Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/9021442

Магический альянс
Направленность: Гет
Автор: Lina_xx (https://ficbook.net/authors/1495210)
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Гарри Поттер (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Драко Малфой/Гермиона Грейнджер
Рейтинг: NC-17
Размер: планируется Макси, написано 527 страниц
Кол-во частей: 23
Статус: в процессе
Метки: Отклонения от канона, Демоны, Волшебники / Волшебницы, Упоминания
наркотиков, Алкоголь, Курение, Война, Неозвученные чувства, Параллельные
миры, Убийства, Холодное оружие, Огнестрельное оружие, Магические учебные
заведения, Частичный ООС, Магия, ОМП, ОЖП, Ангст, Драма, Фэнтези,
Психология, Повествование от первого лица, Hurt/Comfort, AU, Дружба,
Любовь/Ненависть, Смерть второстепенных персонажей

Описание:
Мы с ней столкнулись только потому, что так посчитала нужным наша
реальность, и предполагать, что могло бы быть по-другому, бессмысленно.
Грейнджер и я — в этом нет смысла, никакого. Просто… Она сейчас здесь, рядом
со мной, наши сердца всё ещё бьются, и этого вполне достаточно.

Посвящение:
Всем моим читателям.

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
● Смена возраста, внешности и происхождения некоторых персонажей.
● События шестого курса игнорируются, остальное по канону (за исключением
значительных авторских поправок по мере развития сюжета).
● Все персонажи, задействованные в сценах сексуального характера, достигли
совершеннолетия.
● Планируется трилогия. Первая часть уже на сайте, стартовала вторая.
Остальные главы требуют тщательной доработки, поэтому очень
приветствуются отзывы и критика!
● Обложка: https://sun9-
13.userapi.com/c857632/v857632734/1d95a3/2jQYAxPy_lU.jpg
● Трейлер: https://vk.com/video334838254_456239032
 Оглавление

Оглавление 2
Глава 1. Трое неизвестных 3
Глава 2. Тёмный человек 18
Глава 3. Письма и голоса 34
Глава 4. Фантом 55
Глава 5. Давай не будем взрослеть? 82
Глава 6. Сломанные магниты 102
Глава 7. Я тебе не враг 125
Глава 8. Победа и поражение 151
Глава 9. Возвращение Астории 173
Глава 10. Скачок в другую реальность 193
Глава 11. Опрометчивые решения 216
Глава 12. Холодный декабрь 238
Глава 13. Кровь фестралов 260
Глава 14. Говори со мной 279
Глава 15. Серебряная прядь 302
Глава 16. Голод 318
Глава 17. Свобода — точка отсчёта 338
Глава 18. Деревня Адэр, графство Лимерик 361
Глава 19. Солнце мёртвых 379
Глава 20. Океан. Шторм 396
Глава 21. Океан. Штиль 419
Глава 22. Абигор и пристанище мракоборцев 445
Глава 23. Древний портал 470
Примечание к части ♫ Woodju — Melancholy
♫ Alt-j — Intro (An Awesome Wave Album)
♫ Linkin Park — A Line In The Sand (ΛRTWORK remix)

Глава 1. Трое неизвестных

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ХОГВАРТС

Мы привыкли думать, что человек обладает настоящей душой и возвышается над

остальными мириадами жизней, которые населяют эту планету во всех её
измерениях.
Но что, если посмотреть на очевидные вещи немного под другим углом?

Вольфганг Шрёдер

***

Мне было восемнадцать, когда я впервые по-настоящему осознал, что живу.

Я долго жил среди тех, кто верил в неизменность людей и их принципы. Каждый
из нас находит отражение в окружающих, но никто не замечает то, что прячется за
обратной стороной зеркала. Либо предпочитает делать вид, что не замечает: так
проще и менее болезненно. Ведь правда, оказывается, та ещё стерва.

С этой минуты я предоставляю тебе возможность узнать всё самому. Заглядывай

поглубже и наслаждайся.

***

1991, сентябрь

Её серебряные волосы ниспадают до тонкой талии. Под левым глазом

выделяется маленький шрам, похожий на полумесяц. А лицо сияет от восторга,
словно его пощекотали лучи солнца.

Мальчик не понимает, почему вдруг обратил на неё внимание. Но любопытство

уже слетает с языка.

— Знаешь её?

— Слыхал, — отвечает Блейз, — отец у неё чудак, редактор какого-то дурацкого

журнала, который никто не читает.

Шум, похожий на гул осиного роя, неумолимо ползёт по Большому залу,

усеянному учениками. Взволнованные первокурсники стоят в ожидании
распределения на факультеты, думая о том, как Хогвартс восхищает собой.

— Живут они в каком-то захолустье, — продолжает Блейз, закатывая до локтей

рукава из мягкой шелковой ткани, — кажется, даже не в Британии... Не знаю. Папа
говорит, такие люди в большинстве своём бесполезные. Они не приносят пользу
обществу, а только мешают, — Забини топчется на месте, сгорая от нетерпения.
3/497
Будь его воля, Блейз точно прошёл бы без очереди.

— М-м. Думаешь, он прав? — спрашивает мальчик.

— Он всегда прав. Папа делает всё для семьи. Когда я выросту, я тоже буду
таким, как он. Буду много зарабатывать и получать от жизни всё самое лучшее.

Вот как. Мальчику становится ясно, что Блейз гордится своим отцом, и не прочь
об этом поговорить.

— Весной он отправляется на сверхсекретное задание в Европу. Но меня, как

всегда, отказывается брать с собой. Говорит, мол, мал ещё для такого.

— Твой отец разведчик?

— Н-у-у, можно и так сказать, — и чуть тише, как будто это тайна, Блейз
добавляет: — Слово «омерта» тебе о чём-нибудь говорит?

Мальчик немного медлит с ответом.

— Ты из Италии, не так ли?

— Buongiorno, amico mio, — Блейз подмигивает, но потом становится серьёзным,

— так, белый петушок, мы же друзья?

Воздух тяжелеет. Верёвочки мыслей переплетаются между собой и создают в

голове мальчика прочный узел.

Друг ли он сынишке представителя итальянской мафии?

Конечно. Теперь по-другому быть не может.

***

Я показал тебе один из отрывков моего прошлого, который, как мне кажется,
сыграл важную роль в спектакле моей жизни.

В детстве мы часто воображаем себя взрослыми и, будучи смелыми,

отваживаемся на самые безрассудные поступки. Но когда становишься по-
настоящему взрослым, теряешь всё своё воображение. Теряешь то, что помогает
верить в светлое будущее.

Цок-цок, цок-цок...

Кончик отцовской трости беспрестанно бился о мраморный пол, только усиливая

напряжение. Мозг будто царапали острые когти.

— И помни, Драко, никому ни слова преждевременно. Твоё послушание — наше

всё. Понятно?

Я бы сказал, что проблемы начинают созревать в тот момент, когда враньё

входит в привычку. И чем его больше, тем пропасть глубже. Не успеешь понять, где
ошибся с ответом, как уже срываешься с обрыва.

К сожалению, избегать зрительного контакта больше нельзя. Я был вынужден

оторвать взгляд от своих туфель. Отлепить, как жвачку — тягучую, безвкусную
массу.
4/497
 — А что, у меня есть какой-нибудь выбор? — моя нелепая фраза была
адресована, скорее, не отцовским ушам, а высокому потолку. Говорить, не
встречаясь с холодными серыми глазами, было проще. Потому что я боялся увидеть
в них своё отражение.

— Если в этом году тебя снова обгонит по успеваемости эта девчонка

Грейнджер, у тебя его точно не будет. Какой-то маггловский выродок женского
пола лучше тебя. И не стыдно?

Такие слова сжимали лёгкие. И хотя внутривенно кипела злость, я покорно

молчал, как и всегда.

— Чтобы я такого позора больше не испытывал, тебе понятно?

«Господи, отец, да заткнись ты уже. Пожалуйста, закрой свой рот», — я

проглотил эти мысли и выдавил из себя краткое, суховатое:

— Понятно.

В поместье было жарко. Вообще, лето никогда не было моим любимым временем
года, и в этом году — особенно. Тот факт, что последний день тёплой поры
подходил к концу, даже радовал.

Уже завтра. Последний год обучения в Хогвартсе.

Я понятия не имел, как смогу сосредоточиться на подготовке к экзаменам.

Голова была забита совершенно не этим.

На волшебный мир обрушилась вторая магическая война. Вот так, внезапно, как
лавина с высокой снежной горы. Но, знаешь, уже совсем скоро это уже не будет
новостью, повергающей человечество в шок.

— Отец. Мне нужно попасть в Косой Переулок, — сообщил я, — так, купить

всякую мелочь.

Мерлин, да я был готов купить что угодно, лишь бы вырваться из этого

проклятого дома хотя бы на пару часов.

Кашлянув, Люциус сказал:

— Хорошо. Собирайся.

Наконец-то. Давно пора.

Даже если бы меня заперли в комнате и повесили на окно решётки, клянусь, я бы

сорвал их голыми руками, будь это единственным шансом покинуть поместье хоть
на пару часов.

— Сынок, ты точно готов? Все вещи собрал?

Мама. Четыре буквы, одно слово, целый океан душевной боли.

Знаешь, что мне сказали несколько дней назад?

Похоже, мамочка тебя очень любит, мальчик. Но её любовь может быстро

оборваться. Полагаю, ты этого не хочешь? Как и не хочешь в случае утечки
5/497
информации лишиться языка?

Этому змеиному уроду нужна была свежая кровь. После Нового года он
запланировал провести тайную церемонию Пожирателей смерти для нового
поколения. Стоит ли говорить, что моё имя присутствовало в списке? Я нашёл там
также знакомые имена однокурсников.

Но самое ужасное заключалось в том, что мне было велено об этом молчать.
Прикусить язык и делать вид, что всё нормально. Всё как обычно, всё-в-порядке-всё-
хорошо.

Им нельзя узнать об этом раньше времени, никому из них. Даже... Блейзу. Я не

мог так рисковать. На кону стояли жизни моих родных.

— Ответь матери, — недовольно буркнул Люциус.

Он редко бывал доволен, а мной — вообще никогда. Порой мне казалось, что он
меня на дух не переносит с самого моего рождения. Будто я вообще случайным
образом появился на свет.

Не то чтобы мне нравилось выводить его из себя, но я же не из камня сделан.

Посмотрел бы ты на неё в этот момент, и не стал бы спрашивать, почему я всё время
отвожу взгляд.

В бледное лицо Нарциссы паразитами вгрызались грусть и усталость. Огромных,

просто нечеловеческих усилий стоило пережить тот день на прошлой неделе.

Смотреть, как её уводят от меня. Бьют и волочат по полу в сопровождении её

криков, а я... Я ничего не могу поделать. Я просто стою и наблюдаю за тем, как
домовики отмывают кровавые дорожки уже второй час.

Чёртово поместье.

Все эти картины в позолоченных рамах, бронзовые скульптуры и дорогая мебель

— всё это вокруг нарочно заставляло себя ненавидеть. Молиться непонятно кому о
том, чтобы день кончины наступил как можно скорее.

Временами мне действительно хотелось умереть, потому что я больше не

чувствовал себя как дома. Впрочем, моё жилище было трудно называть «домом».
Скорее, это была тёмная разбитая крепость.

Мне хотелось с кем-нибудь поделиться своими мечтами.

Долгими бессонными ночами я представлял себе иные миры, в которых нет места
страданиям, страху и ненависти. Где каждый засыпает чистым сном, не боясь
завтра не проснуться. Где никто не живёт по строгим правилам, бесконечным
приказам и суровым запретам.

Пока однокурсники всё лето отдыхали где-нибудь за границей, я мог развлекать

себя разве что чтением старых книг из семейной библиотеки да прогулкой по саду.
Иногда, хоть и ненадолго, удавалось выйти на каминную связь с Блейзом.

Блейз всегда был глотком свежего воздуха. Я скучал по нему. Раньше он

числился в списке желанных гостей поместья, его появления могли быть
внезапными как днём, так и ночью.

Но теперь двери для Блейза и всех посторонних были наглухо закрыты. Это
6/497
место стало тайным сборищем Пожирателей смерти и тюрьмой для предателей
крови по воле человекоподобной змеи.

Я всегда обходил темницы десятой дорогой, боясь в лишний раз услышать зовы
страдальцев, от которых скручивало внутренности. Иначе по ночам мне точно глаз
не сомкнуть.

— Драко, неужели нельзя было подготовиться к отъезду заранее, а не в

последний день? — раздражённо спросил Люциус и, достав бумажник, стал
перещитывать купюры, — сколько тебе нужно денег?

Наверное, ему нравилось говорить со мной так, будто мне неведомы

элементарные вещи. Будто я всё ещё маленький избалованный мальчишка,
которому необходимо набить рот сладким стеклом.

— Отец, ты же знаешь, какие цены нынче устанавливает Министерство на

рынке. Это твоя работа.

— Не груби мне, а не то не получишь ни гроша. Иди наверх за метлой, — велел

он. Хоть мы с отцом уже и были практически одного роста, в глубине души я знал,
что никогда не буду равным ему. Даже если всё моё тело растянуть скалкой. —
Салазар Всемогущий, шевелись! Улитка и то побыстрее тебя будет!

Хотелось забежать в свою комнату и закрыться там навсегда. Спрятаться, как

трусливая крыса, в свою вонючую нору.

Да я бы лично превратил себя в крысу, если бы это спасло ситуацию. Если бы это
избавило отца от потребности испытывать стыд, а мать — от чувства вины.

За что, спросишь ты?

За то, что её единственный сын — я.

***

У меня был один знакомый по имени Теодор Нотт. Это наглядный пример того,
кто такие неудачники. Он несомненно обладал талантами в определённых областях,
но с детства застрял в глубокой яме, и социум не спешил его достать оттуда за уши.
Раз проявишь слабость, силу в тебе потом не увидят.

Как приучить человека жить в позе коврика для вытирания ног? Просто никогда
и ничего у него не спрашивай, если информация тебе не полезна.

Из-за того, что Тео затесался в мой круг общения, я о нём знал многое. Его
любимым предметом в школе всегда было Зельеварение, а занятием во внеурочный
час — размышление, как добиться внимания напыщенной однокурсницы.

Тео не уставал трепать языком о своей неудержимой симпатии к Милисенте

Булстроуд, чем умудрялся нас всех хорошенько достать. Комнату разделяло пятеро,
и каждый был готов задушить не умолкающего парня.

— Чувак, ну… Если она такая классная, то просто трахни её, и сразу попустит, —
советовал Блейз, большой любитель долгого сна; чаще всего разбудить его не
удавалось никому, — была бы твоя симпатия такой неудержимой, как ты говоришь,
ты бы уже давным-давно это сделал, уж поверь мне.

— «Трахни её, и сразу попустит»? Нет, я так не поступлю, — всякий раз Нотт
7/497
закидывал руки за голову и мечтательно улыбался в потолок, говоря: — Вы не
понимаете. Это любовь, парни. Она требует намного большего.

Тео был прав: мы не понимали. Он невнятно бормотал о какой-то несуразной

чепухе вроде того, какие у неё красивые волосы или какая гладкая кожа. Что ему,
коротышке, не по зубам такая прекрасная девушка.

Нотт был низковат и худощав, но однажды решил усердно взяться за себя и

приступить к тренировкам полётов: в прошлом году я подарил ему роль третьего
охотника рядом с Забини и Пайком. Крэбб с Гойлом прекрасно справлялись со
своими задачами загонщиков уже несколько лет. Большего мне от них в последнее
время и не требовалось.

Может, и не красотой, но аналитическим складом ума Тео отличался знатно.

Однако ему до сих пор не удалось покорить сердце его предмета воздыхания.

— Странный ты, — Блейз облизнул губы, пересохшие от скучного разговора, —

чувак, так ты всю жизнь просрёшь, зацикливаясь на том, для кого ты не важен.

«Чувак» у Блейза — слово-паразит. Он употреблял его настолько часто, что

однажды чуть ли не кинул вдогонку Флитвику, когда тот сделал ему замечание по
поводу неподобающего для школьных занятий внешнего вида.

Блейзу нравилось одеваться стильно и черпать от жизни самое лучшее. Правда,

бюджет его стал заметно прихрамывать несколько лет назад, но итальянец упрямо
не подавал виду. Никогда не брал взаймы и всё время ходил с высоко поднятой
головой.

— Мистер Забини, — Флитвик окинул его сомнительным взглядом, — уверен, в

Вашем гардеробе есть кое-что… хм, более подходящее. Не так ли?

— Да, профессор, — Блейз натянуто улыбнулся. И, выйдя на улицу, пробурчал

себе под нос парочку таких фраз, что малышне следовало бы закрыть уши. А ещё
лучше, пособирать валяющиеся около дерева сигаретные окурки.

Ясное дело, курение в Хогвартсе не приветствовалось. Курить в стенах замка

строго запрещалось, однако профессора не имели права вторгаться в частную
собственность учеников и ограничивать свободу их благоразумных действий во
внеурочный час.

С разрешения родителей, исключительно на улице и подальше от других

сжимать между пальцами сигарету можно было без угрызнения совести. Для Блейза
это давно стало привычным делом — с тех пор, как погиб его отец.

Колберт Забини был участником тайного криминального сообщества, один из

консильери лидера центральной части Лондона, а также Пожирателем смерти во
времена первой магической войны. Его оправдали, поскольку он являлся слишком
влиятельным человеком.

Он был убит в Берлине весной 1992 года, когда Блейзу только исполнилось
двенадцать. Уже тогда его так называемый «внутренний» возраст превышал планку
ровесников, и, возможно, именно поэтому мне никогда не приходилось тосковать в
его обществе. Все пережитые случаи можно было бы записать в отдельную
приключенческую книгу.

Да, Блейз несомненно был моим лучшим другом. Он мне был почти как брат.

8/497
 После убийства отца у него возникли трудности с матерью. Сильные душевные
переживания, что в последствии привели её к наркомании, алкоголизму и потери
здравого ума, сделали своё дело. Остальные родственники проживали в Италии и
ясно давали понять, что у них своих проблем хватает. Мол, вы сами сделали свой
выбор, обогатившись в другой стране, и теперь не ждите от нас праздничный пирог.

Уже на протяжении пяти лет Блейз покидал Хогвартс с ощущением, будто

возвращается на помойку. Хотя его дом на окраине города был здоровенным
особняком дворцового типа. Там его могло бы поджидать долгое мучительное лето,
если бы Блейз себе это позволил. Но каникулы парень зачастую проводил с какой-
нибудь компанией или у меня. Он мог пропасть на пару дней, не беспокоясь о
поучениях матери, так как они отсутствовали.

Иногда она улыбалась с бутылкой в обнимку. Порой даже не могла ровно встать
на ноги, не говоря уже о других обыденных возможностях.

Тем не менее, это никоим образом не помешало ей криво подписать разрешение

на курение её сына на территории школы — единственное, по словам Блейза, за что
он оставался ей благодарен. Но в лишний раз о ней парень старался не вспоминать.
Разговоры о чужих проблемах помогали ему не думать о своих.

— Я просто ценю то, что для вас — мусор, — обиженно промямлил Теодор, —
неужели со мной никто не согласен?

— Полная срань эта твоя «любовь», — брякнул Грэхэм своим низким голосом, от
которого шарахались добрая половина учеников, и перевернулся на другой бок.
Кровать под ним скрипнула.

Монтегю являлся настоящим гигантом — движущейся горой, готовой обвалить

всякого, кто нарвётся. Его любимым занятием было пугать малышей, отбирать у них
сладости, а также колдовать им ночные кошмары перед сном.

Грэхэм никак не мог закончить учёбу, его оставляли на седьмом курсе уже не
первый год, полагая, что он ещё не способен выйти в свет. Кажется, парня это
вполне устраивало: крыша над головой есть, здесь кормят и раз в неделю меняют
постельное бельё. Правда, домовики часто побаивались заглядывать в слизеринские
спальни.

Я с Монтегю никогда толком не общался, поэтому большего рассказать тебе о

нём не смогу. Но если кому-то следовало набить морду или рассказать страшилку —
все знали, к кому обращаться.

— На кой она тебе вообще сдалась, Тео? — не понимал Грэхэм, — у тебя просто
пляшут гормоны. Смотри на мир проще и бери глубже там, где оно того позволяет.
Догадываешься, к чему я клоню?

— Вы в этом — вообще ни в зуб ногой, придурки!

— Так объясни же нам, придуркам, о, Великий романтик-недотёпа, что в твоём

понимании «любовь»? — я бросил в Теодора подушку, — что, а? Носить ей сумки-
книжки, выслушивая при этом её скандалы-истерики? Нет уж, спасибо. Предпочту
отказаться.

— Любовь — это когда она хоть иногда помалкивает и под ногами не путается, —
опередил того с ответом Блейз.

Все рассмеялись, а Пайк добавил:

9/497
 — Когда хохочет над твоими шутками и не ведёт календарь неблагополучных
дней, — он громко зевнул во весь рот, как бегемот, — эй, Тео, а ты вообще знаешь,
что такое неблагополучные дни у девушек?

— А такое когда-нибудь видел? — я повертел на указательном пальце женские

трусики, которые мне на память оставила кто-то из сестёр Кэрроу. Обычно я их не
различал.

Блейз заулюлюкал, и все, кроме несчастного Теодора, снова рассмеялись.

— Идиоты. Вот когда влюбитесь по-настоящему, попомните мои слова. Эх, она
лучшая, — и только тогда он засыпал, думая о том дне, который позволит ему
воплотить свои светлые мечты в реальность.

Видимо, его счастливый день настал. Сегодня в Косом Переулке, должно быть, в
Булстроуд проснулась наигранная вежливость.

Заметив меня, слизеринцы помахали руками. Милисента даже осклабилась,

обнажив зубы. Она была немного полновата, и рядом с ней Тео казался кузнечиком.
Его сухопарое тело заметно блекло на фоне её пышных форм.

Не знаю, что такого он в ней нашёл. Не сказать, что Милисента была совсем
непривлекательная, но и изящную красоту не излучала: курносая брюнетка с
плоским лицом, словно его черты были лишь намечены пунктиром. Благородный род
Булстроудов брал начало в далёкой Южной Корее. Многого о ней тоже не расскажу,
но одно я знал точно: если бы Милисенте предложили профессиональные съёмки
для газеты, она бы точно не потрудилось взять с собой лучшую подругу, которую
считала более симпатичной.

— Эй, Драко! Стой, погоди!

«О, нет, только не это...»

— Драко-о-о!

«Боже мой, за что? С каких преисподней тебя, дуру, вообще вышвырнуло?»

Вот о Паркинсон я знал практически всё. Впрочем, интересов у неё было не так
уж и много: парни, шмотки, косметика и свежие сплетни. Об учёбе она думала в
самую последнюю минуту.

Что ж, Пэнси не изменила хотя бы своему вкусу за лето: на ней красовалась

матовая юбка выше колен и короткий, усеянный золотыми блёстками, топ.

Не спорю, мне нравилось то, что она следила за своей внешностью и

интересовалась мною больше остальных, но у меня совершенно не было на неё
никаких планов на будущее. Признаться, я вообще не видел в ней особой выгоды,
кроме регулярного секса.

С ней было... надёжно. Та самая нужная вещь, которая всегда под рукой.
Паркинсон громко стонала каждый раз, наверное, только чтобы мне угодить.
Терпела до самого конца, до последней капли пота. Выжимала себя всю, как
насквозь мокрую тряпку. Я к этому давно привык и, в принципе, меня всё
устраивало.

Но Пэнси всегда было мало. Поэтому она носила такую откровенную одежду и
10/497
тёрлась об меня при любом удобном случае. Провоцировала затащить её в
ближайшую коморку для швабр или пустующий кабинет. Если повезёт, она даже
останется без оскорблений.

Пэнси позволяла мне это делать без каких-либо возражений. Вот вообще.
Принимала и впитывала в себя всё это немыслимое вероломство. Мне кажется,
Паркинсон бы перетерпела, даже если бы я засунул её головой в лесопилку.

— Привет, — сказал я.

— И всё? «Привет»? Ты за кого меня вообще принимаешь?

Я постарался даже невзначай не закатить глаза. Это было не так-то просто.

— Привет, Пэнс, — ещё сложнее оказалось выдавить из себя натянутую кислую

улыбку, — как у тебя дела?

— Что-то ты не спешил интересоваться этим до тех пор, пока я к тебе не

подошла. Почему не отвечал на мои письма? Что не так?

— Если бы ты сейчас спустила щёки и вместо этого включила мозг, то поняла,

что я попросту не мог.

— Не мог? Всё лето не мог?

— Да, представь себе, всё лето. Если тебя это успокоит, я не общался ни с кем,
даже с Блейзом практически.

— Ясно. Замечательно. Хватит уже оправдываться, — девушка схватила меня за

руку, — пойдём со мной во «Флориш и Блоттс». Мне надо купить пару учебников.

— Полегче, ладно? — попросил я, с хрустом разминая пальцы, — не нужно меня

так хватать, я не твоя кукла.

— О, я так соскучилась по твоим упрёкам.

Её голос раздражал. Да и вся она сейчас раздражала особенно сильно.

Настроение и так не заладилось с самого утра. Забини «обрадовал» письмом, в

котором было сказано, что они с Ноттом решили немного продлить себе каникулы,
посему прибудут в школу на мётлах, самостоятельно.

Всё бы ничего, но этим летом парни отдыхали вместе где-то на море, и я им

завидовал до посинения. И злился на них до посинения. Ведь разговор с
одуванчиком будет и то рассудительней, чем с Крэббом и Гойлом. Видимо, придётся
рассматривать бегущий за поездом горизонт всю дорогу.

«Флориш и Блоттс» сегодня ничуть не отличался от прочих магазинов: бурная

суета, шумные посетители и уставший кассир из-за большого количества
покупателей в такой важный день.

— Пойду поищу учебник по трансфигурации, — сообщила Пэнси, — увидимся

позже, да?

Вновь натянутая улыбка.

«Потеряйся навеки в этой толпе, Паркинсон. Пускай тебя затопчат до смерти»

11/497
 — Конечно. Иди.

— Тогда через пятнадцать ми... — конец её фразы потонул в стихии гама и

трескотни.

Я думал, что благополучно спрячусь от всего этого на втором этаже, но и там

меня поджидал небольшой сюрприз.

Кончики пальцев скользили по мягким и грубоватым корешкам книг в поисках

необходимого учебника по заклинаниям. Я не спеша бродил между книжными
стеллажами, пока наконец не нашёл то, что нужно.

Тяжёлая книга непослушно соскользнула с рук и шлёпнулась на пол, испугав

кого-то стоящего неподалёку.

Кто там у нас?

А, всего лишь дурында Грейнджер. Шарахнулась в сторону, а потом уставилась

на меня, как кролик на акромантула.

И из-за неё отец считал меня тем, кто позорит его перед остальными сливками
общества. А всё почему? Потому что она кроме учёбы ни о чём не думает. Как
табуретка, на которую лишь кладут книги и садятся задницей.

Я поднял учебник с пола и подул на него, таким образом избавляя от пыли, а

потом вернул на место. Хозяину магазина не мешало бы иногда тут прибираться.

А Грейнджер так и стояла с прижатыми книгами к груди, молча хлопая своими

глазами.

— Что вылупилась, уродище? — спросил я, — как будто снова Василиска увидела.

Девчонка фыркнула и собиралась уйти, но я не позволил, преградив ей путь

собой. Не упускать же возможность повеселиться, верно?

— Отстань, Малфой. Я не имею никакого желания с тобой разговаривать.

— Да ла-а-адно тебе, — я приторно улыбнулся, наклонив голову, — давай, блесни

интеллектом и представь моему вниманию увлекательный рассказ о том, как
здорово ты провела лето. А я сделаю вид, что мне интересно. Хотя, знаешь, нет, — я
нарочно зевнул, — у меня, наверно, не получится.

— Я сказала, отстань, недоумок.

— Твой словарный запас оставляет желать лучшего. Что, сегодня прочитала

меньше книг, чем вчера?

Грязнокровка явно не искала лишних поводов для скандалов. Решила сделать

целый круг, чтобы выскользнуть через соседний книжный ряд. Но я знал, что мои
слова её остановят, как по щелчку пальцев.

— Какое в этом удовольствие, вот скажи мне?

Сработало: она обернулась и даже ответила.

— А какое удовольствие в том, что делаешь ты? Вот скажи мне? Игра на публику,
12/497
издевательства над тем, кто слабее, и просто элементарное неуважение к себе!

— О, вот так-то уже лучше, — я поощрительно кивнул, — хоть рот открыла и

заговорила. У кого из учителей научилась? К кому ты там больше всего
подлизываешься?

— В отличие от тебя, Малфой, — гриффиндорка указала на меня пальцем,

сохраняя дистанцию, — я хотя бы всё делаю сама. Не даю взятки и не попадаю
нечестным путём в квиддичную команду. Уверена, ты давно купил себе место и в
высшем учебном заведении, — и возобновила шаг, но я вновь смог её остановить
лишь простыми словами.

— Эй! Ты даже сесть на метлу толком не сможешь, с твоими-то кривыми ногами.

Да тебя так или иначе никто бы не позвал в свою команду. А ты никогда не думала,
почему? И почему у тебя кроме этих двоих полудурков и друзей-то нет?

Грейнджер замерла. Насторожилась, будто готовясь изрыгнуть пламенем, в

точности как дракон.

— Ты же такая умная, и это ни разу тебе не приходило в голову? Ты столько

времени убиваешь на книги, а доказать, что не зря, попросту не можешь. Да что ты
вообще можешь?

Полминуты молчания, посвященной в никуда, оказалось много.

Слишком много.

Я подошёл к гриффиндорке сзади и наклонился к её уху. Кучерявые пряди

пощекотали нос резким запахом лаванды. Кажется, какой-то дешёвый маггловский
шампунь.

— Ты слабая, Грейнджер. Слабая невинная овечка, — прошептал я, — тебе это

нравится, да? Нравится быть такой. Быть никем.

Она повернулась и проткнула меня гордым взглядом, при этом задрав

подбородок. Так знакомо, так ожидаемо. Чисто по-Грейнджеровски.

— Есть вещи поважнее, чем квиддич. И лето я провела замечательно, оно

определённо выдалось одним из лучших, даже не сомневайся. Я посвятила его
увлекательным путешествиям, о которых ты можешь только мечтать, будучи
запертым в отцовской клетке.

— Позволь уточнить: под увлекательными путешествиями ты подразумеваешь

курятники Уизли или маггловскую дыру Поттера?

— Не важно место, важны люди. У меня настоящие друзья. А какие могут быть
друзья у тебя, Малфой? — язвительно поинтересовалась девчонка, — Забини,
который променяет тебя на блок сигарет? Твои глупые поклонницы, в том числе и
безмозглая Паркинсон? Или ты думаешь, что Булстроуд вприпрыжку с Ноттом
появятся тут как тут, когда тебе понадобится помощь? Про Крэбба с Гойлом и
говорить нечего, это просто две пивные бочки. А ты... Ты знаешь, кто ты?

«Мерлин, вот это тебя раздуло, Грейнджер. И как ты только не задохнулась от

такого словесного поноса?»

Я лишь выгнул бровь и равнодушно спросил:

13/497
 — Кто?

— Ты... Да ты просто... Да ублюдок, вот ты кто! Жалкий ублюдок.

Признаться, я ожидал чего-то большего. Моя презрительная усмешка хлестнула

её кнутом.

— Жалкий ублюдок? И это всё, что ты можешь сказать?

— В твоём случае большего и не требуется.

— Кхм... — я немного отошёл от неё, — Грейнджер, посмотри на меня, а потом на

себя, и попробуй уловить разницу. Это не я виноват в том, что ты никогда не
получишь достойное место среди волшебников. Хоть все книги заклинаний
перечитай сотню раз, тебя это со дна не поднимет. Грязнокровки остаются там
навсегда.

Я вернулся к нужному учебнику, который оставил на дальней полке, позволяя ей

мне грубо ответить, ударить или ещё что-либо.

Однако ничего из этого не произошло. Грейнджер ушла молча.

***

Бывает, нам кажется, что жизнь наша сера и скучна, что новый день похож на
предыдущий, как две капли воды, и никаких масштабных изменений не
предвидится.

Но вот-вот это случится. Только для начала нужно покинуть книжную лавку.

К несчастью, когда я расплачивался на кассе, Пэнси уже топталась у входной

двери. Так и простояла, небось, полчаса в ожидании. Стоит раз меня поймать, и так
просто она меня уже не отпустит.

— Драко! — возмутилась она, когда я прошёл мимо, — а ну стой, ты куда это

собрался?

«Куда-куда, за тридевять земель, Паркинсон»

— В другой магазин. Здесь мне больше делать нечего.

— Я с тобой. Но только подож...

Это был лучший повод, чтобы смешаться с толпой как можно скорее. Весь
короткий путь до магазина «Мадам Малкин» оставалось молить небеса, чтобы за
меня никто не цеплялся, как глупая рыба за наживку.

Спрятаться от Паркинсон можно было бы считать достижением. Интересно, есть

ли на Земле такое место, где она бы меня не нашла и не присосалась рядом, как
пиявка?

С покупкой новой мантии и парой рубашек я справился быстро. И вдруг по

непонятной причине вскоре почувствовал сильное головокружение. Какое-то время
с этим ещё можно было совладать, однако у кирпичной стены разум полностью
обволокла темнота, и я обессиленно свалился с ног.

Больше я ничего не чувствовал. В этот момент произошло то, что положило

14/497
начало моей истории.

***

Сон, который будет повторяться этой осенью

Волки.

Целая стая лесных волков мчится по густому лесу навстречу утреннему солнцу.
Шум деревьев, бег массивных лап по лужайке... Чувства мальчика так остры, что он
может слышать даже треск веток вдалеке.

Трое неизвестных в ближнем радиусе обескураженно оглядываются по

сторонам. Мальчик видит их лица и понимает, что знает этих людей в реальной
жизни, но здесь никто из них не может вспомнить даже то, кем является он сам.

Они лишь молча разговаривают друг с другом в потерянном месте.

«К-кто вы? — мысленно спрашивает мальчик, — кто вы такие?»

И только сейчас обнаруживает, что находится по пояс в воде. Небольшое озеро

медленно, но стремительно тянет вниз, как зыбучий песок.

«Я не знаю... А кто... Кто я?»

Под ногами одного из незнакомцев вспыхивает искрой маленький огонёк,

постепенно перерастая в высокое пламя.

«Я ничего не помню. Всё будто исчезло... — сообщает второй человек,

прижимаясь к дереву, — или это мы исчезли?»

На его толстый ствол тотчас нападают густые заросли, кровожадно поглощая

неизвестного.

«Что-то не так, — говорит третий, — что-то с нами произошло. Мы должны

понять, должны вспомнить, как мы...» — его речь обрывается на полуслове; дует
сильный ветер. Высоченный смерч подхватывает свою жертву и уносит прочь.

Первый незнакомец сгорает заживо в огне, а второй намертво впечатывается в

кору дерева и становится с ним единым целым.

Озеро под ногами мальчика превращается в грязное болото, и он чувствует, как

его постепенно засасывает в черноту. Он кричит от ужаса.

Он тонет.

***

Глубокий вдох расколол болью рёбра прежде, чем я открыл глаза и подался
корпусом вперёд. Бедная голова от резкого движения словно взорвалась.
Пространство вокруг было сплошным размытым пятном, а рот будто всё ещё был
полон воды.

«Мерлин, где я? Что... Что?..»

— Тихо, Драко. Не вставай, приляг, — прозвучал голос. Такой знакомый и

спокойный, что захотелось ему безотговорочно подчиниться.
15/497
 Дома. Я был дома, в своей комнате. Поразительно, но я совершенно не помнил,
как оказался в поместье и, тем более, в своей постели.

Мать была рядом. Я внимательно посмотрел на неё, дабы убедиться, что это не
было моим воображением.

Но, нет же. Вот она, живая и настоящая, сидит около меня. Вот взгляд, в котором
столько печали и тревоги... Столько, что хотелось прикрыть её веки. Осторожно,
совсем не дрожащей рукой. С твёрдой уверенностью, что так будет намного лучше.

Спрятать её от этого сумасшедшего мира. Или же спрятать его от неё. Да всё что
угодно, лишь бы мать снова была счастлива. Она как никто другой заслуживала
лучшей жизни.

— Всё нормально, — Нарцисса попыталась уложить меня обратно на подушку,

как маленького ребёнка в колыбель.

Всё нормально.

Как этому можно верить, ответь мне? Всё нормально бывает только у тех, кто не
видел змеиное лицо прямо перед собой в пяти сантиметрах.

— Я уже отправила твой чемодан в Хогвартс. Сынок, всё нормально, ты...

— Нет, не нормально! — я дёрнулся, словно меня атаковал приступ, — перестань

это повторять! Сама знаешь, что никогда в нашей семье не будет ничего
нормального, ведь то, что происходит с нами, нормальные люди и знать не знают!

— Не кричи, так ты только усилишь головную боль.

Она права. Как всегда, она права, ведь моя голова раскалывалась, как треснутый
грецкий орех. Я повалился обратно на подушку и вздохнул.

— Ох, где отец?

— У него важные дела.

— С Тёмным Лордом. Я угадал?

Ответ можно было прочесть по глазам. Он притаился прямиком там, за

зеленовато-карей радужкой. Нарцисса немым вопросом поинтересовалась, что
можно сделать, чтобы всем нам стало лучше. Чтобы стало хоть на каплю легче.

Она накрыла мою ладонь своей ладонью. Кожа её была сухой.

— Я хочу пить.

«Налей мне в глотку уксус, мам. Я буду пить до самого дна. Буду захлёбываться,
пока бутылка не выпадет из твоих рук»

Нарцисса всегда была терпелива. Позволила мне сделать несколько глотков из

чаши, подождала, пока моё дыхание придёт в норму. И только потом задала вопрос.

— Люциус нашёл тебя без сознания у кирпичной стены. Тебе стало плохо?
Помнишь что-нибудь?

16/497
 Я напряг все свои мозговые извилины: Косой Переулок... Шумная толпа...
Знакомые... Магазин... Темнота... Волки... Трое неизвестных...

Нет, это всё будет слишком долго. Слишком неясно и размыто. Проще соврать,
чем вкалывать матери в душу лишние беспокойства.

— Наверное, просто стало дурно из-за жары. Мне уже лучше. Оставь меня, — я
закрыл глаза, чувствуя, как её рука касается моего лба. Аккуратно сбрасывает
волосы, мягкими и тёплыми движениями поглаживает по голове.

Её забота была для меня необъяснимо важной вещью. Нарцисса не теряла

надежду, хотя это слово было вычеркнуто из кодекса Малфоев давным-давно. Лет
эдак надцать назад.

— Отдыхай. Всё будет хорошо.

Её слова булыжниками тонули в моём подсознании. Я проваливался в чистое

бездонное небытие. Видимо, мать добавила в воду усыпляющее зелье без
сновидений.

***

Я проснулся на рассвете, почувствовав жар. Подойдя к окну, я распахнул его

настежь и позволил телу немного остыть, а сонным мыслям регенерироваться.

Тогда я подумал: «Так какого чёрта это было?»

Никогда прежде со мной не случалось ничего подобного, и меня это не на шутку

пугало, вселяло жуткий подкожный страх. Голова всё ещё болела. Мне казалось, что
в ней кто-то шепчется, как будто звучат какие-то радиопомехи в черепной коробке.

Что-то произошло в тот момент, что-то очень важное. Я ощущал буквально на

клеточном уровне, что это был не просто плохой сон, после которого не захочется
больше засыпать.

Скоро в мою комнату постучат и позовут на ранний завтрак перед отьездом в

Хогвартс. Пора было одеваться.

Натянув рубашку, я заправил её в брюки, подошёл к напольному зеркалу и...

оцепенел, вглядываясь в своё отражение.

На меня смотрели серые полупрозрачные глаза. Пустой равнодушный взгляд

намертво приклеился к моему лицу, не приправленный даже привычной кривой
ухмылкой.

Кто это в зеркале, спросишь ты? Кто этот человек?

А я понял, что не знаю. И, пожалуй, никогда не знал.

17/497
Примечание к части ♫ Øfdream — Thelema
♫ Moby — Bad Days
♫ The Glitch Mob — Our Demons (Pair of Arrows Remix)

Глава 2. Тёмный человек

На самом деле, я любил поезда. Было что-то в них особенное. Заходя в

поезд, мы обретаем несколько иное прошлое и рассчитываем на другое будущее.
Особенно если повезёт с попутчиками. И какие только истории не услышишь,
разговаривая с образованными людьми...

Но на этот раз мне не повезло.

Гойл бесстыдно плямкал ртом, облизывая леденец на палочке. Крэбб и вовсе

разжевал его зубами, и отрыгнул.

Я невольно начал задаваться вопросом, как скоро моё самообладание сотрётся в

порошок. Не прошло ещё и пятнадцати минут, а эти двое уже успели вскипятить
весь мой внутренний пыл, да ещё и поджарить выдержку.

У тебя тоже, наверное, бывало такое чувство, когда хочется на кого-нибудь

сорваться, но ты приказываешь себе сдерживаться? Вот примерно так оно и было.

Чемодан с верхней полки с грохотом свалился на пол. Меня посетила заманчивая

мысль стукнуть им остолопам по голове, но проще было не заморачиваться и
включить лёгкий режим безразличия.

— Подними, — буркнул Крэбб, глядя своими поросячьими глазками на Гойла.

— Сам поднимай. Это же твой чемодан, дубина!

— Ничего подобного, мой был привязан! Так что это тво…

— Мать вашу, да мне плевать, чьё это барахло, — на этот раз я не выдержал, —
Гойл, убери это. Если руки не из задницы растут, ты справишься.

Он выругался, однако безотговорочно подчинился. И это правильно.

Благо, режим безразличия был полностью заряжен и активирован. Оставалось

лишь просить Мерлина, чтобы они не стали причиной моего нервного срыва,
который и так был не за горами.

— Малфой, ты слышал, что в этом году Хогвартс будут снова охранять

дементоры?

— Угу, — промычал я в ладонь.

— Неприятные существа, — промямлил Гойл, — помнишь, Крэбб, как ты в штаны

чуть не наложил?

— В штаны я чуть не наложил, когда мой боггарт принял облик твоей мамаши! —
и слизеринцы принялись с энтузиазмом обсуждать давние события.

18/497
 Боже мой. Флаг им в руки. Люблю, когда неполадки устраняются сами по себе.

Я устремил взгляд в окно, за которым разлёгся широкий зелёный горизонт.

Солнце в небе сияло так ярко, как будто в последний раз, чтобы попрощаться с
тёплым прошлым навеки-вечные.

Первое, что меня насторожило по прибытию на «Кингс-Кросс», это целое

столпотворение мракоборцев. Некоторые лица были мне не знакомы. Состав
заметно пополнился в этом году: к Ордену Феникса присоединились опытные
волшебники из других стран, в частности из Западной Европы и Северной Америки.
Они выполняли поручение сопроводить учеников в школу и обеспечить им
безопасную дорогу до самого прибытия.

Мракоборцы прошлись по всем купе, у каждого проверили волшебную палочку и

задали несколько вопросов из разряда: «Чем ты занимался вчера в восемь вечера?»
или «Не замечал ли ты ничего подозрительного?».

Теперь их мотивы были мне понятны. Но тогда я бы предположил, что они ведут
себя довольно странно, опрашивая простых учеников. Не уверен, если у них вообще
имелись на это веские права.

А Блейз бы сказал: «Они просто делают свою работу, чувак. Они вправе
попросить тебя хоть раздеться, и придётся это сделать».

Надо думать, как он. Уж кто-кто, а Забини всегда был специалистом по

определению людей. Интересно, они с Ноттом уже проснулись? Или так и валяются
на мягких кроватях в окружении хорошеньких девчонок и полупустых бутылок
пива?

— Малфой, а ты не...

— Что ты хочешь от меня, олух? — я раздражённо оторвал взгляд от окна, — ну,

будут там дементоры, так что? Что мне сделать? Станцевать перед ними самбу?
Может, это их отпугнёт?

Крэбб и Гойл уставились в пол с такими виноватыми выражениями, как будто я

только что их отругал за плохое поведение. Леденцы соскользнули с их толстых
потных рук.

— Свалите в вагон-ресторан, так всем будет лучше. Пошли вон.

В них всегда отсутствовала смелость, чтобы мне возразить. Поэтому они покорно
ретировались, но, увы, не потрудились закрыть за собой дверь.

Я со скучающим видом наблюдал за тем, как по узкому коридору мчались

ученики, разыскивая себе места. Несколько будущих первокурсников взволнованно
пробежались друг за другом; пару когтевранок, хихикнув, протолкались вперёд;
затем пронёсся, как слон, Энтони Голдстейн, размахивая сумкой, за ним — староста
мальчиков с просьбой не толкаться.

В этом году должность занял Эрни Макмиллан, как лучший ученик Пуффендуя.
Он никогда мне не нравился: эдакий, знаешь, правильный вылизанный мальчик,
который всегда и всем хочет угодить.

Следом за ним показалась Грейнджер, и якобы не нарочно заглянула в открытую

дверь, блеснув своим новеньким, идеально отполированным значком старосты
девочек.
19/497
 «Тоже мне. Нашла, чем хвастаться. Можно подумать»

— Тебе билет показать, чучело? Или ещё чего?

— Не нуждаюсь, — гриффиндорка нарочно с силой захлопнула торцевую дверь,

врезав по мозгам.

Я скривился. Мерлин правый, до чего противное создание…

«Расслабься. Это совершенно не то, чем нужно морочить себе голову. Ехать ещё
долго, думай о чём-нибудь хорошем», — внутренний голос ласково облизнул
затылок.

Что ж, в этом есть и свои плюсы: так хотя бы Паркинсон меня не найдёт.

Впервые в жизни отчего-то не хотелось повалить её на стол и задрать её

короткую юбку. Схватить за волосы и, кусая губы, двигать бёдрами.

Сильнее, быстрее. Чтобы снова открыла свой мокрый, горячий рот и впустила в
него пальцы. Обвела языком, и...

Тьфу ты. В голове тихо, как в гробу, а штаны даже не жмут. Такие мысли не
возбуждали ровным счётом никак.

Наверное... Наверное, это лето было слишком трудным.

«Ничего, Малфой, — повторял я себе, — скоро всё будет, как прежде. Тебе нужно
просто отдохнуть. Перезарядиться, вот и всё»

Хоть я и знал, что снова тону во лжи, но так хотя бы веки не казались слишком
тяжёлыми.

Тихий стук колёс и отсутствие неприятных лиц убаюкивали лучше любой

колыбельной. Это так усыпляло... И усыпило, в конце концов, после криков в ушах.

Видимо, я больше никогда не смогу спокойно выспаться. Это уже смахивало на

болезнь.

***

Через несколько часов я встретил особенного человека, который сильно повлиял

на то, кем я стал сейчас. Возможно, если бы я не проспал, многое было бы по-
другому.

Сквозь дрожащую, тонкую пелену я обнаружил пустующую платформу за

пыльным окном.

«Проклятье!»

Остатки сна исчезли мгновенно. Я стремглав помчался к выходу, едва не

поскользнувшись по пути. И кто только придумал эти дурацкие ковровые дорожки в
коридорах поездов?

Поблизости не наблюдалось ни души. Хоть шею выверни — никого обнаружить

уже не удастся.

20/497
 «Здорово. Ну просто блеск. И что теперь?»

И как будто сам высший разум услышал то, с какой раздражительностью

жужжал мой внутренний голос. Потому что удача рухнула с небес, преподнеся полю
зрения одинокую карету вдали со сломанной дверцей.

Я едва ли успел заскочить внутрь и повалиться на пружинистое сиденье, как

колёса покатились по неровной дороге. Я слышал, что кареты не едут сами по себе
— их возят фестралы. Тогда я их не видел, разве что только на иллюстрациях, и
выглядели они довольно устрашающе.

— Привет, — голос из темноты был мне незнаком. Он оказался очень мягким, как
шёлк.

Здесь я не видел даже собственных рук. Не говоря уже о том, кто тоже оказался
внутри. Судя по всему, это была девушка.

Незнакомка задёрнула штору окна одним резким движением. Будто боясь, что
её увидят.

— Так интереснее. Правда, Драко Малфой?

— Значит, ты успела меня увидеть, а вот я тебя нет. Кто ты?

— Не думаю, что моё имя и мой внешний вид важны для поддержания нашей
беседы, не так ли? — она усмехнулась.

Её радость я не разделял. Всё, чего хотелось, это поскорее оказаться в школе и

что-нибудь выпить. Во рту была настоящая пустыня.

— Можно просто помолчать. Как тебе идея?

— Не из лучших. Давай лучше сыграем в игру?

— В какую ещё игру?

— Называется «Вопрос-ответ». Каждый из нас может задать друг другу по три

вопроса, но только так, чтобы ответы были обоснованными. Идёт?

— Скукотища. Я знаю игры поинтереснее и без слов... — я нащупал в темноте её

острую коленку, — ай, ты что творишь?!

Я ожидал чего угодно, но то, что бесовка укусит меня за руку, я не предвидел.
Тело бросило в жар.

— У тебя очень холодные руки. Надо согреться.

— А обязательно это делать именно так?

— Можно и по-другому. Играем в «Вопрос-ответ»?

Видимо, в третий раз незнакомка спрашивать не станет, а просто исцарапает

меня до полусмерти.

Какая-то она... жутковатая. Я подумал, что Блейзу бы она точно понравилась. Но

он сам упустил свой шанс, и благополучно передал его мне.

21/497
 Молчанию не бывать.

— Ладно. Начинай.

— Хорошо. Итак, когда ты разучился летать?

— Не понял?

— Перестал мечтать и верить в лучшее. В каком возрасте тебе отрезали крылья?

Я моргнул, пытаясь правильно проанализировать суть вопроса. И... Ни единой

свежей мысли в голове, всё покрылось шершавой засухой.

— Ерунда какая-то. Придумай вопрос получше.

— Не понимаю, почему ты так стараешься от него ускользнуть. Даже если я

задам другой вопрос, ты будешь продолжать следовать своему принципу, и тогда
проиграешь. А ты не любишь проигрывать. С учётом того, сколько раз тебе это
пришлось пережить.

«Ну и персона тебе попалась, Малфой, — брезгливо выплюнул внутренний голос,

— с таким дерьмом тебя ещё не смешивали»

— Слушай, ты, ящерица. Стоит нам только выйти из кареты, и твой

таинственный облик, который придаёт тебе излишней самоуверенности,
превратится в ничто. И тогда я посмотрю при свете полумесяца, какая ты будешь
смелая, чтобы так язык распускать.

