Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Элвин Рот
Кому что достанется – и почему. Книга о рынках, которые
работают без денег
Alvin E. Roth
WHO GETS WHAT – AND WHY:
THE NEW ECONOMICS OF MATCHMAKING AND MARKET DESIGN
***
Экономика всего
Александр Аузан
Мифы экономики
Сергей Гуриев
Часть I
Вездесущие рынки
Глава 1
Введение: каждый рынок рассказывает собственную историю
***
1 Паросочетание – термин из теории графов, обозначающий такое подмножество ребер графа, в котором
никакие два ребра не смежны; устойчивое паросочетание – паросочетание без блокирующих пар. Прим. ред .
Браки, как известно, заключаются на небесах, но подбор устойчивых паросочетаний
активно ведется и на рынках. Все рынки, как и любовные истории, начинаются с желания.
На рынках люди удовлетворяют свои потребности, покупатели знакомятся с продавцами,
студенты с преподавателями, люди, ищущие работу, с работодателями, а иногда находят
друг друга те, кто ищет свою вторую половину.
До недавнего времени экономисты преимущественно обходили процесс подбора
соответствий молчанием, фокусируя внимание прежде всего на товарных рынках, где выбор
определяется исключительно ценой. На таких рынках только вы решаете, что хотите
получить, и если вы можете себе это позволить, то платите и получаете желаемое.
При покупке сотни акций AT&T на Нью-Йоркской фондовой бирже вам не нужно
беспокоиться о том, выберет ли вас их продавец. Вы не должны подавать заявку
или обхаживать его, чтобы обратить на себя внимание и доказать свою привлекательность.
Продавцу тоже не нужно бороться за вашу благосклонность. Всю работу в этом случае
выполняет цена, соединяющая продавца и покупателя в точке, где цена предложения
уравнивается с ценой спроса. На Нью-Йоркской фондовой бирже только от цены зависит,
кому что достанется.
На рынках соответствия ситуация иная. Конечно, образование в высшем учебном
заведении стоит довольно дорого, и не каждый может себе это позволить – но не потому,
что колледж или университет поднимает плату за обучение до тех пор, пока за него не будет
в состоянии заплатить ровно столько молодых людей, сколько он способен вместить
и обучить, то есть пока спрос не сравняется с предложением. Напротив, самые разборчивые
вузы, сколь бы дорого у них ни стоило обучение, стараются максимально снизить плату,
чтобы в них захотели учиться и подали заявление как можно больше абитуриентов, а затем
они предельно строго отбирают кандидатов. Однако колледжи и университеты не могут
просто выбирать студентов, они тоже должны завлекать и добиваться лучших, проводя дни
открытых дверей, предлагая хорошую материальную базу, финансовую помощь, льготы
и стипендии, ибо, как известно, многие абитуриенты подают заявление не в один, а сразу
в несколько вузов. Большинство работодателей тоже не снижают заработную плату
до такого уровня, что работать у них согласятся только те, кто готов на любую работу.
Им хочется иметь самых квалифицированных и преданных сотрудников, а не самых
дешевых. На рынке труда «ухаживание» и «привлечение» используются обеими сторонами:
работодатели предлагают хорошие зарплаты, льготы и перспективы карьерного роста,
а кандидаты демонстрируют трудовой энтузиазм и высокую квалификацию.
Рынки труда и образования имеют много общего с поиском брачного партнера: здесь
предполагается поиск и ухаживание с обеих сторон. Без этого не обойтись ни одному рынку,
на котором цена не является единственным фактором, определяющим, кто что получает.
А при подборе некоторых паросочетаний он вообще отсутствует. Например, пересадка почки
стоит довольно дорого, но кто из больных получит донорский орган, решают отнюдь
не деньги. Более того, торговля органами для трансплантации карается законом. Точно
так же за время посадки в аэропорту нужно платить, но не платой определяется, какой
самолет его получит. И получение общего образования не имеет цены: налогоплательщики
обеспечивают средние школы ровно на столько, чтобы их мог бесплатно посещать каждый
ребенок. Многие сочтут отвратительным то, что деньги решают, кто из больных получит
почку или кого из детей примут в хороший, востребованный государственный детский сад.
Если органов для трансплантации недостаточно (а их всегда недостаточно), а мест в лучших
детских учебных заведениях на всех не хватает (а так и есть), дефицитные ресурсы
непременно должны распределяться посредством подбора соответствий, одновременного
и взаимного парного выбора.
Дизайн рынка
2 Невидимая рука рынка – термин, введенный Адамом Смитом, означает рыночный механизм
саморегулирования экономики. Прим. ред .
Торговые площадки
Глава 2
Рынки на завтрак и на весь день
4 См. Jonathan Levin and Paul Milgrom, Online Advertising: Heterogeneity and Conflation in Market Design,
American Economic Review 100, no. 2 (May 2010): 603–607.
справляться с одним из основных источников перенасыщенности на рынках соответствия,
поскольку на товарном рынке каждое предложение о продаже или покупке может быть
сделано сразу всем покупателям или продавцам. Следовательно, в отличие от рынков труда
или недвижимости, на товарном рынке никому не приходится ждать личного предложения,
потому что любой, узнав о подходящей цене, может принять его. Мы еще поговорим
о работе таких рынков подробнее в главе 5, когда будем обсуждать финансовые рынки;
вы убедитесь, что товарные рынки иногда работают очень быстро.
6 См. Lawrence M. Ausubel, The Failure of Competition in the Credit Card Market, American Economic Review 81,
no. 1 (March 1991): 50–81.
к другому продавцу.
Случаи, когда клиенты отказываются от предложений, которые кажутся
им несправедливыми, совсем не так редки, как вы, возможно, думаете. Даже маркетинговые
гиганты иногда с удивлением обнаруживают, что некоторые их начинания с треском
провалились. Так, например, в 1999 году Coca-Cola в тестовом режиме вывела на рынок
торговые автоматы, которые повышали цены на напитки в жаркую погоду. Покупатели
отреагировали немедленно – и компания очень скоро отказалась от этой идеи. Так что
на плотном рынке у обычных покупателей есть возможность давить на продавца, если что-
либо в его поведении нас не устраивает, – например, мы можем провести сделку в другом
месте или просто воздержаться от нее. И эти меры тоже играют свою роль в формировании
рынков.
Кстати, поскольку большинство покупок обходится одинаково, независимо от того,
какой способ оплаты используется – кредитка или наличные, – между кредитными картами
ведется конкурентная борьба, зачастую не такая привлекательная, как кажется на первый
взгляд. Сегодня многие кредитные карты конкурируют на базе того, какой кэшбэк они
предлагают клиентам. Программы возврата наличных средств реализуются за счет
комиссионных, которые кредитные компании взимают с продавцов, и отражаются на ценах,
взимаемых теми с покупателей. Таким образом, когда два покупателя стоят в очереди к кассе
с одинаковым набором продуктов и один расплачивается кредиткой, а другой наличными,
то второй оплачивает скидку первого. Выходит, по мере того как все больше потребителей
используют программы кэшбэк с более крупными возвратами средств, а кредитные карты
успешно конкурируют в борьбе за клиентов благодаря увеличению таких выплат, торговцы
платят более крупные комиссионные по кредиткам и, соответственно, постоянно повышают
цены на свои товары. Скидка на весьма дорогостоящий продукт не столь привлекательна,
особенно для тех, кто платит наличными. Иными словами, мы с вами платим за услуги
посредников, причем отчасти потому, что посредники (в данном случае кредитные
компании) конкурируют за клиентов таким способом, который подавляет ценовую
конкуренцию7. А конкуренция, как известно, приводит к снижению цен. Советую вам это
запомнить: конкуренция принимает разные формы, и не всегда бывает просто понять,
кто выигрывает, а кто проигрывает в борьбе.
Каждая из упомянутых отраслей экономики не только нашла свой способ преуспеть
в создании плотных, не страдающих от перенасыщенности и безопасных рынков,
но и сумела обеспечить простоту их использования . Однако сформировать простой
в использовании рынок, как правило, очень непросто . Например, чтобы предложить своим
клиентам функцию приобретения всех необходимых товаров за один раз, Amazon
потребовалось создать сложную систему складского хранения и транспортировки товаров,
закупить мощные серверы и обеспечить безопасность платежей, зашифровав номера
кредиток в базах данных, чтобы постоянные клиенты не беспокоились о сохранности своих
денежных средств.
Простота – это мощный инструмент конкуренции, который иногда позволяет новым
рыночным платформам замещать старые. Когда-то кредитные карты пришли на смену
бумажным чекам, и, надо полагать, со временем мобильные платежные системы вытеснят
кредитки. Ведь покупателю проще чиркнуть пальцем по сенсорному экрану телефона,
чем воспользоваться кредитной картой. К тому же этот способ безопаснее. А еще продавцу
удобнее принимать оплату таким образом.
Конкуренция среди продавцов приводит к краху прежде вполне успешных рынков
зачастую из-за того, что утрачивается способность создавать и поддерживать высокую
плотность. Например, если торговцы сочтут платежи посредством мобильных устройств
более удобными, чем оплату кредитными картами, то рынок мобильных платежей станет
7 О конкуренции среди посредников см. Benjamin Edelman and Julian Wright, Price Coherence and Adverse
Intermediation (working paper, Harvard Business School, Cambridge, MA, December 2013).
плотным и некоторые продавцы наверняка прекратят принимать к оплате кредитки,
тем более, что по этим операциям с них взимают большие комиссионные. В свою очередь,
это непременно уменьшит привлекательность кредитных карт для потребителей, что,
соответственно, сделает их использование неприемлемым для еще большего числа
продавцов, и рынок, который прежде был плотным, станет размытым.
В следующих главах мы рассмотрим рынки более подробно, уделим особое внимание
нюансам их работы, или, иными словами, правилам игры.
Когда-то я помогал разрабатывать дизайн некоторых рынков, о которых рассказывается
в этой книге, и занимался их всесторонним изучением. В деятельности некоторых рынков я,
как и вы, просто участвую – например, на рынках телефонов, кредитных карт, кофе и многих
других продуктов и услуг.
При слове «рынок» большинство из нас представляют себе фондовую биржу,
или розничный магазин, предлагающий различные товары, или быстрорастущий спрос
на новые смартфоны, или просто традиционный сельскохозяйственный рынок. Однако,
как вы уже убедились, мы ежедневно сталкиваемся с множеством других рынков,
без которых наш мир был бы совершенно иным (и далеко не таким приятным). Эти рынки
включают в себя не только наш практический опыт посещения супермаркета или магазина
электроники, но и чувства, которые мы испытываем при поступлении в колледж, поиске
работы, поедании завтрака – и даже при получении донорской почки.
Нам с вами предстоит убедиться в том, что «магия» рынка вызвана вовсе
не волшебством, что многие сферы бизнеса неспособны эффективно работать по причине
плохого дизайна. Они просто не умеют сделать свои рынки плотными или безопасными либо
не справляются с перенасыщенностью. А следовательно, им можно помочь, заставив
их работать лучше. Иногда можно даже создать торговую площадку с нуля, чтобы она
обслуживала принципиально новый рынок, и инициировать новый вид обмена. В этом
мы убедимся в следующей главе, в которой речь пойдет об обмене донорскими почками.
Глава 3
Обмен, спасающий жизни
Доктор Майкл Риз устал видеть, как его пациенты страдают и умирают. Очень часто
ему приходилось сообщать больным с почечной недостаточностью, что им придется ждать
подходящего донорского органа. Этот трудный разговор становился еще труднее из-за того,
что многие пациенты приходили к Майклу исполненные надежд на выздоровление, потому
что они уже нашли человека – родственника, друга, иногда просто знакомого, – готового
пожертвовать им свою почку. (Известно, что любой здоровый человек способен нормально
жить с одной почкой.) Своевременное донорство позволяет избавить больного заболеванием
почек не только от долгого и томительного ожидания органа, взятого у умершего человека,
но и от изнурительной процедуры диализа, эффективность которой со временем постоянно
снижается.
Впрочем, только готовности донора пожертвовать свою почку недостаточно, должны
быть совместимы группы крови донора и реципиента, и нужно, чтобы иммунная система
не отторгла новую почку сразу после пересадки.
Майку не раз доводилось проводить соответствующие тесты и анализы в медицинском
центре Университета Толедо, а потом приносить своим пациентам страшную весть:
что ни один из их потенциальных доноров им не подходит. Он ненавидел подобные
разговоры. Майк стал врачом, чтобы лечить людей, а не заставлять их стоять в очереди
на пороге смерти, в глубине души изо всех сил желая смерти какому-нибудь бедолаге
со здоровыми почками, который подойдет им в качестве донора.
И вот в начале 2000 года Майк услышал об обмене почками, состоявшемся в род-
айлендской больнице. Команда трансплантологов во главе с Энтони Монако и Полом
Моррисси обнаружила, что если поменять доноров у двух несовместимых пар, их почки
подойдут обоим пациентам. Что и было сделано с разрешения обоих пациентов и доноров.
Решив узнать, не может ли он подобным образом помочь своим пациентам, однажды
вечером Майк притащил домой две коробки с картами пациентов и доноров. Уложив детей
спать, он уселся за кухонный стол и на протяжении четырех часов копался в картотеке,
отмечая случаи несовместимости крови и тканей каждого пациента. Вскоре весь стол был
завален историями болезни. Одну за другой врач сравнивал карты пациентов и доноров.
«У меня не было никакой стратегии, – вспоминает он. – За всю ночь я нашел всего две пары
возможных соответствий».
Следует отметить, что благодаря существенному прогрессу в разработке
иммуносупрессивных препаратов, снижающих вероятность отвержения донорского органа,
сегодня у больного может прижиться почка от донора, которой не является ни его
близнецом, ни даже кровным родственником. Однако найти нужное сочетание в данном
случае намного сложнее, чем просто подобрать донора с подходящей группой крови.
Наличие общих детей у семейной пары резко повышает вероятность отторжения организмом
супруги донорского органа, потому что во время родов организм жены мог подвергнуться
воздействию некоторых белков мужа, унаследованных детьми, и ее иммунная система,
возможно, выработала антитела против этих белков.
Такой случай произошел при одном из обменов, которые пытался осуществить Майкл
Риз. На первый взгляд, он казался вполне перспективным, потому что по крови пациенты
и доноры были совместимы, но у одного из пациентов обнаружили антитела,
несопоставимые с некоторыми белками донорской почки. Отторжение непременно
произошло бы. Следовательно, обмен был невозможен.
Первая попытка Майка не удалась, но он понял, что в принципе обмен почками
возможен. Чтобы добиться успеха, ему была нужна достаточно большая база данных пар
пациент-донор, что существенно повысило бы шансы подбора соответствий, а также
программное обеспечение, позволяющее оценивать многочисленные комбинации. Майк был
уверен, что при наличии обоих этих факторов он сможет подбирать нужные паросочетания.
Я вполне допускаю, что такие слова, как почки и трупы, в разговоре о рынках
показались вам неуместными. Однако история создания системы обмена почками, в которой
ваш покорный слуга сыграл значительную роль, касается практически каждой темы,
обсуждающейся в следующих главах. В них мы поговорим о том, как дизайн рынка
позволяет решать проблемы, связанные со стимулированием, недостаточной плотностью
рынка, его перенасыщенностью и таймингом, а также обсудим, какие сделки большинство
людей считают аморальными. Иными словами, рассказывая о том, как создавался рынок
обмена донорскими почками, я познакомлю вас со всеми основными темами этой книги.
Очень важно, что такую личную и, откровенно говоря, неприятную сторону нашей жизни,
как потребность в донорских органах, можно не только превратить в рынок, но и сделать
этот процесс более справедливым и результативным. Этот вопрос привлечет ваше внимание
к главнейшей теме, которую, я надеюсь, вы начнете замечать во всем, что вас окружает,
а именно: рынки и целые отрасли экономики принимают самые разные формы,
и некоторые из них не соответствуют привычным для нас представлениям о рынках,
а на некоторых деньги играют очень незначительную роль либо вовсе никакой .
А теперь давайте вернемся к доктору Майклу Ризу, который надеется организовать
обмен донорскими почками, и используем его историю как введение к рассказу о дизайне
рынков.
Увидев длинную очередь из людей, ждущих возможности приобрести определенные
ограниченные блага, каждый из нас решит, что в данном случае спрос превышает
предложение. Если вы хоть немного разбираетесь в экономике, то можете предположить,
что дисбаланс возник из-за чрезмерного занижения цены ради повышения спроса.
На момент написания этих строк в США более ста тысяч человек ждут очереди
на получение донорской почки. А между тем цена этого органа равна нулю, поскольку
и в Америке, и в большинстве стран мира покупать или продавать органы
для трансплантации запрещено законом. Конечно, на пребывание в больнице и лечение,
которое больной будет принимать перед и после операции, потребуются немалые деньги.
Но саму почку по закону человек должен получить бесплатно. Поэтому обмениваться
донорскими органами можно только без использования денег; такая транзакция должна быть
бартерной.
В конце XIX века английский экономист Уильям Джевонс писал, что изобретение
денег позволило создать новые правила функционирования рынка, в то время ограниченного
бартерными отношениями. Насколько высока была вероятность найти человека, у которого
есть нужный вам товар и который при этом хочет получить то, что есть у вас? Деньги
избавили нас от необходимости искать двойное совпадение. С ними вам достаточно лишь
найти того, у кого есть то, что вам нужно. За деньги можно сразу купить желаемое,
а не искать человека, с которым удастся поменяться на то, что нужно ему.
В первый раз попытавшись организовать обмен донорскими почками, Майкл Риз
столкнулся с проблемой того разряда, о котором говорил Джевонс: без двойного совпадения
обмен невозможен. В связи с этим перед Майком встал закономерный вопрос:
как организовать информационно-координационный центр по обмену донорскими почками,
чтобы он функционировал как эффективный рынок, но без использования денег?
Циклы обмена
8 Lloyd Shapley and Herbert Scarf, On Cores and Indivisibility, Journal of Mathematical Economics 1, no. 1 (March
1974 г.): 23–37.
поиска вариантов в трудной ситуации, в которой нельзя использовать деньги, а обмен
обязательно должен состояться только между двумя участниками, поскольку у каждой
стороны имеется один объект обмена.
Такие обмены можно осуществлять циклами . Простейший способ обмена –
двусторонний цикл, или обмен между двумя парами пациент-донор, в каждой из которых
донор совместим с пациентом из другой пары. При обмене с участием трех пар в игру
вступает дополнительный трансплантат: донор из первой пары отдает почку пациенту
из второй пары, донор из второй пары – третьей паре, а донор из третьей пары жертвует
орган первой паре, тем самым завершая цикл.
Шепли и Скарф наглядно показали, что при любых потребностях пациентов и хирургов
в донорских почках всегда можно подобрать серию циклических обменов (ученые назвали ее
«алгоритмом главных циклов») со свойствами, которые ни одна группа пациентов и доноров
не могла бы раскритиковать самостоятельно, и выбрать такой вариант, который
понравился бы им больше. Подобная организация обмена позволяет хирургам без опасений
регистрировать своих пациентов на таком рынке, поскольку, осуществляя обмен
по отдельности, последние никогда не добились бы такого хорошего результата.
Начав применять модель Шепли и Скарфа, я задумался о ней как о потенциальной
архитектуре для централизованного информационно-координационного центра, который
помогал бы обменивающимся сторонам преодолевать препятствия, делающие бартер
невозможным. Но чтобы такой центр мог подбирать оптимальные варианты обмена,
требовалось полное знание потребностей и предпочтений пациентов, а значит, участие
в обмене необходимо было обезопасить с еще одной стороны.
Обычно потребности и пожелания больных относятся преимущественно к категории
конфиденциальной информации, а чтобы такой координационный центр мог эффективно
работать, люди должны были поделиться этими сведениями, позволив включить их в базу
данных. Но пациентов и врачей не может не беспокоить то, что при открытии слишком
большого количества информации они рискуют получить менее желательную донорскую
почку, поскольку они выразили готовность принять ее, даже если имеется орган, который
они предпочли бы получить. Их также может беспокоить то, что, пытаясь достичь наиболее
желательного результата и в итоге не достигая его, они теряют шанс получить другую почку,
почти такую же подходящую, но не указанную ими в качестве первого выбора. В 1982 году
мне удалось продемонстрировать, что благодаря алгоритму главных циклов
координационный центр можно организовать таким образом, чтобы гарантировать
пациентам и хирургам полную безопасность9, несмотря на раскрытие ими всей необходимой
конфиденциальной информации.
В том же 1982 году я начал преподавать в Питсбургском университете, где находился
самый активный центр трансплантологии в США. Его директор Томас Старзл, хирург,
осуществил первую успешную пересадку печени и считался местным героем. Я часто видел
Старзла в окружении молодых хирургов в кофейне возле университетского городка.
Возможно, поэтому в моей голове начали постоянно крутиться мысли о трансплантации.
Вскоре, рассказывая своим студентам о рынках без денег, я стал приводить в пример обмен
почками, а не домами из исследования Шепли и Скарфа. Этот пример действительно был
более удачным, потому что в реальном мире домами обмениваются с использованием денег,
а делать то же самое при обмене донорскими органами противозаконно. Студенты готовы
терпеть то, что им приходится изучать «игрушечные» модели, но им нравится видеть, как эти
простые модели получают вполне практическое применение. И мне, хоть я и убежден
в несомненной пользе абстрактных моделей, тоже гораздо больше по душе видеть четкое
направление своей работы.
В 1998 году я переехал в Гарвард, а вскоре после этого, в 2000 году, состоялся первый
9 A. E. Roth, Incentive Compatibility in a Market with Indivisible Goods, Economics Letters 9, no. 2 (1982): 127–
132.
обмен донорскими почками в США. Тем временем значительный прогресс в изучении
другой проблемы дал пищу для моих дальнейших размышлений на эту тему. Два турецких
экономиста, Атила Абдулкадироглы и Тайфун Сонмез, изучали проблему распределения
комнат в общежитии – еще одна задача, в которой деньги не играют главной роли. Надо
сказать, что эта проблема имеет с обменом донорскими органами гораздо больше общего,
чем может показаться на первый взгляд. Некоторые студенты, первокурсники, не получают
места в общежитии, хотя нуждаются в этом, притом что комнаты, из которых выехали
старшекурсники, пустуют. Кроме того, некоторые жильцы заинтересованы в переезде
в другие комнаты, более для них предпочтительные. А теперь применим эту ситуацию
к обмену почками. Пациенты с несовместимыми донорами – это жильцы общежития,
желающие произвести обмен. Пациенты, не имеющие живого донора, – первокурсники,
оставшиеся без жилья. А почки умерших доноров – комнаты, освобожденные
старшекурсниками.
В 2002 году мой бывший аспирант из Питсбургского университета Утку Унвер
перевелся в Гарвард из Университета Коча в Стамбуле на должность научного сотрудника.
Я предложил ему прочесть совместную лекцию об обмене почками в рамках моего курса
по дизайну рынков. Впоследствии мы разместили свои записи в интернете; там их прочел
Тайфун, коллега Утку по Университету Коча, который пожелал присоединиться к нам, чтобы
вместе разработать практическую систему для обмена донорскими почками.
Наше сотрудничество было на редкость напряженным и утомительным, но при этом
и невероятно интересным. Из-за семичасовой разницы во времени между Стамбулом
и Бостоном иногда казалось, что мы работаем круглосуточно; но результат, несомненно, того
стоил. Мы разработали алгоритм как для обмена органами между парами пациент-донор,
так и для включения в эти обмены «нецелевых доноров», то есть умерших людей (да
и живых, число которых постоянно растет), добровольно согласившихся отдать свою почку
тому, кто в этом нуждается, а не конкретному реципиенту.
Следует отметить, что обмен, который начинается с нецелевого донора, представляет
собой скорее цепочку , чем цикл, потому что в итоге он необязательно должен вернуться
к своему началу. Нецелевой донор – это альтруист, который приходит в клинику не ради
конкретного пациента, а для того чтобы отдать свою почку, не получив взамен другую.
В прошлом органы умерших и других нецелевых доноров всегда отдавали пациенту,
который стоял первым в списке ожидания. Но сегодня благодаря системе обмена нецелевое
донорство позволяет инициировать намного больше пересадок, поскольку цепочка может
начинаться с такого альтруиста, включать несколько пар пациент-донор и заканчиваться
передачей органа больному из листа ожидания.
Наш алгоритм искал как главные циклы обмена среди пар пациент-донор,
так и цепочки, начинающиеся с нецелевых доноров, причем совершенно безопасным
для пациентов и врачей способом. Теперь нам оставалось только внедрить свою теорию
в практику и убедить хирургов в том, что мы действительно способны им помочь. Надо
сказать, это оказалось непростой задачей, потому что врачи не привыкли относиться
к экономистам как к своим коллегам и представителям профессии, способной облегчить
им жизнь.
Мы опубликовали результаты своей работы в интернете10 и разослали отчеты
трансплантологам всей страны. Сначала нам ответил всего один врач, Фрэнк Дельмонико,
хирург из Гарварда и главный врач Банка органов Новой Англии. Между мной и Фрэнком
завязался продолжительный диалог, посвященный логистике организации обмена между
множественными парами пациент-донор.
10 Интернет-версия была размещена как рабочий документ NBER (National Bureau of Economic Research –
Национальное бюро экономических исследований) № w10002 в сентябре 2003 года; печатная версия вышла
в 2004 году: Alvin E. Roth, Tayfun Sonmez, and M. Utku Unver, Kidney Exchange, Quarterly Journal of Economics
119, no. 2 (May 2004): 457–488. Можете ознакомиться с ней в интернете на сайте
http://web.stanford.edu/~alroth/papers/kidney.qje.pdf.
Первым делом Фрэнк указал на то, что предложенные нами длинные циклы и цепочки
слишком сложны; он считал, что на практике одновременный обмен донорскими почками
возможен только между двумя парами, по крайней мере в настоящий момент. Поскольку
трансплантацию и нефрэктомию (забор почки у донора) необходимо делать синхронно
(позже мы поговорим об этом подробнее), даже для обмена всего между двумя парами
потребуется четыре операционные и четыре хирургические бригады. Фрэнк считал,
что при большем числе участников обмена процесс неосуществим с точки зрения логистики.
В результате мы с коллегами вернулись к работе и разработали еще один алгоритм.
Теперь мы уделили особое внимание тому, что пациентов и доноров нельзя просто включить
в расписание, словно грузовые поезда, и указать им, куда и когда идти. Кроме того, новый
алгоритм должен был обезопасить пациентов и врачей от разглашения конфиденциальной
информации. Нашу задачу осложняло то, что значительная часть этих сведений недоступна,
так как они предоставляются людьми добровольно.
Например, правильно разработанный алгоритм должен позволять получить
информацию о том, сколько доноров согласны отдать конкретному пациенту почку.
Предположим, у больного есть два потенциальных донора: жена и брат. Алгоритм, скорее
всего, найдет больше потенциальных соответствий, если пациент зарегистрировался
в программе обмена вместе со своими потенциальными донорами, даже если пожертвовать
органом придется только одному из них. Два донора увеличивают шанс нахождения
соответствия с другой парой пациент-донор, так как каждый из двух доноров может быть
совместим с другим пациентом. (А вот алгоритм подбора паросочетания, предоставляющий
приоритет пациенту с одним донором, является плохим дизайном рынка, поскольку
пациенты, имеющие двух доноров, желая обеспечить себе первоочередность, могут подать
в базу данных информацию только об одном.) Таким образом, наш алгоритм обмена почками
был призван гарантировать надежность и защиту всей необходимой информации,
предоставленной пациентами и врачами, поскольку она играет при подборе оптимальных
вариантов поистине решающую роль.
Благодаря активной поддержке Фрэнка о нашем новом алгоритме вскоре узнали
во всей стране. Именно на этой базе в 2004 году была построена система по обмену почками
в Новой Англии NEPKE (New England Program for Kidney Exchange), которая началась
с организации четырнадцати центров трансплантации почек в этом регионе, где подбирали
соответствия для несовместимых пар донор-пациент. Однако первые обмены NEPKE
осуществила лишь год спустя, ведь для создания баз данных необходимо было получить
согласие от всех участвовавших в программе пациентов и доноров. Кроме того, NEPKE
требовалось нанять персонал, в том числе руководителя клинической программы, которой
стала Рутэнн Лейшман, медсестра со степенью магистра в области общественного
здравоохранения. Именно Рутэнн отвечает за скрупулезную координацию всех деталей
обмена почками – сложнейшая, честно говоря, задача.
Мы с Тайфуном и Утку были счастливы видеть, что использование нашего
программного обеспечения дает очень неплохие результаты в NEPKE, а идеи, лежащие в его
основе, принимаются и работают и в других местах. Но нас сильно разочаровывало то,
что никто из участников системы не выходил за рамки двустороннего обмена. Мы знали,
что если больницы решатся на более масштабный обмен, больше пациентов получат
необходимые им для жизни донорские органы, ведь некоторые больные, которые
не подошли ни для одного двустороннего обмена, вполне могли бы найти себе донора
при участии в обмене нескольких пар. И с точки зрения логистики, с нашей точки зрения,
это было вполне возможно, потому что несколько трехсторонних и даже четырехсторонних
обменов уже состоялось, и весьма успешно.
В 2005 году мы написали работу11, в которой показали, какого огромного прогресса
and M. Utku Unver, Efficient Kidney Exchange: Coincidence of Wants in Markets with Compatibility-Based
Preferences, American Economic Review 97, no. 3 (June 2007): 828–851. К этому времени в медицинском
отраслевом журнале уже опубликовали нашу следующую статью о трехстороннем обмене: Susan L. Saidman,
Alvin E. Roth, Tayfun Sonmez, M. Utku Unver, and Francis L. Delmonico, Increasing the Opportunity of Live Kidney
Donation by Matching for Two– and Three-Way Exchanges, Transplantation 81, no. 5 (March 15, 2006): 773–782.
12 Хотя мы изо всех старались облегчить программам обмена донорскими почками задачу трехстороннего
обмена вроде описанного здесь, острой полемики нам избежать не удалось. В 2005 году группа врачей
из клиники Джона Хопкинса в Балтиморе опубликовала в Journal of the American Medical Association статью,
в которой предлагался двусторонний алгоритм обмена почками, очень напоминавший наш, но не учитывавший
те элементы дизайна рынка, которые позволяют обеспечить безопасность его использования для пациентов
и хирургов. Авторы статьи утверждали, что общенациональный обмен донорскими почками следует
ограничить двусторонними транзакциями, даже несмотря на то что наша недавняя работа наглядно
продемонстрировала очевидные преимущества более масштабного обмена.
Майкл Риз в то время тесно сотрудничал со Стивом Вудлом, ветераном трансплантологии
из Университета Цинциннати, который в 2003 году, после того как его печень разрушил рак,
сам пережил пересадку. Эти двое использовали для подбора совместимых пар специальное
программное обеспечение, первую версию которого написал в свое время отец Майка.
Они попросили нас с Тайфуном и Утку адаптировать наши алгоритмы поиска паросочетаний
для их системы, чтобы они могли находить максимальное количество соответствий
для обмена органами с учетом всех используемых ими критериев.
В январе следующего года Стив попросил меня выступить с докладом на конференции
трансплантологов в Медицинском колледже Университета Цинциннати и рассказать
об обмене почками. На утро того же дня был запланирован двусторонний обмен почками,
который стал возможным благодаря нашей компьютерной программе, и Стив пригласил
меня до выступления присутствовать на операции. Один ряд операций проводился в его
больнице, другой – в больнице Майка в Толедо.
В то утро Стив усадил меня в свой внедорожник, и мы поехали в Университет
Цинциннати. По прибытии в медицинский центр мы переоделись в одежду
для хирургических операций. В двух смежных операционных уже вовсю шла подготовка.
То же самое происходило и в Толедо. Время от времени Стив брал мобильный телефон
и проверял, как там идут дела. Последний звонок подтвердил, что все четыре донора
и реципиента находятся под наркозом, начальные разрезы сделаны. Все было готово;
проблем с анестезией не возникло. Начался забор донорских органов.
Операция, за которой довелось наблюдать мне, называется лапароскопическая
нефрэктомия с ручной ассистенцией. После такого вмешательства донор восстанавливается
намного быстрее, чем после обычной операции, во время которой почка удаляется через
разрез большего размера. В нашем случае хирург работал с двумя совсем небольшими
разрезами. В один он вставил камеру и лампу, проецирующую изображение на экран,
благодаря чему мог видеть все, что делает, а мы могли наблюдать за происходящим.
Во второй разрез хирург вставил режущий инструмент, напоминавший с виду крошечные
ножницы, приделанные к концу вязальной спицы. На экране были видны не только
инструменты и внутренние органы пациента, но и рука в медицинской перчатке ассистента
хирурга, вставленная в брюшину через второй, больший разрез. Двое врачей работали
как единая команда с помощью, казалось бы, бестелесной руки, чутко реагировавшей на все
команды и в нужные моменты натягивавшей ткани, чтобы их было легче резать и прижигать.
