***********************************************************************************

************
Auri sacra fames
https://ficbook.net/readfic/1184321
***********************************************************************************
************

Направленность: Слэш
Автор: Tamarix (https://ficbook.net/authors/357646)

Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг и персонажи: м/м
Рейтинг: NC-17

Размер: Макси, 509 страниц

Кол-во частей: 47
Статус: закончен
Метки: Преступный мир, Полицейские, Слоуберн, Даб-кон, Нездоровые отношения,
Современность, Асфиксия, Грубый секс, Упоминания наркотиков, Курение, Незащищенный
секс, Убийства, США, Восточное побережье, Серая мораль, Собственничество, Покушение
на жизнь, Эмоциональная одержимость, Развитие отношений, Преступники, Насилие,
Изнасилование, Ангст, Драма, Экшн, Любовь/Ненависть, Смерть второстепенных
персонажей, Групповое изнасилование

Описание:
Жизнь детектива Флорана Церцеса меняется раз и навсегда, когда в стычке с местной
группировкой убивают его напарника. Флоран уверен, что станет следующим, однако
убийца поступает в разы хуже. Он забирает у Флорана все, кроме жизни.

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
• Auri sacra fames (лат.) — "Злата проклятая жажда". Автор безбожно извратил
крылатое выражение из поэмы Вергилия.
• Визуализация.
Флоран:
https://picua.org/images/2020/09/13/6cea2a9a2cd396b694413a3773328ba6.png
https://picua.org/images/2020/09/13/9211bfa56efaa1ef4ae710780fde94db.jpg

Гарсия:
https://picua.org/images/2020/09/13/c0e0158a3a7b453f28d7bdb8580cf785.jpg
https://picua.org/images/2020/09/13/fc09e39d1dd9a91d6873ad0811d8077c.jpg
Мирель:
http://picua.org/img/2018-03/29/8xhe4n81cmrl5lkglqlmr5cmh.jpg

Больше образов и героев здесь в треде:

https://twitter.com/GT_Kadze/status/1226175371382599681?s=19

Прекрасные атмосферные коллажи от Teoranna:

https://picua.org/images/2020/09/07/b17f32fa81ae026776a69340ca5df4ce.jpg
https://picua.org/images/2020/09/07/9083b17da1bfc41f0575ad4ca15cdcd1.jpg

• Сайд-стори номер раз: https://ficbook.net/readfic/3813772

========== I. Mens rea. Глава 1 ==========

Mens rea (лат.) – «преступное намерение». В уголовном праве один из элементов

преступления, который предшествует его совершению. Характеризует отношение
преступника к совершенному деянию, его мотивы и цели.

– Считаю до трех, amor. Раз...

Щелчок взведенного курка и дьявольские выжидающие глаза. Есть еще другие,
испуганные, обреченные – его жертвы, к чьему виску приставлено зияющее темнотой
дуло Браунинга-45.
– Два...
Мучительное чувство дежа-вю. Это уже было: и наведенное на другого человека оружие,
и мучительный выбор. Но в этот раз хладнокровие не должно подвести.
Стоит ли собственная гордость жизни человека? Пусть и такого дерьма, как Уилли
Стэйшер по прозвищу «Художник». В иной ситуации Флоран безо всяких угрызений
совести позволил бы меткому выстрелу размазать мозги этой душевнобольной сволочи по
всему помещению. Но по милости одного выродка приоритеты Флорана поменялись
навсегда.
К тому же, в этот раз – вот незадача – шефу преступник нужен живым любой ценой.
Ради информации, а говоря откровенно – для старого-доброго стукачества. О
многочисленных сообщниках, что были чудовищами куда больше, чем эта попавшаяся в
ловушку полиции пешка.
На мучительный выбор осталась всего секунда.
– Стой. Не стреляй. Прошу тебя.
Губы, уже готовящиеся произнести сакраментальное «три», вместо этого растянулись в
улыбке настоящего психа, обнажив в довольном оскале ряд белых зубов.
И в этот момент, безошибочно уловив тот краткий момент триумфа противника, когда
его внимание самую малость отвлеклось, заглушенное эмоциями, Флоран выстрелил.
Почти одновременно раздался звук второго выстрела и отчаянный, полный боли вопль.
*
– Твою мать, Фло, ты хоть раз, подчеркиваю – хоть один гребаный раз, дождешься
подкрепления?! Мне нафиг не сдалось хоронить еще одного напарника!
Брай методично истерил уже пятнадцать минут, нервно расхаживая перед Флораном. У
того от подобного мельтешения начинала трещать голова.
– Не было времени ждать. Нельзя было упустить цель, ты же знаешь, – офицер, что
являлся причиной возмущения своего коллеги, брезгливо поморщился, словно считал
ожидание самой досадной мелочью на свете, недостойной внимания, а потому в его мире
не существующей вовсе.
Уилли был серийником с поехавшей крышей, которого безрезультатно искали целый
месяц. По последним данным, убежищем ему служила квартирка на окраине трущоб.
Группа захвата, прибывшая на место, весьма впечатлилась, когда из распахнувшихся
дверей упомянутой квартиры сначала выполз неуловимый убийца со скованными за спиной
руками, а следом и Флоран, подгоняющий того вперед.
Раздосадованные ребята принялись обшаривать дом на предмет третьего участника
событий, а на Флорана накинулся распираемый чувствами Брай.
– Ты чокнутый, – подвел итог напарник и успокоился этим объяснением
самоубийственных, по его выражению, действий Флорана. – Только ненормальные так
усердствуют в нашей работе.
– Отвали, Брай. Без тебя тошно.
Пуля Флорана, пущенная в того, кто – смешно сказать – взял в заложники маньяка,
угодила аккурат в цель, а именно в руку с Браунингом. Но, предугадав намерение
Флорана, он тоже успел выстрелить. Однако, на счастье, не убил Уилли, только ранил.
Ценного подозреваемого полиция получила живым.
Более опасный субъект скрылся, и непохоже, что его теперь удастся найти. Как
всегда.
– Выкладывай, – Брай отлично уловил настроение Флорана. Недаром два с лишним года
впахивали в одном отделе, притерлись, успели изучить друг друга вдоль и поперек.
– Там был он, Брай. Опять. Он первым нашел Уилли и хотел прикончить у меня на
глазах.
Флоран устало провел ладонями по лицу, смахнув со лба потемневшие от пота волосы.
Сейчас пределом его мечтаний были горячая ванна и сон. Но ему светила лишь бумажная
волокита, неизменно сопутствующая поимке преступника. Нужно как можно скорее
провести все допросы и передать дело в суд.
– Каким образом Испанец узнал, где скрывался этот псих? – удивлению Брая не было
предела.
– Очевидно, он и есть анонимный доброжелатель, позвонивший в отдел и сообщивший,
что видел нашего парня.
– Хм. Опять именно тогда, когда в офисе остался ты один...
Брай многозначительно замолчал. И верно. Трудно поверить в этот абсурд – в то, что
глава криминальной группировки, под контролем которой находилась без малого
половина штата, наркобарон, контрабандист и так далее – любезно и задаром сообщал
сотруднику полиции –причем, строго определенному сотруднику полиции – где
скрывались преступники. Или не сообщал, а раз за разом подкидывал в нужный момент
ценную информацию и улики. Очевидно, что старался выманить, вот только зачем?
– Я знаю, что можно подумать. И что уже думают в отделе, – криво и как-то невесело
усмехнулся Флоран, заметив, как изменилось лицо Брая. – Думаешь, я не знаю, о чем
толкуют? Флоран Церцес спелся с мафией. А что еще можно решить, когда мне
преступников на блюдечке преподносит сам босс Акилы?
– Эй, приятель, я вовсе не...
– Но вот что я скажу, – жестко прервал его Флоран. – Клянусь, я засажу за решетку
эту мразь. Как минимум пожизненно.
*
Отдел по борьбе с организованной преступностью Хьюстонского департамента полиции
встретил бодрого с утра, собранного, гладко выбритого и одетого с иголочки Флорана
косыми взглядами смутно знакомых по совместным расследованиям офицеров, клубами
сигаретного дыма, заполнявшего кабинет, и за этой белесой пеленой – недовольным,
цепким, неприятным взглядом Томаса МакКоула. Главы отдела и, если повезет, –
будущего шефа.
МакКоулу было хорошо за сорок. Однако сейчас бывалый коп выглядел, будто ему много
больше полтинника. При этом он не утратил ни грамма своей властности и хватки
бультерьера. Светлые, практически бесцветные глаза все еще критически изучали
безупречно вырядившегося и сидящего напротив Флорана. Досье Флорана лежало у Томаса
на столе, нераскрытое. Не читал вовсе или успел изучить и не нашел там ничего
интересного?
Наконец, МакКоул недовольно цыкнул в ответ на какие-то свои мысли и откинулся на
спинку офисного кресла.
– Значит, намылился к нам, Церцес? И чего тебе в убойном спокойно не сидится? Судя
по досье, нервы у тебя пока еще позволяют побатрачить там с десяток лет.
Значит, все-таки читал.
– Дело не в нервах, сэр, – Флоран прокашлялся и приготовился заливать то, что
сочинял вчера ночью, страдая от нервной бессонницы перед собеседованием. –
Проработав в убойном два с половиной года, я решил, что больше подхожу для борьбы с
организованной преступностью, и принесу больше пользы там... то есть здесь. Хьюстон
просто кишит группировками различного размаха и уровня. Мы здесь словно в
серпентарии, сэр. Бо́льшая часть тяжких преступлений на подведомственном мне участке
совершалась в основном членами преступных банд. Департамент не справляется с таким
объемом работы. Только за первый квартал этого года преступность выросла на
двадцать семь процентов в сравнении предыдущим. И я пришел к выводу, что лучше
рубить зло на корню. Специфика вашего отдела позволит...
– Хорош мне зубки заговаривать, – МакКоул перебил его монолог в своей бесцеремонной
манере. Щелкнул зажигалкой, прикуривая очередную сигарету, и только потом
продолжил. – И не держи меня за дурака, думаешь, здесь можно девятнадцать лет
проработать и не получить бонусом хроническую паранойю? Тут ведь по управлению
слухи разные о тебе ходят, Церцес.
Сохраняя каменное лицо, Флоран мысленно в трехэтажных выражениях проклинал и
длинные языки сотрудников, и треклятого бандита, то и дело дающего повод для
подобных баек, которые потом выходят боком.
– Слухи, сэр?..
– Если отринуть совсем уж абсурдные, то, проще говоря, тот факт, что тобой очень
интересуется одна шишка теневого мира. Не припоминаешь такого?
И снова этот цепкий взгляд. Все успел разнюхать, зараза. Солжешь сейчас и начнешь
увиливать – можешь сразу распрощаться с мечтой о переводе.
– Испанец, – вздохнул Флоран. – Не стану скрывать. Этот... лидер группировки
доставляет немало неприятностей. Для вас он шишка, а для меня – что заноза в
заднице.
– Ха-ха-хах! Вот теперь разговор мне начинает нравиться, – повеселел вдруг МакКоул.
– Только здесь предпочитают другое его прозвище. «Золотой». Так его называют
подчинённые, и так он известен в своем мире беззакония.
Сделав последнюю затяжку, МакКоул потушил сигарету в пепельнице.
– Значит, ты решил посредством нашего отдела избавиться от этой занозы, – подвел он
черту в разговоре, недобро уставившись на Флорана.
– Давайте назовем это взаимовыгодным сотрудничеством, – Флоран мило улыбнулся.
Тренируемая годами улыбка покорного дебила зачастую безотказно действовала на
начальство.
А дальше посыпались вопросы. Разнообразнейшие, начиная невинными о колледже и
заканчивая откровенно провокационными о пока еще непосредственном руководстве
Флорана. Семья, родной город, история переездов, последние расследования, марки
автомобилей, любимая литература, знакомые в криминальных кругах... Едва Флоран
успевал обдумать один ответ, за ним следовал другой вопрос, никак логически не
связанный с предыдущим. И так бесконечно.
Возможно, это такая проверка на профпригодность, или же простая тактика, с помощью
которой МакКоул выбирал себе подчиненных. Флоран отстраненно подумал, что даже
подозреваемому на перекрестном допросе легче дышится, чем офицеру на собеседовании
у Томаса МакКоула. Не зря Брай едва челюсть не потерял, как проведал, что его
напарник собрался переводиться в отдел к МакКоулу.
Еще Флоран думал, что, когда выйдет из этого прокуренного кабинета, ощутит себя
самым счастливым человеком на свете.
Так и случилось. Флоран Церцес ушел от МакКоула сотрудником отдела по борьбе с
организованной преступностью. Ну и вдохнул наконец свежий воздух, что тоже
немаловажно. Упоение такое же, как и от ликующей единственной мысли.
«Теперь ты у меня попляшешь, Испанец».
*
Через пару недель с бумажной волокитой, неизменно сопутствующей внутренним
переводам, было покончено, а все традиционные офисные празднования приема нового
сотрудника под свое крыло уже отгремели. Флоран с головой окунулся в долгожданную
работу. Вникал в специфику, хватался за любое дело и брал сверхурочные и
дополнительные дежурства.
И, когда эйфория сошла на нет, его ждало полнейшее разочарование, а коварная правда
предстала во всей своей неприглядной красе. Сперва Флоран не хотел верить, а потом
попытался понять. Но понять – не значит принять нелицеприятную правду.
Он и раньше знал, что в Хьюстоне, как и вообще в Техасе, проблемы с преступностью.
Нет, не так. Размах хьюстонской преступности мог бы побороться за первенство с
Детройтом и Чикаго. Спасало пока лишь то, что здесь она разгулялась не так явно. Не
сметала все вокруг на своем пути, а лишь вела свою незаметную подпольную игру. И
понемногу набирала и набирала обороты, заставляя нервничать всех добропорядочных
граждан штата.
Город жил двойной жизнью. Современный мегаполис, экономический центр, с царапающими
небо гордыми небоскребами был отравлен беспределом многочисленных банд, преступных
синдикатов, просто рэкетиров и шедшими с ними рука об руку проституцией,
наркоторговлей, коррупцией. Контрабанда и продажа наркотиков особенно процветали –
сказывалась близость к Мексике.
Нельзя сказать, что здесь властвовало беззаконие – скорее, в некоторых сферах закон
просто делал вид, что ему не до них, этих сфер. Двум властям города – закону и
анархии, полиции и преступности поневоле приходилось «разделять и властвовать». К
несчастью, как выяснилось, отдел по борьбе с организованной преступностью большей
частью не боролся, а... сотрудничал с группировками. Отнюдь не со всеми, лишь
самыми крупными и влиятельными, а также с теми, кто добровольно шел на контакт,
считая слив информации легким способом избавиться от проблем с полицией.
«Мафию нельзя победить» – так звучало своеобразное кредо МакКоула, и Флорану
пришлось признать, что здесь шеф прав. Все правильно. Не можешь одолеть – научись
сосуществовать, извлекать пользу для себя, обратив минусы в плюсы. У Флорана не
было радужных надежд искоренить преступность, и на вещи он смотрел объективно,
методы шефа не осуждал.
Однако в число тех самых крупных и влиятельных банд, к великой печали, входила и
группировка Испанца. Акила. Бороться с ней даже не пытались, весьма вероятно, не
станут вовсе. И это было проблемой. Ведь именно для этого Флоран и перевелся в
отдел.
– В Акиле у нас есть свой человек. Работает под прикрытием. Плюс эти головорезы
частенько грызутся с более мелкими группировками, которые и полиции весьма мешают.
Очень удобно. В свою очередь, наш агент регулярно сообщает о деятельности
организации, так что мы всегда в курсе и контролируем ситуацию. Такие дела, Церцес,
– объяснил шеф сразу, как только заметил повышенный интерес Флорана к Акиле и ее
главарю.
В более короткой формулировке это бы звучало примерно как «сиди тихо и не рыпайся».
С этой точкой зрения Флоран уже не мог просто смириться, но благоразумно помалкивал
и действительно не высовывался. Исправно изображал преданного подчиненного.
А после конца рабочего дня оставался и читал досье на членов Акилы – тех, о которых
знала полиция. Они занимали целых две полки необъятного шкафа в архивном отделе.
Некоторые досье были обширными и подробными, с детальными протоколами, показаниями
– от родственников до случайных свидетелей, фотографиями мест преступлений. Другие
– удивительно тонкими, всего с пять-десять страниц, содержащих только самые общие
данные. Это были те, кто оказался достаточно изворотлив и до сих пор не попадался
ни полиции, ни кому бы то ни было еще.
Досье Испанца было тонким.
Первым в его деле шла фотография: с нее на Флорана глядел смуглый парень, которому
едва перевалило за двадцать. Рассеянно-насмешливая полуулыбка. Коротко стриженые
вихры цвета вороньих перьев торчат как попало, в ушах золотые серьги-колечки. На
фото его можно принять за приезжего студента, ведущего разгульную жизнь ярого
кутилы. Флоран видел и знал, к своему несчастью, другого Испанца, того, каким он
стал через десять лет после того, как было сделано это фото. Веселая улыбка
сменилась хищным оскалом, лицо заострилось, а волосы отросли до плеч и стягивались
в щегольский хвост на затылке. Про глаза Флоран ничего сказать не мог – те немногие
разы, что судьба сталкивала Флорана с Испанцем, тот неизменно носил темные очки. У
Флорана просто зубы сводило от всей этой пошлости: очков, крестика на тонкой
цепочке, долбаного хвоста. Для дополнения облика образцового разбойника не хватало
лишь цветастой банданы, татуировок по всему телу и сигары в зубах. Но, видно, эти
атрибуты не вязались с классическим костюмом от Гуччи или, мать его, Армани, и
Испанцу пришлось отказаться от подобных вольностей.
Еще в досье было указано, что его имя – Аурелио Гарсия дель Эсаро, но оно, скорее
всего, ненастоящее. У такого, как этот дон Гарсия, наверняка есть целая пачка
паспортов. Так что полиция окрестила его Испанцем по месту рождения – городишко
Альбасете на юго-востоке Испании. Далее следовало белое пятно в его биографии, и
оставалось неясным, каким образом он пересек океан и оказался в Южной Америке.
Следующий известный факт – какая-то заварушка уже в Бразилии, где Гарсия впервые
проявил свои лидерские качества и возглавил кучку отбросов в стычке с другими
отбросами. Всех тогда быстренько переловила полиция, и банде-однодневке дали два
года. Парню было тогда тринадцать лет, и из детской исправительной колонии его
выпустили условно-досрочно за хорошее поведение. Живи он в Штатах, то, скорей
всего, отделался бы всего-навсего исправительными работами...
Дальше – опять пусто. Где он пропадал еще почти пятнадцать лет – загадка.
Оставшиеся данные относились уже к недавнему прошлому, где Гарсия добивается власти
и возглавляет опасную, зубастую, вынуждавшую даже городские власти с собой
считаться, Акилу.
*
Следующим утром Флорана вызвал на ковёр шеф. Ребята из отдела проводили его
сочувствующими взглядами: с утра МакКоул всегда не в духе и, если кого-то требовал
к себе, а не сам выходил поворчать, шансов вернуться целым и не с поломанной
психикой было мало.
Новоиспеченный детектив отдела борьбы с ОПГ даже успел запоздало испугаться, что
причина будущего разноса – его тайные ночевки в офисе, посвященные откапыванию всей
подноготной Акилы. Осторожно поскребся в дверь шефского кабинета, а МакКоул,
кивнув, махнул рукой в сторону свободного кресла.
– Обожди чуток, Церцес.
И продолжил, хмуря выцветшие брови, вчитываться в бумаги. На этот раз в кабинете
можно было свободно дышать, не боясь схлопотать рак легких по причине пассивного
курения, так что Флоран расположился в указанном кресле и, чтобы скоротать
ожидание, пролистывал с телефона почту.
Минут через десять шеф соизволил вспомнить о нем. Выудив из общей свалки бумаг пару
распечаток, пробежался глазами по строчкам и поднял на Флорана тяжелый взгляд.
– Тут передо мной прошение. От кого бы ты думал? Джона Хатчерсона. Видать,
соскучился по твоей смазливой физиономии.
– Что бывшему шефу от меня понадобилось? – не отреагировав на укол МакКоула, поднял
брови Флоран.
– У них не клеится последнее дело, которое ты вел. Если начистоту, Джо давно просил
меня об этой услуге, но только сейчас сподобились оформить все официально, –
МакКоул в подтверждение своих слов помахал в воздухе перед собой бумажкой с
прошением. – Так что, поможешь им с тем следствием, Церцес?
– Если честно, я не до конца понимаю, сэр, зачем им именно я. Это ведь дело Уилли
Стэйшера? Кроме меня, его расследовали еще двое офицеров, и я уверен в их
компетентности.
В этот момент в дверь кабинета постучали, и заглянувшая сотрудница деловито
сообщила, что к шефу явился Брайан Отис.
А он-то тут каким боком?..
– Сейчас твой напарник как раз тебе все и объяснит. И, прежде, чем начнешь
возражать – не смотри на меня так, Церцес, я не слепой и прекрасно вижу, что
неповиновение – твое любимое занятие... Так вот, я хотел сказать, что это дело
затрагивает и наши интересы. Вести его будем параллельно с убойным отделом. От
нашего отдела вести его будешь ты.
Вошел Брай. Серьезный, невыспавшийся и чем-то обеспокоенный. Поприветствовав
МакКоула, усмехнулся, как обычно, Флорану, и устроился напротив за длинным столом
для совещаний.
– Скотина Уилли не желает давать показания, отмалчивается. Без хоть каких-либо
свидетельств мы мало что можем сделать, как ты помнишь, все наши улики –
косвенные... Последнюю жертву мы ведь так и не нашли в его доме. Но есть одно «но»,
– Брай поднял глаза на Флорана, и тот понял, что сейчас услышит что-то неприятное
для себя. – Уилли согласен заговорить, но если допрашивать его будешь ты. Мы
думаем, он хочет нечто тебе сообщить.
– Почему именно я? – уже во второй раз спросил Флоран.
– Ты тот офицер, который его словил, разве этого недостаточно? Эти маньяки очень
впечатлительные люди, небось, за один раз не налюбовался на тебя.
Да они с шефом сговорились, что ли?..
– Кроме того, – продолжил МакКоул, – выяснилось, что Уилльям Стэйшер, прежде чем
прибиться к Чертовой тысяче, какое-то время состоял в Акиле. Причины разрыва его
связей с Акилой неизвестны. Думаю, тебя должен заинтересовать этот факт.
С этого нужно было начинать, МакКоул!
– Меня все равно больше интересует, чем я так приглянулся обвиняемому, – задумчиво
протянул Флоран, стараясь не выдавать своего интереса, но на деле уже все для себя
решив. – Естественно, я согласен.
Он не глядя подмахнул прошение о своем назначении на это дело, поставив свою
подпись под подписью шефа. Затем – обсуждение тактики допроса и что именно следует
вытянуть из Стэйшера. Первый допрос обвиняемого решили не откладывать и провести
сразу после обеда.
И, когда Брай уже покинул кабинет МакКоула, последний окликнул Флорана:
– Учти, Церцес. Не перестарайся. Нам нужны «тысячники», а не Акила.
Флорану ничего другого не оставалось как хмуро кивнуть.
*

========== Глава 2 ==========

Первое столкновение с Испанцем произошло два года назад. Флорану было двадцать три,
и он всего год как перевелся в убойный отдел. Один клиент убойного, за которым они
гонялись долго и безуспешно, был замечен в перестрелке на окраине города. Эти
трущобы старательно огибали даже патрули, а уж приличные граждане тем более. Парню
тогда основательно сорвало башню: оказалось, что, скрываясь от полиции, он
одновременно бежал и от бандитов, которые просто мечтали его пришить из мести. От
наркоты и жестокой паранои преступник совсем помешался и в какой-то момент в одном
из прохожих ему почудился один из преследователей. Итог – трое в результате
беспорядочной пальбы ранены, еще один убит на месте. Флоран в штатском вместе с
напарником как раз находились в десятке кварталов от места событий, так что полиция
в их лице прибыла практически одновременно с людьми Акилы.
В тот раз им просто не повезло.
Они не стали медлить и ждать прибытия вооруженного патруля, хотя протоколом было
предписано именно это: опасались новых людских жертв. Все провернули быстро, и
Флорану удалось обезвредить обвиняемого. Чего скрывать, цепные псы Акилы тоже
сыграли в этом роль. Салли, напарник Флорана, умудрился в самом начале словить пулю
в бедро, и Флорану в тот момент было не до абстрактных принципов, чтобы не принять
помощь акиловских вышибал. Но дальше начались проблемы.
Бандиты не собирались отдавать свою добычу полиции, и лишь несколько фраз отделяли
обе стороны от третьей по счету перестрелки, но уже между собой. И офицер Флоран
Церцес не был идиотом, чтобы не понимать, на чьей стороне преимущество, и в какое
дерьмо он умудрился вляпаться.
Позже Флоран решит, что он специально выжидал момент. Будучи на тот момент правой
рукой прежнего лидера Акилы, Гарсия счел достойным своего величества появиться лишь
в момент, когда конфликт полиции и его соратников достиг своего пика.
Флоран помнил, как Гарсия махнул рукой, велев распаленным подчиненным не
вмешиваться. Ослепительно улыбнулся своим кровным врагам копам, как любимой
тетушке.
– Давайте решим дело миром, господа.
Так Флоран впервые услышал баритон, царапающий своим звучанием, казалось, по самой
коже. Его окружала притягательная и опасная аура. Гарсия был красив, как демон, и
улыбался такой же жестокой, двуличной улыбкой. Его глаза, Флоран мог поклясться, за
темными стеклами очков следили только за ним, посылая по телу озноб. Словно стоишь
на краю бездны.
– С удовольствием, – отчеканил Флоран. – Этот человек переходит под юрисдикцию
департамента полиции Хьюстона. Мы вправе взять его под стражу.
От безраздельного внимания Гарсии становилось не по себе. Даже хуже, чем глядеть в
безумные глаза убийцы, которому достаточно неосторожного слова для фатального
выстрела, просто на нервах. Однако же пойманный убийца валялся в наручниках и без
сознания, а за это жалкое подобие человека разыгралась нешуточная схватка.
Пришла запоздалая мысль, что зря Флоран выбрал такой резкий тон для разговора с
авторитетом, известным своей непредсказуемостью и жестокостью. Но в тот раз
выдержка ему изменила, напряжение последних событий выплескивалось наружу – ведь не
каждый день смотришь своей смерти в лицо. Даже будучи копом.
Салли, несмотря на серьезную рану, кое-как принял вертикальное положение. И тяжело
навалился на плечо Флорана, обдав металлическим запахом крови и страха.
– Ты на тот свет торопишься? – прошипел он так, чтобы оппоненты не услышали. – Если
мы не уступим этому уголовнику, то гарантированно покойники. Лучше будет…
– Лучше будет, если вы уйдете, господа, – Флоран не обратил никакого внимания на
слова Салли. И нарочно использовал то же обращение, что и Гарсия. Нужно было
отвлечь их внимание на себя, до служебного автомобиля с рацией отсюда не добраться,
надо выиграть немного времени… – Через пять минут здесь будет отряд SWAT.
Краткая секунда молчания, растянувшаяся на вечность звенящей тишины.
Ее разорвал наигранный вздох Гарсии.
– Но за пять минут можно многое успеть, не так ли?
Эти роковые слова, сказанные вкрадчиво, угрожающе, Флоран запомнит надолго. За ними
последовало два мгновенных выстрела, таких свистяще-тихих из-за глушителей. Но
Флорану показалось, что громче них в целом мире нет ничего.
Они с Салли ничего не успели предпринять. Правый бок вдруг взорвался жутчайшей
болью, буквально бросившей наземь. Вторая пуля... Вторая угодила в грудь Салли.
Испанец невозмутимо подошел к рухнувшему на колени Флорану. Он зажимал рану
ладонью, пытаясь сделать хоть один ничтожный вдох и не преуспевая даже в этой
малости. С садистским наслаждением Испанец наступил носком ботинка на пальцы второй
руки, все еще сжимавшие пистолет, и, надавив, заставил выпустить оружие. Но так и
не вырвал ни единого стона с чужих губ.
Хмыкнул – даже немного уважительно.
– Какой упрямец попался, – стволом своего пистолета Гарсия подцепил подбородок
Флорана и потянул вверх, заставив запрокинуть голову. – Да, это лицо мне нравится
больше. Учти, офицер, я буду так делать, пока ты не закричишь.
И, шагнув назад, ногой задвинул своей жертве под дых, недалеко от ранения.
Флоран никогда не думал, что может быть так непередаваемо, чертовски, дьявольски
больно. Изнутри раздирало пыточными клещами, жгло раскаленным железом. Флоран
только чудом сохранил сознание, и намертво стиснул зубы, чтобы криками не доставить
удовольствие Испанцу.
– Да ты мне действительно нравишься, парень, – протянул тот и вдруг опустился на
корточки, рядом с жалко скорчившимся Флораном, пачкая свое безупречно-светлое
пальто о грязный асфальт. Извлек из внутреннего кармана серебристый портсигар и
неспеша закурил.
– Меня не волнует твой блеф про подкрепление. Это территория Акилы, так что терпеть
тебе эти ощущения еще долго. Чудесно, не так ли?
– Как ты узнал, что я блефовал? – прохрипел Флоран. Приходилось буквально
выталкивать из себя слово за словом, скорчившись на земле прямо перед Испанцем
полностью беззащитным.
– О, неужто в самом деле блеф? Вот видишь, я не знал. Кстати, твоему напарнику
повезло больше, чем тебе. Кажется, он уже отдал концы.
Флоран отчаянно дернулся в сторону Салли – тогда он еще не знал, не видел, что с
ним случилось, но Испанец под смешки и ухмылки своих мордоворотов схватил Флорана
за загривок и, крепко затянувшись, с омерзительной наглостью выдохнул никотиновый
дым прямо в лицо.
Флоран возненавидит запах табака после этого.
– Знаешь, в одной банде, куда мне не повезло в свое время попасть, кандидаты на
вступление в ее ряды должны были выдержать тридцать секунд непрерывного избиения.
Те, кто проходил через побои без слез и соплей, принимались в ее ряды. Ты бы
выдержал этот экзамен, – Испанец сделал вид, что задумался. – О! Не желаешь
вступить в Акилу... – сделав паузу, бесцеремонно обшарив одежду терзаемого болью
Флорана, выудил его значок. – Офицер убойного отдела Флоран Церцес?
Испанец изощренно издевался. Так кошка играет с пойманным зверьком, прежде чем
перегрызть ему шею.
– Этот парень, – кивок в сторону бессознательного тела обвиняемого. – Убил двоих
наших. Зарезал, как скот. Акила такого не прощает. Полиции не нужно было
вмешиваться, мы бы сами с ним разобрались без лишнего шума. Мы не можем его так
просто отпустить, даже отдать вашим и посадить на всю жизнь – этого недостаточно,
понимаешь?
Нет, Флоран не понимал. Не понимал, почему этот человек чуть ли не оправдывается
перед ним, вместо того чтоб быстро пристрелить, как Салли, и скрыться. Одними
губами он прошептал: «Я тебя уничтожу». Но Испанец все понял. Рассмеялся весело,
заливисто. Конечно, что может быть веселее, чем в припадке ораторского вдохновения
пытать офицера полиции?
А затем, резко оборвав смех, потушил зажженную сигарету о тыльную сторону ладони
Флорана. Это было так неожиданно и так чертовски мерзко ощущать, как огонь сжигает
верхнюю часть эпидермиса, и чувствовать запах собственной паленой плоти, что Флоран
все-таки не сдержал крика.
Под довольный гогот Акилы Флоран услышал у своего уха ласковое:
– Умница, gatito.*
Позже он решит, что ему это послышалось. И так и не поймет, отчего будущий глава
Акилы его не прикончил на месте, а наслаждался криками, выжигая его ладони, пока
Флоран не надорвал голос. А потом Испанец просто ушел со своими людьми и добычей в
лице почти пойманного полицией убийцы.
Через пять минут после их ухода действительно прибыло подкрепление и скорая помощь.
Кто-то из случайных свидетелей все же вызвал полицию. Но было уже поздно. Салли
оказалось не спасти. Флоран отделался раздробленным ребром – пуля удивительно
удачно не задела легкие – синяками и ожогами. Шрамы от последних так и останутся на
ладонях даже после многих лет.
Но эти увечья не шли ни в какое сравнение с той бессильной злостью напополам с
жестокой горечью потери, что поселились у Флорана внутри. Отныне чувство вины стало
его верным, бессменным и единственным спутником. Вины перед пострадавшими, перед
Алестером Салливаном, которого все звали просто Салли, потому что ему не нравилось
его имя. И, как ни странно, вины перед преступником, тело которого на протяжении
нескольких дней бойцы Акилы превращали в кровавый фарш.
И, хоть Флоран даже близко не походил на мафиози, все же объявил свою вендетту
Испанцу.
Флоран не планировал его специально искать, выслеживать или каким-либо другим
образом пересекаться, хотя только об этом и мечтал. Но – слишком рано. Он подождет,
когда чувства остынут, пока не вернется ясный ум, пока не будет обладать
возможностями, чтобы раздавить Акилу и стереть этот гнусный нарыв с лица города.
Теперь Флоран отлично понимал, отчего месть должна совершаться только с холодным
сердцем. Горячее, истекающее кровью сердце только погубит тебя.
*
Через полгода они встретились вновь. Гораздо, гораздо раньше, чем планировал
Флоран.
Очередной рядовой вызов из-за мелкой уличной стычки. Флорана по распоряжению шефа
тогда еще не задействовали в рисковых операциях, опасаясь возможного нестабильного
поведения. Но он не желал и дальше корпеть в офисе над бумагами или работать с
криминалистами на местах преступлений, поэтому, ссылаясь на многочисленные
заключения штатного психолога, которого исправно посещал, почти умолял шефа
разрешить ему принять участие в операции.
Испанца он заметил посреди оттесненной желто-черной лентой толпы. Тот наблюдал за
полицией издалека, высокомерный и бесстрастный, с видом вожака стаи, обозревающего
свои владения. На этот раз он ни во что не вмешивался, а рядом маячили пара верзил-
телохранителей. Узнал Флорана, сверкнул стеклами темных очков, приветственно
взмахнул рукой, словно доброму приятелю. Спутал Флорану все мысли, занятые
исключительно оперативными действиями. И неспешно растворился в толпе, прекрасно
зная, что у Флорана нет возможности сейчас его преследовать.
Флоран в тот раз едва не провалил операцию, получил взбучку от шефа и еще несколько
месяцев безвыездной работы.
И той ночью не спал, ожидая непонятно чего. Видимо, скорой смерти, потому что всем
известно, что Акила – одна из немногих группировок, которая плевать хотела на
проблемы с полицией и не испытывала никакого разумного страха перед убийством
офицера. Другие банды хотя бы вид делали, что им не нужны проблемы с законом.
Опасения не были такими уж беспочвенными. Через неделю после мимолетной встречи
Испанец сам нашел его.
Флоран снова был при исполнении. И за ним, скорей всего, следили, раз в один
прекрасный день перехватили прямо на пути в Департамент юстиции. Или в отделе
завелся стукач, что тоже не добавляло поводов для радости.
Надрывный скрежет тормозящих шин вовремя предупредил Флорана об опасности. Резво
тормознувший на обочине агрессивно-красный Феррари. Мгновением ранее это исчадие
ада чуть было не протаранило Флорана, если бы тот вовремя не бросился в сторону.
– Твоя живучесть меня и поражает, и раздражает, детектив! – опустив окно, Гарсия
рассмеялся чуть хрипловато и искренне. В его улыбке было бьющее через край
озорство, какой-то неясный восторг и затаившееся безумие.
Флоран отказывался верить тому, что этому человеку хватает наглости или же глупости
показываться ему на глаза после произошедшего. Почему просто не убили по-тихому для
собственного же спокойствия?.. Решили сперва вот так запугать? Свидетель-
полицейский это совсем не шутки. Будь Флоран за рулем, наверное, угодил бы в ДТП.
Абсолютно «случайно» и с верным летальным исходом.
Рука инстинктивно потянулась к кобуре. Взглядом Флоран лихорадочно обшаривал
местность: людная аллея – при стрельбе могут пострадать гражданские. Но от участка
он далеко уйти не успел, и это хорошо, а людей Акилы поблизости не наблюдается, что
еще лучше.
– Я прямо сейчас могу тебя арестовать.
– И я рад тебя видеть, – Гарсия все так же тянул свою привычную ухмылку. – Но,
насколько мне известно, безосновательный арест в личных целях приводит к весьма
печальным последствиям для офицера.
Безосновательный арест? Да как он смеет?! Флорана едва не затрясло от бешенства.
– Я видел, как один сукин сын, находящийся сейчас передо мной, застрелил офицера
полиции, а потом стрелял в меня. Вот мои основания.
Гарсия наградил его взглядом, подозрительно похожим на сочувственный.
– Я считал, в полиции таких наивных не держат. Показаний одного-единственного
свидетеля, к тому же потерпевшего, недостаточно, чтобы обвинить меня в этих
убийствах. Мои сожаления.
Сам он при этом с затаенной жадностью изучал пострадавшие от ожогов ладони Флорана,
наполовину скрытые за длинными рукавами рубашки. Что, нравится дело рук своих,
ублюдок?
– Тогда какого дьявола ты здесь забыл?! Проваливай!
Сообразив, что в данный момент опасный собеседник настроен миролюбиво, и убивать
прямо сейчас за дерзкие слова его не будут, и, вроде бы, даже не покалечат, Флоран
развернулся и зашагал прочь, надеясь как можно скорее достичь подземки. Теперь им
овладело желание немедленно сбежать от Испанца. Выдержка вот-вот ему изменит, и
Флоран прямо посреди улицы просто вцепится Испанцу в горло. Ведь тот был прав.
Никто ничего не видел, кроме самого Флорана, расследованию не дали ход, и проклятый
Гарсия вышел сухим из воды. Так что оставалось лишь бессильно скрипеть зубами и
искать другие способы.
Феррари поравнялся с ним уже через десяток ярдов, тихо урча двигателем.
– Тебя подвезти, gatito?
Флоран остановился. Глубоко вдохнул. Потом еще раз. Не помогло. Тогда он выдал
нецензурную тираду, смысл которой сводился к тому, в какое место некоторым
ублюдочным уголовникам следует засунуть свою помощь, и куда после им надо шагать.
Тирада не произвела на ближайшего подручного босса Акилы особого впечатления.
– Ты превосходишь все мои ожидания, детектив. А теперь слушай сюда, – он
доверительно подался в сторону Флорана, почти перестав обращать внимание на дорогу,
а тон его неуловимо поменялся. – Захоти я, тебя бы уже давно повязали прямо на
улице и без лишней патетики погрузили в багажник, офицер ты там или кто. Советую
это учесть, прежде чем отказываться от моих пока еще невинных предложений.
О да, вот теперь в ход пошли угрозы. Флоран только презрительно фыркнул, явно
обозначая свое к ним отношение.
– Какого черта ты вообще прицепился ко мне?
Испанец ухмыльнулся. Недобро так.
– У тебя красивые глаза, Флоран.
Да он издевается?!
– Только поэтому?..
Вместо ответа – громкий, искренний смех.
– Видел бы ты сейчас свое лицо.
Все. Финиш. Огромный мыльный пузырь его терпения лопнул, и Флоран повторно послал
чокнутого латиноса в задницу. А после ответного мурлычущего «Это приглашение?» не
удержался и без предупреждения открыл стрельбу. Благо, весь народ разбежался из-за
как раз начавшегося дождя.
Потом Флорану, конечно, пришлось отчитываться шефу о причинах использования
табельного оружия вне следственных действий. Но это было не так уж важно и ничуть
не омрачило настроения. Пуля безбожно угодила в капот дорогущего итальянского авто,
хотя страшно хотелось всадить ее прямо в смуглое ухмыляющееся лицо.
Но даже эта малость стоила десятка выговоров от руководства.
Ликование продлилось недолго. Потому что с тех пор Испанец приобрел привычку
действовать на нервы постоянно. И постепенно знаки его внимания стали принимать
характер домогательств – или Флорану стало так казаться. Пришлось даже сменить
квартиру, переехав в более бедный, зато огромный район-муравейник, где его сложнее
вычислить. Потому что на прежнем месте Флоран находил на пороге огромные коробки с
оранжево-огненными розами, кроваво-красными камелиями или белоснежными каллами. Не
возникало никаких сомнений, кто оставлял эти невинные на первый взгляд подарки.
Цветы просто кричали: я знаю, где ты живешь. Я помню о тебе. Я не оставлю тебя в
покое. Я... хочу тебя?..
О последнем Флоран боялся даже думать – от не находящей выхода злости он буквально
начинал сходить с ума.
Первым порывом было выбросить эти бестолковые знаки внимания, больше подходящие
девушке. Но вот так уничтожить цветы рука не поднималась. Цветочные букеты всегда
напоминали Флорану о детстве, о матери, которая их любила и всегда наполняла ими
дом, отчего изнутри он становился похож на филиал ботанического сада.
Флоран вздыхал, ругался, скрипел зубами, хватался за пистолет с намерением пойти и
перестрелять всю Акилу… и раздавал цветы знакомым. Лишь однажды оставил у себя
один-единственный цветок туберозы. Забыл его вовремя кому-нибудь его сплавить, и
тот так и завял на столе, а затем был помещен в книгу. Как напоминание самому себе.

На работе со временем тоже стали кое-что замечать, особенно когда Испанцу надоело
выслеживать вечно ускользающего из его цепких лап Флорана, и он изменил тактику. И
это оказалось еще хуже, чем цветы. Он стал беспардонно вмешиваться в дела, которые
вел детектив Церцес. Окончательно испортив его репутацию в департаменте.
Сменить работу так же легко, как и дом, Флоран не мог и не хотел. Ни за что на
свете. Но и рассказывать о грозящей ему опасности никому не стал. Враг – это
слишком личное. Все считали, что Флоран спелся с группировкой, что виновна в смерти
Салли, и презирали либо тихо ненавидели. Двуличные сволочи. Они-то сами ничего не
сделали, чтобы отомстить за Салли, и только пользовались тем, что благодаря Флорану
и получаемой им информации от Акилы статистика раскрываемости преступлений росла.
Спустя год подобных изматывающих нервы игр Флоран узнал, что Акила сменила своего
лидера. «Только не Гарсия» – холодея, думал Флоран.
Конечно, это был Гарсия. Тогда Флоран совершенно ясно понял, что ему конец.
Но продолжал хладнокровно выполнять свою работу, ловить преступников, набираться
опыта, пестовать свою ненависть, которую лишь распаляли выходки Гарсии, и надеялся,
что в один прекрасный день, пусть ждать придется хоть десяток лет, ему удастся его
убить.
За себя.
За Салли.
*
– Хей, Фло, проснись и пой! Уже почти два. Уилли тебя ждет-не дождется.
Голос Брая заставил вынырнуть из темного водоворота воспоминаний, вызванных дремой.
Флоран лежал, утонув в теплых объятиях маленького дивана в конференц-зале убойного
отдела. Обеденный перерыв он провел здесь, отказавшись от предложений пойти на кофе
в забегаловку недалеко от офиса. И сам не заметил, как задремал, сморенный
усталостью и напряжением последних месяцев.
Брай нависал над ним с обеспокоенным взглядом.
– У тебя все хорошо? Ты какой-то весь бледный. Если что, допрос можно перенести.
– Спасибо, мамочка, – поддразнил его Флоран. – Но я хочу покончить с нашим другом
Уилльямом как можно быстрее.
*

*Gatito (исп.) – котёнок.

========== Глава 3 ==========

– Итак, вы желали меня видеть, мистер Стэйшер? – Флоран раскрыл папку с делом
«Художника», делая вид, что изучает показания, хотя знал всю эту папку наизусть. Но
психопаты еще те эгоцентристы. Многих задевает демонстративное пренебрежение к их
персоне. Задетые за живое, они вполне могут сболтнуть лишнее.
– Давайте сохраним наше с вами время и не будем его тратить на повторение одних и
тех же вопросов и предъявление улик. Вы их наверняка не раз видели, и, раз они не
произвели должного впечатления… Что ж, тем хуже для вас.
Стэйшер в непонятном нервном напряжении то сплетал пальцы, то прятал руки в
браслетах наручников. То вновь возвращал их на стол. Выглядел пойманный преступник,
с виду интеллигентный, с располагающей внешностью, весьма паршиво. Обреченно.
Сейчас он мало напоминал человека, хладнокровно резавшего людей, мастерски
заметавшего следы, число жертв которого уже достигло пяти.
Многие сразу пасуют, оказавшись пойманными. Страх перед карой ломает их.
Флорану даже стало жаль Стэйшера, но он сразу же задавил в себе это чувство.
Сочувствие убийцам не заканчивается ничем хорошим.
– Наш разговор записывается?
– Разумеется. Это в ваших интересах. Знаете, Стэйшер, вам лучше сразу сознаться.
Это значительно смягчит наказание и понравится присяжным. Вам светит максимальная
мера наказания, пожизненный срок. А так, по крайней мере, есть шанс сократить его
до двадцати пяти – это уже зависит от судьи и присяжных.
Стэйшер засмеялся негромким каркающим смехом.
– Вы мой адвокат или палач, детектив Церцес? Я думал, что знаю это, но теперь
сомневаюсь.
Флоран продолжал следить за руками Стэйшера. По лицу человека, особенно психически
нездорового маньяка, прекрасно умеющего лицемерить, мало что удается прочесть. А
руки вот все равно выдают. Сейчас они размеренно поглаживали столешницу, словно
лаская домашнее животное. Сделалось мерзко, но Флоран продолжал смотреть. На
запястье убийцы была какая-то татуировка, но ее почти полностью скрывал рукав
тюремной одежды, можно разглядеть лишь кусочек чего-то, похожего на крыло птицы.
– Я просто исполняю свои обязанности, обвиняемый Стэйшер.
– Нет. Вы отличаетесь от тех, кто «просто исполняет свои обязанности», детектив.
Поэтому я и потребовал, чтобы допрос вели именно вы.
А теперь уже интересно. Флоран прекратил делать вид, что изучает документы, и
поднял взгляд на собеседника. Тот прожигал его внимательным, каким-то больным
взглядом. Вздохнув, Флоран захлопнул папку и поднялся со своего места. Сделав шаг,
оказался ближе к Стэйшеру, опираясь на столешницу рядом с сидящим преступником и
нависая прямо над ним. Техника подавления, создания неуютной психологической
обстановки, не более. Улыбнулся мягко:
– Тут никого больше нет, Стэйшер. Все, как вы и просили. Мы одни. И я вас
внимательно слушаю.
– Знаете, детектив, мне не позволяют рисовать. Даже паршивой ручки или карандаша не
дадут, – капризно выдал Стэйшер.
И вдруг резко рванулся вперед, насколько позволяли цепи наручников, и схватил
Флорана за лацкан пиджака, приблизив свое вспыхнувшее злобой лицо. Застал почти
врасплох, но Флоран на одних рефлексах оттолкнул, отточенным движением вжал
тронувшегося маньяка лицом в стол. Стэйшеру пришлось согнуться в три погибели, но
он умудрился прохрипеть свистящим шепотом, так тихо, чтобы только Флоран разобрал:
– Ведь вы похожи на нас. Вы такой же. Гарсия тоже это чует.
Бред. Кого «нас»? Убийц? Откуда он знает, что там на уме у Гарсии?.. Не успел
Флоран озвучить хотя бы один вопрос, как Стэйшер захныкал, прося его отпустить,
уверяя, что больше не станет выкидывать фокусов. Ничтожество… Если эта была
провокация, чтобы адвокат мог это использовать в суде, утверждая, что обвиняемого
избивала полиция, все равно разговор останется на записи. Понятно, что Стэйшер
спровоцировал Флорана сам. Тогда что с ним такое?..
Когда Стэйшер, наконец, окончательно успокоился, Флоран отпустил его. Вернулся на
свое место.
– Возвращаясь к вашей жалобе… Вынужден вас разочаровать, Стэйшер, но на живых людях
вам больше не позволят рисовать свои кровавые художества, – хмыкнул Флоран. – Но к
вашему распоряжению вся канцелярия, какую я только достану… если скажете, где Мэган
О’нил, пятая жертва. И я позабочусь о том, чтобы вы могли рисовать.
Пальцы Стэйшера на секунду замерли, будто пребывая в раздумьях. Он хоть и
ненормальный психопат, но дураком вовсе не был.
Мучительно текли минуты ожидания.
– Вам я скажу, детектив. Вам я верю.
И назвал адрес и место, где спрятал тело. Все-таки глупо было надеяться, что
девушка еще жива…
Стэйшер вдруг удивительно легко подписался в своей виновности. А Брай говорил, что
добиться от него пары фраз – уже победа, и даже адвокату с ним тяжело, потому что
подзащитный не идет на контакт. Может, они слишком на него давили на предыдущих
допросах?
Пока ему так фартило, Флоран решил попытать счастья еще раз.
– Как случилось, что вас вышвырнули из Акилы, а вы до сих пор не на том свете?
«Художник» загадочно перекосил свой тонкий рот. Видимо, это означало у него улыбку.

– А этого, увы, я вам не скажу. Это не относится к предмету допроса. Или вы мне
предъявите еще одно обвинение, детектив?
Вот тварь, еще и умничает.
– Но с Акилой и ее боссом у меня свои счеты, – продолжил Стэйшер уже другим
голосом. Заговорил торопливо, глотая окончания слов. – Так что я могу сказать вам
другое. На следующей неделе, в четверг, у Акилы крупная сделка. Оружие или
контрабандная дурь. На складах у Буффало-байю в районе Индастриал Вэй, сразу после
полуночи.
Все понятно. Хочет насолить бывшим дружкам. Тем лучше для полиции.
Флоран беседовал со Стэйшером еще около часа, честно пытаясь выведать хоть какую-то
информацию о «тысячниках», куда убийца сбежал после Акилы. И здесь везение резко
закончилось, Стэйшер перестал делиться информацией. Флоран натолкнулся на ту же
стену отчуждения и молчания, о которую прежде разбились всякие попытки Брая
разговорить его.
Наконец, признав, что на этом поприще ему ничего не добиться, Флоран собрался
оставить допросную. Но, уже поднявшись, вспомнил, о чем так и не спросил.
– Почему вы мне так много рассказали? Именно мне?
Флоран не особо надеялся, что Стэйшер удостоит его ответом.
– Я ведь уже ответил на ваш вопрос.
Казалось, Флоран перестал существовать для Стэйшера, который теперь безучастно
глядел на непрозрачный с его стороны экран.
– И еще… когда эта стерва Гарсия хотел вышибить мне мозги, вы сказали – «Не
стреляй».
Надо же. Психопаты тоже умеют быть благодарными и боятся смерти, как и все
нормальные люди.
Едва Флоран вышел из допросной, перед ним возник Брай. От избытка чувств друг
вцепился в плечи и, судя по радостной физиономии, готов был прямо здесь
расцеловать.
– Нифига себе, Фло! Как наша птичка защебетала, я прям заслушался по ту сторону
экрана! Поздравляю, мы закрыли дело!
– Вы – закрыли. А нашему отделу обломалось, про «тысячников» он так ничего и не
сказал. А теперь, прости, мне надо побыть одному. Пришлешь мне потом запись этого
разговора, хорошо?
Брай состроил отвратительно сочувствующую физиономию.
– После таких допросов всегда ощущаешь себя искупавшимся в помоях.
Он не угадал. Флоран не чувствовал ничего подобного, никогда. В отличие от
подавляющего большинства коллег. Те шутили, что он еще слишком молод для
профессионального выгорания, но Флоран не считал, что причина в этом.
Добравшись более-менее свободный уголок в управлении, Флоран рухнул на стул, закрыв
ладонями глаза, только теперь ощущая, как же устал за то небольшое время,
проведенное за допросом. Стэйшер странно себя вел. Даже для психа. И это
беспокоило. Зачем ему нужно было набрасываться на Флорана, если, судя по всему,
вреда он причинить не хотел? Да еще так быстро успокоился после этого, выдал
столько информации. Очень подозрительно.
Весь остаток дня проклятый Стэйшер не шел из головы. Что-то здесь точно было не
так.
И Флоран не ошибся.
Уже дома, переодеваясь, он нашел во внутреннем кармане пиджака смятый клочок
бумаги. На нем были только цифры. Повертев их так и эдак и покопавшись на задворках
памяти, Флоран решил, что они напоминают номер улицы и дома.
Стэйшер ухитрился его подбросить во время той короткой стычки. И он отчего-то не
хотел, чтобы эти данные попали на запись, чтобы кто-то другой о них знал, кроме
Флорана. Что там, в этом доме? Еще одна жертва? Засада? Что-то, о чем он и
предположить не может?..
*
Сегодня в парке госпиталя имени Святого Николаса было светло, тихо и уютно. Флоран
посещал его практически каждый месяц. Сосредоточенное лицо Габриэла Сфолка, все в
сети морщинок, будто припорошенное легкой паутиной, застыло над шахматной доской.
Не слышно ни гула машин, ни остального непрекращающегося городского шума. По
дорожкам гуляли пациенты, грея на солнце свои кости. Впервые за многие, многие дни
Флоран почувствовал себя спокойно. Хотя такие места обычно навевают тоску с
примесью страха, а еще затаенное облегчение. Оттого, что не с тобой произошло
несчастье. Но у Флорана всегда все не как у нормальных людей.
– У тебя вид утопленника, вдруг вынырнувшего из воды и глотнувшего свежего воздуха,
малыш. Что стряслось?
Флоран усмехнулся своему противнику по партии в шахматы. Ничего не ускользает от
бдительного взора лейтенанта полиции в отставке.
– Не клеится одно дело, только и всего.
– Кажется, ты слишком серьезно относишься к словам этих шакалов докторов, о том,
что мне нельзя волноваться. Да я же так в растение превращусь! Выкладывай давай,
развлеки старика.
Флоран в ответ на ход Габриэла передвинул коня ближе к его ладье, стараясь этим
маневром отвлечь внимание старика от левого угла доски, где готовилась настоящая
засада.
– Скажи, Габриэл, какой бы выбор ты сделал: поступить согласно инструкциям,
позволить одной опасной твари и дальше творить бесчинства, или пойти наперекор,
сделав так, как требует от тебя совесть?
– Сводишь личные счеты, сынок? – проскрипел после минутного молчания Габриэл.
– Можно и так сказать. Но руководство и неписаный закон Хьюстона не на моей
стороне.
– Тогда реши, что для тебя важнее – работа или личные обиды.
– Это не обиды, Габриэл! – вскинулся Флоран, но тут же пристыженно умолк. У его
собеседника каким-то образом всегда легко получалось заставить Флорана
почувствовать себя совсем мальчишкой. Неумелым, сомневающимся, запутавшимся.
Наверное, за этим Флоран к нему и приходил.
– Это именно моя работа и есть – сажать таких, как он. Но это непросто – поймать на
крючок такую крупную рыбу.
Габриэл покачал головой, скорее, неодобрительно, чем сочувствующе. И разнес засаду
Флорана в пух и прах, сожрав и его ладью, и коня.
– Как я понимаю, этот хмырь, которому ты дорожку перебежал, слишком опасен и
влиятелен, раз даже полиция не желает с ним связываться?
– Ты прав, как всегда.
Флоран уже понял, что эту партию он безнадежно проиграл, и держался лишь из чистого
упрямства.
– Тогда оставь. Я как-то тоже решил идти наперекор всему и достать одного
могущественного ублюдка. Погляди, что со мной стало, и где я сейчас. Но мне тогда
было пятьдесят, бо́льшую часть жизни я уже прожил, и прожил неплохо. Но на то, чтоб
не высовываться, ума все равно не достало, старому дураку. Был как ты –
ответственный, талантливый, хотел сделать мир лучше и мнил себя героем.
– Я вовсе не…
– Заткнись и не перебивай брюзжание старших, когда они тебя жизни учат, – Габриэл
недовольно пригрозил ему пальцем. – Так вот, никому твое геройство даром не
сдалось. Навредишь только себе. Правильно начальство тебя с цепи не спускает,
соплив ты еще. Да-да, я знаю сколько тебе лет и что до детектива дослужиться успел.
Но как был сопляком, так и остался, можешь мне поверить.
– Он играет со мной. Я не знаю, что делать. Он в покое не оставит, и я даже
предположить боюсь, чем это все закончится, – прошептал Флоран и сам поразился
тому, как жалко это прозвучало. Зря затеял весь этот разговор по душам.
Но только перед Габриэлом он мог дать волю эмоциям, которые, что бы кто-нибудь
вроде Брая ни говорил, все же есть и всегда были. Просто Флоран никогда не давал
себе поблажек. А здесь, в этой тиши с парализованным, как и его обитатели,
временем, перед этим человеком позволял себе показать свой страх.
Габриэл поднял голову от доски и взглянул тем своим пронзительным, всезнающим
взглядом, под которым некогда раскалывалось множество преступников. На осунувшемся
лице эти молодые яркие глаза смотрелись странно и жутковато.
На шахматный столик спланировал рано пожелтевший лист. Габриэл протянул свою
клешню, собираясь его смахнуть, но передумал и стал задумчиво крутить меж пальцев.
Шахматы были забыты. И так понятно, за кем осталась победа, и старик, возможно, из
сострадания к Флорану не стал доводить партию до конца. Оставив призрак надежды,
что он мог бы еще победить, если бы захотел.
– Вот что я тебе скажу, Флоран… Во время службы я хорошо успел изучить такой тип
людей. Они лидеры, завоеватели. Сильные и жестокие личности. Иначе, не обладая
этими качествами, не станешь элитой преступного мира. Чем больше размышляю об этом,
тем больше уверяюсь, что родились они не в свое время… Им тесно в рамках, которые
накладывает современный мир, и они выходят за эти рамки, преступают закон. Топчут
его ногами как нечто, сковывающее их и не позволяющее развернуться в полную силу.
Да. В военное время профессиональные преступники были бы героями. Ибо бросаются
навстречу опасности без страха и оглядки. Опасность, адреналин – вот что их питает,
без чего они не могут жить.
– Хочешь сказать, я для него – его наркотик? Любимая игра с огнем? – скептически
откликнулся Флоран. Наверное, старик за годы реабилитации все-таки с башней
перестал дружить. Раз мнит всякий сброд героями.
– Что-то вроде того. Полиция давно перестала ему угрожать. И тут появляешься ты,
бесконтрольный, мечтающий его упечь за решетку. Смекаешь, сынок?
– Иными словами, я круто вляпался. Но об этом я уже догадывался, спасибо.
Флоран, чтобы чем-то себя занять, принялся расставлять заново шахматные фигурки. Но
тут тихо тренькнул телефон напоминанием о встрече.
– Габриэл, очень жаль, но мне нужно идти.
Тот понимающе покачал головой.
– Пойдем на крыльцо, я что-то замерз. Чувствуешь, как похолодало? Видно, будет
дождь.
Флоран запрокинул голову, глядя вверх. Небо было без единого облачка.
Собрав шахматы, он осторожно поправил одеяло на ногах старика и покатил коляску
Габриэла к зданию, прочь из парка.
– Сегодня ровно шесть лет проклятой реабилитации, – внезапно сказал бывший коп. –
Но я уже давно понял, что надеяться не на что. Доктора лишь скармливают мне ложные
надежды.
Флоран промолчал, выводя коляску на хрустящую гравием дорожку, что вела из парка к
одному из корпусов больницы. Да и что тут скажешь? Не «поздравляю с очередной
годовщиной» же.
Габриэл Сфолк был блестящим офицером, многие ему пророчили скорое назначение на
должность комиссара департамента полиции Хьюстона – наивысшую должность в полиции
штата. Это было бы великолепным, очень удачным для полиции назначением. Все надежды
обрушились в один день, во время одной масштабной облавы. Пуля в позвоночник
навсегда сломала Габриэлу остаток жизни.
Такова изнанка их работы. Цена за отчаянную смелость.
– Спасибо, сынок, – усмехнулся Габриэл, когда Флоран вернул его к госпиталю. – За
то, что не стал заливаться в лживом «все будет хорошо, Габриэл», «ты справишься,
Габриэл» и другой собачьей чуши. В конце концов, наверное, твоя убийственная
честность и подкупила Золотого.
– Ты… знаешь?! – Флоран почти задохнулся. И очень старался удержать челюсть на
положенном ей месте, но получалось плохо.
Габриэл подмигнул и заухмылялся еще шире, отчего в уголках глаз собрались лучистые
морщинки, превратив его из не растерявшего хватки офицера в отставке в обычного
хитрого старикашку, довольного своей проделкой.
– Ты думал, один ко мне ходишь такой красивый и несчастный в жилетку порыдать? Я
хоть и в отставке, но пока слабоумные слюни пускать не начну, буду знать, что
творится в этом чертовом городе!
Отвернувшись, Флоран едва сдержал рвущийся смех. Габриэл даже в инвалидной коляске
умудрялся оставаться офицером.
Подлетела медсестра, оптимистически затараторила что-то бессмысленное об
улучшающемся самочувствии Габриэла. Чушь. Габриэл очень сдал за последний год.
Раньше старый коп держался лучше.
Когда девушка, возмущаясь его частым длительным прогулкам, уже решительно
вознамерилась увезти своего безвременного подопечного на ежедневные процедуры,
Флоран решился задать вопрос.
– Если я оставлю его в покое, прекращу свои попытки подловить на чем-нибудь… Он
потеряет интерес?
– Все возможно, сынок. Но ты ведь не оставишь. Кажется, я немного перестарался,
воспитывая тебя...
Пара секунд понимающего взгляда, повидавшего на своем веку многое. Ответ ему не
требовался, но Флоран ответил все равно:
– Не оставлю.
Пронаблюдав, как увозят Габриэла, Флоран торопливо направился к выходу из этого
места, существовавшего вне времени и пространства. Где каждый надеялся не дожить в
этих стенах свой век, но немногие уезжали навсегда. И оставалось только гадать,
какого поступка на самом деле ждет от него Габриэл: сидеть и не высовываться, как
приказал шеф, или довести свое дело до конца.
За то время, что они разговаривали на крыльце, тучи действительно успели сгуститься
и обещали скорый дождь. Флоран надеялся, что он успеет закончить с еще одним делом
прежде, чем небо разразится очередным ливнем.
*
Посетителей было немного, а небольшой бар недалеко от даунтауна оказался довольно
уютным. Полуподвальное помещение с голой кирпичной кладкой, приглушенный желтый
свет, негромкие звуки блюза, иногда сменяющиеся тяжелыми аккордами олдскульного
рока. Флоран чувствовал себя немного неуютно в подобных помещениях без окон, но
продолжал ждать и пить остывший черный чай. Все еще переваривал сказанное
Габриэлом.
Эти выходные – к слову, первые за долгое время, которые он проводил вне офиса –
Флоран вовсе не так планировал провести. Но если из этой встречи получится извлечь
выгоду, он заберет назад все свои ворчливые нарекания.
Когда уже вторая чашка чая подходила к концу, он наконец явился. Высокий худощавый
симпатяга с яркой улыбкой. Рейсар Моретти.
Рей был латиноамериканцем по происхождению. Когда ему исполнилось пятнадцать, его
семья переехала с севера Мексики в сей проклятый богом город, а Рей поступил в
старшую школу. Там они с Флораном и познакомились, и дружили до самого выпуска. А
дальше, как это всегда бывает, пошли каждый своим путем. Флоран поступил в
полицейскую академию, Рей, не сумев умерить свой вспыльчивый южный темперамент,
связался с плохими парнями, да так и увяз. Однажды Флорану даже пришлось пускаться
на ухищрения и спасать друга из жадных когтистых лап правосудия. Тогда Рею грозила
тюрьма.
Они обнялись. Рей стиснул Флорана порывисто и крепко.
– Дружище, сколько лет, сколько зим! – улыбка его осталась прежней, ослепительной,
на смуглом лице особенно выделяясь. Прямо как у Испанца.
– Какая жалость, я надеялся, ты уже успел облысеть, – ухмыльнулся Флоран.
– Да-да, ты тоже не растерял своей неотразимости. Два виски со льдом, – это уже
подошедшей официантке. – Не вспоминать же прошлые деньки на трезвую голову.
– Вообще-то, я не предаваться ностальгии тебя сюда позвал. Что? – Флоран поднял
брови, заметив, как Рей на него смотрит. Тот только с обезоруживающей улыбкой
покачал головой.
– Ничего. Это, наверное, привычка. Всегда напрягаешься в присутствии копа. А ты
стал еще красивее, чем в школе. Волосы отпустил, наконец-то, а то «ёжик» тебе
совсем не к лицу был. Вечно нарочно себя уродовал… На тебя девчонки все так же
пачками вешаются? Ах да, я забыл, тебе же бабы по боку.
Ну вот, началось. Не прошедшие обиды и воспоминания былого, того, что уже не
вернешь. Флоран решил просто проигнорировать вторую часть трогательной речи Рея.
– Расслабься, я сейчас не при исполнении. И тебя арестовывать в любом случае не
собираюсь. У нас на тебя ничего нет, помнишь?
Правда была в том, что Рей как раз-таки подпадал под юрисдикцию отдела, где отныне
работал Флоран. Давний друг пару лет как снюхался с одной мелкой бандой, да так и
не смог оттуда уйти до сих пор. Но теперь деятельность давнего друга только сыграет
на руку.
Подошла официантка с виски, двумя бокалами и ведерком льда. Благодарно кивнув, Рей
самолично разлил алкоголь. Все это время они молчали, и от вязкой тишины
становилось противно на душе. Встреча получалась не такой, как хотелось обоим.
Слишком многое теперь разделяло некогда лучших друзей.
– Рей, мне нужна информация, – сделав глоток, Флоран все же решился начать
разговор. Виски обожгло горло и разлилось теплом внутри. Еще несколько глотков, и
он начнет пьянеть, расслабится, что сейчас совершенно ни к чему.
– Сдавать своих я не собираюсь, даже если легавые напали на наш след. Лучше уж
отмотать срок вместе с ребятами.
– Я бы никогда не попросил тебя о подобном, – Флоран старался не показать, как его
покоробили слова Рея. – Мне всего лишь нужно то, что ты знаешь об Акиле и ее
главаре. Что известно о нем по ту сторону закона. Любая информация.
Рей с шумным выдохом откинулся на спинку дивана. Порывшись в карманах, достал пачку
сигарет.
– Я закурю?
Флоран уже смирился с тем, что его окружали одни никотиновые наркоманы. Рей отлично
знал, как Флоран ненавидит дышать этой гадостью, но, если он знает что-то важное,
Флоран готов был на этот раз немного помучиться. Поэтому только кивнул, милостиво
разрешая гробить свои легкие сколько влезет. После пары затяжек и еще одной
напряженной паузы Рей наконец-то заговорил.
– Это очень опасные сукины дети. Я считаю, если полиция решила сесть им на хвост,
то тем хуже для вас. Это группировка старой закалки, ну, те, кто еще сохранил все
эти кровавые замашки мексиканских картелей. Инициация при принятии в группировку,
клятвы верности, отрубание пальцев, тихое убийство отколовшихся от Семьи и так
далее. Держатся вместе, как стая, и друг за друга горой. В нашем мире акиловцев
стараются обходить стороной. Смена верхушки ничуть этого не сгладила, можешь мне
поверить, они все такие же бешеные. Золотой их в железном кулаке держит. Отщепенцев
или серьезно провинившихся калечат и бросают где-нибудь в подворотне подыхать. Тем,
чья вина менее серьезна, выжигают или сдирают живьем кожу с татуировкой – знаком
принадлежности к Семье. Я тебе еще много таких мерзостей могу рассказать, но,
наверное, всего лучше не знать, если тебе не надоел здоровый сон.
Флоран кивнул, принимая к сведению.
– Почему у них столько влияния в городе?
– Акила – лишь часть кое-чего большего, дружище. У них альянсы с другими
группировками, по всему южному и восточному побережью, и договоры о разделе сфер
влияния. Естественно, есть выходы на Мексику и Южную Америку. Называть их
союзников, увы, не буду. Это нечто вроде Пяти Семей*, так что размах можешь сам
представить. Во всем друг друга поддерживают, вместе ищут рынки сбыта, ну, знаешь,
все это дерьмо. Еще именно к Акиле бегут отмазывать жопы все союзнички, случись им
вляпаться в историю, там, засветиться в полиции или федеральном розыске.
– Как Испанец захватил власть в группировке?
– Этого такой, как я, не может знать. Только, сдается мне, никакой он не испанец.
Обыкновенный мексиканский или колумбийский бастард, строящий из себя благородную
кровь.
– Смотрю, ты тоже его не жалуешь.
– Я его боюсь. Как всякий разумный человек, который надеется дожить до старости.
Зачем ты копаешь под Гарсию, Фло? Жить надоело?
Рей плеснул себе еще виски. Мелькнула мысль, что друг тупо надирается, но
останавливать его Флоран не стал. Авось язык развяжется и сболтнет лишнее.
– Этот урод доставляет мне слишком много головной боли. И он убил моего напарника.
– Оставь, дружище, – устало промямлил Рей, обнимаясь с бокалом и выкуривая уже
четвертую сигарету. – Простым людям, таким как нам с тобой, его не достать.
Раздавит как муравьев, и сам не заметит. Денег у него как грязи, еще какие-то
влиятельные политики в покровителях ходят, да и сам он чуть ли не с пеленок в
криминальных кругах вертится, ну, такие слухи ходят. Лучше этому дьяволу не
переходить дорожку.
Флоран лишь невесело усмехнулся.
– Поздно, Рей.
– Тогда ты либо чертовски удачлив, если все еще жив, либо я разговариваю с
покойником.
– Ладно-ладно, признаю, что работа меня вымотала, но на труп вроде пока не похож, –
обиделся Флоран. Отрицательно покачал головой официантке, показывая, что заказывать
еще что-то они пока не будут. Рею уже хватит – почти всю бутылку он прикончил сам.
И, видно, алкоголь наконец ударил тому в голову. Потому что следующее, что Рей
сделал, это перегнулся через стол и поцеловал Флорана. В губы и совсем не по-
дружески. Горячий язык, скользнувший по линии рта, робкие прикосновения пальцев к
скуле. Размыкать губы Флоран не стал.
Рей отстранился, вернувшись на свое место.
– И, правда, не труп. Губы теплые.
– Рей…
– Заткнись, Фло. Просто заткнись. Я знаю, что ты скажешь. «Это в прошлом», «то, что
мы вытворяли в школе, там и осталось», не так ли? Ты все та же бесчувственная
скотина с каменным сердцем, что и тогда. Надеюсь, Гарсия тебя скоро прикончит.
– Умеешь поддержать в трудную минуту, всегда это ценил в тебе, – Флоран допил свой
алкоголь, единственный стакан которого цедил весь вечер. – Последний вопрос, и я не
стану больше тратить твое время. Тебе что-то говорят эти цифры? – протянул своему
давнему любовнику листок с надписью Стэйшера.
Рей расфокусированным взглядом вгляделся в цифры.
– Знаю такую улицу. Кажется, на территории Акилы. Мы туда, как ты понимаешь, нос не
суем, так что без понятия, что там. Если ты потерялся, советую купить навигатор.
Конечно Флоран давно уже пробил по картам и улицу, и номер дома. Совершенно ничего
необычного или примечательного. Но соваться туда без должной подготовки не
хотелось.
– Навигатор не отображает те данные, которые мне нужны. Но спасибо, Рей. Что
приехал и…
– Не утруждай себя. Я же знаю, как ты ненавидишь говорить всякие трогательные
слова. Так что пожалуйста. Ты меня от тюрьмы спас, не мог же я отказать тебе в
такой малости.
Флоран оставил деньги за выпивку на столе, снял со спинки свой плащ. Зря он затеял
эту встречу. После нее оставался неприятный осадок на душе, а ничего полезного, по
сути, узнать так и не удалось.
– Пока, Рей. Увидимся.
– Увидимся.
Обычно, говоря такое человеку в последний раз, чувствуешь это каким-то шестым
чувством. Но ничего такого не было, несмотря на то, что им так никогда и не
довелось увидеться еще раз.
*
Квартирка Флорана располагалась на окраине города, рядом с набережной Хьюстонского
канала. Из окон спальни даже было видно серебристое мерцание ленты реки в лучах
неизменно палящего в их краях солнца. Правда, в последнее время оно умерило свой
пыл, пустив в город прохладные ветра с севера и накатывающие время от времени
теплые дожди, которые иссякали так же быстро и стремительно, как и появлялись.
Осень была в самом разгаре.
Дождь, верно предсказанный Габриэлом, накрыл Флорана в нескольких кварталах от
дома. Он в который раз проклял свою привычку при каждом удобном случае ходить
пешком. Но прогулки на своих двоих помогали упорядочить мысли, некоторые из них
запихивая на самые задворки памяти, некоторые – извлекая оттуда, анализировать,
делать выводы. Вдыхать запах нагревшегося за день, а под вечер остывающего асфальта
и скошенных газонов, слушать далекие протяжные крики чаек.
После непростого разговора с Габриэлом, а затем – полной неловкости напряженной
беседы с Реем в голове было поразительно пусто. Ни одной дельной мысли. В
воскресенье не особенно хочется думать о серьезных вещах. Оставшееся расстояние до
дома из-за окрепшего ливня пришлось проделать почти бегом. Добравшись-таки до
своего убежища, Флоран успел запыхаться, промокнуть и испачкать ботинки вместе с
брюками. Провозившись с отчего-то заедающим замком, наконец попал в обволакивающее
тепло своей квартиры. Потянулся к устройству сигнализации…
Желтый огонек, свидетельствовавший о том, что устройство исправно бдит, не горел.
Горел зеленый, будто ее выключили. Но Флоран четко помнил, что, уходя, оставил
сигнализацию включенной.
Тогда он пощелкал выключателем, отчаянно надеясь, что его одолел приступ паранойи,
а с сигнальным устройством случился обыкновенный сбой. Но свет тоже не горел.
Сердце пропустило несколько ударов и вновь забилось размеренно.
Пожалуйста, пусть свет отключили коммунальные службы из-за аварии. Пожалуйста.
Рука, не слушая уговоры глупого разума, сама потянулась к внутреннему карману, где
всегда лежал револьвер.
Флоран стоял, привыкая к темноте. И тут оглушило пониманием, что еще ему показалось
странным в собственной квартире. Едва знакомый запах. Сладковатый и свежий. Едва
глаза привыкли к этой темени, Флоран увидел его. Цветок туберозы красноречивым
пятном белел во мраке коридора, выглядывая из нагрудного кармана висевшей в
прихожей куртки. Именно он и расточал этот приятный аромат.
По спине пробежалась стая холодных мурашек.
Флоран подавил первый порыв растоптать снежный венчик цветка и, чувствуя себя
полным идиотом, крадучись пробрался по коридору в гостевую комнату. Но
осторожность, к сожалению, не оказалась лишней.
Здесь было так же темно, но он и не думал скрываться. Зловещей красной точкой тлел
огонек сигареты.
– Я бы сказал «добро пожаловать», только не припомню, чтобы кого-то приглашал.
Щелчок снимаемого с предохранителя револьвера, что взметнулся на непрошенного
гостя, чей темный силуэт едва вырисовывался на фоне дивана.
И эта темнота, всколыхнувшись, откликнулась весело и ласково:
– Я успею одряхлеть и отправиться на тот свет, прежде чем дождусь от тебя
приглашения, детектив.
*

