Приложение 4

Философское эссе: “Левая политическая мысль в американской литературе”.

Введение

Американская художественная литература, как и любая другая крупная литература других

стран, богата именами и талантами именитых авторов. Но вот, встает такой вопрос: а есть
ли среди них, представители левой политической мысли, защищавшей, интересы
трудового класса? Были ли, люди, придерживающихся, социалистических,
коммунистических взглядов, и какого их было влияние в американском обществе, и в
литературе? Казалось, пропаганда веры в “американскую мечту” должно было
противодействовать распространению марксистко-ленинского учения. Однако и у нее есть
пробелы, которые, впоследствии, заставили пересмотреть ее, и обратиться к Марксу,
Энгельсу и Ленина.

Глядя на современность, и смотря на нынешние политические процессы, обыкновенный

американский обыватель, может сказать, что да, есть такие. У многих из них, в связи с
недавними политическими и общественными процессами, происходящими у себя на
родине, появились общественные движения, которые многие, да и сами себя,
характеризуют как “левых”. Одной из таких “левых” движений, являются, индивиды,
именующиеся себя как social justice warriors, что на русский переводится – борцы, за
социальную справедливость. Эта организация занимается правозащитной деятельностью
и всесторонней поддержкой тех или иных лиц или движений социально-политического
характера. Стоит отметить, что конкретно, они защищают такие группы населения и
общества, такие как лгбт, чернокжих, других рас, или цветных, а также женщин, а точнее
феминисток третьей волны, которые, очень вредны для общества, как и сам феминизм
третьей волны. И их защита давно не нуждается в широкой поддержке, так как, еще в
прошлом веке, все представители этих групп и представительницы женского пола,
получили все доступные права, в рабочей, социальной и культурной сферах, и по закону,
никто не имеет права причинять им вред.

Несмотря, на то, что они значительно достигли успеха в своей так сказать “правозащитной
деятельности”, благодаря поддержке политиков, и тех, групп, которые, они
поддерживают, они оставляют после себя весьма сомнительную и даже, печальную
репутацию. А началось все, с события под названием Gamergate, причиной, которой стала,
коррупция среди журналистики в индустрии видеоигр, а окончилось оно, мощным пиаром
SJW, и их сообщников. А одна из главных участниц этого события, впоследствии, стала
напрямую причастной в другом крупном деле, связанного, со смертью другого
разработчика и композитора видеоигр. [1], [2] и [3]

Так в чем же суть их деятельности? Все дело в том, что, вся их деятельность, является
всего лишь прикрытием, для другого рода дел, а именно, получение известности в
общественности, в СМИ, путем вмешательства в крупные общественные события
Америки, таким образом, зарабатывая на этом, деньги и прочие материальные блага, и
получение своего привилегированного места в обществе. То есть, занимаются
накоплением собственного капитала. Что, в принципе, не сходится, с утверждением того,
что они являются левыми. Потому что, настоящие левые, наоборот, борются с
капитализмом. И вдобавок, данные “правозащитники”, совсем не занимаются правами
представителей низших классов.

Из всего выше, описанного, мы делаем вывод, что данные лица, которые, называют себя,
или кто-то называет их левыми, таковыми не считаются. А на деле, являются,
завуалированными правыми.

Так что же, выходит, что в США, не было настоящих представителей левой политической
мысли? Конечно, нет. Дело в том, что сейчас, их деятельность не афишируется, или их
левые политические взгляды, просто умалчиваются.

И в следующей главе, мы как раз пройдемся по представителей левых политических идей.

А среди представителей американской литературы, между прочим, их немало. Но мы
пройдемся по четырем их представителям, а именно, к Джеку Лондону, Теодору
Драйзеру, Джону Стейнбеку и Дэшилу Хэммету.
 Джек Лондон (12.01.1876-22.11.1916).

Американский писатель, наиболее известный, как автор приключенческих рассказов и

романов. Джон Гриффит Чейни родился 12 января 1876 года в Сан-Франциско. Когда ему
было около восьми месяцев, его мать вышла замуж за фермера Джона Лондона, который
усыновил маленького Джона Гриффита, и будущий писатель получил его фамилию. Джек
- литературный псевдоним.

Его можно было назвать американским пролетарским писателем. Его вдохновителями

являлись Р.Л. Стивенсон и Р.Киплинг. Также, на его философскую и жизненную позицию
оказали Г.Спенсер, Ч.Дарвин, К.Маркс, Ф. Энгельс и Ф.Ницше. Концепция сверхчеловека
Ницше, сильно повлияла на литературу Лондона в целом. Также стоит отметить
значительное влияние на его творчество, литература М. Горького, в частности, роман
“Фома Гордеев”.

