Ядерные испытания в Арктике (в двух томах)

Ядерные испытания в Арктике
Посвящается 50-летию создания

испытательного полигона на Новой Земле
Институт стратегической стабильности Федеральное агентство по

атомной энергии (Росатом)
Федеральное управление медико-биологических и экстремальных

проблем при Министерстве здравоохранения и социального развития РФ
2004 г.
Ядерные испытания в Арктике. Научно-публицистическая монография в двух томах. Под
общей редакцией научного руководителя РФЯЦ ВНИИЭФ, академика РАН В.Н. Михайлова.
Том I. Создание ядерного полигона в Арктике. Москва: Институт стратегической
стабильности, 2004 г. – 269 с.
Том II. Арктический ядерный полигон. Москва: Институт стратегической стабильности, 2004
г. – 395 с.
Перепечатка с интернет издания http://www.iss.niiit.ru
Научно-публицистическая монография отражает труд участников ядерных испытаний,

создателей полигона, всех специалистов, работавших и работающих на Новой Земле, их
мужество, мастерство и преданность делу.
Монография представляет интерес как для самих участников работ на Новой Земле, так и
для специалистов, изучающих феномен ядерных испытаний, широкому кругу читателей,
интересующихся историей ядерного оснащения Военно-Морского Флота и Вооруженных
Сил страны.
Редакционная комиссия:
д.и.н. Дьяченко А.А. - предcедатель редакционной комиссии,
вице-адмирал Золотухин Г.Е. - зам. председателя,
референт директора ИСС Шевченко А.А. - зам. председателя,
Думик В.П., Пруцков Н.С., Савчик В.С., Стогов В.В., Митрохина О.А. - члены комиссии.
© Институт стратегической стабильности, 2004 г.

Запрещается любым способом воспроизводить, передавать, распространять или использовать
в коммерческих целях настоящую публикацию.
Содержание.
Содержание.
Том I. Создание ядерного полигона в Арктике....................................................................... 4
Часть 1. История ядерного оружия флота. - Е.А. Шитиков .................................................. 4
Предисловие (В.Н. Михайлов). ................................................................................................ 5
Введение .................................................................................................................................... 6
Отдел при главнокомандующем ВМФ ..................................................................................... 8
Создание полигона на Новой Земле ....................................................................................... 30
Испытания кораблей на Новоземельском полигоне .............................................................. 47
Атомная бомба в торпедном аппарате ................................................................................... 60
Боевые стрельбы с ядерными взрывами ................................................................................ 71
Из записок вице-адмирала Вощинина А.Н. ........................................................................... 83
Приложение. ............................................................................................................................ 94
Часть 2. Воспоминания новоземельцев.................................................................................. 99
Из книги “Первооткрыватели Новой Земли” - В.М. Пасецкий ............................................. 99
Рождение полигона. - Н.Д. Сергеев, Е.Н. Барковский, Е.А. Шитиков, В.А. Тимофеев,
В.П. Ахапкин ......................................................................................................................... 140
Ядерный полигон на Новой Земле. - В.Н. Михайлов .......................................................... 147
О ядерном испытании и “происках империалистов”. - Г.А. Кауров................................... 160
Труд испытателей никогда не бывает легким и безопасным. - Г.А. Кауров ...................... 166
Мегатонная «затайка». - Г.А. Кауров ................................................................................... 172
Дважды на Новой Земле. - В.М. Киселев ............................................................................. 180
Новая Земля: самый северный полигон. - Г.Е. Золотухин .................................................. 186
Новая Земля сегодня. - С.М. Успенский, Г.В. Хахин .......................................................... 189
Сохранить природу Новой Земли потомкам. - Г.В. Хахин ................................................. 195
Инженерно-техническое обеспечение. - А.К. Ковалюков ................................................... 198
К 50-летию Новоземельского полигона. - В.А. Тимофеев .................................................. 204
Тридцать суток на эсминце "Осторожный" у берегов Новой Земли. - В.В. Гарнов........... 211
Нештатные ситуации. - Е.М. Ломовцев ............................................................................... 215
Весенняя рыбалка на озере Нехватова. - Е.М. Ломовцев .................................................... 218
Валет. - Е.М. Ломовцев ......................................................................................................... 221
Испытательные работы на леднике Шумном. - В.И. Лепский ............................................ 225
Самая северная в Советском Союзе. - Г.И. Катранова ........................................................ 229
Как это было. - Ю.С. Катранов ............................................................................................. 239
Наша служба и сурова и трудна. - В.А. Цаубулин............................................................... 266
Том II. Арктический ядерный полигон ............................................................................... 270
Часть 3. Радиоэкологическая обстановка на Центральном полигоне Российской
Федерации и архипелаге Новая Земля. - В.А. Логачев (ред.)............................................ 270
Предисловие .......................................................................................................................... 272
Введение ................................................................................................................................ 274
Стр. 2
Предисловие (В.Н. Михайлов).
Глава 1. Деятельность полигона на архипелаге Новая Земля - новый перид в истории

ядерных испытаний в СССР ................................................................................................. 279
Глава 2. Радиационная обстановка на территории новоземельского полигона и за его
пределами в период проведения воздушных ядерных испытаний ..................................... 292
Глава 3. Оценка возможного воздействия испытаний ядерного оружия на здоровье
населения ............................................................................................................................... 316
Глава 4. Современная радиоэкологическая обстановка на территории полигона и
архипелаге Новая Земля........................................................................................................ 350
Глава 5. Центральный полигон Российской Федерации на рубеже двух веков ................. 379
Заключение ............................................................................................................................ 410
Часть 4. Ядерные испытания в США и СССР как проявление государственной
политики .................................................................................................................................. 431
Вступление ............................................................................................................................ 431
Сверхмощные ядерные взрывы в США и СССР как проявление научно-технической и
государственной политики в годы холодной войны. - Ю.Н. Смирнов, В.Б. Адамский,
Ю.А. Трутнев ........................................................................................................................ 432
Воспоминания участников разработки и испытания супербомбы. - Ю.Б. Харитон,
А.Д. Сахаров, В.Б. Адамский, Ю.А. Трутнев, Ю.Н. Смирнов ............................................ 443
Измерения на полигоне Новая Земля по методикам 2ИВ и КТ. - Е.Э. Голлер................... 464
Методы оптической регистрации подземных ядерных взрывов (ПЯВ) на полигонах. -
В.В. Адушкин, В.В. Гарнов, В.И. Цыкановский .................................................................. 472
О северном полигоне и ядерном оружии. - Г.Е. Золотухин ................................................ 476
Участие спецсектора ИХФ АН СССР в создании ядерного оружия и проведении его
испытаний (1946 - 1963 годы). - В.В. Адушкин, В.В. Гарнов ............................................. 480
Ядерный полигон без грифа секретности. - А.М. Матущенко ............................................ 489
Будни и праздники Белушьей губы. - Г.С. Чумаченко ........................................................ 565
О методах измерения светового излучения воздушного ядерного взрыва. - В.В. Адушкин,
Б.З. Горбенко, Г.А. Овсянников, А.А. Разоренов ................................................................ 578
Авиационная регистрация воздушного ядерного взрыва. - А.А. Разоренов ...................... 594
Нештатная радиационная ситуация и ее последствия. - И.А. Галстян, А.К. Гуськова,
Н.М. Надежина ...................................................................................................................... 612
Климат доверия. - Ю.М.Морозов ......................................................................................... 618
Ядерные взрывы на акватории губы Черной. - В.В. Адушкин, Б.Д. Христофоров............ 624
Подводные ядерные взрывы. - Б.Д. Христофоров ............................................................... 632
Почему должны молчать ядерные полигоны страны? - В.Н. Михайлов ............................ 642
Ключи от ядерного арсенала. - В.Н. Михайлов ................................................................... 649
В XXI век с ядерным оружием. - В.Н. Михайлов ................................................................ 655
Стр. 3
Часть 1. История ядерного оружия флота. - Е.А. Шитиков
Том I. Создание ядерного полигона в

Арктике
Ядерное оружие - единственное средство обеспечения национальной

безопасности и сохранения суверенитета России, а главная задача
ядерного оружейного комплекса - сохранение и поддержание боевого
оснащения армии всеми видами ядерного оружия.
Решение данной задачи без полигона - невыполнимо!
В.Н. Михайлов
Часть 1. История ядерного оружия

флота. - Е.А. Шитиков
(Очерки о создании полигона и испытаниях на Новой Земле)
Вице-адмирал Е.А. Шитиков
Для книги использованы архивные материалы, собранные Е.А. Шитиковым, воспоминания

участников испытаний разных периодов и жителей поселков на архипелаге, познавших на
практике все превратности сурового характера Арктики. В материалах нашли отражение
сложность работы и мужество создателей полигона и испытателей при подготовке и
проведении ядерных испытаний, тяжелый и самоотверженный труд военных строителей,
каждый из которых достоин самых теплых и благодарных слов. Вот уж воистину - "военный
строитель везде был первым".
Стр. 4

В.Н. Михайлов.
Директор Института стратегической стабильности, научного руководителя РФЯЦ – ВНИИ
экспериментальной физики, лауреат Ленинской и Государственных премий СССР и РФ,
академик РАН, министр РФ по атомной энергии с 1992 по 1998г.г.
Для создания отечественного ядерного флота требовалось решить многие сложные научные,
технические и организационные проблемы. Очерки посвящены организационно-техническим
мероприятиям, проводившимся в Военно-Морском Флоте в 1949 – 1954 годах по поиску
путей реализации в военно-морских вооружениях и в корабельной энергетике достижений
ядерной физики, а также выполнению решений руководства страны о создании полигона на
Новой Земле.
Научным руководителем Уранового проекта по созданию в СССР ядерного оружия был
академик И.В. Курчатов. Для ВМФ ядерное оружие разрабатывалось в научно-
исследовательских институтах Минсредмаша. Роль науки и деятельность российских
ученых-физиков явились ключевыми и решающими при создании ядерных боеприпасов
флота.
Министр Среднего машиностроения Е.П. Славский писал, что у него “своя академия наук,
полсотни академиков, две с половиной тысячи докторов, а кандидатов - … Грандиознейшее
хозяйство”. Таким научным потенциалом обладали создатели ядерного оружия флота и
ядерных энергетических установок для кораблей. Создание в трудное для страны время
ядерного потенциала и его постоянное поддержание на высоком научно-техническом уровне
являлось гарантом стабильности мира на нашей планете, я бы сказал гарантом успеха нового
мышления в переговорах на равных условиях по взаимному ограничению и прекращению
ядерных испытаний. Дело не в количестве ракет с ядерными боеголовками на борту, а в том
научно-техническом потенциале страны, который может гибко реагировать на возможные
достижения других стран в этой области …
При создании ядерного оружия важной проблемой была безопасность эксплуатации его в
морских условиях, особенно при несении службы на кораблях. От поколения к поколению
ядерных боеприпасов опасность их удалось резко снизить, а знания специалистов и
требования документации практически исключали появление нештатных ситуаций. Опыт
длительной эксплуатации ЯБП на флотах, особенно в экстремальных ситуациях,
пограничных к взрывам обычных ВВ, показал надежность и безопасность ядерных
боеприпасов.
Этот опыт специалистов разработчиков и эксплуатационников надо сохранять и
поддерживать. Не допустить деградации уникальных коллективов
высококвалифицированных профессионалов – это значительно труднее, чем все рушить …
Стр. 5
Введение
В период советско-американского противостояния, начиная с 60-х и включая 80-е годы,
главным оружием флота, безусловно, являлось ядерное. Только с окончанием "холодной
войны" оперативно-тактическое ядерное оружие на кораблях стало уступать место
высокоточному неядерному. Но стратегическое ядерное оружие неизменно продолжает
находиться на подводных лодках.
Ядерное оружие возникло в результате бурного развития фундаментальных исследований
свойств материи, проникновения человека в тайны ядра атома. Его разработка базировалась
на достижениях нейтронной физики, газодинамики, термодинамики и многих других наук. В
свою очередь вооруженческая тематика способствовала развитию этих наук и в мирном
направлении, порождая общечеловеческие ценности, например, такие, как атомная
энергетика. Поэтому история создания ядерного оружия – история величайшего прорыва
человеческих знаний - привлекает к себе внимание широкой общественности.
В последние годы вышло в свет заметное число публикаций по истории отечественного
атомного проекта. Их авторами стали не журналисты, давно освоившие эту тему, а сами
создатели ядерного оружия. Опубликованы книги и статьи академика Ю. Б. Харитона,
академика Е. А. Негина (руководитель авторского коллектива), доктора наук Г. А. Цыркова,
академика В.Н. Михайлова, А.И. Веретенникова, В.А. Цукермана, И. Н. Головина, В. И.
Жучихина, Ю. Н. Смирнова, знатока атомного производства А.К. Круглова и многих других.
Российский научный центр "Курчатовский институт" регулярно выпускает сборники статей
по истории атомного проекта.
Начали печататься и представители Министерства обороны. Полковник С. Л. Давыдов
выпустил сборник воспоминаний участников первых испытаний на Семипалатинском
полигоне "Россия делает сама". Об учении в Тоцком рассказали генерал-лейтенанты А.А.
Осин и С.А. Зеленцов - специалисты по ядерному оружию. Новоземельскому полигону
посвящены два тома (выпуска), подготовленные авторскими коллективами под
руководством В.Н. Михайлова, Г.Е. Золотухина, А.М. Матущенко и сборник статей
"Ядерный архипелаг", в котором выступают испытатели арктического полигона.
Министерство по атомной энергии и Министерство обороны Российской Федерации
совместно выпустили книгу "Испытания ядерного оружия и ядерные взрывы в мирных целях
СССР", в которой приведены данные по всем ядерным взрывам в нашей стране с указанием
цели испытаний, места проведения и мощности взрыва.
Ветераны Комитета Государственной безопасности СССР В.Б. Барковский и А.А. Яцков
опубликовали статьи и документальные материалы, показывающие вклад разведки в
создание советского ядерного оружия.
Волну публикаций по истории отечественного ядерного оружия стимулировал Указ
Президента Российской Федерации от 17 февраля 1995 года "О подготовке и издании
официального сборника архивных документов по истории создания ядерного оружия в
СССР". Одним словом, положено научное начало созданию истории советского атомного
проекта.
В настоящее время главной заботой ядерщиков остается проблема безопасности. "Закрыть"
атом уже нельзя, а сделать его использование безопасным для человека и природы, видимо,
можно. Значимость этой проблемы была подтверждена целевой встречей по ядерной
безопасности глав восьми ведущих государств мира - России, США, Англии, Франции,
Стр. 6
Введение
Германии, Канады, Японии и Италии - состоявшейся 19 - 20 апреля 1996 г. в Москве. В связи

с этим, по нашему мнению, полезен опыт освоения флотом ядерного оружия.
В программе ядерного вооружения страны Военно-Морской Флот занимает особое место.
Ему был подчинен Новоземельский полигон, мощность взрывов на котором составила 94 %
от мощности всех испытаний ядерного оружия в СССР. ВМФ располагал большой
номенклатурой ядерных боеприпасов самого различного назначения. Морские ядерные
боеприпасы находились не только в тепличных условиях береговых баз, но и длительное
время размещались на кораблях, нередко попадавших в период плавания в экстремальные
ситуации.
За всю 300-летнюю историю отечественного флота только в 60 - 80-е годы XX века ударная
сила флота России была сопоставима с самым сильным флотом мира. В связи с этим
справедливость требует назвать имена тех, кто создал небывалую морскую мощь
государства.
В этом разделе монографии освещено создание полигона на Новой Земле, испытание
ядерных вооружений и кораблей на полигоне, зарождение первых образцов и
совершенствование корабельных ядерных боеприпасов, их освоение личным составом на
флотах. При исследовании автором использованы архивные материалы, начиная с 1930-х
годов, а также источники мемуарного характера.
Большую помощь в подготовке очерков для монографии оказал Российский
Государственный морской историко-культурный центр при Правительстве Российской
Федерации во главе с адмиралом И.В. Касатоновым.
Автор признателен сослуживцам Абрамову Б.М., Андрееву С.С., Биткову В.Н., Вострову
Р.С., Гольцеву В.В., Казакову А.В., Касимову О.Г., Матанцеву В.А., Никитину Е.Т.,
Стеценко Г.А., Тимофееву В.А., Тюрину Ю.Ф. за восстановление событий прошлых лет и за
помощь при написании предлагаемых вниманию читателей очерков.
Стр. 7
Отдел при главнокомандующем ВМФ

Для создания отечественного ядерного флота требовалось решить многие сложные научные,
технические и организационные проблемы. Очерк посвящен организационно-техническим
мероприятиям, проводившимся в Военно-Морском Флоте в 1949 - 1954 годы по поиску
путей реализации в военно-морских вооружениях и в корабельной энергетике достижений
ядерной физики.
Испытание первой атомной бомбы в СССР состоялось 29 августа 1949 года. Уже через
десять дней, 8 сентября, министр Вооруженных Сил маршал Советского Союза А. М.
Василевский приказал флоту заняться освоением нового оружия. Для этого предписывалось
сформировать специальный отдел при Главнокомандующем ВМФ. Отделу присвоили номер
6 и он подчинялся непосредственно Главкому, а с образованием Военно-морского
министерства - с 22 февраля 1950 года по 15 марта 1953 года - Военно-морскому министру.
Отдел в прямом смысле был при министре, занимая 4 комнаты и кабинет одного из его
заместителей. Тем самым подчеркивалась важность отдела, деятельность которого
регламентировалась особым режимом секретности.
Отдел создали для обеспечения разработки атомного оружия для флота, способов его
применения в боевых действиях на море, а также защиты объектов флота от атомного
оружия противника. В процессе его деятельности личному составу отдела пришлось
заниматься и другими вопросами. При образовании отдел имел в своем составе двадцать
офицеров и четырех служащих. Начальником назначили капитана 1 ранга Петра Фомича
Фомина, ранее работавшего заместителем начальника Научно-технического комитета ВМФ.
Штатная структура отдела включала направления:
• корабельное - начальник капитан 2 ранга А. В. Селянин;
• вооружения – начальник капитан 1 ранга Н. П. Дашков;
• научно-техническое - начальник капитан 2 ранга А.Н. Вощинин;
• фортификационное - начальник полковник Е.Н. Барковский;
• оперативно-тактическое - начальник капитан 2 ранга С. С. Сатунин;
• химико-радиационное - начальник майор В. Г. Марковский;
• авиационное - начальник полковник Б. М. Бурашев;
• медицинское - начальник полковник В.В. Чумаков.
Первоначально подбором кадров занимался капитан 1 ранга М. А. Моряхин, а с января 1951
года - майор А. В. Казаков. По мере расширения задач, структура и штатная численность
отдела менялись. Через четыре года, к моменту переформирования отдела в управление, его
численность увеличилась в три раза.
Статус 6-го отдела определили Положением, которое утвердил 3 июля 1950 года Военно-
морской министр адмирал И. С. Юмашев. В нем было записано: “ 6-й отдел при Военно-
морском министре состоит на правах Управления Морского Генерального штаба”.
Начальный период работы отдела был сложным, так как ни один из офицеров и служащих
отдела не имел ни специального образования по атомной и ядерной физике, ни опыта работы
в этих областях. Никаких сведений об устройстве и эксплуатации ядерных зарядов не было,
кроме скупых сведений о взрывах на Семипалатинском полигоне, который условно
назывался Учебным полигоном № 2. Не существовало и разработанной концепции того,
какое ядерное оружие необходимо нашему флоту. Неясно было, как защищаться от этого
Стр. 8
грозного оружия. Только по подводным лодкам можно было дать рекомендацию -

погружаться на глубину, то есть прятаться под толщей воды. И тут важную роль сыграла
высокая общая инженерная и военная подготовка морских офицеров и умелый подбор
кадров.
Служба в 6-м отделе при Военно-морском министре (6-м отделе ВМФ) требовала особой
ответственности, отягощенной высокой секретностью. Офицеры в кратчайший срок должны
были овладеть большим объемом физико-технических знаний в области использования
ядерной энергии, участвовать в сложных экспериментах и испытаниях. Кроме того,
сотрудники отдела должны были быть здоровыми и молодыми, способными длительное
время работать вместе с создателями ядерного оружия, участвовать в его испытаниях и
эксплуатации на флотах.
Все кандидаты, подобранные на должности для работы в 6-м отделе, согласовывались на
допуск с соответствующим отделом Комитета Госбезопасности СССР, а после согласования
давали подписку о неразглашении сведений военной и государственной тайны, которые
станут им известны в процессе работы.
Отдавая предпочтение квалифицированной молодежи, для службы в Отделе назначали
выпускников высших учебных заведений. Например, из Высшего инженерно-технического
училища прибыли лейтенанты В. Л. Серебреников, Ю. С. Пивоваров, Л. А. Кашников, из
Московского инженерно-физического института пришли О. Г. Касимов, А. А. Раков, Ф. А.
Курмаев, Л. Л. Колесов. Но больше всего было офицеров, окончивших Военно-морскую
академию кораблестроения и вооружения им. А. Н. Крылова. Это капитаны 3 ранга Б. М.
Абрамов, Е.А. Николаев, Н.Н. Жуков, капитан-лейтенант В. А. Тимофеев. Я тоже попал в
Отдел из ВМАКВ им. А.Н. Крылова.
Многие из этих офицеров впоследствии стали кандидатами технических наук, а капитан 2
ранга Ю. С. Яковлев без отрыва от службы защитил докторскую диссертацию.
О высоких деловых качествах и профессионализме офицеров, подобранных в то время для
работы в области ядерного оружия, свидетельствует их продвижение по службе, а также
присвоение высоких воинских званий. Так, в процессе дальнейшей службы стали вице-
адмиралами П. Ф. Фомин, А. Н. Вощинин, Ю. С. Яковлев, Н. Г. Кутузов, Е.А. Шитиков,
генерал-лейтенантом - Е. Н. Барковский, контр-адмиралами - И. Г. Иванов, В. В. Рахманов,
Б. А. Коковихин.
Офицеры, прибывшие в отдел для прохождения службы, самостоятельно изучали весь
имеющийся в то время материал по атомной тематике. В первую очередь штудировали книгу
М. И. Корсунского “Атомное ядро”, изучали материал из американского журнала “
Nucleonics” и скупые разведывательные сводки по ядерному оружию США. Выборочно
изучали отчеты об испытаниях военно-морской техники на Семипалатинском полигоне, а
также отчет капитана 2 ранга А. М. Хохлова, присутствовавшего на американских
испытаниях атомного оружия и кораблей на акватории атолла Бикини в Тихом океане в 1946
году.
Некоторые штрихи деятельности того периода вызывают сегодня улыбку. Обучаясь, часто
записывали в совершенно секретные тетради различные сведения из открытых учебников по
атомной физике, популярных брошюр, рассказывающих о принципах устройства атомной
бомбы.
Период самообучения офицеров длился примерно год. После этого начался период обучения
других и установления контактов с научным миром и конструкторами.
Стр. 9
П.Ф. Фомин искал и укреплял связи с видными учеными страны М. А. Лаврентьевым, М. А.

Садовским, А. П. Александровым, Н. Н. Семеновым, Е. К. Федоровым и другими. Офицеры
отдела устанавливали контакты с научными сотрудниками институтов Академии наук СССР.
Таким образом, налаживались деловые связи Военно-Морского Флота с научно-
исследовательскими институтами и конструкторскими бюро.
Приобретенные знания доводились, в пределах допустимого, до сведения офицеров
Морского Генерального штаба и центральных управлений ВМФ. 6-й отдел организовал и
провел большой цикл лекций для адмиралов и офицеров центрального аппарата по
физическим принципам и устройству ядерных зарядов, особенностям их эксплуатации и
боевого применения. Особое внимание было обращено на поражающие факторы ядерных
взрывов. Отдельно был подготовлен и проведен офицерами отдела ряд лекций для
Главнокомандующего ВМФ и его заместителей. Эти занятия с небольшой группой боевых
заслуженных адмиралов проходили в простой деловой атмосфере и вызывали у них большой
интерес, докладчикам задавали много вопросов. Большинство занятий проводили инженеры-
физики О. Г. Касимов, А. А. Раков, Л. Л. Колесов. Организовывались просмотры
кинофильмов, снятых при натурных испытаниях на Семипалатинском полигоне. На этом
полигоне создали сектор военно-морского вооружения, им руководил капитан 2 ранга А. П.
Новиков. На все испытания личный состав сектора выставлял на опытном поле для проверки
на взрывостойкость корабельное оружие и морскую технику.
Военно-морская техника испытывалась на разных расстояниях от центра боевого поля и
подвергалась разрушениям различной степени. Много образцов установили на поле при
испытаниях первой атомной бомбы в августе 1949 года и водородной бомбы в августе 1953
года. Испытывали артиллерийские установки кораблей, командно-дальномерные пункты,
торпедные аппараты, противолодочные бомбометы, морские якорные мины, минные
защитники и другую технику. По результатам испытаний составляли (от руки, из
соображений секретности) общий отчет и по каждому виду техники - частные отчеты. На
основании отчетов давались рекомендации разработчикам кораблей и оружия - для
улучшения их противоатомной защиты (ПАЗ); строителям - для повышения защищенности
военно-морских баз (ВМБ); медикам - для разработки мер по профилактике лучевой болезни.
В этих работах принимали участие сотрудники отдела А. Н. Вощинин, Е. Н. Барковский, А.
В. Селянин, Ю. С. Яковлев, А. А. Еньков, И. Г. Иванов, Н. П. Дашков, А. А. Пучков, И. И.
Воронин, С. Д. Ивонинский, В. Л. Серебреников, В. Г. Марковский.
Уже на этапе сухопутных испытаний была выявлена неравнопрочность элементов кораблей
при воздействии различных поражающих факторов атомного взрыва. Совместно с
операторами разрабатывали противоатомные ордера из расчета, чтобы одной атомной
бомбой средней мощности не поражались два крупных корабля. Понимая, что расчеты
делались с большим приближением, расстояния между кораблями в ордере определялись с
запасом.
Для обучения личного состава кораблей действиям в условиях применения ядерного оружия
старший офицер отдела капитан 2 ранга В. И. Бушкин сконструировал имитатор взрыва и
получил авторское свидетельство. Наступила пора более целеустремленного воздействия на
боевую подготовку флотов в условиях использования вероятным противником ядерного
оружия.
В качестве первоочередной задачи необходимо было передать все имеющиеся сведения по
ядерному оружию личному составу флотов и будущим офицерам флота. С этой целью
Стр. 10
разработали необходимые документы по организации специальной подготовки курсантов

военно-морских училищ, их одобрило командование ВМФ.
Таким образом, под руководством 6 отдела ВМФ была организована система подготовки
личного состава по основам устройства ядерного оружия, вопросам его применения в боевых
действиях на море, способам защиты от поражающих факторов ядерного взрыва.
Стало ясно, что необходимы корабельные ядерные боеприпасы. В первую очередь внимание
обратили на корабельную артиллерию надводных кораблей, торпедное оружие подводных
лодок, ракетное оружие ВМФ и авиации ВМФ.
По торпедному оружию подготовили ТТЗ на ядерный боеприпас к разрабатывавшейся
торпеде и выдали ТТЗ на боевую часть противокорабельной авиационной крылатой ракеты.
6-й отдел ВМФ курировал также разработки крылатой ракеты “Стрела” для береговых
установок, предназначенных для защиты военно-морских баз. Однако в октябре 1953 года
министр обороны СССР освободил 6 отдел от работ, относящихся к авиационным крылатым
ракетам, так как в аппарате командующего авиацией ВМФ был сформирован отдел атомного
вооружения и введена должность помощника командующего авиацией ВМФ по
спецвооружению. Ее занял генерал-лейтенант П.Н. Лемешко
Серьезно проблемой ядерных боевых частей крылатых ракет занялись позже, когда В.Н.
Чаломей стал создавать крылатые ракеты для ВМФ. Первые проработки по самой крылатой
ракете для подводной лодки начались с 1954 года. В дальнейшем крылатые ракеты получили
широкое применение в отечественном флоте.
В сентябре 1952 года началась новая эпоха в советском кораблестроении. По инициативе
А.П. Александрова, И.В. Курчатова и Н.А. Доллежаля Сталин подписал решение о создании
атомной подводной лодки. Работы над ней велись в условиях строгой секретности, их
финансирование осуществлялось через МСМ. Это не позволяло флоту в процессе
проектирования предъявлять какие-либо требования к лодке, т.е. более года специалисты
флота в работах по первой атомной подводной лодке фактически не участвовали.
Специалисты флота – офицеры 6 отдела ВМФ – были подключены к проектированию
атомной подводной лодки постановлением Совета Министров СССР от 28 июля 1953 года.
Общее руководство возложили на П.Ф. Фомина. Главнокомандующий ВМФ адмирал флота
Н.Г. Кузнецов 15 января 1954 года распорядился “организацию и руководство всеми
работами по объекту 627 возложить на 6-й отдел”. Комплектование строящейся подводной
лодки личным составом было поручено П.Ф. Фомину. Специалистами кораблестроительного
направления на флотах были подобраны соответствующие офицеры. Так первым
инженером-механиком на опытную подводную лодку К-3 с атомным реактором был
назначен Борис Петрович Акулов. Были подобраны и другие специалисты, среди которых
был будущий Герой Советского Союза помощник командира лодки Лев Михайлович
Жильцов.
В июле 1954 года заканчивалась разработка технического проекта АПЛ. Главком Н.Г.
Кузнецов принял решение рассмотреть его экспертной комиссией из специалистов флота.
Комиссию возглавил контр-адмирал А.Е. Орел, который в дальнейшем командовал
Северным и Балтийским флотами. В состав комиссии входила группа специалистов 6 отдела
ВМФ. Они рецензировали проект системы управления, защиты и теплоконтроля ядерной
энергетической установки (ЯЭУ). В комиссии работали офицеры отдела И.Д. Дорофеев, Б.М.
Абрамов и Ю.П. Бабин.
Стр. 11
6-й отдел организовал и укомплектовал контрольно-приемный аппарат на всех предприятиях

Советского Союза, участвовавших в создании ядерной энергетики для подводной лодки.
Отдел сформировал два экипажа (кроме командиров) этой лодки и организовал специальную
подготовку офицеров электромеханической боевой части (БЧ-5).
Последние обобщенные документы по атомной лодке, которые хранятся в архивных делах 6-
го отдела, относятся к периоду подготовки проекта постановления правительства по
техпроекту лодки. Отдел твердо придерживался мнения, что взамен одного большого
торпедного аппарата необходимо разместить традиционные аппараты со значительным
увеличением числа торпед. В кораблестроительном направлении 6-го отдела в этот период
работали А. А. Еньков, Ю. К. Симонов, В. И. Кошкин, Б. М. Абрамов, С. И. Крылов.
После утверждения техпроекта 627 за ядерщиками флота остались вопросы
дозиметрического контроля в отсеках подводной лодки. Ими занимался Ф. А. Курмаев.
9 августа 1957 года подводная лодка проекта 627 была спущена на воду, а 17 января 1959
года принята флотом в опытную эксплуатацию. В создании первой атомной лодки есть
определенный вклад и офицеров 6-го отдела ВМФ.
Вторым важным направлением деятельности отдела в области кораблестроения являлась
противоатомная защита (ПАЗ) кораблей. Отдел подготовил “Временные основные
требования по противоатомной защите при проектировании надводных кораблей ВМС”,
введенные в действие приказом Главнокомандующего от 17 июля 1954 года. В их разработке
принимали активное участие офицеры 6-го отдела ВМФ Ю. С. Яковлев, В. В. Рахманов, В.
А. Тимофеев.
Министерство судостроительной промышленности разослало “Временные основные
требования...” во все Центральные конструкторские бюро и научно-исследовательские
институты отрасли для руководства при проектировании новых кораблей.
Готовился новый 10-летний план военного кораблестроения, а ясности в боевой
устойчивости кораблей, особенно надводных, в условиях атомной войны не было.
Требовалось ускорить проведение испытаний кораблей атомным взрывом.
6-й отдел ВМФ начал подготовку к испытаниям кораблей различных классов на воздействие
поражающих факторов натурного подводного атомного взрыва. Она включала
организационные мероприятия, научно-методические разработки и аппаратурное
обеспечение.
Особое место в деятельности отдела занимали боевые радиоактивные вещества (БРВ). В
конце 40-х - начале 50-х годов появились сведения о работах в США по применению
радиоактивных веществ для поражения личного состава противника в бою, в том числе на
кораблях. Начались исследовательские работы по БРВ и в нашей стране. В качестве БРВ
могли быть использованы отходы атомного производства и тепловыделяющих элементов.
Смесь этих радиоактивных материалов со связующим веществом в виде липких рецептур
получила условное наименование - препарат “СК”.
Во исполнение постановления Совета Министров СССР от 29 июля 1950 года запланировали
НИР и ОКР по проблеме “СК“. В медицинском НИИ ВМФ (№ 17) и химическом НИИ ВМФ
(№ 10) создали специальные подразделения - 1-е направление и 15-е направление, которые в
специальном отношении подчинялись начальнику 6-го отдела при Главкоме. Эти
направления соответственно возглавляли доктора медицинских наук С. С. Жихарев, а затем
Г. А. Задгенидзе, и доктор химических наук В. В. Кесарев.
Стр. 12
Тематические планы специальных направлений НИИ-10 и НИИ-17 разрабатывались с

участием специалистов 1-го Главного управления при Совете Министров СССР, которое
возглавлял Б. Л. Ванников.
Совет Министров СССР постановлением от 1 июля 1952 года возложил на Военно-морское
министерство проведение специальных полигонных испытаний.
Испытания проводились с целью определения степени воздействия БРВ на личный состав
(использовались подопытные животные), масштабов и длительности радиоактивного
заражения наружных поверхностей и внутренних помещений корабля, вооружения и
оборудования. Главной задачей их являлась выработка мер защиты от БРВ, в том числе
методов дезактивации. Несмотря на отсутствие опыта работы со значительным количеством
радиоактивных веществ испытания были тщательно подготовлены и прошли с соблюдением
всех мер предосторожности. По каждому разделу испытаний были разработаны методики
исследований, измерений уровней радиации и плотности радиоактивного заражения.
Медицинские исследования велись в специально построенной радиационно-биологической
лаборатории и на выделенном корабле. Подрывом этих изделий руководил П. Ф. Фомин.
На случай применения БРВ вероятным противником были разработаны рекомендации по
средствам групповой и индивидуальной защиты личного состава и методам дезактивации
зараженных поверхностей. Одновременно испытания показали, что оружие с БРВ для флота
создавать нецелесообразно. В мероприятиях с БРВ принимали активное участие офицеры 6-
го отдела ВМФ Г.А. Стеценко, О.Г. Касимов, А.А. Раков, Л.А. Кашников и другие.
Исследовательские работы в 6-м отделе ВМФ по тематике БРВ возглавлял А.Н. Вощинин.
Участник работ с БРВ Г.А. Стеценко рассказал о попытке их использовать в авиации: “В 15-
м направлении Института № 10 ВМФ изготовили простейшее устройство с прутком
активного кобальта, помещенное для транспортировки в свинцовый контейнер. Привезли его
на аэродром. Дистанционно установили этот источник в грузовой отсек опытного экземпляра
самолета Ту-104 и “просветили” его. Замерили дозы излучения в местах размещения
экипажа. Затем просчитали веса и габариты защитных устройств от излучений. И ахнули! ...
Сложно, тяжело, громоздко, а боевая эффективность небольшая. Как говорится, себе дороже.
В этих испытаниях вместе со мной участвовал Г.Г. Сергиенко. Анализ проведенных на флоте
исследований, в том числе натурных испытаний БРВ показал, что создавать на их основе
оружие нецелесообразно, но отрабатывать методы и средства борьбы с радиоактивным
заражением необходимо”.
В декабре 1956 года новый Главнокомандующий ВМФ адмирал С. Г. Горшков решил работы
в области БРВ в институтах Военно-Морского Флота полностью прекратить.
Осенью 1953 года произошли важные события в боевой подготовке сил армии и флота.
Вышел приказ министра обороны СССР от 5 ноября “О подготовке Вооруженных Сил к
действиям в условиях применения ядерного оружия”. Главнокомандующий ВМФ приказал
начальнику 6-го отдела организовать разработку руководящих документов, причем к этой
работе “приступить немедленно”.
Для дальнейшего развития морских вооружений и кораблестроения Военно-Морскому
Флоту необходимо было иметь специализированный научно-исследовательский институт и
полигон для испытаний морского ядерного оружия, а также кораблей на воздействие
поражающих факторов ядерного взрыва.
В декабре 1952 года первый заместитель Военно-морского министра адмирал Н. Е. Басистый
представил заместителю Председателя Совета Министров СССР Н. А. Булганину доклад с
Стр. 13
проектом постановления о создании такого НИИ. Для начала была создана Центральная
научно-исследовательская лаборатория № 14 ВМФ. В 1955 году на базе ЦНИИЛ-14 создали
Институт № 16 ВМФ. Организатором этих научных учреждений и исследований в них стал
представитель 6-го отдела Ю.С. Яковлев. В этот же период, в 1954 году, на Новой Земле
начали создавать полигон для испытаний ядерного оружия и кораблей на воздействие
поражающих факторов этого оружия. При создании полигона первыми начальниками его
Опытно-научной части были также офицеры 6-го отдела В. П. Ахапкин, С. Н. Саблуков, В.
В. Рахманов, О. Г. Касимов. Через своих воспитанников отдел проводил единую научно-
техническую политику по ядерному оружию флота.
Оценивая деятельность 6 отдела ВМФ в период 1949 –1954 годов, следует отметить, что он
являлся зачинателем революционных преобразований в отечественном флоте, в результате
которых флот в дальнейшем стал ядерным. Поэтому, если определять начало научно-
технической революции на флоте, пер-вой вехой возникает дата образования 6 отдела при
Главнокомандующем ВМФ.
Подводя итоги деятельности 6 отдела ВМФ нельзя не сказать несколько слов о его создателе
капитане первого ранга инженере П.Ф. Фомине. Родился он 05.01.1904г. в деревне Терехово
Тверской области. Семья была крестьянская, многодетная. Рано начал трудиться. Жажда
познания жизни привела четырнадцатилетнего паренька на учебу в Петроград. Попал он
волею случая в профессорскую семью. В будущем эта семья его выучила, дала ему высшее
образование и путевку в большую жизнь. В грозном 19-ом пятнадцатилетний юноша не
мыслит себя вне бурных событий революции и уходит на Гражданскую войну. Был ранен и
демобилизован.
На флот Фомин пришел добровольно во время первой комсомольской мобилизации в 1922
году. Дальнейшая учеба была многоступенчатой. Первый этап завершился
прикомандированием к Военно-морскому подготовительному училищу в Ленинграде для
подготовки к поступлению в высшее учебное заведение флота. Им стало Военно-морское
инженерное училище и его кораблестроительный факультет. Пять напряженных лет учебы в
училище заложили богатый фундамент его знаний и явились основой постижения сложной
профессии.
По окончании училища, блестящем окончании, два года П. Ф. Фомин работал младшим
военпредом в Комиссии наблюдения за постройкой и ремонтом кораблей Черноморского
флота в Николаеве. В Севастополе он стал старшим военпредом - перспективным
командиром растущего флота.
Как уже опытного специалиста П. Ф. Фомина в марте 1931 года переводят в Москву, в
Управление кораблестроения ВМФ, где он становится помощником начальника
кораблестроительного отдела, являясь при этом одно время старшим военпредом по группе
московских заводов и ЦАГИ, выполнявших заказы флота.
Натура творческая, Фомин, хотя и обремененный немалыми служебными обязанностями,
ночами прорабатывал элементы кораблей. Один из проектов был утвержден как изобретение,
и за него автор по приказу заместителя Наркома ВМФ получил вознаграждение - 10 000
рублей. Деньги по тем временам немалые, они и помогли молодой семье устроиться и
обжиться в столице.
В 1935 году неугомонный молодой специалист добивается поступления на факультет
военного кораблестроения Военно-морской академии им. К.Е. Ворошилова, который готовил
специалистов по машиностроению, электротехнике и собственно кораблестроителей.
Стр. 14
Подготовка кораблестроителей велась под руководством Алексея Николаевича Крылова.

Если после училища П.Ф. Фомин получил звание - корабельного инженера, то после
окончания академии - инженера-кораблестроителя. Группа, в которой он учился, состояла
всего из нескольких человек, так что академик Крылов хорошо знал всех своих слушателей.
Когда в Ленинград в 1938 году перебросилась из Москвы вторая волна массовых арестов, А.
Н. Крылов постарался быстрее распределить своих воспитанников по заводам и
учреждениям без официальной церемонии выпуска из академии. По его предложению
Фомина направили Уполномоченным Управления кораблестроения ВМФ в Комсомольск-на-
Амуре.
Петр Фомич пришел на завод, когда тот еще не был закончен строительством, но уже вел
постройку подводных лодок, лидеров, эскадренных миноносцев и на нем были заложены
корпуса двух легких крейсеров. Тихоокеанским флотом командовал молодой флагман
Николай Герасимович Кузнецов, в будущем нарком ВМФ, который сыграл в судьбе Фомина
значительную роль.
Служившие в то время в Комсомольске офицеры признавались впоследствии, что у Фомина
они прошли настоящую школу не только кораблестроения, но и умения выходить из самых,
казалось бы, неразрешимых с инженерной точки зрения ситуаций.
В 1944 году Фомину предложили перейти в аппарат ЦК партии и курировать уже из Москвы
военное судостроение. К удивлению и разочарованию семьи, жившей в Комсомольске в
трудных жилищных и бытовых условиях, он от этой работы отказался.
Вместо Москвы Фомина назначают Уполномоченным Управления кораблестроения в
освобожденный в марте 1944 года Николаев, где он начинал свою офицерскую службу. По
дороге с Дальнего Востока к новому месту службы семья останавливается в Москве. В
течение двух месяцев Фомин обсуждает во всех инстанциях проблемы восстановления
военного судостроения на юге страны, тщательно исследует документы, спасенные перед
сдачей Николаева немцам, и готовит проекты решений по николаевским заводам.
О плачевном состоянии предприятий он докладывал заместителю Председателя Совнаркома
СССР А. Н. Косыгину. Стояла задача в короткие сроки восстановить Николаевские заводы
им. А. Марти и им. 61 коммунара. Недостроенные корабли, переведенные в войну в
восточные порты Черного моря, - 2 крейсера, 2 лидера, 4 тральщика, эсминец и подлодка -
подлежали возвращению на достройку в город их закладки.
В начале реализации послевоенного 10-летнего плана военного кораблестроения (1946 - 1955
гг.) остро встал вопрос: строить корабли по ранее освоенным в производстве проектам с
внесением частных изменений или по качественно новым. Позиции флота и
промышленности резко разошлись. Флот, конечно, стоял за постройку кораблей по новым
проектам, полностью учитывавшим опыт прошедшей войны. Промышленность считала
такую программу нереальной. В период самых жарких споров, в марте 1946 года, адмирал
флота Н.Г. Кузнецов принял решение перевести опытного практика П.Ф. Фомина в Москву
членом Научно-технического комитета ВМФ. Вскоре он стал начальником
Кораблестроительной секции, а затем заместителем начальника НТК.
Когда Управление кораблестроения ВМФ исчерпало свои доводы и возможности в
затянувшемся споре с судостроителями, Главком послал в Ленинград с широкими
полномочиями П. Ф. Фомина для решения вопросов строительства кораблей по новым
проектам, в частности, сторожевых кораблей (СКР).
Стр. 15
Действуя крайне напористо, П. Ф. Фомин собрал экспертную комиссию по рассмотрению

проекта сторожевого корабля 29бис, в которую вошли известные кораблестроители: член-
корреспондент АН СССР Ю. А. Шиманский, профессор В. Г. Власов, профессор И. Г.
Ханович и другие специалисты. Хотя единого мнения у экспертов не было, Фомин убедил
членов комиссии подписать заключение: “Проект 29бис не удовлетворяет ... требованиям,
предъявляемым к сторожевым кораблям данного типа в части остойчивости,
непотопляемости, мореходности и прочности”. Такое заключение, безусловно, требовало
перехода к новому проекту.
Министерство судостроительной промышленности создает свою комиссию, которая
поддерживает проект 29бис. П. Ф. Фомин организует заключения НИИ и центральных
управлений флота о непригодности этого проекта для массовой постройки. Командующие
флотами также дают заключение о низких мореходных качествах эксплуатируемых
сторожевиков. Новый Главком ВМФ адмирал И. С. Юмашев представляет все материалы в
правительство.
Настойчивость Фомина в проведении линии флота и отстаивании его интересов перед
судостроителями не знала границ. Этот вопрос дошел до Сталина. Здесь-то Фомин и нажил
немало врагов как “строптивый кораблестроитель”. В конце концов, сторожевики по проекту
29бис строить не стали.
В сентябре 1945 года предложения Военно-Морского Флота по послевоенному
кораблестроению были рассмотрены на совещании у Сталина. На нем присутствовали члены
Политбюро ВКП(б) Л. П. Берия, Г. М. Маленков и Н. А. Булганин. Судостроительную
промышленность представляли нарком И. И. Носенко и его заместитель А. М. Редькин, а
Военно-Морской Флот - нарком Н. Г. Кузнецов, его заместитель Л. М. Галлер и начальник
кафедры Военно-морской академии С. П. Ставицкий. Представляет интерес отношение И.В.
Сталина к флоту после появления ядерного оружия.
И здесь Сталин впервые высказал свое отношение к линкорам: “У англичан серьезные базы
за океаном. Потеря этих баз равносильна смерти, и им нужно иметь в необходимых
количествах линкоры. У нас же наоборот, все сырьевые базы внутри страны... В этом наше
большое преимущество. Поэтому копировать Англию нам незачем... Другое дело, если вы
собираетесь “идти в Америку”, тогда вам надо иметь это соотношение”.
Но все же полностью отказаться от линейных кораблей Сталин не смог, так как не мыслил
иметь “эскадру без линкора”. Немаловажную роль играли и соображения престижа. Поэтому
генсек все же предложил построить три линкора - один, заложенный еще с довоенной поры в
Молотовске (ныне Северодвинск), и через три-четыре года начать постройку еще двух
линкоров.
В отношении авианосцев часто искажают позицию Сталина, представляя его
принципиальным противником этого класса кораблей. На самом деле это не так. Генсек не
возражал против авианосцев, но не включал их в число кораблей первоочередной постройки.
В этом отношении характерен диалог Сталина с Кузнецовым при обсуждении послевоенного
кораблестроения. Нарком ВМФ, отойдя от первоначальной заявки, просил построить 4
больших и 4 малых авианосца. Сталин ответил: ”Подождем и с тем, и с другим”. Кузнецов
доказывал, что “у нас с авианосцами самый слабый участок”. На это Сталин изложил свою
позицию: ”На этом этапе мы можем обойтись без них, так как на Черном и Балтийском
морях они не нужны вообще, а на Дальнем Востоке мы теперь имеем Курильские острова и
Сахалин”. Правда, в дальнейшем Сталин, видимо, имея в виду потребности в авианосцах
Стр. 16
Северного флота, задал вопрос: ”Может быть, построим пока две штуки малых? - и после
короткого обсуждения резюмировал: - Построим две штуки малых”.
И все же комиссия Политбюро (в нее входили Л. П. Берия, Н. А. Вознесенский, Н. Г.
Кузнецов, И. И. Носенко, А. И. Антонов, И. Ф. Тевосян, Д. Ф. Устинов и А. М. Редькин),
готовившая окончательный текст постановления по десятилетнему плану строительства
Военно-Морского Флота, авианосцы в него не включила. На этом настояли руководители
Судпрома, считавшие, что страна пока не готова строить такие принципиально новые
корабли. Характерно, что в спорах между моряками и судостроителями Сталин до войны и в
ее ходе неизменно поддерживал военных, а после войны – промышленность.
По сравнению с прежними методами составления кораблестроительных программ И.В.
Сталин после войны стал больше учитывать производственные и экономические
возможности страны. В этом одна из причин сокращения десятилетнего плана строительства
Военно-Морского Флота. Авианосцы в него не включили – на этом настояли руководители
Судпрома – страна пока не готова строить такие принципиально новые корабли.
Когда Управление кадров представило список кандидатов на должность начальника нового
отдела ВМФ, условно названного шестым, Фомина в нем не было. Главнокомандующий
ВМФ адмирал И.С. Юмашев сам внес его фамилию и приказал согласовать его кандидатуру
с генералом В.А. Болятко, ведавшим атомными делами в Министерстве Вооруженных Сил
СССР. Тот возражений не имел. Так Фомин стал начальником атомного отдела при ГК ВМФ.
П.Ф. Фомин умел подбирать людей, бездельники у него не задерживались, трудолюбивых
старался чаще поощрять. У подчиненных воспитывал самостоятельность, разъясняя, что
каждый должен решать большинство вопросов по своей специальности на уровне
начальника отдела. Человек внешне строгий, суровый, любивший во всем ясность и
четкость, по-военному обязательный он был требовательным руководителем, но в то же
время обладал чувством юмора и был по-товарищески доступен для подчиненных. Его, как
правило, окружало множество друзей - и его возраста, и особенно молодежи, которую он
собирал вокруг себя. Самых талантливых, оригинально мыслящих, высокообразованных он
находил на флоте, в училищах, в физических и технических институтах. Где бы ни работал
Фомин, коллектив у него был слаженный, дисциплинированный и максимально
работоспособный. Между собой мы его звали ласково и уважительно - “Фомич”.
Хотя 6-й отдел ВМФ оказался крайне разношерстным по составу специалистов, опыту
службы, семейному положению, Фомину удалось сколотить коллектив, сплоченность
которого была подтверждена и делом, и временем.
Интересную деталь подметил полковник С.Л. Давыдов в поведении офицеров нашего
коллектива на Семипалатинском полигоне: “Впереди, как флагман, выступал плотный,
невысокого роста, тогда еще капитан первого ранга Петр Фомич Фомин, шел твердо с гордо
поднятой головой, не оборачиваясь ни налево, ни направо, а за ним так же строго
вышагивали его подчиненные - сотрудники 6 управления ВМФ”.
К ответственным докладам Главкому ВМФ и более высокому начальству, а их в период
становления системы ядерно-технического обеспечения флотов было предостаточно, П.Ф.
Фомин готовился тщательно, волновался и много курил до тех пор, пока не были
отшлифованы обоснования новых предложений, а потом уже шел напролом. Когда я вступил
в должность начальника управления, Петр Фомич порекомендовал стараться докладывать
Главкому один на один и пояснил почему: в такой обстановке С.Г. Горшков чаще советуется
Стр. 17
перед принятием решения, а иногда и сам правит документ. При посторонних же он это
делает редко.
На новом месте, в отделе при Главнокомандующем ВМФ, у Фомина сразу сложились
хорошие отношения с крупными учеными. Академики довольно быстро признали Петра
Фомича и это создало ему авторитет среди атомщиков. Наиболее тесные контакты
установились с разработчиками ядерных боеприпасов Н. Л. Духовым и К. И. Щелкиным. По
испытаниям ядерных зарядов на Новой Земле он имел дело с Н. И. Павловым, Ю. Б.
Харитоном, Е. А. Негиным. Особенно близкие отношения были с Г. А. Цырковым. В 1951
году Фомину присвоили звание контр-адмирала.
С преобразованием в 1954 году отдела в управление он стал первым начальником 6-го
Управления ВМФ.
Совет Министров СССР постановлением от 13 апреля 1955 года обязал Военно-Морской
Флот провести испытания ядерных зарядов и кораблей на Новой Земле. Ответственность за
подготовку к испытаниям возложили на Адмирала Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова
и контр-адмирала П. Ф. Фомина. Но у Николая Герасимовича вскоре случился инфаркт, и вся
ответственность пала на Петра Фомича. Ему стал помогать первый заместитель Главкома
ВМФ адмирал Н.Е. Басистый, вылетевший заблаговременно на Новую Землю.
От этих испытаний зависело многое, в том числе перспективы флота: интенсивное развитие
ядерного оружия породило у руководства страны сомнение в целесообразности
строительства надводных кораблей.
Как известно флот с первыми ядерными испытаниями в морских условиях справился
успешно. Научно-технические результаты испытаний кораблей-мишеней обобщила
комиссия, которую возглавлял П. Ф. Фомин. В нее от промышленности входили В. И.
Першин, М. В. Егоров, Б. Г. Чиликин, В. Ф. Безукладов, от флота - А. К. Попов, А. И.
Ларионов, В. А. Сычев. За эти испытания Фомин был награжден вторым орденом Ленина.
В апреле1956 года он возглавил Специальную Северную экспедицию по выбору и
оборудованию боевого поля на Новой Земле для испытаний сверхмощных ядерных зарядов,
а также зарядов малой мощности (предлагали перевести их с Семипалатинского полигона на
Новую Землю). Экспедиция высадилась на необитаемый берег северного острова архипелага
Новая Земля и провела большую работу в условиях Арктики по обследованию территории и
созданию нового боевого поля для проведения воздушных испытаний, в том числе самых
мощных зарядов. Спустя шесть лет Фомин поделился опытом высадки личного состава и
тяжелой техники на необорудованный берег в штормовых условиях в записке на имя тогда
заместителя начальника Главного штаба ВМФ Н.Д. Сергеева.
Наибольшая плотность испытаний ядерных зарядов пришлась на октябрь 1958 года (17
взрывов), сентябрь - ноябрь 1961 года (26 взрывов) и август - декабрь 1962 года (36 взрывов).
П.Ф. Фомин принимал участие во всех ответственных испытаниях, включая подрыв самой
мощной в мире 50-ти мегатонной бомбы, боевые стрельбы баллистическими ракетами,
крылатой ракетой и торпедами нескольких типов. Как правило, П.Ф. Фомин был первым
заместителем председателя Государственной комиссии, ответственным за все полигонные
дела, включая безопасность проведения испытаний.
П.Ф. Фомин уделял много внимания научно-технической деятельности Новоземельского
полигона, который возглавляли строевые командиры. При нем были освоены методики
проведения воздушных, подводных, надводных и подземных испытаний. На Новой Земле
Стр. 18
состоялся всего один наземный взрыв средней мощности, при котором радиоактивное
заражение местности было наибольшим по сравнению с другими видами взрывов.
В этот период в основном мы достигли качественного паритета в ядерных вооружениях с
США. За серию испытаний П.Ф. Фомину был вручен третий орден Ленина.
Таким образом, кораблестроитель П.Ф. Фомин возглавил ядерное вооружение флота
благодаря умению отстаивать интересы флота, большой самостоятельности в работе,
постоянному стремлению к новому, безупречной с точки зрения советской власти
биографии, а также умению работать с людьми. Немаловажное значение имело и то, что его
деловые качества были известны Главнокомандующим ВМФ Н.Г. Кузнецову, И.С. Юмашеву
и С.Г. Горшкову.
К объективным факторам относится взаимосвязь и взаимовлияние кораблестроения и
ядерного оружия. В кораблестроении возникла сложная проблема строительства кораблей по
новым проектам с учетом их противоатомной защиты, а в зарядостроении - создание
ядерных боеприпасов небольших габаритов для корабельных образцов торпедного,
противолодочного и ракетного оружия.
Имя Петра Фомича Фомина достойно войдет в историю военного кораблестроения и в
историю создания ядерного оружия страны.
Предстояло оснащение флота ядерными боеприпасами и подготовка его сил к боевым
действиям в условиях применения противником ядерного оружия. Перед отделом поставили
новые задачи, изменились частично функциональные обязанности. Предстояло организовать
эксплуатацию ядерного оружия на всех этапах его жизненного цикла, обеспечив его
безопасность и сохранность.
В соответствии с директивой Генерального штаба от 5 апреля 1954 года 6-й Отдел
реорганизован в 6-е Управление с подчинением уже не Главнокомандующему ВМФ, а его
первому заместителю. Деятельностью 6-го Отдела и 6-го Управления ВМФ в разное время
руководили видные флотоводцы и кораблестроители: адмирал И. С. Юмашев (1949 - 1953
г.г.), адмирал флота Н. Г. Кузнецов (1953 - 1954), адмирал Н. Е. Басистый (1954 - 1956),
адмирал А. Г. Головко (1956 - 1960), адмирал Н. В. Исаченков (1960 - 1965), адмирал П.Г.
Котов (1965 - 1986). Им подчинялся начальник 6-го Управления ВМФ.
С 1956 года самые важные вопросы по ядерному оружию решал Главком ВМФ Адмирал
Флота Советского Союза С.Г. Горшков. Среди начальников Главного штаба ВМФ
наибольшее внимание новому оружию уделяли адмиралы флота Н.Д. Сергеев, Г.М. Егоров,
В.Н. Чернавин.
Начальниками 6-го Управления ВМФ были вице-адмиралы П. Ф. Фомин (1954 - 1966 г.г.) и
А.Н. Вощинин (1966 - 1975). Я принял дела у А.Н. Вощинин в феврале 1975 года. Вице-
адмирал Г.Е. Золотухин вступил в должность начальника Управления 1 декабря 1982 года.
Заместителями начальника Управления в разные годы являлись контр-адмирал А.Н.
Вощинин, генерал-майор Е.Н. Барковский, генерал-лейтенант П.Н. Лемешко, контр-адмирал
А.И. Кисов, контр-адмирал С.С. Андреев, капитан 1 ранга Е.Т. Никитин. Максимально в
системе 6-го Управления было 12 адмиральских должностей: три - в Москве, четыре - на
флотах, четыре - на Новоземельском полигоне и одна в Институте в Ленинграде.
6-е Управление в период своего становления являлось центральным органом Военно-
Морского Флота по разработке новых образцов ядерного оружия, решению оперативно-
Стр. 19
тактических и технических вопросов, связанных с его применением, а также защиты от него