*Пять Семей Нью-Йорка – пять самых крупных и влиятельных «семей» итало-американской

мафии, которые осуществляют всю криминальную деятельность в Нью-Йорке с 30-х годов
ХХ века по настоящее время.

========== Глава 4 ==========

Маккензи имела обыкновение приходить в офис за полчаса до начала рабочего дня. И

оказываться там первой. В тихой обстановке заваривала горячий чай, включала
компьютер, проветривала помещение, разгребала оставленную с вечера гору бумаг на
столе.
Однако на этот раз случилось невероятное. Она пришла второй. Дверь офиса была не
заперта, а на столе недавно переведенного в отдел парня остывал недопитый кофе.
Рядом обнаружилась улика куда серьезнее – бутыль без этикетки, но явно не с
безобидной содовой внутри. И, самое главное, – сам новенький. Дремал в комнате
отдыха, укрывшись плащом и слегка хмурясь.
«Сейчас проснется» – подумала она и, решив не обнаруживать свое присутствие, ушла.
А что же такое случилось у новенького, отчего он рехнулся настолько, что ночует в
офисе, она еще обязательно узнает.
*
– Вот. Свежак.
На рабочий стол перед Флораном с гулким стуком плюхнулась папка. «Манчестерская
четверка» – не без труда сфокусировав взгляд, прочел он. Нэйтан, заместитель шефа,
скалился непонятно чему, и этим раздражал больше обычного. Флоран красноречиво
выгнул бровь, приготовившись выжидать.
Нэйтан, видя отсутствие всякой реакции со стороны Флорана, с оскорбленным видом
опустился рядом на стул.
– Скучно с тобой. Я вообще-то тебе поручаю дело, из-за которого мы с
террористическим отделом чуть не подрались.
– Тебе что, изобразить бурный восторг? Поверь, ты не хочешь его видеть в моем
исполнении.
– Не третируй Фло, не видишь, у него была бурная ночь? – это нарисовался Лиам, тоже
неприлично бодрый и в хорошем настроении. Как так вышло, что демонстрация своего
остроумия с самого утра еще не запрещена каким-нибудь законом?
– Не знал, что у тебя есть девушка, – не преминул заинтересоваться разговором
Джеремия, которому только дай повод от работы откосить. И грозные взгляды Нэйтана,
посылаемые в его сторону, очень успешно этим раздолбаем игнорировались.
Флоран мысленно застонал и вопросил всевышнего, чем он заслужил внимание этого
сборища придурков.
– Нэйтан, я возьмусь хоть за дело убийства Кеннеди, если ты будешь так добр и
отправишь меня куда-нибудь по любому заданию. Подальше от вашей милейшей компании.
Флоран ладонью провел по лицу, будто желая стереть с него тень усталости.
– Смотрите-ка, наш красавчик Церцес еще указывает мне, что делать. Ну теперь тебе
по-любому не избежать расспросов.
Скотина Нэйтан. Хоть бы раз поступил по-человечески, так нет же, ему нравится
каждый раз доводить Флорана. Этому психу в шкуре сурового копа, должно быть,
элементарно интересно, где у «новенького» кончается терпение. И пока он этого не
выяснит, не сможет спокойно спать по ночам.
Но вместо Флорана терпение кончилось у Маккензи, которая все это время пыталась
составить срочный рапорт. Глубоко вздохнув, она нарочито неторопливо встала с
места, деловито постукивая каблучками.
– Отвалите уже от Фло, – для полноты впечатления грохнула по столу ладонью,
впечатав в дело о «Манчестерской четверке» недописанный рапорт. – Он пришел раньше
всех вас, чтоб вы знали. И если сами не работаете, то дайте хотя бы мне закончить и
сдать шефу этот гребаный отчет. Или, может, кто-нибудь еще сочинительством
займется? Лиам, ты тоже был там со мной, так что можешь дописать, я разрешаю.
– Маккензи, не надо. Все хорошо, – чувствуя себя неловко и глупо, начал было
Флоран.
– Нет, надо. Если я и сегодня останусь без обеда, потому что не успею вовремя
закончить с бумагами, а все по вине этих идиотов, я за их здоровье не отвечаю.
Нэйтан снова заухмылялся. Видно, хотел сказать какую-то гадость, но, натолкнувшись
на взгляд Маккензи, счел за благо промолчать. Она и врезать может, уже проверяли.
Иногда у сотрудников отдела по борьбе с организованной преступностью возникало
ощущение, что вовсе не Нэйтан замшефа, а… да-да, именно Маккензи. Во всяком случае,
именно она не давала остальным бездельничать и спорила до хрипоты с шефом, обсуждая
тактику расследований. Но, несмотря на тяжелую руку и не самый милый характер, она
потрясающе легко сходилась с людьми и была в отличных отношениях с остальными
офицерами. Образование психолога давало о себе знать.
– У меня блестящая идея, – высказался Нэйтан уже серьезным тоном. – Над
Манчестерской четверкой работают Флоран, Джеремия и Маккензи. О ходе расследования
докладывать мне и шефу напрямую, но сначала мне. Дело резонансное, так что, ребята,
если не распутаете, приедут федералы и намылят нам шеи. Начальнику департамента,
как вы понимаете, не очень хочется перед этими индюками отдуваться. Сроки вы
знаете.
Джеремия и Маккензи согласно кивнули.
– Спасибо, Нэйт. Ты знаешь, как я хотела это дело. А тебе, Лиам, все же на судьбе
написано заканчивать с этим рапортом, – Маккензи радостно сунула под нос
опечаленному Лиаму свои бумаги и с энтузиазмом принялась потрошить папку с
новеньким делом, снимая для себя копии материалов.
Флоран нахмурился. Нэйтан, когда дело пахнет жареным, умеет собраться, отбросить
весь свой маразм и предрассудки и быть хорошим координатором. Иначе бы не назначил
на такое серьезное дело лучших следователей отдела. И Флорана тоже. Выходит, таки
признал его. Теперь бы не подвести его.
Когда остальные, кроме Джеремии, разошлись по своим делам, к столу подошла
Маккензи.
– Не обращай внимания на них, Фло. Ребята просто так шутят, но не всегда знают,
когда нужно остановиться. Или когда в душу лучше не лезть. Я даже начинала бояться,
что ты или перестреляешь всех, или застрелишься сам.
Вынырнув из материалов дела Четверки, Флоран с недоумением уставился на Маккензи:
– Серьезно? Я так выглядел?
– У тебя выразительное лицо. Хотя и стараешься не показывать свои эмоции. Но не все
на это купятся, – подмигнула Маккензи, рассмеявшись.
После ее слов остались двоякие чувства. С одной стороны, в отделе есть кто-то, кто
относится к нему так тепло. Но с другой… этот же человек читает тебя словно
открытую книгу.
– Если ты со мной флиртуешь, Маккензи, то побойся бога. Мне не хочется потом иметь
неприятный разговор с твоим мужем, – отшутился Флоран.
– Да, будет жаль, если он в припадке ревности попортит твое личико, красавчик.
В беспечных интонациях Маккензи не звучало ни капли сочувствия.
– Ладно. Мне нужно к шефу. Он у себя?
Флорану требовалось сбежать от внимания Маккензи. Пусть сколько угодно утверждает,
что другим людям в душу лезть нельзя. Остальным – может быть, но сама она туда
влезает без особого труда, даже не замечая этого.
– Если ты насчет преступной сделки, которую слил на допросе Стэйшер, то ты
отстранен от дела, – не отрываясь от бумаг, окликнул Джеремия. – Совсем забыл, что
Нэйтан просил это передать.
Флоран держался долго. Все утро. И вот, наконец, почувствовал, что начинает
закипать.
Все встало на свои места, в том числе и то, почему Нэйтан подсунул ему важное дело
Четверки. Такая подачка Флорану не нужна.
– Кто это решил? Нэйтан?
– Это решение принял я.
Шеф, оказывается, уже некоторое время подпирал одну из стенок помещения и, сложив
руки на груди, с интересом слушал спор подчиненных. Флоран тут же подобрался,
сменив объект своей неприязни с Нэйтана на МакКоула.
– Ты отстранен, потому что, прости, Церцес, но у тебя слишком явная
заинтересованность в деле. Это будет мешать.
Томас не дал ему даже рта раскрыть. И правильно, потому что Флоран готов был
разразиться тирадой, после которой у него оказалось бы даже больше проблем, чем до
этого.
– Для наших операций главное – беспристрастность и холодная голова, – продолжил
МакКоул, игнорируя замешательство Флорана. – Не уверен, что ты сможешь сохранить и
то, и другое, когда нарвешься на Золотого, если только он будет присутствовать при
сделке.
Жестко. Впрочем, это же босс МакКоул. По-другому он не умеет.
– Но его там может и не быть, – упавшим голосом возразил Флоран.
– Тогда у тебя и нет интереса рваться в состав операции, верно?
Логично, черт возьми. Только от этого не легче.
*
На перерыв, вопреки мрачным предсказаниям Маккензи, они все-таки благополучно
отправились всем составом – Лиам закончил многострадальный рапорт. Маккензи не
отрывалась от нового дела и составляла первичный следственный план, а Джеремия
полдня благополучно делал вид, что работает над общим делом, а на самом деле листал
страницы соцсетей. В самый последний момент с ними увязался и Нэйтан.
В закусочную проникала душная полуденная жара, даже несмотря на работающий
кондиционер. Пора дождей прошла, оставив после себя снижение температуры воздуха на
пару градусов, а палящее солнце вернулось. Осень в Техасе всегда теплая. Как и
зима, как и все чертовы времена года.
Уже в закусочной Джеремия сочувственно похлопал по плечу Флорана, что без особого
аппетита уплетал свой обед.
– Не грузись так, чувак. МакКоул упрямый осел, не признающий компромиссы. Его не
переубедишь.
– Просто разуй свои глаза, Церцес, мой совет тебе, – буркнул Нэйтан в свою кружку с
приторно-сладким кофе. Флоран мысленно пожелал ему захлебнуться и сдохнуть в
мучениях.
– Кто-то, кажется, что-то сказал, или мне показалось? – елейно поинтересовался он у
сидящей напротив Маккензи. Та не улыбнулась явной неприязни Нэйтана и Флорана, но
глаза ее смеялись.
Нэйтан угрожающе забулькал своим кофе. Наверное, не стоило злить грозного замшефа.
Сейчас начнется…
– Нэйтан имел в виду, что шеф отстранил тебя для твоей же безопасности, – Маккензи
поспешила спасти положение, опередив Нэйтана, уже открывшего рот для резкой
отповеди. – Очень ненадежна эта информация о сделке Акилы, переданная тебе – именно
тебе! – через Стэйшера. Почти наверняка это ловушка. Для тебя.
Несколько минут Флоран переваривал эту новость. Все-таки в отделе борьбы с
оргпреступностью смотрят на вещи совершенно по-другому. К примеру, им совершенно
наплевать на то, что там у Флорана за темные делишки с Гарсией, тогда как весь
департамент бросает вслед Флорану косые взгляды. Здесь же сотрудничество с бандами
являлось негласной формулой успеха. Наверное, ребята искренне не понимали, как
можно пренебрегать такой блестящей возможностью – знакомство, пусть и невольное, с
боссом влиятельной Акилы.
Но они просто не видели, на что тот способен. Знали, да, но – не видели своими
глазами.
Флоран утешал себя мыслью, что ему просто требуется время. Чтобы научиться мыслить
как они.
– Если это ловушка или ложь, зачем мы вообще туда лезем?..
– Потому что подобную информацию всегда следует проверить, не отреагировать мы не
можем, – Лиам поднял глаза от телефона и включился в беседу. – Плюс жутко
интересно, кто их контрагенты. Вдруг это Чертова тысяча? Этим разбойникам никак не
удается сесть на хвост, а тут такой отличный шанс.
– Но Акилу нам, вроде как, не следует трогать.
– А что им будет? Посидят под арестом сорок восемь часов, а затем либо придется
отпустить на все четыре, потому что эти сукины дети всегда выкручиваются, либо за
них внесут залог. Гарсия потом еще спасибо скажет, что мы зверствовать по отношению
к его ребяткам не стали.
– Ага, лично придет и скажет. А заодно полюбуется на своего ненаглядного Церцеса, –
Нэйтан с мерзостной ухмылочкой следил за реакцией Флорана. Все-таки нашел, сволочь,
как подколоть. Флоран ответил кислой миной, выражающую всю степень его презрения к
дерьмовому чувству юмора Нэйтана.
Маккензи не выдержала и хихикнула:
– Было бы любопытно глянуть на эту сцену.
– Спорим, Фло застрелил бы Золотого уже через минуту?
– Спорим, через пять? От сердечного удара за минуту не отходят.
– Эй, может, не будем развивать эту тему? – не выдержал Флоран.
Взрыв хохота. Конечно, им очень весело.
– Придурки, – беззлобно буркнул Флоран и по примеру Нэйтана спрятался за свой
стаканчик с соком.
Не хотелось показывать, как его задевают эти вроде бы невинные шуточки о Гарсии.
Остальные не видели, что действительно происходит при встречах с Испанцем. Если бы
выстрелами дело и заканчивалось, Флоран был бы лишь рад. Но каждый раз это
унижение, ярость, бессилие и еще раз унижение. Гарсии удавалось обставлять все так,
словно это игра. И победителем из нее выходил пока что только он один.
– Эй, – тихо позвала Маккензи, и Флоран отвлекся от невесёлых мыслей. За столиком
под конец ланча остались только они втроем: Маккензи, Джеремия и Флоран.
– Флоран, ты действительно сегодня сам не свой. Если это из-за шуток ребят, то…
– Перестань, Маккензи, – Флоран попытался улыбнуться. – Все хорошо.
– Нет, не все. Ты сегодня опять ночевал в офисе, я права?
Вот черт. Не хватало только, чтобы коллеги узнали.
– Что у тебя случилось? – упорствовала Маккензи, прищуривав глаза.
– Прости, но это никого из вас не касается.
– Нет, касается, – безучастный Джеремия, вновь вынырнув из личной переписки, поднял
неожиданно посерьезневший взгляд Флорана. – Нам над одним делом работать. Мы теперь
команда. И если вдруг кто-то выйдет из строя, это плохо скажется на работе. А
Нэйтан не зря поручил Четверку и тебе тоже, он высокого мнения о твоем
профессиональном уровне.
– По нему не скажешь.
– Он просто плохо принимает новых людей в отделе. Дай ему время, и он прекратит
скалиться, вот увидишь, – Маккензи убрала остатки ланча на край стола и развернула
дело Четверки, с которым теперь не расставалась. Задумчиво посверлив взглядом
объемистую папку, вздохнула.
– Ты с понедельника практически живешь в офисе, Фло. Не отпирайся, я всегда прихожу
пораньше, так что все вижу. Не буду настаивать на том, чтобы ты рассказал про
причины, хотя могу догадываться. Я также понимаю, что работаем мы вместе всего
ничего, чтобы ты сам захотел поделиться с нами. Однако помни: если у тебя проблемы,
мы всегда постараемся помочь. Тебе нужно только сказать. Выделить охрану для
офицера вроде тебя не будет проблемой.
– Маккензи, не драматизируй, – поморщился Джеремия. – Может, Фло всего лишь с
девушкой поцапался. И не хочет возвращаться домой, чтоб не нарваться на скандал.
– Нет. Маккензи права, – неожиданно даже для себя признался Флоран. – У меня
проблемы. И спасибо за поддержку, ребята. Но я разберусь сам. И на нашем деле это
не отразится, могу гарантировать.
– Ночевать в офисе тоже не выход, Фло. Если тебе некуда пойти, то можешь
перекантоваться некоторое время у меня. Я все равно живу один.
Джеремия сегодня прямо мать Тереза. Флоран умилился бы, если бы не знал, что
Джеремии на все наплевать, и ему без разницы, кто с ним будет жить.
– Не хочу никого из вас подвергать опасности. Однажды из-за моей самонадеянности
уже погиб напарник, больше этого я не допущу. Мне и правда, наверное, нужно
вернуться в свою квартиру. Вечно бегать – не выход.
Глаза Маккензи торжествующе блеснули – видимо, подтвердились какие-то ее догадки об
истоках проблем Флорана.
– Фло, только сейчас заметила, что ты сменил стиль прически. Тебе очень идет, –
протянув руку, Маккензи вдруг откинула со лба Флорана тёмные пряди, которые тот
обычно зачесывал назад, оставляя лоб открытым. Глаза ее удивленно расширились,
когда она заметила потемневшую гематому, которую даже пластыри не скрывали
полностью.
– Уверен, что не нужно сопровождение?
– Пустяки. С лестницы упал, – лицо Флорана исказила кривая улыбка. – А теперь
давайте наконец займемся нашим делом.
Флоран забрал у Маккензи папку и стал изучать чужие пометки. Вне офиса он несколько
взбодрился, и думалось тут отчего-то легче. Он пообещал ребятам, что не подведет с
Четверкой, и положит все силы на раскрытие этого дела.
А свои обиды на шефа МакКоула и остальные проблемы придется пока отложить до лучших
времен.
*
В самом конце рабочего дня на мобильный пришло сообщение.
«Сегодня. Восемь вечера, Главный проспект, возле театра Элли-Фиэче» .
Несколько секунд Флорану, перегруженному рабочей информацией, пришлось вчитываться
в строчки, постигая их смысл. А потом он вспомнил.
– Эй, приятель, ты будто привидение только что увидел. Все хорошо? – сидевший ближе
всех Лиам опасно накренился на своем стуле, пытаясь заглянуть за чужое плечо.
Флоран отключил телефон и отложил его на край стола, словно тот мог укусить.
– Проваливай домой, Церцес, ты весь день дерьмово выглядишь. Нет никакого желания с
тобой возиться, если завтра вдруг грохнешься в обморок.
Надо же, даже Нэйтану ведомо, что такое сострадание. Но он может засунуть свое
сострадание себе в зад.
– Нэйтан, оставь меня сегодня на дежурство, – вместо того, чтоб на всех парах
мчаться домой, попросил Флоран.
– Ты спятил, парень. Никакого отгула впоследствии даже не жди, у вас приоритетное
расследование Четверки.
– Мне отгул не нужен.
– Точно спятил. Ну что ж, как хочешь, – Нэйтан безразлично махнул рукой и вновь
зарылся в бумаги. На сегодня шефовский зам исчерпал свои запасы человеколюбия по
отношению к Флорану.
От него отцепились на некоторое время, а затем засобирались домой, наконец оставив
в желанном одиночестве.
Флоран, нервно барабаня пальцами по столешнице, покосился на аналоговые часы
компьютера. 7:43 p.m. На Главный проспект к восьми вечера он уже никак не успевает.
Да и, собственно, с самоубийственной решимостью с самого начала туда не собирался.
Просто не ожидал, что встречу он назначит так скоро. А самоубийцей чувствовал себя
потому, что знал – наверняка поплатится. Но на этот раз не собирался дать застать
себя врасплох, как в тот роковой вечер воскресенья.
Флоран поспешно вскочил со своего кресла и вышел в коридор управления,
остановившись у широкого окна. Приподняв жалюзи, распахнул его, ощущая, как веющая
с улицы прохлада понемногу тушит вспыхнувшую злобу. Весь день он держался,
отвлекался как мог работой и переругиванием с назойливыми коллегами, которые
отчего-то стали делать вид, что им есть до него дело. Но у предоставленного наконец
одиночества оказалась и оборотная сторона: Флорана накрыло с головой цунами
воспоминаний, всех тех темных эмоций, через которые Гарсия заставил его пройти. Они
все же прорвали плотину тщательно выстроенных барьеров, и Флорана накрыло.
Он вновь вернулся в тот вечер.
*
Вот Флоран стоит в густой темноте своей квартиры и очень надеется, что голос
прозвучит ровно:
– Это незаконное проникновение со взломом, Аурелио Гарсия.
А затем с какой-то отстраненностью и даже безразличием ждет, что сейчас из мрака
вынырнут телохранители Гарсии и вырубят так проколовшегося ее хозяина. Заткнут нос
и рот платком с хлороформом, от которого мгновенно плывет сознание, или просто
приложат чем-нибудь по голове. Но шли секунды, а нападением на Флорана никто так и
не озаботился. Гарсия тоже ничего не предпринимает, и это весьма подозрительно. То
есть, даже более подозрительно, чем само его нахождение здесь.
Если бы его хотели вырубить, то он бы уже давно валялся в бессознательном состоянии
у ног главаря Акилы. Значит, тут что-то другое. И, пока не стало слишком поздно,
надо действовать.
Куда ж задевались наручники? И шокер? Проклятье, в этой новой квартире ничего не
найдешь! Флоран осторожно пятится к ящикам стола в надежде, что оставил их именно
там.
– Ты не эту игрушку, случаем, ищешь, mi corazón?* – насмешливый тон и металлическое
позвякивание наручников, которые Гарсия за один из браслетов небрежно раскручивает
на пальце. – Не знай я твоей профессии, честное слово, очень бы обрадовался,
обнаружив ее у тебя дома.
Флоран грязно ругается. Про себя, естественно.
Хотя в убойном все и были уверены, что у Флорана Церцеса железные нервы, к
сожалению, это было вовсе не так. Он боялся так же, как и остальные. Но держал себя
в руках, внутренне буквально цепенея от липкого ужаса. Да кто бы не оцепенел, если
бы, войдя в свой дом, свою безопасную крепость, вдруг обнаружил там одного из
опаснейших выродков города? Где-то на улицах – сколько угодно. Но только не у себя
дома, на собственном, чёрт подери, диване.
Приглушенный свет уличного фонаря сочится сквозь жалюзи. Поблескивает в глазах
Гарсии желтыми хищными искрами, и становится понятно, отчего он получил прозвище
«Золотой». Имя здесь на второстепенных ролях.
Сейчас Флоран ощущал себя запертым в клетке с тигром. Опасным, голодным и подлым
животным.
– Или ты выметаешься прямо сейчас, или я просто пристрелю тебя, – справившись с
собой, Флоран делает шаг ближе. С опасными зверями нужна строгость. Тень Гарсии
заинтересованно наклоняется, и Флоран едва удерживается, чтобы не спустить курок
сейчас же. Нервы – туго натянутые струны. И порвутся они со звуком выстрела.
– Как интересно, – бархатным голосом тянет Гарсия, усыпляет ласковыми интонациями.
Ловит от всей ситуации кайф, словно пробуя новое лакомство. И ему ничуть не мешает
ни нацеленный на него револьвер, ни Флоран на взводе, готовый при любом резком
движении разрядить в него пол-обоймы. – Так и вижу завтрашние заголовки газет.
Детектив полиции осужден за умышленное убийство. Это так трагично.
– Твой труп найдут у меня в доме. Любой судья признает самооборону.
– Мои люди подкупят криминалистов. Те подтвердят, что ты нарочно притащил мой труп
к себе в квартиру уже после того, как подло пристрелил в подворотне.
Боже, да он играет. Развлекается, ощущая полный контроль над ситуацией, несмотря на
оружие в руках Флорана. Значит, уверен, что он тут чертов хозяин, хотя непонятно,
есть ли у Испанца с собой оружие. И не прячутся ли в других комнатах его
подчиненные – то, что на Флорана не набросились в первый же миг, еще ничего не
значит, вдруг только приказа и ждут. А возможности проверить нет.
– Пошел вон отсюда, – холодно цедит Флоран и сопровождает свои слова взмахом
револьвера в сторону двери. Но Гарсия притворяется глухим.
– Amor, ты разочаровываешь меня, – в голосе появляются те самые вкрадчивые, опасные
нотки, от которых учащается пульс. Флоран старается незаметно нашарить на столе
мобильник с намерением вызвать хоть какой-нибудь патруль, и пусть эту ублюдочную
тварь наконец поймают и посадят. Хотя бы за взлом – тут Флоран привередничать не
будет.
Гарсия, вероятно, видел в темноте не хуже кошки. Потому что когда пальцы смыкаются
на заветном устройстве связи, он вдруг бросается к Флорану. Кратковременная
потасовка, и вот уже Флоран обнаруживает себя прижатым к стене, с заломленной за
голову рукой, сжимающей злосчастный телефон. На режуще-ярком в темноте экране
черным выделяется первая набранная цифра номера.
Флоран с удивлением отмечает, что вторая рука – свободна. И все еще сжимает
револьвер. Гарсия предпочел риск получить пулю риску прибытия полиции? «Опасность,
адреналин – вот без чего они не могут жить» – всплыли в голове слова Габриэла.
Тогда Флоран счел их продиктованными подступающим маразмом и не принял всерьез, но
теперь убедился на собственном горьком опыте. Надо было верить на слово.
– Не советую тебе меня разочаровывать, детектив, – все так же обманчиво-ласково
шепчет Гарсия, усиливая захват на запястье: еще немного надавит и сломает. Хищное
лицо теперь совсем близко, в какой-то паре дюймов. – Меня задевает твое вопиющее
негостеприимство.
– Как будто ты заслуживаешь другого.
– Я заслуживаю очень многого, – Гарсия наклоняется, шумно вдыхая запах Флорана.
Мышцы разом сводит от подобной близости, все внутри вопит о недопустимости
подобного. Ствол револьвера упирается Гарсии прямо в грудь, не позволяя
приблизиться.
– Я тут вспомнил, что ты попортил мою алую красавицу. Ремонт обошелся в пятьдесят
штук. И я пришел требовать моральной компенсации.
Словно не замечая опасности, Гарсия щекотливо, на грани нежной ласки скользит
пальцами вниз по линии шеи. И Флоран ни секунды не сомневается в том, что сейчас
произойдет.
– Свинец в грудь подойдет в качестве компенсации? – дуло револьвера предупреждающе
упирается Гарсии аккурат под адамовым яблоком, давит, вынуждая Гарсию податься
назад. Но недостаточно, чтобы отпустить свою жертву. Несколько раз он недоуменно
моргает, словно успев позабыть о существовании огнестрела в непосредственной
близости. Думал, ты неуязвим, засранец? Доказать тебе обратное будет неимоверно
приятно.
– Детекти-ив, – тянет Гарсия, а глаза зловеще полыхают. Шальные и опасные, а еще,
будь Флоран проклят, действительно – золотые. Такие были бы у дьявола, если бы он
существовал. – Вас разве этому не учат? Стрелять надо сюда, – обхватив пальцами
запястье руки с оружием, Гарсия ведет, чтобы ствол прижался аккурат к его виску. –
Чтобы наверняка убить.
Вот и все. Одно движение пальца, один щелчок отделяет Флорана от чего-то
непоправимого. А Гарсия смотрит, смотрит, пригвождая этим своим безумным взглядом к
месту. Ну же, всего одно нажатие на курок, Флоран, все так просто, чего же ты
ждешь…
– Но ты ведь не выстрелишь в абсолютно безоружного человека, а, детектив?
– Твое существование уже само по себе оружие. Отравляющее мою жизнь, – Флоран
пытается справиться со ступором, но это почти невозможно, когда Гарсия так близко.
Все отловленные преступники не были и вполовину так сильны, сдавались быстро, не
подавляли всю твою волю, полностью отрезая тебя от мира. Замыкая весь мир на одном
себе. Ярость помогает. Вот-вот выльется наружу, и ничем хорошим ни для Испанца, ни
для самого Флорана это не закончится.
– Никогда не слышал ничего более романтичного, – хищное лицо Гарсии совсем близко,
Флорану кажется, он даже чувствует жар его тела. Адреналин выплескивается в кровь,
требует действий, борьбы или бегства, ведь зверь совсем рядом и готов в считанные
минуты растерзать. Но Флоран невероятным усилием держит себя, оставаясь на месте,
ведь стоит решиться лишь на один неверный шаг…
– Ты думаешь, что держишь ситуацию под контролем, – продолжает мурлыкать Гарсия. –
Хотя на самом деле ты так беззащитен сейчас. Захоти я, убил бы тебя на месте голыми
руками. Или запытал до смерти, пока кровью не истечешь. Или сделал бы своим. А то и
все сразу…
Держать ситуацию под контролем удается все хуже. Хочется попятиться, увеличить
расстояние между ними, да некуда. Флоран выцеживает холодное:
– Давай, рискни. Ни твоих угроз, ни тебя я не боюсь.
– А зря, amor. Весьма зря…
Флоран знал, что Гарсия больше всего жаждет увидеть его страх, чтобы упиваться им.
Но вместо этого в ответ на все свои старания получал лишь гордыню и ненависть. Что
его только больше распаляло. Ведь азарт – такая вещь, не поддаться которой очень
трудно. Зачем жить без риска, впоследствии сожалея, что спасовал перед угрозой и не
получил желаемое?
И Гарсия рискует. Медленно, предоставляя Флорану возможность рассмотреть каждое
движение, отходит на шаг назад. Гипнотизирует своим невозможным взглядом,
неспешными плавными движениями, бархатным тихим тембром. «Я сдался, видишь, minino?
Ты выиграл» – отчетливо читается в его глазах.
Так же медленно дотрагивается до ладони, до белых костяшек стиснувшей оружие,
проходится в невесомой ласке по тыльной ее стороне и ненавязчиво, словно спрашивая,
отводит в сторону. Рука Флорана слегка дрожит. «Значит, все-таки боишься?» –
повисает в воздухе невысказанный вслух вопрос.
Он отпускает Флорана. Но ненадолго. Ровно настолько, чтобы тот успел поверить, что
угроза отступила.
Этого ничтожного момента Гарсии хватает. Разбивая созданную иллюзию безопасности
вдребезги, он хлёстким, поставленным ударом оглушает Флорана, не оставив тому
никакой возможности среагировать. Звук случайного выстрела, но уже поздно. Гарсия
защелкивает браслеты наручников, которые держал все это время, на запястьях
Флорана.
Так подло и глупо попасться! Тот же прием, что Флоран использовал, когда Гарсии не
удалось пристрелить Уилли Стэйшера: заставить оппонента на мгновенье ослабить
внимание, даруя ощущение победы, и тут же нанести решающий удар. Флоран угодил в
свою же ловушку.
Гарсия с ухмылкой, угадывающейся на его лице, наклоняется за выпавшим из рук
револьвером. Флоран бросается вперед, надеясь выбить ствол из гарсииных рук, но тот
ловко уходит из-под линии удара и с ликующим смехом опрокидывает его навзничь,
голова от удара взрывается дикой болью. Несмотря на это, Флоран, пошатнувшись, с
рычанием вскакивает на ноги, но Гарсия снова быстрее – Флоран с размаху влетает
лопатками в стену, так, что из легких выбивает весь воздух, а мир на несколько
секунд меркнет.
– А теперь можно и повеселиться.
От интонаций этого голоса Флорану делается не по себе. Он отчаянно рвется прочь в
попытке освободиться или достать Гарсию хотя бы ногами, но тот играючи прижимает
его к стене собой, грубо втискиваясь коленом между ног. Флоран словно бы распят и
не имеет никаких шансов вырваться. Окончательно поверженный.
Вот ведь безнадежный дурак. Надо было стрелять сразу же, как только обнаружил эту
гадюку, заползшую в его дом. Но нет, принялся играть с огнем и не подумал, что
можно обжечься.
– Знаешь, а ведь за мной должок, – Гарсии сейчас очень весело дразнить его, будто
пойманную мышь. У горла Флоран ощущает холод стали своего же оружия. – Помнится, в
прошлый раз ты прострелил мне ладонь. Которая, если тебе интересно, до сих пор не
зажила. В моем мире расплачиваются оком за око, детектив. Но я буду милостив и
разрешу тебе самому выбрать, в какую часть тела получить пулю.
Ствол револьвера почти нежно проходится по щеке Флорана вниз, очерчивая овал лица.
Он рефлекторно дергается, но сталь больно врезается в яремную впадину, сразу
разубеждая в разумности сопротивления. Флоран закашливается от слишком сильного
давления, и только тогда Гарсия следует ниже, скользя револьвером за ворот рубашки,
а потом еще ниже…
– Стрелять надо в висок. Чтобы наверняка убить, – выплевывает Флоран недавнюю фразу
Гарсии.
– Но просто убить тебя совсем неинтересно, – веселому возмущению Гарсии нет
предела. Да стреляй же, ублюдок. Когда ты наиграешься?! Флоран снова дергается, но
безрезультатно – Гарсия намного сильнее. Сильнее врезается коленом, сильнее давит
стволом, с нажимом проводя им по телу, царапая кожу.
– Не зли меня, глупый котенок.
Шея Флорана оказывается в крепкой хватке, пальцы Гарсии сжимаются все сильней и
сильней, перекрывая доступ к воздуху. Флоран запрокидывает голову и приоткрывает
рот, стараясь ухватить хоть немного, но это не помогает. Гарсия жадно ловит каждый
его не-вдох, упивается хрипами, давит дулом в живот, коленом невыносимо в пах, а
Флоран бьется пойманной бабочкой, и не может сделать ровно ни-че-го. В глазах
темнеет от нехватки кислорода, пальцы скованных рук отчаянно скребут стену. Флорана
охватывает панический ужас, когда он думает, что умрет вот так.
Горячее дыхание на шее, как и чужая улыбка, клеймом отпечатывается на коже.
Вдруг все прекращается. Гарсия снова смеется, глуша натужный хрип и кашель самого
Флорана, сумевшего наконец вдохнуть.
– Надо же, а тебе такое нравится, детектив.
Гарсия бесстыдно трется коленом об эрекцию Флорана, обозначившуюся из-за сильного
давления. Но тот вовсе не возбужден, это все предательское тело, а эта тварь еще и
издевается, упиваясь беспомощностью Флорана и своей властью. Больной извращенец.
Наверное, что-то такое непримиримое отражается на лице Флорана, потому что Гарсия
за подбородок разворачивает его к себе, ловя мутный взгляд:
– О, незачем строить из себя невинность. В баре ты вовсе не возражал, когда тот
щенок присосался к тебе. Отвратительно. Никому не отказываешь, да, minino?
Флорана буквально ошпаривает – осознанием, что за ним, оказывается, следили, и –
злостью от того, что только что обозвали шлюхой. Это придает сил и смелости, хотя
вернее – глупости, ведь кто в здравом уме станет дразнить бешеного зверя.
– Никому. Кроме тебя, – усмешка, не менее ненормальная, чем у Гарсии, трогает губы.
Но Флоран никак не ожидал, что после этих слов Гарсия вдруг сорвется, впиваясь
жестким поцелуем. Внезапным и подлым, словно недавние удары – врываясь в чужой рот
языком, подавляя, подчиняя. Снова сжимая пальцы на горле, не позволяя даже дышать.
Он не требует ответа, только послушания. Флорана оглушает, а голова кружится от
нехватки воздуха, но вовсе не от поцелуя. Только ощущение жесткой щетины,
царапающей кожу, не дает соскользнуть в забытье, удерживает на самом краю пропасти,
куда он почти что сорвался.
Но когда Флоран уже опасно близок к этому, к желанной тьме, Гарсия чуть разжимает
пальцы, позволяя вновь вдохнуть. И остается так, выпивая и контролируя каждый
рваный вдох и выдох. Больной ублюдок. Его пульс просто бешеный, видно быстрое-
быстрое биение жилки на виске и голодный блеск глаз.
– Я не планировал сегодня заходить так далеко. Но ты слишком красивый и открытый,
детектив. Удержаться трудно.
Флоран сломлен и всякое сопротивление бессмысленно. Он полностью во власти этого
маниакального подонка, который будет его душить и играть, пока Флоран не умрет. Он
уже не осознавал, что значат слова Гарсии, все силы уходили на борьбу за каждый
новый вдох. Даже возможности ответить Гарсии нет.
Сперва Флоран решает, что Гарсия вознамерился выстрелить ему в живот, когда
чувствует револьвер у кромки ремня, но затем… Флоран трепыхается пойманной птицей,
его накрывает новой волной паники, когда Гарсия поступательными движениями трется
одновременно и коленом, и сталью – там, внизу.
– Не дергайся, amor, я могу случайно выстрелить. Ну же, дай мне посмотреть на тебя,
когда тебе хорошо.
Флорана собираются изнасиловать его же оружием. В его квартире. Это было бы смешно
до истерики, если бы не было так страшно. Его начинает колотить, и он, выгнувшись,
всхлипывает, и, несмотря на не слушающееся после жестоких пальцев горло,
выталкивает сиплое:
– Пусти меня, чертов подонок, ненормальный. Я не хочу этого.
– Детектив, ты просто прекрасен сейчас. Как я могу отпустить? Тебе придется очень
хорошо попросить, и тогда я, может быть, внемлю твоим просьбам.
Совет Флорана засунуть эти просьбы себе очень далеко Гарсия не оценивает, зато
весьма неоднозначно вжимается еще сильней, заставив Флорана заткнуться, давясь
своим оскорбительным рычанием.
И продолжает надавливать, поглаживать, снова давить, и это уже даже больно и хорошо
одновременно. Унизительней не бывает.
– Впрочем, я вовсе не так планировал нашу первую приватную встречу. Извини, что
увлекся. Я всего-то хотел лично пригласить тебя провести вместе вечер, но в итоге
при виде тебя не стерпел.
Железная удушающая хватка с шеи исчезает, а затем Гарсия делает шаг назад, и
Флоран, лишившись опоры, словно кукла падает на колени, рвано дыша.
Пригласить? На вечер? Чтобы еще раз поиздеваться, растоптать, а потом убить? Что же
сейчас этого не сделать?! Флоран опасается, что голос сорвется, если он решится
произнести все это. И не может больше этого вынести.
– Убирайся, – господи, это точно его голос? Больше похоже на сиплое воронье
карканье.
Все, это позорное поражение. Он не только не убил Испанца, но и позволил ему
застать себя врасплох и едва не убить. От издевательского «Еще увидимся, amor»,
прозвучавшего из уст Гарсии, хочется взвыть.
Испанец может быть счастлив, он добился своего, заставил испытать страх, проиграть
ему, просить остановиться. Почему он все же отпустил и зачем ему это рандеву, можно
подумать потом.
Флоран почти не верит в то, что его действительно так легко отпускают. Всё?.. Так
просто?
Короткое касание к подбородку, чтобы в последний раз заглянуть в глаза, удаляющиеся
шаги.
– Кстати, я заберу с собой этот сувенир, если ты позволишь.
Флоран успевает обернуться в тот момент, когда Гарсия разряжает револьвер, небрежно
отбросив обойму в сторону, и с удовлетворенным видом кладет трофей в карман.
Да хоть подавись.
Все, ушел.
Через пятнадцать минут Флоран встает, чтобы найти ключи от наручников, а затем по
квартире будто проходится ураган. Флоран в бессильной ярости разбивает все, что
попадается на пути. После долго стоит под душем и мочалкой раздирает кожу до
покраснения, желая стереть с нее ощущения прикосновений Гарсии, которые не желали
рассеиваться и разъедали плоть кислотой.
А потом остается только сбежать прямиком в департамент полиции, и только там
получается успокоиться.
*
Флоран вынырнул из водоворота воспоминаний только ощутив боль от слишком сильно
впившихся в ладони ногтей. Разжал кулаки.
Сегодня снова предстоит провести ночь наедине со своими воспоминаниями. Пожалуй, он
поспешил, попросившись на дежурство, – можно ведь было поехать в бар или клуб чтобы
забыться.
Даже думать о возвращении в пустую темную квартиру не хотелось. Нет, Флоран не
считал, что снова обнаружит там хищно сверкающего глазами Гарсию, мироздание просто
не может выкинуть такую шутку дважды. Но тот факт, что помешанному главе Акилы
известно, где Флоран живет, просто не даст спокойно заснуть. Флоран будет
просыпаться вновь и вновь от любого шороха или смутных кошмаров. Снова сменить
квартиру?.. Есть ли смысл, если все равно найдут и там, как бы он ни скрывался.
Каков же тогда выход?
За спиной вдруг шумно хлопнули стеклянные створки. Что? Он разве был здесь не один?
– Церцес, убери это выражение со своего лица. Ты будто увидел привидение, а не
своего шефа, – буркнул МакКоул, выходя из коридора отдела. За его плечом маячила
Маккензи.
Флоран очень надеялся, что грохот его отвалившейся челюсти не слышен больше никому.
Маккензи и шеф, вдвоем в кабинете последнего, после конца рабочего дня?.. В любом
случае, это не его дело.
– Ты на тачке? – грубовато поинтересовался МакКоул.
– Нет, сэр.
– Собирайся, подвезу до дома.
Удивительный день. Все вдруг решили заняться благотворительностью во имя Флорана
Церцеса.
– Но ведь дежурство…
– Забудь. Завтра скажу Нэйтану, что поменял тебя с Маккензи.
– Мне все равно нужно порыться в архиве, а это дело долгое, – вставила та,
ослепительно улыбаясь. Странно себя вели эти двое – видимо, догадались, что Флоран
все понял. Но все же с шефом спорить себе дороже.
Через пять минут Флоран уже сидел на пассажирском сиденье шефского Форда. Они мчали
по ярким ночным улицам, и Флорану многое хотелось высказать, хотя бы свои
возражения по поводу отстранения от операции по сделке, выболтанной Стэйшером. Но
он молчал, чувствуя внутри равнодушную пустоту.
Ему все же придется вернуться домой.
Наручные часы показывали девять тридцать вечера. Он так и не пришел на назначенную
встречу. Но ведь Флоран ничего не обещал Гарсии. Не его ручная собачонка, чтобы
бежать по первому зову, и не самоубийца. Гарсия, должно быть, в бешенстве. И
наверняка сделает ответный ход, но на этот раз Флоран будет готов.
Правда, с таким раскладом идти сейчас домой крайне неразумно и даже опасно. Но не
объяснишь же это МакКоулу. Назначит охрану, еще и премии лишит за последующие
препирательства с начальством. Приободряла лишь мысль, что не в характере Испанца
повторяться. В гости в ближайшее время он не заявится.
– А ты неразговорчив, парень, – усмехнулся МакКоул, остановившись на перекрестке и
впервые за поездку обратив внимание на своего пассажира. В его приемнике играли
популярные песни о неразделенных чувствах, содержание которых вызывало
непреодолимое желание сбежать из салона.
– Я просто размышлял, сэр, отчего вы сегодня так щедры, что подвозите меня на
другой конец города.
– Какая ты все-таки язва, Церцес! Я что, не могу оказать услугу ценному
подчиненному? Это обязанность шефа – следить за благополучием своей команды.
– Джеремию или Лиама вы тоже подвозите? А Маккензи?.. Нам зеленый, – напомнил
Флоран, и замешкавшийся МакКоул поспешил тронуться. Повернул, пристраиваясь в
крайнюю правую полосу бесконечного потока машин – они как раз проезжали центр
города.
– А вот это тебя уже не должно заботить, – тон шефа не был угрожающим, он не
угрожал никогда. Но все же мог сказать обыкновенную фразу так значительно, что
всякие возражения или язвительные выпады застревали в горле.
– С вашего позволения, у меня и своих проблем хватает, чтобы лезть в чужие.
Одновременно кольнуло раздражением: та же Маккензи в его проблемы лезла с
удовольствием, когда у самой, оказывается, сплошные интриги. Одним словом –
женщины.
За окном стремительно промелькнул театр Элли-Фиэче, у которого они с Гарсией должны
были встретиться, и исчез из виду, сменившись другими зданиями.
– Мне хочется убедиться, что ты нормально добрался домой. Твои трения с Акилой мне
не нравятся, – счел должным пояснить МакКоул после паузы.
Выходит, Маккензи уже все донесла, и шеф решил помочь по-своему. Как трогательно.
Это и называется – командная работа, да? В убойном такого не водилось, там каждый
был сам за себя, стремясь выслужиться. Флоран сделал себе заметку на будущее больше
не болтать лишнего при Маккензи.
– Я сам от них не в восторге, – вот, сейчас самый удачный момент! – Сэр, если вы
будете отстранять меня каждый раз, когда в деле мелькнет группировка Золотого…
– Не мели чушь. Это единичный случай. Такого не будет, когда ситуация
стабилизируется.
Доволен, Флоран Церцес? Шеф явно не собирается менять своих решений, так что про
свои амбиции можно забыть надолго. Пока «ситуация стабилизируется» Флоран успеет
несколько раз угодить в лапы Гарсии! И не выбраться живым.
Пока в воображении рисовались самые мрачные сценарии развития собственной судьбы
при непосредственном участии Акилы, шеф подъехал к жилому комплексу, где Флоран
арендовал жилье. Ушиб на лбу противно заныл с новой силой. Поблагодарив МакКоула,
Флоран выбрался наружу, и тот, благосклонно кивнув ему, газанул прочь.
Игнорируя лифт, Флоран медленно поднимался на свой этаж. Перед этим, желая оттянуть
неизбежное, он успел прогуляться и даже сходить в ближайший круглосуточный за
сигаретами. Флоран их истово терпеть не мог, но сегодняшнюю ночь без них не
переживет.
Вот и нужный этаж. Слишком быстро. Сразу бросилось в глаза, что что-то не так.
Вернее, не так было всё. Пол холла пестрел желтыми лепестками цветов и бурыми
мазками. «Пятна бурого цвета, напоминающие кровь» – так они пишут в протоколах
осмотра места происшествия. Дверь в квартиру приглашающе распахнута. Черт побери,
от сигнализации вообще есть хоть какой-то толк?!
Личный револьвер Флорана внаглую унес Гарсия, и пришлось извлечь из кобуры
служебный Глок. Что за сюрприз Гарсия выкинул на этот раз? Прислал своих вышибал?
Ограбил и разгромил квартиру? Подбросил какую-нибудь дрянь вроде наркотиков?
Памятуя о прошлом промахе, Флоран сразу набрал участок и запросил подкрепление. И
только после вошел в квартиру. У него есть пятнадцать минут, пока дом не наводнят
копы.
То, что он увидел внутри, оказалось намного, намного страшнее любого предположения.
Стены и пол в прихожей были все в тех же нелепых лепестках и пятнах крови. Крови
Рея, тело которого в луже крови лежало здесь же, нелепо раскинувшееся, с застывшей
маской страха на лице и остекленевшими слепыми глазами. Саваном покрытое венчиками
желтых хризантем.* Но узнаваемое, даже несмотря на кровь, залившую разбитое лицо.
...Десять минут до прибытия отряда быстрого реагирования. Этого хватит, чтобы никто
не увидел его боли и слез. Флоран был прав в одном – Гарсия не стал повторяться,
приходить сюда снова. Он поступил намного, в тысячу раз хуже и чудовищней, жестоко
отплатил ему всего за одну ошибку.
Золотой сделал свой шаг, нанес такой удар, который оказался слишком сильным даже
для Флорана.
*

*Mi corazón (исп.) – «сердце моё».

*Хризантема желтая – на языке цветов «пренебрежение», «отвергнутая любовь».

