Есть три вопроса, как говорит Боэций “таинственные" и “очень полезные”, которые

пытались решить не немногие философы, но решали немногие из них.

Первый: “Существуют ли роды и виды или они положены только в" и т. д.? Как будто он
сказал: “Есть ли у них истинное бытие, или они пребывают только во мнении?"
Второе: “Если допустить, что они действительно существуют, являются ли они телесными
сущностями или бестелесными?"
Третий: “Отделены ли они от чувствительных или положены в чувственных?” Ибо есть 2
типа бестелесных. Бог и душа могут пребывать в своей бестелесности вне чувств. Но линия
без субъектного тела не способна пребывать вне чувственного.
Четвертый вопрос: об общей причине наложения универсальных имен и их понимании.
Различные вещи согласуются в соответствии с чем? Обязательно ли роды и виды, имеют
какую-то вещь, подлежащую им по номинации? Или если названные вещи уничтожены,
универсальное даже тогда состоит из сигнификативности понимания? Например, имя роза,
когда нет роз, к которым оно распространено.
Предложение обратиться к прологу Порфирия и древним. Одни люди думали так, а другие
иначе. Боэций упоминает, что Аристотель говорил, что роды и виды существуют только в
чувствах, но понимаются вне чувств. Платон говорил, что они понимаются вне чувств и
существуют там. Пять предсказуемых (предикатов).
Роды и виды суть универсалии. Порфирий касается именно этого. Давайте отличим
характеристики универсалий от сингулярностей, рассмотрим, принадлежат ли эти
характеристики словам или также и вещам.
Аристотель: универсалии – то, что естественно склонно быть предикатным из нескольких.
Порфирий определяет единичное как что предикатируется только одним. Авторитеты,
кажется, объясняют это и как вещи, и как слова. Аристотель: Теперь, поскольку среди
вещей одни являются универсалиями, а другие сингулярностями, я называю
"универсальным" то, что естественно склонно быть предикированным из нескольких, но я
называю "сингулярным" то, что не является. Порфирий также, когда он говорит, что вид
состоит из рода и различия, приписывает их природе вещей. Из этих отрывков ясно, что
они сами содержатся под названием "универсальные".
Но имена тоже называются универсалиями. Аристотель: род определяет качество по
отношению к субстанции. Боэций: род есть в некотором смысле подобие многих видов,
подобие, которое показывает существенное согласие всех их. Теперь означающее или
показывающее принадлежит словам, означаемое принадлежит вещам. Слово «имя»
предицируется несколькими именами и в некотором смысле является видом, содержащим
под собой индивидов. Но нет сомнений, что это универсалия. На основании этого отрывка
доказывается, что слова тоже являются универсалиями. Только им принадлежит задача
быть предикатными терминами приписываемых пропозиций.
Первая теория
[Во-первых (23) Некоторые люди берут "универсальную вещь" таким образом, что они
устанавливают по существу одну и ту же субстанцию в вещах, отличных друг от друга через
формы. Эта субстанция - "материальная сущность" сингулярностей, в которых она
находится. Он един сам по себе и разнообразен только через формы своих подчиненных.
*Если бы эти формы были отделены от него, то не было бы вообще никакой разницы между
вещами, которые в действительности отличаются друг от друга только разнообразием
форм. Ибо дело совершенно то же самое по существу. (24) Например, в единичных,
численно различных людях есть те же самые 5. Пусть частями дома будут крыша, стены и
пол. Тогда дом может быть в некотором смысле предикат всех его частей вместе (мы
действительно можем сказать: "Крыша, стены и пол-это дом"). Но она не может быть
предикирована из них по отдельности. (мы не можем по-настоящему сказать: "Крыша-это
дом"). 30 Абеляр субстанциальный человек, который становится Платоном здесь через эти
случайности и Сократом там через эти случайности. (25) Порфирий, по-видимому,
полностью согласен с этими людьми, когда он говорит: "Несколько человек едины по
участию в виде, но один и общий человек сделан несколькими в своих частностях. "И еще,
- говорит он, - Такие вещи называются индивидуальностями, потому что каждая из них
состоит из характеристик, совокупность которых не обнаруживается ни в чем другом. (26)
Точно так же они также полагают одну и ту же субстанцию animalin отдельных животных,
которые различаются по видам. Они вовлекают это вещество в различные виды, принимая
различные различия. Например, если из этого воска я делаю, с одной стороны, статую
человека, а с другой-статую быка, приспосабливая различные формы к совершенно одной
и той же сущности, которая остается неизменной во всем. (27) Но это имеет значение в том
примере, что один и тот же воск не составляет две статуи одновременно, как это
допускается в случае универсального-то есть универсальное является общим, говорит
Боэций [B (18)], таким образом, что одно и то же целое находится в одно и то же время в
различных вещах, из которых оно состоит.

