О ВЛИЯНИИ ПРОЦЕДУРЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ РЕГИСТРАЦИИ

НА ЧАСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

К.И. СКЛОВСКИЙ

Скловский Константин Ильич, доктор юридических наук, адвокат,

профессор кафедры гражданского права КГАУ, имеет около 120 научных
публикаций.

Соотношение публичных и частноправовых начал остается одним из самых

сложных вопросов применения гражданского законодательства. Можно,
например, указать на конфликты, которые возникают на почве применения ст.
168 ГК РФ, когда заложенный в ней публично - правовой механизм используется
для частных целей. Но это тема отдельного исследования. Естественно, что
рассмотреть все аспекты соотношения частного и публичного в одной статье
невозможно. Есть смысл остановиться на повседневных, но при этом
достаточно сложных ситуациях сопряжения частных и публичных интересов,
появляющихся вследствие распространения государственной регистрации на
известные отношения ввиду их общезначимости.
Возникающий здесь сложный юридический состав, сочетающий как
действия частноправовой природы, в том числе сделки, так и властные акты,
исходящие от органа управления, создает такую взаимозависимость входящих
в этот состав юридических фактов, что пороки одного из них влекут порочность
всего состава, а значит, так или иначе сказываются на значимости иных фактов.
Кроме того, вполне очевидно, что государственная регистрация
формализует частноправовые акты и ограничивает свободу участников - как в
выборе формы волеизъявления, так и в определении содержания совершаемых
действий. Закон, например, весьма подробно регламентирует процедуру
создания хозяйственного общества, заключение договора, подлежащего
государственной регистрации. Но такое подробное регулирование имеет смысл,
лишь если нарушение формальностей влечет отрицательные последствия для
нарушителей.
Такими последствиями, поскольку, например, речь идет о создании
общества, являются: признание недействительными учредительных
документов, акта регистрации юридического лица и как крайнее средство -
ликвидация организации.
Задача суда состоит в том, чтобы дифференцированно подходить к этим
последствиям, а не оценивать любой спор как спор о ликвидации юридического
лица, что бывает, к сожалению, нередко.
Закон отнюдь не случайно предусматривает разные последствия
допущенных нарушений. Само по себе признание недействительными акта
регистрации или учредительных документов не означает неизбежной
ликвидации общества. Конечно, нельзя долго жить с аннулированным уставом,
но всегда следует иметь в виду возможность изменения учредительных
документов. Очевидно, что изменения устава, учредительного договора не
только отражают происходящие в обществе перемены, но и могут служить
способом реагирования на обнаруженные нарушения. При этом нужно отличать
самостоятельно осуществляемые изменения от устранения допущенных
нарушений в смысле ст. 61 ГК РФ, говорящей об устранимости
(неустранимости) нарушений. Вообще говоря, любое нарушение в известном
смысле устранимо. Собрание, проведенное без кворума, можно собрать снова,
имущество, не получившее независимой оценки, можно оценить и т.д. Однако в
конкретной ситуации бывает очевидно, что устранение нарушения стало
невозможным. Например, если между собой спорят учредители, единогласные
решения, видимо, уже нереальны. Соответственно изменить учредительный
договор, а при определенном соотношении голосов устав уже нельзя. В то же
время неустранимость нарушения может быть лишь следствием возникшего
конфликта и после его разрешения законность деятельности организации
может быть восстановлена. Кроме того, нужно учитывать, что создание
общества вызывает публичный эффект и все последующие акты, в том числе
устранение нарушений, должны также носить форму, доступную восприятию
третьих лиц. В частности, если у оспариваемых действий есть пороки, их
следует устранить явным образом, а не посредством толкования.
В этом смысле показательно такое дело.
Акционерным обществом в качестве единственного учредителя учреждено
иное общество, в уставный капитал которого было внесено здание цеха,
принадлежащего учредителю. Спустя некоторое время после смещения