объектов флота.
В подготовленной в марте 1955 года справке по реорганизации было указано, что 6-е
Управление руководит разработкой:
• оперативно-тактических заданий и тактико-технических заданий на проектирование
морских образцов атомного оружия;
• оперативно-тактических и технических вопросов использования флотом атомного
оружия;
• организационно-технических и инженерных мероприятий по противоатомной защите
военно-морских баз и кораблей;
• мероприятий по боевой подготовке личного состава флота к действиям в условиях
применения атомного оружия и осуществления их через органы Главного штаба
Военно-Морского Флота;
• планов НИР и ОКР по вопросам применения атомного оружия во флоте и вопросам
ПАЗ;
• корабельной дозиметрической аппаратуры.
Кроме того, на Управление были возложены организация, подготовка и проведение
испытаний образцов атомного оружия в морских условиях, а также продолжение испытаний
военно-морской техники на сухопутном полигоне Министерства обороны.
В 1955 году 6-му Управлению подчинялись: Научно-исследовательский институт № 16 (г.
Ленинград), Научно-испытательный полигон по отработке образцов оружия (г. Приозерск),
Морской научно-испытательный полигон для испытаний атомного оружия на Новой Земле,
Отряд судов специального назначения, обслуживающий полигон МО. Позже прошли
реорганизационные мероприятия.
Через пять лет в систему 6-го Управления ВМФ входили Государственный центральный
полигон № 6 МО, Учебный центр ВМФ, базы в Москве и Северодвинске, Резервная группа
сборочных бригад. Также ему подчинялись в специальном отношении шестые отделы
Управления боевой подготовки ВМФ, Главного управления кораблестроения ВМФ и при
начальнике ВМУЗов, отделы спецвооружения Северного, Тихоокеанского, Балтийского,
Черноморского флотов и Камчатской военной флотилии, Морской филиал 12-го ЦНИИ с
полигоном на Ладожском озере (только как исполнитель заказов по морской научной
тематике), кафедра № 6 Военно-морской академии, кафедры оружия военно-морских
учебных заведений.
По режимным соображениям отделы в самом 6-м Управлении никаких названий не имели,
кроме номеров. Из-за многократных реорганизаций номера отделов менялись. Поэтому
целесообразно выделить фактические направления работ, а не номера подразделений. Таких
крупных направлений было шесть: разработка ядерных боеприпасов, испытание ядерных
зарядов, ядерно-техническое обеспечение флотов, боевое использования ядерного оружия,
капитальное строительство, радиационно-медицинское обеспечение, а также кадрово-
режимная работа.
Юридически 6 Управление ВМФ не было заказчиком ядерных боеприпасов, но фактически
играло роль заказчика на этапе разработки ЯБП: от замысла (подготовки проекта
постановления правительства на создание нового ЯБП) до принятия на вооружение
(постановлением правительства). Указанные проекты постановлений готовил Военно-
Стр. 20
Морской Флот. На этапе же заказа и серийного производства заказчиком ЯБП являлось 12-е
Главное управление Министерства обороны.
К моменту образования 6-го Управления ВМФ в апреле 1954 года в СССР были испытаны
образцы авиационных ядерных бомб большого среднего и малого калибров, которые
единично могли быть выделены флоту для использования в морских операциях.
Проблема состояла в создании новых типов зарядов, которые могли быть использованы в
относительно малогабаритном корабельном оружии.
Вторая проблема заключалась в выборе надежных и эффективных носителей ядерных
зарядов. К этому времени появились первые разработки образцов корабельного ракетного
оружия. По всем параметрам они подходили для ядерного снаряжения, но требовали
повышения надежности, которая у первых образцов была невысокой. Исключение составили
корабельные баллистические ракеты, которые сразу разрабатывались с ядерной боеголовкой.
В середине 50-х годов при выборе очередности оснащения корабельного оружия ядерными
боеприпасами на первое место ставилась торпеда, затем баллистическая ракета и далее шла
крылатая ракета для стрельбы по береговым целям. В таком порядке они и были приняты на
вооружение флота.
Благодаря настойчивости моряков и активной работе конструкторов отечественный образец
торпеды с ядерным боеприпасом был принят на вооружение раньше американского. Главный
конструктор торпеды - Г.И. Портнов, Главный конструктор ядерного боевого зарядного
отделения - Н.Л. Духов. Теоретическую разработку заряда для торпеды возглавляли Е.И.
Забабахин и М.Н. Нечаев, конструкторскую - В.Ф. Гречишников.
На следующий год после образования Управления, по постановлению Правительства от 19
июля 1955 г., начались интенсивные проработки в новом направлении - по головной части с
ядерным зарядом для корабельной баллистической ракеты с дальностью стрельбы 150 км и
исследовательские работы по головной части с тем же ядерным зарядом, но с дальностью
стрельбы более 400 км.
В 1955 году состоялось испытание термоядерной бомбы бинарной конструкции, что открыло
новые возможности для проектирования мощных зарядов, в том числе для оружия флота.
За первое пятилетие функционирования 6-го Управления ВМФ на вооружение флота
приняли три ядерных боеприпаса. В 1958 г. флот получил специальное боевое зарядное
отделение к торпеде. В начале 1959 г. принята на вооружение боеголовка к баллистической
ракете. В середине того же года вошла в состав вооружения флота боевая часть к крылатой
ракете. Кроме того, два образца находились в заключительной стадии разработки. Нагрузки
на личный состав управления по испытанию оружия увеличивались.
После передачи кураторства над проектом 627 атомной лодки в Главное управление
кораблестроения ВМФ работы, связанные с кораблестроением, пошли на убыль и, наоборот,
возросла деятельность Управления на флотах. Тогда отдел возглавил специалист по боевой
подготовке капитан 1 ранга П. И. Аболишин, в войну служивший флагманским связистом
бригады торпедных катеров Балтийского флота. Объем работ по оружию резко возрос.
Назревало разделение функций между “разработчиками” и “эксплуатационниками”.
Контр-адмирал П. Ф. Фомин в докладе Главкому ВМФ от 18 февраля 1957 года “О
деятельности 6-го Управления ВМФ в период с 1950 по 1956 г. и задачах на ближайший 5-
летний период” предложил создать в Управлении полноценный отдел спецоружия. Это
ходатайство в части отдела спецоружия было удовлетворено только спустя три года.
Стр. 21
Самостоятельный отдел разработки ядерных боеприпасов стал функционировать с 1960 года

(до этого было направление). Отдел ядерного оружия возглавил контр-адмирал А. Н.
Вощинин.
Александр Николаевич Вощинин в 1937 году окончил с отличием артиллерийское отделение
ВВМУ им. М. В. Фрунзе. Служил военпредом на заводах оборонной промышленности, в том
числе в Ленинграде на знаменитом заводе “Большевик” во время блокады города немецкими
войсками. В 1943 году был переведен в Москву в Артиллерийское управление ВМФ на
должность старшего офицера, а в апреле 1949 года стал старшим офицером 6-го Управления
Министерства обороны со службой в секторе военно-морской техники на Семипалатинском
полигоне. Он участвовал в первом испытании атомной бомбы 29 августа 1949 года. С мая
1950 года Вощинин - старший офицер, а затем начальник научно-технического направления
в 6-м отделе при Военно-морском министре. За год до образования 6-го Управления
опытный и работоспособный капитан 2 ранга справедливо стал заместителем контр-
адмирала Фомина. Анализ архивных документов того времени показывает, что наиболее
ответственные из них исполнены лично Вощининым.
В 1960 году проводится реорганизация 6 управления, в его ведение передаются авиационные
базы ядерного оружия. В управление переводится генерал-лейтенант П.Н. Лемешко. Вместе
с ним пришел главный инженер по авиационным базам ядерного оружия П.Ф. Майков. С тех
пор и авиационные базы находились в ведении 6-го Управления ВМФ. В том же году
заместителя Фомина генерал-майора Е. Н. Барковского назначили заместителем
командующего Северным флотом по строительству и упразднили должность второго
заместителя начальника 6-го Управления ВМФ.
Интенсивные заказы новых образцов ядерного оружия и освоение их Военно-Морским
Флотом сопровождались постоянным возрастанием объема работ и, как следствие,
нагрузками на вооруженцев. Офицеры Управления, возглавлявшие работы по созданию
ядерных боеприпасов, почти непрерывно находились в разъездах, разрываясь между
комиссиями, совещаниями главных конструкторов и длительными испытаниями комплексов
оружия с ЯБП. Такое положение затрудняло координацию всех работ по оснащению флота
ядерным оружием и вызывало задержки. Поэтому к участию в испытаниях приходилось
привлекать все большее число специалистов, из которых в дальнейшем начали
организовываться и формироваться рабочие группы по направлениям баллистических ракет,
крылатых ракет, торпедного и противолодочного оружия. Костяк этих групп составляли
офицеры Управления, Резервной группы сборочных бригад, ЦНИИ-16 и Центрального
эксплуатационно-технологического бюро (ЦЭТБ).
Руководили работой этих групп и координировали всю деятельность по созданию ядерных
боеприпасов опытные офицеры Управления. Четверых - Б.А. Сергиенко, Б.М. Абрамова,
А.Г. Мокерова и меня - удостоили почетного звания лауреата Государственной премии
СССР.
В результате более четко определился круг обязанностей и ответственность, улучшились
контакты и взаимодействие с разработчиками боевых средств, в первую очередь с НИИ, КБ и
ЦКБ Минсредмаша, Минобщемаша и Минсудпрома. Жизнь подтвердила правильность этой
организационной формы.
В связи с возрастанием объема работ по созданию корабельных ядерных боеприпасов,
сформировали упомянутую резервную группу сборочных бригад с основной задачей -
обеспечение испытаний опытных и серийных ЯБП. Группу сборочных бригад
Стр. 22
последовательно возглавляли капитаны 1 ранга Б.А. Сергиенко, Г.В. Смородинов, полковник

А.К. Крапивкин. Из этого подразделения вышли отличные офицеры Управления А.Г.
Мокеров, В.Н. Битков, А.Д. Санин (впоследствии все стали начальниками отдела
Управления, кандидатами наук), В.В. Завьялов, Л.А. Нечин, Б.С. Калинин (кандидат наук),
Д.Ф. Дульнев, Н.Э. Кравченко. Наиболее опытными специалистами были В.В. Краснов, В.И.
Зубко, В.Т. Бабочкин, Е.П. Крикунов.
Отдел испытаний ядерных зарядов Управления работал совместно с Опытно-научной частью
(ОНЧ), позже переименованной в Научно-испытательную часть (НИЧ) Новоземельского
полигона. Командирами этой части в те годы назначались только офицеры 6 Управления
ВМФ. Научно-испытательной деятельностью полигона руководили В. П. Ахапкин, А.В.
Селянин, О. Г. Касимов, В. В. Рахманов, А. А. Пучков, С. Н. Саблуков, А. Ф. Пожарицкий.
Почти все они в разное время возглавляли и отдел в 6 Управлении ВМФ. В этом отделе, как
ни в каком другом, действовала ротация кадров между Москвой и Новой Землей. Более того,
один из отделов НИЧ перевели в Управление. Его возглавлял В. А. Тимофеев.
Только при натурном испытании на полигоне могла быть проверена работоспособность
заряда. Нам неизвестен заряд военного назначения созданный без испытаний, без новых
методик измерений в зависимости от назначения и конструкции зарядов.
Военных при натурных испытаниях в первую очередь интересовала мощность заряда, а
затем уже другие характеристики и более тонкие вещи. Одновременно с характеристиками
заряда от полигона требовалась регистрация всех поражающих факторов на различных
расстояниях от эпицентра взрыва. В ряде испытаний проверяли взрывостойкость военно-
морской техники и кораблей при различных видах ядерных взрывов, в том числе подводном.
Особую статью представляют испытания зарядов на ядерную безопасность.
Воздушные и подводные испытания на Новой Земле проходили крайне неравномерно: 1955
г. - 1, 1957 г. - 4, 1958 г. - 22, 1961 и 1962 гг. - 63. В 1956, 1959, 1960 и 1963 гг. испытаний не
было вообще. С 1964 г. начались подземные испытания на этом полигоне, которые
проводились, естественно, более равномерно из-за большого объема подготовительных
работ.
Основанием для испытаний являлись постановления Совета Министров СССР, проекты
которых подготавливались 6-м Управлением ВМФ и 5-м Главным управлением
Минсредмаша. В частности, Управление готовило постановления:
• о создании полигона от 31.07.1954 г.;
• об обеспечении проведения испытаний от 13.04.1955 г.;
• о проведении испытаний спецзаряда торпеды от 25.08.1955 г.;
• об испытании самого мощного изделия от 17.03.1956г.;
• о подготовке и проведении физического опыта и заключительного этапа
государственных испытаний торпеды от 15.04.1957 г. и другие.
Это была большая работа, так как многие пункты проектов постановлений, особенно
касающиеся материального обеспечения, надо было согласовывать с соответствующими
ведомствами.
К каждому испытанию в Управлении составлялась программа физических измерений. В этой
работе участвовали организации Минсредмаша и Академии наук СССР. Следующий уровень
подготовки к испытаниям: методики измерений и измерительная аппаратура, которая часто
была уникальной. Часть методик заимствовали у Семипалатинского полигона, но многие
Стр. 23
создавали с использованием научного потенциала ЦНИИ-16 ВМФ. На первое испытание в

1955 году аппаратуру везли со всех концов страны, затем полигон стал обходиться в
основном своей аппаратурой. По крайней мере, стандартные методики гарантированно
обеспечивались полигонными комплексами.
В истории Новоземельского полигона был всего один наземный взрыв, давший ощутимое
радиоактивное заражение местности. Поэтому можно утверждать, что в экологическом
отношении 6-е Управление действовало на подчиненном полигоне более осмотрительно, чем
другие полигоны мира, где были проведены наземные взрывы с сильным заражением
местности в районе испытаний. Например, самые мощные американские взрывы были
наземными или приводными (заряд размещался на барже). Хотя с позиций сегодняшнего дня
и на Новоземельском полигоне кое-что можно было бы сделать лучше. В частности,
увеличить в ряде испытаний высоту ядерного взрыва.
С момента появления ядерного оружия можно заметить несколько тенденций отношения к
мощности зарядов. По этому критерию можно выделить следующие этапы: 1949 - 1951 г.г. -
период фиксированных мощностей, 1952 - 1962 г.г. - период роста мощностей зарядов, 1963 -
1975 г.г. - период относительной стабилизации мощности, 1976 - 1990 г.г. - период
существенного ограничения мощности.
Не было ни одного испытания на Новой Земле, в котором бы не участвовали офицеры 6-го
Управления ВМФ. По постановлениям правительства за испытания на Новоземельском
полигоне отвечали Главнокомандующий ВМФ и Министр среднего машиностроения.
Фактически же на испытаниях Главкома представлял начальник 6-го Управления ВМФ, а
Министра - начальник 5-го главка МСМ, которые привлекали к испытаниям институты
различных ведомств. Начальник Управления, организуя испытания на полигоне, в первую
очередь опирался на своих специалистов из отдела испытаний ядерных зарядов.
Одно время в этом отделе работали почти одни кандидаты наук А. А. Раков, Л. Л. Колесов,
О. Г. Касимов, В. А. Тимофеев, В. П. Ковалев, Ф. А. Курмаев, защитившиеся в институтах
Академии наук. Этот факт говорит о высокой квалификации офицеров Управления. Научно-
технической политикой полигона полностью руководило Управление, опираясь на
сотрудников и ученых ЦНИИ-16, которым руководил заслуженный деятель науки и техники
РСФСР, доктор технических наук вице-адмирал Ю.С. Яковлев, внесший большой вклад в
развитие прикладной гидродинамики, в создание теории подводного ядерного взрыва, в
изучение воздействия подводной ударной волны на объекты флота. Его эрудиция позволяла
руководить исследованиями и в смежных областях, связанных с военно-морскими
вооружениями. Ю.С. Яковлев сумел воспитать и вырастить многих ученых, создать свою
научную школу. Ее особенность состояла в широкой математизации исследований и в
распространенной практике использования модельных испытаний. За научную деятельность
Ю.С. Яковлеву присуждена Государственная премия СССР, он награжден двумя орденами
Ленина и другими наградами.
Если на Семипалатинском полигоне роль научного руководителя длительное время
выполнял академик М.А. Садовский, то на Новоземельском полигоне такого лица не было, за
исключением испытаний 1955 года, когда в качестве научного руководителя выступал
академик Н.Н. Семенов. В какой то мере эти обязанности выполнял профессор Ю.С.
Яковлев. Как мы уже упоминали, Ю.С. Яковлев когда-то был первым начальником отдела
испытаний ядерных зарядов в 6-м Управлении ВМФ.
Стр. 24
Из сотрудников ЦНИИ-16 наибольший научный вклад в становление и развитие ядерных

вооружений флота внесли Б. В. Замышляев (впоследствии член-корреспондент АН СССР),
Н. Н. Сунцов, А. К. Перцев, В. И. Филипповский, Б.Н. Жердин, Г.К. Елтышев, Е.Л. Пешкур,
К.П. Вейнер и другие.
О том, что при первом же ядерном испытании Управление, Институт и полигоны внесли
много нового в методику и приборное обеспечение испытаний свидетельствует
представление на Сталинскую премию их работ, подписанное в 1955 году академиком Н.Н.
Семеновым и адмиралом С.Г. Горшковым. Премии не были присуждены, но состоялось
награждение значительной группы участников испытаний. Меня тогда наградили орденом
Красной Звезды.
6-е Управление ВМФ систематически выпускало информационные бюллетени об
испытаниях кораблей и морского оружия на Новоземельском полигоне. Они выходили двух
типов: описывающие конкретные испытания или посвященные отдельным поражающим
факторам ядерного взрыва по результатам серии испытаний. Бюллетени рассылались в
заинтересованные организации промышленности и флота. Только в Министерстве
судостроительной промышленности их получали 37 научных и проектных организаций. Для
командования флотов, руководства научно-исследовательских учреждений показывали
фильмы об испытаниях ядерного оружия. Таких полнометражных фильмов по заказу
Управления было снято семь.
Отрабатываемое на полигонах ядерное оружие стало поступать на вооружение армии и
флота. Первым обеспечение эксплуатации ядерного оружия в ВМФ возглавил капитан 1
ранга П.И. Аболишин, его заместителем стал капитан 1 ранга В.И. Кошкин. Главные задачи
отдела состояли в создании на флотах баз ядерного оружия, обучении офицеров, создании
руководящих документов для флотов по хранению, эксплуатации и подготовке к боевому
применению ядерного оружия. Трудность работы состояла в том, что еще не было никакого
опыта эксплуатации ЯБП в военно-морских базах и тем более на кораблях.
Единственными руководящими документами были упоминавшийся приказ министра
обороны “О подготовке Вооруженных Сил к действиям в условиях применения атомного
оружия” и директива Генерального штаба от 3 ноября 1953 г. по этому вопросу, но они
совсем не затрагивали эксплуатацию ядерных вооружений, не касались и конкретных
организационных вопросов, связанных с этим сложным оружием.
Освоение началось с создания кафедр в Высших Военно-Морских учебных заведениях и
обучения офицерского состава, поступающего на формирование подразделений боевого
обеспечения. Среди преподавателей глубоким знанием физических процессов в ядерном
оружии отличался опытный педагог и ученый полковник Н.С. Левченя, начальник 6-й
кафедры ВМАКВ им. А.Н. Крылова. В последующем кафедрой руководили заслуженные
деятели науки и техники РСФСР профессора Н.Н. Сунцов и М.С. Мамсуров, доцент В.П.
Соколов. Одно время в академии читал лекции профессор Ю.С. Яковлев.
Первые базы ядерного оружия создавались Министерством среднего машиностроения и
принадлежали этому ведомству, а не Министерству обороны. Для организации хранения
ядерного оружия в системе Минсредмаша создали специальное Главное управление, которое
возглавил Н.П. Егоров. Но использовать эти боеприпасы, при необходимости, должно было,
естественно, Министерство обороны. Поэтому такое положение долго существовать не
могло. В Министерстве обороны начали обучение специалистов из офицерского состава,
первые преподаватели были из Минсредмаша.
Стр. 25
ЦК КПСС и Совмин СССР приняли 12 марта 1956 года постановление о подготовке группы
офицеров Министерства обороны для руководства эксплуатацией ядерного вооружения в
войсках. От ВМФ в список вошли Начальник 6-го Управления П. Ф. Фомин, его заместитель
А. Н. Вощинин, заместитель начальника отдела В. И. Кошкин. Попал в этот список и я, в то
время старший офицер отдела.
В учебе замучили слушателей требованиями знаний почти наизусть множества инструкций
по окончательной подготовке специзделий. Ошибки исключались. Трудность состояла в том,
что надо было знать на память – какие операции по какой инструкции и в каком порядке
выполняются. Дисциплина среди обучавшихся поддерживалась строгая. Привыкшим
командовать москвичам такие порядки не нравились.
Когда были подготовлены руководящие кадры, ядерное оружие стали передавать из
промышленности военным. Первые части, оснащенные ядерным оружием, послужили
основой для самостоятельной подготовки флотом специалистов по ядерному оружию, в
первую очередь преподавателей для ВМФ.
Первый заказ корабельного ядерного оружия относится к декабрю 1954 года. 6-е Управление
ВМФ, исходя из того, что торпеды будут выдаваться на атомные и дизельные подводные
лодки, определило потребность в ядерных боеприпасах. Замысел по подготовке к
оснащению частей ядерным оружием стал осуществляться заблаговременно, до поступления
оружия на флоты.
Проведя предварительную рекогносцировку на флотах, приступили к подготовке указаний –
как и где хранить морское ядерное оружие. Кроме приспособленных сооружений
предполагалось подготовить к приему оружия и новые объекты, выполненные по
индивидуальным проектам. Они должны были стать базовыми и обеспечить прием всей
номенклатуры специзделий ВМФ.
Главнокомандующий ВМФ одобрил предложения 6-го Управления и 18 июля 1956 года
подписал приказ о строительстве баз ядерного оружия на флотах. В первой очереди
строительства предполагалось построить базы на Северном и Тихоокеанском флотах.
Важным шагом в формировании системы эксплуатации ядерного оружия в ВМФ явилось
создание в 1958 году отделов спецвооружения на флотах. Начальниками отделов стали
боевые офицеры Герой Советского Союза А.И. Кисов (ТОФ), А.В. Дудин (СФ), М.Н.
Садовников (ЧФ), А.П. Борзаковский (БФ).
В первой половине 60-х годов сложилась система, включавшая все созданные в ВМФ
организации и способная не только обеспечить боеготовность флота в базах, но и создать
условия для несения постоянной боевой службы кораблей в Мировом океане.
Появилось ядерное оружие – необходимо было заниматься вопросами его боевого
использования в вооруженной борьбе на море. Исследовательскую работу начали заранее,
еще до того как появились на флотах первые образцы морских ядерных боеприпасов.
Возглавил эту работу начальник отдела капитан I ранга Б.А. Коковихин.
Суть этой проблемы отражает приказ ГК ВМФ от 17 октября 1953 года. В соответствии с
ним требовалось создать руководящие документы по действиям флота в случае применения
противником ядерного оружия: наставлений по ведению морских операций в условиях
применения атомного оружия, по противоатомной защите кораблей и военно-морских баз,
по ведению морского боя в условиях применения атомного оружия, ”Памятку старшине и
матросу об атомном оружии”.
Стр. 26
В ЦНИИ-16 разработкой пособия руководил капитан 1 ранга Л.Л. Новоспасский, Герой

Советского Союза. Со стороны Управления эту работу вели капитан 1 ранга И.И. Воронин и
полковник А.К. Крапивкин, привлекавшие к консультациям и к рецензированию и других
специалистов Управления.
Оперативное управление Главного штаба ВМФ часто привлекало специалистов 6-го
Управления ВМФ для производства расчетов на применение ядерного оружия и к оценке
воздействия различных поражающих факторов на объекты ВМФ.
В 6-м Управлении курировали и медико-радиационные исследования. Основными
проблемами было изучение воздействия радиации (мгновенной при взрыве, наведенной
активности на корабле и радиоактивном заражении местности и акватории) на личный
состав, а также обеспечение дозиметрического контроля на атомных подводных лодках. В
ВМФ уже имелись научные организации, занимавшиеся медицинскими и радиационными
вопросами, связанными с ядерными взрывами, и их работу надо было направлять и
координировать.
В 1954 году при ЦНИИЛ-14 создали отдел радиационных исследований при атомном взрыве
в морских условиях, его возглавил капитан 1 ранга В. П. Мошкин.
О размахе работ медиков говорит тот факт, что во время опыта в 1955 г. на Новой Земле в
натурных испытаниях участвовало большое число животных, размещенных на открытых и
закрытых боевых постах.
Медицинское и радиационное научные направления сохранились и в ЦНИИ-16,
сформированном в 1957 году на базе трех институтов. Институт был полностью подчинен
начальнику 6-го Управления ВМФ до 1960 года, когда перешел в систему 12-го ГУ МО и
стал Морским филиалом 12 ЦНИИ, выполняющим заказы флота.
В 60-е годы тематику по радиационной безопасности поэтапно стали передавать Химической
службе ВМФ. Тогда отдел расформировали, но отдельные вопросы по его профилю
оставались. Например, за радиологической обстановкой на Новой Земле после испытаний
ядерного оружия следил другой отдел Управления.
На первых порах командование Управления капитальному строительству уделяло больше
всего внимания. Действительно предстоял большой объем строительных работ. Требовалось
создать на малообитаемых арктических островах полноценный научно-испытательный
полигон, создать экспериментальную базу на Ладожском озере, разместить и обустроить
объекты в центре и построить многие объекты на флотах. Руководителем этого направления
был полковник Е.Н. Барковский, а после его назначения начальником Спецстроя-700 –
полковники С.И. Зубов, И.Д. Бучкин, В.Л. Серебренников.
При освоении Новой Земли остро встала проблема постройки крупных сооружений в
условиях вечной мерзлоты. Несмотря на трудность возведения зданий на таком грунте, ни
одно из них не разрушилось при многочисленных ураганах. Не повлияли на них и частые
ядерные взрывы.
Нельзя забыть героическую работу строителей перед первым испытанием ядерного заряда
для торпеды. За восемь месяцев 1955 года были построены в районе испытаний: 6 береговых
приборных пунктов, 5 береговых оптических пунктов, 2 береговых ретрансляционных
пункта автоматики управления, 8 береговых приборных стендов для забора проб воздуха и
осадков, гидротехнические, инженерные и опытовые сооружения противодесантной
обороны. На всех объектах размещены регистрирующие приборы. Одновременно в основной
Стр. 27
базе полигона построены лаборатории: радиохимическая, физико-техническая, медико-

биологическая, кинофототехническая; специальные сооружения для сборки ядерных зарядов
и подготовки торпед; служебные помещения; складские, жилые и бытовые помещения.
Построен и введен в строй аэродром в районе залива Рогачева с металлической полосой для
базирования полка истребительной реактивной авиации, смешанной эскадрильи
спецназначения и эскадрильи транспортной авиации.
Специальное строительство велось в зоне “А” (губа Черная), зоне “Б” (губа Белушья), зоне
“В” (Рогачево), зоне “Д” (губа Митюшиха и пролив Маточкин Шар), зоне “Е” (губа
Башмачная). Кроме технических сооружений везде были построены поселки, а в Белушьей и
Рогачеве даже с пятиэтажными домами. Строители освоили возведение сооружений на
сваях, чтобы избежать растепления грунта под ними, что могло привести к разрушению
зданий. Во всех перечисленных местах построены причалы, причем самого разного типа. К
ним могли подходить любые корабли и суда. Очень трудным было строительство причалов в
проливе Маточкин Шар из-за сильнейших ледоходов. Все-таки причалы удалось сделать
настолько прочными, что льды, перелезавшие поверху, не могли разрушить их.
В создание подземных сооружений для испытаний ядерных зарядов много сил и знаний
вложили В. Л. Серебреников, Е. Ф. Колосов, Л. Ф. Дручин. За эту часть строительных работ
Р. П. Качаев стал лауреатом Государственной премии СССР.
На Новой Земле создали уникальные сооружения социальной сферы. По инициативе А. Н.
Вощинина построили образцовую среднюю школу с зимним двориком, позволявшим детям
играть даже в футбол, плавательный бассейн со спортзалом, где проходят соревнования по
плаванию и волейболу. Много сил вложили строители в постройку станции “Орбита”,
благодаря которой на остров пришло телевидение и телефонная связь с Большой землей.
Большинство сооружений на Новоземельском полигоне оснащалось нестандартным
оборудованием, которое поставляло 6-е Управление ВМФ.
На 6-е Управление ВМФ возлагалась государственная экспертиза проектов баз ядерного
оружия флотов. Ее осуществляли специалисты отдела капитального строительства, при
необходимости консультируясь с офицерами других отделов.
Организационно-штатную, кадровую работу и планирование общих мероприятий в 6
Управлении ВМФ последовательно возглавляли капитан 1 ранга В. Н. Малькевич, полковник
А. В. Казаков, полковник Н. С. Пруцков и капитан 1 ранга В. И. Афонькин. Режимными
вопросами долгое время ведал П. А. Черный. Система подготовки кадров складывалась
постепенно и в своеобразной последовательности.
Первой в 1956 году была организована подготовка специалистов в Военно-морской
академии. К месту напомнить, что в системе 6-го Управления в разное время служили
выпускники академии, окончившие ее с золотой медалью: Б. А. Коковихин, Н. Н. Сунцов, В.
А. Тимофеев, В. В. Балабин, В. П. Соколов, В. К. Стешенко, А. П. Чаусов, А. Г. Ландов, В. Н.
Битков, В. И. Касьянов и др. Однако академия не могла удовлетворить все запросы 6-го
В 1967 году организовали подготовку специалистов по ядерному оружию в Черноморском
Высшем военно-морском училище им. П. С. Нахимова в Севастополе. Позже, в училище
создали специальную кафедру, начальником ее стал капитан 1 ранга П.Г. Ключкин.
Управление поставило на кафедру учебные изделия, наглядные разрезные макеты отдельных
узлов, контрольно-измерительную аппаратуру и организовало специальную, хорошо
технически оснащенную лабораторию.
Стр. 28
Система подготовки кадров стала логичной и законченной. Все учебные планы и программы
училища и академии были взаимно согласованы, не дублировали и не повторяли друг друга.
Когда в 1963 году начались подземные испытания, то от полигона к Управлению был
приписан Отдел горно-подземных работ. Он снабжал полигон оборудованием, главным
образом нестандартным. Начальник Отдела горно-подземных работ подчинялся начальнику
Отдела капитального строительства. Снабженческий отдел последовательно возглавляли П.
И. Ивушкин, В. И. Малыгин, Н. В. Яковлев, А. М. Анзин, С. С. Цехмистро, Е. М. Ломовцев,
С. И. Кузин. Отдел в основном занимался Новой Землей и в меньшей степени флотскими
объектами, хотя и в этом направлении были удачные приобретения. Например, удалось
заказать в ГДР легкосборные, объемные, с грузоподъемными средствами, теплые
сооружения “Плауэн”, использовавшиеся и на флотах и на полигоне под хранилища техники.
В результате деятельности 6-го Управления в 50-е годы удалось создать устойчивую систему
разработки и испытаний морских ядерных боеприпасов, обеспечения сил флота ядерным
оружием с безаварийной эксплуатацией его в военно-морских базах и на кораблях. Эта
система в последующем продолжала совершенствоваться. Но заложенные в начальном
периоде требования повышенной строгости обращения с ядерными боеприпасами остались
незыблемыми, и сегодня безопасность ядерного оружия продолжает быть первейшей задачей
ядерщиков.
«Флоту нужно иметь свой полигон для испытаний морского ядерного оружия на Новой
Земле».
Адмирал флота Советского Союза, нарком ВМФ Кузнецов Н.Г.
Стр. 29
Создание полигона на Новой Земле

Первый “пробный” взрыв атомной бомбы произошел 16 июля 1945 года на Аламогордском
полигоне в США. Второй и третий прогремели в августе того же года над городами Японии.
Последующие состоялись 1 и 25 июля 1946 года в районе атолла Бикини для проверки
воздействия ядерного оружия на корабли. Американские ядерщики предлагали не спешить с
этими испытаниями и подождать окончания разработки новой конструкции заряда, но
командование флота США настояло на скорейшем проведении испытаний кораблей с
использованием бомб того же типа, что была сброшена на Нагасаки. Воздушный подрыв
заряда позволил американцам получить достаточно полную информацию о действии
атомного взрыва в атмосфере на корабли. По условиям второго опыта в Бикини (мощность
заряда, глубина взрыва, глубина акватории) испытатели получили картину
малозаглубленного подводного взрыва. В дальнейшем были проведены еще четыре
подводных взрыва с разной глубиной погружения ядерного заряда.
Классы испытывавшихся кораблей США (линкоры, авианосцы, крейсера, десантные корабли
и др.) и их конструкции существенно отличались от кораблей отечественного флота.
Американцы пригласили наблюдать за испытаниями 1946 года двух физиков и двух
журналистов из нашей страны, но никаких материалов, естественно, нам не передали.
Требовалось провести собственные испытания кораблей на воздействие подводного
атомного взрыва. Послевоенная кораблестроительная программа была принята в СССР в
1945 году и еще не учитывала возможность использования ядерного оружия в борьбе на
море. Новую программу уже нельзя было принимать без учета ядерного оружия. Вопрос
приобрел еще большую актуальность в связи с разработкой торпеды с ядерным зарядом. Ее
тоже надо было испытывать. Действовавший Семипалатинский полигон для этих целей не
годился. Стали искать место для морского полигона.
Первоначально мыслили выбрать район для разового испытания. В 6-м Управлении
рассматривали два возможных региона: Север и Дальний Восток. Остановились на северном
направлении, куда послали рекогносцировочную группу в составе заместителя начальника
Управления Е. Н. Барковского, офицеров Управления строителя С. И. Зубова, специалиста
инженерной службы К. К. Азбукина и оператора И. И. Воронина. Группа на тральщике
обследовала побережье Кольского полуострова. Ее внимание привлек небольшой полуостров
Нокуев.
Когда П.Ф. Фомин и Е.Н. Барковский доложили соображения о проведении атомного
испытания в районе Кольского полуострова Главнокомандующему ВМФ Н. Г. Кузнецову,
ему это предложение не понравилось. Он сказал, что одним испытанием не обойдемся и
Кольскую землю надо беречь. При этом он высказал мысль, что флоту нужно иметь свой
полигон для испытаний морского ядерного оружия. Тогда Барковский предложил
посмотреть знакомую ему Новую Землю. Главком согласился. Вскоре представили
соответствующее предложение в Совет Министров СССР. В. А. Малышев в то время был
одновременно министром среднего машиностроения и заместителем Председателя Совмина
СССР. Он возражал против испытаний на Кольском полуострове и поддерживал проведение
их на Новой Земле. Вскоре им была назначена государственная комиссия по выбору места
для полигона.
Комиссию возглавил командующий Беломорской флотилией контр-адмирал Н.Д. Сергеев
(Новая Земля входила в оперативную зону флотилии). Его заместителем был П. Ф. Фомин. В
Стр. 30
комиссию вошел, конечно, и Е. Н. Барковский. Помимо офицеров в ней были ученые:

директор Института химической физики АН СССР академик Н. Н. Семенов, его заместитель
член-корреспондент АН СССР М. А. Садовский, директор Института прикладной геофизики
член-корреспондент АН СССР Е. К. Федоров, заместитель начальника сектора КБ-11 Е. А.
Негин и др. Впоследствии все стали академиками. Не все ученые выезжали на
рекогносцировку, но в обсуждении ее результатов принимала участие вся комиссия.
Новая Земля - уникальное место на планете. С одной стороны острова европейское
Баренцево море с незамерзающими портами, а с другой - вечно замерзшее азиатское Карское
море. Отсюда - яростные ветры. Морозы здесь по арктическим меркам не такие сильные, но
по величине отрицательной температуры, помноженной на силу ветра трудно найти место,
приближающееся к Новоземельскому архипелагу. По площади Новая Земля больше, чем
Бельгия и Голландия вместе взятые. В предыдущие века длинные полярные ночи и частые
снежные бури делали Новую Землю трудной для существования человека. Перебраться
насовсем на этот остров жителя материка могла заставить лишь крайняя нужда.
На Новой Земле коренных жителей в нескольких поколениях никогда не было. Первый
человек, родившийся на Новой Земле, был ровесником Сталина (1879г.). Самого
знаменитого из островитян - “президента Новой Земли”, действительно талантливого
человека Тыко Вылко (Вылко Илья Константинович) - мы застали в становище Белушья.
Илья Константинович Вылко (1886 –1960), родившийся и почти всю жизнь проживший на
Новой Земле, был видным ненецким общественным деятелем, самобытным художником,
исследователем Новой Земли, оказавшим большую помощь экспедициям Русанова В.Д. В
год его рождения на всей новоземельской тундре не насчитывалось и сотни жителей
(поморов и ненцев).
Именно удаленность острова от крупных населенных пунктов и его малонаселенность имели
решающее значение при выборе места нового полигона. Комиссия вышла на тральщике к
Новой Земле, намереваясь осмотреть в первую очередь все, что осталось от существовавшей
в годы войны военно-морской базы, а также губу Черную, что находится на юго-западном
побережье южного острова. Северный остров вообще из рассмотрения исключался.
Впоследствии адмирал флота Н. Д. Сергеев вспоминал: “Прибыли на Новую Землю. Здесь
нам пришлось передвигаться где на собачьих, где на оленьих упряжках, чтобы досконально
изучить острова. Естественно большую помощь мы получили от председателя
Новоземельского поселкового совета И. К. Тыко Вылко. С его помощью прорабатывался и
вопрос об отселении малочисленного местного населения (до десятка семей), проживавшего
на берегу предлагаемых мест испытаний. После проведения гидрологических измерений
комиссия установила, что губа Черная является в своем роде уникальным местом для таких
испытаний, ибо водообмен между ней и Баренцевым морем был весьма небольшим, и
расчетный выход радиоактивности ожидался крайне незначительным ...”.
Бухта Черная была закрытой, с высоким скалистым восточным берегом и менее высоким
западным. Ее форма напоминала бутылку. Ширина бухты в горле около 1,5 км, длина
наибольшая порядка 20 км, ширина 7 км. Площадь бухты около 70 км 2 . Немаловажное
значение с точки зрения выноса радиоактивности в море имел небольшой перепад уровней
воды в губе во время приливов и отливов - до 1 метра, в то время как на материковом
побережье перепад мог достигать 7 метров. Единственным недостатком являлась
относительно малая глубина акватории. В среднем она составляла 35 метров, а в самом
Стр. 31
глубоком месте - 70 метров. Для подводных взрывов желательно было иметь большую
глубину. Фактически взрывы произошли в районах, имевших глубину 55 - 60 метров.
Государственная комиссия рекомендовала базу полигона разместить в становище Белушья,
аэродром - в Рогачеве, а в качестве боевого поля использовать губу Черную. Эти
предложения и были представлены в правительство, которое их одобрило, и 31 июля 1954
года вышло постановление Совета Министров СССР о создании полигона на Новой Земле.
Вновь организуемое строительство получило название “Спецстрой-700”.
В течение года объект 700 подчинялся командующему Беломорской флотилии. Затем
приказом Главкома ВМФ № 00451 от 12 августа 1955 года этот объект выведен из
подчинения флотилии и “во всех отношениях” подчинен Начальнику 6 Управления ВМФ.
Начальником строительства объекта на Новой Земле был назначен заместитель П. Ф.
Фомина полковник Е. Н. Барковский. Даже трудно представить какую тяжелую ношу принял
на себя Евгений Никифорович. Но он имел все данные для того, чтобы возглавить работы на
Новой Земле. В войну (с августа 1942 г.) была сформирована Новоземельская военно-
морская база, в которой инженерную службу возглавлял Е. Н. Барковский (в 1943 - 1944 гг.).
Уже тогда он изучил этот регион. Он был “подкован” и по поражающему действию ядерного
оружия. Дело в том, что еще до образования 6-го отдела при Главкоме ВМФ Барковский
работал в системе Инженерного управления ВМФ над проблемой противоатомной защиты
военно-морских баз. Потом работа в 6-м отделе (Управлении) пополнила его знания и
способствовала развитию связей с работниками различных министерств, учеными и
конструкторами. Надо сказать, что Фомин широко практиковал назначение офицеров
Управления руководителями подчиненных ему вновь формируемых войсковых частей.
Е.Н. Барковский отличался глубоким знанием строительного и инженерного дела, кипучей
энергией, оперативным решением сложных технических и организационных вопросов. Он не
терялся в трудных ситуациях и находил выход из них. Барковского тянуло на
самостоятельную работу. Из Москвы он переводился дважды: на Новую Землю и на
Северный флот. С Управлением он никогда связь не терял, а после выхода в отставку
возглавил Совет ветеранов 6-го Управления.
Собственно полигон стал формироваться 17 сентября 1954 года в соответствии с директивой
Главного штаба ВМФ, которой была объявлена оргштатная структура нового соединения.
Эта дата и считается днем рождения полигона, ежегодным праздником части. Управление
полигона в основном укомплектовали к 10 октября, менее чем за месяц. Некоторое время
начальник гарнизона Е. Н. Барковский совмещал обязанности начальника Спецстроя и
полигона. По строительным делам его первым помощником был полковник Д. И. Френкель.
В распоряжение Барковского выделили 13 батальонов строителей. Требовалось организовать
строительство центральной базы в Белушьей, аэродрома и авиационной базы в Рогачеве и
подготовить к испытаниям район боевого поля в губе Черной, где кроме постоянных
объектов надо было создать опытные инженерные сооружения (два ряжевых и один
бетонный пирсы, противодесантные заграждения и др.), проверявшиеся на ядерную
взрывостойкость.
На Новую Землю пошел поток материалов и строительных конструкций. Пирсов для
разгрузки не было. Тут пригодился опыт Е. Н. Барковского по созданию плавучих причалов.
Ранее он разработал плавучий причал с выдвижными опорами, опытный образец которого
находился на испытаниях в Молотовске. Причал переправили на буксире в Белушью первым
же транспортом “Кубань”. Его пристыковали к имевшемуся небольшому деревянному
Стр. 32
ряжевому основанию, и получился причал общей длиной 80 метров. Теперь уже можно было
разгружать судовыми стрелами щитовые конструкции, тракторы, металлоконструкции и
другие грузы, в том числе много продовольствия. Позже за причал с выдвижными опорами
Е. Н. Барковский был удостоен Ленинской премии.
Строить объекты без лесоматериалов невозможно. На Новой Земле лес не растет. Но на
побережье, особенно южного острова, довольно много плавника, попавшего сюда с
Северной Двины и Печоры. Такой лес годен для некоторых работ и на дрова. Строители
заготавливали его на зиму. Потом из Архангельска пошли лесовозы с хорошим лесом и его
требовалось быстро выгрузить. С помощью сцепленных бревен сделали боны и оградили
часть акватории. В “лесной гавани” разгрузка шла полным ходом прямо в воду, а после
ухода транспорта подтягивали бревна с помощью бон к берегу. Дальше бревна шли на
лесопильню.
Бетон нужно было готовить на месте строительства. Для этого прямо под шатром соорудили
свой бетонный заводик с примитивным подогревом.
Проектная документация могла задержать строительство, поэтому пользовались типовыми
проектами с доработкой их на месте с учетом назначения объекта и местных условий.
Основной тип постройки - деревянная щитовая казарма и такие же домики. Но некоторые
сооружения строили каменными. К таким объектам относились здание для окончательной
сборки ядерного заряда (ДАФ), командный пункт и другие.
Строительство сооружений в тундре, в условиях вечной мерзлоты, имеет свои особенности.
Если поставить отапливаемое сооружение на обычные фундаменты, то под ним произойдет
растепление грунта и сооружение “поплывет”. Поэтому на Новой Земле искали выходы
скалы на поверхность или на небольшую глубину, чтобы строить здание на твердом
основании. Застройка велась площадками, каждая из которых имела свое назначение. Такая
планировка требовала постройки дорог, что в условиях тундры дело совсем непростое.
Генерал-лейтенант Е. Н. Барковский вспоминает о том горячем времени: “Сроки,
поставленные нам правительством на подготовку к подводному ядерному испытанию, были
крайне сжаты - год. А все приходилось начинать с нуля, учитывая к тому же, что зимой из-за
суровых климатических условий строительные работы на Новой Земле практически
невозможны”. А все-таки работы велись. И для того, чтобы выжить в зиму, и для создания
полигона. Солдаты-строители просили в первую очередь построить баню и организовать по
воскресеньям показ кино. На Севере баня с парной - всегда праздник. Так было даже после
того, как построили плавательный бассейн.
Пик строительных работ пришелся на лето 1955 года. Лето на Новой Земле начинается
поздно, в июне еще лежит снег. До сих пор приходится удивляться объему работ,
выполненных в то лето.
В правительственных документах точное название полигона упоминается в постановлении
“Об обеспечении проведения испытаний изделия Т-5 на Морском Научно-Испытательном
полигоне МО”, которое вышло 18 апреля 1955 года. Одновременно было принято решение
по местным жителям. Министерство торговли СССР и Исполком Архангельского областного
совета депутатов трудящихся обязывались “закрыть к 15 июля 1955 года на острове Новая
Земля фактории Белушья, Литке, Красино и промысловые участки Абросимово, Лилье,
Поморка, Вальково, Пропащая и Круглое, а население переселить в поселок Лагерное в
проливе Маточкин Шар”. Министерству обороны надлежало “построить в поселке Лагерное
к 1 июля 1955 года здания общей площадью 3350 кв. метров и отремонтировать
Стр. 33
существующие здания”. Переселяющимся выплачивали единовременное пособие. При этом

охотникам-промысловикам разрешали производить, в свободное от проведения испытаний
время, охоту на промысловых участках в зоне полигона, отведенной постановлением Совета
Министров СССР от 31 июля 1954 года № 1559-699.
В период своего становления полигон имел три зоны: “А” - губа Черная, “Б” - губа Белушья,
“В” - Рогачево. Тогда еще не чувствовали перспективы полигона, считали, что на север он
расширяться не будет. Как позже выяснилось, решение о переселении промысловиков в
Лагерное оказалось недальновидным.
Если фактории представляли собой один или несколько отдельно стоящих домов, то в
Лагерном были улицы, стояли электростолбы с лампами, освещавшими поселок. Дома
стандартные, невысокие, но широкие, приземистые. Имелась промышленная контора
зверторга, школа, больница. Охотники и рыбаки без восторга переселялись в одно, хотя и
более благоустроенное, место - труднее промышлять.
К концу августа 1955 года были построены основные сооружения первой очереди полигона.
В зоне “А” (г. Черная) - командный пункт, штаб, столовая, поселок для испытателей, 19
береговых приборных пунктов и стендов, 2 ретрансляционных пункта автоматики
управления, гидротехнические, инженерные и опытовые сооружения противодесантной
обороны.
В зоне “Б” (г. Белушья) строители сдали в эксплуатацию - радиохимическую, физико-
техническую, медико-биологическую, кинофототехническую лаборатории; специальное
сооружение для сборки заряда; служебные, складские, жилые, бытовые помещения.
В зоне “В” (Рогачево) введен в строй аэродром с металлической полосой для базирования
полка истребительной реактивной авиации, смешанной эскадрильи специального назначения
(для киносъемки, забора проб воздуха, слежения за радиоактивным облаком и т.д.) и
эскадрильи транспортной авиации. Во время испытаний на аэродроме базировались также
вертолеты. Для гидросамолетов был старый гидроспуск в Белушьей и новый подопытный в
Черной. Если в войну гидросамолеты вели разведку, то при атомном испытании они
выступали в качестве мишеней. Всей авиацией на первом испытании командовал генерал-
лейтенант П.Н. Лемешко.
На подготовку объекта на Новой Земле к испытаниям было израсходовано 135 млн. рублей,
из них на строительство - 72.9, на измерительную аппаратуру - 31.2, на переоборудование
кораблей-мишеней - 25.7 и на переоборудование самолетов - 5.2 млн. рублей.
Барковский руководил всеми военнослужащими и вольнонаемными на Новой Земле до
прибытия первого начальника полигона известного подводника-североморца капитана 1
ранга В.Г. Старикова, который прославился прорывами на подлодке-малютке М-171 в базы
противника и расстрелом в упор его транспортов. Звание Героя Советского Союза он
получил в апреле 1942 года. После войны окончил две военные академии. На Новой Земле В.
Г. Стариков занялся кораблями, транспортом, поставками на зиму продовольствия, топлива
и, конечно, организацией частей, входящих в состав полигона. Хозяйство было большое.
Например, в Белушьей и Рогачеве находились 525-й дивизион кораблей и судов
специального назначения, 580-й отдельный транспортный авиационный отряд. Шла
подготовка к приему 1950-го истребительного авиационного полка и других частей, в том
числе большой бригады опытовых кораблей.
Стр. 34
Среди кораблей 525-го дивизиона были базовые тральщики “Старший лейтенант Лекарев”,
Т-113, Т-119, Т-116, большие охотники БО-190, БО-192, танкодесантный корабль ДК-378,
морской буксир МБ-90, баржи, катера.
В период формирования полигона никаких серьезных претензий к его начальнику не было.
Но когда началась непосредственная подготовка к испытаниям, то он передоверил многие
вопросы подчиненным, не нашел необходимого контакта с испытателями, оставил часть
обеспечивающей техники в Белушьей. На боевом поле для расстановки измерительной
аппаратуры и объектов испытаний требовался транспорт, а его не было. Приходилось все
время выпрашивать машины и тракторы у строителей, а у них свой жесткий план. Из-за
этого срывались графики подготовительных работ. Обстановка была нервозной.
Испытателям начал помогать прибывший на Новую Землю адмирал Н. Е. Басистый, посылая
шифровки тем, кто задерживал поставки. В Черной безотлучно находился начальник штаба
полигона капитан 1 ранга Н.М. Игнатьев. Организационными вопросами, связанными с
предстоящим опытом, много занимался заместитель начальника 6-го Управления ВМФ
капитан 1 ранга А.Н. Вощинин. Оперативную группу при командовании Управления
возглавлял В.В. Рахманов. Со строителями связь держал Б.П. Жидких.
Когда прибыл на полигон руководитель испытаний адмирал С. Г. Горшков, то по вопросам
безопасности испытаний он заслушал не начальника полигона, как всегда было принято на
испытательных полигонах Министерства обороны, а москвичей П. Ф. Фомина и В. П.
Ахапкина, начальника отдела 6-го Управления, а в последующем начальника Опытно-
научной части полигона. Вскоре Горшков принял решение о снятии Старикова с должности
начальника полигона, оставив его временно заместителем командира этой части. На Новой
Земле он не задержался. В дальнейшем его служба шла нормально, и он уволился с флота
вице-адмиралом.
Четыре с половиной месяца начальником полигона был капитан 1 ранга Н.А. Осовский, не
оставивший заметного следа в его истории. После него на Новую Землю назначили опытного
военачальника контр-адмирала Н.Л. Луцкого, ранее командовавшего ВМБ в Порт-Артуре,
где прошли мои лейтенантские годы. Н.Л. Луцкий много сделал для полигона. А следующий
начальник контр-адмирал И.И. Пахомов был отозван досрочно. Частая смена командования
говорит о том, что нелегко руководить таким соединением, как атомный полигон на Новой
Земле: из четырех первых командиров трое пробыли в этой должности менее года.
Наибольший вклад в развитие полигона внес вице-адмирал С.П. Кострицкий,
командовавший им более семи лет.
Окончательное постановление Совета Министров СССР о проведении первого испытания на
Новой Земле было принято 25 августа 1955 года. Задача личного состава полигона состояла в
регистрации параметров ядерного взрыва и фиксации поведения военно-морской техники во
время взрыва. Обслуживание измерительной аппаратуры велось прикомандированными
специалистами и сотрудниками полигона.
На каждом корабле производились замеры:
• избыточного давления во фронте воздушной и подводной ударных волн (методы и
приборы измерения параметров ударных волн в воздухе и в воде совершенно разные);
• времени положительной фазы действия ударной волны;
• импульса давления на разных глубинах;
• светового импульса;
• суммарной дозы радиационного облучения;
Стр. 35
• максимального крена корабля от воздушной ударной волны и поверхностных волн на

воде.
Если пользоваться терминологией строительной механики корабля, то с помощью этих
измерений получали “внешние силы”.
Для определения поведения опытных кораблей во время взрыва на них устанавливалась
аппаратура: фотоаппараты АФА и скоростной съемки АКС-1, осциллографы ПОБ-14 и
МПО-2, тензометрические станции, тензодатчики, электродинамические прогибомеры,
механические царапающие измерители прогибов - для определения величины деформаций и
напряжений в конструкциях корпуса; аппаратура для записи величины ускорений на
механизмах. Корабельная измерительная аппаратура дала много ценной информации о
судовых конструкциях во время взрыва и о самом взрыве. Именно фотоаппараты соседнего
корабля с близкого расстояния зафиксировали быстрый подъем в воздух эсминца “Реут” от
воздействия султана, его падение в воду и погружение.
Особо следует отметить аппаратуру, связанную с измерениями в водной среде. Параметры
подводной ударной волны записывали: осциллографы ПИД-8, механические индикаторы
давления МИД-8, импульсомеры механические ИМ-10, пьезометрические измерители
давления ПИД-10, измерители давлений полупроводниковые с запоминанием ИДПЗ-1. В
опыте измерялись параметры базисной волны, столь опасной для личного состава кораблей.
Записывались и поверхностные волны, оказавшиеся грозным фактором для прибрежных
инженерных сооружений.
Специалисты отдела автоматики устанавливали аппаратуру радиоуправления, шифраторы,
дешифраторы, распределительные устройства. Чтобы смонтировать всю эту аппаратуру,
корабли переоборудовали по специально разработанным проектам. Проект 253 -
переоборудование эсминца “Куйбышев”, проект 453 - эсминца “Гремящий”, проект 218 -
подлодки Б-9 и т. д. Приборные стенды водоизмещением 120 тонн (больше малого
тральщика) были трех проектов по составу оборудования. Все проектные работы, связанные
с измерительной аппаратурой, выполнили ЦКБ-54 и ЦКБ-55 Минсудпрома.
Поделюсь своими впечатлениями о подводном атомном взрыве 21 сентября 1955 года. Я
входил в оперативную группу при руководстве испытаниями и, кроме распорядительной
деятельности, отвечал за съемки кинофильма, выпуск которого был определен
постановлением правительства. Киносъемочная группа из четырех человек находилась
ближе всех к центру взрыва, примерно на расстоянии около 7 км.
Султан встал мгновенно и застыл, за исключением верхней части, где, не спеша, стала
образовываться грибовидная шапка. Столб от внутреннего свечения был белый-пребелый.
Такой белизны я никогда не видел. Казалось, что столб воды поставлен навечно, вышел
джинн из бутылки и замер, не зная, что делать дальше. Потом султан начал медленно
разрушаться сверху, опадать. В небе осталось облако, схожее с обычными облаками. Мы не
почувствовали ударной волны, прошел какой-то ветерок. Зато очень хорошо был виден бег
подводной ударной волны по поверхности воды. Как только облако взрыва отнесло от
акватории испытаний, поспешили успеть на корабли-мишени до их затопления. При взрыве
погиб ближайший к эпицентру эсминец. На остальных кораблях удалось сфотографировать
все основные повреждения.
Итак, Новоземельский полигон заработал. Все убедились, что ему под силу сложные задачи
по испытанию ядерного оружия.
Стр. 36
Вопрос об испытаниях сверхмощных зарядов решался в ЦК КПСС и Совете Министров

СССР. Совместным постановлением от 17 марта 1956 года № 357-228 предлагалось в том же
году испытать на Новой Земле термоядерный заряд большой мощности - рекордной для того
времени - 25 мегатонн. До этого 5 марта вышло постановление о формировании Северной
экспедиции № 7 с задачей оборудования четырех опытных полей: трех на восточном берегу
губы Черной и одного на берегу губы Митюшихи, что на северном острове.
Срочно, к 15 апреля, укомплектовали специалистами Северную экспедицию.
Первоочередной стояла задача создания опытного поля на северном острове. Уже 23 апреля
53 человека передового отряда во главе с П.Ф. Фоминым высадились на пустынный берег
губы Митюшихи. Никаких факторий, тем более причалов там не было, ближайшая изба
находилась много севернее, в губе Крестовой, до нее далеко. В этих краях я выбирал боевое
поле для ракетных стрельб.
После обследования нового района высадилась и основная часть экспедиции. Спешили, так
как испытание планировалось на III квартал 1956 года. О большой важности этого испытания
писали в Президиум ЦК КПСС А. П. Завенягин, Б. Л. Ванников, П. М. Зернов, И. В.
Курчатов (Минсредмаш), Г. К. Жуков, М. И. Неделин, С. Г. Горшков, П. Ф. Жигарев
(Минобороны). Было известно, что заряд весит 26 тонн, и габариты такие большие, что он не
помещается в бомболюк самолета Ту-95.
На боевом поле в районе Митюшихи установили аппаратуру для изучения процесса ядерной
реакции (30 приборов), измерения параметров ударной волны (120 приборов СД-725),
оптических наблюдений (168 аппаратов и приборов), индикаторы измерения проникающей
радиации (164 единицы). Кроме того, установили 180 приборов радиоавтоматики. Место
испытаний стали именовать боевым полем Д-2.
Командный пункт оборудовали на полуострове Панькова Земля на расстоянии 90 км от
центра боевого поля (пункт Д-8).
Северная экспедиция № 7 работала с апреля по июль 1956 года практически круглосуточно и
подготовила опытное поле к 20 июля. Всего было доставлено в новые районы испытаний 20
тыс. тонн груза, высажено около 1500 человек. За четыре с половиной месяца экспедиция
выполнила огромный объем работ. Провела рекогносцировку местности на северном и
южном островах, произвела посадку и привязку на местности спецсооружений боевого поля,
построила на боевых полях комплекс защитных сооружений, выполнила монтаж
оборудования и приборов. С учетом производственных, жилых, бытовых и вспомогательных
сооружений было построено 320 объектов.
Роль 6-го Управления ВМФ в этой работе видна из акта, согласно которому вышестоящий
начальник - контр-адмирал П. Ф. Фомин “сдал”, а его подчиненный, начальник полигона
контр-адмирал Н. Л. Луцкий “принял” оборудование и площадки для испытаний в зоне “Д”
полигона. Этот акт утвердил заместитель Главкома ВМФ адмирал Н. Е. Басистый 8 сентября
1956 года. Редко когда начальник сдает подчиненному готовые объекты, размещенные на
территории его части. В заключение были проведены частные и комплексные репетиции,
позволившие своевременно доложить в Москву о готовности полигона к испытанию
сверхмощного термоядерного заряда.
Другой пример значимости Управления в работе полигона. Академик Н.Н. Семенов
пожаловался министру обороны и министру среднего машиностроения на затяжку с
проведением модельных опытов на Ладоге, предварявшими натурные испытания на
Новоземельском полигоне. По этому письму начальник главка Минсредмаша и председатель
Стр. 37
Госкомиссии доложил заместителю председателя Совета министров СССР и министру