(27) Но это имеет значение в том примере, что один и тот же воск не составляет двух статуй
одновременно, как это допускается в случае всеобщего, то есть всеобщее является общим,
говорит Боэций [B (18)], таким образом, что одно и то же целое находится в одно и то же
время в различных вещах, из которых оно составляет материальную субстанцию. Хотя само
по себе оно универсально, одно и то же целое единственно через адвентистские формы. По
своей природе она существует сама по себе, без этих адвентивных форм, но ни в коем
случае не существует на самом деле без них. Он универсален по своей природе, но единичен
в действительности. Оно понимается в простоте своей всеобщности как бестелесное и
бессознательное, но то же самое целое существует в действительности через свои
случайности как телесное и чувственное. Как свидетельствует Боэций [B (31)], одни и те же
вещи существуют как сингулярности и понимаются как универсалии. [Возражения против
первой теории] (28) Это одна из двух точек зрения. Хотя большинство авторитетов, по-
видимому, согласны с ним, философия природы противоречит ему во всех отношениях. (29)
[Возражение 1:] Ибо если, по существу, одна и та же вещь существует в нескольких
сингулярностях, то, даже если ее занимают различные формы, эта субстанция, порожденная
этими формами, должна быть [тождественна] той, которую занимают эти формы.
Например, животное, сформированное рациональностью, есть животное, сформированное
иррациональностью. Таким образом, рациональное животное иррационально пребывает
вместе в одном и том же. На самом деле, они уже не являются противоположностями, когда
они совпадают в совершенно одной и той же сущности сразу. Например, белизна и чернота
не были бы противоположностями, если бы они произошли вместе в этой одной вещи, даже
если бы вещь была белой из одного источника и черной из другого, точно так же, как она
белая из одного источника.

Ибо различные противоположности не могут одновременно существовать в одной и той

же вещи, даже в теории, как могут существовать родственники 6 и множество других
вещей. Так, Аристотель в главе об отношении показывает, что великое и малое в разных
отношениях соединяются в одном и том же. Тем не менее он доказывает, что они не
противоположны, просто потому, что они вместе в одном и том же. (30) [Ответ 1:] Но,
возможно, в соответствии с этим тезисом будет сказано, что рациональность и
иррациональность не менее противоположны, потому что они находятся таким образом в
одной и той же вещи-то есть в одном и том же роде или в одном и том же виде, если они не
основаны на одном и том же индивиде. (31) [Опровержение ответа l: Но то, что они
основаны на одном и том же индивиде] показано следующим образом: Рациональность и
иррациональность действительно находятся в одном и том же индивиде, потому что они
находятся в Сократе. Теперь тот факт, что они вместе в Сократе, доказывается на том
основании, что они вместе в Сократе и Брауни. Но Сократ и Брауни [тождественны]
Сократу. Сократ (1) и Брауни действительно Сократ, потому что Сократ-это Сократ и
Брауни, то есть потому что Сократ-это Сократ, а Сократ-Брауни. То, что Сократ
действительно Коричневый, показано следующим образом, следуя этой точке зрения: (32)
Все, что есть в Сократе, кроме адвенирующих форм Сократа, есть то, что есть в Брауни,
кроме адвенирующих форм Брауни. - Но все, что есть в Брауни, кроме адвенирующих форм
Брауни, просто является Брауни. Таким образом, все, что есть в Сократе, кроме
адвентистских форм Сократа, является Коричневым. Но если это так, то, поскольку сам
Сократ есть нечто иное, чем адвентистские формы Сократа, сам Сократ Коричневат. (33)
Тот факт, что то, что мы предположили выше, верно, а именно, что все, что находится в
Коричневом, кроме других форм Коричневого, просто является Коричневым, является 32
Абеляр прост потому, что (а) формы Коричневого не являются Коричневыми, так как в этом
