Система наказаний и поощрений существует с самого появления

человеческого общества как системы так таковой. В зависимости от

общественно-экономических формаций можно заметить различные сдвиги в
идеях пенитенциарной системы, помимо способов её выполнения. Если взять
книгу «Надзирать и наказывать» французского философа Мишеля Фуко,
можно вынести оттуда несколько моментов, которые описывают различные
переходы.

Одной из главных идей была рассмотрена идея пыток. Думаю, не стоит

объяснять, что такое есть пытки. Однако, мы можем выделить основные цели
пыток. В первую очередь, пытки используются для получения информации.
Тут Фуко говорит, что расследование не было известно даже
подозреваемому. Что, кстати, похоже на «Процесс» Кафки. Также пытки
использовались для легализации самого процесса расследования. В случае,
если человек не признал вину, то применявшиеся пытки приведут к
ситуации, когда, с точки зрения судебной системы, пытали невиновного.
Соответственно, если есть малейшие улики в сложных делах, то пытки
помогут узаконить пытку. Как бы грубо не звучало, но цель пытки – пытка.
Если закончить пытать, то придётся оправдываться за все деяния. Пытать же
виновного легче, это всё по закону. Пытка может являться элементом
наказания. Своеобразный «эффект бумеранга», но сделанный людьми
напрямую. И, разумеется, месть телу за причинённый вред обществу (что
есть расширенное тело суверена по Фуко)

И разве введение главного героя Кафки не является пыткой? Можно сделать

промежуточный вывод, что он уже подвергается наказанию. Можно ли ещё
усугубить пытку, если он живёт в неведении? Если цель пытки – пытка, что
помогает расследованию, то Йозеф как раз и находится в процессе длинного
допроса. В данном случае мы видим чётко отработанный механизм власти,
угнетающий определённую прослойку населения. Да, Йозеф действительно
может быть виновным, но факт вины устанавливает суд, а начало наказания
уже было взято до оглашения приговора. К сожалению, данная парадигма в
массовом сознании въелась как само собой разумеющаяся, ведь не может
«большое государство» ошибаться, врать и причинять вред

По Мишелю Фуко, дальше можно выделить тюрьму, которую приняли не

сразу. У Кафки отсутствует тюрьма в явном виде, но можно заметить, как её
нет даже в дискурсе. Это очень интересная деталь, к которой следует
вернуться позднее
Дисциплина. Вот, на что следует также обратить внимание. Фуко говорит о
«человеке как машине», и при этом можно заметить, как вся пенитенциарной
система в книге Кафки буквально во всей красе демонстрирует это понятие.
Из человеческого в ней остались только пороки (что ясно было показано в
поведении женщин). Мы чётко видим, как государственный аппарат
дисциплины выстроил всех чётко выполнять свою роль. Все ведут себя
одинаково: вроде бы могут помочь, но при этом вежливо отказывают Йозефу
в поддержке. С одной стороны, мы не можем говорить о бесчеловечности
данного поступка, но с другой – это и есть жестокость. Разве сердечный
человек может в лицо вежливо обрекать человека на смерть, давая пилюлю
надежды? Фуко ставит в один ряд школы, тюрьмы и казармы по своей цели –
сделать из человека идеальную машину, где государство само решит, кому и
что нужно. Ранее было сказано, что тюрьмы у Кафки нет. К сожалению или к
счастью, но она присутствует на протяжении всего романа. Роман и есть
описание тюрьмы, так как вся жизнь в обществе в таком представлении и
есть тюрьма в самом её гиперболизированном виде. Она умножает пороки
заключённых, уничтожает всё гуманное в них, придаёт им
стандартизированный и «обработанный» вид, подходящий для управления
над ними. К тому же, тяжела работа тюремщика, где работа состоит в
«упражнении в тирании»

Так или иначе, Йозефа буквально вынудили чувствовать себя лишним в том
обществе, в котором он есть. Притом, что он оказался чужеродным
элементом в механизме по неизвестной ему причине. Никто так и не даёт
ответа, почему он оказался неугодным. Постоянное чувство страха и тревоги
приводит его к тому, что он уже согласен со своей виновностью. Но вина
перед кем? За что? Нельзя чувствовать вину, если хотя бы в глубине души
нет ответов на эти фундаментальные для психики вопросы. Человек,
подвергнувшись силе внушения, не найдя ответы на эти вопросы, придумает
их себе сам. Как можно проследить из развития его волнений, он, как может
создаться ощущение, создал себе вину перед богом. Он жаждет раскаяния и
смирение, поэтому уже совсем по-христиански вверяет себя наказанию и
страданиям. Он покорно принимает то, что ему уготовано. В самом конце он
не просит пощады, в глубине души он хочет прощения за своей
несуществующий поступок, но не более. Он всеми силами пытается
закончить «Процесс», даже если для этого нужна его смерть. Разве смирение
не является одним из столпов христианской морали? Ясно видно, что у
Йозефа появляются действительные экзистенциальные пробелы внутри,
которые нужно заполнить. У него раньше было осознание смысла, а сейчас
его нет. Чем же он заполнит «пустоту, размером с Бога»? Вероятно, Кафка
показывает нам современного для себя экзистенциального рыцаря веры. И,
если, например, Авраам пришёл к этому через непоколебимую веру,
отрешение от мира и своих идей изнутри, то Йозеф ответил так на внешние
явление. Подобно Аврааму, который с утра берёт своего сына Исаака и идёт
с ним на гору Мориа, Йозеф также идёт и на свою казнь. В нём теплится
надежда о спасении, но это лишь его мысли. Телом он уже давно был
покорён изнутри. Таким образом, Кафка показывает нам лишь пародию на
истинного рыцаря веры, которым был Авраам. Авраам не думал о том, что,
возможно, Господь воскресит его сына или же сделает что-то взамен. Авраам
исполняет волю Бога, принимая её так, как это должен принять рыцарь веры.
Йозеф был готов вонзить кинжал в самого себя, но до конца он не был готов
к этому. В итоге, мы можем понять, что общество не создаёт рыцарей веры,
как бы с точки зрения экзистенциализма они похоже не выглядели, они до
конца не станут ими, так как у них нет единения с Богом. О каких аргументах
думал Йозеф? Это всё людское, у Бога нет аргументов, у него лишь истина.
Он же принял то, что не от Бога. Значит, он лишь похож на рыцаря веры

