Вы находитесь на странице: 1из 65

Олег Охапкин

Любовна я
лирик а
Союз писателей России
Санкт-Петербург.
2013
УДК 82-143
ББК 84(2)
ОДНИМ ТВОИМ ЛИШЬ ДИВНЫМ ВЗДОХОМ
Я НАЗЫВАЮ ЖИЗНИ ИМЕНА…
Издание выпущено при поддержке Комитета по печати
и взаимодействию со средствами массовой информации «Любовная лирика», стихи о любви? Нет, нет и нет. Всё, что на-
Санкт-Петербурга писано Олегом Охапкиным с  60-х годов прошлого века до  конца
нулевых этого, — варианты любовных признаний или любовных по-
сланий таинству жизни, и женщина как объект любовного чувства,
Олег Охапкин. Любовная лирика/ Составитель Татьяна скорее является в этих вариациях подобием Мадонны — прекрасной
Ковалькова —СПб.: Русская культура. Союз писателей России, и безгрешной, исполненной любви, но лишённой греховного аро-
2013. — 128 с. — 6 ч/б илл. ISBN 978-5-905618-03-1 мата. Это предощущение Божественного Эроса. В  ранних стихах
поэта любовь растворена в воздухе, в весеннем городском пейзаже,
в «сумбуре и сутолоке» окружающей жизни. Можно сказать, пере-
«Простоте заглавия книги Олега Охапкина соответствует её фразируя известное выражение, что любимую играет город, как
чистота и  глубина, качества столь необходимые современному ис- короля играет свита. И удивительным образом легко и естественно,
кусству, стремительно их утрачивающему. Лирическая в зародыше, без театральных и «поэтических» эффектов, без тропов, сравнений
но  торжественно повествовательная по  приобретённому с  годами и метафор, одним лишь простым определением — весенняя — ри-
сует он портрет возлюбленной на  фоне пейзажа. А  пейзаж, отра-
обличию, стихотворная речь Охапкина органически выражает себя
жённый в глазах возлюбленной, вмещает и «дерев качание и влаж-
как раз в его любовной лирике — с её старинной величавостью, под
ный неба свис». Вот это «движение в видах», быстрое перемещение
которой, конечно, эротический «хаос шевелится», но наружу мут- «точки зрения», «угла обзора», взгляд всеобъемлющий  — сверху,
ной пеной не  выплёскивается. Гул давней русской поэтической снизу, удаление и приближение объекта и адресата, уже в этих сти-
речи довлеет себе — словно бы громогласный строй державинской хах свидетельствует о могучем, независимом и уникальном таланте
оды, смягчённый последующим сладкогласием элегий Батюшкова, Олега Охапкина. Да, в них, ещё юношеских по манере и эмоциям,
величаво докатился до нашего времени. прочитываются и  Пастернак, и  Пушкин, и  Мандельштам, но  про-
Поэзия Олега Охапкина в  высоком смысле слова поучительна. читываются на том высоком уровне, который задал Тютчев — «всё
Не назидательна, а именно поучительна. Она позволяет надеяться, во  мне и  я  во  всём». Поэтому легко и  естественно, не  в  качестве
что и сегодня сквозь юдоль лирического существования возможен атрибутики или поэтической орнаментики, являются в этих стихах
прорыв к сияющему Небесному Граду». христианские мотивы. «Тишайший день субботний», «в алтаре све-
Андрей Арьев ча» отсылают нас к светлому празднику Пасхи, к тонкой контамина-
ции двух тем — спасения Бога-сына и спасения души христианина,
В оформлении книги использованы фотографии Бориса поэта, переживающего возрождение в любовном чувстве.
Смелова, Ксении Охапкиной, Александра Дударева, Павла С течением времени лирическое чувство обретает не  только
Козионова, Александра Завьялова. новый голос, но  и  новый взгляд на  предмет восхищения  — взгляд
острый и точный, мужской, страстный, но… Но откорректирован-
ный глубиной погружения в  мировую культуру. Мы через стихот-
ворный текст постигаем «магический секрет» искусства, секрет
преображения человека во плоти в духовный объект, артефакт.
Особенность стихотворного дара Олега Охапкина — яркая ви-
зуализация словесного образа, яркая настолько, что читатель слов-
но бы присутствует не при рассматривании портрета возлюбленной
поэта, но  почти что пишет, творит этот портрет, творит любовью
новую реальность:

Зачем гляжу на твой портрет


© НП «Международная ассоци- Мне этой мысли не осилить.
ация «Русская культура», 2013 Но здесь магический секрет
© Союз писателей России, 2013 И линии перекосились,
© Ксения Охапкина, обложка,
иллюстрации, 2013
5
И всё тревогой смещено: И солнце жгло твой рыжий локон.
Плечо, рукав, щека и шея, И всю тебя прошла насквозь
И ясно так освещено, Весны вечерняя молитва.
Что прядь волос на лбу рыжеет. А в окна дерево рвалось,
И там в ветвях кипела битва.
Здесь ожил чёрно-белый тон. А на руках твоих закат
На горло тень от подбородка Сгорал дотла, желтей огарка,
Легла, как бы неслышный стон, И скат плеча был так покат,
И труден этот вздох короткий. Как будто ты — сквозная арка.
Его стерпеть невмоготу,
В тоске читаю, как по нотам, Тогда я вглядываться стал
Прекрасной шеи наготу В твои черты, в лицо живое,
За душным платья отворотом. И кто-то нас перелистал,
Как ветер ветви над землёю.
И каждая твоя черта И мне запомнилось одно:
В моих руках берёт начало. Твоя щека искала встречи,
Такую тишь читать с листа… Клонилась грудь, молились плечи,
Всегда бы так со мной молчала! Ломилось дерево в окно.
Но за тобой такая мгла, Эти два стихотворения с единой образной системой, с тонким
Не втиснуться в неё, не влиться, переплетением чувственного и  эстетического, свидетельствуют
И если бы душа могла, о  глубине лирического чувства поэта опосредовано, через стихии
Она б в ней высветила лица, и дыхание Божьего мира: «и кто-то нас перелистал, как ветер ветви
Она бы вылепила их — над землёю». Это несомненные шедевры лирики ХХ века.
Всех тех, кого в других не видим, Обычное человеческое любопытство заставляет нас допыты-
Ведь там, среди любимых, тих, ваться, кто адресат лирического стихотворения, кто муза поэта?
Стоял и я, почти невидим. Вот фрагмент очерка Валерия Мишина:
«… Жена, подруга, любовница, незнакомка (Крамской, Блок),
В этом стихотворении кроме видимого и постижимого есть ещё натурщица (Модильяни), эфемерное мифическое существо, собу-
один план, надмирный, метафизический. Мир, в котором мгла таит тыльница с Московского вокзала, секретарь-машинистка, курсист-
иное знание, иное состояние и возможность для настоящего поэта ка, девушка по вызову, чужая жена, языческая богиня, монашка?…
пребывать сразу в  двух измерениях. Вот это «умножение миров», Чтобы не путаться в догадках, я решил обратиться за помощью
взгляд за  пределы видимого мира преображает текст, расширяет к  Олегу Охапкину, одному из  самых ярких петербургских поэтов
границы его смыслов. «Магический секрет» этого стихотворного не только 60–80-х, но и по сей день. Олег жил тогда в двухкомнат-
текста в  переплетении, сращивании, схлестке страстного любов- ной коммуналке на 4-й Советской.
ного посыла: « в тоске читал я как по нотам прекрасной шеи наго- Олег зачитал подборку новых текстов по тетради, и я попросил
ту за  душным платья отворотом» и  «непостижного виденья»: «но прочесть несколько старых.
за тобой такая мгла, не втиснуться в неё, не влиться…». —  Сейчас… Думаю: на чём остановить память… Вот.
Для творческой манеры Олега Охапкина характерно «систем- Он прочитал «Когда глядел я  на  тебя» и  «Зачем гляжу на  твой
ное письмо», то есть обращение к близкой образной системе в не- портрет?»
скольких стихотворных текстах. Так к цитируемому тексту и его об- —  Кому они посвящены?
разности тяготеет и ещё одно стихотворение этих лет: —  Александре. Она была рентгенологом.
—  Как ты с  нею познакомился? Делал рентген грудной клетки
Когда глядел я на тебя или у тебя заболел зуб?
И предо мной ты, как в киоте, —  Она работала в  кабинете флюорографии в  районной поли-
Молчала, книгу теребя, клинике. Я  пришёл и  обратил на  неё внимание, стал писать о  ней
Мерцало небо в позолоте. стихи. Был ноябрь 66-го года.
Там шла вечерня облаков, Она приняла мои ухаживания и это длилось несколько лет.
И доносилось из-за окон —  Александра была твоей Музой?
Глухое пение стихов, —  Нет, скорее Дамой-вдохновительницей.
6 7
Я не провоцировал Олега прочитать эти стихи, но удивительно,
что он прочёл именно их.
Стихи, не имеющие аналогов в русской лирике. Никто не под-
нимался так высоко, обожествляя возлюбленную, обыденную, кон-
кретную. Мы знаем: её звали Александра».
Эта беседа была записана незадолго до ухода поэта из жизни и,
при всей конкретности и  точности ответа на  вопрос об  адресате
посвящения, не объясняет тайны превращения женщины из плоти
и крови в прекрасную Беатриче или Суламиту.
Тайна остаётся непознанной. Или мы не можем постичь вопло-
щения в слове того, что дано восчувствовать поэту. Попробуем ещё
раз вслед за ним увидеть образ Любви:

Развилася душа, как древле свиток


В руках у растворённой Суламиты,
И письмена горят. Любовь моя!
Тебе, одной тебе грёз преизбыток!

конец
Смотри, насколько мы с тобою слиты:
Не различу где ты, где мы, где я.
Твои уста — уже мои глаголы.
Объятья — плен языческой Валгаллы.

шестидесятых
И вся ты — необъятность всех имён,
Какими человек венчает долы,
Моря и реки, небеса, прогалы,
Холмы и дали, глубину времён.
И звёздна вся необозрима бездна
Меж нас вися, сжимается издохом,
В котором эта речь помещена.

годов
И что мне в том, что жалость безвозмездна,
Когда одним твоим лишь дивным вздохом
Я называю жизни имена!

Это первые строфы из цикла «Семь песен единой песни», вос-


ходящего к великому «первотексту» любовного посвящения — би-
блейской «Песни песней». И  так  же, как величие и  всеохватность
текста библейского царя Соломона, делает для нас малозначимыми
биографические подробности жизни смуглой Суламиты, сторожив-
шей его виноградники, но не уберёгшей своё сердце от любви, так
и  лирические стихи Олега Охапкина не  требуют реального ком-
ментария, потому что Любовь в них боговдохновенна. Это любовь,
которая растворена в мироздании, и она способна обретать любые
имена, оставаясь Единой песней.
Цитируя стихи поэта, мы позволили себе в нескольких случаях
не вырывать из контекста отдельные строфы, а привести их полно-
стью. Это сделано преднамеренно  — высокий накал лирическо-
го чувства в  этих стихах и  их совершенство достойны того, чтобы
столкнувшийся с  ними ещё в  предисловии к  книге читатель, искал
дальнейшего развития темы, перелистывая страницу за страницей.

Тамара Буковская

8 9
***

Я верую в спасенье,
В тишайший день субботний,
Когда тебя, весеннюю,
Я жду у подворотни.
Кругом сумбур и сутолочь:
Машины, люди, зданья,
Но в тишину укуталась
Минута ожиданья.
Она легонько тикает,
Невнятно лепеча,
Певучая и тихая,
Как в алтаре свеча.
И в этом ясном пламени
Лицо и голова,
И набережной камни
Озарены едва.
В глазах — дерев качанье
И влажный неба свис,
И всех молитв нечаянней
Заплаканный карниз.
С утра, капелью звякая
О чёрный диабаз,
Весна зеркальной склянкою
Порадует твой глаз,
Когда сойдешь, вечерняя,
Мглы сумерек свежей
В неоновом свеченье
Преданьем этажей.

11
*** ***

Мы шли по городу сквозь сон. Что неслышно творится во мне,


Фонтанка, помню, за плечами. Это всё происходит в природе.
Нас фонари впотьмах сличали Видишь, сердце светлее вдвойне?
И встречной лужи взгляд косой. Это солнце любви на восходе.
Шёл дым неоновою мглой. Вот уже я разбужен с утра
Пространство теплилось туманом. Небывалой тревогой в полнеба.
Фонтанка небо подымала. Это сила земли. Как щедра!
Оно на плечи волн легло. Это знак, что мы счастливы оба.
Шёл теплый вечер тьмой в пальто По верхушкам пустых тополей,
С овчаркой шорохов и всплесков. По ветвям их, как пальцы по струнам,
Шли провода прозрачной леской. Ветерок пробуждённых полей
Был напряжён неслышный ток. Пробежал чудотворным перуном.
Мы шли. Нам было всё равно: И такая стряслась тишина
Углы, проулки, повороты... В этот творческий миг прорастанья,
Шла ночь из каждой подворотни. Что душа, как свеча зажжена,
Такси спешило стороной. Не мигнет после сна и восстанья.
Одно осталось: ты была.
Твоя рука в моей теплела.
Лишь помню: шёл туманом слева.
Ты над Фонтанкой мглой плыла.