========== Глава 5 ==========

Когда полиция и совершенно уже ненужная cкорая прибыли на место происшествия, Брай
сразу же бросился к Флорану. У того при виде Брая сделался совершенно ошарашенный
вид, словно он не верил глазам, не понимал, что приятель здесь делает. Хотя все
просто – Флоран набрал именно убойный отдел, видимо, по привычке. У него все не
проходил шок, что сразу говорило о многом.
Они были близки с жертвой. Рейсар Моретти, двадцать четыре года. Официально
безработный.
Брай с Флораном сидели на ступеньках посреди лестничной клетки и курили в полной
тишине. Пока Брай тихо не прокашлялся.
– Прости, но мне нужно взять у тебя показания, – тихо объяснил он, когда понял, что
все его предыдущие расспросы и увещевания не давали никакого эффекта. Флоран их
просто не слышал, только механически назвал данные убитого.
– Валяй.
Руки у Флорана все еще слегка дрожали. Это плохо.
– Ты знал его?
– Да. Учились вместе в старшей школе. Он один из людей… – Флоран замолк, очевидно,
пытаясь вспомнить группировку этого Рея. – Не помню название банды… что-то там
связанное с «освобождением».
Нервно размяв шею, Брай отобрал у совершенно дезориентированного Флорана пачку
сигарет, теперь уже полупустую. Снова закурил. Его люди потрошили квартиру Флорана,
но тому было все равно.
– Кого подозреваешь?
– Черт возьми, Брай, не прикидывайся слепым! Ты прекрасно знаешь, что это сделал
золотоглазый подонок! – Флоран буквально взорвался. Благо, свидетелей срыва, кроме
Брая, не наблюдалось, но по виду Флорана можно было сказать, что тому сейчас
наплевать, даже будь здесь все до единого сотрудники департамента полиции Хьюстона.
А Брай впервые видел, как его бывший напарник потерял контроль.
– Это его чокнутая месть за то, что я сегодня не прибежал к нему, виляя хвостиком!
Так что можете записать убийство на меня, я виновен, я! Я не подумал о
последствиях, о том, что он – жестокая ублюдочная скотина. Я поклялся, что не
допущу повторения истории с Салли, а теперь и Рей… Это слишком.
– Эй, приятель. Ты ни в чем не виноват.
Когда Флоран спрятал лицо в ладонях, жалко сгорбившись, Брайан решил было, что у
того окончательно сдали нервишки, и друг плачет. Но вот он отнял руки от лица, и
глаза оказались сухими. Сухими и резали взглядом, как ножом.
– Как он узнал, где я живу, Брай? Свой адрес я не сообщал никому, даже
родственникам... А ведь эту квартиру помогал найти ты.
– Что ты… – продолжить Браю не дал резко натянувшийся ворот рубашки, в который
вцепился Флоран и теперь судорожно сжимал подрагивающими пальцами.
– Они приходили к тебе? Или сам рассказал? Что пообещали за такую информацию?!
– Ты рехнулся! Остынь и возьми себя в руки! – рявкнул Брай, сбрасывая с себя чужие
руки. Встряхнул Флорана за плечи, и еще раз, и еще, чтобы этот идиот, всегда такой
безупречный и насмешливый, никогда не позволяющий себе ничего лишнего, очнулся и
стал вновь тем человеком, которого Брай знал три года. Перестал выглядеть этой
жалкой сломленной пародией на себя самого.
Из дверного проема показался оперативник и подозвал двух приятелей к себе,
старательно не замечая разыгравшегося снаружи абсурдного концерта. Все слова, что
Брай хотел высказать Флорану, пришлось отложить на потом. Флоран, однако, не
шелохнулся, застыв безжизненной статуей на ступеньках.
– Нам следует переговорить и с детективом Церцесом, сэр, – деликатно заметил парень
– еще очень молодой, не проработал в департаменте даже двух лет. Перевелся в
убойный сразу после ухода Флорана…
– Я слушаю вас, – прошелестел за спиной Брая голос друга. Тот подошел совершенно
бесшумно и встал рядом, чуть задевая плечом. С этим приходит понимание, что Флоран
прикладывал большие усилия чтобы просто стоять прямо. Черт возьми, да что же с
ним?!
Бесспорно, найти труп у себя в квартире – вещь малоприятная. Если это труп кого-то,
кого ты знал, неприятней вдвойне. Но, расследуя убийства, Флоран и на более жуткие
вещи успел насмотреться, и даже бровью не вел. А сейчас вел себя, будто первый день
на службе.
– Вы прикасались к трупу, детектив Церцес? Возможно, не сразу заметили, и
споткнулись, изменив его положение?
Взгляд Флорана стал совершенно стеклянным.
…Он, задыхаясь от спазмов, сдавивших горло, мешающих дышать, говорить, даже видеть,
как подкошенный падает на колени рядом с телом Рея. От железного запаха крови
темнеет в глазах. Он всегда ненавидел вид крови, но внутри хрупким, причиняющим
невыносимую боль чувством вспыхивает обжигающая надежда, вдруг Рей еще жив, вдруг
еще не слишком поздно, и можно помочь… Но под пальцами не ощущается никакого биения
жизни, когда Флоран почти вслепую лихорадочно нашаривает артерию на шее. Сердце Рея
не бьется. Кожа, когда Флоран, не веря, дотрагивается до левой щеки, что оказалась
не залита кровью, еще теплая, не может быть, не может... Он накрывает глаза
ладонью, не в силах выносить их мертвый взгляд.
– Нет, – ровно ответил Флоран, с усилием возвращаясь в реальность.
– Но у вас кровь на рукаве, – припечатал наглый мальчишка с какими-то мстительными
интонациями. Он что, раньше работал государственным обвинителем? – Мы сняли
множество отпечатков, сейчас их проверяют по базе. Возможно, отпечатки оставил
убийца, а может, и нет…
– На что вы намекаете? – голос Флорана начинает напоминать прежний, уверенный,
немного резковатый, но со спокойным тембром. Но радоваться тут нечему: Брай нутром
чуял, что дело дрянь.
– Вам знакомо это оружие, детектив Церцес? – паренек извлек на свет обыкновенный,
ничем не примечательный Смит-Вессон шестьсот восемьдесят шестой модели в прозрачном
пакете для улик.
Брай узнает в протягиваемом предмете личный револьвер Флорана. Нашли в квартире? Но
зачем он им? А Флоран, судя по всему, от вида своего оружия вдруг начал понимать,
куда идет дело… и потихоньку звереет.
– Револьвер зарегистрирован на мое имя. Я приобрел его совершенно законно два года
назад, – «Как только вышел из больницы после знакомства с Гарсией» – хмыкает про
себя Брай. – Можете поднять служебные данные.
– Я так и сделаю, не сомневайтесь. Смит-Вессон нашли в мусоропроводе этой высотки.
Пострадавший, вне сомнения, был застрелен, на груди два огнестрельных ранения, а в
барабане этой пушки обнаружено две стреляные гильзы, – включился в разговор второй
оперативник, афроамериканец, чьего имени Брай не знал. – К утру эксперты смогут
дать свое заключение, была ли жертва убита именно из этого оружия. Но, думаю, тут и
так все очевидно. Поэтому пока прошу проследовать за нами в участок, подозреваемый
детектив Церцес.
– Что? – «Подозреваемый детектив Церцес?» Браю показалось, он ослышался. Этот бред
не мог происходить в реальности.
Флоран молчал, безразлично гипнотизируя взглядом револьвер в руках криминалиста, из
которого возможно – всего лишь возможно! – был застрелен этот Рейсар.
– Мистер Отис, пока что все улики указывают на детектива Церцеса, вы же не будете
оспаривать это.
– Однако отпечатки…
– Есть основания полагать, что также оставлены мистером Церцесом. Плюс кровь на его
руках. Я завтра же отправлю образцы в лабораторию. И мистер Церцес сам признался,
что найденный револьвер также принадлежит ему. Будут еще возражения?
– Но это он вызвал полицию, как он может быть убийцей?! – вскипел Брай. Флоран все
так же молчал. Забери его дьявол, почему он молчит, почему не защищается?
– Отвлекающий маневр, дабы обелить себя от подозрений, – отрезал сопляк-
оперативник. Затем достал наручники, выжидающе глядя на Флорана. Рука второго парня
скользнула к кобуре, на случай, если «подозреваемый» начнет оказывать
сопротивление.
А Флоран… Флоран спокойно дал себя заковать.
*
– У них нет никаких доказательств, – сделал гениальный вывод Брай уже в участке.
После того, как добрых полчаса отводил душу, поливая грязью «тупорылых
молокососов», у которых «глаза на заднице, если детектива полиции от чокнутого
уголовника отличить не в состоянии». Хорошо, что никто кроме Флорана не слышал его
излияний – постепенно выражения Брая скатывались в откровенный расизм. Вот стало бы
весело.
Флоран предпочитал отмалчиваться. Потому что слишком хорошо знал причину
предвзятости оперативной команды.
«Твой труп найдут у меня в доме. Любой судья признает самооборону».
«Мои люди подкупят криминалистов. Те подтвердят, что ты нарочно притащил мой труп к
себе в квартиру уже после того, как подло пристрелил в подворотне».
Флоран тогда не разгадал в разговоре с Гарсией реальной угрозы – лишь игру. Он
вообще был непозволительно беспечен…
– Знаешь, Брай… самое обидное, что я сам подкинул Гарсии эту идею. Сам.
– Что ты несешь? – подобрался бывший напарник. От мелькнувшей на секунду тени
настороженности в чужих глазах стало смешно. Тоже стал сомневаться, да, Брай?
Думаешь, те офицеры не так уж и неправы в этом показательном аресте?
Фыркнув своим мыслям, Флоран опустил взгляд на собственные руки на коленях.
Скамейка в камере предварительного заключения жесткая и неудобная, но это абсолютно
не волнует. Как и то, что Флоран прямо сейчас теряет доверие проверенного друга,
как и решетка, и нависшее дамокловым мечом обвинение в убийстве…
Внутри только звенящая пустота. Она такая же, как и та, что образовалась на долгие
месяцы после убийства Салли. Очень знакомая.
С самой первой встречи босс Акилы принялся отбирать у него, Флорана, близких
друзей. Теперь вздумал и карьеру поломать. Потому что если Флорана осудят за
убийство, о работе в полиции можно забыть навсегда.
Жестокий штормом накатывает отчаяние, захватывая собой, затапливая так долго,
бережно охраняемую пустоту. Кажется, в хлестких волнах можно захлебнуться, утонуть,
и не останется больше ничего. А Гарсия затем и до этого «ничего» доберется.
Немного успокоившийся Брай подошел вплотную к решетке, за которой находился Флоран.
– Флоран, я тебя таким никогда не видел. Разве что когда меня приставили к тебе
после Салли…
– Ну спасибо, приятель. Самое время напомнить мне о смерти напарника, – Флоран
абсолютно не контролировал количество яда в голосе.
Стэйшер, когда нервничал, не мог придумать, чем занять свои руки. Брай же,
испытывая душевные муки, судорожно стиснул прутья решетки. На скулах заиграли
желваки. Сам Флоран и дальше апатично разглядывал свои запястья, потому что просто
не знал, на что еще смотреть в этом помещении, где за три года службы успел изучить
каждую деталь. Вот только находиться в камере временного заключения как
подозреваемому, а не как офицеру, третирующему этих самых подозреваемых, ему еще не
доводилось.
Поэтому и вопрос Брая, заданный звенящим от напряжения голосом, застал его
врасплох:
– Ты любил Салли.
Вернее, это должно было прозвучать вопросом, но Брай скорее констатировал факт. И
не оставалось сомнений, какое именно из значений пресловутого «любил» Брай
подразумевает.
Вскинув голову, Флоран встретился с ним взглядом – ожидая увидеть там сомнение,
шок, осуждение, непонимание, наконец. Но Брай весь просто светился сочувствием, и
от этого стало еще более тошно, если это, конечно, возможно.
– Как ты узнал? – вот кто в шоке, так это именно Флоран. Он-то считал, что
прекрасно справлялся с собой и не выказывал ничего лишнего на работе, но Брай все
равно как-то догадался. Какое же дерьмо.
– Ты же сам кричал мне перестать прикидываться слепым. Я еще тогда это подозревал,
я имею в виду, когда вы работали в паре. И сразу после его смерти… Я же видел тебя.
Каким ты был. Эта невыносимая боль в твоем взгляде – я навсегда это запомнил, Фло.
А теперь, увидев тебя снова в таком состоянии, вдруг понял.
– Рад за тебя, – Флоран надеется, что по звенящему голосу Брай поймет – не стоит
развивать дальше эту тему.
Салли… Флоран даже не назвал бы это любовью. Скорее, глубокой, искренней, но глупой
и неправильной привязанностью. Когда не устаешь благодарить высшие силы за эту
встречу, за каждое мгновение, проведенное вместе, но ни за что не признаешься в
своих чувствах человеку, к которому их испытываешь. Потому что считаешь, что он не
примет, да и вообще – сойдет и так. Но при этом из кожи вон лезешь, чтобы выглядеть
в его глазах достойным человеком, честным офицером, самым надежным другом…
И в один момент это все вдруг рухнуло. А ты так и не успел сказать самого важного.
– У нас дерьмовая работа, – сказал как-то Салли еще в самом начале их знакомства.
Флоран только-только перевелся в убойный после службы в патруле. Еще не научился
своему знаменитому хладнокровию и впервые сорвался на одном обвиняемом, вышел за
рамки полномочий… Можно сказать, идеально вписался в роль «плохого полицейского». В
результате обвиняемый «закрылся» и так и не признал вину на допросе. Потом,
постфактум, стало стыдно за некомпетентность. А Салли, вместо того, чтобы поставить
Флорана на место, отчитать, осудить, прочитать занудную лекцию о недопустимости
подобного поведения, наконец… вместо всего этого сей невозможный человек просто
мягко потрепал молодого напарника по волосам, как мальчишку. Отчего чувство вины и
сожаления о допущенном промахе лишь усилилось.
– Опасная, не слишком приятная работа. Приходится иметь дело с такими вот…
криминальными элементами. От некоторых аж мурашки по коже и сдают нервы, –
продолжал размышлять вслух Салливан, улыбаясь краешком рта. – Но знаешь, что самое
главное? Всегда оставаться человеком.
– Не стать такими, как они? – полувопросительно отозвался все еще подавленный
Флоран, повторяя слова коллег. Многие офицеры любили поминать эту фразу
наставительным тоном.
– Не стать такими, какими они нас ожидают увидеть, – твердо поправил его Салли. –
Найти силы и смелость для этого. Наверное, на это уйдет вся жизнь…
Не так уж много у Салли оказалось ее, этой жизни. Зато Флоран запомнил его слова.
Но ни к чему хорошему они не привели и самого Флорана.
«Вы похожи на нас. Вы такой же» – зловещим эхом прозвучали в голове слова убийцы
Стэйшера.
Долгое время бывшие напарники молчали. Брай быстро смирился с тем, что ночевать ему
сегодня придется в управлении – начал подозревать еще когда пришел этот срочный
ночной вызов. Но никак не предполагал, что проведет эту ночь в компании Флорана, да
еще таким нелепым образом…
А Флоран боролся всеми силами с подступающей паникой, что пришла на смену апатии.
Старался не подпустить к себе это позорное чувство как можно дольше, но все равно
ощущал себя скользящим по самому краю пропасти. Сперва его лишили дома. Вскоре
подстроят позорное увольнение с работы – все к этому идет. Он уже потерял
нескольких любимых людей... И если Салли Флоран дорожил всегда, чуть ли не с первых
минут знакомства, пообещав самому себе оберегать и поддерживать, то с Реем
случилось с точностью до наоборот. Только потеряв его, Флоран понял, как на самом
деле был ему дорог единственный школьный друг. И как его будет не хватать. Каким же
отморозком Флоран был, когда безжалостно отвергал Рея и его чувства. Когда ему
нечем было ответить на них. Осознание своих действий и решений, слова, которые
следовало сказать тогда, несделанные шаги навстречу – теперь это останется с
Флораном навсегда...
В какой-то момент не осталось уже ни злости, ни страха, ни ненависти – лишь
усталость.
Вязкую тишину разорвала веселая трель мобильного Брая, звуча совершенно неуместно в
наполненном напряжением помещении. Кто может звонить так поздно, жена? Но вот Брай
взглянул на экран, и Флоран без труда прочёл на его лице крайнее волнение. Друг
молча ответил на вызов. Несколько секунд, и он, не меняясь в лице, сквозь прутья
решётки передал телефон Флорану.
– Это тебя. Ответь.
Казалось, у Флорана не было сил ни на удивление, ни на какие-либо другие эмоции.
Что степень внутренней истерики и так достигла критической точки. Как же он
ошибался! В трубке раздалось вкрадчивое «Ну что, теперь ты согласен встретиться,
gatito?» Этот баритон с мягким акцентом невозможно не узнать, и Флоран еле
удерживается от того, чтоб не разбить мобильник о стену. Спасала лишь мысль, что
устройство все-таки принадлежит Браю.
Стоп. А откуда Гарсия знает номер Брая? Почему он звонит ему?.. Быстрый, острый
взгляд на друга – и, кажется, на ставшем непроницаемой маской лице мелькает тень
вины.
– Убийство Рейсара не сойдёт тебе с рук, эгоистичная, извращенная тварь, –
медленно, выговаривая каждое слово, сообщил Флоран в трубку.
– Разве это я его убил? – деланно удивились на том конце. И продолжили мстительно:
– Скорее, все потому, что кое-кто был плохим мальчиком и игнорирует мои
приглашения. Я такого не потерплю.
– Отыгрывайся на мне, а не на моих близких, Гарсия.
– Я учту твои пожелания, – прозвучало довольно зловеще даже по телефону.
Многообещающе. Но жалеть о своих словах поздно. – Видишь ли, в чем проблема. Ты не
сломаешься вот так просто. Это было ясно еще с первой встречи, и, если начистоту, я
не хочу тратить долгие месяцы в ожидании твоей капитуляции. То ли дело бить по
твоим друзьям, кромсая их жизни... Я не позволю никому приблизиться к тебе так, как
этот Рей. Ты только мой.
Больной ревнивый подонок.
«Этот мальчишка так присосался к тебе. Отвратительно».
Все блеф, ложь и притворство. Да он лишь искал повод убить Рея! И Флоран из-за
своей глупой, непроходимой гордости так быстро ему этот повод предоставил. И это
чувство вины пронизывало, давило тяжеленной бетонной плитой. Пришлось отвернуться,
чтобы Брай не мог видеть выражения флоранового лица.
Не дождавшись от собеседника никакой реакции, Гарсия продолжил:
– Mi amor, не будешь строить из себя уязвленную гордость – выйдешь из-под
подозрения уже сегодня. Начнешь снова артачиться, что, бесспорно, интересно, но мне
уже, признаюсь, надоело, – сядешь за убийство своего друга. Выбирай сам.
Тон деловой, сухой, холодный, без примеси привычной насмешливой легкости. Игры
кончились, значит?
– ...Чего ты хочешь?
– Тебя, amor. Послезавтра в семь, на том же месте. И больше не опаздывай.
Когда Флоран вернул телефон хозяину, ему уже снова все равно. Отголоски прежней
жгучей смеси чувств, что вызывал в нем Золотой ублюдок, едва вспыхнув во время
короткого разговора, теперь едва тлели, как не подпитываемые жаром огня угли.
Вскоре после звонка заявились те самые продажные офицеры. Рассыпавшись в заверениях
об ужасной ошибке и приглашениях как-нибудь пропустить в баре стаканчик, ведь «ну
свои же, как же можно?», освободили Флорана из-под стражи. Оставалось поразиться
тому, как быстро сработали люди Гарсии, копам есть чему у них поучиться.
И ведь кто-то еще считает полицию честной, неподкупной и не подверженной коррупции.
Флоран бы рассмеялся таким в лицо.
Выйдя из опротивевшей камеры, Флоран облегченно выдохнул. Отлично, хотя бы любимая
работа пока еще остается с ним. Надолго ли?
– Давно ты стучишь Испанцу о каждом моем шаге?
Вопрос застал Брайана врасплох. Глаза мгновенно приняли квадратные очертания,
многострадальный мобильник стиснут в руке. Тебя тоже всегда выдавали руки, Брай. А
ещё ты не умеешь оставаться спокойным, эмоции всегда бьют через край. Это Флоран
больше всего прочего ценил в напарнике. Когда еще считал его другом.
– Вычислил-таки. Совсем забыл, что ты хороший офицер, – пробормотал Брай,
отвернувшись, не решаясь смотреть Флорану в глаза.
– Как давно? – холодно повторил Флоран.
– Не очень давно. После того, как мы завели дело Стэйшера, – признавшись, Брай
уронил голову на сложенные руки. Но через секунду резко вскинулся и поднял сердитый
злой взгляд на Флорана, и тут его словно прорвало.
– Тебе легко меня осуждать, не так ли? У тебя нет семьи, жены, детей, которых бы
акиловцы могли порезать в любой момент, только посмей отказать их боссу! Эта сука
знает, на что давить... Ты не представляешь, через что я прошел! Думаешь, я бы
позволил ему тронуть мою жену, мою дочь?! Взамен мне только и нужно было, что
сообщать о наших расследованиях и твоих перемещениях по городу, но ты взял и
перевелся в другой отдел. Этого не предусмотрел никто. И что, как ты думаешь,
произошло? Правильно, я больше не мог давать им нужную информацию. Сидел и каждую
ночь ждал головорезов у себя дома, спал с пистолетом под подушкой, дежурил у дверей
как больной параноик! Но пока обошлось, видно, нашли ещё кого-то...
В своем горячечном признании Брай повысил голос, и это сильно резало слух. Флоран
едва удержался от того, чтоб поморщиться. «Холодная бесчувственная скотина с
каменным сердцем»... Рей, ты, оказывается, был прав...
Но предательство есть предательство. Оно бы сильно ударило по нему, не будь Флоран
и так вне себя от горя.
– Это ты не представляешь, через что мне пришлось пройти. Но ты ошибаешься, если
считаешь, что я виню тебя. По крайней мере, мог меня хотя бы предупредить. Гарсия
никогда бы не узнал об этом, а я бы не совершил некоторых роковых ошибок, – горечь
все же пролилась в голос, как Флоран ни старался придать тону обычную
бесстрастность. А, к черту, они же работали бок о бок несколько лет, и Брай отлично
знал, что Флоран – не всепонимающий и всепрощающий ангел.
Все-таки босс Акилы лишил Флорана еще одного друга, пусть и не буквально.
– Можешь теперь думать что хочешь. Но поверь только в одном: адрес твоей новой
квартиры я ему не сообщал, – Брай твердо встретил потемневший взгляд Флорана.
И он поверил.
Хлопнул небрежно бывшего напарника, а теперь и бывшего друга по плечу, хотя
хотелось от всей души съездить тому по лицу. Но здравый смысл подсказывал, что Брай
не виноват. Не виноват, что у одного психопата слишком много власти, слишком много
знаний о рычагах давления на других людей.
Флоран поднялся, намереваясь покинуть поднадоевший отдел убийств.
– Отпусти бедный сотовый, а то сломаешь ведь, – усмехнулся напоследок, прежде чем
выйти.
И Брайан запомнит эту кривую усмешку надолго.

========== Глава 6 ==========

На кладбище цвели глицинии и олеандры. Наверное, высадили их здесь в таком

количестве, чтобы украсить место скорби сиреневыми и нежно-пурпурными красками.
Напомнить людям, что жизнь продолжается, и расцветет снова, рано или поздно – под
солнцем. А уж недостатка в солнце Техас не испытывал никогда.
Ради похорон Рея пришлось взять отгул. Сперва Флоран не планировал приходить. Не
хотел слушать бубнёж пастора или произносить положенные случаю трогательные речи…
Однако затем вспомнил о родителях друга, о его двух младших братьях и сестренке. И
почувствовал, что просто обязан поддержать их в такой момент.
И все равно большую часть официальной церемонии Флоран пропустил. И не очень-то об
этом жалел, если совсем откровенно. А семья Рея сразу вспомнила близкого школьного
приятеля своего старшего сына. Благо, они даже не подозревали, насколько близкого,
и что они с их покойным сыном вытворяли, пока никого не было дома, а тем более –
потом, когда Рей стал жить самостоятельно, в собственной квартире… Теперь так
никогда и не узнают. Как и про остальные темные и не совсем законные делишки Рея,
уж Флоран об этом позаботится. Пусть в их памяти Рей останется веселым, открытым,
честным старшим сыном, на которого следует равняться всем младшеньким.
Кстати о темных делишках… Были здесь и «братья» Рея из группировки. Флоран
безошибочно вычислил эти бандитские физиономии средь толпы горюющих и сочувствующих
и старался держаться в отдалении. Они могли знать, в чьем доме убили их подельника
и кто этому оказался виной – слухи в преступном мире разлетаются быстрее ураганного
ветра.
Все шло гладко. Как и полагается на событиях такого рода – спокойно, тихо.
Пронзительно, сладко благоухали олеандры. Возле свежей могилы их была чуть ли не
целая роща. Тем приятнее будет приходить сюда… Нарушать тишину никто не стремился,
даже громилы из банды вели себя как следует, переговариваясь шепотом.
А потом произошла одна неприятная неожиданность, мигом вытряхнувшая Флорана из
состояния апатичной меланхолии.
Во время разговора с миссис Моретти, безутешной матерью Рея, маленькой смуглой
женщиной болезненного вида, к ним подошел мужчина. С хитрым блеском в глазах
представился коллегой по работе покойного и рассыпался в соболезнованиях. А Флорану
хватило одного взгляда, чтобы узнать в «коллеге» шпиона Акилы.
Мирель Цанг. Больной на всю голову садист и просто опасная тварь. В группировке его
звали Сан, то ли максимально упрощая фамилию Миреля, то ли намекая на китайские
триады, в которых он якобы состоял в прошлом.*
Они уже виделись однажды – в тот злосчастный день, когда Флоран с Салли попали в
западню Акилы. Флоран его бы и вовсе не вспомнил, не изучи он досье всех значимых
фигур группировки.
При прежнем боссе Сан был всего лишь пешкой, разменной монетой. Но Гарсия,
заграбастав власть, возвысил выродка, сделав его ответственным за внутреннюю
безопасность и обеспечение прикрытия всей деятельности Акилы. Так что теперь ни
одно мало-мальски важное дело не миновало Миреля.
Этот невысокий, одетый в строгий черный костюм молодой человек с ангельским лицом,
азиатским разрезом глаз и коротко стрижеными, ежом торчащими во все стороны
волосами в основном развлекался тем, что вычислял и отлавливал предателей «Семьи».
Убивал или калечил сразу, но куда чаще сперва пытал. Например, вырезал сталью или
выжигал татуировку, символизирующую принадлежность к группировке. Рей упоминал лишь
о малой доле его зверств, но и от этого становилось не по себе. После такого
тесного общения с Мирелем к полиции попадали не общественно-опасные преступники, а
скулящие, запуганные шавки, от которых не добиться даже крупиц информации. Если
вообще попадали.
В присутствии этого типа у Флорана сразу же вспотели ладони, и он спрятал руки в
карманах брюк, подавив желание скрестить их на груди в подсознательном защитном
жесте.
От акиловца, конечно же, не укрылось, что Флоран его узнал. Украдкой от бедной
женщины лучезарно заулыбался Флорану. Не знай тот истинной сути Миреля – честное
слово, купился бы. В Миреле явно погибал актерский талант.
Закончив лживую, щедро сдобренную сочувствием и скорбью речь, обращенную к миссис
Моретти, Мирель деликатно распрощался с ней и только тогда соизволил заметить
прожигающий в нем дыру взгляд Флорана.
– Вам мне тоже хочется высказать свои соболезнования, мистер Церцес.
– Я в них не нуждаюсь.
– Может, все же дослушаете? Я искренне соболезную, что вы привлекли внимание босса,
– ухмылка Миреля была под стать ему – такая же больная. А еще у него был медленный,
растягивающий слова выговор. Словно ему требовалось время, дабы осмыслить и
выстроить в уме следующую фразу на неродном английском, что должно замедлять
скорость мышления. Обманчивое впечатление. Многие на этом попадались так же, как и
на искреннюю улыбку. Соображал двуличный азиат быстрее кого бы то ни было.
– Так он решил, уже не скрываясь, приставлять ко мне своих шестёрок? Не бойтесь, не
сбегу.
– Вообще-то, это моя личная инициатива, – мягко ответил Мирель, ничуть не
оскорбленный. – Хотелось успеть пообщаться с вами, прежде чем… – прервавшись, будто
сболтнул лишнего, бросил наигранно-сочувственный взгляд на Флорана и выразительно
провел ребром ладони по горлу. – А еще мне надоело просто наблюдать издалека и
захотелось пообщаться.
Сколько жизнерадостности на кладбище, хоть бы постеснялся, что ли.
– Будем считать, что пообщались. А теперь мне пора. Передайте вашему ублюдочному
боссу, пусть в следующий раз сам приходит. Полюбоваться делом рук своих.
Но повернуться и уйти с миром Флорану не позволили, удержав за плечо.
– Знаете, теперь я понимаю, что босс нашел в вас, детектив Церцес.
Мирель подошел настолько близко, насколько позволяли приличия. Все инстинкты разом
завопили об опасности, но не доставать же пистолет на кладбище, в самом деле.
– Просто поразительное упрямство и глупость. Такие экземпляры попадаются весьма и
весьма редко… Когда Золотой наиграется с вами и выбросит прочь, как ненужную вещь,
я с большим удовольствием развлекусь с тем, что от вас останется после босса.
Он не просто пришел пообщаться. Он пришел надавить, доломать. Но, что бы эти твари
ни делали, Флоран не станет вестись на все их дешевые трюки. Так что пришлось,
скрепя сердце, приложив всю свою выдержку, стерпеть выпад.
Флоран дал себе зарок, что вторым номером после Гарсии прикончит именно Миреля.
Именно – прикончит. Никакой решетки, никакого пожизненного заключения. Этого мало.
Пускай это будет обыкновенное убийство, теперь уже все равно.
«Ты – такой же…»
Заткнись, Стэйшер.
Ненависть к Акиле и злоба переполнили всю душу, и на их фоне меркло все остальное.
Даже как следует проститься с Реем не позволили…
Осторожно, как-то даже нерешительно, Флоран опустил свой букет цветов поверх
остальных на свежую могилу. И долго смотрел на надгробие, словно мог взглядом
стереть оттуда выгравированную надпись «Рейсар Моретти» и несколько цифр,
отмеривших годы жизни Рея.
Отныне здесь он будет навещать уже двух дорогих сердцу людей, а не одного.
Неплохо бы и у могилы Салли посадить олеандры...
«А ведь я и любовался делом рук своих» – шепнул Мирель Флорану, уходя. И Флоран,
будто громом пораженный, не мог какое-то время даже двинуться. А когда наконец
отмер, пришел в себя, Миреля уже и след простыл.
Флоран и раньше знал, что Гарсия убивает не своими руками. Значит, именно Сан
исполнил приговор своего босса, именно его пули убили Рея. И Флоран этого так не
оставит – ради памяти о Рее.
*
Вечером на площади перед театром Элли-Фиэче было не протолкнуться. Одним словом –
выходной день. А еще начало осеннего сезона, полно премьер… Толпы туристов, которых
будто магнитом тянуло сюда, в театральный район Нижнего Хьюстона, только усугубляли
положение. Яркие неоновые вывески ослепляли, пестрела всевозможными смешениями
цветов реклама.
После утренней тиши кладбища здесь слишком много жизни, и не так просто
переключиться с одного ощущения на другое.
Флоран молча терпел весь блеск, толпу, громкий гул непрекращающегося потока машин,
спешащих мимо по проспекту. Он все-таки немного опоздал – такси застряло в пробке,
и то и дело нервно сверялся с часами.
Семь десять. Наверное, над ним в очередной раз насмехаются, и в отместку за прошлый
раз вряд ли кто-то придет на встречу. А ожидание только выматывает, давит и
провоцирует легкую панику.
Семь двадцать.
Со стоянки за роскошным зданием театра донесся тревожный визг автомобильной
сигнализации, добавив свою толику в какофонию звуков.
Флоран отвлекся. Именно поэтому не успел среагировать, когда чужая рука уверенным
жестом легла на талию со спины.
– Buenas noches, minino, – знакомый тягучий баритон и терпкий запах дорогого
парфюма.
Флоран вывернулся из объятия, оборачиваясь.
Гарсия выглядел как обычно, разве что разоделся с еще большим шиком. Чернильные
пряди, доставшиеся ему благодаря южной крови, не стянуты на затылке, а свободно
ниспадали до плеч. И закрывали резко очерченные скулы, отчего выражение лица словно
смягчилось. Костюм цвета слоновой кости оттенял смуглость кожи и контрастировал с
волосами. На сгибе локтя легкий плащ, а на губах – не привычный кривой оскал, а
учтивая улыбка, предназначенная для приличного общества и отлично подходящая образу
преуспевающего бизнесмена.
Эффектный засранец.
Флоран подчеркнуто не ответил на приветствие. Сам он был одет как обычно – темные
джинсы с водолазкой, легкая куртка. Что рядом с Гарсией наверняка смотрелось… как
посредственность. Особенно если обратить внимание на взгляды, бросаемые на босса
мафии проходящими мимо дамами.
– Может, прекратишь высматривать телохранителей и вернешь свое внимание мне? –
поинтересовался Гарсия, беззастенчиво подхватив Флорана под локоть и уводя в
сторону, противоположную театру. Прекратив сканировать толпу, Флоран на это
недовольно дернул локтем, желая стряхнуть руку Испанца оттуда, где ей не следовало
находиться. Но не тут-то было.
– Опаздываешь, – буркнул все же Флоран, чтобы хоть что-то сказать.
– Nada que ver.* Я пришел даже раньше. Не отказал себе в маленьком капризе сперва
издалека полюбоваться моим визави.
Ладонь со сгиба локтя переместилась на поясницу.
– Гарсия. Руки убрал.
Тот, на удивление, послушался. Да и уже узнал все, что хотел – безошибочно вычислил
оружие, спрятанное под курткой, которое Флоран не мог не взять на подобную встречу.

– Мне казалось, ты прекрасно понял, что сюрпризы нам не нужны, – даже тон Гарсии
резко охладел.
– Да, я тоже так полагал, – Флоран выдержал взгляд Гарсии. Затем кивнул на черный
внедорожник с тонированными стеклами в той стороне, куда так настойчиво направлялся
Гарсия. – Но кое-кто играет нечестно.
Гарсия, проследив за его взглядом, с усмешкой отпустил Флорана.
– Ненавижу копов. Вечно портите все веселье.
Гарсия достал телефон, коротко скомандовал: «Парни, отбой». Выслушав ответ,
недовольно рявкнул что-то по-испански. Спустя минуту подозрительного автомобиля уже
не было в пределах видимости – проследовав по проспекту, он скрылся в неизвестном
направлении.
В протянутую ладонь Гарсии Флоран со вздохом вложил обойму с патронами.
– Один-один, – прокомментировал Гарсия, небрежным жестом выбрасывая обойму в
ближайшую урну. Вот дьявол, служебные боеприпасы… Другим личным оружием взамен
злополучного Смит-Вессона Флоран пока не успел обзавестись.
– Знаешь, на прошлой неделе в театре проходила многообещающая премьера, но один
глупый детектив все испортил. Однако сегодняшняя программа…
– Нет. Никаких театров, – перебил Флоран, сам поражаясь своей наглости. Но Гарсия
играл свою роль благородного преступника, и тут поневоле осмелеешь. Тем более, если
от этого зависит твоя жизнь. – Нам всего лишь надо где-то поговорить. На большее я
не соглашался, если ты помнишь. Заведение выбираю я.
– Как скажешь, дорогой, – неожиданно покладисто согласился Гарсия, подмигивая
какой-то блондинке в темно-зеленом вечернем платье.
– Не называй. Меня. Так.
– Что тебя не устраивает в слове «дорогой»? Я же не называю тебя «дешевкой», это
было бы неправдой.
Это что, комплимент только что был?
– У меня есть имя.
– Ах, да. Флоран. Florá-an…
Лучше бы Гарсия заткнулся. То, как он произносил его имя, немного картавя, делая
неправильное ударение и перекатывая на языке каждый слог, будто пробуя на вкус…
– Я передумал. Называй как хочешь.
Очередная едкая усмешка чувствовалась всей кожей.
Флоран полагал, это будет невыразимо трудно – находиться в обществе чертового
Гарсии. В его присутствии трудно даже просто дышать из-за сильных, разрушительных
эмоций, которые он вызывал. А от неосторожного, неправильно сказанного слова
зависела твоя жизнь. Но вместе с тем Флоран говорил именно то, что желал сказать,
не взвешивая каждое слово, хамил, дерзил и приказывал. Что это – искусная игра
Гарсии, направленная на то, чтобы заставить собеседника расслабиться, поверив в
очередную из множества масок? Природное обаяние? Или поразительная способность
лидера группировки расположить к себе любого, заставить почувствовать себя свободно
и довериться?
Он не оставлял равнодушным. Им следовало восхищаться. Или ненавидеть. Флоран с
самого начала выбрал второе, и отступать не собирался.
Сзади вдруг раздалось удивленное восклицание:
– Фло?..
Флоран нервно, излишне быстро обернулся. Гарсия вскинул брови, а затем, проследив
за ошарашенным взглядом Флорана, также заметил проблему.
Маккензи было совершенно не узнать. Потому что прежде видеть ее в облегающем
вечернем платье и вечернем же макияже не доводилось. Ее вел под руку приятный
мужчина в очках – муж.
И эта невыносимая дама, один из лучших следователей отдела по борьбе с
оргпреступностью, решительно направилась к ним, когда поняла, что не обозналась.
Это катастрофа.
– Ого, и правда ты! Надо было мне сказать, что ты тоже будешь на спектакле!
Представляешь, мы уже полгода не выбирались в приличное общество, и вдруг
встречаемся здесь с тобой. А кто… – восторженный монолог Маккензи резко оборвался,
когда она, близоруко щурясь и приблизившись, разглядела Испанца. Узнав в нем одного
из негласных диктаторов этого города.
Всё. Флоран точно попал по-крупному. Смысл жить в многомиллионном городе, если в
самые паршивые моменты твоей жизни все равно обязательно столкнешься с теми, кому
меньше всего следует видеть лишнее? И кому впоследствии еще объясняйся в том, что
они не так все поняли.
Гарсия, оценив ситуацию, обаятельно заулыбался. Пожав ладошку Маккензи, невозмутимо
представился. Это повергло Маккензи в ступор. Она в растерянности переводила взгляд
с Гарсии на Флорана и обратно, не зная, что сказать. Впервые на памяти Флорана. Ее
муж недовольно хмурился, чуя неладное. А Гарсии было весело до жути.
Прекрасное начало встречи. Легче и правда сдохнуть сегодня, чем потом смотреть в
глаза сотрудникам.
– Извини, Маккензи. Рад тебя видеть, но нам пора.
– Все хорошо, Флоран? Я могу… – донеслось ему в спину.
– Нет! Все хорошо, увидимся!
Ответ чересчур поспешный и наигранный. Плевать, плевать. Для того, чтобы этот день
безоговорочно победил в номинации «отстой всей жизни», не хватало только
вооруженного спецназа, вызванного Маккензи. Гарантирована гора трупов, и первым из
них окажется сам Флоран.
Очень кстати удалось поймать такси, и Флоран поспешно нырнул на пассажирское
сидение рядом с водителем. Приготовился показывать дорогу. С королевским видом
расположившийся на заднем сидении Гарсия отпустил едкий комментарий об их
невежливом уходе, прибавив, что кое-кто еще и просто-напросто трусливо сбежал.
Флоран просто притворился глухим.
Вдалеке от театрального района в переплетении улочек быстро отыскался
среднестатистический бар с бессмысленным названием «Ла Квинта». Главным
преимуществом бара было то, что он находился на территории другой банды. Чтобы у
Гарсии не возникало никаких преимуществ.
Хотя покладистость Гарсии и его согласие на все условия Флорана вызывали серьезные
подозрения.
В баре оказалось шумно, дымно, и не наблюдалось никаких криминальных элементов. То,
что нужно. Особым удовольствием было наблюдать, как Гарсия осматривается с хорошо
разыгранным недоумением и оттенком капризности на лице.
– En serio?* Из всевозможных заведений ты выбрал какой-то бар средней руки? Я
разочарован в тебе, Флоран…
Звук собственного имени из этих уст странно слышать после тех ласкательных прозвищ
на испанском. Абсурд какой-то.
Когда Флоран заказал содовую, Гарсия, вскинув брови, посмотрел на него, как на
идиота. Со значением так. Не удостоив меню даже взглядом, бросил бармену:
– Бренди. «Соберано» пятилетней выдержки, если таковое найдется в вашем клоповнике.
Знакомый тон. Этот тон означал, что теперь ставить условия будет отнюдь не Флоран.
Забрав заказ, Гарсия устроился за столиком напротив Флорана и снял солнцезащитные
очки. Его взгляд в упор, обжигающий и темный, невозможно выдерживать спокойно. Что
сразу толкает к лёгкой степени бешенства.
– Будем весь вечер разыгрывать добрых приятелей? Или прекратишь уже прикидываться?
– Ты сам привел нас сюда, так почему бы и нет?
Очень смешно. Детектив полиции и главарь группировки мирно коротают вечерок за
стаканом бренди. Обхохочешься просто.
Флоран не позволял себе расслабиться, поддаться иллюзии, что Гарсия присмирел. И
продолжал следить за любым его движением. Особенно – за руками. Мало ли что этот
душевнобольной решит выкинуть. А руки у него, к слову, неожиданно изящные, смуглые,
с длинными пальцами, как у музыканта. Им следовало бы играть на фортепиано, или на
гитаре, раз уж он испанец, а не держать оружие и убивать людей.
Золотой запустил руку во внутренний карман пиджака, и Флоран, весь на нервах, с
трудом сдержался, чтобы не схватить ее, удерживая от непонятно чего. Заломить за
спину и заковать в наручники. Это не полностью, но хоть как-то обезопасит его,
сотрет то ощущение кружащего вокруг тебя зверя, готового в любой момент броситься и
растерзать.
Но Гарсия извлек всего лишь портсигар, от вида которого сволочная память услужливо
подсовывает те обстоятельства, при которых Флоран впервые увидел этот предмет.
Следы от ожогов, которые оставила та роковая встреча, до сих пор окончательно не
исчезли. Как и пустота внутри после несправедливой смерти Салли.
Гарсия, совершенно не замечая гнетущего напряжения, лениво закурил. Сделав
несколько затяжек, выдохнул дым. Красуется, урод.
– Ты убил моего напарника. Убил моего друга. Не говоря уже о том, что едва не убил
меня, а затем бесчисленное множество раз подставлял.
Гарсия безразлично пожал плечами, ответив нечто в духе: «На любой войне не
обходится без жертв». С видимым наслаждением затянулся, а у Флорана от проклятого
дыма уже горчило на языке.
И вдруг – хищник делает свой бросок. Не выпуская из пальцев сигару, Гарсия обхватил
запястье Флорана. По ладони, и дальше, по венам, по всему телу будто электрический
импульс прошел, когда Гарсия, склонившись, в незамысловатой ласке прижался губами к
тыльной стороне ладони. Как раз там, где остались рубцы. Те самые, оставленные
Гарсией.
Улыбка Испанца при этом ощущалась каждой клеткой – словно еще одно клеймо. А через
мгновенье тот сделал резкий выдох, и ладонь обволокло сизым теплом табачного дыма.

Флоран вырвал руку, будто вновь обжегшись.

Это всего лишь дым. Всего лишь дым…
Гарсия заливисто расхохотался. Оставив сигару тлеть на краю пепельницы, опустил
подбородок на сцепленные руки, любуясь своим собеседником.
– Давно хотел это сделать.
Очень хотелось послать все к черту, встать и уйти. Не видеть этих выжидающих глаз,
наглого лица, не вдыхать проклятый горький дым. Но Флоран сдержал себя, понимая,
что этим поступком только навредит.
– Зачем я тебе на самом деле, Гарсия? – как можно ровнее поинтересовался он,
удивляясь, что это удалось. – Про красивые глаза я уже слышал, так что не
повторяйся.
– О, а про соблазнительную задницу?
Все собираемое по крупицам спокойствие отправилось ко всем чертям.
– Давай кое-что проясним, – выцедил Флоран, до боли сжимая стакан содовой. – Если
все, что тебе нужно, это затащить меня в постель, то я не по этой части. С
мужчинами не сплю. А если бы и спал… Точно не захотел бы трахаться с небритым
мужиком, у которого проблемы с законом.
– Неправильно формулируешь, minino. Это у закона проблемы со мной, – беспечно
отозвался Гарсия. Разлил свой бренди себе и Флорану, но даже не пригубил, лишь
расслабленно откинулся на спинку дивана и продолжил, как ни в чем ни бывало,
брезгливо разглядывать остальных посетителей бара. Для того, кому этот «клоповник»
так категорически не понравился, он чувствовал себя здесь удивительно комфортно.
– У полиции на меня ничего нет, я это прекрасно знаю. И ты знаешь не хуже меня,
иначе мы бы сейчас не сидели здесь. Я бы находился за решеткой, а ты – по ту ее
сторону, праздновал и пил шампанское, не так ли? Но даже вздумай ты по глупости
арестовать меня, все равно ничего не добьешься. Я всячески... поддерживаю
правосудие. А правосудие за это не трогает меня. Я и суток под арестом не просижу,
а вот офицеру, что имел неосторожность задержать меня или моих приближенных, не
поздоровится. Причем, даже не предположу, какая сторона первой тебя уничтожит – моя
Семья или твое так называемое начальство… Я бы поставил на начальство.
Расторопность полиции не следует недооценивать, особенно если дело касается своих
же.
– Кстати о начальстве. Кто из правительства тебя прикрывает? – прямо в лоб спросил
Флоран. Этот вопрос давно мучал его.
– Все очень просто: сенатор Кирстен очень пристрастился к травке, которую
изловчились поставлять только мы… Не делай такие глаза, mi amor. Может, и не
сенатор Кирстен, разве их всех упомнишь?
Флоран, сообразив, что с ним вновь играют, счел за благо не выведывать больше
никаких секретов. Какая от них польза, если он все равно ничего не успеет никому
рассказать?..
– Хочу, чтобы мы поняли друг друга… Флоран, – нарушил повисшее молчание Гарсия. И
снова сердце невольно пропустило удар при звуке своего имени с этими мягкими
интонациями. – Я не планировал подобный исход нашей прошлой встречи. Но ты сам меня
спровоцировал.
– Извинения не принимаются.
Под гипнозом этих глаз совершенно ненормального цвета Флоран потянулся к бренди.
Если Гарсия продолжит эту тему, тему их противостояния, тему зверств, которые
творил ради своей призрачной победы, вроде убийства Рея… Флоран просто потеряет
контроль. Уже теряет.
Возможно, Золотой именно этого и добивается?
Заказанный Гарсией дорогущий алкоголь обжег язык и горло. Немного попустило. На
языке разлилось приятное, но странное послевкусие, не свойственное спиртным
напиткам, но ведь Флорану раньше и не доводилось пробовать бренди за полторы тысячи
баксов.
– Не вижу никакой логики. Абсолютно никакой.
– Обязательно должна быть логика? – глаза Гарсии как-то странно блеснули. Отчего
бы? – Что, если меня просто… тянет к тебе, а, Флоран? Мне нужен кто-то сильный и
отчаянный, кто-то вроде тебя. Вот, я раскрываю все свои карты. И хочу, чтобы ты был
рядом, – я не бросал слов на ветер, когда предлагал тебе место в Акиле.
Серьезность Гарсии настолько расходилась с обычной игривостью, насмешливостью и
увертыванием от ответов, что это, пожалуй, пугало. Настолько, что Флоран решил –
одного бокала бренди тут мало.
Надираться в обществе босса подпольного Хьюстона – разумностью эта идея не блещет.
– Разрушать все, что человеку дорого – не самый верный способ завоевать чье-то
расположение, – едко откликнулся Флоран, которого откровения Гарсии только
разозлили.
– Как бы еще я узнал, что ты – именно тот, кто мне нужен? Только отбирая у человека
все самое дорогое, понимаешь, что он из себя на самом деле представляет.
Будь ты проклят, Золотой! Ты и твоя чертова извращенная логика и все твои мотивы!
Зрение на долю момента поплыло, стало мутным, нечетким, но быстро вернулось в
норму. Флоран не придал этому значения – ярость горячей лавой клокотала внутри, а
играющий в крови алкоголь придал смелости.
– Хочу сказать только одно…
С многообещающей улыбкой он подался навстречу к собеседнику. Немного склонив голову
набок, опустил взгляд на резко очерченные губы Гарсии. Тот под влиянием момента
подался ближе, так что их лица оказались в каких-то сантиметрах друг от друга.
Можно было заметить искорки торжества и желания, бесятами пляшущие в зрачках
напротив.
– Катись ты в ад, Золотой.
Он поднялся со своего места, намереваясь сбежать – уже в который раз за сегодня, –
и плевать, что за подобные слова и действия через пару мгновений получит пулю в
спину или сталь в печень. Больше терпеть этот спектакль нет сил. Флорану все равно
не пережить сегодняшний день, так лучше уйти с достоинством, не позволить своему
коварному врагу добиться своего.
Но не успел Флоран сделат и шага прочь, как в глазах потемнело, а колени
подкосились. Не поддержи его вскочивший следом Гарсия, Флоран наверняка не
удержался бы на ногах. Что за...?! Пара глотков бренди – не так уж много, чтобы
опьянеть настолько сильно, а, главное, быстро.
И тут Флоран все понял. Дорогой напиток. Странный вкус, странное самочувствие и
раскованность.
– Ты отвратителен. Двуличная, лицемерная, омерзительная тварь… – начал он, когда
Гарсия, оставив несколько купюр на столе, перекинул руку Флорана через своё плечо
и, мягко поддерживая, будто немного перебравшего приятеля, направился к выходу.
– Мне нравится. Продолжай, – вырвавшись из душного бара на свежий воздух, Гарсия
почти мурлыкает. И там, прижимая к себе бессильного Флорана, позволяет себе
рассмеяться, ощутить вкус своего триумфа.
Да, черт возьми, это была его победа. Желанная, безоговорочная. И подлая, как и
все, что он делал.
– Ты все равно за все заплатишь, – прошептал Флоран. А про себя ругался последними
словами. Когда, в какой момент он перестал следить за руками Гарсии? Он выбил
Флорана из колеи, совершенно дезориентировал, что Флоран даже не заметил, когда
Гарсия подмешал в напиток наркотик.
Гарсия все еще слишком близко, держит, и надо бы его оттолкнуть. Но руки не
слушались. Тело полностью расслабленно и не отзывалось на приказы разума.
– Хотел бы тебя утешить, да не могу. Так что – вряд ли.
– Тебя поймают. Не я, так другие.
– Интересно, кто же? Ты – единственный, кто решился бросить мне вызов. И поэтому я
тебе кое-что расскажу, пока мы ждем.
Гарсия, уже совершенно не скрываясь, извлек на свет маленький прозрачный пакетик с
белым порошком. Героин? Кокс?..
– Это как раз то, что мы будем толкать Чертовой тысяче. Новая разработка, только с
Кубы.
Ага, значит, сделка, о которой говорил Стэйшер, все же совершится! Причем именно с
тысячниками, которых несколько лет не удавалось повязать! Ребятам предстоит большой
куш…
– Но это лишь вторая часть сделки, – продолжил Золотой. – А первая… первая сегодня.
Чтобы все было честно, все удостоверились, что можно доверять друг другу,
договорились о поставке и оплате, традиционно поугрожали и всячески насладились
обществом друг друга… в общем, ничего интересного. И если ты будешь послушен…
завтра я сдам тысячников полиции.
Что?!
– О, вижу, предложение тебя заинтересовало, – довольно протянул Гарсия, заглядывая
Флорану в лицо. От вынужденной близости, от чужого острого запаха било дрожью. Но
он ничего не мог сделать с бессильной истомой, лишившей возможности хоть как-то
сопротивляться. Или почти лишившей…
– Мы и так схватим и тысячников, и Акилу. И тогда тебе и твоим ребятам не
отвертеться от солидного срока.
– Не думаю, amor. Можно ведь распланировать всю операцию до мелочей, однако прийти
на место и никого не обнаружить… Улавливаешь, куда я клоню?
Конечно, Флоран улавливал. Определенно, Аурелио Гарсия не просто так с самых низов
общества поднялся до босса грозной группировки. Его изворотливый ум позволял и
людей своих держать в кулаке, и с полицией сотрудничать и ограждать от нее всю
Акилу. Сколько вот таких сделок, выгодных и мафии, и полиции, он уже совершил,
интересно?
И наверняка Гарсия сейчас искренне не понимал, что тут думать над столь заманчивым
предложением: полиции – долго и безрезультатно выслеживаемые тысячники, Акиле –
денежки за сделку, которой не бывать, и устранение конкурентов. Одним выстрелом
двух зайцев.
Его уверенность в предсказуемости поступков людей его однажды и погубит.
– Извини, но не на того напал. Я сделок с преступниками не заключаю.
– Жаль, – вздох Золотого даже похож на искренний. – Очень жаль, я ведь хотел
договориться по-хорошему. Ты совершаешь ошибку, милый мой Флоран.
Удивительное дело – если привыкнуть к действию наркотика, а не бороться с ним,
можно даже слабо, вяло пошевелиться. Этого как раз хватит, чтобы осторожно нашарить
в кармане то, что ему нужно.
– Ты тоже совершил ошибку, не отобрав у меня пистолет. Не думал же ты, что я взял с
собой только одну обойму?
Гарсия слегка отшатнулся, когда Флоран нетвердой рукой наставил на него пушку.
Лишившись поддерживающих его рук, Флорану пришлось опереться о грязную стену
подворотни, куда их завел Гарсия.
Сразу же за этим позади раздалось шуршание шин подъехавшего автомобиля, отблеск фар
затопил асфальт. Парковка здесь запрещена, так что это могут быть лишь дружки
Гарсии, прибывшие за своим боссом.
– Ты блефуешь, – Гарсия следил за пистолетом напряженным взглядом, но не растерял
при этом своего самоуверенного вида.
– Хочешь проверить? – теперь очередь Флорана криво улыбаться.
Свет фар погас, захлопали двери автомобиля, Гарсию окликнули. Однако их босс не
отозвался, все пытаясь увидеть в глазах Флорана ответ: заряжена ли пушка. И если да
– выстрелит ли он.
«Не сомневайся, ублюдок. Для тебя было бы не жалко и сотни пуль» – подумал Флоран.
– Уходи. Оставь меня в покое, – хочется думать, что это не прозвучало умоляюще.
Гарсия все еще слишком близко, дуло пистолета почти касалось его груди. И,
совершенно наплевав на опасность, Гарсия все равно шагнул ближе. Оперся ладонью о
стену позади Флорана. Безумец! От подобного выстрела в упор пуля прошьет его
насквозь и гарантированно убьет.
– Держитесь подальше! Еще один шаг, и мозги вашего босса украсят асфальт, – Флоран
повысил голос, чтобы и новоприбывшие шестерки Гарсии услышали.
– Флоран, ты ведь знаешь, что бывает, когда у тебя хватает глупости угрожать мне
пистолетом.
Гарсия и сейчас старался запугать. Неисправимый тип.
– Прекрасно знаю – в тебе появляются лишние дырки. Как ладонь, все еще болит?..
Мир перед глазами плывет, смазывается, однако Флоран успел различить, как взгляд
Гарсии скользнул в сторону. Повернулся, но, к сожалению, слишком медленно. Боль в
запястье, выроненное оружие, а затем – темнота.

– Достаточно было просто выбить у него пушку, Эрри, – Гарсия удовлетворенно глядел
на бессознательное тело Флорана, подхваченное его помощником.
Эрри, верный телохранитель, оказался сообразительней остальных недоумков –
прокрался к другому выходу из подворотни и, пока Флоран держал на мушке Гарсию и
его подопечных, смог незаметно подобраться ближе и вырубить того одним точным
ударом.
– Магазин пуст, босс, – сообщил Эрри, проверив пистолет детектива.
Гарсия в немом восхищении покачал головой.
– Все-таки блефовал, hijo de mil putas.* А еще меня обвинял в лицемерии.
Гарсия склонился к Флорану. Не удержавшись, кончиками пальцев провел вертикальную
линию вниз по щеке.
– Эрри, отнеси его в машину. Моему детективу давно пора увидеть гостеприимство
Акилы.
*

*«Сан» по-китайски значит «три», то есть триада. Также эта цифра является составной
частью иероглифа «хань» – китайского названия триады.
Nada que ver (исп.) – Нисколько.
En serio? (исп.) – Серьезно?
Hijo de mil putas – испанское непечатное ругательство)

