Открыть Электронные книги
Категории
Открыть Аудиокниги
Категории
Открыть Журналы
Категории
Открыть Документы
Категории
************
Auri sacra fames
https://ficbook.net/readfic/1184321
***********************************************************************************
************
Направленность: Слэш
Автор: Tamarix (https://ficbook.net/authors/357646)
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг и персонажи: м/м
Рейтинг: NC-17
Описание:
Жизнь детектива Флорана Церцеса меняется раз и навсегда, когда в стычке с местной
группировкой убивают его напарника. Флоран уверен, что станет следующим, однако
убийца поступает в разы хуже. Он забирает у Флорана все, кроме жизни.
Примечания автора:
• Auri sacra fames (лат.) — "Злата проклятая жажда". Автор безбожно извратил
крылатое выражение из поэмы Вергилия.
• Визуализация.
Флоран:
https://picua.org/images/2020/09/13/6cea2a9a2cd396b694413a3773328ba6.png
https://picua.org/images/2020/09/13/9211bfa56efaa1ef4ae710780fde94db.jpg
Гарсия:
https://picua.org/images/2020/09/13/c0e0158a3a7b453f28d7bdb8580cf785.jpg
https://picua.org/images/2020/09/13/fc09e39d1dd9a91d6873ad0811d8077c.jpg
Мирель:
http://picua.org/img/2018-03/29/8xhe4n81cmrl5lkglqlmr5cmh.jpg
На работе со временем тоже стали кое-что замечать, особенно когда Испанцу надоело
выслеживать вечно ускользающего из его цепких лап Флорана, и он изменил тактику. И
это оказалось еще хуже, чем цветы. Он стал беспардонно вмешиваться в дела, которые
вел детектив Церцес. Окончательно испортив его репутацию в департаменте.
Сменить работу так же легко, как и дом, Флоран не мог и не хотел. Ни за что на
свете. Но и рассказывать о грозящей ему опасности никому не стал. Враг – это
слишком личное. Все считали, что Флоран спелся с группировкой, что виновна в смерти
Салли, и презирали либо тихо ненавидели. Двуличные сволочи. Они-то сами ничего не
сделали, чтобы отомстить за Салли, и только пользовались тем, что благодаря Флорану
и получаемой им информации от Акилы статистика раскрываемости преступлений росла.
Спустя год подобных изматывающих нервы игр Флоран узнал, что Акила сменила своего
лидера. «Только не Гарсия» – холодея, думал Флоран.
Конечно, это был Гарсия. Тогда Флоран совершенно ясно понял, что ему конец.
Но продолжал хладнокровно выполнять свою работу, ловить преступников, набираться
опыта, пестовать свою ненависть, которую лишь распаляли выходки Гарсии, и надеялся,
что в один прекрасный день, пусть ждать придется хоть десяток лет, ему удастся его
убить.
За себя.
За Салли.
*
– Хей, Фло, проснись и пой! Уже почти два. Уилли тебя ждет-не дождется.
Голос Брая заставил вынырнуть из темного водоворота воспоминаний, вызванных дремой.
Флоран лежал, утонув в теплых объятиях маленького дивана в конференц-зале убойного
отдела. Обеденный перерыв он провел здесь, отказавшись от предложений пойти на кофе
в забегаловку недалеко от офиса. И сам не заметил, как задремал, сморенный
усталостью и напряжением последних месяцев.
Брай нависал над ним с обеспокоенным взглядом.
– У тебя все хорошо? Ты какой-то весь бледный. Если что, допрос можно перенести.
– Спасибо, мамочка, – поддразнил его Флоран. – Но я хочу покончить с нашим другом
Уилльямом как можно быстрее.
*
– Итак, вы желали меня видеть, мистер Стэйшер? – Флоран раскрыл папку с делом
«Художника», делая вид, что изучает показания, хотя знал всю эту папку наизусть. Но
психопаты еще те эгоцентристы. Многих задевает демонстративное пренебрежение к их
персоне. Задетые за живое, они вполне могут сболтнуть лишнее.
– Давайте сохраним наше с вами время и не будем его тратить на повторение одних и
тех же вопросов и предъявление улик. Вы их наверняка не раз видели, и, раз они не
произвели должного впечатления… Что ж, тем хуже для вас.
Стэйшер в непонятном нервном напряжении то сплетал пальцы, то прятал руки в
браслетах наручников. То вновь возвращал их на стол. Выглядел пойманный преступник,
с виду интеллигентный, с располагающей внешностью, весьма паршиво. Обреченно.
Сейчас он мало напоминал человека, хладнокровно резавшего людей, мастерски
заметавшего следы, число жертв которого уже достигло пяти.
Многие сразу пасуют, оказавшись пойманными. Страх перед карой ломает их.
Флорану даже стало жаль Стэйшера, но он сразу же задавил в себе это чувство.
Сочувствие убийцам не заканчивается ничем хорошим.
– Наш разговор записывается?
– Разумеется. Это в ваших интересах. Знаете, Стэйшер, вам лучше сразу сознаться.
Это значительно смягчит наказание и понравится присяжным. Вам светит максимальная
мера наказания, пожизненный срок. А так, по крайней мере, есть шанс сократить его
до двадцати пяти – это уже зависит от судьи и присяжных.
Стэйшер засмеялся негромким каркающим смехом.
– Вы мой адвокат или палач, детектив Церцес? Я думал, что знаю это, но теперь
сомневаюсь.