генерального директора общим собранием АО создание дочернего общества
(впрочем, к этому моменту контроль над ним был передан третьему лицу) было
оспорено в суде учредителем. Истец ссылался на то, что при создании
общества полномочный орган учредителя - совет директоров не решил таких
вопросов, как утверждение устава, определение размера уставного капитала,
порядок и способ размещения акций. Никем не принималось и решение о
внесении цеха в уставный капитал. Тем самым были нарушены имущественные
права учредителя. Оценивая эти доводы истца, нужно заметить, что более
подробная регламентация содержания учредительных документов по
сравнению, например, с тем, как закон описывает заключение обычного
договора, не подлежащего государственной регистрации, не случайна.
Подробно предписывая учредителю, какой орган и какие именно вопросы
должен решить при учреждении общества, законодатель тем самым указывает,
что свобода усмотрения в этой сфере соответственно снижена.
Суд первой инстанции, установив, что налицо нарушение установленного
законом порядка создания акционерного общества, признал решение о
регистрации общества недействительным.
В кассационной инстанции данное решение было отменено. Хотя суд
согласился с тем, что и на самом деле при создании нового общества были
допущены грубые нарушения, такой факт сам по себе, как полагает суд, не дает
права на аннулирование акта регистрации общества, поскольку влечет его
ликвидацию. Действительно, указал суд, совет директоров не принимал
решения о внесении здания цеха в уставный капитал общества, но следует
проверить, не было ли впоследствии дано согласие на принятое директором с
превышением полномочий решение о внесении цеха в уставный капитал:
например, при утверждении очередного годового баланса. Суд усомнился также
в том, что истец имеет законный интерес к заявлению данного иска.
Видимо, суд придерживается взгляда, что ликвидация юридического лица
наносит ущерб его кредиторам, и потому одного только факта нарушения
закона для такой ликвидации недостаточно.
Данный подход вызывает возражения. Ведь процедура создания
юридического лица выражает и защищает интересы учредителей не в меньшей
степени, чем кредиторов. Поэтому нужно избегать одностороннего подхода к
оценке незаконной регистрации. В таком случае, если следовать принятому
судом подходу, нельзя не прийти к выводу, что при любых нарушениях порядка
создания общества его регистрацию нельзя аннулировать, ибо пострадают
кредиторы. Тогда возникает вопрос: зачем вообще закон столь подробно
регулирует эту сферу, если любые нарушения процедуры могут быть
отброшены только ссылкой на интерес третьих лиц, тем более что нельзя
распространять интерес третьих лиц так далеко, что он будет состоять и в
незаконных действиях при учреждении общества.
Конечно, ситуация нуждается в более глубоком анализе. Несомненно, для
предъявления иска о признании регистрации недействительной необходимо
указать, какое право нарушено. В рассматриваемой ситуации истец утратил
имущество - здание цеха. Это, безусловно, достаточное основание для
обращения в суд. Причем очевидно, что в интерес истца входит не ликвидация
ответчика, а возврат имущества. А эти две цели практически исключают друг
друга. Ведь если истец пойдет по пути ликвидации, он окажется в шестой
очереди взыскания и может не дождаться никакого имущества. Но, может быть,
можно достичь искомого другими средствами? Пожалуй, это один из главных
вопросов данного дела.
Непосредственным основанием для передачи имущества вновь
учреждаемому обществу служат два акта: договор учредителей (решение об
учреждении общества единоличным учредителем) и акт приема - передачи
имущества. Первый из этих актов имеет природу сделки. Второй представляет
собой передачу вещи (традицию). Кажется, что они могут быть оспорены по
правилам § 2 главы 9 Гражданского кодекса РФ. Однако признание
недействительной сделки - договора (решения) о создании общества сразу
ставит вопрос о действительности акта государственной регистрации, причем
независимо от того, были ли процедурные нарушения в процессе собственно
регистрации, то есть независимо от оценки действий органа управления.
Нельзя считать полноценным акт государственной регистрации общества в