========== Глава 7 ==========

Щека покоилась на мягкой ткани. Чьи-то пальцы нежно и рассеянно перебирали волосы –
приятно. Так делала мама давно, в детстве, что даже сейчас прикосновения
умиротворяли и немного успокаивали пронзительную головную боль.
Сверху доносился уверенный тихий голос. Какое-то время Флоран сонно наслаждался
звучанием приятного тембра, вкрадчивыми мягкими интонациями. Веки были тяжелые,
делать над собой усилие и открывать их не хотелось. Флоран понимал только, что не
слышит никакого шума города. Ни гула машин, ни рекламы, музыки – ничего. Только
тихое урчание двигателя. Верно, они где-то за городом. Сколько же он проспал?..
Постепенно в голове прояснялось. Состояние невесомости, некоторой притупленности
сводилось на нет.
– …Я надеялся, что чертовы gusanos не упрутся рогом...
– ¡Mierda! Но мы не можем упустить эту сделку. Придется напомнить этим умникам, кто
здесь хозяин города… – реплики доносилиссь урывками, как в фильме с плохо
настроенным звуком.
Миг – и Флорана оглушило пониманием. О том, кто именно ласкал его, на чьих коленях
лежит его многострадальная голова. Этот голос.
Повезло очнуться в дороге – будет ничтожный, но все-таки шанс спастись. Если бы
только так не раскалывалась голова...
Прикосновения Гарсии теперь не казались такими приятными. Стряхнуть бы их, да
нельзя, ведь тогда Флоран себя выдаст, и прощай ничтожный шанс. Акиловцы не должны
заподозрить, что их пленник успел очнуться.
– Уверяю вас, это не займёт много времени. Просто пожмете руки с боссом тысячников.
Понимаете, они с самого начала надеялись на ваше присутствие, и обиделись, когда
узнали, что вас не будет, – включился в беседу второй голос. Этот грубоватый бас
был Флорану смутно знаком, но он никак не мог вспомнить, кому он принадлежал.
– Вот ещё, – Гарсия презрительно фыркнул, словно бы присутствие на крупнейшей
преступной сделке года ему глубоко параллельно. – У меня нашлись дела поважнее.
На этих словах его пальцы, оставив в покое волосы, спустились на лицо Флорана,
невзначай очертили абрис губ. Один господь знает, чего Флорану стоило сохранить
самообладание, оставаясь неподвижным.
– Босс, это, конечно, не моё дело... – осторожно начал собеседник Гарсии. – Но как
бы вы не заигрались с этим детективом. Все-таки полиция...
– Ты прав, Эрри, это совершенно не твоё дело, – хлестнул Гарсия властными
интонациями. – А полиция будет не в претензии. И запомни: ещё раз услышу от тебя
нечто подобное, не посмотрю, что ты был со мной с самого начала. Лишишься
татуировки, как любой обычный исполнитель. Надеюсь, все понятно?
Ответа не последовало – видимо, собеседник просто кивнул.
Вдруг они остановились. Захлопали двери автомобилей, зазвучали приглушённые голоса.
Из отдельных коротких реплик удалось понять только то, что они прибыли в
условленное место встречи. Все это время Флоран, боясь пошевелиться, старательно
изображал бессознательность.
– Что с детективом, босс? – не унимался ответственный Эрри.
– Пускай спящая красавица понежится ещё немного. Ждать осталось недолго, – весело
отозвался Гарсия уже снаружи. Перед тем, как покинуть свое место, Золотой не
преминул напоследок ещё раз легко коснуться губ Флорана, почти трепетно. И
одновременно это выглядело коварной насмешкой, потому что Флорану очень не
понравился смешок, последовавший после. Словно его раскрыли.
Когда все стихло, Флоран наконец решился. С замиранием сердца открыл глаза, но на
просторном заднем сидении никого больше, на его счастье, не оказалось. Восхищаться
кричащей дороговизной бандитского внедорожника времени не было – Флоран лихорадочно
пытался понять, в каком захолустье оказался и есть ли здесь хоть намек на мобильник
или оружие.
Хотя, некоторые мысли имелись. Близость мегаполиса к Мексиканскому заливу и
Хьюстонский канал обеспечивали достаточное количество воды для редких в Техасе
зеленых пейзажей, но, невзирая на это, пустыня год за годом настойчиво отвоевывала
свои права. Безжизненной земли за каменными городскими джунглями становилось все
больше. Судя по виду за окном, на такой вот пустырь они с Гарсией и притащились.
Значит, северная окраина, и не столь уж далеко до городской черты.
Как оказалось, и совсем без охраны его не оставили – на шоферском месте дымил
сигаретой водитель. Он совсем не интересовался тем, что происходит в салоне, так
что Флорану, сто раз проделывавшему подобные трюки на учениях и несколько меньше –
непосредственно на службе, не составило особого труда точным движением познакомить
голову парня с панелью управления. Далее уже чисто дело техники: нашарить у того
ключи, сграбастать телефон и, крадучись, выбраться наружу.
И кубарем, насколько возможно быстро, броситься под укрытие рядом стоящего «Мэрса»
из кортежа Акилы. А все потому, что ещё пара секунд промедления – и парочка
мордоворотов, что стояли на шухере в трех десятках ярдов отсюда, обязательно бы
озаботилась тем, кто тут ползает так подозрительно, когда все приличные мафиози
решают свои вопросы в складах напротив.
Но, видно, в спешке Флоран недостаточно изящно удрал, потому что один из
мордоворотов что-то буркнул другому и зашагал прямо к источнику шума, то есть прямо
к нему. Проклятье, сто раз проклятье! Сейчас этот шкаф увидит бессознательного
водителя, здесь такое шоу начнётся...
Но высшие силы, видно, сжалились над Флораном, решив побаловать капелькой удачи.
Охранник прошёл мимо, так и не заметив в темноте никаких притихших и боящихся даже
дышать детективов. За это время Флоран успел выстроить в уме несколько многоэтажных
выражений, возблагодарить высшие силы за глухоту и тупость некоторых уголовников, а
также передислоцироваться в конец автомобильной колоннады. Оттуда его труднее будет
заметить со стороны поста, но отлично просматриваются то ли складские здания, то ли
амбары заброшенной фермы. Там, очевидно, и собрались представители двух
группировок.
Если подумать – идеальное место, если вы хотите совершить что-нибудь незаконное:
плохие проселочные дороги, людей нет, а для полиции эти места и вовсе не
существуют.
Пробраться внутрь склада и узнать о планах группировок так и подмывало. Флорана
захлестнул азарт. Более того, этого требовала профессиональная гордость. Все равно
без транспорта отсюда не скрыться, сразу заметят, а так есть шанс узнать что-то,
подпортить жизнь Гарсии... Крайне соблазнительно.
Есть такое чувство, когда знаешь, что совершаешь глупую, непоправимую ошибку, но не
совершить её не можешь. Что-то будто толкает вперёд, и этому чему-то трудно
противиться.
Флоран прикинул примерный план здания. У входа дежурили люди то ли Акилы, то ли
тысячников, но вот у пожарной лестницы никого не было. Действуя со всей возможной
осторожностью, Флоран по широкой дуге обогнул импровизированную стоянку, достигнул
пожарного выхода и проворно взобрался наверх. Пока все шло гладко...
Несмазанные петли ржавой двери скрежетали так, что резали по натянутым нервам –
казалось, этот звук не услышали лишь глухие или мёртвые. Но пронесло и на этот раз.
Фортуна решила воздать должное за все неудачи и подставы, которыми с завидным
постоянством щедро одаривала до этого.
Протиснувшись в дверь, Флоран оказался на втором этаже огромного склада. В нос
ударил сильный запах застоявшейся пшеницы, муки и мышиного помета. Под потолком,
нерешительно мигая, медленно подыхали лампочки, давая скудное освещение. Пришлось
идти наугад на отдаленные голоса.
Там, внизу, вопреки ожиданиям оказалось не так уж много людей. Всего по паре-тройке
от каждой стороны. Гарсия с невозмутимым, высокомерным лицом выслушивал, скорее
всего, босса тысячников. Отдел МакКоула до сих пор ломал голову над загадочной
личностью их лидера, но Флоран предположил, что этот худощавый, невзрачный человек
болезненной наружности, смахивающий на офисную крысу, и есть их настоящий босс.
Любого другого, кто с таким напором впаривал бы что-то Гарсии, последний бы просто
спустил с лестницы. Верные псы Мирель и Эрри стояли рядом с боссом, причём Эрри то
и дело таращился куда-то наверх, словно нюхом чуя что-то неладное. Смотри, смотри,
вряд ли что-то разберешь в такой тьме...
О чем они говорили, со второго яруса, к большому разочарованию Флорана, было не
разобрать. Но он и так увидел все, что хотел. Отполз подальше от стропил и
осторожно, чтобы свет экрана не был заметен внизу, включил сотовый водителя. Нужно
срочно вызывать группу быстрого реагирования, и пускай хоть вертолеты подключают,
но эти люди не должны отсюда уйти.
Как раз тут его непостоянная, скотская удача опять выбросила единицы. Пока
тормозящий сотовый пытался найти сеть в этом захолустье, внутрь склада вломился
взволнованный акиловец, что-то зашептал Гарсии.
Интуиция подсказала, что пропажу его, Флорана, наконец обнаружили. Ещё она
настойчиво советовала делать ноги, но Флоран застыл на месте, как зверь,
выслеживаемый гончими и ищущий спасения в укрытии.
В работе детектива главное – быстро соображать. Нет, не так – соображать
молниеносно, отбрасывая любые сомнения. В любой полевой операции промедление может
привести к тому, что человеческая жизнь окажется на чаше весов. Чья-то жизнь или
твоя собственная.
Салли всегда говорил, что сомнение для полицейского – гибель. Флоран думал, что
напарник выражается фигурально. Оказалось – нет.
С самого начала не следовало лезть на этот склад, или же не стараться урвать как
можно больше информации, а спасаться, бежать, бежать без оглядки. Увы, Флорана,
наверное, слишком сильно ударили по голове, раз он решился на этот рискованный
фокус.
Когда Флоран, взвесив все за и против, все же рванул к выходу, оказалось, что тот
уже отрезан: по пожарной лестнице карабкались телохранители кого-то из боссов.
Откуда же их столько набежало?!
Но, едва оказавшись ближе к выходу, сотовый неожиданно поймал связь. Прекрасно
понимая, что так или иначе выдаст себя, Флоран спешно набрал номер.
– Участок, запрашиваю подкрепление. Код четыре-один… – последующих слов даже сам
Флоран не услышал из-за свиста пуль. За него взялись всерьёз.
Связь оборвалась.
Флоран кинулся назад, в спасительную тень склада. Понимая, что сам заманивает себя
в ловушку, отступал все дальше и дальше, благо, затеряться среди ящиков и
заржавелых контейнеров труда не составляло.
Он услышал, как внизу Гарсия крикнул прекратить стрельбу, иначе лично прикончит
того идиота, которому вздумается поиграть в крутых парней. Тысячники, не понимая,
что происходит, понемногу закипали и начинали подозревать подставу. Атмосфера
накалялась. Да еще и пешки Акилы медленно, но верно загоняли Флорана в угол. Хоть
Гарсия и дал ему преимущество: они не решались открывать огонь. Вторым
преимуществом была уверенность противников в том, что Флоран станет убегать и
скрываться. Но это не в его стиле.
Одного из ищеек Флоран застал врасплох. Обойдя со спины, ударил по руке, выбив
пистолет. Это оказался тяжеловесный Глок, вроде полицейских, – повезло. Теперь
будет веселее. Флоран вырубил парня ударом рукояти, и некоторое время отстреливался
от остальных, что сбежались на шум. Но пули закончились почти сразу – чертов
магазин был полупуст.
Как только акиловцы смекнули, что у их цели кончились боеприпасы, сразу же
осмелели. Флорана настигла пара головорезов, которым повезло не попасть под
обстрел. Трое же других, более смелых и потому менее удачливых, корчились на полу с
дырками в различных частях тела.
Его скрутили, а когда он попытался вырваться, приласкали мощным ударом в грудь,
вышибая весь воздух из лёгких.
Пришёл в себя Флоран уже на первом этаже в стане Акилы.
– Не потрудитесь ли объяснить, Аурелио? – глава Чертовой Тысячи был насторожен и
зол. Его люди похватались за стволы, готовые палить по первому слову. Акиловцы же в
ответ обступили своего босса и Флорана, полные решимости порвать глотки оппонентам,
вздумай те поступить невежливо и воспользоваться оружием.
Жуткая атмосфера. Одна радость – Флоран умудрился испортить Гарсии сделку. Однако и
завтрашняя облава полиции на тысячников стремительно катилась в тартарары.
– Произошло недоразумение, только и всего, – убийственно-спокойно откликнулся
Гарсия.
– Недоразумение, в результате которого здесь оказался посторонний! – взвизгнул
тысячник. Глаза Гарсии опасно блеснули – ему крайне не понравился такой тон. На
месте этого босса Флоран поостерегся бы гневить ненормального Испанца.
– Мы уходим. Сделки не будет.
– Наложили в штаны из-за какой-то «крысы»! – выкрикнул кто-то из Акилы, кажется,
Мирель. – И вы ещё называете себя мафией, ха!
– Что же, воля ваша, – Гарсия сделал вид, что не услышал оскорбительного выкрика
подчиненного. – Желающих приобрести наш товар хоть отбавляй. Кто же знал, что
Чертова Тысяча окажется таким ненадежным партнером.
– Нам проблемы не нужны. Мы с самого начала рисковали, хотя я предчувствовал, что
нельзя доверять Акиле, – в том же тоне ответил босс тысячников. – Заберите того
парня, – последнее адресовалось уже его людям, и парочка бандитов выступила вперёд
с явным намерением сцапать Флорана, чтобы прихлопнуть где-нибудь в укромном месте.
Решили перестраховаться: свидетели осторожным тысячникам не нужны.
– Не так быстро, ковбой, – недобро усмехнулся Гарсия, скользнув рукой в карман
своего пальто, за оружием. – Никого вы не заберете.
– Заберем, Золотой. Вы в меньшинстве.
Ситуация стала взрывоопасной. Громилы Гарсии отпустили Флорана и подняли оружие, их
оппоненты поступили так же. И неожиданная свобода все равно не давала убраться
спокойно, единственное резкое движение – и одним трупом в заброшенном складе
окажется больше. Любая мелочь в этот момент грозила стать тем самым камушком,
который сдвинет лавину.
– Это не имеет значения, господа. Хотите – стреляйте, но позвольте сначала уточнить
одну маленькую деталь, – движение руки в сторону Флорана. – Стрелять вы будете в
копа.
Заяви Гарсия, что Флоран пришелец с другой вселенной, вряд ли это поразило ребят
Тысячи больше.
Флоран хмыкнул про себя, превратившись в центр всеобщего внимания: хитрый и подлый
ход, Гарсия. Так смело использовать свой же прокол...
Причина, по которой тысячники до сих пор ни разу не попадались полиции, – их
крайняя осторожность и скрытность. У органов не было никакой информации о том, кто
возглавляет группировку. Даже имени. Если бы Флоран своими глазами не увидел этого
мистического лидера, до сих пор бы считал, как большинство коллег, что группировка
функционирует без босса. Ну а полиции они, при такой-то скрытности, избегали как
огня.
И вот, полиция оказалась прямо на обличающей преступной сделке с Акилой.
Флоран подавил дурацкое желание подмигнуть предводителю тысячников. Вся ситуация
начинала до боли напоминать театр абсурда, как тут не развеселиться? Умирать, так с
музыкой, как сделал бы Гарсия, который явно наслаждался эффектом своих слов и с
неприкрытой издевкой наблюдал за вытянувшимися лицами оппонентов.
– Если этот зеленый мальчишка легавый, то моя бабушка – королева Англии, – наконец,
едко заметил босс Тысячи. Обжег Флорана внимательным, злым взглядом, а тот, не
понимая, какую игру ведёт Гарсия, вдруг решил подыграть.
– Одолжите мне ствол, и выясним, кто здесь коп, а кто нет. Троих из Акилы я уже
уложил наверху, могу сравнять счёт.
– Это ничего не доказывает. Нажимать на курок умеют не только копы.
– Что ж, вперёд, убейте служителя закона! – расхохотавшись, Гарсия подтолкнул
Флорана вперёд, к тысячникам. Но сам шагнул следом, приставив пистолет к его виску.
– Это так просто – нажать на курок. А что потом, а, Анхель? Полиция мстит за своих,
тебе ли не знать. У них и так на вас зуб. Размажут твою группировку, от нее не
останется даже воспоминаний. Если кто-нибудь из вас хоть пальцем прикоснется к
детективу, я позабочусь о том, чтобы в полиции быстро додумались, где искать
виновных в смерти одного из своих, – и, видя, как застыло лицо этого Анхеля, почти
миролюбиво предложил: – Или предоставишь решить проблему Акиле. Как тебе такой
вариант? Разумеется, при условии, что наш небольшой договор останется в силе.
Пока вторая сторона лихорадочно соображала, как обыграть главу Акилы, тот прошептал
тихо, зло, чтобы слышал лишь Флоран:
– Ты мне заплатишь сполна за это, minino.
– Убери от меня лапы, мразь, – не остался в долгу Флоран. Дуло пистолета у головы и
захват Гарсии на шее все-таки несколько нервировали. Вляпался Флоран по самую
макушку, и выкрутиться из сложившейся ситуации уже не представлялось возможным.
Мириться со скорой смертью – тоже.
– Босс! Этот сукин сын успел сделать вызов, номер незнаком! Сейчас здесь будут
легавые! – кто-то из тысячников все же додумался проверить телефон, который Флоран
позаимствовал у водителя Гарсии и даже не заметил, как неудачно его потерял.
Это-то и оказалось тем самым роковым камешком.
Тысячники все разом открыли стрельбу, уже не гнушаясь ничем, просто решив убрать
всех лишних свидетелей, включая даже Акилу. Гарсия, оттолкнув Флорана прочь с линии
огня за какой-то контейнер и отойдя следом, начал отстреливаться. На них ринулись
сразу четверо, одному из которых почти сразу удалось достать Гарсию, ранив куда-то
в бок.
Акиловцев действительно оказалось меньше. Флоран, на чистых рефлексах вырвав оружие
из рук поймавшего пулю Золотого, наградил ранившего Гарсию тысячника пулей в лоб.
Остальных ловко убрали телохранители. К несчастью, последних почти сразу же
отрезали от их босса: тысячников оказалось как-то слишком много, они палили снизу,
палили со второго яруса, даже снаружи доносились окрики и топот ног.
– Сзади! – на окрик Гарсии Флоран обернулся и спустил курок, не целясь. Тем не
менее, сумел ранить одного умника, решившего, что выстрел в спину – лучший способ
избавиться от босса Акилы и его приятеля. Схлопотав пулю в предплечье, умник
выронил пушку и со стоном осел наземь.
– Добей его. Он скоро очухается, – тяжело дыша, скомандовал Гарсия.
– Да пошел ты, – буркнул Флоран и просто вырубил парня. Не хватало еще указания
Гарсии выполнять, уподобившись его шестёрке. Сам Гарсия тяжело привалился к стенке
контейнера. Пуля, что угодила в него, предназначалась Флорану. Лоб Гарсии блестел
от пота, рукой он зажимал рану, и кровь безнадёжно испачкала безупречный светлый
костюм.
И все равно эта сволочь насмешливо оскалилась, поймав на себе взгляд Флорана.
Подчиненные Гарсии неплохо справлялись: рассредоточившись по всему зданию склада,
используя любые укрытия, они слаженно теснили тысячников, методично сокращая их
количество. Гарсия и Флоран же находились недалеко от выхода, и Флоран, время от
времени отстреливаясь, не подпускал к ним особо резвых противников. Хоть изначально
людей вражеской группировки было немного, откуда-то к ним подоспело подкрепление.
Иначе все давно бы кончилось...
– Какая ирония, мои люди отрезаны от выхода, а меня самого защищает детектив,
который спит и видит меня в тюрьме, – прохрипел Гарсия, поднимаясь и болезненно
морщась от этого простого движения. – И где же спецназ, а, офицер? Нам сейчас не
помешает их помощь.
«Пуля прошла по касательной, – машинально отметил Флоран. – Иначе он и пошевелиться
бы не смог». Вслух же ответил:
– По твоей милости я не успел вызвать группу реагирования, а для того, чтобы
отследить вызов, прошло слишком мало времени. Так что справляйся своими силами.
– Боюсь, моих сил тут будет недостаточно. Похоже, мы окружены. Анхель с самого
начала хотел нас кинуть, и только ломал комедию.
С этими словами Гарсия свободной рукой достал свой телефон и перебросил Флорану.
– Через сколько времени вооруженный отряд будет здесь?
– Пятнадцать минут, – Флоран торопливо набрал номер, то и дело сбиваясь, потому что
пальцы, мокрые от крови, соскальзывали с экрана. Пока он называл свои данные и
местоположение в трубку, Гарсия, невзирая на рану и будто совсем не боясь поймать и
вторую пулю, смело отстреливался. Выступил вперед и почти не скрывался за ящиками.
Совсем чокнутый.
Когда к ним неожиданно пробился Эрри, стало значительно легче обороняться.
– Значит, пятнадцать минут, – констатировал Гарсия, настрелявшись и передав
эстафету своему подручному. По подсчетам, за неполные пять минут Гарсия успел
уложить четверых. Вернулся к Флорану, и тот отметил, насколько он бледен. – Нам
хватит.
Флоран хотел уточнить, для чего хватит, но не успел.
Последним, что он запомнил, были оглушающие звуки стрельбы, бахвальски-
оскорбительные выкрики акиловцев, кровь Гарсии на руках, а затем – подлый удар,
захват, и горло сдавило спазмами, не пускавшими воздух в легкие. В глазах от
затянувшейся нехватки кислорода резко потемнело – и крики отдалились, выстрелы
загремели где-то очень далеко, в нескольких милях отсюда, но Флорану показалось,
что он слышит шум двигателя полицейского вертолета…
Или это был всего лишь шум крови в ушах.
*
Темно и душно. Не просто душно, а жарко так, что кажется, еще немного – и кожа
начнет плавиться, водой стекая с мышц. Но вода и так бежит по лбу, шее, рукам, но
это не пот, нет, она слишком горячая, слишком…
– Наслаждаешься делом рук своих? – произносит некто совсем рядом, очень знакомо
произносит, лениво и надменно.
Мирель. То же самое спросил у него Флоран на похоронах Рея…
Не понимая смысла его слов, Флоран переводит взгляд на свои руки, и наконец
осознает, почему так жарко, почему ладоням так горячо… Они в крови. Чужой крови.
Покачиваясь, идет к источнику света, единственному фонарю на этой темной улице. До
него всего пара шагов, но они растягиваются на целую вечность. Флоран понимает, что
это та самая улица, где у них с Салли произошла стычка с Акилой. Где убили Салли.
Этот кошмар преследует его уже год. Но в этот раз Флоран видит не мертвого Салли,
раскинувшегося на асфальте, а Рея. Тело того изуродовано выстрелами, лицо белое,
белее мела, и его заливает кровь, струящаяся из проломленного черепа…
И тут Рей открывает глаза. Они у него не темно-карие, как при жизни, а черные,
страшные, налитые кровью.
– Это ты убил меня.
Рей указывает на что-то в руке Флорана, пытаясь встать. Но поскальзывается на своей
же крови, и тогда начинает просто ползти ближе. Это так страшно и больно – как
никогда в жизни. То, на что покывает Рей, оказывается револьвером Смит-Вессон,
Флоран и не замечал, что держит оружие. Хочется объяснить, что он не стрелял в
друга, он невиновен, он никогда бы не допустил… Не получается вымолвить ни слова.
Рей все ближе, а Флоран пятится, ему почему-то кажется, что если друг прикоснется к
нему – то уже не отпустит никогда. Но спиной натыкается на Миреля, и тот,
вцепившись, удерживает его на месте, не позволяет больше отступать.
– Ну что же ты? Не хочешь, чтобы он схватил тебя – используй оружие.
Мирель заставляет Флорана поднять руку с револьвером, прицелиться прямо в Рея. Тот
продолжает истекать кровью, она багровеет, становясь тем же цветом, что и его
глаза.
– Я знал это, – произносит мертвый друг, замерев под прицелом револьвера, уже раз
убившего его. – Ты – как они. Ты такой же.
Черты и голос Рея вдруг начинают меняться, неуловимо напоминать Уилли Стэйшера.
Мирель за спиной еле слышно смеется, и сжимает пальцы Флорана своей ладонью, тянет
курок…
– НЕТ! – крик раздается одновременно с оглушительным звуком выстрела, и Флоран
наконец просыпается.
Чтобы оказаться в другом кошмаре.

В помещении так же душно и жарко, как и во сне. Но не разобрать, что за комната,

когда та упорно вращалась перед глазами и отказывалась остановиться на каком-то
одном положении. Слышался лишь учащенный стук собственного сердца.
Понемногу круговерть успокаивалась, и взору предстала неутешительная картина. С
того места, где он очнулся, отлично просматривалось все помещение, вернее, та его
часть, которую заливал теплый свет напольной лампы. Остальное скрывалось во мраке.
Жутко дорогая итальянская мебель, белые мраморные колонны… Прямо впереди чайный
столик в окружении кресел. Там сидели двое и оживленно спорили.
– Значит, Анхелю удалось уйти до прибытия полиции? Это плохие, очень плохие
новости, Эрри.
– Очень жаль, но это так.
– Мы рассчитывали именно на то, чтобы эта помойная крыса попалась! Ты хоть
понимаешь, как я рисковал, используя детектива?! А если бы у мальчишки хватило ума
еще больше напортачить?
– Смоук выяснил, что копы все же повязали несколько тысячников. Так что это лишь
дело времени, пока те расколятся, и вся банда окажется истреблена легавыми.
– Весьма уповаю на твой оптимизм. Но люди Анхеля пришьют их раньше, чем эти
неудачники успеют хотя бы пикнуть!
Просто лишь различить разговор стоило огромных усилий, но суть все равно
ускользала. Сознание возвращалось какими-то клочками, а вот чувство реальности и
вовсе не спешило. Флоран словно повяз в вязкой, липкой трясине, сражаясь за каждый
гребок к поверхности. Но спасительный глоток воздуха сделать все не удавалось.
Дышать с каждой минутой все труднее – густой, тяжелый табачный дым, наполнявший
комнату, нещадно царапал гортань, и Флоран, не выдержав, закашлялся.
Голоса замолчали.
Головокружение и странное ощущение невесомости не давали собраться, оценить
ситуацию, среагировать. Тело не слушалось. Было легко и даже как-то приятно –
ощущение опасности рассеялось, как дым, и он был совсем расслаблен. Беспечен.
Когда-то в старшей школе, подобно всем подросткам, Флоран баловался легкими
наркотиками. Потом перешел на кое-что посерьезней, а позднее это даже привело к
прямому вмешательству докторов. Выкарабкаться, хоть и с большим трудом, ему
удалось.
Теперешнее состояние не стало Флорану в новинку и оказалось прекрасно знакомо: он
был под кайфом.
Упрямясь, Флоран все же попытался подняться на ноги – надеялся если не усилием
воли, то движением стряхнуть с себя это странное оцепенение.
Ничего не вышло. Грубая бечевка, стянувшая запястья и лодыжки, не оставляла никакой
свободы действий. Неведомая скотина связала на совесть. Найти бы что-то достаточно
острое… И лишь когда слуха достиг весёлый смешок, Флоран наконец обратил взор на
такую немаловажную деталь интерьера, как восседающий в роскошном бархатном кресле
Испанец. Аурелио Гарсия. Развалился, как король или царь, кривя губы в
самодовольной усмешке. Разумеется, от его внимания не ускользнуло, что драгоценный
пленник очнулся.
– Гадаешь, где находишься? – поинтересовался Золотой подонок, когда они остались в
комнате одни.
Что тут гадать. Похоже на номер отеля, причем роскошный. Гостиная дизайнерского
люкса, ведь на меньшее Гарсия не разменивается. Пол покрывал толстый ковер из шелка
и шерсти, ворсинки терлись о чувствительную кожу, проходясь сотнями крошечных игл.
«Спасибо, что не заброшенный склад или вонючая подворотня» – пронеслась мысль,
равнодушная и отстраненная. Будто все это дерьмо происходило не с ним. «Хотя какая
разница, где подыхать».
– Гадаю, что же ты еще и заткнуть мне рот не додумался. А если позову на помощь?..
Говорить оказалось так же трудно, как думать, как дышать. «Чем же меня накачали? И
когда? Ничего не помню...»
– Можешь кричать сколько угодно. С удовольствием послушаю. Этот отель –
собственность Акилы. Управляющий держит для меня весь этаж пустым – как раз ради
таких особых случаев. Здесь все равно лишь пара номеров. Как думаешь, слишком
расточительно?
Последний вопрос обращен к только что вошедшему в комнату мужчине. Звук шумно
хлопнувшей и заблокировавшейся за ним двери напомнил Флорану тот миг, когда на его
запястьях защелкнулись наручники. Знакомое безнадежное положение.
– Я вам об этом говорю уже который год, а вы все не слушаете. Я оскорблён до
глубины души, босс.
Флоран вновь с трудом сфокусировался на произносимых словах. Но неприятно-тягучий
голос Миреля невозможно спутать с кем-либо другим. После недавнего кошмара Мирель
был последним человеком, которого хотелось бы видеть в реальности.
Справа от Гарсии – низкий столик с несколькими бокалами и темно-янтарной бутылью
спиртного. Гарсия, с болезненной гримасой зажимая рукой бок, хлестал бренди прямо
из горла, игнорируя бокалы.
«Бренди. «Соберано» пятилетней выдержки, если таковое найдется в вашем клоповнике»
– прозвучали в памяти слова Гарсии.
Бренди. Бар. Чертова тысяча, сделка…
Воспоминания прошедшего дня, сломив барьер истомного оцепенения, захлестнули
волной. Флоран снова закашлялся, слишком глубоко вдохнув задымленный воздух
комнаты. От этого запаха уже мутило и тянуло блевать. Плюс дважды лишаться сознания
за один вечер (или все же ночь?) все-таки не самая полезная для здоровья вещь.
– Наш гость уже окончательно пришел в себя, – Гарсия, наконец, оторвался от
бутылки. Сильно же его задела пуля, и, наверное, адски болит, раз он так приложился
к бренди.
– Флоран, знаешь, я очень зол оттого, что некий детектив помешал нашей маленькой
сделке. Как там говорите вы, копы… За каждое преступление полагается наказание. Так
вот, в нашем мире то, что ты сделал, является преступлением. И права на адвоката у
тебя нет.
*

========== Глава 8 ==========

Позднее Флоран будет ненавидеть себя за то, что позволил подобному случиться. Что
был настолько беспечен, слаб, беспомощен. Будет с ненавистью и внутренним
содроганием вспоминать темную комнату отеля и тяжелый, гипнотизирующий не хуже
змеиного, взгляд.
Но все это – ярость, сожаления, стыд – будут потом. Сейчас же Флоран просто лежал
на полу, не способный и пальцем двинуть, уверенный, что его убьют в любом случае.
Сквозь пустое, какое-то тупое безразличие пробился голос Гарсии, восседавшего в
кресле раненым лордом, и произнесенные низким шепотом слова все же привлекли
внимание: «Довольно разговоров. Эрри!»
Из полутьмы позади кресла отделилась тень. То, что раньше казалось всего лишь
тенью, одной из многих здесь.
Эрри, Эрри… Флоран изо всех сил напряг память, вспоминая прочитанные отчеты. И это
помогло.
Эррол Хименез, или Эрри, как его полушутливо-полуласково величали свояки, слыл
лучшим среди телохранителей Гарсии. Боевик, кто-то вроде начальника охраны босса
Акилы. Когда он рядом, ни один волос не упадет с головы Гарсии, будь против него
хоть вооруженный полицейский патруль, хоть вражеская группировка в полном составе.
Все было очень плохо.
Все стало даже хуже, когда этот Эрри, сграбастав Флорана за плечи, одним небрежным
движением вздернул на ноги. Когда Флоран, пошатываясь от слабости, едва не рухнул
обратно на пол, Эрри просто подхватил и швырнул прямо к ногам своего босса.
Сквозь наркотический дурман пробился запоздалый инстинкт самосохранения. Дернувшись
в заранее провальной попытке бегства, Флоран незамедлительно получил болезненный
пинок по почкам. Пока он корчился от боли, рукав рубашки беспардонно задрали вверх,
руку на предплечье стянуло жгутом. Следом – резкая боль в сгибе локтя.
Гарсия – теперь он находился совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки – шумно
выдохнул.
– Эрри, просил же, понежнее, – голос так и сквозил недовольством. И
издевательством, потому что следом Гарсия склонил голову набок, любуясь открывшейся
ему картиной. Валяющийся в ногах детектив полиции – какая же еще вещь так польстит
самолюбию, верно?
– Простите, босс. Не думал, что он будет таким вертлявым даже под дурью, – Эрри с
ухмылкой отступил назад. Спрятал использованный шприц, дрянь из которого уже
растекалась по венам.
– Ты прав, очень неожиданно… – Гарсия, подавшись вперед и запустив в волосы цепкие
пальцы, сжал их в кулак на загривке и резким движением дёрнул вверх. – Твои глаза
прекрасны даже сейчас.
– Что вы мне вкололи?
Очертания лица Гарсии плыли, и хотелось прикрыть глаза, чтобы унять эту круговерть.
Но Флоран не позволил себе такой роскоши, вместо этого упрямо двинув головой с
намерением вырваться из крепкого захвата. Но движение вышло слабым, смазанным,
отчего Флоран словно бы нарочно прильнул к чужой руке.
– Te gusta, Florán, minino mío?* Аминазин усиливает действие наркотика, уверен, ты
уже это чувствуешь.
Флоран чувствовал. Тело стало ватным, еще более легким… безвольным. Тошнота
медленно уходила, истаивало беспокойство. Расслабленность, тёплая истома окутали
мягким коконом. И в то же время ощущения и чувства заострились, звенели на пределе.
Становилось жарко. Что это, афродизиак?
Гарсия, молниеносно переключившись от грубости к нежности, мягко ласкал кончиками
пальцев его горло, будто и вправду гладил котенка. Стряхнуть бы с себя его
прикосновения, но Флоран свободно мог разве что дышать.
– Как же я хотел, чтоб ты стал таким покорным, как сейчас.
– Ты все равно... не победил. Смухлевал. Это не победа.
Взгляд Флорана, хаотично плывший по комнате, остановился на глазах Золотого. В них,
отражая неверный свет, плясали дьявольские, безумные искры. Все это живо отбросило
в собственную квартиру, к тому злополучному визиту Гарсии, который Флоран так
отчаянно хотел навсегда схоронить в памяти.
Страха нет.
– Никто не обещал, что игра будет честной. Нужно уметь признавать поражения, душа
моя.
– Надеюсь, тебя удовлетворяет такой исход, Гарсия. Я бы до такого не опустился, –
Флорану даже удалось выдать некое подобие ухмылки разбитыми губами, прекрасно
понимая, что провокациями прямо сейчас вырыл себе могилу. Точнее, сделал её ещё
глубже, потому что могила ему гарантирована и так, при любом раскладе.
Рывком наклонившись, портя роль беспечного триумфатора, Гарсия схватил своего
пленника за грудки. Наплевав на ранение, без каких-либо видимых усилий приподнял,
пальцами впиваясь в овал лица, пачкая руки в чужой крови.
– Сколько спеси. Что, думаешь, я не равен тебе?
Тёмные злые глаза совсем близко, но Флоран глядел в них открыто, с прежней острой
насмешкой. Ответ и без слов явно читался по глазам. Именно это, скорее всего, и
добило и без того взбешенного Гарсию.
Боли от удара по лицу, настолько сильного, что тот опрокинул, практически отбросил
его навзничь, на пол, Флоран не почувствовал. На губах Гарсии вновь заиграла улыбка
– контроль восстановлен. Развалившись в кресле, он словно бы приготовился смотреть
пьесу в театре.
– Что ж, это как раз поправимо. Парни, он ваш – делайте, что хотите. Лицо не
трогать, оно ведь так выразительно.
Первым к Флорану шагнул Мирель. Сначала это были пробные, точные удары, призванные
определить болевой порог, потом – целенаправленно по болевым точкам. Ни вдохнуть,
ни приготовиться для очередного выпада, не говоря уже о том, чтоб защититься или
отразить. Тело превратилось в один сплошной воспаленный нерв, который безжалостно
жгли.
Потом вдруг все утихло. Но это оказалось только начало.
Флорана отбросили на спину, придавили бедрами к полу. Прошлись ладонью по груди,
расправляясь с пуговицами, а где те не поддавались – просто грубо разрывая ткань.
Далее пришел черед пряжки ремня.
Сквозь отвратительную муть и пелену агонии до Флорана не сразу дошел смысл этих
телодвижений. А когда он понял, на что нацелился Мирель, стало поздно: тот крепко
удерживал в своем захвате, Эрри же, гадостно ухмыляясь, поигрывал заряженным
пистолетом.
Злость напополам с жутким, необузданным ужасом неожиданно придали сил. Флоран
рванулся в надежде освободиться, сбросить с себя Миреля, однако тот, мгновенно
меняя способ захвата, заломил руки за спину, выворачивая суставы так, что каждое
движение отзывалось адской болью в плечах и кистях.
– Босс, мне трахнуть его прямо так, или со спины? Как предпочитаете?
– Чтобы было видно его лицо, – голос у Гарсии необычный, ниже обычного,
хрипловатый. Отвратительная тварь, да неужели его возбуждает такое?!
Играючи Флорана перевернули на живот, вжимая в ковер своим весом. А в нескольких
дюймах от лица блестели черным лаком туфли Гарсии. Страх пригвождает к месту,
парализует и уничтожает. Лучше бы его здесь не было. Нет, он и так не здесь, это
всего лишь жалкое тело, а Флорана в нем нет. Это не он, не он, не с ним.
Все это чертов ужасный ночной кошмар.
Опоры нет, невозможно даже встать на четвереньки, только валяться на этом проклятом
ковре со спущенными брюками. Унизительней не бывает. Уж лучше побои, лучше выстрел,
оборвавший бы все мучения разом!
По голым бедрам в пародии на ласку скользнули холодные пальцы. От тошнотворного
отвращения едва не вывернуло прямо на месте. Мир вокруг продолжал вращаться, окуная
в невесомость, что Флоран практически переставал чувствовать собственное тело. Оно
ощущалось безвольной куклой, с которой можно делать все, что вздумается. Возможно
ли, что побои Миреля задели какой-либо внутренний орган и сейчас Флоран умрет? Он
даже желал этого.
На Гарсию Флоран не смотрел. Прикрыл глаза и, вопреки всему – улыбнулся. Беспомощно
и немного безумно. Спустя мгновение улыбка переросла в смех:
– Значит, ты будешь лишь наблюдать, босс, – специально передразнил обращение
подчиненных Гарсии. – Хотя… Как же я раньше не догадался! На большее ты просто не
способен! То тыкаешь в меня револьвером, то приказываешь подчиненному… Все потому,
что у самого не стоит, да?
От удара по лицу кровь носом, едва остановившаяся, хлынула с новой силой. Теперь
нос точно сломан. Это Эрри постарался, верный какой. Печется о чести босса. Флорана
вновь разбирает смех, а за веселье ему отплатил уже Мирель. Эта ублюдочная сволочь
сразу засунула внутрь аж три пальца, мучительно растягивая, разрывая. Дыхание
выбило из груди вместе с полным боли стоном.
– Сан, кончай возиться, – резкий, холодный голос Золотого хлещет, словно плеть.
– Извините, босс. Он слишком узкий. Мы ведь не хотим попортить такое сокровище…
И, вопреки сказанному, тут же вошел одним резким движением. Крик все же срывается,
будто некую плотину прорвав, хриплый из-за сорванного голоса. Флоран закусил и без
того кровящую губу, чтобы не издать ни звука более, пока Мирель, не дав привыкнуть,
размашисто вколачивался внутрь.
Это все происходило с кем-то другим. Уж точно не с ним... Но боль настоящая,
жгучая, раздирающая изнутри, гораздо хуже и ужаснее той, что была ранее.
– Тебе ведь нравится, когда тебя грубо имеют, детектив, признай. Можешь стонать, не
стесняйся, ну же, – зашептал Мирель на ухо, тяжело наваливаясь и обдавая горячим
дыханием. – Эрри вон нравится, и он этого не скрывает, – сжав горло прямо под
подбородком, Мирель вынуждает Флорана смотреть, как Эрри с развязной ухмылкой через
брюки мял свой член, наблюдая за ними. Но просто смотреть тому быстро надоело.
Шагнув ближе и расстегнув брюки, ткнул налившимся членом в лицо. От особенно
грубого толчка Миреля Флоран едва не заглотил его, но сжатые вовремя губы только
проехались по стволу, оставляя кровавый след.
Эрри, потеряв терпение, сгреб Флорана за загривок:
– Только попробуй зубки оскалить. Все выбью, до единого, сосать будешь просто
божественно.
Плевать на все. Этого он точно не выдержит. Флорану чудом удалось повернуть голову
так, чтобы увидеть Гарсию. А, когда он поймал его взгляд – острый, темный,
совершенно невменяемый – стало по-настоящему страшно.
– Эрри, – бросил Гарсия, и тот, слава богу, послушался, отошел. – Что же вы. Пускай
и наш гость получит наслаждение, – губы искажаются в жестокой усмешке,
предназначенной Флорану.
– А так тебе нравится? – Мирель, замедлившись, добавил к члену еще и пальцы,
засовывая их внутрь и растягивая края ануса. Флоран почти потерял сознание от боли.
Но уйти из реальности ему не дали. Заметив, что он уже на пределе и больше не
выдержит, перевернули на спину, заставив раскинуться на ковре. Снова вкололи что-
то.
И боль самую малость утихла. Флоран уже не понимал, что с ним делали дальше, отчего
потом стало еще жарче, откуда внизу это тянущее, мерзостно-сладкое ощущение, почему
от малейшего прикосновения кожа пылает и плавится. Член сжимали чьи-то пальцы,
Флоран почему-то подумал, что это Гарсия, наверное, это бред. Но от этой мысли в
боль примешивается абсурдное возбуждение, и Флоран ненавидел себя за это. За то,
что получал крупицу удовольствия в этой ужасной ситуации, за беспомощность, за
глупость…
Этим непрошенным, ненужным наркотическим удовольствием Гарсия унизил его больше
всего. Такое не забыть, не стереть из памяти, обманываясь тем, что не было, не
случилось.
Мирель все время держал голову Флорана запрокинутой, чтобы Гарсии было видно его
лицо. Перед глазами плясали алые пятна от болезненного удовольствия, и Флоран сам
не заметил, когда с губ сорвался первый полустон-полувсхлип.
Флоран не знал, было ли это на самом деле или привиделось в наркотическом бреду, но
Гарсия вдруг возник близко-близко. Протянул руку и с обманчивой мягкостью провел по
разбитым губам, размазывая по лицу кровь, – и томительная боль от его прикосновения
к ране почему-то устремилась зарядом удовольствия по венам, закрутилась тугой
спиралью внизу живота, свела с ума и после пары ласкающих движений там, внизу, –
выплеснулась наружу вымученным оргазмом.
Только после этого Мирель наконец отпускает Флорана.
А затем все повторилось по новой, только с Эрри в главной роли. Флоран осознавал
всё только по голосу, звукам. С той лишь разницей, что Гарсия больше не касался
Флорана, лишь наблюдал. Взгляд его как бритвой скользил по коже – Флоран это ощущал
едва ли не сильнее, чем член второго ублюдка в своей заднице.
Несмотря на количество вколотых наркотиков, больше Флоран не возбудился, он вообще
ничего не чувствовал. Боль притупилась, затаилась до поры до времени на задворках
сознания. Он только покорно покачивался, принимая сильные толчки Эрри, и жмурился,
чтобы не видеть ни лица Золотого, ни даже его гребаных лакированных туфель.
Абсолютное ничего.
Когда-нибудь он отплатит всем им сполна. Любой ценой, любыми средствами. Эта мысль
заставляла крепче сцеплять зубы, терпеть, терпеть, сдерживая крики.
Когда все закончилось, Флоран не мог ни шевельнуться, ни сказать хоть слово. И даже
подумать о том, чтобы сбежать.
Гарсия вряд ли примется за него после своих дружков. Побрезгует. Так что теперь
Флоран им совершенно не нужен.
Он упустил момент, когда смех и голоса врагов отдалились, сливаясь друг с другом в
один монотонный гул, а затем и вовсе исчезли.
Сознание наконец догадалось покинуть его.
*
От бразилийского табака уже горчило во рту и мутило, но боль притуплялась. И, по
крайней мере, не тянуло блевать, как от кубинского.
Внутри зрело неприятное чувство. Ярость. Досада.
Неудовлетворенность.
– Неужели мы его просто отпустим, босс?
– Совершенно верно.
– Но он же коп! Разумнее будет убрать по-тихому. Не хотите убивать – можно
перевезти его в Мексику или на Кубу… Картели быстро учат держать рот на замке.
Жаль, детектив десяток лет назад нам не попался, для борделей была бы просто
находка!
Мирель все не унимался. Ему только проституток и бордели подавай. В перерывах между
тусовками в самых забитых трущобах, сопряженных с риском для жизни.
Поэтому ему никогда не понять. Он ищет опасность там, где будет находиться в
заведомо выигрышной ситуации, и никогда не узнает, как бурлит кровь, когда
противник может дать отпор, когда существует риск, реальная угроза проиграть.
Имя этой угрозы – Флоран Церцес. Коренной американец с французскими корнями по
матери. У угрозы выразительные зеленые глаза, мелово-белая кожа и высокие скулы.
Каштановые волосы с теплым, медовым блеском, которые, если не зачесывать назад,
придавая себе строгий, деловой и страшно занудный вид, могут превратить
неприступного детектива в настоящее произведение искусства, придавая ему нотку
распутства. Он покупает подержанные Смит-Вессон и ездит общественным транспортом, а
потом половину пути идет пешком до своей квартиры в Чаннелвью – не самом пристойном
спальном районе агломерации Восточного Хьюстона. Тогда как может иметь самые
дорогие марки автомобилей, элитное оружие и жить по-царски, ни в чем не нуждаясь.
Ему нужно только пожелать.
Но minino не желает. Не подозревая, что все равно проиграл.
– Как мило. Я сделал тебя своим помощником, а теперь ты оспариваешь мои решения,
Нарахаши?
Настоящая фамилия подействовала отрезвляюще на зарвавшегося Миреля. Только один
Гарсия знал ее и иногда позволял себе называть помощника именно так. Когда
требовалось напомнить условия их сделки.
– Конечно нет, босс, – Мирель слегка побледнел, уловив угрозу в голосе.
Гарсия выдавил привычную усмешку, обнажая зубы. Невозмутимо закинул ногу за ногу и
тут же поморщился: даже такое простое движение сказалось болью в простреленном
боку. Крепко затянулся сигарой.
– Этот мальчишка не достанется ни картелям, никому. Такой талант нельзя
растрачивать попусту.
Да. Определенно, чтобы какой-то там детектив местного департамента полиции сумел
испортить идеальный план – для этого нужен особый талант.
Вернее, почти сумел. Потому что идеальных планов не бывает, и это было Гарсии
преотлично известно. Всегда заранее держать запасной план – вот залог успеха. И в
случае с Флораном именно запасной план и сработал: когда Гарсия стал подозревать,
что Анхель не так честен в своих намерениях, как хотел показать, и готовит
подставу, стало ясно, что сделки не будет. Значит, информация, так осторожно и
ненавязчиво переданная полиции, в результате которой последняя приготовила облаву
Тысяче, становилась ненужной, как и весь первоначальный план.
И здесь Флоран Церцес сыграл свою роль идеально – Гарсия знал, что тот не удержится
и посетит их маленькую вечеринку на складе. Анхель избегает полиции как огня, ФБР
его давно пасет и готовит уютненький электрический стул… Так что Флорана он бы не
тронул. Наложил в штаны и заключил бы сделку.
Но все пошло наперекосяк. Оставалось признать, что иногда и двух планов бывает
мало. Если дело касается этого чертового, изворотливого, желанного детектива, то,
сколько их ни строй, – он умудрится выскользнуть в самый последний момент.
– Конечно, вы правы. Я хотел как лучше для Семьи, – Мирель прервал невеселые
размышления виноватым тоном.
– Не оправдывайся, хитрый лис. Но учти… – Гарсия поднял тяжелый взгляд на Миреля,
обозначая значимость своих слов. – Забудь о нем. И о том, что произошло в отеле. Я
вспылил, а детектив получил урок за свою дерзость. Это больше не повторится.
– Урок или дерзость? – хихикнул невыносимый Мирель, ничуть не впечатлившись
сказанным. Всегда он поразительно быстро переходил от страха за свою шкуру к
осточертевшей дерзости.
– Пошел вон!
Повторять дважды не нужно – Миреля как ветром сдуло. Но друг друга они поняли. Все
игра – и насмешки Миреля, и злость Гарсии. Мирель всегда предпочитал лебезить и
насмехаться, не желая показывать, что воспринял сказанное серьезно.
Друзей надо держать близко, врагов и предателей – еще ближе. А Мирель уже однажды
предал прежнего босса, примкнув к Гарсии. Пускай думает, что новый босс возвысил
его из признательности, на самом же деле все куда сложнее и одновременно проще.
Боль вернулась вновь. Гарсия чиркнул зажигалкой, прикуривая очередную сигару. Жадно
затянулся. За этот вечер он уничтожил почти подчистую запасы своего портсигара.
Жаль, что его любимые бразильские кончились. Эта последняя.
А все из-за иррациональной, разъедающей злости. И, как бы этого ни хотелось
признавать, главной причиной недовольства были не сорванные планы. Вовсе нет.
Гарсия взглянул на свои пальцы, испачканные в крови детектива. Да, он преподал
Флорану урок, но гораздо приятнее было бы сделать это самому…
После такого Флоран вряд ли даже пискнет в сторону Акилы. Опасные заигрывания, от
которых получали удовольствие они оба, – именно оба, что бы там Флоран себе ни
думал, – обернулись чем-то изощренным и неправильным. И страшно представить, чем
все это может кончиться.
Но жребий брошен. Ход за Флораном, если он отважится на него после всего, что
произошло. Ход или… конец игры.
*

*¿Te gusta? (исп.) – Тебе нравится?

========== II. Actus reus. Глава 9 ==========

Actus reus (лат.) – «преступный акт». В уголовном праве элемент состава

преступления, характеризующий внешнюю сторону деяния, то есть само противозаконное
действие. Также включает в себя его негативные последствия в виде нанесенного
преступлением ущерба.

– Где ты, мать твою, пропадаешь всю неделю?!

Флоран, еще не до конца проснувшийся, поморщился от немилосердного ора Нэйтана из
телефона. Спасибо, боже, за прекрасное утро.
Взъерошенный, Флоран выбрался из-под одеяла и по уже выработавшейся привычке
осторожно сел на постели. Но тело больше не отзывалось тупой болью на простейшие
движения, на малейшее напряжение мышц.
– Уймись, Нэйтан. Я предупреждал, что беру отгулы.
– Твои отгулы закончились еще позавчера, детка! Если не увижу твою задницу на углу
Ла Бранш и Клэй через сорок минут, можешь вообще никогда не появляться в отделе.
– Что случилось? С задержанными тысячниками без меня разобраться не можете? –
Флоран уже поспешно натягивал рубашку, одновременно ища запропастившиеся куда-то
брюки. Про утренний душ можно забыть, как и про завтрак.
– Случилось то, что один засранец не ходит на работу. И все делают вид, что так и
надо. Только я с ними не солидарен, а мое мнение значит больше.
Поучительная реплика Нэйтана явно предназначалась не только для ушей Флорана, но и
для тех, кто в этот момент находился рядом с этим законченным морализатором. Так
значит, коллеги пытались отмазать Флорана, но замшефа как всегда неумолим. Девушку
себе завел бы, что ли.
– Короче, у нас чэ-пэ, красавчик. Если ты еще не забыл… – яд из елейного голоса
Нэйтана можно хоть ложкой вычерпывать. – То ты у нас в следгруппе по делу Четверки.
И, помнится, горячо и слезно клялся мне его раскрыть. А вместо этого у нас новые
взрывы и новые жертвы, мой хороший.
– Нэйтан, я…
– Мне не нужны твои оправдания, Церцес. Маккензи и Джеремия уже выехали на место
происшествия. Если и после этого у вас не появится никаких зацепок – знаешь, куда я
ваши значки детективов вам позасовываю?!
Флоран убрал мобильник подальше от уха и поморщился. Нэйтана лучше слушать на
расстоянии.
Чистые брюки нашлись, как ни странно, в гардеробной. Хоть что-то в это утро на
своем месте.
– Избавь меня от подробностей, Нэйтан. И… спасибо.
Последнее слово далось нелегко. Но как бы истерично замшефа себя ни вел, он давал
Флорану шанс. Возможно, последний, но – шанс, хотя имел полное право со всей
строгостью наказать пропавшего в такой ответственный момент подчиненного.
Флоран и сам ощущал себя последней свиньей. В городе новая банда, на ее счету с
каждой неделей жертв все больше и больше, а он увяз в собственных проблемах и
совершенно не думал про работу. А ведь он как детектив, назначенный на дело, нёс
ответственность за каждый новый подрыв, за который ответственна Четверка.
Галстук в спешке повязываться категорически не желал, Флоран чертыхался и уже решил
бросить его к чертям и отправиться на работу так, без лишнего официоза, как услышал
тихое хихиканье у себя за спиной.
– Милый, тебе помочь?
Из ванной выплыла стройная девица с каштановыми пышными локонами до лопаток и
угольно-черными глазищами. Флоран совсем про нее позабыл. Думал, она давно ушла.
– Буду не против, Паола.
Имя всплыло в памяти само, хотя он познакомился с нею лишь вчера. Оставалось только
гордиться своей памятью, исправно работающей даже когда сознание помутнено
алкоголем.
Девушка, улыбаясь, завязала требуемый узел и, сбросив с себя халат хозяина
квартиры, ничуть не стесняясь своей наготы, принялась одеваться сама. Флоран
скользил взглядом по смуглой фигуре и понимал, что ничего не чувствует. Ни желания,
ни симпатии.
А начиналось все так неплохо…
Он едва помнил, как оказался дома. С тех пор, как очнулся в том самом номере,
события – как в тумане. Безликий холл, такси, мельтешение улиц за окном и косые
взгляды молчаливого водителя, другой холл, уже собственного дома, и, наконец,
квартира…
Все, как в дурном сне. Жизнь превратилась в дурной сон.
Расчет Гарсии был верен. О таком Флоран ни за что не станет заявлять в полицию.
Черт, да это даже звучит смешно…
И он смеялся, не сдерживаясь, с нотками истерики. Сгорбился в прихожей, где-то
рядом со стойкой для обуви, закрыв лицо ладонями. Со стороны могло показаться, что
его душит не смех, а всхлипывания.
Ни. За. Что. Жгучая ненависть раздирала острыми когтями, помноженная на унижение,
жажду убить, растерзать, отомстить.
А еще была выворачивающая наизнанку тошнота. Отходняк после наркотиков. И боль, что
накрыла плотной завесой сразу после того, как их действие сошло на нет. Она
пульсировала в точках ударов, тупым острием ввинчивалась в виски, нестерпимо
царапала изнутри. Отделали его те выродки знатно. На Флоране не осталось живого
места.
Как ни удивительно, но боль отрезвила, вернув к реальности, заставила переключиться
на физические ощущения. Она доказывала, что ты еще жив, не превратился в выжатую
пустышку, неспособную чувствовать.
Держась стен, Флоран кое-как добрался до ванной. И долго, пристально изучал свою
разбитую физиономию перед зеркалом. Бледное отражение глядело блестящим, как в
лихорадке, взором загнанной добычи. От вымученной ухмылки из разбитой губы вновь
пошла кровь.
Встать под душ удалось не с первой попытки. Но чужой запах, намертво въевшийся в
кожу, не удавалось отмыть, он преследовал и душил, нервировал и всё не давал
забыть.
После душа Флоран, не утруждая себя одеждой, добрался до спальни и провалился в
долгий сон без сновидений.
...У выключенного телефона есть куча преимуществ, и главное из них – тишина. Когда
Флоран проснулся, было утро следующего дня. Он проспал больше двадцати часов.
Измученному организму и разуму потребовалось время, чтобы восстановиться, и после
долгого сна Флоран почувствовал себя лучше, захотелось есть.
В зеркало он больше не смотрел.
Тихо ругаясь и рассерженно шипя, Флоран осторожно обрабатывал раны. Выгреб весь лед
из холодильника для компресса на разбитый нос. Рассеченный лоб, губа, помятые
ребра, на запястьях и лодыжках содранная веревками кожа. Это все мелочи. Его били,
но, судя по самочувствию, внутреннего кровотечения нет, органы не повреждены.
На бедра и задницу посмотреть не решался.
Да, не думать, не анализировать определенно не получалось.
Самым страшным для Флорана оказалось, вопреки очевидному, – не то, что его поимели
какие-то выродки из Акилы. Гораздо отвратительней было осознавать, что он получил
удовольствие, пускай и под наркотой. Готов был кончить от пары прикосновений
Гарсии. Тот знал, как обычное изнасилование превратить в изощренную моральную
пытку. То, что Флорану станет невыносимо вспоминать. И у него это, черт возьми,
получилось. Получилось! Этот ублюдок, лицемерная, насквозь испорченная тварь точно
знал, как причинить страдания, вызвать растерянность. Поступить именно так, как от
него меньше всего ожидают. Он знал и то, что нахождение под кайфом Флоран не примет
за оправдание: после бурной юности и курса реабилитации в спецклинике эта дрянь на
него действовала слабее, чем должна.
А еще Гарсия точно знал – одной-единственной мысли Флоран себе никогда не простит.
Там, в проклятом отеле, когда в него вколачивались те уроды, Флоран на один
предательский миг подумал о том, что лучше бы на их месте был Гарсия. Он захотел,
чтобы это сделал Гарсия.
Отбросив ватный тампон и антисептик, Флоран метался по квартире, собирая
разбросанную тут и там одежду. Внутри что-то жарко полыхало, умирая.
Наверное, собственная гордость.
В процессе лихорадочных сборов Флоран опрокинул вазу с цветами, пару стульев,
налетел на стол, даже не заметив этого. Торопливо оделся. От былой медлительности
не осталось и следа, злость придала сил и позволила забыть о физической слабости.
«Это все чертова акиловская дурь. Все дурь. И неудовлетворенность» – убеждал он сам
себя.
Останься он один в квартире еще ненамного, гарантированно поехал бы крышей или
покалечился, разнося все вокруг. Лучшим решением стало куда-нибудь быстрее свалить.
Где нет ни единого знакомого, но где есть толпа людей и алкоголь, и громкая музыка,
где можно отпустить себя и творить все, что сердцу угодно, выпустить на волю все
инстинкты, так долго удерживаемые в узде из-за службы.
А заодно доказать себе, что дело вовсе не в Гарсии, а в банальном недотрахе.
И вот результат того вечера, наполненного шумом людного бара, задымленного и
тёплого, и музыкой, отдающейся во всем теле низкими басами, и согревающим виски, и
желанным забытьем. А еще – ладонями с острыми ноготками, игриво пробирающимися по
открытым участкам кожи, страстным шепотом, тихими стонами, дразнящими запахами…
Результат сейчас неспешно одевался, пытаясь делать это соблазнительно и красиво. Но
Флорана это больше не впечатляло. Он лишь отстраненно отмечал, что, даже надравшись
до невменяемости, вкус ему не изменил – девушка оказалась правда хороша. И она была
латиноамериканкой. Последний факт смутно беспокоил – с недавних пор со смуглыми
черноволосыми латиносами у него возникали исключительно неприятные ассоциации.
– Тебе пора, – мягко сообщил он девушке, торопливо застегивая пуговицы на манжетах,
которые очень удачно скрыли кровоподтеки на запястьях.
Та ничуть не удивилась заявлению, не удержавшись, впрочем, от легкого кокетства:
– Сразу выгоняешь? Даже не предложишь чашечку кофе с утра?
– Извини, Паола. Срочный вызов с работы. Я вызову тебе такси.
– Не утруждайся. У меня рядом подруга живет, заскочу в гости, – Паола подмигнула и
окинула лукавым взглядом фигуру Флорана.
– Будешь хвастаться победами? – понимающе усмехнулся тот. Но такси все же вызвал,
для себя. Нэйтан голову открутит, если Флоран задержится больше, чем на назначенные
сорок минут.
Паола напоследок обняла Флорана, целуя. Ее губы были мягкими, покорными, сладкими.
Совсем не то, что было нужно Флорану, совсем не то, что ему нравилось. После
сегодняшней ночи он окончательно в этом убедился, и от этого было неспокойно.
На поцелуй он все же ответил.
Отстранившись, Паола выудила из своей сумочки визитку, аккуратно вложила ее в
нагрудный карман пиджака Флорана и подмигнула:
– Я была бы не против тебя снова утешить.
– Утешить? – поднял брови Флоран. Его руки на ее талии, обтянутой платьем, ощутимо
напряглись.
– Ага. В баре ты выглядел подавленным. И еще… То были следы побоев, да? Даже на
бедрах и руках… Я заметила ночью, – тихо призналась Паола. Подняла взгляд на
Флорана, серьезный, с жалящим сочувствием. Далось ему оно.
– У меня все в порядке.
– Не хочу лезть не в свое дело, но ты мне понравился. Если это то, о чем я
подумала, тебе лучше обратиться в полицию.
Флоран лишь улыбнулся этому бесценному совету. Хотел было ответить резко, но,
взглянув в обеспокоенные глаза Паолы, передумал.
– Это не то, о чем ты подумала. Тебе правда пора. И мне тоже.
Они сумбурно попрощались, при этом девушка легко чмокнула Флорана в щеку, как
давнего знакомого, и, наконец, выпорхнула. Едва за ней закрылась дверь, тренькнул
мобильник, возвещая о прибытии такси. Флоран взглянул на время и понял, что у него
осталось около десяти минут, чтобы добраться до места происшествия. Быстро
пристегнув кобуру и захватив на всякий случай легкий плащ – погода вновь угрожала
испортиться – вылетел на работу.
Вот же полное дерьмо. Даже малознакомые женщины его жалеют. Противно и мерзко.
Стоило вновь остаться наедине с собой, вернулись непрошенные мысли. Молчаливый
водитель, получивший указания рулить быстрее, а для ускорения мыслительного
процесса узревший полицейский жетон, не в счет.
Вообще-то, он имел право использовать служебные автомобили, но Флоран уже и не
помнил, когда в последний раз это делал. Всегда находился кто-то из коллег, кто
соглашался подвезти, или же Флоран предоставлял это право напарнику. Полицейские
редко оставались одни на службе.
За стеклом проносились миниатюрные аккуратные улочки Чаннелвью. Здесь было тихо и
спокойно, в округе никаких банд не водилось. Все же жить на окраине, безусловно,
неплохо, пусть даже далеко до работы. Но скоро зеленый район сменился широким
скоростным шоссе, ведущим в сторону центра. Флоран открыл окно, охлаждая лицо
порывами ветра. Надо бы съездить к морю… Эта мысль мелькнула и исчезла, сменяемая
ворохом других, более насущных.
Волосы растрепались, лезли в глаза, но так даже лучше – на работе не заметят
рассеченный лоб и синяк на скуле. А вот с разбитым лицом возникнут вопросы.
Флоран улыбнулся сам себе: скажет, что девушка бросила и хорошенько поколотила
напоследок. Они ведь уверены, что он с кем-то встречается. Нэйтан, конечно, не
упустит случая позлорадствовать, но эти шпильки в свой адрес можно пережить.
Раньше Флоран часто спал с женщинами. После его первого секса с Реем, переросшего в
долгую, бурную, но утомительную страсть, хотелось почувствовать себя нормальным
человеком. Флоран просто перегорел, выдохся тогда. И решил, что парней с него
хватит. Наивно поверил, что это была всего лишь прихоть и подростковая повернутость
на сексе, когда все равно с кем и кого. Тем более что прекрасный пол привлекал по-
прежнему.
А потом он познакомился с Салли. И что-то отрицать стало глупо и бессмысленно. Но
Флоран все равно отчаянно цеплялся за «нормальную жизнь», потому что Салливан –
недосягаем, идеал, который запрещено пачкать, а можно только быть рядом и ловить
каждое слово, взгляд или жест. Учиться у него и надеяться когда-нибудь стать
похожим на него. Это была совсем другая любовь. Платоническая, возвышенная, что ли.
Теперь смешно вспоминать, когда они, случалось, ходили на двойные свидания вместе с
дорогим напарником. Салли несколько лет встречался с девушкой – ее звали Лайла, и
Салли хотел сделать ей предложение. Она была милой и совершенно не раздражающей –
не то, что большинство пассий самого Флорана.
Ревности не было, только радость, что у напарника все складывалось хорошо, радость
от этих внерабочих встреч, когда можно провести еще пару лишних часов рядом.
Гарсия забрал у него обоих. И Рея, и Салли.
Флоран сделает то же для Гарсии. Когда-нибудь он так же точно отнимет у него самое
дорогое.
*
Место, где разгулялась Манчестерская Четверка, выглядело ужасно. Будто прошел
небольшой ураган: выбитые стекла, обожженные стены, фургоны скорой, резкий запах
гари и паленого пластика. Желто-черные полицейские ленты огораживали по периметру
одну из череды высоток офисного квартала.
Показав свой жетон охраннику, Флоран поднырнул под ленту. Жертв взрыва уже увезли,
на их месте остались только нарисованные белым контуром силуэты. Внимательно глядя
под ноги, Флоран старался случайно не наступить на одну из множества табличек с
цифрами, обозначавшими номер улик. Вокруг них суетились криминалисты, скрупулезно
фотографируя любую мелочь.
Джеремия и Маккензи о чем-то бурно спорили с напыщенным субъектом в костюме и
безвкусных очках. Он был на полголовы ниже Флорана, полноват и цеплял взглядом,
словно крюком. Неприятное ощущение.
– Нэйтан сказал, если и в этот раз не будет зацепок, нам крышка, – просветил
Флоран, подойдя к ним. – И я первый в очереди, кто будет огребать.
Маккензи тепло улыбнулась ему, Джеремия пожал руку.
– Это сержант Хорхе Ливьяно. Из отдела по борьбе с терроризмом, – Флорану
показалось, или он услышал предостережение в голосе Маккензи?
Рукопожатие с Хорхе длилось немного дольше, чем необходимо. Темные глаза, стрижка
почти под ноль, аккуратные, чересчур ухоженные бородка и усы. У Флорана возникло
ощущение, что его окружают одни латиносы. Ничего странного, учитывая состав
популяции штата, но все-таки…
– Я думал, мы исключили террористический мотив действий Четверки. Что-то
изменилось, пока меня не было?
– Полностью исключить такой мотив нельзя, если они используют взрывчатку. И мое
присутствие здесь как специалиста необходимо. С вашим руководством уже все улажено,
– важно произнес этот Хорхе.
МакКоул допустил к операции человека из чужого отдела? Флоран не ослышался? Шеф
ведь выступал против того, чтоб в их расследование вмешивались посторонние, в
данном случае люди из других отделов.
– Ладно. Что у нас есть?..
Расклад был нерадостным. Семь летальных исходов, втрое больше получили ожоги разной
степени тяжести. Подонки из Четверки использовали взрывчатку, скорее всего,
самодельный динамит, из-за этого каждый раз страдало множество ни в чем не повинных
граждан. Нападение тщательно планировалось: выведены из строя камеры, обезврежена
сигнализация, отпечатков нет, камеры на улицах зафиксировали лишь группу людей в
темной одежде и в низко надвинутых капюшонах, приехавших на внедорожнике без
номеров. Кассы опустошены, налетчики выгребли все деньги и ценности. Зачем же тогда
взрывать?..
И – завертелось. Запутанное, но почти нераскрываемое дело Четверки отнимало все
рабочее время и львиную долю личного. Джеремия, Маккензи и Флоран часто оставались
в офисе, часто в компании Хорхе, который также посвятил всего себя этому делу.
Хорхе Ливьяно, вопреки первому негативному впечатлению, оказался неплохим парнем и
здорово помогал. В таком деле с множеством эпизодов людей очень не хватало, тем
более таких опытных, как сержант. И они изо всех сил старались задавить
профессиональную гордость, забыв то, что посторонний лезет в работу отдела.
Отработка большого по площади места преступления, сравнение с более ранними
преступлениями банды, анализ, розыск и допросы свидетелей заняли больше двух
недель. Появились даже подозреваемые, но их кандидатуры пришлось отмести почти
сразу: в день взрыва у всех нашлось алиби. Нэйтан рвал и метал, один раз даже
попытался осуществить свою угрозу и использовать детективные значки коллег не по
назначению и весьма болезненным способом, потому что «три офицера, которые не в
состоянии раскрыть дело, нихрена не офицеры». Никто не удивился очередному срыву
замшефа.
И тогда Флоран, которого откровенно достал прессинг Нэйтана, не удержался и ляпнул
в ответ, что Нэйтан-де сам подсунул им подобный «висяк» без улик и всяких
перспектив... Разнимали их двоих всем отделом.
Загрузив себя работой на полную катушку, Флоран почти пришел в норму. Домой
возвращался только чтобы поспать. На улицах и в общественном транспорте был
постоянно начеку, но слежка прекратилась. И даже начал думать, что его оставили в
покое. Наигрался золотоглазый тиран.
Так минул месяц. Как же было здорово снова привыкать к нормальной жизни заурядного
копа-трудоголика…
А потом один рабочий вечер переломал все робко проклюнувшиеся надежды.
*
– Не хочется признавать, но у нас снова пусто. Работают чисто, сволочи, – Джеремия
нервно запустил пальцы в свои короткие жесткие вихры, взлохмачивая их еще сильнее.
– Это какие-то чокнутые рэкетиры, другого предположения у меня нет. И мы не можем
их вычислить. Уже всё перерыли, всё!
Они снова бились над делом до позднего вечера. В офисе уже традиционно остались
только те, кто работал над делом Четверки – Маккензи, Джеремия и Флоран заканчивали
отчеты, которые не хотелось откладывать до завтра. Ждали результатов последних
экспертиз, потому что ничего в деле, несмотря на новое место преступления, выяснить
так и не удалось. Опрос свидетелей, найденных с таким трудом, также не дал
результатов. Везде глухо.
– Но они явно не новички. Нам следует более внимательно проверить старые дела. Они
должны были с чего-то начинать, на чем-то учиться, – предложил Флоран. – У
некоторых, если повезет, даже есть приводы и судимости. Нужно проверить базу…
– Представляешь, сколько это работы? Так мы и за полгода не управимся, – Маккензи
нервно барабанила по столешнице наманикюренным пальцем. Рядом остывал ее капучино.
Джеремия усердно печатал отчет, одновременно прислушиваясь к их разговору.
– Сначала будем искать среди несовершеннолетних. Использование взрывчатки для
ограблений и вымогательств абсолютно бессмысленно, и я не могу объяснить это ничем
иным, как просто способом привлечь к себе внимание. Это характерно для подростков.
– Ты прав, но… – Маккензи хмурилась. Ей все равно что-то не нравилось. – Я бы
сначала мобилизовала все внутренние связи отдела.
– Например?
– Например, опросила бы наших информаторов.
И взгляд в упор – на Флорана. Требовательный, чего-то ждущий взгляд. Даже стук
клавиш прекратился: Джеремия перестал печатать и уставился на него поверх монитора
компьютера.
– Что? – Флоран начинал терять терпение. Чего от него хочет Маккензи?
– У тебя же есть связи внутри группировок.
Видя, что Флоран не спешит с восторгом соглашаться и бежать опрашивать добрых
ребят-бандитов, Маккензи уточнила:
– С Акилой. Наверняка они со своей стороны знают много больше полиции.
– И это будет эффективней, чем сутками перерывать все наши данные в надежде найти
зацепку. Журналисты нас сожрут без перца, если вскоре не выдадим результат – сам
знаешь, как СМИ раздули эту историю, – тут же подхватил Джеремия. Ну спасибо вам,
коллеги.
– Жаль разочаровывать, но у меня нет информаторов в Акиле. У меня их вообще теперь
нет. Был один, но его похоронили месяц назад.
– И тогда же я тебя видела с Аурелио Гарсией, – тихо, но твердо произнесла
Маккензи.
Внутри все оборвалось. Неужели они хотят, чтобы он добровольно, находясь в здравом
уме, попросил помощи у этого дьявола во плоти? Только-только начав жить нормальной
жизнью?
– Что в этом такого, Флоран? Вы явно знакомы! – сердито бросила Маккензи, оценив
его перекосившееся лицо. – Золотой уже не раз вмешивался в дела, которые ты
расследовал, и этим даже помогал полиции. Тебе.
Флоран, не желая дальше слушать, вскочил с места. Нервно передернул плечами, явно
желая стряхнуть с себя выжидательные взгляды коллег. Плохо, плохо, все хуже некуда!
Когда же Маккензи успела пообщаться с убойным, где он работал прежде, и собрать эти
сплетни? Впрочем, это не имеет значения, она все равно видела их с Гарсией вместе.
И неизвестно, какие выводы сделала.
Гарсия – его информатор? Это такой абсурдный, восхитительный бред, что Флоран
негромко засмеялся. Это опять нервное. Смех тут же оборвался, стоило обернуться и
встретить напряженные, измотанные взгляды сотрудников.
– У вас что, других кандидатов на роль информаторов нет? У Лиама с Нэйтаном тоже?
В самом деле, на Гарсии же свет клином не сошелся!
– Они уже опрашивали всех своих, пока тебя не было. Но их информаторы другого рода,
больше по мелким группировкам. Наркотики, травка, мелкий шантаж, игорный бизнес… О
Манчестерской Четверке никто ничего не знает. Или боится сказать.
Флоран чувствовал, что проиграл, но все еще пытался трепыхаться. Только теперь в
полной мере он понял, какой сомнительный подарочек преподнес ему Нэйтан, назначив
на это дело. Но отступать поздно. Он уже влип.
– Благодаря мне вы схватили участников Тысячи! – эти доводы он привёл уже от
отчаяния. Даже повысил голос, не в силах и дальше изображать спокойствие. – Ничего
бы не было, никакой крупной сделки между Акилой и тысячниками! Все было подстроено
с самого начала! Стэйшер работал на Акилу, – это уже спокойнее. Тяжело вздохнув,
Флоран вернулся в свое кресло. – Неужели я должен еще и здесь добывать всю
информацию?
– Флоран, – жестко начала Маккензи, и тот понял, что не хочет слышать то, что она
ему собирается высказать. – После твоего звонка, когда опергруппа по счастливой
случайности задержала тысячников, ты отсутствовал несколько дней. На месте
задержания тебя странным образом не оказалось. Тщательно подготавливаемая операция
полетела к чертям, все пришлось делать спонтанно, многих упустили. Все это время мы
прикрывали тебя, как могли, потому что шеф и Нэйтан готовы были разгромить весь
отдел, особенно Нэйтан. Считал, это ты все испортил, слил инфу группировке и
пропал, а в последний момент опомнился и вызвал подмогу.
Почти задохнувшись возмущением, Флоран открыл рот, чтобы возразить, но Маккензи не
дала сказать ни слова.
– Конечно, нам удалось их переубедить и заставить Нэйта отказаться от своих
бредовых выводов. Просто это, хм, необычно, когда коп случайно оказывается на месте
заключения преступной сделки. И это когда полиции известно, что данное событие
произойдет только на следующий день, на другом конце города.
Из всего сказанного Флоран уяснил то, что отстаивала его невиновность именно
Маккензи. Что весьма странно, ведь именно она накануне видела его рука об руку с
Гарсией. Ей бы первой кричать о том, что он нечист на руку, и один бог знает, о чем
еще... Однако же Маккензи поступает ровно наоборот. Избавляет Флорана от вороха
проблем и мучительных объяснений. Почему?
– Я благодарен вам за это, ребята, правда. Но не могу требовать информацию у
Испанца. У нас отнюдь не дружеские отношения.
– Да мне плевать, что у вас за отношения! – выйдя из себя, Маккензи хлопнула
раскрытой ладонью по столу, вскинув голову и рассерженно сверкая глазами. – Нам
надо раскрыть гребаное дело, и если ради этого тебе нужно будет приползти к
Золотому, наступить на горло своей гордости или обиде, уж не знаю что там у вас, я
заставлю тебя это сделать, Фло! Гибнут люди, у нас семь жертв и больше тридцати
пострадавших, тебе этого разве мало?!
Первым порывом было зарычать на Маккензи в ответ, заорать, почему он не может
принять помощь Гарсии, но Флоран знал, что это бесполезно.
Потому что Маккензи права.
Он ломал голову, отчего она защищала подозрительного коллегу перед всем отделом,
даже увидев в компании Гарсии? Вот и ответ – все это ушлая Маккензи хотела обернуть
в свою пользу. Чтобы безнадежное дело раскрыть.
Флоран бессильно откинулся в кресле, чувствуя, как ледяные коготки страха и
отвратительного предчувствия сжимают внутренности. Положение безысходное. В отделе
борьбы с оргпреступностью готовы смотреть сквозь пальцы на его знакомство с
Гарсией, не задавая никаких вопросов. Взамен на то, что он будет использовать этот
факт как козырь для полиции.
Иначе он станет не нужен здесь. Мерзко.
– Сейчас я ненавижу эту работу, – Флоран потер ладонями лицо очень усталым жестом.
Все те опустошающие чувства, что раздирали его с момента последней встречи с
Гарсией и его псами, которые только-только удалось погасить и спрятать глубоко на
задворках сознания, вновь опалили изнутри. Они никуда не исчезли. Воспоминания не
стерлись.
Стерва Маккензи. Как мастерски повернула ситуацию в удобное русло, как умело
подвела Флорана к убийственному для него решению. Тут не злиться надо, а
восхищаться и учиться.
– Сбегаю-ка за пивом, – подвел общий итог Джеремия. – Все равно нам здесь до ночи
куковать.
Хлопнув Флорана по плечу, без слов выказывая свою поддержку, Джеремия ушел в
ближайший круглосуточный маркет. Недописанный отчет немым укором повис на экране
его компьютера, требуя сохранить файл.
– Мне нужно время. Чтобы найти Гарсию, – Флоран услышал себя будто со стороны, свой
безжизненный голос, произносящий роковую фразу куда-то в потолок офиса.
– Завтрашнего дня тебе хватит? Оформишь командировку по штату, я все устрою.
– Маккензи, ты даже не представляешь, во что я ввязываюсь. И как это отразится на
отделе.
Она подошла, мягко опустила ладони на плечи Флорана, склонилась, заглядывая в
глаза. Флоран ощутил аромат ее духов: что-то цветочное, легкое и свежее, как
морской бриз. Успокаивающее.
– Ты отличный коп, Флоран Церцес. С опытом станешь просто превосходным. И никакой
Золотой не помешает тебе этого добиться.
Судя по ее решительному, серьезному лицу, Маккензи действительно так думала. Она не
знала ничего об их с Гарсии сложной истории, но нашла именно те слова поддержки, в
которых Флоран нуждался. Даже несмотря на то, что толкала практически на
самоубийство.
В конце концов, жизни людей ведь стоят того, чтобы отринуть остатки гордости и
попросить помощи у злейшего врага?
– Я еще не согласился, Маккензи.
*
========== Глава 10 ==========