Флоран продолжал следить за руками Стэйшера. По лицу человека, особенно психически
нездорового маньяка, прекрасно умеющего лицемерить, мало что удается прочесть. А
руки вот все равно выдают. Сейчас они размеренно поглаживали столешницу, словно
лаская домашнее животное. Сделалось мерзко, но Флоран продолжал смотреть. На
запястье убийцы была какая-то татуировка, но ее почти полностью скрывал рукав
тюремной одежды, можно разглядеть лишь кусочек чего-то, похожего на крыло птицы.
– Я просто исполняю свои обязанности, обвиняемый Стэйшер.
– Нет. Вы отличаетесь от тех, кто «просто исполняет свои обязанности», детектив.
Поэтому я и потребовал, чтобы допрос вели именно вы.
А теперь уже интересно. Флоран прекратил делать вид, что изучает документы, и
поднял взгляд на собеседника. Тот прожигал его внимательным, каким-то больным
взглядом. Вздохнув, Флоран захлопнул папку и поднялся со своего места. Сделав шаг,
оказался ближе к Стэйшеру, опираясь на столешницу рядом с сидящим преступником и
нависая прямо над ним. Техника подавления, создания неуютной психологической
обстановки, не более. Улыбнулся мягко:
– Тут никого больше нет, Стэйшер. Все, как вы и просили. Мы одни. И я вас
внимательно слушаю.
– Знаете, детектив, мне не позволяют рисовать. Даже паршивой ручки или карандаша не
дадут, – капризно выдал Стэйшер.
И вдруг резко рванулся вперед, насколько позволяли цепи наручников, и схватил
Флорана за лацкан пиджака, приблизив свое вспыхнувшее злобой лицо. Застал почти
врасплох, но Флоран на одних рефлексах оттолкнул, отточенным движением вжал
тронувшегося маньяка лицом в стол. Стэйшеру пришлось согнуться в три погибели, но
он умудрился прохрипеть свистящим шепотом, так тихо, чтобы только Флоран разобрал:
– Ведь вы похожи на нас. Вы такой же. Гарсия тоже это чует.
Бред. Кого «нас»? Убийц? Откуда он знает, что там на уме у Гарсии?.. Не успел
Флоран озвучить хотя бы один вопрос, как Стэйшер захныкал, прося его отпустить,
уверяя, что больше не станет выкидывать фокусов. Ничтожество… Если эта была
провокация, чтобы адвокат мог это использовать в суде, утверждая, что обвиняемого
избивала полиция, все равно разговор останется на записи. Понятно, что Стэйшер
спровоцировал Флорана сам. Тогда что с ним такое?..
Когда Стэйшер, наконец, окончательно успокоился, Флоран отпустил его. Вернулся на
свое место.
– Возвращаясь к вашей жалобе… Вынужден вас разочаровать, Стэйшер, но на живых людях
вам больше не позволят рисовать свои кровавые художества, – хмыкнул Флоран. – Но к
вашему распоряжению вся канцелярия, какую я только достану… если скажете, где Мэган
О’нил, пятая жертва. И я позабочусь о том, чтобы вы могли рисовать.
Пальцы Стэйшера на секунду замерли, будто пребывая в раздумьях. Он хоть и
ненормальный психопат, но дураком вовсе не был.
Мучительно текли минуты ожидания.
– Вам я скажу, детектив. Вам я верю.
И назвал адрес и место, где спрятал тело. Все-таки глупо было надеяться, что
девушка еще жива…
Стэйшер вдруг удивительно легко подписался в своей виновности. А Брай говорил, что
добиться от него пары фраз – уже победа, и даже адвокату с ним тяжело, потому что
подзащитный не идет на контакт. Может, они слишком на него давили на предыдущих
допросах?
Пока ему так фартило, Флоран решил попытать счастья еще раз.
– Как случилось, что вас вышвырнули из Акилы, а вы до сих пор не на том свете?
«Художник» загадочно перекосил свой тонкий рот. Видимо, это означало у него улыбку.
– А этого, увы, я вам не скажу. Это не относится к предмету допроса. Или вы мне
предъявите еще одно обвинение, детектив?
Вот тварь, еще и умничает.
– Но с Акилой и ее боссом у меня свои счеты, – продолжил Стэйшер уже другим
голосом. Заговорил торопливо, глотая окончания слов. – Так что я могу сказать вам
другое. На следующей неделе, в четверг, у Акилы крупная сделка. Оружие или
контрабандная дурь. На складах у Буффало-байю в районе Индастриал Вэй, сразу после
полуночи.
Все понятно. Хочет насолить бывшим дружкам. Тем лучше для полиции.
Флоран беседовал со Стэйшером еще около часа, честно пытаясь выведать хоть какую-то
информацию о «тысячниках», куда убийца сбежал после Акилы. И здесь везение резко
закончилось, Стэйшер перестал делиться информацией. Флоран натолкнулся на ту же
стену отчуждения и молчания, о которую прежде разбились всякие попытки Брая
разговорить его.
Наконец, признав, что на этом поприще ему ничего не добиться, Флоран собрался
оставить допросную. Но, уже поднявшись, вспомнил, о чем так и не спросил.
– Почему вы мне так много рассказали? Именно мне?
Флоран не особо надеялся, что Стэйшер удостоит его ответом.
– Я ведь уже ответил на ваш вопрос.
Казалось, Флоран перестал существовать для Стэйшера, который теперь безучастно
глядел на непрозрачный с его стороны экран.
– И еще… когда эта стерва Гарсия хотел вышибить мне мозги, вы сказали – «Не
стреляй».
Надо же. Психопаты тоже умеют быть благодарными и боятся смерти, как и все
нормальные люди.
Едва Флоран вышел из допросной, перед ним возник Брай. От избытка чувств друг
вцепился в плечи и, судя по радостной физиономии, готов был прямо здесь
расцеловать.
