***********************************************************************************

************
Leben oder lieben
https://ficbook.net/readfic/9349358
***********************************************************************************
************

Направленность: Фемслэш
Автор: Zevio (https://ficbook.net/authors/1354614)

Фэндом: Ориджиналы

Рейтинг: NC-17

Размер: Мини, 8 страниц

Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Метки: Селфхарм, Алкоголь, Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Hurt/Comfort,
AU, UST

Описание:
Соня поняла, что не боится смерти, когда, стоя перед зеркалом, прожигала взглядом
каждый сантиметр своего тела. Там, под тонкой кожей, расцветала и дышала жизнью ее
любовь.

Посвящение:
r.

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
AU, где от невзаимной любви растут цветы внутри.
Ханахаки, короче говоря. Только здесь цветы растут, не выбиваясь из-под кожи.
Любимые цветы возлюбленного человека.

========== Часть 1 ==========

Соня поняла, что не боится смерти, когда, стоя перед зеркалом, прожигала взглядом
каждый сантиметр своего тела. Там, под тонкой кожей, расцветала и дышала жизнью ее
любовь. Ее любовь к самому невозможному человеку на этой планете, к той, что только
издевательски улыбалась, стоило обратить к ней взор теплых карих глаз. Они были
знакомы уже довольно долго, цветы опутывали ребра ровно столько же. Тогда Соня еще
боялась себе признаться в том, что глубоко запала на эту стерву в тяжелых ботинках.
Стерва в ботинках всегда лениво растягивала слова, вытягивала длинные ноги к костру
и курила, курила, курила, зажимая тонкими пальцами фильтр сигареты. И Соня когда-то
тоже мечтала быть убаюканной этими чужими руками.
Сейчас перестала. Сейчас она — пустое место.
Подводит заплаканные глаза черным карандашом. Задумывается. Покрывает черной
краской все веко, затушевывает воспаленные сосуды, скрывает боль за тяжелым
макияжем. Наносит помаду — такой же оттенок, как у Нее. Купила в порыве
сентиментальности и, пока еще, неочерненной болезнью, любви. Не любит краситься, но
упорно покрывает мертвенно-бледные губы оттенком rich rosewood. Хрипло смеется,
оставляет поцелуй на гладкой поверхности зеркала и уходит, хлопая дверью.

Сбегает от самой себя, прячется, втиснула себя узкую юбку, надела туфли на шпильке,
надеясь подняться в собственных глазах. Соня, что звонко сбегает по бетонным
ступенькам прямиком в Ад, пробегает мимо жизни, не замечая ее, несется в объятия
смерти, словно боясь не успеть.

Выбегает из подъезда и жадно глотает воздух, но тут же давится и сплевывает на

землю окровавленный лепесток. Достало.

Девушка упорно цокает по асфальту, заставляя длинные волосы подпрыгивать, ударяться

о худые лопатки, путаться. Да и сама она уже давно запуталась в том, чего хочет от
жизни. Все ее действия, все мысли были только об одном человеке с резким именем и
таким же резким взглядом. Смешное Радислава было сокращено до лаконичного «Рада», и
Соня любила это громкое, сердитое имя. Любила так сильно, что исступленно шептала
себе в колени, пытаясь справиться с подступающей болью, и это действительно
помогало, хоть и оставляло на языке соленость крови и сладость лепестков.

Никто не знал, но все догадывались. Рада не знала, но замечала, как часто девушка
убегает, давя в ладонях кровавый кашель. Потом неизменно возвращалась, хрипела, но
мужественно держалась, не давая крупным слезам сорваться с ресниц.
Вот и сейчас, заходясь надрывным кашлем, продолжала идти вперед и каштановые волосы
ее, словно плащ, метались в такт движениям.

Даже на каблуках Соня была значительно ниже. Ставшая слишком хрупкой за последние
месяцы, она травинкой покачивалась на суровом осеннем ветру. Бессильно улыбнулась
на комплимент подруги, робко мазнула взглядом по любимому скуластому лицу и
последней вошла в теплое помещение бара. Парни, за годы ставшие для девушки
друзьями, шумно унеслись за пивом. Соня с благодарностью приняла из рук бывшего
однокурсника фруктовый эль, наткнулась на внимательный взгляд почти изумрудных глаз
чуть правее, прочистила горло — дышать стало легче.

