ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр.
ВВЕДЕНИЕ.........................................................................................................3

Фуко – главный индикатор массовой культуры 20 века.................................5

Психиатрическая власть как основа диктатуры в массовой культуре........16

Психиатрическая «изнанка» власти................................................................22

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.................................................................................................25

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.........................................27

2
 ВВЕДЕНИЕ

Мишель Фуко был одним из самых известных мыслителей конца 20

века, достигнув статуса знаменитости перед своей безвременной кончиной
в 1984 году.
Фуко интересовался властью и социальными переменами. В
частности, он изучал, как это происходило, когда Франция перешла от
монархии к демократии в результате Французской революции.
Он считал, что мы склонны упрощать этот переход, рассматривая
его как продолжающееся и неизбежное достижение «свободы» и
«разума». По его словам, это привело к неправильному пониманию того,
как власть действует в современных обществах.
Например, даже несмотря на то, что новая форма правления больше
не полагалась на пытки и публичные повешения в качестве наказания, она
по-прежнему стремилась контролировать тела людей, сосредотачиваясь на
их умах.
В своей книге 1975 года «Дисциплина и наказание» Фуко утверждал,
что французское общество изменило форму наказания с помощью новых
«гуманных» практик «дисциплины» и «наблюдения», используемых в
новых учреждениях, таких как тюрьмы, психиатрические дома, школы,
работные дома и фабрики.
Эти институты воспитали послушных граждан, которые соблюдают
социальные нормы, не просто под угрозой телесных наказаний, но в
результате того, что их поведение постоянно корректируется, чтобы
гарантировать, что они полностью усвоят доминирующие убеждения и
ценности.
С точки зрения Фуко, новые «дисциплинарные» науки (например,
криминология, психиатрия, образование) были нацелены на то, чтобы

3
сделать все «отклонения» видимыми и, следовательно, исправляемыми,
что было невозможно при прежнем социальном порядке.
Он использовал Паноптикум 1787 года английского философа
Джереми Бентама в качестве метафоры, чтобы проиллюстрировать свою
точку зрения. Это была круглая тюрьма, предназначенная для того, чтобы
каждый заключенный был открыт для наблюдения с центральной
сторожевой башни, которая была расположена так, чтобы отдельные
заключенные никогда не могли знать, когда за ними наблюдают.
Поэтому заключенным всегда приходилось вести себя так, как если
бы за ними наблюдали. Он утверждал, что в более широком мире это
приводит к появлению послушных людей, которые могут вписаться в
дисциплину фабрик, психиатрических учреждений и доминирующую
сексуальную мораль.
Фуко утверждал, что люди с «психическими заболеваниями» (ранее
известными как безумие) контролировались неустанными усилиями по
исправлению научно определенной «нормы».
В его первом томе «Истории сексуальности» 1976
года утверждалось, что вместо того, чтобы говорить о
девиантных действиях, ученые говорили о девиантных типах, таких как
«извращенец» или «гомосексуалист», которые нуждались в согласованных
усилиях медицинского вмешательства и исправления.

4
 Фуко – главный индикатор массовой культуры 20 века

Представьте, что вас просят написать ультракороткую историю

философии. Возможно, вам было предложено втиснуть невероятно
обширное разнообразие самой философии всего в несколько твитов. Вы
могли бы сделать хуже, чем искать единственное слово, которое лучше
всего отражает идеи каждого важного философа. У Платона были свои
«формы». Рене Декарт обладал своим «умом», а Джон Локк - своими
«идеями». Позже Джон Стюарт Милль получил свою «свободу». В более
поздней философии слово Жака Деррида было «текст», Джона Ролза -
«справедливость», а у Джудит Батлер - «гендер». Слово Мишеля Фуко,
согласно этой невинной маленькой игре в гостиной, определенно было бы
«силой».
Фуко остается одним из наиболее цитируемых мыслителей 20-го
века и, согласно некоторым спискам, является самой цитируемой фигурой
в гуманитарных и социальных науках. Две его наиболее упоминаемые
работы, «Дисциплина и наказание: рождение тюрьмы» (1975) и «История
сексуальности, том первый» (1976), являются центральными источниками
его анализа власти. Однако что интересно, Фуко не всегда был известен
своим фирменным словом. Впервые он получил свое огромное влияние в
1966 году с публикацией «Порядка вещей». Оригинальное французское
название дает лучшее представление об интеллектуальной среде, в
которой оно было написано: «Les mots et les choses», или «Слова и
вещи». Философия 1960-х была основана на словах, особенно среди
современников Фуко.
В других частях Парижа Деррида деловито утверждал, что «нет
ничего вне текста», а Жак Лакан превратил психоанализ в лингвистику,
заявив, что «бессознательное устроено как язык». Это была не только

