Томас Троуб

За пределы страха. Трансформация негативных эмоций

Текст предоставлен правообладателем

http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=11634079
«К. Троуб. А. Троуб. За пределы страха. Трансформация негативных эмоций»:
Издательская группа «Весь»; Санкт-Петербург; 2015
ISBN 978-5-9573-3007-3
Аннотация

Кришнананда, или доктор медицины Томас Троуб, – американский психиатр,

соединивший в своей практике многие направления западной психотерапии с восточной
духовностью и медитацией. За его плечами Гарвард и работа психиатром, жизнь в
буддийских коммунах в Америке, медитация, йога и семь лет ученичества и жизни рядом с
Ошо, величайшим духовным мастером прошлого столетия.
В своей книге Томас Троуб рассказывает о том, как выйти за пределы негативных
эмоций и раскрыть свое сердце для любви и радости. Подход, который он предлагает, – это
метод наблюдения за своим внутренним «Я», сопровождающийся определенными
медитациями и настроями, разработанными автором. Каждая глава – это конкретные
упражнения для самостоятельной практики, для исследования собственного «Я», выполняя
которые, вы будете постепенно высвобождаться из-под контроля страха, неверия и гнева.
Эта книга станет заботливым путеводителем по дорогам страхов и негативных
воспоминаний и непременно приведет вас к возрождению любви и радости.

Кришнананда Троуб, Амана Троуб

За пределы страха. Трансформация негативных эмоций
Krishnananda Trobe, Amana Trobe
Stepping Out of Fear

***

Любимому мастеру, Ошо, и любимой учительнице и другу,

Кавише

Введение

Как разрушить старые сценарии, которые мешают нам переживать любовь и радость?
К этому вопросу я обращаюсь в книге. Мне кажется, что это самая глубокая из всех
проблем, с которыми мы сталкиваемся в отношениях. Она также влияет на творчество,
сексуальность и другие стороны нашей жизни. Разрушить старые образцы трудно, и
проблема в том, какими мы видим себя .
Когда я был ребенком, одним из моих любимых фильмов был «Ганс Христиан
Андерсен» с Дэнни Кэйем. Родители купили нам с братом пластинку с песнями из этого
фильма, и мы все время их пели. Одна называлась «Гадкий утенок». В ней говорилось о
безобразном маленьком птенце «с взъерошенными и невзрачными перьями», который был
изгнан из утиного мира за то, что в него не вписывался. Птенец был вынужден бродить по
свету, пока однажды не оказался среди лебедей и не обнаружил, что на самом деле он –
очень красивый лебедь и просто случайно родился в чужом дворе.
В некотором смысле мы все находимся в путешествии к открытию заново «лебедя» в
себе, к проявлению своей настоящей сущности. Считать себя «утками» – заблуждение.
«Утка» ощущает в себе испуганное, безобразное, нелюбимое и недостойное любви создание,
живущее в странном и враждебном мире, где ее никто по-настоящему не ценит и не видит. И
она скрывает страхи и неуверенность в себе всевозможными компенсациями… Загнанные
стрессом, соревнующиеся маленькие «утки». «Лебеди» же чувствуют себя очаровательными,
талантливыми, одаренными существами, живущими безмятежно в мире, который может
быть чудесным.
Я поделился опытом работы с собственными страхами и моделями в первой книге,
«Лицом к лицу со страхом», которую рассматриваю как путь к более глубокой уязвимости и
принятию себя. Проникая глубже в раны Внутреннего Ребенка, я прокладывал дорогу к
тому, чтобы создать в жизни любовь – к себе и к другим. Я провел много лет, исследуя эти
внутренние раны, пространство, которое до этого игнорировал и подавлял в
бессознательном. Стало очевидным, что, оставаясь неосознанными, эти раны во всем
множестве форм саботируют нашу жизнь и любовь. Я по-прежнему веду семинары и живу
тем, что написал, и мое понимание стало более глубоким.
Теперь я вижу, что исследование детских травм – только первый шаг в путешествии;
без второго шага в них можно потеряться. Между нами и любовью стоят не только
неисцеленные раны, но и наша с ними отождествленность. Глубоко поврежден сам наш
образ себя, но мы верим, что это искажение и есть мы, и соответственно этому искажению
живем. Мы отождествлены с раненым Эмоциональным Ребенком внутри. Я называю это
состояние Эмоциональным Ребенком, потому что оно приводится в движение мощными
эмоциями, остающимися за пределами нашего контроля и часто даже сознания. Захваченные
отождествленностью, мы ничего не контролируем, и нами движет страх. Мы словно
машины, за рулем которых сидит маленький, импульсивный, неуравновешенный ребенок. И
у нас нет другого выбора, кроме как повторять старые образцы и привлекать людей и
ситуации, поддерживающие наше видение себя.
Вторым шагом для меня было осознание, что Эмоциональный Ребенок внутри – не
настоящий я. Я был прочно отождествлен с образом и внутренним ощущением младшего
брата, которому никак не удавалось сравняться со старшим – как мне казалось, более
разумным, харизматическим, уверенным в себе и даже более чувствительным и чутким. Я
чувствовал, что брат получал больше внимания и признания, которых жаждал я, и что все,
включая наших родителей, склонялись на его сторону. Я исследовал каждую сторону этой
раны, которую только можно вообразить. И все же стыд, страхи и неуверенность
сохранились. В определенных ситуациях меня целиком захватывал тот опыт, и я не мог
ничего сделать, кроме как наблюдать. Все усилия изменить ощущения себя или избавиться
от них никогда не помогали. Бесчисленное количество раз я даже терял дееспособность,
находясь под воздействием стресса.
Долгое время я не верил, что могу быть кем-то или чем-то за пределами роли младшего
брата. Было такое ощущение, что это на самом деле и есть я, и все усилия бежать были
только прикрытиями. Я помню один значительный момент в моей жизни, доказавший
неотвратимость роли «младшего» с большой силой. Мой брат был на предпоследнем курсе
Гарвардского университета; я пытался в него поступить. Однажды от декана приемной
комиссии пришло письмо, и когда я его открыл, то к своему потрясению обнаружил, что
меня приняли. Моей первой реакцией было подумать, что произошла какая-то ошибка.
Впоследствии я узнал, что декан сказал моему брату, который был в то время одним из
редакторов «Гарвард Кримсон»: «Если твой брат наполовину так же хорош, как ты, мы его
возьмем».
Этот образ себя как младшего брата, который по своей сути хорош только
«наполовину», преследовал меня всю жизнь. И все же в моем внутреннем исследовании
пришло время, когда я начал осознавать, что это на самом деле не я. Постепенно
прорисовывалось, что этот образ себя был результатом очень мощной обусловленности.
Выйдя за пределы семейного круга, найдя совершенно другую жизнь и развивая
собственные дарования и медитацию, я увидел, что ощущение неполноценности было
следствием прошлого. Ослепленный искаженным восприятием себя, я не мог видеть, что мои
родители на самом деле уважали и ценили меня таким, каким я был, со всеми моими
уникальными талантами и храбростью покинуть семью и найти новый образ жизни. Когда
мое чувство себя сместилось, изменилась и моя жизнь. Многие из старых образцов
поведения, которые в прошлом так мощно влияли на мои отношения, творчество и радость,
стали менее значительными. И теперь бывает много моментов, когда сознание захватывается
старым самоощущением. Но разница в том, что я это осознаю и могу наблюдать с
некоторого расстояния.
Нелегко осознать в себе «лебедя», когда отождествленность с «уткой» очень глубока.
Она устанавливалась в то время, когда мы только начинали формировать концепцию себя.
Наше самоощущение основывается на ценностях тех, кто нас вырастил и на приоритетах
общества и культуры, в которых мы воспитывались. Нас научили отсекать себя от
собственного существа. Это разъединение лежит в основе того, что я называю
«Эмоциональным Ребенком». Оно закрепляет в нас внутренний опыт страха, стыда и
недоверия, покрывая его непроизвольными моделями поведения.
То, что нашей жизнью управляет Эмоциональный Ребенок, может проявляться во
множестве форм. Одна из них состоит в том, что мы снова и снова повторяем одни и те же
болезненные образы в отношениях, и не понимаем, почему. Вторая проявляется в той или
другой форме зависимого поведения. Третья – с нами случаются повторяющиеся несчастные
случаи или болезни, которые без конца саботируют нашу жизнь. И еще одна – мы
отстраняемся от жизни, чувствуем безнадежность и цинизм.
Для меня было очень полезно заниматься исследованием, чувствованием и пониманием
ран, которые я носил внутри. Но в определенной точке я осознал, что фокус естественным
образом смещается в направлении того, чтобы просто наблюдать моменты, когда меня
захватывает Эмоциональный Ребенок. Меня стало гораздо менее заботить, что случилось в
прошлом. Я более сосредоточился на наблюдении, как Эмоциональный Ребенок
воздействует на мою сегодняшнюю повседневную жизнь. Я также вижу, что этот
естественный сдвиг происходит с людьми, с которыми мы работаем на наших тренингах. Как
только они близко соприкасаются с ранами внутри, фокус перемещается в настоящее. А
фокус на настоящем означает, что мы видим, как и когда мы отождествляемся с
Эмоциональным Ребенком и замечаем каждый момент, когда нас захватывают стыд, страх
или недоверие. Нам становится проще обнаруживать ситуации, в которых мы ведем себя
подобно ребенку – реактивному, жалующемуся, теряющему себя в компромиссе или в той
или другой одержимости.
То, что я сейчас описываю, – это, по сути, материал, который мы с Аманой, моей
партнершей, используем на наших семинарах. Около двадцати лет назад, проведя много
времени в следовании разным духовным путям, я приехал в Индию и стал учеником
просветленного духовного мастера. С тех пор я оставался его учеником и все годы
интенсивно и страстно следовал его уникальному пути самооткрытия. Этот путь для меня
состоял в том, чтобы в атмосфере несерьезности и празднования вносить в жизнь
осознанность и оставаться присутствующим в моменте. Впервые попав в Индию, я не знал
почти ничего о любви и близости, хотя у меня и были отношения. Я был слишком занят
собой, работой и попытками «делать свое дело». Теперь я научился любить немного лучше.
Подход, который я представляю в книге, – это довольно специфический метод
наблюдения и понимания того, как действует в нашей жизни Эмоциональный Ребенок.
Подобное исследование может быть вызовом для нас, потому что Эмоциональный Ребенок
имеет большую власть над нашими чувствами и поведением. Когда он захватывает нас,
часто остается мало пространства для наблюдения. Мы движемся от раздражителя к реакции
в рекордно короткое время. Цель предлагаемого метода – не что-то изменить или исправить,
но просто наблюдать и позволить всему быть. Этот процесс постепенно высвобождает нас
из-под контроля и страха раненой внутренней части нас. Одновременно с изучением того,
как она управляет нашей жизнью, мы уменьшаем ее влияние, и у нас появляется выбор. Мы
больше не реагируем автоматически, и нами не движет страх.
Каждая глава книги охватывает территорию, которую я исследовал в собственных
внутренних поисках, и я привожу много примеров из собственной жизни. Я снова
обращаюсь к некоторым темам, которые описывал в первой книге, – таким как стыд, шок,
брошенность, границы и ожидания, потому что с тех пор мое понимание их стало более
глубоким. Я привожу примеры из жизни друзей и участников наших семинаров, но, конечно,
изменяя имена и некоторые обстоятельства, чтобы защитить конфиденциальность. Я
старался сделать главы как можно более краткими и простыми, и за каждой из них следуют
конкретные упражнения для самостоятельного исследования личных опытов. Я предлагаю
читать эту книгу не торопясь. Она написана почти как учебник, и каждая глава исследует
определенную сторону нашей жизни. Чтобы изучить их, может потребоваться время.

…Настоящий сок жизни – внутри вас.

В это самое мгновение вы можете обратиться внутрь себя, заглянуть в себя.
Не нужно никакого поклонения, не нужно никакой молитвы.
Все, что нужно, – это безмолвное путешествие в собственное существо.
Я называю это медитацией, безмолвным паломничеством в существо.
И в то мгновение, как вы находите свой центр, вы нашли центр всего
существования…
ОШО

Часть 1. Обзор

Глава 1. Состояние ума Эмоционального Ребенка

Давайте подробнее рассмотрим, что такое Эмоциональный Ребенок. Представьте себе

маленького мальчика, который входит в комнату и просит вас поиграть с ним. Вам нужно
сделать какую-то важную работу, и в этот момент вы просто не можете уделить ему время.
Он поднимает шум. Вам хочется, чтобы он понял, что вы поиграете с ним завтра, а сегодня
вам некогда. «Нет! – кричит он. – Сейчас!» И приходит в ярость.
У нас внутри есть часть, которая точно как этот маленький мальчик. В ее пространстве
нет никакой концепции «завтра», она не желает ждать и не любит разочаровываться. Она не
может отложить удовлетворение или удовольствие на потом, потому что не верит, что
«потом» вообще бывает. И внутри нее нет никакого места, чтобы справляться с болью или
дискомфортом. Поведение может быть разным, но более глубокий опыт этого пространства
для каждого из нас один и тот же. Это пространство и есть то, что мы называем «состоянием
ума Раненого Ребенка», или пространством Эмоционального Ребенка внутри. В этом
состоянии сознания у нас нет ни малейшей способности оставаться с тем, что есть, быть
присутствующими и принимать опыт. Когда мы в этом состоянии ума, мы, по сути,
испуганы, полны недоверия и неуверенности. И страхи делают нас импульсивными,
реактивными и вечно беспокойными.
Обычно, находясь в состоянии ума Ребенка, мы не осознаем, что кроме этого
пространства в нас еще что-нибудь есть. Мы полностью отождествляемся с Эмоциональным
Ребенком, и нам даже не приходит в голову, что на самом деле мы – не он. Из-за глубоких
детских ран большинство из нас всегда остается полными страха, стыда и недоверия. Мы
создали образ себя, основываясь на переживаниях Эмоционального Ребенка. Но его качества
– не часть нашей природы, они появились у нас в результате обусловленности и опытов, над
которыми мы были не властны.
Пока у нас нет понимания или пространства отстраненности от страхов, потребностей и
поведения Эмоционального Ребенка, жизнь остается несчастьем. Отождествленность влечет
за собой большую часть проблем, с которыми мы сталкиваемся, особенно в близких
отношениях. На наших семинарах мы часто показываем фильм Романа Поланского «Горькая
Луна». Он рассказывает о том, что происходит, когда в отношения входят без осознанности
двое людей, живущих в состоянии ума Ребенка. Этот фильм – их история любви. Первая
часть показывает, как двое встречаются и бессознательно влюбляются, и оба убеждены, что,
наконец, нашли любовь, которую искали. По мере того как отношения углубляются, каждый
более и более идет на компромисс и начинает накапливать обиды на другого. Сначала один
становится тираном для другого, потом роли меняются. Конец истории довольно
драматичный, но он показывает, что любовь без осознанности приводит только к боли и
разрушению.
Глубоко проникнув в состояние Эмоционального Ребенка в своих собственных
исследованиях, я обнаружил в нем два слоя. Первый и более очевидный складывается из
моделей поведения, управляющих нашей жизнью, когда мы находимся во власти
Эмоционального Ребенка. Вот они: (1) реактивность и контроль, (2) ожидания и
требовательность, (3) компромисс, (4) одержимость и (5) волшебное мышление. Это пять
лиц, которые встречает другой 1, когда сталкивается с нами и узнает нас. За этими
поведениями есть другой, более глубокий слой: чувства и состояния Раненого Ребенка. Это
(1) страх и шок, (2) стыд и неуверенность, (3) потребность и пустота, (4) горе и (5) недоверие
и гнев.

1 Здесь и далее «другой» в значении «другой человек» набран курсивом. – Примеч. ред.
 Рис. 1. Состояние ума эмоционального ребенка

Упомяну сейчас некоторые особенности каждой из пяти моделей поведения и чувств, а