Большой столик у окна в основном освещался уличными фонарями, внутри же царил

уютный полумрак. Девушка немного расслабилась, не могла надышаться ставшим
доступным воздухом, но боль все еще не отпускала измученные легкие. Даже посмеялась
над особенно удачной шуткой, но все же не могла оторвать глаз от идеального профиля
девушки, по чьей вине она медленно умирает. Та задумчиво смотрела в окно, была
непривычно отстраненной, не метала колкие фразочки. Только по обыкновению щурилась.
Это было отнюдь не из-за зрения, в их компании только Соня венчала аккуратный нос
крупными очками. Девушка о чем-то напряженно думала, постукивала пальцами по краю
стакана.
Когда-то давно Соня еще чем-то интересовалась. Криптографией, Морзе, тайными
посланиями. Сейчас ее внимание приковано к Раде. Радиславе. Которая подозрительно
точно отстукивает по буквам "ЖИВИ". Соне хочется думать, что это не просто
совпадение, ей хочется думать, что раздирающий грудную клетку кашель отступил не
просто так.

Но уже дома, сидя в наполненной горячей водой ванне, чувствует, как к горлу
подступает тошнота. Буквально вылетает из воды, больно стукается острыми коленками
о кафель, склоняется над унитазом и блюет бурой слизью, пачкает идеальную белизну
фаянса кровавыми лепестками. И рыдает, громко кричит, царапая себя ногтями,
пытается вырвать из себя ту боль, что кипятком разливается по венам. Воет, бьет
себя по лицу, пытаясь привести в чувство, в безумном порыве хватает лезвие и
расчерчивает мраморную кожу запястья.
Паникует, глядя, как кровь толчками вырывается наружу, льется водопадом в мягкий
ворс коврика. Не знает как и почему позвонила именно Ей, как вообще нашла силы
зажать кровоточащую рану полотенцем, как дрожащим голосом умоляла приехать. Не
знала, почему Она все же приехала, крепко поддатая, но протрезвевшая сразу же,
стоило услышать отчаянные рыдания из ванной. Не снимая тяжелых ботинок, врывается в
комнату, матерится сквозь зубы.

— Глупая курица, вечно от тебя все проблемы, — вопреки словам бережно берет
израненную руку в свою, разматывает потемневшее мокрое полотенце, теряется, увидев
вспоротую кожу, — я звоню в скорую.
— Нет! — протестующе взвизгивает Соня, вырывает запястье, вызвав очередную вспышку
боли. Вскакивает, с вызовом смотрит в глаза девушке напротив и, пока та осмысливает
происходящее, хватает со стиральной машинки лезвие. Не давая девушке навредить себе
еще больше, Рада, не подумав, перехватывает чужую ладонь с зажатым в ней острым
прямоугольником и натыкается на тончайший металл пальцами, но настойчиво выдирает
его из руки. Лезвие режет пальцы, но та, глядя Соне прямо в глаза, наконец бросает
его на пол и отвешивает той звонкую пощечину. На мгновение в ванной стало
оглушительно тихо.

— Алло, скорая?..

***

Соня не знала, что Рада сказала врачам. Но была благодарна за то, что та не
позволила определить ее в психушку. Сейчас девушка сидела на прохладных ступеньках,
баюкала забинтованную руку и смотрела на мягко мерцающие звезды. Не обернулась на
грохот тяжелых шагов — этот звук она не спутает ни с чем. Краем глаза выцепила из
темноты белые бинты, скрывающие глубокие порезы на пальцах.

— Прости, — не сказала, прохрипела Соня севшей рядом девушке. Вместо ответа та

только запрокинула голову, упираясь до невозможности темными сейчас глазами в
иссиня-черное полотно небес.
Глаза Рады всегда были остры в своем вызове миру, на солнце сияли всеми оттенками
зеленого, в пасмурные дни копировали тот самый серый. Положив руку на сердце, Соня
могла сказать, что эти глаза были самыми красивыми в мире. И сейчас она с
удивлением заметила в них болезненный блеск. Наверное, она сделала ей слишком
больно, не отпустив лезвие. Почти собственными руками изрезала ей пальцы. Те самые,
в которые она бережно положила свое сердце.

