ФИЛ ОС О ФИ Я
ПЛАТОН И АРИСТОТЕЛЬ: СПОР О РЕАЛЬНОСТИ
Д.В. Евдокимцев
Современность как среда интерпрета-
тора неизменно порождает для понимания
«долговременных» концептов обновленный
идейный ландшафт, контекст, сквозь призму
которого историко-философское наследие выс-
вечивается некоторыми новыми смысловы-
ми оттенками. Эпоха постмодерна, характе-
ризующаяся технологичностью человеческо-
го этоса и ускорением информационных об-
менов, приводит к демонтажу традиционных
обществ и мультиплицированию культурных
миров, относительно устойчивых или симу-
лятивных, в которых находят яркое выраже-
ние витальные инвестиции как отдельных
индивидов, так и больших и малых соци-
альных групп. Это создает уникальную ситу-
ацию, когда расстояние между замыслом и
его «избыванием» (безотносительно к их ка-
чественным оценкам) сокращается, «плоды»
многих культурных проектов становятся яв-
ными, – то есть за относительно короткое вре-
мя в современном сознании совершается ви-
зуализация, «овнешнение» множества различ-
ных культурных порядков.
С этих позиций все чаще на себя обра-
щает внимание так называемое холистичес-
кое, или системное, мышление 1, которое пре-
тендует на то, чтобы всякое явление описы-
вать в категориях отношений целого и его ча-
стей и «распутывать» часто не различаемые
фрагментарным сознанием «узлы» в «пучках»
связей, пронизывающих исследуемую сферу
реальности. Репрезентация системного мыш-
ления обнаруживает структурное сходство с
озарением как переходом от осколочного вос-
Д.В. Евдокимцев, 2008
приятия к «собранному бытию», фрейдистс-
ким «проговариванием» патогенной информа-
ции, символическим обменом в марксистском
и бодрийяровском значениях и т. д. Холисти-
ческие мотивы при определенных допущени-
ях, на наш взгляд, позволяют несколько более
емко представить и сущность полемики Пла-
тона и Аристотеля.
12
Первым важным допущением является
признание того, что Платон и Аристотель в ин-
тенциональном плане не были обычными фило-
софствующими писателями-онтологами хотя бы
потому, что один из них был воспитателем заво-
евателя половины мира, а другой – учителем
этого воспитателя (имеется в виду ученическая
преемственность Платон – Аристотель – Алек-
сандр Македонский). Наличие политических
амбиций у Платона несомненно, учитывая со-
зданную им концепцию идеального государства
и его опыт консультирования тирана Сиракуз
Дионисия; драматическая развязка этой истории,
приведшая к продаже Платона в рабство, толь-
ко подчеркивает принципиальность позиции мыс-
лителя в области управления 2. В многочислен-
ных исторических реконструкциях в основном не
ставится под сомнение и факт передачи Арис-
тотелем Александру неких «устных» эзотеричес-
ких знаний 3, которые «не предавались широкой
огласке» и могли повлиять на формулу власти
молодого и необычайно успешного венценосно-
го ученика 4. Если мы не проигнорируем олицет-
воренные в исторических свершениях Алексан-
дра последствия «уроков» Платона и Аристоте-
ля, то придем к тому, что эти мыслители спори-
ли не только об онтологическом устройстве ре-
альности, но и об «управлении реальностью» –
их знания носят в философском смысле слова
кибернетический характер.
В чем же было принципиальное расхож-
дение платоновской и аристотелевской версий
системной мудрости, скрывающейся за обман-
чивой «завесой» дошедшей до нас эмоциональ-
ной риторики, в которой Аристотель заявляет о
том, что «истина дороже» дружбы с Платоном,
а последний сравнивает возражения ученика с
тем, как жеребенок «брыкает свою мать» (см.:
[2, с. 188])? Очевидно, что за фасадом этих во
многом личных высказываний скрывается спор
об иерархическом структурировании реаль-
ности, об управляющих этой реальностью свя-
зях и «триггерах»5, или «умственных рыча-
Вестник ВолГУ. Серия 7. 2008. № 1 (7)

гах» приложения человеческих усилий для до-
стижения того или иного блага.