«Фома Гордеев» — большая книга; в ней не только простор России, но и широта

жизни. В нашем мире рынков и бирж, в наш век спекуляций и сделок из каждой страны
доносятся страстные голоса, требующие жизнь к ответу. В «Фоме Гордееве» свой
голос подымает русский, ибо Горький — подлинно русский в своем восприятии и
понимании жизни. Характерные для русских самонаблюдение и углубленный самоанализ
свойственны и ему. И, как у всех русских собратьев Горького, его творчество насыщено
горячим, страстным протестом. И это не случайно. Горький пишет потому, что у него
есть что сказать миру, и он хочет, чтобы слово его было услышано. Из его стиснутого
могучего кулака выходят не изящные литературные безделушки, приятные,
усладительные и лживые, а живая правда, — да, тяжеловесная, грубая и
отталкивающая, но правда.
Он поднял голос в защиту отверженных и презираемых, он обличает мир торгашества
и наживы, протестует против социальной несправедливости, против унижения бедных
и слабых, против озверения богатых и сильных в бешеной погоне за влиянием и властью.
Весьма сомнительно, чтобы средний буржуа, самодовольный и преуспевающий, мог
понять Фому Гордеева. Мятежные чувства, владеющие им, не волнуют их кровь. Им не
понять, почему этот человек, такой здоровяк и богач, не мог жить так, как живут
люди его класса, — деля свое время между конторой и биржей, заключая темные сделки,
разоряя конкурентов и радуясь неудачам своих собратьев. Казалось бы, чего легче жить
вот так, в полном благополучии, окруженным почетом и уважением, и умереть в
положенный час. «Однако, зачем наживать и грабить, — как всегда грубо перебьет
Фома, — когда все равно умрешь и обратишься в прах, сколько ни грабь?» Но буржуа не
поймет его. Не понял его и Маякин, сокрушаясь о своем заблудшем крестнике.
«Что вы все хвалитесь? — говорит ему в упор Фома. — Чем тебе хвалиться? Сын-то
твой где? Дочь-то твоя — что такое? Эх, ты… устроитель жизни! Ну, умен ты, все
знаешь; скажи — зачем живешь? Не умрешь, что ли? Что ты сделал за жизнь? Чем
тебя помянут?..»
Маякин молчит, не находит ответа, но слова эти не волнуют и не убеждают его.
Унаследовав яростный, бычий нрав отца и кроткое упрямство и беспокойный дух
матери, Фома, гордый и мятежный, презирает эгоистическую, корыстолюбивую среду,
в которой он родился. Игнат, его отец, Маякин, его крестный, и вся орда преуспевающих
торгашей, которые поют гимны силе и прославляют свободу жестокой конкуренции, не
могут переубедить его. «Зачем? — спрашивает он. — Это кошмар — не жизнь! К чему
она? Что все это значит? А что там, внутри? И зачем оно, то, что там, внутри?»
«Жалеть людей надо… это ты хорошо делаешь! — говорит Игнат юному Фоме. —
Только — нужно с разумом жалеть… Сначала посмотри на человека, узнай, какой в нем
толк, какая от него может быть польза? И ежели видишь — сильный, способный к делу
человек,  — пожалей, помоги ему. А ежели который слабый, к делу не склонен — плюнь на
него, пройди мимо. Так и знай — который человек много жалуется на все, да охает, да
стонет — грош ему цена, не стоит он жалости, и никакой пользы ты ему не принесешь,
ежели и поможешь…»
Таков принцип откровенного и воинствующего торгашества, провозглашенный между
двумя рюмками водки. Но вот говорит Маякин, вкрадчиво и без издевки:
«А кто есть нищий? Нищий есть человек, вынужденный судьбой напоминать нам о
Христе, он брат Христов, он колокол господень и звонит в жизни для того, чтоб будить
совесть нашу, тревожить сытость плоти человеческой… Он стоит под окном и поет:
„Христа ра-ади!“ — и тем пением напоминает нам о Христе, о святом его завете
помогать ближнему… Но люди так жизнь свою устроили, что по Христову учению
совсем им невозможно поступать, и стал для нас Иисус Христос совсем лишний. Не
единожды, а, может, сто тысяч раз отдавали мы его на распятие, но все не можем
изгнать его из жизни, зане братия его нищая поет на улицах имя его и напоминает нам о
нем… И вот ныне придумали мы: запереть нищих в дома такие особые и чтобы не
ходили они по улицам, не будили бы нашей совести».
Но Фома не приемлет ни то, ни другое. Его не обольстишь и не обманешь. Душа его
просит света. Ему необходим свет. И, горя негодованием, он разыскивает смысл жизни.
«Мысль его вдруг и без усилия обняла собой всех этих маленьких людей, работающих
тяжелую работу. Было странно — зачем они живут? Какое удовольствие для них жить
на земле? Все только работают свою грязную, трудную работу, едят скверно, одеты
плохо, пьянствуют… Иному лет шестьдесят, а он все еще ломается наряду с молодыми
парнями… И все они представлялись Фоме большой кучей червей, которые копошатся на
земле только для того, чтоб поесть».
Фома настойчиво вопрошает жизнь. Он не может начать жить, не зная смысла
жизни, и тщетно ищет он этот смысл. «Я этак жить не могу… Я хочу жить
свободно… чтобы самому все знать», — возражает он, когда Маякин уговаривает его
вернуться и снова вести дело. Почему люди должны работать на него? Быть рабами
ему и деньгам его?
«Работа — еще не все для человека… — говорит он. — Это неверно, что в трудах —
оправдание… Которые люди не работают совсем ничего всю жизнь, а живут они лучше
трудящих… это как?.. А я какое оправдание имею? И все люди, которые командуют, чем
они оправдаются? Для чего жили? А я так полагаю, что непременно всем надо твердо
знать — для чего живешь?.. Неужто затем человек рождается, чтобы поработать,
денег зашибить, дом выстроить, детей народить и — умереть? Нет, жизнь что-нибудь
означает собой… Человек родился, пожил и помер — зачем? Нужно сообразить — зачем
живешь? Толку нет в жизни нашей… Потом не ровно все — это сразу видно! Одни
богаты — на тысячу человек денег у себя имеют… и живут без дела… другие — всю
жизнь гнут спину на работе, а нет у них ни гроша…»
Но Фома может быть только разрушителем. Он не созидатель. Безотчетно
мятущийся пытливый дух его матери и проклятье торгашеского мира тяготеют на
нем, доводят его до дебоширства и сумасшествия. Он пьет не потому, что ему приятен
вкус вина. Продажные женщины, у которых он ищет удовлетворения низменных
склонностей, не привлекают его. Все это грязь и мерзость, но сюда его ведут его
искания, и он идет по этому пути. Он знает, что все вокруг — скверна, но не может ни
исправить зло, ни объяснить его. Он может лишь обличать и крушить. «Чем вы
оправдаетесь? Для чего живете? — вопрошает он синклит торгашей, преуспевающих в
жизни. — Вы не жизнь строили — вы помойную яму сделали! Грязищу и духоту развели
вы делами своими. Есть у вас совесть? Помните вы бога? Пятак — ваш бог! А совесть
вы прогнали…»
Словно вопль Исайи: «Идите, богатые и знатные, плачьте и рыдайте о скорби, иже
постигнет вас» — звучат слова Фомы: «Кровопийцы! Чужой силой живете… чужими
руками работаете! Сколько народу кровью плакало от великих дел ваших! И в аду вам,
сволочам, места нет по заслугам вашим… Не в огне, а в грязи кипящей варить вас будут.
Веками не избудете мучений…»
Потрясенный всей этой мерзостью, бессильный понять ее, Фома ищет ответа и не
находит его — ни у Софьи Медынской в ее нарядной гостиной, ни у гулящей девки, в
темных глубинах ее сердца. Не может помочь ему и Любовь, которая читает книги,
противоречащие одна другой, ни странники на забитых людьми пароходах, ни
куплетисты и проститутки в притонах и кабаках. И так, недоумевая, раздумывая,
терзаясь, теряясь в догадках, вертясь в бешеном водовороте жизни, кружась в пляске
смерти, вслепую гоняясь за чем-то безымянным, смутным, в поисках магической
формулы, сути вещей, сокровенного смысла, искры света в кромешной тьме — словом,
разумного оправдания жизни, — Фома Гордеев идет к безумию и смерти.
Эта книга не из приятных, но это блестящий анализ жизни, не жизни вообще, но
жизни современного нам общества; эта книга не радостная, но и в жизни современного
общества мало радости. Закрываешь книгу с чувством щемящей тоски, с отвращением к
жизни, полной «лжи и разврата». Но это целительная книга. Общественные язвы
показаны в ней с таким бесстрашием, намалеванные красоты сдираются с порока с
такой беспощадностью, что цель ее не вызывает сомнений — она утверждает добро.
Эта книга — действенное средство, чтобы пробудить дремлющую совесть людей и
вовлечь их в борьбу за человечество.

Но в этой книге, могут заметить, ни одна история не рассказана до конца, ничто не

получает завершения. Ведь когда Саша бросилась с плота и плыла к Фоме — это могло
явиться началом каких-то событий. Однако ничего существенного не случилось. Саша
оставила Фому и уехала с сыном богатого водочного заводчика. Все лучшее, что было в
Софье Медынской, оживало, когда она смотрела на Фому взглядом женщины-матери.
Она могла бы стать в его жизни благодетельной силой, могла бы озарить ее светом,
пробудить в нем сознание, достоинство, оградить его от опасностей. Но она покинула
его, и больше он ее не видел. Ни одна история не рассказана до конца, ничто не получает
завершения.
Но разве история Фомы Гордеева не рассказана? Разве его жизнь не завершилась, как
повседневно завершаются жизни вокруг нас? Это жизненная правда и мастерство
Горького — мастерство реалиста. Но его реализм не столь монотонен, как реализм
Толстого или Тургенева. Его реализм живет и дышит в таком страстном порыве,
какого они редко достигают. Мантия с их плеч упала на его молодые плечи, и он обещает
носить ее с истинным величием.
 И все же Фома Гордеев так бессилен, жизнь его так страшна и безнадежна, что мы
преисполнились бы глубокой скорбью за Горького, если бы не знали, что он вырвался из
Долины Мрака. Мы знаем, что надежда живет в нем, иначе он не томился бы теперь в
тюрьме за то, что мужественно защищал эту надежду. Он знает жизнь и знает, как и
для чего следует жить. И вот еще что важно: Фома Гордеев — это не просто
воплощение отвлеченной идеи. Ибо так же, как жил и вопрошал жизнь он, так — в поту,
в крови и муках — жил и сам Горький. 1901 [4]

Богатый жизненный опыт ярко отразился на творчестве писателя, явился причиной его
многогранного таланта. Личные воспоминания, впечатления от книг, рассказы очевидцев
различных происшествий легли в основу многих его произведений.

