Тема 22. Постмодернизм в литературе Франции.

Образ современного
мира в романе Ф. Бегбедера «99 франков».

Впервые термин постмодернизм (лат. “post” — «после», фр. “moderne” -

«новый», «современный») был употреблён применительно к литературе в
1971 году американским учёным Ихабом Хассаном. Интересно то, что
мнения учёных по поводу постмодернизма разделяются: одни убеждены, что
это явление появилось в середине XX века вследствие кризиса культуры,
другие – что оно циклично появляется в любой эпохе во время кризиса, когда
авангард деформирует культуру, разрушает её и доходит до предела. Именно
в этот момент, когда появляется необходимость в переосмыслении прошлого,
и наступает постмодернизм. Определить временные рамки постмодернизма
довольно сложно: одни литературоведы датируют первые сочинения этого
течения 1950-ми гг., другие – 1968 г., а кто-то и 1980-ми. Ещё сложнее
назвать год его окончания, да и закончился ли он вообще. По некоторым
источникам, смерть постмодернизма пришлась на 1980-е гг., а согласно
другим, во всём мире сейчас наблюдается новый этап постмодернизма –
постпостмодернизм. [3, с. 47]
Считается, что постмодернисты подчерпнули антиреализм и
принципиальное неприятие цельного и гармоничного человека из
авангардного или сюрреалистического искусства, как и из философии Ницше
и Хайдеггера. Течение появилось как реакция сопротивления либеральному
гуманизму художественных и интеллектуальных течений модернизма. [5, с.
135]
Постмодернисты отвергали и критиковали всё: философию, заявлявшую
главными ценностями этику, здравый смысл и ясность; структурализм,
пытавшийся проанализировать культуру и психологию человека; марксизм,
считавший общество слиянием классовых и экономических структур; науку –
и её-то в первую очередь, за то, что её целью являлось обретение
объективного знания о мире. Для постмодернистов наука была лишь ещё
одной формой идеологии с доминировавшими в ней западными
буржуазными предпосылками. [3, с. 73] Без сомнения, постмодернизм можно
считать левым течением. Он обладает одновременно нигилистическим и
революционным духом, и по мере его развития и эволюции первостепенное
значение обретает революционный аспект «политики идентичности» в то
время как нигилистический аспект деконструкции, который первоначально
был важнее, отходит на второй план. [5, с. 138]
Суть постмодернизма состоит в низведении элиты в массы в противовес
как примитивизму более простой литературы, так и недоступности
литературы более сложной, интеллектуальной. Постмодернизм можно
назвать оппозицией, противопоставлением модернизму, так как согласно
большинству учёных, в постмодернизме модернизм иронично высмеивается,
а его ценности переосмысливаются. [5, с. 143]
Среди признаков постмодернизма можно выделить иронию,
пародирование, многоуровневую организацию текста (самоцитирование,
«переклички» в творчестве одного писателя), приём игры (или принцип
читательского соавторства), явление «авторской маски», или «смерти
автора», а также пастиш (склеивание элементов разных произведений). [6, с.
112]
Предшественником французского постмодернизма можно назвать
Вольтера, ведь в его творениях присутствуют пародия и необычные формы
повествования. Считается, что у постмодернизма есть три «отца-основателя»:
Лиотар, Фуко и Деррида, у их философии довольно много общих тем с
другими влиятельными «теоретиками», такими как Жиль Делёз, Феликс
Гваттари и Жак Лакан. Постмодернисты следующего поколения подхватили
их идеи и темы, развили их, уделяя пристальное внимание к языку на уровне
каждого слова. Складывается ощущение, что смысл, вложенный в текст
автором, не так важен по сравнению с тем, как слова воспринимаются
читателем. Согласно философии трёх основателей, человечество и
индивидуальность — лишь иллюзии; люди, по своему существу, либо
пропагандисты, либо жертвы – и здесь всё зависит от их социального
положения. Эмпирический, чувственный опыт сомнителен и подвергается
подозрению, так же как и все существующие в культуре идеи, наука и разум,
ну а самым важным является непосредственный опыт. [2, с.130]
Хоть родиной литературного постмодерна, несомненно, является США,
всё равно считается, что как литература, так и культура постмодерна лучше
всего воплотилась именно во Франции. Даже в «Петербургском книжном
вестнике» указано, что «…Рецептом французской кухни является
постмодернизм». В то же время сами французские литературоведы отрицают
это мнение и считают, что литература Франции была лишь слегка затронута
тенденциями постмодерна и предпочитают ему термины
«постструктурализм», «неореализм», «минимализм». Определение
«постмодернизм» касаемо литературы Франции было впервые употреблено в
1990-х годах в работе Марианны Масе «Французский роман 70-х годов». [3,
с. 45]
Нелюбовь французов к теории постмодернизма объяснил писатель Жан
Эшноз: «Я всегда с трудом воспринимал идею постмодернизма в
литературе, хотя в архитектуре считаю ее приемлемой. Мне кажется, что
вести поиски в различных областях, на различных уровнях – это наименьшая
из свобод». [4, с. 85] Также Клод Оллье, который сам использовал приёмы
постмодернизма, отказывал называть себя писателем данного стиля,
приравнивая постмодернизм к художественной эклектике, то есть
разнообразию стилей.