— Грустно это... Теперь твоя очередь задавать вопрос, я на свой ответ получила.
Грустный, но зато правдивый.

Дышать стало сложнее. Я будто не мог сдать какой-нибудь важный экзамен, от

которого зависело моё поступление в высшее учебное заведение.

Но мне не придётся об этом беспокоиться, моё будущее за меня уже было

решено. До церемонии оставалось всего четыре месяца. Но давай я больше не буду
об этом напоминать без надобности, ладно?

Вернёмся к разговору с незнакомкой. Помнится, я спросил у неё тогда:

— Меня интересует лишь одно: у тебя с головой хорошие отношения?

— Даже если ты получишь неудовлетворительный ответ, что тебе это даст?

— Хотя бы уверенность в том, что я доеду до Хогвартса целым и невредимым.

— Ты сдаёшься? — это прозвучало так тихо и мрачно, словно поиздевалась сама

дочь тьмы.

— Просто скажи, зачем тебе это? Может, ты вообще первокурсница, откуда мне
знать?

— Первокурсники добираются до замка по-другому. Играем дальше?

«Не ведись на такие провокации, — приказывал я себе, — она чокнутая, Малфой,

слышишь? Чокнутая на всю голову»

22/497
 Конечно. И я тоже. Поэтому...

— Играем.

***

— Сырное фондю! Вкуснее ничего в жизни не пробовала. Это такое

национальное швейцарское блюдо, приготовленное на открытом огне в
специальной жаропрочной посуде. Очень вкусно, пальчики оближешь, — незнакомка
усмехнулась. Из темноты послышалось плямканье, напоминающее облизывание
маленьких щенят.

Знаешь, даже сейчас не припомню, чтобы у меня с Паркинсон или Булстроуд

была хоть одна беседа, которой не руководили последние новинки моды или
противное нытьё о том, что другие девчонки обладают лучшими формами.

На этот раз собеседница мне попалась вполне достойная. Ей удалось вручить

мне не только место куратора диалога, но и свою второстепенную роль слушателя я
тоже получил. Мне этого никогда не хватало, честно говоря. До тех пор я даже
сомневался, что такие существуют.

— Ага, а потом от тебя воняет чесноком на километр. Ты была в Швейцарии?

— Нет, к сожалению. Мне не доводилось познавать всю прелесть путешествий

помимо Лондона и собственных краёв.

В её голосе мелькало нечто такое, что было мне хорошо знакомо. Наверное,
потому что я отчасти понимал её, хотя на тот момент это был лишь образ безликой
фигуры с большим знаком вопроса на лице.

— Откуда ты родом? — спросил я.

— Деревня Адэр, немного на юго-востоке от Дублина. Это...

— Ирландия, графство Лимерик. Я знаю.

— Надо же. Ты бывал там?

— То, что я отличаюсь хоть какими-то представлениями об этом мире, не делает

меня Магелланом. Был как-то в детстве, и на этом мои путешествия закончились, —
добавил я, почувствовав укол лёгкой грусти.

— Ничего, ещё всё впереди, — весело подбодрила незнакомка, — и горы, и моря,

и океаны.

— М-м. На море, наверное, здорово?

— Я бы очень хотела узнать. У нас в деревне протекает всего одна речка, больше
мне сравнить не с чем. Зато какие там красивые цветы, когда тепло! Мои любимые
— это подсолнухи. Они похожи на радужное солнце.

— Никогда не понимал у девушек эту одержимость цветами. Они всё равно рано
или поздно завянут.

— Как и любое живое существо. А чья очередь задавать вопрос?

— Вынужден огорчить, но мы почти приехали.

23/497
 Колёса издали характерный для торможения звук, вынудив прервать
увлекательную беседу с... кем?

Такое чувство, будто я общался сам с собой — настолько просто было вести
диалог. Она подхватывала все мои мысли буквально на лету.

Карета остановилась.

Я открыл было висящую на завесах дверь, однако девчонка внезапно схватила

меня за руку. К счастью, это означало, что поездку я провёл не в одиночестве, и наш
разговор не являлся плодом моего больного воображения.

— Пообещай мне кое-что, ладно? — попросила она.

— Что?

— Не оборачивайся, — девушка мягко отпустила мою кисть, выражая этим

движением какое-то детское доверие.

— Почему? Ты стыдишься своей внешности?

— Просто сделай это.

Не могу с определённой точностью тебе сказать, почему её просьба тогда

показалась мне неприятной. Меня будто попросили не смотреть в зеркало после
пластической операции.

— Только при одном условии.

— Каком?

— Мы ещё с тобой однажды поговорим.

Каким-то особым шестым чувством я понял, что она улыбнулась. Я был уверен в
том, что у неё милая улыбка — солнечная, с ямочками на щеках. По крайней мере,
такой я себе её представлял до нашей следующей встречи.

— Всё может быть, Драко Малфой.

Я наблюдал за парящими во тьме созданиями у замка. Мне пришлось иметь дело

с дементорами тем летом, и опыт научил тому, что прогнать их — задача не из
лёгких.

Когда я в первый раз увидел свой телесный Патронус, мне стало не по себе. Он
принял форму лесного волка — зверя, который однажды явился ко мне в страшном
сне в далёком детстве. Он был злой и кровожадный, погубил мать и заставил в
реальности расплакаться у отца на глазах.

Похоже, мамочка тебя очень любит, мальчик. Ты же не хочешь в случае утечки

информации лишиться языка?

Это вернуло меня к скверным мыслям. К тому, что придётся молча ходить по
иголкам несколько месяцев.

— Я родился без крыльев, знаешь, — сорвалось с моих губ глуховатым шепотом,

— мне сразу пришили рога на лоб.
24/497
 Не уверен, услышала ли девчонка мои слова. Ответа не последовало.

До сих пор не знаю, зачем я это сказал. Зачем вообще ввязал себя в её жизнь,
заведомо понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет.

***

Он пропал сразу же. В тот же вечер, когда я перешанул порог главного входа.

Так странно было снова находиться здесь, в тепле и уюте Хогвартса. Бродить по
знакомым коридорам, наполненным беспечной жизнью, и осознавать, что совсем
скоро всё это разрушится. А я вынужден об этом молчать.

Пробраться в Большой зал незаметно не получилось. Я обратил внимание на

пустующее место, отведённое для всемирной знаменитости, однако случайным
образом зацепился взглядом за Грейнджер. Её зрачки бежали следом за мной
вплоть до самого места за слизеринским столом.

«Ну и где же твой Поттер, грязнокровка? Куда ты его подевала?»

Наш зрительный контакт затянулся. Не успел я толком присесть, как слева на

меня тут же повалилось чьё-то тело, отрывая образовавшуюся между мной и ей
тонкую нить.

— Ох, Драко! Где ты был? С тобой всё в порядке? — Пэнси обхватила меня двумя
руками, как большую мягкую игрушку, — я уж подумала, тебя съел дементор!

— Угомонись. Как видишь, всё нормально.

Пустые тарелки, пустые стаканы. Мерлин, как хорошо, что ужин ещё не начался.
Внутренности в животе неприятно заныли о том, что они сейчас сами себя съедят.

— ...в конце первого семестра, как и полагается, — обращалась к ученикам

МакГонагалл, стоя за директорской кафедрой, — особенно это касается пятого и
седьмого курса. Экзамены требуют усердной подготовки, дабы вы...

— Почему ты так долго? — возмутилась Пэнси.

— Уснул в поезде.

— Да ладно?

Похоже, Паркинсон мне не поверила, но продолжать оправдываться перед ней я

не собирался. Вместо этого я лишь быстро поцеловал её в щеку, этого должно быть
достаточно. По крайней мере, сейчас, пока мы за столом.

— Ну-ну-ну! Я, конечно, не настаиваю на таком же приветствии, но, тем не

менее... — сидящий напротив Блейз скорчил обиженную гримасу.

Нет, ну ты только посмотри на этого ухмыляющегося мерзавца, который за лето

заметно возмужал. Опять, небось, тренировался целыми днями.

— Ах, простите, мистер Забини. Сходите-ка в задницу тролля и мистера Нотта

забирайте с собой.

— Есть уже тролль на примете? С большой мясистой задницей? —

25/497
поинтересовался Теодор, который сидел около Блейза.

Парни рассмеялись и дали друг другу «пять». Я смерил их убивающим взглядом

поочерёдно. Мало им было каникул, проведённых в обществе друг друга, что ли?

— Потом на квиддиче, сидя на лавочке запасных, не спрашивайте, как у меня

дела, понятно?

— Не злись, как бес, Драко, — Блейз вырос над столом и пошлёпал меня по щеке,
— лучше расскажи, что нового? Как лето?

— О, прекрасно. Как будто ты не знаешь.

— Я должен был спросить.

— ...поприветствовать нового преподавателя по Защите от Тёмных искусств,

профессора Вольфганга Шрёдера, — тем временем сообщила директриса, —
профессор, прошу.

С этого момента началось моё первое знакомство с тёмным человеком. Почему я

его так назвал, ты скоро узнаешь.

Из-за учительского стола встал высокий мужчина, на вид лет сорока, и вежливо
поклонился под гулкие аплодисменты. У него были чёрные короткие волосы,
местами, однако, уже проскакивала седина, худое лицо, глубоко посаженные,
пристальные глаза, широкий лоб и большие надбровные дуги.

В правой руке Шрёдер вертел позолоченный сабельный клинок. Кто-то из

учеников смотрел на него с воодушевлением, другие с презрением. Поначалу и у
меня он не вызывал никаких положительных ассоциаций.

— Эй, откуда он такой взялся?

— Какой-то странный...

— Судя по всему, иностранец.

— ...по решению Министерства Магии Хогвартс снова будут охранять дементоры

в целях вашей безопасности, — продолжала свою речь МакГонагалл, — наступили
мрачные времена, когда все мы вынуждены понять...

— Бла-бла-бла. Все понимают, всем насрать, — Блейз размахивал вилкой из

стороны в сторону, заставляя Тео увёртываться, дабы не лишиться глаза. — Ох, ну
где же еда? Я голодный, как кит.

— При чём тут кит? — влилась в разговор Милисента, которая до этого

обсуждала с Пэнси свой летний роман на восточном побережье в Южной Корее. Она
всегда уезжала на лето к своим родственникам.

— При том, что сейчас я чувствую себя таким же бесполезным существом с

пустым, как голова Долгопупса, желудком, — ответил Блейз.

Слизеринки захихикали.

— ...массового побега из Азкабана сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть, а так

же вампиров, троллей, акромантулов и великанов из подземных темниц. Мы
столкнулись с неизвестной могущественной тёмной силой, которая помогла злу
26/497
вырваться на свобо...

— Да старуха просто издевается, — выразил недовольство Нотт, — нет, ну вы

слышали? Дементоры... — фыркнул, — как будто их присутствие предотвратит
разворачивающуюся войну. Да они даже толком не знают, против кого бороться.

— Ну, ей нужно хоть о чём-то говорить, подражая Дамблдору. Ей бы смириться с

тем, что она никогда не станет такой, как он, — поделилась мнением Пэнси.

Наверное, тебе интересно, почему место старика занимает кто-то другой?

В то время мне тоже это было интересно. Исчезновение старого дурака было
очень странным событием, поскольку никто не знал, что с ним случилось на самом
деле прошлой зимой. Тело бывшего директора так и не нашли, когда обнаружили
его пустующий кабинет. Розыски велись полгода, прежде чем Министерство
вынесло вердикт: погиб при загадочных обстоятельствах.

Сотни палочек поднялись вверх, дабы почтить вечную память. Моя же казалась
мне неподъёмной. Всё равно, что заставить черта поклоняться Богу.

Не беспокойся, примерно в середине моего рассказа ты узнаешь правду. Но, как

по мне, лучше бы Дамблдор действительно умер, чем пережил то, что с ним
прозошло.

— Как же я хочу-у-у есть, — жалобно завыл Блейз, — пару дней уже ни черта не
ел.

— Мать как обычно? — сухо поинтересовался я.

— Да нет, ты знаешь, за лето появилось кое-что новенькое. Теперь мы отдаём

предпочтение вместо слабенького виски самому Абсенту. Весь дом уже пропитался
этой полынью и результатами её постоянного употребления. Мне кажется, что у
меня в мозгу вместо клеток плавятся рвота и туйон, — протараторил он,
неосознанно делясь мыслями вслух.

Это было в порядке вещей, мы все давно успели к этому привыкнуть. Блейз так
быстро вращал вилку в руке, что, казалось, столовый прибор сам по себе вертелся
над столом.

Шепот возле нас поутих. Так всегда бывало, когда разговор поворачивался в это
русло. На самом деле, Блейза побаивались: все знали историю его семьи и даже
поговаривали, что после смерти отца у него появились некие проблемы с психикой.

Но я считал его абсолютно вминяемым. По крайней мере, он был таким в глазах

тех, кто сам не напрашивался на неприятности.

— Ох, это ужасно, — Милисента излучила тухлое сочувствие, — это так ужасно.

Пэнси молча опустила голову, а Теодор поспешил нарисовать на физиономии

туповатое, немного несвойственное ему выражение. Никому не нравилось говорить
об этом, но все старательно делали вид, что им жаль. Выдавливали из себя липкую
жижу сожаления просто потому, что так было нужно.

Блейз терпеть не мог, когда его жалеют. В нём давно отсутствовал детский
комплекс неполноценности: он научился самостоятельности раньше всех, кого я
знал. Мне кажется, он бы выжил даже на необитаемом острове под испепеляющим
солнцем, окружённый исключительно солёной водой.
27/497
 — А ты не думал, чтобы... — я умолк, когда вилка резко вонзилась в стол между
моими пальцами.

— Ты совсем с ума сошёл, что ли?! — визгнула Пэнси, испуганно схватившись за

моё предплечье.

Итальянец натянуто улыбнулся.

— Возможно, к тому близится, — он вынул вилку из стола и положил около своей

тарелки.

Я пошевелил пальцами, почувствовав облегчение. Я был полностью уверен в том,

что Блейз Забини и ноготь на моём мизинце не тронет. Ещё одна удивительная
черта этого человека — быть преданным тем, кто занимает важное место в его
жизни.

— Ну, и что вы все дружно раскисли? — Блейз осмотрелся, — мне будто больно
нужен ваш наигранный слюнявый спектакль. Меня больше интересует, в каком году
какой эры на этом столе появится хоть что-нибудь, мать его, съестное.

— ...чале декабря к нам прибудут гости по контракту обмена учениками из

Австрии, — сообщила директриса, — вас ждёт праздничный рождественский бал и
три недели тёплого приёма учеников школы магии Цауберкунст. Так что, когда
придёт время, попрошу принять их в нашу большую и дружную семью.

Лучше бы, конечно, этого не случалось, но иногда мы бессильны препятствовать

тому, что должно произойти. Думаю, МакГонагалл со мной бы согласилась.

— Я очень надеюсь, что вы все меня услышали. Ну, а сейчас — ужин! — она
хлопнула в ладоши, и на столах появились ароматные блюда и прохладительные
напитки. Ученики наспех набросились на еду, как голодные волки на зайцев.

— О-о-о! Вы верите? Мы дождались! — Забини потянулся за своими любимыми

бутербродами с тунцом, которые он мог поглощать до тех пор, пока не треснет
ширинка на брюках.

Я наслаждался тыквенным соком, чтобы избавиться от жажды, когда впервые

услышал то, что вскоре перевернуло мой мир.

— Ты гляди-ка, Драко. На тебя таращится Грейнджер, — пролепетал Пайк,

откусив большой кусок бифштекса, — что за делишки, м-м?

Поперхнувшись, я пролил сок на свою новую форму. На меня напал такой

сильный кашель, что чуть слёзы не брызнули из глаз.

— К-какого... — я смог выдавить из себя лишь обрубок фразы, когда Пэнси

оторвалась от нарезки жареной курицы и постучала мне по спине, — ты… Ты что,
кретин?

— А я не знаю, кто из нас тут кретин. Ты бы ответил чего её стреляющим

глазкам. Ух, на меня бы так кто-то таращился, я бы уже натянул ей по самые…

— Завали, Пайк, — я раздражённо врезал ему по плечу, — не порть мне аппетит,

ладно? Слушать такое — просто омерзительно.

Он хмыкнул, но больше напрасные звуки не издавал. Лучше бы он вообще не

28/497
замечал этого недоразумения, так как теперь грязнокровка стала новой темой для
обсуждения.

— Так. Почему это она на тебя смотрит? — Пэнси недовольно втянула в себя
лицо, как чихающий от пыли щенок.

Я пожал плечами.

— Без понятия. Пойди и спроси.

— Да втрескалась, что тут гадать, — пролопотал Блейз, жуя бутерброд, — это же

Драко Малфой, Пэнс, наш «Слизеринский принц». Объект вожделения всего
Хогвартса. Чего ты удивляешься?

Отчего-то она всё равно удивлялась: Паркинсон надулась так, что грозилась вот-
вот лопнуть.

Я стукнул друга ногой под столом.

— Ни разу не смешно, Забини. Следи за языком.

— Да ладно вам. Не слова делают человека, а его поступки, — Милисента в упор

смотрела на Блейза, не замечая ревнивых глаз Теодора, — я так считаю.

— Эй, это моя фраза, воровка. Я и не думал, что ты помнишь события двухлетней
давности, — признался итальянец.

— Помню, ещё как. Ты был со мной, когда мне было плохо, пока «кое-кто» не
желал засунуть свою гордость куда подальше, — она покосилась на Пэнси, которая
невозмутимо накладывала себе на тарелку листья салата, — а потом у «кое-кого»
пропали любимые туфли.

— Это ты их забрала, — буркнула Паркинсон, — и выбросила в озеро.

— Видишь ли, милая, всё в этом мире возвращается сторицей. Будешь знать.

— А ты злопамятная, — заметил Теодор, — я так и знал. Признайся, Булстроуд,

ты — стерва.

— О, не-е-ет, ей до этого ещё далеко, — Пэнси окинула подругу весьма

сомнительным взглядом, — очень далеко.

— А ты в этом, можно подумать, эксперт!

— Я-то знаю, как надо вести себя с парнями. В отличие от некоторых.

— Да что ты?

Помимо сплетен, споры являлись любимым занятием этих двух вяжихвосток. Не

было и дня, чтобы Паркинсон и Булстроуд не поссорились, а после не устроили
громогласное примирение на всю школу.

Пэнси схватила ложку и указала ею на подругу.

— Вот кто такая в твоём понимании «стерва», а?

— Я вам скажу, кто такая «стерва», — встрял в дискуссию Забини, проглотив

29/497
очередной кусок тунца, — тут элементарная математика: допустим, в каждой
девушке сидит и дура, и сука. А когда они решают согласоваться, получается
стерва. Вы могли бы так назвать свой дуэт.

Мгновенно возникла цепочка гулкого смеха. Такие шутки за слизеринским

столом всегда приветствовались.

— Может, МакГонагалл и не стать никогда такой, как Дамблдор, но, по крайней

мере, старушка пытается, — вставил между тем Нотт, — ах, да, она забыла кое-что:
плюс сто очков Гарри Поттеру, потому что это — Гарри Поттер. Талантище.

— Интересно, куда же он запропастился?

— Да чёрт его знает...

— А вдруг стряслось чего?

Разговоры об этом заняли всё помещение. Учебный год ещё толком не начался, а
в этой дурацкой школе уже что-то случилось.

— Эй, Блейз, — я наклонился к другу, и мой рукав чуть не окунулся в тарелку с

сырным супом, — что, шрамоголовый и вправду куда-то пропал?

— Ага, вроде того. Поговаривают, не вышел ещё из поезда.

— И никто ничего не знает?

Тот неопределённо помотал головой, тщательно пережёвывая пищу. Кажется,

сейчас его ничего не интересовало, кроме вкусной еды.

Все выглядели по-настоящему обеспокоенно. Остаток ужина прошёл в тишине.

***

— Чувак, ты тут ночевать собрался?

Большой зал почти пустовал, если не считать пары-тройки учеников, доедавших

десерт, а также МакГонагалл, Снейпа и Шрёдера, болтающих за учительским
столом.

Шрёдер мне сразу показался каким-то тёмным, мрачным. Явно не из тех, кто
посещает вечеринки или рассылает пригласительные друзьям на день рождения.

Он практически не выпускал из рук свой клинок даже во время ужина. Я успел

заметить подвешенный к ремню его брюк на двух тонких петлях кожаный чехол с
магнитной застёжкой, а также спрятанную в кармане колбочку со странной густой
на вид чёрной жидкостью.

— Эй, может, тебе подушку с одеялом притащить? — язвительно

поинтересовался Блейз, возвращая к себе моё внимание, — так, дескать, пригодится
вам с МакГонагалл в вашу брачную ночь под звёздным небом. Или ты уже
запланировал её для грязнокровной сучки?

Забини всегда умел быть тем, кто профессионально жонглирует настроением.

Ещё минуту назад он мог заставить валяться по полу и заливаться звонким смехом,
а потом тянуть за мысль засадить ему по самые гланды.

30/497
 — Просто дай мне спокойно допить чай. Это должно быть тебе по силам.

— Какой ещё, нахрен, чай? В гостиной тебя ждёт огневиски и другие горячие
штучки! Время отметить начало нового учебного года.

— Я подойду чуть позже.

— С каких это пор ты стал таким занудой?

Я натравил на него колючий взгляд исподлобья, хлопнув ресницами. Слишком

долгий разговор ни о чём должен знать свой конец.

— Ладно. Догоняй, — Блейз махнул рукой и направился к двери в предвкушении

весёлой ночки. Мне казалось, он никогда не устаёт. Как будто у него в одном месте
застрял заводной двигатель.

Я уставился в чашку. Маленькая хлебная крошка плавала в остывшем чае,

словно заблудившийся матрос в океане. В опасном, глубоком океане.

Я до смерти боялся воды, сколько себя помнил. Стоило лишь вообразить жуткое
чувство сосущей тяжести под ногами, и перед глазами темнело, а внутри всё
сжималось. Словно страшное чудище тащило меня ко дну. Совсем как в том
странном сне...

— Где Гарри?!

Я дёрнулся от неожиданности и чуть не зарядил себе керамической посудиной

по зубам.

Грейнджер свалилась на место Блейза и смотрела на меня с такой лютой

злостью, как будто я только что сжёг все её любимые книги.

Я отставил чашку на стол и вопросительно посмотрел на неё.

— Чего?

— Гермиона, пойдём, — Уизли опустил руку ей на плечо, призывая избежать

созревающего препирательства, — не трать на него время, он всё равно тебе ничего
не скажет.

— Рон, иди. Я догоню.

— Тебе бы послушать своего рыжего болвана, — сказал я, — впервые в жизни я с

ним солидарен, да простит меня Мерлин.

Стук её кулака по столу был таким, что остаток чая в моей чашке покрылся
дрожащими волнами, а Уизли отскочил в сторону.

— Где Гарри, я тебя спрашиваю?!

— Ты дурная? Зачем ты шумишь? — я скривился. Грязнокровка создавала

слишком много шума из ничего, нападая на меня с непонятными претензиями.

— Живо отвечай, где он, понял меня?

— Не понял. Тебе карета по голове проехала, что ли?

31/497
 Я покосился на профессоров. Они не сводили с нас глаз, однако не вмешивались,
как будто ожидая продолжения. Не хватало мне ещё нравоучений на ночь глядя.

Но, кажется, она нарывалась.

— Гермиона... — Уизли не успел.

С лихими намерениями девчонка вскочила со стола, зацепив молнией скатерть.

Несколько стаканов и чашек разом перевернулись и облили содержимым изумрудно-
зелёную ткань.

— Мисс Грейнджер, мистер Малфой, что у вас там происходит? — на этот раз
директриса решила справиться о происходящем, учуяв неладное.

Снейп со Шрёдером непрестанно поглядывали в нашу сторону. Последний

сощурился, приложив ладонь к щетинистому подбородку.

— Всё в порядке, профессор МакГонагалл, — гриффиндорка нарисовала на лице

фальшивую улыбку, сжимая пальцами скатерть так, что костяшки побелели, —
простите, мы уже уходим.

— Я точно ухожу.

И я ушёл. Но даже то, каким вихрем я мчался по коридору первого этажа, не

помогло избавиться от неё: Грейнджер упрямо поспевала за мной, не сбавляя шаг.
Скакала по коридору, как бешеная цапля на своих кривых ногах.

Она обогнала меня и преградила путь к лестнице, ведущей в подземелья.

Обитатели картин с любопытством наблюдали за нами, выпучив свои нарисованные
глаза и шепчась между собой.

— Чёрт возьми, да отвали ты от меня!

Я пытался её обойти, но девчонка решила стать мне серьёзной преградой:

переступала с места на место, никак не давая пройти.

— Нет, пока ты не скажешь, где Гарри. Не делай вид, что не имеешь к этому
отношения, Малфой, я в это ни за что не поверю. Как и в то, что ваша семейка не
служит Тому-Кого-Нельзя-Называть.

Я хмыкнул.

— Копать под меня вздумала?

— И докопаюсь! Даже не сомневайся.

Её действия меня обескураживали. Возможно, таким образом она хотела

получить моё внимание?

Что ж, она его получит. На этот раз я сам сделал шаг к ней.

— Послушай, ты, дефект природы. Я не видел твоего святого Поттера ещё с

июня. И если ты сейчас же не сгинешь, клянусь, я возьму тебя за шкирку и
зашвырну в гостиную Слизерина. Рассказать, что с тобой там сделают?

Я окинул её быстрым взглядом и скривил губы.

32/497
 «Да как только можно быть такой… такой отталкивающей? — подумал я, — ещё
и отыскать в себе залежи смелости, чтобы приставать ко мне, как мерзкая жвачка?»

Ничего. Наверняка найдутся те, кто с удовольствием примет такой подарок.

— Пайку, например, ты приглянулась, грязнокровка. Могу передать ему от тебя

жаркий привет.

Так классно было наблюдать за тем, как меняется её лицо. Как зарождается
свежая злость. Оседающим на внутренности приятным, мягким чувством ликования.

Ещё шаг.

Грейнджер торопливо попятилась, врезалась спиной в рыцарские доспехи у

стены.

— Н-не надо ко мне подходить, — она пробормотала это так, что в голову влезла
суть фразы совершенно наоборот:

Надо.

Я отмахнулся от этой дрянной мысли. Оторвал её от себя с корнями — так, чтобы

подобное больше не прилипало.

— Нет, это тебе не надо ко мне подходить.

Девчонка нервно сглотнула, когда ей под кожу стал заползать тоненький,

холодный страх. Лёгкий, почти что невесомый, но я сумел поймать его в карих
глазах.

— И не смей на меня пялиться, когда я ем, ясно? — я развернулся и побрёл в

подземелья, по пути раздумывая, почему она обвиняет меня в том, чего я не
совершал.

Как ты считаешь, почему с нами происходят удивительные вещи именно тогда,

когда мы меньше всего этого ожидаем?

Наверное, потому что в этот момент мы совершенно к этому не готовы. По

крайней мере, у меня всё было именно так.

33/497
Примечание к части ♫ Hüe — Faith (Myst Remix)
♫ Hildur Guðnadóttir — Bathroom Dance
♫ Hawaiian Sadness — Чёрный Сон
♫ Bix XWI — City By Night

Глава 3. Письма и голоса

Гарри, мать его, Поттер.

Прошла уже неделя, а от шрамоголового не было ни слуху, не духу. Его

исчезновение интересовало всех гораздо больше, чем учёба.

Успеваемость учеников сильно хромала в этом году, как показали тесты. Каждый
набил себе голову страхом недалёкого будущего. Мифы о второй магической войне
быстро развеялись, когда Пожиратели смерти стали активно нападать на семьи
грязнокровок. Слухи стали правдивыми, а опасения — реальностью.

«Где же Гарри Поттер? Где же он, наш любимый мальчик-который-всех-спасёт?»

МакГонагалл призывала всех сохранять спокойствие, поскольку его разыскивает

Орден и даже Министерство. Конечно, бытовало мнение, что внезапная пропажа
была как-то связана с исчезновением Дамблдора, но никто не мог сказать
наверняка.

Утро пятницы началось со скучнейшей истории магии с Когтевраном. Наблюдать

за летающей мухой было и то интереснее, чем слушать лекцию Бинса.

— Тоска зелёная, — пробубнил Блейз, опершись локтём о парту.

Я что-то черканул в своём конспекте. Глаза предательски слипались. Меня

хватило ровно на пять минут, и я уже совсем перестал понимать, что происходило с
развитием древней магии колдунов в девятом столетии.

Мне снова приснился тот самый сон о жертвах стихийных бедствий. И я в

очередной раз тонул.

— Нет! Нет!

Я не сразу понял, что это был мой собственный голос. На спине выступил пот, а
сердце пустилось вскачь.

Бутылки на партах учеников вдруг выплеснули из себя фонтаном всю жидкость,

залив их одежду и личные вещи. На мои брюки вылился клюквенный морс из
бутылки Блейза, который аж подпрыгнул.

Не спрашивай, что прозошло. На тот момент я знал не больше тебя.

— Мистер Малфой? — осторожно спросил Бинс, — Вы... Вы в порядке?

— Д-да, — я мысленно выругался, глядя вниз. Мало того, что брюки промокли,
так ещё и стали липкие. Драккл бы побрал Забини с его морсом, куда он втихаря
добавлял огневиски. Нормальные ученики предпочитают носить на занятия обычную
воду.

Все шушукались и указывали на меня пальцем. Так по-дурацки я ещё не

34/497
чувствовал себя никогда.

— Псих.

— Ненормальный.

От объяснений, слава Мерлину, спас звонок на перемену. Толкнув под бок

Блейза, который, на мой взгляд, сильно медлил, я вылетел из кабинета.

Стены сужались, пол под ногами дрожал, а взгляды в коридорах были прикованы
исключительно ко мне. Ученики смотрели на меня так, словно я вот-вот наброшусь
на них и разорву им глотки.

— Эй, какого хрена это было? — спросил Забини, на ходу осматривая свои
мокрые красные рукава, — возомнил из себя Посейдона?

— Ничего, причудилось.

Я впервые за долгое время не желал ни с кем разговаривать. К сожалению,

Блейз этого не понял.

— Кошмар приснился? Ещё бы, Бинс любит всякие ужасы средневековья

рассказывать, — пошутил итальянец, — научи меня делать также! Буду
прикалываться над Тео перед сном.

— Да это случайно вышло, болван. Я не знаю, как.

— Ладно, все мы волшебники так или иначе. Эй, может, погнали сегодня после
уроков на мётлах? Погода — супер! Надо активно развлекаться!

— Тебе только развлечения и подавай. Ещё и в такой период.

— Мы все прекрасно знаем, какой сейчас период. Но жизнь продолжается, чувак,

а ты стал нестерпимым занудой. Так нельзя, я тебе не позволю.

— Блейз. Ты мне не нянька.

— Ну, зад себе как-нибудь сам вытрешь, но остальное за мной, — он подмигнул,

— тебе срочно нужно на свежий воздух голову проветрить. Кроме того, я хотел...

— Давай потом. Не очень хорошо себя чувствую.

Я отлично был осведомлен в том, что Блейз, мягко говоря, не любил быть
проигнорированным. Но сейчас это могло быть оправдано. Мысли противно
сверлили участок где-то в затылке и были слишком заняты.

Слишком не этим.

Слишком не Забини.

Поэтому я сообщил другу, что мне сегодня нездоровится и нужно бы отлежаться.

— А куда ты так летишь сейчас? Явно не в лазарет, — брюнет сузил глаза, —

признавайся: девчонку себе в кои-то веки завёл? Да тебе хоть кто-то нравился по-
настоящему, кроме этой бледной поганки?

Так, это уже перебор.

35/497
 «Спокойно, Малфой, спокойно, — приказал я себе, — Блейз не это имел в виду,
вовсе нет»

Я остановился. Глубокий вдох, резкий выдох.

— Не смей говорить о ней, понял?

— А что такого? Её всё равно больше здесь нет. Астория не единственное

существо женского пола на планете, представляешь?

В горле завибрировало рычание. Я рассерженно посмотрел на него, взглядом

живо-прикуси-язык.

Я терпеть не мог, когда Блейз разгонялся до таких тем. Он прекрасно знал, что
всё, связанное с Асторией Гринграсс, не должно быть частью наших разговоров. И
всё равно это запретное имя иногда вылетало из его болтливого рта.

Ты узнаешь, в чём дело, но позже. Сейчас мы поговорим о другом человеке,

который появился в моей жизни немного раньше. Вот он, стоит рядом.

— Не пойму, ты сегодня решил меня достать по полной? — спросил я.

— О, да хватит уже думать, что все хотят прокрутить тебя через мясорубку. Я
лишь хочу, чтобы ты немного расслабился.

Забини покосился на группу слизеринок у окна. Они смерили нас любопытными

взглядами, а потом захихикали. Наверняка обсуждали, кому из них уже повезло. А
может, их развеселили мои мокрые брюки, что было более вероятно.

— Поверь, я не страдаю от недостатка женского внимания.

— Я верю, чувак. Но не надоело ли тебе одно и то же? Свеженькую бы себе

нашёл. Я бы советовал Клару Джонс. Да-а, попка у неё что надо… — Блейз уже
вовсю сверкал глазами в ту сторону, откуда веяло сладкими духами.

И вот как с таким человеком можно серьёзно разговаривать, пока его мозги
плавают в сахарной вате? Ещё немного, и я затрясусь, как осиновый лист.

— Забини, твою дивизию.

— Ну, ладно-ладно. Так куда ты так бежишь, что аж подпрыгиваешь?

— Иду переодеваться. В сопровождении не нуждаюсь.

Блейз кивнул. Девчонки сейчас его интересовали намного больше, чем мои сны.
Поэтому он отошёл поболтать с сёстрами Кэрроу, позволив мне его не ждать.

Однако вскоре и у Забини появились проблемы, о которых он не хотел

рассказывать.

Однажды вечером я заметил в его руках золотой конверт с печатью

Министерства магии. Он то доставал, то прятал его обратно в карман чёрных брюк.

Блейз отдал своё предпочтение исключительно чёрному цвету пять лет назад.
Сказать, что ему удалось спокойно пережить смерть отца — всё равно, что поверить
в осиное счастье, когда та вынуждена выпустить ядовитое жало ради самозащиты.
36/497
 Говорят, смерть близких меняет людей. Сжирает их чувства всухомятку, запивая
прокисшим молоком — продукт, который чаще всего можно было встретить на
пыльных полках в особняке Забини. Вообразить размер казана, который взорвался в
психике мальчишки, оказалось поистине невозможно.

Потому что это была не просто смерть. Она, по сути, никогда не бывает простой,
но когда тебе, чистокровному ребёнку, сообщают, что твоего отца застрелили из
маггловского ружья — разве может быть такой плевок судьбы оправданным? Я тоже
думаю, что нет.

Конечно, в арсенале Колберта тоже можно было найти уйму различного оружия,
которое он регулярно закупал у знакомого торговца в силу криминальных
соображений. Деньги лились бурной рекой, но статус волшебника не возволял ему в
лишний раз разоблачать тайны своей двойной жизни, поэтому всё, что не должны
увидеть посторонние, он надёжно прятал. Вот только не учёл, к чему это может
привести однажды.

После смерти отца Блейз избавился от всего, что ему принадлежало. Сжёг
склад, не разрешив никому даже краем глаза глянуть, что же он из себя
представляет.

Блейз ненавидел магглов. Он на дух не переносил всё, что с ними связано, в том
числе и учеников, чья кровь текла в их жилах. Парень был открыт для общения, но
стоило ему узнать, что перед ним не чистокровный волшебник, и Забини стирал его
из своей жизни.

Убийцу так и не нашли, но Блейз поклялся себе, что настанет тот день, когда он
посмотрит этой твари в глаза, прежде чем вырвет их голыми руками. Такие
заявления пугали, и почему его считали эмоционально нестабильным, тоже можно
объяснить.

***

1992, март

— Ты был рождён стать лучшим, говорил мне он. А я помню, знаешь. Помню
слово в слово, как будто это было только вчера, — Блейз с улыбкой смотрит на то,
как горит огонь в камине. Тогда они впервые пробуют алкоголь.

Мальчик не может с определённой точностью сказать, для чего он это делает.

Да разве его душит чужое горе? Скорее, его просто поглощает интерес к познанию
чего-то нового. Ведь у него есть те, кто прилежно крутятся вокруг его жизни, как
Земля вокруг Солнца. Куда может подеваться целая планета? Вот она — есть, и всё.
Есть и всегда будет.

— Говорил, мол, научишься, сына. А у меня ничего не получалось, я падал, и

падал. Я уже и верить перестал, но это... Это стало, ну... Хрен знает. Будто каким-то
знаком, что ли. Щелчком в голове. Как думаешь, что бы он сказал, если бы увидел
меня сейчас?

— Что скучает по тебе?

— Что я неудачник! Слабак, ничтожество! — Блейз швыряет бутылку в камин.

Комнату ярко освещает вспыхнувшее пламя. — Когда-нибудь я научусь. Он
пожалеет, что не увидит этого. Он пожалеет, что оставил меня.

37/497
 ***

На первом уроке полётов Забини был единственным, кто лишь получил по лбу
при команде «Вверх!». Представив себе, как на него посмотрел бы отец, Блейз дал
себе клятву стать самым легендарным игроком в квиддич за всю историю
магического спорта. У него появилась заветная мечта: пробраться по окончании
школы в знаменитую лигу чемпионов.

Он тренировался днём и ночью напролёт, летом и зимой, под испепеляющим

солнцем и обильным снегопадом, доводя себя до изнеможения, до тряски рук и ног.

Наблюдая за тем, как на его теле непрестанно появляются новые синяки,

глубокие вмятины и ссадины, я пытался уговорить его поставить хотя бы одну
запятую, паузу, какой-нибудь реванш в своих действиях. У меня почти никогда не
получалось.

***

1994, декабрь

— Блейз, ну хватит тебе уже. Не думал, что это уже смахивает на заболевание?
Такой себе синдром самодурства?

— Отвали, чувак. Всё нормально.

— Довольно! — перехватив метлу из его рук, мальчик откидывает её в сторону,

— на кой тебе сдалось это ночью? Я не стану потом бегать по полю и собирать твои
останки!

— Слыхал фразу «что не убивает, делает нас сильнее»? Отец только по такому
принципу и жил. Он бы не потерпел, чтобы его сын был размазнёй.

— Твой отец умер, Блейз! Умер! Его нет!

— Заткни пасть! — Забини резко хватает друга за локоть, — знаешь, что я

сделаю с тем, кто виноват в его смерти? Знаешь?

Он напоминает страшное чудовище: рычит, скалит зубы с пеной изо рта. Тогда
мальчику впервые кажется, что его хотят убить. Это приводит к страшной мысли: а
с тем ли человеком он решил связать свою жизнь?

— Я собственноручно прикончу убийцу и обрежу нить жизни всей его

родословной, — изрекает Забини. Вот так, без всяких околичностей.

Однокурсники испуганно таращатся на них, предпочитая не вмешиваться. А

мальчик не может выронить ни звука, даже ойкнуть не получается. Только
смотреть. Смотреть в глаза своему лучшему другу, медленно оседая на пол.

— Эй-эй-эй! — кричит Теодор, — Блейз, ты что творишь? Собираешься нас всех

ночью прикончить?

— Отвали, коротышка!

Нотт валится наземь, стукнувшись головой об уголок кровати, где остаётся

яркое пятно от крови. Его глаза уходят под веки.

Никто не осмеливается сделать даже лишний вдох. В комнате свистит мёртвая

38/497
тишина. Кажется, даже колебания воздуха становятся заметно слабее.

И вдруг итальянец осознаёт, что натворил. Что-то очень нехорошее.

***

Блейз старался. Он знал, что никакая оса понапрасну со своим жалом не

прощается.

Душа его, разорванная в клочья, была густым, но всё ещё светлым облаком.
Благодаря полётам на метле чернота внутри него сворачивалась. Несмотря ни на
что, Блейз умел веселиться вовсю, как никто другой. Слёзы на его глазах могли
появиться разве что от звонкого смеха. Я никогда не видел, чтобы он плакал из-за
трудностей и неудач. Ни разу.

Вертя в руках очередной золотой конверт, он словно задавался вопросом, как с

ним поступить.

— Что это? Письмо? — спросил я.

— А тебе правда интересно?

— Я бы не спрашивал, в противном случае.

— Ты бы спросил ещё на прошлой неделе, в противном случае, — холодно

пробормотал Забини, — зная, что это далеко не первое письмо.

— Не хочешь говорить — не надо. Твои проблемы.

Разумеется, для него услышать такое было ударом под дых. Мрачная тень обиды
проскользнула в глазах Блейза, потому что он не понимал. И никто не мог.

— Слушайте, я один хочу побыть, о-дин, — я устал это повторять изо дня в день,
но был вынужден, — что тут непонятного, скажите мне? Идите и развлекайтесь себе
на здоровье.

— Как скажешь, чувак.

— Ну, ладно. Увидимся позже, да?

— Ты приболел? Может, пропить чего? Я знаю рецепт одного зелья...

— А, хорошо. Тогда займёмся этим потом.

«Лицемерные ублюдки»

Я всем своим нутром ощущал, как спину жалят сплетни и пересуды, стоит мне
только отвернуться. А ещё труднее было делать вид, будто я этого не замечаю.

***

Новый преподаватель Защиты от Тёмных искусств произвёл определённое

впечатление.

Шрёдер был сдержан, интелектуален и обладал высокопарной речью. Он был

родом из Австрии, поэтому ему приходилось регулярно принимать зелья для
постановки правильной речи. Если бы не акцент, его с лёгкостью можно было бы
39/497
принять за носителя языка: у него определённо уже был опыт общения на
английском. Тон его всегда был непререкаемым, низким, внушающим выражать
должное почтение.

Некоторым ученикам он понравился, другие же относились к нему с

ярковыраженным презрением. Зачем он приехал сюда из такой дали? Неужели он
способен нас научить нечто такому, что другим профессорам не по силам?

Шрёдер предпочитал не заглядывать в учебники и вёл лекции самостоятельно.

На партах учеников не должно было быть лишних предметов, а палочки мы все
сдавали ему до конца урока. Он возвращал их только тогда, когда требовалось
применить их на практике.

Австриец любил дисциплину и был предельно строг с теми, кто приходил на его
уроки подурачиться или подремать на парте. У него не было любимчиков или тех, к
кому он относился предвзято по какой-либо причине.

Я стал замечать, что Шрёдера и Снейпа что-то связывает. Они неоднократно

закрывались в подземном кабинете и вели разговоры по несколько часов. Но стены
Хогвартса слишком тонкие, а глаза и уши есть даже у картин, поэтому сплетни
расползались по школе со скоростью света.

Кто-то считал, что Шрёдер, как и Снейп, бывший Пожиратель смерти, и теперь
они сговариваются о чём-то тёмном и запретном.

Другие полагали, что он — шпион, секретный агент, засланный проверить

обстановку в Британии, прежде чем Европа примется нам оказывать помощь во
второй магической войне.

Ещё кто-то думал, что иностранец был оборотнем или скрытым вампиром. Такая
версия тоже имела место быть, так как уроки Шрёдер проводил исключительно
после обеда, ближе к вечеру. Плюрализм мнений был велик, но никто не знал
правду. Как и я какое-то время.

Я столкнулся с ним в коридоре в очередную бессонную ночь, которую проводил в

библиотеке. В этом году я мог посещать её, когда захочу. По распоряжению Снейпа
старуха Пинс создала для меня копию ключа, и теперь никто не будет жаловаться,
что ему, видите ли, мешает спать свет моей палочки. Да и в изолированном
пространстве мне было учиться комфортней.

Война войной, а приближающиеся экзамены отменять никто не собирался. Я был

уверен, что если отец увидит в моей тетради успеваемости хоть одну оценку ниже
«превосходно», то я проведу все зимние каникулы где-нибудь в темнице.

Ох, если бы я знал, какие каникулы меня поджидают на самом деле, то

проглотил бы маховик времени и пошёл бы прогуляться с бутылкой огневиски по
крышам Хогвартса.

Шрёдер бесшумно налетел на меня из-за угла, как привидение.

— Почему Вы не в постели в такой час, мистер?..

— Драко Малфой.

— Гм. Простите, я ещё не успел запомнить все имена, — с лёгкой хрипотцой

отозвался австриец, — так что же Вы тут делаете, мистер Малфой?

40/497
 — Я был в библиотеке.

— Я был в библиотеке, профессор, — исправил Шрёдер.

Его акцент раздражал. Судя по всему, австриец ещё не принял свою дозу зелья.
Заставив себя проглотить все вертящиеся на языке слова, я сдержанно повторил:

— Я был в библиотеке, профессор.

— Не лучшее время ты выбрал для этого, тебе не кажется? — строго спросил

учитель, неожиданно перейдя на «ты». — Волшебный мир сновидений без тебя
будет гаснуть.

— Я ночью не сплю и не вижу снов. Профессор Снейп дал мне разрешение на

посещение библиотеки в любое время суток.

Шрёдер поскрёб подбородок и прищурился, глядя на меня. Тень от морщин

упала на щетинистые скулы.

— Ты его крестник, не так ли?

— С чего Вы взяли?

— Если бы профессор Снейп давал разрешения всем, кто того пожелает,

библиотека работала бы круглосуточно. Вывод прост, как три галлеона: выходит, ты
для него особенный.

— Я обычный.

— Просто имей в виду, что жалования на невысыпания от экзамена лично по

моему предмету тебя не спасут. Поэтому попытайся всё же уснуть, здоровый сон
для молодого организма очень важен.

— Вы за меня ответственность не несёте. Мне уже восемнадцать. Сам разберусь,

что мне делать.

— Да будь тебе хоть восемьдесят, ты всё равно останешься моим учеником, — он

порылся в своей сумке и, достав оттуда толстую старинную на вид книгу, протянул
мне, — держи. Очень увлекательная книга. Поможет немного отвлечься от учёбы.

Я осмотрел врученный мне предмет: «Китайская мифология: предания, легенды

и проклятия».

— А теперь иди в кровать.

Не могу сказать, что заставило меня послушаться его: то ли отдалённое

соображение, что преподавателю всё же перечить не стоит, то ли его взгляд.
Люциус никогда на меня так не смотрел, с каким-то вкрадчиво-отцовским
беспокойством.

Я закинул книгу себе под мышку и уже собирался было уйти, но интерес всё-таки
взял надо мной верх.

— Вы не просто учитель, не так ли?

Я ожидал, что Шрёдер, как минимум, сделает мне замечание, снимет очки с
факультета или же просто прогонит без лишней вежливости.
41/497
 Однако он лишь усмехнулся. На худом лице, изборождённом морщинами, не
появилось и тени недовольства.

— А кем же мне ещё быть, по-твоему?

— Кем угодно. О Вас ходит очень много разных слухов.

— Любопытство не порок, Драко. В твоём возрасте меня тоже интересовало всё

на свете. Но, знаешь, иногда мы слишком серьёзно всё воспринимаем. Надо бы
относиться ко всему проще, но с умом. И не делать глупостей.

Я смотрел на него с недоверием. Ему едва ли под сорок, а говорит, как старик,
повидавший в этой жизни всё. Впрочем, с сединой обычно люди не рождаются. Она
появилась у него относительно недавно, но мне пока об этом было неизвестно.

Шрёдер поймал мой презрительный взгляд.

— Мне приносит удовольствие учить других тому, через что я прошёл сам. И
знай, ты всегда можешь поговорить со мной, если хочешь. Я буду рад помочь.

— Вы прям как Забини. Великого советчика из себя строите, но лучше бы Вам ко

мне не лезть.

— Как... кто?

— Блейз Забини. Мой друг.

— Такой высокий парень, который всё время ходит в чёрной одежде?

— Почему Вы спрашиваете?

— Хочу поскорее запомнить имена своих учеников. А по какой причине твой друг
носит только чёрное?

Внутреннее чутьё насторожилось.

«Какой-то он чересчур пытливый. Ничего ему не говори»

— Ему так нравится.

— Понял. А у тебя всё хорошо?

— Да, всё отлично.

Кивнув, Шрёдер развернулся и поплыл дальше по коридору. Длинная мантия

развивалась следом за ним, как тёмное облако.

Возможно, в его словах был какой-то скрытый смысл, а может, я его сам себе
придумал. Как бы там ни было, длительный зрительный контакт с этим человеком
мне был не по душе.

С ним определённо было что-то не так. Но что именно, пока никто не знал.

***

Я стал слышать то, чего не должен. Сердцебиение в груди учащалось, не

42/497
позволяя уснуть. Трещала по швам черепная коробка, снова и снова.

«Найди их... Они должны быть где-то здесь...»

«Алан! Иви! Вы слышите меня?»

«Они здесь... Они где-то здесь...»

Какие-то странные чужие голоса залазили в голову, как ядовитые змеи,

вынуждая думать о том, что я постепенно схожу с ума.

Я не находил себе места. Абсолютно нигде. После трёх месяцев лета,

наполненных заседаниями Пожирателей и жестокими пытками, всё вокруг казалось
не таким… Неправильным и наполненным бессмыслицей.

Я больше не испытывал веселья во время вечерних пьянок со слизеринцами, мне

было неинтересно обсуждать взлёты и падения других учеников, даже
времяпровождение с девчонками не помогало как следует отвлечься. Я пытался,
отчаянно искал спасение всюду: в квиддиче, учёбе, алкоголе и сексе — ничего не
помогало.

Я был наполнен пустотой изнутри. Надут ею, как воздушный шар. Из меня будто
сделали безнадежное существо.

— Эй, народ, ловите! Еле-еле достал! — Забини спешил раздать по бутылке пива
каждому из присутствующих здесь в вечернее время суток.

Приближались холода, но в гостиной Слизерина уютно потрескивало пламя в

каминах и весело звенели бутылки с алкоголем. И хотя наше пристанище считалось
самым холодным и мрачным в Хогвартсе, мне здесь всегда было комфортно.
Болотное освещение придавало гостиной некое жуткое очарование.

— И где же? — схватив пиво, с улыбкой спросила Трейси, она же была старостой
факультета в этом году.

— А тебе скажи. Налетай!

— Ты знаешь, что за спаивание учеников тебе нужно как следует задницу

отодрать?

— Не кудахтай, Дэвис, — перекинув бутылку Нотту, Забини обернулся через

плечо. — А иначе задницу твою драть буду я.

— Эй-эй, в очередь, попрошу, в очередь! Сегодня это моя курочка!

— Пайк, придурок! Научись для начала девушкам комплименты делать! —

выкрикнула Пэнси, расположившись у меня на коленях.

