3

Эйди

— Может быть, ты ошиблась домом? — Предполагает Рен, помешивая в кастрюле

макароны.

— Нет, — говорю я, сидя за кухонным столом напротив Энцо. Он перебирает свой рюкзак
с супергероями в поисках разрешения от родителей на экскурсию, которое нужно было
подписать на прошлой неделе. — Я на девяносто девять и девять десятых процента
уверена, что это было правильное место.

— Возможно, кто-то проходил мимо, и тетрадь выпала из его сумки, — говорит Рен.
Срабатывает таймер на микроволновке, и она ставит металлический дуршлаг в раковину.
Слив воду с макарон, она поворачивается к Энцо. — Нашел его, приятель?

— Нет, мама. Но я уверен, что оно тут. Миссис Колдекотт сказала, что нужно сдать их
завтра, иначе мы не сможем пойти в Музей естественной истории. — Мой племянник
хмурится, качая головой, и это напоминает мне, что у каждого свои плохие дни.

Остаток дня я злилась на бородатого гиганта с пронзительным взглядом и широкими

плечами. Даже пятикилометровая пробежка не смогла вырвать меня из этого состояния.
Я позволила ему испортить мой день, и ради чего? Через год я даже не вспомню, как он
выглядел.

Нет.

Подождите.

Неправда.

Я не смогу забыть человека, который выглядел так.

Он обладает мрачной красотой, которой я никогда не видела, и, по правде говоря, я не

могла выкинуть его лицо из головы весь день.

— Конечно, она могла бы отправить домой дубликат. Это последняя неделя в школе
сведет с ума кого угодно. Она могла бы дать ребенку поблажку, — говорит Рен, цокая
языком. — Меня уже «достала» эта миссис Колдекотт. Она всегда пытается научить детей
жизненным урокам, но для чего тогда нужны родители? Учите их математике,
английскому языку и естественным наукам, а остальное оставьте нам.

— Я с тобой не согласна, дорогая сестра. Я из противоположного лагеря, — говорю я,

зная, что никогда не смогу изменить мою все контролирующую сестру. В следующем году
она уже планирует войти в попечительский совет в школе Энцо, потому что недовольна
их политикой домашних заданий. Да, моя сестра — та самая мама, но она нормально
себя чувствует. — Приятель, давай я тебе помогу.

Энцо протягивает мне свой рюкзак с огромным количеством молний и отсеков. Я

дотягиваюсь до самого дна рюкзака, похожего на черную бездонную дыру, и достаю
мятый лист бумаги.

— Я напишу разрешение от руки, — говорит Рен, возвращая макароны на плиту и

посыпая их стружкой оранжевого сыра. — Если этого будет недостаточно, я пойду к
директору Уоткинсу и…

— Остынь, мама-медведица. — Я разворачиваю смятый бланк разрешения, который

миссис Колдекотт напечатала на желтой бумаге, чтобы его легче было найти среди стопок
бумаги, которые она ежедневно отправляет домой с детьми. — Мы нашли его.

Энцо подпрыгивает на месте от радости, вырывает бланк разрешения из моей руки и

летит через всю кухню, чтобы отдать его Рен.

— Успокойся, приятель. — Рен проводит пальцами по его волосам, улыбаясь, и отходит от

плиты, чтобы достать ручку из корзинки для мелочей. Первая не пишет. Так же как и
вторая. Бормоча себе под нос, она, наконец, вытаскивает чёрный маркер и подписывает
разрешение. — Положи его в передний карман рюкзака. Отныне я хочу, чтобы все
важные документы были впереди, ты понял меня?

— Да, мама. — Энцо всегда делает так, как ему говорят. Он хороший ребенок, в равной
степени ботаник и любитель спорта. Он динамичен и активен, а иногда забывчив, но он
наш Энцо, и мы любим его таким, какой он есть.

— Черт, — шепчет Рен из кухни. Я оглядываюсь и вижу, как она скребет дно кастрюли со
слипшимися макаронами.

— Что случилось? — Спрашиваю я.

— Я поставила кастрюлю обратно на плиту, но не выключила горелку. — Она поднимает

деревянную ложку, демонстрируя мне слипшиеся в твердый комок черные как ночь
макароны. В кухне пахнет горелым. — По крайней мере, я не потратила молоко или
масло.

— И что теперь на ужин, мама? — Дразню я.

— Пицца! — поет Энцо, явно не расстроившись, что его макаронный ужин из картонной
коробки встретил безвременную кончину. — Мы можем пойти к Чонси?

Мы с Рен обмениваемся взглядами, когда она ставит горячую кастрюлю в раковину и

наполняет ее теплой мыльной водой.

— Ты еще не устал от Чонси? — Спрашивает она.

— Нет, — говорит Энцо.