В какой-то миг почка появилась в руке второго хирурга, словно кролик, вытащенный
из шляпы фокусника, и была немедленно отправлена в стальной резервуар со льдом.
Резервуар тут же отнесли в соседнюю операционную, где орган уже ждал реципиент.
Перед пересадкой почку требуется подготовить. На изображении этого органа в учебнике
анатомии хорошо видно, что кровь поступает в почку через почечную артерию, а выходит
через почечную вену. Но в действительности от большой центральной вены отходит
множество мелких, которые тоже нужно найти и пресечь. Стив и его коллега – ветеран
в хирургии Рино Мунда – работали на редкость слаженно: они быстро находили
и перерезали мелкие кровеносные сосуды. Ловкость, с которой они действовали, заставила
меня вспомнить об опытном рыбаке, готовящем приманку для форели.
Признаться, в тот день я не стал завтракать, опасаясь, что из-за вида и запаха крови
и разрезанной плоти меня может стошнить. Но эта предосторожность оказалась лишней.
Я был слишком потрясен увиденным и не чувствовал тошноты. А вот Стив и Рино ощущали
себя настолько спокойными и свободными, что успевали по ходу дела еще и пояснять мне
свои действия. Почечная вена напоминает влажную папиросную бумагу; мне было трудно
представить себе, что такую ткань вообще можно сшивать. Но Стив и Рино делали это
с привычной легкостью. Они держали свои иглы с помощью инструментов, похожих
на гигантские пинцеты, которыми орудовали так, словно это было продолжение их рук.
Опытные врачи позволили молодому хирургу сделать всего один стежок на артерии
(которая, к слову сказать, намного крепче и, следовательно, шить ее проще, чем вену), и его
неловкие движения ясно показали мне, что для достижения такого уровня мастерства
требуется многолетняя практика.
Обмен опытом
13 Alvin E. Roth, Tayfun Sonmez, M. Utku Unver, Francis L.Delmonico, and Susan L. Saidman, Utilizing List
Exchange and UndirectedGood Samaritan Donation Through ‘Chain’ Paired Kidney Donations, American Journal
of Transplantation 6, no. 11 (November 2006): 2694–2705.
в компании по аренде автомобилей National Car Rental. Однажды он решил пожертвовать
больному человеку свою почку. Мэтту было всего двадцать восемь лет, но он хотел сделать
что-то по-настоящему стоящее, чтобы его будущие дети могли им гордиться. Добровольное
донорство Джонса в июле 2007 года запустило цепочку из десяти трансплантаций; в целом
весь процесс занял восемь месяцев.
Все началось с того, что Джонс полетел в Феникс и отдал свою почку совершенно
незнакомой ему женщине, а ее муж пожертвовал орган пациентке из Толедо. К марту
2008 года цепочка связывала шесть центров трансплантации и пять штатов. Дважды между
получением пациентом в паре донорского органа и отдачей донором из той же пары своей
почки проходили месяцы. Но несмотря на долгое ожидание никто из участников обмена
не пошел на попятную. В ноябре 2009 года журнал People назвал Майка и доноров,
участвовавших в этой цепочке, «героями среди нас». Однако к тому моменту цепочка еще
не замкнулась: на развороте того же номера People, где были размещены фото двадцати
одного пациента и донора этого грандиозного обмена, последней стояла фотография
двадцатидевятилетней Хелины Мак-Кинни, дочери последнего реципиента. Надпись
под фото гласила: «Донор ждет». Как нередко бывает, для почки Хелины довольно долго
не получалось подобрать соответствие, но почти три года спустя подходящий ей реципиент
был найден, и девушка продолжила цепочку, которая в итоге включала шестнадцать
трансплантаций. Завершилось все тогда, когда последний донор отдал почку пациенту
из листа ожидания, не имевшему донора.
Благодаря цепочке Майкла Риза и гласности, сопровождавшей его проект, в области
трансплантологии началась настоящая революция. Потенциальные доноры поняли,
что их дар может спасти целых десять жизней, и стали намного активнее обращаться
к Майку и в другие больницы, предлагая свои услуги. Наш доклад, посвященный той первой
цепочке неодновременного обмена и опубликованный в престижном New England Journal
of Medicine, послужил своего рода сигналом одобрения для других центров трансплантации
и обмена почками – сигналом к более уверенному и смелому изучению действия
и использованию подобных цепочек14. В последующие годы метод несинхронного обмена
продолжал распространяться; в это движение включились новые клиники и сети.
Любопытно, что одним из самых верных учеников и энергичных последователей
Майкла Риза в этом деле стал не хирург, а бизнесмен по имени Гарет Хил, который узнал
об обмене почками в 2007 году, когда у его дочери обнаружилась почечная недостаточность.
Ни сам Гарет, ни несколько его братьев, дядей дочери, на роль доноров не подходили.
В итоге Гарет зарегистрировался во всех американских программах обмена донорскими
органами, в каких только смог, и с огромной благодарностью вспоминает теплый прием,
с каким его встретили в NEPKE и APD. Однако опыт общения с некоторыми медицинскими
учреждениями, реализующими собственные подобные программы, в том числе с Больницей
имени Джона Хопкинса и Медицинским центром Питсбургского университета, его очень
разочаровал. «Оказалось, что некоторые из них включают в свою программу только тех,
кто может прилететь к ним через всю страну, чтобы пройти весь процесс подготовки
на месте, – вспоминает Хил. – Причем это касалось не только меня, донора, но и моей
дочери, которой тогда делали диализ. Когда мне сказали, что я должен привезти дочь в центр
14 Статья о первой такой цепочке, опубликованная в New England Journal of Medicine, называлась
«Неодновременная, расширенная цепочка с участием доноров-альтруистов (Nonsimultaneous, Extended,
Altruistic-Donor Chain – сокращенно цепочка NEAD). Вообще-то Майк хотел назвать ее, используя
ту же аббревиатуру, которая расшифровывалась бы более броско: «Бесконечная цепочка с участием доноров-
альтруистов» (Never-Ending Altruistic-Donor chain). И надо сказать, включение в цепочку Хелины Мак-Кинни
заставляет меня думать, что Майк, возможно, был прав. В написании этой статьи принимала участие большая
и весьма разнообразная группа авторов, в том числе хирурги, экономисты и компьютерные специалисты:
Michael A. Rees, Jonathan E. Kopke, Ronald P. Pelletier, Dorry L. Segev, Matthew E. Rutter,Alfredo J. Fabrega,
Jeffrey Rogers, Oleh G. Pankewycz, Janet Hiller, Alvin E. Roth, Tuomas Sandholm, Utku Unver, and Robert A.
Montgomery, A Nonsimultaneous, Extended, Altruistic-Donor Chain, New England Journal of Medicine 360, no. 11
(March 12 2009): 1096–1101.
трансплантации, я ответил: “Но ей же все могут сделать у нас, в больнице Корнелла [в Нью-
Йорке]”. Но они твердо стояли на своем». В итоге Гарет пришел к выводу, что эти больницы
ставят свои финансовые интересы выше интересов пациентов. Он и сейчас убежден, что эти
медицинские учреждения «используют парный обмен в качестве инструмента
для увеличения доли рынка».
Впрочем, через несколько месяцев споры о том, нужно ли дочери Гарета ехать куда-
нибудь для трансплантации, стали неактуальными. Один из двоюродных братьев девочки
оказался совместимым и согласился отдать свою почку сестре; операция состоялась в июле.
А всего через неделю после операции одно событие подтвердило правоту Гарета,
убежденного в том, что трансплантацию следует проводить как можно ближе к месту
жительства пациента. У его дочери стали опухать ноги, и Гарет с женой решили,
что организм девочки отвергает новую почку. Они спешно отвезли ее в отделение скорой
помощи Нью-Йоркской пресвитерианской больницы Корнелла. «На наше счастье, это было
не отторжение. Но если бы пересадка проводилась в городе за тысячи миль,
это превратилось бы в настоящий кошмар. Поэтому, я считаю, центр трансплантации должен
находиться как можно ближе к дому пациента», – говорит Гарет Хил.
Этот не слишком позитивный опыт привел к тому, что в конце 2007 года Гарет Хил
основал сеть обмена донорскими почками, которую назвал National Kidney Registry (NKR).
Штаб-квартира находится недалеко от дома Хила на Лонг-Айленде; цель этой организации –
содействие потенциально относительно длинным цепочкам неодновременного обмена
донорскими органами путем вовлечения в процесс больниц и нецелевых доноров. Если
больница присылает нецелевого донора, NKR обещает завершить одну из своих цепочек
именно в ней, давая таким образом гарантию, что, поделившись донором, больница
не лишится трансплантата совсем. Обратите внимание, что медицинские учреждения
не только обеспечивают уход за пациентами, но и получают прибыль от трансплантации,
так как являются коммерческими предприятиями.
Кстати, о получении прибыли. Когда я рассказываю людям о дизайне рынка,
программировании и политике в сфере здравоохранения, без которых нельзя организовать
обмен почками, нередко находится человек – порой даже мой коллега-экономист, – который
заявляет, что обычная торговля органами существенно все упростила бы. По его словам, если
просто позволить рынку делать свою работу, цена на донорские почки очень скоро
установится в той точке, в которой достаточно людей будут готовы продать один из своих
парных органов и лист ожидания перестанет существовать. В конце концов, недостатка
в высокомотивированных покупателях на этом рынке явно не наблюдается.
Как экономист я понимаю эту точку зрения. Рынки часто дают людям то, что они хотят
получить, и без усилий специалистов по разработке дизайна. Но на пути торговли
человеческими органами стоит одно весьма существенное препятствие, о котором я уже
упоминал: во всем мире, за исключением Ирана, это считается незаконным. И объясняется
это тем, что многие люди считают торговлю донорскими органами аморальной.
Мы подробно обсудим этот момент как константу при совершении вполне благовидных
сделок в главе 11. Сейчас же только скажу, что в настоящий момент представляется
маловероятным, чтобы запрет на торговлю человеческими органами был снят в ближайшее
время.
Как нам сыграться
16 Итаи Ашлаги возглавил движение, нацеленное на признание важности длинных цепочек обмена
и понимание принципов эффективного управления ими. См., например, Itai Ashlagi, Duncan S. Gilchrist, Alvin E.
Roth, and Michael A. Rees, Nonsimultaneous Chains and Dominos in Kidney Paired Donation – Revisited, American
Journal of Transplantation 11, no. 5 (May 2011): 984–994, and Itai Ashlagi, Duncan S. Gilchrist, Alvin E. Roth,
and Michael A. Rees, NEAD Chains in Transplantation, письмо редактору, American Journal of Transplantation 11,
no. 12 (December 2011): 2780–2781.
19 Некоторые идеи возмещения этих затрат описаны в работе Michael A. Rees, Mark A. Schnitzler, Edward
Zavala, JamesA. Cutler, Alvin E. Roth, F. Dennis Irwin, Stephen W. Crawford, and Alan B. Leichtman, Call to Develop
a Standard Acquisition Charge Model for Kidney Paired Donation, American Journal of Transplantation 12, no. 6 (June
сегодня сложилась странная ситуация: Medicare 20 и частные страховые компании готовы
оплачивать дорогостоящий и менее эффективный, чем пересадка почки, диализ,
но не финансируют в полном объеме усилия по организации обмена донорскими органами.
И больницам порой приходится полагаться на частных пилотов, которые добровольно
и бесплатно перевозят донорский материал в нужное место, вроде моего коллеги Джерри
Грина, с которым я познакомил вас в главе 1.
Я с огромным нетерпением жду того светлого дня, когда заболевания почек останутся
в прошлом и необходимость пересадки этих органов полностью исчезнет. Но пока этого
не произошло, мне бы очень хотелось, чтобы как можно больше пациентов получили
нужные им трансплантаты. Меня нередко разочаровывал наш довольно медленный прогресс
в этом направлении, но я никогда не предполагал, что мы сможем добиться столь мощного
прорыва за короткое время.
В 2014 году, на момент написания этих строк, обмен почками стал обычным делом
в области трансплантологии в США, и эта практика уверенно внедряется во всем мире.
По мере накопления опыта мы получаем новые подтверждения того, что потенциально
длинные разновременные цепочки обмена чрезвычайно нужны людям, страдающим
неизлечимыми заболеваниями почек, особенно тем, кому трудно подобрать донорский
орган. Уже сегодня благодаря этому подходу были проведены тысячи трансплантаций 21,
которые в противном случае никогда бы не состоялись. В последние годы большинство
пересадок осуществляется именно через цепочки обмена.
2012): 1392–1397.
20 Medicare – федеральная программа медицинского страхования лиц пенсионного возраста, а также людей,
страдающих хроническими и неизлечимыми заболеваниями, в США. Прим. ред .
21 Время от времени я получаю письма от больных с заболеваниями почек, которые обращаются ко мне
за советами по поводу трансплантации. Часто эти люди ищут донора. Конкретную помощь я им предложить,
как правило, не могу, но, возможно, информация общего характера, которой я с ними делюсь, будет полезна
и для других людей. Описанные ниже советы были даны мной больному, уже зарегистрировавшемуся в одной
из американских клиник, которая проводит много операций по пересадке почек.
Если вы еще не зарегистрированы в листе ожидания на получение органа умершего человека, поговорите
со своими лечащими врачами о включении вас в этот перечень, так как от того, сколько времени человек в нем
числится, во многом зависит принятие решения, кому достанется очередной орган. Помните, что лист
ожидания составляется по регионам и в одних ждать приходится гораздо меньше, чем в других. (Вот почему
глава компании Apple Стив Джобс, который проживал в Калифорнии, получил донорскую печень в Теннеси.)
Не так давно появилась новая организация под названием OrganJet, помогающая людям зарегистрироваться
в листах ожидания тех регионов, в которых очередь короче. В основном она занимается организацией
транспортировки (поскольку пациенты должны иметь возможность ездить в расположенные далеко от места
их жительства больницы, в которых они зарегистрированы, для проведения различных тестов, анализов,
проверок и по прочим причинам). Но, как говорится на сайте OrganJet, организация также дает весьма полезные
рекомендации по поводу того, как зарегистрироваться в центре трансплантации региона с самым коротким
листом ожидания. Возможно, именно с этого и стоит начинать, так как в противном случае может возникнуть
конфликт интересов между вами и местным центром трансплантации, который, скорее всего, не заинтересован
в том, чтобы вы были зарегистрированы в другом подобном центре.
Лучшей и самой быстрой альтернативой почке умершего человека, конечно, будет дар живого донора, если
вам повезет такого найти. Для начала можно связаться с сетью Living Kidney Donor Network, основанной Харви
Майзелом. Существуют также различные сайты по подбору донорских почек, такие как MatchingDonors.com
и другие, а также специализированные сайты, например KidneyMitzvah.com и http://www.life-renewal.org/
(Renewal). По моим личным наблюдениям, многие доноры являются членами религиозных организаций,
поэтому, если вы входите в ту или иную религиозную общину, дайте своим собратьям знать, что нуждаетесь
в пересадке.
Если вы рассчитываете на живого донора, помните, что согласно действующей сегодня процедуре обмена
этот человек необязательно должен быть совместим с вами; достаточно того, чтобы он был здоров и готов
отдать свой орган любому больному, которому он подойдет, а вы сможете получить взамен другую
подходящую вам почку. Орган вашего донора может принять одна из сетей обмена почками. Очевидно, лучше
всего сотрудничать с той сетью, с которой у вашего центра трансплантации налажены наиболее тесные рабочие
взаимоотношения.
Конечно, рынок обмена донорскими органами весьма существенно отличается
от рынков, которые мы обсуждали в главе 2. Но я постарался донести до вас идею, что его
дизайн нацелен на то, чтобы сделать рынок более плотным, не страдающим
перенасыщенностью, безопасным для участников, простым и эффективным. В нашем
примере для повышения плотности рынка необходимо создать как можно более масштабные
и всеобъемлющие базы данных пар пациент-донор. Чтобы справиться с перенасыщенностью,
первым делом следует обеспечить возможность резервировать на одно и то же время
достаточное количество операционных; и сегодня все зависит от того,
научимся ли мы эффективно и правильно составлять цепочки обмена. А для безопасности
и простоты нужно создать такие условия, чтобы больницы без опасения регистрировали
в общем банке данных все свои пары пациент-донор, в результате чего органы для пересадки
будет получать максимальное количество больных.
Решение этих проблем – обязательное требование эффективной работы любого рынка,
но каждый подходит к этому делу по-своему.
Один весьма важный аспект в дизайне рынка имеет отношение к поведению человека.
В последние годы экономисты-бихевиористы перевернули традиционную экономическую
теорию с ног на голову, заявив, что человек вовсе не всегда руководствуется собственной
выгодой и чистой корыстью и что специалисты по дизайну рынка упустят отличный шанс,
отказавшись принимать данный факт во внимание. И действительно, возьмем, например,
нецелевых доноров почек. Если бы каждый из них действовал исключительно из личных
интересов (как зачастую полагают приверженцы старой школы экономики), доноров-
альтруистов вообще бы не существовало. А как насчет доноров из цепочки
неодновременного обмена? Если бы большинство людей заботились только о себе и своих
родных и близких, многие из них, получив желаемую почку для дорогих им людей,
отказывались бы отдавать свои органы; в действительности таких отказов совсем немного.
Каждый этап разработки дизайна рынка обмена донорскими почками включал
и включает в себя корректировку – это своеобразный танец, в котором задействованы
математические модели, хирургическая логистика, пациент и врач, а также стимулы, риски
и выгоды больниц и клиник. Предлагая идею комбинации циклов и цепочек при обмене
почками, мы никак не ожидали, что начинать придется с простых двусторонних обменов.
Не могли мы предвидеть и то, что после того, как крупные циклы и цепочки станут
возможными, более важную роль начнут играть длинные цепочки несинхронного обмена.
Каждое из этих событий произошло в результате модификации дизайна рынка, стало
реакцией на изменение его условий и поведения его участников.
Из всего сказанного нам следует извлечь урок: мы не только должны решить проблемы
создания плотного рынка, устранения его перенасыщенности и обеспечения безопасности
и простоты для всех участников, но и продолжать делать это вновь и вновь по мере
эволюции рынков .
Как и инженеры, узнающие много нового и полезного о строительстве, скажем, мостов,
при изучении разрушившихся конструкций, специалисты по дизайну рынков могут многому
научиться, анализируя рынки, потерпевшие крах. Мост разрушается, когда нагрузки
не выдерживает самая слабая часть его конструкции; и дизайн рынка никогда не будет
эффективным, если он не позволяет избавиться от всех элементов, которые могут дать сбой.
Следует помнить, что нередко, руководствуясь одной и той же конкурентной мотивацией,
правильно устроенные рынки преуспевают, а рынки со слабым дизайном терпят неудачу
за неудачей.
В следующих четырех главах мы с вами обсудим основные типы неудач рынков:
при повышении плотности, в борьбе с перенасыщенностью и обеспечении безопасности
и простоты. Так вы поймете, что некоторым рынкам, ставшим несостоятельными, удалось
впоследствии изменить свой дизайн и восстановиться.
Часть II
Препятствия для исполнения желаний: как рынки терпят неудачу
Глава 4
Слишком рано
Чтобы разобраться в том, по каким причинам на рынках происходит сбой, надо начать
с самого начала.
Решение задачи обеспечения достаточной плотности рынка отчасти предполагает
поиск такого времени, когда в его работе одновременно участвует много людей. Но если
на рынке действует система «кто первый пришел, того первым обслужили», то стремление
переиграть ее означает необходимость конкуренции среди участников. Поэтому, кстати
говоря, испытательный срок для первокурсников при приеме в университетские братства
и женские клубы нередко называют «гонками». В конце XIX века студенческие братства
представляли собой в основном клубы для общения старшекурсников. И в стремлении хоть
немного обойти конкурентов при выборе наиболее перспективных членов некоторые клубы
устраивали «гонку», то есть начинали вербовать желающих в них вступить как можно
раньше. Это привело к тому, что сегодня объектами «охоты» мужских и женских братств все
чаще становятся студенты первого семестра обучения22.
И это не единственный пример того, как желание опередить других, забежать вперед
и раньше времени заключить выгодную сделку создало новые значения в английском языке.
Например, по этой причине жителей Оклахомы называют торопыгами. Впервые это
прозвище прозвучало 22 апреля 1889 года во время Оклахомской земельной гонки, а по-
настоящему вошло в лексикон американцев четыре года спустя, 16 сентября 1893 года,
во время гонки на Черокском выступе. В обоих случаях тысячи человек (в 1893 году их было
пятьсот тысяч) выстроились на границе бывших индейских, к тому времени незаселенных
территорий и по сигналу пушечного выстрела помчались занимать и делить свободные
земли. По крайней мере именно таков был план23.
Большинство участников соблюдали правила; выступ патрулировался американской
кавалерией, получившей приказ стрелять в любого, кто пересечет границу до сигнала
и окажется на свободной территории. Чтобы доказать серьезность своих намерений,
кавалеристы, к ужасу тысяч свидетелей, застрелили одного бедолагу, выскочившего вперед,
возможно, по ошибке приняв за пушечный сигнал пистолетный выстрел.
Когда же наконец пушка дала залп, тысячи людей – верхом, в повозках и даже
в экипажах – бросились вперед. Эту яркую картину запечатлели на фотографии и она стала
одной из самых известных образов той эпохи.
На расстоянии пятнадцати миль от места старта, в месте, где к полудню того дня
образовался шумный городок Энид, новейший город Америки, стояло одинокое
общественное здание – земельная контора и одновременно почтовое отделение. Около
двенадцати часов дня помощник почтмейстера Пэт Уилкокс взял бинокль и поднялся
на крышу здания. Взглянув на юг, он увидел одинокого всадника, появившегося на вершине
невысокого холма. То был двадцатидвухлетний ковбой Уолтер Кук. Домчавшись
до Уилкокса и промчавшись дальше, Кук с ликованием воткнул свой кол в участок земли
в самом центре размеченного городка.
Надо сказать, молодой ковбой сделал все строго по правилам: он двинулся вперед
22 См. S. Mongell and A. E. Roth, Sorority Rush as a Two-Sided Matching Mechanism, American Economic
Review 81 (June 1991): 441–464.
23 См. Michael S. Malone, Charlie’s Place: The Saga of an American Frontier Homestead (Palisades, NY: History
Publishing, 2012), 32–33.
только после сигнала. Однако многие другие участники гонки, несмотря на риск быть
убитым кавалеристами, пересекли границу раньше. Их-то и окрестили торопыгами.
А со временем так начали называть разбойников, грабителей банков и других бесстыжих
злодеев и обаятельных мошенников. Это слово также стало нарицательным именем для всех
оклахомцев, а в итоге еще и названием футбольной команды Оклахомского университета.
Попытки перехитрить систему были незаконны, но люди все равно старались
застолбить участок до 16 сентября, втайне пробравшись на незаселенную территорию.
И надо сказать, не только это в тот безумный день пошло не по плану. Взять хотя бы беднягу
Уолтера Кука: занятый им участок очень скоро оттяпали три сотни ложных претендентов,
воспользовавшихся тем, что представители властей прибывали для регистрации наделов
только через несколько часов. В конце концов Кук не получил ничего – за исключением
урока о том, какой огромный риск существует на плохо регулируемом рынке,
где не действуют законы.
Возможно, ковбой смог бы остаться хозяином занятого им участка, если бы к тому
моменту земельная контора уже работала и ему удалось быстро оформить свою заявку.
Но очередь в контору за считаные часы выросла до сотен человек, а потом и до тысяч; люди
прибывали со всей территории. Начались драки и грабежи, и по меньшей мере один
скончался от сердечного приступа.
Распределение незанятых земель в тот день прошло не по плану по двум причинам. Во-
первых, законопослушных граждан, соблюдавших правила, часто опережали те,
кто застолбил участок раньше назначенного времени и, следовательно, раньше
зарегистрировал заявку. Во-вторых, необходимость зарегистрировать все участки
в земельной конторе города Энид в течение одного дня привела к сильной толчее
и путанице, в результате чего некоторые честные люди, в том числе и Уолтер Кук, не смогли
этого сделать. Рынок оказался недостаточно расторопным, чтобы обработать все заявки,
поданные в тот день, поэтому не смог разобраться, кто действительно первым заявил свои
права на тот или иной участок, а кто действовал нечестно.
Иногда проблемы ранних действий участников рынка выражены не столь явно.
Например, фальстарт может привести к тому, что потенциально плотный рынок начинает,
так сказать, разваливаться (у современных экономистов для этого явления есть специальный
термин «анрейвелинг»), поскольку многие участники стараются заключить сделку
до официально назначенной даты, то есть раньше, чем их конкуренты выйдут на рынок
и начнут действовать24.
Чтобы понять, как слишком ранние сделки лишают рынок соответствия способности
подбирать оптимальные паросочетания, проанализируем борьбу за кубок студенческих
футбольных команд. Следует отметить, что отбор команд для большого чемпионата после
окончания сезона на протяжении многих лет проводился не особенно успешно: участников
отбирали слишком рано и тем самым теряли возможность составить хорошие пары
из будущих соперников.
25 Слова из песни одного из самых известных бродвейских мюзиклов «Скрипач на крыше» по мотивам
рассказов Шолом-Алейхема о Тевье-молочнике. Прим. ред .
заявляют об этом весьма громогласно, – что система отбора команд неэффективна. И они
совершенно правы.
В течение долгого времени команды и принимающие стадионы поддавались
искушению договориться и заключить сделки раньше условленной даты. Конечно,
студенческий футбол нельзя назвать самым важным рынком в мире (разве что для фанатов
этой игры), но обновление сведений о победах и поражениях каждые выходные
и ранжирование их по результатам опросов спортивных комментаторов и тренеров весьма
четко демонстрируют, как игнорируется важнейшая информация, когда рынок начинает
действовать до окончания финальных игр сезона.
По мере возрастания значимости телевизионной аудитории и доходов от рекламы
комитеты, занимающиеся организацией кубковых матчей, отбирали команды для участия
в чемпионате раньше установленного срока. И иногда эти команды после пары-другой
неожиданных проигрышей в нужный момент уже не могли быть кандидатами на участие
в чемпионате. Таков один из главных рисков ранних сделок, заключаемых задолго до того,
как становится доступной важная информация. И это означает, что выбор совершается
неправильно и упускаются хорошие паросочетания.
Сегодня отбор команд для участия в чемпионате происходит не так, как прежде.
Болельщики могут рассуждать об эффективности новой системы, но никто не спорит с тем,
что до изменения дизайна этого рынка она работала из рук вон плохо. Соревнования
за кубок – это независимые бизнесы, управляющие стадионами и заключающие контракты
с телевизионными сетями и корпоративными спонсорами. Каждый из них стремится к тому,
чтобы матч плей-офф между двумя командами, признанными в конце сезона лучшими
в стране, проводился именно на его территории. Много лет Национальная ассоциация
студенческого спорта пыталась добиться того, чтобы при распределении матчей кубки
и команды дожидались времени, когда будет доступно достаточно информации для подбора
хороших паросочетаний, но раз за разом терпела поражение и после сезона 1990–1991 годов
окончательно прекратила свои тщетные попытки.
В том сезоне состоялось девятнадцать послесезонных игр. Щедрее всего командам
платила Rose Bowl – организация, владеющая мультиспортивным стадионом, а также
одноименный кубок. Эти соревнования были закрытыми: Rose Bowl подписала
долгосрочный контракт с двумя конференциями, Big Ten («Большая десятка») и Pacific-10
(«Тихоокеанские-10»), и каждый год их победители играли друг с другом на ее стадионе,
а конференции делились с ней доходами своих чемпионов. Иными словами, в обсуждаемом
нами анрейвелинге рынка кубок Rose Bowl участия не принимал, просто выжидая, пока
будут названы победители.
Однако в других соревнованиях за кубки действовали самые разные правила.
С уникальной проблемой столкнулся кубок Fiesta Bowl: из-за политики открытости ему
требовалось найти для матча плей-офф сразу две команды. Остальные топ-чемпионаты
проводились полузакрыто: их связывал контракт с одной ассоциацией футбольных команд,
чей чемпион непременно должен был участвовать в игре. Но и здесь необходимо было
подобрать достойного соперника для имеющейся команды, чтобы игра была интересной.
Выбирать приходилось из независимых команд, которые либо не входили в состав ни одной
футбольной конференции, либо входили, но ни с кем не были связаны контрактом.
В 1990 году по правилам Национальной ассоциации студенческого спорта (National
Collegiate Athletes Association – NCAA) команды и кубки не могли окончательно определять
участников чемпионата до конкретного дня, который в том году был намечен на 24 ноября.
Однако некоторые чемпионаты и команды, забегая вперед, успели договориться заранее.
В том году, в начале ноября, независимая команда Университета Нотр-Дам, начинавшая
сезон как команда номер один, но потерпевшая несколько поражений, восстановила
лидерские позиции. Команде Колорадского университета тоже удалось оправиться
от проигрышей в начале сезона и в конце концов занять четвертое место в одном
из рейтингов и третье в другом. Когда команда из Колорадо обыграла команду из Оклахомы,
обеспечив себе место в чемпионате конференции Big Eight («Большая восьмерка»), ей было
гарантировано участие в играх Orange Bowl («Апельсиновый кубок»); команда поднялась
в рейтинге до второго места.
На следующий же день, в воскресенье 11 ноября, за тринадцать дней до дня принятия
окончательного решения, было объявлено о договоренности между Orange Bowl
и Университетом Нотр-Дам. Это означало, что в борьбе за кубок Orange Bowl сойдутся
первая и вторая на тот момент американские команды, что фактически выводило этот матч
на уровень национального чемпионата.
В тот же день стало известно и о том, что команда Виргинского университета приняла
предложение Sugar Bowl («Сахарный кубок») сыграть с чемпионом Юго-Восточной
конференции, который тогда еще не был определен. А после договоренности с Orange Bowl
Университет Майами согласился играть в Cotton Bowl («Хлопковом кубке») против
будущего чемпиона Юго-Западной конференции. На тот момент Университету Нотр-Дам,
а также университетам штатов Виргиния и Майами еще предстояло сыграть по четыре матча
в официальном сезоне.
В студенческом американском футболе четыре игры – это целая вечность. Вскоре после
заключения вышеупомянутого соглашения команда Университета Нотр-Дам проиграла
сопернику и окончила официальный сезон лишь под пятым номером. Тем временем
футболисты из Виргинского университета, до подписания соглашения с Sugar Bowl
проигравшие всего в одном матче, потерпели поражение дважды и завершили регулярный
сезон, не войдя в число двадцати пяти лучших команд страны в этом чемпионате,
а в другом – заняв только двадцать третье место. В итоге ни одному кубку не удалось
заполучить для финального матча команды номер один и номер два (ими стали команды
Колорадского университета и Технологического университета Джорджии).
В результате к моменту завершения игр за кубок общее согласие при выборе
общенационального чемпиона достигнуто не было: согласно одному рейтингу, первое место
заняла команда из Колорадо, а согласно другому – команда из Джорджии. Поскольку они
не играли друг с другом, спортивные обозреватели и тренеры, которых опрашивали
при составлении общенационального рейтинга, считали своим правом высказать по этому
поводу собственное субъективное мнение.
Как уже было сказано, столкнувшись при подготовке к сезону игр 1991–1992 годов
с повальным нежеланием, придерживаясь установленного правила, принимать решение
о выборе участников матчей плей-офф в строго назначенный день, NCAA отказалась
от тщетных попыток призвать всех к порядку26. Ассоциация футбольных кубков
отреагировала на это решением ввести собственную дату отбора и ввела правило –
штрафовать на 250 тысяч долларов любого, кто нарушит его. Но, к сожалению, эти усилия
оказались не успешнее мер, принимаемых NCAA, и, как и следовало ожидать, в финале
послесезонных игр 1991–1992 годов играли не две сильнейшие команды страны. Игры
26 Джон Своффорд, глава футбольного подкомитета игр плей-офф NCAA (и директор по спортивной работе
Университета Северной Каролины), объяснил мне это решение в письме от 15 марта 1991 года: «Решено
исключить из устава NCAA закон, запрещающий учебному заведению подавать заявку на участие в играх
за кубок до определенной даты, поскольку закон в данной части все равно преимущественно игнорируется и,
самое главное, зачастую его соблюдение просто невозможно. В последние годы NCAA целенаправленно
работала над отменой невыполнимых правил, и члены Ассоциации в большинстве своем считали, что четкое
соблюдение конкретного дня принятия решения относится к их числу. Ассоциация игр за кубок самостоятельно
приняла решение о внедрении собственных рычагов контроля; это и впредь будет конкретная дата отбора,
но теперь, если учебное заведение не станет ее придерживаться, его действия не будут считаться нарушением,
как было прежде по уставу NCAA… Конечно, улучшит ли это ситуацию, покажет время. Если же данный
подход не сработает, наш комитет уже сейчас обдумывает введение другой системы. В соответствии с ней
планируется составлять рейтинг команд, которым будет присваиваться предварительный номер, а потом
им будет позволено выбрать чемпионат, в котором они хотели бы принять участие. Изучается и еще один
вариант: чемпионатам, входящим в предварительный рейтинг, позволяют заранее отбирать команды для своих
игр. Но в обоих этих случаях процедура отбора должна проводиться в заранее намеченную дату».