– Нифига себе, Фло! Как наша птичка защебетала, я прям заслушался по ту сторону
экрана! Поздравляю, мы закрыли дело!
– Вы – закрыли. А нашему отделу обломалось, про «тысячников» он так ничего и не
сказал. А теперь, прости, мне надо побыть одному. Пришлешь мне потом запись этого
разговора, хорошо?
Брай состроил отвратительно сочувствующую физиономию.
– После таких допросов всегда ощущаешь себя искупавшимся в помоях.
Он не угадал. Флоран не чувствовал ничего подобного, никогда. В отличие от
подавляющего большинства коллег. Те шутили, что он еще слишком молод для
профессионального выгорания, но Флоран не считал, что причина в этом.
Добравшись более-менее свободный уголок в управлении, Флоран рухнул на стул, закрыв
ладонями глаза, только теперь ощущая, как же устал за то небольшое время,
проведенное за допросом. Стэйшер странно себя вел. Даже для психа. И это
беспокоило. Зачем ему нужно было набрасываться на Флорана, если, судя по всему,
вреда он причинить не хотел? Да еще так быстро успокоился после этого, выдал
столько информации. Очень подозрительно.
Весь остаток дня проклятый Стэйшер не шел из головы. Что-то здесь точно было не
так.
И Флоран не ошибся.
Уже дома, переодеваясь, он нашел во внутреннем кармане пиджака смятый клочок
бумаги. На нем были только цифры. Повертев их так и эдак и покопавшись на задворках
памяти, Флоран решил, что они напоминают номер улицы и дома.
Стэйшер ухитрился его подбросить во время той короткой стычки. И он отчего-то не
хотел, чтобы эти данные попали на запись, чтобы кто-то другой о них знал, кроме
Флорана. Что там, в этом доме? Еще одна жертва? Засада? Что-то, о чем он и
предположить не может?..
*
Сегодня в парке госпиталя имени Святого Николаса было светло, тихо и уютно. Флоран
посещал его практически каждый месяц. Сосредоточенное лицо Габриэла Сфолка, все в
сети морщинок, будто припорошенное легкой паутиной, застыло над шахматной доской.
Не слышно ни гула машин, ни остального непрекращающегося городского шума. По
дорожкам гуляли пациенты, грея на солнце свои кости. Впервые за многие, многие дни
Флоран почувствовал себя спокойно. Хотя такие места обычно навевают тоску с
примесью страха, а еще затаенное облегчение. Оттого, что не с тобой произошло
несчастье. Но у Флорана всегда все не как у нормальных людей.
– У тебя вид утопленника, вдруг вынырнувшего из воды и глотнувшего свежего воздуха,
малыш. Что стряслось?
Флоран усмехнулся своему противнику по партии в шахматы. Ничего не ускользает от
бдительного взора лейтенанта полиции в отставке.
– Не клеится одно дело, только и всего.
– Кажется, ты слишком серьезно относишься к словам этих шакалов докторов, о том,
что мне нельзя волноваться. Да я же так в растение превращусь! Выкладывай давай,
развлеки старика.
Флоран в ответ на ход Габриэла передвинул коня ближе к его ладье, стараясь этим
маневром отвлечь внимание старика от левого угла доски, где готовилась настоящая
засада.
– Скажи, Габриэл, какой бы выбор ты сделал: поступить согласно инструкциям,
позволить одной опасной твари и дальше творить бесчинства, или пойти наперекор,
сделав так, как требует от тебя совесть?
– Сводишь личные счеты, сынок? – проскрипел после минутного молчания Габриэл.
– Можно и так сказать. Но руководство и неписаный закон Хьюстона не на моей
стороне.
– Тогда реши, что для тебя важнее – работа или личные обиды.
– Это не обиды, Габриэл! – вскинулся Флоран, но тут же пристыженно умолк. У его
собеседника каким-то образом всегда легко получалось заставить Флорана
почувствовать себя совсем мальчишкой. Неумелым, сомневающимся, запутавшимся.
Наверное, за этим Флоран к нему и приходил.
– Это именно моя работа и есть – сажать таких, как он. Но это непросто – поймать на
крючок такую крупную рыбу.
Габриэл покачал головой, скорее, неодобрительно, чем сочувствующе. И разнес засаду
Флорана в пух и прах, сожрав и его ладью, и коня.
– Как я понимаю, этот хмырь, которому ты дорожку перебежал, слишком опасен и
влиятелен, раз даже полиция не желает с ним связываться?
– Ты прав, как всегда.
Флоран уже понял, что эту партию он безнадежно проиграл, и держался лишь из чистого
упрямства.
– Тогда оставь. Я как-то тоже решил идти наперекор всему и достать одного
могущественного ублюдка. Погляди, что со мной стало, и где я сейчас. Но мне тогда
было пятьдесят, бо́льшую часть жизни я уже прожил, и прожил неплохо. Но на то, чтоб
не высовываться, ума все равно не достало, старому дураку. Был как ты –
ответственный, талантливый, хотел сделать мир лучше и мнил себя героем.
– Я вовсе не…
– Заткнись и не перебивай брюзжание старших, когда они тебя жизни учат, – Габриэл
недовольно пригрозил ему пальцем. – Так вот, никому твое геройство даром не
сдалось. Навредишь только себе. Правильно начальство тебя с цепи не спускает,
соплив ты еще. Да-да, я знаю сколько тебе лет и что до детектива дослужиться успел.
Но как был сопляком, так и остался, можешь мне поверить.
