Г\

ПИСЬМА
о
поэзии
ДРУГУ

ИРКУТСК
\ ЪЧЪЪЧО
 ПИСЬМА
О
ПОЭЗИИ
ДРУГУ
в
ИРКУТСК

Иркутская областная
библиотека
нм. И. И. Молчанова-
Сибирского

Иркутск Восточно сибирское книжное издательство 1984

Р 2
Ф

Ф оняков И. О.
Ф П исьм а о поэзии другу в И ркутск. — И ркутск:
В осточно-Сибирское книж ное издательство, 1984.—■
224 с.
30 к.
В книгу известного советского поэта И. Фонякова включены
литературно-критические статьи о творчестве поэтов разных регионов
и разны х поколений, представляющие современный живой литератур­
ный процесс.

4603000000—43
Р 2
ф М141 (0 3 )—84 43—84
© Восточно-Сибирское
книжное издательство, 1984
 Н Ы Н ЧЕ ВРЕМЯ
ТРУДНОВАТО Д Л Я ПЕРА..

Д о р о г о й д р у г!
Н е в п е р в ы й р а з го во р ю тебе сам ое и ск р е н н ее «спа­
сибо» з а то, что ты р е г у л я р н о снабж аеш ь м ен я поэти­
ч ес к и м и с б о р н и к а м и , в ы х о д я щ и м и у ва с в И ркут ске.
В п р о ч е м , п о ч е м у — « у вас?» И ркут ск — не чуж ой м н е
город, в И ркут ско й област и я р о д и л с я , и в з р е л ы е го ­
д ы м н о го е б ы л о с в я за н о — и с в я за н о по сей день — 1
с го р о д о м н а А н га р е . Д р у з е й там н ем а ло . И все-таки
пресло вут ы е книгот орговы е б а р ь е р ы п о -преж нем у с у ­
ществуют. П о п р о б у й -к а в М о с к в е , Л е н и н г р а д е и л и Н о ­
в о с и б и р с к е купит ь иркут ское и зд а н и е ! А я по-преж не­
м у считаю сво ей обязанност ью быть по возмож ности о
к у р с е всего, что выходит в свет под поэт ической р у б ­
р и к о й , хотя с каж ды м годом это все труднее и труд­
нее. Д а и д р у з ь я п о р о й посм еиваю т ся: ч уд а к, зачем,
читать все п о д р я д ? Читай л у ч ш е е !
В р о д е б ы д е л ь н ы й совет. В ко н ц е к о н ц о в мож но
всю ж изнь читать и перечитывать трех-четырех поэтов.
И л и даж е о д н о го П у ш к и н а — на ц е л ы й ч е л о в е ч е с к и й
в е к хватит! Н о вед ь ж изнь п о э зи и — это не только
творчество п р и з н а н н ы х маст еров, ко р и ф еев. П у ш к и н ­
с к а я э п о х а — это н е только П у ш к и н . Е е характ ерист и­
к а б ы л а бы н е п о л н о й , е с л и б ы м ы ни ч его не с к а з а л и
о поэт ах п у ш к и н с к о й п л е я д ы , об и склю ч и т ельно вы со ­
ком у р о в н е поэт ической культ уры того вр е м е н и , что
с к а зы в а л о с ь Л аж е в творчестве третьестепенных сти­
х о т в о р ц е в ;

А к а к о в у р о в е н ь поэт ической культ уры н а ш его в р е ­

3
м е н и ? От к а к о г о « у р о в н я м о р я » отсчитывать высоту
сн еж н ы х в е р ш и н п о э зи и ? Н а эти в о п р о с ы не ответишь,
е с л и не следит ь за и н т ер есо ва н н о за так н а зы в а ем о й
.м ассовой поэт ической п р о д у к ц и е й .
А потом: что значит — читать л у ч ш е е ?
К о н е ч н о , я зн а ю и м ена , которые са м и по себе я в ­
ля ю т ся «гарант ией качест ва». Н о вед ь к а к а я радость
п е р в ы м «открыть» д л я се б я инт ересное поэт ическое
я в л е н и е п о д неизвест ны м дотоле и м ен ем ! Это бывает,
естественно, д а л е к о н е каж ды й год. Н о — бывает! И
у м е н я б ы в а л о . И н е р а з.
И пусть говорят скепт ики: «Предост авьте все в р е ­
м е н и . О но рассудит , оно в с е х расставит по сво и м м ес ­
там». Б е з н а с В р е м я н и ч е го не рассудит и не расста­
вит, потому что В р е м я — это м ы , и от н ас зависит
сп р а ве д ли в о ст ь его о ц ен о к. О д но и з л ю б и м ы х м о и х
ст ихот ворений — «Забы т ы е п е в ц ы » Эрнест а Р ей н о , п е ­
р е в е д е н н о е когда-т о В а л е р и е м Б р ю с о вы м :
Забытые певцы! Забыты е поэты!
Бессчетный, черный полк, от века не согретый
Лучом известности! У букинистов я
В числе календарей и книжного старья,
Ваш томик разы скав, беру его без торга
(О, гробик маленький печалей и восторга!)
Й после, вечером, при лампе, в тишине,
К ак я вознаграж ден, когда внезапно мне
И з груды слов пустых, с томительной страницы
Блеснет прекрасный стих, как беглый блеск зарницы!
С певцом неведомым я в чувстве слиться рад,
И слезы горькие в груди моей дрож ат,
И в глубь грядущ их дней смотрю я горделиво,
Исправив приговор судьбы несправедливой!
Б у д е м же в м е р у с и л с в о и х способствовать тому,
чтобы в р е м я и с у д ь б а б ы л и с п р а в е д л и в ы , б у д е м в н и ­
м а т ель н ы и р а чи т ельны ! И е с л и н а ш а п е р е п и с к а ко гд а -
н и б у д ь слож ится в к н и г у , пусть это будет в з н а ч и ­
т ельной м е р е к н и г а о поэт ическом «потоке», в кото­
р о м н а р я д у с и м е н а м и знам енит ы м и, с л а в н ы м и в п р о ш ­

4
л о м и в наст оящ ем, будут возникат ь и м е н а просто и з ­
вестные, м а ло и звест н ы е, кому-то и со всем н е извест ­
ны е, крит икой не за м е ч е н н ы е . М н е кажется, такой к н и ­
г и ещ е не б ы ло . К о н еч н о , весь «поток» в ц е ло м о х в а ­
тить практ ически невозм ож но. О н ш и р о к, его трудно
к л а с си ф и ц и р о ва т ь — п о др а зделят ь на гео гр а ф и ч ески е,
скаж ем , «зоны ». В с я к о е я в л е н и е имеет см & сл рассмат ­
риват ь л и ш ь в о б щ есо ю зн о м , по к р а й н е й м е р е , — в о б ­
щ е р о с си й ск о м контексте. Н о н а ч н е м м ы все-т аки с и р ­
кут ских книж ек...

I.
«А зн аете ли вы, почему древнерусские буквы имели
такие необычные, на наш взгляд, очертания? — сп р а­
ш ивал меня поэт.— В згляните, к примеру, на «о»: отку­
д а эти искривленны е линии, острый угол внизу и ввер­
ху? М ож ет быть, наш им пращ урам это просто к а з а ­
лось красивы м? Э, нет! Вспомните, на какой «бумаге»
они первоначально писали? Н а бересте! И не просто пи­
сали , а п роцарап ы вали буквы острым стерж еньком. А
береста прямы х линий не любит, особенно горизонталь­
ных, идущ их п араллельно слою. П равильны й круг,
плавны й овал на ней тож е нелегко прорезать. А такие
вот искривленны е штрихи — в самый раз: вглядитесь
ещ е р аз и вы прям о-таки почувствуете движ ение р еж у ­
щего инструмента. Нет, это я не в литературе вычитал,
а на своем опыте постиг, когда зад ум ал своими руками
сделать берестяную книжицу...»
Н е знаю, является ли М ихаил Виш няков в этом слу­
чае первооткры вателем . Н е знаю , прав ли он в своей
д огад ке, хотя, долж ен признать, звучит она убедитель­
но. Д л я меня здесь важ н ее всего вот это: «Н а своем опы­
те постиг». Н аш разговор с Виш няковым состоялся не­
сколько лет назад, когда он ещ е ходил в «начинающ их»,
п еч атал ся совсем немного. Но, пож алуй, рассуж дение о
5
б уквах на бересте более, чем его тогдаш ние стихи го-
б уквах н Р поэтом М ож но было д а ж е догады -
ва?ьИся к а к и м примерно поэтом, с каким кругом инте-

Р6СП отом Ру Снас бы ла переписка, недолгая, но со д ер ж и ­

те пиная Н овы е стихи оказал и сь зам етно лучш е тех что
я зн ал ранее О днако снова самы м интересным были
не стихи, а письмо, им сопутствовавш ее: угад ы вался
за его строчкам и человек серьезный, истовыи, у р
ный, ещ е д ал еко не полностью раскры вш ий себя в по

ЗИИП отом передо мной оказал и сь две книга‘ В ™ “ ;

на- вто р ая и третья. И ли точнее, м ож ет быть, ск азат .
пве в т о р ы х книги И бо выш ли они почти одновременно
в 1977 году — и о тр аж ал и один и тот ж е этап в р азви ­
тии поэта. К ни ж ка «Б агульн ик на северном с *л ° ” '
пыпуш ена В осточно-Сибирским издательством в И ркут
с к е Х р н и к Г о р ь к и й зной» - московским и здательст­
вом «Современник». Н екоторы е стихи в обеих книгах
совпадаю т но в целом они сущ ественно отличаю тся од­
на от другой- столичный сборник лучш е отредактирован,
он ровнее и проф ессиональнее, си бирская кн и ж ка -
пестрее по своему качеству, но в чем-то и ярче.
Сломалась бе^ отом ее дю ди под КОрень срубили,

где была на земле ее длинная тень,

ещ е и поныне восходят цветы голубые,
и копятся росы,
и вечером бродит олень...

П о-моему, это прекрасно. У видеть т е н ь о т б с р е з ы ,

которой у ж е нет, сделать ее зримои и д л я ^ а т е л я
все это доступно лиш ь подлинному по у. - ц,
НА П Я П И одного иллю зионистского эф ф екта н ап исан а
гтихотвопениё: о н о - о трепетности и бессмертии ж и з­
ни, о том, что в мире ничто не исчезает без следа

6
ж е тень. Хоть мы и повторяем привычно: прошел, как
тень.
Одно из лучш их стихотворений М ихаила В иш няко­
ва — «Дом»: о том, к ак д ва б рата — стихотворение по­
свящ ено И вану В иш някову и является, вероятно, авто­
биограф ическим — продаю т отцовский дом, родное д е­
ревенское гнездо. Горько, но ничего не п о д е л а еш ь —-
ж изнь:
Дом,
где на яростный праздник Победы
плакал отец над своим ж е солдатским письмом,
дом,
где стояли большие гробы наших дедов,
мы, как чужие, чужим продаем.

Одно утеш ение, одно оправдание — то, что п окупа­

ет стары й дом не случайный человек, а труж еник — хо­
зяи н и семьянин:
Б рат мой!
Ты плачешь?
Не надо, братишка...
Новый хозяин доволен и рад.
Вон сколько русых
вихрастых его ребятишек,
не отрываясь, на двери глядят.
П усть у них будет
для света двенадцать окошек,
будет калитка для друга и встреч,
пусть по двору их прокатит
буланая старая лошадь
и убаю кает русская печь.
П усть нас простит наша милая родина:
темное поле,
дорога,
дымок из трубы,
рыжий подсолнух в пустом огороде
и недопитый колодец судьбы.
Э тот колодец и детство
оставим в придачу
тем, кто вернулся в родные края.

7
 В доме отца
не устроишь веселую дачу.
Он не для праздности — для бытия.

Н е прош у традиционного извинения за длинную ци­

т а т у уверен, что читателям , к ак и мне, д оставят удо­
вольствие эти строки. Здесь все хорош о написано, все
убедительно: и плач отца н ад собственным фронтовым
письмом, и «ры жий подсолнух в пустом огороде», и «не­
допиты й колодец судьбы». И все-таки остается ощ ущ е­
ние какой-то нечеткости, нерезкости кад р а, хочется з а ­
д ав ат ь автору вопросы, что-то уточнять и прояснять.
П р еж д е всего: когда все это происходит? Этот вопрос,
в сущ ности, озн ачает: ч т о происходит, ибо п р о д аж а д о­
ма в послевоенные, к примеру, годы, в пятидесятые,
ш естидесяты е, в сем идесяты е,— д ал еко не одно и то же.
Кто и откуда «вернулся в родны е края» д а ещ е т а ­
кой многосемейный? И звестно, что сейчас и в селе пре­
о б ладаю т м аленькие семьи, и это вы зы вает беспокойст­
во дем ограф ов. Л ош ад ь в личном хозяйстве — нельзя
не зам етить, и это — больш ая по наш им врем енам ред ­
кость. Р азу м еется, все бы вает, поэт волен не договари ­
вать до конца. Но в резул ьтате ослаб евает «сцепление»
стихотворения с ж изнью , сцена, так тщ ательно выпи­
сан н ая и чуть ли не докум ентально засви д етельствован ­
н ая н ав ер н яка им евш ая место в ж изни, начинает к а ­
заться условной, сконструированной И сам о стихотво­
рение зам етно проигры вает в силе. Н е писал бы, не го­
ворил бы об этом, если бы не бы ла вообщ е свойственна
В иш някову некоторая условность, театральность его
поэтического м ира — таеж н ой сибирской д ер ев н и ^ в
прош лом керж ац кой , а ныне ставш ей современницей и
свидетельницей космических полетов (недаром даж е
лесное озеро Синих Н ож ей сегодня «пахнет гал ак ти ­
кой»!). Об истоках этой условности мы ещ е поговорим,
а пока ещ е р аз отметим то лучш ее, что есть в поэзии

8
М ихаила В иш някова: суровую доброту, деятельную —
не со зер ц ател ьн у ю !— лю бовь к живому.
Спаси от пож ара сухое таеж ное сено,
согрей в рукавице и выпусти бурундука,
оставь на скале молодое сосновое семя,
отчерпай ладонями ржавчину из родника...
Это сказан о благородно и небанально. к
2. •

У Геннадия Головатого сл ож н ая поэтическая судьба.

К огда-то — лет д вадц ать тому н азад — всю страну об ­
летело его восьмистишие, получивш ее первую премию
на одном из конкурсов «Комсомольской правды»:
Слепые не могут смотреть гневно,
Немые не могут кричать яростно,
Безрукие не могут держ ать оружие,
Безногие не могут ш агать вперед.
Но — немые могут смотреть гневно,
Н о — слепые могут кричать яростно,
Н о — безногие могут держ ать оружие,
Но — безрукие могут ш агать вперед.
Это стихотворение многократно печаталось и бес­
численное количество раз цитировалось. О днако не про­
цитировать снова — нельзя. Это «поэтический паспорт»
Головатого, если хотите, его вторая ф ам илия. У ж е в
этом одна из слож ностей его литературной биографии:
быть автором знаменитого стихотворения, д а ещ е напи­
санного см олоду,— трудно. Все, что напиш еш ь нового,
читатели — д а и ты сам — вольно или невольно будут
сравн и вать с давним успехом. А перепрыгнуть через се­
бя удается д ал еко не всем. Н асколько это серьезно, сви­
детельствует хотя бы тот ф акт, что д а ж е М ихаил С вет­
лов, помнится, весьма не лю бил, когда при нем прини­
м ались расх вал и вать его «Гренаду». С ердился: «Что же,
я с д вад ц ать шестого года ничего лучш е не написал?»
А в коллективны й сборник «Мое лучш ее стихотворение»
поставил все-таки «Гренаду»: никуда не денеш ься.
9
 Е сть и ещ е одно обстоятельство. Восьмистиш ие Го-
ловатого прозвучало в свое врем я особенно сильно, ибо
читатели знали: его написал человек, прикованный к по­
стели тяж ел о й неизлечимой болезнью . П оэтов с подоб­
ной судьбой не так у ж мало: н азову Г алину Гам пер,
А лексея К ондратьева, А лексея Ш лы гина. Очевидно,
тут есть некоторая законом ерность. Конечно, болезнь не
вы бирает, она п о р аж ает одинаково и талантли вы х, и
бесталанны х. Но, надо полагать, дни и часы вы нуж ден­
ного уединения, сосредоточенности на своем внутреннем
мире играю т все ж е свою роль. Об этом откровенно с к а ­
зал на одном из иркутских семинаров Л еонид Сенчен-
к0 — человек сходной судьбы: «П ока не заболел, сти­
хов не писал. Ж и л без раздумий». К стати, стихи Сен-
чеико — о страш ном детстве в гитлеровском кон ц лаге­
ре — были сам ы м и сильными в коллективном сборнике
«Н ачало» (И ркутск, 1979).
Ж а л ь только, что стихи стары е, в поэтических кругах
д авно известные. П рош ли ещ е годы. Н ап и сал ли Сенчен-
ко что-либо новое? „ й
Есть и ещ е одна слож ность. П оэтам с такой биогра­
фией к а к у Г еннадия Головатого, редко говорят пол­
ную правду об их стихах — особенно, если у них что-то
не получается. П риходится в больш ой мере п олагаться
на себя, на собственный вкус, требовательность к себе,
сам оконтроль. Теперь мож но ск азать: Геннадии И л о ­
ваты й испы тание вы д ерж ал . Он стал поэтом — подлин­
ным и серьезны м, без всяких скидок. Нет, самого себя
не перепры гнул: известное восьмистиш ие (оно н азы в а­
ется «С ила») остается лучш им из написанного им, оно
откры вает его московский сборник «Запретны й плод»
(«С овременник», 1979), входит и в книж ку «Я откры л»,
выш едш ую двум я годам и раньш е в И ркутске. Но, м о­
ж ет быть, и не всегда обязательн о «перепры гивать»? Б
конце концов сл ав а «Гренады » не «отменила» ж е всю
последую щ ую поэзию С ветлова! Я не сравниваю м ас­

10
ш табы литературны х явлений. Но могу свидетельство­
вать: новые стихи Головатого органично «п одстраи ва­
ются» к его юношескому успеху, п одтверж дая, что ус­
пех этот не был случаен. П о-преж нем у п родолж ает Го-
ловаты й — один из немногих среди поэтов своего поко­
ления — р азр аб аты в ать, н аряду со стихом риф м ован­
ным, стих свободный. Сборник «Я откры л» начинается
миниатю рой «Детство»:
Л уна —
огромная —
вполовину окна.
И птица на ней —
одну секунду —
и на всю жизнь.
П о-моему, это хорошо: кинематограф ически зримо,
поэтично, достоверно. Ведь в пам яти любого из нас ж и ­
вут подобные' кадры из фильм а под тем ж е н азван и ­
е м __ «Д етство». А разве плоха та к а я вот миниатю ра —

риф м ованная:
Сынов, о Родина, расти
правдолюбивыми и смелыми!
З а неумелый взлет — прости.
П резри за ползанье умелое.

Хорошо, что Головаты й стремится быть — и неред­

ко бы вает — афористически немногословным. И если по­
рой он становится откры то дидактичен, если указую щ ий
перст чересчур явно торчит из его стихов — что ж , д и ­
д акти ч еск ая поэзия тож е имеет право на ж изнь. Хуже,
когда с подъяты м перстом произносятся истины очевид­
ные и бесспорные, когда повторяется то, что уж е было
ск азан о много раз. Тогда и «ультрасовременны й» сво­
бодный стих не с п ас ет— он становится вялы м и ам орф ­
ным:
Ни разу не пришлось мне
выпустить на волю
какого-нибудь щегла
II
 или канарейку.
Ни с чем не сравнимое счастье:
долгие годы
лицо сохраняет свет его озаренья!

Все это у ж е неоднократно было. А написано очень

неточно: если «ни разу не приш лось...», то откуда ж е
известно поэту «ни с чем не сравним ое счастье», в к а ­
ком зер к ал е он р азгл я д ел «свет озаренья», сохраняю ­
щ ийся на лице? И ли речь идет не о его собственном ли ­
це, а о каком -то другом? Зн ачит, кто-то вы пускал пти­
цу на волю в его присутствии? В общ ем, не очень по­
нятно, что за стихотворением, каки е реальны е ж и зн ен ­
ные собы тия и переж ивания.
Н е очень трогаю т меня, честно говоря, такие Стихот­
ворения, к ак «Зем лян ам »:
Если память твоя назы вается нынче ВОИНА,
если горе твое называется нынче ВОЙНА,
если ярость твоя называется нынче ВОИНА,
если главный твой враг называется нынче ВОЙНА,
значит, ты человек.
Высшей мерою времени ты:— человек.