среднего машиностроения А.П. Завенягину: “... решение всех научно-технических вопросов
по подготовке к испытаниям ... фактически осуществляет 6 Управление ВМФ”, хотя по
постановлению правительства эта работа была возложена на Академию наук СССР.
При испытании мощного изделия планировали расставить и корабли-мишени с таким
расчетом, чтобы получить разные степени их поражения. На расстоянии порядка 13 км
(радиус полного выхода из строя) - эсминец “Разъяренный” и подлодка С-19. На дистанции
15 км (разрушение надстроек) - эсминец “Грозный” и лодка С-16. На удалении 20 км
(повреждение надстроек) - лидер “Баку” и тральщик Т-219. На дистанции 50 - 55 км - два
деревянных тральщика (возможное возгорание корпусов). Научным руководителем сектора
испытаний кораблей-мишеней предлагался академик Ю. А. Шиманский.
Первого мощного взрыва побаивались, так как расчеты показывали ожидаемые избыточные
давления: Белушья - 0.04 кг/см 2 , Нарьян-Мар - 0.01 кг/см 2 , Мурманск - 0.008 кг/см 2 ,
Архангельск - 0.007 кг/см 2 . Более того, в северной части Скандинавии ожидалось давление
0.0062 - 0.0072 кг/см 2 . По ранее проведенным опытам при 0.005 - 0.008 кг/см 2 возможны
случаи разбития плохо закрепленных стекол. В связи с этим Академия наук и Министерство
обороны рекомендовали Министерству среднего машиностроения уменьшить тротиловый
эквивалент изделия почти в два раза.
На Научно-техническом совете, на котором председательствовал академик Н. Н. Семенов,
доклад делал академик С. А. Христианович. В обсуждении условий проведения этих
испытаний участвовали В. А. Болятко, Б. А. Олисов, М. А. Садовский, О. И. Лейпунский, Ю.
С. Яковлев и другие специалисты по поражающему воздействию ядерного взрыва. Речь шла
о мероприятиях по безопасности.
Сверхнапряжение полигона летом 1956 года оказалось напрасным. По просьбе
Минсредмаша Президиум ЦК КПСС 31 августа 1956 года принял решение отложить
проведение испытаний специзделия, не снимая вопроса целесообразности такого испытания
(ориентировочно в 1957 году). Планировавшееся отселение жителей из поселка Лагерное,
находящегося в 55 км от боевого поля, было задержано.
В 1957 году решили не гнаться за США, которые тремя годами раньше провели четыре
ядерных взрыва мощностью до 15 мегатонн, а постепенно повышать тротиловый эквивалент
и превзойти американцев через несколько лет. Кроме того, умер инициатор этого проекта
А.П. Завенягин. Короче, в 1956 году никаких испытаний на Новой Земле не проводили.
Министры среднего машиностроения и обороны, а также Главнокомандующий ВМФ
доложили в августе 1957 года о том, что наметили в ближайшее время провести испытания
изделий мегатонного класса на боевом поле полуострова Сухой Нос (район губы
Митюшихи). При положительном решении просили опубликовать в газетах “Известия”,
“Красная звезда” и “Советский Флот” сообщение о районе, опасном для плавания судов и
полетов самолетов с 10 сентября по 15 октября 1957 года. Разрешение было дано. Газеты
опубликовали текст 3 сентября. К этому времени жители Лагерного были уже переселены на
материк.
В новой редакции опыта корабли-мишени отсутствовали, они испытывались в губе Черной.
24 сентября 1957 года состоялись испытания опытного изделия мощностью более мегатонны
с воздушным ядерным взрывом на высоте 2 км. Так начала действовать зона “Д” полигона.
Боевое поле Д-2 стало единственным в стране местом проведения испытаний зарядов
мегатонного класса. На Семипалатинском полигоне от них отказались. 6 октября произвели
Стр. 38
второй взрыв на поле Д-2 изделия повышенной мощности мегатонного класса. Этот
отечественный рекорд мощности продержался четыре года.
При освоении северной зоны архипелага Новая Земля и первых испытаниях в ней полигоном
командовал контр-адмирал Николай Львович Луцкий, начальником штаба был капитан 1
ранга Василий Константинович Стешенко. Опытно-научной частью полигона руководил
капитан 1 ранга Виктор Прохорович Ахапкин. Начальниками ведущих отделов ОНЧ и
площадок были Александр Федорович Пожарицкий, Степан Никитич Саблуков, Николай
Михайлович Борисов, Михаил Яковлевич Земчихин и другие офицеры. Начальником
Оперативного штаба при руководстве был представитель 6-го Управления ВМФ Василий
Васильевич Рахманов. В штаб входили в основном офицеры нашего Управления. Например,
за участие во многих испытаниях Виктора Алексеевича Тимофеева наградили орденом
Ленина, он стал лауреатом Государственной премии СССР.
1957 год отмечен еще одним важным событием - произведен наземный взрыв на башне
мощностью несколько килотонн на восточном побережье губы Черной. Это единственный
наземный взрыв на Новой Земле. Он “испортил” биографию полигона. И не только
биографию. До сих пор в районе бывшей башни сохраняется уровень до одного
миллирентгена в час. Этот район объявлен санитарно-запретной зоной.
После двух воздушных и одного наземного взрывов опытных зарядов постановлением ЦК
КПСС и Совмина СССР от 5 марта 1958 года Морскому Научно-испытательному полигону
присвоено новое наименование: Государственный центральный полигон № 6 МО, с
соответствующим изменением штатов. В частности от Главсевморпути были приняты
метеостанции в Малых Кармакулах и на мысе Столбовом.
Воздушные взрывы, когда огненный шар не касается поверхности земли, почти не
загрязняют место испытаний. Но они все-таки дают загрязнение атмосферы планеты. При
небольшом числе взрывов этот фактор проявляется слабо, а при большом – нарастает
пагубное воздействие на все живое на Земле.
В ноябре 1958 года министр среднего машиностроения Е. П. Славский обратился к Главкому
ВМФ С. Г. Горшкову по поводу развития Новоземельского полигона, имея в виду, в том
числе, перенести на него испытания зарядов малой мощности с Семипалатинского полигона.
Кроме того, министр считал, что одного боевого поля в зоне “Д” для испытаний специзделий
мощностью от 100 килотонн до 5 мегатонн мало, и просил обеспечить создание в 1959 году
дополнительного боевого поля для изделий средней и большой мощности.
Военно-Морской Флот рассмотрел предложения Минсредмаша. К этому времени уже было
оборудовано четыре поля: в губе Митюшихе (Д-2) для испытаний изделий мощностью до 5
мегатонн, на берегу губы Черной (А-7) для воздушных испытаний изделий до 50 килотонн, в
том же районе отдельное поле (А-6) для проведения наземных физических опытов до 50
килотонн и, наконец, опытная акватория губы Черной для подводных взрывов мощностью до
50 килотонн. Оснащать дополнительное боевое поле флот не стал и был дан ответ о
возможностях полигона с существующими полями. В нем отмечалось, что при нормальной
метеообстановке на Новой Земле можно провести порядка 85 испытаний в год, в том числе
на поле Д-2 - около 35 опытов. Для зарядов очень большой мощности желательно было бы
переместиться еще на север, подальше от материка. Однако рельеф местности севернее губы
Крестовой резко менялся - более высокие горы с вечными ледниками. Поэтому предлагалось
рассматривать только район губы Черной и дублирующее поле к северу от губы Митюшихи,
на расстоянии 27 км от основного поля Д-2.
Стр. 39
После дополнительного обследования зоны “А” (район губы Черной), где уже было
достаточно боевых полей, расширять ее отказались. Решение было правильным, так как уже
в 1964 году вообще закрыли эту зону, а позднее в ней расформировали и подразделение
ввиду бесперспективности этого района с учетом повышенных требований к радиационной
безопасности испытаний.
В зоне “Д” пошли по другому пути - организовали боевое поле для ракетных стрельб,
оборудовав полигон средствами засечки мест падения головных частей ракет. Новых полей
для ядерных взрывов создавать не стали и правильно сделали, так как позже перешли к
подземным испытаниям.
Общеизвестен проведенный по инициативе Н. С. Хрущева 50- мегатонный взрыв 30 октября
1961 года. Положительная особенность рекордного заряда состояла в том, что на
термоядерные реакции приходилось 97% его мощности, то есть он отличался высокой
“чистотой” и соответственно минимумом осколков деления, дающих радиоактивное
заражение. Этот взрыв являл собой демонстрацию силы и не имел никакой практической
пользы для вооружения армии и флота. Полезная информация для физиков и конструкторов
зарядов состояла в том, что найден способ практически неограниченного повышения
мощности ядерных взрывных устройств.
Перед испытанием супербомбы Министерство среднего машиностроения и Главное
управление Министерства обороны пытались подыскать на северном побережье Сибири
подходящее место для такого взрыва, но лучше, чем Новая Земля, не нашли.
Мы долгое время гордились самым мощным в мире взрывом, но для ГЦП-6 он был
нежелателен и даже вреден, так как разрушил городок строителей и шахтеров в зоне Д-9
(Маточкин Шар), вывел из строя бронеказемат с аппаратурой на поле Д-2, разрушили
поселок Лагерное и др.
На 1962 год полигону выделили 4,8 млн. рублей. Этих средств было недостаточно, в том
числе и для восстановления разрушений в зоне Д-9 от сверхмощного взрыва. Главкомы ВМФ
и РВСН адмирал С. Г. Горшков и маршал Советского Союза К. С. Москаленко обратились к
министру обороны с просьбой увеличить ассигнования. Как писали военачальники,
испытания в 1961 году на Новой Земле показали, что этот полигон является единственным
местом, где можно испытывать ракетное, торпедное и авиационное вооружение с ядерными
зарядами как сверхмощных, так и малых калибров. Главкомы просили выделить полигону на
1962 год 10 млн. рублей. Такая сумма запрашивалась из-за разрушений от “сверхбомбы” и
начала работ по подготовке к подземным испытаниям, которые значительно дороже
воздушных. Просьба была удовлетворена только частично.
По поводу радиационной опасности в средствах массовой информации стали бить тревогу
после Чернобыльской катастрофы. У многих складывается впечатление, что раньше ей
вообще не придавали значения. Это не так. На полигоне служба радиационной безопасности
всегда давала полноценную информацию командованию, которое принимало
соответствующее обстановке решение.
Самыми грязными после наземного были, конечно, подводные взрывы. Степень их
“вредности” лучше всего оценить цифрами. Я нашел в архиве “Список дозиметрического
обследования участников испытаний 21 сентября 1955 г. (суммарные дозы)”. В нем только в
группе радиационных измерений В. Г. Марковского есть несколько испытателей,
получивших дозу, приближающуюся к допустимой (50 рентген), у второй группы этой же
специализации В. П. Мошкина максимальная доза - 6,6 рентген, у медиков С. Д.
Стр. 40
Ивонинского - 2,7 рентген. Против большинства фамилий испытателей стоит цифра 0,1
рентген. Значения доз оказались сравнительно небольшими, если учесть, что при
американском аналогичном опыте аварийные команды смогли попасть на некоторые
корабли только через несколько суток. Расхождение объясняется различной расстановкой
кораблей, у них - круговая, у нас - в секторе, с выбором направления ветра в сторону
акватории, свободной от кораблей.
Вместе с тем позже поступил тревожный сигнал со стороны рыбаков. Руководство
Мурманской области обратилось в ЦК КПСС по поводу безопасности ядерных взрывов на
Новой Земле для рыболовства. Ответ перед ЦК КПСС держали министр среднего
машиностроения Е. П. Славский, заместитель министра здравоохранения А. И. Бурназян и
Главком ВМФ С. Г. Горшков. Вот его содержание: “Подводный взрыв атомного оружия был
произведен в г. Черной в сентябре 1955 г. В результате взрыва вода в г. Черной и в
прилегающем к ней участке Баренцева моря площадью 50 х 15 км оказалась кратковременно
загрязненной радиоактивными веществами. Данный район входит в зону действия
постоянного холодного течения Литке, омывающего острова Новая Земля, которое, с одной
стороны, ограничивает распространение радиоактивных продуктов взрыва в открытое море
и, с другой стороны, в силу постоянно низких температур (-0,6...-0,8 о С) препятствует
захождению в загрязненный район промысловой рыбы. Проведенные ВМФ в 1955 - 1957
годах гидробиологические исследования подтвердили факт отсутствия в указанном районе
промысловой рыбы.
7 сентября 1957 г. в районе г. Черной был произведен наземный атомный взрыв мощностью
32 тыс. тонн. Взрыв вызвал незначительное и кратковременное радиоактивное заражение
района Карского моря в восточном направлении до полуострова Ямал... Направляется
комиссия специалистов“. Необходимо отметить, что восточное направление соответствовало
выбранному сектору распространения возможных радиоактивных осадков в небольших
количествах. С целью предотвращения радиоактивного загрязнения (за 2 – 3 дня до взрыва)
предусматривались меры, исключающие заход судов и кораблей в Карское море через
проливы и со стороны острова Диксон, о чем давалось принятое для кораблей оповещение.
После проведения опыта специалистами (комиссионно) проводилось обследование южной
части Карского моря (самолет, вертолет).
Из своего опыта могу сказать, что мы всегда с большим удовольствием ели малосольного
новоземельского гольца.
Первые изыскательские геологические работы на предмет возможности проведения
подземных ядерных испытаний были проведены с 8 октября по 15 ноября 1959 года группой
геологов под руководством А. В. Дернова. Она исследовала район устья реки Шумилихи,
впадающей в Маточкин Шар. Горная гряда вдоль южного берега пролива была признана
пригодной для подземных испытаний зарядов относительно небольшой мощности. Уже в
январе 1960 года началось строительство специальной Геофизической станции. В этот же год
должны были обустроиться горняки и начать горнопроходческие работы из расчета, чтобы к
концу года подготовить штольни “Г” и “Б” к испытаниям. Плановый темп проходки штолен
6 - 8 метров в сутки. Длина штольни 1 - 2 км в зависимости от высоты горы, крутизны ее
склонов и, конечно, мощности заряда. Подземные испытания более “управляемые”, чем
другие виды испытаний: выбирается гора, исследуется ее геология, определяется глубина
заложения, место взрыва фиксированное, размещение измерительной аппаратуры
оптимальное. Один существенный недостаток - большая стоимость работ.
Стр. 41
В 1961 году полигон интенсивно готовился к подземным испытаниям. Одновременно

успешно шла проходка пяти штолен. Но в тот год новому виду испытаний не повезло:
необычно быстрое таяние снега в июне привело к сходу снежных лавин и разрушению
промплощадки, что заставило приостановить горнопроходческие работы. На место аварии
вылетела комиссия под руководством П. Ф. Фомина и главного инженера горного
управления Минсредмаша В. И. Богатова, которая подготовила предложения по ликвидации
последствий стихийного бедствия и возобновлению горнопроходческих работ. Но в это
время поступила другая вводная - отменен мораторий на воздушные ядерные испытания и
поставлена задача проверить новые мощные опытные заряды и провести боевые стрельбы
принятым на вооружение ядерным оружием. От боевого поля Д-2 до объектов в Маточкином
Шаре расстояние порядка 50 км, поэтому по условиям безопасности пришлось произвести
временную консервацию всех сооружений Геофизической станции.
Мощные взрывы грохотали в зоне “Д” в сентябре - ноябре 1961 года и в августе - декабре
1962 года. Это, конечно, сдерживало подготовку к подземным испытаниям и стало одной из
причин того, что первый подземный взрыв на Новой Земле произвели только 18 сентября
1964 года, тогда как на Семипалатинском полигоне он состоялся в 1961 году, а американцы
еще раньше начали испытания под землей.
Подземные испытания весьма трудоемки. Горняки должны пройти штольню, монтажники -
смонтировать аппаратуру и сотни километров кабеля, строители - сделать мощные
забивочные комплексы и гермостенки. Цикл этих работ длится примерно год.
Район подземных испытаний обозначили зоной Д-9 полигона, а лучше было бы ввести
совершенно новое обозначение, соответствующее принципиально новому виду испытаний.
Поселку дали название Северный.
Даже подземные испытания зарядов старались использовать в интересах проверки
взрывостойкости военно-морской техники. Так, в 1964 году в отработанной штольне,
недалеко от действующей, было оборудовано сборочное помещение ядерной базы
(контрольная аппаратура, в том числе несколько комплексных проверочных пультов,
стыковочные стенды, узлы автоматики боевых частей и др.). Создавалась обстановка,
соответствующая ядерному удару по военно-морской базе. На рабочих местах в момент
взрыва некоторые узлы и аппаратура находились во включенном состоянии. На следующий
день после ядерного взрыва началась их проверка. Несмотря на сильное сейсмическое
воздействие, аппаратура и узлы изделий сохранили работоспособность, хотя были смещения
в разных направлениях. Произошло опрокидывание отдельных стендов с высоким
расположением центра тяжести. Научным руководителем этой части испытаний являлся Б.В.
Замышляев. В группу испытателей входили В.Л. Серебреников (старший), И.Н. Попов, Ю.Ф.
Тюрин и др.
Наибольший вклад в организацию подземных испытаний на Новой Земле от Минсредмаша
внес начальник 5-го Главка Георгий Александрович Цырков, многократно возглавлявший
комиссии по проведению испытаний. Его заместителем по измерениям часто был Виктор
Никитович Михайлов. Комиссии по испытаниям опытных зарядов также возглавляли
академик Евгений Аркадьевич Негин, Станислав Николаевич Воронин, Евгений Иванович
Парфенов. Облучательные опыты проводились под руководством начальника 6-го
Подземные испытания в сотни тысяч раз уменьшают радиоактивное воздействие на
окружающую среду. На Новой Земле 36% подземных ядерных взрывов были полного
Стр. 42
внутреннего действия (камуфлетные), без истечения радиоактивных газов в атмосферу; 60%

- взрывы с просачиванием радиоактивных инертных газов в атмосферу без остаточного
загрязнения (радиоактивные изотопы в атмосфере превращаются в нерадиоактивные); 4% -
взрывы с попаданием на земную поверхность радиоактивных газообразных и парообразных
продуктов (таких нештатных ситуаций на Новой Земле было две).
При проведении ядерных испытаний большое внимание уделяется выбору направления
ветра, точнее - переносу воздушных масс. Главный гидрометеоролог страны академик Юрий
Антониевич Израэль 17 раз был на Новой Земле. При испытаниях проводятся
круглосуточные консультации полигона с Гидрометеослужбой в Москве. Наблюдение за
распространением радиоактивности в атмосфере осуществляли с помощью специально
оборудованного самолета-лаборатории, на котором старшим был
высококвалифицированный специалист капитан 1 ранга Георгий Алексеевич Кауров.
Новоземельский полигон освоил пять видов испытаний ядерного оружия: подводные,
наземные, приводные, воздушные и подземные (в штольнях и скважинах). Подводные
взрывы окончены в 1961 году, наземный был только в 1957 году, последний приводный - в
1962-м, и в этом же году закончены воздушные испытания. Подземные испытания
прекратили в 1990 году (американцы на два года позже).
Каждый вид испытаний требовал своих методик. В их разработке принимали самое активное
участие специалисты полигона. Основным подразделением полигона была Опытно-научная
часть. Затем она стала называться Научно-испытательной частью (НИЧ). Это не формальное
изменение названия, а выдвижение на первый план научной деятельности, не
прекращавшейся и при отсутствии натурных испытаний. Особое значение в изучении новых
физических явлений и функционирования НИЧ имело сотрудничество с ЦНИИ-16 ВМФ
(МФ 12 ЦНИИ МО). Приведем несколько первых крупных совместных работ.
Совершенно необходимой для полигона была система радиотелеуправления (комплекс
“Мрамор”) различными объектами на боевом поле. Такую систему разработал институт, и ее
освоил полигон. На первом испытании радиоуправление производилось со штабного корабля
“Эмба”. Далее система радиоавтоматики была модифицирована и распространена на все
опытные поля ГЦП-6 МО.
Стр. 43
Подводный атомный взрыв 21 сентября 1955г. в губе Черная
Экспериментальное исследование подводного взрыва показало весьма сложную картину

распространения подводной ударной волны, было выявлено влияние температурного скачка
воды по глубине на изменение параметров этого поражающего фактора. Опытные данные
позволили уточнить теорию подводного ядерного взрыва.
Стр. 44
Воздушный атомный взрыв (1957-1958гг.) в районе мыса Сухой Нос,

о. Северный (Новая Земля)
Радиохимическим методом определен при подводном взрыве коэффициент полезного

действия (доля прореагировавших делящихся материалов) заряда типа РДС, причем
определен с достаточно высокой точностью.
По кинематическим характеристикам султана тротиловый эквивалент заряда получен с
точностью + 0,3 килотонны. Полный тротиловый эквивалент по измерениям подводной
ударной волны вычислен с точностью + 0,7 килотонны. Окончательно тротиловый
эквивалент заряда, испытывавшегося 21 сентября 1955 года, составил 3,5 килотонны.
Стр. 45
Совпадение результатов, полученных различными методиками, говорит об их качестве,

хорошем приборном обеспечении и высокой квалификации специалистов. Правда, третий
радиохимический метод дал завышенные результаты.
Полный тротиловый эквивалент мегатонного изделия большой мощности определен с
точностью до + 0,1 мт, а мощность, пошедшая на образование воздушной ударной волны,
получена с еще большей точностью - + 0,06 мт.
Нельзя не упомянуть об одном почти невероятном случае. При групповом подземном
испытании вдруг не получили никаких данных по одному из зарядов. Осмотр поверхности
горы с поиском провальной воронки также не дал ответа - сработал этот заряд или нет.
Министр среднего машиностроения принял решение прорыть проход к боксу этого заряда.
После проходки лаза в бокс полез заместитель начальника 5-го главка председатель
комиссии Владимир Иванович Корякин. Оказалось, заряд не мог сработать, так как не был
состыкован высоковольтный разъем, что входит в обязанности разработчика опытного
заряда. Остальные заряды в этой штольне сработали нормально. Всего на Новой Земле
проведено 132 ядерных взрыва, по мощности это составляет, как уже упоминалось, 94% всех
взрывов, произведенных в СССР. Таков вклад моряков в ядерный щит Родины.
Стр. 46
Испытания кораблей на Новоземельском полигоне

В 1955 году заканчивались работы по послевоенной десятилетней программе строительства
кораблей для Военно-Морского Флота. Предстояло принять новую программу. На
протяжении всей истории российского флота кораблестроительные программы вызывали
жаркие споры среди государственных и военных деятелей, так как требовали больших
материальных затрат. В данном случае обстановка осложнялась тем, что появилось оружие
небывалой разрушительной силы - атомная бомба. Возникли принципиальные разногласия о
роли флота в будущей войне, а она представлялась атомной. Высказывались различные
мнения, вплоть до ненужности флота вообще.
Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Н. Г. Кузнецов представил 31 марта 1954 года
доклад о новом плане военного судостроения и добивался его скорейшего обсуждения на
расширенном заседании Президиума ЦК КПСС. Первый секретарь ЦК Н. С. Хрущев
неоднократно откладывал рассмотрение этого вопроса. Более того, он и министр обороны Г.
К. Жуков в следующем году приняли решение об освобождении стапелей от уже
строившихся крейсеров, что означало резку их корпусов на металл. Вот в такой сложной
обстановке срочно готовились испытания кораблей на воздействие поражающих факторов
ядерного оружия.
Сроки проведения этих испытаний зависели в первую очередь от готовности ядерного заряда
для торпеды. Разработчики заряда хотели сначала получить положительный результат на
Семипалатинском полигоне, а затем уже испытывать корабли на Новой Земле. В связи с тем,
что в июле 1955 года заряд еще не был проверен на сухопутном полигоне, заместитель
министра среднего машиностроения Б. Л. Ванников предложил перенести морские
испытания на 1956 год. Однако адмирал С. Г. Горшков немедленно ответил, что считает
“невозможным отменить” в 1955 году испытания, так как отсутствие данных по воздействию
подводного атомного взрыва на корабли задерживает решение принципиально важных
вопросов в военном кораблестроении. После этого Минсредмаш форсировал подготовку
испытаний заряда для торпеды на Семипалатинском полигоне. Три модификации заряда
успешно прошли испытания в июле и августе 1955 года.
В июне вышла директива Главного штаба ВМФ о создании бригады опытовых кораблей
(241-я БОК). Бригада формировалась в Молотовске и все время пополнялась кораблями и
судами Северного и Балтийского флотов. В августе новая бригада перебазировалась на
Новую Землю. Командовал ею капитан 1 ранга П. А. Бердяшкин, начальником штаба был
капитан 2 ранга И. Я. Овчинников. В нее входили 6 эсминцев, 10 больших охотников, 7
подводных лодок, 14 тральщиков, а также штабной корабль. На полигоне уже базировались
танко-десантный корабль, буксиры, баржи, катера. По числу кораблей 241-я БОК
приближалась к корабельному составу Северного флота перед войной (8 эсминцев, 15
подводных лодок, 2 тральщика и ни одного большого охотника).
В техническом отношении опытные корабли находились в удовлетворительном состоянии,
за исключением старых эсминцев типа “Новик”, их было три - “Реут” (бывший ”Урицкий”),
“Карл Либкнехт”, “Куйбышев” и двух транспортов - “Камбала” (бывш. “Турайда”) и
“Скумбрия” (бывш. ”Кери”). Эсминцы советской постройки, подводные лодки и тральщики
241-й БОК находились в строю от 10 до 20 лет.
В бригаду входили корабли, строившиеся в четырех странах: штабной корабль “Эмба”
водоизмещением 3,5 тыс. тонн был построен в Дании, в состав ВМФ СССР вошел в 1945
Стр. 47
году; подводные лодки немецкой постройки VII серии С-81 и С-84; американские тральщики
типа УМС Т-181 и Т-183; отечественные эсминцы проекта 7 “Гремящий”, “Грозный”,
”Разъяренный”, крейсерская подводная лодка типа “К” XIV серии Б-9 (бывш. К-56), средние
подводные лодки типа “С” IXбис серии С-19 и С-20, подводные заградители типа “Л” XIII
серии Б-20 и Б-22, тральщики проекта 73к “Павлин Виноградов” и “Федор Митрофанов”,
базовые тральщики проекта 53у Т-218 и “Контр-адмирал Хорошхин” (Т-219) и другие
корабли. Тральщики американской постройки в качестве кораблей-мишеней не
использовались.
В соответствии с “Программой испытаний кораблей-мишеней по корпусной и
электромеханической частям” на кораблях размещалась измерительная аппаратура,
регистрировавшая давление в ударной волне и на конструкциях, напряжение в основных
связях корпуса, ускорения на корпусных конструкциях и фундаментах отдельных
механизмов, углы крена и дифферента, уровни радиации, зараженность воздуха, напряжения
и величины тока у отдельных электромеханизмов и другие параметры. Устанавливались
также механические приборы для измерения характеристик сотрясений, световых
импульсов, прогибов и других величин. Для фиксации суммарных доз радиации на каждом
корабле размещались специальные индикаторы. Различные измерения производились
одновременно более чем в 2000 точках. Включение приборов для записи осуществлялось за
одну секунду до взрыва по команде, передававшейся по радио.
На Новой Земле было проведено три крупномасштабных натурных опыта по изучению
воздействия поражающих факторов атомного взрыва на корабли. Целью испытаний являлось
получение экспериментальных данных, необходимых для проведения мероприятий по
противоатомной защите кораблей (ПАЗ).
Первый опыт, 21 сентября 1955 года
Испытания проводились для проверки атомного заряда к торпеде калибра 533 мм, оценки
воздействия подводного атомного взрыва на корабли и получения экспериментальных
данных для разработки теории подводного ядерного взрыва.
Рассказывает участник испытаний Б.М. Абрамов:
“Была проделана огромная работа по измерительному комплексу на кораблях. Подготовили
схемы измерений и реализовали их созданием различных приборов и аппаратуры, иногда
уникальных. Уже после расстановки кораблей-мишеней на опытной акватории провели
установку на них датчиков, произвели отладку автоматического запуска аппаратуры,
включая осциллографы. Наиболее насыщенным аппаратурой оказался эсминец “Гремящий”
(командир капитан 3 ранга Леонов). Правительство придавало этим испытаниям большое
значение и сочло возможным обеспечить их в трудное время всем необходимым. Достаточно
сказать, что для электропитания корабельной измерительной аппаратуры поставили более
трехсот очень дефицитных мощных аккумуляторных батарей (типа СТК).
Это были испытания не только техники, но и людей, их умения и способности решать
сложные научно-технические задачи. Самоотверженно работали экипажи кораблей. Зарядка
и эксплуатация массы аккумуляторных батарей, сосредоточенных в малых замкнутых
объемах, требовала высокой дисциплинированности матросов и старшин. Уже через час
после взрыва команды специалистов были на объектах испытаний. Снимали информацию,
регистрирующие приборы, опытные образцы и т.д. В период подготовки к испытанию на
эсминце “Гремящий” побывали все командующие флотами и другие высшие военачальники,
Стр. 48
а также академик Н.Н. Семенов. После трудового дня на “Гремящем” любил посидеть в
кают-компании адмирал Н.Е. Басистый”.
Корабли-мишени устанавливались на бочках и штатных якорях. На кораблях во время
взрыва личного состава не было. Команды на запуск регистрирующей аппаратуры
осуществлялись со штабного корабля с помощью программного автомата и системы
радиотелеуправления. Измерительная аппаратура размещалась, кроме кораблей-мишеней, и
на 20 специально изготовленных 120-тонных плавучих стендах.
Проведение испытаний правительство возложило на Министерство обороны (ВМФ),
Министерство среднего машиностроения и Академию наук СССР. Общее руководство
испытаниями кораблей осуществлял адмирал С. Г. Горшков. Конкретно кораблями
занимались контр-адмирал П. Ф. Фомин и заместитель начальника ЦНИИ военного
кораблестроения капитан 1 ранга А. К. Попов. В испытаниях также принимали участие
заместитель Главкома ВМФ адмирал Н. Е. Басистый, заместитель начальника
кораблестроения и вооружения ВМФ вице-адмирал П. Г. Котов, командующие флотами,
начальники центральных управлений и научно-исследовательских институтов ВМФ.
На полигон, кроме военнослужащих, для участия в испытаниях прибыли: от Минсредмаша -
61 человек, от Минсудпрома - 31, от Академии наук и Академии медицинских наук - 120.
Как видно, испытания вызвали большой интерес среди ученых.
В центре боевого поля стоял малый тральщик Т-393 проекта 253л, с которого на тросе на
глубину 12 метров опускалась торпеда с зарядом. Этой операцией руководил капитан-
лейтенант Е. Л. Пешкур.
Корабли-мишени устанавливались на шести радиусах от 300 до 3000 метров. Надводные
корабли стояли бортом и носом к центру взрыва, подводные лодки - в надводном и
подводном положении на перископной глубине. На эсминце “Гремящем” во время взрыва
работал один главный котел и часть вспомогательных механизмов. Кроме того, на
“Гремящем” была закреплена бортовая секция эсминца проекта 56, а на тральщике Т-218 -
объемная секция тральщика проекта 254. Размещение кораблей на акватории показано на
схеме № 1.
Результаты опыта по подводным лодкам:
• С-81 - затоплен шестой отсек, разрушена аккумуляторная батарея, вмята обшивка
легкого корпуса, подлодка полностью вышла из строя;
• Б-9 - из-за нарушения плотности сальников за 30 часов внутрь поступило около 30
тонн воды и залило электродвигатели (повреждения устранены личным составом в
течение трех дней);
• С-84 - незначительные повреждения, не влияющие на боеспособность и устраняемые
личным составом;
• С-19 - из-за того, что выбило пробку на торпедном аппарате (в соответствии с
программой испытаний передняя крышка была открыта), в первый отсек поступило
около 15 тонн воды (повреждения устранены личным составом за два дня).
Результаты опыта по эскадренным миноносцам: “Реут” - затонул сразу от
гидродинамического удара столба воды (султана); “Гремящий” - ослаблены заклепочные
швы, и вода попала в междудонные топливные цистерны, вмятины в надстройке, сорваны с
мест отдельные приборы и многие светильники (повреждения устранены личным составом,
за исключением деформации надстроек); “Куйбышев” - получил незначительные
Стр. 49
повреждения, не влияющие на боеспособность; “Карл Либкнехт” - имел постоянную течь

корпуса, которая после взрыва усилилась, и корабль пришлось отбуксировать на мель,
механизмы не пострадали.
Результаты опыта по тральщикам: Т-219 - повреждено ограждение ходового мостика,
вмятины на крышках люков, дымовой трубе, трещины в отдельных трубопроводах,
нарушена центровка гидромуфты; Т-218 - затоплен отсек гребных валов, небольшие
повреждения в корабельных системах, повреждения устранены личным составом за
несколько часов.
Схема №1. Размещение кораблей при опыте 21 сентября 1955 года.
Повреждения каждого корабля зафиксированы в актах их обследования после взрыва.

В испытаниях участвовало 100 собак, из них 75 было размещено на открытых и закрытых
боевых постах кораблей, 25 - на наземных объектах. В отсеках кораблей затонуло 6
животных, лучевая болезнь I и II степени развилась лишь у 11 собак, у которых доза
облучения превысила 80 рентген. У одной собаки доза облучения приблизилась к 300
рентгенам - животное тяжело заболело лучевой болезнью III степени. Остальные собаки на
кораблях не пострадали.
Обобщение научно-технических результатов испытаний было возложено на отдельные
комиссии, в которые входили 7 академиков и членов-корреспондентов АН СССР. Оценку
действия взрыва на корабли возложили на П.Ф. Фомина (председатель), А.К. Попова, С.Н.
Архипова, Г.Г. Толстолуцкого, А.И. Ларионова, В.А. Сычева, П.Н. Лемешко, А.Н. Вощинина
(ВМФ), В.И. Першина, М.В. Егорова, Б.Г. Чиликина, В.Ф. Безукладова (МСП), Е.А. Негина
(МСМ), М.А. Садовского (АН СССР).
После составления технических отчетов по испытаниям общие оперативно-тактические
выводы были сделаны специалистами по боевому использованию сил флота под
руководством адмирала В.А. Алафузова. Эта группа сделала попытку произвести сравнение
эффективности воздушного, приводного и подводного взрывов.
При тротиловом эквиваленте порядка трех с половиной килотонн радиусы потопления
составили 300 - 400 метров, значительные повреждения легких надводных кораблей
происходили от ударной волны на удалении 500 - 600 метров. Повреждения надстроек
Стр. 50
легких надводных кораблей от воздушной ударной волны - на расстоянии 700 - 800 метров.
Несущественные повреждения - на удалении 1200 - 1300 метров.
На подводных лодках значительные повреждения получают аккумуляторные батареи на
расстояниях 400 - 500 метров и незначительные повреждения - на удалени в 700 - 800
метров.
В результате анализа комиссия В.А. Алафузова рекомендовала разработку самонаводящейся
дальноходной торпеды с зарядом малой мощности. Однако по этому пути развитие
торпедного оружия не пошло. В дальнейшем было признано целесообразным использовать
торпеду с самонаведением и обычным БЗО или прямоидущую с ядерным боевым зарядным
отделением.
В постановлении правительства оговаривалось, что должен быть создан кинофильм,
отражающий испытания. Под руководством режиссера М.Д. Абрамовича операторы снимали
поврежденные части кораблей, их вооружение и технические средства. Консультантами
кинематографистов были офицеры 6-го Управления ВМФ. В результате создали фильм
“Подводный атомный взрыв”. Это первый фильм 6-го Управления ВМФ, который
демонстрировался офицерам флота и кораблестроителям.
Испытания показали эффективность поражения кораблей при их сосредоточенном
базировании и, наоборот, ограниченные возможности даже атомного оружия при
рассредоточенном базировании и плавании кораблей. У участников испытаний, как ни
странно, не осталось того жуткого впечатления, которое создавали фильмы о предыдущих
ядерных взрывах в Тоцком и под Семипалатинском. Да, атомная торпеда страшное оружие,
однако в противоатомном ордере ею больше одного корабля не потопить. Вместе с тем
рассредоточение кораблей в ордере делает их более уязвимыми при атаках обычным
оружием. Все это требовало специальных оперативно-тактических разработок. Виделись и
возможности уменьшения расстояний между кораблями в боевых порядках путем
повышения взрывостойкости отдельных, наиболее слабых, узлов и корабельных устройств.
Правда, мы тогда еще не знали всего коварства радиации.
Особенность испытания 1955 года - малозаглубленный подводный взрыв. Сразу после
испытаний Б.В. Замышляев оперативно выполнил исследование, в котором, в частности,
показал, что при заглублении того же заряда на 70 метров, вместо 12 в опыте, эффект
возрастает примерно в полтора раза (на глубоководной акватории).
Результаты испытаний кораблей в 1955 году были тщательно изучены и проанализированы в
научно-исследовательских институтах ВМФ и Минсудпрома.
Второй опыт, 7 сентября 1957 года
В постановлении Совета Министров СССР от 31 июля 1954 года № 1559-699 впервые было
предусмотрено провести в 1956 году “взрыв специзделия в воздухе над кораблями-
мишенями”. Министерство судостроительной промышленности должно было оборудовать
17 кораблей-мишеней, а ВМФ обязывался провести испытания. Научная сторона
эксперимента возлагалась на Академию наук СССР (И.В. Курчатова, Н.Н. Семенова).
Научно-исследовательские институты ВМФ, МСП, АН СССР настаивали на проведении
испытаний кораблей новых проектов. В связи с этим заместитель Главкома ВМФ адмирал
Н.Е. Басистый еще в июле 1955 года подписал директиву о подготовке к испытаниям
крейсеров проекта 68к (“Чкалов”) проекта 68бис (”Ушаков”), двух эсминцев проекта 56, двух
подлодок проекта 613, двух сторожевых кораблей проекта 50.
Стр. 51
В июне 1956 году заместитель Главкома по вооружению адмирал Н.И. Виноградов и врио
заместителя Главкома по кораблестроению вице-адмирал Г.Ф. Козьмин своим решением
уточнили состав испытываемых кораблей. Из новых кораблей вошли только эсминцы
проектов 30к и 30бис, подлодки проекта 613. Кроме того, был включен крейсер “Адмирал
Макаров“ (немецкой постройки, бывший “Нюрнберг”). Однако Главком ВМФ С.Г. Горшков
после первого опыта посчитал недопустимым выводить из строя новые корабли и предложил
использовать только корабли 241-й БОК, входившие в состав полигона.
В 1956 году у Минсредмаша не было заинтересованности в испытании зарядов на Новой
Земле (от испытания сверхмощного заряда отказались). На следующий год поступили
предложения от двух разработчиков зарядов: провести физический опыт ФО-3 в
стационарных условиях и испытать водородную бомбу большой мощности. Военно-
Морскому Флоту необходимо было испытать торпеду Т-5 с ядерным зарядом. В связи с этим
вышло постановление Совета Министров СССР № 416-206 то 15 апреля 1957 г. “О
подготовке и проведению в 1957 г. физического опыта и заключительного этапа
государственных испытаний торпеды Т-5 на объекте 700”. Корабельную мишенную
обстановку решили обустроить при физическом опыте, хотя были проработки и по мощному
взрыву, и при испытании торпеды.
Зарядное устройство разместили на металлической вышке вблизи уреза воды в губе Черная.
Комиссию по проведению физического опыта возглавлял В.Ю. Гаврилов (Минсредмаш). Во
время испытаний случилось неприятное происшествие. При подготовке 20 раз повторили
контрольные программы автоматики управления подрывом и запуска измерительной
аппаратуры. Замечаний не было. На 21-м боевом включении взрыва не произошло. Для
выяснения причин к заряду направилась группа смельчаков В.П. Ковалев, В.И. Жучихин,
И.И. Симанков и Ю.Н. Коленов. Оказалось, что в первом радиоканале перегорел
предохранитель на приемнике, а во втором - на передатчике. Небывалый случай за всю
историю испытаний ядерного оружия. Ввели дополнительный третий канал. Пришлось
перезаряжать пленку на всей регистрирующей аппаратуре и заново проводить генеральную
репетицию. Со второго захода ядерное зарядное устройство взорвалось. Мощность взрыва
оценили в 32 килотонны. Близкая к ней величина тротилового эквивалента была принята за
стандартную для оценки взрывостойкости кораблей и эффективности мероприятий по
противоатомной защите кораблей. Начиная со второго опыта проводилась оценка уже
принятых мер по ПАЗ и корректировка расчетных методик.
Корабли стояли на шести радиусах:
• 300 м - подлодка Б-20 на грунте (глубина 31 м);
• 600 м - подлодка С-84 в крейсерском положении и лодка Б-22 на грунте (глубина 31
м);
• 900 м - подлодка С-20 в крейсерском положении;
• 1500 м - эсминец “Грозный”, тральщики Т-219 и “Федор Митрофанов”, подлодка С-19;
• 1900 м - эсминец “Гремящий” и тральщик Т-218;
• 2200 м - эсминец “Разъяренный” и тральщик “Павлин Виноградов”. Размещение
кораблей показано на схеме № 2.
Стр. 52
Схема № 2. Размещение кораблей при опыте 7 сентября 1957 года.
Для проверки конструкций корпусов новых кораблей и ударостойких средств вооружения и

корабельного оборудования на отдельных кораблях были установлены: бортовая секция
эсминца проекта 56 (”Гремящий”), объемная секция тральщика проекта 254 (Т-218),
надстройки эсминца проекта 57, двери, крышки люков и иллюминаторы, спроектированные
с учетом ПАЗ. Учитывая опыт испытаний 1955 года, на подлодках установили относительно
ударостойкие аккумуляторы. На надводных кораблях испытывались быстрозапорные
вентиляционные задвижки, срабатывавшие от датчика ударного давления. Проходили
испытания фильтры грубой и точной очистки. Проверялась работоспособность системы
обмыва корабля.
В момент взрыва на кораблях действовали или находились под питанием некоторые
механизмы и системы. На “Гремящем” работали в режиме якорной стоянки главный котел,
турбогенератор, пожарный насос, вентиляторы. Работали многие вспомогательные
механизмы. На других двух эсминцах работали дизель-генераторы, находились под
питанием размагничивающие устройства, радиоприемные устройства и электроприборы.
На надводных кораблях было установлено нештатное подопытное оборудование и
вооружение (радиолокационные антенны, артиллерийские и штурманские приборы).
Испытывались и опытные средства ПАЗ. Всего 17 наименований новых технических
средств.
На всех подводных лодках было включено 30% светильников нормального
электроосвещения. На отдельных лодках находились в действии радиоприемные устройства,
вентиляторы, гирокомпасы и другие потребители электроэнергии. Все корабли перед опытом
были проверены водолазным осмотром, а подводные лодки заранее прошли докование.
Результаты опыта по подводным лодкам, находившимся на грунте:
Б-20 - килектором поднять не смогли из-за попадания воды (не менее 600 тонн) внутрь
корпуса, лодку оторвали от грунта двумя 400-тонными понтонами и отбуксировали на мель,
где осмотр водолазами видимых повреждений не выявил, вероятная причина затопления -
нарушение герметичности всей забортной арматуры;
Б-22 - поднята 75- тонным килектором, продуты цистерны главного балласта, повреждений и
сотрясений не зарегистрировано, лодка сохранила боеспособность.
Подводные лодки, находившиеся в крейсерском положении:
С-84 - полностью потеряла боеспособность, получила постоянный крен, не могла ни
погрузиться, ни всплыть, но не утонула, так как прочный корпус повреждений не получил;
Стр. 53
С-20 - повреждения надстройки и ограждения рубки, повреждения конструкций легкого

корпуса (достаточно много вмятин) частично снизили боеспособность корабля, другие
повреждения могли быть устранены личным составом;
С-19 - повреждений не получила и сохранила боеспособность.
Эсминцы “Грозный”, “Гремящий”, “Разъяренный” получили разной степени повреждения
надстроек, котельных кожухов и дымовых труб, шахт вентиляции, антенных и других
устройств. Задействованные механизмы на “Гремящем” работали нормально.
Результаты опыта по тральщикам: “Федор Митрофанов” и Т-219, хотя и были на одном
радиусе, повреждения получили разные - на первом, стоявшем бортом к взрыву, надстройка
сильно деформирована, на втором же, обращенном к взрыву носом, пострадала ходовая
рубка; Т-218 и “Павлин Виноградов” получили повреждения надстроек.
Сравнение расчетов радиусов безопасности, проведенных ЦНИИ-45, с полученными
экспериментальными данными показало их различие по эсминцам до 30 %, по тральщикам
до 150%. Весьма слабым местом для надводных кораблей оказались надстройки.
Воздушная ударная волна - основная причина повреждения кораблей в этом опыте.
Сейсмические волны, а также преломленная в воду ударная волна повреждений не вызывали.
Воздействие радиационных факторов на корабли и личный состав проявилось в
сравнительно ограниченном районе. Помимо первичной радиации, имело место
радиоактивное заражение кораблей. Наибольшая суммарная доза на кораблях в основном
набралась в течение 10 - 20 секунд. На открытых постах дозы резко отличаются от доз на
закрытых боевых постах. Коэффициент ослабления внутри корабля изменяется от 2 до 10 раз
в зависимости от размещения боевого поста, а для подводных лодок в надводном положении
он равен 8.
Однако подводные лодки, выдерживая ударную волну, в надводном положении при
воздушном ядерном взрыве все-таки попадают в зону поражения личного состава радиацией
вплоть до лучевой болезни второй степени.
Фактически на безопасном радиусе не стоял ни один надводный корабль. Из подводных
лодок на безопасном расстоянии оказались С-19 (1500 м в надводном положении) и Б-22 (600
м в подводном положении). Как и ожидалось, при воздушном взрыве подлодке выгодно
находиться в подводном положении. Воздействие светового излучения на корабли оказалось
меньше ожидаемого - обгорала только краска относительно темных тонов.
Третий опыт, 10 октября 1957 года
Особенность этого эксперимента состояла в том, что он совмещался с Государственными
испытаниями торпеды Т-5 и проходил на фоне оперативной обстановки - нанесение
атомного удара торпедой с подводной лодки по кораблям в базе. Руководителем испытаний
являлся заместитель Главкома ВМФ адмирал Н. Е. Басистый. Новизна программы
испытаний кораблей-мишеней заключалась в виде взрыва - подводный на глубине 35 метров.
Больше заглублять заряд было нецелесообразно из-за относительного мелководья акватории
(максимальная глубина 70 метров). Вторая особенность состояла в том, что по кораблям
стреляли торпедой с большой дистанции, поэтому из-за возможных отклонений торпеды от
точки прицеливания менялись, по сравнению с программой, расстояния от эпицентра взрыва
до кораблей (в предыдущих опытах они были фиксированными). Так фактически и
произошло: отклонение эпицентра взрыва от расчетного составило 130 метров. Мощность
заряда оказалась выше, чем при испытании 1955 года.
Стр. 54
Условия испытания кораблей в третьем опыте были более жесткими по сравнению с

предыдущими экспериментами. Во-первых, это закладывалось в программе последнего
опыта. Во-вторых, фактическое отклонение торпеды уменьшило расстояние от эпицентра
взрыва до большинства подопытных кораблей.
Для испытаний в качестве мишеней выделили 10 кораблей, участвовавших в предыдущем
опыте. Размещение кораблей на акватории показано на схеме №3.
Схема №3. Размещение кораблей при опыте 10 октября 1957 года

(в скобках указаны фактические расстояния до эпицентра взрыва)
Подводные лодки были представлены четырьмя единицами, которые находились в трех

положениях: С-84 - в крейсерском, С-19 и С-20 - в позиционном (часть цистерн заполнена
водой, на поверхности видна только рубка), Б-22 - на глубине 30 метров. Лодка С-84,
получившая большие повреждения при воздушном взрыве, располагалась в
непосредственной близости от ожидаемого центра взрыва с целью определения нагрузок,
выводящих из строя прочный корпус. Ведь до этого прочные корпуса не имели видимых
повреждений. Лодка Б-22 была уложена на грунт примерно на том же расстоянии, что и в
предыдущем опыте. Это давало возможность сравнить эффективности различных видов
взрывов. Подлодки С-19 и С-20 были оснащены приборами для автоматической записи
различных параметров. Они находились в позиционном положении.
Испытанию подверглись три эсминца проекта 7: “Грозный”, “Разъяренный” и “Гремящий”.
Все они стояли на опасных расстояниях для ожидавшейся мощности взрыва.
Три тральщика размещались соответственно на безопасном радиусе, на критическом радиусе
и на радиусе потопления.
Результаты опыта по подводным лодкам: С-84 (в крейсерском положении на расстоянии 250
м от эпицентра взрыва) - затонула через несколько десятков секунд из-за сильных
повреждений прочного корпуса; С-20 (в позиционном положении на расстоянии 310 м) -
постепенно заполнялись кормовые отсеки, дифферент достиг 90 ° , лодка затонула через 4
часа после взрыва; С-19 (в позиционном положении на расстоянии 520 м) - осталась на
плаву, но получила сильные повреждения вооружения и технических средств, которые
сделали лодку совершенно небоеспособной; Б-22 (положение подводное на глубине 30 м на
расстоянии 700 м от эпицентра взрыва) - повреждений не получила и полностью сохранила
Стр. 55
боеспособность. Опять была подтверждена выгодность положения лодки на грунте - при

заполненных водой цистернах легкий корпус становится как бы ”прозрачным” для ударной
волны в отличие от надводного положения, когда сухие цистерны выходят из строя первыми
из-за того, что энергия “задерживается” на легком корпусе. Кроме того, образующаяся у дна
отраженная волна может уменьшать эпюру давлений (импульс) на корпус лодки.
Результаты эксперимента по эскадренным миноносцам: “Грозный” (на расстоянии 240 м от
эпицентра взрыва) - затонул до того, как рассеялась базисная волна; “Разъяренный (на
расстоянии 450 м) - получил повреждения корпуса и затонул через 4 часа после взрыва;
“Гремящий” (на расстоянии 650 м) - остался на плаву, но принял значительное количество
воды, получив дифферент на нос и крен на левый борт, хотя был ориентирован к центру
взрыва правым бортом. Крен на противоположный борт объясняется наличием на правом
борту секции проекта 56. Через 6 часов корабль отбуксировали на мелкое место и посадили
на грунт, при этом нос эсминца в полную воду затапливался. Водолазный осмотр показал,
что корпус сильно поврежден. Интересен результат по опытной секции эсминца проекта 56
(размещалась в районе 109 - 133 шпангоутов “Гремящего”). Она, получив значительные
остаточные деформации, все же сохранила водонепроницаемость - наглядное преимущество
сварной конструкции перед клепаной. На “Гремящем” зарегистрированы высокие параметры
сотрясений, особенно в перекрытиях подводного борта и днища. Только у тяжелых
механизмов (котлы, ГТЗА) сотрясения были невысокие: 10 - 17 единиц (земных ускорений).
Средние механизмы весом от 200 до 2000 кг получили ускорения 28 - 30 единиц.
В этом случае больше, чем в предыдущих опытах, личному составу кораблей и особенно
полигона пришлось работать в радиоактивной воде по снятию информации и
регистрирующих приборов, установлению повреждений после взрыва. Трудность работы
усиливалась из-за низкой температуры воды и постоянной непогоды.
Результаты опыта по тральщикам: Т-218 (находился на расстоянии 280 м от эпицентра
взрыва) - затонул сразу после взрыва; “Павлин Виноградов” (на расстоянии 620 м) - хотя
корпус видимых повреждений не получил, боеспособность снизилась из-за выхода из строя
вооружения; Т-219 (на расстоянии 950 м) - повреждений не получил, но попал в зону
действия базисной волны. Если бы корабль имел ход, то он радиационному воздействию не
подвергся бы.
Для прочных и тихоходных кораблей, какими являются базовые тральщики, радиационный
эффект выходит на первый план по сравнению с другими поражающими факторами
ядерного взрыва.
По результатам испытаний 6-е Управление ВМФ выпускало бюллетени, которые
рассылались на флоты, в научно-исследовательские учреждения и конструкторские бюро,
связанные с кораблестроением. Приведем некоторые, интересные на наш взгляд, выводы.
Взрывостойкость корпусов подводных лодок значительно выше, чем у надводных кораблей,
но при этом она существенно зависит от положения лодки на глубине. Наиболее уязвимой
конструкцией в надводном положении является легкий корпус подлодки. Корпуса лодок в
погруженном положении выдерживают нагрузки в 2 - 3 раза большие, чем в надводном
положении, даже при подводном взрыве. При воздушном и приводном взрывах разница еще
больше. Залегание лодки на грунт весьма благоприятно сказывается на сохранении ее
боеспособности при всех видах взрывов. Вообще, когда цистерны заполнены водой, то
отпадает проблема взрывостойкости легкого корпуса.
Стр. 56
Однако те нагрузки, которые выдерживает корпус лодки, не выдерживают от сотрясений

некоторые технические средства (в первую очередь аккумуляторные батареи) и вооружение.
Налицо явная неравнопрочность корпуса и оборудования.
Испытания подтвердили большую степень неравнопрочности и надводных кораблей.
Наименее стойкими к воздействию воздушной ударной волны оказались надстройки,
дымовые трубы, антенны, светильники, электроизмерительные приборы. В отличие от
прогноза и американских данных, разницы в воздействии поражающих факторов атомного
взрыва на работающие и неработающие механизмы в опытах не наблюдали.
К слабым местам надводных кораблей при подводном взрыве относятся заклепочные
соединения, а также ребра жесткости. При этом нарушается герметичность второго дна и
цистерн жидких грузов.
Выход из строя от сотрясений характерен лишь для относительно легкого оборудования и
средств вооружения, особенно расположенных на надстройках и мостиках надводных
кораблей. От сотрясений больше всего страдают крепления отдельных механизмов,
аппаратура связи, радиолокации, гидроакустики, штурманские приборы, дальномеры.
Интересно, что повреждения таких средств от сотрясений при подводном взрыве
оказываются большими, чем при непосредственном воздействии на них ударной волны при
воздушном взрыве (заряда той же мощности). Это оказалось неожиданным, и методика
расчета сотрясений была подвергнута серьезной корректировке. Кроме того, на испытаниях
выяснилось, что в отдельных случаях амортизация не давала ожидаемого от нее результата.
Поэтому пришлось более углубленно исследовать сотрясения корпуса и конструкций,
передающих эти сотрясения на оборудование. Наибольшим сотрясениям подвергались
механизмы в подводной части борта и днища корабля. На палубах и платформах ускорения в
1,8 - 2,0 раза меньше. Вертикальная составляющая ускорений превосходит горизонтальную в
1,5 - 2,0 раза.
Сварные конструкции корпусов оказались прочнее клепаных, которые теряют плотность
обшивки по заклепочным соединениям. В то же время при взрывах целостность
трубопроводов чаще нарушалась именно по сварным швам.
При подводном взрыве второе дно у надводных кораблей получает большие повреждения,
если междудонное пространство заполнено топливом, водой и т.п.
Деформации возрастают не только с увеличением величины давлений во фронте ударной
волны, но и с увеличением продолжительности ее действия, точнее, с ростом энергии,
приходящейся на единицу площади обшивки корабля. На длительность падающей на
конструкцию ударной волны оказывают влияние свободная поверхность воды и дно. Отсюда
наибольшие деформации на максимальном углублении. Так, на тральщике с осадкой 2,4 м
заметных повреждений на корпусе нет, тогда как на стоявшем на том же удалении эсминце с
осадкой 4,2 м получены значительные остаточные прогибы и разрывы по швам. Прогибы на
днище эсминцев уменьшаются и исчезают, начиная с глубин от 1,5 - 2,0 метра и меньше.
Подводный взрыв будет наиболее эффективным, если он произойдет на половине глубины
акватории.
Остойчивость кораблей при всех взрывах не нарушалась.
Подвергшиеся испытаниям корабли проектировались и строились без учета ядерного
оружия, поэтому к старым конструкциям претензии предъявлять было нельзя. Но
проведенные испытания дали повод для размышления при проектировании новых кораблей,
Стр. 57
оборудования, механизмов и электронных систем с учетом воздействия поражающих

факторов ядерного взрыва.
Особого внимания заслуживало изучение радиационного воздействия на корабли и их
личный состав, так как радиационный эффект при подводном атомном взрыве оказался выше
чем предполагали. При этом виде взрыва на базисную волну приходится 60 - 80% суммарной
дозы гамма-излучения. При накрытии корабля базисной волной возникают уровни радиации
до 600 рентген/час. Вместе с тем оказалось, что радиоактивное заражение в условиях
накрытия кораблей базисной волной относительно легко устраняется средствами обмыва.
При этом имеется в виду, что все помещения были загерметизированы (штатными
средствами).
В последнем опыте, при ветре 6 - 8 м/сек, базисная волна распространилась в наветренную
сторону на расстояние не более 1200 метров. Это обстоятельство позволяет кораблям
уклониться от накрытия базисной волной, если они сохранили после взрыва ход.
Практически любой корабль, имеющий скорость 15 узлов и более, может избежать контакта
с базисной волной.
Для основных закрытых боевых постов кораблей были получены опытные данные по
степени ослабления гамма-излучения по сравнению с открытыми боевыми постами.
Максимальная степень ослабления для помещений надводных кораблей, расположенных
выше ватерлинии, 3 - 4 раза, для подводных лодок в позиционном положении 30 - 40 раз.
Неожиданно оказалось, что излучение от столба воды (султана) практического значения не
имеет.
По результатам испытаний кораблей на Новой Земле были выработаны рекомендации по
противоатомной защите кораблей. В основном они сводились к следующим направлениям:
создание равнопрочного корпуса и достижение относительной равнопрочности всего
корабля, включая вооружение и технические средства, сокращение размеров надстроек и
числа открытых постов, применение второго внутреннего контура и усиление поперечных
переборок, герметизация корпуса в надводной части и надстроек, повышение
ударостойкости механизмов, установка фильтров, оборудование кораблей системой водяной
защиты и другие мероприятия более частного характера.
Рекомендации по базированию кораблей сводились к тому, чтобы больше находиться в
местах рассредоточенного базирования. Для подводных лодок дополнительно: в
позиционном положении находиться лучше, чем в надводном, а на грунте - лучше, чем в
позиционном, при любом использовании ядерного оружия противником.
После этих испытаний строительство надводных кораблей продолжили, но по
откорректированным проектам с учетом требований противоатомной защиты.
В период проведения всех трех испытаний в губе Черной затонули три эсминца ("Реут",
"Грозный" и "Разъяренный") и один притоплен ("Гремящий"), три подводные лодки (Б-20, С-
84 и С-20), три тральщика (Т-218 и два "стотонника"). Натурных испытаний кораблей в
таком масштабе на Новой Земле больше не было. В последующем проводились испытания
только одиночных кораблей на воздействие поражающих факторов ядерного взрыва.
Стр. 58
Новая Земля
Стр. 59
Атомная бомба в торпедном аппарате

При появлении атомного оружия наиболее многочисленным классом кораблей в
отечественном флоте были подводные лодки. Еще перед войной Военно-Морской Флот
СССР занимал первое место в мире по числу подводных лодок. Великая Отечественная
война подтвердила их эффективность в борьбе на коммуникациях противника. В условиях
ядерной войны подлодки, находящиеся под толщей воды, имели бы явное преимущество
перед надводными кораблями. Если по последним одно время возникли сомнения в
целесообразности их строительства, то в отношении подлодок таких колебаний среди
специалистов никогда не было. Поэтому, естественно, командование ВМФ хотело в первую
очередь иметь атомное оружие на подводных лодках. Боевые зарядные отделения (БЗО)
торпед были несопоставимо меньше авиационных атомных бомб. Например, первая
американская бомба имплозивного типа (“Толстяк") имела диаметр полтора метра, в то
время как у торпед он в три раза меньше. В этом заключалась трудность перехода от
авиационного атомного оружия к морскому и преодолеть ее хотели разными путями.
Разработчики зарядов предлагали увеличить размеры торпеды, а специалисты флота -
уменьшить размеры заряда и иметь его хотя бы малой мощности. В связи с этим и появились
два проекта торпедного оружия с ядерными боеприпасами.
Инициатором первого проекта выступил В.И. Алферов, деятельность которого в разное
время была связана с Военно-Морским Флотом, Наркоматом судостроительной
промышленности и Министерством среднего машиностроения. Во флоте он прослужил от
командира торпедного катера до заместителя начальника Научно-исследовательского минно-
торпедного института в Ленинграде. В системе Наркомата судостроительной
промышленности Алферов работал директором крупного торпедного завода № 182 (позднее
"Дагдизель") в Махачкале и заместителем начальника Научно-технического комитета в
Наркомсудпроме. Перейдя во вновь организованное 1-е Главное управление Совета
Министров СССР, капитан 1 ранга В.И. Алферов был назначен в КБ-11 и принимал самое
активное участие в создании первой атомной бомбы, будучи заместителем главного
конструктора, разрабатывавшим схему и приборы системы подрыва ядерного заряда. Работу
в Министерстве среднего машиностроения он закончил в звании контр-адмирала и
должности заместителя министра, отвечавшего за разработку ядерного оружия. Но это
произошло позже, в 1968 году.
Авторитет В.И. Алферова в промышленности позволил ему сразу же после испытания
первой водородной бомбы быстро организовать разработку сверхбольшой торпеды Т-15 под
водородный заряд.
В Военно-Морском Флоте отношение к Алферову было крайне негативным после его письма
Л.П. Берии и Н.А. Булганину о якобы незаконной передаче союзникам во время войны
документации на авиационную торпеду 45-36АВ-А (авиационная высотного торпедометания
- Алферова). Именно это письмо послужило поводом для известного несправедливого суда
над адмиралами Н.Г. Кузнецовым, Л.М. Галлером, В.А. Алафузовым и Г.А. Степановым.
По режимным соображениям, а также с учетом сложившихся личностных отношений
торпеда Т-15 сначала разрабатывалась без участия Военно-Морского Флота. О ней 6 отдел
узнал через проект первой атомной подводной лодки, главным конструктором которой
являлся В.Н. Перегудов.
Стр. 60
Интересна краткая характеристика на Перегудова: “Хотя хорошо выполняет теоретические