Он с юности свою трудовую жизнь и перепробовал себя на многих профессиях. От

раздачи вечерних газет и расстановок кегли до нелегальной ловли устриц. Под влиянием
последней профессии, он написал свои первые рассказы, которые он назвал “Рассказы
рыбачьего патруля”. В 1893 году нанялся матросом на промысловой шхуне “Софи
Сазерленд”, отправляющуюся на ловлю котиков к берегам Японии и в Берингово море.
Первое плавание дало Лондону много ярких впечатлений, которые легли затем в основу
многих его морских рассказов и романов. Первый очерк Лондона «Тайфун у берегов
Японии», за который он получил первую премию одной из газет Сан-Франциско,
послужил началом его литературной карьеры.

Затем последовали следующие сборники рассказов: «Сын Волка» (Бостон, 1900), «Бог его
отцов»(Чикаго, 1901), «Дети мороза» (Нью-Йорк, 1902), «Вера в человека» (Нью-Йорк,
1904), «Лунный лик» (Нью-Йорк, 1906), «Потерянный лик» (Нью-Йорк, 1910), а также
романы «Дочь снегов» (1902)«Морской волк» (1904), «Мартин Иден» (1909) создавшие
писателю широчайшую популярность.

Северные рассказы  были первыми произведениями молодого Лондона, имевшими

большой успех у читателей.Эти рассказы рисуют исключительно яркий, своеобразный
мир, полный действия, энергии, человеческой активности. Множество людей разных
характеров, возрастов, национальностей, вероисповеданий выступает в них.
Золотоискатели, охотники, погонщики собак, проводники, авантюристы, бродяги.По
своему содержанию рассказы отличаются большим разнообразием. Одни из них
посвящены человеческому героизму, другие - человеческой жестокости.Они говорят
оприключениях, о борьбе с природой, о страсти к золоту, о воле к жизни, о вере в
человека.Одна из ведущих тем северных рассказов Лондона - это тема романтического
противопоставления природы и цивилизации.

Время, проведенное им на джутовой фабрике в качестве рабочего, не прошло для него

даром - впоследствии он написал рассказ «Отступник», повествующий о мальчике, чья
жизнь с раннего детства тесно связана с тяжелейшим трудом. А также, начал
автобиографическую повесть на тему злоупотребления алкоголя и борьбы с ней, которая
называется “Джон Ячменное Зерно”.

Но, серьезно начал заниматься литературой, только в 23 года, после возвращения с

золотых приисков Аляски, где долгое время проработал.

Свою политическую деятельность он начал еще в 1894-м году, во время похода

безработных на Вашингтон. Там и знакомится с социалистическими идеями, в частности,
с “Манифестом коммунистической партии” Маркса и Энгельса. Через год, вступает в
Социалистическую трудовую партию Америки.

Капиталистическому обществу с его собственнической моралью писатель

противопоставляет дикий, суровый Север, где жизнь труднее, но свободнее, где людям
легче дышать.

Развитая интуиция, собственная внимательность и жизненные наблюдения позволили ему

выступить на новом для себя поприще утопии и научной фантастики. "Голиаф", "Враг
всего мира", "Алая чума", "Когда мир был юн" и другие, несмотря на некоторую
схематичность и небрежность привлекают оригинальностью, богатством воображения и
неожиданными ходами.

За 8-9 лет, до того как была В.Ленин написал свою работу “Империализм, как высшая
стадия каитализма”, Джек Лондон написал роман об обществе, в котором вся власть,
оказывается в руках крупных капиталистов, предвидеть и ярко изобразить наступление
эпохи социальных потрясений, мировых войн и чудовищных изобретений, угрожающих
существованию человечества, и к каким последствиям приведет все это. Эта книга
окажется впоследствии окажется в многом пророческой. О ней впоследствии высказался
в своем очерке, Джордж Оруэлл, в 1945-м году:

«Железная пята» — неважная книга и содержащиеся в ней мрачные пророчества в

целом не сбылись… Однако в некоторых отношениях он (Лондон) был гораздо более прав,
чем все другие прорицатели; прав в силу той самой черты своего характера, благодаря
которой он был хорошим рассказчиком и недостаточно последовательным социалистом.
[5]

В романе “Мартин Иден”, Джек Лондон изобразил облик буржуазного общества, которое
окружает главного героя, описывает внутренние стрессы, коренящиеся в американской
мечте, которые выпали и на долю самого Лондона во время его молниеносного взлета из
неизвестности и нищеты к богатству и славе. Бедный, но умный и трудолюбивый моряк и
рабочий, Идеи намерен стать писателем. Сочинительство в конце концов делает его
богатым и известным, но Идеи вдруг понимает, что женщину, которую он любит,
интересуют только его деньги и слава. Ее неспособность любить повергает его в отчаяние
и приводит к утрате веры в человеческую природу. Он также страдает от классового
отчуждения, ибо он больше не принадлежит к рабочему классу и в то же время отвергает
материалистические ценности богатых, приложив так много сил, чтобы стать одним из
них. Он отплывает на юг Тихого океана и кончает жизнь самоубийством, бросившись в
море. Как и многие лучшие романы того времени, "Мартин Идеи" -это история неуспеха.
Обнажая отчаяние посреди большого богатства, он предвосхищает "Великого Гэтсби"
Скотта Фицджеральда.

В 1905 году он приобрел ранчо в Калифорнии и с головой погрузился в сельское

хозяйство. Собственное ранчо, показатель успеха и символ состоятельности для самого
писателя, в конце концов, оно его и сгубило. Постоянно расширяя его и внедряя все новые
и новые, более дорогие методики ведения сельского хозяйства в попытке построить
идеальную ферму, писатель разорился. Он вынужден был писать статьи для дешевых
журналов. Вдохновение, когда-то позволявшее ему писать по 15-17 часов, оставило его.
Финансовые проблемы в союзе с творческим кризисом тяжело отразились на писателе. Он
стал злоупотреблять алкоголем, что пагубно сказалось на здоровье.

За шестнадцать лет напряженного творческого труда Лондон написал около пятидесяти

книг. Он любил повторять:"Упорство - вот тайна писательского мастерства, как и всего
остального. Упорство - чудеснейшая вещь: оно может сдвинуть такие горы, о которых
вера и не смеет мечтать. Действительно, упорство должно быть законным отцом всякой
уверенности в себе". За несколько месяцев до смерти Лондон вышел из рабочей партии.
Лондон мучительно переживал духовный кризис. Но слишком поздно осознал писатель,
куда его завела погоня за славой и успехом. Подобно своему герою Мартину Идену ,
порвав с рабочим классом, он ощутил пустоту в жизни и разочарование в творчестве.
Джек Лондон умер 22 ноября 1916 года от передозировки морфием.
 Теодор Драйзер (27.10.1871-28.12.1945)

Автор был девятым ребенком в семье немецких эмигрантов, и с самого детства ему и его
родным пришлось тяжело. Ему рано пришлось покинуть семью и уехать на заработки.
Пока, он не нашел свое призвание в журналистике. Так, он дошел к осознанию к
писательской деятельности. Он, вместе с Джеком Лондона, стал последователем
натурализма и реализма в американской литературе.
Философия Спенсера не раз будет ставить Драйзера в тупик, когда он будет сверять ее с
собственными жизненными наблюдениями; философские заблуждения писателя будут
постоянно вступать в противоречие с его трезвой и верной оценкой жизненных явлений, и
разрешить это противоречие он сможет не скоро.

Возвратившись в Чикаго в 1889 г., Драйзер работает около года возчиком фургона
прачечной, затем — сборщиком квартирной платы от домовладельческой компании,
сборщиком платежей в рассрочку от мебельной компании. По роду своей работы Драйзер
должен был обходить десятки квартир ежедневно. Он беседует с простыми американцами,
выслушивает их жалобы на трудную жизнь. Он убеждается, что бедствует не только его
семья — бедствуют миллионы простых людей в Америке. Неспособность преодолеть
спенсеровский биологизм накладывает печать пессимизма и безысходности на ранние
романы Драйзера. Но именно эта неудовлетворенность спенсеровской философией
явилась залогом будущего ее преодоления. Этим объясняется и нарастающий гнев
писателя, который у него с каждым новым романом — гнев против варварской
жестокости капитализма. И когда грянула Октябрьская революция, ее идеи были брошены
на подготовленную почву. Драйзер пошел навстречу новому миру, навстречу социализму,
что обусловило новый творческий взлет автора.

