***********************************************************************************

************
Тени приближаются
https://ficbook.net/readfic/10737455
***********************************************************************************
************

Направленность: Джен
Автор: alice4me (https://ficbook.net/authors/2131565)

Фэндом: Ориджиналы

Рейтинг: R

Размер: 4 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: завершён
Метки: Триллер, Насилие, Мистика, Дарк, Ужасы, Жестокость

Описание:
Безумная вьюга обрушилась на крохотный северный городок в середину ночи. Неистово
бились ставни, трещали карнизы на покосившихся крышах. Безликий гул стремительно
проносился по улочкам, и кровь стыла в жилах у каждого, кто осмелился внимать
ледяным потокам...

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

========== Часть 1 ==========

Уже который день подряд меня мучает бессонница. Все потому, что около месяца
назад мои сны наполонили кошмары. В них я погружался в бездонную зияющую расселину,
окутанную полотном мрака и простирающуюся на многие мили. Словно плывя, медленно
опускался на самое ее дно. Высоко вверху виднелись зубчатые утесы и узкая полоса
багрового неба, с разбросанной дымкой тяжелых пунцовых туч. Кровавый свет тускло
освещал исщербленные трещинами скалы, но и он меркнул с каждым новым погружающимся
футом. Из глубин доносился низкий, всепроникающий зловещий гул, и преисполненный
животрепещущим ужасом я подскакивал на своей постели.
Каждую ночь утопая во мраке все глубже и глубже, в какой-то момент свет
обратился лишь далекой тоненькой ниточкой, кажущейся рябью. И тогда появились они.
Со всех сторон послышались шорохи, низкий гул обратился нарастающим воем, и
багровый отблеск разорвался под натиском тьмы. Тени были повсюду. Исполняя какой-то
чудовищный танец, они прибывали полчища за полчищем, и начинали терзать мое тело.
Поначалу они только проносились мимо, затем посыпались удары и в конце концов это
превратилось в настоящую пытку. Я отчаянно старался кричать, сопротивляться, однако
мрак был столь густым, что заполнял мне горло, а конечности вязли в его толщах
словно в глине. По какой-то причине у меня никак не получалось проснуться. Стоило
лишь зажмуриться, закрыть лицо ладонями, как вой в ушах достигал небывалой силы и
раздирал сознание изнутри.
Великих страданий и мук мне стоило в ту ночь открыть глаза во тьме комнаты.
Рассвет задребезжал нескоро, и все это время я мертвенно-бледный лежал не
шелохнувшись. День прошел под гнетом усталости и леденящего ужаса, противным
прикосновением переворачивающего внутренности. Одна часть меня призывала не
поддаваться панике, списать все на загруженность и предрассудки, однако другая
просто вопияла о надвигающейся угрозе. Страх перед сном был колоссальным, но
изнывая от изнеможения, поддавшись голосу рассудка, я беспечно лег на кровать. И
стоило лишь завесе неведения поглотить поток мыслей, как разверзлась бездна,
послышались шорохи и приближающийся гул… с тех самых пор я и не сомкнул глаз.
Первые сутки дались тяжело. Суставы стенали так, словно кто-то залил в них
свинец, голова тяжелым грузом клонилась к земле, но невероятным усилием мне удалось
выдержать ночь и побороть тягу к сновидению. Уж слишком свежими были воспоминания о
пережитом в кошмарах ужасе. Наутро усталость внезапно отступила, конечности вернули
былую подвижность, вот только в теле появилась тупая, ноющая боль, чем-то
напоминающая боль от старых шрамов.
Я решил некоторое время не выходить из дома. Сославшись на болезнь, я написал
несколько писем для коллег и знакомых, и, передав их почтальону, отчужденно
огородился стенами от внешнего мира. Ввиду обилия свободного времени начал вести
дневник. Холодными вечерами, укутавшись в шерстяной плед, я располагался около окна
на втором этаже и молча наблюдал за предсумеречной жизнью крохотного северного
городка. Горстки людей торопливо спешили домой после насыщенного трудового дня, а в
канун праздников собирались в жаркой корчме на дальней стороне улицы. Огоньки в
халупках гасли один за другим, уступая место надвигающейся морозной ночи, а я все
сидел, смиренно дожидаясь воцарения абсолютной темноты. Однажды пошел снег. Дни
становились короче. С течением времени мой страх перед миром грез начал понемногу
ослабевать, и я твердо намерился в скором будущем покинуть свое убежище и
обратиться к местному врачу. Однако тем же вечером, к величайшему приступу моей
паранойи, произошло нечто поистине ужасающее.
Они пришли прямиком из моих сновидений. Впервые я их заметил тогда, когда в
свете закатного солнца тень от оконной рамы вдруг почернела, встрепенулась и тот же
час легла на свое место. Я пытался убедить себя, что это были всего лишь происки
моего исказившегося сознания. Что виной всему являлись апатия и тотальное