за кубок в очередной раз завершились без всеобщего консенсуса в вопросе о чемпионстве.
Сегодня очевидно, что подбору оптимальных соответствий в данном случае
препятствовали сразу несколько особенностей дизайна данного рынка. Поскольку кубок
Rose Bowl имел дело только с двумя конференциями, их чемпионы рисковали занять
в рейтинге места, далеко отстоящие друг от друга, и это редко бывали команды с самым
высоким рейтингом на общенациональном уровне. (Однако договор, имевшийся у Rose
Bowl, гарантировал, что в матче плей-офф будут сражаться две команды – победители
соответствующих конференций текущего года.) Другие крупные кубковые игры
по сравнению с Rose Bowl имели весьма выгодное преимущество: они могли выбирать
из большого числа конференций и команд. Но поскольку решение принималось слишком
рано, большинство команд проходили отбор раньше, чем отборочные комитеты получали
рейтинг приглашенных команд на конец сезона. А наличие у многих таких чемпионатов
только одного места для чемпиона конкретной конференции ограничивало гибкость
при подборе оптимальных соответствий – как для каждого из них в отдельности,
так и для рынка в целом.
Университетам и кубкам недоставало сдержанности и самообладания, чтобы
не забегать вперед, и даже такая сильная организация, как NCAA, не сумела удержать
их от этой порочной практики. Такое положение вещей сохранялось до тех пор, пока
футбольные конференции и игры за кубок не разработали новые правила, которые устранили
стимулы, заставлявшие участников подбирать пары до составления финальных рейтингов.
Это было достигнуто в результате ряда дополнительных, проводимых почти каждый год
реорганизаций рынка, нацеленных на то, чтобы к завершению регулярного сезона в подборе
пар соперников участвовало как можно больше команд. Иными словами, благодаря этим
изменениям можно было повысить плотность рынка соответствия.
Один из способов заключался в расширении футбольных конференций, в результате
которого чемпионом в каждой становился бы победитель в более крупной группе команд.
В итоге к 2011 году конференция Pacific-10 превратилась в Pacific-12, а конференция Big Ten
сохранила свое название, но не число членов. В 2011 году в нее входили двенадцать команд,
а к сезону игр 2014–2015 годов добавилось еще два новых члена. Помимо этого, в целях
повышения плотности рынка была создана коалиция игр за кубок, а со временем еще и кубок
Rose Bowl присоединился к рейтинговой системе Bowl Championship Series (BCS), введенной
в 1998 году. Теперь в решающем матче, в котором определялся национальный чемпион,
играли две лучшие команды страны, выявляемые с помощью рейтинговой системы BCS
каждый год в рамках очередного чемпионата – участника этой системы.
Тем не менее более поздний подбор пар команд на более плотном рынке BCS
необязательно означает, что он работает лучше. Зачастую количественно измерить
эффективность рынка соответствия бывает довольно трудно, особенно если речь идет
о нематериальном аспекте – например, сколько социальных благ он производит, не считая
хорошего обслуживания участников. Но если рассматривать студенческий футбол
как элемент индустрии развлечений, то здесь весьма точной мерой эффективности работы
данного рынка будет число людей, которые хотят смотреть матчи. Мы с Гийомом
Фрешеттом и Утку Унвером, проанализировав рейтинги Нильсена 2728 для телевизионных
трансляций кубковых матчей за много лет, обнаружили, что матчи между двумя лучшими
командами страны привлекают к экранам так много зрителей, что чемпионатам и стадионам
действительно стоит проводить их по очереди. Вот почему рейтинговая система BCS
работала хорошо, если к концу сезона было достигнуто согласие относительно выбора двух
27 Система измерения количества аудитории, разработанная американской компанией Nielsen Media Research
для оценки аудитории телевизионных программ в США. Прим перев .
28 Подробнее о том, как из года в год менялся студенческий футбол, см. в Guillaume Frеchette, Alvin E.Roth,
and M. Utku Unver, Unraveling Yields Inefficient Matchings: Evidence from Post-Season College Football Bowls,
RAND Journal of Economics 38, no. 4 (Winter 2007): 967–82.
лучших команд, и не так успешно, если сделать это не удавалось.
На момент написания данных строк (в 2014 году) разработка планов, которые позволят
играм плей-офф более обоснованно отбирать участников чемпионата и, следовательно,
привлекать еще больше зрителей, продолжается. Для чемпионата отбираются четыре
команды, а в финальной игре встречаются победители полуфиналов. Хотя у новой модели
есть некоторые недостатки, неуверенность в выборе четырех команд, которые следует
включить в финальную таблицу, будет иметь меньше негативных последствий при избрании
чемпиона, чем неопределенность при отборе всего двух команд.
Медленный, постепенный процесс, в ходе которого развивался данный рынок, можно
рассматривать как своего рода культурную эволюцию. Чтобы все крупные игроки –
успешные команды и конференции, большие чемпионаты, стадионы и телевизионные сети –
оставались в бизнесе, необходимо было менять те или иные практические аспекты;
а для обеспечения координации и прогресса следовало принимать во внимание интересы
разных участников. Как и в самом футболе, поступательное движение этого рынка
происходило очень неспешно.
Интересно, что в футболе принято заранее договариваться не только с командами,
но и с игроками. Например, в 2012 году Университет Луизианы предложил футбольную
стипендию Дилану Мозесу, четырнадцатилетнему подростку, еще не перешедшему даже
в восьмой класс средней школы, которому предстояло поступать в колледж только через
пять лет. Кто знает, когда он достигнет студенческого возраста, будет ли достаточно здоров
физически и состоявшейся личностью, чтобы играть в университетской команде? Однако
тренеры университета опасаются, что перспективного игрока завербуют другие команды, и,
чтобы не упустить будущую звезду, делают это сами.
Ментальность торопыг не ограничивается статусным студенческим спортом.
Встречаясь в Стэнфордском университете (где я работаю) со студентами-спортсменами,
я всегда интересуюсь, когда они впервые познакомились с тренерами своих университетских
команд. Пока раньше всех это произошло с участницей женской баскетбольной команды,
с которой тренер связался, еще когда она училась в шестом классе. Впрочем, сообщив это,
студентка поспешила добавить, что была очень высокой шестиклассницей и играла
в команде с ребятами постарше и тренер очень удивился, что она всего лишь
шестиклассница. Он-то охотился по меньшей мере за восьмиклассниками…
Погоня за славой
Поспешные суждения
30 Сегодня в американских вузах учится больше женщин, чем мужчин. Рассказ об истории этой революции
см. Claudia Goldin, Lawrence F. Katz, and Ilyana Kuziemko, The Homecoming of American College Women:
The Reversalof the College Gender Gap, Journal of Economic Perspectives 20, no. 4 (Fall 2006): 133–156.
приходится принимать студенту юридического факультета, получившему предложение
с обязательствами, или юноше, который размышляет, стоит ли ему жениться на школьной
подруге. Вы видите свободное парковочное место, но пока находитесь довольно далеко
от места, куда направляетесь. Остановиться или нет? Если сделать круг и вернуться,
то место, вероятно, будет занято и вам придется искать дальше или в более дорогой зоне.
А может, стоит рискнуть в надежде на более удачный выбор – место, находящееся прямо
рядом с пунктом назначения? Согласитесь, если бы вы знали, что там много парковочных
мест, то, принимая решение, рисковали бы гораздо меньше.
Как видите, анрейвелинг рынка случается не так уж редко. Мы только обсудили,
как он происходит на разных рынках соответствия, от мира спорта, права и брака до совсем
простых решений вроде того, нужно ждать ли, пока поспеют груши на дереве, или сорвать
их сейчас, и стоит ли припарковаться на первом свободном месте далеко от пункта
назначения или лучше искать более удобную парковку.
Когда в 1980-х годах я впервые обратил внимание на анрейвелинг, изучая рынок труда
новоиспеченных врачей, об этом виде несостоятельности рынка говорили мало. В частности,
я выяснил, что в далеких 1940-х студенты-медики должны были согласовать, где будет
их первое рабочее место, за два года до окончания вуза. Если взглянуть на ситуацию
под другим углом зрения, то нужно отметить, что больницам приходилось брать интернов
и ординаторов из числа студентов, еще не приступивших к завершающей части своего
медицинского образования, то есть собственно к работе в клинике. Каждая сторона
чувствовала – и, учитывая обстоятельства, небезосновательно, – что если не действовать
быстро, то лучшие места в интернатуре и лучших студентов расхватают конкуренты.
Это вызывало хаос на рынке.
Сначала я решил, что анрейвелинг рынка – явление нетипичное, довольно редкий сбой,
характерный только для относительно специфических рынков, например рынка труда
врачей. Но мы с вами убедились, что это не так. По сути, анрейвелинг распространен гораздо
шире, чем я считал раньше31. Например, во многих элитных университетах и колледжах
в настоящее время более половины мест первокурсники занимают благодаря
«обязывающему раннему приему», который, по сути, можно считать разновидностью
предложения с обязательствами. Студенты подают заявление о поступлении в вуз раньше
обычного срока и обязуются в случае принятия учиться именно здесь и не пытаться
поступить в другие колледжи и университеты. А некоторые частные школы зачисляют детей
фактически с рождения. Например, в английской Везерби-скул, где учились принцы Уильям
и Гарри, в начале каждого месяца заполняются места, зарезервированные
для новорожденных. Школа даже рекомендует женщинам, планирующим прибегнуть
при родах к кесареву сечению, назначать операцию на первые числа месяца, чтобы устроить
своего ребенка раньше, чем все места будут заняты.
По сути, анрейвелинг рынка – проблема старая. В средневековой Англии торговля
до официального открытия рынка называлась упреждением и считалась преступлением.
Сегодня такое поведение не карается законом, но попробуйте сказать это продавцам,
приезжающим на сельскохозяйственную ярмарку недалеко от моего дома, которые
отказываются продавать мне что-либо до открытия из страха быть вовлеченными
в безудержную гонку с другими торговцами в том, кто будет первым устанавливать цены.
Эти фермеры служат примером превосходного самоконтроля, хотя, возможно,
и не без небольшой помощи муниципальных властей, которые выдают им лицензию
на использование улицы для торговли только в определенные часы дня.
К сожалению, анрейвелинг не всегда можно предотвратить путем жесткого
самоконтроля. Предположим, некая юридическая фирма, придерживаясь правил, занимается
31 Даже рынок книг вроде той, что вы держите в руках, относится к этой категории, поскольку издатели
зачастую покупают рукописи (а авторы продают) задолго до завершения работы над книгой. Иными словами,
обеим сторонам приходится гадать, насколько качественным в итоге окажется это паросочетание – да и сама
книга.
вербовкой новых сотрудников в строго установленные сроки. Однако если конкуренты
начинают делать это раньше времени, ее жертва будет неоправданной. Тот же страх отстать
от остальных побуждал оклахомских пионеров нечестно захватывать участки земли. Таким
образом, чаще всего самоконтроль не позволяет сдерживать анрейвелинг рынка. Даже если
вы образец самообладания, достаточно простого подозрения, что другие участники
пытаются опередить вас, и вы тут же ринетесь в бой. Другой способ действий
был бы нерациональным.
На многих рынках вначале наблюдается медленный анрейвелинг, который
в определенный момент вдруг становится безудержным. Зачастую только тогда участники
рынка замечают, что выгода от небольшого фальстарта полностью нивелируется затратами
на соревнование с теми, кто заключает сделки слишком рано. И в конце концов начинаются
попытки достичь консенсуса, чтобы остановить эту гонку и восстановить нормальное
положение вещей. В этот момент стоит подумать о новом дизайне рынка.
Позвольте рассказать вам о том, как благодаря разработке несложного дизайна удалось
остановить анрейвелинг и исправить ситуацию на рынке, где это явление было единственной
причиной плохой работы. Идея заключалась в снятии требования самоконтроля с тех,
кто испытывал соблазн сделать ранние предложения, и перекладывании его на тех, кому эти
предложения поступали.
Если вам еще нет пятидесяти, вы, вероятно, не знаете, чем занимается врач-
гастроэнтеролог. Простыми словами, это врач – специалист по заболеваниям
пищеварительной системы человека. По достижении пятидесяти лет всем людям
настоятельно рекомендуется регулярно посещать кабинет этого врача, чтобы вовремя
выявить ранние признаки онкологического заболевания толстой кишки.
Чтобы стать гастроэнтерологом, врач должен пройти феллоушип – двухгодичный
дополнительный курс узкой специализации после первой работы, или окончить интернатуру
(ординатуру) после медицинского института. Рынок клинической ординатуры я изучал
первым, здесь же я обнаружил такое явление, как анрейвелинг. Сегодня ситуация на нем
совсем иная: молодых врачей распределяют в ординатуры на последнем курсе медицинского
института, и делается это на плотном, неперенасыщенном и вполне безопасном рынке
(подробнее об этом я расскажу в главе 8).
Клиническая ординатура, которую должен пройти каждый будущий гастроэнтеролог,
относится к терапевтической медицине; длится она три года. Так что теоретически место
врача-гастроэнтеролога можно получить только при наличии трех лет опыта
профессиональной деятельности. К сожалению, анрейвелинг этого рынка привел к тому,
что подбор специалистов производился раньше положенного времени. Иногда ординаторы
первого года оказывались на собеседовании о приеме на работу, которую они могли
получить только через два года. Как правило, этот подход дорого стоил как руководителям
узкоспециализированных программ повышения квалификации врачей, потому что они
нанимали совсем неопытных ординаторов, так и молодым врачам, которым приходилось
выбирать узкую специальность, прежде чем они успевали понять, к чему у них лежит душа.
Изучая анрейвелинг этого рынка, мы с коллегой Мюриэль Нидерле обнаружили,
что руководители программ предпочитали брать тех, кто проходил ординатуру
в их больнице, так как приглашать молодого специалиста, работающего только первый год
после института, было относительно безопасно только в том случае, если была возможность
получить надежные рекомендации от коллег.
Такое ограничение пула кандидатов существенно уменьшало разнообразие молодого
медперсонала. Руководители программ клинической подготовки врачей не заметили – пока
не увидели результаты нашего исследования, – что наем «своих» стал повсеместным. Только
тогда они осознали, что индивидуальная, по их мнению, проблема на самом деле является
проблемой всего рынка в целом. И это, разумеется, вызвало всплеск интереса к подбору
персонала на более поздних этапах.
Со временем мы с Мюриэль помогли спланировать и создать информационно-
координационный центр для распределения ординаторов, подобный тому, который
распределял выпускников медицинских факультетов по ординатурам. Однако до тех пор
руководители узкоспециализированных медицинских программ не доверяли друг другу
и, ожидая открытия координационного центра, отказывались сотрудничать. Все они боялись,
что коллеги будут и впредь использовать подход ранних предложений с обязательствами.
Их беспокоило то, что, пока они будут дожидаться открытия координационного центра,
менее щепетильные коллеги разберут лучших кандидатов.
Отсутствие доверия грозило тем, что ситуация не изменится, так как все продолжат
делать предложения раньше времени просто на тот случай, что так поступят остальные, –
даже несмотря на то, что никому, или почти никому, делать этого не хотелось. В результате
мы спросили четыре главные профессиональные организации гастроэнтерологов,
не могут ли они просто запретить своим членам нанимать молодых врачей до тех пор, пока
не откроется информационно-координационный центр. Но нам ответили, что они не имеют
полномочий, позволяющих регулировать действия руководителей программ. Мы снова
обратились к ним с предложением принять резолюцию, которая позволит молодым врачам,
проходящим эти программы и очень рано согласившимся принять предложение о работе,
менять свое решение, если позже, после создания координационного центра, они пожалеют
о принятом ранее решении. Наша идея, признаться, вызвала некоторое беспокойство:
администраторы из сферы здравоохранения боялись, что на рынке окажется слишком много
предложений, которые сначала будут приняты, а затем отвергнуты. Воспользовавшись
разными доказательствами, мы убедили их, что этого не произойдет, поскольку у больниц
исчезнет стимул делать предложение раньше, чем можно определить, станет ли выбранный
кандидат хорошим сотрудником, если ранние предложения перестанут обязывать людей
к чему-либо. Новый подход, позволяющий молодым врачам менять впоследствии свое
мнение, лишал руководителей программ мотива делать слишком ранние предложения.
Кроме того, теперь они могли не бояться, что так будут поступать их коллеги. В итоге они
могли спокойно подождать открытия координационного центра, чтобы подобрать
оптимального кандидата.
Некоторые из наших доказательств базировались на основе работы рынка аспирантов.
Почти все университеты США согласились с тем, что студенты не обязаны принимать
их предложения о приеме в аспирантуру до 15 апреля текущего года. Если студента
вынудили принять предложение до этой даты, то позже он может отказаться и принять
другое решение. Одно это правило практически полностью устранило обязывающие
предложения о поступлении в аспирантуру американских университетов.
Некоторая часть наших доказательств родилась в ходе эксперимента. Мы с Мюриэль
проверили действие новых правил в лабораторных условиях простого искусственного рынка,
и это привело к исчезновению предложений с обязательствами.
Последняя часть наших доказательств основывалась на теории, которая утверждает,
что обязывающие предложения перестают быть эффективными, если у каждого участника
рынка имеется достаточный опыт работы на нем и он знает, чего можно ожидать. Такой
рынок экономисты характеризуют как находящийся в состоянии равновесия. В нашем случае
равновесие означало, что, согласно всеобщим ожиданиям, ординаторские программы берут
обязательство нанимать молодых врачей, которым они сделали ранние предложения, даже
если впоследствии те не оправдали надежд. В таком случае едва ли можно рассчитывать
на привлечение тех, кто принял ранние предложения и превзошел ожидания, потому что эти
люди позже наверняка получат более выгодные и интересные предложения. А поскольку
главная цель ранних предложений с обязательствами состоит в том, чтобы закрепить
за собой наиболее перспективных кандидатов, то руководители программ, конечно же,
не станут делать такие предложения, поскольку это не позволяет им достичь нужной цели.
Согласитесь, чтобы отказаться от ранних предложений, которые перестали приносить
нужные плоды, особенного самоконтроля не требуется.
В случае с гастроэнтерологами наш подход сработал: они сочли убедительными
выдвинутые аргументы и последовали нашим советам, а со временем создали отличный
координационный центр, который с каждым годом работает все эффективнее. Сегодня
предложения с обязательствами перестали быть проблемой на этом рынке32; почти все его
участники (и больницы, и врачи) успешно распределяются через координационный центр,
который работает на более поздних этапах по аналогии с успешным рынком труда
ординаторов. Этот центр создает рынок с высокой плотностью, которого стоит подождать, –
практически так же, как брачный рынок в колледже сделал менее актуальной женитьбу
на школьных возлюбленных или как наличие большого количества парковочных мест возле
пункта вашего назначения позволяет пропустить свободную парковку, замеченную вами
слишком далеко от него.
Найденное нами решение проблемы найма новоиспеченных гастроэнтерологов
подчеркивает один из важнейших моментов, касающихся дизайна рынка: успех этой
структуры в значительной степени зависит от деталей, в том числе культуры и психологии
участников рынка. В последующие годы мы наблюдали, как множество других рынков
сталкиваются с проблемами, на первый взгляд, идентичными тем, от которых страдал рынок
найма гастроэнтерологов. Однако, как показало время, некоторые из них требовали
совершенно иного решения.
Культурный сдвиг
Глава 5
Слишком быстро: жажда скорости
Счет на миллисекунды
34 Биржевой символ акций инвестиционного фонда, портфель которого состоит из акций компаний,
учитывающихся при расчете индекса S&P500; их стоимость соответствует 1/10 величины
индекса S&P500. Прим. ред .
аналогичную позицию, купив фьючерсы E-mini S&P 500, регистрируемые как ES35. Цена
SPY на NYSE и цена ES на CME четко скоррелированы: они повышаются и понижаются
одновременно, что вполне объяснимо, поскольку в обоих случаях инвестиции делаются
в одни и те же компании.
Рынки SPY и ES относятся к категории плотных. Ежедневно на них продаются
миллионы фьючерсных контрактов и биржевых акций. В любой час, да и в любую минуту,
когда рынки открыты, покупатели могут найти здесь множество продавцов, а продавцы –
множество покупателей, и, следовательно, ценовая конкуренция на них весьма напряженна.
Однако ситуация существенно меняется, если вести счет не на часы или минуты – и даже
не на секунды, – а на тысячные секунд, то есть миллисекунды . (В сутках 86 миллионов
миллисекунд; а чтобы моргнуть глазом, человеку требуется больше ста миллисекунд.) Даже
в сверхстремительном мире финансов многие миллисекунды истекают без заключения
сделки.
Таким образом, плотный по человеческим меркам рынок, с сотнями альтернатив
и возможностей для торговли за одну секунду, с точки зрения компьютера может казаться
сравнительно рассредоточенным. Миллисекунда за миллисекундой проходят,
но не совершается ни единой транзакции и не происходит никаких изменений в наилучших
предложениях о покупке или продаже.
Очень важно, чтобы новость об изменении цены в Чикаго достигла трейдеров в Нью-
Йорке и наоборот – на это уходит несколько миллисекунд. Иными словами, когда цена SPY
или ES изменяется в одном городе, в течение промежутка времени в несколько миллисекунд
человек, узнавший эту новость, может дешево купить продукт на одном рынке и продать его
на другом уже по более высокой цене.
Насколько же быстро нужно действовать, чтобы зарабатывать деньги таким образом?
До 2010 года новости между Чикаго и Нью-Йорком быстрее всего передавались
по телеграфному кабелю, проложенному вдоль автомобильных и железных дорог. Но в 2010-
м компания Spread Networks вложила сотни миллионов долларов в строительство
высокоскоростной оптоволоконной кабельной магистрали, проложенной по более прямой
линии и сократившей двойное (в обе стороны) прохождение сигнала с шестнадцати
миллисекунд до тринадцати. Фора в три миллисекунды привела к тому, что прибыль теперь
могли получать только трейдеры, использовавшие новый кабель и торговавшие
на мгновенной ценовой разнице между Чикаго и Нью-Йорком. Поскольку электронный
журнал заявок, важный элемент дизайна современных финансовых рынков, работает
по принципу «кто пришел первым, того первым и обслужили», сделку заключает тот,
кто первым начал торги. И на этом зарабатываются огромные прибыли. Поэтому вас,
наверное, не слишком удивит, что с 2010 года в строительство еще более быстрых кабельных
сетей были вложены миллиарды долларов. В середине 2014 года самые быстрые ценовые
котировки между Чикаго и Нью-Йорком уже передавались по микроволновому каналу всего
за 8,1 миллисекунды (таково время прохождения сигнала в обоих направлениях).
Возможно, то, что расторопные трейдеры получили шанс зарабатывать больше, не так
уж страшно, но из-за того, что миллиарды долларов тратятся на прокладку скоростных
кабелей, которые на деле не улучшают работу финансовых рынков и не приносят никакой
общественной пользы, стоит беспокоиться. В сущности, из-за этого рынки стали работать
хуже, причем технологические новшества наносят существенный ущерб другим трейдерам.
Дело в том, что один из способов повышения плотности финансовых рынков
для обычных трейдеров обеспечивается за счет предоставления профессиональным
трейдерам стимулов, убеждающих их становиться так называемыми поставщиками
ликвидности. Члены этой группы не планируют быть держателями ценных бумаг
и наблюдать, как растет их стоимость; они действуют быстро и скорее как маркет-мейкеры36.
37 В похожем случае агентство новостей Reuters имело обыкновение делиться результатами опросов
потребительского мнения с некоторыми из своих любимых клиентов на две секунды раньше, чем сообщали эти
средства массовой информации в ленте новостей. Две секунды могут казаться мгновением, но всего лишь
за 10 миллисекунд непосредственно перед обнародованием новости клиенты, получившие инсайдерскую
информацию, могли «сбросить» сотни тысяч акций биржевых торгуемых фондов S&P 500.
Данная ситуация вызвала серьезное беспокойство генерального прокурора Нью-Йорка Эрика Шнейдермана,
который окрестил это негативное явление «инсайдерской торговлей 2.0». Летом 2013 года Шнейдерман
заключил с Reuters специальное соглашение, по которому агентство не должно никому сообщать результаты
опросов, прежде чем они не станут достоянием публики. И надо сказать, эти две секунды в корне изменили
ситуацию: когда Reuters обнародовало информацию в своей ленте новостей в следующий раз, за десять
закрытия рынков, чтобы трейдеры успели осмыслить их до начала следующих торгов.
Впрочем, надо сказать, в американских тюрьмах сегодня содержится весьма впечатляющая
компания влиятельных финансовых воротил, которые не сумели противиться искушению
и потому угодили под замок благодаря усилиям генерального прокурора штата Нью-Йорк,
в юрисдикцию которого входит знаменитая Уолл-стрит.
Генеральный прокурор фигурирует во всем этом потому, что законы, запрещающие
инсайдерскую торговлю, призваны регулировать «игровое поле» и обезопасить покупку
и продажу ценных бумаг для обычных инвесторов. Не меньше беспокойства вызывает то,
что конкуренция, основанная на быстроте, вытесняет ценовую конкуренцию. Такая «гонка
вооружений», весьма сильно смахивающая на инсайдерскую торговлю (ведь те,
кто извлекает из нее выгоду, используют знания, недоступные остальным участникам),
сильно вредит фондовым рынкам. Ценовая конкуренция в среде хорошо информированных
трейдеров – один из факторов стабильного здоровья рынков.
В ответ на этот усиливающийся кризис Эрик Будиш и его соавторы Питер Крэмтон
и Джон Шим предложили внести в дизайн финансовых рынков простое изменение,
позволяющее восстановить ценовую конкуренцию и сделать бесполезными любые попытки
получить информацию на миллисекунды раньше других трейдеров. По их идее рынок
должен работать не непрерывно, а сделку должен заключать не первый трейдер, сделавший
предложение о продаже или покупке, и все это должно происходить только раз в секунду38.
В предлагаемой ими модели рынка «раз в секунду» (бесконечные 1000 миллисекунд!),
отделяющую разные рынки, заявки станут накапливаться, благодаря чему торги будут
проводиться по цене, при которой спрос равен предложению, и среди трейдеров,
предложивших торговать по этой цене. Таким образом, сделки будут совершаться не самыми
быстрыми трейдерами, а теми, кто предложил самую высокую цену покупки и самую
низкую цену продажи.
На рынке, работающем раз в секунду, никому не придется очень долго
(по человеческим меркам) ждать: с экономическими новостями, изменяющими цены,
при необходимости можно секунду повременить, чтобы не снижать при этом эффективности
рынков. Кроме того, на таком рынке существенно облегчается задача учета сделок: с ней
вполне справятся компьютеры, которые можно купить в любом магазине компьютерной
техники.
Майк Островски, профессор Стэнфордского университета и специалист по дизайну
рынка (тоже мой бывший ученик), часто рассказывает студентам историю, адаптированный
вариант которой я привожу здесь, чтобы более наглядно показать вам разницу между
«конкуренцией по скорости» и «конкуренцией по цене».
Представим себе, что в Чикаго есть футбольное поле, расположенное на траектории
полетов международного аэропорта О’Хара, и что с каждого прибывающего и вылетающего
из города самолета на поле ежедневно падают деньги, миллиард долларов в год, которые
имеет право подобрать и взять себе любой довольно ловкий и расторопный человек.
Что случилось бы? Можно не сомневаться, что очень скоро его бы заполонило чрезвычайно
большое количество людей, которые бы гонялись за падающими с неба купюрами.
Миллиард долларов в год – сумма немаленькая, поэтому одни компании начали бы нанимать
самых быстрых бегунов. А другие – инвестировали бы в различные технические
приспособления, и вскоре шустрые беспилотники подхватывали бы падающие банкноты еще
в воздухе, на доли секунды опережая менее проворные приспособления.
миллисекунд до этого было куплено и продано всего 500 акций. Для рынка такой плотности это нормальный
показатель. Статья в New York Times, посвященная этой истории и опубликованная на следующее утро,
так и называлась: «Справедливость игры измеряется в долях секунды».
38 См. Eric B. Budish, Peter Cramton, and John J. Shim, The High-Frequency Trading Arms Race: Frequent Batch
Auctions as a Market Design Response, (working paper, Booth School of Business, University of Chicago, December
2013).
Как, по-вашему, сколько денег конкуренты сочли бы разумным инвестировать в эту
гонку? Надо думать, это была бы весьма значительная доля от сбрасываемого ежегодно
миллиарда. И если бы не нашлось более полезного применения для беспилотников-
перехватчиков, большинство инвестиций, с точки зрения общественного блага,
оказались бы пустой тратой средств, несмотря на то что самые быстрые ловцы банкнот,
скорее всего, неплохо заработали бы.
А теперь представим, что вместо того чтобы организовывать это действо, власти
аэропорта оцепили бы поле и, собрав все сброшенные на него купюры, в конце каждого дня
продавали бы их на аукционе. Конкуренция не исчезла бы, но приняла бы совсем иную
форму. Теперь ежедневный «улов» уходил бы тому, кто предложил самую высокую цену.
Поскольку доллар, продаваемый всего за пятьдесят центов, представляет собой товар
по сниженной цене, довольно скоро конкуренция довела бы цены до уровня, близкого
к фактической стоимости банкнот, предлагаемых ежедневно на аукционе. И через год
миллиард долларов в купюрах, скорее всего, был бы продан приблизительно за миллиард
долларов. Вы даже можете назвать это справедливой и обоснованной рыночной ценой –
несомненно, это была бы конкурентоспособная цена.
Обратите внимание, что, в отличие от приобретения беспилотников и найма
спринтеров олимпийского класса, для подачи заявок на участие в торгах больших затрат
не требуется. Конечно, компания может дополнительно инвестировать в точную оценку того,
сколько долларов падает на поле каждый день, но польза от знания того, сколько это –
2 739 727 или 2 739 726 долларов, ограничена. Дело в том, что даже та компания, которая
преуспеет в такой оценке, не заработает миллиард долларов в год; по сути, ее ежедневная
прибыль будет составлять всего несколько долларов, и этих денег, возможно, не хватит даже
на зарплату работающему полный рабочий день сотруднику, в задачи которого входит
подача заявок.
При таком развитии событий (участники торгов конкурируют по цене,
а не по скорости) стоимость ежегодного «улова» приблизительно равняется его реальной
ценности, поэтому желание тратить огромные деньги на во всем остальном абсолютно
непроизводительную конкуренцию очень невелико. А если бы подобранные деньги
возвращали пассажирам, из багажа которых они выпали, вместо того чтобы позволять
набивать карманы ловким и расторопным трейдерам, рынку удалось бы еще и снизить
стоимость пассажирских авиаперевозок и сделать благо для общества.
Мне трудно оценить шансы на то, что разумное предложение Эрика Будиша и его
коллег вскоре будет принято и на смену неуемному стремлению к миллисекундным
скоростям придет посекундная ценовая конкуренция. Как известно, финансовые рынки
жестко регулируются, и если новая идея принимается регуляторными органами,
то за довольно короткий срок может измениться очень многое. (А ее, кстати, уже одобрил
и поддержал генеральный прокурор штата Нью-Йорк.) Однако при отсутствии давления
со стороны этих органов принципиально новый дизайн рынка редко принимается прежде,
чем этот рынок становится настолько неэффективным, что потребители начинают мечтать
о чем-то новом (или пока какой-нибудь предприимчивый маркет-мейкер не найдет способ
конкурировать с существующими рынками, предложив более эффективный дизайн) 39. Пока
еще неясно, достигли ли сейчас наши финансовые рынки такого уровня неблагополучия.
Как видно из этой воображаемой истории о финансовых рынках, отличный дизайн
Викторианский интернет
42 Christopher Avery, Christine Jolls, Richard A. Posner, and Alvin E. Roth, The New Market for Federal Judicial
Law Clerks, University of Chicago Law Review 74 (Spring 2007): 448.
начался последний на сегодня подобный коллапс, а после того как вы прочтете эту главу,
вы будете иметь полное представление о том, чем он, скорее всего, закончится.
