«От силового мышления к высшей апперцепции»

Авторский перевод и новая обработка IX главы из книги

«Переплавка сознания в ушу»
Виктор Сяо
Оглавление
( В современной психологии перцепция — то же, что и восприятие, апперцепция
означает ощущение, уже воспринятое сознанием. Так, например, если раздающийся
вблизи нас звук потрясает барабанную перепонку нашего уха, но до нашего сознания
этот звук не доходит, тогда имеет место простая перцепция; когда же мы обращаем на
него своё внимание и сознательно его слышим, тогда имеем факт апперцепции; поэтому
апперцепция — сознательное восприятие известного чувственного впечатления и
является переходом от впечатления к познаванию. Термин этот употребляется в узком и
широком смысле. Прежде всего впечатления сводятся к одному общему представлению о
предмете, и таким образом из впечатлений вырабатываются основные и простейшие
понятия.
"АППЕРЦЕПЦИЯ" - (от лат. аd – к и perceptio – восприятие), что означает -
зависимость восприятия от нашего прошлого опыта, от запаса знаний и общего
содержания психической деятельности человека, в свою очередь являющихся результатом
отражения действительности на основе общественной практики.

Этот термин ввел еще Лейбниц, обозначив им акт перехода бессознательных психических
состояний ("перцепций") в ясно и отчетливо осознаваемые. "Восприятие цвета или
света, которое мы сознаем, состоит из некоторого количества малых восприятий,
которых мы не сознаем, а шум, восприятие которого мы имеем, но на который не
обращаем внимания, становится доступным сознанию благодаря небольшому прибавлению
или увеличению" ("Новые опыты о человеческом разуме", М.–Л., 1936, с. 120).

Т.е. АППЕРЦЕПЦИЯ - ЭТО ПРО ТО, ЧТО Я ВОСПРИНИМАЮ МИР СЕЙЧАС ТАК, КАК Я ЕГО
ВОСПРИНЯЛА КОГДА-ТО В СВОЕМ ПРОШЛОМ.

МОЕ ВОСПРИЯТИЕ = ОТРАЖЕНИЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В МОЕМ ПОДСОЗНАНИИ, КОТОРОЕ ЗАРОДИЛОСЬ

КОГДА-ТО.)
Внешняя речь и внутренняя речь
Силовое мышление
«Силовое мышление» действительно представляет собой один из видов мышления
Высшая апперцепция движения

Углублённая работа над телом и «Вниманием», о котором шла речь в предыдущих главах,
не может не отразиться на формах мышления и на многослойных пластах сознания. Когда
происходит всеобъёмная перестройка движений (включая приоритет ментальных опорных
структур и, тем более, способов организации и передачи силовых потоков), их
внутренних ощущений и переосознавания, то в сфере мышления и сознания для человека
открывается некий новый мир. Этот мир значительно превосходит многое из того, что
было до сих пор открыто наукой и технически наработано в любых психофизических
тренингах, накопившихся в спортивной практике. К этому миру мы для себя относим и
тот слой сознания, который мы назвали «силовым мышлением».

«Силовое мышление» — это оперирование силовыми образами, «думание силами», «думание

силовыми потоками и силовыми полями», «думание двигательными мотивами и процессами
их реализации». Это прямое оперирование тонкими энергиями, то есть сплавом духа-
внимания-ци, его потоками и Вниманием-Волей (и т.д., и т.п.), которые управляют
этими потоками. Важно понять, что такое оперирование играет отдельную ведущую роль,
предварительно определяющую движения и динамику человеческого тела. Чтобы читатель
лучше уяснил, о чём идёт речь, для сравнения мы воспользуемся понятиями, которыми
пользуется современная психология речевой деятельности. При этом мы затронем или
позаимствуем только те аспекты, которые непосредственно связаны с нашей главной
темой — «переплавкой сознания в ушу» — конечно, лишь в общем плане, не во всём
объёме, а лишь частично.
Занятия группы.jpg

Внешняя речь и внутренняя речь

Возможно, не всем известно, что формирование мыслительной деятельности человека
неразрывно связано с мышечной моторикой. Это очень важный момент, который нельзя не
учитывать, когда речь идёт о «силовом мышлении».

В детстве каждому из нас в процессе развития пришлось проходить этап очевидного,

так называемого, «двигательного мышления». Мы этого не помним, но наблюдаем у наших
новорождённых детей до той поры, пока они не заговорили. Припомните, как наши
младенцы, требуя бутылку молока, указывали на неё пальцем с вытянутой вперёд рукой
(а чаще, настойчиво подаваясь и всем телом) и сопровождали это нечленораздельными
звуками, или просто рёвом. На этом этапе все наши движения, способность
чувствовать, видеть, слышать, общаться и т.д. были неотделимы от работы мышц, и
выражались, в основном, с их помощью. Это общеизвестно. Изучение языка в
младенческом и детском возрасте, равно как и присущая человеку на протяжении всей
жизни способность вербальной коммуникации, находится в зависимости от органов,
участвующих в продуцировании речи — дыхательной системы, губ и зубов, альвеол,
языка, верхней и нижней челюстей, голосовых связок, а также органов системы слуха и
зрения. Способность же управлять этими органами формируется в первую очередь в
отношении мышц органов продуцирования речи, а также и мышц других органов.

