Город кошек

Рассказ — стихотворение в прозе

Хагивара Сакутаро

Если я прихлопну муху, то, ведь, конечно ясно, что я убил не вещь в себе, а только ее
явление.
(с) Артур Шопенгауэр1
1

Со временем путешествия перестали занимать мое воображение. Прежде одна только

мысль о странствиях, один вид парохода или поезда заставляли мое сердце трепетать.
Однако опыт прошлого научил меня, что путешествие — это всего лишь «физическое
перемещение объекта из одного места в другое». Куда ни отправься — всюду увидишь
одних и тех же людей, одни и те же города да деревни и одну и ту же монотонную
повседневную жизнь. В любом самом маленьком провинциальном городе торговцы
проводят свои дни, щелкая счетами у лавок да глазея на белесые улицы, чиновники курят
у входа в конторы, и все они, думая о банальных вещах вроде куска хлеба на завтрашний
день, ведут год за годом унылое существование, старея и провожая взглядом уходящую
жизнь. Путешествия в моем измученном сердце начали вызывать образ бесконечно
унылого пейзажа, подобного чахлому деревцу, растущему в пустынной местности, и
теперь только лишний раз заставляли осознать безвкусность человеческой жизни, где все
монотонно повторяется по кругу. Так я утратил всякую романтику путешествий и интерес
к ним.
С давних пор я совершал лишь особые, причудливые путешествия: игры со свободным
миром, ограниченным только воображением и находящимся за пределами времени и
пространства, причины и следствия — то есть за гранью реальности и грез. Впрочем, нет
смысла рассказывать здесь подробно о моем секрете. Скажу лишь, что вместо требующего
сложных приготовлений для принятия и труднодоступного в Японии опиума я
использовал разные виды кокаина и морфия, куда более простые в употреблении. Я не
стану вдаваться в подробности рассказа о странах, в которых я побывал в экстатических
снах и видениях. Часто я бродил по местам наподобие болотистой местности, населенной
лишь лягушками, или побережья пингвиньей страны за полярным краем. Все пейзажи в
этих грезах были окрашены в яркие, свежие цвета, а море и небо — прозрачно-синие,
словно стекло. И после пробуждения я помнил свои видения и порой наблюдал их
отголоски в реальном мире.
Однако такие путешествия серьезно подкосили мое здоровье. С каждым днем я
выглядел все более бледным и изможденным, а на коже появились морщины, как у
старика. Тогда я задумался о поправлении здоровья. И во время пешей прогулки для
укрепления тела случайно открыл новый, необычный, способный порадовать меня способ
путешествовать. Следуя рекомендациям врача, я каждый день прогуливался час-полтора
по окрестным кварталам. В тот день я шагал по тем же улицам, что и обычно, — маршрут
мой всегда был неизменен. Однако именно тогда я случайно завернул в незнакомый
переулок. И, запутавшись, совершенно потерял чувство направления. У меня с рождения
какое-то нарушение в механизме ориентации в пространстве. Из-за этого я плохо