В борьбе с анрейвелингом рынка труда судьи много лет фокусировались
исключительно на проблеме предложений, которые делаются слишком рано. Они весьма
красноречиво рассуждали о неприятностях и трудностях, связанных с этим явлением,
но объясняли его проблемой самоконтроля, и ничем иным. Много раз вводились правила
для жесткого контроля даты подачи предложений потенциальным сотрудникам. Однако
никто даже не пытался регулировать то, как эти предложения делались. Иначе говоря,
контролируя время выхода, судьи добивались плотности рынка, но не обеспечивали
участников никакими инструментами, которые помогли бы им справиться
с перенасыщенностью. В результате предложения с обязательствами, остающиеся в силе
только очень короткое время, по-прежнему были чрезвычайно распространены.
Как известно, судей не так-то просто сбить с толку: они вводили новые правила,
регулирующие сроки выхода с предложениями о работе, в 1983, 1986, 1989, 1990, 1993
и 2002 годах; от последней подобной попытки официально отказались только в 2013 году.
Каждый раз вслед за этим на рынке начинался анрейвелинг, и, прежде чем от очередной
попытки отказывались, очень многие судьи начинали практически открыто игнорировать эти
правила.
Вышеописанная история студента произошла в 2005 году, когда очередной
анрейвелинг на этом рынке труда еще не набрал силу: все предложения о работе в тот год
были сделаны судьями примерно в одно и то же время. И это ставит нас лицом к лицу
с проблемой перенасыщенности рынка – иными словами, ситуацией, в которой у участников
недостаточно времени, чтобы предоставить либо рассмотреть столько возможностей,
сколько необходимо для принятия обоснованного решения. Перенасыщенность – один
из главных факторов анрейвелинга.
Перенасыщенность рынка можно сравнить с часом пик в большом городе. Когда много
народу едет на работу в одно и то же время, возникают большие заторы, и тогда все
участники дорожного движения добираются до работы дольше обычного. Чтобы решить эту
проблему, можно, конечно, выезжать раньше. Но если так поступят многие, затор начнется
раньше и продлится дольше. В результате люди будут тратить на дорогу еще больше
времени, и некоторые могут решить выезжать еще раньше. Справляться с проблемой
дорожных пробок можно разными способами – например, построить дороги и мосты,
быстрее пропускающие транспортный поток, или усовершенствовать работу общественного
транспорта, чтобы разгрузить дороги, и тому подобное.
Если говорить о виртуальных пробках вроде тех, которые постоянно изводят рынок
труда судебных секретарей, то здесь обязывающие предложения тоже позволяют несколько
ускорить «трафик». Однако следует признать, что существуют гораздо менее благородные
причины для таких предложений, нежели попытка ускорить данный процесс. Если судья
опасается, что его обойдет конкурент, он старается заявить права на перспективного
кандидата, настаивая на том, чтобы тот немедленно дал окончательный ответ.
По правилам, действовавшим в 2005 году, предполагалось, что на работу судебных
секретарей и делопроизводителей приглашают студентов третьего курса, которые
к окончанию текущего года уже получат диплом бакалавра юридического факультета. И этот
процесс должен был начинаться только после Дня труда (первый понедельник сентября).
После довольно длительного периода времени, когда студентов-юристов нанимали на работу
при переходе на второй курс, в 2003 году вышеописанное правило вступило в силу. Таким
образом, получается, что к 2005 году судьи уже опробовали новую систему и узнали,
что после назначенной даты их коллеги, или по крайней мере некоторые из них, нанимают
будущих сотрудников пусть и не слишком рано, но слишком быстро . Следовательно, судья,
о котором идет речь в нашей истории, понимал, что если его предложение останется
открытым слишком долго и в конечном счете будет отклонено, то следующий претендент,
которого он собирался пригласить к себе работать, скорее всего, будет уже занят. Иными
словами, ждать для него было небезопасно . Поэтому, сделав предложение, он не мог себе
позволить подождать даже тридцать пять минут. (Кроме того, он вполне мог решить,
что студент, который сразу не ответил на его звонок, потому что летел в самолете, возможно,
уже проходит следующее собеседование и, значит, велика вероятность, что этого кандидата
он уже упустил.)
В 1991 году судья Девятого окружного апелляционного суда Алекс Козински написал
статью под названием «Исповедь гнилого яблока», в которой выступил в защиту поведения,
которое его коллеги сочли не слишком правильным. В частности, он писал: «На этом рынке
труда определяется карьерный путь самых умных и перспективных молодых юристов
страны; было бы очень странно, если бы на нем все действовали столь же изящно
и аристократично, как в менуэте. В конце концов, мы готовим гладиаторов судебных
заседаний, а не артистов балета»43.
43 Alex Kozinski, Confessions of a Bad Apple, Yale Law Journal 100 (April 1991): 1707.
из их комментариев, которые мы услышали во время опросов.
Очень печально (убого?), что судьи не подчиняются своим же собственным
правилам. [Такое поведение] противоречит самому понятию о законе и порядке .
Один из клерков [судьи Х] даже корил меня за «чрезмерно упорное соблюдение
установленного графика», заявляя, что другие студенты из моего вуза готовы пройти
собеседование раньше назначенного времени. У меня это вызвало противоречивые чувства:
ведь мне предлагали выбирать между мошенничеством и (потенциальной) потерей
рабочего места .
Я был очень разочарован, когда узнал, что многие судьи федеральных судов, которые
должны служить для окружающих примером законопослушания и честности, нарушают
свои собственные правила… Я ожидал от них большего .
Обратите внимание, что судьи, решившие не выполнять правил, начинали выходить
с предложениями о найме лишь чуть-чуть раньше установленной даты. Такой совсем
«небольшой» обман действительно наиболее предпочтительный вариант действий,
так как судья может обратиться с предложением о работе и нанять желаемого сотрудника
прежде, чем за дело возьмутся конкуренты. При этом наниматель может получить
о кандидате практически всю важную информацию, которая была бы недоступна,
если бы он сделал предложение намного раньше.
Стоит также отметить, что больше всех мошенничали не самые известные судьи
из наиболее престижных судебных округов вроде округа Колумбия. Тем не менее они были
весьма высокопоставленными представителями судебной системы. Чаще всего в этом были
замечены занимавшие довольно высокие посты судьи из чуть менее престижных судов,
скажем из Девятого округа Калифорнии, как упомянутый выше судья Козински.
И объясняется такая ситуация просто: судьи, находящиеся на самой верхушке иерархической
лестницы, выигрывают больше всех, если нанимают секретарей и делопроизводителей
только после того, как им станет доступна вся информация об успехах в учебе их будущих
сотрудников. Итак, если бы все судьи согласились подождать, то самые перспективные
кандидаты достались бы самым высокопоставленным судьям. Так зачем же им ловчить
и мошенничать?
Судья, не обладающий высоким престижем в этой иерархии, вряд ли серьезно выиграет
от того, что решит опередить коллег. Лучшие кандидаты наверняка отвергнут его
предложение, ведь они надеются получить более перспективный шанс. Следовательно, даже
если бы эти судьи попытались нанять выпускника раньше остальных, то, по всей
вероятности, особого успеха не добились бы. А вот для судей, совсем немного
не дотягивающих до положения престижных, ситуация не столь однозначна. Если они станут
ждать, то вынуждены будут конкурировать со своими высокопоставленными коллегами
и им вряд ли удастся заполучить наиболее перспективных выпускников. Эти судьи тоже
могут рассчитывать нанять очень хороших кандидатов, однако если они слишком поздно
сделают предложение, то их шансы нанять тех, кто впоследствии может получить
предложение о работе от одного из девяти судей Верховного суда, существенно снизятся.
Надо быть очень уверенным в себе (или не слишком проницательным) студентом,
чтобы в начале третьего курса юридического вуза отказаться от теплого местечка только
потому, что оно не самое теплое во всей стране. Поэтому не побоявшийся рискнуть судья,
чуть-чуть не дотягивающий до самого высокого положения в судебной системе, наняв
лучшего студента, имеет шанс в будущем заполучить сотрудника, который впоследствии
может оказаться лучшим из лучших в своей профессии, что, возможно, даже позволит
служителю Фемиды наконец достичь самой вершины. Так что вполне объяснимо, почему
анрейвелинг рынка провоцируют, как правило, эти судьи. А если им удавалось заполучить
много перспективных студентов, то самые престижные судьи просто вынуждены были
начинать процесс найма раньше установленной даты – в целях самозащиты.
Вот так с течением времени обман и мошенничество постепенно распространялись,
пока наконец некоторые юридические вузы без лишнего шума не переставали запрещать
профессорам заранее предоставлять судьям информацию о своих студентах. Стэнфордский
университет, альма-матер одной из лучших юридических школ мира, включился в это
движение поздно, но в высшей степени публично, написав в июне 2012 года открытое
письмо Ассоциации судей США. В нем говорилось, что в свете повсеместного нарушения
правил отныне университет намерен давать рекомендации студентам, когда бы его об этом
ни попросили. Это письмо наглядно всем показало, как далеко зашел обман. В частности,
там было сказано: «Все больше судей (в некоторых судах достаточно много или даже
большинство членов, а кое-где и все) проводят интервью и нанимают молодых сотрудников
в судебные канцелярии задолго до установленного срока»44.
Официально конец прежних правил найма по «плану», как их называли
в совокупности, настал в январе 2014 года, когда даже самый престижный судебный округ
(округ Колумбия) постановил, что данная схема безнадежно устарела, и опубликовал
уведомление, в котором, в частности, говорилось:
Хотя судьи нашего округа единогласно предпочли бы продолжать нанимать
сотрудников канцелярии суда в соответствии с Планом найма федеральных судебных
клерков, сегодня совершенно очевидно, что этот план больше не работает… Мы готовы
сотрудничать с судьями других округов в разработке более действенного преемника
нынешних правил. Пока же судьи нашего округа будут нанимать сотрудников канцелярий
тогда, когда это сочтет целесообразным каждый конкретный судья. При этом
мы договорились, что никто из нас не будет выдвигать кандидатам предложений
с обязательствами, то есть таких, которые становятся недействительными, если
не приняты немедленно 45.
В этих нескольких фразах многое сказано о престиже и его пределах. Округ Колумбия,
самый престижный в стране, выигрывал больше всех, нанимая студентов на работу
как можно позже. Он последним отказался от регулирующих правил и был готов
восстановить их в будущем – не только из чувства справедливости, но и потому, что это
позволило бы ему получить максимальную отдачу от упорядоченного таким образом рынка.
При этом, хотя округ Колумбия, казалось, приносил благородную жертву, соглашаясь
не делать кандидатам обязывающих предложений, судьям наиболее престижных округов нет
нужды вести себя подобным образом. Ведь в отличие от менее удачливых коллег они могут
быть уверены, что мало кто из студентов позже откажется от данного ими слова. Но и такая
выгодная позиция отнюдь не защищает эти суды от необходимости нанимать будущих
сотрудников раньше, чем им хотелось бы, в обстоятельствах, когда так поступают все
остальные участники рынка.
В итоге судьи округа Колумбия довольно быстро передвинули начало найма судебных
секретарей и делопроизводителей 2014 года до Дня труда. Например, широко известен
случай, когда судья Дженис Роджерс-Браун наняла клерка по имени Шон Хопвуд46 в первую
44 Stanford Law School, Open Letter to Federal Judges About Clerkships from Dean Larry Kramer, SLS News,
July 17, 2012, http://law.stanford.edu/press/open-letter-to-federal-judges-about-clerkships-from-dean-larry-kramer/.
45 Judge John D. Bates to All United States Judges, memorandum, January 13, 2014, Administrative Office
of the United States Courts, Washington, DC, https://oscar.uscourts.gov/assets/Federal_Law_Clerk_Hiring-
January_13_2014.pdf.
46 Роджерс наняла Хопвуда перед третьим курсом юридической школы Вашингтонского университета,
что в общем было вполне общепринято. Однако в университете этот юноша вел себя совсем не так,
как большинство студентов. До этого он бросил колледж и сделал непродолжительную карьеру грабителя
банка, которая завершилась двенадцатилетним тюремным сроком. Сидя в тюрьме, Шон стал опытным
тюремным адвокатом и весьма успешно помогал другим заключенным готовить апелляции в Верховный суд
США. Отбыв срок, Хопвуд женился, завел детей, а позже поступил в юридическую школу.
Чтобы иметь право впоследствии заниматься юридической практикой, Хопвуду еще нужно было добиться,
чтобы его приняли в коллегию адвокатов соответствующего штата. В этих коллегиях действуют довольно
строгие правила приема, и отбывшие наказание (непомилованные преступники) обычно в них не допускаются.
Я предсказываю и искренне надеюсь, что для Шона Хопвуда все же сделают исключение, и он станет
уникальным адвокатом, который не понаслышке знаком с законом с обеих сторон. Обратите внимание,
неделю августа 2013 года. У Хопвуда было на редкость неординарное для студента-
правоведа прошлое: до поступления в юридическую школу он отбывал длительный
тюремный срок. А вот столь ранний прием на работу быстро стал вполне обычным
явлением. Многих младших сотрудников судебных канцелярий, которые должны были
приступить к работе только в 2015 году, приняли еще в феврале 2014-го, то есть за полтора
года до получения диплома.
По моим прогнозам, анрейвелинг рынка труда в этой сфере усугубится, и в ближайшие
годы судьи и из округа Колумбия, и из других округов страны продолжат нанимать персонал
задолго до того, как студенты доберутся до середины второго курса, а значит, они по-
прежнему будут получать обязывающие предложения.
История этого рынка47 служит наглядным примером того, что постепенные изменения
дизайна чаще всего не дают желаемых результатов, если они нацелены исключительно
на устранение симптомов сбоя рынка, а не причин . В данном случае был введен ряд правил,
согласно которым судьи не должны делать предложения о найме до установленной даты,
хотя на практике это представляет для них опасность.
что судьи имеют возможность устанавливать свои собственные правила относительно того, кого брать
в судебную канцелярию и как это делать.
47 Похожие истории об анрейвелинге рынка труда судебных клерков (зарплаты для которых устанавливает
конгресс США) и рынка новоиспеченных адвокатов для крупных юридических фирм (где уровень зарплат
регулируется конкуренцией) также наглядно показывают, что конкуренция по скорости может идти рука
об руку с конкуренцией по цене. См., например, Alvin E. Roth, Marketplace Institutions Related to the Timing
of Transactions: Reply to Priest (2010), Journal of Labor Economics 30, no. 2 (April 2012): 479–494.
Глава 6
Перенасыщенность: почему плотному рынку следует быть шустрее
49 В 1970 году газета Asahi Shimbun написала о том, что на смену aota-gai пришло новое явление – sanae-gai
(«сбор только что посаженного риса»). Крупные банки начали проводить экзамены для своих сотрудников
на месяцы раньше, чем разрешалось правилами; иногда студенты получали naitei более чем за год
до получения диплома.
цифровые устройства изучают ваши предпочтения, общаются друг с другом и принимают
решения за вас.)
Рынки, на которых делаются и принимаются предложения, требуют простой
и эффективной двусторонней коммуникации. По этой причине появление и развитие
мобильной связи стало столь важным фактором развития многих интернет-рынков:
смартфоны сокращают время ответа на полученное предложение. Вспомним, например,
онлайн-площадку Airbnb, которая создает рынок, соединяя путешественников, ищущих
хорошее и недорогое место для проживания, и владельцев жилья, желающих сдать в аренду
свободные комнаты и квартиры.
Airbnb была основана в Сан-Франциско в 2008 году, когда большинство людей
обращались к интернету посредством компьютеров. Если вы хотели сдать в аренду
свободное помещение потенциальным жильцам, скажем со следующей недели, можно было
воспользоваться ноутбуком и поместить свое объявление на Airbnb утром, перед уходом
на работу. Вечером, вернувшись домой, вы проверили бы, заинтересовало ли оно кого-
нибудь, и в случае согласия подтвердили бы резерв. Проще не бывает!
Теперь взглянем на ситуацию с точки зрения второй стороны этой транзакции.
Как потенциальному гостю вам пришлось бы ждать целый день, чтобы выяснить,
действительно ли еще заинтересовавшее вас предложение. И если бы поздно вечером
вы узнали, что жилье уже занято, вам пришлось бы начинать все сначала.
Согласитесь, проблема есть. Первое время, когда этот рынок был мал, а дикарем
путешествовала в основном бесстрашная молодежь, бюджет которой был ограничен, из-за
чего молодые люди были готовы потратить больше времени на поиски более дешевого
жилья, бизнес-модель Airbnb работала вполне эффективно. Ее конкурентами были похожие
виртуальные службы, такие как лондонская Crashpadder (купленная Airbnb в 2012 году)
и iStopOver из Торонто (приобретенная берлинской 9flats в том же 2012 году). Конкуренция
в те дни основывалась на привлечении максимально возможного количества владельцев
жилья и путешественников, чтобы сделать рынок аренды недвижимости более плотным.
Здесь большие рыбы поедали рыбешек поменьше.
Но когда Airbnb разрослась до огромных размеров, объединив множество владельцев
домов и квартир и путешественников, людям все чаще приходилось совершать по несколько
попыток, прежде чем им наконец удавалось зарезервировать жилье и подтвердить бронь.
Между тем основными конкурентами компании были уже не другие мелкие онлайн-
площадки, а гигантские гостиничные корпорации, такие как Hilton, Marriott и Best Western.
А одним из главных и несомненных преимуществ, которые предлагают путешественникам
огромные сети отелей, считается быстрое подтверждение бронирования. Здесь транзакции
проводятся молниеносно: по телефону или в интернете вы можете практически немедленно
узнать, есть ли свободные номера, и зарезервировать комнату на нужный вам день. В Hilton
этой информацией управляют посредством централизованной компьютерной системы,
благодаря чему в результате одного-единственного звонка можно узнать о наличии всех
доступных в настоящий момент свободных номеров. Только представьте, что, для того
чтобы узнать что-нибудь о каждом номере, вам пришлось бы звонить в отель, и сотрудник,
занимающийся бронированием, мог бы сообщить вам только о том, что, скажем, номер 1226
в San Francisco Hilton в интересующий вас день будет свободен. А чтобы узнать о номере
1227 в том же отеле, вам пришлось бы сделать еще один звонок; и то же самое
повторилось бы с номером 1228, 1229 и так далее. Так вот, бронирование жилья через Airbnb
немного напоминало этот не слишком приятный сценарий.
Словом, Airbnb непременно нужно было придумать, как рынку с большим количеством
владельцев недвижимости, предлагающих одновременно всего одну комнату или квартиру,
эффективнее конкурировать с крупными гостиницами. И здесь, несомненно, чрезвычайно
важную роль играла цена. Однако Airbnb следовало избавиться от существенного разрыва
в быстроте обслуживания клиентов, и в этом ей помогло широкое распространение
смартфонов. Возможно, этот фактор имел даже большее значение, чем стоимость аренды
жилья. Сегодня, когда владельцы сдаваемых помещений управляют бронированием через
смартфоны, никому не нужно ждать возвращения домой для подтверждения
резервирования – достаточно в любой момент проверить свой телефон. А как только
предлагаемое жилье будет забронировано, можно немедленно обновить свой листинг
в Airbnb, удалив предложение из числа доступных. Само собой, это заметно упрощает
путешественнику задачу поиска, несмотря на то что он по-прежнему вынужден делать все
запросы по очереди.
Следовательно, благодаря смартфонам рынок аренды жилья стал более эффективным:
владельцы квартир реагируют быстрее и оперативно обновляют банк данных, что делает его
гораздо информативнее. Кроме того, снижается степень перенасыщенности рынка (число
предлагаемых комнат и апартаментов несколько уменьшается, зато доступные варианты,
скорее всего, действительно свободны), что помогает путешественникам эффективнее
осуществлять поиск, поскольку им реже приходится обращаться по устаревшим ссылкам50.
Таким же образом, как Airbnb конкурирует с гостиницами на рынке аренды жилья,
транспортная компания Uber соревнуется с такси, создавая рынок лимузинов и частных
автомобилей. В большинстве городов только городские такси имеют право брать пассажиров
на улице, а агентства, предоставляющие услуги поездок на лимузинах, могут обслуживать
лишь тех клиентов, которые заказали автомобиль заранее. Благодаря предварительным
заказам эти компании получают время для планирования и организации обслуживания.
И несмотря на то что лимузины отлично подходят для заранее запланированной поездки
в аэропорт, а кортеж черных автомобилей – для обслуживания конференций, выходя
на улицу в дождь или выезжая из отеля после неспешного завтрака, вам намного проще
просто поднять руку и остановить проезжающее мимо такси.
Но и в этой истории все изменилось с появлением смартфонов. Вызвать лимузин стало
так же легко, как обычное такси. Теперь автомобили такого класса, прежде часто
простаивавшие без дела, доступны клиенту в любое время.
Такие компании, как UberX и Lyft, похожи на Airbnb еще больше: они создают рынок
свободных пассажирских мест в частных автомобилях. И в том, чтобы принцип работы
новых рынков отличался от традиционного для лимузинов «один заказ в сутки», быстрота
имеет решающее значение. В определенном отношении эти услуги осуществляются даже
быстрее, чем услуги такси, ведь пассажиру не надо тратить время на то, чтобы расплатиться
с водителем по прибытии, поскольку приложение, установленное на смартфоне, с помощью
которого он вызвал автомобиль, оплатит и счет, сняв деньги с кредитной карты. Дело в том,
что первоначальный звонок клиента обрабатывается через централизованный
координационно-информационный центр, в базе которого имеются все необходимые данные
о пассажире.
Возможно, вы уже поняли, как работает эта модель, и теперь можете сами
прогнозировать (или даже создавать) появление еще не существующих рыночных площадок.
Люди и раньше нередко желали заказать поездку на лимузине, да и всегда были комнаты,
которые можно было снять через друзей и знакомых. Но только после появления
компьютеров и смартфонов Uber и Airbnb создали многомиллиардные компании, сделав свои
рынки более плотными, быстрыми и крупными и при этом менее перенасыщенными.
50 Чтобы избавиться от ложных ссылок, Airbnb приняла и другие меры. Например, сегодня, как только
вы делаете запрос на бронирование жилья, оно сразу отмечается в календаре хозяина как занятое, хотя
за хозяином и сохраняется право ответить вам отказом.
например, ситуацию с заранее купленными билетами на матч или шоу, на которые вы,
как оказалось, не можете пойти, или, напротив, билеты, которые вам очень
хотелось бы купить, несмотря на то что они все уже распроданы. Созданием такого рынка
в настоящее время занимается компания по обмену билетов StubHub. В 2007 году
ее приобрела eBay – первая интернет-компания, «сделавшая рынок» для вещей, пылящихся
в гаражах и на чердаках. (Кстати, сегодня скорость становится чрезвычайно важным
фактором и для eBay. Хотя первоначально большинство товаров там торговались с аукциона,
теперь они все чаще продаются по фиксированной цене. Такой более быстрый способ
ведения дел позволяет купить понравившуюся вещь сразу же, как только вы решили,
не дожидаясь завершения аукциона.)
Места в модных ресторанах часто бронируются за много дней до посещения, и этим
очень напоминают рынок обмена билетами в театр или на стадион. К середине 2014 года,
например, ни одна компания еще не создала масштабного рынка заказа ресторанных
столиков – тут мы по-прежнему зависим в основном от милости спекулянтов и швейцаров;
но некоторые стартапы уже предпринимают какие-то действия в этом направлении
в сотрудничестве с самими ресторанами. Внимательно следите за новостями!
И точно так же, как свободная комната в вашем доме, скорее всего, простаивала
без пользы, пока Airbnb не создала для нее рынок, ваш домашний Wi-Fi никем
не используется, пока вы на работе. Конечно, если я гощу в вашем доме, то могу попросить
у вас пароль. Но если, например, я просто проезжаю мимо в автомобиле, мой телефон может
обнаружить ваш защищенный Wi-Fi, но доступа к нему я не получу. Но и вы, конечно,
не получите от меня платы за его использование. Впрочем, когда я пишу эти строки, стартап
под названием BandwidthX (в консультативный совет которого я вхожу) пытается придумать
способ сделать так, чтобы ваш провайдер сотовой связи мог автоматически открывать доступ
к «простаивающему» Wi-Fi. Таким образом можно обеспечить людей, находящихся
вне дома, более качественной связью, когда сигнал слишком слаб или система перегружена,
а домовладельцы могли бы снизить свои затраты на домашнюю сеть, продавая доступ к ней
проезжающим автомобилистам.
На всех упомянутых выше новых рынках создающие их предприниматели должны
были выяснить три вещи: во-первых, как сделать рынок более плотным за счет привлечения
большего количества покупателей и продавцов; во-вторых, как преодолеть потенциальную
перенасыщенность рынка, способную возникнуть в результате его уплотнения, то есть
как заставить рынок работать быстро, несмотря на его плотность; в-третьих, как сделать
рынок безопасным и надежным (позже мы вернемся к этому вопросу).
Следует отметить, что успех Uber и Airbnb всецело зависел от решения проблемы
перенасыщенности. Если бы процесс подбора соответствий между автомобилями
и пассажирами был слишком долгим, сложным и изматывающим, большинство пассажиров
просто вернулись бы к услугам такси. И если бы забронировать жилье в частном доме было
трудно, то путешественники, скорее всего, бронировали бы номера в отелях.
Перенасыщенность рынка угрожала самой его плотности, а ведь в обоих названных случаях
именно благодаря этому фактору компании развились до крупного бизнеса.
Заметить опасность перенасыщенности рынка бывает довольно трудно: большинство
успешных рынков находят способ борьбы с ней, а те, кому не удается справиться с этой
проблемой, так и не становятся достаточно крупными и плотными для ее обнаружения.
Однако перенасыщенность негативно влияет на работу рынков, даже если и не угрожает
их способности оставаться плотными, то есть сохранять множество участников с обеих
сторон.
Проанализируйте, например, рынок соответствия, на котором дети распределяются
в государственные школы. В Нью-Йорке очень много школ, но еще больше учащихся,
поэтому Департаменту образования города, конечно же, не приходится слишком
уж беспокоиться о потере тех или других. Однако Департамент вынужден был найти способ
борьбы с перенасыщенностью, чтобы более обоснованно и правильно принимать решения
о том, какого ребенка в какую школу направить. На этом примере четко видны проблемы,
к которым может привести перенасыщенность рынка, и то, что они существенно усложняют
жизнь ученикам, ожидающим распределения.
Нью-Йорк, Нью-Йорк…
Плотные рынки должны быть быстрыми, но этого крайне трудно добиться (независимо
от стремительного развития технологий), когда одним людям приходится ждать, пока другие
примут решения, и действовать только после этого. Например, в самом начале процесса
распределения по средним школам Нью-Йорка школы могли делать предложения, никого
не дожидаясь. Но после того как они начинали разрабатывать несколько вариантов,
им приходилось ждать ответа, прежде чем делать новые. Все это вело к перенасыщенности
рынка, а обработка данных о каждом учащемся шла очень медленно.
Как же это работает на рынке недвижимости? Скажем, когда вы продаете дом,
то установленная вами желаемая цена предлагается сразу всем, а когда покупаете ,
51 David M. Herszenhorn, Council Members See Flaws in School-Admissions Plan, New York Times, November
19, 2004, http://www.nytimes.com/2004/11/19/education/19admit.html.
вы можете прицениться к любому дому на рынке.
Предположим, вы решили купить конкретный дом. Обычно такое предложение
подкрепляется «задатком», то есть подписанным договором (поддержанным первым
взносом) о покупке дома по указанной цене. Чтобы у продавца было время обдумать ваше
предложение, оно должно иметь конкретный срок действия, скажем сутки или, возможно,
чуть дольше на медленном рынке и короче на «шустром» (вроде того, который я сегодня
наблюдаю в Кремниевой долине).
Пока предложение остается в силе, большинство покупателей не могут позволить себе
рассматривать вариант покупки другого дома, поэтому им приходится ждать ответа.
Но на «горячем» рынке, пока вы будете ждать, другой заинтересовавший вас дом может
выскользнуть из рук. Точно так же продавцу, сделавшему официальное, подписанное
встречное предложение, приходится ждать решения покупателя, и ему вряд ли захочется
держать свое предложение открытым дольше, чем необходимо. Итак, хотя на рынке
недвижимости все ведут переговоры со всеми, в определенный момент после частной
договоренности между одним покупателем и одним продавцом ситуация меняется.
И, как мы уже убедились, такое положение вещей характерно и для рынков занятости.
Компания, подыскивающая сотрудника на серьезную должность, может исследовать весь
рынок, провести собеседование с множеством кандидатов и тщательно обдумать, кому
из них сделать предложение. Но после того как предложение сделано, работодателю нередко
приходится дать претенденту немного времени на его обдумывание, в течение которого
другие кандидаты могут устроиться на работу в другую компанию. Как мы узнали
из главы 5, такая ситуация чаще всего складывается на тех рынках, где делают обязывающие
предложения и все происходит быстрее, в результате чего и все остальные тоже вынуждены
прибегать к подобным действиям.
Рынкам соответствия часто приходится сталкиваться с перенасыщенностью,
поскольку каждое предложение на них представляет собой заявку о соответствии другому
конкретному аналогу . (На рынке недвижимости покупателя не заботит, у кого именно
он покупает дом, но его, конечно же, интересует, какой дом он покупает. Следовательно,
на этом рынке тоже обязательно подбирать паросочетания.) Финансовые и товарные рынки
реже страдают от перенасыщенности, потому что предложение о покупке или продаже акций
или пшеницы делается всему рынку сразу, и покупатель или продавец в любой момент
может изменить его. Однако на рынках соответствия чаще всего приходится ждать решения
других участников.
Чтобы ускорить распределение детей в школы Нью-Йорка, недостаточно было просто
разработать компьютеризированный процесс – хотя, конечно, данный метод включался
в программу «лечения» этого рынка, ведь компьютеры работают очень быстро. Зато люди
действуют медленно, а здесь успех очень сильно зависит как от принимаемых ими решений,
так и от того, какой информацией они располагают при оценке наиболее предпочтительных
школ для их детей. Весьма действенным средством борьбы с перенасыщенностью этого
рынка стало разрешение указывать все свои предпочтения одновременно, а затем
использовать эту информацию для быстрой обработки решений. Когда итоги рейтингов
известны сразу, компьютеризированный координационный центр заранее знает, какую
школу предпочтет учащийся, если ему будет предложено на выбор два учебных заведения.
Такой метод можно использовать и на других рынках соответствия, например на рынке
труда. Кандидат на должность может указать, какие рабочие места он предпочитает из тех,
на которые претендует в данный момент.
В сотрудничестве с целым рядом коллег я помогал создавать информационно-
координационные центры, которые в настоящее время используются для обработки
предпочтений при выборе школ, должностей и претендентов на них, то есть решений,
которые люди принимают прежде , чем включается компьютер. Затем компьютер быстро
анализирует цепочки «предложение – отказ – предложение», благодаря чему остается
достаточно времени для оценки других предложений, которые, возможно, кто-то еще захочет
сделать.
Чтобы такой координационный центр был эффективным, участие в его работе должно
быть безопасным ; люди не должны бояться честно сообщать о своих предпочтениях.
Но прежде чем я подробнее расскажу вам об этих центрах, мы обсудим проблему
безопасности.
Глава 7
Слишком рискованно: доверие, безопасность, простота
Доброе имя
53 Об этой тщательно проработанной модели дизайна и тестирования рынка, ставшей частью решения eBay
об изменении прежней системы обратной связи, вы можете прочитать у GaryBolton, Ben Greiner, and Axel
Ockenfels, Engineering Trust: Reciprocity in the Production of Reputation Information, Management Science 59, no. 2
(February 2013): 265–285.
54 Не менее обоснованные изменения претерпела и система обратной связи Airbnb’s: теперь ни одна
из сторон процесса не может видеть отзыв другой стороны заранее, и это снижает вероятность ответных мер.
приходится очень осторожно распоряжаться некоторой личной информацией. PayPal решила
проблему конфиденциальности платежей для eBay и других интернет-рынков, обеспечив
их таким механизмом, который позволяет покупателю не вводить информацию о своей
кредитке при каждой сделке. Тем не менее люди часто крайне неохотно делятся и разными
другими сведениями о себе, что, конечно, не способствует эффективному
функционированию многих рынков. Например, на аукционе eBay вам предлагают указать
доверенную ставку максимальной суммы, которую вы готовы заплатить за интересующий
вас продукт. Компания обещает использовать это предложение для повышения ставок
от вашего имени, но только до уровня, необходимого для вашей победы в торгах.
Вам приходится доверять eBay в том, что данная информация будет использоваться согласно
обещанию, а не для того, чтобы заставить вас заплатить максимальную сумму, которую
вы готовы выложить, независимо от реального хода аукциона. Доверие чрезвычайно важно
для успеха такой бизнес-модели, и меня совсем не удивляет, что я ни от кого не слышал
ни единого упрека в том, что eBay когда-либо злоупотребила их доверием.