Все это ка ж етс я сош едш им с газетной страницы н а­

ч ал а пятидесяты х годов. Нет, конечно ж е, не устарела
благо р о дн ая антивоенная тем а. Но все, что можно было
ск азать на эту тем у в столь общ ей форме, у ж е сказано,
давно вош ло в сознание лю дей и в повторениях не н уж ­
д ается. Геннадию Г оловатом у по плечу более ответст­
венные и серьезны е зад ач и в поэзии. Он у ж е не р аз
д о к а за л это.

3.

Б аи р Д у гар о в был моим «семинаристом» на одной

из иркутских конференций «М олодость, творчество, сов­
ременность». У ж е тогда внимание руководителей сем и­
н ар а и его участников привлекли поэтические опыты бу-
12
рятского юноши, писавш его на русском язы ке. П озднее
я с удовольствием прочел две его книги — одна вы ш ла
в У лан-Удэ, вто р ая — в М оскве, все в том ж е «Совре­
меннике». , “
Бы ло время, когда Л еонид М арты нов словно бы_ сам
и зум лялся, напутствуя на страницах «Л итературной г а ­
зеты» О л ж аса Сулейменова: вот, мол, стих* казах ск о ­
го поэта но это — не перевод с казахского! Известны й
поэт в ы сказал ся очень точно: сила и свеж есть поэзии
О л ж аса С улейменова в значительной мере в том и со­
стояла, что он, р аб о тая на русском язы ке, оставал ся
все ж е казахским поэтом — по складу своей души, тем ­
перам енту, кругу ассоциаций. Его безупречный русский
язы к был все-таки, если можно так вы разиться, «ка­
захским русским языком», к ак сущ ествую т, вероятно, в
наш ей стране и «грузинский русский», и «эстонский рус­
ский» и ещ е множество вариантов наш его великого
язы ка. Это интересное явление, заслуж иваю щ ее, на мои
в згл яд внимание лингвистов. И бо речь идет, подчеркну
ещ е раз, не о неправильностях, не о пресловутом акцен ­
те а о вещ ах более тонких. П римерно о том, что имели
в виду братья Гонкур, записавш ие в своем знаменитом
дневнике после встречи с Герценом: «...мысли тонки,
изящ ны, отточены, иногда д аж е изощ рены и всегда уточ­
няю тся, освещ аю тся словами, которы е приходят к нему
не сразу, но зато каж ды й раз удачны , к ак всегда б ы ва­
ют вы раж ен и я умного иностранца, говорящ его по-ф ран­
цузски». Это зам ечательное наблю дение: «умный иност-
оанец» менее отягощ ен речевыми ш там пам и, которые
мы произносим, сами того не зам еч ая, его язы к в чем-то
свеж ее первозданнее. Н аш и национальны е поэты, пиш у­
щие на русском язы ке, разум еется, не «иностранцы», но
В их взаимоотнош ениях с язы ком присутствую т те ж е
черты. Сегодня таких поэтов немало: эстонец Арво Мет ,
у зб ек Р аи м Ф архади, одновременно с московской книж
кой Б аи р а Д у гар о в а выш ел в том ж е издательстве
сборник як у та А лексея М ихайлова. Д а и в бурятской
поэзии у Д у гар о в а был предш ественник: талантливы й,
безврем енно уш едш ий из ж изн и Н ам ж и л Нимбуев.
В стихах Б аи р а Д у гар о в а п ривлекательна та сам ая
естественная, п ер воздан н ая угловатость, которую ими­
ти ровать — невозмож но:
Рож дается ребенок,
на мать свою похожий.
Он все вокруг вбирает
глазами, слухом, кожей.
И мира непонятные черты
вливаются в податливую душ у
и ищут в слове выхода наружу.
Он, как поэт, в мученьях немоты.
Неведомый наследник поколений,
он, крохотный и безымянный гений,
леж ит в кроватке, шевелит ногами,
захлебы ваясь первыми словами...

' Е сли кого и напом инаю т из коренны х русичей эти

см елы е ритмические переходы, то разв е что Х лебнико­
ва или раннего Заболоц кого, хотя ни о каком созн ател ь­
ном п одраж ан и и тут говорить не приходится. В том-то
и дело, что д л я Д у гар о в а эти переходы вовсе не я в л я ­
ю тся смелыми: они возникаю т сам и собой.
Впрочем, Б аи р Д у гар о в м ож ет писать и более гл а д ­
ко, более «классично». О днако н еуловим ая ш ерохова­
тость остается, п р и д ав ая своеобразие его стихам:
Я как-то заглянул во двор детсада.
Там маленькие ж ители Москвы
возились на площ адке, как цыплята,
и бегали по ворохам листвы. -
И тут один из них остановился:
взъерошенный, немножко конопат.
В меня, чудак, глазами так и впился:
я для него был первый азиат.
Гляди, малыш, братиш ка бледнолицый.
Я рад, что видишь именно меня.
В огромном общежитии столицы
я понял: человечество — родня.

14
 Я просто улыбнулся пацану.
Он сделал шаг. И улыбнулся тоже,
как могут только дети. Т ак похоже
на солнечное утро, тишину.
Тема братства народов и рас органична для Д уга
нова к а к и д ля схож их с ним судьбой поэтов, она зву­
чит во многих стихах его книги. Д ум ается, в 4тиде Ь аи ра
Д у гар о ва получили достойное пополнение и б урятская
поэзия, и ...сибирский «отряд» русских поэтов. Хочется
приветствовать его стремление расш ирить мир своей
поэзии- Д у гар о в поет не только о своей родной степи,,
но и о Б алти ке, о Н еве, о старой Риге, где ему Д°ве™ сь
побы вать, в его стихах возникаю т видения П риамовои
Трои и средневековой Европы. О днако не всегда он
чувствует себя свободно в новом м атериале.
Черепичные крыши. А вот и костел,
сотворенный людей фанатичной любовью.
Словно каменный, гордо восставший костер,
он мой путь освещает по средневековью.
Р ечь идет о Д омском соборе в Риге. Соборе, к ак
известно лю теранском. К остелом ж е н азы вается като-
упям да и т о - л и ш ь п о л ь с к и й : говорить об
испанских или итальянских «костелах» так ж е негР ^
мотно к а к и о рижских. Это частность, конечно. Н о
частность хар актер н ая: речь идет о тонкостях европе [
ской культурной традиции, которы х поэт, пишущии на
русском всегда будег касатьсж П еред Б аи ром
Д угаровы м стоит сейчас зад ач а, ещ е глУб*
ся в русский язы к, в русскую культуру, в русский сти ,
не боясь утратить при этом свое национальное своеоб­
разие. У гловатость, ш ероховатость, ™Рв0™ а ™ а * е ™зя
жрсть взгл яд а — прекрасны е качества, но их нельзя
«консервировать», к ак н ельзя консервировать в ода-
реннсш ребенке-худож нике черты детской и е д о с р е д ^
венности. А своеобразие, если оно есть, если корни его
глубоки, — никуда не денется!
15
 4.

И М ихаил В иш няков, и Геннадий Головаты й, и Б а-

ир Д у гар о в дебю тировали в свое врем я в составе по­
этических кассет « Б ри гад а», вы пускаем ы х Восточно-
С ибирским книж ны м и здательством в И ркутске: В иш ­
няков и Д у гар о в — одновременно, в 1975 году, Голо­
ваты й — десятью годам и раньш е. К сегодняш нему дню
вы ш ло у ж е семь «Бригад», «путевку в ж изнь» получи­
ли сорок поэтов. П ож ал уй , мож но подвести некоторые
итоги. Р азу м еется, обо всех сорока не скаж еш ь од ин а­
ково подробно, д а, п ож алуй, и нет в этом необходимос­
ти. Судьбы поэтов слож ились по-разному, спектр в ар и ­
антов достаточно ш ирок, не исклю чая и самого п ечаль­
ного: трое за эти годы уш ли из ж изни. М ногие успеш но
п р о д о л ж аю т р аб о ту в литературе. П о к азате л ь н а в этом
п лан е судьба участников первой кассеты — «Бригады -
64», к а к назы ваю т ее теперь. К огда-то мне довелось
п и сать на нее рецензию д л я «С ибирских огней» — и не
вери тся, что это было действительно «когда-то»: почти
д ва десятилетия н азад . То было удивительное время,
когда редкий номер ж у р н ал а обходился без нового по­
этического имени, когда «Ю ность» од наж д ы п редстави­
л а читателю ср азу чуть ли не п ятьдесят поэтов, а «Си­
бирские огни» вскоре перекры ли и эту цифру. Н а той
ж е волне родились и кассеты — счастливо найденная
ф о р м а издания, п озволяю щ ая уместить в одном пунк­
те и здательского п лан а ср азу несколько дебю тантов.
В Сибири пионером в этом отношении выступил И р ­
кутск: новосибирская кассета «С тарт» появилась годом
позж е. С остав первой «Б ригады » был сильным и р а з ­
нообразны м . И з пяти ее участников лиш ь один — В л а ­
дим ир Б ерезин — отош ел впоследствии от литературы ,
выпустив, п равда, ещ е одну книж ку стихов.
О стальны е «остались» в ли тературе. Одним из
лучш их лириков Сибири стал Р ости слав Ф илиппов.
Ш
 Е го поэзия давно засл уж и вает самостоятельного серьез­
ного разговора. Выпустил несколько книг стихов, а по­
т о м — и первое свое «И збранное» в серии «С ибирская л и ­
ра» Сергей Иоффе. П рофессиональны м поэтом, членом
С ою за писателей стал М ихаил Трофимов. Т ак было и с
участникам и последующ их «Бригад»: кто-то у тв ер ж д ал ­
ся в поэзии, кто-то переходил на прозу, кто-т^ отходил от
литературной работы , исчезал из поля зрения. Это з а ­
кономерно: отсев в таком деле неизбеж ен и необходим.
Ж а л ь только, что в числе тех, чей след потерян, о к а за ­
лись и талан тли вы е люди, подававш ие определенные н а ­
деж ды . Такие, как Герман Бобров — безусловно, с а ­
мый интересный автор в «Бригаде-73». Таеж ны й егерь,
прекрасно знаю щ ий и чувствующ ий сибирскую приро­
д у , он был наделен и незаурядны м чувством слова.
И сейчас помнится:
Угас последний луч зари,
Холодный чай — как мед во фляге.
/ “Ч Блаженство, что ни говори,
Стоять на вальдшнеповой тяге!
Т"» Объемлет сумрак склон сырой,
Звезда мигнет и вдруг сорвется...
Лопочет ключик под горой,
* Ни ствол, ни куст не шелохнется...
Ах, вальдшнеп! Не играй с огнем!
Не искушай меня... Не надо!
Не утерплю — и грянет гром,
Гром смертоносного заряда.
И писали вроде бы об этом, и все-таки звучит све­
ж о и современно! Т ак и видиш ь за этими строчками
современного человека, соверш аю щ ую ся в нем внут­
реннюю борьбу ж естокого охотничьего аза р та с н ар ас­
таю щ ей ж алостью и лю бовью ко всему живому! И как
естественно, свободно льется стих, к ак весело и просто
лож и тся в строку д а ж е «трудное» слово «вальдш непо­
вой» — словно только того и ж дало! Конечно, по м а­
ленькой «кассетной» книжке. т п у л н о ... ё ш было судить
о будущ ем I несомненно, что
библиотека • и
им. И. И. Молчанова?-
перед нами человек, д л я которого «говорить сти ха­
ми» — не тягостн ая обязанность, а радостное право.
А сегодня мы говорим в первую очередь о тех, кто
выпустил после «Бри гады » по одной-две (или больш е)
сам остоятельны е книж ки. Ведь известно, какую роль
в ж изн и писателя играет вторая книга — об этом ещ е
Горький говорил. В н ач ал е этих зам еток мы вели речь
о трех поэтах, в целом успеш но преодолевш их этот о т­
ветственный рубеж . П ож ал уй , ещ е более определенно
это ж е следует ск азать об А натолии Кобенкове.
Х очется привести здесь одно его стихотворение —
не потому, что оно лучш е других, а потому, что содер­
ж и т в себе некую программу:
Ночами в родительском доме
с трудом засы пал иногда...
Но было ли что-нибудь,
кроме
ж елания славы тогда?..
Ты медлишь заметно с ответом...
Я зла на тебя не таю...
Скажи:
неужели поэты
так жизнь начинают свою?..
По Волге гулял на пароме,
умел боронить и косить...
Но было ли что-нибудь,
кроме
ж еланья слова находить?
Н еуж то не спал до рассвета,
в глаза целовал лошадей
затем,
чтобы только поэтом
прослыть среди добрых людей?

Е сли говорить откровенно, при ж елани и тут ко мно­

гому мож но было бы придраться. И к риф м ам «иног­
д а — тогда», «косить — находить». И к строке «ты мед­
лиш ь зам етно с ответом» — очень у ж напом инает свет-
ловское: «Он медлит с ответом, мечтатель-хрхол...»
М ож но ск азать, что «в гл а за ц еловал лош адей» — р а с ­
18
х о ж а я прим ета поэтического ск л ад а души, отнюдь не
сам им К обенковы м найденная. Но в том и ш тука, что
ж е л а н и я придираться не возникает. И бо за всем этим
ощ ущ ается ж и в ая, сам остоятельная, вы страд ан ная
мысль. В самом деле: мы высоко подняли звание по­
эта, сам ое это слово окруж или благоговейны м пиете­
том , д а ж е с больш ой буквы иногда пиш емк И за б ы в а ­
ем порой, что не мож ет быть поэт только поэтом. Тот,
кто лю бит поэзию больш е всего на свете, д олж ен с т а ­
новиться не поэтом, а у ж скорее критиком, лектором-
пропагандистом литературы . П оэтом ж е долж ен стано­
виться тот, кто больш е всего лю бит людей, истину,
справедливость. И сверх того, наделен способностью
в ы р аж ать свои чувства в поэтическом слове. А стихот­
ворение К обенкова я привел полностью ещ е и потому,
что оно имеет некоторое отнош ение к тем тревогам и
сом нениям , которые хочется вы сказать сейчас.

5.
С нова и снова перечитываю тоненькие книжки. Есть
в них стихи по-настоящ ем у хорошие, есть похуже, есть
и совсем плохие. Но не эти последние беспокоят боль­
ше всего. Если стихотворение заведом о плохо, по пово­
ду его, по крайней мере, знаеш ь, что ск азать, знаеш ь,
что посозетовать в меру своих возмож ностей автору,
знаеш ь, в чем упрекнуть издателей. Но как быть с т а ­
кими, к примеру, стихами?
Земля •—
Она не только камень,
Песок, суглинок да трава.
Она костров рыбацких пламя,
Любимой робкие слова.
Она — крыльцо
Родного дома
И воркованье голубей.
Она — волшебный цвет
Черемух
19
 И всех свершений колыбель.
Она — дож дей певучих струи
И крепость дружеской руки.
Вот почему
Ее целуют,
Сойдя на берег,
Моряки.

Ч естное слово, я становлю сь в тупик перед этим

стихотворением Б ориса М ак ар о в а из его книж ки «В оз­
вр ащ аю тся птицы!» Х валить? В роде не за что; ничем
особенным не затронуло. Р угать? А за что? Все п р а­
вильно, никаких очевидных наруш ений логики или вку­
са тут не усмотриш ь. М ы сль достаточно б ан ал ьн ая ?
Н ичуть не более б ан ал ьн ая, чем «я вас люблю», не пе­
рестаю щ ее волновать род человеческий. Риф м ы не а х ­
ти: кам ень — плам я, дом а — черемух, струи — целую т?
П ож алуй. Но вполне допустимые, у Есенина и поху­
ж е бы вали: до зари — спирт, например. «Н е волнуют,
не зар а ж аю т? » А это, извините, уж е ваш е личное дело.
«Я не море и не ангина»,— вполне м ож ет отш утиться
автор в духе М аяковского.
Вот другое стихотворение — В ладим и ра С кифа:
А я приду, у моря сяду,
где в небо просится прибой,
пытаясь каменные гряды
оставить где-то за собой.
Он бьется дико, импульсивно,
как рыба зимняя об лед,
отброшенный, скулит плаксиво
и вновь, взъерошенный, ревет.
Пустую отмель огибая,
взбирается на валуны
и долго плачет, погибая
среди полночной тишины.

^Чем не стихи? О вечной борьбе, о покое и беспо­

койстве, о творческом, бунтарском и консервативном,
косном н ачале, всегда присутствую щ их в мире...
А если я ск аж у, что это стихотворение-призрак, что
20
оно к ак бы сущ ествует, а вместе с тем — как бы и нет,
ибо не несет в себе ни гран а собственного душ евного
опыта — к ак я д о к аж у это? В сегда мож ет кто-то вы ­
ступить вперед и сказать: а вы покаж ите, что здесь
неправильно? Я смогу в ответ ук азать несколько не­
точностей, на что мне тож е могут возразить: «Н у и что,
у класси ка тож е было: «Терек прыгает, «сак львица,
с косматой гривой на хребте». А у львицы, меж ду про­
чим, гривы нет! Т ак что не заним айтесь крохоборст­
вом! И я вынуж ден буду умолкнуть.
П оэтому все дальнейш ее я пишу, как говорится, на
свой страх и риск. Я вовсе не хочу сказать, что М а к а ­
ров или Скиф — бесталанны е люди. Скиф, например,
в последнее время не без успеха вы ступает к ак п ар о ­
дист. У М ак ар о ва вы ш ла новая книга, ставш ая за м е т­
ным шагом, вперед в его работе. Но «стихов-призра­
ков» в прочитанных мною кн и ж ках очень много. И не
только у этих двух авторов. М не хотелось бы опреде­
лить некоторые их черты.

6.

П ер вая из черт, которые мне хотелось бы выделить,

это, я бы ск азал , «блочный способ письма». В идеале
лю бое стихотворение — это механизм, в котором к а ж д а я
деталь, вплоть до мельчайш его винтика, сделан а лично
автором и не подчиняется никаким ГОСТам. Это в и деа­
ле. Н а деле все обстоит гораздо сложнее: стихов н ап и са­
но у ж е столько, что трудно обойтись без реминисценций.
Д а ж е А натолий К обенков в отмеченном нами интересном
по мысли стихотворении не обош елся без них. Но рем и­
нисценция реминисценции рознь. Одно дело — созн атель­
ная учеба у мастеров, не у всех без разб ора, а у тех, кто
ближ е и роднее. Это необходимый этап к определению
собственного лица. Д ругое дело, когда воображ ению
п редстает некий м агазин, вроде «Ю ного техника», где в
21
 отд ел ах и отсеках продаю тся готовые стихотворны е бло­
ки разного достоинства. Где-то в темном углу кучей с в а ­
лены д авн о списанные «голубая весна», «волш ебная с к а з­
ка», «разбитое сердце», «пурпурный зак ат», «буря стра-
ти» и ещ е много зам ш елы х эпитетов, метаф ор и сравн е­
ний. Сю да н аведы ваю тся лиш ь сам ы е наивны е бедолаги-
авторы и уносят свою добы чу охапкам и: стоит недорого,
п родается на вес. П орой зайдет, п равда, чудаковаты й
м астер, постоит грустно н ад грудой отверж енного сти­
хостроительного м атер и ал а, пороется в ней, найдет что-
то совсем у ж позабы тое, портрет, вставит в н еож и д ан ­
ный, свеж ий контекст, зас тав и т играть новыми граням и
на радость всем нам. Н о это бы вает не часто. В сосед­
них отделах пыли поменьше, блоки подорож е, не оптом,
а поштучно: «костров ры бацких плам я», «любимой роб­
кие слова», «всех сверш ений колы бель» д а и самы й об­
р а з м оряка, целую щ его родной берег,— это оттуда. К ак,
впрочем, и «темны е кроны тополей», и «звонкий воздух»
осени. Это у ж е не всяком у доступно: чтобы п ользовать­
ся этими блокам и, надо иметь определенный уровень
литературной грамотности, определенную умелость. В
этот отдел, случается, заб еж и т и серьезны й стихотворец,
схвати т что-нибудь подходящ ее д л я заполнения пусто­
ты в с т р о к е — рядом с подлинными свеж им и находкам и
эти блоки ещ е способны кое-как нести служ бу, вы полняя
роль «соединительной ткани». П рибегать к этим б ло­
к ам не считается зазорны м , редактор не подчеркивает
их красны м кар ан даш ом , и в этом их опасность. Есть
блоки безы м янны е или, точнее, ставш ие таким и. Есть —
сохранивш ие более или менее отчетливое авторское
клеймо. «В сорок горестном году...» у В. С киф а — это
из Р. Рож дественского: «С орок трудный год. Омский
госпиталь...», причем приш ло н аверн яка не от Р о ж д ест­
венского непосредственно, а через какие-то «пром еж у­
точны е инстанции»: подобная ф орм ула-блок у ж е успе­
л а пром елькнуть и где-то в эстрадной песне, и в г азе т­
22
ной публицистике. «П од Курском и под Н арвой л е ж а т
в зем ле сырой...» Б. М а к а р о в а —-тож е известно откуда:
Винокуров, «В полях за Вислой сонной...», «М еж кус­
тов, от солнца рыжих... я лечу с горы на лы ж ах» — это
Василий К азанцев: «М еж ду сосен тонких, ры жих я б е­
гу на льдинках-лы ж ах...» и после него ещ екмногие д р у ­
гие: блок популярный, широко употребительный.
Вот ещ е блок: риф ма «дож ди косые — Россия», оп­
ределяю щ ая, собственно, содерж ание всей строфы. Д р у ­
гой вариант: «Россия — синий» или какое-нибудь сло­
во того ж е корня. Н априм ер, у В. К озлова: «А под не­
бом синим до того светло, словно всю Россию снегом
занесло». И ли — у совсем молодой поэтессы Ольги Ги-
затулиной из сборника «Н ачало»: «С квозь поле раннее,
в ром аш ках синих я на свидание спешу к России».
И ли — у нее же: автор счастлив
Тем, что дож ди косые
Ранней идут весной,
Тем, что ж ива Россия
И не умрет со мной.