в последующих главах мы обсудим их более детально. В состоянии ума Ребенка мы
реагируем на события жизни автоматически. Реакции приводятся в движение страхом. Нам
кажется, что если мы не отреагируем, случится что-то плохое, или мы никогда не получим
того, в чем нуждаемся. Мы автоматически движемся от раздражителя к реакции и не
осознаем, что происходит и почему. Наше пространство между раздражителем и реакцией
ничтожно мало. Мы реагируем так быстро и автоматически, словно чувствуем, что это дело
жизни и смерти. Каждый раз. Мы реагируем каждый раз, когда ощущаем угрозу. Мы
реагируем, чтобы удовлетворить свои потребности. Мы реагируем на другого человека
каждый раз, когда не чувствуем себя в безопасности, не чувствуем, что нас любят и ценят.
Когда двое людей приближаются друг к другу из состояния ума Ребенка, каждый из них
видит в другом либо кого-то, кто должен удовлетворить неосуществленные потребности,
либо кого-то, кто может так или иначе причинить боль. В результате оба неизбежно
пытаются контролировать друг друга всеми возможными способами. За этим следуют
конфликт, разочарования, непонимания, силовые игры и боль.
Ребенок внутри нас полон ожиданий в отношении других людей и жизни. Он ждет,
чтобы были удовлетворены его потребности и удалены дискомфорт и страхи. Вполне
естественно, что Ребенок претендует на это. В своей беспомощности и неуверенности как он
еще может надеяться найти чувство защищенности?
Иногда мы переживаем столько разочарований, что ожидания Ребенка оказываются
похороненными в безнадежности. Но они остаются прежними, спрятавшись и став нашей
тайной неосознаваемой жаждой. У некоторых из нас эта ожидающая сторона состояния ума
Ребенка очевидно выдает себя. Мы чувствуем, что «нам причитается». Все кругом нам что-
то должны! Мы требуем, обвиняем или испытываем праведное негодование, когда что-то
получается не по-нашему или мы лишены внимания.
 Также естественно, что, находясь в состоянии ума Ребенка, основанном на страхе и
стыде, мы живем жизнью компромисса. Мы не доверяем собственным мыслям, чувствам и
интуиции. Мы потеряли соприкосновение с собственной внутренней силой и уверенностью.
Нас ужасает мысль о том, что подумают другие, и из стыда и страха мы предаем самих себя.
Говоря коротко, мы живем не для себя, а для других.
Попадая во власть Эмоционального Ребенка, мы также чрезвычайно склонны к
одержимости. Как и каждый ребенок, он хочет немедленного облегчения и удовлетворения.
Когда мы не умеем наблюдать и отстраняться от страха и боли, мы легко увлекаемся
всевозможными пристрастиями. Если возникают страх или тревожность, мы бессознательно
тянемся к чему-то, что нас успокаивает. Часто мы хронически зависим от своих пристрастий
и даже не осознаем, что они есть или что приводит их в движение. Но если бы мы немного
лучше понимали, в каком ужасе находится Эмоциональный Ребенок внутри, у нас было бы
гораздо больше сострадания к собственной одержимости. Особенно в связи с тем, что она
есть у каждого.
В конце концов, когда мы в состоянии ума Ребенка, мы питаем волшебную надежду,
что появится правильный человек, который исцелит все наши страхи и раны. Мы надеемся,
что нас избавят от одиночества, страхов и боли. Когда мы с друзьями и любимыми, мы
пытаемся их изменить и сделать такими, как нам хочется, или идем к другому с надеждой,
что этот человек наконец-то осуществит наши ожидания. Так или иначе, нам не приходится
чувствовать боль одиночества, когда нас разочаровывают. Эмоциональный Ребенок не
может видеть все как есть, потому что идеализирует окружение. Ему нужно чувствовать, что
люди и жизнь действуют определенным, предсказуемым образом, чтобы чувствовать себя в
безопасности и создать порядок во внутреннем мире. Поэтому он просто воображает, что все
именно так, как ему хочется. Он ставит людей на пьедесталы и живет надеждами и
иллюзиями.
Модели поведения Эмоционального Ребенка распознавать довольно легко. Чтобы
раскрыть чувства, стоящие за этим поведением, нужно сделать шаг глубже.
Страхи глубоко укоренены у нас в уме и основываются на более ранних опытах,
многие из которых мы уже не помним.
Поскольку состояние Ребенка болезненно, находясь в этом состоянии, мы не чувствуем
себя свободными или спонтанными, мы переживаем себя полными стыда, недостойности и
приниженности, полными грусти, гнева и недоверия. Мы не чувствуем себя
самодостаточными, напротив, мы чувствуем себя пустыми и отчаянно жаждем, чтобы кто-то
заполнил эту пустоту в нас. Мы вынуждены искать хорошего самочувствия снаружи.
Обычно мы в высокой степени отождествлены с этим состоянием ума Ребенка. Когда
оно захватывает наше сознание – что может случиться в любой момент, когда мы чувствуем
малейшее разочарование, неудовлетворенность или беспокойство, – это ощущается так,
словно мы это и только это. Когда мы потеряны в реакциях, погребены под грудой ожиданий
или ошеломлены неуверенностью и страхом, трудно себе представить, что внутри нас это
касается только Эмоционального Ребенка. Все двадцать лет, которые я провел со своим
духовным мастером, его самым важным посланием, которое я вынес, было научиться
наблюдать. Медитация, говорил он, – первое и единственное лекарство, которое у него для
нас есть. Она исцелит все, что нас беспокоит, но ради того, чтобы мы продолжали слушать,
он принужден изобретать причудливые упаковки, просто чтобы мы продолжали «покупать»
лекарство. Это наблюдение применимо к каждой из сторон нашей жизни. Но для понимания
трудностей в отношениях, так же как и для чувствования разрушенной самооценки или для
видения большинства наших моделей поведения, требуется научиться наблюдать
Эмоционального Ребенка во всех его (или ее) формах. Внутри каждого из нас есть
способность наблюдать, удерживать и понимать, и чтобы развить это искусство, нужна
тренировка. Поначалу мы живем в состоянии ума Ребенка, и пространства, чтобы наблюдать
происходящее, остается мало или вообще не остается. Мы движемся от раздражителя к
реакции как роботы, не понимая, почему ведем или чувствуем себя таким образом. У
состояния Ребенка нет собственного сознания; оно – механическое, автоматическое и
привычное. Но по мере того как мы наблюдаем и понимаем внутреннее пространство
Эмоционального Ребенка, способность к свидетельствованию углубляется. И с ее
углублением наше сознание становится более зрелым.
Узнавая состояние Ребенка, мы можем относиться к нему так же, как к маленькому
мальчику, который входит к нам в комнату и требует внимания. Мы не заставляем его
замолчать и не просим его уйти. Это только создаст проблемы, потому что он просто пойдет
куда-то и каким-то образом отыграется. Или замкнется в себе и спрячет весь энтузиазм и
дарования, как сделали многие из нас. Вместо подавления мы пытаемся понять его
поведение и то, что за ним стоит. Мы предоставляем Эмоциональному Ребенку любовь и
внимание. Мы наблюдаем его или ее без суждения. Это не заставляет его уйти, но он
перестает быть в нашей жизни мощной скрытой силой, неосознанно направляющей чувства
и поведение. Внутри нас всегда будет часть, которая останется испуганной и реактивной,
недоверчивой и неуверенной. Но по мере того как наблюдатель в нас становится сильнее, и
растет наша зрелость, мы оказываемся от Ребенка на расстоянии. Он больше не управляет
нашей жизнью. Когда он захватывает сознание, мы можем осознавать, что у нас в доме
гостит посетитель, и наблюдать его, глубоко вздохнув и позволяя ему быть. Эти модели
поведения – реакции, ожидания, одержимости и компенсации – симптомы более глубоких
чувств внутри. Просто путем постепенной практики «бытия с ними» вместо осуждения мы
сможем осознать и принять чувства недоверия, страха, пустоты и неуверенности, которые
стоят за этим поведением.
Знание о состоянии ума Эмоционального Ребенка объясняет в нашей жизни очень
многое. Мы начинаем понимать, как и почему реагируем, почему у нас внутри столько
страха, почему мы так жаждем любви и внимания и почему нам так трудно позволить кому-
то к себе приблизиться. Мы также начинаем понимать, почему мы так полны стыда и
недоверия, почему мы так беспокойны, почему испытываем трудности в том, чтобы
выражать сексуальность, творчество, способность утверждать себя. Говоря коротко, это дает
нам прозрения о многом в повседневной жизни.

…Каждый хочет быть любимым.

Это неправильное начало.
А все начинается именно так, потому что ребенок, маленький ребенок, не
может любить, не может ничего сказать, не может ничего сделать, не может ничего
дать – он может только брать.
Опыт любви маленького ребенка состоит в том, чтобы брать.
Но возникают трудности, потому что ребенком был каждый, и в каждом
осталась эта страстная жажда получить любовь; никто не рождается никак по-
другому.
Поэтому все мы просим: «Дайте нам любовь», а дать некому, потому что все
остальные выросли таким же образом…
ОШО

Упражнения:
1. Исследование состояния ума Эмоционального Ребенка.
Два главных качества этого состояния ума – реактивность и страх.
Реакции – это очевидные автоматические поведения, страх – стоящее за ними чувство.
а) Начните наблюдать собственную реактивность. Замечайте, когда она возникает, как
ощущается и что вы делаете в этом реактивном состоянии.
 б) В те моменты, когда вы видите и чувствуете, что реагируете, спросите себя: «Чего я
прямо сейчас боюсь?»
2. Наблюдение суждений состояния ума Раненого Ребенка.
Замечайте, когда вы судите себя за реактивность, страх, недоверие или стыд. Какое у
вас чувство, когда вы судите? Попытайтесь просто сказать себе: «Так происходит суждение».

Ключи:
1. Сами того не зная, обычно мы живем в состоянии ума Эмоционального Ребенка. Это
состояние испуганного, неуверенного и недоверчивого ребенка, прикрытое «взрослым»
сознанием, которое всевозможными способами компенсирует эти страхи. Состояние Ребенка
ответственно за недостаток уравновешенности в нас и за нашу созависимость2.
2. Состояние ума Ребенка создает созависимость, потому что основывается на страхе и,
по сути, реактивно. У Ребенка есть волшебные верования, что другой придет и спасет его,
удалит все страхи и боль. Эти верования заставляют нас реагировать на других и не
оставляют пространства, чтобы слушать или ценить другого. Они также создают раздутые
идеалы и идеи, и мы проводим время жизни, пытаясь заставить других их оценить.
3. В методе, который здесь разрабатывается, мы просто учимся наблюдать состояние
реактивного, защищающегося, испуганного Ребенка. Из пространства наблюдения мы можем
понять Эмоционального Ребенка в себе и увидеть сознание, в котором он (или она) живет.
Наблюдение позволит нам внести в испуганное реактивное внутреннее пространство любовь
и понимание, нужное для исцеления. Развитие способности к наблюдению приносит нашему
существу зрелость.

Глава 2. Пузырь

Когда нас захватывает Эмоциональный Ребенок, мы словно оказываемся живущими

внутри пузыря. Пузырь соткан из верований и ожиданий нашего Раненого Ребенка. Изнутри
этого пузыря мы не можем видеть внешний мир таким как есть, мы видим его только сквозь
фильтр собственных верований и ожиданий. Например, участница на одном из наших
тренингов сказала, что переживает интенсивный и продолжительный конфликт с коллегами
по работе. Она руководительница, но чувствует, что ее никто не слушает. Когда мы
исследовали ситуацию глубже, то обнаружили, что эта женщина очень часто в своей жизни
чувствовала себя беспомощной и неуважаемой. У нее долгая история того, чтобы сводить
свои потребности к минимуму и позволять другим нарушать свои границы. Внутри пузыря
ее Раненый Ребенок не обладает ни силой, ни правом утверждать свои нужды и пределы.
Снаружи пузыря она видит мир людей более сильных, ясных и важных. Автоматическое и
привычное поведение, в которое она движется из своего пузыря , состоит в том, чтобы
сдерживать энергию и испытывать ужасное чувство вины при необходимости любым
образом утверждать себя. Реакции, которые она получает от других, также отражают
состояние ее пузыря . К ней относятся неуважительно и даже не слушают, что она говорит.
У каждого из нас есть свой собственный пузырь , с собственным уникальным набором
верований, ожиданий и реакций, отражающих конкретное состояние нашего Раненого
Ребенка. Например, это могут быть огромный стыд и неуверенность, или глубокий шок и
страх, или недоверие и одиночество. Или все это вместе. Этот опыт может быть
спровоцирован в любой момент. Каждый из нас реагирует из собственного пузыря ,
собственным уникальным образом. Приведу другой пример: у нас в группе был человек,
который чувствует тревогу, недоверие и взвинченность, если ощущает, что окружающая

2 Созависимость (co-dependence, англ.) – термин в психологии, обозначающий состояние патологической,

эмоционально окрашенной зависимости от другого человека, когда центрированность на его жизни приводит к
нарушению адаптации к социальной среде.
среда не оказывает ему поддержки и любви. Тогда он переходит в агрессивный режим и
становится воинственным. Внутри его пузыря – Эмоциональный Ребенок, постоянно
ощущающий угрозу. Он смотрит наружу и видит только агрессивный мир, и ему приходится
быть всегда на страже, в постоянной готовности защищаться. В отношениях с людьми,
особенно в любовных отношениях, малейшего намека на вторжение или требование
достаточно, чтобы спровоцировать в нем состояние Ребенка и чтобы он оказался в пузыре .
Естественно, люди отзываются на это агрессивностью, защитой и страхом.
Внутри пузыря , каким бы он ни был, мы глубоко отождествлены с Ребенком.
Например, в пузыре стыда мы верим, что мы «неправильны», недостойны любви, считаем
себя неудачниками и грешниками, и именно такими мы себя видим. Мы становимся стыдом.
Это все, что мы увидим, если кто-нибудь поднесет к нам зеркало. Хотя определенные
ситуации провоцируют в нас «состояние пузыря » с большой силой – так, пузырь стыда
провоцируется отвержением или критикой – большинство из нас остается в пузыре большую
часть времени. Я буду обсуждать все то, что кажется наиболее важным – недоверие, стыд,
брошенность, поглощенность и шок. Изредка пузырь лопается, и мы переживаем себя за его
пределами, но затем приходит другой раздражитель, и мы возвращаемся к своим
ограничениям. Большая часть нашего сознания остается под властью пузыря .
Я выбрал метафору пузыря по нескольким причинам. Одна из них состоит в том, что
это состояние похоже на тюрьму без окон и дверей. Все, что мы видим, чувствуем, слышим и
ощущаем изнутри пузыря , кажется истинным. Мы не можем видеть или слышать ничего,
кроме своей модели. Даже если снаружи кто-то придет к нам с любовью и скажет, что все, во
что мы верим, и все, что мы видим, ложно, и будет уверять нас, что мы любимы, что мир –
безопасное место и что мы – чудесные, творческие и драгоценные люди, мы не сможем этого
услышать или принять. Мы изолированы внутри пузыря . Все, что приходит извне его, может
ощущаться как вторжение.
Другая причина для выбора метафоры пузыря заключается в том, что пузырь может в
любой момент лопнуть. Чтобы его разрушить, не нужно кузнечного молота или многих тонн
динамита. Требуются только осознанность и способность рискнуть. Когда пузырь
действительно разрушается, и мы оказываемся снаружи, трудно поверить, что мы когда-то
были внутри или чувствовали себя так, как когда были захвачены этим состоянием сознания.
Пока мы снова не окажемся внутри. Тогда мы можем смутно помнить, как было снаружи, но
только очень смутно. Понимание явления пузыря может помочь нам увидеть, что тот, кто в
пузыре – это на самом деле не все, что мы из себя представляем. Мы можем начать видеть,
что это просто состояние ума, которое нас захватывает, и бывают моменты, когда мы от него
свободны. А если бывают моменты, когда мы свободны от этой отождествленности со
стыдом, недоверием и всем прочим, значит мы на самом деле – не это.
Отождествленность разрушается двумя способами. Первый – идти на риск, бросая
вызов истинности наших верований о себе. Второй состоит в достижении большего
понимания и сострадания к Ребенку в пузыре . По мере того как образ себя, созданный
внутри пузыря , начинает таять, происходит трансформация. Спровоцировать нас становится
не так легко. Мы больше не реагируем автоматически и интенсивно из своего пузыря , и
больше не получаем одних и тех же ранящих откликов от людей и жизни.
Например, Сьюзан, с которой мы работали, считала себя бесполезным, нетворческим
человеком. Ее легко провоцировала малейшая критика. Ее поведение было защитным и
саморазрушительным. Жизнь и люди постоянно ее отвергали, и это только подкрепляло ее
убеждения, замыкая болезненный порочный круг (спираль). Но, узнав больше о стыде
Внутреннего Ребенка, она с помощью методов, которые я опишу далее, выработала больше
понимания и сострадания к себе. Она увидела, как и почему Ребенок в ней себя чувствовал и
кем себя считал, и почему она так легко оказывалась в пузыре . Рискуя в исследовании и
выражении своих способностей, она постепенно начинает чувствовать, что не так бессильна,
бесполезна и неспособна к творчеству, как ей всегда казалось. Постепенно ее
отождествленность с пузырем рассеивается. Таким образом, сценарии, сопровождающие нас
всю жизнь, прекращают работать, когда мы больше не отождествлены с тем, кто внутри
пузыря .
В конце концов, есть еще одна причина, по которой я описываю это явление как пузырь
. Если представить сознание в виде круга, можно сказать, что когда мы входим в свой пузырь
(или когда что-то его провоцирует), он заполняет большое пространстве в круге. Тогда весь
наш опыт сводится к пузырю . Нас захватывают, например, стыд или недоверие. Мы так
отождествлены с Раненым Ребенком внутри пузыря , что не можем осознать, что мы больше,
чем этот стыдящийся и недоверчивый Ребенок. Но по мере того как углубляется наша
осознанность, по мере того как мы достигаем большего понимания и сострадания к своим
ранам, и в нас усиливается способность к наблюдению, пузырь начинает сдуваться. Вокруг
пузыря становится больше и больше места, больше сознания, больше способности видеть и
наблюдать, осознавать, что переживания пузыря на самом деле – не мы.
Другой способ описать явление пузыря – сказать, что когда мы внутри пузыря , мы в
состоянии транса. Стивен Волынский обсуждает эти явления транса в книге «Трансы, в
которых живут люди». Как он указывает, состояние транса характеризуется тем, что оно
никак не связано с реальностью. Когда мы находимся в таком трансе, мы не видим, не
слышим и не чувствуем, что в данный момент происходит, потому что на наши впечатления
влияют воспоминания о прошлом, отпечатавшиеся в нервной системе. Часть нас словно
заморожена в том времени, когда мы подверглись травме или были лишены таких
естественно необходимых вещей как любовь, поддержка и безопасность. Восприятия
Раненого Ребенка внутри пузыря – это восприятия раненого, недоверчивого, нуждающегося
и полного стыда ребенка. Когда мы пойманы в пузыре , мы считаем правдой все, что видим и
чувствуем, что бы то ни было. И может казаться, что именно такой жизнь была всегда и
именно такой всегда будет. Может казаться, что все остальное, что мы пережили, было
ложным. Мы живем в своих пузырях большую часть времени, не осознавая этого. Когда что-
то в жизни провоцирует в нас беспокойство, мы входим в пузырь . И если мы внимательно
посмотрим на свою жизнь, то сможем увидеть, что он остается с нами все время.
Волынский описывает трансы не так, как это делаем в нашей работе мы. Мы
фокусируемся на том, как травмы прошлого создают разные виды пузырей . Например,
Сьюзан в приведенном выше случае живет в том, что мы называем «пузырем стыда». В
пузыре стыда мы чувствуем себя недостойными любви, неудачниками, бесполезными
людьми. Мы можем сомневаться, что нам есть чем поделиться, или считать, что все
остальные все делают лучше, или даже чувствовать, что глупо вообще рисковать и
«высовываться» вперед. Другого рода пузырем может быть пузырь брошенности и
неудовлетворения. В нем мы чувствуем себя нелюбимыми и входим в знакомое темное
пространство отчаянного одиночества, в котором можем даже быть наводнены ранними
воспоминаниями об отвержении и лишении тепла и заботы. Это состояние может быть
спровоцировано, когда любимый человек или друг больше не хочет быть с нами или
отзывает от нас и удерживает любовь. Конечно, стыд и брошенность приходят вместе так
часто, что трудно отличить одно от другого. Но когда далее я буду описывать каждое из этих
состояний более подробно, различия в подходе к этим двум ранам станут яснее.
На недавнем семинаре в Швейцарии одна из женщин начала спорить с одним из
мужчин. Это была немногочисленная и длительная группа, и все ее участники были друг с
другом очень близкими и любящими. Но в этот момент женщина ощутила, что мужчина
нечувствителен и агрессивен. Когда они вынесли это на обсуждение в группе, оказалось, что
она обладала властностью, которая напоминала ему старшую сестру, тиранившую его. У
него же была манера провоцировать женщин, которая напоминала ей ее злого и агрессивного
отца. Это случай того, когда один пузырь сталкивается с другим. Обоих их захватило
состояние сознания Ребенка, и они вошли каждый в свой пузырь . Это на самом деле
объясняет большинство конфликтов и непониманий, которые у нас происходят с другими .
Трансы, или пузыри, приходят из наших ран.
Хотя в определенном смысле рана у нас только одна, я буду рассматривать ее с пяти
разных точек зрения, потому что это помогает нам понять ее и работать глубже. Когда мы
входим в пузырь , то проявляется одна из пяти сторон раны: стыд, шок,
неудовлетворенность, страх оказаться брошенным, поглощение и недоверие. Разные
ситуации провоцируют разного рода пузыри . Каждый пузырь характеризуется
собственными специфическими чувствами, убеждениями, поведением и образом восприятия
себя. У каждого пузыря есть характерные раздражители, и на каждый люди и жизнь
откликаются особым образом. Если мы знаем обо всех этих процессах, то сможем
распознавать, когда мы в том или в другом пузыре . Важно знать, как он ощущается, как мы
ведем себя внутри него, замечать, что служит ему раздражителем и какие он вызывает в нас
мысли и отождествления.
Например, участник одного из наших семинаров чувствует, что никогда не получает
достаточно внимания и времени от партнерши. Это приводит его в гнев и делает
требовательным. Но партнерша всегда откликается одним и тем же образом и отстраняется.
Он чувствует себя лишенным любви и входит в пузырь неудовлетворенности и
брошенности. Из этого пространства он реагирует автоматически и бессознательно – гневом,
«прошением подаяния» и требовательностью. Отклик, который он получает, всегда один и
тот же – отвержение. Когда мы его спросили, как он видит и чувствует себя в пузыре , он
сказал, что видит кого-то беспомощного, одинокого и отчаянно жаждущего любви, и
чувствует, что если не отреагирует, то никогда не получит того, в чем нуждается.
Когда мы начинаем осознавать то, как мы живем в пузырях , также полезно проводить
«проверку реальности». В нашей работе мы называем это «выйти и подышать воздухом».
Если что-то привело нас глубоко в пузырь стыда или недоверия, часто может быть
достаточно разговора с другом, чтобы увидеть, что то, что мы видим, чувствуем и думаем, не
истинно, но окрашивается прошлыми опытами. Конечно, иногда мы в пузыре так глубоко,
что ничего не способны воспринимать. Тогда остается дать себе время. Партнеры по
отношениям, может быть, не самые лучшие люди для проверки реальности, особенно если
они служат раздражителями транса. Но если доверия достаточно, это чудесный способ
углубить любовь и связь между двумя людьми.

