Чарльз Джон Хаффем Диккенс (англ.

 Charles John Huffam Dickens; 1812—1870) —

крупнейший английский писатель викторианской эпохи, гений английской
словесности.

Биография

Чарльз Диккенс родился 7 февраля 1812 г. в городе Портсмут.

Его отец был довольно состоятельным чиновником.

Человеком весьма легкомысленным, но весёлым и добродушным.

Своих детей и, в частности, своего любимца Чарли, мистер Диккенс окружил

заботой и лаской.

Маленький Чарльз унаследовал от отца:

- богатое воображение,

- лёгкость слова,

От матери унаследовал некоторую жизненную серьёзность.

Все житейские заботы по сохранению благосостояния семьи падали на плечи

матери.

Богатые способности мальчика восхищали родителей.

И артистически настроенный отец буквально изводил своего сынишку,

заставляя его:

- разыгрывать разные сцены,

- рассказывать свои впечатления,

- импровизировать,

- читать стихи и т. д.

 Диккенс превратился в маленького актёра, преисполненного
самовлюблённости и тщеславия.

Вскоре семья Диккенса была разорена и вынуждена сводить концы с концами.

Отец был брошен на долгие годы в долговую тюрьму.

Матери пришлось бороться с нищетой.

Изнеженный, хрупкий здоровьем, полный фантазии и влюблённый в себя

мальчик попал на фабрику по производству ваксы, где ему пришлось находиться в
тяжелых условиях.

Всю свою последующую жизнь Диккенс считал разорение семьи и работу на

фабрике величайшим оскорблением для себя, незаслуженным и унизительным
ударом.

Диккенс не любил об этом рассказывать.

Он даже скрывал эти факты.

Но из этой тяжелой жизни полной нужды и лишений, Диккенс почерпнул

свою горячую любовь к обиженным и нуждающимся.

Писатель прекрасно понимал те страдания, которые терпели бедные слои

населения.

Писатель прекрасно знал о тех жестокостях и несправедливостях, с которыми

сталкивались бедняки.

Он был прекрасно осведомлен о тех школах для бедных детей и приютах, где
порой жестоко наказывали детей.

Диккенс знал о том, что детей нещадно эксплуатировали на фабриках и

заводах.
 Он с ранних лет знал и о существовании долговых тюрем, когда он начал
навещать своего отца и т. п.

Диккенс вынес из своего отрочества ненависть к богачам, к господствующим

классам.

Юным Диккенсом владело честолюбие, мечта о том, чтобы добиться

благосостояния, чтобы завоевать себе богатство и свободу.

Литературная деятельность

Сначала Диккенс начал работать репортёром.

В 1830-40-х гг. в Англии:

- расширяется политическая жизнь:

- проводятся острые дебаты в парламенте.

И в обществе повышается интерес к прессе, которая освещали эти

политические события.

Растет количество и тираж газет.

Растет потребность в газетных работниках.

Диккенс сразу был отмечен на этой работе.

Его коллег удивляли:

- его ирония,

- живость изложения,

- богатство языка.
 И литература становится для него лестницей, по которой он поднимется на
вершину общества.

Первые очерки Диккенса, которые он назвал «Очерками Боза», были

напечатаны в 1836.

Эти очерки носили нравоописательный характер.

Это были психологические зарисовки, портреты лондонцев.

Как и все диккенсовские романы, эти зарисовки также сначала выходили в

газетном варианте и уже принесли молодому автору достаточно славы.

«Посмертные записки Пиквикского клуба»

В 1836 году впервые появляются первые главы романа «Посмертные записки

Пиквикского клуба» (The Posthumous Papers of the Pickwick Club).

Диккенса ждал головокружительный успех с появлением этого романа.

Он рисует старую Англию с самых различных её сторон.

Писатель прославляет добродушие старой Англии.

Он изображает старую Англию в образе добродушнейшего,

оптимистического, благороднейшего старого чудака по имени мистер Пиквик.

 Он странно выглядит на улицах Лондона со своей подзорной трубой в

кармане пальто и записной книжкой в руках.