исследования, но большее влечение имеет к практическим вопросам... и годен к
единоначалию”.
Предполагаемое вооружение атомной лодки, как уже упоминалось, стало известно флоту
только в декабре 1953 года после утверждения тактико-технических данных эскизного
проекта 627. Оно сильно удивило моряков. Размещение одного громадного торпедного
аппарата в первом отсеке фактически вытесняло традиционное торпедное вооружение.
Торпедный аппарат для сверхторпеды размещался в диаметральной плоскости и повлиял на
конфигурацию носа лодки. Вместо заостренной штевневой формы впервые была принята
носовая оконечность сферической формы. Длина торпедного аппарата составляла более 22%
общей длины лодки.
В конце 1953 года 6-й отдел ВМФ выдал промышленности (через 6-е Управление МО)
тактико-техническое задание (ТТЗ) на атомное боевое зарядное отделение (БЗО)
корабельной торпеды калибра 533 мм с повышенной дальностью хода.
После этого в разработке оказались две торпеды: "большая" - калибра 1550 мм и "малая" -
калибра 533 мм, соответственно с термоядерным и атомным зарядами. Первая - по
инициативе Минсредмаша, вторая - флота.
Военно-Морской Флот стал возражать против большой торпеды, тем не менее, именно она
вошла не только в эскизный, но и в технический проект 627 (1954 г.). В техпроекте
вооружение атомной подводной лодки опять состояло из одной большой торпеды,
предназначенной главным образом для стрельбы по портам и базам, и двух торпед с
обычными БЗО для самообороны (все торпеды электрические). А чем же стрелять по
кораблям в ордере? Кроме того, весьма сомнительной была возможность подойти на
дистанцию выстрела к военно-морской базе противника. Уже к концу войны
противолодочная оборона стала брать верх над подводными лодками (за Вторую мировую
войну немцы потеряли 781 подлодку).
Для ядерного боеприпаса больше подходили не малоэнергетичные электроторпеды, которые
разрабатывались в то время с аппаратурой самонаведения, а прямоидущие дальноходные
торпеды. ТТЗ было выдано на атомное БЗО именно к такому типу торпед.
Разработчиком всех типов торпед являлся НИИ-400 Минсудпрома, который длительное
время возглавлял А.М. Борушко. Главным конструктором новой парогазовой торпеды
калибром 533 мм с атомным боевым зарядным отделением был Г.И. Портнов. За основу он
принял конструкцию торпеды в варианте дальноходного режима. На период разработки она
получила шифр Т-5.
Официальные возражения против большой торпеды Т-15 Военно-Морской Флот изложил в
заключении по техническому проекту 627. Взамен одного колоссального торпедного
аппарата предлагалось установить аппараты традиционного калибра. В откорректированном
в 1955 году техническом проекте вместо трех торпед (из них одна Т-15) боекомплект торпед
составил 20 единиц при восьми 533-мм торпедных аппаратах, что вполне удовлетворило
моряков. Только после этого были прекращены работы над торпедой Т-15.
Основные характеристики торпед Т-15 и Т-5 приведены в таблице.
Элементы Торпеда
Т-15 Т-5
Стр. 61
Калибр, мм 1550 533
Вес торпеды, кг 40000 2200
Длина торпеды, см 2355 792
Тип энергетики Электрическая Парогазовая
Ядерный заряд Термоядерный Атомный
ПодлПодлодки – носители торпед Атомная пр. 627 Всех проектов
Как видно из таблицы, все элементы этих двух торпед Т-15 и Т-5 резко отличались друг от
друга.
Ядерные заряды для торпед первоначально разрабатывало КБ-11 под руководством Ю.Б.
Харитона.
Заряд для торпеды конструировали по имплозивной схеме, то есть делящиеся материалы
переводились в надкритическое состояние путем симметричного обжатия. Сферический
заряд химического взрывчатого вещества на первых ядерных боеприпасах инициировался
одновременно в нескольких точках по наружной поверхности.
Для торпеды Т-5 предназначался малогабаритный заряд РДС. Его газодинамическая
особенность состояла в том, что впервые применялась схема с уменьшенным числом точек
инициирования. Теоретическую часть и конструкцию заряда разрабатывали Е.И. Забабахин,
М.Н. Нечаев, В.Ф. Гречишников, В.К. Бобылев, А.Д. Захаренков, Н.А. Казаченко, В.К.
Чернышев, Л.М. Тимонин.
Первое испытание заряда РДС состоялось 19 октября 1954 года на Семипалатинском
полигоне под руководством министра среднего машиностроения В.А. Малышева. Комиссию
возглавлял И.В. Курчатов, в нее входили А.С. Александров, Ю.Б. Харитон, Е.А. Негин, Д.А.
Фишман, Г.А. Цырков, В.И. Жучихин, Г.П. Ломинский. От Минсудпрома присутствовал
министр И.И. Носенко, от Военно-Морского Флота - контр-адмирал П.Ф. Фомин.
Заряд размещался в корпусе БЗО торпеды. Сборкой этой конструкции руководил Н.Л. Духов.
Управление подрывом производилось с помощью того же пульта, который использовался
при взрыве первой атомной бомбы. Подрыв заряда осуществляла группа В.И. Жучихина. К
сожалению ядерный заряд не сработал: взрыв химического ВВ не вызвал реакции деления
плутония. Вокруг башни образовалась зона радиоактивного заражения. Удаление
радиационно-активных материалов производил личный состав полигона. Жаль, что тогда
полученный опыт по дезактивации местности не довели до специалистов в этой области.
Это первый отказ в истории испытаний отечественного ядерного оружия. Случись такое при
Берии - кому-то пришлось, по всей видимости, сесть за решетку. Но даже и после него
органы были "бдительны". Е.А. Негин рассказывал:
"После поездки к месту несостоявшегося атомного взрыва Курчатова, Малышева, Зернова,
Харитона и других участников мы собрались в каземате и стали спокойно разбираться в
Стр. 62
причинах отказа. Вдруг появляется некий полковник госбезопасности. В фуражке,

начищенный, с иголочки. Козырнул и обращается к В.А. Малышеву, нашему министру:
- Товарищ министр! Если я правильно понимаю, произошел отказ?
- Правильно понимаете.
- Разрешите начать следствие...
Нам всем как-то нехорошо стало”.
Из воспоминаний участника испытаний С. Л. Давыдова:
" Курчатов с сопровождавшими его лицами наблюдал взрыв... Но... вспышка не возникла,
над башней поднялось лишь небольшое облако дыма. Подорвался только заряд химического
ВВ, а ядерная реакция не пошла. Все стояли сконфуженные, в том числе и Игорь
Васильевич. Наконец Курчатов прервал молчание, и я услышал, как он сказал, что
отрицательный результат вполне допустим при экспериментальной отработке заряда”.
В.И. Жучихин вспоминает: "Это был первый отказ в наших испытаниях. Когда сообщили об
этом Кириллу Ивановичу Щелкину (он уже вернулся с учений) - его хватил инфаркт”.
В Военно-Морском Флоте тоже переживали неудачу с первым испытанием ядерного заряда
для торпеды.
Совет Министров СССР постановлением от 13 апреля 1955 года принял предложение
Министерства обороны и Министерства среднего машиностроения о проведении испытаний
двух изделий Т-5 на Морском Научно-испытательном полигоне (Новая Земля) в сентябре-
октябре 1955 года в стационарном положении на глубинах 10 - 15 и 30 - 40 метров. Общую
программу испытаний предлагалось утвердить новому министру среднего машиностроения
А.П. Завенягину и Главнокомандующему ВМФ Н.Г. Кузнецову. Ответственность за
подготовку изделия Т-5 к испытаниям возлагалась на заместителя министра среднего
машиностроения Б.Л. Ванникова и Министра судостроительной промышленности И.И.
Носенко.
Сами испытания должны были проводиться под руководством Главкома ВМФ. У Н.Г.
Кузнецова в мае случился инфаркт, и испытаниями руководил исполняющий его
обязанности адмирал С.Г. Горшков. Комиссию возглавлял начальник 5-го Главного
управления Минсредмаша Н.И. Павлов. Его первыми заместителями были П.Ф. Фомин и
академик Н.Н. Семенов. В постановлении правительства первым заместителем председателя
также указан Н.Л. Духов, но он в испытаниях не участвовал.
Перед полигоном стояла задача по определению мощности подводного взрыва, когда
огненный шар не виден, а на параметры ударной волны сильное влияние оказывают
отраженные от свободной поверхности воды и дна волны. При подготовке к испытаниям
полигон запросил ожидаемую мощность взрыва, и разработчики заряда сообщили: от 1,3 до
11,0 килотонн. Такой разброс говорил о неустойчивой работе и модернизированного заряда
РДС. Кроме того, полигон должен был определить и “коэффициент полезного действия”.
Между флотом и промышленностью имелись расхождения по температурному режиму
эксплуатации заряда РДС. Конструкторы требовали постоянно выдерживать положительную
температуру заряда, опасаясь в противном случае его отказа. Но на Северном флоте
температура воды, а тем более воздуха, очень часто бывает ниже нуля, поэтому моряки с
требованиями промышленности не соглашались. Торпедные аппараты на подводных лодках
не имели обогрева и обеспечить его было трудно, так как передняя часть аппарата, где
находится заряд, выходит за пределы прочного корпуса.
Стр. 63
Сборка заряда осуществлялась в специально построенном здании (ДАФ) на площадке № 2 на

побережье залива Рогачева. Руководил ею Е.А. Негин. За транспортировку заряда морем и
охрану района испытаний отвечал командующий Беломорской флотилией Н.Д. Сергеев.
21 сентября 1955 года, наконец, осуществили подводный взрыв атомного БЗО торпеды Т-5,
опущенной на тросе с малого тральщика на глубину 12 метров, что примерно
соответствовало глубине хода торпеды. На акватории в губе Черной были расставлены
корабли-мишени: эсминцы, подводные лодки, тральщики и транспорты. Провести второе
испытание с подводным взрывом на глубине 30 - 40 метров, как было записано в
постановлении правительства, в том году уже не успевали.
Раньше упоминалось, что методики измерения тротилового эквивалента по кинематическим
характеристикам султана и по параметрам подводной ударной волны дали схожие
результаты. Однако радиохимики получили завышенные величины мощности. В результате
комплексного анализа мощность заряда была определена в несколько килотонн.
В состав атомного боеприпаса торпеды, кроме заряда, входят автоматика и корпус. Создание
автоматики СБЗО торпеды Т-5 поручили вновь организованному Московскому филиалу № 1
КБ-11 (позже КБ-25, ныне ВНИИА). Морскую тематику в этом бюро тогда вели Виктор
Андреевич Зуевский, Константин Ефимович Бовыкин, Евгений Васильевич Ефанов,
Дмитрий Петрович Сухотин, Константин Антонович Бортновский, Евгений Алексеевич
Сафронов, Василий Михайлович Курочкин. Эта научно-конструкторская организация
отвечала и за всю боевую часть в целом. Автоматика боевой части была связана
(электрически) с системой управления движением торпеды.
В Военно-Морском Флоте координацию всех работ по созданию ядерных боеприпасов к
торпедному оружию осуществлял Б.А. Сергиенко.
После положительных испытаний заряда РДС в 1955 году сроки создания нового оружия
определяла сама торпеда. Ходовые испытания торпеды Т-5 начались на Иссык-Куле. По
программе заводского этапа испытаний произвели 15 выстрелов. Испытания шли трудно. В
четырех стрельбах торпедами зафиксировано преждевременное срабатывание
гидростатического замыкателя, вызванное повышенным заглублением торпеды. Оно
неожиданно наблюдалось после прохождения примерно 2/3 дистанции хода, то есть на
удалении, где ступени предохранения могли быть уже сняты. В этом случае включение
гидрозамыкателя означало выдачу команды на подрыв ядерного заряда. Торпеду
дорабатывали для устранения нестабильности хода по глубине.
Государственные испытания торпеды Т-5 проводились в два этапа: на Ладожском озере и на
Новой Земле. В соответствии с ладожской программой произвели 7 выстрелов, из них 6 были
положительными. Председателем комиссии являлся командир Ленинградской военно-
морской базы адмирал И.И. Байков. На Ладоге велись и подготовительные работы к
новоземельским испытаниям. Для запуска регистрирующей аппаратуры на корабле-цели
(тральщик проекта 253л) установили гидроакустическую станцию, и он стал еще и пунктом
гидроакустического наблюдения (ПГН). У торпеды при перекладке рулей на погружение в
районе цели выключался двигатель, что и фиксировал ПГН. При этом определяли время
погружения торпеды на заданную глубину. После испытаний на Ладоге выдали техническое
задание на оборудование Новоземельского полигона. Проверенная методика позволила
предсказать момент взрыва и своевременно запустить регистрирующую аппаратуру при
испытаниях на Новой Земле.
Стр. 64
Программа испытаний на Новой Земле в 1957 году предусматривала три пристрелочных

выстрела. Два из них без аппаратуры ЯБП и один с боевой частью в контрольной
комплектации без делящихся материалов. При этом вес взрывчатого вещества обжимного
заряда этого изделия уменьшили, чтобы не повредить ПГН. После пристрелочных и
контрольного выстрелов разрешалась стрельба штатной торпедой Т-5 с атомным боевым
зарядным отделением. Председателем этой комиссии являлся заместитель Главкома ВМФ
адмирал Н.Е. Басистый. Стрельбы производила подводная лодка С-144 (проекта 613) 73-го
отдельного дивизиона подводных лодок Северного флота. Командира лодки капитана 1
ранга Григория Васильевича Лазарева наградили за эти испытания орденом Ленина.
Из трех пристрелочных выстрелов один оказался неудачным. Первый заместитель Главкома
ВМФ адмирал А.Г. Головко склонялся к тому, чтобы отложить боевую стрельбу, пока не
будет повышена надежность торпеды. Важно было заключение Минно-торпедного
управления ВМФ, которое возглавлял вице-адмирал Б.Д. Костыгов. Учитывая надежность
ступеней предохранения ядерной боевой части, где использовались многократно
проверенные элементы, торпедисты рекомендовали не откладывать боевую стрельбу. В
случае нештатной ситуации ядерный взрыв на опасном для лодки расстоянии исключался.
Кроме того, после выстрела подлодка на полном ходу выходила из залива, "прячась" за мыс.
Комиссия приняла решение проводить боевую стрельбу. Она состоялась 10 октября 1957
года на дистанцию 10 км с атомным взрывом на глубине 35 метров. Отклонение от точки
прицеливания, как уже отмечалось, составило 130 метров (точность оптических методов при
глубоководном взрыве - до 20 метров). В результате потопили шесть кораблей-мишеней: два
эсминца, две подводные лодки и два тральщика. Адмирал Н.Е. Басистый доложил Главкому,
что личный состав ПЛ С-144 “безукоризненно выполнил поставленные задачи”.
Конструкция малогабаритного атомного заряда непрерывно совершенствовалась. В этот раз
его мощность оказалась выше, чем при испытании в 1955 году, в три раза. Таким образом,
после одного неудачного (1954 г.) получили на Новоземельском и Семипалатинском
полигонах ряд положительных испытаний заряда для торпеды (1955 - 1957 гг.) Появилась
уверенность в надежности заряда. Он стал использоваться и в боеприпасах других видов
Вооруженных Сил.
Торпеду Т-5 приняли на вооружение подводных лодок, присвоив ей новый шифр. Однако в
серийном производстве этих торпед изготовили небольшое количество. В июне 1960 года на
Тихоокеанском флоте тоже провели практическую стрельбу торпедой с боевой частью в
контрольной комплектации от партии серийного завода Минсредмаша. Результаты стрельбы
положительные.
Штатные боевые зарядные отделения торпед заложили на хранение в войсковых частях
флотов. На флоты заряды поступили “россыпью”, и личный состав спецчастей собирал их, в
том числе центральные части зарядов с делящимися материалами и нейтронным источником.
Это было единственное корабельное изделие, которое поставлялось на флоты в полностью
разобранном виде. СБЗО торпеды Т-5 имело ряд эксплуатационных недостатков. Например,
аккумуляторы требовали через каждые 15 суток проведения циклов “разряд - заряд” для
обеспечения их постоянной готовности к установке на изделие. Наличие электрических
связей между СБ30 и основной частью торпеды усложняло проверку автоматики боевой
части. Время комплексной проверки одного боеприпаса перед выдачей на подводную лодку
составляло несколько часов.
Стр. 65
Сами торпеды заложили на хранение, частично на торпедных арсеналах флотов и частично

на базах ядерного оружия (в полностью приготовленном виде). Вместе с ядерным
боеприпасом на подводные лодки они не выдавались, так как в этом не было оперативной
необходимости и по соображениям безопасности, а также ввиду ограниченного гарантийного
срока пребывания ядерной боевой части на подводной лодке. Небольшой срок нахождения
ЯБП на лодке определялся сроком годности постоянного источника нейтронов и
аккумуляторной батареи.
Вот как вспоминал о том времени В.В. Гольцев: “Я был начальником группы и работал по
специальности № 1, то есть собирал заряды к торпеде Т-5. Надо было подвесить нейтронный
источник и точно установить на спицах центральную часть. Все делалось руками. Мы
периодически проходили медицинский контроль и получали дополнительное питание, в том
числе молоко. Сейчас почему-то забыли об этих небезопасных в радиационном отношении
работах”.
К сожалению, новая торпеда разрабатывалась в сжатые сроки и была менее надежна, чем
другие торпеды, которые более интенсивно эксплуатировались на флотах.
Еще до принятия этой торпеды на вооружение в Шестом и Минно-торпедном управлениях
ВМФ родилась идея создания автономного специального боевого зарядного отделения
(АСБЗО), не связанного электрически с торпедой и пригодного для стыковки с
большинством торпед 533-мм калибра. Совет Министров СССР одобрил эти предложения и
своим постановлением № 161-86 от 13 февраля 1957 года поручил Министерствам среднего
машиностроения и судостроительной промышленности разработку АСБЗО.
В тактико-техническом задании на АСБЗО, которое готовило 6 Управление ВМФ, была
указана мощность 10 килотонн. Уже 16 ноября 1957года Главком ВМФ адмирал С.Г.
Горшков обратился к министру среднего машиностроения Е.П. Славскому по поводу
мощности АСБЗО: ”В связи с положительным результатом предварительных проработок в
КБ прошу повысить мощность”. Такой быстрый результат получили благодаря параллельной
разработке нескольких модификаций заряда.
Среди разработчиков зарядов к этому времени произошли изменения - создали второй
ядерный центр. Основателем и его научным руководителем был К.И. Щелкин. Торпедная
тематика, точнее ядерные заряды для торпед, перешли в новый институт. Наибольшее
распространение в торпедном оружии получили заряды, разработанные главным
конструктором членом-корреспондентом РАН Борисом Васильевичем Литвиновым (ныне
академик РАН).
Заряд для АСБЗО продолжали совершенствовать. Новый заряд прошел натурные испытания
на полигоне до моратория на ядерные испытания 1959 - 1960 годов и поэтому не задерживал
разработку АСБЗО.
Зачетные испытания АСБЗО в варианте ТБ (без ядерных взрывов) провели торпедными
стрельбами в ноябре 1959 - январе 1960 года с положительными результатами. Автоматика
АСБЗО, созданная в Минсредмаше и Минсудпроме, работала безотказно.
Универсальный ядерный боеприпас для торпедного оружия приняли на вооружение и сразу
же запустили в серийное производство. В октябре 1960 года на заводе-изготовителе провели
контрольную сборку первых пяти АСБЗО. Кроме того, в конце года организовали
контрольные испытания АСБЗО от первой серии. Они проходили на Северном флоте со
стрельбой с подводной лодки. Только после этого АСБЗО стали поступать на флоты, где
Стр. 66
хранились в частично собранном виде в подземных сооружениях. Создание АСБЗО было

отмечено Ленинской премией. Ее получили К.Е. Бовыкин, А.В. Косов и Э.В. Казлонский.
В 1961 году высшее руководство страны приняло решение провести боевые стрельбы
некоторых образцов ядерного оружия армии и флота с целью проверки боеготовности его и
демонстрации силы. В число проверяемых образцов вооружений включили торпеды с
АСБЗО.
Для испытаний в боевых стрельбах готовились АСБЗО двух мощностей, носителем
планировалась перекисно-водородная торпеда, которая имела большую дальность хода.
Главный конструктор торпеды - Д.А. Кокряков.
Торпеды готовились личным составом 216-го арсенала, а боевые части к ним - одной из
ядерных баз Северного флота. Начальником расчета, снаряжавшего электродетонаторами
ядерные заряды АСБЗО, был капитан-лейтенант В.Н. Шибанов.
Учение Военно-морского флота проводилось под кодовым наименованием “Коралл”.
Руководителем был назначен заместитель Главкома ВМФ по кораблестроению и
вооружению адмирал Н.В. Исаченков. Участвовали в учениях и начальники Минно-
торпедного управления - вице-адмирал Б.Д. Костыгов и 6-го Управления - вице-адмирал
П.Ф. Фомин.
Непосредственно стрельба торпедой с боевым АСБЗО возлагалась на 4-ую эскадру СФ
(командир эскадры контр-адмирал Н.И. Ямщиков). Научными руководителями исследований
явлений ядерного взрыва в водной среде от ВМФ были доктора технических наук контр-
адмирал Ю.С. Яковлев и капитан 3 ранга Б.В. Замышляев.
План учения предусматривал пристрелочную стрельбу двумя практическими БЗО, двумя
контрольными выстрелами с АСБЗО в комплектации без делящихся материалов и два
выстрела торпедами со штатными боевыми АСБЗО. Один из них с взрывом на глубине 25
метров, а второй - на поверхности воды. При этом в первом случае глубина хода торпеды на
траектории была 4 метра, а во втором предельно малая - 0,75 метра, которая возможна
только при небольшом волнении моря и надежной работе системы управления торпедой по
глубине. Дистанцию стрельбы приняли единую 12 500 метров, то есть на 2500 метров
больше, чем в 1957 году. Мишенная обстановка в этот раз была представлена только
плавучим средством - целью (без опытовых кораблей-мишеней). Кроме цели, на акватории
находились приборные стенды. Использовались штатные боевые АСБЗО в диапазоне от
малой до средней мощности.
Отработка боевых частей АСБЗО в контрольной комплектации продолжалась на
Приозерском полигоне.
Об испытании на Ладожском озере, где проводили стрельбы торпедами с боевыми частями
различной контрольно-измерительной комплектации (без делящихся материалов). Пуски
торпед выполняли с подлодки одного из старых проектов, на которой специально для этих
испытаний установили новый торпедный аппарат вне прочного корпуса. Участник
испытаний Ю.Ф. Тюрин рассказал:
“Загрузка торпеды в опытный аппарат не очень удобна и для личного состава лодки
необычна. Шла подготовка к ответственному этапу - стрельбе на максимальную дальность.
Перед загрузкой с носовой части торпеды нужно было снять предохранительный колпак
весом более 10 кг. Матрос, снимавший колпак, поскользнулся, потерял равновесие и упал
между корпусом лодки и причалом. Колпак догнал его в воздухе и ударил по голове.
Стр. 67
Расстояние между корпусом ПЛ и причалом около 1,5 метров. Матроса не видно. На какое-
то время все растерялись. Первым пришел в себя и принял решение В. Воронин, участник
испытаний от организации - разработчика торпеды. Не снимая сапог и теплой куртки, он
прыгнул с пирса, нашел под водой матроса и вытолкнул его на поверхность. Обоих подняли
из воды, обсушили. Дальше подготовка к стрельбе шла нормально. Заключительный пуск
был удачным, торпеда прошла заданную дистанцию, все параметры торпеды и боевой части
в контрольной комплектации были в норме”.
Первая атомная подводная лодка начала эксплуатироваться на Северном флоте с 1958 года.
Однако ядерные боевые части на нее, как и на дизельные лодки, до поры до времени не
выдавались по условиям безопасности.
Министр обороны маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский впервые дал разрешение на
выдачу на корабли пяти торпед с АСБЗО только в конце 1962 года, после успешного
проведения учений ВМФ под условными наименованиями “Радуга” и “Коралл”. На
Северном флоте по одной торпеде погрузили на дежурные подводные лодки: атомную
проекта 627а и дизельную проекта 641. На Тихоокеанском флоте аналогичная выдача
состоялась на две лодки проекта 613 и одну проекта 641. Торпеды с АСБ30 находились в
носовых нижних торпедных аппаратах.
С флотов неоднократно поступали предложения хранить торпеды с ядерными БЗО не в
аппаратах, а на стеллажах в первых отсеках подлодок, чтобы иметь полноценный залп
торпед с обычными БЗО.
Действительно, в войну на Северном флоте все атаки с выпуском шести торпед были
успешными, из 71 атаки подлодок с выстрелом четырех торпед неуспешными были только
две. И конечно, при использовании обычного оружия торпеды с АСБЗО в аппаратах
становились помехой для полноценного залпа.
Шестое и Минно-торпедное управления ВМФ подробно изучали возможность хранения
ядерного оружия на стеллажах. Часть проектов отпала сразу ввиду того, что первые отсеки
были жилыми. В надводном кораблестроении накоплен большой опыт хранения боезапаса в
погребах. Для ядерного оружия такой способ в мирное время наиболее приемлем, но
реализовать его на подводных лодках достаточно сложно. Подобие погреба торпедного
боезапаса создали на лодках проекта 705, но система автоматического управления
перемещением торпед в первом отсеке оказалась довольно сложной, и при малочисленном
экипаже побоялись хранить торпеды с АСБЗО на стеллажах на этом проекте лодок. На весах
“боеготовность - безопасность” предпочтение, безусловно, отдали последней.
Основное преимущество хранения АСБЗО в торпедных аппаратах - безопасность при пожаре
на лодке. А пожары, к сожалению, бывают. Достаточно вспомнить гибель новейшей
подводной лодки “Комсомолец” в 1989 году.
В центральном аппарате ВМФ заняли твердую позицию: для безопасности ядерного оружия
его хранение на стеллажах в отсеках подводных лодок не разрешать. Более того, ядерщики
строго следили за тем, чтобы торпеды с ЯБП никогда не вынимались из торпедных
аппаратов при нахождении лодки в море.
В истории советского подводного кораблестроения был один проект, когда по условиям
непотопляемости проектантам пришлось носовой отсек делить на два с неравноценным
способом хранения торпед. В первом отсеке торпеды находились на стеллажах в сборе, а во
втором без БЗО (не позволяла длина отсека). В этом случае БЗО хранились отдельно в
погребе. Пристыковывали их в первом отсеке после расхода части торпед. Проект не был
Стр. 68
реализован, но он показывает, что сама идея отдельного хранения ядерных БЗО торпед не
такая уж отвлеченная.
Нахождение торпед с АСБЗО в торпедных аппаратах гарантирует безопасность оружия при
пожарах, но чревато последствиями при столкновениях кораблей, а также навигационных
авариях. Столкновения случаются чаще всего с американскими подлодками,
осуществляющими слежение за нашими ракетными лодками.
Ядерные боевые зарядные отделения торпед, как и заряды к ним, непрерывно
совершенствовались. Связано это в основном с тем, что увеличивалась дальность стрельбы
торпедами и требовалось повысить мощность зарядов для компенсации ошибок стрельбы
прямоидущих торпед по движущейся цели. С повышением мощности зарядов увеличивалось
и их заглубление, а это усложняло проведение испытаний БЗО торпед. Эти испытания (ЯБП
без делящихся материалов) проходили на озере Иссык-Куль. Так, в новом изделии
предусмотрели срабатывание на большой глубине. Характер заглубления торпед на большие
глубины ранее не изучался, однако его знание было очень важным. Дело в том, что стрельба
торпедой с ЯБП также производится в упрежденное место цели (расчетную точку
прицеливания), при этом время движения торпеды на горизонтальном участке и на участке
заглубления является важнейшим компонентом расчета.
В целях определения параметров заглубления торпед с ЯБП была разработана всплывающая
комплектация БЗО, в котором на заданной глубине выпускались надуваемые сжатым
воздухом резиновые мешки, чем достигалась положительная плавучесть торпеды (обычные
ПЗО для этих условий не годились). Конструктор такого уникального БЗО - Виктор Пирогов
(брат капитана 1 ранга Владимира Пирогова).
Хотя этап испытаний был заводской, разработчики изделия и его корпуса в силу ряда причин
обратились к начальнику 6-го Управления ВМФ с просьбой назначить председателем
межведомственной комиссии по испытаниям представителя ВМФ. Просьба была
удовлетворена, и председателем комиссии назначили Ю.Ф. Тюрина. Об этих испытаниях он
рассказал:
“Программа предусматривала пуск торпеды с уникальным БЗО в глубоководном районе
озера. Это потребовало организации целой экспедиции с плавучим стреляющим стендом,
авиационным обеспечением, поисковыми катерами, торпедоловом. Ранним утром вышли с
базы, пришли в район стрельбы, вызвали самолет. Погода хорошая, видимость по докладу
воздушного наблюдателя отличная. Состоялся пуск. Самолет повел торпеду, поисковые
катера пошли по торпедному следу. С самолета сообщили, что торпеда прошла заданную
дистанцию, заглубилась и пропала из вида. Летчик покружил - покружил, сколько мог по
запасу топлива, и ушел на аэродром. Ждем в районе заглубления 20 минут, 30 - торпеда не
всплывает. Корабли обеспечения повернули в базу, остался катер с комиссией на борту.
Ждем еще 10 минут, надежда тает, настроение упало до нуля - торпеда потеряна (средств ее
поиска и подъема с такой глубины нет), дорогостоящий пуск впустую. В.Ф. Пирогов, он же
заместитель председателя комиссии, потерял всякую надежду на всплытие торпеды и
предлагает прекратить поиск. Председатель принимает решение продолжать искать. Только
на 47 минуте недалеко от катера с шумом всплывает торпеда. Однако первоначальный
восторг сменяется беспокойством. Подойти вплотную к торпеде и провести ее строповку
долго не удается - мешают резиновые мешки и волна. Один из мешков поврежден, торпеда
теряет плавучесть. Председатель комиссии с ключом в зубах прыгает в воду, заводит строп,
уже у борта катера закрывает клапан стравливания воздуха из мешков. Торпеду надежно
Стр. 69
стропят и вытаскивают из воды председателя комиссии. Благополучно пришли в базу.

Расшифровали информацию. Для разработки правил стрельбы торпедами с ЯБП она очень
ценна”.
С принятием на вооружение дальноходных торпед с ядерными боеприпасами резко возросла
эффективность торпедного оружия при нанесении удара по кораблям в ордере с сильным
противолодочным охранением.
Первый ядерный боеприпас для торпедного оружия в СССР создали на два года раньше, чем
в США. Выходы в море кораблей с ядерными торпедами разрешили в середине 62-го года.
Таким образом, от первого подрыва ядерного заряда торпеды до первого выхода на боевую
службу подводных лодок прошло десятилетие освоения промышленностью и флотом
морского ядерного оружия.
Стр. 70
Боевые стрельбы с ядерными взрывами

В 1959 - 1960 годах действовал мораторий на ядерные испытания в СССР. Летом 1961 года
советское правительство приняло решение о прекращении моратория. Начальнику
Новоземельского полигона генерал-майору артиллерии Г.Г. Кудрявцеву (в дальнейшем
генерал-лейтенант) была дана команда о прекращении подготовительных работ к подземным
испытаниям и о готовности полигона с 1 сентября 1961 года к воздушным и подводным
взрывам. Настолько неожиданным было для нас решение о возобновлении испытаний в
воздухе и водной среде, что даже вице-адмирал П.Ф. Фомин, которому подчинялся полигон,
узнал об этой новости на аэродроме в Архангельске, когда возвращался с Новой Земли.
На подготовку полигона к воздушным испытаниям оставался месяц. Разработку
организационно-технической документации поручили офицерам Управления А.А. Пучкову,
А.А. Ракову, С.Н. Саблукову, В.А. Тимофееву, Л.Л. Колесову и Н.Н. Жукову. Мне же нужно
было подготовить проект постановления правительства о боевых стрельбах ракетного и
торпедного оружия с ядерными боеприпасами, находящимися на вооружении армии и флота.
Каждый вид Вооруженных Сил сам выбирал образцы для испытаний и их вносили в проект
постановления. Отбор образцов оружия проходил в спорах, так что из-за них пришлось
семнадцать раз перепечатывать короткий проект правительственного документа, в котором
только перечислялись подлежащие испытаниям образцы вооружения, - беспокоила проблема
гарантированной безопасности в случае отклонения ракеты от заданной траектории. В конце
концов выбор был сделан и предложения Министерства обороны представили в
правительство.
Составленной в кратчайшие сроки программой 1961 года предусматривалась большая серия
испытаний на Новой Земле опытных мощных ядерных зарядов Минсредмаша (учение
“Воздух”) и проведение четырех учений трех видов Вооруженных Сил - Военно-Морского
Флота, Ракетных войск стратегического назначения и Сухопутных войск (“Радуга”,
“Коралл”, “Роза” и “Волга”). Инициатором этих учений был Н.С. Хрущев.
Испытания проводились под руководством комиссий. Во всех комиссиях первым
заместителем председателя был вице-адмирал П.Ф. Фомин, а председатель от
соответствующего вида Вооруженных Сил. Непосредственных испытателей на полигоне в
этот период возглавлял капитан 1 ранга В.В. Рахманов. Его ближайшими помощниками
были участники предыдущих испытаний О.Г. Касимов и В.П. Ковалев.
9 сентября 1961 года на полигон прибыли министр среднего машиностроения Е.П. Славский
и заместитель министра здравоохранения А.И. Бурназян. Их интересовал взрыв опытного
термоядерного заряда на боевом поле Д-2 в районе губы Митюшихи, где ранее проводились
воздушные взрывы (1957 - 1958 гг.). Председателем комиссии на учении ”Воздух” был
генерал-майор Николай Иванович Павлов.
10 сентября самолет Ту-95 взлетел с аэродрома Оленья с водородной бомбой на борту.
Взрыв термоядерного заряда произошел на повышенной высоте, так что через два часа на
боевое поле высадились испытатели для съема пленок и показателей измерительных
приборов. За ними на вертолете последовало и начальство. Специалисты полигона
определили мощность взрыва в 2,7 мегатонны. Так заработал полигон после моратория.
Перед этим было опубликовано обширное заявление советского правительства о намерении
“провести экспериментальные взрывы ядерного оружия”.
Стр. 71
Одновременно начались и учения Министерства обороны. По этому поводу газеты

сообщали, что в соответствии с планом боевой подготовки в сентябре - октябре 1961 года в
Баренцевом и Карском морях Северным флотом совместно с Ракетными войсками и Военно-
воздушными силами будут проводиться учения с фактическим применением различных
видов современного оружия. Далее объявлялись опасные районы для плавания кораблей и
судов.
“В соответствии с планом боевой подготовки в сентябре – октябре 1961 горда в
Баренцовом и Карском морях Северным флотом совместно с Ракетными войсками и
Военно-воздушными силами будут проводиться учения с фактическим применением
различных видов современного оружия. В связи с этим район Баренцова и Карского морей ,
ограниченный с запада – меридианом 42 ° 00 ? , с севера – параллелью 77 ° 30 ?, с юга и
востока – линией, соединяющей точки: широта 70 ° 30 ? , долгота 42 ° 00 ? , широта 69 °
50 ? , долгота 55 ° 30 ? , широта 72 ° 20 ? , долгота 65 ° 00 ? , широта 77 ° 30 ? , долгота 74
° 00 ? , объявляется опасным для плавания советских и иностранных кораблей и судов и
полетов самолетов в период с 10 сентября по 15 октября 1961 года.
Министерство обороны Союза ССР предупреждает всех владельцев советских и
иностранных судов, кораблей и самолетов, что оно не будет нести ответственности, если
корабли, суда и самолеты нарушат границу опасной зоны и потерпят какой-либо
материальный ущерб” (“Правда”, август 1961 года).
Безусловно, планировалась не только проверка оружия, но и демонстрация силы, учитывая
возрастающую напряженность отношений между СССР и США.
На Новую Землю отправляли массу грузов, в том числе воинских. Особенно напористо
действовали армейские части, перед которыми были поставлены боевые задачи. В связи с
этим вспоминается один эпизод. Для испытаний по теме “Воздух” необходимо было
доставить на полигон радиолокационную станцию РТС-6. В Северодвинске станцию
погрузили на первое судно, но под напором армейцев, которым не хватило места для своей
техники, ее выгрузили. Генеральную репетицию без этой станции председатель комиссии
Н.И. Павлов проводить отказался. За этот сбой П.Ф. Фомин получил выговор от первого
заместителя Главкома ВМФ адмирала А.Г. Головко. Генеральную репетицию перенесли с 1
на 5 сентября. Кончилось все благополучно, и к 10 сентября полигон был полностью готов к
испытаниям.
Боевые стрельбы начались с проверки оперативно-тактического оружия Сухопутных войск –
ракетными стрельбами. Руководил им генерал-полковник Иван Михайлович Пырский.
Боевое поле выбрали на восточном берегу губы Черной. Доставили в этот район инженерный
батальон, который оборудовал мишенную обстановку, включая военную технику.
Стартовую позицию организовали в районе Рогачево. Две ядерные боеголовки готовили на
Новоземельском полигоне штатным личным составом Сухопутных войск. Еще две
боеголовки были в комплектации “ТБ” (тренировочно-боевой). Их использовали для
пристрелки 5 и 6 сентября.
При первом выстреле в соответствии с программой устанавливалась повышенная высота
взрыва, а при втором - пониженная. Это давало возможность сравнить эффективности
воздействия взрывов на разных высотах на одни и те же объекты.
Первый выстрел с атомной боеголовкой состоялся 10 сентября 1961 года. Ракета попала в
центральную часть боевого поля, и полигон зафиксировал все параметры ядерного взрыва.
Мощность взрыва оказалась несколько выше предполагавшейся. Стрельба была успешной во
Стр. 72
всех отношениях, в том числе и в части изучения поражающего воздействия на инженерное

оборудование оборонительного рубежа и военную технику.
Вторую стрельбу провели через три дня после первой - 13 сентября. Взрыв имел мощность
немного ниже номинальной и произошел на заданной высоте. Мишенная обстановка после
второго взрыва фактически перестала существовать. Из-за относительно низкой высоты
взрыва на боевом поле появилось радиоактивное заражение, испытательное поле пришлось
законсервировать и больше на нем испытаний не было.
Проведенная Институтом прикладной геофизики в сентябре 1977 года проверка
радиационной обстановки в районе восточного побережья губы Черной, куда стреляли
сухопутными ракетами, определила дозы радиации, практически равные фоновым
значениям.
Учение “Волга” показало эффективность оперативно-тактического ядерного оружия
Сухопутных войск, надежность ракет и их ядерных зарядов. Успешности проведения учения
способствовало хорошее взаимодействие частей и подразделений Сухопутных войск с
моряками. Так как боеголовки армейской и корабельной ракет схожи, то была подтверждена
надежность и боеголовки морской ракеты.
Вторыми вступили в боевые стрельбы ракетчики войск стратегического назначения. Их
стартовая позиция находилась в районе Северного Урала, а боевое поле - Д-2 в районе
Митюшихи, на котором до этого испытывались опытные заряды в бомбовом варианте.
Учение носило условное наименование “Роза”. Для участия в нем на Новую Землю прибыли
Главком РВСН маршал Советского Союза Кирилл Семенович Москаленко и начальник 12
Главного управления МО генерал-полковник Виктор Анисимович Болятко. Заслушав доклад
начальника полигона, они отбыли на командный пункт автоматики боевого поля,
расположенный в 90 км от его центра.
В.А. Болятко вошел в историю как организатор освоения армией и флотом ядерного оружия.
Первого ядерщика Вооруженных Сил отличали перспективность и масштабность мышления,
строгость в обращении со всем, что касалось нового оружия. Мне пришлось несколько раз
докладывать генералу тактико-технические задания на разработку морских ядерных
боеприпасов. В мелкие технические детали он не вникал, но дотошно интересовался, что
нового в будущем образце и оказывал помощь в реализации перспективных идей. Другой
пример видения им перспективы. Как-то Главком ВМФ С.Г. Горшков упрекнул П.Ф.
Фомина: “Болятко и вы денег не считаете”, имея в виду строительство сильно защищенных и
обустроенных баз ядерного оружия. Многолетняя безаварийная эксплуатация ядерных
зарядов на этих базах подтвердила правильность решений инженера В.А. Болятко.
В первом натурном ядерном испытании на Новой Земле в 1955 году Болятко не участвовал,
был занят подготовкой к испытаниям качественно новой водородной бомбы на
Семипалатинском полигоне. Но уже весной следующего года прилетел на Северный
полигон. Его волновала проблема безопасности испытаний многомегатонных термоядерных
зарядов. Где их проверять? Виктор Анисимович организовал комиссию, которая обследовала
ряд островов Ледовитого океана. Комиссия остановила свой выбор на песчаном острове в
центральной части Новосибирских островов (между островами Котельный и Фаддеевский),
названный Бунге Земля, в честь зоолога А.А. Бунге. Но экономические расчеты показали
огромные затраты на его освоение. Лучшего места, чем уже освоенная Новая Земля, не
нашли и Болятко стал одним из инициаторов преобразования новоземельского Морского
Стр. 73
научно-испытательного полигона в Государственный центральный полигон № 6

Министерства обороны.
В этот прилет на Новую Землю В.А. Болятко интересовали пуски ракет с ядерными
боеголовками. Перед первым боевым пуском возникли непредвиденные обстоятельства: за
20 минут до старта пропала связь полигона со стартовой позицией, на которой находился
руководитель учения “Роза” генерал-полковник Федор Петрович Тонких. Регламентом не
был предусмотрен запуск ракеты в случае отсутствия связи, но заблаговременно было
установлено время старта. Три начальника находились в разных местах: К.С. Москаленко -
поближе к боевому полю (КП автоматики на Паньковой Земле), Ф.П. Тонких - на стартовой
позиции в районе Воркуты, П.Ф. Фомин - на главном командном пункте полигона (Белушья).
Фомин самостоятельно принял решение о заблаговременном включении электропитания
аппаратуры боевого поля. Маршалу не понравилось, что команды идут без его участия, да
еще с отклонениями от графика. К счастью, связь восстановилась и дальше все шло по
плану.
Отклонение головной части ракеты от центра поля было повышенное. Взрыв произошел на
заданной высоте, исключающей существенное радиоактивное загрязнение местности. Заряд
подтвердил свою принадлежность к боеприпасам мегатонного класса.
Испытания ракетно-ядерного оружия всегда доставляли много волнений. На ракетном
полигоне в Северодвинске чаще всего беспокоит связь с тремя самолетами, оснащенными
аппаратурой спецконтроля и летающими в районе боевого поля. Именно по их данным
выносится заключение о работоспособности боевой части у цели. На атомном полигоне,
наоборот, беспокоит надежность получения сигнала “протяжка” (термин условный,
перенесенный с телеметрического изделия на боевое) с места старта. Все дело в
недостаточно надежной связи в северных широтах. Маршал Москаленко рекомендовал
стрелять по абсолютному времени. Этим методом мы иногда пользовались, но он тоже имеет
свои минусы. Ведь перенос времени старта, тем более с корабля, не такое уж редкое явление.
Новоземельский полигон практиковал посылку офицера связи на стартовую позицию.
Через несколько дней состоялся второй боевой пуск ракеты. Отклонение боеголовки от
точки прицеливания было небольшим. Мощность второго взрыва тоже оказалась несколько
меньше чем в предыдущей стрельбе. В соответствии с заданием высота взрыва была
относительно малой, поэтому, хотя огненный шар находился над землей, в область взрыва
втянулось большое количество грунта с поверхности земли.
На учении “Роза” в качестве офицера связи полигон командировал в ракетную часть Г.А.
Стеценко. Он консультировал руководителя учения по всем полигонным вопросам. При
ракетных стрельбах труднее, чем при сбросах бомб с самолетов, состыковать запуск
регистрирующей аппаратуры боевого поля с полетом головной части ракеты. Стеценко имел
также задание обеспечить киносъемку с вертолета и с земли стартовой позиции и пусков
ракет для отчетного кинофильма по этому учению. После старта последней ракеты экспресс-
отчет и кинопленка были доставлены на Новую Землю.
Условия работы испытателей на боевом поле Д-2 оказались очень трудными из-за частых
испытаний по теме “Воздух”, удаленности этого поля от основной базы полигона и, конечно,
погодных неприятностей. Взрывы с большим энерговыделением состоялись: 10, 14, 18, 20 и
22 сентября 1961 года. Затем произошел десятидневный перерыв по погоде. Не могли летать
самолеты - носители авиабомб, вертолеты для доставки личного состава на боевое поле и
самолет-лаборатория для слежения за облаком взрыва. Такой же перерыв был и в середине
Стр. 74
следующего месяца. Напряженными стали первая и третья декады октября: 2, 4, 6, 8, 23, 25,
30 и 31(дважды) - дни воздушных испытаний опытных зарядов.
Группы испытателей были сборными, в них входили офицеры полигона и сотрудники
институтов Минобороны, Минсредмаша и АН СССР. Первыми на боевое поле после взрыва
прибывали радиационные разведчики полигона, затем, в зависимости от радиационной
обстановки на поле, двигались съемщики пленок и остальные специалисты, обслуживающие
измерительную аппаратуру. Объем информации должен был позволить не только определить
мощность изделия, но и дать картину протекания ядерных реакций в заряде.
Существовал еще один внешний фактор, влиявший на работу полигона: все время ждали
погоду, чтобы взорвать самую мощную бомбу в 50 мегатонн - ”подарок” XXII съезду КПСС,
который в это время уже работал. Мощнейший взрыв планировали последним, так как
ожидался выход из строя приборных сооружений. К сожалению взрыв, произведенный 30
октября, не стал последним. Заключительную часть этой сессии, как ее называли
испытатели, продолжили в районе побережья Карского моря с упрощенной системой
регистрации параметров взрыва с помощью аппаратуры, размещенной на самих самолетах-
носителях, которых было несколько (объем информации о работе заряда в этом случае был
намного меньше, чем при бомбометании по оборудованному боевому полю полигона).
Учения Северного флота под условным наименованием “Радуга” - стрельба ракетой,
оснащенной боеголовкой, с подводной лодки – проходили в сложной метеообстановке.
Комиссию возглавлял находившийся на Новой Земле адмирал Николай Васильевич
Исаченков.
Программой стрельб предусматривались два выстрела: с боеголовкой в комплектации “К”
(контрольная) и в штатной боевой комплектации. Ракеты и боеголовки готовились личным
составом Северного флота. Контроль подготовки ракет осуществляла группа военных
специалистов во главе с контр-адмиралом Н.Г. Кутузовым. Боеприпасы готовились в части,
которой командовал капитан 1 ранга И.Т. Попов. Для стрельб флот назначил подводную
лодку К-102 проекта 629. После приема ракет лодка вышла в сопровождении
обеспечивающего эсминца в центральную часть Баренцева моря.
Руководителем стрельбы был контр-адмирал Сергей Степанович Хомчик, имевший опыт
стрельб ракетами с подводных лодок во время государственных испытаний этого комплекса.
Подводная лодка К-102 хорошо известна испытателям ракетного оружия. Она впоследствии
была переоборудована под ракету с подводным стартом, которая испытывалась на этой
лодке.
Ракетой решили стрелять, невзирая на штормовую погоду. График работы боевого поля был
настолько жестким, что перенести стрельбу из-за непогоды в районе старта не могли.
Пристрелочная стрельба с боевой частью в контрольной комплектации состоялась 19
октября, а боевая - на следующий день. Подлодка в эти дни не смогла уточнить свое место в
море. Из-за сплошной облачности, иногда со снежными зарядами, определиться по небесным
светилам было невозможно. Это не могло не повлиять на точность стрельбы.
Головная часть контрольной ракеты пришла на боевое поле с повышенным отклонением,
поэтому высоту взрыва ВВ определили не с помощью оптических средств, что намного
точнее, а используя радиолокационную станцию слежения. Учитывая, что полученное
отклонение в случае ядерного взрыва позволяло бы определить его мощность и координаты,
корректуру в исходные данные стрельбы не вводили. Действительно, ядерный взрыв
состоялся с малым отклонением от первого неядерного взрыва.
Стр. 75
Результаты боевой стрельбы ракетой с подводной лодки: дальность стрельбы - 530 км,
высота взрыва - 1000 м, тротиловый эквивалент - примерно полторы мегатонны.
Отчет по учению “Радуга” на полигоне подписали офицеры 6-го Управления ВМФ А.А.
Пучков, О.Г. Касимов, А.А. Раков, В.А. Тимофеев и Л.Л. Колесов. Представляли его на
утверждение П.Ф. Фомин и Г.Г. Кудрявцев, а утвердил Н.В. Исаченков. Ракетчики составили
свой отчет по комплексу подводной лодки.
После снятия с вооружения ракет этого типа одна из них до сих пор стоит памятником на
причале в Североморске, а макет боеголовки находится в музее в Челябинске-70.
Второе морское учение “Коралл” - стрельба торпедами с подводной лодки - проводилось
также под руководством Н.В. Исаченкова. Испытывались автономные специальные боевые
зарядные отделения (АСБЗО) двух мощностей с торпедой, имевшей большую дальность
стрельбы.
Торпеды готовил личный состав 216 арсенала, а боевые части к ним снаряжала одна из баз
ядерного оружия Северного флота. Оружие принимала подводная лодка Б-130 (проекта 641),
которой командовал капитан 3 ранга Н.А. Шумков. В сопровождении эсминца
“Безотказный” она перешла в район испытаний - губу Черную.
В учении участвовали начальники Минно-торпедного и Шестого управлений ВМФ вице-
адмиралы Б.Д. Костыгов и П.Ф. Фомин. Непосредственно боевую стрельбу обеспечивал
командир 4 эскадры СФ контр-адмирал Н.И. Ямщиков. Научными руководителями
исследований явлений подводного и приводного ядерных взрывов были контр-адмирал Ю.С.
Яковлев и капитан 3 ранга Б.В. Замышляев.
План учения предусматривал пристрелочную стрельбу двумя практическими БЗО (после
прохождения дистанции торпеда всплывает), два контрольных выстрела с АСБЗО в
комплектации “К” (с обычным ВВ) и два выстрела торпедами со штатными АСБЗО. Один из
них на глубине 25 метров, а второй - на поверхности воды. Дистанцию стрельбы приняли
единой 12,5 километров.
Стрельбы проходили в такой последовательности:
• 21 октября 1961г. - две практические торпеды и одна с АСБЗО в комплектации «К» -
без делящихся материалов;
• 23 октября - торпеда с АСБЗО, укомплектованным ядерным зарядом, с подрывом на
глубине 25 метров;
• 26 октября - торпеда с АСБЗО в комплектации «К»;
• 27 октября - торпеда с АСБЗО, укомплектованным ядерным зарядом, с подрывом на
поверхности воды (приводный взрыв).
Во время одного из подготовительных выстрелов торпедами, состоявшегося с 21 по 27
октября, гидроакустическая аппаратура на корабле обеспечения неожиданно обнаружила
прекращение хода торпеды по трассе стрельбы. По предложению торпедистов срочно
провели траление трассы и как раз в этом районе обнаружили притопленный с вмятиной и
содранной краской гидрографический буй, оставшийся видимо после предыдущих
испытаний. Стало ясно, что небоевая торпеда ударилась о буй и затонула.
Первый подводный ядерный взрыв малой мощности был произведен 23 октября выстрелом с
подводной лодки Б-130. Следующая боевая стрельба прошла через четыре дня, мощность
приводного взрыва - средняя. Разница в мощностях объяснялась разными модификациями
одного и того же заряда.
Стр. 76
В результате этих стрельб проверено автономное специальное боевое зарядное отделение

торпед калибра 533 мм на две мощности и на два вида взрыва.
Таким образом, в 1961 году состоялась проверка фактическими ядерными взрывами
оперативно-тактического оружия Сухопутных войск, ракетного оружия средней дальности
Ракетных войск стратегического назначения, стратегического и тактического оружия
Военно-Морского Флота. Одновременно испытаны образцы опытных термоядерных зарядов
Минсредмаша, включая рекордную 100-мегатонную бомбу, проверенную на половинную
мощность. Макеты этой бомбы находятся в музеях Арзамаса-16 и Челябинска-70.
Серия испытаний ядерного оружия закончилась 31 октября 1961 года взрывом «супер-
бомбы» мощностью порядка 50 мегатонн по инициативе Н.С. Хрущева.
Вот как описывает Е.А. Шитиков в очерке для «Военно-исторического журнала» №
9(1994г.) встречу вице-адмирала П.Ф. Фомина с академиком А.Д. Сахаровым после этого
испытания.
“Никто не думал, что она может иметь какое-либо отношение к торпедному оружию.
Однако свойственная периоду Н.С. Хрущева гигантомания в ядерных вооружениях
коснулась и морского оружия. Как ни странно, этому способствовал командир
американской подводной лодки, находившейся в Баренцевом море, который наблюдал
сверхмощный ядерный взрыв на Новой Земле. В одном из журналов у себя на родине он
высказал мысль о возможности использования такого заряда в морских вооружениях. Наши
дипломаты прислали вырезку из журнала с переводом в Москву. Вскоре она оказалась у Н.С.
Хрущева. Тот написал на ней резолюцию: «Министрам среднего машиностроения и обороны
с привлечением М.А. Лаврентьева проработать этот вопрос». Академик М.А. Лаврентьев в
то время возглавлял Сибирское отделение Академии наук СССР. Почти одновременно с
появлением резолюции Н.С. Хрущева выступил со своим предложением академик А.Д.
Сахаров: «После испытания «большого» изделия меня беспокоило, что для него не
существует хорошего носителя (бомбардировщики не в счет, их легко сбить), т.е. в
военном смысле мы работали впустую. Я решил, что таким носителем может явиться
большая торпеда, запускаемая с подводной лодки» . Состоялась встреча А.Д. Сахарова с
П.Ф. Фоминым. На ней присутствовал В.А. Тимофеев, который стал свидетелем того, как
представитель Военно-Морского Флота в резкой форме раскритиковал предложение
Сахарова. Сам Андрей Дмитриевич так описал в своих воспоминаниях реакцию П.Ф.
Фомина: «Он был шокирован “людоедским” характером проекта, заметил в разговоре со
мной, что военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом
бою, и что для него отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве» .
В соответствии с поручением Н.С. Хрущева ученые произвели расчеты параметров
поверхностных волн при различных мощностях взрыва, заглублениях зарядов, удалениях
взрывов от побережья, а также с учетом рельефа дна. Расчеты были доложены
правительству с учетом мнения представителей ВМФ, продолжавших категорически
возражать против создания гигантской торпеды. в Кремле согласились с заключением
флота о нецелесообразности разработки суперторпеды со сврехмощным зарядом.
Надо сказать, что после взрыва супербомбы среди ученых и политических деятелей вообще
наступило отрезвление. Они поняли, что, чем больше мощность заряда, тем больше
«пепла», а не пораженных военных объектов. Например, среди всех головных частей
корабельных баллистических ракет вплоть до сегодняшнего дня наибольшая мощность
была у ракеты, принятой на вооружение в 1960 году, затем ее резко уменьшили с учетом
Стр. 77
повышения точности стрельбы. Кстати, эта ракета с рекордной по весу и мощности

головной частью стоит на одном из причалов в Североморске памятником тем, кто
создавал и осваивал новое оружие”.
Как же отреагировали США на боевые стрельбы в СССР?
Напомним, что до этого американцы провели шесть испытаний ядерных зарядов с
использованием ракет в качестве носителей. Первая ракета была класса “воздух - воздух”, ее
выпустили с самолета 19 июля 1957 г. на высоте порядка 5,5 км с боеголовкой мощностью
около 2 кт. Затем произвели два взрыва в интересах противоракетной обороны мощностью
3,8 мт на высотах 77 и 43 км (1 и 12 августа 1958 г.). В том же году произведены еще три
взрыва мощностью 1,7 кт на высоте около 500 км с целью получения информации о
прохождении электрически заряженных частиц в магнитном поле Земли для использования
их в качестве помехи средствам связи.
После наших боевых стрельб американцы провели стрельбу ракетой “Поларис” с подводной
лодки. Она состоялась 6 мая 1962 г. из подводного положения ПЛ примерно в 250 км северо-
восточнее острова Рождества в Тихом океане на дальность 1900 км. Взрыв мощностью 600
кт произошел в океане на высоте 2500 м. В книге американских авторов указано, что
отклонение от точки прицеливания составило 250 километров!
Стрельба с надводного корабля проводилась 11 мая 1962 г. в районе, находящимся
приблизительно в 590 км от Сан-Диего, когда запустили противолодочную ракету “Асрок”
на дальность 3650 м с подводным взрывом малой мощности на глубине около 200 м.
Трижды (9 июля, 26 октября и 1 ноября 1962 г.) стреляли сухопутной ракетой “Тор” в районе
о. Джонстон с подрывом заряда мегатонного класса на высотах от 48 до 400 км с целью
изучения поражающих факторов высотного ядерного взрыва. Эти стрельбы должны были
продемонстрировать силу американского оружия.
У нас в 1962 году продолжались учения видов Вооруженных Сил с фактическими взрывами
ядерных боеприпасов и испытания опытных зарядов, преимущественно большой мощности.
Полигон напряженно работал с августа по декабрь.
Дальняя авиация провела летно-тактическое учение с бомбометанием двух типов серийных
ядерных бомб. Руководил учением генерал-полковник Иван Лукич Туркель. Сбросы боевых
бомб производились на испытательном поле в районе губы Митюшихи. Организационно-
технические действия испытателей полигона укладывались в рамки регламента работ по
теме “Воздух”. Бомбометание прошло без каких-либо замечаний. Трудности первых опытов
по сбрасыванию ядерных бомб на Семипалатинском полигоне подробно описаны в
воспоминаниях участников этих испытаний.
На Новой Земле производить бомбометание не проще, но летчики, используя размещенные
на боевом поле уголковые отражатели, с помощью радиолокационных прицелов бомбили
достаточно точно, что позволяло полигону фиксировать параметры взрыва, включая
процессы, происходящие в зарядном устройстве. Уголковые отражатели страдали от
ядерных взрывов, и их приходилось часто устанавливать заново.
Одним из сложных было учение авиации Военно-Морского Флота под шифром “Шквал”.
Вот что рассказал участник этого учения капитан 1 ранга В.А. Тимофеев: “Испытывалась
авиационная крылатая ракета с ядерным зарядом, предназначенная для стрельбы по
кораблям. Руководил учением адмирал Владимир Афанасьевич Касатонов. Испытательную
акваторию оборудовали в районе губы Башмачной, на ее внешнем рейде. В качестве цели
Стр. 78
использовали артиллерийский щит, оснащенный уголковыми отражателями. По линии

полигона были установлены приборные стенды и оборудованы два оптических пункта.
Главком ВМФ С.Г. Горшков придавал большое значение этому учению. Он прибыл на
полигон и подробно заслушал начальников всех служб и подразделений полигона и флота о
подготовке к учению. В части авиационных дел важную помощь оказал Герой Советского
Союза генерал-полковник Георгий Андреевич Кузнецов. Подготовка шла по плану, но
неожиданно в августе из Карского моря через пролив Карские Ворота пошел лед. Ледоходом
была снесена мишенная обстановка испытательной акватории. Северному флоту пришлось
вторично оборудовать цель для крылатой ракеты, опять используя артиллерийский щит,
оснащенный уголковыми отражателями, имитировавшими корабль”.
Авиаторам необходимо было действовать как в боевой обстановке. 22 августа 1962 года
самолет-носитель ТУ-16К взлетел с флотского аэродрома с боевой ракетой, имевшей
ядерный заряд (ракета могла нести и заряд обычного взрывчатого вещества). Ядерную
боевую часть готовил к применению личный состав авиационной части Северного флота.
Примерно за 400 км до подлета к Новой Земле экипаж самолета начал радиолокационный
поиск цели и, найдя ее, осуществил так называемый “захват”, то есть обеспечил
целеуказание. На установленном расстоянии до цели произвели запуск ракеты. Аппаратура
телеуправления работала устойчиво, ракета шла на цель. Нормально сработало и
самонаведение. У цели произошел низкий (приводный) ядерный взрыв. Полигон определил
его мощность, которая оказалась в пределах допустимых отклонений от номинала.
Командующий Северным флотом адмирал В.А. Касатонов четко руководил авиационным
учением. Как рассказал командующий авиацией Северного флота, летчик, стрелявший
ракетой, после этого боевого полета с ядерным взрывом стал вообще бояться летать и его,
опытного пилота и командира полка, пришлось перевести на другую работу. Уж очень
сильно были напряжены нервы в период ожидания взрыва, когда приходилось подвергать
цель радиолокационному облучению.
По результатам учения “Шквал” стало ясно, что советский флот получил грозное оружие для
борьбы с авианосцами. Поскольку на авиационной ракете и многих других образцах
противокорабельного оружия устанавливался один и тот же ядерный заряд, то это учение
косвенно подтвердило надежность других боеприпасов с этим зарядом.
Ядерный взрыв на учении “Шквал” был последним полномасштабным ядерным взрывом,
связанным с водной средой. Радиационная обстановка в районе губы Башмачной оставалась
спокойной. Там в 70-е годы построили поселок для испытателей, участвовавших в
подземных взрывах в скважинах (первое испытание в скважине Ю-3 состоялось 27 июля
1972 года).
Ракетные войска стратегического назначения провели важное учение “Тюльпан” - стрельбу
ракетой с ядерной боеголовкой по боевому полю Д-2. В течение многих лет полигон
взаимодействовал с частями РВСН, размещенными на востоке страны. Им было удобно
стрелять ракетами дальнего действия по боевому полю на Новой Земле. Но одно дело
стрелять инертными головными частями, а другое - со штатной боевой частью с мощнейшим
ядерным зарядом.
Об этой боевой работе рассказывает ее участник капитан 1 ранга Г.А. Стеценко:
“В 1962 году меня, в качестве офицера связи, направили в подразделение ракетных войск для
участия в учении “Тюльпан”. Предстояло осуществить пуск новой баллистической
жидкостной ракеты большой дальности из района Восточной Сибири по боевому полю
Стр. 79
севернее губы Митюшихи. Комиссию возглавлял генерал-полковник Федор Петрович

Тонких. В ее работе принимал участие генерал-лейтенант Михаил Константинович
Никольский - главный инженер 12-го Главного управления Министерства обороны.
Мое место при пуске ракеты было на передающем радиоцентре. И вдруг по селектору меня
вызвали на комиссию в бункер. Председатель сообщил мне, что связь с полигоном
прервалась из-за сильных помех в атмосфере. Что делать? Сливать горючее, переносить
сроки пуска сложно, небезопасно и дорого. А если пускать, то когда. Голоса комиссии
разделились почти поровну: за пуск и за перенос сроков пуска. Вопрос ко мне: что
происходит на полигоне? Тут-то и сработала флотская выучка. Для нас, моряков,
ионосферные помехи в арктических широтах - давно привычные явления. Я был уверен, что
наш связист Макаренко при первой же возможности выйдет на связь с ракетчиками. А для
армейских офицеров это была новость, вызвавшая нервозность. Мне многократно
приходилось участвовать в работе оперативных групп на полигоне. В зависимости от
сложности вопроса их заседаниями руководили Фомин, Рахманов или Пучков. Я и доложил
комиссии, что, по моему мнению, адмирал Фомин на полигоне продолжает действовать по
согласованному плану. Зная его твердый характер и веря в его мудрость как руководителя,
сообщил, где какие испытательные группы находятся и чем занимаются. Рекомендовал
продолжить подготовку ракеты, быть в ждущем режиме на связи и осуществить пуск в
назначенное время. После чего генерал Тонких отпустил меня на передающий радиоцентр.
Связи с полигоном не было.
Возвращался я в казарму уже поздно вечером, когда меня перехватил генерал Никольский,
расцеловал и повел на заседание комиссии. Там я услышал текст телеграммы Фомина. Он
сообщал, что ракета пришла на цель в расчетное время и почти точно попала в “колышек”, с
чем и поздравил ракетчиков.
Успешное завершение стрельбы для ракетчиков было большой радостью. Оказалось, что мой
скромный доклад на комиссии явился тем “золотничком”, который перевесил чашу весов в
пользу решения пускать ракету”.
Обстановка при проведении учения “Тюльпан“ действительно была сложной.
Расположенная в районе Читы воинская часть стреляла новой баллистической ракетой с
термоядерным зарядом на тысячи километров, через всю страну. Это была самая опасная
боевая стрельба. Ракетная техника в те годы еще не была такой надежной, как теперь.
Достаточно вспомнить взрыв 24 октября 1960 г. баллистической ракеты, в результате
которого погибли испытатели. А ведь та ракета была с инертной головной частью.
Уникальное учение “Тюльпан” прошло перед Карибским кризисом октября 1962 года.
Результаты учения были положительными.
Все боевые стрельбы 1961 - 1962 годов на Новоземельском полигоне прошли успешно, ни
одного отказа ядерного оружия не было. Стрельбы подтвердили надежность ядерных
боеприпасов видов Вооруженных Сил СССР. Полигон на Новой Земле выдал полноценную
информацию о результатах стрельб с воздушными, надводными и подводными взрывами в
широком диапазоне мощностей.
Именно на ядерных полигонах была решена военно-политическая задача - достижение
качественного паритета в ядерных вооружениях с США. Количественное выравнивание
состоялось несколько позже, но уже при явном перенасыщении вооруженных сил США и
СССР ядерным оружием.
Стр. 80
Проведенными учениями подтвердили правомерность для ядерного оружия системы

раздельной отработки и испытаний носителей с зарядами без делящихся материалов на
ракетных полигонах и ядерных зарядов с натурными взрывами на ядерных полигонах, что
было особенно важно при переходе к подземным испытаниям.
В качестве негативного момента следует отметить, что при боевых стрельбах недостаточно
учитывали радиационный фактор. Когда стреляли двумя ракетами одного типа, то задавали
две высоты взрыва: для поражения малопрочных (большая высота) и прочных (малая
высота) целей. При этом не учитывали разницу в радиоактивном заражении местности.
Малых высот взрыва следовало избегать, как это делали при взрывах опытных ядерных
зарядов.
Боевые стрельбы отечественного ракетно-ядерного оружия на Новой Земле и американского
в Тихом океане стали кульминационной точкой в ядерном противостоянии между СССР и
США.
Испытания ядерных зарядов, проведение учений с использованием носителей в ядерном
оснащении показали высокую надежность ядерного оружия. На флотах в частях были
созданы коллективы по эксплуатации ядерных боеприпасов из профессионально
подготовленных специалистов. Это позволило Министру обороны Маршалу Советского
Союза Р.Я. Малиновскому в 1962 году впервые разрешить выдачу на корабли ядерного
оружия для несения боевой службы и дежурства. Это положило начало освоению флотом
нового вида оснащения. Этот вид деятельности флотских частей изучался, постоянно
совершенствовались надежность и безопасность эксплуатации оружия.
Принимались меры к повышению боевой готовности ядерных баз, совершенствовалась
организация выдачи оружия на боевые корабли. Постоянно увеличивалось число и качество
кораблей, заступающих на боевое дежурство с ядерным оружием.
На проводимых учениях соединений флота и пунктов выдачи оружия отрабатывались все
элементы организации взаимодействия привлекаемых сил и средств.
С введением боевого дежурства и боевой службы кораблей с ядерным оружием на борту
резко возросла общая боевая готовность флотов. В новых условиях повысилась значимость
поддержания безопасности и безаварийности ядерного оружия, находящегося на кораблях
флота. Деятельное участие в этом процессе приняло и 12-е Главное управление
Министерства обороны, оказывая большую помощь Военно-Морскому Флоту в оснащении
кораблей и морской авиации флота ядерным оружием.
Боевая служба и боевое дежурство кораблей с ядерным оружием на борту стали качественно
новой ступенью в развитии системы эксплуатации этого оружия на флотах.
Ядерщикам часто задают вопрос: не разочаровались ли Вы в том, что посвятили свою жизнь
ядерному оружию. Ветераны флота отвечают на него отрицательно - не разочаровались. А
почему?
Во-первых, шла “холодная война”, которая в 50 - 60 годы вполне могла перерасти в
“горячую”. В сознании старшего поколения глубоко засели уроки поражения от Германии в
первые годы войны, поэтому действовало обостренное чувство настороженности и
ответственности. Ведь США уже показали всему миру, что у них хватит воли применить в
боевых действиях ядерное оружие. А в ядерном оружии СССР был догоняющей стороной.
Так, в конце 1951 г. в США уже был ядерный арсенал, а в СССР - только пять бомб на
заводе. В таких условиях США невыгодно было заключать с нами какой-либо договор по
Стр. 81
ограничению ядерного оружия. Только после выравнивания в середине 70-х годов ядерных
сил, стало возможным начать на высоком уровне переговорный процесс по ограничению
стратегических наступательных вооружений. Оперативно - тактическое ядерное оружие он
не затронул.
В реально сложившейся обстановке гонка ядерных вооружений в СССР была оправданной.
Поэтому в основе заинтересованности в работе над ядерным оружием была настоятельная
объективная необходимость.
Вторым побудительным мотивом к добросовестному труду в области ядерных вооружений
была интересная работа или, как выразился Э. Ферми, “хорошая физика”. В общении с
ядерной энергией понимаешь все могущество человеческого разума. Особенно это
ощущаешь на испытаниях. При воздушном взрыве - чувство мощи стихии, при подземном -
победу над ней. Непосредственное участие военных специалистов в научно-технической
революции увлекало и порождало чувство самоуважения за то, что тебе поручили такую
ответственную работу.
Третьим фактором влечения к ядерной тематике являлось общение с талантливыми людьми,
которых среди ядерщиков было больше, чем среди других специалистов. Научный прорыв в
физике и в оружии могли сделать только интеллектуалы.
Главным направлением деятельности современных ядерщиков остается проблема
безопасности ядерного оружия. Для иллюстрации многогранности проблемы приведем виды
опасности в полном цикле жизни оружия: ядерная, радиационная, ядерная взрывоопасность,
взрывоопасность, групповая ядерная взрывоопасность, групповая взрывоопасность,
пожароопасность, токсикологическая опасность. С половиной из них ежедневно
сталкиваются эксплуатационники.
В настоящее время ядерное оружие из боевого средства становится прежде всего средством
поддержания глобальной политической и военной стабильности в мире. Односторонний
отказ России от ядерного оружия, если бы он произошел, вел бы только к ограничению ее
возможностей на мировой арене и стимулировал бы территориальные и другие притязания к
ней. К тому же в сложившихся условиях ядерное оружие - самый дешевый способ
сдерживания агрессора. Мир еще не стабилен: меняются приоритеты, интересы, а главное -
намерения, возможности же страны изменить намного труднее.
Провозглашенный справедливый принцип “разумной достаточности” не определяет сроки
долгожительства ядерного оружия. Они еще за горизонтом, поэтому служба в частях,
оснащенных ядерным оружием, остается почетной и в новых условиях.
Москва 1977 год
Стр. 82
Из записок вице-адмирала Вощинина А.Н.