отсутствие сна. И в тот момент, когда мне это почти удалось, до слуха донеслись
звуки, заставившие волосы на затылке подняться дыбом. Глубоко из-под земли, из
самых недр, раздавался низкий зловещий гул, который я не мог перепутать ни с чем.
Сразу же за ним послышался тихий шепот. Прячась в расселинах меж досок, тени
перекликивались меж собой, подвывали глубоко в подвале, а в узких коридорах моей
лачуги стало будто бы в несколько раз темнее. Отныне я не расставался со свечой ни
на минуту. На следующий же день, несмотря на панический страх перед ожившим
кошмаром, я таки отважился переступить порог собственного дома и заглянул к врачу
много ранее того, чем планировал. Однако тот лишь развел руками, утверждая, что
специализируется исключительно на физических недугах. Когда же я рассказал ему о
мучавших меня болях, он произвел осмотр и заключил об отсутствии каких-либо
телесных увечий.
С этих пор я остался один на один со всем тем кошмаром, что на беду породило
мое больное воображение. Тени, почувствовав всю безвыходность моего положения, с
каждым днем начинали действовать все развязнее. Теперь каждый угол дома покрывала
зияющая паутина, сотканная из мрака чернее самой ночи. Лучи света около них
колебались и подрагивали, словно рассекаемые бесчисленным множеством ниточек тьмы.
Тени предметов деформировались в свете бледного солнца, гипертрофируясь и принимая
самые невероятные формы. Несколькими днями спустя я обнаружил на дне купальни
огромное сажевое пятно, которое не смог вывести ни единым из очистителей, что
хранились в кладовой. Но меня хотя бы не трогали, и я продолжал влачить жалкое
существование в стенах дома, трясясь и подвывая от каждого шороха. До вчерашней
ночи.
Держа в руках свечу, я сидел у окна, окутанный сплетениями мрака. На улице
бушевала непогода. Порывы яростного ветра обрушивались на хилые домишки, забрасывая
их потоками снега и неистово теребя флюгеры на покосившихся крышах. Вся лачуга
ходила ходуном. Стекла содрогались под натиском метели, дико дребрезжа о деревянную
раму. Бешенный рев раздавался с улицы, и ему вторил низкий, многоликий гул,
доносящийся будто из-под земли. Я уже привычно сидел в кресле, смотря перед собой
невидящим взглядом, и шарахался от каждого скрипа старых потрескавшихся половиц.
Тяжкие думы заполняли мысли, одна ужаснее другой. Словно в трансе, под вой бушующих
потоков, я погрузился в себя слишком глубоко, опомнившись лишь тогда, когда воск
догорающей свечи обжег мне пальцы. Передернувшись, трясущейся рукой я пошарил по
жестяному подносу, куда на такой случай предварительно положил пару новых,
неиспользованных свечей.
 Пусто. Холодный пот прошиб тело в мгновение ока. Я был уверен, что у меня еще
оставался запас до окончания ночи, но… что, если я абсолютно потерял связь с
реальностью. Что, если с головой увяз в пучине своих страхов, уже неспособный
отличить явь от вымысла. В любом случае, свечи должны были быть в кладовой. Мне
отчаянно не хотелось покидать место, которое я считал единственным островком
безопасности в этом треклятом стенающем доме, но перспектива оказаться в кромешной
тьме заставила меня собраться с силами.
Дрожа как осиновый лист, я медленно ступал по скрипучим доскам. Пламя свечи
трепыхалось, грозясь угаснуть, и края крохотного круга света обступили бесформенные
черные тени. Они скалились, словно дикие собаки, дожидаясь момента, когда их цель
допустит оплошность, подставится, и они смогут накинуться на нее всей сворой. Я
подбадривал себя как мог, утверждая, что в присутствии света тени не посмеют меня
тронуть, но на самом же деле трепетал от одного только их вида и молился всем богам
в этом мире о наступлении скорейшего рассвета.
На первом этаже беснующаяся пурга встретила меня с новой силой. Стены дома
прогибались под жесточайшими ударами ледяных порывов, входная дверь громыхала,
держась на последнем издыхании, а за замороженными стеклами окон не было видно
ничего, кроме чудовищно переплетающихся снежных потоков. Я медленно крался к
кладовой в дальнем конце комнаты. Подрагивающее пламя освещало на полу уже менее
фута, и безликие силуэты подступили ко мне на расстояние вытянутой руки. От страха
я зажмурился и продолжил путь, опираясь лишь на слух и слепую веру в знание
собственного дома. В тот момент сердце готово было выскочить из груди. Каждую
секунду я ожидал, что вот-вот в мое тело вопьются тысячи продолговатых обрубков, не
имеющих определенной формы, но бледное марево, тусклым светом окрашивающее мои
веки, всякий раз было тому опровержением.
И вот я, наконец, предстал перед заветными затворками кладовой. Ударившись лбом
о дубовые дверцы, я осмелился открыть глаза, и величайшее облегчение преисполнило
мою душу. Трясущейся рукой я потянулся к выцветшей рукояти, дабы обновить
