ОРДЕН ACC АССИНОВ

Маршалл Дж.С. Ходжсон

ОРДЕН
АССАССИНОВ
сliо magna

clio ЕВРАЗИЯ
ЕВРАЗИЯ
 Marshall G. S. Hodgson

THE ORDER OF ASSASSINS

The struggle of the early nizari ismailis
against the islamic world

University of Chicago Committee on Social Thought

1955
Маршалл Дж. С. Ходжсон

ОРДЕН АССАССИНОВ
Борьба ранних низаритов исмаилитов
с исламским миром

ЕВРАЗИЯ
Санкт-Петербург
2004
ББК 86.38
УДК 2
Х69

За помощь в осуществлении издания данной книги

издательская группа «Евразия» благодарит
Кипрушкина Вадима Альбертовича

Научный редактор
Юрченко А. Г

Ходжсон Дж. С. М.
Х69 Орден ассассинов. Борьба ранних низаритов исмаилитов с исламс­
ким миром. Пер. с англ. Иванова С. В. — СПб.: Евразия, 2004 . 384 с.
ISBN 5-8071-0157-Х

Исследование американского востоковеда М. Дж. С. Ходжсона посвяще­

но истории низаритов. В средневековом мусульманском мире низариты — пред­
ставители одного из направлений шиитского ислама — были меньшинством,
решившимся на радикальное противостояние с большинством. Целью ученого
было выяснить причины и истоки конфликта, где переплелись борьба за власть
и война мировоззрений.
Низариты в европейской традиции известны как ассассины — террористы и
наемные убийцы. Главную интригу во внешней истории низаритов составляли
политические убийства. С попыткой объяснить поведение ассассинов связана
и знаменитая легенда о Горном Старце. Как показывает Ходжсон, это был
массовый слух. Истинная драма низаритов в их духовном поиске, на практике
вылившемся в создание жесткой иерархической структуры. Воссоздать исто­
рию тайного ордена — задача почти невыполнимая. Ходжсон справился с
этой задачей.

ББК 86.38
УДК 2

© Иванов С. В., перевод, 2004

© Юрченко А. Г., предисловие, 2004
©Лосев П. П., оформление, 2004
© Евразия, 2004
ISBN 5-8071-0157-Х
 ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие к русскому изданию................................................... 8

Введение..................................................................................................... 11

Глава I
Наследие исмаилитов...................................................................... 13
Рождение мусульманского мира............................................................. 14
Зарождение ислама: выдвинутое Мухаммадом условие
общественной и религиозной чистоты.................................................... 15
Исмаилизм как предложение альтернативного синтеза..................... 19
Фатимидская империя: философия космоса и человека.................... 24
Традиционная интерпретация исмаилизма............................................. 33

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ............................................................ 45
Глава II
Хасан ас-Саббах и кризис исмаилизма.......................................... 47
Борьба фатимидского исмаилизма с сельджукским суннизмом.......47
Труды Хасана ас-Саббаха.......................................................................... 51
Хасан ас-Саббах и исмаилитский талим............................................... 61

Глава III
Низаритский мятеж..........................................................................71
Откол низаритов от Фатимидского правительства (1094)................ 71
Мятеж набирает ход....................................................................................82

Глава IV
Война с сельджуками: решающая стадия...................................... 88
Методы борьбы............................................................................................. 88
Успехи восстания (1100-1105).............................................................. 94
Эпоха неудач (1105-1118) ..................................................................... 100
6 МАРШАЛЛ ДЖ. С. ХОДЖСОН. ОРДЕН АССАССИНОВ

Глава V
Низаритское государство................................................................ 107
Кийа Бузург Умид
и территориальное урегулирование (1118-1138)................................ 107
Определение положения исмаилитов на западе...................................113
Исмаилитская политика: убийство ......................................................... 118
Социальная и политическая структура.................................................. 123

Глава VI
Реакция мусульманского мира....................................................... 130
Социальная и законодательная реакция: объявлениевне закона ..130
Интеллектуальный ответ ал-Газали и вызов талима разуму.........135
Художественное творчество...................................................................... 142

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БЛАГОВЕСТЕ АЛ-КИЙ АМА 149

Глава VII
Тупик и новое начало: Хасан Ала зикрихи-с-салам................... 151
Мухаммад ибн Бузург Умид: горный владыка (1138-1162) ........... 151
Провозглашение ал-кийама: Хасан II как да‘и и имам..................... 156

Глава VIII
Учение о воскрешении (ал-кийама)................................................167
Мухаммад II: преданность имаму (1166-1210)...................................167
Вселенная ал-кийама.................................................................................. 174
Кийама как провозглашение духовной зрелости................................. 182
Кийама в мире: ее изживание (1166-1192) ......................................... 187

Глава IX
Времена кийама в Сирии: Рашид ад-дин Синан........................... 191
Синан в Сирии: консолидация внутренняя
и внешняя (1140-1192)............................................................................. 191
Портрет Синана у Абу Фираса: герой ...................................................199
Синан и Аламут: сирийский ответ на кийама...................................... 204

Глава X
Сближение с суннизмом: Сатр...................................................... 217
Суннитские государства: романтика и действительность ................. 217
Политика Хасана III: исламизация (1210-1221)............................... 224
Последствия обращения Хасана: доктрина Сатра.............................. 233
ОГЛАВЛЕНИЕ 7
Глава XI
Последнее поколение свободы....................................................... 245
Ученость и жизнь при Сатре (1221-1256)............................................245
Стремление к экспансии ........................................................................... 258
Смерть Мухаммада III .............................................................................. 264

Глава XII
Крушение исмаилитских надежд.................................................... 271
Ретроспектива .............................................................................................. 271
Конец низаритской власти......................................................................... 274
Вечерняя заря .............................................................................................. 280

Примечания.......................................................................................287
Приложение I
Народная интерпретация учения кийама............................................ 307/
Приложение II
Аш-Шахрастани об исмаилитах.................................. 349
Приложение III
Легенда о Горном Старце............................................................... 356

Глоссарий.......................................................................................... 358

Именной указатель.......................................................................... 361

Географический указатель.............................................................. 371

 ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

В мусульманском мире низариты — представители одного из направле­

ний ислама — были меньшинством, решившимся на радикальное противо­
стояние с большинством. Власть большинства опиралась на авторитет об­
щины. Любое противоречащее мнение, исходящее от меньшинства, отверга­
лось во имя единства общины. С точки зрения западных исследователей,
признавая и разграничивая притязания общины и разума, сунниты склоня­
лись к важности первого начала. Сунниты заключили ислам в тесные рам­
ки ритуальных и правовых заповедей, общих для всех мусульман. Шииты в
своих религиозных поисках заходили гораздо дальше, чем, по мнению боль­
шинства мусульман, требовали религиозные нормы. Шиитский имам наде­
лялся почти божественными чертами. Имам был первичным источником
внутреннего и универсального смысла, скрытого во внешнем, очевидном
смысле Корана.
Драматическая история низаритов впервые ясно и без ложных стерео­
типов изложена в исследовании американского востоковеда М. Дж. С. Ходж­
сона. Книга увидела свет в 1955 году. Спустя полвека выходит русское
издание. За это время усилиями отечественных востоковедов были подго­
товлены переводы основного корпуса исмаилитских текстов. В этой перс­
пективе публикация книги Ходжсона является важным дополнением в ос­
воении исламского культурного наследия.
Дело в том, что низариты в европейской традиции известны как ассасси-
ны — террористы и наемные убийцы. Разумеется, практика политических
убийств не была изобретением ассассинов. Но история такова, что свыше
восьми столетий, со времени первого крестового похода, исмаилитов Сирии
и Ирана называли сектой убийц. Крестоносцы, столкнувшиеся впервые с
исмаилитами в Сирии, видели в них неуловимых, таинственных убийц, уме­
ющих любым путем настичь намеченную жертву. Хотя, на самом деле, в
своих покушениях они действовали открыто, всеобщее неприятие вызвало
то, что исмаилиты признали убийство политическим средством. В начале
XIV в. Марко Поло принес в Европу легенду о Горном старце и его знаме-
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ 9
нитом замке с райским садом, доступном лишь для тех, кто поклялся стать
ассассином. В XVIII в. европейские ученые рассматривали сведения Мар­
ко Поло как исторический факт. Сегодня мы по праву, вслед за Ходжсоном,
можем назвать эту легенду массовым слухом. И, как всегда, реальность
превосходит любые вымыслы. Самым поразительным, на мой взгляд, явля­
ется то обстоятельство, что конспирация была доведена низаритами до не­
мыслимого совершенства. Когда имам Хасан III провозгласил отказ от
исмаилитской истины, что повлекло принятие суннитского благочестия, то
секта низаритов восприняла это как высшую степень сокрытия имама от
мира.
Тайна низаритов в том, что нам до конца неясна внутренняя мотивация
членов этой закрытой корпоративной группы, ее бесконечная преданность
своим лидерам, попытавшимся в конце концов выйти за пределы истории и
отменить ее законы. Орден ассассинов, как любая тайная организация, пере­
жил взлет и сокрушительное поражение. Причина распада, скорее всего, не
внешнего характера, как, например, упорство монголов, добившихся разру­
шения почти всех исмаилитских цитаделей. Орден исчерпал свои ресурсы.
В книге Ходжсона звучат голоса противников низаритов, но, как прави­
ло, эти противники ничего не говорят о жизни большинства правоверных.
Создается впечатление, что мусульманский мир был только тем и озабочен,
как избавиться от страха перед низаритами. В заключение обратимся к
двум эпизодам, позволяющим ощутить пульс духовного поиска в мусуль­
манском универсуме.
В марте 1184 г. паломник из Андалусии Ибн Джубайр находился в
Мекке. В ночь после опускания покрывала на священную Каабу произош­
ло волнующее событие. На кафедру для проповеди, как сообщает Ибн
Джубайр, «поднялся старик с белыми усами, полный величия и достоинства,
с большими знаниями. Он начал свою проповедь, слово за словом произно­
ся стих о троне (Коран 2, 255), затем перешел к различным приемам увеще­
вания и вразумления на двух языках (арабском и персидском). Этим он
тронул сердца, воодушевил их и воспламенил, заставив кипеть гневом. За­
тем к нему, как стрелы, полетели вопросы. Он отражал их, как щитом,
своими быстрыми и красноречивыми ответами. Сердца были растроганы;
удивление и восхищение овладели умами. Казалось, что он получил откро­
вение. Обычай проповедников восточных стран отвечать на многочислен­
ные вопросы есть одно из убедительнейших доказательств своеобразия их
толкования и очарования их речи; и это касается не одной какой-либо
отрасли знания, а различных. Иногда проповедника стремятся поставить в
затруднительное положение или сбить его с толку, но он находит ответ
молниеносно, в мгновение ока. Способность к этому — в руках Аллаха, он
дарует ее тому, кому хочет».
Открытый диалог - отличительная черта суннитского ислама. А вот
другой диалог, рисующий иное лицо ислама. Насир-и Хусрау полемизирует
с захиритами, последователями правовой школы, принципом которой была
10 МАРШАЛЛ ДЖ. С. ХОДЖСОН. ОРДЕН АССАССИНОВ

опора на внешнее (аз-захир), буквальное понимание Корана и сунны и

отказ от признания в текстах скрытого смысла, позволявшего аллегоричес­
кое или рациональное толкование их. В «Лике веры» в воображаемом
споре Насир-и Хусрау демонстрирует интеллектуальное превосходство ис-
маилитов: «Тогда я скажу ему: “Ты в мусульманстве чему поклоняешься”,
чтобы он сказал: “Поклоняюсь Богу”. Тогда я скажу ему: “Ты видел этого
Бога, которому поклоняешься?”, чтобы он сказал: „Бог невидим, и у него нет
границ и качеств“. Затем я скажу ему: “Существо, которое ты не видел и у
которого нет границ и качеств, как же ты познал, чтобы поклоняться ему?”,
чтобы он сказал: “Со слов посланника...” Я скажу ему: “Ты видел этого
посланца, который пришел?”, поневоле он скажет: “Не видел”. Тогда я
скажу ему: “Как же ты без посланника познал Бога, чтобы поклоняться
ему?”, чтобы он сказал: “Ко мне пришло известие со слов ученых людей,
передававших друг другу высказывания посланника — мир ему”. Тогда я
скажу: “Эти ученые люди, которые передали известие о Боге и посланни­
ке... согласны между собой в религии или спорят?” Он не может сказать,
что все эти люди согласны между собой, ведь меж людьми существует столько
разногласий! Тогда мы скажем: “Как могут быть истинными слова группы
людей, которые не согласны друг с другом?”».
Известно, к чему в конце концов пришли исмаилиты. По словам
аш-Шахрастани (1086-1153), «началом их учения было предоставление
решения, а результатом — полное подчинение»; «ведь вы закрыли двери
знания и открыли двери подчинения и подражания. Но разумный человек
не согласится признать учение без твердой веры и следовать по пути без
убедительного доказательства».
Подобно тому как знание о внешних событиях бесполезно для понима­
ния внутренней жизни яркой личности, так и подробное изложение собы­
тийной истории исмаилнтов не может пролить свет на духовную жизнь этой
религиозной группы. Кажется, Ходжсон в полной мере осознавал это обсто­
ятельство и поэтому свое исследование он построил как диалог между
исмаилитами и внешним миром.
На сегодняшний день это наиболее полное изложение низаритского сред­
невекового мироощущения, как по охвату документов и свидетельств, так и
по глубине их интерпретации. В книге Ходжсона есть все: и история, и
философия, и выразительные психологические характеристики. Драма идей
придает высший смысл драме людей. Исследование Ходжсона единствен­
ное в своем роде, потому что такая книга требует целой жизни.
А. Г. Юрченко
ВВЕДЕНИЕ
 Глава I
НАСЛЕДИЕ ИСМАИЛИТОВ

Обычному читателю исмаилиты-низариты могут быть известны по край­

ней мере в трех разных обличьях. Каждый человек наверняка слышал о
богатом лидере индийских мусульман Агахане и о секте, которая якобы
почитала его высшим божеством. Вероятно, он слышал историю, воспроиз­
веденную в рассказе Э. Фицджеральда об Умаре Хаййаме: о трех школь­
ных друзьях из Персии, поклявшихся разделить успех, который выпадет на
долю одного из них; и о Хасане ас-Саббахе, который счел, что его обманом
лишили обещанной доли, и в отместку разрушил целую империю. Наконец,
он мог что-то слышать о самом ордене ассассинов, «исламских фанатиках...
главной целью которых являлось уничтожение крестоносцев»1 в Сирии по
тайному приказу Горного старца. Но идет ли речь об Индии, Персии или
Сирии, все эти рассказы относятся к одной и той же секте, историю которой,
на протяжении первых двух веков ознаменовавшуюся небывалыми успеха­
ми, мы и собираемся проследить. Ее основателем по праву считается злове­
щий Хасан ас-Саббах из рассказа Э. Фицджеральда. Слово «убийца»
(assassin), используемое в западных странах для обозначения убийц в це­
лом, изначально было названием этой секты и не имело ничего общего с
убийством. Оно получило свое новое значение в европейских языках толь­
ко по аналогии со знаменитыми убийствами «ассассинов», «главной целью»
которых, впрочем, являлось вовсе не убийство и уж тем более не «уничтоже­
ние крестоносцев».
В книге мы не будем подробно останавливаться ни на особенностях
этого необычного культа, ни на фантастических легендах, сложенных о нем,
ни на мрачных тайнах зловещей организации, хотя все эти элементы так или
иначе появятся в нашем изложении. Мы ставим перед собой задачу просле­
дить судьбу честолюбивой группы меньшинства, религиозная и социальная
ориентация которой отвергалась основной массой мусульманского общества
и которая вошла в резкое противостояние с неизменно ужесточающейся
структурой ортодоксальных жизненных устоев, враждебных и неприемле­
мых для нее. Такой группой в XII веке в странах Ближнего Востока были
низариты.
14 ВВЕДЕНИЕ

Рождение мусульманского мира

Исмаилиты, частью которых являлись низариты, составляли одно из
крупных ответвлений ислама. Два столетия они правили Египтом и имели
приверженцев во всем мусульманском мире. Они внесли немалый по срав­
нению со всеми остальными мусульманскими сектами вклад в спекулятив­
ную философию, городскую социальную традицию, в формы внешней рели­
гиозности. В конечном итоге исмаилиты пришли к радикальному противо­
стоянию с объединенным исламом. Однако за этим противостоянием
скрывалось фундаментальное единство. Как и остальные мусульмане, ис­
маилиты впитали культурные основы эллинистического Ближнего Востока;
как и остальные мусульмане, они поддержали вызов, брошенный новой ре­
лигией эллинистическому миру. В результате жизненные устои и образ
мышления, столь бережно хранимые исмаилитами, оказались особой фор­
мой общего наследия ислама.

Халифат: переработка прежних традиций на новой основе. Ко време­

ни мусульманских завоеваний в середине I тысячелетия ветхая Римская
империя и ее соперник, сасанидская Персия, разделили между собой то
огромное интеллектуальное и материальное наследие, которое с древней­
ших времен накапливалось ближневосточными цивилизациями. Однако эл­
линистическая культура стала повсеместно утрачивать завоеванные пози­
ции. Люди принялись за строительство новой жизни, устои которой облада­
ли бы более универсальным значением и были бы направлены на спасение
человеческих душ. Христианство, иудаизм, зороастризм использовали в сво­
их собственных целях разнообразные плоды жизненного опыта вавилонян
или искусства греков. Именно в это время и появился ислам, предлагавший
самый совершенный путь спасения и распространившийся среди наиболее
культурных народов к западу от Инда.
Мусульманский халифат, стремительно захвативший половину Римской
империи и всю территорию Персидской державы, представлял собой воен­
ную форму правления. Затем на протяжении нескольких столетий он удер­
живал захваченные земли, сохраняя свое вероучение и свой язык; а между
тем древние классические институты продолжали существовать внутри ха­
лифата до тех самых пор, пока вместо них новый исламский гений не сумел
создать единое религиозное общество в соответствии с идеалами, завладев­
шими умами человечества, и наконец-то покончить с мирской фривольно­
стью древних.
Па удивление разные народы собрались под знаменами халифата и ста­
ли творцами ислама. Мы можем составить некоторое представление об их
пестроте, упомянув хотя бы несколько литературных языков, на которых
создавали свои произведения эти народы — из них достаточно назвать
греческий, латынь, армянский, коптский, сирийский, пехлеви, согдийский, сан­
скрит; еще больше пестроты было в религиях — различные толки христи­
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАИЛИТОВ
•) 15

анства, находящиеся в состоянии непримиримой вражды друг с другом,

иудаизм, манихейство, зороастризм, буддизм, индуизм, даже гностицизм.
Разным народам разрешалось сохранять свою этническую автономию внут­
ри халифата, но любой из них имел полное право связать свою судьбу с
мусульманским братством и тем самым определить форму, которую долж­
но принять новое общество. Со временем основная масса населения вос­
пользовалась этой возможностью. С этого момента на Ближнем Востоке
различные элементы общего наследия сохранялись, менялись или уничто­
жались в рамках постепенно кристаллизующегося мусульманского обще­
ства и новой религии.

Зарождение ислама: выдвинутое Мухаммадом условие

общественной и религиозной чистоты
Начнем с того, что на первых порах ислам едва ли был религией в
полном смысле этого слова и уж тем более не являлся цельной культурной
системой, которой ему суждено будет стать2. Вдалеке от границ Персидской
и Римской империй, на землях язычников и кочевников арабов, располагал­
ся торговый городок Мекка. Там Мухаммад (ум. 632) проповедовал очи­
щенную версию иудео-христианского монотеизма, заимствованного у более
цивилизованных соседних народов. Непостижимое величие Творца и Гос­
подина всего сущего, неотвратимый суд в конце времен, когда Господь нака­
жет или наградит каждого человека по мере того, как он повиновался Ему, —
такие представления внушал Мухаммад своему народу, одновременно объ­
явив себя посланником Бога к человечеству, стоящим на одной ступени с
самыми чтимыми пророками иудаизма и христианства. Пророк не только
установил эти немногочисленные принципы, но и оказал на свой народ
невероятное духовное воздействие. Его собственный духовный опыт был
запечатлен, со всей прямотой и величественностью, в Коране, в котором
поколения мусульман находили неисчерпаемый источник для своего при­
общения к Богу. Все это стало твердым основанием для новой религии
посреди тех несуразностей, которым подвержено религиозное сознание. Од­
нако даже в том виде, в котором эти принципы представлены в Коране, они
еще не приняли форму законченного свода интерпретаций и не могли дать
объяснение явлениям, выходящим за пределы человеческого понимания, че­
го следует ожидать от любой развитой религии.
И все же Мухаммад сам заложил основы такого развития. Чтобы обес­
печить адекватное юридическое и социальное выражение своей обновлен­
ной религии, он сам создал в Медине общину, отделившуюся от окружаю­
щей племенной жизни и критически перенявшую как устои городского об­
щества христианской империи, так и местные идеалы бедуинов. Древние
арабские обычаи и разнообразные традиции христиан и иудеев открыто
принимались лишь в тех случаях, когда они не входили в противоречие с
16 ВВЕДЕНИЕ

божественным откровением. Отличавшийся пылким нравом и особым бла­

гочестием, Мухаммад был одновременно реформатором и консерватором.
Он ввел строительство примитивных оборонительных сооружений (как го­
ворят, по совету одного перса), он настаивал на более строгом этикете в
общении между полами, чем то было привычно для обитателей пустыни, он
установил первоосновы письменного кодекса законов. Он был согласен
принять на веру рождение Христа от девы Марии и его Вознесение. Но
утверждение, что Христос был больше, чем посланник Божий, что Он сам
Бог, Мухаммад отвергал как по сути своей несовместимое с благородной
единственностью Господа: в этом, по его мнению, христиане исказили боже­
ственную истину, которую следовало очистить. Он боролся с суевериями
бедуинов и хотел также избежать возможных сходных искажений, происте­
кающих от влияния более древних монотеистических религий; он заявлял,
что его вера — это вера Авраама, которая существовала до возникновения
иудаизма и христианства, и изменил направление молитвы от развращенно­
го Иерусалима к Мекке, святилищу Исмаила, сына Авраама и предка ара­
бов. Таким образом, Мухаммад оставил своему народу ясные ориентиры в
религиозном мире того времени, открытом множеству влияний, но он же и
разработал независимые основы нового вероучения.

Распространение ислама на Ближнем Востоке. Мухаммад почти соз­

нательно стремился создать для своей родной Аравии очищенный синтез
верований и религиозной практики, которая ей досталась в наследство от
больших городов. Когда его маленькая община внезапно превратилась во
властительницу значительной части урбанизированного мира, его идеи, по­
началу ограниченные узкими местными рамками, дали сильный толчок про­
цессу религиозного синтеза, охватившего весь Ближний Восток. На протя­
жении жизни многих поколений мусульмане составляли чрезвычайно ак­
тивное правящее меньшинство; с каждым следующим поколением область
их интересов становилась все более разнообразной, а расхождения между
самими мусульманами увеличивались и углублялись. Споры о том, каким
должен стать ислам, приняли на первый взгляд политическую форму: кто
должен возглавить общину? Отстраненные от руководства быстро перене­
сли этот спор в сферу более общих религиозных и социальных вопросов,
создав религиозную оппозицию, пестрящую множеством оттенков, но в це­
лом направленную против официального исламского режима. Появилось
множество религиозных лидеров, называемых имамами, каждого из кото­
рых окружали верные слушатели. Некоторые имамы пытались с помощью
философских рассуждений объяснить природу человека, вселенной и веры;
иные сосредоточили свои усилия на сведении воедино полулегендарной,
полувымышленной традиции, стремясь создать подробный кодекс мусуль­
манского поведения. У каждого из них было свое видение того, на каких
принципах должно зиждиться все мусульманское общество, включая его
политическую организацию.
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕ ИСМАИЛИТОВ 17
К тому времени, когда ислам начал привлекать к себе большую часть
населения Ближнего Востока, его жизнеспособность ярко проявилась во
многих сферах человеческой деятельности. Мусульмане научились совер­
шенствовать науки древних, развивать свои собственные формы искусства,
литературы и истории, преобразовывать прежние суды и гильдии ремеслен­
ников. Если благочестивые люди приветствовали почти монашеский аске­
тизм или восхваляли новый традиционный кодекс, то интеллектуалы непо­
средственно заимствовали весь инструментарий греческой философии и уче­
ности персов. Состоятельная публика интересовалась поэзией, много
выигравшей от сочетания бедуинского арабского вдохновения с прежними
эллинистическими темами; искрящейся мудростью, способной ловко ком­
ментировать равно китайские обычаи, лунные затмения или порывы челове­
ческого сердца; торговлей, охватившей половину земного шара и удовлетво­
рявшей запросы и прихоти шумных и быстро растущих городов халифата.
Среди этого разнообразия форм и красок никогда не прекращались попыт­
ки ввести в новое общество то религиозное единство, которое было вечным
и непреходящим идеалом человечества.
Мы хотим обратить внимание на две проблемы, препятствовавшие тор­
жеству религиозного синтеза и чрезвычайно важные для понимания пози­
ции исмаилитов и их оппонентов-суннитов. Во-первых, серьезные умы иска­
ли в исламе, как прежде в предшествующих ему религиях, универсальное
обоснование, гарантию того, что его нормы и суждения справедливы не толь­
ко для давно исчезнувшего племени, не только для одинокого человека,
живущего в уединении посреди бурлящего города, но для всех людей, везде,
при любых обстоятельствах. К такому универсальному обоснованию му­
сульмане приходили двумя путями, но сами эти пути казались несовмести­
мыми. Одним из них была схоластическая философия, основанная на чис­
той логике и возрожденных идеалах Аристотеля и Платона. Чтобы оправ­
дать себя, любая вера с эллинистических времен должна была добиться
признания своих постулатов со стороны обычного человеческого опыта: так
сказать, пройти тест разума, как он тогда понимался. Альтернативный путь
заключался в принятии принципа целостности и единства общины, которая
требовала абсолютной верности и преданности от всех своих членов. Начи­
ная с эпохи эллинизма все больше и больше людей вступало в различные
религиозные сообщества, группировки, осознанно хранящие определенную
религиозную традицию и строго требующие от своих членов беспрекослов­
ного и безусловного повиновения. Мухаммад с самого начала не колеблясь
избрал именно этот путь введения единообразия через образование религи­
озной общины. Абстрактная философия, казалось ему, неспособна привлечь
и удержать людские сердца в сумятице и полноте жизни, но это было
подвластно общине. И все-таки для подобной религиозной организации
казалось самоубийственным признавать высшим критерием естественный
опыт, доступный каждому человеку. Поэтому возник вопрос о том, каким
образом совместить требования общинной традиции и абстрактного разума.
18 ВВЕДЕНИЕ

Второй проблемой, препятствовавшей установлению единой нормы, с ко­

торой столкнулся ислам, стала проблема примирения противоречивых тре­
бований религиозной образности и благочестия. С одной стороны, стремле­
ние к Божеству строжайшим образом охранялось от любых оскверняющих
посягательств человека; суровая набожность Мухаммада отвергала любое
посредничество между человеком и Богом как посягательство на полноту
преданности, которой человек обязан Аллаху, и отводила пророчеству очень
скромную роль. С другой стороны, Ближний Восток, хотя более и не нуж­
дался в древнем пантеоне богов, все же требовал героев и святых, которые
могли служить осязаемыми звеньями, ведущими к Божеству, почитаемому
на отдалении; требовал образности и личного соприкосновения с божест­
венным, чего, впрочем, полностью не отвергал и Мухаммад. На каком уров­
не должны были примириться две ориентации религиозной жизни и каким
образом следовало расставить акценты?

Суннитский синтез. Среди религиозных лидеров, имамов, и их школ

во многом существовало согласие. Все принимали Коран и неоспоримый
авторитет Мухаммада, запечатленный в хадисах — священных преданиях,
повествующих о его словах и деяниях. Все принимали основные обряды,
определенный минимум этических и юридических установлений и некото­
рые важнейшие пункты вероисповедания, такие как формула: «Нет боже­
ства кроме Бога Единого и Мухаммад — Посланник Его» — шахада,
символ веры. Суннизм представлял собой течение, сознательно придержи­
вающееся тех общих символов, которые уже завоевали наиболее широкую
популярность, и отвергающее во имя единства общины любое противоре­
чащее мнение, исходящее от меньшинства. В соответствии с такими уста­
новками сунниты поддерживали Багдадский халифат Аббасидов, после
750 г. признанный основной массой верующих; ко всему, что было связано
с жизнью первых поколений мусульман, они относились с уважением, но
без излишнего почитания, избегая упоминаний о вспыхивавших между
ними спорах. Они возвели в норму обычаи Мухаммада и единодушие его
сторонников.
Разграничивая притязания общины и разума, они соответственно скло­
нялись к подчеркиванию важности первого начала и подозрительно относи­
лись к любому независимому суждению. Сунниты заключили ислам в тес­
ные рамки ритуальных и правовых заповедей, шариата, общего для всех
мусульман, и стремились зафиксировать его в мельчайших подробностях.
Впрочем, так как не существовало единой кодификации законов шариата,
которая была бы принята всеми верующими, то для того, чтобы сохранить
единство, сунниты признали возможность сосуществования нескольких аль­
тернативных приемлемых систем шариата, в рамках которых верующий
имел широкую возможность выбора. Установив таким образом достаточно
гибкую основу для власти общины, они позволили себе (роскошь, которую
многие долгое время считали сомнительной) защищать свое вероисповеда­
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕ ИСМАИЛИТОВ 19
ние в интеллектуальной сфере, разработав сложную систему схоластиче­
ской теологии, заведомо предназначавшуюся для подкрепления излюблен­
ных формул общинной традиции.
Соразмеряя условие величайшего благочестия и смирения, с которыми
каждый человек должен восхвалять Бога, и вместе с тем требование инди­
видуального соприкосновения с божественным, суннизм подчеркивал бес­
компромиссное единство Аллаха, Его абсолютную недоступность для чело­
веческого понимания. В соответствии с этим принципом индивидуальная
религиозная жизнь должна была отличаться суровым аскетизмом, — хотя
на деле никто не требовал от верующего удаления от мира или целибата,
ибо суннитская благочестивость стремилась сохранить ясное и даже проза­
ичное отношение к делу религии, которое было присуще Мухаммаду. Лич­
ное стремление к Богу лучше всего выражается в умеренном страхе перед
Его величием в сочетании с минимальной надеждой на Его милосердие.
Наконец, шариат, общее основание всего суннитского благочестия, служил
также опорой для самой интимной религиозности, и в таком случае исполне­
ние самых суровых требований шариата следует расценивать как первый
шаг на пути самодисциплинирования личности. Тем не менее суннитская
индивидуальная религиозность очень скоро вышла за пределы этой дисци­
плины, определяемой исключительно негативными понятиями, и в форме
суфизма провозгласила мистическое познание и даже любовь к Богу. Впро­
чем, суфизм долгое время оставался довольно подозрительным явлением
для суннитов-традиционалистов.
Суннитский подход к исламу, хотя поначалу он мог показаться несколь­
ко односторонним, тем не менее обладал двумя существенными преимуще­
ствами: бесспорным здравомыслием и консервативной программой, против
которой мало кто мог возражать. Суннизм гармонизировал официальный
ислам Багдадского халифата. Предоставив в своей системе место многим
крупным учитёлям-имамам и разнообразным версиям шариата, суннизм смог
создать предпосылки для объединения большей части мусульман; и хотя
споры внутри суннизма не утихали еще долгое время, общая суннитская
основа отличала суннитов от инакомыслящих мусульман, называвших себя
шиитами, партией Али.

Исмаилизм как предложение альтернативного синтеза

Шиитский ислам. Исмаилизм был ответвлением шиизма. Шиизм воз­
ник среди сторонников одного из мусульманских вождей первого поколе­
ния: они поддерживали притязания на власть Али (ум. 661), двоюродного
брата и зятя Пророка, унаследовавшего престол после убийства третьего
преемника Мухаммада. В ходе серии восстаний против династии, вытеснив­
шей Али, шииты, выступая в роли религиозной оппозиции, выработали ряд
религиозно-политических принципов. Общим в них было заявление, что с
20 ВВЕДЕНИЕ

самого начала, после смерти Мухаммада, единственными .законными правите­

лями являлись Али и его потомки; более того, только они могли считаться
единственными авторитетными религиозными учителями, имамами. Установ­
ления справедливости в мире следовало ожидать только в случае, если семья
Мухаммада получит причитающееся ей по праву; ибо только представители
его рода могли и должны были устанавливать правила ислама по праведным
принципам Пророка. К середине VIII века шиитский ислам в своих самых
разнообразных проявлениях достиг такого могущества, что одному из его
ответвлений посчастливилось увидеть, как его избранники, династия Аббаси-
дов, захватили престол халифа. Однако Аббасиды, закрепившиеся в Багдаде,
хотя и являлись членами семьи Мухаммада в широком смысле слова, отвер­
нулись от своих сторонников-шиитов и превратились в опору суннизма.
Соответственно, большинство шиитов перешло в оппозицию к Аббасидам
точно так же, как ранее они боролись с прежними халифами.
Особое ответвление шиизма, из которого возник исмаилизм (как в дей­
ствительности и большинство поздних шиитских сект), считало, что имамат
должен принадлежать только одной линии потомков Али от дочери Мухам­
мада Фатимы. Они настаивали, что каждый имам, начиная с самого Али,
указывал на своего преемника с помощью особого знака, насс. Только этот
названный имам обладал правом разрешать юридические и религиозные
вопросы; в глазах исмаилитов он был единственным законным правителем;
но даже если имам и не располагал реальной властью, он все равно оставал­
ся единственным гарантом шариата и руководителем верующих. Таким
образом, эта шиитская секта сумела разработать интерпретацию ислама,
оказавшуюся чрезвычайно отличной от принципов суннизма.
Для всех форм шиизма характерна впечатляющая, несколько драмати­
ческая религиозность. 11есогласные с компромиссным (и слегка отстранен­
ным) уважительным отношением ко всем первым поколениям мусульман,
шииты принимали живейшее участие в их спорах и прокляли большую их
часть, а затем и всех поздних мусульман, заклеймив их именем отступников.
Страстные в любви и ненависти, шииты считали себя единственными спас­
шимися в окружающем лживом мире.
То, что такие взгляды зачастую приходилось тщательно скрывать, приво­
дило лишь к усилению драматического напряжения. Шииты беспрекослов­
но повиновались своим имамам; это наделяло имамов авторитетом, выхо­
дившим за рамки обычного человеческого уважения. Имам словно наследо­
вал частицу божественного вдохновения от своего предка-пророка. Особенно
драматическими чертами наделялись страдания имамов. Для истории гони­
мой шиитской секты было вполне естественно, что страдания приобретали
религиозную ценность. Из чувства верности и преданности люди с готовно­
стью примут презрение и лишения: сами имамы были гонимы и презираемы,
так что говорить о нас? История Хусайна, внука Мухаммада, который был
предан и убит после того, как поднял мятеж против халифата, на протяже­
нии столетий исторгает у сочувствующих потоки слез. Мухаммад, непоня­
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕ ИСМАИЛИТОВ 21
тый даже приветствовавшими его, его плачущая дочь, мать обреченного
Хусайна, — все святое семейство, блуждающее в сопровождении немного­
численных презираемых сторонников среди раболепного, но чуждого мира;
в этом проявлялось шиитское понимание страстей, упорно отстаиваемое под
натиском чопорного здравомыслия господствующего суннизма.

Исмаилизм как одно из направлений шиизма. По всей видимости,

исмаилизм начал отделяться от остального шиизма уже во времена велико­
го шиитского имама Джафара ас-Садика (ум. 765), то есть во времена
триумфа Аббасидов. Новая секта была названа по имени одного из сыновей
имама, Исмаила. По-видимому, у ранних шиитов было принято размышлять
над такими вопросами: какова природа загробной жизни, о возможности
божественного вдохновения, о значении ритуальных предписаний. Сущест­
вовала тенденция, получившая от ее противников название гуллув («пре­
увеличение»), заходить в этих спекуляциях гораздо дальше, чем, по мнению
большинства мусульман, требовали религиозные приличия, что придавало
имаму и даже обычному верующему слишком высокое духовное положе­
ние. По-видимому, имам Джафар особенно ревностно стремился пристру­
нить приверженцев гуллува и сдерживать шиитов в рамках пристойности.
Но хотя он, очевидно, сумел в какой-то мере охладить пыл своих сторонни­
ков, он не мог и, вероятно, не хотел налагать запрет на поднимаемые этим
течением вопросы и понятия, наиболее ценимые шиитами. Эта тенденция в
большей или меньшей степени оказала воздействие на все ответвления, об­
разовавшиеся при распаде шиизма после смерти имама Джафара, в особен­
ности на исмаилизм3.
Мы не можем нарисовать ясную картину исмаилизма на начальных
этапах его развития. Очевидно, что он вобрал в себя разнообразные и
разнородные, часто отклоняющиеся от ортодоксальных канонов устремле­
ния, характерные для эпохи становления. Конечно же, в этот круг вопро­
сов входили и вопросы гуллува. Однако затем, после 900 г., когда исмаи­
лизм приобел черты особого течения, его мировоззрение предстает уже
полностью сложившимся и упорядоченным в стройную систему, скрытую
под маской благочестивых формул и терминов. Иногда имам наделялся
учителями, следующими гуллуву, почти что божественными чертами; ис-
маилиты почитали его, опираясь на определенную философскую тради­
цию, как микрокосм par excellence4, в котором воплощена метафизическая
душа вселенной. Он имел доступ к самому метафизическому разуму, во­
площенному в боговдохновенном Пророке, и тем самым мог гарантиро­
вать рациональную интерпретацию, по-видимому, произвольных указаний
Мухаммада.
Таким образом, имам был первичным источником внутреннего и уни­
версального смысла, скрытого во внешнем, очевидном, смысле Корана или
хадисов. Внешние предписания, содержащиеся в этих текстах, назывались
захир («внешнее»); их скрытое значение, которое проясняли имамы, на­
22 ВВЕДЕНИЕ

зывалось батин («внутреннее»). Так, например, пять ежедневных риту­

альных молитв, которые должен совершать каждый мусульманин, — если
отвлечься от их дисциплинирующего воздействия, необходимого для под­
держания общественной религиозности, — могли истолковываться как сим­
волы, за которыми скрывается глубокое религиозное или философское зна­
чение. Благодаря этому принципу исмаилиты оказались в силах примирить
власть общины, воплощенную во внешнем законе, с требованиями абсолют­
ного разума, содержащимися в скрытом смысле (.батин). Более того, уче­
ние о боговдохновенном имаме позволяло верующему приобретать сущест­
венные познания о действиях Божества, Чья непознаваемая трансцендент­
ность в Себе, впрочем, никогда не отрицалась исмаилитами и даже принимала
в их учении самые крайние формы. Таким образом, с помощью того же
приема, который разрешал проблему рациональной универсальности, ис-
маилизм открывал благочестивому воображению целый эзотерический мир.
Исмаилиты признавали Коран и совершенствовали тот же свод хадисов,
что и сунниты; их шариат, корпус религиозных установлений, мало чем
отличался от суннитских аналогов. Мусульманское общество по-прежнему
оставалось единым, хотя и несколько аморфным; сплачивающая различные
религиозные группы почтительная память о Мухаммаде одинаково поддер­
живалась всеми течениями. Однако в то время как сунниты склонялись к
ограничению всей религиозной сферы рамками безличного и чрезмерно стро­
гого шариата, исмаилиты, очевидно, предлагали не только впечатляющие
воображение образы и картины, разделяемые и остальными шиитами, но и
предоставляли верующему возможность выхода за пределы шариата в лич­
ной духовной жизни.
Исмаилизм сплачивал общину не столько с помощью косных симво­
лов, сколько живой иерархией знающих: имаму подчинялись высшие да'и
(призывающие к истине) и низшие да'и, и так до простых верующих.
Внутри этой иерархии культивировался не только широкий круг научных
дисциплин, предназначенных для ответа на любой вопрос, который только
мог выдумать человеческий ум, но и вошедший в обычай индивидуальный
поиск «истины», управляющей человеческой жизнью и одновременно даю­
щей оправдание и основание общественному порядку. Следует отметить,
что у исмаилитов так же, как и среди суннитов, в принципе не возникало
вопроса об открытом признании художественной свободы; предполага­
лось, что вся совокупность явленной истины уже имеется в наличии, и ее
поиск осуществляется просто путем ее приобретения, так как она скрыта в
древних книгах или излагается вышестоящими. И все-таки большой про­
стор, открывавшийся для разума, принимающего учение имама, становится
очевидным не только в оккультных трудах философского просвещения,
как, например, в Раса'ил ихван ас-Сафи — компендиуме средневековой
науки, достаточно популярном также среди суннитов, по и в упорных, даже
опасных формах личного искания, составляющих характерную черту лю­
бой исмаилитской автобиографии.
ГЛАВА 1. НАСЛЕДИЕ ИСМАИЛИТОВ 23
Исмаилизм как мятеж заговорщиков. На протяжении IX века Багдад­
ский халифат утрачивает политический контроль над мусульманским ми­
ром. В начале X века его власть исчезает без следа. На смену ему пришло
несколько недолговечных местных династий, власть которых по большей
части основывалась на военном могуществе и зависела от теоретического
признания верховенства халифов для законного оправдания в глазах сун­
нитского населения. Таким образом, когда наступил упадок халифата, шии­
ты получили возможность осуществить свои замыслы. Алидские имамы,
представлявшие одно из направлений шиизма, зейдизм, установили свою
власть в горных районах к югу от Каспийского моря и в Йемене, на южной
оконечности Аравийского полуострова (эту страну до сих пор населяют
шииты). Среди шиитских групп, ведущих линию имамов согласно нассу от
Джафара ас-Садика, основными соперниками исмаилитов были исна'шари-
ты, или шииты-двунадесятники, названные так, потому что они признавали
только двенадцать имамов. Некоторые военные правители, захватившие
власть на развалинах халифата, исповедовали именно это направление ши­
изма; однако ради спокойствия своих подданных-суннитов они также про­
должали оказывать внешние признаки повиновения аббасидским халифам,
даже в тех случаях, когда под их властью фактически находился сам Ба­
гдад. В действительности, если бы они и хотели посадить на престол алид-
ского имама, они не могли бы этого сделать; ибо их двенадцатый и послед­
ний имам исчез и должен был чудесным образом с торжеством победителя
вернуться на землю только в конце света. В Новое время шииты-двунаде­
сятники привлекли к себе множество сторонников, включая большую часть
населения Ирана и Ирака; однако этому течению никогда и нигде не удава­
лось установить настоящее правление имама.
В резком контрасте с двунадесятниками, исмаилиты создали активное
движение, выступавшее за смену династии Багдадских халифов потомками
Али. Исмаилизм бросил вызов официальному исламу и сложившемуся в
рамках халифата суннитскому синтезу, приняв форму широкомасштабного
заговора, очевидно, опиравшегося на поддержку как крестьянских деревень
и бедуинских племен, так и высокопоставленных чиновников. Призывы к
верности имамам, ведущим свой род от Исмаила, сына Джафара, назывались
исмаилитская да'ва. Распространяющие эти призывы бродячие да'и, «про­
поведники», подстрекали к восстанию народ и руководили из тайного цен­
тра общим наступлением на Багдадский халифат и на других правителей,
на словах признававших верховенство халифа. Призывы, обращенные к
кочевникам, умело затрагивали их страсть к грабежам, верность шиизму и
чувства племенной независимости; к оседлому населению было обращено
обычное шиитское обещание справедливости, оттеняемое обвинениями в
адрес отступников и династий-узурпаторов.
Широко распространилось ожидание махди, обещанного богоизбранно­
го правителя, который придет в должное время и наполнит мир справедли­
востью, ибо сейчас он наполнен злом. Двунадесятники считали, что в облике
24 ВВЕДЕНИЕ

махди вернется их последний имам. Исмаилитские да'и уверяли слушателей,

что махди будет имам из дома Исмаила: спасающийся в укрытии, он явится
в лучах победы. Верующие же должны практиковать то, что называлось
среди шиитов словом такийа — то есть скрывать свою истинную веру от
светских властей, иначе ее сметут гонения, ив то же время поддерживать
имама деньгами и оружием, когда бы ни прозвучал такой призыв. Когда
явится махди, воцарится справедливость, и все верующие смогут свободно и
во всеуслышание заявить о своей приверженности семье Пророка.
Первые известия относятся к военным отрядам, перемещавшимся по пус­
тыням между Сирией и Ираком и носившим общее название каррамитов,
которые с воодушевлением нападали на войска халифата в конце
IX века. После нескольких лет сражений их выступления были утоплены в
крови. Но за это время движение перекинулось в Бахрейн в Восточной
Аравии, где власть захватила группа, также известная под именем карра­
митов; в Персию; в Йемен, где уже действовали шииты-зейдиты; и на за­
пад в Северную Африку. Там из укрытия явился сам исмаилитский имам
(в 909 г.); он достиг огромного могущества, и в течение столетия его по­
томки захватили Египет и, чтобы показать свое величие, построили новый
город-сад Каир.
Исмаилитская династия в Египте (названная Фатнмндами по имени
дочери Пророка Фатимы, которую они считали своей прародительницей)
правила весьма успешно. Благоволя торговым гильдиям, терпимо относясь
к суннитам, христианам и евреям и в целом ко всему спектру религиозных
течений, распространив свою территорию от Атлантического океана до гра­
ниц Ирака, добившись такого господства на море, что его власть признали
Сицилия и Синд, исмаилитский халифат с центром в Каире сознательно
противопоставлял себя и свое величие единому халифату раннего ислама.
Из Египта с неутомимым рвением да‘и продолжали проникать в остальные
мусульманские государства, неся с собой надежду на возрождение единого
мусульманского государства, которое наконец установит совершенную спра­
ведливость и благоденствие под властью дома Пророка, а затем завоюет для
ислама оставшиеся твердыни неверных в Европе и во всем мире3.

Фатимидская империя:
философия космоса и человека
Фатимидская империя слыла прибежищем изящных искусств, но в ее
пределах без помех развивалась и спекулятивная мысль. Под покровитель­
ством Фатимидов процветали по крайней мере египетские и сирийские ес­
тествоиспытатели, отчасти специализировавшиеся как в публичных облас­
тях (медицина), так и в более оккультных пауках (алхимия)6. К XI веку
исмаилитская да'ва в своей организации и в своей доктрине достигла оди­
наковой степени изощренности. Учение было усовершенствовано образо­
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАИЛИТОВ 25
ванными учеными. В начале XI века знаменитый да‘и ал-Кирмани (ум.
ок. 1019) привнес в рассмотрение внутренних споров по поводу доктрины
одновременно умеренность и тщательное размежевание тонкостей7, выдви­
гая на передний план учтивость, подобную корректности позднего великого
да‘и Муайада Ширази (ум. 1077), в своей сухой (и недостаточно чувстви­
тельной) переписке с эстетическим моралистом ал-Маарри8. Из всей слож­
ной структуры фатимидской религиозной философии мы проследим здесь
лишь некоторые главные тенденции.

Рационализм и батин. Разум честно и сознательно восхвалялся на

совершенно средневековый манер; Божественный разум признавался под­
линным Творцом вселенной. Понятие универсального рационального поряд­
ка в природе привело к такому пониманию обрядности, морали и загробной
жизни, которые также должны быть универсальными: то есть совместимыми
с элементами рационального опыта всех людей, а не привязанными к пред­
ставлениям какой-то одной общины. Батин (букв, «внутреннее»; «скрытое»,
«тайное») использовался не только для придания ритуалу истинности, кото­
рую он символизировал; одухотворялись все аспекты религии. Например,
загробная жизнь понималась как дальнейшая жизнь духа, а не как воскреше­
ние во плоти, известное только по пророчеству9.
В «народном» исмаилизме, исмаилизме не столь хорошо образованных
и более простодушных кочевников или ремесленников, чьи мечты о верно­
сти и справедливости вдохновляли боевую силу движения, этот рациона­
лизм интеллектуалов зачастую понимался в менее утонченном смысле. Ка­
тегория батин использовалась для доказательства бессмысленности услов­
ностей, на которых бесстрастные и ограниченные ортодоксы, казалось, строили
всю свою непросвещенную жизнь, и вела к стойкой тенденции рассматри­
вать все внешние правила как износившиеся и неприемлемые, коль скоро
человек проник в их сокровенный смысл. По этой причине человеку дозво­
лено действовать напрямую в духе, лежащем в их основе. Эта «народная»
традиция прорывалась на поверхность во многих моментах исмаилитской
истории и в конечном итоге оказала свое воздействие на ученую и офици­
альную традицию. Однако в эпоху Фатимидов такой антиноминализм
(antinomianism) всегда наталкивался на неодобрение со стороны ученых и
официальных пропагандистов исмаилизма. Символический обряд считался
тем более обязательным для просвещенного человека, который мог испол­
нять его с полным осознанием его смысла.
Среди интеллектуалов наряду с неизбежным в то время восхвалением
Разума, неминуемым в те годы, существовала тенденция к рациональной
утонченности, манипулированию абстрактными построениями независимо
от какой-либо эмпирической дисциплины вплоть до пределов, когда она
превращалась скорее в игру, чем в серьезное исследование. Иногда их.
основная цель заключалась в искреннем назидании, наставлении. Напри­
мер, перечисляя тайные смыслы (батин) слов Писания или установлений,
26 ВВЕДЕНИЕ

различные авторы выводили множество разнообразных значений для каж­

дого разбираемого предмета, не видя в том никакого противоречия. Так,
считалось, что установление о законной милостыне (одна сороковая часть
имущества в год) подразумевает следующее: человек должен отдавать бед­
някам все свои излишки; человек должен отдавать пятую часть своих дохо­
дов имаму; единственное подлинное имущество — это знание; и так далее,
куда бы ни занесло воображение. Иногда затрагивались более теоретиче­
ские вопросы, как, например, в спорах о числе и характере принципов, про­
исходящих от Первоначала10. В подобных случаях спекуляции не имели
никаких сдерживающих ограничений, и тогда рационализму требовалось
большее руководство, чем то, что могла предоставить строгая классическая
.
логика
*

Оккультизм: космический процесс эманации. Общепризнанных ис­

тинных данных о мироустройстве было еще столь мало, что если кто-либо,
даже с определенным успехом, пытался упорядочить вселенную, основыва­
ясь на универсальных дедуктивных принципах, которые в ту эпоху счита­
лись необходимыми и обязательными, ему приходилось по большей части
отталкиваться от эзотерических предпосылок. Приходилось иметь дело с
данными, к которым, хотя они и обладали несомненной рациональной убе­
дительностью после своего обнаружения, невозможно было прийти обыч­
ными, доступными разуму, способами: то есть для их достижения нужно
было обратиться к оккультному знанию. Соответственно, рационализм ис-
маилитов отталкивался от особой разновидности общинной традиции, а схе­
матическая интерпретация Корана предназначалась для укрепления пози­
ций имама, и затем, вполне открыто отталкиваясь от роли имама, излагала
картину мироздания в общих чертах, унаследованных от античных времен.
Поэтому доктрина, изложенная в таких общих терминах, чтобы ее можно

* Содержание книги: Strauss L. Persecution and the Art of Writing. Glencoe, Ill.,
1952, указывает на правдоподобие, co средневековой точки зрения, существования «внут­
реннего», батин, за публично передаваемыми доктринами. Если в большинство эпох
неординарным мыслителям казалось подобающим писать не открыто, по иносказа­
тельно; если далее этот обычай систематизировался и оправдывался на основании
того, что лишь немногие способны усвоить истину, а многие должны быть защищены от
ее отравляющего воздействия (а именно так это разъяснялось в средневековом исла­
ме), — тогда для людей вовсе не удивительной становилась мысль, что нс только
пророки, ио и сам Творец вселенной изберет иносказательный образ выражения для
разъяснения наиболее сложных вопросов, как в явленных книгах, так и в самих зако­
нах природы. И если человек приходит к убеждению, что Бог говорит па зашифро­
ванном языке, вовсе не абсурдно выглядит стремление отыскать следы такого шифра;
и если предлагается некий код, дающий осмысленный результат всегда, когда приме­
няется к творению Божьему, то с высокой степенью вероятности можно утверждать,
.что это правильный код. Именно его, по уверениям исмаилитов, они открыли в своем
тавиле — в своей системе интерпретации, свободно применявшейся как к священным
книгам, так и ко всей природе.
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАПЛИТОВ 27
было вывести (однажды узнав) из общего опыта, тем не менее зависела —
почти что в буквальном смысле — от имама и общинной традиции.
Выводимая таким образом система космического мироустройства может
быть проиллюстрирована с помощью аналогии, взятой из современной ас­
трономии, где до сих пор мы можем наблюдать попытку показать, как суще­
ствующее многообразие форм могло возникнуть из постулируемой перво­
бытной простоты. Мы пытаемся проследить нынешнее расположение пла­
нет, звезд и галактик путем экстраполяции их наблюдаемых тенденций до
все более единообразного состояния, пока не доходим до «большого взры­
ва». Исмаилиты, следуя более ранним примерам, пытались проследить ис­
торию сложного устройства всего сущего с помощью принципа логической
очередности (logical priorities) до первоначальной простоты — если не во
временной, то хотя бы в логической последовательности.
Порядок творения на земле — животных, растений, минералов —был
сформирован сочетанием стихий — воздуха, воды, земли и огня, в свою
очередь возводимых к началам горячий —холодный и влажный —сухой.
Эти начала в свою очередь приводились в движение более элементарными
началами, логически им предшествовавшими, — может быть, временем и
пространством, или же (в более изощренную эпоху Фатимидов) различны­
ми планетарными сферами системы Птолемея, вращающимися вокруг Зем­
ли с ее простыми, мимолетными сочетаниями, по мере удаления от нее
обретая все большее единобразие и совершенство. Вечное движение небес­
ных тел в свою очередь предполагает принцип одушевления, «нафс ал-
кулл», приводящий их в движение. Это начало опять же подразумевает
существование конечного принципа логики, порядка, разума, называемого
акл ал-кулл (мировой ум). По даже сама изначальная простота Разумного
Порядка предполагает наличие причины — ал-амр (божественного повеле­
ния), исходного источника сущего, который сам — иначе он бы также требо­
вал дальнейшего объяснения — должен быть абсолютно независимым, ни
на что не воздействующим и неподверженным никакому воздействию — и,
конечно же, совершенно непостижимым. Этот последний принцип и есть
Бог: то есть он предстает перед нашим взором в качестве предела последо­
вательности вычитания меньшего из большего, в общей картине мироздания
ему отводится ничтожная роль, и эта ничтожность снимается только благо­
даря молчаливому признанию присутствия абсолютной логики в трансцен­
дентной реальности его построений.

Космическое возвращение. Однако вселенная не двигалась в направ­

лении одного лишь распада, приведшего к возникновению грубой земной
пестроты. Наблюдалось и обратное движение: стихии, рассеянные в раз­
личных составных сущностях — минералах, растениях, — достигали все
большей и большей степени единства, организации; на уровне животных
стихии обретают объединяющее начало одушевленности, а в человеке еще
более высшее начало — разум. В человеческом сообществе, говорят исмаи-
28 ВВЕДЕНИЕ

литы, тенденция к возвращению таким путем к первоначальному единому

источнику бытия представлена в виде иерархии верующих, ищущих рацио­
нальной истины на еще более высоких уровнях, пока их разум не сможет
достичь первичного Разума (акл ал-кулл). Члены этого сообщества, но мере
того как они приближались к абсолютному знанию, воплощали по очереди
(в путешествии назад) позиции меньших космических принципов: пока в
имаме или, точнее говоря, в его предке Али не достигли принципа вселен­
ской одушевленности (нафс ал кулл); Али, возглавив общину, сообщил дви­
жение всем другим ее членам. Али получил свою мудрость непосредствен­
но от Пророка и был восприемником его духовного завещания (васи), на­
следия, которое Мухаммад оставил людям. Пророк, представлявший собой
вселенский Разум, акл ал-кулл, и бывший таким образом всеведущим, был
изначальным источником потенциально совершенной мудрости в избран­
ной общине".
Мнимое позитивное научное значение этой картины усиливалось при­
влекательной эстетической ценностью, в целом присущей такого рода ок­
культным наукам — ее поэтическое изящество даже сейчас не будет прези­
раться теми, кто возьмет на себя труд и потратит свободное время на зна­
комство с подобной литературой12. Это ощущение тайного самым тесным
образом переплеталось с духом авантюризма и поиска, а также с заговор­
щической преданностью, столь важной в мышлении и деяниях исмаилитов.
Салих в дидактическом рассказе, изложенном В. Ивановым по одному ран­
нему произведению, считает спорный вопрос решенным, утирает слезы и
дает обет достигнуть скрытой истины и в конечном итоге тайно покидает
свой дом и вслепую отправляется на ее поиски; истина, которую он ищет, в
словесном выражении по большей части состоит в числовых соответствиях,
буквенном символизме и тому подобном13.
Исмаилитские биографические произведения при достаточно большом
разнообразии повторяют один и тот же мотив страстных поисков: человек
охвачен чувством властного стремления к истине и странствует по земле,
терпя всевозможные невзгоды и лишения, пока не нападает на ее след; затем
он упорствует, соглашаясь на любое условие, которое ставят перед ним, пока
не встречает имама14. Как полагается, этот поиск вселенской истины, кото­
рая находится в единоличном владении имама, превращается в космическое
действо: это поиск каждой человеческой души, стремящейся вырваться из
оков земной грубости смешанных и случайных вещей в свет чистого Разума,
Творца всего сущего. При всем своем человеческом многообразии этот по­
иск в несовершенном виде отображает космическое стремление вселенской
души {нафс ал-кулл) к воссоединению со своим творцом и первоисточни­
ком, Мировым Умом (акл)15.

Положение имама: типологическая концепция истории. Градация лю­

дей в централизованной иерархии познания в соответствии с духовным
уровнем, достигнутым человеком в поисках истины, стала социальным прин­
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАИЛИТОВ 29
ципом, вступившим в резкое противоречие с эгалитарным принципом сун­
низма, который, насколько это было возможно, отвергал любой вид священ­
ства, сосредоточившись на безличном шариате, предъявлявшем всем верую­
щим одинаковые требования
.
* Авторитет да'и, а также ниже- и вышестоя­
щих, был закреплен официально и не зависел от капризов толпы или
благоволения светских властителей. Исмаилиты не принуждали людей при­
нимать некий минимум внешних символов, как это делал суннитский орден,
но позволяли упорствующим в своем невежестве сохранять подобающее им
космическое и иерархическое низшее положение. За «межконфессиональ­
ностью», которой славились Фатимиды
,
** вероятно, скрывалось как глубо­
кое презрение ко всем тем, кто не стремился к постижению внутренней
истины имама, так и признание присутствия символов единого скрытого
(батин) в явном (захир) всех различных вероучений
.
***

Иерархический принцип в конечном итоге основывался на роли имама,

действенного гаранта рационального авторитета этого принципа в религи­
озной сфере. Заключая в себе поистине космическое значение в качестве
последней непогрешимой инстанции, имам должен был занимать положение,
которое суннитский имперсонализм не мог допустить ни для одного сущест­
ва. Непогрешимый имам как таковой вовсе не противоречил средневеково­

* Можно отметить, что существовало по меньшей мере три типа «степеней» гра­
дации, через которые могли «проходить» исмаилиты и о которых с возмущением
сообщают в своих трудах ересиографы, часто в совершенно искаженном виде. (Ере-
снографы предполагают, что эта иерархия на самом деле служила прикрытием ковар­
ного подрывного процесса, воображая, что па различных «уровнях» инициации пре­
подавались совершенно противоречивые и все более нечестивые доктрины.) Во-пер­
вых, имелись иерархические ступени власти, называемые «худуд»; во-вторых,
существовали ступени «инициации», согласно которым обращенный постепенно (а
как иначе?) обучался принципам веры — согласно «Фихристу» Иби ап-Надима (ум.
ок. 995) (ed. G. Flügel. Leipzig, 1871-1872),весь процесс обучения занимал четыре
года; и, в-третьих, имелись (странным образом смешиваемые ересиографами с други­
ми иерархическими принципами) способы, с помощью которых можно было заста­
вить обращенного усомниться в своих прежних убеждениях и обратиться за разъяс­
нениями к исмаилитскому да‘и, по необходимости действовавшему втайне.
** Признание одной и той же универсальной истины за христианской доктриной,
как и за мусульманской, открыто излагается в писаниях друзов, и Массипьон пытает­
ся возвести к этой «межконфессиональности» структуру исламских гильдий; Revue
Internationale Sociologique, vol. 28. 1920, p. 473: «Corporations et metiers».
*** Такой подход несомненно требовал централизованной силы, которая была бы
в состоянии поддерживать равновесие между противоречивыми интересами различ­
ных групп — кочевниками и оседлыми, земледельцами и ремесленниками, консерва­
тивными легитимистами и интеллектуалами. Предполагается, что именно в неумении
примирить интересы земледельцев и ремесленников лежала причина слабого разви­
тия сельскохозяйственной сферы, что сделало возможным падение энергичного кар-
матского города ал-Ахсы в XI веке. Ср. de Goeje M. J. Fin de 1’empirc des Carmathes
de Bahrein //JA, ser. IX. Vol. V. 1895.
30 ВВЕДЕНИЕ

му образу мышления. При подходе к познанию как к накоплению конечно­

го количества предопределенных фактов, а не как к процессу исследования
в рамках опыта, могло показаться вполне возможным, что некий человек,
путем наследования или по природе, может изначально обладать знанием
всех этих фактов. Невозможным какой-либо компромисс между суннит­
ским мировоззрением и притязаниями исмаилитов делало только особое
положение имама. Имам был главой исключительной да‘ва, притязающей
на старшинство и верховенство, ставящей себя над теми внешними символа­
ми, которые сунниты воспринимали как высшую инстанцию.
Позиция суннитов основывалась на живом ощущении решающей важно­
сти некоторых исторических событий — откровения, явленного Мухаммаду,
и триумфа ислама; сунниты подчеркивали единодушие общины, которое под­
держивалось непрерывной исторической связью с первыми поколениями му­
сульман. Восприятие истории и понимание человеческой природы исмаилит-
скими мыслителями было полностью противоположно вышеизложенному.
Чтобы подкрепить конечную верховную власть каждого имама, историческая
непрерывность развития должна была быть заменена на понятие историче­
ского повторения. История превратилась в чередование типов: каждое поко­
ление воспроизводило повторяющиеся архетипы, так что каждый момент был
самодостаточен сам по себе. В исторических изысканиях исмаилитов особое
место занимал Ветхий Завет, находившийся (для мусульман) за пределами
любых представлений о какой-либо исторической непрерывности; даже лю­
бимые ранние шиитские герои оказались у исмаилитских теологов в относи­
тельном пренебрежении. И такое историческое явление, которому позволя­
лось выходить за срок жизни отдельного имама, считалось составляющим
элементом повторяющихся циклов (давр)‘, каждый из них начинался с явле­
ния пророка и восприемника (васи) его духовного завещания и продолжался
до своего завершения последним имамом (из повторяющегося, фиксирован­
ного для каждого цикла числа имамов), и каждый такой цикл обладал своей
повторяющейся самодостаточной иерархией.
Сколь бы великолепной ни была эта система, в ней очевидны безошибоч­
ная холодность и суровость. Превознесение космической роли имама и
связанной с этим роли всех искателей его истины приводило к систематиче­
скому антропоцентризму: ничто не имело значения, кроме людей. Однако
люди считались всего лишь несовершенным отражением совершенного мик­
рокосма, пророка или имама; их значение зависело от их схематического
отношения с этим микрокосмом. Соответственно, подобной схематизации
подвергалось все остальное: в отличие от даже самых вольных суфийских
интерпретаций16, в исмаилитском толковании скрытых смыслов не делалось
никаких попыток связать фигуральные интерпретации отрывков из Корана
с опытом, который, как можно было предположить, лежал в их основе.
Поэтому псмаилитскому антропоцентризму ничего не говорили отрывки,
столь привлекательные для нашего воображения, как, например, сура XXXIII,
аят 72: «Мы предложили залог небесам, и земле, и горам, но они отказались
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕ ИСМАИЛИТОВ 31
его понести и устрашились его; понес его человек». Исмаилизм даже этому
великолепному образу ухитрился дать чрезвычайно сухое схематическое
объяснение: «вера» — это клятва верности в да'ва, необязательная для
«небес» и т. д., которые являются пророками и имамами... В некотором
смысле это натурализм: отрывок используется для рассмотрения обычных
эмпирических событий человеческой жизни, в нем ничего не остается от
образа мистически одушевленных гор. Кроме того, эта интерпретация не
имеет никакого отношения к ощущению уникальной космической ответст­
венности, положенной в основу отрывка17. Такой прямолинейный, глубокий
натурализм, несомненно, был совершенно неуместен. Ибо выстроить всю
историю, как и всю природу, вокруг власти имама времени было возможно
только с помощью довольно поверхностного, даже грубоватого схематизма.
Единственной оставшейся нитью исторической непрерывности была преем­
ственность Алидов, передававшаяся через ан-насс, «божественное предписа­
ние». Все остальное — лишь архетип и аналогия.
Подобная философская система ни в коем случае не истощила образ­
ную привлекательность исмаилизма. Верность гонимым или замученным
имамам культивировалась несмотря на их метафизическое совершенство.
Фатимиды проявили чрезвычайное старание и упорство, стремясь в цело­
сти сохранить голову павшего Хусайна. Не было утрачено и видение
воссоединенного и обновленного ислама, наконец захватывающего Кон­
стантинополь и приводящего весь мир под власть Пророка. Однако фи­
лософия играла большую роль. Она служила не только для выражения
высоких интеллектуальных идеалов фатимидского общества, но и явля­
лась исходным пунктом для всех позднейших попыток объяснить суть и
значение событий.