Она наигранно извивалась, как ядовитая кобра. На ткань моих брюк упало
несколько капель её напитка. Паркинсон стала шептать мне на ухо какую-то чушь,
стараясь довести дело до постели, но это только раздражало. Так сильно
раздражало, что хотелось выблевать на неё выпитое ранее пиво.

Всё не то. Всё не так.

Всё фальшиво и отвратительно.

43/497
 — Я спать.

Резкий подъем с места, мгновенный разворот и направление в сторону входа,

ведущего в студенческие спальни. Вот они мне никогда не нравились. Тёмные
комнаты с низким потолком располагались прямиком под Чёрным озером. Я долго к
ним привыкал и отучался от страшных мыслей, что однажды нас может затопить.

— Так рано? Драко!

Я чувствовал, как в спину брызгается жало. Одно за другим, поочерёдно, как

передающаяся по воздуху инфекция.

— Оставь его, Пэнс, — велел итальянец, жестом приглашая занять место возле
себя. Его приподнятое настроение обязательно настроит подругу на общие
интересы. — Пускай идёт, он устал.

«Спасибо, Блейз»

Вычеркнуть себя на какое-то время из тоскливой повседневности и ожидания

неизбежного помогала занимательная китайская мифология. Больше всего моё
внимание привлекла легенда о Властителях Земли. Возможно, потому, что Шрёдер
тщательно её изучал — текст книги плавал в его пометках и записях.

Считаю должным рассказать её вкратце и тебе.

Изначально фигурировало четыре Хранителя Мира, пока не появился пятый

Небесный царь — Божество центра. И вскоре их породилось великое множество,
поработившее других Богов. Они принимали формы священных животных во всех
земных измерениях.

В предании проводится аналогия с душой человека — тем, что держит верх над
всем существующим. В Китае их называют Хэйань, что в переводе означает
«померкший». Однажды их изгнали и заточили в плен вместе с их предводителем из
преисподней, чтобы на Земле восторжествовало равноправие.

Однако пророчество гласит, что настанет день, когда тёмная душа Всевышнего
расколется по произволу молодой крови, а Хэйань выберутся на свободу, чтобы
найти виновных и истребить их раз, и навсегда.

***

Последний на сегодня урок был у Шрёдера, да ещё и с проклятыми

гриффиндорцами. Мало того, я ещё и опаздывал.

Во всём виновата чертовка Джонс. Я, конечно, никогда не сомневался во вкусе

Забини, но такой распущенности давненько не видал. Еле-еле оторвался от неё.

«Может, Блейз всё-таки прав? Надо искать что-нибудь свеженькое?»

Её руки, тело, рот — всё было опытным и чем-то новым. Одновременно новым и
старым, потому что порядок движений был похож на все остальные. Всё было
заучено вдоль и поперёк, но необходимую разрядку получить удалось. Теперь я не
так сильно ненавижу понедельники.

Я остановился перед дверью в кабинет. Пригладил волосы, поправил галстук,

окинул себя беглым взглядом. Так, вроде бы, всё в порядке. Можно стучаться и
заходить. В который раз приклеить к себе множество любопытных взглядов.
44/497
 — Добрый день, мистер Малфой. Какова причина Вашего опоздания?

— Простите, профессор. Я задержался у профессора Снейпа. Могу я войти?

— Входите, только не мешайте работать другим.

Так-то. Единственный плюс существования крёстного был в том, что на него

всегда можно было свалить всё, что угодно, и он это проглотит.

Свободное место было лишь около Крэбба. Всё же лучше, чем сидеть на полу.
Скинув сумку наземь, я повалился на стул и, облокотившись щекой об свой кулак,
наконец спокойно выдохнул.

Толстяк повернул голову и захлопал глазами.

— Что ты пялишься? Впервые увидел?

Он помотал головой, мол, ничего. И стал вертеть перо меж своих толстых, как
сардельки, пальцев.

Я попытался сосредоточиться на лепетании Шрёдера и принялся записывать всё

подряд из того, что улавливали уши. Никто не отваживался шептаться или смеяться
во время занятия.

В какой-то момент где-то в затылке тихо зажужжали неизвестные голоса,

которые, как мне казалось раньше, были лишь обрубками из моих ночных кошмаров.

«...за ними. Алисия, беги! Беги...»

«...что сыну Поттеров удалось уцелеть, просто чудо...»

«…прибудут в Брентвуд сегодня же…»

Так, это уже никуда не годится. Мне определённо нужно будет нормально
поспать.

Я помотал головой, пытаясь стряхнуть с себя этот странный шепот. Необходимо

срочно на что-то отвлечься, подумать о чём-то другом. Обвести класс взглядом.

Можно сказать, что Шрёдер был поклонником минимализма. Либо у него совсем
не было личных вещей, либо он всё хранил в своём личном кабинете. Дверь,
ведущая в его комнату, находилась по левую сторону от классной доски. А по
правую была ещё одна, стальная, закрытая на заколдованный тяжелый замок.

«Хм... Интересно, что же он там такое прячет?»

— Вернёмся к вашим курсовым работам, которые вы будете защищать в конце

семестра, — прогундосил учитель ближе к завершению урока, — на моём столе вы
видите коробку. Там лежат ваши волшебные палочки, склеенные парами с помощью
заклинания. Таким образом, вы узнаете своего напарника. Все палочки склеены в
случайном порядке. Меняться строго запрещено.

Он мерил широкими шагами свой кабинет, сложив руки за спиной.

— Так вы сможете выйти из своей зоны комфорта и усвоить новое. Обычно мы

предпочитаем общаться с людьми, чьи вкусы и привычки схожи с нашими, кто в той
45/497
или иной степени похож на нас самих. Такое общение не требует сложной мозговой
активности: мы расслабляемся и начинаем мыслить автоматически.

Заметив, что Пайк беспрестанно стучит пером по парте, австриец одним махом
руки отправил перо по воздуху к себе на стол.

— Я хочу, чтобы вы смогли посмотреть за пределы очевидных вещей, это

поможет вам думать креативно. Вопросы?

Грейнджер подняла руку вверх.

— Слушаю?

— Какая тема курсовой работы, профессор?

— Как только заберёте палочки, каждый из вас подойдёт с напарником ко мне и

получит своё задание, — ответил учитель и вернулся к своему столу.

Ученики поднялись с мест и выстроились в ряд. Когда очередь дошла до меня, я

отыскал свою палочку, приклеенную к другой, и стал поджидать в стороне того, с
кем выпала доля делать проект.

Очередь становилась всё меньше и меньше.

Забини в напарники попалась Браун, и я уже мысленно прокрутил в голове их

весёлые вечера, как они занимаются «курсовой работой» где-нибудь в подсобке: он
сразу же подарил девушке обаятельную улыбку и обнял за плечо. Нотт цокнул
языком, когда узнал, что будет работать с недотёпой-Долгопупсом, Булстроуд
досталась Патил, и они чуть не поцапались прямо в кабинете, а Паркинсон
раздосадованно застонала, когда к ней подошёл Уизли с их палочками.

— Кхм... Кажется, мы вместе.

— В другой жизни, урод.

— Я тоже не горю желанием с тобой работать, но придётся. Нравится тебе это

или нет.

Я криво ухмыльнулся, наблюдая за ними. Ученики напоминали кошек и собак,

которые сцепились в смертельной схватке.

Однако индикатор настроения резко упал, когда ко мне подошло... это. Я не

знал, как её по-другому можно назвать.

— Чего тебе, Грейнджер?

— У тебя моя палочка. Верни, будь добр, — она протянула руку ладонью вверх,
пошевелив пальцами.

Я осмотрелся по сторонам с мыслью: «Пожалуйста, кто-нибудь, скажите мне, что

она шутит. Скажите только, чья это дурацкая шутка, и я затолкаю ему его палочку в
глотку»

— Пойдём, узнаем нашу тему.

Гриффиндорка сказала это так непринуждённо, словно мы с ней прекрасно

ладили все эти годы и сделать проект нам не составит особого труда. И такая
46/497
реакция бесила больше, чем если бы она брыкалась, отказывалась или негодовала
как-либо вообще.

Но девчонка была холодна и спокойна, как покойник в гробу.

Я чуть не взвыл от досады.

«Великий Мерлин, ну почему Грейнджер? Почему именно она? Это мог быть кто
угодно, почему она?»

— Иди и узнай, — я кивнул на учительский стол, разоединив наши палочки с

помощью заклинания, — ты же у нас всегда и во всём самая первая.

Она забрала свою палочку и подошла к Шрёдеру. Расписалась на какой-то

бумажке и повернулась, крикнув на весь класс, как идиотка:

— Малфой, нужна твоя подпись!

«Подпись? А больше тебе ничего не нужно? Я скорее сожру личинок, чем

соглашусь пойти на это»

— Малфой!

Чёрт подери. Захотелось вмазать грязнокровке так, чтобы её зубы разлетелись

по сторонам, и возможность говорить у неё навеки пропала.

«Так, без паники. Можно заставить её саму всё сделать, верно?»

Что ж, мысль и впрямь неплохая.

Я начертил кривоватую подпись, где требовалось, а потом схватил девчонку за

локоть и отвёл в сторону.

— Ты же понимаешь, что я с тобой работать не буду?

— Ещё как будешь. Наша тема звучит так: «Окклюменция как раздел волшебства
о способности преграждать путь к своему сознанию другим», — она выразительно
прочитала текст на куске пергамента, — можем начать составлять план на
следующей неделе. Я подумаю над этим на выходных, и тебе бы не мешало.

«Так, спокойно. Надо взять себя в руки. Это же просто Грейнджер»

Поэтому лишь натянутая улыбочка коснулась моих губ.

— Вот ты сама всё и составишь, правда?

Гриффиндорка упёрла руки в бока. Наконец в её взгляде появилось хоть что-то,

кроме холодного равнодушия.

— Это и твоя задача тоже, вообще-то!

— Моя задача, чтобы ты мне мозг не трахала весь семестр. Уверен, ты

справишься, и мы не будем докучать друг другу. Разве такая идея тебе не по душе?

— А ты что, слишком глуп, чтобы сделать курсовую работу? — кажется, она

начинала видеть выгоду такого предложения, но не вставить своих пять галлеонов
не могла.
47/497
 — Я слишком глуп, чтобы представить, как меня не расщеплет от отвращения
сидеть возле тебя часами. Ты воняешь, Грейнджер.

— А ты не умеешь следить за собой.

Недоумение тут же выскочило на лице. Девчонка ткнула пальцем на воротник

моей рубашки, вынудив опустить взгляд и обнаружить блестящее ярко-розовое
пятно.

— Пользуешься помадой, Малфой? Что ж. Ты немного криворукий. Советую

посмотреть в зеркало в следующий раз.

Знаешь, что я ей на это ответил?

Я ничего не ответил. Лишь скривил губы. Потому что эта болтовня была
бесмысленна и расточительна.

Быстро избавившись от пятна с помощью заклинания, я вернулся к своей парте,

чтобы забрать сумку и уйти отсюда поскорее. Слизеринцы уже хохотали вовсю, как
пьяные шимпанзе. В который раз хотелось провалиться сквозь землю.

— Ну что, уже уломал грязнокровочку? Где будете... гм, заниматься? —

издевался Блейз, и я готов был его удавить за это прямо сейчас.

— На твоей кровати, Забини.

— О-о-о, нет, я так не думаю. Тогда мне придётся переехать в другую спальню.
Или вообще в другой факультет. Пойду собирать вещи.

— Я не буду с ней возиться, — резко изрёк я, сморщив нос, — пусть сама

разбирается со всем этим сраньём.

— М-м. А какая у вас тема?

— «Болтливые итальянцы как отдельная нация, требующая к себе особого

внимания». Одолжу у тебя словарь.

— Очень смешно. А вот у нас с мисс Браун очень интересная, про Дары Смерти.
Думаю, я даже займусь этим как следует.

— Займись.

С губ сорвалось сухое безразличие, ведь тело тонуло в океане взглядов. Я бы

почувствовал себя ещё гаже, только если бы Шрёдер прочитал список имён с
помощью громкоговорителя на всю Британию.

***

— Итак, мистер Финниган. Готовы ли Вы мне продемонстрировать своё зелье? —

поинтересовался Снейп. Гриффиндорец поднял на него неуверенный взгляд и,
сглотнув, опустил его обратно к своему котлу. — Полагаю, для Вас приготовление
данного зелья почти равносильно Вашему успеху в квиддиче. Какая жалость.

Слизеринцы хором рассмеялись, а гриффиндорцы покраснели от возмущения.

Типичная ситуация.
48/497
 Был бы тут Поттер, уже атаковал бы Снейпа жалобами до тех пор, пока кто-
нибудь из них не заставил другого проглотить лягушачьи внутренности.

Но, увы, Поттера здесь нет. Его будто вообще нигде нет. Такое ощущение, что
кто-то стёр его ластиком из нашего мира, как допущенную ошибку.

Раньше я бы обрадовался такому происшествию. Но теперь, при отсутствии

информации, это могло бы даже напугать. Неизвестность всегда страшнее
предсказуемости, какой бы жуткой она не была. Согласен со мной?

Зевнув, я прислонил кулак ко рту. Очередная бессонная ночь давала о себе

знать.

— Смотри только не булькнись в котёл, там горячо, — предупредил Забини, —

что же ты постоянно такое сонное, счастье ты моё белобрысое?

— Осенний авитаминоз, мать его, — прошептал я, нарезая жабьи лапы, — у тебя

из кармана кое-что выпало.

Блейз чертыхнулся и, наклонившись, поднял золотой клочок бумаги и в порыве

злости швырнул в свой котёл. Что бы ни было в этом конверте, радости это другу
точно не приносило.

— Всё ещё не хочешь рассказать, что это за письма?

— А ты не хочешь рассказать, что с тобой происходит?

Я вопросительно посмотрел на него.

— Не думай, что это незаметно, чувак. В последнее время ты всех нас избегаешь.

— Чепуха.

В другой стороне класса у Снейпа уже горело самообладание. И с чего это он

вдруг такой нервный в последнее время?

— Вы вообще соображаете, что готовите?! А, Долгопупс? — учитель резко

повернулся к нему и чуть не убил одним лишь взглядом. Дрожь парня мог не
заметить только слепой, даже при таком тусклом освещении.

— Это зелье Memoriam, профессор, — громко ответила вместо него Грейнджер.

— Рецепт приготовления довольно сложный, поэтому к его изучению приступают
лишь ученики седьмого курса.

«До чего же несносная любительница сыграть на публику... — подумал я, — как

вообще можно быть такой выскочкой?»

— Я не Вас спрашивал, — мрачно пробормотал Снейп. — Минус десять очков

Гриффиндору. Вы никогда не научитесь держать свои знание при себе, мисс
Грейнджер, даже если ваш факультет избавить от песочных часов.

Нож соскользнул с моей руки и проехался по среднему пальцу. Из кожи

выступила кровь.

— Зараза...

49/497
 — Пойди возьми заживляющую мазь у Снейпа на столе, — подсказал Блейз.

Я отшвырнул нож и проклятые жабьи лапы в сторону. Прислонил палец к губам

и, посасывая его, направился к учительскому столу.

— Что ж, мисс Грейнджер. Продолжайте, раз уже начали, — велел Снейп, глянув
на меня вскользь, — видимо, кроме Вас тут больше никто не интересуется учёбой,
увы.

Нотт открыл было рот в знак протеста, но прочитал по взгляду учителя, что
лучше не стоит. Раз он решил допросить грязнокровку, то это неспроста.

— Зелье стимулирует наше подсознание, профессор. Возвращает к какому-

нибудь воспоминанию из детства и помогает сфокусироваться на нём. Оно покажет
нам, какие...

— Вот Вы нам сейчас всё и покажите. Как Вы считаете, правильно ли мистер

Уизли его приготовил?

Она украдкой заглянула в котёл соседа по парте и кивнула.

— Я считаю, что правильно.

— В таком случае, возьмите пробирку и налейте туда немного.

Гриффиндорка снова кивнула и, отложив учебник на парту, зашагала к

лабораторному шкафчику. Он находился прямиком за последней партой Пэнси и
Милисенты.

Отыскав мазь на столе, я стал втирать её в порез, наблюдая за ними. Неужели

сегодня произойдёт что-то интересное?

Вдруг послышался громкий звон посуды с конца класса.

— Да аккуратнее, ты, грязнокровка! — рявкнула Пэнси, — что ты наделала? Вот

неуклюжая!

— Руки не из того места растут, — добавила Милисента, отшвырнув носком

туфли содержимое упавшей тарелки, — может, поднимешь то, что уронила?

— Эй, я вас даже не задела! Пэнси, ты же сама...

— Молчать! — терпение зельевара было явно на исходе, — мисс Грейнджер,

поднимите всё, что нужно, и прекратите этот балаган.

Молча выполнив поручение под насмешки слизеринок, она вернулась к своему

месту и налила в пробирку немного этой жидкости зеленовато-голубого цвета.

— Выпейте, — хладнокровно велел учитель.

Уизли испуганно вытаращил глаза.

— Рон, всё в порядке, — шепнула ему подруга.

— Пейте, мисс Грейнджер. Продемонстрируйте всем действие зелья. Оно ведь

правильно приготовлено?

50/497
 — Абсолютно.

— В таком случае, я жду. Мы все ждём.

«Нет уж. Чёрта с два, слышите? — подумал я, — чёрта с два. Мне надоело, что
она постоянно привлекает к себе столько внимания. Надоело, что отец постоянно
молотит о ней языком, тем самым меня унижая. Ещё бы в пример эту идиотку
поставил. Да кто она вообще такая?»

Все смотрели на девчонку в немом ожидании. Наконец она поднесла пробирку ко

рту, но не успела сделать глоток.

— Нет. Это сделаю я.

Взгляды тотчас перевелись на меня. Удивлённые, ошарашенные, презрительные

— все были такие разные, но с общим непониманием происходящего.

— Чувак, ты заболел? — рассеял прохладное облако тишины Блейз.

— Вполне здоров, — я откинул мазь обратно на стол и направился устранять

назойливую проблему.

— Мистер Малфой, позвольте, что это Вы делаете? — Снейп тоже не понял.

И, кажется, не понял вообще никто. Даже я сам. Ведь я уже стоял прямо перед
ней.

— Хочу показать всем действие этого зелья, не ясно разве?

— Гм, это не к чему. Я попросил мисс Грейнджер, а не Вас.

— Это ещё как к чему. Чем я хуже неё? Дай сюда, — я резко выхватил пробирку
из тонких обомлевших рук и немедля выпил всё залпом.

Мир исчезал в испуганных карих глазах.

***

1989, июнь

В первый раз мальчик видит её в десять лет.

Его отец поезжает в Ирландию по срочному делу на несколько дней, и мальчику

очень хочется отправиться в путешествие вместе с ним. Он тайком прячется в
караване в надежде, что его ждёт незабываемое приключение.

Конечно, мальцу знатно влетает за такую проделку, но они заезжают уже

слишком далеко, чтобы возвращаться обратно.

Без присмотра его не оставить. Люциус берёт сына на охоту в лес.

Щелчок. Раз.

— Видишь его? — он указывает на спящую косулю у старого дуба. Ветки лысых

деревьев вокруг напоминают пальцы чудовищ. — Запомни: никогда не отвлекай
своего врага, когда он совершает ошибку.

51/497
 Натяжение тетивы. Стрела. Два.

— Но... Но, отец, он же не знает. Мне кажется, это нечестно. Может, лучше нам...

Мальчик падает в купу пряных осенних листьев. Щека тотчас приобретает

бордовый опечаток в форме ладони. Отец всегда надевает на охоту свои жёсткие
перчатки из шкуры дракона.

Три.

Из арбалета резко вылетает стрела, и уже через секунду вонзается в тёплую

плоть. Люциус подходит к добыче и со всей силы врезает ногой ей по морде. Шея
зверя выгибается под неестественным углом, и больше он не шевелится.

— Поднимайся. И подойди сюда.

Мальчик идёт медленно, неуверенным шагом. Его пугает вовсе не труп

животного или острые стрелы, нет. Причиной его страха является маленький силуэт
чуть поодаль.

— К-кто это? Кто это, отец? Там, у дуба?

— Никого там нет. Тебе показалось, сынок.

— Нет, я вижу! Там девочка!

— Драко, хватит выдумывать. Пора возвращаться, — Люциус подталкивает сына

к тёплой туше, а сам разворачивается. Подошвы его обуви тонут в листьях, как в
лужицах.

Мальчик стоит, словно парализованный, отказываясь верить своим глазам.

Девочка тоже до смерти напугана.

— К-кто ты? — одними лишь губами спрашивает мальчик. Он не может

рассмотреть её лицо: оно расплывается, как акварель в воде. Будто кто-то нарочно
хочет, чтобы её не узнали.

— Что ты там застрял? Хочешь лечь спать голодным?

— Нет, отец. Прости. Я иду, — мальчик закидывает маленькую тушу себе через
плечо. По его лбу течёт струйка крови.

События из того дня мальчик считает самыми странными, что когда-либо

происходили в его жизни. Он никогда больше не решится задать вопрос родителям
о таинственной девочке из глубинки леса.

Наверное, когда-нибудь он снова увидит её, и на этот раз узнает её получше.

***

— Ты в порядке? Встать можешь?

Передо мной крупным планом замерло лицо крёстного.

Я почувствовал, как изо рта выливается тёплая жидкость, которую Снейп залил
мне в рот, пока я был без сознания. На косточке моего указательного пальца
остался синий отпечаток, после того как я убрал ею каплю с края губ.
52/497
 — Что ты мне дал?

— То, что не отправило тебя на тот свет.

Я попытался встать на ноги, морщась из-за острой боли. По голове как будто
врезали тяжелым камнем, и я почти услышал в затылке выстрел из отцовского
арбалета.

Класс пустовал.

— Ну и где все? Долго я был в отключке?

— Минут десять. Как себя чувствуешь?

— Замечательно, — соврал я; в ушах тихо звенело, — все стояли и пялились, не

так ли?

— Никто не пялился. По моему распоряжению урок был закончен.

— Понятно. Шрёдера ещё не позвал к себе в гости?

Крёстный стал мрачнее вурдалака.

— Это тебя не касается. Скажи мне, что ты видел, — он пристально смотрел мне
в глаза, словно пытаясь гипнозом высосать из меня вразумительный ответ.

— Ничего. Очевидно, зелье было приготовлено неправильно.

— Не надо лгать мне. Зачем ты это сделал? — Снейп толкнул меня в плечо, —
зачем, я спрашиваю? Кто тебя просил об этом, глупый ты мальчишка?

— Да что ты так взъелся на меня? — я увернулся от новой оплеухи, — такое

ощущение, будто я выпил последний запас воды на Земле.

— Тебе нельзя было этого делать!

— Да неужели? Если бы это сделал кто-то другой, ты бы и своим корявым

пальцем не пошевелил. Чем же я отличаюсь от других?

— Тем, что мозги у тебя набекрень! — крёстный схватил меня за шиворот

рубашки и прошипел: — Я обещал твоим родителям присматривать за тобой, а ты
только что подверг себя опасности. А что, если бы ты превратился в навозного
жука?

— Тогда это никчёмное занятие хотя бы обрело смысл. Отпусти, ты мне так шею
свернёшь.

— Это что, шутки, по-твоему?! Детство кончилось! — он разжал пальцы, — пора

уже наиграться и понять, что папочка защищать тебя больше не сможет! Тёмный
Лорд не потерпит непослушания.

— Да пошёл ты со своим Тёмным Лордом!

Боль. Ток. Чистый, подкожный ток взорвался по венам, возрождая на время

уснувшую злость. Надо скорее проваливать отсюда, иначе сейчас точно кто-то
пострадает.
53/497
 Снейп преградил мне путь, наивно полагая, что я не достану палочку. Что не
прошепчу подходящее заклинание, если он сейчас же не сгинет.

— Стой. Нам надо поговорить.

«Что это? Что это такое? Неужто настоящая тревога вырисовывается на этом
каменном лице?»

— Отстань, ради всего святого и проклятого. Отца здесь нет, можешь

прекратить играться в няньку.

— Драко, послушай меня, дело серьёзное...

— До свидания, профессор! — я оттолкнул крёстного и выскочил из кабинета,

громко хлопнув дверью.

А потом буквально врезался грудью в неё, как автомобиль в фонарный столб.

Думаю, с того самого момента это и началось.

— Ох, ну ты ещё какого чёрта здесь топчешься, Грейнджер?

54/497
Примечание к части ♫ Terranova — Never
♫ HÆLOS — Full Circle
♫ Vince Pope — Transformation
♫ Of Monsters And Men — Thousand Eyes

Глава 4. Фантом

Это дурацкое столкновение произошло не случайно. Я был уверен, что

она поджидала меня нарочно. Вот только зачем?

— Ох, ну ты ещё какого чёрта здесь топчешься, Грейнджер?

— Я... То есть... — гриффиндорка немного растерялась, — с тобой всё хорошо?

Выглядишь просто ужасно.

— На себя посмотри, чудище. А со мной всё замечательно. С дороги, — я обошёл

её, морщась из-за сильной головной боли. Меня вновь одолевали необъяснимые
помутнения рассудка.

«Найди их... Должны быть где-то здесь...»

«...отправил сову... Прибудут в Брентвуд сегодня же...»

«Где... где мама и папа, Алан?»

Снова эти неизвестные шепотливые голоса. Это уже начинало изрядно

напрягать.

— Подожди! — Грейнджер резко схватила меня за рукав мантии. — Я хочу с

тобой поговорить. Пожалуйста, — выдавила из себя девчонка, переступая высокую
планку своей гордости, — это очень важно.

Я уставился на неё так, словно грязнокровка предложила мне на ней жениться.

— И о чём же, позволь спросить, ты можешь со мной говорить?

В этот момент из класса зельеварений, как из пушки, вылетел Снейп.

— Мистер Малфой, живо ко мне в кабинет!

— Мистер Малфой сейчас немного занят, профессор, — запротестовала

гриффиндорка, вцепившись в меня, как в свою добычу, — мне, как старосте,
необходимо с ним кое-что обсудить.

Снейп выгнул бровь.

— И долго Вы, позвольте узнать, собираетесь с ним кое-что обсуждать?

— Поверьте, этот вопрос мы решим быстро.

— А может, Вы решите его как-нибудь в другой раз, мисс Грейнджер?

— А может, я сам буду решать, как распоряжаться своим временем?

Эти двое боролись за меня, как голодные тигры за сочный кусок мяса, и я не
55/497
выдержал. Высвободился из чужой хватки, но девчонка снова схватилась за то же
место, на этот раз крепче.

— Дайте мне всего пару минут, профессор, — попросила она.

Снейп смерил меня хмурым взглядом «что-ты-уже-натворил». Наконец, совладав

с собой, он пророкотал:

— Жду Вас потом у себя, мистер Малфой. Мы не договорили, — и нырнул обратно

в свой кабинет.

Я повернулся к ней, резко выворачивая руку.

— Ты что творишь, дура?

— Ты выслушаешь меня. То, что произошло на уроке... Спасибо. Но я совсем не

понимаю, зачем ты это сделал.

— Я сделал это не для того, чтобы ты расплылась в гадких благодарностях, а

чтобы напомнить всем о том, что ты не единственная ученица Хогвартса. Я другого
от стряпни Уизли и не ожидал.

— Рон здесь не при чём! Зелье было не доработано. Нужно было ещё немного
времени, дабы образовался осадок для полного...

— Да мне плевать. Если это всё, что ты хотела сказать, то избавь меня от своего
тошнотворного общества.

— С удовольствием. Только сначала объясни мне одну вещь.

Я закатил глаза — единственное, на что хватило выдержки, чтобы она тотчас не

лопнула, как мыльный пузырь. Никто меня ещё так сильно не раздражал, как она.

— Частными уроками с грязнокровками не занимаюсь.

Грейнджер цокнула языком.

— Ох, ты можешь просто помолчать и послушать?

— А ты? Ты же ни один урок не можешь просидеть молча. Ты во время секса

тоже рассказываешь рецепты зелий?

— Мерлин, Малфой! — её щёки покрылись красными пятнами. Кажется, я попал

точно в цель. — Я хочу поговорить о серьёзных вещах!

Мои губы изогнулись в кривоватой ухмылке.

— Ой, да, о чём это я. Для тебя это слово, наверное, вообще запретное.

— Заткнись и послушай, — серьёзно сказала гриффиндорка, — на днях был

ограблен и уничтожен «Горбин и Бэркес». На месте преступления была найдена
футболка Гарри, а твой отец был последним, кто там появился незадолго до
происшествия. И как ты теперь собираешься оправдываться?

Этими словами она чуть не довела меня до белого каления. Температура в

подземелье неожиданно поднялась на пару градусов, о чём заверещал
образовавшийся пот на спине.
56/497
 — Что за бред?

— И вовсе не бред. А ты явно не читаешь «Ежедневный пророк», Малфой.

Советую оформить подписку, — девчонка выхватила из своей сумки изрядно
помятую газету. Я тут же потянулся за ней, однако Грейнджер резко отдёрнула руку
в сторону.

— А ну дай сюда.

— И не подумаю, — она упрямо спрятала клочок бумаги у себя за спиной.

— Не заставляй меня идти на крайние меры.

— Да что ты мне сделаешь? Папочке своему пожалуе... — девчонка умолкла,

когда я с силой оттолкнул её и тут же рывком подался вперёд.

— А теперь слушай меня, дорогуша, — прошептал я, возвышаясь над ней.

Отмечая, как карие глаза излучают ничто иное, как свежий, сочный испуг. Прорыть
нору в её зону комфорта оказалось очень просто. — Я легко могу сделать так, что
ты пожалеешь, что вообще вылезла из своего вонючего маггловского мира.

Она сглотнула. Собралась с мыслями и выдала немного приглушённо:

— Немедленно отойди от меня.

— Что такое? — я усмехнулся, — что, Грейнджер? Почему ты трусишься, как

трусливый щенок? Где же твоя гриффиндоркая отвага? Фу, позорище.

— Я не скажу ни единого слова, если ты будешь так стоять надо мной.

— А тебя что-то не устраивает? Что, какой-то дискомфорт?

— Релассио!

Твёрдая струя кипятка заскочила мне в нос. Я накрыл его ладонями, зашипев,
как змея. Грейнджер так ловко достала свою волшебную палочку, что я даже не
заметил.

— Поиграть со мной вздумала? — я выдул горячие капли из одной, а потом из

второй ноздри, — попробуй, но ты проиграешь на первом же шагу. Твоя фишка
слетит с игрового поля, стоит мне на неё только подуть.

— Я не боюсь тебя, — гриффиндорка спрятала палочку и «Пророк» обратно в

свою сумку, — и мне не нужны никакие твои глупые игры, оставь их для своих
подружек. Я лишь хочу поговорить.

— Дай мне эту чёртову газету. Сейчас же.

— Нет. Это, вообще-то, не минутный разговор.

— И что ты предлагаешь, тролль тебя раздери?

— Предлагаю встретиться сегодня после занятий в четыре часа у озера, где

никто не помешает. И приходи один, это касается только нас двоих.

Нас. Двоих. И как ей только в голову смогла влезть такая жуткая фраза...
57/497
 «Да что она из себя возомнила? — возмущался внутренний голос, — почему ты
вообще должен тратить на неё своё время?»

— Так ты согласен?

— И с какой стати я должен быть согласен? Я могу найти выпуск у кого-нибудь

ещё.

— Я староста, Малфой. Не думаю, что ты ищешь себе проблемы. Лучше бы тебе

прийти.

— Это что, сраное условие?

— Называй, как хочешь.

Хотелось хохотать. Нет, ну ты это видел? Мне диктует правила это ходячее
недоразумение в обносках! Не легче ли прямо сейчас захватить её с собой в
гостиную Слизерина и пустить по кругу скучающих парней? Такую развлекательную
программу она бы запомнила надолго — достаточно надолго, дабы не то чтобы не
подходить ко мне больше, а не дышать в мою сторону вообще.

Но я придумал вариант развития событий поинтереснее. Раз она так желает

встретиться со мной лично, я ей это устрою.

— В четыре я буду занят. А ты подождёшь, скажем, до шести часов.

— Ах ты самовлюблённый эгоист! Ты можешь хоть раз просто...

— Нет, не могу. Я не собираюсь ничего откладывать из-за такой ерунды, как твои
газеты и твои Поттеры. В шесть часов у озера. Я всё сказал.

— И почему это я должна делать так, как тебе удобно?

«Хм. Видимо, тебя давненько не ставили на место. Но сегодня я это с

удовольствием исправлю»

— Потому что второй раз я спрашивать не стану. Это не мне нужно, а тебе.

— Ох, ладно. Чёрт с тобой. Но только попробуй не прийти.

***

— Остаться после уроков, чтобы вытирать пыль на полках? Я что, похож на

идиота? — Блейз не верил, что Снейп решил впервые за семь лет наказать меня за
нарушение дисциплины.

Сегодня Хагрид превзошёл сам себя, дав ученикам задание искать в кустах и на
деревьях лечурок, чтобы пересадить их на зиму в теплицы Стебль. Эти мелкие
твари были едва ли отличимы от веточек с побегами, да ещё и упрямства им было не
занимать: стоило только попытаться их заманить неправильно, как лечурки
вцелялись в кожу противника своими острыми пальцами. Приходилось их
задабривать кусочками коры, которые вместе с горшками и перчатками ученикам
заранее раздал лесничий.

— Они немного... Э-э-э... Застенчивые, — промямлил полувеликан, — не обижайте

их, ведите себя с ними очень аккуратно. Сажайте их рядом друг с другом, так они
58/497
будут чувствовать себя в безопасности.

Пуффендуйцы с каким-то детским воодушевлением выполняли поручение, в то

время как слизеринцы недовольно бурчали, демонстрируя на лицах омерзение.

— Хочешь, пойди и спроси у него сам, — я схватил очередную лечурку и затолкал

её к остальным поглубже.

Я знал, что Блейз не опустится до такого. Если я сказал, как есть, значит, так и
есть. Значит, так нужно, и он это понимает. Ну не буду же я признаваться в том, что
бегу на встречу с Грейнджер, чтобы узнать новости о своём отце? Это даже звучит
смешно.

«Алан... Иви... Вы слышите меня?»

«Мама запрещает разговаривать с незнакомцами...»

«...времени нет... Помоги мне...»

С самого утра меня мучила ужасная головная боль и непонятные шипящие

голоса. И то ли причиной была погода, то ли побочный эффект зелья, то ли
недосыпание, то ли всё сразу.

После неприятного разговора с Грейнджер меня поджидал не менее неприятный

разговор с крёстным. Внутренний голос заставил на время прикусить язык и
вернуться в его кабинет, дабы мне потом в сок не подлили отраву. Снейп смог бы
пойти на это, если бы это стало ценой моего внимания. Я подвергся дотошному
допросу о самочувствии, но не стал признаваться в том, что мне хреново.

Разумеется, никакие полки мне вытирать не нужно было, но долей правды с

Забини я всё-таки поделился.

— Тебе так нужно было то зелье, как собаке третья нога, — пробурчал он,
выискивая в кусте лечурок, — конечно, Снейп не поощряет такой кретинизм.

— Да он достал меня уже. Постоянно давит на меня, как на прыщ на своём

горбатом носу. «Драко, это нельзя». «Драко, туда не ходи». Как будто мне пять лет,
драккл бы его побрал.

— М-м. А о чём вы разговариваете?

«О том, что вскоре наша прекрасная юная пора уйдёт безвозвратно, Блейз. О
том, что впереди только тьма»

— Да так. Он топчется вокруг меня, потому что так захотел отец. Думает, так я
буду чувствовать себя спокойнее, а это только раздражает. Но знаешь, что
интересно?

— Что?

— Ты заметил, что он практически не вылазит из подземелья?

Блейз выпятил губу.

— Да как-то не обращал внимания. Как будто раньше он оттуда часто вылазил.

— А то, что они со Шрёдером там чуть ли не ночи вместе проводят, тебя не
59/497
настораживает?

— Меня больше настораживаешь ты такими вопросами. Ты что, следишь за

ними?

— Надо просто быть наблюдательным. Знаешь, порой помогает. Шрёдер что-то

прячет за той дверью, что-то очень важное.

Итальянец покачал головой.

— Твоё чрезмерное любопытство тебя до добра не доведёт, чувак.

Несколько лечурок торчали из-под земли в моём горшке, в панике болтая

конечностями. Я надавил на них большим пальцем, внедряя в грунт.

— Дьявол, ну что они так дёргаются?

Забини взял их и, перевернув, усадил обратно, обрамляя тёплой почвой вокруг.

— Может, потому что ты их засунул вниз башкой?

Как ему удавалось отличить у этих уродцев голову от ног, я не представлял.

Головная боль усиливалась, с каждым часом мне становилось всё хуже и хуже.

— Снова не здоровится? — поинтересовался Блейз.

Я знал, что на этот раз он мне не поверит. Так всегда бывает.

— Будь другом, отнеси эту срань. Мне пора, Снейп просил не опаздывать, — я
протянул итальянцу горшок и, сняв перчатки, провёл рукой по мокрому лбу. Голова
просто кипела.

«Помогу тебе... Выбираться отсюда...»

«...на берег... Мама будет ругаться...»

«...прибудут в Брентвуд сегодня же...»

— Ты же не делаешь этого, правда? — голос Блейза вытащил меня из окружения

чужих шепотов и размытых лиц.

— Чего?

— Не возишься с грязнокровкой.

Я подавил смешок. Если бы он получился, то был бы слишком жалким. Таким,

который бы Блейз не принял. Выразить недоумение оказалось проще.

— С чего бы мне с ней возиться?

— Не знаю. Она ждала тебя после урока. Тряслась от нетерпения так, как будто
ты её собирался где-то прижать.

А вот это уже было слишком. Я подошёл к другу и упёр взгляд в чёрные глаза —
глубоко, прямиком туда, где постепенно формировался узелок недоверия. Этот
вирус нужно было из него вывести во что бы то ни стало.

60/497
 — Прекращай так шутить. Я не подойду к ней, даже если в меня выстрелит
Империус.

Кажется, получилось: итальянец довольно ухмыльнулся, качнув головой. Сделал

шаг назад и похлопал меня по плечу.

— Я просто хотел убедиться, что ты не заболел чем-то серьёзным. Иди,

выпрашивай Хагрида, пока он не ушлёпал за новой порцией деликатесов для
лечурок.

Хорошо, что удалось уговорить этого здорового волосатого болвана отпустить

меня пораньше. Это оказалось в разы легче, чем врать Блейзу в глаза.

***

На Хогвартс медленно опускался вечер. Где-то чирикали птицы, собираясь

осуществить далёкий перелёт. Душный воздух тяжёлым покрывалом окутал долину,
в которой раскинулось глубокое Чёрное озеро. Стояло безветрие, и поверхность его
была гладкой, как зеркало.

Одинокая фигура с толстым блокнотом на коленях расположилась на скамье

между высокими ивами, чья длинная листва напоминала льющиеся слёзы.

Я лениво опустился на скамейку. Грейнджер вздрогнула от неожиданности.

Блокнот выпал из её рук, и я ловко его подхватил. Разумеется, я не стал упускать
возможность изучить открытую страницу.

— Так вот, значит, кто составляет расписание уроков и... Что тут ещё? — я
отдёрнул руку, не позволяя девчонке забрать блокнот.

— Отдай немедленно.

— Расписание уроков, экзаменов и праздников. «Торжественная вечеринка в

честь Хэллоуина в субботу, тридцать первого октября», — я прочитал событие,
обведённое в жирный кружок. — Кстати, как там успехи с нашим проектом?

— Я работаю над ним, в отличие от тебя, бездельника.

— Ещё не побежала жаловаться к Шрёдеру?

— Не вижу на то причин. Работа будет выполнена без твоего участия и...

— Прелестно.

— ...и без твоего имени на титульной странице.

— Это ещё почему?

— Потому что ты ничего не сделал для того, чтобы проект был готов, — бросила
Грейнджер, излучая безразличие. Такое ровное, холодное безразличие. Казалось,
коснись её хоть кончиком пальца, и ошпарешься от осознания того, насколько ей
всё равно.

Это злило. Вселяло даже лёгкую панику, поскольку ей удавалось вывести меня
из себя намного быстрее. В какой-то момент она будто вылезла из ниоткуда, как
бактерия, не желающая так просто от меня отлипать.

61/497
 Что ж, видимо, придётся отодрать её от себя силой. Я бы сделал это быстро, не
помешай тому события следующего часа. Но обо всём по порядку.

— На, — я швырнул блокнот наземь, — мне не понравилось.

— Что, прости?

— «Что, прости?» Да ничего, Грейнджер. Ничего, что связано с тобой, не может

быть нормальным.

— Грубиян. А ещё аристократом себя называет, — она наклонилась и, подобрав

блокнот, спрятала его к себе в сумку.

«Не бойся... Я твой друг, я помогу тебе...»

«... назад! Мама будет ругаться!»

Я поморщился. Голоса в голове переплетались между собой, смешивались в

путанице. Игнорировать их становилось всё сложнее.

— Говори, что хотела, Грейнджер, и не испытывай моё терпение.

— Читай, — она кинула «Пророк» мне на колени.

Я развернул выпуск газеты. Итак, на лавку «Горбин и Бэркес» действительно

было совершено нападение прошлой ночью. Мракоборцам удалось найти несколько
весомых улик, в том числе трость моего отца и футболку Поттера, в которой его
видели в последний раз.

На все вопросы в интервью, однако, Люциус даёт отрицательный ответ,

утверждая, что не имеет к делу никакого отношения, и его подставили. По правде
говоря, я даже ему верил: на кой бы моему отцу это сдалось без распоряжения
Тёмного Лорда? В противном случае, шрамоголовый был бы уже мёртв, и
разворачивающаяся война набирала скорость гораздо быстрее. Глупость какая-то.

— Ну и что?

— Как это «и что»? — выхватив газету, гриффиндорка потрясла ею перед моим

носом, как перед провинившимся псом, — ты считаешь, что это совпадение?

Я фыркнул. Должно быть, не слишком убедительно, ведь сам не до конца

понимал, что произошло. Но об этом ей знать нельзя.

— Я считаю, что у тебя паранойя и тебе пора лечиться. То, что мой отец посетил
лавку, ещё не значит, что он там что-то натворил.

— Не лги, я абсолютно уверена, что он в этом замешан! Наверное, и к

исчезновению Дамблдора он руку приложил.

«Не заплывай далеко... Будет ругаться...»

«Трус-трусишка... Трусишка...»

Я резко вскочил на ноги и, зажмурившись, схватился двумя руками за голову.

Пальцы забегали по макушке, будто разгоняя блох, прогрызающих череп.

— Эй, что такое? — девчонка также поднялась, — тебе плохо?

62/497
 — Ничего, отвали.

Не знаю, что сейчас было у неё на уме, но мой превращался в извергающийся

вулкан. Весь мир крутился, как игрушечная юла, а голоса стали звучать громче.

«... говоришь о возвращении Тёмного Лорда?»

«Найди их... Скорее... Времени нет...»

«...то, что сыну Поттеров удалось уцелеть, просто чудо...»

Мозг плавился, словно кубик льда под солнцем. Перед глазами потемнело, и в
этот момент мне показалось, что я падаю.

Как вдруг её ладонь коснулась моего лба. Маленькие искорки превратились в

салют.

— Какого... Какого Дьявола ты сейчас делаешь?

— У тебя жар. И тебя трясёт, — встревоженно сообщила гриффиндорка, — что с

тобой происходит?

«Если бы я знал, Грейнджер. Если бы я знал»

— Да всё нормально, башка просто болит.

— Это не похоже на обычную головную боль. Думаю... Думаю, я могу помочь.

«Помочь? Ты — мне? Этого ещё только не хватало»

— Убери нахрен руку. Я в состоянии сам разобраться со своими проблемами, — я

отмахнулся от неё. Под веками по-новой заплясали искры.

— Ну, да, конечно. Оно и видно.

— Ты и пальцем меня не тронешь, я сказал.

— Да пожалуйста! Падай себе на здоровье! Можешь хоть утонуть в озере вместе

со своим дурацким цинизмом!

«Алан... Иви... Где вы?..»

«...будет, если он узнает правду?..»

«Помогите... Пожалуйста, помогите...»

Так громко, Мордред. По телу лился настоящий водопад из пота. Меня начало
так сильно трясти, что я задёргался, как эпилептик.

— Твою мать... Ладно. Ладно! Давай, но только быстро, — в итоге пришлось

согласиться. Сейчас не было ничего важнее. Боль меня уничтожала.

Гриффиндорка протянула руку с опаской, боясь получить удар или оскорбление.

Но когда этого не произошло, осторожно приложила ладонь к моему лбу.

«Как унизительно, чёрт подери. Я закопаю себя живьём, но это будет потом. Всё
63/497
потом»

— Быстрее, Грейнджер. Если нас сейчас хоть кто-нибудь увидит, я приклею к

твоим ушам мандрагор.

Её ладонь слегка дрогнула. Нет, она дрожала всё время, как выбрация, поток
энергии. Чистый ток. Девчонка нервно облизнула губы и стала нашепчивать какую-
то непонятную чепуху:

— Conjuro et contirmo super vos, Angeli fortes et sancti...

Реакция на заклинание была почти мгновенной. Я чувствовал, как боль

постепенно исчезает, голоса утихают и восстанавливается спокойное, ровное
дыхание.

— ...samael, angele magne, qui praepositus es diei martis...

Вокруг нас поднялся небольшой ветер, нарушая блаженную тишину осеннего

вечера. На озере образовались пенящиеся волны, а деревья, раскачивая ветвями,
словно закружились в танце.

«Очнись! Очнись! — внутренний голос был просто в ужасе от происходящего. —

Ты понимаешь, что делаешь? Ты по уши в грязи, с ног до головы!»

Ничего, я отмоюсь. Обязательно отмоюсь как следует. Буду стоять под душем
хоть час, если потребуется.

Я сам себя этим утешал. Острую боль необходимо было прогнать любой ценой, и
Грейнджер с этим отлично справлялась. Не знаю, как, но справлялась.

От неё пахло лавандой и какао, кажется.

— ...vivi et veri, quod pro me labores et adimpleas.

Дыхание ветра стало тише, а волны стихли, когда она закончила и сделала
маленький шаг назад. Со стороны мы наверняка выглядели довольно нелепо: два
представителя враждующих факультетов топтались на месте, переживая эту до
жути неловкую ситуацию.

Сколько же прошло времени, прежде чем мы отошли друг от друга? Салазар,

прости, не хотелось об этом думать.

Я не стал ей говорить о том, что чувствовал. Мне казалось, что я прислонён к

постепенно закипающему чайнику. Чем дольше это длилось, тем теплее
становилась её кожа. Это было в какой-то степени даже... приятно. Ещё и этот
ветер... Происходило что-то очень-очень непонятное.

— Ну? — Грейнджер заглянула мне в глаза, будто выискивая кого-нибудь за их

пеленой. — Скажи хоть что-нибудь. Тебе лучше?

— Лучше, — нехотя признался я, — что означают эти твои слова?

— Заклинание Марса, связанное с жизнью и смертью, здоровьем и болезнью.

Латынь, древняя магия.

— Насколько я знаю, тёмная. Её использовали Ланкастерские ведьмы в

семнадцатом веке.
64/497
 — Да. Но, помимо всего, они были врачевательницами. Испокон веков эту магию
применяют в медицинских целях.

— Ценой своих душ Дьяволу? — спросил я елейным голосом.

— В наши дни необязательно идти на такие жертвы, достаточно иногда

проводить время с книгами. Сейчас эта магия не запрещена, так как совсем не
опасна для простых волшебников.

— А что, бывают не простые?

— Если верить легендам. Но я не верю, а ты?

— Тоже, — я размял шею; в голове было настолько пусто, будто она

превратилась в воздушный вакуум. Тем не менее, я был уверен, что скоро туда
вернутся тараканы.

Снова стало тихо. А Грейнджер всё ещё смотрела на меня. Её взгляд был каким-
то... странным. Тревожно-вопрошающим.

— Что ты уставилась на меня?

— У тебя всегда такая холодная кожа? — она накрыла свою ладонь второй
ладонью и прислонила ко рту, согревая её паром.

— Неужели настолько?

— Она прям... ледяная.

«Эй. Вспомни, зачем ты здесь, — строго приказал внутренний голос, — потом

будешь об этом думать»

Но я не мог об этом не думать, потому что от неё исходили горячие волны, одна
за другой. Цеплялись за рёбра, как крючки. Притягивали к себе невидимыми
прочными канатами.

Ни я, ни она даже близко не представляли, что натворили в этот вечер.

***

— Малфой, ты должен сказать мне, — она сидела рядом на скамейке, делая так,
чтобы уровень напряжения возрастал с каждой секундой.

Я поднял маленький камешек с земли и стал перебирать его в руках.

— Во-первых, я тебе вообще ничего не должен. Во-вторых, повторюсь: мой отец

ни при чём. Что из мною сказанного ты не поняла?

— Ты врёшь, — Грейнджер резко повернула голову.

Я впервые так тщательно рассматривал её лицо: маленькие, поджатые от злости

губы; дрожащая жилка на шее, что была перетянута жёсткой петлёй красного
галстука; несколько неприметных родинок на щеках и шее; тёмно-карие глаза в
сумраке казались и вовсе чёрными.

— Откуда взялась такая уверенность?

65/497
 — Оттуда, что ты просто защищаешь своего отца-мерзавца, — выплюнула
девчонка. Постепенно приближаясь к опасной черте, граничащей с недозволенным.

— Рот закрой, Грейнджер, — я крепко сжал камешек в кулаке, — ты ничего не

знаешь.

— Да, ты прав! — она вскочила на ноги. Её шарф соскользул с плеча на скамейку,

— ты прав, я ничего не знаю! Неужели ты действительно думаешь, что, прячась за
своими родителями, ты будешь всегда в безопасности? Пора бы уже самому
задуматься над тем, что хорошо, а что — плохо. Пока... пока ещё не слишком
поздно. Орден сможет тебе помочь, нужно только признаться.

— М-м. Закончила? — невозмутимо поинтересовался я, глядя на неё снизу-вверх.

— Хоть раз в жизни, всего раз в жизни скажи правду. Неужели это так трудно?
Не пробовал хотя бы попытаться?

Я разжал кулак. Да тут всё очевидно, как дважды два. Из неё неудержимо
льётся всё это дерьмо из-за убогой безысходности. Из-за отсутствия понимания, как
быть и что делать дальше. Такое чувство, будто её кто-то грозился задушить, если
ей не удастся вытащить из меня ни слова.

А ей не удастся.

Я поднялся и, с размаху запустив камешек в озеро, сказал:

— Ты ненормальная, Грейнджер. Знаешь, неудивительно, что очкарик сбежал

куда подальше. Уверен, пока ты здесь, Уизли уже тоже разрабатывает подробный
план побега. Выдержать такую просто не является возможным.