12 13
*** ПОСЕЩЕНИЕ

Как назвать Вас, любимая? В час, когда, небывалая, с этажей Вы сойдёте на улицу,
Это слово свершилось во мне. Это будет в начале девятого вечером нынче,
Это стало как свет над водой. Грусть моя воплотит меня грёзой крылатой души.
Слишком ранний рассвет.
И в тоске непонятной, в предчувствии
Ещё не было глаз, чтобы видеть начало.
медленной ночи
Как назвать Вас, любимая? Я замечу карнизы и дремлющих там голубей.
Вечереет воскресный мой день,
И зажгутся подсветки, наметив старинные грани
И всемирные сумерки там во дворе
Полуарок, порталов и шпилей кирпичных громад.
И грустней, и точней,
Чем любые стихи, что в тоске написали поэты. И почувствую крылья. Немеют сведённые плечи.
Бесконечно продроглый, сутулый в сыром пальтеце,
Как назвать Вас, любимая?
Я дохну в темноте на свои побелевшие пальцы,
Меркнут влажные поросли веток в окне.
Меркнет долгое облако над тополями в зените. И услышу в душе: за спиной шевельнулось крыло.
И дома коченеют в тиши над Фонтанкой. Не узнав, а, скорей угадав приближение Ваше,
Что-то разом постигнув, как боль,
Так пишу Вам.
точно хлынувший свет,
И в сумерках кажется мне:
Это всё — тишина между строк. Я уже полечу к Вам, и крылья мои — это радость.
Вы поймёте её без названья. И тогда никому у меня этот миг не отнять.
Вы же сбудетесь так же, как это случилось впервые.
Так бывает, мы слышим как будто судьба позвала.
Мне почудятся ритмы стихов, сумасшествий, наитий.
И внезапно пойму: их не надо. Здесь Муза была.

14 15
СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЁК ***

Сегодня солнечный денёк, Когда глядел я на тебя


А завтра что-нибудь да будет. И предо мной ты, как в киоте,
И вот любовь на огонёк Молчала, книгу теребя,
Придёт и счастье раздобудет. Мерцало небо в позолоте.
Какая гостья к нам в сердца! Там шла вечерня облаков,
Какое солнечное чудо! И доносилось из-за окон
Да будет сердца свет повсюду Глухое пение стихов,
И солнце не сойдёт с лица! И солнце жгло твой рыжий локон.
Ау! Красавица… Ау! И всю тебя прошла насквозь
Какой денёк меж нами блещет! Весны вечерняя молитва.
Оснежен счастьем наяву, А в окна дерево рвалось,
Он каждой льдинкою трепещет. И там в ветвях кипела битва.
И в этой охлаждённой мгле, А на руках твоих закат
Просвеченной светилом счастья, Сгорал дотла, желтей огарка,
И нашей нежности участье — И скат плеча был так покат,
Свет на сверкающей земле. Как будто ты — сквозная арка.
Тогда я вглядываться стал
В твои черты, в лицо живое,
И кто-то нас перелистал,
Как ветер ветви над землею.
И мне запомнилось одно:
Твоя щека искала встречи,
Клонилась грудь, молились плечи,
Ломилось дерево в окно.

16 17
ПОРТРЕТ В ГРОЗУ

Зачем гляжу на твой портрет О твоём отчаянье не стану


Мне этой мысли не осилить. Спрашивать. Оно во мне.
Но здесь магический секрет За тебя, с тобой молчать устану.
И линии перекосились, Потемнеет облако в окне.
И всё тревогой смещено: Вот уже и грусть легла на губы,
Плечо, рукав, щека и шея, И темны твои глаза.
И ясно так освещено, Будто высоко запели трубы,
Что прядь волос на лбу рыжеет. В небе грянула гроза.
Здесь ожил чёрно-белый тон. Вихрем пылевым растрёпан тополь.
На горло тень от подбородка Мчатся, мчатся облака.
Легла, как бы неслышный стон, Хлынуло. И смыло с листьев копоть.
И труден этот вздох короткий. И душа легка, легка.
Его стерпеть невмоготу, Мы с тобой замешаны в стихию.
В тоске читаю, как по нотам, Этот ливень по моей вине.
Прекрасной шеи наготу Что я сделал! Молнии такие,
За душным платья отворотом. Будто с небом ты наедине.
И каждая твоя черта
В моих руках берёт начало.
Такую тишь читать с листа...
Всегда бы так со мной молчала!
Но за тобой такая мгла,
Не втиснуться в неё, не влиться,
И если бы душа могла,
Она б в ней высветила лица,
Она бы вылепила их —
Всех тех, кого в других не видим,
Ведь там, среди любимых, тих,
Стоял и я, почти невидим.

18 19
*** ВОЗРОЖДЕНИЕ ОБРАЗА

На лице твоём прекрасном Как мало нам даётся быть вдвоём.


Я тебя не отыскал. Любой из нас в любви недолговечен.
И теперь во мне напрасном Ещё вчера твой голос был беспечен,
Тишь, и горечь, и тоска. А нынче точно сдан тебе в наём.
Я приду к себе разбитый. Вчерашнего его — один мотив —
Подо мною скрипнет стул. Деталь игры из музыки подробной.
Будто кто от взора скрытый Мир узнанный всегда уже загробный.
Над душой моей вздохнул. Лишь в творчестве он остаётся жив.
До того впотьмах прогоркло Так образ твой давно пережитой
Запустелое жильё, Я день за днём тревожно возрождаю,
Что в глазах моих намокло Но никогда точь-в-точь не угадаю
И горчит лицо твоё. Какою завтра ранишь красотой.
За окном кусты, газоны, Дай волосы твои мне в пальцы вплесть,
Звёзды: Лебедь, Альтаир... Пока тебе я мил такой, как есть!
Подышу ночным озоном,
Погляжу на вечный мир.
Посижу, поотдыхаю,
Что-то вспомню невпопад,
И с надеждой, не тоскою
В завтра гляну наугад.
Там знакомые всё те же,
Чуть размытые черты.
Облака светлей и реже.
Это солнце. Это ты.
И пока я помню это,
Мне ещё видны вокруг:
И созвездья, и планеты,
И деревьев полукруг.

20 21
ВОСКРЕСЕНЬЕ Но задыхаюсь и курю,
Оболган и унижен.
Ты умерла, хоть голос твой И, как покойник алтарю,
Ещё ясней и звонче. Тебе я много ближе.
И весь твой вид прямой и злой
Сказал мне: сговор кончен.
Окончен краткий разговор,
И мир надолго начат.
И ты мертва уже с тех пор,
А я переиначен.
И вот никто теперь из нас
Друг друга не узнает.
Но кто с тебя не сводит глаз
И губ не разжимает?
Но кто же вдруг во мне воскрес —
Глядит тебе в затылок
И видит плеч распятых крест
И двух судеб развилок?
Он держит эти два плеча.
Ещё в объятьях руки.
И с губ слетают сгоряча
Слова сердечной муки.
Но он беспомощен, когда
Себе ты цену знаешь.
И надо чтоб прошли года —
Ты беззащитной станешь.
Целую прядь твоих волос
Растрёпанных и рыжих.
И яд прогорклых папирос
Едва мне слёз не выжег.

22 23
СРЕДИ ИЮЛЯ А надо мной грохочут тополя
Матёрою листвой, и вся аллея
Когда-нибудь, когда не станет нас, Со мной бушует, и хандра моя
Точнее: после нас, на нашем месте...
Здесь на ветру самой природы злее.
И. Бродский
Мы все родня деревьям по судьбе.
Я начал жить по-новому. И вновь, Но что в душе произрастает глухо,
Как всё, что нам даётся не однажды, Природа не таит в самой себе.
Ко мне вернулась мирная любовь И льнешь к стволу. И ропот слышит ухо.
К обычаям. Их повторенья жажда
И невзначай к тебе приходит мысль,
Меня бодрит. И я, как в первый раз,
Что это всё примерно так и было.
Когда ещё не знал в себе обмана,
Была весна, деревья, кроны, высь.
Встаю чуть свет и зажигаю газ,
Но ты, душа, их временно забыла.
И грею чай, и принимаю ванну.
Была весна. Я жил тогда в чаду
И всё идет обычной чередой. Вечерних встреч, вечерних разговоров,
Шуршу плащом, спешу на электричку Намёков, предвещающих беду,
И, чтоб не быть наедине с бедой, Среди предчувствий — к расставанью сборов.
Вдаль не смотрю. Читаю по привычке
Она была со мною так добра —
В вагоне переполненном, прижат
О будущем ещё не говорила,
Спиной к стоп-крану. И мои лопатки
И если даже знала, что пора,
Колотятся о стену и дрожат.
То медлила и всё ещё дарила.
И кто сорвёт стоп-кран в таком порядке!
И мы следили из её окна
А ввечеру, когда рабочий день, Рост тополей, зелёную их дымность,
День грузчика хребет мне переломит, Движенье туч, пока была видна
Бреду по городу — ни человек, ни тень — В той постепенности её необходимость.
И слышу: весь корабль скрипит и стонет.
И за столом у газовой плиты
И я опять рассеян и угрюм,
Мы в тишине курили непрерывно.
В очередях сам над собой вздыхаю,
Но кто-то нам мешал из темноты
В пивную кружку свесясь, точно в трюм,
Смотреть в глаза друг другу неотрывно.
Беззвучно матерюсь и чертыхаюсь.
И видел я: чернели дерева,
И в сумерках слепых смеркались крыши,
Внезапный дождь тревогу прерывал,
И капли грызли тишину, как мыши.

24 25
Когда-нибудь любовь на месте том Но всё прошло. Весна вошла в июнь.
Соорудит без нас, на нашем месте Прошёл и он. Теперь скудеет лето.
Не наш уют, коль не снесут и дом, Мир стал иной. Везде, куда ни плюнь,
И то, что в нём. Тогда по скрипу жести — Разгаданность и прошлого приметы.
Там на карнизе — юная чета Вот уголок, где мы, ещё вдвоём,
Поймёт, что здесь не то чтобы нечисто, Склонясь под зонт, в церковную ограду
Но как-то жутко, как-то неспроста Протиснуться пытались под дождём.
Скрипит карниз, когда не слышно свиста. Он гол и пуст уже неделю сряду.
Там в проводах за окнами, когда Калитки нет. Ограда снесена.
Не то чтобы ненастье — непогода Расшит забор. Собор средь ночи взорван
Среди июля: ветер ли, вода Был. К счастию, не видела она
На крыше... Нет, не то чтобы природа — Развалин тех. Но я пристрастным взором
Она молчит, она понятна... Нет, Всё осмотрел. И вот на месте том
Нет, не она, но человек грохочет Теперь пустырь. Когда-то освящённый
Карнизом — несквозимый силуэт... Храм заменён простором. В холостом
Ах, видно жить никто там не захочет! Пространстве — звон, едва ли запрещённый.
Моя ли тень? Любовь моя, скорей — И сам не свой, я вслушиваюсь в гул
Душа придёт на место, где и стены Колоколов под куполом бездонным
Её уж не узнают. Водогрей И вход ищу... Но предо мной — прогал —
Всё так же будет капать. Наши тени Нора метро с нутром твердобетонным.
Всё так же будут пить вечерний чай Смущён, шепчу под нос про чудеса
Друг против друга, но уже чужие. И вдаль гляжу. Над площадью безгромный
Лишь дерево нас выдаст невзначай, Июльский дождь на час — на полчаса —
Что мы себя, не стены пережили. Весь небосвод несущийся, огромный.
Когда-нибудь на месте, где любовь И гаснет даль. Так привыкаю жить:
Пережила сама себя, где прежде Вдыхать озон, любить траву, газоны,
Цвела ботва, душа найдет морковь Сучить и длить гнилую эту нить
И прочие редиски. Что ж, надежде И заново подыскивать резоны.
Есть время подвести такой итог! И начал вновь. Я сызнова люблю
Но оправдает нас одна лишь вера, Старинных ход вещей: круги, повторы...
Что каждый был настолько одинок, И в кругосветный сон, подобно кораблю
Что из судеб судьбы сложилась мера. Пускаясь, помню берега и горы.

26 27
ОКТЯБРЬ

Ты знаешь, Делия, я снова жив-здоров, Вот и сейчас, когда я, как шальной,


Хожу гулять и радуюсь погоде Минувшее припоминаю снова,
И ясной осени, что вот уже Покров, Оно опять затмилось предо мной,
По-старому — сентябрь на исходе. И мне о нём не вымолвить ни слова.
А осень хороша как никогда, Но тяжелей, быть может, во сто крат
И по утрам ещё тепло, как летом, Увидеть вновь гранит родной Фонтанки
Но могут вдруг нагрянуть холода И стройный и старинный Ленинград,
И тополя стоят полураздеты. Но чуть иной, за временем с изнанки,
Короче, я привык уже к беде, И медленно взойти на этот мост,
К тому, что с неба улетают птицы. Откуда дивный тот кораблик виден
И жёлтый лист кружится на воде, Над городом, где дом твой в полный рост
А я брожу по брошенной столице, Стоит, как встарь, торжественно обыден.
И предо мною вечный Петроград: Но эту грань уже не перейти.
Кораблик в облаках на крепком шпиле Здесь по Гороховой метёт осенний ветер.
И бронзовый, тяжёлый чей-то взгляд, Твоих следов не встречу на пути,
И чьи-то кони, вздыбленные, в мыле. И ты не дичь, и я, увы, не сеттер.
Бывает, забреду и в твой район, А без тебя нельзя мне в этот дом.
Где мы с тобой весной бродили вместе. Там всё не то: деревья, двор, ограда...
Там на меня глядят со всех сторон Там небо голубым блистает льдом
Знакомые дома на старом месте. И тополя в разгаре листопада.
Я раньше их почти не замечал, И ухожу куда-то наугад.
Теперь стою над ними чуть не плача, Но в проходном дворе, где мы весною
И, точно лодка бьётся о причал, Однажды шли, вдруг обернусь назад
Припоминаю то, с чего я начал. На чей-то зов под аркою сквозною.
Тогда ещё не знал я, что врасплох И мне в лицо дохнёт сырой сквозняк.
Друг друга сердцем постигают люди, И, точно крик из чёрной подворотни,
Что в этой правде — Милостивый Бог, Внезапный голубь — бешеный ветряк —
Бог Истины, не знающей прелюдий. Расплещет свет и мрак переворотит.
И ты тогда могла ли это знать? И так легко и холодно кругом,
Ты на каток собралась в этот вечер. Такой покой, уже непобедимый,
Но с тем-то и даётся благодать, Что некуда и незачем бегом,
Что нам о ней не завести и речи. И я стою, как прежде, невредимый.

