УДК 81-139

Кириченко Александр Семёнович

kirichalex@mail.ru
Московский городской педагогический университет
Пронина Елена Евгеньевна
pronina.elena@gmail.com
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

ПОСТПРАВДА: ПАТОГЕНЕЗ МЕДИАВИРУСА

POST-TRUTH: PATHOGENESIS OF MEDIA VIRUS

Аннотация: В данной статье термин «постправда» рассматривается

как медиавирус, внедряемый некоторыми англоязычными изданиями
в массовое сознание. В частности, приводится толкование значения
данного слова, предлагаемое издательством Oxford Dictionaries.
Ключевые слова: постправда, медиадискурс, информация, неологизм,
манипуляция, медиавирус
Abstract: The article studies the term “post-truth” as a media virus being
implanted by the English media in public consciousness. Reference is
made to the definition of this word given by Oxford Dictionaries.
Keywords: post-truth, media discourse, information, neologism,
manipulation, media virus

- Голубчик, это вздор!

- Чего вздор?
- Вторая свежесть – вот что вздор!
Свежесть бывает только одна – первая,
она же последняя. А если осетрина второй
свежести, то это означает, что она
тухлая.
(М. Булгаков. Мастер и Маргарита)

Среди выразительных средств языка так называемые

«биологические метафоры» особенно часто используются учеными
разных областей науки для того, чтобы в образной форме более точно
и ёмко отразить суть исследуемого явления, будь то строение слова,
детали архитектуры или компьютерные технологии. Понятие
медиавируса ввел в обиход американский публицист Дуглас
Рашкофф, посвятив ему целую книгу – «Медиавирус. Как поп-
культура тайно воздействует на ваше сознание». Под медиавирусами

33
Рашкофф понимает создаваемый СМИ информационный продукт в
виде «события, изобретения, технологии, системы идей, музыкальной
фразы, визуального образа, научной теории, сексуального скандала,
стиля одежды или даже поп-знаменитости» [3: с.15], который
проникает в инфосферу так же, как биологический вирус проникает в
клетку, и далее начинает в ней свою разрушительную работу, изменяя
культурный код аудитории и вызывая в обществе социальные
изменения. «Прикрепившись, медиавирус вводит в инфосферу
скрытые в нем концепции в форме идеологического кода – это не
гены, но их концептуальный эквивалент, который мы сейчас
называем мемами. Подобно настоящему генетическому материалу,
эти мемы воздействуют на то, как мы строим бизнес, обучаемся,
взаимодействуем друг с другом – даже на то, как мы воспринимаем
реальность», - пишет Рашкофф [3: с. 15].
Как правило, медиавирусы имеют привлекательную оболочку;
они воспринимаются как нечто модное, современное, красивое,
успешное, как то, что хотелось бы иметь или чему стоит подражать.
Идеальным инструментом для внедрения медиавирусов в массовое
сознание может служить реклама. Рекламные слоганы создаются в
виде коротких ритмичных фраз, произносимых в шуточно-
суггестивной манере, содержат образы, резонирующие в нашем
сознании, и транслируются много раз в течение дня. Например, мы
видим красивый пейзаж прерий, мужественное лицо ковбоя,
пересекающего ручей; он ловко управляет лошадью, кидает лассо.
Это словно ожившие образы героев Майн Рида, знакомые нам с
детства. Все это сопровождает слоган: «Come to where the flavor is.
Come to Marlboro Country». И в нашем сознании романтика, отвага и
сигареты «Marlboro» сливаются в единое целое. Легко догадаться, что
чувствует ребенок при виде пачки сигарет этой марки, посмотрев эту
рекламу десятки раз. Попробуйте после этого убедить его, что курить
– это плохо.
Однако не всегда структура медиавируса так очевидна и его
действие столь локально. Бывает, что под видом новых взглядов,
альтернативных точек зрения, оригинальных концепций внедряются в
сознание медиавирусы, разрушающие базовые представления
человека об этике, морали, социальном устройстве общества.
Примером тому могут служить попытки трансформации концепта
постправды в англоязычном медиадискурсе.
Автором этого неологизма является американский драматург
сербского происхождения Стив Тесич. В своей статье A Government of