Она собиралась что-то сказать, но в последний момент проглотила мысль и

отвела взгляд.

«Надо же, Грейнджер. Да ты реагируешь»

Это уже можно считать достижением. Я видел, как ей было трудно, и понимал,
что она переживала за своего шрамоголового дружка. А тут ещё и я со своими
сложностями.

И всё это так приятно согревало. Мягко, нежно. Так неповоротливо, что хотелось
немного растянуть этот момент. Довести её до точки кипения, чтобы взорвать с
концами.

Девчонка выругалась и схватила свою сумку со скамьи, резким движением будто

вырвав из груди оба лёгких.

— Что, всё? — я обернулся, — уже уходишь?

— Да, ухожу! Знала бы, лучше бы вообще не приходила. Какой смысл

бездействовать?

— Ну, так бы сразу и сказала. Давай подействуем, — я ухмыльнулся, тем самым

разозлив её ещё больше. Это так забавляло.

Гриффиндорка покачала головой.

66/497
 — Ты полный придурок, Малфой. По правде говоря, я никогда не думала, что ты
такой.

— Какой?

— Высокомерный. «Ой, посмотрите на меня, я такой крутой, просто мир этого

ещё не понял». Знаешь, о чём это говорит на самом деле?

— Пожалуй, о том, что твоя самооценка в беде. Ты ищешь виноватых вокруг,

хотя втихаря винишь саму себя всегда и во всём. Давай, соври мне, что я не прав.

— Со мной всё в порядке! А твоё поведение так и кричит о глубоком чувстве

неполноценности. И внешняя надменность — всего лишь деструктивный метод
защитить свои границы, спрятать ото всех собственную уязвимость.

Я прыснул.

— Зачем мне прятать то, чего у меня нет?

— У всех есть. Даже у таких... Таких, как ты.

— Каких «таких»?

— Таких... Таких... — кажется, все её разложенные по полочкам мысли

перемешались в жутком беспорядке. Я почувствовал сладкий привкус победы.

— Ну, каких же? Неужели грязнокровная заучка не может придумать

подходящее слово?

— Ты можешь хоть бесконечно обзываться, но не чистота крови делает тебя

человеком.

— Что, задело, да?

— Надейся. К тому же, — Грейнджер сощурилась и даже подошла поближе, — ты

кроме пустых слов ни на что не способен.

Я хотел уйти и прекратить это, но уши желали услышать. Шаг навстречу. Теперь
в полметре от неё. Чтобы проверить, насколько далеко она способна зайти.

— Ты ничто без своего отца, Малфой. Ты просто мальчик, которому крупно

повезло, что аист уронил его в руки богатым людям. Мальчик, который думает, что
за деньги можно купить всё.

Она практически перешла на шепот, насильно заставляя всё это слушать. Тянула
внутренности, как резину. Создавала какое-то необъяснимое сосущее чувство в
желудке, наполняющее пустоту.

— Мальчик из богатой семьи, у которого нет самого дорогого — востребованного

чувства быть принятым. Понятым. Тебе только кажется, что весь мир у твоих ног. На
самом деле, это ты стоишь на коленях перед ним.

По телу будто шарахнула молния. Мгновение, и моя рука замахнулась.

— Давай же, — гриффиндорка задрала подбородок; в тёмно-карих глазах

отражался лунный свет. — Давай, ударь меня, и докажи. Докажи, никчёмный трус,
что я права.
67/497
 Ток. По венам бил такой заряд тока, так сильно просил, так сладко умолял,
шептал в оба уха змеем-искусителем.

«Давай, Малфой. Давай, втопчи в землю эту грязную тварь»

А Грейнджер только этого и ждала. Вытянула шею, подставляя щекотливую

заманчивость прямиком к горлу. Призывая к себе ближе, ещё ближе... Уже
практически вплотную, непозволительно-опасно близко. Так, что можно заметить,
как дрожат короткие ресницы.

Тепло. Жар.

Она ничего не говорит. Ничего не делает, только излучает сильный жар,

заползающий за воротник.

Вновь поднимается ветер. Озеро шумит, брызгается, как пробудившееся от

долгой спячки чудовище.

Капли прохладной воды стекают по правой щеке. Вызывая неистовое желание

наорать на неё во всю глотку. Засыпать её рот землёй с червями и закопать заживо.
Вот тогда бы я, возможно, простил ей такие слова.

Но это будет долго. Можно всё сделать проще.

Всего один плевок, а из груди как будто вылетела вся тяжесть. И стало так
легко, словно я пылью растворился в воздухе. Чёрное озеро снова впало в сонную
глушь, как ни в чём не бывало.

Девчонка скривилась. Слюна медленно стекала к её подбородку.

— Не дождёшься. Слишком много чести для такой, как ты.

Никакой реакции, ни малейшего движения. Грязнокровка смотрела на меня

таким пустым, не выражающим ничего взглядом, как будто превратилась в
восковую фигуру. Она словно впитала в себя всю мою пустоту. Только нижняя губа
подозрительно дрогнула.

«Ну же, Грейнджер, давай. Заплачь. Пожалуйста, заплачь. Мне так нужны твои
горькие, постыдные слёзы для моего омута памяти»

— Дашь только повод, и я плюну на тебя ещё раз, но при всех. И тогда
посмотрим, как ты будешь вести себя на людях.

Как же легко её унизить. И как она изо всех сил старается не заплакать.
Держится до последнего, не позволяя себе такую слабость. Показывает, что гордая
и независимая даже в таком виде.

— Обречён, — тихо, почти беззвучно пробормотали её губы.

— Что?

— Ты обречён, Малфой. Мне жаль.

Её слова искажали мир. Не значили ничего, но каким-то образом вытаскивали из

иллюзии беззаботности.

68/497
 — Проваливай к хренам.

Всё, это уже финиш. Она должна была уйти, потому что я так захотел.

И раздавленной улиткой поплелась к замку, забыв на скамье свой

гриффиндорский шарф. Оставляя меня наедине с уймов вопросов.

Меня тревожили все эти непонятные ощущения, эти... Эти видения, размытые
образы, один и тот же сон с волчьей стаей и тремя неизвестными... И какое
отношение вообще к этому имеет Грейнджер? А мой отец?

Я не мог перестать думать об этом. Происходило что-то странное. Очень-очень

странная картина, и меня откровенно пугал тот факт, что я не мог собрать её
полноценный пазл.

Спустя пару минут какой-то посторонний звук, похожий на завывание, привлёк

моё внимание. Я насторожился, когда увидел с другой стороны озера серого волка
неестественно большого размера. Он пристально смотрел на меня, как на свою
добычу.

«Ох, Мордред. Ты ещё кто такой?»

Волк напоминал призрака: явно нетелесная сущность, обрамленная сгустками

серого, как пепел, дыма. Таких существ я прежде никогда не видел.

Грейнджер уже успела уйти, а фантом пропал из поля моего зрения так быстро,
что я даже не успел понять, что к чему.

Я пересёк мост и оказался на его месте, где появилась кривая надпись из

земляных раскопок.

Так, надо разобраться.

Я достал из сумки первый попавшийся учебник и перо с чернильницей, а потом

всё быстро переписал на обложку, пока надпись бесследно не растворилась на
ветру.

«Что за... Что за чертовщина?»

Там было всего несколько строк, но понять я их не смог. Кажется, этот язык был
неземной.

***

Иногда Паркинсон пересекала границы дозволенного. Если я подпускал её к

своему телу, это не значит, что ей место в моей постели. Это сугубо личная
территория, здесь не должно быть посторонних.

Я рывком сорвал с неё одеяло и потрепал по голове.

— Эй, подъём, доброе утро!

Она нехотя открыла глаза. Присела и уставилась на меня сонным

расфокусированным взглядом. Парни ещё отсутствовали, а вот Пэнси, судя по
всему, прохлаждалась в нашей спальне довольно давно. Ума не приложу, кто её
сюда впустил, но этому придурку заранее объявлен байкот.

69/497
 Я полагал, что с Грейнджер справлюсь быстро, но всё оказалось сложнее, и я
просто напрочь забыл о Паркинсон с её причудами.

Перебирать харчами не хотелось. От дурацкой безладицы необходимо

увернуться.

— Что ты тут забыла?

— Нахал! Где ты был так долго? — девушка уставилась на меня так, словно я
наложил на неё смертельное проклятие.

— Тебе что, нужен отчёт о моих действиях? Где я был, что я ел и сколько раз
моргал?

— Ты сам напрашиваешься на это. Нельзя быть такой безответственной свиньёй,

— она уже настолько хорошо проснулась, что теперь её было так просто не
заткнуть. Я успел пожалеть, что разбудил её. С таким же успехом можно лечь спать
на улице.

Одна удивительная черта Паркинсон заключалась в том, что она могла быстро
спровоцировать на секс, и так же быстро вернуть головную боль. Девчонка делала
это нарочно, наверное, по двум причинам: чтобы я о ней не забывал, и чтобы
хвастаться этим перед другими. Мол, со мной он чаще, я для него важнее.

— Где тебя носило, Драко Люциус Малфой? Ты же сам сказал, что продолжим
позже, и где твоё продолжение? — она зарядила рукой по спинке кровати, и та
противно задребезжала.

Похоже, этот день решил устроить моей нервной системе настоящее испытание.
Меня посетило предчувствие, что придётся идти к Снейпу за успокоительным.

— Мать твою, Пэнси, может, следовало догадаться, что я имел в виду не

сегодня? Уже поздно. Иди слюни пускай в свою комнату, тут тебе делать нечего, — я
указал на дверь. Сумка слетела с моего плеча, и из неё, как назло, тут же
выскользнул кончик гриффиндорского шарфа.

Пэнси широко открыла глаза и часто заморгала, на пару секунд потеряв дар
речи. И я тоже его потерял. Шею будто свело железной проволокой.

— Это... Это ещё что такое? Что это значит вообще?

Я нарисовал на лице ровный свет беспечности.

— Ничего. А что должно означать?

— А-а-а, я поняла. Прости, что помешала твоей запланированной ночи с

гриффиндорскими шлюхами, — Пэнси рванула к двери, но я тотчас схватил её за
локоть, останавливая и разворачивая к себе. Второй рукой взял её за подбородок и
заставил посмотреть мне в глаза.

— Что ты только что сказала?

— Я разве что-то не то сказала? — слизеринка наигранно захлопала густыми

ресницами. Некоторые из них склеились из-за туши.

— Повтори.

70/497
 — Пожалуйста. Прости, что помешала твоей запланированной ночи с
гриффиндорскими шлю...

Я не дал ей договорить, и вместо этого как следует вмазал ей по лицу. Она

вскрикнула, отворачиваясь. А из глаз уже брызнули слёзы.

Бесспорно, Пэнси была красивой. Она вычёсывала волосы до блеска, уделяя

особое внимание идеальной укладке каре. Регулярно делала маникюр, мазала губы
красной помадой, громче всех болела на квиддиче, смеялась с глупых шуток и
классно трахалась. Согласись, мечта любого парня.

Но правда заключалась в том, что Паркинсон всегда выбирала меня, не

раздумывая. Она прощала мне всё, даже если я поднимал на неё руку, даже если
обзывал и посылал на все четыре. Да, были слёзы, крики и обиды, она уходила, но
всегда возвращалась.

«За что ты меня так любишь, идиотка? За что ты мне так преданна? За свою
отданную невинность пару лет назад?»

Она сама не могла дать себе вразумительный ответ на этот вопрос. Знала, что
так нельзя, и всё равно чувствовала себя слабой рядом со мной. Без меня — тоже.
Поэтому лишь отвернулась, слушая мой голос, который превращался в яростное
шипение.

— Ещё хоть раз вздумаешь взболтнуть подобную дрянь, Паркинсон, и я вырву

тебе язык.

— Ты мог бы п-просто объяснить, — и чуть тише: — По-нормальному, знаешь.

Мерлин, пусть она уже поскорее уйдёт отсюда. У меня вот-вот мог начать
дёргаться глаз.

— Ты просто конченая дегенератка, знаешь? Это — мой шарф, просто

заколдованный, — я затолкал его обратно, поглубже, и закрыл сумку на замок, — но
мы шуток совсем не понимаем, да?

Всхлипнув, она молча прошмыгнула к выходу. Столкнулась в двери с Блейзом и,

отпихнув его, умчалась прочь. Он проводил её встревоженным взглядом, а потом
перевёл его на меня.

— Она заслужила, — холодно сказал я.

— Кто-кто, а Пэнси заслужила меньше всех, чувак.

— Это ты её сюда впустил?

— А что, если и так? — прозвучало как вызов. Блейз знал, что я никогда не смогу
надрать ему задницу. Даже при всём желании. Он пользовался этим так бесстыдно,
что иногда было легче не обратить внимания и врезать ему разве что мысленно.

— Ну и зачем? Я тебя об этом не просил.

— Она скучает по тебе. Мы все скучаем. В последнее время тебя будто и нет.
Думаешь, что это нормально?

Нормально. По-нормальному.

71/497
 Больше всего на свете я сейчас не желал выслушивать эти сопли и поучительные
лекции о том, какой я ужасный. Сегодня мне этого хватило с головой. Кажется, у
меня передоз.

— Блейз, только не начинай.

Он и не стал. Спать мы легли молча.

***

— А потом она вдруг заявляет, что не сможет прийти, так как пообещала Пэнси
помочь определиться с платьем на Хэллоуин! — возмущался Нотт, когда мы с ним
шли по коридору седьмого этажа на астрономию, — что, мол, извини, Тео, я совсем
забыла об этом! Чушь собачья!

— Определённо.

— Вот и я о том же.

Теодору было некому поныть. Он не мог смириться с тем, что Милисента его не
замечает. Наотрез отказывался верить в то, что её мысли заняты исключительно
Блейзом, и отсутствие возможности провести с ним время имеет ценное объяснение.
Втолковать ему это было сложнее, чем выучить все параграфы по заклинаниям.

— До Хэллоуина целая неделя, а мы договорились позаниматься ещё в

понедельник! Да, я тоже устаю после занятий, но разве это весомая причина? Да
как она собирается сдавать ЖАБА с такими-то знаниями? Я бы смог её немного
подтянуть по зельям.

— Видимо, она считает, что ты хочешь подтянуть её на себя.

— Именно! Меня это бесит! — не унимался Теодор, активно жестикулируя

руками, — как её убедить в том, что это не так? Интересно, у них там в Южной
Корее все такие неподатливые стервы?

— Не исключено.

Мы проходили мимо двери, ведущей в башню школьных старост, на которой с

недавних пор располагался портрет заносчивого сэра Кэдогана. По неизвестным
причинам сейчас он отсутствовал, и дверь была заманчиво приоткрыта.

«Как можно быть таким безответственным дураком? — подумал я, — и кто

только предложил его кандидатуру в качестве охранника?»

— Салазар, я сдаюсь. Я уже, веришь или нет, подумываю о любовном зелье... Эй,
ты идёшь? — Теодор обернулся, обнаружив, что я изрядно отстал.

— Ты иди, я догоню!

Пожав плечами, он возобновил свой скорый шаг. Теперь его слушали разве что
картины и случайные прохожие.

Я зацепил рукой дверное полотно. Бесшумно поднялся по спиральной лестнице

наверх, которую, должно быть, чистили до блеска домовики каждый день, и
наконец смог осмотреть это место.

«И вот это... Это королевское палаццо — гостиная школьных старост?..»

72/497
 Я бы взорвался, если бы мог. Заляпал бы кровавым месивом здесь всё, вплоть до
последней пылинки, если бы не сдерживающие кричащее нутро мясо и кости.

Потому что, чёрт возьми, она изо дня в день вытаскивает своё поганое барахло
из этого изысканного платяного шкафа. Потому что видит эти кремовые шторы
перед окном до самого потолка, пока утыкается носом в свои дурацкие книжки за
широким столом перед ним. Ходит своими грязными ногами по этому шерстяному
ковру, к которому прилипли мои ступни ещё минуту назад.

В кресле около камина по-царски разлёгся толстый рыжий кот. Он вильнул

хвостом, глядя на меня своими маленькими глазками отнюдь не дружелюбно. Так,
будто они служили надёжным каменным барьером от непрошеных гостей.

— Потерялся, Малфой?

Я обернулся. Макмиллан стоял около двери своей спальни, скрестив руки на

груди. Между нами образовался зрительный контакт. Во взгляде пуффендуйца
заледенело острие подозрительной неприязни. Он являлся единственным серым
пятном в такой лучезарной комнате.

— Ещё раз спрашиваю: ты потерялся?

— Очень гостеприимно, должен отметить. Это сарказм, если что.

— Так, а ну-ка уходи, пока я тебя лично не проводил.

Я покосился на широкий диван напротив кресла, где кот отыскал себе укромое
местечко. Мебель была новой и наверняка денег стоила немалых. Такая ткань нынче
на рынках встречается редко, а кризис никто не отменял.

Посему я свободно плюхнулся на диван, по-домашнему закинув ноги на его

спинку, а руки за голову. Староста вытаращился на меня так, будто увидел
восставшего из могилы мертвеца.

— Какие-то проблемы, Макмиллан? По правде говоря, меня пугает такое твоё

созерцание в мою сторону. Найди себе другого кандидата для своих гадких
замыслов, хорошо?

— Встал, и вышел отсюда, — он подошёл к дивану, — я посетителей, вроде тебя,

не ждал.

Подозрительно хрустнули костяшки его пальцев. Макмиллан был капитаном

сборной Пуффендуя по квиддичу, поэтому пребывал в хорошей форме, в этом я не
сомневался. Но позлить-то его можно было хотя бы совсем немного?

— На самом деле, я пришёл не к тебе. Но ты мне не мешаешь, я могу и

подождать.

— Да что ты?

И спустя мгновение сильные руки схватили меня за оба плеча, оттолкнув на пол.
Ко всему прочему, из моей сумки вылетел треклятый гриффиндорский шарф, хотя я
точно помнил, что закрывал её на замок.

— А я-то думал, почему Гермиона вчера вернулась вся в слезах. Так это твоих рук
дело, паршивец, — согнув колено, он нанёс мне прямой удар в живот, а затем,
73/497
схватив мою голову, резко дёрнул её вниз и ударил коленом по лицу.

Кот испуганно вскочил с кресла, царапнув мягкую обивку, и умчался к двери,

расположенной в противоположной стороне от спальни пуффендуйца. Приоткрыл её
лапой и прошмынул в комнату хозяйки.

— Ещё раз вздумаешь так разговаривать с Гермионой — поговоришь лично со

мной. И разговор наш будет очень коротким. Ты понял меня?

«Надо же. А ты ещё более мерзотный, чем я думал»

Выплюнув на ковёр кровь, которая появилась на разбитой губе, я упёрся двумя

руками в пол и поднялся. Сначала на колени, затем и в полный рост. Глоток воздуха,
и сразу стало немного легче.

— Знаешь, Макмиллан, у меня для тебя есть две новости.

— В таком случае, советую начать с хорошей.

— А кто сказал, что есть хорошая? — я усмехнулся, почувствовав неприятные

спазмы в животе: удар был сильным. — Послушай. Мне не нужны конфликты,
основанные на твоих условиях — это жирный раз, — я загнул мизинец вместе с
безымянным пальцем. — И на твою слюнявую Гермиону я вообще длинный болт
ложил — это жирное два, — загнулись мои указательный и большой пальцы. — Итак,
что же мы имеем? Смотри, — оставшийся нетронутым средний палец я поднёс к
самому носу пуффендуйца, и тот врезал мне по руке.

— Вон! — он указал на дверь, на пороге которой замерла виновница всей этой

ситуации.

— Что... Что здесь происходит? Годриковы кальсоны! Эрни, что ты сделал?

— А что я должен был сделать? — парировал пуффендуец, — или его

присутствие в нашей гостиной тебе кажется нормальным?

— Нападать с кулаками — это не решение ситуации!

— А встречаться с ним за моей спиной — это решение ситуации? А я тебе

говорил, что до него достучаться, как горохом об стену — без толку.

— Давай я как-нибудь сама разберусь, что мне делать?

Пока эти двое спорили, я поднял с пола злополучный гриффиндорский шарф и,

крепко сжав его в руке, решительно направился к ней. Чтобы наконец покончить со
всей этой вакханалией.

— Не подходи ко мне! — девчонка отскочила назад пружинкой, — не трогай

меня, с-сволочь.

И правда, нас разделял всего метр, не больше. Я даже не заметил, как вперил
взгляд прямо перед собой. Как зрачки уже вовсю бегают по её лицу, словно
ядовитые насекомые. А в голову с опоздалой ясностью заползает суть сказанных ею
слов.

Трогать… её?

Ещё чего. Я знобко передёрнул плечами.

74/497
 — С ума сошла? Я не собирался. С такими просьбами обращайся во-о-он туда, — я
указал большим пальцем себе за спину, — небось, хорошо вечера проводите? Кто из
вас сверху?

— Уходи, Малфой, — сердито приказал Макмиллан, — это последнее

предупреждение.

«А Блейз бы сейчас тебе пригодился. Очень. Но твоё собачье отношение

доступно объясняет, почему он сейчас не с тобой», — внутренний голос содрогнулся
своим маленьким нутром. А кого он боялся? Этих двоих? Да ничего подобного.

Я швырнул шарф ей под ноги.

— Ты забыла вчера своё тряпьё, — и обернулся, — а тебе, Макмиллан, я бы не

советовал нынче бродить в одиночку.

— Не смей угрожать мне! — он сделал широкий шаг вперёд.

— Эрни, хватит, — девчонка тут же подбежала к нему и схватила за предплечье.

— Не надо.

— Едва ли ты сможешь мне принести вред! Твои дружки мне не страшны,

можешь им так и передать!

Я облизнул губы. В язык впечатался вкус железа.

— Знаешь, жизнь идёт своим чередом не только в школе. Читай газеты почаще.

Что это было? Предупреждение? Похоже на то, да ещё и вполголоса. Потому что
надо быть либо очень смелым, либо до неприличия дурным, чтобы в открытую
объявлять мне войну.

***

Сумка насквозь провонялась чёртовой лавандой. Я уже неоднократно пожалел

об этом необдуманном поступке.

Не трогай меня, сволочь.

Я бежал вниз по лестнице, желая лишь одного: пропасть куда-нибудь из этой

реальности, в которой произошёл какой-то серьёзный сбой. И плевать, что поставят
прогул. Никуда я не пойду в таком виде.

«Хренов Макмиллан. Мерзкий подкаблучник наверняка запускает свой язык

грязнокровке между ног»

Сволочь.

Её слова прокручивались повторной плёнкой в голове, снова и снова. Опять и

опять.

Не трогай меня, сволочь. Не трогай меня, сволочь. Не трогай меня...

БАХ!

Я что есть мочи врезался в кого-то, и сумка обречённо слетела с плеча. На пол
75/497
посыпались чьи-то кисточки для рисования, упали три банки с краской и толстая
тетрадь.

— Глаза открой и смотри, куда прёшь, остолоп криворукий! — я наклонился за

сумкой, не глядя на того, кому выпала «большая удача» наткнуться на меня именно
сейчас.

— Прости, пожалуйста, я тебя не заметила, — виновато прозвучал знакомый

голосок, кольнув крошкой по горлу. Потому что я узнал его. Это был тот самый голос
из кареты по дороге в Хогвартс первого сентября.

«О, не-е-ет. Нет, это... Это же...»

Полумна Лавгуд, мать её. Наклонилась и стала быстро собирать свои вещи. А
потом ещё долю минуты мы молча стояли и просто смотрели друг на друга.

Глупо вышло. Тот момент, когда пытаешься избавиться от неловкости, но

получается не слишком хорошо.

— Так ты… Это... Рисовать любишь?

— Да, это моё хобби, — когтевранка бережно погладила свою тетрадь по

корешку, а потом спрятала её и краски с кисточками в большой и тяжёлый на вид
рюкзак. — Ой, да ты только глянь на себя. У тебя кровь.

— И без тебя в курсе.

Бледноватое лицо вмиг изменилось. Её кожа была очень светлой, как у северных
народов. Глаза цвета ярко-голубого неба приобрели встревоженный оттенок.

— И ещё ты получил сильный удар в живот.

«Откуда ты знаешь?»

Это и вправду было непонятно. Теперь мне казалось, что от этой девчонки
можно ожидать всё, что угодно. Хотелось как можно скорее избавиться от неё.

— Тебе надо бы в больничное крыло. Хочешь, пойдём вместе, я как раз

направляюсь туда.

— Не хочу. Заживёт, оглянуться не успею.

— Хм. Должно быть, у тебя первая группа крови.

«К чему это было сказано? И, главное, как ты угадала?»

Словно прочитав мои мысли, когтевранка ответила:

— Первая, определённо. Так как тебе я бы приписала решительность, а она

присуща всем обладателям этой группы. Ну, по мнению японских учёных. Помнишь,
ты рассказывал, что как-то читал об этом в медицинской энциклопедии?

Она усмехнулась, но я не видел в этом ничего забавного. Если бы я знал, кто

тогда прятался в темноте, то молча бы выскочил из кареты и направился в школу
пешком.

— Лавгуд. Слушай, иди, куда шла.

76/497
 — Я шла в больничное крыло. Ну, раз ты не хочешь туда идти, то я сама помогу
тебе, — она вытащила из рюкзака свою палочку, — я как раз знаю одно подходящее
заклинание.

— Ты, конечно, молодец, но не стоит, — как можно мягче сказал я, словно

объясняя первокурснику, что палочку ему родители купили для сотворения
заклинаний, а не чтобы ковыряться ею в носу. — Вообще, у меня есть предложение.

— Ух ты! Какое?

— Я помогу донести твой рюкзак. Взмен ты забудешь о том разговоре и больше

не будешь попадаться мне на глаза. Идёт?

Она удивлённо вскинула светлые брови. Я уже и сам впал в ступор от того, что
только что сказал. Я бы никогда не стал этого предлагать, но на этот раз будто что-
то заставило меня сделать исключение.

— Какое заманчивое предложение. Ну что ж, по рукам. Но для начала отойди

немного назад. Скажем, встань около того окна.

— Зачем?

— Отойди-отойди.

Пожав плечами, я подошёл к окну с уверенностью, что это будет её последнее

желание перед тем, как сказать друг другу «Прощай».

— Конъюнктивитус Рекавери!

И вдруг я ослеп. Полностью. Была лишь сплошная белая пелена, как будто я
смотрел на гигантское солнце.

— Что ты наделала, дурёха?! Я ничего не вижу! — часто моргая, я ощущал лишь

напрасно работающие мышцы глаз. Уровень паники поднялся до высоты Альп.

— Спокойно. Это очень эффективное заклинание, оно может ослепить на пару

минут, но излечит все телесные повреждения, образовавшиеся не более часа назад.

— Да кто тебе вообще разрешал это делать?! — меня окружала только белая
пустота. Она была всюду, куда ни глянь. Сжимала меня, как гнилую ягоду.

Когтевранка схватилась за моё плечо, и я передёрнулся, словно меня ударило

током.

— Руку убрала!

— Тихо-тихо. Осторожно, тут доспехи, — девчонка меня куда-то повела.

Представив, как это выглядит со стороны, я был готов провалиться сквозь

землю. Салазар упаси сейчас кто-то это увидит. Слишком много унижения я терплю
в этом году.

— Потерпи всего несколько минут. Зато не будешь распускать сам про себя
глупые сплетни. Не думаю, что тебе бы это понравилось. Хотя, быть может, так ты
хотел показаться мужественным?

77/497
 Как же мне хотелось её выбросить из окна, чтобы она наконец заткнулась. Если
бы я только знал, где оно, сделал бы это немедленно.

— Ненормальная умалишённая корова! Что, если я таким останусь навсегда?

— Не останешься. Можешь уже попробовать открыть глаза и прекратить на меня

обижаться.

Я оторвал руки от лица, боясь, что с ними оторвётся вся кожа. Потом тщательно
поморгал. Наверное, так чувствуют себя новорожденные, когда впервые
открываются их крохотные глазки. Зрение медленно восстанавливалось, пока я не
прозрел окончательно. Даже на душе стало легче.

— Что это ещё за заклинание такое? — я провёл костяшкой пальца по губе, где
осталась лишь засохшая корка крови. — Впервые слышу.

— А для этого надо учиться на Когтевране, — подмигнула девушка, — теперь мы

в расчёте. А с рюкзаком я и сама справлюсь. Так, мне пора, мадам Помфри меня уже
заждалась, — она собиралась уйти, но я схватил её за локоть. Появилась одна
важная деталь, которая не даст мне теперь покоя.

— Стой. Я хочу кое-что спросить.

— Да? — с её кисти свисал тяжеленный рюкзак, но девчонка держала его с такой

лёгкостью, как будто его и вовсе не было. Поразительно.

— Почему тогда ты попросила меня не оборачиваться? — я пристально

вглядывался в бледное лицо, как будто ответ скрывался где-то под его кожицей, —
думала, что я тебя высмею?

Она помотала головой.

— Тогда что в тебе такого особенного?

— Не знаю. Думаю, в каждом из нас есть что-то особенное.

Я понятия не имел, с какой целью она всё это вытворяла, но всем своим видом
постарался ей внедрить, что со мной лучше не связываться. И если у Полуумной есть
хоть капля человеческого мозга, она это поймёт.

— Ты меня не видела, понятно? Если кому-нибудь хоть слово скажешь об этом,

тебе конец, Лавгуд. Тебе и твоим воображаемым единорогам.

— Не скажу. А теперь позволь, я правда тороплюсь в больничное крыло.

— Зачем тебе туда? Выглядишь вполне здоровой, по крайней мере внешне.

Девушка мягко улыбнулась уголком губ.

— Всё будет в порядке.

Я отпустил её, и когтевранка тут же скрылась за поворотом. А я просто стоял и

растерянно смотрел в одну точку. Очень странное чувство преследовало меня с
самого начала нашего разговора. Из туловища будто пыталась вырасти третья рука,
чтобы схватить девчонку и приклеить к себе.

За все годы я ни словом не обмолвился с ней, не считая того случая в карете

78/497
месяц назад. И я бы даже не вспомнил об этом, если бы случайно не столкнулся с
ней снова.

А сейчас что? Помочь понести рюкзак?

«Серьёзно, Малфой?»

Судя по всему, кто-то уже вернулся домой: мои тараканы. Пока что изобрести
персональное ядовитое средство у меня не получалось.

Я целый день стоял перед выбором, стоит ли рассказывать обо всём

случившемся Блейзу. Если единственная польза — это набить Макмиллану морду, то
я решил, что не стоит. Полуумная права: мне не нужно, чтобы по Хогвартсу
поползли глупые сплетни.

Новый прилив злости ударил по рёбрам.

«Ну, Грейнджер, только попробуй подойти ко мне ещё хоть раз. Только
попробуй, и я за себя не отвечаю»

***

Знаю-знаю. Мне следовало обратиться к нему сразу же, а не спустя несколько

дней. Наконец, я решил сделать это, пока меня полностью не сгрызли сомнения.

Я полагал, что Шрёдер не откажет в просьбе разобраться с посланием от

таинственного фантома. Уверенность в том, что он что-то знал об этом, была
твёрдая, как алмаз.

В личном кабинете преподавателя находилось множество различного холодного

оружия. Мечи, шпаги, рапиры, сабли, кинжалы, ножи и секиры были развешаны по
стенам, как произведения искусства.

Около пустого камина стояли чёрные коробки, которые были надёжно

запечатаны с помощью магии. На рабочем столе лежали мелкие детали, куски
дерева и стали, бронзы и титана, а также специальные сплавы. Секретная дверь
была по-прежнему закрыта на заколдованный замок. Из её щели внизу вылилось
немного странной чёрной жидкости, которую Шрёдер обычно носил с собой в
колбочках.

Он внимательно рассматривал обложку моего учебника, изучая написанный на

ней текст сквозь волшебный телескоп.

— Хм... Я тебе вот что скажу, — наконец учитель выровнялся и снял линзу, —
портить чернилами книгу — дело неблагородное. Не приближайся к нему, если
увидишь снова.

— Кто он? Кто он такой? Он опасен?

— Кем бы он ни был, будет лучше, если ты никому о нём пока рассказывать не

станешь, — австриец говорил спокойно и размеренно. Но я мог бы покляться, что
слышал, как быстро заколотилось его сердце от волнения. — В любом случае,
спасибо, что поделился. Я ценю это.

— Вам что, совсем больше нечего сказать? Вы же сами просили обращаться к

Вам за помощью.

79/497
 — Мне нужно время, чтобы разобрать шифр. А до тех пор ты мог бы заняться
чем-то другим. Как тебе китайская мифология?

— Очень познавательно, — равнодушно ответил я, осматриваясь вокруг, — у Вас

так много оружия. Вы коллекционер?

— Скорее, изобретатель. Но коллекция у меня тоже имеется, своя, — Шрёдер

заметно воодушевился моим вопросом и поспешил продемонсторировать коллекцию
ножей в кожаном чехле, который достал из настенного шкафа. — Взгляни.
Золоченая гравировка на клинке. Рукоять изготовлена из венге, покрыта особым
раствором, обладает водоотталкивающими свойствами. Гарда выполнена из
дюралюминия. Нравится?

— Да, только не совсем понятно, зачем Вы притащили это в школу.

— А зачем ты носишь фамильное кольцо?

Я посмотрел на него так, будто он спросил, для чего мне голова на плечах. Но на
всякий случай спрятал руки за спиной.

— Это семейная ценность, очень важная для меня.

— Мои изобретения для меня тоже очень важны, — австриец положил чехол
обратно в шкаф и подошёл к чёрным коробкам, — ещё что-нибудь хочешь спросить?

«Много чего, — подумал я, — например, по какой причине ты в Хогвартсе на

самом деле? Что ты прячешь за той дверью и в этих коробках? Что тебя связывает
со Снейпом?»

— Только один вопрос.

— Да?

— Действительно ли палочки были склеены в случайном порядке, когда Вы

давали задания для курсовой работы?

— Да, так и есть, — ровным тоном ответил учитель.

— Я знаю, что меняться напарниками запрещено, но, может, такая возможность

всё-таки есть?

— Твой напарник доставляет тебе трудности? — во взгляде Шрёдера

просквозило нечто такое, что заставило меня пожалеть об этой просьбе.

— Можно и так сказать. Я согласен работать с кем-нибудь другим. Я согласен

даже выполнить работу сам, если Вам будет угодно.

Лицо профессора смягчила лёгкая полуулыбка.

— Именно поэтому я не разрешаю тебе этого сделать. Как я уже говорил,

относись ко всему проще, Драко, и ты увидишь, что контроль над ситуацией всегда
в твоих руках. Ты сам удивишься, когда это узнаешь.

Я устало вздохнул. Мне хотелось как можно скорее покинуть этот кабинет.

— Ясно. Я могу идти?

80/497
 — Надеюсь, ты понимаешь, что наши разговоры не должны быть переданы
посторонним, — бросил Шрёдер мне вслед. Голос его был строг, но с глухой нотой
оторопи.

Он что-то скрывает. Скрывает чертовски тщательно и умело. Но это лишь вопрос

времени, ведь однажды всё тайное становится явным.

81/497
Примечание к части ♫ You’ll Never Get To Heaven — Drowning Out
♫ RocketToTheSky — Grizzly Man
♫ Кэвин Дэйл — Outro
♫ Years & Years — Foundation

Глава 5. Давай не будем взрослеть?

Я стал её замечать. Причём абсолютно неохотно, со скрежетом и

внутренним отторжением. Знаешь, как маленькое пятнышко на рубашке, на которое
никто не обращает внимания кроме тебя, потому что ты в курсе, что оно там есть. А
избавиться от него не помогает никакая стирка.

Я думал, что выбраться с однокурсниками в пятницу после уроков в Хогсмид

будет неплохой идеей, которая поможет вернуться обратно в беззаботную жизнь
хотя бы на время.

— О, «Три метлы»! Заходим? — радостно предложила Милисента.

Но даже здесь это произошло. Взгляд тут же напоролся на неё, на эту ходячую
проблему.

— ...да, Рон, и что с того? — Грейнджер грозно поставила свою кружку на стол, —
не понимаю. Гарри должен был дать нам какой-нибудь знак... Хоть что-нибудь...

Они расположились за небольшим круглым столом у окна. Печальные глаза были

опущены в кружки во время неприятного разговора. Мне удалось прислушаться,
пока слизеринцы слонялись вокруг в поисках свободных мест.

— ...и папа говорит, что в Министерстве сейчас беседы о другом почти не ведут,
— сообщил рыжий, — туда ежедневно поступают отчёты и новости из Европы и
Америки, они расширили информацию практически до мирового масштаба.

— И всё безрезультатно.

— Это пока. Эй, это же Гарри! Он не пропадёт, — Уизли попытался подбодрить

подругу нелепой улыбкой, но у него не получилось, — как говорится, фортуна
дружит с отважными.

— Ты слишком оптимистичен, Рональд. Пора становиться серьёзнее, —

гриффиндорка отхлебнула ещё немного пива из своей кружки.

Парень ткнул пальцем себе под нос, давая знак, что у неё появились в этой
области «пенные усы». Грейнджер резко провела ладонью по губному желобку.

— У тебя всё в порядке? — взволнованно спросил друг, немного наклонившись к

ней.

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне показалось, что ты чем-то встревожена. Вы ладите с Эрни?

А теперь и на её лице вырисовалась улыбочка. Гаденькая такая, из разряда

наигранной вежливости. Иногда проще отвечать друзьям, что всё нормально, чем
посвящать их в свои проблемы. Так хотя бы жертв будет меньше.

82/497
 — Конечно. Он очень хороший, — Грейнджер сделала большой глоток пива, —
кстати, приглашал тебя к нам на партию в шахматы сегодня вечером.

— Обязательно зайду, — Уизли забрал у неё кружку, заметив, что подруга

заметно увлеклась, — ты говорила, что вчера была у МакГонагалл. Как всё прошло?

Уголки её губ тотчас опустились.

— Я хотела, чтобы она позволила нам с тобой отправиться на поиски Гарри, ведь
мы знаем его, как никто другой. Но она посчитала, что это слишком безрассудно и
опасно, — девушка фыркнула и развела руками, — сейчас всюду опасно, куда ни
глянь. Но нельзя же сидеть сложа руки!

— И куда же мы направимся, Гермиона? Есть предложения, с чего хотя бы

начать? Может, с его сумасшедшей семейки?

— Дурсли ничего не знают, — она обречённо вздохнула, — но я не думаю, что...

Ох, я уже не знаю, что и думать...

— Погоди, кажется, нас подслушивают, — он выглянул из-за её спины, — эй,

Малфой! Мамочка тебя не учила, что подслушивать нехорошо?

Но я не растерялся.

— Свою жирную мамочку забыл упомянуть, Уизел.

Грейнджер тут же обернулась. Её щёки заметно побагровели. Видимо, они

рассиживали тут довольно долго, и была выпита далеко не первая кружка пива.

— Что вы здесь делаете? Кто вам разрешил отправиться в Хогсмид без подписей
школьных старост?

— С каких это пор мы должны спрашивать разрешения у грязнокровок? —

чванливо поинтересовалась Пэнси, подходя ко мне, — ну, погоди-погоди. Скоро
таких, как ты...

— Перестаньте, устроили тут курятник. У нас есть разрешение, вообще-то, — я

выхватил из внутреннего кармана пальто подписанный Снейпом клочок бумаги и
помахал им прямо перед носом зазнавшейся старосты. — Увидела? Вопрос закрыт.

Даже не взглянув туда, гриффиндорка демонстративно отвернулась.

Каштановые кудри пощекотали мою замершую в воздухе ладонь.

— Пьяненькая, Грейнджер? Почему щёчки такие красные? — Блейз не упустил

возможность поиздеваться, при этом толкнув меня под бок, — пошли, чуваки,
присядем где-нибудь подальше. От них смердит, как от моей бабки. К слову, она
померла ещё лет так десять назад.

— Сюда! — Теодор стоял у лестницы, ведущей на второй этаж к спальным

комнатам, и махал рукой.

К сожалению, отыскать свободный стол на пятерых было непросто. Наконец нам

это удалось, и теперь оживлённые темы разговоров менялись одна за другой. Я
даже успел затосковать по таким обыденным вещам.

Мадам Розмерта принесла наше сливочное пиво и поспешила выполнять другие

заказы. Сегодня было очень людно и оттого очень шумно.
83/497
 — Бьюсь об заклад, Дамблдор с Поттером пропали неспроста, — продолжала
делиться мнением Пэнси. Разумеется, не она одна так думала.

— Газеты лучше сейчас и вовсе не читать, — Теодор скомкал «Пророк» и с

помощью заклинания отправил в мусорную корзину, — такую ерунду пишут, что
хочется себе выколоть глаза. Можно подумать, чуть где сыр упал — сразу известно,
кто ворона.

— Люциуса уже успели обвинить в похищении Поттера. Хитрый шаг, Орден,

браво-браво, — Блейз вытянул из пачки сигарету и, поднеся ко рту, закурил. — Что
дальше? Припрутся в Хогвартс, чтобы взять интервью у Драко?

— Даже не удивлюсь, — отозвался я, — сейчас им только дай повод. А если его

нет, то нужно его придумать.

— Меня сильно озадачило поведение мракоборцев в «Хогвартс-экспрессе». Вас

тоже допрашивали? — сделав глоток, спросила Милисента.

Мы с Пэнси единогласно кивнули.

— Всем слизеринцам досталось.

— Не зря я не люблю поезда. Как знал, — довольно ухмыльнулся итальянец, —

поразводили мракоборцев, как тараканов, и думают, что им это как-то поможет.

— Пошли бы они со своими предрассудками, — Милисента с грустью заглянула

полупустую кружку, а потом затянулась тонкой ментоловой сигаретой. Она вошла
во вкус вредной привычки пару лет назад. Возможно, в это её втянул Блейз. Когда
тебе нравится человек, ты перенимаешь его повадки на бессознательном уровне.

— Фу, опять ты за своё, — Пэнси сморщила нос из-за терпкого запаха табака. Я
тоже никогда не понимал смысл этого процесса. Мало того, что очень вредно, так
ещё и денег стоит сравнительно немалых.

— Не нравится — выход там, Пэнс, — буркнула кореянка и вернулась к общему

разговору, — не понимаю, в чём они вообще могут подозревать нас, простых
учеников? Это же полный абсурд.

— Думаешь, их это волнует? — сухо спросил Теодор, — они знают о прошлом

наших предков, этого вполне достаточно для построения догадок.

Я прокрутил в голове событие, которое всех нас верно поджидало зимой, как пёс
на привязи. Благо, ребята об этом пока не знали, и могли спать спокойно. Хотя бы до
поры до времени.

— Слушайте, ну хватит вам уже ныть о том, о сём. Завтра Хэллоуин! Все себе
уже придумали костюмчики? — Блейз попытался всех подбодрить, — хотя, глядя на
некоторых, там грим и не требуется, — он покосился на раскисших гриффиндорцев,
с которых мой взгляд не сходил практически всё это время.

Счастливые же. Пускай и грустные внешне, но в душе — счастливые.

Как бы я не старался отвлечься, мысли о тёмном, кровавом будущем не исчезали.

Я неоднократно представлял реакцию друзей, когда они узнают. Они будут кричать,
биться и проклинать меня за то, что я их не предупредил. Что была возможность
этого избежать, напившись смертельного яда.
84/497
 Почему именно они? Потому-что-спасибо-родителям. Как говорится, если не
отрок понесёт груз ответственности, то кто?

Ладно. Раз уж мы опять вернулись к этому, я расскажу тебе о них всё, что знаю.

Как я уже упоминал, отец Блейза был не только участником криминальной

группировки, но и правой рукой Тёмного Лорда. Даже Люциус мог бы потесниться,
пока он был жив. Отец открыто не долюбливал их семейку, потому что в те времена
она тащила высшее общество за хвост. Возглавляющий всеми операциями во
времена первой магической войны Колберт Забини смог передать своему сыну все
необходимые качества для лидерства: бесстрашие, настырность и, чего уж точно не
смущался Блейз, привлекательность.

Что касается Теодора, тут всё просто. Парень, как и его родители-учёные, был
чертовски замкнут, не уверен в себе, но зато умел быть полезным. В зельеварении
ему вообще не было равных. Нотт действительно отличался одарённым умом, за что
частенько получал в свой адрес едкие шуточки.

«И откуда у тебя только берётся такая гипер-сообразительность, чувак? Лучше

бы у тебя другое место было таким активным, как мозг», — особенно это любил
вторить Блейз в отместку за долгие бессонные ночи, посвященные безответному
предмету воздыхания Теодора Нотта — Милисенте Булстроуд.

Матери Милисенты и Пэнси были знакомы лично уже много лет, пребывая в
группе, так званых, доносчиков. Их задача состояла в том, чтобы с помощью редких
карт поиска выискивать вражеские тайные убежища и штаб-квартиры, а после
доносить всю информацию непосредственно Тёмному Лорду. Должен отметить, у
этих двоих тоже имелось поразительное сходство с родственниками.

Если вести речь о доносчиках, то, насколько мне было известно, в их рядах
также числилась Сьюзен Гринграсс. Говорят, она нашла способ отречься от вечной
службы человекоподобной змее. Сьюзен растила дочерей практически в одиночку,
так как их отец служил в военно-морских силах в Атлантическом океане и приезжал
домой всего пару раз в году, а порой ещё реже.

Благородные Гринграссы обладали неземной красотой. Поговаривают, у них в

роду существовали вейлы.

Дафна в данный момент обучалась на пятом курсе Слизерина, в то время как её

старшая сестра Астория уехала учиться за границу несколько лет назад по никому
неизвестным обстоятельствам.

Вот мы и подобрались к той, о которой я всячески старался не думать. Хоть это

было и нелегко, особенно в первое время. Это как, знаешь, укус комара: противно
чешется, но, если почесать — становится приятно.

Астория Гринграсс. Единственная девушка, которая смогла свести меня с ума.

Высокая, стройная блондинка с прямыми тонкими волосами. Светлая, как

сгущенное молоко, кожа. Колючие, как кактус, зелёные глаза. Казалось, именно в
них и расцветала ранняя герань — мягкая и нежная. Она обладала приятным
запахом эфирного масла с фруктовым оттенком, напоминающим аромат розы и
мяты.

Астория была на год старше. Ей было четырнадцать.

85/497
 В тот день в замок проник Сириус Блэк, и директор велел всем ученикам
переночевать в Большом зале ради нашей безопасности. Тогда-то мы и сбежали
ночью тайком, чтобы провести время вместе.

Я любовался ею, как глупый мальчишка. Я терпел все её капризы и закрывал

глаза на её строптивость. Даже по глупости пообещал, что в будущем мы
обязательно поженимся, потому что не хотел видеть рядом с собой никого другого.

Девочка. Моя горьковато-цветочная девочка.

Я помнил. Так хорошо помнил её...

***

1993, ноябрь

— Им не нравится, Драко, — её ласковый голос звучит, как музыка арфы. —

Постоянно мне говорят: «Когда ты уже прекратишь мазаться этой гадостью? В
комнате дышать невозможно!». Но я же не использую много, всего один флакончик
в неделю, и это только чтобы... Ты сам теперь знаешь.

Она никому не рассказывает об этом, кроме своего мальчика.

С самого рождения у неё обнаруживается болезнь бабочки — довольно редкое

генетическое заболевание. Любое прикосновение могло бы принести сильный ущерб
кожному покрову. Во избежание этого Астории приходится ежедневно пользоваться
волшебными целительными маслами, благодаря которым её тело такое прекрасное.

А может, эфирные масла здесь и вовсе не при чём. В этот момент она является
для мальчика самым дорогим человеком на свете. Ему кажется, что стоит лишь
выпустить её из своих объятий, и он сам сломается, как бабочка. Которой обрезали
крылья.

— Да наплюй ты на этих неудачниц. Ты красивее всех, Астория, запомни. Ты

самая красивая.

— Только для тебя. А для остальных я всегда буду такой.

— Плевать на остальных. Не переживай только так, ладно? Когда-нибудь это

обязательно пройдёт.

У Астории совсем нет друзей. Девочку постоянно дразнят и всеми силами

пытаются ей как-либо насолить. Очень часто можно увидеть, как мальчишки
забирают её сумку и опустошают прямиком в школьном коридоре, а девчонки
толкают её, как игрушечный мяч, и запирают в туалете. Дафна стыдится её и
всячески старается её избегать.

Тем не менее, Астория спокойно реагирует на все издевательства и не даёт

сдачу. Такое ощущение, словно ей известно нечто такое, чего не знает никто.

Даже он.

И даже в этот момент, когда он открыт перед ней, как книга с чистыми
страницами. Сейчас они — две планеты, затерявшиеся в одиноком космосе. Там, где
кроме них, больше никого нет. Ни сияющих звёзд, ни яркого солнца, ни прочих
галактик.

86/497
 Глупые дети. Какие же они глупые. Зато — взрослые.

— Драко.

— М-м?

— Я уезжаю.

— Куда?

— Далеко, в Европу. Я должна была уехать по окончанию семестра, но... Но

вышло так, что я покидаю Хогвартс завтра. Завтра утром.

— И надолго?

— Не знаю. Возможно, что навсегда.

Пожалуй, ему не следовало оставлять её одну, зная, что однокурсницы скоро

вернутся и начнут над ней издеваться. И, быть может, если бы она не сказала этого,
он бы и не ушёл.

— Пообещай, что придёшь.

— Обещаю.

Солгать оказалось несложно, ведь он уже делал так раньше. Но эта ночь —
самая искренняя из всех ночей в его жизни. Все имеют право допускать оплошность.

Утро мальчик тратит на усердную тренировку с Блейзом, отмечая туго

соображающими мозгами, что за последний год лучший друг заметно окреп и
улучшил свои навыки в квиддиче.

— Ну и погодка... — итальянец щурится из-за густого тумана. — Бр-р-р! Холод

собачий, ещё и дементоры тут летают. Интересно, мы сегодня опять будем ночевать
в мешках, как бездомные? Эй, чем это от тебя так пахнет?

«Жизнью, Блейз. Я ожил»

— Ничем.

«А затем умер снова»

— Нет, погоди, запах мне знаком... — его лоб разрезают морщинки, а потом он
округляет глаза, — чёрт возьми, только не говори, что у тебя было!

Мальчик и не говорит. Лишь буравит пустым взглядом свои руки, сжимающее

древко метлы. Но Блейз умеет понимать без слов.

Они замечают стайку перелётных пернатых среди серых пенных туч. В

пепельном небе рождается дождь.

Наверное, она тоже плачет. Слёз не избежать в любом случае, но, если бы он
пришёл её провожать, было бы только хуже. Потому что она бы поверила ему, и этот
неприятный осадок остался бы в её сердце на всю жизнь.