Это своего рода тренировка управления процессом взаимодействия между сознанием и

самыми различными мышцами (процессом, направленным на выработку речевой
коммуникативной деятельности, и, параллельно, на деятельность мыслительную). Людям,
далёким от психологии, трудно уяснить суть этого процесса. Однако, если вспомнить
свой личный детский опыт, понаблюдать за другими детьми и обратиться к опыту
изучения иностранного языка в зрелом возрасте, то появится возможность взглянуть на
этот процесс под новым углом зрения. Ведь и речь, и мимика, и жестикуляция, и даже
интонация неразрывно связаны с работой мышц. В них явно проявляется «телесное
мышление», «телесная речь», пользующиеся кинетической энергией.

Речь ребёнка развивается благодаря подражанию речи взрослых, воспроизведению им

отдельных звуков, их сочетаний, отдельных слов и их комбинаций, коротких и длинных
фраз и, наконец, взаимосвязанных суждений. Чтобы издавать членораздельные
содержащие смысл звуки, органы речи проходят чрезвычайно трудный путь подготовки,
на всём своём протяжении сопровождающийся сложным процессом, сочетающим в себе
различные факторы: лексический запас, грамматику, логику, ситуативные условия
коммуникации и множество психофизических аспектов. Только в результате такого
процесса становятся возможными как речевое мышление, так и вербальная коммуникация,
позволяющая людям понимать друг друга.

Всё это касается внешней речи, называемой так потому, что она представляет собой
мысли, выражаемые вовне через звуки, посредством работы органов речи. Конечно, от
речи невежды до речи мастера ораторского искусства (а это разные уровни речевого
гунфу) так же далеко, как от Земли до Неба. Но в обоих случаях внешняя речь
немыслима без моторной (мышечной) функции органов речи. А вот в терминах боевых
искусств «внешнюю речь» можно приравнять к внешним телесным движениям, которые
представляют собой «силовые мысли», то есть работу «Внимания», выражающуюся вовне.
Припомним, что словом «Внимание» мы обозначаем такой феномен и такой результат, при
котором происходит неразрывность, или слияние взаимодействия сознания с мышечной
деятельностью, а у нас дальше — и с деятельностью силовых энергий.

Но степень координации между сознанием и двигательной активностью здесь должна быть

гораздо выше, чем при выполнении обычных спортивных или других физических
упражнений. Она должна приближаться, или даже превосходить координацию такого рода
при речевой деятельности.

Вместе с тем, если говорить о повседневной речевой деятельности, то мы уже забываем

про работу наших органов речи, мы им уже не уделяем внимания, и нам просто трудно
дать себе осознанный отчёт обо всех видах и обо всём объёме двигательной
активности, через которую реализуется наша устная речь. Нам кажется, что происходит
прямой обмен мыслями, иногда мы игнорируем даже то, что они озвучены, что мы при
этом оперируем лексикой, грамматикой, стилистикой и всякими привходящими факторами.
Превратившись в навык, всё это происходит уже подсознательно. Подобное же чувствуют
мастера высоких уровней боевых искусств во время боя, который они воспринимают как
прямой обмен мыслями, при котором уже не уделяется внимание энергии, силе, всяким
позам и приёмам. А это уже можно сравнить с чувством вдохновения у сильного
оратора, у которого речь льётся уже как бы помимо него самого.

О сознательном восприятии мышечной активности органов речи люди, например, артисты,

дикторы, певцы, вспоминают только тогда, когда они заново приступают к пересмотру,
выправлению и отработке устойчивых артикуляционных навыков высшего порядка, для
чего привлекаются специальные техники отработки дыхания, дикции и произношения. В
разной степени заново переживают работу речевых органов люди, начинающие изучать
иностранный язык, или те, у которых возникают заболевания, связанные с органами
речи и вызывающие трудности при устной выражении. Таким образом, становится
очевидным, что при условии тщательной тренировки и по достижении высокого уровня
автоматизированности мышечной работы органов речи, эта работа из сферы явного
сознания переходит в подсознание и «всплывает» на поверхность только в случае
возникновения всякого рода затруднений при продуцировании речи. Письмо, между
прочим, тоже является одной из форм внешней речи, так же как ноты у композиторов (у
которых они в то же время вызывают музыкальное звучание в голове, способное
вылиться во внешнюю музыку через инструменты или пение)...

Всё, что мы хотим аргументировать в этой статье, это то, что психофизическая
координация сознания, телесных движений и управления энергетикой в боевых
искусствах, в конце концов, приводит к следующему: вся двигательная активность
воспринимается мастером боевых искусств просто как спонтанный акт, как
непосредственный обмен мыслями, когда мышечная работа, все уровни силовых потоков и
всё сочетание технических элементов сливаются воедино и просто перестают быть
объектом внимания.

Внешняя речь, пройдя интериоризацию (уход вовнутрь), превращается в непроизносимую,

беззвучную внутреннюю речь, или, иными словами, в речевое мышление. То же самое
происходит и в ушу, при котором внешние движения «уходят вовнутрь» и превращаются в
некое «телесно-двигательное мышление».