Кризис исмаилизма и ответ иизаризма. Фатимидской империи по­

счастливилось с долгой чередой способных имамов: однако в XI веке эта
удача сошла на нет. Власть Фатимидов прекратила расширяться; она
испытала внутренний кризис, который довел имама до нищенства, а его
столицу до анархии. В середине XI века на краткое время вновь вспыхну­
ла надежда, когда в смутный период фатимидские войска вступили в Ба­
гдад; однако они практически сразу же были вынуждены оставить город.
Династии двунадесятников, возникшие на территории халифата, были сме­
тены новой силой в лице тюрок-сельджуков; исмаилитам повезло ненамно­
го больше, чем их родственникам-двунадесятникам, и в момент мнимого
триумфа шиитское дело потерпело самое сокрушительное поражение за
несколько столетий.
Сунниты по большей части завоевали массы, обратившиеся от своих
древних религий к исламу; и вес этих масс в конечном итоге начал сказы­
ваться. Возможно, причина лежала в нейтральном, ортодоксальном (catholic)
подходе суннитов, способном впитать системы столь многочисленных ран­
них интерпретаторов веры. Возможно, свою роль сыграла и их готовность к
32 ВВЕДЕНИЕ

компромиссу с движением суфиев. Шииты были склонны порицать суфиев,

отдававших другим святым долг почитания, который принадлежал героям
дома Мухаммада; однако суфийские аскеты и суннитские правоведы, даже
когда находились между собой в самых враждебных отношениях, все же
старались не мешать друг другу, поскольку они обращались к различным
человеческим потребностям. Во всяком случае, суфийские шейхи — святые,
как и другие народные проповедники, отдавали свою поддержку более сво­
бодной структуре багдадской ортодоксии, а не исмаилитской иерархии; и
суннитский синтез завладел народным воображением.
Когда племена тюрок-сельджуков в течение XI века захватили военную
власть на большей части Ближнего Востока в свои руки, они, до этого особо
не интересовавшиеся чужой религиозной жизнью, обнаружили, что попу­
лярные суфийские шейхи, уважения которых они добивались, побуждают
их восстановить ислам на суннитской основе. Соответственно, они вернули
багдадскому халифу если не власть, то его достоинство, которое поставили
под вопрос властители-двунадесятники; и позволили таким министрам, как
Низам ал-Мулк, долгое время игравшему роль второго лица в государстве,
признать и предоставить официальную поддержку самому широкому сун­
нитскому синтезу.
Суннитская интерпретация ислама была на грани окончательной побе­
ды; официальный египетский исмаилизм отошел в оборону. И все же
шиитские мечты о более справедливом исламе, возрожденном в своей пер­
воначальной чистоте и силе, возникли не так давно, чтобы сразу исчезнуть.
Военачальники чуждых племен, в чьих руках отныне была сосредоточена
вся полнота власти, подливали горечи в чашу шиитского поражения, са­
мим своим присутствием нанося постоянное оскорбление наиболее обра­
зованной и изысканной части их приверженцев. При таких обстоятельст­
вах исмаилиты, рассеянные во владениях сельджуков, разработали свою
собственную линию поведения и вскоре совершенно откололись от Фати-
мидов. Называвшиеся теперь низаритами, они стремились нападать на
сельджукскую власть, как в целом, так и в отдельных ее проявлениях,
поставив религию на службу своей враждебности. С безрассудным рвени­
ем они захватывали случайные замки, эффектно убивали своих злейших
врагов и пытались устраивать перевороты в больших городах. Их убива­
ли поодиночке и избивали группами; проваливался один замысел за дру­
гим, но они возобновляли свои попытки. Тактика прямого нападения про­
валилась, как провалились ранее более широкомасштабные и настойчивые
попытки Фатимидов завоевать исламский мир. И все-таки на протяжении
почти двух столетий на территориях от подножия Гиндукуша до Среди­
земноморья исмаилиты-низариты оставались серьезной силой среди му­
сульманского общества и непримиримой диссидентской общиной, придер­
живающейся все более изысканных и сложных идеалов, в то время как
сунниты постоянно сплачивали свои позиции. Каждое новое поколение
низаритов становилось очевидцами новых поражений и пробовало новые
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАИЛИТОВ 33

способы приспособления идеалов к обстоятельствам, пока в конечном ито­

ге сопротивление низаритов не было сломлено и волна ортодоксии не
смыла все противоречия.

Традиционная интерпретация исмаилизма

Мир обычно получал сведения об исмаилитах от их врагов, произве­
дения которых получили широкое распространение после того, как дело
исмаилизма начало клониться к упадку. Противники разработали устра­
шающий образ исмаилитов, который долго не подвергался никаким со­
мнениям. Только недавно эта картина стала уступать место другой, ино­
гда настолько же благоприятной, насколько первая была неблагоприят­
ной. Эта реконструкция исмаилитской истории была вдохновлена отчасти
новыми взглядами, а отчасти открытием новых источников и свидетельств.
В то же время она была обусловлена скудностью и неуловимым характе­
ром этих данных. Она вынуждена основываться на отдельных случай­
ных высказываниях или на материалах, которые чрезвычайно односто­
ронне освещают те или иные события и потому искушают исследователя
либо заполнять остающиеся пробелы необузданными фантазиями, либо
безразлично молчать. Даже в тех случаях, когда мы располагаем пози­
тивными данными, использовать их следует с крайней осторожностью, не
выпуская из виду то, что мы не знаем общей обстановки, частью которых
они являлись, общего окружения, в котором жили исмаилиты, ведь все
эти вопросы до сих пор практически не исследованы. История изучения
исмаилизма сама по себе небогата глубокими исследованиями, и этот
факт налагает существенные ограничения на каждую новую попытку в
этой области.

Переоценка фатимидского исмаилизма. Изучение низаритского ис­

маилизма, конечно же, было тесно связано с исследованием исмаилизма
фатимидского; и одним из главных препятствий на пути исследователя
представляется отсутствие адекватного общего исследования исмаилизма,
в котором мы могли бы увидеть, с какого рода доктрин, установлений и
ожиданий начинался низаризм. Впрочем, наукой были достигнуты и боль­
шие успехи.
Большое количество суннитских или шиитских авторов-двунадесятни-
ков, причем каждый со своей точки зрения, упоминают фатимидских исмаи­
литов. Соответственно, несмотря на единство их предубеждений, само их
количество дает нам возможность исправлять одни их свидетельства с по­
мощью других. Самыми важными и самыми предубежденными из них яв­
ляются ересиологи. По большей части их произведения окрашены в яркие
полемические тона. Их краткие описания проклинаемой доктрины выгля­
дят весьма подозрительно, но мы не можем сбрасывать их со счетов прежде

1 Зак. 3180
34 ВВЕДЕНИЕ

всего в связи с тем, что они предоставляют нам возможность уловить впе­
чатление от исмаилитских доктрин, которое складывалось у ученого, иску­
шенного в рассмотрении многочисленных тонкостей, ускользавших от взгляда
обычного верующего. Лучшие ереспологи касались лишь немногих фаз
исмаилизма. Ибн Хазм здесь, как и во всем своем рассмотрении шиизма,
кажется подозрительно схематичным; аш-Шахрастани затрагивает одни ас­
пекты учения, когда говорит о ранних исмаилитах, и совершенно другие,
когда обращается к низаритской истории; ал-Ашари уделил свое внимание
лишь взглядам низаритов на преемственность имамата. Иногда ереспологи
склонялись к тому, чтобы просто представить исмаилитов одной из бесчис­
ленных раскольнических групп, исповедовавших порок и разврат; в таком
случае их отчеты сводятся к шаблонным фразам, приложимым к любой
ереси (например, что те разрешали инцест). В итоге возникает крайне ту­
манная и бессвязная картина.
В сочинениях историков вырисовывается более отчетливая картина ис­
маилизма, определившая его восприятие на западе. Мятежи каррамитов в
конце IX века — достигшие высшей точки в осквернении самой Мекки -
выделяются в исторических произведениях на фоне всех остальных деяний
шиитов. Такое же выдающееся место в мусульманской истории отводилось
и Фатимидскому халифату'. Мусульманские авторы подыскали подходя­
щий первоисточник для столь замечательного и устрашающего явления. Из
их сочинений мы узнаем, как Ибн Маймун ал-Каддах, перс (или еврей, или
еретик-христианин) и сторонник дуализма (или атеизма), решил разрушить
ислам изнутри, обманом заставив крайних шиитов последовать за собой,
демонстрируя ложные чудеса; как он убил младенца-имама в конце VIII века
(или выдумал его в конце IX); как он предложил каждому обращенному
учение, которое могло бы ему понравиться, а греховным вождям заговора —
свой собственный нигилизм; и так искусно увлек всех вместе и каждого в
отдельности, что его потомки в качестве имамов сумели захватить египет­
ский трон, с религиозной высоты которого, предположительно, они продол­
жали убеждать своих тайных сторонников в ложности всех религий и в
тщете всякой власти18.
Западные исследования раннего исмаилизма, в сущности, начались с
работ Сильвестра де Саси об исмаилитской основе секты друзов, отколов­
шейся от фатимидской да'ва веком ранее низаритов. Это дало нам главным
образом историю Ибн Маймуна; и за исключением немногочисленных ис­
следований о каррамитах восточной Аравии, написанных М. Ж. де Гуе19, до
XX века западная наука не могла похвалиться сколь-нибудь значительным
прогрессом в этом направлении. Когда такие ученые XIX века, как III. Деф-
ремери или С. Гюйяр, начинали свое изучение низаритов, они могли мало
что добавить к результатам, полученным С. де Саси.
Напротив, в этом столетии поток изданий и работ по религии Фатими-
дов практически прекратился. Различные вопросы, такие как исмаилит-
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАИЛИТОВ 35
ское влияние в Испании20, исмаилитские связи с популярной арабской
философией2', но прежде всего сохранение исмаилитов в Южной Аравии и
Индии22 — все они почти что внезапно привели к радикальной переоценке
исмаилитского движения: из организации, лелеющей дьявольски искус­
ные замыслы, направленные на разрушение всего цивилизованного обще­
ства, оно стало выразителем развитой философской школы; или даже со­
циальным революционным движением, стремящимся к освобождению ре­
месленников с помощью межконфессиональной цеховой организации, и
развязывая интеллектуалам руки для философских спекуляций. Луи Мас-
синьон с особенной тщательностью проследил влияние исмаилизма на
мусульманские гильдии и суфизм, а также на многие аспекты мусульман­
ской жизни в целом и даже на определенные стороны жизни западных
стран, выставив исмаилизм в качестве главной движущей силы мусульман­
ской истории23.
Несколько ученых, в том числе современные индийские исмаилиты,
начали издавать новые исмаилитские тексты, открытые для публичного
оглашения, а также реинтерпретировать старые материалы. При изучении
источников исмаилизма исследователи сталкиваются со специфическими
проблемами, накладывающимися на сложности, общие для всех веков, не
знавших книгопечатания. Сохранившиеся сектантские тексты выжили по
большей части благодаря ревностной скрытности их хранителей перед
лицом ортодоксального фанатизма; и несмотря на относительное просве­
щение, наступившее в XIX веке, век XX не предоставляет осторожным
сектантским группам достаточных поводов для отказа от своей оборони­
тельной тактики. За исключением некоторого количества сочинений, со­
храняемых в низаритской среде (каждое из которых тем или иным обра­
зом отличается от типичных исмаилитских произведений времен Фатими-
дов), практически единственные тексты, дошедшие до нас от донизаритского
исмаилизма, сохранились среди секты таййибипюв (в Индии называемых
бохра), центр которых первоначально находился в Йемене. Таййибиты
отвергли курс фатимидских халифов поколением позже ннзаритов. Лите­
ратура, сохраненная таййибитами, хранится в строжайшей тайне, которую
поддерживает наиболее консервативная часть секты. Впрочем, кажется,
что даже те тексты, которые потенциально могут быть открыты для пуб­
личного рассмотрения, по большей части освещают формальную сторону
учения, чем общее социальное и духовное развитие исмаилизма. То же
самое относится и к опубликованным сочинениям. Тем не менее они име­
ют огромное значение для понимания исмаилитской интеллектуальной тра­
диции, и опубликованного достаточно для того, чтобы составить общую
картину24. В результате мы располагаем убийственным лабиринтом дан­
ных, впрочем, все еще не исследованных на должном уровне и потому не
предоставляющих нам возможности проникнуть в историю жизни ранних
исмаилитов.
36 ВВЕДЕНИЕ

Враги низаритов. Исмаилиты-низариты испытали на себе почти что

такие же радикальные перемены в оценке, как и Фатимиды. Начать хотя бы
с того, что источники отзываются о них еще более неблагоприятно, чем о
египетской династии. Если в суннитских кругах выжили по крайней мере
некоторые светские произведения эпохи Фатимидов, то таким успехом не
пользовался ни один автор-низарит. Их враги не оставили им ни единой
лазейки. Тем не менее и из враждебных сочинений можно почерпнуть цен­
ную информацию.
Низаритов так или иначе касается почти любой трактат того времени.
Хроники фиксируют по меньшей мере их эффектные убийства и страшные
слухи, ходившие о них, вперемешку с остальными значимыми событиями.
Хронисты нерегулярно, но открыто проклинали исмаилитов и в целом с
максимальной точностью пытались передать слухи, казавшиеся им наибо­
лее достоверными. (Сами исмаилиты в большинстве подобных случаев бы­
ли недоступны для открытого диалога, даже если бы у хронистов возникло
желание задать им какие-то вопросы.) Ибн ал-Асир (ум. 1234) — самый
дотошный из этих хронистов. Немногословность таких историков отчасти
отражает их честность: в эпоху постоянных сражений и избиений они отме­
чали только голые и достоверные факты; если они рассказывали истории,
имеющие более непосредственное отношение к человеческим судьбам и
носящие характер исторических анекдотов, эти эпизоды отчетливо выделя­
лись на фоне остального текста. Летописцы не дают нам полной картины
исмаилитской жизни и истории, но мы можем быть вполне уверены, что от
них не ускользнуло ни одно действие исмаилитов, достойное занесения в
летописи.
О столь заметном явлении, особенно в первые годы его существова­
ния, упоминали не только хронисты и историки, но и путешественники,
проповедники, почти все писатели. Даже крестоносцы составили о них
ясное, но не обязательно более проницательное представление. О них
ядовито, но с опаской пишет один сельджукский министр; о них в своих
записках мимоходом упоминает благородный странник. Исследователь
низаризма постоянно должен бороться с естественным раздражением: о
них упоминают все источники, но ни один из них не дает развернутого
описания секты. В глазах мусульманского мира той эпохи они предста­
ют в стереотипном облике нечестивых и опасных фанатиков, и это прак­
тически все, что мы можем извлечь из произведений тогдашних писа­
телей.
В сочинениях общего характера мы можем найти какие-то сведения о
деятельности Хасана ас-Саббаха, низаритского вождя в первом поколении;
при жизни последующих поколений низаритов в неизвестности теряется
даже их политическое устройство. Только ересиологи и полемисты пыта­
лись составить хоть какое-то представление об исмаилитских взглядах и
идеях. На раннем этапе существования этого движения с учением низари-
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАИЛИТОВ 37
тов, подчас выказывая редкую глубину и осведомленность, спорил сам
ал-Газали, иногда называемый вторым основателем ислама. Сходные, если и
не столь глубокие, попытки проникнуть в представления низаризма пред­
приняли по меньшей мере два поздних ересиолога; однако после того, как с
политической сцены сошли представители первого поколения еретиков, до­
шедшие до нас комментарии становятся все более поверхностными, а ин­
формация об их деятельности явно приобретается из вторых рук. Ересио-
логи, как и хронисты, по-видимому, ничего не знали о дальнейшей эволюции
низаризма.
С другой стороны, после падения государства низаритов в XIII веке
одна школа персидских историков начала с замечательной точностью про­
слеживать историю низаритов как целостного явления. В первую очередь
следует назвать Ата Малик Джувайни (писал ок. 1260) и Рашид ад-дина
Аби ат-Тиба (писал ок. 1310). Джувайни ознакомился с книгами в низа-
ритской библиотеке Аламута после его взятия и до того, как монголами был
отдан приказ о разрушении. Он написал отчет, основанный на этих (и дру­
гих) источниках, и внес в излагаемое им содержание источников некоторые
изменения, чтобы привести их в соответствие с антинизаритскими настрое­
ниями, наполнив свой труд проклятиями в адрес еретиков. Рашид ад-дин
спустя много лет, по-видимому, опирался на сочинение Джувайни, но, веро­
ятно, использовал и источники Джувайни; ибо его произведение предостав­
ляет читателю гораздо более подробные сведения, в нем есть много такого,
что отсутствует у Джувайни, и, кроме того, из текста выпущены проклятия.
Рашид ад-дин открыто приводит низаритский материал в той форме, в ка­
кой он и был написан. Впрочем, создавая свой труд, историк использовал
также множество суннитских источников. Поздние персидские писатели
составляли реферативные отчеты, опираясь в основном на Рашид ад-дина,
но привлекая и другие традиции. Эта школа сконцентрировалась на описа­
нии истории центрального пункта низаритов, Аламута. Пожертвовав сведе­
ниями о более отдаленных территориях, мы получаем довольно связный
рассказ о внутренней эволюции этой секты, который позволяет нам напол­
нить внутренним смыслом немногочисленные сообщения о том времени,
сохранившиеся у поздних низаритов.

Фон Хаммер и западная легенда об ассассинах. Когда западные уче­

ные приступили к изучению низаритов, они подошли к ним с точки зрения
крестоносцев и называли их ассассинами, поначалу и не подозревая о суще­
ствовании персидской школы историков. Постепенно, по мере того как рас­
сказы крестоносцев дополнялись сведениями поздних арабских историков,
начали выявляться история и взаимосвязи сирийской и персидской групп25.
В конце XVIII века С. де Саси окончательно определил место этих ассасси­
нов в рамках мусульманской истории и отождествил их с исмаилитами,
положив конец множеству фантастических гипотез, связывавших их с кур-
38 ВВЕДЕНИЕ

дамп или еще более отдаленными народами. Однако С. де Саси искренне

стремился проиллюстрировать греховность человечества, не прошедшего
сквозь горнило духовного возрождения26. Вследствие такой установки он
соединил тему дьявольского замысла Ибн Маймуна, считавшегося основа­
телем исмаилитской ереси, с трагическим рассказом о соблазнении молодых
людей на безрассудные преступления с помощью гашиша, основанном на
сообщении Марко Поло. На протяжении XIX века это сочетание являлось
основной структурой, в рамки которой историки стремились втиснуть замет­
ки о низаритах, случайно попадавшие к ним в руки, интерпретируя их па
основе любого другого случайного сообщения, которое казалось как-то свя­
занным с исмаилизмом в целом. Получившуюся в итоге картину никак
нельзя назвать вразумительной.
И только после Великой французской революции этой истории придал
общепринятую форму один образованный человек из Вены. Степенный,
трудолюбивый, но едва ли глубокий исследователь, фон Хаммер-Пургш-
талль широко использовал персидскую традицию, повествующую о низари­
тах, но у австрийского ученого нельзя найти и намека на беспристрастность
Рашид ад-дина. Фон Хаммер посвятил истории низаритов целую книгу, но
из-под его пера вышло скорее полемическое сочинение, направленное про­
тив тайных сообществ, несущих в себе угрозу революции, чем исследование
самих низаритов. Автор вынес на передний план все отталкивающие и
омерзительные явления, в которых кто-либо когда-либо обвинял низаритов,
и предположил, что того же можно ожидать от иезуитов и масонов, которые,
в конце концов, представлялись ему тайными орденами вроде ассассинов.
Его уверенный лозунг, в полной мере отражающий его восприятие истории,
провозглашает крайний романтизм; «Никогда не виданное, невероятное и
тем не менее истинное предоставляет богатейший материал исторического
описания, если только мы располагаем достоверными и доступными источ­
никами»27. Его труд был переведен на английский и французский и, очевид­
но, лег в основу общепринятого взгляда на деяния и историю несчастной
секты, многочисленные проклятия в адрес которой фон Хаммер неутомимо
собирал, подвергая решительному сомнению любые предположения, кото­
рые могли смягчить преступления низаритов. Еще в 1930-х гг. его книга
была главным источником сведений для путешественников в долины Ала-
мута и для сочинителей, чьи исторические романы о низаритах пользова­
лись большим успехом28.
Однако в истории изучения исмаилитов назревал новый поворот.
III. Дефремери неутомимо собирал разбросанные тут и там отрывки, ка­
сающиеся низаритов, и заботился прежде всего о датировке, а не о крити­
ке их преступлений. К концу XIX века начали появляться тексты самих
низаритов. Все началось со скудных, но точных переводов Солсбери в
1851-1852 гг., но эти фрагменты, опубликованные в далекой Америке,
прошли практически незамеченными, в отличие от обильных материалов
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАИЛИТОВ 39
Гюйяра, в 1870 г. изданных в самом Париже. К началу XX века прогресс
в изучении современных низаритов вкупе с небольшим количеством ар­
хеологических данных заложили основы новой оценки этого религиозно­
го течения.

Защита низаритов. В XX веке на страницах исторических сочинений

секта низаритов перестала фигурировать в роли эпизодического участни­
ка истории крестовых походов. Перестали их расценивать и как ужасный
пример, которым можно пугать радикалов; их с полным правом стали
считать особым народом. Частично это объясняется возрождением инте­
реса к своей истории у поздних низаритов; множество последних исследо­
ваний увидело свет в Индии. Однако новый подход был окружен множе­
ством ловушек.

Проблемы исследования эпохи сельджуков и Айюбидов. Следует пом­

нить о том, что источники, дающие нам представление о мире, в котором
возникла и боролась секта низаритов, отличаются гораздо меньшим объе­
мом, чем западные источники за тот же период. Не сохранилось никаких
архивов; до нас дошло лишь несколько писем или документов и несколько
оригинальных рукописей. Впрочем, мы располагаем некоторым избытком
хроник и биографических регистров, повествующих о значимых событиях,
политических или метеорологических, и содержащих сведения о ученых и
других выдающихся людях; часто авторы этих сочинений опирались на
утерянные архивы и личные беседы. Стихотворные и прозаические произ­
ведения того времени, сохранившиеся в виде представительной выборки,
иллюстрируют другие стороны жизни, а рукописная традиция достаточно
уважала авторство, так что мы можем составить о них хорошее представле­
ние. В нашем распоряжении имеются записки крестоносцев и других ино­
странцев и археологические документы, например монеты; в совокупности
мы обладаем потенциально достаточным количеством данных, чтобы дать
адекватную оценку той эпохе.
Тем не менее эти материалы так и не нашли правильного применения
среди современных исламоведов. Прежде всего, до сих пор не существует
общего исследования, посвященного всестороннему рассмотрению того пе­
риода, в рамках которого могло бы обрести свое истинное место изучение
низаризма. Впрочем, дело обстоит не так плохо, как могло показаться. На
западные языки переводилось и издавалось множество исторических тек­
стов. Ученые интересовались прежде всего двумя характерными явления­
ми: эпохой классической персидской поэзии и системой суфийского мисти­
цизма. Соответственно, изучались фигуры некоторых великих поэтов и ре­
лигиозных вождей. Тем не менее в отношении многих аспектов низаритской
истории отсутствие фона — в особенности социального и экономическо­
го — заставляет нас блуждать ощупью впотьмах29.
40 ВВЕДЕНИЕ

Тексты низаритов. Ответ на вопрос, увенчается ли успехом стремле­

ние отдать низаритам должное, зависит по большей части от текстов,
сохранившихся в среде самих низаритов. Впрочем, к сожалению, они
дают самые скудные сведения, особенно в том, что касается истории ни-
заритского движения. В. Иванов говорит, что даже современные низа-
ритские писатели — редкие произведения которых обычно недоступ­
ны, — обращаясь к ранней истории низаризма, по необходимости осно­
вываются на обычной суннитской традиции30. Немногочисленные ранние
тексты, которыми мы располагаем, служат для прояснения того, что гово­
рят о низаритах их враги, но недостаточны для изучения собственно
низаритской истории. Конечно, нынешние низариты уже не так сурово
соблюдают обет молчания и менее бдительно хранят тайну, как прежде,
но, скорее всего, это происходит отчасти потому, что им почти нечего
таить. Даже если мы обратимся к их доктрине, то обнаружим, что у
низаритов, очевидно, не существует канона авторитетных писаний, о со­
хранении и передаче которого низариты заботились бы с особой тщатель­
.
*
ностью Объемные труды аламутских имамов по большей части утеря­
ны; написанные либо на арабском, либо на персидском языке тексты,
которыми мы располагаем, чрезвычайно разнородны; зачастую не пред­
ставляется возможным установить их авторство.
И все же мы можем распределить дошедшие до нас материалы почти
что по всем периодам существования низаризма. У нас есть несколько
текстов на арабском и персидском языках, сохранившихся в низарит-
ских кругах от донизаритских времен. Мы располагаем цитатами из
Хасана ас-Саббаха и других имамов в поздних сектантских произведе­
ниях, некоторыми стихами и пояснительной книгой от среднего периода
кийама и двумя трактатами завершающего периода, странным образом
приписываемыми человеку, который традиционно считается главным пре­
дателем секты, Насир ад-дин ат-Туси. К ним, конечно же, следует доба­
вить вольные цитаты в сочинении Рашид ад-дина, заимствованные из
исторических трудов низаритов и даже из автобиографии Хасана
ас-Саббаха, и интереснейший обзор одного из произведений Хасана
ас-Саббаха, содержащийся в труде ересиографа аш-Шахрастани. И, в
завершение, довольно много дополнительных сведений и фоновых зна­
ний, отталкиваясь от которых можно интерпретировать эти изолирован­
ные тексты, следует искать в работах поздних низаритов. Религиозные
толкования этого периода отличаются эклектичностью: они явно испыта­
ли влияние поздних религиозных течений; поэзия относится к суфий­
скому типу и из соображений предосторожности наполнена тайными

* Больше всего походят на канонические труды произведения Насир-и Хусрау

(или, возможно, приписываемые ему сочинения), сохранившиеся усилиями исмаилит-
ской общины, обитающей в верховьях Аму-Дарьи; они имеют лишь косвенное отноше­
ние к аламутскому периоду.
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕ ИСМАИЛИТОВ 41
символами, скрывающими ее суть от посторонних глаз; однако среди
этих поздних исторических сочинений есть и ценная историческая моно­
графия о сирийце Рашид ад-дине Синапе. Все известные на данный
момент материалы перечислены во «Введении» исследования В. Ивано­
ва, которое он надеется дополнить в ближашем будущем
.
*

В. Иванов и современная переоценка низаритов. Nihil humanum а

me alienum puto («Ничто человеческое мне не чуждо») — ужасающий
лозунг, но в XX веке считается, что ему должны следовать и ученые.
Люди ежедневно приносят своим ближним самое невероятное зло, и все-
таки даже худшие проявления ненависти, будучи полностью поняты, ожи­
вают на наших глазах и наполняются человеческими качествами, со все­
ми присущими человечеству безднами величия и ничтожества. Соответ­
ственно, в последнее время ученые отказываются допускать, что люди
вообще способны вести себя столь постыдным образом, как считалось
ранее исследователями, принимавшими на веру все, что когда-либо гово­
рили об еретиках их противники, и смешивавшими в одну кучу все сви­
детельства, вне зависимости от времени и места их фиксации. Изменения
в наших суждениях об исмаилитах в целом повлекли за собой переоцен­
ку и низаритского течения.
Уже в «Энциклопедии ислама» низариты больше не подвергаются
такому безжалостному осуждению, какое мы наблюдаем у фон Хаммера
и его предшественников. Тем не менее, в противоположность прежнему
любопытству к ассассинам, в Новое время основной интерес исследова­
телей сосредоточился на мировоззрении Фатимидов, и низариты оказа­
лись в относительном пренебрежении. Может быть, отчасти это про­
изошло из-за того, что целостному рассмотрению этого периода препят­
ствуют особые трудности, а также из-за относительно скудного количества
дошедших до нас низаритских материалов. В любом случае, большинст­
во ученых касались низаритов лишь вскользь; только В. Иванов опуб­
ликовал главный труд в этой области, выступив в роли и издателя, и
критика текстов. Именно на его работы обычно ссылаются ученые, когда
речь заходит о низаризме.
В. Иванов занимает позиции, противоположные воззрениям фон Хам­
мера, и легко впадает в гнев, когда чувствует, что исследователи до сих
пор испытывают хоть какое-то доверие к древнему злословию. Со време­
ни своей первой публикации об исмаилитах, вышедшей в 1922 г., он посте­
пенно пришел к апологетическим взглядам, предполагая, что исмаилизм

*
* Во «Введении также упоминается некоторое количество позднеиндийских
материалов, по большей части написанных на гуджарати и отражающих новую тради­
цию в исмаилизме, далеко отошедшую от времен властителей Аламута. К литератур­
ным свидетельствам следует добавить археологические данные, собранные, например,
Ban Берхемом.
42 ВВЕДЕНИЕ

возник в качестве особенно благочестивой формы более консервативного и

популярного крыла ислама, шиизма. (Он зашел даже так далеко — но
позднее, кажется, пересмотрел свое мнение, — что согласился с утвержде­
ниями шиитов о существовании в Коране отрывков, свидетельствовавших в
пользу прав Али на наследование Мухаммаду и впоследствии изъятых
халифом Усманом.)3' Он утверждал, что те черты исмаилизма, которые под­
вергались самым ожесточенным нападкам со стороны их врагов, являются с
теоретической точки зрения скорее относительно ранним и вольным ис­
пользованием эллинистического мышления; и с точки зрения практиче­
ской — чисто защитной тактикой меньшинства в борьбе с нетерпимостью и
гонениями. Пылко отвергая любые намеки на недобросовестность исмаи-
литских лидеров, в своей статье об исмаилизме в «Энциклопедии ислама»
В. Иванов высказал предположение, что действительности могли соответст­
вовать даже сомнительные притязания поздних низаритских имамов на
происхождение от Фатимидов. Вкупе с этим апологетическим подходом он
прилагает все усилия, чтобы «очистить» исмаилизм от двух его самых заме­
чательных фигур — Ибн Маймуна и Хасана ас-Саббаха, — делая первого, с
одной стороны, абсолютно невинным, а с другой стороны, в любом случае,
отрицая его принадлежность к исмаилитской секте32 и низводя последнего
до уровня бессловесной фикции33.
К сожалению, симпатия ученого, столь ярко проявляющаяся по отноше­
нию к угнетенным массам и их религиозным предпочтениям, не распростра­
няется на то, что он именует «мистицизмом». Под этим термином В. Иванов
смешивает в кучу все оккультные или мифологические знания, а также
внутренние аспекты религиозного опыта, более точно называемые мистиче­
скими. Все это он считает преимущественно недостойными фантазиями и
мошенничеством, и когда он оказывается не в состоянии полностью освобо­
дить исмаилизм от этого зла, то приписывает остатки либо простонародным
представлениям, либо поверхностной интеллектуальной моде34. В результа­
те его интерпретации низаритских документов и истории, хотя они и отли­
чаются постоянным стремлением к наиболее взвешенной трактовке, иногда
кажутся натянутыми именно в тех случаях, когда предметом разбирательст­
ва являются мифы и мистицизм.
В исследовании различных, возможно, не столь важных вопросов ис­
пользовать его работы надо с осторожностью3’. Иногда В. Иванов причуд­
ливо употребляет слова (так, например, он употребляет слово «очевидно» в
тех местах, где он в особенности дает волю своему воображению, например,
утверждая, что персидские торжества в честь Хусайна «очевидно» происхо­
дят из средневековой католической Европы)36; кроме того, следует учиты­
вать и тенденцию исследователя к вольному переводу, который он исполь­
зует либо ради осовременивания духа произведения, либо ради прояснения
его «модного» мистицизма, чтобы показать рациональное значение, скры­
вающееся за словесным выражением.
ГЛАВА I. НАСЛЕДИЕИСМАИЛИТОВ 43
В ходе дальнейшего изложения нам еще предоставится возможность
обратить внимание на некоторые неудачные примеры из его переводов, ко­
гда мы будем подробно останавливаться на отдельных отрывках, имеющих
первостепенное значение для нашей работы. Тем не менее В. Иванов был
хорошо знаком и имел тесные связи с исмаилитскими группами в Индии,
Иране и Сирии; он приобрел множество низаритских текстов и, очевидно,
видел еще больше; а различные его суждения основываются на кропотли­
вой и неустанной многолетней работе по сохранению и раскрытию для всех
желающих записей, которые обычно так быстро исчезают в этой части света
и которые он стремится опубликовать, как только заканчивает их перевод.
Он с полным правом может считаться основателем всех современных ис­
следований по низаризму.

Место общей истории низаритов в истории ислама. В этой книге

описывается общая история низаритской секты на протяжении того вре­
мени, когда она существовала в виде независимого государства. Я вовсе
не считаю эту работу «окончательной»; ибо в любом случае требуется
гораздо больше монографий по теологии, политическому курсу и (когда
была лучше понята экономика сельджукского периода в целом) эконо­
мической и социальной роли низаритов. Однако В. Ивановым и другими
исследователями была проведена кропотливая подготовительная работа,
уже настоятельно требующая появления общей структуры, так, чтобы мы
могли оценить то, что уже было сделано, и наметить направления даль­
.
*
нейших исследований Соответственно, мы предлагаем на суд читателя
попытку проследить историю низаритской общины как целостного явле­
ния, анализируя отдельные военные или теологические аспекты лишь по­
стольку, поскольку они имеют отношение к общему направлению разви­
тия секты.
Эта работа должна пролить свет не только на самих низаритов, но через
них и на сельджукский период в целом, в котором низариты играли выдаю­
щуюся роль. Это важно, ибо этот период оказал значительное влияние на
всю дальнейшую судьбу Ближнего Востока, а Ближний Восток тогда зани­
мал важное место в мировых процессах. На всю современную историю
наложил свой отпечаток тот печальный факт, что, начиная со времен Возро­
ждения, мусульманский Ближний Восток перестал служить творческим свя­
зующим звеном между различными областями полушария. Вместо этого он
превратился в зияющую бездну между Западом, претерпевающим корен­
ную ломку, и остальным отсталым, расколотым и разоренным человечест­
вом, бездну, которая задала тон проблемам современного мира. Если этот

* Одним из самых желательных направлений было бы изучение общего разн-

тия теологии низаризма — изучение, которое вышло бы за рамки истории падения
Аламута.
44 МАРШАЛЛ ДЖ. С. ХОДЖСОН. ОРДЕНАССАССИНОВ

упадок Ближнего Востока следует возводить, как делают некоторые, к эпохе

монгольских завоеваний, то наше внимание должен привлечь и предше­
ствовавший эпохе монголов сельджукский период.
Однако такое исследование должно прежде всего познакомить нас с
низаритами как с человеческим сообществом. Их история слишком дол­
го была замутнена поверхностными трактатами фон Хаммера. Так как
все мы люди, человеческие надежды и грехи, страсти и переживания сред­
невековых раскольников в той же мере являются нашими надеждами,
грехами и неудачами; разделяя их опыт, мы лучше узнаем, кто мы есть, и
сможем лучше судить о том, что стоит наших усилий и слез.
 Часть первая
БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ
 Глава II
ХАСАН АС-САББАХ
И КРИЗИС ИСМАИЛИЗМА

Борьба фатимидского исмаилизма

с сельджукским суннизмом
Упадок власти Фатимидов. В X веке шиизм и в особенности исмаи­
лизм доминировали в мусульманском мире. Империя Фатимидов получила
признание на половине мусульманских территорий, а ее пропагандисты ус­
пешно привлекали сторонников, даже среди правителей, в остальных ислам­
ских областях. Аббасиды в Багдаде терпели унижения от шиитских выско­
чек, а в XI веке Багдад на протяжении нескольких месяцев удерживали
сами Фатимиды.
Однако именно в XI веке положение изменилось кардинальным обра­
зом. К 1062 г. началось десятилетие военного и экономического кризиса,
который навсегда положил конец надеждам Фатимидов на вселенское гос­
подство. Пятый халиф Каира, Мустансир, потерял даже свою столицу, и
смута продолжалась до тех пор, пока военачальник Бадр ал-Джамали не
сумел в 1074 г. восстановить достоинство халифов — ценой фактического
смещения Мустансира и захвата власти в свои руки. На долю халифа
остались лишь внешние почести и номинальная власть над страной. По­
следние десятилетия XI века одряхлевший имам Мустансир был неспосо­
бен управлять страной; в глазах Бадра стабильность государства была не­
отделима от благосостояния его рода. В конечном итоге, чтобы не сомне­
ваться в повиновении будущего имама, сын Бадра сумел оттеснить от престола
законного наследника, назначенного по божественному предписанию (ан-
насс), и заменить его другим сыном Мустансира, который в то же время был
зятем Бадра.
Бадр в действительности был исмаилитом, однако его поведение, как и
поведение его сына, отличалось крайней осторожностью. Глубина исмаи-
литского успеха не совпадала с его необычайно широким распространени­
ем в пространстве. С расширением власти сельджуков, которые захватили
даже Сирию, традиционные владения Египта, египетской государственной
политике пришлось занять в сущности оборонительные позиции. Исмаи-
литская система продолжала существовать, но едва ли она уже выходила за
48 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

пределы Египта и его ближайших союзников, а эти страны составляли лишь

незначительную часть мусульманского мира, который исмаилиты считали
своим безраздельным наследием
.
* Из-за внутренней слабости, а также из-за
суннитского возрождения Фатимиды потеряли всякую надежду на дальней­
шее расширение сферы своего влияния.

Суннитская культура в эпоху сельджуков. В полную противопо­

ложность упадку Фатимидов, в последней части XI века, под покрови­
тельством сельджуков суннитское величие достигло своей высшей точки.
Эта эпоха началась с широких критических исследований ал-Бируни
(ум. 1048) и изящной, необычайно чувственной поэзии ал-Маарри
(ум. 1057); она завершилась трудами блестящего математика, привер­
женца утонченного скептицизма, Умара Хаййама (ум. 1132 или 1123).
Все древние традиции уже полностью подверглись исламизации, но не
утратили своей энергии или, по крайней мере, своей живучести. Ислам
как общество уже был достаточно стар, чтобы быть мудрым, но еще дос­
таточно юн, чтобы быть самоуверенным; были созданы все предпосылки
для появления таких мудрецов, как теолог-мистик ал-Газали (ум. 1111),
и таких выдающихся государственных деятелей, как Низам ал-Мулк
(ум. 1092), труды которых ознаменовали вступление исламской религии
и общества в период зрелости.
Сельджуки установили свою власть над сирийским и иракским цен­
трами ислама, а также над иранскими областями, начинающими играть все
большую роль в художественной жизни страны; главные маршруты ближ­
невосточной торговли проходили по сельджукским территориям; из вос­
точных центров ислама неподвластными оставались только Египет и Аф­
ганистан. Заслуженную и неувядающую славу приобрел вазир Низам ал-
Мулк: он фактически возглавлял государство, представлявшее собой
сложнейший конгломерат, настоящий сплав культур. Внутри этого неус­
тойчивого образования бродили беспокойные ферменты религиозного и
мистического эксперимента, развивающейся персидской литературы, стой­
кой ближневосточной экономической традиции. Тем не менее в царстве
безумствовали соперничающие группировки тюркских племен сельджу­
ков, захвативших власть. Так и оставшись чужаками внутри своего госу­
дарства почти в той же степени, что и за его пределами, они не сумели
установить связи с местным населением, ограничившись вооруженной ок­
купацией: вожди сельджуков, несмотря на усилия, предпринимавшиеся их

* Даже связи с исмаилитами Йемена, а следовательно, и Омана и Синда, в это

время, по-видимому, ослабли. Между прочим, сообщается, что Афдал избавился от
одного еретика, отослав его в Йемен. Довольно туманное упоминание об этом собы­
тии мы находим у Ибн Муйассара (ум. 1278): Ibn Muyassar. Ta’rîkh Mişr / Ed. H.
MassĞ Annales d’Egyptc. Cairo, 1919, год 515, p. 57, здесь сообщается, что Афдал изгнал
какого-то «батипита» в Йемен, ибо там открыто исповедовали его мазхаб (вероуче­
ние). Некоторые его последователи в Египте были убиты.
ГЛАВА II. ХАСАН АС-САББАХ И КРИЗИС ИСМАИЛИЗМА 49
персидскими министрами для поддержания административной преемст­
венности, оставались всего лишь прославленными военачальниками. Со­
ответственно, любой разрыв между двумя сельджукскими армиями дро­
бил политическую власть в стране, как если бы появлялось два новых
независимых военных властителя. После смерти султана, верховного сель­
джука Малик-шаха (1092), такие разрывы стали хроническими; с каждым
разрывом и каждым поворотом в сиюминутных личных связях между
военачальниками приходили новые бессмысленные опустошения земель и
городов; вырвавшиеся из-под контроля правительства разнузданные на­
чальники военных отрядов сеяли беспорядки, а военные смуты и грабежи,
обычно сопровождавшие развал единого халифата, теперь вошли в поря­
док вещей и разрушали власть гордых сельджуков37.

Социальная атомизация и религиозная интеграция. В подобных об­

стоятельствах наступил упадок мусульманской торговли38, города чаще бед­
нели, чем преумножали свое благосостояние, разрушались гражданские ин­
ституты. Прямые улицы древних римских городов перегораживались глу­
хими тупиками, а городские кварталы обносились высокими стенами39; были
прекращены попытки создать ведомство по сбору новостей при централь­
ном правительстве40; налогообложение было передано в руки децентрали­
зованной военной системы, которая рассеяла войска по всей стране, не поза­
ботившись привязать их к земле. Всеисламский халифат задолго до этого
превратился из властной структуры в символ. Политическая жизнь замыка­
лась во все более и более узкие местные рамки41.
Сунниты с присущим им реализмом поняли, что халифат утратил былое
значение и силу; однако, проявив политическую и религиозную зрелость,
они нашли ему готовую и равноценную замену: во власти халифов необхо­
димости больше не было. Сунниты обрели свою новую опору в шариате,
подразумевавшем религиозное и военное равноправие, при котором любой
человек мог подняться настолько высоко, насколько ему позволяли удача и
способности, не тревожа и не нарушая универсальную структуру мусуль­
манского общества. В рамках заданных форм, превосходно сохранявшихся
вне зависимости от национальных или языковых барьеров, любой искатель
приключений мог лелеять надежду на престол в том или ином уголке му­
сульманского мира; все правоведы, все суфийские святые, как и все люди
вообще, в принципе занимали одинаковое равноправное положение, а авто­
ритет индивидуума основывался исключительно на его личных качествах и
личном престиже. При сельджуках такая схема общества твердо закрепи­
лась на мусульманских территориях, исключая лишь такие издавна центра­
лизованные страны, как Египет. Шииты-двунадесятники, несмотря на тео­
ретические расхождения, приспособились к этой системе; сопротивление
продолжали оказывать только исмаилиты.
Суннитское мнение навязывало только такие общие правила игры, ка­
кие уже соблюдались большинством. Требовалось, чтобы все принимали
50 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

несколько признанных символов единства — шахаду (символ веры), еже­

годный пост в месяц рамадан и паломничество в Мекку, обычную ритуаль­
ную молитву и установленные законом пожертвования в пользу бедных;
чтобы все хранили память о Мухаммаде и первом поколении мусульман и
следовали их примеру, как было зафиксировано в различных версиях
шариата. Для исполнения этих ритуальных и юридических предписаний
предназначались мечети, места публичной ритуальной молитвы: ими мог
свободно пользоваться любой правоверный мусульманин, и никто не мог
их контролировать. Каждая версия шариата, каждый мазхаб все еще под­
держивался своими сторонниками как единственно истинный, должным
образом предназначенный быть универсальным; и все же по необходимо­
сти они были вынуждены признавать друг друга42. Внутри столь широких
рамок каждый человек мог выбрать свой путь из тех возможностей, что
предлагали различные традиции. Однако каждая группа верующих должна
была соблюдать определенный минимум требований, если она не хотела
оказаться в полной изоляции.
Именно на этой основе ашаритами, опиравшимися на наиболее рас­
пространенные воззрения (при- этом они ориентировались на широкие
слои населения, которые ранее с подозрением относились к взглядам
мутазилнтов на этот вопрос), были разработаны важнейшие требования к
логической структуре веры; ашариты больше ориентировались на об­
щинные традиции, такие как особое почитание Корана и в конечном
итоге Мухаммада. Если в начале столетия ашариты подвергались гоне­
ниям, то к концу века они получили широкое признание и приобрели
значительный авторитет43. В том же духе компромисса, опиравшегося на
единство общинной символики, суфии и суннитские традиционалисты про­
должали постепенно сближать свои позиции, чему способствовала их
прежняя, в целом несколько высокомерная взаимная терпимость. В сере­
дине века Кушейри (ум. 1074), а особенно ал-Газали (ум. 1111), трудив­
шийся в период взлета низаритской активности, достигли определенных
успехов, пытаясь убедить суннитских правоведов (с одной стороны), что
суфийский мистицизм, с его пылким личным благочестием, является од­
новременно источником и гарантом общинной веры; и убедить самих
суфиев (с другой стороны), что подчинение внешним требованиям об­
щинной дисциплины служит гарантией чистоты и достоверности мистиче­
ского опыта. Таким образом, суфийская религиозность получила ясное
одобрение со стороны ортодоксов. В сельджукских институтах нашли
свое воплощение процессы индивидуализации, исподволь протекавшие в
обществе, связанном воедино универсальным формализмом. Их приме­
рами могут служить преданная поддержка правителями чести халифов
и святости шариата, а также деспотический характер их собственных
режимов, их отношение к суфийским шейхам, которым они оказывали
покровительство, к поэтам, связавшим свои судьбы с переменчивой уда­
чей военных покровителей.
ГЛА ВА И. ХАСАНА С-СА ББА X И КРИЗИС ИСМА ИЛИЗМА 51
Картина низаритских времен. Исмаилиты отказались принять опи­
санный выше вариант решения старого вопроса о том, каким же должен
быть в конечном итоге ислам. Низаритское нападение на власть сельджу­
ков подготавливалось в последние десятилетия XI века, пока Бадр ал-
Джамали укреплял свое положение в Египте, а у Низам ал-Мулка были
развязаны руки для внедрения суннитского синтеза во всех землях, нахо­
дившихся под властью сельджуков. Затем в 1090 г. исмаилиты захватили
ключевую крепость Аламут к югу от Каспийского моря и на протяжении
пяти лет завладели опорными пунктами во всех сельджукских землях,
разорвали свои связи с Фатимидским Египтом и заложили основы нового
и уникального государства, устроенного на принципах, совершенно отлич­
ных от устоев окружающего суннитского общества, которое существовало
более ста пятидесяти лет, не испытывая практически никаких сильных
потрясений.
Между 1090 и 1256 гг. в Аламуте сменилось восемь повелителей.
В общине, где вождь считался воплощением мудрости, они играли важную
роль в разграничении хода событий. С этой позиции будет полезно разде­
лить низаритскую историю в соответствии с периодами их правления.
В результате мы получим три исторических этапа. Первые три правителя,
возглавлявшие низаритов с 1090 по 1162 г., утвердили низаритскую общину
в роли независимой силы: была предпринята неудачная попытка сверже­
ния суннитской власти и намечена более ограниченная сфера последующей
деятельности низаритов. Во второй период, с 1162 по 1210 г., низаризм
подвергся радикальной перестройке со стороны новообретенных имамов,
отвергавших мусульманское общество в целом и замкнувшихся в рамках
собственного духа и учения, стремясь обрести внутренний мир и спокойст­
вие в самом себе, — это эпоха царства Кийямы, великого Воскресения.
В завершающий период, с 1210 по 1256 г., даже эта попытка потерпела
полный провал, и низариты устремили все свои усилия на достижение дру­
гой цели: они пожелали влиться в калейдоскопическое суннитское общест­
во как одно государство среди множества прочих держав — попытка, при­
ведшая к страшному концу, которого и было, наверное, достойно столь жал­
кое и никчемное стремление.

Труды Хасана ас-Саббаха

Человек, который заслужил славу основоположника нового исмаилит-
ского призыва (да'ва), центром которой стал Аламут, является одним из
двух низаритских героев, о котором мы имеем более-менее подробные и
полные сведения. О Хасане ас-Саббахе мы располагаем не только достаточ­
но полной небольшой биографией, помещенной в свое произведение Рашид
ад-дином, и некоторым количеством случайных ссылок и цитат в других
сочинениях, но и довольно обширной выборкой или изложением его писа­
52 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

ний, сохраненным аш-Шахрастани

.
* Более того, благодаря рассказу о нем
Рашид ад-дина мы располагаем почти единственными нашими сведениями о
иранской исмаилитской общине непосредственно перед восстанием и отко­
лом от Египта. Соответственно, Хасан неизбежно должен занять централь­
ное положение в нашем рассказе об этой эпохе.
Повелители Аламута
Да‘и Дейлема
34 года: Хасан ас-Саббах, 1090-1124: общий подъем
14 лет: Кийа Бузург Умид, 1124-1138: укрепление позиций
24 года: Мухаммад ибн Бузург Умид, 1138-1162: тупик
Имамы кийама
4 года: Хасан II, 1162-1166: отмена внешнего закона
44 года: Мухаммад II, 1166-1210: самодостаточная духовность
Имамы Сатра
11 лет: Джалал ад-дин Хасан III, 1210-1221: союз с халифатом
34 года: Ала ад-дин Мухаммад III, 1221-1255: агрессивная изоляция
**
.
1 год: Рукн ад-дин Хуршах, 1255-1256: падение Аламута

* Остается все меньше сомнений по поводу заявления аш-Шахрастани о том, что

его перевод из Хасана ас-Саббаха подлинный (в его сочинении Milal wa-n-Nihal,
trans. T. Haarbruckcr), см.: Abûû-1-Fath Muhammad asch-Schahrastani’s
Religionspartheien und Philosophischen Schulen, 1 (2 vols.) Halle, 1850-1851, p. 226-
229. См. также свидетельства Фахр ад-дин ар-Рази (ум. 1209); Краус цитирует от­
рывки из его произведений: Kraus Р. Controversies //Islamic Culture. 1938; Мас-
сипьон (письменное сообщение) и другие ученые принимают его подлинность; а ссылка
на те же идеи у Джувайпи и Рашид ад-дина, по-видимому, подкрепляет это мнение.
В. Иванов отрицает, что Хасан ас-Саббах вообще что-либо писал (Tûsî, Rawdiat at-
Taslîm, p. LXXXII-LXXXVI), но даже в Kalâm-i Pîr цитируется (p. 74-79) его ком­
ментарий; я подозреваю, что В. Иванов впал в заблуждение из-за своего нежелания
позволить персонажу со столь запятнанной репутацией играть столь большую роль в
истории исмаилизма.
** Каждый имам эпохи сатра носил почетное имя, что в то время все больше
входило в моду среди мусульманских династий: Джалал ад-дин Хасан III; Ала ад-
дин Мухаммад III; Руки ад-дин Хуршах; Мухаммад II также имел почетный титул, но
он варьирует: в некоторых рукописях Калам-и Пира, согласно В. Иванову (р. 44-51),
и в имевшем независимое хождение перечне имамов, как и у некоторых историков, его
титулом считается Ала ад-дин; в других рукописях Калам-и Пира — это Дийа ад-
дин; у Рашид ад-дин Аби ат-Тиба мы находим титул Нур ад-дин. Вполне вероятно,
имамы кийама не признавали подобных светских излишеств.
Вот точная датировка этих правлений, согласно Казвипской редакции Джувайни:
Хасан ас-Саббах в Аламутс, среда 6 раджаба, 483 (р. 194)
ум. Хасан ас-Саббах (?) среда, 6 раби II, 518 (р. 215)
ум. Кийа Бузург Умид 26 джумады I, 532 (р. 221)
ум. Мухаммад ибн Бузург Умид 3 раби I, 557 (р. 222)
ум. Хасан II воскресенье 6 раби 1, 561 (р. 239)
ум. Мухаммад II 10 раби I, 607 (р. 242)
ум. Хасан III 15 рамадана, 618 (р. 249)
ум. Мухаммад III 29 шеввала, 653 (р. 255)
Хуршах сдался 29 шеввала, 654 (р. 267).
ГЛАВА II. ХАСАН АС-САББАХ И КРИЗИСИСМАИЛИЗМА 53
Юношеские поиски. Первая часть рассказов Рашид ад-дина и Джу-
вайни, очевидно, заимствована из воспоминаний самого Хасана ас-Сабба-
ха: повествование ведется от первого лица; изложение обстоятельное и
точное (насколько мы можем проверить его по другим источникам)
.
* Ха­
сан ас-Саббах от семи до семнадцати лет пребывал в неустанном духов­
ном поиске, полностью отвечавшем исмаилитской традиции. Он родился в
семье шиитов-двунадесятников, очевидно, в традиционно шиитском городе
.
**
Куме в западном Иране Тем не менее свои поиски Хасан продолжил в
близлежащем суннитском городе Рее, где он учился, чтобы получить ду­
ховное звание, и где в изобилии были представлены все религиозные тече­
ния того времени
.
***
«С самого юного возраста, с семи лет, я имел склонность к различным
наукам и желал изучить теологию; до семнадцати лет я искал и стремился
к знаниям. Но я придерживался учения секты двунадесятников, к которой
принадлежал мой отец. В Рее я встретил человека по имени Амр ибн Зарр;
время от времени он объяснял учение (акида) халифов Египта, как до него
делал Насир-и Хусрау, худжжа Хорасана и Грузии. Оно не имело успеха
во времена султана Махмуда. Абу Али Симджур и многие другие приняли

Следует отметить, что Замбаур работал на неадекватном материале, поэтом)' в его

учебнике раздел об ассассинах полой ошибок. Его датировки неточны и должны быть
заменены вышеприведенными, в ожидании будущего издания Рашид ад-дина. Он не
отмечает, что Хасан II был убит, но нс сомневается, что убит был Мухаммад II, и даст
последнему сомнительный титул Нур ад-дин. Он делает Кийа Бузург Умида сыном
Хасана ас-Саббаха, и поэтому получается, что потомком ас-Саббаха является и Ага-
хан; Хасана он называет сыном «Саббаха». Он называет Сатр * возвращением к
исламу», а нс принятием суннизма. Смерть Хуршаха у него датируется датой его
капитуляции.
* Ср. Bowen Н. The sar-gudhasht-i sayyidnâ //JRAS. 1931, p. 773, о конечной
точке рассказа от первого лица, которая впоследствии искусственно продолжается в
сочинении Джувайни в связи с более легендарным материалом. Отметим, что сведе­
ния Рашид ад-дина, касающиеся истории жизни Хасана ас-Саббаха, в тех случаях,
когда нет отсылки на другие источники, имеют преимущественное значение.
** У Рашид ад-дина отец Хасана Али происходит из арабского шиитского цен­
тра Куфы в Ираке и является потомком могущественных (и легендарных) доислам­
ских химьяритских царей романтического Йемена на южной оконечности Аравий­
ского полуострова. Рассказ Джувайни, очевидно, согласуется с этой версией: исто­
рик говорит, что отец Хасана сам вышел из Йемена через Куфу и Кум в Рей; это
жизнеописание не более правдоподобно, чем рассказ о происхождеин Хасана из
деревеньки под Тусом у псевдо-Висайи, приписываемом Низам ал-Мулку (цит. у
Мирхопда: Mirkhwänd / Ed. A. Joudain //Notices et extraits des manuscrits, IX.
1813, p. 117).
*** О юности Хасана, кроме его воспоминаний, мы располагаем только легендой о
его соперничестве с Низам ал-Мулком и некоторыми подробностями из произведе­
ний недостоверного Ибн ал-Джаузи (The Devil’s Delusions //Islamic Culture, IX.
1935, p. 556) о том, что в юности он служил секретарем у Абд ар-Раззака ибн Бахра­
ма. Здесь я цит. по folio 293 рукописи из Британского музея: Oriental MSS, add.
7628.
54 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

этот путь; и Иаср ибн Ахмад Саманид и множество значительных людей

при дворе Бухары получили это учение
.
*
Отныне никогда не было никаких сомнений или колебаний в моем испо­
ведании ислама; что есть Бог, живой, вечный, всемогущий, сильный, слыша­
щий, видящий; и Пророк, и имам, разрешающий и запрещающий; и рай, и ад,
и приказы и запреты. Я полагал, что религия и [здравое] учение — это то,
чем обладают массы людей, в особенности шииты, и никогда не подозревал,
что истину следует искать за пределами ислама, и [я полагал], что секта
исмаилитов — это философия, а правитель Египта — философ
.
** Амр ибн
Зарр был человеком хорошего нрава. Когда он в первый раз говорил со
мной, он сказал: “Исмаилиты говорят так и так”. “Друг мой, — сказал я, *-
не говори, что они говорят, ибо они перешли все границы, и это противно
[здравому] учению”. В нашей беседе мы высказали наши доводы и спорили
друг с другом, и он опроверг и разбил мою теорию. Я не сдался, но его слова
оказали свое влияние. В ходе нашей беседы я сказал, когда бы и кто бы ни
умер в этой вере, другие несомненно скажут про него: “Это тело еретика
[mulhid]; на таких вообще люди, как это у них в обычае, изливают множест­
во лжи и бессмыслицы”. Я видел, что низаритская община
*** богобоязнен­
на, благочестива, воздержанна и ненавидит пьянство; и я боялся пьянства,
ибо в традиции [khabar] утверждается: “Исток всякой грязи и мать престу­
плений”. Амира сказал мне: “Ночью, когда ты думаешь в своей постели [dar
khwäb], ты знаешь, что сказанное мной убеждает тебя”.
Между тем я отдалился от него; но я нашел много доказательств имама­
та Исмаила в их книгах, и тогда я пришел к скрытым имамам [mastûr|.
Я был смущен и сказал: «Этот имамат зависит от ан-насс и от указаний; и
я не знаю, каковы они. Посреди этих размышлений на меня напала суровая
и опасная болезнь. Бог пожелал, чтобы моя плоть и кожа стали иными —
слова “Бог изменил его плоть в нечто лучшее, чем его плоть, а его кровь в
нечто лучшее, чем его кровь” относились ко мне. Я думал: “Определенно
эта секта истинна, но из чрезвычайного страха я не признавал этого”.
Я сказал: “Назначенное время пришло, я исчезну, так и не достигнув истины”.
Наконец я исцелился от той тяжкой болезни; я нашел другого исмаили-
та, но имени Абу Наджм Саррадж [шорник]; я расспросил его о его секте.

* Худжжа — ранг в фатимндской иерархии, обозначавший одного из крупных

да'и, обычно действовавших на определенной территории; худжжей был Насир-и Хус-
рау, все еще столь популярный у низаритов верхнего течения Аму-Дарьи. Махмуд и
Наср были светскими правителями; первый — ярый приверженец суннизма, а второй
из-за своей ереси потерял престол. Абу Али Симджур был правителем Нишапура
при поздних Самапидах.
** Следует напомнить, что философия — наследница греческой традиции — поль­
зовалась у мусульман дурной славой как противница религии.
*** Если мы предположим, что этот рассказ перетушировап, то, кажется, он был
написан в далекой ретроспективе - о чем говорит и общий тон рассказа. Отсюда
анахронистическое использование слова «иизарит». Мимоходом отметим известный
феномен группы меньшинства, культивирующей особую моральную строгость.
ГЛA BA II. ХАСАНА С-СА ББА X И КРИЗИС ИСМА ИЛИЗМА 55
Он так разъяснил мне ее своими объяснениями и поучениями, что я достиг
понимания ее скрытых целей и конечной истинности. Затем я стремился
[принести] клятву верности другому человеку по имени Мумин, которому
дал разрешение на да'ва шейх Абд ал-Малик ибн Атташ. Он сказал: “Ты,
Хасан [добрый], занимаешь более высокое положение, чем я, Мумин [ве­
рующий]; как же я приму твою клятву и получу от тебя верность имаму?”
После долгих и настоятельных уговоров он принял мою клятву
.
* Затем в
[месяц] рамадан 464 года хиджры, Абд ал-Малик ибн Атташ, который был в
то время да'и Исфахана и Азербайджана, пришел в Рей. Увидев меня, он
меня одобрил и назначил меня заместителем в да'ва [ niyâbat-i da‘wat-i man
farmûd], Он сказал мне: “Ты должен отправиться ко двору”».

Путешествие в Египет (1078). На этом месте, очевидно, обрывается

прямое цитирование воспоминаний Хасана в произведении Рашид ад-дина,
хотя, судя по тому, что повествование продолжается в сходной манере, мы
можем предположить, что на них основывается и дальнейший рассказ о
жизни Хасана ас-Саббаха до его приезда к египетскому двору. Абд ал-Ма­
лик, очевидно, руководил из Исфахана да'ва во всем Западном Иране (ибо
в ходе повествования зависимыми от этого центра изображаются такие
отдаленные земли, как Азербайджан и Керман). Какое положение занял
Хасан, не совсем ясно: термин наиб, помощник, ни разу не появляется при
перечислении исмаилитских рангов иерархии (худуд); однако так как этот
термин дважды упоминается Рашид ад-дином в связи с намечавшейся по­
ездкой в Египет, он может означать, что Хасан был представителем Абд ал-
Малика в этих иранских областях
**
. В любом случае ему уже исполнилось
семнадцать лет, и приблизительно в 1077 г. (469 год хиджры) Хасан отпра­
вился из Исфахана в Египет, избрав кружной путь. Сначала он прибыл на
север Азербайджана (находившегося в пределах территории, вверенной Абу­
Малику); оттуда в Майафарикин; откуда он был изгнан кади за публичное
оспаривание права индивидуума — то есть не имама — толковать религи­
озные установления, как это делали суннитские правоведы. В Дамаске путь
в Египет Хасану преградил какой-то тюркский военачальник, поэтому ему
пришлось предпринять обходную поездку по морю. Наконец в 1078 г. он
прибыл в город имама, где его приветствовали высшие чины.
Возможно, Насир-и Хусрау (ум. 1074) убедился в истинности исмаилит-
ского вероисповедания отчасти благодаря благосостоянию имамских госу­
дарств в Египте и Сирии44. Вопросы, затрагиваемые в связи с египетским
путешествием Хасана ас-Саббаха, напротив, имеют непосредственное отно­
шение к суннитской и тюркской власти и удару, нанесенному ею по исмаи-
литскому процветанию: Египет незадолго до этого вышел из ужасающего
* Эти колебания со стороны Мумина выглядят либо как поздняя вставка особо
благочестивого редактора, либо как реинтерпретация раннего эпизода.
** Приказ отправиться к египетскому двору не требовал немедленного исполне­
ния; в действительности Хасан ас-Саббах поехал туда только через год.
56 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

кризиса, предшествовавшего установлению режима Бадра, и даже теперь

ему угрожал нападением один военачальник, и Египет оказался на пороге
новой войны. Соответственно, имелись все предпосылки для возникновения
концепции сражающейся веры, требующей сражающихся сторонников. При­
мер Мухаммада, который из Медины боролся с жителями Мекки, обвинив
их в искажении истины, пока в конечном итоге не заставил их сдаться,
всегда находил живейший отклик среди мусульман, внушая им представле­
ние, что реформатор обязательно должен взять в руки оружие. Однако
столь же сильна была и тенденция опираться на постороннюю силу. Сла­
бый Египет не давал никаких оснований надежде на столь простое решение,
и следовало ожидать, что такое положение дел подтолкнет решительно на­
строенные умы к независимой политике, нацеленной на прямое нападение
на врага любым возможным способом.
Что касается вопроса об отношениях Хасана и Бадр ал-Джамали, от
партии которого впоследствии откололась вся иранская да'ва, подарив свою
поддержку Низару, то наши источники скорее свидетельствуют о том, что
этим же вопросом задавались другие поколения историков, чем сообщают о
каких-либо реальных событиях того времени. По сведениям историка Ибн
ал-Асира, сам Мустансир сказал Хасану ас-Саббаху, что имамом должен
быть Низар45. В таййибитских (антинизаритских) источниках этому рас­
сказу придается новый поворот: Хасан ас-Саббах спросил имама Мустан-
сира, кто будет следующим имамом, и услышал: «Абу Мансур», имя Низара,
однако не получил дополнительного объяснения, что такое же имя носил и
младший сын Мустансира, Мустали46. История, приведенная Рашид ад-ди-
ном и, очевидно, заимствованная из поздних низаритских источников, снаб­
жена гораздо большим количеством подробностей, но также носит совер­
шенно легендарный характер. В ней говорится, что в Египте Хасан пользо­
вался большим почтением и уважением, пока не навлек на себя подозрения
Бадра из-за того, что он поддержал врага Бадра, Низара, и удостоился
похвалы от Мустансира. Вслед за этим он был брошен в тюрьму и изгнан
из страны. Единственный позитивный факт, который мы можем извлечь из
всей этой истории, заключается в том, что Хасан ас-Саббах, очевидно, вообще
не видел Мустансира, ведь в противном случае умолчание о столь значимом
событии выглядит необъяснимым. Кроме того, в то время вопрос об отстра­
нении Низара от престолонаследия, вероятно, как мы увидим, еще не подни­
мался. В нашем распоряжении остается лишь факт, что Хасан оставался в
Египте полтора года в смутные времена: мы даже не можем быть уверены,
что в то время он выступал против правящей клики.