качестве факта, завершающего рождение общества, если оно само было
создано в результате недействительного договора (решения). Конечно, сам по
себе акт регистрации не определяет однозначно законность создания
юридического лица, но он означает по крайней мере, что нет известных
регистрирующему органу достоверных фактов, свидетельствующих об
обратном.
Интересы всех участников оборота также требуют, чтобы спор о создании
общества был публичным достоянием, а не ограничивался частным
разбирательством. Стало быть, по общему правилу нельзя оспорить действия,
послужившие основанием внесения имущества в уставный капитал общества,
иначе как путем оспаривания также и акта государственной регистрации
общества.
Следующий, более частный вопрос формулируется так: можно ли
рассматривать акт приема - передачи имущества в уставный капитал как
достаточное основание возникновения права у образованного юридического
лица? Сам по себе этот акт является исполнением обязанности учредителя по
внесению имущества. Хотя передача имущества (традиция) и имеет, как считает
теория, некоторые свойства договора, но этот договор несамостоятельный - при
отсутствии основания передача не порождает вовсе никакого эффекта. Ведь акт
передачи не может включать самые важные главные условия (о типе
передаваемого права, цене, сроках и т.д.).
Применительно к недвижимости традиция (передача вещи) и вовсе лишена
значения, поскольку оборот недвижимости исключен из системы традиции. В
частности, из ст. 556 ГК РФ следует, что акт передачи недвижимости является
лишь исполнением обязательства по купле - продаже и, следовательно, не
порождает юридических последствий без договора. При том, что договор
должен иметь форму письменного документа (ст. 550 ГК РФ), не остается
сомнений, что изолированный акт передачи недвижимого имущества
собственного действия не порождает. Я не вижу оснований, по которым эти
нормы не могли бы быть применимы к процедуре создания общества. Из ст. 51 -
52 ГК РФ, иных регулирующих эту сферу законов следует, что учредительные
документы и решение о создании общества должны быть в письменной форме;
из этих же норм достаточно определенно вытекает, что акт передачи имущества
- это не учредительный акт, а акт исполнительный, доказательство внесения
имущества в уставный капитал. Следовательно, акт приема - передачи
недвижимости, совершенный без письменного решения о способе и порядке
формирования уставного капитала, в любом случае не может считаться
сделкой, пусть даже совершенной с превышением полномочий. А раз так,
никаких следствий, кроме незаконного и недобросовестного владения у
получателя, данный акт не влечет.
Недобросовестность здесь возникает как следствие нарушения закона:
поскольку знание закона всегда предполагается, добрая совесть у
приобретателя в этом случае отсутствует.
Кроме того, поскольку законодательство об учреждении обществ
императивно требует составления упомянутых документов до государственной
регистрации и в письменной форме, нормы о представительстве без
полномочий, в том числе о последующем одобрении действий
неуполномоченного представителя, допустимые в частных коллизиях, здесь
безусловно исключены, ибо затронут уже интерес третьих лиц. Понятно, что
третьи лица не могут зависеть от неведомого им и полученного неявным
образом "одобрения" действий неуполномоченного органа. Публичный эффект
государственной регистрации состоит как раз в том, что документы,
представленные на регистрацию, являются единственными и исчерпывающими
и не могут допускать возможности дополнительных расследований и
толкований.
Поскольку механизм последующего одобрения сделки неуполномоченного
представителя, предусмотренный п. 2 ст. 183 Гражданского кодекса РФ,
достаточно широко применяется к действиям органа юридического лица,
вышедшего за пределы своей компетенции, нужно еще раз специально
подчеркнуть, что в данном случае такой прием принципиально неприменим <*>.
--------------------------------
<*> Не будем обсуждать здесь тот частный случай, когда существует один
только акт передачи недвижимого имущества и, следовательно, сделки вовсе
нет; предположим, что речь идет об учредительном договоре, решении о
создании общества и т.п. действиях, имеющих природу сделки.