Внутренняя речь не воспроизводится с помощью звуков, она не предназначена для

прямой озвученной коммуникации с другими, а является средством «диалога с самим
собой или с кем-либо» в пределах собственного ума. Однако даже при отсутствии
направленности вовне, в большинстве случаев (размышление над какой-либо проблемой,
письмо, чтение, слушание), как научно установлено и доказано, имеет место крайне
слабая (высокоредуцированная), не издавающая звуки, почти неразвёрнутая
«произносительная» активность мышц. Иногда она от нас полностью скрыта, а иногда —
нами ощутима. Если во время письменной работы вы обратите тонкое внимание на свой
язык и органы речи, то обнаружите, что они предварительно или синхронно, пусть
слабо или еле заметно, но всё же двигаются, «как бы произнося соответствующие
звуки», со скоростью, иногда приближающейся к скорости мысли. Внутренняя речь
осуществляется с большой скоростью, но иногда и тормозит скорость мысли. При
внимательном наблюдении за собой мы можем легко открыть для себя, что именно такая
внутренняя речь предваряет и служит началом внешней речи. Степень развернутости
внутренней речи имеет много уровней проявления. Чем выше скорость мышления, тем в
меньшей степени развёрнута внутренняя речь, и в большей степени минимизирована
двигательная деятельность органов речи. Профессиональные тренинги с мышечной
идеомоторикой движения в современной физкультуре и спорте в некоторой степени
частично основываются на похожих психофизических механизмах.

Внешняя и внутренняя речь уже с самого начала начинают взаимно переключаться. При
правильной наводке подобное переключение происходит и в тайцзи-цюане. Начиная с
детских лет, оба вида речевой деятельности формируются через повторяющийся
бесчисленное количество раз процесс перехода одного вида речи в другой.
Многоплановость и сложность этого процесса представляют собой сферу бесконечного
исследования. А вот вопросы координации мыслительной деятельности и двигательной
активности органов речи, изучены и установлены уже достаточно хорошо. Этот факт
предоставляет нам некую систему отсчёта и определённое поле, в пределах которых
возможно и выполнение исследований, связанных с высоким уровнем взаимодействия,
возможно даже идеальной координации, между мыслью и мышечной деятельностью всего
человеческого тела. У нас же в тайцзи-цюане в координации долгое время участвуют
ещё и осознанные потоки энергии, и биополя.

Вместе с тем, необходимо отдавать себе отчёт в том, что, какой бы драгоценностью ни
обладал пример с внутренней и внешней речью, при тщательном сопоставлении по своему
значению он ещё очень далёк от того, что происходит в тайцзи-цюане. Ведь слабые
движения мышц органов речи очень скоро становятся как бы лишь побочным явлением,
сопровождающим активность невидимых мыслей. В боевых же искусствах выявление таких
же еле уловимых движений, предваряющих развёрнутые движения тела, доведение их до
слитного непрерывного потока и осознанного управления, является одной из отправных
точек и одним из важнейших объектов сосредоточенной обработки в процессе переплавки
сознания. Вот это и есть та самая «переплавка сознания (в контексте ушуистской
терминологии — переплавка Внимания со всем, туда привходящим)» — единство намерения
и двигательной активности в сознании; единство, представляющее собой физическую и
психическую основу «силового мышления».

Силовое мышление
Можно провести аналогию между взаимоотношением внутренней и внешней речи, с одной
стороны, и движениями тела человека, с другой, рассматривая телодвижения как своего
рода внутреннюю и внешнюю «речь тела». Но малейшая единица физического движения
тела у нас обычно основана на условном рефлексе. Несмотря на кажущуюся
«синхронность» взаимодействия внешней и внутренней речи во времени, она, в конце
концов, тоже основана на условном рефлексе. А дефект условного рефлекса кроется в
том, что он работает при наличии в нем ряда слепых интервалов, в которых
отсутствует роль сознания и осознанности. В силу этого любая работа на
совершенствование и ускорение работы условного рефлекса не в состоянии освободить
его от таких интервалов. А это значит, что в системе условных рефлексов мы никогда
не в состоянии добиться непрерывной связи между мыслью и движением — в этой системе
движение и сознание отстают и будут вечно отставать друг от друга. Наше же силовое
мышление занято именно преодолением такого дефекта в системе условных рефлексов,
которые вместе со своими слепыми интервалами уже почти независимо от нашей воли
привычно и автоматически управляют нашими движениями. И только преодолев
ограничения условного рефлекса, только на прочной базе сознания, понимаемого как
слияние воедино движений мысли и тела, становится возможным формирование силового
мышления. Это единственный путь, выводящий двигательную активность тела человека на
такой уровень, когда уже индуктивное взаимодействие внутреннего и внешнего
осуществляется с ещё более высокой степенью координации и синхронности, чем это
происходит в деятельности внутренней и внешней речи.

