Мосгорсуд взыскал со стоматологической клиники, отрицавшей факт

трудовых отношений с женщиной, которая получила инвалидность в

результате несчастного случая на работе, зарплату за три года в размере
более 1,3 млн руб., проценты за просрочку выплат в размере почти 235 тыс.
руб., а также 600 тыс. руб. компенсации морального вреда. Интересы
женщины представляли председатель КА «Династия» Борис Асриян и
адвокат коллегии Елена Маненкова, которые рассказали о подробностях
дела. Все документы имеются у «АГ».

История дела

В начале ноября 2017 г. Л. без заключения трудового договора вышла на

работу в должности медицинской сестры процедурного кабинета в ООО
«Медико-стоматологическая клиника «Шифа». Работодатель пообещал, что
договор будет заключен после истечения испытательного срока, и выдал
ей специальную форменную одежду.

А 15 ноября во время выполнения трудовых обязанностей Л. упала в

неогороженный открытый смотровой люк и получила повреждения в виде
компрессионно-оскольчатого перелома позвоночника, перелома
надмыщелка левой большеберцовой кости.

Так как клиника настаивала, что Л. не является ее работником, женщина в

2018 г. обратилась с заявлением в полицию, которое никто не рассмотрел.
После этого она обратилась за помощью к адвокатам – в ноябре 2018 г.
Борис Асриян направил заявление в СУ по ЗАО г. Москвы ГСУ СК России и
обратился в прокуратуру г. Москвы. Далее адвокат представлял интересы Л.
на стадии доследственной проверки.

10 декабря 2019 г. был вынесен протокол осмотра места происшествия,

которым был установлен факт наличия люка в помещении клиники.
Следователь установил, что люк не имел железобетонного покрытия, а
само отверстие прикрыто куском полистирольного материала, от которого
исходил запах свежего клея. В помещении обнаружены вентиляционный
короб и электрический щит, что свидетельствует о том, что люк был
открыт с целью проведения текущего обслуживания систем инженерно-
технического обеспечения, в том числе вентиляции и
электрооборудования. Тем не менее 14 декабря 2019 г. следователь вынес
постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, в котором были
указаны обстоятельства получения травмы.

Обращение в суд

Далее Л. обратилась в Бутырский районный суд г. Москвы с иском к

клинике, в котором просила установить факт трудовых отношений, внести
в трудовую книжку запись о приеме на работу в качестве медицинской
сестры процедурного кабинета с 11 ноября 2017 г., установить факт
несчастного случая на производстве и обязать ответчика надлежащим
образом оформить документы по данному факту. Также истец просила
взыскать с ответчика невыплаченную зарплату с 11 ноября 2017 г. по день
вынесения судебного акта, денежную компенсацию за нарушение сроков
ее выплаты, компенсацию морального вреда, а также обязать ответчика
произвести страховые отчисления в органы социального страхования. В
гражданском процессе ее интересы представляла Елена Маненкова.

В качестве обоснований иска Л. указала, что ей была выдана форма, скорая

забирала ее из помещения ответчика, а в телефоне хранится рабочая
переписка с коллегой. Кроме того, исходя из табеля работы среднего
медицинского персонала, истец работала 11, 12 и 15 ноября 2017 г., а ее
записи внесены в различные журналы учета. В иске отмечалось, что,
поскольку между ней и ответчиком сложились трудовые отношения,
полученные ею телесные повреждения являются производственной
травмой, а несчастный случай подлежит оформлению и расследованию в
соответствии с положениями ст. 226–231 ТК РФ. Л. настаивала, что
получила телесные повреждения в результате нарушений, допущенных
при проведении ремонтных работ в подсобном помещении, то есть в ходе
деятельности, которая представляет собой повышенную опасность.

Также в иске отмечалось, что в связи с установкой металлической

конструкции на позвоночник Л. не может наклоняться, долго сидеть и
ходить. Так как ей запрещено поднимать более 2 кг, в магазин за
продуктами ходит ее престарелая мать. Кроме того, из-за ограничений по
здоровью женщина не может устроиться на работу.

Л. подчеркнула, что тот факт, что представители клиники не только не

приняли предусмотренных законом мер к надлежащему оформлению
трудовых отношений и документальному оформлению произошедшего
нечастного случая, но и не стали оказывать ни моральной, ни
материальной поддержки, причиняет ей нравственные страдания.

Суд удовлетворил иск частично

В суде представитель ответчика ссылался на недоказанность факта

трудовых отношений, поскольку трудовой договор между сторонами не
заключался, к выполнению какой-либо работы как с ведома, так и по
поручению руководства истец не допускалась, в день получения травмы
находилась на территории ответчика исключительно с целью
прохождения собеседования, а подпись неустановленного лица в
транспортной накладной по транспортировке биоматериалов не является
доказательством наличия трудовых отношений между сторонами. Он
указал на отсутствие причинно-следственной связи между травмой и
временем наступления инвалидности, поскольку показания истца о месте
происшествия являются противоречивыми и недоказанными. Кроме того,
представитель ответчика заметил, что истец пропустила срок обращения в
суд, предусмотренный ст. 392 ТК, что является самостоятельным
основанием для отказа в удовлетворении требований. Вместе с тем
прокурор полагал возможным удовлетворить иск в части.