– Он играет со мной. Я не знаю, что делать. Он в покое не оставит, и я даже
предположить боюсь, чем это все закончится, – прошептал Флоран и сам поразился
тому, как жалко это прозвучало. Зря затеял весь этот разговор по душам.
Но только перед Габриэлом он мог дать волю эмоциям, которые, что бы кто-нибудь
вроде Брая ни говорил, все же есть и всегда были. Просто Флоран никогда не давал
себе поблажек. А здесь, в этой тиши с парализованным, как и его обитатели,
временем, перед этим человеком позволял себе показать свой страх.
Габриэл поднял голову от доски и взглянул тем своим пронзительным, всезнающим
взглядом, под которым некогда раскалывалось множество преступников. На осунувшемся
лице эти молодые яркие глаза смотрелись странно и жутковато.
На шахматный столик спланировал рано пожелтевший лист. Габриэл протянул свою
клешню, собираясь его смахнуть, но передумал и стал задумчиво крутить меж пальцев.
Шахматы были забыты. И так понятно, за кем осталась победа, и старик, возможно, из
сострадания к Флорану не стал доводить партию до конца. Оставив призрак надежды,
что он мог бы еще победить, если бы захотел.
– Вот что я тебе скажу, Флоран… Во время службы я хорошо успел изучить такой тип
людей. Они лидеры, завоеватели. Сильные и жестокие личности. Иначе, не обладая
этими качествами, не станешь элитой преступного мира. Чем больше размышляю об этом,
тем больше уверяюсь, что родились они не в свое время… Им тесно в рамках, которые
накладывает современный мир, и они выходят за эти рамки, преступают закон. Топчут
его ногами как нечто, сковывающее их и не позволяющее развернуться в полную силу.
Да. В военное время профессиональные преступники были бы героями. Ибо бросаются
навстречу опасности без страха и оглядки. Опасность, адреналин – вот что их питает,
без чего они не могут жить.
– Хочешь сказать, я для него – его наркотик? Любимая игра с огнем? – скептически
откликнулся Флоран. Наверное, старик за годы реабилитации все-таки с башней
перестал дружить. Раз мнит всякий сброд героями.
– Что-то вроде того. Полиция давно перестала ему угрожать. И тут появляешься ты,
бесконтрольный, мечтающий его упечь за решетку. Смекаешь, сынок?
– Иными словами, я круто вляпался. Но об этом я уже догадывался, спасибо.
Флоран, чтобы чем-то себя занять, принялся расставлять заново шахматные фигурки. Но
тут тихо тренькнул телефон напоминанием о встрече.
– Габриэл, очень жаль, но мне нужно идти.
Тот понимающе покачал головой.
– Пойдем на крыльцо, я что-то замерз. Чувствуешь, как похолодало? Видно, будет
дождь.
Флоран запрокинул голову, глядя вверх. Небо было без единого облачка.
Собрав шахматы, он осторожно поправил одеяло на ногах старика и покатил коляску
Габриэла к зданию, прочь из парка.
– Сегодня ровно шесть лет проклятой реабилитации, – внезапно сказал бывший коп. –
Но я уже давно понял, что надеяться не на что. Доктора лишь скармливают мне ложные
надежды.
Флоран промолчал, выводя коляску на хрустящую гравием дорожку, что вела из парка к
одному из корпусов больницы. Да и что тут скажешь? Не «поздравляю с очередной
годовщиной» же.
Габриэл Сфолк был блестящим офицером, многие ему пророчили скорое назначение на
должность комиссара департамента полиции Хьюстона – наивысшую должность в полиции
штата. Это было бы великолепным, очень удачным для полиции назначением. Все надежды
обрушились в один день, во время одной масштабной облавы. Пуля в позвоночник
навсегда сломала Габриэлу остаток жизни.
Такова изнанка их работы. Цена за отчаянную смелость.
– Спасибо, сынок, – усмехнулся Габриэл, когда Флоран вернул его к госпиталю. – За
то, что не стал заливаться в лживом «все будет хорошо, Габриэл», «ты справишься,
Габриэл» и другой собачьей чуши. В конце концов, наверное, твоя убийственная
честность и подкупила Золотого.
– Ты… знаешь?! – Флоран почти задохнулся. И очень старался удержать челюсть на
положенном ей месте, но получалось плохо.
Габриэл подмигнул и заухмылялся еще шире, отчего в уголках глаз собрались лучистые
морщинки, превратив его из не растерявшего хватки офицера в отставке в обычного
хитрого старикашку, довольного своей проделкой.
– Ты думал, один ко мне ходишь такой красивый и несчастный в жилетку порыдать? Я
хоть и в отставке, но пока слабоумные слюни пускать не начну, буду знать, что
творится в этом чертовом городе!
Отвернувшись, Флоран едва сдержал рвущийся смех. Габриэл даже в инвалидной коляске
умудрялся оставаться офицером.
Подлетела медсестра, оптимистически затараторила что-то бессмысленное об
улучшающемся самочувствии Габриэла. Чушь. Габриэл очень сдал за последний год.
Раньше старый коп держался лучше.
Когда девушка, возмущаясь его частым длительным прогулкам, уже решительно
вознамерилась увезти своего безвременного подопечного на ежедневные процедуры,
Флоран решился задать вопрос.
– Если я оставлю его в покое, прекращу свои попытки подловить на чем-нибудь… Он
потеряет интерес?
– Все возможно, сынок. Но ты ведь не оставишь. Кажется, я немного перестарался,
воспитывая тебя...
Пара секунд понимающего взгляда, повидавшего на своем веку многое. Ответ ему не
требовался, но Флоран ответил все равно:
– Не оставлю.