Рис. 2. Пузырь

Это большой прыжок – отпустить старые образцы и приветствовать новое, неизвестное

и незнакомое. Наш Раненый Ребенок всегда жил в пузырях и, может быть, никогда не
сможет отпустить всех своих произведенных пузырем мыслей и моделей поведения. Легче
вести себя, как и всегда – верить, что никто нас не любит, никто не понимает, что мы по
самой природе недостойны, что мир – это опасное место и что мы должны позаботиться о
себе сами, иначе никто этого не сделает. Но по мере того, как наблюдатель в нас становится
сильнее, мы можем видеть эти пузыри как пузыри и наблюдать, как они появляются и
исчезают. Мы можем по-прежнему в них входить, но когда мы это делаем, остается видение
происходящего, и это само по себе выводит нас из пузырей .

Анализ пузыря
1. Исследование того, как он ощущается.
2. Исследование того, что его провоцирует.
3. Исследование мыслей, которые приходят вместе с трансом.
4. Исследование собственного поведения, когда вы внутри пузыря.
5. Видение образа себя и других, когда вы в пузыре.
6. Видение, как другие и жизнь откликаются на вас, когда вы в пузыре.

Упражнения:
1. Распознавание пузырей.
Выберите ситуацию, которая заставила вас чувствовать тревогу, боль или
разочарование. Можете ли вы уловить, что вошли в знакомое состояние? Мы называем это
«пузырем». Начните распознавать характеристики этого состояния.
а) Что его провоцирует? Знакомы ли эти раздражители, и повторяются ли они?
б) Как ощущается это состояние?
в) Что вы чувствуете и думаете о других и себе, когда вы в нем?
г) Как вы реагируете из этого состояния, и повторяются ли реакции?
д) Что вы считаете истинным в отношении других и себя в этом состоянии – как вы
видите себя и других?
е) Как это сопоставимо с другими случаями, когда вы были в этом трансе?
2. Наблюдение пузыря.
Часто вы не сможете заметить, что оказались в пузыре, пока из него не выйдете.
Можете ли вы заметить различия в том, как вы чувствуете, действуете и думаете, когда
находитесь внутри пузыря и впоследствии, снаружи? Внутри пузыря вы оказываетесь
захваченными, одержимыми состоянием ума Ребенка. Позднее делать наблюдения
становится легче.

Ключи:
1. Мы используем метафору «пузыря », чтобы описать состояние, когда наше сознание
захватывает Эмоциональный Ребенок. Эти состояния «пузырей » есть всегда, но приходят в
действие, когда спровоцирована одна из ран. Как только мы оказываемся в пузыре , в нас
словно вселяется Эмоциональный Ребенок. Мы не видим вещи такими, как есть. Наши
восприятия, мысли и реакции окрашены стыдом, недоверием и страхами Раненого Ребенка.
2. В пузыре мы отождествлены с мыслями, чувствами и моделями поведения того
состояния пузыря , в котором находимся. В этот момент мы не можем видеть или
чувствовать никакой другой реальности. Как бы то ни было, по мере того как мы работаем с
этими состояниями, мы становимся более осознанными в том, как они захватывают наше
сознание и что такое каждое из них, и у нас появляется больше и больше расстояния от них.
Мы начинаем видеть, что это – не настоящие мы и не настоящая жизнь. Пробуждение от них
становится легче и быстрее.

Глава 3. Зеркало

Когда мы в пузыре , жизнь откликается на нас предсказуемым образом. Разные пузыри

создают разные отклики. Жизнь и люди отражают наши пузыри . Мы можем думать об этом
процессе как о своего рода радиопередатчике, испускающем сигналы в эфир. Когда мы в
пузыре , и интенсивно отождествлены с Ребенком внутри пузыря , мы испускаем постоянный
сигнал, уникальный для этого пузыря . Затем мы получаем в ответ предсказуемый отклик.
Это все равно, что посмотреть в зеркало. Вырабатывая способность видеть отражение,
возвращаясь к себе и начиная понимать испускаемые сигналы, мы начинаем путешествие
высвобождения из-под власти Эмоционального Ребенка.
Недавно мы с Аманой проводили однодневный семинар под Цюрихом. Один из
участников, Вильгельм, приехал немного раньше и поставил машину на участке,
закрепленном за постоянным посетителем дома семинаров. Когда приехали мы, то обратили
внимание, что этот участник ведет с хозяином жаркий спор о том, может ли он ставить
машину на этот участок. Когда мы начали семинар, во время одного из моих вводных
объяснений Вильгельм поднял руку и изумил меня яростной атакой на все, что я говорил.
Позднее в тот же день он сказал, что его оставила девушка, и он не мог понять, почему. Он
был также удивлен тем, что другому участнику семинара не хотелось делать с ним
упражнение. Вильгельм не осознавал, какое отражение возвращало ему зеркало, и не
понимал, что именно в его поведении создавало такой отклик.
Большинство из нас не так вызывающи, как Вильгельм, и не настолько сопротивляются
тому, чтобы смотреть на себя, но у всех нас в видении есть собственные «мертвые зоны».
Часто трудно проследить, как наши верования и модели поведения влияют на других или
создают в них реакции, которые мы получаем в ответ. Мы склонны усматривать в опытах,
которые к нам приходят, случайность или проблему кого-то другого. Моя мать всегда мне
говорила, что жизнь состоит из везения и невезения. Когда я предполагал, что в ней,
наверное, скорее есть какие-то закономерности, а не просто везение, она не соглашалась.
Фактически, как только мы начинаем осознавать собственные пузыри , становится яснее,
почему все происходит именно так, а не иначе.
Многие годы я встречался с женщинами, которые часто казались мне более дочерьми,
чем возлюбленными. Они становились зависимыми, регрессировали и нуждались, и я скудно
выдавал «спасение» и заботу, потому что был таким «заботливым и сострадательным». Но
вместе с тем я испытывал и досаду; в конце концов, вся заботливость и сострадание
вылетали в окно, и все, что мне хотелось, – это «быть свободным» и «делать свое дело». Я
жаловался друзьям, что мои подруги зависимы от меня, и не мог увидеть, что снова и снова
повторяю один и тот же сценарий. Я не мог понять, что я делаю это сам, и думал, что во всем
виноват другой , что моя женщина не умеет «стоять на собственных ногах». Я не видел
собственного пузыря , не был открытым, но прятался за ролью родителя и применял ее в
качестве тонкой и обманчивой защиты. Наши образцы отношений – прекрасные зеркала,
потому что они как ничто другое раскрывают нам наши «пузыри ».

Мария – итальянка; ей около сорока лет. Она озадачена и не понимает, почему люди в
ее жизни отодвигаются от нее и говорят, что быть с ней неприятно. Ее Эмоциональный
Ребенок внутри очень печален. Вот вибрация, которую испускает этот Ребенок: «Я хочу,
чтобы вы меня спасли, облегчили мою грусть». Но она этого не видит, и каждое новое
отвержение только делает ее еще более грустной и одинокой. Катрин, немка, которая
работала с нами, жалуется, что ее мужчина для нее недоступен. Как бы то ни было,
требовательная вибрация, которую она испускает, отталкивает его. Теперь она видит,
что эта требовательность всегда была в ней, и именно так она пытается заполнить
пустоту внутри. Кажется, каким-то мистическим образом существование не терпит
бессознательных стратегий и создает для нас бесконечные лишения и разочарования, пока
мы не проникнем глубже их.

Ребекка – мой старый и близкий друг. Сколько я ее знаю, она всегда жаловалась, что
мужчины в ее жизни не доступны для нее. Пока отношения продолжаются, она чувствует
постоянную нехватку любви и внимания, и каждые отношения оканчиваются для нее
отвержением. Каждое новое отвержение она переживает, ощущая, что оно первое, хотя
аналогия очевидна. Ребекка испускает тонкий сигнал, который говорит: «Пожалуйста,
спаси меня», и этот сигнал отталкивает от нее людей. Ее поведение очень глубоко
впечатано и автоматично. Иногда мы отталкиваем людей, не позволяя им нам доверять.
Или мы испускаем сигнал, который говорит: «Я не чувствую себя достойным любви, и мне
нужно твое одобрение и внимание, чтобы принимать себя». В моей жизни было время,
когда меня снова и снова отвергали женщины. Я не понимал, почему, и мне было очень жаль
себя. Я не осознавал в то время, что приближался к женщинам как нищий, с энергией
маленького мальчика, который хочет одобрения и безусловной материнской любви. Это
происходило, потому что я не исследовал свои раны стыда и страха оказаться брошенным.

Пер – норвежский горец, сухой как «кнеккерброд» (вид норвежского крекера). На

семинаре после каждой сессии он тут же надевал спортивный костюм и пробегал шесть
миль по окрестностям. Ему за пятьдесят, но у него на теле нет ни грамма жира. Пер –
настоящий одиночка. Когда-то он был женат, но проводил столько времени в работе и был
так занят походами на природу, что жена в раздражении оставила его. Он встречается с
женщинами, но никогда не позволяет себе «вовлечься». Я как-то спросил его, влюблялся ли
он когда-нибудь в жизни, и он ответил: «Я не стал бы заходить так далеко». Пер видит в
зеркале только кого-то, кто хочет в него вторгнуться и отнять у него свободу. Он полон
недоверия, но не может связать свой изолированный образ жизни с глубоким страхом
вторжения и насилия. Он еще не задает правильных вопросов.

В каждом из этих примеров проблема возникает потому, что каждый человек живет в
своем пузыре без осознанности. Существование постоянно пытается показать нам то, что
нам нужно увидеть. Оно продолжает светить этим зеркалом нам в лицо, пока мы не увидим,
что оно говорит. Наш обычный отклик в таких ситуациях – испытывать гнев и чувствовать
себя жертвой несправедливости. Но все это только приносит нам горечь и безнадежность. В
состоянии ума Ребенка мы недостаточно открыты, чтобы видеть то, что нам нужно увидеть,
или чувствовать то, что нам нужно почувствовать. Обычно мы не осознаем сигналов,
которые испускаем, потому что внутри нас никто не наблюдает. Мы живем в
Эмоциональном Ребенке и бессознательно действуем из этого пространства. Отклик,
который мы получаем, часто расстраивает и разочаровывает нас. Тогда мы обвиняем отклик
в недостатке понимания, чувствительности, внимания или любви. Мы даже пытаемся
изменить отклик. Мы не можем понять, почему отклик продолжает оставаться прежним,
потому что не признаем, что продолжаем испускать прежние сигналы. И эти отражения – не
события, случающиеся один раз. Это сценарии.
Кристина и Альберто были в отношениях четыре года. Каждые несколько месяцев они
расстаются, потом снова встречаются. Она – красивая тридцатичетырехлетняя женщина,
которая всегда использовала свою красоту и сексуальность, чтобы получить то, что хотела, и
ей удавалось вполне успешно манипулировать мужчинами при помощи этих двух орудий.
Альберто достаточно силен, чтобы не попадаться в ее ловушки. Но он верит, что
единственный способ справляться с ее сексуальными требованиями и периодическими
припадками ярости – прерывать контакт с ней. Каждый раз, когда это происходит, она
горько жалуется, что он ее не любит, и часто начинает встречаться с другими мужчинами.
Затем устает и возвращается к нему. В свою очередь, через некоторое время он решает, что с
него достаточно этих отношений (фактически, вообще отношений), и возвращается к своему
знакомому дзенскому образу жизни в изоляции. И Альберто, и Кристина испускают один и
тот же сигнал – «Я тебе не доверяю, и тебе не удастся мной воспользоваться». Из пузырей
недоверия их отношения оказываются управляемыми стратегиями контроля и манипуляции.
Они теряются в автоматической защите себя от другого .
Я заметил, что как только я чувствую повторение в своей жизни, мне полезно задать
себе определенные вопросы:
 а) «Какое отражение люди или жизнь мне возвращают?» Или: «Какой энергетический
отклик я получаю?»;
б) «Какая испускаемая мной вибрация вызывает это отражение?»;
в) «Какая рана стоит за этой вибрацией?».
Если просто искренне спросить себя, этого достаточно. Кажется, что приходит в
движение что-то волшебное, словно мы просим существование помочь нам понять себя
глубже. Когда мы начинаем задавать вопросы, мы можем не получить правильного ответа
сразу; но, начав задавать вопросы, мы открываемся к тому, чтобы впустить ответ. Тогда мы
совершаем первый шаг за пределы автоматического поведения. Для каждого из нас
отражение и вибрация, которая его вызывает, совершенно уникальны. Из бессознательности
Эмоционального Ребенка, ограниченного страхом и недоверием, нам трудно быть
восприимчивыми к жизни. В состоянии ума Ребенка мы продолжаем перерабатывать заново
травмирующие образцы, раз за разом одни и те же. Но когда мы лучше понимаем, как наш
Эмоциональный Ребенок думает, чувствует и ведет себя, мы можем постепенно начать
изменять болезненное состояние. Мы можем начать принимать то, что приходит как
возможность больше узнать о самих себе. Просто перемещение в восприимчивое
пространство и готовность смотреть вовнутрь создают радикальную перемену.

…Вы не видите мир таким, как есть, – вы видите его таким, как заставляет
вас видеть его ум.
Пока вы не сможете отложить весь ум в сторону и увидеть мир по-другому,
непосредственно сознанием, вы никогда не сможете увидеть истину…
ОШО

Упражнения:
1. Видение собственной тревожности.
а) Заметьте ситуацию, приносящую вам тревожность.
б) Есть ли что-нибудь общее между этой ситуацией и ситуациями в прошлом?
в) Можете ли вы уловить сценарий, связанный с этой ситуацией?
2. Видение отражения.
Какое послание существование может вам посылать в этих ситуациях?
3. Определение сигналов.
Можете ли вы заметить, что испускает ваш Эмоциональный Ребенок, вызывая это
отражение?
4. Распознавание ран.
Какую рану может выносить на поверхность этот сценарий?

Ключи
1. Важный шаг к тому, чтобы трансформировать нашего Эмоционального Ребенка –
начать видеть, как жизнь и люди посылают нам послания о нас. Это означает: начать
смотреть в зеркало. Когда мы в состоянии сознания Ребенка, мы испускаем бессознательные
сигналы, которые производят предсказуемые результаты. Обычно мы видим собственные
разочарования и фрустрации как результат того, что кто-то что-то сделал или что-то
случилось. Но когда мы начинаем смотреть под другим углом, с подходом исследования,
любопытства и восприимчивости, мы можем стать достаточно открытыми, чтобы учиться из
отражений, которые посылает нам жизнь.
 2. Отражения приходят из наших неисцеленных ран. Когда мы уделяем больше
внимания этим отражениям в зеркале, мы можем начать глубже проникать в свои раны.
3. Когда мы начинаем узнавать свои раны, глубокие верования и модели поведения,
которые с ними связаны, мы начинаем понимать, почему наша жизнь складывается именно
так, а не иначе. Просто открываясь, чтобы посмотреть в зеркало, мы приглашаем глубокую
трансформацию. Мы начинаем получать другие отклики. Мы становимся более открытыми и
восприимчивыми, позволяем существованию нас учить, и приглашаем других быть с нами
рядом.

Часть 2. Эмоциональный ребенок в действии

Глава 4. Реактивность и контроль

В следующих нескольких главах я исследую то, что называю «поведением из пузыря ».