1
А. Шопэнгауэр, «К учению о неразрушимости нашего истинного существа смертью»
запоминаю дорогу и сразу же теряюсь, стоит только пойти плохо знакомым путем. К тому
же у меня есть привычка витать в облаках на ходу. Бывало, что я, даже не замечая
приветствий случайно встреченных знакомых, умудрялся заблудиться в двух шагах от
собственного дома, и меня поднимали на смех, когда я спрашивал дорогу у прохожего.
Как-то я едва ли не десяток раз обошел вокруг забора, окружающего мой дом. Из-за
потери направления я никак не мог отыскать главные ворота, которые были прямо передо
мной. Домашние говорили, что меня не иначе как кицунэ околдовала. 2 «Кицунэ
околдовала» — должно быть, результат нарушения работы того, что психиатры называют
«полукружные каналы». Потому что, согласно объяснению специалистов, именно эти
органы, находящиеся в среднем ухе, обеспечивают нам возможность ориентироваться в
пространстве.
Впрочем, довольно об этом. Так или иначе, я заблудился и, растерявшись, поспешил
в сторону, где, казалось, находится мой дом. Побродив по зеленому району с загородными
особняками, я неожиданно вышел на широкую оживленную улицу. Это был живописный
квартал, совершенно мне незнакомый. Улицы сияли чистотой, и брусчатка поблескивала
от влаги. Местные лавки были опрятными и красивыми, а за сверкающими прозрачными
витринами выстроились диковинные товары. Карнизы кофейни украшали цветы, и весь
город выглядел прелестным и свежим. Даже красный почтовый ящик на перекрестке
казался удивительно живописным, а продавщица из табачной лавки — нежной, словно
цветы персика, и необыкновенно милой. Мне никогда раньше не приходилось видеть
столь чудесное место. Что же это за квартал и где он может находиться в Токио? Я словно
позабыл о географии. Но совершенно ясно понимал, что, судя по времени, он должен
располагаться рядом с моим домом, не больше чем в получасе ходьбы, то есть в радиусе
моего обычного прогулочного маршрута. И как могло случиться, что совсем неподалеку
располагалось место, о котором я раньше слыхом не слыхивал?
Происходящее казалось чудесным сном. Можно было подумать, что передо мной не
реальная картина, а причудливое изображение на диапозитиве. Однако уже в следующее
мгновение моя память и здравый смысл пробудились. Если присмотреться, это ведь
отлично знакомый мне скучный пригород по соседству! Как обычно стоит на перекрестке
красный почтовый ящик, а в табачной лавке сидит болезненного вида продавщица. За
витринными стеклами магазинов тоскуют пыльные, отставшие от моды товары, а карнизы
кафе по провинциальному безвкусно оформлены клумбочками. Всего лишь унылый
пригород, в котором все в точности как я помню. В одно мгновение мое впечатление
изменилось. И причина этого волшебного преображения крылась лишь в том, что я
заблудился и потерял чувство ориентации в пространстве. Почтовый ящик, который
всегда был на южной стороне улицы, оказался на противоположной, северной. Особняк,
стоявший обычно слева, переместился направо. И эта простая перемена преобразила город
до неузнаваемости.
А затем в незнакомом квартале мой взгляд остановился на одной из магазинных
вывесок. Я подумал, что где-то уже видел вывеску с точно такой же картинкой. И тот же
миг, как мои воспоминания проснулись, все направления вернулись на свои места. Улица,
которая только что была слева, стала правой, а сам я обнаружил, что иду не на север, как
мне казалось, а на юг. Тут же стрелки внутреннего компаса пришли в движение, и