В своем учении об идеях Платон наста-
ивает именно на иерархичной картине мира, в
которой идеи в энергийном и образном/образ-
ующем плане определяют внешние границы
и внутренний порядок материальных явлений.
Рассмотрение Платоном материальных ве-
щей как своеобразных сгущений, уплотнений,
пассивных «проводников» идей (или, как бы
мы выразились на современном языке, «ин-
формации») приводит мыслителя, по сути, к
последовательному и полному игнорированию
материальной сферы как исключительно вто-
ричной и производной.
На этих принципах строится представ-
ление о навигации человека и общества по-
средством фантазмов. В качестве иллюст-
рации Платон различает чувственную (под па-
русом чувств) и умственную (на веслах –
внутренних усилиях разума) «навигацию» че-
ловека. При этом, согласно Платону, разум –
кормчий, жизнь – река, и если мы движемся
не на судне божественного учения и не на пло-
ту лучшего человеческого учения, полагает
философ, можем погибнуть [3, с. 42]. Выбор
происходит между здравым смыслом и нео-
бузданностью: «В каждом из нас есть два на-
чала, управляющих нами и ведущих нас; мы
следуем за ними, куда бы они не повели; одно
из них врожденное влечение к наслаждениям;
другое – благоприобретенное представление
о благе и стремление к нему» [там же, с. 146].
Еще одна «навигационная» метафора у Пла-
тона – это образ полета колесницы души. Пла-
тон ассоциирует разум с возничим, а гениев
чувства – с ведущими вперед конями (белый
любит честь, воздержан, совестлив, управля-
ется словом, черный – наглый, глухой, с тру-
дом повинуется бичу) [там же, с. 162]. Дви-
жимый низменными, темными страстями,
возничий может покалечиться, но спасается,
если только он «изо всех сил натягивает узду,
зажатую между зубами наглого коня, в кровь
ранит ему злоречивый язык и челюсти... зас-
тавляет его следовать намерениям возниче-
го» [там же, с. 163].
В этой ситуации задача философа сво-
дится к развитию обостренной чувствитель-
ности к идеям (вспомним платоновское срав-
нение познания с «ловлей птиц»), их града-
Вестник ВолГУ. Серия 7. 2008. № 1 (7)
ФИЛ ОС О ФИ Я
ции по конструктивному потенциалу в виде
«пирамиды», к удержанию и проживанию луч-
ших идей и пресечению, как бы мы сказали,
патогенных, паразитарных смыслов – «виру-
сов», вызывающих деструктивное, дефектив-
ное, патологическое, болезненное поведение.
Таким образом, платоновский метафизи-
ческий рычаг, приводимый в действие разумом,
ассоциировался со следованием истинным иде-
ям, и тогда материальная реальность, как это
следует из платоновского мышления, рано или
поздно сама подстроится: она ведь, согласно
Платону, есть лишь поверхностное уплотнение,
сгущение, кристаллизация смыслов.
Содержательное возражение Аристотеля
идеалистической позиции его учителя вырази-
тельно просматривается во многих его взгля-
дах, в том числе в учении о «четырех причи-
нах». Если у Платона управляющий импульс
выражен в представлении о порождающей роли
для всякого явления его энергоинформацион-
ной основы (идеи), то у Аристотеля влияющее
воздействие понимается синергийно как при-
ведение в действие одновременно четырех
различных триггеров, которые увеличивают
вероятность совершения того или иного собы-
тия и получения определенного блага.
Формальная причина может быть кон-
кретизирована как мысленное прокручивание
видения самого процесса предстоящего собы-
тия, как его планирование или поектирование,
в котором из исходного состояния происходит
«прорубание» траектории дрейфа настоящей
ситуации в будущую, искомую.