Это основные модели поведения, в которые мы движемся бессознательно, автоматически и
непроизвольно, когда нас охватывает состояние ума Эмоционального Ребенка. Первые – это
реактивность и контроль. Ребенок естественно реактивен, потому что у него нет
пространства, чтобы содержать боль или страх. И у него нет пространства, чтобы
откладывать удовлетворение или терпеть разочарование. В состоянии Ребенка, когда что-то
снаружи каким-либо образом угрожает нам, мы автоматически и очень быстро движемся в
защиту или в нападение. Когда мы подозреваем, что не получим того, в чем нуждаемся, мы
реагируем. Сначала действуем, потом думаем или чувствуем. Мы переходим от
раздражителя к реакции в рекордно короткое время. А в промежутке между раздражителем и
реакцией лежит целый неисследованный мир нашего подвергнутого угрозе, испуганного,
брошенного, травмированного Внутреннего Ребенка. Когда вся энергия уходит на
автоматическую и привычную реактивность, мы не можем видеть, что и как нас
провоцирует; мы даже не смотрим в эту сторону.
Наш Эмоциональный Ребенок испытывает непреодолимый порыв действовать, потому
что чувствует, что от этого зависит его жизнь. Опыты прошлого научили нас: чтобы
удовлетворить свои потребности, необходимо разработать правильную стратегию. В
состоянии бессознательности наша единственная забота – добиться безопасности или любви
любым возможным путем, как можно быстрее. Большую часть времени мы остаемся
реактивными, без всякого осознания того, что происходит на самом деле. Реальный
раздражитель может казаться тривиальным и глупым, но Ребенку он никогда не кажется
таким. Мы можем осуждать себя за реакцию и жалеть о том, что сказали или сделали. Мы
можем пытаться контролировать реакции. Но ни суждение, ни чувство вины, ни попытки
контролировать реактивность не оказывают никакого влияния на поведение Раненого
Ребенка в нас.
Важно признавать, как сильна и трудна для преодоления наша автоматичность.
Часто мы не осознаем раздражитель, пока много времени не пройдет после того, как мы
реагировали, получили реакцию в ответ, отреагировали снова и так далее. В какой-то момент
мы можем остановиться, оглянуться и спросить себя: «Гм, кажется, я только что реагировал,
интересно, что было раздражителем?» Что-то спровоцировало нашего Эмоционального
Ребенка, но так как мы не привыкли вникать в собственные раны, то живем, совершенно
бессознательно перемещаясь от раздражителя к реакции. Около года назад мы с Аманой
провели эксперимент с другими друзьями в сообществе, в котором мы живем. Две недели мы
исследовали собственную реактивность. Замечая, что движемся в реакцию, каждый раз мы
записывали это в записную книжку, которую все время носили с собой. Мы наблюдали, что
провоцировало реакцию и каким образом мы реагировали. Это было прекрасное окно в
автоматическое поведение, и более того, на более глубоком уровне – в наши
индивидуальные раны.
Приведу несколько примеров моего собственного исследования. Чувства осуждения
или непонимания котируются как мои самые сильные раздражители. Также меня
провоцирует ощущение, что кто-то обошелся со мной неуважительно. Эти ситуации
регистрируются выше всего на барометре моей реакции. Но я также заметил, что
беспокоюсь, если чувствую, что кто-то получает слишком много внимания, или если кто-то
ведет себя так, что мне это кажется детским и требовательным, даже если это поведение не
имеет никакого отношения ко мне. Я также заметил, что многие из практических сторон
жизни, таких как налоги, страховка или даже план путешествия могут сделать меня
раздражительным. Меня легко спровоцировать, если подвергнуть неудобству или заставить
ждать. Например, если кто-то опаздывает на встречу, или из-за такой мелочи, как если
продавец в магазине слишком долго обслуживает других покупателей. Некомпетентность и
неэффективность – два других моих очевидных раздражителя. Во время пребывания в Индии
у меня было много возможностей это наблюдать, в особенности потому, что там всегда было
некоторой неожиданностью, когда что-то вообще работало, а если и работало, то никто
никогда не знал, долго ли это продлится. Меня могут спровоцировать ситуации, в которых я
ничего не контролирую или нахожусь в подчинении; я ненавижу, когда что-то механическое
ломается, особенно потому, что для любого рода починки я абсолютно бесполезен. Затем
идет целый мир соревнования и сравнения – защита или восхваление себя, и попытки
показать, кто я такой.
В любой день, если обращать внимание, мы сможем обнаружить множество
раздражителей, которые провоцируют нашу реакцию. Они составляют длинный список, но,
кажется, в нем есть некоторые общие темы. Мы склонны реагировать на все, что кажется
нашему Эмоциональному Ребенку угрозой – чей-то гнев, нападение, критика или осуждение.
Или воспринимаемая угроза что-то или кого-то потерять. Это может быть финансовой
потерей или потерей материальной собственности. Мы можем реагировать, когда чувствуем
себя непонятыми или несправедливо обвиненными. Или нас может спровоцировать, когда
мы чувствуем, что в наше пространство вторгаются, или нас контролируют, или нами
пользуются, даже в мелочах – даже когда какая-то сторона нечувствительного поведения
другого не направлена на нас. Мы можем быть спровоцированы, когда чувствуем, что нас
поставили в неудобное положение, обидели, не оценили, проигнорировали или отвергли.
Нашу реактивность может спровоцировать, когда кто-то от нас чего-то ждет. Нас часто
провоцирует, когда кто-то не оправдывает наших ожиданий. Нас может спровоцировать,
когда кто-то ведет себя таким образом, что это напоминает нам часть нас самих, особенно,
если эта часть нам не очень нравится. Нас может спровоцировать невыгодное сравнение себя
с кем-то другим.

Разновидности раздражителей
1. Угроза – ощущение нападения, вторжения, вмешательства, критики,
осуждения.
2. Обида – чувство, что нас не оценили, не приняли во внимание или отвергли.
3. Ожидания – ощущение чьих-то требований или ожиданий.
4. Отражения – видение в другом какого-то качества, которое неприемлемо в себе.
5. Сравнение – невыгодное сравнение себя с другими.
6. Страх кого-то или что-то потерять.
7. Неудобство или дискомфорт.

Сталкиваясь с раздражителем, мы сразу же реагируем; это может выражаться во

многих формах. То, как мы реагируем, во многом зависит от нашей эмоциональной природы,
с которой мы, может быть, рождаемся. Некоторые из нас экстравертны и пылки, тогда как
другие более интровертны и отстранены. Чувствуя обиду, я часто замыкаюсь внутри. Я могу
даже притвориться, что меня ничто не беспокоит. Я могу даже сам не знать, что меня что-то
потревожило. Мне кажутся блестящими категории реакций Карен Хорни. Она заметила, что
люди могут двигаться «против других», «к другим» или «от других». Реакции «против
других» включают: обвинение, нападение, требование, бунт, критику или суждение, жалобу,
гнев или раздражительность и месть. Внутренние реакции (которые я называю «реакциями
милого человека») включают: угождение, гармонизацию и упрашивание. А реакции
«отступления» могут включать: отстранение, подавленность, впадение в депрессию,
безнадежность, обиду или уход в мрачные размышления. Согласно моему опыту, у каждого
из нас собственный реактивный стиль, который может быть уникальной смесью всех трех. И
часто мы реагируем по-разному с разными людьми. Мы можем «отступать» или
«приближаться» в отношениях с кем-то, кого боимся. И «противоборствовать», когда
чувствуем себя более сильными.
То, как мы реагируем, также зависит от эмоциональной среды нашего детства и
реакций родителя, особенно родителя того же пола.
Когда я был маленький, в моей семье было мало (или вообще не было) открытого
выражения эмоций. Я никогда не видел, чтобы мой отец плакал, и редко видел его в гневе.
Это впечаталось в меня, и я был поражен и шокирован, когда увидел, что родители моих
друзей гораздо более экспрессивны. Мой эмоциональный стиль был очень похож на стиль
моего отца – в основном отстраненный, иногда унылый или раздражительный. Долгое время
я боролся с этим, пока, в конце концов, просто не принял, что мой Эмоциональный Ребенок
именно такой. Принятие своего эмоционального стиля, каким бы он ни был, – большое
облегчение. В конце концов, на наши реакции глубоко влияет наша культурная
обусловленность. Проводя семинары во многих странах, я привык к тому, насколько
различается темперамент у скандинавов, немцев, швейцарцев, итальянцев, американцев или
французских канадцев.

Разновидности реакций
1. Реакции «противоборства» – требование, обвинение, нападение, бунт, месть,
гнев и раздражительность, критика или суждение и жалобы.
2. Реакции «приближения» – гармонизация, упрашивание, угождение.
3. Реакции «отступления» – уход в себя, обида и мрачные размышления,
энергетическая «подавленность», впадение в депрессию и безнадежность или
отчуждение.

Контроль – это, по сути, еще одно реактивное проявление нашего Эмоционального

Ребенка, которое может создавать обманчивую видимость более взрослого и изощренного
процесса. Большинство из нас не может жить без контроля, в какой бы форме он ни
выражался. Просто для Ребенка слишком опасно чувствовать, что у него ни над чем нет
контроля. Стратегии контроля бывают творческими и тонкими. Мы манипулируем,
воздействуем силой, угрожаем, соблазняем, убеждаем, обманываем, вызываем чувство вины,
спасаем, даем советы – все это изобилие в высокой степени бессознательных методов
чувствовать себя в безопасности, которые мы развивали с самого раннего детства. Они могут
быть даже экстремальными. Мы можем жить в непреодолимой зависимости от власти или
денег. Мы можем структурировать жизнь и поведение до такой степени, что исчезнет вся
спонтанность. И все это не более чем лишенный доверия Эмоциональный Ребенок в нас. Мы
можем наблюдать собственное контролирующее поведение во многих сторонах жизни – в
том, что касается отношений, денег, работы, еды, секса, даже вождения машины.
Когда я был маленький, у меня было две тети, которые жили в Нью-Йорке, и, приезжая
из Европы, мы ходили в гости к ним обеим. В доме одной из них я никогда не чувствовал
себя комфортно, потому что все казалось нервным и скованным, чистым до одержимости, и
я всегда боялся сделать что-то не так (и неизменно делал). В доме другой, хотя она жила в
более бедной части города, я всегда сразу чувствовал себя как дома. Теперь я понимаю, что
тети справлялись со страхами Эмоционального Ребенка совершенно по-разному. Первая не
могла с ними сталкиваться и, чтобы их не чувствовать, пыталась построить основанный на
контроле образ жизни. Вторая была интуитивно и сознательно в соприкосновении со своим
испуганным Ребенком. Я начал работать с собственным Раненым Ребенком гораздо позже,
но уже тогда мог определить, что у этой тети было гораздо больше мудрости. Она стала для
меня своего рода учителем. Когда я поступил в колледж, мои родители жили в Израиле, и
она была человеком, к которому я обращался, когда мне нужна была поддержка. Хотя ей
пришлось много страдать (а, может быть, именно поэтому), она излучала редкое доверие к
жизни.
Мы можем применить к контролирующим стратегиям такую же осознанность, что и к
реакциям. У каждой реакции есть определенное кинестетическое (относящееся к
внутреннему телу) ощущение – как и у каждого метода контроля. Я замечаю, что когда
Амана ведет машину, я автоматически двигаюсь в контролирующее пространство и начинаю
делать замечания о том, как у нее получается. Даже когда я их не произношу вслух, я делаю
это мысленно. За этим поведением чувствуется мой испуганный Ребенок. Еще я начинаю
чувствовать собственный контроль, когда даю советы (что делаю часто) или когда сужу
других (что, по отзывам, делал пару раз в жизни). Я также осознаю и чувствую контроль в
том, что самозабвенно работаю и постоянно занят.
Когда мне удалось глубже понять, откуда внутри берется все это поведение, стало
гораздо легче его принять. Я перестал осуждать себя за реактивность и контроль. Но мне все-
таки кажется примитивным пытаться контролировать и главенствовать, чтобы не
чувствовать испуга, обиды или вторжения. Когда мы подвергались травме в детстве, дома
или в школе, мы не могли адекватно откликаться. В результате мы потеряли уверенность в
собственной способности владеть ситуацией. Наши реакции и стратегии контроля – это
способы Раненого Ребенка освоить то, что не удалось освоить раньше. К несчастью, это
поведение не приводит к тому, на что оно направлено. Оно не делает нас более
центрированными и уверенными. Мы не можем достичь большей центрированности и
уверенности в себе, когда вовлечены в поведение, приходящее из состояния ума
Эмоционального Ребенка. Оно не может принести нам никакого чувства владения ситуацией,
потому что в состоянии бессознательности мы основываемся на страхе.
Чтобы чувствовать ситуацию и двигаться к центру, мы должны научиться
откликаться на окружающую среду из другой части сознания – из медитативности и
ясности.

Упражнения:
 1. Распознавание контроля.
Рассмотрите разные стороны своей жизни – деньги и выживание, отношения, работу,
секс и еду – и заметьте, как вы контролируете в этих областях себя и других. Заметьте,
какого рода страхи скрываются за этими стратегиями.
2. Наблюдение беспокойства.
Отмечайте в течение дня каждый момент, когда вы теряете спокойствие. Спрашивайте
себя: «Что заставляет меня беспокоиться?»; «Что особенного кто-то сказал или не сказал,
сделал или не сделал, что создало это беспокойство?» Или, если беспокойство принес не
человек, спросите себя: «Какая ситуация и что именно в этой ситуации вызвало во мне
беспокойство?»
3. Распознавание своих реакций.
Затем заметьте, как вы реагировали на это беспокойство. Что вы сделали или не
сделали? Как вы попытались изменить ситуацию или человека? Как вы попытались изменить
себя?
4. Распознавание реакций в других людях.
Заметьте отклик, который реакция создает в другом человеке. Это может быть гнев,
расстояние, борьба, шок или угождение. Как этот отклик чувствуется для вас? Получаете ли
вы при этом от другого то, что хотели?
5. Распознавание ран.
В конце концов, рассмотрите, какие раны стоят за вашей реакцией? Каким образом они
заставляют вас чувствовать себя отвергнутым(ой), стыдящимся(ейся), испуганным(ой),
ошеломленным(ой) или недоверчивым(ой)?
6. Наблюдение сценария.
Заметьте, насколько знаком для вас этот механизм раздражителя – реакции, повторяли
ли вы его в прошлом? Может быть, вы даже сможете отследить его до самого детства.

Ключи:
1. Наши реакции и контроль – это способы, которыми Внутренний Ребенок пытается
добиться некоторого владения ситуацией в своей среде. Сталкиваясь с таким своим
поведением, мы, может быть, судим себя за инфантильность и реактивность.
2. Реактивность и контроль не приносят желаемого результата, поскольку приходят из
сознания нашего Раненого Ребенка. Вместо того чтобы принести владение ситуацией, наши
реакции заставляют других в свою очередь реагировать. Это снижает нашу самооценку, и мы
оказываемся в изоляции.
3. Между раздражителем и реакцией лежат раны нашего Ребенка. Если нам удастся
замечать происходящие реакции и связывать их с раздражителем, это даст нам возможность
исследовать более глубокие раны, стоящие за поведением. Становясь более
чувствительными к раздражителю и реакции, мы можем замедлить их процесс и идти в
соприкосновение с раной в глубине.