2
Кицунэ в японской мифологии – лисы-оборотни, обладающие магическими способностями, которые любят
подшучивать над людьми, создавая иллюзии или принимая разные обличья.
стороны света поменяли расположение. Вместе с этим преобразилось само пространство,
и ощущение от созерцания квартала совершенно изменилось. То есть только что
увиденное мной удивительное место существовало на изнаночной стороне вселенной, там,
где все стороны света изменены на противоположные.
После случайного открытия я начал исследовать это загадочное пространство,
специально запутывая свое чувство направления. Особенно играл здесь на руку
недостаток, о котором я говорил ранее. Однако и обычные люди с правильным умением
ориентироваться в пространстве иногда так же, как и я, сталкиваются с этим особенным
миром. Например, один мой знакомый поздним вечером сел на поезд до дома. Поначалу,
отъехав от платформы, поезд, как и полагалось, ехал прямо, с востока на запад. Однако
спустя время мой приятель очнулся от дремы. И вдруг заметил, что направление
движения поезда в какое-то мгновение сменилось на противоположное: с запада на
восток. Здравый смысл его говорил, что этого просто не может быть. Однако факт
оставался фактом — поезд действительно ехал в противоположном направлении,
отдаляясь от пункта назначения. Попробуйте выглянуть в окно в такой момент.
Привычные пейзажи и станции преобразятся до неузнаваемости, и перед вами развернется
совершенно новый, невиданный прежде мир. Однако, когда поезд прибыл к месту
назначения и мой приятель сошел на перрон хорошо знакомой станции, он проснулся
окончательно и осознал, что направление было правильным. И стоило ему понять это, как
удивительные, увиденные впервые пейзажи и станции преобразились в обычные, давно
знакомые. То есть одни и те же виды он сначала увидел «с изнаночной стороны», а потом
— с обычной, привычной точки зрения. «Изнанка», совершенно отличающаяся от сути,
есть у любой вещи — стоит лишь посмотреть на нее с другого угла, как это становится
заметно. Нет на свете темы, больше окутанной метафизической тайной, чем наличие
скрытой «изнаночной стороны» у любого явления. В детстве, глядя на картину, висящую
на стене, я подолгу размышлял — что же скрывается за ее оборотной стороной, какой
тайный мир она прячет? В конце концов я даже снял ее, чтобы заглянуть. Тот детский
вопрос и сейчас, когда я повзрослел, кажется мне сложнейшей загадкой мира.
История, которую я хочу рассказать вам далее, — один из ключей, способных
приоткрыть завесу тайны над этим вопросом. Если после знакомства с удивительной
историей, что случилась со мной, читатели смогут хоть на мгновение поверить в
существование спрятанного за предметами и явлениями четвертого измерения — места
бытия обратной стороны вещей — значит, история истинна. Однако если читатель не
сможет вообразить подобное, значит, и этот случай останется не более чем декадансной
иллюзией поэта, чей разум отравлен морфием. Так или иначе, наберусь мужества и
попробую рассказать. Однако я не писатель-прозаик и не искусен в ярких описаниях и
хитрых замыслах. Я могу лишь поведать то, что мне в действительности пришлось
пережить, в виде небольшого рассказа.

В то время я проживал в онсэне3 в провинции Хокусэцу4. Близился конец сентября,

позади осталось празднование Хиган5, и в горах осень вступила в полноправные владения.

3
Онсэн – японские горячие источники, и, также, часто – соответствующая инфраструктура при них,
включающая располагающиеся вокруг источников гостиницы для отдыхающих. Курорты с онсэнами – одно
из самых популярных направлений японского внутреннего туризма.
Городские, отдыхавшие здесь в летнее время, уже разъехались по домам, и в онсэне
осталось совсем немного постояльцев, которые тихо коротали дни наедине со своими
болезнями. Тени становились все глубже, и в одиноком саду рѐкана с деревьев опадала
листва. Изнывая от безделья, я, накинув теплое фланелевое кимоно, занимал себя долгими
прогулками по окрестным горным склонам.
Относительно недалеко от онсэна располагалось три городка. Впрочем, эти поселения
размерами напоминали скорее деревни. Однако в одном из них продавались товары
ежедневного пользования и даже была пара вполне приличных баров. От окрестностей
онсэна к этим городам тянулась дорога, по которой каждый день ходил омнибус. Кроме
того, к самому большому городу U проложили узкоколейную железную дорогу. Время от
времени я ездил по ней в U за покупками, а иногда и выпить в баре с хостес6. Однако на
самом деле наибольшее удовольствие мне доставляла сама поездка по горной железной
дороге. Очаровательный паровозик, похожий на игрушечный, покачиваясь, бежал вперед,
петляя между горными ущельями, равнинами и рощами, устеленными опавшей листвой.
Однажды я сошел с паровоза на полпути, решив прогуляться от города U пешком.
Мне хотелось в одиночестве не спеша пройтись по горной дороге через перевал, любуясь
окрестными пейзажами. Путь, тянущийся вдоль рельсов, пересекали беспорядочно
петляющие между деревьями тропинки. То тут, то там цвели осенние цветы, местами
лежали стволы срубленных деревьев, под ногами поблескивал сочный краснозем. Глядя
на облака, плывущие по небу, я размышлял о преданиях, что рассказывались в этой
горной местности из поколения в поколение. Здесь, где культурный уровень низок и до
сих пор бытуют примитивные суеверия и табу, сохранилось множество разных легенд,
причем многие до сих пор верят в них. Служанки из моей гостиницы и постояльцы из
местных с благоговейным ужасом поведали мне немало подобных историй. По их словам,
жители одной деревни одержимы собачьим божеством инугами, а другой деревни —
некогами, кошачьим божеством. Причем одержимые инугами едят только мясо, а
одержимые некогами — рыбу.
Эти необычные поселения местные звали «деревни одержимых» — цукимура, и
решительно избегали всяких отношений с ними. Обитатели цукимура раз в году в темную
безлунную ночь проводят особое торжество. В нем не дозволено участвовать никому,
кроме самих жителей деревни. И даже если изредка посторонним все же доводилось
присутствовать на нем, все они по каким-то причинам хранили молчание об увиденном.
Люди из цукимура владеют особыми чарами, скрывают огромные богатства неясного
происхождения, и так далее, и так далее.
Рассказав мне все это, местные добавляли: одна из деревень до недавнего времени
располагалась где-то неподалеку от онсэна. Теперь, правда, пропала из виду, и жители
куда-то ушли, но, несомненно, они до сих пор где-то тайно ведут общинную жизнь.
Доказательство этому — свидетельства людей, видевших их святыню-вместилище
божества. В этих россказнях неизменно проглядывала доля свойственного крестьянам
упрямства. Во что бы то ни стало они старались передать мне свою веру в правдивость