Б лок испытанный, проверенный. В споминается п р еж ­

де всего известная песня А лександра Городницкого:
Н ад Канадой небо сине,
М еж берез дож ди косые,
Хоть похоже на Россию,
Только все ж е не Россия.

Впрочем, и это, каж ется, не «первоиздание»... П р и ­

меров «блочного» стихостроительства можно приводить
очень много. Вот любопытный пример:
В дороге мелкое теряют,
Б еда в дороге — не беда.
И то ныряют, то взлетают
В окне вагонном провода...

Это В ячеслав Вьюнов из сборника «Н ачало». А вот

«первоисточник»:
23
 Ш таны мне девушки латали,
твердя, что это не беда,
а за окном
то вверх взлетали,
то вниз ныряли
провода...
Это опять Евтуш енко, стихотворение «Сапоги»,
сравнительно раннее и редко вспоминаемое, хотя, на
мой в згл яд ,— одно из лучш их в творчестве поэта. Коли
у ж заш л а об этом стихотворении речь, напомню в к р а т ­
це его содерж ание. К ак и многие стихи Евтуш енко, это
стихотворение сю ж етно. П ослевоенны е годы, некий «я»
(автор, «лирический герой»?), очень ещ е молодой, едет
куда-то в поезде, чрезвы чайно гордясь перед попутчи­
кам и своими заграничны м и — импортными, к ак с к а за ­
ли бы сейчас,— сапогам и. Вдруг на одной из остановок—
о уж ас! — сапоги пропали. По счастью , хозяин их тут
ж е увидел вора: мальчиш ку, который ехал в том ж е в а ­
гоне, «босой, в огромны х галифе». И немедленно уст­
рем ился за ним в погоню:
Я вслед за ним помчался бурей.
Я был в могучем гневе прав.
Я прыгал с буфера на буфер,
штаны о что-то разодрав.
Я гнался, гнался что есть мочи.
Его к вагону я прижал.
Он сапоги мне отдал молча,
зап лакал вдруг и побежал.
И я
в каком-то потрясенье
глядел, глядел сквозь дож дь косой,
как по земле сырой,
осенней
беж ал он,
плачущий,
босой...
А д ал ьш е — та са м ая концовка о проводах, в зл е­
таю щ их вверх и ны ряю щ их вниз, к а к символ н еобрати ­
мо дви ж ущ ей ся ж изни, одноврам енно — к ак д и а гр ам ­
ма противоречивы х чувств, обуреваю щ их попеременно
р ассказчи ка. В самом деле, вроде бы есть чему р ад о­
ваться: свое вернул, не чужое! И справедливость утвер­
дил: что бы ни было, воровать, безусловно, нехорошо
и п отакать этому не следует. К ругом прав! Т ак почему
ж е не радует это чувство безусловной правоты? Выхо­
дит, и так бывает? Выходит, подчас небольш ая честь—
беж ать, как гончая, за себе подобным? Н аверное, это
мож ет быть необходимостью, но никак не радостью.
Что-то очень важ н ое и тонкое откры вает для себя в по­
слевоенном, «оттаиваю щ ем» от ож есточения мире юный
герой стихотворения. И мы вместе с ним страдаем и м у­
чаемся, нащ упы вая нелегкую истину. Вот этого ч ащ е
всего и не х в атает наш им молодым и уж е не очень мо­
лодым стихотворцам — тонкости, неочевидности мысли,
ж аж д ы постиж ения истины. И наче говоря — серьезно­
го повода д л я написания стихотворения. Есть такой по­
вод — и не так видны будут пресловуты е «блоки», д а ж е
если они имеют место! Вспомним, что у того ж е Е вту­
шенко поэт Л ев О зеров весьма доказател ьн о об н аруж и ­
вал и «заемные» интонации, и прямы е текстуальны е
п ар ал л ел и с другими поэтами — О зеров н азы вал это
«моделями». Я тож е не являю сь безусловным поклонни­
ком всего, что Евтуш енко написал. Но в самобытности,
в п раве на сам остоятельное место в нашей ли тературе
этому поэту никак не откаж еш ь — несмотря на все «мо­
дели» и п араллели! И бо есть нечто высшее и главное —
к ак есть оно, в наш ем случае, в маленьком стихотво­
рении К обенкова. Д ругое дело, когда «модели» и «бло­
ки» зад аю т тон в стихотворении, когда кром е них ни­
чего по сути и нет, а если есть — то весьма расплы в­
чатое, неточное, неопределенное...
 7.

Это д р у гая беспокоящ ая черта у вчераш них «бри­

гадников»: неточность письма, неумение — за ч а с т у ю —■
р аб о тать над строкой. К сож алению , этой беды не и з­
б еж а л и д а ж е сам ы е интересные, самы е одаренные. Н а ­
пример, В иш няков:
П оэт из Сибири.
Большой и тяжелый,
сидит за столом, словно барж а, груженный
текучим, как время, песком бытия,
и грозно сверкаю т его якоря.
Он ж ж ет табаки, распаляясь, трехтрубно,
берет себе тяж ести прочно и грубо...

Тут все весьм а сомнительно. Н ачи ная с оборота «си­

дит, словно б ар ж а» , — конечно, по мысли автора, «век­
тор» м етаф оры нап равлен в другую сторону: «словно
б а р ж а , груженны й». Но строка есть строка, от нее ни­
куда не денеш ься, слова т а к и норовят зацепиться друг
за д р у ж к у совсем не так, к ак того хотел автор. Впро-
чем, и б а р ж а м ож ет «сидеть» — на мели: уж не на это
ли н ам екает В иш няков? «Грозно сверкаю т его якоря»—
это о чем? И м ею тся в виду пуговицы с якорям и: п о э т -
м оряк, речник? И ли — татуи ровка? «Ж ж ет таб ак и , р а с ­
п ал яясь, трехтрубно...» — увы, я представляю себе при
чтении этих строк этакого морского волка с трем я впол­
не конкретны ми труб кам и в зубах! «Б ерет себе тяж ести
прочно...»— то ж е как-то невнятно сказан о: не могу взять
в толк, что бы это значило, если речь идет о челове­
ке, сидящ ем, как-н и как, за столом? Обильную закуску
и хорош ий аппетит могучего поэта? К стати, и в целом
этот п ерсонаж не вы зы вает особого доверия: волею
судьбы , я знаю лично едва ли не всех сколько-нибудь
зам етн ы х поэтов Сибири. Среди них есть лю ди самой
различной внеш ности и хар актер а, но что-то не помню
я ни одного вот такого кондового богаты ря! С корее все­
26
го, В иш няков своего монстра просто сконструировал,
исходя из традиционны х впечатлений о том, каким д ол ­
ж ен быть сибиряк. А когда портрет не «с н ату р ы » —
тут и произвольные, неточные краски появляю тся зак о ­
номерно.
Вот и новая книга В иш някова вы зы вает двойствен­
ное чувство. С одной стороны, в сборнике «Кедровый
посох» (И ркутск, 1983) явственней определяется собст­
венный взгл яд поэта на мир — в згл яд суровый и н еж ­
ный:
Это в памяти мощно гудят забайкальские ели
или бродит злат-корень,
чуть вяжущий,
с запахом розы
и майских ручьев.
Наши дочери вытянулись,
загорели.
Сын окреп и задумался — взрослые книги прочел...
О пределяется и сам характер стиха — неспешного, р а з ­
думчивого, угловатого:
Крепок август,
здоров,
белозуб, как сибирский зимовщик,
нагулявшийся вволю, успевший в полях отдохнуть,
он родник поднимает,
как звонкий серебряный ковшик,
пьет до дна
и уходит в положенный путь...
И рядом с этим, как зас тар ел а я, становящ аяся при­
вычной болезнь,— вопию щ ая неточность, см ы словая «не-
прописанность» отдельны х (не столь уж редких!) строк.
«П омниш ь ветер в Д аурни?» — вопрош ает поэт некоего
собеседника. И продолж ает:
А пустынность пространства?
А красно-тревожный
горизонт, как ошпаренный кипятком.
А единственную роковую возможность
каж дой малой песчинке слепиться в грохочущий ком...

27
Д а ведь не мож ет к а ж д а я отдельная, одиночная пес­
чинка са м а по себе слепиться во что-то, тем более в
грохочущий ком! Русский язы к не допускает. Д а ж е в
качестве «единственной роковой возможности».
И л и еще:
Л етят над верхами берез
последние хмурые тучи.
И резко, и горько, и жгуче
в глазах, как от выпавших слез...

Выпавш их — куда и откуда? И ли следует понимать:

выпавш их на долю? Наверное, точнее было бы сказать,
о подступивших слезах. И ли о высохших: слезы высох­
ли, а соль осталась, оттого и жгуче. Мне могут в о зр а­
зить, что о таких вещ ах надо говорить на л и тератур­
ных занятиях, при редактировании книги, а не в статье.
Но ничего не поделаешь, так о ва л ит ерату рн ая р е а л ь ­
ность. Б ы ваю т времена, отмеченные засильем безупреч­
но-гладких стихов, в которых есть все, кроме личности
автора. Некоторые думаю т, что именно такое время пе­
р еж иваем мы сейчас. Д ум аю , что они неправы. Х а р а к ­
терней сейчас д ру гая беда: соседство примет явной о д а ­
ренности, зрелы х чувств и мыслей с явными «школьны­
ми» срывами. Д л я одаренного М и хаи ла Виш някова
это мож ет обернуться серьезным препятствием на пути
его дальнейш его самоосущ ествления как серьезного
поэта.
«О стихах Л. Сухаревской вообще рано говорить
что-либо, к а к хорошее, так и плохое,— писал я несколь­
кими годами раньш е по поводу ее книжки в кассете
« Б р и гад а».— Это не поэзия, а ка к бы «предпоэзия»,
очень книж ная, очень девичья, со всеми традиционными
д ля таких стихов мотивами: луной, упоминаемой в д е с я ­
ти из д ва д ц ати стихотворений, составляю щ их книжку,
вешними ветрами, звездами, «зарож деньем весенних
симфоний», приглаш ениями «выпить звонкие ночи ап­
28
реля» и тому подобной милой чепухой. Стихи такого
рода всегда писались и будут писаться, в частной ж и з ­
ни человечества они играют роль вполне полож итель­
ную. Н а д о ли издавать все это ти раж ом в десять тысяч
экзем пляров — другой вопрос. Последует ли за «пред-
поэзией» подлинная поэзия — судить почти невозможно.
Есть вроде бы какие-то обнадеж иваю щ ие строчки — н а ­
пример, среди многочисленных обращений к луне есть
и довольно трогательное наблюдение:
Я сама сегодня ночью
Видела тайком,
Как весна кормила почки
Лунным молоком...
Второй сборник Сухаревской — «Послушай, сердце...»,
вышедший в 1979 году, представлял во многих отноше­
ниях контраст первой книжке. Л ирическая стихия не
уш л а из ее стихов, но теперь наряду с мотивами приро­
ды и любви в поэзию Сухаревской вошли будни боль­
шой стройки С и б и р и — БАМа, где поэтесса стала р аб о ­
тать ка к ж урналистка. Каковы бы ни были собственно
поэтические результаты этого решения, его следует в ся­
чески приветствовать. К рупная стройка — это тысячи
судеб, конфликтов, столкновений, проблем. И хотя
жизнь везде жизнь, нельзя не согласиться, что многие
аспекты нашего бытия в чем-то по-иному видятся в Тын-
де или Новом Уояне по сравнению с Москвой или И р ­
кутском. Участие в грандиозном строительстве остается
в памяти на целую жизнь и, может быть, еще через мно­
гие годы будет так или иначе отзываться в творчестве.
Только не надо думать, что само по себе это участие —
у ж е гарантия успеха. Конкретный жизненный м атери ­
ал требует точных и конкретных слов. Можно писать
туманно о луне. Когда ж е стихи называются: «На м а ­
гистраль», «Монолог строителя», «Поселок Звездный» —
об этом туманно не напишешь! У Сухаревской есть от­
д е л ь н ы е у д а ч и ; м о ж е т б ы т ь , в б у д у щ е м их станет боль­

29
ше. Но в целом пока уровень владения словом у поэтес­
сы не вполне соответствует значительности м ат ер и ал а,
с которым она соприкоснулась:
Р азв е можно сейчас — о другом,
Когда сосны в тайге застонали,
И пунктиры моей магистрали
П рорастаю т, как стебли, кругом?
(«Монолог строителя»)

Н и к а к не могу представить себе, что именно хотела

«нарисовать словом» поэтесса. В иж у строителя, вокруг
него стонущие сосны, а среди них — какие-то странны е
растения с «пунктирными» стеблями. А вот еще — о<
строителях в следующем стихотворении:
Он смож ет все, веселый этот люд,
Он сложит песню и проложит трассу,
И, укрепив сыпучие террасы,
Построит город, не сочтя за труд...
Н е говоря у ж е о том, что образ строителей в этих
строчках весьма риторичен и плакатен, последняя стро­
ка прямо-таки бьет, словно током, невыносимой
фальшью! Ой ли, так ли у ж «не сочтя»? «Н е сочтите
за труд позвонить мне зав тра» ,— говорим мы в обихо­
де. Но постройка города — не звонок по телефону, и
строители цену своему труду знают. Понятно, что хоте­
л а с к азат ь поэтесса -— все, мол, по плечу нашим с л а в ­
ным ребятам ,— но идиомы «все по плечу» и «не сочтя
за труд» имеют все-таки разный смысл, и различие это
н ад леж и т чувствовать пишущему стихи.
В подобных случаях говорят о недостатке мастерст­
ва. О днако не в одном мастерстве, мож ет быть, дело?'

8.
«Нынче врем я трудновато д л я пера»,— сказано у
поэта. М ож ет быть, именно сейчас мы такое время пе­

30
реж иваем — в особенности д ля пера поэтического? Во-
обще-то легких времен д ля поэзии не бывает. Но бы ва­
ет на ее улице праздник — на нашей памяти было такое
время, и речь о нем ш ла у ж е в этих заметках.
Нынешнее время — иное. Не лучше, не хуж е — прос­
то иное. Н а устах сегодня — имена прозаиков: Р асп у ­
тин и Ш укшин, Астафьев и Белов, Абрамов {^Трифонов,
Семенов и Носов. Можно по-разному относиться к к а ж ­
дому из них, но нельзя отрицать, что именно их книги
стали наиболее заметными явлениями последнего л и ­
тературного десятилетия. Очевидно, время такое, все
труднее ухватить его суть поэтическим озарением, тре­
буется подробный, разветвленный анализ — оружие
прозы. П оэтам трудно. Слабеет — и количественно, и
качественно — приток молодых сил в поэтические ряды,
об этом уж е в открытую говорится на всевозможных се­
минарах и конференциях. Д а ж е мастера все чащ е пов­
торяю тся — что не исключает, конечно, появления от­
дельных ярких стихотворений и книг. Но ж а ж д а с к а ­
зать свое слово — остается. У о д н и х — наивная: затем,
чтобы только «поэтом прослыть среди добрых людей».
У других — глубокая и серьезная. Вот и придумывает
Вишняков — в поисках яркого, необычного, самобытно­
г о — своего «трехтрубного» поэта из Сибири, вот и об­

ращ ается он во многих стихах своей книги (зачастую

относящихся к числу лучших) к давно прошедшим вре­
менам отцов и дедов, к Сибири кондовой, кержацкой,
к событиям революции и граж данской войны. Там —
сильные страсти, там — крупные характеры, там — брос­
кие сюжеты:
И расскаж ет мне бабка,
старуха кержацкого роду,
как сварила убойный, седой самогон,
как споила гостей,
дверь подперла сосновой колодой
и плеснула на стены веселый огонь.
31
 Занялось,
загудело,
как раненый зверь, зары чало
прокаленное зноем сухое смолье,
и кричали каратели —
дико и страшно кричали,
бабка била по окнам,
и доброе было ружье.
Наше сельское кладбище!
Нет ни гранита, ни бронзы.
Только небо, цветы да возвышенность небытия.
Мы поставили бабушке крест из мореной березы.
Она верила в бога,
суровая бабка моя...
А достаточно у ж е опытный Иннокентий Новокрещен-
ных в очень неровной книге «Л ю дм ила» усложняет ф р а ­
зу, впадает в нарочитую невнятицу, идет на самые
крайние средства, только бы убедить себя и читателя,
что им подслушано, наконец, что-то очень важ ное и
значительное в гуле времени:
И в нас, друзья, ж ивет эпоха,
годами, днями шелестя.
Что хорошо, что очень плохо,
мы понимаем миг спустя.
Бывает, мы — невыносимы,
порою чуточку смешны,
порою взрывы Хиросимы
там, где-то в нас самих, слышны...
Взрывы Хиросимы! Не больше и не меньше! Порою!
Н а р я д у с тем, что поэт и его друзья бывают (та кж е —
«порою») «чуточку смешны!» Это у ж получается вовсе
бестактно: какие бы душевные катакл и зм ы ни случа­
лись с нами, непозволительно так вот, походя, сравн и ­
вать их с величайшей трагедией, унесшей сотни тысяч
человеческих жизней! Но, не снимая ответственности с
поэта, я все-таки чувствую, откуда эта нечаянная бес­
тактность возникла...
А другие поэты в то ж е самое время, неплохо начав
стихотворение, не знают, чем его кончить. Вот Василий
Козлов, человек, бесспорно, способный:
32
 Поселковой улочкой
В сером пиджаке
Убегаю с удочкой
К утренней реке...

Что ж е дальше? Конечно:

Пролетели спешные
Птицы юных дней. к
Смыли воды вешние
След босых ступней.
Н о все той ж е улочкой
В сером пиджаке
Я спускаюсь с удочкой
К утренней реке.
Последнее четверостишие, кстати, тоже^ «блок» из
широко известной в свое время «Уральской рябинуш ­
ки»: «Но все той ж е узенькой тропкой между гор мы
втроем к рябинушке ходим до сих пор». Но не в этом:
в данном случае дело. А в том, что сказать, как вы яс­
нилось, нечего.
А когда нет ясного представления о том, что именно
хочешь сказать, тогда и вероятность появления прибли­
зительной строки возрастает. Ведь в основе поэтиче­
ской точности — прежде всего, страстное ж елани е пол­
нее, адекватнее выразить «чувствуемую мысль», в ы р а­
зить выстраданное, важное, дорогое. Когда ж е в серд­
цевине стихотворения что-то случайное, расхожее, смут-
ное — тогда все критерии утрачиваю тся, тогда легче «со­
гласиться» на первые пришедшие слова...
Здесь мне хочется закончить эти пестрые заметки.
«Нынче время трудновато д ля пера»,— повторяю еще
раз. Это не значит, что поэты нуждаю тся в каких-то
скидках. Б ы вает время, когда костер поэзии пылает я р ­
ко и победно. Бы вает время, когда нужно п оддерж и­
вать огонь до нового взлета. Тут в особенности необ­
ходимо мастерство. И преданность высокому призванию.