— Однажды тебе это надоест, — говорю я. — Особенно, если Чонси станет твоим отчимом.
Вы, ребята, будете есть пиццу каждый вечер всю оставшуюся жизнь.

Энцо улыбается, кивая и потирая свой живот, и Рен стонет. Они с Чонси помолвлены уже
шесть месяцев, и планируют свою свадьбу в декабре с терпением двух святых, которые
счастливо влюблены, но не спешат идти к алтарю.

Чонси хороший парень. Такой хороший, что даже не живет вместе с Рен. Говорит, что у
его любящей традиции матери-ирландской католички случился бы припадок, поэтому
они ждут, когда это станет законным. С золотисто-рыжими волосами, карими глазами с
низкими веками и мягким, нежным взглядом Чонси — прямая противоположность отца
Энцо, Лоренцо, что делает нас с Рен чрезвычайно счастливыми. Энцо заслуживает
некоторой стабильности в своей жизни, а Рен заслуживает парня, который оценит,
насколько она великолепна как человек.

Рен поворачивается ко мне, подняв бровь. — Хочешь пойти на пиццу?

Поставив локти на кухонный стол и уронив голову на ладони, я смотрю на нее. Мой
голодный желудок урчит, и предложение пиццы звучит отлично, но пиццерия Чонси
находится на окраине города, а я была там всего несколько часов назад. Держаться
подальше от Лексингтон — хорошая идея. Но, опять же, бесплатная пицца…

— Я не хочу идти или ехать на автобусе. Может, возьмем такси? — Спрашиваю я.

Подошвы моих ног болят из-за долгого путешествия и последующих упражнений в
изношенных кроссовках. Мне давно нужна новая пара, но я была слишком занята
работой и новыми клиентами, чтобы тратить время на покупку подходящей обуви.

Рен пожимает плечами. — Да, конечно. Энцо, обувайся.

****

Пиццерия Чонси находится на полпути между центром города и Верхним Ист-Сайдом.

Снаружи она выглядит как ирландский паб с изумрудно-зеленым тентом, на котором
золотыми буквами выведено «Пиццерия Финнегана». Внутри звучит ирландская
волынка, а меню состоит из пиццы с самыми нелепыми начинками, такими как «Соленое
мясо и капуста Брэма», «Картофельно-луковое пюре и бекон Куинна» и «Пастуший пирог
миссис О'Фланнери».

Чонси сказал, что когда открывал это место, были в моде фьюжн-рестораны (Примеч.,
фьюжн — «сочетание несочетаемого», т. е. объединение совершенно разных идей из,
казалось бы, несовместимых стилей без потери целостности и гармонии. Кухня фьюжн
сочетает в себе элементы различных кулинарных традиций). Он никогда не видел
ирландско-итальянского фьюжна, поэтому рискнул. И ему повезло, потому что это место
никогда не бывает пустым.

— Привет, детка. — Чонси выходит из подсобки, одетый в брюки цвета хаки и серую
рубашку на пуговицах. Он обнимает Рен и его лицо светится, словно дом Гризволда на
Рождество (Примеч., отсылка к фильму «Рождественские каникулы» 1989 г. с Чеви
Чейзом в главной роли. Герой фильма намеревается сделать свой дом самым красивым в
этот праздник и украшает его 25000 лампочек). Он никогда не целует Рен перед Энцо из
соображений приличий, и это еще одна вещь, которую я люблю в Чонси. — Какой
сюрприз — моя любимая девушка и мой любимый парень!

Протянув руку, он взъерошивает густую темную шевелюру Энцо.

— И моя любимая будущая невестка, — добавляет он, подмигивая мне.

— Твоя единственная будущая невестка. — Я слышала эту шутку миллион раз, и по

какой-то причине она никогда для него не стареет, поэтому я подыгрываю, шутливо
хлопая его по руке, потому что он — Чонси, и он хороший.

— Оставил вам, ребята, столик. — Он предлагает нам следовать за ним, и я вижу табличку
«Занято», стоящую на столике нашей любимой кабинки в углу зала. — Самое лучшее
место.

Мы усаживаемся за столик на зеленые глянцевые диванчики, все еще влажные после

протирания салфеткой, и я беру меню напитков из-за баночки с натертым пармезаном.

— Ты решила сегодня выпить? — Спрашивает Рен.

— Какие-то проблемы? — Выгибаю я бровь.

— Обычно ты не пьешь в понедельник вечером, — говорит она.

— До сих пор не могу отойти от того придурка, — говорю я.

— Почему ты позволила ему добраться до тебя? Забудь о нем. — Кривится Рен.

— Я стараюсь, но не могу, — говорю я, выбирая напиток. — Знаю, что такие, как он, не
стоят помощи. Ты пытаешься сделать что-то хорошее для того, кто является большой
задницей. Тяжело такое забыть.

