Лувр под сердцем Харькова

Я приехал с друзьями на учебу в Харьков в начале осени. Это был наш первый осознанный
визит в «первую столицу». Как и полагается, местом знакомства с городом стал Госпром и его
окрестности. Там мы ощутили и величие советского градостроительства, и ритм харьковской
жизни: парочки фланировали по парку, профессора шли в сторону университета в идеально
выглаженных костюмах, большинство же торопилось сделать как можно больше дел за день. Под
вечер, получив достаточное количество эмоций, мы с друзьями двинулись в сторону подземки.
Заходя в «стекляшку» (так местные называют вход на станцию метро «Университет», в
конструкции которого преобладает этот прозрачный материал), мой взгляд задержался на
мужчине, лежащем на ступеньках таким образом, что собой он закрывал почти весь проход. На
лице каждого человека, идущего мимо, читались абсолютно разные эмоции от сочувствия до
презрения. Тогда я провел аналогию между «стекляшкой» и пирамидой Лувра. Таким образом тот
лежащий на ступеньках мужчина стал в моем воображении экспонатом музея, что было вполне
логично, так как он вызывал такую же неоднозначную реакцию, как и многие произведения
искусства. Этот эффект усиливал еще и тот факт, что прохожие не звонили в полицию и никак
физически с лежащим не контактировали, а лишь наблюдали.

Спустя некоторое время я вернулся на площадь Свободы с целью найти тему для
антропологического исследования. За месяц пребывания в Харькове я успел пообвыкнуться с его
жизнью, поэтому меня уже не интересовали ни задумчивые бабушки на лавочках, ни давящее
обилие автомобилей в центре. И вот в один из многочисленных обходов поля исследования, я
наткнулся на мужчину, просящего милостыню в переходе между станциями метро «Университет»
и «Госпром». Все отличительные особенности бездомного на лицо: грязная и поношенная
одежда, физиономия, опухшая от постоянного употребления алкоголя, картонная табличка с
объяснением почему я должен дать денег именно ему и стаканчик из ближайшей кафешки,
предназначенный для сбора монеты. Тогда я сразу же вспомнил эпизод месячной давности со
«стекляшки». Покоя мне не давало одно: во внешнем виде лежащего на ступеньках и просящего
милостыню было какое-то, казалось бы, явное, но абсолютно контринтуитивное и несчитываемое
отличие, хотя вроде сходств между ними я нашел достаточно, чтоб отнести этих двух мужчин в
одну категорию. В попытке отвлечься от вопроса, на который у меня не было ответа, я решил
отыскать человека, который смог бы рассказать мне больше о жизни бездомных. На выходе из
метро стояли двое полицейских, патрулирующих район. Они мне и поведали о том, что сейчас
бездомные чаще всего появляются на площади Свободы вечером — в это время можно получить
больше денег с тех, кто возвращается с работы. А людей там проходит действительно много: кто-
то едет домой с центра, кто-то пересаживается с одной ветки метро на другую, ну а кто-то может
позволить себе приехать вечером на Госпром и прогуляться по освещенным улицам с
разношерстной застройкой. По словам блюстителей порядка, в теплое время года бездомных на
площади собирается на порядок больше, чем осенью и зимой. Сейчас же они предпочитают не
выезжать за границы своего района, мало кто из них живет непосредственно в центре. К моему
удивлению, полицейские еще рассказали мне о неком Сане, который живет под Харьковом, имеет
постоянный доход, состоит в браке, но при этом регулярно приезжает в наш город, напивается со
случайными людьми и засыпает в «стекляшке», говоря, что это у него такое развлечение. Тут пазл
и сложился: человек, которого я видел месяц назад, спящим на ступеньках, оказался этим самым
Саней.

Разгадав эту загадку, меня посетила мысль, что скорее всего на площади есть еще какие-то
люди, которые внешне похожи на бездомных или на Александра, но преследуют какую-то другую
— третью цель. И действительно, чуть позже я встретил бабушку, которая просила милостыню в
«стекляшке». От бездомного с перехода между «Университетом» и «Госпромом» она отличалась
своей трезвостью. Одежда хоть и была старой и поношенной, но чистой. После того как я сделал
небольшое пожертвование, она без проблем согласилась рассказать свою историю. На
«стекляшку» бабушку Клаву привела болезнь дочери. Лечение от рака стоит гораздо больше, чем
ее пенсия в сумме с поддержкой от государства. Ей уже под 80 лет и работать у нее нет
возможности. К тому же, по ее словам, баптисты хотели получить квартиру ее наследницы. Они
договорились с полицией, что убьют дочь, дело замнут и квартиру перепишут на счет секты.
Потенциальные уголовники даже пытались взломать дверь квартиры, но соседи их прогнали и все
обошлось. К тому же, как часто у нас бывает, бабушка пожаловалась на то, что не может
прокормить своих детей, хотя у меня есть большие сомнения, что она в принципе должна это
делать. Клава говорит, что она стоит на «стекляшке» каждый вечер, вне зависимости от погодных
условий, потому как для нее это единственный способ выжить. Драматичности всей ситуации
добавляла музыка, которую играл скрипач недалеко от бабушки. А именно звучал саундтрек из
фильма «Реквием по мечте» и песня «Кукла колдуна» Короля и Шута. Смотря в ее добрые голубые
глаза, не должно возникнуть никаких сомнений в честности рассказа. Но если оценивать
объективно, то в ее историю можно верить с тем же успехом, как и в Бога — может правда, а
может и нет, точно никто не знает. Известно много случаев, когда оказывалось, что этих бабушек
мошенники заставляют просить милостыню и рассказывать выдуманные истории. Возникает еще
ряд вопросов: помогают ли Клаве те 100 гривен ежедневного заработка, о которых она мне
говорила? Возможно ей достается больше денег, чем те, которые я видел в целлофановом кульке.
Как бы я не пытался разобраться во всех деталях «харьковского Лувра», о некоторых вещах нам
приходиться лишь догадываться и реагировать на них, полагаясь только лишь на собственную
интуицию.