Маккензи выполнила обещание – после и так превышенной Флораном нормы отгулов как-то
выбила ему командировку на сутки. Так что целый день – в его полном распоряжении.
Но прежде чем приступать к самому главному, Флоран решил попытать удачи в другом
месте.
Ребята из убойного, несмотря на привычную загруженность, были рады его видеть.
Флоран поболтал с ними, помог с парой мелочей, затем попросив об услуге. Удивились,
но нужную информацию отдали, изрядно перед этим поломавшись. Последнее
неудивительно: каждый разумный коп всегда с неохотой «делится» своими
осведомителями в подполье. И не потому, что жадничает.
Информаторы – очень специфическая группа, в общении с которой следует быть крайне
осторожным, учитывать слишком многое. Зачастую информаторы чем-то обязаны не
полиции в целом, а конкретному офицеру – к примеру, с его помощью избежали
солидного срока в обмен на вербовку. Такие люди часто отказывались иметь дело с
другим копом, справедливо не доверяя, а также не желая подвергаться риску быть
уличенными подельниками в стукачестве. Работать всегда с кем-то одним немного
надежнее.
Больше всего информаторов было у Брая. Но его в отделе не оказалось – вел
расследование где-то в городе. Тем лучше, Флоран не пылал желанием пересекаться с
Браем.
Флоран постарался принять всевозможные меры предосторожности, чтобы ничем не выдать
в себе полицейского: оделся в штатское, не взял оружия, для встречи выбрал семейное
кафе в шумном торговом центре, где легко затеряться. Но все было зря –
откликнувшийся на звонок информатор ничего не знал. Да, ходит множество слухов об
этой вашей новой банде, но нет, они не контактируют ни с кем из группировок
Хьюстона, избегают стычек и вообще их никто не знает. Расплатившись наличными,
Флоран взглянул на время. До обеда далеко.
На сердце муторно и неспокойно. Флоран словно утопающий цеплялся за любую соломинку
в попытке оттянуть неизбежное. Но признать, что ты должен что-то сделать, легко.
Решиться – гораздо труднее. Судьба над ним жестоко насмехалась, сталкивая с Гарсией
лицом к лицу, не позволяя их дорогам спокойно разойтись в разные стороны.
На то, что Флоран задумал, времени потребуется совсем немного, так что он безо
всяких угрызений совести решил сперва сделать то, что так долго откладывал. Иначе
рискует просто сорваться и натворить глупостей. Спасибо, Маккензи, за лишний
незапланированный выходной.
После одной давней автомобильной аварии – ему тогда было что-то около семнадцати –
Флоран крайне редко садился за руль, предпочитая общественный транспорт или
прогулки пешком. Однако, свой автомобиль у него был. Серебристый Форд Мондео,
подаренный радостным отцом, когда Флоран окончил старшую школу и хотел поступить в
Гарвард, на юридический, – пойти по его стопам. С тех пор много воды утекло, от
Гарварда Флоран отказался в пользу полицейской академии, тем самым бесповоротно
испортив отношения с отцом.
Однако даже сейчас Флоран не собирался продавать слегка барахливший после почти что
семи лет автомобиль. Все равно он пользовался своим транспортным средством крайне
редко и только в одном случае.
Ради поездки к морю.
Живя неподалеку от центра, Флоран крайне редко выбирался за городскую черту. Вида
за окном на Хьюстонский канал вполне хватало. Теперь же, когда он переехал в
относительно отдаленный Чаннелвью, расстояние до залива сократилось почти в два
раза. Грех не воспользоваться этим.
Какой-то час пути, и руки на руле почти не дрожат, как прежде; с открытым окном,
когда ветер бьет в лицо, освежает и словно делает то, чего не удалось нескончаемым
и лихорадочным рабочим будням – очищает, прогоняет все тревоги. Главное, не
разгоняться до предельно допустимой на шоссе скорости, чтобы не запаниковать.
И вот, он уже там, куда не выбирался больше года, хотя любил здешние места до
безумия. Пересекал Галвестон Коузвэй, мост, соединивший штат Техас и стрелу острова
Галвестон, а внизу плескались мягкие волны залива. А очень скоро впереди уже не
осталось ничего, кроме высоких пальм и просторной дали океана, сливающейся с небом.
Оставив Форд на ближайшей стоянке, Флоран купил кофе для себя и охапку белых
амариллисов – для моря, и поспешил на пляж. Погода в этот день выдалась пасмурная,
но в меру теплая, и нравилась ему.
Море волновалось. Пляж пустынен, большинство пляжных заведений закрыты в ожидании
лучших времен. Конец осени, зима на пороге, и людей в пределах видимости нет. И
правильно, нормальные люди сидят по домам, ходят на работу, на встречи, в бары, на
пляжах сейчас остались только психи вроде Флорана, у которых не все ладится с
головой и которые вечно куда-то сбегают.
На этот раз он сбежал в Галвестон. Нет – в который уже раз.
Этот остров, наравне с госпиталем имени Святого Николаса, где Флоран изредка
навещал Габриэла Сфолка, умиротворял. Дарил ощущение безопасности и покоя. Как
будто Флоран прожил здесь детство и вернулся домой после долгого отсутствия. На
самом деле, его родители просто несколько раз приезжали с Флораном сюда на семейные
пикники, когда он еще учился в младшей школе. Тогда все в их семье было хорошо. В
этих местах родилась и выросла мама, и ее всегда тянуло сюда.
Когда матери не стало – перестали приезжать совсем…
Стянув обувь и подкатив брюки до колен, Флоран прошелся по самой кромке воды,
навстречу бризу, посылающему по голым рукам стаи мурашек. В такие моменты ему даже
начинал нравиться мягкий и теплый южный климат. Что не мешало в остальное время
тихо ненавидеть непроходящую почти весь год изнуряющую жару, периодически
налетавшие на побережье ураганы и тропические ливни.
Оставленный у воды букет амариллисов жадные волны тут же унесли их прочь. Некоторое
время Флоран наблюдал за белыми пятнышками на синей глади, пока их не отнесло
слишком далеко. Мама любила амариллисы… Пусть порадуется.
Примерно в миле от берега какой-то сумасшедший катался на яхте. Со смутным
волнением Флоран наблюдал за посудиной смельчака, решившего в такую погоду выйти в
море. Маленькая парусная яхта не могла бороться с разбушевавшимся морем и просто
легла в дрейф, даже не предпринимая попыток вернуться на берег. Что ж, это не его
дело – решил в конце концов Флоран. Будет нужно – хозяин яхты вызовет береговую
охрану.
Желтый песок за полдня успел хорошо прогреться на солнце. Зарывшись в песок голыми
ступнями, Флоран просто слушал мерный шум волн, накатывающих на берег. Если бы
Флоран был струной, то по нему будто прошлись тупой пилой. Странно, что не
разорвали. А сейчас, в спокойствии и тишине, он будто оживал, оглушенные,
занемевшие чувства, омытые морской солью, снова возвращались к нему,
И посреди этой умиротворенной тишины он вдруг увидел всю ситуацию ясно, как белый
день.
«Реши, что для тебя важнее: работа или личные обиды» – посоветовал Габриэл. Прошло
уже несколько месяцев с того разговора, а Флоран ничего до сих пор не решил.
Больше откладывать выбор было непозволительно.
Как и сделать его, этот выбор.
*
– Я не понимаю! – Флоран, растерянный и рассерженный, вихрем врывается в убойный
отдел. Находит гневным взглядом своего напарника и, чеканя шаг, направляется прямо
к нему.
– Как Барри Стоуна могли оправдать? – накидывается он на Салливана. – Он ведь точно
наш убийца! Как понимать это?!
Видя, как мрачнеет лицо Салли, Флоран тушуется и садится напротив. Несколько
глубоких вдохов – все, он спокоен. Он вспоминает, что напарник терпеть не может,
когда разговаривают на повышенных тонах.
– Я не понимаю… – повторяет молодой офицер Церцес растерянно. Совсем мальчишка,
чудом зачислившийся в убойный после недолгой патрульной службы, которого остальные
опытные офицеры отдела либо опекали, либо оскорбляли и презирали, не понимая, что
он здесь, такой молодой и наивный, забыл.
– Адвокат Барри заявил, что его подопечный готов сотрудничать. Прокурор пошел на
сделку с ним, – принимается терпеливо объяснять Салли, видя, что Флоран уже взял
себя в руки. Салли с самого начала был из тех, кто принялся оберегать и учить.
– Сделку?.. Черт возьми, Салли, это сделка с совестью, а не с обвиняемым.
– Знаю, Фло. Все знаю. А Барри… Я считаю, он поневоле оказался втянут в это. Но он
согласился сдать своих сообщников, которые много опасней, чем он, сам знаешь. Нам
пришлось выбирать.
– Это бессмысленно, – Флоран не успокаивается. – Мы бы и так их поймали.
– Да, поймали, – легко соглашается Салли. – Но перед этим они бы успели
изнасиловать и задушить еще нескольких девушек. Когда дослужишься до детектива,
тебе тоже однажды придется делать сложный выбор.
Флоран неодобрительно качает головой.
– Не такой уж он и сложный, как я погляжу. Ты просто исходишь из принципа
наименьшего зла.
– Умный, да? – усмехается Салли. – Нет, Флоран. Я всего лишь думаю о людях. Иногда
средства для достижения благой цели не выбирают. Просто используют то, что можно
использовать.
– Репортеры тебя сожрут с потрохами. И напечатают в своих газетенках, что хваленая
полиция Хьюстона даже несовершеннолетнего убийцу упустила.
– Что же. Значит, такова цена невинных жизней. Мне все равно, что там напишут в
СМИ. Я поступил правильно.
– Салли, подумай о последствиях… У тебя могут быть проблемы.
– Правильный выбор всегда самый сложный. И за него приходится расплачиваться втрое
дороже, ты не замечал такого? Но не нужно бояться платить.
*
Флоран вспоминал и вспоминал, разлегшись на песке. В убойном было так... так
замечательно. Пока не погиб Салли.
Уже перевалило за полдень, становилось холодно, но он не обращал на это внимания.
Третий по счету стаканчик с кофе, все еще теплый, спасал положение.
Салливан всегда был убийственно уверен в своей правоте. Всегда был чертовым
идеалистом. И тогда словно в воду глядел, интуитивно предугадав, какой обвал на
него рухнет после закрытия дела Барри Стоуна. Потому что насчет Стоуна в тот раз
напарник ошибся. Избежавший серьезного наказания мальчишка через некоторое время
снова начал убивать. И впоследствии Барри упекли окончательно, едва только ему
стукнуло восемнадцать. Но с безутешными родителями убитых Стоуном девушек пришлось
иметь дело Салли и Флорану. Он никогда не забудет всех обвинений, которые им с
Салли пришлось выслушать в свой адрес. И всей грязи, которую пресса вылила на
убойный отдел департамента полиции Хьюстона.
Салли и после этого с каменным лицом утверждал, что поступил исключительно из
чувства справедливости, офицерского долга. А Флоран решил для себя, что никогда не
допустит подобной ситуации вновь. Не позволит, чтобы преступник разгуливал на
свободе.
Что бы сделал Салли, окажись он перед выбором Флорана?.. Ответ прост – выполнял бы
свои прямые обязанности. Защищать людей от выродков вроде Четверки. Даже если ради
этого нужно жертвовать своими интересами. Альтруист хренов, Мать Тереза, чтоб его!
Наверное, именно поэтому Флоран так его и любил.
Злиться и предаваться воспоминаниям и дальше помешал звонок мобильного. Надо было
отключить его совсем. Не взглянув на дисплей, Флоран все же ответил на вызов.
– Слушаю.
– Так ты сегодня не в офисе, Церцес? – заскрипел резковатый голос шефа. Флоран едва
не поперхнулся своим кофе. Былой расслабленности как не бывало.
– Я за городом, сэр. Маккензи должна была предупредить…
– Знаю-знаю, – отмахнулся МакКоул. – Но все же лучше загляни в участок, как только
сможешь. Иди сразу ко мне. Это в твоих же интересах.
По тону МакКоула никогда не понять, что тебя ожидает – взбучка или нечто более
безобидное. Так уж все устроено: во время звонка руководства, которое не говорит, в
чем дело, принимаешься вспоминать все свои грехи. А Флорану было, что скрывать.
Неужели против него все-таки открыли внутреннее расследование? Нэйтан ведь
грозился… Пришлось одернуть себя, – конечно, Нэйтан больной псих, но это было бы
слишком даже для него.
– Что-то серьезное, сэр?
– Скажем так, пускай это будет сюрприз. Тебе понравится, – загадочно произнес шеф и
отключился.
Нигде нет покоя в этом мире.
В скором времени начался прилив. Яхта давешнего безумца благодаря этому безо всяких
проблем добралась до берега и невозмутимо пришвартовалась на гостевом причале
неподалеку. Владелец посудины, заметив, что единственный человек на пляже – Флоран
– смотрит в его сторону, широко улыбнулся, козырнул ладонью. Флоран ответил на
приветствие.
Все правильно. Хороший моряк не сражается со стихией. Хороший моряк знает, как
обернуть ее себе на пользу.
Торопливо допив уже остывший кофе, Флоран поспешил в офис. Однодневный отпуск
кончился.
Пора возвращаться.
*
Самый худший шеф – это шеф с чувством юмора. Томас МакКоул, довольно поскрёбывающий
заросший щетиной подбородок и с усмешкой глядящий на серьезного, подобравшегося
Флорана, оказался именно таким типом. Кто бы мог подумать.
– Да расслабься ты, Церцес. Никто не умер. Пока.
– Что это значит?..
Кажется, это значило, что откручивать его голову и остальные конечности за тупик в
деле Четверки сегодня не собираются.
Томасу доставляло удовольствие тянуть резину. Он лениво плеснул себе в стакан
виски, или может, бурбона, – Флоран не разглядел этикетку. Благо, официально
рабочий день уже кончился, и никто не мог запретить Томасу надираться. Он предложил
и Флорану, но тот отказался.
– Угадай, кого нам привезли? – сделав глоток и довольно зажмурившись, спросил
МакКоул. И сразу сам себе ответил: – Сегодня в Аптауне сцепился молодняк нескольких
банд. Вызов мы получили сразу, так что загребли почти всех. И по счастливой, или
даже несчастной случайности – вот уж пока не знаю – сцапали и одного щеночка из
Акилы.
Пара минут ступора. Неверие. Это и есть сюрприз МакКоула? Флоран ведь правильно его
понял?..
– И вы правда поручаете его мне?
– Развлекайся, пока он не потребовал адвоката, – усмехнулся МакКоул, бросая Флорану
ключи от допросной.
Тот мысленно взял все свои нелицеприятные слова о МакКоуле назад. Понимающее
начальство – о большем мечтать трудно.
Не откладывая в долгий ящик, Флоран с плохо скрытым предвкушением направил свои
стопы в допросную. Вслед прилетел вялый и неубедительный комментарий шефа о том,
что малец-де должен остаться в живых. И что у него, Флорана, не так уж много
времени.
Как будто Флоран сам не знал.
Он остановился на минутку у монитора, куда транслировалось изображение с камер. На
экране, развязно откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, сидел паренек,
которому на вид трудно дать больше двадцати. Бритый затылок, тяжелая квадратная
челюсть и крепкое телосложение. Мулат. Явно нервничал.
Флоран поднял руку и выключил камеру со звукозаписью.
Нужно уметь обернуть стихию себе на пользу…
Паренек агрессивно вскинулся, заметив вошедшего копа. Флоран же равнодушно присел
напротив, беззастенчиво разглядывая задержанного. Молча.
– У вас, легавых, новая фишка такая – язык в жопу засунуть и выбешивать одним своим
видом? – не выдержал акиловец и минуты тишины.
– Нет. Просто жду, сколько времени тебе потребуется, прежде чем начнешь хныкать и
звать мамочку.
– Что, бля?!
Взвинченному состоянию мальчишки Флоран противопоставил ледяное спокойствие. Он
любил эту тактику.
– Ты ведь еще не использовал свое право на телефонный звонок? – достав свой
мобильный, Флоран положил его на середину стола. – Сейчас самое время.
Тот еще пытался держать некое подобие бравады, но было заметно, как он растерян.
Ведь он ожидал нападок и угроз, к которым уже так привык.
– Ни хрена себе. А разве вам сперва не полагается представиться и сказать, в чем
меня обвиняют? Толкнуть речь про право на адвоката? Личность установить?
– О, у кого-то уже были приводы, – мило улыбнулся Флоран. – Тогда не строй из себя
такого умного. И ты, и я прекрасно знаем, что скоро сюда примчится очередная
шестерка вашего обожаемого босса, чтобы внести залог. И твоей ноги тут больше не
будет. А запуганный судья чисто формально влепит какой-нибудь условный срок. Так не
будем же понапрасну тратить наше время.
Задержанный уставился на Флорана стеклянным, не понимающим ни черта взглядом.
Звонить он никому не спешил.
– Слушай, пацан, ты точно из Акилы? – Флоран начинал терять терпение. – Вроде, там
таких тупых раньше не держали.
– А ты точно коп? – не остался в долгу тот.
Флоран поднялся. Кажется, по-быстрому разобраться с этим неудачником не получится.
– Я дал тебе шанс. Не хочешь – сиди в обезьяннике сорок восемь часов. А то и
больше, в участке сейчас запарка, пока до какого-то мелкого уголовника вроде тебя
руки дойдут…
Хотел было забрать свой телефон и уйти, но у парня, видимо, наконец случилась
перезагрузка системы, и он начал соображать быстрее. Он проворно схватил мобильник,
опередив Флорана.
– Я позвоню.
– Неужели? Я думал, не дождусь, – удовлетворенно хмыкнув, Флоран вернулся на свой
стул. – Но позвонишь ты сразу наверх, – и для наглядности вперил указательный палец
в потолок. – От всяких отбросов я залог не приму.
Пацан вновь подвис, смешно выпучив глаза.
– Что за дерьмо?! У вас вообще есть такие полномочия?
– О, хочешь проверить, на что хватит моих полномочий? Валяй? – Флоран умел быть той
еще несносной сволочью, когда хотел.
А задержанный встретился взглядом с копом и понял: тот не шутит. От его взгляда
тянуло холодом: такой сожрет без соли на завтрак и не поморщится.
Акиловец покосился на расстегнутую кобуру, на свои сцепленные наручниками руки…
Получить срок из-за какого-то гада не хотелось. А Акила своих не бросает.
Поэтому с обреченностью на лице он принялся набирать нужный номер.
*

========== Глава 11 ==========

Когда переговоры вдруг прервались из-за телефонного звонка, а дисплей высветил

имечко Эрри, Гарсия с трудом подавил раздражение. На лице не дрогнул ни один
мускул, но мысленно он сделал заметку задать хорошую трепку своему потерявшему
всякий страх помощнику.
С другой стороны, исполнительный Эрри не стал бы беспокоить по пустякам. Коротко
извинившись и на время предоставив пафосное сотрясение воздуха своим приближенным,
Гарсия вышел из конференц-зала и ответил на вызов.
– Надеюсь, это что-то действительно важное. Мне сейчас не до тебя.
– Один из наших угодил к копам, – как всегда коротко, по-солдатски, доложил
телохранитель.
– Maldita sea*, Эрри, если ты до сих пор не научился совать копам деньги…
– Есть проблема, – несколько секунд молчания означали, что Эрри колебался. Подбирал
слова. – Легавые денег не берут. Я уже был в отделе ОПГ, чтобы забрать нашего
исполнителя.
– Святая Мария, почему этим занимаешься ты, а не его координатор?
– У него не получилось разрулить дело. Я, конечно, удивился, но, придя в участок,
сразу понял, в чем дело…
– У меня нет времени на твои недомолвки, – в голосе Гарсии сквозила пока еще
отдаленная угроза, но она имела все шансы перерасти в угрозу самую непосредственную
и реальную.
– Пацана не отпускают под залог. Так как ему еще нет восемнадцати, есть куча
проволочек, позволяющих детективу тянуть с этим делом.
– Детективу? Уже интересней, – Гарсия начал догадываться, куда клонил Эрри. Кончики
пальцев слегка дрогнули в приятном предвкушении.
– Флоран Церцес требует, чтобы залог вносил «лично работодатель» пацана. То есть
вы, – Эрри сказал это так, будто сообщал Гарсии о смерти близкого родственника.
– Черт побери, Эрри, ты что же, не мог объяснить этому выскочке, что его требования
просто смешны? На тебя не похоже, – сварливо проворчал Гарсия.
А внутри все пело.
Детектив все еще огрызается! Пускай эта пародия на месть больше похожа на
незначительный комариный укус, но дерется же!
– Он какой-то… ненормальный, босс. Мне не удалось его убедить.
Напряженное сопение в трубке. На памяти Гарсии Эрри впервые признавался, что ему
что-то не удалось. Верный телохранитель всегда находил способы безукоризненно
выполнить любое задание. Тем и был ценен для Гарсии.
– Неужели ты его боишься? – осенило весёлой догадкой. – Чем он тебя припугнул?
Может, этот инцидент все же не комариный укус, а нечто гораздо серьезней.
– Захваченные в тот раз тысячники, – очень нехотя признался Эрри. – Ими
интересуются федералы, ну, из-за Анхеля, и они готовы дать показания против меня. Я
ведь тоже засветился в той стычке с тысячниками. Церцес обещал довести дело до
суда, и, похоже, ему плевать, что власти и полиция с нами не ссорятся. Зря я его
тогда трахнул, босс…
– Не скули, – Гарсия поморщился. – Мой доверенный помощник обделался из-за какого-
то копа. Позор.
– Босс… Может, мне решить вопрос с этим Церцесом... по-другому?
– Нет. Никаких убийств. Просто скажи детективу, что он играет с огнем.
Отключившись, Гарсия постоял в задумчивости, глядя в одну точку. Новости Эрри
оказались тем, чего он втайне ждал. И до дрожи интересно, что затеял этот Флоран
Церцес. Как же упоительно было осознавать, что Гарсия в нем не ошибся.
И в таком случае, что же тогда способно сломить Церцеса?..
Гарсия решил не наказывать Эрри. Так, только отчитать для острастки, чтобы в
будущем неповадно было идти на поводу всяких смазливых детективов с выразительными
глазами и непомерно гордым нравом.
Вскоре Гарсия вернулся в конференц-зал к прерванным переговорам. И все участники
собрания с большим удивлением отметили, что, обычно мрачный, Аурелио Гарсия сегодня
пребывал в отличном настроении.
А позже он отменил все свои встречи, назначенные на этот день.
*
Тринадцать – левое предплечье. Четырнадцать – бедренная артерия.
Пятнадцать… сердце.
Шестнадцать – глухой щелчок, раздавшийся от лишнего нажатия курка. Обойма
кончилась.
Все выстрелы, все пятнадцать – достигли цели со скрупулезной, почти ненормальной,
точностью, кроме немного смазанного шестого, когда Флоран выбрал целью центр
головы.
Теперь – вынуть пустой магазин. Взять новый, задвинуть в рукоять. Пустить пулю в
ствол.
Взвести курок, левой рукой слегка придерживая правую, чтобы не сбить прицел.
Навести на цель…
Выстрел.
Все движения точны, выверены и доведены до автоматизма. Новая цель – новые ранения.
Отработка меткости. Всё перестало иметь значение, кроме собственных рук со
служебным Глоком-20 сорок пятого калибра, и цели – белого человеческого силуэта в
натуральный рост – в двадцати ярдах от себя.
Когда ровно половина магазина опустела, тренировка вдруг прервалась неожиданным
похлопыванием по плечу. Флоран терпеть не мог, когда его отрывали от занятий по
стрельбе, но весь внешний вид бледного Лиама так и кричал, что что-то стряслось.
Удивительно, но эту непривычную бледность видно даже на темной коже сослуживца.
– Ты что, специализированную подготовку проходил или служил в горячих точках? Круто
стреляешь, – бодро завел разговор Лиам, когда они стянули звукоизолирующие
наушники. В служебном тире, кроме Флорана, в обеденные часы почти никто не
упражнялся, и можно было разговаривать без опаски оглохнуть на оба уха.
Сквозь негромкий звон в голове из-за слишком долгого пребывания в тире Флоран не
сразу разобрал слова коллеги. При виде всегда лениво-безразличного Лиама, за
внешней бодростью безуспешно пытающегося скрыть явную взволнованность, дурные
предчувствия усилились
– Ладно, красавчик, перерыв вот-вот кончится. К тебе пришли. И, поверь, это срочно.
Пришлось поспешить к выходу. Серьезный Лиам – это нонсенс. Значит, произошло
действительно что-то неординарное.
Сдав неиспользованные обоймы и наушники, они вышли из помещения тира и, миновав
тренировочные площадки для стажеров и офицеров-новичков, зашли с центрального входа
в участок. В главном холле у пункта пропуска ошивались два шкафообразных хмыря, по
телосложению которых легко угадывалось, что это телохранители какой-то шишки.
Флоран скользнул по ним взглядом, ощущая непонятное волнение.
Едва открылись двери лифта, поднявшего их с Лиамом на нужный этаж, Флоран через
стеклянную перегородку сразу же увидел его. Своего посетителя.
Тот заметил Флорана мгновением позже. Взгляды пересеклись – Флорана опалило
пронзительной искрой золотистой охры, как разрядом тока по нервам. Аурелио Гарсия
восседал на стуле для посетителей перед столом с табличкой «Детектив Флоран
Церцес». И никаких сомнений, к кому именно он явился.
Вокруг, посреди многочисленных столов суетились люди, шелестели бумаги, служащие
отдела принимали посетителей, записывали показания. Гарсия резко выделялся из общей
картины суматохи, она его словно не затрагивала. Расслабленно развалившись, не
выказывал даже малейших признаков волнения или нетерпения.
– Что это, ради всех святых, за цирк, а, Флоран?! – раздалось над ухом змеиное
шипение вездесущей Маккензи. Она успела перехватить Флорана в коридоре прежде, чем
он успел зайти в отдел и что-то предпринять.
За злостью в ее голосе отчётливо проступал страх.
– Ты же сама хотела, чтобы я выяснил у Акилы все, что можно, о Манчестерских
ребятах. А кто осведомлен лучше остальных, если не его высочество Аурелио Гарсия, –
отозвался Флоран не без злорадства. Лиам бросил всякие попытки казаться
безразличным.
– Твою мать, Фло, я была убеждена, что ты выйдешь на кого-нибудь из шестерок Акилы
и заставишь их говорить. Но никак не могла предположить вот этого!
– Нас всех чуть удар не хватил, когда в отдел явился гребаный босс гребаной Акилы.
Слушай, у тебя в последнее время здесь много стрёмных личностей побывало, но это
уже полный финиш. Шеф тебя прикончит, – Лиам решил подлить масла в огонь.
Да уж, Флоран имел возможность оценить, как перекосило сотрудников отдела борьбы с
организованной преступностью. Не каждый день самый влиятельный лидер этой самой
преступности наносит столь нахальный визит людям, чьей работой являлось обеспечить
ему пожизненный срок в уютной камере где-нибудь в Колорадо или Сан-Квентине*.
– Его хотя бы проверили на входе?
– Докладываю, сэр. Конечно, проверили. Никакого огнестрела или колюще-режущих, сэр!
– Лиам умел дурачиться даже в стрессовых ситуациях.
– Телохранителей, я так понимаю…
– …тормознули на входе. Верней сказать, Золотой сам приказал им подождать.
– Отлично.
Первая маленькая победа среди череды поражений и осечек.
Освободившись от цепких пальцев Маккензи – наверное, та сама не замечала, как
вцепилась в него от волнения – Флоран уверенно направился к своему столу, оставив
позади болтовню никак не желавшего заткнуться Лиама.
Нужно сосредоточиться. Обуздать инстинкты, что диктовали сию минуту схватить Глок и
потренироваться в меткости уже не на учебных манекенах в тире.
Хотя Флоран и требовал у притащившегося в участок Эрри личной встречи с его боссом,
однако сам всерьёз не верил, что Гарсия еще хотя бы раз удостоит особым вниманием
его персону. А тот вдруг решил, что, дескать, корона не упадет, да взял и приперся
прямо в участок. Взорвавшаяся посреди офиса полиции бомба и то меньше впечатлила бы
коллег.
Лидер Акилы считал себя несокрушимым. Верил, что даже здесь никто не сможет ему
навредить.
«Я докажу тебе, как жестоко ты ошибаешься» – подумал Флоран, садясь на своё рабочее
место напротив невозмутимого Гарсии, не сводившего голодного взгляда с Флорана. Так
хищник наблюдает за облюбованной добычей, прикидывая, следует ли напасть, или можно
ещё потянуть время, упиваясь чувством собственной власти над чужой жизнью и
смертью.
Вот только если тянуть слишком долго, добыча может почуять неладное и в последний
момент ускользнуть.
– Предлагаю начать все сначала, – пародия на улыбку искривила губы Флорана, когда
он первым нарушил затянувшуюся тишину.
В ответ Гарсия вновь обжег своим дьявольским взглядом, едва-едва наклонившись
вперед. Но и этого хватило, чтобы внутри все застыло ледяной коркой, готовой
треснуть и впиться острыми осколками в едва-едва поблекшие воспоминания и
затянувшиеся раны.
«Здесь не его территория. Он безоружен и без охраны, а у меня под рукой пистолет» –
приходилось повторять про себя этот нехитрый факт каждый миг.
– Мне показалось, или это действительно похоже на предложение встречаться? – тихий
баритон полоснул прямо по нервам.
– Размечтался. Позволь конкретизировать: почему бы тебе, как и ранее, не ловить
преступников для меня?
Наверное, такой неожиданной наглости даже Гарсия не ожидал. По его лицу, прежде
столь выразительному и богатому на эмоции, а теперь застывшему непроницаемой
маской, мало что можно было прочитать. Только на дне зрачков плескалось что-то
опасное, манящее.
– С чего ты взял, что ты мне все еще интересен? – холодно поинтересовался Гарсия,
презрительно кривя губы. Но глаза выдавали его. Флоран видел. – Я просто пришел
забрать своего человека.
Всем своим видом Гарсия демонстрировал, как ему обременительно здесь находиться.
Выбрал себе очередное амплуа занятого бизнесмена, которого отрывали от архиважных
дел по выкачиванию денег, и с упоением исполнял выбранную роль.
– Но ты пришел.
– Исключительно потому, что некий детектив превышает свои полномочия.
Гарсия брезгливо опустил на стол Флорана пухлый конверт, фальшиво-презрительным
тоном выразив надежду, что этого хватит для залога, и поднялся, чтобы уйти. Флоран
поднялся вслед за ним.
В отделе стало неестественно тихо, всякий посторонний шум стих – или это восприятие
его отрезало, как ненужную мишуру. Участок замер, затаился, словно пережидая грозу.
– Мне нужна Манчестверская Четверка, – оперевшись о столешницу, заявил Флоран спине
Гарсии. Тот слегка повернул голову, демонстрируя точеный профиль.
– Я уже сказал: мне это больше не интересно.
– Любой ценой.
Флоран сам не знал, кого больше ненавидел в этот момент – беспощадного Гарсию или
себя за последние слова, слетевшие с языка.
И за то, что с нетерпением ждал ответа.
Так ли уж невозможно работать под растущим давлением Нэйтана, шефа, комиссара
полиции, мэрии, прокуратуры? Так ли уж нужно, в конце концов, положить конец
Четверке?.. Поздно об этом теперь думать, когда слова уже сказаны, и жизнь и смерть
действительно стали зависеть от того, какой выбор предпочтет Гарсия.
– Начать сначала у нас уже не получится, querido mío Florán.*
От бессильной злости сжались кулаки. Неужели Флоран действительно ожидал, что этот
преступник способен пойти на уступки и предложить свою помощь? Глупец. Не стоило и
пытаться.
Перед глазами все еще стояла картина последнего места преступления. Хаос,
оставленный Четверкой. Покалеченные люди, нелепо раскинувшиеся трупы, усеянный
осколками и покрытый сажей асфальт, рыдающие дети и взрослые. Вездесущие СМИ,
только нагнетающие обстановку своими репортажами, в которых смаковали каждую
кровавую подробность очередного взрыва. Заинтересованность Вашингтона, все растущее
недовольство высших чинов.
От этого дела зависели не только жизни людей, но и его жизнь, его карьера.
– Витторио Ривейро.
Всё. Флоран выбросил последний свой козырь.
И не зря. Ему удалось вновь завладеть вниманием Золотого. Вспыхнувшая
заинтересованность во взгляде, едва заметное напряжение, даже удивление. Гарсия уже
не торопился уйти.
Флоран неспеша устроился на своем рабочем месте, открыл ключом первый ящик стола.
Выудил оттуда тонкую папку и протянул Гарсии. Тот вопросительно вскинул бровь, но
взял ее из рук Флорана, вновь опускаясь напротив.
Второй раунд разыгрываемой партии, и в этот раз Флоран собирался оставить его за
собой.
– Совершенно не впечатляет, насколько скудны знания полиции, – пролистав содержимое
папки, вынес вердикт Гарсия и небрежно вернул ее на стол. Флоран скользнул взглядом
по надписи на обложке этого дела. «Акила. Аурелио Гарсия дель Эсаро».
– Разделяю твое разочарование. Но это далеко не все. Не так давно появилось еще
одно личное дело, которое тебя заинтересует больше.
Он продемонстрировал Гарсии другую папку, на которой красовалось уже другое имя,
упомянутое им, – «Витторио Ривейро».
– Не держи меня за идиота, Гарсия. Что бы ты тут за комедию ни ломал, тебе выгодна
поимка Манчестерской Четверки едва ли не больше, чем полиции. Поправь меня, если я
ошибаюсь.
– Как ты догадался, что Витторио Ривейро и я – одно лицо? Я был крайне аккуратен, –
задумчиво протянул Гарсия. Теперь ему было интересно, и он действительно хотел
понять. Показушная льдистая отстраненность оказалась на время позабыта.
Гарсия небрежно уронил руку на стол, едва не задев при этом ладонь Флорана. Желание
отдернуть руку и уйти от опасной близости сделалось практически невыносимым, но
Флоран подавил его. Нельзя показывать малейшее проявление слабости этому человеку.
– Такова моя работа. Сперва мне показалось подозрительным, что банда использует
взрывчатку масштабного действия. Совсем нетипичное орудие преступления. Ущерб
причиняется всему зданию, иногда затрагивая несколько этажей. Внешне действия
сообщников беспорядочны, бесцельны, но здесь не все так просто, как кажется. У них
должна быть цель. И тогда я стал проверять все здания, все предприятия, всех лиц,
кому был нанесен прямой или косвенный ущерб.
Чужая рука едва заметным глазу движением подвинулась ближе, будто бы случайно.
Большим пальцем Гарсия, не касаясь напрямую, оттянул манжет рубашки Флорана,
обнажив запястье. Кровоточащие ссадины от веревок успели зажить, оставив после себя
едва заметные светлые шрамы, которые когда-нибудь тоже исчезнут и перестанут
напоминать о том, что произошло.
При виде их зрачки Гарсии расширились, вытесняя радужку.
Как же хотелось убрать руку.
– И так ты вышел на Витторио.
– И так я вышел на Витторио, – Флорану пришлось сделать усилие, чтобы вернуться к
прерванному разговору. – Это имя бросилось в глаза сразу. Ты любишь говорящие
имена, Гарсия.*
Флоран подарил собеседнику очередную неискреннюю усмешку.
– Mea culpa*, – отзеркалил Гарсия такой же усмешкой. В уголках глаз собрались
тонкие морщинки, глаза сверкали. Флоран отвел взгляд в сторону.
Неужели Гарсия… доволен?
– Ты не можешь отрицать, что каждым преступлением Четверка старалась навредить
именно тебе. Или Акиле, не так важно, – продолжил Флоран. Он неотрывно смотрел на
бэйджик посетителя на нагрудном кармане пиджака Гарсии, чтобы только не поднять
взгляд выше и не смотреть тому в дьявольские глаза. Бездна, живущая в них, угрожала
поглотить Флорана безо всякой жалости.
Особенно сейчас, когда воспоминания о бесчеловечности Гарсии еще так свежи. Когда
на руках еще видны шрамы.
– В деле все есть, – он наконец-то нашел повод убрать руку и вовремя уйти от
неизбежного соприкосновения, перелистнув страницу папки о Витторио Ривейро. –
Сначала ресторанчик южноамериканской кухни. Затем склады в Ла Порте.
Четырехзвездочный отель в Даунтауне. Казино на окраине. Турецкие заведения на
Биллейр. Сеть автозаправок в районе сорок пятого шоссе, – принялся монотонно
перечислять, указывая соответствующие места в деле. – Все пострадавшие предприятия,
за вычетом некоторых случайных, которые наверняка нужны как отвлекающий маневр,
принадлежали Витторио Ривейро. Нетрудно оказалось сложить два и два, а также
раскопать немного информации о твоей второй личине.
– Действительно, крысята умудрились попортить кровь Акиле и нанести ущерб нашему
легальному бизнесу, – почти дружелюбно признал Гарсия. Но в следующей его фразе
зазвучала сталь. – Именно поэтому мы разберемся самостоятельно. Полиция не должна
мешать.
– Глупо. Подставишь свою же группировку.
Флоран обнаружил в себе силы и спорить, и убеждать, хотя прежде не был уверен, что
способен на подобное в присутствии этого мужчины.
– Сомневаюсь, что ваши покровители достаточно сильны для противостояния Вашингтону.
Последние пристально следят за расследованием. И если начнут развертывать
масштабную операцию, под раздачу попадут все, даже Акила.
Казалось, Гарсия задумался. Флоран решил его подтолкнуть.
– Нужны всего лишь имена. Хотя бы одно. Мне даже наплевать на их мотив.
– Я все-таки предпочту разобраться с проблемой без полиции, путающейся под ногами,
– Гарсия с шумом захлопнул дело. Взгляд его блуждал по офису, не останавливаясь на
сотрудниках и других случайных посетителях, затем снова вернувшись к Флорану. Он
принял решение.
– Но, раз уж ты почти умоляешь… – Последнее слово он едва не пропел, не трудясь
скрыть ликование. – Я пойду навстречу. По старой дружбе.
Дежурный оскал, от которого неподготовленных часто бросало в нервную дрожь.
– Но не бесплатно.
Флоран не спрашивал, чего от него хочет Гарсия. Знал и так. А Золотой знал, что
Флоран знает.
Криминальному лидеру и детективу слова оказались не нужны, чтобы понимать друг
друга.
Флорана раздирали противоречия. Вначале разговора Гарсия в открытую заявил, что ему
наплевать на Флорана. Услышь тот подобное раньше, при других обстоятельствах, –
гарантированно пустился в радостный пляс. Сейчас же – испытывал лишь глухое
раздражение и горечь.
Потому что сейчас – сейчас Гарсия был ему нужен. И Флоран сам себя загонял в новую
ловушку, обрекая на жестокие сети Акилы, когда он только-только смог выпутаться из
них.
Сам, своими собственными руками, продавал свою свободу.
И вдруг понял, что не может. Что бы ни стояло на кону – Флоран не мог пойти на
подобную чудовищную сделку с этим демоном. Со своей совестью.
– Не все можно купить, Гарсия.
– Полная чушь. Все в этом мире покупается, но не всегда за деньги. Я торгую
жизнями. Возможностями. Властью. Кроме того, один глупый детектив заявил, что готов
заплатить любую цену. Но это оказались лишь громкие слова, не более.
– Сделки не заключаются за мгновения. Я намерен торговаться.
Плечи Гарсии затряслись от сдерживаемого смеха, глаза весело зажмурились. Это, как
ни странно, помогло и Флорану сбросить напряжение, почувствовать, что все скоро
закончится.
– Пожалуй, ты прав. Но наш маленький бартер не следует обсуждать здесь, –
отсмеявшись, Гарсия обвел насмешливым взглядом помещение, немного задержав его на
двери кабинета МакКоула, который в данный момент отсутствовал.
– Где, в таком случае, я могу тебя найти?
Поднявшись, Гарсия через стол склонился к Флорану.
– Ты здесь детектив. К тому же, вся необходимая информация у тебя уже есть.
И, прежде чем Флоран успел задать очередной вопрос, Гарсия подался вперед,
оказавшись вдруг чертовски близко. Бессовестно-интимно повел носом в полудюйме от
изгиба шеи, от ключиц к скуле. Тихое «А это мой аванс» жарким дыханием опалило ухо.
Шалые глаза на миг оказались совсем рядом, а Флоран, как истукан, не мог
пошевелиться и поверить в эту мелочную месть.
Когда он пришел в себя от шокирующего поступка Гарсии – и это на глазах у всего
отдела! – убивать особо жестоким способом уже поздно. Хитрый Гарсия оперативно
ретировался к выходу, а гнаться следом, выглядя полным придурком, совершенно не с
руки.
Быстро оценив ущерб, Флоран успокоился было – в офисе в послеобеденный час никого
из знакомых детективов, кроме Маккензи и Лиама, не наблюдалось. Последний
старательно изображал из себя предмет офисной мебели и разве что на лбу не написал
фразу «Я ничего не видел», а с первой Флоран уж как-нибудь договорится, чтоб не
болтала.
Но тут его взгляд напоролся на Нэйтана, что так некстати вернулся с задания. В
ступоре от увиденного, замшефа застыл в коридоре столбом злости и отвращения.
Флоран в сердцах проклял застекленную стенку, через которую так отлично
просматривалось все помещение отдела.
Отсюда было слышно, как Гарсия, столкнувшись с Нэйтаном возле лифтов, заметил с
весельем, что им давно пора поменять фото в его деле. Теперешнее, видите ли, ужасно
устарело и не передает всего его обаяния.
Стоили ли все мучения зрелища побелевшего от бешенства лица Нэйтана?
Определенно, да.
*
После ухода ублюдочного тирана атмосфера в отделе стала далека от здоровой.
Напряжение разве что не искрило в воздухе, а сотрудники умирали от любопытства, но
благоразумно молчали, переваривая шокирующий визит.
Но тишина продлилась недолго. Буря не заставила себя долго ждать, явившись в офис в
лице злющего как свора чертей Томаса МакКоула. Который обо всем, конечно, уже знал,
и прямо с порога потребовал Флорана к себе в кабинет.
«Я буду приходить к тебе на могилу» – успел шепнуть Лиам, когда Флоран миновал его
стол.
Орал шеф долго, добрый час. Обычно вопить и носиться по всему участку в
маниакальном желании выявить косяки подчиненных, покарать всех причастных и им
сочувствующих являлось привилегией Нэйтана. Однако его вечные придирки в сравнении
с разносом МакКоула оказались равны тявканью дворняги против рыка бульдога.
Флоран стоически терпел. На языке так и вертелась фраза, что идея приплести к делу
Акилу принадлежала отнюдь не ему. И что он, черт подери, для отдела старается.
Как видно, перестарался. Теперь справедливо выгребал.
Но изображать покорного кретина и молча глотать все, что шеф имел высказать, Флоран
не собирался. И где-то в запале спора прошипел, как же ему осточертело, что в этом
городе полиция полностью в кармане у мафии.
Шеф аж заткнулся от неожиданности. А затем разразился проповедью о том, как устроен
этот дерьмовый мир, и отдельные его представители вроде зеленых новичков-детективов
в частности. Флоран успел раз сто пожалеть, что вообще не родился немым.
Наконец, вернув себе некое подобие вменяемости, МакКоул рухнул в кресло,
раздраженно массируя переносицу.
– Выметайся отсюда, Церцес! На тебя даже орать неинтересно – никакого морального
удовлетворения. Огрызаешься, и весь из себя такой оскорбленный и справедливый,
смотреть тошно. Другие на твоем месте суют голову в песок и даже дышать боятся.
– При всем уважении, сэр, им не довелось общаться с Гарсией. Тот пострашнее вас
будет, – Флоран вновь не удержал язык за зубами, прекрасно зная, что упоминание
Гарсии подействует на шефа как красная тряпка на быка.
– Вон, Церцес!!! И до конца недели мне на глаза не попадайся – уволю нахрен! Не
раскроешь дело Четверки – тоже уволю нахрен! Клянусь всеми святыми!
Дважды повторять не пришлось. Из кабинета Флоран буквально вылетел, чуть не
врезавшись в Нэйтана. Подслушивал под дверью, что ли? С него станется. Хотя они с
шефом так разорались, что их слышала по меньшей мере половина участка.
– Посмотрите все на парня, который самого уравновешенного шефа на свете довел до
ручки, – как всегда, Нэйтан не упустил случая отпустить в его адрес очередную
шпильку.
– Посмотрите все на лейтенанта, который чуть в обморок не грохнулся при виде
Гарсии, – парировал Флоран. Лучше Нэйту к нему сейчас не лезть, Флоран и так на
взводе и за себя бы не поручился. – Как самочувствие, ручки не дрожат, в штаны не
наложил?
– Эй-эй, потише, приятель. Нэйт, у него состояние аффекта, так что не лезь. Прибьет
в состоянии невменяемости, и даже за решетку не сядет, тебе ж обидно будет, – Лиам,
чтоб ему пусто было, тут же вклинился со своими тупыми шуточками, предостерегающе
опустив свою лапищу на плечо.
Флоран недовольно дернул плечом, сбрасывая с себя руку Лиама. Да он вообще-то
убийственно спокоен!
– Где Маккензи? И Джеремия? – тут только Флоран заметил, что некоторые свидетели
его разноса почему-то отсутствуют.
– О, пока вы с шефом упражнялись в красноречии… или, скорее, громкоречии? – поймав
взгляд Флорана, Лиам выставил перед собой руки в шутливом защитном жесте. – Понял,
заткнулся. А то еще натравишь на меня Гарсию… В общем, ребятам очень хотелось
дослушать вашу с МакКоулом любезную дискуссию, но они сорвались на вызов.
– Вызов?
– Советую и тебе выметаться, – Нэйтан, пошарив на своем столе, всучил Флорану мятую
бумажку с адресом. – Снова наши сумасшедшие подрывники. Маккензи и Джерри выехали
меньше десяти минут назад, еще сможешь их нагнать. Я тоже скоро прибуду.
– Ты-то там что забыл? – тут же ощерился Флоран.
Час от часу не легче. Нэйтан же нормально поработать не даст!
– А то, что кому-то надо прикрывать ваши задницы. Завтра-послезавтра здесь будет не
протолкнуться от федералов. Четверка отныне у них на контроле: пока ты ворковал со
своим приятелем Гарсией, мы получили официальное письмо из Вашингтона. И тогда даже
наш крутой красавчик в штаны наложит от того, что они здесь накопают, – не забыл
отплатить за обиду Нэйтан.
Все-таки какая же он злопамятная тварь.
*
*Maldita sea (исп.) – Проклятье!
*В Колорадо находится тюрьма особо строгого режима ADX Флоренс, известная как
заведение для особо небезопасных преступников, которое охраняется лучше всех в
мире. Сан-Квентин – тюрьма штата Калифорния.
*Querido mío (исп.) – дорогой мой.
*Имя Витторио значит «победитель». Аурелио – «золото», «золотой». Предполагая, что
оба имени ненастоящие, Флоран завуалированно обвиняет Гарсию в тщеславии.
*Mea culpa (лат.) – «Моя вина», латинская крылатая фраза.

========== Глава 12 ==========

– Я знал, детектив, что рано или поздно снова вас увижу.

Уилльяму Стэйшеру по прозвищу Художник заключение не шло на пользу. Внимательное и
даже приятное лицо исхудало, одрябло, а клочковатая щетина, как и отросшие грязные
волосы, его совсем не красили.
В камере преступник явно не мог заниматься любимым хобби – кромсать своих жертв,
стилетом выводя кровавые узоры на их коже. И, увидев Флорана, сразу застыл в каком-
то сдерживаемом нервном возбуждении, стоило ему заметить высохшие потеки крови на
чужой рубашке. Он стал похож костлявого коршуна, приготовившегося ринуться на
охоту.
Флоран поспешил запахнуть куртку. Времени сменить одежду не было.
Времени вообще не осталось. Ни на что.
Если у Стэйшера от вида крови поедет крыша, это будет совсем некстати.
Надзиратель дал им полчаса. Флоран мог воспользоваться своим правом детектива
запросить отдельную комнату для свиданий, как и гораздо более длительную беседу, но
не стал. Светиться не хотелось: месяц назад ФБР бесцеремонно вмешались в дела
департамента, как и накаркал Нэйтан. Неделю за неделей агенты рыли носом землю и,
конечно, не упустили случая сесть на хвост детективу с сомнительным прошлым и
подозрительными знакомствами в настоящем. Узнай федералы, что Флоран виделся еще и
со Стэйшером, неприятных расспросов не избежать.
Все столы комнаты для свиданий были заняты – ни один осужденный не желал упускать
возможности увидеться с близкими, друзьями или адвокатами. Посторонний шум здорово
отвлекал. Сосредоточиться на чем-либо удавалось с трудом.
Еще и этот ненормальный Стэйшер.
После последней встречи с этим психом Флоран немного побаивался того, что тот может
сказать. Даже несмотря на то, что работая в отделе убийств ему доводилось видеть
маньяков намного более жестоких, чем Уилли Художник.
– Как же я в прошлый раз не догадался, мистер Стэйшер. Акила вас не прикончила не
потому, что мы добрались до вас раньше. А потому, что вы вовсе не выходили из
группировки.
Натянуто усмехаясь, Флоран разглядывал татуировку на внутренней стороне кисти
собеседника, в этот раз не скрытую тюремной робой. Абсолютно целую и невредимую
татуировку.
Взмывающий ввысь орел с распахнутыми в свободном полете крыльями. В когтях хищной
птицы причудливо изогнулась змея – насколько Флоран был сведущ в символике Акилы,
это означало, что Стэйшер был не простым исполнителем, которым полагалось лишь
орлиное изображение, а выполнял какие-то более сложные функции.
Стэйшер, перехватив взгляд Флорана, по-лисьи улыбнулся.
– А я все думал, когда же вы догадаетесь, детектив.
– Действительно, все ведь так просто. Если бы тебя вышвырнули из группировки, ты бы
больше не ходил таким размалеванным, – Флоран кивнул на летящего орла.
– Зачем вы здесь?
Да затем, что ты как-то связан с Гарсией. Затем, что ведешь какую-то свою игру.
Затем, что интуиция подсказывала: эту игру можно использовать в своих целях.
Наконец, затем, что настало время платить. Но вопрос цены уже совершенно неважен,
однако и идти в волчье логово неподготовленным – верх безумия.
Всего этого Флоран не сказал вслух, конечно же. Вместо этого молча передал Стэйшеру
бумажный пакет, содержимое которого тщательно проверил охранник. Вскинув бровь,
Стэйшер осторожно развернул его. Но внутри были всего лишь пачка бумаги и тетради.
А также набор карандашей, стержни, уголь и даже кисти с чернилами.
– Я уже перестал надеяться, что вы выполните свое обещание.
– Свое слово я держу, мистер Стэйшер. Теперь вы сможете рисовать в свободное время,
когда это не будет нарушать режим колонии.
Стэйшер, как наркоман, получивший дозу, уже что-то набрасывал на первом попавшемся
листке, резкими размашистыми движениями кисти натягивая цепи наручников так, что
они тихо позвякивали, тут же поглощаемые приглушенным гулом голосов.
Флоран сделал глубокий вдох.
– Стэйшер, это еще не все. У меня мало времени, поэтому спрошу сразу: я могу
просить вас об услуге?
Поверх листа, на котором торопливо рисовал Стэйшер, будто боялся, что канцелярские
принадлежности у него вот-вот отнимут, лег другой лист с ровными строчками. Флоран
из предосторожности не желал озвучивать самое важное и тем самым подвергать себя
риску.
Он очень хорошо знал, насколько часто в тюрьмах нарушалось право заключенного на
тайну приватной беседы.
Стэйшер недоуменно моргнул, вчитываясь в содержание листа, и вернул свое внимание
Флорану.
– Почему вы считаете, что я пойду на это, детектив Церцес?
– Потому что, несмотря на то, что номинально вы все еще член Акилы, но фактически…
Фактически вы уже не с ними. Они ясно дали это понять, оставив вас гнить здесь.
Гарсия своими руками вас почти прикончил, если бы я вовремя не подоспел.
– С этим трудно спорить.
– Тогда каков ваш ответ? – терпение Флорана стремительно иссякало.
– Вы просите слишком многого. Чертова тысяча сразу заподозрит неладное.
– Это уже не твоя проблема. Да и деньги тебе не помешают, разумеется, при условии,
что все получится.
Стэйшер долго молчал, вернувшись к прерванному рисованию. Предложение Флорана его
заметно взволновало – пальцы, державшие карандаш, слегка дрожали. У парня явные
проблемы с нервами. Только когда к их столу подошел надзиратель, сообщив, что
осталось всего пять минут, после которых заключенному пора возвращаться, Стэйшер
решился:
– Я сделаю то, о чем вы просите. Это позволит поквитаться с Золотым.
И протянул Флорану свой рисунок.
Когтистая лапа орла, распахнувшего зловещие крылья, срывает повязку с глаз
изображенного человека. И под струящимися складками различимо лицо, темное,
загадочное, намеченное всего лишь несколькими легкими штрихами, но вполне
узнаваемое. С листа на Флорана смотрел он сам, чужим, незнакомым взглядом. Пустым,
как у статуи.
И, наверное, изображенный Флоран неспособен был чувствовать боль, иначе бы не
сжимал так сильно лишенное рукояти лезвие, отчего по пальцам змеились тонкие нити
крови.
Подметив реакцию Флорана, Стэйшер расплылся в удовлетворенной, совершенно больной
улыбке.
– Так я вас вижу, детектив. Оставьте его себе.
– Не знал, что вы увлекаетесь символизмом, Стэйшер, – Флоран все еще не мог
оторвать взгляд от рисунка.
– Вы имеете в виду меч? Скоро поймете, что он значит, – загадочно отозвался
Стэйшер. – Можно последний вопрос? Чья это кровь?
Флоран поднялся, завидев, как надсмотрщик возвращается к их столу, чтобы забрать
Стэйшера. Застегнул молнию куртки до самого горла.
– Моего напарника. У него… у нас выдался крайне неудачный день.
– Надеюсь, он поправится, детектив.
Это даже походило на сочувствие. Но когда Флоран направился прочь, Стэйшер вдруг
удержал за запястье, и выпалил, прежде чем охранник повел его прочь:
– Я убивал только женщин, детектив. Но если бы раньше мне попались вы... Вы стали
бы единственной жертвой. Есть в вас что-то притягательное, такое, что толкает на
преступление...
Когда Стэйшера забрали, Флоран вздохнул наконец свободно. Последние слова Стэйшера
разили жутью, камнем опустились на сердце, а по спине разлился холод. Словно бы
Стэйшер видел его насквозь, знал о нем нечто такое, о чем сам Флоран и не
подозревал.
*
Еще раз сверившись с листком с торопливо выведенными цифрами – теми самыми, что на
последнем официальном допросе тайком сообщил ему Стэйшер – Флоран в сотый раз
убедился, что пришел по правильному адресу. Цифры на листке и в номере улицы и
здания совпадали. И, наверное, успели навсегда врезаться в память.
Флоран отбросил вымокший и ставший ненужным лист прочь.
Ливень не стихал уже около часа. Не привычный, теплый, но приносящий
быстропроходящую прохладу, а мерзкий и промозглый. Потоки воды лились по асфальту
и, не успевая добираться до городских стоков, стекали с крыш прямо за шиворот и
макушки редких прохожих. Этой зимой дожди очень уж зачастили.
Все это время Флоран стоял напротив помпезного здания ресторана и ждал. Внешне
заведение ничем не отличалось от десятков таких же на этой улице, но факт того, что
оно находилось в элитном Театральном районе, уже говорил сам за себя.
Чтобы хоть как-то согреться, Флоран курил одну за другой какую-то дешевую дрянь,
купленную в тут же неподалеку.
То, что Стэйшер указал на этот ресторан не случайно, Флоран убедился еще в участке,
едва отыскав в базе имя владельца.
Витторио Ривейро.
К сожалению, полиция все еще слишком мало знала о легальном бизнесе Акилы. Гарсия
хорошо его запрятал, так что наводка Стэйшера оказалась очень кстати.
Время неумолимо уходило, и после встречи со Стэйшером Флоран кинулся прямиком сюда.
Но проклятый Гарсия все не появлялся.
Флоран, конечно, сперва проверил те объекты, данные о которых находились в файлах
полиции и до которых еще не добралась Четверка. Таких оказалось немного – сеть
заправок и автомастерская. Но, как выяснилось, там работали обычные люди, не
замешанные в делах группировки, и ничего от них добиться не удалось. Плюс, за этим
бизнесов все равно приглядывали и должны были сообщить Гарсии, что кто-то
интересовался им. И все равно – результата не было.
Как и сказал Гарсия, вся нужная информация для его поисков у Флорана действительно
была. Тогда он и вспомнил про Стэйшера и то, что тот некогда наболтал об Акиле.
Флоран пришел к выводу, что Стэйшер действительно чем-то насолил своей группировке.
Стал неудобен. И их лидер решил от него избавиться, вернее, использовать как
посредника с полицией, с Флораном.
Стэйшеру оставалось только подчиниться – лучше загреметь в тюрьму, чем в могилу. Но
он начал точить зуб на Акилу, и благодаря этому Флоран приобрел неожиданного
союзника. Как бы мерзко от этого ни было.
Если уж падать, то до конца.
Так что несколько дней кряду Флоран исправно дежурил у обнаруженного благодаря
наводке ресторана, но ему не везло. Раз за разом приходилось уходить ни с чем.
Вскоре дождь усилился, вынудив его убраться с улицы в ближайшее бистро, откуда
просматривалась противоположная часть улицы и вход в ресторан. Если Гарсия там,
Флоран его не упустит.
Сегодня – последний шанс. Сегодня он его дождется.
Стянув промокшие насквозь перчатки, постарался согреть окоченевшие пальцы дыханием.
Затем взял себе эспрессо, чтобы немного отогреться и прийти в чувство. По
телевизору над стойкой как раз повторяли последний выпуск новостей. «Напоминаем
жителям Хьюстона о необходимости соблюдения крайней осторожности. Группировка,
известная как Манчестерская Четверка, в своем очередном обращении к прессе заявила,
что завтра, девятого января, будет совершена очередная диверсия. Ответственный за
расследование капитан полиции Томас МакКоул заверил: полиция делает все возможное,
чтобы спасти жизни пяти заложников, находящихся в плену группировки. По этому
поводу мэр города выступил с заявлением…»
Флоран перестал слушать. Для прессы Четверка – главная сенсация, во всех новостях
только о ней и речь. Эти ублюдки, осмелев, уже несколько раз в открытую заявляли о
готовящихся преступлениях, только накаляя обстановку еще больше. Возможно, этим они
пытались в поднявшейся суматохе спровоцировать Гарсию, вынудить совершить ошибку.
Дело Четверки передали под юрисдикцию ФБР. В Хьюстон отрядили сразу четверо
агентов, и с тех пор, как они взяли главенство над делом, отдел борьбы с ОПГ лишь
«оказывал всякую помощь и содействие», как выразился один из этих разряженных в
костюмы индюков. На деле это значило, что вкалывать нужно так же, как раньше, вот
только наступать тебе на пятки будет не только твой шеф и комиссар, но еще и
федералы.
И, словно в ответ на подключившуюся помощь новых структур, ситуация вдруг стала
развиваться так стремительно, что на нее не успевали реагировать даже агенты. Город
не успел оправиться от прошлой трагедии, как они устроили новый налет. Чтобы
обеспечить себе безопасный отход, взяли заложников, удерживая ни в чем не повинных
людей до сих пор. Скоро появятся новые жертвы – никто не знает, куда ударит
Четверка в следующий раз.
Флоран залпом допил эспрессо, обжигая горло горячим напитком. Не отводя взгляда от
нужного ему здания, набрал номер.
– Чего тебе надо, Церцес? – вместо Маккензи на вызов ответил Нэйтан. Его голос
звучал глухо, и раздраженно говорил он разве что по привычке, а не потому что
действительно злился.
На злость уже ни у кого не осталось сил.
– Как дела у Джеремии?
– Хреново. Все еще в операционной. Состояние стабильно тяжелое, доктора не могут
сказать, когда минует угроза жизни, и минует ли вообще. Но говорят, если бы ты
правильно не оказал первую помощь, он был бы уже мертв.
Флоран лишь крепче стиснул зубы. В памяти ярко отпечаталась сцена, вновь представ
перед глазами: планомерное, как по учебнику, оцепление здания, где как раз
находились члены Четверки, и все, казалось, было под контролем, их бы вот-вот
поймали… И тогда подрывники стали убивать заложников. Спасательная операция
провалилась: когда Флоран и Джеремия вместе с подразделением SWAT вломились в
здание, началась мясорубка. Четверка – лишь название, на деле группа оказалась куда
многочисленней. Трое полицейских убиты, около десятка получили ранения, а Джеремия,
попытавшись задержать одного подрывника живым, получил сталью по глотке. Кровь,
яркая, красная, бьющая из раны в горле, заливала бронежилет стремительно
бледнеющего Джеремии и руки Флорана, отчаянно пытавшегося ее остановить. А потом он
обнаружил, что вся одежда пропиталась кровью напарника, когда, рискуя головой,
Флоран волок Джеремию на себе, прочь из заминированного здания.
От этих воспоминаний его все еще колотило. «Такова оборотная сторона нашей работы»
– говорил Габриэл Сфолк, сидя в инвалидном кресле в свои неполные шестьдесят.
Так больно, как после смерти Салли, не было. Было просто горько.
– …вина. Слышишь?
Флоран заставил себя встряхнуться. Воспоминания этого ужасного утра заставили на
некоторое время выпасть из реальности.
– Прости, что?
– Я говорю, это не твоя вина. Ты спас Джеремию.
Поразительно. Для того чтобы в голосе Нэйтана послышалось одобрение, одному
сотруднику пришлось почти умереть.
– Точно не хочешь приехать?
Если бы его присутствие помогло Джеремии выжить, Флоран давно уже был там.
– Нет. С ним ты и Маккензи. Все, что я могу сейчас сделать, это постараться выйти
на этих тварей. Времени у нас в обрез.
– Церцес, уже десять вечера. Отдохни, мне завтра не нужен еще один полутруп на
работе. Предоставь это федералам, у них больше шансов что-то откопать.
Флоран, щурясь, чтобы что-то разглядеть за пеленой дождя, наконец заметил то, чего
так долго ждал. Из ресторана выходила группа людей в деловых костюмах, пожимая друг
другу руки и бурно прощаясь. От них отделилась высокая фигура в светлом пальто,
тотчас же скрывшись в салоне подъехавшего автомобиля.
– Я так не считаю, – ответил Флоран и отключился.
Через мгновение он снова оказался под холодными струями, нещадно льющимися с неба.
*
Заслышав короткие гудки в трубке, Нэйтан в сердцах чертыхнулся. Новичок – а он все
еще продолжал думать о детективе Церцесе именно так – зарывался. Зря шеф ему
потакал. Зато вот федералы, чтоб им пусто было, заинтересовались таким полным
сюрпризов сотрудником. В тихом омуте под названием Флоран Церцес водилась целая
армия чертей и, если федералы или отдел внутреннего расследования вытащат на свет
божий хотя бы одного, Церцес может благополучно расстаться со своим жетоном и
перестанет все время действовать на нервы.
– Это был Флоран? – вернувшаяся от кофейного автомата Маккензи поставила два
исходящих паром бумажных стаканчика на столик. Присела рядом, отобрав у Нэйтана
свой телефон.
– Да. Церцес все еще мотается по городу. Думает, успеет выйти на Четверку... Дурак.
Маккензи только покачала головой.
В напряженной тишине они смотрели на горящую красным светом дверь реанимации, где
третий час шла операция.
– Нэйт… – прервала затянувшееся молчание девушка. Голос ее был усталый, совершенно
не похожий на обычно спокойный, гортанный тембр. – Ты ведь и сам понимаешь, что
осталось меньше суток. Но ни у нас, ни у ФБР до сих пор ни одной догадки, где
Четверка укрыла заложников, или где их собираются убить. И мы сейчас должны быть
рядом с Флораном, а не сидеть здесь, переживая за Джеремию.
– И что ты предлагаешь?! – Нэйтан вскипел мгновенно, вскочив со своего места.
Несколько измученных ожиданием и неизвестностью людей обернулись на его крик, кто
встревожено, кто – недовольно. Нэйтану пришлось понизить тон. – Своего подчиненного
я не оставлю ради бесполезных метаний.
– Фло тоже твой подчиненный, – Голос Маккензи обрел твердость.
– Черта с два! Если бы не их стычка, Джерри бы не поперся в заминированное здание,
желая показать себя хреновым героем! Церцеса совесть замучила, вот и шляется где
угодно, а в больницу сунуться боится.
– Хватит! – даже у терпения Маккензи оказались свои пределы. Ей, как и остальным в
отделе, приходилось работать на износ и под ужасным давлением – комиссара
департамента, федералов, представителей мэрии – и подобие выдержки сохраняли только
она и Флоран. Но несчастье с Джеремией подкосило всех.
Маккензи спрятала лицо в ладонях, ссутулившись на маленьком диванчике.
Нэйтана словно холодной водой облили. Он был как раз из тех мужчин, кого женские
слезы ставили в тупик и вынуждали чувствовать себя последней сволочью. Не найдя
нужных слов, он просто вернулся на свое место рядом с Маккензи, приобнял ее
вздрагивающие плечи в молчаливой поддержке.
Та сбросила с себя его руки, с достоинством выпрямилась.
– Я не плачу. Отвали.
Глаза ее и правда оказались сухими. Ровно до того момента, как она взглянула на
Нэйта. Через мгновение соленые дорожки уже катились по щекам, и дрожащим
прерывающимся голосом она стала сбивчиво объяснять.
– Виновата только я, Нэйт… Господи, если бы ты знал… Это я все время… Флоран… я
повела себя непрофессионально, заставила его использовать Золотого. Нужно было
раскрыть эти преступления, чтобы получить повышение, и я не считалась ни с Фло, ни
с кем… Конечно, он обозлился, сорвался перед операцией на Джеремии, ведь у того я
ничего не требовала, повесив все на Фло… Теперь Джеремия умирает, а Фло неизвестно
где, Золотой ведь его убьёт! Нэйт, что мне делать, что?!
Нэйтан за много лет службы бок о бок с Маккензи впервые видел ее в таком состоянии.