Нельзя не упомянуть тот факт, что многие философы и писатели, которых
мы сейчас относим к постмодернистам, сами себя таковыми не считали.
Когда у Фуко ближе к концу жизни спросили его мнение насчёт
постмодернизма, то он сказал, что никогда не встречал живого
постмодерниста и не уверен, есть ли они вообще. Кристофер Норрис – ярый
критик постмодерна, утверждает в своей статье, что Жак Деррида, о котором
я упоминала ранее, не постмодернист. Жан Бодрийяр в начале 1990-х годов
ответил про постмодерн, что «это затхлое, старое течение, я попрошу мое
имя с ним не связывать». [5, с. 144]
Определить круг произведений постмодернизма довольно сложно, он
либо узкий и определённый, либо широкий и размытый. М. Гонтар
определённо относит в этот круг такие произведения, как «Мобиль» М.
Бютора, «Бумажные коллажи» Ж. Перроса, «Дневник наружи» А. Эрно,
«Элементарные частицы» М. Уэлльбека, романы Ж. Эшноза, Ж. П. Туссена
(минимализм), произведения Ф. Делерма, Э. Лорана, Р. Пенжэ, Ж. Рубо, а
также феминистическую прозу М. Даррьесека, В. Депанта и Мари Редонне.
[3, с. 47] Первые приметы постмодерна можно найти в произведениях
Патрика Модьяно – к примеру, в «Улице тёмных лавок», которые
революционно настроенные французские «шестидесятники» восприняли как
неоконсерватизм, или предательство идеалов свободы духа. К третьему
поколению французских писателей-постмодернистов относят Ж.-М. Г. Ле
Клезио, М. Турнье, Патрик Гренвиля («Огненные деревья»), Ив Навара
(«Ботанический сад»), Яна Кеффлека («Варварские свадьбы»). [4, с. 85]
Интересно рассмотреть суть произведений Жан-Мари Гюстава Ле Клезио.
Писатель не размышляет над формой романа, он говорит быстро, задыхаясь,
указывая на то, что люди глухи, а время быстротечно. Он тревожится за
первичную реальность человечества: быть живым среди живых, подчиняясь
вселенскому закону рождения и смерти. Судьбы персонажей Ле Клезио
предопределяются силами бытия, независимо от их забот, радостей, форм
существования. Писатель утверждает, что природа безгранична, что у неё нет
центра, а человек в ней, в космическом масштабе – как капля в океане. Кто-
то считает себя всемогущим, вершащим свою судьбу сам, кто-то сознаёт себя
частью природы, но в итоге все жизни банальны и предопределены. По Ле
Клезио, только ощущения жизни, самые простые – радость, страх, боль,
являются подлинными и несущими смысл. Учитывая случайность нашего
рождения и существования в целом, следует тратить время с пользой,
вызывая чувства к самой жизни, остальное – суета и пустая трата. В своих
произведениях Ле Клезио, совершает прорыв и стирает
антропоцентрическую картину мира и традиционные сюжеты.