случае случайности были бы субстанцией, и (б) ни материя, ни формы Коричневого вместе
не являются Коричневыми, так как в этом случае нужно было бы признать, что тело и что-
то уже тело являются телом. (34) [Ответ 2:] Некоторые люди, ища выход из этой проблемы,
критикуют только слова пропозиции "Рациональное животное есть иррациональное
животное, а не суждение. Они говорят, что [животное] - это действительно и то, и другое,
но этот факт не подтверждается словами "Рациональное животное-это иррациональное
животное". Ибо вещь [животное], хотя и одно и то же, называется "рациональной" на одном
основании и "иррациональной" на другом, то есть из противоположных форм. (35)
[Опровержение ответа 2:] Но, конечно, формы, прикрепленные к одной и той же "вещи" в
одно и то же время, больше не противостоят друг другу. (36) Кроме того, они не критикуют
эти положения: "Разумное животное-это смертное животное" или "Белое животное-это
ходячее животное", что животное не является смертным, поскольку оно рационально, и не
ходит, поскольку оно белое. Скорее, они утверждают, что эти положения полностью верны,
потому что одно и то же животное имеет обе черты одновременно, хотя причина в каждом
случае различна. В противном случае они не признали бы, что какое-либо животное есть
человек, поскольку ничто не есть человек, поскольку оно есть животное. (37) [Возражение
2:] Кроме того, в соответствии с тем, что утверждает вышеприведенная теория, для всех
вещей существует только десять сущностей: десять наиболее общих родов. Ибо в каждой
из категорий обнаруживается только одна сущность, которая делается разнообразной (как
было сказано [23]) только через формы своих низших и без них вообще не имела бы
разнообразия. Следовательно, как все субстанции в своей основе одинаковы, так и качества,
количества и т. Д. Так как, следовательно, Сократ и Платон имеют в себе вещи из каждой
из категорий, но эти вещи в основном одни и те же, то из этого следует, что все формы.

Из "Очков на порфире" 33 одни являются также формами других. Формы сами по себе в
сущности не отличаются друг от друга, как и субстанции, к которым они присоединены.
Например, качество одного и качество другого, поскольку каждое из них в своей основе
является качеством. Поэтому Сократ и Платон отличаются друг от друга по природе качеств
не больше, чем по природе субстанции. Ибо есть только одна сущность их субстанции, так
же как есть только одна сущность и их качеств. По той же причине и количество не делает
разницы между ними, так как оно тоже одно и то же. Как и другие категории. Таким
образом, из их форм, которые сами по себе не более разнообразны, чем их субстанции, не
может возникнуть никакого различия. (15) (38) [Возражение 3:] Далее, как бы мы
рассматривали числовое "много" среди субстанций, если бы существовало только
разнообразие форм, в которых сохраняется в основном одна и та же субстанция? Ибо мы не
называем Сократа "численно многими" из-за того, что он принимает множество форм. (39)
[Возражение 4:] Также нельзя утверждать, что те, кто придерживается этой первой теории,
имеют в виду, что индивиды должны быть произведены через их акцепты. Ибо если
индивиды черпают свое бытие из случайностей, то, конечно, случайности естественно
предшествуют индивидам, так же как различия естественно предшествуют видам, которые
они порождают. Ибо подобно тому, как человек отличается тем, что он информирован
различием, так они называют Сократа ["Сократом"] от его принятия случайностей. Таким
образом, Сократ не может существовать отдельно от своих случайностей, как и человек не
может существовать отдельно от своих различий. Таким образом, Сократ не является
основополагающим основанием для случайностей, так же как человек не является
основополагающим основанием для его различий. Но если несчастные случаи не в
отдельных субстанциях, как в субъектах, то они, конечно, не в универсальных субстанциях.