2 И. О. Фоняков 33
 В ЗАЩИТУ ТЕХ,
КТО РАЗБРАСЫВАЕТСЯ

« К н и га М а р к а С е р ге е ва в н о в о с и б и р с к о й « Б и б л и о ­
теке с и б и р с к о й п о эзи и » — о д н а и з са м ы х тонких, —
п и с а л ты м н е . — П о н е в о л е о б и д н о ! В е д ь в п о эзи и он р а ­
ботает уж е десят ки лет. И тем о б и д н е е это «об идно», что
с о зн а е ш ь в извест ной м е р е законом ерност ь его. Пото­
м у что д а л е к о н е все с и л ы б ы л и отданы п о эзи и . « М а р к
<С е р ге е в работает в р а з н ы х ж анрах, инт енсивно и м н о ­
г о , — говорит ся в п р е д и с л о в и и В а с и л и я Т р у ш к и н а ,-—
О н автор д о б р о й дю ж ины дет ских книж ек, поэт ических
и п р о за и ч е с к и х , т алант ливы й киносценарист , писат ель-
п р о з а и к , очеркист и документ алист , лит ерат уровед и
крит ик... К с во е м у пятидесятилетию М а р к С ер геев п р и ­
ходит с десят кам и к н и г, и почти о д н а треть из н и х от­
д а н а п о эзи и ...» « Р азбрасы вает ся»... — и н о гд а говорят
о нем . Может быть, это и в сам ом д е л е беда? Может
быть, л у ч ш е б ы л о сосредоточиться н а г л а в н о м — п о э ­
з и и ? Н е р а д и того, разум еет ся, чтобы коли чест вен но н а ­
писат ь п о б о ль ш е , а чтобы п о л н е е вы разит ь себя?..» Что
говорит ь: я тоже д у м а л об этом, читая кн и ж ку М а р к а
С е р ге е в а , чьи м н о ги е стихи д а в н о зн а ю и л ю б л ю . К а к -
то о с е н н и м д н е м м ы с н и м п р о е зж а ли по д л и н н о й Б а й ­
к а л ь с к о й у л и ц е в И ркут ске, и поэт п о к а з а л н а б е з л и с ­
тые в эту п о р у д е р е в ь я в о з л е старого ш к о л ь н о го з д а ­
н и я : «Вот они, м о и т ополя...» И я как-то п о -н о в о м у о щ у ­
тил, п о -н о в о м у п ер еж и л его старое п р е к р а с н о е стихот­
в о р е н и е , с которого, в сущ ност и, н а ч а л о с ь когда-то н а ­
ш е знаком ст во. Н е б у д у цитировать, не б у д у п е р е с к а ­
зы ват ь это ш и р о к о извест ное ст ихот ворение о д в а д ц а ­
ти шести т ополях, которые п о с а д и л и н а к а н у н е в о й н ы —
34
по тополю н а ч е л о в е к а — в ы п у с к н и к и иркут ской ш к о л ы .
П о с а д и л и п е р е д в о й н о й — и в е р н у л и с ь к н и м п о с ле в о й ­
ны, «но впят ером и з двадцат и шести». Н а п о м н ю толь­
ко патетическую к о н ц о в к у , о б р а щ е н н у ю к представите­
л ю н о во го п о к о л е н и я — п и о н е р с к о м у горнист у:
И если в час беды к
о нас ты вспомнишь,
твой горн
тревожно протрубит
подъем,
то мы придем,
горнист,
к тебе на помощь,
живые или мертвые —
придем.
И нет в к о н ц е во с к ли ц а т е ль н о го з н а к а — и чувст-
вуется он! И д у м а е ш ь о том, чего так часто недостает
с е го д н я ш н е й п о эзи и : паф оса. Когда-то, быть может, его
б ы л о в избытке. С е го д н я — не хватает. Н е хватает го ­
л о с а , который в о з в ы с и л с я бы н а д хо р о м « н е гр о м к и х»
го л о со в. О д н и л и поэты зд есь виноват ы ? В е д ь о н и
ско р е е гор н ы , чем горнист ы. «Я не т рубач — труба.
Д у й , вр ем я !» — п и с а л когда-то м о л о д о й О р е н б у р г. Это
тема б о л ь ш а я и слож ная. Н о в л ю б о м с л у ч а е м н е п о ­
нятно, п о ч е м у с е р ге е в с к а я «Б а л л а д а о т ополях» вот
уж е б о л ь ш е четверти в е к а встречает вост орж енны й п р и ­
ем в л ю б о й аудит ории.
Я л ю б л ю и д р у г и е стихи С е р ге е ва — поэта с е р ь е з­
ного и тонкого, чей стих отмечен вы с о ко й п р о ф есси о ­
н а л ь н о й культ урой. Н е д а р о м о н о д н и м и з п е р в ы х в С и ­
б и р и о с в о и л стихию « с во б о д н о го стиха»:
А людям хочется говорить о себе.
И когда по утрам
я спешу на работу —
они берут меня за пуговицу пальто
и говорят о растительности на Марсе,
о землетрясении в Японии
или о том,

2* За
 что была затяж н ая весна.
И только по вечерам,
к пальто пришивая пуговицы,
я вдруг понимаю,
что людям
хочется говорить о себе.
Е с л и бы со ст а вля ла сь ант ология р у с с к о го в е р л и б р а ,
я бы б е з к о л е б а н и й п р е д ло ж и л вклю чит ь туда это сти­
хот ворение иркут ского поэта!
Говорят , что С е р ге е в к а к поэт н ер о вен . Н е это г л а в ­
ное: кто и з поэтов в с е гд а р о в е н ? А вот что верно, то
вер н о : в его поэт ической К н и ге есть п р о б ел ы , р а зр ы вы ,
каж ется, что недостает каких-т о страниц. К а к будто н е ­
кую п р е к р а с н у ю з е м л ю зат опило однаж ды м оре, и
только ве р ш и н ы и п л о с к о го р ь я ост ались н а п о в е р х н о с ­
ти к а к с о зв е зд и е б о л ь ш и х и м а л ы х островов. Что же,
может быть, так о но и б ы ло , е с л и м о р ем считать м н о ­
го о б р а зн ую лит ерат урную и лит ерат урно-организат ор­
с к у ю деятельность М а р к а С ер геева . К тем ее аспектам,
кот оры е н а з в а н ы в статье В а с и л и я Т р у ш к и н а , мож но
добавит ь п е р е в о д ч е с к у ю работу, с о ч и н е н и е п есен ( л у ч ­
ш и е и з н и х не уступают п р о и зв е д е н и я м и н ы х п р о с л а в ­
л е н н ы х « б а р д о в » ), драм ат ургию , сост авление и р е д а к ­
т ирование м н о го ч и с л е н н ы х к н и г...
Значит , и в п р а в д у — р а збрасы вает ся?
Д а в а й п о д ум а ем , что значит это сло во , так л и в е ­
л и к этот гр ех...

1.
Помнится, в пору жизни моей в Сибири я заш ел о д ­
н а ж д ы по делу к одному очень известному прозаику.
Поговорили о предполагаемой статье д ля «Л и тер атур ­
ной газеты», обсудили последние новости.
— Вот, к с т а т и ,— с к а з а л х о зя и н ,— п о п а л и недавно
мне в руки два стихотворения. Не посм отрите ли? Я
ведь, сам и знаете, в стихах не б ол ьн о-то р а зб и р а ю с ь ...

36
 П оследняя ф р аза была явно от избытка скромности:
в стихах мой собеседник толк знал, ка к раз недавно н а ­
п исал очень тонкое предисловие к сборнику одного д о ­
статочно видного поэта. Но тем более был я польщен
его апелляцией к моему вкусу.
Стихи, предложенные моему вниманию, показались
мне во всяком случае занятными. Написаны они были
верлибром, что и ныне встречается не часто, а тогда бы­
ло и вовсе редкостью, чувствовалась в них какая-то л ег­
к а я остранненность, чуть уловимая парадоксальность.
— Автор молод? — поинтересовался я.
— М олод,— подтвердил собеседник.— Начинающий.
— Студент?
— Студент.
— Ну, что ж е,— продолж ал я, в полном восторге от
собственной проницательности,— передайте ему, что п а ­
рень он способный, литературно грамотный, хотя много
ещ е не умеет. Пусть поменьше манерничает и побольше
читает. И прежде, чем обращ аться к такой экзотической
форме, ка к свободный стих, пусть овладеет ка к следу­
ет классической системой.
— Д а , пожалуй, вы правы,— согласился прозаик, и
мы еще немного поговорили о ж урн альны х новинках.
А через несколько дней, встретившись на улице, пи­
сател ь вдруг ск азал мне, посмеиваясь, как бы между
прочим:
— А стихи-то были мои...
П редоставляю читателю вообразить себе всю меру
моего изумления и растерянности. Хотя вроде бы упрек­
нуть себя мне было не в чем: предложенные моему вни­
манию стихи были так мало похожи на прозу их авто­
р а —-неторопливо-аналитическую, рационалистичную, —
что заподозрить розыгрыш было решительно невоз­
можно. Я не знал, что сказать, и только развел руками.
Но еще несколько недель спустя, разм ы ш ляя о том, как
сд ел ать интереснее и разнообразнее местный сборник
37
«День поэзии», одним из составителей которого я о к а ­
зался, подумал вдруг; а что, если?..
— Нет, что вы,— ответил мне писатель по телеф о­
ну,— не в том у ж я возрасте, чтобы искать счастья в
соседнем огороде, мне бы на своей делянке вырастить
все, что задумано.
— Но ведь есть ж е и ныне писатели, раб отаю щ ие
одновременно в поэзии и в прозе. Тот ж е Солоухин,
Искандер. Многие поэты с годами садятся за прозу.
Встречаются, хотя и реже, и противоположные примеры.
-— Верно. И все-таки наш век — время спец и али за­
ции. Вы знаете, что я пришел в литературу из мира
науки и техники и не понаслышке знаю, ка к дал еко
заш ел там этот процесс. Смешно думать, что он мину­
ет литературу. В ремя Л еонардо и Ломоносовых мино­
вало, это я не первый говорю. Те два стихотворения
были случайностью, эпизодом, стенограммой одной из
бессонниц. Н адо вовремя отсекать лишние побеги, ос­
т а в л я я силы д ля главного. Иначе рискуешь превратить­
ся в дилетанта.
Н аверное, писатель был прав. Д л я себя, по крайней
мере. Но, читая в дальнейш ем его новые романы и по­
вести, я невольно вспоминал два стихотворения, читан­
ных мною однажды. И в чем-то по-иному читал его
прозу, чем ранее. И в чем-то рельефнее, сложнее ви­
дел ась мне личность самого художника.
Я читал и в о звр а щ ал с я то и дело к мыслям о спе­
ц иализации и опасности дилетантизма, высказанны х
моим собеседником с присущей ему обычно ж е стко ­
стью. Д а , конечно, думалось мне, идет он, этот процесс,
д а ж е в какой-то мере закрепляется организационно.
П р о за и к в большинстве случаев у ж е не просто прозаик,
а деревенщ ик или приключенец, ф антаст или докумен­
талист, романист исторический или военный, приписан­
ный к определенной секции. А когда является такое чу­
до природы, ка к Ш укшин, личность, одаренности ко-
38
•горой тесно в р ам ках одной только литературы, это
поневоле о задачивает нас: ка к же, мы ведь только что
убедили себя, что времена универсалов миновали без­
возвратно, как-то успокоились на этой мысли, и вдруг—
на тебе! И фиксируются тщательно в статьях и воспо­
м и наниях высказы вания художника о том, что надоело,
дескать, поспевать всюду, что вот, даст бог, закончит
он еще один фильм и прикует себя окончательно к пись­
менному столу. Наверное, и впрямь были такие вы ска­
зывания, потому что большой, тем более многосторон­
ний тал а н т — бремя нелегкое, он и туда, и сюда тянет,
и тем, и другим велит заняться, и там, и там откры ва­
е т зам анчивы е дали, а в сутках талантливого человека
все равно те ж е двадц ать четыре часа, да и силы при
всей сибирской двужильности имеют предел. Но что-то
не видно было до самого последнего дня, чтобы Ш у к ­
шин умерил свои усилия хотя бы на одном из н ап рав ­
лений. Трудно сказать, что было бы дальш е. Решись
он сосредоточиться на одной только литературе — л и ­
терату ра, несомненно, выиграла бы, культура наш а в ц е­
лом — ка к сказать! Потому что прекрасней самых пре­
красных книг остается сам «феномен Ш укшина» во
всей его цельности и многогранности, неповторимости и
богатстве. Одно ясно: таланты подобного м асш таба не
приходят в мир случайно. Такой художник, как Ш у к ­
шин, был нужен. Нужен — еще и д ля того, чтобы, под­
нявшись, глянуть поверх заборчиков и перегородок,
возникаю щ их с неизбежностью на общем поле, возде­
лываемом работниками искусства и литературы. И от­
нюдь не был он одинок в этом отношении. Я никого не
хочу сравнивать ни с Шукшиным, ни тем более с Л о м о ­
носовым или Л еонардо да Винчи. Я просто хочу с к а ­
зать и рассказать еще о нескольких литературных судь­
бах, наводящих, пусть и в разной степени, на сходные
разм ыш ления.

39
 2.

Зритель, вошедший в маленький зал, застав ал а к ­

теров у ж е на сцене. Ж енщ ины в длинных черных плать­
ях, мужчины в одинаковых кож аны х (и тоже черных)
колетах сидели живописными группами, естественно и
непринужденно. «Знаем мы эту непринужденность!
см екал про себя искушенный театрал. Это н азы вает­
ся: вводить в атмосферу предстоящего спектакля»...
В руках у артистов можно было видеть книги: П у ш ­
кин. Разные, всем знаком ые издания. «То-то, — сообра­
ж а л Искушенный,— зал невелик, перевернутой вверх
ногами «Геометрией» Киселева тут не обойдешься».
Н а одной из боковых стен были развеш аны увели­
ченные фотокопии пушкинских рукописей. «Д ля анту­
р а ж а ,— догад ы вался Искушенный.— Чтобы и стены р а ­
ботали. Так рецензент и напишет. Знаем, видали».
Но приходил момент, и мы видели, что все это
не только для ан тураж а. Приходил момент, и постанов­
щик спектакля, артист Л енинградского Большого т е а т ­
ра имени Горького и основатель экспериментальной
драматической студии при филармонии Владимир Ре-
цептер, н ап р ав л ял луч ф он аря на один, другой, третий
лист рукописи, о б р а щ а я наш е внимание на одну, д р у ­
гую, третью строку, на полупонятные пометки на полях,
на римские цифры, расставленные рукой великого поэ­
та. И актеры, только что сыгравшие нам пушкинскую
«Русалку» так, ка к мы привыкли читать ее в собрании
сочинений, сы грали ее еще раз. Они быстро «прогово­
рили», к а к бы напоминая нам, часть пьесы. И снова з а ­
медлили темп, дойдя до критического поворота. Они
постарались д о каза ть средствами искусства, что пьеса,
традиционно считаю щ аяся незаконченной, на самом д е­
де была завер ш ен а поэтом. Только надо внимательно
изучить пушкинские пометы и переставить местами не­
которые сцены.
40
 Н е могу сказать, что меня сразу и бесповоротно уб е­
дили что т а к именно все и есть. Помимо всего прочего,
сильна привычка к знакомому, каноническому порядку,
подкрепленная к тому ж е обаянием оперы Д а р г о м ы ж ­
ского Ведь все мы слы ш али и видели на сцене имен­
н о ее’— как д р ам а «Русалка» сценической судьбы прак-
" т е с к и не имела. Но т а к или иначе прочтение б , л о пн-
тересным. Оказы вается, попытки прочесть и д а ж е на
печатать «Русалку» подобным образом были еще ^
д вадц аты х ™ а х . А нынешнее возвращение к забытой
гипотезе на новом, так сказать, витке спирали
возможным в значительной мере потому, что, нашелся
такой ч е л о в е к — В ладимир Рецептер, не только актер
ведущего ленинградского театра (известный к тому *
своим моноспектаклем но ш“ снировскому «Гамлету»
И другими чтецкими програм м ам и), но и образованн.
Аилолог (проверку гипотезы сценой он предварил пуб-
™ и е й в академическом ж ур н ал е специальной статьи
Г Грусалке», высоко оцененной - к и м и авторитетами,
г а к акад ем и к М. П. Алексеев и профессор В. А. Ма

д о й ^ б щ е с т в а ^ З т щ г е ^ ^ г н т е р ^ г у т о брюшору* «Литера"

Г а й к о в Г ?а< = Т д е% Х Г р атш

Н е будь этой разносторонности, не было бы,

вероятно необычного спектакля, - - - " " “ евско"
ск азать в кинозале музея-квартиры Ф. М. А остое^
го в Л енинграде. И вопрос: «М ожно ли сыграть гино-
тезу ’ » не только не получил бы положительного о
та но и по всей вероятности, не возник бы.
’ В поэтической книжке В ладим и ра Рецептер а
г ддпета» («Советский писатель», Ленинград, 1978) бы
ло в этом смысле стихотворение «Из
письма»:
41
 Мой мастер, вы заметили давно,
что в наших судьбах странные повторы,
нам по две страсти на душ у дано
(об этом-то и были разговоры),
но вы, изжив одну, пришли к другой,
а я меж ними и — ни в зуб ногой!..

Но нет, я ошибаюсь, я не прав...

Вы первой страсти не изжили вовсе.
Вот и сейчас, на цыпочки привстав,
читать начнете и — Москва, готовься! —
всех перещеголяете чтецов,
и я, разинув рот, внимать готов.
Случилось так, что я перепечатывал из книжки Р е-
цептера эти строки в тот самый день, когда страна у з­
н ала о кончине того, кому они (как нетрудно, в общем-
то, д огадаться) адресованы: большого советского поэ­
та П а в л а Антокольского. М ож ет быть, поэтому с осо­
бой четкостью вспоминалось, как внимателен был с т а ­
рый М астер к своим младш им собратьям. В лад им и р
Р едептер был одним из тех, за чьей судьбой П авел Гри­
горьевич следил с особым вниманием. И х многое сбли­
ж ало , старшего и младшего. И то, что обоим было «по
д ве страсти на душу дано» — литература и театр, и от­
ношение к самому стиху — приверженность к четкой
строфике, к звучной и точной рифме, к широкому д и а ­
пазону ассоциаций из мира искусства. Именно в силу
этого, последнего, обстоятельства обоих, в разное в ре­
мя и по-разному, упрекали иногда в некоторой к н и ж ­
ности. В какой мере справедливы эти упреки? В какой
мере справедлива сам а постановка вопроса? В ж изни
многих из нас ныне книга — не' меньшая, если не боль­
ш а я реальность, чем деревья, птицы, поля и заводы.
Г ам л ет и Пьер Безухов — не менее реальные спутники
нашей жизни, чем соседи по дому. Не о книжности, а
о вторичности надо говорить: очередное стихотворение
об А гасфере или Ф рансуа Вийоне может сверкать но­
визной мысли и свежестью чувства, а этюд о ручейке»
42
пробиваю щ емся к морю,— быть бледной копией со с т а ­
родавнего оригинала. Многочисленным стихам о т р а ­
винках, пробивающих асфальтовые толщи, я склонен
предпочесть «Д иалог с Ричардом Б ерб ед ж ем об идеаль­
ной героине» из «шекспировского» цикла Рецептера:
— Придай Корделии тепла, 1
а гордость укроти.
— Тогда трагедия могла
и не произойти.
— Прибавь Офелии ума
и стойкости придай!
— Чтоб принца на себе сама
женила невзначай?
— Хоть Дездемоне наперед
дай хитрости чуть-чуть!..
— Она за мавра не пойдет,
ну, нет, не обессудь!..
— Д ж ульетта слишком молода!
Нам нужен идеал,
а ты не дал себе труда...
— К ак мог, так написал.
— Д вух слов нельзя тебе сказать,
гы слышишь только лесть!..
— Не надо женщин улучшать,
люби таких, как есть.
Эт0 — и о Ш експире с его современниками, и о себе,
о своем труде, о раздумьях, с ним связанных. В общем,
о Ж изни. Н е менее подлинной и достоверной, чем жизнь,
протекаю щ ая под сводами заводского цеха или среди
лугов и полей. Наверное, было бы очень плохо, если бы
все стихи (или хотя бы большинство их) были только
такие и только об этом. Но и эта сфера человеческой
деятельности имеет право сказать о себе средствами
поэзии, без чего об щ ая картина жизни, безусловно, бы­
л а бы неполной.
Д а ведь и не в одном только мире театра и л и тер а­
туры черпает вдохновение Рецептер, хотя, естественно,
и возвращ ается вновь и вновь к этой теме, к борьбе
двух призваний в его душе — странно было бы, если бы
43
не возвращ ался! Он достаточно широко смотрит на мир
и многое в этом мире видит. По некоторому совпадению
почти одновременно с книжкой стихов «Вид с моста»
на мой рабочий стол легла сугубо деловая статья од­
ного ленинградского инженера, которую предполагалось
подготовить д ля «Литературной газеты». К асаясь проб­
лем коллективного садоводства, инженер убедительно
д о казы в ал , что никакое это не куркульство, не о б ы в а­
тельщина, а хорошее дело, нужное стране и людям.
Один аб за ц в статье инженера поднимался до подлин­
ного пафоса:
«Участок получили на знаменитых Синявинских бо­
лотах: машиной, д а ж е с тремя ведущими, не подъехать,
без резиновых сапог ни до участка, ни по участку не
пройти. В короткий срок люди коллективно, доброволь­
но, беззаветно, не ж а л е я ни сил, ни пота, ни средств,
в свободное от основной работы время осушили землю.
Теперь нет знаменитых болот: там, где лилась во время
войны кровь, цветут и плодоносят сады, между ними
«Ж игули» бегают, в присадовых лесах белые грибы
родятся. И, мож ет быть, вот эта ж изнь ж и в ая — л уч­
ший памятник тем, кто насмерть стоял на этой, н елас­
ковой тогда, но родной земле в суровые годы».
И буквально в тот ж е вечер я прочел в книжке «В ид
с моста»:
Крапивин строит дачу. Чертежи
составлены, как будто схемы боя.
Сперва участок занимают двое —
ж ена да он. Потом на рубежи
выходит внук. Сюда ведут собаку.
Теперь на пни они ведут атаку,
соорудив времянку, как блиндаж.
А там и дочка с мужем входят в раж ...