5
французская мода. В 1967 году Ричард Рорти, несомненно, самый
печально известный американский философ своего поколения,
суммировал новый дух в названии своей антологии
эссе «Лингвистический поворот» . В том же году Юрген Хабермас,
который вскоре стал ведущим философом Германии, опубликовал свою
попытку «обосновать социальные науки на теории языка».
Современники Фуко преследовали свою одержимость языком по
крайней мере еще несколько десятилетий. Большой труд Хабермаса под
названием «Теория коммуникативного действия» (1981) по-прежнему
посвящен исследованию лингвистических условий
рациональности. Англо-американская философия следовала той же линии,
как и большинство французских философов (за исключением того, что
вместо этого они склонялись к лингвистической природе
иррациональности).
Со своей стороны, однако, Фуко двигался дальше, причем несколько
необычно среди своего поколения. Вместо того, чтобы оставаться в мире
слов, в 1970-х годах он переключил свое философское внимание на власть,
идею, которая обещает помочь объяснить, как слова или что-то еще в этом
отношении приходят к тому, чтобы упорядочить вещи. Но непреходящее
значение Фуко не в том, что он нашел какую-то новую основную
концепцию, которая могла бы объяснить все остальные. Власть для Фуко -
это не еще одно философское божество. Ибо самое важное утверждение
Фуко о власти состоит в том, что мы должны отказаться рассматривать ее,
поскольку философы всегда относились к своим центральным
концепциям, а именно как к единой и однородной вещи, которая
настолько удобна сама себе, что может объяснить все остальное1.

1
Михель Д. Власть, управление, население: возможная археология социальной политики
Мишеля Фуко // Журнал исследования социальной политики. 2003. Т. 1. № 1. - С. 91-106.

6
 Фуко не пытался построить философскую крепость вокруг своей
фирменной концепции. Он воочию был свидетелем того, как аргументы
философов лингвистического поворота становились хрупкими, когда их
использовали для анализа все большего и большего с помощью
слов. Поэтому сам Фуко категорически отказался от разработки
всеобъемлющей теории власти. Интервьюеры иногда настаивали на том,
чтобы он дал им единую теорию, но он всегда возражал. По его словам,
такая теория просто не была целью его работы. Фуко по-прежнему
наиболее известен своими анализами власти. Более того, для большинства
интеллектуалов его имя почти синоним слова «власть». Однако сам он не
предлагал философию власти. Как такое могло быть?
В этом богатство и сложность работ Фуко. Его философский подход
к власти характеризуется новаторскими, кропотливыми, иногда
разочаровывающими, а часто и блестящими попытками политизировать
саму власть. Вместо того, чтобы использовать философию, чтобы
заморозить силу в вневременной сущности, а затем использовать эту
сущность для понимания стольких проявлений силы в мире, Фуко
стремился освободить философию от ее ледяного взгляда, улавливающего
сущности. Он хотел освободить философию, чтобы отслеживать движения
силы, накала и ярость ее работы, чтобы определить порядок вещей.
Чтобы оценить оригинальность подхода Фуко, полезно сопоставить
его с подходом предыдущей политической философии. До Фуко
политические философы предполагали, что власть имеет сущность: будь
то суверенитет, господство или единый контроль. Немецкий социальный
теоретик Макс Вебер (1864-1920) убедительно доказывал, что
государственная власть заключается в «монополии на законное
использование физической силы»2. Томас Гоббс (1588–1679), английский

2
Тарлыгин Е.И. Интерпретация «власти» М. Фуко в поле российской историографии // Вестник
РУДН. Серия «История России». 2006. №3. - с. 269-274

7
философ и оригинальный теоретик государственной власти, видел суть
власти в государственном суверенитете. Гоббс считал, что лучшая и
чистая сила будет проявляться с исключительной позиции
суверенитета. Он назвал его «Левиафан»3.
Фуко никогда не отрицал реальность государственной власти в
гоббсовском смысле. Но его политическая философия проистекает из его
скептицизма по поводу предположения (и это было простым
предположением, пока Фуко не поставил его под сомнение),
что единственная реальная власть - суверенная власть. Фуко признал, что
в мире существуют реальные силы насилия, а не только насилие со
стороны государства. Существует также корпоративное насилие из-за
огромного скопления капитала, гендерное насилие в форме патриархата и
насилие, как явное, так и неуловимое, как верховенство белой расы, в
таких формах, как рабство движимого имущества, красная линия в сфере
недвижимости, а теперь и массовые лишения свободы. Работа Фуко
подтвердила, что такие силовые упражнения были проявлением
суверенной власти, подобием Левиафана. В чем он сомневался, так это в
предположении, что мы можем экстраполировать из этого простого
наблюдения более сложную мысль о том, что сила всегда появляется
только в форме, подобной Левиафану.
Власть тем более коварна, что ее основные формы могут изменяться
в ответ на наши попытки освободиться от ее хватки.
Увидев воображаемую сингулярность власти, Фуко смог также
вообразить, что она настроена против самого себя. Он был в состоянии
выдвинуть гипотезу и, следовательно, изучить возможность того, что
власть не всегда принимает только одну форму и что в силу этого данная
форма власти может сосуществовать вместе с другими формами власти
или даже вступать с ними в конфликт. Такое сосуществование и
3