Между прочим, он отправился в СССР по приглашению советского правительства, в

честь 10-й годовщины Великой Октябрьской революции. Впоследствии, он написал
дневник о своем путешествии, в страну советов, в котором, он оставил противоречивые
чувства и впечатления: “Видно, что страна, конечно, не заброшенная, но пока еще
невероятно бедная. Слава Богу, здесь нет глупого и бессмысленного богатства,
демонстрирующего свою бессмысленность нуждающимся.” [6]

Однако, несмотря на подобные контрасты, он желал, всего наилучшего, первому

государству рабочих и крестьян, желал, чтобы, как можно быстрее вышли из кризиса,
дальнейшего развития и благополучия, и продолжал сотрудничество с М.Горьким, А.
Эйнштейном, и вместе с ними участвовали в антивоенном конгрессе.

Будучи пацифистом, Драйзер активно выступал против развязывания войны. При его
активном содействии в 1932 году прошёл международный антивоенный конгресс в
Амстердаме. В 1938 году писатель стал делегатом парижской антивоенной конференции и
посетил охваченную войной Испанию, где была организована его встреча с первыми
лицами страны.

И также, эта поездка, никак не поколебала его верность социалистическим и

коммунистическим взглядам. Об этом, он написал в своей статье, в 1932-м году, которую
он назвал, “Почему я голосую за коммунистов?”
Почему я голосую за коммунистов, а не за демократов, республиканцев и социалистов
или еще какую-нибудь партию, существующую в нашей стране? Потому что программы
республиканцев, социалистов и демократов — капиталистические программы. Все они с
небольшой лишь разницей стремятся к тому, чтобы дать немногим все богатства и
блага жизни, оставив на долю трудящихся невежество, голод и террор.
ПРОЖОРЛИВОСТЬ И ЖЕСТОКОСТЬ. Капитализм при всех своих колоссальных
возможностях не мог использовать огромные богатства страны. Капитализм потерпел
крах. Природные богатства, которыми изобилует страна и которые должны быть
использованы на благо всего трудящегося народа, капитализм с хищнической
прожорливостью и жестокостью отдал ничтожной кучке. Двенадцать миллионов
рабочих, которые могут и хотят работать, обречены на голод и нищету. Восемьдесят
пять процентов занятых на производстве людей работают лишь несколько дней в
неделю. И только на долю пятнадцати процентов выпадает удача — они могут
полностью использовать свое право на труд. Одна из каждых пяти ферм в Америке
брошена на произвол судьбы. Фермеры не в силах больше платить налогов и страховки. А
лидеры буржуазных партий — их партийные агитаторы — занимаются прежде всего
борьбой за отмену «сухого закона», за разрешение открыто продавать спиртные
напитки, а не за удовлетворение нужд обнищавшего и ограбленного народа. «ИХ»
ВЫХОД ИЗ КРИЗИСА. Ни республиканская, ни демократическая партия не
заинтересованы в этом. Вся борьба между ними сводится к борьбе за власть. Потому
что те, кто составит правительство, будут подбирать своих губернаторов, судей,
шерифов и прочих чиновников, олицетворяющих власть в стране. Демократическая и
республиканская партии, организованные и контролируемые крупным капиталом,
обнаружили на данном этапе экономического кризиса свое полнейшее банкротство. Ни
один из их политических лидеров не заинтересуется нуждами американских трудящихся.
Все они думают лишь о том, как уберечь от кризиса свои уже награбленные прибыли и
как обеспечить приток их на будущее. Они ищут выход из кризиса ценой дальнейшего
закабаления рабочих и фермеров. Мы видим, как давит их пресс на двенадцать миллионов
негров, презираемых, преследуемых и терроризируемых, в то время как директора банков
и трестов живут в роскоши и богатстве. Короче говоря, капиталистический выход из
кризиса — это еще большая бедность, голод и безработица, которые переживает сейчас
трудящаяся Америка. ПОМОЩЬ БАНКАМ И ТРЕСТАМ. Кто сомневается в этом, пусть
обратит внимание на последнюю сессию конгресса. И демократы, составляющие
большинство в палате депутатов, и президент Гувер, глава республиканской партии, в
трогательном единодушии ассигновали миллиарды долларов на помощь
обанкротившимся богачам. Реконструктивная финансовая корпорация, учреждение с
капиталом в два миллиарда долларов, создана Гувером непосредственно для помощи
банкам, железным дорогам и трестам, потрепанным кризисом. С другой стороны, и
президент и конгресс единодушно отказали в правительственной помощи безработным,
в страховании по безработице и в уплате долга ветеранам войны, большинство из
которых осталось без всяких средств к жизни. КАМПАНИЯ «САМОПОМОЩИ» Все,
что они предлагают, — это дутая, гигантски разрекламированная кампания
«самопомощи» под лозунгом: семья помогает семье, общество — обществу. Таким
образом, голодным беднякам предлагается еще один прямой налог — на самих себя.
Неприятная тяжесть благотворительности перекладывается с плеч богачей,
дрожащих за свои богатства, на плечи и без того обездоленных, обнищавших
трудящихся. Магазины ломятся от непроданных запасов одежды и продовольствия, но
ни один из компетентных органов власти не предложит распределить эти товары среди
тех, кто в них нуждается. Сотни тысяч домов пусты, а на полях, на тротуарах, на
мостовых ютятся миллионы людей, которым негде жить. Одна за другой
останавливаются фабрики. Останавливаются потому, что не приносят доходов своим
владельцам. И стоят бесполезные, выключенные из национального богатства страны. И
меня еще спрашивают, почему я собираюсь голосовать за компартию, собираюсь
поддерживать кандидатуры Фостера и Форда. Разве нужно еще объяснять это!
Коммунисты говорят: «Все богатства страны должны принадлежать трудящимся».
Если думать так — значит быть коммунистом, то я в таком случае коммунист. И
потому буду голосовать на выборах за коммунистических кандидатов. 1932 г.[7]
Началом его писательской деятельности, стал роман “Сестра Кэрри”, написанная в 1900-
м году. Неудовлетворенная монотонной жизнью в доме отца, Керри устремляется в
Чикаго, где живет ее замужняя сестра, в поисках счастья, и Чикаго, этот огромный
капиталистический город, ломает ее патриархальную мораль, губит ее чистоту, развивает
ее эгоистические задатки. Американская буржуазная критика объявила роман Драйзера
«безнравственным», а самого автора — «совратителем молодежи». На самом деле
писатель вынес приговор тем социальным условиям, которые порождают деградацию
личности - уровнями социального неравенства, чудовищным контрастам
капиталистического города.

Следующий его роман “Дженни Герхардт”, показал, что Драйзер не отступи от

избранного пути, Правда, буржуазная критика спокойно встретила второй роман, даже
одобрила его, хотя и с оговорками — вероятно потому, что в «Дженни Герхардт» описан
глубоко интимный мир чувств. Деловая жизнь, преступления монополий оттеснены
далеко в сторону, на периферию романа. За пределами романа оказывается борьба
пролетариата, кризисы и забастовки. Драйзер рисует частную, семейную жизнь двух
Америк — монополистической и трудовой, — он раскрывает моральный облик двух
классов.Драйзер берет для своего романа ситуацию казалось бы банальную, излюбленную
поставщиками бульварного чтива: любовь сына миллионера к горничной. Эта ситуация в
бульварной литературе неизменно заканчивается тем, что миллионер ведет горничную к
венцу — в соответствии с лозунгом о неограниченных возможностях для простого
человека в Америке. Но Драйзер, беря эту ситуацию, не нарушает жизненный правды, он
создает большой социальный роман, исполненный трагизма.

Но наиболее узнаваемыми произведениями, стали именно книжная трилогия,

которая называется “Трилогия желания” и “Американская трагедия”.