28 29
О, Делия моя, мы в октябре! ***
И как поправить то, что совершенно!
Бессмертье начинается в добре, Дождливый снег. Тоскливая пора.
А осень исполняет то, что бренно. Греми, ноябрьская слякоть!
Так мы с тобой напрасны, как листва Я простою на дне двора.
Зелёная уже не по сезону, Дождины в лужи будут звякать.
И нет для нас такого колдовства, И пусть за ворот мой ручьём
Чтоб не лететь, как листья, по газону. Простуда грустная прольётся!
Не знаю, где пристанище теперь Мне дом как храм тобой вручён
Находят на земле живые души. В бреду дворового колодца.
Я слышал, что была такая дверь Сюда, как нищий, прихожу —
Во Царствие... Но путь туда разрушен. На паперти стою и плачу.
Так будь всё той же в памяти моей, Какому крикну этажу
Как этот мир — немеркнущее царство, Что участь не переиначу!
Которое, чем горше, тем верней —
Причастье, чудотворное лекарство.
Пускай не мне дарован листопад,
Сверкайте, клены, в золоте и солнце!
Моя душа умножит этот клад.
Звените на ветру, берёз червонцы!
Я вновь богат. Прощай, любовь моя!
Простимся, дым надежд, без сожаленья!
Не то что в вас разочарован я,
Но время шло, и отошли растенья.

30 31
ПЕРЕД ЗАКРЫТОЙ ДВЕРЬЮ 3.
Приду по мысленным следам
1. Души в район родной Фонтанки
Есть некий дом. Не дом, а храм. Искать нетленные останки
Сей храм в Сионе, на Фонтанке, Любви, которой не предам.
С мемориальностью в осанке,
Любовь... Не помню счёт годам.
Открытый звёздам и ветрам.
Но иногда сочит из ранки.
Туда ходил я по следам Тогда сильнее нет приманки,
Одной прелестной иностранки, И всё за встречу с ней отдам.
Там во дворе рыдал по пьянке,
Забуду мать, заброшу лиру,
Расстроенный, молился там.
Пойду звонить в алтарь-квартиру.
Я прихожу туда, смущённый, Звони, как колокол, звонок!
И пульс колотит учащённый,
Плыви, мой благовест, над бытом!
И становлюсь, как прежде, свят,
Провой на языке забытом:
И зрю: под куполом парадной Воскресни, друг, я одинок!
На штукатурке безотрадной
4.
Я вновь невидимо распят.
Есть в Ленинграде дом старинный
2. С мемориальною доской.
Я вновь, оболган и распят, Я прихожу к нему с тоской,
Молюсь в заплёванной парадной, Как ходят в храм с душой повинной.
Где роспись гроздью виноградной
Но сей рассказ не самый длинный.
Из-под побелки смотрит в сад.
Я не нарушу ваш покой.
Там за окном деревья спят Не возражайте же! На кой!
В тиши осенней и прохладной. Мне дорог некий дом пустынный.
Там кошка поступью балладной
Там на небесном этаже
Обходит двор сто раз подряд.
(С тех пор он третьим стал уже)
И, одинокий у колонны, Жила красавица. Мой Боже!
Я бью неистово поклоны
Её сосватал муж-спортсмен.
Перед квартирой 25.
Но это всё не суть, но тлен.
Там женщина, моя святыня. Она досталась мне дороже.
Она взяла чужое имя.
Но мне молиться, не пенять.

32 33
ДЕЛИЯ

Ты, Делия, не в силах утолить Так мы с тобой, припомни, милый друг,


Любви моей. Я это горько понял Однажды шли, гуляя по Фонтанке.
Давным-давно. Зачем же ты, мой друг, Твоя рука тогда ещё в моей
Пришла ко мне сегодня? Что и прежде, Покоилась ладони, ты тогда
Прекрасная, ты смотришь на меня, Ещё не знала о своем бессилье
Как будто боль свою припоминая, Унять мою ликующую кровь
И вызываешь в памяти моей И боль, и неуёмность обожанья.
Страданье о несбывшемся, о счастье Тебя томила женственность твоя,
Владеть тобой, страдание о том, И я дышал восторгом от рожденья,
Чему названья нет, страданье двух. И потому я знал уже о том,
Мне снилось нынче, будто мы с тобой Что наша связь — неплотное сплетенье
Лежали в темноте в моей постели, Влюблённых рук — меня не утолит,
И я сквозь сон не мог тебя обнять Как всякое дыхание прервётся,
И бесполезно силился очнуться, И не дано нам жизнь свою продлить
Но всё не мог с собою совладать, Хотя бы на день... Что ж сказать о страсти!
И не кончалось это наважденье. Она в тебе таилась и росла.
Но к сожаленью, всё, что прорастает,
А за окном маячила луна
Цветёт недолго. Ты же, как цветок,
И небеса в ковше своём качались.
Неистребима, если выждать время,
Но перед миром наша нагота
Когда опять наступит твой черёд.
Была чиста, когда я, изумлённый,
Вдруг различил твою нагую грудь. Так вот. Мы шли с тобою вдоль реки.
Она мерцала отражённым светом, Я вёл тебя к развязке. Ты дышала
Как перламутр, и матовый сосок Стеснённо и прерывисто, а я
Жемчужиной казался драгоценной. Пути не видел. Сколько заблуждений
Я мучился, как будто наяву. В очарованье чувственном, когда
Рука прелестная сквозь тонкую перчатку
Кто мне укажет, где граница яви
Чуть слышно отвечает на пожатье
И ясновиденья, когда в глубоком сне
Дрожащих пальцев, медлящих в игре!
Мы видим то, что заменяет нам
Последующий опыт. Этой муке
Едва ль послужит освещеньем грусть.

34 35
ПРОЩАНИЕ

Но это всё меня не убедит. Не печалься, не плачь, не грусти!


Я не запомню клятв и обещаний, Не гляди за окно одичало!
Сорвавшихся в восторге, как стихи Подари мне хоть ленту в горсти!
Талантливо неопытных поэтов. Повторить бы опять всё с начала!
И в этом — всё искусство обольщенья.
Что ж ты хмуришься? Милая, брось!
Но есть ещё другое торжество,
Ты светлее и тише, и проще.
Иная власть, иное вожделенье:
Отчего ж твои волосы — гроздь
Печаль о том, что друга не сберечь.
Горьких искр из рябиновой рощи?
И эта боль себя самой причина.
Отчего же в прекрасных очах
Я всё сказал. Ты, Делия, была,
Отдалённая дикая осень,
Осталась и останешься (кто знает!)
Будто сумрак живой при свечах
Невысказанной целью для меня —
На лицо твоё охру набросил?
Моим неизлечимым и нелживым
Предчувствием бессрочно пережить За окном от заката желтит,
И утолить мучительное тело, И в глазах у тебя вечереет.
Пока не насладится этот слух, И неслышное время летит
Пока не воплотится это зренье Всё быстрее, быстрее, быстрее…
И не продлится вечный поцелуй Я такое в тебе замечал,
На каменном лице моём усталом. Что туманилось тихое око.
Отчего же твой образ — печаль,
Отражённая в сердце глубоко?
В красоте твоей нету мазка
Искажённого мукою в женстве.
Задержись, задержись у виска
В окаянном твоём совершенстве!

36 37
ПОСЛЕСЛОВИЕ

1. 4.
Если мы с тобой не простились прежде, И тогда, быть может, нам станет проще
Значит, были сроки пройти надежде, Почитать друг в друге святые мощи
Значит, был мне свет в простодушной вере, Нашей вечно затхлой нетленной скуки,
Не темнила ты, но, по крайней мере, Что зовётся в массах тоской разлуки.
Твой упорный взгляд, осветлённый болью, И тогда, быть может, поймем с тобою,
Иногда сверкал торжеством, любовью, Что уже нельзя нам с любым, с любою,
Значит, было мне насладиться время, Что уже всегда это будет ложью...
Ибо память губ — золотое бремя. Но давай простимся по слову Божью!
2. 5.
Если мы с тобой не простимся ныне, Но давай простимся! Не это ль — мука?
Не меня вини, но мои амини. Всё, что я мелю, говорит разлука.
Помешает нам разговор без страсти, А её саму ты услышишь позже —
Ибо даже слово не в нашей власти, В час молчанья, в миг, на печаль похожий.
Ибо день прощанья не в нашей воле, Это будет день многолетней грусти.
Всё, что я мелю, не играет роли, Но сама любовь нас в ту дверь не пустит.
Даже если брякну: Прощай навечно! — Но сама разлука — разлука-встреча
Утверждать такое — всегда беспечность. Не простит обоим былые речи.
3. 6.
Обещать навеки — всегда нахальство. Что скрывать, когда это было, было!
Да простится мне эта ложь и хамство! Временами ты улыбалась мило.
Я такое нынче тебе сморозил, Не меня — себя ты во мне жалела,
Что не врал Хафиз незабвенной розе. Но, увы, не душу — чужое тело.
Не потерпит Муза в стихах такого. Что мне в том, если эта твоя личина,
Да и нам с тобой надо лгать толково! Как бы всё, что ценит в любви мужчина,
Обещать встречаться раз в год, к примеру, Как бы всё, что знает о бабе хахаль, —
Иль ещё какую слепить химеру. Лишь солёный скетч, анекдот, спектакль!

38 39
7. 10.
Что мне в том, если шея твоя прекрасна, Я смотрю в окно и ликую втайне:
Если я кобенюсь не столь пристрастно, Чем печальней быт, тем весна случайней,
Если ты в печёнке моей засела! Сокровенней сердце, дыханье чище,
Это всё сейчас отвлечёт от дела. Веселей свобода, вкуснее пища.
Надо помнить боль. Я пришёл проститься, Я пойду на кухню, лицо умою.
Потому что всё это может длиться, Но вначале, слушай, давай с тобою
Потому что страсть неспроста — растрава, Мы простимся лучше, пока прекрасен
А на это я не имею права. Этот миг и слог мой высок и ясен.
8. 11.
Дай мне право длить этот ход событий! И пока на снег поглядеть не поздно.
Мы не можем в сердце своём судить их, Ни к чему горячку пороть нервозно.
Ибо всё, что с нами однажды будет,— И пока на солнце глядеть не жутко,
Это боль о прошлом, она и судит. Я могу расслышать сигнал рассудка.
Так и мы с тобой над собой заплачем, Так всегда бывает в момент разрыва.
Оттого, что день, коли был назначен Кто-то рвет поводья, смеясь игриво,
День свиданья нам, этот день случайный И уже потом, утомлённый, плачет,
Обратится в ночи обряд печальный. Оттого что конь никуда не скачет.
9.
Но давай простимся! Моё посланье
Надоело мне. Всё равно вниманья
У тебя не хватит прочесть и это,
Я же до сих пор не постиг секрета,
Как писать, чтоб грусть не мешала сути.
За окном весеннее почек вздутье,
С каждым солнцем небо заметно выше,
Как душа с годами, ясней и тише.

40 41
НА ПАМЯТЬ ДЕЛИИ

Ты, Делия, меня не вспоминай! Да, что ещё... Я, кажется, забыл.


Давно не тот я. Вовсе не влюблённый. Но что? Напомни мне лет через десять!
И зол, и мрачен взгляд мой воспалённый. Кто знает, не случится ль это в месяц
Не различу в тоске, где ад, где рай. На Троицу... Судьбу я перебил
Лишь временами обо мне узнай! И спутался. Я вспомню, что любил
Тебе расскажут анекдот солёный. Одну тебя. Мы вспомним это вместе.
Но, памятью твоею просветлённый, Ах, как идёт любовь тебе, невесте!
Запомни: свят я, чем ни запятнай. О, Боже мой! И я любимым был.
Но, ангел мой, хоть изредка читай
Послания любви столь сиротливой,
Что милых женщин вздох самолюбивый
Сольётся с грустью, как я ни витай.
Когда-нибудь меня перелистай,
И ты услышишь голос мой счастливый,
Пусть иногда простуженный, гугнивый,
Но не поддельный, с чем ни сочетай.
Ещё прошу: в колодец мой не плюй!
Не говори: он затхлый стал и мутный.
Быть может, тёмен лик мой бесприютный
И неказист, но ты о нём тоскуй!
Он — зеркало. Красавица, минуй!
Протри его, и ты увидишь ртутный
Серебряный проём, и в нём минутный
Дым образа... Смотреться ж не рискуй!
С тех пор, как твой последний поцелуй
Опередил мой вымысел детальный,
Я закурил, и этот жест ментальный
Стал продолженьем слёз, чем ни колдуй.
Следы дождя и чуть солёных струй,
О, Делия, прости мне тон брутальный,
Любовь преобразила в миф хрустальный,
В дым папирос, как на него ни дуй.

42 43
*** ДВЕ РАЗЛУКИ

Не дорог мне воспоминаний бред. Что о том ни говори,


К чему тужить и жить себе во вред? А на кладбище разлука
О чём болеть, о чём ещё жалеть, Сокровенней, хоть умри,
Когда так мало надобно иметь? Чем любви живая мука.
Была любовь. Но вот свободен ты. Та — вся судорога, дрожь,
С тебя довольно новой наготы. Нежной раны содроганье,
Была тоска. Простыл и этот след. Но её изнанка — ложь,
Каких ещё тебе накаркать бед? Над душою надруганье.
Живи себе!.. — Живу себе, живу… Эта ж чем-то так берёт,
О чём же, Боже, грезить наяву? Что уже одно молчанье
О чём, скажи, о чём ещё скорбеть, Говорит, что друг не врёт,
Когда так просто вовремя стареть, Что настало разлученье.
Когда так тошно ведать наперёд, Что-то в ней заключено,
Что всякой лжи настанет свой черёд, Как в ларце слоновой кости.
Что всякой правде зла не оправдать, Вот старушка пьёт вино
Ему дано собою обладать, С молодыми на погосте.
Ему дано растленье, как бы в дар — И лесная тишина
Изведать ядом радужный нектар, Исполняется другою —
И если злу никак не победить, Той, что в грусть погружена,
Ему дано всегда бездарным быть. Не даёт душе покою.
О чём же плакать, если этот мир С ней навеки разлучён,
Не знает, кто верховный командир Ты ответа не добьёшься
И кем такой порядок заведён — Оттого, что за плечом —
Всем свой черёд — никто не обойдён! Там, откуда не вернёшься.
Там за гранью тишины
С милой вечностью разлука —
То, что нам тревожит сны
Грустной музыкой без звука.