Общество покорило Йозефа. Оно решило, что он ему не нужен, и он

поддался этому. Эта система показывает работу угнетающего класса, где не
показывается сам факт подчинения под эгидой толерантности и вежливого
обращения, но при этом все элементы порабощения работают на полную
мощность. Для угнетения того или иного класса не важна причина, нужно
лишь желание. Когда-то были гонения на религиозной почве. Не так давно в
мире гремели гонения по национальной почве. До этого широко
использовалась эксплуатация рабочего класса. Сейчас же мы впервые в
истории открыто говорим о вековом угнетении других групп населения, о
которых как о группах мы и не задумывались раньше. Строгая иерархия, где
маленький человек так и останется невыслушанным и беспомощным – вот,
что показал Кафка. И такая многослойная машина по унижению использует
разные методы выбора господствующего класса: будь то доступ к факторам
производства или же доступ к властным институтам. Неугодный Йозеф
подвергся современной дискриминации, когда нет никаких запретов, но при
этом привычное состояние меняется полностью. Можно сказать, что этот
процесс есть Дамоклав меч, висящей над его шеей. Да, физически он не
мешает, но само осознание делает из человека сгорбившегося раба своего
положения. Когда человеческое положение (речь идёт не о социальном
статусе, а про положение в системе угнетатель-жертва) предписывает
человеку его доступ к правде, то общество, имеющее такое распределение,
можно считать нездоровым. Даже если оно и чаще всего встречается в нашей
жизни, это не даёт оправдания ему. Жертве нужна помощь за сам факт того,
что это жертва. Это находится в гораздо большем явлении, чем человеческая
природа. Это понимание относится к нашему евразийскому логосу. Если же
немного конкретизировать, то русский человек благодаря своему логосу
проникнется большим сочувствием к герою Кафке. Как минимум потому, что
он дойдёт до осознания того, что было написано выше и скажет, что так быть
не должно. Нельзя отходить от заветов Бога, впечатанных в наше сознание.
Мы должны быть равны в доступе к правде. Даже Моисей, получивший
великую честь (а вместе с ней и ответственность) принести людям десять
заповедей, не оставил эту истину одному себе, а снизошёл до людей и
поделился с ними. Чтобы у него получилось это всё донести, он провёл на
горе Синай по сорок дней, что описывает тот труд и то старание, с которым
это выверялось для народа. Русский человек сразу поймёт это и увидит в
Йозефе себя, так как, к сожалению, несправедливая судебная система ему
очень близка. Даже ближе, чем свобода видеть изъяны этой системы, которой
нет у Йозефа

Мы видим абсурдную историю про человека, который проснулся и оказался

ненужным этому миру. Он оказался либо в другом мире, либо просто не туда
попал. Но может быть, Йозеф в самом деле виновен? Может быть, мы видим
здесь не ужас угнетения ненужных людей, а самоочищение работающего
механизма от поломанных запчастей? Возможно и такое. Однако, мы можем
точно сказать, что тяжкого преступления не было. Никто в здравом уме (а
умом в романе здоровы все) не станет держать убийцу или ещё кого хуже,
пусть даже потенциального, на свободе во время расследования. Что тогда
сделал Йозеф, что получил такое суровое наказание? Стоит задуматься, а
наказание ли это. В поведении Йозефа можно заметить истинный страх. Этот
страх, который заставляет прижаться в угол и принять свою судьбу: пытка
сработала. Ранее мы пришли к выводу, что всё это – тюрьма, то что же тогда
с ним? Вопрос, над которым стоит подумать читателю: является ли смерть
для главного героя реальной тюрьмой или же освобождением из неё?

Отсюда, можно сделать предположение, что Йозеф всё это время был в
тюрьме. Он был взаперти в этом обществе. Почему Кафка не даёт нам
описания его жизни, не знакомит с тем, что было до начала разбирательства?
Его освободили от оков мира. Теперь он свободен. Общество было его
тюрьмой, но, возможно, его просто отпустили. Это звучит абсурдно. Если его
освободили из-под стражи таким способом, то это чистый абсурд. Что,
собственно, в духе Кафки