Трилогия состоит из книг, Финансист, Титан и Стоик. Она рассказывает о

миллионере Фрэнке Каупервуде, чей образ был основан на основе американского
крупного капиталиста, финансиста Чарльза Йеркса. Многие детали его биографии,
перекликаются с жизнью главного героя. Каупервуд идет на все, для достижения власти и
богатства, идя на самые гнусные поступки, и используя все законные и незаконные
методы, даже, если это угрожает его родным и близким. Первую книгу , Драйзер написал,
еще в 1912-м году, вторую спустя два года, а третью, спустя 21 год, незадолго до своей
смерти.

И хотя сюжет весьма сильно перекликается с биографией Чарльза Йеркса, автор со

всей убедительностью представил читателю, что могло двигать таким человеком, как
Фрэнк Каупервуд, для чего он жил и что считал ценным в своей жизни. Драйзер показал
себя блестящим знатоком общественной жизни, мастером социального романа с широким
охватом жизненных явлений. В первых двух романах были показаны последствия
монополистического перерастания капитализма, отражающиеся на жизни отдельного
человека. В «Трилогии желания» Драйзер показывает последствия хозяйничанья
монополий для жизни всей нации, всей страны.

Фрэнк всю жизнь прожил под девизом «Мои желания – прежде всего», руководствуясь
так называемой «моралью финансиста», что выражалось не всегда в джентельменском
ведении дел, в аферах, которые иногда могли трактоваться, как преступные, в обмане
близких людей и т.п. Все эти «деяния», тем не менее, не являлись чем-то страшным для
Фрэнка, так как он добивался более высоких, как ему казалось, целей в бизнесе.

Будучи исключительно талантливым человеком, он очень часто страдал из-за того, что
его понятие морали часто не соответствовало понятиям большинства людей, за что они
воздавали ему хулу и чинили всяческие препятствия даже после его смерти. Всю жизнь
работая над созданием материальных благ, он не смог их уберечь ни для себя, ни для
близких людей после своей смерти. 

В “Американской трагедии”, была показана глубина падения молодого человека по

имени Клайд Гриффитс, который, ради достижения богатства и славы идет на хитро
спланированное убийство своей возлюбленной, и впоследствии, расплачивается за это
жизнью. Роман впервые был опубликован в 1925 году. Основой для сюжета послужило
убийство в 1906 году Ч. Джилеттом своей девушки Грейс, дело которого, Драйзер изучал
лично.
“Это произошло в 1892 году, в то время, когда я, приступив к работе репортера,
впервые обратил внимание на преступления особого характера в США. Причина их
заключалась в том, что едва ли не каждый молодой человек был одержим мечтой
добиться успеха и престижа как в материальном, так и в общественном плане. Он
стремился не просто достичь благосостояния и осчастливить, своих близких, но
обрести богатство, которое давало бы влияние, превосходство в социальном плане и
даже приобщение к власть имущим. Все это поразило меня как некое отклонение от
нормы, ибо демократия по-христиански, как учит нас церковь, основывается на
братской любви. Разумеется, в бытность школьником мне доводилось слышать немало
историй о патриотах, которые беззаветно жертвовали собой во имя родины. Они
сражались и умирали в борьбе против неравенства за свободу, за право каждого
человека на жизнь, счастье. Однако спустя несколько лет, когда я сам пытался
утвердиться в жизни в материальном плане, мне стало очевидно, что в окружающем
мире коренятся противоречия, на которые невозможно смотреть сквозь пальцы.
Большинство людей отнюдь не были ни патриотами, ни поборниками свободы, ни
просто носителями благородных помыслов. Жизнь была борьбой за существование, и
борьба эта отличалась жестокостью. Справедливости ради следует заметить, что
функционировала так называемая общественная система, которая под контролем
закона должна была обеспечить хотя бы в малой степени порядок и справедливость. Но
на деле все обстояло иначе. В каждом городе, большом или малом, господствовали люди,
обладавшие богатством, притесняя тех, кто был победнее. Богатые контролировали все
отрасли производства, диктовали рабские условия труда и нищенскую плату. Они не без
самодовольства демонстрировали свое богатство на только что освоенных землях перед
лицом бедности и нужды, выпавших на долю тех, кто не только не уклонялся от
работы, но, наоборот, страстно желал трудиться и практически на любых условиях.

Я был свидетелем того, как создавались в Америке большие состояния. Владельцы этих
состояний сформировали паразитический класс: нью-йоркские четыре сотни,
рабовладельческая аристократия Юга и те, кто им следовал в других штатах. Этот
класс, по моим наблюдениям, представляли люди, которых не интересовал ни труд, ни
государственные дела, ни интеллектуальные проблемы в какой-либо форме; но их
интересовали лишь праздность и богатство, фанфары и демонстрация роскоши — при
полном пренебрежении к рабочим, которых обездолили, и к интересам страны в целом. Я
наблюдал, как подобные привилегии присваивались и теми, кто, не обладая наследством,
обладал энергией и честолюбием, проявлявшимся во всех жизненных сферах. В
результате в период с 1875 по 1900 год это явление приобрело характер национального
безумия, которое привело к первой мировой войне 1914—1918 годов, и достигло высшей
точки во время финансового краха 1929 года. На протяжении всего этого периода, по-
моему, мало кто из американцев был одержим мечтой стать выдающимся ученым,
исследователем, геологом, философом или благодетелем рода человеческого в какой бы
то ни было форме. Человек мог посвятить себя работе врача, адвоката, ростовщика,
изобретателя, а возможно, ученого, но его не покидала настойчивая мысль, как, впрочем,
и всех ему подобных, что для быстрого продвижения необходимы деньги. И один из
самых надежных способов получить их — жениться на девушке с приданым, вместо
того чтобы совершенствоваться в своей специальности и зарабатывать честным
путем…”[8]
 В романе Теодора Драйзера нашли отображение общественно-исторические
противоречия капиталистической Америки. Это американская реальность изнутри, такая,
какой её сложно понять со стороны, но легко почувствовать на себе, представив себя в
теле главного героя. Реализм писателя отличен именно близостью к документалистике,
которая переплетается с классической художественной литературой, где он показывает
типичное поведение, типичные характеры, типичных людей. Он не приукрашивал то, что
на самом деле происходило в стране, пытаясь противопоставить своё произведение тем,
кто пропагандировал нереальные истории любви, как легкому пути из низших слоёв
общества к высшим.

«Американская трагедия» — это история об американской мечте, затмившей разум и

совесть эпохи. Пока все думали, что каждый может подняться по социальной лестнице и
обладать неземными богатствами, даже если раньше работал посыльным, реальность
оборачивалась для них нравственным падением ради карьерного взлета. Теодор Драйзер
показывает, что эта мечта – иллюзия, человечность несовместима с буржуазными
стандартами счастья. Клайд Гриффитс пошёл именно по тому пути, который описывали
бульварные романы того времени, и лживая американская мечта привела его к смерти и
позору. [9]

Теодор Драйзер скончался от сердечной недостаточности 28 декабря 1945 года в Лос-

Анджелесе (штат Калифорния). А незадолго до своей смерти, он, в июле 1945-го года
вступает в Коммунистическую партию США.
 Джон Стейнбек (27.01.1902-20.12.1968)

Джон Эрнст Стейнбек – американский писатель, лауреат Нобелевской премии по

литературе (1962) – родился 27 февраля 1902 года в Салинас (Калифорния) в семье
чиновника окружной администрации. У Стейнбека были ирландские и немецкие корни.
Иоганн Адольф Гросстейнбек, его дед по отцовской линии, сократил свою фамилию,
когда переехал в США.