Впрочем, существуют и другие причины нежелания людей разглашать сведения о том,
сколько они готовы заплатить за выставленный на аукцион товар. Например, иногда
некоторые участники торгов или недобросовестные продавцы, притворяющиеся
покупателями, повышают ставки, чтобы узнать, как вы на это (непроизвольно) отреагируете.
Им нужно узнать, каков ваш «потолок», или просто взвинтить цену. Чтобы предотвратить
это, вы можете подождать, позволив другому участнику торгов сделать первоначальное
предложение – и, следовательно, стать аукционером, предложившим повышенную ставку, –
а затем в последний момент неожиданно вступить в торги с предложением гораздо более
высокой цены. Поскольку такой ход обычно делается близко к запланированному окончанию
аукциона, аукционная война не может разгореться, хотя это наверняка произошло бы, сделай
вы свою ставку раньше.
По сути, на аукционах eBay ставки часто делаются в последние секунды – такой способ
участия в торгах называют снайпингом. Компания даже разработала специальное
программное обеспечение для автоматизации этого процесса. В сущности, снайпинг можно
рассматривать как противоположность анрейвелинга, так как в данном случае сделка
заключается не слишком рано, а наоборот, слишком поздно. Однако оба эти явления
наглядно демонстрируют, что риск на основном рынке стал настолько высок, что участнику
следует пойти на риск иного рода. Например, на аукционах eBay многие считают излишне
рискованным слишком рано раскрывать сведения о том, сколько они готовы заплатить.
Этого можно избежать, если вступить в торги в последнюю минуту аукциона, что тоже
рискованно, потому что вы можете попросту забыть сделать ставку или из-за слишком
позднего поступления она не будет зарегистрирована.
Мы с Акселем Окенфелзом опрашивали людей, практиковавших снайпинг, вскоре
после создания eBay55. Выяснилось, что почти все, кто планировал вступить в торги
в последнюю минуту, время от времени терпели фиаско по двум названным выше причинам.
Тем не менее они считали такое поведение более безопасным, чем слишком рано открыть
карты и открыто заявить, сколько они согласны заплатить за предмет торговли. (Кстати
говоря, это привело к появлению рынка специального программного обеспечения
для снайпинга.)
Мы уже не раз говорили, что если участники неохотно раскрывают значимую
информацию, то рынок, как правило, начинает работать неэффективно. На eBay сокрытие
информации о ставках от других участников с помощью снайпинга ведет
к непредсказуемости цен, а если «снайперов» много, то далеко не в каждом аукционе
побеждает тот, кто на самом деле готов заплатить самую хорошую цену56.
55 Больше о снайпинге на eBay см. Alvin E. Roth and Axel Ockenfels, Last-Minute Bidding and the Rules
for Ending Second-Price Auctions: Evidence from eBay and Amazon Auctions on the Internet, American Economic
Review 92, no. 4 (September 2002): 1093–1103.
56 Человек, готовый заплатить наибольшую цену, может проиграть аукцион, во-первых, потому, что его
Снайпинг позволяет людям участвовать в аукционе eBay, не разглашая
конфиденциальной информации и при этом не нанося смертельного удара рынку. А вот
некоторые другие рынки неудача постигла потому, что они пытались заставить участников
делиться сведениями, разглашение которых те считали небезопасным. Например, компания
Covisint, основанная в 2000 году консорциумом крупнейших автомобильных компаний, была
призвана стать прозрачной онлайн-площадкой для торговых операций между
автопроизводителями и их поставщиками. Однако поставщики автозапчастей были отнюдь
не в восторге от идеи, что им придется раскрывать цены как своим клиентам,
автомобильным компаниям, так и конкурентам. К 2004 году автопроизводители
окончательно отказались от этого проекта и вынуждены были продать Covisint за ничтожно
малую цену по сравнению с суммой, которую они в нее инвестировали.
Похожая неудача постигла и питсбургскую аукционную компанию FreeMarkets,
основанную в 1995 году с целью изменения подхода компаний к закупкам сырья
и материалов. FreeMarkets предлагала проводить закупочные аукционы, на которых
потенциальные поставщики должны были делать ставки, указывая, какую плату они
намерены взимать за те или иные заказы. Предложивший наименьшую цену участник торгов
становился победителем аукциона. Компания также предлагала дополнительную услугу –
поиск новых участников, допущенных к торгам и соответствующих требованиям
ее клиентов. По идее, если компания-клиент предельно точно определяла, что именно
ей нужно купить, она могла приобрести на аукционе все это у более широкого круга
потенциальных поставщиков и тем самым существенно снизить затраты на закупку.
Но все пошло не так, как рассчитывала FreeMarkets. Многие компании не просто
делают закупки – в таком случае ценовой фактор был бы для них единственно важным
критерием, они часто действуют на рынках соответствия, а не на товарных рынках,
поскольку с поставщиками их связывают длительные деловые отношения. А поставщики
сочли рискованным раскрывать конкурентам информацию о своих скидках и методах
ведения бизнеса, и в итоге закупочные аукционы ждал бесславный конец. На пике интернет-
бума рыночная капитализация FreeMarkets некоторое время была более высокой,
чем у питсбургской соседки U.S. Steel. Но продолжалось это совсем недолго, и в 2004 году
компания была продана.
Словом, в таких совершенно разных секторах рынка, как аукционные компании eBay
и FreeMarkets и система распределения учеников в государственные школы Нью-Йорка,
была выявлена одна общая проблема – необходимость эффективного управления
информационным потоком. Каким бы удачным ни был дизайн рынка во всех остальных
аспектах, скорее всего, он не обеспечит участников всем желаемым и не гарантирует
им безопасности в попытках получить это.
ставку «перебили» в последнюю секунду (хотя, имей он чуть больше времени, в самый последний момент
поднял бы свою ставку, в чем, собственно, и заключается суть снайпинга), или, во-вторых, потому,
что некоторые снайпинговые ставки делаются слишком поздно и их просто не успевают зарегистрировать.
открыто говорить о своих предпочтениях, казалось проблемой второго порядка.
В Бостоне решение проблемы дизайна рынка было больше похоже на лечение пациента
с высоким кровяным давлением. Симптомы этой опасной болезни обычно менее явные.
В отличие от Нью-Йорка здесь уже была внедрена отлаженная компьютеризированная
система распределения: семьи составляли списки учебных заведений в порядке убывания
приоритетности, и ребенка зачисляли в одну из школ. Таким образом, в данном случае
перенасыщенность не представляла проблемы; распределение проходило быстро, хотя, надо
признать, после основного тура списки ожидания сокращались довольно медленно.
Следует сказать, что Бостонский школьный округ (Boston Public Schools – BPS)
пользовался собственным алгоритмом для распределения детей не только в средние школы,
но даже в дошкольные учреждения и средние классы школы. И, казалось, очень многие
учащиеся попадали в итоге в учебные заведения, значившиеся первыми в списке. Однако все
эти позитивные результаты скрывали очень серьезную проблему: пользователи не доверяли
системе . BPS изо всех сил старалась дать им желаемое, но способ, который она
использовала, семьи школьников считали очень рискованным, поэтому боялись открыто
говорить о своих предпочтениях.
В основе бостонской системы лежали правила, четко определявшие приоритеты
при распределении детей по школам. Согласно этим нормам половина мест в обычной школе
отдавалась в первую очередь тем, у кого в ней уже учились старшие братья и сестры.
Во вторую очередь приоритетом пользовались дети, которые жили недалеко и могли ходить
в школу пешком. Внутри этих групп – например, если для всех детей, живущих рядом
со школой, не хватало мест, – распределение происходило по принципу лотереи;
их получали счастливчики. А при распределении второй половины мест приоритетность
устанавливалась исключительно по жребию.
В разделении бостонских школ на две половины отражаются политические реалии
этого города. Распределение детей по школам словно делило родителей на две «партии».
Люди, живущие в районе с хорошими школами, образовывали «партию тех, кто ходит
в школу пешком», а остальные – «партию выбора». Политика приоритетности в Бостоне
(городе, жители которого до сих пор помнят «автобусные войны»57, которые велись всего
поколение назад, во времена десегрегации) представляла собой компромисс между этими
двумя группами. Детали этой политики из года в год корректировались с учетом того, какая
группа пользовалась в настоящий момент наибольшим политическим влиянием в городе.
После корректировки приоритетов и улаживания других соответствующих вопросов
прежняя система Бостона, которая, кстати, до сих пор применяется во многих городах США,
работала следующим образом. Центральная администрация просила родителей составить
список по меньшей мере из трех школ в порядке убывания предпочтительности. Затем
с помощью алгоритма как можно больше детей распределяли в школы, стоявшие первыми
в перечне. Если такие школы не вмещали всех, кто больше всего хотел учиться именно
в них, ребят распределяли с учетом описанных выше приоритетов, вплоть до заполнения
всех мест. Это значит, что каждое учебное заведение сразу зачисляло учащихся с наивысшим
приоритетом, тех, кто указал его первым в своем списке, – столько, сколько могло
вместить, – а остальным школа отказывала. Затем этот же алгоритм «немедленного
зачисления» распределял как можно больше оставшихся учеников по школам, значившимся
вторыми в списке. Далее детей распределяли по школам, указанным в списке предпочтений
третьими, и так далее. А тех, для кого не нашлось места ни в одной из включенных
в их перечни школ, департамент образования направлял в ближайшую к их месту жительства
58 Gareth Cook, School Assignment Flaws Detailed, Boston Globe, September 12, 2003. См. также: Atila
Abdulkadiroğlu and Tayfun Sоnmez, School Choice: A Mechanism Design Approach, American Economic Review 93,
no. 3 (June 2003): 729–747.
подумал, что наша первая встреча вполне может оказаться последней.
Однако настроение изменилось, как только Тайфун начал рассказывать о лабораторном
эксперименте59, проведенном им совместно с коллегой Йаном Ченом. Надо сказать,
современные экономисты часто используют различные эксперименты как доказательство
того, что экономическая среда влияет на поведение людей. Мы создаем в лабораториях
искусственные экономики и платим участникам экспериментов исходя из достигнутых ими
результатов. Такие опыты, конечно, не заменяют полевых наблюдений, но дополняют их.
Преимущество исследовательского подхода заключается в том, что в лаборатории вы можете
контролировать и измерять многие аспекты реальной среды, о которых можно только
догадываться. Несмотря на то что в лабораторных условиях нельзя изучить полный спектр
аспектов и деталей, учитываемых родителями при выборе школы для ребенка в реальности,
вполне точно можно оценить, способна ли используемая система – в данном случае алгоритм
немедленного согласия – эффективно распределять дефицитные ресурсы.
На самом деле в списках школ, подаваемых родителями в BPS, отражались
не истинные , а только заявленные предпочтения. В эксперименте же, в котором
распределялись условные места, исследователь мог сообщить участникам, сколько они
заработают, если их в конце концов распределят в ту или иную условную школу.
Это позволяло экспериментатору сравнивать предпочтения участников, согласно
составленному ими рейтингу, с деньгами, которые они фактически зарабатывали
в зависимости от того, в какую школу их в итоге распределяли.
Участники эксперимента не знали, что речь шла о школах Бостона; они просто
старались немного подзаработать и изо всех сил пытались добиться самого лучшего
и статусного распределения. А исследователь мог подсказать им, что именно для них более
выгодно, открыто объявив, сколько денег они получат при том или ином развитии событий.
Это означает, что в лаборатории экспериментатор мог узнать истинные предпочтения
участников, которые неизмеримо труднее выявить в гораздо более сложной реальной среде.
Так вот, в одной из частей эксперимента, проводимого Тайфуном и Йаном, участники,
игравшие роль бостонских семей, пытались получить распределение в желаемые школы
посредством механизма BPS. Исследователи платили участникам 16 долларов, если
их распределяли в самую дорогостоящую школу, 13 долларов – во вторую по стоимости
обучения, 11 – в третью, и далее по очереди, вплоть до двух долларов за наименее выгодный
вариант. Поскольку Тайфун и Йан сами определяли предпочтения подопытных в отношении
каждой школы, участвующей в эксперименте, они сразу видели, когда кто-нибудь давал
рейтинг, отличный от его истинных предпочтений.
Результаты эксперимента повергли руководство BPS в смятение и шок. Исследователи
выявили, что некоторые участники «подгоняли» свои предпочтения под заявленный первый
номер в рейтинге, даже если этот выбор не обеспечивал им наибольшего заработка. Иными
словами, они интуитивно понимали, что добьются лучшего соответствия и заработают
больше, если заявят о желании в первую очередь получить наилучшую альтернативу
из доступных им, чем если станут стараться заработать наибольшую сумму в 16 долларов,
рискуя при этом проиграть и получить в итоге гораздо меньше. Осознав этот факт,
сотрудники BPS стали более восприимчивыми к нашим идеям и предложениям.
Я спросил их: «Какой детский сад в Бостоне считается лучшим?» Это оказалась
Линдон-скул в районе Уэст Роксбери. Затем я поинтересовался: «А все ли родители
называют это учебное заведение в качестве своего первоочередного предпочтения?»
Оказалось, что нет; ведь было бы просто глупо потратить свою главную попытку, поскольку
все равно не попадете в Линдон, если не стоите в первых рядах по приоритетности. В такое
популярное дошкольное учреждение слишком трудно попасть.
«Вот именно!» – ответили на это мы.
59 Yan Chen and Tayfun Sӧnmez, School Choice: An Experimental Study, Journal of Economic Theory 127 (2006):
202–231.
Главное – увидеть проблему
Часть III
Изменение дизайна: как сделать рынок более разумным, плотным
и быстрым
Глава 8
Подбор паросочетаний: сильнодействующее лекарство
для новоиспеченных врачей
61 Игра слов с именем Харди. Одно из значений слова hardly переводится с английского как «вряд ли. Прим.
перев .
постоянных и весьма серьезных потрясений, которые переживала отрасль до появления
централизованного информационно-координационного центра.
Изучив опыт этого и других успешных координационных центров, работающих
на рынках труда, я раскрыл один из секретов их успеха. Дело было в том, что они давали
устойчивые паросочетания и абсолютно все врачи и все программы ординатуры
предпочитали варианты, подобранные центром.
Предлагаемое распределение по парам считается неустойчивым, если хотя бы один
кандидат и работодатель не сочетаются друг с другом, но предпочли бы обратное; такая
неудовлетворенная пара называется блокирующей . Паросочетание называется
неустойчивым , если находится хоть одна блокирующая пара, представители которой могут
нарушить предлагаемое распределение, если предпочтут объединиться друг с другом
или в одностороннем порядке разорвать отношения в своей паре. При устойчивом
паросочетании, как при подборе соответствий координационным центром на рынке труда
молодых врачей в 1952 году, таких блокирующих пар не было.
Наверняка вы понимаете, почему координационный центр, неспособный выдавать
устойчивые соответствия, непременно столкнется с трудностями, если попытается
обеспечить добровольное согласие участников на предлагаемые им варианты пар.
Предположим, пара кандидат и работодатель не сочетаются, но предпочитают друг друга,
а не то, что им предлагает центр. Иными словами, они представляют собой блокирующую
пару. Например, координационный центр предлагает в пару кандидату работодателя,
указанного в его списке предпочтений третьим номером, а один из двух более
предпочтительных для этого кандидата работодателей предпочитает его человеку,
предложенному центром. Этому кандидату достаточно сделать два телефонных звонка –
двум работодателям, с которыми ему больше всего хотелось бы составить паросочетание, –
чтобы определить, что он стал частью блокирующей пары. И у работодателя, который
предпочитает этого кандидата, будет причина по меньшей мере частично проигнорировать
вариант, предложенный координационным центром, и сделать одно из своих предложений
понравившемуся ему молодому врачу.
Если такое случается довольно часто, то в последующие годы работодатель может
не подать в координационный центр сведения о некоторых, а то и обо всех вакантных
рабочих местах, зная, что, действуя вне системы, он получает возможность нанять более
подходящих сотрудников. (Вы, конечно, помните, что именно так происходило в Нью-
Йорке: директора городских школ скрывали информацию о свободных местах при старом
подходе к распределению детей в учебные заведения.) В конечном счете, если алгоритм
выдает неустойчивые результаты, непременно появятся как кандидаты, так и программы
ординатуры, которые предпочтут выбрать в пару друг друга, а не принять предложение
центра. И это заставляет недовольные блокирующие пары пытаться обыграть систему.
Глядя на ситуацию с такой точки зрения, мы видим, что от любого
высококонкурентного рынка, где каждый волен активно и энергично преследовать
собственные цели, следует ожидать именно устойчивого результата. Что может остановить
блокирующую пару – компанию и работника, желающих «сочетаться» друг с другом? Если
ничего, то следует ожидать, что рынок не даст устойчивого результата, поскольку
блокирующая пара не согласится на предложенный вариант. Но, как мы узнали
из предыдущих глав, существует множество факторов, которые не позволят такой паре
соединиться, например: недостаточная плотность или перенасыщенность рынка, а также
высокий риск.
Конечно, пока это лишь теория. Однако утверждение, что устойчивые
координационные центры работают лучше неустойчивых, подтверждается весьма
убедительными доказательствами. Так, например, я обнаружил, что в 1960-х годах, когда
британские рынки распределения молодых врачей в интернатуры страдали от чрезмерно
ранних назначений специалистов в больницы, каждый регион, подведомственный
Национальной службе здравоохранения Великобритании, создал собственный
централизованный координационный центр. Некоторые из них использовали алгоритмы,
очень похожие на первоначально предложенные американским выпускникам медицинских
вузов, а этот способ, как вы помните, был отвергнут как небезопасный для студентов.
Так вот, выдававшие неустойчивые результаты британские координационные центры
постигла неудача; после того как многие недовольные предложенными соответствиями
кандидаты и больницы (блокирующие пары) научились обходить их, услугами центров
никто не хотел пользоваться. А вот британские координационные центры 62, выдававшие
устойчивые паросочетания, процветали и продолжали работать.
Следует сказать, в далеком 1952 году экономисты всего этого еще не знали, поэтому
можно только восхищаться проницательностью Харди Хендрена и достижениями его
комитета. Само понятие устойчивости распределения по парам было четко сформулировано
только десять лет спустя, в 1962 году, в статье Дэвида Гейла и Ллойда Шепли
под интригующим названием «Прием в колледжи и проблема устойчивости браков»63.
Авторы статьи ничего не знали о программе The Match, но сформулировали алгоритм
подбора устойчивых паросочетаний, который, как я обнаружил позже, был эквивалентен
тому, который использовали врачи для координации рынка труда в 1952 году. Гейл и Шепли
назвали свою версию алгоритмом отложенного согласия; со временем он стал самым
важным «лекарством» для исцеления давших сбой рынков соответствия – хотя бы потому,
что они признали, что данный алгоритм всегда выдает устойчивые соответствия, по крайней
мере для рынков без многочисленных осложнений, например для семейных пар, ищущих два
рабочих места в одном городе. (Впрочем, я забегаю вперед.)
Ллойд Шепли был одним из основателей теории игр. Он написал много трудов,
заложивших фундамент для целой новой области исследований, но именно за упомянутую
выше статью в 2012 году ученому присудили Нобелевскую премию в области экономики.
Дэвид Гейл, если бы он был к этому моменту жив, несомненно, разделил бы эту премию
с Ллойдом и со мной. Гейл и Шепли открыли алгоритм отложенного согласия не первыми,
но они были последними, кто это сделал: больше мы не выпустим это открытие из рук.
Вот как работает этот алгоритм. Я буду описывать его так, как будто кандидаты
и работодатели предпринимают определенные действия, но имейте в виду,
что их единственное реальное действие заключается в предоставлении ими своих
предпочтений (этап 0). Все происходящее после этого (этап 1 и далее) происходит
в компьютере без каких-либо задержек на принятие решений и донесение их до других
сторон.
• Этап 0. Кандидаты и работодатели в конфиденциальном порядке подают
ранжированные списки своих предпочтений в координационный центр.
• Этап 1. Каждый работодатель предлагает работу наиболее предпочтительным
для него кандидатам, заполняя все имеющиеся вакансии. Каждый соискатель рассматривает
полученные им предложения, выбирает наилучшее, по его мнению (то, которое значится
первым в его списке), и отвергает все остальные (в том числе те, которые изначально были
расценены им как неприемлемые и, следовательно, даже не были включены в его рейтинг).
• Этап…
• Этап n . Каждый работодатель, предложение которого было отвергнуто
на предыдущем этапе, предлагает эту же работу следующему по списку кандидату, если
он еще свободен. Каждый кандидат рассматривает это предложение в совокупности
с остальными и принимает наиболее предпочтительное, по его мнению (с самым высоким
рейтингом), отвергая остальные, включая и то, которое раньше, возможно, было
63 David Gale and Lloyd Shapley, College Admissions and the Stability of Marriage, American Mathematical
Monthly 69 (1962): 9–15.
им предварительно принято, но теперь не является, с его точки зрения, наилучшим из всех
полученных предложений. (Обратите внимание, что кандидаты не учитывают, на каком
этапе действия алгоритма получено предложение; они только оценивают,
предпочтительно ли оно для них по сравнению с другими полученными предложениями).
• Финал наступает, когда не остается ни одного отвергнутого предложения и ни один
работодатель не намерен выдвигать дополнительные. К этому моменту все кандидаты
и работодатели (наконец-то) разбиваются на пары; каждый соискатель принимает
то предложение, которое он предварительно принял последним. Таким образом, принятие
решения откладывается; оно принимается в самом конце, когда становится очевидно,
что новых предложений не предвидится.
Гейл и Шепли доказали поразительную вещь: применительно к предпочтениям
работодателей и кандидатов на вакантные должности окончательное паросочетание всегда
устойчиво, каковы бы ни были предпочтения . Иными словами, в конце алгоритма каждый
соискатель принимает предложение, которое он не отверг (и все кандидаты, не получившие
ни одного предложения, не находят себе пары, как и все предложения, которые никем
не были приняты), а все подобранные в результате соответствия устойчивы. Нет ни одной
блокирующей пары; это означает, что не осталось ни одного претендента на должность
и ни одного нанимателя, которые хотели бы образовать друг с другом пару, но этого
не случилось.
Откуда нам это известно? (Приготовьтесь выслушать подкрепленные математикой
аргументы – настолько простые, что они не требуют применения формул и уравнений.
Все основано на логическом мышлении. Кстати, именно эта аргументация помогла нам
получить Нобелевскую премию.)
Предположим, некий кандидат, назовем его доктором Ароусмитом (А), и некий
работодатель, скажем программа ординатуры со специализацией в области педиатрии
Массачусетской больницы общего профиля (М), не сочетаются друг с другом. Откуда нам
известно, что они оба не желали бы образовать пару?
Важный момент здесь – слово «оба». Возможно, А, которого объединили в пару
с программой ординатуры, скажем, Раунсфилдской клиники (Р), предпочел бы работать в М
(в своем рейтинге он поставил М перед P). Но в данном случае однозначно получается,
что М не предложила ему работу в рамках действия нашего алгоритма, потому что, сделай
она это, А отверг бы предложение Р, а он этого, очевидно, не сделал, потому что в итоге
составил пару именно с Р. Почему же М не предложила ему работу? Дело в том, что эта
ординатура заполнила все имевшиеся у нее вакантные должности кандидатами, которым
сделала предложение еще до того, как получила возможность предложить работу А. Иными
словами, М заполнила все рабочие места специалистами, которых она считала лучше А.
Следовательно, хотя А предпочел бы оказаться в паре с М, эта больница явно не намерена
отвечать ему любезностью за любезность. (Вот такой простой аргумент, но он основан
на чистой математике и позволяет нам понять не самые очевидные истины64.)
В ходе этой простой аргументации мы с вами довольно точно воспроизвели
потрясающие наблюдения Гейла и Шепли. Мы показали, что в случае с каждым врачом,
Супружеские пары
66 Программа Match работает быстро по двум причинам: во-первых, участники принимают решения о своих
предпочтениях заранее, благодаря чему никому не приходится никого ждать; а во-вторых, алгоритм
обрабатывает «цепочки отказа» автоматически. Поначалу для этого использовались машины для сортировки
перфокарт, а теперь компьютеры. И то и другое чрезвычайно важно. Мы с Сяолинем Сингом исследовали
рынок труда профессиональных психологов тогда, когда эти специалисты пытались реализовать нечто вроде
алгоритма отложенного принятия по телефону. Данный рынок оказался слишком перенасыщенным
для подбора устойчивых соответствий: все попытки пройти все этапы алгоритма отложенного принятия через
длинные цепочки телефонных звонков требовали слишком много времени. См. A. E. Roth and X. Xing,
Turnaround Time and Bottlenecks in Market Clearing: Decentralized Matching in the Market for Clinical
Psychologists, Journal of Political Economy 105 (April 1997): 284–329. Сегодня психологи используют
компьютеризованный координационный центр, подобный разработанному нами для программы Match.
система начала намного хуже обслуживать и холостых студентов (потому что теперь они
порой сталкивались с тем, что подобранная для них алгоритмом больница отказывала
им в рабочем месте), и программы ординатуры (которые стали замечать, что хороших
кандидатов можно заполучить до или после подбора паросочетаний с применением Match).
Администраторы, ответственные за распределение, попытались откорректировать
дизайн рынка так, чтобы он лучше учитывал потребности молодых семей, состоящих из двух
врачей. В 1970-х годах эти усилия привели к тому, что сначала каждый член такой семейной
пары должен был получить официальное подтверждение декана своего медицинского вуза
о том, что он действительно находится в «законном браке» с другим студентом
медицинского факультета, а затем один из супругов назначался ведущим членом пары. Далее
каждый член молодой семьи мог представить свой список предпочтений относительно
будущего места работы, как будто они распределялись по отдельности; но ведущий член
включался в алгоритм Match первым. После того как его назначали в ту или иную больницу,
список предпочтений второго члена семьи редактировали, оставляя в нем только места
в больницах и клиниках того же города.
Но даже после внесения корректировок молодые медики, получавшие работу в одном
городе, не всегда шли работать туда, куда их направляли. Нередко они снимали трубку
телефона и искали более интересное место, причем часто весьма успешно. Почему так
происходило? С моей точки зрения, это явление служит яркой иллюстрацией того,
что я лично называю железным законом брака, который гласит: человек может быть
счастлив лишь в той мере, в какой счастлива его вторая половина .
Какое это имеет отношение к нашему случаю? Предположим, некая молодая семейная
пара получает два рабочих места в Бостоне, но первое хорошее, а второе не очень. Значит,
в согласии с «железным законом брака» этим людям стоит взять телефон и постараться
найти две хорошие работы в другом городе.
Если бы Match по-прежнему выдавала устойчивые соответствия, этим молодым врачам
вряд ли удавалось бы найти более предпочтительную работу в больницах, которые, в свою
очередь, тоже предпочитали их другим кандидатам. Однако они ее находили, и это говорит
о том, как сильно изменился рынок распределения врачей после того, как у семейных пар
возникла необходимость искать работу вместе. Устойчивость программы Match давала
гарантированный результат, что врач и рабочее место, не подходящие друг другу, и правда
не предпочли бы оказаться в паре, но обеспечить такой же результат для двух врачей и двух
больниц, если двое людей состояли в браке, она уже не могла. Объяснялось это «железным
законом брака»: семейные пары не похожи на двух кандидатов, ищущих работу независимо
друг от друга; каждый супруг заботится о хорошей работе не только для себя самого,
но и для своего партнера.
Оказывается, информационно-координационный центр просто неспособен обеспечить
такой же устойчивый результат, если в процессе подбора соответствий участвуют сразу двое
людей и два рабочих места; единственный способ сделать это – позволить супругам
высказывать свои предпочтения для пар рабочих мест. Но на деле выполнить это еще
сложнее, чем кажется на первый взгляд. Когда я впервые исследовал этот рынок в 1980-х
годах, помимо всего прочего я продемонстрировал, что, даже если позволить семейным
парам указывать свои предпочтения для пар рабочих мест, для некоторых из них не найдется
устойчивых соответствий, потому что их просто не существует . Я показал это с помощью
контрпримера 67, в котором ни одно соответствие кандидат-работодатель не является
67 Доказательство Гейла и Шепли (а именно: если в процессе подбора паросочетаний не участвуют семейные
пары, то устойчивое соответствие непременно будет найдено) математики называют теоремой , а пример,
показывающий, что при наличии семейных пар этот вывод неверен, называется контрпримером , потому что
данный пример противоречит выводу, который, как мы ожидаем, должен следовать из теоремы. Это и другие
ранние наблюдения о подборе паросочетаний на рынке труда молодых врачей описаны в работе A. E. Roth,
The Evolution of the Labor Market for Medical Interns and Residents: A Case Study in Game Theory, Journal
of Political Economy 92 (1984): 991–1016.1
устойчивым.
Со временем всем стало ясно, что проблема дизайна данного рынка, обусловленная
наличием на нем семейных пар, намного серьезнее, чем проблема простого рынка 1950-х
или простой модели, которой занимались Гейл и Шепли в 1962 году. И по мере неуклонного
роста доли женщин – выпускниц медицинских вузов эта проблема усугублялась. (Сегодня
50 процентов будущих врачей в США – женщины.) Возможно, поэтому я до сих пор отлично
помню, как однажды в 1995 году в моем кабинете зазвонил телефон. В тот день я ответил
на звонок, резко изменивший мою карьеру.
Звонил Боб Беран, исполнительный директор Национальной программы распределения
по ординатурам; так к тому времени стала называться Match. В те времена эта система
по ряду причин переживала настоящий кризис, вызванный, впрочем, не только трудностями
с распределением супружеских пар молодых врачей. Беран спросил,
не соглашусь ли я заняться изменением ее дизайна.
Когда я осознал суть просьбы, в моей голове немедленно возник вопрос: а почему я?
На самом деле я понимал, почему Боб позвонил именно мне, ведь я изучал Match
и устойчивые паросочетания. К тому же именно я продемонстрировал, что устойчивость
чрезвычайно важна для успеха работы любого информационно-координационного центра.
В 1990 году мы вместе с Марилдой Сотомайор даже написали весьма благосклонно
встреченную общественностью книгу о подборе паросочетаний68. Однако мне было отлично
известно, что единственное, что в нашей книге имело непосредственное отношение
к изменению дизайна Match, – это контрпримеры, подобные примеру с семейными парами.
Последний четко показывал, что при их участии подбор паросочетаний становится весьма
сложной задачей. Я также знал, что простые математические выводы для несложных рынков,
таких, о каких писали Гейл и Шепли, далеко не всегда бывают верны, если на рынке
появляются семейные пары. Иными словами, принимая предложение Боба, я ступал
на совершенно неизведанную территорию.
Вот почему я говорю, что этот звонок изменил всю мою дальнейшую карьеру. Пока
я не согласился поработать над дизайном программы Match, моя деятельность была
в основном теоретической. И как теоретику мне было достаточно просто указать на факт
того, что задача подбора паросочетаний при участии в процессе семейных пар многократно
усложняется. Теперь же эта чрезвычайно сложная задача становилась моей .
В тот год в программе Match участвовало около тысячи человек, составляющих пары
(около пятисот пар – сегодня их почти в два раза больше). Мне предстояло найти элегантный
способ, позволяющий подобрать для них пары подходящих рабочих мест; при этом
остальные выпускники медицинских вузов и прочие кандидаты тоже должны были получить
в больницах и клиниках желаемую работу. Следовательно, теперь я был не просто ученым-
теоретиком, которому достаточно просто понять, что работает, а что нет. Мне надо было
снова стать инженером69, специалистом по разработке дизайна рынка, и разработать
практический способ для повышения его реальной эффективности и результативности.
Насколько я помню, принимая предложение Боба, я поставил одно-единственное,
но очень важное условие: я хотел работать вместе с Эллиоттом Перансоном. Этот
замечательный самоучка, отличный специалист по практическому дизайну рынка, в течение
многих лет оказывал Match техническую поддержку. Эллиотт в большей или меньшей
степени занимался этой проблемой с тех пор, как пришел работать в одну консалтинговую
фирму, заключившую с Match договор о сотрудничестве. (Через несколько лет после
окончания первого контракта Перансон основал собственную компанию, которая помогла
68 Alvin E. Roth and Marilda A. Oliveira Sotomayor, Two-Sided Matching: A Study in Game-Theoretic Modeling
and Analysis (Cambridge: Cambridge University Press, 1990).
69 Некоторые другие соображения об инженерной стороне профессии экономиста см. Alvin E. Roth,
The Economist as Engineer: Game Theory, Experimentation, and Computation as Tools for Design Economics,
Econometrica 70, no. 4 (July 2002): 1341–1378, http://web.stanford.edu/~alroth/papers/engineer.pdf.