34
Lies, опубликованной в журнале The Nation в 1992 году, он
размышляет о том, почему американское общество так быстро
забывает о преступлениях власти, позволяет ей замалчивать и
искажать факты, использовать СМИ для манипулирования
аудиторией. В чем причина такой «толерантности», а точнее,
равнодушия? И приходит к выводу, что общество само не против
того, чтобы ему лгали, скрывали от него информацию, внушали
представления, не всегда адекватно отражающие реальность. В
глубине души оно даже воспринимает такую политику власти как
заботу о них. Это позволяет ему пребывать в состоянии комфорта,
веры в идеалы, оптимистически оценивать свои перспективы. Приняв
эту психологическую «позу лотоса», сознание, естественно, отторгает
все, что способно нарушить процесс погружения в нирвану. Поэтому
общество готово игнорировать реальные факты, если они не
вписываются в созданную пасторальную картину реальности.
Обществу не нужна правда, оно предпочитает комфорт. На волне
таких настроений возникает тот мир, который Тесич саркастически
называет «мир постправды». «Мы быстро превращаемся в нацию
такого типа, о которой могли только мечтать монстры тоталитаризма.
До сих пор всем диктаторам приходилось прилагать неимоверные
усилия, чтобы заглушить в обществе голос правды. Сейчас мы своими
действиями показываем, что в этом уже нет необходимости, что нам
удалось сформировать в себе некий психический механизм, который
способен избавлять нас от осознания правды, какой бы важной она ни
была. Будучи свободными людьми, мы по своей собственной воле
приняли фундаментальное решение о том, что хотим жить в некоем
мире постправды» [5], - заключает Тесич.
Американский драматург использует префикс post- («после»)
как аллюзию на продуктивную модель словообразования post + X (о
продуктивных аффиксах в словообразовании см. [1: с. 81 – 83]), где Х
означает временной интервал, наполненный каким-либо
содержанием. При этом post-X понимается как то, что приходит на
смену Х, нечто новое, более соответствующее духу времени, но
выполняющее ту же функцию, что раньше выполняло Х. Другими
словами, post-Х – это как бы следующая стадия в процессе эволюции.
Так в свое время родились понятия post-impressionism, post-
industrialism, post-modernism и т.д.
Итак, если эпоха правды – это концепция бытия с опорой на
факты, дихотомией истины и лжи и вытекающими из нее нормами
этики и морали, то в эпоху постправды все эти принципы

35
общественного устройства утрачивают актуальность, и правдой
оказывается не то, что реально происходит или происходило, а то,
чего хотелось бы участникам коммуникации, или то, что должно
было бы, по их мнению, происходить. А из этого следует, что на
смену реальной реальности приходит виртуальная реальность с ее
собственными законами мироздания, и бурно развивающиеся в
техническом отношении масс медиа как нельзя лучше способствуют
созданию этой новой реальности, все глубже и глубже погружая в
нее, как в психоделический транс, массовое сознание.
За прошедшие четверть века понятие постправды получило
широкое распространение в англоязычном медиадискурсе.
Атрибутивные словосочетания с этим словом, построенные по
модели [N1 + N2], не ограничиваются существительным world в
качестве характеризуемого компонента структуры. В этой роли могут
фигурировать существительные с самой разнообразной семантикой:
временные интервалы (year, era, moment), профессии (politicians,
journalists, commentators), медиапродукты (documentary, news),
названия стран (America, Britain), всевозможные абстрактные понятия
(campaign, conviction, paradigm, culture, science). Все они в сочетании
с post-truth приобретают значение чего-то недостоверного,
нечестного, фальшивого, намеренно вводящего в заблуждение,
манипулятивного. Именно так их воспринимает широкая аудитория.
Однако некоторые медийные ресурсы и интернет-издания по
какой-то причине посчитали целесообразным лишить post-truth его
сатирического звучания и, таким образом, трансформировать
значение данного слова в некую стилистически нейтральную
объективную характеристику современной реальности, тем самым
способствуя его превращению в медиавирус.
Так, в 2016 году издательство Oxford Dictionaries назвало
лексему post-truth «словом года», т.е. наиболее актуальным,
востребованным, привлекшим к себе внимание словом. При этом его
значение оксфордские лексикографы определили как: «Relating to or
denoting circumstances in which objective facts are less influential in
shaping public opinion than appeals to emotion and personal belief
(Имеющее отношение или обозначающее обстоятельства, при
которых объективные факты имеют меньшее влияние на
формирование общественного мнения, чем апелляция к эмоциям и
убеждениям человека)» [7]. В данной формулировке сразу бросается в
глаза отсутствие ясного гиперонима, т.е. слова, обозначающего более
общее понятие, к которому относится post-truth. Вероятно, это