Для Аристотеля показывает, что во всех случаях, что бы ни было во вторичных
субстанциях, как и в субъектах, то же самое есть в первичных субстанциях, как и в
субъектах. (40) Итак, из этих рассуждений ясно, что теория, в которой говорится, что в
основе своей одна и та же сущность находится в различных вещах одновременно,
совершенно лишена разума.

Вторая теория
(41) Таким образом, другие люди с другой теорией универсальности, которые
приближаются к истинной теории материи, говорят, что единичные вещи не только
отличаются друг от друга своими адвентистскими формами, но и дискретны "лично" в
своих сущностях, и то, что есть в одной вещи, никоим образом не является ни в какой
другой, будь то материя или форма в вещи. Они не могут существовать менее дискретными
в своих сущностях даже тогда, когда их формы удалены, потому что их "личная"
дискретность (то есть дискретность, согласно которой это не то) возникает не из этих форм,
а из самого разнообразия сущности, так же как сами формы различны друг от друга в самих
себе. В противном случае разнообразие форм продолжалось бы до бесконечности, так что
для объяснения разнообразия других форм пришлось бы предполагать еще другие. (42)
Порфирий отметил подобную разницу между наиболее общим родом и наиболее
специфическим видом, когда он сказал: "Далее, ни один вид никогда не станет самым
общим родом или родом наиболее специфическим видом. Как будто он хотел сказать: "В
том-то и разница между ними, что суть этого не суть того.
(43) дискретность категорий также не зависит ни от каких форм, которые ее производят, а
только от разнообразия каждой собственной сущности. (44) Но так как эти люди хотят,
чтобы все вещи отличались друг от друга таким образом, что ни одна из них не участвует
по существу в одной и той же материи или по существу в одной и той же форме с другой, и
все же они все еще сохраняют универсальное в вещах, они называют вещи, которые
дискретны, "одинаковыми", не по существу, а безразлично. Например, одиноких людей,
которые сами по себе дискретны, они называют "одинаковыми в человеке", то есть они не
различаются по природе человечества. Те же самые вещи, которые они называют
единичными в соответствии с их дискретностью, они называют универсальными в
соответствии с их "безразличием" и согласием подобия. (45) [Вариант 1:] Но и здесь есть
разногласия. Некоторые люди принимают универсальную вещь как состоящую только из
совокупности нескольких вещей. Они вовсе не называют Сократа и Платона сами по себе
"видом"; скорее они называют всех людей, собранных вместе, "видом" человека, а
животных, взятых вместе, "родом" животного и т. д. (46) Боэций, по-видимому, согласен с
ними [B (31)]: "Вид следует рассматривать не как что иное, как мысль, собранную из
субстанциального подобия индивидов. Род, с другой стороны, есть мысль, собранная из
подобия видов. Когда он говорит "собранный по подобию", он подразумевает собрание
нескольких вещей. В противном случае род и вид никоим образом не имели бы никакой
"предикации целого" или "а", содержащей много в универсальной вещи, и универсалий
было бы не меньше, чем сингулярностей. (47) [Вариация 2:] Но есть и другие люди, которые
не только называют всех людей, собранных вместе, "видами", но и единичными людьми,
поскольку они являются людьми. Когда они говорят, что вещь, которая есть Сократ,
предикируется несколькими, они принимают это в метафорическом смысле, как если бы
они говорили, что несколько человек "то же самое", как (то есть "согласны" с ним), или он
с несколькими людьми. Что касается количества вещей, то они поддерживают столько же
видов, сколько и особей, и столько же родов. Но в отношении сходства натур они
приписывают меньшее число универсалий, чем сингулярностей. Все люди многочисленны
как по своей личной дискретности, так и по сходству с человечеством. Одни и те же люди
считаются различными от самих себя в отношении дискретности и подобия. Например,
Сократ, поскольку он человек, отделен от самого себя, поскольку он Сократ. Одно и то же
не могло бы быть своим собственным родом или видом, если бы оно не имело некоторого
отличия от самого себя; то, что является родственниками, должно быть противоположным
по крайней мере в некотором отношении. [Аргументы против различных форм второй
теории] на" (48) Теперь давайте сначала опровергнем изложенную выше теорию о
"коллекции" [(45)]. Давайте спросим, как вся совокупность людей, взятых вместе, которая,
как говорят, является одним видом, может быть предикирована из нескольких, так что она
является универсальной, и все же вся совокупность не говорит об отдельных вещах. Если
допустить, что совокупность различных вещей предикируется через ее части, то есть
постольку, поскольку ее отдельные части приспособлены к самим себе", то это не имеет
ничего общего с тем видом общности, который имеет универсалия. Всеобщее, как
свидетельствует Боэций [B (18)], должно быть в каждой из своих единичных частей как
целое. В этом отношении всеобщее отличается от того вида общей вещи, которая является
общей по частям, как поле, различные части которого принадлежат разным людям. (49)
Кроме того, Сократ также был бы "сказан" о нескольких лив - через его различные части.