С тех пор никто о ней больше ничего не услышит. Первое время внутренний
голос постоянно будет лизать мальчишке загривок, мол, подойди, скотина, к её
87/497
младшей сестре и обмолвись хоть словом. Спроси хотя бы, как её здоровье, но...

Тогда бы он показал, что у него тоже есть уязвимость. А это неприемлимо.

***

Почему-то именно это воспоминание являлось для меня самым счастливым.

Благодаря ему я смог овладеть техникой Патронуса и усовершенствовать её этим
летом.

Астория Гринграсс была первой девушкой, с которой я лёг в одну постель.

Конечно, потом были и другие, но это совершенно ничего не значило. Это всё было
не то. Так, мимолётное влечение, снятие стресса, и не более.

Знаешь, если бы меня спросили тогда, чего я боюсь больше всего, я бы ответил:
почувствовать нечто подобное когда-либо вновь. Потому что я больше не буду
способен это остановить.

— Я сказал, тыкву надеть. ТЫК-ВУ! — кулак Блейза стучал по моей голове,

словно дятел по дереву.

Я отмахнулся от него, отмечая, что кисть успела познать отёк: я держал кружку
в руке слишком долго.

— Дурной, что ли? Тебе мало внимания окружающих?

— Если бы ты сейчас видел себя со стороны, то не удержался бы от такого, —

Забини усмехнулся, — ты опять, видимо, впал в свой транс. И знаешь, что? На мой
вопрос, какого размера надеть тыквы гриффиндорцам завтра во время вечеринки на
головы, ты ответил: «Угу, да. Да-да, точно».

— Ну что ты, Блейз. Думаю, Драко просто хотел нас всех развеселить, —
Милисента игриво накручивала тёмную прядь на указательный палец.

— Ух, тебе повезло, что Тео вышел отлить. Он к тебе неровно дышит, знаешь?
Хотя, уверен, это уже и сам дух Дамблдора знает. По ночам спать мне не даёт
своими вздохами.

— Кто? Дамблдор? — даже угрюмая доселе Пэнси, икнув, усмехнулась в кружку.

— Конечно же, Дамблдор. Он уже и меня в свой гей-клуб приписал. Меня и Тео,
который, паскуда, верный лишь тебе, Милисента. Ох и достал он с этим.

— Какой ужас. Бедняжка, мне тебя так жаль, — кореянка смотрела на него
влюблёнными глазами.

То, что он ей нравился, мог не заметить разве что слепой. Но Забини почему-то с
проявлением взаимности не спешил. С Паркинсон он спал, и не раз, но тут его что-то
останавливало. Я не знаю, что именно. Блейзу не нравились разговоры об этом.

— Меня жалеть не нужно, а вот твоего будущего парня — другое дело.

— Будущего парня? Фи, — Булстроуд сморщила нос, — он же некрасивый!

— Зато умный. Светлый ум — это очень сексуально, — итальянец подмигнул ей,

— серьёзно, да будь я геем на самом деле, уже давненько бы на него запал.

88/497
 Тем временем Уизли расплачивался за барной стойкой, пока его подруга
укутывалась в осенний плащ. Вскоре они прошли к выходу, попутно перебивая друг
друга и превращая свою беседу в стычку мнений.

— Эй, ну что? — Теодор вернулся к столу, поправляя немного задранную

футболку, — что я уже пропустил?

— Всё в твоих руках, приятель, — Блейз пошлёпал его по щеке, — всё в твоих
руках.

Грейнджер пропустила друга вперёд и обернулась, чтобы закрыть входную

дверь. Наши глаза встретились. Вмазались друг в друга, как два танка, вынуждая
опустить взгляд в кружку, словно в поисках чего-то утерянного.

Я пожевал губу.

Из мутного омута всплывала какая-то дурь, и вовсе не из-за слабого пива.

Скорее, это было предчувствие чего-то... ужасного.

***

Ежедневный пророк. Суббота, 31 октября

— Вы говорите о состоянии комиссионного магазина в Косом переулке,

уничтоженного в результате происшествия в первой половине месяца? —
интересуется Маттиа Фиори, заместитель главного куратора в отделе
международного сотрудничества пятого уровня из раздела по выработке
торговых стандартов.

— Речь идёт не только о разрушении «Горбина и Бэркеса» и, вынужден

добавить, убийстве его хозяина, — отвечает Кингсли Бруствер, почётный
мракоборец, а также личный секретарь премьер-министра магглов. — Оттуда
был похищен очень древний и очень опасный артефакт — Амулет жизни.

— Амулет жизни?

— Колье, выкованное гномами в Тысяче Пещер в пятьсот втором году

первой эпохи. Это, как Вы знаете, исторический период для волшебников.

— Кто же мог украсть его? И ради каких целей?

— В том-то и дело. Мы не знаем. С учётом всего происходящего

складывается неприятная превенция, требующая не только срочного
вмешательства Министерства магии, но и, непосредственно, Ордена
Феникса. Видит Мерлин, целых три нападения на семьи магглорождённых за
последнюю неделю тому отличное подтверждение. Они сейчас вовсю
перехватывают сов, этим и проявляя инициативу. Судя по всему, это их
первая цель — наказать и истребить... гм, нечистых.

— То есть, Вы утверждаете, что к этому причастны, так сказать, тёмные

силы?

— У Вас существуют иные весомые аргументы? Не для кого не секрет, что

этим летом был совершён побег множества союзников Того-Кого-Нельзя-
Называть. И я смею предположить, что это только начало.

— Мистер Бруствер, в Министерство поступило множество запросов об

89/497
уровне безопасности учеников Хогвартса. На декабрь назначен визит
учеников венской школы магии Цауберкунст. Неужели придётся его
отменить?

— Это невозможно. Несмотря на последние события, мы не можем

разорвать контракт, подписанный самим Армандо Диппетом больше
двадцати лет назад. Хогвартс под надёжной защитой Азкабанских
дементоров и директора Минервы МакГонагалл. Однако...

— Простите, я Вас перебью. Тем не менее, об исчезновении Гарри

Джеймса Поттера писалось во всех газетах, что не является удивительным,
ведь мальчик пропал, подумайте, и его местонахождение до сих пор
неизвестно! Полагаю, не только я придерживаюсь мнения, что это как-то
связано с тем, что сейчас происходит на улицах нашего города, а также с
таинственным исчезновением Альбуса Дамблдора прошлой зимой.

— Да, мне хорошо об этом известно, мистер Фиори. Не исключено, что эти
два происшествия имеют некую связь. Поиски Гарри Джеймса Поттера будут
вестись до тех пор, пока мы его не найдём. А мы его обязательно найдём.

— Есть предположения, где бы он мог быть?

— Мы работаем над этим.

— Что насчёт Люциуса Малфоя?

— При всём уважении, я не стану афишировать такого рода информацию.

Надеюсь, Вы меня понимаете. Все, кто виновен, будут задержаны, другие не
подвергнутся напрасному аресту.

— Разумеется. Тогда и Вы поймите меня и примите к сведению

следующее: мы вынуждены отправить наших сотрудников в Хогвартс для
совершения проверки во благо общества, так как ситуация серьёзная.

— Конечно. Как Вам угодно. Добавлю, что вскоре я сам лично прибуду в
Хогвартс, чтобы осуществить допрос всех подозреваемых.

— Замечательно! Рад, что мы в Вами нашли общий язык, мистер

Бруствер.

— Если позволите, от имени всего Ордена я бы хотел обратиться ко всем

жителям волшебного мира: по возможности не покидайте дома по мере
наступления сумерек, в срочном порядке сообщайте обо всех лицах,
вызывающих подозрение. Если Вам известна какая-либо, по Вашему
мнению, полезная информация, просьба немедленно доложить её Ордену
Феникса. Держитесь ближе к родным, поддерживайте друг друга и
прислушивайтесь друг к другу. Вместе мы — сила. Вместе мы победим.

— Полностью с Вами солидарен. С нами был Кингсли Бруствер,

представитель Ордена Феникса. Я уверен, что вскоре всё образумится. Ну, а
пока что всем хорошего, вернее, ужасного Хэллоуина!

Текст страницы заслонили длинные пальцы Блейза.

— Что пишут?

90/497
 Откинув газету на стол, я потянулся за ванильным эклером из общей тарелки,
чтобы хоть чем-то перебить кислый вкус мыслей. Откусив кусочек, стал медленно
пережёвывать.

«Так значит, Орден надоумил Министерство сунуть свой нос сюда...»

— Чувак, я, вообще-то, с тобой разговариваю.

«...чтобы пристать ко мне с тупыми расспросами...»

Во рту расползался заварной крем, прилипая к языку, зубам и дёснам. Чересчур

сладкий. Какая гадость.

— Драко-о-о, эй. Ку-ку, есть кто дома?

«Да Бога ради, возьми себя в руки! — рявкнул внутренний голос, — всё в
порядке. Люциус занимает важную должность в Министерстве и не позволит, чтобы
с тобой случилось что-то неладное»

Ну нахрен.

Звучит так, как будто я без отца не могу и шаг в сторону сделать. Он воспитывал
меня не тем, кто не в состоянии присмотреть за собой без его вмешательства. И
пока он сам висит на волоске, я это докажу.

— Драко Люциус Малфой, два весла тебе в рот!

Я дёрнулся и прикусил язык. Щиплющая боль неприятно пробежалась по рту.

— Что ты орёшь? Я просто задумался немного. Не надо так кричать и засовывать

мне что-то в рот.

Забини выглядел так, будто сейчас точно наденет одну из парящих в воздухе
тыкв мне на голову.

— Знаешь, мне уже чертовски надоело твоё поведение. Сколько времени

прошло? — он щёлкнул пальцем, — ах, да. Уже почти два месяца, как я стал для
тебя никем.

— Ты себя сейчас слышишь? Что ты несёшь?

— Я говорю, как есть, чувак. У меня складывается впечатление, что ты что-то

скрываешь, — итальянец прожевал третий по счёту бутерброд с тунцом. Блейз мог
их поедать бесконечно. Если же у него и имелись какие-нибудь слабости, то это был
разве что свежий хлеб со скумбриевой рыбой.

— Да ну? А тот, кому приходят письма в золотых конвертах, считает себя по

ошибке оказавшимся в котле с грешниками?

— Все мы грешники, так как каждый человек — ложь. Это понятно, — кивнул
брюнет, пережёвывая пищу. — Но существуют же рамки приличия. И, мне кажется,
ты их что-то давненько перешагнул.

Необходимо было избавиться от привкуса сладкого. Я схватил яблоко из тарелки

с фруктами и поднёс к губам.

— Ты как всегда утрируешь. Если тебе что-то кажется, не факт, что так и есть на
91/497
самом деле.

— А у меня особое чутьё. Особенно на очковтирательство. Пытаешься доказать

мне, что ничего не происходит, но я-то не слепой.

— Ты тупой, Забини, — раздражённо бросил я, вонзив зубы в твёрдый зелёный

фрукт, — вечно ищешь тайный смысл там, где его нет.

— Скажи, а в чём смысл таскать с собой гриффиндорские шарфы?

В горле вдруг застрял кусочек кожуры, заставив кашлянуть и стукнуть кулаком

себе по груди. А Блейз был явно доволен тем, что ему удалось заполучить такую
реакцию. Атмосфера была немного напряжённая, насыщенная взаимной
отчуждённостью.

— Так это ты рылся в моей сумке?

— Ты не оставил мне выбора.

— И что, позволь узнать, ты надеялся там найти?

— Что угодно, но только не то, что нашёл.

Я продолжил невозмутимо жевать яблоко. Во всякой ситуации, когда

проскальзывает напряжённость, лучше казаться тем, кто к ней невосприимчив.

— И как только тебе ещё Паркинсон не пересказала всё в мельчайших

подробностях?

— Не надо путать то, кто такая Паркинсон, и кто такой я, хорошо? — в чёрных
глазах сверкнуло нечто такое, что послало стаю невидимых мурашек по
позвоночнику. В Большом зале будто стало холоднее.

— Блейз, в чём дело? — на этот раз серьёзно спросил я.

— Мне бы очень не хотелось узнать, что мой лучший друг спит с грязнокровками,
— мрачно пробормотал итальянец, скрестив руки на груди. Он упёр в меня взгляд,
требующий объяснений.

Но как можно объяснить другому то, чего сам не понимаешь?

Где-то там, за ним, сквозь пространство и время вспыхнула картинка недавних

событий, которая навеивала на лёгкую панику. Призывая вспомнить, как из неё
целыми волнами излучалось сильное тепло. Как щекотало пальцы током, чтобы хоть
краешком прикоснуться к нему. Почувствовать ещё раз, всего разочек...

Дьявол.

Я встряхнул головой, разбрасывая ошмётки этих дурацких мыслей. Больше

такого не повторится, и можно будет прекратить думать об этом. И кто, как не
Блейз, мне в этом отлично поможет.

— Я не сплю с грязнокровками, ты, идиот, — я крепко сжал яблоко в руке,

ощущая, как к локтю стекает липкий сок, — если у тебя в голове образовалась
дырка, то напоминаю: мне с Грейнджер назначили общий проект. Это единственное,
что может меня с ней связывать. Как и тебя с Браун. Как весь седьмой курс
Слизерина и Гриффиндора.
92/497
 Вот так. И самому сразу стало легче — как гора с плеч.

— Да, но я не завёл себе привычку пользоваться её вещами.

— Она забыла, а я решил вернуть. Обычная вежливость, которой пользуются

воспитанные люди. Слыхал о таких?

— Вежливость? У тебя — к Грейнджер? — он прыснул, — ой, чувак, не смеши мои

тапочки.

— Блейз, довольно. Я уже всё сказал, — резко бросил я. Такой разговор казался
мне напрасным и слишком расточительным на пустые, не имеющие никакого смысла
слова.

Итальянец с ругательством обронил свой едва начатый бутерброд на пол.

Наклоняясь за ним, пробурчал себе под нос что-то неразборчивое.

— ...дорогие ученики. Кроме того, я бы хотела напомнить вам о том, что на

улицах Лондона небезопасно, — обеспокоенный голос МакГонагалл эхом летал по
Большому залу, — и отправка писем временно приостановлена во избежание...

— Я бы попросил её сделать для меня кое-какое одолжение, раз уж я дорогой

для неё ученик, — буркнул Блейз, — например, чтобы она отправила весточку в
сраное Министерство о том, что мой возраст мелкого поганца уже близится к концу.

— О чём ты?

— Да вот... — Забини подпёр щеку ладонью, — мне постоянно приходят от них

письма, жаждущие затолкать меня в дурдом.

— В какой ещё дурдом? — нахмурился я.

— В приют для трудных подростков. Думаешь, почему я не сел на «Хогвартс-

экспресс»?

— Хочешь сказать...

— Они считают, что у меня проблемы с головой. Ага, ведь как может быть иначе,
когда твой преступник-отец — покойник, мать — самая знаменитая алкоголичка, а
остальные родственники живут в Италии и вообще не лезут в нашу жизнь?

— Я бы не сказал, что это правильно, — пробормотал я, нащупывая языком

остатки эклера во рту.

— А этих уродов не интересует что правильно, а что нет. И тот факт, что мне
скоро восемнадцать, тоже не интересует. Восемнадцать! Ты представляешь? —
Блейз схватил бутерброд и потряс в руках, — нет, ну ты представляешь, а,
хлебобулочное? Я уже старый дед, а они всё никак не угомонятся!

— Скажи им об этом. С момента наступления совершеннолетия они не имеют

права тебя в чём-либо ограничивать.

— Но до этого сладкого момента ещё полгода. Наше Министерство, видите ли, с

недавних пор солидарно с некоторыми маггловскими законами. У этих ничтожеств
совершеннолетие наступает с восемнадцати лет. Тебе везёт, чувак. По их меркам ты
уже взрослая шишка.
93/497
 — М-м...

— Этот Маттиа Фиори влез туда, как жучок, и теперь всем диктует свои правила.
Знаешь, у меня такое чувство, что я уже где-то видел этого человека... У него
итальянская фамилия... — Блейз сморщил лоб, пытаясь вспомнить.

Всё это время мой пристальный взгляд не сползал со Снейпа и Шрёдера. Они,
будто два изгоя, сидели вдали от остальных учителей и о чём-то разговаривали. Рот
практически не закрывался ни у одного, ни у другого. Шрёдер нервно перебирал в
руках свой клинок.

— Да расслабься, ни в какой дурдом тебя не заберут. Было бы иначе, ты бы

оказался там ещё пять лет назад. Не строй из чахлой мухи жирного слона.

— Чёрт, Драко, ты вообще умеешь слушать?

Кажется, мои слова стали ножиком, который царапнул друга по шее, но не задел
ни единой артерии. Я не понял, к чему был такой тон.

— А что я, по-твоему, сейчас делаю?

— Слышать и слушать — это разные вещи, — Забини клацнул зубами. Хлебные

крошки посыпались на его чёрную льняную рубашку. — Пять лет назад женщина,
проживающая со мной под одной крышей, ещё не была заводом по поглощению
всякого дерьма.

— Что же изменилось?

— А я тебе скажу, что изменилось. За последний год она крупно сдала, да так
постаралась, что это стало известно самому Фаджу. «Сына, хочешь дунуть?» — он
пропищал, словно только что наглотался воздуха из воздушного шара.

Мне было неприятно его слушать. В нашу сторону уже начинали коситься.

— Блейз...

— «Ага, мам. Мам, а я, кстати, лучше всех на метле летаю, папа бы мною
гордился. Ты тоже так думаешь? Или... Что? Что ты говоришь? Помолчать и принести
ещё абсента?»

— Блейз, — чувствуя, что палка заметно перегибается, я наклонился вперёд и

схватил его за предплечье.

— Да чтоб ты сдохла уже! — брюнет передёрнулся всем телом, как будто сел на
электрический стул. За окнами сверкнула яркая молния. — Чтоб ты сдохла... Сука,
ты всю жизнь мне ломаешь...

Он опустил голову вниз, обхватив её дрожащими руками. В таком разбитом

состоянии я его не видел уже очень давно. На нас смотрели все, даже привидения и
бродящие по углам домовики.

Так, надо выбираться из этого кольца внимания. Я наклонился к другу.

— Эй... Слушай, ну ладно тебе. Сегодня праздник, а ты сидишь и бузишь. На тебя

это совсем не похоже.

94/497
 — Хм. А ты прав! — Блейз бодро поднял голову и, допив тыквенный сок, поставил
бокал на стол, — сегодня меня это не заботит. Сегодня я повеселюсь на славу и
напьюсь так, что голова будет трещать всё утро, которое я проведу в компании
унитаза! Все слышали? — он осмотрелся, выстрелив этим вопросом по любопытным
глазам и ушам, — все, да? Отлично.

И Блейз поспешил удалиться под всеобщим наблюдением. Если бы министр знал,

что хочет засунуть в приют будущего Пожирателя смерти, тут же бы пересмотрел
свои приоритеты.

Оперев подбородок на ладонь, я перевёл тоскливый взгляд на директорскую

кафедру. Да сколько можно чесать своим старым языком об очевидных вещах?

— ...после чего попрошу вас тихо пройти в свои комнаты. Старшекурсникам

разрешено остаться до полуночи. Наши школьные старосты позаботятся, чтобы всё
прошло хорошо. Надеюсь, я могу положиться на вас, мистер Макмиллан и мисс
Грейнджер?

Эти двое вскочили, как по выстрелу из пушки, и одновременно выдали: «Да,

разумеется, конечно, мэм!». Голос девчонки прозвучал громче и выразительнее.

Опять, опять она. Повсюду.

Ну хватит.

— Эй, Драко, а ты куда? — Пэнси обернулась через плечо, позабыв о Милисенте с

её болтовнёй, — сегодня же выходной, можно было бы...

— Отстань, я занят.

Череп трещал из-за сильного шума. Мне срочно нужна была тишина.

У двери Трейси следила за тем, чтобы первокурсники не толкались, пропускали

друг друга и не застревали в проходе. Староста Слизерина лукаво улыбнулась и
коснулась кончиками пальцев моей липкой из-за яблока руки.

«М-м. Кажется, Малфой, она тебя хочет», — я почти услышал, как томно
переплетаются воображаемые извилины от подобных мыслей.

Один намёк был ясен точно: если я сегодня не напьюсь вдоволь, то потеряю
частичку себя окончательно.

***

Похоже, мамочка тебя очень любит, мальчик. Ты же не хочешь в случае утечки

информации лишиться языка?

«Дерьмо»

Я подошёл к раковине и швырнул в неё палочку. Раскрутил кран до такой

степени, что металлическое колесико чуть не отлетело. Торопливо поднёс
дрожащие ладони под холодную воду, наклонился и провёл руками по лицу. Должно
стать легче, должно помочь.

«Давай. Давай, ну же... Да чтоб тебя...»

— Редукто! — совершился взрыв. По уборной разлетелись обломки керамики,

95/497
посыпавшись на пол с сонорным звоном.

Дверь дальней кабинки со скрипом отворилась, и в зеркале отразилась яркая

вспышка, а следом за ней — испуганное лицо Колина Криви. В руках у него была
маггловская фотокамера.

Я резко обернулся и, быстро подойдя к нему, направил кончик палочки на его

подбородок.

— Что ты успел сфотографировать, ты, урод?

— Н-ничего. Ничего, клянусь, это было случайно! Вот, смотри, ничего не вышло,
— гриффиндорец вытащил свежий снимок и продемонстрировал его: картинка со
сплошным белым фоном.

Я поднял на него уничтожающий взгляд.

— А теперь ни звука, Криви. Давай вали отсюда, или я твою камеру тебе
затолкаю в зад.

— Ты совсем чокнутый, Малфой... — он поспешил покинуть уборную, не имея

никакого желания со мной связываться. Мальчишка заметно боялся меня, как и
добрая половина школы. И тоже считал меня ненормальным.

В Большом зале вот уже несколько часов гремела танцевальная музыка. Я до

последнего не хотел идти на праздник, и слизеринцам так и не удалось меня
уговорить. Нужно было просто выпить, и больше ничего.

Шаг право, шаг влево. Мне казалось, что старые стены сгущались, желая
раздавить меня всухомятку. Незнакомые голоса с новой силой ворвались в голову и
загудели там, как в пчелином улье.

«Расскажи! Расскажи сказку, мама!»

«Иви... Иви, солнышко моё...»

«Найди их... Они должны быть где-то здесь...»

Что там бубнила Грейнджер? Я не мог вспомнить ни слова из её дурацкого

заклинания. Но те чувства, которые я испытал при её прикосновении, забыть не
получалось. Такая тёплая...

«Дьявол! Не думай! Не думай!»

Разум и тело постепенно слабели под воздействием стресса и алкоголя. Я

чувствовал, как сползаю по двери, и роняю лицо в мокрые ладони.

«Да ты посмотри на себя, — выплюнул внутренний голос, — посмотри на себя,

ничтожество. Валяешься тут, как бездомный неудачник в окружении больных крыс»

Вода заполонила уже все раковины. Она переливалась за их края и подползала

ко мне прозрачными холодными змеями.

Полупустая бутылка огневиски около унитаза приковала к себе мой взгляд.

Неважно, кто оттуда пил, мне в душу плюнули давно. Хуже уже точно не будет.

Я схватил её и, закрыв глаза, сделал несколько больших глотков. Вода с раковин

96/497
приближалась, а шум в висках лишь усиливался.

Драко, сынок, послушай меня. Всё будет хорошо.

— Нет... — на тяжелом выдохе, — нет, не будет, мам. Не будет...

В тот момент мне хотелось просто напиться до потери памяти и навеки уйти в
закат.

***

Громкую музыку заменила глухая тишина, а толпу учеников — пустующее

тёмное пространство. Очевидно, праздник уже закончился, и все разошлись по
своим комнатам.

Вот тебе и весь ужас Хэллоуина: гора грязной посуды, разбитых бутылок и
перевёрнутых стульев, с которыми придётся возиться домовикам всё утро.

Но сейчас Большой зал был полностью в моём распоряжении. Тёмные тучи в

волшебном потолке плавали над головой, как касатки.

Мне казалось, что я иду к окну целую вечность, раскачиваюсь на волнах в

океане. Брожу по бездонным берегам — там, где пятки щекочет мягкий песок.
Однажды я обязательно там побываю и переборю свой страх воды. Но это случится
так не скоро и... совсем не так, как я себе представлял.

Полную луну можно было лицезреть с трудом, словно сквозь сеть. По стёклам
бежали вниз маленькие капли дождя, словно наперегонки, но было тихо.

По оконной раме полз густой серый дым. А потом на меня устремилась пара
грозных волчьих глаз. От неожиданности я попятился и свалился на пол.

— Малфой! Эй, что ты там делаешь? — раздался знакомый голос позади. — Уходи
отсюда, вечеринка уже окончена.

— Отвали, Грейнджер. Не мешай мне, — я еле ворочал языком. А когда

обернулся, за окном уже было пусто.

«Но... Он же был там, верно? Я, конечно, пьян, но не настолько»

Разумеется. И Грейнджер только подтвердила это. Она обладала удивительной

способностью быстро отбрасывать сомнения, даже если они были рассеяны лишь
частично. Гриффиндорка подошла к окну быстрым шагом и замерла, скрестив руки
на груди.

— И что ты там высматриваешь? Ночных бабочек?

Отчего-то это слово больно кольнуло в само сердце. Либо же я действительно

переборщил с огневиски. Как бы там ни было, от раздражителя необходимо
избавиться.

— Пошла ты.

— Эй, да ты весь мокрый... Что ты уже вытворял?

Мордред Всемогущий, меня раздражало в ней всё: заплетающийся голос и

нечёсаная шапка волос в особенности. Этот её дурацкий маггловский блеск на
97/497
губах.

Я не успел придумать ответ. Мозг работал с особой медлительностью.

— Так, Малфой. Я обязана тебя выпроводить отсюда, а иначе...

— А иначе получишь подзатыльник от МакГонагалл, — я усмехнулся, слизав

каплю огневиски с края губ, — попробуй, но у тебя ничего не выйдет. Когда захочу,
тогда и уйду.

— Минус десять очков Слизерину. Как тебе такое?

— Пусть только об этом узнает Грэхэм, и ты останешься без зубов. Как тебе
такое?

Она вздохнула, дотронулась до висков и вяло пошатнулась на ногах, как камыш

у озера. Готов поспорить: ещё совсем немного, и грязнокровка упадёт прямо передо
мной из-за далеко нетрезвого состояния.

— А ну марш в свою спальню!

Я скривился. Когда она кричала, хотелось просто исчезнуть. Голова и так

взрывалась, так теперь ещё и это.

— Ты мне что, мать, чтобы указывать, что делать?

— Быстро, я сказала! — рявкнула староста, стараясь держать себя в руках, но...

В следующий момент и случилось то самое «но»: её ноги подкосились, и

гриффиндорка обречённо повалилась вниз. Моя реакция сработала бесспорно: я
ловко подхватил её за плечи и усадил на пол. Девчонка лишь чудом не переломала
себе ноги.

— Твою дивизию, Грейнджер. Зачем ты так напилась?

Ясен пень, зачем. Чтобы хотя бы на одну ночь избавить себя от сильных
переживаний из-за пропавшего без вести лучшего друга. Но напомнить ей об этом
следовало, не так ли?

— На себя посмотри, ты не лучше. Пьяная скотина.

— Пьяная скотина... — я распробовал эту фразу на вкус. Оказался горьким.

— Именно.

Я слышал её голос, но не видел её лица, так как сидел, подперев её спину своей.
Мне не хотелось с ней разговаривать, даже спорить или обзывать не хотелось.
Голова была тяжёлой, а язык сам в себе запутался во рту.

Два идиота.

Какое-то время мы оба молча смотрели в окно, устало прижавшись плечами друг
к другу. Тишина успокаивала, будто обнимала, безмолвно шепча какую-то
умиротворяющую чушь.

Высоко над замком висела полная луна, прячась за ветвями деревьев, что
боязливо уходили в темноту. Дождь прекратился, но меж верхушек далёких гор уже
98/497
снова собирались грозовые тучи. Они словно пытались подобраться к небу поближе,
чтобы заслонить собой свет звёзд.

Я думал об Астории. Как она там? Есть ли у неё кто-нибудь? Счастлива ли она?

Наверное, счастлива.

Хотя бы потому, что её не поджидает целый океан крови всего через несколько
месяцев. Здорово, наверное, когда можно строить планы на жизнь, размышляя о
том, в каком свете хотелось бы оказаться в будущем. Экспериментировать над тем,
что нравится или нет; пробовать то, что получается, и усердно работать над тем,
что не очень.

— Грейнджер.

— Что?

— Давай не будем взрослеть? — обессиленная просьба, безнадёжное обращение

неясно к кому и для чего.

Она что-то пробормотала в ответ, но я не понял.

Разум поплыл куда-то в далёкую даль. Алкоголь заслонял собой намёк на

здравый смысл, если он вообще ещё был. Если ещё не захлебнулся в вонючей
водосточной трубе.

Немного подташнивало. Как там я ей говорил?

Ты самая красивая, Астория, запомни.

А потом стало неожиданно жечь в районе пальцев, когда голос грязнокровки

ржавым лезвием рассёк тишину. Я даже забыл, что она здесь.

— Что ты делаешь? — Грейнджер повернулась.

— Что?

— Это, — она кивнула себе на руку.

Боже правый. Я даже не заметил, как мои пальцы скользят по её плечу.

Пришлось отдёрнуть руку так резко, будто мне её могли сейчас оторвать.

Мне точно что-то оторвало. Часть мозга, наверное. Потому что я не представлял,
как это случилось, но...

Она тоже хотела этого. Она тоже хотела почувствовать моё касание снова.

Драко, пообещай, что придёшь...

Мерлин. В какой момент она оказалась так близко? Всего в нескольких

сантиметрах от моего лица. Наклонила голову и застыла. Закрыла глаза, будто
боясь увидеть ответную реакцию.

Потёрлась тёплым ртом о мои плотно сжатые губы. С опасением, с совершенно

безумной мыслью попробовать хотя бы самую малость.

И, чёрт, я разрешил.
99/497
 ...обещаю.

Она шевельнула губами, и я вмиг рассыпался. Развалился, как старая статуя, в

которую бабахнул молоток. Почти почувствовал, как душа тянется к её теплу и
норовит покинуть разлагающееся тело, скованное в цепях.

А дальше всё поплыло. Испарилось, исчезло, покатилось к хренам. До тех пор,

пока я не почувствовал вытрезвляющую боль.

В затылок будто вонзилась невидимая стрела, проткнув мысленную плоть

внутреннего голоса. Он завопил, узником забарабанил по стенкам подсознания.

«Что ты делаешь?! Тупица, что ты делаешь?!»

Наши губы тотчас разорвались, как засохший клей от бумаги. Сильный толчок в
грудь, резкий выдох, глаза распахнулись. А взгляд растерянный, мутный-мутный.

«Что произошло? Что за?.. Просто — что?»

Я вскочил на ноги, как ошпаренный, и стал разъярённо водить внешней стороной

ладони по губам. Сплюнул на пол, стараясь всеми силами не смотреть на неё.
Столько унижения, сколько я испытывал сейчас, хватило бы, чтобы заполнить все
недры ада.

«Тысяча чертей, как можно было это допустить? Как?! Это же... Это же
Грейнджер! Это не... она»

Вот и грязнокровка, кажется, понятия не имела. Уже твёрдо стола на ногах и

свирепо направляла на меня палочку.

— Выметайся отсюда вон! Я больше упрашивать не ста...

Нет, она больше не посмеет говорить. Рывок — и мои ладони уже плотно сжаты
вокруг её горла. Девчонка выронила палочку дрогнувшей рукой.

— Хочешь знать, как это случилось? — я чувствовал выбрацию её крика сквозь

ладонь, и это потихоньку возвращало в норму. Должно было вернуть. — Я
представлял другую. Будь я трезвым, не думай, что я бы тебе это позволил.

Она кричала сдавленно, будто моля о помощи высшие силы. А я дышал этим,
жадно впитывал её страх.

И, да. Это действовало. Как панацея. Постепенно, медленно, но помогало.

Отрезвляло, как никогда.

— Отпусти! Отпусти… меня, — гриффиндорка задыхалась, ёрзая по моей руке

скользкой ладонью.

— Ещё хоть раз встанешь у меня на пути, уродина, и я тебя собственноручно

придушу, — я надавил ещё сильнее — так, что она перестала сопротивляться. А
вместо этого...

«О, да-а... Да, Грейнджер, наконец-то. Наконец-то я вижу твои слёзы»

— Поверь, я не шучу. Если вздумаешь хоть кому-нибудь рассказать об этом, я

выполню свою клятву.
100/497
 — М-малфой, пусти... — надсадно прохрипела гриффиндорка из последних сил.

Я осознал, что сжимаю её шею слишком сильно. Не будь мы в школе, я бы с

удовольствием понаблюдал за тем, как закатываются её пьяные глаза и как она
делает свой последний вздох.

Необходимо было отшвырнуть её от себя и оставить там, распластанной на полу,

как дохлую рыбу. И уйти первым. Даже не заметить, как она дрожит от холода.

Прочь.

Прочь скорее из этого поганого места в свою комнату. Чувствуя, как вдоль рук
буквально пляшет её тёплый ток и разливается сладкая муть в голове.

«Во имя Салазара, да что со мной происходит?! Как... Как ей удалось?..»

Все симптомы указывали только на одну-единственную давно, как мне казалось,

излеченную болезнь: приятные чувства.

«Нет. Нет-нет-нет, этого не может быть, это ошибка. Пожалуйста, кто угодно,
только не она»

Что бы сказал Люциус, если бы увидел меня тогда? Думаю, он бы оторвал мне
голову без слов. А потом насадил бы её на кол перед школьными воротами и
заставил всех на неё плевать.

Астория снилась мне всю ночь. Я убивал её долго и мучительно на глазах её

семьи, в окружении призрачных волчьих силуэтов.

Тускло светало сквозь серые дождевые тучи. Скоро должен был разразиться
гром.

101/497
Примечание к части ♫ Dürbeck & Dohmen — Back On The Track
♫ Nightcore — Let Me Die
♫ Aholo. — Madness
♫ Ganju — Release The Past

Песнь русалок из Ветреной долины:

♫ Serena — Running Up That Hill (Recorded By Kate Bush)

Глава 6. Сломанные магниты

Картинка перед глазами парила мутным облаком, в голове же — будто

переваренный бульон. Хуже похмелья может быть только похмелье у человека, от
которого несёт грязью за версту. Мне казалось, что на меня с осуждением смотрит
сам дух Салазара Слизерина.

— Что-то наша староста девочек не в настроении сегодня, — заметила

Милисента, жуя морковку, — видимо, ночка выдалась тяжёлой.

— А такие, как Грейнджер, разве умеют веселиться? Скорее всего, помогала

домовикам с уборкой, чем же ещё ей заниматься, — рассмеялась Пэнси, и остальные
её поддержали.

Определённо, это какое-то проклятие. Даже во время завтрака они болтали о

ней. Как будто других тем для разговоров просто в природе не существует. Такое
ощущение, если в лишний раз помолотить об этом языком, он превратится в золото.

«Хватит, Малфой. Забудь. Забудь, выкинь из головы, делай вид, что ничего не
произошло. Никто и никогда не узнает, какой ты жалкий кусок дерьма»

Внутренний голос вторил мне это, как вторят воспитатели сиротам об их

никчёмном существовании в мёрзлом приюте. У вас нет будущего, мол, одни лишь
траты с вами на колючие шерстяные связки и остывший суп из овощей.

А сирота думает о том, что осеннее солнце восходит особенно прекрасно, унося
томные мысли вдаль — туда, где небо. Туда, где свобода. Где любящие мама и папа.

У Блейза впервые появился страх быть загнанным в приют для трудных

подростков. Я слышал, какие ужасы там творятся. Говорят, оттуда потом выходят в
мир совершенно другими людьми.

Однако своё обещание он всё же выполнил: напился так, что пришлось

выпрашивать у Снейпа бодрящее зелье.

Я еле-еле смог встать с кровати сам, чтобы разбудить Блейза и опустить его
головой в раковину. Выслушивая угрозы и прочую чепуху, заставил его почистить
зубы, одеться и поковылять в Большой зал, который был полупустой: добрая
половина учеников посчитала, что сегодня расстаться с подушкой и одеялом будет
особенно сложно.

Сначала Забини тоже был такого мнения, но после трёх стаканов воды и чашки
кофе ему стало лучше. И уже через минут десять он будто переродился и активно
участвовал во всех обсуждениях, чего мне делать не хотелось. Проще молча сидеть
с таким каменным лицом, словно в один момент я лишился всех своих эмоций.

Один лишь Тео, кажется, был со мной солидарен. Он ни с кем не разговаривал и

102/497
с унылым видом листал учебник по Зельеварению. Даже если он и бросал пару-
тройку фраз, они оставались не услышанными. Такова доля маленьких людей.
Знаешь, я даже стал ему в чём-то завидовать.

— И почему у неё вечно такая недовольная рожа? — прогундосил Пайк,

поглядывая на объект обсуждения. Судя по всему, Грейнджер выглядела и впрямь
не очень хорошо. Но я скорее выпью яд, чем заставлю себя посмотреть на неё.
Голова и без того раскалывалась.

— А зачем она нацепила такой уродский платок вокруг шеи? — не понимала

Милисента, — неужто Макмиллан её наконец оцеловал?

— Да ладно! — Пэнси тут же подхватила идею распустить свежие сплетни, —

интересно, он с ней спит?

— Что ты. Думаю, у таких дальше поцелуев ничего не заходит.

— А я думаю, что у неё дальше библиотеки ничего не заходит.

Вилка выпала из моей дрогнувшей руки. Я полез за ней под стол, мечтая
спрятаться там навсегда, а ещё лучше — заколоть себя этой вилкой до смерти,
чтобы не слышать всю эту болтовню, от которой взрывался мозг.

Но пришлось сделать вид, что всё в порядке. Благо, большинство испытывали

похожее состояние, когда хочется поскорее или воскреснуть, или умереть.

— Эх, очень жаль, что тебя вчера с нами не было, чувак, — досадливо сказал
Блейз, наливая себе в чашку ещё кофе, — было очень весело.

— Оно и видно. Едва ли смог тебя оторвать от кровати.

— Фу, я больше не пью, — итальянец сморщил нос. Такое клятвенное обещание

он давал себе каждый раз после пьянки и всегда неизменно его нарушал, — если
кто-то увидит в моих руках бутылку, пожалуйста, дайте мне ею по голове.

— Эй, а ты почему такой кислый? — промурлыкала Пэнси, поворачиваясь ко мне,

— чем вчера занимался?

— Да ничем особенным. Писал доклад по зельям и всё такое, — непринуждённо

ответил я, рыская взглядом по столу в поисках чего-нибудь вкусного. Но мыслями я
был не там. Совершенно не там, где нужно.

«Твоя взяла, Малфой, — выстрелил в оба уха внутренний голос, — теперь

грязнокровка ни за что не приблизится к тебе ни на шаг. Она будет избегать тебя до
конца своих дней, не этого ли ты хотел?»

— Снейп разве задавал какой-нибудь доклад? — уж кто-кто, а Теодор всегда был

в курсе всего, что касалось школьной программы по его любимому предмету.

Я поднял голову, чтобы дать другу какой-нибудь вразумительный ответ, но

промахнулся. Глаза уже смотрели сквозь него, гораздо дальше.

О, Боже... Она действительно нацепила вокруг шеи уродский платок, наверное,

чтобы скрыть следы удушья.

Берёт кружку с какао, делает глоток. Рука Макмиллана опускается ей на плечо,

и Грейнджер поднимает взгляд. Они что-то обсуждают недолго, после чего он,
103/497
улыбнувшись, направляется к своему столу. А она возвращается губами к чашке,
которые теперь тоже украшает улыбка.

«Убери. Убери это. Не хочу видеть такое на твоём лице»

— А ты что скажешь? — усмехнувшись, Блейз посмотрел на меня в ожидании

ответа.

Я моргнул. Кусок омлета обречённо шлёпнулся с моей вилки на стол.

— Что?

— Насчёт взрывающихся хлопушек, которые у меня остались ещё со вчера.

Думаешь, получится такое провернуть?

Я понятия не имел, о чём он говорит.

— Ну, да, круто.

— В тарелку кучерявой! — воодушевлённо предложила Милисента, указав на

соседний стол, — а то больно грустная сидит.

— Сейчас исправим, — Блейз облизнул губы и, обернувшись через плечо,

крикнул: — А почему так уныло сидим, Грейнджер? Макмиллан сосаться не умеет?

Она надменно проигнорировала его зов. Ковыряла кашу ложкой, читая книгу и
приказывая себе не ввязываться в бессмысленный спор с «тупыми слизеринцами» с
самого утра.

— Видимо, так увлеклась, что домашку по трансфигурации не успела сделать, —

громко уточнил Теодор, чтобы на него обратили внимание, — вот и переживает, что
профессор МакГонагалл в ней сильно разочаруется.

— И не стыдно засосы прятать, кисонька? — поинтересовался Пайк, — думаешь,

никто не догадается?

Все снова хором рассмеялись. А она не проронила ни слова, даже бровью не

повела. Должно быть, текст в книге был намного интереснее, чем насмешки
однокурсников.

«Ты не рассказала своим дружкам, не так ли? Не рассказала, потому что боишься
меня, или потому что стыдно за то, что произошло вчера?»

— Эй, зубрилка! — позвала её Пэнси, недовольная тем, что не поступают

ответные реакции, — ау, к тебе обращаются, вообще-то!

— А где твой рыжий нищеброд? В постели, что ли, забыла? —

полюбопытствовала Милисента, — может, это он тебя так оприходовал? Или они
вдвоём сразу?

— Ой, да ну, ребята, не выдумывайте, — губы Блейза сморщились в ленивой

улыбке, — она, бедняжка, просто не завтракала сегодня, вот и грустит. Но я же
добрый, я поделюсь, — итальянец схватил недоеденный бутерброд со своей тарелки
и, затолкав в него хлопушку, замахнулся. — Грейнджер, лови!

Бутерброд плюхнулся в её чашку и взорвался, в результате чего весь чай

пролился девчонке на кофту. Она вскрикнула, дёрнувшись на месте, а по
104/497
слизеринскому столу в очередной раз пронеслась громкая волна смеха. Даже самые
сонные и измученные лица засветились от веселья.

— Ну как, покушала? Я тоже люблю тунец!

— Блейз, ты дебил, что ли? — непонятная фраза вылетела из моего рта прежде,
чем я успел подумать, и теперь отступать уже было нельзя.

Брюнет вопросительно взглянул на меня, выгнув бровь.

— Не понял?

— Вроде уже и не маленький, а ведёшь себя как мелкий поганец.

Он прыснул, плюясь мелкими крошками хлеба. Легче было обидеть кирпич, чем
Блейза Забини. Он любил всё переводить в шутку, назвать его человеком чопорным
— изволь. Только не в этой вселенной.

— Чувак, прекращай быть занудой! Ты только глянь на нашу мисс Порядочность!

— он указал на неё пальцем, и мне, Мерлин свидетель, пришлось снова посмотреть
в ту сторону. Грейнджер возилась со своей кофтой, а потом поймала на себе мой
взгляд, заставив резко его отвести и посмотреть...

Куда? Да куда угодно, только не на неё. Пусть это будут длинные ногти
Паркинсон.

— Новый маникюр?

— С ума сойти, ты заметил? — Пэнси засияла, как рождественская ёлка, и

изящно шевельнула пальцами, — нравится?

— Слишком ярко. Могла бы и поскромнее сделать.

— В следующий раз предложи свои услуги, — подмигнул Блейз, поднося ко рту

новый бутерброд. Как вдруг хлеб сам по себе залетел ему в глотку, и парень,
тяжело откашливаясь, принялся стучать себе по груди. Я был уверен, что кое-кто
воспользовался палочкой в этот момент.

«Ай да Грейнджер. Проворная шалунья»

Я сам не понял, как так получилось, но краешка губ коснулась предательская

ухмылка. Но я тут же поспешил от неё избавиться и заодно вырвать из себя
клятвенное обещание больше не смотреть на неё, и вообще вычеркнуть её, как
строку из черновика.

«Грязнокровке не место в моей жизни. Её там не было, нет и никогда не будет»

***

Это произошло, когда я всего-навсего спешил на обед после третьего урока и

думал лишь о том, что сегодня неплохо было бы наконец засесть за учебники. Но,
видимо, если напасти стараться игнорировать, они только ускорят свою инициативу.

— Ничего не забыл? — староста Слизерина, Трейси Дэвис. Стояла внизу со

скрещенными руками на груди, упираясь в стену. И смотрела на меня так, словно
нашла поздно ночью во время патруля в теплице Стебль, курящего травку.

105/497
 Дэвис была из тех людей, кто сначала отчитает за проделки, а потом спросит,
где продолжение вечеринки и почему её не пригласили. От неё было не спрятаться:
даже если бы я провалился сквозь землю, эта бестия заставила бы всех кротов на
планете перерыть все грядки.

— О чём ты? — выразить бестолковое непонимание было проще, чем просто

пройти мимо. Я знал, для чего Трейси сейчас стояла на этом месте.

— Ох и не люблю, когда ты придуриваешься, Малфой.

Она сделала всё, как надо. Сделала так, что поток всех моих мыслей тотчас
поменял своё направление. Чтобы я ворвался с ней в уборную и оказался с ней в
одной туалетной кабинке.

Трейси смотрела на меня с каким-то тайным обожанием, как будто ей

предстояло пережить сейчас свою первую брачную ночь.

— Хочу, как тогда.

Ей нравился грубый секс. Жёсткий, чтобы её долбили, как животное. Как кусок
мяса. А она вжималась в холодную плиточную стену и захлёбывалась собственными
стонами. Фальшивыми. Знаю, что фальшивыми. Ведь...

— Драко, я обожаю тебя.

Это была не она. Совершенно не та, которую всю жизнь ищут ради галочки
напротив «Та самая». В моём случае каждая надпись была вычеркнута, переписана
несколько раз или же оставалась не тронутой в залежах долговременной памяти.
Только для Астории у меня имелось отдельное место, но я понимал, что не вокруг
неё должен вращаться мой мир. То, что мы не вправе изменить, не должно нас
ломать. Особенно если есть те, кто умеет строить путь во временную благодать.

— Давай быстрее. Я хочу успеть на обед.

Наблюдая за её вознёй с ширинкой, я вдруг подумал: «Интересно, и сколько же

ремней расстёгивали эти пальцы?»

Как же хорошо, что мне было наплевать. В такие моменты я не думал. Вообще ни
о чём. Надо смотреть на мир проще и брать глубже, где оно того позволяет. Просто
принять, что дают, и не требовать большего.

А ведь так отчаянно хотелось чего-то большего... Чего-то, помимо усеянной

чужими мокрыми поцелуями кожи и бессмысленных толчков.

— Быстрее...

И Трейси исполняла. Как и все остальные, преследовала цель мне угодить. Она
мычала, давясь мною с закрытыми глазами почти до упора, почти до слёз. Дэвис
испытывала полное блаженство от того, что тайком вытворяла вещи, недопустимые
для старосты благородного факультета.

Я накрутил её волосы на руку и, сильно сжав их в кулаке, толкнулся в последний

раз. Выбивая из ушей гулкий звон, взрывая весь мир на яркие материи.

А потом внезапно скрипнула дверь, и плавающий взгляд зацепился за знакомое

лицо.

106/497
 Грейнджер.

Знаешь, когда занавес вдруг падает, объявляя о внезапном антракте, это

немного огорчает. Однако если роли сыграны прелестно, не стоит забывать о
золотых билетах судьбы, доставшихся практически даром, и поаплодировать стоя.

— Придурочная овца... — Дэвис поднялась на ноги и, проведя ладонями по

коленям, где тёмные колготки скрывали неприметные вмятины, стала приводить
свой внешний вид в порядок с помощью палочки.

«Седьмое пекло, ну почему снова Грейнджер? Почему именно ты?»

Гриффиндорка уставилась на нас в немом изумлении. Я скользнул по ней

взглядом: кучерявые волосы, собранные в пучок, и аккуратно завязанный красный
галстук вокруг шеи придавали ей вид МакГонагалл, помолодевшей лет так на сорок-
пятьдесят.

— Ну, и что ты там встала? — эхо моего голоса звонко отскакивало от стен, —
выйди и дверь закрой.

— Это... Это женский туалет! Малфой, это тебе следует выйти.

— Так проходи. Я же не мешаю.

— Да ей, наверно, уже не нужно, — Трейси прыснула себе в кулак, — потекло

уже по ногам от увиденного, да, мисс Порядочность?

— Хватит! Ни стыда, ни совести!

— Ну да, ничего лишнего, — я усмехнулся, наблюдая за цепочкой её реакций.

Гриффиндорка разгневанно топнула ногой. Она злилась, поскольку не смогла
совладать со своим смущением сразу же.

— Вы двое, а ну выметайтесь отсюда!

— Не приказывай мне, Грейнджер, — сердито сказала Трейси, расчёсывая

волосы у зеркала, — я тоже староста, если ты забыла.

— Уходите, пока я всё не рассказала вашему декану.

— Неудивительно, что у тебя почти нет друзей, а парням ты неинтересна.

Скучная передвижная полка для книг, — Дэвис потрусила перед ней двумя руками,
брызнув на неё водой.

Я ожидал услышать очередные крики, но девчонка не проронила больше ни

слова.

Вот так бы и сразу. Прошла бы себе тихонько в свою кабинку без возмущений, и
проблем можно было бы избежать. Но Грейнджер и проблема — это синонимы.

Сердце до сих пор стучало, как набат. То ли из-за внезапного антракта, то ли из-
за его причины, которую хотелось засунуть головой в унитаз. За то, что оказалась
тут в такой кульминационный момент.

Мы вышли в коридор. Дэвис тут же наорала на стайку первокурсников, дабы те

не бегали по школе. В её понимании это было не что иное, как полный провал.

107/497
 — Перемена заканчивается. Иди обедай по-быстрому, чтобы успеть на урок, —
велела Трейси чисто на языке старост. И зашагала по коридору, стуча каблуками.

Я молча проводил её взглядом, и уже через минуту забыл о её существовании.

Запрограммированный механизм повседневности заработал с прежней силой. Когда
новый день кажется похожим на предыдущий, его просто-напросто забываешь.
Забываешь, какие обещания даёшь себе вечером в воскресенье ранним утром
понедельника. Забываешь даже то, что ел сегодня на завтрак. Потому что пустоту
нельзя заполнить ничем, она всё равно рано или поздно возвращается.

— Не думай, что я забуду об увиденном, и вы будете продолжать в том же духе.