44
Это — времени крыло,
Улетающая лопасть.
На душе белым-бело.
Но пора калитке хлопать.
Под ногами твёрдый грунт.
Это — кладбище лесное.
И часы мои не врут,
И душа моя не ноет.

семидесятые
годы

46 47
***

Нет. Ничто уже не вернётся


Из того, что сердце заснит,
Разве голос какой отзовётся
Из невысохших в горле обид,
Разве дрожью волненье пробьётся
Сквозь лежалую горечи зыбь,
Точно бабочка к стеблю прибьётся,
Над болотом проухает выпь,
Точно солнце на ветке качнётся
И покатится молча туда,
Где под кочкой пропахла вода,
Где родник задремал — не очнётся.

49
ЗАДРЕМАВШИЙ РОДНИК ***

В субботу это было, в новолунье.


Когда молчанье так сольётся с грустью,
Никто из нас не колдовал. Колдунья —
Что чудится — сама любовь пришла,
Сама любовь-волшебница. Она
Я знаю, то — стихи. Они и к счастью!
Велела нам поехать на прогулку.
В них нету зла.
Не шляться же по городу без толку,
И это — грусть и вдохновенье — Когда, быть может, августовский день
То светофорное мгновенье, Так ясен оттого, что осень скоро
Когда молчанья ход становится размером, Отымет это всё: и это лето,
И тишина берёт измором И это солнце, и, быть может, где-то
Любой предлог души. В неведомом грядущем отрешит
И вот родник забил в глуши И наши души друг от друга так,
Заглохшего на миг волненья. Как это и случается всё чаще,
И это — слово, откровенье, Чем год от году жизнь страшней и слаще,
Молчанье вновь. И оттого, чем горше, тем точней
И наше ощущенье самой сути
Теперь оно стремится к устью Её в неповторимости, в минуте
И тяготеет к захолустью Невзрачной, как бывает в будней смуте.
Уже не пустошью, но грустью, Итак, мы сели в белый «Метеор»,
И в нём — любовь. И перед нами расступилось море.
Всё было б, как всегда, на «Метеоре»
В погожий день, когда б не coure*
Моей amico**. О своём... Ну, что же,
Оно и у меня, наверно, схоже
С любым из самых простеньких. Бедняжка,
Оно стучало весело и тяжко
В одно и то же время, что у милой.
Я так сказал, и это так и есть.
Она же, deliziosa signorina***,
Была со мной готова до Берлина,
Не шелохнувшись, храбрая в тот миг,

*
cuore (итал.) — сердце
**
amico (итал.) — друг, подруга
***
deliziosa signorina (итал.) — очаровательная (восхитительная)
девушка
50 51
СОЗЕРЦАНИЕ

Вот так и плыть, не вспоминая, где Не сплю вторую ночь,


Мы находились: в Финском ли заливе Ведь гостья у меня.
Средь пассажиров на советской ниве, Уж столько лет она не приходила
Снискавших свой законный выходной, И никого с собой не приводила.
Иль на Луне, не зная только то, Я думал, так пойдёт день ото дня
Что в сей момент никто нас друг у друга И далее, и уж собрался было
Не смог бы отобрать. Прижавшись туго, Забыть об этом, как со мной стряслось.
Бок о бок, примостившись в уголке Не сплю вторую ночь.
Единственном сейчас на целом свете, Как повелось,
Мы слышали одну лишь тишь, да ровный Так и пошло.
И неизбывный рёв моторов, кровный Самo меня нашло.
Для нас, как всё, что составляло миг. И я теперь, как в юности когда-то,
Тогда-то и стряслось. Престранный сдвиг... Нет, много осторожней, сторожу,
Как будто вдруг забарахлило время. У изголовья снов моих сижу,
Как этому явленью дали б имя Дежурю, улыбаюсь виновато.
Психологи, фрейдисты, если б мы
Смогли порассказать им всё, что с нами
Я слушаю свою родную кровь,
Произошло, не ведаю. Но вот что.
Как медленно она переживает
Меж нами завязалась как бы почта,
Саму себя. Ей так велит любовь —
Да, голубиная, naturlich*, как бы мы
Нежнейшая из ран, что заживает
Вдруг оказались каждый при своём:
Едва-едва и, вновь разбередив
Она в своей Италии, я где-то
Саму себя, сочит аперитив
В своей отчизне. Так кончалось лето,
Молчания, пьянит, чуть-чуть качает,
Так мир уже входил в свои права,
И голосу рассудка,
Жестокий мир, уже не человечий,
Увы, не отвечает.
Ещё не тот, что всех нас впереди
Дождётся как-то раз. Ну, что ж... Гряди! —
Так я сказал Тому, Кто между нами,
И Он, помедлив, двинул Петергоф
На нас, на «Метеор», на наши души.
Мы вышли. Ветер заложил нам уши.

*
naturlich (нем.) — естественно
52 53
ЛИДИЯ

Безумная... Наедине с ней жутко.


Лидия, в лучах вечерней огневицы солнца
Не вижу промежутка,
Ты взошла в созвездье Девы, ясная, как дети.
Ни паузы, ни места, где её
Ты вошла, и я увидел: жизнь моя доселе
Не существует. Я, моя, моё...
Не была полна. Тебя в ней не было. Не знал я
Она меня пронзила.
Полноты моей природы, к небесам причастья,
Во мне её безудержная сила.
Этой подлинной свободы, тишины и счастья.
Вторую ночь молчания экстаз.
Вторую ночь, поди, уже, скостила, Лидия, взгляни на запад! В августе Венера
И до сих пор не говорила «пас». Вечерами светит ясно там в созвездье Девы.
Если это — совпаденье, нам оно поможет.
О, Лидия, куда мне затесать
Впрочем, есть такое мненье: грусть приметы
Мои глаза? Они полны любовью.
множит.
Чуть отвлекусь, и снова к изголовью
Но откуда это чувство и такое мненье?
Дивана сяду. Здесь сидела ты.
Видно, сердце так хотело. То — его веленье.
Я не могу об этом написать.
Я бодрствую от этой чистоты, Лидия, диван мой шаткий — всё моё удобство.
Что у меня в душе восстановила, Ты на нём сидела, помнишь, как вошла, как с неба
Когда не вечность — время. Ангел нежный Фра Беато. Девушка с гвоздикой,
Я повторяю имена во имя С шаром солнца у колена, фея Андерсена.
И называю образ твой тобой. Этот мой диван запомни. Я на нём с тобою
Как видно, ты во мне не брешь пробила, Буду видеться ночами, если станешь сниться.
Но в небеса зияющий пробой, Лидия, amico dolce*, ангел Беатриче!
Где в тишине слышны твои светила, Если ты пройдёшь, как лето, я умру felice. **
И твой Господь, незримый до того, Только тело и ласкает, но всегда уходит,
Глядит на нас, и я люблю Его. Будто кто нас за нос водит, вечно намекает.
Не пойми меня превратно. Времени теченье
Только то несёт обратно, в чём для нас мученье.

*
amico dolce (итал.) — милый друг
**
felice (итал.) — счастливый
54 55
СЧАСТЛИВАЯ ПЕСЕНКА

Лидия, не огорчайся! Такова Россия.


Синьорина, возвращайся, возвращайся!
Кто сюда хоть раз приехал — навсегда грустнеет.
Здесь в России гром гремит — примета счастья.
Здесь и ангел помутнеет. Не спасёт и пьянка.
Возвращайся, синьорина, обещай!
Оттого и песни наши горькие, лихие.
Я приехал бы в Италию, да, чай,
Ну, а ты, о, sole mio*, ты ведь — итальянка.
Не отпустит ни за что меня охранка.
Не к лицу тебе унынье, русская стихия.
Ну, а ты, а ты свободна, иностранка,
Лидия, наряд вечерний твой... он непорочен. Приезжай, мне не уйти, как ни скучай!
Так и осень непорочна, ты же, donna**, вдвое. Приезжай ко мне в Сосновую на чай!
Как легки твои ладони у меня на сердце!
Возвращайся, возвращайся, синьорина!
Mia саrа signorina***, милая straniera****.
Над Россией тишина, как субмарина,
Даже волосы твои мне кажутся святыми
Повисает... Возвращайся! Поглядишь.
В то мгновенье, как сплетаю с солнцем, с золотыми
Объяснишь мне, отчего такая тишь.
Струнами его твой волос каждый, даже имя —
Не смекаю: то ли Время стало, либо
Лидия, лидийский берег, лад, Эллада, Время.
Погружаемся в безвременье... Спасибо!
Ничего в ночи не слышу. Слышу лишь:
Ты не спишь, моя красавица, не спишь.
Синьорина, возвращайся, итальянка,
В наши грустные края, где льёт Фонтанка
Из Невы, как из помойного ведра,
День и ночь, само собою, до утра,
Где ни денег у меня, как ни кредита,
Как ни чести, ни пощады от Главлита,
Где планируют меня, как осетра
В ресторации под выпивку, сестра.

*
sole mio (итал.) — душа моя
**
donna (итал.) — зд. — госпожа
***
mia саrа signorina (итал.) — моя дорогая синьорина
****
straniera (итал.) — зд. — незнакомка
56 57
К ЛИДИИ

Возвращайся, mia cara*, возвращайся!


Прощай, мой ангел Лидия, addio!
В эсэсэре самолётом возят счастье
Теперь и ты, и я во власти Клио.
Из Европы прямо к нам в аэропорт.
История обоих нас вберёт
Этот экспорт, скажем прямо, первый сорт.
В свои пустоты, как река большая
Если Русь не растрясёт тебя в дороге,
Вбирает ручейки, и мой народ
Потряси меня собой в моей берлоге!
Тебя запомнит, всуе оглашая
Мой диван, как ни считай, — чуть-чуть — комфорт,
Историю любви, и переврёт.
Если ты на нём. Иначе я не лорд.
Возвращайся, и уже не пожалеешь!
История любви всегда громадней
Ничего, что ты от чаю чуть хмелеешь.
Истории ей современных дней.
Это, может быть, и к счастью на Руси.
Жизнь коротка. Событья ж... нет длинней.
Отче наш, над нами чашу пронеси!
Их перечня от Гитлера до наших
Да святится Ваше Имя, синьорина!
Политиков — до Чаплина, увы.
Диво дивное Вы — подлинно divina**,
В России лишь влюблённые правы,
Приезжай хотя бы на день! Ночь темна.
Равно, что и в Италии, где старших
Или это между нас уже стена?
По праву чтут, но маху не дают —
Влюбляются, плодятся и поют.
Так, несмотря на то, что все державы
Не прочь заклать кого-нибудь для славы,
Скорей всего свой собственный народ,
В истории живёт совсем не тот,
Не демагог, но Дант. Его слова:
L’amor che move il sole* ... Итак, права
В истории за теми, кто в разлуке.
Так будет, так и было до науки.
А что до нас, нам надлежит сказать
Друг другу, может быть, одно: addio! —
Другое — узел дней, что впереди,
Покуда Время есть у нас в груди.

*
L’amor che move il sole… (итал.) — Любовь, что движет солнце
*
mia cara (итал.) — моя дорогая и другие звезды (Paradiso XXXIII, 145). Это последний стих
**
divina (итал.) — божественная «Небо» из «Божественной комедии» Данте Алигьери.
58 59
Когда-нибудь на берегу Ticino* На этот раз один, как на беду,
Тебе напомнит некий contadino** Как на закланье, верно, что на смерть.
Мою Россию. Мужичок простой, Ах, лучше жизни вовсе не иметь,
Он так похож на дерево... Постой! Не помнить и тебя, когда б возможно
Мне это было... Но твоя рука
Деревья и у вас молчат. Молчанье.
Дрожит в моей и жмёт её тревожно,
Вот что скрадёт разлуку — расстоянье
И от любви меня знобит слегка,
И Время. Их оно сведёт на нет —
И зябнешь ты от сырости ночной,
Поставленный державами запрет
И над водой повис туман речной,
Для наших душ. Молчи, моя родная!
И сердце как-то слишком бурно скачет,
Есть тишина, есть Лета ледяная,
И чайка что-то мечется и плачет,
Есть тайна, есть деревья, звёзды, мир,
И что-то ищет, жалуется. Нет.
Есть солнце, есть земля, приметы мира,
И я сквозь слёзы ей гляжу вослед,
Есть птицы, горы, церкви — весь клавир
Как будто лишь глаза во мне и живы,
Молчания... Молчи! Нам не до жира…
И тень мою не сквозняка порывы
Есть ангелы, есть Бог в быту квартир,
Несут чрез Мойки тёмные извивы,
В разноголосом ритме умолчаний…
Но Времени холодная река.
Есть Время — день и ночь… Из всех качаний
Так берега разлуки не счастливы,
Качели эти лучшие. Усни!
Что мы с тобой — лишь снимков негативы,
И, может быть, присниться мне рискни!
Так, Лидия, ты стала далека.
Спи, Лидия! В Европе тьма дремоты,
А здесь уже светает. С позолоты
Исаакия спускается рассвет,
И мой слегка продроглый силуэт
Бредёт дорогой памяти по следу
Прогулок наших, где, согласно бреду,
Мы шли с тобой. И вот, я вновь иду.