Крапивин строит дачу. Левачок

подвозит, как снаряды, лес и гвозди,
и всех бодрит лесной осенний воздух,
и стук, и эха легкого звучок...

44
 и внук опять пускается в проказы,
опять Крапивин отдает приказы,
и д ож дь идет, внезапный дож дь идет
н„а
а рр уубеж
о е ж аах
л Синявинских болот... 0
Совпадение сам о по себе конечно, случайное, и ^

ОНО г о в о р и т о том - и социальны м процессам

клю ченности» к кы бпана интонация стихо^воре-

В р е м е н и . 0 ч е н яь/ ^ р ^ ^ Д а - к а ж е Т , СЯ"
ния — будничная, под р У твие как дача, бы-
е щ е с о в с е м н е д а в н о тако<е ^ НОг и м , в о в с я к о м с л у ч а е
л о д о с т у п н о с р а в н и т е ®зН0 л0 к а к с т о й к и й с и м в о л
в п оэзи и о б л ад а н и е ею в у теп ер ь он а с т а л а яв-
обы вательского благопол^ 0 б этом вроде бы ничего
лением поистине м ассовы м . Об' э™ м Р д сказано и о
не ск азан о в сти х о тв о р ен и е как^ничего
том, кто такой К р а п и в ш , соавнений становит-
екой ткани, из ‘ “ “ Н“ ™ в° как раз н
С
е ^ ЯГ к Г к т ° о " к о г д РааГ з а ш и Шал эту землю и о б агр ял

” П о следн яя"” ;,' времени книга^ В л а Д ™ « Р а Ренептера

назы вается «П редставление, ■ ™ аРняй в судь-
к и в а е т е д и н с т в о и е» ноб° ? ств Д - этой к ш г а
бе поэта. И не сл у ч ай н о !б о л ьш у ю по ^ ^ под т _
заним аю т «ДР»М“Т|д “ дсей>> - произведение по самому
званием «Петр и А л е к с е и V т и «Больш ин-
своему ж а н р у " Р " ” а " еюЖ™ м“ с" я т е л ь н о с т ь . О днако с и -
ство сцен имеет П0ЛНУ“ С „ ппяяке они долж ны соста-
гранные в предложенн ^ цнедставляет автор. И т а к ,
вить единый спектакль», Р д а в етИхах, написан-
перед нами редкая в н знанием истории, и с тон­
н ая и со знанием сде^ ь ’ точно процитировать моно-
л ™ Петр™ " трагической тюремной сиене с Алексеем.
 Д ай провести рукой по волосам...
К ак быстро в них не остается детства!..
Вишь, на губах ни капли молока!..
Вишь, ежится!.. О тцовская рука
ему уже, выходит, неприятна.
Иль он боится?.. Ты чего, сынок?
Вишь, красные пошли по шее пятна...
К раснеет, слава господу!.. Д ай срок,
дай только срок, он сам заговорит,
признается, зачинщиков укажет...
Гляди, гляди, крючок, да он сердит!
Куражится... Д а и меня куражит.
Я, чай, ты знаешь, я бываю крут.
Не доводи до крутизны, Алешка!..

Н а этот сбивчивый, страстный монолог с его ка л е й ­

доскопической сменой чувств Алексей ответит в конце
одним только словом — когда у ж е и сам Петр «выгово­
рится», «перегорит»:
Молчи, молчи!.. Все знаю, все читал!..
О господи, как я устал смертельно!..
О господи!.. Ужли ж иву бесцельно?!
И ты устал, Алешенька?
Алексей
Устал...

Д л я того, чтобы так использовать контраст между

д ли н н ы м монологом и короткой репликой, надо быть не
только поэтом — надо быть человеком театра.
И к а к тут реш ать теперь: к добру или к худу то, что
«разб р асы вается» В ладимир Рецептер, что до сих пор
не решил он, какой ж е из двух страстей отдать предпоч­
тение? Свершись этот выбор, скажем, несколько лет н а ­
за д — бы ла бы д р угая книга. М ож ет быть, хуже, может
быть, лучше. Н о э т о й б ы — не было.

3,

Не могу забы ть об одном удивительном вечере на

С ахали н е, в поселке Новоалександровске, в маленькой
46
станда^ м ой квартире, хозяш^которой Геннадий^Праш^-

н е с к о л № о е « о н о в работавший в экспедпцпи вулкана-

НЫо „Н: : „ Г в \ Г в " , % “ Г е Ли НОиастеоя“ ™ Р^ас;

= = = - = ^ = = » = €
7"ЧТ€=Н"Ж" !=г .к
=” 3 = Е ? = ж = е е
« г Е ^ - » г “=
несколько лет прежде, чем эти надежды
ГУ оправдываться. В ж урналах (прежд пптом
бирских огнях») появилось несколько подборок,
ПОЯСНГ еС
рвоИгоКТ тен п я запомнилось мне стихотворение
— , " 5

стране:
В моем городе,
так прочно оставшемся в памяти,
меж ду каждыми двумя дворами
имелись маленькие калитки,
по-турецки называемые к о м ш у л у к .
Все дворы были ими соединены
днем и ночью,
летом и зимой.

Через эти калитки

входили новости, выходили новости,
через эти калитки 47
 соседи приходили взять что-то взаймы
или чем-нибудь поделиться...
О калитки между дворами,
старые к о м ш у л у ц и !
Говорят, в турецкое время
так спасались комиты:
только турки входили в село,
как хлопало к о м ш у л у ч е т о —
и второе, и третье,
через всю Болгарию,
вплоть до последнего,
растворенного на Балканы...
Поэзия, к а к бы и не ста раю щ а яся быть поэзией, о б ­
раз, рожденный не фантазией поэта, а самой историей
страны. Но, конечно же, надо быть поэтом, чтобы в ы ­
хватить из массы явлений ж изн и этот образ. И надо
быть поэтом, чтобы столь бережно перенести его в сти­
хию другого языка.
Ч и тал в тот вечер П раш кевич и свои оригинальные
стихи — тогда, впрочем, они казал и сь мне наименее ин­
тересным участком его многообразной работы. А р аб о ­
т а эта была поистине многообразной. У же тогда его
уп р екали в разбросанности, с годами оснований для
этих упреков стало еще больше, причем разбросанность
ж а н р о в а я множится на «разбросанность» географиче­
скую: в Ю ж но-С ахалинске у него издан сборник пере­
водов корейского советского поэта Ким Цын Сона и
крохотная повесть «Такое долгое возвращение», в М а ­
г а д а н е — книга прозы «Люди огненного кольца» (1977),
отдельны е р ассказы и повести печатались в разны е го­
ды в периодических изданиях и сборниках Свердловска,
Улан-Удэ, Л ен и нград а, Москвы, в Новосибирске выш ла
книга ф антастики «Р азворованн ое чудо», которой пред­
посл ан о предисловие одного из признанных мастеров
этого ж а н р а — А л ексан дра К азан ц ева. Я не раз бывал
свидетелем, к а к перед необычностью, нестандартностью
писательского лица П раш кеви ча разводили руками ру­
ководители семинаров, советовали доброж елательно: у
48
тебя многое получается, угомонись наконец, сосредо­
точься на чем-то одном — и д ал ьш е следовала цитата
о Ломоносове и Л еонардо да Винчи. А он не мог по-
другому. И не может. Такой человек. Хотя, конечно же,
пресловутая о зад ач и ваю щ ая «разбросанность» в нем а­
лой степени п ослуж ила причиной того, что устройство
его литературной судьбы растянулось на многие годы.
Наверное, по той ж е самой причине критика наша, с т а ­
кой готовностью регистрирую щая к а ж д ое новое произ­
ведение о рабочем классе, до сих пор так и не зам етила
его «Столярный цех» — повесть, открывавшую м а га д а н ­
ский сборник. А ведь это — в полной мере произведение
о рабочем классе, хотя и разворачивается его действие
не на большом заводе, а в маленьком столярном цехе
на сибирской узловой станции Тайга.
П осле прочтения книги не остается впечатления, что
писатель «разбрасывается». Ведь что бы ни писал он,
о чем бы ни писал, муза его радеет об одном: о добро­
те и человечности, о бережном отношении к людям и к
миру. Он пытается реш ать свою художническую задачу
разны ми средствами — что ж, у каж дого т ал а н та своя
.логика развития.

4.
Свой шестидесятилетний юбилей новосибирский пи­
сатель Юрий М ага л и ф встретил новой книгой прозы,
выставкой акварелей и резьбы по дереву в фойе мест­
ного Д о м а актера и сольным концертом в зале того ж е
Д ом а. В изобразительном искусстве он — любитель, хо­
тя по признанию специалистов, и талантливый, на эст­
рад е — профессионал, один из лучших в Сибири м ас­
теров художественного слова, неутомимый пропагандист
отечественной классики, советской прозы и поэзии, ис­
колесивший со своими программами едва ли не пол­
страны .
 П ервую литературную известность он снискал к а к
детский писатель, выпустив лет двадц ать н азад веселую*
кн и ж ку «Приклю чения Ж акони». Те, кому была в п ер­
вую очередь адресована книж ка, сразу полюбили ее
героев — игрушечную тряпичную обезьянку и шестилет­
него мальчика. П а п а м и м ам ам она тож е нравилась.
П р а в д а, дедушки и бабушки усм атривали в главном
герое некоторые черты сходства с героем стихотворной
истории немецкого писателя Вильгельма Буш а, и здан ­
ной у нас в начале века в переводе К. Л ьдова — того
то ж е звал и Ж а к о (Ж ак о ш к а, Ж а к о н я ), и он тоже был
обезьяной. П равд а, на этом общее и кончалось. Если
«старый» Ж а к о был просто проказлив (порой до ж е с ­
токости) , то «новый» Ж а к о н я о к а зал ся добрым и весе­
лы м малым, хотя порой излишне увлекаю щ им ся и до­
верчивым. Его признали. З а короткий срок кн и ж ка вы ­
д е р ж а л а несколько изданий в Сибири и в Москве, Ж а ­
коня стал на какое-то время постоянным персонажем
телевизионных передач, были выпущены, каж ется, д а ж е
в аф л и «Ж акон я». Песни, сочиняемые по ходу действия
ш айкой котов-разбойников (если коты, к а к это всем
известно, «поют», долж ны ж е быть у них свои поэты-
песенники!), распевались в Сибири детьми и взр осл ы ­
ми. « З а «Ж аконей» последовало еще несколько кн и ж ек
д л я детей и юношества, но с годами в творчестве писа­
тел я все большее и большее место с т а л а зан и м ать
«взрослая» проза. Человек искусства, он немало п исал
о л ю дях искусства, в основном не о корифеях, а о «чер­
норабочих»: артистах областных филармоний, кинош-
никах-документалистах. И писал интересно: недаром
повесть «Д окументальное кино» была переведена в р я ­
де социалистических стран.
Д ум ается, «Д окументальное кино» — одно из при­
метных произведений нашей литературы, посвященных
творческой интеллигенции. И сам а проза в этом сл у ­
чае зас л у ж и в а е т эпитета «интеллигентная». Н е «интел­
50
л е к ту а л ь н ая » , а именно интеллигентная. Эти два поня­
тия не исключают, но и не повторяют друг друга.
А в другом своем качестве Юрий М агалиф, ка к это
ни п окаж ется неожиданно, «деревенщик». Причем и д е­
ревня у него — особая, о какой никто, кажется, еще не
писал: сибирская тата р ск а я деревня. О тата р ах в
Сибири иной читатель вспоминает, может быть, %шшь
в связи с Ермаком и Кучумом. М еж ду тем и сейчас,
почти четыре столетия спустя, стоят по берегам И р т ы ­
ша и Оби татарские села, жители которых сохранили
свой язы к и обычаи, выписывают из К азан и ж у рн ал
«Совет Эдебияты» и работаю т вместе с русскими в мест­
ных колхозах и совхозах. В этот мир, самобытный и
своеобразный, и вводят нас «К араярски е рассказы» Ма-
гал и ф а — неторопливое, почти сказовое повествование
про мудрых стариков Гайсу и Гариф -бабая, добродуш ­
ного силача Большого Мансура, незадачливого, но чис­
того душой скотника С ултана Абдурашидова. Судя по
всему, в том ж е селе ж ивет и семья Опаленовых ге­
роев повести «Продается изба» (вспомним, кстати, сти­
хотворение М ихаила В иш някова). П ож алуй, само н а ­
зв ан и е говорит уже, что здесь писатель касается одной
и з самых трудных и болезненных проблем нашей де
ревни, и вся повесть, собственно, составляет историю ко­
лебаний старой Федосьи Опаленовой: продавать ей и з­
бу или нет. П родать — и у ж е надеж ды не останется,
что вернутся, прирастут к отцовскому крестьянскому
корню разлетевш иеся по свету дети. Д а и самим детям
нелегко принять решение: наметившегося было выгод­
ного покупателя вдруг, без видимой логики «отшивает»
сын Петр, такой, казалось бы, расчетливый и практич­
ный парень, и вопрос о п родаж е так и остается откры-

П ож алуй, слишком часто Юрий М агали ф со б л азн я­

е т с я возможностью авторской «диктатуры», слишком
часто прибегает к «волевым» методам руководства сво-
51
ими героями, з а с т а в л я я их поступать так, ка к ему, а в ­
тору, нужно, и говорить то, чего он от них ждет. Это
придает его прозе иной раз налет беглой очерковости.
Но живость характеров и язы ка, а подчас и острота
проблем атики вот у ж е не первый десяток лет обеспе­
чиваю т книгам Юрия М аг а л и ф а внимание читателей.
Его раб ота вы зы вает иногда одобрение, иногда— споры,
но редко кого оставляет равнодушным. К азал ось бы, ос­
тается д вигаться дал ьш е по избранной тропе, за к р е п ­
лять завоевания, изж ивать слабости. А человек начи­
нает писать стихи. П и сал он их, впрочем, и раньше,
печатал д аж е , но крайне редко. А тут пошли стихи
широко, о нынешнем и пережитом, о юности и детстве,
о соседе по коммунальной ленинградской квартире -
бывшем красном комиссаре:
А была у товарищ а Быкова
Боевая, в зазубринах, шашка.
Росту Быков был невеликого,
Но рубал, говорят, с оттяжкой...

И об этом-то рубаке, перед которым еще недавно

« д р о ж а л а Антанта проклятая», говорится далее:
В коммунальную кухню, где примусы,
П риходил он, чадя махоркой,
Андерсена и «Д ядю ш ку Римуса»
Н ам зачиты вал скороговоркой...

Трогательно? Не только. Ибо читал комиссар так ,

Что казалась нам сказка не сказкою,
А сраженьем за правое дело.

О ко м иссарах написано много, но такого комиссара

я что-то не припомню. И выдумать его было бы невоз­
можно. Это — еще одна черточка в биографии целого
поколения. Р о м ан ти ка и быт, мужество и доброта здесь
находятся в сплаве самом естественном. И вот эти стро­
ки — то ж е из биографии поколения:

52
 Свадьбы давние — чай из морквы
Д а краюха пайкового хлеба,
Д а ковер очень жесткой травы,
Д а собор очень звездного неба.
П лащ -палатка длинна, как ф ата,
Так велела военная мода,
И стоит молодая чета к
Н а ветру сорок третьего года...

Есть выражение: проза поэта. С адясь за прозу, поэт

привносит в нее свой поэтический опыт. «П роза поэта»,
ка к правило, метафорична, сж ата, ассоциативна. Есть,
видимо, и противоположное: «стихи прозаика» ре­
зультат обращ ения к поэзии человека, обогащенного
опытом работы над прозой. И это тож е интересно.
Пусть иногда попадается «проходная» строка, пусть
ощутимы влияния — я, читатель, благодарен Юрию М а-
галифу за то, что он п родолж ает «разбрасываться», за
то, что не побоялся снова стать молодым, за то, что н а­
помнил лишний р аз о том, как условны все и всяческие
перегородки в искусстве!..

5.