Его отец, Джон Эрнст Стейнбек, служил казначеем. Мать Джона, Оливия Гамильтон,
бывшая школьная учительница, разделяла общую страсть Стейнбека к чтению и письму.
Стейнбек жил в маленьком сельском городке (который был, по существу, границей
поселения), расположенном среди плодородных земель. Он проводил лето, работая на
близлежащих ранчо, а затем с трудящимися-мигрантами на ранчо Спрекелс. Ему стало
известно о жёстких аспектах мигрирующей жизни и тёмной стороне человеческой
природы, которая выразилась, к примеру, в произведении «О мышах и людях». Стейнбек
также изучал округу, местные леса, поля и фермы.

В 1919 Стейнбек окончил среднюю школу и поступил в Стэнфордский университет, где

учился с перерывами до 1925, и который в конечном итоге бросил, не доучившись.

Рассказы Стейнбека появлялись еще в университетском журнале, а в 1926 году он поехал

в Нью-Йорке намерением пробиться в писательские круги. Однако потерпел неудачу:
рассказы не принимали, денег не было, и пришлось возвращаться в Калифорнию,
нанявшись на корабль палубным рабочим. Постепенно он все же добился своего, но
общий тираж первых трех романов Стейнбека: "Чаша золота" (1929), представлявшего
собой беллетризованную биографию английского корсара и авантюриста XVII века Генри
Моргана, «Райские пастбища» (1932) — о людях, населяющих долину, расположенную
вокруг Салинаса, и «Неведомому богу» (1933) — о калифорнийском фермере — не
достигал и 3000 экземпляров.

Он ездил в Нью-Йорк, жил случайными заработками, преследуя свою мечту стать

писателем. Когда же его работы не опубликовали, он вернулся в Калифорнию и работал
некоторое время гидом и сторожем на рыбоводном заводе в Тахо-Сити, где он встретился
с Кэрол Хеннинг, своей первой женой. Стейнбек и Хеннинг поженились в январе 1930.
Стейнбек с женой жили в коттедже, который принадлежал его отцу, — в Пэсифик Гроу,
штат Калифорния, на полуострове Монтерей. Старший Стейнбек снабдил сына
бесплатным проживанием, бумагой для рукописей, что позволило писателю отказаться от
работы и сосредоточиться на своём ремесле.

После публикации повести «Квартал Тортилья-Флэт» в 1935, его первого писательского

успеха, Стейнбеки вышли из относительной бедности и построили летом дом в Лос-
Гатосе.

Он ездил в Нью-Йорк, жил случайными заработками, преследуя свою мечту стать

писателем. Когда же его работы не опубликовали, он вернулся в Калифорнию и работал
некоторое время гидом и сторожем на рыбоводном заводе в Тахо-Сити, где он встретился
с Кэрол Хеннинг, своей первой женой. Стейнбек и Хеннинг поженились в январе 1930.
Стейнбек с женой жили в коттедже, который принадлежал его отцу, — в Пэсифик Гроу,
штат Калифорния, на полуострове Монтерей. Старший Стейнбек снабдил сына
бесплатным проживанием, бумагой для рукописей, что позволило писателю отказаться от
работы и сосредоточиться на своём ремесле.

Перелом наметился в 1935 году, тюле того как была опубликована отклоненная до этого
11-ю издательствами повесть «Квартал Тортилья-Флэт» («Лепешечная равнина») —
пронизанный юмором рассказ о компании бродяг-забулдыг с окраины приморского
городка. Повесть попала в список бестселлеров и продержалась в нем несколько месяцев,
была удостоена премии и золотой медали за лучшую книгу года, написанную
калифорнийцем. Голливуд за приличную сумму приобрел права на ее экранизацию.
Затянувшиеся на 15 лет ученические годы писателя закончились. Следующий роман —
«О мышах и людях» (1937) — принес окончательное признание и возможность
профессионально заниматься литературой. Героями его тоже являются бродяги:
умственно недоразвитый гигант Лэнни и его маленький приятель — бойкий, смышленый
Джордж. Ими владеет мечта купить домик, но ей не суждено осуществиться. Лэнни, никак
того не желая, убивает жену хозяйского сына, ему грозит суд Линча. И Джордж, как
истинный друг, избавляет Лэнни от мучительной смерти, стреляя ему в затылок.

В 1939 году вышел роман «Гроздья гнева». Это была десятая книга Стейнбека. Издатели
готовили ее выход по всем правилам бизнеса — только на первоначальную рекламу они
выделили огромную по тем временам сумму в 10 000 долларов. И книга оправдала
ожидания, далеко перешагнув границы не только Калифорнии, но и США. Персонажами
романа являются члены многочисленной семьи Джоудов, а содержание его вписывается в
простую схему: захват банком земли Джоудов в штате Оклахома, покупка грузовика,
тысячекилометровая дорога в Калифорнию, безуспешные поиски работы, распад семьи.
Роман писался на живом материале. Стейнбек проделал весь путь с переселенцами,
ищущими прибежища в Калифорнии. Социально-психологическая концепция
повествования незамысловата и выражается словами одного из действующих лиц:
«Конечная, ясная функция человека — работать, создавать, и не только себе одному на
пользу,— это и есть человек». Но критический настрой «Гроздьев гнева» оказался
близким читателям Америки, недавно пережившей тяжелый экономический кризис.
Удачно выбранным оказался и стиль сочинения, сочетающий в себе язык
деклассированных фермеров с торжественным, библейским описанием событий.

Таким образом, место Стейнбека в литературе США определилось уже на первом этапе.
Его герои — люди из низов, его направление — социальный протест, а писательская
манера свободна от сложных экспериментов с формой и опирается на классическое
наследие.

Вот что писал критик Уолтер Аллен по поводу основ творчества Стейнбека:

«Его заботит лишь проблема биологического благополучия человеческого рода; отсюда,

как следствие, его резкий и искренний протест против всякого страдания. Стейнбек
неизменно славит жизнь, жизнь как таковую, просто жизнь, и объектом его
восхищения, нередко граничащего с самой неумеренной сентиментальностью,
становятся как обездоленные Джоуды из „Гроздьев гнева", так и бродяги вкупе с
добродетельными шлюхами из „Консервного ряда" и „Квартала Тортилья-Флэт". В
результате Стейнбеку лучше всего удаются характеры людей, сопоставимых по уровню
развития разве лишь с животными. По писатель искренне симпатизирует своим героям
и не отказывает им в чувстве собственного достоинства». [10]

С 1930-х годов Стейнбек придерживался левых взглядов и поддерживал связи с

профсоюзным движением, что нашло отражение в его книгах наподобие «Гроздьев
гнева», за которую правые круги обвинили его в «пропаганде коммунистических идей».
Его учителями были радикальные журналисты Линкольн Стеффенс и его супруга Элла
Уинтер. В 1935 году Стейнбек вступил в прокоммунистическую Лигу американских
писателей. Через члена клуба Джона Рида Коммунистической партии США Фрэнсиса
Уитакера контактировал с организаторами забастовок из Производственного профсоюза
работников сельского хозяйства и пищевой промышленности (входившего в Конгресс
производственных профсоюзов).
Летом 1937 Стейнбек с женой Кэрол на короткое время впервые побывал в СССР. В 1940
Стейнбек отправился в путешествие вокруг Калифорнийского залива со своими
влиятельными друзьями для сбора биологических образцов. В «Море Кортеса»
описывается эта поездка. Хотя Кэрол сопровождала Стейнбека в этих путешествиях, их
брак начал страдать в это время и завершился в 1941, когда Стейнбек начал работу над
рукописью для новой книги.

В 1943 Стейнбек в качестве военного корреспондента участвовал во Второй мировой

войне, в частности в диверсионных набегах Дугласа Фэрбенкса (Джуниорс бич,
Прыгуны), в которых проходила апробацию новая тактика ведения диверсионных
операций против немецких гарнизонов островов Средиземного моря. В 1944 был ранен
взрывом боеприпасов в Северной Африке, и, уставший от войны, подал в отставку и
вернулся домой.