Хасан служит в исмаилитской да‘ва (1081—1090). Вне зависимости

от того, существовали ли уже у Хасана ас-Саббаха натянутые отношения с
египетским режимом или нет, вернувшись в Исфахан, он предпринял ряд
поездок — в Йезд, Керман, Хузистан, Ирак ал-Аджам: все эти области
находятся в Западном Иране, центре сельджукской власти. В конце 80-х гг.
ГЛАВА II. ХАСАН АС-САББАХ И КРИЗИС ИСМАИЛИЗМА 57
XI века он, по всей видимости, подыскивал место для своей ставки. Скорее
всего, уже тогда у исмаилитского вождя возникли грандиозные замыслы. В
подчинении у Хасана было множество людей, повиновавшихся его прика­
зам и предпринимавших разведывательные поездки во всех направлениях;
однако он много путешествовал и сам, особенно по Северо-Западному Ира­
ну, где он вырос.
Подробный путевой лист поездок Хасана показывает, сколь обширные
.
территории тогда охватывала да'ва
* То, что активизировалась и сама да‘-
ва, можно заключить на основании записок Ибн ал-Асира, которые, по-
видимому, относятся именно к этому периоду. Вероятно, именно в это время
в поле зрения властей попали исмаилиты Савы, располагавшейся неподале­
ку от Рея и Кума. Восемнадцать человек были схвачены во времена султана
Малик-шаха (ум. 1092) за то, что они собрались на мусульманское празд­
ничное моление отдельно от жителей-суннитов и, скорее всего, молились в
соответствии с шиитскими обрядами; их допросили и отпустили на свободу.
Сообщается, что впоследствии они убили местного муэззина, оглашающего
призыв на молитву, якобы для того, чтобы предотвратить разглашение их
замыслов, в которые он проник, притворно согласившись перейти в их веру.
Кажется, лично Низам ал-Мулк настоял на том, чтобы за это преступление
был предан казни Тахир ан-Наджжар — сын проповедника
**
. Также до
взятия Аламута, если верить Ибн ал-Асиру, исмаилитский глава крепости
близ Каина ограбил караван, а власти Каина потерпели поражение, пытаясь
наказать его. Конечно, такие нападения со стороны владельцев замков не
были новостью, и это событие могло и не быть частью каких-либо более
обширных планов.
***

Захват Аламута (1090). Между тем Хасан остановил свой выбор на

Аламуте, решив, что это вполне подходящяя крепость, с которой стоит на­
чать осуществление своих замыслов. Из Шахрияркуха в Мазандаране, кре­
пости, лежащей к югу от Каспийского моря, он руководил обращением гар­
низона Аламута, располагавшегося в соседней провинции Дейлем. Непо­
средственные контакты с жителями замка были возложены на Хусайна Камни,
происходившего, очевидно, из города Каина в Кухистане (Восточный Иран),

* Однако маршруты Хасана нс достигали таких отдаленных пунктов, как говорит

Ибн ал-Асир, то есть Анатолии и Туркестана.
** Ibn al-Athîr, Kâmil, год 494; отец ап-Наджжара был впоследствии убит, нахо­
дясь па службе у султана, толпой, которая подозревала его в приверженности исмаи-
лизму. Ибн ал-Джаузи относит первое убийство батинитов Джалал ад-дином к 474 г.
(Islamic Culture,Vol. IX,1935,р. 555); это может свидетельствовать о действительных
гонениях на исмаилитов, по, скорее всего, это очередная неточность, типичная для Ибн
ал-Джаузи.
*** Ibn al-Athîr, Kâmil, год 494; в заметках, относящихся к концу того же года
(р. 221), он отмечает, что во времена Муктади (ум. 1094) были схвачены и отпущены
после допроса некоторые жители Апы па Евфрате, о которых стало известно, что они
придерживаются исмаилизма.
58 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

ставшего впоследствии низаритским центром. Когда гарнизон был доста­

точно подготовлен, Хасана попросили отправиться туда лично. Соблюдая
все меры предосторожности, Хасан ас-Саббах миновал Рей, где агент Низам
ал-Мулка, правитель города Абу Муслим, уже получил задание разыскать
его47. Как повествуют источники, хозяин крепости, представитель династии
Алидов и, вероятно, тоже шиит
* , притворился, что также обратился в учение,
которым был столь увлечен его гарнизон, чтобы разыскать исмаилитов и
избавиться от них; однако он выказал свои намерения слишком рано и в
конце концов попал в ловушку, обманутый терпением Хасана и его привер­
женцев: «Он [Хасан] маленькими группами посылал некоторых из быв­
ших с ним в Аламут; [ наконец] он тоже прибыл в Аламут. В те дни Алид по
имени Махди владел Аламутом и повиновался султану Малик-шаху. Ху-
сайн Капни пригласил Алида [принять да'ва]. Множество прочих в Ала-
муте приняло его да'ва, и Алид также сказал своими устами: “Я прини­
маю”. Но сердце его не было согласно с устами. Он хотел обмануть всех,
кто принял да'ва. Он послал товарищей [которые присоединились к исмаи-
литам] вниз [из крепости], а затем запер ворота, говоря: “Это собственность
султана”. Наконец после долгих переговоров он дал им разрешение вер­
нуться в крепость; но после этого они не подчинялись его приказам [вновь
выйти из крепости].
Наш господин [Хасан] послал правоведа Абу-л Касима в Шахкух;
** и
Даххуда Хусрав-шах также пришел из Чинашака
***
. Затем наш господин
пришел из Казвина, посетив по пути два места, в Дейлем; он прибыл из
[одного места]
**** в Андиджруд, который граничит с Аламутом, в месяц
раджаб 483 года; и остановился там на некоторое время. Из-за его чрезмер­
ной воздержанности и благочестия множество людей стали его учениками и
приняли его да'ва. Наконец ночью среды шестого числа месяца раджаб
483 года он прибыл в крепость Аламут; и, объявив, что его зовут Даххуда,
тайно жил там. В прежние времена это место называлось Алух Амут, то
есть Орлиное гнездо
***** — и по странному и чудесному совпадению

* Ибн ал-Джаузи (Ibn al-Jawzi, Islamic Culture, 1935, р. 555-556) говорит,что

человек, который продал Хасану ас-Саббаху Аламут, находился под подозрением в
батипизмс. Вероятно, это означает, что он был шиитом-двупадесятником, так как Ибн
ал-Джаузи склонен смешивать оба этих течения.
** Деревня в Рудбаре, согласно М. Казвини (,‘Atâ Malik-i Juwaynt. Ta'rîkh-i
Jahân Gushâ/ Ed. M. Qazwini. Leiden, 1937, Vol. Hl, p. 393).
*** Близ Астарабада, к востоку от Каспия, согласно примечанию М. Казвини (Ibid.,
р. 192).
**•* Джувайни упоминает три совершенно отличных названия, и я не смог отожде­
ствить их по этой рукописи с названиями, приведенными у Рашид ад-дина.
***** Хотя Хюар (Iluart. La Fortresse d'Alamût // Mdmoires de la Socidte de
Linguistique de Paris. XV. 1908-1909, p. 130) сомневается в местном мазаидарапском
происхождении интерпретации «Алух Амута» как «орлиного учения», но так как оно
основано на мазаидарапском диалекте, оно должно быть столь же местным по проис­
хождению, как и другое объяснение, «орлиное гнездо». Несмотря па это я склонен
ГЛА ВА II. ХА САНА С-СЛ ББА X И КРИЗИС ИСМА ИЛИЗМА 59
буквы Алух Амута в числовом исчислении
* дают дату его прибытия в
Аламут, когда они тайно провели его в крепость. Когда Алид Махди оценил
положение и уже не имел выбора, ему было дозволено [уехать].
Оценив стоимость крепости, он | Хасан] выписал [вексель на] три тыся­
чи динаров золотом на имя властелина Гирткуха и главы [раису] Дамгана,
Музаффару-контролеру, который тайно принял его да'ва. Из крайней воз­
держанности и благочестия Хасан обычно писал очень краткие и быстрые
записки; тем более если это был вексель. В нескольких строках он написал
вязью: раис Музаффар, да хранит его Бог, заплатит сумму в три тысячи
динаров, цену крепости Аламут, Алиду Махди — мир да пребудет с Из­
бранным Пророком и его семьей, “Достаточно нам Аллаха, Он — прекрас­
ный доверенный”.** Чиновник-Алид взял эту расписку, но он думал: “Раис
Музаффар большой человек, заместитель эмира Амирдада Хабаши ибн
Алтунтака; как же он даст мне что-либо под расписку этого темного челове­
ка?” Через некоторое время он прибыл в Дамган в стесненных обстоятель­
ствах; он попробовал отдать расписку раису Музаффару. [Раис] поцеловал
письмо и немедленно отдал деньги»48.
Согласно Рашид ад-дину, в то время раис Музаффар еще не был в
Дамгане или Гирд-кухе. В таком случае, если только эта поздняя долж­
ность раиса не упомянута по ошибке, весь рассказ может оказаться таким
же вымыслом, как и легенда о воловьей шкуре. Как рассказывается в
тексте XVII в. «Дабистан», переодетый Хасан и Алид спорили в Аламуте
о законности договора, при составлении которого был допущен обман.
Хасан отвергал законность такой сделки. Как бы для того, чтобы убедить
противника в своей точке зрения, Хасан уговорил Алида продать ему, за
большую сумму, столько земли, сколько можно охватить воловьей шку­
рой, — и начал разрезать шкуру на полоски, которые из конца в конец
охватили всю крепость. Алид в соответствии со своими же принципами
должен был сдаться49.

Хасан ас-Саббах в Лламуте (1090—1124). Оказавшись в Аламуте, Ха­

сан проявил себя человеком поразительной энергии и строгости. Говорят,
он постоянно оставался дома, составляя письма и руководя операциями.

полагать, что «орлиное гнездо», как говорит Хюар, дискутируя с Браном в History of
Persian Literatu re,было первоначальным значением: так как âmût в редком значении
«гнездо», конечно же, было сложнее для восприятия по сравнению с привычным зна­
чением слова âmût — «учил», которое позднее в действительности могло стать уче­
ным исмаилитским вариантом, обозначающим резиденцию их да'ва'.
* Каждой арабской букве соответствует числовое значение, и смысл суммы букв в
слове является смыслом этого слова.
** Коран. Ill, 167. Такие благочестивые пожелания были неотъемлемой частью
любого письма, так что они ни умаляют его краткости, пи добавляют ему благочестия.
Следует отметить, что в некоторых рукописях Джувайпи вместо имени Музаффар
дается аббревиатура, что является чрезвычайно редкой практикой и говорит скорее о
предосторожности, чем о стремлении к максимальной краткости.
60 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Всегда подчеркивается, что на протяжении всех этих лет он только дважды

выходил из дому и дважды всходил на крышу. В конце своей жизни,
пишет Рашид ад-дин, он до конца скрывал свою роковую болезнь. Непо­
средственные операции исмаилитов носили оборонительный характер: они
прорыли каналы с водой в окрестностях Аламута; укрепляли цитадель;
свозили в крепость необходимые припасы и отстаивали ее от посягательств
сельджукских армий; и, несмотря на все это, одновременно Хасан ас-Саб-
бах, ни на минуту не покидая стен своего дома, руководил восстанием во
всех государствах сельджуков. В тяжелый момент он отослал своих доче­
рей с их матерью в отдаленную крепость, где они пряли пряжу вместе с
другими женщинами, и не вернул их назад. (Говорят, что этот поступок
стал прецедентом: после этого исмаилитские вожди, руководя военными
действиями, никогда не держали при себе женщин, что существенно отли­
чалось от обычной мусульманской практики.) Своих сыновей он казнил
одного за другим: одного по обвинению в убийстве, которое позднее оказа­
лось ложным; другого по подозрению в употреблении запрещенного ви­
.
на
* Говорят, что его суровость распространилась и на некоего флейтиста,
который был безвозвратно изгнан, так как музыка у мусульманских рев­
нителей строгих нравов связывалась с распущенностью. Когда его при­
верженцы составили для него генеалогию в обычном изящном стиле, он
выбросил ее в воду, заявив, что предпочел бы быть любимым слугой имама,
чем его недостойным сыном
.
**
По всей видимости, в отношении своей семьи Хасан ас-Саббах ударился
в другую крайность, желая избежать любых упреков в семейственности;
хотя вряд ли следует заходить в своих рассуждениях так далеко, как это
делает наш добрый фон Хаммер: «Человеческая природа не обязательно
столь зла, что историк должен из нескольких сомнительных мотивов како­
го-либо поступка всегда выбирать худший; однако в основателе этого гре­
ховного сообщества, основоположнике жестокого ордена ассассинов самое
ужасное — это самое правдоподобное». Отсюда фон Хаммер заключает,
что сыновья Хасана были убиты не столько из пуристской суровости, сколь­
ко из сознательного стремления внушить общине пренебрежение ко всем
естественным привязанностям!50 В любом случае пылкая и суровая логика
неотделима от фигуры Хасана ас-Саббаха; и прежде всего свой отпечаток
она наложила на его формальное учение.

* Первый, должно быть, был казнен по случаю убийства Хусайна Камни в 1102 г.,
в котором его обвинил некий Алид, которого позднее убили, когда обман раскрылся.
Другой сын, пьяница Мухаммад, скорее всего, был наказан на основании строгого
хадиса, который осуждает на смерть за повторное нарушение — этот хадис был отме­
нен суннитами. В любом случае, смерть обоих сыновей представляется законной, хотя
бы и в самом «римском» смысле законности. (Однако Хамдаллах ал-Казвини Мус-
тауфи говорит, что оба были убиты за пьянство и разврат.)
** Не обязательно «внебрачным» сыном, как переводит Дефрсмери (Juwayni /
Trans. С. DefrĞmery // JA, ser. 5, XV. 1860, p. 160). Не так у Журдена.
ГЛА ВА И. ХАСАНА С-СА ББА X И КРИЗИС ИСМА ИЛИЗМА 61

Хасан ас-Саббах и исмаилитский талим

Руководство Ибн Лтташа. Достижения исмаилитов того времени в ин­
теллектуальной сфере велики и многообразны; они заслужили уважение
даже суннитского мира. Некоторые произведения Насир-и Хусрау, не столь
проникнутые шиитским духом, как другие его сочинения, долго читались
суннитами. Низам ал-Мулк мог заявить, что все шииты — батиниты (т. е.
исмаилиты) и чрезвычайно искусны в отыскании способов проникнуть в
состав придворных чиновников. Ибн ал-Асир51 превозносит способности не
только Хасана ас-Саббаха, но и многих других членов низаритской секты.
Поэтому вполне возможно, что убедительную теорию талима, описывае­
мую здесь, разработал не Хасан ас-Саббах. Не говоря уже о том, что она
могла возникнуть еще на раннем этапе существования исмаилизма, богатом
самыми разнообразными методами и подходами к толкованию (впрочем,
эта теория вовсе не обязательно являлась самой заметной из них), можно
задать вопрос, не была ли она позаимствована у Абд ал-Малика ибн Атта-
ша. Возможно, заслуга Хасана состояла всего лишь в переводе ее положе­
ний с арабского на более популярный персидский язык.
Об этом могут свидетельствовать два обстоятельства: с одной стороны,
Хасан никогда не упоминает о том, что в свое время он пережил период
жесточайших сомнений (подобных сомнениям, обуревавшим ал-Газали), ко­
торые могли породить такой перевернутый пирронизм. С другой стороны,
похоже, Ибн Атташ был замечательным человеком сам по себе. Он возглав­
лял низаритскую общину во времена ее младенчества. Согласно Рашид ад-
дину, он обратил в свою веру такого стойкого человека, как раис Музаффар,
и способствовал быстрому повышению Хасана ас-Саббаха в исмаилитской
иерархии. Его великая ученость удостоилась похвалы от суннитов, а сам он
приобрел такое влияние на свою общину, что ему наследовал его сын (по
словам Ибн ал-Асира, не унаследовавший дарований своего отца)52.
Зачаточный период развития низаризма, прошедший под руководством
Ибн Атташа, по всей видимости, породил единственный метод исмаилитской
политики — захват крепостей, который нельзя с уверенностью приписать
Хасану ас-Саббаху, ибо не один лишь Хасан по возвращении из Египта
обратился к такого рода деятельности. Очень вероятно, что тогда существо­
вал и общий доктринальный подход; и на самом деле, ал-Газали в своем
рассказе о новом учении, по-видимому, имеет в виду целую группу его рас­
пространителей, хотя это происходило еще в те времена, когда Хасан только
начинал приобретать известность53. Тем не менее Хасан рьяно ухватился за
эту доктрину, и она начала ассоциироваться именно с его трудами54.

Шиитская доктрина талима. Фундаментальное учение шиитов за­

ключалось в утверждении, что мусульмане не имеют права сами решать
религиозные вопросы — ихтийар («свободный выбор»), но должны беспре­
кословно принимать решения, вынесенные истинно авторитетным руково­
62 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

дителем. Это было учение о талиме, авторитетном учении; учителем, конеч­

но же, был имам. Шииты всегда обвиняли суннитов в пренебрежении этим
принципом на заре истории ислама. Шииты доказывали, что люди не спо­
собны судить о Божьих делах, иначе зачем тогда вообще нужен был Про­
рок? По общему мнению, только благодаря авторитету, данному Пророку от
Бога, стало возможным основание ислама. Однако, говорили шииты, если
основание ислама требовало богопосланного учителя, как может ислам су­
ществовать и развиваться на каком-либо другом принципе? Из того же
самого человеческого неразумения и невежества, которые поначалу обусло­
вили пришествие Пророка для основания новой религии, проистекала необ­
ходимость, чтобы Бог таким же образом избирал и посылал людей, обязан­
ных из поколения в поколение поддерживать чистоту религии уже после
того, как она была основана.
Но сунниты заявляли, что глава общины после Пророка Мухаммада изби­
рается не Богом, но самими мусульманами. Учением об избрании общиной
они оправдывали наследование халифата Абу Бакром и Умаром ибн
ал-Хаттабом. Шииты утверждали, что это абсурдно; непостижимо, чтобы Бог
не выразил свою волю относительно преемников Пророка столь же ясно и
недвусмысленно, как это было с самим Пророком. Конечно же, наследником
Мухаммада был назначен тот или иной человек — и кто, как не Али? Ибо,
кроме него, никто не мог притязать на столь высокую честь. Шииты чувство­
вали, что они располагают в данном случае чрезвычайно логическим доказа­
тельством имамата Али и его рода: следовало предположить, что Бог избрал
того или иного имама; но никто и никогда не называл богоизбранным има­
мом никого, кроме Али. Поэтому Али имел неоспоримое право на это служе­
ние. Утверждая, что мусульмане могут избирать халифа по своему выбору,
сунниты поступали вопреки очевидной логике, здравому смыслу, а также яв­
ленному откровению (ибо шииты вскоре убедили себя, что Мухаммад откры­
то назвал Али своим преемником и передал ему свою силу).
Шииты развили это учение до размеров религиозного знания, илм: пер­
вый человек, облеченный духовной властью, получил ее от высшего автори­
тета — первого имама назвал сам Пророк Мухаммад, а затем каждый имам
поочередно называл своего преемника. Поэтому все спорные вопросы сле­
довало решать, обратившись к суждению этого авторитетного человека. Ран­
ние шииты презирали идеи райа («умозрение») и кийаса («суждение по
аналогии»), доказательства по подобию, которое охотно использовали сун­
ниты. Знание {илм) проистекает не от райа и кийаса, но из талима, автори­
тетного учения. Именно доктрина талима была особенно подробно разрабо­
тана Хасаном ас-Саббахом; он превратил ее в острое интеллектуальный
орудие, полностью согласующееся со всей его жизнью и деятельностью.

Критика учения о талиме, разработанная Хасаном. Аш-Шахрастани

называет главным сочинением Хасана ас-Саббаха (под заглавием «Фусул
Арбаа», «Четыре Главы») серию из четырех трактатов, написанных в форме
ГЛАВА II. ХАСАН АС-САББАХ И КРИЗИС ИСМАИЛИЗМА 63
критики доктрины талима
.
* Мы уже имели случай отметить, что стиль
Хасана отличался крайней лаконичностью; но даже при этом аш-Шахра-
стани приводит только отрывки, которые следует толковать в свете других
вопросов, обсуждаемых им самим и другими комментаторами. Острый ин­
теллект Хасана пренебрегал различными нюансами и оттенками не вырази­
мого словами опыта. Он охотно принял на вооружение характерный для
той эпохи метод абстрактного, умозрительного философствования, не огра­
ниченного никакими условиями и не допускающего возможности даже при­
близиться к истине, основываясь на данных внешнего опыта. Первое утвер­
ждение, выдвинутое Хасаном ас-Саббахом, предназначалась для опровер­
жения рационализма — учения философов, гласящего, что высшим
авторитетом является разум каждого отдельного индивидуума и поэтому он
способен привести человека к познанию желанной абсолютной истины о
Боге. Хасан ас-Саббах говорит, что человек, чтобы познать Бога, либо нуж­
дается в учителе, либо нет; но если учитель ему не нужен, тогда он не в
праве предпочитать свои собственные рассуждения чужим взглядам, ибо
отрицание воззрений другого человека является скрытой формой его поуче­
ния. Однако в действительности люди высказывают по этому поводу самые
различные и несводимые одно к другому мнения. Соответственно, поддер­
живать любое мнение значит признавать саму фигуру учителя, авторитета,
даже если в этой роли выступаешь ты сам. Это утверждение в действитель­
ности совершенно приемлемо для мусульман, суннитов или шиитов; оба
течения признают необходимость авторитетета в религии. Для Хасана
ас-Саббаха оно является лишь исходной точкой.
Следующие два утверждения доказывают, что позиции как суннитов, так
и шиитов разрушатся тем же приниципом, который они столь охотно ис­
пользуют для опровержения философов. Кроме того, они направлены про­
тив эгалитаризма суннитских правоведов, которые (в любом поколении)
должны передавать свою традицию через множество людей, у каждого из
которых оснований для притязания на духовный авторитет не больше, чем у
самого еретического учителя. Либо учитель должен быть авторитетным,
говорит Хасан, либо сойдет любой учитель. Ясно, что последняя альтернати­
ва возвращает нас к тому, с чего мы начали: она не дает нам никаких
поводов для того, чтобы мы могли предпочесть мнение одного учителя взгля­
дам другого. Должен существовать единственный и неповторимый арбитр,
авторитетный имам, как всегда считали шииты. Однако на этом этапе воз­
никает третье затруднение, сходным образом разрушающее традиционную
шиитскую версию талима. Либо авторитет учителя должен быть доказан,

* См. перевод в Приложении II. Джувайпи (Juwayni ' Trans. С. DefrĞmcry /7

JA, ser. 5, XV. I860, p. 169) называет это произведение Ilzâm, «Покоритель»; однако у
Рашид ад-дипа принуждение предстает лишь целью, а не названием сочинения. Хотя
Джувайпи посвящает какое-то время его опровержению, оно не отличается ни полно­
той, ни ясностью аш-Шахрастапи, хотя, очевидно, по крайней мере частично, позаимст­
вовано у пего.
64 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

либо любой учитель должен быть признан авторитетным. Однако в послед­

нем случае мы вновь возвращаемся к начальному пункту рассуждений; в то
же время в первом случае как можем мы доказать авторитет учителя, если
наше доказательство не опирается еще на какой-либо авторитет? Таким
образом, шииты оказываются в столь же затруднительном положении, как и
сунниты, или философы.
Четвертое утверждение является попыткой разрешить эту пиррониче-
скую дилемму путем переформулировки вопроса; кроме того, в задачу Ха­
сана входило переформулировать этот вопрос таким образом, чтобы пока­
зать, что единственно истинным является его собственный исмаилитский
имам. Для начала он обращает внимание на то, что, несмотря на ее очевид­
ную слабость, шиитская позиция содержит в себе некоторую истину: для
познания Бога человеку необходим авторитетный имам. (Учитывая, что в те
времена люди не сомневались в возможности достижения абсолютной исти­
ны, это положение кажется неизбежным.) Эта точка зрения имеет право на
существование, — но только если осознавать диалектический принцип, за­
ложенный в самой природе познания. Противоположности могут быть по­
знаны только друг через друга. Так, аристотелевское Необходимое познает­
ся из сопоставления с Возможным; и все же, с другой стороны, Возможное, в
свою очередь, в своих пределах — насколько это возможно — познается
только в сопоставлении с Необходимым. Или, приводя красноречивый при­
мер, обладающий более убедительной силой для мусульман, — шахада, сим­
вол мусульманской веры, носит такой же характер. Она распадается на две
части: lâ ilâha — «нет божества»; и illâ Allâh — «кроме Бога». Ни одну из
частей этого утверждения, указывает ас-Саббах, невозможно постичь без
другой. Выражение lâ ilâha само по себе несомненно ложно, а сочетание illâ
Allâh — бессмысленно. Ибо только когда мы видим Одного Бога в контра­
сте с представлением о множестве божков, мы осознаем значение самого
понятия «Аллах»55.
Но в таком случае диалектический характер присущ не только выраже­
ниям lâ ilâha и illâ Allâh. Таким же примером служит полная форма шаха-
ды, к которой добавляется фраза Muhammad rasûl Allâh — «Мухаммад
пророк Бога». И опять две части утверждения постижимы только в сополо­
жении. Ибо нет смысла говорить о «пророке», если не имеешь какого-либо
понятия о Боге, пророком которого он является; однако, с другой стороны,
наше понятие Бога, Аллаха, в лучшем случае остается набором бессмыслен­
ных слов, пока Он не является через Пророка. Это, грубо говоря, вопрос о
курице и яйце — невозможно начинать с одного из них в отдельности
.
*

* Судя по обобщению аш-Шахрастапи, можно предположить, что Хасан разрабо­

тал общую эпистемологию, признающую зависимость знания от точки зрения наблю­
дателя и в то же время допускающую признание зависимости знания наблюдателя от
наблюдаемой вещи. Аш-Шахрастапи говорит, что в любых вопросах Хасан возвра­
щался к связи познающего и познаваемого. Однако его позиция, вероятно, была очень
специализированной.
ГЛА ВА И. ХА СА Н А С-СА ББА X И КРИЗИС ИСМА ИЛИЗ МА 65
Теперь вернемся к четвертому утверждению. Приняв диалектическую
теорию познания, Хасан предполагает, что дилемма талима может быть
разрешена, если признать, что диалектика играет главную роль и во взаи­
моотношениях разума и имама. Без имама выводы, к которым приводит
нас разум, непостижимы — мы видим это уже в первых двух теоремах, —
так же как и вытекающие из них негативные результаты. И все-таки
сходным образом, как мы видим в третьей теореме, без разума непости­
жим имам: разум требуется для того, чтобы показать, кто именно являет­
ся имамом. На первый взгляд, мы зашли в тупик. Однако если пораз­
мыслить над этими словами, то мы увидим, что, скорее всего, по мнению
Хасана, наш разум ведет нас к осознанию необходимости имама in toto,
однако сам по себе не приводит нас к имаму; между тем признание има­
ма проливает свет на саму природу необходимости имама и всего ос­
тального знания. Без имама разум оказывается бессильным. Без разума
имам остается недоказанным и, таким образом, непознанным. По вот раз­
мышление, сказал Хасан, и вот имам, который учит ему: вместе они не­
уязвимы. Так, четвертое утверждение показывает, как устраняется дилем­
ма, к которой мы пришли, развивая третье утверждение, — как в конце
концов возможен шалим.
Однако четвертое утверждение подразумевает и кое-что другое, нечто,
чрезвычайно разгневавшее ал-Газали и аш-Шахрастани. Подлинным има­
мом должен быть тот имам, доказательство истинности которого зависит
от описанного диалектического процесса. Любой имам, ищущий доказа­
тельства своего статуса в родословной, или в чудесах, или еще в чем-
нибудь, не обязательно псевдоимам, ибо любое такое доказательство тре­
бует обращения за помощью к самодостаточному разуму, способному су­
дить самого имама, как было отмечено в третьей теореме. В отличие
от этого, Хасан взял на вооружение другое старое шиитское представле­
ние и придал ему новое смысловое наполнение: имам есть худжжа, дока­
зательство Бога. Имам сам является своим доказательством — он оправ­
дывает свой имамат самим своим существованием. Доказательство има­
мата у Хасана носит не внешний характер ио отношению к имаму, по
заключается в логической позиции самого имама. Сама природа его при­
тязаний является их доказательством. Он предлагает себя человечеству,
удовлетворяя и, в свою очередь, объясняя нужду людей в имаме, которая
стучится в закрытую дверь, пока не появляется имам, доказывающий свои
права с помощью этой особой логики и проясняющий все вопросы одним
своим существованием. Поэтому Хасан, говоря от лица своего имама Мус­
тансира, мог настаивать, что его имам был единственным, кто осмелился
заявить, что он является своим собственным доказательством и поэтому
должен быть признан мусульманами в отсутствие других претендентов,
чтобы выполнить логическую необходимость. Его критикам казалось, что
Хасан говорит: «Мой имам настоящий, потому что он говорит, что он
настоящий!»

3 Зак .3180
66 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Роль разума в достижении универсального обоснования. Такова док­

трина талима, превратившаяся в руках Хасана в окончательную основу
всего исмаилитского призыва (да'ва). Ее очень трудно найти в полном
объеме, так как в поздних низаритских писаниях она появляется лишь
мимоходом. Более того, создается впечатление, что авторы, упоминающие
это учение, воспринимали его как сложное экзаменационное задание, с кото­
рым нужно справиться36. Вместе с тем доктрина Хасана кажется слишком
изысканной; однако ощущение определенной натянутости, остающееся у
читателя, до некоторой степени устраняется, когда к той же позиции прихо­
дят другими способами, отличающимися от метода, описанного выше, и все
же гармонирующими с ним.
Хасан не ограничивался одним путем к главной истине; для исмаилит-
ских целей диалектическое понятие познания можно было использовать
несколькими способами. Например, следовало углублять и развивать про­
цесс, начавшийся с анализа выражения «lâ illâha illâ Allâh». Для постиже­
ния «Тавхида», утверждения о Боге, требуется признавать Пророка. Но
тогда сходным образом все заявление «Нет бога кроме Бога и Мухаммад
Пророк Его» неадекватно само по себе. Так как Мухаммад давно умер, у
нас нет с ним прямых контактов — для нас это просто слова предания:
если у нас нет живого имама, подтверждающего свидетельство Пророка
.
*
Поэтому сунниты были одновременно правы и неправы, жалуясь, что, когда
сторонники Хасана ограничивались (в обсуждении Бога) выражением «Мы
веруем в Бога Мухаммада», в действительности они имели в виду вовсе не
Бога, а имама. Критики были правы в том, что этот па вид осторожный,
невинный и ультра-ортодоксальный способ отсылки к Богу на самом деле
логически подразумевал, что единственным прямым объектом познания яв­
ляется Мухаммад, а потому в наши дни это имам, представляющий Мухам­
мада. Диалектика работала как в одну, так и в другую сторону, и если
познание Бога зависело от имама, то в то же время обретение имама зависит
от настойчивого стремления к познанию Бога. Обе половины пропозиции
одинаково реальны и необходимы.
На тех же основаниях Хасан мог утверждать, что его взгляды подтвер­
ждаются теоремой, гласящей, что множественность указывает на ложность,
единичность на истину. Ибо многие выдвигают всевозможные доказатель­
ства внешнего вида — доказательства своего имамата или же принадлеж­
ности к кругу ученых «улемов»; и эти внешние доказательства по необхо­
димости должны различаться даже внутри одной партии. Однако партия
имама должна по своей сути всегда хранить единство, полагаясь на его

* Насир-и Хусрау (Nâşir-i Khusraw, Wajh-i Dîn, p. 68) комментирует это следую­
щим образом: так как шахада, исповедальная формула, говорит о непознаваемых ве­
щах, она требует гаранта: отсюда необходимость имама. Существует большая разни­
ца между этим требованием существования внешнего гаранта независимой истины и
утверждением Хасана ас-Саббаха, что гарантия является неотделимым аспектом этой
истины.
ГЛАВА И. ХАСАН АС-САББАХ И КРИЗИС ИСМАИЛИЗМА 67
уникальный и непосредственный авторитет. Кажется, доказательствам, ко­
торые Хасан мог извлечь из обоснования своего понятия талима, не было
конца, и все они сводились к одному и тому же. (Как отмечал аш-Шахра-
стани, заявления Хасана ас-Саббаха постоянно сводятся к тому, что у него
есть имам, а у других его нет; такой способ изложения исмаилитского уче­
ния кажется довольно предвзятым и несправедливым.) И все утверждения
Хасана носили провокационный характер и в высшей степени раздражали
представителей поколения, которому пришлось вслед за ас-Саббахом при­
знать, что существует одна абсолютная истина о Боге, к достижению кото­
рой люди должны стремиться прежде всего.
Соответственно, разум выступает в этом учении в своем истинном свете,
но играет довольно ограниченную роль: наши рассуждения только указы­
вают нам нашу отчаянную потребность в авторитете: если мы будем абсо­
лютно честны сами с собой, мы не сможем успокоиться, пока не найдем такой
авторитет, который удовлетворяет эту потребность самим признанием ее
наличия и ее остроты. Все религии, пытающиеся опираться вместо этого на
внешние доказательства, в действительности идут по пути рационализации,
ибо если мы истинно честны, полагает Хасан, мы должны признать, что одно
доказательство подразумевает другое; все наши рассуждения приводят нас
только к осознанию этого негативного факта, и то его скорее можно назвать
потребностью, а не знанием; тем не менее понимание этого обстоятельства
крайне необходимо человеку.
Доктрина талима отражает отчаянный поиск окончательного решения
всех религиозных вопросов, отличающий все исмаилитские биографии. Од­
нако ее отношение к разуму, как и ко всем человеческим проявлениям, столь
радикально и предполагает столь безжалостную логическую последователь­
ность, что принять роль, которую она отводит разуму, за чистую монету и
сделать из нее соответствующие выводы способна лишь чересчур прямо­
душная убежденность в ее справедливости. С одной стороны, это учение
отличается бескомпромиссным скептицизмом, выискивающим ошибки в лю­
бых абстрактных построениях, выходящих за рамки обычного опыта.
С другой стороны, она предполагает всепоглощающее сосредоточение толь­
ко на таких окончательных истинах, высших обязательствах, которые не
приемлют ни малейших общепринятых уступок жизненным обстоятельст­
вам, ни ошибочного обращения к разуму. Хасан ас-Саббах вложил душу в
требование абсолютного универсального обоснования, которое в свое время
обусловило подъем ислама и которое получило особенное выражение в
оккультном рационализме исмаилитов. И если в результате это требование
привело к парадоксу, следует винить не его, а саму истину.

«Выход из истории»: абсолютный имамат. Фигура имама, возникаю­

щая из этой диалектики, была совершенно исключена из живой ткани исто­
рии и опыта. Уже в исмаилизме история предстает в виде бесконечного
чередования повторяющихся типов; как и исмаилитский рационализм, эти
68 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

представления были также доведены до крайности Хасаном. Джувайни

жалуется на бесцеремонность, с которой Хасан (сведя всю догматическую
историю к диалектическому ряду утверждений, зависящих от нынешнего
имама) продолжает использовать традиционные понятия для ложной цели.
Хасан отмечает, что суннитская идея «согласия» (алиджма) — учения,
гласящего, что община Мухаммада никогда не может полностью впасть в
ошибку, — подразумевает, что где-то внутри общины должна существовать
истина; однако все остальные воззрения, как было показано выше, оказа­
лись ложными; поэтому истина, в соответствии с учением самих суннитов,
заключается в учении самого Хасана
.
* Такое утверждение, конечно, заклю­
чает в себе понятие «согласия», совершенно отличное от того, что под ним
понимали сунниты. Сунниты мыслят в терминах непрерывности историче­
ской традиции; Хасан ас-Саббах использует понятие иджма только для
подтверждения тезиса, что истина должна где-то существовать, необходимо­
го для дальнейшего развития его доказательств. Иджма Хасана, что харак­
терно для него, является логическим, а не историческим понятием. Поэтому
поверхностной и бессильной представляется жалоба Джувайни на то, что
Хасан выступает с позиций своего противника57. Именем пророка Мухам­
мада Хасан манипулирует столь же бесцеремонным образом, как и идеей
иджма. Привлекая исторические термины в своих целях, ас-Саббах может
заходить столь далеко, что, когда его спрашивают о Боге, он с полным
правом может ответить, что он имеет в виду Бога Мухаммада, — раздра­
жающе безупречный способ выражения. В сущности, как мы видели, это все
равно, что сказать «Бог имама»; Мухаммад — лишь звено в логической цепи.
Именно эта логика придает особую суровую неизбежность утверждению
Хасана, что традиция хадисов, говорящих о джихаде (возлагающих на Му­
хаммада обязанность сражаться с людьми, пока они не признают единства
Бога), подразумевает, что они должны получить это учение только от Му­
хаммада — или имама; им не дозволено находить его самим. Ибо Хасан
настаивает, что нельзя составить себе истинного представления о единстве
Бога без Мухаммада — и поэтому без имама. Основной акцент так или
иначе, но постоянно смещается на фигуру имама. И несмотря на всю диа­
лектическую изощренность Хасана ас-Саббаха, у нас создается стойкое впе­
чатление, что в конечном итоге Хасан заинтересован вовсе не в рациональ­
ном содержании истины имама, а прежде всего в его абсолютном авторите­
те. Имам, как недовольно говори! аш-Шахрастани, в сущности, не гарантирует
никакой рациональности учения о мире; он гарантирует только себя.

* Возможно, другая отчетливо суннитская доктрина сходным образом обыгрыва­

ется у ат-Тусн, который использует хадис «Разногласия в моей общине — благослове­
ние». Он полагает, что это благословение, поскольку оно вынуждает людей искать
авторитетного имама (Rawdat at-Taslîm, р. 102). Этот тип спора подчеркивает тот
факт, что усилия низаритов с самого начала были направлены против суннитов, а не
только против других шиитов.
ГЛАВА II. ХАСАН АС-САББАХИ КРИЗИС ИСМАИЛИЗМА 69
Поэтому неудивительно, что, по упорным и настоятельным утверждениям
Хасана, каждый имам абсолютно автономен, не связан решениями никакого
предыдущего имама ни по одному вопросу58. Сама истина кажется функцией,
пределы которой обозначены сроком человеческой жизни. В свете подобного
смещения акцентов довольно типична возникшая, начиная с этого времени,
тенденция заменять слово «дава», подразумевающее фиксированное содержа­
ние учения, словом «талим», подчеркивавшим неоспоримую волю авторитета.

Авторитарная общинная политика. Хасан утверждает, что единство —

критерий истины, а множественность — ошибки. Здесь мне не хотелось бы
обсуждать вопрос, каким более глубоким психологическим потребностям
Хасана и его сторонников удовлетворяло постоянное подчеркивание прин­
ципа тотальной преданности общине. Исмаилизм, с его схематизированным
прошлым, всегда был нацелен на будущее — будущего имама или гряду­
щую победу. Перед лицом стагнации необходимо было сильнее, чем когда-
либо, отделить смысл и значение существования секты от прошлого, а все
ресурсы общины собрать в единый кулак для борьбы, возобновившейся словно
с самого начала. Паролем низаритов стало слово «сила». Все размышления
и устремления должны быть направлены на укрепление общцны.
Для проведения этого курса не требовалось никаких радикальных изме­
нений. С самого начала движение исмаилитов носило характер тайного
общества и ставило своей целью свержение существующей власти путем
широкомасштабного заговора повсюду, кроме тех стран, где оно одержало
победу, как в Египте. Заговорщическим оно и оставалось. Старый исмаи­
литский шариат сохранил свою власть, определяя внешние аспекты жизнь
общины. «Скрытое» учение об иерархических ступенях власти (худуд) не
было отброшено, хотя, возможно, некоторые фатимидские философские спе­
куляции, связанные с худуд, вызывали недовольство у представителей бо­
лее строгого направления
.
*

* До сих пор не вполне ясно, в каких именно пунктах возникли принципиальные

расхождения, отделившие поздних низаритов от таййибитов. Большинство разногла­
сий в теоретической сфере, вероятнее всего, датируются эпохой кийама и последую­
щим периодом, как мы увидим ниже. Насколько мы знаем, Хасан ас-Саббах принимал
традиционный батин. Ал-Газали (Goldzilıer I. Streitschrift, р. 44) говорит, что новые
исмаилиты отвергали теорию сабика и тали — первого и второго космического прин­
ципа; это может означать, что они отвергали саму философию - по позднее ничто не
указывает на это, — или что они отвергали суннитскую дуалистическую интерпрета­
цию ее. Следует также отметить, что ал-Газали сообщает о таких «популярных» по­
нятиях, как реинкарнация, которые па самом деле появились позже. Одпако сомни­
тельно, что в то время теория реинкарнации завоевала у низаритов более официаль­
ное признание, чем ранее у Фатимидов, или чем признание, согласно сообщению самого
ал-Газалн, другой «популярной» идеи, гласившей, что шариат не обязателен для всех.
Впрочем, может быть, такие идеи уже постепенно распространялись среди низаритов
и в конечном итоге прочно закрепились в их учении, чего но другим причинам нс
произошло в тайибитской среде.
70 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Аш-Шахрастани говорит, что Хасан с большой осторожностью разрешал

читать произведения философов даже ученым и что он совсем не допускал
к этому неискушенных. Скорее всего, в данном случае речь идет об углуб­
лении обычной для исмаилитов тенденции распределять знания в соответ­
ствии с уровнем посвященного; конечно же, философские поиски в исмаи-
литской общине продолжались, сам Хасан славился как хороший математик
и алхимик. Однако, хотя в целом исмаилитская структура внешне не слиш­
ком изменилась, характерным кажется тот факт (мы не можем сказать, дол­
жен ли он служить основанием для соответствующих выводов), что имя
Хасана всегда упоминается в связи с одним новым установлением — долж­
ностью фида’и, преданного ассассина, который в роли посланника к власть
имущим заменил прежнего дая, ранее столь часто являвшегося к царским
дворам со своим запасом эзотерических знаний.
Хасан ас-Саббах искал универсальное обоснование в авторитете имама,
притязаниям которого придавал законную силу опустошающий скептицизм,
направленный против любых других притязаний — абсолютного имама,
доказательство имамата которого выходило за пределы любых соображе­
ний опыта или истории, даже типологической истории, общепризнанной ис-
маилизмом. Независимое значение сохранила лишь сила и энергия общи­
ны, которая осмелилась занять столь крайнюю позицию. Такова вкратце
философская позиция, отличающая зарождающееся низаритское общество.
Эта позиция служила отличительной чертой общины, и все-таки, вероят­
но, была для нее не совсем типичной. Она представляла собой устоявшееся
мировоззрение Хасана ас-Саббаха и, предположительно, идеал общины в
той степени, в которой признавался авторитет этого вождя. Она являлась
столь же естественным развитием исмаилитской традиции, испытавшей на
себе влияние такой сильной личности, как Хасан, сколь и вежливая мягкость
Муайада Ширази, фигура которого любопытным образом оттеняла вегета­
рианскую этику в период наивысшего подъема Фатимидской экспансии.
Однако то, что мы обходим вниманием чрезмерную логичность, чтобы не
упустить из виду что-либо, еще не облеченное в словесную форму, играет
для нас скорее спасительную роль; если подобное иррациональное упрям­
ство раздражает реформатора, то аналогичная трезвая осторожность может
смутить демагога. Хасан ас-Саббах, с головой погрузившись в глубины сво­
его пуристского самоотречения, мог с отвращением относиться к пороку
пьянства или к фривольности музыки и, изгнав свою собственную семью,
затвориться во всепоглощающем отрицании и целиком отдаться стремле­
нию полностью изменить ход исламской истории. В целом мы можем быть
уверены, что низаритский характер сохранил глубокую приверженность к
индивидуальным поискам истины или склонность к строгому иерархиче­
скому порядку, которые уже были присущи исмаилизму.
 Глава III
НИЗАРИТСКИЙ МЯТЕЖ

Откол низаритов
от Фатимидского правительства (1094)
Спор о престолонаследии между Низаром и Мустали. Аламут был
только что взят, восстание против сельджуков едва набирало ход, когда из-за
событий в Египте иранские исмаилиты были вынуждены начать независимую
политику, отказавшись от поддержки Фатимидов, — так сказать, на деле
проверить свои перспективы в качестве автономной, самостоятельной секты.
Аламут был захвачен в 1090 году. Два года спустя погиб султан Малик-
шах, а сельджукская власть распалась на соперничающие между собой ос­
колки; затем в 1094 г. умер имам Мустансир и его сыновья принялись
бороться за имамат. Иранские исмаилиты уже развернули широкомасштаб­
ное восстание, когда в 1095 г. потерпел поражение Низар, которого, как
можно заключить, они поддерживали в борьбе за египетский престол. Так
как в течение нескольких последующих лет стало ясно, что египетская
да'ва останется в руках противников Низара, эти новые воинствующие
зарубежные исмаилиты встали перед альтернативой примирения или раскола.
Спор о престолонаследии, в сущности, являлся сугубо египетским делом,
и у нас нет оснований полагать, что он, взятый сам по себе, в самом начале
или на каком-либо другом этапе своего развития мог приобрести значитель­
ное религиозное значение. Конечно, нам, к сожалению, практически не из­
вестны сектантские аспекты этого эпизода. Суннитские историки считали
его абсолютно светским конфликтом; таййибиты, естественно, доказывали
незаконность притязаний Низара на чисто формальной основе; а низариты
обладали крайне скудной историей59. Несмотря на это низариты не давали
никаких поводов утверждать, что спор о наследстве занимал их в первую
очередь.
Права Низара на египетский трон по сектантским принципам выглядели
практически неоспоримыми. Суннитские историки полагают, что именно он
был назван наследником. Этот «первый насс» определенно позволял ему
притязать на верность исмаилитов, отвергая возможность любой перемены
решения по аналогии с самим Исмаилом, права которого не могли быть
72 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

аннулированы в пользу его брата Мусы .

* Противная партия в лучшем
случае могла сослаться на то, что незадолго до своей смерти Мустансир
назначил преемником другого сына, Мустали; впрочем, этот «второй насс»
обладает чрезвычайно сомнительной репутацией. Таййибитская традиция,
очевидно, не оспаривала первого пасса Низара, но отвергала его подлин­
ность, утверждая, что этот насс не выражал волю самого Мустансира. Дока­
зательства, собранные в «Хидайа» Амира, являются самым ранним и самым
ясным изложением попыток оправдать низложение Низара, которым мы
располагаем, кажутся чрезвычайно несостоятельными. Все это свидетельст­
вует о слабости официальной египетской позиции и указывает на то, что сам
документ был написан вскоре после обсуждаемых событий
.
**

Мотивация раскола. Незадолго до смерти Мустансира Афдал, сын Бадра,

унаследовал от отца фактическую власть в Египте. Женив Мустали на
своей дочери, Бадр планировал посадить на египетский трон этого юного и
более уступчивого сына вместо взрослого Низара. Мустали в качестве има­
ма сохранил бы зависимость от Афдала, и государству не угрожала бы
потеря стабильности, обеспечивающей процветание. Афдал довел этот за­
мысел до конца. Узнав о провозглашении имамом Мустали после смерти
Мустансира, Низар немедленно бежал. Он отправился в Александрию, в
которой все еще были сильны позиции военных группировок, в свое время
подавленных Бадром; также он обратился за помощью к тюрку Ифтегину и
к арабским сторонникам
.
*** Тем не менее Низар потерпел поражение.
Когда его отвезли обратно в Каир и заточили в тюрьму, мятеж закончился.
По-видимому, эти события никак не повлияли на настроения исмаилитов и
не повлекли за собой никаких ответных действий. Хотя позднее появились
претенденты-Низариды, они не были связаны с зарубежными или местными
низаритами; и ни один из известных сыновей или внуков Низара не появля­
ется даже в роли номинального главы низаритского дела60.

* Уже Наубахтн отмечал, что исмаилиты отрицали, что после Хасана и Хусаина
насс мог переходить от одного брата к другому (то есть от Исмаила к Мусс), и таким
образом передавали его сыну Исмаила, когда Исмаил умер прежде своего отца. (Дву-
надесятпики, поддерживавшие Мусу, утверждали, что их отец Джафар отнял насс у
Исмаила и отдал его Мусе из-за распутности Исмаила. Впрочем, следует отметить,
что такая традиция, очевидно, не имела под собой исторических оснований.) Однако
в действительности эта проблема, по-видимому, ие играла большой роли в исмаилит-
ской мысли.
** Речь идет о письме сына Мустали, предназначенном для защиты притязаний
Мустали и направленном против низаритов. Неопубликованные письма самого Муста­
ли да'ва Йемена по поводу низаритского мятежа могли бы предоставить нашему вни­
манию больше подробностей, чем эта диатриба Амира, сына Мустали. II. G. Al-Hamdani.
The Letters of al-Muslanjiir bi’llah //BSOAS. VH. 1933-1935, p. 307, письмо 43. Ср.
также: Stern S. M. Epistle of the Fâtimid Caliph Âmir //JRAS. 1950,p. 20.
*** Низар также заручился поддержкой александрийского кади (Ibn al~Atlıîr,
Kâmil, год 487).
ГЛАВА III. НИЗАРИТСКИЙ МЯТЕЖ 73
Все это предполагает, что главным двигателем низаритской схизмы нель­
зя считать личные симпатии иранцев к Низару и его роду. Причина привя­
занности иранцев к Низару, по всей видимости, не лежала ни в каком внут­
реннем классовом разделении. Новый воинственный политический курс ис­
маилитов, скорее всего, объединил под своими знаменами представителей
всех общественных слоев; постоянно всплывают имена ремесленников,
а Хасан ас-Саббах, Абд ал-Малик ибн Атташ и раис Музаффар были
образованными интеллектуалами. В свое время Низам ал-Мулк обвинял
всех последователей шиизма в приверженности исмаилизму и в стремлении
проникнуть в высшие сферы власти; он даже отмечал, что по этой причине
опасно дурно отзываться о них. Искренность этого утверждения подтвер­
ждается нежеланием Низам ал-Мулка, зафиксированным в его критике
исмаилизма в «Сиасет-намэ», приводить в пример любые события, произо­
шедшие позднее, чем сто лет назад
.
* Объяснить раскол не могут и никакие
теоретические нововведения, по крайней мере взятые в отдельности. Хотя
за несколько лет до этого важное значение, как мы уже отмечали, приобрела
новая трактовка щадима, мы можем лишь гадать, стал ли точкой расхожде­
ния именно этот вопрос. Амир заходит столь далеко, что обвиняет низари­
тов в исповедании свободного личного выбора доктрины, ихтийар, а вовсе
не в том, что они придают слишком большое значение противоположному
тезису. То есть он обвиняет их в том, что они сами выбирают, кто должен
быть имамом.61
Тем не менее иранские исмаилиты отчетливо ощущали свою независи­
мость. Идея о новом религиозном призыве (да'ва), противопоставленном
старому, по всей видимости, родилась именно в низаритских кругах (по
крайней мере так говорит Джувайни), а поздняя низаритская традиция
утверждает, что новая история началась с Хасана ас-Саббаха
.
** Не вполне
ясно, следует ли отождествлять это различие между тем значением, которое
приобрела в трудах Хасана доктрина талима, и важнейшей ролью, которую
играла в раннем исмаилизме космология (это различие отражают в своих
сочинениях аш-Шахрастани и ал-Газали), с разделением, которое Абу-л
Маали (писал ок. 1092) проводит между «двумя сектами» саббахитов и
насиритов, сторонников Хасана ас-Саббаха и Насир-и Хусрау. Ибо о наси-
ритах известно слишком мало, чтобы можно было предположить, что эта
секта представляла собой не просто узко локальную и крайне консерватив­
ную группу в области верхнего течения Аму-Дарьи (каковое положение
они занимают сегодня), но играла гораздо более важную роль. Вероятно,

* Siyâsat Nâmeh / Ed. and trans. C. Schcfer. 2 vols. Paris, 1891-1897. Ибн Хазм
также проявляет большую сдержанность, рассказывая о ереси современного фатимид­
ского режима, и яростно нападает только на се основателя. Israel Friedlander. The
Heterodoxies of the Shiites //JAOS. XXVIII. Part 1. 1907, p. 69. Ар-Равапдн фабрику­
ет сходное обвинение против шиизма позже, JRAS, 1902, ps. 572ff., 880; cd. р. 395.
** Я ссылаюсь на его отождествление с кийама, первой трубой, провозгласившей
наступление повой эры.
74 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Абу-л Маали, из произведений которого мы черпаем наши сведения о наси-

ритах, жил в Газне, то есть недалеко от главного центра этой секты
.
* И все-
таки уже тот факт, что в наших источниках отмечаются подобные различия,
указывает на реальное развитие исмаилизма, происходящее за пределами
Египта. Кроме того, у нас нет никаких оснований полагать, что для этого
потребовалась какая-либо санкция со стороны египетских властей. В конце
концов, египетская власть как таковая прекратила свою экспансию; между
тем исмаилиты сельджукских государств делали большие успехи совершен­
но независимо от Фатимидов; так почему же они должны были ощущать
необходимость египетского господства? Они могли позволить себе с про­
хладой смотреть на сомнительные притязания Мустали. Даже исмаилиты
Йемена, отвергавшие позицию низаритов, прервали свои отношения с еги­
петским режимом на протяжении жизни следующего поколения сектантов.
Более того, несомненно, важную роль играло чувство неприязни к чуже­
земному военному и консервативному господству, представленному, в част­
ности, в лице Бадр ал-Джамали, который был не только военным правите­
лем Египта, но и верховным главой да'ваР2. Войска, приведшие его к власти,
состояли по большей части из тюрков, как и сами сельджуки; а исмаилиты,
скорее всего, испытывали особенную неприязнь к тюркской солдатне, кото­
рая в те времена господствовала на Ближнем Востоке; так, мы обнаружива­
ем, что Хасан ас-Саббах называет их джиннами, а не людьми!
** В любом
случае на размеры низаритской неприязни к Бадру указывает история, ко­
торую поздние низариты сложили об отношениях Бадра и Хасана ***
. В
этом рассказе Бадр, как верховный главнокомандующий, практически игно­
рирует волю имама Мустансира. Хасану не дозволяется повидать имама, а
когда Мустансир с похвалой отзывается о Хасане, Бадр резко возражает;
Мустансир вынужден допустить заключение Хасана в тюрьму. Когда вы­
сокие качества Мустансира или Хасана вызывают чудесное вмешательство

* Различие, проводимое Абу-л Маали и, очевидно, отражаемое поздними писате­

лями, такими, как Иби ад-даи ар-Рази и Фахр ад-дип ар-Рази, не обязательно подра­
зумевает, что раскол продолжал свое существование. Фахр ад-дип ар-Рази открыто
причисляет фатимидских авторов к саббахитам. Соответственно, мы можем предпо­
ложить, что по крайней мере для пего лично саббахиты — это название нс «низаритов
до Низара», а исмаилитов в целом.
** В Haft Bâb-i Bâbâ Sayyid-nâ. (Сам Бадр, между прочим, был армянином.)
В. Иванов в своем обзоре истории сельджуков в Анатолии, написанной Гордлевским
(JBBRAS, XXII. 1946, р. 68-70), подчеркивает большой интерес к исмаилизму со сторо­
ны населявших эту область тюрков, который, как он считает, показал Гордлевский. Тем
не менее немногие обвинения в адрес исмаилизма, процитированные в этой работе,
кажутся вполне обоснованными; и в любом случае по этому поводу Гордлевский в
своей работе не приводит почти никаких подробностей. В целом среди имен исмаили­
тов находят арабов, персов и по меньшей мере одного курда (Али ибн Вафа, сменивший
Бахрама в Дамаске, согласно Ca/ıeıı С. Syrie du Nord, р. 347ff.), по не тюрков.
*** У Рашид ад-дина, на сочинение которого мы уже ссылались вслед за переве­
денным нами отрывком.
ГЛАВА III. НИЗАРИТСКИЙ МЯТЕЖ 75

(падение тюремной башни), власти решают посадить Хасана на корабль и

отправить его на запад. Однако Мустансир предвидит и такой поворот и
предупреждает Хасана о буре, которая случается на самом деле и относит
корабль обратно на восток, откуда Хасан приступает к выполнению своей
миссии в Иране. Чрезвычайно характерно следующее замечание: когда
Хасану угрожают заключением, на помощь ему приходят люди из Дейлема.
Скорее всего, личная обида Хасана ас-Саббаха на действия египетских вла­
стей (возможно, имевшая вполне реальные основания) впоследствии под­
верглась переосмыслению в среде ревностно оберегающих свою независи­
мость горцев и приняла форму красивой легенды
.
*

Обоснование раскола: проблема номинального вождя. Примерно по

таким причинам исмаилиты Ирана и многие другие не желали признавать
имамом ставленника египетского военачальника. В течение некоторого вре­
мени после того, как Низар потерпел поражение, они могли утверждать, что
даже в темнице Низар остается законным имамом. Однако раньше или
позже, когда Низар умер и никто из его потомков не позаботился о том,
чтобы привлечь к себе их сердца, низариты, верящие, как и все исмаилиты,
в необходимость существования имама для поддержания веры, должны бы­
ли объяснить, кто является их имамом и где он находится.
Самое большое распространение получили представления, согласно ко­
торым сын Низара — по общему мнению, рожденный после смерти отца
сын его наложницы — был увезен в Аламут и тайно содержался в этой
крепости. В послании Амира высмеивается именно эта точка зрения63; именно
ее подразумевает поздняя форма клятвы, которую приносили низариты в
;
**
Египте именно она фигурирует в поздних доказательствах имамата Ха­
сана II Аламутского. Абу Мухаммад ал-Ираки, определенно писавший вскоре
после захвата Аламута, говорит, что, по слухам, имам находится в Аламуте,
и при этом, как и многие другие наши источники, не называет его имени
.
***

* Конечно, раскол мог возникнуть из личной ссоры между Хасаном и Афдалом

или же из попытки Бадра или Афдала установить свое верховное господство пад
иранской да'ва. К сожалению, мы не имеем па этот счет никакой-объективной инфор­
мации, так как все наши свидетельства носят исключительно легендарный характер.
** Lewis В. Ismâ'îlî Notes //BSOAS. XII. 1948, р. 597. Ал-Калкашапди добавляет
к этой версии идею о том, что сам Низар вышел из Египта в чреве девушки-рабыни,
и отмечает распространенность этой идеи среди низаритов. Согласно его же замеча­
нию, низариты верили, что Низар нс был публично убит в Александрин. Но даже по
этой версии, по-видимому, получается, что у Низара после того, как оп покинул чрево
девушки, было по крайней мерс новое имя!
*** Ал-Газали в Munqidh говорит об имаме как о невидимом, и все-таки в принци­
пе доступном верующим. Перевод см.: JA, 1877, ps. 44, 53. Иби ал-Калаписи — а
также Фарики — отправляет Низара в Аламут и женит его на дочери Хасана ас-
Саббаха. Их рассказы носят чрезвычайно туманный характер, но свидетельствуют о
существовании представлений о том, что имам живет в Аламуте, в их время, до кийа-
ма. Ed. Amedroz, History of Damascus, p. 127-128. Фарики даже называет современ­
ного ему имама (560 или 572) — Низар ибн Мухаммад ибн Низар!
76 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

С другой стороны, Хасан ас-Саббах и его преемники, по-видимому, нико­

гда не заявляли о том, что они имеют доступ к какому-либо скрытому
имаму. Рашид ад-дин и Джувайни ни разу его не упоминают. Менее надеж­
ный источник, Ибн Муйассар, заявляет, что Хасан (но только на смертном
одре) представил своим преемникам некоего ребенка, приказав им считать
его своим господином; в соответствующем отрывке у Джувайни ас-Саббах
доверяет общину заботам своих преемников до прихода имама .
* Более
убедительно выглядят свидетельства монет Мухаммада ибн Бузург Умида,
второго преемника Хасана ас-Саббаха, которые были выпущены просто от
имени Низара и на которых были вычеканены благословления, не упоми­
навшие имен ни его потомков, ни его предков64. Сама путаница в рассказах,
возводящих отцовскую линию нового имама Хасана II к Низару, говорит о
том, что в Аламуте не существовало официальной легенды о скрытом имаме.
Аламут не только не притязал на присутствие в нем имама, который
находился там в соответствии с общим мнением; из Аламута исходила со­
вершенно особая традиция: в Haft Bâb-i Bâbâ Sayyid-nâ говорится, что
Хасан предсказал пришествие Ка’има, который в конце света — или, вернее,
этого цикла -- увенчает череду имамов и завершит их труды, принеся на
землю совершенную справедливость и истину. Хотя это предсказание фи­
гурирует во всех исмаилитских традициях, достаточно примечательным пред­
ставляется то обстоятельство, что в данном случае оно приписывается само­
му Хасану ас-Саббаху и позволяет предположить, что мы наблюдаем зарож­
дение одной очень интересной легенды, которой придерживались аламутские
низариты. Согласно позднему сочинению Bayân-i Shinâkht-i imâm, когда
Низар исчез, пропали и оба обычных указания на личность имама — физи­
ческое происхождение и насс, личное назначение. Таким образом, человече­
ская вера подверглась суровому испытанию, и единственным связующим
звеном с имамом остается его верховный худжжа, доказательство, Хасан
ас-Саббах, который в свою очередь должен будет указать имама, когда вновь
явится среди людей (по пророчеству Хасана II).
** В любом случае, многие

* Перевод Джувайни см.: Juwayni / Trans. С. DefrĞmery //JA, ser. 5, XV. 1860,
p. 188. Закарийа ал-Казвини (Zakariyä Qazwini. Âthâr al-Âilâd / Ed. F. Wüstenfeld.
Göttingen, 1848, II, p. 201) говорит, что имамом был назван некий мальчик; а Ибн
Муйассар (Ibn Muyassar. Ta’rikh Mişr / Ed. H. Masse. Annales d’Egyptc. Cairo, 1919,
p. 68) заявляет, что этого мальчика привели из тайного укрытия во время смерти
Хасана.
** Bayân, folio 4. Пер. см.: Ivanow W. On the Recognition of the İmâm (Ismâ'îlî
Texts and Translations Series B, № 4). Bombay, 1947. Худжжа - наименование одного
из высших рангов в исмаилитской иерархии — один из верховных да'и в эпоху
Фатимидов; ио в общем этот термин также использовался для обозначения ступени
иерархии, служащей связью с высшим звеном, так что сам имам является худжжей
Бога. Этот титул с легкостью мог относиться к Хасану ас-Саббаху как в общем смыс­
ле, так и в частном значении высокопоставленного да'и. Иногда в отрывках даже из
тайибитской литературы худжжа занимает еще более выдающееся положение, как у
Захра ал-Маани (Ivanow, Rise of the Fâtimids, p. 253), где худжжа считается рангом
ГЛАВА III. НИЗАРИТСКИЙ МЯТЕЖ 77
источники наделяют Хасана титулом главного худжжн, как будто именно от
него, выступающего в этом новом качестве, а не от имама, тайно содержаще­
гося в Аламуте, зависел авторитет общины65.
Если в Аламуте действительно не было имама, то, может быть (или,
вернее, как можно представить себе), существовала хорошо разработанная и
очень изощренная версия роли Хасана в качестве худжжи имама, которая
была неверно понята в более широких кругах. Может быть (в конце кон­
цов, в Египте все еще было много потомков Низара)
,
* Хасан на каком-то
интуитивном уровне полагал, что, однажды признав существование имама,
следует признать, что имам должен существовать всегда, во все времена.
Поэтому было совершенно неважно, знал ли сам Хасан, кто из потомков
Низара является имамом на данный момент, ибо теперь он мог доказать его
существование и извлечь из этого все необходимые выводы на чисто абст­
рактном уровне. Остальные же могли принять это доказательство от него,
человека, который, по крайней мере в свое время, лично был знаком с на­
стоящим имамом... В действительности Хасан легко мог убедить себя, что
он, с его непостижимой и острой проницательностью, специально избран,
чтобы представлять имама, быть доказательством его существования среди
людей в несчастливые времена (роль, которая могла быть обоснована его
уникальной способностью уговорить себя принять ее, ведь примерно на
таких же основаниях обосновывалось доказательство имама!); в таком слу­
чае он мог быть специально избран, чтобы показать людям, каковы будут
неоспоримые черты имама, когда он явится вновь... И такой аргумент мог с
легкостью подвергнуться искажениям и перетолкованиям со стороны посто­
ронних — несомненно, даже со стороны большинства самих низаритов — и
перейти в предположение, что Хасан где-то (а где еще, кроме Аламута?)
скрывает самого имама, пока не настанет пора явить его людям
.
**
Или, может быть, Хасан, в конце своей долгой жизни обнаружив, что он
оказался заложником рационально невозможной ситуации, прибег к обману
и хранил свою одинокую тайну до самой смерти, позволив своим преемни­
кам верить в будущее, которое самому Хасану больше не могло нести ни
страха, ни надежды. Может быть, в сознании низаритского вождя нераз­
рывно сочетались оба ощущения.