4
Хокусэцу – регион в северной части префектуры Осака. В настоящее время в него входят города Ибараки,
Такацуки, Миноо, Сюита, Тоѐнака, Сэтцу, Негаява и Хираката.
5
Хиган — буддийский японский праздник, отмечается ежегодно во время весеннего и осеннего
равноденствия. Начинает праздноваться за три дня до равноденствия и заканчивается тремя днями после.
6
Женщины, работающие в специальных барах, основная задача которых – развлекать клиента беседой за
выпивкой.
историй и суеверный ужас перед ними. Однако я с интересом слушал их совсем по другим
причинам. Подобные предания о табуированных поселениях, что можно найти по всей
Японии, должно быть, возникли из-за переселенцев, которые сохраняли свою культуру и
поклонялись собственным богам. А возможно, их корни кроются в существовании когда-
то тайных христианских общин. Однако в нашей вселенной множество загадок, не
постигнутых человечеством. Как говорил Горацио, «рассудок ничего не знает».
Рассудочное знание стремится все упростить и дает легендам и преданиям простые и
понятные объяснения. Однако наша вселенная и ее скрытый смысл куда более сложны.
Поэтому все философы к концу своего научного пути неизменно отдают должное поэтам.
Ведь тот мир за гранью «рассудочного мышления», что интуитивно познают поэты, есть
истинная метафизическая реальность.
Предаваясь подобным размышлениям, я в одиночестве шагал по осенней горной
дороге. Тем временем она становилась все уже, превратилась в тонкую лесную тропинку,
а затем и вовсе исчезла в глубине рощи. Рельсы — единственный возможный ориентир —
тоже куда-то пропали из виду. Я совершенно потерял дорогу.
«Заблудился!» — первая мысль, вспыхнувшая в сознании, стоило мне очнуться от
грез. Я засуетился и поспешил на поиски дороги. Попытался вернуться назад, к началу
пути, но в итоге лишь окончательно утратил ощущение направления и очутился в
лабиринте бесконечных развилок. Чаща становилась все глубже, и тропинка, по которой я
шел, исчезла в густых колючих кустарниках. За все время бесплодных попыток вернуться
я не встретил ни единой души. На сердце становилось все более неспокойно — я
поспешил вперед, отчаянно пытаясь найти дорогу. И наконец наткнулся на свежие следы
лесорубов на одной из тонких горных троп. Не отрывая взгляда, я отправился по следам.
Кому бы они ни принадлежали, если они выведут к людям, этого будет достаточно, чтобы
избавиться от тревоги.
Через какое-то время я спустился к подножию горы. И здесь совершенно неожиданно
для себя открыл потрясающий новый мир. Вместо бедной сельской деревеньки передо
мной раскинулся красивый процветающий город. Когда-то один знакомый рассказывал
мне о путешествии по Сибирской железной дороге: по его словам, после того, как день за
днем пересекая бескрайние пустынные просторы, прибываешь на маленькую станцию
провинциального городка, он кажется оживленным и большим городом, как бы ни был
мал на самом деле. Вероятно, мое изумление отчасти было вызвано подобным эффектом.
На равнине у подножия горы виднелось множество строений, и нарядные пагоды
сверкали в лучах солнца. Мне просто не верилось, что в подобной глуши мог найтись
такой большой и благоденствующий город.
Я направился к нему, зачарованно думая о том, как похож этот вид на картинку в
объективе диапозитива. И вот наконец сам оказался внутри нее. Попетляв по узким,
словно утроба, переулкам, я вышел на многолюдную центральную улицу. До чего
удивительное впечатление произвел на меня город! Лавки и жилые дома, тянущиеся вдоль
улицы, отличались изысканной, тонкой красотой и вкусом, что придавало городу
элегантный и нарядный вид. И заметно было, что он стал таким не по архитектурной
задумке, а сам собой, под влиянием долгого времени. Благородная, с налетом старины
красота города говорила о его долгой истории, которую жители бережно хранили.
Здешние улицы были тесными — даже ширина центральной не превышала два-три кэн7,