Много лет назад, во время работы в областной га зе ­

те, мне случалось править написанные по разным пово­
д ам заметки довольно известного композитора, жившего
в городе. Слухом он обладал, говорят, феноменальным,
мелодическое дарование его признавалось всеми авто­
ритетами, но к русскому языку он был глух абсолютно,
грамотность его была чудовищна. Немудрено, что и для
песен своих, и д ля ораторий он выбирал нередко самые
трескучие, самы е плоские тексты, а то и вовсе безгра­
мотные творения каких-то графоманов. В таких случа­
ях из филармонии звонили, бывало, кому-нибудь из нас,
начинающих в ту пору стихотворцев: « Р ади бога, вы ­
правьте, чтобы музыка не пропала! Музыка-то хоро-
53:
ш ая!» П ы тали сь сотрудничать с композитором и хоро­
ш и е поэты, но из этого мало что выходило: стороны
говорили на разны х языках.
Я привел это воспоминание ка к самый крайний при­
мер «разобщенности от специализации». А сколько при­
меров не столь крайних, но тож е анекдотичных, а по­
рой и болезненных и не только в искусстве в целом, но
и собственно в самой литературе! И потому — будем
внимательны к тем, кто «разбрасывается», будем б л а ­
годарны им. Они не «просто так» существуют, они не­
обходимы, чтобы напомнить нам самым своим сущ ест­
вованием: поле, которое мы возделываем,— общее, в ся­
ческие перегородки на нем — это только так, д л я удобст­
ва и д л я порядка. Нет, я не призываю к ликвидации
творческих секций и соответствующих отделов в ж у р н а ­
л а х . Но будем радоваться (не сниж ая, разумеется, тр е ­
бовательности), когда один сибирский поэт (Александр
П л и тчен к о ), строгий «сельский» реалист, пишет вдруг
ф антасмагорическую пьесу, а другой (Геннадий Карпу-
нин) реш ается выступить с разм ы ш лениям и по поводу
« С лова о полку Игореве». Не будем стращ ать их «по­
терей собственного лица» и ссылками на невозврат­
ность леонардовских времен. Ведь кроме слов «поэт»,
«прозаик», «писатель» есть более широкое понятие —
литератор. И еще более широкое — художник. И если
говорить о героях этой статьи, если вернуться к М ар ку
Сергееву, с творчества которого начался разговор,— к
ним эти слова относятся в полной мере!
 М О Л О Д Ы Е ПОЭТЫ -
ЭТО ВСЕГДА ИНТЕРЕСНО

Н е в п е р в ы й р а з возникает этот р а зго в о р : м о л о д ы х

поэтов н ы н ч е м а ло , не то что в б ы л ы е вр е м е н а лет
пят надцат ь-двадцат ь н а за д ! А те, которые есть, не так
уж на п о в е р к у и м о ло д ы . М олодост ь р е а л ь н а я и м о ­
лодост ь лит ерат урная, как правило, не совпадаю т .
П о м н ю , к а к на о д н о й и з иркут ских к о н ф е р е н ц и й «М о ­
лодость, творчество, соврем енност ь» приним ал учас­
тие... сем идесят илет ний «начинаю щ ий». П равда, не
поэт, а прозаик-докум ент алист . Что до поэтов, то вот
п ер е д о м н о й с ед ь м а я кассета « Б р и га д ы » , которую ты
п р и с л а л : о н а в ы ш л а в 1981 го д у. С к о л ь к о же лет а в ­
торам? Л е в А в р я с о в р о д и л с я в 1945 го д у, Е л е н а Сте­
ф а н о ви ч — са м а я м о л о д а я — в 1951-м, М аргарит а Д ю -
к о в а — в 1947-м, В л а д и м и р П л а м е н е в с к и й — в 194Ь-м,
М и х а и л Р я б и к о в — тоже в 1946-м... Н е старики, с л а в а
б огу, но вед ь и за « ю н о ш е с к у ю непосредст венност ь», за
« м о ло д о е, свеж ее ви д е н и е м и р а » хвалит ь б ы ло бы к а к -
то не с р у к и . А дейст вит ельно м о л о д ы х в п о эзи ю и
в п р я м ь что-то д а в н о не п р и х о д и л о ! П о с л е д н и м , кто в
этом с м ы с ле п о р а д о в а л н а с н а иркут ской зем ле,^ б ы л
уже у п о м и н а в ш и й с я н а этих ст раницах А нат олий К о-
'бенков. К о гд а н а ч и н а л и печататься его стихи, уж е тог­
д а о б р а щ а в ш и е н а себ я в н и м а н и е, ем у б ы ло лет девят ­
надцат ь. Я п о м н ю его в Х а б а р о в с к е в солдат ской ф ор­
ме — ю нош а п р о х о д и л с р о ч н у ю в о е н н у ю служ бу, и
этот п е р и о д ж изни я р к о за п е ч а т ле л с я в его стихах
чистых и свеж их, н е д а р о м в и х н а з в а н и я х так м ного
« п ер во го » ; «П е р в а я солдат ская весна » , « П ер вы е тан­
цы в солдат ском к л у б е » , « П ер во е у в о л ь н е н и е » .
55
 К акая погода сырая!
Д о нитки промок городок.
Я теплой рукой прикрываю
слепой папиросный дымок...
И листья еще не истлели,
и ш апка еще не нужна,
но все-таки
выйти в шинели
вчера приказал старшина.
Мне так она впору сегодня
под дож диком этим сквозным,
и пахнет зимой прошлогодней
и потом,
еще не моим...

Что н и го во р и , а существует, п о м и м о всего, что

мож но назват ь и объяснит ь, б езо ш и б о ч н о е чувство:
это — искусст во, это — п о эзи я . Н и к а к и х ещ е метафор,
н и к а к о й б р о с к о й подробност и (к р о м е , пож алуй: «...и.
потом, ещ е не м о и м » ) — но есть инт онация, есть к а ­
кое-т о о со б о е б лагородст во в сам ом сочет ании, « с о п р я ­
ж е н и и » сло в:
Я в лес хотел.
С ержант Карпеко
не отпускал меня,
и я,
шел медленно в библиотеку
реш ать загадки бытия.
Там тускло лампочка горела,
и офицерская жена
в окошке выдачи старела
и потому была грустна...

Я , к а к и ты, с инт ересом слеж у за работ ой К о б ен-

к о в а . О н радует и тревожит м е н я . Радует — потому
что каж дое его ст ихот ворение, пусть даж е и н е до к о н ­
ц а у д а ч н о е , говорит о том, что о н т алант лив (н а с н е ­
однокр а т но пр и зы ва ли быть с к у п е е в уп от реблении
этого с л о в а , но зд е с ь оно к м ест у), что стихи его чест­
ны и д о б р ы . Тревож ит — потому что цитировать б о л ь ­
ш е вс е го хочет ся все-т аки его «солдат ские» стихи, те­

.56
п ер ь уж е д а в н и е . Стихам на д р у г и е темы, н е р ед к о и н ­
тересным, тонким, п о д ч а с все-т аки недостает ж изнен­
н о й плоти, ткани, суд ьбы . Это не ви н а , это р е а л ь н а я
трудность с которой с т а лк и ва ли сь м н о ги е поэты, р ано
з а я в и в ш и е о себе. Т огда , в а р м и и , его « ве ла » ж изнь
м ат ериалом и подробност ям и сна б ж а ла в и зо б и л и ц . И
вот — п о л н а я сво б о да , все зависит от тебя сам ого. Цто
ты что ты, в к а к и х от нош ениях с этим м и р о м состо­
и ш ь? Т о л ь к о л и в том твое н а зн а ч е н и е , чтобы бродить
по го р о д у , смотреть на цветы и о б л а к а , улы бат ься
вст речны м, отзываться то на одно, то на д р уго е, а в
итоге, к а к у сам ого К о б е н к о в а ск а за н о «поэтом п р о ­
слыть с р е д и д о б р ы х лю д е й » ? Д л я м о ло д о го поэта в о ­
прос « к а к писать?» т еснейш им о б р а зо м смыкает ся с
д р у ги м , гл а в н ы м : « к а к жить?» В ы х о д ищут п о -р а зн о ­
м у ины е, н а п р и м е р , бросаю т ся на стройки, в путе­
ш ествия, в э к с п е д и ц и и - и я не х о ч у сказать, что этот
путь так уж п л о х . Н о о н — не единст венны й. И д а л е ­
ко не в с е гд а приводит к ж ела ем о й ц е ли .
А на т о ли й К о б е н к о в м еж ду тем уж е не так и м о ­
л о д Хотя вп р о ч ем , по с в о е м у возраст у о н п р е к р а с н о
вписы вает ся в ст оличны й с б о р н и к « М о ло д ы е го лоса»,
и на м п о л е з н о будет посмотреть, в к а к о м он там вы ­
ступает о кр уж ен и и , к а к звучит его с ло в о ср еди сверст-
н и ко в...
* * *

М олодые поэты — это всегда интересно. Д а ж е когда

они пишут плохо. Потому что они молодые, новые.
Те кого не было в историческом Вчера. Или, по к р а й ­
ней мере, Позавчера. Те, кто будут жить и работать в
историческом Завтра. И ли д а ж е в П ослезавтра. в
этом смысле все интересно в них, все подлежит осмыс­
лению- что они знают и чего не знают, что умеют и
чего не умеют, что взяли у своих предшественников,
ч т о — не захотели взять или не смогли. И, конечно: о
57
чем думаю т, чем тревожатся, чему радуются (и к чему
о ста ю т ся равн одуш ны )? И, конечно: что несут в себе
нового? Кстати, не последний вопрос в этом ряду — о
возрастном цензе, о границах молодости. И бо и это, как
выяснилось, величины переменные, д л я каж дого поко­
ления — свои. И з ста д вадц ати участников недавно в ы ­
ш едш его большого (свыше пятисот страниц!) сборни­
к а «М олодые голоса» более половины (67 поэтов) нахо­
д я т с я в возрасте 31— 35 лет, двадц ать семь — от 36 до
39, трое переш агнули к моменту выхода книги рубеж
сорокалетия. В интервале 26—30 лет находится д в а д ­
ц ать один автор, моложе 25 — всего двое. Не лишним
будет напомнить, что в год Победы в подобный сборник
в полн е могли попасть и тридцатипятилетний Твар д о в­
ский, и тем более Симонов и Алигер, которым было и
всего-то по тридцать, хотя у ж е сущ ествовали и «Ж ди
меня» (и стихотворение, и одноименная пьеса), и «Ты
помнишь, Алеша...», и «Зоя». Если углубляться дальш е
в историю нашей литературы, то в эти ж е возрастные
рам к и впишутся и «Гренада», и «К урсантская венгер­
ка», и все творчество Багрицкого, не говоря у ж е о Б о ­
рисе Корнилове, П а в л е Васильеве... Стоп! Все эти п а ­
р а л л е л и — не в укор: есть, очевидно, объективные при­
чины, в силу которых тридцатипятилетние (беру сред­
нюю цифру) поэты воспринимаются сегодня ка к моло­
дые и сами против этого не возраж аю т. Но с чем хотя
бы мысленно, вправе мы сопоставлять их достижения —
это другой, особый разговор!
М о ж е т быть, мы все-таки слишком долго держим
«молодых» в молодых, слишком скупо предоставляем
им возможность заяви ть о себе в полный голос, выпус­
тить «именной» сборник и тем самым «проэкзамено­
ваться» на аттестат зрелости? Нет, это не так. «М оло­
дые голоса» — отнюдь не сборник «начинающих», и в
этом качественное отличие новой книги от многих п р еж ­
них коллективных томиков. С емьдесят восемь авторов
58
из ста д вадц ати у ж е выпустили собственные книжки,
из них двадц ать один человек — по два сборника, во­
семь _ по три, пятеро — по четыре и более. Сорок шесть
человек зн ачатся в последней «адресной книге» С ою за
писателей — процент весьма высокий.
Т а к стоило ли — может возникнуть вопрос — тру­
бить этот большой сбор, вновь скликать под знамёна
молодости столь разных людей, из которых многие д а в ­
но у ж е известны читателям по отдельности? Ответ один:
безусловно, стоило.
И в подтверждение этого: в контексте книги «М оло­
дые голоса» читаются в чем-то по-новому д аж е те сти­
хи, которые были прежде знакомы по ж урнальны м пуб­
ликациям и отдельным сборникам поэтов. Потому что
перед нами — книга, написанная поколением.
В книге «Молодые голоса», кроме лирически при­
поднятой вступительной заметки М ихаила Д удина,
есть еще одно своеобразное предисловие: известное сти­
хотворение Я рослава Смелякова:
О прошлом зная понаслышке,
с жестокой резвостью волчат
в спортивных курточках мальчишки
в аудиториях кричат.
Зияют в их стихотвореньях
с категоричной прямотой
непониманье и прозренье,
и правота, и звук пустой...

Стихотворение замечательное, но к нынешним «Мо­

лодым голосам», думается, оно не очень подходит.
Т ак вступало в жизнь предшествующее поколение — об
одном из его представителей пишет в «Молодых голо­
сах» Н и колай Дмитриев:
Мы в него влюблялись по цитатам
И з больших ругательных статей.

Что ж, отчасти так оно и было: не пресловутый «кон­

фликт поколений» (теперь, наверно, и самым лютым на-
59
1пим недоброж ел ател ям ясно, что такого «конфликта»
не бы ло), но полемический задор, пафос сам оу тверж ­
дения, подчеркнутая заостренность против всего инерт­
ного и косного, д о ходящ ая порой до эпатаж а...
Нынешние «молодые» входили и входят в литерату­
ру иначе: спокойнее и ровнее. Мы еще спорим, есть ли
они, а они, оказывается, давно работаю т рядом с нами —
и в немалом числе. У них есть общие, объединяющие чер­
ты, хотя громко они этого не декларирую т и вообще к
д ек л ар а ц и я м не склонны. Они не объявляю т шумно, что
они — преемники и продолж атели сделанного предшест­
венниками. Они осущ ествляю т это: принимают и про­
до лж аю т. П одхваты ваю т р азр абаты в ав ш и еся старшими
поколениями темы, додум ы ваю т мысли, привносят в
знаком ое свои оттенки и штрихи, свой опыт. М ож ет
быть, особенно ощ ущ ается эта преемственность, когда
читаешь стихи молодых поэтов, связанны е с Великой
Отечественной войной. Таких стихов в сборнике очень
много, и это, если вдуматься, явление поразительное.
Говорю «поразительное», ибо лишь немногие самые
старш ие участники сборника могут в глубинах самой
начальной, детской памяти отыскать хоть какие-то впе­
чатления той поры. А стихи о войне, о солдатах, о П о ­
беде есть почти у всех.
Склонись в раздумье над любым пригорком,—
Не ошибешься: здесь солдат зары т,—

читаем у А л ексан дра Боброва, родившегося в 1944 го­

ду, когда фронтовик Вадим Ш ефнер у ж е написал свой
известный «Шиповник»:
Лепестки опадают... Средь этих изрытых дорог
Раскидает, размечет их ветер, беспечный и шалый;
Но могилу героя отыщет любой лепесток,
П отому что и некуда больше здесь падать, пожалуй...

При ж елани и можно увидеть перекличку между

60
этими двум я стихотворениями. Но это не в упрек стро­
к а м Боброва, искренним и выразительным. Это не под

Р“ л о д ы » ° » нРе “ “ и « и а героев войны, они

„ сегодня видят, к а к Н и к о л а й Зиновьев «в т ад ал и х
гком тар а н е — столкновение миров». И кто решите у
рекнуть их, если на какой-то миг «насыпь ж е ^ зн^ ь
рож ная» увидится им «как могила без к о н ц а ^ Ведь
«память вынесенных мук», которая, по слову Т в аРА
ского, «жива, притихшая, в народе, ка к рана что нет
нет а вдруг заговорит к д у р н о й п о г о Д е>>’ - ' о в а;
эта' память передается и новым поколениям. К
редается д р у г о е - т о , что говорит бронзовый солдат
стихотворении А лександра Терентьева.
Не воскреснуть мне. Не^ будет чуда.
Я навек остался на войне.
Н о я с вами буду жить, покуда
Сохранится память обо мне.
Если вновь поля моей отчизны
Вам придется защ ищ ать в бою,
И не хватит пуль... Опять на гильзы
П ереплавьте статую мою!
Пя конечно это еще одна вари ац ия на тему вечных

Вернись невредимым, Матросов,

В расцвеченный флагами день!
Ты выплатил членские взносы
З а Братск, Абакан и Тюмень,—
читаем V Геннадия К асмынина и невольно отмечаем,
что это не только риторично, но и как-то невнятн .
«Членские взносы за Абакан» - что это такое? Д а ж е
если вспомнить дорогу А б акан — Тайшет, все равно не
очень понятно. И потом: платить членские взносы —
дело, конечно, святое, но мыслимо ли все-таки сравни­
в ать его с подвигом человека, пошедшего на заведомую
смерть? Н ет ли здесь некоей облегченности, инерции
громкого слова, вдруг обуявшей способного (что мы от­
метим д ал ее) стихотворца?
Порой ж е — обращ ение к «военной» теме д и к тует
мрлодым поэтам строки точные и сильные:
Где война голосцла —
залегла тишина.
Затерялась могила,
не слышна, не видна.
Но и небо синее,
и трава потемней,
и цветы покрупнее,
слава богу, над ней!

Это стихи В лад им и ра В ерстакова. Война для «моло­

дых» — это «учитель в полинявшей гимнастерке» из
стихотворения И горя Л япина, это реплика старого р а ­
бочего — ж а р ко , мол, «как под Курском в танке»,—
п одслуш ан ная в литейном цехе Геннадием Лысенко, т а ­
л ан тл ивы м и безвременно ушедш им из жизни поэтом-
дальневосточником. А т а к ж е — и, мож ет быть, п реж д е
всего — свои, родные отцы, а д ля кого-то у ж е и деды,
труж ени ки военной страды, об одном из которых т а к
хорошо с к а за л Н иколай Дмитриев:
Н езаметно прошел д л я планеты
Небольшой человеческий век.
Просто липа в саду б не шумела,
В ней не слышались птиц голоса,
Д а без деда война бы гремела,
М ожет, лишних каких полчаса...

Очень емкие, м ож ет быть, в известном смысле кл ю ­

чевые строки, если говорить об отношении «молодых»
к войне и к солдатскому подвигу. И ка к тут не вспом­
62
нить еще раз о том, что многие их сверстники на З а п а ­
де ныне толком не представляю т уже, кто и с кем во­
евал в грозные сороковые годы, кто у кого был в союз­
никах. А подчас и не хотят знать этого — подчеркнуто,
агрессивно н е х о т я т . Ибо кто-то позаботился, кто-то
з а х о т е л , чтобы они не хотели знать, чтобы связь вре­
мен в их сознании о к а зал ас ь разорванной. У наших мо­
лоды х — иное воспитание, наш ориентир — преемствен­
ность, а не разрыв. И в этом — великая правота наша,
ибо преемственность — естественна, а разры в искус­
ственен и насильственен. К а к естественна семья и про­
тивоестественно, насильственно — сиротство.
Н е случайно, долж но быть, в сборнике «Молодые
голоса» вообще так много стихов о людях старшего по­
коления, об отцах и матерях. Такие стихи пишутся, р а ­
зумеется, всегда — вспомним хотя бы прекрасное «Ухо­
дят матери...» Евтушенко. Но, пожалуй, нынешние «мо­
лодые» оглядываются на своих родителей особенно
часто. И дело тут не просто в сыновней или дочерней
любви: к а к видно, велика потребность в нравственной,
опоре, ориентире. И найти его хочется не где-то в д а л е ­
ке, а рядом с собой. И вот казнит себя в стихах В л а ­
димир Емельянов, с опозданием узнавший о том, что
его отца улож и ли в больницу:
Он о своей беде писать не стал,
ни словом не обмолвился об этом.
А может быть, я письма этим летом
не так, как надо было бы, читал.
А Нина К раснова в трогательно-угловатых стихах
пишет портрет своей мамы — скромной, ничем особен­
но не приметной, «просто женщины средних лет».
Кто-то (много ли нужно умения?)
М ож ет локтем тебя толкнуть.
Кто-то может в своем самомнении
Сверху вниз на тебя взглянуть.^
Или кто-то не слишком вежливый
63
 М ож ет словом обидеть тебя.
Хоть плакаты повсюду вывешивай:
«Люди! Это ж е мам а моя!»

В сборнике «Молодые голоса» читатель найдет и

многократно цитированное в статьях критиков (и дейст­
вительно очень хорошее) стихотворение П етра К ош еля:
Д верь отворяется, входит отец:
— Д зе мащ?
Д верь отворяется, входит мать:
— Д зе бацька?
Вот так они ищ ут друг друга, ищут,
а вьюга свищет вокруг и свищет,
и стены хаты дрож ат от ветра...
Отец мой Ж ен я и мама Вера...

С вязан ы ли эти стихи с войной? П рям ы х указан ий

на это нет. Р оди лся Петр Кошель после войны. Но д р а ­
матизм, внутренняя напряженность роднит его стихот­
ворение с «военными» стихами. П аф ос ж е стихотворе­
ния — страстный протест против сиротства, безроднос-
ти, ж е л а н и е всегда помнить и знать свои земные ко р ­
ни — общегуманистичен. Ч и та я такие стихи, думаеш ь о
том, что, пожалуй, в нынешних «молодых» больше д у ­
шевной незащищенности, меньше самоупоения, чем это
было в свое время свойственно поэтам предшествую щ е­
го — нашего — призыва...
Все сказанное, разумеется, не означает, что «моло­
дые» сегодня только и делают, что оглядываются на
старш их и в прошлое, словно человечек «с головой, по­
вернутой н азад » из стихотворения Александра Кушне-
ра. Они чувствуют себя причастными к сегодняшнему
дню, ко всем д ел ам его и свершениям. К тем же, н а ­
пример, космическим полетам. Но, естественно, космос
входит сегодня в их стихи иначе, нежели четверть века
н азад, когда историческое «бип-бип» первого искусствен­
ного спутника вы звало в ответ целые водопады стихов.
Сегодня запуски спутников идут сериями, под трехзнач-

64
ными номерами, отряд космонавтов стал ^ НТ® Р ^ ЦИ° '
нальным, снята не только об р атн ая сторона Луны, но
и кольца Сатурна...
Н е всякий раз, услыш ав медный голос
Наверно, наш а доля такова,—
Отец встает... 1
Но речь идет про космос
З а холодящим:
«Говорит Москва...»
В этих не слишком ладно скроенных строчках Ю Р«Я
П о л як ова есть несомненная психологическая достовер
"ость Н е мож ет яе помяить отец, какие сообщения н а ­
чинались когда-то теми ж е словами, в той "Р°г<^
и значительной «левитановскои» интонации. Вновь
тема войны, вновь - не утрати вш ая своей
тема тревоги за судьбу человечества. а
нен этот перебой строки, этот вздох облегченья, а, это
сн о в а-п р о к о с м о с , к с ч а с т ь ю , - п р о космос, все, о
л и ш ь - п р о космос. П ро космос, который стал у ж е
частью нашей мирной повседневности. Так мог
гять только сегодняшний поэт.
Н е обойти в этом ряду молчанием и старое Уж ^
десятилетней давности - стихотворение Диомида Кос-
тю рина о встрече с Юрием Гагариным:
Сидели долго за столом...
Он улыбался добрым лицам...
И брови помню —
В небе птица
С одним надломленным крылом...