36
неслучайно. Ведь, если называть вещи своими именами, постправда –
это не что иное, как заведомо ложная информация, распространяемая
медийными ресурсами с использованием технологий манипуляции
массовым сознанием. Однако авторы словаря предпочли
закамуфлировать субстанциальный признак в значении слова,
довольно туманно сославшись на некие «обстоятельства», возможно,
чтобы не акцентировать его оценочно-коннотативную составляющую.
Что же касается «обстоятельств, при которых» эмоции аудитории
становятся важнее фактов в медиа-информационном контенте, то, как
мы уже выяснили, это возможно при таком состоянии общества,
когда лояльность к власти, некритичность, внушаемость и
удовлетворенность комфортом являются его определяющими
характеристиками.
В этом смысле, очевидно, и следует понимать фразу
«формирование общественного мнения», которая, на наш взгляд,
является завуалированным смыслообразующим центром
предложенного толкования, поскольку раскрывает истинное
предназначение постправды – воздействовать на сознание человека
таким образом, чтобы добиться определенного с его стороны
отношения к происходящему. И далее в этом же определении
предлагаются и методы, позволяющие, по мнению авторов, достичь
поставленной цели – апеллировать следует не к фактом, а к эмоциям
и убеждениям человека. При этом странным образом эмоции и
убеждения противопоставляются фактам. Хотя, с точки зрения
психологии, эмоции и убеждения – это форма психического
отражения реальности – и они в норме «вырастают» из фактов,
реальности. Попытка игнорировать факты, обращаясь
непосредственно к эмоциям и убеждениям, логичнее было бы назвать
хорошо знакомым термином «манипулирование», не прибегая к
неологизмам.
На это многократно указывали и журналисты, и политики, и
серьезные исследователи: “Нет ничего нового в том, что политики и
люди власть придержащие лгут, плетут интриги, ведут пропаганду,
лукавят или несут чушь. Макиавеллизм стал общим термином
политического дискурса именно потому, что, как считал Макиавелли,
в какой-то момент всем лидерам может понадобиться лгать” [11].
Зачем же понадобился новый термин и что в нем действительно
нового?
Проведенный нами анализ показывает, что новое в нем именно
то, что политтехнологические ухищрения теперь именуются особой