Пронаблюдав, как увозят Габриэла, Флоран торопливо направился к выходу из этого
места, существовавшего вне времени и пространства. Где каждый надеялся не дожить в
этих стенах свой век, но немногие уезжали навсегда. И оставалось только гадать,
какого поступка на самом деле ждет от него Габриэл: сидеть и не высовываться, как
приказал шеф, или довести свое дело до конца.
За то время, что они разговаривали на крыльце, тучи действительно успели сгуститься
и обещали скорый дождь. Флоран надеялся, что он успеет закончить с еще одним делом
прежде, чем небо разразится очередным ливнем.
*
Посетителей было немного, а небольшой бар недалеко от даунтауна оказался довольно
уютным. Полуподвальное помещение с голой кирпичной кладкой, приглушенный желтый
свет, негромкие звуки блюза, иногда сменяющиеся тяжелыми аккордами олдскульного
рока. Флоран чувствовал себя немного неуютно в подобных помещениях без окон, но
продолжал ждать и пить остывший черный чай. Все еще переваривал сказанное
Габриэлом.
Эти выходные – к слову, первые за долгое время, которые он проводил вне офиса –
Флоран вовсе не так планировал провести. Но если из этой встречи получится извлечь
выгоду, он заберет назад все свои ворчливые нарекания.
Когда уже вторая чашка чая подходила к концу, он наконец явился. Высокий худощавый
симпатяга с яркой улыбкой. Рейсар Моретти.
Рей был латиноамериканцем по происхождению. Когда ему исполнилось пятнадцать, его
семья переехала с севера Мексики в сей проклятый богом город, а Рей поступил в
старшую школу. Там они с Флораном и познакомились, и дружили до самого выпуска. А
дальше, как это всегда бывает, пошли каждый своим путем. Флоран поступил в
полицейскую академию, Рей, не сумев умерить свой вспыльчивый южный темперамент,
связался с плохими парнями, да так и увяз. Однажды Флорану даже пришлось пускаться
на ухищрения и спасать друга из жадных когтистых лап правосудия. Тогда Рею грозила
тюрьма.
Они обнялись. Рей стиснул Флорана порывисто и крепко.
– Дружище, сколько лет, сколько зим! – улыбка его осталась прежней, ослепительной,
на смуглом лице особенно выделяясь. Прямо как у Испанца.
– Какая жалость, я надеялся, ты уже успел облысеть, – ухмыльнулся Флоран.
– Да-да, ты тоже не растерял своей неотразимости. Два виски со льдом, – это уже
подошедшей официантке. – Не вспоминать же прошлые деньки на трезвую голову.
– Вообще-то, я не предаваться ностальгии тебя сюда позвал. Что? – Флоран поднял
брови, заметив, как Рей на него смотрит. Тот только с обезоруживающей улыбкой
покачал головой.
– Ничего. Это, наверное, привычка. Всегда напрягаешься в присутствии копа. А ты
стал еще красивее, чем в школе. Волосы отпустил, наконец-то, а то «ёжик» тебе
совсем не к лицу был. Вечно нарочно себя уродовал… На тебя девчонки все так же
пачками вешаются? Ах да, я забыл, тебе же бабы по боку.
Ну вот, началось. Не прошедшие обиды и воспоминания былого, того, что уже не
вернешь. Флоран решил просто проигнорировать вторую часть трогательной речи Рея.
– Расслабься, я сейчас не при исполнении. И тебя арестовывать в любом случае не
собираюсь. У нас на тебя ничего нет, помнишь?
Правда была в том, что Рей как раз-таки подпадал под юрисдикцию отдела, где отныне
работал Флоран. Давний друг пару лет как снюхался с одной мелкой бандой, да так и
не смог оттуда уйти до сих пор. Но теперь деятельность давнего друга только сыграет
на руку.
Подошла официантка с виски, двумя бокалами и ведерком льда. Благодарно кивнув, Рей
самолично разлил алкоголь. Все это время они молчали, и от вязкой тишины
становилось противно на душе. Встреча получалась не такой, как хотелось обоим.
Слишком многое теперь разделяло некогда лучших друзей.
– Рей, мне нужна информация, – сделав глоток, Флоран все же решился начать
разговор. Виски обожгло горло и разлилось теплом внутри. Еще несколько глотков, и
он начнет пьянеть, расслабится, что сейчас совершенно ни к чему.
– Сдавать своих я не собираюсь, даже если легавые напали на наш след. Лучше уж
отмотать срок вместе с ребятами.
– Я бы никогда не попросил тебя о подобном, – Флоран старался не показать, как его
покоробили слова Рея. – Мне всего лишь нужно то, что ты знаешь об Акиле и ее
главаре. Что известно о нем по ту сторону закона. Любая информация.
Рей с шумным выдохом откинулся на спинку дивана. Порывшись в карманах, достал пачку
сигарет.
– Я закурю?
Флоран уже смирился с тем, что его окружали одни никотиновые наркоманы. Рей отлично
знал, как Флоран ненавидит дышать этой гадостью, но, если он знает что-то важное,
Флоран готов был на этот раз немного помучиться. Поэтому только кивнул, милостиво
разрешая гробить свои легкие сколько влезет. После пары затяжек и еще одной
напряженной паузы Рей наконец-то заговорил.