*
Ticino (итал.) — река в Италии
**
contadino (итал.) — крестьянин
60 61
ПОЧТА В ИТАЛИЮ

Не имея гарантий дожить до седин, до свободы, Если так, то средь человеков


Закисая до срока винищем, памятуя юности годы, Искусство напоминает почту.
Перебродив алкоголем в советской морёной бочке, Претендуя на слог искусный, не боясь критик,
Не нуждаясь в безвременья проволочке, Упрёков не страшась в претензии милой,
Валяясь всей тяжестью жизни — телом пятипудовым Шлю в Италию плач, не бо есть нытик,
Не на дороге, куда там, на родине, на диване Но убежден: минор обладает силой.
В Сосновой, так уж пришлось, Поляне,
Аз многогрешный Олег Овидием новым Пусть кордон власти есть кордон крепкий,
Шлю в Италию плач по Времени этом, Но крепок и слог мой. Хотя б могилой
Что держу в себе, обладая скелетом Дойду до Рима. Выдержали б закрепки
Настолько прочным, что Атланту Гроба, а уж я тряску
Разве пригоден, а мне-то зачем... таланту Перенёс бы. Снимая маску
Во мне, наверное, ровно столько, что весу Гаерства, так скажу: Эх, погулял бы!..
Живого, полезного, что иному балбесу Да, видать, не очень-то разойдёшься
На зависть лежу, продавив пружины, советской полбы.
Являя собой вышеназванный вес мужчины. Лежу на пружинах родных, тяжёл от чаю.
Итак, держа в себе современное мне Время — Вивальди плачет дитём, и я не чаю
Весь набор аминокислот, мужицкое семя, Скрипку его утешить. Грусть, курва...
Аз лежебок смиренный (чти выше) Эх, порешил бы себя, да жизнь-прорва
Задыхаюсь, как Левиафан на суше Напоминает поток летейский
В плену Отчизны моей громоздкой, И сама по себе. Сквозняк балтийский
Бряцая варварской лирой жёсткой. Тянет из фортки, леденит темя.
До Италии — даль, до России — бездонное Время.
Тебе, Италия смуглая, мой тяжкий
Голос, как бы Валгаллы эхо,
Напомнит, быть может, варварские упряжки...
Но суть ли это? Средь северян меха
Дорог мне столбняк италийский
Города моего вопреки уюту,
Так же и другое — лад эолийский  —
Натуральный минор, впитавший мёд и цикуту,
Всё ли это роднит русскую почву
С почвой латинян — наследников греков?

62 63
НАЕДИНЕ С АСТРАМИ

Со мною ночью бодрствуют астры. И я целую в припадке печали


Чистые астры. Их два цветка. Астры, пьющие грусть мою,
Они прекрасны. При свете люстры И, если бы цветы отвечали,
Раскрылись оба до последнего лепестка. Я мог бы подумать, — с тобой стою.
Один из них величав, как роза, Так вставали мы для объятий,
Другой фиолетов и нежен столь, Точно боль распрямила нас,
Что мне, как Моцарта Lacrimosa, Точно к солнцу тянулось платье,
Этот цветок причиняет боль. Так с цветком я встаю сейчас.
Мне до того этой ночью грустно, Подымаюсь при свете люстры
Такая нежность ранит меня, И выключаю ненужный свет
Что молча лишь, поцелуем, изустно Не в силах глядеть в сердцевину астры,
Я смог передать бы мученье дня. Где o6pаз твой, и тебя лишь нет.
Но это было бы новой раной —
Раной нежности, пред которой грусть
Разлучения столь пространной —
Показалась бы, ну и пусть.
Ночь, наверное, так сближает
Небо и землю, слова и тишь,
Души людей. Вот сейчас ты спишь,
И образ твой Время опережает,
И ты в цветах, как пчела, дрожишь.
Ты пчела. Это так же верно,
Так же больно, как то, что ты
Причиняешь мне боль безмерно-
Душу сосёшь, как пчела цветы.
Эта боль — пополам — разлука
С наслаждением столь остра,
Что мне на память стрелок из лука
Приходит, мальчик, твой брат, сестра.

64 65
ДЕСЯТЬ СТРОФ О СВОЙСТВАХ ВОСПОМИНАНИЙ

О ombre vane? Fuor che nell’aspetto! 4.


Tre volte dietro a lei le mani avvinsi, Это и есть мучение
E tante mi tornai con esse al petto. Тем, кто при жизни зорок
Purgatorio. II, 79. Dante. Не был — на ощупь разве что
Помнил не свет, но морок.
1.
Вот живота лишился он.
Узок в широтах Времени
Что же его встречает?
Наш горизонт и тесен,
Вещи он замечает —
И тот, кто привык привередничать,
В руки с тоской берет.
Ему и по гробе пресен
Будет эфир, где тень его 5.
Тут же в утробе мира, Время — названье горечи
Как в коробке сортира, Невоплотимой в глине
Схватится за живот. В час, как тебя, красавица,
Я вспоминаю ныне.
2.
Вещи твои — те самые,
Что же увидит в странствиях
Что от тебя на память,
Наш пилигрим по смерти
Я не могу прославить,
В час, как врата Чистилища
Мало ли кто поймёт.
Примут его? Поверьте, —
Круг тот же самый Времени, 6.
Тесный в спирали года, Вскую еси отринул мя,
Та же, пардон, погода, Свете Незаходимый!..
Тот же народ живёт. Вот, я живу, и горшее
Мне суждено. Не мнимый —
3.
Вещный уклад вещественно
Вещи его — те самые,
Мне доказует факты,
Что и в быту квартиры, —
Как наказуешь, как Ты
Те же, но тем бесплодней, —
Видишь нас наперёд.
Памяти вещи — дыры,
Вещи — каверны памяти — 7.
Призраки, сны и тени — Время — названье случаю.
Наши следы на сцене — Мир, говорят, нам тесен
Данте, увы, не врёт. В миг тот, когда нечаянно,
Случаем интересен,

66 67
ГЕСПЕРИДА

Бог подытожит истину — Под деревом, бронзовая на вид,


Нашу любовь при встрече Но бронзовая лишь затем, что мастер
С тою, кто недалече Не ведал Слова, она глядит
Так же мгновенья ждёт. На дерево, Гесперида — матерь.
8. Не то, что бронзовая душа,
Трижды раскрыл в объятья Скорее, в бронзе душа, из бронзы
Руки к тебе, мой ангел, Глядит на дерево, сбросив узы
Но трижды они сомкнулись Материи косной. Итак, дыша,
В воздухе... Тень, как факел, Глядит на дышащее же древо
Гасла в руках, чуть пламени Нагая тайна — проматерь Ева.
Я достигал проворно.
В руке три яблока, и четыре
Время... Как иллюзорно
Растут в волосах. Если б яблок в мире
То, что оно идёт!
Всего оказалось, что эти семь,
9. Со мной согласиться пришлось бы всем,
Нет! Мне довольно радости Что это и есть то древо Эдема,
Было, когда всю схожесть От коего и пошли соблазны.
Я осязал с прообразом —
То есть, если в саду этот запах дыма
С телом своим — всю тяжесть
Сжигаемых листьев напомнит прямо
Мог подымать знобящую —
Не запах времени, но протоплазмы,
Времени чашу — розы...
В моём сравненье едва ли грамма
Этой вот плоти прозы
Найдём натяжки, настолько зрима
Мне и не достаёт.
Вся прелесть женской нагой природы,
10 Что все её арки, колонны, своды
Ныне сижу на корточках Всю храмовую архитектуру
Перед столом. Тоскую. Напомнят, тем самым, и всю культуру,
Стул подо мной скукожился. Иначе, дерево наших знаний —
Скрипнет, и не рискую Формы желания в формах зданий.
Ноги спустить продрогшие.
Так мне писать уютней.
Тише ты, муза с лютней!
И без того трясёт.

68 69
***

И если сказал я, что Гесперида, Твой образ, время, обратив


Глядя на дерево, стала древом — Пространством и тоской,
Яблоня, бронзовая лишь с виду, Пройдя туманный негатив
Сказал я это с таким же правом, И не найдя покой
С каким сказал бы, что эта дева В потусторонней полутьме
Три яблока сорвала не с древа — Той плёнки, что на свет
С себя самой, и глядит лукаво Казалась памятью в тюрьме
На дерево, ибо имеет право. Мгновенья, силуэт
И если добавлю, что из постели На снимке так сместил, что тень
Она, нагая, ушла затем лишь, В самом смещенье том
Чтоб клены, и те от неё балдели, Запечатлела миг и день,
А ты, рябина, когда затеплишь Чтоб грустью стать потом.
Прогорклые грозды свои, нагая, И вот, как в зеркале стоишь
Училась, как вдоль бедра сбегая, С тех пор передо мной,
Рука её не стыдится срама — И на тебе такая тишь,
Три яблока, точно грозд Адама, Как будто мир иной
Тихонько жмёт... Чуть сжимая бёдра, Там за тобой, куда войти
Богиня спит, хоть и смотрит бодро Сторонним не дано,
На дол осенний, росой покрыта… Лишь намекает на пути,
Женщина в жесте её открыта Закрытые давно,
Мастером на мученье клёну, И большего не говорит,
Чей лист, опав, прикрепился к лону, Затем что время в нас
Да так и замер, покуда ветром Мгновенно принимает вид
Его не сдуло... Того, что видит глаз.
И дева утром И оттого-то образ твой
Хранит улыбку в молчанье мудром Передо мной размыт,
Под деревом, бронзовая на вид, Что времени плывущий слой
Глядит на ствол, и в стволе болит. Водой в глазах стоит,
И ты ундиною на дне
В прозрачной глубине
Мерцаешь призрачней вдвойне,
Чем время при луне,

70 71
ВОСПОМИНАНИЕ О РОЗЕ

И то, что обращает вспять Е.


Обоих нас пред ним, И там, где были счастливы с тобой,
Уже не может ослеплять, Ещё не раз окажемся мы снова.
Но ест глаза, как дым. Там по Неве прозрачноголубой
Мы шли сюда из сумрака живого.
И здесь уже, за временем во мгле,
В мгновении ином, тревожнозыбком,
Я вспомнил тот кораблик на игле
И розу на ветру по-невски зябком.
Мы шли, ещё не ведая куда,
И вот сюда пришли, в мгновенье это.
И нам дохнуло с площади Труда
То первое, единственное лето.
Ты, помню, в красной кофточке была
И в длинной юбке лёгкой, тёмносиней,
И роза на руках твоих цвела,
И вспомнил я её в мечте осенней.
Она цветёт в Элизии теперь —
Там, где цветы с тех пор не увядали,
Как мы открыли старенькую дверь
И всё, что Бог судил нам, увидали.
И счастьем был исполнен праздник наш,
И я плохого, право, не запомнил.
И знаю я, что всю себя отдашь,
Что любишь, и люблю, и что легко мне.
Да, мне легко и радостно опять,
Как в той дали, откуда нет известий.
И если мне взбредёт на ум пенять,
Напомни, как легко нам было вместе.

72 73
ПИГМАЛИОН И ГАЛАТЕЯ НЕУЛОВИМЫЕ ЧЕРТЫ

Е. Е.
Когда художник видел пред собой Неуловимые черты
Твой образ чистый и прекрасный, Невидимой летящей муки,
Ты не была его рабой, Вы — вдохновенье красоты
И он трудился не напрасно. И вдохновение разлуки.
Ты мысль таимая была Я вспоминаю вас порой,
Перед его духовным взором, Духотворим щемящей грустью,
И под резцом не сразу ожила Не постигая дикий строй
И показалася не скоро. Мгновенья, рвущегося к устью.
Ты долго мучила его Но оживает иногда
Непостижимостью своею Передо мной былая воля,
И тайна совершенства твоего Слоится времени вода
Явилась миру Галатеей. И отражает жизнь без боли.
Ты вдохновила мудреца, И что начертано творцом,
И он с тобой остался в браке. Рука моя ваяет смело.
Так жизнь глядит из-под резца Так Афродита под резцом
В своём запечатлённом знаке. Из пены мрамором глядела.
И ты, красавица, взгляни!
Ты создала моё виденье.
Летели годы, ночи, дни,
И ты явилась на мгновенье.
И всё, что в сердце ожило,
Глядит божественно и дико.
В Аид спуститься тяжело.
Нельзя глядеть на Эвридику.

74 75
***

Так чудно к расставанью подошло,


Что время стало грустью и невольно
Обоих, как солому, подожгло
И стало тем, чему уже не больно.
И это стало мною, и когда
Я стал таким — непрошенным и прошлым —
Не наверстать. Лишь помню иногда,
Что был дитём и юношею рослым.
Не жизнь прошла, она, куда ни шло,
Осталась той, какой была и после
Себя, но ложь куда-то занесло
Уж слишком высоко и правды возле.

восьмидесятые
Смешалось то, что истинный состав
Должно иметь в пропорциях таких-то
Добра и зла, и с тем, что, глиной став,
Раскинет память кроной, точно пихта.

годы
Смешалось то и с тем, что, назови
Хотя бы грустью, горечью и грустью,
Не станет речью в рифме vis-a-vis,
Скорей, ручьем, что не вернётся к устью.

76 77
***

О. С.
И стало вдруг легко и грустно,
И покаянно и светло,
И в сердце — пение изустно,
И бремя тихо отлегло.
И вновь душа прощает, веря,
И вновь прощается с другой,
Как бы орёл теряя перья,
Взмывает в купол голубой.
Оттоль и видится яснее,
Где светозарна глубина,
И сердцу плачется честнее,
Чем человечней в нём вина.
Его раскаянье порою
В высоком небе обожжёт,
Чем выше вознесётся к строю,
Чем больше веры сбережёт.
И станет вдруг легко и ясно,
И сердце взмает вновь и вновь,
Ведь силу выстрадала честно
В нём человечная любовь.