Первая инстанция признала необоснованными доводы ответчика о том,

что трудовой договор между сторонами в письменной форме не
заключался, а приказ о приеме на работу и другие документы, связанные с
трудовой деятельностью, истцом не подписывались, поскольку
обязанность по надлежащему оформлению трудовых отношений с
работником по смыслу ч. 1 ст. 67 ТК возлагается на работодателя. При этом
из содержания ст. 11, 15, ч. 3 ст. 16, ст. 56 ТК во взаимосвязи с положениями
ч. 2 ст. 67 ТК следует, что трудовой договор, не оформленный в письменной
форме, считается заключенным, если работник приступил к работе с
ведома или по поручению работодателя или его уполномоченного на это
представителя.

Суд не принял представленные стороной ответчика в качестве

доказательств отсутствия трудовых отношений между сторонами табели
учета рабочего времени, штатное расписание, должностную инструкцию
санитарки, поскольку они не исключают наличие трудовых отношений
между сторонами с учетом фактических обстоятельств дела. «Данные
обстоятельства свидетельствует лишь о ненадлежащем выполнении
ответчиком обязанности по оформлению трудовых отношений», – заметил
он.

Суд указал, что днем наступления страхового случая при повреждении

здоровья вследствие несчастного случая на производстве или
профессионального заболевания является день, с которого установлен факт
временной или стойкой утраты застрахованным профессиональной
трудоспособности. Он отметил, что для учета несчастного случая как
произошедшего на производстве необходимо, чтобы травма была получена
работником на территории организации или в ином месте работы в
течение рабочего времени либо во время следования по распоряжению
работодателя к месту выполнения работы и обратно, в том числе пешком.

В связи со спорным характером правоотношений и возникших

обстоятельств, а также с целью установления степени утраты
профессиональной трудоспособности судом была назначена судебная
медицинская экспертиза, проведение которой поручено экспертам
Федерального бюро медико-социальной экспертизы Министерства труда.
Согласно выводам заключения, к моменту рассмотрения спора степень
утраты трудоспособности составляла 30%; травма позволяла пострадавшей
выполнять работу по профессии на 0,5 ставки.

Суд установил, что трудовые отношения между сторонами возникли с 11

ноября 2017 г., зарплата истца составляла 45 тыс. руб., фактически истцом
было отработано три дня. При таких обстоятельствах с клиники подлежит
взысканию задолженность по зарплате за период с 11 ноября 2017 г. по 15
ноября 2017 г. в размере почти 10 тыс. руб. При этом суд не согласился с
представленными расчетами сторон, поскольку они основаны на
неверном понимании норм материального права, произведены за иной
период времени и, как следствие, являются арифметически неверными.

Вместе с тем, решила первая инстанция, оснований для удовлетворения

требований истца в части взыскания задолженности по зарплате с 16
ноября 2017 г. по день вынесения решения не усматривается в силу
положений ст. 129 ТК, которыми предусмотрено, что зарплата – это
вознаграждение за труд, однако истец в указанный период трудовую
деятельность у ответчика не осуществляла.

Первая инстанция указала, что согласно ч. 1 ст. 14 ТК течение сроков, с

которыми Кодекс связывает возникновение трудовых прав и обязанностей,
начинается с календарной даты, которой определено начало
возникновения указанных прав и обязанностей. Отношения между истцом
и ответчиком приобрели статус трудовых после установления их
таковыми в судебном порядке. После этого они подлежат оформлению в
установленном трудовым законодательством порядке, а также после
признания их таковыми у истца возникает право требовать
распространения норм трудового законодательства на имевшие место
трудовые правоотношения, и в частности требовать взыскания
задолженности по зарплате, компенсации за неиспользованный отпуск
при увольнении и предъявлять другие требования, связанные с трудовыми
правоотношениями.

Суд пришел к выводу, что к требованиям об установлении факта трудовых

отношений, обязанности по внесению записи о приеме на работу в
трудовую книжку, установлению факта несчастного случая на
производстве, обязанности составить акт о несчастном случае на
производстве, взыскания зарплаты и денежной компенсации за
нарушение сроков ее выплаты, возмещения морального вреда сроки,
предусмотренные ст. 392 ТК, неприменимы.

Таким образом, суд частично удовлетворил исковые требования. Он также

взыскал в пользу Л. 600 тыс. руб. в счет возмещения морального вреда.

