ƈƥƐƮƷƮƱǂ

ƈƥƐƮƷƮƱǂ ijĤįIJİıĬĻĩĵĶĦIJĦįķĴİĤĴĩıĬįĬĮĤıĬĮķįĿĵĬīĬĸĤ
ijĤįIJİıĬĻĩĵĶĦIJ
ĦįķĴİĤĴĩı
ĬįĬ
ĮĤıĬĮķįĿĵĬīĬĸĤ
Автор книги у камня на фоне Лурмарена
 ƈƥƐƮƷƮƱǂ

ijĤįIJİıĬĻĩĵĶĦIJ
ĦįķĴİĤĴĩı
ĬįĬ
ĮĤıĬĮķįĿĵĬīĬĸĤ

Одесса
Издательство ВМВ
2019
 УДК 821.161.1(477)-32
К 444

Кисиль В. Я.
К 444 Паломничество в Лурмарен, или Каникулы Сизифа / В. Я. Кисиль. –
Одесса: Издательство ВМВ, 2019. – 220 стр., ил. [24 с. фото].
ISBN 978-966-413-650-8

Философский роман-эссе освещает малоизвестные стороны жизни

французского философа и писателя Альбера Камю.
Ознакомившись с реальным путешествием, совершенным автором кни-
ги, читатель узнает о биографии Альбера Камю и местах, связанных с его
жизнью; об окружавших его людях, интимных отношениях с женщинами и
умозрительном расследовании его гибели.
Все факты из жизни Камю строго документированы и не являются пло-
дом вымысла автора.
Фотографии, помещенные в конце книги, органически вплетены в пове-
ствование.

Фотографии выполнены Вероникой Рибери

ISBN 978-966-413-650-8 © В. Я. Кисиль, 2019

Путешествие как самая великая и серьезная
наука помогает нам вновь обрести себя.

Альбер Камю
 СОДЕРЖАНИЕ

Рассказ о биографии Альбера Камю и поиски

своей эпитафии на улицах Женевы ......................................5

По неприметным следам Камю: Лезен –

Лозанна – Женева – Клермон-Ферран – Лион ..................47

Гренье и Камю: учитель и ученик .........................................83

Заветный Лурмарен ...............................................................117

Камю и женщины: сновидческое представление ...........135

Тайное, ставшее явным: умозрительное

расследование гибели Камю ................................................185

Прощальный взгляд на Лурмарен .....................................205

4
 ǾȎȟȟȘȎȕȜȏȖȜȑȞȎȢȖȖǮșȪȏȓȞȎǸȎȚȬ
ȖȝȜȖȟȘȖȟȐȜȓȗȫȝȖȠȎȢȖȖ
țȎȡșȖȤȎȣǴȓțȓȐȩ

Самолет рейса Киев-Женева слегка подпрыгнул, словно

стрекоза, и затем нежно коснулся взлетно-посадочной полосы
женевского аэропорта. Май этого года выдался не очень жар-
ким и в известной степени благоприятствовал всяким путеше-
ствиям. Мой путь лежал дальше – в Прованс.
В самолете моей напарницей оказалась соотечественница,
женщина примерно сорока пяти лет, с пытливым взглядом,
по имени Вероника. Во время полета мы успели перекинуться
только несколькими общими фразами.
Выйдя из самолета, мы вместе зашли в здание аэропорта для
оформления документов. Оно напоминало оранжерею: паль-
мы да стекло. Меня заинтересовало, каков дальнейший путь
Вероники. С этим вопросом я обратился к ней.
– Я – преподаватель философии, – сказала она, – пишу учеб-
ное пособие «Французская философия: от истоков до наших
дней». Текстовых материалов у меня предостаточно для этой
работы, но хотелось бы непосредственно соприкоснуться с ду-
хом Франции.
Я таинственно улыбнулся и воскликнул:
– Это же надо! – Я тоже бывший преподаватель философии
и по случаю своего 70-летия совершаю «паломничество» в
Лурмарен,– сакральное для меня место в Провансе, где жил и
был похоронен Альбер Камю, – философ, вдохновлявший меня
многие годы.
Оказалось, что мы оба выпускники разных лет философско-
го факультета Киевского национального университета.
– Вот так знакомство! – восторженно воскликнула Вероника.
5
 – А почему Вы не полетели прямиком в Париж? – осведо-
мился я.
– Меня, в первую очередь, интересует Клермон-Ферран –
родина философа Блеза Паскаля, который близок мне по духу.
А от Женевы, как мне объяснили, можно без особых проблем
добраться до этого города автобусом – каких-то 240 км. Кроме
того, в Женеве живет моя подруга, и я хотела бы с ней пови-
даться.
– У меня к Вам необычное предложение: давайте путеше-
ствовать вместе, поскольку наши интересы пересекаются. Я
тоже хотел бы побывать в Клермон-Ферране, поскольку там
некоторое время жил Альбер Камю.
Женщина нахмурила брови и задумалась. После недолгой
паузы она ответила:
– Ну что ж, я согласна, может, так будет веселее и интереснее.
– Тогда, – сказал я, – позвольте озвучить мой план: внача-
ле мы едем в Клермон-Ферран, затем, по пути к Провансу, по-
сещаем Лион, и оттуда скоростным поездом отправляемся в
Экс-ан-Прованс, от которого до Лурмарена рукой подать. Ну а
дальше наши пути могут разойтись.
Мне показалось, что мое предложение озадачило мою спут-
ницу. Собравшись с мыслями, она ответила:
– Неплохой вариант. Но из Прованса я намерена уехать в
Париж.
– А я – обратно домой.
На том и порешили.
По прибытии самолета в Женеву можно было сразу отпра-
виться на автовокзал, откуда идет автобус на Клермон-Ферран,
но поскольку Вероника хотела встретиться со своей подругой
Севериной, которая здесь живет и работает, то мы изменили
план и решили на сутки задержаться в Женеве.
Раздался звонок от Северины: она просила прощения, что
не смогла встретить подругу в силу непредвиденных обстоя-
тельств, и назначила ей встречу в центральной части города к
концу дня.

6
 От аэропорта до железнодорожного вокзала Женевы мы до-
ехали электропоездом.
Было обеденное время, и мы решили перекусить в уютном
ресторанчике с видом на Женевское озеро.
Во время трапезы Вероника сказала:
– В общих чертах я знакома с мировоззрением Альбера Камю.
Обычно свою лекцию о Камю я начинаю стихами С. Маршака:

Все умирает на земле и в море,

Но человек суровей осужден:
Он должен знать о смертном приговоре,
Подписанном, когда он был рожден.

Но, сознавая жизни быстротечность,

Он так живет – наперекор всему, –
Как будто жить рассчитывает вечность,
И этот мир принадлежит ему.

– В общем, хорошее введение для лирического настроя на

лекцию, но истинную суть философии Камю оно не выражает
– идеи близки, отличие заключается в нюансах. Маршак гово-
рит о том, что человек должен знать истинное положение ве-
щей, но, судя по всему, в этом он не нуждается, ибо и так, по
неведению, живет самодостаточно. Камю же проблему видит в
другом. Может ли человек жить, зная свое трагичное положе-
ние в мире? Да, может, если возвысится над ним, – такой ответ
дает философ. Если уж Вас так тянет на лирику, – иронично
улыбнулся я, – то лучше цитируйте опус одной моей студент-
ки, которая все мои лекции записала в квазипоэтической фор-
ме и, в частности, лекцию о философии Камю:

Абсурда во вселенной нет,

Его нет точно в человеке.
Он есть неслышный их дуэт,
О чем вещали мудро греки.

7
 Что делать нам – уйти из мира,
Печалиться всю нашу жизнь?
Нет, стойким быть и петь, как лира,
И видеть в человеке смысл.

– Видимо, я недостаточно глубоко вникла в суть учения

Камю, – сконфузилась моя собеседница. – На лекциях я из-
лагаю то, что читала в книгах и слышала когда-то от профес-
соров университета. Специально мировоззрение Камю я не
изучала.
– В годы Вашей учебы, как и моей, профессора-то были про-
питаны марксистским душком, а философские работы Камю в
нашей стране были запрещены. Поэтому адекватного воспри-
ятия его мировоззрения не могло и быть.
–У нас достаточно свободного времени, не могли бы Вы рас-
сказать о жизни и творчестве Альбера Камю?
– Да, конечно, – охотно согласился я. – Мне кажется, что его
биографию лучше изложить в виде краткой хронологии основ-
ных вех жизни и творчества.
– Я тоже люблю такой метод жизнеописаний, иначе «нить
жизни» выглядит разорванной.
Я достал свою «электронную книгу» и начал повествование:
«7 ноября 1913 года – день рождения Альбера Камю. Произошло
это на ферме ˝Сен-Поль˝ вблизи ал-
жирского Мондови (ныне Дреан) в 24
км к югу от г. Бон (ныне Аннаба) в
семье сельскохозяйственных рабо-
чих. Предки по линии отца были вы-
ходцами из Бордо и Ардеша (Альбер
Камю ошибочно считал, что из Эль-
заса); по линии матери – из испан-
ской Менорки. Отец, Люсьен Камю,
и мать, Катрин Синтес, родились
Люсьен Камю – уже в Алжире. Об отце будущий фи-
отец Альбера Камю лософ имел представление лишь по

8
нескольким сохранившимся фото-
графиям. А также он знал о том,
что его отец с отвращением отно-
сился к смертной казни. Полуглухая
и неграмотная мать едва ли могла
рассказать об отце больше.
После смерти мужа, произошед-
шей вследствие ранения на фронте
в 1914 году, Катрин Камю с двумя
сыновьями переехала из Мондови в
бедняцкий район Белькур города Ал-
жир и поселилась в доме своей мате-
ри – сначала в №17, затем в № 93 по
Лионской улице (ныне ул. Мохаме-
да Белуиздада), которая разделяла
арабский и европейский кварталы. Катрин Синтес –
Тогда в этом городе проживали 170 мать Альбера Камю
тыс. европейцев и 55 тыс. арабов.
1918–1932 годы. Учеба Альбера в школе и лицее. С семилетнего
возраста он мечтал стать писателем. Альбер хорошо учился и
его школьный учитель Луи Жермен уговорил суровую бабушку и
мать, чтобы ребенок продолжил учебу в лицее: ˝У него несомнен-
ный талант, вы будете им гордиться˝. Он помог своему учени-
ку подготовиться к сдаче экзаменов для поступления в лицей и
добился для него стипендии. Камю так отозвался о Жермене в
письме к нему: ˝Без Вас, без Вашей любящей руки, которую Вы
протянули бедному мальчику, без Вашего наставления и Ваше-
го примера ничего подобного в этом мире не произошло бы˝. В
Гран-лицее (лицей имени Бюжо) Камю обучался в философском
классе, где занятия вел философ Жан Гренье. Кроме философии,
изучались латынь, английский и испанский. По совету Гренье при-
лежный ученик прочитал автобиографический роман ˝Боль˝ А.
де Ришо. Увлекался футболом и плаванием. На первом году учебы
Камю заболел туберкулезом, от последствий которого страдал
всю жизнь. Тогда он решил, что это заболевание носит ˝метафи-

9
 зический˝ характер, по-
скольку человек может
не знать, что он болен,
и эту болезнь можно из-
лечить самостоятельно
(почерпнул эту идею из
романа Т. Манна ˝Вол-
шебная гора˝). Вдохнов-
ляющую мысль на этом
Дом на ферме, где родился Альбер Камю. пути он также нашел
Рис. Ж. Бруа по фото Э. Бруа у античного философа
Эпиктета: ˝Болезнь –
препятствие для тела, но не для воли˝. Вместе с тем он не отка-
зывался и от медицинских методов, из которых основным тогда
был пневмоторакс – закачивание воздуха в межплевральную по-
лость (Камю впервые прибег к лечению антибиотиками только
в 1949 году). Жил у своего дяди Ако, у которого была хорошая биб-
лиотека. Лицей он окончил со средним баллом 12 из 20, что счи-
талось ˝довольно хорошо˝, и поступил в университет.

Лионская улица в Алжире

10
 1933 год. Учеба Камю на философ-
ском отделение Алжирского универ-
ситета. Там его наставником снова
стал Жан Гренье. Средств к суще-
ствованию не хватало, и студент
пробивался случайными заработка-
ми. Увлеченно читал А. Жида, Ф. До-
стоевского, Ф. Ницше, А. Шопенгау-
эра, пробовал писать эссе. Сборник
˝Яства земные˝ А. Жида, сборник
эссе ˝Острова˝ Ж. Гренье и роман
«Удел человеческий» А. Мальро ока-
зали на Камю неизгладимое впечат-
Юный Альбер Камю
ление. Целые отрывки из книги Ан-
дре Жида ˝Опыт любви˝ он выучил наизусть. Увлеченно прочи-
тал ˝В поисках утраченного времени˝ М. Пруста и ˝Процесс˝
Ф. Кафки. Об этих годах Камю писал: ˝Я находился где-то на
полпути между солнцем и нищетой. Нищета помешала мне
уверовать, будто все благополучно в истории. А солнце научило
меня, что история – это еще не все. Изменить жизнь – да, но
только не мир, в котором я буду творить˝.
1934 год. Камю женился на Симоне Ие. В этом же году стал
участником комитета по содействию международному дви-
жению ˝Амстердам-Плейель˝, целью которого была борьба с
фашизмом. Писал статьи по искусствоведению.
1935 год. По совету Гренье Камю вступил в алжирскую сек-
цию французской коммунистической партии, находя в этом
шаге ˝способ борьбы с неравенством между европейцами и ко-
ренными жителями˝. Однако через два года был исключен из
партии как ˝троцкист˝. Круг чтения: С. Кьеркегор, Л. Шестов,
М. Хайдеггер, К. Ясперс. Проникся идеями ˝бесполезного служе-
ния˝ А. Монтерлана и ˝абсурдности жизни˝ А. Мальро. Посе-
тил Типасу. Совершил вместе с женой путешествие на Бале-
арские острова.
1936 год. Камю защитил дипломную работу, которая была

11
 посвящена взаимоотношению элли-
низма (Плотин) и христианства
(Св. Августин). После окончания уни-
верситета, по состоянию здоровья,
Камю не был допущен к конкурсным
экзаменам на право преподаватель-
ской деятельности и был освобожден
от службы в армии. Организовал те-
атральную труппу (Театр Труда).
Вместе с женой совершил поездки по
Франции, Центральной Европе (Ав-
стрия, Германия, Польша, Чехосло-
вакия) и Италии. Во время этого
Школьный учитель путешествия Камю уличил жену в
Л. Жермен неверности и расстался с ней.
1937 год. Камю с тремя девушками арендовали дом в Алжире,
который они назвали ˝Дом Прежде Мира˝, и где жили комму-
нальным образом. Создал театр ˝Экип˝. В нем ставились пье-
сы по произведениям А. Мальро, А. Жида, Ф. Достоевского, М.
Горького по собственным инсценировкам Камю. В пьесе ˝Бра-
тья Карамазовы˝, поставленной им по одноименному роману
Достоевского, он играл роль Ивана Карамазова. Опубликовано
его первое произведение – сборник эссе ˝Изнанка и лицо˝, в пре-
дисловии к которому он писал: ˝Мы живем в действительно-
сти лишь несколько часов в жизни˝. Камю полагал, что смысл
предложений определяет стиль изложения, и обрамлял фило-
софские идеи литературной формой, точнее, в литературном
стиле просвечивались его философские идеи. Простоте его язы-
ка был присущ глубокий философский символизм. Совершил пу-
тешествие во Французские Альпы (Савойя) и Италию (Генуя,
Пиза, Флоренция).
1938 год. Камю закончил работу над романом ˝Счастливая
смерть˝, который не был опубликован при жизни, и начал зани-
маться журналистикой: редактировал журнал ˝Риваж˝, в кото-
ром отражались ˝переизбыток жизни˝ и стремление воскресить

12
˝пестрые страсти души˝ (вышли всего два номера). Работал в
газете ˝Альже репюбликен˝. Написал первый вариант пьесы
˝Калигула˝ (новая редакция – 1944 год). Был издан сборник эссе
˝Бракосочетания˝, в котором Камю писал: ˝Радость жизни не-
отделима от острого осознания ее пределов˝. Написал рецензию
на роман Ж.-П. Сартра ˝Тошнота˝, в которой отмечал: ˝Ошиб-
ка подобного рода литературы состоит в представлении, что
жизнь трагична из-за ее убогости. Вывод, что жизнь абсурдна,
– это не итог размышлений, а только начало˝. Камю не согла-
шался с такой формой изложения философских идей, поскольку,
по его мнению, философия должна быть воплощена в образах, а
не излагаться в виде отдельных идей. Круг чтения: Ф. Ницше, С.
Кьеркегор, Г. Мелвилл.
1939 год. Цикл статей Камю в газете ˝Альже репюбликен˝,
посвященный бедственному положению жителей Кабилии, ста-
тьи в газете ˝Суар репюбликен˝ под яркими заглавиями: ˝В све-
те войны: Петроний и ножницы˝, ˝Не спи и бодрствуй до скон-
чания времен˝. Он так определил четыре заповеди свободного
журналиста: ˝Ясность, неприятие, ирония, настойчивость˝.

Здание Гран-лицея (лицей имени Бюжо), где учился Камю

13
Зачитывался А. Монтерланом, которого считал одним из ˝трех
или четырех великих французских писателей, предлагавших си-
стему жизни˝.
1940 год. В марте начал работать техническим редакто-
ром газеты ˝Пари суар˝ в Париже. После оккупации столицы
Франции немецкими войсками 14 июля этого года Камю вме-
сте с редакцией газеты переехал в Клермон-Ферран, затем,
кратковременно, – в Бордо, и наконец – в Лион. Закончил роман
˝Посторонний˝. В Лионе женился на Франсине Фор. А вскоре, в
связи с увольнением из газеты, уехал с женой в Оран, где давал
частные уроки.
1941 год. 21 февраля Камю завершил философское эссе ˝Миф
о Сизифе˝ и сделал такую запись: ˝Закончил “Сизифа“. Три ра-
боты об абсурде сделаны. Начало свободы˝ (˝три работы об аб-
сурде˝ –˝Посторонний˝, ˝Калигула˝ и ˝Миф о Сизифе˝). Он писал:
˝Не думаю, что я единственный, кто видит весь этот абсурд.
Напротив, я полагаю, что такое видение полезно для всех нас˝.
1942 год. Проходил лечение в пансионе дома-крепости ˝Пане-
лье˝ возле Шамбон-сюр-Линьона во Франции. Жена Франсина,
отдыхавшая там же, вернулась в Алжир, а Камю задержался
в пансионе, откуда совершал частые поездки в Сент-Этьен и

Алжир. Набережная, 1930-е годы

14
Лион. В парижском издательстве
˝Галлимар˝ вышли из печати его ро-
ман ˝Посторонний˝ тиражом 4400
экз., изображавший человека в со-
стоянии безразличия, и философское
эссе ˝Миф о Сизифе˝ тиражом 2750
экз., анализировавшее жизнь челове-
ка в иррациональной вселенной, что
приводит к абсурду, освободиться
от которого невозможно, и надо нау-
читься жить с ним; осознание абсур-
да ведет к бунту, а бунт – к свободе.
После прочтения сочинения римско- Профессор Ж. Гренье
го императора и философа Марка
Аврелия он сделал такую запись: ˝Человек не отчаивается. …
Даже если война пожирает живое, даже если Зло обрушивает-
ся на человечество. …Сопротивляйся!˝. Круг чтения: Гомер, Б.
Спиноза, Г. Мелвилл, Стендаль, Г. Флобер, М. Пруст. Проживая в
˝Панелье˝, Камю работал над романом ˝Чума˝ и чувствовал себя
там, словно ˝на краю света˝.
1943 год. В начале года Камю на две недели уехал в Париж.

Здание Алжирского университета, где учился Камю

15
 И снова – ˝уединенная и аскетиче-
ская жизнь˝ до осени в ˝Панелье˝.
Посещал Лион, Париж. В сентябре
несколько недель провел в домини-
канском монастыре в Сен-Максиме-
не (департамент Вар) по приглаше-
нию отца-доминиканца, писателя,
участника Сопротивления Раймона
Брюкберже. В связи с военной обста-
новкой вернуться в Алжир он не мог,
уехал в Париж и вступил в ряды Со-
противления. Начал сотрудничать
с подпольной газетой ˝Комба˝(Борь-
ба). 1 ноября этого года был принят
Альбер Камю в молодости на работу в издательство ˝Галли-
мар˝ в качестве рецензента. Вышла
в свет его пьеса ˝Недоразумение˝. Установилась дружба между
ним и Жан-Полем Сартром. Их объединяло многое: отказ от
религии, рассуждения об абсурде, интерес к проблеме свободы,
наклонность писать неутешительные пьесы и т. д. Начал ра-
ботать над ˝Письмами немецкому другу˝.
1944 год. 24 августа Париж был освобожден от немецких
войск. Камю сделал заявление: ˝Мы никогда не должны мстить
Германии за оккупацию˝. Жена Франсина приехала в Париж.
Камю стал редактором газеты ˝Комба˝, которая пропаган-
дировала ˝третий путь ˝между капитализмом и социализ-
мом. Состоялась полемика между Франсуа Мориаком, предла-
гавшим прощение коллаборационистов в духе христианского
милосердия, и Камю, взывавшим к справедливости и взвешен-
ному применению законов. Так, Камю писал: ˝Христианин ду-
мает, что человеческая справедливость всегда компенсирует-
ся божественной справедливостью и, следовательно, снисхо-
дительность предпочтительнее ... Мы избрали человеческую
справедливость с ее ужасными недостатками, стараясь лишь
поправить ее, отчаянно прибегая к честности˝. Написан ро-

16
ман ˝Чума˝, который стал началом нового цикла – ˝бунта˝.
Камю основал ˝Французский комитет Федеративной Евро-
пы˝.
1945 год. Первая постановка на сцене пьесы ˝Калигула˝. Камю
предложил роль в пьесе Жерару Филипу, после чего карьера актера
пошла по восходящей линии, и он стал величайшим артистом
своего времени. Между Камю и Филипом установились дружеские
отношения. Они и ушли из мира почти одновременно – скромная
могила Филипа в провансальском Раматюэле, как и могила Камю в
провансальском Лурмарене, являются местами паломничества.
Камю выразил протест против предоставления пяти государ-
ствам права вето в Совете безопасности ООН. Посетил Алжир
с надеждой, что «справедливость спасет Алжир от ненависти».
Там он встретился с А. Жидом. В качестве корреспондента га-
зеты совершил поездку по землям Германии Баден-Вюртемберг,
которые были оккупированы французскими войсками. Высту-
пил за отмену смертной казни. В семье Камю родились близнецы
– Жан и Катрин. Вышли из печати ˝Письма немецкому другу˝,
подпольно публиковавшиеся во время войны. Осудил атомную
бомбардировку японских городов: ˝Механическая цивилизация в
наши дни достигла последней степени дикости. В более или ме-
нее ближайшем будущем
необходимо будет сделать
выбор между коллектив-
ным самоубийством и раз-
умным использованием на-
учных достижений˝.
1946 год. С семьей Мише-
ля Галлимара Камю посе-
тил Канны. Подружился с
Луи Гийу и Рене Шаром. Из
Гавра на пароходе ˝Орегон˝
отправился в Нью-Йорк; в
пути читал ˝Войну и мир˝ Камю – редактор подпольной газеты
Л. Толстого и восклицал: ˝Я «Комба»

17
 влюбился в Наташу!˝. В Нью-Йорке
дал пресс-конференцию и выступил
с лекцией ˝Кризис человека˝ перед
студентами Колумбийского универ-
ситета. Вернулся в Бордо из США
на пароходе ˝Банана˝, поправлял здо-
ровье в ˝Панелье˝. Писал статьи для
разных газет. Опубликовал цикл ста-
тей ˝Ни жертвы, ни палачи˝, в кото-
рых провозглашал твердый отказ от
Обложка первого издания
романа «Посторонний»
узаконенного убийства. Критически
высказался о системе образования во
Франции: ˝Мы учим детей этой страны жить и думать в мире,
которого уже нет˝. Осудил статью А. Мальро ˝Йог и пролета-
рий˝, в которой оправдывались московские судебные процессы.
Встретил в аэропорту Марселя свою мать и старшего брата
Люсьена, прибывших повидаться с ним.
1947 год. Тиражом 22000 экз. вышел из печати его философ-
ский роман-притча ˝Чума˝. ˝Явный
смысл “Чумы“, – писал Камю, – это
борьба европейского Сопротивления
против нацизма˝, кроме того, ав-
тор подчеркивал, что это еще и ал-
легория всякого зла, довлеющего над
человечеством. Книга обрела успех.
Однажды Камю заметил: ˝Моя книга
продается как рассказ, вызывающий
рыдания у юных дев˝. Отправился на
отдых в альпийский Бриансон, отку-
да писал: ˝Вечер, затопляющий хо-
лодные горы, в конце концов леденит
сердце. Есть только два места на
земле, где этот вечерний час не ка-
Обложка первого издания жется мне невыносимым, – Прованс
эссе «Миф о Сизифе» или средиземноморские пляжи˝. Там

18
он читал произведения М. Монтеня и Дж. Оруэлла. В связи с
превращением газеты ˝Комба˝ в коммерческий проект, Камю
прекратил с ней сотрудничество. Состоялась полемика с Мо-
рисом Мерло-Понти, который опирался на Гегеля в своих ис-
следованиях марксизма; Камю возражал ему: немецкие мысли-
тели обожествили историю, в результате чего человечество
перестало быть самоцелью, утвердился ˝новый порядок˝, при-
ведший к деградации и террору, торжеству тоталитаризма в
ХХ веке. Летом отдыхал в ˝Панелье˝. Вместе с Ж. Гренье и Л.
Гийу посетил могилу своего отца в Сен-Бриё. Навестил поэта
Р. Шара в Иль-сюр-ла-Сорге.
1948 год. Камю проведал М. Галлимара в Лезене в Швейца-
рии, где тот проходил лечение от туберкулеза. Ездил в Алжир
и Оран вместе с Л. Гийу. Участвовал в конференции в Англии и
посетил Шотландию (Лондон, Оксфорд, Глазго, Эдинбург). От-
дыхал в Иль-сюр-ла-Сорге. Поддержал американского актера и
летчика Гарри Дэвиса, заявившего о намерении стать ˝гражда-
нином мира˝ и основавшего в 1953 году Всемирное правитель-

«Кафе де Флор» в Париже

19
ство граждан мира – оно и в наши дни выдает паспорта, кото-
рые одними странами мира признаются, другими нет. Отды-
хал в ˝Панелье˝. Издана пьеса ˝Осадное положение˝, завершив-
шая цикл ˝бунта˝ (˝Чума˝ – ˝Бунтующий человек˝ – ˝Осадное
положение˝). Посетил Алжир в связи с болезнью тети.
1949 год. Постановка пьесы ˝Праведные˝. Камю летал в Лон-
дон на премьеру фильма ˝Калигула˝, снятого по его пьесе. Пу-
бликовал статьи в журнале ˝Эмпедокл˝. Отдыхал в Иль-сюр-
ла-Сорге. Совершил поездку в Южную Америку (Бразилия, Ар-
гентина, Чили) с серией лекций. Отплыл туда из Марселя на
пароходе ˝Кампана˝, а вернулся обратно самолетом. В связи с
ухудшением здоровья поправлял его в Шамбон-сюр-Линьоне.
1950 год. Камю несколько проходил лечение в Кабри (любимом
местечке А. Жида) возле Граса в Приморских Альпах. Здесь он сде-

Ж.- П. Сартр и А. Камю

20
лал запись в дневнике: ˝Я
никогда ясно не мог пред-
видеть результата моей
работы, но всегда ин-
стинктивно следовал за
невидимой звездой˝. От-
сюда он писал Р. Шару: ˝Я
слепо работаю над своим
“Бунтующим человеком“.
Я не знаю, куда иду, но за-
кончу в этом году. После
чего – свобода жить и вы-
ражать себя˝. Навестил
А. Жида в Жуан-ле-Пене,
посетил Ниццу и другие
города на Лазурном Бе-
регу от Канн до Менто-
ны. Возле Ментоны его
особенно заинтересовал
горный городок Сент-
Анье, где он имел наме-
рение пройти курс лече- Выступление А. Камю на конференции
ния. Круг чтения: Стен-
даль, А. Рембо, Э. Делакруа. Опубликованы пьеса ˝Праведные˝ и
˝Злободневные заметки-I: Хроники 1944–1948˝. Посетил Сен-
Реми-де-Прованс – родину М. Нострадамуса, ездил в город Ним
посмотреть на бой быков. Отдыхал в Вогезах, затем с женой и
детьми – в Везуле и Сен-Жорйо. Поселился с семьей в Париже в
приобретенной им квартире в доме № 29 по улице Мадам.
1951 год. Камю снова на отдыхе и лечении в Кабри, где
встречался с Роже Мартен дю Гаром. Посетил горнолыжный
курорт Вальберг, где консультировался у врача А. Сови. Встре-
чался с Ж. Гренье в Фонтене-о-Розе. В Шамбон-сюр-Линьоне
проводил время со своей семьей и дорабатывал ˝Бунтующе-
го человека˝. Встречался здесь с Ж. Гренье. Тиражом 1550 экз.

21
опубликовано философское эссе ˝Бунтующий человек˝, из-за
которого на Камю обрушился шквал критики – как с право-
го политического фланга, так и с левого. На культурно-фи-
лософском фронте против Камю ополчились и сюрреалисты,
и экзистенциалисты. Состоялась полемика с сюрреалистом
Андре Бретоном, проповедовавшим нигилистические идеи, –
Камю рассматривал сюрреализм как ˝Евангелие хаоса˝ и счи-
тал, что его развитие логически привело к ˝мертвому тупи-
ку˝. Посетил Алжир.
1952 год. Разорвал дружеские отношения с Сартром по иде-
ологическим мотивам: Камю претили прокоммунистические
увлечения Сартра. Камю полагал, что разрушительные тен-
денции присущи любой идеологии, которая ставит перед со-
бой исторические цели. В отличие от Сартра, он считал, что
нельзя прибегать к насилию во имя свободы. Кроме того, он не
одобрял пропаганду Сартром тотальной свободы и в проти-
вовес ему выдвигал идеи справедливости и меры. В конечном
счете он отмежевался от философии Сартра: ˝У меня слиш-
ком мало точек соприкосновения с модным учением экзистен-
циализма, выводы которого ложны˝. Отказался от сотруд-
ничества с ЮНЕСКО из-за приема в ее члены франкистской
Испании. Поправлял свое здоровье в Кабри, проводил время в
Каннах с семьей М. Галлимара. В Париже состоялась его встре-
ча с Ханной Арендт, по мнению которой, Камю представляет
собой ˝несомненно, лучшего человека во Франции – все осталь-
ные интеллектуалы просто терпимы˝. Арендт, как и Камю,
было присуще трагическое чувство, позволившее ей заглянуть
в пропасть абсурда; с приходом к власти нацистов Арендт
оказалась в эмиграции, Камю же вступил в ряды Сопротивле-
ния. Проводил время со своей матерью в Шамбон-сюр-Линьо-
не. Написал текст комментария к фильму ˝Сияющий город˝
о творчестве Ле Корбюзье. Совершил поездку в Алжир и Оран.
Побывал в сельской местности, расположенной западнее города
Алжир, где жили и были похоронены его предки – выходцы из
Менорки. Гостил в Каннах у М. Галлимара.

22
 1953 год. Опубликова-
ны ˝Злободневные запи-
ски-II: Хроники 1948–1953˝.
В письме К. Равару Камю
изложил свое отношение к
Сартру: ˝Я больше не верю
в честность Сартра. Я го-
ворю это без гнева, теперь
я знаю, что он способен на
фальсификацию и ложь˝.
Высказался против пода-
вления забастовки в Вос-
точном Берлине. Посетил
Алжир. Возвратился к те-
атральной деятельности,
полагая, что если бы он за-
нимался только театром,
то был бы ˝свободен, воз-
можно, счастлив˝, посколь- Альбер Камю со своими детьми
ку театр – ˝высший лите-
ратурный жанр˝. Камю предложил новый вид театральной по-
становки: синтез речевых, психологических и телесных средств
выразительности; при этом особое место он уделял телесности,
ибо пьеса – это ˝история благородства, выраженная посред-
ством движений тела˝. Замыслил роман ˝Первый человек˝. Про-
изнес речь в Сент-Этьене о политической свободе. Выступил на
фестивале в Анже. Провел несколько дней в Эрменовиле недалеко
от Тонон-ле-Бена на берегу Женевского озера (любимом местеч-
ке Ж.-Ж. Руссо). Совершил поездку в Лакано на атлантическом
побережье. Вылетал в Оран к жене Франсине, больной депрессией.
1954 год. Начало войны за освобождение в Алжире, что яви-
лось для Камю ˝личным несчастьем˝. Совершил путешествие
в Голландию (Роттердам, Гаага, Амстердам). Вышел из печа-
ти сборник рассказов˝Лето˝, который писался на протяжении
многих лет. После публикации этого сборника Камю старал-

23
ся не вести речь об абсурде – теперь его больше интересова-
ли понятия предела и меры. Отдыхал в доме М. Галлимара в
Сорель-Мусселе в 75 км западнее Парижа. В письме К. Биберу
высказал замечание о плохом переводе ˝Бунтующего человека˝
на английский язык. Побывал в Лилле. Выступил с лекциями в
Италии (Турин, Генуя. Милан, Рим, Неаполь), о которой ото-
звался так: ˝Итальянская доброта – только здесь мы замеча-
ем вечно плохое настроение французов˝.
1955 год. Камю сотрудничал с еженедельником ˝Экспресс˝. Со-
вершил поездку в Алжир, посетил Типасу и Орлеансвиль. Осуще-
ствил путешествие по Греции – выступил в Афинах с лекцией
˝Будущее трагедии˝, посетил Лесбос, Микены, Аргос, Нафплион,
Эпидавр, Спарту, Мистры, Дельфы, Волос, Ларису, Салоники, Де-
лос, Миконос, Олимпию, Эгину. Впечатление о поездке в Грецию:
«Действительно, стоило прибыть сюда издалека, чтобы прикос-
нуться к этой великой частице вечности». Отдыхал с детьми в
Монтрок-ле-Плане возле Аржантьера. Побывал в Дивон-ле-Бене
и Анси, затем – в Авиньоне. Совершил путешествие в Италию
(Парма, Римини, Сиена) с Марией Казарес, откуда он писал Гре-
нье: ˝Я счастлив здесь, и Умбрия (дорога от Монтесансарино до
Сиены) – земля воскресения. Я имею в виду, что здесь мы можем
представить себе встречу друзей и возлюбленных после смерти˝.
В Париже Камю встретился с Уильямом Фолкнером и подписал
с ним договор о постановке своей пьесы ˝Реквием по монахине˝,
написанной по мотивам одноименного произведения Фолкнера.
Гостил у Ж. Гренье в Бур-ле-Рене в 9 км южнее Парижа.
1956 год. Триумфальное представление пьесы Камю ˝Реквием
по монахине˝. Публикация повести ˝Падение˝. Автор подчерки-
вал, что эта повесть – ˝не исповедь, а выражение духа времени,
более того, смятенного духа нашего времени˝. Возмутился ито-
гами выборов во Франции: ˝Результат выборов – катастрофа.
Каждый четвертый француз проголосовал против свободы, про-
голосовал за коммунизм˝. Совершил поездку в Алжир, где публич-
но воззвал к гражданскому примирению, отвергая идею полной
независимости Алжира. Камю мечтал об Алжире как мульти-

24
культурном государстве, где бы на равных правах мирно жили
французы и арабы. Прекратил сотрудничество с газетой ˝Экс-
пресс˝. Протестовал против подавления забастовки в Польше
и ввода советских войск в Венгрию. Находился в отпуске с семь-
ей в Иль-сюр-ла-Сорге совместно с Р. Шаром – местности, где,
по словам Камю, ˝узнаваемый ландшафт питал меня снова, и я
становился счастливым˝. Мать Камю также гостила здесь. Пе-
реехал на квартиру в доме по улице Шантийи в Париже, где жил
до конца своих дней без семьи. В его комнате были выставлены
два портрета: Достоевского и Ницше.
1957 год. Изданы сборник рассказов ˝Изгнание и царство˝ и
эссе ˝Размышления о гильотине˝. Камю гостил у Ж. Гренье в Бур-
ла-Рене. Присутствовал на представлении пьесы ˝Калигула˝ на
фестивале в Анже. Месяц провел в Корд-сюр-Сьеле в Пиренеях.
Отдыхал в доме М. Галлимара в Сорель-Мусселе в 75 км западнее
Парижа. 16 октября этого года узнал о присвоении ему Нобелев-
ской премии. На Нобелевскую премию в том году был также но-
минирован А. Мальро, и Камю полагал, что именно ему вручат
премию. Однако в декабре в Стокгольме под музыку Равеля ˝Па-

А. Мальро и А. Камю
25
 вана памяти почившей
инфанты˝ Камю вручили
Нобелевскую премию ˝за
огромный вклад в литера-
туру, высветивший зна-
чение человеческой сове-
сти˝. В своей нобелевской
речи он заявил: ˝Каждое
поколение убеждено, что
его назначение состоит
в том, чтобы переделать
мир. Мое уже знает, что
ему этот мир не переде-
лать. Но его задача еще
величественнее. Она со-
стоит в том, чтобы не
дать этому миру погиб-
нуть. Я слишком крепко
прикован к галере своего
времени, чтобы не гре-
сти вместе с другими,
при том, что галера про-
воняла селедкой и на ней
Альбер Камю – лауреат
многовато надсмотрщи-
Нобелевской премии
ков, и что, помимо всего,
взят неверный курс˝. Выступление было встречено овациями.
После получения Нобелевской премии он сказал репортеру: ˝Я
еще ничего не сделал. Моя работа еще не началась˝. На пресс-кон-
ференции на вопрос, какие французские писатели ему близки по
духу, он ответил: ˝Симона Вейл и Рене Шар˝. Во время встречи
со студентами Стокгольмского университета студент-алжи-
рец Саид Кессаль спросил Камю, что он думает о справедливой
борьбе Алжира за независимость? Он ответил, что в этот мо-
мент взрываются бомбы в трамваях города Алжира, и его мать
может оказаться в одном из них. Если такова справедливость,

26
то он предпочтет ей свою мать (стала более известной другая
интерпретация этого высказывания – между справедливостью
и матерью я выберу мать). Такой ответ возмутил студента и
вызвал бурю критики Камю в прессе. Впоследствии этот сту-
дент стал журналистом и прочитал все книги Камю. И когда
он узнал о его гибели, приехал в Лурмарен и посадил цветы на
могиле писателя. Газета ˝Нью-Йорк таймс˝ так отозвалась о
присуждении Камю Нобелевской премии: ˝Он один из немногих
литературных голосов, которые звучат среди хаоса послевоен-
ного времени, провозглашая перспективу умеренного и здорово-
го гуманизма˝. Камю стали называть ˝совестью Запада˝. После
возвращения из Стокгольма он стал страдать клаустрофоби-
ей, приступами паники и удушья – по рекомендации врача осва-
ивал специальные дыхательные упражнения.
1958 год. Публикация ˝Шведских речей˝ и ˝Злободневных за-
писок-III: Хроники 1951–1959˝. Совместно с аббатом Пьером и
анархистом Луи Лекуаном Камю вел кампанию за право отказа
пацифистов от военной службы. Встречался с Шарлем де Гол-
лем. Совершил поездку в Алжир. В Ницце состоялась его беседа с
Р. Мартен дю Гаром; словно предчувствуя свою кончину, лауреат
Нобелевской премии по литературе 1937 года, по словам Камю,
˝много говорил о смерти, также серьезно намекал на то, что ху-
дожнику необходимо быть сдержанным и хранить тайну˝. Го-
стил в Каннах у М. Галлимара. Предпринял путешествие на яхте
вместе с Марией Казарес и семьей Галлимаров – посетил Грецию
(Афины, Родос, Линдос, Сими, Кос, Калимнос, Лерос, Патмос, Са-
мос, Хиос, Лесбос, Скирос, Северные Спорады, Скопелос, Скиатос,
Халкида, Идра, Спеце, Парос, Эгина, Дельфы, Коринф, Патры,
Олимпия, Микены, Аргос), Кипр и Турцию. Особенно его порази-
ла деревушка Сигри на острове Лесбос, родине поэтессы Сафо,
– он дал себе зарок когда-нибудь вернуться сюда. В сентябре при-
обрел дом в Лурмарене, расположенном в 35 км от Экс-ан-Про-
ванса. В Париже встречался с русско-американским писателем
В. Набоковым, английским писателем К. Уилсоном и индийским
писателем Р. Нараяном. Находился на отдыхе в Иль-сюр-ла-Со-

27
 рге вместе с Р. Шаром.
С 19 октября стал по-
долгу проводить время
в Лурмарене. Возможно,
это были самые счаст-
ливые дни его жизни. Он
признавался: ˝Я не могу
долго жить с людьми.
Мне требуется хоть
немного одиночества,
Типаса частицы вечности˝.
1959 год. С большим успехом прошла постановка пьесы
˝Бесы˝, написанная Камю по мотивам одноименного романа
Достоевского (участвовали 33 актера, сменялись 24 сцены,
представление длилось 4 часа). Пьеса состояла из 268 страниц
машинописного текста. В его планах было создание собствен-
ного ˝Экспериментального театра˝ – эту идею поддерживал
А. Мальро, бывший в то время министром культуры, – он обе-
щал выделить на создание театра 120 миллионов франков. На-
вестил больную мать в Алжире. Присутствовал на представ-
лении своей пьесы ˝Бесы˝ в Реймсе, Венеции, Лозанне и Марселе.
Работал в Лурмарене над ˝Первым человеком˝ – полагал, что
это произведение составит по меньшей мере 500–600 страниц.
Прочитал лекцию для иностранных студентов в Институте
французских исследований в Экс-ан-Провансе. В декабре дал ин-
тервью американскому журналу ˝Венчер˝.
1960 год. 4 января Камю погиб в автомобильной катастрофе
возле Вильблевена. Мишель Галлимар, бывший за рулем, скон-
чался в больнице спустя пять дней после аварии.
В портфеле Камю, который валялся в поле, обнаружили ру-
копись неоконченного романа ˝Первый человек˝, его записную
книжку, ˝Веселую науку˝ Ницше и ˝Отелло˝ Шекспира.
Роман ˝Первый человек˝, по мысли автора, должен был завер-
шить цикл ˝абсурд – бунт – любовь˝: ˝Таким образом, я пред-
ставляю первого человека, который начинает с нуля, который не

28
может ни читать, ни пи-
сать, который лишен мо-
ральности и религии. Это
будет, если угодно, обуче-
ние без учителя˝. Вначале
он намеревался дать это-
му произведению название
˝Адам˝.
Похоронили Камю в
Лурмарене. Он любил му-
Камень, установленный в Типасе
зыку Моцарта – часто в память об А. Камю
слушал его оперу ˝Дон Жу-
ан˝, особенно почитал ˝Реквием˝, и хотел, чтобы этот шедевр
звучал на его похоронах.
Его мать умерла в Алжире девять месяцев спустя.
Камю занимал активную общественную позицию. Заявив,
что ˝нельзя становиться на сторону гильотины˝, он активно
включился в борьбу за отмену смертной казни; при этом, не
только путем пропаганды, но и реальными поступками: Камю
обращался к властям разных стран о помиловании тех или
иных заключенных. По этому поводу он писал: ˝Истина в том,
что любой смертный приговор отрицает мораль˝.
Из современных писателей его интересовали только Ф. Мо-
риак, Э. Ионеско и М. Эме. Увлеченно читал Л. Толстого, М. Лер-
монтова, Ф. Достоевского, Ж. де Местра, Ф. Шатобриана. Лю-
бимыми философами были М. Монтень и Б. Паскаль. В послед-
ние годы жизни проявлял особый интерес к творчеству Симоны
Вейл, называл ее ˝единственной великой душой нашего времени˝
и способствовал изданию ее произведений.
Он был против христианства, фашизма, нацизма, стали-
низма, марксизма и экзистенциализма. Его мысли о сущности
насилия и терроризма современны как никогда, его гуманизм и
обостренное чувство совести снова востребованы. Он утвер-
ждал: ˝Я ненавижу только палачей˝.
Справедливо заметила Симона де Бовуар: ˝Камю был идеа-

29
 листом, моралистом, антикомму-
нистом. Вынужденный на какое-то
время сделать уступку Истории, он
поспешил как можно скорее отойти
от нее; сочувствуя страданиям лю-
дей, он винил в них Природу˝.
Он был гордым и самолюбивым
человеком, не был склонен к компро-
миссам, очень нервничал, когда его
критиковали в прессе. Ему был при-
сущ взрывной характер.
Камю был похож на известного
американского актера Хамфри Бо-
гарта (1899–1957), пользовался не-
изменным успехом у женщин и назы-
вал себя сладострастным пурита-
нином.
Его судьбу часто сравнивают с
Памятник А. Камю, таковой Дж. Оруэлла (1903–1950):
1988. Париж, оба родились в колониях, чувствова-
пл. Колонель Фабьен ли себя ˝посторонними˝, были дваж-
ды женаты, болели туберкулезом, не-
щадно курили, выступали против нацизма и сталинизма, под-
вергались критике со стороны правых и левых, последние годы
жизни провели в уединении, умерли слишком молодыми почти в
одном и том же возрасте. Их встреча, намеченная на один из
февральских дней 1945 года в парижском кафе ˝Дё Маго˝, не со-
стоялась в связи с непредвиденным отъездом Камю из Парижа
на лечение. Он так откликнулся на смерть Оруэлла: ˝Англий-
ский писатель большого таланта, с таким же опытом, как у
меня (хотя он старше меня более чем на 10 лет), и точно таки-
ми же идеями˝.
По завершении работы над романом ˝Первый человек˝ в пла-
нах Камю была пьеса ˝Доктор Жуан˝ или ˝Жуан Фауст˝ о Дон
Жуане и Фаусте в одном лице. Также он собирался написать фи-

30
 Лилль

Париж
Сен-Бриё
Сорель-Муссель
Вильблевен

Анже
Ф Р А Н Ц И Я

Везуль ШВЕЙЦАРИЯ
Дивон-ле-Бен Женева Лозанна
Клермон-Ферран Люсенж
Эрменовиль Лезен
Лакано Лион Эвьян-ле-Бен
Сент-Этьен Анси
Шамбон-сюр-Линьон (Панелье) Аннерон Сен-Жорйо
Бордо Валанс Бриансон
Монтрок-ле-Плане
Авиньон Иль-сюр- Амбрён
Сен-Максимен
Корд-сюр-Сьель ла-Сорг Вальберг
Ним
Сен-Реми-де-Прованс Лурмарен Грас
Арль Ментона
Экс-ан-Прованс Кабри Ницца
Марсель Канны

Балеарские острова

СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ

Типаса Аннаба
Алжир Мондови
Орлеансвиль Джемила
Оран
А Л Ж И Р

Карта Алжира, Франции и Щвейцарии с обозначением мест,

связаных с жизнью А. Камю
лософское эссе о судьбе и жажде жизни ˝Миф о Немесиде˝ и пьесу,
основанную на жизни Жюли де Леспинас, содержавшей париж-
ский салон в середине XVIII века и проповедовавшей ˝двойную
любовь˝. Намеревался сделать перевод с английского ˝Тимона
Афинского˝ Шекспира. После издания ˝Бунтующего человека˝
он решил основательно отказаться сочинять что-либо в виде
системы и намеревался писать только в афористической фор-
ме: ˝отныне – только афоризмы˝.
В 1961 году группа друзей Камю установила в память о нем
в Типасе финикийский каменный столб, найденный здесь среди
руин.
Неоконченный роман Камю ˝Первый человек˝, подготовлен-
ный к печати его дочерью Катрин, был издан в 1994 году и вы-
звал ажиотаж: в первую неделю были проданы 50 тыс. экзем-
пляров книги».
Я закончил чтение. Вероника вздохнула и сказала:
– Я понимаю, что в краткой биографии невозможно изло-
жить сущность учения мыслителя. Не могли бы Вы кратко вы-
разить квинтэссенцию философии Камю?
– Могу, – согласился я. – Камю, на мой взгляд, единственный
философ, который смело и четко во всеуслышание заявил, что
человеческое существование абсурдно. Абсурдность бытия че-
ловека возникает из непонятности его пребывания на земле: его
сознание требует ясности своего положения, но никто не может
ответить на этот вопрос. «Мир абсурден лишь потому, что он не-
объясним», – утверждал Камю. Это аксиома, которую нет нужды
доказывать. Большинство людей, включая подчас и философов,
никогда не задумывается об этом, а если их и волнует этот во-
прос, то они часто предаются иллюзиям: уходят в религию, увле-
кают себя туманной метафизикой или погружаются в мистику.
Но вселенная безразлична к нашему выбору, и мы всегда будем
оставаться в ситуации абсурда, который выявляется в дуализме
счастья и печали, света и тьмы, жизни и смерти. Всякую попытку
избежать абсурда Камю называл «философским самоубийством».
Он стремился быть честным и последовательным до конца. Что

32
делать в этой безнадежной
ситуации? Возможны два
диаметрально противопо-
ложных вывода, вытекаю-
щих из нее: пессимистич-
ный и оптимистичный.
Камю выбрал последний,
исключая при этом всякие
иллюзии. Несмотря на аб-
сурдность своего положе-
ния в мире, у человека, по Абсурд (по Камю): человек вопрошает,
а вселенная молчит
мысли Камю, всегда есть
возможность возвыситься над своей трагической участью и, не
взирая ни на что, жить всей полнотой чувств, радуясь каждому
мгновению бытия. В качестве символического образа, выражаю-
щего эту идею, он ссылался на греческий миф о коринфском царе
Сизифе, которого боги приговорили к вечной муке за то, что тот
пытался их обмануть, – его обрекли на тяжелый и бессмыслен-
ный труд. Сизиф должен был вечно вкатывать на вершину горы
камень, который по достижении ее, скатывался обратно вниз к
подножью, и он снова начинал все сначала. Вот такая и земная
участь человека, говорил Камю. Но можно ли быть счастливым в
такой коловерти бытия? Да, отвечал он, если с презрением отне-
стись к той неведомой силе, которая вынудила человека нести на
земле такое мучительное бремя. Зная, что жизнь абсурдна, надо
идти по жизни с улыбкой. Величие человека состоит не только
в мысли, как утверждал Паскаль, но, прежде всего, в осознании
абсурдности своего бытия. Прошу обратить особое внимание
на эти последние слова.
– Вы очень просто все объяснили, – заметила Вероника, – но
не совсем понятно, как научиться жить в состоянии абсурда?
– Камю не только поучал других, как жить с абсурдом, но и
демонстрировал это на примере своей собственной жизни: из-
вестно, что его существование висело на волоске из-за заболева-
ния туберкулезом, тем не менее он делал все возможное, чтобы

33
противостоять злому року. Он мало прожил, но так много всего
совершил. Другой, на его месте, несомненно, впал бы в уныние
и сломался. Позвольте процитировать его слова: «Я продолжаю
верить, что этот мир не имеет высшего смысла. Но я знаю, что
что-то в нем имеет смысл, и это человек, потому что он – един-
ственное существо, которое настаивает на том, чтобы иметь
его». И далее: «Моя роль заключается не в том, чтобы изменить
мир или человека. Для этого я не обладаю достаточной добро-
детелью или светом. В моем положении можно только служить
тем немногим ценностям, без которых в мире, даже измененном,
не стоит жить – без которых человек, даже новый, не будет за-
служивать уважения».
– Я нашла у Жан-Поля Сартра такое определение абсурда:
«Абсурд есть универсальная непредвиденность бытия, которая
есть, но которая не является основой бытия; абсурд дан, не име-
ет оправдания, является
первичным качеством су-
ществования». То есть аб-
сурдность – свойство са-
мого существования че-
ловека. Чем это понима-
ние абсурда отличается
от представления Камю?
– По Камю, абсурд –
это существенная черта
наших отношений с ми-
ром, а не перманентная
сущность человеческого
бытия.
– Такое толкование
понятно философам, – с
улыбкой заметила Веро-
ника, – но как объяснить
«Сизиф». это различие человеку, не
Картина Дж. Ньютона, 2012 сведущему в философии?