А Рада, глядя в темное небо, прокручивала в деталях произошедшее. От ее взгляда не

укрылись многочисленные шрамы, усыпавшие обнаженное тело той, что сидела рядом.
Обычно, встречая тех, кто любил делать себе больно, она сразу замечала тонкую
паутину царапин на оголенных предплечьях. Но то, что увидела она сегодня, было
гораздо страшнее. Отчего-то фиолетовые рубцы ссыпа́лись от бедра к колену — сразу же
стало понятно, почему при всей своей нелюбви к колготкам, Соня стала носить хоть и
цветные, но плотные и непрозрачные. Резкой перемены в этом не было, никто и не
заметил, как девушка все чаще стала прятаться в широкие рукава оверсайз-одежды.
Всегда смущенная, она на редкие вопросы отвечала, что ей холодно в +25, когда все
весело резвились на реке за городом.
Теперь все встало на свои места.

— Никому не говори, хорошо? — робко попросила девушка. Рада, не задумываясь,

кивнула, обратила на нее свой взгляд. Посмотрела не просто в глаза, а в самую душу,
наконец увидела, какая боль разливается внутри этой зареванной красноносой девочки.
Сейчас она была похожа именно на девочку — Соня смыла свой боевой раскрас, не
надела очки, от этого стала выглядеть беззащитным воробушком. Рада почти
инстинктивно пригладила чужие волосы и набрала номер такси.

Они вернулись туда вместе. Пока Соня отмывала заляпанный кафель, Рада внимательно
следила за той, сидя на бортике ванны. Попыток помочь не предпринимала, но уже не
материлась, только зло поджимала губы.

— Ты тупица, понятно?

Кивок.

— Чего ты хотела добиться, Соф?

— Не называй меня так, я не люблю. Как диван.

— Ты на вопрос ответь, диван.

— Я же попросила.

— Так я просто назвала тебя диваном. По интеллекту как раз схожи. Тупица.

— Перестань, прошу.

— Отвечай, иначе я утоплю тебя в этом же ведре.

Вздох.

Она не знала, что Соня умеет вот так пронзительно смотреть своими по-оленьи темными
глазами. Уже давно занялся розовый рассвет, но девушка так ничего и не сказала.
Только промолвила тихое:

— Тебе не нужно этого знать.

Рада устало откинула с глаз светлую челку и попросила постелить ей в гостиной.

Уезжать не собиралась.

***

Соне снилось лето, такое же теплое и доброе как то, в которое они встретились с
Радой. Тогда та еще носила рваное каре, в котором терялись до предела выбеленные
солнцем пряди. Это она уже потом сострижет надоевшие волосы, оставив длинную челку.
В том сне Соня была счастливой до неприличия, удирала по песку в коротких шортах от
одного из ребят, громко смеялась, жила. Замечала взгляд зеленых глаз, ласкающих ее
красные от жары щеки.

Проснулась со слезами на глазах и тут же зашлась в надрывном кашле. Когда сил уже
не осталось, и воздух покинул израненные шипами легкие, дверь в комнату скрипнула,
впуская Ее. Соня испуганно заметалась по постели, сбивая одеяло в изножье кровати,
соскочила с постели, чтобы закрыться в ванной, но была остановлена сильной рукой.

Спустя мгновение девушка бессильно рухнула на пол, потеряв сознание.

***

Они сидели в небольшом кафе на набережной, Соня методично уничтожала некогда

красивый десерт вилкой, не успокоилась, пока не превратила пирожное в бесформенную
массу. Влила в себя кофе, царапнула взглядом перебинтованные пальцы девушки
напротив. Снова почувствовала укол в сердце. Кашель пока не беспокоил. Может быть
те таблетки, что посоветовала подруга, наконец начинали действовать? Соня читала
про накопительный эффект чудо-пилюль, но робкая надежда на взаимность все еще тлела
где-то внутри погибающим угольком.

Рада не задавала вопросов, только приколачивала к стулу тяжелым стальным взглядом.

Она всегда такая. Жесткая, прямая как струна. Скажи слово не так — сломает нос.
Сильная, высокая, была словно Афиной в человеческом обличье. И Соня возвела в своем
сердце алтарь, каждый день принося себя в жертву.

— Ты так и будешь молчать? — голос у нее грубый, низкий, но не утративший своей
женской хлесткости. Поймала своим взглядом чужой — карий, загнанный, сверкающий
всеми гранями боли. Двинула ладонью по столу, обращая на себя непрошенное внимание
любопытных посетителей.
— А что ты хочешь узнать? — бесцветно.