В 1947 Стейнбек совершил поездку в СССР вместе с известным фотографом Робертом

Капой. Они посетили Москву, Киев, Тбилиси, Батуми и Сталинград, став одними из
первых американцев, побывавшими во многих уголках СССР со времён социалистической
революции:

“В России всегда думают о будущем. Об урожае будущего года, об удобствах, которые

будут через десять лет, об одежде, которую очень скоро сошьют. Если какой-либо
народ и научился жить надеждой, извлекать из надежды энергию, то это русский
народ.“[11]

Книга Стейнбека об их путешествии «Русский дневник» была проиллюстрирована

фотографиями Капы. В 1948-м, когда книга была издана, Стейнбек был принят в
Американскую академию искусств и литературы.

Находился под надзором ФБР (его досье насчитывало 71 страницу), в 1942 году написал
по этому поводу специальное письмо генеральному прокурору США Фрэнсису Биддлу.
При этом рассекреченные в 2012 году документы показывают, что в 1952 году он сам
предлагал свои услуги ЦРУ во время своего европейского турне.

В 1952 году впервые принял активное участие в президентской кампании, ратуя за своего
приятеля — либерального демократа Эдлая Стивенсона.
Выступал против маккартизма, который называл одним из «самых странных и страшных
времён» в истории страны. Он публично выступал против лишения властями певца Поля
Робсона его заграничного паспорта и преследования драматурга Артура Миллера
Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности.

По предложению Джона Ф. Кеннеди осенью 1963 года посетил страны восточного блока:
СССР (Москву, Киев, Ленинград, Ереван и Тбилиси), Польшу, Венгрию и
Чехословакию, — однако совершённое во время его возвращения убийство президента
глубоко потрясло его.

В сентябре 1964 президент Линдон Джонсон наградил Стейнбека Президентской медалью

Свободы. Через два года, он стал журналистом во Вьетнамской войне, в которой, также,
участвовали два его сына.

Джон Стейнбек умер в Нью-Йорке 20 декабря 1968 года в возрасте 66 лет от сердечной
недостаточности.

Можно сказать, что, судьба Стейнбека была вполне удачной и спокойной, в отличии, от
следующего персонажа, которая оказалась более трагичной, но при этом, более
захватывающей и потрясающей.
 Дэшилл Хэммет (27.05.1894-10.01.1961)

Родился Хэммет в  в графстве Сент-Мэри (Мэриленд, США), детство провёл

в Филадельфии и Балтиморе.  В 13 лет был вынужден оставить школу, и отправиться
зарабатывать — денег в работающей семье решительно не хватало. В конечном счёте, он
стал "мальчиком" в частном сыскном агентстве Пинкертона в Балтиморе, а позже в нём
же стал и детективом. Однако в 1921-м году, его увольняет из агентства, по причине того,
что он отказался убивать профсоюзного лидера. Стоит отметить, что агентство
Пинкертона, занималось и прославилось больше тем, что, выполняли черные делишки на
заказах от крупных шишек, например, убивали неугодных лиц, разгоняли с особой
жестокостью митинги и демонстрации рабочих, чем сыскали дурную славу у населения.

В 1917-м он добровольцем (с сержантскими лычками, которые ему дали как опытному

сыщику) пошёл на фронт Мировой войны (как сам он признавался позднее, "был бы
умнее — сам бы себе шею только за такие мысли намылил"). Во Франции он заработал
четыре вещи — опыт настоящей войны, знание французского языка, прозвище "Хард-
бойлд" (Круто сваренный) и "траншейный" туберкулёз в тяжёлой форме. 

Вернувшись на родину, Хэммет достаточно быстро перебирается в тёплый климат Сан-

Франциско, где его туберкулёз более-менее успешно сдерживался лошадиными дозами
виски и сигар. Там он продолжает заниматься ловлей преступников, и, с самого начала не
будучи мальчиком уровня семейных измен, быстро становится одним из самых дорогих
детективов не только в агентстве, но и на всём Западном побережье. В это же время он
начинает писать детективные рассказы, которые издаются в журналах. Затем были
романы, комиксы, работа сценаристом в фильмах... К 1930-м он оставляет работу
детектива, и полностью отдаётся литературной и общественной деятельности. 

Главная серия, созданная им — это цикл рассказов о Безымянном оперативнике

Континентального Детективного Агентства. Эти рассказы тем интереснее, что носят
автобиографический характер, хотя в качестве прототипа главного героя и был взят
другой детектив, работавший совместно с Хэмметом. 
В них описывается работа Хэммета в Сан-Франциско и вообще на Западном побережье.
При том, что это описано просто невероятно увлекательным образом, самым живым и
реальным языком, читать эти рассказы зачастую физически тяжело — ибо такой
концентрации ублюдков, мрази, всякой ходячей с человеческими лицами падали, не часто
встретишь. 
В рамках этого цикла было написано два романа (точнее, две сюжетные арки по четыре
рассказа в каждой). 
Первый — "Кровавая жатва". 
История городка Оттервил (Personville) — самого убогого места на свете. Он ещё
депрессивнее, чем Парадайз. Он ещё более криминален, чем Басин-сити. Он столь же
прогнил, как и Готэм. Он столь же ублюдочен, как и Саус-Парк. Сами жители его
ненавидят на столько, что называют не иначе как Отравилл (Poisonville). 
Безымянный Оперативник попадает туда по вызову сына крупнейшего предпринимателя
города, которого (сына) убивают почти сразу после приезда Оперативника. Дальнейшая
история повествует о борьбе со злыми силами городка по заказу уже отца убитого, у
которого Оперативник, чисто джинн, выпытал правильно сформулированные условия
контракта, чтобы развязать себе руки для работы. 
Интересно, что критики называют этот роман не просто самым левым из написанных
Хэмметом, но и видят в нём завуалированный сценарий социалистической революции в
США. 
Другой роман — "Проклятье Дейнов". 
Если предыдущий был про общество и его пороки, то этот про самих порочных, которые
это общество составляют. При прочтении несколько раз приходилось возвращать себя к
мысли, что это — автобиографическая работа, и рассказывает она о реальных
преступлениях, на столько отвратительны действующие в повествовании люди. 
Речь идёт о, как не трудно догадаться, семейном проклятье, которое, якобы, преследует
всех, из рода Дейнов, и губит их одного за другим. Безымянный Оперативник попадает в
его водоворот достаточно случайно, занявшись расследованием кражи драгоценных
камней. 
В этом романе, так же издававшемся изначально в виде четырёх рассказов, Хэммет вволю
поиздевался над "серьёзной" аудиторией детективов, каждый раз как-будто завершая
историю, но, убедившись, что никто не заметил честно выложенных им подсказок,
немедленно щёлкал людям по носу, продолжая историю. 
В этих рассказах практически нет положительных, или хотя бы нейтральных персонажей
— подонок на подонке, подонком подпоясан, подонком подонка погоняет. Даже сам
Оперативник — как сам читатель, не более чем бессильный свидетель череды
преступлений. Да, он вылавливает преступников одного за другим, но он не в силах
сокрушить силы, порождающие эту преступность. 

Отметился Дэшил Хэммет и в комиксах — цикл про секретного агента X-9 (художник —
Алекс Реймонд), которому позывной заменил имя. Да-да, именно здесь начинались все
007-е и "Люди в чёрном", и именно здесь "презренная" "пинкертонщина"
трансформировалась в руках мастера во 
что-то представительное. 