Глава 5. Ожидания и требовательность

Второй стиль поведения Эмоционального Ребенка – ожидания. Все мы ожидаем. И

значительную часть времени верим, что наши ожидания совершенно обоснованны. Я нахожу
самым большим вызовом перенести в осознанность этот образец поведения. Мы цепляемся
за ожидания как упрямые мулы, потому что по другую сторону от ожиданий стоит
одиночество. Отпустить ожидания – это болезненное пробуждение. Это означает проснуться
и открыть глаза на мир, который устроен совсем не так, как хочется нашему
Эмоциональному Ребенку. Я всегда прикрывал свои ожидания отрицанием их
существования. Но как только я начал их видеть, меня изумило, насколько моя жизнь была
окрашена ожиданиями. У меня есть ожидания о том, как должны со мной обращаться люди,
насколько и каким образом они должны меня любить, как должно быть оценено мое
творчество, как быстры и ответственны должны быть люди в том, чтобы исполнять мои
желания, предугадывать мои чувства и настроения. У меня огромные ожидания в том, чтобы
быть понятым – и есть даже ожидания о погоде! Когда мои ожидания не оправдываются, я
реагирую. Иногда я обвиняю, иногда надуваюсь, иногда притворяюсь, что мне все равно.
Обычно я становлюсь раздражительным. Часто я даже не осознаю, что у меня были
ожидания, пока не оказывается, что они не исполнились. Тогда я ловлю себя на
раздраженном состоянии, сам не зная, почему. Причина всегда одна и та же. Что-то не так,
как мне хочется.
Мне никогда не приходило в голову, что все это просто работа Эмоционального
Ребенка внутри. Как только я начал понимать что-то в этой глубоко спрятанной части себя и
в состоянии сознания, которую она вызывает, картина прояснилась. Естественно, что
Ребенок внутри нас полон ожиданий. Это его глубокий механизм выживания. Получать то,
чего ему недостает, Ребенок мог, только обращаясь к окружающей среде. К несчастью, мы
обычно не осознаем, что нашими действиями все еще управляет Ребенок в панике. Наши
ожидания приводятся в движение двумя страхами. Мы боимся, что не получим желаемого
или каким-то образом испытаем боль. В почти невыносимом ужасе мы автоматически
движемся наружу, пытаясь удовлетворить свои существенные потребности. Такое поведение
создает проблемы в жизни, потому что ожидания всегда кончаются бесконечным
разочарованием, отвержением, потерей устойчивости, низкой самооценкой и даже
саморазрушением.
Ожидания – это поиск Чего-то снаружи, хотя Оно может быть найдено только
внутри. Наши ожидания – это попытка заполнить чем-то внешним собственные
энергетические дыры и заглушить чувство внутренней пустоты.
Ожидая, чтобы другие люди оставались с нами, мы пытаемся облегчить страхи
остаться брошенными. Ожидая от людей, чтобы они уважали наши границы, мы пытаемся
облегчить страхи вторжения. Когда мы что-то от кого-то ожидаем, как бы это ни было
обоснованно, мы все еще не видим человека таким, какой он есть. Мы надеемся или требуем,
чтобы этот человек был таким, каким нам хочется. В состоянии ума Ребенка мы не способны
позволить другому быть самим собой. Потому что, когда другой не исполняет наших
ожиданий, к нам приходит чувство, что нас предали и покинули. И мы не можем с ними
жить. За каждым из ожиданий стоит наша рана или дыра , но мы редко осознаем, какие они,
или что они вообще есть. Когда кто-то не осуществляет наших ожиданий, нас это беспокоит,
потому что внутри обнажается рана предательства, вторжения или брошенности.
У меня есть подруга, которая в прошлом была не очень ответственной. То, как она себя
вела, не попадало в моем внутреннем словаре под определение «хорошей дружбы». Я
переживал всевозможные агонии, потому что долгое время ожидал от нее надежности. Я
чувствовал, что эти ожидания обоснованны. Когда мои ожидания оказывались
неосуществленными, я реагировал всем спектром чувств, от ярости до безнадежности и
отчаяния. Переживая разочарование, я не замечал глубоких внутренних ран, которые оно
провоцировало. Как только мой фокус переместился вовнутрь, перестал возникать
непреодолимый порыв действовать автоматически. Я начал видеть и принимать подругу
такой, какой она была. Не из безнадежности, но из ясности. И из этой ясности я осознал, что
мне нужно изменять природу наших отношений, чтобы не попадаться в ловушку ожиданий.
Мое сердце снова открылось, и вся любовь, которую я к ней чувствовал, снова потекла
свободно. Поведение, которое заставляло меня чувствовать себя преданным в прошлом,
перестало меня беспокоить; фактически, я стал даже находить его забавным. И, довольно
удивительно, поведение моей подруги значительно изменилось.
Одна из важных сторон ожидания – энергия «праведной требовательности». Ее
можно сформулировать словами: «Я этого заслуживаю! Ты обязан это сделать для
меня!»
Иногда наша требовательность ясна и очевидна. Мы буквально верим, что другой
человек или ситуация должны нам то или другое, и чувствуем возмущение и бешенство,
когда не получаем того, чего ждем. Например, у меня есть друг, который считает, что люди,
в особенности партнерша в любовных отношениях, должны быть рядом с ним
расслабленными и центрированными. Если они не такие, он чувствует вторжение и
беспокойство. Если кто-то из его близких находится в напряжении или гневе, этот человек не
может расслабиться и испытывает беспокойство. Несмотря на многие годы внутренней
работы, он все еще обвиняет и жалуется в такие моменты. Наша требовательность глубока и
бессознательна. Мы раздражаемся и можем даже прийти в ярость, когда что-то выходит не
по-нашему, хотя часто не в состоянии четко словесно выразить, что именно нас расстроило.
Другой признак требовательности – когда мы делаем что-то, выдающее ожидания, но
не осознаем этого. Например, мы оставляем кругом вещи в беспорядке, словно думаем, что
кто-то их уберет. Или заставляем кого-то ждать, потому что бессознательно хотим от других,
чтобы они были всегда и полностью в нашем распоряжении. Находясь в состоянии
требовательности, мы просто не считаемся с чувствами других. После двадцати лет работы
над собой я все еще изумлен собственной требовательностью, особенно в мелочах,
например, в том, что позволяю Амане всегда готовить еду. Или в больших вещах, таких как
ожидание от людей, чтобы они понимали и ценили меня. Нас приводит в ужас возможность
отпустить контроль и просто позволить людям и жизни быть такими, какие они есть. В
состоянии ума Ребенка мы связываем позволение с вредом для себя и лишением любви.
Поэтому продолжаем требовать.
Мы растем, чувствуя себя пустыми внутри, но с навязанной привычкой получать
необходимое с помощью требований. Теперь это создает двойную агонию. Мы переживаем
эмоциональный голод и отчаяние, но когда совершаем усилия и требуем от другого помощи,
то все становится еще хуже. И глубоко внутри мы себе не нравимся, когда ведем себя
требовательно и реактивно. Все же в состоянии ума Ребенка мы не знаем никакого другого
пути. Более того, мы редко осознаем все небольшие формы, в которых выражается
требовательность. Это отношение (и все вытекающие из него модели поведения) так глубоко
погребено в недрах нашей психики, что даже если кто-то на него указывает, мы понятия не
имеем, о чем он(а) говорит.
Когда на сторону требовательности становится ум взрослого, мы можем считать себя
очень праведными в своих ожиданиях. «В конце концов, – говорим мы, – люди должны быть
справедливыми и считаться друг с другом». «Конечно, я хочу, чтобы этот человек был
справедливым и добрым, а ты разве нет?» Или: «Именно так другой человек должен себя
вести, если говорит, что любит меня. Ведь для этого и любовь?» И так далее. Все наши
личные стандарты поддерживают и питают требовательность и ожидания. Эти стандарты
приходят из попыток Эмоционального Ребенка создать порядок и гармонию. Жизнь такая,
как есть, люди такие, как есть. И это не имеет ничего общего ни с какими нашими
стандартами.
Но нашего Эмоционального Ребенка не интересуют эти истины. Наши ожидания
глубоки. Некоторые из них мы осознаем, другие прикрываем отрицанием. Я скрывал мои
собственные ожидания за всевозможными духовными идеями, притворяясь, что я за
пределами требований и ни в ком не нуждаюсь. Но интимные отношения с большой
эффективностью разоблачают нас – рано или поздно. Сами того не зная, мы подходим к
своим отношениям полными требовательности. Может пройти некоторое время, чтобы она
оказалась на поверхности, но это всегда происходит. Например, Антизависимые ожидают от
другого , чтобы он(а) был чувствительным и уважительным(ой) к их потребностям и
чувствам – и предоставлял(а) им обилие «пространства». Зависимые ожидают от другого ,
чтобы он(а) был(а) всегда рядом – и предоставлял(а) им обилие «любви и внимания». Мы
можем рассмотреть любую область нашей жизни с другим , такую как секс, деньги, общение
или культура быта, и заметить, что все они полны ожиданий, которые мы, может быть, не
осознаем.
Наши ожидания точно отражают формы, в которых в прошлом мы пережили
предательство и вторжение. Мы ожидаем от людей, что они не будут обращаться с нами так,
что спровоцируют эти раны. Я знаю, что когда кто-то затрагивает мои раны, это действует на
меня как красная тряпка на быка. Например, в детстве в меня вторгались в форме советов и
снисходительной опеки, и я зеленел от ярости, когда чувствовал, что кто-то из моих близких
делает то же самое. Я ожидаю от людей, чтобы они не вели себя со мной таким образом.
Теперь, когда я вижу, откуда приходит мой гнев, я более способен отпустить его без такой
сильной реакции, как в прошлом. Иногда. Но все же я ожидаю, чтобы со мной так не
обращались. Это кажется совершенно оправданным. Наверное, мы думаем, что совершенно
правомерно ожидать, чтобы с нами обращались с чувствительностью и уважением.
Совершенно оправданно ждать, чтобы люди делали, что говорят. Но они этого не делают!
Наши ожидания только разочаровывают нас и приносят боль. Они, конечно, не изменят
другого и не заставят его изменить поведение. Когда я наблюдал историю президента
Клинтона и Моники Левински, я не мог удержаться от мысли, что Америка, кажется,
попалась в ловушку «правомерных ожиданий». «Наш президент должен быть честным. У
него не должно быть сомнительных сексуальных похождений. Он не должен лгать под
присягой», – и так далее. Когда мы держимся за убеждение, что наши ожидания правомерны
и что люди, кто бы они ни были, должны им соответствовать, мы не можем двигаться в
глубину. Мы не можем видеть человека таким, какой он есть. И мы не можем видеть и
чувствовать собственных ран, которые провоцируются, когда ожидание не исполняется. Мы
просто чувствуем себя «правыми» и в то же время становимся жертвой.
Исследование ожиданий – мощный метод обнаружения ран предательства и
вторжения.
Мы привлекаем ситуации, которые выносят в точности те формы, в которых эти
травмы случились. Раны всплывают в любовных отношениях, с детьми, с начальниками и с
друзьями. Мы чувствуем себя разочарованными и потерянными. За этими чувствами стоит
неисполненное ожидание. За ожиданием стоит рана. Например, я ненавижу, когда меня
заставляют ждать. Я считаю, что люди должны приходить вовремя. За этим стоит моя рана
непризнанности. Она заставляет меня чувствовать себя незначительным, и я приземляюсь
прямо в роль младшего брата, который был «вечно вторым». Если я уделяю немного времени
для наблюдения вместо реакции, внутри появляется больше моего пространства.
Вместо того чтобы жить в разочаровании и фрустрации, я могу идти вовнутрь. Я
продолжаю злиться и расстраиваться, но не останавливаюсь на этом. Обычно мы живем в
требовательности, ощущаем ее оправданность и не движемся дальше своих реакций. Мы
живем в состоянии ума Эмоционального Ребенка, бессознательно глядя на мир глазами
ожиданий и постоянно разочаровываясь, когда люди или мир их не исполняют. Обратное
отслеживание от гнева к ожиданию, от ожидания к ране вносит в жизнь много новых
измерений.

Рис. 3. Медитация на ожидания

Иногда мы чего-то хотим, но так боимся этого не получить, что ожидаем прямо
противоположного.
 Словно «подавленность» сидит на наших ожиданиях и сдерживает их. Самый верный
способ предотвратить чувство разочарования или потерянности от неудовлетворенных
ожиданий – это просто отрицать свои потребности. Я для себя называю это «синдромом
парковки». Когда я был маленьким, мы много лет жили в Париже. Часто, когда мы хотели в
кино, мать говорила, что не поедет, потому что у кинотеатра никогда не оказывается места
для парковки. Если мне удавалось ее переубедить, мы часто бросались на первое же
попавшееся место для парковки, даже если это было прямо у нашего дома, потому что она
говорила, что мы ничего не найдем ближе. Тогда нам приходилось долго идти пешком, или
даже ехать на метро, чтобы добраться до кинотеатра. Когда мы приезжали, то неизменно
обнаруживалось, что место для парковки есть, и довольно удачное. Если мы преуменьшаем
потребности, может действительно показаться, что у нас нет ожиданий – но они есть. Я
нахожу собственную раздражительность одним из лучших способов выкурить отрицаемые
ожидания из их норы. Например, я становлюсь раздражительным, когда Амана слишком
занята, и у нее нет времени для меня. Часто я слишком горд, чтобы признать, что ожидаю
времени и внимания на регулярной основе. Но мне помогает знание того, что это просто
действие моего Эмоционального Ребенка.
Бесполезно пытаться изменить модели поведения, приходящие из состояния ума
Ребенка. Согласно моему опыту, такие попытки не только разочаровывают, но также и не
имеют ничего общего с расширением сознания. Все же мы можем наблюдать ожидания из
свидетельствующего сознания и начать замечать, что они – автоматические выражения
испуганного Внутреннего Ребенка. Ребенок внутри ожидает. Именно таким он(а) будет
всегда. Это большая часть Эмоционального Ребенка. Мы можем трансформировать
ожидания, замечая их, идя глубже вовнутрь и исследуя стоящие за ними раны. Тогда
ожидания начинают отпадать сами собой, а мы становимся более зрелыми и обретаем
способность видеть людей и вещи такими как есть, а не вталкивать их в рамки требований
Раненого Ребенка.

…У человека сознания нет ожиданий, поэтому он никогда не

разочаровывается…
ОШО

Упражнения:
1. Исследование требовательности.
Позвольте себе настроиться на внутреннюю энергию чувства, что люди, человек или
жизнь в общем что-то вам должны. Позвольте себе ощутить эту энергию в теле. Заметьте,
как эта энергия проявляется в вашей жизни.
2. Исследование ожиданий
Рассмотрите ваши самые важные отношения. Какие у вас в них самых большие
ожидания в отношении другого ?
Например:
• Я ожидаю, чтобы другой всегда был рядом и оставался доступным.
• Я ожидаю, чтобы другой считался со мной и слушал меня.
• Я ожидаю, чтобы другой был чувствителен к моим границам, может быть, даже без
того, чтобы мне приходилось об этом говорить.
• Я ожидаю, чтобы другой обеспечивал меня в финансовом отношении.
• Я ожидаю, чтобы другой касался меня с чувствительностью.
• Я ожидаю, чтобы другой не контролировал меня и не манипулировал мной ради
собственных потребностей и желаний.
• Я ожидаю, чтобы другой был «в энергии», не был подавленным или размазней.
• Я ожидаю, чтобы другой не ждал от меня спасения.
• Я ожидаю, чтобы другой работал над собой и не отрицал чувства.
• Я ожидаю, чтобы другой был медитативным и сознательным в том, как он(а) живет
(быт, забота о теле, и т. д.).
• Я ожидаю, чтобы другой проявлял чувствительность и поддерживал меня в
творчестве и духовном росте.
3. Исследование реакций и неисполненных ожиданий.
Отметьте свою реакцию на каждое из неисполненных ожиданий: гнев ли это,
требование, обвинение, отступление, безнадежность, отрицание или преуменьшение
важности этого для вас? Когда вы переносите внимание с другого на себя, что всплывает?
Как чувствуется то, что ожидание не исполняется?
4. Поиск бессознательных ожиданий.
Чтобы подробнее исследовать бессознательные ожидания, рассмотрите разные области
своей жизни. Каковы ваши ожидания в отношении сексуальности, чувств, духовности и
роста, совместной жизни, быта, денег и отношений? Вы можете пролить свет на собственные
ожидания в этих областях, рассмотрев последний случай, когда кто-то вызвал в вас гнев или
разочарование.

Ключи:
1. Наши ожидания – это окна в самые глубокие раны. За каждым неосуществленным
ожиданием стоит рана лишения в какой-то существенной потребности. Когда мы начинаем
наблюдать Раненого Ребенка, мы можем пойти дальше ожидания и реакции на его
неудовлетворение и соприкоснуться непосредственно с раной.
2. Ожидания равнозначны страданию. Другие люди не изменятся, чтобы
соответствовать нашим ожиданиям. Мы жалуемся, обвиняем, требуем или погружаемся в
безнадежность, но ничто из этого ничего не меняет. Единственный результат состоит в том,
что все это приносит нам много страданий. Почему тогда мы продолжаем делать это?
Потому что, чтобы отказаться от ожиданий, нам нужно принять свое одиночество. Когда
кто-то оказывается не таким, как нам хочется, мы остаемся в одиночестве. И это больно – но
и наполовину не так больно, как продолжать надеяться, что люди изменятся.
3. Ожидая, мы находимся в сознании Ребенка, который хочет, чтобы люди и жизнь
соответствовали его представлениям. Ожидания – это волшебное мышление Раненого
Ребенка. Ожидая, мы не живем сейчас, в текущем мгновении. Мы не можем видеть другого
таким, как есть, и ясно видеть, кто такие мы сами.
4. Мы можем начать вносить свет и осознанность в свою жизнь, просто замечая, как
ожидания всплывают в повседневной жизни. Каждый раз, заметив ожидание, мы можем
начать спрашивать себя, какую рану оно прикрывает. Отозвать фокус от другого и
переместить его на самих себя – это для нас единственный путь домой.