* * * * *

Небольшое отступление: Нам всем известно, что вся система условных рефлексов —
поголовно прирождённая (посленебесная). Он не дана нам от рождения. А вот система
безусловных рефлексов и унаследованных инстинктов у нас не наработана, она у нас —
врождённая (прежденебесная), она сама наша природа, сама наша жизнь, она служит
основой для условных рефлексов, и она намного умнее и мудрее последних. Она, помимо
нашего сознания и, выходя далеко за пределы наших научных достижений, способна
реагировать буквально на все явления в нашей Вселенной, и взаимодействовать с ними
ради не только нашего физического, но и всеобъёмного (дух, душа и тело) выживания.
Недаром в античном Китае всегда считалось, что по сравнению с макро-космосом,
человек является голографическим микро-космосом, представляющим составной элемент
предыдущего. Они оба взаимно зеркалят и индуктивно взаимодействуют по всем статьям.
Погружение и углубление сознания в сущностную природу человека — один из путей
познания законов Большой Природы. Поэтому наша физкультура (физическая культура,
культура физического тела, культура тела) по своему словесному значению должна
была, в первую очередь, делать акцент на выявление и укрепление врождённой природы
человека, на выяснении её закономерностей, на выстраивание физического воспитания
на основе самой природы. На деле же, она выстроена на вторичной основе, на
бесконечно оттачиваемой систематизации «почти слепо прирождённых» условных
рефлексов. И тем более — спорт. Спорт — это конкуренция, это искусственное
выжимание пределов возможностей системы условных рефлексов, а не выявление самой
природы человека. В нынешнем мире спорт почему-то подавил даже такую «условно-
рефлекторную» физкультуру и стал её ведущей программой. Вся физкультура поставлена
на службу спорту (символ такой службы — всемирные олимпиады; а в другой сфере —
неизбежные и необходимые боевые спецназы). Ведь качая мышцы, мы насилуем и
изматываем свою, прежде всеобъёмную, природу, подавляем её и ставим её на службу
условным рефлексам. Наша природа вынуждена подстраиваться под них, подчиняться им,
ограничиваться и изнашиваться ими. Т.е. она однобоко «крепнет» под их началом, под
их насилием, что в корне вредит нашему здоровью и всестороннему развитию.

Другой путь оздоровления и выживания организма предлагают традиционные китайские

«внутренние практики», одной из которых заслуженно считается тайцзи-цюань (Мы
вынуждены раз за разом подчёркивать: будучи боевым искусством, тайцзи-цюань — это
психофизическая система боевой биомеханики, следующей законам самой природы,
ведущей к балансировке энергии, что служит и оздоровительному процессу). Раз
«слепое приобретение» условных рефлексов по социальной природе человека неизбежно,
то задачей становится необходимость аннулировать их приоритет и сменить их ведущую
роль на роль максимального подчинения самой природе. А этим и занят тайцзи-цюань за
счёт активной релаксации мышц, ведущей к перенаправлению поступающей в них энергии
на укрепление изначальной природы человеческого организма и его духа (Выявление,
воспитание и развитие «силового мышления» — один из неизбежных этапов практики
традиционного тайцзи-цюаня). Дальше уже можно развивать далеко ведущую логику
насчёт глобального подчинения всего человеческого социума законам Большой Природы,
но это уже другая тема.

Нельзя не учитывать и того, что целое столетие китайская традиционная культура

справедливо и несправедливо подвергалась острой критике в ходе сильных и почти
непрерывных социальных потрясений в Китае. В том числе, постепенно происходила
утрата и подрезание корней в передаче и унаследовании непреходящих общечеловеческих
культурных ценностей, включая отношение к основному постулату китайской мысли
«Единство Неба и Человека». Это плачевно сказалось на всех видах достижений прежней
культуры и традиционных искусств, в частности — и на боевом искусстве тайцзи-цюаня.
Перед нами стоит задача «почти археологическая» — заново раскопать, по капелькам
выявить, возродить и развить былое искусство тайцзи-цюаня, дать ему новую жизнь с
учётом всех новых достижений науки и техники, дать ему догнать современность и
сделать должный вклад на благо всего мира.

* * * * *
Всё это не значит, что в тайцзи-цюане мы полностью исключаем условный рефлекс из
поля нашего боевого сознания. Наоборот, мы признаём его как уже созданную
реальность, досконально изучаем его, особенно изучаем его дефекты, оставляем в себе
неизбежную минимальную долю его роли, НО при ведущей роли силового мышления
(которое намного ближе к самой природе человека). И, что ещё важнее, мы максимально
используем все дефекты условных рефлексов у напарника, обычно не дающего себе
отчёта об этих дефектах, и незнакомого или плохо знакомого с техникой тайцзи-цюаня.
Дело в том, что тело (его собственное многоуровневое сознание, его врождённые
безусловные реакции и все врождённые ресурсы) намного умнее его системы условных
рефлексов, оно намного объёмнее, оно действует за пределами его привычного условно-
рефлекторного сознания, и оно способно реагировать почти на все феномены техники
тайцзи-цюаня за счёт изначальной природной системы безусловных рефлексов и всего
врождённого в нём. Поэтому, когда у условных рефлексов напарника теряется
правильная ориентация в ответ на мои более близкие к природе действия, его тело по
своей природе продолжает реагировать на них правильно. В таком случае в его
действиях появляется разнобой, и он начинает мешать сам себе, мешать «уму и
мудрости» своего тела, одним словом — мешать своей природе. А боевая задача Мастера
как раз в том и заключается, чтобы перехитрить не только условные, но также и
безусловные рефлексы напарника, да так, чтобы его атака полностью повернулась
против него самого, т.е. создать условия, чтобы он сам поразил себя.