догорающий светоч и иметь жалкую надежду на еще один день, прожитый под гнетом
ужаса перед каждым случайным шорохом, скрипом половиц или же гулом стенающего
ветра. Желанное чаяние в тот момент было так близко…
Внезапный порыв морозного воздуха продрался сквозь щель под входной дверью и
задул терпкий огонек, доселе хоть сколько-нибудь сдерживающий тени от абсолютного
всевластия. Я даже не успел опомниться. В мгновение в тесной комнатке раздался
жуткий потусторонний вой, и тысячи черных очертаний набросились на меня и повалили
на пол. Все повторялось как во снах. Они проносились мимо, каждый раз словно
забирая с собой маленькую частичку меня, сопровождая все действо зловещим гоготом,
складывающимся в чудовищный многоликий гул. Кружили и сливались в богомерзком танце
над моим немощным телом. Черный мрак из глубин бездны сопровождал их присутствие и
вновь заливал мне глотку, сковывал движения и поглощал бледный свет луны,
пробивающийся сквозь замерзшие окна. Отличалось только лишь одно. В этот раз я не
мог проснуться.
Неистовая агония до сих пор застилает воспоминания о прошедшей ночи. Я не мог
даже плакать, словно пластилиновая кукла, брошенная в зияющую пасть океана. Тело
будто разрывалось на части бесчисленным множеством заточенных доостра серпов, уши
наполнял оглушительный вой невиданной силы, а взор постепенно заволакивала
беспросветно черная пелена тьмы. В какой-то момент я прекратил даже свои ничтожные
попытки сопротивления и смиренно отдался на растерзание своим безжалостным
мучителям.
Это продолжалось долго. Невыносимо долго. Казалось, целую вечность. Но в один
миг, сквозь бушующий рев бездны я отчетливо услышал далекий клич утреннего петуха.
И тут случилось невероятное. Тени дрогнули, замерли на секунду, мрак поредел и
сквозь его рассеивающееся марево я увидел крохотную частицу светающего на горизонте
неба. Тут они взвыли еще свирепее, поднялись вверх и будто бы с новой силой
набросились на меня, но с каждой секундой их натиск ослабевал, удары редели, и
вскоре я лежал на полу своей гостиной, подле огарка затухшей свечи, неподвижный,
бездыханный.
К величайшему удивлению жизнь не покинула меня. Через несколько часов я смог
подняться и кое-как добрался до двери в купальную комнату. Увиденный там шок до сих
пор не отпускает мою душу. Я постарел на пару десятков лет, и из зеркала напротив
на меня смотрел человек уже практически преклонного возраста. Некогда густые волосы
поредели, покрылись сединой, кожа сморщилась, а в глазах читались боль и страдания,
накопленные за долгую, полную лишений жизнь. Но самое страшное было не это. В тот
момент, впервые за долгое время я безумно захотел спать. Сон буквально опускал мне
веки, призывал лечь на пол прямо здесь и сейчас и создавал иллюзию, что стоит
только сомкнуть глаза, как все беды улетучатся, оставив после себя один лишь покой.
Но я знал, что это неправда. Спать было нельзя. Ни при каких обстоятельствах.
Тогда я принял решение бежать. Бежать куда угодно, только бы подальше от этого
проклятого дома с его узкими коридорами, темными углами и вечно скрипящими
половицами. Подальше от подрагивающих теней и многоликого низкого гула,
доносящегося из подвала. Однако молот реальности оказался невероятно тяжел. Куда я
могу податься из забытого богами северного городка, находящегося далеко за полярным
кругом? В канун зимы? Потеряв даже собственную личину?
И вот я сижу в корчме, заказав на последние деньги бутыль горячительного
напитка. Никто из посетителей меня не узнал, один лишь корчмарь долго всматривался
в мое лицо, прежде чем сухо попросить оплату. Яркий огонь полыхает в камине. Кругом
царит атмосфера празднества. Жители пьют и веселятся, собираются в шумные компании
и развязно снуют по всему помещению. Только они постепенно уходят. Задорный гам
становится все тише, дежурный подкидывает в камин все меньше и меньше дров.
Я их вижу. Целый день они скрывались от моего взора, прячась в расселинах и
крысиных норах, но теперь они отчетливы, как никогда. Пламя начинает дрожать, а
поверх кончиков его красных языков стелется непроглядная тьма. Низкие своды
затягивают неестественно растекающиеся тени, с улицы доносится далекий гул,
постепенно набирающий силу. Корчмарь тоже его слышит. Что-то буркнув себе под нос,
он умывает руки и поднимается в жилую комнату. Бармен начинает протирать стаканы.
Молодая девчушка побежала по столам, собирая грязную посуду. Посетители продолжают
убывать.
Бутыль практически на исходе. Мне становится тяжело писать. Огонь когда-нибудь
угаснет. Может, не сегодня, может, через неделю или месяц, но мое сознание готово
разорваться от одной только этой мысли. Конвульсии сотрясают тело. Пелена слез
застилает взор. Я не хочу умирать… не хочу! Пожалуйста…