8
конфликты, конечно же, не просто спекулятивные головоломки, это то,
что нужно эмпирически проанализировать, чтобы понять.
Таким образом, скептическое предположение Фуко позволило ему
провести тщательное исследование фактических функций власти. Эти
исследования показывают, что сила, которая легко нас пугает, оказывается
еще более хитрой, потому что ее основные формы действия могут
измениться в ответ на наши постоянные попытки освободиться от ее
хватки. Возьмем лишь один пример: Фуко писал о том, как классически
суверенное пространство, такое как судебный суд, стало принимать в
своих слушаниях показания медицинских и психиатрических экспертов,
авторитет и власть которых осуществлялись без обращения к суверенному
насилию. Экспертный диагноз «безумие» сегодня или «извращенность»
100 лет назад мог бы смягчить или усилить судебное решение.
Фуко показал, как суверенная власть Левиафана (представьте,
короны, конгрессы и капитал) за последние 200 лет столкнулась с двумя
новыми формами власти: дисциплинарной властью (которую он также
назвал анатомо-политикой из-за ее пристального внимания к обучению
человека) и биополитика. Биовласть была темой Фуко в первом
томе «Истории сексуальности». Между тем сила дисциплины,
анатомическая политика тела были в центре внимания Фуко в
«Дисциплине и наказании».
Больше, чем какая-либо другая книга, именно «Дисциплина и
наказание» Фуко выстраивает свой фирменный тщательный стиль
исследования реальных механизмов власти. Недавняя публикация почти
полного набора лекций по курсу Фуко в Коллеж де Франс в Париже
(вероятно, самом престижном академическом учреждении в мире, где
Фуко читал лекции с 1970 по 1984 год) показывает, что дисциплина и
наказание были результатом: минимум пять лет интенсивных архивных
исследований. В то время как Фуко работал над этой книгой, он был

9
глубоко вовлечен в ее материал, проводил исследовательские семинары и
читал огромные публичные лекции, которые теперь публикуются под
такими названиями, как «The Punitive Society и Psychiatric Power».
Материал, к которому он обращался, варьируется в широком диапазоне -
от зарождения современной криминологии до гендерного построения
истерии в психиатрии. Лекции показывают развитие мысли Фуко и, таким
образом, предлагают понимание его философии в процессе ее
трансформации. Когда он в конце концов организовал свои архивные
материалы в книгу, результатом стала консолидированная и эффективная
аргументация дисциплины и наказания4.
Согласно историческому и философскому анализу Фуко,
дисциплина - это форма власти, которая говорит людям, как действовать,
уговаривая их приспособиться к тому, что является «нормальным». Это
сила в виде правильной тренировки. Дисциплина не поражает субъекта, на
которого она направлена, в отличие от суверенитета. Дисциплина работает
более тонко, даже с особой осторожностью, чтобы производить
послушных людей. Фуко назвал послушные и нормальные продукты
дисциплины «послушными субъектами».
Образцовое проявление дисциплинарной власти - тюрьма. Для Фуко
главное в этом учреждении, которое является наиболее распространенным
местом наказания в современном мире (но практически не существовало
как форма наказания до XVIII века), не в том, как оно насильно запирает
преступника. Это суверенный элемент, который сохраняется в
современных тюрьмах и принципиально ничем не отличается от наиболее
архаичных форм суверенной власти, которые оказывают насильственное
воздействие на преступника, изгнанника, раба и пленника. Фуко заглянул
за пределы этого наиболее очевидного элемента, чтобы глубже заглянуть в
тщательно продуманный институт тюрьмы. Почему относительно
4
Фуко М. Управление собой и другими. – СПб.: Наука, 2011. – 432 с.

10
недорогие методы пыток и смерти постепенно уступили место
дорогостоящим тюремным комплексам? Было ли это просто, как мы
привыкли верить, потому что все мы стали более гуманными в 18
веке? Фуко думал, что такое объяснение обязательно упустит из виду
фундаментальный способ изменения власти, когда зрелище пыток
уступает место лабиринту тюрьм.
Цель постоянного наблюдения - заставить заключенных считать
себя подлежащими исправлению.
Фуко утверждал, что если вы посмотрите на то, как работают
тюрьмы, то есть на их механику, становится очевидным, что они
предназначены не столько для того, чтобы изолировать преступников,
сколько для того, чтобы подвергать их обучению, делающему их
послушными. Тюрьмы - это прежде всего не изоляторы, а исправительные
учреждения. Важнейшей частью этого заведения является не клетка
тюремной камеры, а распорядок дня, определяющий повседневную жизнь
заключенных. Что дисциплинирует заключенных, так это контролируемые
утренние инспекции, контролируемое время приема пищи, рабочие смены,
даже «свободное время», которое контролируется целым арсеналом
обслуживающего персонала, включая вооруженных охранников и
психологов с планшетами.
Важно отметить, что все элементы тюремного надзора постоянно
видны. Вот почему важно французское название его книги «Surveiller et
punir», что буквально означает «Наблюдение и наказание». Заключенные
должны знать, что они находятся под постоянным надзором. Цель
постоянного наблюдения не в том, чтобы напугать заключенных, которые
думают о побеге, а в том, чтобы заставить их считать себя подлежащими
исправлению. С момента восхода солнца до того, как погаснет ночь,
заключенные подвергаются непрерывному поведенческому контролю.