Разворот, и в глаза будто покапал воск. Во взгляде успела накопиться целая

тонна раскалённой смеси, прожигающей глазные яблоки.

То, что произойдёт дальше, будет выворачивать меня наизнанку ещё очень
долго. Я давно заметил, что со мной что-то не так, но не думал, что до такой
степени.

Она полировала свой дурацкий значок старосты, вылизывала до блеска, и

пользовалась им, чтобы манипулировать другими учениками.

— Почему ты вечно такая злющая, как мегера, Грейнджер? Тебя что, в детстве
уронили в помойную ям...

— Замолчи. Твои высказывания некорректны — это раз. И неинтересны — это

два.

Видимо, перебивать меня у неё уже вошло в привычку. Как и появляться грязным
пятном на полотне моей жизни всякий удобный раз.

Меня передёрнуло внутренней судорогой. От девчонки буквально несло какой-то

магической аурой. Тёплыми волнами, что притягивали к себе с каждым
последующим шагом, как сломанные магниты.

«Да что происходит?»

— Что с тобой не так, грязнокровка? — я шагнул к ней, кривя губы, — в чём твоя
проблема?

— Ты сам себе создаёшь проблемы, Малфой. Ты любитель украшать ими своё

бремя.

— Скажи, откуда ты вообще такая вылезла? Из какого дерьма тебя слепили твои
недалёкие родители?

Да, чёрт побери, да. У меня получалось: Грейнджер заметно пылала от злости.
Ещё немного, и из её ушей комками полетит горячий пар.

— Заткнись! Ты не имеешь никакого права оскорблять меня и мою семью!

Я демонстративно закатил глаза.

— Ох, опять она за своё. Суёт свои шаблонные «хватит-заткнись-выметайся».

Только это и можешь отвечать в свою защиту.

— А ты только и можешь, что бесконечно обливать грязью, кого тебе вздумается!

108/497
 То, что она мне отвечала, было лучшей мотивацией продолжать. Если я снова
увижу её слёзы, то буду плясать от радости. Это даст мне полный заряд энергии на
несколько дней.

— Ты и так уже вся грязная, Грейнджер. Ты родилась такой. Грязной и

никчёмной ерундой, — я устремил на неё прямой взгляд. Сверху вниз, с
белоснежной горы — в мутное болото.

И, конечно, она понимала это. Понимала, что такая ничтожная, крохотная

пылинка совершенно случайно оказалась здесь. В этом коридоре, в Хогвартсе, в
нашем волшебном мире.

Но ничего из этого не спешила выразить словами. Напротив — смело шла в

атаку, слушая звенящий внутри тонкий голосок уверенности.

— Что вы вытворяли в туалете? Это же школа, здесь дети! А вы...

— А что мы? — я сделал шаг вперёд, и ещё один. Уже совсем близко, ощущая
колебания её тепла в воздухе. — Что, а? Давай, скажи это. Ты такое даже
произнести не в состоянии.

Грейнджер напряглась всем телом. А в карих глазах сияло нечто такое... Такое
до жути манящее, засасывающее...

Моргнув, я замер. Сверлящая уши тишина замерла вместе со мной, но ненадолго.

Позволяя вдохнуть резкий, ярко выраженный запах лаванды. Он бабахнул в нос так
сильно, что защипало в глазах.

Чёрт, надо что-то делать. Что-то сказать самому, иначе меня всего засосёт в
карею бездну. От того, как она таращилась на меня, начинала кружиться голова.

«Нет, вернись. Вернись на поверхность. Просто представь, как этот рот

находится на уровне его ширинки. Его, не твоей. Его-его-его»

А ведь действительно. Эта их постоянная перестрелка взглядами хранит в себе

определённый смысл.

Я сузил глаза. Воздух стал ещё плотнее.

— Ты тоже это делаешь.

— Делаю что?

— Стоишь на коленях перед своим ненаглядным Макмиланном.

— Что?! Да как ты... Да как ты смеешь говорить мне такую гадость?!

— Гадость? — я издал смешок, — иди и снова поплачься ему в жилетку о том,

что я тебя, бедняжечку, обидел. Почему ещё не пошла? — и уже так близко,
чувствуя её неровное дыхание на своей коже. Тяжёлый взмах ресниц. — Почему,
Грейнджер? Не любишь, когда тебе в рот конч...

ШЛЁП!

Щеку захлестнула горячая плеть, врезав по осознанию того, что только что
произошло.
109/497
 Пощёчина? Такого я не ожидал. Но ей удалось быстро стряхнуть с меня
оцепенение своими крикливыми обрубками.

— Не смей говорить мне такое, ты, гнусный, подлый... Гад! Иди и рассказывай
все эти мерзкие вещи своим... Своим мерзким шлюхам!

Я толкнул её в дверь уборной с такой силой, что послышался хруст. Грейнджер

закричала, когда я ввалил её внутрь.

— Ш-ш-ш, — я прижал указательный палец к её дрожащим губам, — пискнешь, и

будет только хуже. Я предупреждал.

Она смотрела, широко распахнув глаза. Испуганный взгляд впечатывался

внутрь, где в клетках кипела душа. А я вдыхал в себя её страх, млея от этого, как
наркозависимый. Она пробуждала во мне какое-то непонятное, будто дремлющее
доселе чувство.

— Ты оказалась здесь так некстати. Ты всегда и всюду оказываешься некстати,

Грейнджер, ты в курсе? Снова будешь пытаться меня облизать?

— Подавись своей тьмой, Малфой. Подавись ею.

В горле вибрирует рычание, когда из неё продолжает выливаться львиная

отвага. Такая горячая, как лава.

— Она живёт в тебе, пожирает тебя. Ты несчастен, поэтому и пытаешься

отыграться на мне. Ты просто жалок.

Я прошептал:

— А вот это ты зря.

И резким движением сорвал резинку с её волос. Потёрся носом о кучерявые

пряди с прежним остервенением. Ненавистный запах попал в ноздри, пробрался до
желудка и рвотным рефлексом подскочил обратно вверх.

Грейнджер вскрикнула, когда я оторвал все пуговицы от её блузки из дешёвой

синтетики.

— Не ори, я сказал.

Моему взору предстал самый обыкновенный жёлтый лифчик в горошек. Не

представляю, на каком базаре она его купила, но ничего более нелепого я в своей
жизни не видел.

— Для чего ты это напялила? Ты же плоская, как доска.

— Отстань! Отстань от меня!

Избавить девчонку от лифчика оказалось не сложнее, чем заманить её в это

помещение. А опустить взгляд — ещё проще. Такая маленькая, упругая, аккуратная.
Усеянная тёмными родинками вокруг, и даже на выступающих ключицах.

Красиво.

«Красиво? Я вправду считаю это красивым?»

110/497
 Ведь именно такое слово норовило пролезть в узкую мозговую щель, пока взгляд
жадно съедал каждый сантиметр тёплой, мягкой кожи. Приказывая немедленно
отключить голову.

Чтобы уставиться на неё, как инфантильный дурак, и потерять всякие остатки

трезвых мыслей. Кровь тут же стала циркулировать по сосудам в два раза быстрее.
Это немыслимо: я не сделал и глотка алкоголя ещё с Хэллоуина, а был одурманен в
стократ сильнее, чем тогда.

И... это было удивительно. Крышесносно. Просто сдуреть, как невероятно.

Крепко схватить её за тонкие руки и завороженно наблюдать за тем, как она в
панике дёргается, мотая головой. В каштановых волосах образовывается путаница,
влажные глаза крепко смыкаются из-за непозволительных движений, а на коже
заметно выступает пот.

— Отстань! Не надо...

— Тихо, — я крепко обхватил её затылок одной ладонью, чувствуя второй

бешеные удары её сердца под рёбрами. Приблизился к разгорячённому лицу,
практически вплотную.

— Нет... — Грейнджер ужалила сладким вкусом своих губ. Кажется, она недавно
выпила чашку какао или ещё какой-то непонятной сладкой дряни. — Малфой,
пожалуйста...

«Я не стану, глупая. Просто дай мне попробовать это ещё раз. Умоляю, дай мне
это ещё всего разочек»

Её ловушка сработала: разум будто прищемило гигантской мышеловкой. Язык

раздвинул её губы, требовательно скользнул во влажный рот. Стал с особой
тщательностью вылизывать её изнутри, по нёбу, врезаясь в зубы и дёсны.

Глубоко, мокро. Пытаясь выдолбить из себя все плотные остатки воспоминаний о

том, что произошло на прошлой неделе.

«Забери, забери это от меня»

Только так можно будет избавиться от этого — поняв, насколько же это низко и
отвратительно. Блейз бы понял, вне всяких сомнений. Блейз бы сам посоветовал так
сделать, если бы знал. Но говорить об этом... Даже в мыслях, было как-то страшно.

Я видел его лицо сейчас, под закрытыми веками, как будто он стоял вон там, в
стороне, и ошарашенно наблюдал за происходящим.

Тишина. Только звуки непрестанно капающего крана били по мозгам.

Грейнджер больше не брыкалась, не кричала, не делала что-либо вообще.

Затаила дыхание, будто боясь, что я сейчас прошепчу ей в рот непростительное.

И, с одной стороны, я бы хотел, но она...

Мерлин.

Она отвечала, легонько толкалась горячим язычком мне навстречу. Так робко и
покорно, что я даже сам растерялся. Ослабил хватку, и при желании она могла бы
убежать.
111/497
 Но она этого отчего-то не сделала. А вместо этого лишь выгнула спину и
неудержимо припала ко мне. Заражая бешеным стуком сердца и своими
паразитами, которые медленно, с особым наслаждением прогрызали эпидермис.

Жар. Такой сумасшедший жар разгонял кровь.

Её пальцы соскользнули к моей шее, в углубление ключиц за мягкой тканью

рубашки. Отодвинули её в сторону, вкалывая ещё одну дозу жгучего тепла.
Запрещая искать противоядие от неожиданно нагрянувшей болезни, которая может
свести если не в могилу, то с ума точно. Потому что...

Надо.

И потому что всё происходило само по себе, плыло по течению. С ней я

растворялся, исчезал, пропадал напрочь со всех радаров. Только, что самое
страшное, уже на трезвую голову.

«Чёрт возьми, Грейнджер, я вляпался в какое-то непонятное дерьмо. Почему это

происходит? Ответь, почему-почему-почему?»

Ток. Где-то под тонким слоем кожи начинала зудеть вибрация. Целые литры
горячего, жидкого тепла оседали на внутренности, покрывая их своим раскалённым
налётом.

И вдруг она отстранилась. Разорвала болезненный, мокрый поцелуй. Прижала

дрожащие руки к голой груди, напрасно прикрываясь. Я уже всё увидел, и теперь
вряд ли смогу забыть.

Но стало легче. Правда, намного. В ладонях всё ещё неприятно покалывало, но

мозг уже, вроде бы, в норме. Рот жадно словил большой глоток воздуха, а руки
отпустили её — нестерпимо, как раскалённую сталь.

И то ли идиотка-Миртл снова хулиганит, то ли школьной администрации пора

проверить водопроводные трубы. Уже не в первый раз я замечаю, как затапливает
эту местность в моём присутствии.

Гриффиндорка шлёпнулась на мокрый пол, поджав под себя ноги. Маленький

огонёк тотчас погас, оседая на тёмное, холодное дно. Она дрожала так, словно её
только что окунули в ледяную прорубь: кажется, даже губы посинели.

А меня почти прогрызал ужас из-за осознания того, что я только что вытворял.

— Почему... Почему ты не остановила меня?

— Я остановила.

— Но не сразу, а ведь могла. Что, хотелось этого, да? — я ухмыльнулся, вытирая

рукавом мокрые губы, — думала, я тебя трахну? Да ты себя в зеркало видела? Ох,
как бы не треснуло.

Она промолчала, сминая пальцами свою порванную блузку. Неужели у неё тоже
не было ответов на все эти вопросы? Неужели она тоже не понимала, что вообще с
нами происходит?

Нами. Мы.

112/497
 «Нет, Мордред упаси, никаких «мы». Ни в коем случае»

— Какого Дьявола, Грейнджер? Что это за... Что за чёртова магия?

Девчонка подняла голову, старательно вырисовывая на лице искреннее,

чистосердечное «я-не-знаю-я-правда-не-знаю».

— Всё дело в том заклинании, да?

Глаза распахнуты, обескураживание во всей красе. Уязвимость перед ней сейчас

была недопустимо близка. Её необходимо во что бы то ни стало разрушить, потому
что это уже становится слишком опасным.

— Отвечай! Что ты натворила?!

— Ничего! Я же сказала, такая магия совершенно не опасна для простых

волшебников!

«Для простых волшебников. Погодите-ка... А что, если?..»

Нет, нельзя с ней о таком разговаривать. Это слишком личное, и в случае ошибки
может всё разрушить. Я попробую во всём разобраться сам.

— Тупая дура. Сама не понимаешь, что делаешь.

— Вали отсюда, Малфой, пока я действительно не подняла на уши всю школу, —

её голос изменился. Подсказал о том, что мне удалось: я всё-таки раздавил её, как
гнилую тыкву. Пускай теперь сидит и ревёт здесь, это будет ей отличным уроком.
Осталось только смерить её затравленным взглядом, и готово.

— Прежде чем угрожать, рот бы свой грязный прополоскала. Целуешься

отвратительно, как малолетка.

— Пошёл вон, извращенец! — гриффиндорка указала правой рукой на дверь,

прикрываясь левой, — чтобы я тебя и близко не видела. Увижу, натравлю целое
семейство Пикси!

— Да я только рад буду, если перестанешь за мной бегать. Из-за тебя я опоздал
на обед.

Она скрипнула зубами, опуская голову.

— Надеюсь, ты умрёшь от голода.

«Я тоже надеюсь. Надеюсь, что пустота однажды поглотит меня целиком, но ты

мешаешь этому сбыться. Ты каким-то магическим образом наполняешь меня. Я не
знаю, как, и не знаю, правильно ли я тобой питаюсь вообще»

— Грейнджер... Чёрт, держись от меня подальше, ясно?

Хотелось содрать дрожь вместе с кожей точно так же, как и неутолимый ток, до
сих пор бьющий по ладоням. Он скапливался в них острыми, как стекло, кусками.

Внутренний голос будет звенеть теперь целый день.

«Так, слушай меня внимательно, кретин, и запоминай: никакой Грейнджер

больше. Тебе нельзя, понял? Всё, запрет, табу. Она тебе вредит, она не нужна, она
113/497
не для тебя»

Она... Не для меня.

***

Перо щекотало щеку, пока его кончик вырисовывал невидимые контуры вокруг
губ. Задумчивый взгляд упрямо устремился на пожелтевшую страницу старинного
пособия тёмной магии. Также меня поджидала литература о злых преследующих
привидениях, ужаснейших людских пороках и духовных связях между
волшебниками. Я еле-еле стащил всё это из запретной секции, чтобы попытаться
отыскать ответы на некоторые вопросы.

Правильней было бы заняться учёбой, но то, что происходило со мной, меня

волновало намного больше, чем оценки успеваемости. Впервые в жизни отец может
сходить в задницу со своими требованиями. Потому что замечать всюду волчий
силуэт, видеть один и тот же сон с размытыми лицами и слышать в голове
незнакомые голоса — это жирный намёк на ненормальность. Не говоря уже о
Грейнджер с её древней магией Ланкастерских ведьм, которая «совсем не опасна
для простых волшебников».

Из всего этого набора непонятных явлений определённо можно соорудить что-то

целостное и конкретное. Я листал книги уже не первый час, однако пока что ничего
толкового найти не удалось.

Часы пробили полночь.

Уставшие глаза бегали по замысловатым строчкам, точно две старые черепахи с

прозрачно-серыми панцирями. Я зевнул, пялясь на плывущий текст сонными
глазами и думая о том, что уже довольно давно не получал никаких известий от
Нарциссы. Ни одного письма за два месяца. Ни единого.

«Какие письма, Малфой, ты о чём? МакГонагалл же ясно выразилась, что сейчас

это запрещено»

Знаешь, я бы послал в пекло их запреты, поскольку должен знать, что с матерью

всё в порядке. Неужели нет никакого способа удостовериться в этом? Идти и ныть
об этом Снейпу я не собирался. И без того совсем скоро в Хогвартс прибудут те, кто
захотят устроить мне дотошный допрос.

Пальцы с особым усердием сжали страницу книги, когда где-то в глубине

библиотеки прозвучал внезапный шорох. Я вскочил со стула и осмотрелся, однако не
увидел никого и ничего, помимо книжных стеллажей и расстилающегося между
ними ковра. Местами на нём были небольшие дыры и тёмные пятна — последствия
высокой посещаемости учеников.

— Кто здесь?

Только сейчас до меня дошла запоздалая ясность, в какой тишине я сидел тут на
протяжении нескольких томных часов. Выхватив палочку, я зажёг свет на её
кончике и стал шатко передвигаться по ковру.

Большая тень на книжном стеллаже отобразила волчью фигуру. Он медленно

приближался. Оскалился и зарычал, из пасти выпала слюна.

Я резко свернул за угол, приготовившись к нападению.

114/497
 Яркий свет палочки показал бледноватое лицо, которое украшала слабая
улыбка. Серебряные длинные волосы, большие редиски на ушах в качестве серёжек,
огромные разноцветные очки.

Всего лишь дурёха Лавгуд. Внутренности разжались от приятного облегчения.

— Что... Кхм, что ты тут бродишь, как отшельница? Сейчас же ночь, вообще-то,
— мой голос немного хрипел. Я почти ни с кем не разговаривал сегодня.

— Точно такой же вопрос могу задать и тебе.

— У меня есть разрешение.

— А у есть меня право зайти, если дверь открыта. Ты, наверное, забыл её
запереть.

Похоже, моя палочка, которая светила ей прямо в лицо, её вовсе не смущала. На

ней была розовая кожаная накидка, велика ей, как минимум, на один-два размера, а
ноги были обуты в огромные ботинки, напоминающие галоши, которые обычно
надевают опытные рыбаки.

— Так, Лавгуд, иди-ка ты отсю... — я не успел договорить, как девчонка гулко

хлопнула в ладоши прямо перед моим носом.

— Твой мозг сейчас кишит мозгошмыгами!

Я захлопал глазами.

— Кем?

— Мозгошмыгами. Они, должно быть, забрались через твои уши и

поспособствовали размягчению твоего мозга, когда ты сидел вон там, — она указала
на письменный стол, усеянный книгами из запретной секции. Затем сняла свои
радужные очки и спрятала в карман юбки. — Наверное, поэтому ты себя так странно
чувствуешь. Или причиной является кое-что другое? Может, твоя связь с Гермионой
Грейнджер?

«Хотел бы я знать. Если на твой язык это так переводится, то... Стоп. Откуда
тебе вообще может быть известно об этом?!»

— Я, пожалуй, и правда пойду. Всё равно уже нашла, что искала.

— Подожди! — я врезался в неё, поспешив следом, — ты никуда не пойдёшь,

пока не скажешь, как ты...

— Как я узнала, что между вами что-то происходит? — прощебетала девушка,

украдкой обернувшись.

— Если Грейнджер тебе что-то наболтала, то это вовсе не значит...

— Ей и не нужно этого делать. У тебя и так всё на лбу написано.

— Бред, — я пнул локтем ближайший стеллаж и получил за это выпавшей сверху

тяжёлой книгой по голове. Выругавшись, я отпихнул её ногой в сторону. — Она мне
не нравится, ясно? Совсем. Это... это что-то другое.

— Магия?
115/497
 — Очевидно. Я пока не знаю, и тебе это тоже знать не нужно.

Без понятия, почему я вдруг решил оправдаться перед этим пугалом. Наверное,
чтобы она даже и краем мысли не смела цепляться за это.

— Ну вот. Сейчас твоему лицу не хватает удивительной прозрачности, которой

ты действительно обладаешь, если хочешь, чтобы никто не смог разобраться в
причудах твоего поведения. Но, похоже, сейчас все твои мысли занимает не кто
иной, как Гермиона.

— Так, а ну пойдём со мной.

Я бы схватил девчонку и насильно потащил к своему столу, но не пришлось: она

направилась туда сама.

— Что читаешь?

— Не твоё дело, — я принялся торопливо всё скидывать в сумку. Несколько книг

выпало из моих рук и с грохотом шлёпнулось на пол. Пришлось повозиться с этим
какое-то время, прежде чем снова напороться на глаза цвета весеннего неба.

— Ладно, — девушка присела на стул и стала что-то тихо напевать себе под нос.
— It doesn't hurt me, you want to feel, how it feels...

Звонкое пение напоминало голоски крошечных ангелочков. По коже

пробежалась небольшая стая мурашек. Где я это раньше слышал?..

— Так значит, мне не хватает прозрачности?

Говорить с ней было как-то... странно. Не знаю, как язык вообще повернулся
начать разговор. Это было совсем не так, как тогда в карете, ведь в то время я не
видел её лица. Это существенно усложняло задачу.

— Порой ты говоришь сам с собой. И тебе не всегда нравится ход твоих мыслей.
Наверное, иногда тебе бывает очень одиноко. Я понимаю, каково это, — на
прохладной, бесцветной ноте соскользнуло с её губ. — Как ты думаешь, мы одни
такие?

— Какие?

— Живые. Мне кажется, существуют другие реальности, где ты и я, возможно,

даже не знаем друг друга. Или, наоборот, знаем слишком хорошо, — когтевранка
качалась из стороны в сторону, накручивая длинную серебряную прядь на свой
указательный палец. Тёмные тени, создаваемые мерцанием свечи, плясали на её
пухлых щеках.

— С луны свалилась, Лавгуд? Какие ещё реальности?

— Представь, что клубок — это наша планета, а реальности — это её ниточки,

отрезанные друг от друга, — она распустила длинную серебряную спираль.

— Параллельные миры?

— М-м. Наверное, можно и так сказать.

— И что натолкнуло тебя на мысль об этом?

116/497
 — Наша Вселенная полна невообразимых чудес. Я верю в широкую шкалу её
возможностей, — девчонка говорила какую-то немыслимую ерунду, но почему-то
такие слова настораживали. — You want to know, know that it doesn't hurt me? You
want to hear about the deal that I'm making...

Я слушал её, ощущая светлое умиротворение в грудной клетке, и вместе с тем

надавливающее беспокойство. Эти ярко-голубые глаза, тонкие руки и серебряные
волосы... Этот маленький шрам в виде полумесяца под левым глазом...

И вдруг.

— Это ты...

Воображаемая стрела из прошлого проткнула ядро моих воспоминаний.

Утонувшие в памяти давние события всплыли на поверхность, и я понял: это была
она — та самая напуганная девочка, которая пряталась в лесу за деревом восемь
лет назад. Я вспомнил тот день до мелочей, как будто это было только вчера.

— Это была ты! Чёрт возьми, я тебя помню! — наверное, прозвучало громче, чем
требовалось. Она даже подпрыгнула на месте, прислонив ладошку к груди.

— Ой, и правда! Я тоже тебя помню! Вы с отцом охотились в лесу в нашей

деревне.

— Я видел это воспоминание после принятия зелья Memoriam. Но почему-то не

смог тебя узнать, — я нахмурился, глядя в одну точку.

— Ух ты. Мы тоже его варили, только его попробовала Падм...

— Почему мы вспомнили это только сейчас? — я резко перебил её.

— Не знаю. Наверное, потому что это было давно. Когда мы маленькие, мы всё
воспринимаем немного по-другому.

— Слишком наивно?

— Слишком по-настоящему.

Атмосфера в библиотеке выходила под стать отстранённой, зависшей на одной

эмоции. Наш разговор был богат оборванными нитями, своеобразными жертвами
некой недосказанности.

— Is there so much hate for the ones we love? Tell me, we both matter, don't we?
You... You and me... — красивый, нежный, высокий голос, почти фальцет. Эту
мелодию я тоже определённо где-то слышал, но никак не мог вспомнить, где.

— Что ты такое напеваешь?

— Песнь русалок из Ветреной долины. Мама мне часто её пела перед сном, когда
я была маленькой. Таким образом она успокаивала меня, чтобы я не боялась
засыпать по ночам, — девушка мягко улыбнулась, — может, тебе в детстве тоже
пели колыбельные?

Ну вот, опять. И снова непонятные вспышки мелькают светлячками в

подсознании. Всё это было очень странно. Должен признать, такие помутнения
рассудка меня пугали.
117/497
 — Живо говори, что тебе известно ещё, — я стукнул кулаком по столу, — ты
знаешь слишком много.

— Не больше тебя. И если ты думаешь, что я хочу кому-то это рассказать, то

ошибаешься.

— Но мне ты, почему-то, это говоришь. И помогаешь. Зачем?

— Думаю, я поступаю правильно.

С ней было просто и, в то же время, нелегко. Ведь она была единственной, кто
владел обо мне самой достоверной информацией. Ох, лучше бы девчонка оказалась
всего лишь плодом моего воображения. Час от часу не легче.

Я наклонился над столом и посмотрел ей в глаза.

— Лавгуд. Ты же не совсем «того», так? Ты понимаешь, что на человека,

которому есть, что скрывать, легко оказывать давление?

— В этом нет никакого смысла, меня всё равно все считают чудной. Но я считаю,
что каждый человек уникален и прекрасен по-своему.

— И тебя не волнует, что о тебе думают другие?

— Иногда люди только делают вид, что им интересны чужие пристрастия.

Поэтому льстивостью кормят своих внутренних толстеньких бесят. А им поголодать
иногда не мешало бы.

Я устало вздохнул.

— Значит так: ты ничего не знаешь ни про Грейнджер, ни про эту непонятную

песню, ни про... Что ты там ещё вынюхала. Уяснила?

Когтевранка улыбнулась.

— Это будет нашим с тобой секретом. Кто знает, может, и в нашей реальности,
насыщенной трудностями, случаются чудеса?

Моё перо обречённо перекатилось за край стола и полетело на пол. Я

наклонился, чтобы поднять его.

— Знаешь, будет лучше, если мы больше не... — оказалось, что я говорю в

пустоту, ведь передо мной никого не было. Как же она смогла так быстро и
бесшумно уйти?

Свеча потухла, и я остался один на один с кромешной тьмой. Её рассеивало лишь

тихое слияние звуков, которые слетали с моих губ.

— And if I only could, I'd make a deal with God, аnd I'd get him to swap our places... Be
running up that road... Be running up that hill... With no problems...

Я знал слова на память. Внутренних толстеньких бесят пробрала дрожь до

кончиков копытц.

***

118/497
 Сегодня из-за серых туч неожиданно вылезло радужное солнце, которое давно
предпочитало оставаться незамеченным. Но кто-то на него будто помолился, и
явление неживой природы не смогло устоять.

Блейз потащил меня на улицу сразу после занятий. Он был неисправим: даже
если бы я примотал себя к стулу, он бы вынес меня вместе с ним. Он бы сделал всё,
что угодно, чтобы снова ощутить сладкий привкус беззаботного времени.

Мы с ним сидели на дереве, наблюдая за тем, как Крэбб безуспешно пытается на

него вскарабкаться уже минут десять, окружённый хохотом других слизеринцев.

— Блейз, как ты думаешь, мы одни такие? — спросил я, жмурясь из-за яркого

солнечного света. Он подействовал на меня, как на старого крота: как нечто сроду
несуществующее.

— Какие?

— Ну... не знаю, живые. Считаешь, что нет других реальностей? Что только наша
версия жизни — единственная и правильная?

Забини прыснул.

Не подумай о нём плохо. На самом деле, он умел вести серьёзные разговоры, как
никто другой. Но сейчас его настроение было слишком ребяческим, дабы нырять в
такие глубокие темы.

— Тебе точно нужно хорошенько проветриться, чувак, а то сидишь целыми

ночами в своей дурацкой библиотеке... Твоя реальность грозится тебя вот-вот
засосать в чёрную дыру. Смотри, как здорово на улице! — он улыбнулся солнцу. Он
был рад таким моментам.

И все они делали вид, что даже рады меня видеть. Как будто долгое время я был
в командировке где-то на другом земном полушарии, а теперь вернулся к ним с
целой тонной увлекательных историй. Слизеринцы готовы были послушать и
проглотить всё, что я им наговорю.

Рассказать можно было многое. Но ничего из того, что являлось дозволенным.

Поэтому нужно, чтобы они видели: я такой же, как и прежде, и не отстаю от
событий школьной жизни ни на шаг.

— Эти девчонки, драккл бы их побрал... — Блейз затянулся сигаретой и, задрав

голову, выдохнул дым, — катастрофа какая-то.

Он поведал о том, как они с Лавандой пытаются подготовить проект по Защите

от Тёмных искусств. По его словам, Браун больше интересовало то, что он скрывает
под чёрной одеждой, чем история создания Даров Смерти.

— А ведь тема-то действительно интересная! Готов Шрёдера даже

отблагодарить, я ещё никогда не работал ни над одним проектом с таким
энтузиазмом! Столько всего можно изучить, а она ни в какую...

— Нашёл, на что жаловаться, — фыркнул я, — она сама лезет к тебе в штаны, а

тебе ещё что-то не нравится?

— Нельзя же всегда думать только этим местом, — возразил Блейз. От него

пахло дымом и лёгкой хвоей. Итальянец предпочитал парфюм со спокойным, почти
даже нейтральным ароматом. — Нет, она симпатичная, конечно, я не спорю, но... Ох.
119/497
У всех девушек, видимо, присутствует особое вещество в мозгу.

— Ты о чём?

— Вот например, — Блейз сделал последнюю тягу и выбросил окурок, — говорит

такая: «Отстань, Забини. Я не хочу с тобой разговаривать». И через минуту: «Ну, и
почему ты молчишь?» — он развёл руками, — вот и как их понимать? Это реально
без вмешательства магии вообще?

— И в данный момент вы не в ладах?

— Да я уже и не помню, в ладах мы или нет. За один день это происходит раза
три, не меньше.

— Ну, судя по тому, что ты сейчас сидишь и стонешь здесь, а не где-нибудь с

ней, то так и есть. Стареешь, друг.

Губы Забини разрезала усмешка.

— Засранец, — он толкнул меня в плечо, так что я едва не свалился вниз.

Вдруг что-то рыжее упало Блейзу прямо в руки, мазнув пушистым хвостом его по
лицу. Итальянец сморщил нос, отдувая его от себя.

«Опять эта Грейнджеровская мохнатая тварь»

Нотт, Пайк и Монтегю тут же вскарабкались на нашу ветку, чтобы рассмотреть

жертву, как следует, и осклабились.

— У-у-у! Кто тут у нас? — полюбопытствовал Пайк, предвкушая веселье.

— Кис-кис-кис, — в чёрных глазах Блейза тоже сверкнул азарт. Но, похоже, кот
не был к такому готов: он выпятил лапу и, царапнув парня по щеке, перепрыгнул на
пару веток повыше и зашипел. — Ах ты паскудник! Ну, погоди, сейчас я тебе хвост
оторву.

Забини полез наверх под гулкий шум, кипящий внизу. Под деревом уже
столпилось достаточное количество учеников, которым итальянец мог
продемонстрировать своё представление. Он бесстрашно карабкался всё выше и
выше, то и дело цепляясь за колючие ветки. Думаю, Блейз взобрался бы на сам
Эверест, будь на то надобность.

— Попался! Итак, что же с тобой сделать? Может, пойти покормить русалок? Или
опробовать на тебе новое зелье Тео?

— А ну прекратите! Живо отпустите Живоглота!

Ох, Мордред, снова этот идиотский голос. Я бы узнал его из тысячи.

Грейнджер вместе с Уизли уже стояли внизу в окружении других учеников,

задрав головы. Сюжет представления набирал интересный поворот событий.

— Кто такой Живоглот? Этот, что ли? А по-моему, ему и со мной хорошо.

— Немедленно отпусти моего кота, Забини!

— Твоего? О, вот теперь точно отпущу. Лови! — итальянец перекинул его вниз, и
120/497
я схватил кота за шею. Несчастный зверь повис в воздухе, болтая хвостом и своими
маленькими лапками. Ему было больно.

— Малфой! — она почти сорвалась на крик. И этот звук так приятно вылизывал
уши. Понимание того, что в моих руках сейчас было то, что ей небезразлично,
согревало лучше, чем осеннее солнце.

Грейнджер, и её взгляд. Горячий, злющий. Она излучала такую злость, что,

казалось, вот-вот загорится. А тонкие пальцы уже сжимают палочку.

— Малфой, не нарывайся!

— А? — я повернулся к слизеринцам, — вы что-то слышали, парни? Или мне

послышалось?

— Надо будет в следующий раз захватить с собой средство от комаров. А то вон,

кажется, попискивают, — проговорил Монтегю. Мне показалось его шутка настолько
смешной, что я чуть не подавился смехом. Им заразились и Забини, и Пайк с Ноттом,
и даже топчущийся у дерева Крэбб.

Давно я не чувствовал себя таким живым. Эта ситуация медленно, но верно

вытаскивала меня из гниющего гроба. Я почти ощущал, как призраки прошлого
сквозят по телу, напоминая, как раньше я умел веселиться. Можно же хоть
ненадолго нырнуть в детство? Хотя бы чуть-чуть?

— Тебе было велено отпустить кота, Малфой! — выпалил рыжий. Его щёки стали
краснее гриффиндорского галстука, — ты не понял чего-то?

— Велено? — у меня уже начинал болеть живот от смеха, — я что, похож на того,
кто будет подчиняться грязнокровкам?

— Кхм. Видишь ли, — вставил между тем Блейз, — у него просто действует такой
принцип: раз он всюду следует за этой лохматой страшилой, то все остальные тоже
должны ей пятки подтирать. Спину скоро надорвёшь, Уизли.

— Ты слишком предвзято мыслишь, Забини. А такого понятия, как дружба, у вас,

слизеринцев, видимо, вообще не существует.

— Сказал тот, кто до сих пор не знает, куда же подевался его дружок со
шрамом, — с издёвкой произнёс Теодор, — тебе уже говорили, что без Поттера твоё
существование не заметно?

Гриффиндорец сжал губы, покачал головой. Я уловил скользнувшую в его глазах

обиду, но он довольно быстро сформировал во рту ответ.

— Твоё существование вообще никогда не заметно, Нотт. Если ты думаешь, что

эти трое хоть иногда не используют тебя...

— Чувак, я тебе, сейчас, наверно, всё испорчу, но ты должен кое-что знать, —

перебил его Блейз и, удобно развалившись на толстой ветке, закурил, —
единственная женщина, которая тебя может выдержать, это твоя мамаша. И то, ей
осталось недолго, думаю. На заметку, — он подставил ладонь ко рту и чуть тише
сказал: — Ваша семейка числится среди предателей крови.

— Прими наши сожаления, но только не плачь, — попросил я. Кажется, это была

почти победа. В этот момент у меня было всё: внимание, поддержка и это маленькое
колотящееся сердечко в руках, которое могло вот-вот стихнуть навсегда.
121/497
 — Ну хватит, — Грейнджер выступила вперёд из гудящей толпы. Кончик её
волшебной палочки предостерегающе устремился на меня, — или ты сейчас же
отпускаешь Живоглота, или я превращу тебя в хорька без возможности обратной
трансформации, — она цедила слова, сливая в каждое по капле злости. Наверное,
если сейчас сломать коту шею, больше не будет возможности сделать ей ещё
больнее.

— А ты весь в свою хозяйку, — я с омерзением посмотрел на кота, — такое же

мохнатое уродище. Не буду больше руки пачкать.

Зверь унёсся вниз в свободном падении. Грейнджер подпрыгнула и, схватив его,

стала бережно поглаживать вдоль шерсти. Шептала какую-то несвязную чушь,
пытаясь успокоить клокочущий в нём шок.

Представление окончилось, и толпа стала рассасываться. Со стороны леса

повеяло холодком. Время близилось к вечеру, пора было спускаться на землю.

Мне так не хотелось спускаться на землю, Мерлин. Вот бы за спиной выросли

крылья, чтобы улететь далеко-далеко... Куда-нибудь к морю и прекрасным
перламутровым закатам...

— Весь седьмой курс Слизерина идёт сегодня после ужина полировать доспехи
на третьем этаже, — сообщила староста девочек, когда мы оказались внизу, — за
неявку поступит наказание похуже.

— Это ещё почему? — нахмурился Блейз.

— Мне действительно нужно объяснять? Либо вы всё-таки не такие глупые?

Итальянец выплюнул сигарету и, растоптав её ногой, посмотрел на девчонку

таким взглядом, что под ним свернулся бы даже металл.

Но Грейнджер, кажется, была непробиваемая. Она кивнула на окурок, приподняв

брови.

— И мусорить на территории школы не нужно. Поднимай.

— А может, вместо меня это сделаешь ты, крошка? Как тебе идея? — любезно
предложил Забини.

Я знал этот тон, он намекал сиюминутно прекратить. Остановить поток времени,

чтобы успеть убежать. Потому что Блейза Забини осмелился бы разозлить только
круглый дурак.

Судя по всему, Уизли не дурак.

— Гермиона, пойдём. Холодает, — его пальцы сомкнулись на её куртке и

требовательно потянули в сторону замка.

— Ты прав. Я уже всё сказала, да и что толку спорить с ними? Это бесполезно и
напрасно, — она говорила. Так много говорила-говорила-говорила, что почти
проколола барабанные перепонки. Её стало слишком много и тут, и там, просто
везде.

Хотелось немедленно убрать её отсюда. Она опустила мой индикатор

настроения ниже плинтуса.
122/497
 — Знаешь, что бесполезно и напрасно, Грейнджер? То, что торчит у тебя под
майкой.

«Господи, Малфой. Кто дёрнул тебя за язык?»

Я сам не понял. И никто вокруг тоже ничего не понял. Воздух был перенасыщен
напряжением, дымом и открытыми ртами.

Её ртом. Я так долго смотрел на неё, что глаза почти стало жечь.

И что же она сделает, ответит мне? Вот здесь, сейчас, при всех? При
слизеринцах, при своём дружке?

Я хмыкнул. Нечего ей сказать. Конечно же, нечего, потому что она хорошо
помнит мои слова. Уверен, они звучат в её голове каждый раз, когда она меня
видит.

— А в первую очередь, толку нет спорить с тобой, Малфой, — староста склонила

голову в бок, поглаживая кота. — Как был маленьким глупым мальчиком, так и
остался. Не повзрослел ни капли. Очень жаль, но родители не справились с твоим
воспитанием.

«Что?.. Да что она?.. Да как?!..»

Это был серьёзный вызов, чистой воды провокация. Мне показалось, что даже по
мозгу пошли трещины.

— Не тебе судить, справились они или нет, понятно?

— Да, правда? А мне кажется, у меня отлично получается. Уже получилось.

Вдоль рук промчалась дрожь, вплоть до самых кончиков пальцев. Ногти до боли
впечатались в кожу ладони, сжавшейся в кулак. Захотелось влепить кому-нибудь
взрывающее заклятие.

— Гадкая, вонючая грязнокровка! Тебе тоже осталось жить недолго!

Меня почти трясёт и разрывает на части от одного только её присутствия рядом.

Здесь слишком много людей. Так много взглядов.

«Боже мой, уйдите все отсюда. Пускай вас всех кто-нибудь сотрёт с лица Земли
сейчас же»

Уизли что-то щебетал в попытках защитить её достоинство, но я не слышал. Я

вообще ничего не слышал, пока собственный голос всё ещё гудел в грудной клетке.

Тебе тоже осталось жить недолго.

— Да сама мелкая ещё, как сопелька, — Пайк похабно вылизал её взглядом, —

хм, а вообще, ты ничего так, кисонька. Будет желание встать взрослой — можешь
обращаться.

Я никогда раньше не замечал, насколько у него противный голос. Хотелось

залить ему в рот крысиный яд.

— Пошёл ты, — выплюнула гриффиндорка. Развернулась и вместе с другом,

123/497
бормочущим себе под нос ругательства, замаршировала к Хогвартсу.

— Да-а-а, я бы такую хорошенько отымел, — глядя ей вслед, с наслаждением

пролепетал Пайк, — меня заводят такие непослушные сучки.

— Ты бы сначала спросил разрешения у Драко, — выдохнув дым очередной

сигареты, обратился к нему итальянец.

Я моментально окаменел. Мне будто разом прищемило все нервы.

— К-какого ещё разрешения?

— Это же твоя сучка. Ты делаешь с ней проект.

«Ах, да. Проект. Конечно, разумеется»

— Да пожалуйста. Делайте, что хотите, — я чуть не добавил, что мне всё равно.

А ведь мне действительно всё равно. Поскольку он поймал мой лёгкий,

небрежный взмах руки. Мол, на, забирай. Забирай её навеки-вечные, только
прочисти мою голову от этого навоза.

Так хотелось, чтобы снова стало пусто. Чтобы не было её разгорячённого взгляда
под веками и сладкого вкуса какао на языке.

— Драко?

Ладонь Блейза легла на моё правое плечо. Он всегда чувствовал, если со мной
что-то не так. Да, я не мог этого отрицать. Только не произносить вслух.

— Что?

— Всё хорошо?

«Ага, ещё бы. Всё настолько хорошо, что просто лучше быть не может»

Наверное, раньше Блейз был самым терпеливым человеком из всех, кого я знал.
Я сбился со счёта, сколько раз убегал от угроз, проскакивающих в его голосе.
Поскольку не был уверен, что серьёзный разговор не разрушит то, что и так уже не
являлось прочным.

— Холодно. Я пойду.

Надо будет при случае заглянуть к Шрёдеру. Кажется, он единственный, кто

сможет помочь избавиться от этого проклятия без лишних вопросов. Возможно, он
меня уже ждёт.

124/497
Примечание к части ♫ AG & Mindy Jones — Lose Control (slowed)
♫ Blueneck — Pneumothorax
♫ Placebo — Come Undone

Глава 7. Я тебе не враг

Самое лучшее снотворное — отсутствие тревожных мыслей. Мне такое

чувство неведомо.

Ты только взгляни на этот отрывок из статьи. Как тебе такое?

В начале месяца мракоборцы в сопровождении нескольких работников

Министерства явились в школу чародейства и волшебства Хогвартс для
тщательного осмотра и удостоверения работы всех правил и норм
безопасности. Под личным руководством Кингсли Бруствера нашими людьми
был допрошен сын главного подозреваемого Люциуса Малфоя, семикурсник
Драко Малфой.

— К чему привёл результат вашей беседы? — интересуется Маттиа

Фиори, с недавних пор повышенный на должность главного куратора пятого
уровня.

— После применения необходимых средств при соучастии доверенных

лиц я вынужден подать запрос на отклонение заявления о срочном вызове
Люциуса Малфоя в Визенгамот до тех пор, пока допросу не подвергнутся все
подозреваемые лица без исключений.

— Получается, Малфои невиновны?

— Пока что не могу сказать. Поиск истины может оказаться гораздо

сложнее, чем решение о судьбе её находки. Допускаю вероятность, что это
могла быть тщательно спланированная операция. И тот, кто это сделал,
хотел, чтобы пали обвинения именно на этих людей.

— Я бы хотел обратить Ваше внимание, мистер Бруствер, на жизненную

позицию этой семьи. Думаю, глупо будет отрицать их непричастность к тому,
что сейчас происходит на улицах Лондона.

— Поверьте, я хорошо знаком с их историей, мистер Фиори. Но без явных

доказательств мы не…

— Неужели отпечатки пальцев и найденная собственность на месте

преступления — не явные доказательства?

— Вы бы оставили на месте преступления то, что моментально вывело бы

на Ваш след? Я тоже считаю, что нет. Дело требует тщательного
расследования. Уверен, ответ скрывает за собой местонахождение Гарри
Джеймса Поттера.

— Школа — место, где в каждом из нас формируется личность.

Насколько мне известно, у них всегда имелись разногласия?

— Не думаю, что школьные неполадки могли бы приобрести такой

масштабный характер. Но с твёрдой уверенностью могу заявить: каждый,
кто находится в стенах замка, надежно защищен. Приезд учеников
125/497
Цауберкунста под всемирным договором состоится по плану. А тем временем
Орден Феникса делает всё, что в его силах, чтобы…

Пожалуй, хватит. Я расскажу тебе сам, в чём дело.

Им не удалось вытащить из меня ни одного желаемого слова только потому, что

Снейп вручил мне не флакон с Сывороткой правды, а обычную питьевую воду. Но
кто об этом мог знать? Крёстный был вынужден меня защищать, потому что за мной
стоял отец, а за ним — сам Тёмный Лорд.

Если честно, тогда я сам не до конца понимал, как Снейпу удавалось водить за
нос Орден и Министерство уже столько времени. После исчезновения Дамблдора он
стал вести себя слишком открыто. Видимо, придурки ему слишком доверяли.

— Лакарнум Инфламаре!

Газета загорелась, чудом лишь не разбудив никого из однокурсников. Я без

интереса смотрел на горящую собственную фотографию на первой странице
выпуска.

Из-за нового эха неизвестных голосов череп затрещал, как глиняный горшок, а
тело сжалось, будто его пропустили через камнедробилку.

«…применяет к девочке такой же подход…»

«Трус-трусишка! Трус-трусишка!»

«…не волнуйся, они обязательно найдут нас…»

Эти гудящие голоса и вспышки чужих разбитых воспоминаний появились с того

самого дня, как я потерял сознание в Косом переулке. Случилось это неспроста, я
это чувствовал. И те трое неизвестных, которых постигла такая же участь, тоже
должны были не раз задуматься об этом. Меня злило, что я нигде не мог найти
информацию о таких явлениях, а Шрёдер дал ясно понять, что поговорит со мной
тогда, когда посчитает нужным.

Вдобавок, я не получил ни единого письма от Нарциссы. Ни одного за два

месяца. А что… А что, если с ней что-нибудь случилось?

Тело стало колотить.

«Успокойся, невротик ты несчастный, — приказал внутренний голос, — сделай

глубокий вдох, выпей воды»

Я поднёс горлышко бутылки к губам трясущейся рукой. Вода полилась по

подбородку, затекая за шиворот майки. Все переживания впечатывались внутрь, как
густая глина.

«Что они с ней сделали… Что… Боже, как же я… Как же я их всех ненавижу!»

Открытая бутылка улетела в другой конец комнаты, упав на кровать Грэхэма.

Благо, его это не разбудило. Воды в ней магическим образом оказалось больше, и
теперь она непрестанно лилась на пол. Ступни чувствовали это жуткое, мокрое
касание.

Я заскочил на кровать. Поджал под себя колени и накрыл голову руками. Глаза
закрыты, но отчетливо видят её, измазанную кровью. Её голос приглушённо звучит
126/497
сквозь гулкий шум водопадов.

Драко, сынок, послушай меня. Всё будет хорошо.

Боль. Её так много, так много, Мерлин, что это почти уничтожает. Она всюду, она
прогрызет нутро. Проникает в костный мозг.

«Пожалуйста, кто-нибудь, уберите это из головы. Кто-нибудь, прошу, умоляю,

уберите… Ненавижу… Ненавижу…»

***

— Эй, чувак, ты в порядке?

Прохладные пальцы коснулись моего плеча, и я резко дёрнулся в постели, чуть

не разорвав себе мышцы.

— Ненавижу!

— И тебе доброе утро. Кого ненавидишь-то? — спокойный, ровный тон без

грамма испуга. Забини, пожалуй, был единственным, кому удавалось застать меня в
таком состоянии. Хорошо, что кроме него в комнате больше никого не было.

— Забудь. Всё нормально, — обычно это помогало. Сказать фразу, которая

настолько прилипла к языку, что, казалось, я засыпал с её привкусом во рту —
сладким, но прокисшим. Сон в эту ночь меня не посетил. Глаза болели так, что,
казалось, вот-вот посыплются трухой.

— Что… Что это ты натворил? — итальянец не без удивления смотрел на мокрый

пол и плавающие остатки разрозненных страниц.

— Разлил воду.

— Воду? Да тут как будто русалки всю ночь плодились, — он водил ногой по
лужам, постепенно избавляясь от них с помощью заклинания.

— Где все?

— Ушли на завтрак полчаса назад. Я заметил, как ты дёргаешься во сне. Может,

тебе всё-таки успокоительного пропить?

О, Мерлин. В очередной раз Блейз включил свой идиотский режим «я-же-твой-

лучший-друг». Только этой головной боли мне ещё не хватало с утра.

— Да всё нормально, я же сказал. Наверное, просто приснилась какая-то чепуха,

с кем не бывает, — я присел на кровати и с хрустом размял шею.

— Ага, ну да, конечно. Рассказывай мне тут, — он облил меня скептическим

взглядом. Полностью — всего. Измазал с ног до головы смердящим недоверием. Это
паясничество было совсем не к месту.

Я рванул к своему шкафу и принялся торопливо искать подходящую одежду,

которая хотя бы не будет чересчур помятой. Но вещи то и дело валились с рук.
Целый мир валился с рук.

Итальянец всё так же стоял и пялился на меня со стороны, как на обезьяну в

зоопарке.
127/497
 — Драко, я…

— Что ты хочешь от меня? — я обернулся, чувствуя, как его взгляд сверлит

спину, — тебе нечем заняться сейчас?

— Как раз-таки есть. Я узнал кое-что важное о Дарах Смерти. Думаю, Шрёдер
неспроста дал эту тему для проекта именно мне, — волнительно сообщил парень,
пока я рылся в шкафу, — дело в том, что я… То есть в отцовском арсенале… Как бы
это сказать…

«Ох, как же мне сейчас не до тебя, Блейз, ты бы знал»

—…в любом случае, для начала я хочу услышать причину твоих странностей, это
напрягает.

— Ладно. Хочешь знать — пожалуйста, — я резко надел брюки и заправил

рубашку. Встретился с ним взглядом напрямую, Забини ведь только этого и ждал.
— Отец впал в серьёзную передрягу с этим треклятым ограблением, Министерство и
Орден сели ему на голову. И мне хреново, потому что мать сейчас совсем одна,
среди этих извергов. Доволен?

Пару секунд итальянец молчал. А потом глухо пробормотал:

— Знаешь, тебе очень повезло с матерью. Она любит тебя.

— Она не пишет мне. Совсем.

— Потому что письма запрещены. Слушай, я совру, если скажу, что знаю, что ты
там чувствуешь, но прошу не убиваться так. Ты мне ещё живым нужен.

Я зарядил кулаком по деревянной дверце шкафа. Крепление оторвалось, и

теперь она обречённо висела «на соплях».

— Она мне тоже живой нужна, Блейз!

— Успокойся, ладно? Потом поговорим, — он подошёл к двери и кивнул на

галстук в моей руке, — давай быстрее разбирайся со своим барахлом, и пойдём, а не
то на экзамен Флитвика опоздаем.

Сонливость тут же как рукой сняло.