Так что он тоже будет универсалом. (50) Далее, всякое множество людей, взятых вместе,
было бы справедливо названо "всеобщим", так как определение всеобщего подходило бы и
им. Или любая такая случайная коллекция будет даже называться видом, так что вся
коллекция людей уже будет включать в себя много видов. (51) Точно так же мы закончили
бы тем, что назвали бы любую совокупность тел и духов одной универсальной
"субстанцией", так что, поскольку вся совокупность субстанций является одним самым
общим родом, из этого следовало бы, что когда какая-либо одна субстанция удаляется, а
остальные остаются, род. И так как это справедливо для любого вещества], то у нас было
бы много самых общих родов среди веществ. (52) Но, возможно, в ответ будет сказано, что
ни одна коллекция, включенная в самый общий род, сама не является самым общим родом.
(54) Далее, всякое всеобщее естественно предшествует своим собственным индивидам. Но
совокупность каких бы то ни было вещей является целостным целым по отношению к
сингулярностям, из которых она состоит, и, естественно, задним по отношению к вещам, из
которых она составлена. (55) Далее, Боэций в своем "О делении" [879d] дает следующее
различие между целым и всеобщим: часть не есть то же самое, что целое, тогда как вид есть
то же самое, что род. Но как может вся совокупность людей быть такой же, как множество
животных? (56) Теперь нам остается напасть на тех, кто называет "всеобщими" единичные
индивиды, поскольку они согласны с другими, и кто допускает, что одни и те же вещи
предикируются несколькими, но не таким образом, что несколько по существу являются
этими вещами, а потому, что несколько согласны с ними. Но если быть предикативным
нескольких-это то же самое, что "соглашаться" с несколькими, то как мы можем сказать,
что индивид предикативен "только одной вещи" [(16)], поскольку нет ничего, что
"согласуется" только с одной вещью? (57) Кроме того, как существует различие между
всеобщим и единичным в силу того, что оно "предикируется несколькими", поскольку
совершенно так же, как человек соглашается с несколькими вещами, так и Сократ
соглашается с несколькими вещами? Конечно, человек, поскольку он человек, и Сократ,
поскольку он человек, согласны с другими вещами. Но ни человек, поскольку он Сократ,
ни Сократ, поскольку он Сократ, не согласны с другими вещами. Итак, все, что есть у
человека, есть у Сократа, и точно так же. (58) Кроме того, поскольку вещи признаются
совершенно одинаковыми, то есть человек, который есть в Сократе, и сам Сократ,-нет
никакого различия между тем и другим. Ибо ни одна вещь не отличается от самой себя в
одно и то же время, поскольку все, что она имеет в себе, она имеет совершенно одинаково.