Продолжим аналогию с речевой деятельностью. С появлением «силового мышления»,

внешние последовательно развёрнутые движения тела соотносятся с «внешней речью»,
как бы «разговор вслух»; внеконтактные движения соотносятся с «монологом вслух»;
взаимодействия защиты и атаки в контакте соответствуют внешне выраженному «спору»
один на один или одного со многими. А внутренняя деятельность «силового мышления»
соответствует «внутренней речи». («Внутренняя речь силового мышления» может не
выражаться во внешнем движении, как и в нормальном мышлении без устного выражения,
а может и сопровождать телесные движения, так же, как и внутренняя речь при нашей
устной речи, когда мы мысленно контролируем наши устные высказывания). В самом
начале такого внутреннего телесного «высказывания» существует почти неуловимый
кратчайший миг, когда появляется «мотив» к «высказыванию», когда человек решил
заговорить, но ещё не начал. Этот миг одинаков, как для речевой деятельности, так и
для двигательной деятельности тела вообще. Он одинаково предваряет и речь, и
телесное движение. Он так же одинаково предваряет начало движения в системе
условного рефлекса, и движение, свободное от последнего — в миг мотива они
тождественны. Затем выделенная волей энергия «мотива» в условном рефлексе поступает
в мышцы и напрягает их, а при «силовом мышлении», вместо того чтобы поступить в
мышцы, она меняет колею и проливается в структуры «силового мышления» — силовые
линии и силовое поле, оставляя мышцы максимально доступно расслабленными (этим и
объясняется требование к максимально-идеальной тотальной релаксации в тайцзи-
цюане). На первый взгляд «смена колеи» как будто совершенно незначительна, и на
начальных этапах обучения очень трудноуловима, но в технике тайцзи-цюаня она имеет
кардинальное значение. Большая замедленность движений в тайцзи-цюане не служит
самоцелью. Она применяется для того, чтобы предоставить сознанию достаточно времени
ради возможности явно выделить момент «смены колеи» и осознанно перенаправить поток
энергии, предотвратить его проливание в мышцы. Более того, любое движение, хочешь
не хочешь, продолжает в разной степени заливать энергию в мышцы. По мере работы над
«сменой колеи» тело привыкает автоматически сливать все лишние напряжения из мышц в
силовое поле. И лишь затем появляется возможность работать в первую очередь именно
с потоками и структурами энергии, и лишь в последнюю очередь с «уже послушным»
телом. Полная активная релаксация выливается в идеальный психофизический покой,
тело привыкает двигаться, не нарушая этот покой, это и называется «движение в
покое, параллельно с покоем в движении» — один из важнейших парадоксов теории и
практики тайцзи-цюаня.

Теперь может стать понятным и то, что «силовое мышление» предваряет физическое
движение не только в миг мотива, но и «как гены», предваряет и сопровождает весь
путь всех видов внешне наблюдаемых телесных движений. Можно сказать, что «силовое
мышление» со всем к нему прилегающим является «осознанным и управляемым полем
энергии», предваряющим движение, является предпосылкой любого физического движения,
и средой, в которой оно происходит. И, более того, это поле опосредственно, и оно
управляет движением. Для наблюдателя или соперника, незнакомого с подобной
техникой, такая «мысленная схватка» слишком свёрнута и совершенно неуловима. Ведь
она внешне ничем не проявляется, причём так же неуловимо начинает переливаться в
создание силовых полей и в развёрнутые движения. И, что очень важно, она так же
неуловимо проливается в соперника (соперников) и сквозь него. В такой ситуации
«силовое мышление» уже до начала развёрнутых движений перехватывает инициативу
напарников и создаёт подавляющее потенциальное превосходство над всеми их выпадами.
Поэтому напарники при первом физическом контакте встречаются с полной
неожиданностью, вследствие чего безнадёжно проигрывают.

Именно в такой миг мотива движения со стороны напарника и срабатывает техника

тайцзи-цюаня, называемая как «встреча выпада напарника с перехватом инициативы».
При правильном развитии «силового мышления, перехват инициативы сохраняется до
победного конца. Сюда же включается и техника, в классике выражаемая как
«включиться в направления потенциальной мощи напарника, чтобы заимствовать его
силы», и «заимствовать его собственные силы-цзинь для успешной контратаки» (шунь-ши
цзие-ли, цзие-ли да-жень 顺势接力，接力打人).

«Мысленная схватка» в поле «силового мышления» соответствует как бы невыраженной

вовне «внутренней речи», но способной индуктивно считывать информацию замысла
движения у тех, кто этого не умеет. Поэтому индивидуальные упражнения на стадии
«силового мышления» можно сравнить с декламированием про себя с воображаемой
аудиторией, а оборонительно-наступательные действия в паре или с несколькими
напарниками — с безмолвным дебатом (но индуктивно действующим вовне и на
противника). Такая мыслительная деятельность в зависимости от уровня гунфу
сопровождается различной степенью согласованности мини-движений в мышечной и
опорной системе человеческого тела, невыдаваемых вовне. На наивысшем уровне она
работает, уже не задевая этой системы. Многие профессионалы и любители ушу слышали
про «И-цюань», созданный Ван Сянчжаем, в основе которого лежит идея работы именно с
таким «Вниманием». На самом деле он лишь успешно попытался выделить отдельно и
развить этот аспект (И — Внимание) именно из теории и практики тайцзи-цюаня.