превыше всех других рангов (так в тексте, нс в переводе, поскольку В. Иванов вполне
осознанно переводит это «эволюционно»!); или р. 265, где худжжа становится осо­
бым свидетельством личности имама.
* В Hidâya признается это положение, когда отмечается, что ни один из них не
выдвигал претензий па имамат, и пи одного из них имамом нс провозглашали; р. 23.
** Однажды имам уже исчезал даже от да‘и, как сообщается в «Иштитар» (см.
Ivanow И7. Rise of the Fâtimids). Это исчезновение могло создать прецедент для
низаритов, желающих попять возможные последствия такого исчезновения, по своей
сути противоречащего устоявшемуся учению о реальной доступности имама во все
времена. Таййибиты вскоре после этого также с готовностью приняли идею о скры­
том имаме.
78 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

В любом случае, абсолютный имам, о котором учил Хасан и от авторите­

та которого в идеале зависели силы и энергия целого движения, в действи­
тельности представлял собой групповую абстракцию, собирательный образ.
Авторитет имама в первую очередь основывался на принятии его громких
притязаний группой приверженцев; его авторитет находил свое выражение
только в этой группе; а чем еще кроме авторитета обладал такой непости­
жимый скрытый имам? Единственное и неизменное учение об имаме, в
теории, провозглашало подчинение ему — то есть власти общины, всех и
вся. Если бок о бок с внеисторической теорией в действительности продол­
жала свое существование основанная на долгой истории общинная тради­
ция, отличавшаяся религиозным рвением и неустанными надеждами на фи­
нальную победу, она могла существовать с фигурой имама, носящей совер­
шенно абстрактный характер, с тем же успехом, как и с имамом, который
представлял собой лишь отдаленный символ на египетском троне.

Организация независимого низаритского призыва (да‘ва). По-види­

мому, низаритское движение по большей части ограничивалось сельджук­
скими областями. Исмаилиты Египта и тех районов, в которых преобладаю­
щим было влияние египетского правительства — в Йемене, очевидно, Омане
и в части Синда в Индии, — в большинстве своем, кажется, приняли сомни­
тельный официальный насс и династию Бадра, в добродетелях которого их
настоятельно убеждал Мустансир66. Что касается отдаленных исмаилитов
из горных областей, лежащих к северо-востоку от сельджукских владений,
мы больше ничего не слышим о них до тех пор, пока не пал Аламут. Абу-л
Маали упоминает да’и в Газне, по своему рангу равного Хасану ас-Саббаху
и Насир-и Хусрау, которые изображаются основателями сект; это подразу­
мевает троичное географическое разделение в иранско-тюркских землях,
которое, по всей видимости, сохранялось довольно долгое время
.
* Хасан
ас-Саббах, по сведениям Абу-л Маали, вел свою деятельность в Исфахане и
Рее, главных центрах сельджукской власти. Эти данные подтверждают и
сообщения Рашид ад-дина. Газна и долина Аму-Дарьи, в которой обитал
Насир-и Хусрау, лежали вне сферы его интересов, так как находились за
пределами сельджукской империи
.
**
Таким образом, уже при самом зарождении низаризма проявляется не­
кая непрерывность исмаилитской традиции, перенесенной от донизаритских
времен на низаритский призыв {да’ва), по крайней мере в том, что касается
территориальных пределов. Весьма вероятно, что с этим процессом нераз­

* Газна, конечно, никогда нс попадала под власть сельджуков, как и главная

резиденция Насир-и Хусрау Умгап. Мазапдаран, область к востоку от Дейлема, так­
же входила в сферу деятельности Насир-и Хусрау; однако па момент восстания пиза-
ритов он уже стал сельджукской территорией и проживавшие в Мазапдаране исмаи­
литы присоединились к низаритскому движению, например в Устунаванде.
** Ибн Муйассар (р. 68) связывает низаритское движение с тюркскими владе­
ниями.
ГЛАВА III. НИЗА РИТСКИЙ МЯТЕЖ 19

рывно была связана преемственность и в организационной сфере. То есть

да'и Исфахана был поставлен во главе да'ва на всей сельджукской террито­
рии. Мы уже слышали о некоторых проповедниках (да'и), обладавших оче­
видной независимостью и в прежние времена: Насир-и Хусрау, согласно Ра­
шид ад-дину, был худжжей Хорасана и Грузии, а да'ва Муайада Ширази в
Фарсе надежно засвидетельствована его собственными сочинениями67. Одна­
ко во времена Мустансира, как мы узнаем из его писем в Йемен, вновь про­
изошла консолидация зарубежных да'ва: Синд и Оман были подчинены
йеменскому проповеднику (да'и). Возможно, сходным образом, судя хотя бы
по маршрутам поездок Хасана, да'и Исфахана распространил свое влияние
на все сельджукские области Мавераннахра (за рекой Аму-Дарьей), Иран,
Ирак и т. д.; и сложившаяся в итоге центральная структура да'ва этих
областей теперь продолжила свое существование, но уже на независимой
основе. Вряд ли поначалу исмаилитская да'ва обладала строгой централиза-
цей, и мы можем предположить, что низаритская секта в первом приближении
соответствует бывшей исмаилитской да'ва на сельджукских землях.
Тем не менее в Сирии и даже в самом Египте происходила борьба /
между низаритами и официальными египетскими да'ва .
* В Египте боль­
шинство населения несомненно поддерживало правительство, но какое-то
количество исмаилитов все же перешло в низаризм; говорят, что Хасан ас-
Саббах оказывал им материальную помощь
.
** Верность исмаилитов в Си­
рии аламутскому руководству некоторое время оставалась под вопросом.
Двумя или тремя поколениями ранее сирийские исмаилиты пережили рас­
кол из-за отхода большого числа приверженцев к экстремистам-друзам. На
протяжении жизни предыдущего поколения еще больший урон их единству
нанесло ослабление политической власти Фатимидов и приход сельджу­
ков. Однако верность Фатимидам была еще сильна в высших кругах, как
указал Гибб, не один город продолжал признавать их верховенство, отвер­
гая в то же время их контроль68. Даже сельджукский правитель Алеппо
Ридван (ум. 1113) на некоторое, хотя и на иедолгое, время признал сюзере­
нитет Мустали, соперника Низара, через три года после восшествия Муста-

* Возможно, иранские миссионеры пришли в Сирию с целью поддержать низа-

ритско-исфаханскую да'ва, но из того факта, что впоследствии некоторое число вож­
дей были либо иранцами, либо выходцами из Ирака, нельзя быть в этом уверенным;
местные ннзаритские симпатии могли быть совершенно спонтанными. (Сельджуки
только что захватили Сирию.) Иранское, так же как и тюркское, лидерство было
долгое время очевидным в Египте и Сирии и продолжало свое существование, не
являясь особенностью исмаилизма и не обозначая прямой контроль из Ирана. Ибн
Баттута (ум. 1377) сообщает, что большинство факиров, суфийских монахов, в каир­
ских учреждениях были персами. Ibn Batouta. Voyages / Trans. C. DefrĞmery and
В. R. Sangııinctti. Paris, 1853, 1, p. 71.
** Ibn Muyassar, Ta’rîkh Mişr, год 518, passim; цитированные выше клятвы показы­
вают, что по крайней мере позже, на египетской территории жили низариты, которые,
впрочем, могли быть выходцами из Сирии.
80 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

ли на престол. Очевидно, к Мустали по наследству перешла наиболее кон­

сервативная и зажиточная часть приверженцев его предков.
Тем не менее прошло всего лишь несколько лет, и исмаилиты Сирии
стали по большей части низаритами. Кажется, при Амире, сыне Мустали,
некий ученый, пришедший из ал-Джазиры (группа городов в Северной Си­
рии к юго-западу от Алеппо), по умолчанию считался низаритом, как и его
соотечественники; и на самом деле с тех самых пор, когда наиболее извест­
ные историки начинают отмечать активность населения ал-Джазиры, она
носит явно пронизаритский характер68. Послание Амира, которое мы уже
упоминали, было задумано как ответ на вопросы, заданные местными низа­
ритами фатимидскому да‘и в Дамаске; очевидно, некоторое время там мож­
но было встретить обе группы. Однако когда после смерти Мустансира
сменилось одно поколение сектантов, слово «исмаилит» в Сирии стало обо­
значать просто низаритов; мы больше не находим никаких упоминаний
даже о столкновениях между двумя группами исмаилитов; определенно,
после смерти Амира (1130) ни одна из двух преуспевших ненизаритских
исмаилитских групп (таййибиты и хафизиты) не нашла значительного чис­
ла приверженцев в Сирии
.
* Уже во времена Амира сирийские исмаилиты,
очевидно, поддерживали теснейшие связи с исмаилитами Ирана и Ирака.

Успех низаритского религиозного призыва (да‘ва). Низаритская да'ва,

несомненно, включала в свой состав не только уже существовавшую общину
исмаилитов сельджукской империи и Сирии, но и большое количество ново­
обращенных, ибо ее активная пропаганда, по-видимому, имела чрезвычайно
большой успех. Прекрасным примером может служить упоминавшееся вы­
ше обращение аламутского гарнизона. Казн полагает, что поначалу низари­
ты заручились в Сирии поддержкой друзов70, несмотря на то что позже
друзы вступили в резкое противостояние с низаритами в Вади Тайиме.
В сущности, по-видимому, в то время шиитские группировки вообще обла­
дали значительной мобильностью; и, несомненно, множество активных шии­

* Возможно, мы обнаруживаем искаженные названия хафизитов и амиритов

(= таййибиты?) в перечне еретических групп, действовавших в окрестностях Дамаска
около 1300 г., приведенном у Димашки; ибо среди восьми данных у него названий два
идентифицируются именно так: Amriyya и Hafziyya. См.: Nuk/ibat ad-Dahr : Ed. M.
Mehren. Leipzig, 1923,p. 200. Кажется,Казн полагает,что часто упоминаемую шиит­
скую группу, противостоявшую низаритам в Алеппо во времена Ридвана, составляли
исмаилиты, сохранившие верность Мустали: см. Cahen С. Syric du Nord, р. 189. Ал-
Калкашапди также говорит, вопреки свидетельствам им же приводимых клятв, что
сирийские исмаилиты в общем, включая Синап, были мусталитами. Кажется, это оче­
видное заблуждение. По-видимому, у Соваже было больше оснований считать груп­
пировку Алеппо шиитами-двунадесятникамн, которые до сих пор в большом числе
проживают в Сирии, чем исмаилитами, которые все были низаритами: оп цитирует
Ибн ал-Фурата (Ibn Furät, Vol. II, Folio 159 verso), утверждающего, что в шиитских
погребальных обрядах называются имена двенадцати имамов. Sauvaget J. Alep
(Bibliothöquc archeologique et historique, XXXVI). Paris, 1941, p. 98, note 292.
ГЛАВА III. НИЗАРИТСКИЙ МЯТЕЖ 81
тов всех разновидностей (таких, как сам Хасан ас-Саббах) привлекала бы­
стро набирающая силу и влияние секта. (Интересно, не мог ли такой массо­
вый приток сторонников ускорить процесс централизации, о котором мы
поговорим ниже, так как у них не было четких исмаилитских корней?)
В том, что воззвания присоединиться к новой да'ва не были обращены ко
всем еретическим сектам без разбору, нас убеждает отрывок из сочинения
Рашид ад-дина, относящийся к правлению Мухаммада ибн Бузург Умида.
Он говорит, опираясь на низаритские источники, о группе «маздакитов» в
Азербайджане, которая отказалась последовать за Хасаном ас-Саббахом.
Слово «маздакиты» первоначально относилось к древней персидской ереси,
изображаемой крайне мрачными красками. Мусульманами это слово ис­
пользуется для обозначения любой еретической группы, которая, по общему
мнению, под прикрытием религии допускает различные отступления от за­
кона (особенно это касается порядков, установленных для женской части
общины) и истоки которой по тем или иным причинам можно возвести к
истории знаменитых маздакитов раннего периода; обычно такие группы тем
или иным образом связаны и с шиитским движением. Низаритский писа­
тель осуждает именно эту группу, с благочестивым ужасом говоря, что они
отказались последовать за Хасаном, так как он призывал их к бедности; что
они предпочли установить свою собственную религию, не ставящую столь
суровые требования перед своими приверженцами, и были в конце концов
утоплены в крови властями.
Неясно, были ли эти люди на самом деле инакомыслящей группой, кото­
рую тщетно пытался обратить Хасан, или же они были членами исмаилит-
ской секты, отказавшейся признать верховенство Хасана во времена общего
разрыва с Фатимидами из-за Низара и образовавшей отдельную низарит-
скую группу. (Считается, что в их среде бытовали расхожие «популярные»
доктрины, которые внешний мир часто приписывал исмаилитам и которые
на самом деле, как мы уже отмечали, возможно, таились в исмаилизме, пре­
бывая, так сказать, в латентном состоянии, и позднее вышли на поверхность
в низаритском учении; может быть, в данном случае мы имеем дело как раз
с подобной экспликацией «популярных» доктрин.) Как бы то ни было, этот
пример указывает на две важные черты сложившейся в ту эпоху обстанов­
ки. С одной стороны, по мнению многих своих сторонников, низариты, кото­
рым вообще была присуща жесткая ориентация на единство общины и
культ силы, слишком строго требовали внутреннего единодушия. Однако
подчинившиеся обретали свою награду. В условиях того времени сила иг­
рала большую роль даже в обыденной жизни, повышая шансы человека на
выживание, а изолированные группы уничтожались.
То, что низаритам удалось успешно отколоть от Фатимидов большую
часть их зарубежных последователей, признается в любопытной заметке,
содержащейся в истории фатимидских вазиров, написанной Ибн ас-Сайра-
фи (ум. 1127)7'. Он пишет, что второй вазир Амира (все еще занимавший
этот пост во время написания истории) выразил сожаление по поводу труп­
82 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

пы обманутых людей, поддавшихся соблазну, отказавшихся от должного

повиновения египетским властям и не желающих вернуться в лоно офици­
ального фатимидского учения. Он просил Амира написать им письмо про­
щения, которое должно было содержать имена их вождей, ибо они насчиты­
вали тысячи и тысячи.

Мятеж набирает ход

Первое восстание: Рудбар и Кухистан (1090—1092). Прежде чем при­
ступить к рассказу о низаритском восстании в сельджукских землях после
захвата Аламута, мы подробно осветили низаритский разрыв с фатимид-
ским режимом. Однако мы должны помнить, что разрыв с Египтом и начало
военных действий происходили одновременно; на самом деле, первые воен­
ные выступления начались за четыре года до смерти Мустансира, которая
формально послужила поводом для раскола.
После взятия Аламута в 1090 г., казалось, была разрушена плотина, до
того сдерживавшая бурный натиск исмаилитских сил. Хасан ас-Саббах
играл в этих событиях по меньшей мере весьма существенную роль, направ­
ляя и руководя действиями исмаилитов из своего нового оплота
.
* Аламут
прекрасно подходил для роли центрального опорного пункта мятежников,
поскольку находился в труднодоступной пересеченной местности. Географ

* Общее впечатление о важности захвата Аламута, складывающееся у исследова­

телей, подкрепляется свидетельством Абу Мухаммада ал-Ираки. Наиболее автори­
тетными источниками, повествующими об исмаилитских восстаниях, являются сочи­
нения Рашид ад-дина и Джувайни, подкрепленные Ибн ал-Асиром и особенно ар-
Равапди, — эти три ветви традиции кажутся по большей части независимыми друг от
друга. Рашид ад-дина и Джувайни обычно следует упоминать рядом, только если
отредактированный текст Джувайпи помогает правильному прочтению рукописи Ра­
шид ад-дина. Боуэн (Bowen И. The sar-gudhasht-i sayyidnâ, the «Tale of the Three
Schoolfellows» and the wasäya of the Nizâm al-Mulk //.IRAS. 1931, p. 771) указал па
тесное сходство между Джувайпи и Рашид ад-дином. Очень часто Рашид ад-дип
приводит больше фактов, чем Джувайни, там, где Джувайни приводит больше мнений,
чем Рашид ад-дип. Там, где они совпадают, словесное выражение практически иден­
тично, поэтому можно предположить, что Джувайпи заимствовал выдержки из ориги­
налов, которые Рашид ад-дин копировал. И все же в начале своего повествования
Рашид ад-дип, по-видимому, цитирует вводную фразу Джувайни, который писал поко­
лением ранее; так что Боуэн полагает, что общим оригиналом для обоих писателей
послужил первый и более полный набросок Джувайни, который затем Джувайни
очистил от наиболее спорных частей, включая, очевидно, легендарные и менее инте­
ресные сведения; потрудился Джувайни и над языком повествования, стремясь сде­
лать его как можно менее оскорбительным для суннитского слуха.
Связь стойкая: Рашид ад-дип вновь цитирует слова Джувайни в повествовании о
начале правления Мухаммада ибн Бузург Умида. Отрывок, в котором Рашид ад-дип,
по-видимому, опирается па выдержки Джувайни, а нс на оригиналы, переведен здесь —
он повествует о Празднике кийама. Впрочем, для Джувайни в целом не характерно
подробное фактическое описание событий, как это представлено у Рашид ад-дина
ГЛАВА III. НИЗАРИТСКИЙ МЯТЕЖ 83
Закарийа ал-Казвини в «Асар ал-билад» говорит, что весь Рудбар — это
скалы и деревья, и добавляет, как бы дополняя эту отталкивающую картину,
что живут там дейлемиты. (Дейлемиты издавна славились как смелые вои­
ны). Однако Аламут также находился на кратчайшей дороге между круп­
ным городом Казвином и Каспийским морем72. В прошлом Аламут исполь­
зовался в качестве неприступной цитадели зейдитским имамом, а Йакут
подчеркивает его важнейшее значение как ключа к Дейлему73.
Скорее всего, назириты сразу же принялись укреплять крепость и, воз­
можно, совершенствовать сельское хозяйство в ее окрестностях, а также
обращать в свою веру остальное население Рудбара. Однако очень скоро
на эту территорию совершил набег соседний военачальник, некий Алтун
Таш, и аламутский гарнизон стал испытывать трудности с припасами;
когда люди уже хотели оставить цитадель, в которой должен был остаться
лишь небольшой отряд, Хасан убедил их держаться, утверждая, что особое
послание от Мустансира обещает им здесь счастье; по этой причине Ала­
мут стали называть Балдат ал-Икбал, «Место Счастья». Между тем через
год после взятия Аламута исмаилиты захватили Санамкух, крепость близ
Абхара к западу от Казвина74; и в то же самое время твердынями исмаи­
литов стали несколько пунктов в Кухистане, бесплодных землях в Восточ­
ном Иране.
Вероятно, и в Дейлеме, и в Кухистане народной поддержке исмаилитов
много способствовала прежняя шиитская традиция. В Дейлеме, в состав
которого входила область Рудбар с крепостью Аламут, до самого взятия
Аламута издревле властвовали шиитские правители. Вся область к югу от
Каспийского моря была одним из важнейших оплотов зейдитского шиизма;
однако здесь находила отклик любая ветвь шиизма; именно отсюда проис­
ходила великая шиитская династия Бувейхидов
.
* Тот самый кади Хусайн
Каини, который обратил в исмаилизм гарнизон Аламута, сам происходил из
Кухистана, и теперь Хасан ас-Саббах отправил его на родину в качестве
да'и
.
** Положение там сложилось самое благоприятное: сельджукский пред­
ставитель в Кухистане достиг высшей степени непопулярности, по-видимо-
му добиваясь сестры отпрыска местной династии Симджуридов. Соответст­
венно, когда исмаилиты подняли мятеж во многих частях Кухистана, захва­

(примером является рассказ об убийстве Мустаршида, где Джувайни приводит до­

полнительный материал), обратное соотношение наблюдается в употреблении бран­
ных слов; с другой стороны, зачастую Рашид ад-дин приводит целые страницы мате­
риалов, не обнаруживаемых у Джувайни, и выдает их за отрывки из исмаилитских
писателей. По крайней мерс в этих частях, скорее всего, Рашид ад-дип самостоятельно
дополнял информацию, которую черпал у Джувайни. Рашид ад-дин также независи­
мо приводит множество материалов из суннитских источников, очевидно, включая
Ибн ал-Асира.
* Зейдитский правитель Дейлсма, скончавшийся в 1083 г., был особенно популя­
рен; его могила почиталась как святыня. Strothmann, E. I., s. v. Nâşir.
** Хамдаллах ал-Казвини пишет, что он был губернатором Туршиза, когда проис­
ходило обращение в исмаилизм Кухистана.
84 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

тив Табас, Каин, Тун и другие города, это движение приобрело облик борьбы
местного населения за независимость75.
Как только обнаружилось, что местные власти нс могут контролировать
положение, предположительно по совету своего министра Низам ал-Мулка
султан Малик-шах в 1092 г. послал войска и в Кухистан, и в Рудбар на
Аламут. Кухистанская экспедиция, во главе которой был поставлен Кизил
Сарик, получила поддержку со стороны дополнительных военных отрядов,
прибывавших как с севера, из Хорасана, так и с юга, из Систана; нападающие,
очевидно, сосредоточили все свои силы в одном маленьком местечке, Даре,
неподалеку от Систана, и все же76 им не удалось захватить Кухистан до того,
как пришло известие о смерти султана Малик-шаха, после чего военная кам­
пания закончилась (ибо ее проведение зависело от личности правителя, а не
от государственного механизма). Аламутская экспедиция, возглавленная эми­
ром Арслан Ташем, застигла Хасана ас-Саббаха врасплох. На тот момент в
Аламуте было очень мало людей и припасов; однако да'и, живший в Казвине,
Абу Али Ардистани собрал в областях Казвина и Рея отряд из трехсот
исмаилитов, который прорвался в Аламут, привезя с собой припасы. Осенней
ночью укрепленный гарнизон предпринял вылазку, согласованную с исмаи-
литами, жившими в Рудбаре, и обратил суннитов в бегство.
Через несколько дней после того, как разбитый полководец вернулся в
ставку, Низам ал-Мулк был убит в лагере султана принесшим прошение
человеком, одетым в одежду суфия. Этого человека считали исмаилитом, и
хотя большинство историков предполагало, что в данном случае исмаилиты
действовали в тайном сговоре с придворными врагами Низам ал-Мулка, по
словам Ибн ал-Асира, исмаилиты утверждали, что это была месть за плотни­
ка, того плотника, которого Низам ал-Мулк приговорил к смертной казни в
Саве
.
* В любом случае, когда через несколько недель последовала смерть
султана, сельджуки отказались от любых дальнейших планов относительно
Аламута, а также Кухистана. Сельджукские войска были и без того слиш­
ком заняты спорами о том, кто должен стать их господином.

Исмаилитское восстание приобретает окончательные очертания (1092—

1099). В течение трех лет исмаилиты захватили Рудбар и множество насе­
ленных пунктов в Кухистане, отразив первые попытки сельджуков выбить
их с занятых позиций. На протяжении последующих семи или восьми лет
до захвата крепости, угрожавшей самой сельджукской столице, характерные
черты ранненизаритского движения проявились во всех подробностях, так
как мятежники воспользовались сельджукскими разногласиями, чтобы за­

* ibn al-Athir, Kâmil, год 494 (р. 213). Его рассказ па с. 216 отличается, по большей
части из-за обширных пропусков, от рассказа Рашид ад-дина. Ибн ал-Асир ставит
снятие осады в зависимость от смерти Низам ал-Мулка. О Тахире Арраии, убийце
Низам ал-Мулка, и о предположении, что это деяние целиком и полностью лежит на
совести исмаилитов, действовавших без сговора с придворными, ср. Houtsına М. Th.
Death of the Nizâm al-Mulk /'/ Journal of Indian History,ser. 3,11. 1924,p. 147. Далее on
выдвигает предположение, что смерть Низама напрямую привела к смерти султана.
ГЛАВА III. НИЗАРИТСКИЙ МЯТЕЖ 85
хватить цитадели в самых различных частях страны
.
* Сунниты были озада­
чены и устрашены. Исмаилиты были уверены в своем успехе; похоже, они
ожидали, что путем сочетания убеждения и насилия им вскоре удастся заста­
вить признать их учение в каждом городе страны. Даже угроза разрыва с
Египтом, по-видимому, не охладила их энтузиазм.
Кроме Кухистана и Дейлема чаще всего упоминается еще одна горная
область — пограничные земли между юго-восточными иранскими провинция­
ми Хузистаном и Фарсом, окрестности города Арраджан. Да‘и Абу Хамза,
сапожник из Арраджана, подобно Хасану ас-Саббаху, побывал в Египте; он
захватил по крайней мере две крепости вблизи этого города, и вспыхнувшая в
итоге борьба совершенно опустошила области Арраджана и Зира77. Об одной
близлежащей крепости говорится, что в прежние времена она служила приста­
нищем для грабителей. Преимуществом этих областей была их труднодоступ-
ность; большинство захваченных исмаилитами крепостей находилось в горах.
Здесь мятежники могли чувствовать себя достаточно уверенно перед лицом
вражеских войск и по желанию совершать вылазки и грабить караваны сунни­
тов. Они действовали не только в Дейлеме, но и на другом конце страны, на
восточном склоне гор Эльбурса, в частности захватив Мансуркух и Устуна-
ванд78 между Реем и Амулом; очевидно, владельца Устанаванда не удалось
подкупить, поэтому его убили. Самкух, который исмаилиты захватили в самом
начале восстания, через пять лет
** был отбит войсками, посланными одним из
сельджукских султанов по просьбе жителей соседнего города Абхара; возмож­
но, сельджукским войскам удалось их рискованное предприятие, потому что
эта крепость лежала в относительно менее гористой местности.
Практически единственной равнинной цитаделью, оказавшейся в руках ис­
маилитов, стал речной город Такрит на Тигре к северу от Багдада. В данном
случае один сельджукский вазир, шиит-двунадесятник, передал крепость чи-
новнику-исмаилиту Кейкубаду (вероятно, полагая, что Кейкубад также являет­

* Полагаю, что по большей части захваты крепостей, указанные под одним, 494 г.,
у Иби ал-Асира, — а Рашид ад-дин, по-видимому, использовал этот перечень в сокра­
щенном варианте — произошли именно в этот промежуток времени, то есть до 494 г.
(ибо после этой даты Ибн ал-Асир повествует об исмаилитских действиях год за
годом) и после смерти Малик-шаха; последнее по следующим причинам: вслед за
крепостью Исфахан, которая и явилась поводом для приведения перечня, он отмечает
Аламут, Кухистап и Санамкух, взятие которого он недвусмысленно относит ко време­
ни до смерти Малик-шаха; затем он продолжает перечислять, по приводя дат, захва­
ченные крепости, не отмечая, что одна из них перешла под власть низаритов после
смерти Малик-шаха; другая крепость из этого списка, Гирд-кух, была захвачена после
смерти Малик-шаха. Так как весь отрывок повествует об исмаилитской активности,
относя се за счет ссор сыновей Малик-шаха (а также поскольку здесь не упоминают­
ся экспедиции в места ближе, чем Кухистап и Аламут во времена Малик-шаха), мож­
но предположить, что, по мнению Ибн ал-Асира, эти недатированные захваты про­
изошли между 1092 (485 г. хиджры) и 1101 (494 г. хиджры) годами, когда была
взята цитадель Исфахана. По крайней мере арраджанские крепости, по-видимому,
были уже давно под властью исмаилитов ко времени сдачи Шахдиза.
** В 489 г., согласно Ибн ал-Асиру.
86 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

ся двунадесятником, а не исмаилитом); чиновник правил городом двена­

дцать лет, хотя его и обвиняли в том, что он использует город в своекорыст­
ных целях, покрывая грабежи и поощряя разгул беззакония. Наконец он
сдал Такрит арабскому правителю из шиитов-двунадесятников (традицион­
ному образцу вежливости, Садаке), только чтобы не отдать его новому сель­
джукскому султану. Между тем вазир, передавший город Кейкубаду, был
обвинен в исмаилизме и убит военачальниками, несмотря на заступничество
.
*
султана Баркиярука

Двусмысленности гражданской войны. Такие двусмысленные ассоциации

относительно исмаилитов, возникавшие в связи с вышеупомянутыми событиями
у представителей ортодоксального общества, сбивали с толку и несказанно
раздражали современников. Султан Баркиярук отдал не только вазира на рас­
праву военачальникам, но и проповедника беснующейся толпе;
** самого его
обвиняли в приверженности исмаилизму и в том, что он руками исмаилитов уст­
раняет своих врагов среди эмиров, ибо в то время было убито несколько влия­
тельных личностей, выступивших против султана. И тем не менее исмаилитам
приписывались покушения на его жизнь
*** и на жизнь вазира его матери
;
****
мы можем быть уверены в справедливости этих обвинений не более, чем в ис­
тинности обвинений в адрес вазира и проповедника
.
***** Смятение, вызван­
ное заговорщической таинственностью низаритов, увеличивалось из-за много­
образия и разнонаправленное™ их действий. Исмаилиты одновременно были
в одном месте вооруженными мятежниками, а в другом — сектой, смешавшейся
с местным населением. В те же годы, когда систанские войска вели военные
действия против исмаилитских войск, укрепившихся в Кухистане******, насе­
ление Исфахана поднимало мятеж и устраивало резню исмаилитов, приняв­
ших обличье неуловимой партии внутри городских стен. Исфаханские жите­
ли ассоциировали с неизвестными агентами этой партии самые развращенные

* Ibn al-Athîr, Kâmil, год 492. Ибн ал-Асир, наш главный источник, уверяет, что
вазир Баласани не являлся исмаилитом. Аналогичный случай суннитского страха
перед возможной изменой можно видеть в убийстве Ахмад-Хапа Самаркандского за
«дсйлсмитскую ересь» в 488 году хиджры, о котором сообщает тот же Ибн ал-Асир.
** Отец Тахира ап-Надджара, проповедник, который был убит за убийство муаззина
из Савы, долгое время пользовался особенным расположением Баркиярука, однако в
конце концов был убит толпой на пути в Керман. Ibn al-Athîr, Kâmil, год 494 (р. 213).
*** В 488 г. хиджры, согласно ар-Равапдн, писавшему в 1202-1207 гг. См.: Räwandi.
Kâhat aş-Şudûr / Ed. Muhammad Iqbäl. London, 1921.
**** Сумайрами в 1097 г.
***** Bnndâri / Ed. М. Th. Houtsma //Rccucil de Textes. Leiden, 1889, vol. II, ps.
90-100. Бундари приводит подробности интриги, в которой определенную роль сыг­
рали обвинения в связях с исмаилитами; особенно усердствовал некий Хатиби, впо­
следствии разоблаченный.
****** Рашид ад-дип перечисляет множество предприятий, набеги или войны, дата за
датой, в данном случае 487 и 489 гг. хиджры; в 495 г., согласно Ta’rîkh-i Sistân, был
убит кади Абу Хасан; затем на некоторое время военные действия (возникшие, воз­
можно, из-за систанских действий в помощь сельджукам против Кухистапа в 485 г.),
по-видимому, прекратились.
ГЛАВА III. НИЗАРИТСКИЙ МЯТЕЖ 87
и ужасающие виды деятельности79. Во всем этом проявляется нечто большее,
чем обычные двусмысленности, присущие любой гражданской войне.
Нам известны некоторые подробности слухов, наводивших ужас на Ис­
фахан. Например, рассказывали (мы излагаем по сочинению ар-Раванди,
записавшего наиболее развернутую версию), что некая нищенка однажды
услышала стоны, идущие из дома в конце узкой улицы. Опа призвала бла­
гословение на болящих и попросила милостыни. Однако ей ничего не дали,
но пригласили войти. Это напугало женщину. Неисчислимое количество
молодых людей исчезало изо дня в день и никогда не возвращалось; весь
город пребывал в неусыпной тревоге, и женщина заподозрила что-то нелад­
ное. И на самом деле, люди, которых она позвала, нашли в доме подземную
комнату, в которой находились исчезнувшие молодые люди, одни изувечен­
ные, а другие погибшие; стало известно, что каждый день в сумерки слепец,
который жил в этом доме, завлекал прохожих в переулок, прося пх помочь и
довести его до дома, после чего их хватали и жестоко умерщвляли. Стало
известно, что слепец был исмаилитом, и все в городе, обвиненные в исмаи-
лизме, были приведены и убиты с ним .
* Ибн ал-Асир описывает костры,
сложенные неким суннитским правоведом, и сожжение на них исмаилитов.
Между тем в Рудбаре, где находился центр низаритской власти, исмаи­
литы неуклонно укрепляли свое положение
.
** Они отразили крупный на­
бег, устроенный суннитским населением Рея (хотя военачальники оставили
всякие попытки вытеснить исмаилитов, от этого еще не отказались наиболее
благочестивые представители народных кругов)
;
*** затем они убедили ме­
стных вождей покориться им и принять исмаилитскую помощь. Тем самым
они подготовили все необходимое для захвата важной крепости Ламасар в
1101 году
**** Ее жители взбунтовались, требуя независимости от низари­
тов, и восстание было подавлено, когда посланный туда Хасаном ас-Сабба-
хом Кийа Бузург Умид взял крепость приступом. После этого местное на­
селение принудили рыть каналы для орошения крепости, внутри которой были
построены дворцы и разбиты сады, чем, очевидно, исмаилиты очень горди­
лись
.
***** Сообщается, что Кийа Бузург Умид, больше не испытывая ника­
ких помех, оставался в Ламасаре, как Хасан ас-Саббах в Аламуте, пока не
был вызван для вступления в наследство.
* Räwandi. Râhat aş-Şudûr / Ed. Iqbal, p. 157-158; ср. Ibn al-Athîr, Kâmil, год
494. Возможно, описанный ар-Раванди случай был отдельным примером садизма.
Ибн ал-Асир и Ибн ал-Джаузи рассказывают несколько ужасных эпизодов, некото­
рые из них, возможно, связаны нс с садистскими наклонностями сектантов, а со стрем­
лением низаритов сохранить в тайне свои действия и свою организацию.
*• В данном случае мы вновь вынуждены опираться главным образом на сообще­
ния Рашид ад-дина.
Набег на Таликан, 486 г. хиджры
**** В рукописи Рашид ад-дина приводится дата 489 г. хиджры, то есть 1096 г.; но
Джувайни и другие считают, что эта акция состоялась на шесть лет позже, после
захвата Гирд-куха.
***** Отмечается, что позже один из их садов был разбит па древнем кладбище
царей Дейлема.
 Глава IV
ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ:
РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ

Методы борьбы
Идеал дар ал-хиджра и захваты крепостей. Характерная военная
стратегия низаритов проявилась уже в первые годы существования секты,
когда раскол с Египтом еще только назревал. Хотя позднее их община
приобрела относительную устойчивость и стабильность, исмаилиты долгое
время демонстрировали готовность возобновить при случае свои восстания.
Надежды низаритов, очевидно, основывались на биографии самого Мухам­
мада, видоизмененной в приложении к текущей обстановке; и в случае низа­
ритов схема действия и противодействия прекрасно вписывалась в эту тра­
диционную картину. Мухаммад, когда ему не удалось обратить в ислам
жителей Мекки, бежал со многими своими сторонниками в Медину, населе­
ние которой частично было обращено его проповедью, а остальная часть
лишь подчинилась его правлению. Создав в Медине общину правоверных,
он продолжил свою деятельность, заключая союзы с окружающими племе­
нами, устраивая набеги на мекканских торговцев и развязав с Меккой от­
крытую войну, чтобы распространить свою власть по меньшей мере на саму
Мекку; отсюда же мусульмане приступили к завоеванию мира.
Медина была первой дар ал-хиджрой («вечным жилищем») ислама,
первым местом убежища, откуда ислам с триумфом вернулся в земли неве­
рующих, из которых когда-то был вынужден бежать. С тех пор сменилось
множество таких убежищ. Хариджиты, представлявшие собой ранний тип
пуристской раскольнической группы и пытавшиеся свергнуть официальный
мусульманский режим в первые века его существования, использовали именно
эту идею. Заклеймив всех своих противников отступниками, они заявили о
своей приверженности делу очищения ислама и возвели тотальное непри­
.
*
ятие врагов в первостепенный критерий своей деятельности Северная Аф­
рика стала знаменитой дар ал-хиджрой для ранних Фатимидов, которые
использовали эту область в качестве базы для завоевания Египта и самих
святых городов Аравии. Скорее всего, самый сознательный элемент новой

* Кухистап, как и некоторые другие области, выступал в качестве дар ал-хиджры

для хариджитских групп.
ГЛАВА IV. ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ: РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ 89
исмаилитской стратегии, как и стратегии Фатимидов, заключался в намерен­
ном подражании архетипу, заимствованному из личного жизненного пути
самого пророка Мухаммада.
Исмаилиты могли поздравить себя с тем, что их противники реагировали
на их действия с негодованием, мстительностью и грубостью, которые пре­
красно вписывались в известную картину реакции жителей Мекки на пребы­
вание Мухаммада в Медине. Из своих крепостей — множества маленьких
Медин — исмаилиты совершали набеги на окружающие суннитские земли,
подрывая торговлю; месть суннитов была поначалу — за исключением един­
ственного года, вместившего две экспедиции Малик-шаха, — разрозненной и,
очевидно, была вызвана в первую очередь личным гневом того или иного
правителя, а вовсе не взвешенными и обстоятельными соображениями. Ис­
маилиты, оставшиеся в городах, оказывали своим единоверцам тайную под­
держку, как дядя Мухаммада Аббас в Мекке; между тем дерзкие исмаилиты
уничтожали особенно влиятельных противников, и эта практика также вос­
ходит к деяниям Мухаммада. Оскорбленные сунниты отвечали насилием и
преследованием подозрительных, доходя даже до массовых избиений.
С другой стороны, в низаритской стратегии проявились важные отклоне­
ния от архетипа. Причина заключалась как в специфике самой эпохи, так и
в особом значении, которое исмаилиты придавали религиозному авторитету.
Для низаритов существовала не одна дар ал-хиджра, а множество; однако
не только Мухаммад, но также ранние хариджиты и исмаилиты сосредота­
чивали свои силы в одном месте. Из этого единственного убежища в ту или
иную сторону регулярно посылались армии для организованных завоева­
ний. Исмаилиты на самом деле при случае использовали войска, как, напри­
мер, в карательных походах на Систан или при захвате Ламасара; но чаще
они прибегали к методам, отличавшимся неторопливостью и постепенно­
стью. Не последнюю роль в их тактике играл индивидуальный террор, а
также личные связи с отдельными представителями власти. Такрит был
захвачен под видом обычного размещения нового отряда; Аламут обращен
в исмаилизм; власть султана Баркиярука существенно подорвана самой
неизвестностью, таинственностью, окутывавшей деятельность еретиков.
В Кухистане и Рудбаре исмаилитам покорились местные вожди, получив
какие-то мелкие выгоды, сохранив свое положение и, вероятно, свою веру;
исмаилиты Арраджана проникли в крепость, использовав старое знакомство
с личным представителем ее владельца80.

Исмаилитский мятеж в суннитском окружении. Все вышесказанное

вписывается в общую картину социальной атомизации той эпохи. Власть
находилась в руках множества в сущности равноправных и автономных
военных и религиозных вождей и основывалась на личных качествах того
или иного правителя. Как мы уже заметили, эта тенденция вполне соответст­
вовала формальному универсальному понятию права, выработанного сунниз­
мом. Суннитское общество уже привыкло к тому, что разнообразные выскоч­
90 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

ки, грабители или состоятельные мятежники овладевали целыми областями и

вынуждали верховную власть признавать их «верноподданными», но незави­
симыми вассалами. Политикой, наиболее пригодной для покорения такого
общества, представлялся захват его по частям. Задача исмаилитов заключа­
лась в захвате одной крепости за другой и устранении одного вождя за
другим. Если обстоятельства вынуждали мятежников проявлять максимум
осторожности, исмаилитской дар ал-хиджре в принципе не требовалось луч­
шего прикрытия, чем положение «верноподданного», но предельно независи­
мого вассала. Под личиной типичного эмира глава сектантов мог в случае
необходимости успокоить опасения суннитов и выиграть время, беспрепятст­
венно выжидая, когда представится новый благоприятный случай для нападе­
ния. Шейхи и эмиры, мудрецы и правители осуществляли свои задачи, опира­
ясь на личный престиж в большей степени, чем на иерархический механизм, и
в этом качестве были совершенно незаменимы; устраняя их со своей дороги,
исмаилиты получали возможность без дальнейших помех установить свою
форму правления, отличавшуюся большей стабильностью и постоянством
.
*
Огромное значение, которое исмаилизм придавал авторитету, и в особен­
ности ярко проявившаяся ориентация насилу нового движения, сражавше­
гося против значительно превосходящих сил противника, являли собой су­
щественное отличие от прежних попыток возродить ислам, укрывшись в
дар ал хиджре. Возможно, внутри движения существовала тенденция к цен­
трализации власти с целью усиления и ужесточения борьбы с противника­
ми. В таком случае она до некоторой степени должна была уравновешивать
фрагментарный характер восстаний. Однако она еще не заявила о себе в
полный голос, по крайней мере в эти первые годы: официальный центр все
еще находился в Египте, хотя с Хасаном ас-Саббахом, как говорят источни­
ки, при случае и советовались
**
; и мы не располагаем достоверными свиде­
тельствами того, что исмаилиты Исфахана или Аламута держали в своих
руках железный контроль над другими областями. Наиболее отчетливо
ориентация на насильственное разрешение конфликтов выразилась в отно­
сительно свободном использовании индивидуального террора, к которому
прибегли теперь исмаилиты.

* Жуанвиль полагает, что ордена тамплиеров и госпитальеров обладали иммуни­

тетом против террористических убийств, так как если устранялось то или иное долж­
ностное лицо, оно автоматически заменялось другим. Во всяком случае, это утвержде­
ние гораздо лучше подходит для общей характеристики мусульманского порядка в ту
эпоху, чем светских порядков христианских крестоносцев. Когда умирал султан, его
войска автоматически распускались, и исмаилиты па некоторое время освобождались
от преследований. Когда умирал эмир, в его области воцарялся хаос, что облегчало
набеги исмаилитов, как отмечает Рашид ад-дин, говоря о Бсйхаде (498 г. хиджры).
** В этой роли он появляется в истории об Ахмад ибп Атташе, его наиболее
грозном сопернике в борьбе за лидерство. А отец Ахмада, как сообщается, бежал к
Хасану ас-Саббаху уже в начале восстаний (Räwandi, р. 155ff.), однако этот рассказ
носит легендарный характер.
ГЛАВА IV. ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ: РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ 91

Метод террора. Террористические убийства входили в арсенал мно­

жества мусульманских сект. Согласно мусульманской традиции, в несколь­
ких случаях сам Мухаммад восклицал, что тот или иной его враг недос­
тоин жить, и затем тот или иной из его приверженцев находил способ
уничтожить упомянутого врага. В ранние времена пуристы харийиты, объ­
явившие всех остальных мусульман отступниками и потому осужденны­
ми на смертную казнь, иногда проявляли свой религиозный пыл, убивая
любого попавшегося под руку мусульманина. Мы обнаруживаем, что сна­
чала слово «джихад» — священная война — употреблялось для обозна­
чения индивидуального террора, преследовавшего различные религиоз­
но-политические задачи, в связи с деятельностью ранних шиитских груп­
пировок. У ранних шиитов этот метод борьбы носил название «джихад
кафи», тайная война, и противопоставлялся открытой пограничной вой­
не. Одна экстремистская шиитская группа называлась «хуннак», души­
тели, ибо таков был излюбленный способ убийства у ее приверженцев.
Тем не менее ни одна из этих групп не придавала террористическим
убийствам столь большого политического значения, которое они приоб­
рели у низаритов.
К концу низаритской власти в Аламуте фида’и — люди, осуществляв­
шие террористические убийства по приказу вождя, — вероятно, составляли
особую группу
*
. Как рано произошло образование этого отдельного под­
разделения, не совсем ясно: возможно, обязанности, которые мог исполнить
любой сторонник секты, превратились в функцию особого отряда; мы мо­
жем заключить, что по крайней мере у сирийских исмаилитов специального
отдела, ведавшего политическими убийствами, не существовало никогда
.
**
Проекцией современного положения дел в прошлое можно с полным пра­
вом считать даже самое раннее упоминание фида’и, «верных», в связи с
убийством Низам ал-Мулка; конечно же, никаких вопросов о существова­
нии отдельного подразделения не возникает в случае убийства муаззина
Тахиром. У нас нет никаких оснований полагать, что фида’и составляли

* Хуршаху угрожали его фида’и, если он попытается сдаться; кроме того, Джу-
вайпи иногда использует этот термин для обозначения особой группировки (ps. 129,
135); однако такое словоупотребление выглядит подозрительно. Рашид ад-дии, оче­
видно, цитируя пизаритскую версию легенды о трех школьных друзьях, говорит, что
Хасап ас-Саббах созвал своих фида’и и спросил, кто может убить Низам ал-Мулка.
** Сразу же после покушения на Саладина чиновники, земли которых граничили
с владениями исмаилитов, опознали покушавшихся в качестве обычных членов этой
секты, ср. Abû Shâma. Rawcjatayn. Cairo, 1871, год 570. Абу Фирас (Abû Firâs / Ed. S.
Guyard. Un grand maître des Assassins //JA, ser. 7, IX. 1877) в своих рассказах о
Рашид ад-дип Синапс упоминает, что на убийства посылались «риджал ал-джихад»,
«люди священной войны», но, очевидно, не рассматривает их как отдельную группу
(anecdote nr. 29). Текст поэмы раиса Хасана о фида’и, описанной В. Ивановым, мо­
жет по-иному осветить эту проблему. См.: An Ismâ'îlî Ode in Praise of Fidawis //
JBBRAS, XIV. 1938, p. 63-72.
92 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

низший ранг в низаритской иерархии и стояли под рафиками, или сотовари­

щами, как называла себя большая часть низаритов; или что они проходили
специальное обучение языкам или носили особый наряд, как предполага­
лось ранее
.
* В начале существования низаритской общины, вероятно, руко­
водство могло обязать совершить убийство любого способного к этому ни-
зарита, представив это деяние обязанностью и долгом члена общины по
отношению к секте.

Террористические убийства как оружие отчаяния. В любом случае,

фанатическая преданность людей, во множестве предлагавших свои услуги
для исполнения таких самоубийственных заданий — ибо люди, на которых
они нападали, по большей части были вооружены и окружены вооруженной
охраной, — свидетельствует о редко засвидетельствованном в истории чув­
стве группы. Несомненно, у фида’и была определенная личная, а также
социальная мотивация. Во многих источниках цитируется рассказ о матери,
которая, считая своего сына погибшим при выполнении задания, так как она
слышала, что убили всех посланных ассассинов, веселилась и наряжалась в
лучшие наряды; но когда в конце концов ее сын вернулся домой живым и
здоровым, она надела траур. (С этим можно сопоставить рассказ Ибн Вади
об одном ассассине, который прыгнул в стремнину, чтобы избежать пытки.)
На определенном этапе развития исмаилизма Сиджистани уже утверждал,
что тело выполняет роль очистителя души («нафс»), чтобы она могла воссо­
единиться с истинным разумом («акл»); с этим, несомненно, связана док­
трина, пользовавшася, по сообщениям поздних источников, популярностью
у низаритов и гласившая, что, умирая при выполнении долга, низариты ис­
пользуют свои тела для очищения души, чтобы она могла вступить в царст­
во света. Вероятно, это учение было взято на вооружение начиная с самых
истоков низарнтского движения81.

* Браун (Browne E. G. Literary History of Persia, II, p. 209) полагает, в связи с

убийством Конрада, когда, согласно одной версии, исмаилиты переоделись в монахов,
что фида’и па самом деле проходили прекрасное обучение, которое позволяло им при
необходимости выдавать себя за образованных чужеземцев. Даже полагая, что эта
версия соответствует действительности, следует отметить, что в те дни выдавание себя
за монаха, нс обязательно франкского, не требовало большой учености. Утверждение,
что ассассины обучались всем языкам, которые были известны франкам, постоянно
повторяется во всей западной традиции и не вызывает доверия. Как полагает Витхоф,
эти предания могут восходить к сообщению, что выдуманное письмо ассассинов было
написано на латыни, греческом и иврите. Остальное можно отнести на счет домыслов
и перетолкований. (Этот мотив обучения всевозможным языкам появляется уже у
продолжателя Вильгельма Тирского, см.: RUC. Occid., Vol. II, р. 523.) Далее, утвер­
ждение фон Хаммера о том, что они одевались в белое, покоится, по-видимому, на
художественном рассказе Санудо о визите Генриха Шампаньского. Идея Брауна о
реорганизации иерархии опирается на предположение, что сообщения ерссиологов о
степеннях посвящения могут быть приняты на веру в их настоящем виде.
ГЛАВА IV. ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ: РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ 93
Однако столь широкое использование индивидуального террора низа-
ритской общиной в целом показывало, что с его помощью сектанты пресле­
дуют политические цели, и что они не остановятся пи перед чем при
выполнении своих политических задач. Безжалостность и жестокость этой
политики влекли за собой ответную жестокость со стороны суннитов:
низаритов боялись и ненавидели больше, чем других еретиков. Политика
низаритов заключалась в открытом домогательстве реальной власти лю­
бой ценой, она не зависела ни от каких других человеческих или религи­
озных устремлений. Они вовсе не признавали никаких переходных ста­
дий, их устраивала лишь полная преданность или абсолютная враждеб­
.
*
ность
Следует отметить, что не одни лишь низариты и их предшественники —
шииты крайнего толка — использовали метод политических убийств. Это
оружие в особенности привлекало тех, кто низводил всех людей до одинако­
вого уровня; ибо по сравнению с войной это относительно бескровный и
милосердный способ, поражающий выдающихся людей, несущих ответст­
венность за судьбы страны и не касающийся маленьких людей, большинства,
которое (если не принимать во внимание случаи невежественного предубе­
ждения) вовсе не было безразлично к такому положению дел. И хотя в
сфере религии у исмаилитов-действовал суровый иерархический принцип,
по той же самой причине во взглядах на обычного, естественного человека
исмаилиты низводили всех до общего уровня; в то время как у суннитов
само отсутствие иерархического статуса сочеталось с готовностью считать­
ся с высоким естественным достоинством или преимуществом и приходить
в ужас — что, очевидно, не относится к исмаилитам — из-за утраты знаме­
нитого и уважаемого человека (на указания которого они полностью пола­
гались) больше, чем из-за смерти множества крестьян. (Мы отмечали, что
первое громкое низаритское убийство, смерть Низам ал-Мулка, низариты с
хвалой провозглашали местью за плотника.)
Несомненно, с исмаилитской точки зрения метод политических убийств
был не только героическим, но также справедливым и гуманным. Если
таково было их суждение, то они совершенно упускали из виду относитель­
ное вероломство убийства по сравнению с любым, даже гораздо более кро­
вавым сражением; в каком-то извращенном смысле (по крайней мере, так
нам хочется думать) честность может присутствовать даже па войне; но не
в неожиданном убийстве. Хотя мусульмане в массе своей обычно не гнуша­
лись убийством как средством достижения цели, их устрашало признание
таких средств официальной и естественной политикой.

* Конечно, это не была повседневная жестокость. Каждое убийство могло быть

оправдано теми млн иными обстоятельствами. Однако признание подобной тактики
законным методом борьбы в конечном итоге подразумевало именно такие последст­
вия; и окончательная готовность низаритов принять их как должное иллюстрируется
самой историей секты.
94 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Успехи восстания (1100—1105)

Ослабление сельджукской власти. Низариты начали свой мятеж, когда
сельджукская власть все еще сохраняла относительную целостность: Но
вскоре умер Малик-шах, и те годы, когда воинствующие исмаилиты «тыся­
чами тысяч» захватывали крепости в самых разных областях страны и
прерывали свои связи с египетским режимом, сельджукские войска провели
в бесплодных спорах и междоусобицах. Низариты с радостью воспользова­
лись кризисным положением, в котором очутились сельджукские власти.
(Одновременно большую выгоду из сложившейся ситуации извлекли и
первые крестоносцы.) Из соперничающих наследников сельджукской ди­
настии в десятилетие, последовавшее за 1092 г., самыми выдающимися каче­
ствами обладал сын Малик-шаха Баркиярук, влияние которого распростра­
нялось на области вокруг Рея и Исфахана. В то время как независимые
сельджукские правители терзали Анатолию и Сирию на западе и Керман и
Хорасан на востоке, Баркиярук сражался с тем или иным своим родствен­
ником, а также с менее значительными фигурами за контроль над Запад­
ным Ираном и Ираком.
Его главным врагом стал его сводный брат Мухаммад Тапар, с которым
Баркиярук сталкивался в нескольких битвах,.так и не разрешивших этого
междоусобного спора до самой смерти Баркиярука в 1104 году. Тогда Му­
хаммад возглавил племя сельджуков и завоевал положение, доставившее
ему позднее славу одного из могущественнейших мусульманских госуда­
рей. Он более-менее мирным путем приобрел полный контроль над цен­
тральными сельджукскими областями и даже над Хорасаном на северо-
востоке через своего младшего брата Санджара и до самой своей смерти,
случившейся в 1118 г., восстанавливал пошатнувшуюся целостность сель­
джукской империи. А между тем и низариты, и крестоносцы захватили
важные плацдармы для дальнейшего наступления.

Исмаилитское вмешательство в средоточие сельджукской власти.

В течение первого десятилетия восстания, не исключая и периода после
смерти Малик-шаха, низаритские мятежники по большей части ограничива­
лись захватом крепостей в относительно труднодоступных областях — в
Рудбаре и горах Эльбурса к югу от Каспия, в пустынях Кухистана, в горах
на границе между Фарсом и Хузистаном. В течение правления Баркиярука,
заполненного смутами и внутренними неурядицами, низариты переместили
своп усилия ближе к центру сельджукской власти. Ибн ал-Асир датирует
их открытую активность в самом Исфахане 1093 годом, когда Баркиярук
снял осаду с города, в котором укрылась одна из его мачех; скорее всего,
именно в это время в городе вспыхнули волнения, переросшие в страшное
избиение низаритов.
Однако лишь около 1100 г. Ахмад, сын Абд ал-Малика ибн Атташа,
овладел крепостью Шахдиз в Исфахане, постепенно обратив в исмаилизм
ГЛАВА IV. ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ: РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ 95
ее гарнизон. Ар-Раванди рассказывает, что Ахмад стал школьным учите­
лем детей гарнизонных солдат, происходивших по большей части из Дейлема
(то есть, вероятно, уже имевших склонность к шиизму); затем он построил
дом проповеди, в котором проповедовал каждый вечер, пока не убедил
всех солдат принять новую веру
.
* Сначала, по-видимому, он скрывал свои
мятежные замыслы, ибо источники просто сообщают, что людям не нрави­
лись его методы управления и что они предсказывали ему плохой конец.
Даже когда этот конец наступил, он все еще пытался убедить сельджуков
предоставить ему положение свободного вассала и оставить его в покое,
как прежде. Учитывая, что он избегал нападать на земли, принадлежав­
шие лично султану, такое соглашение вовсе не представлялось чем-то
беспрецедентным; однако в общей обстановке исмаилитского восстания
оно оказалось невыполнимым. В руках исмаилитов Шахдиз оставался
постоянной угрозой Исфахану и тем самым всей сельджукской власти и
престижу.
Примерно в то же самое время исмаилиты захватили Халинджан, еще
одну крепость близ Исфахана. (Говорят, что некий плотник втерся в дове­
рие к начальнику крепости и на пиру допьяна напоил весь гарнизон.)
Более того, они столь успешно взялись за обращение рядового состава войск
Баркиярука, что, по сообщениям источников, некоторые офицеры просили у
Баркиярука разрешения являться к нему при оружии из страха перед свои­
ми же подчиненными.
Одновременно с этими событиями выдающийся тайный приверженец
исмаилитского дела в Исфахане, раис Музаффар, убедил одного из сель­
джукских эмиров, Амир-Дада Хабаши, приобрести важную крепость Гирд-
кух под Дамганом, располагавшуюся на главной дороге между Хорасаном и
Западным Ираном, и назначить его начальником этой твердыни
.
** Следуя
повсеместной практике исмаилитов, раис Музаффар постарался, насколько
это было возможно, сделать Гирд-кух абсолютно самодостаточной крепо­
стью, отнюдь не считая его захват мимолетным эпизодом в развернувшейся
борьбе с сельджуками. Кажется, он приказал вырыть в этой сложной мест­
ности чрезвычайно глубокий колодец, но вода в нем появилась лишь через
несколько лет, после землетрясения.
Раис, как сообщает Рашид ад-дин, располагал очень хорошими связями с
высшими сельджукскими вельможами; именно благодаря им он приобрел
благорасположение Амирдада Хабаши. Музаффар и после того, как водво-

* Ibn al-Athîr, Kâmil, год 494; ар-Раванди приводит больше подробностей. Ар-
Равапди, а вслед за ним и Хамдаллах ал-Казвипи Мустауфи (писал ок. 1330)
{Mustawfl. Ta’rîkh-i Guzîda. Gibb Memorial. XIV, 1910) насчитывают у Ахмада 30 000
приверженцев, что составляло бы чрезвычайно значительное войско. Впрочем, в таких
случаях на практике следует игнорировать все подобные подсчеты.
** Рашид ад-дин говорит, что раис Музаффар искал убежища от надвигающейся
бури гонений в Исфахане. Приобретение крепости датируется временем вскоре после
разрыва между Баркияруком и Мухаммадом, то есть 492 г. хиджры.
96 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

рился в этой крепости, продолжал прилагать все усилия, чтобы дело исмаи­
лизма восторжествовало среди сельджуков. В 1100 г. исмаилиты даже при­
слали отряд в пять тысяч человек, чтобы поддержать эмира Амирдада Ха-
баши и Баркиярука против сводного брата султана, Санджара, который
выступал в поддержку своего родного брата Мухаммада Тапара. Однако
это вмешательство не позволило султану одержать победу
.
* Хабаши был
убит, а раис Музаффар хранил эмирскую казну в Гирд-кухе. По сведениям
источников, тогда он открыто объявил себя приверженцем Хасана ас-Саб-
баха; он пользовался такой любовью и уважением у местных жителей, что,
когда на следующий год Санджар и Мухаммад принялись опустошать Дам-
ган, население укрылось у Музаффара в Гирд-кухе
.
**

Неорганизованные антиисмаилитские выступления. Конечно, не все

складывалось благополучно для исмаилитов, это было время всеобщего
смятения. В некоторых случаях эмиры, которым надоела их лояльность
сельджукам, предпринимали самостоятельные действия, испытывали свою
силу в нападениях на исмаилитов и наносили им значительный урон. Унар
нападал на исмаилитов, обитавших в окрестностях Исфахана, в то время,
когда они приобретали там свои цитадели; вскоре после этого он погиб от
руки убийцы. Пару лет спустя набеги на исмаилитские области совершал
эмир Хусами. Хитрее оказался Джавали, позднее игравший важную роль в
сирийской политике; в то время он жил близ Арраджана. Он устроил так,
что некоторые его подчиненные притворно обратились в исмаилизм и при­
соединились к исмаилитам в их крепости. Затем Джавали якобы отправил­
ся с данью к более сильному соседнему правителю; его люди в исмаилит­
ской крепости уговорили своих друзей напасть на него и захватить дань.
Исмаилиты отправили на дело триста своих лучших воинов, попавших в
засаду; из этого отряда обратно вернулось всего тридцать человек.
Не только военные правители, но и городское население охотно устраи­
вало нападения на исмаилитов, когда предоставлялась такая возможность.
Однажды некий секретарь обратил в исмаилизм сельджукского правителя
Кермана, что могло считаться большим успехом мятежников; но жители
Кермана воспротивились этому. Один правовед, обладавший среди них зна­
чительным влиянием, прилагал все усилия, чтобы вернуть господина, Иран-
шаха, в лоно суннизма, и однажды, выходя из дворца поздно ночью, был
убит на его пороге. Чиновник, обвинивший в убийстве Иран-шаха, был
вынужден бежать, и его принял к себе Мухаммад Тапар; между тем войска
Иран-шаха взбунтовались и изгнали его из города. Он попытался укрыться

* Ср. Akhbâr ad-Dawlat as-Saljüqiyya / Ed. M. Iqbal. Lahore, 1933. В этом

источнике приводится немного отличающийся вариант. Исмаилитские войска прихо­
дят из Табаса во главе с исмаилитом ал-Кулькули.
** Ibn al-Athîr, Kâmil, год 494; здесь не упоминаются ни раис Музаффар, ни исмаи­
литы, но так как мы знаем от Рашид ад-дина, что Гирд-кух был захвачен с помощью
Хабаши, а Хабаши умер в 493 г., отсюда вытекает именно такой вывод.
ГЛА ВА IК ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКА МИ: РЕША ЮЩАЯ СТАДИЯ 97
в ближайшем городке, ио не получил согласия местных жителей и в конце
концов заперся в крепости Сумайрам со своими друзьями-исмаилитами.
Керманская армия последовала за ним, и когда владелец крепости узнал,
что Иран-шах обвиняется в исмаилизме, он выгнал его оттуда. На этот раз
Ирап-шах был схвачен и убит.