И успокаивая Маккензи, думал, что полиция все-таки не место для женщин. Не должны
они видеть столько страданий, присущих офицерской работе...
*
Флоран, расплатившись с таксистом, вышел в Аптауне, в одном из фешенебельных
районов Хьюстона. Без проблем проник на охраняемую территорию корпуса – значок
детектива открывал многие двери, и зашагал к нужной высотке – новенькому, только
отстроенному сорокавосьмиэтажному зданию с зеркальными панелями, за неимением
солнечного света сейчас казавшихся непроглядно-черными, с мансардами и широкими
балконами, многоуровневой подземной стоянкой и ухоженным внутренним двориком,
больше похожим на маленький парк. Наверное, летом здесь, среди цветущих белоснежных
гардений, зеленого газона и причудливых монументов красиво и уютно. Сейчас же,
голый, мрачный, тонущий в дожде, парк больше напоминал кладбище, подсвечиваемое
неживым оранжевым светом фонарей.
На парковку именно этого дома скользнул слепяще-белый Порше, за которым нанятый
таксист, получив щедрые три сотни, следовал через весь город. На это сомнительное
предприятие ушел почти час, и все это время сотовый Флорана не желал оставлять его
в покое. Флоран стоически игнорировал вызовы Маккензи и Нэйтана, опасаясь их
новостей.
Когда стал звонить уже шеф, Флоран плюнул на неразумность и, в его случае – даже
опасность лишиться связи, и просто выключил телефон.
Попасть внутрь высотки проблемы также не составило. Охрану поначалу смутил тот
факт, что полиция заявилась настолько поздно, но Флоран безжалостно заявил, что
если в одной из квартир из-за промедления сейчас случится убийство, вина ляжет
целиком на смотрителя. Плюс ко всему – препятствие следствию в их стране все еще
являлось преступлением.
Который из аргументов все-таки возымел действие, Флоран не знал, но требуемое –
пропуск и список жильцов дома – получил без отлагательств.
В списке сразу нашлось нужное имя.
Путь в лифте до самого верхнего, сорок восьмого, этажа растянулся для Флорана на
часы. Мысли, лихорадочные, мечущиеся, сменяли одна другую с невероятной скоростью.
Если бы не случай с Джеремией, Флоран бы так и не решился на это сумасбродство.
Если бы не брошенные в лицо Джерри горячечные, глупые обвинения в том, что тот-де
намеревается в очередной раз отсидеться в безопасности, тот не влез бы следом за
Флораном в здание, где забаррикадировались подрывники.
Если бы Флорану хватило духу с самого начала подставиться под удар, но арестовать
Гарсию или кого-то еще из верхушки Акилы, и сразу выбить из них показания…
Если бы…
Створки лифта с коротким звоном раскрылись, прервав дикий поток бесполезных
предположений.
«Еще не поздно уйти» – последняя мысль перед тем, как Флоран, проследовав по
широкому устланному коврами коридору и даже не запомнив этого, нажал кнопку звонка
на нужной двери.
Всё. Поздно. Вот оно – волчье логово.
Теперь возврата не будет.
Дверь распахнулась почти сразу, словно хозяин квартиры поджидал гостей.
– Очень невежливо, детектив, не предупреждать о визите заранее. А уж тем более в
такой поздний час, – Гарсия вальяжно привалился к дверному косяку, преграждая
Флорану путь. Удивленным он вовсе не выглядел. – Чем обязан?
– Я пришел сказать, что принимаю условия нашей сделки.
Гарсия, странно-расслабленный, еще не успевший сменить одежду после вечернего
банкета, позволил себе едва заметную тень улыбки, что скользнула по краешку его губ
и сразу исчезла. В расфокусированном взгляде явно читалось вспыхнувшее торжество.
Посторонившись, Гарсия сделал картинный приглашающий жест.
*

========== Глава 13 ==========

Пентхаус Гарсии был огромным и занимал добрую половину этажа. Флоран приготовился к
ослепительной роскоши, но – ничего подобного. Все обставлено со вкусом, но без
пафосной помпезности – будто хозяин нарочно пренебрег обстановкой, наметив ее лишь
общими, легкими штрихами. На первом этаже, оформленном под студию, минимум мебели,
зато всю западную стену занимало панорамное окно, оставляя ощущение бесконечного
свободного пространства.
Гарсия любил светлые тона. Одежда, машина, теперь вот квартира…
Среди кремово-пастельного великолепия иногда яркими росчерками мелькали редкие
краски: обсидиановая витиеватая рама зеркала возле входной двери, алые подушки,
разбросанные на мягком диване цвета слоновой кости, горсть свежесорванных пестрых
ирисов в кухонном углу…
Следуя за хозяином этого просторного царства, Флоран поспешно запоминал планировку.
Офицерская привычка да собственный горький опыт, диктующий, что опасность может
подстерегать даже в собственной крепости, не говоря уже о чужой. Прихожая – никого,
чисто, кухня слева – чисто, светлая гостиная – чисто, а вот что находится там, за
витой лестницей, ведущий на второй ярус, не разглядеть…
Холодный смех Гарсии явно свидетельствовал о том, что его раскусили.
– Здесь не место преступления, расслабься, amor.
Флоран пренебрежительно хмыкнул: на месте преступления и то легче дышится. Здесь же
напряжение сковывало каждый мускул, эта квартира душила его, это ловушка, куда он
сам с готовностью влез.
И добровольно проследовал за Гарсией на второй этаж, в неизвестность. Гарсия провёл
своего гостя сразу в спальню, хотя то, что это спальня, выдавала только широкая
двуспальная кровать, застеленная чем-то серебристо-алым, переливчатым и струящимся,
как вода. В остальном же комната больше походила на кабинет: книжные стеллажи,
письменный стол с ноутбуком и сложенной в хаотичном порядке документацией. Вместо
западной стены – все то же панорамное окно, зовущее полюбоваться миллионами огней
ночного Хьюстона.
И Гарсия. Беззастенчиво ласкающий взглядом Флорана.
Этот Гарсия, довольный, расслабленный, с грацией сытого, а оттого неопасного,
хищника, пугал больше обычного.
– Я ждал тебя раньше. Неудивительно, что полиция не может справиться с
разгулявшейся преступностью, раз ее детективам нужно столько времени, чтобы принять
одно-единственное решение.
Слова – как хлесткая пощечина.
– Не так легко дается решение стать чьей-то подстилкой, знаешь ли, – парировал
Флоран.
В чем-то Гарсия был прав. Надо было решаться раньше, а Флоран до последнего не
верил, что другого выхода коварный глава Акилы ему не оставил.
Это был первый и, Флоран надеялся, единственный раз, когда они разговаривали, не
держа друг друга на прицеле, не калечили, не старались ударить побольнее.
Это было во много раз хуже.
– Не чьей-то. Моей.
Гарсия подкрался ближе, мягко прижав попятившегося Флорана к стене, без опаски
вторгнувшись в его личное пространство. Провел рукой по влажным после дождя
волосам. Пальцы сомкнулись на подбородке, чуть откидывая голову.
– Скажи это. Скажи, что ты мой, – потребовал Гарсия, опаляя своим жаром даже сквозь
одежду. Флоран глядел прямо в эти ненормальные медово-карие глаза с золотистыми
отблесками. Глаза, что поблескивали так же безумно в первую встречу, когда Салли
истекал кровью, а этот выродок гасил окурки о ладони Флорана; когда он среди ночи
вломился в его квартиру; когда наблюдал, как его подчиненные насилуют Флорана…
Флоран не отвёл взгляд.
– Так я должен лечь под тебя или признаваться в вечной любви? – весь разъедающий
душу яд выплеснулся в одной-единственной фразе.
Переспать с мерзавцем, виновным в смерти и предательстве близких людей, можно. Это
все равно ничего не изменит. Добровольно же признать себя его собственностью… уж
лучше сдохнуть.
Гарсия медленно отстранился, обрывая пытку своей близостью. Недобро усмехнулся.
– Пытаешься держать хорошее лицо при плохой игре, sandío gatito*. Ты здесь, а это
значит, что ты уже проиграл. Как я и говорил, все на свете имеет свою цену. Даже
ты.
Открыв мини-бар, Гарсия выудил неоткупоренную бутыль портвейна и два бокала. Разлив
спиртное, с наслаждением пригубил. Второй бокал оставил покоиться на письменном
столе, а рядом легла непримечательная папка с документами. Указав на нее, Гарсия
подарил Флорану очередную кривую ухмылку.
– Вот. Твоя цена. А свою я получу сполна.
Исподволь наблюдая, Гарсия милостиво позволил ознакомиться с материалами в папке.
Он никуда не спешил, и знал, что добыча, добровольно пришедшая в ловушку, теперь
никуда не денется.
Сердце Флорана бешено заколотилось, едва он взглянул на первую страницу файла. И
позабыл обо всем на свете, даже о Гарсии. Азарт приятным щекочущим чувством
разлился внутри, заставляя подрагивать в предвкушении кончики пальцев.
Это было оно. Вся подноготная нескольких участников Манчестерской Четверки. Этого
точно хватит, чтобы их найти и предъявить обвинение. Плюс перечень самых прибыльных
легальных объектов Акилы, на которые Четверке выгодно напасть, подрывая
благосостояние могущественной группировки. Превратить материалы Гарсии в
неоспоримые улики труда не составит, уж Флоран постарается. Просто невероятно, как
за несколько дней мафии удалось раскопать больше, чем полиции за несколько месяцев
расследования…
Взглядом зацепившись за одну интересную деталь, Флоран сразу понял, что спиртное
Гарсия оставил ему не просто так. Несколько жадных глотков портвейна немного
привели в чувство.
– Не могу поверить… Они раньше были в твоей группировке.
– Не моей, – охотно отозвался Гарсия. Вольготно расположившись в кресле, он лениво
цедил свой напиток, жмурясь от воспоминаний. Умиротворенный зверь в своем логове. –
Та Акила была другой. Старина Лукас стал сдавать, принимать недальновидные,
ошибочные решения. Это все равно что приговор. У многих он уже сидел в печенках, их
достали его картельные замашки и полное отсутствие тормозов. Однако пойти против
него у всех была кишка тонка. Пришлось брать дело в свои руки и забирать бразды
правления. А эти отбросы, – презрительный кивок в сторону отданной папки, –
остались верны прежнему боссу и ушли из Акилы после того, как сменилась власть.
Надо было их убрать еще тогда.
Лукас – это, выходит, предшественник Гарсии, которого тот убил, заняв его место и
взлетев на самую верхушку Акилы. Уж от кого Лукас не ожидал предательства, так это
со стороны своего ближайшего доверенного лица… А теперь прошлое настигло и Гарсию и
стало мстить, в своей жажде расплаты разрушая и убивая, не считаясь ни с чем.
Требовательно зазвонил чужой мобильник, но Флоран даже не заметил этого, занятый
своими мыслями.
– Что-то мне расхотелось их ловить, – ухмыляясь, сообщил он, захлопнув папку. –
Хоть узнаешь, что такое возмездие.
– А тебе, детектив, сейчас предстоит узнать, что такое платить по счетам, – елейно
пропел Гарсия, накрыв трубку рукой, чтобы звонивший не услышал его реплики. Затем
быстро проговорил что-то на испанском, выслушал ответ. И отключился от собеседника
с фразой, специально для Флорана произнесенной на английском: «Если хоть один
самоубийца побеспокоит, когда меня будут обслуживать по наивысшему классу, –
самолично освежую».
Флоран застыл на месте. Рано он расслабился, рано.
Придя сюда, он надеялся, что сегодня до этого не дойдет. Даже не хотел
предполагать, что Гарсия заранее подготовил всю нужную информацию. А этот ублюдок
уже все просчитал на несколько шагов вперед, он знал, что Флоран выследит его, и
теперь, конечно же, желал немедленно получить свое.
Стало не по себе. Оценивающий, колючий и цепкий взгляда Гарсии отмечал все: и
всколоченные волосы, и явственно побелевшее лицо, и непросохшую от дождя,
испачканную кровью Джеремии одежду.
– Гарсия…
– Сперва приведи себя в порядок, – не просьба, приказ. Жесткий, беспрекословный.
Таким тоном он разговаривал с подчиненными, этим отребьем из группировки. Гарсия не
желал больше разговоров, не хотел слышать возражения и увертки Флорана.
И Флоран, проглотив все жалкие отговорки, повиновался.
Ванная комната располагалась сразу за спальней, такая же просторная, как и все в
этой квартире, с ванной колоссальных размеров. Но, желая покончить со всем быстрее,
Флоран побросал свою грязную одежду, куда придется, встал под душ.
В настенном шкафчике нашлось все необходимое: гель, шампунь, кремы, масла…
Презервативы и смазка.
Когда Флоран вышел из душа, Гарсия полулежал на огромной кровати. На нем остались
брюки, галстук послаблен, но не снят, верхние пуговицы белой рубашки расстегнуты,
открывая взгляду смуглое горло. Оперевшись на правую руку, левой он что-то
сосредоточенно печатал на ноутбуке. Заметил Флорана.
С громким щелчком ноутбук захлопнулся. Гарсия, не глядя, отложил свою технику на
край постели. Взгляд карих глаз, сейчас почти черных, обжигал. Флоран вышел в одном
полотенце вокруг бедер, справедливо рассудив, что одеваться смысла нет абсолютно
никакого. Но уже жалел об этом решении.
Он никогда не стеснялся своего тела – физическая подготовка, необходимая офицеру,
позволяла всегда держать себя в отличной форме. Изъянов не находили даже самые
придирчивые его партнеры. Нервотрепка последних месяцев также внесла свою лепту –
даже в старшей школе Флоран не был таким тонким и жилистым.
И все равно этот взгляд, пристально изучающий каждую его черточку, был неприятен.
Раздражал. Влажные после душа волосы не слушались, падали на лоб, щеки, и
раздражали тоже. Флоран старательно сосредоточился на этом ощущении, надеясь
погасить более опасные чувства, вспыхнувшие в нем, не дать им развиться и начать
диктовать свою волю.
Гарсия, прекратив трахать его взглядом, повелительно поманил к себе. Заставил
Флорана опуститься на колени перед ним, скользнул рукой по затылку, по самой кромке
волос, склонился… Собственнически впился в губы. Флоран ожидал этого, но все равно
не справился с нахлынувшей дрожью. Не от возбуждения или страха – от ненависти. Его
трясло от того, что его целуют, как продажную девку. Так бесцеремонно вторгаясь в
рот, сминая любое сопротивление, подчиняя себе и подавляя.
«Обслужить по наивысшему классу» – так сказал этот сукин сын?..
Гарсия, что-то почувствовав, прекратил терзать его губы.
– Ты, возможно, забыл наш уговор? Или передумал?
Это не прозвучало угрожающе. Гарсия даже не перестал нежно перебирать пальцами
короткие пряди на затылке Флорана. Но того все равно охватил озноб.
Решающий момент. Точка невозврата. Если он сейчас не наступит на горло как всегда
невовремя взбрыкнувшей гордости, по его вине снова погибнут люди.
И вот Флоран уже сам целовал Гарсию. Так, будто это последний поцелуй в жизни. Но
он не был нежным и покорным – Флоран выплескивал в нем все то, что когтями рвало
изнутри: ярость, боль, гнев, горечь. На языке вместе с крепостью портвейна ощущался
горький вкус табака, который курит Гарсия, но, к своему удивлению, Флоран не
чувствовал брезгливости.
Несмотря ни на что, его все-таки влекло к этому мужчине, от которого он столько
бегал.
Когда они оторвались друг от друга, чтобы сделать глоток воздуха, Флоран обнаружил,
что сидит уже не на полу, а верхом на Гарсии, коленями сжимая его бедра.
Предательски развязавшееся полотенце валялось на полу, оставляя его полностью
обнаженным, открытым перед полностью одетым Гарсией.
Гарсия облизнулся сыто. Притянул к себе вплотную, хотя, казалось бы, куда уж ближе,
и Флоран получил возможность сквозь тонкую ткань рубашки кожей прочувствовать,
какое шикарное у Гарсии тело, а еще – его возбуждение.
– Меня никогда прежде не целовали те, кто ненавидел так страстно, как ты. Мне
понравилось. А теперь поработай своим сладким ротиком еще, gatito.
Ублюдок. Тварь. Сукин сын. Извращенец. Шакал. Мразь. Гребаный садист. Флоран
перебирал в голове все известные ему эпитеты и ругательства, когда развязывал узел
галстука, отбросив затем черную полоску атласной ткани в сторону. Когда расстегивал
рубашку, откидывал ее полы, тут же приникая губами к открывшемуся участку загорелой
до темной бронзы кожи: яремная впадина, ключицы, грудь, литые мышцы пресса,
напрягшиеся под скольжением его языка. Когда спустился вниз, на едва теплый,
гладкий паркет. И особенно когда на затылок снова легла рука, вплетаясь в волосы,
направляя. Гарсия даже сейчас не мог не контролировать.
Содрогаясь от унижения, Флоран позволил настойчивой руке склонить свою голову,
расстегнул чужие брюки. Выгнулся навстречу руке, погладившей по спине, как кота,
скорее желая этим избежать ласки, чем подставляясь ей. И решил, что дальше
откладывать неизбежное глупо.
Гарсия не стонал, когда Флоран отсасывал ему. Он не делал этого ни для кого из
своих партнеров, даже для Рея, кто был ему ближе всех. Поэтому действовал медленно,
размеренно скользя губами вверх-вниз. Его маленькая жалкая пародия на месть
подонку. А дыхание последнего даже от этих, больше интуитивных, чем умелых, попыток
сделалось рваным, да ладонь на затылке перестала гладить поощрительно, перебирая
пряди, а сжала те в кулаке крепко, до боли.
Гарсия упивался видом подчинившегося Флорана. Эта нарочитая покорность, один вид
этих бесстыдных губ, смыкающихся на его члене, острыми волнами наслаждения
растекались по венам. Как же долго Гарсия мечтал увидеть гордеца перед собой на
коленях! Так долго, что эйфорию от зрелища надменного детектива, который брал в рот
как последняя шлюха, нельзя сравнить ни с чем. Никакой наркотик не приносил такого
кайфа.
Флоран поддавался навязываемому ритму, продолжая полировать член Гарсии своим ртом,
стараясь впускать настолько глубоко, насколько позволяло собственное горло.
Прихватил губами головку, медленно вобрал в себя, с нажимом провел языком, чем все
же вырвал у Гарсии хриплое ругательство на испанском.
Несмотря на явное унижение, Флоран тоже начал заводиться. Проклятье. Тысячу раз
проклятье. Отвратительнее этого абсурдного, острого возбуждения быть не может. Он
ненавидит себя за эту покорность, вырванную силой ласку и неспособность прекратить
ее. Кто же знал, что подчиняться ему окажется настолько томительно-сладко?
Флоран, не в силах больше сдерживать внутри этот клубок ярости и страсти,
приглушенно застонал и, отпустив себя, потянулся рукой к низу живота, где уже давно
горячо и больно.
Но Гарсия не позволил. С глухим, неузнаваемым, но таким же властным «Достаточно
этой возни, котёнок», он приподнял лицо Флорана, провёл по блядским влажным губам.
Флоран, сверкнув глазами, мстительно прикусил его палец. И сознание Гарсии поплыло,
оставляя вместо себя пламя и звериное, первобытное желание.
Один рывок – и Флоран уже на нем. Ужасно неудобно, и Флоран обхватил его шею, чтобы
удержаться и не упасть назад, на паркет. Гарсию это не волновало, он заставил его
приподнять бедра, сминая подтянутую задницу, и с жадностью приник к беззащитно
подставившейся белой шее.
– Я предупреждал, что меня нельзя дразнить, mi corazón. Надеюсь, ты успел
подготовиться?..
Не церемонясь больше, Гарсия резко насадил Флорана на себя, сразу на всю длину.
Того выгнуло дугой, и он, жалобно скуля от боли, впился ногтями в лопатки Гарсии,
шумно, возбуждающе дыша. Гарсия пережидал болезненную вспышку удовольствия, его
Флоран такой узкий, и он всерьез опасался, что хватит всего пары движений для
разрядки. Это не входило в его планы, и только поэтому он ждал, а вовсе не из-за
желания дать Флорану привыкнуть к ощущениям от грубого проникновения. Когда перед
глазами рассеялись слепящие белые пятна, Гарсия дразняще провел языком под челюстью
Флорана, ему давно хотелось попробовать эту кожу на вкус, терзать, ласкать,
исследовать, мучительно медленно и изощренно сводить с ума.
Но на этот раз он задумал нечто иное.
– Я жду, любовь моя.
Таким голосом, бархатным, чуть хриплым, будто его обожгло, доверяют нечто
сокровенное. Важное. Хоть Флоран и слышал его прежде, его все равно словно обдало
жаркой волной, а собственное возбуждение, стертое болью, вдруг вернулось, становясь
болезненно-острым, невозможным.
– Как же я тебя ненавижу, тварь, – прошептал Флоран саднящими губами и стал
двигаться, медленно и осторожно, потому что новая волна боли не заставила себя
ждать. Зря он в ванной схалтурил, ограничившись быстрым растягиванием. Теперь
расплачивался.
Гарсия на этот раз не навязывал свой ритм, предоставив Флорану полную свободу
действий, но тому теперь не до затягивания процесса, потому что с болью теперь
мешалось что-то еще, горячее, сводящее с ума, силой вырывающее из горла какие-то
невразумительные протяжные звуки, разбивающее привычную реальность на осколки.
Флоран никогда бы не поверил в то, что он будет стонать, извиваясь верхом на
Гарсии. А тот будет до синяков сжимать его бедра, глухо рычать и покусывать кожу, и
шептать что-то на родном языке, что-то, чего Флоран не понимал, но чуял каким-то
образом, угадывал в интонациях, жадных прикосновениях, наполненных запахами
соленого моря и шторма. И чему хотелось отдать всего себя без остатка и
захлебнуться в обжигающих волнах вместе со своей яростью, отчаянием, ненавистью.
Это было словно пытка.
– Давай, крошка, еще немного… – выдохнул Гарсия почти жалобно, почти просяще и так
невероятно-правильно.
Это сбило Флорана с ритма, движения сделались рваными, отчаянными, он не помнил,
когда толкнул Гарсию на спину, устраиваясь сверху, а их бедра стали двигаться
вместе, порочно и грязно, они делили это безумие на двоих. Еще одно движение
навстречу, мир рушился, и нет ничего важнее, чем теснее прильнуть к Гарсии, найти
его губы, сплетаясь языками. Укусить дико, до одурения, когда член оказывается в
грубой хватке. Чужая ладонь дарила яркие разряды наслаждения, простреливающие
каждую клетку, делала до безумия хорошо.
Он все-таки затонул, захлебнувшись последним стоном в поцелуе, и мир на несколько
мгновений исчез насовсем.
*
– Мы угробили твой ноутбук, – хмуро заключил Флоран, свесившись с кровати, чтобы
оценить степень повреждений компьютера, которому не повезло оказаться на одной
горизонтальной поверхности с двумя врагами, захваченными в плен порока.
Естественно, несчастная техника свалилась. Естественно, не очень удачно, попав не
на мягкий ковер, а на ярровый паркет, при падении неудачно задев угол прикроватного
столика.
– Значит, отработаешь.
– Пошел к дьяволу.
Флоран нехотя выбрался из постели. Он чувствовал себя раздавленным и опустошенным.
Всё. Гарсия получил, что хотел.
Флоран не мучался угрызениями совести, что переспал с Гарсией. Он стремился
воспринимать это как нечто обыденное, все равно что платить деньги информатору. Вот
только валютой оказалось его собственное тело. И Флоран не ценил то настолько,
чтобы не использовать – в своих же интересах. И полиции.
Ни один нормальный человек не стал бы ложиться в постель убийцы своих друзей. Что
же, тогда Флоран не был нормальным человеком. Неправильность ситуации, в которой он
оказался, была настолько извращенной и гадостной, что быстро перестала
восприниматься как нечто, выходящее из ряда вон. Все равно что на войне: если хоть
на минуту задумаешься об окружающем тебя кошмаре, впустишь его в сердце, – сойдешь
с ума. И просто идешь по трупам.
Одежду Флоран крайне непредусмотрительно оставил в ванной, и пришлось пройтись
через всю комнату совершенно голым, при этом ничем не выдав болезненности,
пронзившую нутро.
Гарсия бесстыже любовался его наготой и даже не думал скрыть это.
– Куда-то собрался? – настиг Флорана мрачный вопрос.
Недоброе предчувствие. Глубокий нервный вздох.
Как же ему хотелось сбежать из этой клетки, пока еще не попал в очередные сети.
«Прав был Салли. За правильный выбор расплачиваются втрое дороже. Но он забыл
сказать, каких жертв это порой требует. И что от этого еще и так охренительно
мерзко» – Флоран прогнал некстати лезущие воспоминания и решительно развернулся.
– Бинго, Гарсия. Наш бартер состоялся. Ты получил мою задницу, а я – информацию.
Так что я ухожу. Не желаю больше видеться с тобой где-либо, кроме зала суда или
тюремной камеры, где тебе самое место.
Гарсия только насмешливо вскинул бровь, как бы спрашивая – «Точно уверен?» По
натуре он был охотником, азарт погони им завладевал так же безраздельно, как и
Флораном, когда тот ловил очередного преступника. Однако, достигнув своей цели,
Гарсия терял всякий интерес. Триумф победы быстро иссякал, как дым, и оставалось
лишь искать новую цель, добиваться очередных побед.
Сейчас было не так.
Гарсия не чувствовал своей победы. В кои-то веки, встретив равного, возжелав его,
получив желаемое, он чувствовал, что этого мало.
Что это еще не победа.
Глядя на Флорана Церцеса, упрямого и гордого детектива, который в постели оказался
слаще и страстнее всех, кого Гарсия когда-либо трахал, он вдруг понял, почему не
может того отпустить, почему не чувствует себя победителем.
Даже после того, как пять минут назад самолично скакал на его члене и стонал до
хрипоты, эта стерва Флоран Церцес не признал своего поражения. Не растерял ни
грамма своей надменной холодности и спеси. Тем самым словно нанося Гарсии еще одно
оскорбление.
И это банально значило, что следует надавить сильнее. Связать по рукам и ногам,
настолько крепко, чтобы детектив и вдохнуть не мог.
Гладкий шелк смятого покрывала приятно охлаждал разгоряченную кожу. По губам
зазмеилась недобрая ухмылка. Из-под полуприкрытых век Гарсия наблюдал за
напряженной фигурой, застывшей в дверном проеме в ожидании очередного удара, –
натянутая, звенящая струна.
И Гарсия заставит ее запеть.
– Проныра МакКоул наверняка говорил тебе, Florán, что в моей группировке промышляет
ваш агент. Так уж случилось, что мне известно, кто он. Но пока, – Гарсия с особым
удовольствием выделил последнее слово, – пока этот человек жив-здоров. Я даже
позволяю ему сливать информацию копам и при этом дальше благополучно оставаться в
Акиле. Но в любой момент могу передумать.
И многозначительно закончил, раскрывая до конца свой флеш-рояль:
– Все еще хочешь уйти?..
С наслаждением Гарсия наблюдал, как на лице Флорана проступает отчаяние.
Безупречная ледяная маска дала трещину. Очередной капкан с лязгом захлопнулся,
навсегда пригвождая оступившуюся жертву, насквозь разрывая ее конечности, и помощи
ждать неоткуда. Изумительное зрелище.
Прежде, чем Гарсия успел поманить Флорана к себе, тот вдруг сорвался с места, миг –
и он уже на Гарсии, подрагивающие руки сжали сильную шею, желая сломать, раздавить,
отнять жизнь… Отчаяние захлестнуло Флорана с головой, контроль над своими
действиями безвозвратно потерян. Снова шантаж, снова ловушка, он больше никогда не
будет свободен…
Но Гарсия сильнее, он сбросил Флорана с себя, вжимая в кровать своим горячим телом.
Он снова завелся и, подавив малейшее сопротивление, вжал лицом в матрац, что через
несколько мгновений Флоран начал задыхаться. А Гарсия перехватил чужие запястья и
взял его сзади, насильно, нещадно, выплескивая всю свою звериную страсть. Во второй
раз проникновение неизмеримо легче, и Гарсия трахал так, как ему нравилось, глубоко
и сильно.
Новый толчок – новые слова, стекающие раскаленным шепотом по коже, воском
застывающие в сознании: о том, что он и его ребята сделают с Флораном, с
полицейским шпионом, с Брайаном Отисом и его семьей, с родными, близкими, друзьями…
Флоран сжал зубы и больше в эту ночь не издал ни звука, ни единого стона. Отдался
на немилость победителя.
– Я уничтожу все, что тебе дорого. Как ты поступал со мной. Я уничтожу твою Акилу,
– пообещал он, уходя, почти ласково проводя рукой по чернильным кудрям Гарсии,
разметавшимся по подушке.
Гарсия перехватил его руку и в едва ли не сакральном жесте поцеловал тыльную
сторону ладони. Аккурат там, где остался светлый след шрама, отчего Флоран
вздрогнул – его словно ужалили этим прикосновением.
Издевательское напоминание о том, как они встретились.
Как будто кто-то из них способен забыть.
Насытившись унижением Флорана и своей победой, Гарсия устало вытянулся на смятых
простынях. На смуглой спине между лопаток парил акиловский орел, держащий в когтях
меч, вытатуированный аккурат по линии позвоночника. Такой же, что рисовал Стэйшер.
– Буду ждать с нетерпением, querido.
*

*Sandío gatito (исп.) – глупый котенок.

========== Глава 14 ==========

Специальный агент Александер Биласки с сомнением разглядывал офицера, который

нравился ему меньше всех в местном отделе борьбы с оргпреступностью. Это холёное
бледное лицо с едва уловимой изможденностью от круглосуточной работы вызывало
однозначное желание – почесать об него кулаки. Или еще лучше – затащить в бар.
Любопытно посмотреть, как будет выглядеть детектив, надравшись до поросячьего
визга.
А взгляд у этого на первый взгляд несерьезного красавчика, тем не менее, был
волчий. Будто у военного офицера в отставке, видавшего самое пекло. Иногда мелькало
в этом взгляде нечто неуловимое, злая искра насмешки и твёрдой, непримиримой воли,
и тогда он поспешно опускал взгляд, пряча этот опасный блеск.
Тёмная овечка, способная на любой фокус.
В участке полная тишина. Только монотонно гудели компьютеры, и тихо шелестел где-то
под потолком кондиционер. Биласки покосился на наручные часы. Те показывали
неутешительную цифру – четверть пятого утра. Все прошедшие сутки они работали на
износ, вычисляя место будущего взрыва. Но ничего и не произошло. Четверка
затаилась.
Остальные ребята разъехались по домам менее часа назад, абсолютно подавленные
глухим тупиком в деле. Им нужно было поспать хотя бы пару часов и увидеться с
семьями. Биласки с напарником, привычные к сверхурочной ночной работе, остались.
И тогда вдруг пришёл этот Церцес. С оглушительными новостями.
Вернулся напарник Алекса, Эрл Питс. Бросил всем по энергетику и, стянув куртку,
присел рядом, аккурат напротив Церцеса.
Ситуация все больше попахивала допросом. Если бы только так не хотелось спать –
хотя появление Церцеса изрядным образом взбодрило.
– Вы утверждаете, мистер Церцес, что вам удалось установить личности нескольких
членов нашей группировки, так? – Биласки все ещё не мог поверить этой
ошеломительной новости. За несколько недель работы троим федеральным агентам не
удалось поймать воинственную банду, а у какого-то местного мальчишки получилось. В
такое везение верилось с трудом. – Как же вам удалось раскопать это?
– Мне просто повезло с информаторами, – ровно ответил Церцес, дрогнув уголками губ
в сдерживаемой улыбке.
– Я проверил записи об информаторах, – вступил в беседу Эрл. – За последние дни вы
не встречались ни с одним осведомителем. По оплате тоже пусто – вы же не хотите
сказать, что информация от них досталась вам даром?..
А вот теперь допросом прямо-таки разило на весь участок. При словах об оплате
Церцес побледнел еще больше, хотя казалось, что дальше просто некуда. Только глаза
горели.
– Это неофициальный источник, – заметив полные сомнений взгляды, которыми
обменялись агенты, Церцес, похоже, начал закипать. – Так ли уж важно, откуда
информация? Главное, что она достоверна – а уж в этом я убедился в первую очередь,
как только её получил – и что она поможет нам спасти заложников!
– Скажем так, мистер Церцес... У нас есть основания вам не доверять.
Тогда Церцес усмехнулся. Понимающе и недобро.
– Понятно. Внутреннее расследование в отношении меня началось ведь с вашей подачи,
так, агенты?
– Вам известно о внутреннем расследовании? – Эрл хотел хлебнуть своего энергетика,
но, учитывая интересный оборот, что принимала их беседа, передумал и отставил его.
– Не держите меня за идиота. Кто ещё станет рыться на моем столе в моё отсутствие и
опрашивать коллег? И я только усугубил ситуацию, когда пришел к вам сейчас. Будь я
на вашем месте, тоже бы считал себя крайне подозрительным типом.
– Отлично. Значит, мы избежим недопонимания, мистер Церцес.
Флоран устало прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Балансирование на лезвии ножа
какое-то. А свою ставку он уже сделал, придя к агентам, но оправдается ли риск?..
Габриэл добродушно высмеивал его «убийственную честность». Гарсию она привлекала.
Сейчас Флоран чувствовал, что данное качество – единственное оставшееся ему оружие.

– Хочу предложить сделку, агенты. Вашингтону она будет весьма выгодна… Я примерно
представляю, чем мне грозит внутреннее расследование. Я не совершал никаких
должностных преступлений, но нахожусь в слишком спорной ситуации. Никто не захочет
рисковать, оставляя меня. Поэтому не удивлюсь, если вскоре лишусь должности.
Алекс переглянулся с Эрлом. Напарник вскинул брови в немом удивлении: в его шатком
положении детектив еще имел наглость торговаться и ставить условия!
Но, следовало признать, заинтриговать агентов у него получилось.
– Мы вас внимательно слушаем.
*
– Выглядишь изрядно затраханным, дорогуша. Неужели кто-то все-таки согревает
прохладными зимними ночами такую ледышку, как ты? – этими словами встретила Хайли,
стоило Флорану только переступить порог полицейских хранилищ. Ему обычно нравился
ее странный юмор, но сегодня он был не в настроении строить глазки Хайли.
После встречи с федералами Флоран смог урвать несколько часов сна, мутного и
беспокойного. Но, тем не менее, это помогло прийти в себя. Решить, что он сделал
все, что мог, и теперь дело за ФБР и спецназом. Детективов полиции вряд ли
привлекут, так что самое время, пока все заняты планированием операции с Четверкой,
заняться своими делами.
Но Флоран не учел одного – что эта девушка все равно что Нэйтан в юбке. Проходу не
дает. Вместо ответа он, чарующе улыбаясь, подал ей очередное заявление на выдачу
технических средств.
– Нет, ваш отдел совсем оборзел, Церцес! Скоро весь склад разграбите, остальным
ничего не достанется.
– Расскажи об этом преступникам, тогда, возможно, они прекратят разносить по
камушкам наш город.
Искривив губы, Хайли пробежала глазами заявление.
– Так, передатчик, диктофон, три камеры… Неужели вы нашли этих сумасшедших
террористов? Организовываете слежку?
– Да, прогресс есть, – отозвался Флоран. Прослушка нужна не для Четверки, но в
заявлении он вписал именно это дело. – Слушай, я спешу. Просто выдай мне
оборудование. По душам потом поболтаем.
– Я же говорю – ледышка, – возмущенно фыркнула женская версия Нэйтана. Выполнять
поручение, несмотря на настойчивую просьбу она, впрочем, не спешила, по обыкновению
принявшись жаловаться и кокетничать. – Мне же здесь так одиноко, сижу как в склепе.
Только мудаки из убойного и наркоотдела заявляются, вечно что-то просят...
Иногда почесать языками с Хайли было полезно, чем Флоран беззастенчиво пользовался.
Та, в силу своей должности общаясь практически со всеми отделами департамента,
знала много интересного. Природное обаяние и безграничное любопытство позволяло
вытянуть из копов, таявших от одной ее улыбки, все интересующие ее сведения. То,
какие сплетни ходят о самом Флоране, он тоже узнавал от нее.
– Я сам не так давно был «мудаком из убойного», если ты забыла.
– Лучше бы ты им и оставался. В твоем новом чокнутом отделе быстро себя угробишь и
сляжешь с сердечным ударом.
Время поджимало, и Флоран собирался уже во второй раз поторопить Хайли, как в
хранилище зашел еще один человек. Собеседница сразу озадаченно умолкла, а потом,
прихватив заявления Флорана и новоприбывшего, деликатно упорхнула. Чувства такта ей
было не занимать, а о размолвке этих напарников до сих пор судачили в убойном.
– Ребята сказали, ты был у нас в отделе. Я звонил тебе несколько раз, но никто не
отвечал, – Брай первым решился прервать тягостное молчание, когда Хайли удалилась.
– Знаю.
– Я слышал о том, что случилось с вашим сотрудником. Как он?
Сколько старательного участия в голосе. Тошно.
– На усиленной реабилитации. Доктор говорит, вряд ли Джеремия сможет дальше
работать в полиции.
Неловкая пауза. Брай, должно быть, с самого начала их ссоры чувствовал свою вину за
то, что помогал Акиле выслеживать напарника, но не знал, как извиниться. Да и за
что извиняться – за то, что его вынудили, угрожали? Флоран, бессердечный ублюдок,
мог бы попытаться понять, считал Брай, мучившийся от злой обиды.
А Флоран смотрел на некогда близкого друга, и не чувствовал былой злости, не
чувствовал даже досады. Он вдруг подумал, что он сам позволяет Гарсии лишать его,
Флорана, всего. Тогда какого черта?!
– Брай. Предлагаю пойти напиться после работы. За мой счет.
Брай просветлел. И, конечно же, согласился.
Флоран еще сам не до конца понимал, но, кажется, он его простил.
Однако в тот день они так и не смогли выпить в баре и укрепить пошатнувшуюся дружбу
убойной дозой спиртного.
Задержание Манчестерской Четверки назначили ночью. Флорану, к его безмерному
удивлению, разрешили принять участие.
*
Согласно данным Гарсии, несколько выродков из Четверки обосновались в здании старой
автомастерской, что числилась за подставным лицом.
Шеф также явился. Координировать операцию, по его выражению, хотя надобности в этом
не было – агенты ФБР превосходно справлялись, действуя четко, слаженно. Вашингтон
сподобился отправить к ним настоящих профессионалов, а не паясничающих сволочей,
помешанных на собственной крутости, как это иногда бывает. И до Флорана запоздало
доходило, как же он рисковал, придя к федералам накануне. Реши те идти на поводу у
своих подозрений, Флоран сейчас бы не заряжал оружие и не облачался в бронежилет, а
сидел за решеткой, поджидая по ту ее сторону тех, кого они сегодня собирались
схватить.
В паре с Флораном работал Лиам. Отбросив все свои идиотские шуточки и кривлянья,
тот даже стал походить на адекватного человека.
Подрывники не сразу заметили полицию. Сыграл благотворную роль эффект
неожиданности: агенты распорядились не являться при полном параде, с фанфарами,
мигалками и громогласными рупорами, а по-тихому выпустить спецназ и оцепить здание
вместе с площадкой.
Тем не менее, протокол предписывал сперва предложить преступникам сдаться
добровольно, а потом уже начинать палить по всему, что движется или хотя бы вяло
шевелится.
Едва глава группы захвата, спецагент Летингейл, взялся за рупор, из здания
прилетела автоматная очередь, вынудив всех рассредоточиться и искать укрытия за
подержанными автомобилями и прочей рухлядью на колесах, которая занимала каждый
жалкий фут внутренней площадки.
Спецназ и полиция дружно ответили тем же. Больше о нарушении протокола беспокоиться
смысла не было – руки полиции теперь развязаны.
Звон сотен разбивающихся стекол, оглушительные выстрелы, командные выкрики МакКоула
и агентов, непривычно-серьезное лицо Лиама с ненормально побелевшими от напряжения
белками глаз, собственные руки, сжимающие оружие, короткие перебежки от укрытия к
укрытию в перерывах между автоматными очередями и единичными выстрелами, здание с
надежно окопавшимися преступниками все ближе и ближе… Воспоминания об операции
захвата всплывали в памяти такими вот урывками. Цеплялись одно за другое,
наслаивались и множились, затем приходя по ночам в виде лиц убитых и раненых людей.

Флоран четко помнил, как снял первую свою цель. Удачно перекатившись за особенно
габаритный внедорожник со снятыми колесами, смог под углом подойти к зданию
практически вплотную. В поле зрения мелькнула темная фигура с оружием, и он на
чистых рефлексах, не думая, выпалил прямо в оконный проем. И только потом разглядел
лицо того, кого убил: смуглое, вымазанное грязью и копотью, но молодое, не старше
двадцати. На миг Флорану показалось, что на него стремительно угасающим взглядом
глядит Рейсар. На груди у него расплывались два темных кровавых пятна.
Флоран замешкался всего на мгновенье, и это стоило ему резкой, оглушительной боли,
опрокинувшей навзничь и на некоторое время выбившей весь воздух из легких.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что находится вне зоны обстрела. Парень из
спецназа, что вытащил его, коротко кивнул на невысказанную благодарность и бросился
прочь, на подмогу остальным.
– Живой? Где болит? – подскочил к нему взбудораженный Нэйтан.
– Порядок, – Флоран сцепил зубы, поднимаясь на ноги вцепившись в замшефа. – Ребра
немного помяло.
– Вон машина скорой. Вали туда.
– Нет, я все еще могу стрелять…
– Разуй глаза, Церцес. Все уже кончено.
Неверяще оглядевшись, Флоран увидел, как солдаты выводили из здания измученных,
испуганных людей, на лицах которых читалось бешеное облегчение. Они спасли
заложников. Следом – пятеро фигур, закованных в наручники.
Все и правда закончилось.
*
Сотрудники отдела по борьбе с оргпреступностью, а также временно назначенный на
дело сержант управления по борьбе с терроризмом Хорхе Ливьяно, неэлегантно пихаясь
локтями и тихо переругиваясь, сгрудились возле монитора, на котором специальный
агент Пол Летингейл с тактичностью бульдозера изящно закатывал в асфальт члена
банды Манчестерская Четверка.
Официально то, что происходило последние тридцать минут на мониторе, называлось
красивым и правильным словом «допрос». Де факто – Летингейл жрал бандита без соли и
перца.
В остальных допросных происходило примерно то же самое.
Бросая редкие взгляды на монитор, отлично видный с его рабочего места, Флоран
испытывал мрачное удовлетворение и едва контролировал себя, чтобы не расплыться в
торжествующей ухмылке. Всё, через что ему пришлось пройти ради этого дела, того
стоило.
Неловко дернувшись за очередным документом, Флоран едва не зашипел от острой боли в
области грудной клетки. Это, конечно, портило триумф, но незначительно. Хорошо, что
он был в бронежилете, и ребра в этот раз не сломало. А синяки и боль уйдут через
пару недель.
Именно Флоран, как нашептал Лиам, снял основного стрелка, подарив остальным немного
ценного времени, чтобы наконец пробиться внутрь автомастерской.
– Там должен быть ты, а не они, – Маккензи отошла от толпы у монитора, где уже
бурно решали, кому бежать за попкорном. Присела на край столешницы, сочувственно
глядя на Флорана, что бессистемно перекладывал бумаги с места на место. Видя, что
тот признаваться не спешит, все же уточнила:
– Почему ты отдал раздобытые в последний момент сведения федералам? Эти уроды
присвоили все лавры себе. Нам даже не позволили допрос провести.
Флоран лучезарно улыбнулся.
– Почему ты решила, что это я, а не агенты?
Сразу признаваться не тянуло. Хотелось поиздеваться, побыть сволочью. В конце
концов, после всего он имеет право на эту маленькую слабость.
– Фло, я не дура. До диверсии Четверки ты сначала весь город переворачиваешь,
вырубаешь телефон, так что мы даже не знаем, где ты, и что с тобой. А на следующий
день у агентов, что накануне только за свои лысины хватались, вдруг неожиданно
появляется ворох улик, и мы без труда задерживаем половину банды. Прибавить к этому
то, что недавно к тебе приходил сам Золотой… надеюсь, я достаточно аргументировала
свои выводы?
– Не пойму, почему ты психуешь, Маккензи, – все так же улыбаясь, продолжил насмешки
Флоран. – Дело на волосок от закрытия. Эти типы расколятся, и тогда мы переловим
остальных сообщников. Федералы свалят, ты, как глава следственной группы, получишь
повышение и свой долгожданный значок сержанта.
– Потому что это бесит! – вспыхнула Маккензи. – Можешь и дальше считать меня
беспринципной стервой, которая только о своих интересах печется. Но то, что это
дело раскрыл именно ты, а раздуваются от славы и важности другие, задевает, знаешь
ли.
Флоран покосился на аншлаг у мониторов. Ясно, что нормального рабочего дня сегодня
не получится даже при большом желании, все слишком возбуждены.
– Хорошо. Пойдем, поговорим, только не здесь.
Их уход остался незамеченным. Пришлось пробираться к черному выходу, потому что
центральный оккупировала еще одна безумная толпа, на этот раз журналистов,
пронюхавших о поимке участников Четверки и мечтающих выпотрошить любого
полицейского на предмет свеженькой сенсации. Но МакКоул ласково пообещал устроить
персональный ад тому, кто хоть что-то ляпнет репортерам до официальной пресс-
конференции. Желающих попасть под горячую руку шефа пока не нашлось.
Снаружи снова моросил дождь, а зимний воздух приятно охлаждал кожу после душного
офиса. Но стоило только вдохнуть по-человечески, чтобы прочувствовать эту свежесть,
как грудная клетка взорвалась болью. Флоран с тоской подумал, что совсем скоро, в
феврале, погода наладится, а там снова накатит душная жара, от которой можно
спастись только на побережье.
Маккензи сжалилась над его состоянием и не стала заводить разговор прямо на улице.
На террасе любимой обеденной забегаловки они были единственными посетителями – всех
прогнала непогода. Маккензи тут же принялась согреваться горячим свежезаваренным
чаем, а Флоран, благородно накинув на нее свое пальто, просто закурил, при этом
стараясь глубоко не затягиваться. Его успокаивали простые механические действия:
зажечь сигарету, поднести ко рту, сделать осторожный неглубокий вдох, стряхнуть
пепел…
При виде сигареты Маккензи выразительно вскинула брови.
– Ты же ненавидишь запах табака.
– Приходится привыкать, – отозвался Флоран, кривя губы в намертво приклеившейся к
лицу злой улыбке. – Гарсия постоянно курит. Правда, только сигары. Бразильские.
И тут Маккензи обратила внимание на руки Флорана, держащие сигарету. Температура
воздуха была на десяток делений выше нуля, не так уж и прохладно. Но Флоран надел
перчатки, которые Маккензи на нем видела только во время лютых холодов,
периодически налетавших со стороны океана.
– Флоран… не мог бы ты снять перчатки?..
Категоричное «Нет», и взгляд – острый, уверенный. Такой бывает на допросах у убийц,
когда они прикрываются непробиваемым алиби и знают, что полиция в их случае
бессильна и никакими способами не вытянет правду.
Значит, она догадалась правильно. Золотой что-то сделал с Флораном.
Маккензи крепче сжала чашку, сдерживая свои эмоции. Превалирующей же была одна –
вина.
– Мой муж болен. Рак, – неожиданно даже для себя начала изливать душу Маккензи.
Откровенность за откровенность – с Флораном это работает.
– Болезнь обнаружили пару месяцев назад, как раз когда мы открыли дело
Манчестерской Четверки. Нужно дорогостоящее лечение в Европе, наша медстраховка
такое не покрывает. Деньги на химиотерапию быстро закончились. И тогда я подумала,
что это мой шанс. С жалованьем сержанта я бы смогла обеспечить ему требуемое
лечение, плюс небольшой доход от бизнеса Георга… А дело-то оказалось тупиковым. Я
пробовала другими путями, но ничего не вышло. А потом увидела тебя с Гарсией,
тогда, у театра, и решила, что тебе следует воспользоваться таким знакомством,
просто нужно как следует подтолкнуть, и дело у нас в шляпе… Извини, что так на тебя
давила во время расследования. Я недооценила всю опасность Гарсии.
Флоран крепко затянулся, игнорируя тупую боль в груди, уже не понимая, вызвана та
травмой или чем-то другим. Медленно выдохнул белесый дым в сторону. Частицы
головоломки исправно складывались в голове. Он ведь видел, как шеф и Маккензи
оставались вдвоем допоздна, в шефском кабинете… «Пробовала другими путями», значит.
Вот только МакКоул оказался из тех честных людей, которые не смешивают личную жизнь
и работу, и просто так давать повышение Маккензи не стал.
«Бесчувственная скотина» – так называл его Рей. Флорану ли роптать на Маккензи? Она
пошла на все ради мужа, ради любви и привязанности. Он тоже пошел на все, но уже из
мести. Которая рождается из растоптанной любви.
– Извинения принимаются. Все уже закончилось.
«Для тебя. Для меня же только началось» – добавил Флоран про себя.
– Спасибо.
Маккензи явно полегчало. Выдохнув, она прикрыла глаза. Ресницы нервно дрожали.
Флоран отвесил себе мысленную оплеуху: он так зациклился на себе и своих проблемах,
и даже мысли не допускал, как тяжело может быть другим. У Маккензи беда с мужем,
МакКоула могли пнуть с поста без права сохранения звания и пенсии, Джеремия все еще
боролся за свою жизнь в больнице…
Флоран потушил сигарету в пепельнице. Черт, ведь действительно успокаивает, хоть и
гадость… Достал еще одну из пачки, но передумал, отложил.
Маккензи использовала его в своих интересах, хоть и руководствуясь благородной
целью. Она не догадывалась, на что толкнула Флорана, и во что он в итоге ввязался.
Но нужно признаться себе, что, даже не будь Маккензи, он бы сам пошел к Гарсии. Не
вытерпев собственного бессилия, приполз бы на коленях, если б потребовалось.
Четверку, этот осколок Акилы, жаждущий мести, нужно остановить, и не все ли равно,
каким способом.
Но Маккензи сделала то, что сделала, и теперь в некотором роде являлась должницей
Флорана. А это можно использовать.
– Раз уж у нас здесь милый разговор по душам, то я хотел тебя кое о чем попросить.
Если Маккензи и удивилась, то виду не подала.
– Хорошо, Флоран. Если это в моих силах.
Все, как он и предполагал. Даже лучше.
– Ты в близких отношениях с шефом, – и взгляд в упор. Удивленное выражение на лице
Маккензи, неверие. «Да-да, Маккензи. Ты видела нас с Гарсией, а я видел вас с
МакКоулом. Один-один, ничья, крыть нечем».
– Я хочу, чтобы ты выведала у него, кто из наших работает под прикрытием в Акиле.
– Но к такого рода информации у нас доступа нет…
– Вот и мне он сказал то же самое, когда я по наивности сунулся. Засекреченные
данные и все такое. Но тебя собираются повысить, бьюсь об заклад, что и допуск тоже
расширят. Если же нет – МакКоул точно знает. Возможно, тебе он скажет.
Видя сомнения Маккензи Флоран пустился на крайние меры. Медленно и нехотя стянул
одну из перчаток и задрал длинный край рукава.
– От этого в некотором смысле зависит моя жизнь, Маккензи.
Маккензи ахнула, увидев кисть Флорана. Содранная кожа на запястьях, разрезавшие ее
тонкие полосы, в которых угадывались очертания веревок, кровоподтеки, костяшки
сбиты… Он осторожно натянул перчатку обратно, морщась от болезненных ощущений. Все-
таки зажег вторую сигарету, от которых прямо выворачивало и пекло внутри огнем, но
которые так отлично приводили в чувство.
Повисло молчание, только медленно утихающий дождь шелестел по широким тентам, да
шумели двигателями проезжающие мимо автомобили.
– Что он еще сделал с тобой, Фло? Этот сукин сын, – решилась спросить Маккензи.
– В основном, ничего, что мне бы не понравилось, – Флоран вовремя спрятал невеселую
усмешку за очередной затяжкой. – Но когда я сопротивляюсь, он звереет. Знаешь, что
было, когда я первый раз перебежал ему дорожку? Он в меня выстрелил, избил, тушил
окурки о ладони... Напарник из убойного и вовсе не пережил той встречи, ты
наверняка слышала. Так что это, – Флоран приподнял изувеченную руку, – мелочи.
Дальше он не зайдет.
– Я сделаю то, о чем ты просишь, – выпалила Маккензи, сжав кулаки.
Бинго. Давить на жалость Флоран очень не любил, и был рад, что отделался так легко.
Он не знал, смог бы рассказать больше, не окажи вид его ран должное впечатление.
– Маккензи, о том, что творит Гарсия, никто не должен знать. Не нужно меня спасать,
если вдруг эта бредовая идея взбредет тебе в голову.
– Но…
– Отвечая на интересующий тебя вопрос о федералах, – перебил Флоран. – Да, я
получил данные от Гарсии. Но в моем положении самым разумным было отдать всё им. И
мы заключили сделку, в результате которой выиграют и федералы, и я. Ты знала, что
из-за Акилы и ее босса под меня копали ОВР?* Видимо, не знала, – увидев, как
вытянулось ее лицо, заключил Флоран. – Но теперь я смогу продолжить свое дело, если
после внутреннего расследования меня все-таки выпнут. Если узнаю имя нашего агента,
то смогу избавиться от Гарсии.
– Как, Фло?
– У меня есть план. Не знаю, насколько хороший, но я рискну.
Флоран впервые в жизни обрадовался, увидев Нэйтана, что решительно шагал к ним со
своим обычным зверским выражением на физиономии. Последующие вопросы Маккензи могли
бы быть опасными.
– Как меня бесит этот дурдом в отделе, – выразил свое недовольство замшефа. –
Лиама, как самого придурочного, пришлось засадить за бумажную работу. Хорхе не
оттащишь от федералов, еще немного, и этот хмырь начнет вешаться им на шею. А мы
втроем сейчас едем в больницу к Джеремии. Это приказ, Церцес, не криви свое личико,
мне все равно насрать. Джерри наконец пришел в себя.
*
Флоран вернулся домой только поздним вечером. Джеремия пока что не мог говорить, но
его коллеги считали своим священным долгом вывалить все неиссякаемые новости
последних дней. Потом их выгнали бдительные врачи – они хотели и Флорана разместить
на пустующей соседней койке, узнав о его ребрах. Еле отбрыкался.
Сбросив обувь, Флоран включил прослушивание голосовой почты в громком режиме, в это
время аккуратно раздеваясь – любое действие требовало особой осторожности, чтобы
случайно не разбудить боль.
«Фло, это я, поздравляю с раскрытым делом! Было бы неплохо отметить, смекаешь?..»
«Эй, Церцес, твое оборудование готово, завтра можешь забирать».
«Ты что, на работе и ночуешь? Который день дозвониться не могу…»
И все в том же духе. Нужного сообщения до сих пор не было.
Флоран устало повалился на диван. Ожидание убьет быстрее всех остальных желающих.
*

*ОВР – органы внутреннего расследования. В их задачи входит расследование

преступлений, правонарушений, проступков самих сотрудников полиции, а также
кадровая работа.