79
ВЛАДЕНИЕ ИМЕНем

Лишь одно я живо чую: И тобой смиренномудро


Ты со мной и вся во мне. Научаем, всё родней,
Ф. Тютчев Вдохновлён и целомудрен
Дух молитвенною силой Тайной искрой в перламутре
Твой мне в сердце привлечён, Изжигаюсь, весь в огне.
Столь послушливый и милый, И в тебя исходит сила
Тихий, мирный, легкокрылый, Из живых моих глубин,
Им же весь я увлечён. Друг мой чистый, ангел милый,
Ты со мной и днём, и ночью Благодатный, легкокрылый,
И в молитвенной тиши, Им же тайно я любим.
И когда тебя воочию И святым одушевленьем
Сердце видит, кроткой мощью Вся от Бога и любви
Жизнь твоя во мне бежит. Изошедшая. Ты пеньем
Нежной огненною сутью Срастворяешься мгновенью,
Вся в меня истощена, Вся в родной тебе глуби,
Благодатной верной плотью Вся во мне, как бы в киоте
Сердца устному изводью Образ Божий, столь тепла,
В духе тайна срощена. Что родной единой плоти —
И тогда я живо чую Вся во всём, чем все живёте,
Всю тебя уже во мне Храмом духа облегла.
И тихонько отвечаю, И в живом соборе слова,
Наслаждение с печалью Исходящего из уст,
Чуть смыкая в глубине. Ты горишь любовью новой,
И победа благодати Изойти в меня готовой,
Исцеленьем страстных ран Как в огне тот страшный куст.
Изливается в объятье И во мне твоя святыня
Сердца, бьющего в изжатьи Нерушима и верна,
Жаркой кровью в тела храм. Как твоё святое имя,
Мной молитвенно хранимо
В тайне, крепкой как стена.

80 81
***

Там, как в Киевской Софии, О. С.


Навсегда утверждена, В сердце тихая ясность и слава.
Ты со мной во мне одна, Испытанье уже позади.
Будто солнца луч в сапфире, И возносится к Господу слово.
Вся насквозь душе видна. И огонь искушенья затих.
Стали светом былые печали.
Стали слёзы былые теплом.
Вот и страсти в груди замолчали,
Будто время для них истекло.
Начинается новая сила,
И в молчании копится мощь.
И когда б твоё сердце спросило,
То, услышав молитву, простило
И меня средь пустеющих рощ.

82 83
*** ***

О. С. Тебя и в скорби слышу, и в тиши


Всеобъятная тьма и печаль. Сердечной, мирной, благодатной.
Гефсиманская ночь и безмолвье. И всё, что чрез тебя я пережил,
Если я не умру от меча, Уж стало музыкою ратной.
То приди к моему изголовью. Не слышать бы её!.. Одна любовь
Слышу вещей печальной душой: Со мною, и на сердце тихо, тихо.
Приближается оное время. И взор твой нежный, голубой
Сердце занято скрытой борьбой, Не видеть мне грешно и дико.
Возрастает страдания бремя!
Тайно скажем друг другу: прости!
И да сбудется воля Господня.
Тайна, светлая радость, расти!
Бог придёт нас от смерти спасти,
Но Христос предаётся сегодня.

84 85
***

И сердце успокоилось. Надежда.


И тихо в мире. И душа не ждёт
Несбыточных фантазий, но живёт
И не зовёт имён, что знала прежде.
Иные имена, иные дни.
И к лучшему. Судьба не обманула,
Лишь горечью по сердцу саданула,
И с нею мы живём теперь одни.
Ещё жива, ещё не завершилась,
Вверяя сердцу таинство своё,
И только жизнь во мне переломилась,
И вижу и в беде надежды милость,
Благословляя всё, что настаёт.
И сердце уповает и терпенья
Приносит, верно, поздние плоды:
Любовь и правду, свет и разуменье,

девяностые
И не боится горя и беды,
Но ведает прощенье и участье
И дарит всех, кого в себе найдёт,
Ведь и беда когда-нибудь пройдёт
И прояснится целой жизни счастье.
Так солнце набирает высоту
И снится тем, кто радости достойны.
Проходят революции и войны,
годы
И люди просветляются невольно.
Беда не побеждает красоту.

87
ЗИМНИЙ РАЙ

И ночью пламенные звёзды


В студёном небе нам горят —
Лучистые большие грозды
О зимнем рае говорят.
Подымешь голову и видишь —
Кассиопея, Орион,
Как будто на дорогу выйдешь
Иных небес, иных времён.
И, может, в райском разноцветье
Душа твоя звездой горит
Пока кончается столетье
И раной жизнь во мне болит.
Ты близкая ко мне, я знаю,
А звёзды так же далеки,
Как эта зимняя, сквозная
Ночная мгла из-за реки.
Твоя душа в глазах сияет,
И мы, как Ева и Адам.
У ног собака громко лает
И дочь ей хвост перебирает,
И звёзды светят ей и нам.

89
СНЕГОПАД

Вот лежит он до утра.


Тихий, медленный снежок
Утром спозаранку
С неба налетает.
Ребятишки на ура
Грубость в сердце как ожог.
Примут нашу ранку.
Впрочем, лёд оттает.
И откуда им узнать,
Сказанула сгоряча.
Что Господь послал нам
Вот и я упёрся.
Этот снег как благодать.
Не руби, прошу, сплеча.
Помирились. Славно.
Я курю. Утёрся.
Вижу храм запорошён.
На снежок пойду взгляну,
Все крестцы в сугробах.
Покурю и молча
Усмиряет норов жён
Съем размолвки белену.
Жизнь вдвоём до гроба.
Что нам страсти корчить.
Усмиряет и мужей
Тихий, редкий с неба снег.
Жизнь вдвоём под снежный
Папирос отрава.
Тихий ритм не для ушей —
Твой ответ был как побег.
Снег живой и нежный.
Тише, тише, право.
Погляди — снежок идёт.
Всё запорошило.
Впрочем, сам ты идиот.
Скажешь — как отшибло.
Но на то и в мире Бог.
Он снежок постелет.
И не будет нам тревог.
Ты уже в постели.
Помирились мы с тобой
И снежок окончен.
Вот лежит он голубой.
Что нам страсти корчить.

90 91
НА КУХНЕ

О, наше скромное жильё! Чайку согреем вновь и вновь.


Здесь кончилось моя, моё. Что делать мне? Со мной любовь.
И ты во мне, и я с тобой. Так и решим — пойдём к себе —
О, быт счастливый, дорогой! Доверимся ночной судьбе.
Опять на кухне я сижу
И долго на тебя гляжу.
Сомненья прочь. Меж нас любовь.
Она волнует сердца кровь.
Согреем чай. Читаешь ты.
В тебе довольно красоты.
И я пишу в мою тетрадь.
Мне неохота умирать.
Здесь за столом я нужен. Так.
Я умудрён, хотя простак.
Здесь за столом твой мир простой.
И я, и дочь, и Бог с тобой.
В кроватке дочь за стенкой спит,
И Ангел сон её хранит.
Читаешь ты, а я пишу,
И значит жив — пою, дышу.
А ночью снова мы вдвоём.
И Бог как слышит окоём.
Заутра новый день тревог.
Но любим мы и с нами Бог.
Люблю с тобою вечерять.
Угомонился день опять.
И даден нам ночной досуг.
И я с тобой. И ты мне друг.

92 93
МЕТЕЛЬ

Книжку ей почитать,
Ветер по крышам шумит.
Тайно послушать вьюгу.
Метель задувает с юга.
Снег навалился с юга.
Нету со мною друга.
В городе нищета.
Сердце тихонько щемит.
Чаю бы принесла!..
Дочка кутает пса.
Впрочем, сказать — откуда?
Загромыхал холодильник.
Крышу трясёт от гуда.
Ветер. С утра холодина.
Песенку про осла
Дай-ка вздремну полчаса.
Дочке читаю. Сплю.
Дочка однако со мной,
Ветер гремит в окошко.
Пёс на диване дремлет.
Дочка: «Теперь про кошку».
Душу угрюмая емлет
И оживаю. Люблю.
Дума — сродни с тишиной.
Скоро жена к нам придёт —
С ветра, с мороза в дом.
Но не виновен я в том —
Сердце другого ждёт.
Ясного дня, тишины,
Чтобы жена под боком.
Так и усну ненароком
С дочкой и псом без жены.
Курится снег за окном.
В сугробах земля подмёрзла.
Друга хочется возле.
Темень. Сижу с огнём.
Ветер за домом гудит —
Хлопьями мглы бросает.
Бегает дочка босая.
Дочь у отца в груди.

94 95
НА ДАЧЕ

И комары нас гонят к вечеру


Как у Борисова-Мусатова,
Домой, и мы идём с тобой.
Вершины елей так нежны.
Нам комарам сказать тут нечего
И стебельки вьюнка усатого,
И небо в дымке голубой.
Как ожерелье у княжны.
Мы дома дотемна чаёвничать
И завивается берёзовый
Привыкли. Лето так велит.
Ствол огнепальной берестой.
А днём поспим и будем полдничать.
И в небе синем светлорозовый
Вот сутки мы и провели.
Зари как травяной настой.
Как у Борисова-Мусатова,
И целый день свистят над озером
Вершины елей так нежны.
Точь-в-точь ныряльщики — стрижи.
И стебельки вьюнка усатого
И ночью звёзды светят лазером,
Как ожерелье у княжны.
Как свет недремлющей души.
То — за окном. А в доме заполночь
Под берегом кувшинки, лилии
Горит огонь и мотыльки
И вездесущий водомер.
Слетаются и тихой сапою
Шиповники так пахнут, милые,
Танцуют — бурны и легки.
И очерк неба синь и сер.
И мы глядим на это летнее
То полыхнет жарою алою,
Явленье — чай полночный пьём,
То лёгкий дождик просквозит.
И тем быстрей, и тем заметнее
И ночью звёздной небывалою
С тобой срастаемся вдвоём.
Ковш семизвездия висит.
Так лето мы проводим жаркое
Собаки лают по окрестности
И не торопимся остыть.
И нет преграды синим дням.
Судьба не кажется нам жалкою,
И мы с тобой пейзажу местности
И наши помыслы чисты.
Не скажем: повернися к нам.
Мы заполночь с тобой обнимемся
Мы в тот пейзаж тихонько впишемся,
И нам поможет тишина.
Сбирая ягоды, грибы,
И до утра в ночи не двинемся.
На летнем и июльском пиршестве —
В ночи природа спать должна.
К земле согбенные горбы.

96 97
***

И нам нашепчут там за окнами Берёзы не шелохнут


Берёзы, ели и сосна И лают собаки окрест.
Своими ветками чуть мокрыми Берёзовые лохмы,
Гармонию ночного сна. И в каждом древке — крест.
И мы в объятиях горячие Прохожий говорливый
До птиц не встанем, до утра. О чём-то говорит.
И ветки елей — полузрячие Ночной часок счастливый
Качаться будут по ветрам. Молчаньем удивит.
И кроны смотрят в звёзды,
А звёзды смотрят вниз.
Рябиновые грозды
Свисают на карниз.
Ещё пройдёт немного
И грозды как коралл.
Всего полно у Бога.
Он мир не покарал.
Ещё мы ходим раем,
Ещё мы как в раю.
И звёзды летним краем
Я в небе узнаю.
Ещё на свете лето —
Июль. И, видит Бог,
У нас претензий нету —
Ни грусти, ни тревог.
Ещё на свете счастье
И молодость, и мир.
Бывает и ненастье,
Но больше — солнца пир.

98 99
****

И счастливы мы небом, Над лесом звёздочка мерцает.


Простёртым, голубым, В домах — полночные огни.
Довольны нищим хлебом И сердце небо созерцает.
И ласками судьбы. И в дачном доме мы одни.
Она ведь нам судила На небесах миры созвездий.
Приятно лето жить. В траве кузнечики куют.
Приятная судьбина — И этой травяною песней
Днём летним дорожить. Нам создан здесь ночной уют.
Ещё нам остаётся Ни ветерка. В тиши полночной
До осени дожить. Мир так огромен, молчалив,
И урожай смеётся Как бы уснул и спит. И точно.
И яблоки свежи. Я в нём один. И я счастлив.
На днях уж будет Ольга, Спят домочадцы в дачном доме.
А скоро и Илья. Со мной собака. Тоже спит.
А радостей-то сколько, Мир молчалив и так огромен,
А в них и ты, и я. Как будто вправду день убит.
Настала тьма. Миры созвездий
Мне освещают ближний лес.
И над хвоёю — семизвездье
И бледной звёздочки отвес.
И сердце небо созерцает.
В домах — полночные огни.
Над лесом звёздочка мерцает.
И в дачном доме мы одни.

100 101
*** ***

Медлительной чредой — за днями дни Всю ночь шуршит отпад


Уходит август — серый и дождливый. Как будто медь.
И мы с тобой в ночи одни — И рифмы невпопад,
Читаем в атмосфере молчаливой. Хоть умереть.
Ты спать идёшь. А я читаю всё, В листве ещё не палой
И за окном размеренные капли. Торчит фонарь.
Лист жёлтым ветром унесён И шум бывалый
И дождик серый каплет, каплет. Будто календарь.
И я один. Собака спит. Так повторится
Ей снится что-то по-собачьи. Жизнь моя во сне.
И ветер в листьях шелестит Летит страница
И в сосенках шумит и плачет. Будто новый снег.
Всё дождь и дождь. Не вспомнить дней. Шумит листва.
Я выспался за месяц, видно. Задержан листопад.
А ты уж спишь. Тебе видней. Шум естества.
И я пишу. Мне не обидно. Всю ночь шуршит отпад.
Спит наша дочь. На дачах спят. Хоть умереть
Ни огонька. Лишь свет мой в окнах. Под этот беглый шум.
Сычи уж больше не вопят, То — листьев медь.
Лишь гул дождя в деревьях мокрых. Октябрь тяжелодум.
Да ветра шум. Забрешет пёс. И рифмы невпопад
Ему собаки не ответят. Опять, опять.
Бог тишиной меня занёс, Всю ночь шуршит отпад
Как листьями. И окна светят. И надо спать.
И пахнет палым,
Сгнившим уж листом.
И небывалым
Осень входит в дом.

102 103
***

Засохшие уж листья В доме музыка и тепло.