– Это очень опасные сукины дети. Я считаю, если полиция решила сесть им на хвост,
то тем хуже для вас. Это группировка старой закалки, ну, те, кто еще сохранил все
эти кровавые замашки мексиканских картелей. Инициация при принятии в группировку,
клятвы верности, отрубание пальцев, тихое убийство отколовшихся от Семьи и так
далее. Держатся вместе, как стая, и друг за друга горой. В нашем мире акиловцев
стараются обходить стороной. Смена верхушки ничуть этого не сгладила, можешь мне
поверить, они все такие же бешеные. Золотой их в железном кулаке держит. Отщепенцев
или серьезно провинившихся калечат и бросают где-нибудь в подворотне подыхать. Тем,
чья вина менее серьезна, выжигают или сдирают живьем кожу с татуировкой – знаком
принадлежности к Семье. Я тебе еще много таких мерзостей могу рассказать, но,
наверное, всего лучше не знать, если тебе не надоел здоровый сон.
Флоран кивнул, принимая к сведению.
– Почему у них столько влияния в городе?
– Акила – лишь часть кое-чего большего, дружище. У них альянсы с другими
группировками, по всему южному и восточному побережью, и договоры о разделе сфер
влияния. Естественно, есть выходы на Мексику и Южную Америку. Называть их
союзников, увы, не буду. Это нечто вроде Пяти Семей*, так что размах можешь сам
представить. Во всем друг друга поддерживают, вместе ищут рынки сбыта, ну, знаешь,
все это дерьмо. Еще именно к Акиле бегут отмазывать жопы все союзнички, случись им
вляпаться в историю, там, засветиться в полиции или федеральном розыске.
– Как Испанец захватил власть в группировке?
– Этого такой, как я, не может знать. Только, сдается мне, никакой он не испанец.
Обыкновенный мексиканский или колумбийский бастард, строящий из себя благородную
кровь.
– Смотрю, ты тоже его не жалуешь.
– Я его боюсь. Как всякий разумный человек, который надеется дожить до старости.
Зачем ты копаешь под Гарсию, Фло? Жить надоело?
Рей плеснул себе еще виски. Мелькнула мысль, что друг тупо надирается, но
останавливать его Флоран не стал. Авось язык развяжется и сболтнет лишнее.
– Этот урод доставляет мне слишком много головной боли. И он убил моего напарника.
– Оставь, дружище, – устало промямлил Рей, обнимаясь с бокалом и выкуривая уже
четвертую сигарету. – Простым людям, таким как нам с тобой, его не достать.
Раздавит как муравьев, и сам не заметит. Денег у него как грязи, еще какие-то
влиятельные политики в покровителях ходят, да и сам он чуть ли не с пеленок в
криминальных кругах вертится, ну, такие слухи ходят. Лучше этому дьяволу не
переходить дорожку.
Флоран лишь невесело усмехнулся.
– Поздно, Рей.
– Тогда ты либо чертовски удачлив, если все еще жив, либо я разговариваю с
покойником.
– Ладно-ладно, признаю, что работа меня вымотала, но на труп вроде пока не похож, –
обиделся Флоран. Отрицательно покачал головой официантке, показывая, что заказывать
еще что-то они пока не будут. Рею уже хватит – почти всю бутылку он прикончил сам.
И, видно, алкоголь наконец ударил тому в голову. Потому что следующее, что Рей
сделал, это перегнулся через стол и поцеловал Флорана. В губы и совсем не по-
дружески. Горячий язык, скользнувший по линии рта, робкие прикосновения пальцев к
скуле. Размыкать губы Флоран не стал.
Рей отстранился, вернувшись на свое место.
– И, правда, не труп. Губы теплые.
– Рей…
– Заткнись, Фло. Просто заткнись. Я знаю, что ты скажешь. «Это в прошлом», «то, что
мы вытворяли в школе, там и осталось», не так ли? Ты все та же бесчувственная
скотина с каменным сердцем, что и тогда. Надеюсь, Гарсия тебя скоро прикончит.
– Умеешь поддержать в трудную минуту, всегда это ценил в тебе, – Флоран допил свой
алкоголь, единственный стакан которого цедил весь вечер. – Последний вопрос, и я не
стану больше тратить твое время. Тебе что-то говорят эти цифры? – протянул своему
давнему любовнику листок с надписью Стэйшера.
Рей расфокусированным взглядом вгляделся в цифры.
– Знаю такую улицу. Кажется, на территории Акилы. Мы туда, как ты понимаешь, нос не
суем, так что без понятия, что там. Если ты потерялся, советую купить навигатор.
Конечно Флоран давно уже пробил по картам и улицу, и номер дома. Совершенно ничего
необычного или примечательного. Но соваться туда без должной подготовки не
хотелось.
– Навигатор не отображает те данные, которые мне нужны. Но спасибо, Рей. Что
приехал и…
– Не утруждай себя. Я же знаю, как ты ненавидишь говорить всякие трогательные
слова. Так что пожалуйста. Ты меня от тюрьмы спас, не мог же я отказать тебе в
такой малости.
Флоран оставил деньги за выпивку на столе, снял со спинки свой плащ. Зря он затеял
эту встречу. После нее оставался неприятный осадок на душе, а ничего полезного, по
сути, узнать так и не удалось.
– Пока, Рей. Увидимся.
– Увидимся.
Обычно, говоря такое человеку в последний раз, чувствуешь это каким-то шестым
чувством. Но ничего такого не было, несмотря на то, что им так никогда и не
довелось увидеться еще раз.
*
Квартирка Флорана располагалась на окраине города, рядом с набережной Хьюстонского
канала. Из окон спальни даже было видно серебристое мерцание ленты реки в лучах
неизменно палящего в их краях солнца. Правда, в последнее время оно умерило свой
пыл, пустив в город прохладные ветра с севера и накатывающие время от времени
теплые дожди, которые иссякали так же быстро и стремительно, как и появлялись.
Осень была в самом разгаре.