Сельджукские попытки подавить мятеж. В целом перспективы исмаи­

литов представали в чрезвычайно благоприятном свете. Исмаилиты теперь
не только захватывали отдаленные или близкие крепости, убивая отдель­
ных эмиров, — они напрямую вмешивались в сельджукские дела; а вокруг
Исфахана и Гирд-куха они даже собирали налоги с крестьян и торговцев,
снижая доходы сельджукской казны. Очевидно, пришло время предприни­
мать против них серьезные действия. Противники султана даже называли
людей Баркиярука батинитами, то есть исмаилитамп, как сообщает Ибн ал-
Асир. Самого Баркиярука обвиняли в том, что он мстил непокорным эми­
рам руками исмаилитов
,
* но и на его жизнь покушались ассассины
.
** Под
угрозой оказались и его репутация, и его жизнь. Если он действительно, как
думали многие, поначалу терпимо относился к исмаилитам, чтобы заручить­
ся их политической поддержкой, то теперь эта терпимость грозила принести
султану гораздо больше бед, чем выгод. В 1101 г. он и Санджар, очевидно,
наконец пришли к соглашению о том, чтобы с корнем выкорчевать гнезда
этих ужасных исмаилитов в своих областях.
Санджар послал в Кухистан эмира Базгаша. После произведенных опус­
тошений, согласно сообщению Ибн ал-Асира, Базгаш получил подношение
от жителей города Табаса и обошел город стороной. Спустя три года он
вернулся, приведя с собой вдобавок к своим войскам добровольцев, присое­
динившихся к суннитскому джихаду, священной войне; они разрушили Та-
бас и множество крепостей, повсюду творя жестокие грабежи и насилие, а
затем ушли, вынудив у местного населения обещание не носить оружия и не
проповедовать свою религию. То, что исмаилиты столь легко отделались,
было поставлено в вину Санджару82. И на самом деле, в следующем году
исмаилиты из окрестностей Турейтита в Кухистане собрали достаточно сил,
чтобы отомстить за жестокости суннитов и ограбить караван паломников
близ Рея
.
***

* Таким, как шихне Исфахана, Сармаз, а также некоторым ученым нз медресе

Низам ал-Мулка.
** После назначения вазиром Фахр ал-Мулка, сына Низам ал-Мулка (на место
его брата) — Râzoandi, р. 143. Позднее, в 500 г., Фахр ал-Мулк сам был убит при
дворе Сапджара, и в то же время казнены были и другие придворные, оговоренные
схваченным ассассином. Смятение и страх были столь велики, что сельджуки слепо
поверили его наветам.
*** Караваны паломников вовсе ие обладали иммунитетом против нападений, осо­
бенно против нападений бедуинов. Так как по этой причине они отправлялись в путь
тяжело вооруженными, паломники часто брали с собой много мирских товаров.

4 Зак. 3180
98 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

В том же 1101 г. Баркиярук под давлением своих вельмож попытался

очистить Исфахан от исмаилитов с помощью второй и более широкомас­
штабной резни. Людей убивали на основании ничем не подкрепленных
обвинений. Волна насилия достигла даже Багдада, где Баркиярук велел
убить своего представителя Асадабади, племянник которого впоследствии
вел активную исмаилитскую деятельность в Сирии
.
* Некий учитель из
багдадской семинарии спасся лишь благодаря личному заступничеству
халифа. В основном дело, по-видимому, приняло форму чистки в вой­
сках — в исмаилизме было обвинено множество офицеров, некоторые бе­
жали. В числе бежавших оказался властитель Йезда Кавайхид из древне­
го шиитского рода, но был схвачен и убит. Несмотря на это, ни одна из
исмаилитских крепостей не подверглась нападению, и исмаилиты по боль­
шей части сохранили свои позиции.

Исмаилиты в Сирии: их покровитель Ридван. В то же самое время в

Сирии низариты приобрели сомнительного и ненадежного покровителя в
лице Ридвана, сельджукского правителя Алеппо, который за четыре года до
этого на короткий срок признал сюзеренитет Мустали1*3. Отец Ридвана был
сельджукским правителем всей Сирии, и верховную власть Ридвана номи­
нально признавали многие правители сирийских городов. Нашествие «франк­
ских» крестоносцев в 1097 г. поначалу было воспринято как мимолетный
набег из Византии, который следовало отразить или переждать, в зависимо­
сти от того, насколько сильным ощущал себя тот или иной эмир; когда
крестоносцы начали селиться на мусульманских землях, их присутствие в
нескольких прибрежных городах по большей части приводило лишь к уси­
лению жарких споров между тюркскими эмирами из-за оставшихся терри­
торий. К 1101 г. Ридван столкнулся с постоянной враждебностью других
эмиров, возмущенных его притязаниями (которые, впрочем, не были подкре­
плены реальной силой); как и с постоянной опасностью, исходившей от
франков в Антиохии и Эдессе, которые охотно вторгались в области, нахо­
дящиеся под властью Алеппо. К этому моменту он ухудшил свое положе­
ние еще и тем, что предоставил своим противникам повод провозгласить
себя приверженцем исмаилитского движения.
Соваже полагает, что Ридван обратился в исмаилизм из страха и стре­
мился таким образом завоевать расположение низаритов84. Предполагалось
также, что он хотел иметь в своем распоряжении силу, которая занимала бы
более зависимое положение, чем его гордые тюрки, и потому желал заклю­
чить сделку с еретиками. С другой стороны, он мог искренне уверовать в
справедливость низаритского дела, хотя и выступал в защиту низаритов

* Ибн ал-Асир сообщает, что Асадабади предложил организовать убийство лю­

бого человека, если бы ему самому гарантировали сохранение жизни. Он был убит, а
над его телом не было прочитано пи одной молитвы. (Мусульмане считали непра­
вильным молиться за того, кого осудил Бог.)
ГЛАВА IV. ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ: РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ 99
только в тех случаях, когда мог сделать это, не навлекая на себя подозре­
.
ний
* Говорят, что его обратил в исмаилизм ученый астролог ал-Хаким
ал-Мунаджим, глава местной исмаилитской общины. Очевидно, несколько
лет низариты действовали в Алеппо открыто и, возможно, несколько самона­
деянно. По-видимому, Ридван отдал приказ о постройке дар ад давы, зда­
ния для их проповедей85. Враги обвиняли исмаилитов в безнаказанных
грабежах и убийствах, упрекали их в надменном поведении на улицах, а
также в убийстве главного противника Ридвана среди эмиров
** и главного
религиозного судьи Алеппо. Несмотря на это, основные городские посты
занимали именно противники исмаилитов.
Атмосферу того времени можно проиллюстрировать сообщением из Да­
маска о смерти только что упомянутого эмира. «И в [том году] пришли вести
из Химса, что его господин, эмир Джанах ад-Давла Хусайн Атабек, спустился
из крепости в мечеть на пятничную молитву, а его окружали отборные и
хорошо вооруженные воины; и когда он прибыл на свое привычное место
молитвы, на него напали три персидских батинита. С ними был старик, кото­
рого они почитали и которого они слушали, как принято у аскетов [то есть у
суфиев]. Он [ Джанах ад-Давла?] угрожал им, и они напали на него с кинжа­
лами и убили его; и убили с ним многих из его людей. В мечети же были
суфии, и персидские, и из других мест; на них пали подозрения, и они, не
оказав никакого сопротивления, были немедленно убиты все до одного. Жи­
тели Химса были очень огорчены этими событиями и тут же бежали в ужасе.
Большинство живших там тюрков бежало в Дамаск, а там [в Химсе] дела
пришли в полное расстройство. Они отправили послания малику Шаме
ал-Мулку в Дамаск, прося у него послать в Химс предводителя, на которого
была бы возложена защита этой крепости [от франков]»86. Вскоре после
этого глава исмаилитов ал-Хаким ал-Мунаджим — злейший враг Джанах
ад-Давла — умер, а его преемником стал ювелир Абу Тахир.
По-видимому, мы имеем все основания полагать, что, каковы бы ни были
мотивы Ридвана, обусловившие его покровительство низаритам, некоторыми

* Шаффнер {Schaffner D. Relations of the Order of Assassins with the Crusaders

during the Twelfth Century .typed thesis. Department of History,University of Chicago.
1939, p. 14) убежден, что Ридван не придавал особого значения религиозным убежде­
ниям, и обращает внимание на его нерешительную политику в отношении исмаили­
тов. Впрочем, к счастью или нет, для человека вполне естественно иметь внутренние
убеждения и нс выказывать их на практике и даже пытаться отрицать их наличие
перед самим собой.
** Джапаха ад-Давла в 496 г., с которым Ридван был связан родственными узами
через свою жену и поэтому официально был вынужден поддерживать дружествен­
ные отношения. Б. Льюис {Lewis В. Sources for the history of the Syrian Assassins
//Speculum. XXVII, № 4. Oct. 1952, p. 495ff.) отмечает, что предвзято настроенный
Ибн ал-Аснр открыто возлагает вину за убийство на Ридвана. Камал ад-дин считает,
что в момент (495 г.), когда это поставило под угрозу мусульманское сопротивление
крестоносцам, исмаилиты разжигали рознь между ними, за что в некоей битве Джанах
ад-Давла пытался захватить в плен ал-Хакима ал-Мунаджима.
100 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

итогами своего решения он мог быть вполне удовлетворен. Сирия была

местом смешения религий и в некоторых областях большую часть населе­
ния составляли отнюдь не мусульмане, а христиане четырех основных сект.
Среди мусульман сунниты имели мощного соперника в лице ответвления
шиитов — друзов, отколовшихся от исмаилитов тремя поколениями рань­
ше; нусайритов в горных районах к западу от Алеппо; шиитов-двунадесят-
ников; а также низаритов и профатимидских исмаилитов. В Алеппо шииты,
по крайней мере взятые в совокупности, превосходили по численности сун­
нитов. Возможно, именно противостояние и соперничество с шиитским со­
седом, а также заботливо охраняемое богатое наследие раннемусульманской
эпохи помогало другому главному городу Сирии Дамаску поддерживать
репутацию ревнителя ислама и абсолютно суннитского города.
Сирийцы не только сохраняли приверженность широчайшему спектру
религиозных течений; они также, как отмечает Гибб87, выделялись на фоне
окружающих мусульманских народов тем, что принимали активное участие
в определении своей политической судьбы. Поэтому политическому вождю
весьма важно было заручиться поддержкой одной из наиболее популярных
религиозных групп. Если Ридван следовал общеисмаилитской тенденции,
перенеся свои симпатии с Мустали на низаритов, он мог бы извлечь из этого
весьма значительную выгоду, если бы оказался в состоянии очистить от
франков земли ал-Джазиры (области к юго-западу от Алеппо), подняв на
восстание местное население; ибо оно было, как мы знаем, исмаилитским; и
совершил бы подвиг, на который казались неспособными тюркские оккупа­
ционные войска, даже когда одерживали победы88. Отметим, что в битве за
Артах в 1105 г. стойко держалась именно алеппская пехота, а не конница,
набранная, вероятнее всего, из тюрков; Ридван часто враждовал с другими
тюрками и, возможно, предпочитал опираться на боеспособную часть мест­
ного населения89.

Эпоха неудач (1105—1118)

Изменения в положении исмаилитов в Сирии (1106—1113). Благоден­
ствие низаритов в Алеппо не могло продолжаться вечно; во всей сельджук­
ской империи постоянно возрастало возмущение их действиями. Баркия-
рук и Санджар — действовавшие в пределах более обширной, но в опреде­
ленном смысле менее разрозненной территории, население которой составляли
преимущественно сунниты — скорее всего, не имели тех причин для покро­
вительства низаритам, которые были у Ридвана; однако вскоре у самого
Ридвана появились веские основания для размежевания с еретиками. Бо­
лее того, после смерти Баркиярука в 1104 г. Мухаммад Тапар провел про­
тив исмаилитов весьма удачную военную кампанию, которую не мог игно­
рировать Ридван, так как иногда походы сельджуков напрямую затрагивали
находившиеся под его властью территории.
ГЛАВА IV. ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ: РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ 101

В 1106 г. исмаилиты Сармина, города в области ал-Джазира, сумели

захватить цитадель города Афамии, убив с помощью местных исмаилитов
непопулярного египетского ставленника
*
; благодаря этому обстоятельству
они могли претендовать на независимое положение в Сирии, хотя даже в то
время они признавали верховную власть Ридвана; однако, не успев запас­
тись продовольствием, к концу года они сдали город Танкреду. В это время
был убит вождь местных исмаилитов Абу-л Фатх — скорее всего, не имею­
щий никакого отношения к племяннику Хасана ас-Саббаха, носившему то
,
**
же имя а другие руководители, включая и Абу Тахира, верховного главу
низаритов в Сирии, были выкуплены и вернулись в Алеппо.
И уже на следующий год Ридван отрекся от союза с исмаилитами;
казнив нескольких сектантов, он изгнал из Алеппо множество их соратни­
ков. Вероятно, такой поворот событий может служить еще одним доказа­
тельством в пользу наличия у низаритов далеко идущих планов по созда­
нию автономных опорных пунктов. Говорят, что именно у низаритов в 1110 г.
Танкред отбил Кафар Лату; однако слабость таких мелких местечек толь­
ко настоятельнее требовала завладеть сильными крепостями
.
*** По сооб­
щениям источников, именно в это время туда из Аламута прибыл тот самый
Абу Мухаммад, после смерти которого спустя пятьдесят лет главой сирий­
ских исмаилитов, к тому времени прочно закрепившихся в горных цитаде­
лях, стал Синаи90.
Немотря на все вышесказанное, Ридван не сумел выйти из зависимости
от исмаилитов. Ридван решил закрыть Алеппо для сельджукских войск,
посланных Мухаммадом Тапаром для борьбы с крестоносцами (суннитский
правитель Дамаска, Тугтегин, также недружелюбно отнесся к этим непро­
шеным гостям с востока); и в этой кризисной ситуации он хотел использо­
вать исмаилитов, как и остальных лояльных граждан, для пополнения гар­
низона и защиты собственной персоны от недовольных горожан и солдат.
На следующий год Ридвана обвинили в соучастии в исмаилитском замысле
убить богатого иранца Абу Харба, который проезжал через Алеппо и был
злейшим врагом секты; говорили, что Ридван должен был получить свою
долю товаров, которые собирались разграбить исмаилиты. Иранцы отбили
нападение грабителей, и в городе вспыхнуло всеобщее избиение исмаилитов,
с которым Ридван был вынужден смириться.

* Ибн ал-Калаииси отмечает, что население Афамии, по большей части состояв­

шее из исмаилитов, потребовало себе правителя из Египта вскоре после восшествия
на престол Мустали; теперь же, по крайней мерс многие, приветствовали сарминских
низаритов, объявивших о переходе города под власть Ридвана. Камал ад-дин ибн ал-
Адим предполагает, что Абу Тахир, новый глава низаритской общины в Алеппо, не был
призван в Афамию в качестве правителя, на что он рассчитывал; местные исмаилиты
ревниво относились к пришельцам.
** Он происходил из Сармина, несмотря на ошибочные выводы фон Хаммера.
*** Казн, на основании данных Иби ал-Фурата, говорит о борьбе за Маарр-Мисрин
между низаритами и другими шиитами.
102 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

О том, что у Ридвана был чрезвычайно плохой характер, сообщает боль­

шинство историков, включая жителя Алеппо Камал ад-дин ибн ал-Адима,
который говорит, что тот был лишен верности и чести .
* Он никогда не
сотрудничал с другими мусульманами, а в особенности с другими сельджу­
ками в борьбе против крестоносцев; кроме того, он противодействовал мно­
гим эмирам и иными способами. Говорят, что незадолго до своей смерти он
казнил двух своих братьев — вероятно, чтобы обеспечить наследование
престола за своим сыном, который в свою очередь убил своих братьев. (Во
времена постоянных братоубийственных войн такая жестокость не каза­
лась из ряда вон выходящим явлением.) Однако Ибн ал-Каланиси, напи­
савший один из самых ранних источников, живший в Дамаске и потому
занимавший нейтральную позицию по отношению к разногласиям различ­
ных группировок в Алеппо, наделяет Ридвана более привлекательными
чертами. Лишь в самом конце жизни его формальный верховный сюзерени­
тет был окончательно отвергнут жителями Дамаска, а такой город, как Хама,
и даже некоторые эмиры иногда добровольно подчинялись ему, предпочи­
тая его власть власти других правителей. После его смерти в Алеппо цари­
ло смятение. Говорят, что Ридвана оплакивали его подданные. Казалось бы,
незавидная репутация этого покровителя исмаилитов не могла не отразить­
ся на его подопечных, но, скорее всего, напротив, столь непривлекательной
репутацией Ридван был обязан своим связям с исмаилитами.

Дезорганизация сирийской да‘ва (1113). Ридван умер в 1113г., через

два года после резни, последовавшей за покушением на иранского путеше­
ственника. Кажется, от шквала народного негодования удалось спастись
большому числу исмаилитов, и до смерти Ридвана их организационная струк­
тура выдерживала все удары противников. Сын Ридвана постоянно испы­
тывал серьезное давление и со стороны исмаилитов, и со стороны их врагов,
но, очевидно, ненадежность его положения в окружении других эмиров-
завистников играла против исмаилитов. Ибн ал-Адим говорит, что султан
Мухаммад Тапар просил устроить всеобщее избиение исмаилитов. По тре­
бованию как вождей шиитов-двунадесятников, так и главарей суннитов они
все были брошены в тюрьму или изгнаны; убитых было мало.
Впрочем, среди убитых были люди, занимавшие высокое положение в
низаритской иерархии и руководившие сирийской общиной, такие, как брат
покойного Хакана ал-Мунадджима и его преемник Абу Тахир. В то же
самое время, очевидно, исмаилиты почувствовали ослабление своих позиций
во всем регионе; один из их вождей Ибрахим, державший цитадель Балас,
оставил ее; другой, Ибн Димладж, уже укрылся в месопотамском городке
Ракке, хотя Ибн ал-Адим некоторое время продолжает считать его главным
* Его и его исмаилитов подозревали в большем числе убийств, чем они соверши­
ли в действительности. Дефремери перечисляет среди их преступлений убийство Мав-
дуда из Мосула, совершенное в Дамаске; в данном случае никто нс смог опознать
голову убийцы, и убийство осталось нераскрытым.
ГЛАВА IV. ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ: РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ 103

лидером исмаилитов. Там он умер. Исмаилитский отряд, собранный из раз­

личных частей ал-Джазиры, попытался захватить Шейзар, мощную кре­
пость, расположенную в стратегически важном месте в Северной Сирии.
Очевидно, они надеялись создать там обновленный оперативный центр.
Династия Бану Мункидов, арабских властителей Шейзара, по-видимому,
традиционно оказывала великодушное гостеприимство всем нуждающимся в
помощи. Когда исмаилиты были вынуждены бежать из Алеппо и соседних
областей, они, как и другие беглецы до них, были радушно приняты Бану Мун-
кидами. Однако когда на Пасху это необычайно терпимое семейство, несо­
мненно, в сопровождении большей части населения вышло из крепости, чтобы
присутствовать на местных христианских празднествах, исмаилиты попыта­
лись захватить цитадель. Последовала упорная битва: нападавшие захватыва­
ли башню за башней, жители города держались, где только могли, а исмаилиты
пытались закрепиться в доминирующих пунктах, пока в конце концов на по­
мощь своим верным горожанам не пришли Байу Мункид. Защитники крепо­
сти преследовали исмаилитов внутри цитадели и в конце концов перебили их
всех91. Вслед за этим были перебиты и исмаилиты, жившие в городе.
Но даже при подобных обстоятельствах исмаилиты не были совершенно'
сломлены. Через пару лет они убивают эмира Ахмад Йала92. Впоследствии
Алеппо перестал быть основной зоной их активности в Сирии, но они удер­
жали определенные позиции как в самом городе, так и в его окрестностях.

Мухаммад Тапар и сельджукское контрнаступление (1105—1107).

Вероятно, Баркияруку и Санджару уже удалось предотвратить угрозу за­
хвата исмаилитами значительных областей сельджукского государства в
Иране и Ираке; и все же исмаилиты, несмотря на усилия сельджуков, удер­
живали завоеванные позиции и чувствовали себя одинаково комфортно как
в Исфахане, так и в более благожелательно настроенном Алеппо. Однако к
уничтожению низаритской власти сельджукских правителей подталкивали
многочисленные соображения, и главным из них было то, что это была не
обычная военная власть, которая опиралась на личные качества своего вож­
дя и с которой не задумываясь мог поделиться своими владениями любой
эмир, если ее разрушение требовало слишком больших затрат сил и денег.
Низаритская власть стремилась контролировать всех и везде; размах ее
амбиций проявился в разнонаправленное™ непрекращающихся убийств,
жертвами которых становились не только эмиры, но и ученые
.
* Поэтому

* Убиты были и Ибн ал-Куджанди в Рее в 497 г., и его ученик Ибн ал-Машат в
498 г.; позднее та же участь постигла сына Ибн ал-Куджанди, естественно, ставшего
ярым противником исмаилитов. Убитые часто были лидерами ортодоксов, как хана-
фитов, так и шафиитов. Однако многие обвинения представляются довольно сомни­
тельными, как, например, обвинение в убийстве ал-Аазза ад-Дахистанн, одного из под­
стрекателей мероприятннй Баркиярука, направленных против исмаилитов. Раб уби­
того им человека убил его в 495 г.; говорили, что раб был приверженцем исмаилитов,
но это вовсе не обязательно соответветствует действительности.
104 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

неудачи исмаилитов, ощутимые даже в Сирии, начались сразу после того,

как власть над сельджукским государством сосредоточилась в руках Му­
хаммада Тапара. Через два года после смерти Баркиярука Мухаммад на­
чал широкомасштабную кампанию против исмаилитов, которая положила
конец распространению исмаилитского мятежа.
Одна экспедиция была направлена в Такрит, захватить который Мухам­
мад поручил одному из своих эмиров. Как мы уже видели, эта экспедиция
провалилась, прямо говоря, только потому, что исмаилитский начальник кре­
пости предпочел сдать ее шииту-двунадесятнику арабу Садаке, а не тюр­
кам-суннитам; в любом случае для исмаилитов эта цитадель была потеря­
на93. Ибн Исфандийар говорит, что примерно в то же время Мухаммад
приказал своему брату Санджару совершить новое нападение на исмаилит­
ский Кухистан из Хорасана.
Главную кампанию, направленную против Шахдиза в Исфахане, возгла­
вил лично Мухаммад. Говорят, что даже начало осады оказалось под угро­
зой срыва благодаря удачным действиям друзей исмаилитов в сельджук­
ской армии; осада успешно продолжалась только из-за решительного на­
строя суннитских религиозных вождей. Впрочем, даже между ними возникли
разногласия по поводу настоятельного требования исмаилитов: еретики ут­
верждали, что они принимают все религиозные предписания шариата и
расходятся с суннитами только в вопросах, относящихся к имамату, и что
поэтому у султана нет никаких причин действовать против них, если они
признают его своим военным сюзереном, что они и предложили сделать. По
всей видимости, поначалу большинство правоведов склонялось принять этот
тезис на основании того, что единство суннитов базируется на формах ша­
риата — на произнесении символа веры. Однако считается, что один право­
вед до конца противился такому неразборчивому применению этого прин­
ципа и заставил остальных официально признать, что воинствующие ис­
маилиты не могут считаться правоверными мусульманами на чисто
формальных основаниях. Под этим предлогом исмаилитский запрос был
отвергнут.
Очевидно, у исмаилитов было довольно много друзей, с помощью кото­
рых они могли затягивать переговоры, торгуясь с сельджуками о других
крепостях или других привилегиях. Однако посреди переговоров было
совершено нападение на одного эмира, в особенности противившегося при­
тязаниям осажденных. И тут осада началась всерьез; отныне единствен­
ным вопросом, по поводу которого осаждающая сторона соглашалась всту­
пить в переговоры, были условия капитуляции. Было решено, что какая-то
часть гарнизона покинет крепость и разойдется по исмаилитским цитаде­
лям вокруг Арраджана в Кухистане и в Аламут; оставшиеся должны были
сдать крепость, когда получат известие о благополучном прибытии своих
товарищей в места их назначения. Однако когда такая весть пришла, Ах­
мад ибн Атташ попытался удержать часть укреплений, хотя все остальные
укрепления были разрушены. Он и его отряд доблестно держались до тех
ГЛАВА IV. ВОЙНА С СЕЛЬДЖУКАМИ: РЕШАЮЩАЯ СТАДИЯ 105
пор, пока в конце концов один предатель не указал, что вдоль стены они
положили оружие, но у них было недостаточно людей, чтобы пользоваться
им. Жена Ахмада надела все свои драгоценности и бросилась со стены;
самого Ахмада с позором провели по улицам Исфахана, а затем с живого
содрали кожу
.
*
В это же время вазира Саад ал-Мулка обвинили в соучастии в заговоре
исмаилитов с целью отравить султана Мухаммада и казнили
**
; с другой
стороны, некоторые правоведы, вынесшие решение против исмаилитов, сами
были убиты в течение нескольких последующих лет
***
.

Пределы сельджукской реконкисты (1107—1118). Вероятно, вскоре

после этих событий сельджуками были взяты крепости вокруг Арраджана,
на границе Фара и Кухистана; Ибн ал-Балхи, писавший до 1116 г., говорит
об исмаилитском владычестве в этих крепостях как о недавней, но уже
прошедшей истории. После этого мы практически ничего не слышим об
исмаилитах, оставшихся в окрестностях Арраджана. Возможно, одну или
несколько цитаделей в этой области исмаилиты продолжали удерживать /
даже после случившихся событий. Вениамин Тудельский, прибывший в
Багдад около 1163 г., слышал об исмаилитах, расположившихся в горах на
полпути между Сусом и Хамаданом. Там проживали четыре иудейские
общины, присоединившиеся к еретикам и участвовавшие в их действиях
.
****
По-видимому, с самого начала основное внимание властей притягивал
Аламут, так как на следующий год***** против него был послан новый
вазир Ахмад, сын Низам ал-Мулка, а сопровождал его тот самый Джавали,
который нападал на исмаилитов близ Арраджана. Он произвел много раз­

* Нашими главными источниками по этому эпизоду являются ар-Раванди и Ибн

ал-Асир, год 500; Ibn al-Qalänisi / Ed. Amcdroz, ps. 151 ff. Пышное донесение о побе­
де, приведенное у него, указывает на основные причины нападения па Шахднз (веро­
ятно, несмотря на предложение гарнизона крепости принести клятву верности сель­
джукам): 1) Ахмад нападал на мусульман и убивал их; 2) крепость располагалась в
опасной близости от Исфахана и являлась при этом центром исмаилнтской деятель­
ности.
** Согласно Бундари, обвинение было ложным. Он же приводит историю о взя­
тии Шахдиза: Bundan / Ed. Houtsma, р. 90ff.
*** Включая верховного кади Исфахана, убитого в 502 г. неким персом, которому
удалось протиснуться между кади и его телохранителями; гораздо позже, в 523 г.,
убит был и Садр ад-днп ибн ал-Худжани (отец которого также погиб от руки убий­
цы). Ibıı al-Atlıir, Kâmil.
**** The Itinerary of Rabbi Benjamin of Tudela / Trans. A. Asher. London, 1840-
1841, p. 120. Подлинность этого собщсния (несмотря на то, что указания на расстоя­
ния у Вениамина редко отличаются точностью), возможно, подтверждается упомина­
нием о присутствии исмаилитов из Ирака, так же как и их собратьев из Хорасана и
Дейлема, на празднике кийама при Хасане II.
***** Ibn al-Qalänisi, год 501; по сообщению Ибн ал-Асира, Мухаммад сам отправ­
ляется в поход па Аламут со своим вазнром в 503 г.; возможно, военных экспедиций
было две.
106 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

рушений, но потерпел поражение. (Очевидно, именно в то время сосед низа­

ритов, представитель династии Бевандидов, оскорбленный высокомерием
султана Мухаммада, отказался помогать ему в действиях против исмаили­
тов.)94 Позднее исмаилиты совершили покушение на Ахмада, но тому уда­
лось спастись.
Затем Мухаммад поручил захватить Аламут эмиру Савы (области непо­
далеку от Аламута, в которой произошел первый инцидент, связанный с
именем исмаилитов) Ануш-Тегину Ширгиру. По-видимому, решив, что от­
крытое нападение принесет мало пользы, он попробовал воздействовать на
защитников крепости измором: каждый год, согласно Джувайни, его войска
уничтожали все посевы и другие припасы в Рудбаре, какие только могли
найти; именно в этот период Хасан ас-Саббах, как и многие другие, на время
отослал женскую часть своей семьи в более спокойные места, такие как
Гирд-кух. Сельджуки взяли несколько крепостей, гарнизонам которых раз­
решили перебраться в Аламут
.
* Наконец в 1118 г. Ширгир решился по
всем правилам обложить крепость, заручившись помощью других эмиров и
их войск, посланных под его начало Мухаммадом. Кажется, они пришли не
по своей воле и испытывали к Ширгиру ревность и зависть. Ширгир отли­
чался благочестием и, вероятно, не был обаятельным человеком95. Когда
гарнизон Аламута был близок к полному истощению и все вокруг, как
повторяет Бундари, радовались близящейся победе, пришло известие о смерти
Мухаммада Тапара. Мольбы Ширгира не помогли: даже пообещав остаться
еще на три дня, той же ночью другие эмиры снялись с лагеря и ушли
.восвояси
** Ведя арьергардный бой с торжествующими низаритами, Шир­
гир потерял много людей, но гораздо больше припасов, и исмаилиты нако­
нец смогли доставить в крепость пищу и питье.

* В частности, в 505 г. — Али беи Мусе из Килама; и гарнизону крепости Бира

в двадцати милях от Казвина. Ibn al-Athîr, Kâmil, под годом 511.
** Возможно, их дезертирство было вызвано плохими отношениями Ширгира и
нового султана, который па самом деле позже вызвал его к себе и приказал убить, см.:
Akhbar al-Dawlat as-Saljûqiyya, р. 82. Бундари говорит, что некий Даргазипи под­
стрекал против него султана и после этого в благодарность за его действия низариты
совершили множество убийств по его прямому указанию (Bundâri / Ed. Houtsma,
р. 146). Вероятно, все же нс стоит приписывать провал этого предприятия исключи­
тельно происмаилитским интригам Даргазипи (D’O/jsscm. Histoirc des Mongols.
Amsterdam, 1852, III, p. 161).
 Глава V
НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО

Кийа Бузург Умид

и территориальное урегулирование (1118—1138)
Великое сельджукское контрнаступление исчерпало свои ресурсы; хотя
острая борьба и продолжалась в последние годы жизни Хасана ас-Саббаха
и во времена его преемника Кийа Бузург Умида, в положении обеих сторон
наметились незначительные изменения
.
* Низаритский мятеж исподволь, поч­
ти незаметно, привел к образованию постоянного низаритского государства
с фиксированной, хотя и разрозненной территорией.

Исмаилиты среди эмиров (1118—1126). Сельджукские вожди после

смерти Мухаммада Тапара не слишком прославились своими достижения­
ми в деле сохранения суннитского господства, но все-таки достаточно эф­
фективно действовали в этом направлении. Санджар, заняв ненадежное
положение верховного султана среди сельджуков и их эмиров после смерти
брата, владел Хорасаном, но ему приходилось прилагать все больше усилий,
чтобы поддерживать свое влияние в Мавераннахре с одной стороны и со­
хранять контроль над исфаханскими султанами с другой. Эти последние
вели ожесточенную борьбу с багдадскими халифами, приобретавшими все
больше независимости по мере укрепления своей власти, и позволяли эми­
рам в отдаленных областях действовать практически самостоятельно.
С точки зрения внешнего мира низаритские вожди отныне прочно во­
шли в число этих полунезависимых правителей. Низариты постепенно пе­
рестали быть революционной партией, имеющей преданных приверженцев
в каждом городе, и вместо этого стали народом, населяющим определенную
территорию, а их различные дар ал-хиджры из временных военных баз,
откуда они вели наступление на суннизм, превратились в родную землю.

* Рашид ад-дин отмечает, какое облегчение испытали исмаилиты при вести о

смерти Мухаммада. Сразу после этого они начали новую экспансию; одпако эта
экспансия, по-видимому, носила узко локальный характер — несомненно, речь идет
об отвоевании взятых Ширгиром крепостей.
108 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Исмаилиты, оставшиеся в сунитских областях, заметно ослабили свое рве­

ние, и постепенно отношения независимых исмаилитов с суннитскими вла­
стителями начали утрачивать признаки тотальной войны и стали приобре­
тать частный и эпизодический характер; зафиксированы даже случаи вовле­
чения исмаилитов в местные политические раздоры. Конечно, война между
низаритами и суннитскими вождями, представлявшими, по их мнению, чис­
тый и ортодоксальный ислам, продолжалась с неослабевающим пылом. Да­
же родная земля низаритов по-прежнему оставалась в первую очередь все­
го лишь инструментом в священной борьбе. Однако уже во времена Кийа
Бузург Умида самая активная фаза военных действий на первый взгляд
была спровоцирована инцидентом исключительно локального масштаба.
Бевандидский правитель Мазандарана отказался подчиниться приказу
Мухаммада Тапара, когда тот призвал его присоединиться к кампании про­
тив Аламута. Народ Мазандарана сохранял свою независимость от высоко­
мерных сельджуков; и когда один вассальный город оказал помощь сель­
джукской армии, посланной наказать эмира бевапдида за его невежливость,
сельджуки были обращены в бегство, а на лицах у людей из вассального
города, участвовавших в военных действиях, были вырезаны имена Мухам­
мада и Али, чтобы покрыть их позором
.
* Тем не менее через некоторое
время после смерти Мухаммада Тапара исмаилиты убили одного из членов
правящей династии Бевандидов
,
** и новый правитель Мазандарана превра­
тился в их яростного противника. Примерно в тот же период (Захир
ад-дин не приводит точных дат, датируя события только временем правле­
ния того или иного эмира) другой вассальный правитель, подняв мятеж
против Бевандидов, просил, но тщетно, помощи у исмаилитов. На этот раз
Бевандидам оказал содействие племянник Саиджара Махмуд, султан Ис­
фахана96. Когда имя Махмуда вновь появляется на страницах летописей (у
Рашид ад-дина и Ибн ал-Асира), мы видим, что Махмуд включается в раз­
вернувшуюся всеобщую кампанию против своих новых врагов исмаилитов
на стороне своего также новообретенного союзника-Бевандида.

Поражение возобновленного сельджукского наступления (1126—1131).

В 1126 г. состоялось нападение и на Кухистан, и на Рудбар. Мы не распола­
гаем никакими сведениями о деятельности Саиджара против исмаилитов на
протяжении предшествующих двух десятилетий; возможно, этот период сле­
дует считать настоящим перемирием между противниками. Кроме того, ско­
рее всего, именно это послужило причиной возникновения устойчивой тра­
диции, согласно которой Санджар вовсе не боролся с исмаилитами. Эта
традиция у Рашид ад-дина выливается в форму длинного рассказа (из-за

* ibn Isfandiyâr. Ta’rîkh-i Tabaristân / Ed. E. G. Browne, History of Tabaristân, p.

241-242. He вполне ясно, означает ли шиитская тенденция такой выходки, что сочув­
ствие мазапдаранцев своим соседям-исмаилитам проистекало из общешиитского умо­
настроения. Впрочем, это скорее сомнительно.
** Согласно Ибн Исфанднйару, это был Абу Джафар, между 511 и 534 гг.
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 109
•
отутствия каких-либо указаний не поддающегося точной датировке) о вели­
ком уважении, которое Санджар испытывал к раису Музаффару из Гирд-
куха, который согласился признать власть Санджара в военной сфере, даже
сохраняя верность Аламуту
.
* Отмечается также, что «так как это было во
времена Санджара, никто не предпринял ни единой попытки разрушить
исмаилитские крепости»97; Джувайни также сообщает о любезных письмах
Санджара, найденных в Аламутской библиотеке. Бездействие Санджара
объясняется одной историей, имеющей несколько вариантов, которую рас­
сказывали также о Нур ад-дине и Саладине: однажды Санджар обнару­
жил кинжал, вонзенный в пол у его постели, и впоследствии ему сообщили,
что он будет вонзен в его сердце, если он не откажется от своих агрессив­
.
**
ных замыслов Рашид ад-дин именно этим объясняет «мягкость» Санд­
жара и Базгаша по отношению к кухистанцам.
Впрочем, нельзя исключать возможность того, что история о том, как Ха­
сан ас-Саббах запугал Санджара, носит апокрифический характер, ибо она не
подтверждается остальными имеющимися в нашем распоряжении сведения­
ми о взаимоотношениях Санджара и кухистанцев; и все же массированная /
атака на исмаилитов в 1126 г., спустя всего лишь два года после смерти
Хасана, была, скорее всего, предпринята с целью выяснить, окажется ли пре­
емник Хасана столь же силен в роли военачальника, как сам Хасан ***
.

* В этой истории Музаффара, уже достигшего очень преклонного возраста, с

честью принимает Санджар во время одной из своих поездок в западные провинции
из Хорасана, несмотря па жалобы придворных, что Музаффар забрал для нужд секты
все средства хабашитов. Музаффар отвечает им, цитируя великих авторитетов, что он
отказался жить в суннитском мире и разрешил исмаилитам запросто обращаться к
нему и говорить с ним, потому что он верил, что с ними истина; Санджар и его двор
изумились этому ответу. Вероятно, это исмаилитская легенда, как и история о трех
школьных друзьях. Конечно же, ее нельзя привязать к определенной дате, так как
Санджар несколько раз совершал поездки в западные области; согласно Рашид ад-
дину, Музаффар умирает в 498 г. хиджры (в год смерти Баркиярука, когда Санджару
было около двадцати лет), по другим данным, он умер через сорок лет после захвата
Гирд-куха, который случился приблизительно в 493 г. Довольно типичной чертой в
этой истории является то, что низариты находят особенное удовольствие в одобрении
своих действий посторонними людьми и в почестях, оказываемых их противниками;
для низаритского государства типично и то, что преемником раиса стал его сын —
раис [Параф ад-дин Мупши (Raslıîd ad-Dîn, fol. 297b, 1. 22). У Иби ал-Асира Санд­
жар осаждает Гирд-кух примерно через 35 лет после 493 г.
** В «Дабистапе» эта история дополняется апологетической заметкой, объясняю­
щей, что кинжал не был вонзен в сердце Санджара только потому, что слуга, выпол­
нявший приказы Хасана ас-Саббаха, «съел соль» Санджара и после этого убийство
выглядело бы неблагодарностью!
*** Ибн ал-Асир относит убийство вазира Махмуда Сумайрами ко времени жизни
Хасана ас-Саббаха — к 516 г., что говорит о некой враждебности между пизарнтами
и Махмудом уже в те времена, если, конечно, достоверны датировка убийства и уча­
стие низаритов в нем. Ибн ал-Асир всегда охотно возлагает на низаритов вину за
любое преступление.
но ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Исмаилитские источники, которыми пользовался Рашид ад-дин, подчерки­

вают сложности, с которыми пришлось столкнуться Кийа Бузург Умиду
при его вступлении на престол, и постоянную угрозу, исходившую со сторо­
ны его врагов. Большая битва под Аскудом случилась сразу же после его
интронизации, но еще до сельджукского нападения. Также в год смерти
Хасана произошло крупное избиение исмаилитов в месопотамском городе
Амиде: было убито семьсот человек98.
Если сельджукские действия основывались иа таких соображениях, это
может свидетельствовать лишь о том, что сельджуки совершенно не пред­
ставляли себе характер исмаилитов. Ни Хасан ас-Саббах, ни Кийа Бузург
Умид не были эмирами на манер сельджукских правителей. Народ Турей-
тита и Тарза в Кухистане отразил нападение войска из Хорасана, которое
возглавлял вазир Санджара Му ин ал-Мулк"; тяжелое поражение понес и
племянник Ширгира, посланный против Рудбара. Низариты захватили в
плен некоего Тамуртугана, но отпустили его по просьбе Санджара; меньше
им повезло в борьбе с неким Саларом. Между тем в Рудбаре они продол­
жали возводить и захватывать крепости; наиболее заметным событием ста­
ло строительство новой большой крепости Меймундиз, завершившееся в
том же самом году
.
*
На следующий год (исторические сочинения, из которых мы черпаем
эти крупицы информации, представляются скорее собранием разрознен­
ных анекдотов и не устанавливают никаких логических связей между раз­
личными событиями, в которых принимали участие низариты) исмаилиты
отправили посла, некоего ходжу Мухаммада Насихи аш-Шахрастани,
к Махмуду для проведения мирных переговоров. На обратном пути от
Махмуда он был растерзан толпой, и Махмуд, хотя принес свои извине­
ния, отказался наказать виновных (по-видимому, этот отказ был продик­
тован прежде всего благоразумием и здравым смыслом); соответственно,
два года спустя низариты в отместку совершили набег на Казвин (нахо­
дившийся ближе к их базам, чем Исфахан) и убили четыреста человек.
Жители Казвина совершили ответное нападение, но обратились в бегство,
по словам исмаилитов, как только был убит один тюрок из собранного
казвинцами войска
.
**
Между тем низариты убили вазира султана Санджара, возглавлявшего
нападение на Кухистан100; теперь Санджар принялся избивать подряд всех

* Еще до постройки Меймундиза низариты захватили Талика»; также в 520 г.

они построили Саадат-кух, а в 524 г. — Кийя Бу Сар в Мансуре. Следует отметить,
что многие исмаилиты, упоминаемые Рашид ад-дииом, носят титулы Кийя (местная
форма), Ходжа и Даххуда; так, одним из вождей исмаилитов этого времени был Дах­
худа Абд ал-Малик Фашанди.
** Исмаилиты также говорят, приводя этот факт в качестве подтверждения ужаса,
который они вызывали, что армия Махмуда попросила мира, даже не вступив в сра­
жение.
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 111

низаритов, оказавшихся в пределах досягаемости, и также отправился в

Рудбар, где произвел ужасающую резню. Однако примерно в это же время
кухистанцы располагали достаточной свободой действий, чтобы предпри­
нять набег на Систан10'. Несколько лет спустя после набега на Казвин
Махмуд вернулся в Рудбар и совершил бесславный поход против отдален­
ной крепости в окрестностях Казвина, принадлежавшей аламутским исмаи-
,
*
литам а на следующий год безуспешно атаковал сам Ламасар.

Проявления исмаилитского великодушия (1131—1138). Тем време­

нем, в 1131 г., Махмуд умер; несколько лет продолжались смуты из-за
вопроса о будущем преемнике султана. Неурядицы из-за престолонасле­
дия послужили сигналом для общей перегруппировки военных сил. Ис­
маилиты, например, совершили еще один набег на Казвин. Кажется, пове­
литель Хорезма (области в Мавераннахре) захватил одно из укреплен­
ных мест близ низаритской территории Рудбара и назначил туда
начальником своего собственного заместителя. Судя по сообщениям ис­
точников, свои действия хорезмшах объяснил брату Махмуда желанием
избавиться от исмаилитов. После этого прежний владелец укрепления
Бартакаш бежал к исмаилитам. Повелитель Хорезма (хорезмшах) по­
требовал, чтобы исмаилиты прекратили борьбу с ним, обосновав свое тре­
бование следующими соображениями: пока это место держал Бартакаш,
он (хорезмшах) сражался с исмаилитами, но он, хорезмшах, всегда был
дружески настроен по отношению к ним. И в самом деле, Бартакаш был
и опасным, и вероломным врагом; сначала он привел казвинские войска
к редкой победе над исмаилитами; да и позже обманул их доверие, убив
множество людей в Ламасаре. Кийа Бузург Умид отказался выдать его,
хотя и признал эти факты, утверждая, что он не предаст человека, попро­
сившего у него убежища; Бартакашу дали в качестве укрытия неболь­
шую крепость. Впрочем, больше о действиях хорезмшаха против Аламу­
та нам ничего не известно.
Оставшаяся часть времени правления Кийа Бузург Умида отмечена
сходными событиями, свидетельствующими о широте взглядов владыки Ала­
мута, хотя на наш современный вкус не все они выглядят столь благородны­
ми. Впрочем, конечно же, следует учитывать предвзятость неизвестного ис-
маилита, автора Книги Кийа Бузург Умида, на которую опирался при напи­
сании своих сочинений Рашид ад-дин. Во всяком случае, при Кийа Бузург

* У Ибн ал-Асира Махмуд берет Аламут в 524 г. Мирхонд относит набег на

Казвин к 523 г. ар-Раванди, не указывая даты, сообщает о позоре, который испытал
Махмуд под степами Кала Кахиры, и обстоятельно отрицает всякий успех его пред­
приятия. Предполагая, что Ибн ал-Асир при написании своей летописи воспользо­
вался чрезмерно хвалебной официальной реляцией, я объединил оба эти похода в
одну кампанию: в любом случае, Махмуд правил недолго, и результат его действий
против низаритов очевиден.
112 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Умиде не прекращались ни коварные убийства, ни войны .

* Говорят, что
низариты совершали свои набеги до самой Грузии. Страх, который еретики
все еще внушали мусульманскому миру, проявляется в том, что именно их
сунниты обвиняли в поджоге кафедральной мечети в Исфахане102.
То ли чуть раньше, то ли чуть позже смерти Махмуда зейдитский имам
Абу Хашим отправился в Дейлем, дойдя даже до Хорасана. «Кийя Бузург
Умид написал ему письмо с советом, обратив его внимание на божественное
доказательство [худжжа]... [Абу Хашим] сказал: Все, что ты говоришь, есть
неверие и ересь; если ты придешь обсудить это, твое неверие станет очевид­
ным. Они собрали армию... дали ему сражение, и Абу Хашим потерпел
поражение... Исмаилиты схватили его, в избытке предоставили ему доказа­
тельства и сожгли его»103. Больше мы ничего не слышим о партии Абу
Хашима.
Исмаилиты с равным удовольствием уничтожили другого соперника, вы­
двигавшего свои претензии на имамат и занимавшего гораздо более высо­
кое положение: самого халифа. В ходе войны между преемником Махмуда
Масудом и халифом Мустаршидом последний попал в плен; и исмаилиты,
собравшись в довольно большой отряд, нашли возможность убить халифа,
так как в лагере Масуда его охране не было уделено должного внимания.
Нельзя не заподозрить, что в данном случае Масуд допустил намеренное
небрежение своими обязанностями, ибо в то время Санджар настаивал,
чтобы Масуд отказался от плодов своей победы и позволил халифу уехать
домой. И все же, вероятно, исмаилитам не требовалось постороннего при­
глашения, если предоставлялась благоприятная возможность для удара по
суннизму.
По отношению к простолюдинам исмаилитам нравилось проявлять благо­
родство. И прежде всего это относилось к их соратникам: одним из послед­
них событий, состоявшихся в правление Кийа Бузург Умида, явилось пересе­
ление в местечко Мансурабад беженцев-исмаилитов, бежавших из окрестно­
стей Рея, где они подвергались гонениям. Впрочем, правители Аламута не
обходили своей милостью и инаковерующих. Исмаилитский историк сообща­
ет об удачном пленении отряда, в котором находилось несколько важных
людей Казвина. Некоторых своих врагов низариты казнили, но других отпус­
тили — вероятно, за выкуп. Историк не упоминает о выкупе, но говорит, что
в обмен на свободу казвинцев просили умерить свою враждебность к исмаи­
литам. Они поклялись в этом, но затем нарушили свою клятву.

* Убийства Абу Саад ал-Харави в 519 г., рапса Тебриза в 528 г., муфтия Казвина в
529 г. — следуя указаниям Ибн ал-Асира, а не рукописи Рашид ад-дина, которая в
данном случае, как и во многих других, черпает сведения именно из упомянутого источ­
ника. Говорится, что в 528 г. Санджар напал на Гирд-кух. Рассказывая о событиях
531 г., исмаилитский автор дает развернутую картину того, как исмаилиты сровняли с
землей местечко Каср ал-Бардип, уничтожив или же уведя в рабство его жителей.
(Йакут ал-Хамави относит захват исмаилитами Турейтита только к 530 г., хотя эта
крепость постоянно упоминается в качестве исмаилитского центра еще до этой даты.)
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 113

Определение положения
исмаилитов на западе
Карьера Бахрама в Дамаске: возрождение сирийской да‘ва (1125—
1128). Между тем приключения низаритов в Сирии, по-видимому, не были
непосредственно связаны с историей исмаилитов Рудбара и Кухистана,
и все же и в этой области исмаилиты в целом двигались в том же направле­
нии, что и их восточные товарищи. Начать рассказ можно с того, что после
смерти Ридвана, через десять лет или чуть позже, они некоторое время
пытались применить в Дамаске свои методы, опробованные в Алеппо. Од­
нако Дамаск был суннитским городом; низариты рассчитывали па покрови­
тельство его правителя, но долго не делали этот город своей штаб-кварти­
рой. В 1125 г. Дамаску угрожали франки. Для защиты города были моби­
лизованы мусульмане из прилегающих окрестностей, а также необученное
мирное население. Из Химса и еще из некоторых мест на помощь Дамаску
пришли отряды исмаилитов, «знаменитых своей храбростью», как отмечает
Ибн ал-Каланиси. На следующий год Тугтегин, эмир Дамаска, отдал исмаи-
литскому вождю пограничную крепость Банияс, чтобы тот защищал ее от
.
*
иерусалимских франков
Звали этого исмаилита Бахрам, и, по всей видимости, он прожил жизнь,
полную приключений. Его дядя ал-Асадабади находился в числе придвор­
ных, убитых Баркияруком во время большой чистки; говорят, Бахрам бежал
в Сирию и тайно путешествовал по области в качестве исмаилитского дая,
пока не смог убедить тогдашнего эмира Алеппо Ильгази рекомендовать его
Тугтегину. В Дамаске он только проповедовал исмаилитское учение, не
скрывая своего имени. Он нашел последователей и среди ремесленников,
и среди крестьян; особое благоволение ему оказывал вазир Тугтегина Маз-
дакани (хотя и говорится, что он не был исмаилитом). Появляются сведе­
ния, что теперь низариты начали терроризировать суннитское население,
как раньше в Алеппо; особенно широкий размах террор принял после
приобретения Бахрамом крепости Банияс. Вероятно, это означает, что ни­
кто не осмеливался поднять голос против Бахрама, впрочем, как и против
многих других сановников. Из Банияса исмаилитский вождь, очевидно, пы­
тался подчинить себе округу; его обвиняют не только в клевете на уважае­
мых людей, но и в убийствах и грабежах на большой дороге - - несомненно,

* Между тем низаритская деятельность в Алеппо вовсе не замерла. В 512 г.

низариты убили лидера шиитов Ибн Бади, который помогал организовывать их пре­
следования после смерти Ридвана в 507 г. Через шесть лет, согласно Казну, низариты
убили в Алеппо другого своего врага, Ибн Хашшаба, начальника городского сыска. В
514 г., согласно Катремеру, они не только убили человека, которого считали шпионом
Афдала из Египта, по и просили эмира отдать в их распоряжение цитадель Алеппо.
Считается, что это требование было выдвинуто Абу Мухаммадом, в то время возглав­
лявшим исмаилитскую общину в Алеппо и в конечном итоге ставшим главой исмаи­
литов всей Сирии.
114 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

первое обвинение имеет под собой реальную основу, так как он, конечно же,
не щадил репутации своих противников. Говорят, что он заманил к себе
человека, пользовавшегося большим уважением у жителей долины Таййима,
и убил его. Брат убитого поклялся отомстить, и Бахрам счел необходимым
двинуться в долину, чтобы разбить союз местных жителей — друзов, нусей-
ритов и т. д. Во время этого похода отряд Бахрама был застигнут врасплох,
Бахрам потерпел поражение и был убит.

Поражение и отступление в сирийские горы (1129—1140). На сле­

дующий год потерпели поражение преемники Бахрама как в самом Дама­
ске, так и в Баниясе. В Дамаске сын Тугтегина Бури вскоре после восшест­
вия на престол избавился от своего вазира и устроил всеобщее избиение
исмаилитов в городе: ходили слухи, что они намереваются отдать Дамаск
франкам в обмен на Тир. Как только стало известно об убийстве вазира,
служба сыска и толпа приступили к захвату известных исмаилитов, убива­
ли их самих и их семьи; они выволакивали еретиков даже из укрытий в
домах могущественных горожан (которые обычно находились под сильной
охраной хорошо вооруженных слуг). Особенную ярость они выказали в
отношении некоего Шади, ремесленника, который учился у Абу Тахира в
Алеппо и которого они считали корнем всего зла, — его они распяли на
городской стене. Затем главные подстрекатели бойни начали принимать
меры предосторожности, опасаясь возможной мести со стороны низаритов104.
В то же время исмаилиты Банияса были вынуждены продать эту кре­
пость франкам, предпринявшим очередное наступление на Дамаск, а сами
якобы отправились в изгнание, поселившись на франкских землях
.
* Там
вскоре умер их вождь Исмаил. Исмаилитское движение в Дамаске, все еще
продолжавшее свое существовании под руководством Али ибн Вафы, так
никогда и не достигло прежнего размаха; очевидно, на пользу исмаилитам
не пошло даже то обстоятельство, что на жизнь Бури было совершено
покушение (убийцы были якобы подосланы напрямую из Аламута) и через
год он умер от загноения раны105.

* Как отмечает Шаффнер, этот слух опеределенно не соответствует действитель­

ности, иначе он попал бы па страницы франкских хроник. Истинные и непосредствен­
ные причины бегства в каждом отдельном случае неясны. Кажется, сын Тугтегина
своими руками убил вазира; возможно, его ненависть была направлена в первую
очередь на вазира и лишь случайно обратилась на группу, которая могла отомстить за
его смерть. Абу-л Фарадж Григориус (Ибн ал-‘Ибри) считает потерю Банияса воен­
ной победой франков над исмаилитами, и ей могла способствовать как непригодность
крепости для долгой обороны, так и раздоры между исмаилитами и суннитами (The
Chronography / Trans. E. A. T. W. Budge. Oxford, 1932, p. 254). Говорят, Тугтсгин
отдал это место Бахраму в первую очередь из-за того, что не мог удержать его собст­
венными силами (Tritton A. S., Gibb Н. A. R. The First and Second Crusades from an
Anonymous Syriac Chronicle //JRAS. 1933, p. 98). (Только от Вильгельма Тирского
мы узнаем, что Банияс был отдан франкам в обмен на другие земли в пределах франк­
ской области: ed. Paulin. Paris, 1880, Vol. II, p. 25.)
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕГОСУДАРСТВО 115
Приблизительно в 1133 г., вскоре после суннитского бунта в Дамаске, а
также после нападения Махмуда на Рудбар низариты наконец приобрели
замок Кадамус в Джабал-Бахре, к северу от Ливана. Лишь несколькими
годами ранее взятый франками, он был тут же отбит горцами, предположи­
тельно нусейритами, и отдан члену местной династии Бану Амрун, который
продал его да'и Абу-л Фатху106. Стратегия, заключавшаяся в захвате или
приобретении хорошо укрепленных замков, доказала свою действенность
еще во времена Ридвана; теперь же она превратилась в насущную необхо­
димость. Современные исмаилиты Кадамуса держатся традиционной вер­
сии, согласно которой их предки прибыли сюда из Дамаска в XI веке107.
Датировка событий, которую предлагает эта традиция, определенно недос­
товерна и картина слишком упрощена; однако воспоминания о перемеще­
нии сферы активности предков нынешних исмаилитов из городов в горные
районы кажутся здравыми и правдоподобными.
После этого исмаилиты приобрели несколько цитаделей в той же облас­
ти, часто они были сходным образом отбиты у франков108. Другой предста­
витель рода Бану Амрун продал исмаилитам Каф, чтобы тот не попал в
руки его двоюродного брата; Масьяф был продан местным владыкой мун-
кидитам из Шейзара. Мункидитского начальника крепости заманили в ло­
вушку и убили исмаилиты, которые захватили замок. Харибу они отобрали
у франков и удерживали ее несмотря на временный захват этой цитадели
войсками Занги из Хамы, которого они вытеснили из Харибы с помощью
хитрости. Между приобретением Кадамуса и взятием Масьяфа, случив­
шимся в 1140 г., им удалось заполучить восемь или десять крепостей в этой
небольшой области, большую часть которых они впоследствии стойко обо­
роняли как от франков, так и от мусульман109. Во времена Синана исмаили­
ты все еще обитали в северо-сирийских городах Алеппо, ал-Бабе и Ракке, а
также в ал-Джазире. В начале XIII века ал-Джазира еще считался исмаи-
литским городом
.
* Несмотря на это, переселение в крепости Джабал-Бахры
сказалось на размерах общины. С этих пор практически повсеместно (и
Сирия не является исключением) исмаилиты превратились прежде всего в
жителей небольшой горной области, занятых особым родом войны с осталь­
ным миром, но постепенно утрачивающих политический вес в городских
районах, занятых врагом.

Завершение противостояния с фатимидским исмаилизмом. На всем

протяжении правления Мухаммада Тапара в Исфахане и Багдаде и еще
несколько лет после этого Мустали и его сын Амир продолжали руково­
дить сильным исмаилитским движением в Египте, соперничая с низарита­
ми. Однако позднее противостояние между двумя группировками не при­

* Йакут говорит, что в его время исмаилиты населяли и Кафар Лату, и Сармин;
и, говоря об исмаилитах, отмечает, что большая их часть подчиняется указаниям из
Алеппо — эта фраза скорее относится к населению ал-Джазиры, чем к обитателям
горных крепостей.
116 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

несло никаких выгод ни одной из сторон и еще до окончания правления

Кийа Бузург Умида перестало иметь значение для обеих партий. Ибо каж­
дая по той или иной причине замкнулась в своих переделах.
Мы отмечали, что исмаилиты Сирии достаточно скоро связали свою судьбу
с судьбами Ирана и других сельджукских земель. Такая перемена полити­
ческой ориентации не обошлась без серьезных волнений. На протяжении
всей жизни Афдала сирийские исмаилиты считали его своим злейшим вра­
гом: в Алеппо они убили человека, которого, по их мнению, подослал к ним
Афдала110. Некоторые источники обвиняли их в убийстве Афдала, однако,
по-видимому, истинных виновников этого злодеяния следовало искать в
высших сферах
.
* Более правдоподобным кажется предположение, что они
убили самого Амира
.
**
Когда сын Мустали Амир стал действительным главой египетского го­
сударства, в наследство ему достался и спор между соперничающими вет­
вями исмаилизма. Возможно, в то время сложилось представление, что ни­
зариты отвергают лично главнокомандующего Афдала и что после его смер­
ти и возвращения к власти имама Амира низариты, возможно, вернут ему
свои симпатии
.
*** Примерно в этот период Амиром было написано письмо,
о котором мы уже упоминали, провозглашавшее прощение всем отколов­
шимся исмаилитам и поименно приглашавшее низаритских вождей вновь
признать верховенство Фатимидов. (О том, что низаритский вопрос в те
времена приобрел необыкновенную злободневность, свидетельствует сдер­
жанность, с которой Ибн ас-Сайрафи упоминает о нем в своей истории,
написанной вскоре после этих событий: рассказывая о смерти Мустансира,
он вообще не упоминает низаритов и говорит лишь об «александрийском
затруднении»; хотя он должен был обладать всей полнотой сведений, так
как Ибн Муйассар называет его подлинным автором письма Амира, посвя­
щенного проблеме раскола.) Вероятно, это письмо тождественно известно­
му посланию Амира, поводом для которого через год после смерти Афдала
послужило «признание» сестры Низара, что Низар якобы знал, что он не
является истинным наследником имамата. Это признание легло в основу
официального заявления, зачитывавшегося во всех областях Египта. После
этого оно упоминалось в полемическом послании, в котором Амир пытался
доказать низаритам законность притязаний Мустали и опровергнуть их
возможные возражения.

* Ibn al-Athîr, Kâmil, год 515; Ибн ал-Каланиси отрицает, что убийство было
совершено низаритами. Вне всяких сомнений, оно было подстроено Амиром, хотя сам
Амир, согласно Ибн Муйассару, публично обвинял в этом низаритов.
** Ибн ал-Асир (Ibn al-Athîr, Kâmil, р. 467, год 524) отмечает, что он был убит
какими-то исмаилитами, которые выдвигали в качестве причины его неправедное прав­
ление.
*** Ибн Муйассар отмечает как центральный пункт низаритского мятежа и пиза-
ритской лояльности к нему тот факт, что во время смерти Мустансира Афдал был
господином Египта.
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 117
Низариты не откликнулись на призыв; в самом деле, когда сочинялось
послание, в котором излагалось признание сестры Низара, Амир и его ва-
зир Мамун объявили о раскрытии заговора с целью убить их самих, нити
которого вели к Хасану ас-Саббаху
.
* Кажется, в Египет из Аламута засы­
лались и деньги, и люди; Мамун пытался установить тщательное наблюде­
ние за всеми продавцами ножей, всеми приезжающими в Каир, даже (гово­
рит историк) за всеми агентами, отправлявшимися из Аламута. Более серь­
езный оборот события приняли в среде военных: Мамун арестовал
нескольких офицеров, у одного из которых обнаружили деньги, заплачен­
ные за голову вазира. Он мог поздравить себя со счастливым спасением от
смерти, но в конечном итоге сам принял участие в вероломном заговоре и
поплатился за это головой1”. Фатимидское правительство чрезвычайно об­
радовалось, получив голову Бахрама, вождя сирийских низаритов, убитого в
сражении под Дамаском, и заплатило за нее положенную награду. Между
тем и во время правления Амира, и после этого время от времени вспыхива­
ли мятежи Низаридов; впрочем, они, очевидно, никак не были связаны с
низаризмом; последний такой мятеж подняли западные бедуины. И тем не
менее они, должно быть, доставляли Фатимпдам немало волнений.

Хафизито-таййибитский раскол в фатимидской да‘ва (ИЗО). Одна­

ко после смерти Амира в 1130 г. у Фатимидов возникли новые поводы для
беспокойства, так как в это время появились новые ереси, расколовшие то,
что осталось от фатимидской да'ва. Амир умер, не оставив сыновей. По
этой причине лояльные исмаилитские силы встали перед затруднением, не­
допустимым по принципам их веры: ибо мир не может остаться без имама,
а каждый имам должен быть назначенным сыном предшествующего. Пару
лег эти обязанности исполнял вазир-двунадесятник, правивший именем скры­
того имама шиитов-двунадесятников. Затем ал-Хафиз, двоюродный брат
Амира, бывший в то время регентом (наложница Амира в то время была
беременна, а затем родила девочку), объявил себя имамом и захватил власть.
Его последователи (хафизиты) противостояли большинству исмаилитов
Йемена”2, которые утверждали, что настоящим имамом был неизвестный
ребенок Амира, спрятанный в тайном укрытии. Теперь да‘и Йемена устано­
вили автономное религиозное правление именем младенца-имама Тапйиба.
Новая таййибитская да‘ва обрела в своих пределах такую же иезависи-

* Стерн {Stern S. М. Epistle of the Fâtimid Cali ph Âmir //JRAS, 1950) полагает,
что раскрытие этого заговора привело к изменению топа египетского правительства:
Амир собирался послать извинительное письмо, упомянутое Иби ас-Сайрафи, по по­
сле этого решил послать вместо него послание, написанное в гораздо менее миролю­
бивом ключе, которое и дошло до пас; всякие попытки примириться с Хасаном ас-
Саббахом были оставлены. Все это вполне возможно, ио мы не располагаем никакими
прямыми доказательствами. Если считать, что известия о покушении должны были
воспрепятствовать отправке любого письма, то, как говорит Ибн Муйассар, письмо в
любом случае должно было основываться па признании сестры Низара.
118 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

мость, которой пользовались низариты. Впрочем, в отличие от последних,

таййибиты вели гораздо менее активную деятельность. Хафизитская ветвь
исмаилизма была ограничена самим Египтом.
Официальный фатимидский исмаилизм сохранялся в Египте только на
протяжении жизни следующего поколения. Когда в 1171 г. Саладин от­
странил от власти фатимидскую династию, он был вынужден отменить дар
ад-дава и проявить большую суровость по отношению к гильдиям, которые,
как считает Массиньон, составляли часть исмаилитской общинной структу­
ры, а также изменить молитвенные формулы на одобренные суннитами"3.
Однако, по-видимому, среди сторонников династии сектантский пыл уже
сошел на нет. Самым заметным противником Саладина и сторонником
павшей династии был суннитский поэт Умар, восхвалявший последних има­
мов не как исмаилитов, а просто как потомков Пророка"4. Судя по клятвам,
зафиксированным у ал-Калкашанди, хафизиты и низариты продолжали не­
навидеть друг друга, однако так как первые практически не покидали пре­
делов Египта, а затем потеряли власть и в этой стране, а последние запер­
лись в своих горах, у них не было возможности причинять друг другу вред.
В конечном итоге можно с уверенностью утверждать, что, начиная с момен­
та, ознаменованного смертью Амира, из всех исмаилитских течений только
низариты продолжали активную борьбу против окружающего суннитского
мира, даже несмотря на то, что свои действия им приходилось вести из
сравнительно замкнутой и уединенной дар ал-хиджры.