37
формой правды, что художественный образ с крайне негативным
оттенком превращается в псевдонаучный термин с позитивной
коннотацией. Признавая макиавеллизм политической реальностью,
никто никогда не пытался связать подобную практику с правдой. И
если драматург Стив Тесич использует свой неологизм как позорное
клеймо, обличающее социальную реальность, с горечью говоря о
«мире постправды» и механизмах, «избавляющих от правды», то в
оксфордском словаре нет и намека на горечь или сарказм, а есть как
бы отстраненная объективная позиция, претензия на открытие нового
феномена – постправды. Причем вопрос о соответствии постправды
правде как таковой (то есть реальному положению вещей) обходится
стороной, так что равнодопустимым оказывается и то, что такое
соответствие не исключено, и то, что его может не быть вовсе. Так с
помощью небольшой статьи в уважаемом научном издании
художественный образ с крайне отрицательной коннотацией
превратился в научный термин, фактически узаконивающий любую
манипуляцию и прямой обман как способ «формирования
общественного мнения» и открывающий широкий простор для
теоретизирования и спекуляций. Возникли попытки объяснить
игнорирование фактов отсутствием возможности их проверить или
существованием «альтернативных», то есть взаимно
противоположных фактов, серьезные исследователи вновь заговорили
о непознаваемости мира и относительности истины, и т.д. и т.п.
Сиднейский университет даже инициировал новое направление
исследований Post Truth Inintiative, ставящее своей задачей
рассмотрение проблемы постправды в современном общественном
дискурсе. Различные аспекты этого явления анализируются в
продолжающейся серии публикаций на одноименном интернет-
портале [8], а также в ходе научных дискуссий и встреч. Обращает на
себя внимание двойственность в оценке «альтернативных фактов»,
«фейковых новостей» и других явлений, связываемых с понятием
постправды. Так, с одной стороны, утверждается, что «факты - это
социальные конструкции. … особый вид социально
сконструированной сущности» и что «любой, кто знаком с
творчеством Томаса Куна, Мишеля Фуко или Людвига
Витгенштейна, знает, что факты всегда можно оспорить» [11].
Сообщается, что «постправда находит идейное обоснование в
необходимости критического подхода к построению научного
знания» и «всегда принималось наукой». Чтобы научиться
самостоятельно мыслить, студенты должны «забыть» что такое

38
истина («unlearn truth»). И вообще «отучение от истины» (unlearning
truth) полностью соответствует идеалу Просвещения» [11]. Таким
образом, дается гносеологическое обоснование того, что правды на
самом деле нет. В другой статье утверждается, что мы сами – то есть
ошибки и «черные дыры» нашей памяти и сознания – и есть источник
постправды [10]. Вместе с тем, несмотря на такое фундаментальное
оправдание и даже принятие реальности постправды, академическое
сообщество считает необходимым бороться с фейковыми новостями,
ложью и пропагандой, чтобы помочь «правде выжить в этом
климате» [8].
Подобная двойственность, оправдание и обличение
одновременно, является отличительным свойством медиавирусов и
подходящей средой для их развития. Медиавирусы превращают
систему из упорядоченной в хаотическую, - такова их основная
функция, согласно концепции Д. Рашкоффа [3]. В общем случае
вирус конструируется так, чтобы «озадачивать людей и заставлять их
сомневаться» [3: с. 323] в том, что является бесспорным.
Замешательство открывает сознание для воздействия, утверждал и
предтеча нейролингвистического программирования Милтон
Эриксон.
Двойственность и «верткость» вируса крайне усложняет борьбу
с ним и позволяет использовать его в разных целях. При всей
разноголосице мнений ясно одно, никто не хочет быть явно
причастным методам и принципам постправды. Используя неологизм
как жупел, одни принялись с жаром клеймить социальную
действительность в Западной Европе и Америке, другие – в России;
политические противники стали наперебой обвинять друг друга в
одном и том же преступлении: так, демократы без устали уличают в
постправде команду Трампа [4], социальные сети и твиттер [9], а
сторонники Трампа – медиаиндустрию и лево-либеральный
истэблишмент.
Аудитория, не имеющая отношения ни к истэблишменту, ни к
медиаиндустрии, ни к политическим партиям, дает свои определения
неологизму, основываясь на собственных впечатлениях и жизненном
опыте. Вот фрагмент обсуждения с одного из популярных
англоязычных форумов (с сохранением орфографии и графики
оригинала):
Post-truth is a synonym for post-factual, which I regard as the better
term.