На столе. А за окнами ветер норд-вест.
И этих истин На душе отчего-то светло,
Хватит нам вполне. Хоть за окнами темень окрест.
Умрёшь и ты В доме музыка, сигарет
Когда-нибудь как лист. Дым душистый, лазурный огнь
Для красоты Над плитой. Над стихами — поэт.
Твой лик довольно мглист. И от газа тёплая вонь.
Но светит ум Надо выключить. Дом нагрет.
В полуночных очах. И готово кофе уже.
Тяжелодум Отчего так светло на душе?
Светает при свечах. Видно, с нею раздора нет.
Над листьями Спит любимая далеко.
Хоть свечку запалю. С нею спят — собака и дочь.
Соль истины: Я один. На душе легко.
Всё жив я и люблю. Ветер листья уносит в ночь.
Тебе букет — За стеклом — холодный норд-вест.
Отпадшая листва А в дому — вечерний уют.
И свечки свет Тучи крышей из дальних мест
В знак жизни торжества. По над светлым домом плывут.
Тебя люблю Я с тобою, хоть вдалеке.
И жизнь храню в душе. Я заканчиваю стихи.
И как стеблю — И душа моя налегке
Ты новый лист уже. Затерялась среди стихий.

104 105
*** ДРЁМА

Несчастен человек в разлуке с милой.


Спят деревья крепким сном.
Он дни влачит в тоске своей унылой.
Листья облетели.
И образу её в одном лишь сне
Вспомнят будущей весной
Он рад как бы вернувшейся весне.
Об уснувшем теле.
Но просыпается и тщетно сердцем ищет.
Солнце вновь пробудит их.
За окнами осенний ветер свищет.
Птицы к ним вернутся.
И всё уныло так — с тоской не совладать.
Нынче крепок сон у них.
И сердцем с бурею он борется опять.
Дремлют — не проснуться.
Тогда приходит лёгкая надежда,
Сон дремучий их сковал
Как бы души самой надёжная одежда.
Дрёмой деревянной.
И так тепло и радостно опять,
Где трезвон и птичий гвалт
Что милая придёт его понять,
В зелени медвяной?
И насладится он вполне общеньем.
Так и я давно уснул
И это будет им обоим утешеньем,
В пору листопада.
Что кончилась разлука и полна
Подо мною скрипнет стул.
Душа как отзвуком былого сна,
Сон — моя услада.
Когда они вдвоём в объятьях были,
Но и в этом странном сне
И долго долго так, минуты плыли,
Мысль меня тревожит
Пока проснулся тщетный человек
О пасхальной, о весне.
И не открыл своих пустынных век
Грусть печали множит.
И друга не нашёл в своих объятьях
Я как дерево застыл
Бессмысленных как в холод наши платья,
В лёгкой летаргии,
Когда до мозга проникает хлад
Будто в сны давно уплыл
И образу во сне ты будешь рад.
Странные такие.
Как нашла на душу мне
По сезону дрёма.
Летом ночь была шумней —
Шелест и истома.

106 107
Я томился под звездой Вновь мы встретимся опять.
Как зелёной думой — Лето к нам вернётся.
Слышал — свищет козодой А деревьям надо спать
В тишине угрюмой. Что им остаётся?
Слышал песенки порой Завывает в прутьях верб
Ласточек-певуний. Полуночный ветер.
А сейчас кривлюсь корой И на небе светит серп.
В дрёме от раздумий. Сон на белом свете.
Где листва моя — слова, Выпал по отпаду снег.
Шепчущие тайну? Дети лепят бабу.
В тьме осенней голова. Я проснусь. До новых нег.
В дрёме сплю хрустальной. Зелень снится грабу.
Сплю как дерево и нет
Просыпу мне спьяну.
Жду ночной электросвет,
Коли ночью вспряну.
Мысль о сне меня томит —
Дерево без листьев.
Лето красное, пойми,
Снится мне всё мглистей.
Всё счастливей с каждым днём,
Чем ноябрь хладнее.
Как во сне с тобой живём
В разлучении вдвоём —
Дальше, тем роднее.
Сплю и вижу каждый день
Лишь тебя, родную.
Ты как радужная тень —
Вижу всю сквозную.

108 109
*** ***

Тишина. Хорошо мне в тиши. Каркают вороны.


Вот ты с Музой. Сиди и пиши. Падает снежок.
За окном темнота. Это ночь. Чуть качаясь, кроны
Но она может свету помочь. Сыплют порошок.
Кухня светом от лампы полна. Лают и собаки.
А на небе в тучах луна. Воскресенья день.
Божий мир сотворённый. Он здесь. Расточились мраки,
Я им полон с душой моей весь. Источилась тень.
Не шелохнут во тьме дерева. Рады солнцу дети.
И душа тишиною права. Галки говорят.
В ней любимая ласково спит, В туче солнце светит
И душа её образ хранит. И снега горят.
В ней две дочери — дети. Они Сыплется пороша.
Остаются ночью одни. Дол оснежен весь.
Ночь для сердца. А в сердце — жена. День такой хороший.
Нынче ночью сны видит она. Воскресенье днесь.
Может, снюсь ей. А впрочем тайком В храме литургия.
Огражу её духов полком — На дворе снежок.
Помолюсь перед Богом о ней. Небеса тугие
Ей во сне это будет видней. Сыплют порошок.
Вот и Муза со мною — стихи. На душе привольно.
Тишина в моём сердце. Тихи На сердце светло.
И слова мои — радость жене. Вижу недостойный
Пусть помолится и обо мне. Божий день святой.
Каркают вороны.
Снег слегка кружит.
В белом ситце кроны.
В солнце этажи.

110 111
Позвоню любимой —
***
Счастьем поделюсь.
День промчится мимо. В тёмных тучах мирозданье.
Сердцем веселюсь. Ни звезды. Темным-темно.
Приготовлюсь к ночи. Так опутано сознанье,
День ноябрьский мал. Как полночное окно.
Наслажденье впрочем Ни звезды. Луны не видно.
Он уж сердцу дал. Сон в округе. В доме спят
Я не сплю. И мне обидно:
Куст во мраке весь примят.
Он в сугробе, как во гробе,
А вокруг не тают льды.
Не встают из-под надгробий
Человеческие лбы.
Ночь темна до воскресенья,
Лишь в окно глядит фонарь.
Ни покоя, ни веселья
И скрижалью — календарь.
Кто там плачет? Кот ли, Муза
Иль душа моя во тьме?
Жизнь под пятьдесят — обуза
Но становится плотней.
И с Миленой только жалость
Остаётся для меня.
Где же чувства небывалость,
Новизна иного дня?
Ночь темна. Огни фонарны
Освещают лишь одни
Преисподний, календарный
Мир — полуподвал, где дни

112 113
Столь же тёмны и коварны, ***
Как слепая эта ночь.
О состав мой вечно тварный, Вечор летали ласточки и щебет
Как тебя мне превозмочь? Их отзывался таинством в душе.
О счастье пели ласточки. И внемлет
Мирозданье в тучах скрыто.
Им сердце, светозарное уже.
Ни звезды. Молчит погост.
Двор мерцает как корыто. Была гроза и вспышки молний —
У окна — один я гость. Как фотоснимки делали во тьме.
Так тихо вдруг. И город сонный
В деревянном оцепленье
Прошедшее отпечатлел в уме.
Спящих каменных дерев
Я стою как в ослепленье, Сгущалась тьма, но вновь любовью
Жить прожить как не успев. Я переполнен был и счастье в дом
Вошло. Я всё припомню
Далеко до воскресенья,
При Геспера сиянье золотом.
А ведь надо помирать.
Ни покоя, ни веселья. Любви исполненную чашу
Впрочем, нечего терять. Бог предложил и пили мы её.
И между нами тайна, благость наша,
Спать пойду. Приснится, может,
И мне уснуть волненье не даёт.
Мне весёлая жена.
Молода. Ей жизнь дороже. Душа не устаёт в воспоминанье,
Прожил я. Моя вина. И как любили мы, запечатлел
Тот снимок молний, и грозе внимая
Тьма кромешная над домом.
Я зреть любви гармонию умел.
Ни звезды. И нет луны.
Сознакомлюсь хоть со стоном. Прошла гроза. Душистый воздух веет
Буду жить хоть для жены. И не шелохнутся листы.
Душа постигнуть таинство умеет
Потихоньку Бог поможет.
Гармонии и летней красоты.
Звёзды выйдут из глубин.
И тоска меня не сгложет.
Буду жить. Я не один.
Утром позвоню Милене —
Прочитаю то, что есть
И опять предамся лени —
Будет что потом прочесть.

114 115
*** ***

Что-то тайное в небе вершится, Цветы последние милей


Слышно: дальний летит самолёт Роскошных первенцев полей.
Снег на крыши попоной ложится, А. Пушкин
Ангел тайно о Боге поёт. Любовь последняя для сердца
Кто-то свет в темноте выключает Важнее первенцев любви.
И уходит в объятья любви, Она как на закате солнце.
И душа в тишине замечает: На век её благослови!
Парки вяжут обрывки судьбы. Она твой усветляет вечер
Сердце слушает ангела тайну, И научает сердце петь.
Что поёт он в ночной тишине, И жаль, что ей ответить нечем.
С неба брызжется свет неслучайный, Не может возраст сердцем млеть.
Муж в соитии прижался к жене. Зато святое пониманье
В небе тайна любви и наитья Заменой служит страсти нам.
Час ночной тишиною нашёл, На сердце нежное вниманье
Днём объявят планеты событья, Ценнее, чем любви весна.
А пока — на душе хорошо. И в ней, я мню, светает вечность —
В небе ангел свободный летает, Единоверие любви.
Видит он, и задумчив и тих, — Святую света бесконечность,
В небе вечная тайна святая, Любимая, благослови!
И приходит таинственный стих
Прямо в сердце ночному поэту.
Ангел тайно о Боге поёт,
Жизнь вращает живую планету,
Тишь сознанью уснуть не даёт.
И творится наитие в сердце,
Бога слышит в природе оно,
И далёко-далёко до смерти.
Парки крутят веретено.

116 117
СЕМЬ ПЕСЕН ЕДИНОЙ ПЕСНИ

ПОЭМА Приди! Гортань моя тебе открыта


Душа моя изыде в слово его. Алтарным сводом. Слово издохни!
Песнь Песней. И вознеси горе сад алфавита,
О, альфа и омега alma vita. *
1. Златого семисвещника огни!
Развилася душа, как древле свиток Душа моя, душа твоя прекрасна!
В руках у растворённой Суламиты, И это я? Каков же наш Господь,
И письмена горят. Любовь моя! Когда глаголом стала тварна плоть,
Тебе, одной тебе грёз преизбыток! И мощь её в творенье не напрасна!
Смотри, насколько мы с тобою слиты:
Не различу где ты, где мы, где я. 3.

Твои уста — уже мои глаголы. Прильни ко мне, о, счастье, Суламита!


Объятья — плен языческой Валгаллы. Я— речь твоя, изустная хвала
И вся ты — необъятность всех имён, Устам твоим, но мною не испита
Какими человек венчает долы, Их чаша, что для нас одних налитой
Моря и реки, небеса, прогалы, Амброзии ещё не пролила.
Холмы и дали, глубину времён. Так поднеси её! Палимый жаждой,
И звёздна вся необозрима бездна, Я жду, исполнен слова и дождя.
Меж нас вися, сжимается издохом, И на моём челе из тучи каждой
В котором эта речь помещена. Готово полыхнуть, настолько стражду
И что мне в том, что жалость безвозмездна, Я по тебе, разрядами грядя.
Когда одним твоим лишь дивным вздохом Я— речь твоя. Ты — песнь моя. И оба
Я называю жизни имена! Мы — устье двух потоков, слитный ток.
2. И в нас отражены все звёзды неба,
Сопряжены Эдема и Эреба
Един Господь, един и человек. Всемирные струи, речей восток.
Tы предо мной, лю6oвь моя, развита,
Как свиток Песни Песней — Суламита. Так слушай же, внемли, о, Суламита!
И это я. Да сбудется навек! Я — речь твоя, грозовый аквы грозд.
О, как нежна! О, как же пламенита!
Которая из ниx твоя ланита?
О, как же я перед тобою прост!

118 119
4. И, поражён, воскликну: «Аллилуйя!
Душа твоя в моём едином слове. Прекрасна ты! Божествен этот мрак!
Войду в неё, и вострепещет вся. В нём от страданья к счастью только шаг.
Ты — песнь моя, и, душу вознеся, Но страшен сдвиг за миг до поцелуя.
Жизнь прелестью пресуществляешь внове.
Какая тьма в глазах моих клубится!
Дыхание, пчела, о, Суламита! Любовь моя! Ужасен этот смерч,
Не Соломон — язык его поёт, В котором ты, как в море голубица,
Амброзия и яды алфавита Какой меня преобразует в речь».
В гортани всеславянского пиита,
6.
Слоящийся и правселенский мёд.
О, песнь моя! Завихренная роза!
Смесилась речь с дыханием, и песнью
Ты — выдох вся, и тут же долгий вздох.
Исторгнута гортанная хвала,
Вся — воздух, трепет вся, простоволоса.
И pаcтoчилась вдруг уже не в пёсью,
Тебя вдохнул в меня никто как Бог.
Но в братнюю привязанность, и спесью
Уже с тех пор язвима не была. Дыши во мне, душа, о, Суламита!
Пьяни и преизлейся через край!
Смирилася семитская гордыня
Вся плоть моя, вся жизнь тебе открыта,
И в слове русском выстроилась мне,
Лишь этой розой надышаться дай!
И с греческою лирой наравне
Передо мной беседует отныне. 7.
Распнися, жено, предо мной, развейся
О, Суламита! Как растворена
Душой мoей и надышаться дай
Душа твоя! Как мысль моя пьяна!
Тобой, одной тобой, но оправдай
Как я люблю тебя, о, Суламита!
И эту плоть мою, и мощью в жилы влейся!
Как песнь моя тобой распалена!
Я — твой певец, хвала твоя, певец,
5.
Хвала твоя, и эта аллилуйя —
Войду к тебе, и мощью первобытной
Лишь ты сама во власти поцелуя,
Дохнёт в лицо душа твоя навстречу,
И в нас поёт незримый нам Творец.
И образ твой, с мечтой моею слитный,
Пройдёт меня оружием, как меч.