Н. Риу выделяет следующие постмодернистские ценности: плюрализм,
гетерогенность, фрагментарность, глобализм, мультикультурализм,
отражение, смежность, смешение, толерантность, деиерархизация, игривость
и массовость. Согласно Мари Редонне, постмодернисты столкнулись с
проблемой изобретения новой истории (символом которой стали забастовки
мая 1968 года), им пришлось завершить траур по прошлому, где столкнулись
Холокост, Хиросима, сталинизм и конец колониализма. Среди особенностей
постмодернизма во французской литературе выделяют:
-деканонизацию официальных норм;
-ироничное отношение к ценностям;
-наполнение цитатами, короткими высказываниями;
-отрицание единственного «я» в пользу множества;
-нововведение форм и способов изложения мыслей, в ходе изменения
жанров;
-гибридизацию приёмов;
-юмористический взгляд на бытовые ситуации, смех как одна из сторон
жизненного беспорядка;
-театральность, игру с сюжетами, образами, текстом и читателем;
-принятие разнообразности жизни через смирение с хаотическими
событиями.
-плюрализм.
Согласно канонам постмодерна, значение авторского текста самому
автору не подвластно. Читатель может придавать тексту свой собственный
смысл, он равнозначен автору, и каждый текст можно развивать до
бесконечности, порождая новые и новые контексты. Основоположник
постмодернистской теории Деррида указывает, что окончательного смысла
быть не может, так как смысл рождается из различий или из оппозиций. К
примеру, слово «хороший» обладает смыслом лишь относительно слова
«плохой», и один из двух терминов всегда управляет другим, один –
положительный, другой – отрицательный. Для постмодерна приемлемо
опровергать, деконструировать эти оппозиции, ставить всё с ног на голову.
Плохое становится хорошим, а хорошее – плохим, но рисовать такую
картину следует с иронией, чтобы подчеркнуть неравность терминов. [2,
с.130]
Новейшая французская литература несет на себе печать
экспериментального письма «нового романа». Одни авторы нестрого
следуют правилам постмодернизма, хоть и относятся к этому течению – это
М. Уэльбек с его «новым морализмом», П. Киньяр с «мистическим
декадентством», или Ж. Эшноз с ироническим «минимализмом». Иные – Ф.
Бон, П. Мишон, к примеру, отличаются желанием отойти от
децентрализованного мира постмодерна «назад к Канту», либо же в более
привычный мир классической литературы. Современная Франция, находясь в
острой ситуации мультикультурализма, открыла новую эру франкофонной
поэзии и прозы, нацеленную на поиски национальной идентичности и
интеграции. [7, с. 70]
В центре постмодерна стоит искусство пародии, что сближает его с
классицизмом. Этот стиль смешивает реальное и фантастическое, высокое и
низкое, историю и ее игровую реконструкцию, мужское и женское начало,
детализацию и абстракцию. [9]
На первый план постмодернисты выдвигают «идею рассеивания» (в
отличие от модернизма с его идеей централизованности), единственным
временем такой литературы является настоящий момент, субъект, или герой,
обнаруживает в себе некую «другость», отличие от других, скрещивание
пород. [10, с. 49]
Довольно интересны строки из произведения Жоржа Перроса «Бумажные
коллажи» (1960-1978), в которых чувствуется вкус, стиль постмодернизма,
который трудно описать словами: «Нет у меня желания «писать книгу», для
этого у меня будет время после смерти. Вкус к большому начинанию мне
совершенно чужд. Стало быть, я пишу для писателя, может быть для себя,
но не особенно настаиваю на этом». [9]
Мишель Уэльбек, ещё один представитель постмодернистов, считается
самым читаемым французским автором в мире. В своих произведениях он
касается самых болевых точек современной цивилизации, за что много раз
подвергался критике и даже судебным преследованиям. Показательно, что в
заглавиях его книг то и дело встречается слово «борьба», а фраза «остаться в
живых» больше не считается метафорой: «Мертвый поэт больше не
напишет. Отсюда заключение: остаться в живых». [10]
В произведениях постмодернистов можно встретить такие темы и веяния, как
неверие автора в возможность устройства жизни на гуманных основаниях,
усталость от культуры, (что характерно для эпохи декаданса). Нередко
читателю случается выстраивать связи между сценами самому, объединять
их в единое целое. Многие писатели обращаются не только к будущему,
рисуя намечающийся мир, но и к прошлому, отыскивая в нем малоизвестные
события, редкие факты и детали, создавая полувымышленный образ.