34
 – Очень просто: абсурда, согласно Камю, самого по себе в
мире нет – он появляется только при столкновении вопрошаю-
щего человека и молчащего мира; Сартр же считал, что абсурд
всегда присутствует в жизни человека как «исходная данность».
– В биографии Вы упоминали, что об абсурде еще до Камю
писал Андре Мальро, – заметила Вероника.
– Да. Он заявлял, что абсурд есть и в человеке, и в мире; со
смертью он исчезает в человеке, но остается в мире. Камю же
полагал, что со смертью человека исчезает и абсурд. Мальро
считал возможным устранить абсурд в самом себе, прибегая
к действию. Камю утверждал, что если человек хоть однажды
столкнется с абсурдом, тот становится неискоренимым.
– В «Мифе о Сизифе» много места уделено представлению
об абсурде Льва Шестова – согласен ли Камю с ним?
– Льву Шестову была свойственна «одна, но пламенная
страсть» – неистовая борьба против непреложного господства
«царства необходимости». Позвольте далее ответить на Ваш
вопрос словами Камю, взятыми уже из другой его книги, «Бун-
тующего человека», – я открыл свои записи. – «Для Шестова
экзистенциальное мышление хотя и предполагает абсурд, но
демонстрирует его лишь с тем, чтобы тут же его развеять.
[…] Абсурд перестает быть той очевидностью, которую че-
ловек констатирует, не соглашаясь с ней. […] Иррациональное
опьянение и экстатическое призвание лишает абсурд ясности
видения. Для Шестова разум – тщета, но есть и нечто сверх
разума. Для абсурдного ума разум тоже тщетен, но нет ничего
сверх разума».
Вероника не унималась:
– Приложением к произведению Камю «Миф о Сизифе»
служит эссе автора «Надежда и абсурд в творчестве Кафки». В
чем особенность абсурда чешского писателя?
– Абсурд у Франца Кафки – это «превращение человека в
страшное насекомое», то есть неожиданность, несуразность и
отверженность от мира, – лаконично ответил я. – Камю отме-
чал, что абсурд Кафка выражал через логику.

35
 – Не могли бы Вы привести пример «абсурдистской логики»
Кафки? – попросила Вероника.
– Сошлюсь на пример, который приводит в этой связи сам
Камю. Психиатрическая больница. Душевнобольной ловит
рыбу удочкой в ванне. Врач, используя некую лечебную мето-
дику, спрашивает: «А если клюнет?». Сумасшедший возмуща-
ется: «Вы что – ненормальный, это же ванна». Такова логика
абсурдного мира Кафки.
– В творчестве каких еще философов или писателей, совре-
менников Камю, звучали мотивы абсурда?
– У многих, притом с разными оттенками. Упомяну хотя бы
Уильяма Фолкнера, по произведению которого Камю поставил
пьесу «Реквием по монахине». Абсурд, по Фолкнеру, выявляет-
ся при сопоставление абсолютного и относительного в повсед-
невной жизни. Но, в отличие от Камю, абсурд у него был выво-
дом, а не исходным пунктом размышления. Если Камю рассма-
тривал абсурд как аксиому и призывал стоически относиться к
своей судьбе, то Фолкнер изображал абсурд ради абсурда – его
персонажи не достигают возвышенного состояния души, на-
веянного осознанием абсурда. Хотя Фолкнер и восклицал, что
он «отказывается принять конец человека», тем не менее его
герои лишены упорства Сизифа, они живут по выработанной
ими привычке к настойчивости, «проблемы борющейся души»
не разрешаются, а порождают нигилизм.
– Чтобы окончательно разобраться с абсурдом, наверное,
нельзя обойти стороной «отца абсурда» – датского философа
Сёрена Кьеркегора, – продолжала развивать тему Вероника. –
Как соотносятся понятия абсурда у него и у Камю?
– Кьеркегор – философ, любивший все демонстрировать на
примерах. Для определения понятия абсурда он ссылался на
известную библейскую историю об Аврааме и Исааке, когда
бог, провозгласивший заповедь «не убий», сам же требует от
отца убить своего сына. Это и есть, по мнению Кьеркегора, чи-
стейший абсурд, но именно на нем основана религиозная вера.
Для верующего человека абсурд не является абсурдом. Если

36
исключить веру, тогда самое фундаментальное представление
о боге, описанное в «Библии», по мысли Кьеркегора, абсурдно:
«Абсурд в том, что вечная истина возникла во времени, что
бог появился, родился, вырос и т. д., возник именно как отдель-
ный человек, неотличимый от любого другого человека». Камю
говорил, что Кьеркегор «не только искал абсурд, но и жил им».
С одной стороны, он не был способен к духовному акту веры,
с другой – не мог слепо ринуться в абсурд; такая жизненная
установка еще больше погружала его в бездну абсурда. Отно-
шение Камю к абсурду было иным: он не призывал к упоению
абсурдом, а взывал к возвышению над ним. Если Кьеркегор ви-
дел решение этой проблемы в религии, то Камю – в философии
стоицизма.
– Всех ли литераторов, соприкасавшихся с абсурдом, мы пе-
речислили? – вопрошающе взглянула на меня Вероника.
– В этом списке достаточно много имен. А что по поводу аб-
сурда говорил Ваш любимый Паскаль? – обратился я к Веро-
нике.
– Паскаля больше преследовало ощущение дистресса, смяте-
ния, растерянности, нежели абсурда. Отпрянув от ужаса беско-
нечности Вселенной, он решил найти опору в человеке, но был
еще больше потрясен: оказалось, что там тоже – если так мож-
но выразиться, пугающая «внутренняя бесконечность». Одни
исследователи полагают, что абсурдом Паскаль считал наличие
в человеке как величия, так и беспомощности, другие – невоз-
можность достичь блага вследствие человеческой немощи. На
мой взгляд, Паскаль связывал абсурд лишь с математическими
проблемами или пустым философствованием, – Вероника за-
глянула в свои записи. – Послушайте его слова: Nihil tam absurde
dici potest quod non dicatur ab aliquo philosophorum – нет такого
абсурда, который не был бы высказан кем-либо из философов.
Подивившись знанию моей коллегой латыни, я заметил:
– Мне кажется, что Паскаль больше внимания акцентиро-
вал на противоречивости и хаотичности мира, чем на его аб-
сурдности.

37
 – Согласна, – утвердительно кивнула головой моя собесед-
ница.
– Реконструировать фрагментарное учение философа про-
шлого – дело весьма неблагодарное: произведение Паскаля
«Мысли», на которое сегодня ссылаются исследователи, – не что
иное, как подготовительные материалы к его книге под заглави-
ем «Апология христианской религии».
Вероника продолжила наш разговор:
– Камю не остановился на абсурде и пошел дальше: абсурд с
неизбежностью ведет к бунту. Что означает бунт? – Революцию?
– Вовсе нет. Бунтарство ценно только тем, что рождает чув-
ство солидарности и возвышает достоинство человека на фоне
абсурда. Революция же призывает к установлению нового со-
циального порядка, часто попирая свободу и достоинство че-
ловека, и приносит «человека настоящего» в жертву «человеку
будущего». Вот почему Камю выступал против насильствен-
ной революции.
– Понятно, – высказалась моя коллега.
Я обратился к ней:
– Можно я Вас проэкзаменую, насколько Вы твердо усвоили
тему абсурда?
– Попробуйте! – с вызывающей интонацией произнесла моя
спутница.
Я открыл «электронную книжку» и зачитал фрагмент из
рассказа А. Чехова «Палата № 6»: «Тишина вечера и потом ночи
не нарушается ни одним звуком, и время, кажется, останавли-
вается и замирает вместе с доктором над книгой, и кажется,
что ничего не существует, кроме этой книги и лампы с зеленым
колпаком. Грубое, мужицкое лицо доктора мало-помалу озаря-
ется улыбкой умиления и восторга перед движениями человече-
ского ума. О, зачем человек не бессмертен? – думает он. – Зачем
мозговые центры и извилины, зачем зрение, речь, самочувствие,
гений, если всему этому суждено уйти в почву и в конце концов
охладеть вместе с земною корой, а потом миллионы лет без
смысла и без цели носиться с землей вокруг солнца? Для того

38
чтобы охладеть и потом носиться, совсем не нужно извлекать
из небытия человека с его высоким, почти божеским умом и
потом, словно в насмешку, превращать его в глину». Ответьте,
пожалуйста, идет ли здесь речь об абсурде?
Такой сложный вопрос, видимо, застал Веронику врасплох.
Она серьезно задумалась. И затем спросила:
– Вы сказали, что это фрагмент текста из «Палаты №6»? Этот
вопрос серьезный?
– Несомненно. Задачка-то без какого-либо подвоха.
Вероника нахмурила брови и с легкой ноткой раздражения
выпалила:
– Здесь речь идет и об абсурде, и об иррациональности, и о
трагичности. Философия – не математика!
– Блестящий ответ! – отметил я льстиво. – Тогда еще один
дополнительный вопрос. Лаконично определите отношение
Камю к абсурду.
Вероника, не задумываясь, ответила:
– Абсурд неискореним, но с ним надо бороться.
– Вы очень способная ученица!
Вероника не придала особого значения моим словам, ушла в
себя, порылась в своих записях и прибавила:
– В своих старых заметках я отыскала такую оригиналь-
ную мысль Камю: «Если душа существует, неверно было бы
думать, что она дается нам уже сотворенной. Она творит-
ся на земле, в течение всей жизни. Сама жизнь – не что иное,
как эти долгие и мучительные роды. Когда сотворение души,
которым человек обязан себе и страданию, завершится, при-
ходит смерть».
– Да, – высказался я, – меня тоже эта мысль поразила.
– Во многих энциклопедиях и словарях Камю относят к эк-
зистенциалистам, – Вероника не успела закончить рассужде-
ние, как я ее перебил:
– Самое главное – наше появление на этом свете и уход из
него не зависят от нас – мне кажется, это основной аргумент
против экзистенциализма. Это свидетельствует о нашей изна-

39
 «Алтарь Монтефельтро» (фрагмент).
Картина Пьеро делла Франческа, 1472–74

чальной несвободе, и экзистенциалистская мысль о человеке аб-

солютно свободном рушится на корню. Человеческая природа
существует, свобода человека относительна, а история – не бог,
утверждал Камю, следовательно, он не был экзистенциалистом.
Вдруг Вероника задала совершенно неожиданный вопрос:
– Я где-то читала, что Камю очень любил творчество худож-
ника Пьеро делла Франческа. За что?
– За безразличие и невыразительность лиц на его картинах и
стремление изображать мир не таким, каким «он есть», а таким,
каким он представляется, – чтобы в этом убедиться, достаточно
взглянуть на лица людей, изображенных художником на «Ал-
таре Монтефельтро». Впрочем, другие художники эпохи Воз-
рождения восхищали его мотивами ясности и любви к земному
миру, даже если он и оставался глухим к человеческому зову.
– А какой художник, на Ваш взгляд, наиболее близко выра-
зил дух мировоззрения Камю?
– Мне кажется, это итальянский художник Джорджо де Ки-
рико (1888–1978). Как никто другой, он отразил на некоторых
своих полотнах метафизическую тоску, разлитую на берегах
Средиземноморья. Достаточно взглянуть на его картины «За-
гадка оракула» (1910), «Загадка прибытия, и после полудня»
(1912), «Меланхолия прекрасного дня» (1913), «Отплытие ар-
гонавтов» (1921), «Автопортрет» (1923), «Слезы любви» (1974),
чтобы в этом убедиться. Художник заявлял: «Существует толь-
ко то, что я вижу своими глазами, и даже более того, то, что я
вижу с закрытыми глазами».
40
 – Какое место, на Ваш
взгляд, занимает Камю в
истории мировой фило-
софии? – задала Вероника
фундаментальный вопрос.
– Сам Камю четко опре-
делил свое место в истории
идей: «Я не философ. Я не-
достаточно верю в разум,
чтобы мог поверить в не-
кую систему. То, что меня
действительно интересует, «Меланхолия прекрасного дня».
Картина Дж. де Кирико, 1913
– это чем надо руковод-
ствоваться в жизни. А особенно, чем можно руководствовать-
ся, когда мы не верим ни в бога, ни в разум». Хотя Камю и не
считал себя философом, тем не менее он был им. Когда-то ан-
глийский писатель и художник Сэмюэл Батлер (1835–1902) ска-
зал: «Все философии в конечном счете абсурдны, но некоторые
абсурднее, чем другие». На эти слова я бы ответил так: «Да, но
менее всего абсурдна ˝философия абсурда˝ Альбера Камю».
– Великолепный ответ, – восхищенно произнесла моя кол-
лега.
Внимательно выслушав мой рассказ, Вероника спросила:
– Собираетесь ли Вы что-то написать о своем путешествии?
– Думаю, да, но еще не знаю, о чем буду писать. Я просто
совершаю паломничество в Лурмарен – сакральное для меня
место в Провансе, – был мой ответ.
– Не понимаю Вас. Вы едете в Лурмарен не как турист, а как
писатель, который собирается об этом писать. Как можно ехать
в такую даль, не имея четкого плана своей работы?
– Обычно план появляется по мере путешествия.
– Не очень-то Вас поняла, – выразила сомнение моя спутни-
ца. – Получается так, что если Вас укусит комар в Лурмарене,
то Вы будете писать о лурмаренском комаре?
– Давайте, я наглядно поясню этот процесс на примере, –

41
предложил я. – Задайте мне сейчас какой-нибудь «околофило-
софский» вопрос – ведь, мы с Вами, кажется, философы.
Вероника погрузилась в размышления, стараясь высказать
нечто оригинальное, но, видимо, никакая интересная мысль не
приходила ей в голову. Наконец она вздохнула и произнесла:
– Хорошо. Какую эпитафию Вы хотели бы видеть на своей
могиле? Для выбора своего варианта возьмите за основу две
эпитафии – Иммануила Канта (Две вещи восхищают меня:
звездное небо над головой и нравственный закон в душе) или
Григория Сковороды (Мир ловил меня, но не поймал).
– Превзойти по лаконичности эпитафию Сковороды мне не
под силу, поэтому прибегну к варианту Канта: «Две вещи изум-
ляют меня: тайна мира и женская нагота».
Вероника еле сдержала смех, но потом справилась с собой:
– У Вас развитое чувство юмора. И что дальше?
– А дальше я продемонстрирую Вам, как мистически рас-
кроется эта тема по мере нашей прогулки по улицам Женевы,
– загадочно ответил я.
– Вы хотите найти эту надпись на каком-нибудь камне? – с
недоумением покосилась на меня Вероника.
– Не совсем так. Мы должны с Вами отыскать какие-ли-
бо знаки, символически раскрывающие идею моей эпитафии.
Заметьте, я, как и Вы, впервые в Женеве. Мы будем наобум
блуждать по городу и обращать внимание на скульптуры, ко-
торые попадутся нам на глаза, – раскрыл я Веронике свой за-
мысел.
– Но это все равно, что искать иголку в стоге сена, – с недо-
верием произнесла моя спутница.
– Полагаю, Вы ошибаетесь. Забросив в наше сознание эту
мысль, мы подключаемся к резервуару «космического сознания»
– оно и выведет нас на решение искомой задачи. Итак, в путь!
Выйдя из ресторана, мы наугад стали бродить по старин-
ным улицам и площадям знаменитого города. Прохладная вла-
га Женевского озера везде напоминала о себе, мелькали лица
людей всех национальностей, старинные окна величественных

42
зданий с интересом взирали на нас. Но ничего значимого не
попадалось в поле нашего зрения. На улице Монблан, возле
дома № 24, Вероника внезапно вскрикнула:
– Сфинкс!
– Да, сфинкс – символ тайны, – хладнокровно отметил я.
Как мы выяснили, это была талантливо изваянная скуль-
птура из бывшего русского ресторана, выставленная когда-то
на аукцион и приобретенная мэрией города. Автором скуль-
птуры был Ф. Ламперёр (1830–1904). Скульптура, созданная в
1855 году, была установлена на улице в 1982 году.
– Продолжим поиски, – я решительно шагнул вперед.
– А что еще искать? – осторожно спросила Вероника.
– Как что? Женскую наготу!
– Но у сфинкса она уже есть, – возразила моя спутница.
– Речь идет о наготе женской, а не мифологического суще-
ства.
Мы продолжили свой загадочный путь. Женевское озеро
неизменно напоминало о себе тяжелым воздухом, люди двига-
лись уже как тени, окна домов потускнели, и мы были безраз-
личны для них. Сказывалась усталость.
– Предлагаю отдохнуть, – уныло произнес я.
Мы нашли деревянную скамейку, окрашенную зеленой кра-
ской, и рухнули на нее, словно мешки с песком.
– Вам не кажется эта затея пустой? – прошептала Вероника.
– Нет! – отрезал я. – Никогда не сдавайтесь, если идете к на-
меченной цели.
– Вашей настойчивости можно позавидовать.
Сквозь легкую дымку я вдруг заметил прикрытую от моего
взора листвой деревьев какую-то извилистую фигуру и мгно-
венно сорвался с места.
– Куда Вы? – только и успела вскрикнуть моя спутница, как
я уже стоял у обнаженной болезненно тонкой бронзовой деви-
чьей фигуры.
– Идите сюда! – позвал я Веронику.
С явной неохотой она поднялась и направилась ко мне.

43
 – Что это? – с недоумением проронила она.
– Искомый символ: женская нагота. Потрудитесь, дорогая,
сделать фото на память.
На табличке внизу была надпись: «Клементина». Автором
этой скульптуры, установленной в 1975 году на площади Бург
дю Фур, был швейцарский скульптор Х. Шварц (1920–1994).
На лице Вероники изобразилось удивление:
– Просто невероятно! Мы нашли все знаки, символизирую-
щие Вашу шуточную эпитафию.
– Нет, не все, – прервал я Веронику. – Нет самого главно-
го – субъекта, – который мог бы высказать эту идею. Вы же,
как философ, знаете: без субъекта нет объекта, без объекта нет
субъекта.
– Следующая задача наверняка невыполнима: как Вы себе
представляете этот образ? – сказала Вероника
– Не знаю, но надо искать, – настойчиво произнес я.
ч– У меня нет больше сил! – возроптала Вероника.
– Я тоже устал, наверное, не меньше Вас. Но, ведь, должен
же я доказать Вам свою правоту, иначе Вы посчитаете меня об-
манщиком.
– Да, должны, – почти беззвучно произнесла Вероника.
Чтобы как-то приободрить свою спутницу, я сказал:
– Вот представьте себе, что никому из прохожих даже в са-
мом фантастическом сне не может присниться, что на улицах
Женевы два украинских философа ищут неизвестно что – но
упорно ищут.
– Да уж! – зашевелила губами уставшая путешественница и
покорно побрела дальше.
Двигавшаяся, словно в тумане, Вероника вдруг чуть не нат-
кнулась на преградившую ей путь беломраморную фигуру.
Она долго не могла понять, что это за объект. Я тоже не сразу
сообразил, что это. Слегка отойдя в сторону от преградившего
нам путь предмета, мы стали его внимательно рассматривать.
– Ничего не понимаю. Это какая-то скульптура? – вопроси-
тельно произнесла Вероника.

44
 Окинув взглядом увиденное и собравшись с мыслью, я стал
комментировать:
– Смотрите, анфас – это голова бородатого греческого фи-
лософа с узкими китайскими глазами, насаженная на женские
бедра, которые внизу заканчиваются когтями сфинкса, а вот
вид сзади, извините, – нагая женская спина и неприкрытые
ягодицы. Вот тебе и субъект, который воплощает собой мысль
о тайне мира и женской наготе.
Это была скульптура современного мастера Д. Польяна
«Молчание философа», выполненная им в 1981 году и установ-
ленная в сквере Комеди.
– Невероятно! – истерически прокричала Вероника. – И ка-
кой же рассказ об этом Вы можете написать?
– «Поиск своей эпитафии на улицах Женевы». Согласитесь,
ведь оригинально?
– Честно, не ожидала такого поворота событий, – с нескры-
ваемым изумлением призналась Вероника.
Позвонила Северина и справилась, где мы находимся. Че-
рез двадцать минут подруги уже обнимались. Я почувствовал
ненужность своего присутствия при их встрече и попросил
подвезти меня к ближайшей недорогой гостинице (подруга
моей спутницы приехала на своей машине), что и было испол-
нено. Северина забирала Веронику к себе домой, но пообеща-
ла завтра утром заехать за мной: планировалась небольшая
автомобильная экскурсия вдоль Женевского озера в замок
Грюйер и обратно, затем посещение замка Вольтера в городке
Ферне-Вольтер на французской территории и в заключение –
небольшая пешеходная прогулка по улицам Женевы. Как ока-
залось, этот план был составлен ими заранее. Мне ничего не
оставалось, как согласиться с их предложением.

45
 ǽȜțȓȝȞȖȚȓȠțȩȚȟșȓȒȎȚǸȎȚȬ
ǹȓȕȓț²ǹȜȕȎțțȎ²ǴȓțȓȐȎ
²ǸșȓȞȚȜțȂȓȞȞȎț²ǹȖȜț

ЛЕЗЕН

На следующий день, утром, Вероника позвонила мне и со-

общила, что через полчаса они будут ждать меня у выхода из
гостиницы. Я спустился вниз.
За рулем автомобиля BMW сидела Северина и рядом с ней –
Вероника. Я комфортно устроился на заднем сидении. Мы с ве-
терком мчались по автостраде вдоль Женевского озера. Мелька-
ли «картинные» домики, ухоженные виноградники на склонах
холмов. Справа вдали была видна в дымке самая высокая гора
Альп Монблан (4810 м над уровнем моря).
Через час нашему взору предстал замок Грюйер. С трудом
припарковав машину, мы направились к величественному
строению. Вероника неожиданно остановилась и предложила
сфотографировать меня на фоне Швейцарских Альп. Я долго
упирался, но в конце концов уступил ее просьбе, о чем впо-
следствии не пожалел. Вскоре мы оказались в вымощенном
камнем дворике замка. По всему его периметру были распо-
ложены рестораны и магазины сувениров. Удивили нас музей
тибетской культуры, музей швейцарского художника, рабо-
тавшего в жанре фантастического реализма, Г. Гигера (1940–
2014) и бар, оформленный в его стиле. Созерцание произведе-
ний этого художника вызвало во мне крайнее неприятие: вид
ужасных лиц, изорванных человеческих тел и искореженных
костей порождает не очень приятные ассоциации.
Северина предложила пообедать в ресторане с местной кух-
ней. Угощали нас швейцарским национальным блюдом «фон-

47
дю мотье-мотье»: на стол поставили кастрюлю с двумя сорта-
ми сыра, которая постоянно подогревалась снизу. Мгновенно
меня окутал неприятный запах плавящегося сыра, нелюбимый
мной с детства. На моих приятельниц он, видимо, никак не дей-
ствовал. Подали картошку в мундирах и хлеб. Кусочки картош-
ки или хлеба надо было брать специальной длинной двурогой
вилкой, окунать их в подогреваемую смесь сыров и отправлять
по назначению. И всю эту снедь надо было запивать крепким
черным чаем – без него наш желудок не выдержал бы такой
нагрузки. Мне казалось, что этот обед я запомню на всю остав-
шуюся жизнь.
Я всячески пытался скрыть свою негативную реакцию на
«фондю-мотье-мотье», но внимательная Северина все же ее за-
метила, и, повернувшись ко мне, с почти садисткой иронией
произнесла:
– Говорят, философы любят это блюдо. Вот Жан-Жак Руссо
безумно тосковал по нему, когда жил вне Швейцарии.
Я молчаливо проглотил реплику сотрапезницы. Но она не
успокоилась и продолжила:
– В Швейцарии еще есть обычай добавлять в «фондю-мотье-
мотье» вино.
Я с ужасом представил, чтобы было бы со мной, если бы я
проглотил эту «адскую смесь». После «фондю-мотье-мотье»
был предложен еще и десерт – бизе со сливками (!) – но я на-
отрез отказался, извинился, первым поднялся из-за стола и ре-
шительно направился к выходу.
Закончив свой десерт, за мной последовали и мои приятель-
ницы.
– Скажите, какова цель Вашего путешествия? – обратилась
ко мне Северина.
– Совершаю паломничество в Лурмарен на могилу Альбера
Камю, – пафосно выразился я.
В разговор вступила Вероника:
– А Камю бывал в Швейцарии?
– Да, – ответил я.

48
 – Расскажите об этом подробнее.
Я взял свою «электронную книжку» и повел рассказ: «Впервые
со Швейцарией Камю познакомился летом 1936 года, когда путе-
шествовал по Европе со своей первой женой Симоной. Из Лиона
супруги ехали поездом через Женеву в направлении австрийского
Инсбрука, о котором Камю отозвался так: ˝Город комической
оперы. Люди носят короткие штаны и пернатые шляпы˝.
Летом 1937 года он решил отдохнуть со своим другом Кло-
дом де Фременвилем в Альпах, в Верхней Савойе, недалеко от
Женевы – в деревеньке Люсенж на французской стороне. ˝Что
ожидает меня в Альпах? – записал он, – Это одиночество и
мысль о том, что здесь я излечу себя, устраню из сознания свою
болезнь˝. Оттуда он ездил в Женеву, бродил по ее улицам, ка-
тался на катере по Женевскому озеру.
Третий его визит в Швейцарию состоялся в 1948 году и был
связан с посещением своего друга Мишеля Галлимара, который
лечился от туберкулеза в санатории Лезена в Швейцарских
Альпах. Его лечение здесь было расписано на несколько месяцев.
Камю отправился в Женеву самолетом из Парижа, а оттуда
– автотранспортом в Лезен. Он писал из Лезена Гренье: ˝Я бе-
жал в Швейцарию, чтобы увидеть Мишеля Галлимара, а так-
же начать работать над пьесой о русских террористах 1905
года. Также, чтобы отдохнуть, несмотря на мою нелюбовь к
горам или из-за нее. […] Европа и ее кладбища вызывают во мне
отвращение. Итак, […] я приехал сюда, чтобы укрыться в го-
роде-санатории. Здесь я
размышляю и надеюсь
найти способ уехать
навсегда из Парижа˝.
В Лезене он также со-
бирался познакомиться
со специалистом по ле-
чению туберкулеза, док-
тором М. Леманом, ко-
торый лечил его друга. Вид Лезена

49
 Мишеля он застал в унылом состоя-
нии духа. Чтобы ободрить его, Камю
напомнил ему слова Гёте о том, что
только упорный человек способен на
надежду, идиот же может смирить-
ся с чем угодно. Камю признался, что
А. Камю и доктор М. Леман
в молодости он, как и другие окру-
в Лезене жавшие его больные туберкулезом,
воспринимал свою болезнь с ужасом.
Но этот ужас многому его научил, и он стал другим. Но это не
означает, что ныне он удовлетворен своим положением. Любовь
к жизни оправдывает существование человека.
Камю находился там три недели. Тишина этой местности,
где ˝вся долина сверху донизу – в снегах и облаках˝, позволила
ему закончить работу над рукописью пьесы ˝Осадное поло-
жение˝, тематика которой была похожа на таковую романа
«Чума». Здесь же он приступил к новой пьесе ˝Праведные˝. ˝Я
обожаю Лезен, но настоящий рай тот, который утерян˝, –
сделал запись Камю.
В 1955 году он нанес визит Р. Леману в Лозанну, где прошел
рентгенологическое исследование и получил консультацию док-
тора.
Созерцал Женевское озеро в 1957 году, когда отдыхал с семь-
ей поблизости французского курортного городка Эвьян-ле-Бен
– там он работал над рассказом ˝Неверная жена˝.
В завершение добавлю, что в конце октября 1959 года Камю
еще раз любовался швейцарскими горами – побывал в Лозанне
с возлюбленной Метте Иверс и семьей М. Галлимара на пред-
ставлении своей пьесы ˝Бесы».
На фоне немыслимой красоты величественных гор, мне при-
шла в голову мысль: да, похоже на рай, но жить здесь постоянно
не хотелось бы. Вдруг у меня возникла догадка: надо поинтере-
соваться, где же точно находится Лезен в Швейцарских Альпах?
Почему-то раньше я не придавал этому значение. Благо под ру-
ками сегодня есть интернет, и мне ничего не стоило определить

50
местоположение этого селения. Меня ожидал сюрприз: Верони-
ка сфотографировала меня как раз на фоне гор, у подножья кото-
рых и ютился Лезен.
Я радостно сообщил эту весть своим спутницам. Вероника
пришла в восторг:
– Ну и ну! Еще одно подтверждение мистической реализации
плана Вашего путешествия. Если бы не встреча со мной, то Вы
бы не оказались в этом месте, где отмечены «следы» пребывания
Камю.
– Для полноты картины на тему «Камю и Швейцария», –
вставил я, – стоит упомянуть, что во время войны в женевском
издательстве «Труа Колен Эдисьон» был опубликован его пам-
флет «Изгнанники чумы», в котором нацизм он называл чу-
мой, а немцев – крысами. А в 1946 году в лозаннском издатель-
стве «Маргюра» был напечатан сокращенный вариант «Писем
немецкому другу».
Осмотреть интерьеры замка Грюйер мы не смогли, так как
был праздничный день, и замок был закрыт. Мы собрались в
дорогу.

ЛОЗАННА

Двигаясь в направлении Лозанны, мы проезжали миловид-

ный поселок Шексбр. Вероника безучастно взирала на обочину
дороги. Бросив беглый взгляд в зеркало заднего вида, Севери-
на заметила, что я очень пристально всматриваюсь в мелькаю-
щий пейзаж.
– Неужели и здесь вы надеетесь найти «следы» Камю? – иро-
нично произнесла Северина.
– Представьте себе, что и здесь они есть, – с улыбкой отве-
тил я.
Вероника оживилась:
– Серьезно?
– Вполне. Здесь похоронен отец-доминиканец Ролан Брюк-
берже, судьба которого была переплетена с судьбой Камю.

51

А. Камю и М. Иверс в Лозанне
Вероника подчеркнула:
– Да, я припоминаю: Вы
называли его имя, рассказы-
вая о биографии Камю.
Незаметно мы въехали в
Лозанну, но будучи ограни-
чены во времени, вскоре по-
кинули ее. Северина заверила
нас, что «особых достопри-
мечательностей здесь нет», а
искать театр, где была постав-
лена пьеса Камю, на премьере
которой он присутствовал,
или кабинет доктора Р. Лема-
на, который посещал Камю,
мы сочли делом безнадеж-
ным.

ЖЕНЕВА

Дальнейший наш путь лежал в городок Ферне-Вольтер на

французской территории, который находился неподалеку от
женевского аэропорта. Мы миновали по окружной дороге Же-
неву и вскоре парковали машину в городке Ферне-Вольтер. На-
правившись по крутой тропинке вверх к замку Вольтера, мы
справа миновали кладбище и сразу же оказались возле замка,
который был расположен слева на возвышенности.
Дежурный у ворот, человек арабской внешности, преградил
нам путь: «Туда нельзя: завтра открытие новой экспозиции,
сюда приезжает президент Франции Макрон, поэтому замок
закрыт для посетителей».
Вероника не растерялась и подмигнула мне:
– Очень жаль! Мы журналисты из Украины – специально
приехали для репортажа о замке Вольтера.
Дежурный восторженно вскрикнул:

52
 – Из Украины?! Вы знаете, мой сын женат на украинке и жи-
вет в Киеве. ОК! Все, что я могу для вас сделать, – разрешить
зайти на лужайку перед замком. Замок закрыт, и у входа в него
дежурит еще один человек.
Охранник распахнул перед нами ворота, и мы торопливо
устремились на лужайку. Нас увидел второй вахтер и с криком
направился к нам. Но мы уже успели сфотографировать замок
и быстро ретировались. Поблагодарив любезного стражника,
мы, огорченные неудачей, спустились вниз к припаркованной
машине.
– Этот замок Вольтер купил в начале 1759 года и прожил в
нем последние 27 лет жизни, – многозначительно произнесла
Вероника.
Я обратился к ней:
– Не могли бы Вы выразить суть философии Вольтера одной
его фразой?
– «Наступит день, когда у руководства встанут философы
– готовится царство разума», – не задумываясь, ответила моя
коллега.
– Блестяще! – живо отреагировал я, – Но мне больше нра-
вится такое его изречение: «Слушающий не понимает говоря-
щего, а говорящий не знает, что он имеет в виду, – это филосо-
фия».
– Ну он, наверное, высказался так – шутливо, – выразила со-
мнение Вероника.
– Не думаю, – ответил я. – Подозреваю, что он имел в виду
свой диалог со своим современником Жан-Жаком Руссо, кото-
рый был его «вечным» оппонентом.
– А что было причиной раздора между ними? – осведоми-
лась Северина, хранившая до этого долгое молчание.
– Разрыв между ними, – взял я на себя бремя ответа, – про-
изошел из-за различной трактовки лиссабонского землетря-
сения – Вольтер воспринял это известие как трагедию, Руссо
– как благое действие Провидения. А дальше противоречия
между ними нарастали, как снежный ком.

53
 Мое рассуждение продолжила
Вероника:
– Их отличал также образ жиз-
ни: Вольтер был богатым человеком
и жил в роскоши, Руссо бедствовал
и постоянно скитался по миру. Но
вот парадокс: Вольтер воспринимал
мир как зло, Руссо же – как добро.
– А теперь Вы, в свою очередь,
выразите одной фразой суть фило-
софии Руссо, – лукаво взглянула на
меня Вероника.
Я задумался. Лицо Вероники при-
обрело дерзкий вид – природа жен-
щин такова, что при всяком удобном
Вольтер случае они не преминут показать
свое превосходство над мужчинами.
Я продолжал перебирать в уме высказывания Руссо.
– Сдаетесь? – торжествующе воскликнула Вероника.
В моей уже немолодой памяти наконец всплыло подходя-
щее выражение Руссо, но я решил подыграть женщине:
– А Вы готовы его привести?
Да! – ликующе отозвалась Вероника, – «Назад, к Природе!».
– Неплохо, – сказал я, – но считаю, что более подходящим
было бы такое: «Существовать, для нас, значит чувствовать».
Оно четко выражает суть его противостояния с Вольтером и
свидетельствует о Руссо как родоначальнике романтизма.
Вероника недовольно поджала губы:
– Почему бы эту мысль не выразить лаконичнее – в духе Де-
карта: «Я мыслю, следовательно, существую» – Cogito ergo sum?
– Можно и так: «Я чувствую, следовательно, существую» –
Sentio ergo sum. Просто, я выдержал стиль подлинника: Декарт
писал по-латыни, Руссо по-французски – Exister, pour nous –
c’est sentir.
– Насколько мне известно, Вольтера тоже относят к лагерю

54
философов, которые исходный пункт познания усматривали в
чувствах, а не в разуме, – возразила Вероника.
– Тут нюансы: и Вольтер, и Руссо в познавательном пла-
не действительно основывались на чувствах, что же касается
устройства общественной жизни, то здесь они расходились во
мнениях – Вольтер уповал на разум, Руссо – на чувства.
Пытаясь ослабить легкий дух противоречия, проникший в
нашу беседу, Вероника перевела разговор на тему образа жиз-
ни философов:
– Должна обратить Ваше внимание на некоторые особен-
ности образа жизни Вольтера: рабочий день его длился 18–20
часов, по ночам он часто вставал и писал, выпивал до 50 чашек
кофе в день, его литературное наследие составило 100 объем-
ных томов.
– И тем не менее прожил 83 года, – добавил я.
Северина, терпеливо выслушав наш диалог, скомандовала:
– Ну что ж, теперь «назад, к Руссо»! Едем в Женеву посмо-
треть места, связанные с жизнью этого философа.
Нам повезло – дорога до Женевы оказалась без «пробок».
Въехав в город, вначале решили посетить музей Вольтера в
парке Делис, но упустили из виду, что в тот день он был закрыт
– поэтому ограничились только созерцанием его фасада.
Теперь нас ожидали памятные места в Женеве, связанные с
жизнью Руссо.
Мы припарковали машину в подземном гараже в центре го-
рода. Северина настойчиво предлагала нам посетить интерес-
ные, по ее мнению, уголки Женевы, но, приняв во внимание
время отправления нашего автобуса, мы поняли, что нужно, в
первую очередь, увидеть главное – то, что здесь связано с жиз-
нью Руссо, – это входило в план Вероники.
Мы быстро оказались возле дома № 40 по улице Гран-рю.
Вверху была прикреплена табличка, извещавшая, что 27 июня
1712 года здесь родился Жан-Жак Руссо. А ниже была сделана
приписка: фасад переделан. Дом выглядел, как новый. Удиви-
тельно, как в западных странах удается поддерживать в надле-

55
 жащем состоянии старинные дома
– а ведь с момента постройки этого
дома прошло свыше 300 лет! Сейчас
здесь квартира-музей, но нам не по-
везло: она была закрыта.
Вероника выступила в качестве
гида:
– Первые десять лет Руссо провел
в этом доме и в доме № 28 по ули-
це Кутанс. Часовая мастерская его
отца была в № 27 по улице Гран-рю.
В 1722 году его отец перебрался в
Нион и оставил своего сына жить
Ж.-Ж. Руссо у брата своей жены, который от-
правил мальчика в городок Боссе
неподалеку от Женевы. В этом городке Руссо жил при пресви-
терии с 1724 по 1725 год. Там его обвинили в поломке гребня,
он был вынужден покинуть Боссе и вернуться в Женеву на три
года. Руссо остановился у своего дяди Г. Бернара в доме № 10
по улице Гран-рю и стал работать гравером в мастерской, на-
ходившейся в доме № 13 по улице Этюв, затем в доме № 19 по
улице Круа д`Ор в 1926 году. Решив, что его пребывание у дяди
в Женеве нежелательно, он покинул его и оказался в объятиях
у госпожи де Варен.
– Я предлагаю тебе устроиться здесь экскурсоводом, – весе-
ло обратилась к подруге Северина.
– Было бы неплохо, но влекут меня больше «философские
вершины», – шутливо отозвалась Вероника.
Мы продолжили променад по улицам Женевы. Возле Кафе-
дрального собора Св. Петра, ставшего протестантским, Севе-
рина настойчиво пыталась затянуть нас вовнутрь, чтобы пока-
зать там его главную достопримечательность, – стул реформа-
тора Ж. Кальвина, – но мы отказались ввиду ограниченности
времени.
Своим величием город нас не впечатлил. Он показался нам

56
холодным и слишком помпезным. Вскоре мы подошли к Озеру
и зашагали по мостику, ведущему к так называемому Остро-
ву Руссо – по преданию, там философ любил прогуливаться.
Остров оказался очень живописным. Возле установленного
там памятника Руссо Вероника стала упрашивать меня сфото-
графироваться.
– К обнаженной бронзовой девушке Вы прилипли сразу же,
а тут, возле философа, упрямитесь, – ехидненько заметила моя
подруга.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться ее воле.
– Смотрите, как здесь много барвинка, – заметила Северина.
– Да. Это – любимые цветы Руссо, – задумчиво сказала Ве-
роника.
Время стремительно летело, и начали сгущаться сумерки.
Северина проводила нас к автобусной станции и слезливо
простилась с Вероникой, а мне пожелала найти все «следы»
Камю.
В ожидании отправления автобуса на Клермон-Ферран, Ве-
роника спросила меня:

Вид Женевы. В центре – Остров Руссо на Роне

57
 – Мировоззрение Альбера Камю как-то связано с Вольте-
ром и Руссо?
– Несомненно, – утвердительно ответил я, – Вольтер оказал
на Камю свое воздействие в основном стилем, Руссо – своим
духом. Эти мыслители повлияли не только на Камю, но и на
всех французских философов последующих времен. От фило-
софов эпохи Просвещения идет, прежде всего, стиль француз-
ского философствования, который, в отличие от немецкого,
был рассчитан на понимание философских текстов нефилосо-
фами.
Я открыл «электронную книгу: «Возьмем, к примеру, выска-
зывание Вольтера: ˝Философия учит нас, что мир этот устро-
ен непонятным вечным существом, но философия не может
нам ничего сообщить о его свойствах и отношениях; природа
этого существа для нас совершенно непостижима˝. Под этими
словами вполне могли бы подписаться многие французские фи-
лософы, в том числе и Камю.
А вот высказывания Руссо, как будто произнесенные Камю:
˝Жить – это не значит дышать, это значит действовать. Не
тот человек больше всего жил, кто может насчитать большее
число лет, а тот, кто больше всего чувствовал жизнь˝, ˝Поис-
тине, нас привлекает к женщинам не столько похоть, сколько
удовольствие жить рядом с ними˝, ˝Человек рожден свободным,
а повсюду он в оковах˝, ˝Видеть несправедливость и молчать –
значит самому участвовать в ней˝.
Не исключено, что идея отчуждения человека от мира по-
заимствована Камю у Руссо. Но Камю четко видел, как ˝благие
намерения˝ Руссо оказали на мир противоречивое воздействие:
французская революция, взявшая на вооружение идеи этого фи-
лософа, вылилась в кровавый террор».
– Теперь осталось посетить в Париже Пантеон, где покоятся
останки Вольтера и Руссо, – задумчиво произнесла Вероника.
Открыв нужную страницу записной книжки, она зачитала:
«Руссо ненавидел Вольтера – но по иронии судьбы теперь он
лежит рядом с ним. На смерть Вольтера Руссо написал язви-

58
тельную эпитафию: ˝Попирая закон, мораль и добродетель, он
был прекраснее великого гения – и умер так, как жил˝. Вольтера
история тоже ˝наказала˝: в том месте Парижа, где он умер,
теперь стоит ресторан ˝Вольтер˝.
На гробнице Руссо помещена эпитафия: ˝Здесь покоится
человек природы и истины˝. Что касается надписи на гроб-
нице Вольтера, то здесь я столкнулась с проблемой: по одним
фото, там начерчены такие слова: ˝Душе усопшего Вольтера
– 30 мая 1791 года. Национальное собрание постановило, что
он заслуживает почести, как и другие великие люди˝, по дру-
гим – ˝Он воевал с атеистами и фанатиками, он призывал
к терпимости и утверждал права человека в борьбе против
феодализма˝, по третьим – ˝Поэт, историк, философ – он
возвысил дух человека и научил его быть свободным˝. Возмож-
но, что все эти надписи имеются на гробнице и нанесены на
разных сторонах ее. Вот почему я хотела бы посетить Пан-
теон и увидеть своими глазами, какие надписи действитель-
но помещены там. Известна эпитафия, написанная самим
Вольтером:
Тело его – только пепел, дух же отлетел;
Лишь божественный стих его уцелел».
Я добавил:
– Мне кажется, лучше всего было бы написать на могиле
Вольтера такие его слова: «Конец жизни печален, середина ни-
куда не годится, а начало смешно».
– Вы очень склонны к иронии, – неодобрительно заметила
Вероника.
– Моя ирония в отношении Вольтера совершенно безобид-
на, – отреагировал я.
– А мне кажется, что это злая ирония по отношению к зна-
менитому философу, – посетовала моя коллега.
– Злая ирония – это нечто другое. Вот, пример ее: портрет
философа Григория Сковороды, который с презрением отно-
сился к «злату», в нашем отечестве умудрились поместить на
денежную купюру 500 гривен.