Норма ст. 183 Кодекса включает гипотезу, что сделка уже совершена и,
следовательно, определено третье лицо, которое поверило неуполномоченному
представителю. Именно в его адрес может последовать одобрение сделки - как
в форме, адекватной форме самого уполномочия (доверенности), так и путем
совершения действий, достаточно явно выражающих волю на сделку (п. 2 ст.
158 ГК РФ). Что касается молчания, то даже применительно к
представительству такая форма, на мой взгляд, недопустима, пока это прямо не
предусмотрено законом (п. 3 ст. 158). Не случайно в информационном письме
ВАС РФ от 23 октября 2000 года N 57 "О некоторых вопросах практики
применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации" <*> не
указано в качестве одобрения сделки молчание представляемого, поскольку
закон не рассматривает молчание как форму сделки (какой, видимо, является
указанный в письме акцепт представляемым инкассового поручения).
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 2000. N 12. С. 63 - 64.

А когда неуполномоченный орган совершил акт с публичным эффектом,

мы имеем дело с неопределенным кругом третьих лиц; предполагается, что это
- все участники оборота. Понятно, что никакими иными действиями, кроме как
облеченными в форму письменного документа, прошедшего государственную
регистрацию, этот неопределенный круг третьих лиц не может быть оповещен о
подтверждении полномочий органа, нарушившего свою компетенцию при
принятии решения о создании общества. Не только умолчание - например, при
одобрении годового баланса, как нередко рекомендуется судами в смысле
доказательства получения одобрения на сделку <*>, но и действия,
предусмотренные п. 2 ст. 158 ГК РФ, здесь оказываются непригодными,
поскольку они уже в момент совершения заведомо не могут быть восприняты
неопределенным кругом третьих лиц и не оставляют никакого следа, а значит, в
любом случае недоступны будущим контрагентам общества, созданного с
пороками. Именно поэтому, когда речь идет об актах с публичным эффектом,
подход, вытекающий из п. 2 ст. 183 Кодекса, оказывается неприменимым.
--------------------------------
<*> Нельзя не заметить, что баланс не в состоянии дать достаточных
сведений о содержании любой сделки. Даже когда баланс фиксирует движение
имущества, нужны дополнительные изыскания, чтобы понять, стало ли это
движение следствием сделки и какой именно; условия же сделки всегда лежат
за пределами баланса. Кажется, что явно расширительное применение судами
п. 2 ст. 183 ГК РФ сигнализирует об очередных проблемах (или пробелах) как в
сфере представительства, так и в сфере деятельности органов юридического
лица.