Исмаилитская политика: убийство

Захват Масьяфа и смерть Кийа Бузург Умида, последнего из соратни­
ков Хасана ас-Саббаха, представляются нам подходящим моментом для
того, чтобы остановиться на обзоре политических и социальных методов и
структур, постепенно выкристаллизовывавшихся в ходе исмаилитской борьбы,
отступлений, маневров и стратегических союзов. По-видимому, у исмаили­
тов не было осознанного намерения создать государство. Их государство
образовалось под давлением сельджуков, и процесс его формирования но­
сил столь же непреднамеренный характер, как и относительное ослабление
военной борьбы, случившееся в ту же эпоху. Эти причины отражаются в
уникальной форме как внутреннего государственного устройства, так и, ко­
нечно, его отношений с внешним миром.

Метод насилия и убийств. Наряду с привычными военными действия­

ми другая характерная особенность низаритской борьбы с существующим
строем заключалась в широком использовании террористических методов,
вызывавших ответное негодование со стороны суннитского общества и при­
водивших к ответным избиениям самих исмаилитов. Мы видели, что поли­
тические убийства прочно вошли в арсенал низаритов во времена реши­
тельного нападения на сельджукское государство. К сожалению, по вполне
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 119

понятным причинам мы не в состоянии дать адекватную оценку этой стороне

низаритской политики. В общем и целом до нас дошли известия только о
наиболее выдающихся убийствах. Из-за этого мы не можем с уверенностью
ответить на вопрос, насколько представительной следует считать выборку в
летописях, ведь летописцы вряд ли считали необходимым заносить на бумагу
имена жертв из низших общественных слоев. Не менее важно и то обстоя­
тельство, что мы не располагаем возможностью оценить, в каком объеме в
наших источниках освещаются события, происходившие в ту или иную эпоху
и в том или ином месте; иногда кажущаяся очевидной эпидемия убийств
может отражать просто усердие одного человека, собравшего максимум воз­
можной информации, и заинтересованность другого человека в ее передаче.
Наконец, мы никоим образом не можем быть уверены (за исключением ред­
ких случаев), что каждое отдельное убийство было в действительности делом
рук исмаилитов, так как те же методы борьбы пользовались успехом и среди
их противников, и даже в тех случаях, когда низариты открыто брали на себя
ответственность за злодеяние, они могли поступать так исключительно из
политических соображений. Соответственно, обсуждение места, которое зани­
мали террористические методы в политике целого государства, в лучшем
случае может лишь приближаться к реальному положению вещей.
Хамдаллах ал-Казвини Мустауфи, оглядываясь на ту эпоху, приходит к
выводу, что исмаилиты считали своей обязанностью вредить всем мусульма­
нам и делать это всеми возможными способами: чем больше мусульман
убито и чем более жестокие методы при этом использовались, тем лучше; но
самое большое значение придавалось устранению суннитских вождей"5.
Хотя у исмаилитов не было причин любить суннитское население, в дейст­
вительности они даже не пытались уничтожить всю суннитскую правящую
верхушку. Долгое время большая часть суннитов поддерживала сносные
отношения с жившими по соседству исмаилитами, и даже самые рьяные
враги секты часто избегали убийства или даже покушения, и вряд ли их
спасала только бдительность. Сходным образом, временами толпа или от­
дельные правители задавались целью немедленно уничтожить всех исмаи­
литов, но избиения редко длились долго (хотя и были достаточно кровавы­
ми: виновным считался любой человек, обвиненный в исмаилизме). Резня
заканчивалась, и горожане сунниты вновь жили в мире с выжившими ис­
маилитами. Ни исмаилиты, ни их противники, по-видимому, не проводили
последовательной политики с целью тотального уничтожения друг друга.
В тех случаях, когда нам известен мотив убийства, по большей части
речь идет о самозащите или мести
.
* Вообще жертвами убийц чаще всего
становились две категории людей. С одной стороны, это военные вожди:

* Таким образом, когда Ахмад Йали из Мараги был убит на открытом совещании
с Тугтегином, сначала все решили, что убийца был подослан султаном с целью убить
Тугтегина, пока нс обнаружили, что убийство совершили исмаилиты, против которых
особенно активно выступал Ахмад Йали; только после этого убийство получило ра­
зумное объяснение. Kamâl ad-Dîn, год 509.
120 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

часто исмаилиты нападали на эмиров, возглавлявших атаки на их крепости,

или на вазиров, проводивших антиисмаилитскую политику; при случае они
покушались и на жизни султанов, действовавших против них. Очевидно,
обоих багдадских халифов, которых они убили, нельзя отнести к числу
ярых врагов исмаилизма, но оба они в момент покушения находились за
пределами Багдада и оказались беззащитны перед лицом убийц; возможно,
убийства халифов имели в первую очередь символическое значение. По
поводу убийства Рашида Джувайни сообщает мотивы, выдвигавшиеся ис-
маилитами в оправдание этого злодейства: якобы Рашид собирался напасть
на исмаилитов, мстя за смерть отца. Впрочем, судя по сложившейся на тот
момент обстановке, это объяснение кажется довольно неправдоподобным116.
С другой стороны, исмаилиты нападали на местных гражданских лиц, вы­
ступавших против их учения или против их привилегий, а также подстре­
кавших против них толпу. Они убивали правоведов и начальников горо­
дов; несколько раз жертвой покушений становились кади, религиозные су­
дьи города. Возможно, лишь благодаря игре случая до нас дошло очень
мало сведений о нападениях исмаилитов на шиитов-двунадесятников (мы
знаем о таких убийствах в Алеппо), хотя множество представителей этого
направления играло выдающуюся роль в ту эпоху; впрочем, все шииты, вне
зависимости от толка и направления, обычно сами занимали оборонитель­
ные позиции (а фиксировали исмаилитские преступления по большей час­
ти сунниты).
Можно предположить, что существовала и третья категория лиц, стано­
вившихся объектом покушений, но обычно не упоминавшихся на страницах
источников. Мы имеем в виду обычных людей, узнавших нечто из тайного
учения исмаилитов, а затем получивших предложение стать осведомителя­
ми властей или просто не умевших держать язык за зубами. Очевидно,
именно так обстояло дело с первой жертвой, зафиксированной Ибн ал-
Асиром, муэззином из Савы; подобные методы борьбы с предателями прак­
тически неизбежно входят в арсенал мятежной группировки, желающей
сохранить в тайне свои намерения, действия и верования.

Убийства по просьбе союзников. Жертвами исмаилитов становились

и враги их друзей. Мы уже обращали внимание на несколько примеров,
когда исмаилиты силой оружия вмешивались в споры между теми, кто не
были исмаилитами; например, они поддержали Баркиярука и Хабаши в
борьбе против Санджара. По-видимому, с самой ранней поры они оказыва­
ли своим друзьям помощь иного рода, устраняя по их просьбе неугодных
им лиц. Па этот счет существовали серьезные подозрения в отношении
Баркиярука, так как жертвами исмаилитских покушений зачастую оказыва­
лись его враги и политические противники. Как мы уже упоминали, источ­
ники сообщают, что эмиссар Баркиярука в Багдаде, когда там разразился
крупный погром и он очутился на волосок от гибели, предлагал обратить
кинжалы исмаилитов против любых, неугодных организаторам волнений,
ГЛАВА V. НИЗА РИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 121
лиц, если ему сохранят жизнь. Сообщается, что вазир Тугрила (наследовав­
шего султанат после Махмуда и являвшегося ставленником Санджара)
похвалился перед своим господином, что он послал исмаилитов против вра­
гов Тугрила, и был немедленно казнен
.
* (Говорят, что его прикончил раб
Ширгира: возможно, он затаил особую ненависть к исмаилитам в память о
своем убитом господине.)
Позднее такие политические убийства практиковались по крайней мере
в Сирии: около 1177 г. вазир Алеппо написал письмо якобы от имени
своего господина, прося исмаилитов расправиться с некоторыми своими
соперниками; исмаилиты, исполнившие просьбу вазира, были схвачены и
приведены к правителю Алеппо, который обратился к ним с бранью и жесто­
кими угрозами, после чего убийцы в недоумении заявили, что, как они пола­
гали, совершали убийства по его же приказу
.
** Поздний сирийский писа-
тель-исмаилит Абу Фирас открыто признает одно убийство, совершенное
его единоверцами в пользу Саладина; однако его свидетельство не вполне
надежно, так как на Абу Фираса могли повлиять многочисленные примеры
из поздней практики египетских султанов-мамлюков.
По всей видимости, в начале своей карьеры исмаилиты не принимали
деньги за подобные услуги. В те времена их стратегия заключалась в укре­
плении и поддержке наименее опасных для них сил. Возможно, они дейст­
вительно уничтожали врагов Баркиярука даже без его ведома, имея все
основания опасаться победы Мухаммада Тапара. Однако все источники
сходятся на том, что позднее исмаилиты получали плату за свои преступле­
ния. Еще позже, в XIV в., Абу Фирас сообщает о том, что Саладин отправил
исмаилитам какие-то подарки в знак благодарности за их помощь (впрочем,
это свидетельство об эпохе Саладина также не представляется достаточно
надежным); кажется, низариты времен Абу Фираса, утратившие свою неза­
висимость при мамлюкских султанах, получали фиксированную ставку за
каждое совершенное убийство”7.
Имеется несколько случаев, когда исмаилитам приписывают уничтоже­
ние франков или других христианских правителей. Впрочем, все свидетель­
ства относятся к более позднему периоду, последовавшему за правлением

* Именно по наущению вазира был убит Ахмад Йали Аксункур из Mapanı,

согласно Akhbâr ad-dawlat as-Saljûqiyya, р. 103-104. Ибн ал-Асир Ubn al-Athîr, Kâmil,
год 527) возлагает вину за это злодеяние на Масуда. Мы также отмечали обвинения,
выдвигаемые Бундари против Даргазипи, год 518.
** Лыоис (Lewis В. Sources for the history of the Syrian Assassins //Speculum,
Oct. 1952) предполагает, что такое алиби могло служить «прикрытием», выдвигае­
мым убийцей в случае поимки; однако в данном случае это алиби, по-видимому, под­
тверждается поздним суннитским источником, раскрывающим интригу вазира. Впро­
чем, нельзя исключать и возможности того, что подчас убийцам были известны на­
стоящие мотивы, которыми руководствовались их вожди, если злодеяние совершалось
из общеполитических соображений, а не за деньги, заплаченные исмаилнтскому вож­
дю в частном порядке.
122 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Кийа Бузург Умида. По поводу почти всех этих примеров идут споры.
Основным предметом дискуссий остаются два вопроса: справедливо ли об­
винение в том или ином убийстве исмаилитов и, особенно — в чьих интере­
сах было совершено злодеяние? Судя по всему, все убийства франков сле­
дует связывать со спорами, не имевшими отношения к исмаилитам; мы рас­
смотрим их в ходе дальнейшего изложения.

Убийства и местная борьба за власть. В любом случае, убийства, со­

вершавшиеся (за деньги или нет) на благо союзников, очевидно, составляли
лишь небольшой процент от общего числа. Вероятно, гораздо более много­
численными, по крайней мере в ранний период, были убийства, сопутство­
вавшие военным кампаниям против исмаилитской дар ал-хиджры. Среди
них в первую очередь следует отметить частые покушения на военных
деятелей. Впрочем, судя по всему, самую важную роль исмаилитский метод
индивидуального террора играл в другой сфере низаритской деятельности,
до сих пор почти неизученной и практически неизвестной. Мы имеем в
виду действия низаритов, направленные на установление правления имама
в различных областях мусульманского мира. Жертвами исмаилитских по­
кушений по большей части становились люди гражданского и военного
сословия, активно противившиеся укреплению и распространению местной
да'ва.
Мы можем представить себе усилия исмаилитов, стремившихся привлечь
под свои знамена как можно больше приверженцев, усилия, наталкивавшие­
ся на все большие затруднения по мере увядания первоначальных надежд
на успех и на неопределенное время прекратившиеся в эпоху Мухаммада
Тапара; усилия, которые все с большей легостью как уговорами, так и угро­
зами отражали суннитские вожди. Мы можем представить себе стремление
исмаилитов приковать человеческое внимание к окрашенному в самые дра­
матические тона однозначному выбору между имамом и мусульманским
миром. Исмаилитские убийства отличались от многих убийств, имевших
место в мусульманской общеполитической жизни, не только своим менее
личным характером, так как они редко служили средством разрешения
личных споров и индивидуального соперничества между отдельными людь­
ми, -- но и общим антуражем, так как чаще всего они совершались прилюд­
но и подчас почти что в театральной обстановке: в мечети, при царском
дворе. Исмаилиты действовали открыто. Их почти никогда не подозревали
.
*
в использовании яда

* Исключением представляется обвинение, выдвинутое против визира Мухамма­

да Тапара при захвате Шахдиза. Его обвиняли в подкупе цирюльника с целью отра­
вить Мухаммада ради исмаилитского дела. Достаточно странно, что по какой-то со­
вершенно необъяснимой традиции справочные издания, которые, как иногда кажется,
специально отбирают дезинформацию по таким вопросам, чтобы предложить се неис­
кушенному читателю, иногда представляют тайные убийства главной характеристи­
кой «ассассинов», см. Lincoln Library, 1946; Webster’s Collegiate, 1946; Winston’s, 1937.
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 123
Судя по районам, в которых были зафиксированы исмаилитские поку­
шения, эта сфера их деятельности некоторое время охватывала обширную
территорию и не ограничивалась областью, оставшейся под властью исмаи­
литов после смерти Мухаммада Тапара. Мы находим упоминания об убий­
ствах, совершенных в Хорасане на востоке; Мазандаране, Ираке ал-Аджаме,
Азербайджане и Северной Месопотамии в центре мусульманского мира;
Сирии на западе; впрочем, в этом списке мы уже не встречаем таких южных
земель, как Керман, Фарс, Хузистан, Ирак, не говоря уж об Аравийском
полуострове или Египте. Отдельные упоминания об убийствах внезапно
обрываются через несколько лет после смерти Кийа Бузург Умида, когда
низариты перестали составлять крупные партии в мусульманских городах.
Несомненно, прекращение покушений не следует считать внезапным и рез­
ким поворотом низаритской политики; за пять лет, последовавших за смер­
тью Кийа Бузург Умида, сообщается о необычном всплеске убийств; но этот
всплеск может объясняться лишь наличием необычайно богатого источника,
повествующего о тех годах и находившегося в распоряжении Рашид ад-
дина. Тем не менее представляется очевидным, что и местные избиения
исмаилитов, и местные убийства противников исмаилизма характеризуют
первые десятилетия борьбы низаритов за влияние в мусульманских горо­
дах; после этого периода мы крайне редко встречаем упоминания о подоб­
ных событиях.

Социальная и политическая структура

Сплоченность и энергия низаритов. Низаритская территория была
раздроблена по меньшей мере на четыре части. Этими частями являют­
ся: область Кухистан в Восточном Ираке — обширная территория с
множеством городов; Гнрд-кух в Кумисе — очевидно, одиночная кре­
пость; Рудбар с Аламутом — небольшая область с множеством замков и
деревень; и Южная Джабал-Бахра в Сирии — район, в общих чертах
сходный с Рудбаром”8. В Сирии и, возможно, в Кухистане вдобавок су­
ществовали некоторые районы (в особенности ал-Джазира), в основном
или частично населенные исмаилитами, но не до конца включенные в
состав исмаилитского государства. Каждая из этих четырех частей, по-
видимому, представляла собой единое и неразрывное пространство — во
всяком случае, у суннитов не было баз во внутренних районах области,
границы которой были очерчены низаритскими крепостями в Джабал-
Бахре и в Рудбаре; Джувайни называл границей исмаилитской террито­
рии в Рудбаре одну речку близ Меймундиза”9. Много позже, когда Ха­
сан III принялся вводить на своей земле суннитскую форму религии, ему
пришлось посылать за наставниками в Ирак ал-Аджам (и в Хорасан, для
наставления в суннизме кухистанских исмаилитов), и поэтому следует
предположить, что сведущих в суннитском исламе людей в самих исмаи-
124 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

лнтских землях найти не удалось

.
* Тем не менее выясняется, что в преде­
лах исмаилитских территорий было дозволено проживать какому-то неоп­
ределенному числу суннитов, ибо в нашем распоряжении имеются сообще­
ния, что многие из них эмигрировали при Хасане II.
Низаритские земли располагались на окраинах мусульманского мира
(и все же при всей своей «маргинальности» они находились сравнительно
недалеко от крупных центров мусульманской жизни — от Хорасана до
Сирии). Отныне в пределах своей территории низариты обрели независи­
мость не только от фатимидского режима, но и от окружающих сельджук­
ских правителей. Чувство общенизаритской солидарности в поддержании
этой независимости стало теперь столь же сильным и сплачивало мятежни­
ков столь же крепко, как ранее чувство солидарности в общей борьбе про­
тив сельджуков. После разгрома в Дамаске исмаилиты, очевидно, отказа­
лись от формирования, даже в Сирии, частных вооруженных отрядов, кото­
рые могли бы оказывать поддержку их союзникам или предпринимать
попытки захватить ту или иную суннитскую цитадель; однако их войска все
еще внушали страх; не раз суннитские войска бежали от них, не вступая в
бой’20. Каин в описании Йакута ал-Хамави изображается грязным малень­
ким городком с варварским диалектом; однако кухистанцы ревниво обере­
гали от любого вражеского вторжения все принадлежавшие им «варвар­
ские уголки».
В отличие от отрядов военных правителей, исмаилитские войска восста­
навливали силы даже после чрезвычайно серьезных поражений; ибо их
вдохновлял прежде всего свободный дух патриотизма, а не ожидание оче­
редного жалованья. По всему Ближнему Востоку эти свободолюбивые на­
строения сохранились в укромных и недоступных местах, в то время как в
остальных мусульманских областях ответственность за управление возла­
галась на чужеземную военщину. Исмаилизм, как мы уже отмечали, привле­

* Juwayni / Trans. С. DefrĞmery //JA, ser. 5, XV. 1860, p. 243. Существует

вопрос, насколько неразрывной низаритская территория была в Ку хистане. В любом
случае она не охватывала всю провинцию. Около 1160 г. Ибн ал-Асир сообщает о
некоем Ибн Апазе, который в качестве правителя Кухистана совершал набеги на
тамошних исмаилитов; н говорит об исмаилитском набеге па Табас, который следует
отождествлять с Табасом в западной части Кухистана. Исманлитский Табас лежал
дальше к востоку. Восточная часть Кухистана более гориста, чем западная, и именно
там по большей части локализуются крепости исмаилитов. Возможно, каких-то ис­
маилитов можно было найти, как в Сирии, вне пределов укрепленной области: около
1200 г. некий правитсль-Гурид посетил Кухистап и, очевидно, был чрезвычайно удив­
лен, обнаружив, что одно из местечек поблизости находится в руках исмаилитов (он
тут же принялся разрушать его); а через несколько лет исмаилиты неожиданно поме­
шали путешествию одного эмира через Юго-Восточный Кухистап (Ta’rîkh-i Sîstân,
р. 395). Возможно, границы находившейся под властью низаритов территории время
от времени изменялись, но до нас нс дошло никаких сведений о подобных переменах.
Мы вынуждены довольствоваться обрывками информации. Однако ср. Le Strange,
Eastern Caliphate.p. 360.
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 125
кал к себе людские сердца не только своими религиозными идеалами, но и
присущим ему духом свободолюбия; со временем этот дух только укрепил­
ся. Именно энергичная местная община принудила владельца Турейтита
принять исмаилизм и придерживаться нового вероисповедания. Похоже,
этот правитель даже привел солдат-тюрок, чтобы подавить исмаилитские
настроения, но обнаружил, что лекарство хуже болезни. Позднее ему насле­
довал сын, попытавшийся было официально восстановить суннизм, который
тайно исповедовал его отец. Он приступил к выполнению этой задачи уже
на церемонии отцовского погребения, но в результате только поплатился
своим положением121.

Аламут — логово разбойников. Страницы летописи Рашид ад-дина,

посвященные правлению Кийа Бузург Умида и его сына, позволяют нам
получить какое-то представление о жизни грабителей исмаилитов в Рудба-
ре. Создается впечатление, что жители Аламута почти не выходили за рам­
ки крайне ограниченного круга повседневных бытовых занятий. Большей
частью они просто вели подсчеты, сколько овец они захватили в добычу, а
также сколько людей они убили. Всадники получали две доли награблен­
ного добра, пешие воины одну — это означает, что даже в Аламуте, как и
везде, более состоятельные члены общины (способные приобрести лошадь)
пользовались определенными, хотя и не столь значительными, преимущест­
вами над простолюдинами. Впрочем, при тех обстоятельствах, в которых
оказались аламутские исмаилиты, имущественная разница между ними не
могла принять разительных размеров. Иногда они захватывали людей и
требовали за них выкуп.
Непосредственные поводы для очередных набегов редко попадают на
страницы рукописей. Однажды жителями Казвина была схвачена женщина
из Аламута, и они отказывались принять за нее выкуп. Иногда сообщается,
что соседи сунниты совершили еще какой-либо враждебный поступок. Од­
нако в общем случае подразумевается, что «враги», которые, по словам
исмаилитских источников, впадали в гнев и раздражение из-за любого успе­
ха аламутских правителей, давали исмаилитам повод для набегов самим
фактом своего существования. Ибо несмотря на такие, казалось бы, мелоч­
ные подробности, как подсчет угнанных овец, исмаилиты все еще осознанно
вели широкомасштабную войну против официального ислама. Тех, кто убил
аббасидского халифа Мустаршида, их товарищи-единоверцы называли «аб-
басидами» — образцы таких прозвищ можно найти еще в Древнем Риме
(Сципион Африканский и др.).
Конечно, мы не можем считать этих людей недалекими сельскими жите­
лями. Этим горцам не были чужды определенные претензии на культур­
ность. Но крайней мере иногда исмаилитские имена позволяют нам судить
о репутации того или иного человека в аламутской общине (например, про­
звище Адиб — «изысканный»). По-видимому, из хорошей семьи происхо­
дил сам Кийа Бузург Умид. Сообщается, что его сестра вышла замуж за
126 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

представителя местной династии, Хазарасфа из Рустамдара, а женой Кийа

Бузург Умида стала дочь Шах Гази Рустама
.
* Не следует забывать и о том,
что основной задачей общины все еще считалось распространение истинной
веры. Время от времени мы находим упоминания об участии в событиях
того времени исмаилитских да'и; так, в списке убитых врагов исмаилизма,
составленном авторами нескольких источников, встречается сообщение о
смерти некоего Джамшнда, который, по-видимому, прежде был да'и, но от­
рекся от своего призвания и подвергся наказанию за отступничество.

Аламут — центр низаритского движения. Каждая из четырех круп­

ных исмаилитских территориальных групп по большей части действовала
самостоятельно; однако внешние силы никогда не могли заставить их дейст­
вовать друг против друга. Единственным случаем, намекающим на какой-то
внутренний разлад, остается эпизод, случившийся в городе Афамии, когда
местный исмаилитский вождь не позволил вмешаться в события даю из
Алеппо; но это не принесло пользы внешним врагам. Центральное руково­
дство, которое осуществлял, по-видимому, исфаханский да'и, ни на единый
миг не оставалось полностью обезглавленным. Мы отмечали ведущую роль,
которую для пользы общего дела во время исмаилитского мятежа взял на
себя Хасан ас-Саббах в Аламуте. Очевидно, да'и в Аламуте стал бесспор­
ным главой всего течения. Говорят, что Абу Мухаммад, возглавлявший при­
мерно в это же время сирийских исмаилитов, был послан в Сирию из Ала­
мута; именно Аламута и его мести опасались сирийские эмиры времен дама­
скской резни. Войны кухистанцев связаны с аламутскими войнами, и именно
Хасан ас-Саббах из Аламута угрожал Санджару в связи с кухистанскими
событиями. Мы узнаем, что после смерти Хасана ас-Саббаха Абу Али обо­
шел все крепости, принимая изъявления верности Кийа Бузург Умиду. Ко
времени Хасана II, внука Кийа Бузург Умида, всеми низаритами беспреко­
словно выполнялись все, даже самые радикальные, приказы из Аламута.
Ведущая роль Аламута в исмаилитской дар ал-хиджре, возможно, заро­
дилась и упрочилась благодаря успешному, по сравнению с исмаилитами
Исфахана, сопротивлению аламутцев сельджукским нападениям; кроме то­
го, скорее всего, она поддерживалась блестящими способностями Хасана ас-
Саббаха и решительностью, с которой он объявил себя представителем скры­

* Возможно, оба союза были заключены во времена юности Кина Бузург Умида.
Хазарасф правил одновременно с Хасаном ас-Саббахом; однако это предположение
выглядит не столь правдоподобным в отношении Шах Гази, который правил еще
через семьдесят пять лет после взятия Аламута! Этот брачный союз был заключен
еще до того, как Шах Гази стал непримиримым противником исмаилитов, если только
речь нс идет о путанице в именах, которую пропустил Юсти. Например, у Ибн Ис-
фандийара (р. 252) упоминается некий Кийя Бузург, правивший в Дсйлсмс; так же у
Захир ад-дина (р. 57). Однако в целом Ф. Юсти нашел подтверждения всех дина­
стических браков, заключенных исмаилитскими правителями, о которых сообщают
Захир ад-дин и другие источники,см.: Iranisches Namenbuch. Marburg, 1895,р. 457.
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 127
того имама. В свете исмаилитских иерархических принципов неизбежной
стала определенная централизация; низаритское государство сохранило
управленческий аппарат обычного мусульманского государства: строго вы­
полнялись предписания шариата (до кийама), во все стороны рассылались
кади (так называет Рашид ад-дин должность, которую занимал Хусайн
Каини); и в глазах исмаилитов это требовало центрального источника вла­
сти. В конечном итоге главы и кухистанской, и сирийской исмаилитской
общины стали назначаться из Аламута
.
* Тем не менее у нас есть все основа­
ния полагать, что роль Аламута, в сущности, ограничивалась исполнением
функции высшей и достаточно отдаленной инстанции; исмаилитские общи­
ны на местах продолжали активно вести самостоятельную деятельность. По
крайней мере, иногда сирийские вожди избирались на месте, без обращения
за указаниями к аламутскому руководству.
Когда Хасан лежал на смертном одре, он призвал из Ламасара Кийа
Бузург Умида и назначил его своим преемником. Помогать ему в управле­
нии он поручил трем испытанным вождям. Абу Али Ардистани, спасший
Аламут во времена первых нападений, очевидно, возглавил финансовое ве­
домство122; Хасан Адам Касрани и Кийя Абу Джафар, возглавивший войско,
также были назначены советниками нового правителя. Этой четверке было
приказано править в согласии, пока не придет имам и не возьмет в свои
руки управление своим государством.

Стабильность низаритской династии. Не в меньшей степени, чем раз­

нообразие методов исмаилитской борьбы, поражает исследователей общая
стабильность низаритского государства. Фон Хаммер, рьяно поддерживая
суннитский мусульманский закон (создается впечатление, что он никогда не
читал Послания св. Павла), внес некоторые исправления в свои источники,
чтобы представить правителей Аламута чередой отцеубийц, а рассказ об их
правлениях превратить в повесть о распустве, разврате и хаосе; каждый
намек на противоправное деяние он раздувает до размеров точно установ­
ленного факта. «Их охранники, обреченные на смерть, были обычными
убийцами. Для самих великих господ ад оставил привилегию отцеубийст­
ва»123. Такой взгляд оказал влияние на Дерменгема, ученого, написавшего в
1947 г. о низаритах как единичном и чудовищном для мусульманства при­
мере учения, провозгласившего силу единственным правом124. На самом
деле повелители Аламута, разумеется, были подвержены раздорам и упот­
ребляли для своих целей насилие; в трех случаях из шести отношения
между отцом и сыном были чрезвычайно натянутыми. Два правителя, а
возможно, и три, были убиты; в четвертом случае засвидетельствованы обви­
нения в убийстве.

* Глава исмаилитской общины в Кухистане и в Гирд-кухе, по крайней мере ино­

гда, назывался мухташим, в Сирии — мукаддам или наиб. От Минхадж-и Сираджа
мы узнаем, что у кухистапских исмаилитов, очевидно, была общая казна.
128 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

И все же эти сведения можно сравнить с кругом наших знаний об

истории других мусульманских правящих домов, где монарх управлял сво­
ей страной, а также царствовал, как в Аламуте. По-видимому, у исмаилитов
ни разу не возникало споров о престолонаследии, не зафиксировано ни
одного случая братоубийства, к которому столь часто прибегали в мусуль
майском мире; что касается отцеубийства, то в нашем распоряжении имеют
ся два обвинения в этом преступлении, но только одно из них представляет
ся достойным обсуждения. Царствования некоторых государей, продолжав
шиеся тридцать четыре, тридцать пять, сорок четыре года, превосходят срок
правления любого общемусульманского халифа до ал-Кадира, двадцать пя
того халифа, лишенного реальной власти и влачившего жалкое существова
ние при режиме Бувейхидов. На протяжении полутораста лет низаритское
государство продолжало удерживать под своей властью обширную и рас
пиленную по разным областям территорию, понеся за это время лишь не
значительные потери, претерпев относительно небольшое количество уни
женим и почти не ведая внутренних междоусобиц, — это представляется
знаком моральной силы.
В согласии с создавшейся в его пылком воображении картиной внутрен­
него хаоса, фон Хаммер наделил внешнюю политику низаритского государ­
ства крайне малопривлекательными чертами. Но его мнению, она характе­
ризовалась неустанной враждебностью ко всем социальным благам, несла
смерть столпам мусульманского общества и предлагала убежище ренега­
там. И все-таки даже фон Хаммеру пришлось отметить и попытаться деза­
вуировать радикальные смены политического курса, которые выделяют Ала­
мут (даже больше, чем его относительная стабильность) из монотонной
палитры агрессивности, свойственной для типичной мусульманской дина­
стии того времени. На протяжении царствований восьми государей полити­
ческий курс низаритов по отношению к внешнему миру четыре или пять
раз сменялся самым кардинальным образом. Первые два правителя неук­
лонно продолжали тотальную войну против установившегося режима все­
ми доступными способами, включая терроризм; хотя вскоре удаление в
горные районы заставило низаритское руководство несколько сместить ак­
центы. Ко времени третьего правления изначальная агрессия превратилась
почти что в оборонительную политику, хотя этот поворот происходил посте­
пенно и, возможно, незаметно для глаз современников. При Хасане II изме­
нения в отношениях с внешним миром приняли полностью осознанный
характер: духовное воскрешение породило у исмаилитов религиозность
особого рода, а при его сыне новая духовная жизнь, по-видимому, оконча­
тельно искоренила прежний дух соперничества с официальным исламом,
как если бы своим ничтожеством неверующие заслуживали уже не уничто­
жения, а пренебрежения и презрения. Его внук Хасан III радикальным
образом изменил свою позицию, объявив себя правоверным мусульманином,
и попытался установить династическую власть, тесно связав ее со знатней­
шими родами окружающих стран. Его сын продолжил прогрессивную по­
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕ ГОСУДАРСТВО 129
литическую политику отца; однако когда эта политика не подействовала
против монголов, последний повелитель Аламута, в свою очередь, попытался
спас/и свой гарнизон и обеспечить личную безопасность, униженно поко­
рившись захватчикам и согласившись на низведение своей общины до роли
секты, а не государства. Тем не менее во всех этих политических вариациях
проступал постоянный и неизменный лейтмотив: прочное ощущение един­
ства, сплоченности перед лицом внешнего мира и сильное чувство собствен­
ного достоинства, сочетавшееся с самостоятельностью и инициативностью
местных низаритских групп. Несмотря на все перемены община до конца
сохраняла свою сплоченность и способность к энергичным действиям.

5 Зак 3180
 Глава VI
РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА

Социальная и законодательная реакция:

объявление вне закона
Весь мусульманский мир отреагировал на низаритскую угрозу бурно и
единодушно. Все, кто не участвовал в низаритском мятеже, — шииты-дву-
надесятники в той же мере, что и сунниты, — объединили свои усилия для
наиболее эффективного отражения нависшей опасности. Иногда между ис-
маилитами и шиитами-двунадесятниками возникали более тесные связи, что
можно проиллюстрировать на примере крепости Такрит, когда один двуна-
десятник якобы сдал сначала цитадель низариту, а низарит в конечном
итоге отдал ее другому двунадесятнику, чтобы она не попала в руки сунни­
тов. Впрочем, в подобных случаях у нас зарождается подозрение, что сдав­
ший замок двунадесятник не осознавал, что играет на руку исмаилиту, а
принимал его за своего единоверца. В Алеппо свои подписи под прошением
об уничтожении низаритов честно и открыто поставили как сунниты, так и
шииты. Соответственно, жестокость реакции стремилась к уровню самого
низкого общего знаменателя. Полнее всего она выразилась в постоянных
избиениях; жертвами погромов, мотивированных скорее животным страхом,
чем каким-либо другим, более возвышенным чувством, иногда становились
и, очевидно, невиновные люди; так, например, однажды от зверств толпы
пострадали суфии, которые были виноваты лишь в том, что ассассины совер­
шили в городе убийство, переодевшись в суфийский наряд.

Народный террор и презрение. Прекрасной иллюстрацией эмоций, ох­

вативших народные массы и преломившихся в творчестве образованного
человека, может служить поэма Хакани, в которой он нападает не на исмаи­
литов, а на своего же учителя. Он называет его атеистом, собакой, ублюдком,
содомитом, братом дьявола; он превращает его в олицетворение зла и с той
же целью посвящает почти половину своей поэмы обвинениям несчастного
наставника в исмаилизме. В интерпретации Хакани его учитель, как любой
исмаилит, верит, что Хасан ас-Саббах пророк, а Кийа Бузург Умид госу­
дарь; и в то же время что Мухаммад был алхимиком, женившимся на жене
ГЛАВА V/. РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА 131
Зейда (хорошо известный случай, близкий к скандалу) обманом. Он изо­
бражает Казвин опустошенным из-за злобы исмаилитов125.
На более глубинном уровне угроза, исходившая от низаритов, восприни­
малась как открытый вызов общепринятому порядку, своеобразный мусуль­
манский нонконформизм; их неприятие привычного уклада было перетол­
ковано простым народом, с присущим ему страхом неизведанного, и превра­
тилось в его глазах в крайнюю степень враждебности по отношению к
обычным мусульманам. Эта реакция нашла свое выражение в приведенных
.
*
выше словах Хамдаллаха ал-Казвини Мустауфи Льюис полагает, что боль­
ше всего мусульмане боялись ниспровержения существующих имуществен­
ных прав и что суннитские и приспособившиеся к новым обстоятельствам
шиитские вожди «чувствовали угрозу для себя» именно в экономических
вопросах126. Возможность подобного развития событий, разумеется, причи­
няла беспокойство почти всем классам мусульманского общества, так или
иначе зависящим от устойчивости сложившихся экономических отноше­
ний; тем не менее эта проблема меньше всего заботила низшие классы. Ал-
Газали отметил (как напоминает Льюис), что в соответствии со своими
установками исмаилиты обращали свои призывы в первую очередь к наиме­
нее обеспеченным слоям населения. В любом случае, ересиологи и историки
обычно упрекают низаритов, как и некоторые другие секты, в том, что под
свои знамена они собирают самых недовольных и глупых. Низам ал-Мулк
и другие авторы в полемических сочинениях связывают исмаилитов с тра­
дицией Маздака, который предположительно установил общность имущест­
ва и женщин в Сасапидской Персии, и считают, что в первую очередь они
стремились к принудительному изъятию богатств, одновременно поощряя
всеобщий разврат и распущенность .нравов
** Если исмаилитские вожди
изображаются дьявольски умными и коварными, то простые приверженцы
исмаилизма на страницах суннитских источников предстают бесконечно
легковерными. По словам Казвини, жители Аламута, которых обратил Ха­
сан ас-Саббах, были настолько тупы, что пилили ветки, на которых сиде­
ли'27. От таких людей, по общему мнению, можно было ожидать чего угодно.
Благодаря атмосфере туманности и неопределенности, вызванной подоб­
ными ожиданиями, а также благодаря завесе таинственности, которой оку­
тывали свои действия исмаилиты, в народной среде естественным образом

* Поначалу, конечно, присутствовала и тенденция к широкой народной симпатии,

причина которой лежала в антитюркских настроениях и, возможно, в некоей классо­
вой солидарности; отсюда широкий приток последователей и сочувствующих во вре­
мена Баркиярука. Однако вскоре эта симпатия сошла па пет.
** Siyâsat Nâma / Ed. С. Schefer. Paris, 1891, p. 168. Как отмечал Маркс, общность
женщин должна естественным образом вытекать из общности собственности в созна­
нии общества, в котором женщины являются имуществом! Однако было высказано
предположение, что исмаилиты налагали меньше ограничений на жизнь женщины,
чем это делали сунниты, и что за призыв к распущенности могло быть принято имен­
но это обстоятельство.
132 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

появились ужасные сказки. Выше мы уже имели случай упомянуть одну из

таких историй, где говорилось о слепом садисте из Исфахана. Как вариант
этой легенды в Исфахане рассказывалась история о женщине, лежащей на
циновке, которая скрывала вход в погреб с сорока трупами. Ее убили, а это
место сожгли128. Но самыми зловещими слухами народное воображение
окружало исмаилитские убийства. Одному человеку приснилось, что на
него напали собаки, и друзья настоятельно советовали ему на некоторое
время воздержаться от посещения людных мест, но он отказался пропус­
кать пятничные общие молитвы в мечети и был там убит129. Другому при­
снилось, что его призывает замученный внук Пророка Хусайн; он остался
дома на годовщину смерти Хусайна, но даже там был убит человеком, при­
творившимся жалобщиком130.
Однако наибольшее распространение среди здравомыслящих мусуль­
ман получило старое обвинение, согласно которому подлинной целью ис­
маилитов было разрушение ислама. Мало кто верил, что они ставили перед
собой задачу во что бы то ни стало уничтожить всех мусульман. Вновь на
свет Божий были извлечены старые истории о заговоре приверженцев древ­
ней персидской религии и философов, размышлявших, каким образом на­
нести наибольший вред исламу и привнести в религию Пророка атеизм и
прочее зло. Главным злодеем в глазах суннитов по-прежнему оставался
Ибн Маймуп. Эта версия оказалась на удивление устойчивой и почти не
подверглась ни переработке, ни дополнениям. Даже эпизодические попыт­
ки доказать происхождение исмаилизма из зороастрийского дуализма (при­
бегая, например, к отождествлению исмаилитских понятий акл и нафс с
двумя космическими принципами зороастрийцев) представляют собой лишь
повторение старых суннитских уловок131.

Правоведческая проблема: правоверность на словах. В наиболее чет­

кой форме опасения мусульман перед ниспровергающим все и вся валом
низаризма выразили правоведы. Они вели споры о том, следует или нет
считать исмаилитов своими равноправными единоверцами на основании
весьма демократичного суннитского принципа, требующего признать право­
верным мусульманином каждого, кто произнес символ веры. Прежде этот
принцип подвергался критике со стороны отдельных личностей, но теперь,
перед лицом низаритской угрозы, он получил официальное опровержение.
Закарийа Казвини утверждает, что первым правоведом, формально осу­
дившим исмаилитов и публично заявившим, что они преступили пределы
ислама, был Абу-л Махасин ар-Руйани. Это произошло вскоре после того,
как исмаилиты закрепились в Аламуте. Выдающийся и много странствовав­
ший по свету человек, Абу-л Махасин, приехав в Казвин, убедил жителей
города запретить под страхом смерти въезд в город со стороны Аламута,
иначе смешение с исмаилитами может привести к смуте и недовольству в
Казвине. К своему политическому доводу он прибавил юридический, про­
возгласив, что исключительное значение, которое исмаилиты придают тали-
ГЛАВА VI. РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА 133
му, заключает в себе отрицание религиозного закона, который они постави­
ли в зависимость от одного лишь слова имама. (Абу-л Махасин пал от руки
исмаилита в Амуле в 1108 г.)132 Сходное отношение к вероотступникам вскоре
восторжествовало во всем мусульманском мире и за пределами Казвина. В
этом смысле наиболее очевидным поворотным пунктом в обсуждении во­
проса о правоверности исмаилитов явилось решение, вынесенное правове­
дами Исфахана. Исфаханцы отвергли предложение исмаилитского гарни­
зона крепости Шахдиз, просившего принять от них изъявления верности и
военного подчинения: юристы посчитали, что достаточным основанием для
такого решения служат взгляды исмаилитов на имамат, в чем, впрочем, и
состояло их единственное отличие от суннитов, так как они придержива­
лись всех формальных установлений мусульманской религии
.
*
Несомненно, на такую позицию правоведов не в малой степени повлиял
всеобщий ужас, вызываемый исмаилитами. Однако, скорее всего, оконча­
тельно их позиция обрела критическую точность и отточенность формы
благодаря трудам ал-Газали (ум. 1111), который был величайшим теологом
и правоведом своей эпохи и сыграл решающую роль не только в борьбе с
исмаилитами, но, возможно, и в общем самоопределении ислама. Проведя
тщательный теоретический анализ, он полностью разработал и исчерпал
вопрос о том, что на самом деле должно означать исповедание символа
мусульманской веры, влекущее за собой принятие человека в суннитское
общество и наделение его всеми сопутствующими привилегиями; в ходе
этого анализа, к рассмотрению которого мы вскоре перейдем, он провел
черту между умеренными шиитами — впавшими в заблуждение, но все еще
истинно исповедующими ислам, и исмаилитами, которые, произнося символ
веры устами, но не сердцем, не вкладывали в него тот необходимый мини­
мум содержания, который он должен в себе заключать. Отвергая ясность и
прозрачность учения Пророка, исмаилиты в действительности отвергали са­
му богодухновенность Мухаммада и поэтому переходили все допустимые
пределы133.
Теперь, учитывая тот факт, что низаритам отказывалось в праве имено­
ваться даже заблуждающимися членами мусульманской общины, у право­
ведов с неизбежностью возникли определенные сложности. Сложности за­
ключались в вопросе, как быть с исмаилитом, раскаявшимся и признавшим
правоту суннитов, так как всем был хорошо известен исмаилитский принцип
величайшей скрытности. В этом плане одну сторону дела еще до низарит-
ских времен рассмотрел теолог Багдади (ум. 1037): должен ли раскаяв­
шийся исмаилит уважать клятву неразглашения, которую он дал при при­

* Тот же вопрос вновь возник, как говорят, на переговорах между Санджаром и

Мухаммадом ибн Бузург Умидом и был временно решен в пользу исмаилитов; но
после этого прошло совсем немного времени, как Сапджар снова вступил с ними в
войну. Если это соглашение, о котором упоминает Рашид ад-дип, вероятно, позаимст­
вовав свои сведения из какого-то исмаилитского источника, действительно имело ме­
сто, то вскоре оно было аннулировано.
134 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

нятии в исмаилитскую общину? Багдади считал, что нет, по крайней мере

если клятва была принесена с мысленной оговоркой, что человек произно­
сит ее лишь с единственной целью причинить исмаилитам вред именно
раскрытием их секретов134. Обладая большей проницательностью и тонко­
стью ума, ал-Газали разобрал эту проблему более тщательно. В исмаилит-
ской клятве перечислялись особые наказания за клятвопреступление —
например, автоматический развод со всеми женами. Ал-Газали отметил, что
мусульманское право уже предусматривало за нарушение клятвы значи­
тельно менее суровые наказания, и потому перечисленные в исмаилитской
формуле кары (которые сами являются частью нарушенной клятвы) не
должны приводиться в исполнение. Однако саму клятву он считал связы­
вающей, если она не была принесена с подходящими оговорками.
Впрочем, угрызения совести раскаявшегося отступника не представля­
лись самой важной проблемой для суннитского правоведа. Ал-Газали уже
признал подлинным затруднением вопрос, следует ли суннитскому общест­
ву принимать на веру заявления исмаилита об искреннем раскаянии. Ал-
Газали советовал применять в подобных случаях обычный суннитский под­
ход, говоря, что один лишь Бог может судить сердца людей, и в отсутствие
поводов для обвинения в лицемерии следует верить человеческим устам.
Самой большой уступкой ал-Газали всеобщей панике того времени кажется
высказанное им предложение считать всех исмаилитов отступниками от
ислама и тем самым подлежащими смертной казни. Этот вердикт распро­
странялся даже на детей, воспитанных в этой вере своими родителями, и
утрачивал законную силу только в случае чистосердечного раскаяния135.
Позднее правоведы по большей части выносили гораздо более жесткие
постановления. На протяжении следующего столетия, как нам известно,
было составлено два вполне официальных собрания юридических решений,
связанных с исмаилитским вопросом. Приблизительно в 1181 г. правове­
дов Самарканда спросили, как поступить с исмаилитом, заявившим о своем
раскаянии. Самый мягкий ответ гласил, что у него следует потребовать
вернуть всех, кого он сбил с истинного пути (сообщить о других?); однако
в общем случае раскаяние не принималось, и судьи требовали смертной
казни на основании того, что самое недвусмысленное заявление может быть
перетолковано исмаилитом таким образом, что примет диаметрально проти­
воположное значение. При этом в Самарканде было процитировано сход­
ное решение правоведов Балха, очевидно, вынесенное незадолго до этого
.
*
Только после упадка низаритской политической власти появляются но­
вые правила, признающие оставшихся низаритов членами мусульманского
общества, устанавливающие их место в этом мире и разрешающие вопросы

*îjî-Jurjânî / Trans. Е. Salisbury //JAOS.Il. 1851, p. 286. Возможно,подразу­

мевается раскаяние только после того, как человек был схвачен; в свое время исмаи­
литы были сильной и энергичной отдельной общиной, и примеры раскаявшихся и
обратившихся в суннизм исмаилитов, движимых моральными побуждениями, были
бы редкостью.
ГЛАВА VI. РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА 135
типа: следует ли есть их пищу или принимать их на службу в армию136. Но
даже теперь сохранялось условие их полного отвержения, установленное в
ту эпоху, когда власть низаритов внушала столь великий страх; и теолог,
устанавливая новые правила общения с сектантами, не может преодолеть
застарелые чувства ужаса и отвращения.
По вине низаритов суннитам пришлось лицом к лицу столкнуться с
проблемой проведения внешних границ правоверности мусульманского об­
щества. До того этот вопрос носил исключительно формальный характер;
но вот появилась группа, принимавшая установления ислама и притязав­
шая на права и привилегии правоверных мусульман, в то же время делая
все возможное для тотального ниспровержения суннитской интерпретации
ислама. Возможно, именно в борьбе с исмаилизмом суннитский идеал, стре­
мившийся найти минимальный общий знаменатель и положить его в основу
объединения всех верующих в единую мусульманскую общину, натолкнул­
ся на непреодолимое препятствие, заставившее внести в демократические
принципы суннизма первые серьезные ограничения. В конечном итоге этот
процесс пошел по пути все большего ужесточения и в эпоху позднего исла­
ма привел к нетерпимости по отношению к любым отклонениям от офици­
альных норм137.

Интеллектуальный ответ
ал-Газали и вызов талима разуму
Защита ал-Газали и суннитская альтернатива талиму. Более интерес­
ными для исследователя представляются серьезные попытки, предприня­
тые некоторыми суннитами с целью разъяснить и разрешить различные
интеллектуальные проблемы, проистекающие из низаритского учения, хотя,
возможно, они и не оказали столь значительного влияния на развитие му­
сульманского общества. Первая и самая монументальная попытка интел­
лектуальной борьбы с исмаилизмом была предпринята самим ал-Газали,
который написал против еретической доктрины множество трактатов и от­
крыто признал в «Мункизе», своей духовной автобиографии, существенную
роль, которую она сыграла в формировании общего склада его мышления.
Конечно же, исмаилитское учение могло занимать столь выдающееся место
в духовной жизни мусульман, наряду с такими распространенными и со­
лидными течениями, как схоластическая теология, философия (греческая
традиция) и мистицизм, только в годы низаритских восстаний, то есть как
раз во время духовных исканий самого ал-Газали. Ал-Газали не ценил
столь высоко ни одно другое учение. Теологические школы, равно как и
школы философские или различные направления суфийского мистицизма,
он сливает воедино и рассматривает под общими заголовками; привержен­
цам других религий и других мусульманских сект (как, например, шиитам-
двунадесятникам) он отказывает в праве называться искателями истины и в
136 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

этом важнейшем трактате совершенно игнорирует их доктрины, хотя, на­

пример, с христианством он был знаком как мало кто из мусульман. Хасану
ас-Саббаху и близким к нему теоретикам исмаилизма (ибо к древним ис-
маилитам ал-Газали выказывает гораздо меньше интереса) придается ста­
тус Кинди, Фараби и Абу Али Ибн Сины, вместе взятых; ал-Ашари, Мату-
риди и Джувайни, вместе взятых; или Макки, Бистами и Джунайда138.
Гольдциер полагает, что интерес ал-Газали к исмаилитам проистекает из
двух соображений: во-первых, эта секта занимала исключительно важное
положение среди остальных религиозных течений той эпохи и, во-вторых, у
исмаилитов огромное значение придавалось слепому и беспрекословному
принятию положений доктрины от учителя, но именно со сходным принци­
пом, получившим в суннитских кругах название таклид («подражание»
религиозным авторитетам), боролся ал-Газали. Если бы можно было при­
равнять таклид к талиму, это объяснило бы повышенный интерес ал-Газа­
ли к талиму, однако факты говорят против такого объяснения. Сами ис­
маилиты резко выступали против таклида, требовавшего от обращенного
безусловного принятия мусульманского учения от первого попавшегося сун­
нитского учителя: исмаилиты поощряли любопытство и активный интерес
со стороны мусульман иных толков. Если бы задача ал-Газали заключалась
в ниспровержении таклида, ему было достаточно показать, что беспреко­
словное подчинение имаму является разновидностью того самого таклида,
который осуждали сами исмаилиты. Однако многочисленные его сочине­
ния об исмаилизме нельзя свести только к этому.
Впрочем, на самом деле внимание ал-Газали в первую очередь привлека­
ло именно учение о талиме, а не аппарат философской доктрины эманации
(хотя он нападал и на нее). Первые упоминания о догматах талима, кото­
рые мы находим в трактатах ал-Газали, сопровождаются чрезвычайно рез­
ким их отрицанием и утверждением, что они не достойны даже опроверже­
ния139. По-видимому, ал-Газали пытался доказать это самому себе на протя­
жении всей жизни. Аргумент, который, как он утверждает в «ал-Мустазхири»,
следует использовать против исмаилитов, представляет, в сущности, обыч­
ный прием,известный под названием reductio ad absurdum («доведение до
абсурда»), который, как он допускал, мог служить столь эффективным ору­
жием только в отношении исмаилитского учения140. И на самом деле, это в
лучшем случае поверхностный довод, так как все человеческие рассужде­
ния в конечном итоге можно свести к абсурду, если развивать их далее,
пользуясь ограниченным кругом фиксированной терминологии. Назван­
ный прием соответствует его пренебрежительному отношению к доктрине
талима', и все-таки ал-Газали не удовлетворился таким подходом к пробле­
ме, несмотря на то что осыпал насмешками теологов, стремившихся к тща­
тельному анализу талима и разбиравшим этот вопрос в историческом клю­
че. Исмаилитское учение возбуждало в нем одновременно глубокий инте­
рес и глубокое неприятие, и в определенные моменты он анализировал
исмаилизм с присущей ему глубиной и проницательностью.
ГЛАВА VI. РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА 137
В «ал-Мустазхири» ал-Газали собрал несколько аргументов против прин­
ципа талима и распределил их по нескольким уровням доказательности.
Так, он полагает, что Пророк обладал свидетельствами (доказательными чу­
десами), доказывавшими его пророческую сущность, которых не имел Мус­
тансир, имам времени; но, в сущности, этот довод никоим образом не опровер­
гает систему Хасана ас-Саббаха, выводящего свои утверждения из понятия
логического чуда. Ал-Газали полагает, что имеется некоторое число людей,
притязающих на безгрешность, но в учении ас-Саббаха исключительность
имама заключается в особенном рациональном основании его притязаний.
Ал-Газали полагает, что в действительности сам Мустансир не претендовал
на безгрешность, но даже если бы это предположение можно было доказать,
Хасан ас-Саббах мог бы возразить, что если кто-то выдвигает притязания за
имама и не получает должного отпора, этого достаточно, чтобы установить
логически обоснованный источник религиозного авторитета
* .
Конечно, самый радикальный аргумент, основанный как раз на логиче­
ском приеме reductio ad absurdum, состоял в том, что, в соответствии с
принципами самого исмаилитского учения, любой довод, с помощью которо­
го низариты доказывают неадекватность и недостаточность разума, должен
быть сам неадекватен. На это соображение низариты отвечали, что в вопро­
сах теологии разум способен дать негативный, но не позитивный ответ: он
обладает достаточной адекватностью, чтобы показать свою собственную не­
надежность, но недостаточно адекватней, чтобы привести к каким-либо пози­
тивным заключениям. В данном случае низаритская аргументация выгля­
дит по меньшей мере столь же обоснованной и прочной, как и доводы их
противников; похоже, здесь мы вступаем в область теории логических клас­
сов. Однако самое большое затруднение состояло в том, что ал-Газали сам
признавал справедливость основного исмаилитского тезиса, гласившего, что
свидетельства разума должны дополняться авторитетом имама. Отличия
заключались лишь в интерпретации роли имама и во взглядах на соотноше­
ние имама и разума.

Проблема религиозного авторитета, решенная в историческом ас­

пекте. Ал-Газали, возможно, под влиянием исмаилитского учения, пришел к
глубокому убеждению, что логические рассуждения слишком ненадежны и
шатки, чтобы с их помощью можно было достичь религиозной истины. Впро­
чем, в отличие от исмаилитов, он стремился прежде всего сохранить в исла­
ме живое ощущение богатого положительного жизненного опыта. Соответ­
ственно, в определенный момент разуверившись в религиозных истинах и
впав в сомнения, ал-Газали в своих духовно-интеллектуальных поисках не
пошел по исмаилитскому пути и не пытался достичь единой истины, кото­
рая, по мысли исмаилитов, должна служить единственным основанием ре­

* «Если я утверждаю талим, и никто кроме меня не принимает положения тали­

ма, тогда указание имама лежит па мне».
138 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

лигиозного чувства. Он хотел в первую очередь вернуть себе и верующим

убежденность в разумных началах, заложенных в красоте и истине (ибо к
этому убеждению его привел личный религиозный опыт, о котором он рас­
сказал в «Мункизе»),
Ал-Газали, как и Хасан ас-Саббах, подверг религиозные вопросы крити­
ке и тщательному интеллектуальному анализу; но вместо того, чтобы разре­
шить их с помощью диалектики и высшего духовного авторитета (имама),
он счел эти рациональные методы ловушкой разума и отверг их актом веры.
Провозгласив, что Бог не мог ввести в заблуждение истинно верующих (это
положение, по сути, лежит и в основе диалектики Хасана ас-Саббаха), ал-
Газали предпочел обосновать свою веру свидетельствами всеобщего опыта.
«Равновесие» веры и разума, которое суннитский теолог противопоставил
«равновесию» Хасана ас-Саббаха, заключалось не в выявлении внутренней
логики, но в критике данных доктрин141. Разум недостаточен только по
отношению к первоначальному явлению истины, произошедшему в резуль­
тате божественного откровения
*
; в основополагающих вопросах разум иг­
рает исключительно критическую роль, выбирая несколько альтернативных
предположений и вынося суждение о том, какое из них неправильно. По
мысли ал-Газали, единственно истинное суждение достигается только путем
всеобъемлющего рассмотрения многочисленных подробностей. Чудес Про­
рока недостаточно для обоснования человеческой веры — маги также тво­
;
**
рят чудеса если Пророк привлекал верующих своей моральной и духов­
ной силой, то ведь имелись и другие мудрые люди; однако с точки зрения,
учитывающей всю совокупность различных аспектов, Пророк был неуязвим
для критики142.
Поэтому авторитет признанных пророков следует считать истинным, по­
ка шаг за шагом не будет доказано обратное. Ал-Газали вовсе не считал это
заключение самодостаточным. По его мысли, в конечном итоге внешние,

* Приписывая пророческое происхождение даже медицине, астрономии и т. д.,

ал-Газалн не только следовал общепринятой традиции (ср. ратною историю Мир-
хонда), но и принимал учение, которое пользовалось особенной поддержкой со сторо­
ны исмаилитов, возводивших любое светское знание к имаму. Munqidh, р. 68.
Ср. Goldzilıer I. Streitschrift, р. 20.
** Отношение ал-Газали к чудесам отличается многосторонностью. В «Мункизе»
он, по всей видимости, отвергает их; и все же в определенный момент в «ал-Мустазхи-
ри» он утверждает свидетельскую силу чудес Мухаммада в противопоставлении с
Мустапсиром. Его позиция — в соответствии с его идеей о том, что в вопросах веры
разум может применяться лишь для отсеивания явных заблуждений, — менялась в
соответствии с уровнем аргумента, против которого он выступал. На низшем уровне
он мог противопоставлять Мухаммада и Мустансира, среди прочего, и по их способ­
ности творить чудеса; па более высоком уровне рассмотрения он мог даже подняться
над обычными способами различения доказательных чудес от остальных видов вол­
шебства. И основывал свой подход па"опыте, который превосходил по своей шпроте
элементарное описание чудес в той же степени, в которой это описание превосходило
простое принятие чуда.
ГЛАВА VI. РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА 139
исторические свидетельства должны подкрепляться любыми возможными
свидетельствами внутреннего опыта суфиев-мистиков. Однако историче­
ские доказательства обладают доказательной силой и сами по себе; и имен­
но этот аргумент, а не более впечатляющие, но и более двусмысленные
свидетельства мистиков, лучше всего подходил для опровержения антиис­
торичного учения исмаилитов. Ал-Газали совершенно откровенно призна­
вал способы, с помощью которых пророки добивались своего признания.
Он говорил, что пророки не побеждают благодаря доказательствам, но одер­
живают верх с помощью меча. Иными словами, на их стороне оказывается
общий ход событий, история; и если все-таки Бог не вводит верующих в
заблуждение, то история также подчинена промыслу Божьему. Простые
люди без споров верят слову Пророка, и это хорошо; задача разума состоит
в опровержении запутанных измышлений, придуманных образованными
людьми.

■«Равновесие» ал-Газали: ответ на четыре теоремы Хасана ас-Саб­

баха. Таким образом, ал-Газали заменил низаритскую диалектику своей
теоретической системой, также отличавшейся крайней радикальностью. Необ­
ходимо было лишь показать, что в фундаментальных вопросах разум дей­
ствительно в состоянии четко отделить ложное от истинного, опираясь на
авторитет Пророка и Корана. Следовало продемонстрировать, что «многие
учителя» суннитов могли прийти к согласию между собой. Такова задача
«равновесия», изложенная ал-Газали в антиисмаилитском трактате «Кис-
тас ал-Мустаким». Ал-Газали был убежден, что честные люди должны со­
гласиться с принципами этого равновесия, если только поймут его, и что
поэтому оно может служить для смягчения фундаментальных споров, про­
должавших разделять последователей Пророка. По существу, ал-Газали
поставил перед собой задачу показать, до какой степени то или иное вы­
сказывание Писания должно быть принято буквально и до какой — ино­
сказательно. Если какое-либо высказывание невозможно воспринять в бу­
квальном смысле с точки зрения логики, то его следует понимать иноска­
зательно, но не переходить за определенную грань умеренного истолкования;
только если непригодным оказывался и этот способ, можно было прибег­
нуть к следующему, более вольному типу интерпретации; и так далее до
тех пор, пока круг высказываний, которые можно было истолковать с той
свободой, которая была присуща исмаилитскпм интерпретациям, не сужал­
ся до минимального количества
*
. В конечном итоге ал-Газали выдвинул
стандарт, который не только придал связность и единство суннитскому под­

* В «Тафрикс» ал-Газали использовал этот принцип, чтобы показать, что в ре­

шающих пунктах исмаилитский батин выходит за рамки мусульманской традиции;
ибо он замещает вольными интерпретациями буквальный способ истолкования в та­
ких вопросах, как учение о воскресении во плоти, которое играло существенную роль
в религиозной системе ислама.
140 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

ходу, но и послужил основой убедительного опровержения исмаилитских

концепций. Он подверг тщательному анализу и глубокой критике как об­
щий принцип исмаилитского талима, так и более частные постулаты, опи­
рающиеся па талим
.
*
Благодаря изобретенному им методу ал-Газали получил полное право
настаивать на том, что безгрешный имам не может заменить совокупный
опыт общины. Кроме того, он старался всемерно подчеркнуть контраст
между полнотой мудрости, которую несла суннитская традиция, и искусст­
венностью исмаилитского учения. Даже при наличии имама исмаилиты не
обретали привилегии повседневного обращения к общепринятому автори­
тету, и даже с обретением имама низариты не имели готовых ответов на
разнообразные интеллектуальные вопросы. В глазах низаритов, конечно,
такие вопросы не имели первостепенного значения и были связаны с труд­
ностями, не возникающими в рамках их авторитарной системы; в глазах ал-
Газали сама низаритская система была шаткой и нереальной, коль скоро
она отвергала многие аспекты жизненного опыта, который он так высоко
ценил. Истинный имам, представляющий авторитет Мухаммада, в его гла­
зах был олицетворением общинной традиции, халифом Багдадским.
Наконец, ал-Газали сумел отразить низаритские нападки, дав здравую
оценку исторической основе суннитского подхода к исламу. Он противо­
поставил тонкой и скрытой роли исмаилитского имама общеизвестные чу­
деса Мухаммада и огромное воздействие, которое произвело в мире его
пришествие и в особенности эволюция его общины. Если Бог в действи­
тельности не оставил верующих без своего руководства (а это подтверждал
универсальный опыт суфиев), и учитывая, что разум не является проводни­
ком этого руководства, то таким проводником следует признать непрерыв­
ность общественного опыта, покоящегося на прочном социальном и истори­
ческом фундаменте и одним своим существованием опровергающего крити­
ку со стороны исмаилитов.

Критика ал-Газали в интерпретации поздних суннитских авторов.

Никакой другой суннитский мыслитель не разобрал низаритскую доктрину
так глубоко, не уделил ей столько внимания, как ал-Газали. Писатели, на
глазах которых зарождался низаризм, храбро боролись с ним, но не слиш­
ком заботились о теоретической глубине анализа; последующие поколения,
на глазах у которых низаритское движение претерпевало столь фундамен­
тальные изменения, как, например, революция воскрешения (кийама), про­
должали обсуждать низаритскую опасность, но уже не придавали ей суще­
ственного значения.