59
 Автобус тронулся в путь. Мы ехали в направлении Клер-
мон-Феррана по сказочной дороге, которая то и дело прерыва-
лась туннелями, прорытыми в Альпийских горах.
Вероника риторически спросила:
– Я так поняла, что в Ваши намерения не входило путеше-
ствие по Швейцарии, которое мы совместно совершили.
– Конечно, нет.
– Тогда позвольте спросить, что нового Вы извлекли из него?
– Вы помните, что цель моей поездки так или иначе связана
с судьбой Камю. Хотя изначально я и не планировал прогулку
по Женеве и посещение местности в Швейцарских Альпах, где
Камю проходил лечение, но теперь появился дополнительный
материал, который войдет в мои очерки. Я же Вам говорил, что
все спонтанно всплывает в процессе странствия.
– Великая сермяжная правда, – то ли с иронией, то ли се-
рьезно заметила Вероника.

КЛЕРМОН-ФЕРРАН

В Клермон-Ферран мы прибыли поздно вечером и сразу же

направились в заранее забронированный отель – он находился
в самом центре города. Ночь прошла в забытьи.
Утром, после завтрака круассанами с горячим шоколадом,
мы отправились бродить по городу без какого-либо плана, но с
одной мыслью в голове, что мы находимся в городе, где родил-
ся и жил французский философ XVI века Блез Паскаль. На раз-
ных улицах то там то сям под наш взор попадали металличе-
ские медальоны с изображением Паскаля, впаянные в асфальт.
Посетили величественный Кафедральный собор, увенчанный
двумя шпилями, устремленными к небу. Он поразил своим
размахом, безлюдьем и тишиной.
– В этом соборе крестили Паскаля, – заметила Вероника.
Выйдя из собора, мы сразу увидели, что в юго-западном на-
правлении прячется за домами, находящаяся в 10 км от города
местная «священная гора» Пюи-де-Дом – самая высокая вул-

60
каническая вершина среди других,
раскиданных по округе. Спустив-
шись с паперти вниз, мы продолжи-
ли прогулку.
– Вот здесь, справа от входа в со-
бор, где соприкасаются две площади
– Эдмона Лемегра и Виктуар – рань-
ше стоял дом, в котором родился Па-
скаль 12 июня 1623 года, – сказала
Вероника и, как зачарованная, ста-
ла кружить вокруг воображаемого Б. Паскаль
дома. – Прожил он в Клермон-Фер-
ране недолго – около 8 лет. Затем его семья переехала в Париж.
Потом был Руан, снова, на короткое время, Клермон-Ферран.
Вернувшись в Париж, Паскаль пережил мистический опыт, пре-
кратил занятия точными науками и навсегда поселился в жен-
ском цистерцианском монастыре в долине Шеврёза юго-запад-
нее Парижа, где и ушел из жизни в возрасте 39 лет. Похоронен он
в приходской церкви в Париже.
Я спросил:
– Есть ли у Паскаля эпитафия?
Вероника улыбнулась:
– Да, есть. Но ее написал не он сам, а другие после его смер-
ти.
Она извлекла из дамской сумки свою записную книжку:
«На черной могильной плите Блеза Паскаля в Париже выбита
латинская эпитафия: ˝Здесь покоится Блез Паскаль, клермо-
нец, счастливо закончивший жизнь после нескольких лет суро-
вого уединения, в размышлениях о божественной благодати...
Он пожелал из рвения к бедности и смирению, чтобы могила
его не была особо почитаема, и чтобы даже мертвым он был
оставлен в неизвестности, как стремился оставаться в не-
известности при жизни. Но в этой части его завещания ему
не мог уступить Флорен Перье, советник парламента, брач-
ными узами связанный с сестрою Паскаля Жильбертой, ко-

61
 торый сам возложил эту
плиту, дабы обозначить
могилу и в знак своего бла-
гоговения».
– Почему Вам так запал
в душу Паскаль? – пытли-
во взглянул я в глаза сво-
ей спутнице.
– На всем протяжении
истории встречаются как
философы идущие маги-
стральным путем, так и
стоящие на обочине до-
роги. Мне близки по духу
именно маргинальные фи-
Вид на Кафедральный собор гуры. Я перебил собесед-
ницу:
– Должен Вам признаться, что я тоже долго был в плену этой
идеи, но постепенно от нее освободился. Позвольте в этой связи
привести высказывание, приписываемое Марку Аврелию: «Все
будет так, как должно быть, даже если будет иначе».
– Вы хотите сказать, что такой подход к истории философии
не имеет смысла?
– Вовсе нет, – подчеркнул я. – Несомненно, он расширяет
наш кругозор. В таком ключе, например, переписывает исто-
рию человеческой мысли современный французский философ
Мишель Оффре. Но его призыв создать альтернативную исто-
рию философии, хотя и находит немало сторонников, однако
ход истории не меняется – «собака лает, а караван идет». Про-
стите, что прервал Ваше рассуждение.
Смутившись, Вероника продолжила:
– В сравнении с другими «периферийными» философами
– только учение Блеза Паскаля о сердце как средоточии всех
духовных сил человека находит отклик в моей душе. В умах
наших соотечественников Паскаль считается физиком, а не

62
оригинальным философом – так учат в школе. Кстати, я обна-
ружила, что во французских лицеях и в наших высших учеб-
ных заведения изучают «двух разных Паскалей». То есть из его
учения отбирают как главные, различные по значимости идеи.
Кроме того, в наших университетских программах ему отведе-
но очень скромное место. Я специально интересовалась вопро-
сом, как во Франции изучают философию, – сказала Вероника
и открыла свои записи: «Философию изучают только в лицеях,
т. е. в рамках средней школы, и ее нет в программах универси-
тетов, кроме философских факультетов; у нас эту дисциплину
не изучают в школах, но она включена в программы всех выс-
ших учебных заведений.
Программа по философии во французских лицеях построена
на концептуальной основе:
1) общие понятия, например: совесть, восприятие, бессозна-
тельное;
2) культура, например: язык, искусство, религия;
3) причинность и реальность, например: теория и опыт, ма-
терия и дух, истина;
4) политика, например: общество, государство, право и пра-
восудие;
5) мораль, например: свобода, обязанность, счастье.
В рамках этих тем рассматривают концепции тех или
иных философов, которые внесли значительный вклад в разра-
ботку соответствующих проблем».
– А как изучают философию Паскаля во французских лице-
ях? – спросил я.
– Я просмотрела несколько учебников по философии для
лицеев и выяснила, в каком аспекте в них рассматривают ос-
новные положения учения Паскаля. Давайте присядем на ска-
мейку, – прервала свою мысль Вероника, – и представим себе,
что на ней когда-то сидел Паскаль.
Мы с удовольствием опустились на древнюю с виду скамью
и Вероника сказала:
– Я обобщила материалы нескольких учебников о Паскале и

63
изложила их в тезисной форме. Позвольте, я их зачитаю: «Ос-
новные положения философии Б. Паскаля:

СЛАБОСТЬ И ВЕЛИЧИЕ ЧЕЛОВЕКА

Жизнь человека – это прогулка между двумя безднами – бес-
конечностью и конечностью. Чувства человека – ограничены,
тело – немощно. Его существование – блуждание в неопреде-
ленности в условиях отсутствия стабильности. Однако вели-
чие человека состоит в его мысли. Вселенная может слепо без
какого-либо осознания уничтожить его, но он выше ее в том,
что знает, что умирает. Вместе с тем человек не должен иг-
норировать и свое телесное состояние. Скептицизм в чем-то
прав: все, что мы знаем, это то, что ничего не знаем. Наше
воображение доминирует над нами и играет с нашим разумом.
Его сила – в образах, которые поражают нас больше, чем аб-
страктные истины. То, что мы называем природой, есть лишь
плод культуры. Что такое мое Я? – любят не мое Я, а мой раз-
ум, мою красоту, мое воображение; если я лишусь этих качеств,
то меня перестанут любить, но мое Я не изменится от это-
го. Где же тогда найти это мое Я вне тела и души? На этот
вопрос нет ответа. Еще более радикально проявляется наше
страдание.
МИЗЕРНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА
Человек заброшен в один из углов Вселенной и находится в
ситуации, словно просыпается на необитаемом острове, не
зная, где он, и как туда попал. Человек уверен только в одном –
в своей смертности. Вселенная ничего не говорит нашему серд-
цу, наука не может нас утешить. Зависимость и покинутость
– состояние человека. Нами овладевает ощущение пустоты и
отчаяния. Вместо того чтобы всматриваться в эту страш-
ную бездну, мы отворачиваемся от нее и ищем развлечений. Че-
ловек – это бесконечная пустота, которую может заполнить
бесконечный отдых, – его мы пытаемся найти в земных бла-
гах, но никогда его там не находим. Изматывающая жизненная
гонка отвлекает нас от реальных проблем. Для человека, пре-

64
кратившего бег, ничего другого не остается, кроме отчаяния
или обращения к богу.
ОБРАЩЕНИЕ
Наш ум слаб, однако истина реально существует. Мы не
должны отказываться от истины. Мы должны осознавать
как наше возвышенное предназначение, так и нашу беспомощ-
ность. Созданные для истины и любви, мы становимся жерт-
вами забвения или гордыни. Самолюбие пожирает нас. Человек
хочет стать центром всего и порабощать всех остальных. В
силу своей слабости, мы не можем достичь счастья. Это си-
туация абсурда. Только таинственная догма о первородном
грехе, совершенном Адамом и Евой, может объяснить нашу
природу, которая не является изначальной. Наша слабость
есть наказание за грех. Это – непостижимая тайна. Хри-
стианство – единственная религия, которая разрешает это
противоречие, ибо указывает на наш упадок и на возмож-
ность искупления. Благодать Христа возрождает нашу при-
роду и открывает путь к вечному блаженству. Наша жизнь
похожа на игру, которая заставляет нас выбирать из двух
возможностей: верить или не верить в бога? Если бог есть, и
мы верим, то приобретаем вечную жизнь; если не верим, нас
ожидает проклятие. Если бога нет, мы теряем только не-
честивые удовольствия, покидая этот мир. Следовательно,
выгоднее верить, чем не верить. Истинный путь – это вера
сердца, рождающая любовь к богу. Сердце – это не смутная
чувственность, а самая глубокая часть нашего существа.
Дилемма – исключить или признать разум? Рациональные
доказательства неэффективны для атеистов и бесполезны
для верующих. Бог есть любовь. Христианский бог не кальку-
лятор Лейбница, не кукловод Мальбранша и не гарант вечных
истин Декарта. Он – истинный бог любви.
ДУХ ГЕОМЕТРИИ
˝Геометрический˝ метод – самый совершенный метод, ко-
торым человек пользуется в познании мира. Сердце же дает
разуму принципы. Именно сердце позволяет ощущать трех-

65
мерность пространства. Сердце непогрешимо, и его не следу-
ет отождествлять с любовной страстью. Наукам свойствен
экспериментальный метод, отличный от математического.
Он исходит из фактов, переходит к гипотезам и проверяет их
экспериментом.
СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК И ПРАВОСУДИЕ
В отношениях между людьми доминирует чувство собствен-
ного достоинства. Каждый любит только себя и хочет, чтобы
его любили все. Но человек полон недостатков, о которых из-
вестно как ему самому, так и окружающим его людям. Вот по-
чему люди не любят знать правду о себе. Таким образом, ложь и
лицемерие становятся законами общества. Союз между людь-
ми основан на взаимном обмане. Социальное Я всегда живет вне
себя. Когда человек думает о себе, то думает он о себе так, как
он выглядит в глазах других. Когда думает о других, то думает
только о себе (своем интересе). Общественная благотворитель-
ность порождается или гордыней или интересом. Власть и спра-
ведливость – два столпа политического порядка. Власть – фи-
зическое ограничение, справедливость – добродетельное деяние.
Справедливость без власти – бессильна, власть без справедливо-
сти – тиранична. Поэтому для осуществления справедливости
нужна власть. Традиция создает авторитет. Таким образом в
политике раскрывается сила обычая. На ней построены осново-
полагающие принципы справедливости. Гражданский мир – выс-
шая цель политики. Его нельзя нарушать во имя установления
справедливости. В политике надо стремиться к миру».
Вероника закончила чтение.
– Своеобразное изложение, – заметил я. – А что Вы расска-
зываете студентам о Паскале?
– Прежде всего, я говорю о нем как о создателе «филосо-
фии сердца» – «мы постигаем истину не только разумом, но и
сердцем»; что страсть к экспериментированию привила Паска-
лю «вкус к конкретному» и породила неприятие «абстрактной
метафизики» – таким образом, он оказался «философом вне
философии»: «смеяться над философией – значит истинно фи-

66
лософствовать». Особенно обращаю внимание на его мысль о
том, что мир бесконечен как вширь, так и вглубь – человек же
распнут между этими двумя бесконечными безднами; в мире
все взаимосвязано, поэтому, чтобы познать части, надо знать
целое, а чтобы узнать целое надо иметь представление о частях
– постигнуть это человеческий ум не может. И далее я при-
вожу представление Паскаля о человеке: человек – не «царь
природы», а «пылинка, затерянная в космосе», «самый слабый
тростник в природе», но «тростник мыслящий», ибо все досто-
инство человека состоит в мысли. Исходя из трагического по-
нимания участи человека, Паскаль обращается за утешением к
христианству: «Сердце чувствует бога, а не разум». Однако это
устремление Паскаля я не разделяю.
– Вы, наверное, списали эти основные положения учения
Паскаля из моего конспекта по философии, – пошутил я.
Вероника удивленно посмотрела на меня и продолжила:
– Но как мне объяснила одна моя коллега, которая изуча-
ла систему философского образования во Франции, беда в
том, что практически преподаватели лицеев прямо с первого
занятия ошарашивают учеников, например, таким заданием:
истолкуйте такой-то фрагмент Паскаля или Канта, не выходя
за пределы этого отрывка. И структура всех занятий строится
по этому образцу. Поскольку история философии как таковая
систематически не изучается, то понять ту или иную фило-
софскую концепцию вне исторического контекста совершенно
невозможно. Биографии философов почти не рассматривают.
Конечно, составители такой структуры занятий руководству-
ются благими намерениями: цель занятий – развить творче-
ское мышление учащихся. Но социологические исследования
показывают, что из всех предметов, изучаемых в гуманитар-
ных лицеях, самый низкий балл по философии. Поскольку при
поступлении в университет принимается во внимание только
средний балл по всем предметам, то лицеисты, как народ изо-
бретательный, философию вообще не учат, а все усилия на-
правляют на другие, более доступные предметы.

67
 Я риторически заметил:
– Для меня загадка: как тогда объяснить, что при таком как
будто бы не очень эффективном изучении философии, сегодня
«первую скрипку» в философии играют именно французские
философы?
Вероника только пожала плечами:
– Возможно, у них поставлено на высокий уровень препода-
вание философии на философских факультетах.
– Похоже, что так оно и есть, – поддержал я свою коллегу.
– Кстати, в лицейской программе по философии Камю вооб-
ще не представлен, – заметила моя коллега.
– В этом нет ничего странного: его учение неудобно для
всякой власти – неудивительно, что столетие со дня рождения
Камю во Франции на государственном уровне отметили весь-
ма скромно. Правда, была попытка президента Саркози пере-
нести останки Камю в Пантеон, но родственники философа
воспротивились этому, – подытожил я.
Мы поднялись и продолжили нашу прогулку. Остановившись
на площади Жод, зашли в кафе и заказали себе напитки – я жид-
кий шоколад, а моя приятельница кофе. Я спросил Веронику:
– Вы могли бы привести Ваше любимое высказывание Па-
скаля?
Моя визави улыбнулась:
– «Сердце имеет свои основания, которых ум не знает». А
какое у Вас?
– «Вечное молчание этих бесконечных пространств ужасает
меня». А еще это вопрошание Паскаля: «Где же это Я, если оно
– ни в теле, ни в душе?».
– А что вы скажете о взаимосвязи учения Паскаля и Камю?
– спросила моя собеседница.
– Камю так отзывался о Паскале: «Я из тех, кого Паскаль по-
трясает, но не переубеждает. Паскаль – величайший из всех, и
вчера, и сегодня».
– Да, но меня больше интересует сравнительная характери-
стика их учений, – нетерпеливо перебила меня Вероника.

68
 Я продолжил:
– Позвольте напомнить слова Паскаля: «Мы сгораем от же-
лания обрести твердое основание и фундамент, на котором
можно построить башню, устремленную в Бесконечность».
Камю мог бы сполна подписаться под этими словами. Между
Камю и Паскалем много интересных параллелей. И у Камю, и у
Паскаля «мизерность» человека пересекается с его «величием»,
оба философа ощущают «мучение души» человека и отчетливо
видят его трагическое положение в мире. Камю считает, что та-
кое положение вещей вытекает из природы человека, Паскаль
же полагает, что оно обусловлено культурно-исторически. Па-
скаль выбирает разум, полагая, что если мы всё подчиним ему,
то не будет ничего таинственного. Камю же, не отрицая разу-
ма, видит его ограниченность и поэтому не очень ему доверяет.
Тем не менее он предлагает не отрекаться от мира. Паскаль же
игнорирует мирское и больше озабочен потусторонним. Камю,
в отличие от Паскаля, занимает богоборческую позицию, он
ничего не ждет и ни на что не надеется. Кстати, исследований
по этой теме, на удивление, очень мало.
– А что Вы можете сказать о «следах Камю» в этом городе?
– С готовностью поведаю об этом. Я взял в руки «электрон-
ную книжку»: «Спасаясь от немецкой оккупации, Камю вместе
с редакцией газеты ˝Пари суар˝ 12 июня 1940 года перебрался
из Парижа в Клермон-Ферран. Он сам вел автомобиль, в салоне
которого находились еще два человека: его босс и редакционный
корректор – женщина уникальной судьбы, анархистка Рирет-
та Майтрежан.
Суровая на вид статуя Верцингéторига, вождя кельтского
племени арвернов, который противостоял Юлию Цезарю в Гал-
льской войне, неприветливо встретила путников на площади
Жод. Прямо здесь закончилось топливо, а радиатор двигателя
закипел.
Камю снял вместе со своим другом, Даниэлем Леньеф, тес-
ную комнатушку в отеле по улице Блатен, идущую от площа-
ди Жод в восточном направлении. Офис газеты был открыт в

69
 доме № 57 по этой же улице.
Рядом с офисом была психи-
атрическая больница, и от-
туда слышались крики – это
так напоминало текущие
жизненные события. В своей
записной книжке он сделал
заметку: ˝Клермон. Сумас-
шедший дом и его странные
башенные часы. Гнусные рас-
светы в пять утра. Слепцы
– местный безумец, кото-
Статуя Верцингéторига рый весь день рычит, – наша
на площади Жод
земля в миниатюре. Здесь
все обращено к двум полюсам – морю и Парижу. Именно в Клер-
моне можно узнать Париж».
Камю приручил здесь бездомную собаку, дав ей кличку Блез
Блатен (от имени Паскаля – Блез, от названия улицы – Блатен).
Однажды он повстречал приятеля из Алжира в военной фор-
ме, предложил ему зайти в кафе и чего-нибудь выпить. Тот от-
казался на том основании, что в форме нельзя посещать та-
кие заведения. Тогда Камю снял свой пиджак и набросил его на
спину товарища: ˝Бери, мне он скоро не понадобится˝. Этот
поступок свидетельствует о том, насколько Камю остро ощу-
щал, что ему, как бывшему члену компартии, работающему в
газете антигитлеровской направленности, в любой момент
грозит арест.
Чтобы как-то развеяться, он совершал с друзьями прогул-
ки по городу. Ездил вместе с ними на автомобиле по окрестно-
стям Клермон-Феррана. Однажды они даже предприняли вос-
хождение на гору Пюи-де-Дом.
Наверное, все, что осталось самого веселого в памяти Камю
в этой мрачной жизненной ситуации, – это то, как его неожи-
данно затащила в постель пышногрудая девица – жительница
этого города – о чем он поведал своему другу.

70
 Здесь он дописывал роман ˝Посторонний˝ – слегка приглу-
шенным голосом зачитывал друзьям отрывки из него. Роман
˝Посторонний˝ был завершен в мае 1940 года, и Камю продол-
жил работу над ˝Мифом о Сизифе˝, который начал писать
еще в ноябре 1939 года. Его настроение было близко к отчая-
нию. Он не мог уехать в Алжир из-за транспортных проблем в
сложившейся военной ситуации. Его невеста Франсина, нахо-
дившаяся в Оране, не имела намерения ехать во Францию, так
как решение суда о разводе Камю с Симоной Ие еще не вступило
в силу.
В связи с временным перемещением редакции газеты в Бордо,
Камю также около недели находился там. В Клермон-Ферране
он жил до 15 сентября 1940 года. Затем переехал в Лион, куда
перебазировалась редакция ˝Пари суар˝.
Жители Клермон-Феррана чтут память о пребывании здесь
философа. В городе открыт лицей имени Альбера Камю. В его
честь назван переулок».
Мы шагали по «горбатым» улица города – они то поднима-
лись вверх, то опускались вниз. Прибыв в отель, за вечерним
чаем, мы составили план на следующий день – Вероника предло-
жила совершить восхождение на вулканическую гору Пюи-де-
Дом и посетить католическую церковь XII века в окрестности
Клермон-Феррана. Учитывая свой возраст, слово «восхожде-
ние» я зачеркнул и заменил его на «въезд на автобусе». Вероника
не возразила и только шутливо заметила:
– Вы так бодро говорите, и я грешным делом подумала, что и
подниматься на гору можете с такой же легкостью.
Я парировал ее слова:
– Могу, но только в мыслях: тело всегда меня отягощало.
Утром Вероника постучала в мой номер и скомандовала:
– Подъем! Сегодня у нас важное путешествие.
Прибыв автобусом на вершину вулканической горы Пюи-
де-Дом (1465 м), мы словно оказались среди лунного пейзажа.
Здесь была расположена сейсмическая станция – вулкан еще
живой, тогда как рассеянные вокруг вулканы мертвы. Рядом –

71
руины античного храма Меркурия. Зрелище было заворажива-
ющим. Хотелось взлететь в небо – другие так и делали, плавая
в воздушном океане на парапланах.
– Я Вам сейчас сообщу одну новость, которая Вас шокиру-
ет, – загадочно улыбнулась Вероника.
– Меня, наверное, ничем уже нельзя удивить.
Вероника продолжила:
– По данным социологических исследований, подавляющее
большинство нынешних жителей Клермон-Феррана никог-
да не поднимались на эту гору, а она занимает видное место в
рейтинге посещаемости туристами среди таких достопримеча-
тельностей, как Эйфелева башня, Лувр, монастырь Мон-Сен-
Мишель, дворец Фонтенбло.
Обратно мы спустились к подножью горы на специальном
трамвайчике. Оттуда вызвали такси и направились в католиче-
скую церковь XII века в городке Сен-Сатюрнен, расположенном
в 14 км южнее Клермон-Феррана – таков был план Вероники.
Я спросил свою напарницу:
– Почему вы выбрали для посещения именно эту церковь?
Вероника таинственно улыбнулась и промолчала.
Веселый таксист резво доставил нас в этот живописный го-
родок.
В церкви ощущалась пустынность, в ней не чувствовалось
присутствие человека. Она поразила своей невероятной аку-
стикой. Я речитативом произнес начало католической молит-
вы De profundis clamavi ad te, Domine! (из глубины взываю к
тебе, Господи!), и мой голос прозвучал, как голос бога свыше.
Хотелось говорить, говорить и говорить, наслаждаясь своим
могущественным божественным голосом.
– У меня закралось подозрение, что Паскаль посещал эту
церковь, – загадочно молвила Вероника.
– На чем строится Ваше предположение?
– На интуиции, – сказала моя спутница и добавила. – Ска-
жите, можно ли усомниться в существовании бога после того,
как Вы услышали свой голос, прозвучавший из уст бога?

72
 – О боге я не думал: мне только хотелось вечно слышать
свой всемогущий голос.
– Вот именно: вечно слышать свой голос! – подчеркнула моя
спутница.
Вскоре мы вернулись в Клермон-Ферран.
Вечером, за ужином, я спросил Веронику:
– Что Вам особо понравилось здесь?
– Всё! – не раздумывая, ответила она.
– Это потому, что здесь родина Паскаля?
– Видимо так.

ЛИОН

Покинув Клермон-Ферран ранним утром, мы отправились

автобусом в Лион, чтобы оттуда уехать в Прованс.
В пути Вероника спросила:
– Лион тоже связан с судьбой Камю?
– О да! – возгласил я и начал читать заготовленный ранее ма-
териал: «Камю впервые посетил, по его словам, ˝дурной и гран-
диозный˝ Лион в июле 1936 года, где был проездом, отправляясь
в путешествие по Европе вместе со своей женой Симоной. Они
сидели в кафе на площади Терро, и Камю занес в свой блокнот
такую нелестную запись о жителях Лиона: ˝Буржуа со своим
комфортом, едой, моралью и даже шлюхами. […] Город лице-
меров и зажатых людей, которых я ненавижу от всего сердца,
потому что они делают все возможное, чтобы отстраниться
от жизни. Они усаживаются перед блюдами из кнелей и филе
из камбалы со сливками. […] Они – типичные французы с их
плоской посредственностью. Чтобы не называть их дрянью, я
назову их жителями Лиона˝.
Второй раз он побывал в Лионе летом 1937 года проездом по
пути в Верхнюю Савойю.
Судьба еще раз забросила его в город, который он так не
любил. Редакция газеты ˝Пари суар˝ в августе 1940 года, как я
уже упоминал, из Клермон-Феррана переехала в Лион. Туда же

73
в середине сентября прибыл и Камю, где продолжил работу в
газете техническим редактором. В городе, через который про-
текает две реки, он сделал такую запись: «Новелла: Рона, Сона,
вниз по течению, одна скачет, другая запинается и в конце кон-
цов, слившись с первой, исчезает в ее волнах. По ним плывут
двое: параллель».
В Лионе он жил в квартале «красных фонарей», в бывшем
борделе, в холле которого на цветных декорациях были изо-
бражены обнаженные девицы. Редакция находилась на другом
берегу Роны по адресу: улица Кур де ла Либерте, 65. Однажды,
по заданию редакции, он посетил деревню под Лионом. Побесе-
довав с местными жителями, он занес в блокнот такие слова:
˝Так далеко, и так близко. Здесь каждый может прикоснуться
к своей свободе, и как это страшно! В единстве, в единстве с
этим миром, где цветы и ветер никогда не простят всё дру-
гое˝.
Наконец он дождался вступления в силу решения суда о раз-
воде с Симоной Ие, и Франсина Фор в конце ноября приехала в
Лион. 3 декабря 1940 года стояла чудесная погода – 23 град. теп-

Вид Лиона
74
ла. В этот день Альбер Камю
и Франсина Фор заключили
брак во 2-й мэрии Лиона в
присутствии Паскаля Пиа
и Даниэля Леньеф. Молодо-
жены обменялись медными
кольцами, так как золотые
им были не по карману. Це-
ремония отличалась благо-
родной простотой. После нее
был устроен скромный бан-
кет.
В Лионе продолжились
дружественные контакты
Камю с Паскалем Пиа (на-
стоящее имя – Пьер Дю-
ран), который был старше
Камю на 10 лет. До января
1940 года они сотрудничали
в Алжире в газетах ˝Альже
репюбликен˝ и ˝Суар репю- А. Камю с Ф. Фор и П. Пиа
бликен˝, а теперь работа- во время бракосочетания
ли в газете ˝Пари суар˝. До возле 2-й мэрии Лиона
того как заняться журна-
листикой, Пиа опубликовал ряд произведений эротического
характера. Говорили, что он – ˝человек-тень˝, который всег-
да был готов решать задачи, не приносящие славы, и что он
есть живое олицетворение ˝человека абсурда˝ – не случайно
ему было посвящено эссе ˝Миф о Сизифе˝. Пиа восторгался
творчеством Ш. Бодлера – ему были близки слова поэта: «Я
вбежал домой и отчаянно хлопнул дверью. Разбитый, с голов-
ной болью, с лихорадочной душой, истерзанный тайной и аб-
сурдом». Он, по словам Камю, обладал ˝ироничной ясностью,
абсолютной независимостью духа, отчетливо ощущал ми-
стификации˝.

75
 После заключения брака Франсина
поселилась в комнате мужа. Он, ра-
ботая по ночам, возвращался домой в
3–4 часа ночи. При этом был вынуж-
ден пересекать мост через Рону при
зимнем обжигающем ветре. Франсина
ждала его дома в комнате без отопле-
ния. Поскольку у них не было пишущей
машинки, она переписывала от руки
˝Миф о Сизифе˝, над которым Камю
продолжал работать.
В декабре 1940 года он был уволен
из газеты по сокращению штатов,
проработав в ней 9 месяцев, и вместе
П. Пиа с Франсиной в начале января 1941 года
покинул Лион. Они добрались до Мар-
селя и оттуда отплыли в Оран.
В ˝тоскливом˝ Оране он жил в доме родителей Франсины и
временно учительствовал в частной школе. Закончил работу
над ˝Мифом о Сизифе˝ – Франсина переписала его вручную.
Камю выслал Гренье и Пиа копии рукописей ˝Постороннего˝,
˝Мифа о Сизифе˝ и пьесы ˝Калигула˝ для оценки. Именно мне-
нием этих людей он больше всего дорожил. В ˝Мифе о Сизифе˝
была представлена конфронтация между человеком и физи-
ческим миром, что отличало автора этого произведения от
Сартра, который обращал внимание только на противоре-
чие между личностью и социальным миром, между ˝Я˝ и ˝дру-
гими˝.
Пиа, проработав пару лет в газетах ˝Пари суар˝ и ˝Прогресс˝
в Лионе, переехал в Париж по настоянию своей жены – ей не
нравился Лион. Летом 1943 года он присоединился к движению
˝Комба˝ и стал главным редактором одноименной подпольной
газеты. Он говорил: ˝Мы попытаемся создать разумную газе-
ту, но поскольку мир абсурден, – она рухнет˝.
Несколько лет Пиа работал вместе с Камю в газете ˝Комба˝

76
в Париже. После того как они оба ушли из газеты их дружба
по неизвестной причине прекратилась. После получения Камю
Нобелевской премии Пиа говорил в кругу коллег редакции ˝Пари
Пресс˝, что его старый товарищ больше не является ˝бунтую-
щим человеком˝, а стал ˝святым в миру˝ на службе обветша-
лого гуманизма. Более того, Пиа был одним из тех, кто обру-
шился на Камю с критикой за то, что тот будто бы обрекал
французских переселенцев, живших в Алжире, на концентраци-
онные лагеря. Пиа как последовательный нигилист просил ни-
чего не писать о нем после смерти, отстаивая свое ˝право на
небытие˝. Умер он в 1979 году в возрасте 76 лет. Камю перепи-
сывался с Пиа с 1939 по 1947 год.
С лета 1942 года по осень 1943 года Камю проживал в пансионе
дома-крепости ˝Панелье˝, расположенном на высоте 1000 м над
уровнем моря в 4 км северо-западнее Шамбон-сюр-Линьона, где
проходил лечение от туберкулеза.
Каждые 12 дней он ездил в Сент-Этьен для проведения лечеб-
ной процедуры. В ˝Панелье˝ он читал Дж. Джойса и М. Пруста,
работал над романом ˝Чума˝ и пьесой ˝Недоразумение˝. Здесь
он сделал такую запись: ˝Осень в сельской местности довольно
мила. Все деревья выглядят как большое желто-красное пламя.
Покрытое облаками небо делает линии более резкими, и на до-
рожке – больше ни души˝. И далее: ˝Через неделю я останусь в
этом имении один с прекрасной старушкой (хозяйкой), вид ко-
торой – словно из учебника по гинекологии и, наконец, я смогу
продолжить работать. Я
уже достиг значительного
прогресса с “Чумой“, но ду-
маю, что начну все снача-
ла˝.
Было желание вернуться
в Алжир, но в связи с воен-
но-политическими событи-
ями, он не смог это сделать:
8 ноября 1942 года в Север- Дом-крепость «Панелье»

77
ной Африке высадились англо-американские войска, а немцы ок-
купировали свободную зону Франции.
Из дома-крепости ˝Панелье˝ Камю ездил в Лион, где встре-
чался с подпольщиками на квартире, принадлежавшей сестре
поэта Рене Лейно, расположенной по адресу: ул. Вьей Монне,
6 (ныне ул. Рене Лейно). Эта квартира служила временным
прибежищем как для самого Лейно, так и для соратников по
Сопротивлению. В доме был трабуль, с двумя дворами, веду-
щий к улице Капюсин. В доме № 21 по этой улице тайно печа-
талась газета ˝Комба˝, выпускались листовки и фальшивые
документы.
Лейно работал журналистом в газете ˝Прогресс˝ и с нача-
ла 1942 года стал региональным лидером движения ˝Комба˝.
Он посылал Камю свои стихи и писал письма, в которых вы-
ражал сомнения по поводу своего поэтического творчества:
˝Я часто спрашиваю себя, тружусь ли я на поприще поэзии
для того, чтобы доказать самому себе, что я не поэт, или для
того, чтобы погасить свое ощущение значимости слов, кото-
рые очень важны для меня?˝. Что касается оценки ˝Мифа о
Сизифе˝ Камю, Лейно говорил, что он не обладает достаточ-
ными философскими знаниями, чтобы анализировать это
произведение; о пьесе Камю ˝Калигула˝ отозвался благосклон-
но – ˝она замечательна˝.
Однажды он встретился с Камю в Сент-Этьене – там, в
кафе, ˝пустынном и полном мух˝, они потягивали подслащен-
ный лимонад и беседовали о возможности расширения движе-
ния ˝Комба˝ на провинциальные городки. Камю выразил со-
мнение по поводу этой идеи.
В мае 1944 года на площади Белькур в Лионе Лейно был аре-
стован, отправлен в тюрьму и расстрелян. Ему было 34 года.
Позже, в 1947 году, Камю напишет предисловие к изданию
стихов Лейно, в котором будут такие слова: ˝В 1943 году я ча-
сто останавливался во время своих визитов в Лион в его ма-
ленькой комнате на улице Вьей Монне, которую хорошо знали
его друзья. После краткого почтительного приветствия, Лей-

78
но вынул сигареты из керамическо-
го портсигара и поделился ими со
мной. Я помню эти дружественные
часы. Лейно собирался ночевать
в другом месте и задержался здесь
из-за комендантского часа. Тяже-
лое молчание ночей оккупации оку-
тало нас. Большой и темный город
Лион постепенно пустел. Мы не го-
ворили о конспирации, более того,
Лейно, если только в этом не было
необходимости, никогда не напоми-
нал об этом. Мы обменивались из- Р. Лейно
вестиями о наших друзьях и несколько раз вели речь о литера-
туре. В то время Лейно ничего не писал: он решил, что будет
писать потом˝.
Чтобы получить представление о стихах Лейно, я приведу
подстрочный перевод одного из них:

МЕЧТА О ВЕСНЕ

Весна, как огонь

Входит в мою дверь,
Уже зеленая и синяя,
Сгоревшая трава приносит ее.

Красные цветы моего персика,

Белого, заключенного в свои сферы,
Упрямого оттого, что его сжимали!
И нефритовые облака
Стали белым нефритом;
Зеленый исчезает, синий съедается,
Когда небо горит в стороне.

Неподвижная пыль.

79
 Пророческий сон, вчера
Я сломал мечты.
Кубок, наполненный весной.
Чистота ветра.

В Лионе, 17 января 1943 года, Камю встретился с эссеистом

Френсисом Понжем, который работал тогда в страховом
агентстве города Роанн, расположенном в 80 км северо-за-
паднее Лиона. Во время посещения Лиона он останавливался
там же, где и Камю, – в доме № 6 по улице Вьей Монне. Понж
был близок к экзистенциализму, в своих произведения разви-
вал мотивы неоклассицизма. Он тогда издал книгу ˝На сто-
роне вещей˝, в которой пытался найти подходящие слова для
выражения обыденных вещей и стихий (вода, пчела, свеча и
др.), требовал от вещей ˝постоять самим за себя, отстоять
свою независимость в отношении людей˝. Он называл себя
поэтом объективности. Согласно ему, ˝каждый предмет дол-
жен навязать стихотворению особую риторическую форму;
больше никаких сонетов, эпиграмм: форма стихотворения
в некотором смысле определяется самим предметом˝. Более
того, утверждал он, ˝некоторые вещи или, скорее, все вещи
могут быть выражены лишь частными особенностями сло-
весного материала. […] Только так – если речь идет о переда-
че отношения человека к миру – есть надежда, что мы сумеем
вырваться из томительной круговерти чувств, идей, тео-
рий и т. д.˝. Не случайно на его работы обратили внимание,
в первую очередь, философы: Понжа, с его лозунгом ˝к самим
вещам˝, объявляли поэтом феноменологии Гуссерля; находили
у него экзистенциалистские корни; приписывали ему высо-
кую способность видеть в предметах определенную ˝манеру
бытия˝, позволяющую точно их описывать; обвиняли в том,
что он встает ˝на сторону вещей против людей˝, и даже об-
ращали внимание на выражение им ключевых понятий ˝фал-
логаллоцентричного˝ творчества.
Понж так реагировал на эти отзывы: ˝Обычно моим про-

80
изведениям и мне самому подыскива-
ли объяснения скорее философского
(метафизического) порядка. Этот
интерес философов ко мне удивля-
ет меня больше всего: ведь, на самом
деле, я не интеллектуал, и идеи – это
не мое дело˝.
Чтобы была понятна манера пись-
ма Понжа, стоит привести краткий
текст под названием ˝Удовольствие
двери˝: ˝Короли к дверям не прикаса-
ются. Им незнакомо это благо: тол-
кать вперед, осторожно или резко, Ф. Понж
одно из этих привычных больших панно, а затем, обернувшись к
нему лицом, возвращать его на место – заключать дверь в объя-
тия˝. Здесь мы видим, как автор такие простые вещи, как дверь
и обращение с ней, изображает в виде, отличающемся от при-
вычного восприятия.
После этого примера уже не будет необходимости коммен-
тировать такой пассаж Понжа: ˝Вода сумасшедшая потому,
что у нее – истерическая потребность подчиняться только
себе˝. Как видим, произведения Понжа, как и всякая литерату-
ра с философским подтекстом, завораживают.
В 1942 году Понж жил в Лионе и вел регулярную переписку
с Камю. Он гостил в пансионе дома-крепости ˝Панелье˝, где
Камю проходил лечение. Прочитав рукопись ˝Мифа о Сизифе˝
в августе 1941 года, Понж ощутил духовную близость с его ав-
тором. По этому поводу Понж писал Камю: ˝Сизиф счастлив,
да, не только потому, что он оценивает свою судьбу, но пото-
му, что его усилия приводят к очень важным относительным
результатам. Конечно, ему не удастся заклинить свой камень
на вершине горы, он не достигнет абсолюта (недоступного по
определению), но он добьется положительных результатов в
различных науках, и, в частности, в социальной науке – орга-
низации мира человека, человеческого общества, овладении об-

81
щественным парадоксом – [соотношением] общечеловеческого
и индивидуального˝.
Понж отмечал, что Камю не включил в ˝Миф о Сизифе˝ одну
из тем абсурда: ˝неадекватность средств выражения, […] невоз-
можность для человека не только выразить себя, но и выразить
что-либо вообще˝. Далее он писал: ˝Второе, чего я Вам не сказал:
тяжесть моего личного камня часто обескураживала меня и по-
рождала лень во мне. Можно ли вообразить ленивого Сизифа? Не
будет ли это вершиной абсурда или может быть только проти-
воречием в определении? […] Конечно, мир абсурден!˝.
Камю ценил творчество Понжа, у которого, по его мнению,
˝неживые объекты становятся источниками эмоций˝.
В заключение хочу добавить, что 3 ноября 1942 года Камю
встречался в Лионе и со своим наставником Ж. Гренье».
Я закончил свой рассказ. Автобус прибыл в Лион.
Устроившись в отеле, мы решили посвятить остаток дня ме-
стам, связанным с жизнью Камю. Лион показался мне, как и
Камю, неприветливым городом. Это был город, в котором не
хватало воздуха, вычурные и помпезные дома его напоминали
грандиозную клетку. Площадь Белькур – центральная площадь
города – была усыпана пыльными мелкими вулканическими ка-
мушками. Отсюда мы и начали наш познавательный променад.
Вооружившись картой, мы побывали во всех упомянутых в
моем рассказе местах, связанных с пребыванием здесь Камю.
Вероника особого восторга от такой экскурсии не испытала –
я же со священным трепетом везде всматривался в давние
«следы» Камю. Не чувствуя ног, мы еле добрались до отеля.
Встали рано утром, вызвали такси и отправились на желез-
нодорожный вокзал, откуда наш путь лежал в Прованс.

82
 DZȞȓțȪȓȖǸȎȚȬ
ȡȥȖȠȓșȪȖȡȥȓțȖȘ

Скоростной поезд мчался в направлении Прованса. Из-за

невероятно стремительного движения пейзаж мелькал как
двадцать пятый кадр, то есть он попросту не воспринимался
реально.
Вероника поинтересовалась:
– Известно, что главным наставником Альбера Камю в фи-
лософии был Жан Гренье. В доступной мне литературе, кроме
общих фраз, я ничего не обнаружила о сути его учения и отно-
шении к нему Камю. Что бы Вы посоветовали почитать?
– Эта тема у нас не исследована. Когда-то, проштудировав
работы обоих философов, я пробовал написать эссе в форме
воображаемого диалога между Гренье и Камю. Но мой опус
оказался неудачным: пришлось многое домысливать самому.
Я переработал этот материал в другом ключе – тезисно изло-
жил философскую проблематику, входившую в круг интере-
сов Гренье, привел реакцию Камю на идеи своего наставника,
широко цитируя произведения обоих, и завершил своей текст
фрагментарным анализом их переписки. Если Вас это интере-
сует, то можете почитать – текст записан в моей «электронной
книге».
Я протянул ей электронное устройство для чтения книг и
попросил читать вслух – так автор легче замечает допущенные
им огрехи. При чтении текста кем-то другим улавливаются
также возможные нарушения его ритма. В давние времена пи-
сатели практиковали чтение своих произведений вслух перед
аудиторией – это помогало им устранять замеченные оплош-
ности.
Вероника начала читать мой текст: «С 1930 по 1938 год Жан
Гренье был преподавателем философии в городе Алжир. Его
83
лекции слушал Альбер Камю сначала в лицее, а потом в уни-
верситете. Гренье преподавал по разработанной им програм-
ме, в которую входило изучение произведений Ф. Достоевского,
Ф. Ницше, А. Жида, А. Бергсона и др. европейских философов,
знакомил студентов с индийской и китайской философией. Его
метод преподавания стимулировал развитие способностей
слушателей к самовыражению, поскольку ˝никто не поймет
себя, пока не начнет выражать себя˝.
Занятия по философии в лицее были интенсивными: им уде-
лялось 6 часов в неделю. Во время уроков Гренье любил прибегать
к сократической майевтике – выяснять истину в совместной
беседе со студентами. Он настоятельно советовал своим вос-
питанникам посетить Грецию и Италию, чтобы пропитать-
ся средиземноморским духом.
В университете он читал лекции и руководил написанием
дипломной работы Камю, в которой проводилось сравнение
двух столпов духа – христианина Августина и язычника Пло-
тина. Именно Гренье советовал Камю прочитать книги: ˝Боль˝
А. де Ришо, ˝Записки из подполья˝ Ф. Достоевского и ˝Яства
земные˝ А. Жида.