Это могло быть написано только поэтом, осоз«^®~

шим у ж е — и не умозрительно, а конкретно,— что поко­
р е н и е космических трасс - это не только победы но
подчас и потери. Поэтом, помнящим не Т0ЛЬК° Д Р ^ “ '
фальный взлет первого космонавта *ю г' <;г° пос1е^ ‘
тил/ю тпагическую гибель. Написано тож е не во всем
бмупречно ^первые две строки - явио „риблизитель-
65
3 И. О. Фоняков
н ы ), но с подлинной человечностью и болью. И может
быть, по праву зачислено в поэтический актив поколе­
ния.
Присутствуют в сборнике «Молодые голоса» и вел и ­
к и е стройки наших дней, и романтический зов дальних
дорог, и традиционная «сибирская тема». Н е могут не
присутствовать: молодость — всегда молодость. Д а и
тр ад и ц и я у этой темы — богатая: есть на что опереться,
есть чью песню подхватить. Стихотворение И горя К у д ­
р яв ц ев а «Н а Атоммаше» закан чи вается строками.
В руке могучей крана
Ферма
Плыла, покачиваясь, вверх.
В ней что-то было от конверта,
П одумал я,
В тридцатый век...
П ер екл и чка с названием известной поэмы Р оберта
Р ож дественского — «Письмо в XXX век» — здесь, д у м а ­
ется, не случайна. М олодой поэт пошел на нее созн а­
тельно, подчеркивая тем самы м свою преемственность
по отношению к старш ем у товарищу.
Сомненья многих поборов,
прошла упрямо
от изыскательских костров
до трассы БАМ а,—
сообщ ает о себе Н а д е ж д а П узы ревская. Есть в сбор­
нике стихи и про Зейскую ГЭС, и про мостостроителей
зем ли Тюменской, молодые поэты, судя по всему, не
понаслы ш ке знают, что такое «актированный день»
то есть день, когда из-за сильных морозов п р екр а щ аю т­
ся работы: такое часто бывает на Севере. И все-таки
подобных «землепроходческих» стихотворений в этой
книге, пожалуй, поменьше, чем бывало у молодых по­
этов прежде. А те, что есть, нередко малоинтересны,
вторичны. «Но где ж е ,— могут меня спросить, грань
м е ж д у преемственностью и вторичностью?»
66
 В ответ приведу стихотворение Георгия Кольцова:
Скрипели сосны.
Воронье кричало.
Плыл долгий зов мараловой трубы.
Тайга высоковЛльтников встречала
медведицею,
вставшей на дыбы.
Н аивная,
она еще боролась,
не зная,
что уж е обречена,
и под бульдозерами раскололась, к
как черепок из глины,
тишина...
О б л ад ая всеми внешними приметами современное 1и,
равно "как и подлинности, пережитости (не сомневаюсь,
что автор действительно имеет право ск азать о себе.
«Мы просекою шли на А б акан »), эти стихи на поверку
глубоко книжны. И вторичны, вчерашни: они каж утся
написанными где-то в конце пятидесятых — самом н а­
чале шестидесятых годов. Так писал когда-то в самой
первой своей книге молодой и неистовый Глеб Горбов-
ский:
Я уходил в тайгу на лыжах,
вооружившись топором,
и надо мною в хвойной крыше
зиял и ширился пролом...
В тайге бездельники-медведи
храпят трескуче,
дрыхнет мышь.
Мы уходили глушь бередить,
рубить под корень сон и тишь.
Н ас посылали,
нам сказали:
здесь где-то будут города!
Руби!
И щепки отлетали,
как мясо с волчьего хребта!
З а города.
З а города.

67
 Стихотворение это — оно назы вается, кстати, «П р о ­
сека», чем еще более подчеркивается его внешнее «род­
ство» со стихотворением Кольцова — сильно своей пер-
возданностью. Оно ж и в ет ка к поэтический документ тех
л ет, того, тогдашнего в згл яд а на вещи. А за д в а д ­
цать лет — ой к а к много воды утекло! В чем-то мы те
ж е, в чем-то — другие. В частности, на отношения чело­
века и «дикой» природы смотрим сейчас во многом по-
иному. Н ельзя сказать, чтобы меня устр аив ал модный
сейчас тотальный скепсис по отношению к любой д е я ­
тельности человека «на природе». Он прежде всего не­
конструктивен: в д ел а природы мы вмеш иваться все
равно будем, никуда от этого не денешься. И нельзя,
чтобы разведчики нефти, о которых столько у ж е спето,
строители дорог и городов, которым ж и вется и без того
нелегко, выходили в путь с каким-то зап ро гр ам м и р ов ан ­
ным комплексом вины, чувствовали себя лишь потен­
циальны м и загрязнителям и, засорителями и р азр у ш и ­
тел я м и гармонии — а ведь почитаешь иные книги, так
н ед ал еко и до этого! Но ведь и д ел ать вид, что ничего
не изменилось, что мы, к а к и прежде, «покорители»,
«победители», «взнуздатели», а природу необходимо
стави ть на колени, тишину — раскалы вать, к а к черепок,
п еще собой лю боваться при этом — тож е нельзя. Здесь
мне ка ж етс я, поэзия — и не только м олодая — в долгу
перед жизнью : д о л ж н а быть вы р аботана точная нравст­
вен ная ,позиция, мож ет быть, найдена >'поэтическая
ф о р м у л а, в ы р а ж а ю щ а я сегодняшнее отношение челове­
ка к «окруж аю щ ей среде». И при этом — во всей с л о ж ­
ности!
П ок а что к решению этой задачи поэты только под­
ступают. Хотя на «подступах» создано у ж е немало ин­
тересного, поиски плодотворны. В заимоотношения при­
роды и Н Т Р зан и м аю т молодых чрезвычайно. Иногда
это, п равда, находит свое вы раж ен и е в несколько пря^-
молинейны х реминисценциях: «И пасется звезднолобый
68
жеребенок и за поездом гремящим не бежит»,— читаем
у С тан ислава Золотдева. Видите, у Есенина — бежал,
а теперь поумнел. Иногда, ка к у, несомненно, одарен­
ного Олега Кочеткова, принимает форму традиционно­
го противопоставления «рассудка» и «сердца»:
А хочется чистого снега,
И скрипа душистых саней,
И быстрого ж аркого бега
Охваченных паром коней...
Гремят магистральные стыки, к
И к солнцу растут корпуса
Могучих заводов — великий
Прогресс поднимает глаза.
А я выхожу из трамвая,
В людскую спешу толчею.
Я мыслями все понимаю,
А душ у простите мою!

Все это неплохо, по-своему знаменательно, но все-

таки ощутимо риторично и в чем-то приблизительно.
Гораздо больше трогают стихи Юрия Линника — вроде
бы просто о природе, более того — о погоде:
Видно, тихое это ненастье,
Что похоже на чью-то беду,
Д уш у трогает глубже, чем счастье
Или запах в цветущем саду.
Не из детского простосердечья
Хочешь к травам поникшим припасть.
Видно, эта черта человечья —•
Н аш а самая лучшая часть.

И еще:
Новый день принимая за счастье,
Непременно захочешь опять
Н ад природой свое полновластье
На простую любовь поменять.

Т ак или иначе стихи Л инника мне нравятся, хотя,

надо сказать, «духовную ж а ж д у » не утоляю т и они.
« Н а д природой свое полновластье на простую любовь
променять»,— согласен, готов, только вот ка к осущест­
69
вить это? Что за этими словами? Грубо говоря, как
ж и ть д альш е: бросить городскую квартиру и уйти в л ес­
ники? Т ак ведь все равно другие останутся, в том чис­
ле и д л я того, чтобы меня обеспечивать хотя бы мини­
мумом необходимого. «Ах, какой утилитарны й п о дх од ,—
ск а ж у т мне.— П оэзия — это не свод житейских правил».
Все верно, а все-таки: к а к д а л ь ш е жить? Ну, не п р а к ­
тически, т а к внутренне: презирать, например, соседа-ин-
ж ен ера за то, что он в силу своей профессии определен­
ное насилие над природой все-таки осуществляет? Н е
являю т ли понравившиеся мне строки все-таки лозунг
в ы х о д н о г о дня?
По-своему, с юмором звучит эта ж е тема у Геннадия
Касмынина:
Без улыбки смотрит мерин
На верзилу муж ика:
Мерин больше не намерен
Н адры вать свои бока...
«Хватит силой лошадиной
Помыкать, как было встарь,
Бей кнутом свои машины,
Современный государь!»
Зд есь тем а «Н Т Р и природа» смыкается с другой
темой — сельской, тож е в «М олодых голосах» пред­
ставленной очень широко. Хотя по своей нынешней про­
писке участники сборника все поголовно горож ане (ж и ­
тели Москвы, Л енинграда, П етрозаводска, К алинина,
Томска, Тюмени, Читы, В олгограда, Ульяновска, К уй­
быш ева и т. д .), многие из них еще не утратили своих
деревенских связей и ощ ущ аю т их повседневно. Зд есь
тоже, конечно, не обходится без риторики, без наивно­
восторженных восклицаний на грани пародии:
Люблю я будни деревень
З а трудовое вдохновение.
И каж ды й новый светлый день
Встречаю, как благословенье!

70
Это Н иколай Никишин. В других случаях авторы нахо­
д я т емкие, подчас не лишенные горечи слова. «Упал,
почти с корнями рядом да откатился далеко»,— пишет,
сравн и вая себя с яблоком, П авел К алина. «Я, наверно,
н е с т и р а е м а я г р а н ь», — признается Владимир Ев-
сейчев. Что ж, это и серьезнее, и честнее, чем всхлипы,
звучавш ие иногда в книгах их старших собратьев: «Ах, з а ­
чем я так ограблен жизнью города пустой?» (Борис П р и ­
меров). В ответ на всхлипы только и можно было по­
дивиться: что ж е все-таки держ ит поэта в городе, если
все в нем так плохо? С нынешними молодыми на таком
уровне говорить у ж е нельзя. Проблемы , тревож ащ ие
их, ненадуманны, реальны. И решаются не т ак просто.
А стремление осознать свое место на земле, тем более
на зем ле родной,— извечная и законн ая потребность
человека.
По-своему, не без полемической заостренности р а з ­
мыш ляет на эту тему Владимир Верстаков (выпустив­
ший почти одновременно с «Молодыми голосами» две
книги стихов под псевдонимом Владимир Урусов). По
всем традиционным меркам человек он сугубо романти­
ческой профессии — горный инженер, ему бы в самый
раз ехать куда-то «за туманом и за запахом тайги», а
он между тем работает в Ковровском карьероуправле­
нии Владимирской области. О том и пишет:
У нас холмы и никаких Уралов,
однако есть карьер стройматерьялов,
где я внедряю скважинный контроль,
играющий не главную, но роль.

Мне говорили: — Брось ты эту местность,

владимирскую глушь и неизвестность,
кати на стройки нынешнего дня.
— Отстаньте, ради бога, от меня.

К ататься и посматривать — спасибо!

Что толку уезж ать куда-то, ибо
гоняясь за судьбою по стране,
■останешься от дела в стороне.
С а м а я ткань этих стихов, вся их подчеркнутая п розаич­
ность, д а ж е н еп ритязательн ая п арн ая рифмовка — все
звучит к а к вызов романтической условности и романти­
ческому штампу. П р а в или не прав поэт по «абсолютному
счету»? Ведь раб о тать на сибирских стройках, нап ри ­
мер,— это не значит «кататься и посматривать». Верно.
Но сегодня душ а отвечает стихам В лад им и ра Верста-
кова. И бо поэзия — живой организм. И, к а к всякий ж и ­
вой организм, она остро ощ ущ ает нехватку того или
иного витамина в своих тканях. В прош лые десятиле­
тия П егаса, мож ет быть, несколько перекормили э к зо ­
тическими травам и, произрастаю щ им и на дальних п а ­
р а л л е л я х и меридианах, в ущерб, так сказать, грубому
подножному корму. Хорошо, по крайней мере, у ж е то,
что у нынешних «молодых» стало явно меньше поверх­
ностных «командировочных» циклов.
Что еще волнует их в мире, что ценят они? Н р а в с т­
венные ориентиры, в общем, знакомые. Это душ евная
широта и щедрость, т ак образно воспетая в « б о я р ы ш ­
нике» А л ексан дра Боброва:
Нижние ягоды — детям,
Верхние ягоды — птицам.

Это чуткость к чужой боли, душ евн ая отзывчивость:

И ду тропинкою своей
По всей планете.
И где больней — там и главней
Всего на свете.
(Н иколай Дмитриев)

Это л ю дская самобытность и независимость х а р а к ­

тера, пусть нелегкого, пусть угловатого:
Т яж елый х а р а к т е р —-порода,
покладистый — так себе, шлак.
(Александр Щ уплов)

И вот здесь ощущ ения вторичности не возникает.

72
Потому что и в жизни эти ориентиры остались неизмен­
ными. И нет никакой необходимости менять их. Такими
«повторами» — а не одной только новизной тоже в
известной мере ж и в а поэзия. Точно так же, ка к и веч­
ной неуспокоенностью души, вечной готовностью искать
ответы на самые коренные вопросы бытия. В том числе
и на самый трудный, самый мучительный, всегда не д а ­
вавший покоя поэтам и философам: «Зачем живем?»
Не страшно — вдруг ответа нет, к
а страшно — вдруг никто не спросит,—

читаем у О л ега Хлебникова. И соглаш аем ся с ним.

П ри всем том внешний «интеллектуализм» молодой
поэзии заметно пошел на убыль. И мена великих людей
и литературны х героев ныне попадаются в стихотвор­
ных строчках гораздо реже, чем прежде. Хотя и встре­
чаются на страницах «Молодых голосов» шлифующий
стекла Спиноза, итальянский классик Торквато Тассо
(Александр Щ уплов почему-то назы вает его на ф р ан ц у з­
ский л а д — Тассо) и еще кое-какие великие тени. И во­
обще, надо сказать, особого щегольства, ж елан и я по­
красоваться, блеснуть — всего этого у молодых поэтов
нынче почти не наблюдается. Почти безраздельно возоб­
л а д а л традиционный классический стих, лишенный к а ­
кой бы то ни было экстравагантности, не отмеченный
особой метафорической густотой. Н еожиданны е м ета­
форы, броские сравнения крайне редки: «и за моей спи­
ною солнце, ка к запасное колесо» (стихи В алерия Ле-
венко о велосипедисте); «скупец здесь — словно черная
за п л а та , н аш и тая на яркий тюбетей» (строки пишуще­
го по-русски С абита М ад ал и ев а о добрых и щедрых
лю дях его родной Средней Азии); «дома танцуют, креп­
ко п риж ав к груди сирень» (Константин Рябенькии
о деревенских тан ц ах на открытом воздухе). И ли еще
т а к а я вот строфа Олега М аслова:

73
 Гора с горой смыкались,
и мы в ложбинку ту,
петляя, поднимались,
как гайка по винту...

Точно и зримо!
В основном ж е — негромкий, непритязательный стих,
который «держится» на детали, на интонации. Хорошо
это или плохо? К ак сказать! В принципе такой стих
мне близок и дорог, возможности его велики. Но б ы в а­
ет обидно, когда он у ж слишком непритязателен, едва-
едва схвачен бедными, «на грани допустимого», р и ф м а­
ми: мартиролог — которых, спешит — души, застенчи­
во — девочек, деревне — тени, важность — у г л о в а ­
тость, окошко — броско, на перекрестке — не бойся...
А недоделанные, недодуманные строки, которых так
много, слишком много, если учитывать, что перед нами—
избранные, лучш ие стихи молодых поэтов! Вот лиш ь не­
сколько примеров. «Р у бл ь — он тож е бумага нужная,
но для д р у ж б ы он в чем-то груб»,— пишет Т атьян а В е­
селова. «К расны й угол выбить не усердствуйте в з а к о ­
у л к ах собственной души»,— советует кому-то Леонид
Корнилов. «Мы оба сироты, нам тяж к о в квар ти рах о б ­
щего ж и тья» ,— ж а л у е тся Т атьян а Брыксина. М ож ет
быть, своего рода вершиной в этом смысле является
стихотворение В иктора В ерстакова «Начало», герой ко­
т о р о г о — П етр I. Но боже, какой это Петр! Он
...палкою бьет по ботфортам,
на пятки встает и носки,
обшлагом каф тана потертым
стирает слезу со щеки.
И топчется, счастьем охвачен,
высок, неуклюж и красив,
рыданье держ авное прячет,
лицо на улыбку скосив.
— Викторию праздновать будем,
бочонки ломать в погребах,
палить из ружей и орудий,
чтоб порох скрипел на зубах.

74
Тут много можно зад ать вопросов: что такое д е р ж а в ­
ное рыданье, ка к можно «лицо на улыбку скосить», з а ­
чем ломать в погребах бочонки (это приглашение к пи­
ру или, напротив, антиалкогольная акци я?), почему пос­
ле пальбы «из ружей» на зубах будет скрипеть порох
нм что, закусы вать собираются? И почему в итоге все­
го выясняется, что Петр — «уже никакой не великим
России б о л ь н а я д у ш а ? » Можно понять стремление
изобразить п реобразователя России не «кумиром на
бронзовом коне», а фигурой сложной, д а ж е противоре­
чивой, каков он, безусловно, и был в действительности.
Но д олж н а ж е быть какая-то логика, какая-то ответст­
венность за то, что берешься обнародовать, не говоря
у ж е о грамотности!
Таких примеров можно было бы привести много
больше. Но дело д а ж е не в крайностях. Культура стиха
у молодых и в среднем не очень высока. М ожно н а ­
звать лишь несколько поэтов, придающих видимое з н а ­
чение «внешнему» мастерству, отделке своих строк.
Это, кроме у ж е упоминавшихся Ю рия Линника, Алек­
сандра Боброва, Олега Хлебникова, — Андрей Чернов,
Григорий К руж ков, Олеся Н иколаева, ее однофамили­
ца Ольга Н и колаева, Л ар и са Т аракан ова, М ихаил Яс­
ное и некоторые другие. П од стихами, к примеру, Анд­
рея Чернова, известного т а к ж е своими исследованиями
«С лова о полку Игореве» и новым (на новых принци­
пах основанным) переводом знаменитого древнего п а ­
мятника, угады вается глубокий и плодотворный куль­
турный пласт. Его обращ ение к истории — не дань мо­
де, а внутренняя потребность. И потому т ак органично
д л я него стихотворение «К артотека Пушкинского Дома»:
Расслаиваю букву «Ч»
При электрической свече...

Всякому, кто работал с картотекой, особенно хоро­

шо видно, к а к точен здесь этот глагол: расслаиваю!
75
 В благоговейной тишине
И дут
Чины, мундиры, лица,
Т ьмутаракани, две столицы.
И вдруг:
«Зачем все это мне?»

Зачем ? Затем , чтобы себя и свое время понять верней.