* Возможно, он не всегда правильно понимал эти доктрины. Например, в Wajh-i

Dîn отвергается (в чем ал-Газали обвиняет исмаилитов), что «Бог мудр в том, что он
заставляет быть мудрым». Ср. точную формулировку Насир-и Хусрау, Jâmi'al al-
Hikmatayn. Teheran and Paris, 1953, p. 249.
ГЛАВА VI. РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА 141
Абу Мухаммад ад-Ираки, вероятно писавший вскоре после ал-Газали, об­
рушил на исмаилитов шквал неистовых нападок, считая их гораздо более
опасными для ислама, чем христиане и иудеи. Главное и самое серьезное
обвинение ал-Ираки заключалось в том, что исмаилитская доктрина делала
Пророка избыточной фигурой, отдавая весь авторитет имаму. Так как авто­
ритет имама в историческом аспекте основывается на откровении Пророка,
такое низаритское умаление Пророка в конечном итоге подрывает (как мож­
но предположить) и разрушает само их учение; но Абу Мухаммад ал-Ираки,
видимо, отнесся к этому вопросу со слишком пылким негодованием, чтобы
довести до логического конца свои рассуждения, которые в конечном итоге
восходили к пониманию истории, сходному с представлениями ал-Газали.
Выдающийся теолог и ересиолог аш-Шахрастани (ум. 1157), принадле­
жавший к следующему за Абу Мухаммад ал-Ираки поколению, дал низари-
там более рассудительную и трезвую оценку. В отличие от прежних ересио-
логов, обычно мимоходом упоминавших низаритов в числе нескольких дю­
жин более мелких сект, он выделил их в отдельную группу. Завершая
описание низаритского учения, он приводит свою личную оценку явления,
что вовсе не свойственно этому ученому (и говорит о том, что в 1127 г. при
Кийа Бузург Умиде исмаилитская да'ва все еще вызывала гнев и негодова­
ние у каждого правоверного мусульманина).
Однако аш-Шахрастани, очевидно, не пытался найти в исмаилитском
учении ответ на вопрос о правильном определении религиозного авторите­
та. Скорее он стремился почерпнуть в исмаилизме методы и решения, кото­
рые могли бы принести пользу в суннитской догматике. Естественно, он не
достиг своей цели и потому в завершение своего сочинения упрекает имама,
«учителя», в том, что тому не о чем учить, кроме как о его же собственном
существовании
.
* Такой подход представляется в корне ошибочным: задача
исмаилитской да'ва отнюдь не состояла в дополнении суннитской таблицы
еретических учений новыми пикантными деталями. И все же в анализе аш-
Шахрастани главную роль играет тот же исторический момент, на который
обратил внимание суннитских мыслителей ал-Газали. Доктрина исмаили­
тов не придавала никакого значения совокупному опыту общины, следова­
тельно, община должна отвергнуть эту доктрину
.
**
Джамаль ад-дин Казвини (ок. 1156), очевидно, склонялся даже к отри­
цанию существования различий в человеческом разуме, тем самым опровер­
гая исмаилитское утверждение, что разум нельзя считать основанием для
спасения, ибо это привело бы к неравенству между людьми. Но более позд­
ние авторы не только не имели представления об ал-кийама и последующей

* Ал-Газали выражает сходное недовольство. Возможно, это не вполне справед­

ливо, так как пи тот, пи другой ученый не пожелали пройти инициации.
** Если окажется правдой то, что аш-Шахрастани использовал низаритские сочи­
нения в своем описании, это может подчеркнуть интерес, который он испытывал к
учению низаритов, даже хотя его описание во многом отличается от изложения ал-
Газали.
142 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

эволюции низаризма, но и в общем случае даже сливали воедино теорию

талима Хасана ас-Саббаха с остальной исмаилитской традицией, целиком
отвергая ее как устаревшее учение, оставшееся в далеком прошлом. Ибн ал-
Джаузи (ум. 1200) осмеивал идею учения имама {шалим) и идею скрытых
смыслов {батин), впрочем, не придумав ничего нового, и собирался сказать
вождю исмаилитов, если ему случится увидеться с ним: смотри, наш ислам
захватил весь мир; как же ты надеешься победить со своими немногочис­
ленными крепостями и случайными тайными обращенными? Почему бы
тебе не сдаться?143 В каком-то смысле в этих словах мы вновь видим возвра­
щение к историческому аргументу!
Фахр ад-дин Абдаллах ар-Рази (ум. 1209) после ал-Газали занимает
второе место в ряду великих суннитских авторов, писавших в аламутский
период, и, очевидно, он был последним, кто с полной серьезностью отнесся к
низаритскому вопросу. Он мягко критиковал ал-Газали за его убеждение,
что тот опроверг учение низаритов, придав разуму равное значение с има­
мом, в то время как в действительности Хасан ас-Саббах признавал опреде­
ленную роль разума. Однако мы не видим никаких признаков того, что
Фахр ад-дин ар-Рази рассматривал концепцию Хасана ас-Саббаха более
пристально, чем критику ал-Газали; его собственная аргументация превос­
ходства позитивного разума носит вторичный характер: он считает, что
любое отрицание разума само будет задействовать разум. В любом случае
низаритский вопрос даже у ар-Рази принял форму чисто теологических
споров, больше не побуждая ученого к духовным поискам, но превратив­
шись в очередное средство полемики с собратьями-суннитами 144. Исмаи­
лизм выродился в изолированную секту и более не обращал свои призывы
непосредственно к каждому мусульманину.
Когда Джувайни, после падения Аламута, приступил к опровержению
притязаний Хасана ас-Саббаха, он уже не чувствовал их силы. Хасан гово­
рил, что имам и разум одинаково необходимы; и Джувайни не чувствовал
угрозы для своей позиции со стороны столь очевидного тезиса. Он не видел
никакой разницы между имамом Хасана ас-Саббаха и суннитской традици­
ей Пророков, служащей дополнением и противовесом религиозной функции
разума и поэтому не мог разглядеть сути утверждения Хасана145. Суннит­
ский ислам, по большей части благодаря усилиям ал-Газали, установил оп­
ределенное равновесие между разумом и откровением. Исмаилизм был
побежден, он потерпел поражение не только в военной сфере.

Художественное творчество
Яростная враждебность, которую вызвали низариты у правоверных му­
сульман, со временем слилась с фанатическим неприятием, которое ислам
стал проявлять по отношению ко всем инакомыслящим группам после того,
как ортодоксальный синтез начал восприниматься как нечто само собой
разумеющееся. Вероятно, прояснению суннитского подхода к маргиналь­
ГЛАВА VI. РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА 143
ным группам способствовало юридическое оформление этой непримиримо­
сти. Интеллектуальная реакция на поднятый низаризмом круг вопросов не
принесла исламу особой пользы, хотя с тех пор, как легла в основу мировоз­
зрения ал-Газали, она стала неотъемлемой частью всей мусульманской тео­
логии. Возможно, самое сильное и самое длительное воздействие на ислам
низаритское течение оказало в сфере художественного творчества.

Легенда о саде. Само слово, которым мы обычно называем низаритов,

«ассассины», послужило поводом для создания одной из самых примечатель­
ных легенд о секте, получившей широкое распространение даже на Западе.
Название это возводили к самым разным истокам, соответственно предлагая
в качестве объяснения различные истории о секте. Поэтому большим шагом
вперед явилось открытие С. де Саси, который полтора столетия назад опре­
делил, что арабской формой названия «ассассин» является слово hashîshiyya
или, возможно, hashîshiyyûn — то есть, вероятно, употребители гашиша, одур­
манивающей конопли. Он показал, что этот термин использовали не только
христиане и иудеи, но и некоторые мусульманские писатели. Затем естест­
венно возник вопрос, почему это название прилагалось к низаритам146.
Вильгельм Тирский, писатель-крестоносец, прямым текстом заявил, что
ему неизвестно происхождение названия147. Когда С. де Саси выяснил пер­
воначальное значение этого слова, он признал, что вопрос о том, по какой
причине оно стало употребляться для обозначения низаритов, остается от­
крытым; однако он рискнул выдвинуть одну гипотезу. С. де Саси заранее
отверг предположение (которое тем не менее с тех пор постоянно выдвига­
лось различными учеными), что низариты использовали гашиш, чтобы при­
вести фида’и в то состояние бешенства и безрассудства, которое было необ­
ходимо для совершения публичных убийств. Хотя гашиш может привести в
состояние крайнего возбуждения в смеси с другими наркотиками, все же
необходимость долгого, терпеливого выслеживания жертвы и осторожного
использования удобной возможности исключает использование любого нар­
котика как одномоментного стимулятора. По тем же соображениям мы не
можем признать поводом для такого наименования секты постоянное ис­
пользование наркотика, так как он ослабляет умственные способности чело­
века. Вместо этого С. де Саси обратился к легенде, аура которой с давних
пор окружала секту низаритов, и привлек внимание публики к одному ее
аспекту, вполне возможно, имеющему под собой реальную историческую
основу.
Очевидно, мусульмане довольно быстро пришли к мысли, что убийцы-
фида’и должны были проходить какую-то особую подготовку, чтобы совер­
шать свои злодеяния; ведь ни один человек в здравом уме не будет столь
опрометчиво рисковать своей жизнью. Мы обнаруживаем, что Ибн ал-Джаузи
дает этому феномену уже немного более сложное объяснение, чем объясне­
ние Казвини (который считал жителей Аламута настолько тупыми, что они
во вред себе пилили сучья, на которых сидели). В интерпретации Ибн
144 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

ал-Джаузи Хасан ас-Саббах приглашает к себе какого-нибудь простака и

кормит его орехами, кориандром и медом, чтобы стимулировать его умствен­
ные способности. Затем Хасан излагает ему страдания семьи Пророка;
напоминает, как харииты приносили свои жизни в жертву, сражаясь против
своих врагов, и говорит собеседнику, что он должен по крайней мере столь
же охотно пожертвовать жизнью за истинного имама'4*.
В историческом романе «Сира Хаким», который открыл для западной
публики фон Хаммер и который он был склонен принимать всерьез, не­
смотря на его общепризнанный художественный характер, мы находим го­
раздо более разработанную концепцию. Этот роман повествует о некоем
Исмаиле, жившем во времена до-низаритского фатимидского правителя За­
хира, который высадился в Триполи с грузом захваченных сокровищ в
окружении своих фида’и. Затем он пошел к Масьяфу и разбил огромный
сад с четырехэтажным домом развлечений посередине; окна были разукра­
шены звездами, а комнаты наполнены всяческими предметами роскоши. Он
привел в дом прекрасно одетых и умащенных ароматными маслами рабов
обоих полов; он наполнил сад всевозможными прекрасными деревьями и
изящными животными, например газелями. Затем он прорыл туннель меж­
ду домом развлечений и своей резиденцией, где он весь день развлекал
людей, привлеченных его необыкновенной щедростью. Вечером он избирал
некоторых из них и усаживал рядом с собой, рассказывая им о достоинст­
вах Али; затем одурманивал их и относил в сад. Проснувшись, они пребы­
вали в уверенности, что все еще спят и видят во сне рай; но когда, вновь
одурманенные, они возвращались в дом Исмаила, тот уверял их, что это был
не сон, а чудо, сотворенное Али, и что если они сохранят это в тайне и будут
служить Исмаилу, то получат свое вечное место в раю; но если они разгла­
сят тайну, то претерпят ужасные страдания’49.
Этот роман написан на арабском, но сходная история, должно быть,
ходила и в Иране, ибо, очевидно, именно там Марко Поло услышал очень
похожую легенду о чудесном саде, в который Горный Старец приказывал
отнести спящих юношей, чтобы они вообразили, что побывали в раю, и затем
охотно выполняли его приказы (см. Приложение III). Основываясь на
рассказе Марко Поло, С. де Саси предположил, что, хотя гашиш как таковой
и не упомянут в этих историях, он был в то время тайным достоянием
низаритских вождей и использовался (реальный сад просто не нужен!),
чтобы вызвать у фида'и видения райского сада. После этого они охотно
выполняли свои роковые обязанности, полагая, что их вожди могут по своей
воле послать их в рай.

Слово «ассассин». История о саде тем не менее продолжала пользо­

ваться доверием исследователей, находивших все больше правдоподобия в
рассказах Марко Поло, тем более что их правдивость, по-видимому, под­
тверждалась изысканиями С. де Саси. Несмотря на все изложенное, объяс­
нение термина «ассассин» мы будем искать в другом направлении. Сюжет,
ГЛАВА VI. РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА 145
на котором строится повествование Поло, не фигурирует ни у одного на­
дежного историка: Джувайни, изучавший историю Аламута сразу после его
падения на непосредственном месте событий, не предпринимал никаких
попыток разыскать чудесный сад. Впрочем, даже не принимая во внимание
недостоверность слухов о существовании легендарного сада, мы можем кон­
статировать, что вторая часть легенды, согласно которой гашиш якобы был
тайной монополией низаритских главарей, также не соответствует действи­
тельности. Это явствует не только из свидетельств источников, но и из
самого словоупотребления: уже в тексте «Хидайат ал-Амирийе», написан­
ном при жизни первого поколения раскольников, термин blashîshiyya без
дальнейших пояснений используется для обозначения низаритов150. Если
бы речь шла о тайном употреблении гашиша, то парадоксальным образом
эта особенность низаритской «методики» уже должна была быть всем из­
вестной! Тот факт, что позднее этот наркотик иногда ассоциировали с низа­
ритами, можно объяснить отчасти истолкованием самого названия секты, но
в первую очередь тем обстоятельством, что низариты, превратившиеся в
глазах большинства мусульман в презренных отступников, обвинялись офи­
циальной пропагандой во всех возможных пороках
.
*
Уже одни лишь аскетические устремления и строгие нравственные ус­
тои Хасана ас-Саббаха дают нам основание предложить альтернативное
объяснение фанатизму фида’и: мы имеем в виду сильное чувство преданно­
сти идеалам секты и крайнюю религиозность. В источниках не раз повторя­
ется рассказ о том, как при покушении на то или иное лицо первый убийца
промахивается и погибает и его место немедленно занимает второй, а затем
и третий фида’и, чтобы выполнить приказание вождя; мы уже цитировали
знаменитую историю о матери, получившей весть, что погибли все фида’и,
отправившиеся на задание, в котором принимал участие и ее сын: она оде­
лась как на праздник, а когда оказалось, что ее сыну удалось бежать, приня­
лась скорбеть и плакать151.
Недавно сразу двое ученых также предложили альтернативное объясне­
ние этого названия152. В глазах низаритов подобное поведение было герои­
ческим; для их противников оно представлялось и безумным, и подлым.
Поэтому ничто не мешает нам предположить, что имя, данное низаритам
народом, вероятнее всего, вовсе не описывает тайную практику секты, а
выражает отвращение и страх, испытываемые перед ней. Название

* Ланглуа сообщает о паре изгнапников-исмаилитов, которые, предаваясь лепи в

чуждой атмосфере, были курителями гашиша; однако он также называет употребле­
ние гашиша характерной особенностью одной из двух групп, на которые были разде­
лены сирийские исмаилиты того времени. AthĞnaeum français, Ill. November, 1854,
p. 1044-1046. Тот факт, что исмаилиты ввели в Египте, согласно Макризи (цит.
у С. де Саси), в употребление особую форму гашиша, можно со всей осторожностью
сопоставить с монополией па продажу спиртного, которой в мусульманском мире
обладали христиане, между тем как даже пьющие мусульмане были вынуждены со­
блюдать приличия и не участвовали в этой сфере торговли.
146 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Hashîshiyya не только подразумевает отвратительную привычку, но и влечет

за собой сравнение с людьми, впадающими под воздействием наркотиков в
состояние берсеркера. Это сравнение, очевидно, также основывалось на лож­
ных предположениях, что фида’и на самом деле употребляли наркотики.
Особенно широкое распространение термин Hashishiyya, как нам известно,
получил в Сирии153. Но даже там его, по-видимому, избегали более осторож­
ные писатели, хотя он и обнаруживается в источниках Абу Шамы. Он появ­
ляется только во второй части послания Амира, составленной в крайне поле­
мических тонах. Вероятно, это название отражало местные сирийские народ­
ные представления об исмаилитах и потому активно использовалось
христианами и иудеями, получавшими свою информацию изустно
.
*

Легенда о трех школьных друзьях. По-видимому, легенду о трех школь­

ных друзьях, которая стала после разглашения ее Рашид ад-дином неотъем­
лемой частью эффектной биографии Низам ал-Мулка, создали сами низа­
риты. Она стала известна западному миру благодаря предисловию Фицд­
жеральда к его переводам Умара Хаййама. По легенде, Умар Хаййам, Хасан
ас-Саббах и Низам ал-Мулк, талантливые ученики одного учителя, понима­
ли, что когда-нибудь один из них достигнет вершин успеха, и договорились,
что тот, кому улыбнется удача, должен будет разделить ее с остальными
двумя товарищами. Со временем Низам ал-Мулк получил должность вази-
ра могучей сельджукской империи. Умар Хаййам, ученый человек и люби­
тель спокойной жизни, попросил не провинцию, а содержание, которое по­
зволило бы ему без помех заниматься наукой; однако честолюбивый Хасан
настоял на том, чтобы ему предоставили высокий пост при дворе, где он и
Низам ал-Мулк вступили в смертельное соперничество. Прибегнув у тон­
кой хитрости, Хасан привлек к себе благоволение султана, очернив в его
глазах соперника. Когда издалека привезли мрамор для очередной по­
стройки, султан поручил вазиру разделить между купцами условленную
плату, и визирь выдал каждому деньги в прямом соотношении с привезен­
ным грузом, после чего Хасан заявил, что по справедливости дележ должен
был производиться в соответствии с избытком веса над установленным
грузом. Его сообразительность покорила султана.
Когда у визиря потребовали общей оценки доходов государства, тот
попросил на задание два года, после чего Хасан заявил, что на это требуется
не больше нескольких недель. Султан поручил задачу ему и отдал в его
распоряжение всех писцов столицы; и когда в назначенное время он был

* Ср. Pines S. //Rev. Hist. Juivc cn Egyptc, 1947, p. 22. Пин упоминает одного
еврейского писателя, писавшего около 1148 г., который обсуждал религию ал-хашиш,
родившуюся в то время. По его словам, приверженцы этой религии якобы считают
жизнь подобной исчезающим травам (гашиш), Бог не заботится о ней, а души после
смерти переходят в траву [вновь гашиш], чтобы очиститься. Вероятно, речь идет о
низаритах. По-видимому, здесь мы наблюдаем две различные попытки объяснить их
народное название на основе неправильной интерпретации их учения.
ГЛАВА V. НИЗАРИТСКОЕГОСУДАРСТВО 147
готов представить свои расчеты султану в присутствии всего двора, Низам
ал-Мулк отчаялся сохранить свою должность. Захватив в последнюю ми­
нуту подготовленные для доклада бумаги, он так перемешал их, что ничего
не подозревавший Хасан, начав оглашать результаты своей работы, был
охвачен смятением. Рассудительное замечание старого визиря подвело чер­
ту под его дворцовой карьерой, и он с позором бежал из страны.
Однако Хасан отомстил. Изучив в своем египетском изгнании таинства
исмаилитского вероисповедания, он тайно вернулся в Иран и организовал в
стране исмаилитскую да‘ва. Оставшись однажды наедине с одним из своих
приверженцев, он воскликнул, что если бы с ним заодно были лишь два
человека, обладающие равной с ним решимостью, он мог бы низвергнуть
прочное здание сельджукской империи. Его приверженец подумал, что Ха­
сан сошел с ума, и принес ему соответствующие лекарства; после этого
Хасан отправился осуществлять свои замыслы. Когда он утвердился в Ала­
муте, Низам ал-Мулк был убит, султан мертв, а империя разорвана на части
ссорящимися эмирами и стала жертвой исмаилитских восстаний, этот его
сторонник прибыл в Аламут. Хасан сказал ему: «Кто из нас двоих был
безумен, когда ты принес мне лекарство?»154
Предположительно, в первоначальной низаритской версии легенды Ха­
сан ас-Саббах воплощает ту униженную справедливость, восстановить кото­
рую должен имам; однако наиболее верно отражает присущую низаритам
живость воображения, конечно же, вся напряженная атмосфера соревнова­
ния, полная волнений и неожиданных поворотов сюжета. Позднее суннит­
ские авторы часто пытались обелить Низам ал-Мулка и представить месть
Хасана деяниями безумца, охваченного жаждой власти155. И все же, каким
бы искажениям ни подвергалась эта легенда, она продолжала возбуждать в
воображении правоверных мусульман какую-то частицу того стремления к
приключениям, которое всегда поощряли исмаилиты.

Страх и ужас. Впрочем, даже если бы народная молва не создала подоб­

ных легенд, мы можем быть уверены, что одним своим существованием
низариты поражали человеческое воображение. Мы обнаруживаем порази­
тельные отголоски их репутации, докатившиеся до западных стран, дошло
до того, что Ричарда Львиное Сердце обвиняли в том, что он подражал
Горному Старцу, обучая убийц; сам Ричард счел необходимым признать
виновными в подобных действиях, направленных против его персоны, не­
сколько человек в Англии. Описания низаритской жизни у западных авто­
ров проникнуты тем же ужасом, что и рассказы мусульманских писателей156.
На самом деле, похоже, мусульманские историки прилагали особые усилия,
.
*
чтобы удержаться в рамках здравомыслия

* Странно, но арабские писатели, похоже, ничего не извлекли из того обстоятель­

ства, что «Аламут», будучи написан арабским письмом без кратких гласных, иденти­
чен слову «ал-мавт» — «смерть».
148 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОРЬБА С СЕЛЬДЖУКАМИ

Тем не менее именно мусульмане создали художественный облик низа­

ритов, сохранившийся до наших дней. Атмосфера таинственности, гашиш и
кинжал — все эти устрашающие атрибуты низаризма вносили в здравомыс­
лящий мир элемент фантастики. Когда речь заходила о непостижимых
низаритах, можно было поверить всему, что рассказывают о них и об их
деяниях, намного превосходящих дерзания обычного человека и все же
невероятно притягательных в своей порочности. С благоговейным ужасом
люди рассказывали друг другу легенды про сад повелителя Аламута, где
собраны все удовольствия, какие только можно представить, — цветы, аро­
маты, вина, чувственные женщины. Опоенные волшебным напитком, пре­
красные юноши оказывались в саду и наслаждались, а на следующий день
их посылали убивать земных владык ценой собственной жизни. На их
долю выпадали небесные радости и райская свобода, они были разрешены
от уз прошлого и будущего; и их же судьба была окружена зловещим
ореолом страшных злодеяний и обреченности смерти. Считалось, что в Ала-
муте бурлит дикая злоба и страсть к разрушению, какие могут только при­
сниться в кошмарном сне: по единому слову повелителя выхватывались
кинжалы, по одному его приказу уничтожались цари и властители. Никако­
го страха перед земным наказанием или немилостью Божьей, лишь полное
погружение во влекущий мрак смерти, подобное сильнейшему чувственно­
му наслаждению. Вряд ли обычный мусульманин мог представить себе
религиозность без Бога, и все же легенды о таинственном повелителе ерети­
ков позволяли заглянуть в эту бездну. Бог существует для всех, кто окру­
жает повелителя, над ним же нет никакого Бога. Но его приказу ночью
устраиваются запретные оргии, участники которых во все скрывающей тьме
вступают в половую связь с любым человеком, оказавшимся на расстоянии
вытянутой руки
,
* или, повинуясь его взгляду, пятьдесят человек беспреко­
словно прыгают с башни, обреченные на верную смерть157. Такое буйство
красок, трепет неведомого и ужасного обладали чрезвычайной притягатель­
ностью для воображения мусульман, а затем и жителей западных стран.

* Первым, кто сообщил об этом, был, кажется, Иби Джубайр. [Таких сведений у
Ибн Джубайра определенно пет. Примеч. науч, ред.]
 Часть вторая
БЛАГОВЕСТЕ АЛ-КИЙАМА
•’ А
 Глава VII
ТУПИК И НОВОЕ НАЧАЛО:
ХАСАН АЛА ЗИКРИХИ-С-САЛАМ

Мухаммад ибн Бузург Умид:

горный владыка (1138—1162)
Когда в 1138 г. умер Кийа Бузург Умид, низаритское государство уже
обрело свои устойчивые территориальные границы и начало жить своей
жизнью в отрыве от остального мусульманского общества, хотя оно все еще
находилось в активном противостоянии с этим обществом, стремясь низ­
вергнуть существующий порядок в различных мусульманских странах. Воз­
можно, учитывая превращение секты низаритов в замкнутую и автономную
общину со своим особым направлением развития (движущимся уже по
параллельному пути с развитием мусульманского общества, а не бунтую­
щим против него), следует считать символичным тот факт, что престол
низаритской державы на сей раз унаследовал собственный сын Кийа Бу­
зург Умида, а не какой-либо выдающийся человек, добившийся высокого
положения благодаря своим личным заслугам и дарованиям, как было пре­
жде. Передача руководства общиной по наследству имела место и в некото­
рых других исмаилитских группах, где местные вожди сохранили свою
власть после обращения в исмаилизм, как в случае с династией Турейтита.
Наконец, сын раиса Музаффара унаследовал от отца сравнительно недав­
но перешедший в руки исмаилитов Гирд-кух. Возможно, если бы сын Ибн
Агташа имел больший успех в Исфахане, он тоже унаследовал бы положе­
ние отца. Однако только теперь наследственное право органически входит
в уклад и структуру низаритского движения.

Редкие успехи и большие надежды. Одним из первых событий ново­

го правления стало убийство халифа Рашида, преемника Мустаршида,
убитого в конце правления Кийа Бузург Умида. Рашид, как и Мустаршид,
на тот момент потерял расположение сельджукских правителей и был
вынужден отречься от престола и уехать в Исфахан. Там с ним и распра­
вились исмаилиты. Очевидно, в Аламуте считали, что Рашид намеревается
отомстить за смерть Мустаршида (хотя это кажется неправдоподобным);
152 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

однако уже тот простой факт, что жертвой единоверцев пал сам суннит­
ский халиф, может объяснить размах празднеств, начавшихся после прихо­
да известий о его смерти: цимбалы играли семь дней158. В Исфахане, напро­
тив, местное население охватило горе, немалую лепту в которое, очевидно,
вносило и чувство собственной незащищенности. Исфаханцы устроили по­
громы и принялись уничтожать всех, подозреваемых в исмаилизме159.
В первые годы нового царствования волна исмаилитского террора не
спадала, а отдельные всплески случались и позже; в источниках мы нахо­
дим длинные списки его жертв: три кади и множество военных. Сфера
деятельности фида’и охватывала суб-кавказскую область и северные час­
ти Ирана. По-видимому, следует заключить, что все это означает некую
преемственность поколений, непрерывное продолжение борьбы низаритов
против суннитов. Похоже, в правление Мухаммада была предпринята по
крайней мере одна серьезная попытка выйти за пределы гор. Минхадж-и
Сирадж (писал в 1259) был одержим шпиономанией и повсюду усматри­
вал подрывную деятельность злобных еретиков, но тем не менее был хоро­
шо знаком с низаритами. Он сообщает, что к концу своей жизни знамени­
тый правитель афганских земель, Джахан-Суз Гури, пригласил да'и из
Аламута. Под его покровительством они развернули тайную пропаганду
исмаилизма на всех подвластных ему территориях. Джахан-Суз умер в
1161 г., а его сын приказал убить всех да'и, а также тех, кого им удалось
обратить160.
Однако особенное внимание исмаилитских хронистов привлекал захват
нескольких местных крепостей в области Аламута, в Дейлеме и Гпляне.
Главная экспедиция, состоявшаяся в самом начале правления Мухаммада
вскоре после убийства халифа Рашида, закончилась приобретением двух
замков. Из Аламута в Саадат-Кух (Гору Счастья) был направлен Мухам­
мад ибн Али ибн Хусрау Фируз, и он приступил к осаде Гурджиана, захва­
тить который исмаилиты безуспешно пытались еще при Кийа Бузург Уми-
де. Представители гарнизона обратились к (очевидно, шиитскому)
* повели­
телю Дейлема и наследственному правителю Табаристана, попросив у него
убежища, и получили согласие; гарнизон покинул крепость, и в нее вошел
Мухаммад ибн Али, давший ей название Мубарак-Кух (Гора Благослове­
ния); вскоре исмаилиты восстановили крепостные укрепления. На следую­
щий год они сумели продвинуться еще дальше в Гилян и оставили там свои
гарнизоны. Сами названия, которые они давали своим аванпостам, отража­
ют широту их замыслов. По-видимому, на эти ограниченные успехи они
возлагали самые серьезные надежды.
Именно в это время произошло событие, которое можно считать одним
из немногочисленных примеров внутренних разногласий. Однако в той же
степени оно отражает провинциализм и узкий кругозор жителей гор. Неко-

* Его называют да'и, и можно предположить, что он был зейдитом, как и послед­
ний имам, действовавший в этой области.
ГЛА ВА VII. ТУПИК И НОВОЕ НА ЧАЛО: ХА СА Н АЛА ЗИКРИХИ-С-САЛА М 153

торые представители семьи Халил (как говорят) вступили в заговор с

жителями соседнего города Сарима; но заговорщики были выданы предате­
лем и схвачены; хотя они отрицали все обвинения, против них были собра­
ны неопровержимые улики, и они были заключены в тюрьму.

Мятеж заходит в тупик: военные походы превращаются в метод раз­

решения личных конфликтов. При Кийа Бузург Умиде, хотя у исмаилитов
уже исчезла всякая надежда на осуществление своих грандиозных планов
в ближайшее время, военные походы тем не менее составляли неотъемле­
мую часть общей борьбы с сельджукской властью. Хотя в принципе можно
сказать, что такая же ситуация характерна и для правления его сына, сами
военные действия исмаилитов, похоже, обуславливались мелочными ссора­
ми с соседними правителями и носили узко местный характер. Продолжа­
лась череда набегов на соседний Казвин, жители которого платили в ответ
той же монетой
*
. Упования на мировое господство проявляются только в
названии одного из замков, воздвигнутого низаритами близ Казвина: Джа­
хан Гушай, «покоритель мира»161.
Более драматичный оборот приняли отношения с Мазандараном, пово­
дом к чему, очевидно, послужило убийство, которое Рашид ад-дин относит к
1142 г. Похоже, жертвой убийц пал Рустам, сын Шаха Гази. Всю оставшую­
ся жизнь этот правитель испытывал непримиримую ненависть к исмаили-
там. Говорят, что Шах Гази, одержав крупные победы в Рудбаре, построил
несколько башен из голов исмаилитов162. Он посвятил все доходы дейле-
митской части своих земель войне с Аламутом, и хронист Шаха Гази заяв­
ляет, что он заставил их затаиться. На основании сведений, содержащихся в
низаритских хрониках, на которые опирался Рашид ад-дин, у поздних исто­
риков создалось впечатление, будто всем начинаниям Мухаммада ибн Бу­
зург Умида постоянно сопутствовал успех; эти представления нельзя на­
звать необоснованными, однако относительное снижение низаритской ак­
тивности в последние годы его жизни на самом деле может являться
следствием враждебных действий Шаха Гази.
Впрочем, одновременно исмаилиты тем или иным образом продолжали
наносить удары сельджукам. В 1141 г. они убили Джахара, эмира в лагере
Санджара; и представитель Джахара в Рее, Аббас, замыслил отомстить ис-
маилитам тем же варварским способом, что и Шах Гази. В Рее была устрое­
на резня, и Аббас принялся сооружать башню из голов исмаилитов. Не­
сколько лет спустя Аббас был убит во время поездки к сельджукскому
султану Ирака. Текст Рашид ад-дина позволяет предположить, что исмаи­
литы приписывали себе честь этого деяния, но, возможно, оно было под­
строено султаном в своих целях, хотя участие исмаилитов не исключается и
в этом случае163.

* Мы обнаруживаем упоминания о подобных действиях в годах 535, 537, 538, 539,

548, 552, 553, 555 (Рашид ад-дин).
154 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

Рашид ад-дин неоднократно намекает на то, что на протяжении всех

этих лет действовало соглашение Аламута с Санджаром
.
* Нам известно,
что незадолго до или сразу после смерти Аббаса исмаилиты отправили к
Санджару посланца, и в течение нескольких следующих лет они попере­
менно вели между собой то войну, то мирные переговоры. Именно после­
дующим периодом, завершающим этапом правления Мухаммада, Ибн ал-
Асир датирует попытку правителя Турейтита в Кухистане восстановить
суннитскую веру своего отца. Он был вынужден отправиться ко двору
Санджара за поддержкой, и Санджар послал в помощь ему эмира Каджа-
ка. Через два года начались продолжавшиеся по крайней мере шесть лет
войны кухистанских исмаилитов с Ибн Аназом, действовавшим предполо­
жительно в пользу Санджара164. Иногда исмаилиты платили ему дань.
Каждый всплеск набегов и напряженных отношений, по-видимому, огра­
ничивался в пространстве и времени породившей его личной неприязнью.
Возможно, в ту же категорию попадают два набега кухистанских исмаили­
тов на тюрков-огузов, опустошавших в это время Иран. Мусульманское
общество должно было воспринимать эту вражду как один бич, бичующий
другой165.

Низаритская строгость и молодой наследник. Несмотря на пораже­

ния, нанесенные правителем Мазандара Шахом Гази, и несмотря на эпизо­
дический и фрагментарный характер продолжавшейся борьбы, исмаилиты
не чувствовали себя поверженными. Перемены, произошедшие во времена
Мухаммада ибн Бузург Умида и отличавшие его правление от времени
правления его отца, были не столь разительными, чтобы их могли осознать
современники. Исмаилиты вовсе не отказались от фундаментального вы­
зова всему суннитскому миру, от своего стремления проложить путь ис­
тинному имаму к мировому господству.
Однако узкомасштабность набегов и сварливая борьба, обусловлен­
ная личными разногласиями и принимавшая облик кровной мести, стано­
вились все более и более очевидными и все дальше уводили исмаилитов
в сторону от первоначального идеала. По мере того как исмаилизм утра­
чивал пыл и энтузиазм, присущий начальным этапам становления секты,
сужение кругозора и размаха исмаплитской деятельности становилось
обычным явлением. Должно быть, исмаилиты уже начали проводить срав­
нения между бесславным настоящим и прошлыми успехами. Несомнен­
но, люди все больше верили, что близится время, когда из укрытия вер­
нется сам имам и вновь принесет им свое благословение, как это было
прежде в дни египетской славы и в первые годы их собственного восста-

* Хотя в лагере Санджара было убито два человека, все же предполагается, что
Аббасу из Рея пришлось взбунтоваться против Санджара, чтобы устроить избиение
исмаилитов, и отмечается, что впоследствии мятежник был убит. Убийство сельджук­
ского повелителя Тебриза (связанное Мустафи с избиением исмаилитов в этом горо­
де), возможно, также следует отнести к этой категории.
ГЛА ВЛ VII. ТУПИК И НОВОЕ НА ЧАЛО: ХА СА Н АЛА ЗИКРИХИ-С-САЛА М 155

ния против сельджуков, когда имам обещал, что Аламут будет местом
удачи — Балдат ал-Икбал.
Очевидно, второе и третье поколение исмаилитов, сыновья мятежников,
восставших против существующего уклада, также питали самые дерзно­
венные замыслы. Когда Хасан II (ум. 1166), сын и бесспорный преемник
Мухаммада, обеспокоился общим состоянием, в котором очутилась его
община, сохранившая свою воинственность, но закосневшая в горных убе­
жищах и утратившая прежнюю широту кругозора, по всей видимости, ему
симпатизировало большое число приверженцев. Отстраняясь от непогре­
шимого пуризма своего отца, он стремился возродить более личные и
оккультные аспекты исмаилизма. Ощущение сопричастности к событиям,
тесно связанное с культом поиска истинного имама, должно быть, уже не
находило былого простора во времена жесткой силовой политики Хасана
ас-Саббаха, необходимой для развития и распространения зарождающего­
ся движения и оставившей в пренебрежении некоторые древние тради­
ции. Похоже, Хасан II интересовался иными чертами прежней традиции
секты; согласно Рашид ад-дину, он изучал древние исмаилитские сочине­
ния, произведения философов — Абу Али Ибн Сины и суфиев. Вскоре он
начал проповедовать новое духовное толкование исмаилизма, поражаю­
щее нас своей отдаленностью от ригоризма его отца и деда, но получившее
теплый отклик со стороны обитателей Аламута.
В качестве законного наследника Хасан пользовался большим уваже­
нием в общине, переняв часть авторитета у действующего главы секты;
однако, похоже, вдобавок он обладал большим личным обаянием и без
усилий привлекал к себе людские сердца166. Он был красноречив и, как
передают Джувайни и Рашид ад-дин, выглядел образованным человеком
по сравнению со своим отцом; исмаилитам нравилось его учение, в кото­
ром он возвращался к доктринам раннего исмаилизма. Впрочем, он ввел в
исмаилизм и некоторые суфийские идеи. Его благородство и умение нра­
виться удачно оттенялись проницательностью его ума и его интеллекту­
альными достижениями. Исмаилиты охотно повиновались Хасану еще при
жизни его отца.
Кажется, многие из них зашли слишком далеко, придя к убеждению, что
он является долгожданным имамом. Говорят, он втайне пил вино, но сумел
скрыть этот факт от отца и даже успокоить его подозрения на этот счет.
Однако его приверженцы сочли эту привычку неоспоримым знаком имама:
Хасан стоял выше закона. Его отец вынужден был дать этим представлени­
ям обстоятельное опровержение па публичном собрании, показав, что имам
должен быть сыном имама, каковым Хасан отнюдь не являлся. Сообщается,
что Мухаммад даже убил двести пятьдесят сторонников Хасана, отказав­
шихся изменить свои взгляды, а еще столько же отправил в изгнание. Ха­
сан также пытался в посланиях разубедить своих приверженцев в этом
заблуждении. Как мы понимаем, на какое-то время Хасан обуздал свое
красноречие, терпеливо ожидая, когда ему достанется аламутский престол.
156 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЕ АЛ-КИЙАМА

Провозглашение ал-кийама:
Хасан II как да‘и и имам
Когда Мухаммад скончался, Хасану было около тридцати пяти лет;
очевидно, он еще не успел растратить свой пыл, но уже обладал достаточно
зрелым опытом, и два эти качества позволили ему подготовить фундамен­
тальный поворот в позиции секты и провести реформу на всех разбросан­
ных землях общины. По-видимому, мало кто сомневался, что именно он
должен унаследовать главенство в низаритской общине, хотя, судя по всему,
в лучшем случае он мог притязать только на титул да'и. Несмотря на
авторитет трех предыдущих властителей Аламута, в религиозном отноше­
нии верховенство аламутского да'и не являлось самоочевидным в Сирии и
Кухистане. Поэтому тот факт, что Хасан сумел сохранить свою власть,
несмотря на все последующие события, заставляет нас признать его челове­
ком необычайных способностей и недюжинного ума.

Праздник кийама: воскрешение мертвых (1164). Хасан начал свое

правление с того, что разрешил многим пленникам из Рея, Казвина и других
мест свободно уйти домой. Затем, по сообщениям источников, он смягчил
строгую атмосферу в Аламуте, отказавшись подвергать наказанию наруши­
телей шариата. Однако только через два с половиной года пребывания в
роли да'и он почувствовал, что настал момент для осуществления великих
религиозных реформ.
В один из дней, когда праздновалась годовщина смерти Али, в месяц
поста (рамадан) он собрал жителей Аламута и устроил нраздненство, впо­
следствии получившее название Праздник Воскресения, или ал-кийама.
Процитируем Рашид ад-дина: «17 рамадана 559 года он приказал людям из
своих земель, которым он велел присутствовать в Аламуте в это время,
собраться вместе в тех общих молитвенных местах [у подножия Аламута].
Они поставили четыре больших знамени четырех цветов, белого, красного,
*
желтого и зеленого, которые были подготовлены для этого события, на
четырех концах кафедры [минбара]». (Па этом месте мы вставим в повест­
вование Рашид ад-дина отрывок из сообщения, представленного в исмаи­
литской книге XV века Haft Bâb-i Abî Ishäq, которая за исключением данно­
го фрагмента излагает события более сбивчиво и туманно, чем Рашид ад-
дин, хотя в общих чертах и подтверждает его рассказ.)167 «Господин Ала
зикрихи-с-салам, в белом одеянии и белой чалме, спустился из крепости
около полудня и подошел к кафедре с правой стороны; и торжественно
поднялся на кафедру. Трижды он произнес приветствие: в первый раз —
дейлемитам [в центре], затем направо [людям из Хорасана, то есть из Кухи-
стана], затем налево [людям из Ирака]
.
** На минуту он присел; затем

*Это был цвет Фатимидов. Qalqashandi. Subh al-A‘shâ Cairo, 1337. XIII, p. 244.
**Под названием «Ирак» здесь, вероятно, подразумевается область Ирак ал-Ад-
жам, Западный Иран. Для кухистанского писателя это определение было достаточно
ГЛАВА VII. ТУПИКИ НОВОЕ НА ЧАЛО: ХАСАН АЛА ЗИКРИХИ-С-САЛАМ 157
снова поднялся и, обнажая [?] свой меч, громким голосом сказал: О обита­
тели миров, джинны, люди и ангелы!» (Теперь вновь слово Рашид ад-дину.)
«Он поднялся на кафедру, которая была обращена к Кибле [направление
молитвы — Мекка; обычно кафедра обращена к Кибле обратной стороной),
и объявил соратникам: некий человек тайно пришел к нему от вождя, кото­
рый и есть предполагаемый имам, который исчез и долго не обнаруживал
себя, и принес от него слово просвещения, излагавшее учение их веры.
Затем с высоты кафедры он представил ясное и красноречивое послание, и в
конце обращения он сказал
*
: Имам нашего времени посылает вам благо­
словение и сочувствие, называя вас своими особо избранными слугами
.
**
Он сиял с вас бремя обязательств шариата [религиозного права] и привел
вас к Воскрешению [кгшамг]. Затем он прочитал послание на арабском, так
что присутствующие оробели; и уверил, что это слово имама. Он поставил
человека [правоведа Мухаммада Бусти]
,
*** который знал арабский, чтобы
тот устно перевел эти слова присутствующим. Смысл обращения заключал­
ся в следующем: Хасан ибн Мухаммад ибн Бузург Умид является нашим
представителем [халифом], нашим да'и, нашим худжжей; наши шииты должны
подчиняться и повиноваться ему в делах этого мира и следующего; считая
его верховенство бесспорным, а его слово — нашим словом. Они должны
знать, что наш Господин [Маулана] ходатайствовал за них и привел вас к
Богу. Он прочел послание, полное такими словами; после прочтения он
сошел с кафедры и дважды распростерся на земле в праздничной [îd] мо­
литве. Затем он установил стол и рассадил за ним людей, чтобы отпраздно­
вать окончание поста; они развеселились и возбудились по обычаю религи­
озных празднеств. Он сказал: Сегодня Праздник [окончания поста, — обычно
отмечаемый только в конце месяца]168. И всегда после этого мулхидиты
расплывчатым и могло распространяться на Гирд-кух в Кумисе, по вряд ли на Си­
рию. Возможно, имеются в виду остатки исмаилитских общин в области Арраджана,
в горах Загрос, которые могли пережить суннитские гонения, как мы предполагаем па
основании рассказа Вениамина из Туделы. С другой стороны, это может относиться и
просто к тем исмаилнтам, которые еще не собрались в горах.
* Чтобы почувствовать реакцию правоверных мусульман на эти события, мы мо­
жем процитировать версию Джувайни, менее сдержанного, чем Рашид ад-дин: «Когда
наступило 17 число месяца рамадан, он приказал людям со своих земель, которых он
собрал в Аламуте в это время, собраться в тех публичных местах. Они водрузили
четыре знамени... и он объявил этим заблудшим, несчастным людям, ввергнутым его
обольщением и хитростью в страдание: некто тайно пришел к пему от презренного
вождя, я имею в виду мнимого имама, который исчез и не проявлялся, и принес обра­
щение и заявление для их просвещения, излагавшее учения их нечестивой веры. За­
тем с вершины смещенной кафедры он сообщил содержание послания, утверждавшее
ложное и безрассудное вероучение, говоря».
“У Джувайни в этом месте мы находим дополнительное предложение, что имам
открыл дверь милости их предкам, а теперь и им самим. (Более падежное прочтение,
согласно Казвипи, гласит «мусульманам», по «их предкам», кажется, лучше вписыва­
ется в контекст.)
*•* Из рассказа в Калам-и Пире, отрывок из которого был приведен выше.
158 ЧА СТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

[еретики] называли 17 число месяца рамадан Праздиком Воскрешения

[Qiyäm]; в этот день они обычно проявляют свою радость вином и отдыхом,
играют в игры и открыто развлекаются
* 169.
Десять недель спустя в Муминабаде в Кухистане было сделано второе
оповещение. Кафедра была повернута тем же образом и было зачитано
официальное послание Хасана. Он заявлял, что, подобно тому, как прежде
представителем Бога (халифом) на земле был Мустансир, а Хасан ас-Саб­
бах был представителем (халифом) Мустансира, так и теперь Хасан II
является представителем Бога на земле, а раис Музаффар (конечно же не
тот, который захватил Гирд-кух) является представителем Хасана в Кухи­
стане и ему следует во всем повиноваться.
На этих церемониях Хасан совершил три революционных нововведе­
ния; впоследствии все они в той или иной степени были приняты всеми
низаритами. Он объявил себя уже не да‘и, а халифом и богоданным прави­
телем; он покончил с властью шариата, религиозного права; он провозгла­
сил воскресение мертвых и окончательное наступление конца света. Каж­
дый из этих шагов кажется более дерзким, чем предыдущий. Заставить
признать себя халифом общину, в глазах которой халиф, имам, должен быть
прямым потомком особой линии Алидов, уже само по себе было достижени­
ем. Провозгласить, подобно апостолу Павлу, завершение закона означало
произвести переворот не только в отношении ислама в целом, где шариат
был основой нравственности, но и среди самих исмаилитов, где доминирую­
щим правилом был строгий пуризм. Наконец Хасан II заявил, что конец
света не только близится, но в действительности уже наступил, что те, кто
душою отозвался на его зов, теперь обрели вечную жизнь, а те, кто остался
глух к его призывам, отныне осуждены и изгнаны в небытие. Хасан II был
обречен либо на осмеяние, либо на поклонение. И на самом деле ему покло­
нялись; в конце концов его настоящее имя перестало употребляться и было
заменено благословением: Ала зикрихи-с-салам — «Мир памяти его».

Возвращение имама: притязания Хасана. Конечно, для всех трех но­

вовведений уже существовали определенные предпосылки; в частности, яв­
ление богоданного правителя в Аламуте может показаться почти что логи­
ческой необходимостью. В действительности мы располагаем довольно скуд­
ными сведениями о том, в чем именно заключались притязания Хасана, на
какой статус он претендовал и как в точности интерпретировал указания
реформатора его сын Мухаммад, наследовавший отцу через полтора года
после Праздника кийама. Возможно, сама община просто не успела в пол­
ном объеме познакомиться с новым учением Хасана. Однако Мухаммад с
уверенностью утверждал, что Хасан был не только халифом, но и самим
имамом. И кажется вероятным, что Хасан в конечном итоге претендовал на
имамат в духовном, скрытом смысле (батин), хотя и не притязал на то,
чтобы его считали потомком Низара в поверхностном, буквальном смысле
(захир).
ГЛАВА VII. ТУПИК И НОВОЕ НА ЧАЛО: ХАСАН АЛА ЗИКРИХИ-С-САЛАМ 159

По крайней мере на первых порах Хасан претендовал только на роль

.
представителя имама
* В тексте заявления, зачитанного на празднестве в
Аламуте, он провозглашается да‘и (как Кийа Бузург Умид и его сын),
худжжей (как Хасан ас-Саббах) и халифом, или представителем имама,
который направил ему послание. Это подразумевается и в Haft Bâb-i Abî
Ishaq, где Хасан не только говорит об имаме в третьем лице, но и из уваже­
ния продолжает стоять, пока читается перевод послания170. То, что слово
«халиф» используется для обозначения особого положения в религиозной
иерархии, не является чем-то необычным; однако хотя это словоупотребле­
ние в данном случае вполне оправдано и означает лишь «представителя»,
оно отчетливо ассоциируется с сопутствующими терминами да'и (пропо­
ведник) и худжжа (посвященный законовед) и в действительности исполь­
зуется для обозначения формального статуса, на который притязал Хасан.
Даже когда на втором собрании в Муминабаде Хасан был провозгашен
богоданным халифом и тем самым занял то же место, что и сам Мустансир,
этот термин, очевидно, не является просто синонимом «имама», хотя на
самом деле в Египте только имамы имели право на светский титул халифа.
Сам термин «имам» ни разу не упоминается и, по-видимому, Хасан II впол­
не осознанно избегает его употреблять. По мнению Рашид ад-дина, Хасан
хотел сказать, что он «единственный представитель» (nâ’ib munfarid) имама
и как таковой вполне вправе выполнять функции имама на земле, не будучи
при этом имамом.
Однако Рашид ад-дин рассказывает, что после этих событий Хасан разо­
слал послания, как официальные, так и секретные, в которых заявлял, что он
является имамом в хакика, во внутренней действительности, хотя и не при­
тязал на родство с династией Алидов. Он считал себя духовным потомком
Пизара. Вероятно, именно к этим посланиям следует возводить различные
цитаты, появляющиеся в поздней низаритской литературе и приписываемые
Хасану, в которых он выдвигает самые дерзновенные притязания, например,
что он является творцом царств духовного бытия. Даже эти послания не
удовлетворили его сына Мухаммада, ибо из сочинения Haft Bâb-i Bâbâ
Sayyid-nâ171, написанного во время его правления, мы узнаем, что Хасан
лишь частично открыл людям свой истинный статус. Поэтому мы можем
предположить, что Хасан притязал только на духовный имамат
.
**

* Nâşir-i Khusraw. Wajh-i Dîn, p. 166, где говорится, что ка’им по пришествии
первым делом защитит религиозный закон, шариат, и лишь спустя некоторое время
явит свой ранг. Таким образом, уже было предусмотрено постепенное открытие его
позиции.
** В Rawdat at-Taslîm / Ed. W. Ivanov (Ismâ'îlî Society Series A, № 4). Leiden,
1950, p. 89, имеется двусмысленный отрывок: «Что до имама и его потомков: из свя­
тых слов Ала зикрихи-с-салама: Знай, что имамат сей есть хакика (во внутренней
действительности), он никогда не поменяет направление, он никогда не изменится и не
сдвинется; он всегда будет передаваться по линии нашего Господина [Маулапа] и не
отвернется от них во [внешней] форме, во [внутреннем] значении или в хакика». (Мы
160 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

Нет ничего невероятного в понятии имамата, оторванном от родословной

Али. Имам, каким он предстает в учении, талиме, Хасана ас-Саббаха, уже
обладает потенциальной независимостью от любого внешнего авторитета,
обусловленного происхождением. В Haft Bâb говорится, что Хасан II, как
Хасан ас-Саббах, Много писал об ограниченности разума. Он изучал таких
философов, как Абу Али Ибн Сина, и суфиев, для которых весь религиоз­
ный авторитет заключается исключительно в духовной сфере. Миновало
уже столько лет без явленного имама, и Хасан II, возможно, пришел к
убеждению, что его предшественники в Аламуте обладали столь же закон­
ными правами на имамат, как и другие претенденты, и что он лично (по
естественному праву вождя, выдвинувшего столь высокие притязания, в
соответствии с учением Хасана ас-Саббаха) располагает неоспоримыми до­
казательствами своего статуса, проистекающими из истинного и внутренне­
го, духовного понимания имамата. Соответственно, добиваясь своего при­
знания имамом, ему не нужно было даже отрицать своего происхождения
от Кийа Бузург Умида, о котором, по сообщению Джувайни, все еще гласила
выбитая на воротах Аламута надпись172. Поэтому его имамат мог показать­
ся не радикальным разрывом с прошлым, но просто естественным следстви­
ем того, что, как хорошо знал Хасан II, уже изжило себя.

Воскрешение: Хасан как ка’им. В исмаилитской религиозной иерар­

хии существовала еще одна ступень, сопряженная с притязаниями Хасана
на имамат. Как имам, принесший Воскрешение, он был также Судьей Вос­
крешения, Ка’им кийама. Эта фигура всегда пользовалась огромным почте­
нием среди исмаилитов. Например, в Wajh-i Dîn Насир-и Хусрау, где упо­
минание титулов исмаилитской иерархии не сопровождается особыми бла­
гословениями (даже натик, титул Пророка), за титулом «ка’им» всегда

склонны считать, что это высказывание справедливо приписывается старому имаму,

так как каждый новый имам учил под своим собственным именем, не нуждаясь в
опоре на чей-либо авторитет; похоже, даже Рашид ад-дин отделял высказывания раз­
личных имамов одни от других.) Отрывок начинается в полном согласии с утвержде­
нием Рашид ад-дина, что Хасан притязал па имамат только в хакика, но затем речь
идет о том, что имамат должен передаваться из поколения в поколение как внешне, по
липни родства, так и внутренне, по духовной преемственности. Конечно, в персидском
тексте нет кавычек, чтобы показать, где закапчивается изречение Хасана!. Однако в
любом случае неясно, что это могло значить в данном контексте: относится ли это
только к будущей династии? Далее в отрывке двусмысленность становится еще более
интересной. Здесь говорится, что люди могут быть членами семьи имама на несколь­
ких уровнях — только в ма'на {батин), только в захир (внешнем); одновременно в
ма'на и захир и, наконец, па всех трех уровнях, включая высшую реальность — хаки­
ка. Это означает, что рассуждение, согласно которому имам должен происходить от
предков-имамов, справедливо лишь для людей захир (который уничтожается в кийа­
ма !); ио единственным возможным сочетанием уровней, о котором ничего не говорит­
ся, является именно то, иа которое, похоже, притязал Хасан — в хакика, или в ма'на и
хакика, без захир.
ГЛА ВА VII. ТУПИК И НОВОЕ НА ЧАЛО: ХА СА Н АЛА ЗИКРИХИ-С-САЛА М 161

следуют такие же напыщенные и высокопарные благословения, какие подо­

бают самому Пророку. Обычно ка’им считается представителем династии
имамов, но в представлениях исмаилитов он играет особую роль, выступая в
качестве завершителя откровения Мухаммада в конце времен или текущего
цикла. Соответственно, он обладает не только рангами имамата и пророче­
ства, которыми обладал Пророк, но вдобавок и .кийама
* В результате он
возвеличивается превыше самого Мухаммада, который является всего лишь
одним из шести пророков, предсказавших пришествие ка’има. Имам, при­
шествие которого провозгласил Хасан, был ка’имом,
** который в свою
очередь назначил Хасана своим халифом; и в данном случае мы действи­
тельно находим некий прецедент для употребления этого термина: Насир-и
Хусрау рассказывает, что халиф ка’им спасет людей от интеллектуальной
засухи173. Когда имамом оказался сам Хасан, одновременно он автоматиче­
ски был признан ка’имом и прославлялся исмаилитами по большей части
именно в этом качестве.
Функция ка’има состояла в установлении рая на земле: в одном тексте
мы читаем, что будут упразднены все религиозные законы, не будет ни труда,
ни болезней; порождение будет иметь место только весной, и т. д.174 Соглас­
но Wajh-i Dîn, сначала придет худжжа ка’има, пролагая ему путь. К тому
времени, когда явится сам ка’им, имама должны будут принять все люди
земли, ибо по пришествии ка’има раскаиваться будет уже поздно и все
неверующие будут уничтожены. Вслед за этим нафс ал-кулл (Мировая
душа) наконец вернется к единству с акл ал-кулл (Мировым разумом);
борьба природы и человека (то есть тех людей, которые признали истинного
имама) будет завершена, и везде наступит мир, всякое движение прекратит­
ся (в этих мечтах явственно виден великий метафизический идеал эпохи
Средневековья). Затем настанет подлинная космическая Суббота, когда пре­
кратится всякая работа и наступит век наград и удовольствий175.
Возвещенным худжжей ка’има, несомненно, был Хасан ас-Саббах. Он
первым протрубил в трубу, возвещающую о Воскрешении (всего эта труба
трубит два раза), и тем самым сыграл роль Иисуса, чье возвращение предве­
щает конец света. Это предупреждение о конце всего сущего было соответ­
ствующим образом воспринято мусульманским обществом, охваченным не­
обычайным страхом, который ему внушил совершенно беспрецедентый раз­
мах низаритской деятельности! Теперь же настало время для нового чуда.
Требовалось Воскрешение {кийама)-, Трубный звук должен раздаться во

* Wajh-i Dîn, р. 153. Конечно, плодотворной представляется попытка определить,

какой из космических ступеней власти (худуд) исмаилитской космологии — акл,
нафс и т. д. — может соответствовать определенное иерархическое положение. На
этот вопрос существует множество правдоподобных ответов, по все они так или иначе
могут быть подвергнуты сомнению. Однако в данном случае для ка’има не составля­
ет труда быть одновременно имамом и натиком, возможно, одновременно нафсом и
аклем, ибо в великом завершении все ранги сливаются в одном.
** Именно в качестве Ка’има кийама он восхваляется в Haft Bâb-i Abî Ishaq.

6 Зак. 3180
162 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

второй раз. Он прозвучал примерно через сорок лет после Хасана ас-Сабба­
ха (подходящий промежуток времени, так как царствование Иисуса, как обычно
считалось, будет длиться сорок лет); Хасан II выполнил приписываемые
Хасану ас-Саббаху пророчества о том, что близится время кийама
.
*
Однако пророчества о наступлении конца света исполнились совсем не
так, как ожидали ортодоксальные сунниты, понимавшие предсказания в фи­
зическом, материальном смысле. Как и сами звуки трубы, Воскрешение про­
изошло в чисто духовной сфере. Уже ранние исмаилиты называли восхожде­
ние в этой жизни души, разума, от одного царства познания к более высокому
малым Воскресением (кийама) и говорили, что окончательным Воскресени­
ем для каждого человека является его полное освобождение, переход после
смерти в исключительно духовное существование
.
** (Разумеется, именно та­
кое следствие предполагала исмаилитская доктрина о наступлении духовной
жизни после смерти, вступившая в фундаментальное противоречие с учением
суннитов, согласно которому ал-кийама понималась только как воскрешение
во плоти, которое наступит в конце времен.) Более того, так как рай — это
жизнь духа, исмаилиты утверждали, что рая можно достичь еще до смерти, по
крайней мере в потенциальном смысле, который наша смерть только актуали-
зует. (И, сходным образом, невежество и незнание имама уже потенциально
несет в себе ад, и после актуализации, когда преодоление невежества более
невозможно, оно превращается в ад настоящий.)176
Очевидно, Хасан провозгласил, что благодаря истинному знанию, кото­
рое он несет людям (и для которого проложил путь Хасан ас-Саббах), все
живущие на земле могут научиться познавать Бога напрямую, непосредст­
венно (как это делали суфии); он возвестил «день, который не ведом нико­
му ни по знакам, ни по учениям, ни по указаниям», но «тот, кто глубоко и
старательно вникает в сущность Бытия своей собственной сущностью, по­
стигает все знаки и указания»;177 и потому «деяния, и слова, и указания
приходят к концу»; ибо от любого, кто «стремится достигнуть этого через
имена и через его искаженные и извращенные атрибуты, сокрыта [исти­
на]». Наделив людей полнотой истинного знания, Хасан актуализовал рай,
которого особо ревностные исмаилиты сумели достичь потенциально, и от­
крыл его врата всем людям. Теперь они могли напрямую лицезреть Бога

* Tûsî, Rawdat at-Taslîm, р. 118-173. По-видимому, у пас нет достоверных свиде­

тельств того, что Хасан II своей волей наделил Хасана ас-Саббаха статусом худжжи
не просто имама, но именно ка’има, как говорится в этом тексте. Однако при отсут­
ствии соответствующих данных мы можем обратиться к толкованию следующего по­
коления, отраженного, например, в Haft Bâb. (То, что Хасан II называл себя худжжей,
а также да'и, конечно, может только подтвердить его имамат: ибо каждый высший
ранг включает в себя низшие.)
** Sijistâni. Kashf al-Mahjûb / Ed. H. Corbin. Tehran, 1949, p. 83ff. Та же идея
лежит в основании толкования кийама как повышения в иерархии, Zahr al-Ma‘âni,
р. 55; в рамках этого толкования между прочим имаму времени среди его современ­
ников приписывается положение, соответствующее Ка’им кийама.
ГЛА ВА VII. ТУПИК И НОВОЕ НА ЧАЛО: ХА СА Н АЛА ЗИКРИХИ-С-САЛА М 163

своими духовными глазами, как и пристало пребывающим в раю; и в то же

время те, кто все еще отказывался признать истину, на веки вечные были
осуждены за свое упорствующее невежество. Это было великое Воскреше­
ние, к которому устремлялись все прежние искания человечества, все час­
тичные истины, все древние пророчества. Это была кульминация вечности.

Кийама как окончание такийа, завершение исмаилизма. Какие бы

духовные богатства ни заключались в идее провозглашения конца света,
исмаилитское общество наряду с другими соображениями, имевшими вто­
ростепенное значение, извлекло из нее самый значимый и самый логичный
для себя вывод: отсутствие необходимости в шариате. Это утверждение
было представлено общине в виде отказа от такийа, защитной шиитской
тактики, заключавшейся в лицемерном принятии всех установлений доми­
нирующего суннитского общества. С низвержением шариата был связан
один из наиболее существенных в символическом отношении аспектов Празд­
ника кийама. Возможно, достаточно символично уже то, что Хасан выбрал
годовщину смерти Али для провозглашения Воскресения из мертвых и
пришествия имама, в лице которого авторитет Али возвращается к верую­
щим. Однако важнее всего то, что Праздник состоялся в рамадан, месяц
поста, и, более того, был устроен пир, открыто нарушавший правила ритуаль­
ного поста. Ибо в исмаилитской традиции пост месяца рамадан чаще всего
истолковывается как символ такийа, поэтому завершающий его праздник
означает отказ от такийа.
Окончание господства такийа естественным образом вытекает из при­
шествия ка’има, чья явленная космическая власть упраздняет такийа, бо­
лее не нужную для защиты верующих
.
* Однако значение такийа давно
уже переросло ее основную функцию — охранять тайную религиозную
истину приверженцев Али от подглядывающих суннитских глаз. Все те
внешние формы религиозной обрядности, которые шииты в большей или
меньшей степени разделяли с суннитами, слились в народном исмаилитском
сознании в единое целое и потому стали без разбору считаться установле­
ниями такийа. Отныне в интерпретации ал-кийама ученая исмаилитская
традиция, которую олицетворял Хасан II, косвенно признавала справедли­
вость народных представлений. Упразднение такийа повлекло за собой
отрицание всего внешнего ритуального закона. Отныне своей милостью
имам разрешал верующим то, что прежде запрещал: отвергнуть внешнюю
сторону культа и жить в одном духе. Вероятно, отказ от шариата восприни­
мался исмаилитами как вполне естественное следствие Воскрешения: в раю
не будет законов. Однако особо подчеркивается именно разрыв с такийа',
так же, как и на Празднике кийама, Хасан приглашал людей есть во время

* Шииты-двупадесятнпки выдвигали такое же объяснение: Ибн Бабуна говорит,

что такийа является обязательной для правоверных только до пришествия ка’има.
Risâiat al-I‘tiqâdât / Trans. A. A. A. Fyzee. A Shiite Creed. London, 1942, р. 111.
164 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛА СОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

рамадана (значимое нарушение шариата) на основании того, что теперь

наступил Праздник освобождения от поста, такийа.
Однако эти народные представления, в сущности, не так уж далеко ото­
рвались от реальной почвы. Если исмаилитские философы не предприни­
мали резких шагов в осуждение шариата, которое тем не менее заложено в
самих принципах их философии, понимающих внешнюю форму только как
шелуху, скрывающую семена истины, то отчасти, вероятно, их сдерживал
страх перед мнением суннитского общества: фактически, если не официаль­
но, это была форма такийа. Ибо с отменой шариата и произошел великий
раскол между исмаилизмом и суннитским исламом. Мусульман, возможно,
не особенно беспокоили вопросы, называется ли духовное осознание истины
Воскрешением и именуется ли шиитский имам ка’имом', такие вещи они
достаточно привыкли наблюдать среди пользовавшихся их уважением су­
фиев. Однако теперь они не могли не встревожиться из-за того, что исмаи­
литы на самом деле совершили то отвратительное деяние, в совершении
которого их обвиняли издавна, сбросили оковы закона. Рашид ад-дин
отмечает, что в этот момент низариты основали свой халифат, соперничаю­
щий с халифатом Багдада, чего прежде пе делали (никогда со времен отри­
цания Каирского халифата), но это второстепенный вопрос. Когда Рашид
ад-дин пишет, что именно с этого момента исмаилитов следует называть
мулхидитами, «еретиками», причина заключается в том, что лишь теперь
они полностью отвергли те универсальные формы закона, которые сплачи­
вали все мусульманское общество. После этих событий у суннитских пра­
воведов уже не могло возникнуть никаких колебаний при ответе на вопрос,
поднятый однажды в Исфахане и позднее поставленный перед Санджаром,
следует ли признавать законными притязания исмаилитов, добивающихся
признания себя правоверными мусульманами, отклонившимися от уклада
суннитской общины лишь в пределах дозволенного.
День Праздника кийама означал для низаритов декларацию независи­
мости и суверенитета; они отказались руководствоваться соображениями о
том, что может подумать о них мусульманское общество. Но одновременно
это подразумевало признание полного провала попыток подчинить себе
весь мусульманский мир. Мы не знаем, как сказалось провозглашение кий­
ама на жизни исмаилитов, разбросанных по суннитским городам
.
* Возмож­
но, как свидетельствует пример одного города в Сирии, к которому мы еще
вернемся, исмаилитское население было вытеснено в результате нескольких
погромов; возможно, все выжившие эмигрировали в «рай», то есть в Руд-
бар. В любом случае, если не принимать во внимание эпизодические приме-

* Хотя таковые, вероятно, и существовали, их численность вряд ли была столь

велика, как полагает ар-Раванди (писал в 1202-1203), называющий батипитскими
такие города, как Кум. Ар-Раванди, ревностный ханафит, резок даже по отношению к
шафиитам и, кажется, подобно Ибн ал-Джаузи (ум. 1200), видит исмаилита в каждом
шните-двунадесятпике (Ed. Iqbal, 1921, р. 395).
ГЛА ВА VII. ТУПИК И НОВОЕ НА ЧАЛО: ХА СА Н АЛА ЗИКРИХИ-С-САЛА М 165

ры обращения в исмаилизм отдельных личностей, исмаилиты больше нико­

гда не пытались соперничать с суннизмом изнутри мусульманского общества.
Поэтому в то время, когда милостивый имам возвращается к своему
народу, неся прощение и благодать, низаритская традиция с присущей ей
резкостью окончательно осуждает противников истинного имама: кто не
спасся теперь, не спасется уже никогда. В анекдоте, рассказанном о Хасане
в конце Haft Bâb, проявляется не только добродушие исмаилитского вождя,
но и уверенность общины в своих силах. Хасана спросили, не воскресит ли
он теперь, когда пришла пора любви и прощения, злейшего врага шиизма,
Умара, и не даст ли ему возможность раскаяться и обрести жизнь вечную.
В данном случае от него ожидали прощения самого типа суннита-гонителя;
и в его ответе на самом деле мы не видим ни мстительности, пи резкого
осуждения, но только следы былой низаритской строгости: Умар, не сумев
выбрать истинную жизнь, когда у него была такая возможность, сейчас уже
не существует и не может быть воскрешен.