========== Глава 15 ==========

Эйфория после триумфального задержания Четверки быстро рассеялась. А через какой-то

месяц и вовсе обернулась жгучим разочарованием и растерянностью. После окончания
судебного процесса.
Из зала суда команда МакКоула выходила в подавленном настроении. Агенты ФБР и
вовсе, казалось, вот-вот вцепятся в глотку кому угодно.
В суде слишком многое может пойти не так. Разваливаются даже идеальные дела с,
казалось бы, неоспоримыми уликами. Лояльный судья, слишком хорошие и дотошные
адвокаты, проникшиеся сочувствием присяжные…
Некоторая часть задержанных оказалась несовершеннолетними. По законам штата им всем
полагалось более мягкое наказание, да еще с возможностью досрочного освобождения.
Совершенно неважно, что по вине этих малолеток погибли десятки людей. Зато – всё по
закону.
Все без исключения участники Четверки оказались рядовыми исполнителями. Люди с
улицы, что получали указания Четверки через десятые руки. Основатели группировки
по-прежнему оставались в тени. Гуляли на воле и на время затаились, залегли на дно.
На постаменте в центре холла федерального суда возвышалась бронзовая фигура Фемиды,
Флоран бездумно пялился на нее, потеряв счет времени. Ребята из отдела, пришедшие
на финальное слушание, разбрелись. Прокурор по делу Четверки напоследок хлопнул
Флорана по плечу с ободряющим «Будем подавать апелляцию, там более лояльные к
властям судьи». И также свалил.
А Флоран все никак не мог оторвать взгляд от изображения богини правосудия, точно
впервые увидев. До боли вглядывался в повязку с искусно высеченными складками и
пытался представить, какое выражение глаз скрывается под ней.
– Теперь ты знаешь, почему говорят, что правосудие слепо.
Флоран едва не вздрогнул от прозвучавшего чужого голоса, безошибочно узнав эти
хриплые нотки.
Гарсия стоял рядом и, сверкнув белозубой улыбкой в знак приветствия, также устремил
свой взор на равнодушную статую. Так значит, он тоже был на судебном слушании,
сумев при этом остаться незамеченным. На громогласное дело подрывников приперлось
столько журналистов, репортеров и им сочувствующих, что заметить среди этой толпы
неброско одетого отдельного человека становилось практически нереально.
Другой вопрос, зачем Гарсии понадобилась эта анонимность. Не хочет лишнего шума?
Тогда надо было своих громил оставить где-нибудь в другом месте, ведь по одним
только телохранителям, терпеливо ждущим у выхода, можно догадаться, кто своим
присутствием почтил небольшое разбирательство.
– Фемиде давно пора сорвать свою повязку с глаз и посмотреть, что творится вокруг,
– продолжил Гарсия свои рассуждения. – Хотя, думается мне, богиня правосудия в
какой-то момент не выдержала зрелищ ужасных преступлений, поэтому сама завязала
свои глаза. Чтобы больше не видеть. Так что поговорка неверна. Правосудие отнюдь не
слепо, а глухо.
Флоран ничего не ответил на философские изыскания Гарсии. Преступник номер один в
городе рассуждает о правосудии и справедливости, обхохочешься.
– Мы этого не оставим просто так. На допросах сопляки из Четверки, хоть и не знали
ничего о своем руководстве, все же рассказали много интересного. Такого, что
поможет дать делу дальнейший ход. И когда мы переловим всех лидеров, ни один судья
не сможет отказать в пожизненном.
Гарсия тихо рассмеялся в ответ на эти горячечные рассуждения.
– Помнишь, как мы познакомились, querido? Полиция хотела сцапать предателя Акилы,
но мы были с этим не согласны. Догадываешься, почему мы не позволяем копам
разбираться со всякими отбросами вроде него?.. Правосудие – это рулетка. Всегда
может получиться так, как сегодня, и преступник уйдет от возмездия.
– Значит ли это, что и с Четверкой вы поступите так же? – Флоран посмотрел прямо в
темные глаза Гарсии, выискивая там ответ. Взгляд у того был колючий, безжалостный.
И на вопросе Флорана заискрился трудноуловимым предвкушением.
Гарсия вдруг шагнул ближе к Флорану, отчего враз стало неуютно и тревожно. Близость
Гарсии всегда действовала как убойная инъекция адреналина.
– Сегодня за тобой заедут. Будь готов. Adiós.
Накинув капюшон спортивной толстовки, что никак не вязалась с привычным исполненным
блеска образом, Гарсия направился прочь. Но на полпути оглянулся, словно вспомнив о
чем-то.
– Прекрати смотреть ей в глаза, Флоран. Все равно ничего не разглядишь. Лучше
обрати внимание на руки.
Гарсия говорил о статуе Фемиды. Последовав странному совету, Флоран вернул свое
внимание застывшей во времени богине. Колеблющиеся чаши весов в левой руке – с этим
все понятно. Каждому известен этот незабвенный символ правосудия.
А в правой… в правой, опущенной длани, богиня держала карающий меч.
Спешащие по своим делам люди в зале федерального суда не услышали тихого смеха
детектива. А Флоран, прислонившись к холодному постаменту, долго не мог побороть
охватившее его неуёмное веселье.
Как же прогнила их неповоротливая государственная система, если меч Фемиды заносит
не справедливый судья, а самый последний, отъявленный преступник и лжец!
И самым ужасным было то, что Флоран готов это ему позволить.
*
В участке Флоран еще раз пролистал материалы, которые ценой собственной задницы
получил от Гарсии. Хоть он и заявил Гарсии о наличии зацепок, на самом же деле
полиция до сих пор не имела никаких догадок о руководстве банды.
Флоран не мог отделаться от одной мысли, которая преследовала его с окончания
слушания… Интуиция подсказывала, что ключ к уничтожению банды – сам Золотой.
Шеф, злющий после утреннего суда, без колебаний дал добро, когда Флоран озвучил ему
свою идею. И разом куда-то подевался один из любимых шефских девизов. Тот самый,
что звучал как «Акилу не трогаем».
– Остальные заняты, но ты можешь взять Нэйтана. Он чертовски хорош в облавах, –
посоветовал МакКоул.
После этого Флоран сразу почувствовал себя лучше. Он отыскал Нэйта и сумел быстро
обо всем договориться – замшефа сегодня вечером очень удачно заступал на дежуртсво,
поэтому против небольшого рейда совсем не возражал.
Пока Флоран раздумывал, каким образом быстрее убить время до вечера и не пора ли
заняться другими текущими делами, зазвонил сотовый.
– Привет, старый пень, – улыбнулся Флоран в трубку, ответив на вызов.
– Надо же, эта штука работает, – фыркнули на том конце. – А я все думал, что она у
тебя сломалась, раз ты не даешь себе труд перезвонить или хотя бы навестить
старика.
– Прости, был жутко занят. У нас тут…
– Знаю, знаю, вы поймали ребят из Манчестерской Четверки, а судья вас поимел, –
скрипуче рассмеялся Габриэл Сфолк. Флоран недовольно засопел: лично он не видел в
этом ничего смешного. Отсмеявшись, Габриэл продолжил уже серьезнее:
– Если нужен совет, приходи. Я думаю, смогу тебе чем-нибудь помочь и вывести на
правильных людей… Раз уж просто так ты перестал приходить.
– Это неправда, Габриэл, – Флоран устало потер переносицу. Голова гудела от всех
недавних событий и постоянного недосыпа, ребра до конца не зажили и то и дело
напоминали о себе тупой болью, особенно усилившейся после их с Гарсией последних
постельных утех. Флоран тогда умудрился вновь нагрубить ему, и Золотой, в свою
очередь, не был нежен… Теперь еще и Габриэл думает, что Флоран приходил к нему лишь
за помощью. На самом деле он просто не мог заставить себя посмотреть в глаза
офицеру в отставке, который здоровье свое искалечил, ловя преступников, и, если бы
требовалось, и жизнь отдал… Тогда как сам Флоран, пообещав Габриэлу посадить
Гарсию, оказался бессилен что-либо сделать и вместо этого трахается с ним.
Мерзость.
– Ну я же предлагаю не бесплатную помощь! – усмехнулся Габриэл, вырвав Флорана из
омута невеселых мыслей. – Мне новые шахматы нужны. Те старые случайно рассыпались и
были раздавлены. Сиделки, стервы слепошарые, совсем не смотрят, куда коляски катят.
Флоран невольно улыбнулся старческому брюзжанию. Взглянул на часы – еще оставалась
прорва времени.
– Знаешь, Габриэл, у меня сейчас как раз выдалась парочка свободных часов. Куплю
тебе новые шахматы и завезу.
– И без них не заявляйся ко мне!
Повеселев, Флоран бодро выскочил из полицейского участка, намереваясь заехать в
ближайший торговый центр и купить зануде Габриэлу его шахматы. Дорога до госпиталя
Святого Николаса займет около сорока минут, еще около часа можно провести там,
потом назад в отдел, – и как раз успеет, чтобы…
Размышления были прерваны огромной черной Хондой Пилот, резво подрезавшей его прямо
на тротуаре за участком.
– Только тебя мне сейчас не хватало! – зло выплюнул Флоран, разглядев водителя.
– Ну извини, я не обсуждаю приказы босса, – ощерился из окна внедорожника Мирель
Цанг. – Приказано забрать, значит, забрать.
– Я не полезу в этот ужас, – отойдя на пару шагов дальше, Флоран скрестил руки на
груди, кивая на бандитскую Хонду. – И уж тем более не стану никуда ехать с тобой.
Хватит за мной следить.
Все его планы провести спокойно остаток дня стремительно катились к черту.
– Дорогой мой детектив, – слащаво пропел Мирель, выходя из автомобиля и, захлопнув
дверцу, прислонился к ней. Взгляд раскосых глаз, рентгеном просканировав Флорана,
упал на руки с так некстати виднеющимися новыми синяками на запястьях, и на лице
расцвела широкая мерзостная ухмылка.
– Вижу, босс не очень-то тебя щадит. Поверь, это цветочки против того, что могу
сделать я. Строго между нами: Золотой не любит лишней крови и иногда бывает излишне
мягок, только поэтому ты, со своим скверным характером, до сих пор жив.
– Прибереги свои угрозы для кого-нибудь другого. Мне ты ничего не сделаешь, Гарсия
с тебя шкуру спустит, – бросил Флоран и, утратив к Мирелю интерес, направился
прочь. Он не собирался пренебрегать приказом Гарсии и вновь игнорировать его
приглашение – слишком хорошо знал, чем это чревато – однако общество мерзавца,
убившего Рея, не собирался терпеть ни минуты.
– Расскажу тебе еще одну вещь. Босс обожает красивые вещи. Это его главная страсть,
смекаешь? Увидев красивую игрушку, он не может устоять, чтоб не присвоить ее себе.
Если игрушка еще и хороша в постели, он может и голову потерять. Ненадолго. А потом
остывает так же быстро, как и загорается, потому что к тому времени находит нечто
более красивое. Так что на твоем месте я бы не был так уверен в себе. Когда-нибудь
ты ему наскучишь, детектив! И не сомневайся, что в этот момент я буду рядом, –
зловеще пообещал Мирель. Его акцент значительно усилился.
Хлопок резко закрывшейся двери, а через миг Мирель нагнал Флорана, прошипев адрес.
Флоран никак не показал, что принял услышанное к сведению.
– Слышал, ты разыскиваешь полицейского «крота» в группировке, – неожиданно ровным
тоном заявил Мирель. – Удачи в поисках.
Он глумливо и подозрительно всезнающе заулыбался, когда Флоран замер, пораженный.
Но не успел и слова вставить, как Мирель газанул прочь, взвизгнув шинами.
Откуда ему стало известно?! Он тоже знает об агенте? Значит ли это, что Гарсия уже
в курсе, что Флоран ищет этого человека?..
Столько вопросов, и пока еще ни одного ответа.
*
Отложив все дела и заехав вместо этого в хранилища к Хайли, Флоран забрал свою
технику и помчался на другой конец города. К черту все, наблюдение нужно начинать
как можно быстрее.
Увеселительный район Мидтауна встретил яркой, сверкающей неоном рекламой на широких
плазменных экранах, толпой, спешащей к торгово-развлекательным центрам, тяжелыми
битами музыки из баров и клубов, и легкими переборами струн уличных музыкантов.
Родная вотчина полиции нравов, убойного и иногда – наркоотдела. Отдел борьбы с
оргпреступностью сюда захаживал редко: многие банды здесь держали отели, рестораны,
клубы, казино, посему район по понятным причинам тщательно оберегался от разборок
мафии.
– Все на месте? – спросил Флоран, добравшись до одного из помпезных зданий на
Лайонс Авеню.
– Только тебя ждали. Пойдем прижмем хвост нашим дружкам, – кровожадно ухмыльнулся
Нэйтан.
Хорхе Ливьяно, который окончательно прижился в отделе, заменяя Джеремию, молча
кивнул.
– Надо было брать больше людей. Гляньте на эту громадину, – запрокинув голову,
Флоран с сомнением изучал светящееся неоном здание популярного ночного клуба
«Алмейда».
– А кто сказал, что мы за один вечер управимся? – подмигнул Нэйтан, в кои-то веки
пребывающий в отличном настроении. Оно и понятно: замшефа ничто так не обожал, как
запугивание, и сейчас предвкушал скорое шоу.
– Я не хочу лишней шумихи. Для начала просто пропустим по стаканчику, осмотримся.
Если повезет, опросим людей и персонал. Велики шансы, что именно клуб станет
следующим объектом атаки Четверки. Это очень жирный кусок легального бизнеса Акилы,
и его потеря серьезно ударит по финансам группировки.
А еще, по слухам, клуб был прикрытием для поставок оружия и, вероятно, наркотиков.
Но этим они займутся потом, после того, как разберутся с Четверкой.
Охрана у входа пропустила их компанию без проблем и задержек. Разве что Флоран
ощутил на себе излишне внимательный взгляд, задержавшийся на лице дольше
необходимого. Кольнуло смутной тревогой, что его узнали, но затем он оказался
внутри, и это перестало иметь значение.
Первый этаж с караоке-залом миновали быстро. Обосновались на втором, расположившись
в разных уголках барной стойки. В таких условиях легче работать поодиночке. На
танцполе, несмотря на ранний вечер, уже собралась приличная толпа. Тяжелые
музыкальные басы набатом били по вискам, а светомузыка едва-едва позволяла
выхватывать из мешанины тел отдельные лица. Соблазн достать значок и потребовать
отключить всю эту мешающую работе мишуру был велик. Но тогда Флоран спугнет
засланцев Четверки, которые, возможно, находились здесь, примериваясь, когда и как
лучше ударить.
Бармен, против ожиданий, оказался неразговорчив, да и посетителей уже хватало,
чтобы не задерживаться надолго возле кого-то одного. Даже если здесь можно было
достать не только выпивку, по действиям персонала этого было никак не прочесть. Кто
бы ни отвечал за клуб у Гарсии, он набирал к себе ловких ребят.
Со своего места Флоран заметил, как Нэйтан разговорился с официанткой – такого
мягкого выражения лица замшефа он не видел с первого дня службы. Хорхе затерялся
где-то в толпе, но за него не стоило переживать. Сам Флоран влился в небольшую
компанию местных завсегдатаев, вворачивая в пустые разговоры о тусовках и девушках
интересующие его вопросы. Не замечали ли здесь странных людей, получал ли кто-либо
из клуба угрозы, не менялось ли что-нибудь в правилах самого заведения...
Спустя час на сцену над танцполом вышла группа профессиональных танцоров. Свет
погас, оставшись только вокруг сцены в ожидании начала представления, и веселье
зашло на новый виток. Все внимание приковано там, и Флоран посчитал это лучшим
моментом для второго пункта плана, о котором МакКоул или Нэйтан даже не
подозревали. В конце концов, именно ради этого Флоран предложил разнюхать что-
нибудь в клубе, и теперь главным образом запоминал планировку здания, а также
расположение служебных помещений. Нужно как-нибудь незаметно проникнуть в
последние…
– У нас проблема, – шепнул обнаружившийся Хорхе, перехватив Флорана у края
танцпола. – Кто-то узнал нас и связался с владельцем клуба. Оказывается, владелец…
– Уже здесь, – на резком выдохе закончил за Хорхе Флоран, вдруг заметив ненавистную
фигуру, что, навалившись на перила, с третьего яруса наблюдала за происходящим в
концерт-холле. Реющий над землей стервятник, а не благородный акиловский орел.
Вдоль позвоночника пробежал холодок.
Гарсия, увидев, что его заметили, коротко кивнул Флорану и отошел назад, скрывшись
с глаз.
– Продолжайте нашу работу, сержант. Я всё улажу.
Хоть он так и сказал, Флоран вовсе не был уверен в своих словах. Гарсия при каждой
встрече выкидывал нечто непредсказуемое. И все стало лишь хуже после того, как они
переспали.
Во второй их раз Флоран хотел оставаться холоден и безучастен. Ему претила эта роль
мальчика по вызову у гангстера, которого Гарсия может вырвать в любое время, когда
Флоран не на работе. Гадать, как скоро Гарсии захочется снова его поиметь, не
пришлось, потому что это, к несчастью, случилось довольно скоро. И пока Флоран
ничего с этим поделать не мог, не мог пойти против Гарсии в открытую. Пришлось
проглотить злость, несогласие и приехать к нему.
Флоран отказался от предложенной выпивки, и, видимо, спрятать полностью ненависть
не получилось, потому что едва Гарсия протянул руку – он ударил по руке. Гарсия
улыбнулся и попытался дотронуться снова – Флоран оттолкнул его. Тогда Гарсия
потянулся к нему – Флоран демонстративно отвернулся, чтобы избежать поцелуя.
– Упрямый, – хмыкнул Гарсия даже как-то уважительно и повелительно толкнул его на
кровать.
Это был жестокий секс. Жестокий и... откровенный. Не чета тому, что было у Флорана
прежде. Флоран с болезненной ясностью чувствовал все, что Гарсия с ним делал, не
заботясь об удовольствии самого Флорана. Именно тогда он получил те раны, что
видела Маккензи.
Далее все было только хуже. Гарсия не церемонился с ним, он просто забирал своего
нового любовника, когда вздумается, никогда не предупреждая заранее. Привозил в
отель или уже знакомую квартиру в Аптауне. И Флоран знал, выучил, что сопротивление
не поможет. Но все равно едва выдерживал эту пытку. Все было не так, как в первую
ночь. Гарсия был жестоким любовником, он причинял Флорану боль такую, что тот мог
только жалобно стонать – или мычать, если Гарсия закрывал ему рот ладонью или
вжимал в подушки, грубо вколачиваясь в его тело.
Необычное, странное чувство, возникшее в ту первую ночь, тонкое и неуловимое, как
дым, больше не повторялось. Флоран списал его на то, что тогда он слишком
перенервничал, вот и померещилось всякое.
Иногда, приближаясь к разрядке, мерзавец мог даже поцеловать Флорана, впиться в
губы и насиловать в том числе своим языком. И Флоран яростно бился в его руках,
стремясь увернуться хотя бы от этого кощунства, чем только вредил себе больше.
А затем, приходя домой, раздраженный и взвинченный, мастурбировал в душе, чтобы
только сбросить накопившееся напряжение. Так Флоран себе это объяснял. И уж тем
более не вспоминал при этом Гарсию, о нет.
И уж тем более он не думал, что при таком раскладе будет кончать под Гарсией.
Впервые это случилось почти случайно – во время секса Гарсия прихватил губами
чувствительную кожу у самой кромки затылка, и Флорана как молнией прострелило. Рука
сама потянулась вниз, и задвигалась рвано и торопливо, повторяя темп Гарсии, пока
его губы блуждали по подставленной шее.
Гарсия это заметил. И с тех пор ему стало интересно, где Флорану еще приятно.
Тогда Флоран понял, что лучше бы Гарсия и дальше насиловал.
Заставив себя вынырнуть из ступора воспоминаний, Флоран медленно поднялся на самый
верхний этаж. Здесь было неизмеримо тише, музыка доносилась приглушенно,
ненавязчиво – эта тишина после шумного скопления внизу слегка дезориентировала.
Миновав обзорную площадку с немногими занятыми столиками – наверное, сюда
допускались только свои – Флоран нырнул в широкий коридор с высоченной аркой и
остановился возле VIP-зоны. Самая дальняя дверь оказалась приглашающе распахнута.
– Мою скромную обитель почтили сразу три детектива. Чем обязан подобной чести? Если
тебе что-то нужно, ты мог просто позвонить, mi amor, и я тут же исполнил бы любое
твое желание.
Бархат в голосе не обманул Флорана – Гарсия был взвинчен и старался не показывать
этого. Развалившись на королевских размеров диване, он медленно цедил бренди.
Позади – огромное тонированное стекло, откуда просматривалось все, что происходило
внизу, на танцполе. Но в комнату не проникало ни одного звука. Перед диваном
широкий стеклянный стол с плазменным экраном напротив, полностью зеркальный
потолок, длинная стойка с мини-баром, небольшая сцена с пилоном в дальнем углу,
полумрак и сине-красная подсветка... Все было призвано расслаблять и настраивать на
долгое и приятное времяпровождение, но подобная обстановка с Гарсией в ней лишь
подхлестывали чувство опасности.
Однако Флорану, можно сказать, повезло: по небрежно разбросанным тут и там вещам и
мелкой технике легко угадывалось, что данную комнату Гарсия использует довольно
часто. Возможно даже, это нечто вроде личного кабинета или места для встреч.
– Ищем Четверку, – насмешливо протянул Флоран. Так, будто объяснял очевидную вещь.
– Твоей информации оказалось недостаточно, чтобы переловить всех. А раз их цель –
это ты, то полиции невольно придется быть поблизости.
С дикими зверями нужно держаться уверенно и не показывать страха. Но все-таки
почему Гарсия так зол? Ведь они не ворвались в клуб, размахивая значками и оружием,
распугивая здесь весь народ. О, как же Флоран надеялся, что Гарсии здесь не будет…
Или это и есть причина недовольства Гарсии? Не нравилось, что Флоран что-то
проворачивает у него за спиной?
– Не только бандиты вроде тебя способны зайти на чужую территорию, – Флоран не
забыл, когда Гарсии хватило наглости лично заявиться в полицейский участок. – «Око
за око», Гарсия, это ты мне когда-то сказал. Я всего лишь плачу твоей же монетой.
По лицу Гарсии ничего нельзя было прочесть. А затем он поднялся, угрожающе
надвигаясь на Флорана. Сейчас в нем не осталось и капли той доброжелательности, что
он демонстрировал утром после суда. И Флорану стоило немалой выдержки не попятиться
позорно, когда акиловский босс оказался слишком близко – на расстоянии удара.
– Сложно поверить, что причиной твоей выходки послужила всего-то надежда изловить
какое-то жалкое отребье. Amor, ты лжешь мне.
Проклятье, Гарсия за милю чуял подвох и теперь с настойчивостью почуявшей кровь
гончей загонял Флорана в угол. Флоран серьезно просчитался, если думал, что Гарсия
клюнет. Он был хитрым и опасным противником, иначе бы попросту не взобрался на
самую вершину.
Как ни старался Флоран сохранять невозмутимость, выдержка изменила ему, и он
попятился от наступающего жестокого монстра, что умело отрезал его от выхода. Через
пару шагов отступать стало некуда, лопатки уперлись в холодное стекло. Сердце
отбивало оглушительный ритм, когда Гарсия поставил руки по обеим сторонам от
Флорана, заключая в ловушку. Его кадык дернулся, когда Флоран нервно сглотнул, и
Гарсия проследил за этим движением еще сильнее потемневшим взглядом. Но уже не от
гнева.
И тогда Флоран понял, что нужно делать.
Приподняв голову, чуть наклонился вперед – все же они стояли слишком близко – и
прижался к его губам своими, сухими и горячими. Вздрогнул, когда ему ответили
сразу, с такой нетерпеливой готовностью, словно только этого и ждали. Все мысли
разом вышибло – поцелуи Гарсии, крепкие, упоительные, заставляли забывать даже о
том, кто ты такой, а языком он ласкал так, что пальцы ног поджимались.
Спустя маленькую вечность Гарсия отстранился, и скулу обожгло теплым выдохом.
Несмотря на вспыхнувший жар, злость Гарсии не улетучилась. Его пальцы обхватили
горло Флорана, не сжимаясь, но и не позволяя ему отстраниться. Начнешь трепыхаться
– и хватка окрепнет, перекрывая доступ к кислороду, Флоран уже знал это.
Таким способом Гарсия его контролировал, и это бесило в той же степени, что и
возбуждало.
– Отчего ты не приехал днем с Мирелем? – мурлыкнул Гарсия за ухом. – Ты обязан
выполнять все, что я скажу.
– Я не твоя личная шлюха, Гарсия, чтоб являться по первому зову.
– Да ну? – ласково-ласково переспросил он, и эти интонации в голосе пугали сильнее
откровенной злости. А потом ублюдок сжал горло, наблюдая, как Флоран приоткрывает
рот в надежде нормально вдохнуть.
Прямо за спиной, за стеклом были люди. Много людей. Толпа бесновалась под музыку,
переливались спецэффекты. Они же вдвоем словно остались в другом измерении. Каждый
раз было страшно, что Гарсия утратит контроль, заиграется, случайно прикончит, а
Флоран даже позвать на помощь не может. Хотя только руку протяни – она рядом. Внизу
остались Нэйтан и Хорхе…
– No tengas miedo, amor.* Стекло пуленепробиваемое и непрозрачное с той стороны, –
Гарсия словно прочитал его мысли. – Даже жаль – всегда мечтал тебя трахнуть на
глазах у всего мира. Хочешь вдохнуть, мой хороший? Тогда постарайся для меня.
Потрогай себя.
Приказ еще не до конца осознан, а тело автоматически слушалось. Воздуха не хватало,
перед глазами плыли черные круги, и разбираться с ремнем и расстегивать брюки
пришлось наощупь. Голову повело каким-то примитивным и хищным удовольствием, когда
Гарсия ослабил хватку одновременно с тем, как рука Флорана скользнула под белье и
принялась наглаживать член. Гарсия гладил горло с отметинами от его пальцев в такт
рваным движениям руки, или же это Флоран приноравливал темп под ласку Гарсии? Он бы
и под страхом смерти не признался, насколько сильно и быстро он завелся от пары
минут полуудушья и подавляющей близости Гарсии. Кто же знал, что ласкать себя под
по-зверски голодным взглядом из расплавленного золота так мучительно сладко, так
томительно больно.
Руки вновь обхватили, сжали, несильно, а, когда Флоран снова попытался урвать
немного воздуха, прямо в губы приказали не останавливаться. В рот скользнули
пальцы, погладили язык, и Флоран с обреченной покорностью обхватил их губами,
сквозь шум крови в ушах услышав, как рвано и тяжело выдохнул Гарсия. Острой иглой
удовольствия кольнуло внезапно, и Флоран судорожно хватил воздуха – Гарсия больше
не держал его так уж крепко – и в дыхании отчетливо проскользнул первый стон.
Кончить хотелось сильнее, чем нормально дышать. Но нельзя. Пока нет. Иначе не
исполнит то, ради чего пришел.
– Гарсия, я… Я уже близко, – прохрипел Флоран и не узнал своего голоса. Он дрожал в
чужих руках, шея горела. – Ты хочешь… прямо здесь?
– А где тебе больше нравится? – рассмеялся Гарсия, с нажимом проводя по губам
Флорана. Взгляд его, исполненный темной страсти и слегка невменяемый, заскользил
вниз по телу Флорана, замечая все – смявшуюся одежду, взмокшую шею и часто-часто
вздымающуюся грудь, расставленные ноги и истекающий смазкой член в кольце пальцев.
Покорность и беспомощность. В момент, когда Гарсия вжался в его тело, почти
распиная на стекле и ловя губы в мокром и совсем не нежном поцелуе, Флоран ощутил,
как горло снова сжимают, до спазма, и как чужая ладонь обхватывает член и двигается
сильными рывками. Он затрепыхался пойманной бабочкой – всех этих ощущений оказалось
слишком много, слишком хорошо, слишком слишком слишком.
Он кончил быстро, с распахнутым в немом стоне ртом – воздух давно закончился.
Гарсия жадно наблюдал за его лицом, больше не целуя, только держал за горло,
предупреждающе сжимая, когда Флоран вздумал отвернуться.
Когда он отступил, Флоран рухнул, надсадно закашлявшись. Руки дрожали, но зрение
прояснялось, и – господи, он что же, кончил оттого, что Гарсия пять минут держался
за его горло, а потом засунул язык в глотку и пару раз прикоснулся рукой? Да что
это с ним такое?
Не дожидаясь, когда Флоран отойдет от оргазма, Гарсия вздернул его, безвольно-
расслабленного, на ноги, подхватил под талию. Флоран непроизвольно дернулся, когда
Гарсия прихватил зубами кожу, воспаленно-чувствительную там, где все еще ощущались
его жесткие пальцы, а затем протянул по укусу языком. Оттолкнуть его не осталось
сил.
Гарсия направил их в сторону дивана, совершенно однозначно собираясь продолжить, и
тогда Флоран попросил:
– Пожалуйста, воды.
Сердце пропустило несколько гулких ударов, и Флоран почти уверился, что Гарсия
сейчас просто завалит его и все же оттрахает, но… Издав самодовольный смешок, тот
поднялся. Шагнул к мини-бару, наконец отвернувшись.
Больше за сегодняшний вечер такой возможности может не представиться – нужно не
мешкать. Флоран нашел в кармане брюк маленькое устройство и поспешно закрепил под
столешницей, на металлическом стыке. Ненадежно, крайне ненадежно, но выбора не
было. Главное, успел.
Осушив под пристальным взглядом Гарсии стакан содовой, Флоран окончательно
успокоился.
– Мы здесь уже долго. Меня наверняка хватились…
– Любого, кто сунется сюда, я просто убью, – в устах Гарсии подобная угроза звучала
очень реально. Особенно учитывая, что на столе лежал револьвер.
– Но…
Гарсия притянул его к себе за загривок, не став слушать. Рванул сильнее, вынуждая
податься ближе, устроиться верхом на нем.
– Думал, отделаешься так легко? После того, как сам столь нахально ворвался сюда?
Да любого копа, кто вот так заявится ко мне без ордера, я сотру в порошок, – в
голос Гарсии вернулись хлесткие, металлические нотки. А взгляд был жаркий,
горячечный. Как же он хотел Флорана, как же пугал – до жути. Убежать бы без
оглядки, да под таким взглядом не двинуться. – Что ты там говорил насчет личной
шлюхи? Пойми, sandío gatito, ты только мой. Ты принадлежишь мне, только мне.
Когда Гарсия говорил такие слова, безукоризненно одетый, властный и уверенный, а
Флоран сидел на нем с раскинутыми в стороны ногами и багровой шеей, рискуя в любой
момент быть обнаруженным, Флоран особенно остро ощущал всю степень своего унижения
и уязвимости.
И прежде чем Гарсия успел зайти дальше, их прервал аккуратный стук. По ту сторону
двери позвали босса. Не меняясь в лице и не убирая руки с бедра Флорана, Гарсия
потянулся через него к столу. Флорана прошибло холодным потом, когда он вспомнил,
что там лежало оружие – и, кажется, заряженное. Этому психу достанет ума
выстрелить, как и грозился.
– Дон Гарсия, прошу меня простить, но там легавые… – дверь приоткрылась самую
малость.
Перехватив его ладонь, Флоран положил ее на свою талию, заставив выронить оружие, и
быстро нашел его губы, не дав и шанса повернуться в сторону двери.
– Аурелио, – Флоран медленно провел языком по жесткой линии рта Гарсии, прося
впустить внутрь. И словно тугая пружина разжалась – так подействовало на того
собственное имя, произнесенное только что.
Флоран добился своего: револьвер был позабыт и резко отброшен прочь, а невовремя
явившийся охранник, оценив обстановку и впечатлившись открывшейся картиной своего
босса с очередным мальчишкой на коленях, резво ретировался.
– Не думай, что я не заметил твоей уловки, – оскалился Гарсия, опрокинув Флорана на
диван и потянув вниз штаны, наваливаясь сверху. И, когда Флоран затрепыхался,
обеспокоенный – он не видел, запер ли подчиненный Гарсии дверь – Гарсия болезненно
вывернул руки за спиной, утихомиривая, коленом раздвигая его ноги, насколько
позволяли спущенные штаны.
– Лежи смирно. Больше нас не прервут.
Флоран сердито зашипел, когда в него протолкнулся палец, и почти сразу же еще один
– когда там они занимались сексом в последний раз? Расслабиться не получалось, тело
отвыкло, а, может, сказывалось растущее напряжение оттого, что Флоран не мог забыть
про ищущих его Нэйтана и Хорхе.
– Ну же, детка, тебе будет больно. Давай, отпусти себя, – мурлыкнул Гарсия за ухом
и тронул внутри, так, что Флоран, дернувшись, выстонал ругательство, голову
безвольно роняя на сцепленные ладони. – Или тебе нравится, когда больно?
– Пошел ты к черту.
Расхохотавшись весело, Гарсия потянул за пряди, вынуждая прогнуться в пояснице и
отставить зад. Флоран чувствовал себя его игрушкой, которая, хоть и не работает,
как надо, все равно доставляет ее владельцу веселье. Ошпарило злостью,
раздражением, что, когда Гарсия повел пальцами меж его губ, Флоран мстительно
прикусил. Но одновременно с этим Гарсия толкнулся смазанным членом, не вынимая
пальцев, и Флоран задохнулся в крике. Больно и хорошо, и мучительно-сладко.
Гарсия трахал неглубоко и быстро – он терпел долго, мучая и душа Флорана, а теперь
хотел
получить и свое. Он не потрудился даже одежду снять, и только, чуть расстегнув
штаны,
сжимал и тискал ягодицы, иногда пробирался до напряжённого живота Флорана,
оглаживая
сквозь рубашку, и дразняще трогал снова твердый член. Флоран старался что-то с этим
сделать, унять вновь захлестнувшее возбуждение, – когда Гарсия не прижимал его
голову к подушкам, он мельком цеплял взглядом стол и прикидывал, что установленное
устройство отсюда совсем незаметно, что просто отлично. Но даже это помогало мало –
особенно когда Гарсия, приближаясь к пику, развернул его на спину и вдруг вошёл до
конца, одним махом, да перехватил губы, принявшись вылизывать горячим ртом, тяжело
наваливаясь, вызывая новый приступ удушья.
– Животное, – презрительно выплюнул Флоран, лёжа на лопатках и не находя сил
встать. Приводивший себя в порядок Гарсия только сыто облизнулся, ничуть не
обидевшись. Ему было весело. И, кажется, причину своей злости Гарсия успел позабыть
– либо же посчитал, что поимев Флорана, достаточно проучил его.
Флоран заставил себя сбросить ленивое оцепенение. Пальцы испачкались в липком,
когда
он провел по оголившемуся животу. Ругнувшись, Флоран бросился в уборную, где на
него рухнуло осознание, что они только что творили. Трахались как сумасшедшие,
когда совсем близко, вот буквально через стенку, были детективы из борьбы с
оргпреступностью, коллеги Флорана…
– Мне пора, – заявил он, вернувшись в комнату в слегка помявшейся, но наглухо
застегнутой рубашке. На шею было страшно смотреть, и дотошный Нэйтан сразу что-то
заметит. Но, если повезет, то полутьма клуба сыграет на руку.
Взгляд случайно упал на отброшенный револьвер. Флоран поднял его с пола и,
выпрямившись, недоверчиво провёл по красивому стволу из прочнейшей стали с рамой из
блестящего алюминиевого сплава. Боевое оружие. Аргентина. Чертовски дорогостоящее и
не экспортирующееся в их страну. Если бы Флоран не успел удержать Гарсию от
выстрела, пуля бы не только прошила дверь навылет и убила стоящего за ней человека,
но досталось бы и коридорной стене.
Этот малыш полностью оправдывал свое название – Firestorm, «Огненный шторм», или
Thunder, «Гром».
– Нравится? – Гарсия с усмешкой наблюдал за замершим Флораном, без труда разгадав
его
восхищение.
– Неплохая игрушка.
– Он твой.
Флоран задумчиво взвесил тяжелый револьвер в руке. Затем снял предохранитель и
направил в сторону развалившегося на диване Гарсии, мельком отметив, что Гарсии
хватило ума, прежде чем швырять заряженное оружие, предотвратить случайный выстрел.
Гарсия заметно напрягся, подобрался, как пантера перед прыжком. Вызвав такой
реакцией
кривую улыбку.
– Интересно проверить, действительно ли твое стекло пуленепробиваемое.
Насладившись непередаваемым выражением лица Гарсии, Флоран весело фыркнул и отложил
пушку. Пострелять из этого чуда он бы не отказался, но не после изматывающего
секса, не в чертовом ночном клубе, где полно народу и копов.
– Не нуждаюсь в твоих подарках, Гарсия, – Флоран пригладил растрепавшиеся, слегка
влажные
после воды волосы, и пятерней зачесал их назад, прежде чем выйти.
*
Нэйтан, вопреки ожиданиям, не набросился с обличительной речью, отыскав Флорана
среди увеличившейся толпы людей, но осмотрел с цепкой придирчивостью. Замшефа не
должен был ни о чем догадаться, и все равно его пальцы схватили за подбородок,
разворачивая лицо в одну сторону, затем другую. Он чуял подвох, но не знал, как
начинать искать.
– Нэйт, какого хрена творишь?! – вырвавшись, заорал Флоран, пытаясь перекричать
громкую музыку.
– Вроде цел, – удивленно вскинул брови Нэйтан. – Мы уже твой труп искали по всему
клубу. Церцес, на моей памяти ты дважды выбираешься живым и не покалеченным после
встреч с Золотым. Когда-нибудь твое поразительное везение закончится.
К ним как раз пробился Хорхе, и Флоран объявил:
– Оно уже закончилось. Гарсия в бешенстве, и нам надо убираться – и дальше тут
оставаться он нам не даст.
Никто спорить не стал – ловить все равно было нечего. Сегодня они сделали все, что
могли, и без промедления направились к выходу, а Флоран, оглянувшись, вновь заметил
на балконе Гарсию, что внимательно следил за их уходом.

– Тебя подбросить? – добродушно предложил Хорхе, когда, добравшись до стоянки,

быстро поделились результатами вечера. То есть отсутствием результатов. Клуб на
первый взгляд был кристально чист и прозрачен. Некоторые посетители казались
подозрительными, но подступиться к ним не удалось – те сразу быстро исчезали из
поля зрения, стоило обратить на них внимание. Так что не лишним будет еще несколько
дней понаблюдать издалека. И желательно, чтоб поблизости не оказалось Гарсии.
– Спасибо, но у меня еще дела, – отказался Флоран.
– В два часа ночи-то? Молодежь… – покачал головой Хорхе и укатил. Нэйтан на
прощание рассеянно кивнул Флорану и поймал такси.
А Флоран, оставшись, наконец, один, рванул к соседнему паркингу, где оставил
невзрачный арендованный минивэн, на котором приехал. Замирая от предвкушения, долго
настраивал на нужную частоту приёмную аппаратуру, установленную в салоне. И когда
из передатчика наконец раздались обрывки разговора на испанском, хоть и несколько
искаженном помехами, но все равно узнаваемом, – счастливо рассмеялся.
Его жучок работал.
*

*No tengas miedo (исп.) – Не бойся.

========== III. Corpus delicti. Глава 16 ==========

Corpus delicti (лат.) – «состав преступления». Включает в себя такие элементы, как
mens rea и actus reus. В юриспруденции обозначает доказанный факт совершения
преступления, прежде чем подозреваемому лицу следует предъявлять обвинение.

Окоченевшее тело неловко раскинулось на поросшем травой газоне. Стеклянный,

остановившийся взгляд трупа упирался в начищенные до блеска ботинки присевшего на
корточки офицера полиции. Но не было убитому никакого дела ни до этого офицера, ни
до суетящихся криминалистов, ни до осторожных касаний судмедэксперта.
– Жертва – Шон Стивенсон, тридцать один год, не женат. Предположительная причина
смерти – потеря крови от пулевых ранений в грудь, – эксперт аккуратно повернул
труп, чтобы иметь возможность увидеть спину. – Вижу только одно выходное отверстие.
Не похоже, что стреляли с близкого расстояния, значит, калибр большой. Сорок пятый
или тридцать восьмой – точнее будет известно после баллистической экспертизы.
– Парочка спринтеров наткнулась на него во время утренней пробежки, сейчас они как
раз дают показания детективу Коннерсу, – перехватил нить беседы криминалист.
– Приблизительное время смерти?
– Судя по трупным пятнам и степени окоченения, между девятью и одиннадцатью вечера.
Брай с долей недовольства и самую малость – беспокойства, скосил взгляд на Флорана.
Тонкий и напряженный, в черной рубашке с длинным рукавом и подозрительно
застегнутыми под самое горло пуговицами, что с духотой никак не вязалось. На фоне
буйствующей зелени и цветущих парковых деревьев детектив смотрелся исключительно
мрачно и отталкивающе. Острее и жестче. И вместе с тем непонятным образом казался
моложе на несколько лет – возможно, причиной тому являлись слегка встрепанные
волосы, которым Флоран против обыкновения позволил лежать, как вздумается.
Впечатление усугублял явно невыспавшийся вид и поблескивающие, какие-то прозрачно-
бесцветные глаза, обведенные темными кругами. Движения его были резкими и
стремительными, взгляд прохладно-отстраненный и как-то по-недоброму прищуренный,
словно каждую минуту ждал удара.
А еще он курил не переставая.
Брай отошел от трупа. И с удовлетворением проследил за проступившим на лице бывшего
напарника недовольством, когда нахально вырвал недокуренную сигарету у того прямо
изо рта. Окурок отправился куда-то за пределы огороженной зоны.
– Засранец, – отреагировал Флоран.
– Хватит загаживать мне место преступления, еще не все улики собрали, – припечатал
Брай. – И напомни-ка мне лучше, какого лешего ты здесь забыл. Убийства не ваша
юрисдикция.
Вместо ответа Флоран одолжил у судмедэксперта перчатки и молча подошел к трупу.
Убрав упавшие на лицо отросшие волосы, склонился над убитым и задрал рукав его
футболки, обнажая довольно внушительный бицепс. Кивнул на открывшуюся татуировку.
Цифра «1000» в обрамлении двух изогнутых рогов.
– Теперь – наша. Уже четвертый тысячник за эту неделю. Это только те, о которых мы
знаем, а ведь не всегда нашему отделу приходит вызов об убийстве. Но отныне
МакКоулу будут напрямую перенаправлять материалы дел о жертвах, принадлежащих к
группировкам, и тебе поневоле придется терпеть мое общество или кого-то из моих
коллег. Итак, здесь вы найдете кучу гильз, образцы крови и отпечатки нескольких
человек. Пробьете по базе, но и так ясно: это окажутся его подельники и пташки из
Акилы.
– Перестрелка? – понимающе протянул Брай.
Флоран хмуро кивнул. Затем приветственно махнул рукой детективу Коннерсу из
убойного, который как раз вернулся побеседовать с криминалистами. От Брая не
укрылось, что Коннерс никак не отреагировал на этот жест и даже не кивнул в ответ.
Только скользнул пренебрежительным взглядом и демонстративно отвернулся.
Брай всегда удивлялся, как Флорану удается сохранять абсолютную невозмутимость при
подобных неприятных случаях.
– Они начинают войну, Брай. Тысячники и Акила. На прошлой неделе даже гражданских
ранило.
– Очередная дележка территории?
Флоран поморщился:
– Вряд ли все настолько просто. Они давно были на ножах. Все усугубилось тем, что
Золотой захватил их каналы контрабанды оружия и за каким-то чертом переманил
поставщиков из Мексики. После этого Акила практически монополизировала данный рынок
на всем юге. Несостоявшаяся наркосделка Акилы с Тысячей стала последней каплей. Но
в этом вина уже тысячников и их босса, который задумал устроить ловушку. Хотел
влегкую убрать Гарсию, своего самого серьезного конкурента. Он просчитался. Теперь
эти двое долго и со вкусом выясняют, кто сможет ударить посильнее, а, зная Акилу,
скоро Чертовой Тысяче придется менять название на Чертову Сотню.
– Не переживай, акиловским орлам тоже повыщипывают перышки. А у нашего отдела
появится куча «глухарей», блин.
К ним подошел новый напарник Брая, Макс Флинн, и, подчеркнуто не замечая Флорана,
обратился к нему:
– Мы закончили, можно убирать тело.
– Удалось что-то вытянуть из свидетелей? – сухо поинтересовался Флоран.
Флинн смерил того взглядом, в котором без труда читались презрение, неприязнь и
некое смутное опасение. Брай заволновался: в убойном Макс Флинн слыл самым
несдержанным, импульсивным офицером. Иногда это помогало в их работе, особенно при
допросах, но чаще мешало.
– И как ты можешь с этим жить? – пропустив вопрос мимо ушей, процедил Флинн.
Брай напрягся – его опасения подтверждались. Следовало серьезно поговорить с
напарником, чтобы не цеплялся к Флорану. А последний как будто заледенел и стал еще
отстраненнее, чем прежде.
– Мне много с чем приходится мириться, офицер Флинн. Например, с вашим обществом.
– Ты… – Флинн задохнулся от возмущения. Они с Флораном и раньше относились друг к
другу с изрядной долей презрения, ни один не упускал случая нагадить другому в
душу. С тех пор, как о Флоране и Гарсии поползли слухи, Флинн своему младшему
коллеге буквально проходу не давал. Да и не только он. Пожалуй, перевестись из
убойного было для Флорана лучшим решением, хотя, Брай знал, Фло сделал так не из-за
страха за свою шкуру или репутацию.
Флинн зло прищурился.
– Ты общаешься с Испанцем, который пристрелил Салли. Был у тебя такой напарник,
если ты не забыл, Церцес. Самому от себя не противно?
На секунду Флоран прикрыл глаза. Он полагал, этой скандальной историей все уже
насытились. Оказалось, нет, и не только в отделе убийств, но и во всем департаменте
до сих пор перешептываются за его спиной, смакуют подробности и перебрасываются
сплетнями. Тем более, постоянно появляются поводы для новых – Гарсия или его
подчиненные особо не прятались, забирая Флорана с офиса или поджидая во время
работы «в поле».
Флоран старательно игнорировал все косые взгляды, шепотки и намеки. Он как никто
понимал все причины: отомстить за убитого офицера полиции было священным долгом
каждого копа. Особенно это касалось напарника погибшего. А если этот напарник не
только не нашел убийцу, но и не предпринимает ничего для его поимки, и, как
выразился Флинн, «общается»… Страшнее прегрешения нет.
Флоран спокойно воззрился на закипающего Флинна. Он всегда его бесил, нужно было
перевестись в другой отдел хотя бы для того, чтоб больше не видеть эту мерзкую
рожу. Губы тронула гадливая улыбочка, от которой вспыльчивого собеседника только
больше перекосило.
– Я вовсе не общаюсь с доном Гарсией, Флинн, – Флоран улыбнулся шире, а в глазах
полыхнул опасный, нездоровый блеск. – Я с ним сплю.
От быстрого удара Флоран не уклонился. Левую скулу обожгло болью, голова безвольно
откинулась в сторону. Удар, к счастью, вышел не очень сильным и не сбил с ног.
Флоран медленно, излишне медленно, выпрямился. Уже замахнувшегося для повторного
удара и потерявшего над собой контроль Флинна удержал Брай и стал орать о том,
какой Флинн кретин. Но тот уже успел взять себя в руки. Сплюнул под ноги и, словно
еще одним плевком:
– Подстилка Испанца.
Он бросил это Флорану с таким презрением, будто и не работали они бок о бок два
года, прикрывая друг другу спины во время операций, забывая на время обо всех
разногласиях, что возникали между ними в другое время.
Когда Макс Флинн ушел, Брай не преминул наброситься уже на Флорана.
– Совсем страх потерял?! Соображай, что говоришь, приятель! Решил окончательно себя
закопать, работу потерять хочешь? Этот идиот разнесет твои слова по всему отделу,
твоя репутация…
– Заткнись, Брай, – Флоран невозмутимо поднес руку к лицу. Когда он отнял ее, на
пальцах осталась кровь. Кретин Флинн разбил ему губу, которая уже сейчас
стремительно опухала. Создавалось обманчивое впечатление, что его нисколько не
тронуло только что произошедшее.
– Может, мне вспомнить, что ты тоже шпионил для Гарсии, вместо того чтобы мстить за
Салли? Флинну будет очень интересно послушать подробности и направить свой
праведный гнев в другое русло.
Брай подавился теми правильными и гневными словами, что готовы были сорваться с
языка. От мысли, что Флоран действительно может рассказать, сделалось жутко.
Кажется, бывший напарник больше не отдавал себе отчета в том, что говорит и делает.

– Вы уже закончили выяснять отношения, детективы? – подошел судмедэксперт. И с

ехидцей продолжил, указав на труп: – Вообще-то, этого парня давно пора увозить.
– Да-да, конечно.
Флоран отделался кивком, показывая, что он тоже здесь закончил. Вспомнил, что ему
пора в участок, и уехал вместе с судмедэкспертами на служебной машине. Все же
интересно, почему он сам не водит… За полгода в напарниках Флорана Браю так и не
удалось вытянуть из него вразумительного ответа на этот вопрос, хотя он догадывался
о причинах.
Инцидент с Флинном никак не шел у Брая из головы. Флоран неожиданно предстал в
совсем другом свете. Не бесстрастно-собранным офицером, каким он был на заданиях, а
в повседневной жизни в общем-то неплохим, общительным парнем, который предпочитает
никого не пускать в душу.
Теперь он превратил свою холодную невозмутимость в броню, через которую не
пробивалось никаких эмоций. На любой выпад реагировал болезненно резко и враждебно.
Вместе с тем не отрицал обвинений, бросаемых ему в лицо. Эта вина грызла его
изнутри, заставляя терпеть все нападки, внутренне соглашаться со всеми упреками и
пускать под откос свою карьеру.
Откуда появилась эта тяга к саморазрушению? Флоран легко мог уклониться от выпада
Флинна, мог ударить в ответ. Но не стал. Когда он принялся разрушать свою репутацию
и все то, что успел построить за почти что четыре года в полиции?
Когда стал с таким равнодушием говорить о Салли, наконец?.. Словно не было того
вечера в годовщину его смерти, не было тех горьких слов.
– Сержант Отис, вам еще что-нибудь нужно или можно начинать съемку места
происшествия? Времени не так много, репортеры наверняка уже разнюхали об убийстве и
будут скоро здесь, – обратился к Браю паренек-криминалист, сбитый с толку тем, что
остальные детективы уехали, а он, Брай, остался. Криминалистам в этот раз пришлось
ждать, когда детективы осмотрят место преступления, чтобы потом приступить и к
своей части работы.
– Прошу прощения. Я не буду вам мешать.
Браю всегда требовалось больше времени, чем остальным, чтобы осмотреть место
убийства. Именно во время подобных неспешных исследований он мог полностью
сконцентрироваться и понять, как действовал преступник. Многих раздражала эта
привычка, особенно всегда стремительного Флорана. Но именно благодаря ей Брай часто
находил самые незаметные улики, которые затем приводили к раскрытию дела.
Однако в этот раз думать о преступлении не выходило. Мысли с раздражающей
назойливостью возвращались к бывшему напарнику и их последней встрече.
...В тот вечер они засиделись после работы в своем любимом баре, и Брай задал
вопрос, о котором сейчас уже жалел.
– Ну и каково оно? Встречаться с криминальным авторитетом.
Флоран, как раз на этих словах неосторожно хлебнувший из своего бокала, зашелся в
приглушенном кашле.
– Твою мать, Брай… предупреждать о таких вопросах надо. И мы с Гарсией – не
встречаемся.
– Как скажешь. Испанец всего-то подкидывает тебе разыскиваемых преступников, как
коробки шоколадных конфет. Коллег, например, меня, подряжает следить, а потом еще и
в департамент является, едва тебе вздумалось слегка поманить его.
– Неужели об этом до сих пор сплетничают? – Флоран недовольно фыркнул. Отпил пива,
но на сей раз с опаской – а вдруг Брай еще какую гениальную мысль выдаст. – Кстати,
цветы он мне тоже дарил. Сперва чтоб показать, что ему известно, где я живу, а
затем – на мертвом теле друга. Как видишь, у нас был незабываемый конфетно-букетный
период.
Брай нервно втянул в себя воздух: он помнил то место преступления. И желтые
лепестки хризантем на трупе в квартире Флорана. И самого Флорана, невменяемого,
тоже помнил очень хорошо.
Как раз в тот вечер, точнее ночь, они рассорились в пух и прах.
Не желая повторения того представления, Брай примирительно поднял вверх руки.
Сделал знак бармену, чтоб им повторили еще по одному пиву.
В маленьком баре недалеко от участка было многолюдно, несмотря на будний день. Его
хозяин, коп в отставке, сделал все, чтобы люди одной с ним профессии чувствовали
себя здесь комфортно, и заведение среди их братии уже давно считалось «своим». Сюда
приходили, как к себе домой или в гости к старому другу. Многие заходили прямо
после смены, так что в любой день можно напороться на знакомые физиономии. Вот и
тогда – за соседним столиком ребята из патрульных что-то бурно отмечали, а за
барной стойкой после изнурительного дежурства обстоятельно и самозабвенно
надиралась половина отдела имущественных преступлений. Больше знакомых не было.
Флоран все же позвонил Браю, когда тот и надежду потерял, что их дружеские
отношения станут такими, как прежде. Все-таки он здорово подорвал доверие между
ними, но, тем не менее, Флоран спустя время оттаял. И Брай был донельзя доволен,
что именно ему Флоран позвонил и предложил что-то там отметить. Ему, а не остальным
знакомым из убойного или своим новым сотрудникам из отдела борьбы с
оргпреступностостью.
И тут Флоран сделал такое, отчего у Брая в буквальном смысле глаза полезли на лоб.
Прежний Флоран, тот, которого знал Брай, ни за что бы не выкинул подобного.
Он закурил. И чуть хрипло рассмеялся, перехватив обалдевший взгляд Брая.
– Не верю глазам своим. Ты начал курить? Ты?
Браю понадобилось время, чтобы оправиться от потрясения. Сколько он помнил, Флоран
всегда рассерженно шипел и ругался трехэтажными конструкциями, стоило кому-то по
неосторожности или незнанию начать дымить рядом с этой принцессой.
– Раньше терпеть не мог. А теперь вдруг понял, что люди в этом находят. Они правда
успокаивают.
Пока Брай переваривал увиденное, Флоран докурил и поднял на него серьезный усталый
взгляд. И желание что-либо расспрашивать сразу пропало.
– Брай, ты знаешь, какой сегодня день?
– Обычно этот вопрос задает моя жена в день нашей годовщины, и это заставляет меня
понервничать, – попробовал отшутиться Брай.
– Сегодня два года со дня смерти Салли.
– О, – только и смог выдавить из себя Брай.
И сразу все встало на свои места: и почему Флоран позвал именно Брая, и его усталый
убитый вид, и даже курево. А Брай, идиот, еще на их любовные отношения с Гарсией
намекал. Гарсией, который виновен в случившемся с Салли!
– За Алестера Салливана, – неловко откашлявшись, поднял свой бокал Брай. – Самого
честного копа убойного отдела.
«Господи, – Брая пришибло запоздалым осознанием. – Фло ведь только двадцать пять
стукнет. А с самого убийства Салли он пустил свою жизнь под откос и даже не
пытается выплыть из всего этого дерьма. Люди гораздо старше ломались и от
меньшего».
Остаток вечера бывшие напарники заливали воспоминания о раскрытых вместе с Салли
делах уже креплёным виски – пиво для этих целей не подходило категорически.
И когда Флоран дошел до нужной кондиции, он сам поднял щекотливую тему их с Гарсией
отношений.
– С ним я словно… хожу по лезвию ножа. Это так… не знаю. Завораживающе. Один
неверный шаг – погибну, сорвусь в бездну, а идти прямо к своей цели – значит
получать все новые кровоточащие раны. У меня уже столько шансов было убить его… Но
я не смог, – Флоран, оперевшись о столешницу локтями, запустил обе ладони во
всколоченную шевелюру. – Не смог.
Он, не стесняясь, выложил это Браю, чувствуя, что больше не может держать такой
груз на плечах. Их больная страсть совершенно иссушила его. Гарсия одним своим
присутствием вызывал такое внутреннее напряжение, такой вихрь эмоций, что все силы
бросались только на их сдерживание. Куда только девалось его хваленое хладнокровие?
После не таких уж частых встреч с Гарсией Флоран чувствовал себя выжатым до капли.
Гарсия подбирался к самому пределу его возможностей, физических и эмоциональных, и
выдерживать это было трудно.
От собственных откровений и терпкого виски Флорану стало легче. Будто каждым
сказанным словом он сбрасывал с плеч небольшой булыжник. Их много скопилось у него,
этих булыжников.
Настолько, что Флоран, спрятав глаза за ладонью с опустевшим стаканом, прерывисто
выдохнул, пережидая приступ острого сожаления и обреченности. Глаза немилосердно
жгло.
– Эй, Фло... Все хорошо?
– Сейчас пройдёт, Брай. Сейчас пройдёт.
*
В тот вечер после попойки с Брайаном Флоран долго не мог уснуть. Сон ни за что не
шел к нему. Долго сидел на кухне, трезвел, докуривал початую в баре пачку сигарет,
выдыхая дым в открытое окно и иногда ежась от прохладного ночного воздуха. И
гипнотизировал взглядом коробку, о которую споткнулся в прихожей, едва войдя в дом.