Мистер Пиквик задумал создать некое общество.

Цели создания общества:

- раздвинуть границы путешествий мистера Пиквика,

 - расширить сферу его наблюдений, что неминуемо приведёт к прогрессу
науки;

- члены общества обязаны представлять в Пиквикский клуб достоверные

отчёты о своих наблюдениях над людьми и их нравами.

Члены клуба оплачивают собственные путевые издержки и почтовые расходы.

Члены клуба:

Натэниел Уинкль — молодой человек.

Считает себя спортсменом, однако, когда доходит до дела, он терпит фиаско:
то неумело обращается с ружьём и ранит Тапмена, то, изображая себя
конькобежцем, налетает на Боба Сойера.

Август Снодграсс — другой молодой друг и компаньон Пиквика

Он считает себя поэтом, хотя в книге ни разу не прозвучали его
стихотворения.

Романтический влюбленный.

Трейси Тапмен — толстый и пожилой человек, романтик.

Альфред Джингль — странствующий актёр и шарлатан.

Очень самоуверенный и весьма нахальный человек.
Он обладает неиссякаемым запасом смешных и нелепых историй, которые
наивный Пиквик воспринимает как откровения и удивительных явлениях природы.
Мистер Джингль появляется во второй главе романа.
Он уводит их от толпы, которая считает Пиквика и его товарищей шпионами.

— Кэб! — окликнул мистер Пиквик.