Критики называют такую тактику авторов «музеифицированием
реальности». [5, с. 135-144]
Метатекстуальность, по мнению Джанет М. Паттерсон – главный
критерий постмодернистской литературы. Этот термин обозначает, что
рассказчик обретает черты писателя, занятого проблемами письма. К
примеру, рассказ Жака Рубо «Прекрасная Гортензия» (1987) часто называют
«метатекстуальным чудовищем»: сам рассказ кажется слишком коротким по
сравнению с комментарием к нему, что создаёт эффект
гипервымышленности письма. [5, с. 135-144]
Ренарративизация – ещё одна черта постмодернизма, она линеарна, всегда
иронична и приводит к удобству чтения, подчёркивая беспорядочность
модернистского «нового романа». Данная черта присуща романам Жана
Эшноза «Чероки» (игра приемами детектива), «Озеро» (ироническая
перепись шпионского романа), «Высокие блондинки» (пародия на
стереотипы «черного романа»). [5, с. 135-144]
Весьма проблематична в постмодернизме тема человека: как уже было
сказано ранее, он перестаёт быть самым значимым элементом мира. Человек
становится частью природы, и постмодернисты обращаются к традициям
мифологического сознания, связанным с природой и желанием жить в
гармонии с ней. В литературе человек смотрит назад, на себя самого, и
анализирует, почему он не смог выполнить своё предназначение, и почему
мир устроен так «плохо». [11]
Среди самых ярких и в то же время спорных фигур в мире писателей-
постмодернистов выделяется Фредерик Бегбедер. Стиль писателя довольно
специфичен, в его произведениях насчитывается множество литературных
приёмов, наиболее излюбленные приёмы писателя – ирония и оксюморон.
Писатель сразу же был причислен к постмодернистам французскими
критиками за интертекстуальность и пародийно-ироническое обыгрывание
жанров массовой и классической литературы. Главной задачей писателя
является передача в массы образа постмодерна с его недостатками,
условностями, экзистенциальным кризисом самих читателей. Специфичность
языка автора довольно часто отмечается исследователями; к примеру,
историк А. Н. Мещеряков так высказывается о произведениях Бегбедера:
«Сложное кодирование постмодернистского текста позволяет читателю
пребывать в разных виртуальных реальностях, иногда без надежды понять,
которая из них истинна». Наиболее чётко проблема экзистенциализма
рассматривается в романе «99 франков»: читая роман, замечаешь, что автор
пытается максимально передать мысль о потерянности человека в
современном мире, полном риска, вызова. Этот роман, внешне кажущийся
развлекательным, привлекает интерес читателей к культурологическим,
экзистенциальным и онтологическим проблемам. Автор использует иронию,
сатиру, и даже чёрный юмор, высмеивая современное общество потребления.
Сам Бегбедер в своём интервью сказал: «Конечно, моя книга – это сатира и
карикатура, антиутопия, гротескная картина наихудших пороков нашего
мира, который я хорошо знаю». [8, с. 173-180]
Автор пытается донести мысль о том, что общество потребления делает
человека зависимым, несамостоятельным, снижает его ответственность. При
существующих моральных ценностях такого общества необходимость в
умственном, нравственном и духовном развитии стремится к нулю, что ведёт
к деградации человека как личности, упадку культуры и упрощает
манипулирование сознанием людей. Бегбедер не стесняется в выражениях и
сравнениях, описывая современных людей, и довольно интересно то, что
само название представляет собой «ценник» — «99 франков» — столько
стоила эта книга во Франции после выхода в тираж. [6, с. 114-116]
На первых страницах романа читателю встречается ссылка на роман
Олдоса Хаксли «О дивный, новый мир». В этом предисловии говорится о
новом тоталитаризме, непохожем на старый, где основным методом
управления народом является умолчание правды, привитие любви к рабству
и достижение обеспеченности. Вообще, данный роман перекликается с
знаменитой антиутопией, написанной почти на век раньше. К примеру,
возьмём эпизод, когда Октав – главный герой книги, получил новую
должность. Он тут же решает внести изменения в работу рекламного
агентства: динамики должны постоянно транслировать песню «Ты ОК, ты
крутой, ты – что надо!». [1] Описание зомбирования населения рекламой
играет большую роль в романе, подчёркивая, что реклама – двигатель не
только торговли, но и двигатель людьми. В современном мире у людей нет
своих желаний, они следуют указаниям рекламы, которая вещает, что
хорошо, что правильно, что красиво. А на деле то, что рекламируется, людям
совершенно не нужно, но благодаря внушению, постоянному повторению
рекламных лозунгов они этого не осознают и рвутся покупать больше и
больше, ведь если ты так делаешь, «ты крутой, ты – что надо». По замечанию
персонажа, раньше, пытая людей, говорили «Ты у меня заговоришь», теперь
же – «Ты у меня захочешь». [1] Рабское положение людей в этом мире
объясняется отсылкой к роману Чака Паланика «Бойцовский клуб»:
«Работать на нелюбимой работе, чтобы покупать ненужные вещи». [1]
Сам герой Бегбедера подмечает: «Рекламный тоталитаризм – вещь куда
более тонкая… Эта разновидность фашизма хорошо усвоила уроки
провалов предыдущих режимов». [1] Сравнение мира с фашизмом довольно
сильное, будто фашизм эволюционировал и скрылся под маской
потребительства и рекламы, превратив свободу, которую желают все люди, в
своё оружие.