39
 In a “factual” society, if you want to know if an assertion is true, you
get out and find out.
In a “post-factual” society, if you want to know if an assertion is
true, you ask people if they “feel” it to be true and if sufficiently
many people “feel” it to be true then it must be true
Yes. I hate this so much …
Этот быстрый обмен короткими репликами дает новый поворот
теме, представляя ситуацию в ином свете: оказывается, люди так же
жаждут правды, как и раньше, только стало труднее отличить ее от
лжи, найти критерий истины в многократно усложнившейся
цифровой реальности, когда фейки и «альтернативные факты»
заполняют информационное пространство, а основной функцией (и
средством существования) официальных медиа стало участие в
информационной войне.
Так что же такое постправда и где ее источник? Основной
источник постправды – сами СМИ, берущие высокооплачиваемые
подряды на то, что оксфордский словарь политкорректно называет
«формированием общественного мнения». В свою очередь
постправда – это лукавство, прикрывающее подмену информации
манипуляцией. Неудивительно, что аудитория постепенно переходит
к самоинформированию. «Большие» СМИ переживают кризис, в то
время как «личные» набирают огромные аудитории [6]. Блоги и
социальные сети уже сейчас опережают по популярности известные
издания и составляют конкуренцию традиционным источникам
информации. Возникла ситуация, когда «большие СМИ» начали
уступать первенство интернету и социальным сетям «в святая
святых» – в создании новостного контента [2]. Благодаря
электронным технология аудитория впервые получила возможность
выхода в информационное пространство со своим контентом и
своими запросами. В этих условиях «уйти от суда людского» так же
невозможно, как «уйти от Божьего суда», согласно известному
изречению А.С. Пушкина. Так что критерий, предложенный одним
из участников форума – «если достаточно большое число людей
считает нечто правдой…» – звучит вполне здраво… Правда, при
одном условии: если эти люди – простые пользователи, а не
президенты, премьер-министры или высокооплачиваемые
публицисты. Ведь, как известно, Vox pópuli vox Déi (глас народа
есть глас Божий).

40
 Литература
1. Антрушина Г.Б., Афанасьева О.В., Морозова Н.Н. Лексикология
английского языка. / Учебное пособие для бакалавров. – М.: Дрофа,
2013. – 287 с.
2. Лосева Н. Аудитория новых медиа. // Как новые медиа изменили
журналистику. 2012-2016. (под ред. Балмаевой С., Лукиной).
Екатеринбург: Гуманитарный университет. [Электронный ресурс]. –
URL: Retrieved from http://newmedia2016.digital-books.ru/wp-
content/uploads/2016/06/New-Media-2016.pdf, свободный
3. Рашкофф Д. Медиавирус! Как поп-культура тайно воздействует
на ваше сознание. М.: Ультра. Культура, 2003. – 367 с.
4. Enfield N. We all play language games – but the boundaries are
getting dangerously blurred.// Post Truth Initiative. [Электронный
ресурс]. – URL: https://posttruthinitiative.org/we-all-play-language-
games-but-the-boundaries-are-getting-dangerously-blurred/, свободный
5. Kreitner R. Post-Truth and its Consequences. // The Nation
[Электронный ресурс]. – URL: https://www.thenation.com/article/post-
truth-and-its-consequences-what-a-25-year-old-essay-tells-us-about-the-
current-moment, свободный.
6. MediaMakers: Trend Report 2016–2020. 3-я конференция РБК.
[Электронный ресурс]. – URL:
http://mediamakers.ru/upload/specials/mediamakers/MediaMakersTrendsR
eport.pdf
7. Oxford Dictionaries [Электронный ресурс]. – URL:
https://en.oxforddictionaries.com/definition/post-truth, свободный.
8. Post Truth Initiative. [Электронный ресурс]. – URL:
https://posttruthinitiative.org/, свободный
9. Rich M.D., Kavanagh J. Truth Decay: Fighting for Facts and
Analysis – RAND Corporation. // Post Truth Initiative. [Электронный
ресурс]. – URL: https://posttruthinitiative.org/research-report-truth-decay-
fighting-for-facts-and-analysis-rand-corporation/
10. The Ethics of Truth. //Post Truth Initiative. [Электронный ресурс].
– URL: https://posttruthinitiative.org/aec_events/the-ethics-of-truth/
11. Wight C. A. Robert De Niro Theory of Post-Truth: ‘Are you talking
to me?’ // The conversation [Электронный ресурс]. – URL: http://
theconversation.com/a-robert-de-niro-theory-of-post-truth-are-you-talking-
to-me-87606, свободный.

41