11
 Важнейший ход тюремного заключения - это уговор заключенных
научиться проверять, управлять и исправлять себя. При эффективной
организации надзора заключенные больше не нуждаются в
надзирателях. Ибо они сами станут себе служителями. Это послушание.
Чтобы проиллюстрировать эту отчетливо современную форму
власти, Фуко использовал образ в «Дисциплине и наказании»,
получивший заслуженную известность. Из архивов истории Фуко извлек
почти забытую схему канонического английского философа морали
Джереми Бентама (1748-1832). Бентам предложил тюрьму с
максимальным надзором, которую он назвал «Паноптикон». Центральным
в его предложении была архитектура, предназначенная для исправления. В
Паноптикуме внушительная материальность тяжелых камней и
металлических прутьев физического заключения менее важна, чем
невесомые элементы света и воздуха, через которые под наблюдением
будет проходить каждое действие заключенного.
Дизайн Паноптикума был прост. Круг клеток расходится наружу от
центральной сторожевой башни. Каждая камера расположена лицом к
башне и освещена большим окном сзади, так что любой, кто находится
внутри башни, может видеть сквозь камеру и легко отслеживать действия
заключенного в ней. Смотровая вышка хорошо видна заключенным, но из-
за тщательно спроектированных слепых окон заключенные не могут
заглядывать в башню, чтобы узнать, наблюдают ли за ними. Это план
непрерывного наблюдения. Это архитектура не столько тюрьмы, сколько,
по словам Бентама, «мельницы для измельчения честных мошенников».
Казалось бы, Паноптикум так и остался мечтой. Ни одна тюрьма
никогда не строилась в соответствии с точными спецификациями Бентама,
хотя некоторые из них были близки к этому. Одно из приближений,
Стейтвилльский дом «F» в Иллинойсе, был открыт в 1922 году и
окончательно закрыт в конце ноября 2016 года. Но главное в Паноптикуме

12
было то, что это была общая мечта. Необязательно быть запертым в
тюремной камере, чтобы подвергнуться дисциплинарной выездке. Самая
пугающая строчка в «Discipline and Punish» это последнее предложение
раздела, озаглавленного «Паноптицизм», где Фуко иронично спрашивает:
«Неужели удивительно, что тюрьмы похожи на фабрики, школы, казармы,
больницы, которые все похожи на тюрьмы?» Если Фуко прав, мы
подчиняемся силе правильного обучения всякий раз, когда мы привязаны
к нашим школьным партам, нашим позициям на конвейере или, возможно,
больше всего в наше время, к нашим тщательно подобранным кабинкам и
офисам открытой планировки, которые так популярны. как рабочие места
сегодня.
Психиатры и врачи использовали биологическую силу,
превратившую гомосексуальность в «извращение».
Безусловно, дисциплинарная подготовка - это не суверенное
насилие. Но это сила. Классически власть принимала форму силы или
принуждения и считалась чистейшей в актах физического
насилия. Дисциплина действует иначе. Он по-разному захватывает нас. Он
не захватывает наши тела, чтобы уничтожить их, как всегда угрожал
сделать Левиафан. Дисциплина скорее их тренирует, тренирует и (если
использовать излюбленное слово Фуко) «нормализует» их. Все это
составляет, по мнению Фуко, отчетливо тонкую и безжалостную форму
власти. Отказ признать такую дисциплину формой власти - это отрицание
того, как человеческая жизнь формировалась и проживалась. Если
единственная форма власти, которую мы готовы признать, - это
суверенное насилие, мы не в состоянии понять, на что сегодня поставлена
власть. Если мы не можем видеть силу в других ее формах,
Работа Фуко показывает, что дисциплинарная власть была лишь
одной из многих форм, которые власть приняла за последние несколько
сотен лет. Дисциплинарная анатомическая политика сохраняется наряду с

13
суверенной властью, а также с властью биополитики. В своей следующей
книге "История сексуальности" Фуко утверждал, что биополитика
помогает нам понять, насколько яркое сексуальное изобилие сохраняется в
культуре, которая регулярно заявляет себе, что ее истинная сексуальность
подавляется. Биовласть не запрещает сексуальность, а скорее регулирует
ее в максимальных интересах очень конкретных представлений о
воспроизводстве, семье и здоровье. Это была био-сила, которой обладали
психиатры и врачи, которые в XIX веке превратили гомосексуальность в
«извращение» из-за того, что сексуальная активность не
сосредоточивалась на здоровой репродуктивной семье. Было бы
маловероятно, если вообще возможно, добиться этого суверенными
актами прямого физического принуждения. Гораздо более эффективными
были армии медиков, которые помогали поправлять своих пациентов в
своих предполагаемых личных интересах.
Среди нас сохраняются и другие формы власти. Некоторые считают,
что сила данных - это информационная сила социальных сетей, аналитика
данных и непрерывная алгоритмическая оценка - как наиболее
значительную силу, появившуюся после смерти Фуко в 1984 году.
Те, кто опасается непредсказуемости свободы, считают Фуко
слишком рискованным
Для выявления и столь ловкого анализа механизмов современной
власти, отказываясь развить ее в единую и единую теорию сущности
власти, Фуко остается важным с философской точки зрения. Яростный
философский скептицизм, в котором коренится его мысль, не направлен
против использования философии для анализа власти. Скорее, это с
подозрением относится к браваде, стоящей за идеей о том, что философия
может и также должна раскрывать скрытую сущность вещей. Это
означает, что фирменное слово Фуко - «сила» - это не название сущности,