организовать координационные центры на многих других рынках труда.)
Много лет Эллиотт корректировал правила Match по мере возникновения новых
проблем и изменения структуры медицинского образования. Мне было известно,
что он отлично знает, какие из прошлых попыток принесли желаемые результаты, а какие
нет. По сути, именно Эллиотт Перансон помог Match уйти от первоначальной методики
сортировки перфокарт и начать использовать компьютеризированный процесс.
В нашем проекте Эллиотт сыграл роль, которая, как я скоро осознал, чрезвычайно
важна при разработке успешного дизайна сложного рынка: он стал для меня своего рода
проводником-экспертом. Приступая к решению проблем нового рынка, я, будучи
экономистом, подхожу к делу как специалист широкого профиля, подобно опытному
альпинисту, приближающемуся к непокоренной вершине горы. Даже если я уже изучал этот
рынок теоретически, некоторые его детали мне неизвестны, однако их непременно нужно
узнать, потому что, как уже не раз говорилось, детали в дизайне рынка очень важны. Я уже
рассказывал в главе 3, как Фрэнк Дельмонико и Майкл Риз стали нашими советчиками,
а потом и поборниками и защитниками, при разработке дизайна рынка обмена донорскими
почками. Но это было позже; моим первым партнером в этом деле был Эллиотт Перансон70.
В течение следующего года мы с Эллиоттом общими усилиями не только выяснили,
как находить соответствия для одиночных кандидатов-врачей и супружеских пар,
но и предложили способ подбора ряда других «вариаций паросочетаний», которые
недостаточно корректно обрабатывались алгоритмом отложенного согласия в его
простейшей форме. (Например, некоторые молодые неженатые врачи тоже хотели найти два
рабочих места для подготовки по разным медицинским специализациям, а некоторые
больницы нуждались в большей гибкости, чтобы иметь возможность обмениваться
ординаторами в рамках разных программ ординатуры.) Нашей главной задачей было
обеспечить устойчивые соответствия во всех возможных случаях. А еще мы знали,
что любой приемлемый алгоритм, способный эффективно подбирать рабочие места
для семейных пар, не будет точно таким же, как алгоритм отложенного принятия; он должен,
помимо всего прочего, отслеживать и выявлять среди супружеских пар блокирующие пары
и исправлять ситуацию.
В итоге нами был разработан комбинированный алгоритм, который со временем
назвали алгоритмом Рота – Перансона71. Сначала он находит предварительные сочетания пар
врачей и программ ординатуры, используя алгоритм отложенного согласия, который выдает
результат, содержащий определенное количество блокирующих пар, а затем по очереди
пытается устранить каждую из этих проблем.
По причинам, к объяснению которых я вернусь чуть позже, когда буду рассказывать
о координационных центрах, распределяющих детей в школы, мы с Эллиоттом перевернули
только что описанный алгоритм отложенного согласия с ног на голову. Теперь молодые
специалисты подавали заявление о приеме на работу, начиная с того рабочего места, которое
считали наиболее предпочтительным, вместо того чтобы следовать процедуре, в рамках
которой больницы предлагали работу кандидатам, начиная с тех, кого они считали наиболее
предпочтительными.
Нам было известно, что, несмотря на все изменения алгоритмов, мы не сможем
получить стабильный конечный результат, если такового не может быть в принципе.
Но, к своему великому удивлению, просмотрев собранные в итоге данные, обнаружили,
что найти устойчивое соответствие удается практически всегда – причем даже при наличии
на рынке семейных пар, которые теперь подавали списки с рейтингами пар рабочих мест
70 Когда мы с Мюриель Нидере помогали изменять дизайн рынка труда молодых гастроэнтерологов, нашим
сторонником, защитником и специальным консультантом была доктор Дебби Проктор из Йельского
университета. В следующих главах я назову и других людей, которые очень помогли нам в этом деле.
71 A. E. Roth and E. Peranson, The Redesign of the Matching Market for American Physicians: Some Engineering
Aspects of Economic Design, American Economic Review 89, no. 4 (September 1999): 748–780.
в порядке очередности предпочтений, установленных обоими врачами.
Сегодня десятки координационных центров, работающих на самых разных рынках
труда, пользуются нашим алгоритмом, помогая семейным парам подыскивать подходящую
работу, и практически всегда получают устойчивый конечный результат. И, как оказалось,
это был классический случай, когда изобретение предшествовало научному пониманию
проблемы. Фактически, только недавно мои коллеги Фухито Кодзима, Параг Патак, Итаи
Ашлаги и другие смогли объяснить с научной точки зрения, почему на крупных рынках
с относительно небольшим количеством семейных пар в подавляющем большинстве случаев
можно рассчитывать на устойчивые паросочетания72.
Программа Match оказалась способной помочь сотням тысяч молодых врачей, в том
числе десяткам тысяч супружеских пар, найти работу в тысячах ординаторских программ.
Это говорит о том, что гибкость рынков является эффективным инструментом координации
сложных человеческих проектов и начинаний. Когда условия медицинского образования
и занятости стали меняться и рабочая сила на этом рынке начала включать все больше
семейных пар, мы смогли адаптировать основной дизайн Match, благодаря чему люди
и сегодня с готовностью участвуют в этой программе.
Однако, следует отметить, те же самые факторы, которые делают рынки достаточно
привлекательными для добровольного участия в их деятельности, одновременно
ограничивают возможности.
72 См. Fuhito Kojima, Parag A. Pathak, and Alvin E. Roth, Matching with Couples: Stability and Incentives in Large
Markets, Quarterly Journal of Economics 128, no. 4 (2013): 1585–1632; более убедительные последующие
результаты представлены в работе Itai Ashlagi, Mark Braverman, and Avinatan Hassidim, Stability in Large
Matching Markets with Complementarities, Operations Research 62, no. 4 (2014): 713–732.
73 Alvin E. Roth, On the Allocation of Residents to Rural Hospitals: A General Property of Two-Sided Matching
Markets, Econometrica 54, no. 2 (1986): 425–427.
является одним из факторов, определяющих желанность рабочих мест, который, к тому же,
напрямую влияет на предпочтения молодых врачей. Но заработная плата играет не самую
большую роль, так как первая работа, как известно, имеет огромное значение для будущей
карьеры врача. Этим, в частности, объясняется, почему сельские больницы неспособны
привлечь ординаторов даже большой зарплатой. Кроме того, нередко больнице бывает
выгоднее пригласить более опытных специалистов, карьера которых уже стала
формироваться. Даже если этим сотрудникам придется платить больше, чем ординаторам,
у них больше опыта и они не нуждаются в постоянном и пристальном контроле со стороны
старших коллег и не ожидают, что их вознаграждение частично будет включать образование
в самых разных областях медицины.
Образование
Глава 9
Опять в школу
Детали, детали
Бостон
77 Подробнее о бостонских школах см. Atila Abdulkadiroğlu, Parag A. Pathak, Alvin E. Roth, and Tayfun
Sоnmez, The Boston Public School Match, American Economic Review: Papers and Proceedings 95, no. 2 (May 2005):
368–371.
школу или детсад. Да и во многом другом он был знаком и родителям, и администраторам,
поскольку начинался практически так же, как прежний: родители подавали рейтинговые
списки, включая в них любое число образовательных учреждений. (В Бостоне, в отличие
от Нью-Йорка, число школ в списке не ограничивали.) Однако теперь школы не зачисляли
немедленно пользующихся наивысшим приоритетом детей, родители которых подали
заявления в школы первого порядка согласно своим предпочтениям, а откладывали прием,
чтобы узнать, не подадут ли позже заявления семьи с еще более высоким приоритетом.
Они не отказывали в приеме ни одному ребенку до тех пор, пока места не были заняты
самыми желанными учащимися. Это снижало стратегический риск, которому подвергал
семьи школьников старый алгоритм немедленного согласия, использовавшийся в Бостоне
раньше.
Теперь в этом бостонском контексте, в котором дети пользуются приоритетом в тех
или иных учебных заведениях, представьте себе малыша по имени Макс, который готовится
пойти в детский сад. У Макса отличные шансы быть зачисленным в детсад, работающий
полдня и расположенный через дорогу от его дома, но родители мальчика
предпочли бы отдать его в не менее популярный детский садик, работающий целый день,
куда их примут на общих основаниях.
При прежней системе, если бы Макс, а точнее его родители, записал в своем рейтинге
детский сад через дорогу вторым, а не первым пунктом, он лишился бы своего приоритета
в пользу детей, указавших это воспитательное учреждение в качестве первого
предпочтительного. Но сегодня, после перехода на новый алгоритм, если Макс поставит
работающий полдня сад вторым и его не примут в сад номер один в его списке, мальчика
зачислят в детсад на его улице – если, конечно, это позволит уровень приоритетности
ребенка.
При новой системе дошкольное учреждение, расположенное рядом с домом Макса,
не зачисляет детей сразу же после первого отборочного тура. Даже если сад получает больше
заявлений, чем в нем есть свободных мест, приходится ждать до полного завершения
действия алгоритма и только после этого производить зачисление. Этот подход позволяет
учебным заведениям дождаться заявлений от всех желающих и только потом зачислять
детей с наивысшим приоритетом.
Так что теперь родители Макса могут смело перечислить свои пожелания относительно
того, куда должен ходить их сын. Если мальчик не попадет в сад номер один по их выбору,
они не лишатся шанса устроить его в другой, который указан в их списке вторым. А если
не получится и это, у них есть такие же шансы, что малыша примут в сад номер три
по списку, и так далее.
Именно к такому результату мы стремились и в Нью-Йорке: семьям учеников больше
не приходится стратегически обдумывать и учитывать предпочтения других людей, чем они
вынуждены были заниматься, проводя утомительные расследования и оценивая
привилегированность разных школ города.
Надо сказать, руководители бостонских школ, политики и жители города приняли
избавление от мук стратегического мышления с распростертыми объятьями. Преимущества
новой системы стали видны практически сразу, в сентябре 2006 года, после распределения
детей в детские сады и шестой и девятый классы общеобразовательных школ. Первым
явным признаком улучшений было то, что родители начали подавать более длинные списки
предпочтений, а вторым – то, что детей распределяли в популярные сады и школы, даже
если эти учебные заведения не возглавляли поданные людьми рейтинги.
Родители начали понимать, что им больше не нужно заниматься разработкой стратегий,
что они могут просто перечислить школы, которые им больше всего нравятся. Теперь они
могли направить свою энергию в более полезное русло – на выяснение того, какие школы
подходят их детям. Именно так поступили Мари Землер Ву и ее муж Шерман Ву, готовясь
к выбору учебного заведения для их дочки Мирайи, куда девочка должна была пойти осенью
2011 года. Супруги Ву, живущие в Дорчестере, решили подойти к делу серьезно. Свой поиск
они начали в неформальной обстановке, общаясь с десятком других семей из своего района
и сравнивая отзывы о разных начальных школах в восточном округе Бостона. «Мы четыре-
пять раз собирались вместе, чтобы помочь друг другу сделать выбор, – вспоминает Мари
Землер. – Ставили стулья в гостиной, кто-то приносил бутылочку вина. Общаясь, мы имели
возможность подтвердить либо опровергнуть мнения друг друга. И все рассматривали
примерно одни и те же школы, только в разном порядке».
Для Мари Землер и Шермана важнее всего было то, чтобы в учебном заведении
работали квалифицированные, полные энтузиазма педагоги и чтобы в школе
приветствовалось участие родителей в воспитательном процессе. Серьезным
преимуществом, с их точки зрения, было также обучение языку методом погружения.
Супруги не вырабатывали стратегию; они верили, что алгоритм справится со своей задачей
как следует.
Первой в их списке стояла инклюзивная78 школа Хендерсон, второй – школа Эрнандес
К-8 с усиленным изучением испанского языка, а третьей – начальная школа Мазер-скул.
«Мы решили, что если не получится с первыми двумя учебными заведениями, то пойдем
в Мазер, где у нас есть приоритет», – рассказывает Мари.
Именно туда алгоритм и распределил Мирайю. Из двенадцати детей, родители которых
собирались в гостиной Мари и Шермана, чтобы сравнить свои сведения о разных школах,
пятерых в итоге зачислили в Мазер-скул. Но им не надо было непременно обозначать эту
школу первым номером в своем списке, чтобы не лишиться приоритета в ней.
«Мы в восторге от этой системы», – признается Мари.
Обратите внимание, что выбор учебных заведений в Бостоне весьма существенно
отличается от распределения по школам Нью-Йорка. Бостонские школы не устанавливают
приоритетность учащихся сами, как это делают директора нью-йоркских школ. Приоритет
каждого ребенка в каждой школе определяется округом Boston Public Schools и является
неотъемлемой частью дизайна бостонской системы, а не тем, к чему дизайн должен
приспосабливаться. И эти приоритеты устанавливаются и переустанавливаются
политическим способом в ходе процесса, в котором участвуют школьный и городской совет,
мэр и заинтересованные группы горожан. Приоритеты и параметры школ, из которых имеют
возможность выбирать жители разных городских округов, регулярно пересматриваются
с учетом транспортных расходов и прочих, более явных политических соображений. Так что
с тех пор, как мы помогли Бостону изменить дизайн системы распределения, школы,
из которых можно выбирать, и приоритеты конкретных детей в каждой из них существенно
изменились. Впрочем, лежащий в основе алгоритм по-прежнему используется для того,
чтобы распределять детей, максимально учитывая пожелания их родителей и приоритеты
города.
Судя по всему, то, что выбор школ регулярно претерпевает незначительные изменения,
правильно (в любом случае, это неизбежно). Школы – важнейший вопрос муниципальной
политики, и вполне естественно, что по мере того, как меняется численность учащихся
и местность вокруг школ и происходит перераспределение политической власти, приходится
соответственно регулировать множество других непостоянных элементов и факторов.
Однако роль дизайна рынка в том виде, в каком его разрабатывают экономисты, по-
прежнему остается очень важной. Мы постарались предложить Бостону и другим городам
дизайн системы распределения детей в школы, который останется эффективным даже после
того, как изменятся их приоритеты, границы зон «шаговой доступности» и прочие
политические изменчивые компоненты этого сложнейшего рынка.
79 Джонни Эпплсид – христианский миссионер и пионер, начавший первым сажать в США яблони; стал
фольклорным персонажем. Прим. перев .
80 Подробное описание системы приема в высшие учебные заведения Китая см. Yan Chen and Onur Kesten,
From Boston to Chinese Parallel to Deferred Acceptance: Theory and Experiments on a Family of School Choice
Mechanisms (discussion paper, University of Michigan, 2013).
высококачественным образованием, – это кровоточащая рана, которую ничем не скрыть.
Школы в бедных районах, даже хорошо финансируемые, зачастую работают из рук вон
плохо, в результате дети из малоимущих семей не получают образования, способного
помочь им выбраться из нищеты.
В свое время осознание этого привело Бостон к многолетнему эксперименту
по принудительной совместной перевозке белых и черных школьников в школу и из школы
на автобусах, нацеленному на достижение однородности школьных классов в больших
городах и обеспечение всех американских детей равными возможностями в получении
образования. Однако этот проект, действующий по судебному распоряжению и на основе
централизованного планирования, потерпел крах (как, впрочем, большинство проектов,
базирующихся на централизованном планировании). Дело в том, что крайне трудно
заставить людей делать то, чего они не хотят делать (как известно, многие как богатые,
так и бедные люди предпочитают, чтобы их дети посещали школу, расположенную недалеко
от дома). Принудительные автобусные перевозки заставили многих бостонских родителей
бежать из системы государственных общеобразовательных школ и выбрать вместо них
частные, которые, по их мнению, намного лучше удовлетворяли потребности их детей.
А иногда семьи и совсем уезжали из Бостона.
Если сегодня нам хоть что-то достоверно известно о плохо работающих рынках, это то,
что люди бегут с них – либо в буквальном смысле, либо прибегая к тайным, неофициальным
каналам и черным рынкам. В обоих случаях несостоятельные рынки наносят огромный вред
не только местным общинам, но и целым нациям. Памятником этого может служить
Берлинская стена.
Глава 10
Сигналы
Начнем обсуждение этой темы с приема в вузы, поскольку эта процедура обязательно
предполагает обмен определенной информацией: отметки абитуриента в школе, его оценка
учителями, различные сведения личного характера. Вы поймете, каким образом упрощение
коммуникаций приводит к перенасыщенности рынка и почему важны сигналы
заинтересованности.
Еще совсем недавно колледжи и университеты требовали от абитуриентов отдельной
подачи заявлений о приеме в вуз. Сегодня многие американские высшие учебные заведения
принимают заявления по интернету, через централизованный сайт Common Application,
где все вступительные материалы можно собрать в сети; некоторые из них используются
для поступления сразу в несколько учебных заведений. Таким образом принимают заявления
более пятисот университетов и колледжей США.
Нынешние абитуриенты могут одновременно подавать заявления в гораздо большее
число вузов, чем раньше, – и этим правом активно пользуются. Конечно же, из-за этого
колледжам и университетам стало сложнее оценить, насколько тот или иной кандидат
заинтересован в поступлении именно в их учебное заведение, поэтому им приходится искать
дополнительные сигналы заинтересованности. Например, при посещении кампуса
старшекласснику следует непременно оставить запись в гостевой книге приемной комиссии,
так как это один из самых четких сигналов, которые можно подать университету
или колледжу.
Вы можете спросить, почему многие вузы используют Common Application 82, вместо
того чтобы требовать от абитуриентов подавать отдельное заявление, ведь эта процедура
была бы намного сложнее и, следовательно, подача заявления ясно
говорила бы об искренней заинтересованности выпускника в поступлении именно в этот
университет? Все дело в том, что хотя самые востребованные учебные заведения могут
поступать как им заблагорассудится, остальные вынуждены признать, что с появлением
Common Application их рынок стал намного более плотным. Эта система привлекает так
много абитуриентов, что вузы, продолжающие настаивать на отдельных заявлениях, сегодня
зачастую не набирают достаточно заявителей; большинство будущих студентов оценивают
удобство Common Application весьма высоко.
Тем не менее колледжи и университеты часто требуют от абитуриентов предоставления
дополнительных эссе, отличных от отправленных в другие учебные заведения. Благодаря
этому они не только получают еще один образец письменной работы, но и, самое важное,
имеют возможность сразу отсеять тех, кто недостаточно заинтересован в поступлении к ним,
поэтому не стал писать еще одно эссе.
А вот в Южной Корее и Японии вузы тщательно следят за тем, чтобы поступающие
к ним ребята не могли подать заявление о приеме во многие другие учебные заведения.
81 О сигналах качества рассказывается в работе лауреата Нобелевской премии Майкла Спенса, Job Market
Signaling, Quarterly Journal of Economics 87, no. 3 (August 1973): 355–374.
82 Кстати, Common App тоже не удалось избежать необходимости решать проблему перенасыщенности,
которая столь часто терзает плотные рынки. В 2013 году это программное обеспечение было перегружено,
и о высочайшем уровне стресса среди абитуриентов, не успевающих подать заявления в вузы, наперебой
писали и говорили все общенациональные медиа. Это привело к острой дискуссии, посвященной вопросу
разработки резервной или альтернативной системы интернет-приложений.
Они требуют от выпускников сдавать вступительные экзамены, и многие из них
ограничивают число вузов, в которые может попытаться поступить абитуриент, назначая
экзамены тогда же, когда они проводятся у конкурентов83. В результате каждый
поступающий, явившись на экзамен, своей явкой посылает весьма мощный сигнал
заинтересованности в учебе именно в этом учебном заведении.
Нечто подобное проделывают и американские университеты и колледжи, которые
набирают студентов с помощью программ «досрочного приема»84. Большинство заявлений
поступает от учеников старших классов средних школ в январе, но многие вузы принимают
заявки заранее, еще в ноябре. И немало выдвигает дополнительное условие, обязывающее
подавшего заявление учащегося в случае положительного решения о приеме учиться именно
в этом вузе.
Тем не менее даже те колледжи и университеты, которые обходятся без подобных
уловок, принимают будущих студентов в рамках программ «досрочного решения», требуя
от них подтверждения того, что они заранее подают заявление только в одно учебное
заведение. Выполнение этих обязательств частично достигается в результате сотрудничества
со школами, которые должны отправить рекомендации и сведения об академической
успеваемости учащегося в каждый колледж, в который им подано заявление. Впрочем,
школы и сами заинтересованы в том, чтобы их ученики выполняли взятые на себя
обязательства. В конце концов, в будущем и другие их учащиеся будут поступать
в эти же вузы, и школам, конечно же, хочется, чтобы досрочные заявления этих ребят тоже
рассматривались как четкий сигнал об их заинтересованности в учебе именно там.
Основываясь именно на четких сигналах, вузы сегодня принимают больший процент
абитуриентов из раннего пула, нежели из обычного. Так что если у вас есть знакомый
старшеклассник, который в начале выпускного класса точно знает, куда хочет поступить,
скажите ему, что досрочная подача заявления, даже без обязательства поступать туда
в случае положительного решения, существенно повысит его шансы на вступление.
И при этом он не лишится права подать заявления и в другие вузы в ходе обычной приемной
кампании.
Вследствие перехода вузов к Common Application колледжи и университеты
вынуждены принимать заявления от большего числа абитуриентов, чтобы в итоге набрать
учебные группы достаточного размера, ведь теперь выпускникам школ намного проще
подавать заявления на поступление, даже если они не испытывают особого желания учиться
именно в этих учебных заведениях. При этом общий процент зачисления абитуриентов –
особенно тех, кто не подавал заявления досрочно в один вуз, – снизился, и отдельные
заявления принимаются все реже, потому что, хоть абсолютный показатель зачисления
растет, общее количество заявителей растет еще быстрее и, следовательно, процент
становится меньше. В свою очередь, это подталкивает молодых людей подавать еще больше
заявлений, что еще больше сокращает зачисление, и выпускникам становится еще важнее
подавать заявления в большее число вузов. Таким образом, Common Application облегчает
подачу заявлений сразу в целый ряд учебных заведений, но при этом создает своего рода
порочный круг, в котором поступающим приходится подавать заявления в большее
количество вузов.
Конечно, подача заявления в тот или иной колледж или университет свидетельствует
не только о том, что конкретный абитуриент заинтересован в учебе в этом учебном
заведении. Это также подает множество верных знаков о том, почему данному вузу следует
заинтересоваться этим заявителем.
Экзаменационные баллы подают определенный сигнал о способностях и склонностях
83 Christopher Avery, Soohyung Lee, and Alvin E. Roth, College Admissions as Non-Price Competition: The Case
of South Korea, NBER Working Paper No. 20774, December 2014.
84 Больше о приеме в высшие учебные заведения см. Christopher Avery, Andrew Fairbanks, and Richard
Zeckhauser, The Early Admissions Game (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2003).
поступающего, равно как и его отметки в школе, которые тоже сообщают о его привычках
в учебе. Факультативные курсы и внеклассные занятия рассказывают о талантах, умениях
и увлечениях абитуриента. По мере того как высшие учебные заведения уделяют таким
знакам больше внимания, что помогает им справляться с растущим потоком заявлений, сами
по себе эти сигналы могут нести разный смысл. В частности, сигналы, посылаемые
сознательно и целенаправленно, нередко доносят иную информацию, нежели те, что были
поданы, так сказать, мимоходом. Например, абитуриент играет на тромбоне, потому что
духовая музыка нравится ему больше струнной или потому что ему подсказали, что многие
вузы охотятся за студентами, которые смогут играть в университетском духовом оркестре?
Играет ли абитуриентка в лакросс потому, что обожает этот вид спорта из-за его скорости
и изящества, или потому, что ей известно, что тренеры интересующего ее колледжа могут
повлиять на решение о приеме? Конечно, в том, что школьник выбирает хобби с учетом
предпочтений того или иного высшего учебного заведения, нет ничего плохого; по сути,
это практически то же самое, что выбирать в колледже профилирующий предмет исходя
их того, какие знания и навыки выше всего ценятся работодателями. Однако, согласитесь,
смысл сигнала при этом резко меняется.
86 Soohyung Lee and Muriel Niederle, Propose with a Rose? Signaling in Internet Dating Markets, Experimental
Economics, готовится к публикации.
Сигналы повсюду
88 Знаки привлекательности в биологии описаны в работе Amotz Zahavi, The Handicap Principle: A Missing
Piece of Darwin’s Puzzle (Oxford: Oxford University Press, 1997).
как хорошие отметки и высокие экзаменационные баллы. Первое свидетельствует
о способности молодого человека к учебе и трудолюбии либо о высоком интеллекте, а порой
о том и другом одновременно, и все эти качества ясно указывают на то, что этот абитуриент,
скорее всего, станет хорошим студентом. Сигналы вроде отличных отметок (или павлиньего
хвоста, или массивного здания банка) не говорят о заинтересованности подающего
их субъекта; это индикаторы желательности . Иными словами, яркий хвост вовсе
не означает, что павлина интересует та или иная пава; он просто говорит об особой
привлекательности этой особи для самок.
Эффективнее всего рынки работают, когда на них можно беспрепятственно передавать
информацию обоих этих типов. Мы знаем, что на перенасыщенном рынке, где невозможно
досконально изучить и исследовать каждую альтернативу, чрезвычайно полезно иметь
возможность подать четкий сигнал не только о том, насколько вы желательны
и востребованы, но и о том, насколько вы заинтересованы в сотрудничестве .
По той же причине многие из нас тратят много времени на поиск и ухаживание за более
приземленными претендентами, хотя, возможно, и не отказались бы связать свою судьбу
с кинозвездой. (Именно взаимный интерес отличает по-настоящему влюбленные пары
от тех, чьи отношения больше напоминают игру в охотника и добычу.)
Если приглашаешь кого-нибудь на свидание лично, есть много возможностей послать
оба вида сигналов. А вот при организации встречи через интернет рынок знакомств
существенно плотнее, что, с одной стороны, облегчает первоначальный контакт,
но с другой – затрудняет достоверным сигналам преодоление его перенасыщенности.
Конечно, некоторые сигналы желательности можно передать и по интернету посредством
фотографий и личных данных. Ваш внешний вид, номер школы, в которую вы ходили,
профессия, хобби – все эти знаки помогают другому человеку понять, насколько вы ему
интересны.
При личном общении тоже можно передавать дорогостоящие сигналы о своей
заинтересованности. Цветы и другие знаки внимания, скажем поздравления с днем рождения
или отправка открытки в День святого Валентина, свидетельствуют о том, что вы уделяете
внимание – которое само по себе является ценным и дорогостоящим ресурсом – человеку,
за которым ухаживаете. Следовательно, вполне возможно, ему тоже стоило бы к вам
получше присмотреться. Вот почему механизмы, ограничивающие количество посылаемых
вами сигналов, эффективно работают и в интернете. Если другие знаки могут оказаться
«пустой болтовней», то эти явно указывают на то, что вы сильно заинтересованы в объекте
своего внимания, поэтому тратите на него ограниченные ресурсы. «Дефицитные» сигналы
не могут быть ложными: они всегда идут в паре с риском потери, ведь вы могли бы послать
этот сигнал кому-то другому, причем, возможно, с лучшими результатами.
На рынках труда сопроводительное письмо, приложенное к стандартному заявлению,
служит верным знаком заинтересованности кандидата, особенно если из него понятно,
что человек не пожалел времени на то, чтобы больше узнать о работе, на которую
он претендует, или даже просто потратил время на составление письма, адресованное
работодателю. Однако попытка фальсифицировать такой сигнал – например, массовая
рассылка письма, которое должно быть воспринято как написанное для конкретного
адресата, – в случае обнаружения может обойтись очень дорого.
Мой сын Аарон, профессор информатики, однажды столкнулся с таким бездумным
поведением, работая в приемной комиссии Университета Карнеги – Меллон. Один
из соискателей, аспирант, прислал весьма патетическое письмо, в котором подробно
рассказывалось, почему он хочет учиться именно в этом университете. Он писал, что, по его
мнению, в Университете Карнеги – Меллон информатику преподают лучше, чем в других
вузах страны, что факультет этого университета лучше всех оборудован для проведения его
научных исследований, и далее в том же духе. Однако последнее предложение выдавало
парня с головой89. Это явно указывало на то, что заявитель просто взял свое письмо,
89 В оригинале это предложение написано так: I will certainly attend CMU if adCMUted (если меня примут,
написанное для Массачусетского технологического института (Massachusetts Institute
of Technologies – MIT), и, воспользовавшись функцией Word «найти и заменить», поменял
MIT на CMU – даже не потрудившись перечитать послание! Если бы он это сделал, то,
конечно, заметил бы, что сочетание этих трех букв поменялось даже там, где это было
совсем не нужно.
Аукционы как сигналы
я обязательно буду учиться в вашем университете). Автор письма автоматически заменил MIT на CMU,
но не заметил, что одновременно подобное сочетание букв заменилось и в слове admitted. Прим. перев .
продает картину Рембрандта. Участник торгов, предлагающий самую высокую цену,
посылает явный сигнал о том, что он оценивает картину выше любого другого покупателя;
и его затраты на этот сигнал отнюдь не бесполезны: заплаченные им деньги получат
продавец и организатор торгов. Значит, выигрышная ставка служит не только
дорогостоящим сигналом (хоть и им тоже), но и эффективным непосредственным способом
передачи средств покупателя, оценившего товар выше других и своей высокой ставкой
продемонстрировавшего, что картина должна достаться именно ему.
Аукционы проводятся множеством разных способов; дизайн торгов – один из самых
активных компонентов дизайна рынка, а также один из старейших90. Всевозможные товары,
от произведений искусства до крупного рогатого скота, часто продаются на аукционах
с повышением ставок (их еще называют открытыми), на которых организатор постепенно
поднимает цену до тех пор, пока не остается один претендент. Именно он и платит за товар
окончательную, самую высокую цену, названную аукционистом. А иногда происходят
«закрытые» торги, где каждый участник аукциона предлагает свою цену, не зная
предложений остальных. Все цены предлагаются одновременно и побеждает тот, кто назвал
самую высокую ставку; иногда он платит столько, сколько предложил сам, а иногда столько,
сколько предложил следующий за ним участник торгов.
Это обстоятельство может показаться немного странным, если вы не обратили
внимания на то, что на аукционе с повышением ставок победитель торгов платит цену,
на которой из них выбыл претендент, предложивший вторую по величине ставку. Таким
образом, на обоих видах аукционов покупатель, предложивший самую высокую ставку,
получает товар по цене, лишь немного превышающей ту, которую был готов заплатить тот,
кто предложил предыдущую по величине ставку. Оба этих аукционных формата
существенно облегчают принятие решения о том, какую сумму предложить за предмет, если
вы знаете, какова его истинная ценность для вас. Если принять прибыль победившего
в торгах покупателя как сумму, в которую он его оценил, за вычетом того, что ему придется
за него заплатить (а прибыль каждого проигравшего покупателя считать нулевой),
то на закрытых торгах совершенно безопасно предлагать ставку в размере истинной
стоимости торгуемого объекта, а на аукционе с повышением ставок – участвовать в торгах
до тех пор, пока аукционист не назовет полную сумму, которую вы готовы заплатить.
В случае победы или поражения участник аукциона не может получить бо льшую прибыль,
если сделает другую ставку.
Это не слишком понятно и очевидно, но, если хорошенько подумать, непременно
становится ясно, почему это действительно так. Рассмотрим закрытый аукцион второй цены,
на котором предложивший высокую цену покупатель получает предмет торга и платит
за него вторую по величине предложенную цену, в то время как другие участники ничего
не платят, но ничего и не получают. Делая ставку ниже истинной стоимости товара, участник
иногда превращает прибыльную выигрышную ставку в проигрышную, а предлагая цену
выше истинной стоимости, он превращает проигрышную ставку в неприбыльную
выигрышную, в результате чего платит больше истинной стоимости приобретенного
объекта.
Предлагаю разобраться в этом досконально. Допустим, по вашей оценке, истинная
ценность интересующего вас предмета составляет 100 долларов. Если вы предложите за него
100 долларов, то либо ваша ставка будет самой высокой и вы получите товар по цене второй
по величине ставки, скажем за 90 долларов, либо кто-то другой предложит больше и в этом
случае вы ничего не получите.
90 Еще Геродот в своей «Истории» (1.196) писал, что вавилоняне раз в год продавали на аукционе достигших
брачного возраста девушек, и самые красивые из них задорого доставались наиболее богатому участнику
торгов, а остальные – другим покупателям, предлагавшим за невесту все меньший и меньший выкуп.
Возможно, это самое раннее упоминание о двойном аукционе, то есть таком, на котором цену предлагают
и покупатели, и продавцы; данный процесс немного напоминает то, что мы наблюдаем сегодня на финансовых
рынках (мы обсуждали их в главе 5).