7
Японская мера длины, 1 кэн равен 1,81 метра
остальные же вились россыпью узких переулков, зажатых между крышами домов. Петляя,
словно в лабиринте, мощеные камнем дорожки стекали вниз по склонам. Многие
пролегали под выступающими над землей окнами второго этажа и образовывали нечто
вроде сумрачных тоннелей. Словно в южных городах, то тут, то там красовались
декоративные цветущие деревья и кустарники, рядом с которыми виднелись каменные
колодцы. Здания, похожие на старинные купеческие дома, тянулись стройными рядами,
из внутренних дворов порой доносились тихие отзвуки чудесной музыки.
На главной улице виднелось много заведений в европейском стиле со стеклянными
витринами. Над входом в парикмахерскую висела вывеска с надписью «Barbershop». Была
здесь и гостиница, и прачечная. На перекрестке примостилось фотоателье, а рядом, в
широких окнах здания, похожего на метеостанцию, отражалось одинокое синее небо. У
прилавка часовой мастерской сидел хозяин в очках, с головой погруженный в работу.
В этом городе, полном людей, жизнь била ключом. Но здесь не было шумно —
напротив, по улицам разливалась мягкая тишина, словно все вокруг погружено в
глубокую дрему. Так казалось потому, что на улице не было ни одной грохочущей
повозки — одни лишь пешие прохожие. Но дело не только в этом — сами люди на улицах
казались удивительно тихими. И мужчины, и женщины выглядели изысканно и
благородно и вели себя крайне сдержанно. Особенно прекрасны были женщины —
грациозной, манящей красотой. Люди — и стоящие у прилавков, и просто
разговаривающие на улицах — обладали прекрасными манерами, и их тихие голоса
звучали нежно и мелодично. Говор и манера речи местных создавали ощущение касания к
чему-то мягкому и приятному — словно воспринимаешь речь не столько ушами, сколько
посредством прикосновений. В ласкающих слух голосах женщин было особенное
очарование и сладость. Все на улицах города — и дома, и люди — казались скользящими
тенями.
Я сразу заметил, что атмосфера, царящая в городе, создана искусственно и
поддерживается благодаря беспрестанному вниманию и тонкому расчету. И речь не
только о его архитектурном облике — абсолютно все в нем словно было подобрано и
отшлифовано согласно некому общему замыслу. Ни единое лишнее движение воздуха не
должно нарушить эстетическую гармонию, выражающуюся во всем — пропорциях,
симметрии, сочетании каждой детали, — это чувство пронизывало все вокруг.
Поддержание атмосферы требовало колоссальных расчетов, поэтому нервы города
подрагивали от напряжения. Казалось, под запретом даже малейшее повышение голоса,
способное разрушить общую гармонию. Каждое действие — прогулка, случайное
движение, принятие пищи, размышления о своем или выбор узора для кимоно —
требовало максимальной внимательности и деликатности, чтобы ни на секунду не
выбиться из общей атмосферы и находиться в постоянной гармонии с ней. Словно весь
город — хрупкая конструкция из горного хрусталя, готовая разлететься вдребезги, стоит
лишь слегка нарушить ее равновесие. И для сохранения устойчивости ей необходимы
опоры, положение и размеры которых рассчитаны вплоть до сотых долей, — благодаря им
хрупкий баланс еще удается удержать. И что самое жуткое — для здешних это
совершенно реально. Малейшая оплошность обернется для жителей страшными жертвами
и разрушениями. Город был полон тянущего напряжения, вызванного беспрестанным
ужасом перед скрытой угрозой. Он выглядел словно произведение искусства не просто из
прихоти обитателей — за этим скрывалось что-то куда более важное и страшное.
 Когда я заметил это, меня охватило беспокойство. Каждой клеточкой тела я ощутил
мучительное напряжение, застывшее в воздухе. И необыкновенная красота города, и
царящая в нем умиротворяющая тишина приобрели зловещий оттенок, словно за ними
скрывается какая-то ужасная тайна. Сердце бешено забилось, подгоняемое ужасом.
Неясное тревожное предчувствие рождалось в груди. Все мои чувства обострились —
мельчайшие оттенки, запахи, звуки ощущались необыкновенно ясно. Все сильнее
становился заметен витающий вокруг запах разложения и смерти, а давление воздуха с
каждым мгновением увеличивалось. Все это, несомненно, — признак приближения чего-
то недоброго. Прямо сейчас, вот-вот, непременно должно произойти что-то необычайное!
Город оставался неизменным. По улицам тихо бродили прекрасные, изящные люди.
Откуда-то издалека доносились печальные звуки, похожие на мелодию кокю8. Тревожное
предчувствие, охватившее меня, было похоже на предчувствие человека, смотрящего на
мир за секунду до начала страшного землетрясения. Вот сейчас, прямо сейчас кто-то
рухнет на землю. И в тот же момент окружающая гармония разлетится вдребезги, и все
погрузится в хаос разрушений.
Я изнывал от тревоги, как человек, осознавший, что ему снится кошмар, и изо всех
сил старающийся проснуться. Над городом раскинулось прозрачное голубое небо, и
градус напряжения, разлившийся в воздухе, нарастал все быстрее. Очертания зданий
начали искажаться, вытягиваясь и истончаясь. То тут, то там показались объекты,
похожие на высокие пагоды. Кровли домов странно вытянулись и изогнулись, приобретая
уродливые черты, похожие на куриные лапы.
— Сейчас!
В тот момент, когда я выкрикнул это, чувствуя, как сердце трепещет от ужаса, через
центр города пробежало какое-то маленькое черное животное, напоминающее крысу.
Картина эта необыкновенно ясно запечатлелась в моем сознании. Я почувствовал, как в ту
же секунду начала рушиться необыкновенная гармония, царящая вокруг.
Еще секунда. Все вокруг замерло, и настала абсолютная тишина, словно на дне озера.
Поначалу я не понял, что произошло. Но затем перед глазами предстало удивительнейшее,
ужасающее зрелище. Да ведь по улицам города шагают не люди, а огромное количество
кошек! Кошки, кошки, кошки, кошки, кошки, кошки. Куда ни посмотри — всюду одни
лишь кошки! И в окнах домов, словно в обрамлении картинных рам, тоже виднеются
кошачьи морды.
От потрясения у меня перехватило дыхание, я был близок к обмороку. Передо мной
не мир людей, а город, где живут одни лишь только кошки. Как такое возможно? Можно
ли поверить в такое? Несомненно, у меня что-то не в порядке с головой. Это просто
галлюцинации. Или же безумие? Весь мой мир начал рушиться на глазах.
Я испугался сам себя. Все мое существо охватило отчетливое чувство, что меня вот-
вот настигнет нечто ужасное и оно уже дышит мне в спину. Однако в следующее
мгновение здравый смысл вернулся ко мне. Стремясь унять бешено бьющееся сердце, я
поднял взгляд и еще раз внимательно осмотрелся. Загадочных кошачьих фигур нигде не
было видно — они совершенно пропали с поля зрения. В городе не происходило ничего
странного, и вокруг простиралась обыкновенная скучная улица. Поблизости не виднелось
ничего даже отдаленно похожего на кошку. И общее впечатление от окружающего вдруг
совершенно изменилось. Вдоль главной улицы тянулись заурядные лавки, и самые