— Почему ты это сделала? — кивок на бинт, выглядывающий из-под рукава полосатого,

нарочито жизнерадостного свитера. Та пожимает плечами, натягивая вязаное полотно
пониже.

Стук по столешнице.

— Мне было больно.

— И это та причина, по которой ты хотела себя убить?

— Я не хотела, — и мысленно добавила: «а смысл, если все равно скоро подохну от
твоих чертовых роз в легких», — это получилось как-то спонтанно.

Рада приподняла идеальную черную бровь, резко контрастирующую со светлыми волосами.

— Дальше? — требует, сердито размешивая сахар с чашке.

— Господи, я просто сдуру это сделала.

— Как и все остальные?

— Что?..

— Я видела.

Молчание.

***

День Рада все-таки провела рядом с Соней, испепеляя ту взглядом. Заметила, что
кашляет та довольно редко, если сравнивать с тем, что было пару дней назад.
Почувствовала укол ревности, удивилась сама себе, но развивать внезапную мысль не
стала. Вечером уехала, с утра нужно было на работу. Это Соня могла пропадать
неделями, а Рада такой роскоши позволить себе не могла. Но весь день сидела словно
на иголках, буквально каждую минуту проверяя сообщения.

Девушка пообещала писать, если что-то будет не так, но блондинка все равно отчего-
то волновалась. Да, она давно знала, что происходит с Соней, но давала той время
объясниться самой. Все же за столько лет в большой и дружной компании они не были
чужими людьми.
Объединенные театром в сопливой юности, они пронесли дружбу сквозь годы.

Терпеть Рада уже не могла. Почему-то ей было сейчас жизненно важно понять, кто
сидит в сердце у Сони так глубоко, что буквально убивает изнутри. Не то чтобы она
была чуткой и участливой, чтобы впрягаться за каждого несчастно влюбленного,
напротив. Но те бессильные слезы на бледном лице помнила пугающе хорошо. И это
напрягало.

Буквально влетела в салон своей черной Ауди, в считанные минуты оказалась у мрачной
панельки, наплевала на лифт и бегом рванула вверх по лестнице. Шестой этаж оказался
тем еще испытанием для прокуренных легких. Тяжело дыша, уткнулась большим пальцем в
звонок, дверь распахнулась тут же. Будто бы ждала.

— Кто?

Соня непонимающе нахмурилась, но Рада повторила свой вопрос теперь глядя точно в
глаза.
Отступать было некуда. Соня не хотела умирать, похоронив свои чувства рядом с
собой.

— Помнишь, ты говорила, что не любишь цветы? — начала девушка.

— Не тяни кота за яйца, себе же хуже делаешь.

— Я не тяну, я объясняю.

— Чего?

— Твои любимые цветы — розы.

Прищурившись, Рада нервно хохотнула. Этого уж точно никто знать не мог. Если
только. Если…

— Так ты. Влюблена. В меня?.. — горько, полуутвердительно спросила девушка.

— Теперь удовлетворена ответом? — только и сказала Соня.

Не успев сообразить, Рада оказалась выставленной за дверь.

***

Осознание приходило медленно, со скрипом, но приходило. Теперь долгие взгляды уже

не казались замашкой художника, дрожь в руках перестала быть чертой природной
робости. Уже не удивляло количество портретов, нарисованных Соней для нее.
Стремление быть рядом стало понятным.

Рада сидела в их любимом баре, стеклянным взглядом сверля стакан с янтарной

жидкостью. Не то чтобы ее удивила ориентация Сони, скорее, ее удивила своя
собственная тупость. Вот уж кто действительно диван, так это она. Вместе с
осознанием начало доходить, что всю ту боль, что испытывала девушка, причинила ей
она.
Рада, смешно, злилась на нее за порезанные пальцы, но теперь понимала, что это —
только малая часть того, что она заслуживает.
Господи, как можно быть такой тупой!

Девушка гулко стукнулась головой о столешницу. Нужно извиниться.

Или не нужно?
За что ей вообще извиняться? Она не просила любить себя, не просила уродовать тело
страшными порезами. Не просила. Не просила. Не просила.