Глава 6. Компромисс

Недавно во время группы один из участников рассказал, что его отношения длились
семь лет; уже через два года после их начала он осознал, что ситуация была для него
неправильна. Но он чувствовал, что оказался в западне. Ему не хватало духу сказать
партнерше о желании ее покинуть, потому что он боялся ранить ее. В конце концов, он
сказал ей, что он гей. Эта ложь дала ему возможность разорвать отношения без чувства
вины. Он готов на большие компромиссы в своей цельности, потому что его
Эмоционального Ребенка ужасают возможные последствия заявления своей правды. В
состоянии ума Ребенка мы живем для других. Когда сознание захватывают страх или стыд,
нам не избежать жизни в компромиссе. Наш Эмоциональный Ребенок верит, что другие
контролируют наше благополучие. Если мы держимся за это верование, наши действия
управляются тем, что другие подумают и как себя поведут, и мы не следуем нашему
собственному свету.
В состоянии ума Эмоционального Ребенка большая часть наших усилий направлена на
получение одобрения, внимания и уважения. Мы можем притворяться, что нам это не нужно
или мы этого не хотим, но это будет просто отрицание. Мы питаемся вниманием и
одобрением, потому что в детстве нам их не хватало. Мы постоянно боремся, и в качестве
одного из главных способов, применяемых нами, чтобы получить это внимание, любовь,
одобрение и уважение, мы используем угождение. Наша жизнь становится бесконечной
серией компромиссов. Более того, нашего Эмоционального Ребенка приводит в ужас
малейшее неодобрение или любого рода физическая или эмоциональная атака. Когда мы
оказываемся вынужденными с кем-то столкнуться, нас может ошеломлять страх. Безопаснее
пойти на компромисс.
Компромисс, как и все остальные модели поведения Эмоционального Ребенка,
возникает автоматически. Например, если кто-то, кого вы уважаете и от кого хотите дружбы
и внимания, просит вас высказать о чем-то свое мнение, ваш Ребенок внутри может
автоматически сказать то, что, по-вашему, этот человек хочет услышать. Когда кто-то, кого
вы боитесь, просит вас что-то сделать, ваш испуганный Ребенок, скорее всего, это сделает,
даже если вы совершенно не хотели бы так поступать. У Эмоционального Ребенка нет
других инструментов, и он не может сделать ничего другого. Когда мы сталкиваемся с
ситуацией, когда мы чего-то от кого-то хотим, мы идем на компромисс прежде, чем
возникнет ситуация. Мы похожи на собаку, униженно ползающую на брюхе.
В моей жизни ситуации с авторитетными людьми были особенно значительными, страх
неодобрения или жажда уважения неизменно уводили меня из центра. Было бы точнее
сказать, что я никогда не был в соприкосновении со своей цельностью в этих ситуациях,
потому что страх был слишком силен. Вся моя манера поведения была компромиссом моего
существа. Что бы я ни сказал и ни сделал, все исходило из ложного пространства. Когда я
начал внутреннюю работу, то стал лучше осознавать, как чувствуется внутри угождение, а
соприкосновение с внутренними страхами помогло понимать, а не осуждать себя.
Наши интимные отношения представляют собой другую область, в которой
большинство из нас идет на нескончаемый компромисс – пока мы не разовьем более
глубокое понимание своего Эмоционального Ребенка. Мы не хотим вызывать
неудовольствие или дисгармонию, и чтобы их избежать, готовы на многое.
У нас есть семинар для пар, и одна из его рабочих тем – исследование форм, в которых
живущие вместе люди идут на компромиссы, и того, как это порождает скрытые обиды. На
один из таких семинаров пришла пара, которую я знал долгое время. Их жизнь друг с другом
была полна компромиссов, и я знал, что если пара пройдет наш процесс вместе, многое будет
прояснено. Ему нужно было проигрывать свои подростковые фантазии с другими
женщинами, и он втайне досадовал на то, что так «женат». Она перегибалась пополам,
угождая ему, потому что чувствовала себя незащищенной и нелюбимой. В середине
семинара он начал мини-роман с другой женщиной. Она реагировала поначалу
«угнетенностью» и упрашиванием, потом яростью, и, в конце концов, начала видеть, что
проигрывает образец «угождения папе», и ей нужно заново предъявить права на свое
достоинство. Когда они вынесли эту ситуацию в сферу видимого и распознали, как каждый
из них жил в компромиссе, обоим стало легче сделать то, что им нужно. У него начался
роман, она поехала в Индию. Через четыре месяца они снова были вместе, но теперь с
гораздо большей ясностью и подлинностью. До этого оба реагировали из бессознательного
Эмоционального Ребенка. Гнев, неодобрение или отвержение от другого вызывали внутри
сущий ужас. Если мы сможем почувствовать страх, стоящий за компромиссом, то начнем
видеть, как глубоко он управляет нашей жизнью.
Не так давно я проводил сессию с человеком, пришедшим с большой болью и
замешательством в жизни. Женщина, с которой он был вместе шесть лет и от которой у него
был ребенок, влюбилась в другого мужчину. За две недели до своего романа она ему сказала,
что хочет расписаться, родить еще одного ребенка и купить дом. Роман продолжался только
три недели, но за это время он пережил сущий ад. Теперь они снова вместе. Она сказала, что
рассталась с другим мужчиной и теперь хочет вернуться к их плану купить дом, пожениться
и родить еще одного ребенка. Кроме того, она ему сказала, что если он хочет быть с ней, ему
придется быть готовым к переменам. В тот вечер, когда он пришел ко мне, выяснилось, что
она беременна.
Этот человек – детский психиатр. В нем больше шести футов и двух дюймов роста, и
он выглядит очень сильным, уверенным и привлекательным. Все же с этой женщиной он
живет в компромиссе. Его ужасает возможность сделать что-то, что она может не одобрить.
Он чувствовал, что если так или иначе скажет ей «нет», это будет означать, что он не любит
ее безусловно. Во внутренней домашней жизни он совершенно не влияет на ситуацию. Он
словно позволил подруге вести свою машину, и теперь чувствует себя беспомощным. Один
из уроков, которым многим из нас нужно научиться, – это снова принимать ответственность
за свою жизнь, какой бы ни была цена. В состоянии ума Ребенка это невозможно. Это
слишком пугающе.
В моих собственных отношениях несколько лет назад я столкнулся с ситуацией,
которая поставила передо мной вопрос ответственности очень ясно. У меня была близкая
подруга, ее отношения со мной вызывали трудности и конфликты между мной и Аманой.
Эта подруга во многом для меня как сестра, и мы знаем друг друга долгое время. Трудности
возникли в основном потому, что я был неясен и не прям с обеими женщинами, и эта
неясность делала границы каждых отношений размытыми. Я вел себя в этой ситуации во
многом так же, как и со многими прошлыми ситуациями, приносившими конфликт. Я просто
зарыл голову в песок и притворился, что делать ничего не нужно, и стал надеяться, что, пока
я остаюсь закопанным, все волшебным образом изменится. За этим поведением в основном
стоял страх потерять Аману. Как только я увидел, что делаю, и откуда все это идет, я смог
увидеть старый и знакомый сценарий. Мне удалось утвердить те и другие отношения и ясно
выразить с обеими женщинами, где в них я. Конфликт исчез.
Корни нашего компромисса сложнее, чем просто страх отвержения, неодобрения или
нападения. В детстве большинство из нас сформировало бессознательные соглашения с
теми, кто нас растил. В обмен на любовь и одобрение мы согласились вести себя так, как от
нас требовали. У каждого из нас это соглашение было особенным, но у любого из них есть
характерные, жизнеотрицающие черты. Мы соглашаемся так или иначе пойти на
компромисс в жизненной энергии и природе, чтобы осуществить ожидания общества,
родителей и учителей. По этой причине такое явление называется «негативным
сковыванием». Наша связь с теми, кто о нас заботился, имела для нас огромную цену.
Конечно, соглашения были «заключены» так рано, бессознательно, и настолько
поддерживались всей окружающей средой, что у нас нет ни малейшего представления о том,
что случилось и как.
У меня есть друг в Норвегии, который вырос в самом высшем обществе Осло. Его
воспитывали и ориентировали на такой же успех в бизнесе, которого добился его отец, и, как
от него и ожидали, он женился на состоятельной женщине, которая могла поддержать его
восхождение в важности и росте. Это был брак, построенный в основном на формальности.
Я впервые встретился с этим человеком, когда он пришел на тренинг, проводимый мною
вместе с несколькими другими терапевтами. Я тут же был им очарован. Я почувствовал в
нем доброту и невинность и ощутил борьбу, которую ему приходилось вести, чтобы жить
согласно установленным для него стандартам. Когда он начал двигаться глубже в личный
рост, ему стало все труднее поддерживать старый образ жизни, и он нашел, что постоянно
разрушает себя. В конце концов, он развелся с женой, но все еще борется за успех в
норвежском мире бизнеса. Его слишком пугает возможность разорвать негативное
сковывание с отцом и столкнуться с его неодобрением. Он впитал ценности своего общества
и отца так глубоко, что теперь не может пережить второй развод – с негативным
сковыванием. Недавно он встретил женщину, которая действительно видит и любит его. Но
она так отличается от того, к чему он привык, что он боится представить ее старым друзьям
из страха шокировать их.
Самая большая трудность в компромиссе – это что он так глубоко внедрен
вовнутрь.
Мы не осознаем, что идем на компромисс. В то же время где-то глубоко внутри что-то
по ощущениям неправильно. Мой друг несчастлив, но не знает никакого другого способа
жить. Когда мы принимаем роль рано в жизни, может быть, лишь небольшой внутренний
шепот нам напоминает, что мы живем в компромиссе. Некоторые из нас запрограммированы
быть заботливыми. Именно так мы заслуживали любовь в детстве и думаем, что именно это
приносит ее нам сейчас. Может быть, нас обусловили – как меня – представлять результаты,
и мы фокусируем всю энергию в этом направлении ценой более женственных сторон
существа.
Многие из нас жили в компромиссе так долго, что мы вообще не знаем, как можно
жить по-другому. Наш образ себя основан на компромиссе. Я знаю, что так было со мной. Я
помню, что в колледже во время экзаменов мы все часто ходили на фильмы Хэмфри Богарта;
обязательным ритуалом было вечером перед каждым экзаменом пойти и посмотреть один из
его фильмов. Мы понимали, что если не выучили материала до сих пор, то все равно уже
слишком поздно. Мы так хорошо знали роли Богарта, что в кинотеатре хором произносили
реплики, прежде чем они донесутся с экрана. Мы запоминали эти слова, потому что они
были такими «крутыми», собранными и бескомпромиссными. После каждого фильма я
принимал внутреннее решение, что теперь буду «крутым парнем». Это никогда не помогало.
При первом же затруднении я снова оказывался в своем прежнем, полном компромисса «Я».
Живя в компромиссе, мы не чувствуем соприкосновения со своим ядром внутри. С
компромиссом связано характерное глубокое внутреннее чувство. Лично для меня он
ощущается как слабость и отсутствие почвы под ногами. Более близкое знакомство с этим
чувством помогло мне научиться видеть моменты, когда я делал или говорил что-то по
внутреннему ощущению неправильное. Мне стало очень знакомым внутреннее чувство
компромисса. Поначалу я его замечал через несколько дней (иногда – недель). Постепенно
время промежутков сократилось, пока, наконец, я не стал способен чувствовать его почти
немедленно. Это было первым шагом к выходу из огромного количества автоматических
реакций, основанных на старом и знакомом видении себя как человека компромисса. Если
все, что мы делали в жизни, было компромиссом, у нас нет стандарта, чтобы судить о том,
живем ли мы в достоинстве. Компромисс наполнял мою жизнь, и стало легко видеть, что он
особенно процветал с теми, у кого была надо мной какая-то власть – власть отвергнуть,
удержать любовь, влиять на выживание, власть уважения. С этими людьми я входил в
соглашения поддерживать происходящее в гармонии, но часто эта гармония была
совершенно безжизненной. Даже более того, я начал видеть, что весь мой образ жизни был
компромиссом. Я, по сути, жил для других, не для себя.
С тех пор многое изменилось. В эти годы я делал выборы и принимал решения,
которые возвращали мне достоинство, и учился тому, как это ощущается внутри: жить в
достоинстве. Как только я начал это чувствовать, стало не так легко снова вернуться к
старому образцу. Конечно, много раз возникали ситуации, когда я ловил себя снова в старом
«Я», но их становится все меньше и меньше. Важно то, что я могу их различать. Так как этот
навык сыграл в моей жизни очень важную роль, он стал одной из областей, на которых мы
подробно фокусируемся в терапевтической работе.
Когда я говорю о компромиссе, то подразумеваю существенные стороны нашего
существа, а не небольшие «подстройки», которые совершаем мы все, чтобы жить в гармонии
с другими. Например, если я хочу, чтобы в доме было 68 градусов, а Амана предпочитает 72,
остановиться на 703 не значит пойти на компромисс. Компромисс, о котором я говорю,

3 По Фаренгейту. – Прим. перев.

включает разрушение самого нашего существа – делать и говорить то, что ложно для нашей
природы, и преуменьшать или отрицать существенные потребности и желания. Более того,
выход из компромисса никогда не означает, что измениться должен кто-то другой. Дело
вообще не в другом , дело в том, чтобы найти храбрость быть теми, кто мы есть на самом
деле. Это не достижимо в состоянии ума Ребенка. Страх слишком силен. Чтобы жить без
компромисса, мы должны увидеть, как и в каких ситуациях мы на него идем, и понять, что
мы не обязательно должны во всем идти на поводу у своего испуганного и стыдящегося
Ребенка. Это тема, которую я разрабатываю более детально в одной из следующих глав.

…Помните: никогда не идите на компромисс.

В том, что касается существенного, остерегайтесь.
Даже если придется рискнуть жизнью, рискните…
ОШО

Упражнения:
1. Чувствование внутреннего качества компромисса.
Тренируйтесь в наблюдении того, как ощущается внутри компромисс. Заметьте
момент, когда вы сделаете или скажете что-то, что по внутреннему ощущению неправильно.
Обратите внимание на ощущения в теле, ваше отношение к себе и мысли о себе.
2. Отметьте, с какими людьми вы идете в жизни на компромисс.
Отметьте, как вы ведете себя с важными в вашей жизни людьми – любимым человеком,
начальником, ближайшими друзьями, и спросите себя, есть ли в чем-нибудь у них власть над
вами. Затем заметьте, если вы идете на компромисс, что вы говорите или делаете рядом с
ними, чтобы они не применили к вам эту власть.
3. Заметьте, в чем вы идете на компромисс.
Начните осознавать, какими именно способами вы идете на компромисс. Говорите ли
вы то, что не чувствуете, или не говорите, что чувствуете? Что в вашем поведении кажется
вам фальшивым? Какого рода деятельность вы ограничиваете в своей жизни из страха, что
скажет или сделает другой ?
4. Осознание негативных соглашений в прошлом.
Запишите, какие вы заключили с самыми важными из людей, которые вас растили,
соглашения, приносившие вам любовь и одобрение, но бывшие компромиссом для вашей
жизненной энергии. Что от вас ожидали, и от чего вы отказались?

Ключи:
1. Мы идем на компромисс, потому что нами изнутри бессознательно движет живущий
в страхе и стыде Эмоциональный Ребенок. В состоянии ума Ребенка мы соприкасаемся не со
своим существом, но с Ребенком, который верит, что должен пойти на компромисс, чтобы
получить необходимое.
2. Большинство из нас начали жить в компромиссе так рано, что мы вообще не знаем,
что такое быть в гармонии со своим существом. Наш компромисс укоренен в негативных
соглашениях, заключенных с теми, кто о нас заботился в раннем детстве. В обмен на любовь
и одобрение мы отдали себя и стали вести себя так, как от нас ожидали.
3. Чтобы выйти из этого привычного и автоматического поведения, нужно сначала
научиться видеть, когда оно включается. Первый шаг к освобождению происходит, когда мы
учимся тому, какие чувства приносит жизнь в компромиссе и какие чувства приносит жизнь
в достоинстве.

Глава 7. Жизнь с одержимостью

В состоянии ума Эмоционального Ребенка мы остаемся в постоянной тревоге. Иногда

она больше, иногда меньше, но остается всегда. Ребенок не может оставаться с тревогой. Он
хочет облегчения и хватается за все, что только может как-нибудь ее уменьшить. В этом
лежит основа аддиктивного поведения. Если к тому же спровоцированы страхи и боль
Ребенка, мы становимся еще более склонными к аддикциям4.
Я знаю, что это один из основных стилей поведения Эмоционального Ребенка, но мне
было трудно прояснить для себя, что я хочу сказать в этой главе. Причина в том, что моим
собственным способом справляться с пристрастиями было компенсировать их дисциплиной
и контролем. Долгое время я осуждал себя и всех остальных, кто, как я чувствовал, был
склонен к самопотаканию. Я унаследовал такое отношение от моего отца. Его мотивация,
энергия и самоконтроль были так сильны, что он вселял робость в большинство людей,
которые его знали. Он дисциплинировал себя до такой степени, что единственными
ситуациями, в которых, как я помню, он позволял себе слабость, было поедание мороженого
или его любимых пахучих французских сыров. Он самостоятельно выучил семь
иностранных языков и научился играть на трех музыкальных инструментах, и играл так
хорошо, что выступал в оркестрах и камерных группах почти до самой смерти. Моя мать
также всегда была самоотверженной и даже теперь редко позволяет себе какое-либо
потакание.
Воспитанный в такой среде и следуя по стопам старшего брата, у которого энергия и
целеустремленность были так же сильны, как и у отца, я научился самомотивации, но также
и тому, чтобы не щадить себя и быть с собой жестким. Я редко допускал ослабления в
самодисциплине. Говоря коротко, я прикрывал свою потребность в защитном поведении
контролем так же, как это делали мои отец и брат. Я делил людей на тех, кто движется
правильным способом, и на тех, кто не справляется и потакает себе, и в промежутке почти
ничего не было. Нетрудно представить, что с таким подходом у меня было мало
пространства, чтобы чувствовать собственную уязвимость – или, если на то пошло,
уязвимость кого-либо другого. Мало-помалу, во время психиатрической практики и за годы
терапии некоторая часть этой жесткости начала откалываться. В один из первых дней после
моего приезда в индийский ашрам5 я слушал, как говорит мой мастер. Я услышал фразу,

4 Состояние непереносимого психологического дискомфорта приводит к формированию аддикций, быстрых

способов защиты от действительности. Аддикция – поведение или действие, предпринимаемое для
интенсивного возбуждения или эмоциональной разрядки, трудно контролируемое личностью. Это действие
может быть внутренним (мысли, образы, чувства) или внешним (работа, игра, зависимости и т. д.).
Аддиктивное поведение дает возможность имитировать хорошее самочувствие на короткий период, не решая
внутри личностных проблем. К аддикциям относятся зависимости от химических веществ (наркомания,
алкоголизм и т. п.), переедание, стремление к снижению веса, стремление к риску и стрессу, страсть к азартным
и компьютерным играм, потребность быть занятым, стремление к достижению, стремление к смене
сексуальных партнеров, страсть к покупке вещей, к физическим упражнениям, к изоляции и т. д. Аддиктивное
поведение устанавливает эмоциональную связь не с другими людьми, а с неодушевленным предметом или
явлением. Человеческое стремление к близости реализуется искусственным образом. Характерно, что в аддикте
живут, не пересекаясь, две личности. Одна все правильно понимает и рассуждает на логическом уровне, другая
всегда найдет оправдание аддиктивному поведению и проигнорирует последствия, могущие быть весьма
опасными. Учитывая, что термин «аддикция» мало употребителен, далее в тексте без дополнительных
комментариев он заменен «одержимостью», «пристрастиями», «привычками», «зависимостями» и «защитными
образцами». – Примеч. ред.