8
Кокю - традиционный японский трѐхструнный смычковый музыкальный инструмент.
обычные припорошенные пылью усталые люди шагали по залитому солнечным светом
проспекту. Тот необыкновенный, полный очарования город вдруг исчез, словно
спрятавшись за обратную сторону картины, и на его месте возник совершенно другой мир
— заурядное провинциальное поселение. И постойте-ка, разве это не отлично мне
знакомый городок U? Вот здесь, как обычно, тоскливо глазеет из окна на улицы
парикмахер, вечно сидящий без дела, а слева скучает не пользующийся спросом часовой
магазин, с закрытой, как всегда, дверью. Все точно так, как я помню: ничего интересного
или выдающегося.
Тут до меня наконец дошла причина произошедшего. Я, глупец, снова пострадал от
своей болезни «полукружных каналов», как бывало и раньше. Заблудившись в горах, я
утратил чувство направления в пространстве. И, хотя намеревался спуститься с
противоположного склона горы, вместо этого сделал круг и снова вернулся в U. В
результате я пришел в центр города совершенно с другой стороны, чем та, с которой
обычно приезжаю. Из-за этого стрелки моего внутреннего компаса развернулись
неправильно, и стороны света в моем представлении поменялись местами — право стало
лево, а лево — право, так что я увидел другую вселенную в четвертом измерении
(обратную сторону вещей). То есть, если говорить общедоступным языком, я был
«околдован кицунэ».