Острой иглой пронзило воспоминание. Вот стоят они друг напротив друга, видят друг
друга впервые, но Соня улыбается так солнечно, приветливо, что Рада не выдерживает
и улыбается в ответ, демонстрируя одиночную ямочку на левой щеке. Запрещает себе
привязываться, она не хочет слабости. И у нее получается убедить себя в том, что
Соня — законченная натуралка, и ей ничего с ней не светит. А у той в то же время
только-только зарождались убивающие ростки.

Какая же тупость.

— Еще, — хрипло подзывает бармена. Тот понимающе кивает, обновляет выпивку. Рада
выпивает залпом, морщась — безо льда.

Называет таксисту совсем не свой адрес и дремлет в теплом салоне, пока не

просыпается от мягкого толчка остановившегося авто. Не совсем понимая, зачем
приперлась сюда, она задирает голову, подмечает горящий свет в Сонином окне, но
подняться не решается, ее мелко трясет то ли от эмоций, то ли от противного
ноябрьского дождя. Решительно развернувшись, садится обратно, называет правильный
адрес. Ни к чему мучить Соню своим пьяным видом.
Едва добравшись до кровати, отключается, даже не сняв куртку.

***

— Соф, передай соль.

Девушка смотрит преувеличенно злобно, с силой кидает пластиковую солонку и
заходится звонким смехом, когда та угождает прямо в лоб Рады.

Тогда еще в ее груди не разрастался кроваво-алый сад, она еще не утратила

способность смеяться. Не боясь подавиться очередным лепестком.

Рада переворачивается на другой бок, распахивает глаза. Комната плывет, кружится,

разгоняется.

Визги разносились по всему пляжу, спугивая пригревшихся птиц.

— Отпусти! Отпусти! Я правда не умею плавать, — Соня упорно цеплялась пальцами за
рыхлый песок, пока Рада за щиколотку тащила ее к воде.
— Я научу.
— Спасите! — трагично.

Девушка со стоном накрыла голову подушкой, пытаясь задушить непрошенные

воспоминания.

— Смотри, это ты, — показывает рисунок. — Я подумала, что тебе пойдет такая
прическа. Очень подчеркивает аристократичность скул.
На следующий день она уже сидела в кресле парикмахерской.

Соня сидела на заборе, свесившись чуть вниз и кидая в нее вишневые косточки.
— Прекращай!
— Ути-пути, ты такая милая отсюда, — еще одна косточка.
— Софья!
Обстрел ягодами.

Они лежали на земле, подстелив плед, и смотрели на звезды. Соня рассказывала о

звездах, пальчиком, опоясанным кольцом, указывала, куда смотреть. Рада пыталась
увидеть в нескольких светящихся точках фигуру. Не выходило. Но кивала, внимательно
слушала. И душила, душила внутри противное чувство, которое не хотела, нет, не
имела права чувствовать.

Забывшись пьяным сном, Рада все-таки прекращает убивать себя воспоминаниями.

***

Уже несколько дней они не разговаривали. Соня читала сообщения, но не отвечала.

Смотрела в глазок, но не открывала дверь. Хотела, конечно, но не могла больше
издеваться над собой, ища что-то в серо-зеленых глазах напротив.
Пытаясь достучаться до девушки, Рада громко барабанила по двери, потому что звонок
та отключила. Сидела под дверью, ждала. Все реже слышала кашель за тонким полотном
искусственного дерева. И глупо улыбалась.

Соня пока не понимала, она все так же утирала кровоточащий нос, блевала по утрам
лепестками, но не замечала, что крови больше нет. Жалела себя, ругала Раду, а
потом, когда озарение долбануло ей по голове, она резко распахнула дверь и сказала
только:

— Я не Соня, я диван.

И Рада абсолютно согласна.

В тот же день, сидя рядом на кровати, она гладила пока еще свежий шрам, но уже со
снятыми швами. Касалась губами, надеясь стереть. Она будет делать так до тех пор,
пока от него не останется и следа.
И тех, других. А пока Соня рисовала эскиз будущей татуировки на все бедро.

— Сонь, — лениво поглаживая пальцы девушки, позвала Рада.

— Мм?

— Ты простишь меня?

И Соня, улыбнувшись как раньше — солнечно, как умеет только она, только сожмет
пальцы в ответ.
Комментарий к Часть 1
Здесь скоро появится обложка!