Дождь, верно предсказанный Габриэлом, накрыл Флорана в нескольких кварталах от
дома. Он в который раз проклял свою привычку при каждом удобном случае ходить
пешком. Но прогулки на своих двоих помогали упорядочить мысли, некоторые из них
запихивая на самые задворки памяти, некоторые – извлекая оттуда, анализировать,
делать выводы. Вдыхать запах нагревшегося за день, а под вечер остывающего асфальта
и скошенных газонов, слушать далекие протяжные крики чаек.
После непростого разговора с Габриэлом, а затем – полной неловкости напряженной
беседы с Реем в голове было поразительно пусто. Ни одной дельной мысли. В
воскресенье не особенно хочется думать о серьезных вещах. Оставшееся расстояние до
дома из-за окрепшего ливня пришлось проделать почти бегом. Добравшись-таки до
своего убежища, Флоран успел запыхаться, промокнуть и испачкать ботинки вместе с
брюками. Провозившись с отчего-то заедающим замком, наконец попал в обволакивающее
тепло своей квартиры. Потянулся к устройству сигнализации…
Желтый огонек, свидетельствовавший о том, что устройство исправно бдит, не горел.
Горел зеленый, будто ее выключили. Но Флоран четко помнил, что, уходя, оставил
сигнализацию включенной.
Тогда он пощелкал выключателем, отчаянно надеясь, что его одолел приступ паранойи,
а с сигнальным устройством случился обыкновенный сбой. Но свет тоже не горел.
Сердце пропустило несколько ударов и вновь забилось размеренно.
Пожалуйста, пусть свет отключили коммунальные службы из-за аварии. Пожалуйста.
Рука, не слушая уговоры глупого разума, сама потянулась к внутреннему карману, где
всегда лежал револьвер.
Флоран стоял, привыкая к темноте. И тут оглушило пониманием, что еще ему показалось
странным в собственной квартире. Едва знакомый запах. Сладковатый и свежий. Едва
глаза привыкли к этой темени, Флоран увидел его. Цветок туберозы красноречивым
пятном белел во мраке коридора, выглядывая из нагрудного кармана висевшей в
прихожей куртки. Именно он и расточал этот приятный аромат.
По спине пробежалась стая холодных мурашек.
Флоран подавил первый порыв растоптать снежный венчик цветка и, чувствуя себя
полным идиотом, крадучись пробрался по коридору в гостевую комнату. Но
осторожность, к сожалению, не оказалась лишней.
Здесь было так же темно, но он и не думал скрываться. Зловещей красной точкой тлел
огонек сигареты.
– Я бы сказал «добро пожаловать», только не припомню, чтобы кого-то приглашал.
Щелчок снимаемого с предохранителя револьвера, что взметнулся на непрошенного
гостя, чей темный силуэт едва вырисовывался на фоне дивана.
И эта темнота, всколыхнувшись, откликнулась весело и ласково:
– Я успею одряхлеть и отправиться на тот свет, прежде чем дождусь от тебя
приглашения, детектив.
*
Когда полиция и совершенно уже ненужная cкорая прибыли на место происшествия, Брай
сразу же бросился к Флорану. У того при виде Брая сделался совершенно ошарашенный
вид, словно он не верил глазам, не понимал, что приятель здесь делает. Хотя все
просто – Флоран набрал именно убойный отдел, видимо, по привычке. У него все не
проходил шок, что сразу говорило о многом.
Они были близки с жертвой. Рейсар Моретти, двадцать четыре года. Официально
безработный.
Брай с Флораном сидели на ступеньках посреди лестничной клетки и курили в полной
тишине. Пока Брай тихо не прокашлялся.
– Прости, но мне нужно взять у тебя показания, – тихо объяснил он, когда понял, что
все его предыдущие расспросы и увещевания не давали никакого эффекта. Флоран их
просто не слышал, только механически назвал данные убитого.
– Валяй.
Руки у Флорана все еще слегка дрожали. Это плохо.
– Ты знал его?
– Да. Учились вместе в старшей школе. Он один из людей… – Флоран замолк, очевидно,
пытаясь вспомнить группировку этого Рея. – Не помню название банды… что-то там
связанное с «освобождением».
Нервно размяв шею, Брай отобрал у совершенно дезориентированного Флорана пачку
сигарет, теперь уже полупустую. Снова закурил. Его люди потрошили квартиру Флорана,
но тому было все равно.
– Кого подозреваешь?
– Черт возьми, Брай, не прикидывайся слепым! Ты прекрасно знаешь, что это сделал
золотоглазый подонок! – Флоран буквально взорвался. Благо, свидетелей срыва, кроме
Брая, не наблюдалось, но по виду Флорана можно было сказать, что тому сейчас
наплевать, даже будь здесь все до единого сотрудники департамента полиции Хьюстона.
А Брай впервые видел, как его бывший напарник потерял контроль.
– Это его чокнутая месть за то, что я сегодня не прибежал к нему, виляя хвостиком!
Так что можете записать убийство на меня, я виновен, я! Я не подумал о
последствиях, о том, что он – жестокая ублюдочная скотина. Я поклялся, что не
допущу повторения истории с Салли, а теперь и Рей… Это слишком.
– Эй, приятель. Ты ни в чем не виноват.
Когда Флоран спрятал лицо в ладонях, жалко сгорбившись, Брайан решил было, что у
того окончательно сдали нервишки, и друг плачет. Но вот он отнял руки от лица, и
глаза оказались сухими. Сухими и резали взглядом, как ножом.
– Как он узнал, где я живу, Брай? Свой адрес я не сообщал никому, даже
родственникам... А ведь эту квартиру помогал найти ты.