В ушу таким мини-движениям придаётся один из важнейших акцентов и усиленные

тренировки. Они доводятся до ощутимо узнаваемых восприятий, до возможности
обработки, систематизации и непрерывно текущей последовательности. По сравнению с
известными методами работы с психофизической моторикой в спортивной практике,
изобилующей всякими интервалами, такие тренировки в своём слиянии со «Вниманием и
Волей» (важными элементами в составе «силового мышления» и сплава «Духа-Внимания-
Ци») гораздо более эффективно создают своего рода последовательную, намного более
крепкую и управляемую «как бы субстанцию», предваряющую физические движения,
управляющую и сопутствующую им. Таким образом, в боевых искусствах создаётся
прочная, поддающаяся восприятию и познанию материальная основа для формирования
«силового мышления» в чистом виде. Это первая, вступительная, и тем самым, самая
важная база (или переключение на неё из привычного состояния), при которой
происходит особая координация, или «слияние психики и физики движения (взаимное
проникновение и обогащение их при таком слиянии)», а также способы «сквозной
передачи силы (свободная передача, например, линейной силы сквозь любые суставы и
плоть)». Это представляет собой особую психофизическую моторику, присущую именно
тайцзи-цюаню.

Традиционная психофизическая моторика в спорте, то есть те мышечные «мини-

движения», которые сопровождают движения тела в сочетании с мыслительной
обработкой, обладает двумя неизбежными недостатками. Первый из них состоит в том,
что в спорте всё основано на условных рефлексах, при которых мысль и движения
выступают по очереди, и между ними нет непрерывного прочного слияния. Второй
недостаток состоит в том, что такие телесно-мыслительные образы чрезвычайно хрупки
и, как только тело реально вступает в движение, то им не хватает
помехоустойчивости, и они легко рушатся под напором физухи, теряя ведущую роль.
Изначально цель таких тренировок заключается в том, чтобы создать внутренне
свёрнутый психофизический образ идеального движения, чтобы затем воплотить его в
реальном идеально развёрнутом движении. На деле такой метод себя оправдывает, но
лишь частично, очень ограниченно и обрывочно; идеальный образ более сложной
последовательной линии движения, включающий в себя координацию всех частей тела,
из-за указанных выше двух недостатков легко разбивается о грубость и неуклюжесть
реального физического движения. Такой образ не в состоянии управлять движением на
более длительном отрезке времени, тем более в сложном боевом поединке.

А наличие прочной базы «Внимания-Воли» в совокупности со способностью проектировать

его за пределы тела, формирует «поле Внимания», и обеспечивает обратную связь этого
поля с телом, а затем и способность управлять из этого поля телом. Это и есть
«силовое мышление». За счёт его непрерывности, лёгкости и помехоустойчивости
качественно компенсируются все недостатки спортивной психофизической моторики.
«Силовое мышление» способно за пределами тела формировать идеальную модель
физического движения, модель, которая обладает большой помехоустойчивостью,
абсолютным превосходством над телесным движением и способностью управлять им.

Модель, формируемая «силовым мышлением», равно как и любое его действие,

представляет собой не только слитый внутренний образ сложных последовательно
согласованных движений внутри и вовне человеческого тела, не имеющий внешнего
выражения; эта же модель способна управлять и внешне выраженными полностью
развёрнутыми идеальными движениями тела. Вот в чём заключается целостный процесс
классического выражения «Движения начинаются внутри и проявляются вовне». «Внутри»
указывает на «силовое мышление», то есть «мысли» в мозгу и теле человека, и
оперативные «силовые образы» в «поле Внимания», действующего вне и за пределами
тела. «Вовне» — это уже выраженное и внешне развёрнутое движение тела, управляемое
через «поле Внимания». Мысль и внешние движения представляют собой слитную
последовательность.

В сфере языковой коммуникации внешняя речь подчиняется внутренней. Т.е. речь

подчиняется мыслям; а они вдвоём подчиняются коммуникативной задаче. В наших боевых
искусствах внешние физические движения подчиняются «силовому образному мышлению»
(иными словами, функционированию «поля Внимания»). А они вдвоём подчиняются боевым
задачам. В этом-то и проявляется уникальность высокого уровня подготовки в боевых
искусствах: действие «Внимания» вызывает «реакцию поля», поле стимулирует
физическое движение, все эти три составляющие как бы пронизываются единой нитью.

В трактатах о тайцзи-цюане говорится, что «сначала движется Внимание, затем

движется сила-цзинь» (подключающая поле), и лишь затем — физическое тело. Этот
постулат чётко определяет отношения подчинённости трёх элементов силового мышления,
порядок приведения их в действие, после чего в силу входят неуловимые
взаимодействия этих элементов.

По достижении определённой степени координации всех необходимых элементов боевого

движения, человек может произвольно прибегать к их умышленной псевдо-раскоординации
в целях введения соперника в заблуждение. Подобная псевдо-раскоординированность
основывается на способности координации и обладает ещё более поразительной
эффективностью.

Если пойти ещё дальше, то по достижении уровня «отсутствия Внимания (сознательного

намерения)» заканчивается роль «силового мышления». Здесь, наконец-то, открываются
горизонты совершенства, где всё совершается «без деяния» (то есть без субъективного
намерения, само собой, как ответ природы на природу, и на не-природу).
«Силовое мышление» действительно представляет собой один из видов мышления
Если исходным материалом в логическом мышлении являются понятия, в образном
мышлении — звуки, формы и цвета, то в силовом мышлении таким материалом выступают
силы с тонко дозированным силовым качеством.