 — Пожалуйте, сэр! — заорал странный образчик человеческой породы,
облаченный в холщовую блузу и такой же передник, с медной бляхой и номером на
шее, словно был занумерован в какой-то коллекции диковинок. Это был уотермен
[здесь имеется в виду перевозщик, человек занимающийся перевозками пассажиров].
— Пожалуйте, сэр! Эй, чья там очередь?
«Очередной» кэб был извлечен из трактира, где он курил свою очередную
трубку, и мистер Пиквик со своим чемоданом ввалился в экипаж.
— «Золотой Крест», — приказал мистер Пиквик.
— Дел-то всего на один боб[10], Томми, — хмуро сообщил кэбмен своему
другу уотермену, когда кэб тронулся.
— Сколько лет лошадке, приятель? — полюбопытствовал мистер Пиквик,
потирая нос приготовленным для расплаты шиллингом.
— Сорок два, — ответил возница, искоса поглядывая на него.
— Что? — вырвалось у мистера Пиквика, схватившего свою записную
книжку.
Кэбмен повторил. Мистер Пиквик испытующе воззрился на него, но черты
лица возницы были недвижны, и он немедленно занес сообщенный ему факт в
записную книжку.
— А сколько времени она ходит без отдыха в упряжке? — спросил мистер
Пиквик в поисках дальнейших сведений.
— Две-три недели, — был ответ.
— Недели?! — удивился мистер Пиквик и снова вытащил записную книжку.
— Она стоит в Пентонвилле, — заметил равнодушно возница, — но мы редко
держим ее в конюшне, уж очень она слаба.
— Очень слаба! — повторил сбитый с толку мистер Пиквик.
— Как ее распряжешь, она и валится на землю, а в тесной упряжи да когда
вожжи туго натянуты она и не может так просто свалиться; да пару отменных
больших колес приладили; как тронется, они катятся на нее сзади; и она должна
бежать, ничего не поделаешь!
Мистер Пиквик занес каждое слово этого рассказа в свою записную книжку,
имея в виду сделать сообщение в клубе об исключительном примере выносливости
лошади в очень тяжелых жизненных условиях.
Едва успел он сделать запись, как они подъехали к «Золотому Кресту».
 Возница соскочил, и мистер Пиквик вышел из кэба. Мистер Тапмен, мистер
Снодграсс и мистер Уинкль, нетерпеливо ожидавшие прибытия своего славного
вождя, подошли его приветствовать.
— Получите, — протянул мистер Пиквик шиллинг вознице.
Каково же было удивление ученого мужа, когда этот загадочный субъект
швырнул монету на мостовую и в образных выражениях высказал пожелание
доставить себе удовольствие — рассчитаться с ним (мистером Пиквиком).
— Вы с ума сошли, — сказал мистер Снодграсс.
— Или пьяны, — сказал мистер Уинкль.
— Вернее, и то и другое, — сказал мистер Тапмен.
— А ну, выходи! — сказал кэбмен и, как машина, завертел перед собой
кулаками. — Выходи… все четверо на одного.
— Ну, и потеха! За дело, Сэм! — поощрительно закричали несколько
извозчиков и, бурно веселясь, обступили компанию.
— Что за шум, Сэм? — полюбопытствовал джентльмен в черных
коленкоровых нарукавниках.
— Шум! — повторил кэбмен. — А зачем понадобился ему мой номер?
— Да ваш номер мне совсем не нужен! — отозвался удивленный мистер
Пиквик.
— А зачем вы его занесли? — не отставал кэбмен.
— Я никуда его не заносил! — возмутился мистер Пиквик.
— Подумайте только, — апеллировал возница к толпе, — в твой кэб залезает
шпион и заносит не только твой номер, но и все, что ты говоришь, в придачу
(Мистера Пиквика осенило: записная книжка.)
— Да ну! — воскликнул какой-то другой кэбмен.
— Верно говорю! — подтвердил первый. — А потом распалил меня так, что я
в драку полез, а он и призвал трех свидетелей, чтобы меня поддеть. Полгода
просижу, а проучу его! Выходи!
И кэбмен швырнул шляпу оземь, обнаруживая полное пренебрежение к личной
собственности, сбил с мистера Пиквика очки и, продолжая атаку, нанес первый
удар в нос мистеру Пиквику, второй — в грудь мистеру Пиквику, третий — в глаз
мистеру Снодграссу, четвертый, разнообразия ради, — в жилет мистеру Тапмену,
затем прыгнул сперва на мостовую, потом назад, на тротуар, и в заключение
вышиб весь временный запас воздуха из груди мистера Уинкля — все это в течение
нескольких секунд.
— Где полисмен?! — закричал мистер Снодграсс.
— Под насос их! — посоветовал торговец горячими пирожками.
— Вы поплатитесь за это, — задыхался мистер Пиквик.
— Шпионы! [12] — орала толпа.
— А ну, выходи! — кричал кэбмен, не переставая вертеть перед собой
кулаками.
До этого момента толпа оставалась пассивным зрителем, но когда
пронеслось, что пиквикисты — шпионы, и толпе начали с заметным оживлением
обсуждать вопрос, не осуществить ли им в самом деле предложение
разгоряченного пирожника, и трудно сказать, на каком насилии над личностью
решили бы остановиться, если бы скандал не был прерван неожиданным
вмешательством нового лица.
— Что за потеха? — спросил довольно высокий худощавый молодой человек в
зеленом фраке, вынырнувший внезапно из каретного двора гостиницы. (Джингль)
— Шпионы! — снова заревела толпа.
— Мы не шпионы! — завопил мистер Пиквик таким голосом, что человек
беспристрастный не мог бы усомниться в его искренности.
— Так, значит, не шпионы? Нет? — обратился молодой человек к мистеру
Пиквику, уверенным движением локтей раздвигая физиономии собравшихся, чтобы
проложить себе дорогу сквозь толпу.
Ученый муж торопливо изъяснил истинное положение вещей.
— Идемте! — проговорил зеленый фрак, силою увлекая за собой мистера
Пиквика и не переставая болтать. Номер девятьсот двадцать четвертый,
возьмите деньги, убирайтесь — почтенный джентльмен — хорошо его знаю — без
глупостей — сюда, сэр, — а где ваши друзья? — сплошное недоразумение — не
придавайте значения — с каждым может случиться — в самых благопристойных
семействах — не падайте духом — не повезло — засадить его — заткнуть ему
глотку — узнает, чем пахнет, — ну и канальи!
 И, продолжая нанизывать подобного рода бессвязные фразы, извергаемые с
чрезвычайной стремительностью, незнакомец прошел в зал для пассажиров, куда
непосредственно за ним последовал мистер Пиквик со своими учениками.
— Лакей! — заорал незнакомец, неистово потрясая колокольчиком. Стаканы
— грог горячий, крепкий, сладкий, на всех — глаз подбит, сэр? — лакей! — сырой
говядины джентльмену на глаз — сырая говядина — лучшее средство от синяков,
сэр, — холодный фонарный столб — очень хорошо — но фонарный столб неудобно
— чертовски глупо стоять полчаса на улице, приложив глаз к фонарному столбу, —
ха-ха! — не так ли? — отлично!
И незнакомец, не переводя дыхания, одним глотком опорожнил полпинты
грога и бросился в кресло с такой непринужденностью, как будто ничего
необычайного не произошло.
Пока трое его спутников осыпали изъявлениями благодарности своего нового
знакомого, у мистера Пиквика было достаточно времени рассмотреть его
внешность и костюм.
Он был среднего роста, но благодаря худобе и длинным ногам казался
значительно выше. В эпоху «ласточкиных хвостов» его зеленый фрак был
щегольским одеянием, но, по-видимому, и в те времена облекал джентльмена куда
более низкорослого, ибо сейчас грязные и выцветшие рукава едва доходили
незнакомцу до запястья. Фрак был застегнут на все пуговицы до самого
подбородка, грозя неминуемо лопнуть на спине; шею незнакомца прикрывал
старомодный галстук, на воротничок рубашки не было и намека. Его короткие
черные панталоны со штрипками были усеяны теми лоснящимися пятнами,
которые свидетельствовали о продолжительной службе, и были туго натянуты
на залатанные и перелатанные башмаки, дабы скрыть грязные белые чулки,
которые тем не менее оставались на виду. Из-под его измятой шляпы с обеих
сторон выбивались прядями длинные черные волосы, а между обшлагами фрака и
перчатками виднелись голые руки. Худое лицо его казалось изможденным, но от
всей его фигуры веяло полнейшей самоуверенностью и неописуемым нахальством.
Таков был субъект, на которого мистер Пиквик взирал сквозь очки (к
счастью, он их нашел); и когда друзья мистера Пиквика исчерпали запас
признательности, мистер Пиквик в самых изысканных выражениях поблагодарил
его за только что оказанную помощь.
— Пустяки! — сразу прервал его незнакомец. — Не о чем говорить — ни слова
больше — молодчина этот кэбмен — здорово работал пятерней — но будь я вашим
приятелем в зеленой куртке — черт возьми — свернул бы ему шею — ей-богу — в
одно мгновение — да и пирожнику вдобавок — зря не хвалюсь.
Этот набор слов прерван был появлением рочестерского кучера,
объявившего, что Комодор[14] сейчас отойдет.