Сопротивление кийама: убийство Хасана. Похоже, Хасан II принял- /

ся проводить свои реформы достаточно энергично, не останавливаясь перед
насилием. Хотя в духовном отношении все, кто не принимал его проповедь,
тем самым уже были мертвы, все же физические их тела не прекратили
своего существования, и Рашид ад-дин рассказывает, что Хасан II назначил
наказанием для тех, кто продолжал придерживаться шариата на подвласт­
ных ему землях, смертную казнь. Подобно тому, как в дни шариата смертью
каралось отступление от его положений, ибо имам требовал, чтобы люди
соблюдали маскировку такийа, так теперь, в дни духовной кийама, привер­
женность старому закону считалась преступлением178. Джувайни говорит,
что при сложившихся обстоятельствах многие предпочли отправиться в
изгнание и что все, кто остался, приняли нововведения по крайней мере если
не сердцем, то на словах179.
Возможно, эти изгнанники начали раздувать среди правоверных мусуль­
ман негодование против исмаилитов, или, может быть, Хасан рассчитывал
подавить сопротивление своей проповеди или то, что ему казалось таковым,
даже в суннитском мире за пределами исмаилитской территории. В любом
случае, очевидно, именно в те годы, когда была провозглашена кийама, про­
изошла активизация военных действий против Казвина. 11а протяжении многих
лет мы не встречаем никаких упоминаний о вооруженных набегах, и вот в
1165 г. сообщается, что исмаилиты построили крепость прямо у стен города и
начали нечто вроде осады180. (Мустафи из Казвина говорит, что в Казвине
Хасана II называли Кура Кийя, «деревенский властитель»: факт, который
подразумевает, что они хорошо знали новоявленного имама.)181 В то же вре­
мя, хотя, возможно, это всего лишь случайное совпадение, кухистанские ис­
маилиты подверглись нападению со стороны Ибн Аназа182.
Воинственность Хасана основывалась на мощной народной поддержке.
Похоже, с самого начала на его сторону стала большая часть обитателей
166 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЕ АЛ-КИЙАМА

Аламута; в самом деле, согласно Рашид ад-дину, изначально не Хасан, а

именно народ решил, что он должен быть имамом. С другой стороны, нам
неизвестно, что думали обо всем этом образованные члены общины, остатки
разветвленной исмаилитской иерархии, принявшей столь угрожающие раз­
меры на предыдущем этапе исмаилитской истории. Как мы отмечали, иерар­
хические ступени продолжали существовать; однако на основании того, что
в источниках практически не встречаются упоминания каких-либо других
иерархических рангов, кроме да'и, мы можем заключить, что в новой обста­
новке изолированной горной общины они практически утратили свое преж­
нее значение и что иерархическое разграничение прекратило играть сколь-
нибудь значимую роль. В соответствии с новым учением, которое, как мы
увидим, уравнивало всех исмаилитов перед лицом имама-ка’пла, для подоб­
ного ранжирования вообще не было места183.
Хасан II был убит спустя полтора года после Праздника кийама. Его
убийца и близкий родственник, Хусайн-и Намавир, происходил из местной
ветви династии Бувейхидов, которая придерживалась шиизма в варианте
двунадесятников и правила в Западном Иране во времена расцвета Фати-
мидов в Египте. Скорее всего, Мухаммад, сын Хасана, счел, что в заговоре
была замешана вся семья убийцы, ибо он приказал казнить всех ее членов.
Рашид ад-дин видел в заговоре этой знатной семьи попытку уничтожить
учение кийама и восстановить чистый ислам; однако в любом случае это
был бы шиитский вариант ислама, вероятно, исмаилитский, отличавшийся от
кийама только соблюдением законов шариата184. Покушение Хусайн-и На-
мавара является единственным дошедшим до нас свидетельством серьез­
ных попыток возродить шариат после его отмены Хасаном 11; однако мы не
располагаем сведениями, каким образом заговорщики предполагали избрать
нового да'и. Может быть, они намеревались установить режим шиитов-
двунадесятников по образцу древних Бувейхидов. Сын Хасана Мухаммад,
которого он назначил наследником, не дал им возможности раскрыть свои
карты. Хотя ему исполнилось всего девятнадцать лет, он был достаточно
силен, чтобы взять бразды правления в свои руки и продолжить дело отца.
Он в свою очередь принудил общину признать себя имамом и, похоже,
посвятил свое долгое правление систематическому развитию учения своего
отца.
 Глава VIII
УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ
{АЛ-КИЙАМА)

Мухаммад II: преданность имаму (1166-1210)

Рашид ад-дин рассказывает, что Мухаммад много писал и доходил до
еще больших крайностей, чем его отец, но не сообщает, каково было его
учение, за исключением того, что оно излагалось в терминах философов.
Нам остается предположить, что доктрины, связанные с кийама, но выходя­
щие за рамки того, что сообщается о Хасане II, следует приписать его сыну.
Если так, то, очевидно, именно он провел резкую черту между эпохами до и
после кийама и именно ему принадлежит заслуга систематизации и приспо­
собления нового учения к текущей обстановке. Он поддерживал духовные
и интеллектуальные начинания Хасана II на столь же высоком уровне, хотя,
возможно, несколько смягчил его воинственное отношение к внешнему ми­
ру. Похоже, Мухаммад видоизменил или уточнил учение Хасана по край­
ней менее в двух пунктах. Он утвердил Хасана в статусе подлинного имама,
имама в полном смысле слова, отказавшись считать его всего лишь предста­
вителем имама и тем самым изменив всю генеалогию своего рода. Затем он
неразрывными узами связал верующих, стремящихся познать Бога, с има­
мом: Бога можно увидеть в лице имама. Именно в это время проповедь
кийама в ее основных чертах стала для исмаилитов опеределяющим духов­
ным идеалом, каковым она и осталась до сего дня.

Истолкование Мухаммадом притязаний его отца. Вопрос о том, како­

ва степень заслуг Мухаммада в разработке того учения кийама, которое мы
в конечном итоге обнаруживаем в таких текстах, как Haft Bâb, и в какой
мере оно было разработано еще его отцом или же другими членами исмаи-
литской общины, далек от однозначного разрешения. Мы можем выделить
три наиболее важных элемента в дискуссии о том, кем был Хасан. Вероятно,
сам Хасан в лучшем случае заявлял, что он является имамом в высшей
реальности, хакика. Однако Мухаммад притязал на имамат по праву сына
Хасана и тем самым должен был доказать, что хасановский имамат проис­
ходит от рода Алидов. То, что предметом обсуждения в действительности
был имамат Мухаммада, вытекает из факта, что доказательства, приведенные
168 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

в тексте Haft Bâb, покоятся по большей части на словах Хасана. Например,

по словам автора, Хасан II однажды открыто заявил, что он не занимает того
или иного ранга в исмаилитской иерархии, но никогда не отрицал, что являет­
ся ка’имом. Кажется, даже Мухаммад никогда не высказывался по этому
вопросу вполне откровенно, но тем или иным способом постоянно исподволь
проводил в жизнь представления о «внешнем» имамате.
Ссылаясь на Мухаммада, Рашид ад-дин говорит об аналогии между
случаем Хасана и случаем Авраама и Исмаила185. Этот пример должен был
найти живейший отклик в исмаилитском сознании, поскольку Исмаил был
имамом (должен был им быть как предок Али), и все же главенствующее
положение занимал пророк Авраам. Таким образом, согласно прежнему
учению, пророки также обладали статусом имама и тем самым могли пере­
давать этот сан своим потомкам. Однако вследствие чрезвычайного усиле­
ния популярной тенденции возвеличивать имамат появилась очевидная не­
обходимость создать единую непрерывную линию имамов, проходящую че­
рез всю историю человечества и освобожденную от дополнительной
пророческой функции. О принципиальной возможности такой интерпрета­
ции свидетельствуют примеры Мухаммада и Али, Иисуса и Петра, Моисея и
Аарона. Случай Авраама и Исмаила представлялся разительным исключе­
нием
.
* Как Исмаил мог быть истинным имамом, пока был жив его отец,
исполнявший фунции имама до его рождения? Если Авраам действительно
был отцом Исмаила, то при жизни Авраама просто не мог существовать
второй, так сказать дополнительный, имам. Наверное, какие-то попытки раз­
решить эту логически неприемлемую ситуацию предпринимались и раньше,
поэтому появление нового подхода к вопросу вовсе не оказалось неожидан­
ностью. Мухаммад II утверждал (тем самым вновь косвенно признавая
справедливость бытующих в народе представлений), что Исмаил был сы­
ном Авраама только по видимости, в действительности являясь сыном има­
ма Малика ас-Салама, подмененным в колыбели с ведома Авраама; сход­
ным образом Хасан II был внешне сыном Мухаммада ибн Бузург Умида, но
в действительности сыном имама; однако в данном случае Мухаммад оста­
вался в полном неведении об этом обстоятельстве
.
**
Судя по всему, если Мухаммад только намекнул на происхождение ала-
мутских имамов от Али, то в дальнейшем развитии этой темы приняло жи­
вейшее участие народное воображение. Ведь именно народной молве, а не
Мухаммаду Рашид ад-дин приписывает историю, которую должно удосто­
верить приведенное выше утверждение Мухаммада. Легенда повествует о
том, что одновременно родились два ребенка: один у имама, живущего в
беззвестности в деревне у подножия холма, и один у да'и, живущего в

* Так же можно было рассматривать случаи Адама и Сута, Ноя и Сима; но в

историческом плане они нс обладали такой убедительностью для мусульманского
сознания.
** Позднее ат-Туси в Rawdat at-Taslîm подтверждает сведения Рашид ад-дина о про­
исхождении имама, говоря о том, что имам был лишь по видимости сыном Авраама.
ГЛАВА УШ. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙAMА) 169
крепости и владеющего окрестными землями. Три дня спустя их обменяла
старуха, и никто этого не заметил. Этому типичному фольклорному мотиву
сопутствует другая версия легенды, которая, по словам Джувайни, пользова­
лась чрезвычайно широким успехом, - история о подмене, в которой глав­
ные роли играют семья Кийа Бузург Умида и народ самого Аламута. Имам,
живший у подножия холма, совершил прелюбодеяние с женой Мухаммада
ибн Бузург Умида. По этой версии, Мухаммад узнал о преступлении и убил
имама; поэтому люди возненавидели его и оскорбили его могилу, хотя она
шла следующей за могилой Хасана ас-Саббаха
.
*
В какой-то момент Хасан получил прекрасную фатимидскую генеало­
гию: Низар, сын Мустансира, имел царский титул Мустафа; его сын полу­
чил титул Хади, а его внук, якобы ребенком отданный Хасану ас-Саббаху, на
попечении которого он вырос в деревне у подножия Аламута, титул Мухта-
ди. Хасан II, как его сын, носил титул Кахир, Победоносный. Предположи­
тельно он действительно принял это имя, когда выдвинул свои притязания
на халифат; но после того как идея халифата, то есть особого ранга в
религиозной иерархии, утратила свое значение, подобная титулатура также
вышла из употребления. Ни один из поздних имамов в Аламуте не носил
царских имен, подобных фатимидским
**
, и вскоре воспоминания о том, что
Хасан и Кахир одно и то же лицо, исчезли из народной памяти. После этого
Кахир иногда фигурирует в списках имамов как самостоятельный персо­
.
наж
*** Как только Хасан, а затем его сын Мухаммад получили алидскую
генеалогию, был осуществлен полный разрыв с эпохой, когда в Аламуте
правили только исмаилитские да'и, а новое откровение получило свои окон­
чательные очертания.

Имам как откровение Бога. Несмотря на метафизическую безличность

своего понятия высшего начала, исмаилизм всегда с особым рвением поощ­
рял стремление человека к личным исканиям Бога. Бог всегда был в опре­
деленном смысле доступен земным людям; сама его невыразимая природа,
благодаря которой любые мыслимые способы представить Его оказываются

* Эта поздняя легенда опущена в моей рукописи Рашид ад-дина; возможно, слу­
чайно — кажется, далее мы встречаем намеки па нес; однако, по-видимому, Рашид ад-
дип не желал повторять наиболее скандальные версии и сверх меры бросать тень на
этого правителя. Автор «Дабистаиа» говорит, что прелюбодеяние было бы законным
правом имама, ио не было необходимо, и предполагает, что беременная жена имама
была отдана на попечение Мухаммада. Таково будет и позднее исмаилитское объяс­
нение.
** Продолжатель Ибн Исфандийара дает Мухаммаду III титул Ка’им в фатимид-
ской форме, по это, скорее всего, результат смешения, основанного па факте, что имам
также занимал положение Ка’има. См.: Gibb, transl., р. 259.
*** Можно заключить, что Рашид ад-дин и Джувайни сообщают генеалогию, опи­
раясь па традицию времен падения Аламута, — только тогда, вероятнее всего, могла
возникнуть путаница с именем Кахира. Впрочем, они не сообщают, что Мухаммад,
подобно Хасану, возводил свой род к Кийа Бузург Умиду.
170 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

равно бесплодными и одинаково обречены на неудачу, привела к возникно­

вению тенденции искать Его (если считать, что Его вообще можно найти) в
наиболее произвольных обстоятельствах. С практической точки зрения ре­
лигиозное чувство исмаилитов не находило ничего противоестественного в
сосредоточении духовных исканий на личности имама.
Мухаммад принял этот подход и четко выразил лежащие в его основе
представления. Цель мира заключается в познании и лицезрении Бога (это
говорилось и раньше), а единственный способ достижения этой цели заклю­
чается в полном духовном познании имама. Ибо имам сам является совер­
шенным откровением Бога. Для большей части текстов, написанных в тра­
диции кийама, характерно пренебрежительное отношение к Пророку и да­
же к ранним имамам. Нынешний имам впитал в себя всех и вся. В данном
случае общее мусульманское стремление к универсальному обоснованию
веры приводит исмаилитов к простому решению (может быть, слишком
простому, несмотря на все усовершенствования, которым подверглась эта
теория, и все попытки приспособить ее к различным уровням человеческого
понимания). По-видимому, на примере этого учения мы наблюдаем, как
доводится до логического завершения антиисторическая концепция Хасана
ас-Саббаха.
Всеобъемлющее понимание имама, очевидно, подкреплялось традицион­
ным исмаилитским представлением о космическом порядке. Прежний ис­
маилизм с охотой вносил в иерархические ступени власти (худуд) разнооб­
разные изменения и без каких-либо затруднений перетолковывал внутрен­
ние взаимоотношения между космическими эманациями Единого. В частности,
нередко Али отводилось более высокое положение, чем Мухаммаду, несмот­
ря на то что обычно роли распределялись обратным образом
.
* И все же
когда в кийама имам провозгласил себя ка’имом, потребовалось перестро­
ить всю систему ступеней власти (худуд) и внести в нее серьезные измене­
ния, чтобы сохранить целостность учения. Конечно, в формальном плане
всегда можно сказать, что каждый высший ранг включает в себя все низшие
ранги, и потому ка’им автоматически наделяется статусом имамата; но в
Аламуте по существу основное внимание уделялось не положению ка’има,
а положению имама, который в данном случае одновременно становился и
ка’имом. Следовательно, отныне имамы обрели законное право стоять зна­
чительно выше Мухаммада, ранг которого существенным образом понизил­
ся. Али стали считать истинным имамом, поэтому о его особой роли — роли
асас (подразумевающей подчинение Пророку) — забыли и начали воспри­
нимать ее почти как оскорбление и богохульство. Даже среди самих низа­
ритов не было единодушия в вопросах космической иерархии; однако имам

* Например, у Насир-и Хусрау (Nâşir-i Khusraw, Wajh-i Dîn, p. 132), в противо­

положность привычному порядку натик, Пророк связывается с Мировой душой (ан-
нафс ал-кулл), а индивидуальная душа (асас), Али, — с разумом (акл). Захр ал-
Маапи особенно возвышает Али. Впрочем, этот процесс характерен не только для
исмаилитов.
ГЛАВА VIII. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙАМА) 171
обычно отождествлялся с калима™6, «словом
,
* или ал-амр, «повелением»
Бога: его властным Словом, которым производится сам акл (Разум). То
есть если Бог познаваем вообще, то познание это осуществимо лишь в кос­
мической точке, отраженной в имаме. Поэтому любой ранг выше имама сам
по себе непознаваем.
По мнению В. Иванова, приводящего в подтверждение своих слов соот­
ветствующие цитаты из исмаилитских сочинений, чрезвычайно характерное
нововведение низаритов заключалось в упрощении теологической систе­
мы’87. Классическое исмаилитское учение, согласно которому Бог ни имеет,
ни не имеет атрибутов, перешло, по крайней мере у некоторых не очень
образованных авторов, в утверждение, что Бог одновременно и имеет атри­
буты, и не имеет их.
* Сдержанный негативный имперсонализм прежней
исмаилитской метафизики в новейшем популярном перетолковании пре­
вратился в позитивный, парадоксальный подход, дающий сектантам право
одновременно придерживаться крайней степени танзиха (очищая понятие
Бога от свойственных человеческой природе ограничений) и тем не менее
признавать абсолютное откровение Бога в их имаме, атрибуты которого /
считаются атрибутами Бога.
Пользуясь такой формулировкой, хотя она и не имеет под собой логиче­
ского основания, исмаилитская община сразу же отдаляется от общеприня­
тых воззрений толпы; все это выглядит так, как если бы теперь исмаилит­
ское мышление сбросило узы интеллектуальных приличий, отказавшись от
борьбы с общественным мнением. Внешне исмаилиты сохранили обычай
избегать татил и ташбих, то есть, с одной стороны, не лишали Бога всех
определений и не антропоморфизировали Его с другой; но, в сущности,
новое учение использовало и татил, и .ташбих
**
Предположительно, существовала более адекватная формулировка это­
го тезиса, которую, скорее всего, использовал Мухаммад, хорошо знакомый с
философской терминологией. Она могла выглядеть приблизительно сле­
дующим образом. Бог по природе своей не имеет атрибутов; но ради откро­
вения он может принять любой атрибут по своему выбору, являясь (как
повторяется в Haft Bâb) то в облике ребенка, то в облике пожилого мужчи­

* Насир-и Хусрау (Nâşir-i Khusraw, Wajh-i Dîn, p. 68), например, отмечает, что
Бог ни известен, ни неизвестен. В Kalâm-i Pir, р. 59-60, мы находим противоположный
подход.
“Со средневековой точки зрения, где любой тип эмпирической случайности дол­
жен быть выражен в рамках набора устойчивых и абсолютных понятий или, в против­
ном случае, совсем исключаться из рассмотрения, признание аспектов некой ситуации,
ведущих за пределы общепринятых понятий, с полным правом можно было выразить
с помощью формулировки «ни то, пи другое». Конечно, этот способ вряд ли мог
удовлетворить стремление к выражению наиболее парадоксальных религиозных пред­
ставлений, в частности, понимания неприложимости к Богу логических правил; но
пока сохраняла свою силу средневековая косность мышления, любая попытка выйти
за эти пределы расценивалась как провозглашение интеллектуальной вольности. Воз­
можно, мы не свободны от этой опасности даже сейчас!
172 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

ны, а иногда и как зародыш в женском чреве. Именно в этом смысле

следует понимать фразу, что Бог сотворил Адама по образу Своему (bi-
şûrati-hi), которую автор Haft Bâb считает цитатой из Корана, но, очевидно,
опа является реминисценцией Книги Бытия188.

Видение блаженства. Имам по самой своей природе является ал-худ-

жжа, доказательством Бога; но он более чем ал-худжжа, он есть все формы
Бога. Поэтому через него можно видеть Бога, как солнце видят через свет
солнца — то есть, через само солнце189. Знать имама — значит знать Бога,
видеть его — значит видеть Бога, насколько Бога можно знать или видеть.
Возможно, еще более фундаментальным аспектом послания кийама, чем тот
вывод, к которому привлек наше внимание В. Иванов, является утвержде­
ние, что благодаря воскрешению {кийама) мы избавились от окольных пу­
тей познания Бога, которым по необходимости следовали раньше, в земной
жизни. Как и подобает жизни в раю, мы живем в непосредственном присут­
ствии самого Бога. Хасан утверждал, что он взывал не просто к милости
Божьей, но непосредственно к Богу
.
* Это утверждение оказалось тем более
действенным теперь, когда непосредственным проводником такого открове­
ния считался имам.
Именно благодаря имаму становился возможным подвиг, невероятный
для простых смертных. Имам делал для верующих то, что делал для своих
учеников суфийский шейх, религиозный наставник; фокусируя на себе их
внимание, он мог заставить их забыть самих себя и достичь божественного
света, скрытого в наставнике. Ибо видение Бога в имаме заключается не
только в знании того, кто есть имам, в смысле общешиитского представле­
ния, что знание имама есть знание Бога
,
** что тот, кто принимает истинного
имама, тем самым приобретает все знание Бога, достаточное и необходимое
для личного спасения. Это мог сделать любой человек в мире явного (за
хир). Однако для исмаилитов подлинное видение имама означало проник­
новение в его сущность и присвоение метафизической и мистической значи­
мости его личности190.
В отличие от суфийского благочестия, фокусировавшегося на личностях
разных наставников, низаритское почитание кийама, восходящее к общеши­
итской модели, сосредотачивается на единственной космической личности191.

* Эта фраза в HBBS подхватывается в Rawdat at-Taslîın, р. 148-100, которая,

впрочем, ближе скорее к тому, что сообщает Рашид ад-дип. Ср. также р. 154-104: «в
ином мире они знают Истину через Истину», а не через рассказчика истины.
** Это принимает, например, Маджлиси, см.: Donaldson D. The Shi'ite Religion.
London, 1933, p. 353. Среди исмаилитов Наснр-и Хусрау заявлял, что имам, а также
его имя есть имя Бога. Wajh-i Dîn, р. 111. Мы обнаруживаем, что многие из этих
положений были приняты у двунадесятииков: имамы являются манифестациями Бога
и его доказательством (ал-худжжа), см. Donaldson, р. 310. Конечно же, определенное
количество крайних доктрин, получивших столь широкое распространение среди нс-
маилитов, оказало влияние и па двунадесятииков.
ГЛA BA VIII. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙА МА) 173

Но древнему шиитскому выражению, «если на какое-то мгновение не станет

имама, мир прекратит свое существование». Или, иными словами, без имама
не представляется возможным познание и исполнение божественной цели,
заложенной в основание мира или любого живущего в нем человека, иными
словами, мир не сможет существовать духовно; а ведь именно от этого
аспекта его бытия как от «конечной причины» зависит существование мира
в любом другом смысле192. Таким образом, роль имама не сводилась к
функции единственного видимого откровения божественного начала. Сверх
того, воплощая в себе объективную узловую точку бытия, точку пересечения
всех путей, имам в своем лице предлагал человеку то, чего не мог предло­
жить ни один суфийский шейх, ограниченный рамками суннитской религи­
озной модели, — осязаемый, конкретный космический центр, на котором
сосредотачивалась вся религиозная жизнь отдельного человека. Поэтому,
конечно же, изъявления преданности имаму не ограничивались личными
услугами и службой, которую несли ученики суфийских шейхов, ибо в дей­
ствительности на имама было направлено все религиозное чувство челове­
ка, вне зависимости от степени его невежества и удаленности имама.
Конечно, исмаилиты никогда не забывали, что без познания имама не
может спастись ни один человек. Ибо истинный ревнитель узнает ложность
остальных семидесяти двух сект, и Бог приведет его к исмаилитскому да‘и.
Неверующие искали не по-настоящему: Бог не сподвиг их на это.
*

Спасение через единственно верное мировоззрение. Представляя со­

бой отражение Калимы, слово Божье (или форму, принятую Калимой), имам-
ка’им подпирал мир и осуществлял непосредственную связь верующих с
Богом. Естественно, осознание высшей духовной функции, которой обладает
человеческая форма, называемая имамом, вызывало определенные трудно­
сти у верующих. Те, кто стремился полностью овладеть исмаилитскпм уче­
нием, должны были по меньшей мере обрести правильную духовную точку
зрения, чтобы получить способность видеть имама таким, какой он есть на
самом деле. Эта точка зрения стала возможной благодаря Воскрешению, в
котором люди умерли и были созданы заново в новой вселенной. Каждая
мелочь, каждая деталь новой жизни отныне должна восприниматься челове­
ком как неотъемлемая часть духовного целого, как черта рая.
Соответственно, способ почитания имама, изложенный в Haft Bâb, во
многом отличается от преданности учеников-суфиев своему шейху, которая
подразумевала самосовершенствование, направляемое интуицией учителя,
которого мог надеяться превзойти любой его последователь, хотя на данный
момент он мог искренне восхищаться наставником. Исмаилитское же бла­

* Kalâm-i Pîr, р. 93. В. Иванов в этой связи считает низарнтскую дисциплину

способом постепенного восхождения к знанию через обучение; душа — это дело ал-
амр (божественного повеления), а не фила (поступка). Отсюда непослушные — все
равно что мертвецы, не обладают душой. Kalâm-i Pîr, р. XLVIII.
174 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

гочестие скорее состояло в неуклонном развитии в себе чрезвычайно систе­

матического мировоззрения, особой точки зрения на вселенную в целом и на
имама в частности. Согласно привычным взглядам, отличающимся неполно­
той охвата, ущербностью и относительностью, все вещи суть материя и, таким
образом, бессмысленны, преходящи (в Средние века эти понятия приравнива­
лись друг другу); однако с целостной, всеохватывающей точки зрения, кото­
рая выходит за рамки неполноты и случайности тварного мира и благодаря
этому прозревает истинную реальность, хакика, — все вещи суть дух и ничто
нельзя отделить от Божества. В частности, например, с относительной, ущерб­
ной точки зрения (впрочем, без нее невозможно достигнуть абсолютного, пол­
ного мировоззрения), имам — это просто человеческий организм в естествен­
ном окружении; однако с точки зрения целостной, изначальной, в хакика он
является откровением Бога и его окружения, царства Божьего.

Вселенная ал-кийама
Учение о воскрешении мертвых (ал-кийама) было более сложным, чем
можно подумать, если принять во внимание простоту положенных в его
основание принципов. Вполне возможно', Мухаммад II действительно зани­
мался серьезными философскими изысканиями, но в то же время он или
какие-то другие члены исмаилитской общины наполняли сухие философ­
ские категории образным содержанием. В художественную ткань и без того
достаточно поэтичной доктрины, рассматривавшей людей как живые вос­
крешенные сущности, вошло множество самых разных религиозных пред­
ставлений, хранившихся в сокровищнице Ближнего Востока. В комметари-
ях к тексту Haft Bâb, переведенному в приложении к этой книге, выявляют­
ся многие заимствования и традиционные сюжеты; здесь же мы должны
удовольствоваться характеристикой основных черт, на которых держалась
вселенная высшей реальности, хакика.

Отождествление кийама и хакика. Доктрина о воскрешении мерт­

вых (ал-кийама) основывается на отождествлении высшей реальности (ха­
кика), выявлявшейся, например, во внутреннем опыте суфиев, с духовной
посмертной жизнью, которая описывается исмаилитской философской тра­
дицией. Как мы видели, исмаилитский батин объяснял религиозные уста­
новления, используя термины символического соотнесения не только со оту­
пениями религиозной иерархии, но и с космологическими и духовными
сущностями. При этом исмаилитская трактовка часто совпадает со взгляда­
ми философов. В частности, подобное сближение мы наблюдаем в представ­
лениях о жизни после смерти. Для философов физический мир вечен; они
отрицают конец света, когда человек воскреснет во плоти и отправится в рай
или в ад; скорее, считали они, после смерти человека отправляется в рай или
в ад его душа, причем точное «место назначения
* определяется ее духов­
ным состоянием, степенью ее чистоты, степенью ее независимости от матери­
ГЛАВА VIII. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙАМА) 175
ального тела. Если она оказывается способной созерцать чистую интеллекту­
альную и духовную Действительность, то есть Бога, тогда, освобожденная от
досадной помехи в виде тела, она немедленно предстает перед Богом в раю
.
*
Между тем суфии развивали свой анализ духовных состояний души
достаточно сходным с исмаилитами образом. Душа человека пребывает в
вечном поиске мистической близости к Богу, к его милости. В суфийской
концепции люди разделяются на различные категории, занимают в этой
жизни различные уровни бытия в соответствии со степенью скованности
узами этого мира, препятствующими прозрению божественного. Общепри­
знанной высшей ступенью суфийской иерархии является длительное обще­
ние с Богом, в сущности, равнозначное раю на земле.
Теперь мы можем более адекватно представить себе положение исмаилит-
ского имама. Он всегда считался представителем космической реальности, и
обращение к нему никогда не означало несение военной службы, как было
принято у остальных шиитов; это было обращение от видимости к истине.
Соответственно, имам способен служить для верующих источником всякого
знания. Когда имам является в облике ка’има и призывает к себе верующих,
его призыв одновременно является и призывом к Воскрешению (в философ­
ской интерпретации), призывом оставить царство телесных уз для созерца­
ния истины. В данном случае общемусульманские упования на воскрешение
и лицезрение Творца всего сущего сочетаются с шиитским требованием ока­
зывать имаму полное повиновение. Более того, Воскрешение, к которому
ведет своих последователей имам-к<7’им, по сути оказывается переходом че­
ловека еще при жизни в царство высшей действительности, в царство Божие.
Соответственно, воскрешение {кийама}, изначально понимавшееся как одно­
моментное событие, отождествляется с высшей реальностью {хакика}, изна­
чально считавшейся метафизическим или мистическим постижением, и ин­
терпретируется как определенный уровень бытия или сознания.

Личностный модус бытия: ташаххус. На уровне высшей Реальности,

Воскрешения, все смыслы в космосе сосредотачиваются на отношениях ме­
жду личностями. Мир разрушен: только люди призваны к ответу. (Под
*
«личностью в данном случае мы, разумеется, вовсе не имеем в виду некую
совокупность индивидуальных черт характера, которая обычно подразуме­
вается под этим термином в наши дни, но только метафизически понимае­
мую единицу сознания.) Предпринимались попытки представить жизнь
человека в виде непрерывного процесса постижения космической фигуры
имама; можно предположить, что физические, объективные предметы и со­

* Ат-Туси в Rawcjat at-Taslîın,Taşawwur 15,разъясняет духовное воскрешение с

традиционной исмаилитской философской точки зрения очень доступно, хотя в неко­
торых частностях данная интерпретация и отличается от интерпретации кийама.
В данном случае дополнительное применение скрытого смысла {батин} служит ав­
тору хорошую службу, когда он доказывает вечность мира как целого, противопостав­
ляя его ограниченной протяженности отдельных религиозных «миров».
176 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

бытия должны были бы в этом случае полностью утратить значение и вы­

полнять лишь функцию символов, отражающих различные аспекты этого
универсализованиого личного отношения. Внешний мир больше не должен
был бы иметь никакого значения для религиозного сознания. Однако в
итоге, когда единственно значимыми вещами окажутся взаимоотношения
между метафизическими личностями (любая индивидуальная изменчивость
не принимается во внимание как чисто внешнее явление) и отношения к
ним верующих, вовсе не удивительно, если личности сольются с духовными
постами, которые они занимают, и принципами, которые они олицетворяют.
Ощущение личностного характера всех вещей очень сильно проявляет­
ся в тексте Haft Bâb и лишь ненамного слабее в позднем труде Абу Исхака;
но позднее, когда доктрина о воскрешении мертвых (кийама) постепенно
стала терять сторонников, исчезает. Так, в четвертой главе Kalâın-i Pîr Абу
Исхак, размышляя о цели творения, не говорит, что она заключается в по­
знании Бога верующими, ни даже что она состоит в самопознании Бога
посредством космического процесса эманации. Он идет дальше и говорит,
что люди уникальны, так как все бытие протекает через человеческий род.
Ибо люди, как микрокосм, не только представляют все царства сущего; они
впитывают в свое существо все иные жизни, и в конечном счете все сущее во
всех этих царствах является реальным лишь настолько, насколько очелове­
чилось оно в духовном мире193. Сами комья земли, отмечает он, заговорят,
как люди, при Воскрешении и уж тем более такие объекты религиозного
почитания, как Черный Камень в Мекке или мост через ад. Весь шариат
бессмысленен и не существует по-настоящему. Точнее говоря, он существу­
ет лишь постольку, поскольку после духовного воскрешения измененный
взгляд на вещи, о которых говорит шариат, выявляет их истинную символи­
ческую суть.
Этими воззрениями вполне объясняется та настоятельность, доходящая
почти до грубости, с которой в Haft Bâb постоянно подчеркивается принцип
персонификации, личного воплощения — ташаххуса. Идея ташаххуса была
достаточно хорошо представлена и в ранней ученой традиции, где она ис­
пользовалась для выражения того отношения, в котором человеческие сту­
пени власти (худуд) находятся к космическим принципам эманации. Но
она продолжала развиваться и расширяться, пока не охватила все эсхатоло­
гические понятия. В данном случае она напоминает некоторые ранние сим­
волические доктрины популярного шиитского «преувеличения
* (гуллува),
согласно которому, например, предостережения против ада следует пони­
мать как предостережения против злых людей, которых нужно избегать.
Тем не менее в тексте Haft Bâb мы имеем дело с определенным видоизмене­
нием этих представлений. Здесь ад — это не имя исторической личности;
это, очевидно, внешнее, ложное явление метафизической личности, Малика.
Тем не менее нам кажется достаточно любопытным то обстоятельство, что
бок о бок с доктриной, гласящей, что Дейлем (царство имама) — это рай, мы
можем найти утверждения, что рай — это человек, ад — это человек’94.
ГЛАВА VIII. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙАМА) 177
Бессмертный мудрец: Мелхиседек как имам и ка’им. Сама фигура
имама является наиболее характерным примером слияния человека с рангом,
который он представляет в мире истинной реальности, хакика. Имам слива­
ется с наиболее почитаемыми персонажами прошлого и теряет какую бы то
ни было привязанность к пространству и времени. Это превращение отража­
ется в новой космической фигуре, появляющейся в исмаилитской традиции.
В исмаилизме всегда существовала тенденция, проникшая даже в уче­
ную традицию, отождествлять Али и современного имама и видеть в них
некую единую светоносную субстанцию. Типичным примером такого под­
хода может служить отрывок из сохранившегося у таййибитов текста Zahr
al-Ma‘âni, в котором доказывается тождественность Али и Пророка, пред­
ставляющих собой единый свет, и подразумевается превосходство Али, пере­
ходящее и на его потомков, имамов195. Еще более отчетливое выражение эти
представления нашли в тексте Umm al-Kitâb, сохранившемся у исмаилитов
из верховий Аму-Дарьи, хотя, собственно говоря, изначально этот текст не
был связан с исмаилизмом напрямую: похоже, в целом он скорее характе­
рен для шиитов крайнего толка. В тексте повествуется о том, как Абдаллах
однажды навещает молодого имама Мухаммада Бакира и наблюдает, как
тот превращается перед ним в Али, его жену Фатиму и их сыновей196.
С появлением учения кийама эта тенденция привела к возникновению
нового романтического персонажа, вечного имама-ка’има, вознесшегося на
недосягаемую высоту даже для пророков. В создании фигуры ка’има уча­
ствовало множество разнообразных традиций, и ее изначальная разнород­
ность все еще ярко проявляется в тех случаях, когда она принимает форму
нового ряда современников Пророка, вытесняя привычный ряд его воспри­
емников (васм), из тех контекстов, в которых они обычно упоминались.
К тому времени среди исмаилитов уже восторжествовала точка зрения,
согласно которой ранг Али был выше, чем ранг Мухаммада, так что его едва
ли можно было считать простым помощником Пророка. Поэтому и тради­
ционных персонажей, соответствующих Али в других поколениях, больше
нельзя было рассматривать как подчиненных, посланников или даже сыно­
вей Пророков. Мы уже наблюдали сходную сложную ситуацию на примере
Авраама и Исмаила; теперь роль персонажа, отца Исмаила, исполняющего
функцию имама, обобщается для всех эпох.
* В результате в исмаилитской
традиции возникает совершенно новый ряд имен, к носителям которых про­
роки относятся как к своим господам, а не как к наследникам.
Приведем список этих персонажей в том виде, в каком он излагается в
Haft Bâb. Али, конечно, обладал достаточной популярностью, чтобы сохра­
нить свое место в этом ряду, и соотносится с Мухаммадом. Однако имамом-
ка’имом во времена Иисуса считается не апостол Петр, а Ма'адд (арабский
* Разумеется, вполне может быть, что исходным пунктом для подобной генерали­
зации послужила вовсе не фигура Малик ас-Салама, по он кажется самым значимым
персонажем. Абу Исхак (Kalâm-i Pir, tr. р. 59) говорит, что исмаилиты все еще упоми­
нают Малика ас-Салама в своих молитвах.
178 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

патриарх); во времена Моисея не Аарон или Иисус Навин, а Зу-л-Карнайн

(в Коране — фигура царственного пророка, отождествляемая с Алексан­
дром Великим); во времена Авраама — Малик ас-Салам (с которым мы
уже сталкивались); во времена Ноя и потопа не Сим, а Малик Йаздак; во
времена Адама — Малик Шулим. Однако на самом деле новых фигур
насчитывается только три (Али, как самого Хасана II, нельзя считать новым
персонажем): трижды в разных обличьях в этом ряду появляется библей­
ский Мелхиседек (последние три имени); Зу-л-Карнайн Хидр (ибо на са­
мом деле Зу-л-Карнайн отождествляется здесь с кораническим персонажем
по имени Хидр) и Ма'адд. Во всех этих персонажах мы узнаем мистическо­
го сверхчеловека, не подверженного смерти.
Такова же роль Мелхиседека в христианской мысли Ближнего Востока,
как отмечает Вайда. Он показывает, что имена Малика ас-Салама и двух
его предшественников происходят от имени или титула Мелхиседека, того
царского священника, которому подчинился Авраам и безвременность кото­
рого подчеркивает Павел, уподобляя его Сыну Божию197. Зу-л-Карнайн
Хидр, конечно же, — это древневавилонский Ут-напиштим, человек, испив­
ший живой воды, неизреченный наставник суфиев во все времена; теперь он
стал исмаилитским ка'имом, возродившись в облике Хасана II. Случай
Ма'адда не так прост; его имя, вероятно, включено в этот список только
благодаря тому, что он занимает наиболее выдающееся положение в родо­
словной потомков Исмаила до Али. Но тем не менее бессмертный герой
присутствует и в эпоху Ма‘адда — на сей раз в образе самого Иисуса. Ибо
если в связи с упоминаниями других персонажей в тексте Haft Bâb предска­
зывается возвращение самого имама-ка’има, то вслед за словами, посвящен­
ными Ма'адду, автор обстоятельно излагает учение о пришествии самого
Иисуса, который, согласно Корану, никогда не умирал
.
* (Все герои этого
ряда, конечно, возродились в кийама — имамы в облике Хасана II, Иисус —
в облике Хасана ас-Саббаха.)
Однако достаточно рано, возможно даже начиная с самого учения о
воскрешении {кийама), этот ряд имамов-кд’плов смешался с древним ря­
дом «восприемников» пророков. Вместе с тем необходимость отличать их
друг от друга вытекает не только из разницы в наименовании, но и из
совершенно различных функций, и действительно, ат-Туси считает функ­
цию ка’имов высшей по отношению к Пророкам, хотя и отождествляет
новый ряд имен со старым. Ат-Туси осторожен и отмечает, например, что,

* Что касается Ма'адда, следует отметить, что, по словам автора статьи в «Энцик­
лопедии Ислама», в отличие от наиболее легендарных родоначальников племен, по­
томство Ма'адда — то есть, вся северно-арабская нация — называется не «Бану
Ма'адд» (сыны Ма'адда), а просто «Ма'адд». Может ли это служить доказательст­
вом того, что па самых ранних стадиях Ма'адд был нс звеном в генеалогической цепи,
но самим пародом, исчисленным через его поколения (слово может происходить от
исчисления), и если так, то окутано ли это имя таинственностью, необходимой для
того, чтобы сделать его интересным?
ГЛАВА VIII. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙАМА) 179
хотя Малик ас-Салам чаще называется сыном Авраама (то есть Исмаилом,
как прямо говорится в Kalâm-i Pîr), в действительности он не является его
сыном; скорее всего, имамы-ка’нлш образуют свою собственную линию, от­
личную от Пророков198. Смешение ка’имов с помощниками Пророка (васи)
приводит ат-Туси к неудачным результатам. В частности, даже ат-Туси не
решился ни отождествить Исмаила с Маликом ас-Саламом, ни назвать Ис­
маила его сыном и вышел из этого затруднительного положения, просто ни
словом не упомянув про Исмаила. Отождествление Аарона с завоевателем
мира Зу-л-Карнайном выглядит немного нелепым, но эта нелепость не бо­
лее абсурдна, чем попытка отождествить родоначальника арабского народа
с основателем Римской церкви, при этом ат-Туси (не араб) без раздумий
называет имя «Симон-Петр» наиболее употребительным из двух! Но все-
таки чаще оба списка по крайней мере приводятся по отдельности, как в
Kalâm-i Pîr, даже когда они отождествляются; и члены нового ряда никогда
не называются восприемниками Пророка {васи), но только «ожидаемыми
имамами» (ал-ка’им).

Индивидуальность в кийама: три уровня бытия. Нам остается лишь

рассмотреть, какие последствия повлекло за собой наступление Воскрешения
(кийама) для каждого индивидуума. Все люди, в отличие от бессмертной и
вневременной фигуры имама-ка’г/ла, бренны и смертны, поэтому различия в
иерархических ступенях власти (худуд) между ними стираются. При Вос­
крешении к новой жизни, когда только сама принадлежность к роду людско­
му имеет какое-то значение, а весь остальной мир по сути исчезает в небытие,
уровень человеческого бытия зависит от отношения к имаму.
Все человечество в отношении к имаму-ка’иму в Воскрешении распре­
деляется на три уровня. Имеется масса «противников» имама — те, кто
зависят от шариата (и эта группа включает не только правоверных мусуль­
ман, но и всех, кто, не будучи избранными имама, должен был бы следовать
мусульманскому закону!): ахл ат тададд («люди противодействия»). Они
всегда были подобны животным, питающимся шелухой истины, невежест­
венным и беззаботным, не ведающим, какое зерно скрывает и защищает эта
шелуха. В кийама «противников» имама охватил страх уже при первом
звуке трубы, когда они поняли, что, должно быть, сделали неправильный
выбор199; теперь же те из них, что остались нераскаянными, были уничтоже­
ны и — на уровне реальности, в царстве высшей реальности (хакика) —
более не существуют200. Они обладают бытием лишь в царстве явлений, и
когда они умирают, теряя свой видимый облик, они исчезают без следа, как
случилось с халифом Умаром в анекдоте о Хасане II. Теперь с пришестви­
ем ка’има их существование стало в целом излишним, избыточным, не имею­
щим никакого отношения к высшей космической цели; их уже нельзя счи­
тать личностями; на них можно не обращать никакого внимания.
На следующем уровне бытия находятся обычные исмаилиты, проник­
шие сквозь явный смысл, захир, шариата во внутренний смысл, батин. Они
180 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

всегда были верными служителями имама. Они нашли джуз, «частицу»

истины; именно они распределились на ранги в иерархии ступеней власти
(худуд), в земном почитании Бога, и именуются ахл ат-тараттуб, «люди
порядка», или рангов. Но такие люди еще не достигли царства хакика, ибо
они все еще пребывают в царстве множественности. В то время как ахл ат-
тададд, «люди противодействия», прозревают лишь видимость вещей, в прин­
ципе не имея возможности обрести истину, и потому не могут познать има­
ма, ахл ат тараттуб, «люди порядка», обладая определенным знанием
истины, могут видеть одновременно и внешнюю сторону вещей, и имама.
Однако полной истиной, кулли, обладают лишь ахл ал-вахда, «люди единст­
ва»; они отказываются от видимости и видят только имама; именно они,
достигнув царства хакика, обретают истинную реальность, истинное бытие.
Только «люди единства» поистине воскресли, ибо их уровень бытия стал
возможным только благодаря Воскрешению.
Об этих нескольких уровнях бытия написано чрезвычайно много (учи­
тывая незначительный общий объем низаритской литературы, которым мы
располагаем). Имам, конечно, принадлежит четвертому уровню, он занимает
положение за пределами и частичной, и полной истины, за пределами и
джуз, и кулли. Однако по большей части внимание привлекали три других
уровня. Я заимствую у ат-Туси список нескольких таких рядов, на примере
которого читателю легче понять, что имеется в виду.
амм (обычные люди) хасс (элита) ахасс-и хасс (элита элиты)
тададд (противники) тараттуб (порядок) вахдат (единство)
захир (внешнее) батин (внутренний смысл) хакика (высшая реальность)
шариат (религиозное право) тарикат (путь) кийама (воскрешение)
шакл (форма) ма'на (значение) хакика (высшая реальность)
адам (небытие) джуз (частичное) кулли (полное)
назар (рассуждение) шалим (учение имама) тайид (прямое вдохновение)
мушабаха (внешнее сходство) мубайяна (различие) вахданийат (единство)
джисмани (телесно) рухани (духовно) аклани (разумно)
интикаш (согнутые как звери) истикама (прямо стоящие) вахдат (единство)
кувва (возможность) джуз (частично) фи'л (действительность)
танзил (внешнее откровение) та’вил (толкование) хакика (высшая реальность)
муслим (покоряющий исламу) мумин (верующий)
дунйа (этот мир) ахира (последний мир)

Этот список составлен из терминов самого разнородного происхожде­

ния, заимствованных из различных религиозных и философских доктрин.
11асир ад-дин ат-Туси использует некоторые из них так, как это было свой­
ственно в его время, время сатра, а не в эпоху кийама, по даже в этом
случае он не вполне последователен в употреблении этих терминов. Тем не
менее фундаментальные отличия между тремя царствами, как представля­
ется, четко следуют традиции кийама в том виде, в каком она излагается в
Haft Bâb-i Bâbâ Sayyid-nâ. Старый исмаилитский подход к толкованию
ГЛАВА VIII. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙАМА) 181
скрытых смыслов разделился на две половины. Первая категория включает
в себя внутренние смыслы относительно простого уровня, в частности, затра­
гивающие религиозную иерархию, и рассматривается как собственно батин,
между тем как смыслы второй категории и, в частности, те, которые отражают
доктрины мистического единства, получают отличный статус, в результате
чего в рамках прежней духовности появляется духовность новая
.
*
В данном случае, кажется, философские и мистические взгляды, выра­
жавшиеся в исмаилизме и в определенном смысле доведенные до крайно­
сти, больше не нуждались ни в мощной подпорке в виде сложной религиоз­
ной системы, ни в распределении по степени значимости, ни в доказательст­
вах. Исмаилиты больше не ощущали необходимости доказывать
ортодоксальность своих теорий способностью правдоподобно толковать труд­
ные отрывки из Корана. Тот тайный смысл, батин, который так много
значил для странствующих да'и фатимидской эпохи, теперь превратился в
почти такое же поверхностное, внешнее явление, как сам текст. В воскреше­
нии (кийама) на смену многочисленным разграничительным ступеням преж­
ней исмаилитской иерархии пришла относительно более простая концепция
последовательного духовного роста индивидуума. При таком подходе вполне
естественно, что живые и мертвые (принимая во внимание духовную жизнь
после смерти) обладают равными возможностями в достижении духовного
совершенства, а смерть теряет свое значение непреодолимой преграды, как и
должно было случиться после провозглашения воскрешения из мертвых!

Процесс космической эманации. С наступлением кийама еще при жизни

человека, когда весь смысл человеческого бытия сводится к прозрению божест­
венного откровения в лице имама, единственной значимой реальностью стано­
вится роль человека в Небесном сонме. В присутствии Творца какой-либо
действительностью обладают только те лица, которые тем или иным образом
участвуют в его Божественном самооткровении. Даже излагая философские
аспекты учения, 1 lacııp ад-дин ат-Туси не говорит, что специфическая природа
человека состоит в разумности, но считает необходимым лишний раз подчерк­
нуть, что она заключается в достижении сверхъестественного знания — разу­
меется, благодаря посредничеству Совершенного человека, имама201.

* Это понимание истины, выходящей за пределы даже скрытого смысла (батин),

может отражать еретическую тенденцию в раннем исмаилизме. Это напоминает соот­
ветствующие представления, бытовавшие в среде основателей секты друзов, ио у дру­
зов внутренняя истина заключалась практически в перетолковании худуд и прида­
нии внешним явлениям более символического и наглядного значения. В отличие от
низаритского воскрешения (кийама) друзы, несмотря на осознанное обращение к
паулиапской трактовке христианства, похоже, так и нс пришли к полной спиритуали-
зации, которая совершенно покончила с внешним худуд и поставила степень духовно­
го роста в зависимость от достижения истинной точки зрения. Однако ср. 5. de Sacy.
Expose: de la Religion des Druzes. 2 vols. Paris, 1838, I, p. 52, где каждый человек видит
нашего Господа в меру своих способностей.
182 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

Это вариант общемусульманской доктрины, в ходе развития которой

Мухаммад постепенно превращался в Совершенного человека; исмаилиты
видят в имаме микрокосм, в котором все сущности раздробленного мира
творения связываются воедино, в котором пребывает сущность всего мира.
Однако исмаилиты не остановились на этом, но пошли еще дальше, заявив,
что, согласно вездесущей и всеохватывающей природе Воскрешения, в этом
космическом процессе принимает участие каждый верующий. Каждый че­
ловек исполнял закрепленную за ним роль в непрестанно сменяющей свои
названия райской действительности. Так, если в имаме вновь и вновь вопло­
щался вечный Али (то есть имам являлся Али во всех отношениях в под­
линной реальности, в хакика}, то в любом истинно верующем всегда возро­
ждался Салман, демиург, творящий землю вокруг себя посредством отра­
женного имамом света202, и по меныпей мере каждый неверующий был
презренным Умаром, навсегда исключенным из бытия.
По исмаилитскому обыкновению, история воспринималась как вечный
круговорот, непрестанное циклическое повторение вечно возвращающихся
архетипов. По теперь, кажется, из доктрины кийама исчезли и циклы; в
вечном божественном единстве рай не приемлет никакой истории, даже ис­
тории типов. Каждый исторический момент содержит в себе всю историю,
микрокосм совершенен сам по себе. Провозгласив Воскрешение, исмаилиты
на самом деле пытались разорвать все узы, связывающие их с этим миром.

Кийама как провозглашение духовной зрелости

Христианская аналогия кийама. Несмотря на некоторые причудли­
вые и своеобразные аспекты нового учения, в своей основе оно являлось
такой же попыткой заявить о достижении духовной зрелости, какую в свое
время предприняло христианство, сбросившее ярмо иудейского закона. То
есть наконец пришло время, когда исчезла необходимость в искусственных
правилах, предназначенных для обуздания невежественных в их же интере­
сах; наконец ребенок научился манипулировать окружающим миром, отда­
вая себе полный отчет в своих действиях, и теперь его решения и поступки
могли выйти из-под влияния изобретательного кода или навязанного ри­
туала, а единственным путеводным знаком становилась не буква, но сам дух
закона. Одно ощущение божественного присутствия должно было управ­
лять человеческой жизнью
.
* Сходство многих своих позиций с христианст­
вом в этом отношении отмечали сами исмаилиты.
Сравнение системы воскрешения мертвых {кийама} с системой Еванге­
лия в том виде, какой она приобрела у апостола Иоанна, выявит значитель­
ное сходство, так же как и непреодолимые различия. Похоже, это не было

* Впрочем, этот принцип не занимал в христианском учении той центральной

позиции, какую он занял в исмаилитской кийама, хотя он был не единственным эле­
ментом их доктрины.
ГЛАВА VIII. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙАМА) 183
тайной и для самих низаритов. Хорошее знание христианских сочинений
прочно вошло в исмаилитскую традицию, восходящую по крайней мере к ал-
Кирмани203. Раскольники-друзы также были знакомы с догматами христиан­
ства; а Муктана обвинял христиан в извращении и искажении доверенного
им откровения и за возвращение к законническому (фарисейскому?) подхо­
ду204. Низариты в свою очередь пользовались христианскими материалами, но
проявляли при этом гораздо меньшую искушенность; очевидно, они просто
адаптировали к своим нуждам отрывки, ранее использовавшиеся для иллю­
страции старого исмаилитского скрытого смысла (батин)
.
*
Чтобы доказать, что Божество может воплотиться в человеке, автор трак­
тата Haft Bâb обращается к Небесному Отцу Иисуса. (Согласно старой ис­
маилитской интерпретации, рождение Иисуса девственницей символизирует
обретение религиозной зрелости без наставлений учителя, духовного отца.)
Автор Kalâm-i Pîr цитирует утверждение, что Иисус пришел свыше в согла­
сии с доктринами о ташаххусе и о единении с Богом ** . Фигура Иисуса
***
служит хорошим примером для прояснения как одного, так и другого учения.
В. Иванов упоминает в своем перечне текст, который, как он говорит, по
содержанию представляет собой перевод Нагорной проповеди205.
Однако соответствия между доктриной воскрешения (кийама) и христи­
анским учением обнаруживаются на еще более глубинном уровне и не огра­
ничиваются приведенными цитатами. Когда Иоанн определяет жизнь веч­
ную как познание Бога и добавляет, что тот, кто видел человека Иисуса, ви­
дел и Отца, он провозглашает учение, которое должно было показаться
низаритам чрезвычайно сходным с доктриной кийама. Исмаилиты всегда ста­
вили своей главнейшей целью познание Бога через имама, а теперь с насту­
плением кийама новые концепции, появившиеся в исмаилитской традиции,
обнаруживают удивительное сходство с идеями Иоанна: мы имеем
в виду прежде всего представления о воплощении самого Бога в имаме
(«Я в Отце, и Отец во мне
****
) и о достижении вечной жизни благодаря
уже самому знанию истины (правда, в отношении второго аспекта исмаили­
ты зашли дальше христиан). Непосредственность метода Хасана II, который
говорил, что он учит не о Боге или о почитании Бога, но разъясняет саму его
* Отрывки, которые кажутся очень подходящими для учения кийама и цитиру­
ются в текстах кийама, тем не менее появляются только в связи вопросами, которые,
возможно, были слепо заимствованы из более древних сочинений. Слова о том, что
нужно заново родиться, чтобы вступить в Царствие (что использовал уже ал-Кирма-
ни), используются в Kalâm-i Pir в связи с учением о та’виле (внутреннем объясне­
нии) в противопоставлении апг-танзил (откровение) и могут просто относиться к
да'и, становящемуся духовным отцом для новообращенного. В сходной связи цитиру­
ются и слова Иисуса, о том, что он пришел не уничтожить, но исполнить закон. Kalâm-
i Pîr, р. 114.
** Kalâm-i Pîr, р. 111. Если прочитать khabar вместо khayr, то можно подразуме­
вать в этом отрывке параллелизм с имамом как худжжей Бога. Однако, как бы то ни
было, этот отрывок в лучшем случае является парафразой из Иоанна.
*** Иоанн. 14:11. — Примем, науч. ред.
184 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

сущность206, заставляет вспомнить слова «Я путь»

.
* Призыв обратиться к
Богу и осознать, что само бытие человека, его существование, неотделимо от
имама, можно сравнить с притчей о виноградной лозе. Отрицание шариата
после воскрешения мертвых (кийама) неизбежно напрашивается на срав­
нение с христианским отвержением Закона («Не на горе сей... но в духе и
в истине»
**
), которое также осуществилось только тогда, когда исполнился
должный срок («наступает время, и настало уже»
***
). Хотя у Иоанна Вос­
крешение как таковое еще не наступило, все же некоторые связанные с ним
элементы уже присутствуют: «Если бы Я не пришел и не говорил им, то не
имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем». Уже по сло­
ву Иисуса его ученики очистились и пребывают в нем; и вслед за его Вос­
крешением они узнают истину, и истина освободит их; в этом заключается
великое благовещение любой проповеди о нисхождении Духа.
Наиболее значительное различие между двумя учениями заключается в
отсутствии в аламутской доктрине страстей Господних и любви
.
**** Даже
в том укромном горном мирке, в который удалились исмаилиты, сохраняет­
ся ощущение материальной власти как существенного атрибута Божествен­
ного откровения, и поэтому, каким бы щедрым и добродушным ни был
Хасан II, он все-таки остается правителем: он никому не моет ног. Хотя
абсолютная военная власть имама, благодаря которой даже во времена кий­
ама не прекращалась война с Казвином, не выдвигается на передний план, с
другой стороны, не возникает ни единого намека на то, что уделом Божества
может стать страдание
*****
.
Тем не менее, возможно, наиболее отчетливые различия между пропове­
дями Иоанна и Хасана проистекают из отличающихся исторических об­
стоятельств, в которых складывались обе религиозные общины. Христиан­
ство в I веке нашей эры совершало свои первые шаги и находилось в
процессе формирования. Иоанн предложил лишь одну интерпретацию об­

* Иоанн. 14:6. — Примеч. науч. ред.

** Иоанн. 4:21—23. — Примеч. науч. ред.
*** Иоанн. 5:25. — Примеч. науч. ред.
**** Возможно, христианину простительно будет добавить, что он не находит ниче­
го особенного в биографии Хасана, в отличие от жизненного пути Иисуса или Фран­
циска, которому придали сходную роль; Хасан скорее походит на произвольный сим­
вол совокупного опыта общины.
***** Поразительно, что, хотя Хасан II подвергался преследованиям со стороны сво­
его отца и был убит вскоре после проповеди кийама и хотя шиизм в целом очень многое
извлек из страданий убитого Хусайна, страдания Хасана никак не вписываются в ала-
мутскую доктрину: исмаилитскнх страстей не существует. Возможно, именно с этого
времени среди сирийских мусульман общсмусульмаиская тенденция, отрицавшая, что
любимцы Господа могут подвергаться страданиям, доходит до убеждения, что у Му­
хаммада и Али были ложные заместители, страдавшие за них от оскорблений, кото­
рые нм наносились. Эта идея была известна и другим мусульманским учениям.
В исмаплизме заместители, похоже, вошли даже в схему эманации. Salisbury //JAOS,
III, part 1. 1852, р. 111.
ГЛАВА VIII. УЧЕНИЕ О ВОСКРЕШЕНИИ (АЛ-КИЙАМА) 185
щего опыта из множества возможных. Что касается исмаилитской общины,
то к эпохе Хасана II она уже полностью сформировалась; он уже был ее
непререкаемым главой; провозглашение духовной свободы приравнивалось
к указанию свыше. И Ближний Восток уже нашел свой собственный путь к
универсальности и единству.

Противоречивость низаритского отношения к суннизму. Похоже, ис­

маилиты не обращали абсолютно никакого внимания на то, что делают сун­
ниты. Отказавшись от своей программы покорения всего мусульманского
мира, они направили свою старую жажду приключений в новое русло, за­
нявшись непосредственными поисками Бога. Их свободу действий уже не
могла стеснить старая иерархия, оказавшаяся несколько неуместной в усло­
виях небольшой общины, где имам был относительно доступен для всех ее
членов
.
* В поздних исмаилитских сочинениях место да'и, призывавшего
мир к Истине, и его да'ва занимает, скорее всего, не столь скованный иерар­
хическими рамками муаллим, глашатай учения о талиме2™.
Когда мы говорим о поисках духовной зрелости и независимости, разу­
меется, мы должны помнить о том, что в роли движущей силы этого процесса
выступали наиболее выдающиеся личности, самые активные члены исмаи­
литской общины. Мы видим множество причин сомневаться в том, что уров­
ня хакика, единства, достигла в действительности вся аламутская община
(как того хотел Хасан II), даже несмотря на то, что вся она была включена
в число призванных. То обстоятельство, что в учение кийама предусмотри­
тельно закладывается некий промежуточный статус, среднее звено, состоя­
щее не из противников имама, но и не из полностью спасенных, несомненно,
отражает не только теорию, но и практику проведения реформ. И все же
нам кажется сомнительным, что между этими новыми рангами проводилась
такая же непреодолимая разграничительная линия, как в прежней исмаи­
литской иерархии. Например, скорее всего, ашль-и тараттуб, полуспасен-
ные «люди порядка», в любом случае отказывались от шариата, даже хотя в
принципе не были готовы к такому шагу. Исмаилиты были единодушны в
своем отрицании окружающего мира.
**
Тем не менее сам этот мир исподволь проникал в исмаилитскую среду
столь глубоко, как никогда прежде. Например, безошибочно можно распо­
знать влияние суфийского мистического мировоззрения, даже на уровне
терминологии. В истории о Хасане ас-Саббахе Рашид ад-дин приписывает
этому святому карамат, вероятно следуя своим низаритским источникам;

* Однако с этим следует сравнить сложную иерархическую структуру индийской

общины, которую можно обнаружить в современном Шугнане. В частности, под имамом
там располагались халиф и пир. Ср. Majerczek R. Les Isınaeliens de Choughnan // RMM.
XXIV. 1913, p. 202-218.
Возможно, различие между двумя уровнями в исмаилизме сравнимо с разли­
чием в Американской фундаменталистской Церкви между спасенными и теми, кто
еще не успел сделать шаг.
186 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕСТЬ АЛ-КИЙАМА

между тем имаму Мустансиру приписывается му'джиза — различие, ис­

пользуемое суфиями-суннитами. Сходным образом во времена Haft Bâb
(ок. 1200) суфизм воспринимался как суннитская норма, и исмаилитское
учение передавалось с помощью суфийской терминологии — имам имену­
ется истинным Кутбом (центральным духовным персонажем, от которого
зависит весь духовный мир), о котором говорили суфии208. Суфийский ха­
рактер кийама в целом отмечали Рашид ад-дин и Джувайни, и мы уже
обсуждали этот вопрос.
С другой стороны, новая трактовка исмаилитского наследия повлекла за
собой полный разрыв с исламом и обретение независимости в духовной
сфере. Скрытые в учении о воскрешении древние межконфессиональные
тенденции способствовали освобождению новой веры от необходимости сле­
довать общемусульманским устоям. Ка’им кийама — это Тот, чье пришест­
вие предсказывалось во всех религиях. Авторы трактатов не отдают пред­
почтения ни одной религии и свободно цитируют высказывания не только
представителей ислама и других признанных духовных вероучений, но да­
же манихеев и индусов (последователей древнего имама)209. Само принятие
антиномианизма, хотя и является общей чертой многих мистических учений,
носит отчетливо шиитский характер: почти что в христианской манере оно
становится возможным (не посредством индивидуального озарения, но) бла­
годаря явлению человека, неразрывно связанного с Богом и своим пришест­
вием исполняющего требования закона и потому обладающего властью воз­
высить верующих выше закона.
Можно сказать, что сама готовность исмаилитов использовать те или
иные элементы суфизма и та свобода, с которой они это делали, служит
мерилом их отречения от прежних замыслов тотального нападения на ис­
лам. С одной стороны, в этом проявляется участие, которое они неизбежно
принимали в жизни нового господствующего суннитско-суфийского обще­
ства, против жизни которого они больше не имели возможности активно
бороться. С другой стороны, в таком легкомысленном отношении следует
видеть полное равнодушие �