14
которую он извлек, а, скорее, указатель всей области анализа, в которой
философская работа должна постоянно трудиться.
Те, кто думают, что философия все еще нуждается в отождествлении
вечных сущностей, найдут точку зрения Фуко совершенно
неубедительной. Но те, кто думает, что то, что кажется каждому из нас
вечным, будет меняться от поколения к поколению и в зависимости от
географического положения, с большей вероятностью найдут вдохновение
в подходе Фуко. Что касается центральных концепций политической
философии, а именно концептуальной пары власти и свободы, Фуко
сделал ставку на то, что люди, скорее всего, выиграют больше свободы,
отказавшись заранее определить все формы, которые свобода может
принимать. Это значит слишком отказываться от статичных определений
власти. Только следуя за властью повсюду, где она действует, свобода
имеет хорошие шансы на процветание. Только анализируя власть в ее
множественности, как это делал Фуко5.
Ирония философии, определяющей власть раз и навсегда,
заключается в том, что она тем самым ограничивает сущность
свободы. Такая философия сделала бы свободу абсолютно
несвободной. Те, кто опасается непредсказуемости свободы, считают
Фуко слишком рискованным. Но те, кто не желает решать сегодня, что
может считаться свободой завтра, находят Фуко свободой, по крайней
мере, с точки зрения наших философских взглядов. Таким образом,
подход Фуко к власти и свободе имеет значение не только для философии,
но и, что более важно, для того, какая философия может способствовать
изменению порядка вещей, в котором мы находимся.

5
Фуко М. Нужно защищать общество. – СПб.: Наука, 2005. – 312 с.

15
16
 Психиатрическая власть как основа диктатуры в массовой
культуре

Фуко оставил инструкции, что не должно быть посмертной

публикации его сочинений, которые он не опубликовал при жизни. Но
Фуко разрешил записывать свои лекции на пленку, и его поместье решило,
что это равносильно разрешению публиковать отредактированные версии
его публичных лекций, основанные на его заметках и магнитофонных
записях. Это решение позволило выпускать печатные издания ежегодных
курсов лекций, которые он читал в Коллеж де Франс с 1970–71 по 1983–84
(за исключением творческого года в 1976–77), а также других лекций,
которые он читал в разных университетах. Это сделало доступным
огромное количество важного материала. Некоторые из них касаются
работ, опубликованных позже, но некоторые представляют идеи, которые
больше нигде не появляются.
Серия лекций «Безопасность, территория, население» (1977–1978) и
«Рождение биополитики» (1978–1979) оказала особое влияние и
представила идеи Фуко о правительстве и правительстве. «Правительство»
становится излюбленным термином Фуко для обозначения власти, в то
время как «правительственность» функционирует как его главный
теоретический инструмент для анализа ее рациональности, методов и
процедур в современном мире6.
Фуко показывает, что, хотя правительство исторически относилось к
широкому спектру практик, от религиозного руководства душой до
управления территорией и ее жителями, в контексте современного
государства оно стало означать управление населением. Население как
объект современных форм правления требовало и поощряло развитие

6
Ефимова Н. М., Ненашев М. И. Дисциплинарная власть Мишеля Фуко и клинамен Эпикура //
Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2015. №7. – с.6-12.

17
конкретных форм знаний, таких как статистический анализ, а также
макроэкономических и бионаучных знаний. Современное государство
должно заботиться о жизни и благополучии своего населения, и поэтому
Фуко называет политику современного государства биополитикой.
В первоначальной формулировке Фуко термин «управляемость»
относился к конкретному историческому развитию по существу
современных, сложных методов власти, ориентированных на население.
Позднее Фуко также дал этому термину более общее значение как «способ
поведения людей». Его ключевое утверждение заключалось в том, что для
понимания практики правительства в этом широком смысле контроля над
поведением людей необходимо изучить конкретные технологии власти, а
также лежащую в их основе рациональность. Практика и институты
правительства всегда допускаются, регулируются и оправдываются
определенной формой рассуждения или рациональности, которая
определяет их цели и подходящие средства их достижения. Чтобы понять
власть как набор отношений, как неоднократно предлагал Фуко, означает
понимание того, как рационализировать такие отношения. Это означает
изучение того, как формы рациональности вписываются в практики и
системы практик и какую роль они играют в них7.
Изложение и анализ исторически меняющихся правительственных
рациональностей были центральной целью лекций Фуко. Его анализ ясно
показывает, что современная государственная рациональность имеет две
основные особенности. С одной стороны, развитие современного
государства характеризуется централизацией политической власти:
возникло централизованное государство с высокоорганизованным
управлением и бюрократией. Хотя эта особенность обычно анализируется
и критикуется в политической мысли, Фуко также определяет эволюцию