Давайте обратимся к некоторым метким и точным изречениям из теории ушу (боевых

искусств). «Сначала стремись двигаться развёрнуто, а затем – свёрнуто (компактно,
сжато)». «Свёрнуто» подразумевает не только уменьшение амплитуды движений, но и
прямо ведёт в силовое мышление. Кроме того, внутри самого силового мышления также
существует различие между «развёрнутым» и «свёрнутым». «Когда мастерство достигает
высшего уровня, то даже беспредельно малое представляет собой круг (кольцо, виток,
пространство)». Здесь имеется в виду то «предельно или бесконечно малое». «Исходя
из формы следует идти к её отсутствию», «от формы идём к её бесследности».
«Отсутствие формы» и «бесследность» означает, что тело не движется, а движется
только силовое мышление; и по достижении уровня «отсутствия Внимания», и в самом
силовом мышлении теряются формы и образы. «Ни формы, ни образа» вначале означает,
что они не проявляются через формы тела, дальше означает, что и в силовом мышлении
исчезают формы и образы. И так далее, и тому подобное.

«Силовое мышление» отвечает ряду условий, позволяющих квалифицировать его как один
из видов образного мышления, входящего в свою очередь в мыслительную деятельность
вообще. Иными словами, «силовое мышление» имеет ту же природу, что и мышление как
таковое, как и другие особые формы мышления. «Силовому мышлению» присуща
способность к уникальному обобщению, способность через абстрагирование вывести
«самую общую био-силу» — силу, действующую внутри и между био-объектами. Но это не
общепринятое чисто логическое понятие о силе, а «общая сила», сохраняющая
необходимую долю чувственности, ощутимость и специфически особую силовую
эффективность силы как таковой. «Силовое мышление», так же как любое другое,
способно к опосредствованию, то есть способно реагировать на биомеханические
явления, ненапрямую воздействующие на наши органы ощущений. Например, при работе с
воображаемым напарником. Так же при силовом мышлении, предшествующем физическому
действию, а затем и сопровождающем его, стоит мне представить себе образ спирали,
как у меня (а при достаточной интенсивности индуктивно и у напарников) возникнет
некая особая силовая реакция на этот образ.

Таким образом, «силовое мышление» обладает и своей независимостью и, будучи

самостоятельным инструментом, может использоваться в практических целях и в
качестве направляющей силы в такой области. Оно же обладает своей уникальной
логикой образного мышления, то есть оно способно отражать психофизические
взаимоотношения самого высокого уровня и объективные закономерности перемен в этих
взаимоотношениях.

А это значит, что силовое мышление своими собственными методами может сохранять
память об известных биомеханических процессах, а также выставлять перед собой новые
цели и своими способами достигать их решения; оно же может выделять новые проблемы,
уточнять их, выдвигать гипотезы, перепроверять их и находить ответы на многие
вопросы, существующие в биодинамике. При этом силовое мышление использует свои
психофизические формы (параллельно задействуя тело и мышление).

Оно многослойно и многоярусно, и обладает высочайшей продуктивностью, то есть оно

не только пассивно отражает действительность, но и представляет собой функцию
активного воздействия на неё.

Силовое мышление, объединяя философию и методологию боевых искусств и используя

специфическую способность к индуктивному воздействию, открывает новые возможности
по раскрытию и познанию скрытых физических и умственных способностей человека, в
том числе внутренних и внешних по отношению к человеку полей, и различных
энергетических полей, которые недоступны для обычных восприятий и мышления.
Несомненно, что силовое мышление является неоценимым вкладом в науку о биодинамике
психофизических движений человеческого тела, в науку о человеческом институте
вообще, а также в науку о мышлении. Силовое мышление представляет собой
разновидность скрытой (потенциальной) возможности человека, способной ярко
проявиться и получить системное развитие через занятия боевыми искусствами ушу.
Пути и способы, которые приводят к силовому мышлению путём ушу, служат превосходным
образцом и имеют чрезвычайное значение для выявления и развития всех других видов
скрытых способностей человека.

Высшая апперцепция движения

Обычная апперцепция движения вырабатывается, когда двигательные навыки проходят
сознательную тренировку и доводятся до автоматизма, после чего они переходят в
область подсознания, сливаются с инстинктивными и интуитивными двигательными
механизмами общего реагирования. Но, будучи вырабатываемой на базе условных
рефлексов, обычная апперцепция движения не переплавляется в силу, теряющую формы и
образы, и способную выйти за пределы физического тела. Поэтому ей не удается
полностью избавиться от различных противоречий между проявленным сознанием,
подсознанием, участием инстинктов и интуиции, вследствие чего не достигается
уровень бесконфликтно (беспрепятственно) скоординированного функционирования.

Силовое же мышление, наоборот, является продуктом более высокого уровня овладения

самоконтролем, в процессе выработки которого тело и мышление проходят сложный
процесс совершенствования сознания. Поэтому силовое мышление позволяет человеку
достичь уровня глубокого взаимного проникновения и гармоничного слияния сознания,
подсознания, инстинктов и прошедшей проверку интуиции. Высшая цель при этом -
абсолютная координация мыслительной и физической деятельности, а основные усилия в
процессе подготовки сосредоточиваются на развитии способности к такой координации,
которая формируется шаг за шагом, постепенно совершенствуясь и расширяясь. В этой
работе происходит процесс от абстрактного к конкретному и обратно, от простого к
сложному и обратно, что, в конце концов, приводит к полному слиянию сознания с
самой природой.