Сохранились заметки и записи вице-адмирала Вощинина А.Н., предшественника вице-
адмирала Шитикова Е.А. на посту начальника 6 Управления ВМФ, касающиеся событий на
Новой Земле, представляющие большой интерес и уточняющие некоторые детали событий
прошедших лет. Поэтому они публикуются с воспоминаниями его преемника.
Вощинин А.Н. (родился 22.04.1914 г.) в 1937 году окончил с отличием артиллерийское
отделение ВВМУ им. М.В. Фрунзе. Служил военпредом на заводах оборонной
промышленности, в том числе в Ленинграде на знаменитом заводе “Большевик” во время
блокады. В 1943 году был переведен в Москву старшим офицером артиллерийского
управления ВМФ. С апреля 1949 года продолжил службу в 6 Управлении МО в секторе
военно-морской техники на Семипалатинском полигоне. Участвовал в испытании первой
атомной бомбы 29 августа 1949 года. С мая 1950 года Вощинин А.Н. старший офицер, а
затем начальник научно-технического направления в 6-ом отделе при Военно-морском
министре. Опытный и работоспособный капитан II ранга стал заместителем контр-
адмирала Фомина П.Ф. Десять лет, с 1966 г. по 1975 г., Вощинин А.Н. возглавляет 6
Управление ВМФ (от редакции).
В начале сентября 1949 года Министр вооруженных сил маршал Советского Союза А.М.
Малиновский приказал флоту заняться освоением нового оружия, для чего предлагалось
создать специальный отдел. 8 сентября 1949 вышла Директива ГШ ВС СССР о
формировании 6 отдела при Военно-морском министре (позже, в 1954 году, преобразован в 6
Управление ВМФ).
Задачей отдела было объединение усилий по изучению, созданию и освоению на флотах
ядерного оружия, использования достижений атомной науки в корабельной энергетике, а
также обеспечение подготовки к проведению испытаний ЯО в морских условиях.
Руководителем отдела назначили капитана I ранга – инженера ФОМИНА Петра Фомича (в
дальнейшем вице-адмирал Фомин П.Ф. возглавлял 6 Управление ВМФ до 1966 года).
Вице-адмирал Фомин П.Ф., родившийся 5 января 1904 года, достойно вошел в историю
военно-морского флота страны и в историю создания новейших видов ядерного оружия. В
ознаменование заслуг Фомина П.Ф. в работах по созданию “Объекта-700”, организации и
проведении на нем первых испытаний изделий БЗО и АСБЗО для торпед Т-5 и других, а
также ракет Р-13 и Р-21 со специзделиями, надо городок испытателей назвать “город
Петрофоминск”. Это событие приурочить к 80-летию со дня его рождения. Поскольку
“Объект-700” фактически является военным поселком городского типа присвоение ему
названия “город Петрофоминск”, видимо, можно оформить приказом МО СССР. А в
дальнейшем узаконить это название решением Архангельского областного Совета народных
депутатов, так как там уже создан поселковый Совет.
Командиры в/ч 77510, назначавшиеся с момента создания этой части для выполнения
специальных задач:
• Барковский Е.Н. – назначен в июле 1954 года;
• Осовский А.Н. – назначен в июле 1955 года;
• Стариков В.Т. – назначен в28 октября 1955;
• Луцкий Н.П. – назначен 12 января 1956 года;
• Пахомов И.И. – назначен 25 июня 1958 года;
Стр. 83
• Кудрявцев Г.Г. – назначен 29 апреля 1959 года;

• Збрицкий Е.П. – назначен 1 июня 1963;
• Стешенко В.К. – назначен 13 марта 1969 года;
• Миненко Н.Т. – назначен 1 сентября 1970 года;
• Кострицкий С.П. – назначен 25 декабря 1974 года и прослужил 7 лет.
Трудности в работе проявлялись особенно в начальный период с 1954г. по 1969г. Они
проявлялись в недостатках в поддержании уставных порядков режима службы в условиях в/ч
77510, наличии крупных ЧП (пожары, посадки кораблей на мели и их гибель без личного
состава), в разбазаривании рыбных запасов – гольца, которые заготавливались для
обеспечения дополнительного питания личного состава в зимний период, когда подвоз
продуктов с Большой Земли был затруднен.
Подпись А.Н. Вощинина 19.12.1981г.
Ксерокопии записей Вощинина А.Н. от 19 и 20 декабря 1981 года
Стр. 84
Стр. 85
Стр. 86
Стр. 87
Стр. 88
Стр. 89
Стр. 90
Стр. 91
Стр. 92
Стр. 93
Приложение.
Схема новоземельского ядерного полигона
(составлена капитаном первого ранга к.т.н Битковым В.Н.)
Стр. 94
Важнейшие даты из истории 6-го Управления ВМФ И 6 ГЦП МО (с 1992г. -

ЦП РФ)
Дата Важнейшие события
8.09.1949 Принято решение о создании 6 отдела при ГК ВМФ
3.07.1950 Утвержден статус 6 отдела при ГК ВМФ
28.07.1953 Постановлением СМ СССР офицеры 6 отдела ВМФ подключены к
проектированию атомной подводной лодки
08.1953 В испытаниях Военно-Морской техники на стойкость к поражающим
факторам ядерного взрыва на Семипалатинском полигоне принимали
участие сотрудники 6 отдела ВМФ. По результатам испытаний составлены
отчеты по каждому виду техники и общий отчет
15.01.1954 Главком ВМФ возложил на 6 отдел ВМФ руководство всеми работами по
ПЛ проекта 627
5.04.1954 6 отдел при ГК ВМФ переименован в 6 Управление ВМФ
10.08.1954 Создана ЦНИИЛ № 14 ВМФ
17.09.1954 Директивой ГШ ВМФ сформирована и объявлена оргштатная структура
полигона.
18.04.1955 Создание морского научно-испытательного полигона МО
19.04.1955 На базе ЦНИИЛ №14, 10 и 15 направлений институтов ВМФ создан
Институт №16 ВМФ (Научно-исследовательский институт спецоружия
ВМФ)
21.09.1955 Первый подводный взрыв в губе Черной
17.03.1956 Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР № 357-228 определены
границы полигона, существующего в настоящее время
9.08.1957 Спущена на воду первая атомная ПЛ проекта 627, в создании и
комплектовании экипажа которой участвовали офицеры 6 отдела ВМФ
7.09.1957 Проведено первое ядерное испытание в воздухе на Новой Земле
5.03.1958 Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР № 258-126 «Объект 700»
преобразован в Государственный центральный полигон № 6 (6 ГЦП)
Министерства Обороны
30.10.1961 Проведено испытание самой мощной в мире термоядерной бомбы
18.09.1964 Проведено первое подземное испытание на Новой Земле
13.12.1972 Полигон награжден юбилейным почетным знаком в честь «50 лет
образования СССР». Постановление ЦК КПСС, Президиума ВС СССР и СМ
СССР от 13.12.1972 г.
02.07.1974 Полигон награжден орденом Ленина. Указ Президиума ВС СССР от 2 июня
1974 г.
06.04.1976 Введена в строй приемопередающая станция «Орбита»
1984 Введена в строй приемопередающая станция телевидения «Экран» в поселке
Северном
27.08.1984 Полигон награжден вымпелом МО СССР «За мужество и воинскую
доблесть»
24.10.1990 Проведено последнее подземное испытание в СССР
27.02.1992 Указом Президента РФ № 194 полигону присвоен статус Центрального
полигона Российской Федерации (ЦП РФ)
1992 МАКЭ приступила к исследованию памятников и исторических мест,
связанных с историей ядерного оружия, продолжающемуся и в настоящее
время
Лауреаты Государственных премий, служившие на полигоне

Воинское звание Фамилия, И. О.
Вице-адмирал Золотухин Геннадий Евпатиевич
Капитан 1 ранга Тимофеев Виктор Алексеевич
Стр. 95
Подполковник Качаев Ревмир Петрович

Капитан 2 ранга Полянин Александр Алексеевич
Капитан 1 ранга Лепский Валерий Иванович
Капитан 1 ранга Думик Владимир Петрович
Руководящий состав 6-го управления ВМФ и 6 ГЦП МО (с 1992г. - ЦП РФ)

Специальный 6-ой отдел при ГК ВМФ
(создан 8.09.1949 г. Директивой ГШ ВС СССР, с 22.02.50 г. по 15.03.53 г. подчинялся
Военно-морскому министру).
Начальник 6 отдела капитан 1 ранга Фомин Петр Фомич 1949-1954
«6-й отдел при Военно-морском министре Штатная численность 1949 -1952
состоит на правах Управления Морского отдела:
Генерального штаба» - 20 офицеров;
- 4 служащих
Штатная структура включала направления
корабельное начальник - капитан 2 ранга А.В. Селянин
вооружения начальник - капитан 1 ранга И.П. Дашков
научно-техническое начальник - капитан 2 ранга А.Н. Вощинин
фортификационное начальник - полковник Е.Н. Барковский
оперативно-тактическое начальник - капитан 2 ранга С.С. Сатунин
химико-радиационное начальник – майор В.Г.Марковский
авиационное начальник – полковник Б.М. Бурашев
медицинское начальник – полковник В.В. Чуликов
6-ой отдел при ГК ВМФ переименован в 6-ое Управление ВМФ с 5.04.1954
Начальники 6-го управления ВМФ

Воинское звание Фамилия, И. О. Год
Вице-адмирал Фомин Петр Фомич 1954-1966
Вице-адмирал Вощинин Александр Николаевич 1966-1975
Вице-адмирал Шитиков Евгений Александрович 1975-1982
Вице-адмирал Золотухин Геннадий Евпатьевич 1982-1994
Контр-адмирал Чирков Сергей Иванович 1994-1997
Заместители начальника 6-го управления ВМФ
Контр-адмирал Вощинин Александр Николаевич 1954-1960
Генерал-майор Барковский Евгений Никифорович 1955-1959
Генерал-лейтенант Лемешко Петр Никифорович 1960-1969
Контр-адмирал Кисов Анатолий Иванович 1969-1975
Контр-адмирал Андреев Сергей Степанович 1975-1987
Капитан 1 ранга Никитин Евгений Трофимович 1987-1993
Капитан 1 ранга Чирков Сергей Иванович 1993-1994
Капитан 1 ранга Графов Юрий Валентинович 1994-1997
Начальники 3 отдела НИЧ при 6-ом Управлении ВМФ
Капитан 1 ранга Тимофеев Виктор Алексеевич 1973-1983
Капитан 2 ранга Егоров Игорь Михайлович 1983
Капитан 1 ранга Битков Вадим Николаевич 1983-1988
Капитан 1 ранга Думик Владимир Петрович 1988-1992
Капитан 1 ранга Колесников Анатолий Иванович 1992-1993
Капитан 1 ранга Асеев Михаил Владимирович 1993-1994
Начальники полигона
Стр. 96
Полковник Барковский Евгений Никифорович 1954

(ИО)
Капитан 1 ранга Стариков Валентин Георгиевич 1954-1956
Контр-адмирал Луцкий Николай Львович 1956-1958
Контр-адмирал Пахомов Иван Иванович 1958-1959
Генерал-лейтенант Кудрявцев Гавриил Григорьевич 1959-1963
артиллерии
Вице-адмирал Збрицкий Евгений Павлович 1963-1969
контр-адмирал Стешенко Василий Константинович 1969-1970
Контр-адмирал Миненко Никифор Георгиевич 1970-1974
Вице-адмирал Кострицкий Станислав Петрович 1974-1982
Вице-адмирал Чиров Валентин Кузьмич 1982-1985
Контр-адмирал Горожин Евгений Павлович 1985-1989
Вице-адмирал Горев Виктор Алексеевич 1989-1993
Вице-адмирал Ярыгин Виктор Степанович 1993-1997
Контр-адмирал Шевченко Виктор Владимирович 1997-1999
Полковник Астапов Сергей Дмитриевич с 1999
Заместители начальника полигона по НИР
Инженер-капитан 1 ранга Селянин Анатолий Владимирович 1958-1960
Инженер-капитан 1 ранга Рахманов Василий Васильевич 1960-1964
Инженер-капитан 1 ранга Саблуков Степан Никитович 1964-1968
Контр-адмирал Цаллагов Пантелей Константинович 1968-1972
Капитан 1 ранга Шарапов Лев Константинович 1972-1977
Заместители начальника полигона
Капитан 1 ранга Козлов Олег Владимирович 1977-1982
Капитан 1 ранга - инженер Золотухин Геннадий Евпатьевич 1982-1983
Контр-адмирал Выскребенцев Владимир Васильевич 1983-1993
Контр-адмирал Шевченко Виктор Владимирович 1993-1997
Полковник Соломонов Алексей Андреевич 1997-2002
Капитан 1 ранга Журавлев Александр Феликсович с 2002
Начальники штаба полигона
Капитан 2 ранга Волосевич Павел Адамович (И.О.) 10.1954
Полковник Бурашев Борис Митрофанович (И.О.) 11.1954
Капитан 2 ранга Игнатьев Николай Михайлович 1954-1956
Капитан 1 ранга Стешенко Василий Константинович 1956-1960
Капитан 1 ранга Стерлядкин Александр Яковлевич 1960-1963
Контр-адмирал Кведло Станислав Иванович 1963-1966
Контр-адмирал Стешенко Василий Константинович 1966-1969
Капитан 1 ранга Москалев Георгий Иванович 1969-1973
Капитан 1 ранга Малашенок Леонид Павлович 1973-1975
Контр-адмирал Толкачев Василий Васильевич 1975-1980
Контр-адмирал Горожин Евгений Павлович 1980-1985
Капитан 1 ранга Мазитов Сиррин Сулейманович 1985-1992
Контр-адмирал Ярыгин Виктор Степанович 1992-1993
Контр-адмирал Горбов Григорий Григорьевич 1994-1996
Начальники ОНЧ полигона
Инженер-капитан 1 ранга Ахапкин Виктор Прохорович 1955-1957
Инженер-капитан 1 ранга Селянин Анатолий Владимирович 1957-1958
Капитан 2 ранга Пожарицкий Александр Федорович 1958-1960
Капитан 1 ранга Касимов Орест Гусейнович 1960-1964
Начальники НИЧ полигона
Капитан 1 ранга Пожарицкий Александр Федорович 1964-1968
Полковник Пучков Аркадий Александрович 1968-1970
Стр. 97
Капитан 1 ранга Мошкин Вениамин Павлович 1970-1973

Полковник Могильный Виктор Михайлович 1973-1977
Капитан 1 ранга Кравец Виталий Иванович 1977-1980
Капитан 1 ранга Зайцев Виктор Иванович 1979-1985
Капитан 1 ранга Чугунов Валентин Васильевич 1985-1992
Капитан 1 ранга Лепский Валерий Иванович (И.О.) 1992-1994
Полковник Соломонов Алексей Андреевич 1994-1997
Капитан 1 ранга Колесников Анатолий Иванович 1998-2000
Заместители начальника полигона – начальники политотделов
Капитан 1 ранга Устинов Петр Михайлович 1954-1955
Капитан 1 ранга Сункович Юрий Федорович 1955-1957
Капитан 1 ранга Трейман Федор Христофорович 1957-1958
Капитан 1 ранга Пасхин Александр Алексеевич 1958-1961
Капитан 1 ранга Белоусов Павел Иванович 1961-1965
Контр-адмирал Жуков Яков Карпович 1965-1969
Контр-адмирал Стукалов Василий Викторович 1969-1973
Контр-адмирал Калинин Олег Михайлович 1973-1978
Контр-адмирал Дьяченко Андрей Иванович 1978-1982
Контр-адмирал Абрамов Владимир Васильевич 1982-1985
Контр-адмирал Березин Владимир Федорович 1985-1989
Контр-адмирал Зеленин Николай Васильевич 1989-1991
Стр. 98
Из книги “Первооткрыватели Новой Земли” - В.М. Пасецкий
Часть 2. Воспоминания новоземельцев

Адушкин В.В., Ахапкин В.П., Барковский Е.Н., Галстян И.А., Гарнов В.В., Голлер Е.Э.,
Горнов В.В., Горбенко Б.З., Гуськова А.К., Золотухин Г.Е., Катранов Ю.С., Катранова Г.И.,
Кауров Г.А., Киселев В.М., Ковалюков А.К., Кудрявцев Г.Г., Ломовцев Е.М., Лепский В.И.,
Михайлов В.Н., Матущенко А.М., Морозов Ю.М., Надежина Н.М., Овсянников Г.А.,
Пасецкий В.М., Разоренов А.А., Сергеев Н.Д., Смирнов Ю.Н., Тимофеев В.А., Трутнев Ю.А.,
Успенский С.М., Хахин Г.В., Христофоров Б.Д., Цаубулин В.А., Цыкановский В.И.,
Чумаченко Г.С., Шитиков Е.А.
Из книги “Первооткрыватели Новой Земли” -

В.М. Пасецкий
д.и.н. В.М. Пасецкий
Введение
Открытие и исследование Новой Земли охватывает почти тысячелетие, от первых походов

поморов в XI — XII вв. до плаваний в 1910—1911 гг. вокруг северного и южного островов
Новой Земли выдающегося полярного исследователя Владимира Александровича Русанова,
принадлежавшего к первому поколению русских социал-демократов.
При исследовании исторических источников от русских рукописей до архивных документов
начала XX века был с обран новый обширный материал об экспедициях в полярные страны.
Он позволил, хотя бы в самых общих чертах, восстановить картину великих подвигов
многих поколений мореплавателей и ученых. Из века в век они стремились к этому
исполинскому острову, ревниво охранявшему «ледяными препонами» подступы к
таинственному Северо-восточному проходу.
Их героическими усилиями медленно приподнималась завеса таинственности, окружавшая
Новую Землю. Ее первооткрывателей природа встречала сурово: жестокие морозы, льды и
снега, порой почти наглухо заносившие их убогие жилища. Недели, месяцы, годы они
питались сухарями и солониной, пили затхлую воду, плавали на открытых суденышках
среди льдов.
Документальные материалы, посвященные изучению Новой Земли, весьма обширны. Но они
относятся в основном к XIX - началу XX в. Это десятки дневников и описаний путешествий,
сотни рапортов и донесений, тысячи научных наблюдений, и в частности метеорологических
и магнитных.
Несравненно более скудны источники, относящиеся к более ранним временам, в
особенности к первым столетиям существования Русского государства. Перед историком
стоит весьма сложная задача - по отдельным, случайно уцелевшим свидетельствам
восстановить картину первых плаваний и первых представлений русских поморов о Новой
Стр. 99
Земле, западные берега которой они изведали до того, как к ним впервые приблизились
англичане, а затем голландцы. Очень важным представляется раскрыть задачи и ход
знаменитых путешествий Виллема Баренца, со своими спутниками зимовавшего на северо-
восточной оконечности Новой Земли, в Ледяной гавани. Решение этой задачи облегчается
тем, что отдел истории Нидерландов Государственного музея в Амстердаме предоставил в
распоряжение автора гравюры и карты, относящиеся к плаваниям Баренца.
Существенную часть этого исторического повествования составляет рассказ о первых
русских государственных экспедициях на Новую Землю и плавании помора Саввы Лошкина,
впервые обошедших все берега Новой Земли - от Карских Ворот до мыса Желания.
Особое внимание уделено плаваниям Г.В. Поспелова, Ф.П. Литке, П.К. Пахтусова, А.К.
Цивольки, усилиями которых были достоверно картированы почти все западные и
восточные берега Новой Земли. Благодаря их исследованиям на смену полуфантастическим
представлениям об этом острове, якобы соединявшемся с Америкой, пришли точные знания
и объективные научные представления не только о берегах Новой Земли, но и о ее природе, в
том числе первые инструментальные геофизические наблюдения, как на берегах Новой
Земли, так и в ее водах. Именно их труды проложили путь к первым попыткам освоения
великой северной морской трассы и сделали возможным в дальнейшем правильное
судоходство не только в Баренцевом, но и в Карском море.
Подвижническая деятельность Г.В. Поспелова, Ф.П. Литке, П.К. Пахтусова, А.К. Цивольки
показана в основном на базе новых документальных источников, с использованием научного
и эпистолярного наследства В.М. Головнина, Г.А. Сарычева, И.Ф. Крузенштерна Ф.П. Литке,
М.Ф. Рейнеке и др.
Особенно важно было всесторонне раскрыть деятельность первой академической
экспедиции на Новую Землю, которую возглавлял великий естествоиспытатель К.М. Бэр.
Это тем более необходимо, что в научной и научно-популярной литературе бытует неверное
утверждение, что Бэр назвал Карское море ледником и тем самым якобы задержал освоение
западного участка Северного морского пути. В действительности, анализируя первые
метеорологические наблюдения, он прозорливо предсказал существование Новоземельского
ледяного массива, который является серьезным препятствием даже для современных судов.
Бэр к тому же наметил план широкого изучения Севера в естественнонаучном отношении,
который обнаружен нами в Центральном государственном историческом архиве в
Ленинграде.
Не менее существенным представляется раскрытие исследований России на Новой Земле во
время Первого международного полярного года и научных предприятий Академии наук, в
том числе плавания академика Л.Ф. Миддендорфа, геологических изысканий академика Ф.Н.
Чернышева, наблюдений академика Б.Б. Голицына во время солнечного затмения 1896 г.
Заключительная часть книги посвящена путешествиям на Новую Землю Владимира
Александровича Русанова, который первым из ученых обошел сначала ее северный, а затем
и южный остров, повторив тем самым подвиг помора Саввы Лошкина. Русанов пять лет
посвятил исследованию Новой Земли, составил карты ее северных берегов, создал цикл
работ по геологии и географии этого арктического архипелага. Его подвиг - одна из самых
ярких, самых удивительных страниц истории изучения Арктики. С новоземельскими
исследованиями связано его решение отправиться в плавание по Северному морскому пути
на деревянном «Геркулесе», который бесследно исчез во льдах вместе со своими отважными
Стр. 100
обитателями. Судьба этой экспедиции и по сей день привлекает внимание многих советских
людей.
И, наконец, на последних страницах этой книги будет рассказано об открытиях и
наблюдениях на Новой Земле экспедиции Г.Я. Седова, которая на пути к Северному полюсу
зазимовала у берегов северного острова Новой Земли, и ее участники пересекли
покрывавший его исполинский ледяной купол.
Это небольшое историческое повествование в значительной степени основано на новых
архивных материалах, собранных в течение четверти века и составляющих лишь часть
обширнейшего комплекса нередко уникальных документов об открытиях и исследованиях в
Арктике с древнейших времен до начала XX века.
В этом поиске добрую помощь автору постоянно оказывали сотрудники Ленинградского
отделения архива Академии наук СССР, Центрального государственного архива Военно-
Морского Флота, Центрального государственного исторического архива в Ленинграде,
Центрального государственного архива древних актов, Центрального военно-исторического
архива, Центрального государственного исторического архива ЭССР в Тарту, Центрального
государственного архива Октябрьской революции, Государственных архивов Новгородской,
Орловской, Архангельской областей, Музея Арктики и Антарктики, Центрального музея
Военно-Морского Флота, библиотеки Ленинградского отделения Института истории
естествознания и техники АН СССР, библиотеки Ленинградского отделения Института
истории СССР АН СССР, библиотеки Главной геофизической обсерватории им. А.И.
Воейкова, Государственной публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина и
Государственной библиотеки им. В.И. Ленина.
Первые плавания к Новой Земле
История открытия Арктики охватывает обширнейший круг географических проблем. Среди

них особое место занимают открытие Северо-восточного и Северо-западного проходов,
достижение Северного полюса, поиски исполинского континента в центре Арктики, который
привлекал внимание многих поколений путешественников и землепроходцев, великих
ученых и выдающихся государственных деятелей. За части этого континента была
первоначально принята Новая Земля, о чем, прежде всего, свидетельствует ее название.
Первооткрыватели были уверены, что обрели для Руси грандиозную сушу, возможно, не
меньшую, чем та, на которой они обитали. Во всяком случае, так считали древние
новгородцы, освоившие путь от Белого моря до Царьграда и начавшие промыслы на берегах
и в водах Новой Земли.
Одно из таких свидетельств нам оставил знаменитый русский землепроходец Михаил
Стадухин. В 1646 г. он первым спустился к устью Колымы и от местной жительницы по
имени Калиба получил сведения о том, что на морском пути из устья Лены на восток «учнет
объявляется остров, на котором горы снежные и пади и ручьи знатны все». По мнению
Стадухина и его спутников, тот остров являлся частью каменного пояса, простиравшегося на
восток от Новой Земли, на которую «из Поморья с Мезени ходят». И Стадухин и
сопутствовавшие ему промышленники - выходцы из русского Поморья - были убеждены в
следующем: «... и против Енисейского и Тазовского и Ленского устья тот остров Камень тож
все один, что называют Новою Землею» ( Дополнение к актам историческим, Спб., 1848, т.
3, с. 99-100) .
Стр. 101
По сведениям, полученным Стадухиным от жителей Колымского Севера, этот остров

продолжался дальше на восток, к устью реки Пагычи, что находилась не менее чем в трех
сутках плавания «парусным погодьем». Когда море между материком и островом замерзало,
к нему ездили чукчи, где занимались охотой на моржей.
Мы еще вернемся к этому важному свидетельству, а пока обратимся к выяснению вопроса о
том, кто и когда открыл Новую Землю.
Географы, мореплаватели, историки всего мира единодушны в том, что честь обретения
этого острова принадлежит русским людям. «В пространнейшем смысле первыми
открывателями сей земли были, без сомнения, россияне, обитатели Двинской области, -
писал Ф.П. Литке в 1825 г. - Настоящее ее название, которого никогда и никто у ней не
оспаривал, достаточно то доказывает. Замечательно, что ни одному из мореплавателей XVI и
XVII веков, имевших особенную страсть давать свои имена землям и местам, уже прежде
открытым и названным (что они доказали над материком и островами Новой Земле
прилежащими), не пришло в мысль переименовать по-своему и сию последнюю. Самые
первые из них говорят о ней, как о такой земле, о которой они уже прежде слыхивали, они
находили на отдаленнейших к северу берегах ее кресты с славянскими надписями,
развалины жилищ и пр. Русские мореходцы, им встречавшиеся, указывали им путь, давали
наставления. Все сие доказывают, что россиянам в половине XVI века все берега Северного
океана были подробно известны и что последовательно мореходствовать по оному начали
они несколькими уже веками ранее» (Литке Ф.П. Четырехкратное путешествие в
Северный Ледовитый океан. Спб, 1828, ч. 1, с. 2).
Более двух столетий ученые и путешественники обсуждают вопрос о вероятной дате
открытия Новой Земли. Одни осторожно предполагают, что это произошло в XI веке, другие
более уверенно называют XIII век, наконец, третьи утверждают, что Новая Земля обретена
русскими людьми не позже конца XV столетия.
Чтобы внести некоторую ясность в этот интересный сложный вопрос, прежде всего,
рассмотрим сведения о том, когда наши соотечественники вышли к европейским берегам
Северного Ледовитого океана. По мнению известного советского историка В.В. Мавродина,
новгородцы основали постоянные промысловые поселения на берегах Белого моря не позже
XI века (Мавродин В.В. Начало мореходства на Руси. Л., 1949, с.126). Именно этим веком
датируется поход Улеба в 1032 г. к Железным Воротам, под которыми, возможно,
подразумевается пролив Карские Ворота, отделяющий остров Вайгач от Новой Земли.
Известно, что многие участники этого похода погибли. При этом не сказано, что они
погибли от рук врага, как обычно отмечалось в летописях. Правда, названия Железные
Ворота имеются и на Каспийском и Белом морях, и на острове Медвежьем в
Шпицбергенском архипелаге, и, наконец, на реке Усоле, недалеко от Усть-Сысольска
(Сыктывкара) - «столицы» Печорского края.
«Печора» с древнейших времен входила в состав Русского государства, о чем
свидетельствуют все ранние и поздние варианты «Повести временных лет». В составе
третьего варианта этого величайшего исторического памятника имеются два свидетельства о
походах новгородцев на северо-восток Европы.
Под 1096 годом автор третьего варианта «Повести временных лет» поместил рассказ Юраты
Роговича. Последний поведал летописцу, что посылал в поход своего отрока в Югру.
Жители этой области Руси, соседствующие на севере с ненцами, сообщали новгородцам, что
в полунощных странах находятся горы, упирающиеся в море. «Путь же к тем горам
Стр. 102
непроходим из-за крепостей, снега и леса... Этот путь идет и дальше на север. Жители Югры
сказывали, что до этих гор они никогда не доходили» (Повесть временных лет. М., Л., Изд-
во АН СССР, 1950, ч. 1, с. 369) .
Этот рассказ имеется и в «Летописце Русском». Правда, издатель летописи Николай Львов
назвал «скаску сию сущим бредом» (Летописец Русской. СПб., 1792, ч. 1, с. 183) . В
«Летописец Русской» не вошла еще одна запись создателя третьего варианта «Повести
временных лет», где под 1114 г. имеется свидетельство жителей города Ладоги о том, что
«живы еще старики», которые ходили «за Югру и за Самоядь» и видели сами в северных
странах, «как спустится туча, и из той тучи выпадут белки молоденькие, будто что
родившиеся, и выросши расходятся по земле, а в другой раз бывает другая туча, и из нее
выпадают оленьцы маленькие и выросши расходятся по земле» (Повесть временных лет, ч.1,
с.400) . Это летописное свидетельство очень важно. Благодаря скупым словам древнерусской
исторической повести становится очевидным, что в конце XI в. русским были известны как
области «печоры» (коми) и ненцев («самоядь»), так и районы, лежащие за полунощными
странами.
Эти записи, находящиеся в составе «Повести временных лет», были проанализированы
академиком Д.С. Лихачевым, который пришел к весьма интересному выводу. По мнению
ученого, помещенные под 1096 и 1114 гг. в «Понести временных лет» рассказы о северных
странах имеют внутреннюю связь и, составляя одно целое, передают реально имевший место
разговор летописца в Ладоге в 1114 г. Они записаны в 1118 г., т.е. принадлежат составителю
третьей редакции «Повести временных лет».
В XII веке, по свидетельству В. В. Мавродина, русские обложили данью не только жителей
Печорского Севера, но и обитателей Кольского полуострова до границ с Норвегией. К этому
времени новгородцы на своих судах уже «бороздили воды, как Белого, так и Баренцева
морей» (Мавродин В.В. Начало мореходства на Руси, с.128) .
Вероятно, именно в XI или XII веке русскими была открыта Новая Земля. Тот факт, что
столь важное событие не нашло отражения в первых русских летописях, можно объяснить
тем, что в это время центр летописания находился в Киеве. Естественно, что в летописях
находили отражение, прежде всего, события, происходившие в южнорусских землях. И если
бы автор третьего варианта «Повести временных лет» не предпринял путешествия в Ладогу
для сбора исторических данных, вряд ли дошли бы до потомков драгоценные свидетельства
о давнем знакомстве русских с крайним северо-востоком Европы. Напомним, что великие
географические открытия русских на севере Азии также не были замечены официальными
историографами.
В пользу довода, что русским Новая Земля была известна, вероятнее всего, с XI или XII в.,
приведем выдержку из записок Плано-Карпини, ездившего в 1246 г. по заданию папы
Иннокентия IV с разведывательными целями в столицу татаро-монгольского ханства. В них
он отмечал, что за страной ненцев (самоедов) находится океан, за которым расположена
некая земля, где обитают человеко-звери. Ее жители имели во всем человеческий облик, но
концы ног у них были, как у быков. Два слова они говорили «на человеческий лад, а третье
лаяли по-собачьи» (Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей,
Иркутск, 1932, с.8) .
Несмотря на фантастические, столь характерные для средневековья, сведения о жителях
полярных стран, сообщение Плано-Карпини о земле, лежащей к северу от страны самоедов,
заслуживает внимания. Тем более что через 46 лет они будут подтверждены знаменитым
Стр. 103
путешественником Марко Поло. «В том море-океане, - писал Поло, - есть острова. Они
находятся так далеко на север, что полярная звезда остается позади к югу» (Сибирь в
известиях …, с.34) .
Ни Плано-Карпини, ни Марко Поло не были в северо-восточных областях Европы. Не были
там и татаро-монголы, от которых путешественники получили сведения об островах в
западной половине Ледовитого океана. Бесспорно, что эти данные были добыты татаро-
монгольскими завоевателями через посредство русских и затем уже, вероятнее всего в
сильно преувеличенном виде, сообщены западноевропейским путешественникам.
Примерно такой же датировки открытия Новой Земли придерживался и А.Э. Норденшельд.
Известный путешественник считал, что русские узнали о Новой Земле за несколько столетий
до того, как ее берегов достигли мореплаватели Западной Европы, и в частности англичане и
голландцы, искавшие Северный морской путь из Атлантики в Тихий океан.
Норденшельд в отличие от исследователей различных поколений справедливо не прибегает к
«первому свидетельству, прямо называющему Новую Землю». Речь идет о цитате из записок
итальянского писателя Мавро Урбино, которые поместил Н. Витсен в своем известном труде
«Северная и восточная Татария». Помещенный в книге отрывок гласит: «Россияне из
Биармии, по уверению Вагриса, плавающие по Северному морю, открыли около 107 лет
назад остров, дотоле неизвестный, обитаемый славянским народом и подверженный (по
донесению Филиппа Калимаха папе Иннокентию XVIII ) вечной стуже и морозу. Они
назвали остров Филаподия; он превосходит величиной остров Кипр и показывается на картах
под именем Новая Земля» (Литке Ф.П., Четырехкратное путешествие …, с.13) .
По мнению Витсена, сообщение Мавро Урбино о славянском населении Новой Земли
«заставляло думать, что в то время была она еще малоизвестна» (Литке Ф.П.,
Четырехкратное путешествие …, с.14) . Прежде всего, напомним, что сочинение Урбино
появилось в начале XVII в. и его ценность, как справедливо отметил Ф. II . Литке,
заключается лишь в свидетельстве о том, что европейские авторы единодушны в главном:
Новая Земля была открыта русскими. Что касается даты открытия Новой Земли, сообщенной
итальянским писателем, то она принадлежит к области запоздалых сенсаций. К началу XVII
в. в Западной Европе были прекрасно осведомлены о Новой Земле и о широких промыслах
русских поморов на ее берегах. В Европе даже знали, что на Новой Земле имеются
промысловые избы (например, в губе Строгановой).
Еще в конце XV в. русские предпринимали путешествия из Белого моря в Западную Европу
и из Европы к устью Северной Двины, а в 1508 г. и на карте западноевропейского ученого
Рюйша был впервые изображен остров примерно в том районе, где расположена Новая
Земля.
До XIX в. дошли предания о том, что на Новой Земле , в окрестностях губы Серебрянки,
новгородцы добывали чистое серебро. Более того, по словам члена-корреспондента
Петербургской академии наук В.В. Кристинина в Архангельской губернской канцелярии
хранилось архивное дело «об отправлении повелением государя Ивана Васильевича
рудокопов искать на Новой Земле серебряную руду по примеру новгородцев» (Кристинин
В.В., “Географическое известие о Новой Земле” в книге “Путешествия академика Ивана
Лепихина”, СПб., 1805, ч.4, с.150) .
Рассказы о добыче новгородцами серебра на Новой Земле не раз являлись побудительной
причиной для снаряжения поисковых экспедиций, последняя из которых была отправлена в
1807 г. известным русским государственным деятелем Н. II . Румянцевым. Рудники, в
Стр. 104
которых древние новгородцы добывали серебро, до сих пор на Новой Земле не обнаружены.
Но зато достоверно установлено, что уже в XIII веке новгородцы вышли не только к устью
Оби, но и к лежащему за ним морю.
Спустя два столетия русскими был заселен Печорский Север и начато интенсивное освоение
Приобья. Это обстоятельство также не осталось незамеченным в Западной Европе, которая
через московское правительство пыталась узнать путь на Обь. Следовательно, в XV в.
русскими был изведан западный участок Северного морского пути, который проходил
вблизи Новой Земли.
Подтверждением тому является сообщение русского посла в Риме Дмитрия Герасимова. В
беседе с итальянским ученым Паоло Джиовио, происшедшей в 20-х годах XVI в., он
поведал, что русские с давних времен бывают в краю юкагиров и вогулов, платящих дань
московскому царю. На восток от них, по словам Дм. Герасимова, «есть другие отдаленные
племена людей, неизвестные московитам из какого-либо определенного путешествия, так
как никто не доходил до океана; о них знают только по слухам, да еще из баснословных по
большей части рассказов купцов. Однако достаточно хорошо известно, что Двина, увлекая
бесчисленные реки, несется в стремительном течении к северу и что море там имеет такое
огромное протяжение». Держась правого берега, указывает Дм. Герасимов, из Двины можно
добраться на кораблях до Тихого океана, если не « встретится какой-нибудь земли»
(Герберштейн С., Записки о московских делах, СПб, 1908, с.45) .
Разумеется, в проекте шла речь не о Новой Земле, которая, как было и будет показано, к
этому времени уже являлась объектом русской промысловой деятельности. Весьма важно
свидетельство Паоло Джиовио о том, что Герасимов имел с собой русскую карту Севера
Евразии.
Эти сведения итальянский ученый опубликовал в 1525 г. в «Книге о посольстве Василия к
Клименту VII ». Вероятно, они в скором времени стали известны в западноевропейских
странах и явились толчком к снаряжению многих экспедиций для отыскания Северного
морского пути (Северо-восточного прохода) в Тихий океан через Северные моря. Именно
эти экспедиции привезли в Европу сведения о русских промыслах на Новой Земле. Так, в
1553 году два из трех кораблей, направившихся на север для обследования морского пути из
Англии в Тихий океан, как полагают, достигли берегов Новой Земли, где и высадились.
«Место было необитаемо, - писал Хьюг Виллоуби в своем дневнике, - но нам показалось по
крестам и другим признакам, что люди бывали здесь» (Английские путешественники в
Московском государстве в XIV веке, Л., ОГИЗ, с.45) . Возвращаясь от Новой Земли в
Англию, два английских корабля зазимовали у берегов Мурмана, где весной следующего
года их обнаружили лопари, оказавшиеся свидетелями страшной полярной трагедии. Все,
находившиеся на обоих судах, были найдены мертвыми. Вместе с товарами нашли дневник
командира экспедиции Хьюга Виллоуби.
Третье судно экспедиции под начальством Ричарда Чанслера проникло в Северную Двину и
было дружественно встречено в Холмогорах русскими. Ричард Чанслер был вызван в
Москву к Ивану Грозному. Так завязались торговые и дипломатические отношения между
Англией и Московским государством. Пользуясь поддержкой Московского государства, в
1556 году Англия отправила новую экспедицию для поисков Северо-восточного прохода под
начальством Стифена Барроу. В Кольском заливе он встретил «много русских людей»,
отправлявшихся на север на ловлю семги и добычу моржей. Русские моряки предупредили
Стр. 105
англичан о мелях на пути к Новой Земле. Далее С. Барроу уточняет, что на промыслы в
район Печоры из Колы одновременно с ним отправилось не менее 28 судов.
25 июля экспедиция С. Барроу достигла острова Междушарского, в одной из гаваней
которого укрылась от шторма. Спустя три дня путешественники возобновили плавание.
Вскоре они увидели в море парус.
«Я, - писал Барроу, - послал шлюпку навстречу; подойдя друг к другу, шлюпки вступили в
разговор, и начальник русской шлюпки сказал, что был с нами на реке Коле и что мы
проехали дорогу, которая ведет на Обь. Земля, у которой мы находились, называется “Нова
Зембла”, т.е. Новая Земля. После этого он подъехал к нашему кораблю и, войдя на борт,
повторил мне то же| самое и добавил, что на Новой Земле находится, как он думает, самая
высокая гора в мире и что большой камень, находящийся па Печорском материке, не идет в
сравнение с этой горой. Я, впрочем, ее не видал. Он сделал мне также некоторые указания
относительно дороги на Обь» (Английские путешественники в Московском государстве в
XIV веке, Л., ОГИЗ, с.107) .
С. Барроу называет фамилию помора: Лошак (вероятно, Лошаков).
Заметки С. Барроу о встрече с Лошаковым - это несомненное указание на то, что русским
была знакома не только южная часть Новой Земли, но и район Маточкина Шара, где
находится самая высокая гора, достигающая более 1000 м над уровнем моря.
Экспедиция Барроу побывала только у южных берегов Новой Земли. Она не проникла в
Карское море, но зато привезла в Англию драгоценные свидетельства о русском
мореплавании в районе Новой Земли и в Студеном море. Спустя четверть века на промыслы
в полярные воды ходило 7 426 русских ладей ( Визе В.Ю., Моря Советской Арктики , М .,
Изд-во Главсевморпути, 1948, с.15).
В 1580 г. Англия снарядила еще одну экспедицию на поиски Северо-восточного прохода.
Входившие в ее состав суда «Джордж» и «Вильямс» под командованием Пита и Джекмена 7
июля встретились со льдами у берегов Новой Земли. Им удалось проникнуть в Карское море,
где экспедиция провела более двух недель в ледовом плену.
17 августа они с большим трудом возвратились в Югорский Шар. На пути в Англию
Джекмен и его спутники погибли.
Английские экспедиции, снаряжавшиеся, как правило, на частные средства и, прежде всего
искавшие Северо-восточный проход, не внесли сколь либо значительного вклада в изучение
Новой Земли. Они лишь подтвердили, что в Северном Ледовитом океане на рубеже Европы
и Азии действительно расположена земля, слухи о которой |еще в XIII в. через посредство
русских появились в западноевропейской географической литературе. Именно русских они
встретили у берегов этого полярного архипелага и от русских не только узнали ее название,
но и получили сведения о возможности достижения полярными морями Тихого океана.
Сообщения английских экспедиций оказали некоторое влияние на развитие
картографических представлений о самой западной части Русской Арктики. На картах
второй половины XVI в. к северу от острова Вайгач изображается часть «материка», за
которой сохраняется русское название Новая Земля. Сведения англичан ценны своими
данными о состоянии льдов в Баренцевом море и западной части Карского моря, которые
могут быть полезны для воссоздания истории климата.
Собранные англичанами данные о русском мореходстве к востоку от Новой Земли спустя
некоторое время весьма заинтересовали голландских коммерсантов и мореплавателей.
Стр. 106
В 1593 г. голландский купец Балтазар Мушерон, имевший торговые дела в Московском

государстве, представил нидерландскому правительству проект большой экспедиции «для
открытия удобного морского пути» в Тихий океан.
Вскоре проект был утвержден. Первоначально в состав экспедиции входили два корабля:
«Меркурий» под начальством Бранта Тетгалеса и «Лебедь» под командованием Корнелия
Ная. Позже город Амстердам внес свой вклад в это отважное предприятие и снарядил еще
два судна: корабль «Меркурий» и небольшую шхуну. Этими судами командовал Виллем
Баренц, горячо интересовавшийся вопросом открытия нового морского пути.
17 июня 1594 г. корабли экспедиции достигли острова Кильдин, расположенного вблизи
Кольского залива. От его берегов корабли Баренца взяли курс на северо-восток, в то время
как два других судна экспедиции, под командованием Бранта Тетгалеса и Корнелия Ная,
направились к Югорскому Шару.
Из донесений амстердамских купцов, торговавших Московией, Виллем Баренц знал, что
русским известен путь далеко на восток от Новой Земли и что они ездят с товарами в
Сибирь, где имеются огромные, как море, реки Обь и Енисей. Дальше находится мыс Табин,
а за ним - прямой путь на юг, в Тихий океан.
4 июля Баренц и его спутники впервые увидели северный остров Новой Земли и вскоре
высадились на берег Сульменевой губы. Здесь они нашли мачту корабля, по-видимому,
потерпевшего крушение где-то поблизости от этих пустынных мест.
Вскоре Баренц достиг нынешнего полуострова Адмиралтейства, который в конце XVI в. был
отделен узким проливом от Новой Земли. На окружающих его рифах гулко шумели
прибойные волны.
7 июля 1594 г. путешественники открыли остров Вильгельма (Виллема), где обнаружили
обломки русского судна. Спустя три дня на пути к северу Баренц заметил на небольшом
острове два креста. Как правило, их ставили русские поморы в тех местах, которые они
посещали. Этот остров моряки назвали Крестовым.
Следующую остановку мореплаватели сделали у мыса Нассау, по определению Баренца
находившегося между 76 и 77° с. ш. Вечером 10 июля они заметили на северо-востоке
очертания обширного неизвестного острова, но он вскоре исчез так же внезапно, как и
появился.
11 июля сквозь разрывы густого тумана стали заметны первые льдины. Чем севернее
поднимался «Меркурий» Виллема Баренца, тем больше становилось льдов, но море было
спокойно и корабль мог свободно лавировать среди них, уклоняясь, то к западу, то к югу, то
снова к северу.
Спустя неделю судно Баренца достигло огромного ледяного поля, простиравшегося за
пределы горизонта. Держась кромки льдов, Баренц продолжал путь на север до тех пор, пока
густой туман не окутал море. Пришлось спускаться к югу.
19 июля Баренц возвратился к мысу Нассау, но задержался вблизи этого опасного места
ненадолго. Через несколько часов, несмотря на густой туман, он снова направился на север.
25 июля путешественники были, по словам Геррита де Фера, окружены льдом, но сумели
выбраться из него. На следующий день Баренц достиг мыса Утешения. 29 июля снова
встретили лед
в то время, когда судно приближалось к северному окончанию Новой Земли.
Стр. 107
31 июля Баренц достиг Орланских островов. Ему казалось, что теперь путь в Карское море
открыт. Но в этот же день перед Баренцем встало новое препятствие, преодолеть которое
было не менее трудно, чем полярные льды.
«Он не мог не заметить, - писал де Фер,— что, несмотря на весь приложенный труд, нелегко
будет закончить начатое плавание, так как моряки стали тяготиться продолжительным
замедлением и не желали идти дальше» (Фер Г. Плавание Баренца, Л., Изд-во
Главсевморпути, 1936, с. 65) .
Виллем Баренц решил повернуть назад и плыть к острову Вайгач и Югорскому Шару, через
который другие корабли экспедиции должны были попытаться проникнуть в Карское море.
8 августа путешественники находились вблизи Костина Шара, недалеко от южной
оконечности Новой Земли. Виллему Баренцу часто докладывали о крестах и других знаках,
оставленных русскими на скалистых берегах. Вблизи мыса Шанц, на скале которого стоял
крест, путешественники встретили лед и вынуждены были уклониться к западу. Обогнув
скопление льдов, голландцы снова повернули к востоку и вскоре достигли входа в большой
залив. То была губа Строгановых. «Добравшись на лодке до берега, - писал Геррит де Фер, -
они наткнулись на следы людей, которые, очевидно, заметив моряков, успели убежать.
Именно там оказались шесть полных мешков ржаной муки, спрятанных в земле, и куча
камней у креста, а в расстоянии ружейного выстрела стоял еще другой крест с тремя
деревянными домами, выстроенными по северному обычаю. В этих домах нашли много
бочарных дос ок и поэтому сделали предположение, что тут ведется ловля лососевых рыб ...
Там лежала сломанная русская ладья, длина киля которой была 44 фута. Однако людей они
не видели» (Фер Г. Плавание Баренца, Л., Изд-во Главсевморпути, 1936, с. 82) .
Около недели плавал Баренц в юго-восточной части Мурманского моря (впоследствии
названного его именем), разыскивая своих соотечественников. 15 августа с вахты дали знать,
что в море видны паруса. Прошло еще немного времени, и Виллем Баренц убедился, что
навстречу шли корабли под флагом Нидерландов.
Итак, все корабли экспедиции были снова вместе. Капитаны Брант Тетгалес и Корнелий Най
рассказали Баренцу, что в начале раздельного плавания около Тиманского берега встретили
четыре ладьи русских промышленников. Поморы на расспросы о том, можно ли проникнуть
Югорским Шаром в Карское море, отсоветовал идти этим проливом. Они сообщили, что
Югорский Шар доступен для судов, а затем, по-видимому, шутки ради, добавили, что там не
только есть льды, но и водятся огромные киты, уничтожающие суда, вступившие в их
владения.
У губы Колоколовской путешественники встретили еще одну русскую ладью и от ее
кормщика узнали, что киты редко появляются в проливе и не угрожают судам. Он
предложил показать путь на восток через Югорский Шар. Вскоре голландцы были уже в
Карском море. Льды, причинившие немало хлопот в проливе, теперь почти не мешали
плаванию. Дойдя до устья реки Кары, Брант Тетгалес и Корнелий Най приняли ее за Обь и
решили, что находятся недалеко от мифического мыса Табина. Голландцы думали, что
выполнили свою задачу, отыскав путь в Тихий океан, и повернули обратно. Ни Виллем
Баренц, ни Брант Тетгалес, ни Корнелий Най не подозревали, что от западной части
Карского моря до северо-восточной оконечности Азии лежит морской путь в несколько
тысяч километров и что они даже не видели берегов Ямала. Путешественники были
восторженно встречены в Голландии, куда суда возвратились в сентябре 1594 г.
Стр. 108
Спустя несколько месяцев Нидерландами была отправлена экспедиция в составе семи судов.
Экспедиция должна была направиться уже изведанным путем и достичь стран Тихого
океана.
В июле 1595 г. корабли покинули Голландию. Флотилией командовал Корнелий Най. Баренц
был главным ее штурманом. Спустя полтора месяца они достигли южной части Новой Земли
и направились в пролив Югорский Шар, где встретили тяжелые льды. Найдя удобную
гавань, флотилия зашла в нее, чтобы дождаться улучшения ледовой обстановки.
На острове Вайгач путешественники обнаружили на берегу склад ворвани. Невдалеке
виднелся парус русской ладьи. Голландцы пытались выстрелами привлечь к себе внимание
поморов, выбиравших сети. Однако рыбаки, бросив улов и снасти, ушли в море, по-
видимому, считая ружейную пальбу недостаточно основательным проявлением мирных
намерений чужеземцев.
Вторая голландская экспедиция не внесла какого-либо существенного вклада в исследование
Новой Земли. От поморов и ненцев, занимавшихся промыслами вблизи острова Вайгач,
голландцы узнали, что русским известен морской путь до Оби и Енисея. Однако в Югорском
Шаре флотилия встретила сплоченный лед. Было предпринято несколько попыток
проникнуть в Карское море, но успеха они не имели. Потеряв надежду продолжать путь на
восток, решили возвращаться в Нидерланды. «Один Баренц был против этого, - писал Ф.П.
Литке, - он думал, что должно сделать покушение к северу от Новой Земли или же,
оставшись прозимовать на месте, продолжить плавание в следующем году. Ему сказано, что
если он хочет, то может исполнить это один и на собственную свою ответственность ...
Смелое предложение не понравилось прочим ... Второе путешествие, предпринятое со столь
великим иждивением и обещавшее так много, кончилось совершенно безуспешно:
голландцы не открыли ни одного прежде не виданного пункта берега» (Литке Ф.П.,
Четырехкратное путешествие …, ч. 1, с. 44-45) .
Первые исследования
XVII столетии, когда русские казаки и промышленники открывали и осваивали великие

пространства Сибири и Тихого океана, Новая Земля по-прежнему посещалась поморами. В
это же время интерес к далекому арктическому острову появился и в русских
правительственных кругах.
В 1652 г. к Новой Земле была послана первая государственная экспедиция под руководством
Ивана Неплюева. В ее состав входило 84 человека. Путешественники имели в своем
распоряжении пять промысловых судов. Экспедиции поручалось произвести разведку
серебряных руд, для чего разрешалось остаться на зимовку.
В начале июля флотилия Неплюева покинула устье Северной Двины. Путешественники
благополучно миновали Белое море, но уже вблизи мыса Канин Нос встретили «великие
льды». Экспедиции удалось достичь «Бурлова берега», расположенного вблизи островов
Долгого и Матвеева. Здесь она осталась на зимовку.
Большинство участников плавания погибли, а оставшимся в живых было приказано
направиться в Пустозерск. Столь же неудачной была и другая экспедиция - для поиска
серебра на Новой Земле, которая была отправлена спустя 20 лет. Этим плаванием руководил
Иван Неклюдов, но, как и его предшественник, погиб, не достигнув поставленной перед ним
цели. Не принесли новых сведений о Новой Земле и иностранные экспедиции, все еще
Стр. 109
предпринимавшие безуспешные попытки отыскать Северо-восточный проход. К ее берегам