А. Камю среди лицеистов (в верхнем ряду – второй справа)

84
 Между учителем и учеником
установились дружеские отно-
шения. Гренье часто навещал
своего ученика вечерами. Друг к
другу они обращались на ˝Вы˝.
На протяжении всей жизни
Камю неоднократно встречал-
ся с Гренье и обсуждал с ним мно-
гие идеи своих произведений.
Жан Гренье родился в 1898
году в Париже, детство его про-
шло в Сен-Бриё в Бретани.
Гренье получил философское
образование в 1922 году. Диссер-
тацию посвятил учению Жюля
Лекье, философа из города сво-
его детства, издав затем пол-
ное собрание его сочинений. Фи- А. Камю – студент
лософский интерес Лекье был сосредоточен вокруг «всеведения»
(ингерентное всеведение – способность знать все, что пожела-
ешь, и что можно познать; полное всеведение – действительное
знание всего, что может быть познано).
После посещения Греции в 1926 году у Гренье проявился та-
лант писателя. Он изрядно поколесил по свету: работал препо-
давателем философии в Авиньоне, Александрии, Алжире, Альби,
Ванве, Каире, Лилле, Монпелье, Неаполе, Париже, Шербуре. Во
время работы во Французском институте в Неаполе Гренье по-
знакомился с поэтом и романистом Анри Боско, прославившим
Лурмарен.
Гренье и Камю объединяла идея трагического гуманизма.
Но выводы из нее они сделали разные: Камю стал бунтарем
и моралистом, Гренье предпочел католическую созерцатель-
ность (квиетизм) и ˝невмешательство˝ (у вэй) даосизма. В
этом – основное различие их мировоззрений.
С ранних лет у Гренье проявился ˝вкус к Абсолюту˝. Для него

85
это была ˝трансцендентная реальность, о которой говорит
интуиция˝. В отличие от своего наставника, Камю не верил в
˝нечеловеческую трансцендентность˝.
Иногда Гренье предпочитал говорить об Абсолюте в тради-
ции Веданты (философские трактаты он читал на санскри-
те) – в негативистском аспекте. Он полагал, что Абсолют
непосредственно сам себя не проявляет, лишь обращение к те-
мам путешествий, цветов, деревьев, животных высветляет
какую-то его грань. Единение с Абсолютом приводит к избав-
лению от страданий.
Он уверял, что страсть предпочтительнее системы мысли,
так как именно она приближает человека к Абсолюту. Извест-
ны периоды в истории, говорил он, когда общества лишались
своего творческого духа и ограничивались только рациональ-
ной интерпретацией наследия – это вызывало самодовольство
и приводило к гибельным последствиям».
Вероника на мгновение оторвалась от чтения и спросила:
– А как Вы понимаете Абсолют?
– Абсолют – это нечто автономное, беспричинное, неизмен-
ное, вечное. То, что содержит все бытие в единстве. Идея Аб-
солюта вытекает из Упанишад: единственная реальность – это
Абсолют, или Брахман.
Вероника продолжила чтение: «Согласно Гренье, Абсолют
изливает в мир потрясающее разнообразие, к элементам ко-
торого он относится равнозначно: для него и муравей, и чело-
век – одно и то же. Отсюда вытекает дух Безразличия».
Моя спутница снова прервала чтение:
– Насколько я поняла, Безразличие, у Гренье, имеет статус
философской категории, раз Вы пишете это слово с большой
буквы.
– Совершенно верно. Это отказ или неспособность прида-
вать различным явлениям мира эмоциональную значимость.
Речь идет об отсутствии предпочтений, а не различий. Такой
подход может иметь практическое значение, например, в пра-
восудии: судья должен быть бесстрастным. Безразличие к низ-

86
менным вещам может говорить о величии духа.
– Я никогда не задумывалась о многогранности этого по-
нятия, – проронила моя спутница и возобновила чтение: «Под
влиянием Гренье его ученик проявил интерес к индийской фи-
лософской мысли. В записных книжках Камю встречаются
ссылки на ˝Веды˝, ˝Упанишады˝ и т. д. Особенно его привела в
восторг мысль из ˝Упанишад˝: ˝О чем человек думает, тем он
и становится˝. Камю задумывался о примирении индийского
мудреца и западного героя.
Между тем Гренье тонко подметил, что ˝поход на Восток˝
его ученика ограничился только Омаром Хайямом: ˝Я так-
же веду переписку с индусом (мудрецом, конечно), которого я
встретил в Монпелье – Свамой Сиделхесваранандой. Как да-
леко отстоит его восточная мысль от глубокого и трагичного
европейского нигилизма, который Вы так энергично выражае-
те (Вы близки только к Омару Хайяму)˝.
К концу 1930-х годов у Гренье возник интерес к даосизму –
направлению китайской мысли, для которой было характерно
˝радикальное Безразличие˝. Отождествление себя с Дао – рав-
носильно слиянию с Абсолютом.
При этом Гренье не проявил особого интереса к различным
практическим техникам даосизма и сосредоточил свое вни-
мание только на концепции ˝у вэй˝, перевел это понятие на
французский как ˝недеяние˝ (на наш взгляд, более точный пере-
вод – ˝невмешательство˝). Свой анализ даосизма он ограничил
только книгой ˝Дао де цзин˝ Лао-цзы.
При этом Гренье предупреждал, что идея Дао, – это лишь
˝плодотворная ссылка, а не практический путь решения про-
блем для рационального человека Запада˝.
Он резюмировал: между западной и восточной традициями
нет большой разницы.
Камю не проявил глубокого интереса к анализу Абсолюта,
его больше занимало Безразличие. Так, он любил говорить о
Безразличии ландшафта, связывая его со смертью, отчаянием,
бесчеловечностью и ˝безрадостной полнотой˝. Руины Джеми-

87
лы, например, рождают Безразличие как факт реальности –
«это глубокое безразличие, которое есть почти моя природная
немочь». Но это только начальная позиция для созерцающего
ума. Далее следует обретение ясности и «осознание смертно-
сти˝.
Согласно Гренье, Безразличие является человеку само по себе,
объективно. Камю воспринимал этот процесс иначе: ˝Вот пе-
ред нами человек, находящий в сновидении жизни свои истины
и теряющий их на земле смерти, чтобы в конце концов вер-
нуться сквозь войны, вопли, безумие справедливости и люб-
ви, страдания к той тихой отчизне, где сама смерть – лишь
счастливое молчание».
Камю четко осознавал два вида Безразличия: одно – ин-
стинктивное, досознательное, другое связано с началом ясно-
сти, признанием смертности и абсурдности – дело только в
выборе. Но он не желал быть тотально вовлеченным ни в одно
из этих состояний, а хотел только находиться перед ними в
ситуации перманентного выбора.
Гренье утверждал, что практика полного Безразличия чу-
жда греческой традиции. Этическое учение квиетизма, воз-
никшее в конце XVII века в католицизме и проповедовавшее
созерцательное отношение к миру, – единственная религиоз-
ная доктрина, к которой он проявлял интерес. В 1920-х го-
дах он отказался от формальной религиозной практики, его
устремления стали больше философскими, чем религиозны-
ми, хотя он ясно видел и опасность крайнего интеллектуа-
лизма.
Христианские мотивы своего учителя Камю не воспринял:
˝У меня есть только уважение и преклонение перед человеком
Христом и перед историей его жизни: я не верю в воскрешение.
Меня затрагивают христианские проблемы, но моя природа
языческая. Солнце… Я чувствую себя как дома с греками, но не с
Платоном, а с досократиками: Гераклитом, Эмпедоклом, Пар-
менидом˝.
Одной из общих тем для учителя и ученика была тема мо-

88
настыря. Для Гренье, мона-
стырь – это убежище от
постоянной необходимости
действовать в мире – аллю-
зия на вечность. Для Камю,
монастырь прекрасен духом
спокойствия, но в нем от-
сутствует ˝нежность жиз-
ни˝, болезненно ощущается
хрупкость каждого жизнен-
ного мгновения. Камю не
мог длительно находиться
в состоянии бездействия, Ж. Гренье
тогда как Гренье не хотел
надолго оставлять мир покоя.
У Гренье не было философской системы. В своих произведе-
ниях он вел речь о ˝великодушии покоя дубов, олимпийском спо-
койствии кипарисов, закутанных волосах деревьев, кудрявой и
всеобщей голове леса˝.
Камю также не верил в философскую систему, основанную
на разуме: ˝Я думаю словами, а не идеями˝. И далее: ˝Нуж-
но решиться ввести в мыслительный аппарат необходимое
различие между философией очевидной и философией зани-
мательной. Иначе говоря, навязанная нам философия может
оказаться противной уму и сердцу. Для меня очевидна только
философия абсурда, но это не мешает мне признавать (или,
точнее, учитывать) философию занимательную, например,
ту, которая находит строгое равновесие между разумом и
миром, утверждает гармонию, полноту и т. д. Счастлив
мыслитель, который отдается своей склонности к чему-ли-
бо; тот, кто отказывает себе в этом из любви к истине, к
несчастью, становится мыслителем-изгоем˝.
Гренье умел образно мыслить и любил употреблять метафо-
ры, например: ˝Множество мертвых заставляет меня думать
обо всем, что не смертно˝, ˝Мир, о котором нужно подумать,

89
 не превратится ли в пыль?˝, ˝Время
разрушает то, что реально˝, ˝Ночь
заставляет нас познать единство˝,
˝Ничего великого не делается без
привязанности˝, ˝Важно не вести
комфортную жизнь, а чувствовать
ее полноту, даже если она приносит
страдание˝, ˝Природа должна быть
зафиксирована в памяти, как пти-
ца в клее˝, ˝Необъятность пустыни
– яма для ума˝, ˝Все мое счастье –
только зерно, из которого я не могу
сделать четки˝, ˝Кипарис – это
“протянутый палец“, приглашаю-
щий нас измерить безвестный по-
Обложка 1-го издания сб. эссе ток времени˝, ˝Лучшее, что может
Гренье «Острова» сделать человек для свободы – ниче-
го не делать˝, ˝Тюрьма – единствен-
ное место, где интеллектуальная работа возможна и даже про-
дуктивна˝, ˝И музеи, и библиотеки являются убежищами от
болезней, старости и смерти˝, ˝Приятно обладать тайной, но
еще лучше осознавать, что другие знают, что вы ею обладаете˝,
˝Цель философии – не политехническая, она – панорамная˝, ˝Для
нас недостаточно свободы быть тем, кем мы являемся; мы все
же хотим быть тем, кем не являемся˝, ˝Осознание собственного
существования – основа личной свободы˝, ˝Я больше удивляюсь
не тому, что жив, а тому, что могу не жить˝.
Трудно комментировать философа, который сплошь и ря-
дом употреблял такие выражения, как ˝полнота жизни˝, ˝дух
пустой вазы˝, ˝колодец прошлого˝, ˝непроницаемый свет˝. Сле-
довательно, адекватный критический анализ философии Гренье
вряд ли возможен, и чтобы вникнуть в ее суть, нам ничего не
остается, кроме обширного цитирования произведений автора.
В 1933 году был опубликован сборник эссе Гренье ˝Острова˝,
который сказочно очаровал Камю.

90
 ˝Острова˝ – разъяснял Гренье в интервью с Л. Фушером, – это
символ изоляции, разные виды одиночества – представьте: вы
одни и не по своей воле находитесь на грани между добровольным
одиночеством и вынужденной изоляцией. Сначала я подумал,
что этот сборник эссе следует назвать “Один человек˝.
В этом произведении он описывал свои отношения с кошкой
Мулу, реальное или мнимое блуждание по разным ˝островам˝
(Кергелен, Фортуна, Пасха, Борромы); там есть также раздел
об Индии.
Смысл путешествия состоит в том, чтобы не ˝пытаться
бежать куда-то, что невозможно, а обретать что-то – сле-
довательно, путешествие становится таким же средством,
как физические упражнения для иезуитов, опиум для буддистов,
вино для художников˝. Путешествия нужны для того, чтобы
чувствовать себя, а не ˝узнавать что-то˝.
Все события ˝Островов˝ происходят больше в области во-
ображаемого и невидимого, чем реального, где ум стремится че-
рез интуицию и откровение постичь Абсолют. Путешествия
автора похожи на метафизический поиск, который обнаружи-
вает глубокое одиночество человека в этом мире, поскольку в
˝нетерпеливом ожидании Абсолюта˝ он раздирается между
любовью к себе и отчаянием.
˝Сколько мне было лет? – вспоминал Гренье. – Кажется,
шесть или семь. Лежа в тени липы, созерцая почти безоблачное
небо, я видел, как это небо меняется и поглощается пустотой:
это было мое первое впечатление о небытии, более того, оно
проявлялось богатством и полнотой существования. [...] Ва-
куум мгновенно сменяется полнотой. Когда я смотрю на свою
прошлую жизнь, мне кажется, что это была всего лишь попыт-
ка достичь этих божественных моментов. В моей памяти за-
печатлелось это прозрачное небо, под которым я провел много
времени в детстве, лежа на спине, взирая на него сквозь ветки,
наблюдая, как угасает день˝.
˝Для каждого человека, – продолжал Гренье, – есть места,
предназначенные для счастья, пейзажи, где он может процве-

91
тать и знать, что помимо простого удовольствия жизни,
есть радость, приближающаяся к восторгу˝.
Однако, несмотря на положительный настрой автора, в
его высказывания вкрадывались и грустные нотки: ˝Это –
правда, что некоторые поразительные виды, например, Неа-
политанский залив, цветущие террасы Капри, Сиди-Бу-Саид
есть постоянное подстрекательство к смерти. То, что долж-
но нас наполнять, погружает нас в бесконечную пустоту. Са-
мые красивые места, самые красивые берега – усеяны кладби-
щами, которые здесь не случайны; мы видим там имена тех,
кто в молодости проявлял беспокойство от столь большого
количества света, изливавшегося на них˝. Автор риториче-
ски восклицал: ˝Почему вы говорите о солнечном пейзаже, что
он беззаботен? Солнце пусто, а бытие созерцает самое себя –
без какой-либо поддержки. Повсюду небо все еще являет свои
облака, туманы, ветры, дожди и закрывает от человека его
низость, погружая в дела и заботы˝.
Взаимосвязь с природой, полагал Гренье, поддерживается в

Ж. Гренье и А. Камю
92
первую очередь бытийственно, исторически и климатически,
и во вторую – метафизически. Выбор ландшафта – это, пре-
жде всего, поиск согласия с самим собой, ностальгия по утра-
ченному единству.
В ˝Средиземноморских вдохновениях˝ он писал: ˝Существу-
ет то, что неизвестно мне, что составляет переходящие друг
в друга небеса, землю и воду, которые создают наш климат.
Приближаясь к этому неизвестному, походка становится ме-
нее тяжелой, сердце расцветает. Кажется, что тихая Приро-
да вдруг начинает петь. Мы узнаем вещи. Мы говорим о любви
с первого взгляда. Ландшафт вызывает сердцебиение, прият-
ную тревогу, продолжительное сладострастие. […] Это всегда
происходит со мной при созерцании средиземноморских пейза-
жей˝. И далее: ˝Я помню тот летний день, когда я сорвал ди-
кие цветы, только что раскрывшиеся, яркие и ароматные. Я
восхищался ими как символами поэзии, которая постоянно, во
все времена, тянется вверх из всех пор земли. А потом они по-
степенно поблекли между моими пальцами, и мне пришлось вы-
бросить их один за другим. [...] Я думал, что достаточно толь-
ко протянуть руку, чтобы сорвать новые цветы, но у меня не
хватило смелости сделать это; с тех пор они все, по-своему,
напоминали своим отсутствием. Я полагал, что всегда могу
обладать всем, и мне было все равно.
Пройдя через этот лабиринт зеркал, в виде которых теперь
мне явилась Вселенная, я нынче отчаялся схватить эту, ли-
шенную шипов розу, которая наполняла лирической полнотой
данный момент. И позже я вспомнил, но только позже, этот
маленький сад в Ассизи, где опьяневший от отречения Фран-
циск бросился на розы, усеянные колючими шипами, и как они
мгновенно потеряли все свои колючие оперенья. Религиозный
опыт оказался противоположностью поэтическому. Франциск
желал шипов, а навсегда получил розу. Почему наши пути долж-
ны быть столь разнообразными?˝.
Гренье любил употреблять латинское выражение Satiabor
cum apparuerit (Да явится это мне, и я буду удовлетворен), осо-

93
бенно когда речь заходила о Провансе и Средиземноморье. При
этом он отмечал, что ˝никто так не говорит о солнце и море,
то есть о Средиземноморье, как Альбер Камю˝.
Понятие ˝средиземноморский гуманизм˝ ученик в полной
мере воспринял от своего наставника. Тем не менее ему ка-
залось, что признание его учителем равнозначности всего в
мире в конечном счете отменяет гуманизм. Гренье вынужден
был уточнять, что в традиции ˝средиземноморского гуманиз-
ма˝ человек не стремится занять место Абсолюта, для него
достаточно пространства ограниченной реальности – ˝поля
гуманизма˝.
˝Средиземноморский гуманизм˝ – это утверждение жизни в
ее физическом проявлении с соблюдением четкой соразмерно-
сти. Высшей формой ее выражения есть ˝экстаз˝. По мнению
Гренье, это блестяще проявилось в ˝золотом веке˝ Греции, где
˝народная мудрость˝ превзошла спекулятивный формализм.
Гренье писал, что ˝наследие эллинизма – это единство всеоб-
щего˝, где человек находится на пересечении настоящего мо-
мента и вечности. Прорыв к ˝средиземноморскому гуманизму˝
осуществляется не только посредством творческой жизнен-
ности, но и достигается через осознание пределов, в рамках ко-
торых эта жизненность может проявляться.
Согласно Камю, позитивные ценности «средиземноморского
гуманизма» вырастают на почве признания смертности и без-
различия к поиску Абсолюта. Объявление жизни высшей ценно-
стью не уводит в тень осознание смертности. Хотя человече-
ская жизнь, по существу, наполнена отчаянием, оно не мешает
проявлению героизма.
Гренье всматривался в сияющие вершины Абсолюта, Камю
таял от ˝человеческой нежности˝; Гренье видел высшую цен-
ность в Абсолюте, тогда как Камю – в человеке.
В предисловии к переизданию ˝Островов˝ Гренье в 1959 году
Камю писал: ˝Мне было двадцать лет, и я жил в Алжире, когда
впервые прочел “Острова“. Потрясение, вызванное этой книгой,
влияние, оказанное ею на меня и на многих моих друзей, можно

94
сравнить лишь с шоковым состоянием, в какое ввергли целое по-
коление “Яства земные“. Но откровение, которым мы обязаны
“Островам“, совсем иного рода. Оно было для нас естественным,
тогда как экзальтация книги Жида внушала одновременно и
восхищение и недоумение. И в самом деле, мы не нуждались ни
в том, чтобы освободиться от оков морали, ни в том, чтобы
воспевать земные плоды. Они и так были нам доступны, эти яр-
кие заманчивые плоды жизни – стоило лишь протянуть руку, со-
рвать и надкусить. […] Итак, мы прочли “Острова“. И тотчас
эта великая и вечная тема бренности всего земного зазвучала
в наших душах с остротой, потрясающей новизной. Море, сол-
нечный свет, лицо – все это внезапно отодвинулось куда-то за
горизонт, укрылось за невидимым барьером, все еще продолжая
манить издали. В общем, именно “Острова“ разбудили и отрез-
вили нас; мы, наконец, открыли для себя истинную культуру˝.
Гренье был не только отвлеченным философом – свои идеи
он стремился применить в практической жизни. Укажем на
три фундаментальные составляющие его опыта:
– переживание экстаза или остановка сознания в момент, ког-
да время воспринимается как не имеющее ни начала, ни конца;
– осмысление даосского опыта ˝у вэй˝ (невмешательство) и
индийской ˝шуньяты˝ (пустота), а также христианского кви-
етизма (созерцательность);
– размышление над проблемой свободы и выбора.
Его личный метафизический опыт выражался не в ˝океани-
ческом чувстве˝, описанном Р. Ролланом или З. Фрейдом, а чаще
всего был связан с травматическими переживаниями хаоса, в
котором обнаруживается Ничто.
В таком состоянии сознания, утверждал Гренье, ˝мир ви-
дится хотя и существующим, но случайным, а свобода чело-
века превращается в скандал˝. Он предлагал рассматривать
человеческую свободу исключительно в рамках случайности, а
не возможности, – поскольку случайность неизбежно указыва-
ет на Абсолют. Возможность же он видел в ясном понимании
выбора, но не рассматривал ее как атрибут свободы.

95
 В ˝Островах˝ Гренье писал: ˝Еще один год – значит, осталось
на один год меньше жить. Итак, в свой день рождения я намере-
вался сделать отпуск для себя, чтобы воздержаться от всего,
от любой мысли, любого контакта и любого удовольствия (та-
ким образом, это не было в действительности “отпуском“). Я
пытался изолировать себя, я хотел остановить время˝.
И он записал для себя такую ˝заповедь˝:
˝Не брать на себя никакую инициативу.
Свести все до крайнего минимума.
Упростить жизнь.
В одно и то же время заниматься только одним делом.
Моя судьба – моя работа˝.
Гренье отмечал, что события нашей жизни являются лишь
откровениями, идущими из наших внутренних глубин: ˝Одна-
ко наступит день, когда это вечное движение вознаградится:
тихого созерцания пейзажа будет достаточно, чтобы всякое
желание иссякло˝. И далее: ˝В эти мгновения я неожиданно об-
наруживал определенное согласие между всеобщим ви΄дением,
чувством необъятности, в котором я ощущал себя поглощен-
ным, потерянным, и гармонией, которая являла природу зна-
комой и привечающей меня, короче говоря, между своего рода
первозданным хаосом, который мог поглотить меня и разно-
видностью рая, который примирял меня со всеми вещами, и
спасал мою человеческую природу˝.
Для Гренье метафизическая Пустота открывалась в опыте
глубокого конкретного ощущения, которое возникало на фоне
Безразличия. Однако, несмотря на эти практические усилия,
его психическое состояние оставляло желать лучшего. Он пи-
сал: ˝Я чувствую себя жертвой необъяснимой депрессии, кото-
рая не позволяет мне ни работать, ни отдыхать˝. Были даже
случаи, когда он терял сознание.
В противовес ˝экзистенциализму˝ Сартра Гренье предло-
жил новый термин ˝эн-экзистенциализм˝ (in-existentialism).
Суть его выражалась в ˝молитвенных˝ сентенциях: ˝Природа
не проводит различий между существами, для нее день и ночь –

96
одно и то же˝, ˝Убеди меня считать людей насекомыми, насеко-
мых – людьми, а всех вместе – ничем˝, ˝Дай мне свободу ветра˝,
˝Избавь меня от зла, то есть от веры в то, что чего-то следует
избегать, исходя из страха и сомнения; избавь меня от добра, то
есть от веры в то, что чего-то можно желать, исходя из зави-
сти, ревности, жадности и гордости˝.
Исследователь творчества Гренье Т. Гарфитт отметил
многослойность мышления философа и выделил четыре таких
слоя. К первому, самому глубокому, относится размышление о
труднопостигаемом Абсолюте, что необходимо для развития
интеллекта – все остальные уровни зависят от него. Далее
следует интуиция, творящая метафизику, – она анализирует
возможности выбора и творческого действия. Следующий уро-
вень – это традиционные системы умозрения, например, по-
нятия ˝средиземноморский гуманизм˝, ˝восточная отчужден-
ность˝; они душат свободу человеческого духа, занимая место
Абсолюта. И самый поверхностный уровень – интерес к ма-
териальному миру. Все эти уровни сосуществуют в каком-то
взаимном ˝напряжении˝. Отсюда – установка Гренье на ˝вечно
переменчивую жизнь˝, поскольку эти ˝напряжения˝ часто бы-
вают неустранимыми.
Попытки сравнивать решения тех или иных проблем пред-
ставителями различных философских направлений в конечном
счете приводили Гренье к скептицизму. Если он и считал ка-
кой-либо выбор верным, то, по крайней мере, не выражал это
открыто.
Несмотря на глубокое влияние произведений Гренье на Камю,
он выработал свой неповторимый стиль. В отличие от ми-
стически настроенного учителя, отчаявшегося в человече-
стве, и с надеждой взиравшего на некий Абсолют, Камю пола-
гал, что ˝необоснованность неизвестности все же лучше, чем
любовь к безосновательной мистике˝. Однако их различие во
мнениях никогда не выливалось в непримиримую конфронта-
цию. Может, потому, что они были озабочены одним и тем же:
темами одиночества, отчаяния, смерти.

97
 О первом романе Камю ˝Счастливая смерть˝ Гренье ото-
звался отрицательно. Автор согласился с этой критикой. Гре-
нье дал совет: на вопрос, стоит ли писать дальше, Камю дол-
жен дать ответ сам.
Гренье ненавидел коммунистов, тем не менее рекомендовал
Камю вступить в коммунистическую партию Алжира. Воз-
можно, он хотел, чтобы его ученик вышел на самостоятель-
ный путь и на своем опыте ощутил ложность этого движения.
Так все и произошло.
На протяжении многих лет Гренье и Камю вели переписку,
суть которой далее мы фрагментарно изложим.
Гренье полагал, что написание писем приводит наши ˝навяз-
чивые мысли˝ в порядок.
На первых порах учитель подвергал критике некоторые
произведения своего ученика. Вначале Камю реагировал на кри-
тику болезненно, но воспринимал ее с пониманием: ˝Ваши заме-
чания временами вызывали во мне протест. Это заставляло
меня размышлять, понимать, и я проникался чувством любви
и благодарности к Вам˝.
˝Вы много высказали мне верных замечаний о ˝Бракосочета-
нии˝, – писал Камю Гренье, – и я благодарю Вас за ясные советы,
которые Вы всегда мне даете ˝.
Иногда между ними возникала дискуссия, в ходе которой
Камю любил уточнять понятия. Например, определяя границы
˝абсурда˝ и ˝иррациональности˝, он заключал: ˝Они – не одно и
то же, так же как Ницше, несмотря на формальное сходство с
Кьеркегором, имеет мало общего с ним˝.
Камю подчас был категоричен в своих суждениях. Так, он
утверждал: ˝С несправедливостью либо сотрудничают, либо
сражаются˝.
Приведем пример обсуждения пьесы Камю ˝Калигула˝ и рома-
на ˝Посторонний˝. По поводу ˝Калигулы˝ Гренье высказал та-
кое мнение: ˝Мне не понравился романтический стиль первого
акта в духе Жюля Лафорга – отчаяние в любви – сумерки – жен-
ские груди (которые в обеих Ваших рукописях – навязчивая идея

98
Фрейда) – не есть ли это некоей безвкусицей и фальшью? Воз-
можно, в театре это должно быть иначе. Для монстра Кали-
гулы – слишком прекрасные речи. Так же для Калигулы-Гамлета.
Калигула – сложный, возможно, противоречивый персонаж˝.
Учитель тщательно проанализировал роман своего учени-
ка ˝Посторонний˝: ˝Я прочитал Вашу рукопись “Посторонне-
го“. Очень хорошая работа, но влияние Кафки меня очень бес-
покоит. Идея Кафки: абсурдность мира, бесполезность бунта
– хотя в Вашем романе есть ростки сопротивления, упреки в
бессердечии˝.
В ходе обсуждения произведений иногда возникали недораз-
умения. Даже хвалебные отзывы учителя подчас насторажи-
вали Камю, и он старался уточнить свою позицию: ˝Я рад,
– писал он Гренье, – что Вы обнаружили нечто похвальное в
“Постороннем“. […] Я хотел бы ответить, по меньшей мере,
на одно Ваше замечание: влияние Кафки. Я задавал себе этот
вопрос перед написанием “Постороннего“. Я спрашивал себя:
имею ли я право обращаться к теме судебного процесса? На мой
взгляд, внешне это отличает меня от Кафки. [… ] Вам извест-
но, что я посетил много судебных заседаний – некоторые из
них были нашумевшими. Я не счел нужным отказываться от
этой темы, полагая свой опыт в этой области достаточным.
Поэтому я решил рискнуть, введя эту тему. […] Персонажи и
эпизоды “Постороннего“ слишком индивидуальны, слишком по-
вседневны, чтобы их сравнивать с символами Кафки. […] Ваше
мнение меня слегка расстроило˝.
Гренье отвечал Камю: ˝Ваше письмо меня огорчило. Пола-
гаю, я писал Вам о том, что Ваша рукопись великолепна. А Вы
восприняли это иначе. Видимо, я выразился неточно. “Посто-
ронний“ – превосходен. Я продолжаю думать, что он выражает
что-то глубокое и личное. […] И у Кафки, и у Вас описана тема
судебного процесса, а персонажи произведений изображены обе-
зличенно и абстрактно – но у Вас имеется свой оригинальный
подход. Поскольку Кафка довел обезличенность до предела, чи-
татель волей-неволей заметит это˝.

99
 В ответ Камю писал: ˝Полагаю, что я, действительно, не-
верно понял Ваше письмо. Я не уверен, что точно выразился.
Моему недовольству не стоит придавать значения; Ваша кри-
тика меня не задела ˝.
Иногда и сам учитель советовался с учеником: ˝Безразличие
мира… Я уже выслал Вам 20 страниц, написанных мною на эту
тему, чтобы узнать Ваше мнение. Точнее, это касается руко-
писи, очень краткой, по поводу идеи Абсолюта и чувства Без-
различия – последнее дает нам представление, что, возможно,
первое существует, иначе, что укажет нам на то, что нет
ничего ценного?˝.
Бывало, что Гренье весьма похвально отзывался о работах
Камю: ˝У меня есть Ваше эссе [“Миф о Сизифе“], которое я
хочу еще раз прочитать. Мне кажется, оно, несомненно, за-
мечательное, первоклассное и совсем не похоже на то, что Вы
раньше писали. Некоторые страницы замечательны по своей
ясности и зрелой развязке˝.
Камю радостно отвечал: ˝Вы знаете, что Ваше одобрение –
это то, чего я больше всего желаю˝.
Гренье, имея в виду свое произведение ˝Выбор˝, писал Камю:
˝Я занимаюсь темой, близкой к Вашей, пытаясь высказать то,
о чем Вы упоминали – Абсолют вместо Ничто (впрочем, они
не очень далеки друг от друга)˝.
Камю развивал тему: ˝Конечно, честь и верность сохраняют
свое значение и в абсурдном мире. Мне кажется, что они помимо
всего, еще являются и абсурдными добродетелями – человечески-
ми добродетелями. Эти чувства возникают в одиночестве˝.
Камю считал необходимым уточнять некоторые положе-
ния, вызывавшие неоднозначное понимание: ˝Относительно
Вашей статьи. Я прочитал ее еще раз с благодарностью и дру-
жественным чувством. Именно это я хотел Вам сказать в Па-
риже. Мне тогда было трудно судить об этих двух статьях –
анализировать их, все равно, что вести разговор с самим собой.
Тем не менее я много размышлял о Ваших словах. В частности,
то, что Вы пишете против абсурда, не может меня не затра-

100
гивать. Я вижу, что абсурдная мысль (даже в эстетике) ведет
к безвыходному положению; вопрос в том, можем ли мы жить в
нем? Так или иначе, это указывает на то, что такая истина
может быть неприемлема для того, кто ее обнаруживает. […]
Единственный путь – не позволять себе быть “одержимым“ аб-
сурдом, не пытаться найти какое-либо преимущество в этом
состоянии. Иногда лучше свернуть в сторону. Поразмыслив об
этом (говорю с сомнением), можно допустить, что одним из
решений может быть, несомненно, отречение (любимая фраза
Ньюмена: “обожать вещи этого мира настолько, насколько мы
готовы отречься от них“). Действительно, отречение являет-
ся последним словом, и нищета должна быть предпочтитель-
нее. Но у меня не хватает силы голоса выразить это˝.
Однажды Гренье сообщил печальную весть: ˝Пишу Вам от-
носительно “Сизифа“. Студентка, которая обожала Вашу
книгу (Сизиф) неожиданно умерла на прошлой неделе. Не обма-
нывая себя, она спонтанно жила Иррациональной мыслью, ока-
завшейся нежизненной˝.
Камю озабоченно ответил: ˝Мне нечего сказать Вам – или
надо сказать слишком многое. Я долго думал о той студентке,
о которой Вы мне писали. Умереть молодым – невыносимо. Ка-
кой в этом прок?!˝.
Иногда Гренье помогал ученику развеять его сомнения: ˝Мо-
жем ли мы жить в состоянии безысходности? Этот вопрос Вы
задаете себе. Очевидно, что нет. […] Абсурд – это истина. То,
что она нежизненна, не имеет значения для того, кто ставит
истину выше жизни. Я ценю Вашу гордость, которая иногда
становится напористой, словно Вы не понимаете, что надо
идти на компромисс. В любом случае это происходит от очень
возвышенных чувств. Вы всегда размышляете неабсурдным
образом: быть разумным или дружественным – чисто челове-
ческая выдумка; такое рассуждение почти равносильно вере,
которая предполагает, что мировой порядок есть только от-
речение, утешение, последнее убежище, что-то не ценное для
ума, который отказывается от истины.

101
 Но здесь не все так ясно. Познанию не всегда присущ этот
аспект: если оно заводит нас в безвыходное положение, лучше
попытаться жить в нем, чем искать где-нибудь комфорт. Не-
сомненно ли это ведет нас к безвыходному положению?
Да – если мы ограничиваем себя нашим жалким мышлени-
ем, которое не может нам дать достоверной истины, и по-
гружает нас в слепую реальность, наполненную страданием и
смертью. Но вопрос заключается в том (для меня, но не для
Вас), что эта реальность открывает нам другой мир, где пре-
зренные ценности этого мира обретают свое истинное значе-
ние. […] В любом случае, я тронут, как и, несомненно, все те,
кто Вас читал, Вашей верностью собственной мысли и волей
к жизни. Иногда я удивляюсь, что глубина этой мысли, даже в
своей основе, не оправдывает Вашу собственную жизнь. Надо
любить истину – но еще больше надо любить жизнь. Мне очень
приятно слышать, что мы не должны извлекать из Абсурда
какую-то выгоду и пользоваться преимуществами, которые
дает такое видение вещей. Фраза Ньюмена, которую Вы ци-
тируете по этому поводу, очень трогательна.
Интенсивное желание не быть одураченным, сильный страх
не быть введенным в заблуждение чувствуется в Ваших произ-
ведениях намного больше, чем в Вашей жизни, – Вы всегда нахо-
дитесь начеку. Единственная “истина“, которую Вы назвали в
самом конце, – разочарование человека во всем. Это – ужасная
реальность; но есть еще нечто, что отвергает эту реальность
– вечность души и любви, о чем говорил, например, Спиноза, и
он говорил об этом не просто, чтобы “утешить“.
Не абсурдно жить в абсурдном мире во имя определенного
идеала, и вообще не абсурдно жить в мире, потому что он аб-
сурден.
Я не хочу размышлять подобным образом лишь для того,
чтобы согласиться с Вами. Мы всегда были рядом, слепо попа-
дая в темноту. Но я не был безразличен к Вам, Вашей мысли или
Вашему одиночеству. Увы, подобно другим, я был эгоистичным
и черствым. Разъединяет людей то, что к своей ограниченно-

102
сти они добавляют другую, они отступают и уходят в себя, и
никто не может проникнуть в их внутренний мир. Каждый во-
лен отказаться от чего-либо, но не следует впадать от этого
в самодовольство˝.
Камю не уставал вести разговор о главной категории свое-
го мировоззрения – абсурде: ˝Я не думаю, что мое эссе [“Миф о
Сизифе“] подводит всему итог. Мне казалось, что мы жили в
темноте – и в то же время извлекали выгоду из такого положе-
ния вещей – это были логические последствия философии, про-
возглашающей, что все равноценно. […] Конечно, все разреше-
но, но я знаю, что есть вещи, которые я не мог бы совершить,
слова верности, от которых я не мог бы отречься. […] Есть
миф об абсурде, но нет абсурдной мысли˝.
Часто под критический прицел Гренье попадали пьесы Камю:
˝Я решил подчеркнуть карандашом выражения, которые сами
по себе ложны, которые, возможно, являются чрезмерно рито-
рическими, или содержат символы, более подходящие для книги,
чем для сцены˝. [Речь идет о пьесе Камю ˝Недоразумение˝].
Гренье предрекал Камю жестокую критику его эссе ˝Бунту-
ющий человек˝ – автор книги пытался объяснить, почему он
занял такую позицию: ˝Я написал эссе о бунте, чтобы сказать:
культ истории и воля к власти в наше время являются как
безумием, так и теоретической ошибкой. Настало время под-
вергнуть критике ницшеанство (в его гегелевском аспекте) не
с традиционной точки зрения, а с современной. Без ностальгии,
без сомнения я поворачиваюсь к той стороне человечества, ко-
торая не принадлежит истории. Если верно, что мы живем в
истории, то я знаю, что мы умрем вне ее. […] Мне хотелось бы
провести специальное исследование о человеке Средиземномо-
рья. Я должен начать над ним работать, желая показать, что
есть тип человека, который может противостоять Русскому
и Атлантическому человеку, и межу ними надо делать выбор˝.
И далее: ˝Если нет вечных истин, коммунизм прав и ничто дру-
гое не имеет права на существование, новое человеческое об-
щество должно быть построено любой ценой. Если он неправ,

103
тогда вместо него должно быть Евангелие и христианство.
Никогда прежде эта дилемма так настоятельно не обретала
более драматичного характера, чем сегодня. И люди, похожие
на меня, мечтающие о невозможном синтезе, отказывающиеся
от насилия и лжи, не оправдывающие противоположное, тем
не менее не могут сдержать крик и впадают в безумие˝.
Гренье пытался увести ученика от истории: «Вы могли бы,
например, развить идеи об отношениях между людьми, кото-
рые Вы выразили в Ваших “Письмах немецкому другу“, или ска-
зать, что Существование не излечивается Разумом, так как
он не может его заменить; или, вспоминая свой опыт в “Комба“,
заявить о поддержке братства, лишенного тирании˝. И далее:
˝Одиночество побуждает к более чистым мыслям, чем жизнь
в стаде; по меньшей мере Вы можете признаться самому себе,
что Вы искренне искали истину, независимо от того, как она
могла бы повлиять на других. […] В Вашем эссе о бунте я наде-
юсь найти осуждение стремления к власти, которая, будучи ос-
нованной на самом простом видении истории, из-за льстивых
грубых инстинктов приносит так много опустошений. […] В
отличие от древнего, современный человек больше не боится
Судьбы, но он все еще нуждается в вере в нее; в наше время он
полагается на нее, верит в ее благосклонность к нему и живет
в соответствии с ее общим направлением. Можно сказать,
что Судьба видится в свете Провидения. Дело в том, что че-
ловек в состоянии одиночества совершает то, что, как он счи-
тает, зависит от его собственной воли, предпочитая истину
свободе – эту единственную истину он надеется открыть в
обществе или в истории. Как по мне, я продолжаю считать,
что существенная часть истины не является ни социальной,
ни исторической. […] Но я хотел бы верить, точно как и Вы,
что мы должны относиться осторожно к обеим этим исти-
нам – я начал с восприятия мира как сна и был вовлечен в нео-
платонизм и брахманизм, – если кратко, в наиболее вневремен-
ные истины. По сравнению с ними христианство крайне исто-
рично и социально, оно воспринимает очень серьезно все, что

104
происходит, и даже более того, что произойдет. Это всегда
останавливало меня (в отличие от того, что останавливает
моих современников, осуждающих христианство за все, что в
нем сверхвременно, не вполне социально и т. д.). Неоплатонизм
мертв, мертв окончательно. Индусы, которых я встречал, не-
законно вторглись в метафизику нейтрального и неделимого
Абсолюта, верования и практику, к которым христиане про-
являют полное безразличие˝.
В конечном счете Гренье положительно оценил стиль Камю:
˝Мне нравится истинно присущий Вам замечательный и сжа-
тый стиль˝. И далее: ˝Меня очень порадовало “Возвращение в
Типасу˝.
В свою очередь, Камю хвалил учителя: ˝Я прочел Ваш “Лек-
сикон“ дважды – каждый раз восхищаясь и во всем соглашаясь˝.
Этот трактат был посвящен идее ˝невмешательства˝ (у
вэй), являющейся одним из фундаментальных принципов да-
осизма. Однако, стремясь направить ученика на стезю Дао,
Гренье тем не менее предупреждал: ˝Но мы не должны переста-
раться, практикуя “у вэй˝.
На триумфальный успех романа Камю ˝Чума˝ Гренье ото-
звался так: ˝Я получаю книги, на чтение которых не хватает
времени. Мне вовсе не нравится смесь размышлений и романи-
стики – стиль, который я нахожу у Сартра и даже у Мальро.
Я часто думаю относительно “проблемы зла“, о “Чуме“, в кото-
рой Вам удалось воплотить и выразить самое мучительное и
трудное для понимания; характеры Ваших персонажей точны,
чего я ни у кого больше не нахожу. Я уже перечитал ее – это
выдающееся достижение и даже более того; это книга, которая
всегда будет воздействовать на людей˝.
Усилиями Камю, в основанной им серии ˝Эспуар˝ в издатель-
стве ˝Галлимар˝, с 1950 по 1957 год были опубликованы семь
книг Симоны Вейл. По этому поводу Гренье писал: «Благодаря
Вам, этим летом я перечитал Симону Вейл и очень тщатель-
но – я не был близко знаком с ней. Я обожаю ее, поcкольку она
приближается к истинной святости, даже к самой ее верши-

105
не. Мне не нравится ее образ мышления, который, по идее, дол-
жен радовать, поскольку я обладаю склонностью к синкретиз-
му, однако – посмотрим правде в глаза – мне не подходит эта
александрийская смесь иудаизма, эллинизма, христианства и
буддизма. Еще больше я удивлен тем, что Ваш ум, безгранично
логичный, который ненавидит обман, который не потерял сво-
ей остроты, и который способен только на разумную жертву,
признает, что такой подход ему близок, и это явно все ощуща-
ют, в том числе и я˝.
На Камю иногда нисходило чувство разочарования, о чем он
делился с учителем: ˝Честно говоря, мне абсолютно неприятно
то, что я вещал и писал, как принято говорить, о “современно-
сти“ или о “нашем времени“, в том числе в моих книгах. Если я
не найду новый язык, я предпочту хранить молчание˝.
Камю всегда занимал Ницше (в его кабинете в Лурмарене был
выставлен портрет этого философа): ˝Сейчас я читаю письма
Ницше. Он говорил о себе так, словно он бог, – и при этом он не
казался жалким. Он не был богом. […] Но у него было несколько
идей. В жизни Ницше (в юности – пока не разорвал отношения
с Вагнером) проявлялся некий вид подсознательной воли, стре-
мящейся к подражанию. Полагаю, он подражал и Христу, и Ди-
онису, будучи не в состоянии быть самим собой. Иногда я пони-
маю его. Каждый человек должен покорно жить с самим собой. В
конечном счете самое прекрасное в жизни Ницше – бесконечная
борьба с физической болью».
Гренье тоже не были чужды некоторые идеи этого мысли-
теля: ˝Ницше никогда не оставляет нас равнодушными. Даже
его “вечное возвращение“! […] Я хорошо понимаю Ваше желание
стать другим, кем-то, отличным от самого себя. Такие люди,
как я, всегда имели подобное желание – это понятно: они по-
стоянны, ничего нового с ними не происходит. Но Вы, кто на-
делен такой великой свободой к обновлению?˝.
Камю продолжала беспокоить мысль о невозможности про-
гресса в личной жизни: ˝У меня нет достаточного воображения,
чтобы желать быть кем-то еще. Я сожалею, что волею судь-

106
бы не становлюсь лучше. Когда мы молоды, мы верим в личный
прогресс, и что своей решимостью или специальным режимом
мы способны преодолевать ограничения. Мы лишаемся веры в
прогресс, когда в 45-летнем возрасте или где-то близко к этому
периоду жизни находим себя в том же состоянии, что и в моло-
дости. Короче, мы обречены быть самими собой. Какая ужасная
истина!˝.
В своем последнем письме от 28 декабря 1959 года Камю пи-
сал Гренье из Лурмарена: ˝15 ноября я удалился сюда для рабо-
ты, и я действительно работал. Условием для моей работы
всегда была монашеская жизнь: одиночество и умеренность;
кроме умеренности – все остальное противоположно моей на-
туре настолько, что работа становится насилием, которое
я совершаю по отношению к себе. Но это необходимо. Я вер-
нусь в Париж в начале января и затем уеду оттуда опять, и
я действительно думаю, что эти регулярные поездки станут
наиболее эффективным способом примирить мои добродетели
и пороки, и в конечном счете подскажут мне, как жить. Эта
местность, в любом случае, остается прекрасной и ценной для
меня, и я нахожу здесь покой».
Последнее письмо Гренье, написанное 1 января 1960 года (к
письму была приложена бандероль с книгой ˝Острова˝ – но
Камю ничего уже не мог получить): ˝Я был особенно тронут Ва-
шим письмом. Вы всегда демонстрировали мне жесты дружбы,
удивляющие меня тем, что, как по мне, я их не заслуживаю. Я не
читал в печатном виде Ваше предисловие [предисловие Камю к
“Островам“ Гренье], так как действительно чувствовал, что
недостоин вашей похвалы. Мысль о том, что Вы обязаны мне,
можно отнести только к очень раннему возрасту, когда Вы
встретили меня. Во всяком случае, мы уже говорили об этом.
Разница во мнениях не мешает мне испытывать глубокое чув-
ство дружбы к Вам˝.
Будучи уже известным писателем, Камю так отозвался о Гре-
нье наряду с другими литераторами: ˝Однако даже сегодня я ощу-
щаю себя подмастерьем рядом с писателями-современниками,

107
 за которыми я признаю их
истинные заслуги, и первым
из них я назову того, кому
двадцать лет назад посвя-
тил эти эссе˝.
Интересен такой факт:
статья ˝Чувство абсурда˝
Гренье появилась в журнале
˝Комэдиа˝ 21 ноября 1942
года – в том же году, когда
вышла из печати и кни-
га Камю ˝Миф о Сизифе˝ с
Л. Гийу и А. Камю подзаголовком ˝Эссе об аб-
сурде˝.
Камю посвятил Гренье сборник ˝Изнанка и лицо˝ и эссе ˝Бун-
тующий человек˝. Он считал, что произведения Гренье близки
к Ф.-Р. Шатобриану и М. Барри.
В 1968 году Гренье опубликовал книгу ˝Альбер Камю – воспо-
минания˝.
До последнего дня Камю поддерживал отношения с Гренье.
Учитель всегда обсуждал произведения своего ученика откры-
то, в непринужденной и благосклонной манере. Ему особенно
нравились новеллы Камю ˝Молчание˝, ˝Неверная жена˝ и ˝Го-
степриимство˝, вошедшие в сборник ˝Изгнание и царство˝.
Однажды Камю спросил Гренье, что он думает о его рассказе
˝Смятенный дух˝? Гренье честно признался, что если бы автор
не объяснил ему, то он никогда бы не догадался, что речь идет
о левом интеллектуале. Камю обещал переписать, чтобы было
понятнее.
Гренье называли ˝невидимым философом˝, то есть незамет-
ным в обществе. Даже в завещании он просил, чтобы офици-
альное извещение о его кончине появилось только после состо-
явшихся похорон. Умер он в 1971 году в городе Дрё, расположен-
ном в 74 км западнее Парижа.
Литературно-философское наследие Гренье практически не-

108
обозримо: он – автор 41 книги и свыше 480 статей и заметок в
газетах и журналах.
В круг знакомых Гренье входил писатель Луи Гийу (1899–
1980), с которым он был знаком с 1917 года – они учились в од-
ном и том же лицее города Сен-Бриё. С тех пор их связывали
узы тесной дружбы.
Еще в Алжирском университете Гренье рекомендовал Камю
читать произведения этого писателя. Как и Камю, Гийу ро-
дился в простой семье, был участником Сопротивления. В 1936
году вместе с А. Жидом и А. Мальро он посетил Советский
Союз, но никогда не вспоминал об этом.
В июле 1943 года Гренье сообщал Камю: ˝Прочитал еще раз
“Черную кровь“ [Гийу] и “Стену“ [Сартра]. Злобный и темный
род человеческий. Бунтарство зиждется больше на отчаянии,
чем на надежде˝. В ответ Камю писал: ˝Вы правы насчет “Чер-
ной крови“ и “Стены“. Это работы об аномальности. Есть
что-то еще, я знаю это, – яркая сторона человечества˝.
Камю и Гийу встретились летом 1945 года в офисе изда-
тельства ˝Галлимар˝, затем в кафе ˝Фрегат˝ выпили ˝бокал
дружбы˝. Гийу писал о Камю: ˝Какой прекрасный друг, и какой
чистый человек! Я его очень люблю, меня восхищает не только
его великий талант, но даже его внешний вид˝.
Их взгляды были близки: в своих поздних романах ˝Игра в па-
сьянс˝ (1949) и ˝Проигранные сражения˝ (1960) Гийу размышлял
об абсурдности человеческого существования.
Приведем несколько цитат из произведений Гийу: ˝Мир есть
абсурд, молодой человек, и все величие человека состоит в зна-
нии этого абсурда˝, ˝Именно общество создает чудовищные раз-
личия между людьми. И тогда оно позволяет себе наказывать
того или иного˝, ˝Мы должны верить в историю, надеясь вы-
жить на примере героизма в истории. Но история закончится.
Те, кто верят, делают ставку на бесконечность˝, ˝Мы всегда
имеем дело со смертью, но никогда – с жизнью˝, ˝Талант – это
мужество, которое заставляет убивать себя˝, ˝Все люди лгут и
знают, что лгут. Для них правда – яд˝.