Ваша ставка оказалась самой высокой, и вы получаете предмет, оцененный вами
в 100 долларов, всего за 90 долларов. Значит, ваша прибыль составит 10 долларов. А что
произошло бы, если бы вы предложили 95 долларов, а не 100, как вы оценили предмет
на самом деле? Вы снова заплатили бы за него 90 долларов, поскольку это вторая
максимально высокая предложенная цена, и получили бы все те же 10 долларов. Но что, если
вы поставили еще меньше, например 85 долларов? В этом случае вы не будете одним
из главных претендентов и заработаете в итоге нулевую прибыль. Следовательно, если
вы оцениваете товар выше, чем другие, то понижение ставки ниже этой стоимости
не поможет вам, останься вы главным претендентом. Если же вы снизите ставку до предела,
при котором она перестанет быть выигрышной, это ударит по вам еще больнее – ваша
прибыль упадет до нуля.
Теперь пусть истинная стоимость товара, выставленного на продажу, по вашей оценке,
будет ниже ставок других участников торгов (например 100 долларов), а самая высокая
ставка составляет 120 долларов. Повышая ставку выше 100 долларов,
но все же не до 120 долларов, вы все равно ничего не получите, хотя ничего и не заплатите.
Но если вы перепрыгнете ставку в 120 долларов, то победите на торгах и заплатите
120 долларов (теперь это вторая по величине ставка) за предмет, который, по вашему
мнению, стоит всего 100 долларов. Не слишком удачный ход: вы превратили нулевую
прибыль в потерю 20 долларов.
Иными словами, на аукционе второй цены безопаснее всего делать ставку в размере
истинной ценности товара, поскольку никакая другая ставка не позволит вам достичь
лучшего результата.
Обратите внимание: хотя на аукционе второй цены для участников безопасно делать
ставку по истинной стоимости товара, затраты необязательно перекладываются на продавца,
даже несмотря на то что он получает сумму второй по величине ставки, – в отличие
от закрытого аукциона первой цены, где для участников небезопасно делать ставку
по истинной, согласно их оценке, стоимости предмета торгов. Чтобы получить прибыль
при таких условиях, им надо предложить более низкую цену, поскольку в случае победы
им придется выплатить всю сумму своей ставки. Продавец же получает сумму наивысшей
ставки, которая, однако, меньше истинной стоимости товара по оценке покупателя,
предложившего наивысшую цену. А вот на аукционе второй цены продавец получает только
сумму второй по величине ставки, но ставки на таких торгах выше. То есть при изменении
правил аукциона меняются и ставки. По сути, у нас есть все основания считать, что эти два
эффекта уравновешивают друг друга91.
Ситуация меняется, если вы не знаете, какова реальная цена выставленного на торги
товара. Предположим, нефтяная компания собирается приобрести права на бурение скважин
в определенной местности. Ее геологи примерно подсчитали, сколько нефти имеется
в месторождении, но это приблизительная оценка. Другие участники тендера тоже провели
свою оценку – одни более точно, другие менее. В любом случае нефтяная компания может
получить сигнал о том, сколько ей следует заплатить, когда узнает ставки других
участников; эти ставки станут для нее источником информации о предварительных оценках
перспективности данного месторождения для других компаний.
В таких обстоятельствах аукцион с повышением ставок будет отличаться от закрытого
аукциона, даже если это аукцион второй цены, поскольку при тайной подаче заявок
участники торгов не узнают ничего, наблюдая за поведением других покупателей.
На аукционе с повышением ставок, когда другие претенденты отказываются от дальнейшего
торга, сразу становится понятно, что их оценка стоимости предмета торговли ниже вашей.
Для вас их поведение может стать подсказкой нереалистичности вашей собственной оценки:
91 За исследование закрытых аукционов с этой точки зрения Уильям Викри получил в 1996 году
Нобелевскую премию в области экономики; Уильям Викри – автор статьи Counterspeculation, Auctions,
and Competitive Sealed Tenders, Journal of Finance 16, no. 1 (March 1961): 8–37.
если бы в залежах было столько нефти, как считают ваши геологи, специалисты других
компаний тоже должны были бы это обнаружить.
А вот на закрытом аукционе, на котором заявки подаются в запечатанном виде,
вы не можете видеть, как другие участники выбывают из торгов; здесь делать ставки бывает
рискованно. И компания с завышенной оценкой перспективности нового месторождения
может пасть жертвой «проклятия победителя» – то есть выиграть на аукционе только
потому, что она переоценила ценность победы, и заплатить за это непомерно высокую цену.
Надо сказать, на аукционах первой цены, на которых победивший участник торгов
платит названную им самим сумму, тоже бывают тонкости. Кроме того, они существуют
в самых разных вариациях. Одна из форм такого аукциона используется для оптовой
торговли срезанными цветами; это так называемый аукцион с понижением ставок.
Организатор торгов выставляет «часы» с указанием текущей ставки; торги начинаются
с очень высокой ставки, которая быстро снижается – до тех пор, пока какой-нибудь
покупатель не остановит часы, согласившись заплатить цену, показываемую ими в данный
момент. Поскольку другие участники торгов не остановили торги раньше, эта ставка будет
выше любой цены, которую они готовы заплатить.
В силу того что торги останавливаются после первого же предложения, такие аукционы
проходят очень быстро – что очень важно, когда продаются свежесрезанные цветы;
а для этого товара фактор времени имеет критическое значение. Именно так работает
огромный международный рынок в Нидерландах, расположенный неподалеку от аэропорта
Амстердама, откуда цветы развозятся самолетами по всему миру, из-за чего аукционы
с понижением ставок часто называют голландскими.
Большинство сигналов, о которых мы с вами говорили до сих пор, – это те, которые
люди подают о самих себе. Абитуриенты, кандидаты на вакантные рабочие места
и потенциальные супруги демонстрируют другим людям свои качества, таланты, навыки
и заинтересованность в сделке. Ко всем этим сигналам, по сути, можно относиться
как к таким, какие продавец посылает покупателю , например: я хороший ученик,
я желательный партнер по браку; я ресторан, за столик в котором люди готовы стоять
в очереди . Сигналы заинтересованности тоже по своей сути представляют собой знаки,
подаваемые продавцом покупателю: я в самом деле заинтересован в работе у вас (или хочу
учиться в вашем колледже, или завязать с вами серьезные отношения).
В 1993 году Конгресс США постановил, что федеральное правительство будет
продавать лицензии на использование радиочастотного спектра, а не бесплатно раздавать
их компаниям с самым сильным лобби (например, радио– и телевизионным компаниям),
и возникла потребность в неком сигнале от покупателей о наиболее эффективном
применении этого дефицитного ресурса. Однако продавец (правительство) знал о ценности
объекта торгов меньше, чем потенциальные покупатели. И надо сказать, так бывает довольно
часто. Например, искусствоведы могут оценить картину Рембрандта, но ее истинная
стоимость станет известной только после завершения торгов. По этой причине один
из старейших методов, используемых на аукционах, называется открытием цены: продавец
позволяет рынку сказать, сколько он может получить за то, что продает, и кому ему следует
продать свой товар, чтобы получить эту цену 92. По сути, аукционы представляют собой
рынки соответствия, подбирающие для продавца покупателей, которые наиболее высоко
оценивают то, что тот выставил на торги.
Однако радиочастотный спектр – продукт намного более сложный, чем картина
Рембрандта, поскольку его можно разделять и объединять множеством разных способов
в зависимости от дальнейшего использования. Когда американский Конгресс принял
решение о том, что Федеральная комиссия по вопросам связи будет продавать лицензии
92 Чтобы описать дизайны всех аукционов, понадобится целая книга; по сути, несколько книг на эту тему
уже издано. Например, мой коллега по Стэнфорду Пол Милгром, лидер современных дизайнеров рынка,
написал книгу для экономистов Putting Auction Theory to Work (Cambridge: Cambridge University Press, 2004).
на спектр радиочастот на аукционе, законодатели уточнили, что это делается для того, чтобы
распределение ценного ресурса обеспечивало его максимально эффективное использование.
Комиссии понадобился довольно гибкий формат аукциона, чтобы компании, собиравшиеся
использовать спектр различными способами, могли делать ставки именно на то, что им было
нужно. Например, некоторые участники могли пожелать собрать пакет лицензий
для создания общенациональной сети мобильной телефонной связи и управления ею.
Для подобной сети требуется относительно узкая полоса частот, следовательно, провайдер
таких услуг, скорее всего, постарается приобрести лицензии на вещание в этом спектре,
но по всей стране. А другим компаниям, возможно, понадобится собрать широкий диапазон
частот в разных географических районах, которые они планируют обслуживать, чтобы
их абоненты могли, например, скачивать фильмы из интернета. Таким фирмам часто нужна
лицензия на самые разные радиочастоты, но, скажем, только в одном крупном городе.
Обратите внимание, что для использования радиочастотного спектра, как правило,
необходимо получить пакет лицензий – во многом так же, как застройщику, желающему
построить в многолюдном городе здание с широкой зоной обслуживания, скорее всего,
придется приобрести пакет земельных участков. В целом такой пакет (радиочастот либо
земельных участков) может быть гораздо более ценным, чем сумма его частей. Подобно
тому как застройщик не может построить большое здание, не освободив нужный участок
земли, интернет-провайдер не может предоставлять услуги широкополосного доступа, если
не получит весь пакет лицензий, охватывающий широкий диапазон полос, а провайдер услуг
сотовой связи не сможет работать без лицензий, покрывающих нужную географическую
зону.
Федеральная комиссия по вопросам связи, консультирующие ее экономисты
и потенциальные участники торгов быстро поняли, что продажа лицензий на радиочастоты
по одной не слишком удачная идея, поскольку в этом случае сбор всего пакета,
необходимого покупателям, сопровождается высоким риском. Иными словами, если
лицензии будут выставляться на аукцион по одной, участники будут делать ставки
предельно осторожно – из-за страха остаться только с частью нужного им пакета, за которую
они заплатят намного больше его истинной стоимости, по их собственной оценке.
Для участников торгов небезопасно смело предлагать за каждую лицензию сумму,
отражающую ее истинную ценность как части нужного им пакета, поскольку им придется
выложить за нее эти деньги, даже если в конечном итоге они не смогут получить весь пакет.
Федеральная комиссия по вопросам связи решила эту проблему, выбрав дизайн
аукциона, на котором одновременно продавалось много лицензий; это были так называемые
многораундовые аукционы с повышением ставок, которые по правилам заканчиваются
только после того, как закрываются все ставки93. Участники могли корректировать
приобретаемый ими пакет лицензий вплоть до конца аукциона, поскольку торги за каждую
лицензию продолжались до тех пор, пока не были сделаны ставки на все торгуемые
лицензии.
Впрочем, такой подход не обезопасил сбор пакетов полностью, поскольку участники
торгов по-прежнему довольно сильно рисковали тем, что предложат наивысшую цену
на одни лицензии, а цена на остальные нужные им права окажется для них непомерно
высокой, из-за чего они не смогут собрать весь пакет. Однако новый дизайн все равно стал
серьезным шагом к решению этой проблемы, так как в большинстве пакетов радиочастот
позволены некоторые замещения: если какие-либо компоненты требуемого пакета
оказывались для компании слишком дорогими, участник торгов мог перенести свои ставки
на другой пакет. И все ставки в совокупности определяли, как должно распределяться
сочетание выигрышных пакетов между конкурирующими вариантами использования
93 В 2014 году профессора Стэнфорда Пол Милгром и Боб Уилсон и главный экономист Microsoft Престон
Макафи получили премию «Золотой гусь» за работу в области дизайна многораундового аукциона
с повышением ставок. Данная премия присуждается за неординарные открытия и разработки в рамках
спонсируемых государством исследований.
радиочастот для обеспечения их максимальной эффективности.
Новый дизайн аукциона был призван решить еще одну проблему: чтобы рынок
выполнял свою задачу, покупатели должны были быть готовы принять участие в торгах,
даже несмотря на то что при этом они рисковали раскрыть конфиденциальную информацию
перед конкурентами. Как мы говорили в главе 7, при обсуждении снайпинга на аукционах
eBay, участники, не желающие делиться своими намерениями, предпочитают делать ставки
практически в самом конце аукциона. Но если выжидают все покупатели, то информация,
необходимая для эффективного распределения ресурсов, так и останется
нераспространенной.
Чтобы избежать этого, в дизайн аукциона для продажи радиочастот были включены
правила участия , предложенные моими коллегами, профессорами Стэнфорда Полом
Милгромом и Бобом Уилсоном. Эти правила лишали участников возможности тянуть
с предложением ставки, если до этого они не сделали в ходе текущих торгов ставки
на эквивалентное число лицензий (измеряется в показателях обслуживаемого населения).
Таким образом, крупные игроки вынуждены были раскрывать карты на раннем этапе торгов,
а все участники аукциона получали возможность корректировать свои ставки с учетом
конкуренции.
Благодаря этим правилам многие участники многораундовых аукционов с повышением
ставок могли одновременно конкурировать за множество лицензий, создавая плотный рынок
с возможностью открытия цены. А еще правила Милгрома – Уилсона позволили избежать
практически бесконечного затягивания аукционов – еще одного возможного побочного
эффекта борьбы плотных рынков с перенасыщенностью.
Довольно скоро аукционы такого типа приобрели огромную популярность и в других
странах, заинтересованных в продаже лицензий на радиочастоты. Сегодня ряд европейских
стран пошел еще дальше, организовав аукционы с повышением ставок, на которых вместо
сбора пакетов лицензия за лицензией разрешается делать пакетные ставки . Это означает
следующее: я предлагаю 100 миллионов долларов за данный набор лицензий, и если
я не получу в итоге весь пакет, мне не будут нужны никакие его отдельные части . Иными
словами, пакетные ставки позволяют компании сделать попытку приобрести именно то,
что она хочет; а если покупатель не дал наивысшую цену, он может без особых препятствий
сделать ставку на другой пакет, не будучи ограниченным своими предыдущими
предложениями (как в случае участия в многораундовом аукционе с повышением ставок).
Это избавляет компанию от необходимости предлагать наибольшую цену за некоторые
лицензии, которые она, возможно, больше не хочет приобретать.
Аукционы с пакетными ставками сразу на множество лицензий стали возможны только
после появления мощных компьютеров. Когда торгуется одна лицензия, определить
выигрышную ставку очень легко: обычно это самая высокая ставка, предложенная на торгах.
На многораундовом аукционе, на котором продается и покупается сразу множество
лицензий, сказать, какие ставки выигрышные, тоже нетрудно: это самые высокие ставки
на аукционах по каждой лицензии. Но когда много лицензий торгуется на одном аукционе
с возможностью делать пакетные ставки, определение ставок-победителей – то есть ставок
на пакеты с наибольшей потенциальной ценностью – становится весьма сложной задачей,
требующей огромных вычислительных мощностей.
Предположим, мы с вами проводим крошечный аукцион, на котором торгуется всего
четыре лицензии: Л1, Л2, Л3 и Л4. Один участник сделал ставку на пакет, состоящий из Л1
и Л2; второй – из Л2 и Л3, а третий – из Л1 и Л4. Обратите внимание, что первый и второй
участники не могут победить оба, поскольку и тот, и другой хотят приобрести Л2, но второй
и третий имеют все шансы получить весь желаемый пакет. Таким образом, даже если первый
претендент делает самую высокую ставку (на Л1 и Л2), победителями торгов могут стать
другие два участника, если сумма их ставок превысит размер одной первой ставки.
Разумеется, на аукционе с возрастающими пакетными ставками победители должны
определяться на каждом этапе, чтобы можно было сообщить участникам,
достается ли им в настоящий момент нужный пакет, и чтобы проигрывающие могли
сформулировать новые ставки. Когда торгуется сразу много лицензий, нужно учесть
и рассмотреть огромное количество пакетов 94. Даже если на торги выставлено всего четыре
лицензии, как в нашем простом примере, заявки могут быть получены на пятнадцать
возможных пакетов: каждая из четырех лицензий отдельно, шесть возможных пакетов
из двух лицензий, четыре возможных пакета из трех лицензий и пакет, включающий все
четыре лицензии. Чтобы вычислить выигрышные ставки на каждом этапе аукциона,
его организатору (точнее говоря, компьютеру) следует принять во внимание все комбинации
ставок, в которых нет претендентов на две одинаковые лицензии, и в результате определить
комбинацию с наибольшей ценностью.
Обратите внимание, что при пакетных ставках не всегда возможно даже определить
цену каждой лицензии, поскольку они объединены в пакеты самого разного размера
и состава. Так что мы видим еще один рынок, на котором не все решает цена:
как мы убедились на примере с всего четырьмя лицензиями, участник торгов, сделавший
самую большую ставку, может даже не войти в число победителей. Иными словами,
что вы получите в итоге, определяет не только ваша ставка, но и ставки других людей,
причем не только на пакеты, непосредственно конкурирующие с тем, который хотите
получить вы, но и на те, которые вместе с вашим могут повысить стоимость наиболее
ценного пакета. Значит, вы не можете просто выбрать и получить желаемое, даже если
вы самый богатый из всех участников торгов.
Существование всевозможных доступных нам сегодня мобильных устройств следует
считать следствием аукционов радиочастот, которые я только что описал. И каждый раз,
когда мы используем такие приспособления, мы запускаем аукцион еще одной
разновидности – тот, который служит финансовым источником жизненной энергии
интернета.
94 Если торги проводятся для n лицензий, существует 2n – 1 разных отдельных пакетов, на которые могут
быть сделаны ставки; следовательно, если таких лицензий пять, то возможных пакетов будет уже тридцать
один; при десяти торгуемых лицензиях 1 023; а если лицензий больше тысячи, то это число будет состоять
из сотен цифр.
95 Тут я, конечно, несколько упрощаю. Например, Google получает плату каждый раз, когда вы кликаете
на той или иной рекламе, значит, она учитывает не только ставку рекламодателя, но и то, как часто
пользователи щелкают на его объявлении.
видном месте вашего экрана, подаются главным покупателем вашего поискового слова;
он заплатит за это по следующей по величине ставке претендента, чья реклама появляется
чуть ниже, и так далее, зачастую по всей цепочке рекламных объявлений.
Объявления в интернете могут быть нацелены на пользователей, проявляющих интерес
к определенному продукту, цена которых тоже часто подгоняется под ценность
потенциального клиента. (А в прежние времена рекламное место на билборде стоило
производителю автомобилей столько же, сколько компании, которая рекламировала, скажем,
чай или мыло.) Любопытно, что на протяжении ряда лет самые высокие ставки делались
на поисковое слово «мезотелиома» – так называется смертельно опасная болезнь, которой
страдают в основном люди, работавшие с асбестом и вдыхавшие асбестовую пыль. Иски
на возмещение материального ущерба в связи с вредностью этого производства подавались
и разрешались в пользу истцов так часто, что юридические фирмы, занимавшиеся такими
делами, знали, что любой, кто ищет в интернете информацию об этой болезни, может
оказаться потенциальным истцом и со временем, вполне вероятно, получит отличную
компенсацию, часть которой достанется его адвокатам. В результате каждый пользователь,
вводивший в строку поиска это название, видел на своем экране многочисленную рекламу
разных юридических фирм.
Если вы хотите лучше понять, как работает рынок онлайн-рекламы, сравните экраны,
которые увидите, введя в строку поиска какой-нибудь явно некоммерческий термин,
например «математика», и название очень востребованного и дорогого продукта, скажем
«новые автомобили». Вот увидите, по второму поиску на ваш экран начнет «вываливаться»
масса рекламных объявлений, потому что автодилеры и производители автомобилей
стараются охватить вниманием каждого, кого хоть косвенно интересует такая тема,
как покупка нового автомобиля.
Думаю, излишне говорить, что аукцион Google должен быть достаточно быстрым,
чтобы пользователи не уставали от ожидания и не переключались на другую поисковую
систему. Не менее быстрый аукцион, который тоже часто нацелен непосредственно на вас,
проводится тогда, когда вы направляете свой браузер на ту или иную популярную веб-
страницу, например какого-нибудь популярного новостного издания. Просматривая
бумажную версию газеты, вы тоже нередко видите в ней рекламу разных товаров.
Но в интернете рекламные объявления появляются на странице именно в тот момент, когда
она загружается на ваш экран, и право сделать это конкретно для вас определяется
аукционом, который был проведен буквально за секунды до этого. Да-да, лично для вас .
Пользователь становится четкой мишенью потому, что если он регулярно не удаляет
идентификационные куки-файлы, сохраняемые сайтами в клиентской системе
для отслеживания просмотров, то рекламные биржи – которые, собственно, и проводят
аукционы баннерной рекламы на наших веб-страницах, – могут дать рекламодателю весьма
точную информацию о том, что он недавно искал.
Например, вскоре после переезда в Калифорнию я решил купить беговую дорожку.
После непродолжительных поисков в интернете я нашел подходящий тренажер, а сразу
после этого, каждый раз, открывая онлайн-версию любимой New York Times, начал видеть
рекламу этого товара. Реклама на первой странице бумажной газеты, особенно такой
уважаемой, как New York Times, стоит очень дорого; ее покупают только те рекламодатели,
которые считают, что их объявление должно увидеть много людей. Но теперь, как только
мой браузер начинает загружать электронную версию газеты и куки-файлы на моем
компьютере показывают, что я искал тренажер «беговая дорожка» и, возможно, все еще хочу
купить его, мои глаза становятся весьма ценными с точки зрения того, кто продает
дорогостоящий продукт, нужный относительно немногим людям. Такой рекламодатель готов
сделать очень большую ставку, чтобы привлечь внимание потенциального клиента,
«предварительно оцененного как соответствующего его условиям».
Все это может показаться вам отвратительным. Сначала я не имел ничего против того,
чтобы видеть на экране рекламу беговой дорожки, но она продолжала появляться даже после
того, как я читал новости, уже шагая на своем новеньком тренажере. Куки-файлы
с информацией о тренажере в моем браузере устаревали, и я часто думал о том, что ставка
на мои глаза снижается. И конечно, я очень четко осознал, что рекламные объявления,
возникающие на моем экране, отличаются от тех, которые видят другие люди, даже если они
читают ту же статью в той же газете в то же самое время. Это вызывало у меня ощущение,
словно за мной кто-то следит, – по сути, так и есть. Мои глаза, как и ваши, выставлены
на торги и ждут, кто предложит за них лучшую цену.
Если вы хотите сохранить хоть какую-то конфиденциальность, примите некоторые
меры самостоятельно – скажем, регулярно удаляйте куки-файлы в своем компьютере.
Впрочем, может, вам нравится видеть объявления, которые появляются на вашем экране
с учетом того, что вы действительно хотите купить, исходя из ваших поисков в интернете
и даже ваших электронных писем96. Но если вы много и часто работаете в сети и хотите
при этом добиться полной конфиденциальности, вам придется хорошенько потрудиться.
И это относится не только к интернету. Навигационная программа на вашем смартфоне
«знает» не только где вы находитесь, но и куда направляетесь. Даже ваш провайдер сотовой
связи должен знать о вашем местонахождении, когда телефон включен, чтобы иметь
возможность осуществлять маршрутизацию поступающих вам вызовов, и для этого
он использует лицензию локальных радиочастот, приобретенную на аукционе специально
для этой цели.
Поскольку новые технологии все больше вмешиваются в нашу частную жизнь, вполне
может получиться, что мы сами захотим введения юридических ограничений на некоторые
виды сделок с участием наших персональных данных. Права собственности,
устанавливающие, кто чем владеет и что он может с этим делать, представляют собой
чрезвычайно важный компонент дизайна рынка, и я предсказываю, что в скором времени
мы станем свидетелями новых усилий, направленных на введение таких прав
на информацию о заключаемых нами сделках.
Права собственности порой бывают очень сложными. Мы уже видели, что практически
каждый из нас может пожертвовать почку человеку, нуждающемуся в пересадке,
но покупать или продавать органы для трансплантации практически по всем мире
противозаконно. Таким образом, с разных точек зрения ваша почка является вашей
собственностью и вы вправе оставить ее при себе или отдать страждущему, но продать
ее вы не можете, так как большинство людей считают такую сделку безнравственной.
А теперь я предлагаю обсудить другие на удивление многочисленные рынки, которые в той
или иной форме относятся к категории аморальных .
Часть IV
Запрещенные и свободные рынки
Глава 11
Неприемлемые, запрещенные – с хорошим дизайном
96 Вскоре после появления Gmail один друг рассказывал мне, как однажды разослал нескольким друзьям
письмо, в котором спрашивал: «Ребята, кто хочет сходить в мексиканский ресторан?» И ему начала регулярно
приходить реклама порносайта под названием «Мексиканские ребята».
экономики штата. Статья 598 уголовного кодекса Калифорнии, в частности, гласит: «Конину
запрещено предлагать на продажу для потребления человеком. Ни один ресторан, кафе
или другое предприятие общественного питания не имеют права предлагать конину
для потребления человеком». Запрет был принят 60 процентами голосов, за него
проголосовали более 4,6 миллиона граждан штата.
Однако этот закон направлен не на защиту прав потребителей или регулирование
работы боен либо условий продажи, приготовления и маркировки мяса животных,
используемого в пищу человеком. Отличается он и от норм, направленных против жестокого
обращения с животными, согласно которым устанавливаются правила выращивания и убоя
сельскохозяйственных животных, и от закона, запрещающего петушиные бои. По сути, закон
Калифорнии не запрещает убивать лошадей; в этом штате такое убийство наказуемо только
в случае, «если лицо, его совершающее, знает либо должно знать о том, что какая-либо часть
убиваемого животного будет использована для потребления человеком». Иными словами,
в Калифорнии вы можете убить коня и скормить его мясо собаке; просто не ешьте его сами,
и останетесь вполне законопослушным гражданином. Кстати, любопытный факт:
в последнее время использование конины для изготовления кормов для домашних животных
в США существенно сократилось из-за повышения спроса на конину в Европе; там из нее
как раз готовят блюда в ресторанах, следовательно, ее едят люди.
Неприемлемые сделки
99 На этом сайте отслеживается изменение статуса однополых браков в разных штатах США:
http://www.freedomtomarry.org/states/.
многих веков запрещала взимать проценты по ссудам и требовала исполнения этого закона
от всех христиан. И еще долгое время после этого ростовщичество вызывало у большинства
людей искреннее отвращение. (Шекспир посвятил этой теме целую пьесу – «Венецианский
купец»; а в «Гамлете» Полоний советует Лаэрту: «В долг не бери и взаймы не давай».)
Но сегодня, когда банки являются одним из важнейших элементов мировой экономики,
ситуация, без сомнения, поменялась (хотя законы ислама до сих пор, как правило,
запрещают подобную деятельность). В современном мире финансовая индустрия стала
настолько важной и большой (что само по себе может вызывать к ней некоторую неприязнь),
что нам очень трудно в полной мере понять, какие изменения произошли в настроениях
общества по отношению к этой сфере деятельности всего лишь несколько столетий назад.
Предлагаю рассмотреть эти перемены подробнее, чтобы получить более четкое
представление о том, как сильно отношение общества влияет на принятие или непринятие
определенных видов рынков.
Почти в самом начале своего довольно объемного труда The Protestant Ethic
and the Spirit of Capitalism100 Макс Вебер цитирует слова великого Бенджамина Франклина
об этичности ответственного кредитования и заимствования. Франклин явно придерживался
взглядов, прямо противоположных мнению Полония: он считал ответственное
заимствование и кредитование пуританскими добродетелями и давал советы о том,
как ответственно использовать кредитные средства. В 1748 году Франклин даже написал
на эту тему труд под названием Advice to a Young Tradesman («Советы молодому купцу»).
(Широко известна цитата из этой работы: «Помни, что время – деньги»; но там есть еще
один любопытный совет: «Помни, что кредит – деньги».) Так вот, в конце своей книги Вебер
вопрошает: «Каким же образом эта деятельность, которую в лучшем случае признавали
этически допустимой, могла превратиться в “призвание” в понимании Бенджамина
Франклина?»101.
Поскольку обычно рынки образуют сложнейшую паутину взаимосвязей с другими
рынками, изменения отношения к ним порой приводит к далеко идущим последствиям.
Например, в ходе эволюции и взаимного влияния взгляды на такие явления, как долг
и долговое рабство, существенно изменили наше отношение к долгам и банкротству.
В колониальной Америке и в первые годы существования Республики неплатежеспособных
должников могли посадить в тюрьму или приговорить к кабальным работам. Но по мере того
как кабальный труд вызывал все большее отвращение у общества, а долги, напротив,
все меньшее, законы о банкротстве были переписаны и стали менее жесткими по отношению
к должникам.
Взаимосвязанность рынков иногда позволяет их участникам избегать некоторых
неприемлемых сделок и при этом достигать практически таких же результатов. Например,
кредитные рынки очень тесно связаны с рынками активов, что, по сути, означает только
одно: люди занимают деньги, чтобы приобретать разные активы. И хотя взимание процентов
на заемные средства по исламским законам считается аморальным, получение арендной
платы за пользование активами таковой не считается. Таким образом, если обычная западная
ссудо-сберегательная компания просто одолжит вам деньги на покупку дома и будет
начислять по этому кредиту проценты, то на исламских финансовых рынках эти сделки
иногда устроены так, что банк, давая заем на дома, становится его частичным собственником
и взимает с вас арендную плату.
Точно так же с течением времени меняется степень приемлемости уже существующих
сделок, а благодаря новым технологиям становятся возможными принципиально новые виды
соглашений, что порой вызывает очередную волну неприятия. Например, сегодня,
100 Издана на русском языке: Вебер М . Избранное. Протестантская этика и дух капитализма. СПб.: Центр
гуманитарных инициатив, 2013. Прим. ред .
101 Max Weber, The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism, перев. Talcott Parsons (Mineola, NY: Dover,
2003), 74.
по крайней мере в некоторых частях света, можно приобрести всю «цепочку поставок»,
необходимую для рождения ребенка. Вы можете купить человеческую сперму и яйцеклетки,
которые будут оплодотворены и выношены до нужного срока суррогатной матерью.
Появление такой возможности привело к бурному росту «родильного туризма» среди
состоятельных людей, которые отчаялись завести ребенка обычным способом, но живут
в странах, где суррогатное материнство (или оплата подобных услуг) считается незаконным.
Они едут туда, где закон разрешает покупать подобные услуги. Наиболее крупным из таких
рынков является Индия; менее крупный, но и значительно более дорогой рынок существует
и в США. Даже в пределах Соединенных Штатов законы, касающиеся суррогатного
материнства, варьируются: скажем, сегодня вы можете на законных основаниях оплатить
услуги суррогатной матери в Калифорнии и ряде других штатов, а вот в Нью-Йорке это
запрещено.
Все эти примеры ясно показывают, что некоторые виды сделок в одних местах
считаются неприемлемыми, а в других нет, и что отношение общества к ним может
со временем меняться. Неприятие – чувство в высшей степени субъективное, никогда
не знаешь, когда оно возникнет. Не говоря уже о том, что установить строгие правила,
регулирующие действия, которые вызывают неприятие и отвращение, очень сложно.
Чаще всего сделки не квалифицируются как неприемлемые, а бывают даже
защищенными, если при их заключении не предусматривается передача денег из рук в руки.
Подобные случаи стоит рассмотреть подробнее, поскольку они проливают свет
и на общественное неприятие как таковое, и на различные виды рынков и отраслей,
для которых можно (а иногда, напротив, нельзя) разработать дизайн, позволяющий
удовлетворять разные потребности их участников.
102 Союз – во времена Гражданской войны в США 1861–1865 годов федерация 24 северных штатов,
противостоящая южным штатам. Прим. ред .
отчасти движимые жаждой приключений. Критики этой системы утверждали, что это
приведет к тому, что в армии США будут служить в основном малоимущие граждане,
у которых, собственно говоря, нет иного выбора, а богатые и образованные американцы
смогут пренебречь традиционным долгом перед Родиной. Мнения по этому вопросу и сейчас
разнятся, однако опасения, что в вооруженные силы придут только беднейшие
из беднейших, не оправдались; не каждый, кто желает стать солдатом, отвечает
предъявляемым там высоким требованиям, ведь служба в американской армии считается
делом чести. Скоро мы вернемся к обсуждению этой темы.
Если же говорить о продаже почек – теме, которую мы с вами уже обсуждали,
то против донорства органов для трансплантации практически никто не возражает.
Тем не менее многие люди убеждены, что получать денежную компенсацию за это очень
плохо. Возможно, настолько отвратительно, что эта идея может прийти в голову лишь очень
плохому человеку.
Обеспокоенность по поводу коммерциализации некоторых сделок выражается в трех
вещах. Во-первых, мы боимся, что сам факт установления цены на некоторые вещи, а также
их последующая покупка или продажа, могут переместить их в класс обезличенных
предметов , к которому они ни в коем случае не должны принадлежать, потому что из-за
этого могут утратить свою высокую моральную ценность .