снова приближались англичане, голландцы, датчане (Гудсон, Корнеллисон, Босман,
Ламантирьер, Фламинг, Сноббергер, Вуд, Флаус). Они не доставили науке каких-либо
важных открытий или наблюдений. Одни утверждали, что море вокруг Новой Земли
безледно и по чистой воде можно плыть до Северного полюса, другие, напротив, считали,
что океан в высоких широтах покрыт ледяным материком, третьи предполагали, что Новая
Земля соединяется со Шпицбергеном, четвертые изображали ее в виде горного кряжа,
протянувшегося от северной точки Азии к проливу Карские Ворота.
Особое представление о Новой Земле составилось в XVII в. у русских мореходов и
промышленников. Они считали, что Новая Земля пролегла через студеные моря далеко на
восток и, возможно, соединяется с Америкой. Не исключалось, что Новая Земля составляет
особую часть света. Эта весьма своеобразная точка зрения на Новую Землю запечатлена в
«Описании чего ради невозможно от Архангельского города морем проходити в Китайское
государство и оттоле к Восточной Индии», составленном по приказанию царя Алексея
Михайловича. Подлинник этого уникального документа сохранился до наших дней в
Центральном государственном архиве древних актов.
Во второй половине XVII в. прекращаются попытки западноевропейских мореплавателей
открыть Северный морской путь из Атлантики в Тихий океан, который уже был пройден по
отдельным участкам русскими поморами и казаками. Новая Земля остается на многие годы
забытой мореходами-исследователями. Даже участники Великой Северной экспедиции,
которые в первую очередь картировали побережье России между Белым морем и рекой
Обью, не побывали даже на ее южных берегах.
Все это способствовало рождению новых заблуждений. Во всяком случае, судя по карте
России, изданной Академией наук в 1737 г., Новая Земля была изображена в виде
полуострова, пересекающего Карское море и соединяющегося с материком Азия в районе
еще не открытого мыса Челюскин. Возможно, это даже не заблуждение. Если допустить, что
мореходы XVII в., которые прошли все полярные моря, омывающие Евразию, видели
Северную Землю, то, возможно, она представлялась им продолжением Новой Земли. Ведь
они допускали, что она протянулась до устья Лены, Яны и Колымы.
Но прошло всего около четверти века, как проблема Новой Земли была решена. И сделал это
помор Савва Лошкин. Убедившись, что в водах восточной стороны Новой Земли водится
значительно больше морского зверя, чем у более доступных западных берегов, он вошел на
своей лодье проливом Карские Ворота в Карское море и направился на север. Льды не
позволили мореходу возвратиться в Баренцево море. Савве Лошкину пришлось остаться на
зимовку у пустынных восточных берегов Новой Земли, на которых он нашел лишь
выкинутые морем стволы лиственницы. О месте первой зимовки Лошкина ничего не
известно. Вероятнее всего, промышленник зимовал у северо-восточных берегов северного
острова Новой Земли. Такое предположение можно сделать на основе труда В.П.
Кристинина, сохранившего для потомков важное свидетельство об отважном плавании
русского помора.
По словам В.В. Кристинина, путешествие Саввы Лошкина до самых дальних северо-
восточных берегов Новой Земли, лежащих между Логиновыми Крестами и мысом Желания
(промышленники именовали его Доходы), продолжалось два года.
«Лошкин, - отмечал Кристинин, - принужден был зимовать дважды на сих пустых берегах;
ибо по прошествии первой зимы в следующее лето не допустили его великие льдины пройти
Стр. 110
в Западное море мимо Доходов» (Кристинин В.В., “Географическое известие о Новой

Земле”, с.184) .
По-видимому, место первой зимовки Лошкина находилось далеко к северу от Маточкина
Шара. Если бы он зимовал вблизи пролива, то, вероятно, вместо того чтобы направиться в
Баренцево море мимо мыса Желания, он, скорее всего, воспользовался бы путем через
Маточкин Шар, который был ему хорошо известен. Однако Лошкин направился не в
Маточкин Шар, а к мысу Доходы, вблизи которого был остановлен тяжелыми льдами.
Благодаря героическому плаванию Лошкина были добыты достоверные сведения о
восточном побережье Новой Земли, которые спустя четверть века записал В.В. Кристинин со
слов промышленников русского Поморья.
«На берегах Карского моря, от восточного устья Маточкина Шара к северу беспрерывный
кряж высоких каменных гор простирается даже до Доходов, - отмечал В.В. Кристинин. - Но
в южную сторону от того же устья Маточкина пролива берега Карского моря до восточного
устья Никольского Шара представляют низкую и мокрую землю, покрытую мхом, сухим и
болотным. Там водятся в великом множестве олени, медведи белые, волки. Но сей
восточный край Новой Земли неудобен к звероловству; морских заливов на сем берегу нет;
следовательно, ни единого спокойного и безопасного становища мореплаватели иметь на
оном не могут. Без сего прибежища производить промыслы в Карском море невозможно, где
завсегда видны переносные льды. Кораблекрушение от них страшно и опасно» (Кристинин
В.В., “Географическое известие о Новой Земле”, с.168-169) .
Савва Лошкин весьма верно определил расстояние между мысом Спорый наволок и
Маточкиным Шаром, найдя его равным приблизительно 350 верстам. Так как это расстояние
было определено по счислению хода судна по чистой воде, можно предположить, что
Лошкин в своем плавании, вероятно, был остановлен льдом к северу от мыса Спорый
наволок, т. е. примерно в районе Ледяной гавани, где некогда зимовали голландцы.
Вторая зимовка располагалась поблизости от мыса Желания, который Лошкин в третье лето
благополучно обогнул и беспрепятственно возвратился в Архангельск.
Вскоре произошло еще одно важное событие. Кормщик Яков Чиракин, отличавшийся
природными дарованиями и большими познаниями в мореходстве, совершил в 1766 г.
плавание проливом Маточкин Шар в Карское море. Не подозревая о том, что этим путем
поморы пользовались, по крайней мере, еще в XVI в., он по возвращении из плавания
доложил о своем открытии архангельским властям. Его сообщение привлекло внимание
купца Антона Бармина. Тот решил отправить на Новую Землю судно, доверив командовать
им флотскому штурману Федору Розмыслову. На судне плыли Яков Чиракин, три военных
моряка и девять промышленников (Чулков Н. Экспедиция на Новую Землю под начальством
Ф. Розмыслова в 1768-1769 гг., Архангельск, 1892, с. 22). Эта экспедиция получила
поддержку со стороны Адмиралтейств-коллегии, которая поручила Розмыслову картировать
Маточкин Шар, а потом, если позволит состояние льдов в Карском море, плыть к устью Оби
и тем самым попытаться открыть забытый морской путь в Сибирь, использование которого
могло принести немалую пользу русской торговле, особенно внешней.
10 июля 1768 г. кочмара Розмыслова покинула устье Северной Двины. Из-за встречных
жестоких ветров месяц путешественники потратили на достижение Новой Земли. 16 августа
они вошли в Маточкин Шар и приступили к его описи и промеру глубин. Спустя две недели
Розмыслов уже находился у восточного устья пролива. Поднявшись на вершину горы, он
увидел, что Карское море до самого горизонта свободно ото льдов и можно
Стр. 111
беспрепятственно плыть к устью Оби. Но судно его было мало приспособлено к дальнему
плаванию, так как его парусная оснастка не позволяла ни ходить против ветра, ни
дрейфовать. В случае шторма необходимо было немедленно искать убежища.
«Приближение зимы было в это время весьма приметно – писал о положении экспедиции
Розмыслова Ф.П. Литке, первым познакомившийся с журналом полярного исследователя. -
Морозы со дня на день становились сильнее, ветры большею частью стояли бурные, погоды
ненастные» (Литке Ф.П., Четырехкратное путешествие …, ч. 1, с. 96) .
Розмыслов решил остаться на зимовку в восточном устье Маточкина Шара. Одну избу
поставили в Тюленьем заливе, а другую соорудили на мысе Дровяном из бревен становища
промышленников, находившегося на берегу пролива вблизи речки Медвянки. Спустя две
недели замерз Маточкин Шар. Покрылось льдом Карское море. Восточный слабый ветер изо
дня в день приносил снег. В октябре начались вьюги. Морозы крепчали. День становился все
короче. Холод в зимовье сделался невыносимым. Законопатили и наглухо закрыли окна в
избах, тем более что вскоре солнце скрылось за горизонт – наступила полярная ночь. Заболел
Яков Чиракин, а 17 ноября 1768 г. оборвалась жизнь этого смелого морехода.
Среди путешественников появились больные. Порой жестокие ветры не позволяли им
покидать зимовья.
31 января 1769 г. один из промышленников увидел на северном берегу Маточкина Шара
стадо оленей. Он схватил ружье и отправился на охоту, надеясь добыть для себя и своих
товарищей свежее мясо. Но через несколько часов разыгралась столь жестокая вьюга, что
даже в 20 м невозможно было различить человека. Охотник не вернулся ни в тот день, ни в
следующие, ни через неделю. «Положили считать его в числе мертвых без погребения», -
записал Ф. Розмыслов в своем журнале (Литке Ф.П., Четырехкратное путешествие …, ч. 1,
с. 98) .
В феврале и марте держались жестокие морозы. Лишь 17 апреля путешественники
наблюдали первую оттепель, которую принес юго-западный ветер. От дождя снег раскис.
Затем вдруг посыпался крупный град, который шел до полуночи. 23 апреля экспедиция
потеряла еще одного своего товарища, промышленника, зимовавшего на мысе Дровяном. 22
мая Розмыслов наблюдал необычное явление: с высоких гор внезапно сорвался ураганный
ветер и принес «тяжелый, горький воздух наподобие от дыму».
В конце мая Розмыслов возобновил исследование Маточкина Шара и через несколько недель
завершил опись его южного берега. Вскоре Белушья губа очистилась ото льда, и
путешественники занялись подготовкой к дальнейшему плаванию. Однако обнаружилось,
что многие доски бортов прогнили. Течь была столь сильной, что морякам дважды в сутки
приходилось отливать воду. Щели замазывали «густою глиною, смешанною с ржаными
отрубями. Везде, где нужно было, конопатили, токмо течь не успокаивалась» (Литке Ф.П.,
Четырехкратное путешествие …, ч. 1, с. 99) .
Зимовка Розмыслова продолжалась 316 дней. 2 августа он вышел из Маточкина Шара.
Только четверо его спутников были здоровы. Остальные, в том числе и начальник
экспедиции, болели цингой. Первоначально Розмыслову показалось, что до самого горизонта
виднелась открытая вода. Однако вскоре появились отдельные льдины, а затем сплошные
ледяные поля стали неодолимым препятствием на пути полусгнившего крохотного судна.
Один из матросов поднялся на мачту. Впереди не было видно ни берега Ямала, ни каналов
чистой воды, которыми можно было бы добраться до устья Оби. Между тем кочмара
жестоко ударилась об одну из льдин. Снова открылась сильная течь. «Дабы с худым судном
Стр. 112
не привести всех к напрасной смерти», моряки на созванном Розмысловым совете приняли

решение возвращаться к Новой Земле. Но вместо Маточкина Шара они открыли залив
Незнаемый. Здесь путешественники «предали морской бездне восьмого своего товарища.
Этот залив (а может быть, еще один пролив?) ни Розмыслов, ни его помощник подштурман
Губин не имели возможности исследовать. Оба они были тяжело больны. Кочмара по-
прежнему давала сильную течь. «В сем тяжелом положении, - писал Ф.П. Литке, -
помышляли они только о том, как бы возвратиться в отечество» (Литке Ф.П.,
Четырехкратное путешествие …, ч. 1, с. 102) .
Вскоре Розмыслов достиг Маточкина Шара и благополучно совершил плавание до западного
устья. Здесь путешественники разгрузили судно. В днище было несколько пробоин. Их
замазали глиной, но едва снялись с якоря, как вода стала неудержимо пробиваться через
«глиняные пластыри». Возможно, экспедицию постигла бы трагическая участь, если бы в
устье Маточкина Шара не вошла поморская лодья. Кормщики Ермолин и Лодыгин настояли
на том, чтобы Розмыслов перебрался на их судно. Поморы считали, что плыть на сгнившем
судне через море было равносильно «самовольной смерти». 25 августа 1768 г. Розмыслов
покинул Маточкин Шар и через две недели возвратился в Архангельск.
Экспедиция впервые измерила и положила на карту пролив Маточкин Шар. Спустя более
полувека Ф.П. Литке, изучив журналы и карты Розмыслова, отмечал, что опись и по сей день
остается самой точной и самой подробной. «Та, которую мы сделали в 1823 году, -
признавался знаменитый полярный исследователь, - не может с нею сравниться» ( (Литке
Ф.П., Четырехкратное путешествие …, ч. 1, с. 103).
Розмыслов доставил науке первое описание окрестностей Маточкина Шара: гор и озер,
животного и растительного мира. Правда, он не нашел ни жемчужных раковин, ни
удивительной красоты камней, о которых рассказывал Яков Чиракин и которые якобы
сверкали на солнце разноцветными искрами. «Путешествие это, - писал Ф. Литке об
экспедиции Ф. Розмыслова, - живо напоминает нам мореходцев XV и XVI веков. Мы
находим в нем те же малые средства, употребленные на трудное и опасное предприятие, ту
же неколебимость в опасностях, ту же решительность, которая исключает все мысли, кроме
одной, - как вернее достигнуть поставленной цели. Если мы рассмотрим, с какою твердостью
Розмыслов, изнемогая от болезни, потеряв почти две трети своего экипажа, с никуда не
годным судном, без помощника и почти без всяких средств старался исполнить
предписанное ему, то почувствуем невольное к нему уважение» (Литке Ф.П.,
Четырехкратное путешествие …, ч. 1, с. 104). .
В последней трети XVIII в. свои взоры на Новую Землю обратила Петербургская академия
наук. В 1772 г. академик И.И. Лепехин, изучавший Север Европейской России, пытался
предпринять путешествие к ее берегам, но не смог достать судна, подходящего для дальнего
и опасного пути. Продолжавшиеся жестокие бури окончательно вынудили ученого оставить
свое намерение. Но прежде чем расстаться с Севером, он попросил своего друга Василия
Васильевича Кристинина собрать сведения об этом острове Русской Арктики.
В 1789 г. в «Новых ежемесячных сочинениях», издавшихся Академией наук под редакцией
И.И. Лепехина был опубликован труд В.В. Кристинина «Географическое известие о Новой
Земле», который был главным образом основан на расспросах помора Ивана Шухобова.
Спустя год В.В. Кристинин познакомился с кормщиком Федотом Ипполитовичем
Рахманиным, рассказы которого он изложил в первом «Прибавлении» к «Географическому
Стр. 113
известию». За ним последовало «Прибавление второе» - рассказ кормщика Алексея

Ивановича Откупщикова, слышанный В.В. Кристининым в июле 1788 г. в Архангельске.
Кристинин не был на Новой Земле, но по сказаниям поморов дал первое монографическое
описание этого обширного острова, который он рассматривал как продолжение Урала.
В.В. Кристинин отмечал наличие холодного течения из Карского моря, которое выносит в
Баренцево море большие массы льда, покрытого песком и землей. По мнению
промышленников, ширина Новой Земли в районе Маточкина Шара составляет 102 версты.
Особое внимание В.В. Кристинин уделил описанию северного острова. Он отметил, что
почти все его пространство занято высокими горами, которые снижаются по мере
приближения к северу. Более того, он подчеркнул, что многие горы погребены под
исполинским ледяным куполом, от которого отдельными языками спускаются к морю
потоки глетчерных льдов. Западный берег Северного острова изрезан многочисленными
заливами и губами. Из них он особо выделяет Серебрянку, Машигину, Ледяную,
Архангельскую, Глазовую, Никольскую, Горбову, Круглую, Богатую и, наконец, Охальную,
лежащую ближе всех к мысу Желания. Она открыта ветрам и льдам, и вблизи ее берегов
нередко терпят крушение суда русских промышленников. «Во всех этих заливах, - отмечал
Кристинин, - производят промыслы жители Мезенской страны» (Кристинин В.В.,
Географическое известие … . с. 186) .
Кристинин дал также характеристику гор Новой Земли, которая находится в согласии с
современными представлениями и свидетельствует о том, что русским промышленникам
были хорошо известны не только берега Новой Земли, но и внутренние районы острова.
«По словам и опытам кормщика Откупщикова, - писал В.В. Кристинин, - в северной
половине Новой Земли в самые летние месяцы зима ощутительна. Все морские сей части
заливы можно назвать ледяными и каменными. Ледяные горы стоят, как неподвижные стены
при каменных высоких горах, и новыми льдинами, которые к ним примерзают,
увеличиваются. Самых каменных гор верхи завсегда снегом покрыты. В летнее время с гор
сих водопады пресной воды низвергаются в заливы» (Кристинин В.В., Географическое
известие … с. 188) .
Кристинин дает описание небольших островов, расположенных вдоль западной части Новой
Земли на пространстве от Маточкина Шара до мыса Желания. В их числе он| описывает
острова Горбовы, Максимков, Доходы (Орланские). В районе последних промышленники,
как правило, встречали тяжелые карские льды. Они лишали их возможности пробиваться к
восточным берегам Новой Земли. Но все-таки они пробивались и сквозь льды. Кроме Саввы
Лош кина по Карскому морю плавали и многие другие поморы. Зимовье одного из них
нашел Розмыслов вблизи восточного Маточкина Шара. Животворящий крест был поставлен
помором Саввой Феофановым в 1742 г. на берегу речки, которая по его имени потом была
названа Саввиной ... А следы других подвижников и первооткрывателей стерло время. Но
многие даже не помышляли ставить памятные знаки, как, например, тот же Савва Лошкин,
рассказ о плавании которого сохранил для потомков Василий Кристинин.
Собственно историческое повествование Кристинина о Новой Земле начинается со времен
древнего Новгорода ... Как и новгородцы, он верил в наличие месторождений серебра на
этом полярном острове. Одновременно Кристинин был убежден, что разработки
каменноугольных залежей со временем составят важную ветвь новоземельской
промышленности. Кристинин установил, что поморам были известны не только все берега
Новой Земли от Карских Ворот до мыса Желания, но и все важнейшие заливы и мысы, озера
Стр. 114
и речки. По словам промышленников, внутренние районы южного острова покрыты

камнями и темно-синей глиной, которую они употребляют на изготовление печей в своих
зимовьях. Изредка встречаются песчаные места и заросшие мелкой травой поляны, болота и
мокрые мхи, которыми, как и травой, питаются олени.
По наблюдениям промышленников, у западных берегов южной части Новой Земли в конце
сентября - начале октября начинается образование новых льдов. Припай держится около 8
месяцев. В конце мая – начале июня заливы освобождаются ото льдов. Кристинин обобщил
наблюдения поморов за «воздушными переменами». Он писал: «Хорошая погода на Новой
Земле случается изредка. Сильные ветры с густым снегом составляют там, по большей части,
зимнюю погоду. Бури продолжаются часто по неделе, иногда же до десяти дней ... В то
время весь видимый воздух занимается густым снегом, кажущимся наподобие курящегося
дыма» (Кристинин В.В., Географическое известие … с. 133) . По рассказам
промышленников, глубина снежного покрова в различных местах Новой Земли колеблется
от одного до четырех аршин. Толщина ледяного покрова в озерах составляет в среднем 120
см. Морозы на Новой Земле не отличаются особой жестокостью. Во всяком случае, стужа не
превосходит самые суровые зимы в Поморье. Это важное замечание вскоре будет
подтверждено инструментальными наблюдениями.
Один из разделов своего «Географического известия Кристинин посвятил растениям Новой
Земли. «На ней, - писал он, - никакой лес не растет, не прозябает там какая-либо ягода,
встречаются одна только мелкая трава и некоторые цветики не свыше четверти аршина. На
тамошней земле растут некоторые в пол-аршина деревца с почками, но без листьев»
(Кристинин В.В., Географическое известие … с. 134) .
Ученый отмечал, что бедность растительности Новой Земли награждается обилием
животных в ее водах и на ее берегах. Промышленники добывают на этом острове или вблизи
него моржей, белух, морских зайцев, нерп, белых медведей, песцов. Шкуры и сало их частью
продаются в Архангельске, а частью вывозятся в европейские государства. Кроме того,
промышленники занимаются добычей птиц и ловлей гольцов - красной рыбы «рода семги».
Гольцы по речкам поднимаются в озера Новой Земли, где остаются в течение долгой
полярной зимы. Весной они спускаются стаями в океан, чтобы осенью снова возвратиться в
водоемы Новой Земли. Гольцы достигают веса 15 фунтов. Водятся они, по словам
Кристинина, в великом множестве, так что промышленники шестипудовую бочку этой
первосортной соленой рыбы продают по цене от шести до девяти рублей.
Кристинин подробно описал новоземельские промыслы, условия жизни и характер занятий
поморов, зимующих на берегах Новой Земли. Ученый полагал, что объемы промышленности
на Новой Земле следует увеличить. Прежде всего, он считал необходимым обратить
внимание на развитие китоловства в студеных морях не только у Новой Земли, но и вблизи
Шпицбергена и Гренландии.
Сочинение Кристинина о Новой Земле весьма высоко было оценено Петербургской
академией наук, которая избрала его в число своих членов-корреспондентов. В
«Географическом известии» Кристинин впервые на основе удивительно точных и
достоверных наблюдений промышленников дал первую комплексную характеристику Новой
Земли, которой была суждена долгая жизнь в науке. Он надеялся, что сообщенные им
известия будут в скором времени дополнены исследованиями гидрографов, горных
инженеров, ученых-естествоиспытателей. Но прошло почти 30 лет, прежде чем к берегам
Новой Земли отправилась следующая русская экспедиция.
Стр. 115
В начале XIX века по инициативе известного государственного и знаменитого мецената

Николая Петровича Румянцева была учреждена Беломорская компания с базой в
Екатерининской гавани на Мурмане (недалеко от города Колы). Компании не только
разрешалось вести промыслы на островах Новой Земли, но и распространять свою
деятельность в любых доступных и дальних районах Северного Ледовитого океана. Даже
Новосибирские остро ва считались находящимися в сфере ее влияния (Архив внешней
политики России (АВПР), ф. Главный архив, П-21 1806, д.1, л. 6) .
Все это, а также крупные кредиты, которые были предоставлены казной компании,
свидетельствовали о том, что русское правительство видело в ней важное орудие как для
укрепления своего политического влияния в Арктике, так и для развития морских промыслов
в Северном Ледовитом океане.
С возникновением Беломорской компании тесным образом связана самая первая в XIX в.
экспедиция на Новую Землю, снаряженная на собственные средства Н.П. Румянцева,
внесшего на счет компании 42 тыс. руб., что примерно равнялось десятой доле всех ее
капиталов. Одной из главных задач экспедиции были поиски серебряной руды, которую, по
летописным преданиям, в давние времена добывали новгородцы и которую затем, начиная с
середины XVII в., тщетно пытались открыть русские экспедиции.
Н.П. Румянцев, проявлявший глубокий интерес к русской истории, мореплаванию,
словесности, энергично собиравший документы, относящиеся к древним временам России,
знал предания, в которых шла речь о новгородских серебряных рудниках. Снаряжая
экспедицию на свои собственные, а не на государственные средства, он стремился не только
к открытию «новых источников богатства» для Русского государства. В не меньшей степени
его интересовало исследование Новой Земли, которая не была еще достоверно картирована.
Если не считать весьма точной карты Розмыслова, относящейся к Маточкину Шару,
очертания этого грандиозного острова наносились по голландским и английским картам 200-
летней давности, а также по картам русских промышленников, которые отличались
наибольшей достоверностью, но уже не соответствовали уровню последних достижений
науки.
Руководителем экспедиции Н.П. Румянцев пригласил горного чиновника Василия Лудлова.
26 июня 1806 г. Лудлов прибыл в Архангельск, но не смог в ту же навигацию отправиться к
Новой Земле, так как время для подготовки и осуществления путешествия было упущено. В
феврале 1807 г. он направился в город Колу. Компания выделила для экспедиции судно
«Пчела». Помощник начальника экспедиции штурман Григорий Поспелов нашел свое судно
на берегу, занесенное снегом и обмерзшее льдом. Состояние «Пчелы» было самое плачевное
– множество поломок, снасти отсутствовали. Пришлось посылать шняку за недостающим
снаряжением в Архангельск. Наконец, «Пчела» была приготовлена к плаванию.
Сведения об этой новоземельской экспедиции до последнего времени были весьма скудны.
Собственно, известна была лишь одна небольшая заметка ее начальника Лудлова,
опубликованная более 150 лет назад в журнале «Сын отечества» и почти не дающая
сведений о географических исследованиях экспедиции. Между тем в Центральном
государственном архиве Военно-Морского Флота в Ленинграде автору этих строк довелось
обнаружить письмо известного полярного исследователя Федора Петровича Литке. Из него
стало ясно, что в 1821 г. в Архангельске Литке встретился с капитаном судна «Пчела»
штурманом Поспеловым и получил от него карту западного побережья Новой Земли, а также
записки, которые капитан «Пчелы» вел во время плавания к этому острову летом 1807 г.
Стр. 116
Попытка разыскать эти документы среди собрания шканечных и вахтенных журналов не

принесла успеха. Неудачей закончились и поиски в фонде Адмиралтейского департамента,
который в первой четверти XIX в. возглавлял ученую деятельность русского флота и
которому Литке передал ценные документы Поспелова. Ни карт, ни записок среди
документов этого учреждения не оказалось. Однако поиски не прекращались и только что
привели к интересной находке. В Центральном государственном архиве Военно-Морского
Флота среди материалов, в основном посвященных подготовке экспедиции к Южному
полюсу и в Берингов пролив, которая под командой Ф.Ф. Беллинсгаузена и М.Н. Васильева в
1819 г. покинула Кронштадт, был обнаружен «Протокол шлюпа “Пчелы”», веденный в
навигацию 1807 г. корабельщиком 9-го класса Григорием Поспеловым. На нем имеется
пометка, что этот журнал передан в Адмиралтейский департамент Федором Петровичем
Литке. Он занимает 60 листов, исписанных как с лицевой, так и с оборотной стороны.
Записки Поспелова содержат подробный отчет о подготовке этой экспедиции на Новую
Землю. В нем дано описание одномачтового шлюпа «Пчела», который имел длину по килю
39 футов, а ширину по деку – 12 футов. Его водоизмещение составляло 35 т.
Ученые на Новой Земле
Тот факт, что Русский Север не исследован в естественноисторическом отношении, являлся

укором академии.
«Предприимчивый дух российских народов, - писали Бэр и Брандт, - открыл Новую Землю
раньше, нежели все прочие страны, за изъятием разве Гренландии. Итак, мы отстали только
в одном ученом исследовании. Долг академии озаботиться подобными разысканиями»
(ЦГИА, ф. 733, оп. 12, д. 493, л. 3).
На новоземельское путешествие академия отпустила 9 385 рублей. По ее просьбе к
экспедиции прикомандировали прапорщика А.К. Цивольку. Кроме Бэра в плавании
участвовали натуралист Дерптского университета Леман, художник петербургского
Монетного двора Рэдер, препаратор Зоологического музея Филиппов и служитель Дронов.
19 июля суда отдали якоря у входа в пролив Маточкин Шар, вблизи устья реки Чиракиной,
где А.К. Циволька зимовал вместе с П.К. Пахтусовым.
Вскоре Бэр ступил на Новую Землю. Несколько дней путешественники занимались
изучением окрестностей, прилегающих к западному устью Маточкина Шара. Они собирали
растения, осматривали птичьи базары, ловили леммингов, вскрывали моржей и нерп,
добытых промышленниками, стреляли гагар, куликов, чаек.
31 июля суда вошли в Маточкин Шар. Лед они встретили только в переузье (середина
пролива). Он находился в постоянном движении. Оставив здесь суда, путешественники стали
осторожно на лодке пробираться между льдинами.
«Эта попытка, - писал Бэр, - после некоторых усилий удалась нам, и мы открыли себе с
помощью свежего ветра свободный ото льда путь к Карскому морю, в которое и вошли
вскоре после полуночи. Тот же самый ветер на следующий день чрезвычайно усилился и
сделал обратный путь на лодке невозможным. А так как при отправлении нашем с места, где
суда наши стояли на якоре, мы имели намерение возвратиться туда к ночи и потому не
запаслись ничем нужным для более продолжительного пребывания в необитаемом месте, то
и принуждены были провести первые числа августа весьма беспокойно, в дурную погоду, в
дождь, при 4,5° температуры, без всякого крова и терпя во всем недостаток. Если бы буря
Стр. 117
еще продолжалась, то положение наше могло бы сделаться чрезвычайно опасным, потому

что возвращение пешком вдоль пролива было совершенно невозможно по причине голых
непроходимых скал, выдававшихся во многих местах из самой воды» (Бэр К.М., Донесения
…, с. 1046). .
Путешественникам посчастливилось встретить кемских поморов. Они предоставили ученым
кров и пищу.
Бэр в своем донесении отмечал, что сильный западный ветер очистил Карское море и льда не
было видно даже с окрестных гор. Спустя некоторое время ветер переменился с западного на
восточный, и, к ночи следующего дня, промокшие путешественники прибыли к месту
стоянки судов.
Бэр решил вернуться на западное побережье Новой Земли и продолжить исследование ее
южной части. 3 августа суда покинули Маточкин Шар. В первую очередь обследовали губу
Безымянную, где промышленники находили куски каменного угля. Бэр выяснил, что
встречающиеся здесь куски угля принесены океаном из других мест.
6 августа путешественники высадились на юго-западном побережье Новой Земли, в устье
реки Нехватовой. Несколько дней Бэр уделил изучению соленых озер, соединенных между
собой руслом реки Нехватовой, а натуралист Леман - сбору сведений о геологическом
строении окрестностей Костина Шара. Работы были прерваны штормом.
Как только утихла буря, путешественники оставили устье реки Нехватовой и занялись
драгированием в Костином Шаре. Уловы оказались чрезвычайно богатыми. Сеть принесла
многочисленные экземпляры медуз, морских ежей и звезд, различных рачков, полипов и
других морских животных.
Бэр решил возвращаться в Архангельск, которого экспедиция благополучно достигла 11
сентября 1837 г.
Экспедиция Бэра была важным шагом в исследовании Арктики. Ей по праву принадлежит
создание первого научного представления о растительном мире Новой Земли. За шесть
недель Бэру удалось собрать и исследовать 135 видов растений. Ученый одновременно дал
научное описание млекопитающих, птиц, рыб и низших животных, обитающих в водах и на
берегах Новой Земли. Он был удовлетворен тем, что собрал близ Новой Земли 70 видов
беспозвоночных, в то время как английский полярный исследователь Скоресби привез со
Шпицбергена 37 видов. В 1838 г. Бэр опубликовал исследование о растительности и климате
Новой Земли, где растительный мир впервые «рассмотрен не только в статистическом
состоянии, но и как динамическая совокупность растительных сообществ» (Трасс Х.Х.,
Интересы и труды К.Э.М. Бэра в области ботаники, Мат-лы науч. конф., посвящ. 175-
летию со дня рождения К. Э. М. Бэра, Тарту, 1967, с. 21-22) .
Академия наук выразила Бэру «усердную признательность за столь успешное выполнение
возложенного на него важного и многотрудного поручения». Непременный секретарь
академии П.Н. Фус писал начальнику морского штаба Меньшикову «о глубокой
признательности академии за прикомандирование к экспедиции столь опытного офицера,
каков прапорщик корпуса флотских штурманов Циволька, коего знанию дела, знакомству с
тамошним краем, неутомимому усердию и любви к наукам экспедиция наиболее обязана
своим успехом». Циволька в награду получил годовой оклад жалованья и следующий
офицерский чин.
Стр. 118
Проведя научные исследования на Новой Земле, Бэр одним из первых попытался проследить
влияние климатических условий на развитие животного и растительного мира сначала на
этом острове, а затем на всем Русском Севере. Исследования Бэра, посвященные температур
воздуха на 70° с.ш. и повторяемости гроз в полярных странах, явились важнейшим вкладом в
изучение климатических особенностей западного района Арктики. Анализ наблюдений П.К.
Пахтусова, А.К. Цивольки, С.А. Моисеева и собственных измерений во время экспедиции на
Новую Землю в 1837 г. привел его к выдающемуся выводу о существовании замкнутого
ледяного бассейна (ледяного массива), оказывающего большое влияние на климат и
растительный мир восточной стороны этого гигантского острова, и о повышенной
ледовитости Карского моря по сравнению с Баренцевым.
В 70-х годах прошлого столетия выводы Бэра подверглись критике со стороны зарубежных
географов, и в частности Петермана и Гельвальда. В литературе стало бытовать суждение об
ошибочности взглядов ученого, который якобы не сумел проникнуть в Карское море в 1837
г. и назвал его непроходимым.
Обратимся же к фактам. Прежде всего, напомним, что в 1837 г. Бэр, сопровождаемый
поморами, проник в Карское море и, выйдя к восточному устью Маточкина Шара, был
поражен не обилием льдов, а их совершенным отсутствием. В своем донесении в Академию
наук он сообщал, что льды от восточных берегов Новой Земли были угнаны за горизонт
западными штормовыми ветрами.
Как видно из новых документов, по возвращении из плавания 1837 г. Бэр вместе с Рейнеке,
Циволькой, Купфером и Литке участвовал в обсуждении вопроса о снаряжении экспедиции
для завершения описи Новой Земли, одной из задач которой являлось плавание Карским
морем от мыса Желания к Маточкину Шару.
Одной из важнейших задач этой экспедиции Бэр считал выполнение физических
наблюдений и просил Академию наук снабдить руководителя экспедиции Августа Цивольку
«Метеорологией» Людвига Кемца и «Руководством для делания метеорологических
наблюдений» Адольфа Купфера. Новоземельская экспедиция 1838 - 1839 гг. доставила
первый проведенный на Русском Севере годичный цикл ежечасных метеорологических
наблюдений, которые вошли в состав классических трудов по климатологии России и
земного шара. Несмотря на неуспех попыток Новоземельской экспедиции подняться к мысу
Желания, Бэр считал возможным достижение этого северного пункта острова и реальным
плавание Карским морем. Об этом наглядно свидетельствует его проект научных
исследований на Русском Севере. В 1840 г. он предложил отправить промышленное судно из
Пустозерска к берегам Ямала, чтобы взять на борт остов мамонта, обнаруженный местными
жителями у реки Юрибей.
«По своему положению Русское государство, - писал Бэр, - должно совершенно особое
внимание уделять исследованию природы высоких широт Севера» (ЦГИА, ф. 735, оп. 2, д.
94, л.11). Он напоминал, что слабая изученность полярных областей в климатическом и
естественнонаучном отношении наносит ущерб интересам государства, престижу русской
науки.
Что касается выводов Бэра о существовании замкнутого ледяного бассейна
(Новоземельского ледяного массива) и о повышенной по сравнению с Баренцевым
ледовитости Карского моря, то это были выдающиеся для своего времени научные
предположения. Они основывались не на домыслах, а на точных, изумительно достоверных
наблюдениях П.К. Пахтусова и А.К. Цивольки.
Стр. 119
Спустя столетие советские ученые подтвердили правильность взглядов Бэра, установив

существование Новоземельского ледяного массива, который даже для современных мощных
судов остается грозным препятствием.
Исследование климатических условий Арктики Бэр считал важнейшей задачей полярных
экспедиций. В разработанном им грандиозном проекте исследования Севера России в
естественнонаучном отношении предусматривалась постановка геофизических наблюдений.
Весьма символично, что в отзыве на английский проект экспедиции к Северному полюсу Бэр
одной из главных задач такого научного предприятия считал исследование
метеорологических, гидрологических, ледовых и геомагнитных условий Центральной
Арктики. Задачу достижения полюса ученый называл делом третьестепенным, поскольку
северная точка планеты сама по себе не отличается от других точек земного шара. Бэр писал,
что он и его коллеги «склоняются к точке зрения русских промышленников, научно
обоснованной и защищаемой адмиралом Врангелем, именно, что вокруг полюса нет
сплошного постоянного ледяного покрова».
Вскоре после возвращения ученого в Петербург Гидрографический департамент вошел с
ходатайством в морской штаб об отправке в Ледовитое море двух судов для картирования и
подробного исследования северо-западных, северных и северо-восточных берегов Новой
Земли. На этот раз моряков ждал успех. Морской штаб дал согласие на отправку экспедиции
летом 1838 г. Ее руководителем был назначен А.К. Циволька.
В январе 1838 г. А. К. Циволька простился с Петербургом. Вместе с ним в Архангельск
выехали прапорщик С. А. Моисеев, кондукторы Рогачев и Кернер. Руководитель экспедиции
лично наблюдал за строительством шхун «Новая Земля» и «Шпицберген».
Новоземельская экспедиция 1838-1839 гг., продолжавшаяся 450 дней, не выполнила всех
поставленных перед ней задач. Потеряв начальника экспедиции и 8 членов экипажа, она не
могла продолжать описи северных и северо-восточных берегов Новой Земли. Но, несмотря
на то, что экспедицию преследовали неудачи, она все же внесла определенный вклад в
исследование Новой Земли. Весной и летом 1839 г. ее участниками были описаны губы
Мелкая, Крестовая, Северная и Южная Сульменевы, Машигина, залив Моллера.
После неудачной экспедиции 1838-1839 годов Новая Земля была надолго забыта.
С середины XIX в. не только в Арктике, но и во всем северном полушарии обозначилось
потепление климата, что привело к уменьшению ледовитости как в Баренцевом, так и
Карском море. В это время в новоземельских водах наряду с поморами начинают охотиться
иностранцы. Пользуясь тем, что Новая Земля не охранялась царским правительством,
иностранцы не только хищнически истребляли морского зверя, разоряли гнезда гаг,
вывозили пух, но и уничтожали старинные промысловые избы и кресты,
свидетельствовавшие о давнем владении русскими Новой Землей.
На повестку дня вставал вопрос о заселении этого острова и действенном закреплении его за
Русским государством. Начало этому важному мероприятию положил ненец Фома Вылка. В
1867 г. с семьей и несколькими товарищами он отправился на двух карбасах к южному
острову Новой Земли. Путешественники попали в бурю и едва не погибли. В глубине одного
залива Фома Вылка нашел развалившуюся избушку. Ему пришлась по душе тихая,
окруженная горами бухта. Путешественники поставили на ее берегу свои чумы и принялись
за добычу. Промысел был удачен. Ненцы настреляли большое количество нерп, оленей,
набили белух и решили отправляться обратно на Большую Землю. Но Фома не вернулся
вместе с товарищами. Со своей женой Ариной, двумя маленькими дочерьми и ненцем
Стр. 120
Самдеем он остался на Новой Земле, где хотел укрыться от жестокой эксплуатации

пустозерских купцов и царских чиновников. Из остатков старой избы русских
промышленников ненцы выстроили себе жилище, устроили нары, обили стены шкурами,
соорудили очаг. В избе им предстояло провести много долгих месяцев. Фома, Арина, их дети
благополучно перенесли суровую холодную зиму. Цинга миновала их. Заболел только ненец
Самдей. Незадолго до наступления первого солнечного дня он умер.
Летом 1868 г. Фома снова не захотел покинуть берега Новой Земли. Он остался на вторую
зимовку, хотя избушку, в которой жил, еще весной разобрал на дрова. Семья жила теперь в
чуме, «где было почти так же холодно, как на дворе». Цинга в эту зиму навестила чум:
заболели жена и обе дочери. Но Фома победил болезнь, напоив больных свежей кровью
застреленного белого медведя. Тяжелая зимовка изнурила отважного ненца, ружье пришло в
негодность, запасов не было. Однако Фома Вылка не сдавался. Узнав от посетивших его чум
норвежцев, что к северу от становища охотятся русские поморы, он решил попытать счастья
и достать все необходимое для зимовки. Фома разыскал их, купил ружье со всеми
припасами, запасся провизией, ситцем. Вскоре Вылка перебрался в Мало-Кармакульскую
бухту. Сюда в 1870 г. пришла русская военная эскадра. Поход ее к берегам Новой Земли был
демонстрацией силы и намерений русского правительства пресечь притязания иностранных
государств на эту исконно русскую землю, издревле обжитую нашими поморами.
Одновременно были предприняты некоторые меры по развитию русских промыслов на
берегах и в водах Новой Земли, хотя вопрос о ее заселении и действенном закреплении за
Россией оставался нерешенным.
В 1872 г. на южном острове, в Костином Шаре была выстроена изба-приют для
промышленников. Одновременно на Новой Земле появилось несколько ненецких семейств,
которые, по примеру Фомы Вылки, решили навсегда остаться на ее берегах.
В 1878 г. Общество спасения на водах отправило на Новую Землю зимовочную экспедицию,
которой руководил гидрограф Е.А. Тягин. Построив в Малых Кармакулах спасательную
станцию, путешественники выполнили годичный цикл гидрометеорологических
наблюдений, произвели промер кармакульского рейда.
Вместе с моряками поселилось несколько семейств ненцев. Зимовка в основном прошла
благополучно. 12 апреля 1879 г. Е.А. Тягин в сопровождении ненцев на двух собачьих
упряжках направился в глубь Новой Земли. Он надеялся установить, насколько проходимы
горы в глубине острова, и выяснить, действительно ли на восточной его стороне в большем
изобилии, чем на западной, водится морской зверь. Сначала шли на юг берегами
соединяющихся друг с другом озер, а затем по долине горной речки Малой Кармакулки. В
первый день путешественники удалились на 15 верст от становища. Хотя было всего -15°С,
Тягин в первую ночь похода промерз до костей, пока не спрятал голову внутрь ненецкой
малицы и не согрелся собственным дыханием.
На 20-й версте Малой Кармакулки путешественники оставили часть своих запасов. Всех
собак запрягли в одни нарты и затем долго взбирались на высокую гору, рассчитывая, что за
нею откроется более удобный, более короткий путь к Карскому морю. Поднявшись на
вершину хребта, Тягин увидел перед собой плато, покрытое льдом и снегом. Собаки
понеслись вскачь, но вскоре очутились у обрыва, пересекавшего плато с севера на юг. Тягин
резко повернул упряжку и свалился с нарт, разбив очки. В снег полетели ящики с
продовольствием и инструментами. Остановился хронометр. Теперь путешественники не
могли точно определить свое местонахождение.
Стр. 121
«Спуститься в долину не было никакой возможности, - писал Тягин, - а потому мы

направились вдоль обрыва к северному склону горы: сани скатывались с косогора и
становились поперек пути. Придерживая их с помощью собаки, впряженной сбоку, мы
действительно нашли возможность, хотя и с большим трудом, спуститься в долину. Пройдя
ее, совершенно изможденные, расположились на отдых у подошвы противоположного
хребта гор. Было два часа ночи. Температура понизилась до 21,5° мороза. Собаки от
усталости плохо ели, а от холода, покрытые инеем, жались друг к другу и дрожали»
(Гриневецкий Л.Ф. Поперек Новой Земли, Изв. Рус. геогр. об-ва, 1883, вып. 4, с. 268). На
следующий день уже не рисковали пробиваться через горы, а обходили их по долинам речек.
17 апреля Тягин поднялся на вершину водораздела между Баренцевым и Карским морями.
Здесь он оставил часть запасов и направился в долину, где остановился на ночлег. Вечером в
низменных местах появился густой туман. Он стал рассеиваться днем, поднимаясь вверх «не
всей массой, а частями в виде столбов, быстро удлинявшихся» (Гриневецкий Л.Ф. Поперек
Новой Земли, Изв. Рус. геогр. об-ва, 1883, вып. 4, с. 269) .
Еще три дня Тягин пробирался на восток, пока встречный ветер и метель не вынудили его
остановиться на отдых в долине безымянной речки. Путешественники обнаружили
небольшой грот в обрыве ледника и, расширив его, устроили ночлег в ледяной пещере.
«Здесь, - писал Тягин, - впервые за все время нашего пятидневного путешествия мне удалось
хорошо поспать. Проснувшись поздно, я нашел еще одно удобство пещеры: свет давно
взошедшего солнца проникал через двухаршинную толщу потолка и даже через стены,
придавая им бледно-голубой цвет. Возможно было не только отличать предметы внутри, но
даже писать и шить. Пока я спал, ненцы успели осмотреть окрестности и, не заметив
признаков близкого присутствия оленей, за счет которых мы могли бы пополнить запасы
нашей провизии и корма для собак, не советовали мне идти дальше» (Гриневецкий Л.Ф.
Поперек Новой Земли, Изв. Рус. геогр. об-ва, 1883, вып. 4, с. 270) .
Действительно, продовольствие путешественников было на исходе. Собак уже кормили
хлебом, смоченным в мясном бульоне. Многие из животных получили ушибы и ранения. Две
лучшие собаки так выбились из сил, что их решили не запрягать, «почти у всех стерлась до
мяса кожа на кистях лап».
Тягин уговорил ненцев еще один день продолжить путь на восток. Вечером они поднялись
па вершину горного кряжа. Впереди расстилался ледник, припорошенный снегом. А дальше
виднелась полоса тумана. Ненцы считали, что туман поднимается над открытой водой
Карского моря. Однако Тягин не соглашался с их доводами. По его расчетам и наблюдениям
до восточного берега Новой Земли оставалось 35 верст.
Решено было повернуть обратно. Путь к Малым Кармакулам был не менее труден. Особенно
тяжело досталось и людям и собакам при спуске с горы «Несчастья», где в начале пути
Тягин разбил очки и хронометр. Особенно трудно было удержать сани. Не помогали ни
тормоза, ни заостренные колья. Нарты порой так стремительно неслись на спуске, что
путешественники решили выпрячь собак. Ненцы тоже не могли удержаться на ногах в своих
скользких пимах и непрестанно падали. Лишь один Тягин, у которого каблуки сапог были
снабжены шипами, смог спустить сани в долину.
Когда позади осталась последняя гора и открылись берега Малой Кармакулки,
путешественники почувствовали себя как дома. Добравшись до продовольственного склада,
они накормили собак, насытились сами и вскоре благополучно возвратились в становище.
Стр. 122
Несмотря на неудачу, Тягин считал возможным в весеннее время пересечь Новую Землю с
запада на восток. Для этого путешественники должны располагать сильными собачьими
упряжками и иметь достаточный запас корма для животных. Остров, по его мнению,
следовало пересекать не через горы, а по долинам речек.
Во время похода в глубь Новой Земли Тягин сделал ряд интересных наблюдений. Производя
все время метеорологические наблюдения, он пришел к выводу, что по мере удаления на
восток температура воздуха значительно понижается. Как и в Малых Кармакулах, в глубине
острова преобладают ветры восточных направлений и достигают нередко силы урагана.
Тягин доставил науке первые сведения о рельефе внутренних частей Новой Земли,
прилежащих к заливу Моллера.
«Хотя, - писал он, - горы, озера и долины были крыты сплошною пеленою снега, тем не
менее, можно было отличить, что видимый на западном побережье наклон пластов острова
имеет такой же характер и внутри. Горы расположены преимущественно по меридиану. Их
восточные склоны более отлоги, чем западные отвесные обвалы. Остров представляется как
бы наклонившимся к востоку» (Гриневецкий Л.Ф. Поперек Новой Земли, Изв. Рус. геогр. об-
ва, 1883, вып. 4, с. 272-273) . Во внутренних частях острова встречаются те же самые горные
породы, что и на западном берегу.
Еще более важным вкладом в познание Новой Земли явилось устройство Тягиным
метеорологической станции в Малых Кармакулах. Главная физическая обсерватория
снабдила его термометрами, анероидом, флюгером и дождемером. В точение 11 месяцев, с
13 октября 1878 г. по 13 августа 1879 г., Тягин три раза в день - в 7, 13 и 21 час - производил
метеорологические измерения. Они были полностью опубликованы в «Летописях Главной
физической обсерватории за 1879 год» и стали достоянием, как русской, так и мировой
геофизики. Особенно часто к ним обращались ученые, занимавшиеся изучением климата
полярных стран.
Важной страницей в изучении Арктики, и в частности Новой Земли, явились одновременные
наблюдения по программе Первого международного полярного года, в проведении которого
участвовали метеорологи Австрии, Англии, Германии, Голландии, Дании, Канады,
Норвегии, России, США, Швеции, Финляндии, Франции. Россия взяла на себя обязательство
создать в Арктике две полярные станции: одну - на берегу Северного Ледовитого океана, в
устье Лены, а другую - на Новой Земле, в Малых Кармакулах. Новоземольскую экспедицию
возглавлял гидрограф лейтенант К.П. Андреев. В ее состав входили мичман Д.А.
Володковский, заведующий кронштадтской морской астрономической обсерваторией В.Е.
Фус, врач Л.Ф. Гриневецкий, наблюдатель студент Петербургского университета Н.В.
Кривошея, матросы П. Демидов, А. Ларионов, Ф. Тисков, Я. Трофимов и вольнонаемный
рабочий В. Тарасов.
Путешественники на пароходе «Чижов» 4 августа 1882 г. прибыли к берегам Новой Земли.
До начала систематических наблюдений оставалось меньше четырех недель. За это время
путешественникам предстояло построить магнитный павильон для исследования всех
элементов земного магнетизма и соорудить метеорологическую обсерваторию, оснастив ее
самой совершенной аппаратурой, в том числе и самопишущими приборами.
Начальник экспедиции К.П. Андреев, пока строилась полярная станция, разрешил врачу Л.Ф.
Гриневецкому и студенту Н.В. Кривошее отправиться в глубь Новой Земли, чтобы в районе
залива Литке выйти к Карскому морю. Они шли пешком в сопровождении ненца. Сначала
все шло великолепно. Светило солнце, было тепло и тихо. Через шесть часов пути по
Стр. 123
каменным россыпям поднялись на вершину первого хребта, окаймляющего Мало-

Кармакульскую бухту. Здесь путешественники сделали привал, надеясь после часового
отдыха приступить к штурму следующего кряжа. Но чудесная погода стала вдруг заметно
портиться. С северо-запада потянул ветер, который быстро усиливался. Вскоре пошел снег.
Пришлось искать более надежный приют, если приютом можно назвать «местечко,
защищенное от ветра». О своих первых впечатлениях во время этого похода И.Ф.
Гриневецкий писал впоследствии: «Забившись плотно за камни и укутавшись в теплое
платье, мы сидели, погрузясь в немое созерцание поистине величавых, угрюмо-диких красот
окрестной природы. Пурга время от времени прерывалась, и тогда взору нашему
открывались такие картины, которые неизгладимо и навеки запечатлелись в душе каждого из
нас. Торжественно безмолвно в своем мрачном величии высились вдали, как уголь, черные
вершины гор. Меж них и по долине, словно дым, клубясь и волнуясь, неслись грозные тучи.
Кое-где на северных и западных склонах гор белели обширные снежные поляны. Желтовато-
бледный свет луны, прорываясь сквозь тучи, бросал на горы и долины какие-то особые тени
и придавал мрачному колориту ландшафта еще большую дикость и невыразимую
угрюмость. Ни одного следа жизни, ни единого живого звука не было слышно, только свист
снега в ущельях да зловещий шум полетевших на нас одна за другою снежных туч
дополняли этот ужас картины и болезненно отзывались в душе» (Гриневецкий Л.Ф. Поперек
Новой Земли, Изв. Рус. геогр. об-ва, 1883, вып. 4, с. 274) .
Лишь под утро путешественники забылись в коротком сне. Постелью им служили куски
камня, а кровом - небо, которое было угрюмо и мрачно. На следующий день вслед за
метелью наплыл туман. Студент Кривошея решил вернуться в Малые Кармакулы.
Гриневецкий еще трое суток бродил по горам и, в конце концов, пришел к выводу, что в
летнее время невозможно пересечь Новую Землю, по крайней мере, в том направлении, по
которому он шел.
Гриневецкий возвратился в Малые Кармакулы, когда метеорологи и магнитологи
заканчивали последние приготовления к началу работ по программе Первого
международного полярного года. 1 сентября 1882 г. приступили к правильным
метеорологическим наблюдениям. Они включали ежечасные измерения температуры,
давления и влажности воздуха, наблюдения над силой и направлением ветра, формой и
направлением движения облаков. Каждый час велись наблюдения над всеми элементами
земного магнетизма. При этом было отмечено необычайно большое число магнитных бурь.
На долю обитателей русской полярной станции на Новой Земле выпали тяжелые испытания.
Трудности долгой полярной ночи были усилены частыми вьюгами. Порой ветер достигал
такой ураганной силы, что наблюдатели, держась за леер, лишь ползком могли добираться до
своих приборов. Не лучшим образом обстояло дело и с продовольствием. В феврале у
зимовщиков кончилось свежее мясо. Надежды пополнить его запасы охотой не оправдались.
Пришлось питаться консервами.
21 апреля 1883 г. на полярную станцию неожиданно приехал гость. То был ненец Ханец
Вылка. Он вместе с товарищем жил вблизи устья реки Саввиной на восточном берегу Новой
Земли. К концу зимы у ненцев иссякли запасы пороха. Надо было кому-то добираться до
Малых Кармакул. Жребий выпал Ханецу Вылке. Он за неделю пересек пешком остров и
разыскал зимовщиков. Его появление больше всех обрадовало Гриневецкого. Судьба
преподнесла ему приятный сюрприз. Итак, на восточном берегу имеется человеческое
жилье. Более того, рядом находится человек, который только что прошел с востока на запад
Стр. 124
через Новую Землю и который может стать его проводником. Гриневецкий решил
немедленно вернуться к исполнению прошлогоднего замысла, от которого он никогда не
отказывался. Всего два дня ему потребовалось на сборы. Вечером 24 апреля Гриневецкий в
сопровождении Прокопия Вылки и Ханеца Вылки покинул Малые Кармакулы. Все запасы,
снаряжение и имущество были размещены на четырех нартах, запряженных 22 собаками. Он
держал курс на Гусиный Нос. У зимовавшего здесь ненца Ивана Логгея он приобрел
небольшой запас собачьего корма и направился на юго-восток. 27 апреля путешественники
достигли гор в глубине острова. Здесь остановились на ночлег, за неимением палатки
соорудив шалаш из трех нарт, накрытых брезентом. Едва начали готовить обед, как собаки
подняли лай.
«Солнце заходило, и последние лучи его, падая на белые вершины невысоких гор, освещали
их чрезвычайно мягким красновато-фиолетовым светом, - писал Гриневецкий. - Кое-где на
буграх срывались снежные вихри. На вершине горы, шагах в 600 от нашего привала, стояла
стройная фигура оленя: высоко подняв красивую голову, он пристально глядел в нашу
сторону. Судя по небольшим рогам, это была самка. Невдалеке от нее, точно гоняясь за
вихрями, прыгали и резвились два других оленя - вероятно, взрослые детеныши. Лишь
только сорвется вихрь, как они тотчас же бросались за ним вслед, исчезали где-то в пропасти
и через мгновение опять появлялись на другом бугре. Отсюда снова спускались уже
навстречу ветру, подбегали к матери, на момент останав ливались и снова исчезали. Было
что-то невыразимо прекрасное, глубоко поэтическое в этом ликовании, в этой дивной игре с
вихрем» ( Гриневецкий Л.Ф. Поперек Новой Земли, Изв. Рус. геогр. об-ва, 1883, вып. 4, с. 279)
.
Три дня пробирались путешественники по речным долинам и озерам, изредка пересекая
горы. Собаки выбились из сил и нередко падали от усталости. Лапы их были изрезаны. Лишь
30 апреля удалось добыть корм и накормить досыта неимоверно голодных животных (собаки
не ели ничего около 50 часов). В добавление к неизбежным путевым неприятностям вскоре
выяснилось, что проводник Ханец Вылка заблудился. К тому же кончились дрова, и
путешественникам пришлось есть сырое оленье мясо. У всех распухли лица, особенно губы,
из-за того, что утоляли жажду снегом.
Гриневецкий был почти в отчаянии. Остановившись на ночлег, он решил утром отобрать
самых сильных собак и на одной нарте добираться до Карского моря. Однако ему не
пришлось прибегать к крайним мерам. Утром 2 мая в их лагерь пришел ненец Алексей
Летков, товарищ Ханеца Вылки по зимовке на реке Саввиной. Итак, путешественники
находились поблизости от берега Карского моря. Вскоре они увидели открытую воду с
редкими ледяными полями. Два дня Гриневецкий провел в чуме гостеприимных ненцев. Они
щедро снабдили его оленьим мясом, которое было погружено на трое нарт. 4 мая
Гриневецкий и Прокопий Вылка вышли ни запад. Через пять дней они достигли Малых
Кармакул, на которые в тот же вечер обрушился ураган.
Используя свои собственные наблюдения и наблюдения Пахтусова, Цивольки, Моисеева,
Норденшельда, Тягина и других полярных исследователей, Гриневецкий пришел к выводу о
том, что «внутренняя часть южного острова Новой Земли представляет сравнительно
обширную равнину, окруженную с юга, запада, севера и северо-востока горами, а с юго-
востока открытую к Карскому морю» (Гриневский Л.Ф. Поперек Новой Земли, Изв. Рус.
геогр. об-ва, 1883, вып. 4, с. 290) .
Стр. 125
Гриневецкий доставил на станцию запас свежей оленины, что очень поддержало

наблюдателей в самый ответственный период зимовки. Заболеваний цингой удалось
избежать. Экспедиция полностью выполнила программу научных наблюдений, которые она
вела по 31 августа 1883 г. Цикл геофизических наблюдений был обработан и опубликован в
двух томах. Труды русской полярной станции на Новой Земле были разосланы всем
геофизическим институтам и обсерваториям земного шара и стали достоянием мировой
науки. В России они явились предметом тщательного изучения таких выдающихся
геофизиков, как академики М.А. Рыкачев, Г.И. Вильд и Б.Б. Голицын.
Начиная с 1880 г. берега Новой Земли каждое лето дважды посещал пароход. Это создавало
благоприятные условия для проведения сезонных исследований на Новой Земле, которую
все чаще стали посещать не только отдельные ученые, но и небольшие экспедиции.
Новоземельская экспедиция 1896 года увенчалась выдающимися научными достижениями.
«Наблюдения над самым полным солнечным затмением, против всякого ожидания, - писал
Б.Б. Голицын, - были, как мы видели, очень удачны. Наблюдены все контакты, снято
несколько весьма хороших и детальных фотографий короны, произведена полная и
обстоятельная серия метеорологических наблюдений, преимущественно при помощи особо
чувствительных самопишущих приборов ...».
В Малых Кармакулах экспедиция основала метеорологическую станцию, которую Главная
физическая обсерватория снабдила первоклассными приборами. Эта станция представляла
особый интерес для изучения атмосферных процессов в Арктике, так как являлась самой
северной не только в России, но и «на всем земном шаре».
«Путешествие, предпринятое членами академической экспедиции внутрь Новой Земли, -
писал Б.Б. Голицын, - послужило к расширению наших географических сведений о
внутренности этого угрюмого острова. Экспедиция, удаляясь в глубь страны, посетила
совершенно не исследованные до сих пор места. При этом внутри острова определены два
новых астрономических пункта. Во время путешествия велась подробная маршрутная съемка
по буссолям и шагомерам. Когда обстоятельства позволяли, производилась и
фотограмметрическая съемка наиболее интересных мест».
(Голицын Б.Б., На Новой Земле …стр. 76-77).
Б.Б. Голицын создал капитальное исследование «О метеорологических наблюдениях на
Новой Земле». В нем он рассмотрел геофизические измерения на этом острове на
протяжении четырех столетий. Особое внимание ученый уделил метеорологическим и
магнитным наблюдениям, которые производились Пахтусовым, Циволькой, Моисеевым,
Норденшельдом, Тягиным, Андреевым и другими исследователями. Анализируя их
измерения, Б.Б. Голицын использовал труды К.М. Бэра и Г.И. Вильда, в которых, как
отмечалось, рассматривались только данные о температуре. Развивая положения своих
предшественников, Б.Б. Голицын одновременно впервые дал анализ таких
метеорологических элементов, как давление воздуха, направление, сила и повторяемость
ветров, состояние облачности, температура почвы. Б.Б. Голицыну принадлежит честь
постановки первых актинометрических наблюдений в Арктике.
Б.Б. Голицын, как и Ф.Н. Чернышев, наметил большие задачи по изучению Новой Земли в
естественноисторическом отношении. Решение ряда из них выпало на долю одного из самых
замечательных исследователей Арктики - Владимира Александровича Русанова.
Сердца подвиг благородный