109
 Камю думал написать пьесу на основе романа Гийу ˝Черная
кровь˝. Он занес в записную книжку такие слова: ˝Гийу. Несча-
стье художника в том, что он живет и не совсем в монастыре,
и не совсем в миру – причем его мучают соблазны и той, и дру-
гой жизни˝.
Гийу – автор статей ˝Разговор об Альбере Камю˝, ˝Наши
связи с Альбером Камю˝, он дал интервью на тему: ˝Гийу гово-
рит о Камю˝.
В начале августа 1947 года Камю вместе с Гренье отправил-
ся в Сен-Бриё с целью посетить там могилу своего отца. Из
Парижа они отбыли в Ренн, переночевали там и на следующий
день уехали в направлении Сен-Мало. Задержались в Комбуре и
получили там, по словам Камю, ˝впечатление величия˝. Загля-
нули в родовой замок Ф. Р. де Шатобриана, автора автобио-
графических ˝Замогильных записок˝ – Камю очень ценил его за
новаторство.
В Трегье они встретились с Гийу, потом побывали в краси-
вой церкви из серого камня и монастыре, доме Эрнеста Рена-
на, утверждавшего, что Иисус – реальный человек, а не бог, по-
скольку бог не имеет личностных черт и пребывает в станов-
лении с миром.
Камю вместе с Гренье и Гийу посетил кладбище Сен-Мишель
в Сен-Бриё, в раздумье постоял перед могилой своего отца, по-
гибшего на войне в 29 лет. Гренье обратил внимание Камю на
то, что могила его отца находится в нескольких метрах от
его семейного склепа. А Гийу сообщил, что это кладбище видно
из окон его дома.
И Гренье, и Камю, и Гийу проявляли интерес к учению фран-
цузского философа-анархиста Жоржа Паланта (1862 – 1925) –
˝французского Ницше˝. Он как последователь Ницше и Шопен-
гауэра выступал против ˝стадного инстинкта˝, проповедо-
вал конструктивный индивидуализм, называл общество ˝сми-
рительной рубашкой˝, но не предлагал его уничтожить – лишь
искал ˝отчаянную и элегантную модель сопротивления˝ ему.
Он заметил, что между индивидом и обществом существуют

110
антиномии, и что ни при каких условия они не могут быть
разрешены.
Философу не откажешь в оригинальности мышления: ˝Когда
самобытная мысль поддерживается группой людей, лишь тогда
она осмеливается выражать себя: для того чтобы кто-то ре-
шился говорить, надо собрать вместе несколько сообщников. […]
Никто не отважится полагаться только на самого себя. Мысль,
которая противоречит усвоенным извне идеям, почти никогда
не может выразить себя. Распространение неприемлемой идеи
ограничено и затруднено тысячами цензоров – официальная
цензура государства играет незначительную роль. Результатом
этой тенденции является то, что мы больше не существуем и
не думаем о себе. Мы мыслим согласно слухам и лозунгам˝. Исходя
из этого, Палант высказал такое потрясающее мрачное проро-
чество: ˝Общество победит индивида. Настанет время, когда
социальные цепи (сегодня, при переводе, выражение “социальные
цепи“ можно вполне заменить на “социальные сети“(!). – В. К.)
никому больше не будут вредны, так как никто не будет стра-
дать от них и чувствовать их, поскольку исчезнут люди, доста-
точно влюбленные (épris) в независимость и достаточно инди-

А. Камю, Ж. Гренье, жена и сын Гренье в Сен-Бриё

111
 видуализированные. Борьба закон-
чится из-за отсутствия борцов˝.
Палант преподавал философию в
лицее города Сен-Бриё. Вел богемный
образ жизни, сильно пил и посещал
бордель. Был дважды женат. Страдал
акромегалией и кончил жизнь само-
убийством. Гийу был учеником этого
философа, вывел его образ под именем
Крипюр в романе ˝Черная кровь˝ и
написал книгу ˝Воспоминания о Жор-
же Паланте˝. Этот философ оказал
на Гийу значительное влияние. Фило-
софские идеи Паланта в дальнейшем
Могила отца А. Камю развивали Ж. Гренье (глава в книге
в Сен-Бриё ˝Забастовки˝) и М. Оффре (книга
˝Физиология Жоржа Паланта˝).
Об учении Паланта Камю узнал от Гренье. Так, в ˝Бунтующем
человеке˝ Камю писал: ˝В своих “Беседах о правильном пользова-
нии свободой“, Жан Гренье приводит доказательство, которое
можно резюмировать так: абсолютная свобода есть разруше-
ние всякой ценности; абсолютная ценность упраздняет любую
свободу. Ему вторит Палант: “При наличии единой и универ-
сальной истины свобода теряет право на существование˝.
В марте 1948 года Камю пригласил Гийу в Алжир на встречу
с местными писателями. Эта встреча состоялась. Камю пред-
ложил Гийу навестить дом своей матери, они вместе посетили
Типасу. Гренье жалел, что не смог к ним присоединиться.
В 1952 году Гийу предложили работу в издательстве ˝Галли-
мар˝. Он вспоминал, как в то время говорил с Камю ˝о свободе,
правильном выборе и т. д. […] об очень красивой книге В. Сержа
˝Воспоминания революционера».
Вероника закончила чтение и томно посмотрела в окно на
смазанный стремительным движением поезда зеленый пей-
заж:

112
 – Из Вашего изложения следу-
ет, что у Гренье не было своей фи-
лософской системы, более того, он
менял свои взгляды на протяжении
жизни. Вы очень разумно поступи-
ли, что прибегли к обильному ци-
тированию произведений Гренье и
Камю, – иначе в их взаимоотноше-
ниях совершенно невозможно было
бы разобраться. А так складывается
очень живое впечатление об учите-
ле и ученике.
– Стиль мышления Гренье весьма
своеобразный – его трудно адекват- Ж. Палант
но передать своими словами. По-
этому пришлось взвалить бремя понимания цитированного
текста на самого читателя. Цитирование нужно было также и в
связи с тем, что ни одна работа Гренье не переведена на русский
язык. Да и на других иностранных языках вы не найдете его
произведений. Исключением являются только его «Острова»
и «Переписка Камю и Гренье», изданные на английском языке.
Вероника выдержала паузу и спросила:
– А были ли еще какие-то философы, современники Гренье,
близкие ему по духу, кроме уже упомянутых?
Я предвидел этот во-
прос и поэтому легко
нашел нужный матери-
ал в своих записях: «Из
современных философов
к Гренье ближе всего был
Р. Ле Сенн (1882–1954)
– французский фило-
соф-спиритуалист. Его
учение относят к так
называемому идео-экзи- Сен-Бриё

113
стенциализму, основной тезис которого: ˝Я страдаю, следова-
тельно, существую˝.
Многие идеи этого философа импонировали Гренье: положе-
ние об Абсолюте, как о ˝бесконечной ценности˝, выражаемой
в виде суверенной личности, а не в форме абстрактного иде-
ала; определение судьбы через события и обстоятельства и
т. д.
В своем ˝Трактате о характерологии˝ (1945), получившем
беспрецедентную известность, Ле Сенн утверждал, что ха-
рактер – это ˝набор врожденных диспозиций, которые форми-
руют ментальный скелет человека˝. Однако Гренье претила
формализованная типизация характеров, предложенная Ле
Сенном.
Можно заметить и близость Гренье к ˝самому оптими-
стичному философу ХХ века˝ Р. Лавелю (1883–1951), который
считал, что противостояние добра и зла есть ˝источник на-
шей духовной жизни˝, что ˝все существа и разделены, и объеди-
нены˝. Лавель, автор книги ˝Зло и страдание˝ (1940), полагал,
что без наличия зла, не было бы стремления к добру и что, ˝не-
сомненно, существует высший принцип˝, согласно которому
человеческое сознание, проходя через зло и страдание, опуска-
ется на ˝самое дно своей личности˝, где обнаруживает связь с
другими человеческими сознаниями.
В 1940 году Гренье купил ферму в Пер-ле-Фонтене, располо-
женном в 5 км севернее Иль-сюр-ла-Сорга. Спустя 15 лет Камю
напишет: ˝Я также хотел иметь дом в Провансе, чтобы в бли-
жайшем будущем жить там, выйдя в отставку˝.
В заключение, отметим мистическое переплетение судеб
Гренье и Камю. Отец Альбера Камю умер от ранений и был по-
хоронен в городе, где провел юные годы Гренье. Именно из Лур-
марена, где Камю будет похоронен, Гренье прибыл в Алжир и
стал преподавателем философии в лицее, в котором занимался
Камю. Между учителем и учеником завязалась тесная дружба,
что было нетипичным при тех обстоятельствах. Произведе-
ния Гренье оказали решающее влияние на творчество Камю. В

114
Лурмарене Гренье проводил своего ученика в последний путь».
За окном уже мелькал типичный провансальский ландшафт,
легко угадываемый по привольно растущим здесь кипарисам.
Мы стали одеваться и приводить вещи в порядок.
Через 1 час и 25 минут после отправления из Лиона поезд
прибыл на пустынную станцию Экс-ан-Прованса.

115
 ǵȎȐȓȠțȩȗǹȡȞȚȎȞȓț

Мы сошли на железнодорожной станции, которая нахо-

дилась в стороне от города. Далее нужно было добираться
до него специальным автобусом, регулярно курсировавшим
между железнодорожной станцией и автовокзалом «Рутье»
Экс-ан-Прованса.
Билеты на автобус в Лурмарен мы взяли заранее. Возник-
ла проблема с поиском платформы, от которой отправлялись
автобусы на Лурмарен. Комичность ситуации состояла в том,
что платформа автовокзала заканчивалась номером 20, а нам
нужен был номер 21. Я уже раньше сталкивался с подобными
французскими несуразностями, поэтому не удивился. Терпе-
ливо мы начали искать нужный номер платформы. Оказалось,
что продолжение платформы находится на противоположной
стороне улицы через перекресток по диагонали, за поворотом
на другую улицу – при этом никаких указателей на сей счет
не было. Радостно обнаружив разыскиваемый номер платфор-
мы, мы облегченно вздохнули и стали ждать прибытия авто-
буса. Он прибыл по расписанию. Это был рейсовый автобус,
идущий на Апт через Лурмарен. Пассажиров было мало. Мы
устроились поудобнее. Автобус быстро покинул пределы горо-
да и оказался на дороге, ведущей в Лурмарен.
Через час я ступил на почву сакрального для меня городка –
«самую счастливую страну в мире», по словам Камю. Благость
снизошла в мое сердце.
В Лурмарене мы поселились в отеле «Сен-Луи». Его хозяйка
Бернадетта, узнав, что я проявляю интерес к Камю, специаль-
но предложила мне комнату, где, по ее словам, провел первую
брачную ночь внук Камю. Веронике она выделила комнату ря-
дом.
Отель представлял собой уютный старинный трехэтажный
дом, стены комнат и коридоров были увешаны картинами та-
117
лантливых художников-реалистов XIX века – покойный муж
хозяйки был коллекционером. Кое-где этот патриархальный
вид был разбавлен произведениями современных мастеров
искусств. Вероника шепотом призналась мне:
– У меня такое чувство, что здесь сегодня ночью мне явится
привидение.
Я попытался развеять ее страхи, но мои успокоительные
речи, судя по всему, не оказали на нее никакого положитель-
ного воздействия.
Хозяйка предложила пройти на кухню и позавтракать. Мы с
удовольствием отозвались на ее приглашение. Завтрак входил
в стоимость оплаты за жилье. Он состоял из кофе, чая, белого
хлеба, варенья и лавандового меда. Это была типичная фран-
цузская утренняя еда.
«Заморив червячка», мы сразу же отправились в замок – на
удивление, тяжеловесное негармоничное сооружение эпохи
Ренессанса. Мраморные ступеньки, ведущие во внутренние
покои, были источены множеством шагавших по ним ног. В от-
личие от средневековых замков, сеющих мрак и страх, здесь, в
залитых светом комнатах, чувствовалось полное безразличие.
Интерьер был более чем странным: в одном из залов колон-
ны, увенчанные человеческими головами, подпирали потолок;
внизу они заканчивались когтями, упиравшимися в обрам-
ление камина. Создавалось ощущение, будто здесь никогда
не жили люди. Мое внимание приковала одна деталь: милый
уголок с зеркалом и фреской обнаженной женской фигуры.
Вероника особенно отметила клавесин, одиноко стоявший по-
средине зала. Удивил нас и русский самовар. Долго здесь мы
не задержались, и немного погодя спустились вниз по тем же
видавшим виды ступенькам.
– А теперь – на кладбище! – громко возвестил я.
Дорога, ведущая к месту вечного упокоения, напоминала до-
рогу в рай. Слева, словно призрак на горизонте, мреял Лурмарен.
По пути миновали мраморную скульптурную группу, по-
священную энтузиасту восстановления замка Р. Лоран-Вибер-

118
ту. Возле одного из кам-
ней, отмечающих межу
полей, Вероника предло-
жила сфотографировать
меня:
– Я Вам обещаю чу-
десную фотографию, ко-
торая отныне будет укра-
шать Ваш кабинет и на-
поминать о камне Сизи-
фа и Лурмарене.
Фотография действи- Дом А. Камю – вид со стороны сада
тельно порадовала меня.
Свернув налево, мы оказались у входа на кладбище, где был
похоронен Альбер Камю. В его записях можно найти такие
слова: «Наконец я нашел кладбище, где я буду похоронен, и мне
там будет хорошо». Долго искать место захоронения не при-
шлось: оно было указано на плане у входа.
Могила, окаймленная простыми камнями, была очень скром-
ной. На грубом известняковом камне было начертано: ALBERT
CAMUS.
На могильном холмике рос кустовидный лавр, были поса-
жены разные цветы. Рядом – могила жены Камю Франсины. Я
присел в почтении и ощутил тишину вечности.
В ряду, напротив, был похоронен писатель Анри Боско.
Я не помню, как долго мы были у могилы Камю, – ощу-
щение времени исчезло. Помню только, что мы вышли через
ворота новой части кладбища, и мне бросились в глаза два
юных кипариса, ютившихся в углу ограды. На белой бетон-
ной стене ограды, возле кипарисов, словно в мареве появился
символичный рисунок, выражающий судьбу Сизифа. Я за-
стыл в изумлении. Придя в себя, я не обнаружил там никако-
го изображения.
Далее мы пошли по дороге, ведущей в городок, и, не заходя
в отель, сразу направились к дому Камю. Я в истоме присел на

119
ступеньки у входа в дом и закрыл глаза. Надеялся, что придет
какое-то озарение, но кроме пустоты, ничего не ощутил.
Приближался обеденный час. Я предложил Веронике ото-
бедать в ресторане «Оллье», где любил бывать Камю, и где он
провел с друзьями последнюю встречу 3 января 1960 года. На
следующий день он уже был вне ощущений этого мира.
Мы зашли в полупустой зал. К нам метнулась официантка и
предложила занять любое место.
Справа я заметил маленький отдельный кабинет и спросил:
– Можно, мы разместимся в этом кабинете?
– Конечно, но там за отдельным столиком уже сидят две
женщины. Но за другим столом есть свободные места.
– Ничего. Я думаю, мы им не помешаем.
Когда принесли меню, я спросил:
– Скажите, пожалуйста, а где обычно в вашем ресторане лю-
бил обедать Камю?
– Я не знаю, но сейчас спрошу у хозяина, – вежливо ответи-
ла официантка.
Вскоре она вернулась и прозаично известила:
– Вы сидите как раз на том месте, где обычно всегда любил
сидеть Камю.
Я обомлел. Вероника с тревогой посмотрела на меня:
– С Вами все нормально?
– Да, не беспокойтесь.
– Может, закажем еще один бокал вина «для Камю»? – нес-
мело произнесла Вероника.
– Да, пожалуй.
Я посмотрел на сидящих рядом благообразных пожилых
женщин, судя по речи, англичанок, и подумал: «Господи, им со-
вершенно безразлично, что когда-то здесь бывал Камю. Да они
наверняка и не знают, кто это. Как все в этом мире странно и
субъективно. Одна и та же реальность перед нами – и совер-
шенно разное восприятие ее».
Женщины, допив вино, удалились, и мы остались одни.
Обед прошел в полной тишине. Бокал розового вина на меня

120
совершенно не подействовал.
После такого «обеда с сюрпри-
зом» мы начали знакомство со
сказочным городком.
Лурмарен – одна простота и ти-
шина. Здесь ведут между собой за-
душевный разговор оливковые де-
ревья, розмарины и вековые сосны.
Красные маки говорят о всепроще-
нии и радости жизни. Кажется, что
вечность коснулась своим крылом
бархатной травы, растущей у доро-
ги. Чувство гармонии порождают
Альбер Камю – мыслитель
мерно рассеянные по округе стро-
гие кипарисы, устремленные своими игольчатыми шпилями
к таинственным небесам. Ощущение свободы прививают не-
взрачные низкорослые деревья, лишенные благородства лавров.
Здесь нет ничего лишнего. Успокаивает незнакомое пение птиц,
радующихся весне за зеленой листвой деревьев. Пелена безраз-
личия застилает глаза. Невысокие горы манят вдаль. При вся-
ком движении в сторону от закованного в каменные латы город-
ка, непременно возвращаешься к нему. Он тянет к себе, словно
магнит.
Извилистые улицы городка напоминают «ленту Мёбиуса» –
на них нельзя потеряться, однако и трудно определить свое ме-
стонахождение. Оказавшись в этом «бесконечном лабиринте»,
не испытываешь паники, напротив, тебя охватывает чувство
умиротворения и надежды. Стены каменных домов испещрены
какими-то загадочными отверстиями и нишами, окна строений
скромно украшены вазончиками с красными цветами. Ателье
художников зовут к себе выставленными в окнах или рядом
со входом картинами. Все вокруг пропитано запахом лаванды.
Древность и современность смешались и являют собой поцелуй
мертвого с живым. Возвышающимся над городом башенным ча-
сам не хочется доверять: стрелки на них кажутся застывшими.

121
 Мы бесстрастно наблюдали, как на этом фантастическом
фоне магия вечера постепенно опускалась на крыши домов.
Первыми жителями Лурмарена были выходцы из итальян-
ского Пьемонта – видимо, Альпы смущали их своей высью.
Пришельцы поселились здесь в XV веке. Свыше двух столетий
в этом краю мирно уживаются друг с другом протестанты и
католики. В центре городка колокольным звоном возвещает о
себе католическая церковь, за чертой селения пребывает в та-
инственном молчании протестантский молитвенный дом, по-
хожий на статую сфинкса.
Этот необычный городок глубоко вошел в душу как Гренье,
так и Камю.
Лурмарен открыл для Гренье писатель Анри Боско. На не-
которое время Гренье нашел приют в этом тихом городке, в
1928 году он здесь женился, а в следующем году стал научным
сотрудником Фонда замка наравне с поэтом А. де Ришаром и
художником Л. Риу.
Гренье впечатляли не каменные постройки городка, а «воля,
которая построила замок в Лурмарене, которая сохранила его,
позже восстановила и превратила в духовный центр». Под впе-
чатлением жизни в этом городке он написал эссе «Мудрость
Лурмарена» (1936), в котором отмечал, что современному че-
ловеку, порабощенному машинами, недостает чувств; и чтобы
вернуться к гуманизму, недостаточно изучения древнегрече-
ского и латыни – только контакт с народной мудростью Сре-
диземноморья может обновить человека.
На протяжении 1930-х годов Гренье, совместно с А. Боско,
издавал книги небольшого формата под заглавием «Террасы
Лурмарена». В ноябре 1946 года он еще раз навестил Лурмарен
и «уехал оттуда с глубоким впечатлением».
В свою очередь, для Камю этот городок открыл Гренье. Впер-
вые Камю посетил Лурмарен летом 1937 года после прочтения
эссе Гренье «Мудрость Лурмарена» – тогда он возвращался в
Алжир из Амбрёна в Верхних Альпах, где отдыхал.
22 ноября 1946 года, с группой писателей, Камю вновь по-

122
бывал в Лурмарене. И, наконец, после получения Нобелевской
премии в конце сентября 1958 года он приобрел там дом. Вы-
бирая новое жилье, Камю и его жена вначале были в восторге
от дома вблизи Сен-Реми-де-Прованса – родины Нострадаму-
са. Однако судьба привела их в Лурмарен.
В этом доме Камю провел остаток своей жизни. Из Лурмаре-
на Камю писал Гренье: «Я пошел по Вашим стопам».
В эти годы в прессе усилилась травля Камю: он сообщил Ж.
Гренье и М. Галлимару, что больше не может жить и работать в
Париже, и уезжает в Лурмарен.
Наверное, единственное, что тогда омрачало Камю в Лурма-
рене, – привычка его осла, привезенного друзьями из Алжира,
поедать цветы в саду.
Камю писал об этой местности: «Рухнувшие из глубины небес
потоки солнца мощно проливаются на окружающую нас рав-
нину. Все затихло перед этим грохотом, и Люберон кажется
только огромной глыбой тишины, к которой я беспрестанно
прислушиваюсь. Я слышу, как кто-то ко мне бежит издалека,
невидимые друзья зовут меня, моя радость растет, такая же,
как и много лет назад. И снова счастливая загадка помогает
мне все постигнуть. В чем абсурдность мира? В этом ли сия-
нии или в воспоминании о том, что его не было? В моей памяти
хранится так много солнца, как могу я настаивать на абсурде?
Всех вокруг меня это удивляет; иногда я сам дивлюсь этому. Я
мог бы ответить и им, и себе, что именно солнце мне в этом
помогает, и что его свет в мрачном сверкании своей мощи
формирует Вселенную и ее формы. Но все это можно сказать
и иначе, и я хотел бы перед этим черно-белым светом, кото-
рый всегда был для меня светом истины, просто объяснить-
ся по поводу абсурда, слишком мне знакомого, чтобы терпеть,
когда о нем рассуждают, не учитывая нюансов. Впрочем, раз-
говор о нем снова приведет нас к солнцу. […] Стоит ли уточ-
нять, что в опыте, который меня интересовал, и о котором
мне случалось писать, абсурд может рассматриваться лишь
как отправная точка, даже если воспоминание о нем или страх

123
перед ним сопровождают все последующие поступки. […] Так
или иначе, но как ограничиться мыслью, будто ничто не имеет
смысла и отчаяние подстерегает на каждом шагу? Не докапы-
ваясь до сути вещей, можно по крайней мере заметить, что
как нет абсолютного материализма (ведь только для того,
чтобы произнести это слово, надо тут же признать, что в
мире есть нечто большее, чем материя), точно так нет и то-
тального нигилизма. В тот момент, когда говорят, что все –
бессмыслица, выражают нечто, имеющее смысл. Отрицать в
мире всякий смысл – это значит свести на нет любое суждение
о ценностях. […] В самом мрачном нашем нигилизме я искал
только повод его преодолеть. И отнюдь не из отваги или там
редкостной возвышенности души, но из инстинктивной вер-
ности свету, в котором я родился и где уже миллионы лет люди
научились славить жизнь даже в страдании. [...] Того, что мы
существуем, того, что мы должны существовать, вполне до-
статочно, чтобы заполнить наши жизни и стать предметом
наших усилий».
Изучив миниатюрный Лурмарен, мы стали осваивать его
окрестности. Во время прогулки по дороге, ведущей в севе-
ро-западном направлении, Вероника спросила:
– А куда ведет этот путь?
– Это философский вопрос или прямолинейный, обыва-
тельский?
– Мой вопрос следует понимать буквально, – отрезала моя
спутница с ноткой недовольства в голосе, вызванной моим ви-
тиеватым вопрошанием.
Почувствовав неловкость момента, я виновато ответил:
– Эта дорога ведет в городок Иль-сюр-ла-Сорг.
– Чем примечателен он?
– Там живет около 20 тыс. человек, он знаменит своими мно-
гочисленными часовнями и Домом-музеем Рене Шара. Летом
1948 и 1949 годов Камю с семьей отдыхал в окрестности этого
городка. Живя в Лурмарене, он часто навещал там своего друга
Рене Шара.

124
 – Извините, но я не знаю, кто
такой Рене Шар? – чистосердечно
призналась Вероника.
– И неудивительно: в нашем
отечестве этого французского по-
эта мало переводили из-за слож-
ности перевода, – со знанием дела
заметил я.
– Тогда расскажите о нем.
– Его судьба была тесно пере-
плетена с жизнью Альбера Камю.
Поэтому мой рассказ о нем будет
лишь в этом контексте:
«Французский поэт Рене Шар
родился в городке Иль-сюр-ла-Сорг Р. Шар
в 1907 году. Здесь он провел детские годы. Гимназию закончил в
Авиньоне, затем учился и вел праздную жизнь в Марселе. Позже
примкнул к сюрреалистическим кругам Парижа – познакомил-
ся с А. Бретоном, Л. Арагоном и П. Элюаром. Во второй поло-
вине 1920-х годов начал писать стихи, которые публиковались
в сюрреалистических журналах. Разочаровавшись в этом на-
правлении, Шар вернулся в свои родные места. Во время войны
он вступил в ряды Сопротивления: возглавил отряд партизан
(маки) в провансальской деревеньке Серест, находящейся к се-
веро-востоку отсюда на таком же расстоянии, как и Иль-сюр-
ла-Сорг. После войны Шар жил в Париже, а затем – в своем род-
ном городке.
Пылкое увлечение женщинами пронизало всю жизнь поэта.
Началось все с нежной страсти к шведской художнице Грете
Кнутсон. Она была старше Шара на 8 лет. Это был период его
выздоровления от длительной болезни, связанной с заражением
крови. Лето 1937 года он провел в обществе возлюбленной, ко-
торая к тому времени разорвала отношения со своим мужем.
Грета была очень образованной – это она познакомила Шара
с творчеством Фридриха Гёрдерлина и Мартина Хайдеггера.

125
Шар посвятил ей свое стихотворение ˝Свадебный лик˝, в ко-
тором были такие строки:

Я узнал, я постиг вечный трепет в твоем постоянстве

И доверчивой ясностью дольний наполнился мир.

Затем в жизни Шара появились новые возлюбленные – Ивон-

на Зерво и Ирен Амур.
В 1957 году между Шаром и женой его друга, поэта Андре
де Бюше, Тиной Жолас, ˝вспыхнула молния˝ – они влюбились
друг в друга. Тина имела двоих детей и была моложе Шара на
20 лет. В 1965 году еще одна женщина вошла в жизнь поэта:
Анна Рейнбольт – ей было 22 года, ему 58. Обе женщины ˝ожив-
ляли˝ Шара в разные периоды года. Раз в году, в августе, Тина,
проживавшая в Париже, снимала дом в Барру – в тридцати
километрах от Иль-сюр-ла-Сорга – и проводила там время
вместе с Шаром. После отъезда Тины, ее место в душе поэ-
та занимала Анна, проживавшая неподалеку отсюда. Между
Шаром и его возлюбленными велась переписка, составившая
тысячи писем.
Тина Жолас умерла от сердечного приступа и была похоро-
нена по ее завещанию в Провансе возле горы Ванту, которая
находится недалеко от Иль-сюр-ла-Сорга, к северо-востоку
от него.
В 1987 году Шар женился на Мари-Клод де Сен-Сейн, рабо-
тавшей тогда в издательстве ˝Галлимар˝. Перед женитьбой
он сказал своему другу Жаку Польжу: ˝Знаешь, Пикассо женил-
ся только на двух женщинах: первой и последней˝. 80-летний
Шар писал своей жене, которая была моложе его на 35 лет: ˝Я
говорю с тобой осторожно – я очень тебя люблю. Небо серое за
деревьями. Нет. Ты гонишься за этой тенью, и я сжимаю тебя
и держу в своих объятиях, счастливый и недовольный том-
лением ... но я люблю тебя, как абсолютист. Нам не грозят
никакие перемены: я люблю тебя˝. Через пять месяцев после
женитьбы поэт ушел из жизни.

126
 Я акцентировал внимание
на отношениях Шара с женщи-
нами, поскольку они напоми-
нают таковые Альбера Камю,
утверждавшего, что ˝истина
состоит в том, что вы долж-
ны встретить любовь прежде
нравственности˝.
Шар познакомился с Камю в
1946 году в Париже. Камю тог-
да работал в издательстве
˝Галлимар˝ – он обратился к А. Камю и Р. Шар
Шару с просьбой опубликовать его стихи военных лет ˝Листки
Гипноса˝ (Шар сравнивал себя с Гипносом, летящим над спящей
Францией). Стихотворный сборник состоял из 227 фрагментов,
среди которых были, например, такие: ˝Собирай, чтоб затем
раздавать. Стань зеркалом мира, самой точкой, самой необхо-
димой и самой невидимой гранью этого зеркала˝, ˝Между миром
и мной больше нет досадной завесы˝, ˝Живи в броске, не на пиру,
не в эпилоге˝, ˝Яблоко слепо. Видит лишь яблоня˝, ˝В нашей тем-
ноте нет места Красоте, для Красоты есть место только во
всеобщем˝.
Книгу Шара ˝Ярость и тайна˝, изданную в 1948 году, Камю
назвал ˝самой красивой книгой нашего несчастного времени˝, в
которой ˝таинство природы, ключевая вода, свет ворвались в
комнату, где поэзия до сих пор услаждала себя тенями и эхом.
Мы вправе назвать это поэтической революцией! Но я бы так
не восхищался новизной поэзии Шара, если бы источник ее не был
столь древним. Это трагический оптимизм досократовской
Греции, и Шар с полным правом становится сегодня его выра-
зителем»˝. В этой книге можно найти такие стихи-афоризмы:
˝Невозможное – мы не достигаем его, но оно служит нам как фо-
нарь˝, ˝Самое главное в определенных обстоятельствах – управ-
лять эйфорией˝, ˝Вечность не намного длиннее жизни˝, ˝Человек
способен делать то, что не может себе представить. Его разум

127
 бороздит галактику аб-
сурда˝.
Между Камю и Шаром
установились самые дру-
жественные отношения
– ˝глубокое братство˝.
Их сближали: ощущение
разрыва между челове-
ком и вселенной, чувство
счастья среди трагедии,
любовь к солнцу, свободе
и женщинам, отстаива-
Дом Р. Шара в Иль-сюр-ла-Сорге
ние идей гуманизма, борь-
ба с догматизмом, неприятие религии и сюрреализма, осуждение
нацизма и французского коллаборационизма, участие в движении
Сопротивления, выступление против сложившейся системы ко-
лониализма в Алжире. Произведения Камю ˝Изгнание и царство˝
и ˝Бракосочетания˝ очень близки по духу к ˝Листкам Гипноса˝
Шара.
В Париже их квартиры находились в одном доме по улице
Шаналей, они часто встречались в родном городке Шара – Иль-
сюр-ла-Сорге. Камю был в восторге от этой местности: ˝Свет
Воклюза, родины Шара, состоит из воды и ветра. В этой стра-
не не существует великолепия иссушенных равнин. […] Цар-
ский ветер окутывает небо, заставляя Люберон сглаживать
звуки чистых и бурных вод с их эхом. Странная и чистая река
Сорг (с зелеными и ледяными волнами), всегда укрепленная цве-
тущими стволами деревьев, делает эти земли роскошными.
Именно здесь, в этом явном противостоянии, в точке под-
держки самого творения, все смешалось в природных стихиях
– Шар находит здесь свое самое таинственное вдохновение,
изображая один за другим те солнечные духи, которые горят
и очищают душу˝. Этот ландшафт, видимо, обладал магиче-
ской силой, раз был способен рождать и у Камю, и у Шара иден-
тичный стиль выражения мыслей.

128
 Можно определенно сказать, что их души были родствен-
ными. Камю признавался Шару: ˝Мы очень похожи, и я знаю,
что иногда мы хотим ˝исчезнуть, чтобы стать в конце ни-
чем˝.
С апреля 1949 года по июнь 1950 года они издавали журнал
˝Эмпедокл˝ (было издано 11 номеров), который публиковал
произведения, пронизанные духом философов-досократиков – в
нем печатались произведения Т. Гракха, Г. Мелвилла, Ж. Гренье,
Л. Гийу, М. Бланшо, Ф. Понжа, Р. Рильке, Ф. Кафки. В первом но-
мере была помещена статья Камю ˝Смерть и абсурд˝.
Свою загадочную и авангардистскую поэзию Шар определил
как ˝распыленное стихотворение˝ или ˝слово-архипелаг˝. Она
нарушает правила синтаксиса, наделяет слова новыми зна-
чениями. Стихи Шара акцентируют внимание на смысловой
насыщенности слов, редких словах, допускается их неожидан-
ное сочетание, например, ˝зубчатое настоящее˝. Поэт исполь-
зовал разные формы: стихотворение в прозе, свободный стих,
фрагмент. Для них характерны лиризм, наличие ритма и от-
сутствие метра. Читатель непременно сталкивается с необ-
ходимостью толкования.
Для примера приведем стихот-
ворение, признанное классическим
образцом его поэзии, – оно вызывает
ощущение остановившегося време-
ни: ˝На склонах холма, за деревней,
разбили свой лагерь поля душистой
мимозы. Может случиться, что во
время сбора цветов вас ожидает
вдали от плантации благоухан-
ная встреча с девушкой, чьи руки
носили весь день охапками хрупкие
ветки. Точно светильник в своем
ореоле, сотканном из аромата, она
удаляется спиной к заходящему Обложка журнала
солнцу. Заговорить с нею было бы «Эмпедокл»

129
 святотатством. Сойдите
в траву, уступите ей путь.
Может быть, вам повезет,
и вы заметите у нее на гу-
бах призрак – желанную
влажность Ночи˝.
Между Камю и Шаром ве-
лась оживленная переписка,
для которой они выработа-
ли единый, сближавший их
язык. В одном из писем Шар
писал: ˝Я хотел бы еще ска-
зать Вам, как сильно Ваша
Р. Шар и М. Хайдеггер в Провансе жизнь успокаивает и про-
свещает меня. Именно моя
признательность Вам и мое восхищение Вашей работой рожда-
ет это чувство, мой постоянный товарищ˝. Камю, в свою оче-
редь, не менее витиевато, отвечал: ˝Я Ваш друг, я люблю Ваше
счастье, Вашу свободу, Ваши словесные приключения, и я хотел
бы быть Вашим товарищем, в чем мы всегда с Вами можем быть
уверены˝.
Прочитав рукопись Камю ˝Бунтующий человек˝, Шар на-
шел, что ˝работа такого рода – самая важная˝, она позволяет
˝прекрасно погрузиться в истину˝. И неудивительно, что его
высказывание: ˝Я был бунтарем и нашел братьев˝ чудесным
образом перекликается с тезисом Камю: ˝Мы бунтуем, следо-
вательно, существуем˝.
На гибель Камю друг-поэт отозвался стихотворением ˝Веч-
ность в Лурмарене˝ (1960), в котором писал: ˝Подавление этого
существования – нечто жестокое, пустынное, небезразличное
для нас, где наши тысячелетия вместе – всего лишь толщина
оттянутого века. […] Уже нет прямой линии или освещенной
дороги, она без того, кто покинул нас. […] Для постоянных
опытных сердец дружба – ни слежка, ни инквизиция. Две ла-
сточки иногда молчаливые, иногда болтливые разделяют бес-

130
конечность неба и один и тот же тент от солнца. В каждый
момент времени они узнают часть тайны друг друга, сохраняя
ее в секрете˝ (подстрочный перевод. – В. К.).
Когда немецкий философ Мартин Хайдеггер впервые посе-
тил Францию, он заявил, что хотел бы встретиться здесь
только с двумя людьми: Рене Шаром и Жоржем Браком. Шар
его интересовал как поэт, стихотворения которого были, по
словам Хайдеггера, ˝фокусом невыразимого˝, Брак, с его ˝про-
светленностью˝ изображений, по мнению философа, – как ху-
дожник, полагавший, что ˝разум – это путь для духа и смяте-
ние для души˝.
С Хайдеггером Шар познакомился в 1955 году в Париже.
Между ними завязалась дружба, что вызвало неоднозначную
реакцию среди французской интеллигенции: Хайдеггера счи-
тали нацистом (был членом национал-социалистической
партии и ректором университета в гитлеровской Герма-
нии), Шар же принимал участие во французском Сопротив-
лении; прямо по Пушкину: ˝ В одну телегу впрячь не можно,
коня и трепетную лань˝. Тем не менее сам Шар этому обсто-
ятельству не придавал значения. Он изучил многие работы
Хайдеггера и организовал семинары хайдеггеровского кружка
в 1966, 1968 и 1969 годах в провансальском городке Тор, рас-
положенном в 5 км западнее Иль-сюр-ла-Сорга. Тематика их
была близка и Шару, и Хайдеггеру – в основном она сводилась к
проблеме взаимоотношения метафизического и поэтического
мышления, прояснению «аутентичного» языка досократиков
– метафорического мышления. При этом Шару был больше по
душе Парменид, чем Гераклит. Обсуждали также творчество
Германа Мелвилла – одного из любимых писателей Камю.
Мы помним знаменитое высказывание Хайдеггера: ˝Язык есть
дом бытия˝. Философ Хайдеггер смотрел на поэтов как на своих
˝соседей˝, которые могут открывать истину через поэтический
язык. По Хайдеггеру, ˝поэтично жить˝ означает ˝находиться в
присутствии богов и сущностно соприкасаться с близостью ве-
щей˝.

131
 Хайдеггер объяснял, почему собрались
именно в этом месте Прованса: имеет-
ся ˝четко выраженная связь между поэ-
зией и географическим местом. […] Чи-
стота места задает тон˝. Здесь, по его
мнению, провансальская земля связыва-
ется с ˝дыханием греческого гостепри-
имства» и содержит в себе невидимую
силу, которая соединяется с красотой,
родившейся во время ˝греческого рас-
цвета˝. Шар также считал, что дух
географического места, слившись с ду-
хом человека, открывает изначальную
красоту – это ˝алмазная точка˝, в ко-
торой мир приходит в себя.
Хайдеггер посвятил Шару цикл сво-
их стихотворений ˝Замысленное˝. В
1976 году в издательстве «Галлимар»
Могила Р. Шара были опубликованы итоги этих семи-
в Иль-сюр-ла-Сорге наров под заглавием «Семинары в Торе».
Вместе с Хайдеггером Шар ездил на
могилу Камю в Лурмарене. Этим поступком немецкий философ
как бы соединил одной нитью свое знакомство с Шаром и Шара
с Камю. Шар, покидая кладбище, сказал о Камю: «Он был чело-
веком, говорившим о самом главном».
Камю и Хайдеггер могли бы найти общий язык на пути воз-
врата к ранним греческим философам – в 1960-е годы немецкий
философ провозгласил: ˝Назад к досократикам!˝.
Рене Шар умер в Париже и был похоронен в Иль-сюр-ла-Со-
рге».
Вероника, выслушав мой рассказ с нескрываемым внимани-
ем, обратилась ко мне:
– А почему бы нам завтра не съездить в Иль-сюр-ла-Сорг.
Я незамедлительно ответил:
– Идею эту приветствую.

132
 На следующий день мы заказали машину для поездки в род-
ной городок Шара. Водитель доставил нас прямо на площадь,
которая носила имя поэта. Мы ожидали чего-то особенного, а
оказались на самой заурядной площади, окруженной двух- и
трехэтажными домами. Огляделись вокруг – ничего примеча-
тельного. Первое, что бросилось в глаза, – три иглоподобных
кипариса, которых «развлекали женские особи» – курчавые
лиственные деревья. Всю эту однообразную идиллию разру-
шало яркое красное пятно – вывеска агентства недвижимости.
От площади ответвлялись несколько улочек с пустовавшими
летними кафе, булочными, лотками с овощами и фруктами.
Совершив прогулку по улицам этого сонного городка, мы убе-
дились, что здесь единственное «живое существо» – вьющаяся
змеей речка Сорг. Знаменитых часовен мы не заметили.
Завершающим этапом нашего турне было посещение До-
ма-музея Рене Шара и могилы поэта. Дом-музей был закрыт,
на могиле мы увидели надпись: «Если мы живем в молнии, то
она – сердце вечности» (слова из стихотворения Шара «К здра-
вию змеи»).
Долго задерживаться здесь мы не сочли нужным и вскоре
вернулись в Лурмарен. Нам показалось, что «аура» Иль-сюр-
ла-Сорга бесцветна в сравнении с играющей всеми цветами
радуги «аурой» Лурмарена. Эта мысль пришла нам в голову
еще раз, когда мы увидели в одной из картинных галерей Лур-
марена обнаженную женскую фигуру, «сотканную» из красок
всевозможных цветов.

133
 ǸȎȚȬȖȔȓțȧȖțȩ
ȟțȜȐȖȒȥȓȟȘȜȓȝȞȓȒȟȠȎȐșȓțȖȓ

Ночь в отеле «Сен-Луи» в Лурмарене прошла в полной ти-

шине и спокойствии. Лурмарен отличается от других живо-
писных городков Прованса именно тем, что способен созда-
вать поистине «оглушающую» тишину.
– Что снилось? – набросился я на Веронику во время ее
утреннего визита в мой номер.
– На этот раз ничего особенного. Вы слишком много внима-
ния придаете снам.
– И небезосновательно. Сегодняшний сон меня просто оше-
ломил.
– Ну тогда расскажите о нем.
Я начал рассказ: «Сновидение было, как театральное пред-
ставление. Мне снился зал, чем-то напоминающий по своей
форме миниатюрный античный амфитеатр. В нем проходило
судебное заседание. Мне была отведена роль адвоката. В первом
ряду полукругом на каменных скамьях сидели женщины, судь-
ба которых на любовной почве была связана с Альбером Камю.
Сам философ располагался в вольтеровском кресле спиной к
женщинам. В полумраке сцены на простом деревянном стуле
восседала Тереза Авильская».
– К моему стыду, я не знаю, кто такая Тереза Авильская, –
перебила меня Вероника.
– Тереза Авильская – начал я отвечать, – известная в като-
лицизме испанская монахиня XVI века. С самого детства она
отличалась глубокой набожностью. В возрасте 20 лет тайно
сбежала из дому в католический монастырь и получила мо-
нашеское имя «Тереза Иисусова». Тереза учредила католиче-
ский орден «босоногих кармелиток». Прославилась она тем,
что вступала в «интимную» связь с Иисусом Христом. По это-
135
му поводу написала несколько мистических сочинений. В од-
ном из них она вспоминала, как однажды ей приснился чуд-
ный сон – к ней прилетел очаровательный ангел во плоти и
пронзил ее чрево золотой стрелой, отчего она испытала «сла-
достную муку». Американский психолог У. Джемс по этому
поводу заметил, что мистический опыт Терезы, – не что иное,
как «бесконечный любовный флирт между поклонником и
его божеством». Вначале католическая церковь очень насто-
роженно восприняла откровения Терезы. Однако впослед-
ствии, через сорок лет после кончины монахини, ее возвели
в лик святых и стали величать Святой Терезой. Этот сюжет
вдохновил некоторых живописцев – был написан ряд картин
на эту тему.
– Очень занимательно, – похвально отозвалась Вероника о
моем разъяснении, – продолжайте дальше рассказывать о сво-
ем сновидении.
Я возобновил рассказ: «Итак, шел суд над Альбером Камю
и женщинами, связанными с его судьбой. Тереза Авильская вы-
ступила в качестве обвинителя. Она заявила:
– Суть моего обвинения по отношению к женщинам состо-
ит в том, что они любили Альбера Камю больше, чем я Хри-
ста, – это святотатство, в чем они должны покаяться; Аль-
бер Камю виновен в богоборчестве и прелюбодеянии – это не-
простительный грех, и никакое покаяние не смоет его.
Облик судьи был невидим. Его голос, обращенный к Терезе,
словно гром прозвучал откуда-то свыше:
– А как Вы любили Христа?
Тереза, заерзав на стуле, тяжело вздохнула:
– Представьте себе человека, любящего так, что он не мо-
жет ни минуты обойтись без любимого. Но такая любовь сла-
бее моей к Христу.
– Ваш ответ косвенный и расплывчатый, – заметил судья.
Хор ˝босоногих кармелиток˝ из-за спины Терезы Авильской
истошно запел:

136
 Надо меньше размышлять, а больше любить,
И тогда любви будет много-премного.