7
Павкин Л.М. Государство, право, власть в постмодернистской концепции М. Фуко // Северо-
кавказский юридический вестник. 2014, №4. – с.31-36

18
второй особенности, которая кажется антагонистической этому развитию.
Он утверждает, что современное государство также характеризуется
индивидуализирующейся властью - или «пастырской властью», как он ее
еще называет. Это сила, основанная на индивидуальных знаниях о жизни
человека. Современное государство требует развития энергетических
технологий, ориентированных на людей, в попытке управлять их
поведением непрерывным и постоянным образом. Результатом является
вмешательство государства в повседневную жизнь людей, например, в их
диету, психическое здоровье и сексуальные практики.
Анализ правительственности не заменяет более раннее понимание
власти Фуко. Его метод анализа аналогичен тому, который он использовал
для изучения методов и практик власти в контексте конкретных местных
учреждений, таких как тюрьма. Что нужно было проанализировать, но
также поставить под сомнение, так это исторически специфические
рациональности, присущие практике. В то же время анализ
правительственности Фуко добавляет новые и важные измерения к его
пониманию власти. В то время как его исследования дисциплинарной
власти были ограничены специализированными институциональными
контекстами, с понятием правительства он смог изучить более крупные
стратегические разработки, выходящие за рамки его «микрофизики
власти». Он смог перенести свое понимание власти на такие области, как
государство, которые традиционно считались объектами политической
теории8. С помощью идеи власти как правительства Фуко также смог
прояснить свое понимание сопротивления. Поскольку правительство
относится к стратегическим, регулируемым и рационализированным
модам власти, которые должны быть узаконены с помощью форм знания,
идея критики как формы сопротивления сейчас становится решающей.
Управлять не означает физически определять поведение пассивных
8
Фуко М. Безопасность, территория, население. – СПб.: Наука, 2011. – 544 с.

19
объектов. Правительство предполагает объяснение причин, по которым те,
кем управляют, должны делать то, что им говорят, и это подразумевает,
что они также могут ставить под сомнение эти причины. Фуко утверждает,
что именно поэтому правительственность исторически развивалась в
тандеме с практикой политической критики вот так: законные принципы,
процедуры и средства управления.
Из цикла лекций Рождение биополитики Фуко также занимается
подробным исследованием неолиберальной правительственности. Этот
анализ стал основополагающим для современной политической теории.
Многие политические обозреватели теперь рассматривают 1979 год, когда
Фуко читал свои лекции, как начало доминирования неолиберальной
экономической политики в Европе и Соединенных Штатах. Спустя почти
сорок лет после ее все более широкого применения тема Фуко и его идеи
кажутся дальновидными. Его анализ неолиберализма отличается по
крайней мере двумя важными аспектами. Во-первых, он анализирует
неолиберализм как исторически новую форму правления - рациональность
правления, связанную с особыми технологиями власти. По мнению Фуко,
неолиберализм понимается не просто как экономическая доктрина, а как
форма правления, направленная на достижение конкретных целей.
регулирует себя посредством непрерывной рефлексии и, по сути,
стремится к тому, чтобы капитализм работал. Он включает
последовательную политическую онтологию, набор философских
основополагающих убеждений о природе общества, рынков и людей.
Однако это не идеология в том смысле, что она состоит только из идей или
ложных убеждений. Его политическая онтология требует и
рационализирует особую технологию власти - особые практики
управления, а также особый способ осмысления и проблематизации этих
практик.

20
 Фуко также подчеркивает, что неолиберальную правительственность
следует рассматривать как особый способ производства субъектов: он
создает экономический субъект, структурированный определенными
тенденциями, предпочтениями и мотивациями. Он направлен на создание
социальных условий, которые не только поощряют и вызывают
необходимость конкуренции и личных интересов, но и порождают их.
Фуко обсуждает работу американских неолиберальных экономистов, в
частности Гэри Беккера и его теорию человеческого капитала, чтобы
показать, как неолиберальные субъекты понимаются как движущиеся в
социальной сфере, постоянно делая рациональный выбор, основанный на
экономических знаниях и строгих расчетах9.
Фуко никогда не публиковал ни одного материала, разработанного в
этих двух сериях лекций, а в лекциях 1980-х годов он обратился к
исследованию текстов античной философии. Многие из разработанных
там идей позже были опубликованы как «Использование удовольствия и
забота о себе». Его исследования древней сексуальности и, в частности,
идеи эстетики существования также привели его к древней идее
философии как образа жизни, а не к поиску теоретической истины. Хотя в
«Использование удовольствия» есть некоторое обсуждение концепции
философии Платона, Фуко рассматривает эту тему в основном в лекциях,
которые у него не было времени разработать для публикации. Некоторые
из этих лекций обсуждают Сократа (в Апологии и в Алкивиад I) как
образец и представитель философской жизни, сфокусированной на
«заботе о себе», и следит за последующими древними обсуждениями этой
темы, например, у Эпиктета, Сенеки и Плутарха. Другие лекции
посвящены древнему идеалу «правдивого разговора» (парресия),
считающемуся центральной политической и моральной добродетелью.