— Комодор? — воскликнул незнакомец, вскакивая с места. — Моя карета —

место заказано — наружное — можете заплатить за грог — нужно менять пять
фунтов — серебро фальшивое — брамеджемские пуговицы — не таковский — не
пройдет.
И он лукаво покачал головой.
Случилось так, что мистер Пиквик и его спутники решили сделать в
Рочестере[16] первую остановку; сообщив новоявленному знакомому, что они едут
в тот же город, они заняли наружные задние места, чтобы сидеть всем вместе.
— Наверху вместе с вами, — проговорил незнакомец, подсаживая мистера
Пиквика на крышу со стремительностью, которая грозила нанести весьма
существенный ущерб степенности этого джентльмена.
— Багаж, сэр? — спросил кучер.
— Чей? Мой? Со мною вот пакет в оберточной бумаге, и только —
остальной багаж идет водой — ящики заколоченные — величиной с дом —
тяжелые, чертовски тяжелые! — отвечал незнакомец, стараясь засунуть в
карман пакет в оберточной бумаге, внушавший подозрение, что содержимым его
были рубашка и носовой платок.
— Головы, головы! Берегите головы! — кричал болтливый незнакомец, когда
они проезжали под низкой аркой, которая в те дни служила въездом в каретный
двор гостиницы. — Ужасное место — страшная опасность — недавно — пятеро
детей — мать — женщина высокая, ест сандвич — об арке забыла — кррак —
дети оглядываются — мать без головы — в руке сандвич — нечем есть — глава
семьи обезглавлена — ужасно, ужасно! — Рассматриваете Уайтхолл[17], сэр?
Прекрасное место — маленькое окно — там тоже кое-кому голову сняли — а, сэр?
— он тоже зазевался — а, сэр? а?