Судья обратился к женщинам:

– Скажите, все вы были влюблены в Камю?
На некоторое время в зале воцарилось молчание. Мой взгляд
упал на женщин, сидевших в первом ряду, – их было двадцать
одна:
Симона Ие, экстравагантно одетая, что-то напряженно
искала в своей дамской сумочке;
Бланш Бален наивно мигала глазами;
Мари Витон карандашом рисовала портрет Камю в своем
блокноте;
Маргарита Добренн застенчиво взирала на все сквозь очки;
Жанна Сикар выглядела самоуверенно и холодно;
Кристина Галиндо восторженно сверкала глазами;
Ивонна Дюкелар восхищенно смотрела на Камю;
Луцетта Мэрер смущенно улыбалась;
Лилиана Шукрун прижимала к груди конверт с письмом;
Франсина Фор в истерике заламывала руки;
Симона де Бовуар то краснела, то бледнела;
Ванда Козакевич отчаянно пыталась овладеть собой;
Жаклин Бернар периодически приподнимала вуаль, спонтан-
но ниспадающую на ее лицо;
Мария Казарес щурила свои ˝кошачьи глаза˝;
Сюзанна Аньели сортировала какие-то письма;
Катрин Селлерс нервничала и норовила спрятать свои руки;
Патриция Блейк сидела с ровной спиной, вызывающе забро-
сив одну длинную ногу на колено другой;
Мамен Паже старалась овладеть своим дыханием;
Бланш Кнопф красовалась своими ногтями, покрытыми зе-
леным лаком, и платьем оливково-зеленого цвета, увешанным
драгоценностями;
Метте Иверс быстро набрасывала карандашом эскиз пор-
трета Камю;
137
 Элизабет Хоз то и дело мистически возводила глаза вверх.
Женщины обменялись взглядами и слаженно произнесли хо-
ром:
– Да-а-а!
Судья продолжил:
– А теперь я прошу всех вас поочередно рассказать о себе и
своих взаимоотношениях с Камю.
Симона Ие прекратила поиск наркотика в своей сумочке и
вскочила:
– Можно, я первой выскажусь на правах первой жены Камю?
– Не возражаю и даже желательно, чтобы и далее все высту-
пали в ˝хронологическом˝ порядке. Надеюсь, каждая из вас зна-
ет свое место в этом ˝списке˝? – ехидно заметил судья.

Симона Ие
Я родилась в Алжире в 1914 году
в состоятельной семье. Моя мать
была известным врачом-окулистом.
До знакомства с Камю у меня была
любовная связь с его другом. С Камю
мы учились на одном курсе в Алжир-
ском университете. По общему при-
знанию, я была привлекательной и
склонной к флирту, любила изыскан-
но одеваться и обожала носить ши-
рокополые шляпы.
В 1934 году я вышла замуж за Камю.
Ему исполнилось 20 лет, мне – 19. Я не
была готова к семейной жизни, ибо
Симона Ие даже не знала, что такое кастрюля.
Да и вела себя подчас неподобающим образом: однажды я очень
смутила зашедшего в наш дом друга моего мужа – мое нагое тело
прикрывала только прозрачная вуальная накидка.
С 14 лет я начала принимать морфин из-за болей во вре-
мя месячных и попала в наркотическую зависимость. Своим

138
очарованием я пыталась воздействовать на молодых врачей,
чтобы получать от них наркотики. Камю верил в то, что
спасет меня. Он действительно помогал мне, иногда небезу-
спешно.
Во время нашего путешествия по Европе, он случайно обна-
ружил письмо ко мне от моего доктора-любовника, который
снабжал меня наркотиками.
По возвращении в Алжир мы разошлись и стали жить раз-
дельно: Камю – у своего брата, я – у своих родителей. Тем не
менее мой бывший муж продолжал поддерживать отношения
с моей мамой.
Формально развод мы оформили в 1940 году – Камю женился
на Франсине Фор, а я вышла замуж за доктора Леона Коттан-
со. Камю даже помог нам снять квартиру в Париже. В 1947 году
полиция несколько раз арестовывала меня за употребление
наркотиков.
Моя мать просила Камю помочь мне. Он ответил: ˝К сожа-
лению, в этом деле сейчас я так же беспомощен, как и 17 лет
тому назад˝.
Однако мой второй брак так-
же распался. После пятилетнего
лечения в Швейцарии я собиралась
вернуться во Францию. Камю обе-
щал встретить меня и устроить
на работу в издательство – это
было накануне его гибели. С жиз-
нью я распрощалась в 1970 году.

Бланш Бален
Я родилась в 1913 году во Фран-
ции. Училась в Алжирском универ-
ситете на юридическом отделе-
нии. Я впервые увидела Камю на ре-
петиции его пьесы. Он был худым и
выглядел бледно. Камю предложил Бланш Бален

139
мне попробовать выступить в качестве актрисы. Я согласилась
играть роль ˝очаровательной Терезы с ее женской наивностью˝.
Это было в Алжире в 1937 году. Мы познакомились ближе, и на
некоторое время я стала его возлюбленной. Все считали, что я
была первой возлюбленной Камю, которая писала стихи, к тому
же я была привлекательна. Он увлеченно читал мои произведе-
ния.
Тогда Камю был душевно травмирован разводом с Симоной
Ие. Он всегда был искренен со мной. Что касалось любви, он
говорил мне, что ее не существует. Мы совершали длитель-
ные прогулки по холмам в окрестностях Алжира. Камю был
беден, но дарил мне цветы. Моих родителей тревожило мое
увлечение.
С 1937 года я поддерживала с ним переписку. Он написал мне
89 писем – они были очень нежными. С его помощью я опубли-
ковала книгу своих стихотворений, предисловие к которой
написал он. Его роман ˝Посторонний˝ я подвергла критике за
жестокость.
Накануне своего отъезда в Париж Камю предложил мне место
своего секретаря, но я отказалась. Живя в Ницце, я однажды на-
вестила его в Кабри, возле Граса, где он проходил лечение от ту-
беркулеза. Там я нашла его печальным, хотя за время лечения он
набрал вес и восстановил сон. В 1943 году я встречалась с Камю
во французском городке Аннерон и позже – в Валансе и Сент-
Этьене. После встречи со мной в Сент-Этьене он записал в сво-
ем дневнике загадочную фразу: ˝Никто не осознает, что некото-
рые люди совершают геркулесовы усилия только для того, что-
бы быть нормальными˝.
За всю свою жизнь я написала и издала семь книг, в том числе
˝Сизиф, или Молодость Камю˝ (1984), ˝Писатель Альбер Камю˝
(1985) и мемуары в 2-х томах.
До сих пор я считаю, что любовные отношения с Камю были
единственным значимым событием в моей жизни. Умерла я в
2003 году в Ницце.

140
 Мари Витон
(Маргарита Кошлен)
Родилась я в 1893 году в Виллер-
сюр-Мер во Франции. Мое настоя-
щее имя Маргарита Кошлен, Мари
Витон – псевдоним.
Два раза была замужем: первый
раз вышла замуж в 1911 году, вто-
рой брак был заключен в 1921 году
с сыном Поля д`Эстурнеля – лауре-
ата Нобелевской премии мира за
1909 год.
Работала художником, иллю-
стратором, театральным костю-
мером, переводчиком англоязычной
литературы. У меня было необыч-
ное хобби: я любила летать на са-
молетах в качестве пилота. Про- Мари Витон. Возможно,
должала летать даже после того стилизованный
как моя дочь погибла в авиаката- автопортрет. Эскиз
строфе. Я была уважаемым членом костюма к пьесе Камю
«Калигула»
˝Высшего общества протестан-
тов˝, а в 1936 году получила официальный титул ˝Художник
авиации˝.
Во второй половине 1930-х годов я украсила фресками мно-
гие здания Алжира. Камю пригласил меня для оформления де-
кораций в его театре ˝Экип˝, а также в качестве костюмера.
Наше сотрудничество продолжилось в Париже – я оформля-
ла костюмы для пьесы ˝Калигула˝, постановка которой состо-
ялась в сентябре 1945 года.
Как писал обо мне Ш. Понсе, я принадлежала к крупной бур-
жуазии и отличалась ˝аристократической внешностью, под-
черкнутой мужской строгостью˝. Я была старше Камю на 20
лет, тем не менее мы прониклись взаимной симпатией, и меж-
ду нами возникла романтическая привязанность, которая, по

141
идее, не могла существовать в условиях юного окружения Камю.
Интрига состояла в том, что Камю был неравнодушен ко мне,
а я была покорена его талантом.
В тот день, когда Камю вызвали в суд по поводу запрета
цензурой его пьесы ˝Восстание в Астурии˝, он вместе со мной
впервые летал на самолете.
Вскоре мы совершили с ним полет в Джемилу, где посети-
ли руины построек времен римского императора Траяна. Это
путешествие легло в основу его эссе ˝Ветер в Джемиле˝: ˝Мы
долго бродили среди этого пустынного великолепия. Ветер, ко-
торый в полдень едва чувствовался, мало-помалу окреп и, ка-
залось, заполнил собой весь пейзаж. […] И никогда еще до этого
я не испытывал такого чувства отрешенности от себя самого
и в то же время своего присутствия в мире˝.
В подготовительных материалах к рукописи своего романа
˝Первый человек˝ Камю упомянул мое имя в таком контек-
сте: ˝В молодости я требовал от людей больше, чем они могли
дать: вечной дружбы, неизменных чувств. Теперь я научился
требовать от них меньше, чем они могут дать: просто това-
рищества, без фраз. А их чувства, дружба, благородные поступ-
ки сохраняют в моих глазах всю
ценность чуда: чистый дар благо-
дати. Мари Витон: самолет˝.
До конца своих дней я интере-
совалась судьбой Камю. Умерла я в
Париже в 1954 году.

Маргарита Добренн
и Жанна Сикар

Маргарита Добренн
Я родилась в Оране в 1914 году
в состоятельной семье: мой отец
был хирургом-дантистом. Я носи-
Маргарита Добренн ла очки и была застенчивой. Этот
142
˝шарм застенчивости˝ нравился Камю. Училась в Алжирском
университете на отделении древней истории и была сокурсни-
цей Камю.
На протяжении многих лет мы вели переписку. Будучи рас-
строенным из-за неверности жены, обнаружившейся во время
путешествия по Европе, он писал мне: ˝Я не думаю много о чув-
ствах верности и простоты, с которыми ты писала мне все
это лето. Но давай нарисуем занавески (от солнца, как сказал
бы д`Аннунцио)˝.
По прошествии многих лет, в 1958 году, он напомнил мне о
наших веселых днях: ˝Я изменил свою прическу, вернув ей тот
вид, какой она была в счастливые алжирские годы, – она меня
омолодила, по крайней мере, мое сердце˝.
Жанна Сикар
Я родилась в Оране в 1913 году в
богатой семье крупных плантато-
ров. Была брюнеткой с серо-голубы-
ми глазами, простой, легкой и внеш-
не холодной. Меня упрекали в самоу-
веренности и высокомерии. Училась
в Алжирском университете на фи-
лологическом отделении. Камю дал
мне прозвище ˝Горько-сладкая˝.
Я была соавтором его пьесы ˝Вос-
стание в Астурии˝. Мы никак не мог-
ли придумать название пьесе и много Жанна Сикар.
дискутировали по этому поводу. В Рис. Л. Бенисти
этой пьесе я играла роль ˝той, кто не
боится стать старой и уродливой – это портрет владелицы
кафе с удивительной демонстрацией правды и человеческого ха-
рактера˝.
С Камю мы вели переписку. В одном из писем в 1936 году
он писал мне: ˝Я, лишенный каких-либо мыслей, созерцаю, как
идут дни, – и через десять лет я назову это счастьем˝. Когда
я уехала в Париж, он сообщил мне: ˝Твоя жизнь здесь больше

143
не является познавательным опытом – иногда место может
лишить нас свободы. Мы принадлежим к группе, которая нехо-
роша, даже если она дружественна˝.
Смерть настигла меня в автомобильной аварии в 1962 году.
Обе дуэтом
Мы были неразлучными подругами и играли в театраль-
ной труппе Камю. Камю влюбился в нас, но поскольку у него
не было намерений играть роль соблазнителя, то он находил
удовольствие в ˝сладких и умеренных формах дружбы с жен-
щинами˝. Мы обожали его. Для Камю было обычным делом
иметь несколько подруг одновременно – большинство из них
понимало, что он не заинтересован в браке и ведении домаш-
него хозяйства. Они всё знали друг о друге, и многие из них
были друзьями. Иногда одна знакомила его с другой или они
обговаривали даже такие подробности: вступать с ним в ин-
тимные отношения или нет. Дошло до того, что одну юную
актрису постоянно сопровождал на репетиции ее отец, зная
о любвеобилии Камю.
Мы также попали в его объятия без какого-либо усилия с его
стороны. Вместе с Камю мы арендовали часть дома в Алжи-
ре. Наше ˝общежитие˝ мы прозвали ˝Дом Прежде Мира˝. У нас
даже были планы купить совместную ферму с ˝кипарисовыми
деревьями˝ в Алжире или во французском Провансе и назвать
ее ˝Ферма Другого Дня˝. Часто вместе с Камю мы проводили
время в кемпингах. Наш кумир, как всегда, был в своем амплуа:
˝Вечером в лагере тебе, Жанна, я буду говорить о бессмертии
души, а Маргарите скажу просто и тихо: «Что там с соси-
сками?». Это то, что я называю счастьем˝. Нас прозвали ˝те-
лохранителями˝ Камю. Позже к нам присоединилась Кристина
Галиндо, родом из Орана. Постепенно, в течение 1936–1939 го-
дов, наш театральный кружок превратился в настоящий те-
атр.
Мы сопровождали Камю во время его путешествия в Ита-
лию, навещали его в Амбрёне в Альпах, где он был на лечении.

144
 Кристина Галиндо
Я познакомилась с Камю в ян-
варе 1937 года. По общему призна-
нию, меня считали ˝красивой брю-
неткой˝. Он помог мне устроить-
ся на работу секретарем в ком-
пании ˝Рено˝. Я помогала Камю
печатать его рукописи, заменила
ему ушедшую Симону и стала его
возлюбленной. С Камю мы много
времени проводили среди руин Ти-
пасы. В эссе ˝Возвращение в Типа-
су˝ он вспоминал: ˝Растерянный
бродил я по пустынным мокрым Кристина Галиндо
полям, пытаясь хотя бы обрести в себе ту силу, до сих пор ни-
когда мне не изменявшую, которая помогала мне принимать
жизнь такой, как она есть, раз уж я понял, что не могу ничего
изменить. …Я снова нашел здесь древнюю красоту и юное небо
и оценил, как мне повезло, когда понял, наконец, что в худшие
годы нашего безумия память об этом небе никогда не покидала
меня. Это оно в конечном счете спасло меня от отчаяния. […]
А между тем все эти годы я смутно ощущал, что мне чего-то
недостает. Если вам посчастливилось однажды испытать
сильную любовь, всю свою жизнь вы будете снова и снова искать
этот жар и свет˝. Как я была благодарна ему за эти строки!
Я была открытой и здоровой, любила загорать обнаженной.
Камю дал мне прозвище ˝Тер˝ (земля) из-за моей высокой осяза-
тельной чувствительности. Моя красота и великодушие за-
девали за живое друзей Камю. Он любил вести со мной разгово-
ры на философские темы. В июле 1939 года Камю писал мне: ˝Я
боюсь снова встречаться с Франсиной. Я хочу ее видеть, но не
хочу в любом случае возвращаться к ней, так как у меня есть
дела поважнее. Может быть, это к лучшему – позволить всему
умереть. Что касается моей работы, то я нуждаюсь в свободе
ума, в свободе периодически˝.

145
 Я получила в Париже филологическое образование в лицее
˝Фенелон˝ и стала преподавателем в Высшей женской школе
в Оране.

Ивонна Дюкелар
Познакомилась я с Камю во вре-
мя работы в газете ˝Альже репю-
бликен˝ в октябре 1939 года. Я вос-
хищалась его природным совершен-
ством, добротой и дружелюбием,
его ироничностью, подчас грани-
чившую с цинизмом, и его глазами,
в которых при разговоре ˝расцве-
тала душа˝. Он называл меня та-
итянкой из-за того, что я любила
носить парео.
Я принимала участие в работе
театра ˝Экип˝, который создал
Камю. Он часто обсуждал со мной
Ивонна Дюкелар
(предположительно) русских философов, идеи которых
были связаны с его пьесами. Од-
нажды предложил почитать философа Льва Шестова. Как-то
он признался мне: ˝Я буду журналистом и умру молодым˝. Я
окончила аспирантуру Алжирского университета в 1939 году и
заменяла преподавателя философии в женском лицее.
Камю писал мне письма (42 письма). В марте 1940 года он
сообщал: ˝Все, что случилось, не мешает моему новому и юно-
му чувству, когда бы я ни думал о тебе. Может быть, если мы
подождем немного, то сможем иметь больше времени, чтобы
разделить его друг с другом и жить лучше. Я сам хочу этого и
стремлюсь к этому. Я больше не хочу думать о том, что было
со мной в Алжире. Но я выражаю признательность той жиз-
ни, которую я делил с тобой. […] Достаточно сказать, что я
счастлив, когда ощущаю твое присутствие в своей жизни, и
добавлю, что с тобой чувствую себя уверенно и расслабленно ˝.

146
 Когда Камю вернулся из Франции в Оран, он часто навещал
меня в Алжире, и наша любовь эпизодически вспыхивала новым
пламенем. Он обходил стороной вопрос о предстоящем браке с
Франсиной и говорил мне: ˝Когда все эти грязные облака прой-
дут, я думаю, что увижу тебя более ясно. […] Я хочу, чтобы ты
доверяла мне, хочу прижать тебя к себе˝.
Он колебался между мной и Франсиной. Ожидая писем от
нее, он писал мне: ˝Я не говорю, что люблю тебя […] Я так силь-
но хочу целовать тебя и вместе с тем отвернуться˝. Видимо,
глубоко он не любил ни меня, ни Франсину.
Когда же он окончательно решил отдать предпочтение
Франсине, он написал мне: ˝Прощай, моя маленькая девочка.
Кажется, все это очень далеко; годами я не чувствовал без-
надежности – это моя ошибка. Я хочу, я действительно хочу,
чтобы ты не отвечала на это письмо. Только постарайся не
забыть меня˝.
Уже будучи женатым на Франсине, он писал мне: ˝Я задыха-
юсь здесь. Я несчастен, и я решил уехать. Ничто мне не мило,
я никого не люблю, и в конечном счете я сказал об этом Фран-
сине˝. Как раз в это время в Оране он заканчивал работу над
˝Мифом о Сизифе˝.
Но он снова напомнил о себе: ˝Это не будет абсурдным для
тебя писать мне, никогда не будет абсурдным приходить ко
мне, звонить мне, прикасаться своим лицом ко мне. […] Конеч-
но, я никогда не просил тебя ждать меня… Я не вижу ни одной
определенной эмоции, исходящей от тебя˝. Он настаивал на
встречах: ˝Это все, что я предлагаю тебе, так как сегодня это
все, чем я располагаю. […] Я знаю – это даже против моей соб-
ственной воли˝.
Однажды мы провели с Камю неделю в кемпинге. Семья Фран-
сины выразила недовольство по этому поводу. Тогда Камю был
вынужден написать мне: ˝Я больше тебя не увижу. […] Извини
меня за все, что было абсурдного во всем этом. Я несчастен и
люблю тебя, но даже это тщетно˝.
Камю отвел мне женский образ в романе ˝Посторонний˝.

147
 Луцетта Мэрер
По характеру я была застенчи-
вой, скрытной и замкнутой. Учи-
лась на отделении фармакологии
в Алжирском университете и ча-
стично играла в театрах. Познако-
мившись с Камю, я стала его возлю-
бленной. Я играла роль служанки в
его пьесе ˝Братья Карамазовы˝.
Камю вел со мной разговоры о ли-
тературном творчестве и полити-
ке. Он признавался, что никак не мог
понять, насколько серьезными были
Луцетта Мэрер
(предположительно)
мои чувства к нему. Сам же писал,
что испытывал ко мне ˝нежность,
желание и много дружеских чувств˝. Со мной он часто говорил о
Франсине Фор.
Однажды, прочитав ˝Тошноту˝ Сартра, он написал мне:
˝Когда пишут роман, то философию вкладывают в образы. Но
в ˝Тошноте˝ философия и образы разделены, они стоят рядом.
Это тревожит меня, поскольку я согласен с философией, и мне
больно видеть, как она теряется по мере чтения˝.
Для своего романа ˝Чума˝ он просил меня взять в универси-
тетской библиотеке медицинские книги о чуме.
Даже после установления близких отношений с Франсиной,
Камю продолжал встречаться со мной.
В сентябре 1945 года я вышла замуж и приняла фамилию
мужа О`Нилл.
Наша переписка составила 45 писем. Хранится она в Уни-
верситете Флориды.

Лилиана Шукрун
Родилась я в 1911 году в еврейской семье. С Камю знакома с
университетской скамьи: мы учились на одном отделении. Моя
дружба с ним была честной, искренней. Камю обладал особой

148
аурой среди узкого круга интел-
лектуалов Алжира в 1930-е годы.
Этот ˝авангардный˝ круг, в ко-
торый входила и я, был лишен ка-
ких-либо предрассудков: моральных,
социальных, политических, религи-
озных, этнических. Свою тогдаш-
нюю установку на жизнь Камю из-
ложил мне в таких словах: ˝Я хочу
беззаботно смеяться, много есть,
купаться, любить разных женщин,
красивых и бездуховных, и спать –
пока все не будет израсходовано˝. Лилиана Шукрун
(предположительно)
Я всегда была рядом с ним, под-
держивая все его литературные, театральные и политические
начинания. Даже была в курсе его интимных дел. Именно я по-
знакомила Камю с его будущей женой Франсиной. Я стала про-
образом Элианы в ˝Счастливой смерти˝ Камю.
Камю всегда помогал мне. Он оказал мне моральную поддерж-
ку, когда в 1940 году меня лишили преподавательской работы
в коллеже и французского гражданства из-за расистских зако-
нов вишистского правительства. Я встретилась с ним снова
только в 1945 году в Париже.
Влюбившись в одного мужчину католического вероисповеда-
ния, я поступила на армейскую службу, чтобы быть рядом с
ним. Камю назвал мой поступок ˝чистым безумием˝.
Мы с Камю вели переписку с 1936 по 1952 год. Его письма были
содержательными: в них речь шла о его философских идеях, пу-
тях преодоления абсурда любовью и бунтарством. В октябре
1937 года он писал мне: ˝Я думал, что можно до некоторой сте-
пени управлять своей жизнью. Теперь же я больше не уверен во
всей этой бессмыслице… Мы все же имеем право выбрать ка-
кой-нибудь вид самоубийства. […] Если я не могу выразить то,
что ношу в себе, то это в моей экстремальной ситуации – пол-
ный абсурд со всеми его последствиями˝.

149
 Моя платоническая любовь к Камю проявлялась даже в та-
кой курьезной привычке: в специальной сумочке я всегда носила
с собой его письма ко мне. К ним я относилась почти с религи-
озным чувством. После моей кончины 32 письма были проданы
в 2014 году моим сыном на аукционе Сотбис за 91500 евро.

Франсина Камю (Фор)

Я родилась в респектабельной
семье в Оране в 1914 году. Моя ба-
бушка, Клара Тубуль, была бербер-
ской еврейкой, тем не менее в Ора-
не наша семья не считалась еврей-
ской. Мой отец, как и отец Камю,
погиб в битве при Марне.
Я считала себя некрасивой, но,
в отличие от своей сестры, ничего
не предпринимала для улучшения
своего внешнего вида. Я не чужда-
лась ухаживания, но была очень
застенчивой.
В 1937 году я познакомилась с
Франсина Камю (Фор) Камю на занятиях в Алжирском
университете, куда меня затащи-
ла подруга. Мы стали встречаться. Родители не одобрили мой
выбор, но в ответ я им сказала: хотя он не имеет приличной
работы и болен туберкулезом, зато обладает великим чув-
ством свободы.
Камю соблазнил меня в Алжире в 1939 году и честно сказал
мне, что если поженимся, то не может обещать мне верности.
Выбирая меня, он хотел разрушить прошлое – демонстратив-
но сжег все свои прежние письма. Говорил мне, что знает, что
значит страдать от любви, но не знает, что такое любовь.
3 декабря 1940 года в Лионе мы заключили брак.
Камю отмечал мой ˝вкус к абсолюту˝ и одобрял мое увлече-
ние диалогами Платона. Я получила образование в Алжире и
150
стала преподавателем математики. Кроме того, я играла на
пианино и специализировалась по музыке Баха.
Однажды Камю сказал мне: ˝Ты – моя сестра. Ты похожа на
меня, но женитьба на своей сестре – нонсенс˝. Конечно, меня
угнетала его супружеская неверность. Дома я часами играла
Баха – его это раздражало. В быту я была очень несобранной.
Часто случались приступы паники.
С лета 1953 года я стала страдать депрессией, которая
чуть не довела меня до самоубийства: в больнице, где меня ле-
чили инсулином и электрошоком, я выбросилась с балкона, но
отделалась только переломами костей. Говорят, что в бреду
я постоянно повторяла имя Марии Казарес. Депрессивное со-
стояние, которое временами то улучшалось, то ухудшалось,
длилось четыре года.
Возможно, это обо мне он записал в дневнике: ˝В тот мо-
мент, когда я видел на ее лице выражение боли, я подчинялся
ее воле. Я чувствовал себя легко только тогда, когда она была
довольна мной˝. Моя мать как-то заметила, что Камю не был
счастливее меня.
Камю признавался моей кузине, что он был тронут моим вели-
кодушием, и что он никогда не пе-
реставал меня любить, хотя эта
любовь оставляла желать лучшего.
Я простила его. Умерла я в 1979
году и похоронена рядом с Камю на
кладбище в Лурмарене.

Симона де Бовуар
Родилась я в 1908 году в состо-
ятельной семье, которая впослед-
ствии обеднела. Школьное образо-
вание получила под наставниче-
ством монахинь. Однако в религии
разочаровалась и решила стать
знаменитым писателем. Окончи- Симона де Бовуар

151
ла Парижский университет по литературе и Сорбонну по фи-
лософии.
Я жила с Сартром в гражданском браке, который предусма-
тривал открытые отношения, не препятствовавшие любов-
ным связям на стороне. Иногда я даже описывала ему в подроб-
ностях, как проводила ночи с любовниками.
Я работала всю жизнь в поте лица своего, недаром Сартр
прозвал меня ˝Бобер˝. Он считал, что я была единственной из
его окружения, кто обладал знаниями, равными ему.
С Камю я впервые встретилась в парижском ˝Кафе де Флор˝
в присутствии Сартра, который предложил Камю поставить
на сцене его пьесу ˝Нет выхода˝. С этого времени наши встре-
чи с Камю стали частыми. Меня привлекала его молодость, не-
зависимость, простота, веселость и хорошее чувство юмора.
В его характере проявлялись как черты энтузиазма, так
и беззаботности, что предохраняло его от вульгарности. Не-
сколько смущал его скептицизм, граничивший с цинизмом, тем
не менее его шарм покорял меня. Я испытывала любовь к нему,
но не встречала ответного чувства. Да и мое чувство было
двойственным. ˝Мне нравился “неуемный жар“, с каким он от-
давался жизни и удовольствиям, нравилась его величайшая лю-
безность˝, о чем я упоминала в своих записях.
В своих автобиографических очерках я отметила, что Камю
˝не любил ни колебаний, ни риска, которые предполагает поли-
тическая мысль; ему требовалась уверенность в своих идеях,
чтобы быть уверенным в себе. На противоречивую ситуацию
он реагировал, отстраняясь от нее, а усилия Сартра приноро-
виться к ней выводили его из себя. Экзистенциализм его раз-
дражал. […] Между его жизнью и творчеством была пропасть,
более глубокая, чем у других˝.
Во второй половине 1945 года я, Сартр, Камю, Кёстлер и его
подруга Мамен Паже часто проводили время вместе. Имея виды
на Камю, я намеревалась его соблазнить. На какое-то время я
стала его наперсницей – мы встречались, и подчас наши разго-
воры шли даже ночами напролет. Камю делился своими пробле-

152
мами, но, несмотря на мои призывные взгляды, он не поддался
мне. Он отдал предпочтение Мамен, я же провела интимную
ночь с Кёстлером.
Камю высмеял мои лесбиянские увлечения, заявив однажды,
что я превратила французских мужчин в объект презрения
и насмешек. Он упрекал меня также и в том, что я грешила
против ˝французской ясности мысли˝. Как это ни покажется
странным, но с Камю мы никогда не говорили о своих книгах.
Он сделал достоянием гласности одну нашу встречу: ˝Она
(Симона де Бовуар. – В. К.) не могла выдержать дружбы между
Сартром и мной. Знаете, на протяжении многих лет мы втро-
ем обедали в определенный день недели. […] Однажды она во-
шла в мой кабинет и сказала, что у нее есть подруга, которая
хотела бы переспать со мной, но я ответил, что в таких делах
я привык делать выбор самостоятельно. Это было для нее уни-
жением, которое такие женщины никогда не забывают˝.
Я писала философские романы, иллюстрировавшие идеи
философии экзистенциализма, – человек есть свободное суще-
ство, он сам, и никто другой, должен нести ответственность
за свои поступки.
Моя нашумевшая книга ˝Второй пол˝ оказала влияние на
феминистское движение и была внесена Ватиканом в ˝Индекс
запрещенных книг˝. Основная идея книги: ˝Женщиной не рожда-
ются, а становятся˝.
Узнав о гибели Камю, я ощутила, как мое горло пересохло, гу-
бы стали дрожать, но плакать я не могла, – хотя тогда Камю
уже не занимал меня. Я всю ночь не спала, а утром сказала себе:
˝Этого утра он уже не видит˝.
Умерла я в 1986 году.

Ванда Козакевич
Родилась я в Киеве в 1917 году. В Париже мы с сестрой Ольгой
оказались в 1937 году. Я посещала лекции по философии у так на-
зываемой жены Сартра – Симоны де Бовуар. Сартр был опыт-
ным ловеласом: вначале соблазнил мою сестру Ольгу, а затем ли-

153
 шил девственности и меня. Так мы
пополнили состав его ˝гарема˝, ко-
торым ˝управляла˝ Симона де Бо-
вуар. Сартр издевательски подчер-
кивал, что у меня, – ˝умственные
способности стрекозы˝. Но когда я
заболела, он даже изъявил желание
жениться на мне. Правда, потом
Симона де Бовуар уточнила: ˝Да,
но чисто символически˝.
Сартр отвел мне роль в его пье-
се ˝Мухи˝. По общему признанию, я
хорошо играла. И вот тогда в моей
жизни появился Камю. В начале
Ванда Козакевич
1944 года Сартр предложил Камю
поставить его пьесу ˝Нет выхода˝ и пригласил его для чтения
текста в гостиничный номер Симоны де Бовуар. Позже позвали
меня как возможную актрису на одну из ролей. Камю пригласил
меня на танец в присутствии Сартра. По сути, Сартр стал
невольным сводником, сказав при этом, что хорошо бы занять-
ся сексом, если не учитывать, что мы с Камю мертвецы. Но мы
оказались живыми людьми, и между нами проскочила искорка
любви. Сартр опрометчиво оставил нас вместе с Камю в од-
ной комнате. Потом он возмущался, что я увлеклась Камю, но
не порвал со мной связь, и ему удалось погасить мое увлечение.
Я продолжала играть роли в его пьесах, а наши отношения с
Камю прервались.
Возможно, именно наш мимолетный роман имел в виду
Камю, когда витиевато писал: ˝Необходимо влюбиться – для
возможного отчаяния желательно предоставить алиби».
Сартр как-то признался, что его дружба с Камю была разру-
шена не только по причине идеологических разногласий, но и в
связи с моей любовью к Камю. Сартр посвятил мне свою книгу
˝Дороги свободы˝.
Умерла я в 1989 году.

154
 Жаклин Бернар
Родилась я в Париже в том же
году, что и Камю. Окончила юри-
дический факультет Парижского
университета и Свободную школу
политических наук, но посвятила
себя журналистике.
Во время войны я стала коорди-
натором движения ˝Комба˝.
Мои друзья устроили мне под-
польную встречу с Альбером Камю.
Меня познакомил с ним Паскаль
Пиа. Явившийся перед моим взо- Жаклин Бернар
ром бледно выглядевший молодой
человек представился Бушаром. Он согласился писать статьи
для газеты. Позже я узнала, что это был Камю. Он сказал, что
мог бы быть полезен нашему движению. Так началось наше со-
вместное сотрудничество по изданию газеты ˝Комба˝. Однаж-
ды пакет с подпольной газетой по ошибке был доставлен не по
адресу. Человек, который его получил, испугался, доложил в по-
лицию, и тем не менее был подвергнут пытке. По этому поводу
Камю сказал мне: ˝Видите, сейчас опаснее не быть в “Комба“,
чем быть˝.
В июле 1944 года я была арестована гестаповцами в кафе
на бульваре Сен-Жермен в Париже. Через несколько часов долж-
на была состояться моя тайная встреча с Камю. Мне удалось
предупредить его о моем аресте с помощью особой системы
знаков, и таким образом он остался на свободе. Я была отправ-
лена в концлагерь Равенсбрюк в Германии. В июне 1945 года была
освобождена.
Вернувшись в Париж, я стала генеральным секретарем и
членом редколлегии газеты ˝Комба˝, где продолжила сотрудни-
чество с Камю.
Я обожала Камю. Подпав под его чары, я не могла предста-
вить, что он может грубо обойтись со мной. Наши отношения

155
всегда были покрыты завесой тайны, такими они и останутся
навеки.
В 1948 году оставила работу в газете в связи с изменением
редакционного совета. С тех пор работала независимым жур-
налистом.
Накануне получения Камю Нобелевской премии я собрала у
себя дома всех старых друзей, работавших в газете ˝Комба˝, –
перед нами Камю произнес импровизированную речь, которую
он должен был зачитать в Стокгольме.
С 1963 по 1969 год читала лекции в США о творчестве Камю
и Мальро. Мои архивы хранятся в Институте Пастера в Па-
риже.
Умерла я в 1998 году.

Мария Казарес
Родилась я в 1922 году в Испа-
нии. Мой отец был премьер-мини-
стром в Испанской республике. В
связи с приходом к власти Франко
в 1936 году, он вынужден был эми-
грировать с семьей во Францию.
Мне было тогда 14 лет.
Мое знакомство с Камю произо-
шло в 1944 году. Он предложил мне
роль в его пьесе ˝Недоразумение˝.
Камю привел меня на вечеринку,
устроенную Сартром и Симоной
де Бовуар. Сартр хвастался пе-
Мария Казарес ред Камю, что у него со мной был
роман. Подруга Сартра обратила
внимание Камю на мою красоту и уверенность в своих силах.
В свою очередь он называл меня ˝уникальной˝. Мне шел 21 год,
Камю был на 9 лет старше. Он очаровывал неповторимой улыб-
кой и любил во всем порядок. Его покорило ˝мое платье с фио-
летовыми полосками, черные волосы и довольно резкий смех˝. В

156
июне этого года мы стали любовниками. Однажды я и Камю по-
пали в облаву. У него были материалы для подпольной газеты
˝Комба˝ – мы чудом избежали ареста.
Его жена Франсина жила тогда в Оране и не могла въехать
в оккупированную немцами Францию, так как в ее роду были
евреи по линии бабушки. Она приехала в Париж только в октя-
бре 1944 года. Я дала Камю неделю на размышление: ˝Или я, или
она˝. Он оказался между любовью и долгом. Победил долг. На
этом моя идиллия с Камю закончилась.
В июне 1948 года мы снова случайно встретились на буль-
варе Сен-Жермен. Камю сказал мне: ˝Несчастная любовь – это
не то, что ты заслуживаешь, […] но я обрел с тобой жизнен-
ную силу, которую, думал, что потерял˝. Я размышляла: ˝За-
чем судьба однажды свела нас? Зачем нам суждено снова быть
вместе?˝. Моя гордость сникла, и любовь вернулась. Я оставила
своего возлюбленного Ж. Блайни.
Театр для меня был ˝волшебным огнем˝. Камю ревновал меня
к моей профессии: ˝Ты должна работать и думать обо мне во
время работы˝. Когда он был рядом со мной, то чувствовал себя
расслабленно и часто смеялся. На мой вопрос, почему он смеет-
ся, отвечал: ˝От полного удовольствия˝.
С появлением в театре Катрин Селлерс наши отношения
с Камю стали портиться. Он дал ей роль в пьесе ˝Реквием по
монахине˝ вместо меня. Я молчаливо снесла это унижение.
В пьесах Камю, поставленных им, я играла роли Виктории
в ˝Осадном положении˝, Грушеньки в ˝Братьях Карамазовых˝,
Марты в ˝Недоразумении˝, Доры в ˝Праведных˝.
После получения Камю Нобелевской премии отношения
между нами не заладились – наши страсти то вспыхивали,
то гасли. В одном из писем он писал мне: ˝Мы связаны свя-
щенными узами земли, умом, сердцем и плотью – я знаю – ни-
что нечаянно не поразит и не разлучит нас˝. Я сделала ему
необычное предложение: ˝Давай уедем в Мексику и будем там
жить вместе˝. Камю воспринял мою идею настороженно и ни-
чего не ответил.

157
 Я говорила себе: ˝В Испании мы знаем, что умрем и не скры-
ваем этого. Дон Жуан – трагический персонаж. […] Жизнь
становится более ценной, потому что есть смерть˝. Камю не-
сколько иначе смотрел на эту проблему: если для меня смерть
– это жизнь, то для него даже смерть невинного ребенка – вели-
чайшая несправедливость.
Он как-то сказал мне: ˝Наше счастье было отравлено гор-
достью˝.
С Камю я длительно поддерживала переписку. Я нуждалась
в его письмах, чтобы жить. Бывало, что он писал мне по два
письма в день, в них он часто называл меня ˝черной розой˝.
В 1978 году я вышла замуж за своего партнера по сцене, цы-
ганского певца Д. Шлессера, и играла в театрах до конца своих
дней.
После смерти Франсины, жены Камю, их дочь Катрин в 1979
году выкупила письма Камю ко мне и предложила их к публика-
ции в издательстве ˝Галлимар˝.
Я ушла из жизни в 1996 году в своем загородном доме.

Неожиданно в центр зала вбежала черная кошка и стала

вертеться у ног Камю.
Тереза Авильская вздрогнула и завопила:
– Мария при жизни была ведьмой! Сами видите, истинно го-
ворю.
Мария Казарес нервно закурила, а кошка, сверкнув злыми
глазами в сторону Терезы Авильской, внезапно исчезла из виду.
Судья недовольным голосом пробасил:
– Прошу не вмешиваться в свидетельские показания жен-
щин. Кто там следующий?

Сюзанна Аньели (Лабиш)

Я была секретарем Камю с 1946 по 1960 год. Вначале он при-
гласил меня в качестве его личного секретаря. Когда он ушел ра-
ботать в издательство ˝Галлимар˝, то предложил мне штат-
ную должность секретаря в своем офисе.

158
 По мнению Камю, я обладала не-
обходимыми качествами для такой
работы: преданностью, выносливо-
стью, терпением, умением избира-
тельно реагировать на телефонные
звонки и сортировать почту.
Я оказалась в щекотливом поло-
жении: зная о Камю все, иногда не
могла держать язык за зубами. Не-
здоровая любопытность натолкну-
ла меня на мысль начать вести
подробный дневник. Камю его обна-
ружил и пришел в негодование – на
моих глазах он сжег эту злосчаст-
ную тетрадь и попросил меня боль-
Сюзанна Аньели
ше этим не заниматься. (Лабиш)
Как и Камю, я страдала тубер-
кулезом. Меня считали привлекательной, несмотря на крупные
черты продолговатого лица. Я обожала Камю и была фанатич-
но ему предана. Часто надувала губы, когда какая-нибудь сим-
патичная посетительница надолго задерживалась в его кабине-
те. Ему непрестанно звонили женщины, и я едва успевала от-
биваться от них. Насколько возможно, я старалась ограждать
Камю от нежелательных посетителей – связаться с ним можно
было только через меня.
Среди женского персонала издательства ˝Галлимар˝, состав-
лявшего семьдесят процентов от общего числа сотрудников, бы-
товало мнение, что я являюсь возлюбленной Камю. Когда я пре-
ступала рамки дозволенного, Камю меня сдерживал. Иногда он
приглашал меня сопровождать его на вечеринки – мы посещали
бары и рестораны, где собирались его друзья. Как-то, на одной из
вечеринок, я спросила его, почему он выбрал Амстердам для своей
повести ˝Падение˝? Этот город уродлив, ответил он. Я возра-
зила: мне он всегда казался прекрасным. И тогда, опьяневший от
вина Камю, признался мне, что был невольным свидетелем само-

159
убийства на одном амстердамском мосту и ничего не предпри-
нял для спасения человека, решившего покончить с собой, – после
этого случая его стало мучить угрызение совести. Со временем я
заметила, как его болезненные личные воспоминания преобразо-
вывались в обобщенное выражение этой драмы судьбы.
В 1956 году я вышла замуж.
После получения Нобелевской премии состояние здоровья
Камю ухудшилось: он начал страдать от депрессии, присту-
пов паники, клаустрофобии. Поэтому я стала сопровождать
его везде.
Гибель Камю я восприняла как личную трагедию.

Катрин Селлерс
Я родилась в 1926 году в Париже,
хотя происходила из семейства
«черноногих», то есть французских
переселенцев, живших в Алжире.
Мой отец погиб в немецком концла-
гере во время Второй мировой вой-
ны, и я была вынуждена спасаться
со своей матерью в Тунисе из-за сво-
его еврейского происхождения.
Непродолжительное время я бы-
ла замужем за англичанином, отсю-
Катрин Селлерс да и мое новое имя – настоящее имя
Жаклин Тубиана-Таббах.
Камю впервые увидел меня в апреле 1956 года в роли Нины в
пьесе Чехова ˝Чайка˝. Моя игра понравилась ему, и он пригласил
меня исполнять ведущую роль в пьесе ˝Реквием по монахине˝,
написанную им по мотивам произведения Фолкнера. Затем я
играла роль в его пьесе ˝Бесы˝.
Как-то он сказал мне, что очарован двойной любовью, что
можно одновременно любить двух женщин. Тем не менее он был
одинок. В сентябре 1956 года я стала его возлюбленной – мне
тогда было 25 лет, ему 43. Он говорил мне, что его покорило мое

160
˝лицо, освещенное мягким, темным пламенем и чистая душа˝.
Его поражало то, что я была и смешливая, и серьезная одно-
временно. Нас объединяли общие вкусы. В его театре я была
самой эрудированной актрисой – со мной он часто обсуждал
репетиции. Ради сближения с Камю, я даже специально изучила
машинопись, чтобы печатать его рукописи, хотя у него была
своя секретарша.
Слушать Камю было для меня величайшей радостью. Од-
нажды я пробралась ночью к его дому, улеглась на входном ков-
рике парадной двери и замерла там неподвижно, чтобы слы-
шать голос моего возлюбленного. Камю называл меня ˝своей
тенью˝. Я заботилась о его здоровье. Для этого даже пыталась
приобщить его к занятиям йогой.
Совместно мы отметили в последний раз его день рождения
в бистро по улице Шерш Миди в Париже. Он признавался мне,
что ˝впервые за последние годы невольно попал в самое сердце
женщины без какого-либо намерения, без игры, любящий ее, но
не без печали˝.
Он писал мне откровенные и нежные письма, в которых ча-
сто жаловался на одиночество и тоску. Так, в одном из них он
писал: ˝Но ты не должна грустить о моей печали˝.
Я бывала в его доме в Лурмарене. Смерть Камю потрясла
меня до глубины души. Я проклинала себя, что не была тогда
рядом с ним: он не поехал бы на машине или же я поехала бы
вместе с ним. Я, как и Камю, обожала ˝Реквием˝ Моцарта и
хотела, чтобы эта музыка звучала на его похоронах. На похо-
роны Камю послала венок из роз и сирени с надписью: ˝За твое
счастливое возвращение, мой принц˝.
После смерти Камю я вышла замуж за актера П. Табара.
Умерла в 2014 году в Париже.

Патриция Блейк
Я родилась в 1925 году. Впервые встретилась с Камю 16 апре-
ля 1946 года в Нью-Йорке во время его визита в США. Тогда мне
было 20 лет, и я стажировалась в издательстве ˝Вог˝. Я была

161
 миловидной светловолосой, длин-
ноногой девушкой с голубыми гла-
зами. Хорошо играла на пианино,
читала работы Ленина и Маркса,
увлекалась идеями коммунизма и
любила произведения М. Пруста.
Камю остановился в доме одного
своего почитателя. Дом находился
рядом с Центральным Парком, ко-
торый так нравился Камю. Взаим-
ная любовь между нами вспыхнула,
как молния, с первого взгляда. Мы
встречались с ним ежедневно и ча-
Патриция Блейк сто вместе обедали в Чайна-та-
уне, который он обожал. День за-
канчивали в ночном клубе, где Камю увлеченно танцевал со мной.
Мы часто прогуливались парком и надолго останавливались
возле зоосада.
Камю подарил мне экземпляр своей книги ˝Посторонний˝. Я
организовывала некоторые его встречи с американскими лите-
раторами. 25 февраля Камю выступил на конференции с речью
˝Кризис человека˝. Один из дней мы провели вместе, и между
нами произошла, по словам самого Камю, ˝отчаянная и чудес-
ная вещь˝. Позже, в одном из писем, он писал, что единствен-
ным его желанием тогда было остаться рядом со мной.
Вернувшись в Париж, он писал мне: ˝Я не могу восстановить
былое равновесие. Не могу сказать, что моя жизнь и до того
как я отплыл в Америку была очень счастливой, но я мог чув-
ствовать себя устойчиво и, между прочим, бегал от женщины
к женщине… Теперь же меня больше ничего не интересует, и
я не могу войти в привычное русло жизни. К этому надо доба-
вить сомнение относительно моей работы. В конце концов я
выпутаюсь из этого, потому что должен˝.
Камю оформил мне подписку на журнал ˝Тан Модерн˝ и вы-
слал книгу Сартра ˝Бытие и ничто˝. Из Парижа он продолжал

162
писать мне письма, которые начинались словами ˝дорогая Па-
триция˝. В одном из них он писал: ˝Я думал о Нью-Йорке, о том
острове, на котором мы жили, и мне с трудом пришлось совер-
шить усилие, чтобы осознать, что я стал героем, что это сча-
стье˝.
Когда я вышла замуж за композитора Николая Набокова, то
какое-то время жила в Париже. В апреле 1956 года встречалась
с Камю.
16 октября 1957 года я обедала с ним в одном из парижских
ресторанов, славившимся хорошей морской кухней, – имен-
но в этот момент официант сообщил Камю о присвоении
ему Нобелевской премии. Он побледнел, разволновался, и стал
неустанно повторять: ˝Эту премию должен был получить
Мальро˝.
Переписка между нами продолжалась до 1960 года. В 1983
году 24 письма и 14 книг с автографами Камю были проданы на
аукционе Сотбис за 31700 долларов.
В 2010 году я оставила этот мир.