9
Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью.
М.: Праксис, 2006. – ч.3 – 320 с.

21
Здесь Фуко обсуждает более ранние формулировки этого понятия у
Еврипида и Сократа, а также его более поздние преобразования
эпикурейцами, стоиками и циниками. Этот исследовательский проект,
возможно, был самым плодотворным из всех занятий Фуко с
традиционной философией. Но его ранняя смерть в 1984 году помешала
ему завершить его.

22
 Психиатрическая «изнанка» власти

Нить индивидуализации проходит через его следующую книгу,

первую из трех томов его Истории сексуальности. Он назвал этот
том «Воля к знанию». Он появился всего через год после «Дисциплины и
наказания». Тем не менее, три курса в Коллеж де Франс проходят между
его лекциями о покаянии и книгой о сексуальности. Первая,
«Психиатрическая сила», продолжает хронологически там, где
закончилась «История безумия», и применяет генеалогический метод
Фуко к истории психиатрии. В следующем 1975 году Фуко прочитал
серию лекций под названием «Ненормальные явления». Они связывают
воедино исследования тюрьмы с исследованиями по психиатрии и
вопросам сексуальности посредством изучения категории ненормального,
к которой были отнесены преступники, сумасшедшие и сексуальные
«извращенцы». Части этих лекций действительно вновь появляются
в «Воли к знанию»10.
Как дисциплина и наказание, воля к знаниям содержит как общие,
так и частные выводы. Что касается конкретной проблемы сексуальности,
Фуко формулирует свой тезис как разоблачение определенной
общепринятой мудрости в отношении истории сексуальности, которую он
называет «репрессивной гипотезой». Это точка зрения, согласно которой
наша сексуальность исторически подавлялась, особенно в девятнадцатом
веке, но в течение двадцатого века она постепенно высвобождалась, и что
теперь нам нужно избавиться от наших оставшихся пристрастий к сексу,
открыто и открыто поговорив о сексе. Фуко допускает основополагающее
историческое утверждение о существовании сексуальной репрессивности,
но считает, что это относительно неважно в истории сексуальности. Он
10
Аласания К.Ю. Концепция политического пространства в теории власти М. Фуко // Каспийский
регион: политика, экономика, культура. 2015. №4. - с. 141-144

23
считает, что гораздо более важным является запрет говорить о нашей
сексуальности, который постоянно навязывался даже в годы
репрессивности и теперь усиливается, якобы с целью снятия наших
репрессий. Фуко снова видит в действии дисциплинарный прием, а
именно признание. Это началось в католической конфессии, когда
Церковь распространила конфессиональный импульс в отношении секса
по всему обществу в ранний современный период. Фуко считает, что этот
импульс с тех пор стал светским, особенно под эгидой институциональной
психиатрии, внося общее принуждение к каждому говорить правду о себе,
уделяя особое внимание своей сексуальности. Для Фуко не существует
такой вещи, как сексуальность, помимо этого принуждения. То есть сама
сексуальность - это не то, что у нас есть от природы, а то, что было
изобретено и навязано. Фуко снова видит в действии дисциплинарный
прием, а именно признание. Это началось в католической конфессии,
когда Церковь распространила конфессиональный импульс в отношении
секса по всему обществу в ранний современный период. Фуко считает, что
этот импульс с тех пор стал светским, особенно под эгидой
институциональной психиатрии, внося общее принуждение к каждому
говорить правду о себе, уделяя особое внимание своей сексуальности. Для
Фуко не существует такой вещи, как сексуальность, помимо этого
принуждения. То есть сама сексуальность - это не то, что у нас есть от
природы, а то, что было изобретено и навязано11. Фуко снова видит в
действии дисциплинарный прием, а именно признание. Это началось в
католической конфессии, когда Церковь распространила
конфессиональный импульс в отношении секса по всему обществу в
ранний современный период. Фуко считает, что этот импульс с тех пор
стал светским, особенно под эгидой институциональной психиатрии,
внося общее принуждение к каждому говорить правду о себе, уделяя
11
Фуко М. Герменевтика субъекта. – СПб.: Наука, 2007. – 677 с.