Стр. 126
Эти слова из рылеевского стихотворения могут быть с полным основанием отнесены к

представителю первого поколения русских социал-демократов, человеку необычайного
таланта и мужества - В.А. Русанову. Его шесть путешествий в Арктику - одна из самых
ярких и волнующих страниц в истории познания Севера России, и в особенности Новой
Земли. В последнее время имя Русанова стало часто появляться на страницах газет и
журналов, стремившихся раскрыть тайну гибели исследователя и его 10 спутников,
отправившихся от берегов Новой Земли в плавание по Северному морскому пути. И,
несмотря на то, что было сделано несколько интересных находок на островах Карского моря,
свидетельствующих о пребывании там «Геркулеса», тайна не стала более прозрачной.
Напротив, как это ни парадоксально, она стала еще более запутанной и противоречивой. За
подсчетом найденных патронов на дальний план ушли великие дела Русанова, которые он
совершил в Арктике.
Особое место в летописи познаний Новой Земли занимают пять его путешествий. Пять лет
Русанов посвятил изучению Новой Земли, берега которой он обошел в продолжение двух
навигаций.
В 1907 г. Русанов приехал на лето в Россию и, добравшись на пароходе до Новой Земли,
несколько недель изучал геологические породы по берегам Маточкина Шара. Спустя год он
пересек северный остров с востока на запад и с запада на восток, примерно в том районе, где
С.А. Моисеев намеревался пробиться на восточную сторону Новой Земли. В 1909 г. Русанов
предпринял плавание вдоль западных берегов острова, от Крестовой губы до полуострова
Адмиралтейства. С этого времени его неразлучным спутником становится ненец Илья
(Тыко) Вылка. Они вместе проплыли около 400 верст по Баренцеву морю на старой
полусгнившей шлюпке. Это отважное путешествие продолжалось с 22 июля по 10 августа.
Порой целыми сутками не выходили на берег, не пили чаю и не готовили обеда. Руки и ноги
коченели от холода, негде было спастись от ледяных брызг волн. Не только нельзя было
пристать к берегу, но приходилось держаться возможно мористее, чтобы не налететь на
подводные камни, показывающиеся то здесь, то там из бурлящей воды. Затем наплыл туман.
Непроницаемой пеленой он окутал берега Новой Земли. Лишь по грохоту прибоя Русанов
угадывал местонахождение. Все дальше в море уводил он шлюпку, боясь, что если она
попадет в прибой, то от нее останутся одни щепки.
Наконец, утром 26 июля 1909 г. они увидели цель своего путешествия - полуостров
Адмиралтейства. Разыскав небольшой залив с пологими берегами, Русанов решил
остановиться для привала. Он так устал за время перехода, что тут же уснул на голых
камнях, не имея сил снять промокшую одежду.
Вернувшись в Крестовую губу, он предпринял переход через Новую Землю к Незнаемому
заливу в целях поисков пути для перехода русских промышленников с западной стороны
острова на восточную, где в изобилии водился морской зверь. Русановым были выполнены
большие геологические исследования, открыты ископаемые ледники, исправлены некоторые
неточности прежних карт западного побережья Новой Земли на участке от Крестовой губы
до полуострова Адмиралтейства. Кроме того, им было выбрано место для русского
промыслового становища в Крестовой губе. Итоги своих исследований Русанов обобщил в
нескольких научных статьях, частью опубликованных в Архангельске, частью в Париже. И в
России и во Франции они были высоко оценены учеными.
«Недавно, - писал Русанов матери 30 апреля 1910 г., - представил через профессора свою
статью об ископаемых ледниках во Французскую академию наук. Она была напечатана и
Стр. 127
показалась так интересна, что репортер одного из самых больших французских журналов,
“Иллюстрацион”, попросил у меня разрешения напечатать содержание и фотографии. Было
напечатано в № 2 (апрельском)».
Музей истории естественных наук в Париже представил Русанова к награде
«Академическими пальмами» (Русанов В.А. Статьи, лекции, письма. Л., Изд-во
Новоземельская экспедиция 1909 г. с особой силой выявила «злосчастное положение наших
северных морских богатств, которые открыто и беззастенчиво расхищались иностранцами»
(ЦГИА, ф. 1284, оп. 658, д. 289, ч. 1, л. 2) .
Под нажимом буржуазии, заинтересованной в сохранении позиций русского капитализма на
Севере, царское правительство 10 декабря 1909 г. издало закон, по которому полоса
территориальных вод России была увеличена с 3 до 12 миль (21 км) от линии наибольшего
отлива. Вопрос о выработке решительных мер по пресечению иностранных промыслов на
Новой Земле был рассмотрен советом министров. Главной задачей на 1910 г. было признано
«устранение возможности появления на Новой Земле иностранных поселений» (ЦГИА, ф.
1284, оп. 658, д. 289, ч. 1, л. 54) .
В 1910 г. в Крестовой губе было заложено первое русское промысловое становище на Новой
Земле. Одновременно было решено отправить экспедицию для дальнейшего изучения
западного побережья северного острова от полуострова Адмиралтейства до Архангельской
губы.
В апреле 1910 г. Русанов получает деньги на приобретение инструментов, а в мае -
предложение архангельских властей возглавить экспедицию. После выполнения
официальной программы экспедиции Русанов планирует обойти на судне вокруг северного
острова Новой Земли. Мысль о смерти не страшит Русанова. Не исключая возможности
своей гибели, он обращается с просьбой к губернатору, чтобы тот воспитал сына Шурочку
на казенный счет в гимназии.
Сдав экзамены, Русанов приезжает в Архангельск, где все хлопоты по организации
экспедиции ложатся на его плечи. Вместе с ним в экспедицию отправляются студент-зоолог
С.С. Иванов, штурман В.Е. Ремизов, который будет вести метеорологические наблюдения и
определять астрономические пункты, препаратор С.С. Четыркин, участвовавший в
экспедиции П.К. Козлова в Среднюю Азию, и горный инженер М.М. Кругловский.
Пяти тысяч рублей, отпущенных на экспедицию Главным управлением земледелия и
землеустройства, едва хватает на приобретение снаряжения и припасов. Денег на аренду
судна не остается. Экспедицию выручает купец Д.Н. Масленников. Он предоставляет в
распоряжение экспедиции моторно-парусную яхту (куттер) «Дмитрий Солунский». Судно
это, выстроенное близ Архангельска, в селе Мудьюге, и стоившее 35 тыс. рублей, имело
водоизмещение 180 т и ход 6-7 узлов. Оно было снабжено дубовой обшивкой,
увеличивавшей его прочность, а, следовательно, и сопротивляемость льду. Мотор куттера
работал на керосине и имел мощность 50 л.с. «Дмитрием Солунским» командовал опытный
помор Г.И. Поспелов.
11 июля 1910 г. Русанов пишет из Архангельска матери: «С нетерпением жду выхода в море.
Льды меня ни чуточки не страшат, так как у меня великолепное большое судно, вполне
приспособленное к полярным путешествиям, с дубовой обшивкой и очень прочной толстой
основой ...
Стр. 128
Я уверен в успехе и вместе со старым капитаном надеюсь подняться до крайней северной

оконечности острова и обогнуть его весь» (Русанов В.А. Статьи, лекции, письма. Л., Изд-во
12 июля «Дмитрий Солунский» выбирает якорь и покидает Архангельск. Почти на сутки он
задерживается в Удельном заводе, где берет груз бревен для строящегося промыслового
Ольгинского поселка в Крестовой губе.
На следующий день в 5 часов утра судно отчаливает от завода и вечером достигает устья
Северной Двины. У самого горизонта едва заметно виднеется освещенная лучами закатного
солнца стена леса. Впереди открытое море.
В горле Белого моря, на западном берегу лежит снег, и на его фоне виднеется
четырехмачтовое грузовое полуразбитое судно, по-видимому, наскочившее во время тумана
на камни. «Особенно отчетливо выделяются на светлом фоне неба его нос, высоко
приподнятый над водой, и наклонившиеся прямые высокие мачты; на одной, средней, мачте
беспомощно треплется парус, словно разбитое крыло у раненой, умирающей птицы!» -
отмечает Русанов в дневнике (Музей Арктики и Антарктики. Фонд Русанова, д. 1111, л. 3) .
А вдруг и «Дмитрия Солунского» ждет подобная участь? Ведь ему предстоит плавание в
неисследованных водах, вблизи незнакомых северных берегов Новой Земли, где весьма
вероятна встреча со льдами.
20 июля в 3 часа утра с вахты дают знать, что видны гористые берега Новой Земли, на
которых белеет не растаявший снег. Вечером «Дмитрий Солунский», не имевший
возможности долго определиться из-за тумана, входит в пролив Маточкин Шар и бросает
якорь напротив становища ненцев.
Обитатели поселка высыпают на улицу и салютуют экспедиции стрельбой из ружей. От
берега отчаливает шлюпка, и, спустя несколько минут, на палубе появляется старый
знакомый Русанова и его верный товарищ Илья Вылка, художник и топограф Новой Земли.
Владимир Александрович познакомился с ним в 1907 г., во время первой поездки на Новую
Землю. Узнав, что Илья любит рисовать, он подарил ему бумагу и краски и обучил
топографической съемке. Рисование и съемка почти не исследованных восточных берегов
Новой Земли стали главным делом жизни этого замечательного ненца.
«Ежегодно подвигался он на собаках все дальше и дальше к северу, терпел лишения,
голодал. Во время страшных зимних бурь целыми днями ему приходилось лежать под
скалою, крепко прижавшись к камню, не смея встать, не смея повернуться, чтобы буря не
оторвала его от земли и не унесла в море. В такие страшные дни гибли одна за другой его
собаки. А без собак в ледяной пустыне - то же, что без верблюда в Сахаре. Бесконечное
число раз рисковал Вылка своей жизнью для того только, чтобы узнать, какие заливы, горы и
ледники скрыты в таинственной, манящей дали Крайнего Севера. Привязав к саням компас,
согревая за пазухой закоченевшие руки, Вылка чертил карты во время самых сильных
новоземельских морозов, при которых трескаются большие камни, а ртуть становится
твердой как сталь», - так писал Русанов о своем самоотверженном товарище, оказавшем ему
неоценимые услуги в исследовании Новой Земли (Музей Арктики и Антарктики. Фонд
Русанова, д. 1111, л. 4) .
Вслед за Ильей Вылка на борт «Дмитрия Солунского» поднимаются жители становища
Маточкин Шар. Среди них немало верных друзей Русанова, о которых он всегда говорил с
глубокой признательностью.
Стр. 129
Следующую остановку экспедиция делает в Крестовой губе, где Русанов посещает

становище штабс-капитана Георгия Яковлевича Седова, обследующего этот район по
заданию Гидрографического управления морского министерства. Так сходятся пути двух
замечательных исследователей Арктики, впоследствии решившихся в один и тот же год на
великие подвиги: один - достичь Северного полюса, другой - пройти на крохотном
деревянном судне «Геркулес» Северным морским путем из Атлантического в Тихий океан.
Русанов сверяет свои хронометры с хронометрами Седова.
25 июля судно бросает якорь у полуострова Адмиралтейства, где в прошлом году
закончились работы по исследованию и описанию западного побережья северного острова
Новой Земли. Нынче предстоит продолжить эти работы дальше на север, до Архангельской
губы.
Экспедиция долго задержалась в Крестовой губе, а еще раньше из-за противных ветров
потеряла понапрасну много времени на переход до Маточкина Шара. Чтобы наверстать
упущенное, Русанов решает поделить район обследования между своими спутниками.
Капитану Поспелову, метеорологу Ремизову и зоологу Иванову он поручает заняться
обследованием Архангельской губы. На долю горного инженера Кругловского и препаратора
Четыркина достаются Панкратьевы острова. Сам Русанов намерен заняться описанием
побережья от залива Норденшельда до Архангельской губы и, кроме того, совместно с
Четыркиным и Кругловским осмотреть северный берег полуострова Адмиралтейства и
Глазовой губы.
26-29 июля Русанов и его спутники занимаются опасными работами. Усталые, промокшие,
они не вылезают из моторной лодки по 10-12 часов. К тому же мотор часто портится и
мешает успешному ходу работ. В следующие два дня, несмотря на беспрестанный холодный
дождь, Русанов обследует залив Норденшельда.
1 августа погода проясняется, выглядывает солнце. Путешественники продолжают свой путь
к Архангельской губе, где их ждет «Дмитрий Солунский». Идут на веслах, так как мотор не
работает.
Вблизи устья Зеленой реки шлюпка встречает плавучие льды. Они видны всюду, куда
хватает глаз. При близком знакомстве оказывается, что это не морской лед. Все эти синие,
зеленые, белые плавающие ледяные горы оторвались от соседнего ледника.
Льды задержали путешественников на два дня. Русанов не теряет времени понапрасну. Он
обследует большой ледник, который называет именем известного полярного исследователя и
гидрографа А.И. Вилькицкого.
Наконец, после полудня 4 августа путешественники покидают Зеленую реку и выходят в
открытый океан. На другой день вблизи острова Вильяма Русанов открывает бухту с
удивительно красивым ледником.
«Легким изгибом спускается он между гор и прозрачной голубой стеной висит над морем, -
отмечает Русанов. - Время от времени ледяные утесы с шумом и брызгами падают в волны, и
после каждого такого падения на ледяной отвесной стене появляется ярко-синяя свежая рана
излома, а на воде - новая красивая ледяная гора» (Музей Арктики и Антарктики. Фонд
Русанова, д. 1111, л. 22) .
6 августа плывут весь день и почти всю ночь. Путешественники коченеют от холода,
особенно достается ногам. В довершение всего шлюпка налетает на льдину, но, к счастью,
опасность миновала. На следующее утро достигают Архангельской губы.
Стр. 130
«Чудный солнечный день, - пишет Русанов в своем дневнике. - На солнце +19°, но в воде
только +6°. Тем не менее, все искупались. Чувствуется приятная свежесть после морского
купания под 76° северной широты.
Южный берег Архангельской губы удивительно живописен. Море лениво шумит. Кругом
громоздятся одна над другой, одна выше другой дикие, страшные скалы, Снизу они
изъедены волнами, сверху расщеплены морозами. Большая круглая галька усыпает весь
берег и хрустит под ногами ... На скалах в каждой расщелине, на каждом выступе ютятся
птицы: веселые быстрокрылые люрики, большие, вытянувшиеся стоймя гагарки. На горных
вершинах неподвижно сидят белые совы. В воздухе с пронзительными криками кружатся
чайки» (Музей Арктики и Антарктики. Фонд Русанова, д. 1111, л. 28) .
Солнечной благодатной погодой путешественникам приходится довольствоваться недолго.
Ночью разыгрывается восточный ветер, который днем переходит в штормовой. Море с
ревом и грохотом набрасывается на берег и уносит с собой котел готового горохового супа,
оставив путешественников без горячего обеда.
На следующий день Русанов встречает судно «Дмитрий Солунский».
Обследованием Архангельской губы заканчивается официальная программа экспедиции.
Она выполнена полностью. Но Русанов и его товарищи не помышляют о возвращении в
Архангельск. 12 августа «Дмитрий Солунский» выходит из губы в открытый океан и с
попутным ветром берет курс на север.
Утром следующего дня судно настигает шторм. Убирают все паруса, за исключением
одного, сильно зарифленного. «Дмитрий Солунский» то зарывается в волнах, то сильно
накреняется, едва не черпая бортом воду.
Русанову очень хочется осмотреть Русскую гавань, но нельзя и думать подойти в такую
бурю к скалистым неизвестным берегам.
Утром 15 августа «Дмитрий Солунский», подгоняемый сильным попутным ветром,
достигает обрывистых и плоских, будто срезанных, Орланских островов. Попытка пристать
между ними не приносит успеха: мешают сильное волнение, ветер и грозные подводные
скалы, то здесь, то там появляющиеся среди волн. Судно уходит дальше от них и ложится в
дрейф, чтобы провести гидрологические работы. Русанов берет пробы воды на различных
горизонтах, от поверхности до дна, определяет ее состав и температуру.
Затем «Дмитрий Солунский» снова приблизился к северной оконечности Новой Земли и
отдал якорь в одном из заливов. Русанов немедленно съехал на берег. К немалому
изумлению он увидел два сложенных из камней знака, какие встречал во многих местах
западного побережья Новой Земли. Камни покрылись мхом и растрескались от морозов и
влаги. Один из знаков уже начал разваливаться, другой превосходно сохранился. Возможно,
их поставил Савва Лошкин или другой смелый полярный мореход, имени которого не
сохранила история открытия и познания Арктики.
В районе мыса Желания путешественникам удалось обнаружить реликтовое озеро с пресной
от тающих ледников водой. От моря, заливом которого оно было несколько столетий назад,
озеро отделено широким невысоким перешейком. На берегах его лежал плавник, широко
распространенный на побережье острова. Были и другие признаки понижения уровня моря.
На высоте 30 м Русанов нашел морские валуны, лежавшие у подножия Зеленых скал.
Морские раковины встречались на расстоянии 5-7 км от берега, куда при современном
уровне моря не мог забросить их самый жестокий шторм.
Стр. 131
Ночью подняли якорь, и «Дмитрий Солунский» направился вдоль восточного берега

северного острова к югу. В Ледяной гавани экспедиция сделала остановку. Русанов посетил
зимовье голландцев. Затем он поднялся на холм. С высоты он убедился, что путь к югу
преграждали льды, занимавшие все Карское море от берегов до горизонта. Русанов
предложил обойти их с востока. Капитан Г.И. Поспелов отдал команду сниматься с якоря.
Но, пройдя 70 км, «Дмитрий Солунский» вынужден был повернуть назад к мысу Желания,
так как поднялся сильный ветер со снегом и туманом.
Днем снова заштормило. У Русанова появилась надежда, что сильный западный ветер
отгонит льды от берега и откроет путь на юг. Он уговорил капитана Поспелова еще раз
попытаться пройти Карским морем до Маточкина Шара.
21 августа из Ледовитого океана пришел лед. Ледяные поля и обломки синих, прозрачных
айсбергов плыли с северо-запада, из-за мыса Желания.
«Лед сплошным полукругом покрывает весь горизонт и постепенно надвигается на нас и, по-
видимому, не оставляет нам никакого выхода», - отмечал Русанов в своем дневнике. Он
поднял всех на ноги. Команда и члены экспедиции дружно подняли якорь. Запустили мотор.
Надо было спешить, чтобы выбраться из ледяного плена, иначе льды могли прижать судно к
берегу и раздавить его.
По узкому, готовому всякую минуту сомкнуться каналу судно направилось к югу, держа
курс на Маточкин Шар. Как ни опасно было идти Карским морем, Русанов предпочитал
рисковать, чем отказаться от осуществления намеченной цели.
Экспедиция занималась глазомерной съемкой очертаний северо-восточного побережья,
измеряла по лагу протяженность ледников, впервые положенных на карту. Русанов,
совершив несколько походов в глубь Новой Земли, пришел к убеждению, что северо-
восточная часть острова покрыта одним ледником.
Следующие два дня подробно и поэтично описаны Русановым в дневнике, который ныне
хранится в Ленинграде, в Музее Арктики и Антарктики: «22 августа “Дмитрий Солунский”
продолжает двигаться по каналу, образовавшемуся вдоль северо-восточного берега Новой
Земли, благодаря тому, что стоявшими перед этим сильными западными ветрами немного
отнесло от берегов лед. Канал иногда суживается до такой степени, что льдины касаются
берега; это особенно часто случается у мысов, далеко выдающихся в море. Иногда же канал
становится так широк, что льдины едва виднеются на горизонте; в среднем ширина канала
около 6-7 километров. Из-за береговых террас выглядывают снеговые вершины.
За мысом Течения, там, где на карте берег обозначен пунктиром, начался огромный,
растянувшийся на 50 километров ледник, вдоль которого “Дмитрий Солунский” шел от 12
часов дня до 9 часов вечера.
В 150 верстах к югу от мыса Желания, на 75°30' северной широты, характер льда изменился.
Поверхность отдельных ледяных полей стала значительно большей, но толщина их сильно
уменьшилась; по большей части они возвышались над водой лишь на несколько
сантиметров, тогда как у северной оконечности Новой Земли лед поднимался над водой на
высоту около одного метра в среднем. Такой лед должен сидеть на глубине около четырех-
пяти метров, если не больше; но и на поверхности, и особенно на глубине лед очень
неровный, сильно изрыты волнами и ударами льдин друг о друга. Местами между ледяными
полями были рассеяны горы, достигавшие десятков метров в высоту и особенно в глубину.
Все ледяные горы отламываются от ледников. Когда ледники погружаются в море, то с
грохотом обрываются их ледяные утесы, и тогда разверзается глубокое море и на мгновение
Стр. 132
поглощает их. Широкие волны кругами несутся из клокочущей темной пучины. Каскады,
фонтаны и струи воды бешено взлетают кверху. Белая водная пыль застилает небо и
покрывает собою весь этот летящий, грохочущий хаос. Но когда книзу опустятся брызги и
пена, то на воде появляются колеблющиеся новорожденные ледяные горы. Фантастически
странные и бесконечно разнообразные по своим формам, они бывают то со всем белые, то
зеленые, как бирюза, то прозрачные, ярко синие, как лазурь. На протяжении нескольких
сотен верст, до самого Дальнего мыса, не было замечено ни одного залива, в котором можно
было бы безопасно отстояться, если бы восточным ветром льды стало прижимать к берегу.
Льда было так много, что невольно являлся вопрос: не заполнено ли им все Карское море?
23 августа судно идет по льду, который стал значительно гуще и состоит в большом
количестве из нагроможденных друг на друга торосов старого льда.
На берегу виднеется в тумане спускающийся к морю ледник. Штиль. В 3 часа ночи
пришлось остановить чуть ли не сплошные сутки проработавший мотор, так как он слишком
нагрелся и один из цилиндров перестал работать. Туман. Судно беспомощно стоит среди
осколков молодого прозрачного льда. Немного подальше по обе стороны судна белеют
огромные круглые ледяные поля. Такие же ледяные поля видны и спереди, и сзади, со всех
сторон. А вдали белый неподвижный лед сливается с серым и таким же неподвижным
туманом.
Капитан уснул после двух бессонных суток, в течение которых он, кажется, ни на минуту не
сомкнул глаз и все время оставался в бочке, привязанной к верхушке мачты, отыскивая
дорогу между льдинами.
Так простояли до 6 часов утра, пока не охладился мотор и не проснулся капитан. Машина
запыхтела. Заработал винт ...
Судно из почти сплошного льда выбралось на воду с плавающими ледяными полями и
торосами. В 4 часа дня миновали мыс без названия, за которым начался ледник. В 6 часов 30
минут ледник окончился, подошли к Дальнему. Около 10 часов вечера солнце ушло за
горизонт, и после чудного заката началась первая ночь с темным небом и звездами. Тихо.
Господствуют мягкие светлые тона. Светло-сизые облака на краях позолочены сверкающими
желтыми лучами заходящего солнца и золотой дорогой отражаются в светлом просторном
море. Между белыми льдинами стаи тюленей высовывают свои круглые головы, высоко
поднимаются над водой их черные туловища, с жадным любопытством глядят их черные
глаза. И вдруг все звери сразу и в одно мгновение исчезают, оставляя за собой только
дрожащие круги на зеркальной водной поверхности» (Музей Арктики и Антарктики. Фонд
Русанова, д. 1111, л. 41-42.
24 августа вблизи островов Пахтусова «Дмитрий Солунский» встретил неподвижный лед -
припай. Путь к югу был отрезан. Судно легло в дрейф. Экспедиция занялась
гидрологическими работами.
Тем временем западным ветром отжало лед от припая, появился узкий канал, и нужно было
спешить проскользнуть к югу на чистую воду. Поставили все паруса, мотор работал на всю
мощность. Судно развило наибольший ход. Мелкие льдины было некогда обходить.
«Дмитрий Солунский» либо раскалывал, либо подминал их под себя, при этом судно
вздрагивало, трещало, и, казалось, вот-вот разлетится его обшивка.
На чистой воде появился новый лед - шуга. За ночь он мог окрепнуть. И опять надо было
спешить, пока не упущено время, в Маточкин Шар. Но, как назло, в полночь испортился
Стр. 133
мотор. С большими трудностями капитан Поспелов довел судно под парусами до залива
Хромченко, где экспедиция сделала вынужденную остановку.
Пока механик и команда чинили мотор, Русанов с Ильей Вылка отправились в глубь острова.
Они обнаружили, что полуостров Пять Пальцев неверно нанесен на карту и что в
действительности вместо пролива Головнина существовал низкий перешеек.
Утром 26 августа мотор, наконец, был исправлен и на другой день «Дмитрий Солунский»
после длительного пу тешествия во льдах Карского моря достиг Маточкина Шара. «Я хотел,
- отмечал Русанов в дневнике, - продолжать обход вокруг Новой Земли и выйти Карскими
Воротами, но это оказалось невозможным, так как керосин у нас был совсем на исходе, а
машинного масла давно не было, и мы его заменили растопленным звериным салом, от
которого машина быстро нагревалась и останавливалась».
Экспедиция Русанова не только способствовала закреплению за Россией Новой Земли, но и
обогатила науку. Кроме описания западного побережья северного острова Новой Земли, от
полуострова Адмиралтейства до Архангельской губы, экспедиция частично обследовала
северо-восточную оконечность Новой Земли и некоторые, не посещенные ни одним
путешественником прибрежные и глубинные районы острова. Было открыто несколько
новых мелких островов, проливов, заливов и бухт. Отдельные из них уже ранее были
положены на карту художником и топографом Новой Земли Ильей Вылка. Экспедицией
была составлена новая, более точная и подробная карта северного острова.
Постоянно велись метеорологические наблюдения. Большое внимание было уделено
геологическим исследованиям. Экспедиция собрала обширную палеонтологическую
коллекцию, сделала многочисленные наблюдения над современным состоянием и
движением ледников, обнаружила доказательства понижения морского уровня на северной
оконечности Новой Земли. Ботаническую коллекцию составили водоросли и лишайники,
мхи и цветковые растения. Ряд материалов имел ценность для зоологии и морской биологии.
Когда было свободное время и погода благоприятствовала, Русанов и его спутники вели
гидрологические наблюдения в Баренцевом море, у Горбовых островов, в районе Орланских
островов, в Карском море, к востоку от мыса Желания и вблизи островов Пахтусова. Воды
этих областей были совершенно не изучены. Наблюдения велись над прозрачностью, цветом
и температурой воды. Кроме того, брались пробы на соленость и измерялись глубины.
Экспедицией было обнаружено присутствие в районе мыса Желания теплых атлантических
вод; это подтвердило предположение Русанова, что Гольфстрим огибает Новую Землю с
севера.
Особый научный и практический интерес представляли наблюдения над скоростью и
направлением течений, условиями проходимости льдов и зависимостью распределения льдов
и их дрейфа от морских течений и характера господствующих местных ветров.
Экспедиция Русанова на «Дмитрии Солунском» заняла почетное место в истории полярного
мореплавания. Она внесла большой вклад в изучение природы Арктики.
Возвратившись из плавания вокруг северного острова Новой Земли, Русанов издал
отдельной книгой «Материалы по исследованию Новой Земли», где была опубликована и
карта. При составлении книги Русанов обобщил топографические сведения, собранные им в
течение последних четырех лет.
Картина гор и ледников на северном острове, нарисованная Русановым по сравнительно
небольшому количеству фактически данных, касавшихся главным образом побережья,
Стр. 134
оказалась очень близкой и для внутренних частей Новой Земли. Очертания показанного на
карте сплошного ледяного покрова почти совпадают с современными, основанными на
результатах деятельности многочисленных советских экспедиций. Кроме того, в статье «К
топографии Новой Земли» Русановым было дано описание всех интересных в
навигационном, промысловом и топографическом отношении мест. Заметки Русанова
цитировались в лоциях на протяжении многих десятилетий и не утратили своего значения до
нашего времени.
Опираясь на опыт плаваний Новоземельской экспедиции, в статье «К вопросу о Северном
морском пути в Сибирь» Русанов с исключительной широтой и смелостью наметил пути
изучения и освоения великой водной магистрали. На 25 лет вперед он предвосхитил идею
ледово-гидрологических патрулей, организованных в середине 30-х годов Арктическим и
Антарктическим институтом. Всего по материалам Новоземельской экспедиции 1910 г.
Русановым было написано более 10 научных работ, часть из которых увидела свет после его
гибели.
8 июля 1911 г. в Белушью губу, расположенную на южной оконечности Новой Земли, на
буксире парохода «Королева Ольга» входит моторно-парусная лодка «Полярная», на которой
Владимир Александрович намерен обойти южный остров. Лодка не велика. Ее
водоизмещение составляет около 5 т, а мотор имеет мощность 5 л.с. Лодка так тесна, что на
ней могут поместиться только члены экспедиции. Запасы погружены на парусный фансбот,
который «Полярная» ведет за собой на буксире. В состав экспедиции кроме начальника
Русанова входят Э.П. Тизенгаузен и Илья Вылка, только что приехавший из Москвы, где он
учился живописи и грамоте. Команда «Полярной» состоит из двух матросов - Андрея
Муханова и Александра Яшкова.
На экспедицию отпущены очень скудные средства (4000 рублей). Русанов даже не может
позволить себе заказать для участников экспедиции новую верхнюю ненецкую одежду.
Приходится довольствоваться старыми, вытертыми оленьими малицами и тюленьими
пимами. Но нехватка денег не может остановить Русанова. Он намерен выполнить свою
программу, даже если ради этого придется зазимовать на Новой Земле.
14 июля «Полярная» оставляет Белушью губу и направляется к югу. Первую остановку
экспедиция делает на восточном берегу острова Междушарского и убеждается в полной
неточности существующих карт, на которых линия этого берега пряма и проста, а в
действительности она изрезана многочисленными заливами.
Утром следующего дня экспедиция поспешно трогается в путь. Ей предстоит выйти в
открытое море и обогнуть Черный мыс, вблизи которого, судя по указаниям карты,
существуют мели и подводные камни.
Ни Русанов, ни Вылка, ни их товарищи никогда не бывали у этих берегов. А карты не точны.
«Нелегко, - пишет Русанов, - было плыть у неизвестных и опасных берегов, у льдов и среди
густого тумана. К тому же ветер нисколько не ослабел, несмотря на туман, и когда мы
вышли в открытое море, то нас начало сильно покачивать, волна была небольшая, но мелкая
и очень неприятная, особенно для фансбота, буксируемого за кормой “Полярной”.
Чрезмерно перегруженный фансбот так сильно дергало, что переднее кольцо, ввинченное в
его нос, и передняя лавочка были, в конце концов, вырваны. Мы боялись, что нам придется
совсем проститься с этой прекрасной лодкой» (Русанов В.А. Статьи, лекции, письма. Л.,
Изд-во Главсевморпути, 1945, с. 162) .
Стр. 135
Туманы и сильное волнение задерживают экспедицию на целую неделю в заливе

Строганова. Эту невольную остановку Русанов использует для знакомства с юго-западными
берегами Новой Земли. Он собирает небольшую коллекцию насекомых. Кроме того, Русанов
находит старинный русский промысловый поселок, свидетельствующий, по его словам, о
давнем владении русскими Новой Землей.
«На небольшом полуострове, оканчивающемся Черным мысом, образующим юго-западный
конец Новой Земли, - пишет он в дневнике, - в безыменном, безвестном заливе я был
привлечен тремя высокими, темными, наклоненными столбами; оказалось, это были кресты.
Страшные новоземельские бури уже давно сорвали их поперечные брусья, обломали
верхушки и, как голодные звери, со всех сторон изгрызли дерево.
А жаль - на этом дереве были надписи, вырезанные большими, глубокими славянскими
буквами. Но теперь уже не разобрать ни имен, ни чисел, ни лет. Бури и годы навсегда унесли
с собою мрачную тайну этих надгробных крестов» (Русанов В.А. Статьи, лекции, письма. Л.,
Изд-во Главсевморпути, 1945, с. 165) .
Как только ветер несколько стихает, «Полярная» оставляет свое убежище, чтобы продолжить
путь к Петуховскому Шару. Плывут вблизи лишенных удобных заливчиков и бухт
неприветливых скалистых берегов. В том же направлении ветром несет лед. Ставят все
паруса и запускают мотор, чтобы поскорее избавиться от такого неприятного спутника.
Взлетая на зеленовато-синих прозрачных волнах и монотонно стуча мотором, «Полярная»
спешит на восток и день и ночь, пользуясь белыми сумерками.
В течение нескольких дней Русанов, Тизенгаузен и Вылка обследуют Черную губу. Покинув
ее, экспедиция впервые в этом году встречается с тяжелым полярным льдом, полосы
которого занимают все пространство между Черной губой и Петуховским Шаром.
«Лед, - пишет Русанов в дневнике, - в среднем возвышался на 1 метр над водой и казался
сильно изрытым и разрушенным волнами; многие льдины были нагромождены друг на
друга. Подводное основание каждой льдины занимало гораздо большую площадь, чем белая
надводная поверхность. Край льда представлял не вертикальную линию свежего излома, а
очень извилистую и длинную подводную линию продолжительного оттаивания и
постепенного разрушения.
Двигаться среди такого льда было очень неудобно; нужно было вести судно с большим
вниманием, а то легко было не заметить длинный подводный ледяной выступ и посадить на
него судно» (Русанов В.А. Статьи, …, с. 166) .
«Полярная» с трудом лавирует между льдами. Если бы не штиль, они давно бы зажали
моторку Русанова. Но благодаря полному безветрию экспедиция ночью 28 июля добирается
до Петуховского Шара.
Отсюда «Полярная» переходит в залив Рейнеке, один из самых обширных на Новой Земле, о
котором Илья Вылка сказал, что он велик, как море.
Экспедиция приступает к съемке и промеру глубин. «До нас, - пишет Русанов в дневнике, -
никто не знал его истинной величины и очертания. Только вход этого залива был нанесен на
карту, да и то неточно. Нанесение всего залива на карту значительно изменит конфигурацию
южной оконечности острова и еще резче подчеркнет изрезанность береговой линии и
простирание ее в северо-западном направлении» (Русанов В.А. Статьи, …, с. 177) .
На долю путешественников выпадает много неприятных неожиданностей, хлопот,
приключений. То моторка садится на камни, и приходится терпеливо несколько часов ждать,
Стр. 136
чтобы прилив освободил их суденышко. То вдруг штормовой ветер настигает моторку у

скалистых берегов, и экспедиция вынуждена несколько дней стоять на якорях под скалами,
каждую минуту ожидая, что цепи не выдержат и «Полярная» разобьется о прибрежные
камни. То вдруг в самую критическую минуту перестает работать мотор, и приходится его
весь разбирать. Причем однажды механик Александр Яшков так основательно загоняет
поршень в цилиндр, что выбить его оттуда нет никакой возможности. Сначала для его
извлечения используются стамески и ключи, затем геологические молотки и, наконец,
полупудовая кувалда, которой, потратив всю ночь, виновник происшествия все-таки
выбивает поршень. Утром пытаются пустить машину, но она отказывается работать. «Дело
скверно, - отмечает Русанов в дневнике, - неужели из-за мотора мы не сможем продолжать
наш путь, не увидим Карского моря, не обогнем Новую Землю с юга?
Положим, официальная и обязательная часть программы выполнена. Не только снят и
обследован Петуховский Шар, но и залив Рейнеке. Однако меня это мало утешает. Я хочу во
что бы то ни стало выполнить собственную программу: обойти с юга Новую Землю,
обследовать восточное побережье, куда еще не ступала нога ни одного натуралиста, и
Карским морем пройти в Маточкин Шар» (Русанов В.А. Статьи,…, с. 176) .
Между тем маленькую «Полярную», застигнутую штормом у неприветливых скалистых
берегов, бьют расходившиеся волны. Ветер достигает 14 м в секунду. И если бы Русанов в
Белушьей губе не захватил трехпудовый якорь и толстую якорную цепь, оставшиеся от
разбитого судна, то море давным-давно выбросило бы «Полярную» на берег и члены
экспедиции, вероятно пытаясь обсушиться, развели бы огонь из ее обломков.
За время стоянки у скалистых берегов мотор общими усилиями приводят в исправность. 10
августа экспедиция направляется к Карскому морю. Плавание это ярко и живо описано
Русановым:
«При легком противном ветре, при ярком солнечном свете “Полярная” бодро рассекала
мелкие волны, подходя к Карским Воротам. Обрывистые берега южной оконечности Новой
Земли в области Никольского Шара местами достигают 80—100 м над уровнем моря, а
местами спускаются очень низко и состоят частью из серых известняков, а частью окрашены
в ярко-красный цвет. Погода прекрасная, легкая зыбь с востока. Солнце хотя и не особенно
теплое, но ласковое. Нигде никаких признаков льда. В полдень прошли большой остров -
Кусовую Землю, низменную, холмистую, с желто-зеленоватой поверхностью и обрывистыми
темными сланцевыми берегами.
“Полярная” пробирается у северных берегов Карских Ворот, обходит многочисленные
острова и мелкие проливы, проходит узким проливом, называемым Железными Воротами,
где над водой нависли крутые, высокие скалы, и вступает в Карское море.
Впереди к востоку расстилалось сверкающее ласковое, слегка волнующееся и совершенно
свободное ото льдов Карское море. Льды остались позади, к западу, у Саханихи.
В 6 часов вечера “Полярная” бросила якорь в Каменке, под крестом, поставленным
Пахтусовым на месте его зимовки 1832—1833 гг. Этот большой восьмиконечный крест с
обломившейся вершиной одиноко и сумрачно стоит на плоском низменном берегу над
черным утесом. За крестом - развалины совсем сгнившей избы, в которой среди всяких
лишений провел долгую полярную зиму этот замечательный исследователь Новой Земли со
своими товарищами. Другой крест, поставленный над могилой спутников Пахтусова, уже
повалился» (Русанов В.А. Статьи, …, с. 178-179) .
Стр. 137
11 августа экспедиция пытается продолжать плавание, но встречный свежий ветер и большая

волна вынуждают ее возвратиться в Каменку.
На следующий день при полном штиле «Полярная» выходит в открытое море. Мотор
подозрительно тарахтит. Чем дальше, тем громче стук и оглушительнее выхлопы, которые
затем переходят в отчаянный хрип. Мотор останавливается. Ставят паруса, но они
безжизненно висят. Штиль. Только ночью потянул ветерок и надул паруса. Но надежда на
них плохая: они сшиты на машинке и при достаточно сильном порыве ветра легко могут
лопнуть по швам. Пытаются зайти в речку Бутаковку, но она оказывается отделенной от
моря косой. Запасы пресной воды иссякают. Никто не рассчитывал, что плавание будет столь
продолжительным.
«Полярная» берет курс на север, к устью реки Саввиной, в надежде найти там убежище.
Наконец, после долгих часов плавания моторка подходит к ней под парусами. Однако
путешественники замечают, как через всю ширину устья при каждом набеге волны
поднимается водяной зловещий гребень. Русанову ничего не остается, как продолжать
плавание к северу.
Поздно ночью Русанов со своими спутниками добирается, наконец, до залива Абросимова.
В течение нескольких дней Русанов обследует его окрестности. То бродит среди фиолетовых
сопок, которые изумительно красивой цепью тянутся в глубь острова, то находит ущелье с
нависшими скалами. В нем звонко шумит и, разбиваясь о камни, искрится в лучах солнца
маленький водопад, по краям которого зеленеют кусты мха. То наталкивается на
выброшенный морем зеленый стеклянный шар - поплавок, употребляемый норвежскими
рыбаками. Каким путем попал этот шар из Норвегии в Карское море? Только не через
пролив Маточкин Шар, в котором господствуют лишь переменные приливо-отливные
течения. И едва ли через Карские Ворота. Следовательно, его принесло течением, которое
обходит Новую Землю с севера. Это новое доказательство его выводов, что у Карского
берега Новой Земли течения направлены с севера на юг.
Вскоре Русанов пешком отправился к устью реки Саввиной. Здесь он делает ряд интересных
наблюдений. У реки находит развалины старой промысловой избы, а вблизи ее - череп
медведя и позвонок кита. Вскоре Владимир Александрович обнаруживает следы временных
ненецких становищ - кружки щебня, который обычно ненцы насыпают вокруг своих чумов.
Попадаются обрывки оленьих шкур, изношенная одежда, платки.
В заливе Абросимова экспедиция проводит 12 дней. Последние шесть суток льет
беспрерывный дождь, дует сильный северо-восточный ветер. Бездействие угнетает Русанова,
и он решает продолжать плавание, однако попытка не увенчалась успехом: произошла
авария фансбота, утонули оленьи рога, шкуры, сети и другие вещи. Лишь 25 августа
«Полярная» выходит из залива Абросимова и ночью достигает залива Литке. В совершенной
темноте Илья Вылка уверенно ведет суденышко в глубь залива, хотя его начальник
предлагает не приближаться к берегам и дождаться рассвета в море. Вылка, ориентируясь по
шуму прибоя, отыскивает тихую глубокую бухточку; в ней и укрывается «Полярная».
Когда Русанов обследовал окрестности залива Литке, снег под ним провалился в темный и
глубокий грот. По дну его бежал родник, стены оказались отвесными, без единого выступа, и
взобраться по ним вверх даже с помощью геологического молотка не было возможности. А
наверху завывала вьюга. Было очевидно, что к тому времени, когда товарищи отправятся на
поиски своего командира, она совершенно занесет его следы.
Стр. 138
Привыкнув к темноте, Русанов заметил, что грот имеет заметный наклон, и решил идти в ту
сторону, в которую бежал ручей. В этом направлении было несколько светлее. Вскоре мрак
немного рассеялся. Сделав несколько десятков шагов вперед, Русанов увидел дневной свет.
Выход из грота преграждала ледяная стена с нависшими на ее карнизе сугробами. С
помощью геологического молотка Русанов стал вырубать в ее стенке ступени. Поднимаясь
все выше и выше, он добрался до ее края, затем пробил головой отверстие в снежном
сугробе и, наконец, выбрался на свободу.
День за днем «Полярная» продвигается к северу. Экспедиция обследует заливы Шуберта,
Брандта и Клокова, описывает их берега, нивелирует морские террасы, обследует горы.
Чувствуется приближение зимы. И днем и ночью идет густой мокрый снег, затрудняя
описные и разведочные работы.
Наконец, 8 сентября в 8 часов вечера «Полярная» отдает якорь у южного берега Маточкина
Шара, вблизи остатков зимовья Федора Розмыслова. Таким образом, успешно
осуществляется программа экспедиции, разработанная самим Русановым.
Исследования Русанова на Новой Земле явились важным этапом в борьбе России за
упрочение своих позиций на этом острове: они предотвратили захват этой исконно русской
территории иностранными государствами. Экспедиция Русанова явилась также важным
вкладом в изучение Арктики, было собрано много ценных материалов по геологической
истории и структуре Новой Земли. Трагическая смерть не позволила Русанову с достаточной
полнотой описать свои геологические и палеонтологические коллекции, которые хранятся в
Парижском университете. По мнению советских геологов, он не только наметил стройную
концепцию геологической истории этого острова, но и дал прогнозы на поиски рудных
месторождений. Его смелые выводы и гипотезы подтверждены современными
геологическими изысканиями.
На протяжении многих столетий со дня открытия Новой Земли основными обладателями ее
являлись русские промышленники, как в старину называли поморов, занимавшихся добычей
зверя и рыбы на полярных островах и в арктических водах. Именно этим смелым и суровым
людям обязаны своим спасением многочисленные отечественные и зарубежные экспедиции:
вряд ли возвратились бы на родину голландцы, зимовавшие в 1596 - 1597 гг. в Ледяной
гавани, и австрийцы, бросившие во льдах свой «Теттгоф», и больной Розмыслов со своими
полуживыми спутниками, и Петр Пахтусов, судно которого было раздавлено льдами.
Вечную признательность потомков заслужили безымянные первопроходцы Новой Земли. Но
многие имена история сохранила. Дела таких ее исследователей, как Виллем Баренц, Петр
Пахтусов и Владимир Русанов, принадлежат к числу самых ярких страниц летописи
познания Арктики. Издавна россияне рассматривали Новую Землю как ключ к Северному
морскому пути. Не случайно, что с проектом исследования Новой Земли ученые и моряки
связывали мечты о новом освоении забытых морских путей к сибирским рекам и к
Берингову проливу. Замечательно, что именно один из самых ревностных исследователей
Новой Земли, Владимир Александрович Русанов наметил пути изучения и освоения
национальных морских путей через ледовитые моря. Разработанная им программа изучения
Арктики нашла воплощение в первых мероприятиях Советского государства по освоению
Русского Севера. Русанов был первым ученым, который обошел все берега Новой Земли и
составил самую достоверную карту этого двойного острова. Экспедициями Русанова и
путешествиями Г.Я. Седова завершается эпоха открытий Новой Земли.
Стр. 139
Рождение полигона. - Н.Д. Сергеев, Е.Н. Барковский,

Е.А. Шитиков, В.А. Тимофеев, В.П. Ахапкин
Данный материал составлен из воспоминаний адмирала флота Н.Д. Сергеева, генерал-
лейтенанта Е.Н. Барковского, вице-адмирала Е.А. Шитикова, капитана I ранга В.А.
Тимофеева и капитана I ранга В.П. Ахапкина
капитаном II ранга П. Ветлицким (журнал “Морской сборник” №1, январь 1994 г.)
Ровно сорок лет назад в январе 1954 г. в КБ трижды Героя Социалистического Труда Н.Л.
Духова были завершены работы по созданию ядерной боеголовки к торпеде Т-5. Встал
вопрос о ее испытании. Причем, как мыслилось первоначально, оно должно было носить
разовый характер. При этом надлежало: во-первых, изучить воздействие подводного
ядерного взрыва на надводные корабли и подводные лодки, во-вторых, определить влияние
его поражающих факторов на береговые объекты, инженерные сооружения
противодесантной обороны и минные поля, и, в-третьих, исследовать ряд научных проблем,
связанных с дальнейшим изучением физики ядерного взрыва. Имевшийся тогда
Семипалатинский полигон, естественно, обеспечить такое испытание не мог. Взоры
обратились к «глухим» районам северных морей и на Северный флот была послана
рекогносцировочная комиссия.
Таков непосредственный повод появления на Новой Земле полигона ВМФ для испытаний
ядерного оружия. Наверное, все же надо признать его весомый клад в противодействие
нашей страны тогдашнему атомному шантажу США, а также в достижение и сохранение
ядерного паритета с ними. Не следует забывать, что и само создание полигона, и первые
испытания на нем были исключительно ответной мерой в условиях, когда отставание нашей
страны в проведении подводных ядерных взрывов достигало опасного десятилетнего
рубежа.
Всего на Новой Земле с 21 сентября 1955 г. по 24 октября 1990 года (до объявления
действующего моратория) было проведено 132 ядерных взрыва, из них 87 атмосферных, в
том числе 83 воздушных, 3 надводных и 1 наземный ЯВ. Испытания осуществлялись на трех
технологических площадках (см. приложение): губа Черная (зона А – серия атмосферных
ЯВ, 3 подводных и 5 подземных ЯВ в скважинах); пролив Маточкин Шар (зона Д – 36
подземных ЯВ в штольнях); губа Сульменова (зона Д-2 – серия воздушных ЯВ).
Длительное время существовавший строгий режим секретности вокруг деятельности флота
на Северном полигоне не позволял рассказывать о ней. Сегодня такая возможность
появилась. Представитель редакции, побывав на торжественном собрании в Военно-
инженерной академии имени В.В. Куйбышева, на котором участникам ядерных испытаний
вручали удостоверения ветеранов подразделений особого риска, попросил их поделиться
воспоминаниями о проведении первого в стране подводного ядерного взрыва.
Вспоминает генерал-лейтенант в отставке Евгений Никифорович

Барковский.
Результаты атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в 1945 г., проводившиеся

американцами новые испытания ядерного оружия, в том числе, осуществленный ими в 1946
г. первый подводный атомный взрыв на атолле Бикини заставили руководство ВМФ СССР
Стр. 140
Рождение полигона. - Н.Д. Сергеев, Е.Н. Барковский, Е.А. Шитиков, В.А. Тимофеев, В.П.
Ахапкин
внимательнейшим образом отнестись к изучению проблем противоатомной защиты ВМБ и

кораблей в море. С этой целью в Научно-техническом комитете (НТК) ВМФ и Центральной
научно-исследовательской инженерной лаборатории (ЦНИИЛ) флота были созданы
специальные службы. В их задачу входило изучение воздействия ядерного оружия на
военно-морские объекты и выработка предложений по организации их противоатомной
защиты.
Спустя несколько лет, после того, как в СССР создали и испытали в 1949 г. на
Семипалатинском полигоне отечественный ядерный заряд, было решено объединить усилия
НТК и ЦНИИЛ и сформировать специальное подразделение. В его задачи уже входили не
только разработка вопросов организации противоатомной защиты флота, но и подготовка его
сил к применению собственного ядерного оружия. Такой отдел создали в том же 1949 г., а
через пять лет реорганизовали в управление. Режим работы отдела был совершенно особым:
о характере его деятельности знали только министр ВМФ и его начальник штаба. Первым
начальником отдела стал капитан 1 ранга П.Ф. Фомин, и надо отдать должное Петру
Фомичу, который в короткий срок создал талантливый коллектив специалистов,
организаторов, подлинных первопроходцев в этом новом деле. Забегая вперед, скажу, что
именно благодаря неутомимой деятельности таких офицеров как А.Н. Вощинин, Ю.С.
Яковлев, В.П. Ахапкин, В.П. Ковалев, О.Г. Касимов, В.А. Тимофеев, Е.А. Шитиков и ряда
других, весь тот сложный комплекс задач, стоявший перед нами в 1954-55 годах, был
успешно решен.
С 1951 г. я возглавил одно из подразделений отдела и поэтому после создания ядерной
боеголовки торпеды именно меня в январе 1954 г. назначили председателем комиссии для
выбора места первого испытания подводного ядерного заряда. По итогам нашей работы
Главнокомандующему ВМФ Н.Г. Кузнецову было предложено создать испытательное поле
для разового испытания заряда возле полуострова Нокуев. Однако Николай Герасимович
отверг это предложение, заметив: «Необходимо исходить из того, что военно-морское
ядерное оружие будет совершенствоваться. Разовым испытанием это дело не закончится.
Нам нужен свой постоянно действующий полигон, но в более удаленном от материка месте.
Ищите!». Тогда мною было преложено изучить вопрос о создании полигона на островах
Новой Земли, хорошо знакомых мне по службе там в 1943-44 гг. Предложение тщательно
проработали, Н.Г. Кузнецов с ним согласился и вынес его на рассмотрение в Совет
Министров. Для окончательного определения места испытаний была сформирована
Государственная комиссия.
Вспоминает адмирал флота в отставке Николай Дмитриевич

Сергеев.
Память – штука избирательная, многое забывается, но тот краткий ночной телефонный

разговор в начале июля 1954 г. с Главнокомандующим ВМФ мне запомнился почти
дословно. После обмена приветствиями Николай Герасимович сказал: «Товарищ Сергеев, к
вам вылетает комиссия, председателем которой назначены вы как командующий
Беломорской флотилией. Комиссия очень ответственная, детали вам доложат товарищи
Фомин и Барковский. Вы их знаете. Приготовьте корабль. Вам придется выйти в небольшую
экспедицию, которая займет не менее недели. Если у вас возникнут какие-либо вопросы,
дайте телеграмму – по телефону не нужно».
Стр. 141
На следующий день в обстановке строжайшей секретности, характерной для того времени, я

встречал комиссию и в тот же день на подготовленном на ночь тральщике мы вышли к
Новой Земле. Кроме офицеров ряда управлений и отделов Главного штаба в комиссии были
и наши видные ученые: Н.Н. Семенов, Е.К. Федоров, М.А. Садовский и Е.А. Негин. Из
полученной от них информации я понял, что нам надлежит выбрать место испытательной
акватории для проведения подводного ядерного взрыва.
Прибыли на Новую Землю. Здесь нам пришлось передвигаться, где на собачьих, а где на
оленьих упряжках, чтобы досконально изучить острова. Естественно, большую помощь мы
получили от председателя Новоземельского поселкового совета И.К. Тыко Вылко (мы его
называли президентом Новой Земли). С его помощью прорабатывался и вопрос об отселении
малочисленного местного населения (до десятка семей), проживавшего на берегу
предлагаемого места испытаний. После проведения гидрологических измерений комиссия
установила, что губа Черная является в своем роде уникальным местом для таких
испытаний, ибо водообмен между ней и Баренцевым морем был весьма небольшим, и
расчетный выход радиоактивности в море ожидался крайне незначительным, да и тот
прижимался бы новоземельским течением к береговой черте. А потому распространение
загрязненной радиацией воды за пределы территориальных вод и к материку практически
исключалось. Одновременно комиссия определила и место основной базы полигона – на
побережье губы Белушья.
Эти предложения Госкомиссии были включены в постановление Совета Министров, которое
стало правовой основой для развертывания на Новой Земле морского атомного полигона с
соответствующими границами и с определенным режимом допуска. Одновременно
правительством была поставлена задача на проведение в 1955 г. первого в стране подводного
ядерного испытания.
Вспоминает Е.Н. Барковский.
Сроки, поставленные нам правительством на подготовку к подводному ядерному

испытанию, были крайне сжаты – год. А все приходилось начинать с нуля, учитывая к тому
же, что зимой из-за суровых климатических условий строительные работы на Новой Земле
практически невозможны. Определенные сомнения по срокам высказывал И.В. Курчатов. На
одном из совещаний он поднял меня и спросил: «А успеют ли моряки подготовить место
испытаний?»
Я ответил, что при согласованной работе с Академией наук и другими взаимодействующими
ведомствами мы, конечно, справимся. Курчатов обещал максимальную поддержку во всех
вопросах и, надо признать, слово свое сдержал.
В июле 1954 года я был вызван к Главнокомандующему ВМФ, и Николай Герасимович
объявил, что я назначаюсь начальником строительства (шифр – Спецстрой 700) и
одновременно начальником полигона до определения его оргштатной структуры.
С получением приказа я сразу же убыл на Новую Землю. Здесь предстояло силами
тринадцати строительных батальонов начать и в основном завершить по истине грандиозную
работу – развернуть строительство центральной базы. Она включала причалы, научно-
технический комплекс, служебные и жилые помещения, а так же аэродром в Рогачево и
подготовку испытательной акватории в губе Черная. 17.09.54 г. – это дата подписания
директивы Главного штаба ВМФ с объявлением оргштатной структуры новой воинской
Стр. 142
Ахапкин
части, которую мы считаем днем рождения полигона. Первым начальником полигона был
назначен Герой Советского Союза капитан 1 ранга В.Г. Стариков.
Вспоминает капитан 1 ранга в отставке Виктор Алексеевич

Тимофеев.
Параллельно строительству полигона офицерам нашего управления, взаимодействующим со

специалистами примерно из десяти министерств и ведомств, двадцати научно-
исследовательских институтов, конструкторских бюро и промышленных предприятий
предстояло выполнить значительный объем работы по подготовке опытовых объектов,
разработке и созданию большого количества различной регистрирующей аппаратуры.
Одним из этапов подготовки к испытанию явилась серия модельных экспериментов
подводных взрывов на Ладожском озере и на полигонах ВМФ на Черном море. В качестве
опытовых зарядов мы использовали штатные морские мины и тротиловые шашки. Диапазон
веса зарядов был достаточно широк – от 400 грамм до 2,5 тонн. Модельные испытания
позволили выяснить закономерности распространения подводной ударной волны,
разработать методику определения мощности и других параметров подводного ядерного
взрыва. Большое значение в ходе экспериментов придавалось исследованию (с
использованием неактивных элементов) возможного распространения радиоактивности на
акватории и при движении облака взрыва, оценке ожидаемых последствий радиационного
заражения. Эти опыты помогли окончательной доработке конструкций регистрирующих
приборов.
Осенью 1954 г. испытание боевого ядерного заряда для торпеды Т-5 на Семипалатинском
полигоне закончилось неудачно – подрыва самого заряда не произошло. Однако на
правительственном уровне было решено повторного испытания там не проводить, а
испытывать боеголовку сразу в морских условиях.
В июне следующего, 1955 г., группы испытателей стали прибывать на Новоземельский
полигон. За короткое полярное лето была проведена воистину «адова» работа и к концу
августа, благодаря неимоверным усилиям личного состава нашего управления, полигона,
спецстроя-700, бригады опытовых кораблей все было готово к испытаниям.
На испытательной акватории были расставлены: эсминец проекта № 7 «Гремящий», 3
эсминца типа «Новик» {«Реут» (бывший «Урицкий»), «Куйбышев» и «Карл Либкнехт»}, 2
базовых тральщика проекта 53у (Т-218 и Т-219), четыре подводные лодки { XX IV серии Б-9
(бывшая К-56), IX бис серии С-19 и две немецкие лодки VII серии С-81 и С-84)}, а также два
транспорта. На некоторых кораблях были размещены различные конструкции,
предусматривающие противоатомную защиту оружия и технических средств, что позволяло
и на старых кораблях испытать новинки военно-морской техники.
Все перечисленные корабли уже выслужили свой срок, многие из них прославились в годы
Великой Отечественной войны, имели гвардейские звания и награждались орденами, но
продолжали вносить свою лепту в повышение боеготовности Военно-Морского Флота.
Вспоминает капитан 1 ранга в отставке Виктор Прохорович

Ахапкин.
Стр. 143
Доклад о генеральной репетиции, проведенной без подрыва боезаряда и готовности полигона

к работе, пошел в Москву в начале сентября 1955 г. На заседании Президиума ЦК КПСС
принимается решение о проведении первого подводного ядерного взрыва. Руководить
испытаниями назначили исполняющего обязанности Главнокомандующего ВМФ С.Г.
Горшкова, председателем Государственной комиссии – начальника Главного управления
Министерства среднего машиностроения Н.И. Павлова. По их прибытии на Новую Землю
Фомина и меня сразу вызвали к Горшкову. Он был явно не в духе и, не поздоровавшись,
бросил нам: «Рапортовать наверх научились … А все ли вы предусмотрели в вопросах
обеспечения надежности и безопасности испытания?»
На наш доклад собрались практически все члены Государственной комиссии – заместитель
министра обороны маршал артиллерии М.И. Неделин, академик Н.Н. Семенов, ставший
через полгода лауреатом Нобелевской премии, академик С.А. Христианович, четырежды
лауреат Государственной премии М.А. Садовский - один из основоположников физики
ядерного взрыва, известный полярник Герой Советского Союза Е.К. Федоров, дважды
лауреат Государственной премии Е.А. Негин - конструктор ядерного боезаряда и другие. Мы
представили план обеспечения безопасности испытания и прилагаемые к нему схемы,
проверенные на тренировках и генеральной репетиции, которые учитывали все, даже чисто
теоретически возможные нюансы последствий ядерного взрыва. По каждому пункту и
позиции плана пришлось выдержать лавину дотошных, порой каверзных вопросов, и по
заметно повеселевшему Сергею Георгиевичу я понял – первый экзамен мы сдали успешно.
К испытаниям все было готово, с опытовых кораблей уже сняли весь личный состав, но
внесла свои коррективы погода. Над полигоном легла плотная пелена тумана, причем по
прогнозам – на длительный срок. На командном пункте нарастала нервозность; ждать, когда
распогодится, руководство не желало, но и лишаться ценных оптических наблюдений не
было резона. Все были раздражены и, тут, 20 сентября, когда ничего не предвещало
улучшения погодных условий, начальник объединенной метеослужбы полковник Н.П.
Беляков дает прогноз, что завтра, 21 сентября, будет окно в тумане. Все приободрились.
Ранним утром 21 сентября казалось, что прогноз не оправдается. Видимость оставалась
практически нулевой. И друг с аэродрома Рогачево идет доклад: «Туман уходит. Самолет с
группой аэрофотосъемки готов к взлету». Ну а дальше все пошло четко, как по часам. На
подлете к губе Черной самолет выдал сигнал на штабной корабль «Эмба» о готовности к
работе. По команде с корабля отключается первичная система предохранения боезаряда,
включается регистрирующая аппаратура, и затем, с определенными промежутками времени
снимаются очередные ступени защиты «изделия». В 8 ч. 00 мин. по сигналу «Ноль»
осуществляется подрыв боезаряда, который был опущен в воду на глубину примерно 10 м с
тральщика пр. 253-Л.
Мы, находящиеся на береговом командном пункте в 8-10 км от эпицентра взрыва, вначале
увидели вспышку в воде и одновременно почувствовали легкое сотрясение почвы. Раздался
негромкий хлопок, поверхность над местом взрыва закипела, вспучилась и тут же начал
подниматься водяной столб, внутри которого горящие газы образовали ярко светящийся
стержень. Буквально через мгновение на вершине столба образовалась шапка, а от его
подножия во все стороны пошли большие волны. Еще 3-4 секунды этот мощный водяной
гриб растет, и затем обрушивается вниз огромными массами воды, а образовавшееся из
паров белое облако начинает двигаться по ветру. В месте выхода султана рождаются все
новые и новые высокие волны. Зрелище было грандиозное и незабываемое. Поднявшийся
Стр. 144
Ахапкин
столб воды полностью закрыл от нас испытываемые корабли, и как ударная волна
воздействовала на них, видно не было.
Вспоминает вице-адмирал в отставке Евгений Александрович