120 121
ние выпускает в  1985  году в  Ленинградском отделении Союза пи-
сателей сборник «Круг», в числе авторов которого и Охапкин. Это
было его первой официальной публикацией.
БИОГРАФИЯ Первая книга — «Стихи» — вышла в издательстве «Беседа» в Па-
риже в 1989 году. Первая книга на родине «Пылающая купина» выпу-
Родился 12 октября 1944 года в Ленинграде. В 1957–1958 гг. пел щена в 1990 году издательством «Советский писатель». В 1994 вышла
в  хоре Александро-Невской лавры. Занятие литературой начал третья книга «Возвращение Одиссея» в  издательстве «Mitkilibris».
в  1960  году в  литобъединении «Голос юности», сначала у  Давида В  1995  году стал лауреатом литературной премии Г. Р. Державина.
Дара, впоследствии у Алексея Емельянова. В 1961 году окончил Ар- В 2004 году вышла четвертая книга «Моление о чаше» также в изда-
хитектурно-художественное ремесленное училище. Затем посту- тельстве группы «Митьки». Пятая книга стихов «Лампада» выпущена
пил в музыкальное училище им. Мусоргского (класс вокала). Учился посмертно в 2010 году Международной ассоциацией «Русская куль-
у заслуженного артиста РСФСР Владимира Морозова. Параллельно тура».
работал маляром, осветителем и статистом в Малом оперном театре В 1992 принят в  Союз писателей Санкт-Петербурга. В  период
(1963–1965), певцом в  хоре Ленинградского радио и  телевидения перестройки его стали активно печатать толстые литературные жур-
под управлением Григория Сандлера (1965–1966). В 1966 (год смер- налы «Звезда», «Нева», «Аврора». Затем интерес к  его творчеству
ти Анны Ахматовой) оставляет музыкальное училище, окончатель- пропал.
но решив посвятить себя поэзии. Устраивается рабочим в Эрмитаж Был женат дважды. От  двух браков имеет дочерей: Мария
на зимнее время (1966–1970), а летом — в археологические экспе- (1980 г. р.) и Ксения (1989 г. р.)
диции по Средней Азии, Архангельской области, в геофизическую Умер Олег Охапкин 30 сентября 2008 года. Похоронен на Вол-
экспедицию в  Якутию. Конец 60-х ознаменовался судьбоносными ковском православном кладбище.
встречами с И. А. Бродским и Н. А. Козыревым.
В 1969  году перешёл в  литобъединение поэтов при Доме пи-
сателей к  Глебу Семёнову. Первая публикация была в  альманахе
«Молодой Ленинград» за  1970  год. В  этом  же году становится ли-
тературным секретарём лауреата Сталинской премии писательницы
Веры Пановой (жены Д. Дара), а через год по их рекомендации был
принят в профком литераторов при Союзе писателей. С открытием Библиография
в  1971  году литературно-мемориального музея Ф. М. Достоевско-
го, работал некоторое время и  секретарём директора этого музея. 1. Стихи. — Л. — Париж: Беседа, 1989. —175 с.  Предисло-
С 1979 по 1986 — эпоха литературного подполья с непременной ра- вие В. Кривулина.
2. Пылающая купина. — Л.: Советский писатель, 1990. В «Окта-
ботой оператором газовой котельной.
ве». — 65 с. Предисловие А. Кучерявкина.
За этот период подготовлены поэтические книги: «Ночное ды-
3. Возвращение Одиссея. — СПб.: Mitkilibris, 1994. — 80 с. Пре-
хание» (1966–1968), «Возвращение мест» (1969), «Душа города»
дисловие А. Арьева.
(1968–1969), «Моление о  Чаше» (1970), «Времена года» (1970–
4. Моление о Чаше. — СПб.: Mitkilibris, 2004. — 104 с. Предисло-
1971), «Посох» (1971–1972), «Высокая цель» (1973–1974). В  70-е
вие А. Арьева.
несколько стихотворений и  поэтических переводов были опубли-
5. Лампада. — СПб.: Русская культура, 2010. — 190 с. Предисло-
кованы в  официальных изданиях, однако большинство рукописей
вие Т. Ковальковой
расходилось в  самиздате. Стихи печатались в  машинописных жур-
налах «Обводный канал», «Часы», «37», «Вече» (Москва) и других,
а  также в  зарубежных русскоязычных журналах «Грани», «Время АНТОЛОГИИ
и мы», «Эхо», «Вестник РХД».
Сборник «Круг», Л., «Советский писатель», 1985, с.155–161.
В конце 1981года по  инициативе И. Адамацкого, Б. Иванова
Поздние петербуржцы. СПб, «Европейский дом», 1995, с.385–
и Ю. Новикова, по согласованию с управлением КГБ и Ленинград-
397.
ского отделением Союза писателей СССР создается «Клуб-81». Он
Строфы века. Минск-Москва, «Полифакт», 1995, с.887.
становится членом этого Клуба в числе 70-ти представителей неза-
Петербург, Петроград, Ленинград в  русской поэзии. СПб,
висимой культуры. Благодаря деятельности «Клуба-81» произошла
«Лимбус Пресс», 1999, с.538.
легализация авторов самиздата. Это новое литературное образова-
122 123
В Петербурге мы сойдемся снова. СПб, 1993, с.63–77. Основные Интернет ссылки
У Голубой Лагуны. Том 2 Б и 4 Б. Википедия. https://ru.wikipedia.org/wiki/Охапкин,_Олег_Алек-
День поэзии. Л., 1987. сандрович
Религия и СМИ. Персональная страница. http://www.religare.
Журналы В России ru/25_863.html
Молодой Ленинград: 1970, 1971, 1989. Неофициальная поэзия. http://rvb.ru/np/
Аврора: 12 (1977), 2 (1993). publication/01text/22/01ohapkin.htm
Северная почта: 8 (1981). Радио Свобода.. http://www.svoboda.org/content/article/468261.
Нева: 9 (1987). html
Звезда: 9 (1976), 7 (1978), 7 (1991), 4 (1993), 1 (2001), 3 (2002), 8 (2010). Стихи ру. Духовная поэзия. http://www.stihi.ru/2010/05/26/3890
Новый журнал: 4 (1991). Сумерки Сайгона. www.echomsk.spb.ru/content/interview/
default.asp?shmode=3
Знамя: 4 (1993), 1 (2001), 3 (2002).
Персональная страница. http://vk.com/club50297469
Вестник новой литературы: 7 (1994), 14 (1995). Журнал «Зинзивер». Петр Брандт. Слово и судьба Олега Охап-
кина. http://magazines.russ.ru/zin/2009/1/oo14.html
Русскоязычные журналы за рубежом Вечер Олега Охапкина в Новом музее на выставке «Беспутные
праведники». http://www.youtube.com/watch?v=k0jyAFP8bCA
Грани: 103 (1977), 110 (1978).
Новая камера хранения. Сергей Стратановский. Поэтиче-
Эхо: 1 (1979). ский мир Олега Охапкина. http://newkamera.de/stratanovskij/
Время и мы: 23 (1977), 30 (1978), 34 (1978). stratanovskij_11.html
Третья волна: 5 (1979). Новая литературная карта России. http://www.litkarta.ru/russia/
Перекрестки: 3 (1979). spb/persons/okhapkin-o-a/
Вече: 1 (1981). Антология одного стихотворения: Охапкин. http://slovolov.
Вестник РХД: 134 (1981). ru/1poem/?pid=116
Беседа: 2 (1984). Портал OPEN Space. Погиб поэт Олег Охапкин. http://os.colta.
Стрелец: 2 (1985). ru/news/details/3406/?attempt=1
Согласие: 3 (1993). Наталия Черных. ОЛЕГ ОХАПКИН. Великий князь поэзии и
певчий. http://www.promegalit.ru/publics.php?id=3854&PHPSESSI
Самиздат D=526597312ea74d446c1d297d2b730d72
Поэтический портал «На Середине Мира». Город золотой.
«37»: 2 (1976), 3 (1977). http://nattch.narod.ru/index4.html
Часы: 8 (1977), 33 (1981), 69 (1987). Культурная эволюция. О. Константин Кравцов. Об Олеге Охап-
Обводный канал: 1 (1981), 3 (1982), 7 и 8 (1986). кине. http://yarcenter.ru/content/view/22789/286/
Община: 2 (1978). Марко Саббатини. Пафос юродства в ленинградском подполье.
Майя: 1 (1980), 2 (1981), 3 (1987), 4 (1987), 5 (1990), 6 (1993). http://www.utoronto.ca/tsq/28/sabbatini28.shtml
АКТ Литературный самиздат: 3 (2001). Поэтический альманах «Параллель». www.45parallel.net
Петербургский текст русской литературы. http://novruslit.ru/spb/
Малая критика об О.Охапкине Журнальный зал. http://magazines.russ.ru/authors/o/ohapkin/
В. Пореш. О стихах Олега Охапкина. Журнал «Община» № 2, 1978. Питерский Поребрик: Оксана Рижская. http://www.porebrik.com/
Д. Дар. Ленинград. Судьба. Поэт. Журнал «Грани» №110, 1978. Михаил Берг. Academy of Russian rubbish. http://www.nekropol.
И. Мартынов. Рецензия на книгу «Возвращение Одиссея». «Но- com/
вый журнал» № 201, 1996. Читальный зал. Тайнозримый мир. http://reading-hall.ru/
В. Кривулин. Скромное обаяние поэзии. Цирк «Олимп» № 3, publication.php?id=779
1996 (о Кушнере и Охапкине). Антология «У голубой лагуны» К.Кузьминского. http://kkk-
bluelagoon.nm.ru/tom4b/okhapkin1.htm
Т. Ковалькова. Единое на потребу. О реализме поэтических буд-
Православный самиздат в Советском Союзе. http://www.kiev-
ней Олега Охапкина. Religare.ru, 2008.
orthodox.org/site/bookshelf/818/
С. Стратановский. О поэтическом мире Олега Охапкина. Жур- Некрополь Санкт-Петербурга и окрестностей. http://nekropol-
нал «Звезда» № 8 , 2010. spb.ru/main/cemeteries/volkovskoe-pravoslavnoe/okhapkin-oleg-
aleksandrovich/
124 125
СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие. Тамара Буковская........................................ 5 «Твой образ, время, обратив …»........................................ 71


Воспоминание о розе.......................................................... 73
Конец шестидесятых годов Пигмалион и Галатея............................................................ 74
«Я верую в спасение…»....................................................... 11 Неуловимые черты............................................................... 75
«Мы шли по городу сквозь сон...».................................... 12 «Так чудно к расставанью подошло…»............................76
«Что неслышно творится во мне…»................................ 13
«Как назвать Вас, любимая?»............................................. 14 Восьмидесятые годы
Посещение............................................................................. 15 « И стало вдруг легко и грустно…».................................. 79
Солнечный денёк.................................................................. 16 Владение именем.................................................................. 80
«Когда глядел я на тебя…».................................................. 17 «В сердце тихая ясность и слава…»................................... 83
Портрет.................................................................................. 18 «Всеобъятная тьма и печаль…».......................................... 84
В грозу..................................................................................... 19 «Тебя и в скорби слышу, и в тиши…»................................ 85
«На лице твоём прекрасном…»......................................... 20 «И сердце успокоилось. Надежда».................................. 86
Возрождение образа............................................................ 21
Воскресенье........................................................................... 22 Девяностые годы
Среди июля............................................................................ 24 Зимний рай............................................................................. 89
Октябрь................................................................................... 28 Снегопад................................................................................. 90
«Дождливый снег. Тоскливая пора»................................. 31 На кухне.................................................................................. 92
Перед закрытой дверью...................................................... 32 Метель..................................................................................... 94
Делия....................................................................................... 34 На даче.................................................................................... 96
Прощание............................................................................... 37 «Берёзы не шелохнут…»...................................................... 99
Послесловие.......................................................................... 38 «Над лесом звёздочка мерцает…»................................... 101
На память Делии................................................................... 42 «Медлительной чредой – за днями дни…».................... 102
«Не дорог мне воспоминаний бред»............................... 44 «Всю ночь шуршит отпад…»............................................ 103
Две разлуки............................................................................. 45 «В доме музыка и тепло…»............................................... 105
«Несчастен человек в разлуке с милой…».................... 106
Семидесятые годы Дрёма..................................................................................... 107
«Нет. Ничто уж не вернётся…»......................................... 49 «Тишина. Хорошо мне в тиши…»................................... 110
Задремавший родник........................................................... 50 «Каркают вороны…».......................................................... 111
«В субботу это было, в новолунье...»............................... 51 «В тёмных тучах мирозданье…»....................................... 113
Созерцание............................................................................ 53 «Вечор летали ласточки и щебет…»................................ 115
Лидия....................................................................................... 55 «Что-то тайное в небе вершится…»............................... 116
Счастливая песенка.............................................................. 57 «Любовь последняя для сердца…».................................. 117
К Лидии................................................................................... 59
Почта в Италию.................................................................... 62 Семь песен единой песне. Поэма................................... 118
Наедине с астрами................................................................ 64
Десять строф о свойствах воспоминаний.......................66 Биография............................................................................ 122
Гесперида................................................................................ 69 Библиография..................................................................... 123
Олег Охапкин

любовная лирика

Ответственный редактор
Т. И. Ковалькова
Верстка
В. Ф. Недвецкий
Корректура
Т. Н. Лапина

Союз писателей России


Санкт-Петербург
2013

НП «Международная ассоциация «Русская культура»


195220, СПб., Гжатская ул., д. 21
Адрес редакции: 195220, СПб., Гражданский пр., д. 24, офис 11
Контактные телефоны: (812) 534-96-34; +7 (921) 368-07-57
E-mail: info@russkymir.org

Подписано в печать 00.00.2013 г. Формат 70х100 1/16. Усл. печ. л. 8


Печать офсетная. Тираж 1000 экз. Заказ № 000

Отпечатано с электронного оригинал-макета, предоставленного издательством


в типографии ООО «Таро»
199106, Санкт-Петербург, В.О., 24 линия, д. 1
тел./факс: (812) 438-19-65 E-mail: tarospb@yandex.ru

Вам также может понравиться