Затем , чтобы написать хотя бы такие стихи, как стихот­
ворение о тихой комнате, в которой:
Не мигая, как будто в гляделки играя,
Д руг на друга глядят два святых Н иколая.
Один с крестным знаменьем,
Другой с красным знаменем.
Оба дороги старухе-хозяйке, с обоих стирает она пыль.
Темнеет с годами один Николай, выгорает другой.
Но резки и суровы по-прежиему лица.
Спор за землю и небо
В гихок комнате той
Громыхает, клубится
Н апряж енно и немо.
История, ж и в а я без натужного «оживления», без
фам ильярничания, которое мы видели в стихах о Петре.
История, п онятая ка к д р а м а идей, как борьба,— вот со­
д ер ж а н и е этого маленького стихотворения...
Вообще ж е следует заметить, что современную по­
эзию — и не только молодую, и не только русскую, и
не только советскую, наконец,— питают два могучих ис­
точника. Один — безусловно, главный — Ж и знь, с ее р а ­
достями и болями, противоречиями и страстями. Вто­
р о й — то ж е очень важ ны й — Т радиция в широком смыс­
ле этого слова: то, что связано с культурой, с книгой,
с работой предшественников, с памятью поколений. В
раб о тах разны х поэтов влага этих двух источников см е­
шивается в разных пропорциях. Т ак вот, нынешним «мо­
лодым», ка к мне каж ется, еще редко удается осущест­
вить гармоничный синтез этих двух начал. П рощ е го­
воря: не всегда, но очень часто стихам, идущим от ж из-
76
ни, подкупающим отдельными точными наблюдениями,
обжигаю щ им отдельными строчками, недостает про­
фессиональной культуры, мастерства в воплощении з а ­
мысла. И наоборот: произведениям, отмеченным зав и д ­
ной отделкой, не хватает значительности, самостоятель­
ности содержания. Этот разрыв, наверное, еще пред­
стоит преодолеть. К ак предстоит, наверное, расширить
и ж анровы е горизонты своих поисков: нынешний сбор­
ник почти целиком заполнен медитативной лирикой,
стихотворениями-монологами. Едва ли не единственное
сюжетное, б алладное стихотворение — «Муравей» А лек­
сандра Руденко. К ак едва ли не единственная попытка
вырваться в иную стиховую стихию, «поиграть» сло­
в о м — «Д ревнеславянская молитва» Р аисы Романовой;
Д аж д ь бог!
Д аж дь ми
Стол, потолок,
М уж а с детьми!

Д аж д ь бог!
Д аж д ь днесь
Неба платок,
Волю и песнь...
И нельзя не подумать о том, сколько золотых ж и л ,
открытых старшими мастерами, заброшено и не р а з р а ­
б аты вается «молодыми»! Чье незримое присутствие ощ у­
щ ается на страницах сборника «Молодые голоса»? О д ­
но из имен назы вает Валентина М альми:
Когда не поверят
от сердца идущему слову
и не отзовутся
осеннему крику души
и кто-нибудь скажет:
«Он дышит в затылок Рубцову!»—
стыдясь,
к эпигонам себя причислять не спеши...
Ну, допустим, Рубцов, хотя Рубцов — это не прост»
сельская тематика, это особый настрой души, и в этом
77
см ы сле «рубцовской традиции» в сборнике совсем не­
много. Ну, допустим, в густой живописи у ж е знакомого
н ам сибиряка М и х аи ла Виш някова угады вается «шко­
ла» Бори са К орнилова и П а в л а Васильева. Особенно —
в стихах о революционном прошлом, о граж данской
войне в Сибири:
Били за околицей двустволки,
П о-медвежьи громоздилась тьма.
В переулке брошенные кони
обрывали, вздыбясь, повода.
И в пролом старинной колокольни
п адала хвостатая звезда...

Н у а еще, еще? Р а з в е не было в нашей поэзии З а б о л о ц ­

кого, Прокофьева, Сельвинского, Кирсанова, М ар ты н о ­
ва? М ож ет быть, п окаж ется странным: упрекаю моло­
дых за то, что они недостаточно п о д р а ж аю т старшим
товарищ ам . Но речь идет не о п одраж ан и и (хотя — по­
чему бы, на известном этапе, и не о нем?), а об освое­
нии наследия, о продолжении т р а д и ц и и —-в новом вре­
мени, на новом этапе. Или, к а к в известной русской бы­
лине, не по плечу пока молодой «дружинуш ке хороб­
рой» брош енная за ракитов куст богаты рская сошка?
Так пусть обидятся на меня, пусть рассердятся, пусть
д о к а ж у т , что неправ я!
А я тем временем, коли у ж вы сказы вать дружеские
упреки, «подкину» еще один — и д а ж е не упрек, а, ско­
рее, удивление: почему в сборнике молодых так м а ­
ло стихов о любви? Запом инается, по крайней мере,
лиш ь несколько стихотворений, написанных в основном
поэтессами. Д а еще, пожалуй, трогательн ая миниатю­
ра А натолия К обенкова — вот мы и вернулись снова к
нему. И опять к «солдатским» стихам:
«М адам, уж е падаю т листья...»
Весь вечер под этот мотив
я с милой женою кружился,
действительной срок отслужив...

78
 И весел я был не от водки,—
я просто от радости пел,
И сын в моей старой пилотке
на нашей кровати сидел...

К огда у книги сто двадц ать авторов, когда на ее

страницах — многие сотни стихотворений, нечего и н а­
деяться ск азать обо всех и обо всем. Д а я и не ставил
перед собой такой задачи. Мне представлялось более
важны м другое: поговорить о некоторых общих тенден­
циях и закономерностях развития нашей молодой по­
эзии. Д умаю , что в целом книга «Молодые голоса» оп­
равды вает нашу начальную посылку: молодые поэты —
это всегда интересно. Тем более что пишут они, в боль­
шинстве своем, вовсе не плохо. А некоторые д аж е
очень хорошо.
 в книжном
ПОТОКЕ

Ты с п р а ш и в а е ш ь : считаю л и я се б я крит иком ? Д у ­

м а ю , что в с я к и й п и ш у щ и й — хоть н е м н о го да критик.
П рочт еш ь к н и г у — и во зникает вполне естественное
проф ессион альное ж елание как-то сф орм улироват ь,
систематизировать сво е от нош ение к ней.
И н о г д а это делает ся м ы с ле н н о .
И н о г д а н е о б х о д и м с о б есед н и к .
Сам ы й лу ч ш и й собеседник, как п р а в и л о , чистый
ли ст б ум а ги . О со б ен н о в тех с л у ч а я х , к о гд а прочит ан-
м а я к н и г а вы зы вает н а р а зго в о р б о л е е о б щ и й , не толь­
к о об этой, д а н н о й к н и ге , но и, от т алкиваясь от нее, —
о ж изни, о лит ерат уре.
Т а к н а к а п л и ва е т с я в я щ и к а х стола п а п к а р е ц е н ­
з и й , н е б о л ь ш и х статей, эссе. Н екот оры е и з н и х п о п а ­
даю т в печать. Н екот оры е — но н е все.
З д е с ь со б р а н ы зам ет ки о некот оры х к н и г а х , каж ­
д а я и з кот оры х в чем-то н е о б ы чн а , н е за у р я д н а ...

* * *

Я регулярно в озвращ аю сь к этой небольшой книге,

выпущенной в свет «нестандартным» ти р аж о м в 18500
экземпляров. Она превосходно издана: великолепная
б ум ага, плотная и глянцевитая, прекрасный шрифт,
изящ ны е гравю ры Ф едора Константинова. По всему
видно: готовя к печати «День удачи» — сборник сти­
хотворений П етр а Семынина, — и здательство «Совет­
ск и й писатель» специально позаботилось о том, чтобы

80
д ля читателей встреча с поэзией этого взыскательного
м а стера о к азал ась во всех отношениях праздничной.
В простых и мудрых лирических миниатюрах Семы-
нина много света, свежести, радости жизни. Уж, к а з а ­
л ось бы, сколько написано стихов, сколько песен про­
пето о русских березах — но поэт и здесь находит свои,
неповторимые слова: *
Вырви пойди из сознания
И из души
Этот свет
Дерево-обаяния —
Черный останется след.
Мертвый рубец
Обнаружится
В памяти ткани живой.
Где-то в столетьях
Нарушится
С пращуром связь
И с судьбой.
Н ельзя не привести полностью одно крохотное, че­
тырехстрочное стихотворение «После дождя»:
М олятся радуге цапли,
Улиток следы на песке.
И в каж дой маленькой капле
Солнце — как шило в мешке.

Прочесть, улыбнуться, запомнить. И навсегда взять

с собой, ка к маленькую солнечную батарейку.
Но, думается, наибольшего успеха достигает поэт
там , где с лирикой сплетается эпос: в больших — ср а в ­
нительно — сюжетных стихотворениях, составивших
р а зд е л «В нашем городе». Первые годы Советской в л а с ­
ти, годы молодости поэта, совпавшей с молодостью
страны , Семынин пишет красками суровыми и нежными:
А какой же образ мне найти
Зимам детства моего бездомного?
Комиссара с красной лентой на груди,
Хрупким утром на расстрел ведомого?
81
 Или мертвой матери моей,
В простыне на дровнях коммунхозных
Увозимой в белый снеговей
За город, где жгли сыпнотифозных?
Нет, пускай портретом этих зим
Будет доброе лицо солдата,
Одарившего пайком своим
У вокзальных касс меня когда-то...

И л и — из другого стихотворения, о том ж е времени:

Гол я, как дервиш,— сплю на столах
В нашей редакции, ем слабовато,
В сердце зато планетарный размах, —■
Видится крупно, верится свято.
В памяти свеж погребальный салют
Н ад М авзолеем, пока деревянным,
Мы совершаем истории суд —
С именем жизни на стяге багряном...

Стихи этого р азд е л а интересны еще и по особой при­

чине: в них, несмотря на дистанции* времени, узн аеш ь
Сибирь, узнаеш ь город, о котором пишет поэт. И когда
в числе друзей его юности о казы ваю тся «класс-повели­
тель — ф аб зай ц ы с «Труда»,— я знаю, о каком «Труде»
идет речь. Он существует и поныне, только сейчас это,
конечно, д ал еко не «главный завод» миллионного Н ово­
сибирска. З а т о — старейший. И потому — известный.
Д ум ается, сибиряки имеют основание быть б л а г о д а р ­
ными поэту, в книгах которого ож и ваю т неповторимые
черты их родного края, такого, каким был он в трудные
и прекрасные д ва дц аты е годы.
Кинематографически достоверны стихи о первом а в ­
томобиле на улицах сибирского города:
В нашем городе вдруг,
Всполошив лихачей и скудеющих ванек,
Появился весной
Оглушительный «форд»,—
Он лягался камнями,
Носясь спозаранок
От вокзала к проспекту,

82
 Зловонный, как черт...
Сухопарый хозяин,
С Европой в лице, молчаливый,
В авиаторском шлеме,
В консервах-очках,
Весь обсверканный никелем, *
Марсиански красивый,
Восседал за стеклом,
К ак в грядущих веках...

Написано просто, реалистично и в то ж е время ни

на кого не похоже. И какие точные слова: «лягался к а м ­
нями», «с Европой в лице», «обсверканный никелем»!
К аки м и плоскими и бедными каж утся после этого сло­
ва во многих ныне печатаемых стихах!
Это — так сказать, материальные приметы времени,
запечатленны е поэтом. А вот — о жизни духовной.
Я еще с улицы слышу: у нас
Гость-стихотворец; отчаянный голос
То от волненья скипается в бас,
То вдруг выбрасывается, как колос.
Это с "раскатом на весь коридор,
В юной, еще не отлившейся силе,
Пеной кудрей осыпая задор,
«Бухту» читает П аш ка Васильев...

Странно порой склады ваю тся судьбы поэтов. Одни

имена — каждодневно на язы ке у критики и читателей,
другие — в тени, хотя вроде бы все в порядке книги
выходят, с прилавков исчезают. Иной рецензент вдруг
«откроет» для себя поэта, изумится, похвалит — и сно­
в а долгое молчание. П етра Семынина на моей памяти
«открывали» не один раз. А его бы читать и перечиты­
вать! Особенно тем, кто ж ивет в Сибири.
* * *

Д л я читателя поэт «начинается», как правило, с к а ­

кого-то одного стихотворения, где-то прочтенного и з а ­
83
 помнившегося. У иркутянина Сергея И оф ф е таким сти­
хотворением стал а д л я меня (думаю, что и д ля мно­
гих) его « Б а л л а д а о тоненьких книжках». С ю жет не­
сложен: солдат-новобранец сдал в полковую библиоте­
ку прихваченные из дому томики лирических стихов, а
потом, закончив службу, получил их обратно. П о л у ­
чил — но в каком виде!
Прочитаны в свободные минуты,
с подчеркнутыми столбиками строк,
бесцветные облож ки перегнуты,
потерты голенищами сапог,
замаслены шершавые страницы,
прожж енные махоркой невзначай...
— Ну, что ты смотришь?
Нечего дивиться,—
сказал библиотекарь,—
получай!
Из части уезж аю на рассвете,
бесценный груз на память увозя...
На полке не пылились книги эти.
Они служили.
Так же, как и я.

^«Просто так», чтобы скоротать время, поэты исто­

рии не рассказы ваю т. С л аг ая свою «Бал л ад у », Сергей
Иоффе, надо думать, и себе самому з а д а в а л см олоду
некую программу: к а к ж ить в поэзии, к чему стремить­
ся, д л я чего и д л я кого писать. Это ведь только в пло­
хих учебниках все хорошие поэты понимают свое при­
звание примерно одинаково. А в ж изн и дело обстоит
д ал ек о не так. Один, к примеру, ощ ущ ает себя новато­
ром, разведчиком, «Колумбом новых поэтических м ате­
риков», во имя этого он готов мужественно сносить
долгое непризнание. Другой по складу своему — гро­
могласный трибун, ему нужен постоянный, повседнев­
ный живой контакт с аудиторией, нужна сл ава — она
подогревает его, б у до раж и т и вдохновляет, и в этом то ­
ж е нет ничего дурного. Сергей И о ф ф е по характеру —
поэт-собеседник. Он хочет быть нужным лю дям сегод­
84
ня же, немедленно. Но всяческие сопутствующие шумы
его, кажется, не очень волнуют. Он и о своем призвании
говорит подчеркнуто-буднично, без традиционного в т а ­
ких случаях придыхания:
Меня печатают давно — к
пожалуй, двадцать лет,
не знаменит, не славен, но,
считается — поэт...

Он д а ж е готов согласиться довольно спокойно с тем,

что его поэзия «скоро канет в Лету» — лишь бы сегодня
пригодилась, лишь бы «служила», ка к служили те с а ­
мые тоненькие книжки из его ж е «Баллады»!
Итак, поэт-собеседник. Вспомним, чего мы от собе­
седника обычно ждем, что в нем ценим?
П р е ж д е всего собеседник долж ен быть интересным,
д олж но быть у него за душой нечто такое, о чем стоит
рассказывать. Д умается, что Сергей И о ф ф е —-именно
такой собеседник. Он чуток и зорок, ему ведомы мину­
ты особой обостренности чувств, когда внятно слышишь,
ка к за стеной «иголки с елки облетают». Вспоминая
ночлег в пути, где-то на трассе БАМа, он не забудет и
о том, ка к «проникал сквозь простенькие шторы бето­
новоза прыгающий луч». Есть у него стихи о том, как
человек спешил к любимой женщине в настроении
мрачном и решительном: ему нужно было, наконец-то,
прояснить отношения, покончить с неопределенностью,
в чем-то справедливо упрекнуть, он «резкие, крутые в ы ­
н аш ивал слова». Но в первую ж е минуту встречи вся
эта м у ж ская решимость улетучилась, как дым:
Я глупо улыбался.
Я врал, что было сил.
Я у нее прощенья
За что-то попросил.

Несколько раз мне приходилось видеть, ка к прини­

мает эти стихи читательская аудитория. Принимает
85
 очень хорошо, очень по-доброму. Потому что в них —
вы сш ая зоркость; зоркость души. Многие переж ивали
такое. И вот теперь узнаю т себя в стихах поэта. У зн а­
ют радостно. И бо ведь только на первый взгляд стихи
эти — о слабости человеческой. Н а деле они — о силе д о б ­
роты и любви, которая в реш аю щ ее мгновение о к а зы ­
вается сильней р азд р а ж е н и я и обиды! И оф ф е — собе­
седник добрый, и это тож е очень важно.
А еще собеседник не долж ен быть болтливым. Встре­
чаются такие люди: говорят вроде бы интересно, умно
д аж е , но все исключительно о себе, считая любую под­
робность своих переживаний, безусловно, за с л у ж и в а ю ­
щей общественного внимания. Попробуйте вставить
словечко — вам только чуть кивнут в ответ, и снова
продолж ится столь бестактно прерванный монолог. В
поэзии такое тож е встречается. Сергея И оф ф е в подоб­
ной болтливости не упрекнешь. Он и в количественном
отношении написал не так у ж много, но д а ж е не в этом
дело. Н есмотря на то, что лирическая кн и ж ка — неиз­
бежно монолог, в его книгах много «воздуха», у гад ы ­
ваю тся широкие просветы, свидетельствующие о готов­
ности не только говорить, но и слушать. Он порой в ы ­
ск азы ва ет миру свои обиды, но обиды эти чащ е всего
не за себя — за других. Таково, например, стихотворе­
ние «Несправедливость», посвященное памяти отца-
строителя. К а к ж е так, недоумевает поэт, почему лю бая
книга несет на своей об лож ке фам илию автора, а пре­
к расн ы е зд ан и я — зачастую анонимны?
Н есправедливостью такой
я маюсь, хоть кричи:
Составил опус — видно: мой.
Стоят дома — ничьи.
Ничей' завод. Ничей дворец.
К варталы без конца.
К уда ни глянь — везде отец.
И нет нигде отца.
 Тем ж е уважением к д елам рук человеческих, р а ­
достью быть причастным к этим делам пронизаны сти­
хи Сергея Иоффе, рожденные в поездках на трассу
строящейся Байкало-Амурской магистрали, и это обес­
печивает им заметное место в поэтической летописи ве­
ликой стройки. Есть среди этих стихов одно стихотво­
рение, может быть, и не бесспорное, к но д ля Иоффе
очень характерное. Речь в нем идет о том, как «возили
по трассе» некоего «очень известного» поэта. П ро гр ам ­
ма была напряженной: «турне начиналось с банкета,
венчал его тож е банкет», поэту подавали машину и
присылали за ним вертолет. А на самое главное вре­
мени вроде бы и не осталось: «Обиды ему доверяли?
Заветны м делились? Увы!» И потому: «До крайности
ж а л к о поэта: несчастнейший он человек». Почему эти
стихи каж у тся мне не бесспорными? Д а потому хотя
бы, что человеку умному и талантливом у (а «очень из­
вестный» поэт, надо думать, обладает все ж е этими к а ­
чествами) н икакая банкетно-вертолетная шумиха не по­
мешает увидеть правду. Д а ведь и сама шумиха, м е ж ­
ду прочим,— тоже жизнь, и не м арсианская ка кая -н и ­
будь, а наша, пусть и не в лучших своих проявлениях.
Но И оффе пишет свою правду. Великодушно ж а л е я
знаменитого собрата, он говорит нам о своем понима­
нии долга поэта. Не только долга, кстати говоря, но и
той радости, которую приносит поэтическое служение!
И мы видим, что в этих стихах, написанных ср авн и ­
тельно недавно, поэт остается верен той творческой
программе, которую он начертал для себя когда-то в
« Б а л л а д е о тоненьких книжках»...

Хочется, чтобы не забылось в поэтических летопи­

сях Сибири это скромное имя — Николай Вяткин.
 К аж д ы й, кому приходилось выступать со стихами
п е р е д аудиторией, не мог не обратить внимание на о д ­
ну любопытную закономерность. Читаешь, допустим,
стихотворение. М ногократно «проверенное» в аналогич­
ных обстоятельствах, «обчитанное», к а к говорят иног­
да. Интонация, ж е ст — все «отработано» настолько, что
мож но д а ж е отвлечься на какие-то мгновения, подумать
о постороннем...
Читаеш ь — и ...проваливаешься. Никакого контакта
с аудиторией не возникает. К а к ж е так, ведь вчера было
все иначе! И н и к ака я кинограмма, н ик акая зв у к о з а­
пись не объяснит, в чем дело. Ушло некое «что-то», не
уловимое никакими приборами, кроме единственного:
человеческого сердца. Ушло волнение, уступив место
более или менее искусной имитации. Аудитория, как
правило, безошибочно чувствует такую подмену!
В стихах безвременно ушедшего из жизни поэта из
сибирского села Ордынск (название этого села восхо­
дит, по свидетельству историков, еще ко времени Ку-
чума) Н и к о л а я В яткина неизменно присутствует это
сам ое «что-то».
Дома — выше небо,
Слаще росы.
Д о м а — все родней и все вкусней.
Л ебеди домашние — березы
Ж д у т меня, тоскуя,
много дней.
Все глядят
С печалью на дорогу,
Взмахиваю т крыльями в окне...
Ж алко,
Что летать они не могут,
Верю:
Прилетели бы ко мне!

Стихи В ятк