И, далее идут три отдельных романа. Объединяет их то, что они не могут быть
объединены с другими работами, и даже друг с другом. Разве что в том плане, что в них
(предположительно) описывается опыт Хэммета, или кого-то кроме него, как частного
сыщика, а не оперативника агентства. 
Первый — "Мальтийский сокол". Частные детективы Майлз Арчер и Сэм Спэйди берутся
за дело Бриджит О’Шоннесси, подозревающей, что некий Терзби мог заставить бежать
сестру О'Шоннесии. Но дело идёт не просто, и закручивается вокруг мальтийского сокола
— старинной реликвии, некогда похищенной, и вновь всплывшей, чтобы спровоцировать
подпольную войну двух группировок. 
"Стеклянный ключ" повествует о том как Нэд Бомонт, игрок и преступник, вынужденный,
по воле своего "старшего товарища" по опасному бизнесу (уже не гангстеру, но
политику), для игры против конкурентов связаться с представителями закона. 
Этот роман считается самым мрачным из всех написанных Хэмметом, и самым нуарным.
В нём нет не только какого-либо просвета, но и "хэппи-энд" оставляет невероятно горькое
послевкусие. 
"Худой" — история о детективе, почти оставившем своё ремесло, и ушедшего в семейную
жизнь. Но "только мне показалось что я завязал, как они снова меня туда затащили", и
Ник Чарльз вынужден тряхнуть стариной, чтобы раскрыть очередное убийство. 
На счёт этого романа нет промежуточного мнения — либо его ненавидят как низшую
точку в писательской карьере Хэммета, или его обожают как абсолютно чистый, без
примесей, нуар. Я же отмечу то, что в этой книге Хэммет достиг просто заоблачных высот
в издевательствах над определёнными группами читателей. 

Однако, по старой памяти он в это время всё-равно не забывал насолить преступному

миру — то карманника за ушко приведёт в участок, то беглого заприметит и сдаст, то
домушника прямо на пороге приложит железом по голове... 
В 1937-м, Хэммет вступает в Коммунистическую партию США. После нападения Гитлера
на СССР Хэммет стал одним из флагманов про-советского общественного мнения,
активно выступая за всемерную (материальную и моральную) поддержку СССР вплоть до
вступления Американского Союза в войну на стороне Советского. В сентябре 1941-го
Дэшил Хэммет назвал имена 500 писателей, которые под эгидой Союза американских
писателей заявили, что "безоговорочно поддержат президента Рузвельта, если тот примет
решение немедленно открыть второй фронт". 
Сам Хэммет уже с января 1942-го, добровольцем, был определён на Тихоокеанский
фронт. Там, в укреплениях на Алеутских островах, он противостоял ожесточённым
попыткам японского флота завоевать господство в Северо-Тихоокеанском регионе, для
безопасности своих коммуникаций, и, если повезёт, обеспечения десанта — на Аляске, в
Канаде, в Калифорнии. Крупным силам флота и палубной авиации противостояли
изолированные форты на маленьких скальных островках с устаревшими (не критически)
снятыми с кораблей орудиями — далеко не курорт, и здоровье Хэммета только
ухудшилось. Помогавшие справится с туберкулёзом сигареты вызвали эмфизему лёгких. 
Вернувшись с войны, Хэммет вновь занялся гражданской и литературной деятельностью.
Как и раньше, в поле его внимания был вопрос гражданских прав — чернокожих,
женщин, иммигрантов, рабочих. Как и раньше, он писал о борьбе с преступностью и
бандитизмом. 
Но если раньше в Белом Доме был Франклин Рузвельт, которого Хэммет мог назвать
единомышленником, то теперь там сидел подлый и трусливый Гарри Трумэн. Вся
деятельность Хэммета была классифицирована как пособничество врагу, все комитеты и
организации где он состоял были объявлены антиамериканскими, все подлежали аресту. 

"Суд" над Хэмметом длился, с перерывами, с ноября 1949-го по март 1953-го. Против
него выставили самого тупого и злобного судью Ирвинга Сэйпола, которого как пса
натравливали на виднейших деятелей из числа неугодных новому режиму
Демократической партии. 

Он оказался в особой категории осуждаемых:

- Нет, он не входил в «голливудскую десятку», было некое «большое голливудское дело» –

расследованием коммунистического проникновения в Голливуд, которое длилось с 1947-го
по конец 1950-х годов, бесконечные слушания проходили, сотни людей были допрошены и
включены в «чёрные списки», очень многие стали доносчиками, но Хэммета посадили
вместе с группой других активистов, не относящихся к Голливуду, по делу о Комитете
помощи испанским беженцам.[12]
Сам Хэммет, не одну сотню человек спровадивший и за решётку, и на виселицу, и
спасший от них не одного и не двух, и знавший всю юридическую систему США вдоль,
поперёк, изнутри, из-под половиц, и каждый слой краски вплоть до имени перерезавшего
пуповину прадеду маляра, и откровенно потешался над собравшимися бездарями и
дилетантами, умудрившимися в ходе процесса нарушить вообще все возможные законы
— от Конституции США, и до правил пожарной безопасности (когда пожарный выход
перегородили трибуной для дополнительных обвинителей, что сделало формально
недопустимой работу в зале). Он шел на откровенное издевательство над теми кто его
судил, особенно Маккарти:

“Он спросил автора: «Если бы на вас была возложена обязанность по этой программе
бороться с коммунизмом, закупили бы вы эти работы 75 коммунистических авторов»?
Хэммет ответил с язвительностью, которой бы гордился Сэм Спэйд: «Если бы я
боролся с коммунизмом, то не думаю, что я разрешил бы вообще читать людям какие-
либо книги».” [13]

Обвинители не удосужились предъявить достойного обвинения, не было собрано прямых

улик, не было задано ни одного законного вопроса, Хэммет не имел адвоката, судья
отклонил всех представленных им свидетелей (даже сослуживцев и командиров, которые
прибыли по своей инициативе). Режим суда строился чтобы максимально задеть
подорванное здоровье Хэммета, в зале царили то непомерная духота, то промозглые
сквозняки. 

В конце концов, без приговора, и даже без обвинений, Хэммета определили на полгода в
тюрьму. Из тюрьмы он вышел с окончательно подорванным здоровьем. "Чёрный список"
не давал ему зарабатывать написанием сценариев, и хоть каким-либо издательством.
Наверняка неизвестно до сих пор, под какими псевдонимами публиковался он в это время,
занимался ли детективной и юридической деятельностью. За время нахождения в тюрьме
его рассказы и романы нелегально переводились на другие языки и издавались без выплат
ему. Переиздание старых работ было фактически запрещено. 
Дэшил Хэммет умер в возрасте 66 лет 10-го января 1961-го года. 
 Вывод

Какой из этого, мы делаем вывод? Мы перечислили, четырех представителей

американской литературы, придерживающихся левых политических взглядов, которых,
кстати, в то время было немало. Они есть, но их, как и деятельность как и многих других,
либо, умалчивается, либо перевирается полностью. А их место, сейчас занимают
шарлатаны, спекулянты и популисты, которых ставят на место настоящих левых
активистов, с целью дискредитировать их в глазах американской общественности, дабы
впоследствии, американские власти смогли прогнать тех, и поставить еще более опасных
лиц из правого политического крыла.
 Список источников.

1. С. Цилюрик. Сайт- Всё очень плохо, Личный блог Сергея Цилюрика. Что такое
Gamergate: взгляд полтора года спустя.

2. С. Погорский. Блог Заметки Погорского. Cybersports.ru. Геймергейт начался 5

лет назад. Этот скандал влияет на игровую индустрию до сих пор.
3. С. Нелипа. Игромания. Она врала? Журналисты восстановили историю Зои
Куинн и Алека Холовки.
4. Джек Лондон. Фома Гордеев.
5. Д. Оруэлл. Очерк о романе “Железная пята”.
6. Т. Драйзер. Русский дневник.
7. Т. Драйзер. Почему я голосую за коммунистов?
8. Т. Драйзер. Я обнаружил подлинную американскую трагедию.
9. Е. Чуненкова. Анализ романа Драйзера «Американская трагедия»
10. У.Аллен. Идейные основы творчетва Д.Стейнбека.
11. Д.Стеинбек. Русский дневник.
12. Из беседы с М. Трофименковым, автором книги "Красный нуар Голливуда".
13. «Чем мельче жулик, тем смачнее его трёп»: Дэшил Хэммет против сенатора
Джозефа Маккарти. Оригинал: Phil Brett. Culture matters. 'The cheaper the crook,
the gaudier the patter': Dashiell Hammett vs. Joe McCarthy.