Апелляционное обжалование
В апелляционной жалобе в Мосгорсуд Елена Маненкова обратила
внимание, что первая инстанция, ссылаясь на положения ст. 129 ТК,
указала, что зарплата – это вознаграждение за труд, которое не подлежит
выплате в связи с тем, что истец в указанный период трудовую
деятельность у ответчика не осуществляла. При этом суд не учел, что Л. не
была допущена для выполнения трудовой деятельности, поскольку какого-
либо ответа на направленные в адрес ответчика письма с просьбой
оплатить ей листки нетрудоспособности как работнику клиники не
поступило. Обязанность же представить доказательства, подтверждающие
законность отстранения работника от работы, лежит на работодателе.
Однако доказательств законности недопуска истца ответчик не
представил.

В связи с тем что суд необоснованно отказал во взыскании зарплаты,

размер денежной компенсации, предусмотренной ст. 236 ТК, подлежит
перерасчету. В жалобе подчеркивалось, что решение суда в части отказа во
взыскании с ответчика процентов (денежной компенсации) подлежит
отмене с вынесением нового решения о взыскании с ответчика денежной
компенсации, предусмотренной ст. 236 ТК, в размере почти 235 тыс. руб.

Кроме того, при принятии решения о размере компенсации причиненного

морального вреда суд не в полной мере учел все обстоятельства дела,
отмечалось в жалобе. Согласно сложившейся практике ЕСПЧ, компенсация
морального вреда в связи с причинением нравственных страданий из-за
ущемления гражданских прав истцов составляет от 6 500 до 50 000 евро. Л.
были причинены не только нравственные, но и физические страдания, в
связи с чем компенсация морального вреда в размере 600 тыс. руб. (около 6
600 евро) не отвечает принципу справедливости и не в полной мере
учитывает причиненные страдания.

Истец просила вынести по делу новое решение и удовлетворить

требования о взыскании зарплаты за период с 15 ноября 2017 г. с учетом
временной нетрудоспособности с 1 июня 2018 г. по 1 декабря 2020 г. (день
вынесения судебного решения первой инстанции) в размере более 1,3 млн
руб., взыскании компенсации, предусмотренной ст. 236 ТК, в размере
почти 235 тыс. руб. и компенсации морального вреда в размере 2 млн руб. В
остальной части судебное решение оставить без изменения.

Изучив дело, Мосгорсуд посчитал, что первая инстанция правильно

определила размер компенсации морального вреда. В то же время
апелляция указала, что факт трудовых отношений был установлен судом.
Между тем в период с 15 ноября 2017 г. по 31 мая 2018 г. истец имела листки
нетрудоспособности, которые ответчиком не оплачены, а с 1 июня 2018 г.
истец не была допущена до осуществления трудовой деятельности, что не
было опровергнуто ответчиком.
Мосгорсуд пришел к выводу об отмене решения в части отказа в
удовлетворении требований о взыскании зарплаты за время
вынужденного прогула в период с 1 июня 2018 г. по 1 декабря 2020 г. Он
посчитал, что с ответчика надлежит взыскать зарплату в размере более 1,3
млн руб., исходя из расчета, представленного истцом и не оспоренного
ответчиком. В связи с несвоевременной выплатой зарплаты с ответчика
также надлежит взыскать проценты за просрочку выплат в соответствии
со ст. 236 ТК в размере почти 235 тыс. руб.

Комментарии адвокатов и требование работодателя

В комментарии «АГ» Борис Асриян отметил, что в ходе обращений в

следственный комитет, в том числе на личном приеме у руководства,
удалось добиться проведения полноценной проверки сообщения о
преступлении. Именно следствие установило допуск к работе и наличие
трудовой функции. Также следователь увидел следы замаскированного
люка и получил заключение о характере травматических повреждений.
«Хотя в возбуждении уголовного дела была отказано в связи с отсутствием
тяжкого вреда здоровью, необходимого для наступления уголовной
ответственности, вышеуказанные фактические обстоятельства были
приняты судом без дополнительной проверки», – рассказал он.

В свою очередь Елена Маненкова отметила, что в данном деле фактически

восторжествовала справедливость: «Работник, брошенный работодателем
на произвол судьбы с серьезной травмой позвоночника, не только получил
восстановление на работе, но и зарплату, и пособие по нетрудоспособности
за 3 года. Отдельно хотелось бы отметить сумму удовлетворенного
морального вреда, которая составила 600 тыс. руб.».

Между тем, как рассказал Борис Асриян, 12 мая клиника направила Л.

требование о необходимости явки на работу для предоставления
объяснений длительного отсутствия на рабочем месте. Общество указало
на необходимость в течение двух рабочих дней явиться на работу и
продолжить исполнять трудовые функции. Женщина уже направила
заявление о расторжении трудового договора по инициативе работника и
попросила произвести окончательный расчет.

Марина Нагорная