На этом мой рассказ подходит к концу. Но загадка, представшая передо мной, лишь
берет здесь свое начало. Китайский философ Чжуань Цзы однажды увидел сон, где он был
бабочкой, а проснувшись, начал сомневаться: кто он — Чжуань Цзы или та бабочка,
видящая сон, что она — Чжуань Цзы? Эта старинная загадка так и остается неразгаданной.
Предстают ли иллюзии перед теми, кто был «обманут кицунэ»? Или же их видят в
здравом уме и твердой памяти? И где находится наша «реальность» — на лицевой стороне
картины или же на изнаночной? Думаю, никто не сможет дать ответы на эти вопросы.
Однако я и сейчас прекрасно помню тот необыкновенный город без людей. Причудливый
город, где всюду — в оконных проемах, на крышах, на улицах — видны лишь кошки.
Даже сегодня, спустя больше десятка лет, я могу отчетливо вспомнить ту ужасающую
картину до мельчайших подробностей, словно она отпечаталась в памяти.
Услышав мою историю, люди усмехаются и говорят, что это всего лишь безумная
галлюцинация поэта, бредовое видение. Но я совершенно точно видел его — город, где
живут лишь кошки, город, где улицы полны кошек, принявших обличие людей. Отставим
в сторону споры и рассуждения — для меня нет ничего более истинного, чем утверждение,
что я «видел» это где-то во вселенной. Я по сей день твердо верю в это, пусть даже буду
высмеян множество раз. Загадочное поселение, сохранившееся в преданиях провинции в
Хонсю. Нет никаких сомнений, что где-то на свете существует город, населенный одними
лишь призрачными кошками.

Перевод: Лина Лантос (https://vk.com/gulenok_p)

Редактура: maybe illusion (https://vk.com/m_illusion )
Специально для группы 日本の夢・Nihon no yume ( https://vk.com/japaniselife)