Однако на этом благородство Джингля иссякло, и в дальнейшем этот человек

становится источником неприятностей для главных героев.
Из-за него чуть не произошла дуэль между Уинклем и доктором Слэммером.
Он обманул мистера Тапмена и подбил на побег мисс Рейчел.
А потом без всяких угрызений совести отказался от неё за 120 фунтов.
В конце романа рассказывается о том, что Пиквик выкупил из тюрьмы и
Джингля, и его слугу и обеспечил их средствами на эмиграцию в Вест-Индию.

Сэм (Сэмюел) Уэллер — слуга мистера Пиквика.

Он обладает теми качествами, которых так не достаёт его хозяину.
Сэм трезво смотрит на жизнь, он находчив, ловок, деловит, изворотлив.
Изначально мы видим его чистильщиком обуви в лондонской гостинице
«Белый олень».
Он очень красноречив, остроумен, парадоксален.
Многие из его афоризмов перешли со страниц в жизнь, получив название
«уэллеризмов»:
Какого дьявола вам от меня нужно? — как сказал человек, когда ему явилось
привидение.
Ничто так не освежает, как сон, сэр, как сказала служанка, собираясь
выпить полную рюмку опия.
Ну-с, джентльмены, милости просим, как сказали, примкнув штыки,
англичане французам.
Теперь у нас вид приятный и аккуратный, как сказал отец, отрубив голову
своему сынишке, чтобы излечить его от косоглазия.
Это уж я называю прибавлять к обиде оскорбление, как сказал попугай, когда
его не только увезли из родной страны, но заставили ещё потом говорить по-
английски.
 Дело сделано, и его не исправить, и это единственное утешение, как говорят
в Турции, когда отрубят голову не тому, кому следует.
Выкладывай, да поживей, как сказал отец сыну, когда тот проглотил
фартинг.
Стоит ли столько мучиться, чтобы узнать так мало, как сказал приютский
мальчик, дойдя до конца азбуки.

«Жизнь и приключения Оливера Твиста»

и другие произведения 1838—1843 годов

Двумя годами позднее (в 1838 г.) Диккенс выступил с «Оливером Твистом» и

«Николасом Никльби».

«Приключения Оливера Твиста» (1838) — история сироты, попавшего в

трущобы Лондона.

Мальчик встречает на своём пути низость и благородство, людей преступных

и добропорядочных.

Жестокая судьба отступает перед его искренним стремлением к честной

жизни.

На страницах романа запечатлены картины жизни и общество Англии XIX

века во всем их живом великолепии и разнообразии.

Писатель представляет широкую социальную картину тогдашней Англии:

- описание работных домов (работный дом - это учреждение, где бедным людям
предоставлялась еда и кров, но за это они должны были много работать)

- криминальные прослойки общества,

- лондонское дно,

- общество богатых и добросердечных буржуа.

 В этом романе Ч. Диккенс выступает, как гуманист, утверждая силу добра в
человеке.

Роман вызвал широкий общественный резонанс.

После его выхода был ряд скандальных разбирательств в работных домах

Лондона.

По сути, эти учреждения были полутюремными домами, в которых нещадно

использовался детский труд.

Слава Диккенса выросла стремительно.

Диккенс отправляется в путешествие в Америку, где публика встретила его с

не меньшим энтузиазмом, чем англичане.

Диккенс пишет роман «Мартина Чезльвита» (The Life and Adventures of

Martin Chuzzlewit, 1843).

Роман этот замечателен пародией на американцев.

Диккенс прославлял:

- культ уюта,

- культ комфорта,

- красивые традиционные церемонии и обычаи,

- культ семьи.