Целевая причина, на наш взгляд, нуж-
дается в особых комментариях, поскольку
реже, чем формальное проектирование, ис-
пользуется в современных мыслительных
практиках. Целеполагание понимается не про-
сто как интеллектуальное осознание и прогно-
зирование последствий предстоящего дей-
ствия, а как интенсивное эмоциональное «про-
живание» последствий и результатов еще не
происшедшего события. Такой акт можно
представить как аналогию шелеровского
«жизненного порыва», как виртуальное «забе-
гание вперед» в гипотетическое будущее, в
котором мы уже ощущаем не столько умом,
сколько «кожей», плоды будущего действия.
Частичная атрофия, забвение этого спо-
соба мыслить связана с тем, что он наиболее
13
ФИЛ ОС О ФИ Я
органично воспроизводится в структуре ма-
гического и религиозного сознания. В этом
контексте весьма показательна метафора из
мифа об Орфее и Эвридике. В этом сюжете
Аид позволяет Орфею вывести его возлюб-
ленную Эвридику из царства мертвых, поста-
вив перед Орфеем одно категорическое ус-
ловие: он не должен, совершая это чудесное
действие, оглядываться на Эвридику (то есть
проверять, сомневаться в совершающемся
событии). И как только Орфей на миг прервал
свой подвижнический порыв, чудо прекрати-
лось, и Эвридика исчезла в царстве мертвых.
Вопрос о специфике целеполагающего
мышления Аристотеля может быть более чет-
ко атрибутирован в перекличке с известным
средневековым спором о проблеме соотноше-
ния веры и разума. Если абстрагироваться от
конкретного содержания религиозной веры и
рассмотреть как схематическую модель само-
организации субъекта, ее можно определить как
максимальную самоотдачу в реализации пред-
мета веры при существенном снижении крити-
ческого мышления до того или иного уровня.
От степени смешения жизненного поры-
ва и рефлексии и зависел разброс мнений в
средневековом мыслящем классе. Фидеизм
в лице Тертуллиана («Верую, хотя и абсурд-
но») настаивал на правильности такого мо-
дуса восприятия, при котором вера как ин-
тенциональный бросок должна полностью
заглушить анализ и всякие сомнения. Дей-
ствительно, как известно, есть некоторые
сложные виды действия, направленные на
достижение сложных результатов, при совер-
шении которых аналитическое мышление
перебивается и гасится эмоциональным за-
ступом, например, любовь к другому чело-
веку или смелое поведение в экстремальной
ситуации. Другим полюсом в понимании этой
проблемы были идеи Абеляра («Понимать,
чтобы верить»), означающие, что усилиями
разума необходимо доказать, что он должен
в сложных сферах познания уступить место
жизненному порыву. Позиция Августина
(«Верую, чтобы понимать») основывалась на
«балансе программ», в котором ведущим
модусом было витальное проживание убеж-
дений (вера), а сопутствующим – рефлексив-
ная переработка и систематизация получен-
ного опыта (разум).
14 Д.В. Евдокимцев. Платон и Аристотель: спор о реальности
Таким образом, «забегание вперед», на-
поминающее постмодернистскую трансгрес-
сию, означает перемещение по сценарным
вариантам или коридорам будущего, из кото-
рого настоящее подтягивается к желаемо-
му состоянию. В этом смысле целевая при-
чина является движением навстречу формаль-
ной причине, образуя систему ощущаемых
опор или тропу перехода между настоящим и
будущим – некий виртуальный модуль, кото-
рый может действовать как «самосбывающе-
еся пророчество» [4, с. 27].
Материальная причина в понимании Ари-
стотеля предусматривает для совершения како-
го-либо действия наличие субстрата, материаль-
ного носителя и проводника приложения других
«рычагов» во внешнем, плотном мире.
Движущая причина в холистическом
мышлении Стагирита предполагает, что для
«запуска» других причин-триггеров необходим
источник проявленной активности, их медиум
и резонатор, пробуждающий и подталкивающий
их действие. В этом уникальном качестве си-
лового поля, в котором перекрещиваются и
переплетаются тонкое и плотное, духовное и
материальное, прошлое, настоящее и будущее,
и выступает человек или социальная группа.
Именно поэтому осознание реальности чело-
века как индивидуально регулируемого моду-
ля потенциально безграничных связей и отно-
шений, порождающих широчайший диапазон
возможных состояний, и объединяет предше-
ствующие и последующие представления о
загадке Сфинкса, «мере всех вещей», симво-
лике креста, «Сыне Божьем», об антропном
конституировании реальности и т. д.