— Ничего не поделаешь. Невозможно контролировать поведение других людей, Эйди.

Единственное, что имеет значение, это то, что у тебя были благие намерения.

— Чертовски верно.

— Что случилось? — Спрашивает Чонси.

— Помнишь тот дневник, который она нашла на прошлой неделе? — Говорит Рен,
указывая на меня, но смотря при этом на своего жениха. — Она пошла сегодня, чтобы его
вернуть, а парень оказался сам понимаешь кем. Он сказал, что никогда в жизни не видел
этой тетради и обвинил ее в том, что она преследует его и хочет заполучить автограф.

Чонси смеется. — Вероятно, какой-то известный в интернете сумасшедший придурок.

Город полон их. Не позволяй этому испортить твой день, Эйди.

— Можно заказать Пепперони? — Спрашивает Энцо у Чонси.

— Хочешь свою собственную Пепперони размером с Энцо? — Спрашивает Чонси.

Мой племянник кивает, высунув язык, как собака.

— Вам, девочки, как обычно? — Спрашивает Чонси.

— Да, сэр, — говорю я, указывая на меню напитков. — А мне, пожалуйста, «Ирландскую

розу» с сахаром по ободку бокала(Примеч.: коктейль, в состав которого входит
ирландский виски, сок лайма, сироп Гренадин. Украшается вишней или кусочком лайма).

Чонси отходит, подзывая официанта для обслуживания нашего столика, а затем исчезает
за двумя распашными дверями, ведущими на кухню.

— Этот парень трудяга. — Говорю я Рен.

Она улыбается, наклонив голову и крутя перед собой перечницу. — Он хороший парень.
Думаю, что оставлю его. Энцо, мне оставить Чонси?

Энцо энергично кивает.

— Эй, ты так и не рассказала мне, как прошло твоё общение с той звездой реалити-шоу.
— Я тянусь через стол, касаясь ее руки.

Она пожимает плечами, сжав губы. — Все прошло нормально. Она была немного
высокомерна. Знаешь, из тех, кто считает себя более известными, чем они есть на самом
деле.

— Разве они не все такие?

— Она заставила меня снять ее макияж и перекрасить ее, — говорит Рен. —

Потребовались хорошие пятнадцать минут, чтобы все снять. Я имею в виду, на ее лице
было ужасно много косметики. Когда я все сняла, то, честно говоря, едва ее узнала. В
большинстве случаев женщины выглядят намного лучше естественными, согласна? Но,
похоже, она стала совершенно другим человеком. Она успокоилась. Я не смотрела на ее
отражение в зеркале, пока не закрасила ее рубцы от угревой сыпи, а потом она как бы
выдохнула и пошутила, что визажист является пластическим хирургом бедняка.

— Это был комплимент, верно?

Рен закатывает глаза. — Сомневаюсь.

— Думаешь, ты получишь эту работу?

— Возможно. Я не знаю. Когда я уходила оттуда, у меня не сложилось такое впечатление.

— Какой образ ты ей предложила?

— Нечто естественное и со вкусом, но все еще готовое к съемке, — говорит она. — Я

откорректировала ее нос, выделила скулы, сделала основной акцент на губы при помощи
ярко-красной помады и совсем небольшой на глаза. Мы использовали накладные
ресницы, что выглядело естественнее, чем тушь. Мне кажется, она выглядела свежей и
яркой. Но посмотрев на себя в зеркало, она попросила своего помощника проводить
меня.

— Она выставила тебя?

— Нет, на это не было похоже. Все было не так уж плохо. Просто это было… странно.

— В любом случае, ты не хочешь работать с таким человеком.

Она фыркает, глядя на меня со своей стороны стола. — Я одинокая мама и буду работать с
любым, если он сможет позволить себе мои тарифы и платить мне вовремя.

Бедная Рен. Лоренцо работает фрилансером в индустрии развлечений, в основном на

производстве телевизионных шоу, и часто его выплаты по алиментам задерживаются.
Когда у него бывает мало работы, Рен оказывается в затруднительном положении, а Энцо
от этого страдает. Отчасти поэтому несколько лет назад я переехала к ней, когда они с
Лоренцо расстались. Стоимость жизни на Манхэттене непомерно высока, а она хотела
жить в хорошем районе недалеко от школы Энцо. Мы нашли отремонтированную
трехкомнатную квартиру примерно в четырех кварталах отсюда и объединили наши
деньги для депозита.

С тех пор, как мы добились успеха, у нас были и тяжелые времена, но это того стоило.

— Мама! Мама! — Дергает Энцо маму за руку, вытягивая ее из нашего разговора.

— Что случилось, приятель? — Спрашивает она.