Все, о чем говорилось выше, более или менее очевидно. Допущенные

судом ошибки, видимо, основаны также на том широко распространенном
мнении, что аннулирование акта государственной регистрации автоматически
влечет ликвидацию общества. На самом деле такое мнение, как уже
говорилось, представляется поверхностным.
Если иск заявлен с целью возврата имущества, как в данном случае,
никакого законного способа ликвидации не существует. Ведь истец, добившись
аннулирования акта о создании общества (не всегда для этого требуется
оспаривать устав, хотя и оспаривание устава не меняет ситуацию), далее
возвращает себе имущество по правилам ст. 167 ГК РФ, то есть одновременно
возвращая акции (долю в уставном капитале). Но отдав акции (долю), он
утрачивает и права учредителя, а стало быть, право на ликвидацию по п. 1 ст.
61 ГК РФ. Если же истец, ссылавшийся до того на нарушение своих
имущественных прав, попытается все же взамен реституции заявить
требование о ликвидации, ему должно быть отказано по ст. 10 ГК РФ. Кроме
того, суд вправе по требованию других заинтересованных лиц (если таких лиц
нет, то и спора нет) либо по своей инициативе применить реституцию и лишить
истца акций, а тем самым и права на ликвидацию.
Общество, получив обратно акции, не лишено возможности продолжить
свою деятельность, внеся изменения в учредительные документы и передав их
на государственную регистрацию (п. 3 ст. 52 ГК РФ). Впрочем, в будущем законе
о государственной регистрации эту процедуру можно уточнить.
Понятно, что возможность таких изменений не свидетельствует об
устранимости допущенных нарушений - ведь изменения вносятся после и в
результате завершения спора с одним из участников, тогда как пока спор не
разрешен, никакие изменения, конечно, невозможны.
Аналогичные проблемы, связанные с публичным эффектом гражданских
сделок, возникают и в сфере оборота недвижимости.
Предметом судебного спора стал договор аренды сооружений. Спор был
возбужден одним из учредителей организации - арендодателя, прежде всего,
из-за того, что условия договора - 45-летний срок с фиксированной арендной
платой, не подлежащей пересмотру, были явно невыгодны для собственника и
влекли значительные потери. Обсуждался вопрос: нет ли здесь оснований для
изменения договора в порядке ст. 451 ГК РФ. Но точный смысл ст. 451 Кодекса
исключает ссылку на явно невыгодные условия, поскольку именно очевидность
исключает их квалификацию как непредвиденных. В подобной ситуации
возможна защита только путем признания сделки недействительной. Такое
требование может быть заявлено и учредителем (ст. 166 ГК РФ), ибо у него есть
интерес в сделке. С содержательной точки зрения на рассмотрение суда
ставился вопрос о притворности аренды, прикрывающей куплю - продажу
недвижимости в рассрочку (ст. 170 ГК РФ). Ответ на этот вопрос в значительной
мере определяется усмотрением суда, поэтому оставим его в стороне.
При подготовке к делу истец обнаружил, что в самом тексте договора не
согласовано имущество, передаваемое в аренду. В соответствующем пункте
упоминаются лишь некие сооружения. В преамбуле, которую стороны
рассматривают как предварительный договор, есть, кроме того, ссылка на
приложение N 1.
Очевидно, что таких общих оговорок недостаточно, чтобы считать, что
стороны определенно согласовали имущество.
Вместе с договором представлены три приложения: в одном перечислены
сооружения, во втором содержится план земельного участка, в третьем указана
арендная плата. В самих приложениях не названо, к какому документу они
относятся.
Возникли вопросы, является ли данный договор действительным и
заключенным.
Договор считается заключенным, если в нем точно указано имущество,
сдаваемое в аренду (п. 3 ст. 607 ГК РФ). В тексте собственно договора
имущество определено как "сооружения", что, конечно, не позволяет говорить о
выполнении требований ст. 607 Кодекса. Но и в приложении сооружения
указаны без всяких характеристик - физических (размер, расположение,
местонахождение), технических (материал, из которого они изготовлены,
технологическое назначение), стоимостных. По мнению истца, такой способ
описания имущества также нарушает предписания ст. 607 ГК РФ.
 Суд, оценивая эти доводы, пришел к выводу, что у собственника никакого
иного аналогичного имущества не было, именно это имущество фактически к
моменту рассмотрения спора находится у ответчика (хотя акт приема -
передачи и не составлялся), поэтому, исходя из фактически сложившейся
ситуации, следует признать, что объект аренды достаточно определен.
Данная позиция суда вызывает сомнения. Дело в том, что в отличие от ст.
431 ГК РФ, позволяющей устранять неясности в содержании договора путем