5 Ашрам – в Индии – духовная община, направляемая Учителем. Участники общины предаются медитации,
концентрации и йогическим упражнениям с целью постичь духовную свободу. – Примеч. ред.
которая изменила мою жизнь:
«Дисциплина, – сказал Ошо, – только усиливает эго».
Теперь я вижу, что самоконтроль и самодисциплина были сами по себе пристрастиями.
Я жил как раб цели и направления. Когда я не делаю ничего, ведущего к определенной цели,
или чувствую, что никому не нужен, я становлюсь тревожным и напряженным. Я слышу
голоса в голове, привитые обусловленностью прошлого, которые осуждают меня за то, что я
трачу время впустую. У этих голосов есть резкие суждения о том, что «конструктивно», а
что нет. Даже мой отдых окрашен той же целеустремленностью и ориентацией на результат.
У меня страсть к теннису. Но я играю в теннис не ради здоровья и удовольствия. Каждый раз
я сфокусирован на том, чтобы улучшить технику игры. Проблема не в энергии или
мотивации. Это прекрасные качества. Но фокус на будущем, одержимость достижением –
это привыкание, сочетаемое с привыканием к действию и скорости. Пока я двигаюсь быстро
и остаюсь занятым, я держу все под контролем, и мне не приходится чувствовать страх и
боль внутри. Это почти непреодолимо, и такой была моя семья, сколько я себя помню.
Одна из сторон моего самоисследования, которой я увлекся недавно, заключается в
том, чтобы сломать свою зависимость. Я стал позволять себе неструктурированное,
несфокусированное, не ориентированное на цель время. Я увидел, что, замечая
автоматическое поведение, могу соприкоснуться со стоящими за ним ранами и
тревожностью. Я также узнал, что помогает спрятаться от страхов не само поведение, но то,
как я что-то делаю. Проблема именно в недостатке присутствия – в автоматичности.
Обусловленность и дисциплина заставляли меня постоянно судить, ценна ли определенная
деятельность или это пустая трата времени. Если я учусь, улучшаю себя, тяжело работаю и
так далее, я получаю высокие оценки от внутреннего экзаменатора. Но если это потакание,
например развлечение себя фильмами или мороженым, я получаю низкие оценки. Такая
жизнь была страданием. В последнее время раздвоение отпадает, потому что я увидел, что
внутренний экзаменатор приходит из обусловленности, не из мудрости. Теперь моим
критерием стало, тотален ли я, присутствую ли и приносит ли мне это радость. Тогда это не
ощущается как пристрастия и защита. Как бы то ни было, я сомневаюсь, что эти критерии
применимы к химическим зависимостям, потому что они сопровождаются состояниями, не
позволяющими нам быть действительно присутствующими здесь и сейчас. И в этом случае
уводит от самого себя именно поведение.
Защитные привычки у каждого из нас разные и приходят во множестве форм. Но, по
сути, Эмоциональный Ребенок справляется с ними двумя путями – через чрезвычайный
самоконтроль и подавление (который выбрал я) или самопотакание (которое я осуждал).
Других возможностей нет. Чтобы облегчить напряжение и постоянную тревожность внутри,
мы движемся в одну из этих крайностей. У меня есть друг, который годами борется с
привычкой курить марихуану. Он знает, что контроль блокирует более глубокое внутреннее
исследование, и такие усилия еще ни разу ему не помогли. Для него было большим шагом
даже признать, что это защита. Другой мой друг потакает себе во всем – в сексе, еде,
алкоголе, наркотиках – и выработал дикий, беззаботный образ жизни, который его в этом
поддерживает. Еще один из моих друзей зависим от своего имиджа, и использует обаяние и
сексуальную привлекательность в отношениях с женщинами, чтобы скрыть более глубокие
чувства неуверенности в себе и стыда. Многие из нас борются с одержимостью в еде.
Подростком я был маленьким и пухлым и очень страдал от унижений, которым меня
подвергали другие мальчики. Позднее, в старших классах, я сильно похудел и даже перешел
в другую крайность, но еда оставалась проблемой до гораздо более позднего возраста. Потом
и эта проблема исчезла, и что-то во мне расслабилось. Теперь ее нет, и я понятия не имею,
почему она исчезла.
Пристрастия окружены мощными бессознательными силами, на которые мы не можем
воздействовать просто самоконтролем и самодисциплиной. За одержимым поведением, как и
за другими моделями поведения Эмоционального Ребенка, стоят горы страха и стыда.
Большую часть времени мы не соприкасаемся с тем, что стоит за нашими
пристрастиями, потому что с ними наше поведение бессознательно и чувствуется
непреодолимым.
Но когда мне удается посмотреть вовнутрь хотя бы на мгновения, я могу видеть, что
вместе с одержимостью и автоматичностью вызываю в себе онемение и чувствую
лихорадочность и стыд. В старших классах школы я влюбился в девушку, которую не
интересовал. Я не мог выбросить ее из головы или принять, что она не хочет отвечать на мои
знаки внимания. Иногда вечерами я даже бродил вокруг ее дома. Я чувствовал, как меня
словно захватывала сила, которую я не мог контролировать. Многие годы спустя я снова был
отвергнут женщиной и поймал себя на таком же поведении. Только в этот раз я мог
чувствовать стыд. Я чувствовал, что внутри меня было пространство, которое не могло
выносить отвержения и хотело найти какой-то способ доказать, что происходит ошибка. Как
только включается защитная модель поведения, мы становимся более и более
лихорадочными, потому что боль не уходит ни от каких наших усилий ее избежать.
Один из вопросов, которые естественно возникают, когда мы рассматриваем
пристрастия, – как от них избавиться. Обычно мы пытаемся с ними справиться из
пространства дисциплины и самоконтроля. Но такой подход редко чувствителен к причине,
вызвавшей зависимость. Требуя и подавляя себя, мы не можем принять, оценить и
чувствовать рану внутри. Только когда мой самоконтроль уменьшился, я смог почувствовать
за ним страхи и стыд, и во мне стало больше сострадания и понимания того, почему мы
спасаемся пристрастиями. Может быть, если бы мы выросли в среде более расслабленной,
свободной от давления, поддерживающей и безмерно любящей, мы не были бы к ним так
склонны. Но, учитывая объем стресса, которому подверглись наша чувствительность и
уязвимость, я начал признавать вполне правомерным, что мы естественно тянемся к чему-то,
что позволит снять внутреннее напряжение.
Есть бесконечное множество источников стресса для нашей уязвимости, которые все
вместе создают тревожность и заставляют нас жаждать облегчения. Один – это постоянная
борьба за то, чтобы доказать себя себе и другим. Поскольку мы, может быть, скрываем стыд
так автоматически и бессознательно, часто очень трудно признать, сколько стресса мы несем
в себе постоянно. Все давление, приходящее от нашей культуры, заставляет добиваться
успеха и быть «кем-то» и приводит нашу внутреннюю чувствительность глубоко в стыд и
шок. Если мы хотим оставаться в ритме с этим скоростным, материалистическим,
ориентированным на достижение миром, нам приходится жить в отрицании своей
чувствительности. Безумие западной культуры часто управляет нашей жизнью. И еще одна
мощная причина, заставляющая нас прибегать к пристрастиям, – это глубокие страхи чувства
одиночества и пустоты внутри. У нашего Эмоционального Ребенка нет ресурсов, чтобы
справляться с этой черной дырой одиночества и отсутствия смысла. Это что-то такое, чему
мы должны научиться у людей, которые нашли мудрость и храбрость, чтобы позволить
возникнуть этому пространству и пройти через страхи, связанные с ним.
Я также нашел, что чем более чувствительными и уязвимыми мы становимся, тем
сильнее могут становиться наши защитные тенденции. По мере того как мы более и более
соприкасаемся со страхами и болью внутри, тревоги, которые мы подавляли отрицанием и
контролем, поднимаются на поверхность. Контроль не кажется эффективным лекарством для
пристрастий, потому что это только одна сторона маятника. Каждый из нас должен найти
собственный способ справляться со своими зависимостями, но, согласно моему опыту,
наблюдение и понимание этого поведения с любовью и без осуждения кажется лучшим
лекарством. Одним из моих самых глубоких исследований в себе был поиск внутри доверия
к собственному росту. Было важно убедиться в том, что если я отпущу контроль, я не
спущусь в невообразимые глубины развращенности и потакания и не потеряю фокус и
направление в жизни. Постепенно я замечаю, что внутри есть сила или проводник, которые
удерживают корабль на правильном курсе. Я ему еще не совсем доверяю, но расслабление
постепенно приходит.
 Упражнения:
1. Признание защитных привычек.
Какие модели поведения вы в себе видите, которые вам кажутся одержимостью и
уводят вас из реальности настоящего?
2. Исследование пристрастий.
Выберите одну из этих моделей. Заметьте:
а) Осуждаете ли вы себя за это поведение? Если да, то как вы это делаете?
б) Какие стрессы в вашей жизни провоцируют это поведение?
в) Как это пристрастие выражает скрытый страх или стыд? Посмотрите, можете ли вы
связать его со страхом или стыдом и почувствовать, как это отзывается в теле.

Ключи:
1. Жизнь с одержимостью – это привычное, бессознательное поведение, которое
притупляет нашу тревожность, страхи, дискомфорт и боль и уводит нас из настоящего
момента. В ней есть качество лихорадочности и зависимости.
2. Пристрастия скрывают глубокие страхи и стыд. Их главная причина – стрессовая,
подавляющая, соревнующаяся, материалистическая и морализаторская культура, в которой
большинство из нас выросло. Мы принимаем все эти негативные ценности и затем
постепенно начинаем наказывать себя и давить на себя.
3. Чтобы справиться с этим внутренним стрессом, наш Эмоциональный Ребенок
движется в одну из двух крайностей – самоконтроль или самопотакание. Обе они сами по
себе имеют защитную природу.
4. Пристрастия отпадают по мере того, как мы развиваем больше внутреннего
пространства, чтобы наблюдать их с состраданием и чувствовать стоящие за ними раны.

Глава 8. Волшебное мышление

Много лет назад, когда я начал исследование своего внутреннего мира, мой терапевт
попросил меня рассказать о детстве. Я подумал немного и сказал, что на самом деле
жаловаться мне не на что: «У меня было потрясающее детство». Затем началась работа.
Оказалось, что я идеализировал родителей до такой степени, что все еще смотрел на мир их
глазами. Когда, в ходе терапии, идеальные образы начали рассыпаться, для меня это было
шокирующим опытом, одним из моих первых столкновений с одиночеством. В детском
состоянии ума мы идеализируем тех, кто о нас заботится. Это дает нам некоторую опору в
столкновении с непредсказуемой жизнью. Мы словно живем в зачарованном состоянии, в
своего рода фантазийном мире, воображая вещи такими, как нам хочется.
Волшебное мышление – один из отличительных признаков детского состояния ума.
Для ребенка это необходимый механизм выживания, у него нет другого выбора, кроме как
доверять «большим людям». Но если мы остаемся зачарованными, мы не растем. Тогда, став
взрослыми, мы не способны видеть или оценивать реальность ясно, потому что все еще
смотрим на нее глазами ребенка. В зачарованном состоянии мы не способны видеть, что с
нами происходит. Мы не хотим видеть объективно – это слишком страшно и больно. Вместо
этого мы продолжаем надеяться и снова и снова разочаровываемся. После того как моя
идеализация распалась, многие годы я двигался в противоположном направлении. Я хотел
как можно меньше напоминаний и связей с моей семьей. Каждый раз, когда я видел другого
человека с такой же характерной еврейской обусловленностью, я пятился в смущении.
У меня есть близкий друг, естественная невинность которого внушает к нему любовь
во всех окружающих. Но он чрезвычайно легковерен и постоянно чувствует себя преданным
людьми, которым доверяет. Когда двое людей влюбляются друг в друга, в девяноста девяти
процентах случаев оба они находятся в волшебном мышлении. Ни один из них не видит
другого, как есть. Мы видим то, что хотим видеть, потому что наш Ребенок жаждет, чтобы
его потребности были осуществлены. Жажда нас ослепляет. Чаще всего отношения заходят в
тупик просто потому, что один из партнеров разочаровывается. Мы начинаем отношения в
пузыре и в волшебном веровании, что другой – это женщина или мужчина нашей мечты, и
горько отчаиваемся, когда другой не дотягивает до наших надежд и ожиданий. Подобная
динамика наблюдается и с авторитетами в нашей жизни. Сначала они чудесны и
совершенны, но когда они делают что-то, что разбивает наше «доверие», мы низвергаем их с
трона. Начинать нужно с того, что мы никогда не видели их такими, как есть.
Мы ставим людей на пьедестал или низвергаем с него исключительно из нашего
собственного волшебного мышления. Вещи не так плохи и не так хороши, как мы их
видим под углом зрения надежды и фантазии. Но в волшебном мышлении мы всегда
перемещаемся между одной и другой крайностями, снова и снова, пока не погружаемся
в безнадежность.
Мы никогда не видим именно то, что есть. В детстве, маленькими, мы естественно
верили, что все, что показывают и говорят большие, правда. Именно наши невинность,
доверие и стремление учиться делали нас открытыми, восприимчивыми и легковерными. Мы
смотрели снизу вверх на тех, кто нас учил, без всякого различения. Мы были зачарованы их
авторитетом и образом, который они создавали у нас перед глазами. Все это нормально и
естественно. Проблемы начинаются, только когда мы переносим детскую зачарованность во
взрослое состояние. Если мы не умеем владеть собственным миром, и у нас нет сильной
уверенности в собственной уникальности, если мы сами не можем чувствовать, что для нас
истинно, а что нет, скорее всего, мы находимся во власти волшебного мышления. Тогда мы
неспособны принять, что нам приходится стоять на собственных ногах, лицом к лицу с
миром, в одиночестве.
В состоянии ума Эмоционального Ребенка мы ищем кого-нибудь на роль родителя,
чтобы он(а) за нами ухаживал и о нас заботился. Мы жаждем внимания и хотим чувствовать
себя в его глазах особенными. Более того, мы компенсируем низкую самооценку при его
посредничестве – просто зная его ценности и воображая, что мы к ним стремимся. У нас нет
никакой подлинной самооценки. Наше собственное ощущение благополучия приходит не из
внутреннего чувства, но из идеализации другого . Когда его или ее имидж рассыпается, мы
страдаем. Мы чувствуем себя разочарованными, брошенными и преданными и заодно
убеждаемся в недостаточности собственной самооценки, которую искусственно подпирал
другой . Правда, обычно мы не имеем ни малейшего понятия, почему чувствуем себя такими
несчастными. Мы предполагаем, что нам плохо, потому что нас подвел тот, на кого мы
опирались. Когда мы зачарованы и кого-то идеализируем, мы не можем видеть ясно его
положительные и отрицательные стороны, уравновешенно, зрело. Под наше обвинение
может попасть каждый, с кем мы общаемся, – возлюбленные, друзья, начальники, учителя
или героические фигуры. Для нас болезненно, когда мы начинаем видеть их человечность,
обычность – это заставляет нас чувствовать себя брошенными и принуждает расти. Наш
Эмоциональный Ребенок внутри не хочет этого делать. Поэтому часто, когда мы чувствуем
себя обманутыми, Раненый Ребенок тут же ищет другого и так же идеализирует его, чтобы
заполнить пустую дыру внутри.
Я пережил такого рода волшебный взгляд не только на родителей, но и на друзей и
учителей. Я все еще питаю фантастическую надежду, что люди всегда будут
чувствительными, понимающими, добрыми и сострадательными. Когда я вижу, что они
менее «просветленные», чем мне казалось, я разочарован. К тому же, когда я сталкиваюсь с
новым учителем, с кем-то, у кого можно научиться некоторым вещам, я его или ее
идеализирую. Я чувствую, что это что-то потрясающее и новое, и этот человек – такой
чудесный, мудрый и глубокий. До тех пор, пока я не начинаю видеть его (ее) насквозь, и не
появляется разочарование. Теперь я быстрее распознаю, что это просто поведение моего
Эмоционального Ребенка, и могу яснее видеть сильные и слабые стороны этих людей,
продолжая в то же время их любить и у них учиться.

Упражнения:
 1. Исследование разочарований.
Выберите кого-то в вашей жизни, кто является для вас авторитетом. Каким образом
этот человек вас разочаровал? Заметьте, идеализировали ли вы этого человека, и возникло ли
ваше разочарование из того, что он или она не осуществили ваших ожиданий.
2. Распознавание волшебного мышления.
Что заставляло вас терять доверие к кому-нибудь в ваших прошлых отношениях?
Каким образом вы не видели этого человека таким, как есть?

Ключи:
1. Чтобы чувствовать себя любимым и защищенным, наш Эмоциональный Ребенок
хочет верить, что мир – это место совершенное, любящее, справедливое, понимающее,
чувствительное и внимательное к каждой нашей потребности и к каждому чувству.
Бессознательно он проецирует эту надежду на каждую ситуацию и каждого человека, с
которыми сталкивается. Это называется волшебным мышлением.
2. Когда волшебное верование противоречит тому, с чем мы встречаемся, мы чувствуем
себя преданными и подвергнутыми насилию. Сначала человек (или ситуация) не могут
сделать ничего неправильного, потому что мы ставим их на пьедестал. Оттуда они кажутся
такими, как хочется нам. Когда игнорировать их несоответствие нашему пьедесталу
становится невозможно, мы низвергаем их с такой же силой, что и идеализировали.
3. Волшебное мышление Эмоционального Ребенка мешает нам видеть людей и вещи
такими как есть. С волшебным подходом к жизни мы остаемся в постоянном страхе и
разочаровании, потому что люди и ситуации никогда не живут согласно нашим
нереалистическим надеждам.

Часть 3. Внутренний опыт Эмоционального Ребенка

Глава 9. Пустота и потребность

Прежде чем мне удалось добиться дистанции от Эмоционального Ребенка, мне

пришлось понять и пережить опыт своего внутреннего мира. Я начинал в полном отрицании
его существования. Помню важный шаг, сделанный мной несколько лет назад. Я проходил
группу для мужчин. Одним из заданий, которые мы делали, было одеться женщиной и
провести три дня, узнавая, как это чувствуется. Сначала я оставался на поверхности,
проводил время, наряжаясь в разные наряды и разгуливая в них с ощущением новизны. Но
на второй день что-то сместилось, и я начал чувствовать себя все более и более
неуверенным, робким и стеснительным. На поверхность вышла другая часть меня, с которой
я был совершенно незнаком. Вместо моего обычного стадного, занятого, скоростного и
внешнего «Я» проявилось пространство, в котором я стал более молчаливым, недоверчивым,
испуганным и стыдящимся. На третий день я почувствовал себя более удобно и
расслабленно в этом новом состоянии, так что в прежнее переключился с неохотой. Теперь я
вижу, что в этом процессе вошел во внутренние чувства моего Эмоционального Ребенка.
Сначала там было странно и дискомфортно, но со временем я начал чувствовать его
мягкость и уязвимость.
Эмоциональный Ребенок захватывает наше сознание так мощно и непреодолимо, что
трудно держать от него дистанцию. Но если мы сможем шагнуть вовнутрь и соприкоснуться
с тем, насколько сильны чувства в его пространстве, станет понятнее, почему это такая
ошеломляющая сила в нашей жизни. Исследование внутреннего опыта Раненого Ребенка
помогает нам достичь пространства вне его, установить дистанцию и не судить себя за то,
что мы реактивны, одержимы или полны фантазий и ожиданий. В следующих главах я буду
вашим проводником в путешествии по открытому мною внутреннему ландшафту
Эмоционального Ребенка. Можете представить себе, что мы путешествуем вдоль реки и
останавливаемся в определенных местах, чтобы осмотреться.
Начну с того, что обращусь к опыту негативной пустоты Эмоционального Ребенка и
потребности, которая естественно из такого опыта возникает. В первом томе серии
«Алмазное Сердце» А. Х. Альмааса есть глава, которая называется «Теория Дыр». Это
блестящая глава, которая вносит ценный вклад в понимание состояния ума Ребенка. Альмаас
описывает, как возникают энергетические дыры внутри, когда в детстве не осуществляются
потребности. Наверное, есть множество других причин, по которым существуют эти дыры ,
и, может быть, некоторые из них даже принесены из прошлых жизней, но наше детство – это
область, в которой мы можем ясно видеть источник.
Дыра – это чувство пустоты внутри в отношении какого-то аспекта нашего
существа, который не получил питания и поэтому не был развит.
Бессознательным попыткам закрыть эти дыры мы уделяем огромное количество
времени и энергии в повседневной жизни. Многое в нашем поведении направлено на то,
чтобы заставить других их закрыть. Например, Бенджамин, участник недавнего семинара,
который мы проводили в Дании, испытывает непреодолимую потребность в общении с
людьми во время перерывов и звонит друзьям домой по мобильному телефону. Даже когда
мы предложили участникам проводить время в молчании, интегрируя новый материал, ему
было очень трудно оставаться с самим собой. Двигаясь глубже, он начал осознавать, что
непреодолимая привычка общаться связана с тем, что в детстве ему было не с кем
поговорить. На другом семинаре Мэри первой поднимала руку каждый раз во время
группового обсуждения. Она не осознавала, что в ней была ненасытная потребность во
внимании и признании. Когда мы открыли ее историю, она смогла увидеть, что никогда не
получала нужного ей внимания в детстве. Теперь эта жажда управляет всей ее жизнью. Моей
самой большой дырой всегда было чувство, что другие не ценят то, что я делаю. Я потратил
громадное количество энергии и около двадцати лет учения в попытках показать себе и
другим, на что я способен.
У наших дыр может быть множество причин, многие из которых таинственны и
необъяснимы. Но они прямо связаны с основными потребностями, которые остаются
неосуществленными. На самом деле дыра внутри только одна, но я предлагаю разделение,
чтобы увеличить ясность. Те из нас, кто не получил поддержки, чтобы найти себя, остались с
«дырой поддержки». Если у нас не было признания, которое нам нужно, мы остались с
«дырой признания». В нас образовалась «дыра достоинства», если мы чувствовали, что
недостаточно хороши. Теперь мы жаждем, чтобы кто-то придал нам ценность и заполнил эту
дыру . В нас могут быть дыры , связанные с получением тепла и прикосновения, и тогда мы
становимся зависимыми от кого-то, кто это нам даст. Или в нас может быть дыра , связанная
с доверием, которая заставляет нас чувствовать, что если мы откроемся и будем уязвимыми,
то обнажимся для плохого обращения, контроля или манипуляций. Дыра доверия создает
созависимость, в которой мы постоянно отталкиваем от себя других, в то же время жаждая
близости.
Дыры создают глубокую тревогу, и жизнь становится постоянным бессознательным
стремлением их заполнить. Каждая дыра тем или иным образом ориентирует нас на
внешний мир. Мы либо стремимся к другому человеку и ищем ситуации, чтобы заполнить
пустоту, либо их избегаем. Наши дыры оказывают мощное воздействие на все, что мы
привлекаем в свои жизни. Снова и снова мы оказываемся в ситуациях, которые провоцируют
наши дыры , потому что часто для нас это единственный способ осознать, что они есть, и
единственный способ узнать и развить в себе то, чего недостает внутри. Чтобы расти, нам
нужен вызов.