— Что? Экзамен уже сегодня?!

— Да, ты забыл?

«Ещё спрашиваешь. Я, кажется, уже успел забыть всё на свете»

— Ну прекрасно! Просто замечательно! — я застегнул предпоследнюю пуговицу

рубашки и последовал за ним, серьёзно подумывая о том, чтобы самому спалить
весь Хогвартс преждевременно.

***

— Блейз…

Так трудно было говорить с ним, выдавливая горькую фальшь. Этот человек
128/497
всегда был тем, что связывало меня с внешним миром. А теперь он знал обо мне не
больше, чем случайные прохожие.

— Чего? — брюнет обернулся.

— Мне… Мне так не по себе… Ох, да я сто процентов завалю этот дурацкий
экзамен.

— Хм. Не завалишь! Никто не завалит, потому что экзамен сегодня не

состоится, — он подмигнул. Я уловил весело пляшущих чертей в его глазах.

— В смысле?

— Есть один старый добрый метод, — итальянец лениво улыбнулся. — Такой же

старый, как и наш малыш-Флитвик. Нужно лишь сообщить ему, что экзамен у нас
назначен не на сегодня, а на четверг. Честно говоря, я тоже не особо-то и готов.

— М-да, очень умно. Это мы с тобой два болвана, а остальные, похоже, не

слишком.

— Убедить остальных — это же раз плюнуть! Пойдём, я покажу, — он жестом

поманил за собой, давая понять, что возражения не принимаются.

— Каждая твоя задумка — это новый гвоздь в крышке моего гроба, Забини.

— Да-да, потом поблагодаришь. Эй, а ну стоять, козявка! — Блейз схватил за

локоть испуганного первокурсника. Юнец получил в наказание приличный
подзатыльник и предупреждение больше не бегать по коридорам, иначе останется
без своих коротеньких ножек.

— Не надо пугать его, Забини. Ты тоже когда-то таким был, — Макмиллан как
будто вырос прямо из-под земли. Восстал, как свергнутый памятник падшему герою.

И, конечно, она крутилась вокруг него, как верная собачонка возле своего
хозяина. Топталась и вертела головой, словно в поисках какого-нибудь спасения. От
чего? Я не знал. Но, судя по всему, старосте девочек был не по нраву вспыльчивый
характер её напарника.

Блейз заслуженно обратил на него внимание. Его тёмные брови подскочили

вверх.

— Тебе скучно живётся, чувак?

— Я слышал, что ты отлично умеешь веселиться, — отозвался пуффендуец, сузив

глаза, — таскаешь в школу алкоголь, полагая, что никто не заметит.

— Эрни, ну я тебя прошу, — Грейнджер готова была взвыть, кажется. Пыталась

его оттащить от неприятностей, с которыми ему, видимо, нравилось сталкиваться.
Нравилось так сильно, что скоро от таких столкновений могут появиться синяки.

— Тебя угостить, старина? — полюбопытствовал Блейз, — загляни как-нибудь

вечерком к нам в гостиную и получишь свою порцию. Или нам самим к вам
наведаться?

— Твой белобрысый дружок уже однажды к нам наведался и получил за это то,
что заслуживает, — холодно пробормотал Макмиллан.

129/497
 Итальянец нахмурился и повернулся ко мне, тут же выстрелив вопросом.

— Когда это такое было?

Я неопределённо пожал плечами, почувствовав лёгкий приступ растерянности.

Этот день точно нельзя отнести к категории удачных.

— Что, Малфой тебе не рассказал? — спросил староста мальчиков, — что ж, могу

сделать это вместо него. Я люблю подробности.

Блейз сделал шаг и расправил широкие плечи. Кажется, Макмиллан послужил

ему отличным вдохновением, чтобы размять кулаки. И приторно улыбнуться перед
этим.

— Знаешь, как у нас в Италии называют таких, как ты?

— М-м?

— Strullo.

— И что это значит? — равнодушно спросил пуффендуец.

— Это значит, что ты strullo, и знаешь, что можешь сделать?

Немой вопрос взглядом.

— Ciucciami il cazzo, — Блейз опустил руки до уровня ширинки и изобразил, как

кого-то активно наяривает. — Вот так, детка. О-о-о, да-а.

Проходящие мимо слизеринцы расхохотались. И даже я не удержался, уж

слишком серьёзную физиономию выстроил Макмиллан.

— Просто кучка недоразвитых пустозвонов, — буркнула Грейнджер, — не

обращай внимания, Эрни, лучше послушай меня, — она встала на носочки и что-то
прошептала ему на ухо. Я прочитал по её губам «увидимся после экзамена, надо
поговорить».

Гриффиндорка коснулась меня взглядом, лишь вскользь, будто даже не нарочно.

И, развернувшись, шустро прошмыгнула в класс заклинаний.

А Макмиллан всё ещё топтался на месте. Решительности в нём заметно

поубавилось. Всё-таки человек — существо слабое, не способное защитить себя
против большинства при всём желании. Слизеринцев вокруг было много, поэтому
ему пришлось подавиться густыми комками злости и пошлёпать себе дальше по
коридору.

— Идём, решим следующий вопрос, — Забини ворвался в класс с озорным

криком: — Эй, народ! Внимание! — ученики массово обратили на него
вопросительные взгляды. Я закрыл дверь и остановился возле друга. — У кого
сегодня задница не особо чешется сдавать экзамен, есть кое-какое предложение:
переносим это гиблое дело на четверг. Ну, кто за? — он обвёл кабинет своим
фирменным взглядом хищника, которого испугались бы даже львы.

Блейз довольно ухмыльнулся, пританцовывая. Потому что никто не отважился в

открытую возразить. Почти.

— А с какой стати мы должны переносить экзамен? Все знали, что он сегодня.

130/497
 «Ну вот, пожалуйста. Нате вам, полюбуйтесь. Ей же так надо сунуть свой нос не
в свои дела»

— У грязнокровок тут никто мнения не спрашивает, — мрачно произнёс Блейз.

«Нет, это уже моё дело. Я сам с ней разберусь»

Жестом приказав ему помолчать, я подозвал девчонку к себе указательным

пальцем, как провинившегося капризного ребёнка.

— А ну подойди-ка сюда.

Она фыркнула. Поднялась с места и, встав напротив, подняла на меня свой

гордый взгляд. Чересчур гордый — такой, что под ложечкой бы засосало у кого
угодно, но только не у меня.

Стоило лишь представить её такую, как тогда, и становилось так хорошо. Так
сладко, что хотелось закричать на весь класс о том, что выпотрошить из заучки всё
дерьмо, оказывается, до неприличия элементарно. Стоит только захотеть.

— Ну что? — на людях она вела себя слишком дерзко. Специально, чтобы я не

думал иначе и не концентрировался на том, что видел раньше. Я не знал этому
название, но представление о происходящем уже имел.

— Есть разговор.

— Давай, говори. Я слушаю.

— Отстань от неё, Малфой, — Уизли не хотел, чтобы это продолжалось, но

махать кулаками пока не решался, поскольку за моей спиной преданно находился
Забини, готовый в случае чего охотно присоединиться к дискуссии. Макмиллан уже
как следует зарядил его на всевозможные стычки.

— А ты-то что возмущаешься, рыжий? — рассмеялся итальянец, — твой котелок

точно не переварил материал предмета. Объясни лучше своей тупорылой подружке,
что она в меньшинстве.

— А ты объясни своему глисту-переростку, что ему по-хорошему надо бы

отстать. Его поведение в отношении Гермионы меня уже начинает изрядно
настораживать.

Неприятно посыпались острые иголки по всему телу.

«Так, возьми себя в руки. Это всего лишь глупая уловка. Он ничего не знает.
Было бы иначе, тебя бы уже давно проинформировали. Стены Хогвартса слишком
тонкие, слухи бы разлетелись со скоростью света»

— Ты что, оглох?

— Я не с тобой разговариваю.

И смотрю тоже не на него. Липкий взгляд приклеился к лицу Грейнджер,

возрождая в памяти её беспомощный образ. Я бы с удовольствием поглядел на
такое ещё раз.

— Значит так, чучело: экзамен по заклинаниям состоится в четверг, тебе

131/497
понятно?

Она смотрела прямо в глаза, разжигая во мне огонь внутри. С лютой ненавистью,
но смотрела. При свидетелях, вот сейчас. Сужала вселенную до нас двоих.

— Экзамен сегодня, Малфой. То, что вы с Забини не готовы, ваши проблемы, —

бросила гриффиндорка. Так холодно и безразлично, словно меня тут и не было
вовсе.

Какая смелость, ну надо же. Или глупость, скорее.

«Хочешь маленькое представление — будет тебе представление»

Она уже собиралась вернуться на своё место, но я тотчас схватил девчонку за

волосы и навернул на сжатый кулак.

— Ай! Пусти!

— Отпусти её, негодяй! — на этот раз Уизли рванул вперёд, но был тут же
остановлен: Забини вырос перед ним, как могущественная гора. Придержал его за
плечи, переступая с ноги на ногу.

— Тихо-тихо, чувак, спокойно, — его лицо украсила елейная улыбочка, —

несчастные случаи нам тут не нужны.

Ученики бросали на нас любопытные взгляды, сплетники уже вовсю стрекотали

о происходящем записки, но никто не отваживался вмешаться. Будто стадо
трусливых овец, что наблюдали за дерущимися волками, и радовались, что их не
замечают.

Грейнджер схватилась за голову и вскрикнула, приятно царапнув этим звуком по

мозгам. Я наклонился к ней и твёрдо произнёс:

— Флитвик перепутал дни, наш экзамен назначен на четверг. Только попробуй

что-то вякнуть, и после уроков твоя мохнатая голова познакомится со всеми
унитазами Хогвартса.

Я помнил её тогда. Помнил её лицо, искажённое от страха и злобы

одновременно. И было в этом взгляде что-то ещё. Что-то, заставляющее чувствовать
мучительную тяжесть внизу живота. И чуть тише добавить:

— А то, что было в прошлый раз, покажется тебе детским лепетом.

— Отпусти, мне больно! Ты мне сейчас все волосы оторвёшь!

— О, с удовольствием. Кроме того, надеюсь, проект для Шрёдера готов. Защита

уже в пятницу. Ты же помнишь?

Она чертыхнулась, лихорадочно выхватив свою палочку из ремешка на чулках.

— Флиппендо!

Я оттолкнул её и дёрнулся в сторону. Заклинание врезалось в потолок. Кто-то

вскрикнул от неожиданности, некоторые даже спрятались под парты. Яркие искры
посыпались вниз колючей пыльцой.

В этот момент в класс вошла Пэнси, выразив недоумение от происходящего.

132/497
Впервые она появилась тогда, когда это было очень нужно.

— Иди сюда, — я схватил её за руку и потащил к последней парте.

— Эй, какого…

— Тсс! Посиди со мной один урок, это не так уж и сложно.

Экзамен, конечно же, не состоялся. Блейз сообщил Флитвику о допущенной

ошибке и заставил его думать, что у него старческий склероз. Грейнджер была
нема, как рыба, и в кои-то веки не проронила ни слова за весь урок. Что касается
Паркинсон…

Я должен был собрать чёткую картину происходящего. Для этого требовались

некоторые инструменты. Пэнси давно строила из себя обиженную, но я знал, что
вернуть её интерес ко мне в сто крат проще, чем отобрать у ребёнка леденец. Ей
нужно будет всего-навсего последить за школьными старостами несколько дней, и
она получит свою дозу успокоения.

Мне будет достаточно просто знать, что их ничто не связывает помимо общих
обязанностей. Что он не зажимает её при любой возможности по углам и не лапает
во всех местах.

Не знаю, по какой причине, но это почему-то вдруг стало важно. Подумаю об

этом потом.

***

Сомневаться в памяти профессора зельеварений никто не отважился. Видимо,

личные опасения Снейпа поставить совместный экзамен Слизерину с Гриффиндором
превзошли себя, поэтому учитель решил устроить его с Когтевраном.

Почти четверть часа у меня ушло на то, чтобы отыскать среди кучи непонятных
ингредиентов, баночек и флаконов самый обыкновенный боярышник. Роясь на
полках, я вдруг услышал знакомый голос, обращённый ко мне.

— Вот, держи. У меня как раз их два, — девчонка в радужных очках дружелюбно
протянула ладонь с боярышником. Я молча принял недостающий прежде
ингредиент и закинул его в свой котёл. — Всегда рада. Как у тебя дела?

Оторвавшись от сортировки спелых и гнилых огненных фруктов, я убедился, что

все заняты своей работой, и шикнул:

— Не надо со мной говорить. Мы не друзья, Лавгуд.

— У меня тоже неплохо, — кивнула она, закидывая в свой котёл нечто такое, из-
за чего оттуда выскочил зеленоватый дымок. — У вас уже был экзамен по
трансфигурации?

— Пару дней назад.

— Очень сложный?

— Не так страшен драккл, как его бабка, — ответил я, нарезая кольцами

светящиеся огненные фрукты, — повтори материал из последних параграфов, по
ним больше всего заданий. И палочку взять на экзамен не забудь, а то, зная тебя,
можешь её перепутать с леденцом из «Сладкого Королевства».
133/497
 Улыбнувшись, она больше не стала задавать вопросы.

— Великолепно, мистер Нотт, — Снейп внимательно всматривался в пробирку,

где готовое зелье Адамовой головы шипело и клубилось, как пожарный дым, —
цвет, консистенция, запах… Как всегда, просто замечательно. Однажды Вы станете
великим зельеваром. Плюс десять очков Слизерину.

Теодор гордо выпрямился, как чемпион, и покосился на Милисенту. Мол,

посмотри на меня, посмотри.

Однако та даже взгляд не подняла. Как обычно, Тео остался незамеченным.

***

— Стоп! Остановились все сейчас же и спустились вниз!

Лёгкий туман едва ли был помехой для слизеринской сборной по квиддичу. Но

пуффендуйцы отлично подойдут на эту роль, если тренировки не будут давать
желаемых результатов.

Прошлая игра закончилась победой Гриффиндора даже без участия Поттера,

что, возможно, и объясняло моё негодование. А может, причиной тому было что-то
ещё. Отец с детства приучал меня к тому, что цели требуют своего достижения, и
по-другому я не умел. А тут столько сразу всего навалилось…

Когда наконец команда была готова слушать, я указал на свою метлу.

— Знаете, что это?

— Метла, — ответили все хором.

— Это не просто метла, тупицы, это — ваше преимущество, ваша сила, ваша
победа, — я бережно погладил древко из дорогой карельской берёзы, тёмно-
коричневого самшита и чёрного эбенового дерева. Я обеспечил своих игроков в этом
году лучшими мётлами, на которые в рекламе молился сам Виктор, мать его, Крам.
— Победа, о которой вы можете только мечтать, если будете играть, как сраные
первокурсники. Стыд и позор.

— Но первокурсникам запрещено играть в квиддич…

— Поттер был единственным, кто смог на первом курсе…

— Молчать! Я сейчас говорю, а вы — слушаете!

Они мямлили себе под нос, как неудачники. Все вместе дружно давили на все
мои точки кипения. Тыкали в них и взрывали, как иголки воздушные шары.

Сообразив, что дело набирает крутой оборот, Блейз решительно выступил

вперёд. По его широкой спине ручьями лился пот, на руках выступали синие
ниточки вен.

— Чувак, у тебя проблемы с самообладанием? Мы что, по-твоему, как-то не так

играем? Или что, я не пойму?

— Не говори мне о самообладании, Блейз. Слышать о нём от тебя очень нелепо.

134/497
 — А ты не говори мне, что я хуже тебя летаю. Сам знаешь, что это далеко не так.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Уже тогда взгляд Блейза
мне не понравился. Что-то чёрное и страшное в нём будто дремало и лишь ждало
своего часа, дабы выбраться наружу.

— На носу важная игра, возможно, для некоторых из нас последняя, и вы решили

опозорить меня перед всей школой? — я развёл руками, — уж не кажется ли вам,
что это неприемлемо?

— Эй! — теперь вышел из строя Пайк, — почему ты так с нами разговариваешь,

словно мы какие-то все кривые и больные?

— Я разговариваю с вами так, как надо, — я сделал шаг навстречу, — или из тебя
лезет желание поговорить со мной лично?

— Если только тебя это угомонит. Мы тренируемся последние несколько дней,

как сумасшедшие, а ты обращаешься с нами, как с помойными крысами, — Пайк
рассерженно посмотрел на меня. Его кустистые брови съехались к переносице.
Слизеринцы за его спиной тоже стали мрачнее туч. Обстановка заметно накалялась.

— Так, а знаете, что я вам скажу? — Забини с улыбочкой влез в образовавшуюся

между мной и Пайком тонкую щель, — нечего тут своими шлангами измеряться, мы
не для этого сюда пришли. Айда тренироваться! Ну-ка, быстро! Оп-оп-оп!

— По-моему, пора нам менять капитана, — пробурчал Нотт и, подбросив квоффл

в руке, оторвался от земли вместе с остальными. Мне будто только что плюнули в
лицо.

— Не забывай, благодаря кому ты вообще оказался в команде, Тео! — крикнул

ему вслед я. И, повернувшись к Блейзу, сквозь зубы процедил: — Никогда больше
так не делай.

— Я лишь помогаю тебе, Драко. Подумай об этом. — И он взмыл в небо.

Наш с ним разговор один на один состоялся после тренировки. Если, конечно, это
вообще можно было назвать разговором. Дождавшись, пока игровое поле опустеет,
Забини с силой стукнул меня по спине. Из глотки чуть не вылетело сердце.

— Так, ну хватит сбегать от ответов. Рассказывай, что происходит. Серьёзно, я

уже начинаю думать неладное.

Я прикрыл уставшие веки и провёл ладонью по лбу, убирая мокрые волосы. Надо
заставить себя сдержаться и не сделать шаг в неправильном направлении.

«Пожалуйста, не трогай меня, Блейз. Хотя бы сейчас, хотя бы минуту»

— Не молчи. Я не потерплю очередного вранья.

— Молчание не есть враньё.

— Ничего не понимаю. Какого чёрта тебя занесло в гостиную старост? — он

достал из кармана шорт пачку сигарет и нетерпеливо закурил.

Иногда у меня складывалось впечатление, что Блейз не может и дня прожить

без табачного дыма. Наверное, дело было в привычке, а не в желании. У каждого из
нас есть свои погрешности, только кто-то не стесняется их демонстрации в
135/497
присутствии других.

— Тебя это не должно волновать. Иди переодеваться.

— Чувак, я тебе не враг. Я помогу тебе труп закопать, только скажи, и я…

— Мерлин, пойди уже и закопай себя сам, только отстань от меня! Отстань!
— вырвалось неожиданно, даже для меня самого. Но яда в голове было слишком
много, и Блейз туда только добавлял нитратную кислоту.

Он выбросил окурок и, прежде чем уйти, тихо сказал в завершение:

— Хорошо, я тебя услышал. Забудь обо мне.

И будто ножом в живот. Я чувствовал всем своим нутром, что мы постепенно

отдаляемся друг от друга. Что никаких «мы» больше нет. Есть Блейз и есть я. Нас
будто кто-то разделял, как магниты с одинаковыми полюсами.

Я не знал, что происходит с нашей дружбой. Просто… Просто появились вещи, о

которых нельзя говорить вслух. Даже лучшим друзьям.

«…не волнуйся, они обязательно найдут нас…»

«…твой друг… Помогу тебе…»

«…запрещает разговаривать с незнакомцами…»

Я тряхнул головой, морщась из-за гудящих голосов, и пошатнулся на ногах.

Одолевала усталость. Видимо, я слишком перестарался с тренировкой.

Паркинсон поймала меня у трибун, когда я возвращался к замку. Она налетела

на меня, как торнадо, и глаза её сияли от предвкушения: ещё чуть-чуть, и Пэнси
точно взорвётся от переизбытка сплетен, если не подаст их кому-нибудь на
блюдечке.

— Что?

— Распорядок дня у наших школьных старост не слишком-то и интересный.

Патрулирование, составление расписания, помощь профессорам, распределение
обязанностей на следующий месяц…

Я даже не сразу понял, о чём она там щебечет. Квиддич на время выбил мысли о
грязнокровке из головы, но теперь они вернусь и стали расползаться по мозгам, как
гадкие вши.

— Но кое-что интересное я всё-таки увидела. Как думаешь, что?

— Пэнс, не тяни резину.

— Да тискались в коридоре на последнем этаже, как котятки! — с энтузиазмом

выдала слизеринка и громко рассмеялась, как лошадь, — нет, ну ты в это веришь?
Всех гоняют, а сами-то! Только что я заметила, как они…

Мне хватило одного только слова «тискались», чтобы почувствовать себя

страусом, который хочет засунуть голову в песок. Великий Мерлин, как хорошо, что
мозг Паркинсон вряд ли по размеру был больше грецкого ореха.

136/497
 —…с этой гриффиндорской шавкой. В ней же нет абсолютно ничего
привлекательного! Не понимаю, как он вообще может…

Я оборвал поток её бессмысленных слов резким поцелуем. Кусая её пухлые губы,

вдалбливая всю злость ей в глотку. Схватил за руку и потащил за дальние трибуны.
Пришлось наклониться, дабы не удариться головой о балки, затем кое-как повалить
её вниз и сорвать с неё всю одежду.

Тут было холодно и грязно: валялись фантики от конфет, исписанные чернилами

листы, перья, купа гниющих листьев, банановая кожура и ещё какая-то дрянь, но
мне отчаянно нужна была оздоровительная терапия, чтобы эти слова больше не
звенели в ушах. Среди них будто пряталось предостережение об опасности.

Я тебе не враг.

На внешние факторы было глубоко наплевать. И Пэнси тоже было наплевать.

Ведь всё, о чём она так сильно мечтала, наконец яркими красками воплотилось в её
никчёмной жизни.

***

—…взойти на престол в 1783 году. И уже тогда чары левитации активно

применялись в сельскохозяйственных науках, — Шрёдер что-то монотонно бубнил,
расхаживая перед широкой классной доской.

Сейчас свой проект защищали Уизли с Паркинсон, и учитель не опустил

возможность добавить к теме обсуждения свои теоретические знания. Не уверен,
что эти двое работали сообща. Наверняка Грейнджер потрудилась за них двоих по
просьбе своего тупого дружка.

Свою работу мы защитили поразительно быстро. Я поймал девчонку перед

кабинетом за пятнадцать минут до начала, и этого вполне хватило, чтобы
пробежаться глазами по строчкам, а потом их с интонацией зачитать на весь класс.
Помимо этого, Шрёдера очень интересовали другие, психологические вопросы.

— Расскажите нам, каково вам было работать вместе?

Думаю, по нашим лицам можно было с лёгкостью прочитать ответ. Пролепетав

нечто вроде «Вполне сносно», мы получили высший балл, потом заняли свои места и
наконец вздохнули с облегчением.

«Умница, Грейнджер. Я знал, что ты подготовишься лучше всех»

Вот она. Сидит вместе с Уизелом и время от времени таращится на меня своими
карими глазищами. Уверен, снова хлебала своё вонючее какао, да сахара побольше.
Так, чтобы к нёбу прилипло.

«Во имя Салазара. Ты собираешься выйти из моей головы или как?»

—…для воссоединения на благо общества. Путем реконструкции, а также

методом введения новых реформ. Что ж, благодарю за презентацию, мистер Уизли и
мисс Паркинсон. Можете садиться. Теперь, как насчёт вас, мисс Браун и мистер
Забини? О, у вас очень интересная тема, — учитель устремил взгляд в свой журнал.
— «Дары Смерти как мощнейшие артефакты в мире». Прошу.

Эти двое прошли к широкой доске и вежливо поклонились. Лаванда скользнула

по напарнику взглядом и смущённо покраснела. Шепнула ему нечто вроде
137/497
«Начинай».

— Спасибо, профессор, — Забини взмахнул палочкой, и на доске тотчас

появилось название их проекта, — тема действительно очень интересная,
вызывающая массу разногласий между волшебниками. Я узнал много любопытной
информации, которой спешу поделиться и с вами. Итак, все мы хорошо знаем одну
старинную сказку о трёх братьях…

Грейнджер смотрит. Чуть ли не сжирает всю левую часть моего тела, как
кусочек поджаренного окорока, и беззаботно выплёвывает косточки. На, лови их.
Лови одну за другой.

Нет, так нельзя. Это должно прекратиться. Я резко поднял руку вверх.

— Простите, мистер Забини, — австриец прервал его речь и вопросительно

посмотрел на меня, — да, мистер Малфой?

— Можно выйти?

— Выйти? И куда же?

— А то Вы не знаете, куда. Я уже защитил проект. Всё равно лучше просиживать

там, чем тут ещё битый час и слушать чужую болтовню.

— Если Вам неинтересно, мистер Малфой, проявите хотя бы уважение к

однокурсникам и просидите молча до конца урока, — холодно сказал учитель.

— К однокурсникам у меня нет претензий. Я просто хочу уйти, и имею на это

полное право.

— Быть может, у Вас имеются какие-то претензии к моему предмету? Или ко мне
лично?

Да, они были. Шрёдер сам пообещал помочь, а теперь отказывался выйти со
мной на контакт. Но я понимал, что это остальных не касается, поэтому встал и
направился к выходу.

— А ну немедленно вернитесь на своё место! — австриец гавкнул так, что даже

призраки испугались бы, — Вы меня слышите? Я кому говорю?!

Поразительно, что старые стены замка оказались не такими дряхлыми, как я

думал, и не покрылись трещинами все, как одна, от такого гулкого дверного хлопка.
Но тогда что это был за звук?

Значит, окна в кабинете Защиты от Тёмных искусств точно треснули. Или же это
раскололась напополам моя больная голова, где весь урок вырисовывались не чары
левитации или какие-то там Дары Смерти, а Грейнджеровские губы. Такие мягкие,
сладкие, вкусные…

— Эй, Малфой, ты почему не на занятии? — с другого конца коридора

приближался Макмиллан. В одной руке он держал несколько папок, а в другой
сжимал палочку.

«Ой, кто это тут у нас? Ах, да: тот, перед кем грязнокровка раздвинула ноги»

— Марш на урок! Быстро, если не хочешь, чтобы твои прогуливания я записал в

список нарушений.
138/497
 — Порядок, Эрни, я разберусь, — разумеется, это сказал не я. Грейнджер
посмотрела на него и коротко, чисто на языке старост, отчеканила: — У нас сейчас
совместный урок, и профессор Шрёдер меня послал за ним.

— Хм, с урока сбегает, значит? Тогда, может быть, стоило бы снять со

Слизерина…

— А может быть, тебе стоило бы молча кое-куда пройти? — произнёс я таким

тоном, будто давал ему дружеский совет. — И вот это кучерявое недоразумение
захватить с собой.

Пуффендуец шагнул вперёд с явной целью мне врезать, но девчонка

предотвратила реализацию его желаний.

— Эрни, будь умнее. Идея шуметь мне не кажется хорошей. Представь, что
будет, если придётся объясняться перед учителем, — она говорила так, словно
парень хотел вмазать камню, об который споткнулся, — я лишь верну его обратно на
урок, вот и всё.

Он бросил сомнительный взгляд на меня, а потом на неё. Мялся меж двух огней,
не зная, как правильнее поступить.

— Уверена?

— Абсолютно.

— Может, лучше мне…

— Господи, какой же ты тупой, Макмиллан, — я не выдержал, — все

пуффендуйцы испытывают такие трудности с мозговой активностью? Тебе же
только что сказали английским языком проваливать отсюда.

— Надеюсь, ты помнишь детали нашего давнего разговора, — он закинул папки

себе под мышку и двинулся дальше по коридору, бубня себе под нос что-то вроде:
«Паскуда слизеринская».

Я тоже хотел уйти, но мне не разрешили так просто это сделать.

— Может, это ты тупой, Малфой? Тебе же английским языком сказали: «Марш на

занятие».

Ну всё, это уже выходит за всякие рамки дозволенного. Поигрались, и хватит.

Пора решить этот вопрос по-взрослому.

И давай я сразу тебе кое-что объясню: я умею разговаривать с людьми, если

чётко знаю, что меня с ними связывает. Но так трудно сплетать слова перед той, кто
лишает здравого ума одним лишь своим присутствием рядом.

Но я пытался, заметь. На этот раз я делал всё для того, чтобы между нами снова
выросла непробиваемая стена. Если бы она сама не попыталась её разрушить, у
меня бы получилось.

— Значит так, — я обернулся на носках и встретился с ней взглядом, — ты, мать

твою, достала меня, Грейнджер. По самые не хочу достала, — и резко провёл
ладонью поперёк горла, демонстрируя, где у меня всё это уже сидит. — Ты можешь
ко мне не лезть?
139/497
 — А то что? Завалишь меня оскорблениями до смерти? Ой, да ладно, — она
махнула рукой, пристёгивая невидимый замок на мой рот. Меня охватил лёгкий
ступор от того, что эта нахалка себе позволяет. — Не утруждайся, я уже давно всё
поняла. Всё просто, как дважды два.

— Что ты поняла?

— Что ты всегда сбегаешь от трудностей, как последний трус, и заставляешь

вместо себя всё делать других.

— Ты о проекте для Шрёдера? По-моему, я доступно объяснил причину

нежелания его делать. Надо повторить?

— Не только о проекте. Ты велел Паркинсон следить за мной, вот только зачем?

Я многозначительно хмыкнул. Какие мы осмотрительные, оказывается.

— Ты это сейчас шутишь или тебя Макмиллан заразил своей венерической

тупизной? Какая ещё Паркинсон? Какое ещё «следить»?

— Сомневаюсь, что это её инициатива. Ты держишь её на поводке. Сам можешь

лишь нагадить, а убрать за собой не в состоянии.

— Хм, ты так открыто напрашиваешься на то, чтобы я попросил Грэхэма лишить

тебя всех зубов.

— А без своих дружков ты способен на что-то?

Вот ненормальная. Судя по всему, ей действительно нравилось насилие. Она

будто нарочно притягивала к себе, заставляя смотреть. Не забывать. Держать
крепко у себя в голове. Потрогать.

Потрогать.

Я вдруг понял, чего мне хотелось сейчас больше всего на свете — прикоснуться
к ней. Почувствовать вновь этот жар, который магическим образом исходил из её
кожи. Опьяниться им до потери памяти.

— О, поверь мне, я способен на многое.

— Ну да, например, восхвалять себя за то, что твоя фотография красуется в

газетах. Конечно, это же так классно — увидеть себя на обложке «Ежедневного
пророка»! Теперь свой нос я буду задирать ещё выше!

— Ах, во-о-от оно что… Тебя добивает то, что моя семья, в конечном счёте,
оказалась невиновна. Ты проиграла, Грейнджер. Что, неприятное чувство?

На её лице красовалось нечто такое, что мне до жути понравилось: красные

щёки пылали алым цветом, а взор — раскалённым гневом.

— Мерзавец! Я знаю, ты снова соврал!

— Как бы я, по-твоему, соврал?

— Не знаю, как, но это всё поганое враньё! — она схватила рукав моей мантии и
с силой дёрнула на себя. — Я выведу тебя на чистую воду, Малфой. Слышишь? Чего
140/497
бы мне это не стоило!

Я оттолкнул её. Девчонка с грохотом свалилась на пол и разбила коленку.

Взгляд опустился вниз, губы расплылись в довольной улыбочке. Наконец

появился повод сказать то, что так давно вертится на языке.

— Какая же ты дура, Грейнджер. Мелкая, наивная дура. Это сейчас ты такая

смелая, а за территорией школы без своего драгоценного Поттера и дня не
протянешь. Скоро вас всех перебьют, как скотов.

Однако упрямства ей было не занимать: девчонка не желала так просто

отступать. Встала и, поправив юбку, посмела ткнуть пальцем мне прямо в область
солнечного сплетения.

— Думаешь, что ты такой крутой только потому, что твой папочка богат, а эти
глупые девки на тебя налетают, как пчёлы на мёд? А сам-то ты лично кто, Малфой?
Да никто. Ты ноль без палочки. И тебя злит тот факт, что кто-то понимает это. Что
есть кто-то, кто лучше тебя во всех отношениях. Тот, кто видит тебя насквозь, — она
будто кусала этими фразами, отрывая с каждым словом по куску плоти.

Лютая, горячая ярость затрещала по швам. Я подошёл близко к ней и прошипел:

— Что ты из себя вообще возомнила, ты, грязнокровная сука? Ты понимаешь, что

сейчас подписываешь приговор на уничтожение?

Она сморщила нос, отводя взгляд в сторону.

— Ты омерзителен.

— Да? Иди и расскажи это тем, кто ищет любую возможность хотя бы немного
времени провести со мной. Рядом со мной. Ты тоже этого хочешь.

Фыркнула. Совсем неправдоподобно. Я знал эту реакцию, я уже успел выучить её

и предугадать наперёд.

— Ничего подобного.

— Хочешь, я же знаю. Я вижу, я чувствую это.

Это можно легко доказать, если скользнуть руками вдоль её тела, по круглым
бёдрам, зацепив края шифоновой блузки.

«Погоди, а что это за юбка такая? Почему… узкая, почему короче обычного?»

Я только сейчас обратил внимание, как сквозь разрез открывался волнующий

вид на стройные ножки. В воображении уже вовсю плясали яркие, запретные
картинки с её участием.

«Грейнджер, ты что, чокнулась такое носить? Какого ты надела на себя… Это?»

Низ живота мучительно заныл. Эта магия меня скоро уничтожит.

— Р-руки убрал и отошёл от меня, — гриффиндорка заметно реагировала на мои

движения. Сопротивление терялось где-то в дальних участках сознания, когда она
млела в моих руках, как кусок пластилина.

141/497
 Вырисовалась ухмылка.

— Это так трудно, правда, Грейнджер? Заставлять себя давать мне отпор.

Грязнокровку такие слова злили. Вселяли подкожную, неприступную ярость

вопреки тому, что чувствовало тело.

И вдруг она дёрнулась, напрасно пытаясь вырваться. Этим движением только

привлекла идею прижаться к ней и сжать двумя руками мягкие ягодицы. Затем
охнула от возмущения, врезав лавандовыми волосами по лицу. Заставляя
ухватиться за мимолётную скользкую фантазию оказаться лицом на уровне её
пупка. Задрать блузку и, дразня, коснуться ямочки языком.

Боже. От этих мыслей поплыли стены.

«Что ты делаешь со мной? Посмотри. Посмотри, что ты делаешь»

— О-отойди… — не приказ — просьба. Потому что под кожей у обоих уже

формировались комки неизвестного тока. Он созревал, с каждой секундой
становился сильнее.

— Все на уроках, никто не увидит. Можем наконец покончить с этим, — мой

голос прозвучал, на удивление, тише и мягче обычного. Одной рукой я подхватил
гриффиндорку за талию, а второй задрал край юбки и скользнул по внутренней
части бедра.

С её губ сорвался тихий, млеющий выдох. Растворился где-то в воздухе, оставляя

после себя лишь тусклую тишину.

Сейчас это закончится. Вот сейчас. Всё это прекратится и можно будет с
облегчением понять, что этого не происходит. Что нет никакого школьного
коридора, и я не лезу ей под юбку, вот так просто стоя перед ней. Я всё ещё сижу на
скучном уроке и забиваю голову этой немыслимой ерундой.

Но вместо этого в жилах по-настоящему забурлила горячая кровь, а мозг стал

потихоньку скатываться в штаны.

Я заразился ею. Её голосом, её запахом. Отчаянной просьбой всё это прекратить,

заведомо зная, что не получится, потому что воздух без неё сжимал лёгкие, как
ядовитый газ.

«Да, Блейз. Да, чёрт подери, я заболел чем-то очень серьёзным, и без понятия,
где искать лекарство. Вместо этого я только усугубляю своё состояние, крича об
этом своим внутренним демонам до выступления кровавых вен на лице»

— Прошу, перестань… Нельзя…

— Знаю…

Это было балансирование между тем, что правильно, и тем, что нужно. Её жар
стал нестерпимо заползать за воротник и мчаться по позвонкам. Она подалась
вперёд, в мощный противовес тому, о чём только что просила сама. Опустила
взгляд, цепляясь пальцами за ремень моих брюк.

Вынуждая сглотнуть. Чуть не задохнуться от одного только понимания, что она

собирается сделать. Успеть быстро перехватить её ладонь как раз вовремя. Не
позволяя коснуться.
142/497
 — Не смей.

Она не слушалась. Она никогда не слушалась, как ни старайся. Нарочно

прижалась ко мне, чувствуя животом, что натворила.

— Грязнокровная сука, значит? Это так ты обо мне думаешь?

«Спасибо, Грейнджер. Ты очень вовремя напомнила мне о том, кем ты являешься

в этом мире. Это самый лучший вытрезвитель, это вот прям то, что надо»

Такие слова были сладкими, нужными. Их можно раскусить и прожевать, как

вкусную конфету. Распробовать, как следует, на секунду сомкнув веки, представляя
весь этот гадкий мусор у себя на языке.

Да. Вот оно. В одно мгновение всё пропадает, становится так тихо, так хорошо.
Можно вздохнуть с облегчением. Дышать сразу стало легче, хотя сердце всё ещё
неугомонно тарабанило по рёбрам.

— Хм, не похоже на правду.

«Нет, тихо. Тихо, я сказал. Шума в голове нет, нестерпимого напряжения во всём
теле — тоже. Не надо слушать её. Всё, что она говорит — не более, чем гнусное
стремление хоть раз в жизни оказаться на голову выше»

Сосущий жар пропадает, можно её отпустить. Так просто, раз плюнуть.

Скривиться в очередной раз тоже не составляет труда. И даже сказать то, что снова
разожжёт огонь в её ушах.

— Какая же ты деревянная… Не пойму, и как только Макмиллан тебя трахает?

— Не трахает!

— Да что ты? А Паркинсон мне сказала другое.

— Чхала я на твою Паркинсон и то, что там она говорит. Почему тебя вообще
волнует моя личная жизнь? Какое тебе дело до гряз-но-кров-ки? — она произнесла
это по слогам намеренно, попытавшись таким образом задеть. И, чёрт возьми, у неё
почти получилось, потому что…

«Действительно, Малфой. Какое тебе до неё дело?»

— Мне? Да никакого, собственно. Я просто не могу понять его, как парня.

— А себя-то ты можешь понять, в таком случае?

— Что?

— Твой… Эм… — мигом запнулась, приказывая всем своим органам не пустить

подкатывающую кровь к щекам, — то есть, ты сам только что дал понять, что во мне
что-то есть.

Шок. Вот, кажется, что только что влезло в сознание. Я уже даже успел забыть,
что было минуту назад. Как она стояла и сама нарочно тёрлась об меня, как
маленькая…

«Не думай. Не. Думай»

143/497
 Я сжал зубы, до давящей боли в скулах. Мерлин, как же она бесила. Эта мелкая,
противная тварь. Все вразумительные ответы превращались в айсберг, когда она
оказывалась в заманчивых пределах досягаемости.

— Хронический тупизм — вот что в тебе есть, Грейнджер. Не воображай, будто

всё, что происходит, как-то напрямую связано с твоей персоной. Ты натравила на
меня всю эту мерзкую ахинею со своей древней магией и, похоже, не собираешься
ничего исправлять.

— Как будто мне это больно нравится! Думаешь, я не ищу ответы?

— Так ищи получше! Я устал уже от этого дерьма!

— Надо было не выпендриваться и остаться на уроке, но ты же без внимания и

дня прожить не можешь.

— Так какого ты снова побежала за мной, зная, к чему это может привести?

— Это моя обязанность — следить за тем, чтобы такие, как ты, не создавали
проблем окружающим.

Во имя Мордреда, пускай она просто заткнётся. Пускай просто исчезнет из моей
жизни раз — и навсегда. Не будет её, и не будет этого раскалённого подкожного
вируса, который она излучала. Быть может, единственное лекарство от этого
безумия в действительности всего одно?

— Я понял. Это ты так намекаешь, да? Жалеешь, что я тебя не поимел тогда,
сразу после Дэвис? — мне стоило наклониться, и её снова пронзила лёгкая дрожь. Я
почти почувствовал это. — Что ж, это легко исправить. Как насчёт кабинета
заклинаний, прямо на столе этого старого коротышки? Ты как любишь, пожёстче?
— я коснулся языком её мягкой мочки, — придётся, правда, выколоть себе глаза, но,
уверен, тебе понравится в любом случае.

— А такое тебе нравится, ублюдок?

В низ живота шарахнула такая резкая боль от её колена, что я чуть не свалился
наземь. Пришлось попятиться, чувствуя, как выворачивает тело, сверлит где-то в
позвоночнике. А голос уже проклинает её вместе со всей её поганой маггловской
родословной.

Прозвучал звонок на перемену, и коридор обогатился стадом учеников. Из

кабинета Защиты от Тёмных искусств первыми выскочили Блейз и Пэнси, о чём-то
шушукаясь.

Как вдруг внимание Паркинсон переключилось на нас, и она, тут же позабыв о

Забини, подлетела ко мне на каблуках с такой лёгкостью, будто бежала босиком по
песку.

Остальные тоже подкрались поближе, дабы испробовать всю соль дела. Ученики
окружили нас, создавая плотный круг.

Только Блейз не спешил: облокотившись спиной о дверной косяк, он скрестил

руки на груди и стал внимательно наблюдать за ситуацией издалека, как охотник.

— Какого дементора она к тебе полезла? Она тебе ничего не сделала? Ничего?
— Пэнси ерзала по мне своими кукольными глазищами, словно выискивая хоть одну
144/497
кучерявую волосинку. К тому моменту уже удалось немного прийти себя,
выровняться и прекратить ловить искорки перед глазами.

— Гермиона! — протолкавшись к подруге, рыжий указал на её коленку, — что

случилось? Это Малфой тебя так? Это он, да?!

— Нет, Рон! Нет, я сама! Не надо!

Не помогало. Он уже смотрел на меня, как бык на красный флаг. Томас и

Финниган тоже были готовы в любой момент кинуться в бой.

— Я убью тебя, скотина!

— Ну давай, Уизли, давай! Иди сюда! — в ушах заверещало такое напряжение,

что я мог бы сейчас разнести любого. Но едва я успел сделать шаг навстречу, как
вместо меня в атаку снова пошла Пэнси. Загородила собой, как броня, и визгнула:

— Только троньте его, и я вам башку оторву!

— Защищаешь своего ненаглядного принца, Паркинсон? — поинтересовалась

Парвати, показавшись из-за спин гриффиндорцев.

— Тебя бы кто защитил, чумазый ты крокодил, — рассмеялась Милисента.

— Что ты сказала?!

— А ну извинись перед ней, Булстроуд, — вступился за однокурсницу Дин,

сжимая кулаки, — ты ничем не лучше.

— А с этим я готов поспорить, — выступил вперёд Теодор. Такие слова смогли

повлиять на него должным образом и выволочь из норы скромности.

— Занимайся своими зельями, Нотт. Уже записался к Снейпу в наследники?

— Я тебя сейчас в морг запишу!

Толпа с гулом потонула в спорах, ругательствах и драке. Слизеринцы и

гриффиндорцы стали начистоту выяснять отношения, толкаться и обзываться. В
коридоре было так шумно, словно началась пожарная эвакуация.

А Блейз впервые в жизни предпочёл не вмешиваться. Кажется, в какой-то

момент перепалки просто перестали его интересовать. Он шагнул в сторону,
пропуская учителя.

— Так-так-так, никто биться возле моего кабинета не будет! — Шрёдер

просочился сквозь бушующих учеников, — попрошу всех разойтись! Или хотите
провести перемену на дополнительном занятии?

Испугавшись такого предложения, ребята поспешили ретироваться вместе с

громкими разговорами о произошедшем. Казалось, весь Хогвартс уже обо всём
знает.

Уизли выглядел так, будто только что принимал участие в первоклассном

мордобое: вспотел, под левым глазом образовался синяк. Он поправлял манжет
рубашки, молча выслушивая напрасное щебетание подруги. Грейнджер что-то
упорно доказывала ему с пеной изо рта, и я бы мог расслышать, что именно, если бы
не Пайк со своим сверлением в штанах, неумолимо рвущимся наружу.
145/497
 — А ты опасная цыпочка, — он подошёл к гриффиндорке и пихнул её бедром, — с
каждым днём заводишь меня всё больше и больше. Ещё не надумала пойти со мной
на свидание?

— Сгинь, — брезгливо выплюнула она и помчалась за лучшим другом, который,

кажется, держал на неё глубокую обиду. С такими темпами перемена для
Гриффиндора и Слизерина покажется слишком короткой.

— Фу, Пайк. Твои сексуальные предпочтения в серьёзной беде, — Пэнси

перекривилась, наблюдая за тем, как он кидает грязнокровке вслед полный похоти
взгляд.

Здесь было противно находиться. Хотелось выбить из себя этот смердящий

воздух. Пойти отмыться, желательно холодной водой. На этот раз меня никто не
остановит.

— А Вас, мистер Малфой, я жду после уроков. Думаю, мы отлично обсудим

современное образование, — Шрёдер будто бросил мне в спину нож таким
заявлением. Так вот как теперь он заговорил. И ради этого стоило идти на такие
жертвы.

— Я уже всё сказал, что думаю по этому поводу, — холодно ответил я

вполоборота, — профессор.

— Либо сегодня вечером ко мне зайдёте Вы, либо Ваш отец.

Очередной вызов. Я с огромным трудом переборол неистовое желание вырвать с

корнями его седину и засунуть ему в рот.

— Думаю, мы договорились? — австриец уже возвращался обратно в свой

кабинет.

— Угу, — я тоже не стал больше искать себе препятствий для того, чтобы
убраться отсюда поскорей. Но они сами меня нашли. Пэнси догнала меня и схватила
за кисть.

— Эй, как ты? Я хотела…

И это стало последней каплей. Она сама высосала из меня гневную тираду.

— Да пошла ты, Паркинсон! — я вывернул руку, освобождаясь от её цепких

пальцев, — утопись в ванной, спрыгни с башни, что угодно, только исчезни! Не
бегай за мной, как каракатица. Займись чем-то полезным, набей свою пустую голову
чем-то ещё, кроме меня!

— Н-но… Но я же не…

— Я поручил тебе элементарное дело, но ты и это умудрилась запороть. Ты

просто бездарна. Бездарна и тупа, как пробка. Всё, что ты можешь предложить, это
свою дырку между ног, и ничего не больше.

Пэнси разревелась, но её плач был слишком далёк для моего внимания. Блейз
должен был её успокоить. Блейз это сделает, как всегда.

Я буквально убежал из этого места, чувствуя себя каким-то оплёванным.

Пожалуй, этот день уже можно отнести к категории наихудших.
146/497
 ***

В тот вечер мне на многое открыли глаза, и я стал мыслить шире. У всякого есть
свои причины и последствия, но важно понимать, насколько они зависят друг от
друга.

В личном кабинете Шрёдера было прохладно: австриец не разжигал камин и не

создавал согревающие заклинания на мебели.

— Холод закаляет и помогает мозгу не иссохнуть, — объяснил учитель, — вместо

этого он настраивает на работу и не позволяет филонить.

Он чистил свои оружия вручную, без применения магии, с какой-то маньяческой

осторожностью. Брал кусок ткани, колбочку с чёрной густой жидкостью и
принимался за дело. Поначалу появлялись тёмные кляксы и разводы, но потом
исчезали и дарили мечам и шпагам ослепительный блеск. Меня давно щекотало
любопытство узнать, что же это за жидкость такая, но пока что я не решался.

— Тебе следует впредь быть сдержанней, Драко. Не позволяй своей магии брать
над собой вверх. Это может быть опасно, — Шрёдер говорил спокойно, немного
растягивая слова.

— Да кто Вы такой, чтобы учить меня, как жить?

Он немного помолчал, будто выжидая, что ответ сам по себе сформируется у

меня в голове. А потом мягко улыбнулся.

— Никто. Но, поверь мне, я знаю, о чём говорю. Научись контролировать себя, это
пойдёт тебе на пользу.

— Тогда, может, расскажете, что знаете? Вместо того, чтобы говорить

загадками?

— Ты можешь мне рассказать сам, для начала, — предложил учитель, не

отрываясь от полировки, — так мы сможем вместе прийти к определённому ответу.

— Я слышу голоса, — клянусь, само сорвалось с языка. Не знаю, почему. Шрёдер

как будто ждал, что я это скажу, и магическим образом высосал из меня нужную
фразу.

— И что они говорят?

— Разное. Это похоже на… На воспоминания, но только другого человека.

Неизвестные имена и прочие глупости.

— Воспоминания другого человека у тебя в голове, — он почесал подбородок, —

ты пробовал искать ответы в книгах?

— А зачем, по-Вашему, я торчу в библиотеке ночами напролёт?

— Хм. И сны, как ты говоришь, тебе не снятся?

«Постоянно. Постоянно, чёрт возьми, один и тот же сон уже несколько месяцев.
Волчья стая мчится навстречу встающему солнцу. Трое людей с размазанными
лицами, которые я точно знаю в реальной жизни, погибают в стихийных бедствиях. А
меня засасывает в прорубь, и я тону, слыша чьи-то крики на поверхности»
147/497
 — Изредка. Всякая ерунда, как и у всех.

— Какая же?

— Это неважно. Отец говорит, что сны — это бессмыслица, и не стоит на них
акцентировать внимания.

— Быть может, он прав, — Шрёдер медленно провёл большим пальцем по

тонкому лезвию ножа, — что ещё тебя беспокоит?

— Ничего. Только это, — быстро пробормотал я. Наверное, слишком быстро, так

как учитель взглянул на меня с явным недоверием. Снова промолчал.

И я понял: что бы этот человек не знал и чего бы не хотел, он был большим

мастером психологического нажима.

Но со мной такие фокусы не прокатят. Я щёлкнул пальцами и указал на него.

— Вы заговариваете меня, а ведь Вам тоже есть, что скрывать.

— Например?

— Вы приехали в Англию неспроста. И со Снейпом ведёте беседы часами явно не

о погоде. Прячете что-то за той дверью, как чёрт свои рога и копыта. И, поверьте
мне на слово, профессор, однажды все всё узнают. Вам старуха МакГонагалл,
может, и не говорила, но эта должность проклята. Не благодарите.

Австриец оставался спокойным. Он отложил в сторону все свои отполированные

приспособления и сжал пальцами переносицу.

— Если хочешь знать, я расшифровал послание от Хэйань. Того, кто преследует

тебя в облике волка.

Я тут же выровнялся. Переспросил на всякий случай, чтобы удостовериться, что

мне не послышалось.

— Хэйань? Пятое Божество из Китайской мифологии?