Шитиков.
На этом новоземельском испытании я входил в оперативную группу при П.Ф. Фомине и

отвечал за создание фильма о первом подводном ядерном взрыве и о разрушениях,
причиненных им опытовым кораблям и объектам. Наша киногруппа находилась на берегу
примерно в 7 км от места подрыва. При взрыве эсминец «Реут», поставленный в расчетную
зону поражения, попал на границу султана, «подпрыгнул» и мгновенно затонул.
Проведенное позже водолазное обследование показало, что его нос и корма сильных
повреждений не имели, средняя же часть представляла собой груду искореженного металла.
От тральщика-стотонника, с которого был опущен боезаряд, вообще ничего не осталось.
Остальные корабли остались на плаву и киногруппа поспешила к ним на катере.
Эсминцы «Гремящий» и «Куйбышев» находились примерно на расстоянии 1200 м от
эпицентра взрыва. Их раскачало до 15 о , но вода на палубу не попала. Действовавшая в
момент взрыва машинно-котельная установка «Гремящего» повреждений не получила. Но
при ее дистанционном включении появившийся черный дым окутал корабль и, создалось
ложное впечатление, что он загорелся. Через ослабленные швы в корпусе вода попала в
междудонные топливные цистерны. Появились вмятины в надстройке, были деформации
дымовых труб и раструбов вентиляции, пострадали антенны, приборы и светильники.
Схожие повреждения были и на «Куйбышеве». Эсминец «Карл Либкнехт» (1600 м) имел до
взрыва течь корпуса, которая после взрыва значительно увеличилась и его, через 10 часов,
отбуксировали на отмель. Механизмы не пострадали.
Тральщики стояли на расстояниях 800 и 1600 метров. На первом было много разбитых
стекол, сорван прожектор, повреждено ограждение ходового мостика, имелись прогибы
крышек люков, нарушилась центровка гидромуфты, на части трубопроводов появились
трещины. На втором был затоплен отсек гребных валов, от чего образовался дифферент на
корму, сорваны с карданных подвесов котелки магнитных компасов. Находящиеся же на
больших удалениях транспорты повреждений не получили.
Из подводных лодок ближе всех к эпицентру (500 м) стояла С-81. У нее затопило шестой
отсек и разрушило аккумуляторную батарею. Имея значительные повреждения, ПЛ
полностью вышла из строя. На расстоянии 800 м в подводном положении на перископной
глубине, поддерживаемая понтонами стояла подлодка Б-9, а в надводном положении – С-84.
После взрыва Б-9 оставалась в том же положении (видны перископ и антенна), но через 30
часов погрузилась и повисла на стропах понтонов. Из-за нарушения плотности сальников в
корпус поступило около 30 т воды и залило электродвигатели. С-84 получила
незначительные повреждения.
На ПЛ С-19 (1200 м) по программе испытаний один торпедный аппарат имел открытую
переднюю крышку. В нем выбило пробку и в первый отсек поступило около 15 т воды.
Большинство повреждений на подводных кораблях в дальнейшем было устранено
прибывшим на них личным составом. На ПЛ Б-9 их устраняли три дня, на С-19 – два. При
этом если бы на подводных лодках находились экипажи, то они легко устранили бы течь, и
лодки сохранили бы боеспособность, правда, за исключением С-81.
Стр. 145
На открытых палубах, надстройках и боевых постах опытовых кораблей кроме

регистрирующей аппаратуры были размещены и биологические объекты: около сотни собак,
примерно пятьсот коз, овец и мелких лабораторных животных. При подводном взрыве
мгновенные гамма- и нейтронные излучения поглощала вода, но продукты радиоактивного
распада в значительной степени были вынесены в воздушную среду. Самой коварной должна
была быть базисная волна. Однако в ходе данного эксперимента направление ветра было
противоположным стоянке кораблей. А поскольку базисная волна была отогнана ветром, то
и число пораженных радиацией животных было небольшим.
И последнее - о дозах радиации полученных в этот день участниками испытания. Я, пробыв
весь день на кораблях и акватории боевого поля, получил всего 2,5 рентгена.
Вспоминает Е.Н. Барковский.
Говоря о полученных результатах, необходимо отметить, что выставленные на

испытательном поле противодесантные заграждения были сильно повреждены, но все
береговые объекты, включая и причалы, остались целы, так как сооружались они уже с
учетом поражающих факторов ядерного подводного взрыва. В целом, подводя итог
воспоминаниям моих соратников, отмечу, что полученные тогда данные имели неоценимое
научное и практическое значение, как для создания корабельного ядерного оружия, так и для
дальнейшего совершенствования противоатомной защиты кораблей и военно-морских баз.
Так рождался Новоземельский полигон, впереди у которого были испытания самой торпеды
и крылатой ракеты с ЯБЧ, воздушные, наземные и подземные взрывы. Их проведение стало
одним из важнейших условий обеспечения создания ракетно-ядерного щита нашей Родины.
Но то испытание было первым – военно-морской ядерный полигон заработал – и это событие
тоже принадлежит истории отечественного Военно-Морского Флота. В 1979 г. начальник
полигона вице-адмирал С.П. Кострицкий восстановил здание, где происходила сборка
заряда, и установил мемориальную доску о первой боевой работе на Новой Земле.
Стр. 146
Ядерный полигон на Новой Земле. - В.Н. Михайлов

академик РАН В.Н. Михайлов
Особенно врезался в душу ядерный полигон на островах Новая Земля, куда я впервые попал
в 1966 году.
Арктика настороженно принимает новичков, но потом всегда манит к себе. Нет, это не
царство мертвой ночи, как рисовал ее русский художник Борисов на Маточкином Шаре, это
величие самой Природы, где чувствуешь единство пространства и времени. Каждый год на
Новую Землю прилетают миллионы пернатых, чтобы дать жизнь новому потомству, которое
обязательно возвратится на эту землю, чтобы все повторилось сначала. Так и многих из нас
эта земля поставила на крыло жизни для уверенного полета в голубую даль.
Не раз мне приходилось делать ночные морские переходы из поселка Белушья Губа в пролив
Маточкин Шар. Моряки – особые люди. Традиции, заложенные еще Петром Великим,
северные военные моряки сохраняют и ныне. Всегда восхищался крутыми скалами и
птичьими базарами береговой части островов. А Баренцево Море! Впервые прошел по нему
в декабре 1945 года из Мурманска в порт Петсамо при переезде в город Никель. Тогда был
восьмибалльный шторм – поднимающиеся значительно выше палубы глыбы воды
производили впечатление гигантского демона на фоне ночного неба, озаренного северным
сиянием. Свинцово-синяя гладь Баренцева моря в тихую погоду все-таки всегда ласкала глаз
и как бы говорила, что только сильным людям по плечу преодолеть ее пространство. В такие
минуты вспоминаешь наших предков, архангелогородских мужиков, которые на
самодельных суденышках проводили свое промысловое лето.
Теперь, в своем московском рабочем кабинете, с тоской в сердце вспоминаю тех, кого вряд
ли еще раз встречу, и особенно тех, кого уже никогда не увижу. Это были прекрасные
товарищи. Много раз мне приходилось с ними летать из аэропорта «Астафьево», что под
Москвой, на Новую Землю в тесной кабине для отдыха экипажа самолета «АН-12» Военно-
Морского Флота. Обычно была одна посадка в городе Лахте. Мы с удовольствием
прогуливались по озерам и лесам этого чудного уголка нашего Севера под Архангельском.
Да и вообще с Архангельском нас многое связывало – это был последний пункт перед
перелетом на острова, где уже настоящая Арктика и где каждый раз нас ожидали суровые
сюрпризы природы. Впервые я ощутил запах флоры Большой земли после трехмесячного
пребывания на арктических островах, когда самолет сделал первую посадку в Лахте на пути
в Москву. Осенняя Москва всегда по возвращении с Новой Земли мне представлялась
кусочком рая на земле, и после «голого» архипелага мы попадали в золотом опутанный
подмосковный лес.
Иногда наш быт скрашивали теплоходы «Татария» и «Буковина» из Архангельского
пароходства, которые фрахтовал Военно-Морской Флот для проживания испытателей.
Экипажи кораблей и судов делили вместе снами все тяготы арктической жизни и находились
в проливе Маточкин Шар до поздней осени, когда уже ледяные поля начинали бороздить
пролив. В этой ситуации теплоходы были вынуждены возвращаться в Архангельск. Мы с
грустью переселялись в свои жилища на берегу и долго смотрели вслед уходящим на
Большую землю кораблям, каждый думая о своем с тоской. С любовью в сердце я и сегодня
вспоминаю их и уверен – это на всю жизнь.
Стр. 147
Особенно томительными и трудными были дни ожидания циклона, не каждому было по

плечу выдюжить это стрессовое состояние в течение месяца. Государственная комиссия по
подготовке и проведению испытаний строго следила вместе с Гидрометеоцентром в Москве
за соблюдением условий по синоптической обстановке на время взрыва.
Гигантские вихри атмосферного циклона должны подхватить маловероятный, но возможный
выход радиоактивных газов после ядерного взрыва, закрутив их в своих могучих объятиях, и
всей своей силой отнести в сторону Карского моря, рассеяв радиоактивность на просторах
Севера. Это была последняя ступень глубоко эшелонированной защиты от воздействия
радиоактивных газов на природу после ядерного подземного взрыва. В этом ожидании почти
каждый день приходилось по спутниковой связи с помощью телеграфной ленты вести
консультации с Москвой. Мы ждали циклона. Он всегда приходил с завыванием ветра, с
низкими, быстронесущимися облаками. И иногда приходилось выезжать к штольне перед
ядерным взрывом на заключительные операции по подготовке диагностических систем и
аппаратуры подрыва ядерных устройств в кромешной тьме и при ветре, сбивающем с ног.
Штольня на Новой Земле! Вход в нее всегда напоминал о вечной мерзлоте – удивительно
белые кристаллы воды и снега на слое грунта, казалось, ведут в царство вечности. Сколько
же пришлось протопать по шпалам этих горизонтальных выработок в горах по берегам
пролива Маточкин Шар, в конце которых устанавливались ядерные устройства, а вдоль всей
штольни – диагностические приборы. Это многие сотни километров! Вы знаете, что такое
абсолютно черное пространство? Я ощутил это, когда в глубине штольни вдруг отключалось
освещение, тогда просто садился на рельсы и видел только огонек своей сигареты.
Здесь мне довелось познакомиться с удивительно сильными и приветливыми горняками из
города Желтые Воды, что на Украине. Труд горнопроходчиков, особенно на работах по
забивке штольни, после установки всех ядерных диагностических устройств, для
локализации продуктов ядерного взрыва в утробе горы, - это труд, за который всегда буду
снимать шляпу и кланяться до земли этим людям. А ведь это работа в условиях суровой
Арктики! А в штольню я ходил всегда в шляпе – это стало для меня доброй традицией, да и
хотелось просто показать, что ядерный полигон живет обычной людской жизнью. Хотя это
было очень грубое нарушение техники безопасности горных работ.
Ну и, конечно, самые ответственные дни – установка испытательных устройств и
диагностических датчиков. Не могу не сказать о проведении забивочных работ. Здесь, как и
на предыдущих этапах, идет круглосуточная, напряженная работа, и особенно она тяжела
ночью. Октябрь и ноябрь – самый сложный период для проведения забивочных работ.
Подходящая погода, а вернее нужный циклон, очень редка в эту пору на арктических
островах. Бетонный завод, что стоит на побережье пролива Маточки Шар примерно в десяти
километрах от штолен, должен работать как часы, без перебоев. Иначе холод и зимняя
дорога остановят забивочные работы, а это уже недопустимо в начиненной взрывными
устройствами и диагностическими системами штольне. И следует поставить памятник за
безотказность этому покосившемуся деревянному строению, напоминающему, скорее,
трущобы старого Петербурга, да и слово «завод» к нему трудно применить.
Проверяя однажды в морозную зимнюю ночь ход забивочных работ, я увидел на перевале
через завал от одного из подземных ядерных взрывов, когда сошла лавина в несколько
миллионов кубометров мерзлого грунта, три стоящих самосвала с жидким бетоном. Срыв
графика работ очень трудно наверстать, а подходящую синоптическую ситуацию в это время
пропустить нельзя. Мы быстро подъехали к самосвалам. Все шестеро водителей-солдатиков,
Стр. 148
а они должны быть по двое в кабине, забились в одну из машин и рассказали нам, что дальше
ехать нельзя: на капот головной машины садится рыжая девочка и танцует в отблесках звезд.
Все ребята ее «видели». Эти чумазые и голодные ребятишки тряслись от страха и
растерянности. Пришлось с трудом объехать их по обледенелой дороге, и тогда они поехали
за нашей машиной к штольне. Ребята-водители устали от высокого ритма работы, и им
нужен был отдых. Возвратясь в поселок, я поднял с постели поздно ночью их командира и
попросил его сменить и накормить водителей. В эту пору проведения забивочных работ все
тяжело, работа ведется, как правило, из последних возможностей человеческих сил. И велика
ответственность, и велика цена возможной ошибки.
Никогда не забуду такой случай. Как обычно, мы готовили подземный ядерный взрыв. Шел
1981 год. Радиационная обстановка после взрыва была нормальной, и мы сняли все
диагностические результаты регистрации процессов развития и протекания взрыва. После
анализа обнаружили, что около половины данных информации нет. Вот это сюрприз!
Чрезвычайное происшествие, так как обычно потери составляли мизерное количество. При
анализе ситуации мой коллега-теоретик и товарищ спросил, а не мог ли кто топором
разрубить кабели информационной системы, идущие из штольни к регистраторам,
находящимся в трейлере на расстоянии сотни метров от входа в штольню. Я ответил, что сам
лично делал последний осмотр и прошел по металлическим коробам, в которые
укладываются обычно кабели от штольни к трейлерам. После этого последним покинул
площадку с трейлерами. Все было в порядке.
Но до чего же прозорлив мозг теоретика! После тщательного рассмотрения результатов
измерений всех групп мы вышли на «партизан». Оказывается, «подземные» моряки, так мы в
шутку называли личный состав Военно-Морского Флота полигона, всегда работающий
вместе с нами, в этом опыте в целях отработки методики локализации продуктов взрыва
самостоятельно установили сотни дымовых морских шашек-бидонов между двумя
бетонными гермостенками в штольне для создания дымом от них противодавления
вытекающему потоку радиоактивных продуктов взрыва. Да вот промашка вышла, поджог
шашек провели по дистанционной команде раньше времени. И вытекающий горячий
дымовой газ от шашек стал плавить наши кабели еще до взрыва. Потом мы проверили это на
микроэксперименте только с одной шашкой, и все подтвердилось.
А ведь все мы сотни раз ходили мимо запретных деревянных дверей в штольне, где в
дополнительных выработках были установлены сотни дымовых шашек. Я не обращал на эти
двери никакого внимания, обычно так обустраивали горняки свои склады или бытовки с
оборудованием. Как надо внимательно и осторожно относиться ко всему в штольне, здесь
нет мелочей.
И каждый раз в короткие минуты отдыха, закрыв глаза, перебирал в голове все этапы и
диагностические схемы, включая забивочный комплекс работ и данные геологических
исследований состояния горного массива, - думал, все ли правильно сделано, все ли
проверено. И только после этого спокойно, накоротко засыпал.
Иногда выдавались дни отдыха, особенно в период ожидания погоды, и тогда экскурсия по
проливу Маточкин Шар в сторону Карского моря. Голубые вечные ледники, как фата
невесты, спускаются до самой глади пролива. Крутые повороты и могучие водовороты,
связанные с резкими перепадами по высоте дна пролива. Только бывалому капитану по
плечу пройти этот пролив. В середине пути на высоте нескольких сотен метров виднеются
остатки заброшенного прииска по добыче горного хрусталя. Старожилы рассказывали, что
Стр. 149
здесь работали заключенные и не было ни одного побега. Да и бежать-то некуда – это верная
смерть. А любопытные нерпы – то тут, то там видишь с борта их крупные, красивые карие
глаза, полные удивления и любопытства. Особенно впечатляет мыс Выходной, что на выходе
в Карское море. Мне так представлялся выход в вечность Вселенной – сине-черное море,
окутанное на горизонте туманом. Вот это сама вечность.
Однажды пытались приблизиться к плавающему далеко от берега белому медведю. Он
грозно обернулся к катеру, открыл пасть и дал нам понять, что здесь он хозяин. Мы решили
не нарушать его охоту.
А новоземельская тундра – это персидский ковер нежной зелени и цветов в июле-августе. И
только на несколько сотен метров подымается в горы, а выше – лунный пейзаж и ледники,
которые после подземного взрыва кажутся бирюзовыми слезами гор.
Подземный ядерный взрыв: стоя на командном пункте в нескольких километрах от горы, вы
сначала видите, как сделала вздох гора, а потом – будто с берега прыгнули в лодку, где
твердое дно, а вас плавно качает. Как бывалый теоретик-испытатель, а это не сразу
приходит, уже по этим признакам понимал, что сегодня разум человека проник еще в одну
тайну природы. Были и неудачи – когда природа-мать не хотела делиться своими тайнами и
не прощала ошибок человеку.
Вообще говоря, физика – наука экспериментальная. Это мостик между двумя
экспериментами. И не всегда, и не каждому удавалось построить красивый мост, по
которому от одного эксперимента можно было твердо пройти к другому, в глубь
неиссякаемых тайн природы. Редко, но бывало, когда гора после вздоха выдохнет вдоль
штольни грозное облако смертельной радиации. И вот на этот случай правильно выбранная
синоптическая ситуация должна обеспечить безопасность персонала на командном пункте и
жителей островов, удаленных на сотни километров от места взрыва. В любом случае бригада
по снятию диагностической информации о процессах ядерного взрыва должна вернуться к
месту испытания в аппаратурные диагностические трейлеры. Иногда это можно было
сделать спустя сутки после взрыва, но, как правило, через несколько часов, и всегда, когда
радиационная обстановка в районе установки трейлеров была нормальной.
Однажды после такого исхода испытания я задержался на командном пункте, где вместе с
руководителями службы радиационного контроля отслеживал растекание радиационного
потока по местности. Обычно движение происходит в приземном слое по водостоку с гор,
вдоль рек и долин. Медленно радиация продвигалась к командному пункту. Дозиметры,
установленные в тундре, четко отслеживали этот фронт движения. На командном пункте
почувствовали запах сероводорода – это под действием взрыва разлагаются кристаллы
пирита, а их здесь в породе великое множество. Мы втроем вышли из трейлера. Командный
пункт был пуст, а до этого здесь находились несколько сотен человек. Вдали увидели
полевой автобус, который на большой скорости мчался по дороге к причалу, где нас ожидал
сторожевой корабль.
К сожалению, в такой ситуации командование и персонал полигона оказались не на высоте.
Забыв про нас, бросив все, включая личные вещи, на вертолетной площадке, в панике они
кинулись убегать, кто к вертолетам, кто к пирсу, где стоял сторожевой военный корабль,
хотя уровень радиации на КП был еще достаточно низок для профессиональных работников.
Мы подошли к своему джипу (ГАЗ-69) и тронулись тоже к причалу. И здесь я увидел, как к
нам бегут щенята с собакой, которые жили под домиком на КП. Мохнатые и милые малыши,
а впереди них мама. На севере живут прекрасные собаки, они беззаветно любят людей и
Стр. 150
вместе с ними приходят на новое место и вместе уходят. Собаки очень чувствуют
необычную ситуацию. Вообще о новоземельских собаках, особенно с ядерного полигона,
этих верных спутниках нашей кочевой жизни, можно написать много замечательных слов.
Мы остановились, и вся лохматая семья моментально оказалась у меня в ногах. Их
преданные глаза смотрели на меня с любовью. Вот это любовь!
Не могу не рассказать про свою любимицу – Белку, помесь сибирской лайки с дворняжкой.
Её мордашка напоминала лисью, а сама была коричнево-белого цвета. Мы с ней очень
подружились, ходили вместе в тундру, и не раз она показывала мне свое искусство ловить
леммингов – полярных полевых мышей, очень похожих на наших хомячков. Это забавные и
непуганые животные тундры с пышной шерстью. В плохую погоду они забирались к нам в
комнаты и часто проводили целые ночи, стоя на задних лапках с закрытыми глазами где-
нибудь в углу комнаты. Удивительная идиллия ночного рандеву! В тундре Белка ловко
закапывала запасные выходы лемминга, а главный начинала разрывать своими ярко-белыми
зубами. И вот, гордая и счастливая, с леммингом в зубах она влюблено и с достоинством
смотрит на меня. «Вот я какая ловкая!» - говорят ее блестящие глаза.
Однажды мы с ней поднялись на значительную высоту, к месту выброса грунта от одного из
подземных ядерных взрывов в 1969 году. Диаметр воронки – метров сорок, а глубина – сотня
метров. Белка, не доходя метров десять до края воронки, села на задние лапы и завыла, как
голодный волк. Мне стало страшно. Я подошел ближе к краю воронки, - как труба, воронка
выла жутким звуком, вытягивая воздух из проходки аварийной штольни, с которой она
соединялась. Да, инстинкт безопасности гораздо больше развит у животных, чем у нас. На
следующий год Белка уже не встречала меня на пирсе – полярная тундра бесследно
поглотила ее. Короткая там жизнь бездомных собак, как и везде.
В тот памятный случай с паникой мы вернулись на КП только спустя сутки. Швартовка
сторожевого корабля была очень трудной. Дул сильный ветер, временами со свистом налетал
снежный заряд, сильный снегопад, когда даже свет от осветительной ракеты не пробивал эту
снежную массу. Матрос ловко спрыгнул с высокого борта сторожевого корабля на
обледенелый пирс и принял конец каната для швартовки. В снежной пурге это напоминало
сказку о русском богатыре. Все обошлось без происшествий. Мы возвратились на КП и к
штольне для снятия диагностических данных. Вся информация была получена благодаря
применению нами специальных систем долговременного хранения данных регистрации.
Впервые «крещение» на подземном ядерном взрыве произошло в середине шестидесятых
годов. Устье первой штольни выходило к проливу Маточкин Шар, а диагностические
приборы регистрации данных измерений устанавливались в мощных железных сооружениях,
заглубленных в гранитный массив у входа в штольню. Отвесные скалы нависали над входом
на высоте пятисот-шестисот метров, а сама выработка входила в глубь горного скального
массива на километр практически перпендикулярно к проливу.
Со своими коллегами-теоретиками мы каждый день ходили по каменистому берегу от
поселка Северный к штольне и по шпалам внутри нее, где внимательно следили за всеми
проводимыми там работами, особенно по установке ядерных зарядов. Мне нравились эти
прогулки вдоль берега, где всегда можно было наблюдать новые оттенки границы воды и
берега, то спокойной, как обрамленное зеркало, то бьющейся о гранитные глыбы стихией
сине-зеленой волны с пеной. С таких глыб в воде можно было достать лопух морской
капусты длиной один-два метра, шириной сантиметров тридцать-сорок и толщиной два-три
миллиметра. Кстати, она прекрасна на вкус, даже уже солена, так что готова к употреблению.
Стр. 151
Установка ядерных зарядов в концевом боксе всегда была очень ответственной работой, к
тому же сложной и утомительной. Практически целые сутки надо находиться там, где идет
установка устройства и проводятся заключительные операции по его снаряжению.
Разработчик ядерного устройства постоянно ведет наблюдение за всеми операциями,
особенно в части выполнения всех инструкций. Нет, это не надзор за операторами, более
правильно это было бы назвать авторским сопровождением, когда теоретик готов прийти на
помощь своими расчетами при любой нестандартной ситуации в процессе работы.
Утомленные и прозябшие до костей мы возвращались утром в отведенный испытателям
домик финской конструкции из щитовых блоков в русском исполнении. С одной стороны
домика жил командир, обычно капитан третьего ранга, или начальник поселка Северный, -
так называли нашу базу на проливе, с другой стороны мы – трое теоретиков. Это была
небольшая однокомнатная квартира без канализации и водопровода, с открытым туалетом в
коридоре. Кровати с металлической сеткой, да штатная тумбочка каждому, а в центре
комнаты – деревянный стол без скатерти. Пресную воду утром привозил матросик, заполнял
бочку – и все в порядке.
Здесь, в поселке Северном, были баня, столовая, хранилище жидкого топлива для
передвижных электростанций, казармы для матросов и военных строителей, небольшой
плац, где по утрам можно было наблюдать ритуальные построения военных. А главное в
поселке – это матросский клуб – длинное деревянное сооружение с лавками для посетителей.
Кино было единственным развлечением по вечерам. Как вздыхали матросы – молодые,
здоровые ребята, когда на экране появлялась женщина, ведь в то время ни одной женщины в
поселке не было. Только потом, лет десять спустя, старшие офицеры стали привозить своих
жен.
Один вечер в клубе мне особенно запомнился. Это было не в первую мою поездку на
Маточкин Шар, а несколько позднее. К нам в Арзамас-16 перевелся из уральского ядерного
центра научный сотрудник Саша Хлебников. Сложная у него была личная жизнь, но,
несмотря на все жизненные трагедии и перипетии, он оставался жизнерадостным и
общительным с окружающими человеком, к тому же был прекрасным пианистом, конечно, в
нашем понимании. Ибо ни слухом, ни художественным вкусом мы особенно не отличались.
Так вот, в эту поездку Саша однажды после окончания очередного фильма вышел на сцену
клуба, набитого матросами, открыл крышку рояля, который обычно стоял в углу сцены, (я не
помню, чтобы им когда-то кто-то пользовался) и заиграл. Живые звуки рояля остановили
тех, кто бросился было к выходу, и зал замер, да так и оставался в абсолютном молчании,
пока звучала музыка. Около часа он играл классическую музыку, а потом были долгие
бурные овации, о которых любой столичный артист может только мечтать.
Да, не очерствела душа людей в этих суровых арктических просторах, в этих жутки условиях
жизни. Прекрасные звуки музыки возвысили их на миг до мира Человека с большой буквы.
Вот они душа русского народа, вот он загадочный русский мужик с его прекрасным началом,
до бескрайности доброй душой, которая тянется к прекрасному и воспринимает его. Как
сегодня нам не хватает этой «музыки» и доброты, которые бы разбудили всех нас. Да,
именно разбудили и возвысили над окружающей нас действительностью, ложью и клеветой,
жаждой сиюминутной наживы и разрушения. И никому не понять, почему этот мужик во
имя своих идеалов все преодолеет на пути стремления к красоте и гармонии жизни.
Невдалеке от поселка находилась вертолетная площадка с деревянным домиком
метеослужбы и авиадиспетчеров. Сколько глаз всегда были обращены с надеждой на эту
Стр. 152
небольшую площадку, уложенную металлическими щитами для посадки и взлета

вертолетов, в ожидании вертолета из поселка Белушья Губа, что почти на триста километров
южнее. Все ждут писем, газет и новых кинофильмов. Зимой эта вертолетная площадка
становится клочком земли надежды и жизни поселка Северный. И какая радость охватывает
всех, когда кто-то обязательно крикнет: «Летит, летит!». Как все ждут эту железную птицу
счастья!
По возвращении домой после установки ядерного устройства по традиции, естественно,
отметили этот важный этап подготовки эксперимента. На ужин была и прекрасная рыба –
новоземельский голец. Об этой рыбе особый рассказ. Всегда, возвращаясь домой в Москву
или Арзамас-16, привозил «хвостик», так ласково мы называли свежезасоленного гольца
весом до двух килограмм, и все с удовольствием угощались нежными и вкусными
ломтиками, срезанными острым лезвием ножа со спинки рыбы.
Новоземельская рыбалка на озерах…, да разве есть что увлекательнее её! Особенно красиво
озеро Нехватово, что на Южном острове Новой Земли. Красота этого озера просто
необычная: нежно-голубого цвета вода, окруженная небольшими сопками, с выходом в
Баренцево море узкой протокой меж скалистых берегов. А сопки вокруг покрыты плотным
лишайником и мхом, в котором ноги утопают, как в пуху. Лежа на этом зеленом пуху,
часами можно наблюдать игру собаки, которую с собой привозили на рыбалку матросики, и
юркого озерного кулика, что проводит короткое лето в этих местах. Подпрыгивая на своих
тонких и длинных ногах, он дразнил собаку, как бы танцуя рядом с ней на берегу. Собака
бросалась к нему, а кулик стремительно отлетал на десять-пятнадцать метров, и так они
двигались вдоль берега. Иногда кулик летел низко над гладью озера и, залетая сзади собаки,
садился близко от нее и громко шуршал на песке. Собака разворачивалась, и на ее мордашке
было написано удивление, а глаза азартно блестели. Эту игру моно было наблюдать часами и
поражаться, что в живой природе не все так просто, как мы иногда себе представляем.
Главное, эти два вида обитателей Арктики прекрасно понимали друг друга и заворожено
играли и радовались солнцу, чистому воздуху и кристально прозрачной воде. А чистота
воздуха здесь всегда такая необычная, что отдаленные горы кажутся рядом с тобой. В
долинах небольших рек и заболоченных местах между сопками встречаются кустарники
карликовой ивы и березы. Высота кустарников небольшая, сантиметров десять-тридцать, но
зато корневая система охватывает десятки квадратных метров, как бы олицетворяя силу
живой природы даже в условия суровой Арктики. Вечная мерзлота грунта не позволяет
корням уходить глубоко внутрь земли, и они, переплетаясь кружевными узорами, находят
себе место буквально на поверхности, которая, естественно, летом прогревается.
Прекрасным украшением любого жилья служат эти причудливые формы корней, если их
вынуть и немного обработать, очистив от земли и мелких корневых отростков. Человек
всегда стремится к красоте и гармонии природы.
Я любил отдохнуть часок-другой на берегу озера Нехватово, когда заядлые рыбаки уже
давно ловко работали спиннингом на водной глади. Рыбалка всегда была хорошая. Самый
крупный голец, которого видел, весом девять килограммов просто поразил своей длиной -
около полутора метров. Однажды, учуяв запах наловленной свежей рыбы и нежно-красной
крови гольца, на перевале соседней сопки показалась семья белых медведей – мама с двумя
малышами. Как они красивы и прелестны, эти дети суровой снежно-ледяной Арктики.
Малыши бойко вперевалку двигались к нам, мы на секунду-две опешили, а потом быстро
бросились к вертолету, на котором прилетели, схватили несколько ракет и послали их, ярко
Стр. 153
светящиеся, в сторону медвежат. Они остановились, почуяв недоброе, и быстро-быстро

удалились. В этот раз они больше не показывались. А мы долго еще оглядывались по
сторонам, держась все вместе, кучкой, так как встреча с мамашей ничего хорошего не
предвещала.
Я не заядлый рыбак и обычно мне давали закидушку – это просто леска с блесной,
раскручиваешь ее вытянутой рукой над головой и бросаешь в протоку, потом, перебирая
двумя руками леску, подтягиваешь блесну к себе. Редко, но удавалось иногда таким образом
выловить гольца. Какое чувство соперничества возникает, когда тянешь сильного гольца к
себе, а он активно сопротивляется - по принципу кто кого?
С давних времен в октябре-ноябре голец приходит в проточные пресные озера Новой Земли,
чтобы дать новое потомство, которое через два-три года подрастет и уйдет летом в море,
чтобы окрепнуть в океанских просторах и снова вернуться в эти озера для продления жизни
своего вида. В закрытых замкнутых озерах тоже встречается голец, но сравнительно мелкий
– ограниченное пространство всегда вырождает любой вид жизни. Ну а как же человечество?
Вырвется ли оно когда-нибудь из объятий Солнечной системы? Если нет, то выродится, рано
или поздно. Ну, это уже вне нашего сознания, что будет с нами.
Пока же, отметив установку ядерных устройств в концевой бокс, мы пошли прогуляться по
поселку и впервые забрели на свалку мусора и отбросов с кухни-камбуза, где увидели стаю
песцов, этих небольших лис Арктики. Белые и пушистые зимой, они резко повернулись в
нашу сторону, когда мы приблизились к ним на три-четыре метра, и их острые белые зубы и
оскаленные пасти как бы показывали нам, что эта свалка – их место. Кстати, красивые
крупные бакланы – большие полярные чайки, постоянные спутники моря и океанских
просторов, утоляли свой голод тут же, правда, уступая свое место приближающемуся песцу,
- строгий порядок в природе соблюдается извечно. При изобилии пищи на свалке вполне
мирно уживались и земной, и морской хищники. Впоследствии я никогда не видел столько
много песцов так близко, хотя летом часто можно было видеть пробегающего рыжевато-
серого песца, охотившегося за мелкой птицей или леммингом. Однажды горняки-
проходчики с Желтых Вод подарили мне прекрасно выделанного песца: и лапки, и хвостик, и
носик, и глазки, одним словом, все было как у живого. Однако недолго бело-голубой
подарок украшал нашу московскую квартиру: Людмила, жена моя, через год сшила из него
шапку, чем я был очень огорчен, а сегодня и шапки уже нет, и красивой шкурки тоже.
В свое первое крещение на Новоземельском ядерном полигоне я впервые понял, что такое
ожидание погоды – циклона, необходимого для проведения опыта. Мы просидели на
проливе почти целый месяц. Пришлось еще раз провести генеральную репетицию, при
которой практически проверяются все процедуры действий групп испытателей, в том числе
и работа всех устройств регистрации с холостыми записями или от имитаторов ожидаемых
сигналов, за исключением одной – нет подрыва ядерных устройств. Обычно генеральную
репетицию проводят за день-два до проведения опыта. Но если опыт откладывается, то
целесообразно проводить ее, чтобы убедиться в исправности всего очень сложного
комплекса подрыва и диагностики эксперимента.
Наступил ноябрь, снег давно уже лежал на земле, заметно сократился день, да и сильные
морозы и шквальный ветер зачастили с Северного Ледовитого океана. К нам пришел дизель-
электроход «Байкал» для обеспечения эвакуации на время опыта всех жителей поселка
Северный. Однажды засвистел жуткий ветер, лавиной спускаясь стремительно вниз с
прибрежных гор и увлекая за собой крупные камни; стальные тросы, которыми
Стр. 154
пришвартовывали к пирсу корабль, как струны натянулись и мгновенно по очереди стали со

звоном лопаться, и нас вынесло на середину пролива. По кораблю быстро была объявлена
штормовая тревога, и командир вывел «Байкал» в открытое море, где было безопаснее. Так я
впервые познакомился с новоземельской борой, когда холодная масса воздуха собирается в
ложбинах между вершинами и потом, увлекая все на своем пути, стремительно сваливается с
гор в долину к проливу. Арктика давала о себе знать.
Перед ноябрьским праздником нас отпустили домой на Большую землю, то есть на материк,
так как подходящая для проведения взрыва погода на ближайшие две-три недели не
предвиделась. Однако я успел долететь только до Москвы, откуда должен был лететь в
Арзамас-16, как явился посыльный на квартиру тещи, где я остановился на ночевку, на такой
близкой моему сердцу и душе станции Лосиноостровская, в любимой Лосинке, и сообщил,
что взрыв произведен, но что-то там на Севере случилось и надлежит срочно вернуться на
ядерный полигон. Меня подвезли в аэропорт «Астафьево», а оттуда военным бортом на
Новую Землю, где все стало ясно.
После взрыва с гор сошла большая лавина камней и щебня и завалила железные сооружения
с диагностической аппаратурой у входа в штольню. Хотя у нас была телеметрия основных
данных на безопасное расстояние на КП, однако встал вопрос о раскопке из завала
диагностических приборов. Для оценки реальной обстановки по возможному извлечению
аппаратуры руководитель Государственной комиссии попросил меня и еще двух офицеров
полигона по возможности обследовать завал на месте. Приблизившись на вертолете к завалу,
где радиационная обстановки была почти нормальная, мы вышли втроем из вертолета, взяв с
собой дозиметры, и медленно направились к лавине. На месте расположения
диагностической аппаратуры нашему взору предстали громадные камни весьма так тонн
десять-пятьдесят с мелкой щебенкой между ними. Взбираясь на эти громады, с трудом
поднялись наверх лавины около десяти метров высотой, затем стали осторожно спускаться.
Мы давно уже перестали смотреть на индикаторы дозиметров, так поразила окружающая нас
картина, и молча спускались с гребня лавины, однако глубокая тишина, темные глыбы
камней создавали ощущение застывшей и затаенной опасности. Чувство не подвело.
Мгновенно все трое разом увидели нежно-голубое свечение выходящего из расщелины
прозрачного газа. Это было свечение радиации, или так называемое черенковское излучение
проникающих через воздух частиц от продуктов ядерного взрыва. Не сговариваясь, мигом
слетели вниз, вскочили в вертолет и – на корабль.
В эти ноябрьские дни Государственная комиссия располагалась на дизель-электроходе
«Байкал». Об этом корабле, который во второй половине шестидесятых годов обеспечивал
подготовку и проведение первых подземных ядерных испытаний в проливе Маточкин Шар,
моно написать много хороших слов, его команда не раз нас выручала после опыта в сложной
радиационной обстановке, когда уже большие ледяные поля бороздили пролив с Карского в
Баренцево море. Он мог ходить при толщине льда до одного метра, красиво рассекая
встречные льды. Однако печален был его конец: после очередного капитального ремонта на
ходовых испытаниях при входе в Кольский залив он при приливе врезался в подводные
скалы, на которых и сегодня «сидит», напоминая всем морякам о суровом характере моря.
Моряки Северного флота с уважением относились к нам и обычно на переходах с пролива до
поселка Белушья Губа, или Белушки, а от нее до Североморска, что на Кольском
полуострове недалеко от столицы Севера – Мурманска, всегда уступали свои лучшие каюты
и кают-компанию офицеров для проведения оперативных совещаний Государственной
Стр. 155
комиссии. И в этот раз, возвратясь с завала на корабль, доложили, что нецелесообразно

проводить раскопки и пытаться извлечь диагностические приборы. Так и лежат они до сих
пор под завалом, напоминая об истории освоения технологии проведения подземных
ядерных взрывов. После короткого обсуждения комиссия решила возвращаться на «Байкале»
в Белушку. Справа по выходу в Баренцево море можно было видеть деревянные развалины
становища Лагерное, основанного еще в XIX веке поморами, а слева, чуть подальше, уже на
выходе к морю виднелись останки деревянного дома известного художника, певца Севера,
А.А. Борисова. История жестоко обошлась с этими местами обитания первых поморов, - как
и всюду на Руси, здесь тесно переплелись настоящее и историческое прошлое страны.
Потом таких переходов было много, но этот первый морской переход в середине ноября
запомнился мне своей красотой, величавой ночной картиной темно-синего неба,
разрезанного северным сиянием, переливающимся цветными узорами до горизонта,
переходящего в небо, и шарами светящихся медуз, возбужденных движением нашего
корабля. Долго оставалась за кораблем эта лента светящихся шаров, и ее свет постепенно
переходил от ярко-белого до нежно-голубого уже далеко-далеко за нами. Нежные волны
тихо бились о борт корабля, иногда с шумом удаляясь от него, когда корабль менял свой
курс. Вся эта идиллия природы Севера ничем не напоминала о недавно проведенном здесь,
почти рядом, мощном подземном ядерном взрыве, и это наводило на мысль, что
колоссальные силы природы – вне нашего понимания. Это - Природа!
Ночь на переходе проходит очень быстро, и я все время простоял на капитанском мостике,
любуясь ночным пейзажем и темными контурами скалистого берега. Отличная и слаженная
швартовка у небольшого пирса – и мы уже на берегу в Белушке. Все-таки человек – земное
существо, как приятно пройтись по заснеженному твердому берегу при небольшом морозце.
Человеку нужна твердость в ногах, да и в своих устремлениях к заветной мечте тоже. В
поселке Белушья Губа, с одной центральной улицей, протянувшейся с юга на север, в
двухэтажной гостинице для Государственной комиссии проживало и руководство ядерного
полигона. Когда-то здесь было становище поморов с деревянными домами, а сегодня стоят
кирпичные двух- и четырехэтажные жилые дома. Есть Дом офицеров, куда мамы приводят
своих взрослеющих дочерей на балы с молодыми офицерами и где можно хорошо отдохнуть
в уютной обстановке, прекрасная средняя школа, ну и конечно, спортивный комплекс с
большим зимним бассейном и небольшой финской баней. Вот она-то и была для нас самым
любимым местом после многомесячного пребывания на проливе и проведения подземного
взрыва. Здесь можно было отдыхать душой и телом долгими часами, иногда с вечера до утра.
Два-три дня в Белушке пролетали быстро, и после написания отчетов о работе и проведения
Государственной комиссией заключительного совместного заседания со всеми службами
полигона, где тщательно разбирались все этапы подготовки и результаты проведенного
эксперимента, - домой!
И как всегда, прощание с нашими коллегами – военными моряками, геологами,
проходчиками и монтажниками, остававшимися зимовать в условиях Арктики с ее суровыми
тридцатиградусными морозами, ураганами и завалами снегом домов до второго этажа. А
весною опять встреча с нами – испытателями. До новых встреч, дорогие и близкие друзья!
Особенно запомнилась наиболее сложная и трудная подготовка подземного ядерного
испытания в чреве горы Черная, названной так по ее темно-синему цвету даже в ясную
солнечную погоду. Гора находится выше по реке Шумилихе, в десяти километрах от поселка
Северный. Геологи говорили, что грунт этой горы составляет мерзлый глинозем с большим
Стр. 156
количеством кристаллов пирита. Устье штольни выходило к реке Шумилихе, что несет свои
воды от ледников гор в пролив Маточкин Шар. Обычно спокойная и сравнительно мелкая,
так что можно пересечь ее на газике-джипе, после обильных дождей, когда идет интенсивное
таяние ледников, она неузнаваемо меняет свой нрав. Бурный поток в несколько метров
глубиной с ревом и брызгами все сносит на своем пути, и нет силы, способной преодолеть ее
100-200-метровую ширину. В это время Шумилиха всегда доставляла нам много хлопот: то
порвет трассу кабелей, проложенных от штольни к командному пункту, то полностью
заблокирует доставку бетона, срывая график забивочных работ в штольне перед опытом.
Только потом, в конце концов, были построены мосты и укреплена дорога вдоль реки, но это
было уже в середине восьмидесятых годов. Пока же были одни трудности.
Однажды мы с Колей Логуновым возвращались в поселок уже после спада бурливого потока
в Шумилихе и, несмотря на знание места переправы, попали в глубокую яму на дне реки, так
что нам пришлось взобраться на брезентовый тент кузова газика. Бурный поток ледяной
воды вымыл на дне такую яму, что из воды торчала только крыша газика, на которой мы и
обосновались, с тревогой посматривая по сторонам. В такое время машины редко ездили по
этому маршруту, и нас не на шутку охватило беспокойство. Поток подмывал наш газик, и он
стал медленно давать крен. До пролива от нас было совсем близко и купание в ледяной воде,
да еще при таком течении, ничего хорошего нам не сулило. И на этот раз судьба преподнесла
нам подарок: вскоре нас заметил шофер проезжавшего невдалеке КрАЗа – мощного
грузовика с тремя ведущими осями колес, которому и море было по колено.
Но это было не последнее испытание на этом опыте. Название свое гора оправдала и дальше.
Во время подготовки эксперимента вертолет, который обычно облетал гору и если позволял
профиль вершины, то там и садился (для установки датчиков регистрации начала
возможного выхода радиоактивных газов с поверхности горы), при посадке на нее в этот раз
рухнул метров с двадцати в ложбину на плоской вершине. Летчики потом объяснили, что на
высоте вершины горы они обнаружили сильное течение воздуха вдоль ее поверхности, но
для подъема было уже поздно. К счастью, все обошлось ушибами, и многие из нас
наблюдали, как вертолетчики с трудом спускались с шестисотметровой высоты. Падение
вертолета не было видно, и мы все были удивлены, приняв спускавшихся с отвесных скал
людей за туристов, и только когда они, окровавленные, подошли к нам, мы осознали всю
трагедию, разыгравшуюся там на высоте. Я отдал летчикам свой газик, и он отвез их в
поселок. Долго мы стояли у устья штольни и смотрели вверх: что еще преподнесёт нам
Черная?
Подготовка к эксперименту проходила своим порядком. После долгих анализов мы решили
установить трейлеры с регистрирующей аппаратурой на расстоянии около полутора
километров от устья штольни. Это было нетрадиционное решение, обычно аппаратурные
трейлеры устанавливались на расстоянии сотни метров от входа в штольню. Но уж очень
отвесный был склон горы у устья этой штольни. Трейлеры переправили через долину, где
весной и после дождя протекала безымянная речка-ручеек, и разместили на склоне
противоположного горного массива. Пришлось удлинить кабельные трассы для передачи
сигналов от датчиков, установленных в штольне, к регистрирующей аппаратуре, а это все
затраты, и немалые, но безопасность результатов регистрации очень важна – уж что-то
тревожное было в этой отвесной скале у устья штольни.
Кстати, на склоне той горной цепи, где были установлены трейлеры, есть чудесное место:
поляна темно-зеленого, изумрудного мха с изумительно ровной поверхностью, а рядом
Стр. 157
внизу, на глубине десяти метров, пробившая себе через отвесные скалы дорогу речка
Водопадная, что берет начало с ближайшего голубого ледника и через каскады небольших
водопадов со звонким переливом скатывается в долину. В центре поляны сохранились
останки жилища и мастерской норвежских поселенцев конца Х I Х столетия. Мы любили
отдыхать на этой поляне. Здесь было прекрасно, и абсолютную тишину нарушал только шум
водопадов кристально чистой воды. Девятнадцатое и двадцатое столетия – что за короткий
миг в истории нашей земли! И как-то странно было ощущать, что где-то рядом за небольшим
перевалом идет интенсивная работа по подготовке подземного ядерного испытания и
достижение человеческой мысли вступает в противоборство с природой. Даст ли природа на
этот раз познать частицу её бескрайней тайны? Человек постиг и разбудил колоссальную
энергию природы. Пройдет время, и не ядерное оружие будет определять лицо нашей
планеты, а грандиозные тепловые и энергетические источники, которые позволят Человеку
вырваться из объятий Солнечной системы в космическую даль для поиска себе подобных, а
может и иных форм жизни. Тогда и вспомнят уже безымянных первых испытателей,
проникших в сокровенные тайны энергии материи.
А пока все было готово к проведению подземного ядерного взрыва в горе Черная.
Командный пункт располагался на небольшой высотке вблизи пролива, километрах в десяти
от горы Черная. С него была видна только верхняя часть горы, где были размещены ядерные
заряды. Оборудован он был очень скромно: несколько деревянных одноэтажных бараков с
установленными на них антеннами системы управления и контроля подрыва ядерных
устройств, столовая и небольшая угольная котельная. Тут же была размеченная с помощью
обычных красных флажков и взлетно-посадочная площадка для нескольких вертолетов,
которые в случае любого нестандартного исхода взрыва могли бы быстро перебросить
членов Государственной комиссии и всех испытателей с высоты в Белушку или другое
безопасное место. Здесь же располагался и вертолет-разведчик. Поднимаясь в воздух как
обычно до взрыва, он вел радиационную и визуальную разведку в районе горы Черная до и
после взрыва.
До взрыва было еще двое суток, когда мы однажды заехали на высоту, где дежурные
матросы показали нам тушку малыша-нерпенка, этого вечного спутника пролива, из
семейства тюленей. Понурые матросы рассказали простую и трагическую историю. Один из
них гулял вдоль берега залива и вдруг увидел невдалеке шаловливого нерпенка, который
выполз на берег, видимо, насладиться прогулкой по земле-матушке. Матрос снял свою
шапку и замахал ею, отгоняя нерпенка в воду, но тот схватил ее своими ярко-белыми
зубками и стал тянуть на себя. Матрос опешил, что за напасть, ведь шапка-то казенная, да и
старшина задаст нагоняй за утерю. Не долго думая, он кулаком левой руки стукнул нерпенка
по голове: «Отдай шапку!» Удар молодца по мягкой головке животного был смертельным.
Вот и вся история! Принес он его на руках на высотку, и все моряки с грустью смотрели на
бездыханное тело этого невинного существа. Матросы не стали снимать с него нежно-серую
шкурку для выделки, а отнесли к заливу, моет, мама его приплывет проститься. Через
несколько дней труп исчез. Куда? – одному Баренцеву морю известно.
А время шло к «Ч» - часу подрыва установленных в штольне ядерных зарядов. Все, кто
участвовал на заключительном этапе работы, были на высотке, остальные - это около тысячи
военных и гражданских специалистов – на кораблях. Рано утром, еще в сумерках, вышли в
море на безопасное расстояние. Только тихий удар в корабль даст им сигнал – ядерный
взрыв прошел и скоро можно будет возвращаться в поселок.
Стр. 158
Пришел долгожданный для проведения опыта циклон. Москва, по складывающейся

синоптической обстановке, дала добро на взрыв, а последняя консультация прошла за
несколько часов до часа «Ч». Все замерли, только из фургона подрыва по радио громким и
твердым голосом отсчитывали остающиеся до взрыва секунды …три, две, одна, ноль. И в
абсолютно мертвой тишине мы увидели, как часть горы Черная медленно опускается,
правильнее сказать, ползет вниз. Земля под ногами закачалась, и только потом до нас
донесся глухой, как стон земли, гул. С гордостью я ощущал эти колебания земли: и сегодня я
вырвал частицу тайны, я победил, спасибо тебе, природа-матушка, ты дала мне такую
возможность! Эта была гордость настоящего мужчины, познающего мир, а не
прожигающего жизнь в ночных столичных клубах и кабаках.
О боже, что же мы увидели дальше! Над горой поднялись вверх на высоту нескольких
километров три свечи белого радиоактивного пара, как будто злой дух вознесся в небо. А
лавина из мерзлого грунта в пятьдесят миллионов кубических метров, шириной около
полукилометра и высотой этак метров шестьдесят, как цунами, прошла всю долину, снесла
наши трейлеры и взобралась на противоположное предгорье. Потом, когда смотрели фильм,
снятый вертолетом-разведчиком, мы с затаенным дыханием несколько раз повторяли эти
кадры, где передвижные электростанции, стоявшие несколько в стороне от наших трейлеров,
вспыхивали как спички, когда лавина накрывала их. Трейлеры всплыли в этой невероятной
смеси грунта со льдом и опрокинутые были выброшены лавиной на ее край. Их слоеные
корпуса из алюминия и пенопласта были во многих местах разорваны. Когда спустя два часа
после взрыва мы вернулись на место их стоянки, то увидели все это своими глазами. Я
мигом пролез через рваное отверстие в один из них, и радости моей не было конца –
внутренности трейлера не пострадали, и вся система регистрации сработала по заданной
программе задолго до прихода лавины. Информация была получена полностью. Вот так гора
Черная выпустила злого духа вверх, куда от штольни гонит ветер облака. Мы молча
смотрели в небо – жаль ту голубую даль, куда плывут они в объятиях циклона и где
радиоактивный выход в течение трех суток будет контролироваться самолетом «Ан-24»,
специально оборудованным системой воздухозабора и обработки данных по радиоактивным
изотопам. С грустью мы смотрели на искаженный облик долины. На следующий год перед
завалом образовалось неглубокое озеро, а ручей пробил-таки себе дорогу из-под завала.
И сегодня, бывая с инспекцией на проливе, всегда прихожу к этому завалу, как будто вновь и
вновь возвращаюсь в свою молодость, вспоминаю друзей и обычные будни суровой, но
счастливой жизни здесь на протяжении двух десятков лет, каждые лето и осень. Я каждый
год скучаю по Новой Земле. До новых встреч, труженики Арктики!
Стр. 159
О ядерном испытании и “происках империалистов”. -

Г.А. Кауров
капитан I ранга, к.т.н. Г.А. Кауров
В августе 1963 года в Москве был подписан Договор о запрещении испытаний ядерного
оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой: Договор установил запрет на
ядерные взрывы в любой другой среде, в том числе и под землей, «если такой взрыв
вызывает выпадения радиоактивных осадков за пределами территориальных границ
государства, под юрисдикцией которого проводится такой взрыв». В дальнейшем, для
краткости, его стали называть Московский договор. Подписав Московский договор, ядерные
державы прекратили, начавшееся с ядерного взрыва над Хиросимой, бесконтрольное
загрязнение атмосферы радиоактивными веществами. К этому моменту концентрация
долгоживущих радионуклидов (трития, цезия-137, стронция-90, церия-144 и др.) в нижнем
слое атмосферы колебалась в пределах (1073-4440) ? 10 -4 Бк/куб.м. Договор положил
начало длительному, продолжающемуся и сейчас, процессу очищения атмосферы от
радиоактивных продуктов ядерных взрывов, происходящему в результате естественного
радиоактивного распада и выпадения радиоактивных осадков на земную поверхность. Запрет
на проведение ядерных взрывов под землей, если такие взрывы вызывают радиоактивные
осадки за пределами национальных границ государства их производящего, полностью
исключил возможность проведения так называемых подземных ядерных взрывов с
выбросом, при которых вскрывается полость, а в атмосферу вместе с грунтом поступают
первичные осколки деления ядер урана и плутония. Однако требование московского
договора о запрещении камуфлетных подземных ядерных взрывов, при которых происходит
«выпадение радиоактивных осадков за пределами территориальных границ государства, под
юрисдикцией которого проводится такой взрыв», оказалось, по существу, не выполнимым,
тем более что текст договора имеет существенный изъян, связанный с различиями в его
английском и русском текстах. Примененное в английском тексте слово « debris »
(радиоактивные продукты ядерного взрыва, включая материал конструкции боеприпаса, а
также делящиеся материалы и продукты деления) не соответствует русскому понятию
«радиоактивные осадки».
Московский договор усложнил, но не остановил проведение испытаний ядерного оружия.
Они стали осуществляться путем проведения камуфлетных ядерных взрывов, исключающих
прорыв в атмосферу первичных осколков деления ядерного горючего. Практика проведения
подземных испытаний показала, что при всех камуфлетных ядерных взрывах, в результате
фильтрации, через зоны расплава, дробления, микро и макротрещиноватости, вместе с
газообразными продуктами термического разложения горных пород в атмосферу проникают
лишь благородные газы, тритий, а иногда и радиоизотопы йода. В соответствии с законом
радиоактивного распада, радиоактивные благородные газы (РБГ) превращаются в атомы
стронция, цезия, бария, лантана, которые, коагулируя с атмосферными аэрозолями, могут
выпадать на земную поверхность в виде радиоактивных осадков. Изотопный состав и
плотность выпадений зависят от времени, состава и количества РБГ,

Язык

Ядерные испытания в Арктике (в двух томах)

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Ядерные испытания в Арктике (в двух томах)

Загружено:

Авторское право:

Ядерные испытания в Арктике

Посвящается 50-летию создания

Институт стратегической стабильности Федеральное агентство по

Федеральное управление медико-биологических и экстремальных

Научно-публицистическая монография отражает труд участников ядерных испытаний,

© Институт стратегической стабильности, 2004 г.

Глава 1. Деятельность полигона на архипелаге Новая Земля - новый перид в истории

Том I. Создание ядерного полигона в

Ядерное оружие - единственное средство обеспечения национальной

Часть 1. История ядерного оружия

Вице-адмирал Е.А. Шитиков

Для книги использованы архивные материалы, собранные Е.А. Шитиковым, воспоминания

Предисловие (В.Н. Михайлов).

Германии, Канады, Японии и Италии - состоявшейся 19 - 20 апреля 1996 г. в Москве. В связи

Отдел при главнокомандующем ВМФ

грозного оружия. Только по подводным лодкам можно было дать рекомендацию -

П.Ф. Фомин искал и укреплял связи с видными учеными страны М. А. Лаврентьевым, М. А.

разработали необходимые документы по организации специальной подготовки курсантов

6-й отдел организовал и укомплектовал контрольно-приемный аппарат на всех предприятиях

Тематические планы специальных направлений НИИ-10 и НИИ-17 разрабатывались с

Подготовка кораблестроителей велась под руководством Алексея Николаевича Крылова.

Действуя крайне напористо, П. Ф. Фомин собрал экспертную комиссию по рассмотрению

тактических и технических вопросов, связанных с его применением, а также защиты от него

Самостоятельный отдел разработки ядерных боеприпасов стал функционировать с 1960 года

последовательно возглавляли капитаны 1 ранга Б.А. Сергиенко, Г.В. Смородинов, полковник

создавали с использованием научного потенциала ЦНИИ-16 ВМФ. На первое испытание в

Из сотрудников ЦНИИ-16 наибольший научный вклад в становление и развитие ядерных

В ЦНИИ-16 разработкой пособия руководил капитан 1 ранга Л.Л. Новоспасский, Герой

базе полигона построены лаборатории: радиохимическая, физико-техническая, медико-

Создание полигона на Новой Земле

комиссию вошел, конечно, и Е. Н. Барковский. Помимо офицеров в ней были ученые:

существующие здания”. Переселяющимся выплачивали единовременное пособие. При этом

• максимального крена корабля от воздушной ударной волны и поверхностных волн на

Вопрос об испытаниях сверхмощных зарядов решался в ЦК КПСС и Совете Министров

Госкомиссии доложил заместителю председателя Совета министров СССР и министру

В 1961 году полигон интенсивно готовился к подземным испытаниям. Одновременно

внутреннего действия (камуфлетные), без истечения радиоактивных газов в атмосферу; 60%

Подводный атомный взрыв 21 сентября 1955г. в губе Черная

Экспериментальное исследование подводного взрыва показало весьма сложную картину

Воздушный атомный взрыв (1957-1958гг.) в районе мыса Сухой Нос,

Радиохимическим методом определен при подводном взрыве коэффициент полезного

Совпадение результатов, полученных различными методиками, говорит об их качестве,

Испытания кораблей на Новоземельском полигоне

повреждения, не влияющие на боеспособность; “Карл Либкнехт” - имел постоянную течь

Схема №1. Размещение кораблей при опыте 21 сентября 1955 года.

Повреждения каждого корабля зафиксированы в актах их обследования после взрыва.

Схема № 2. Размещение кораблей при опыте 7 сентября 1957 года.

Для проверки конструкций корпусов новых кораблей и ударостойких средств вооружения и

С-20 - повреждения надстройки и ограждения рубки, повреждения конструкций легкого

Условия испытания кораблей в третьем опыте были более жесткими по сравнению с

Схема №3. Размещение кораблей при опыте 10 октября 1957 года

Подводные лодки были представлены четырьмя единицами, которые находились в трех

боеспособность. Опять была подтверждена выгодность положения лодки на грунте - при

Однако те нагрузки, которые выдерживает корпус лодки, не выдерживают от сотрясений

оборудования, механизмов и электронных систем с учетом воздействия поражающих

Атомная бомба в торпедном аппарате

Интересна краткая характеристика на Перегудова: “Хотя хорошо выполняет теоретические

Калибр, мм 1550 533

Вес торпеды, кг 40000 2200

Длина торпеды, см 2355 792

Тип энергетики Электрическая Парогазовая

Ядерный заряд Термоядерный Атомный

ПодлПодлодки – носители торпед Атомная пр. 627 Всех проектов

причинах отказа. Вдруг появляется некий полковник госбезопасности. В фуражке,

Сборка заряда осуществлялась в специально построенном здании (ДАФ) на площадке № 2 на

Программа испытаний на Новой Земле в 1957 году предусматривала три пристрелочных