24
особое внимание своей сексуальности. Для Фуко не существует такой
вещи, как сексуальность, помимо этого принуждения. То есть сама
сексуальность - это не то, что у нас есть от природы, а то, что было
изобретено и навязано церковью, распространяющей конфессиональный
импульс в отношении секса по всему обществу в ранний современный
период. Фуко считает, что этот импульс с тех пор стал светским, особенно
под эгидой институциональной психиатрии, внося общее принуждение к
каждому говорить правду о себе, уделяя особое внимание своей
сексуальности. Для Фуко, помимо этого принуждения, нет такой вещи, как
сексуальность. 
Смысл его генеалогии сексуальности состоит в том, что «секс», как
мы его понимаем, является искусственной конструкцией в рамках этого
недавнего «устройства» (диспозитива) сексуальности12. Это включает в
себя как категорию сексуального, охватывающую определенные органы и
действия, так и «секс» в смысле гендера, что указывает Фуко в
предисловии к мемуарам Геркулина Барбена, французского гермафродита
XIX века, которые Фуко обнаружил и договорились опубликовать. Мысли
Фуко, и его работа о сексуальности в частности, оказали огромное влияние
на недавнюю «третью волну» феминистской мысли. Взаимодействие Фуко
и феминизма - тема специальной статьи в другом месте этой
энциклопедии.

12
Фуко М. Управление собой и другими. – СПб.: Наука, 2011. – 432 с.

25
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В итоге всего вышесказанного: Фуко утверждал, что знания и власть

неразрывно связаны. Настолько, что он ввел термин «сила / знание»,
чтобы указать, что одно неотделимо от другого.
Каждое проявление силы зависит от поддерживающего его эшафота
знаний. И претензии на знание продвигают интересы и власть одних
групп, маргинализируя другие. На практике это часто оправдывает
жестокое обращение с другими людьми во имя исправления и помощи им.
Что сделало Фуко столь привлекательным для такого широкого
круга ученых, так это то, что он не просто смотрел на абстрактные теории
философии или исторических изменений. Скорее он проанализировал то,
что было сказано на самом деле. В его наиболее важных работах это
включало анализ текстов, изображений и зданий, чтобы отобразить, как
меняются формы знания.
Например, он утверждал, что сексуальность не просто подавлялась в
19 веке. Скорее, это широко обсуждалось в постоянно расширяющейся
новой научной литературе, в которой пациентов поощряли рассказывать о
сексуальном опыте в клинических условиях.
С недавним взрывом камер наблюдения, а также ролью «больших
данных», мы действительно вошли в общество наблюдения. Понимание
Фуко по этой теме продолжает изучаться учеными социальных и
гуманитарных наук.
Он также оказал значительное влияние на современную работу в
области сексуальности и гендера, социологические исследования
психиатрических учреждений и медицинской профессии; а также в
истории, политике, культурологии и не только.

26
 Важной особенностью его теории является то, что там, где есть сила,
всегда есть сопротивление. Так что всегда есть «места сопротивления»:
пространства, которые обещают переконфигурировать властные
отношения таким образом, чтобы это могло исправить репрессивные
институты и практики.
Например, гомосексуальность исторически переосмысливался как
«грех», «медицинская патология», а теперь - как законная
«сексуальность», показывая, как возможны изменения.
Но только через более глубокое понимание происхождения и
структуры нашего нынешнего социального порядка мы сможем уловить и
использовать будущие возможности для социальных изменений.

27
 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аласания К.Ю. Концепция политического пространства в

теории власти М. Фуко // Каспийский регион: политика, экономика,
культура. 2015. №4. - с. 141-144
2. Ефимова Н. М., Ненашев М. И. Дисциплинарная власть
Мишеля Фуко и клинамен Эпикура // Вестник Вятского государственного
гуманитарного университета. 2015. №7. – с.6-12.
3. Михель Д. Власть, управление, население: возможная
археология социальной политики Мишеля Фуко // Журнал исследования
социальной политики. 2003. Т. 1. № 1. - С. 91-106.
4. Павкин Л.М. Государство, право, власть в постмодернистской
концепции М. Фуко // Северо-кавказский юридический вестник. 2014, №4.
– с.31-36
5. Тарлыгин Е.И. Интерпретация «власти» М. Фуко в поле
российской историографии // Вестник РУДН. Серия «История России».
2006. №3. - с. 269-274
6. Фуко М. Безопасность, территория, население. – СПб.: Наука,
2011. – 544 с.
7. Фуко М. Герменевтика субъекта. – СПб.: Наука, 2007. – 677 с.
8. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические
статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2002. – ч.1 – 384 с.
9. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические
статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2006. – ч.3 – 320 с.
10. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. – М.: АСТ,
2010. - 698с.
11. Фуко М. Мужество истины. – СПб.: Наука, 2014. – 358 с .

28
 12. Фуко М. Надзирать и наказывать. – М.: Ад Маргинем Пресс,
2015. – 416 с.
13. Фуко М. Нужно защищать общество. – СПб.: Наука, 2005. –
312 с.
14. Фуко М. Психиатрическая власть. – СПб.: Наука, 2007. – 450 с.
15. Фуко М. Рождение биополитики. – СПб.: Наука, 2010. – 448 с.
16. Фуко М. Слова и вещи. – СПб.: A-cad, 1994. – 407 с.
17. Фуко М. Управление собой и другими. – СПб.: Наука, 2011. –
432 с.

29