Внутри был револьвер. Тот самый аргентинский Bersa «Thunder», который приглянулся
Флорану в клубе Гарсии. Новенький и блестящий, так отлично ложащийся в руку и
оттягивающий ее приятной тяжестью алюминия и хромированной стали.
Поверх оружия лежал один-единственный белый бутон туберозы. Проклятая тубероза!
Гарсия издевается…
Мать Флорана безумно любила цветы. В их прежнем доме в Нью-Гэмпшире, откуда они
переехали в Техас, когда ему было шесть или семь, даже была небольшая оранжерея. Ей
нравилось проводить там время, выращивая пестрые орхидеи, нежные лазурные
дельфиниумы, экзотические канны или редкие виды роз. Когда маленький Флоран играл в
оранжерее и помогал ухаживать за роскошными растениями, мать подолгу рассказывала
Флорану, что каждое из них значит.
Туберозы там тоже были. «Это душистый и красивый цветок, но пусть он не обманывает
тебя своей кажущейся хрупкостью и чистотой. Им лучше любоваться только на
расстоянии и недолго, ведь его сладостный, опьяняющий, постоянно изменяющийся
аромат может принести вред. Особенно ночью, когда он заглушает запахи всех других
цветов. Но так хочется вдыхать его как можно больше… В этом и кроется опасность».
Вот что значило это растение. «Опасные удовольствия». Гарсия ничего не делает
просто так.
Что же он хотел сказать Флорану? Твой внешний вид обманчив? Я знаю, что ты не так
уж безобиден, как хочешь казаться? Я не могу насытиться тобой?..
И очень мило со стороны Гарсии подарить своей подстилке оружие. Какая ирония, если
из него-то он и будет убит.
Флоран рассказал Браю многое, но, хоть и был пьян, все равно помнил, что приятель
из убойного, вероятно, до сих пор работает на Акилу. И о некоторых подробностях их
с Гарсией взаимоотношений благоразумно умолчал.
Например, о том, что им обоим нравился жесткий секс. Гарсия никогда не использовал,
однако, плети, ремни, бондаж и прочую садо-мазо атрибутику. Он не считал
необходимым ограничивать физическую свободу своего партнёра, ему больше нравилось
морально подавлять. Безо всяких веревок и кожаных кнутов он заставлял, приучал
Флорана делать то, чего ему хотелось – взглядом, жарким шепотом, повелительным
движением, исступленными ласками или нарочитой грубостью... Флоран чувствовал, что
связан по рукам и ногам всеми угрозами и обещаниями, обязательствами и долгом, он
задыхался в этих незримых цепях, и всегда, в конце концов, приходилось подчиняться,
испытывая унижение и горячий стыд.
Эти отношения не были нормальными или здоровыми. Непозволительное, животное,
сводящее с ума влечение – вот что это было. Флоран никак не мог смириться с тем,
что он испытывает к этому человеку, смириться, что получает наслаждение от его
сильных ласк, извращенное удовольствие от подчинения и подавления. Он продолжал
ненавидеть и желать ему смерти. И подозревал, что Гарсия знает об этой
двойственности чувств, и того это лишь ещё больше подстегивает, добавляя в их
любовные игры пряный, дразнящий привкус опасности.
Они не занимались этим каждый день. Ведь Гарсии нравилось, когда узко, тесно, когда
удовольствие острее, резче, насыщенней.
В перерывах между не такими уж частыми встречами Флоран даже пробовал встречаться с
кем-то. Он не обязан ждать, точно преданный пёс, когда Гарсия его позовет, и хотел
жить своей жизнью.
А на следующем свидании с этим мерзавцем тот вышел из себя, обнаружив, что Флоран
уже растянут. После таких яростных ночей Флорана обычно довозил домой Мирель,
поскольку он всегда отказывался оставаться в доме любовника. Почему именно Мирель
этим занимался, и куда запропастился Эрри или другие телохранители, Флоран не
интересовался ни у Гарсии, ни у Миреля. И больше не закатывал сцен последнему. Он
только хотел быстрее добраться до своей квартиры. Там, едва живой, долго приходил в
себя в ванной и прикидывал, сколько времени будут проходить синяки и ссадины. И
когда внутри перестанет так жечь.
После того, как Гарсия бесстрастным тоном заявил, что прикончит любого, к кому
Флоран ляжет в постель, попытки завести себе кого-то на стороне были окончательно
забыты. С тех пор Гарсия решил, что Флоран безраздельно принадлежит ему.
Флоран же, каждый раз, когда случалось лежать без сна в постели босса Акилы,
который собственнически обнимал его за талию и беспечно дрых, думал о том, что в
нижнем ящике письменного стола, в кабинете, лежит тридцать восьмой калибр. И еще
парочка пушек в сейфе, код которого был Флорану давно известен. Эти мысли мучили
его каждую такую ночь, и несколько раз он почти решался взять оружие и сделать
один-единственный выстрел, который избавит от главного источника страданий,
прекратит эту агонию.
«Главное, не стать такими, какими они нас ожидают увидеть». Или не стать такими,
как они? Флоран уже давно запутался. Голос Салли каждый раз останавливал его от
этого отчаянного шага.
Ожидал ли Гарсия того, что Флоран убьет его во сне? Тогда почему так беспечно
засыпал рядом, даже во время сна не отпуская от себя?
– Почему ты не боишься засыпать рядом со мной? – однажды Флоран не выдержал и задал
так мучивший его вопрос.
– Когда я с тобой, то знаю, чего ждать. Скажем так, я доверяю твоей ненависти. Ты
не посмеешь меня подставить, потому что знаешь – это бесполезно, и не посмеешь
убить, потому что слишком многое я держу в руках.
– Я не понимаю.
Гарсию развеселило недоумение, отразившееся у Флорана на лице. Его забавляли
наивность и осторожность детектива. И чертовски привлекали. Он дотронулся до его
подбородка, непривычно мягко укладывая Флорана на подушки и глядя в изумительно-
зеленые холодные глаза, сейчас не оскверненные блеском ненависти или высокомерия.
– Серьезно, caro mío? Не можешь понять? Подумай, с чем мне приходится иметь дело
каждый день. Моя жизнь – это сплошное ожидание предательства. Что неудивительно при
моей-то деятельности: торговля оружием, отмывание денег от южноамериканской
торговли наркотиками, проституция, сексуальная эксплуатация детей в Мексике… М-м-м,
какой взгляд, – протянул Гарсия, когда на последней фразе Флоран опасно вскинулся.
Между бровей залегла болезненная складка – совсем как во время секса, и зелень
заискрила такой неразбавленной, концентрированной ненавистью, что Гарсия даже
дыхание задержал. Флоран был прекрасен.
– Полегче, Florán. Я немного приукрасил, детьми Акила не занимается. И не по
доброте душевной. Этот рынок целиком под контролем у нашего общего знакомого
Анхеля. Причем не только в Мексике, этот пройдоха даже здесь, в Техасе, умудрился
работорговлю развернуть.
Флоран только еще больше напрягся. Может, оттого, что Гарсия, обнаглев, легкими,
дразнящими движениями стал ласкать его обнаженную кожу? Тело послушно замерло в
ожидании сладкой дрожи, что зарождалась где-то внутри от подобных касаний. Дыхание
сбилось.
– Не могу поверить, что подобное возможно в стране, где царит демократия…
«Не о том сейчас думаешь, детектив» – с весельем размышлял Гарсия, коварно
спускаясь все ниже и ниже.
– Демократия всего лишь изобретение нашего трусливого века. Когда каждый боится
получить по заслугам за свои деяния. Это поистине удобно – при случае всегда можно
прикрыться народом, который сам избрал такой путь.
– Я подозревал, что ты страдаешь правовым нигилизмом, но чтобы настолько…
Тут пальцы Гарсии проскользнули под покрывало и принялись дарить уже не невинные
ласки. Флоран слегка развёл колени в стороны, делая судорожный вдох, когда его
охватила уже знакомая приятная истома. Упёрся ладонями в грудь Гарсии, но не
оттолкнул.
– Я всего лишь избавлен от условностей.
Флорану потребовалась минута, чтобы вспомнить, о чем они там только что говорили.
– По-твоему, закон – это условность?
– Закон написан демократами, душа моя. Уволь, демократия – предпоследняя вещь,
которую мне хочется обсуждать в постели.
Гарсия перекатился, подмяв под себя уже готового ему отдаться Флорана, припал
умелыми губами к восхитительно-гладкой коже…
– А последняя? – не унимался Флоран, вовсю подставляясь, буквально умоляя поскорее
трахнуть.
– Чувства, – выдохнул Гарсия в призывно приоткрытые губы, прежде чем скользнуть
туда языком, пресекая дальнейшие расспросы.
*
Флоран каждый вечер посещал облюбованную стоянку неподалеку от «Алмейды». Иногда
парковку приходилось менять – чтобы минивэн, сутками стоящий на одном месте, не
вызвал ненужных подозрений, и его никто не запомнил. Уезжать далеко все же нельзя:
главный недостаток радиожучков это ограниченный радиус передачи информации. И хоть
Флоран и использовал дополнительный ретранслятор, чтобы увеличить этот радиус, все
равно не мог убраться от клуба, где он оставил прослушку, дальше, чем на сто
шестьдесят ярдов.
Как правило, интересной информации проскальзывало мало. Гарсия объявлялся в
«Алмейде» далеко не каждый вечер. Правда, мог зайти и в дневное время, но
ненадолго. Часть разговоров вообще велась на испанском, которого Флоран не понимал
и о чем неизменно жалел.
Зато он узнал пусть и не многое, но довольно прилично о незаконном товарообороте,
который был завязан на клубе. И сейчас у Акилы возникли значительные трудности с
торговлей, пока заведение находилось под наблюдением – полиции и участников
Четверки. Откуда-то в преступный мир просочились слухи, что у Гарсии проблемы с
этой бандой, которая подбирается к имуществу и бизнесу Акилы, и многие его партнеры
отказывались от сделок или приостанавливали сотрудничество. Гарсия был в бешенстве,
но поделать ничего не мог.
В этот раз Флоран здорово задержался в офисе, и уже решил пропустить свое
добровольное ежевечернее дежурство в минивэне – вдруг у Гарсии сегодня другие планы
на вечер и ему не до проблемного клуба? Но передумал в последний момент.
Как же чертовски прав он был, что все же поехал.
– Вы сделали что? Повтори еще раз, – тоном Гарсии можно было замораживать
континенты, превращая в подобие Антарктиды.
– Мы их упустили, – а вот это почти неслышно, и даже пришлось прибавить звук в
наушниках, чтобы разобрать реплики. Слава богу, слышно акцент, и благодаря которому
выясняется, что Гарсия третировал ответственного за контрразведку. Миреля Цанга.
Это уже любопытно. Раньше в «Алмейде» Мирель не появлялся. Гарсия общался с ним в
основном по телефону.
– Очень плохо, Нарахаши. Ты разочаровываешь меня. Мы теряем десятки, сотни тысяч!
Ни одной сделки не заключить, пока тут рыскают эти подонки и копы!
Флоран навострил уши. «Нарахаши»? Неужели он ошибся, и с Гарсией разговаривает не
Мирель? Были ли еще азиаты среди акиловцев? Проклятые помехи, способные исказить
голос до неузнаваемости.
Из приемника донесся короткий стеклянный звон. Гарсия копался в мини-баре и,
вероятно, опять пьянствовал.
– Как так вышло, что полиция изловила в моем клубе уже двоих крыс из Манчестерской
Четверки, а мои люди, возглавляемые тобой, Сан, – ни одного? Просвети меня. Или,
может, ты желаешь, чтобы все здесь взлетело на воздух?!
Флоран усмехнулся довольно: да, у него есть повод гордиться собой. Благодаря их с
Нэйтом ежевечерним рейдам еще парочка бандитов-неудачников отправилась составлять
компанию своим ранее осужденным приятелям. Уголовники были под завязку напичканы
взрывчатыми веществами, когда их повязали. Еще один гвоздь в крышку гроба с
названием «Манчестерская Четверка».
Мирель что-то бормотал едва слышно – слов не различить. Следом – рассерженный ор
Гарсии, но отчего тот так зол, Флоран не понимал. Начало разговора он пропустил, и,
когда забрался в минивэн и включил запись разговора, Гарсия уже пребывал на одной
из последних стадий психоза.
– У меня связаны руки, – огрызнулся Мирель. – Я не могу ничего сделать, пока здесь
копы. Чтобы я мог эффективно работать, уберите из клуба свою полицейскую смазливую
потаскуху, и…
Грохот падения. Очевидно, Гарсия не выдержал и хлестнул подчиненного, отчего тот
упал и снес что-нибудь. Флоран удовлетворенно хмыкнул: Мирель совсем умом тронулся,
раз говорит таким тоном со взвинченным Гарсией. Если сейчас Гарсия в порыве гнева –
а Флоран очень хорошо успел узнать, как он несдержан, когда злится – прикончит
Миреля, это было бы лучше любого рождественского подарка.
– Если еще хоть раз услышу что-либо подобное, отправишься на улицы предлагать
подросткам дурь, – Гарсия прибавил что-то резкое на испанском, Флоран не разобрал.
Золотой, как он заметил, часто переходил на родной язык под давлением сильных
эмоций.
– Моя «смазливая потаскуха», как ты выразился, оказалась умнее проверенного
помощника. Теперь – вон отсюда! Мне нужна эта Четверка, все они.
– Босс…
– Я неясно выразился, Сан?
– Босс, вам следует взглянуть, – голос Миреля как-то странно изменился и зазвучал
значительно громче. Как будто он находился слишком близко от жучка…
Флоран похолодел. Удар Гарсии мог отшвырнуть Миреля к столу, наверняка тот упал
очень близко… С тех пор как в клубе был установлен жучок, Флоран бывал там еще
несколько раз, но ни разу не представлялось шанса спрятать устройство надежней.
Но откуда, откуда Мирелю знать? Прослушка замаскирована, даже если увидишь, можно
сразу не догадаться, если специально не проверить…
– Думаешь, обманул меня? – после довольно долгой паузы четко и громко раздался в
наушниках елейный голос Гарсии, с рокочущими нотками из-за сдерживаемой ярости. И
Флоран с ужасом понял: эта фраза предназначается для его ушей. Все пропало.
– Ты пожалеешь об этом, Флоран.
Спустя мгновение из передатчика не доносилось ничего, кроме тихого ровного шума.
Это свидетельствовало о том, что жучок разбит или выведен из строя.
Флоран опустил взгляд на свои руки. Они слегка дрожали.
*

========== Глава 17 ==========

На свете было всего два места, где забываешь о любых проблемах. В первое из них
Флоран приезжал, когда хотелось остаться одному – побережье Галвестона. Рокочущий
шум прибоя, крики чаек, соленые запахи моря и разносимых пряностей – все это
умиротворяло, лечило израненную душу.
Вторым, конечно же, являлся реабилитационный центр Святого Николаса, где он всегда
получал теплую дружескую поддержку и совет отставного офицера. В случае проблем
Флоран всегда мог сбежать туда.
Сегодня в полдень развертывалась операция, к которой были привлечены сразу
несколько отделов: предстояло разоблачение небольшой группировки, занимающейся
наркотиками. Полиция полагала, что те как-то связаны с Тысячей, так что
намеревалась устроить настоящую облаву.
Но с утра Флоран оказался предоставлен сам себе. Это время он решил посвятить
Габриэлу.
Раньше Флоран навещал Габриэла Сфолка один-два раза в месяц. Ему нравились
философские беседы со старым ворчливым пнем и шахматные партии, из которых крайне
тяжело выйти победителем. И сейчас он испытывал нечто вроде стыда за то, что не
приходил к Габриэлу уже несколько месяцев.
Старик, должно быть, ждал его после того звонка… А Флоран, вновь позабыв обо всем,
помчался в клуб Гарсии выискивать злосчастную группировку.
С Габриэлом они познакомились совершенно случайно: семнадцатилетний Флоран проходил
в центре Святого Николаса реабилитацию после автокатастрофы. Знакомство с офицером
Сфолком кардинально поменяло его мировоззрение, помогло примириться со смертью
матери и дало силы двигаться дальше. Габриэл был именно тем человеком, который
показал избалованному деньгами отца, эгоистичному, раздираемому противоречиями и
болью утраты Флорану, что жизнь продолжается. Несмотря ни на что. Нельзя позволить
невыносимому чувству вины за смерть близкого человека запереть себя в темной
каморке, окружить стенами отчуждения, не выпуская наружу ни чувств, ни эмоций.
Нельзя позволить себе сгнить там заживо.
Габриэл научил его самому главному в жизни: вина умолкает или притупляется, когда
помогаешь другим. Нужно только дать себе шанс искупить ее. И становится легче.
Когда Флоран выписался, то заявил отцу, что намерен поступить в полицейскую
академию. Сказать, что тот был в шоке, значит сильно приуменьшить действительность.
Да он чуть не убил своего сына тогда. Квентин Соденсберг, стремительно делающий
карьеру политик, властный и строгий, сам блестяще окончил Гарвард и был
стопроцентно уверен, что сын пойдет по его стопам. Станет юристом или бизнесменом.
Отказаться от гранта в Гарварде или Йельском университете ради какой-то полицейской
академии – он видел в этом верх идиотизма и глупый юношеский каприз. Так оно, по
сути, и было.
Флоран был неумолим. Даже угрозы отца лишить его поддержки и финансирования не
изменили того решения.
Когда находиться рядом с человеком, который считал себя его отцом, стало вконец
невыносимо, Флоран переехал к Рею, уже снимавшему к тому времени отдельное жилье.
Перед подачей документов в академию Флоран взял девичью фамилию матери, чтобы с
Соденсбергом его ничто больше не связывало. Даже такая малость как фамилия.
Они не виделись и не общались уже семь лет…
Может, отец помог бы избавиться от Гарсии – Соденсберг добился определенного успеха
на политическом поприще, держал в руках реальную власть. Хотя они с отцом не
общались, Флоран постоянно натыкался на репортажи о бесчисленных конференциях и
мероприятиях, на которых побывал первый заместитель мэра, интервью или брифинги. Но
Флоран никогда его ни о чем не просил и не попросит. Легче терпеть. Терпеть всю ту
боль, что причинял Гарсия, пусть лучше именно он растоптал бы гордость Флорана,
беспардонно вытащив наружу все то, что надежно пряталось в глубине души – злобу,
отчаянье, вину, жажду – и, выпив их до капли, опустошив, заставлял проходить через
эти мучения снова и снова. И, как ни странно, только так Флоран чувствовал себя
живым.
В его жестоких объятиях.
Очнувшись от воспоминаний, Флоран обнаружил, что уже довольно долго стоит у кованых
широких ворот госпиталя. Поудобнее перехватив пакет, в который были упакованы новые
шахматы для Габриэла, прошел на территорию до боли знакомого парка.
В госпитале Святого Николаса с последнего визита ничего не изменилось. Все те же
спокойствие, уединенность, буйство зелени в английском мини-парке и едва уловимый
налет безысходности и отчаяния, печатью лежащий на лицах проходящих мимо людей.
Но, когда Флоран зашел в комнату Габриэла, старика там не оказалось. Не было его и
снаружи, и в общей гостиной…
А потом он встретил сиделку, миссис Ритс, которая ухаживала за Габриэлом, и
нехорошее предчувствие сжало сердце.
– Обширный инфаркт. Такое часто бывает с людьми его возраста… – миссис Ритс с
сочувствием воззрилась на Флорана.
Она знала, что Флоран очень привязан к старику, как бы тот ни высмеивал его
наивность, как бы они ни ссорились во время визитов. Иначе сейчас Флоран не
выглядел бы так растерянно. Не было такого неверия и боли в глазах.
Флоран насилу выдавил из себя одно-единственное слово:
– Когда?
– Сегодня ночью. Мне так жаль…
– Но он никогда не жаловался на сердце, – голос Флорана едва не звенел. – Как…
Он не смог задать очередной вопрос.
– Он вам просто не говорил. Не хотел расстраивать. Пойдемте, – миссис Ритс
деликатно подхватила Флорана под руку и провела к одному из диванов в фойе. – Семья
забрала все его вещи, но кое-что осталось за ненужностью. Мне кажется, он хотел бы,
чтобы вы их оставили себе. Одну минуточку.
Сиделка ненадолго отошла, оставив Флорана в одиночестве терзаться воспоминаниями.
– Привет, старый пень.
– Явился снова плакаться? – искры смеха в тонких лучистых морщинках, в
подслеповатых глазах.
Габриэл всегда улыбался, несмотря на свое незавидное положение. Никогда не упрекнул
и не осудил, а советы всегда были правильными и мудрыми.
Что это – очередная расплата?! Вчера Гарсия обнаруживает жучок. Сегодня умирает
Габриэл, тот, кто фактически заменил ему отца… Это не может, не может, не может
быть совпадением. Как ему вытерпеть все это и не сойти с ума?
– Вот, – голос миссис Ритс отвлек Флорана от размышлений. Она протягивала ему
небольшую коробку. В ней находились несколько книг Габриэла и ничем не
примечательный, потрепанный ежедневник, который тот вечно таскал с собой. Зачем он
офицеру в отставке – один бог знает, видно, со времен службы Габриэл так и не смог
избавиться от привычки вести записи.
– Спасибо, – поблагодарил Флоран сиделку.
– Если вам еще что-нибудь нужно, только скажите. И… мистер Церцес, я не советовала
бы вам садиться в вашем состоянии за руль. Я вызову вам такси, когда потребуется.
– Нет, не нужно. Я дойду пешком, – Флоран, слабо представляя, что будет сейчас
делать, поднялся и побрел к выходу. Им овладела какая-то странная отстраненность и
безразличие. – Спасибо, что заботились о нем.
Миссис Ритс горько улыбнулась вслед Флорану и прошептала:
– А ведь он вас так ждал…
Она не думала, что это достигнет его ушей. Но Флоран услышал. Грудь взорвалась
острой, пронзительной болью.
Ему вспомнился один из визитов вначале осени. Флоран в тот раз рассказывал Габриэлу
об их противостоянии с Гарсией.
– Если я оставлю его в покое, прекращу свои попытки подловить на чем-нибудь… Он
потеряет интерес?
– Все возможно, сынок. Но ты ведь не оставишь.
– …Не оставлю.
Это было предпоследнее обещание, которое он дал Габриэлу. И если уж последнее –
подарить шахматы – он не успел выполнить, то исполнит хотя бы это. Он сдержит
слово.
Чего бы это ни стоило.
*
Убравшись с территории госпиталя, Флоран некоторое время стоял словно в оцепенении.
Он искал покоя – а нашел отчаяние и новую боль. Он не знал что делать и куда идти.
Горечь медленно, но верно перетекала в ярость.
Осмотревшись, он заметил высокого, крепко сложенного смуглого мужчину с очень
светлыми, практически выбеленными волосами. Тот с безучастным видом уже долгое
время изучал доску объявлений на автобусной остановке неподалеку.
Флоран направился прямо к нему, подавив первый порыв наброситься на того и бить,
бить, пока это раздирающее на части чувство вины не отпустит и спрячется глубоко-
глубоко, окуклившись и затихнув до тех пор, пока этот кокон не потревожат вновь…
Вместо этого он засунул руки в карманы брюк и обратился к мужчине высокомерным,
въедливым тоном:
– Передайте Гарсии, что я больше в его шпионские игры не играю. Он перешел все
границы.
Мужчина воззрился на него с недоумением, и на секунду Флоран даже поверил, что
ошибся. Но потом тот усмехнулся едва заметно, а взгляд сделался колючим,
неприязненным.
– Как догадались, детектив?
– Объявления, – Флоран кивнул на доску, – все устаревшие. Здесь уже полгода не
появлялось новых, их никто не читает. И я вас несколько раз видел у своего дома и
возле департамента. В следующий раз пускай ваш босс отрядит для слежки кого-то
более профессионального.
На полпути к участку зазвонил мобильник. Номер защищен. Но и так было ясно, кто
это.
– Флоран, что еще за фокусы?
– Я больше не хочу тебя видеть или слышать, убирайся из моей жизни, – Флоран
свернул ближе к набережной, где было меньше всего людей. – С меня хватит. На этот
раз ты перестарался, ублюдок. Поэтому… прекрати посылать за мной своих людей и уж
тем более приезжать лично, дарить оружие или делать вид, что ты смертельно увлечен.

– Успокойся. Твой друг умер, и я сожалею, но не нужно во всех своих бедах винить
меня.
Гарсия стерпел «ублюдка» и в противовес Флорану отвечал спокойно, взвешенно, даже
равнодушно. Это нечто новое.
– Ты и есть – причина всех моих бед! – не выдержал Флоран. Его сейчас трясло только
от одного звучания голоса Гарсии. – Неужели тот жучок настолько тебя задел? Знаешь,
в твоей квартире есть еще один. И даже камеры. Что теперь, кто следующий? Кого
следующего ты убьешь?! Коллег? Дальних родственников в Нью-Гэмпшире? Моего
психотерапевта?.. Можешь разрушать мою карьеру, мою жизнь, ты можешь даже убить
меня. Мне все равно.
– У тебя истерика. Смоук сейчас подъедет и заберет тебя.
Смоук? Ах да, наверное, тот парень, что следил за ним. К черту его, к черту всех.
Флоран провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться. Волна ярости схлынула, здравый
смысл начал понемногу возвращаться к нему. Зачем Гарсии врать? Будь внезапная
смерть Габриэла его заслугой, он бы так и заявил.
С другой стороны, не стоит верить этой безжалостной твари на слово. Именно так он и
вбивал в непокорного Флорана послушание – убийствами и шантажом. Гарсия не
остановится ни перед чем, пойдет на любую низость и подлость, только бы подобраться
еще ближе, привязать к себе и сломить, раздавить, не оставив никакой надежды на
освобождение…
– Никуда я не поеду. Ни за что. У меня сегодня работа.
– Кстати об этом, – Гарсия резко сменил тон на сухой, деловой, властный. Теперь он
говорил как глава Акилы, а не его любовник. – Откажись от участия в том рискованном
рейде, который полиция устраивает сегодня.
– Нет, – Флоран даже не стал спрашивать, откуда Гарсии известно об операции и о
том, кто в ней задействован.
– Это не обсуждается. Тебе нельзя участвовать, это опасно. К тому же… в твоем
состоянии ты сам полезешь под пули.
– Спасибо за заботу, любимый, – по слогам выговорил Флоран и отключил телефон.
Представив, как Гарсия сейчас, должно быть, скрипит зубами от злости, он мстительно
скривил губы, что должно было означать улыбку.
Горевать о Габриэле и искать виновных Флоран будет потом. Сейчас, действительно,
пора возвращаться к работе.
…В пяти кварталах от департамента полиции на него напали. Улица была довольно
безлюдна и проходила вдоль северной части Хьюстонского канала. Пешеход, идущий
Флорану навстречу, ощутимо толкнул его плечом. Флоран только успел обернуться, чтоб
сделать тому замечание, как сзади его схватили, швырнули вниз со склона.
Дезориентированный, он не сразу опомнился после падения. Рука метнулась к кобуре на
поясе, но ее перехватили новые действующие лица, выкрутив до хруста в суставах.
Пять громил с крайне недружелюбными физиономиями толкнули его под речной мост,
который после падения оказался всего в каких-то ярдах.
Нападающих толком разглядеть не удалось, но Флоран мог поклясться, что это были
акиловцы.
А потом осталась одна боль.
*
Лиам обескуражено и с крайним неодобрением сверлил взглядом несколько увесистых
папок, перекочевавших к нему на стол с самого утра. Почему ему вечно доставалось
столько бумажной работы? Почему Церцес мог себе позволить беспрестанно мотаться по
городу, а он, Лиам, должен пропускать все самое интересное?
А, ну да. Церцес же теперь новая звезда отдела с крутыми связями с мафией. Нашел
тогда неуловимых тысячников, которых после долгих судебных разбирательств удалось
упрятать за решетку на довольно долгий срок – а то, что их тихо-мирно пришили уже
на второй неделе отсидки, конечно, никто во внимание не взял. Далее – поймал вместе
с Нэйтом в каком-то клубе несколько членов Манчестерской Четверки, путается с
Золотым… Чудо-мальчик какой-то. Шеф над ним трясся, даже несмотря на то, что Церцес
позволял себе спорить с ним. Прежде на подобное самоубийство решалась только
Маккензи.
Откуда он только взялся такой проницательный?.. Пока Джеремия не попал в больницу с
перерезанным горлом, Лиам работал с ним в паре и на новенького – Церцеса – ему было
откровенно начхать. Но с уходом Джеремии МакКоул поручил им работать вместе.
Вот только Церцес все больше где-то пропадал, наплевав на большинство своих
обязанностей, и вообще не заботился о том, что нарушает чертову уйму пунктов
протокола. Да он, кажется, вообще был не в курсе, что у него теперь есть напарник.
Если так пойдет и дальше, у Церцеса возникнут неприятности, и простым выговором он
не отделается.
Хотя, неприятности и так у него имелись. Лиам видел, с каким вожделением на Церцеса
смотрел Золотой…
Если Лиам отбросил бы все предрассудки, подозрения, любопытство и, что уж там –
зависть, Флоран Церцес вызывал у него одно чувство. Беспокойство. Было совершенно
очевидно, что новый напарник вел какую-то свою игру, неясную пока никому, и одному
богу известно, к чему в итоге это приведет. С таким опасным человеком, как Аурелио
Гарсия, вообще лучше не связываться: как правило, это вредно для здоровья и даже
жизни. От него стоило бежать, бежать как от чумы.
Церцес увязал же в своей малопонятной игре с огнем – с Акилой – все больше и
больше…
Даже МакКоулу это не нравилось. До поры до времени он закрывал глаза на фанатичную
заинтересованность Церцеса этой группировкой, но сегодня вдруг распорядился вызвать
Церцеса к себе, как только тот вернется. Должно быть, чтобы разъяснить слишком
далеко зашедшему детективу приоритеты.
– Маккензи, не знаешь, куда делся Церцес? – не вытерпел Лиам.
Бумаги его не вдохновляли, поэтому он, решив сделать небольшой перерыв, прошел на
маленькую офисную кухоньку и включил кофеварку. Маккензи очень удачно находилась
там же: заваривала черный чай и потрошила холодильник на предмет чего-нибудь
съедобного. Задачка не из легких.
– Через два часа у нас совместный с ФБР рейд в юго-восточной части города, там
наркомафия что-то расшалилась. Мы с Церцесом в группе прикрытия. Шеф хочет его
видеть, но я не могу до него дозвониться, – пояснил он, когда Маккензи,
оглянувшись, вопросительно выгнула бровь.
Она сразу правильно поняла суть лиамовских опасений:
– Думаешь, что-то случилось?
Лиам пожал плечами, пытаясь казаться равнодушным. Но в голове билась предательская
мысль: они теперь напарники, и Лиам обязан сопровождать Церцеса на службе. И пускай
он старательно его, Лиама, игнорирует и эгоистично не предупреждает о своих планах,
все равно…
– Я тут подумал, – Лиам забрал готовый ароматный кофе и присел на столешницу. –
Церцес в последнее время часто пропадает. Даже на вызовы иногда срывается в
одиночку. Еще эта его связь с Акилой, с Золотым… Несколько раз я видел, как он
после работы садится в подозрительные тачки. Я пробил номера по базе: владелец
всегда один. Догадайся, кто.
Маккензи, предостерегающе покачав головой, выглянула из проема двери – проверить,
нет ли поблизости лишних ушей. Но нет, несколько сотрудников усердно строчили
отчеты, другие возле доски что-то бурно обсуждали во главе с агентом Летингейлом и
сержантом Хорхе Ливьяно. Кажется, Хорхе у них понравилось, и обратно он пока не
торопился. Фбровцы же и не думали покидать Хьюстон, пока Манчестерская Четверка не
будет полностью обезврежена.
– Я тебя понимаю, Лиам, – удостоверившись, что их разговор не услышат, начала
Маккензи. – Но у нас нет причин не доверять Фло.
– Ты тоже была в офисе, когда Гарсия явился в участок и лез к Церцесу… Они близки,
даже я это вижу. В прошлом месяце у нас сорвалась операция по причине того, что
где-то с нашей стороны произошла утечка информации. В декабре Церцес по какой-то
счастливой случайности оказался на месте сделки Акилы и тысячников. Не слишком ли
много совпадений? Что, если он сошелся с теми, за кем столько гоняется? Зашел
слишком далеко… Такое происходит даже с офицерами под прикрытием, а эти ребята сама
знаешь какую серьезную подготовку проходят. Даже если предположить, что Церцес не
специально сливает информацию группировкам, его могли заставить, угрожать.
Маккензи закусила губу, напряженно о чем-то размышляя.
Доводы Лиама были логичны, но она-то знала, что все не так, как может показаться на
первый взгляд. Или же… Она пообещала Флорану узнать, кто работает под прикрытием в
Акиле. Но это оказалось не так просто, как она думала поначалу. Маккензи не хотела
идти к МакКоулу с подобной просьбой, это слишком рискованно и могло бы навести шефа
на определенные подозрения. Поэтому она ждала повышения в надежде, что впоследствии
получит доступ к большему объему информации. Но когда это наконец произошло, ее
новый уровень доступа все равно не позволил получить нужные файлы. Уровень
секретности оказался выше, чем ожидалось.
Альтернативы не осталось – нужно идти с этим к Томасу. Возможно, решиться на
очередную измену, обманывать мужа, обманывать Томаса, обходительного и надежного, а
ведь ей он верит…
Могло ли случиться, что Флоран устал ждать, когда она наконец выполнит свое
обещание, и предать их, взять дело в свои руки, еще больше сблизившись с Золотым?
Маккензи поняла, что не знает ответа. Как бы хорошо она ни разбиралась в людях,
Флоран Церцес в какой-то момент стал ускользать от ее понимания. Его действия и
поступки были непредсказуемы.
И не могли не вызывать восхищения.
– Давай не будем делать поспешных выводов, Лиам. Хорошо? Пусть этот разговор пока
останется между нами. Мы ни в чем пока не уверены, не стоит идти со своими
дурацкими смутными подозрениями к Нэйтану или шефу. Или, того хуже, к ФБР. Фло и
так висит на волоске…
Она не договорила, но и так понятно, как должна была закончиться последняя фраза:
«На волоске от увольнения».
Лиам хмуро пил свой кофе и ничего не ответил. Маккензи видела, что он все еще
сомневается.
– После встреч с Золотым Фло по три часа не вылезает со стрельбищ. Может, мы
понапрасну волнуемся, и он сегодня в очередной раз там застрял. Поэтому и на звонки
не отвечает.
– Он просто маньяк, – фыркнул Лиам. – Зачем столько времени отрабатывать и без того
ненормальную меткость? Я видел, как он стреляет, это нечто.
– У каждого свой способ сбросить напряжение. А нам пора возвращаться к работе.
Лиам вымыл свою кружку с глупой надписью «Why so serious?», которая раньше так его
забавляла и была чем-то вроде личного девиза, и вышел следом.
Он не стал говорить Маккензи, что уже проверял стрельбища, и Церцеса там не было.
*
Флоран не появился ни к полудню, ни к вечеру. Ни на следующий день.
В рейде против наркомафии вместо него задействовали только-только прошедшего
подготовку сотрудника – кадров катастрофически не хватало. И где Флорана только
черти носили?!
Сама операция была полным крахом: преступники оказались уж больно зубастыми, с
налаженной поставкой оружия из Мексики. А еще – их словно специально ждали.
В перестрелке полиция потеряла двоих. Пятерых человек с тяжелыми ранениями, в том
числе новенького и одного из агентов, госпитализировали. Банду все же
ликвидировали, но какой ценой…
Пока все в отделе приходили в чувство после тяжелейшей операции, вдруг позвонили из
мемориального госпиталя Херманн. Трубку взяла Маккензи.
Лиам, только чудом не пострадавший днем ранее, заметил, как обеспокоенно она
вскинулась, слушая неведомого собеседника, как изменилось ее лицо.
– Спасибо за ваш звонок. К нему уже пускают посетителей? – выслушав ответ, Маккензи
кивнула. – Конечно, мы понимаем. Еще раз спасибо.
Она так и застыла с каменным лицом, пока Лиам не подошел к ней, ободряюще тронув за
плечо.
– Они сказали, у них наш сотрудник.
– Джеремия? – удивился Лиам. – Но он все еще в Биллэйрском медцентре на лечении, я
только вчера его навещал. Каким образом…
– Нет, Ли, это Флоран.
*
Томас МакКоул сидел в своем напрочь прокуренном кабинете и нервно, с усилием тер
переносицу. В другой руке он сжимал телефон, и по лицу МакКоула сразу можно
догадаться, что разговор вёлся неприятный и напряженный.
Жалюзи на прозрачных стенах кабинета были плотно закрыты – предосторожность,
возможно, лишняя, но никогда не знаешь, когда в разговорах с ним утратишь контроль.
И кто в этот момент может бросить случайный взгляд на то, как работается дорогому
шефу.
– Я думал, мы договорились, Том.
– Так и есть, – твердо возразил Томас в трубку. – Я собирался отстранить его. Но
Церцес в участке не появлялся, связаться с ним мы не смогли. Не объявлять же его в
розыск.
– Ты не должен был изначально включать его в состав той операции, – голос
собеседника сделался ниже. Это звучало даже не как угроза, а преддверие угрозы, но
и этого хватило, чтобы начать волноваться или даже испугаться.
Но Томас был не из пугливых. Пусть даже в его немаленькой практике настолько
властных, беспощадных, подавляющих своей силой людей попадалось крайне мало. А
таких одержимых психов – и вовсе не было.
Томас встал с кресла и стал мерить шагами комнату.
– Он детектив, пойми ты это наконец. Я не могу запрещать ему делать свою работу – а
он, кстати говоря, справляется с ней в разы лучше, чем некоторые со своими
эмоциями, – опасно говорить такие слова этому человеку, но Томас решил идти до
последнего. Церцес никогда не слышал от него похвалы, но сейчас Томас решил, что
пришло время пооткровенничать.
Угнетающее молчание на том конце провода затягивалось. Томас переложил телефон в
другую руку и продолжил:
– Послушай, я и так всего лишь включил его в группу прикрытия. Он бы не пострадал.
Но совсем оградить его от риска я не могу. Церцес обладает интуицией, которой даже
не могут похвастаться многие капитаны: он бы что-то заподозрил. Хочешь, чтобы он
вернулся в убойный и дальше гонялся за маньяками? Или вообще перевелся в другой
штат, где ты уже до него не дотянешься?
Некоторое время собеседник не отвечал, раздумывая над словами Томаса. А тот мог
только молиться, чтобы он наконец внял голосу разума. Разума, дьявол его забери, а
не того, чего он обычно слушается, когда дело касается Церцеса.
– Куда бы он ни попытался сбежать, ему не спрятаться от меня, – раздалось в трубке.
Томас на несколько секунд прикрыл глаза: грудную клетку сдавило ужасом от осознания
того, в какую бездну угодил Церцес. Из такой невозможно выбраться.
– Что ты сделал с ним?..
Короткий смешок.
– Неужели я слышу беспокойство в твоем голосе? Осторожнее, Том. Я начну ревновать.
– В твоем голосе я слышу даже больше беспокойства, – парировал Томас. Вполне
реальную угрозу, проскользнувшую в последней фразе, он предпочел не заметить.
Собеседник хмыкнул, признавая правдивость замечания Томаса. Как показалось – даже
слегка виновато.
– Я несколько перестарался. Ему не следовало меня злить. Но цели своей я добился –
Флоран не участвовал в вашем абсурдном рейде. Когда вернется на работу, рекомендую
обойтись без выговора.
Томас украдкой перевел дух: ничего непоправимого не случилось. Его подчиненный жив
и, похоже, вскоре даже сможет приступить к выполнению своих обязанностей. А это
значило, что он не только жив, но и цел. Относительно.
Все могло оказаться намного, намного хуже. Гарсия убивал и за меньшее, а тут… Это
уже не просто интерес к проявляющему своеволие детективу. Это все та же бездна, но
оказалось, что она поглотила и второго.
– И еще, друг мой Том. Не разочаровывай меня больше, – многозначительно закончил
разговор Гарсия и отключился.
Не успел Томас перевести дух после тяжелого разговора, как в дверь постучали. После
короткого «войдите» к нему зашла побледневшая Маккензи.
– Шеф, я еду в госпиталь Херманн, – она не спрашивала разрешения, она ставила перед
фактом. Своего собственного шефа. На такое была способна только эта женщина.
– Только что позвонили насчет Флорана…
– Знаю. Не волнуйся, с ним все в порядке.
Маккензи отрывисто кивнула, ничуть не удивившись осведомленности начальства. Когда
она взялась за ручку двери, Томас тихо спросил:
– Как много ты слышала?
Она медленно повернулась. Томас боялся увидеть на ее лице непонимание, возмущение,
даже ненависть. Но оно оказалось непроницаемо.
– Достаточно, чтобы понять, какой же ты мерзавец, Том.
Маккензи вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
*
Его палата не была похожа на таковую и больше напоминала небольшую уютную спальню.
Из общей картины выбивались только приборы, установленные у изголовья кровати, да
капельница, которую медсестра убрала незадолго до прихода посетителей.
Само нападение Флоран плохо помнил, и некоторое время не мог вспомнить события
вчерашнего дня. Он просто очнулся здесь, в палате, и долго лежал, пытаясь понять,
где находится и почему так отчаянно болит все тело и раскалывается на куски голова.
Потом пришла медсестра, принесла вещи и документы, заставила принять какие-то
болеутоляющие средства.
После них стало легче, и Флоран начал понемногу все вспоминать. Он помнил свое
посещение госпиталя Святого Николаса, помнил, что спешил на работу, а дальше
воспоминания возникали какими-то урывками, всплывали отдельными фразами и
растекались, как туман.
Доктор говорил, что это для его состояния нормально и скоро пройдет. Что он не так
уж сильно пострадал, но недельная госпитализация не повредит.
– Кажется, я пропустил все вчерашнее веселье, – виновато улыбнулся Флоран,
решившись слегка приподняться на кровати.
Мир на секунду качнулся перед глазами, а потом головокружение утихло. Не исчезло
насовсем, но перестало быть таким навязчивым.
– Нет, ты невыносим! – воскликнула Маккензи. – Лежит здесь на последней стадии
издыхания, а думает только о том, что вчера не смог поиграть в крутого офицера.
Мужчины.
– Ты как всегда преувеличиваешь. Доктор говорит, у меня всего лишь легкая черепно-
мозговая, и что я относительно легко отделался.
– Разумеется. Только поэтому ты выглядишь как живой труп. Симпатичный живой труп, –
Маккензи подмигнула.
Лиам, до этого тихонько и с еле заметным недоумением рассматривавший палату
Флорана, хохотнул:
– Меня пугают твои странные вкусы, Маккензи!
– Кстати, как вам удалось пройти? Мой доктор – зверь, он никого ко мне не пускал,
уж не знаю почему.
– Да-а, очевидно, все-таки тебя хорошо приложило… Нас пустили практически без
проблем: твой страшный доктор даже не пискнет против полиции. Тем более, что ты уже
очнулся. Для допросов мы пробивались к людям и в более тяжелом состоянии, едва те
успевали прийти в себя.
Маккензи, хоть и старалась держаться бодро, не могла без сострадания смотреть на
Флорана. Его голова и лоб были туго забинтованы. Рассеченная губа и налившийся
синяк на левой скуле. По участкам кожи, не скрытым больничной одеждой, можно
судить, что синяков и гематом на теле необычайно много.
Флоран вряд ли хотел, чтобы его видели в таком состоянии. Нет, он в своей обычной
манере пытался отшучиваться, однако было заметно, что разговоры даются ему с
трудом, так же как и любые движения, а улыбки все больше вымученные. Он словно был
не здесь, то и дело уходя в себя.
Они рассказали, как прошел вчерашний рейд. Флоран старался казаться невозмутимым,
слушая об этом крахе и жертвах, но внутри все сжималось от ужаса. Кто мог так
подставить полицию? Информация казалась такой надежной, а в итоге все обернулось
катастрофой. Самое страшное: он в это время находился здесь, пускай и без сознания.
Его не было рядом, чтобы помочь…
– Не грузись, приятель, под пули броситься всегда успеешь, – подбодрил его Лиам. –
Лучше расскажи, кто тебя так?
Флоран покачал головой. И сразу почувствовал, что зря это сделал: к горлу подкатила
тошнота.
Протянув руку, поспешно схватил с прикроватного столика бутылку воды. Несколько
глотков прохладной жидкости немного помогли унять это отвратительное ощущение.
– Понятия не имею. Я их не рассмотрел…
– Сколько их было?
– Пятеро. Или шестеро, не знаю. Не помню.
– Почему ты не воспользовался оружием?
– Не успел. Меня столкнули к мосту, я оказался дезориентирован, по-моему, даже
отключился на пару минут, когда ударили особенно сильно.
– Сегодня же заведем дело. В том районе, где тебя забрала скорая, в последнее время
участились грабежи. Сможешь опознать нападавших в случае чего?
– Это бесполезно, вы зря потратите время и силы, – неожиданно твердо произнес
Флоран.
Лиам прищурился. Для него это все выглядело крайне подозрительно: только вчера он
говорил Маккензи о том, что Флоран может шпионить для группировок. Тот злополучный
рейд был лишь еще одним подтверждением, что кто-то в офисе сливает им информацию. И
вот на Флорана прямо перед операцией очень удачно «нападают», тем самым обезопасив
и выводя из игры.
А теперь он настаивает на том, чтобы преступников не искали. Здесь даже не нужно
быть детективом, чтобы понять: Церцес темнит. И лжет.
Только Лиам открыл рот для очередного вопроса, чтобы вывести Флорана на чистую
воду, как перехватил предостерегающий взгляд Маккензи. Она поняла, что Лиама мучают
сомнения, но едва заметно покачала головой, прося не продолжать импровизированный
допрос.
– Разве здесь разрешено держать оружие? – тяжело вздохнув, все же спросил он,
указывая на стопку вещей Флорана и кобуру с Глоком – поверх них.
– Нет. Но я тоже умею хвастаться доктору своим значком.
Они еще немного поболтали, обсудили последние новости. За разговорами Флорану даже
стало как будто легче, он перестал все время хмуриться, расслабился, лицо немного
просветлело. Спрятал боль утраты глубоко внутри, так, что она не пульсировала
больше в груди удушающим комком, мешая дышать и жить.
Потерять Габриэла было очень больно. Но не так невыносимо горько, как Рея – тогда
Флоран чуть с ума не сошел от чувства вины. Со смертью Габриэла оказалось в разы
легче смириться, принять ее как свершившийся факт. Он привык и привязался к хитрому
старику, но все рано или поздно приходится отпускать.
– Эй, Фло… Кажется, это к тебе.
Голос Маккензи подозрительно дрогнул. Она пораженно глядела в окно, которое
выходило во внутренний двор больницы. Там остановились два Мерседеса, черный и
ослепительно-белый. Из первого выбрались двое высоких парней в строгих костюмах, а
из второго…
Маккензи стремительно отошла от окна и встала возле двери, чтобы через застекленную
верхнюю часть обозревать коридор. Лиам придвинулся ближе к Церцесу.
А Флоран, не имеющий возможности увидеть то, что заметили его коллеги, по их
действиям все понял. Но вместо того, чтобы попытаться встать, предупредить врачей,
да хотя бы попросить никого не пускать к нему, он просто прикрыл глаза и не стал
ничего предпринимать.
Гарсия ему звонил уже, наверное, раз двадцать. Флоран упорно не брал трубку, и вот
теперь он здесь. Самолично.
Головокружение усилилось. Нужно потерпеть пять минут, и оно само пройдет. Такое
бывает постоянно.
– Я вынужден попросить вас уйти, – спокойно произнес Флоран.
Лиам хотел возмутиться было, но Маккензи его опередила:
– Уверен, что это хорошая идея? Мне кажется, нам лучше остаться.
– Благодарен за беспокойство, – Флоран выдавил очередную неискреннюю улыбку. – Он
мне ничего не сделает.
«Не сделает, как же! Ты же мне показывал свои израненные руки! Это ты называешь
«ничего не сделает»?!» – хотелось воскликнуть Маккензи, но она сдержалась. Только
бросила долгий, изучающий взгляд на Флорана. Внешне он казался спокойным и
уверенным, но кто знает, что творится внутри… Это каменное спокойствие может быть
всего лишь действием седативных препаратов. Но он бы и без препаратов никогда не
показал им свой страх. И он никогда не попросит о помощи.
Его отношения с Гарсией – слишком личное для посторонних глаз.
Пока она колебалась, все решилось само собой.
Аурелио Гарсия размашистым шагом прошел в палату, один, без телохранителей. Он
предпочел не заметить двух напряженно застывших сотрудников полиции.
Маккензи на секунду увидела выражение глаз Гарсии, когда тот посмотрел на Флорана.
Решительность, беспокойство, желание, тоска. И вина.
Она с настойчивостью потянула гневно сверкавшего глазами Лиама за руку, и они
вдвоем вышли из палаты.
– Зато теперь не приходится удивляться, откуда у Флорана настолько дорогая
страховка, что его сразу в прославленный госпиталь Херманн забрали, – пробормотал
Лиам. – Верно я говорю, ребята? – это уже охране Гарсии, что мирно стояли в
коридоре и старательно изображали мебель.
Те в ответ на фамильярно-бахвальский вопрос только зыркнули на Лиама, как на
идиота.
Перед тем, как прикрыть дверь палаты, Маккензи увидела, как Гарсия опускается на
колени возле кровати Флорана.
*

========== Глава 18 ==========

Едва только за посетителями закрылась дверь, невозмутимая маска Флорана дала

трещину. Все раны и шрамы разом заболели с новой силой, и самым глубоким рубцом
среди них пульсировала боль свежей утраты.
Флоран обреченно прикрыл глаза и отвернулся.
– Я не хочу тебя сейчас видеть.
– Знаю. Ты весьма упорно не брал трубку, – по голосу невозможно определить, злился
Гарсия или нет. Взглянуть же на него Флоран не решался, не хотел.
– Только не говори, что волновался. Доктора докладывают тебе о моем состоянии,
наверное, каждые полчаса.
Тишина. Флоран ощутил, как едва заметно прогнулась кровать под весом Гарсии, когда
тот присел рядом.
– У меня только один вопрос, прежде чем я попрошу тебя уйти.
– Какой, corazón?
Весьма странно слышать этот редкий мягкий тембр, с ласково рокочущими нотками – так
разительно он отличался от обычного уверенно-приказного тона. Что это с Гарсией
сегодня? Неужели и вправду волнуется?..
Да нет, чушь собачья.
– Откуда ты знал, что вчерашняя банда настолько опасна? Они всегда были мелкими
сошками, одними из сотен таких же. Мы планировали поймать их с поличным, когда они
будут совершать взлом офисной конторы, и, разумеется, учли то, что будет
оказываться активное сопротивление. Но даже не могли предположить, что все
обернется настолько плачевно.
Гарсия еще немного помолчал, взвешивая свой ответ.
– Все отвратительно просто. Это я продал им целый арсенал оружия. Погоди, дай мне
пояснить, – с нажимом произнес он, заметив, как дернулся Флоран. – Дело в том, что
группировка подконтрольна Анхелю. Так что они бы нашли, где добыть стволы, так или
иначе. Анхель проверял меня, хотел выяснить, насколько много мне известно, и как
далеко простирается моя осведомленность о его влиянии. Разумеется, позволить ему
разоблачить меня так просто в мои планы не входило… А прежде, чем ты станешь кусать
локти от досады, вспомни вот о чем: теперь у вас есть несколько человек, работавших
на Тысячу. Не слажаете на допросах – они заговорят.
Флорану, вопреки ожиданиям, не стоило большого труда справиться с собой, услыхав
такую новость. Возможно, просто не прошло действие различных препаратов, которые в
него вливали в немыслимых количествах. Но злиться сейчас он не мог, это казалось
слишком утомительным. Возможно, потом…
В конце концов, Гарсия не обязан ничего сообщать ему, Флорану, о своих тёмных делах
и о том, кому он поставляет оружие. Но скажи Гарсия обо всем заранее, чтобы Флоран
мог предотвратить ненужные жертвы, то все обернулось бы по-другому.
Вместо этого Гарсия предпочел спасти его одного. Хотя «спасти» – неподходящее
слово. Он всего лишь приказал своим приспешникам обезвредить Флорана, вывести его
из строя, и те добросовестно выполнили задание.
Методы Гарсии были ужасны, но действенны. И он не видел или не хотел видеть, что
можно действовать по-другому, при этом с равным успехом добившись все той же цели.
Какова сейчас главная цель Гарсии?..
Тысяча. Вчерашняя банда была накрепко связана с Тысячей.
– Постой, это значит… – Флоран, забывшись, даже слегка приподнялся на подушках,
наконец прямо взглянув на Гарсию. – Тот информатор, который сдал нам группировку…
Твоих рук дело?
– Твоя сообразительность меня так заводит, – мурлыкнул Гарсия, жадно сверкнув
глазами.
Глухое раздражение все-таки пробилось сквозь дурман от лекарств. Флоран решился
сесть на постели, и ему это даже удалось. Безвольно лежать, чувствуя свою крайнюю
незащищенность рядом с угрозой в виде Гарсии, просто невозможно. Пускай тот пока
был похож на смирного зверя и не представлял опасности… но только пока.
– Уйди, – звенящим от напряжения голосом выговорил Флоран. – Не могу тебя видеть.
– Нет, Флоран, я никуда не уйду.
– Меня достали твои манипуляции, – Флоран, каждой клеточкой чувствуя присутствие
Гарсии совсем рядом, на мгновение устало прикрыл глаза, чтобы унять круговерть
перед ними.
Этот человек не имел решительно никакого представления о чужом личном пространстве.
Гарсия оплачивал его пребывание в этой элитной больнице, но Флоран считал, что
лучше было бы отлеживаться в каком-нибудь захудалом хосписе.
– Сколько ты будешь использовать полицию в своих эгоистических интересах? Ты не
только изолировал меня от рейда, ты подставил всех остальных. Может, для тебя это
ничего не значит, но это имеет значение для меня. Я понимаю, – настойчиво продолжил
Флоран, когда Гарсия собрался его перебить, – что, знай полиция об истинных
ресурсах группировки, это навело бы тысячников на подозрения. Этот Анхель сделал
беспроигрышный ход: в одном случае банде удается реализовать свой преступный
замысел, в другом же их арестовывает полиция. И второй сценарий более опасен – они
проверяли тебя, хотели, чтобы ты неосторожно выдал и свои связи в полиции тоже. Но
ты не выдал… Полиция была не готова…
Флоран с силой сжал кулаки. Умолк, не в силах продолжать. Гарсия был изворотлив и
хитер – вроде бы, Флоран знал это. Но когда сталкивался напрямую с такими вот
проявлениями его изворотливости, его жестокости, то каждый раз бросало в дрожь. Он
не мог с этим просто смириться.
«В военное время такие преступники были бы героями» – вспомнились вдруг давние
слова Габриэла.
Теперь Флорану следовало признать – то совсем не являлось бреднями впадающего в
маразм старика. Гарсия видел перед собой только цель и готов был идти к ней по
трупам. Да хоть весь мир перевернуть. Средства не так уж и важны.
Он вдруг поднялся и склонился к Флорану. Тот не замедлил отодвинуться с выражением
отвращения на лице, но Гарсия удержал его за плечо.
– Я был вынужден так поступить, – твердо глядя Флорану в глаза, сказал он. – И я
поступил бы так же еще раз.
– Ты чудовище, – процедил Флоран. – Что же ты не отправил меня подыхать вместе с
остальными?!
– Я не хотел, чтобы ты пострадал.
Флоран рассмеялся прямо Гарсии в лицо.
– Что я слышу? Это говорит тот, кто пустил мне пулю в ребро, ломал пальцы, избивал,
приказал своим шестёркам изнасиловать? – Руки на его плечах сжались, но Флоран не
обратил на это никакого внимания. – Список можно продолжать долго, вплоть до
вчерашнего происшествия, но я не стану тратить твое время. Если я когда-либо и
пострадал, то исключительно по твоей прихоти, Гарсия. Не говори теперь, что не
хотел причинить мне боль.
Флоран говорил и буквально физически ощущал, как внутри Гарсии разгорается то
безжалостное, ледяное бешенство, что толкало его на все те страшные вещи.
– Можешь меня обвинять сколько захочешь, если тебе от этого легче. Но сам ты ничем
не лучше меня, – прорычал Гарсия, угрожающе нависнув. – Ты всеми способами
выманиваешь из Акилы вашего стукача. Ты пытался изменять мне. Ты спал со мной и
ставил прослушку в моей квартире, – с каждой фразой Гарсия оказывался все ближе и
ближе к Флорану, и сильнее сжимал его в стальной хватке. Вот-вот набросится и
растерзает.
Гарсия слегка встряхнул Флорана, только чтобы разбить, стереть с его лица
презрительную насмешку и то прохладное безразличие, что так задевало и ранило.
– Сколько у тебя уже информации? Достаточно, чтобы посадить меня за решетку?
Уголок рта Флорана дернулся с вызывающей издевкой:
– Достаточно.
Руки Гарсии в бессилии соскользнули с его плеч вместе с тяжелым вздохом, и вдруг
порывисто обхватили лицо. Большим пальцем Гарсия с неожиданной мягкостью погладил
щеку в том месте, где красовался налившийся багрянцем синяк.
Флоран вздрогнул, как от удара. Эта трепетная ласка оказалась для него хуже
пощечины.
– Ты же знаешь, что пойдешь ко дну следующим, – прошептал Гарсия. – Ты свободен
только пока на свободе и я. Вновь открыть дело об убийстве Рейсара Моретти труда не
составит.
Флоран, забыв, как дышать, боясь пошевелиться, сидел в странном оцепенении, точно
мышь перед броском кобры. Эта опасная грация хищника, внутренняя сила и
уверенность, сквозившие в словах и каждом движении Гарсии, всегда его завораживали
и подавляли любые мысли о сопротивлении. Не отстраниться, не сбежать.
А когда Флоран опомнился, стало уже поздно.
Гарсия, оперевшись о кровать коленом, целовал его, долго, приятно и непривычно
нежно. Флоран оставался безучастен, не отвечал, но позволял себя целовать, он знал,
что малейшим сопротивлением сделает себе лишь хуже.
– Почему с тобой так трудно, Флоран...
Гарсия, отстранившись, не стал терзать его дальше. Опустился прямо на пол перед
Флораном, голову пристроив тому на колени.
Флоран после недолгих колебаний вплел пальцы в чёрные кудри, упругие, роскошные.
Его и неодолимо влекло к этому человеку, и одновременно хотелось оттолкнуть,
прогнать, никогда больше не видеть.
– Потому что мы принадлежим разным мирам, – ответил он. Потом, едва заметно морщась
от приглушенной лекарствами тупой боли по всему телу, пригладил встрепанные пряди,
наслаждаясь тем, как они гладко и прохладно скользят меж пальцами. Он разрывался
между двумя чувствами: протянуть руку, схватить пистолет и прострелить голову так
беспечно и доверчиво ластившегося к нему Гарсии. Или же позволить себе задремать,
ощущая на коленях приятную тяжесть.
– Если дело только в этом, я могу легко все изменить. Одно моё слово – и в полиции
ты больше не работаешь. Возьму тебя под крыло Акилы.
– Не возьмешь. Ведь тогда игра перестанет быть для тебя интересна.
– Hace tiempo deje de comprender si estoy jugando…* – едва различимо пробормотал в
ответ Гарсия.
Флоран тихо вздохнул.
– Я не знаю испанского, Аурелио.
Но Гарсия умолк, обняв ноги Флорана, и, кажется, никуда не спешил.
*
На следующий день Флорану стало значительно лучше. Провалы в памяти большей частью
заполнились, и голова почти не беспокоила. Последнее было заслугой каких-то
дорогостоящих лекарств – Флоран не вникал, каких, главное, что они помогали. Следы
побоев саднили неприятно, но скорее причиняли лёгкий дискомфорт, чем действительно
мешали.
Он бы хотел выписаться прямо сегодня и пару дней отлежаться дома, прежде чем
вернуться к работе, но доктор оказался непреклонен и считал, что его пациенту
жизненно важно пройти полный курс лечения. Флоран только хмыкал, прекрасно зная,
откуда растут ноги у этого повышенного внимания к его скромной персоне: Гарсия
славился умением пригрозить так, чтобы у нужного человека, в данном случае –
доктора, и мысли не возникло отпустить пациента без ведома его высочества.
С утра, перед работой, к Флорану ненадолго заглянула Маккензи: никак хотела
убедиться, остался ли он цел после вчерашнего визита Гарсии. Флоран напомнил ей об
их уговоре, но Маккензи только обронила, не вдаваясь в подробности, что это
оказалось несколько сложнее, чем она планировала.
– Неужто МакКоул никогда не теряет бдительности даже с тобой? – спросил он.
Маккензи посмотрела на него долгим и странным взглядом, явно сомневаясь, нужно ли
что-либо рассказывать Флорану.
– Я сделаю то, что обещала, – в конце концов, сказала она. – Просто это займет
больше времени. И еще, Флоран… Мне неприятно, что ты считаешь меня кем-то вроде
секретарши, которая спит со своим боссом.
Флоран отвернулся от окна, из которого до этого рассматривал уютный утренний дворик
госпиталя.
– О чем ты говоришь, Маккензи? Я сам – детектив, который спит с убийцей своего
напарника. Я не в том положении, чтобы о тебе так думать.
*
К тому времени, когда вновь пришел Гарсия, Флоран был уже более спокоен и сменил
гнев на милость.
Он успел пообщаться с родственниками Габриэла и выразить им свои сожаления.
Оказалось, что из-за малой двигательной активности у Габриэла быстро развилась
острая сердечная недостаточность. И подобный приступ у старика был не первым. Его
часто мучили жестокие сердечные боли, отекали конечности, но пичкать себя
лекарствами он не позволял. Не хотел превратиться в беспомощное существо, зависимое
от таблеток.
Гарсия как раз застал конец беседы.
– Я бы хотел пойти на церемонию, – сказал Флоран в пространство после завершения
разговора.
– Доктора не советуют тебе совершать длительные прогулки ближайшие пару дней, –
довольно миролюбиво ответил Гарсия, сняв дорогой по виду пиджак и оставив его на
кресле. Он остался в белой батистовой рубашке, выгодно подчеркивавшей прямую осанку
и рельеф мышц, и в чёрных классических брюках. Галстук, а также с крайней
аккуратностью собранная в хвост грива волос означали, что Гарсия явился сюда с
какой-то важной встречи. Или она ему только предстоит. Флоран скорее поставил бы на
первый вариант: Гарсия выглядел довольно измотанно и устало.
– Габриэл был тем, кто заменил мне отца, – неожиданно даже для себя пояснил Флоран.
– Настоящий отец исчез из моей жизни, когда мне было семнадцать. Хотя фактически он
перестал быть мне отцом гораздо раньше…
Это просто слетело с его языка, как если бы он изливал душу старинному другу,
делился с ним своими переживаниями. А не рассказывал о проблемах своей юности
человеку, что медленно убивал эту душу изо дня в день.
Флоран внимательно наблюдал, как Гарсия, не спросив позволения, лег рядом, а затем
повернулся к Флорану – хорошо, что размеры кровати, прямо-таки королевские для
больницы, позволяли с легкостью поместиться двоим.
– Пожалуйста, скажи, что это не ты, – попросил Флоран, не отодвинувшись и не
пытаясь оттолкнуть.
– Это не я, – пальцы Гарсии обхватили подбородок Флорана, мягко разворачивая его
лицо к себе. – Случившееся с твоим другом – всего лишь несчастный случай. Как бы
тебе ни хотелось верить в обратное, чтобы найти лишний повод ненавидеть меня еще
больше.
Флоран не ответил, только прикрыл глаза, сосредоточившись на касаниях Гарсии. Они
приятны, чего скрывать. Флоран находил непонятное удовольствие в том, что Гарсия,
могущественный, опасный, жестокий Гарсия, пускай и неявно, но готов вымаливать его
прощение. Нежничал и осторожничал. Лежал сейчас совсем рядом и не пытался на
Флорана наброситься, как это обычно бывало, а словно ждал чего-то. Может, знака,
что Флоран все еще принадлежал ему. Что он все так же зависим.
Не могло же это быть проявлением сострадания, в самом деле… Дьяволам оно неведомо.
– Брось работу в департаменте, – неожиданно сказал Гарсия. – Это становится слишком
опасно.
– Да. Потому что ты разворачиваешь для Тысячи капкан размером с целый город. Но я
не уйду из департамента из-за того, что тебе захотелось поиграть в войну, – Флоран
ответил спокойно, без гнева, и слегка склонил голову, доверчиво подставив шею
пальцам Гарсии.
Тот не замедлил очертить ее плавный изгиб, затем пробрался за ворот больничной
рубахи. Пальцы замерли в ямке меж ключицами, не посмев следовать дальше.
– Не понимаю. Если тебе так уж не терпится вершить справедливость и помогать
несчастным, поработай в федеральном суде или любой юридической конторе. О деньгах
тебе беспокоиться не придется, так что можешь сколь угодно тешить свой альтруизм
услугами pro bono*.
– Альтруизм? – Флоран тихо рассмеялся, и звук его голоса приятной вибрацией
отдавался на кончиках пальцев Гарсии. – Ты слишком хорошего обо мне мнения. Я и в
полиции-то никогда не хотел работать. А потом… Так сложилось. И не в последнюю
очередь по причине тщеславных, корыстных мотивов. Знаешь, что я сделал первым
делом, стоило только получить должность офицера? После года патрульной службы меня
заметили, так что довелось несколько месяцев поработать в отделе мошенничества. И
там я сразу упек за решетку парня, который доставал меня в школе – тот очень удачно
оказался замешан в мелких денежных махинациях. Я тогда нереально собой гордился. Я
был еще тем засранцем.
Гарсия насмешливо фыркнул:
– Почему же был?
На Флорана близость Гарсии действовала странно. Его осторожные, случайные
прикосновения не имели никакого сексуального подтекста, но, тем не менее, все равно
волновали. Может быть, это из-за мысли, что Гарсия и сейчас хочет его, хочет так же
безумно, как всегда, – Флоран явно видел проблеск желания в его глазах, который
Гарсия безуспешно пытался спрятать. И почему-то сдерживался.
Значит, все-таки сострадание. Плохо, очень плохо, Гарсия…
– Ты прав, – Флоран придвинулся к нему вплотную. – Сейчас со мной связываться
намного опаснее.
То, что он собрался сделать, похоже на сумасшествие. Но Флоран не смог противиться
этому. Когда Гарсия находился так близко, он совершенно терял голову.
А еще он хотел забыть. Отчаянно и страстно желал забыть причину, по которой он
оказался в этой больнице, а также все, что предшествовало нападению. Забыть о боли
и забыться – хотя бы на несколько минут – этого будет достаточно.
Это низко и неправильно. Но ни в чем на свете он еще так не нуждался.
Флоран развязал узел галстука Гарсии и быстро прижался губами к приоткрывшемуся для
недоуменного вопроса рту, с несравнимым наслаждением запустив пальцы в идеально
уложенную, холёную шевелюру и приводя ее в беспорядок. Гарсия колебался, но всего
через мгновение ответил на поцелуй со своим обыкновенным напором и горячностью.
«Стоило лишь тебе его поманить…» – некстати пришли на ум слова Брая.
Да, он имел власть над этим человеком. Нужно только научиться пользоваться ею.
Поцелуй получался болезненно-мучительным. Гарсии всегда было сложно сдерживаться,
поэтому он ласкал губы Флорана сильно и жестко, затем, опомнившись, принимался
нежно водить языком по рассеченной губе, словно извиняясь. И снова впивался в его
рот безо всякой жалости.
Флорану сносило крышу от подобных резких переходов от нежности к едва
контролируемой страсти, это настолько будоражило, пьянило…
Не разрывая поцелуя, он вытащил рубашку Гарсии из брюк. Забрался под нее, даже не
утруждаясь расстегиванием пуговиц. От ощущения горячей кожи под ладонями, от того,
как под ними перекатывались упругие мышцы, перехватило дыхание, и голова пошла
кругом – теперь уже не из-за травмы, а из-за этой невозможной, неправильной
близости и острого желания.
– Что ты со мной творишь… – прошептал Гарсия, шалея всего от одного поцелуя.
Он спустился легкими дразнящими поцелуями к ключицам, прикусывая, а затем сразу
зализывая место укуса. «Да, да, да!» – закричал мысленно Флоран, с благодарностью
принимая любую ласку.
Когда Флоран принялся возиться с его ремнем, Гарсия вдруг с заметным усилием
отстранился.
– Хватит, Флоран. Я не железный. В твоем состоянии это…
– Ты же хочешь, – пальцы Флорана через брюки несильно сжали уже отвердевший член. –
Ты не щадил меня раньше. Что изменилось теперь?
Флоран прижался к Гарсии теснее, потянулся за еще одним поцелуем. От горьковато-
терпкого запаха одеколона Гарсии возбуждение стало едва переносимым, и Флоран в
нетерпении заерзал, тесно вжавшись пахом в чужой пах. Он не понимал, да и не хотел
понимать, что на него нашло, но уже не мог остановиться.
– Аурелио, мне это нужно.
Несколько медленных движений бедрами – и у обоих все лишние мысли смыло потоком
неразбавленного, жгучего желания. Гарсия, сдавшись, с приглушенным стоном навалился
на Флорана всем своим весом, сжав в объятиях так, что стало больно. Но Флорану все
равно, он только с готовностью приподнялся, чтобы Гарсия мог беспрепятственно
сдернуть с него штаны, и сам расстегнул чужие брюки. Эти торопливые рваные движения
выдавали их с головой: оба боялись передумать, боялись не успеть насытиться друг
другом.
Флоран, раскинув ноги, стиснул коленями бока Гарсии. Изогнулся, совершая плавные
движения всем телом, потерся своим членом о член Гарсии, тихо вскрикнув от
прокатившегося по телу разряда удовольствия. Чтобы продлить его, спустился вниз
ладонью, обхватывая, сжимая и поглаживая.
Он вел себя как шлюха. И он знал это.
Он был бы не против, если бы Гарсия взял его прямо тут, на больничной кровати –
никто все равно не посмел бы зайти, пока Гарсия здесь, а его псы стерегут снаружи.
– Чем тебя здесь накачивают? – Короткий укус в плечо. – Мне нравится эффект… Я
подсажу тебя на эту дрянь и запру в спальне, – рука Гарсии легла поверх ладони
Флорана, и сильными рывками начала задавать ритм, сжав оба их члена, чтобы они
вдвоем ласкали друг друга, – чтобы ты всегда так хотел меня, только меня…
Когда Гарсия ускорил темп, Флорана уже почти непрерывно скручивало спазмами
наслаждения. Он поддался навязываемому ритму, позволил Гарсии властно направлять
его руку, всем телом поднимаясь навстречу. Он бился под Гарсией и непрерывно просил
еще, еще, сильнее! – и толкался в их сплетенные ладони, скользя своим членом о его.
Это было невыносимо сладко, безумно и порочно. Они с бешеной скоростью вместе
падали в пропасть, вот-вот разобьются…
Они разбились. Оргазм накрыл обоих почти одновременно. Ослепив и оглушив, швырнув
на самое дно, и разорвав на ошметки чувства.
Когда сумасшествие схлынуло, Флоран позволил Гарсии лежать на нем