В отличие от рычаговых силовых систем условного рефлекса (в закрытых системах), мы

за счёт разблокировки напряжений (расслабления, релаксации) переходим к силовым
эффектам текучих тел, течениям энергии в сплошной среде (по точкам, по нитям, по
плоскостям — по верхней поверхности, по нижней, по средней между ними, и т.д., и
т.п.) в пределах ограниченного объёма любой формы или образа, с последующими
выходами в открытые системы, открытые вплоть до бесконечности, ведущей к
кардинально новому качеству боевого искусства.

Обычная апперцепция движения включает лишь несколько конкретных уровней из всего

многообразия физической и мыслительной деятельности, ибо базируется на системе
условных рефлексов, в то время как силовое мышление представляет собой процесс,
охватывающий широкий спектр от «деяния» до «недеяния» (с помощью которого можно
сделать во много раз больше, чем при субъективной деятельности — здесь важно не
путать понятие «недеяния» с бездельничеством). На высших ступенях развития силового
мышления окончательный уровень апперцепции проявляется в отсутствии инстинктивного
и рефлекторного напряжения во время реагирования на нападение (ибо отпадает
надобность в привычной самозащите), в наличии состояния высшей степени активной
релаксации и устойчивости духа и ума.

Благодаря этому происходит трансформация чувства страха и механизма самозащиты, что

позволяет с помощью координации своих действий с активным движением Внимания
противника быть одновременно и «жёстким», и «мягким», подчинять движения покою и
одерживать верх в схватке за счёт уникальной способности такого покоя
беспристрастно вмещать в себя любое движение (что проявляется как безграничная
гибкость и подвижность силовых действий). Таким образом, на более естественном (и
именно поэтому и уникальном) уровне находит своё разрешение ряд острых вопросов,
поставленных современной психофизической наукой о человеческом движении.

Однако силовое мышление само по себе — не самоцель. Когда развитие силового

мышления достигает самых тонких силовых дозировок, оно приводит к качественному
изменению, после которого человек утрачивает собственное эго (у нас это его часть,
связанная с психофизической биомеханикой) и вступает в стадию полной высшей
апперцепции. Высшая апперцепция — это «изначальное сознание», слияние с
«беспредельностью (уцзи)», с «пустотой», с «Дао», или с Большой Природой.

Достижение высшей апперцепции означает постижение Дао. Человек становится

воплощением Дао, или, как говорили древние, «совершенномудрым (или, даже, святым)»
(автор вынужден раз за разом подчёркивать: мы имеем дело не с озарением,
пробуждением, просветлением вообще, а лишь с тем, что происходит в рамках
человеческих движений в боевых искусствах).

В науке и в быту принято скептическое отношение к религиозной терминологии. Но ведь

довольно длительное время в истории человечества именно религии несли в себе
жизненный и социальный опыт, накопленный народами мира. И сегодня нам необходимо
научиться, сочетая нынешний и древний склад ума, постигать истинную сущность всего
того положительного, что скрывается за религиозной терминологией. Тут необходимо
путём экспериментов проявлять как практический, так и научный подход в восприятии
прошлого и настоящего опыта. Например, и в частности, в китайской классической и
медицинской литературе встречаются такие понятия, как «истинный человек»,
«совершенный человек», «святой человек», «духовное бессмертие», «земное бессмертие»
и т.д., которые относятся отнюдь не к высшим божествам и духам в религиозном
понимании, а к реальным людям, занимающимся «пестованием естества» и достигших
различных уровней на таком пути.

* * * * *

Важное примечание. Возможно, что современные фундаментальные исследования передовых

наук уже готовы (хотя бы частично) к исследованию таких предметов как тайцзи-цюань,
то же самое можно сказать и о достижениях в сфере физиологии, в науке о сознании и
в изучении института человека вообще. Но дело в том, что наш предмет, похоже,
учёным необходимого ранга просто неизвестен, и не представляет ни ценности, ни
интереса. Хотя на спортивно оздоровительном уровне тайцзи-цюань разошёлся всему
миру, но и в самом Китае он до сих пор не стал объектом серьёзных научных
исследований. Мастера этого искусства пока не способны объяснить его учёным на
знакомом и понятном им языке. Не только тайцзи-цюань, но даже китайская медицина,
которая частично учёных уже заинтересовала, так же как и тайцзицюань представляет
для ученых некую феноменологическую эмпирическую систему, требующую от них
незнакомого им подхода, и незнакомых им методов исследования. Я же лишь «заимствую»
некоторые научные термины и современную речь для некого перевода, для некой
расшифровки, или для некого образного сравнения с феноменами тайцзи-цюаня, чтобы
хоть как-то наладить мосты между древним и современным, китайским и европейским
способами мышления, хоть как-то донести до современных людей, о чём у нас идёт
речь.

*Приношу большую благодарность Ирине Шемякиной за очень терпеливое, длительное и

плодотворное сотрудничество при обработке и правке всего текста. (Виктор Сяо)