Во-вторых, мы опасаемся, что крупные денежные выплаты могут стать, по сути,
принудительными, превратившись в «предложение, от которого нельзя отказаться».
В результате бедняки рискуют стать объектами эксплуатации , от которой их необходимо
защищать103.
В-третьих, еще более серьезные опасения вызывает то, что разрешение таких
транзакций, как, скажем, покупка и продажа почки, может привести к потере нашим
обществом доброжелательности и сочувствия. Хотим ли мы стать такими людьми? Суть
подобного беспокойства часто не слишком четко сформулирована: хотя в монетизации
некоторых сделок, возможно, нет ничего негативного, в дальнейшем это может привести
к нежелательным изменениям. Деградация общества может начаться, например,
с ослабления энтузиазма людей в поддержке малоимущих и наиболее уязвимых слоев
населения, в результате чего эти люди окажутся вынуждены продать, скажем, свою почку.
Обсуждая с разными аудиториями эти проблемы в привязке к обмену почками
для трансплантации, я часто вижу, как многие сидящие в зале кивают головами: они явно
согласны с тем, что мои слова верно резюмируют, почему мы не должны позволять покупать
и продавать человеческие органы. Но есть, как правило, еще одна довольно большая группа,
которая, услышав все это, начинает сердиться. Эти люди убеждены, что те, кто не желает
продавать свою почку, не должны этого делать, но при этом они уверены, что не их дело –
запрещать хорошо информированным взрослым гражданам участвовать в обмене, который
спасает жизни и приносит пользу обеим сторонам, при условии, что на него идут
добровольно.
Чтобы помочь этим двум группам лучше понять точку зрения друг друга, я обычно
прошу поднять руку тех, кто готов всесторонне обсудить и обдумать вопрос регулируемой
торговли донорскими почками. Даже в кругу экономистов руку поднимают не все, а среди
неэкономистов находятся люди, которые это делают. Потом я прошу людей осмотреться,
чтобы получить представление о приблизительном распределении мнений по данному
вопросу, а затем спрашиваю, что они думают о тщательно регулируемой торговле
донорскими сердцами? И напоминаю, что продажа этого органа предполагает обязательное
умерщвление продавца.
Большинство присутствующих сразу же опускают руки, хотя почти всегда находятся
103 См. Sandro Ambuehl, Muriel Niederle, and Alvin E. Roth, More Money, More Problems? Can High Pay
Be Coercive and Repugnant? American Economic Review, Papers and Proceedings 105, no. 5 (May 2015), готовится
к публикации.
несколько упрямцев, продолжающих стоять на своем. Конечно, некоторое предложение,
как и высокий спрос на донорские сердца, существовало и будет существовать всегда:
здоровые люди иногда убивают себя, а порой еще и убивают других, и их можно убедить
спасти хотя бы чью-то жизнь и финансово поддержать тех, кому удалось выжить, благодаря
продаже своего сердца. Но, по мнению современных людей, это не слишком удачная идея.
Всем этим я пытаюсь сказать, что, с точки зрения большинства, некоторые сделки
неприемлемы. И это весьма веская причина, чтобы относиться к интуитивному пониманию
окружающих того, что приемлемо, а что нет, с уважением, даже если они не поднимают
или опускают руки синхронно с нами.
104 Одно из описаний иранского рынка донорских почек представлено в работе Sigrid Fry-Revere, The Kidney
Sellers: A Journey of Discovery in Iran (Durham, NC: Carolina Academic Press, 2014).
пересадки ожидают более 100 тысяч человек, а органов, пожертвованных и теми и другими
донорами, хватает всего на 17 тысяч трансплантаций в год. Этот чудовищный дефицит –
который не был бы устранен, даже если бы каждый вероятный умерший донор пожертвовал
обе почки, – служит нам удручающим напоминанием о том, что альтруизм не способен
удовлетворить данную потребность. Поэтому в обществе не прекращается острая дискуссия
о целесообразности обмена донорскими почками и о том, как правильнее использовать
доступные органы. Например, многие врачи, больницы, фонды и пациенты считают,
что закон следует изменить таким образом, чтобы почки живого донора можно было
покупать и продавать, что, в свою очередь, позволило бы нам привести предложение органов
в полное соответствие со спросом на них105.
Экономистам давно известно, что с помощью денег можно устранить разрыв между
спросом и предложением, обеспечив стимулы для резкого роста последнего. Еще Адам Смит
в своей книге «Исследование о природе и причинах богатства народов», написанной
в 1776 году, писал: «Не благодаря благожелательности мясника, пивовара или булочника
ожидаем мы получить свой обед, а благодаря соблюдению ими своих собственных
интересов»106. И в основной массе экономисты согласны с тем, что, предложив за донорство
почки некоторые стимулы, денежные или какие-либо другие, можно увеличить предложение
этих органов. Но пока особо горячих дебатов по этому поводу не слышно. Таким образом,
неприятие торговли донорскими органами, возможно, поможет нам лучше понять суть
неприятия вообще, а также определить, что это явление несет для рынков в своем
экстремальном проявлении, для чего следует рассмотреть запрещенные сделки, поскольку
снятие данного запрета привело бы к спасению человеческих жизней.
Дебаты, как и оппозиция легализации торговли почками107, возникли на почве
опасения, что рост количества предложений на этом рынке, даже очень хорошо
регулируемый, будет сопровождаться затратами для доноров-продавцов, малообеспеченных
и уязвимых слоев населения и общества в целом и что эти затраты, возможно, перевесят
даже несомненную пользу от спасения большего числа человеческих жизней. Черные рынки,
на которых заправляют преступники, позволяют очень четко увидеть огромный размер этих
затрат. По меньшей мере на некоторых из черных рынков людей подло обманывают,
принуждают к донорству, не выплачивают обещанного и почти никогда не обеспечивают
последующим медицинским обслуживанием. (Да и само обслуживание, получаемое на таких
рынках реципиентами, тоже зачастую некачественное.) И уж конечно, на черном рынке
донорские почки доступны только относительно богатым людям, а донорами чаще всего
становятся бедняки.
Высказываются также опасения, не связанные с измеримыми затратами. Например,
католическая церковь не раз указывала на то, что плата за донорскую почку весьма
негативно сказывается на чувстве человеческого достоинства и что нам следует с огромной
осторожностью подходить к позволению таких действий даже на превосходно работающем
105 См., например, убедительные доводы Салли Сэтел – реципиента почки, доктора и автора книги When
Altruism Isn’t Enough: The Case for Compensating Kidney Donors (Washington, DC: AEI Press, 2008), либо
аргументы, представленные экономистам уже ушедшим от нас лауреатом Нобелевской премии Гэри Беккером
и его соавтором Джулио Элиасом в статье Introducing Incentives in the Market for Live and Cadaveric Organ
Donations, Journal of Economic Perspectives 21, no. 3 (Summer 2007): 3–24,
http://pubs.aeaweb.org/doi/pdfplus/10.1257/jep.21.3.3.
106 Adam Smith, An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations (Oxford: Oxford University Press,
2008), bk. 1, chap. 2, para. 2.
107 Ярым противником легализации торговли почками является один из главных героев этой сферы
деятельности Фрэнк Дельмонико. Он принимал активное участие в формулировке так называемой
Стамбульской декларации и занимает пост исполнительного директора ее попечительской группы, миссия
которой – «продвигать, внедрять и поддерживать это постановление в целях искоренения нелегальной торговли
органами, трансплантационного туризма и торгашества в этой сфере и способствовать внедрению эффективных
и этичных практик трансплантации во всем мире». См.: http://www.declarationofistanbul.org/.
рынке.
Дизайн может по крайней мере уменьшить страх общества относительно затрат,
связанных с деятельностью рынков. В любом случае легальные рынки регулировать намного
безопаснее и проще, чем нелегальные. (Покупка бутылки вина сегодня существенно
отличается от покупки бутылки виски у бутлегера во времена «сухого закона».) И нам,
без сомнения, стоит серьезно подумать о том, какой дизайн уменьшит влияние или вовсе
устранит те аспекты рынка донорских почек, которые многие люди считают
неприемлемыми. Нам следует попытаться убрать хотя бы некоторые из барьеров,
обрекающих одних больных на преждевременную смерть и отправляющих других
на нелегальные черные рынки, процветающие сегодня по всему миру.
Черное и белое?
108 Информацию о заболеваниях почек в странах Африки см. Saraladevi Naicker, End-Stage Renal Disease
in Sub-Saharan Africa, Ethnicity & Disease 19, no. 1 (2009): 13.
представляют собой искусственные объекты, творения рук человеческих, а их дизайн
позволяет придумывать способы, которые, возможно, помогут нам дать в руки тех,
кто в этом нуждается, преимущества и выгоды рынков.
Если говорить о неприемлемых рынках, то на большинство вопросов тут нет
однозначного ответа; в этом случае не может быть четкого деления на черное и белое.
Поскольку рынки – предприятия коллективные, мы можем разрабатывать и менять
их дизайн, но не всегда можем их контролировать. По этой причине общества часто
объявляют некоторые рынки вне закона, вместо того чтобы попытаться изменить их дизайн
и таким образом несколько умерить свое неприятие. Рынки выпускают на свободу очень
мощные силы, и, следовательно, если мы не можем полностью их контролировать, то нам,
возможно, следует запретить их вообще, особенно если риски кажутся значительными.
Запреты на существование различных рынков получили столь широкое распространение
потому, что мы не можем игнорировать неприятие как фактор, ограничивающий
деятельность рынков.
Тем не менее запрет – это лишь один из способов, которыми мы пытаемся
контролировать рынки. И не стоит забывать, что ввести закон об ограничении намного
проще, чем добиться его соблюдения. Переход рынка в категорию нелегальных препятствует
возникновению легальных рынков. В развитии тех рынков, которые мы пытаемся запретить,
то есть неприемлемых с точки зрения общества, некоторые люди охотно примут участие,
несмотря на возражения всех остальных. А те, кто согласен и готов взаимодействовать друг
с другом, представляют собой страшную силу. В итоге та же самая сила, благодаря которой
рынки издавна стали частью нашей жизни, приводит к возникновению черных рынков там,
где мы помешали появлению рынков легальных.
Как показывает опыт США с введением «сухого закона», иногда запрет рынка только
способствует широкому распространению правонарушений. «Сухой закон» привел
к снижению уровня потребления американцами алкоголя, но за это стране пришлось
заплатить очень высокую цену; причем снизилось только легальное потребление. Нечто
подобное в наши дни наблюдается в области борьбы не только с сильными наркотическими
средствами, но и с марихуаной. Мы сегодня говорим о войне с наркотиками, в которой
действительно зачастую применяется настоящее оружие и происходят вооруженные
столкновения. Иногда это война с наркокартелями, контролирующими целые небольшие
страны и наносящими огромный вред большим странам.
В США наркотики по-прежнему широкодоступны, несмотря на то что американские
тюрьмы буквально забиты теми, с кем воюют борцы с наркоманией. В Калифорнии,
где я живу, марихуана, по оценкам специалистов, считается одним из самых доходных
товаров – и это, заметьте, в штате, который обслуживает огромный сельскохозяйственный
рынок и производит более 10 процентов всей легальной сельхозпродукции, выращиваемой
в США на продажу.
Время от времени в стране проводятся не слишком активные эксперименты
с легализацией различных аспектов употребления наркотиков. Так, два штата, Колорадо
и Вашингтон, легализовали потребление марихуаны и даже ее производство
для рекреационного использования – вслед за рядом других штатов, узаконивших
применение «травки» исключительно в медицинских целях. В некоторых штатах уже
не считается преступлением хранение марихуаны. А такие европейские страны,
как Нидерланды, отменили запрет на этот наркотик уже довольно давно. А вслед
за Португалией, легализовавшей хранение любых наркотиков в далеком 1991 году,
так же поступил еще целый ряд государств.
Чтобы понять, улучшает ли ситуацию смягчение запрета на ранее полностью
запрещенном рынке или, напротив, ухудшает ее, предлагаю гипотетически сфокусировать
этот вопрос на рынке такого наркотика, как курительный кокаин. Условимся, что этот
наркотик серьезно вредит здоровью тех, кто его употребляет, и не применяется в медицине –
иными словами, никто из нас не желает, чтобы кто-либо его употреблял.
Как известно, борьба с наркотиками не сделала крэк-кокаин недоступным,
следовательно, не стоит сравнивать вариант его легализации исключительно с его полным
уничтожением, так как эта цель недостижима. Нам также не следует рассматривать
возможность легализации наркотика каким-либо нерегулируемым способом, например
посредством разрешения его продажи в школах. Словом, наш анализ не предполагает выбора
между черным и белым.
Мы должны оценить и взвесить разные компромиссы. Легализация рынка крэк-
кокаина, даже в случае его строжайшего регулирования, скорее всего, приведет
к увеличению числа наркоманов. Это, конечно же, очень плохо. Зато такая мера вполне
может способствовать сокращению количества преступлений, причем не только из-за того,
что хранение и, возможно, продажа кокаина больше не будут считаться противозаконными,
но и за счет преступлений, совершаемых потому, что люди вынуждены вращаться
в криминальных кругах ради получения наркотика, а также преступлений, неразрывно
связанных с владением товаром, который принимает огромные потоки наличности,
контролируемые преступным путем. Если бы рост числа наркозависимых был огромным,
а снижение уровня преступности совсем небольшим, многие из нас без дальнейших
рассуждений согласились бы с тем, что легализация только ухудшит ситуацию. Но если
число наркоманов вырастет совсем незначительно, а уровень преступности резко снизится, я,
например, буду голосовать обеими руками за легализацию. Впрочем, даже если нам удастся
договориться о том, как оценивать результаты эксперимента по легализации курительного
кокаина, мы можем так и не прийти к согласию по поводу желательности подобных
экспериментов и даже их этичности. Тут все будет зависеть от наших убеждений
относительно наиболее вероятного исхода такого эксперимента, а они, надо признать, могут
весьма существенно различаться.
Чтобы взглянуть на ситуацию с другой стороны, давайте рассмотрим еще одну сферу
жизни, где часто совершаются неприемлемые сделки, – секс. Люди хотят заниматься сексом
в условиях, не одобряемых обществом. Однако если мы, воспитывая своих детей, принимая
законы и пытаясь контролировать распространение венерических заболеваний, не признаем
и не учитываем, что секс представляет собой мощную силу, то мы поступаем очень и очень
неразумно. Это вовсе не значит, что мы не должны высказывать свое неодобрение по поводу
некоторых моделей сексуального поведения и пытаться их сдерживать, но иногда
мы намного быстрее приближаемся к своим целям, стремясь направить поведение в нужное
русло или предложить альтернативные варианты, а не налагать запрет. (По этой причине
во многих странах сегодня стараются пропагандировать «безопасный секс», а не полное
воздержание.) Короче говоря, когда имеешь дело с сексом, нужно признать, что речь идет
о чем-то чрезвычайно притягательном для людей.
То же самое можно сказать и о рынках.
Глава 12
Свободные рынки и дизайн рынка
Путеводитель по ресторанам
Если мы встретимся с вами в Стэнфорде, у нас будет огромный выбор мест, где можно
поужинать. Некоторые близлежащие улицы буквально переполнены десятками самых
разных ресторанов; а можно, например, отправиться на Юниверсити-авеню в ближайший
городок Пало-Альто или поехать чуть дальше, в Маунтин-Вью, где на Кастро-стрит
расположена штаб-квартира Google.
Обе улицы представляют собой плотный рынок ресторанного бизнеса: там много
не только ресторанов, но и людей, которые любят есть не дома. Эти заведения выбрали свое
местоположение именно из-за огромного количества клиентов, невзирая на то что
им приходится работать в условиях жесткой конкуренции. И хотя все эти рестораны
привлекло сюда одно и то же, они по-разному справляются с перенасыщенностью рынка.
Если бы мы с вами собрались пообедать или поужинать в наиболее популярное время,
то нам, возможно, пришлось бы ждать свободного столика. Как я уже сказал, каждый
ресторан по-своему справляется с перенасыщенностью, то есть определяет, где и когда
мы будем ждать места. Вы, скорее всего, будете удивлены тем, как много можно узнать
о ресторане из того, как он подходит к решению этой задачи.
Предлагаю провести «слепой тест»: я расскажу вам, как три ресторана – назовем
их А, Б и В – управляют перенасыщенностью оживленной вечерней порой. Держу пари,
что вы даже сможете сказать мне, какого цвета скатертями накрыты в них столики.
Итак, решив поесть в ресторане А, мы позвоним туда заранее, чтобы забронировать
столик, а затем продолжим общаться в моем кабинете, ожидая назначенного времени.
(Воспользовавшись сервисом заказа столиков OpenTable, предлагающим услуги
по резервированию мест в множестве ресторанов, мы можем сравнить наличие свободных
мест в ресторане А и других ресторанах сопоставимого класса.)
По приезде в ресторан нас тут же усадят за столик и дадут меню. Вскоре к нам
подойдет официант, чтобы спросить, не желаем ли мы выпить аперитив. После того
как принесут напитки, официант будет готов принять наш заказ, а пока еда готовится,
мы можем вести непринужденную беседу. В конце трапезы нам принесут счет; просмотрев
его, мы достанем кредитную карту, за которой придет официант. В последний раз
он вернется, чтобы принести нам выписку по кредитке; оставив на столе чаевые,
мы подпишем чек и уйдем. Таким образом, практически все время, проведенное нами
в ожидании блюд после прихода в ресторан, мы просидим за своим столиком .
В ресторане Б резерва нет, и, когда мы туда приедем, администратор внесет нас
в список и сообщит, сколько приблизительно времени нам придется ждать свободных мест.
Мы можем подождать у двери внутри помещения (или даже снаружи, если внутри и так
много посетителей, пришедших раньше нас), а можем побродить поблизости и вернуться
назад в назначенное время. Отойдя от места, мы ничем не рискуем, поскольку когда
администратор запишет наше имя, место в очереди уже никуда от нас не денется.
Как только мы сядем за столик, к нам подойдет официант, примет заказ и быстро
принесет еду вместе с заказанными напитками. По окончании трапезы нам принесут счет.
Оставив на столе чаевые наличными, мы пройдем с чеком к кассе, распложенной в передней
части ресторана, где расплатимся, а потом уйдем. Почти все время ожидания мы проводим
в ресторане, но не за столиком .
И наконец, в ресторане В мы сразу станем в очередь к одной из касс, быстро
перечислим блюда заказа кассиру, расплатимся и получим еду на подносах. После чего
найдем свободный столик и поедим. Затем сами бросим остатки еды в специальный
контейнер, сложим грязные подносы в стопку и уйдем. Бо льшую часть непродолжительного
времени ожидания мы заказываем блюда и оплачиваем их .
Итак, три ресторана сталкиваются с перенасыщенностью на разных этапах процесса
обслуживания и, следовательно, справляются с проблемой по-разному.
В ресторане А перенасыщенность возникает на кухне: повара готовят еду, а ограниченные
производственные мощности не позволяют быстро обслуживать большее число клиентов.
Мы ждем, пока наши блюда приготовятся; темпы обслуживания в этом ресторане
определяются скоростью работы кухни.
В отличие от ресторана А в ресторане Б еда в основном приготовлена заранее;
ее остается только разогреть и подать на стол. В данном случае перенасыщенность имеет
место в зале: нам приходится ждать свободного столика, и темпы обслуживания ресторана
определяются тем, насколько быстро едят посетители.
И наконец, ресторан В – это заведение быстрого обслуживания; пища подается здесь
по принципу конвейера. К моменту нашего прихода она уже готова, нам остается только
подождать, пока у нас примут заказ.
Ну что, готовы сказать, где какого цвета скатерти109? Вообще-то я бы не взялся точно
определить, какие скатерти в ресторане Б, но, весьма вероятно, они из клеенки (а то и просто
пластиковая столешница) и их протирают после ухода клиентов. А вот
в ресторане А скатерти, скорее всего, белые, и после каждой компании посетителей
их меняют. Что же до ресторана В, то там вовсе нет скатертей.
Очевидно, увидев белую льняную скатерть в McDonald’s или пластиковый поднос
и такую же столешницу в Four Seasons, вы почувствуете себя дезориентированным; у вас
возникнет ощущение, что тут явно что-то не так. И для борьбы с перенасыщенностью это
будет абсолютно верно: Four Seasons ничего не выиграет, если получит возможность быстро
протирать столики во время смены клиентов, а посетителям сети McDonald’s, скорее всего,
не понравится ждать, пока на их столе сменят скатерть. Оба заведения нашли свой способ
эффективной борьбы с перенасыщенностью того типа, с какой они сталкиваются.
109 Отлично помню, как много лет назад мы обсуждали цвет скатерти в качестве индикатора типа ресторана
с ныне ушедшим от нас моим коллегой по Иллинойсскому университету Джеральдом Сананкиком.
сравнительно редко и в основном по таким причинам, как «пища может подвергаться
заражению паразитами» и «на умывальниках в кухне нет бумажных полотенец и мыла».
Следует отметить, что определенную роль в регулировании деятельности ресторанов
играют и другие органы управления. Например, по градостроительным нормам запрещено
открывать рестораны в жилых кварталах, или, как известно, в калифорнийских ресторанах
законом запрещается подавать блюда из конины.
Обратите внимание, что корпорация McDonald’s в рамках своей франшизы играет
отчасти такую же роль, какую округ играет в отношениях со всеми ресторанами, входящими
в его юрисдикцию: у обоих есть правила, которые рестораны обязаны соблюдать,
и предприятие общественного питания, не соответствующее определенным стандартам,
может быть закрыто.
Точно так же любой торгово-развлекательный центр находится в собственности
частной компании, которая, как правило, контролирует точное количество и разнообразие
ресторанов и предприятий других типов в своем торговом центре намного строже, чем это
делает город при соблюдении правил зонирования. Довольно часто торгово-развлекательные
комплексы подписывают со своими арендаторами контракты, гарантируя, например,
что только один конкретный ресторан в центре будет предлагать блюда той или иной кухни.
Итак, наш с вами променад наглядно показал, что детали имеют огромное значение.
Некоторые рестораны научились использовать резерв столиков, чтобы замедлить приток
клиентов и справиться с перенасыщенностью на кухне, точно так же как центры обмена
почками научились организовывать неодновременные цепочки пересадок и избегать
благодаря этому перенасыщенности в операционных. Рестораны среднего ценового
диапазона управляют перенасыщенностью в залах с помощью очередей; а заведения
быстрого обслуживания быстрые не только потому, что готовят пищу непрерывно,
но и потому, что сводят обслуживание клиентов к одной-единственной операции у кассы.
Как видите, ресторанному бизнесу, подобно другим рынкам, приходится решать ряд
общих проблем, но конкретные решения, как правило, зависят от деталей работы рынков
и от того, какого вида сделки на них заключаются. Кроме того, в дизайне конкретного рынка
учитываются некоторые в высшей степени локальные решения, как, впрочем, и те,
что навязываются определенным отраслям внешними субъектами нормотворчества,
как частными, так и государственными. И эти решения обычно серьезно влияют на степень
доверия к рынку, а также на эффективность и слаженность его работы.
Компьютеризированные рынки
Свободные рынки
110 Все цитаты в этой части главы взяты из F. A. Hayek, The Collected Works of F. A. Hayek, vol. 2, The Road
to Serfdom: Text and Documents – The Definitive Edition, ed. Bruce Caldwell (Chicago: University of Chicago Press,
2007).
111 В основе философии либертарианства лежит право каждого человека на самопринадлежность, исходя
из чего каждый имеет абсолютное право управлять своей жизнью, телом, словами, поступками и честно
нажитым имуществом и, соответственно, обязан уважать соответствующие права остальных людей. Прим. ред .
112 Хайек, по сути, сам указывал на путаницу в этих терминах: «На самом деле то, что в Европе называют
“либеральным”, в США сегодня небезосновательно называют “консервативным”; а термин “либерализм”
в последнее время используется в этой стране для описания того, что в Европе назвали бы “социализмом”.
Однако не менее справедливо будет сказать о Европе, что ни одна тамошняя политическая партия,
использующая сегодня эпитет “либеральная”, не придерживается либеральных принципов XIX века». F. A.
Hayek, Liberalism, chap. 9 in New Studies in Philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas (London:
Routledge & Kegan Paul, 1982), 119–151.
невмешательства».
Каждому известно, что в любом саду только некоторые растения прекрасно растут
без ухода, и чаще всего это сорняки113.
Дизайн рынка преподносит ценный урок тем, кто ведет политические дебаты. Суть его
в том, что для того, чтобы понять, как управлять рынками и регулировать их работу, первым
делом нужно узнать, в каких правилах нуждается конкретный рынок. Это иной вопрос,
нежели применимы ли некоторые правила ко многим рынкам, как в случае
с законодательными нормами, и действительно ли государство лучше всего подходит
для установления некоторых из этих нормативных предписаний.
Дело в том, что и правительства, и маркет-мейкеры частных рынков играют в этом
свою роль, и иногда они могут ошибаться, регулируя рынки либо слишком медленно
и недостаточно энергично, либо, напротив, с излишней поспешностью. (Счастлив тот народ,
который не запретил паровые двигатели на законодательном уровне сразу после
их изобретения просто потому, что эти устройства, очевидно, иногда взрываются
или способны оставить без работы честных рабочих, то есть до того, как стало ясно,
что появление этих механизмов приведет к промышленной революции.)
Размышляя о том, как помочь нашим рынкам хорошо работать, мы также должны
думать, что значит хорошо работать. Успешно функционирующие рынки предлагают нам
выбор – иными словами, свободно работающие рынки имеют непосредственное отношение
к нашей свободе и процветанию. Мы с вами уже узнали, насколько ограничивается наш
выбор на недостаточно плотных или перенасыщенных рынках или на тех, где слишком
рискованно даже просто пытаться получить то, что мы выбрали бы, имей такую
возможность. И конечно же, рынки взаимосвязаны: иногда люди приходят на рынок, чтобы
им предложили хороший выбор – например, возможность пойти в превосходную школу.
Вот почему расширение круга школ может расширить диапазон выбора и на других рынках.
Хороший дизайн – движущаяся мишень. Одни рынки страдают из-за отсутствия
правил, тогда как другие – от необходимости внести в них изменения. Если провести
аналогию с гражданским строительством, то можно сказать, что древние римляне строили
большие дороги и мосты. Однако мы сегодня тоже их строим, хоть и совсем иным способом.
Ведь у нас есть новые материалы, технологии и понимание, которые позволяют строить
более надежные и длинные мосты. А кроме того, мосты, как и рынки, изменяют наше
поведение и образ жизни. Благодаря более широким и крепким мостам увеличивается поток
машин, что приводит к возникновению заторов. Соответственно, нам требуются новые
дороги и новые мосты, которые преимущественно строятся так, чтобы соединять уже
существующие сети дорог и мостов.
Дизайн тоже не статичен, он часто развивается путем постепенных изменений
на рынке, что позволяет ему связывать уже имеющиеся практики и взаимодействовать
с другими рынками.
Язык рынка
113 Когда Эрик Будиш (о котором я рассказывал в главе 5) выступает перед аудиторией профессиональных
финансистов, среди которых встречаются миллиардеры, он часто сталкивается с тем, что поначалу люди
довольно скептически относятся к идее о том, что рынки, на которых они работают, могли бы существенно
выиграть от тщательно продуманного изменения дизайна. Но Эрик сам рассказывал мне, как после одного
из таких выступлений известный финансист встал и сказал примерно следующее: «Не думал, что когда-нибудь
скажу это, поэтому сразу предупрежу, что я не коммунист. Рынки нуждаются в правилах, но нам нужно
не больше правил, а другие правила».
и в конечном счете для того, чтобы разобраться, кто что получает. Эти два важных артефакта
играют определенную роль во всем, что мы делаем: без них мы не можем даже заниматься
любовью, не говоря уже о том, чтобы вести войну.
Рынки, как и языки, постоянно адаптируются к внешним изменениям. В современных
языках огромное число слов, которых не было во времена, когда торговцы говорили
на шумерском; и с помощью своего смартфона вы можете осуществлять поиск и покупать
на Amazon многие новые вещи, названные этими новыми словами. И кроме того, сегодня
немало специализированных рынков, например, таких как обмен донорскими почками,
дизайн которых разрабатывался с целью сделать то, на что не способны традиционные
рынки; ведь есть же специализированные математические и компьютерные языки
для донесения концепций и идей, которые не в состоянии передать язык бытового общения.
Рынки, как и языки, бывают разные. Товарные рынки безличны, а рынки соответствия
могут быть глубоко персональными, например брачный рынок. И как только начинаешь
замечать, что подбор паросочетаний является здесь одной из главных функций, понимаешь,
что рынки соответствия – где не все зависит от цены и где вам небезразлично, с кем
вы имеете дело, – возникают повсюду, особенно в самые важные моменты жизни114.
Учась слушать и говорить, а также читать и писать, мы изучаем правила хорошего
тона, правила грамматики и общеупотребительную лексику, которые эволюционировали
и продолжают развиваться, хотя никто этого и не планировал. Вот так и на рынках
и торговых площадках – как на тех, для которых дизайн разрабатывался целенаправленно
(например, Amazon или рынок обмена почками), так и на развившихся постепенно
и произвольно, – действуют определенные правила, помогающие им работать хорошо – ну,
или плохо.
114 Конечно, одна из задач дизайна рынка – сосредоточиться на более широкой категории понятий, нежели
просто товарные рынки, на которых все определяется исключительно ценой. Хорошим стартом в этом плане
нас обеспечивает английский язык, говорящий фактически не только о рынках труда, но и о брачных рынках.
плодородных растений и высаживать их на следующий год; так и зародилось селекционное
растениеводство. Сегодня мы пользуемся достижениями многовековой селекции,
а в последнее время еще и генной инженерии, для того чтобы улучшать
сельскохозяйственные культуры и получать все бо льшие урожаи в более сложных
природных условиях. Выйдя погулять в поле или сад, мы видим результаты многих
поколений культивирования. Одни растения – это древние виды, хорошо приспособившиеся
к современным условиям, а другие – современные сорта, специально выведенные для того,
чтобы сделать их более выносливыми, питательными или, возможно, просто более
красивыми, чем их прародители. Но даже новейшие сорта растений по-прежнему опыляются
пчелами, которые являются неотъемлемой частью экологической системы; в этом
отражается сложнейшее взаимодействие эволюции, коэволюции, человеческих желаний
и разработанных человеком дизайнов.
Подобный прогресс наблюдается и в медицине. Еще относительно недавно врачи
в основном занимались тем, что старались хоть немного облегчить страдания больных.
Сегодня же мы ожидаем, что врач активно вмешается в ход болезни, что в его распоряжении
есть действенные препараты и хирургические методы, помогающие добиваться
существенного успеха в излечении заболеваний. Мы надеемся и предвидим, что в будущем
медицина станет еще более эффективной и результативной, но с радостью пользуемся всем
тем, что она может предложить нам сейчас.
Поскольку рынки и языки представляют собой инструменты, используемые
коллективно, изменить их дизайн, как правило, бывает чрезвычайно трудно, даже если они
работают из рук вон плохо. Поэтому нам приходится довольствоваться некоторыми плохими
дизайнами, вроде странного написания многих английских слов. Но иногда
мы все же беремся за дело и принимаемся что-то менять на плохо работающих рынках
или даже разрабатываем дизайн для совершенно новых. Эти возможности мы должны
ценить и изучать, относиться к ним беспристрастно и отслеживать с предельным вниманием.
Как мы уже говорили, рынки – это артефакты, творения рук человеческих,
а не природные явления. И их дизайн дает нам отличный шанс сохранить и улучшить
некоторые из самых старых и важных изобретений человечества.
От автора
Дизайн рынка – коллективная работа, поэтому я в большом долгу перед всеми,
кто трудился на рынках, о которых шла речь в книге; многие из этих людей в ходе моего
рассказа названы поименно.
Оказалось, чтобы написать и выпустить в свет книгу, надо быть намного более
командным игроком, чем я думал. Многие помогали мне в этой работе, и я уверен,
что получил бы еще больше помощи, будь я человеком, которому легко и просто помогать.
Особо хочу отметить моего агента Джима Левина; Тима Грея, который провел интервью
с участниками рынка обмена почками и распределения детей в школы; Майка Мэлоуна,
который сделал мой текст более лаконичным и понятным (и который много знает о Sooners);
а также моего издателя Имона Долана – за удивительно ясное представление о том,
что следует включать в книгу, а что нет. А еще я очень признателен Барбаре Джетколе
за вдумчивое редактирование, а также Атиле Абдулкадироглы, Эрику Будишу, Нилу
Дорозину, Александру Ничифору и Парагу Патаку за внимательное изучение материала
и проницательные комментарии.