Все эти идеи воплотились в гимн к Рождеству.

В 1843 вышла «Рождественская песнь» (А Christmas Carol).

 За которым последовали «Колокола» (The Chimes), «Сверчок на печи» (The
Cricket on the Hearth), «Битва жизни» (The Battle of Life), «Одержимый» (The
Haunted Man). Это все части «Рождественской песни».

В 1848 году появляется одна из лучших его романов — «Торговый дом

„Домби и сын“. Торговля оптом, в розницу и на экспорт» (Dombey and Son, 1848).

«Дэвид Копперфильд»

Один из самых известных произведений Диккенса — «Дэвид Копперфильд»

(1849—1850).

Роман этот в значительной мере автобиографический.

В этом романе звучит тема:

- восхваления старых устоев морали и семьи,

- дух протеста против новой капиталистической Англии.

Некоторые критики считают этот роман величайшим произведением

Диккенса.

В 1850-ых гг. Диккенс достиг зенита своей славы.

Он был баловнем судьбы.

Прославленный писатель, властитель дум.

Диккенс чрезмерно много работает творчески.

Он старался зарабатывать громадные гонорары лекциями и чтением отрывков

из своих романов.

Впечатление от этого чисто актёрского чтения было всегда колоссальным.

 По-видимому, Диккенс был одним из величайших виртуозов чтения.

Порой он доводил себя до изнеможения.

Его семейная жизнь сложилась тяжело:

- размолвки с женой;

- какие-то сложные и тёмные отношения со всей её семьёй,

- страх за болезненных детей.

Его семьи становится источником постоянных забот и мучений.

Порой Диккенса обуревала меланхолическая мысль о том, что его поучения,

его призывы не действенны.

Угасают надежды на улучшение того ужасного положения бедных людей, о

котором он так много писал в своих произведениях.

Он писал:

С каждым часом во мне крепнет старое убеждение, что наша политическая

аристократия вкупе с нашими паразитическими элементами убивают Англию. Я не
вижу ни малейшего проблеска надежды. Что же касается народа, то он так резко
отвернулся и от парламента, и от правительства, и проявляет по отношению и к
тому, и к другому такое глубокое равнодушие, что подобный порядок вещей
начинает внушать мне самые серьёзные и тревожные опасения. Дворянские
предрассудки, с одной стороны, и привычка к подчинению — с другой, —
совершенно парализуют волю народа. Все рухнуло после великого XVII века. Больше
не на что надеяться.

Личностные странности
 Диккенс нередко самопроизвольно впадал в транс.

Был подвержен видениям и время от времени испытывал состояния дежавю.

Диккенс рассказал, что каждое слово, прежде чем перейти на бумагу, сначала
им отчетливо слышится, а персонажи его постоянно находятся рядом и общаются с
ним.

Некоторые его персонажи порой:

- вертелись под ногами,

- требовали к себе внимания,

- взывали к сочувствию,

- ревновали, когда автор отвлекался от них на разговор с кем-то из

посторонних.

От некоторых своих персонажей ему приходилось отбиваться силой.

Поздние произведения

Великолепный роман Диккенса «Тяжёлые времена».

Роман «Крошка Доррит» (Little Dorrit, 1855—1857).

Исторический роман «Повестью о двух городах» (A Tale of Two Cities, 1859),

посвящённым французской революции. Диккенс отшатнулся от неё, как от безумия.

Роман «Большие надежды» (1860).

9 июня 1870 г. 58-летний Диккенс, не старый годами, но изнурённый

колоссальным трудом, довольно беспорядочной жизнью и множеством всяких
неприятностей, умирает от инсульта.
 После смерти

Слава Диккенса продолжала расти после его смерти.

Он был превращён в настоящего бога английской литературы.

Его имя стало называться рядом с именем Шекспира, его популярность в

Англии 1880—1890-х гг. затмила славу Байрона.