— Не всегда мифы — выдумка. К сожалению или к счастью, порой в них

проскальзывает толика истины, — Шрёдер откинулся на спинку стула и принял
расслабленную позу, — тёмные создания привлекают его, а территория Хогвартса
кишит дементорами. Померкший бестелесный, посему принимает облик твоего
Патронуса и таким образом подбирается к тебе.

— Но почему именно ко мне?

— Вероятно, потому что ты его тоже чем-то притягиваешь. И, как и дементоры,

подпитываешь его жизнеспособность, — учитель сузил глаза, приложив палец к
седоватому виску, — тёмной магией, случайно, не увлекаешься?

«Древняя магия Ланкастерских ведьм считается? Наверняка ты это имеешь в

виду. Мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь»

— Нет, не увлекаюсь.

Шрёдер кивнул в знак одобрения и опустил глаза.

148/497
 — И какова его цель? — спросил я, — питаться магией?

— Оно ищет. Ищет тех, кто поможет всем Померкшим выбраться из заточения.
Вот только вопрос в том, — он снова посмотрел на меня, — кто именно и каким
образом сможет это сделать.

— В китайской мифологии сказано, что до появления Божеств центра планетой

правили четверо неких Хранителей Мира, прежде чем их заточили в плен. Это имеет
какой-то смысл?

— Смысл имеет всё, что мы можем увидеть или почувствовать. Хэйань каким-то
образом попал сюда из другого измерения.

«С ума сойти. Неужели Лавгуд оказалась права и мы не единственные

представители рода земного?»

— Д-другие измерения?.. И сколько же их?

— Вариация реальностей широка, будущее зависит от всех принятых нами

решений ежесекундно. Но я бы сказал, что Хэйань — совокупность всех
реальностей, поскольку они служат демонам уже многие тысячелетия.

Я моргнул в недоумении.

— Демоны? Они что, тоже существуют?

— Предпочёл бы солгать, что нет, но не стану. Здесь Померкшие невидимы для

них, и этим опасны. Если один из них смог выбраться, это значит, что образовался
какой-то изъян, — добавил Шрёдер и устало потёр глаза, — я не знаю, на что
способны эти создания. Поэтому прошу тебя быть очень осторожным и не
связываться с неизвестностью в одиночку.

— Как Вы думаете, о ком идёт речь в пророчестве?

Австриец вопросительно вскинул брови.

— «Тёмная душа Всевышнего расколется по произволу молодой крови», — я

процитировал фразу из мифологии, — думаете, это о Тё… Том-Кого-Нельзя-Называть
и Гарри Поттере?

— Возможно. Зависит от того, под каким углом мы смотрим на очевидные вещи.

Так или иначе, есть что-то, что возвышается над всеми мириадами жизней во всех
измерениях, и то, что способно его уничтожить.

Его слова стали моей пищей для размышлений. Почему я был так уверен в том,
что Шрёдер что-то не договаривает? Что знает нечто такое, что не хочет мне
говорить? Или же…

Или же не может, по какой-то причине. Поэтому пытается сделать так, чтобы я

нашёл ответ сам. Надо будет тщательнее изучить его мифологию, которой я до
этого не придавал особого значения.

В дверь громко постучались.

— Войдите! — скомандовал австриец, снова выпрямляя спину.

149/497
 В кабинет буквально влетел Блейз, весь красный и мокрый. Кажется, он
примчался сюда с очень важными известиями.

— Я узнал! Я смогу это сделать, только необходима Ваша подпись в качестве

разре… — он тут же умолк, когда наши глаза встретились, — ой, простите, я… Я
зайду потом.

— Всё в порядке, мистер Забини, проходите. Мы уже закончили, — учитель

снисходительно взглянул на меня и махнул рукой, — Вы свободны, мистер Малфой.
Ах, да. Ещё кое-что: профессор Снейп просил Вам передать, чтобы Вы задержались
во вторник в гостиной Слизерина до одиннадцати часов.

Я не стал спрашивать, зачем. Просто встал и стремглав подошёл к двери, у

которой топтался Забини.

— Что ты тут забыл?

— Пыль на полках буду вытирать, — буркнул итальянец, — а Вы свободны,

мистер Малфой.

В этот момент тело будто сковала ледяная корка. Потому что Блейз закрыл
дверь прямо перед моим носом.

Я попытался прислушаться и узнать, о чём же они там болтают, но эта затея

оказалась проигрышной: Шрёдер хорошо позаботился о том, чтобы информация,
звучащая в стенах его кабинета, не распространялась.

150/497
Примечание к части ♫ Dita Redrum — Empti/ness
♫ Placebo — Hold On To Me (Piano version)
♫ Heath — Decimation
♫ Ursine Vulpine — Do You Realize (The Flaming Lips Cover)

Глава 8. Победа и поражение

— Драко, ну что ты такое вытворяешь...

Не то чтобы это было тем, без чего я бы не смог представить красочное

завершение своего дня, но какой пёс станет отказываться от сочного куска мяса,
которым вертят прямо перед носом? Юбку сегодня Дэвис предпочла надеть
покороче. Видимо, по магазинам они ходили вместе с Паркинсон.

На одиннадцатый час вечера во вторник гостиная Слизерина неожиданно

опустела, как душная улица в часы полуденной жары. Недавно сюда с беспечным
шумом ворвались семикурсники, которых я привык видеть в своём окружении. Но,
заметив меня, одиноко восседавшего на диване около камина, они тут же смылись,
как крысы с тонущего корабля.

Пэнси нарочно подговорила Милисенту меня избегать, ссылаясь на занятость

подготовки к рождественскому балу. Теодор в последнее время с головой погряз в
книгах о зельеварении, утверждая, что близок к изготовлению эликсира молодости,
а Блейз...

Блейз всегда был тем, кто не давал пасть в грязь лицом и доставал за уши из
самой глубокой ямы. А в этот раз даже не взглянул в мою сторону. В один момент он
просто перестал быть рядом.

И только староста факультета, вернувшись с патруля, обратила на меня

внимание. Внутренний голос подсказал, что необходимо этим воспользоваться, пока
девчонка не выдумала тысячу и одну причину, почему следует отказаться.

Но Трейси знала, что стоит один раз сказать «нет», и потом никто её спрашивать
не будет. А лживый режим недотроги она включала нарочно, полагая, что это как-то
усилит эффект. Интересно, все девушки, что ли, придерживаются такого глупого
мнения?

— Нас же могут увидеть, — прошептала Трейси, перемещаясь ладонями с моей

груди на спину под рубашкой. Так по-привычному. Даже в этих движениях
чувствовалось то, насколько всё заучено и доведено до автоматизма. Порой мне
казалось, что это можно сравнить с каким-нибудь обыденным занятием: мытьё рук,
чистка зубов или завязывание шнурков.

— И что? Как будто тебя это раньше останавливало.

— Но я... Я же не могу вот так...

«Мерлин, заткнись, Дэвис. Просто дай мне трахнуть тебя, иначе я точно сойду с
ума от затравленных мыслей о будущем»

Я повалил девчонку на диван, прекращая дурацкие детские игры, которые были

лишними и только раздражали. От неё несло какими-то приторно-сладкими
151/497
цветочными духами. Из-за едкого запаха чесался нос и болела голова, поэтому я
собирался всё сделать побыстрее.

А сам-то ты, лично, кто, Малфой? Да никто. Ты ноль без палочки.

Ненавистный голос стучал молотками по барабанным перепонкам, посылая

долгое эхо по костным стенкам черепа. Игнорировать его было сложнее, чем
сконцентрироваться на процессе.

Трейси отдавала себя всю, требовательно вбивая в себя всё новые и новые
толчки. Она сама умоляла нарушать то, что само собой и так дозволено.

Нет, нужно попробовать по-другому. Закинуть её ногу на локоть и продолжить

под другим углом.

Раньше как-то было проще. А сейчас почему-то ничего не получалось. Вот она,
лежит раскрытая подо мной, стонет и извивается, а я не чувствую абсолютно ни-че-
го. Как будто и впрямь умываю руки. Смотрю на своё отражение в зеркале, видя
лишь отблеск пустоты в собственных глазах.

Ты омерзителен.

Чёрт возьми.

Я замер и опустил голову, часто дыша. Пытаясь понять, что не так. Да что
вообще может быть не так?.. Прежде такого не случалось.

— Что тако...

— Помолчи.

Часы пробили одиннадцать, когда огонь в камине вспыхнул ярче обычного, и

одна искорка подскочила до моей ладони, легонько ужалив. Я обернулся и уловил
знакомые очертания, которые постепенно приобретало пламя. Кровь в венах стала
ощутимо сворачиваться, а перед глазами — мутнеть.

«Боже, сейчас... Почему именно сейчас...»

Вскочив с дивана, я стал быстро одеваться. А Трейси сидела и хлопала своими

идиотскими глазищами в совершенном неведении.

— Эй, в чём проблема?

— Уйди, продолжим позже, — прозвучало совершенно внятно и доступно, чтобы

сообразить, что надо делать. Но девчонка не спешила. Я смерил её убивающим
взглядом. — Ну, что ты сидишь? Уйди, я сказал!

— Да что происходит?! — Трейси стала впопыхах подхватывать под себя свои

откровенные одеяния. Её обычно прямые и гладкие волосы большим всклокоченным
комком упали ей на лицо.

— Пошла вон отсюда!

Больше упрашивать не пришлось: бросив напоследок нечто вроде «сраный

козёл», она умчалась в гостевые комнаты.

— Драко? — буквально через пару секунд прошипело пламя, — Драко, ты здесь?

152/497
 Сердце в груди по-кроличьи затрепыхалось. Без тени сомнения, это была моя
мать.

Я упал на колени и прополз на них остаток пути по катающемуся по полу ковру.

Поправил задранную рубашку и слегка пригладил волосы. Да чего уж там
прихорашиваться... Выглядел я и без того прескверно.

— М-мама, ты что здесь делаешь? Тебя же могут заметить.

— Знаю. Я просто хотела убедиться, что с тобой всё в порядке. Прости, у меня
нет возможности писать тебе. Сам понимаешь, сейчас перехватывают чуть ли не
каждую вторую сову.

— Я... Я...

Мерлин, она жива. От осознания того, что она жива, захотелось постыдно
распалакаться. Я сделал глубокий вдох.

«Давай, придурок. Свяжи из языка хотя бы пару слов, она заслуживает. Она
заслуживает слышать твой голос»

— Я рад тебя видеть.

— Я тоже, дорогой.

Минута слабости прошла, и моё лицо стало серьёзным. Я схватился за ножку

кресла дрожащей рукой, словно в поиске какой-нибудь поддержки.

— Ты очень рискуешь. Ты же знаешь, что будет, если отец поймёт, что ты

пользовалась каминной связью.

— Он не поймёт, если только ты не расскажешь, — слабо улыбнулась Нарцисса.

И я готов быть хоть сейчас сгореть заживо в этом камине, лишь бы мать всегда
улыбалась. Дабы ей не пришлось так рисковать ради меня.

Я осмотрелся по сторонам и даже быстро прошёлся по гостиной, чтобы быть

уверенным в отсутствии в ней всякого присутствия живой души. Затем вернулся к
камину и понизил голос до шепота:

— Как ты?

— Принимаю успокоительные и целительные зелья. Благо, Люциус их раздобыл

достаточно. Нотты согласились на доставку каждую неделю.

— Что у вас там происходит? — я удобно разместился на ковре в позе лотоса и

слегка наклонился вперёд, — расскажи мне хоть вкратце.

— Новые нападения, — улыбка с лица матери мгновенно исчезла, и я чуть не

проклял себя за это, — вчера в темницы по приказу Тёмного Лорда было доставлено
ещё несколько предателей и родственников магглорождённых, в открытую
оказывающих сопротивление. Их... Всех убили.

— Всех?

— Всех до единого.

153/497
 По спине промчался холодок. А в голове как по щелчку прозвучали
душераздирающие крики, полные отчаяния и мольбы. Образы избитых
окровавленных лиц, застывших в гримасах ужаса.

— Орден не посмеет сунуться в поместье, — твёрдо сказал я, чтобы было проще

самому поверить в это утверждение, — тебя никто не тронет. Мне удалось убедить
их в нашей невиновности.

— Да, я читала, — сухо отозвалась Нарцисса. Даже сквозь огонь были отчетливо
заметны её слабость и изнурение. Эти твари снова били её.

Моя рука ещё крепче вцепилась в ножку кресла. Как же мне не хотелось, чтобы
мать страдала.

— Пожиратели и егеря отправились на очередное задание в соседние города.

Ближайшие несколько часов я пробуду в поместье сама, поэтому я попросила
Северуса дать нам возможность немного пообщаться.

— Только не смей никуда выходить. Проверь, чтобы все окна и двери были
плотно заперты. Скажи домовикам, скажи Флуппи, чтобы всё перепроверил сто
пятьдесят раз, поняла? — я буквально ощущал, как беспокойство душит меня
изнутри, — они могут воспользоваться затишьем, эти чёртовы мракоборцы.

— Я лишь хотела предупредить тебя, что в Хогвартсе тоже небезопасно. Сейчас

никому нельзя верить, Драко, слышишь? Скоро прибудут те, кто захотят вмешаться.
Здесь что-то нечисто.

— Неужели этого никак не избежать? Да кто вообще нынче захочет приезжать в

Лондон? — не понимал я.

— Контракт был подписан очень давно ещё самим Армандо Диппетом. Эта
подпись закреплена магией и не позволяет его разорвать, даже учитывая нынешнее
положение нашего государства. Австрия станет первой страной, которая окажет
нам помощь и поддержку. Дело о присоединении к Всемирному союзу Ордена
Феникса также рассматривают Франция и Северная Америка. У них свои методы
борьбы, и это может существенно повлиять на расход дальнейших событий.

Вариация реальностей широка, будущее зависит от всех принятых нами

решений ежесекундно.

Мне вспомнился недавний разговор со Шрёдером. На мгновение меня посетила

заманчивая мысль рассказать обо всём Нарциссе, но я тут же отверг её по
нескольким причинам: во-первых, ей были ни к чему лишние переживания, а во-
вторых, он просил сохранять конфиденциальность. Я был уверен, что в случае
нарушения ничего хорошего не будет.

— Но какая им выгода? — спросил я, — идти против самого могущественного

тёмного волшебника всех времён и его армии — разве это не самоубийство?

— Других вариантов нет. Либо бороться, либо сдаться.

— Мам... — я боялся, что её лицо внезапно исчезнет, и я больше его никогда не

увижу, — слушай, не смей открывать окна никаким совам, не принимай никаких
писем. Забудь об этих газетах, там всё равно не пишут ничего стоящего. «Пророк»
обвинял отца в похищении Поттера.

— Знаю. Люциус уже был в Визенгамоте.

154/497
 В горле застрял неприятный ком.

— Он ведь этого не делал, правда?

— Мерлина ради, конечно нет! — даже огонь вспыхнул от того, насколько

возмутительно это прозвучало, — кто-то из Министерства подставил его, украв его
трость из кабинета накануне происшествия.

— Ты уверена?

— Драко. Метка запрещает действовать без ведома Тёмного Лорда, они сами
ищут мальчика повсюду... Ну да ладно. Лучше расскажи мне, как там у тебя дела, —
строго потребовала Нарцисса. Она была единственным человеком, которому я не
мог отказать.

— Сдал экзамены. Готовлюсь к квиддичному матчу на следующей неделе.

— Как здоровье? Тебя ещё что-то беспокоило?

— Всё хорошо, — ложь ударила по рёбрам.

— А как там Блейз? Пэнси? Как ребята?

— Всё нормально, — и ещё один удар, так, что от вранья стало дурно.

В этот момент дверь, ведущая в гостевые комнаты, начала медленно

поворачиваться в стене, избавляя меня от необходимости отвечать на больные
вопросы.

— Сюда кто-то идёт. Уходи сейчас же.

— Будь осторожен, я тебя очень прошу, — лицо Нарциссы стало постепенно

поглощаться пламенем, — я люблю тебя, сынок.

Приготовься: сейчас один неприятный разговор сменится другим. Гостиную

Слизерина посетил ещё один ученик, которому в эту ночь не спалось.

— С кем ты там болтаешь? — вопреки сказанному, физиономия Блейза выражала

полное отсутствие интереса к происходящему.

Размяв лопатки, я плюхнулся на диван со словами:

— Допустим, устанавливаю связь с другой планетой. Что дальше?

— Очень странно, что пришельцы тебя до сих пор не забрали. Готов поклясться,
отличные эксперименты можно было бы проводить.

Знаешь, ничто не могло сделать этот вечер ещё паршивее, кроме Блейза с его
бесконечной дотошностью. Если мы не общаемся, то зачем бросаться друг в друга
снежками из сквернословий?

— Иди, куда шёл, — я угрюмо устремил взгляд в камин. Перед воображаемым

взором всё ещё мелькало лицо Нарциссы. Когда я в следующий раз её увижу? Будет
ли этот следующий раз?

Итальянец присел в кресло напротив. И, обнаружив валяющуюся на полу

155/497
толстую книгу, потянулся за ней. Повертел в руках, рассматривая её со всех сторон,
как древний артефакт. Я тщательно изучал её, пока не явилась Дэвис и не стала
меня отвлекать. Внимание Трейси книга, конечно же, не привлекла, но Блейза —
очень даже.

— М-м, интересно... Китайская мифология. Быть может, она и является ответом

на все вопросы?

— Это не моё.

— Правда? — Забини раскрыл книгу на тех страницах, где была спрятана

закладка, — ух ты... Так ты у нас теперь Хранитель Мира? Или Божество Центра?

Я не собирался ему отвечать. Я бы не ответил ему, даже если бы он попросил.

— Салазар, ну и бред, — брюнет захлопнул мифологию и запустил в камин.

— Нет! — я едва ли успел перехватить её, а потом подул во избежание

появления огня.

— Ишь, как затанцевал, — ухмыльнулся Блейз, лениво разложившись на кресле,

как султан, — решил почитать сказки китайских шизофреников?

— По-моему, последнюю неделю тебя не особо волновали мои действия, — я

спрятал мифологию у себя за спиной, чтобы она больше не попала не в те руки, —
небось, уже всем рассказал, какой я хреновый?

— Скажи, ты действительно принимаешь меня за полного идиота?

— А ты считал иначе?

— Вообще-то, да. Не думал, что у нас настолько токсичная дружба.

Похоже, мои слова его обидели. Впрочем, и его колкие словечки могли порой
задеть за живое. Просто Блейз этого не понимал.

— Свали, а? Твоя наглая рожа меня раздражает.

— Свалю. Но перед этим расскажу тебе свою сказочку. Позволения не

спрашиваю, ты и так послушаешь, — поспешил вставить итальянец, не давая
возразить. — Жил-был мальчик, который воображал себя точкой вселенной. Но
стоило ему немножко соскользнуть со своего защитного радиуса, и всё почему-то
резко пропало. Что, не щекочет счастье ладошки в последнее время? — он встал и
скинул с себя школьную мантию. Как оказалось, под ней скрывался осенний плащ.
— А мораль сей сказки такова: не плюй, и не оплёванным будешь.

Когда кресло напротив опустело, я понял, что упустить шанс хотя бы попытаться
будет огромной глупостью.

— Блейз. Погоди, — он остановился, но не обернулся. Его плечи заметно

напряглись. — Не нужно, чтобы ты так думал. Я не хочу...

— Плевал я, что ты хочешь. У меня есть дела поважнее.

— Какие ещё дела? — я прыснул, — Дары Смерти в кустах искать?

— Отстань, Малфой, — и Блейз ушёл.

156/497
 То, что он назвал меня по фамилии, уже дало сильную трещину. Я понимал, что
ему нужно время, но беспокоило меня другое: куда это он собрался в такую
позднюю ночь?

***

До сих пор не уверен, было ли самой большой ошибкой подниматься тогда на

Астрономическую башню или самым верным решением. Потому что то, что сейчас
произойдёт, я не испытывал никогда в жизни.

Итак. Ясное дело, нагнать Блейза уже не удастся. Но, возможно, получится
вычислить его с самого верхнего яруса. Обычно Забини убегал на квиддичное поле,
когда хотел побыть один.

Но, на удивление, сейчас там было совершенно темно и пусто. Только обильный
дождь с воодушевлением нападал на его шесты, башни и трибуны. Ни один зверёк
не осмелился бы вылезти из своей норки в такую сильную непогоду.

Знаешь, что я понял в тот момент? Я не разглядел его, не оценил достаточно,

когда он был рядом. А теперь, когда его нет, внутри созревала отрицательная
черта, направляющая на самоугнетение, и имя ей — сожаление.

Но, чёрт возьми, я же пошёл против себя. Я почти был готов дать ему об этом
знать, а Блейз так просто взял, и ушёл. Это далось ему с такой поразительной
лёгкостью, что даже пёрышкам витать в воздухе приходится труднее.

«Неужели... Неужели мы больше никогда не будем друзьями?»

Друзья. Грозное слово, опасное, я бы даже сказал. Сегодня они есть, а завтра их
нет.

Но Блейз — не все. Это же...

Это же Блейз.

Светлые мысли и мечты улетали куда-то далеко-далеко. За самые края Земли —

туда, где солнце ласково целует песчаный горизонт. Наверное, закат на берегах
особенно прекрасен.

До меня вдруг донеслись странные звуки, похожие на чей-то неровный голос

вперемешку со всхлипами. Я быстрым шагом направился к их источнику. Как
оказалось, сегодняшняя ночь не была предназначена для сна не только мне и моему
упрямому лучшему другу, но и ещё кое-кому.

— Брысь отсюда, Грейнджер!

Она спряталась на ярусе пониже, держа у уха непонятный предмет. Казалось,

всё её внимание было сосредоточено исключительно на этой странной штуке.

На меня гриффиндорка даже не взглянула. Решив это исправить, я стал быстро

спускаться по ступенькам, переступая через одну-две.

— Со слухом проблемы? — я остановился непосредственно возле неё, — давно

уши свои чистила? Брысь, я сказал.

— Сам брысь! Я первая сюда пришла.

157/497
 — Слушай, гряз... — конец фразы заглушил новый раскат грома. Такой громкий,
что тело бы содрогнулось, если бы в голове не сработал сигнал: я потянул девчонку
назад, подальше от края башни. Эта неизвестная штуковина выскользнула из её рук
и рухнула на каменный пол, с лязгом разбившись.

Грейнджер всегда отличалась неуклюжестью. Её ладони машинально вцепились

в мою спину, помогая ей таким образом не поскользнуться на мокром полу. А потом
стали подбираться выше к лопаткам.

Что ж, кажется, мы отошли от зоны риска достаточно. Можно вернуться к

прежней безопасной друг для друга дистанции. Главное, как я успел понять, нужно
избегать прямых прикосновений кожи к коже.

— Знаешь, помогать тебе не покалечиться во второй раз в мои планы как-то не

входило.

Я не сразу понял, что сказал полную чепуху. Но я терпеть не мог молчание,

поскольку оно заставляло размышлять над причинами моих поступков. Кто вообще
просил меня спускаться сюда?

— Тебя никто и не просил об этом, — бросила гриффиндорка, как будто прочитав

мои мысли. Она убрала влажные волосы с лица, на котором блекла вялая хмурость.
Затем подняла жалкие остатки своей разбитой вещи и стала молча перебирать их в
руках.

— О, может, следовало помочь тебе спрыгнуть?

— Да, помоги! — вдруг выкрикнула девчонка, — помоги же и избавь меня от

всего этого кошмара!

Это было похоже на созревающую истерику: она уже сама не соображала, что
говорит. Слова-фразы-предложения вылетали, как пороховой заряд из пушки.

Вдалеке ярко блеснула молния, и я только сейчас увидел её глаза, опухшие от

слёз. Я не знал, почему, но такое зрелище больше не радовало, а совсем наоборот.
Какая-то смутная, неясная тень беспокойства пощекотала моё сморщенное нутро.

— Почему ревёшь? Что стряслось?

— Уйди, Малфой, — на этот раз тихо произнесла гриффиндорка, опуская голову,

— п-прошу, просто уйди вон.

Наверное, это было бы лучшее, что я мог сделать для себя и для неё. Здесь было
холодно и сыро, колючие капли изредка неприятно врезались в кожу лица и рук. Но
я почему-то всё равно не мог просто уйти.

— Что это такое? — я кивнул на разбитую вещь в её ладонях, — это с ней ты

разговаривала?

— Мобильный телефон. Объяснять я не собираюсь, потому что до тебя вряд ли

дойдёт даже к утру.

— Да больно сдался мне твой маггловский хлам.

Грейнджер быстро вернула предмет в рабочее состояние с помощью волшебной

палочки и спрятала в карман своей мантии. Шмыгнула носом и отвернулась. На
158/497
каштановых волосах блестели прозрачные капельки, как рассыпанная звёздная
пыль.

Раздался очередной раскат грома; старые стены замка будто обессилено

затряслись. Казалось, ещё совсем чуть чуть — и всё, что нас окружает, рухнет и
больше не восстановится никакой магией.

Чёрт. Я не выдержал.

— Ну, и что же тебе сообщил этот... Как его...

— Тебе-то что до этого?

— Я бы сказал, что сейчас ты не вызываешь почти ничего, кроме жалости. Давай

поразмышляем логически, — я расхаживал вокруг; подошвы туфель кровожадно
съедали мокрые лужицы, — ты пришла сюда одна, чтобы сделать себе ещё хуже.
Значит, у тебя случилось нечто такое, чем ты не хочешь делиться ни с кем. Скорее
всего... Скорее всего, это связано с твоей семьёй. Я прав?

Она молчала. Тишину позднего осеннего вечера нарушало лишь завывание

ветра, собственное дыхание и шум проливного дождя. Жаль, что он не мог смыть
всю злобу, все потери и всю боль. В нашей реальности было столько грязи, что её бы
не смогло очистить ни одно средство.

«Где твои уроды, Грейнджер? Почему ты не с Макмилланом, не с Уизли сейчас?

Разве они бы не сделали всё, что в их силах, чтобы стереть слёзы с твоих глаз?» —
после этих мыслей вспыхнуло понимание, как гром среди ясного неба: они ещё не
знают. Я был первым.

И вдруг её вывернуло с концами. Расщепило, прорвало, как трубу. Она опустила

мокрое лицо в свой шарф, громко рыдая.

— Эй... — внутри меня вертелся такой когнитивный диссонанс, что хотелось

раствориться в воздухе.

«Ох, Грейнджер, придушить бы тебя сейчас твоим шарфом, дабы не вызывала

гадкое чувство, будто я наступаю на голову котёнку»

— Я знаю, что это ваших рук дело, — она даже не смотрела на меня, — ты
можешь сколько угодно всем вешать лапшу на уши, но я-то знаю. Вы ведёте охоту
на нас, как на кроликов. Хотите сделать слабее, угрожая нашим родным и близким.
Хотите, чтобы все до единого признали поражение в горе и страхе. Таким, как ты,
всегда всё сходит с рук. Не притворяйся, будто это не так.

Я слушал её, впервые в жизни не осмеливаясь отвечать неправильно.

— Увы, мы не выбираем, кем родиться и даже порой кем стать. Ты умная и

должна понимать, что желания и личной инициативы у большинства «таких, как я»
не больше, чем у ленивца бегать трусцой.

— Но это не избавляет вас от ответственности за совершённые поступки!

— А ты бы придумала, как быть, на нашем месте?

— На вашем месте? — она издала нервный смешок, слизав солёную каплю с

уголка губ, — а знаешь, каково это — отдалённо стирать родителям память о себе
безвозвратно? Говорить с ними в последний раз?
159/497
 Ей не требовалось кричать или биться кулаками. Ей просто нужно было сказать
это так тихо, что всё разом рухнуло к чертям собачьим. В один миг уничтожая все
былые принципы, потому что... Просто потому что.

— Прошептать в микрофон «Обливиэйт», заставить их уехать из страны и начать

новую жизнь. Знаешь?

— Зачем ты это сделала?

Она вздохнула и, повернувшись лицом к смотровому окну, стала наблюдать за

тем, как беспокойно шелестят деревья в Запретном лесу.

— Неизвестно, сколько продлится эта война. Может, меня и вовсе убьют. Я хочу,
чтобы мои родители были в безопасности, потому что люблю их. Ох, да откуда тебе
вообще знать о таком... — Грейнджер всеми силами заставляла себя не
расплакаться вновь.

Я на минуту представил себе это: когда больше никогда не прозвучит

напрасное, но такое важное: «Драко, сынок, всё будет хорошо». Я больше не увижу
её уставшие глаза, в которых было столько боли, что хотелось содрать с себя шкуру
и подарить ей в качестве надежды.

Когда... Когда её больше просто-напросто не станет. Она уйдёт навсегда.

Порой мы не дорожим тем, что имеем на сегодняшний день, благодаря чему

живём и можем завтра потерять. И когда мы это поймём, будет слишком поздно:
время убьёт нас. Уничтожит, превратит в ничто.

Я поймал себя на скользкой мысли, что даже не задумывался всерьёз о том,

какое бесчисленное количество людей погибает ежедневно от палочек
Пожирателей и этой ходячей змеи.

А грязнокровка... Ну, в конце концов, она тоже человек, да?

Наверное, да.

Мне не понять, что сейчас творилось с её разумом, но и молчать я тоже не мог.

Это было слишком трудновыполнимой задачей.

— Послушай.

— Не надо, я не...

— Просто заткнись и послушай меня. Главное, что ты смогла их уберечь, хоть и

дорогой ценой. Это... Это очень сильный поступок, — я аккуратно коснулся её плеча,
как будто проверяя, не получу ли взамен ожог. Девушка не шевелилась; её пустой,
отрешённый взгляд был отправлен в далёкую даль. А меня вдруг почему-то
посетило неприятное воспоминание из детства.

***

1986, декабрь

«Папа, за что? Ты же меня никогда не бил!» — отчаянно хочется крикнуть

мальчику, однако теперь он боится даже шевельнуться в присутствии своего отца.

160/497
 — Слёзы — это признак слабости, сынок. Чтобы я их больше не видел на твоём
лице. Убери всё здесь, — указав на беспорядок тростью, Люциус выходит из
гостиной, громко хлопая дверью.

***

Гриффиндорка вновь шмыгнула носом и поспешно провела по лицу ладонью,

размазывая влагу. Стыдливо опустила голову вниз.

Что нужно делать в такие моменты?

Я не знал. Просто стоял рядом и поглаживал её по спине. Пальцы просочились

сквозь кучерявые волосы, чувствуя её дрожь.

— Слёзы — это не признак слабости, Грейнджер. В этом нет ничего зазорного. Не

переживай только так, ладно? Всё наладится, вот увидишь.

— Почему ты ведёшь себя так?

Я опустил руку.

— Как?

— Не так, как обычно. Не обзываешься и не стараешься сделать мне больно. Не

фальшиво, — она повернулась, открыто заглянула мне в глаза, — почему?
Переживаешь, что о тебе подумают другие?

— Отчего ты так уверена, что сейчас нет фальшивости?

— Увидела твои воспоминания об отце, — девушка подошла вплотную ко мне.

Подняла голову, пристально всматриваясь в моё лицо, словно пытаясь прочесть то
самое «Можно».

— Ч-что?

— Ты думал об этом. Сейчас.

Я бы задохнулся, если мог.

— Как... Как ты...

— Без понятия. Я... будто нырнула в твой омут памяти, — в покрасневших глазах
блестели остатки слёз.

А я смотрел на неё, безнадёжно оседая на дно. Прошлое уже не вернуть, а

изменить настоящее я был не в состоянии.

— Кажется, ты немного перестаралась с проектом для Шрёдера. Или снова дело

в твоей древней магии?

Во всём сразу. Скорее, тогда мы просто предстали друг перед другом двумя
псинами, истерзанными жизнью.

— Да какая уже разница, — резким движением она схватила меня за шиворот

рубашки. Крепко сжала пальцами жаккардовую ткань, обещанное качество которой
могло бы уже с лёгкостью разорваться.

161/497
 — Грейнджер, ч-что ты...

Видит Мордред, она сама не понимала, что делает. Сдурела, определённо.

Но как объяснить то, что и я не противился этому? Суть происходящего

медленно плыла к самым-самым мелким извилинам в голове, которые, видимо, ещё
не успели подохнуть.

Она расстегнула несколько пуговиц. Коснулась щекой бледной кожи, вынудив

почувствовать сильное тепло. Почти обжигающее, почти до костей. То самое.

— Ты холоден, как покойник.

Я не мог ни пошевелиться, ни произнести, ни даже подумать что-либо внятное. Я

был вконец обескуражен и лишён всех своих возможностей. Парализован. Мои руки
были опущены, как у игрушечной куклы.

Кучерявые пряди мягко щекотали шею и нос знакомым запахом какао, лаванды и
лёгкой библиотечной пыли. Она прижалась ко мне, слушая скорый ритм моего
сердца.

По разуму хлестнула плеть недоумения.

«Зачем ты это делаешь? Зачем ищешь близости с тем, кто тебя открыто
презирает? Мало тебе было унижения? Или... Неужели это лишь последствия
сильных эмоциональных переживаний?»

Нет. Нет, это не на самом деле. Это не по-настоящему. Мы никак не могли стоять
так близко друг к другу и обретать единство противоречий. Нет, я же не... Я не
хотел этого.

Или хотел?

«Стыдно, Малфой. Стыдно до жути. Ты что творишь? Ты что ей позволяешь?»

Боже, пускай просто поскорее сделает, что хочет, и я наконец уйду отсюда. Даю
минуту, всего одну крошечную, никчёмную минуту, не больше. Иначе меня снова
накроет, на этот раз с концами.

Шум проливного дождя в одно мгновение поутих, уступая её тёплому дыханию в

области кадыка. Вынуждая поддаться, превратиться в умирающий от неизлечимой
болезни организм. Ту самую точку вселенной, которую с силой стирает ластик до
такой степени, что вот-вот появится дыра.

Слишком близко, слишком тесно. Воздух вокруг стал тяжёлым, как металл.

Пересохшие губы грязнокровки коснулись моей шеи. Целуя, легонько всасывая.

А потом она потянула вниз ворот рубашки, оголяя мои плечи, и тронула языком
немного ниже, в ямочке ключиц.

И будто невидимый хлыст врезал по затылку. Но появился он не сразу.

Потому что она... Она делала это сама, по своей воле. Хоть и, должно быть, не
совсем сознательной, но это же так...

Это же просто невероятно. До внутренней дрожи. До мутной дрожащей пелены

перед глазами.
162/497
 — П-погоди, так нельзя, — я не представляю, как смогло пробиться жалкое
сопротивление сквозь туман этой сладкой пытки. Я пытался отстраниться, но не
получалось: ватные ноги не двигались. — Грейнджер, стой. Перестань. Ты не...

— Нет. Я хочу.

Она хочет.

Мерлин, это конец. Это хренов финал.

Поднялась губами к подбородку, опасливо замерла на моей нижней губе, ужалив

горячим дыханием и каплями слёз. Время тут же остановилось, отключая все
жизненные силы, разум и органы чувств.

Я перенёсся в другую вселенную. Её.

***

1987, август

— Гермиона, дорогая, ты не спишь? — Джин заглядывает в щель дверцы, держа

в руках поднос с чашкой ароматного какао и тарелкой имбирного печенья.

— Нет, мам. Я перечитываю «Волшебника из страны Оз», — девочка лежит на

животе вместе с книгой и теребит золотую цепочку, которую родители подарили ей
на день рождения. Она хранит её там вместо закладки.

— В который раз? — усмехается Джин, опуская поднос на прикроватную

тумбочку, — в шестой?

— Вовсе нет. Только в третий, — девочка хихикает и прячется под одеяло. Ей так
нравится, когда мама рядом с ней. В такие моменты она чувствует себя счастливой
и защищённой.

— Только не забудь потом почистить зубы. Спокойной ночи, милая.

***

Она опустила ресницы, и я последовал её примеру, неуверенно отвечая на

солёный поцелуй. Медленно сжимая и разжимая губы. Так неумело, так по-детски,
так восхитительно, что...

Господи.

Я даже не знал, как это правильно описать. Это нельзя было сравнить ни с чем,
вообще ни с чем другим. Было в этом что-то такое до жути интимное, словно мы на
какое-то время впустили друг друга в недры своих голых, избитых плетями душ.

***

1986, декабрь

— Я же сказал тебе, чтобы ты слез. Но ты ослушался меня, и что получилось? Ты

всё испортил.

— Я не хотел, п-пап, — заикается мальчик, случайно роняя разбитую игрушку, и

163/497
та падает и разбивается ещё больше.

Люциус кривится.

— Я научу тебя всему. А в первую очередь, послушанию, — он наносит удар по

щеке мальчика открытой ладонью.

На серых глазах выступают слёзы.

***

И, наверно, это стало отдаленно поступать предупреждающими клаксонами в

давно полетевший рассудок.

«Прекрати, прекрати живо! Стоп! СТОП!»

Я сделал непредвиденный ею широкий шаг назад. Быстро облизнул губы,

запоминая её вкус. Намертво впечатывая его в себя, совершенно точно зная, что
больше такого не будет. Потому что так быть не должно.

Это всё сплошная ошибка, сбой в программах, опечатка в летописях наших

жизней. Слишком разных, слишком чужих. Надо дать ей это понять во что бы то ни
стало.

— Это ничего не значит, тебе ясно? — мои слова должны были каким-то образом
проникнуть в её мозг, потому что мой напрочь отказывался функционировать. —
Ответь мне.

«Пожалуйста-пожалуйста-прошу»

Грейнджер подняла на меня опустошённый взгляд. Какой-то даже немного

растерянный. Будто всё то, что происходило несколько минут назад, делал вместо
неё другой человек, и её подставили.

— Боже, Малфой, ты... Ты всегда и всюду оказываешься некстати, ты в курсе?

«Уже пошли в ход мои фразочки»

Я ухмыльнулся краем рта. Я начинал ненавидеть её. Чувство созревало,

постепенно приобретая новый окрас. Как кислый экзотический фрукт.

«Надо было дать тебе спрыгнуть с башни. Надо было даже помочь тебе с этим, и
тогда всё было бы намного проще. Ну, сейчас ты услышишь»

— Думаешь, если порылась в моей голове, мне стала интересна твоя?

— Я... лишь дала тебе возможность увидеть, как это должно быть.

— «Я хочу, чтобы мои родители были в безопасности, потому что люблю их», — я
скривился и брезгливо помотал головой, — Мерлин, какая чушь. Ты такая чушь,
Грейнджер. Вся ты, с головы до пят.

Снова сверкнула молния, как и ненависть в карих глазах. Новые слёзы, и уже
всё, как прежде. Всё, как надо. Всё правильно.

— Я была права. Ты ничего не знаешь о том, как живут нормальные семьи, —

произнесла девчонка монотонно, холодно, — как важна любовь, поддержка и
164/497
понимание. Да это и неудивительно, знаешь. Твой отец никогда...

Я подошёл к ней и сжал ладонь вокруг её горла. Надавил большим пальцем на

область щитовидки. Несильно — так, чтобы она могла дышать, но чтобы больше не
смела трепаться обо всей этой несуразной ерунде.

— Ещё хоть слово о моём отце, и я точно сброшу тебя с этой проклятой башни. А
спасение твоих магглов можно будет посчитать напрасным. Ведь они даже не
вспомнят о тебе, когда ты сдохнешь.

Гриффиндорка дёрнулась, с силой оттолкнула от себя. Достала палочку и

сорвала голос.

— Баубиллиус!

Огненная искра пролетела всего в сантиметре от моего лица, в районе висков.

Но заклинание выскочило раньше, чем его успела сформировать палочка. Или мне
показалось?

Чёрт возьми, а ведь она действительно сделала это, и могла бы не

промахнуться.

— Я позабочусь, чтобы таких, как ты и твоя семья, никогда больше не знала

наша страна, — процедила Грейнджер сквозь зубы, сверкнув глазами, — вы дорого
заплатите за всё, попомни мои слова.

Я ушёл, не оборачиваясь. Убежал, умчался, просто смерчем вылетел оттуда вон.

***

И хотя первый дух декабря оказался спокойным, как гладь океана в безветрии,
зима в этом году обещала быть холодной. В разделе прогноза погоды в «Пророке»
передавали сильные метели в ближайшее время. Теперь нужно стараться не
пропускать ни единого выпуска, чтобы быть в курсе всех последних событий.

Я откинул газету на стул и как следует размял спину. До начала квиддичного

матча с Пуффендуем оставалось всего ничего. Команда в полной боевой готовности
столпилась у выхода из палатки, позволив мне всех осмотреть как следует.

Три-четыре-пять... Не хватало лишь...

— Блейз! Блейз, где ты?

Никто из парней тоже не знал, что случилось. Мы обыскали всю палатку, но так и
не нашли его. Оставались считанные минуты, и я просто не представлял, как мы
сможем победить без такого сильного игрока.

«Почему он не пришёл? Блейз бы ни за что не пропустил игру. Неужели кто-то

или что-то заставило его не явиться?..»

Я пообещал себе, что прикончу его после этого. Боевой дух команды резко упал.

— ...и Мэкэвой передает пас Прису! Но, погодите... Да, всё-таки вынужден
признать, на этот раз ребята меня просто сражают наповал! — комментировал игру
с помощью громкоговорителя Колин Криви. — Ух, вот это да! Сразу виден серьёзный
настрой обеих команд! О, нет, вы гляньте! Нотт сбивает Приса, он едва не падает с
метлы! Держись, Малкольм! Ты... ГОЛ! 3:2 в пользу Пуффендуя!
165/497
 Минуя всех несущихся навстречу игроков, я усердно пытался найти маленький
золотой шарик. Только он может спасти ситуацию.

«Давай. Давай же, ну, сраный ты снитч. Где же ты?»

— ...что я вижу! Мяч снова у Пуффендуя! Эпплби передает пас Мэкэвою и... Ох,
это было мощно! Ой, не завидую я тебе, Хейди, дружище.

Прямо передо мной внезапно появилась гигантская волчья морда. Острые зубы
клацнули, пасть широко открылась. Тело пробрало дрожью, и я застыл в воздухе.

— ...квоффл летит вниз и... ну надо же, он угодил в руки Блейзу Забини! Эй,
откуда взялся этот парень?

Удар. Рывок.

Я свалился с метлы, едва ли успев схватиться за её тонкое древко двумя руками.

Внутренности подпрыгнули вверх, тело захлестнул жар. Я видел его лицо,
перекошенное от злобы и... какого-то кислого торжества, кажется.

Макмиллан.

Макмиллан и его желваки, пляшущие под кожей на скулах.

— Это тебе за все её слёзы, подонок.

Не веришь, что он так и сказал? Что так и поступил?

А так и было. Силы в моих руках растворялись предательски быстро, массово

перекатываясь куда-то в район плеч. Земля тянула вниз, разрывала своей свинцовой
тяжестью. Плясала под ногами вращающейся плёнкой.

— ...вы только посмотрите, что вытворяет этот Забини! ГОЛ! 7:7, счета
сравнялись! Теперь можно... Снова гол, и снова забивает Забини! Счёт 8:7, и
Слизерин выходит вперёд!

Сил держаться больше не было, и скользкие руки сорвались с древка. Я летел

вниз свободным падением, ощущая, как мокрое тело пронзает ледяной ветер.

«Назад! Алан, назад! Мама будет ругаться!»

«Трус-трусишка... Трус-трусишка...»

«Найди их... Они где-то здесь...»

— ...это блестяще! Пуффендуй снова забивает гол! Молодцы, ребята, вы... О,

Мерлин! Смотрите! — восторг в голосе комментатора заменил испуг, — это Малфой!
Это Драко Малфой, он падает!

И это было последним, что я услышал. Все ощущения рухнули камнем в пропасть.

***

Впервые она посетила мой разум после этого происшествия, когда я стал
готовиться к холодному концу, утонув в озере из своих снов.

166/497
 Тут было темно, лишь неяркие блики света мелькали откуда-то сверху. Я задрал
голову: гладкая поверхность со дна казалась так неимоверно далеко, что до неё не
добралась бы ни одна рыба. Меня охватило нехорошее предчувствие.

— Здравствуй, малыш.

Пространство вокруг внезапно вспыхнуло огнём. На меня смотрели налитые

свежей кровью глаза, искажая отражение самой смерти.

Незнакомка представляла собой воплощение всего, что можно тайно желать от

представительниц женского пола: утончённые, приближенные к идеалу черты лица,
соблазнительная фигура без скрытия её одеждой и прекрасные длинные чёрные
волосы.

С опоздалой медлительностью получилось заметить на её тонкой шее кулон с

изумрудным камнем. Хм, где же я мог раньше его видеть? Не этот ли кулон был
украден из «Горбин и Бэркес»? Амулет жизни или как его там...

— Насколько удивителен мир снов, не правда ли? — хихикнула девушка, игриво

шевельнув плечами, — как думаешь, кто я?

Я сглотнул.

— Демон. И я, видимо, в аду.

— Я не просто демон, мальчик, я кое-что похуже, — незнакомка не спеша

расхаживала вокруг, виляя бёдрами. Огонь покорно следовал за ней по пятам. — И в
аду тебе пока что делать нечего. Но я с удовольствием представлюсь: Лилит, — она
вежливо присела в реверансе.

Конечно, это имя мне было знакомо ещё с самого детства. Я много читал о мифах
и легендах древнего мира. «Лилит, повелительница демонов, любит являться во сне
неженатым мужчинам и соблазнять их ради своих целей» — именно такую цитату я
недавно встретил даже в Китайской мифологии во время её тщательного изучения.

Стало жарко. Хотелось убежать отсюда как можно дальше, но я понимал, что
бежать было некуда. Я был загнан в ловушку, как подопытная крыса.

— Ч-что тебе нужно?

— Скоро встретимся, малыш, и ты всё узнаешь. Ты ведь непростой человечек.

Нам с тобой будет, чем заняться. Спи сладко, — Лилит истерически расхохоталась.
Такой смех вселял дикий, животный ужас.

— Нет... Нет, нет, нет!

Моё тело поглотил огонь.

***

— Драко! — далёкое эхо билось об прочные стенки подсознания, отскакивая от

них, как тяжелый стальной шар. — Драко, проснись! Слышишь меня?

Я широко распахнул глаза и рот, мучаясь из-за нехватки воздуха. Сердце чуть не
выскочило из пересохшей глотки. Майка прилипла к мокрой спине.

«Проклятье. Где я?»

167/497
 Здесь пахло пылью и медикаментами, а декор дополняло несколько паутин на
потолке. Судя по всему, стояла поздняя ночь.

— Как ты?

Я передёрнулся, только сейчас осознав, что этот голос не был частью моего
кошмара. Нащупав на тумбочке свою палочку, я направил её перед собой и
прошептал заклинание, чтобы распознать того, кто прятался во тьме: Лавгуд
скромно присела на краешек моей кровати.

— Ты ещё что здесь делаешь? — яркий свет вынудил сморщиться. Наверняка я

сейчас выглядел хуже некуда: сонный, взлохмаченный и не до конца понимающий,
что происходит.

Она тихонько пролепетала:

— Привет. Я просто шла мимо, решила заглянуть в Больничное крыло. И,

кажется, вовремя.

— Частенько ты шляешься по школе после отбоя.

— Тсс!

Раздался чей-то громкий храп, совсем близко, на соседней кровати по левую

сторону. Присмотревшись как следует, я различил знакомую фигуру: даже во время
сна руки Блейза были крепко сжаты в кулаки, готовые в случае чего отразить атаку.
Лицо парня было расслаблено, но нападать на спящего Забини решился бы разве
что самоубийца.

«Не хватало ещё, чтобы мы сейчас его разбудили своей болтовнёй. И как я буду
тогда объясняться?»

Потушив свет, я прошептал:

— Слушай, Лавгуд, шла бы ты...

— О-о-о! — она восторженно посмотрела на тарелку с фруктами, — вижу, вы тут

не голодаете. Кто-то о вас заботится. Я тоже хочу.

— Мало ли, чего ты хочешь.

— Спокойно, у меня имеется альтернатива, — когтевранка достала из своего

рюкзака закрытую пачку «Бэрти Боттс» и положила на тумбочку. Затем взяла из
тарелки одно яблоко и, откусив большой кусок, принялась его медленно жевать,
поджав под себя ноги. Глаза привыкли к темноте и смогли рассмотреть на них
чудные разноцветные чулки. — Так как я принесла сладости, думаю, вы не
обидитесь?

Недоумение вытеснило ясное понимание того, что у этой девочки действительно

«не все дома».

— Вкусно, да?

Она кивнула, продолжая откусывать кусочки яблока.

— Жаль, что вы оказались здесь. Вы пропустили урок истории магии о первом

168/497
мировом восстании гоблинов, — Лавгуд говорила так беззаботно, словно мы с ней
были старые друзья. Или она так общалась со всеми? Если, конечно, эта персона
вообще хоть с кем-то общалась. — Между прочим, урок был очень интересный, —
девушка закинула огрызок в мусорное ведро в углу помещения. Он чётко попал в
цель, что с такой дистанции сделать было довольно трудно.

— Да ну? Правда, что ли?

Она снова кивнула в знак подтверждения, а внутренний голос не мог понять,

почему я вообще с ней разговариваю. Быть может, чтобы не пересчитывать в
лишний раз нерешаемые задачи в голове? С логикой вещей в последнее время как-
то не складывалось.

— Ты видишь его, правда?

— Кого? — не понял я.

— Того, кто тебя преследует. Серая дымка, — после этих слов дышать снова
стало трудно, а тело захлестнул новый прилив жара.

Блейз опять издал храп и, чавкая во сне, перевернулся на другой бок. Я боялся,
что он вот-вот проснётся.

— Откуда ты знаешь об этом? — я схватил девчонку за руку и приблизился к ней

настолько близко, насколько позволяла ломящая боль в груди. Судя по всему, я
сломал рёбра во время игры.

— Вижу, как и ты. Дымке наверняка очень одиноко. Наверное, её не замечают ни

в одной из реальностей.

Ей удалось послать трещины в мой толк, который уже точно окончательно

сбился. Может, я всё ещё сплю? Почему мне кажется, что я сплю всякий раз, когда
разговариваю с ней?

— Кто ты такая? — я дёрнул её за локоть, — что нас связывает?

Когтевранка растерянно посмотрела на меня.

— Мне больно.

Я немного ослабил хватку. А потом отпустил её, подсознательно зная, что она не
сбежит.

Если верить Шрёдеру, то Померкший — это воплощение бестелесной сущности в

Патронус волшебника. Осталось только подтвердить его теорию.

— Какой у тебя Патронус, Лавгуд?

— Я не умею вызывать Патронус, — уголки её розовых губ опустились.

— Как это не умеешь?

«Неужели у тебя не было по-настоящему счастливых воспоминаний? Разве такие

одарённые люди не считают себя счастливыми?»

— Всегда хотела научиться, но как-то не получалось.

169/497