Таким образом, Сократ, как белый, так и грамотный, хотя и имеет в себе различные вещи,
тем не менее не отличается от самого себя из-за них, поскольку он имеет их обоих и
совершенно одинаково. Ибо он не грамотен никаким иным способом, кроме как от самого
себя, или белый никаким другим способом, кроме как от самого себя. Точно так же, как
белый, он не является чем-то иным, чем он сам, или как грамотный-чем-то иным, чем он
сам. (59) Также, как может их утверждение, что Сократ и Платон "согласны в человеке",
быть взято, так как ясно, что все люди отличаются друг от друга как по материи, так и по
форме? Ибо если Сократ согласен с Платоном в том, что есть человек, но ничто другое не
есть человек, кроме Сократа или кого-то другого, то Сократ должен согласиться с Платоном
либо в самом себе, либо в ком-то другом. Но сам по себе он отличается от Платона; случай
с кем-то другим также очевиден, поскольку Сократ-это не кто-то другой. (60) С другой
стороны, есть те, кто воспринимает "согласие в человеке" отрицательно, как бы говоря:
Сократ не отличается от Платта в человеке. (61) Но в этом смысле можно также сказать, что
он не отличается от Платона в роке, так как ни один из них не является камнем. Таким
образом, в человеке нет большего согласия между ними, чем в камне, если, возможно,
заранее не добавить некоторую предпосылку, как бы говоря: "Они люди, потому что они не
отличаются от человека" (62), Но это также не может не сработать, поскольку совершенно
неверно, что они не отличаются от человека. Ибо если Сократ не отличается от Платона в
том, что есть человек, то он не отличается и от Платона в самом себе. Ибо если сам Сократ
отличается от Платона, но Сократ есть вещь, которая есть человек, то, конечно, Сократ
также отличается от него в вещи, которая есть человек. [Собственная теория Абеляра] (63)
Но теперь, когда мы показали причины, по которым вещи, взятые ни отдельно, ни
коллективно, не могут быть названы "универсалиями", поскольку они предикируются
несколькими, остается приписать этот вид универсальности только словам. (64) Таким
образом, как некоторые имена грамматики называют "апеллятивными", а некоторые -
"правильными", так и некоторые простые выражения диалектики называют
"универсальными", а некоторые - "частными", то есть "единичными". (5-phys) (65) Итак,
универсальное слово-это такое слово, которое на основании своего изобретения* склонно
предикировать несколько вещей одну за другой. Например, имя "человек", которое может
быть соединено с определенными именами людей в соответствии с природой предмета, на
который оно наложено. Но единственное слово-это слово, которое можно предсказать
только об одной вещи. Например, "Сократ", когда его принимают за имя только одного
человека. Если вы принимаете это двусмысленно, вы не производите 38 Абеляр одно слово,
но много слов в значении. Ибо, согласно Присциану21 [2. 145. 9], многие имена могут
объединяться в одном слове. Поэтому, когда универсальное описывается как "то,
что)предикируется из нескольких" [16], " что " в начале не только указывает на простоту
выражения, чтобы отличить его от сложной фразы, но и указывает на единство значения,
чтобы отличить его от двусмысленных терминов. 23 (66) Теперь, когда мы показали, что
включает в себя термин " что " в начале определения универсального, давайте внимательно
рассмотрим две другие части определения, которые следуют за ним: "предикат" и
"несколько". (67) Быть "предикативным")означает быть соединяемым с чем-то истинно
посредством выразительной силы субстантивного глагола настоящего времени. Например,
"человек" может быть действительно соединен с различными вещами через субстантивный
глагол. Такие глаголы, как "бегает" и "ходит", которые являются предикатами нескольких
вещей, также обладают силой субстантивного глагола в его копулятивной функции. (68)
Таким образом, Аристотель в "Толковании II". [10, 20*3-6],25 говорит: "В тех
предложениях, в которых "есть" не встречается-например, в том, где "бегает" или "ходит"
встречается - глаголы производят тот же эффект, происходящий там, как если бы "есть"
было добавлено. (69) И снова он говорит: [там же. 12, 21°9-10], "Нет никакой разницы
между" Человек ходит " и "Человек ходит". (70) Его фраза о нескольких" |(16)] группах
имен по отношению к различию того, что они называют. В противном случае "Сократ" был
бы предикат нескольких вещей, когда кто-то говорит: "Этот человек-Сократ", "Это
животное-Сократ", "Эта белая вещь-Сократ", "Этот музыкант-Сократ". Хотя эти имена
различны по значению, они имеют совершенно одну и ту же предметную вещь. (71) Но
обратите внимание, что синтаксическое соединение, с которым сталкиваются грамматики,
отличается от соединения по отношению к предикации, которое рассматривают
диалектики.