Мамен Паже
Я родилась в 1916 году в Ан-
глии. По словам Симоны де Бовуар,
была наделена ˝хрупкой грацией˝ и
˝острым умом˝.
С 1948 года встречалась с писа-
телем А. Кёстлером, родившимся
в Венгрии в еврейской семье. В это
время Кёстлер решал вопрос о раз-
воде со своей женой. В Париже вме-
сте с нами проводил время и Камю.
Однажды мы прогуливались с
Мамен Паже
Камю в парке, и он узнал, что я не
очень увлечена Кёстлером. Тогда он сказал мне: ˝Я не могу тебя
оставить˝. Он сообщил мне, что уезжает в Прованс, и я согла-
силась встретиться с ним в Авиньоне. Когда я его там увидела,

163
он выглядел бледным после приступа туберкулеза. В Авиньоне
мы вместе провели романтическую неделю: танцевали танго в
испанском клубе, бродили среди оливковых рощ, искали подхо-
дящий дом, который он намеревался купить. Это было больше
похоже на сказку, чем на реальную жизнь. Я видела в Камю само
совершенство и не замечала никаких изъянов. Он говорил мне:
˝На этой неделе ты принесла мне как счастье, так и несчастье
– насколько это возможно для человека˝.
Вернувшись в Париж, мы встречались в Люксембургском саду,
и Камю читал мне выдержки из своего романа ˝Чума˝. Я была
уверена, что он влюблен в меня и рассчитывала на совместную
с ним жизнь в Провансе. Но он проявил нерешительность.
Перед моим отъездом в Англию, Камю написал мне: ˝Я не
могу привыкнуть к мысли, что ты уезжаешь. Прощай, дорогая
иностранка! […] Когда ты вернешься домой, не оставляй меня
в одиночестве сразу, а снова повернись ко мне лицом. Потерять
тебя – нелегко. Мне это известно˝.
Как только мы с Кёстлером вернулись в Уэльс, я рассказа-
ла ему о своем увлечении. Он равнодушно заметил, что правда
так или иначе всплыла бы. Камю вначале разозлился на меня за
это признание, но потом смягчился и предался воспоминаниям:
˝Дни, проведенные рядом с тобой, были самыми счастливыми в
моей жизни, и я никогда их не забуду˝.
Я была безумно одержима Камю. Тем не менее это обсто-
ятельство не повлияло на дружбу между Кёстлером и Камю.
Кёстлер написал ему, что простил тот любовный роман со
мной. Ответ Камю был не очень дружественным. После при-
мирительных писем Кёстлера инцидент был исчерпан. Более
того, Кёстлер способствовал печати статей Камю в Англии
– их идеологические взгляды были близки.
В конце концов, в 1950 году, я вышла замуж за Кёстлера, ко-
торый оказался садистом и женоненавистником – я развелась
с ним через год.
В 1954 году я скончалась в Лондоне от туберкулеза.

164
 Бланш Кнопф
Я родилась в Нью-Йорке в еврей-
ской семье в 1893 году. Окончила Шко-
лу Гарвардского университета. Моей
женской слабостью была высокая
мода и драгоценности.
В 23 года вышла замуж за издате-
ля Альфреда Кнопфа. Он был стар-
ше меня на два года. После рождения
сына наша интимная жизнь не зала-
дилась, и мы с мужем стали жить в
разных квартирах. У меня появились Бланш Кнопф
любовники из среды знаменитых му-
зыкантов. В издательстве мужа я занималась привлечением
новых авторов и вычиткой их рукописей, сочетая бизнес и удо-
вольствие.
Безупречно владея французским, я следила за высокой модой
и часто посещала Париж.
Впервые с Камю я встретилась в парижском отеле ˝Риц˝ в
1946 году. С тех пор наши встречи стали регулярными. О своей
первой встрече я занесла в дневник такие слова: ˝У меня было
чувство величия Камю. Несмотря на его молодость и незначи-
тельное количество произведений, его мировоззрение […] было
достаточно ясным, чтобы увидеть его величие как философа и
гуманиста. …Вскоре между нами установились доверительные
и честные отношения – такие чувства я редко к кому испыты-
вала. […] У меня всегда было чувство, что я имею дело с очень
близким и интимным другом˝.
Я стала пылкой и фанатичной поклонницей его талан-
та. Моему обожанию Камю не было предела. Я была на 20 лет
старше его, и, конечно, ни о каком серьезном романе с ним я не
мечтала. Во время встреч со мной Камю говорил о будущем и
прошлом, о своих планах, о молодых писателях Франции и Аме-
рики, о Пастернаке и о нас самих.
Я присутствовала на церемонии вручения Камю Нобелев-

165
ской премии в Стокгольме. Там я напомнила ему, как мы ког-
да-то протанцевали с ним всю ночь ˝ча-ча-ча˝.
Мы вели с ним переписку. Он писал мне по-английски вычур-
ным старомодным стилем. Эта переписка хранится в архиве
исследовательского центра ˝Рэндэм˝ Техасского университета.
Однажды я выслала ему модный плащ и набор музыкальных
пластинок с записями произведений Шёнберга ˝Оставшийся в
живых из Варшавы˝ и ˝Ода Наполеону Бонапарту˝.
Моими усилиями романы Камю ˝Посторонний˝ и ˝Чума˝
были изданы в США. В 1946 году, в момент выхода из печати
˝Постороннего˝, Камю был в Нью-Йорке, и мы с мужем устрои-
ли грандиозную вечеринку в его честь.
Полагаю, что я сыграла немаловажную роль в деле продви-
жения Камю к получению Нобелевской премии. В дальнейшем
я отчаянно пыталась убедить его отойти от театральной
деятельности и продолжить работу над романами, прилагала
усилия к печати в США его философских произведений.
В год гибели Камю я написала книгу ˝Альбер Камю – на солн-
це˝, которая была издана в 1961 г. В ней я писала: ˝Я верила ему
с самого начала˝.
Моя заслуга, видимо, состоит и в том, что его произведе-
ния были включены в учебные программы американских уни-
верситетов. Хочу заметить, что моими стараниями Камю
стал более популярным в США, чем где-либо, включая Фран-
цию.
Я долгие годы принимала таблетки для похудения, уменьша-
ющие аппетит, чем подорвала себе здоровье, – умерла от рака
печени в 1966 году в Нью-Йорке.

Метте Иверс
Я родилась в 1933 году во Франции в семье с датскими корня-
ми. В Париже я изучала живопись и готовилась стать худож-
ником.
Познакомилась с Камю в парижском ˝Кафе де Флор˝ в 1957
году. Мне тогда шел 21 год. По просьбе Камю его друг пригласил

166
меня к их столу, где состоялась бесе-
да об итальянском художнике Пье-
ро делла Франческа. Оказалось, что
мы оба являемся поклонниками его
таланта. Затем мы стали тан-
цевать. Его приятели разошлись,
мы остались наедине. Он жаловал-
ся мне на то, что одиночество его
заело. Мы говорили о произведениях
Мелвилла, Достоевского и Ницше.
Камю признавался мне, что его осо-
бенно впечатляла борьба Ницше с
физической болью.
Средиземноморский шарм Камю
Метте Иверс
очаровывал радостью жизни. Я ста-
ла его последней любовью. Подрабатывая у известных моделье-
ров, я была вынуждена посещать филиалы их фабрик в разных
городах. Камю часто сопровождал меня в этих поездках. В Па-
риже я любила бывать в бассейнах, куда приглашала и его. Одно
время я жила на ферме поблизости Лурмарена, где меня навещал
Камю, уходивший из своего дома ˝на прогулку˝. Вместе с ним мы
объездили провансальские городки Бонньё, Лакост, Менерб, Горд.
Общение со мной производило на Камю омолаживающий эф-
фект – писатель тогда страдал от панических атак и при-
ступов удушья. Он признавался, что нахождение рядом со мной
наполняло его дни ˝красотой и сладостью˝, а ˝непрерывное удо-
вольствие˝ стимулировало его. Он говорил мне полушутя-по-
лусерьезно о горестной старости, когда восторг и удоволь-
ствия чувств иссякают. В ответ я плакала и причитала: ˝Я
так сильно люблю, люблю˝.
После смерти Камю я вышла замуж за графика Ж.-Ж. Семпе,
но потом развелась. В 1968 г. у меня родилась дочь.
Авторы биографий Камю называли меня по-разному: Г. Лотт-
ман как Торве, О. Тодд – Ми. В 2003 году я решила ˝выйти из под-
полья˝ и дала интервью в ˝Кайе де Лэрн˝. Сейчас живу в Париже.

167
 Элизабет Хоз
Я американка, Элизабет Хоз,
1941 года рождения, в конце 1950-х
годов писала в колледже диплом-
ную работу о творчестве Камю.
Меня покорило то, что его произ-
ведения были пронизаны чувством
сострадания и любви к человече-
ству. В процессе этой работы я не-
заметно влюбилась в образ фило-
софа и испытала своего рода связь
двух душ – своей и Камю. Очевидно,
Элизабет Хоз это не было чувством обычной ро-
мантической любви, наполненной
тоской и мечтаниями, это было что-то глубинное на уровне
˝космической связи˝. Я стала чувствовать себя одновременно
и его сестрой, и его женой, и читателем его произведений – по-
стоянно переживала за его здоровье и, как мне казалось, даже
следила за его настроением.
Естественно, стала мечтать о встрече со своим кумиром
в парижском ˝Кафе де Флор˝. Но трагическая реальность раз-
рушила мои мечты: Камю внезапно погиб в автомобильной ка-
тастрофе. Зная хорошо его жизнь, я понимала, что над ним
постоянно висела смертельная угроза от туберкулеза – особая
форма ˝изгнания и царства˝ – и он наверняка не прожил бы
долго.
Конечно, меня несколько смущало слишком активное прояв-
ление его ˝средиземноморского либидо˝, и одновременно восхи-
щало то, что Камю преследовал при этом ˝высшую моральную
цель˝. Тем не менее я не сочла нужным в дальнейшем травми-
ровать свою психику этими размышлениями, осознав, что он
– человек чувств.
Чтобы лучше понять его, в 1960-е годы я посетила Францию
в поисках ˝сущности французской идентичности˝, с призрач-
ной надеждой ˝найти Камю˝. Но я попала уже в другую эпоху:

168
в парижском культурном пространстве блистали уже совсем
другие писатели.
В следующие два десятилетия мой интерес к Камю прояв-
лялся спорадически, хотя меня и продолжали очаровывать его
˝печальные средиземноморские глаза˝. На моем пути встре-
чалось много людей, но такого сильного притягательного чув-
ства, как к нему, я ни к кому не испытывала. Некоторое время
я жила во Франции, побывала в Северной Африке, вовлекалась
в амурные дела, присоединялась к протестным движениям, вы-
шла замуж, родила троих детей, стала литератором.
Образ Камю вспыхнул в моем сознании с новой силой в 1995
году после опубликования его дочерью Катрин неоконченного
романа писателя ˝Первый человек˝. Чтение этого произведе-
ния оживило мои прежние чувства к Камю – я снова ощутила
его живое присутствие. Я решила написать о нем книгу. Она
вышла в свет в 2009 году под заглавием ˝Камю – романтика˝.
Критики отозвались о ней, как о ˝прекрасном воспоминании о
пожизненной одержимости автора книги˝.

Возникла пауза. Судья ехидно

осведомился:
– Полагаю, ˝список˝ исчерпан?
– Нет! – послышался чей-то
нежный голос, – вы забыли меня.
– Кто Вы? – встрепенулся судья.
– Я та, которую Камю назвал
˝одной из самых очаровательных и
приятных молодых француженок˝,
которых он когда-либо встречал.
Все женщины в недоумении пе-
реглянулись.
В зале появилась девушка с ко-
роткой прической и с простодуш-
ной улыбкой на лице:
– Я Франсуаза Саган. Франсуаза Саган
169
 Женщины облегченно вздохнули,
а судья спросил:
– И какое же отношение Вы име-
ете к Камю?
– Я та женщина, которая не
успела в него влюбиться, а Камю не
успел полюбить меня.
– Воображаемые деяния, которые
никогда не совершались, суд рассма-
тривать не будет. На этом мы за-
кончим заслушивание свидетельских
показаний женщин, – твердо и реши-
тельно заявил судья.
– Нет! – вскрикнула Тереза Авиль-
ская. – Нужно еще вспомнить тай-
ных воздыхателей и тех безвест-
«Камю в «Панелье». ных женщин, кто был им соблазнен.
Рис. М. Витон Прежде всего, я имею в виду женский
персонал редакций газет ˝Альже ре-
пюбликен˝, ˝Суар репюбликен˝, ˝Пари суар˝ и ˝Комба˝, издатель-
ства ˝Галлимар˝, а также некую ˝восхитительную девушку из
Португалии по имени Виола˝.
– Поток времени бесследно смыл всех остальных, – витиева-
то и с претензией на философичность заявил судья, – поэтому
привлечь их к процессу нет возможности.
Тереза Авильская не унималась и шептала:
– Боже, услышь меня! Боже, услышь меня!
Судья холодно обратился к женщинам:
– Что вы можете сказать в свое оправдание?
Все женщины возгласили хором:
– Нас бесповоротно покоряли харизма и обаяние Альбера
Камю. Нас очаровывала его простота, элегантность, сдержан-
ность и естественность, склонность к юмору, искусство быть
на одном уровне с каждой из нас. Мы были беззащитны перед
его природным даром раздевать нас взглядом.

170
 Тереза Авильская взвизгнула:
– О, бесстыжие! Подобные вещи со-
вершали только греческие женщины с
олимпийскими богами. Ваши поступ-
ки нарушили все нормы христианской
морали – поэтому, в первую очередь,
нужно осуждать себя, а не возвеличи-
вать возлюбленного ˝бога˝.
Голос судьи свыше прозвучал уста-
ло:
– Альбер Камю, что Вы скажете в
свое оправдание по поводу обвинений
в Ваш адрес со стороны Терезы Авиль- «Камю».
ской? Рис. М. Иверс
Камю не любил говорить экспромтом и начал речь размерен-
ным тоном, поглядывая в записную книжку:
– Ваша честь! ˝Люди привлекали меня настолько, насколь-
ко они испытывали страсть к жизни и жаждали счастья. Воз-
можно, поэтому у меня было больше женщин-друзей, чем муж-
чин. […] Дружба между мужчиной и женщиной всегда содержит
нечто двусмысленное, двойную игру, которая фальсифицирует
чувства в самом их истоке, и я думаю это потому, что мало
кто из мужчин может ясно понять свои желания, знать, когда
они возникают, и когда заканчива-
ются˝.
– Ближе к теме! – нервно заме-
тил судья.
Камю на минуту задумался, и за-
тем вдохновенно произнес неожи-
данные слова:
– В течение всей своей жизни,
когда кто-либо привязывался ко
мне, я всегда делал все возможное,
чтобы заставить его отвернуть-
ся от меня. Альбер Камю

171
 Судья в очередной
раз перебил Камю:
– Насколько я понял,
этим Вы хотите ска-
зать, что виной всему
была не Ваша необуз-
данная страсть, а не-
истовая любовь жен-
щин к Вам, которой
Вы не могли противо-
стоять в силу слабо-
сти характера?
– Ваша честь, – ска-
зал Камю, – я никого не
«Св. Тереза Авильская». собираюсь здесь обви-
Картина П. Рубенса, XVII в. нять – ни себя, ни жен-
щин, ибо не претендую
на роль высшего судьи: ˝я знаю только одну обязанность – обя-
занность любить˝.
– Продолжайте! – недовольным голосом произнес судья.
– Поскольку лазоревые небеса молчат, – продолжил Камю, – и
ничего не говорят о смысле человеческого бытия, то от Все-
ленной я требовал хотя бы признания величия любви. Возве-
личение любви – это дерзкий вызов смерти, – Камю украдкой
заглянул в записную книжку и продолжил. – ˝Вне любви женщи-
на скучна, хотя она и не знает об этом. Можно жить с ней
и хранить молчание. Или спать со всеми и делать, что угод-
но. Но главное есть что-то еще. […] Те, кто любят, друзья и
любовники, знают, что любовь не только слепая вспышка, но
также длительная и болезненная борьба в темноте за вопло-
щение окончательного примирения˝.
Свою речь Камю заключил со скептической улыбкой просто:
– Я был с ними и все же был одинок.
Судья закашлялся и хриплым голосом спросил:
– А что Вы скажете относительно такого конкретного

172
пункта обвинения Терезы Авильской, как прелюбодеяние?
– Заключая брак с Франсиной Фор, мы сразу же оговорили ус-
ловия: наш брак будет носить свободный характер.
Тереза Авильская взорвалась:
– А богоборчество Камю?
Судья твердо заявил:
– Вопрос богоборчества лежит в другой плоскости, и его мы
не будем рассматривать.
Судья откашлялся и тихим голосом предоставил слово адво-
кату для защитительной речи.
Я поднялся: ˝Ваша честь! Обвинения Терезы Авильской в адрес
женщин не выдерживают никакой критики. Что за странный
критерий любви она предложила? Богов на грешной земле нет.
Женщины любят только земных мужчин. Где у Терезы доказа-
тельство, что женщины любили Камю как бога? Таковых нет.
Более того, Тереза сомнитель-
ным образом вступала в ин-
тимную связь с богом – тут
и речи не может быть о вза-
имной любви. Это больше по-
ходит на совращение ею бога,
что является безнравствен-
ным актом.
Известно, что произведе-
ния искусства являются сред-
ством осмысления прошлого и
настоящего. На их примере я
хочу проиллюстрировать, как
на протяжении истории об-
раз Терезы Авильской в искус-
стве изменился от набожной
монашки до секс-звезды. Вот
перед Вами полотно П. Рубен- «Экстаз Терезы Авильской».
са ˝Святая Тереза Авильская˝ Скульптурная группа работы
(XVII в.), где она изображена Дж. Бернини, 1652

173
 с суровым выражением лика
святости; вот скульптурная
группа Дж. Бернини ˝Экстаз
Терезы Авильской˝ (1652), где
явно показан момент ее ин-
тимной связи с богом; далее
идет картина Ф. Жерара ˝Те-
реза Авильская˝ (1827), где в ее
блудливых глазах отражает-
ся нездоровая страсть; затем
– картина Б. Клоссовского
(Балтуса) ˝Сновидение Тере-
зы˝ (1938), где она представ-
лена сексуально озабоченной
«Экстаз Терезы Авильской». девкой; и, наконец, современ-
Скульптурная группа работы
Дж. Бернини, 1652 (деталь)
ный рисунок М. Манары ˝Экс-
таз Терезы Авильской˝ (2010-
е годы), где скульптурный облик Терезы трансформирован в сек-
суальный символ.
У нас нет оснований не доверять острому чутью художников
разных эпох, и мы наглядно видим, как ореол святости постепен-
но ниспадал с Терезы Авильской, обнажая ее низменную натуру˝.
– Я протестую! – возопила Тереза Авильская.
– Протест отклоняется, – строго заметил судья.
Я продолжил свою речь: ˝Если же говорить о любви присут-
ствующих здесь женщин к Камю, то их любовь к нему была
взаимной, за некоторым исключением. Позвольте мне зачи-
тать здесь три письма, написанные им трем своим возлюб-
ленным женщинам в рождественские праздники накануне сво-
ей гибели.
Письмо Марии Казарес: ˝Я шлю массу нежных пожеланий, и
пусть всплеск жизни длится у тебя круглый год, рождая ту ми-
лую экспрессию, которую я любил многие годы, – я люблю твое
лицо и в момент волнения, и в другие часы. До скорой встречи,
моя совершенная, я так счастлив, что снова увижу тебя – от-

174
чего меня разбирает смех, когда
это пишу. […] Я целую тебя и
крепко обнимаю – до вторника,
когда я смогу начать все зано-
во˝.
Письмо Катрин Селлерс: ˝Вот
мое последнее письмо, моя неж-
ная. Я возвращаюсь и рад этому,
так что увидимся во вторник,
дорогая. Я уже целую тебя и бла-
гословляю от всей глубины моего
сердца˝.
Письмо Метте Иверс: ˝Эта
страшная разлука по крайней
мере заставит тебя больше,
чем когда-либо, прочувствовать «Тереза Авильская».
Картина Ф. Жерара, 1827
постоянную нужду быть рядом,
которую мы испытываем оба. …Я знал это раньше, а теперь
знаю еще больше. Я полон ожиданий с благословенной нуждой в
тебе, полон сил и страсти. Да, я жду тебя, моя любимая и пыл-
кая маленькая девочка˝.
Я обращаюсь к Святой Терезе, скажите, может ли писать в
одно и то же время разным женщинам такие эмоциональные и
вдохновенные письма банальный донжуан?˝.
– Полагаю, что нет, – мрачно ответила Тереза.
– Что является грехом – честность или обман? – набросился
я на Терезу.
– Обман, – твердо и уверенно ответила она.
– Тогда послушайте слова Камю: ˝Я не лгу в чувствах. Я вер-
ный изменник˝. Святая Тереза, Вам известно, что мужчины
разделяют женщин на три категории: 1) на тех, с кем они
могли бы допустить интимные отношения; 2) на тех, с ко-
торыми категорически не хотели бы иметь близости; 3) на
тех, сексуальные отношения с которыми отходят на вто-
рой план – в первую очередь их хотят постоянно видеть и

175
быть рядом с ними. Как Вы думаете, к какой категории по
отношению к Камю относились эти женщины, которых Вы
обвиняете?
– Конечно, все – к первой, – ничтоже сумняшеся произнесла
Тереза.
– Ошибаетесь, Святая! – продолжил я свою речь, – Прежде
всего, хочу уточнить: только Симона де Бовуар была для Камю
женщиной второй категории; связь Элизабет Хоз с Камю была
односторонней и виртуальной. Остальные женщины принадле-
жат к третьей категории. Такое его отношение к женщинам
нельзя назвать заурядным и вульгарным донжуанством. Чтобы
прояснить этот вопрос, я приведу слова Камю: ˝Как все было бы
просто, если бы было достаточно любить. Чем больше любят,
тем более прочным становится абсурд. Дон Жуан торопится
от одной женщины к другой не потому, что ему не хватает
любви. Смешно представлять его и фанатиком, стремящимся
найти какую-то возвышенную полноту любви. Именно потому,
что он любит женщин оди-
наково пылко, каждый раз
всею душою ему приходится
повторяться, отдавая себя
целиком. Поэтому и каждая
из них надеется одарить его
тем, чем до сих пор не уда-
валось его одарить ни одной
женщине. Всякий раз они
глубоко ошибаются, преу-
спевая лишь в том, что он
чувствует потребность в
повторении. […] Он покида-
ет женщину вовсе не пото-
му, что больше не желает ее.
«Сновидение Терезы».
Прекрасная женщина всегда
Картина Б. Клоссовского (Балтуса), желанна. Он желает другую,
1938 а это не одно и то же˝.

176
 – Он заурядный соблазни-
тель, и не более того! – раз-
дался голос Терезы Авиль-
ской.
– Да, – продолжил я прер-
ванную речь словами Камю,
– он ˝заурядный соблазни-
тель, но с тем только един-
ственным отличием, что
осознает это, а потому аб-
сурден. Но от того, что со-
блазнитель ясно мыслит, он
не перестает быть соблаз-
нителем˝.
– Видите, сам Камю это
подтверждает! – торже-
ствующе воскликнула Тере-
за.
– Послушайте, Святая, «Экстаз Терезы Авильской».
Рис. М. Манары, 2010-е годы
дальше, что говорит Камю,
– продолжил я. – ˝Видеть ясно – вот его цель. Любовью мы
называем то, что связывает нас с другими, в свете социально
обусловленного способа видения, порожденного книгами и ле-
гендами. Но я не знаю иной любви, кроме той смеси желания,
нежности и интеллекта, что привязывает меня к конкрет-
ному существу. Для иного существа другим будет и состав
смеси. […] Щедра любовь, осознающая одновременно свою не-
повторимость и бренность. Все эти смерти и возрождения
составляют букет жизни Дон Жуана, такой его способ отда-
вать себя жизни˝.
– Такая точка зрения на любовь действительно неуязвима
для морального осуждения, – горестно вскричала Тереза Авиль-
ская, – но она не дает права нарушать божественные заповеди.
– А Камю, как и Дон Жуан, не верит в бога, – оживленно за-
метил я.

177
 – Неслыханно! Это непростительное богохульство, – запри-
читала монахиня.
– Выслушайте вердикт, который выносит Камю как само-
му себе, так и Дон Жуану, – сдержанно произнес я. – ˝Нраво-
учительная сторона этой истории не слишком правдоподоб-
на: какое спасение он мог вымолить у бога? Скорее здесь выри-
совывается логичное завершение жизни, до конца проникнутой
абсурдом, суровая развязка существования, полностью предан-
ного радостям без расчета на завтрашний день˝.
Я уверенно вел свою речь к завершению:
– В чем вина Камю – в том, что он человек? Еще З. Фрейд
заметил, что нас вдохновляет не внешний объект – в нашем
подсознании уже существует любимый образ, и мы только
стремимся найти похожий во внешнем мире. Так мы созданы
высшей силой. И мой подзащитный, как и все мы, имел в своем
сознании эти образы. Его ˝грех˝ состоял только в том, что у
него, как творческого человека, было достаточно много таких
образов – обыватель же едва ли способен иметь хотя бы один
из них. Камю не сравнивал женщин одну с другой, а уважал до-
стоинство каждой из них. В отношениях Камю с женщинами
не было ни того банального сиюминутного прагматизма, о ко-
тором говорил А. Чехов, как не было и ˝прорыва к трансцен-
дентному˝, к чему взывал Д. Мережковский, а было ˝изживание
себя˝ в этом мире тем способом, который был свойственен воз-
любленным. И еще очень важный момент. Над Альбером Камю
с 17 лет висел дамоклов меч туберкулеза, и вся его дальнейшая
жизнь была не чем иным, как борьбой со смертью. В любви он
интуитивно нашел мощное средство сохранения жизни. Также
его спасало творчество. А любовь – это одна из разновидно-
стей творчества.
– Он много курил – значит, не дорожил жизнью, – нетерпели-
во перебила меня Тереза Авильская.
– Курил по другой причине: он опытным путем установил,
что курение подавляет кашель, – согласитесь, постоянно
кашлять в присутствии других людей неприятно. Не сто-

178
ит сбрасывать со счетов и физиологическую сторону любви
Камю: известно, что у некоторых людей, больных туберку-
лезом, значительно усиливается либидо. В заключение я хочу
заявить, что Тереза Авильская не имеет никакого мораль-
ного права предъявлять обвинения ни женщинам, ни Камю,
ибо она низвела божественную любовь до уровня земной, что
с религиозной точки зрения аморально; Камю же не тешил
себя божественными иллюзиями, а жил земной любовью, ко-
торая единственно возможна в этом мире, лишенном ясно-
сти.
Судья зашуршал бумагами и обратился ко мне со странным
вопросом:
– Скажите, уважаемый, какая из сидящих здесь женщин Вам
больше всего нравится?
Я удивился такому вопросу, но без запинки ответил:
– Патриция Блейк.
– Да-а-а, а у Вас неплохой вкус, – затянул задумчиво судья,
но быстро спохватился и строго заметил, – впрочем, этот во-
прос не имеет отношения к делу.
Я понял, что судья спонтанно вышел за пределы своей роли
и взглянул на процесс глазами мужчины – это было хорошим
знаком, предвещающим благоприятный исход дела.
Наконец судья трубным голосом объявил:
– Суд удаляется на совещание.
В зале внезапно погас свет. Наступила тревожная тишина.
Зазвучала музыка Баха. Каждый из присутствовавших в зале
думал о своем.
Как небесные ангелы, запели фальцетом ˝босоногие карме-
литки˝:
Ничего вас не должно тревожить,
Позвольте всему идти своим чередом.
Один бог – всегда неизменен,
Все наполнено терпеньем.
Если вы с богом – больше нет желаний,
С головы до ног им вы удовлетворены.

179
 Внезапно в зал ворвался с растре-
панными волосами нидерландский
художник эпохи Возрождения Ие-
роним Босх – он держал под мыш-
ками три доски – створки своего
триптиха ˝Сад земных наслажде-
ний˝ – ˝Рай˝, ˝Земля˝ и ˝Ад˝.
– Стойте! – закричал он, – не
спешите объявлять приговор.
Острозубой пилой он суматош-
но стал распиливать на фрагмен-
ты свою, написанную на доске кар-
Иероним Босх тину.
(1450–1516) – Сейчас я подарю участникам
судебного процесса фрагменты мо-
его творения – и все проблемы будут решены, – запыхавшись,
произнес художник.
Вначале он приблизился к Терезе Авильской и вручил ей фраг-
мент створки ˝Ад˝ с изображением двух ушей, из-за которых
торчало лезвие ножа, что было явным намеком на мужской по-
ловой орган.
– И что это означает? – дико уставилась Тереза на Босха.
Босх заявил:
– Мы тут наслышаны о пронзившей Вас божественной зо-
лотой стреле, от которой Вы испытали, мягко говоря, зем-
ное наслаждение. Как мне объяснил один китайский доктор,
стрела попала в ˝точку˝ ˝шэнь-мэнь˝ на ухе, как я изобразил
на картине, – точку ˝божественные ворота˝. Вы же, Тереза,
ошибочно посчитали, что стрела вонзилась Вам прямо в чре-
во, – отсюда Ваши мнимые ощущения. Христос не мог снизой-
ти до блуда с монашкой. Но я Вам рекомендую другую ˝точ-
ку˝. Отныне Вам не нужно будет прибегать к ˝божественной
помощи˝ – достаточно помассировать ˝точку˝ под ножкой
ушного завитка, на которую на моей картине указывает по-
сохом ˝черный дьяволенок˝. Это ˝точка˝ повышения либидо,

180
которая заставит Вас обращать внимании на земных муж-
чин, а не на бога.
– Что он такое несет? – возмутилась покрасневшая Тереза,
потрясая доской, с которой не знала что делать.
Оставив Терезу, Босх приблизился к женщинам и подарил им
фрагмент створки ˝Рай˝ с изображением бога, который предо-
стерегает Еву от соблазна:
– Не будите в себе зверя, который проглотит и вас, подни-
мите руки к небесам, и вы поймете, как вам вести себя в этом
мире.
Женщины хором завопили:
– Но мы же не виноваты, что бог создал нас такими. Ме-
нять свою природу – значит идти против божественной воли.
Босх сделал вид, что не услышал воплей женщин, подошел к
Камю и протянул ему фрагмент створки ˝Земля˝:
– Земная красота – дьявольская сила, сбивающая Вас с толку
и смертельно поражающая. Взгляните на этих женщин, сто-

Фрагмент створки «Ад» картины И. Босха

«Сад земных наслаждений», 1500–1510
181
 ящих по колени в воде. По
мере течения времени вода
прибывает, и скоро их греш-
ные тела насовсем исчезнут
из этого мира, а их красоту
унесут аисты в ˝занебесную
высь˝, как говорил Платон.
Камю покорно взял фраг-
мент картины, ответив
Босху улыбкой.
Голос судьи прозвучал, как
гром среди ясного неба:
– Заслушав показания обе-
их сторон, Высокий Суд объ-
являет свое решение: учиты-
Фрагмент створки «Рай» картины
И. Босха «Сад земных наслаждений», вая то, что Тереза Авильская
1500–1510 в мистических отношениях
с Иисусом Христом использо-
вала свои телесные эротические качества и таким образом уни-
жала бога, суд не может принять ее обвинение к рассмотрению.
Но даже если бы эти обвинения были рассмотрены судом по су-
ществу, то он пришел бы к выводу, что любовь женщин к Камю,
как и его к ним, имела в своей основе духовный, человеческий
характер, а не божественный или вульгарный, животный –
поэтому все обвиняемые были бы признаны невиновными. Обра-
щение к подсудимым Иеронима Босха следует рассматривать
как частное определение суда.
В зале установилась гробовая тишина. Не выдержав ее,
Франсина истерично бросилась к роялю и начала играть Баха.
– Суд закрыт! – громогласно произнес судья.
Свет погас, и я проснулся».
Вероника восторженно всплеснула руками:
– Потрясающее сновидение! А насколько все эти фантазмы
соотносятся с действительными фактами, связанными с взаи-
моотношениями Камю с женщинами?

182
 – Невероятно, но все эти, как Вы выразились, «фантазмы»
точно соответствуют реальным фактам, задокументирован-
ным биографами Камю.
– Спасибо также за полезную информацию – теперь я буду
знать, где находится точка повышения либидо, – засмеялась
Вероника.
– Очень прискорбно, что Вас больше заинтересовала точка
либидо, чем взаимоотношения Камю с женщинами – сырони-
зировал я.
Вероника густо покраснела, а я, как ни в чем не бывало, про-
должил:
– Тогда придется уточнить расположение точки. Специали-
сты по аурикулотерапии локализуют ее, как на картине Босха,
однако авторитетный французский доктор Р. Ножье указывает
ее чуть выше – на самом ребре завитка, – весело заключил я.

Фрагмент створки «Земля» картины И. Босха

«Сад земных наслаждений», 1500–1510
183
 ȀȎȗțȜȓȟȠȎȐȦȓȓȭȐțȩȚ
ȡȚȜȕȞȖȠȓșȪțȜȓȞȎȟȟșȓȒȜȐȎțȖȓ
ȑȖȏȓșȖǸȎȚȬ

Наше пребывание в Лурмарене подходило к концу. На про-

щание мы еще раз решили посетить могилу Альбера Камю. На
кладбище я напомнил Веронике слова писателя: «Я не хочу ве-
рить, что смерть – это врата в другую жизнь. Для меня это
закрытая дверь».
Она возразила:
– Он сказал «для меня». А как быть с другими?
Я ничего не ответил и бросил на могильный холмик каму-
шек, найденный на римских развалинах в окрестностях Клер-
мон-Феррана.
Внимательная Вероника схватила меня за руку:
– Не камушек надо оставлять на могиле писателя, а ручку.
Взгляните попристальнее на могильный холмик – он весь уты-
кан ручками.
И, действительно, я заметил там множество орудий писа-
тельского труда.
– Видимо, их оставили графоманы в расчете, что им пере-
дастся таким образом писательский талант Камю, – иронично
заключил я.
Возвратившись в отель, мы решили собрать вещи. До обеда
было еще несколько часов (во Франции рестораны работают
строго по графику), и мы решили отдохнуть во внутреннем
дворике отеля. Он напоминал неухоженный японский садик
– от дуновения легкого ветерка бамбуковая роща издавала
тихий шелест. Мы присели у красивого мраморного столика.
Странное безмыслие овладело нами. Несколько минут прошли
в полном молчании. Неожиданно Вероника нарушила тишину:
185
 – Никак не могу смириться с мыслью, что жизнь Камю
оборвалась так нелепо.
Я встрепенулся:
– Нелепо? Нет! Я убежден, что произошло это вовсе не слу-
чайно. Его присутствие в этом мире многих смущало. И я твер-
до убежден, что были люди, которым он даже очень мешал. И
они приложили все усилия, чтобы его убрать из этого мира.
– И что, его убили? – вскричала Вероника.
– Да! И я могу Вам умозрительно доказать это. Вот Вам мои
доводы: «Семья парижанина Мишеля Галлимара, друга Камю,
решила отправиться на рождественские каникулы в Прованс
автомобилем. Друг Мишеля, Роберт Лоффонт, пытался отго-
ворить его от этой идеи и посоветовал воспользоваться поез-
дом. Но Мишель решил ехать автомобилем, так как собирался
навестить Камю в Лурмарене.
Альбер Камю, проживавший тогда в Лурмарене, после рож-
дественских каникул запланировал поездку в Париж вместе со
своей семьей – были взяты билеты на поезд. После отдыха в
Каннах Мишель заехал в Лурмарен и уговорил Альбера отпра-
виться в Париж вместе с ним машиной.

Мишель Галлимар и Альбер Камю – друзья

186
 2 января 1960 года Камю
и его жена Франсина пообе-
дали с семьей Мишеля Гал-
лимара в ресторане ˝Оллье˝
в Лурмарене. Затем Франси-
ну с детьми Мишель и Аль-
бер проводили на станцию в
Авиньон, а сами вернулись в
Лурмарен. Друг Камю, Рене
Автомобиль марки «Фасель-Вега»
Шар, живший неподалеку
отсюда в Иль-сюр-ла-Сорге, тоже собирался ехать в Париж. Ми-
шель пригласил его воспользоваться его автомобилем, но тот
отказался, так как не хотел их стеснять – у него уже был куплен
билет на поезд. Камю и Галлимар заехали еще в один населенный
пункт поблизости Лурмарена навестить там друзей. Заметь-
те, информация о том, что Камю будет ехать машиной, а не
поездом, стала заранее известной многим.
На следующий день, на автомобиле последней марки ˝Фасель -
Вега˝, они уехали из Лурмарена. Первый ланч был в Оранже, се-
вернее Авиньона. Ехали традиционным маршрутом: Авиньон–
Лион–Макон–Шалон–Санс–Париж.
По пути они остановились на ночлег в отеле ˝Шапон фен˝
в Туассе, в 20 км южнее Макона. Отель славился ˝хорошей кух-
ней˝. Они заранее (!) зарезервировали номер, поскольку все при-
дорожные отели были переполнены людьми, возвращающимися
из Прованса после рождественских каникул.
4 января, после завтрака, они снова продолжили свой путь.
Проехали 190 миль и пообедали в Сансе – места в ресторане
были заказаны заранее (!). Мишель вел машину спокойно, уве-
ренно. Ехали с небольшой скоростью, так как Камю не любил
быстрой езды, а задние сидения автомобиля были очень неу-
добны – жена Мишеля то и дело просила сбавлять скорость.
Дорога, шириной 10 м, была ровной, ее окаймляли деревья. До-
рожное покрытие было слегка влажным после утренней моро-
си.

187
 Авария случилась в 24 км
от Санса. Машину внезапно
повело в сторону, ˝как буд-
то что-то взорвалось вну-
три˝ (по словам выжившей
жены Мишеля Галлимара).
Автомобиль врезался в пла-
тан, затем его отбросило к
другому дереву, и он разва-
лился на части. Жена Гал-
Дорога, на которой случилась авария
лимара в состоянии шока
оказалась лежащей на обочине дороги. Дочь Галлимара тоже
выбросило из машины. Их пес Флок бесследно исчез. Альбер Камю
погиб сразу же, Мишель Галлимар скончался через пять дней в
больнице, а его жена и дочь чудом выжили, не получив никаких
серьезных травм. Удивительное совпадение: смерть писателя
засвидетельствовал доктор по фамилии Камю.
Альбер Камю был похоронен на кладбище в Лурмарене. На
похоронах были Ж. Гренье, Р. Шар, Л. Гийу, Э. Роблес, Ж. Руа, дру-
гие его друзья и соратники.
Хотя эксперты были в недоумении, почему это случилось
на ровной дороге на небольшой скорости и при отсутствии
интенсивного движения по ней, тем не менее расследование
аварии не было проведено должным образом – жандармы сде-
лали заключение, что причи-
ной ее стал разрыв левой зад-
ней шины.
Автомобильные часы оста-
новились на отметке 1 час 55
минут пополудни. Один оче-
видец поведал: машина Галли-
мара начала двигаться зигза-
гообразно посредине дороги и
Расследование аварии затем врезалась в дерево. Дру-
жандармерией гой свидетель аварии показал,

188
что машина вдруг стала ˝пля-
сать˝, и затем произошло не-
что ˝похожее не взрыв˝.
Несмотря на то, что авария
была признана жандармерией
случайной, по Парижу поползли
слухи о причастности к ней со-
ветских спецслужб. Однако ни-
какого расследования на этот
счет не было проведено.
В 2011 году итальянская га-
зета ˝Коррьере делла сера˝ опу-
бликовала статью, в которой Сообщение о гибели Камю
в газете «Комба»
речь шла об умышленном убий-
стве Камю. Газета ссылалась на мнение итальянского ученого и
поэта Дж. Кателли, который был знаком с рукописью дневника
чешского поэта и переводчика Яна Забраны (1931–1984). Этот

Похороны Камю
189
дневник был издан в Италии в 2009 году под заглавием ˝Вся моя
жизнь˝.
Дж. Кателли обратил внимание на то, что в итальянском
издании этого дневника отсутствовал такой фрагмент ру-
кописи: ˝Я слышал нечто очень странное из уст человека, ко-
торый много знал и имел хорошо информированные источ-
ники. По его словам, авария, стоившая жизни Альберу Камю в
1960 году, была устроена советскими шпионами. Они повре-
дили шины на его автомобиле, применив специальное тонкое
приспособление, которое режет или дырявит покрышки на
ходу. Приказ отдал лично Дмитрий Шепилов (министр ино-
странных дел СССР) в ответ на статью, опубликованную
в газете ˝Фран-Тирёр˝ 15 марта 1957 года, в которой Камю
раскритиковал его за события в Венгрии˝. В этой статье
говорилось о венгерской трагедии (это действительно была
трагедия: было убито почти 10 тыс. человек, 12 тыс. ране-
но, 200 тыс. беженцев вынуждены были укрыться в западных
странах; потери советских войск – 700 убитых и более 1000
раненых). Статья заканчивалась отдельным разделом под за-
главием ˝Ответ Шепилову˝, в котором Камю писал: ˝По воз-
вращении из Парижа министр Шепилов осмелился написать,
что ̏западное искусство предназначено для разделения людей
и подготовки палачей разных видов ̏ – настало время отве-
тить ему, что наши писатели и художники никогда никого не

Свежая могила Камю

190
убивали, и что они достаточно корректны, чтобы не обви-
нять теорию социалистического реализма в убийствах, по-
крываемых Шепиловым и ему подобными. Правда состоит в
том, что есть место для всего, даже для зла, и даже для писа-
телей типа Шепилова, но также и для чести, свободы чувств,
волнующего приключения ума – тогда как в сталинской куль-
туре нет места ничему, кроме проповедей привилегий, серой
жизни и катехизиса пропаганды˝.
Камю много внимания уделил венгерским событиям. В 1956
году он выступил с речью ˝Обращение к французской молодежи
по поводу событий в Венгрии˝, в которой произнес такие сло-
ва: «Помните, что недавно мы пережили все это для того что-
бы оставаться верными свободе и связанным с ней правам и
обязанностям, чтобы никогда, никогда не мириться с тем, что
какой-то человек, каким бы великим он ни был, или какая-то
партия, какой бы влиятельной она ни была, будут думать
за нас и диктовать нам наше поведение». Он также опубли-
ковал статью ˝Обращение к венгерским писателям˝, просил
французских интеллектуалов подписаться под ней и передать
текст в ООН.
На одном из митингов, осуждавшем советскую интервен-
цию, Камю заявил, что ˝в тоталитарном обществе невозмож-
на никакая эволюция. Террор эволюционно не меняется, а если
и меняется, то только в сторону ужесточения. Эшафот не
становится великодушным, а виселица – мягкой. Нигде в мире
никто не видел человека или партию, которые, обладая абсо-
лютной властью, не использовали бы ее в полной мере˝. В 1957
году он выступил с протестом против суда над венгерскими
писателями, обращался с посланием к венгерским писателям в
изгнании, произнес речь ˝Кровь венгров˝.
Ранее он активно протестовал против кровавого подавления
восстания в Восточном Берлине в июне 1953 года, забастовки
в Познани (Польша) в июне 1956 года. Опубликовал в журнале
˝Культура˝ статью, осуждающую репрессии повстанцев в По-
знани.