выяснения действительной воли сторон, пороки формы договора о
недвижимости не могут быть устранены никаким дополнительным толкованием.
Во-первых, форма и содержание, конечно, разные вещи. Во-вторых, смысл
повышенных требований к форме договора о недвижимости состоит в том, что
этот договор, требующий обязательной государственной регистрации, имеет
публичное значение. А третьи лица, не имея возможности вдаваться в
исследование действительной воли сторон, должны исчерпывающим образом
определенно получить данные об арендованной (проданной) недвижимости
только из самого текста договора. Именно для неопределенного круга третьих
лиц (кредиторов, учредителей, фискальных органов и т.д.), а отнюдь не для
сторон и установлены обсуждаемые нами строгие требования к форме
договоров о недвижимости. Поэтому такой порок формы договора, как
неопределенное описание в нем объекта недвижимости, влечет признание
договора незаключенным без дальнейшего обсуждения.
Следующий вопрос был связан с тем, что описание сооружений было
вынесено в приложение, принадлежность которого к договору аренды вызывала
сомнения. В соответствии со ст. 651 ГК РФ договор аренды зданий и
сооружений под страхом недействительности должен иметь форму одного
документа и подлежит государственной регистрации. Понятно, что заключение
договора путем обмена письмами и т.п. способами нельзя рассматривать как
один документ. Но как отнестись к такому способу, как снабжение текста
договора приложениями? Думаю, вопрос должен решаться конкретно, в
зависимости от ситуации. В данном случае, например, в самом договоре было
указано, что он составлен на 10 страницах, печать регистрации находилась
именно на последней, десятой странице. Приложения в эти десять страниц не
входили, регистрации не подвергались. Полагаю, здесь есть основания
заключить, что требования п. 1 ст. 651 ГК РФ не выполнены. Более того, по
смыслу ст. 607 ГК РФ предмет аренды и не должен выноситься в такую
переменную, вариативную часть договора, как приложение, ибо предмет
аренды должен быть определен без вариантов. В то же время условия об
арендной плате в принципе могут быть вынесены в приложение, поскольку
неопределенность арендной платы не влияет на силу договора (ст. 614 ГК РФ),
а пересмотр платы при длительных сроках - явление вполне нормальное.
Ненормальной и чреватой конфликтами следует считать иную ситуацию -
фиксированную арендную плату на длительный срок.
Если речь идет о купле - продаже недвижимости, условие об оплате
необходимо помещать в текст договора.
В любом случае приложения, если уж стороны не сумели обойтись без них,
должны иметь все формальные признаки неотделимой части одного документа
- договора - и подвергнуться государственной регистрации вместе с ним как
одно целое. Конечно, последующее изменение условий, вынесенных в
приложения, следует рассматривать как изменение договора с вытекающими
отсюда последствиями, в том числе в части регистрации таких изменений.
Поэтому можно сделать вывод, что придавать договору о недвижимости форму
основного документа с приложениями не только опасно и неудобно, но и не
имеет никакого практического смысла.
В завершение можно заметить, что если юридический состав включает акт
публично - правовой природы, то и частные акты, формирующие тот же состав,
испытывают соответствующее влияние. Поэтому суд, рассматривающий споры,
возникшие на почве частных отношений, не должен оставаться в свободной и
неформальной сфере частного права, какой бы увлекательной она ни была
сама по себе, но учитывать, что всякий раз, когда частный акт будет иметь
публичный эффект, спор не исчерпывается лишь частными
взаимоотношениями сторон. Защиту в этих ситуациях должна получить также и,
пожалуй, прежде всего, внешняя сторона: формальности, точное разграничение
компетенции и т.п. правила, обеспечивающие устойчивость принятых решений,
их независимость от изменений во внутренних отношениях в организации. В
противном случае достоверность данных государственной регистрации, и без
того не слишком надежная, получит сильнейший удар еще и со стороны судов.

ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ

(Перечень ссылок подготовлен специалистами
КонсультантПлюс)

"ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ЧАСТЬ ПЕРВАЯ)"

от 30.11.1994 N 51-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 21.10.1994)

"ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ЧАСТЬ ВТОРАЯ)"

от 26.01.1996 N 14-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 22.12.1995)

ИНФОРМАЦИОННОЕ ПИСЬМО ВАС РФ от 23.10.2000 N 57

"О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ПРАКТИКИ ПРИМЕНЕНИЯ СТАТЬИ 183
ГРАЖДАНСКОГО
КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"