Синергийное мышление Аристотеля, ори-
ентированное на использование тонких и плот-
ных триггеров, проявилось и в его образе жиз-
ни и даже в физиогномическом облике. В от-
личие от Платона, которому было присуще
внимание к интеллигибельной сфере, Аристо-
тель, по свидетельствам современников, но-
сил «приметную одежду, украшения и причес-
ку» (см.: [2, с. 188]). При всей метафизичес-
кой глубине своего мышления красоту он «на-
зывал лучшим из верительных писем» и «да-
ром божьим» (см.: [там же, с. 193]). Таким
образом, в холистическом восприятии Арис-
тотеля только синергия четырех причин и
может вызвать срастание различных элемен-

тов в ансамбли обстоятельств и инициирует
цепные реакции совершающегося события.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
В данной работе мы исходим из этимологи-
ческого толкования соотношений понятий «холизм»
и «система». Если слово «система» означает «це-
лое, состоящее из частей, сложносоставленное», то
«холизм» происходит от «holon» – «целое», «весь».
Таким образом, холизм можно рассматривать как
радикализацию системного мышления, как иссле-
дование суперсистемы, состоящей из иерархичес-
ки встроенных в нее порядков.
2
Диоген Лаэрций пишет о Платоне в этой
связи: «Из сочинений его видно, что он государ-
ственный человек» [2, с. 143].
3
В этом контексте примечательна и характе-
ристика, данная Диогеном Лаэртским эзотеричес-
кому стилю философствования Платона: «Слова-
ми Платон пользовался очень разными, желая, что-
бы его учение не было легкоуяснимым для людей
несведущих» [там же, с. 153].
4
Можно предположить, например, что од-
ним из ключей к пониманию феноменального ли-
дерства Александра было следование закономер-
ностям мимесиса (подражания), глубоко иссле-
дованным Аристотелем. Так, он пишет в «Поэти-
ке»: «Ведь подражать присуще людям с детства:
люди ведь тем и отличаются от остальных су-
ществ, что склоннее всех к подражанию, и даже
первые познания приобретают путем подража-
ния, и результаты подражания всем доставляют
удовольствие» [1, с. 648]. Далее: «Но так как все
подражающие подражают лицам действующим,
Вестник ВолГУ. Серия 7. 2008. № 1 (7)
ФИЛ ОС О ФИ Я
а действующие необходимо бывают или хороши-
ми, или дурными (так как нравы почти всегда оп-
ределяются именно этим, различаясь между со-
бой [именно] добродетелью и порочностью... то
очевидно, что и каждое из названных подража-
ний будет иметь те же различия и, таким обра-
зом, подражая различным предметам, и само
будет различно» [1, с. 647].
Согласно Аристотелю, смысл древнегречес-
кой трагедии в том, что она является «подражанием
действию важному и законченному, имеющему [оп-
ределенный] объем, [производимое] речью, усла-
щенной по-разному и в различных ее частях, [про-
изводимое] в действии, а не в повествовании и со-
вершающее посредством сострадания и страха очи-
щение (katharsis) подобных страстей» [там же, с. 651].
Вероятно, осознанием миметических прин-
ципов влияния и объяснялась связь между безгра-
ничной смелостью македонского царя и его огром-
ной популярностью среди воинов.
5
«Trigger» – в переводе с англ. «спусковой
крючок», в переносном смысле «приведение в дви-
жение», «импульс», «побуждение».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аристотель. Сочинения : в 4 т. Т. 4 / Аристо-
тель. – М. : Мысль, 1984. – 830 с.
2. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и из-
речениях знаменитых философов / Диоген Лаэртс-
кий. – М. : Мысль, 1986. – 571 с.
3. Платон. Собрание сочинений : в 4 т. Т. 2 / Пла-
тон. – М. : Мысль, 1993. – 528 с.
4. Франкл, В. Человек в поисках смысла
/ В. Франкл. – М. : Прогресс, 1990. – 368 с.
15