191
 Надо сказать, что, пожалуй, Камю был единственным в те
годы, кто активно боролся с идеями тоталитаризма, отож-
дествляя нацизм и коммунизм. Тоталитарные социальные
системы живут по принципу ˝цель оправдывает средства˝.
Камю мыслил совершенно иначе: ˝Это не цель оправдывает
средства, а средства служат для оправдания цели˝. Сама те-
ория марксизма, по мысли Камю, вызывает недоумение: соче-
тание детерминизма и пророчества – несомненно, абсурдное
соединение.
В 1948 году Камю стал инициатором создания «Международ-
ной контактной группы», целью которой была борьба с тота-
литаризмом. В манифесте этой организации, текст которого
он написал, говорилось: ˝Мы – группа людей, связанная с друзь-
ями из Америки, Италии, стран Африки и других государств,
решили объединить наши идейные усилия во имя сохранения
определенных основ жизни. [...] Этим основам сильнее всего
угрожает сталинская идеология – она без колебаний приносит
в жертву людей из Европы и Азии с целью компенсировать неу-
дачи своей государственной машины или ошибки своих безжа-
лостных лидеров. Пре-
жде всего, она является
предельно жестокой по
своей природе, а также
опасна еще и тем, что
укрепляет себя противо-
стоянием с технически
более продвинутыми Со-
единенными Штатам˝.
Эта организация издава-
ла бюллетени, в которых
изобличались преступле-
ния сталинизма.
В послевоенные годы
Альбер Камю – активный обличитель Камю пытался открыть
тоталитаризма просоветски настроен-

192
ным французам истинную реальность жизни в СССР, посещая
различные митинги вместе с одним соотечественником, чудом
вырвавшимся из сибирских лагерей – рассказы узника ГУЛАГа
действовали на французов впечатляюще.
Задолго до гибели писателя в советской прессе о нем отзы-
вались очень негативно. Так, в апрельском номере журнала ˝Но-
вый мир˝ за 1947 год на него навесили ярлыки ˝пропагандиста
декадентского индивидуализма˝, «нигилистического софиста»,
а в августовском номере этого же журнала за тот же год злоб-
но писали, что Камю – это ˝пародия на каркающего аллегори-
ческого ворона Эдгара По˝.
В начале 1953 года он публично осудил сталинское «дело вра-
чей». 15 января 1954 года дал интервью швейцарской газете ˝Га-
зетт де Лозанн˝, в котором поведал об ужасах советских лаге-
рей. Наверняка КГБ стало известно, что в этом же году Камю
встречался с Джованной Бернери, вдовой итальянского револю-
ционера, убитого в 1937 году агентами советских спецслужб вы-
стрелами из автомата в Барселоне по личному указанию Ста-
лина.
После награждения Камю Нобелевской премией газета ˝Прав-
да˝ неистовствовала: ˝Совершенно очевидно, что он получил
премию по политическим мотивам за нападки на СССР. А ведь
когда-то был членом компартии˝. Примечательно, что в 1946
году Д. Шепилов был редактором отдела пропаганды газеты
˝Правда˝, а с 1952 по 1956 год – главным редактором этой га-
зеты. Не исключено, что его влияние на газету продолжалось и
после его ухода с этого поста.
Кроме того, Камю поддержал Б. Пастернака, книга которого
˝Доктор Жеваго˝ была запрещена в СССР, но была опубликова-
на в 1957 году на Западе. Именно Камю как нобелевский лауреат
предложил кандидатуру Пастернака на присуждение ему Нобе-
левской премии, которую тот и получил в 1958 году. Камю так
отозвался об этом событии: ˝Союз советских писателей принял
решение исключить из своей организации Бориса Пастернака,
и таким образом лишил его источников заработка. […] Книга

193
 “Доктор Живаго“ появилась в мире,
по обе стороны железного занавеса,
как исключительное произведение,
которое намного превосходит уро-
вень мировой литературы. Эта ве-
ликая книга о любви – не антисовет-
ская, в чем нас хотят убедить; она
не выражает никакой партийной
принадлежности, она – всемирная.
России следовало бы осознать,
что Нобелевской премией награж-
Б. Пастернак
ден именно великий российский пи-
сатель, который живет и работает в советском обществе. К
тому же гений Пастернака, его благородство и доброта далеки
от того, чтобы оскорблять Россию, напротив, они озаряют ее и
заставляют любить больше, чем любая пропаганда. Если будет
осужден человек, вызывающий в наши дни всеобщее восхищение и
особенную любовь, то Россия пострадает от этого в глазах все-
го мира˝. В июне этого года Камю отправил Пастернаку текст
своей речи, произнесенной при вручении ему Нобелевской премии,
– в ней содержалась критика социалистического реализма. 5 но-
ября 1958 года публично выступил в защиту Б. Пастернака в
˝Фигаро литерер˝.
Как видим, у КГБ СССР было больше чем достаточно основа-
ний для устранения Камю как идеологического противника.
В разные годы ВЧК – ОГПУ – НКВД – КГБ проводили спецопе-
рации по ликвидации неугодных советскому режиму обществен-
ных деятелей за рубежом.
В 1926 году в Париже на улице был застрелен украинский гет-
ман С. Петлюра. Убийство было обосновано идеологически В. Ле-
ниным. На одном из заседаний ЦК РКП (б) в 1922 году он заявил:
˝Никакие Деникины, Юденичи нам не страшны, потому что их
программы устарели. Нам, большевикам, страшен только один
лидер – Петлюра, программа которого опасна для нас. […] Поэ-
тому Петлюру необходимо убить. Поручаю Сталину как пред-

194
ставителю партии, а Дзержинскому и Трилиссеру по линии ЧК
выполнить эту задачу˝.
В 1938 году в Роттердаме погиб глава Провода украинских
националистов Е. Коновалец от взрыва бомбы, замаскирован-
ной под коробку конфет, которую ему передал тайный агент
НКВД П. Судоплатов.
3 сентября 1953 года ЦК КПСС принял постановление, поме-
ченное грифом «совершенно секретно», об организации спецот-
дела, целью которого было ˝осуществление актов террора про-
тив активных и злобных врагов Советского Союза, видных де-
ятелей капиталистических стран˝. И маховик террора начал
раскручиваться.
В 1952 году намеревались убить бывшего премьер-министра
России А. Керенского, в 1953 году – Й. Б. Тито. Так, в докладной
записке Сталину извещалось: ˝Поручить “Максу“ добиться
личной аудиенции у Тито, во время которой он должен будет из
замаскированного в одежде бесшумно действующего механиз-
ма выпустить дозу бактерий легочной чумы, что гарантиру-
ет заражение и смерть Тито и присутствующих в помещении
лиц. Сам “Макс“ не будет знать о свойстве применяемого пре-
парата. В целях сохранения жизни “Максу“ ему будет предва-
рительно привита противочумная сыворотка».
В марте 1953 года в Мюнхене агентом советских спецслужб
специальным препаратом был отравлен Вольфганг Зулус – секре-
тарь Троцкого. Смерть наступила не сразу, а через несколько
дней, что, как сообщалось в рапорте отдела спецслужбы, ˝не вы-
звало у противника каких-либо подозрений˝. В этом же году по
приказу Сталина был убит бывший полпред СССР в Китае, ди-
пломат И. Бовкун, при следовании на отдых из Москвы в Грузию.
Агенты спецслужб убили его молотком, а жену дипломата заду-
шили, – тела их вывезли в горы и инсценировали автомобильную
аварию. Как докладывал один из исполнителей, все было устро-
ено так, ˝чтобы народ знал, что эти люди погибли в автомо-
бильной катастрофе при следовании на курорт Цхалтубо˝.
В феврале 1954 года планировалось осуществить во Франк-

195
фурте-на-Майне убийство лидера НТС (Народно-трудового
союза российских солидаристов) Н. Околовича с помощью спря-
танного в пачке сигарет пистолета, стреляющего отравлен-
ными пулями. Но агент Н. Хохлов, которому поручили эту опе-
рацию, отказался ее выполнять и сбежал на Запад. Кроме того,
было организовано несколько похищений участников НТС, ко-
торых вывезли в Советский Союз.
В ноябре 1956 года спецотдел КГБ провел операции по захва-
ту членов правительства Венгрии Имре Надя и руководителей
вооруженного восстания.
Бывший советский агент Н. Хохлов, перебежавший на Запад,
был отравлен радиоактивным таллием в сентябре 1957 года.
В том же году, в Мюнхене, агент советских спецслужб Б.
Сташинский с помощью специального устройства, завернуто-
го в газету, убил одного из лидеров украинских националистов
Л. Ребета.
В этом же городе, тем же агентом, в 1959 году был смер-
тельно поражен ядом лидер украинских националистов С.
Бандера. Агент КГБ Б. Сташинский применил специальный
пистолет-шприц с цианистым калием, завернутый в газету.
Прыснутый в лицо яд действовал так, чтобы смерть квали-
фицировали, как случившуюся от инфаркта. КГБ всегда любил
использовать изощренные орудия убийств.
Оба эти террористических акта были совершены по ука-
занию Первого секретаря ЦК КПСС и главы Советского прави-
тельства Н. Хрущева. Сташинского наградили за это орденом
Красного Знамени.
Истина об убийстве С. Бандеры вскрылась только весной
1960 года, после бегства Б. Сташинского в ФРГ, а первая публи-
кация в Западной прессе появилась лишь после апреля 1962 года.
Аналогичным способом в Мюнхене уничтожили и двух со-
трудников радиостанции ˝Свобода˝.
После скандального разоблачения убийства С. Бандеры руко-
водство КГБ приняло решение привлекать к подобным операци-
ям сотрудников разведок социалистических стран и применять

196
более утонченные методы. Техническое
обеспечение этих операций было пору-
чено осуществлять венгерским спец-
службам, непосредственное исполнение
их было возложено на болгарские спец-
органы.
Тем не менее терроризм, устраивае-
мый КГБ, продолжался: в июле 1958 года
был взорван дом в западногерманском
городе Шпрендлингене, где жили семьи
членов НТС с детьми и помещалось ра-
диооборудование. К счастью, никто не
пострадал.
Д. Шепилов
По свидетельству историка Д. Вол-
когонова, работавшего с архивами КГБ, агенты советских спец-
служб уничтожили сотни людей за рубежом.
На этом можно остановиться – ˝логика убийств˝, демон-
стрируемая КГБ, предельно ясна.
Убийства по идеологическим и политическим мотивам, со-
вершаемые марксистами, были не только привычным делом,
они чуть ли не стали ˝психологической нормой˝ – достаточно
вспомнить философа-марксиста Луи Альтюссера, задушившего
в 1980 году свою жену за то, что она, по его мнению, погрязла в
˝догматизме˝ и отошла от марксизма.
Моя версия убийства Альбера Камю такова.
Как я уже упоминал, Альбер Камю резко осудил вторжение
советских войск в Венгрию, произошедшее 23 октября 1956 года.
Министром иностранных дел СССР в то время был Д. Шепи-
лов (в феврале 1957 года на этом посту его сменил А. Громыко).
Д. Шепилов в качестве министра иностранных дел впервые на-
чал вести политику, ориентированную на вывод СССР из меж-
дународной изоляции. То есть на фоне постсталинского окруже-
ния он выглядел прогрессивным политиком, хотя в феврале 1956
года на ХХ съезде КПСС и призывал к насильственному экспорту
социализма за пределы СССР.

197
 Не поддержав вначале идею Н.
Хрущева о необходимости ввода
советских войск в Венгрию, он тем
не менее, когда это произошло, пы-
тался придать этой интервенции
статус законности.
Конечно, Д. Шепилова, слывшего в
интеллигентных кругах либералом,
очень могла задеть нелицеприятная
критика Камю его деятельности
на посту министра иностранных
дел. Не исключено, что он пожало-
вался на французского писателя Н.
Хрущеву. Тот, со свойственной ему
простотой и прямотой, мог дать
указание КГБ о ликвидации идеоло-
И. Серов
гически вредного зарубежного дея-
теля. И в КГБ, который тогда возглавлял генерал армии Н. Се-
ров, вполне могли завести ˝дело Камю˝. Но в этой организации не
исполняют приказы мгновенно. Операции такого рода готовят
годами, выжидая благоприятного момента (за С. Бандерой, на-
пример, охотились почти 9 лет).
Затем КГБ на короткое время возглавлял генерал-майор К.
Лунёв, а с 25 декабря 1958 года по 5 ноября 1961 – А. Шелепин.
Последний возродил культ Дзержинского, за что в близких кругах
получил прозвище ˝железный Шурик˝. Он был строгим начальни-
ком, и все его боялись.
Именно Шелепин решил ужесточить доктрину КГБ, заявив,
что отныне акценты следует сместить: с «врагами народа»
больше надо бороться не внутри страны, а вне ее. Более того,
он принимал непосредственное участие в травле Б. Пастерна-
ка, который переписывался с А. Камю. КГБ стало известно, что
в декабре 1959 года сестра Пастернака передала французскому
писателю пьесу своего брата – Камю собирался поставить ее на
сцене. Партийные бонзы прилагали всевозможные усилия, чтобы

198
больше не допустить распростра-
нение произведений Пастернака за
границей.
Советская идеологическая маши-
на любила дьявольскую смесь ликую-
щего сатанизма и кровавого симво-
лизма. Достаточно вспомнить, как
День победы превратили в шабаш
на костях павших в войне, – веселые
встречи ветеранов с обильной пьян-
кой создавали впечатление, что у
этих людей самым счастливым вре-
менем в их жизни была только вой-
на.
Наверняка идеологическому отде-
лу КГБ были известны слова Камю, А. Шелепин
которые он часто говорил друзьям: ничего нет возмутительнее,
чем смерть ребенка, и ничего нет более абсурдного, чем умереть
в автомобильной аварии. Поэтому убийство философа, воспе-
вавшего абсурд, вполне могли спланировать по этому сценарию.
Оно должно было послужить доказательством, что ˝философия
абсурда˝ вызывает абсурдные следствия, в том числе абсурдную
смерть – как потом и писали в советской прессе.
Итак, ˝жалобе˝ Д. Шепилова, видимо, был дан ход, хотя сам
он уже давно был отстранен от высоких постов и в эти годы
сначала работал заместителем директора Института эко-
номики в Киргизии, а затем археографом в Главном архивном
управлении.
При Шелепине были усилены отделы КГБ, ведавшие ˝ино-
странными делами˝. В октябре 1959 года был создан специаль-
ный отдел, целью которого было проведение ˝активных меро-
приятий за рубежом˝. Существовали две разновидности этих
˝мероприятий˝: пропаганда, распространение лжи и дезинфор-
мации и принятие ˝срочных мер˝, что на языке кегебистов оз-
начало убийство нежелательных лиц. На Западе об этом узнали

199
 только в конце 1960-х годов, после
того, как сотрудник этого отдела
Олег Лялин перебежал к англича-
нам.
Когда началась эта ˝кампания˝,
извлекли из-под сукна все дела, ка-
савшиеся зарубежных деятелей,
которые были вредны советскому
режиму и, конечно, ˝дело Камю˝ не
могло не оказаться на столе у ру-
ководителя КГБ.
Убийство С. Бандеры, которое
инициировал А. Шелепин, в конеч-
М. Жакоб ном счете стало провальным. По-
этому надо было изобретать новые методы убийств, чтобы
подозрения не падали на советские спецслужбы. Понятно, что
автомобильная авария, – идеальный вариант такой операции.
Камю лично водил свою машину, поэтому специальное устрой-
ство, повреждающее на ходу шину, могло быть приготовлено и
на этот случай.
Видимо, за Камю следили уже давно, и КГБ надо было обеспе-
чить себе идеальное алиби. И оно было найдено: Камю взял билет
на поезд, но в последний момент отказался от поездки по желез-
ной дороге и решил ехать автомобилем. У агентов КГБ было два
шанса установить специальное устройство на колесо автомо-
биля: в Туассе, во время ночевки Камю и семьи Галлимаров, или в
Сансе, во время их обеда в ресторане. Как известно, ˝француз-
ский обед˝ длится долго. Скорее всего, был использован последний
вариант».
– Но с такой логической прямотой можно доказать, что это
могло быть и самоубийством, – возразила Вероника
– Да, действительно, часто цитируют в этой связи выска-
зывание Камю: «Вся моя жизнь – история отложенного само-
убийства», и такая версия существует, – сказал я. – Но Камю,
будучи гуманистом, не стал бы жертвовать жизнью своих дру-

200
зей для достижения такой неблаговидной цели – это очевидно.
Бытует еще одна версия: аварию устроила жена Камю в отмест-
ку за любовные связи мужа – но она тоже не могла подвергать
гибели невинных друзей Камю.
– Хорошо. Тогда остаются еще мистические версии. Есть ли
такие? – продолжала напирать моя коллега.
– Встречаются, – улыбнулся я, – мне пришлось учесть все
возможные варианты объяснений гибели: «Привлекают для
этого и астрологию – согласно гороскопу склонного к мистике
поэта Макса Жакоба (1876–1944), с которым Камю вел перепи-
ску, его жизнь должна была оборваться трагически.
Отмечают, что дурное предчувствие преследовало как са-
мого Камю, так и его друзей.
Известен такой эпизод из его жизни. Посетив Алжир после
получения им Нобелевской премии, он случайно встретил там
бывшего работника сцены своего театра ˝Экип˝. Тот, ничего
не зная о литературной карьере Камю, воскликнул: ˝Альбер,
ты снова с нами!˝. ˝Да, мне тоже приятно Вас видеть! – отве-
тил Камю и далее, смеясь, неожиданно продолжил. – Я родился
под знаком Скорпиона и должен умереть безумной или насиль-
ственной смертью˝.
В одном из последних писем Камю писал: ˝Вторник? Давайте
еще учтем риски дорожного движения».
Жена Камю, Франсина, вспоминала, что в последние дни пе-
ред гибелью, ее муж вел себя очень странно: совершал резкие, бо-
лезненные движения; сознавался, что чувствовал себя необычно,
словно сходит с ума. В духе черного юмора он просил свою дочь
залезать в большой ящик, стоявший в мансарде, с тем, чтобы
представить, как будет выглядеть человек в гробу. Завещал, в
случае смерти, похоронить его в Лурмарене и не устраивать
пышных похорон.
Предчувствовал безвременную кончину Камю и его старый
друг Андре Шураки. Как-то в кругу знакомых он так отозвался
о творчестве Камю: «Он – в конце пути; он – мертв». Однажды,
признавался Шураки, он встретил на улице Камю с одной ак-

201
 трисой и подумал: «Она его прикон-
чит». Когда он слышал о какой-либо
автомобильной катастрофе, у него
сразу же возникала мысль о гибели
Камю.
Секретарь Камю, Сюзанна Анье-
ли (Лабиш), рассказывала, что уез-
жая из Парижа в Лурмарен, Камю,
видимо, имел дурное предчувствие:
он привел в порядок все свои рукопи-
си, как будто больше не собирался
сюда возвращаться.
Вдобавок укажу на такую ми-
стическую версию трагедии. В фев-
Я. Забрана
рале 2011 году газета ˝Пост˝ опу-
бликовала еще одно объяснение гибели Камю. Спустя несколько
часов после аварии на той же дороге и в тот же платан врезался
катафалк. Им управлял водитель, житель Лурмарена, – его так-
же настигла смерть. И тут вспомнили о легенде. В замке Лурма-
рена до 1920-х годов жили цыгане, но их оттуда изгнали. С целью
отмщения они будто бы подвергли заклятию всех, кто вознаме-
рится восстановить замок или будет жить в нем. С 1925 года
по 1960 год среди людей, причастных к деятельности замка, 12
человек погибли трагически. Среди них и французский историк Р.
Лоран-Виберт, который первым стал восстанавливать замок,
– он погиб в автомобильной аварии в Лионе в 1925 году. Камю
также принимал участие в культурно-просветительской рабо-
те замка, поэтому мог оказаться ˝жертвой заклятия».
– Ну хорошо. А почему бы не признать, что это была просто
случайная авария, – не унималась моя подруга.
– Можно признать, что именно так и было – спонтанный
разрыв шины или мерное мелькание деревьев на обочине до-
роги, вызвавшее эпилептический приступ у водителя. Это
самое простое объяснение, свойственное больше юристам,
идущим всегда по пути «наименьшего сопротивления», неже-

202
ли философам, склонным к софистическим умствованиям. У
нас же с Вами есть только один инструментарий: умозритель-
ное расследование. Вот я и прибег к нему. Заметьте, «черные»
дела КГБ с неумолимой логикой продолжались и после гибели
Камю – следы советских спецслужб прослеживаются даже в
убийстве американского президента Дж. Кеннеди в 1963 году.
Мое умозрительное расследование является комплексным: в
него включено прямое свидетельство Я. Забраны и подтверж-
дение его доказательством «от противного» (лат. contradictio in
contrarium), из которого вытекает, что агенты КГБ не могли не
убить Камю.
– В ответ Вам скажут, что это не расследование, а «философ-
ская заумь», – вставила Вероника.
– Тогда я могу возразить: позвольте, господа, но доказатель-
ство «от противного» весьма широко используется даже в ма-
тематике – надеюсь, строгость методов этой науки никто не бу-
дет оспаривать? Довольно часто к нему прибегают в медицине.
Например, больной обращается к врачу, полагая, что у него
грипп. Врач, осмотрев пациента, убеждает его доказательством
«от противного», что он не болен гриппом: «Если бы у Вас был
грипп, то у Вас были бы озноб, высокая температура, ломота,
заложенный нос т. д. Но этих симптомов я не наблюдаю, сле-
довательно, у Вас не грипп». Пример такого доказательства
можно найти не только в математике и медицине, но и в фи-
лософии: этим методом античный философ Эпикур доказывал
существование пустоты.
Вероника погрузилась в раздумье:
– По сути, это инструменталистский подход, который исхо-
дит из положения старого римского права cui prodest – кому
выгодно?
– Верно. Именно так и поступают следователи на начальном
этапе изучения дела. Если бы у меня не было конкретного фак-
та, указывающего на подозреваемого, что дало возможность
сузить круг предполагаемых виновников преступления до од-
ного, то этим подходом и пришлось бы ограничиться – есте-

203
ственно, он не привел бы к конкретным результатам, посколь-
ку заинтересованных лиц в устранении Камю было предоста-
точно.
– Все, что Вы изложили, убеждает, но не доказывает, – ре-
зонно констатировала Вероника, – Понимаю, что дополни-
тельно Вы использовали и старинный ораторский прием Ad
hominem – апелляцию к эмоциям человека. Но, исходя из та-
кого «доказательства», невозможно привлечь виновных к от-
ветственности.
– Даже если бы и имелись неоспоримые доказательства при-
частности КГБ к убийству философа, то суд всегда мог бы по-
вернуть дело так, чтобы оно рассыпалось в пух и прах, и никто
не был бы осужден – такова «паутина» современной юриспру-
денции. Да и дело это сегодня никто не будет рассматривать,
поскольку уже нет в живых ни заказчиков, ни исполнителей.
– Тогда, в чем же смысл Вашего доказательства?
– В необходимости осуждения авторитарных и тотали-
тарных политических режимов, способных на такие престу-
пления и в наши дни.
– А что говорят биографы Камю по поводу сообщения в
итальянской газете?
– Первый биограф Камю, 87-летний Г. Лоттман, глубоко-
мысленно промолчал. 82-летний О. Тодд заявил: «Я считаю,
что КГБ был на такое способен, но в достоверность этой исто-
рии не верю». Он сообщил, что работал с архивами в Москве
и ничего не обнаружил на сей счет. Наивная мысль: могут ли
иностранцу, работающему с архивами КГБ, дать возможность
ознакомиться с такими делами? Блаженны верующие! Автор
книги о Камю, современный французский философ М. Оффре,
считающий Камю более великим мыслителем, чем Сартр, тоже
отверг версию умышленного убийства философа.
История не меняется: так же как жандармы побоялись тогда
искать след КГБ сразу после аварии, так и биографы Камю бо-
ятся теперь ввязываться в эту историю.

204
 ǽȞȜȧȎșȪțȩȗȐȕȑșȭȒ
țȎǹȡȞȚȎȞȓț

Последнее утро в Лурмарене выдалось солнечным и привет-

ливым. Мы завтракали в гостиничной кухне, которую нам лю-
безно предоставила хозяйка Бернадетта.
Я обратился к Веронике:
– Видите, как уникально изменился мой изначальный план
путешествия в Лурмарен: я прошел по «следам» Камю и в дру-
гих местах – и все это благодаря встрече с Вами. Моя идея спон-
танного мистического построения любого плана «работает».
Вероника выразила согласие кивком головы и заметила:
– В свою очередь я благодарна Вам – мой первичный замы-
сел тоже изменился, я увидела и узнала много нового.
– Вам понравился Лурмарен?
– Городок, в котором царят тишина и покой не может не по-
нравиться, – ответила Вероника.
– Воистину так.
– В Женеве Вы привели свою шуточную эпитафию. А дума-
ли ли Вы когда-нибудь о серьезной? – пытливо уставилась на
меня Вероника.
– Я сейчас в таком возрасте, что, пожалуй, пора и подумать о
ней. Если угодно, я приведу Вам ее в рифмованном виде:

Судьба философа и состояла в том,

Чтоб жизнь прожить в тоске о вечном, неземном

Вероника с улыбкой произнесла:

– Ваша «серьезная эпитафия» звучит слегка иронично.
– Именно такое звучание и должно быть у нее.
Моя коллега по философскому цеху на минуту задумалась,
а затем сказала:
205
 – Содержание Вашей эпитафии – как у греческого философа.
– Как и Камю, я всегда относился с восторгом к греческим
философам. Хочу отметить, что в последний день пребывания
в Лурмарене Камю сложил в папку с надписью «Для Немеси-
ды» шесть листов афоризмов – ссылки к давно планировавше-
муся большому эссе. Это была смесь поэзии и философии – по
словам Камю, «мой возврат к досократикам».
– А Камю приготовил для себя эпитафию? – спросила Веро-
ника.
– Специально, на случай своей кончины, – нет. Но у него есть
высказывание в духе эпитафии Григория Сковороды: «Я убе-
жал от всех, и, несомненно, хотел, чтобы все оставили меня».
– Это напоминает сентенцию Сартра: «Ад – это другие
люди», – вставила моя собеседница.
– Не совсем так. У Сартра это чувство обусловлено экзи-
стенциальной тревогой, тогда как у Камю – ситуацией абсурда,
– заметил я.
Вероника перевела взгляд вдаль и вкрадчиво произнесла:

Лурмарен – вид с птичьего полета

206
 – Учитывая Ваши наклонности
к рисованию, наверняка Вы разра-
ботали и надгробную символику к
своей эпитафии.
– Признаюсь Вам, что заготовлен-
ного на сей случай изображения у
меня не было до посещения кладби-
ща. Оно мне привиделось на стенке
ограды рядом с двумя кипарисами –
я сразу понял, что это символ моей
Символ собственной
эпитафии, выражающий участь Си- эпитафии
зифа.
– Я заметила: после посещения кладбища Вы стали каким-то
задумчивым.
– Да, я долго размышлял об этой символике.
– Вы можете воспроизвести этот рисунок? – обратилась ко
мне Вероника.
– Конечно!
Я взял салфетку и начертил на ней символическое изобра-
жение, состоящее из вписанных в круг пирамиды и скатываю-
щегося вниз по ее склону шара.
– Круг – символ вечности, пирамида – горы, шар – камня, –
стала размышлять Вероника, – А где же Сизиф, иными сло-
вами, Вы?
– Эта композиция – не дело рук Сизифа, а состояние, задан-
ное высшей трансцендентной силой.
– Но позвольте, Камю же ее не признавал?
– Ведь этот символ – не эпитафии Камю, а моей. Полагаю,
что все прояснит моя парафраза высказывания Борхеса: «Я не
верю в трансцендентное, но им интересуюсь».
– Кажется, – заметила моя собеседница, – похожий ход мысли
я встречала и у Камю: «Я не верю в бога, и все же я не атеист».
Я добродушно рассмеялся.
Вероника стала пристально вглядываться в рисунок:
– Оригинально!

207
 – Я тоже удивлен лаконичностью и точностью этого символа.
– Чем плодотворно погружение в абсурдное мировоззре-
ние? – спросила моя собеседница.
– Должен заметить, что в учении Камю речь идет не столько
об абсурдном мировоззрении, как об абсурдном мироощуще-
нии, когда абсурд входит в плоть и кровь человека. Ощущение
абсурда – это крик души отчаявшегося человека, когда все его
естество требует ясного ответа, но вокруг – мертвая тишина.
Невозможно стать музыкантом, если вы лишены слуха; вы не
станете художником, если не наделены свойством гармонич-
ного восприятия цветов. По аналогии можно сказать: вы не бу-
дете исповедовать «философию абсурда», если у вас нет ощу-
щения абсурда.
Вероника воспротивилась ходу моих рассуждений:
– Но ведь философия возможна лишь на уровне мировоззре-
ния. На каком же тогда основании мы можем говорить о «фило-
софии абсурда», если абсурд
– это сфера мироощущения?
– Позвольте ответить Вам
словами современного немец-
кого философа Петера Слот-
тердайка: «Открыть живое
тело как орган, чувствующий
мир, – значит обеспечить реа-
листическую основу для фило-
софского познания мира», и да-
лее: «Желать «голой истины»
– это мотив отчаявшейся
чувственности, которая хо-
чет сорвать покровы конвен-
ций, лжи, абстракций и засе-
кречивания, чтобы добраться
до самой вещи, до сути дела».
– Аргумент поистине не-
Извилистая улочка Лурмарена отразим! – вспыхнула моя

208
собеседница, – но ведь это всего лишь умозрительная декла-
рация.
– Философствование и есть не что иное как высказывание
умозрительных положений, источник которых нам неведом, –
важно произнес я. – Мы не можем ответить на простой вопрос:
почему в нашей голове в данный момент появилась именно эта
мысль, а не другая?
Моя собеседница нахмурила брови и устремила на меня
пронзительный взгляд:
– Зачем Вы стали заниматься философией?
– Чтобы не было страшно умирать.
Наступила тягостная пауза. Испытав легкое замешатель-
ство, Вероника неожиданно сменила тему разговора:
– Сегодня мир другой, чем во времена Камю. Как Вы думае-
те, что бы он откорректировал в своих мыслях, если бы жил в
наше время?
– Это не очень сложный вопрос, если вспомнить его слова:
«Бесспорно то, что мы живем в мире террора», и его опреде-
ление причины этого явления: «Терроризм рождается из оди-
ночества, из идеи, что нет никакого выхода, что стены без
окон слишком толстые, что они должны быть разрушены».
Полагаю, что он не отказался бы ни от одного своего выска-
зывания, поскольку положение человека в мире всегда было,
есть и будет абсурдным, но в наше время на него еще со всей
силой навалился и «социальный абсурд». Судите сами, – я от-
крыл нужную страницу «электронной книжки», – по словам
канадского актера и кинорежиссера Киану Ривза, мы оказа-
лись в мире, «где мужья одевают своих жен как проститу-
ток, выставляя напоказ все то, что должно быть сокровен-
ным. Где нет понятия чести и достоинства. Где женщины не
хотят детей, а мужчины не хотят семьи. Где сосунки счита-
ют себя успешными за рулем отцовских машин, а любой, кто
имеет хоть немного власти, пытается доказать вам, что
вы ничтожество. Где люди лицемерно заявляют, что верят
в бога с рюмкой алкоголя в руках и с отсутствием малейшего

209
понимания своей религии», – к этому можно добавить и слова
отчаявшегося 82-летнего Алена Делона: «Я уже все видел, все
пережил. Но главное, я ненавижу эту эпоху, меня от нее тош-
нит. Я ненавижу этих людей. Все фальшиво, все – подделка.
Уважения больше не существует, никто не выполняет сво-
их обещаний. Только деньги имеют значение. Каждый день,
с утра до вечера, мы только и слышим о преступлениях. Я
знаю, что покину этот мир без сожалений».
Полистав свою записную книжку, Вероника молвила:
– В этой связи меня так же поразило высказывание А. Эйн-
штейна: «Когда технологии заменят живое общение, мы получим
поколение идиотов».
– Не в бровь, а в глаз!
Моя собеседница глубоко вздохнула и прищурила глаза:
– Неужели мы живем в самый плохой век в истории челове-
чества?
– Вовсе нет. Зверств в истории было предостаточно. Но, об-
ретя больше степеней свободы в сравнении с прошлым, мы
просто стали требовательнее к общественным явлениям, – с
претензией на глубокомыслие высказался я.
– Но из истории никто не извлекает выводов, – грустно за-
метила Вероника
– Именно так. Оцените актуальность сказанного Камю дав-
ным давно: «Современное западное общество абсурдно, потому
что не может предложить европейцу ни одной ценности, кото-
рую тот мог бы принять как свою собственную. Вся система
ценностей, принятая на Западе, противоречит истинным по-
требностям внутреннего мира личности и очень скоро приво-
дит человека западной цивилизации к мысли об абсурдности
своего существования и, как следствие, – к самоубийству», – и
далее: «Всякий раз, когда слышу или читаю речи наших поли-
тиков, я с ужасом обнаруживаю, что в них нет ни единого че-
ловечного слова. Вечно одни и те же фразы, повторяющие одну
и ту же ложь. И если люди к этому привыкают, если народ еще
не растерял марионеток, это, по моему убеждению, доказывает

210
только одно: люди ни в грош не ставят свое правительство и
превращают в игру – да-да, именно в игру – немалую часть своей
жизни и своих жизненных интересов».
– Поразительно! – воскликнула Вероника. – Это сказано бо-
лее полувека тому назад – а ведь с тех пор ничего не измени-
лось!
– Да, – продолжил я. – Камю даже предвидел проблемы с
арабским населением Алжира для Франции, если Алжир об-
ретет независимость. Он мечтал об Алжире как мультикуль-
турном государстве, где бы мирно жили французы и арабы на
равных правах. К сожалению, история пошла другим путем.
После обретения Алжиром независимости достаточно много
алжирцев иммигрировали во Францию и получили француз-
ское гражданство – однако они не захотели адаптироваться к
французской культуре, вследствие чего на этой почве начало
расти социальное напряжение между французами и арабами
уже в самой Франции. Во времена жизни Камю в Алжире жили
8 млн арабов, сейчас во Франции – 5 млн алжирцев (плюс 3
млн марокканцев и 1 млн тунисцев) – таким образом, Фран-
ция начинает превращаться в Алжир. Ныне картину доверша-
ют волны иммигрантов и из других арабских стран, которые
захлестывают Францию, и, возможно, не за горами то время,
когда они начнут вытеснять со своей исконной родины фран-
цузов. По иронии судьбы и истории, однофамилец Альбера
Камю, французский писатель Рене Камю написал книгу под
заглавием «Великая замена» (2012), в которой утверждал, что
коренные европейцы скоро будут полностью заменены им-
мигрантами. Альбер Камю был поистине провидцем. Еще в
1946 году он высказал такую мысль: «Столкновение империй
(США и СССР) уже становится второстепенным в сравнении
со столкновением цивилизаций». В дальнейшем, в 1958 году, он
развил это предвидение до удивительной конкретики: «Поезд
мира уже ошеломляет меня. В конечном счете люди с других
континентов устремятся в старую Европу. Их сотни и сотни
миллионов. Они голодны и не боятся умереть». Это все прои-

211
зошло через полвека после гибели Камю прямо у нас на глазах.
– А были еще какие-то идеи Камю, которые оказались пло-
дотворными и были реализованы после его ухода из жизни?
– не уставала вопрошать моя спутница.
– Таких идей достаточно много. Назову самые фундамен-
тальные – это запрет смертной казни и идея создания Евро-
союза. Процесс запрета смертной казни в европейских стра-
нах начался в конце 1970-х годов и в 1980-е годы приобрел
лавинообразный характер. Еще в 1944 году Камю полагал, что
Европа «может развиваться только по пути экономического
прогресса, демократии и мира, если национальные государства
станут федерациями». Эта идея Камю обрела реальность:
был создан Евросоюз. Можно также указать на борьбу Камю
против использования ядерного оружия и пыток в тюрьмах,
что впоследствии было принято во внимание европейскими
государствами. К сожалению, его призыв заменить политику
моралью, пока остался гласом вопиющего в пустыне. Камю
говорил, что он изучал теорию ненасилия Махатмы Ганди, и
был недалек от того, чтобы признать за ней истину, достой-
ную подражания.
Что-то неладное творилось с Вероникой сегодня: она вела
себя несколько экзальтированно и часто перепрыгивала с од-
ной темы на другую:
– В чем отличие абсурдности от бессмысленности или это
одно и то же?
– В «Википедии» можно найти пример такого различения:
высказывание «Если идет дождь, то трамвай» – бессмысленно,
а высказывание «Яблоко было разрезано на три неровные по-
ловины» не бессмысленно, но абсурдно.
– Но это же ничего не проясняет, – возразила Вероника.
– Я тоже так думаю. Это пример для математиков, а не для
философов. Истинно философская мысль должна быть эмоци-
онально окрашена.
– Но в наши дни эмоциональности предостаточно, но она
носит какие-то уродливые формы, – резонно заявила моя спут-

212
ница. – Прямо, как у Андрея Белого, «беспокойство овладевало
им лишь при созерцании усеченного конуса».
– Я бы сказал, что эта эмоциональность не только уродлива,
но и абсурдна. Сегодня мыслят ассоциативно, а не логически.
Но это не значит, что более чувственно. Напротив, логическое
мышление может быть даже более эмоциональным в зависи-
мости от формы его выражения. Недаром Камю говорил: «Хо-
чешь быть философом – пиши романы».
– Не могли бы Вы привести пример современного ассоциа-
тивного мышления? – попросила моя визави.
– Хорошо. В интернете обсуждают тему «тум-мо» (тибет-
ская «йога огня») – первый комментарий: «Это как езда черно-
го африканца на мотоцикле»; второй комментатор прилагает
видеоролик «Черный африканец мчится на мотоцикле». Или
обсуждается процедура «огнетерапии» в тибетской медици-
не (на спине пациента, прикрытой тканью, зажигают налитый
спирт) – комментарий: «Сэр, в каком виде Вам лучше приго-
товить бифштекс из вашего собственного мяса?». Или воскли-
цание в американских фильмах, когда супермен расстрелял из
автомата десяток человек: «Хорошая работа!». Итак, мы скаты-
ваемся к абсурду в мышлении: любое серьезное дело осмеива-
ется и по-идиотски комментируется.
– Что же нам делать в этой ситуации? – задумчиво спросила
моя коллега.
– Мы, философы, должны объяснять, что уникальность
человека состоит не в том, что он страдает или радуется, что
он трудится и чего-то достигает, а в том, что он ясно осознает
абсурдность своего положения в мире, не сдается и пытается
противостоять ему. Следует идти по стопам Альбера Камю,
интерес к которому не случайно возродился в наши дни. По
крайней мере многие философы уже осознали, что история
пошла явно по антигуманному пути, а положение человека в
мире стало крайне уничижительным. Камю говорил об этом
еще в середине ХХ века. По мнению французского философа
Мишеля Оффре, называющего Камю «крупным философом

213
ХХ века», сегодня мы живем не в атеистические времена, а в
нигилистические. Как известно, Камю, стремясь утвердить
гуманизм, ожесточенно боролся с нигилизмом, провозглашая
принцип: все позволено, но не все разрешено.
– А что Вы скажете насчет соотношения абсурда и хаоса? –
взглянула на меня Вероника.
– В наши дни есть попытки отождествить абсурд и хаос
– Камю предупреждал, что это не одно и то же. Абсурд – это
отсутствие смысла, хаос – беспорядок, который может иметь
смысл. Например, на эскадру кораблей, которые идут в кильва-
тере, напал противник – флагман дает указание каждому кора-
блю далее следовать произвольным курсом: хаотическое дви-
жение кораблей затруднит действия противника, и в этом есть
смысл. Разработана даже «теория хаоса» – сложные системы
чрезвычайно зависимы от первоначальных условий, и неболь-
шие изменения внешних факторов могут приводить к непред-
сказуемым последствиям.
– В этой связи мне вспомнились слова Паскаля: «Будь нос
Клеопатры чуть короче, облик мира стал бы иным», – заметила
Вероника.
– Да, эти слова Паскаля имеют прямое отношение к «теории
хаоса». Но в наши дни этой теорией занимаются математики, а
не философы. Сторонники этой теории любят другое красоч-
ное выражение: «Взмах крыльев бабочки в Бразилии вызовет
торнадо в штате Техас». 
– В заключение по теме хаоса – обратился я к Веронике, –
попробуйте истолковать такое выражение Ницше: «Нужно но-
сить в себе хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую
звезду».
– Это совершенно невозможно! – вскрикнула моя коллега.
– Что невозможно – родить звезду или истолковать?
– Истолковать! – истошно взвизгнула Вероника.
К нам подошел молодой человек, поздоровался и попросил
разрешения присесть за нашим столиком вместе со своей же-
ной. Мы радушно предложили им два свободных места.

214
 – Меня звать Эрих, мою жену – Маргарита. Мы – туристы из
Германии, – сказал молодой человек.
В свою очередь я ответил:
– Мы украинские философы – мое имя Василий, а моей кол-
леги – Вероника.
Наверное, вы еще остаетесь в Лурмарене? – спросила Мар-
гарита по-французски с заметным немецким акцентом и про-
должила. – А вот мы сейчас едем дальше по Провансу.
– Мы тоже сегодня вечером уезжаем в Экс-ан-Прованс, а
оттуда я планирую уехать в Париж, а мой коллега – в Женеву
через Лион, – сказала Вероника.
– Но ведь туда можно уехать и из Авиньона, – заметила немка.
В разговор вступил Эрих:
– Не хотели бы Вы присоединиться к нашей компании – мы
едем своей машиной в Авиньон, а по пути хотим посетить чу-
десный городок Ле-Бо-де-Прованс.
– Вероника, – обратился я к своей спутнице, – мне не хо-
чется покидать Лурмарен раньше времени – автобус на Экс-
ан-Прованс отправляется вечером. А те места в Провансе, куда
собираются ехать наши собеседники, я уже одно время посе-
щал, а вот Вы там еще не были. Может быть, Вам стоит уехать
с ними?
– Действительно, я, на-
верное, соглашусь с их пред-
ложением. Но обещаю Вам
прислать из Ле-Бо-де-Про-
ванса какой-нибудь утеши-
тельный приз.
– ОК!
Вероника спешно собра-
ла вещи, и уже через полчаса
я провожал ее в путь. На ее
голове романтично красо-
валась окантованная розо-
вой лентой черная широко- Магазин шляп

215
полая шляпа, приобретенная в Лурмарене.
– Судьба связала нас, – грустно произнесла Вероника, – и я
надеюсь, что мы еще встретимся на родной земле. Не забывай-
те меня.
– Как можно забыть Вас!
Мы попрощались по-французски – щека к щеке.
Машина быстро скрылась за поворотом, а я понуро побрел
в гостиницу и собрал вещи.
Большую часть времени я бесцельно блуждал по городку,
ставшим мне родным. Уезжать отсюда не хотелось.
Обедал я в ресторанчике в одиночку. Мое обращение к офи-
цианту на французском языке с акцентом привлекло внимание
человека, сидевшего за соседним столиком. Он спросил меня:
– Вы русский?
– Нет, я украинец.
Между нами завязался непринужденный разговор. Оказа-
лось, что мой собеседник, известный путешественник и писатель
Рено Лавернь. Он живет в Лурмарене – ныне в таких городках
Прованса любят селиться
знаменитости. Одно вре-
мя он совершил уникаль-
ное путешествие на рези-
новом плоту по реке Кон-
го, о чем написал книгу; об
этой экспедиции был снят
фильм. Сейчас он с благо-
творительной целью пу-
тешествует по Провансу с
рассказом о путешествии
и демонстрацией фильма.
– Если Вы когда-нибудь
снова вознамеритесь посе-
тить Лурмарен, то можете
остановиться у меня на
Дом П. Мейла столько времени, насколь-

216
ко пожелаете, – любезно
предложил Рено.
– Наверное, следую-
щий мой визит сюда бу-
дет шагом в вечность, –
произнес я грустно.
– Здесь надо жить, а
не умирать! – восклик-
нул Рено.
Закончив беседу, мы
задушевно простились
друг с другом.
В отрешенном состо- У. Черчилль, пишущий с натуры
янии я вышел за преде- картину «Лурмарен», 1948
лы городка и оказался в
его окрестностях. Набрел на дом Питера Мейла, прославившего
Прованс своими книгами «Год в Провансе» и «Еще один год в
Провансе». Из Менерба он перебрался сюда, найдя здесь больше
покоя и тишины.
Хотелось что-то оставить в памяти об этом месте. Говорят,
Уинстон Черчилль в память о пребывании здесь написал кар-
тину с натуры. Я не успел. Вечером, ожидая прибытия авто-
буса, я подобрал на остановке два камушка на память о Лур-
марене. Прозвучал сигнал мобильного телефона. Это было
послание от Вероники из Ле-
Бо-де-Прованса – фото камня
с возложенной на него женской
черной широкополой шляпой,
окантованной розовой лентой.
Под фото была подпись: «Кани-
кулы Сизифа».
Да, подумал я, Сизифа ото-
рвать от камня может только
женщина. И мне стала понятнее Табличка на автобусной
судьба Альбера Камю. остановке Лурмарена

217
218
 Сизиф и Эриния.
Рис. из «Подробного словаря греческой
и римской мифологии», 1884. (Нетради-
ционное толкование античного мифа:
в руках Эринии кнут и золотая ветвь –
казнить или помиловать?)

219
Поиски своей эпитафии
на улицах Женевы

«Сфинкс».
Скульптура
работы
Ф. Ламперёра,
1855

«Клементина».
Скульптура
работы
Х. Шварца, 1975

«Молчание
философа».
Скульптура
работы
Д. Польяна, 1981
Лезен –Фернье-Вольтер –Лозанна –
Женева – Клермон-Ферран – Лион
Лезен

«Райская» Швейцария
Замок Грюйе

Две подруги –
Вероника и Северина –
у музея Гигера
 Вероника на фоне Швейцарских Альп

Автор книги на фоне гор, на склонах которых

располагается Лезен
Фернье-Вольтер

Замок Вольтера

Женева

Остров Руссо
 У памятника
Ж.-Ж. Руссо
на Острове Руссо

Дом,
в котором
родился
Ж.-Ж. Руссо
 Клермон-Ферран

Променад по улице Гра.

На заднем плане –
Кафедральный собор

Здесь помещалась
редакция газеты «Пари суар»
(ул. Блатен, 57)

Вид с паперти Кафедрального собора.

На заднем плане – гора Пюи-де-Дом
Место возле Кафедрального собора, где стоял дом,
в котором родился Б. Паскаль

Интерьер Кафедрального собора – здесь крестили

Б. Паскаля
 Католическая
церковь XII века.
Сен-Сатурнен

Гора Пюи-де-Дом
 Лион

В этом доме находилась

У входа в дом, где жил редакция газеты
Р. Лейно и останавливался «Пари суар»
А. Камю (ул. Рене Лейно, 6) (ул. Кур де ла Либерте, 65)

Здесь была
подпольная
типография,
где печаталась
газета «Комба»
(ул. Капюсин, 21)
Здание 2-й мэрии Лиона, где А. Камю заключил брак с Ф. Фор

Площадь Белькур
Заветный Лурмарен

Лурмарен – общий вид

Сосны Лурмарена
Замок Лурмарена

Интерьер Замка
Зеркало в интерьере Замка

Старинный клавесин
Скульптурная группа, установленная
в честь Р. Лоран-Виберта

Маки, маки, маки…

Протестантский молитвенный дом

Дорога в «рай»? Нет, на кладбище

Автор книги с почтением у могилы Альбера Камю

А лазоревое небо молчит…

Табличка, указывающая улицу Альбера Камю
(бывшая Церковная)

Автор книги на ступеньках дома А. Камю

 Ресторан «Оллье»

Вход в ресторан «Оллье»

Бокал вина для Камю в ресторане «Оллье»

Картинная галерея
Весть
крылатого ангела

Уголок городка

Цветы у дома
 Декоративные цикады

Каменный лабиринт городка

Прощальный взгляд на Лурмарен

Кухня в отеле «Сен-Луи»

Внутренний дворик отеля «Сен-Луи»

 Башенные часы
Лурмарена

«Вечные» кипарисы

«Каникулы Сизифа» – фото Вероники

 Василь Якович Кисіль

Паломництво до Лурмарену,
або Канікули Сізіфа

(Російською мовою)

Редактор І. М. Олійник
Коректор Н. І. Кисіль
Дизайн обкладинки В. Я. Кисіль
Верстка, оформлення обкладинки Д. Л. Арнаут

Надруковано з готового оригінал-макету у

видавництві-друкарні ВМВ
Свідоцтво на видавницьку діяльність
ДК №4612 від 05.09.2013 р.
Україна, м. Одеса, пр. Добровольського, 82А.
т. 048 751-14-87
Формат 60х84/16. Друк офсетний. Ум. друк. арк. 12,78.
Замов. №8732. Наклад 70 прим.
ISBN 978-966-413-650-8