Основные произведения

 Очерки Боза (Sketches by Boz), 1836)

 Посмертные записки Пиквикского клуба (The Posthumous Papers of the
Pickwick Club), публиковались ежемесячными выпусками, апрель 1836 —
ноябрь 1837
 Оливер Твист (Oliver Twist), февраль 1837 — апрель 1839
 Николас Никкльби (The Life and Adventures of Nicholas Nickleby), апрель
1838 — октябрь 1839
 Лавка древностей (The Old Curiosity Shop), еженедельные выпуски, апрель
1840 — февраль 1841
 Барнеби Радж (Barnaby Rudge: A Tale of the Riots of 'Eighty'), февраль—ноябрь
1841
 Рождественские повести (The Christmas books):
o Рождественская песнь (A Christmas Carol), 1843
o Колокола (The Chimes), 1844
o Сверчок за очагом (The Cricket on the Hearth), 1845
o Битва жизни (The Battle of Life), 1846
o Гонимый человек (The Haunted Man and the Ghost’s Bargain), 1848
 Мартин Чезлвит (The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit), январь 1843 —
июль 1844
  Домби и сын (Dombey and Son), октябрь 1846 — апрель 1848
 Дэвид Копперфильд (David Copperfield), май 1849 — ноябрь 1850
 Холодный дом (Bleak House), март 1852 — сентябрь 1853
 Тяжёлые времена (Hard Times: For These Times), апрель—август 1854
 Крошка Доррит (Little Dorrit), декабрь 1855 — июнь 1857
 Повесть о двух городах (A Tale of Two Cities), апрель—ноябрь 1859
 Большие надежды (Great Expectations), декабрь 1860 — август 1861
 Наш общий друг (Our Mutual Friend), май 1864 — ноябрь 1865
 Тайна Эдвина Друда (The Mystery of Edwin Drood), апрель 1870 — сентябрь
1870. Опубликованы только 6 из 12 выпусков, роман не закончен.

После смерти Диккенса осталось состояние в 93 000 фунтов стерлингов.

Это было больше, чем личные средства королевы.

Уильям Теккерей

Уи́льям Ме́йкпис Те́ккерей (1811—1863) — английский писатель-прозаик,

мастер реалистического романа.

Биография

Теккерей родился в 1811 г. в Калькутте — его отец и дед служили в Индии.

В раннем детстве Уильяма перевезли в Лондон, где он поступил в школу

Charter House.

Уже с детства Теккерей славился среди товарищей своими остроумными

пародиями.

18-ти лет он вступил в Кембриджский университет, где пробыл не более года.

 Оставив Кембридж в 1830 г., Теккерей путешествовал по Европе; жил в
Веймаре и в Париже, где учился рисованию.

Хорошо рисовать Теккерей не научился, но он создавал иллюстрации к

собственным романам.

Самый знаменитые роман Теккерея - «Vanity Fair» («Ярмарка тщеславия»,

1848).

Теккерей стал читать публичные лекции в Европе, в Америке.

Он не читал своих собственных произведений, как Диккенс.

Характеристика творчества

Основа всех романов и юмористических очерков Теккерея — его пессимизм и

реалистическое изображение английской жизни.

Он хотел противопоставить правду жизни условной идеализации прежних

английских романов.

Бекки Шарп -героиня романа «Ярмарке тщеславия».

Это бедная девушка с очень положительными целями в жизни.

Она хочет «устроиться» и не стесняется средствами:

- она пользуется своим умом и красотой, чтобы опутать своими интригами

всех нужных ей людей,

- она очаровывает богатых старых холостяков,

- она эксплуатирует полюбившего её молодого офицера и, выйдя за него

замуж, обманывает его.
 А когда её проделки открыты, она устраивается так, чтобы сохранить свое
положение в свете и возможность жить в роскоши.

Бекки Шарп выделяют такие качества как жадность, суетность и эгоизм,

свойственный людям — и, по мнению сексистов, в особенности женщинам, —
поглощенным погоней за житейскими благами, воплощены в Бекки Шарп
чрезвычайно ярко и сильно.

Переводы

На русском языке переводы сочинений Теккерея появляются с 1850-х годов.