Тема рабства просматривается в ещё одной отсылке, на этот раз к
антиутопии Оруэлла «1984». За населением постоянно следят, слышат их
слова, фиксируют взгляды – мол, это для удобства потребителей, чтобы
узнать, что они смотрят и слушают. «Большой Брат не следит за вами,
Большой Брат изучает вас» [1] - разницы, по сути, никакой. Наоборот, в
«новом мире» дела обстоят хуже: существует уже не тотальный контроль, а
глобальное подчинение людей, ставших тестовым материалом для
рекламщиков.
Октав продолжает работать рекламистом и чувствует при этом
неправильность этой профессии. Он пытается найти компромисс, чтобы и
продолжить работать, и вреда не приносить. Он решает создать форму
интеллектуальной рекламы, в которой коммерческий продукт продвигаться
будет, но не так навязчиво. Одной из таких реклам стал ролик, в котором
герои – девушки на пляже, ведут дискуссии на философские и
математические темы, по-умному говорят, а в конце ролик связывается с
рекламируемым продуктом – красотой и важностью умственного развития.
Какой-никакой, а компромисс. Но всё же руководство не принимает проект
Октава, ведь «людей нельзя считать дураками». [1] При этом нужно помнить,
что они на самом-то деле дураки, и создавать примитивные ролики, которые
они поймут. Итак, в мире «99 франков» люди – дураки, принимающие мир
как есть и считающие себя счастливыми. Октав считает, что он, будучи
рекламистом, приобщает людей к наркотику под названием «новинка», но
суть новинок в том, что они недолговечны. В скором времени появляется
другая новинка, а предыдущая устаревает и выкидывается. Определённого
стандарта нет, ты либо «новый», «современный», либо «устаревший», и эта
гонка бесконечна.
В мире романа производители товаров нацелены на постоянное
потребление вещей населением и искусственно создают их «устаревание»
ради максимальной выгоды. К примеру, при появлении новой модели
телефона реклама говорит, что вчерашний мобильный телефон уже не моден
и не является показателем высокого статуса. Или же вещи намеренно
делаются недолговечными для обеспечения постоянного «покупательства».
Конечно, такое перепроизводство и чрезмерная эксплуатация ресурсов бьёт
по экологии – к такому выводу приходит Октав. В пример он приводит те
факты, что сверхпрочные стиральные машины не производятся, одна фирма
купила патент на нервущуюся нить для чулок, но запускать производство
отказывается, существует патент на вечные шины, но их также не производят
(при том, что на дорогах гибнет огромное количество людей). [1]
Автор также подчеркивает тоталитарный, агрессивный характер
потребительской культуры: «Вы – продукт нашей эпохи. Или нет. Это
слишком легко – все валить на эпоху. Вы – просто ПРОДУКТ. Поскольку
глобализация больше не учитывает отдельных людей, вам пришлось стать
продуктом, чтобы общество интересовалось вами». [1] Мир не виноват,
виноваты люди, которые этот мир составляют и отбирают у него смысл,
коверкают и опошляют его, а затем водворяют на место со словами «время
идёт, мы прогрессируем».
«Тишина тоже оказалась на грани исчезновения. Невозможно было
спастись от включённых приёмников и телевизоров…». [1] Как известно, при
шуме невозможно думать или же общаться – вот новый мир и придумал
«обезопасить» людей от их мыслей. Пусть лучше узнают, что им надо, чем
думают, надо ли им это.