Энцо в замешательстве смотрит через переполненный ресторан на что-то позади меня.

— Это… это... — Рот Энцо открывается, а уголки тянутся вверх. Его кленово-карие глаза
загораются от восторга. — Это… Алессио Амато, один из величайших подающих в истории
высшей лиги бейсбола.

Он говорит медленно, как будто в трансе, и ни на секунду не отводит взгляда от того угла
комнаты, куда смотрит.

— Можно я возьму у него автограф, мама? — Он молитвенно складывает ладони и

нетерпеливо подпрыгивает на своем месте.

— Скажи еще раз кто это? — Озвучивает Рен мои мысли. Мы с ней никогда особо не
интересовались спортом, и впервые пошли на бейсбольный матч, когда они с Лоренцо
начали встречаться. Он был большим поклонником New York Yankees и целый год
вытягивал ее на каждую их домашнюю игру. Я была с ними только один раз. Из
вежливости. Но Энцо определенно получил свои гены любителя бейсбола со стороны
семьи Лоренцо.

— Алессио Амато, — говорит Энцо с легким нетерпением в голосе. — Все называют его
Эйс.

— Ты говоришь по-английски? — Дразню я.

— Прости, приятель, я не слышала о нем, — говорит Рен с веселым блеском в глазах. — В

какой он команде?

— Он играл за Baltimore Firebirds, — говорит Энцо, нетерпеливо ерзая на своем месте. — В

прошлом году он ушел из спорта.

Рен наклоняется ближе к Энцо, бросая пытливый взгляд за пределы нашей кабинки и
пытаясь разглядеть спортсмена.

— Определенно никогда не видела его прежде, — говорит она. — Думаю, я бы запомнила

такое лицо.

За мгновение до того, как я уже подумываю о том, чтобы самой посмотреть на него, в
нашу кабинку протискивается официантка с подносом в руке, на котором стоят наши
напитки, и мое внимание полностью захватывает ирландский коктейль с моим именем на
нем.

— Можно я возьму у него автограф, мама? — Спрашивает Энцо, сощурив глаза и умоляя.
— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— Что он подпишет? Твою руку? — Спрашивает она, крутя соломинку в своем стакане с
водой большим и указательным пальцами.

Энцо бросает взгляд на стол: — Тетя Эйди, в твоей в сумке не найдется листочка бумаги?

Я беру сумочку и роюсь в ней. — Ничего, кроме пачки визиток, приятель. Сожалею.

— Они чистые с обратной стороны? — Спрашивает он.

Я вытаскиваю одну и разворачиваю. — Ага.

— Можно мне ручку? — Просит он.

Рен смеется.

— Не вопрос. — Я даю ему ручку и визитку, и он выскальзывает из кабинки, бросаясь

через оживленный паб.

Моя сестра пристально следит за своим сыном, пока он бежит прочь, а я

сосредотачиваюсь на восхитительном напитке передо мной, потягивая его глоток за
глотком, пока не чувствую, что начинаю расслабляться.

— О, о. — Рен меняется в лице, и я вижу ее горестный взгляд. Развернувшись назад и

выглядывая из нашей кабинки, я слышу звон дверных колокольчиков, и вижу, как
захлопывается входная дверь, а затем мой взгляд падает на рыдающего Энцо,
возвращающегося с пустыми руками. Она обнимает его за плечи и притягивает к себе. —
Что случилось, приятель?

— Он… он сказал… — Рыдает Энзо. — Он сказал, что больше не дает автографы. Он

сказал, чтобы я купил его автограф на eBay. Мама, что такое eBay?

Мой рот удивленно открывается, и пока Рен утешает сына, я быстро вытаскиваю телефон
из сумочки.

— Энцо, как, ты сказал, его зовут? — Взволнованно спрашиваю я, открывая Google.

— Алес… Алессио... — говорит он, запинаясь. Его плечи судорожно поднимаются и

опускаются с каждым сдавленным вздохом. У паренька может случиться
гипервентиляция, если он не успокоится. — Эйс… Амато.

Я ввожу его имя в поисковик и нажимаю на «Картинки».

Фотографий очень много, но мужчина на них чисто выбрит и чертовски привлекателен. У

него нет бороды, но у меня нет сомнений.

Это он.

Мудак с Лексингтон-авеню.

Я узнаю этот пронзительный взгляд, и мои руки начинают дрожать.

— Сукин сын, — бормочу я себе под нос.

Никто не достоин слез моего племянника, особенно какая-то отставная закатившаяся

звезда бейсбола.

— Похоже, он придурок, дорогой, — говорит Рен. — Тебе не нужен автограф такого

человека.

Энцо всхлипывает, кивает и утыкается лицом в плечо Рен.

Этот гребаный мудак.

В его интересах будет, если мы никогда с ним больше не пересечемся.