Разновидности дыр
1. Чувствование себя нелюбимым и брошенным.
2. Ощущение себя недостаточно уникальным и уважаемым.
3. Недоверие к собственным чувствам.
4. Недостаток целеустремленности.
5. Глубокие страхи о выживании.
6. Потребность в прикосновении и близости.
7. Слабая мотивация к учебе.
8. Попытки найти любовь и внимание.
9. Стремление к совершенству и самокритичность.
10. Ощущение подверженности поглощению и контролю.

Если у нас нет понимания собственных дыр и видения того, как они влияют на нашу
жизнь, мы естественно чувствуем, что для счастья нам необходимы изменения снаружи. Это
одно из основных представлений Эмоционального Ребенка. Если мы с ним отождествлены,
то переживаем себя как «нуждающихся» из-за пустоты внутри. Голод не реален, это транс,
пузырь . Но он приводит к убеждению, что жизнь, существование и другие люди должны
заполнить нашу дыру . Мы верим в то, что люди должны начать обращаться с нами лучше,
давать больше признания, больше любви, больше внимания, больше пространства и так
далее. Или мы пытаемся сами заполнить дыры тем, от чего нам становится легче, например
вещами, наркотиками или развлечениями. Мы не можем представить себе никакого другого
способа прекратить дискомфорт, боль, тревогу и страх, которые причиняет нам дыра , кроме
как заполнить ее снаружи. Но попытки заполнить дыры снаружи никогда не помогают, а
только создают более глубокое разочарование. Как бы то ни было, работает одно: начать
понимать наши дыры, осознавать, почему они есть, откуда берутся, как мы можем их
исцелить. Процессу поможет взгляд на то, что я называю «существенными потребностями».
В детстве у каждого из нас есть существенные потребности. Если они не
удовлетворяются, мы живем с постоянным ощущением лишения и эмоционального голода.
Эта неудовлетворенность создает энергетическую дыру внутри, жаждущую быть закрытой.
Мы шутим на наших семинарах, что если вы хотите соприкоснуться с тем, насколько
нуждается наш Раненый Ребенок, просто представьте гиппопотама, который раскрывает
пасть и говорит: «Покормите меня!» Естественно, у каждого из нас своя собственная история
лишения, в зависимости от того, какие актуальные потребности мы не осуществили. Хотя
степень и типы неудовлетворенности различаются, мы все разделяем общий опыт
эмоционального голода в той или иной форме. Из-за лишения мы бессознательно
проецируем неосуществленные потребности на наших любимых, близких друзей, на тех, с
кем работаем, на детей – фактически, на каждого, с кем мы общаемся. Чем ближе связь, тем
глубже проекция.
 Существенные потребности
1. Потребность быть нужным.
2. Потребность быть особенным и уважаемым в собственной уникальности (за то,
кто мы такие, но не за то, что мы делаем).
3. Потребность в признании реальности чувств (т. е. страха, горя, гнева и боли),
мыслей и интуиции.
4. Потребность в поощрении к открытию и исследованию собственной
уникальности в:

а) сексуальности;
б) творческих дарованиях;
в) силе;
г) радости;
ж) потенциале;
з) молчании и одиночестве.
5. Потребность чувствовать защиту и поддержку.

1. Потребность в физическом прикосновении и любящем присутствии.

2. Потребность во вдохновении и мотивации, чтобы учиться.
3. Потребность знать, что нет ничего плохого в том, чтобы совершать ошибки и
учиться на них.
4. Потребность быть свидетелем любви и близости.
5. Потребность в поощрении и поддержке при расставании.
6. Потребность в том, чтобы получить твердо и любяще установленные пределы.

Это список источников, из которых возникает ощущение лишения. Незаполнение их

распространено повсеместно. Часто именно неосуществленные потребности приводят нас к
другому человеку. Когда нет осознанности, мы автоматически движемся в один из пяти
образцов поведения Эмоционального Ребенка. Но по мере нашего роста эти модели
поведения становятся менее автоматическими. Я склонен к обвинению. Когда я испытываю
тревожность, моя естественная и спонтанная реакция – поискать, кого в этом обвинить. В
результате двадцати лет работы над собой я начинаю признавать, что обвинения – это темная
дорога. Она никуда не ведет, кроме как к конфликту и боли. Моя привычка обвинять
сохраняется. И я вижу, что это просто мой Эмоциональный Ребенок «в круизе контроля».
Теперь, когда я испытываю тревожность, во мне есть немного больше места, чтобы
присутствовать и буквально говорить себе: «Знаешь, малыш, тебе не обязательно сейчас
двигаться в обвинение». Иногда это помогает, иногда я все же обвиняю, но тогда я ловлю
себя на этом и останавливаюсь. С некоторых пор этот процесс редко бывает
бессознательным и бесконтрольным.
Исцеление дыр в нас начинается с признания того, что автоматически мы пытаемся
заполнить их снаружи. Процесс наблюдения и понимания высвобождает энергию, которая
дает возможность разбить автоматическое поведение и просто быть с опытом пустоты. Быть
с ним значит чувствовать и позволять ему быть, не пытаясь ничего исправить или изменить.
Недавно на семинаре в Швеции незадолго до перерыва у одной пары случился
конфликт. Мужчина пришел в панику и попросил одного из нас прийти и поработать с ними,
когда все уходили обедать. Я ему сказал, что мы в этом разберемся перед всей группой,
первым делом, как только соберемся снова. Во время обеденного перерыва он был очень
тревожен и зол на меня, потому что я не уделил ему внимание сразу же. Когда группа снова
собралась вместе, он выразил гнев и говорил о предательстве. Из его бессознательного
поднялись на поверхность многие погребенные в нем чувства. Каждый раз, когда он
ссорится с женой, это погружает его в глубокий панический страх ее потерять. В состоянии
ума Ребенка у него нет пространства, чтобы содержать тревожность или гнев. Когда мы
разобрались в ситуации и внесли в нее немного осознанности, он смог увидеть свою реакцию
с некоторой дистанции. Ожидание окончания обеденного перерыва, может быть, помогло
ему начать чувствовать собственные потребности и тревожность, вместо того чтобы, как
обычно, проигрывать их панически и автоматически.

…Человек ищет внимания, потому что не знает себя.

Только глазами другого он может увидеть собственное лицо, и только в
чужих мнениях – найти собственную личность…
ОШО

Упражнения:
1. Обнаружение дыр.
Просмотрите список существенных потребностей. Спросите себя: «Есть ли во мне
дыра, связанная с этой потребностью?»
2. Исследование влияния дыр.
Сфокусировавшись на этой конкретной дыре, спросите себя: «Как она влияет на то,
какой я в отношениях с людьми и жизнью?»
3. Чувствование дыр.
Оставаясь с этой дырой, спросите себя: «Как эта дыра чувствуется внутри?»
4. Исследование потребностей.
а) Какие мысли и чувства в вас возникают, когда вы рассматриваете свои потребности?
Например :
• «Я не чувствую себя вправе хотеть этого или в этом нуждаться».
• «Если я этого хочу, я слабый или нуждающийся».
• «Если я покажу эти потребности, мной воспользуются».
• «Зачем беспокоиться о том, чтобы чувствовать или выражать эти потребности, если
все равно я этого никогда не получу?»
б) Запишите, какие верования вы носите внутри о том, чтобы не иметь или не выражать
этих потребностей.
в) Чему вас учили (вербально или не вербально) в детстве о потребностях и их
выражении?
Например :
• «У настоящих мужчин не должно быть потребностей. Мужчины не должны их
выражать».
• «Иметь потребности и желания эгоистично».
• «В жизни нужно думать о более важных вещах, чем потребности».

Ключи:
1. У нас внутри есть энергетические дыры из-за неудовлетворения детских
существенных потребностей, и, может быть, по другим необъяснимым причинам. Эти дыры
можно связать с каждым из наших энергетических центров – защищенности, сексуальности,
чувствования, силы, радости, творчества и ясности. Чувствовать эти дыры неудобно и
страшно, поэтому мы делаем все, что только возможно, чтобы их заполнить снаружи –
людьми, вещами, наркотиками, чем угодно, что только может дать нам облегчение от
тревожного соприкосновения с дырой .
2. Состояние потребности – неотъемлемая характеристика Эмоционального Ребенка в
нас. Оно – не наша природа, и происходит из ранней неудовлетворенности. Многие модели
автоматического поведения – такие как отрицание собственных потребностей, одержимость
или ожидания, требования и надежда – вытекают из этого ощущения внутренней пустоты.
3. Опыт эмоционального лишения распространен повсеместно и является
значительным обрядом посвящения. Обычно мы начинаем с состояния отрицания, в котором
даже не осознаем, что подверглись лишению в определенной эмоциональной потребности,
или как это случилось. Часто мы даже защищаем тех, кто в раннем детстве о нас заботился,
идеализируя их. Затем приходит болезненное пробуждение, и мы осознаем, чего нам
недоставало, и это может привести к обвинению и гневу. В конце концов, мы можем
почувствовать боль ребенка внутри нас, которому пришлось страдать, и принять ее как часть
взросления и пробуждения.

Глава 10. Страхи

Кристин, моя норвежская подруга, панически боится воды. Она не имеет ни малейшего
понятия о причинах, но одна мысль о том, чтобы войти в океан, наполняет ее ужасом. Это
очень не «по-норвежски». Натан, другой мой друг, – одаренный музыкант, но когда он
выступает, его парализует ошеломляющий «сценический страх». Андреас, швейцарский
инженер, прошедший много семинаров, занимает очень ответственный пост при
правительстве своего города, но его ужасает малейшее несогласие или конфронтация с кем
бы то ни было. У большинства из нас есть эти необъяснимые и иррациональные страхи. Мне
часто снится один и тот же сон, в котором я должен вот-вот сдавать экзамен, но я к нему не
готов, и еще один, в котором я один и отчаянно ищу Аману, но не могу ее найти. Когда я
исследую внутреннее пространство, которое, как я знаю, принадлежит моему Раненому
Ребенку, то обязательно нахожу там глубокий страх – все возможные страхи. И кажется, чем
старше и, может быть, чувствительнее я становлюсь, тем более интенсивной становится
испуганная часть меня. Подозреваю, что она была во мне всегда, но раньше я скрывал ее так
эффективно, что не мог так явственно ее почувствовать или распознать.
Страх – это еще одно характерное качество нашего Эмоционального Ребенка.
Становится легче уяснить, почему испуганная внутренняя часть нас так сильна, как только
мы понимаем, сколько страха все время несем в себе. На более высоком уровне осознанности
мы начинаем видеть, что этот страх иллюзорен и что все мы остаемся под крылом
дружественного существования. Но в состоянии ума Ребенка нет доступа к этой реальности.
Сначала мы должны признать страхи, живущие во Внутреннем Ребенке. Каждый раз, когда
он нас охватывает, мы испытываем страх. Когда я был маленький, отец часто рассказывал
мне одну историю о маленьком мальчике, который ужасно боялся «креплака». «Креплак» –
это еврейская разновидность равиоли. Однажды мать отвела его в сторонку и сказала, что
сейчас покажет, что в «креплаке» нет ничего страшного. Она привела его в кухню и усадила
на стульчик. Раскатывая тесто, она спросила, не страшно ли ему.
– Нет, – ответил он.
Она вырезала квадратный кусочек теста.
– Страшно? – спросила она.
– Не-а!
Она взяла пригоршню мясного фарша и поместила в центр лепешки.
– А теперь?
– Нет, конечно, нет! – ответил он.
Тогда она загнула один уголок лепешки.
– Еще не страшно?
– Нет.
Она загнула второй уголок.
– А теперь?
– Нет.
В конце концов, она загнула последний из уголков и соединила их в центре.
 – А-аааа! – завопил мальчик. – Креплак!!!
У страхов ребенка может быть много источников. Прежде всего, невозможно, чтобы
чувствительное существо выросло в полном стресса, подавленном, соревнующемся,
западном моралистическом мире, не наполнившись при этом глубокими страхами. Еще есть
травма рождения в физическое тело и то, как большинство из нас рождается. Бесчисленные
травмы, которые мы переживаем в детстве, только усугубляют эту изначальную травму.
Любая жесткость или вторжение, даже в самой тонкой форме, становятся для нашей
естественной чувствительности полным шоком. И, в конце концов, – просто неуверенность и
незащищенность в мире, где мы по своей природе беспомощны перед силами, которые
гораздо мощнее нас. У нас много, много страхов, но за ними стоят два основных. Один из
них – страх не выжить. Второй – не получить любви. Все остальные страхи – только
ответвления двух первых. Когда мы начинаем более детально изучать собственные страхи и
поведение, то приходим к видению того, как велика часть нашей жизни, вращающаяся
вокруг этих двух страхов.
Наша культура не учит непринужденности в обращении со страхом. Нас учили его
отрицать или толкать себя к его преодолению.
Может быть, мы боремся за имидж, убеждающий себя и других, что страхов не
существует. Или испытываем стыд за то, что они все же есть. Может быть, мы давим на себя
или осуждаем себя за страхи. Но если в нас нет дружественного принятия страхов, то нет и
дружественных отношений с собственной чувствительностью. И если нет мягкого метода
обращения со страхами, мы никогда не можем научиться здоровым отношениям с
собственной силой. Мы рассматриваем силу как отсутствие страха, вместо того чтобы
естественно ее принимать. С негативной обусловленностью в отношении страха мы учимся
стыдиться собственной чувствительности и уязвимости, вместо того чтобы ценить красоту
этих качеств. Наша сила вместо центрированности становится агрессивностью.
Я сам компенсировал страхи очень эффективно; когда-то во времена колледжа, когда
мой сосед по комнате бросил занятия и стал ходить к психиатру, я просто счел его слабаком.
Лишь много лет спустя я начал осознавать расщепленность, которую ношу внутри. На
поверхности я очень творчески создавал маски, обеспечивавшие высокую
производительность и слаженную работу всех систем, но глубоко внутри прятал испуганного
Ребенка. Этот испуганный Ребенок выходил на поверхность в стрессовых ситуациях, таких
как отношения с женщинами, сдача экзаменов или спортивные соревнования. Однажды в
колледже я пригласил на свидание очень привлекательную и сексуальную девушку, одну из
моих однокурсниц. К моему большому удивлению, она согласилась. Заехав за ней, я так
нервничал, что не мог придумать, о чем говорить. Все казалось просто недостаточно
«круто». В течение вечера я становился более и более напряженным, пока, в конце концов,
мы не добрались до места и не оказались на вечеринке, устроенной моими друзьями. Там я
выпил больше, чем мог переварить, – а мне нужно немного. Тогда я извинился и вышел на
улицу, но она настояла на том, чтобы составить мне компанию. Оказавшись снаружи, я
набрался храбрости и поцеловал ее, но меня тут же стошнило.
Думаю, у многих из нас есть в памяти подобные «триллеры». Когда мы подавляем
чувствительную сторону себя, она может всплыть на поверхность неожиданным и
удивительным образом или оказаться спроецированной на любимого человека. Так было со
мной. Моя первая любовь была чрезвычайно чувствительным человеком и много лет
проходила психотерапию просто в поисках сил, чтобы дожить от одного дня до другого.
Справляться с жизнью было для нее постоянным вызовом. Я не мог понять, почему у нее
столько трудностей. Я верил, что лучший способ справляться со страхами – это просто
преодолевать их волевым усилием. Я думал, что она просто потакала своим страхам. Когда
наша «крутая», компенсирующая сторона осуждает чувствительную за ее страхи,
чувствительная сторона прячется или мстит тонким саботажем. Начинается внутренняя
борьба.
Страх – кроме ситуаций прямого столкновения с непосредственной опасностью –
основан на прошлом. Он приходит из опытов и обусловленностей, живущих в уме Раненого
Ребенка. Он был внедрен негативными опытами, травмами и полными страха
мыслеформами, перенятыми у родителей, учителей и культуры. Внимательно и без �