Бегбедер рисует рутину, повседневность нашего мира, описывая
имущество героя романа, Октава, на пяти (!) страницах. Это имущество
должно было сделать героя счастливым, но, увы, не получилось. Мир
выглядит поверхностным, суетным: в погоне за вещами, «имуществом»
теряется суть мира, жизни; сама жизнь заменилась на стиль жизни, истина
заменилась бутафорией, индивидуалистические и «вещные» установки
современного человека на самом деле ложные и искусственные. Такой мир
суеты и пустоты присутствует и в ряде других произведений писателя.
В следующем отрывке из романа чувствуется как ирония, так и тоска по
прошлому «миру»: «Один только почтовый ящик вечно и безнадежно пуст.
Ты больше не получаешь любовных писем. И никогда больше тебе не
прочесть листочков, нацарапанных робким почерком, влажных от слез,
благоухающих любовью, с трепетом вложенных в конверт, где тщательно
выписан адрес и призыв к почтальону: «Не заплутай в пути, милый
почтальон, доставь это послание моему обожаемому адресату!..» Люди
кончают самоубийством оттого, что получают по почте одну рекламу». [1]
Бегбедер, хоть и высмеивает привычки человека ушедших дней, отмечает,
что мир стал холодным, пустым, в ящиках – лишь реклама, что, опять же,
указывает как на погоню современности за ненужными вещами и деньгами,
так и на новый строй жизни: низведение смысла бытия до трёх ценностей,
ставших важнейшими – комфорт, удовольствие, безопасность.
Довольно интересен эпизод поездки рекламных агентов в Африку,
написанный, кстати, от третьего лица, в отличие от остальных глав (ещё один
признак постмодернизма). Страны третьего мира демонстрируются
отсталыми, «несчастливыми», чтобы показать посетителям контраст с их
миром, «хорошим», обеспеченным: «Пусть насмотрятся и поспешат
вернуться домой». [1] После таких поездок люди из «нормального» мира
станут ещё более удовлетворены своей жизнью, ведь всё познаётся в
сравнении.
Заканчивается роман очевидной отсылкой к роману О. Хаксли: «Добро
пожаловать в прекрасный новый мир» - таковы слова Октава. [1] Герой с
друзьями убивают старушку, и возможно, в этой сцене реализовалось его
желание окончить карьеру рекламщика. Бегбедер будто подчёркивает
степень морального разложения главного героя и наказывает его. Зная, что
герой сидит в тюрьме за убийство и начинает сходить с ума, заменяя
реальность на вымышленный рекламный рай, читатель понимает смысл
отсылки: внешне счастливый, обыкновенный мир составляют одинокие,
несчастливые люди. Книга хороша своим цинизмом, она будто ударяет по
лживости мира и в особенности по рекламному лицемерию с намёком и
предупреждением. В наше время мы наблюдаем похожую картину, и хоть
она и утрирована в романе, кто знает, не дойдём ли мы до такой же ситуации.
1. Бегбедер, Ф. 99 франков. – М.: Иностранка, 2009. – 400 с.
2. Деррида, Ж. Письмо и различие. – СПб., 2000. – С. 130.
3. Дианова, В. М. Постмодернистская философия искусства: истоки и
современность. – СПб., 2000.
4. Ильин, И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия. Эволюция
научного мифа. – М., 1998. – С. 85.
5. Кутырев, В. А. Пост-пред-гипер-контр-модернизм: концы и начала//
Вопр. философии. – 1998. – №5. – С. 135-144.
6. Любимова, А. Ф. Постмодернистская антиутопия Ф. Бегбедера "99
франков» // Проблемы метода и поэтики в мировой литературе
Межвузовский сборник научных трудов. – Пермь: Пермский
университет, 2005. – С. 112-116.
7. Маньковская, Н. Б. Эстетика постмодернизма. – СПб., 2000. – С. 70.
8. Скороходов, В. В. Средства языковой и художественной
выразительности в трансляции «кризиса идентичности» современного
общества: на материале прозы Ф. Бегбедера // Культура и цивилизация.
2017. – № 2А. – С. 173-180.
9. Latendresse, P. Le postmodernisme est mort. 2003// Les Editions
Hermafrodite – http://hermafrodite. fr
10.Postmodernism: A Very Short Introduction. Oxford University Press, 2002.
–P. 49.
11.Varikas Eleni. Féminisme, modernité, postmodernisme: pour un dialogue
des deux cotés de l’océan. // Multitudes. Numéros spéciaux Avril 93:
Féminismes au présent http://multitudes.samizdat.net/