– Что ты… – продолжить Браю не дал резко натянувшийся ворот рубашки, в который
вцепился Флоран и теперь судорожно сжимал подрагивающими пальцами.
– Они приходили к тебе? Или сам рассказал? Что пообещали за такую информацию?!
– Ты рехнулся! Остынь и возьми себя в руки! – рявкнул Брай, сбрасывая с себя чужие
руки. Встряхнул Флорана за плечи, и еще раз, и еще, чтобы этот идиот, всегда такой
безупречный и насмешливый, никогда не позволяющий себе ничего лишнего, очнулся и
стал вновь тем человеком, которого Брай знал три года. Перестал выглядеть этой
жалкой сломленной пародией на себя самого.
Из дверного проема показался оперативник и подозвал двух приятелей к себе,
старательно не замечая разыгравшегося снаружи абсурдного концерта. Все слова, что
Брай хотел высказать Флорану, пришлось отложить на потом. Флоран, однако, не
шелохнулся, застыв безжизненной статуей на ступеньках.
– Нам следует переговорить и с детективом Церцесом, сэр, – деликатно заметил парень
– еще очень молодой, не проработал в департаменте даже двух лет. Перевелся в
убойный сразу после ухода Флорана…
– Я слушаю вас, – прошелестел за спиной Брая голос друга. Тот подошел совершенно
бесшумно и встал рядом, чуть задевая плечом. С этим приходит понимание, что Флоран
прикладывал большие усилия чтобы просто стоять прямо. Черт возьми, да что же с
ним?!
Бесспорно, найти труп у себя в квартире – вещь малоприятная. Если это труп кого-то,
кого ты знал, неприятней вдвойне. Но, расследуя убийства, Флоран и на более жуткие
вещи успел насмотреться, и даже бровью не вел. А сейчас вел себя, будто первый день
на службе.
– Вы прикасались к трупу, детектив Церцес? Возможно, не сразу заметили, и
споткнулись, изменив его положение?
Взгляд Флорана стал совершенно стеклянным.
…Он, задыхаясь от спазмов, сдавивших горло, мешающих дышать, говорить, даже видеть,
как подкошенный падает на колени рядом с телом Рея. От железного запаха крови
темнеет в глазах. Он всегда ненавидел вид крови, но внутри хрупким, причиняющим
невыносимую боль чувством вспыхивает обжигающая надежда, вдруг Рей еще жив, вдруг
еще не слишком поздно, и можно помочь… Но под пальцами не ощущается никакого биения
жизни, когда Флоран почти вслепую лихорадочно нашаривает артерию на шее. Сердце Рея
не бьется. Кожа, когда Флоран, не веря, дотрагивается до левой щеки, что оказалась
не залита кровью, еще теплая, не может быть, не может... Он накрывает глаза
ладонью, не в силах выносить их мертвый взгляд.
– Нет, – ровно ответил Флоран, с усилием возвращаясь в реальность.
– Но у вас кровь на рукаве, – припечатал наглый мальчишка с какими-то мстительными
интонациями. Он что, раньше работал государственным обвинителем? – Мы сняли
множество отпечатков, сейчас их проверяют по базе. Возможно, отпечатки оставил
убийца, а может, и нет…
– На что вы намекаете? – голос Флорана начинает напоминать прежний, уверенный,
немного резковатый, но со спокойным тембром. Но радоваться тут нечему: Брай нутром
чуял, что дело дрянь.
– Вам знакомо это оружие, детектив Церцес? – паренек извлек на свет обыкновенный,
ничем не примечательный Смит-Вессон шестьсот восемьдесят шестой модели в прозрачном
пакете для улик.
Брай узнает в протягиваемом предмете личный револьвер Флорана. Нашли в квартире? Но
зачем он им? А Флоран, судя по всему, от вида своего оружия вдруг начал понимать,
куда идет дело… и потихоньку звереет.
– Револьвер зарегистрирован на мое имя. Я приобрел его совершенно законно два года
назад, – «Как только вышел из больницы после знакомства с Гарсией» – хмыкает про
себя Брай. – Можете поднять служебные данные.
– Я так и сделаю, не сомневайтесь. Смит-Вессон нашли в мусоропроводе этой высотки.
Пострадавший, вне сомнения, был застрелен, на груди два огнестрельных ранения, а в
барабане этой пушки обнаружено две стреляные гильзы, – включился в разговор второй
оперативник, афроамериканец, чьего имени Брай не знал. – К утру эксперты смогут
дать свое заключение, была ли жертва убита именно из этого оружия. Но, думаю, тут и
так все очевидно. Поэтому пока прошу проследовать за нами в участок, подозреваемый
детектив Церцес.
– Что? – «Подозреваемый детектив Церцес?» Браю показалось, он ослышался. Этот бред
не мог происходить в реальности.
Флоран молчал, безразлично гипнотизируя взглядом револьвер в руках криминалиста, из
которого возможно – всего лишь возможно! – был застрелен этот Рейсар.
– Мистер Отис, пока что все улики указывают на детектива Церцеса, вы же не будете
оспаривать это.
– Однако отпечатки…
– Есть основания полагать, что также оставлены мистером Церцесом. Плюс кровь на его
руках. Я завтра же отправлю образцы в лабораторию. И мистер Церцес сам признался,
что найденный револьвер также принадлежит ему. Будут еще возражения?
– Но это он вызвал полицию, как он может быть убийцей?! – вскипел Брай. Флоран все
так же молчал. Забери его дьявол, почему он молчит, почему не защищается?
– Отвлекающий маневр, дабы обелить себя от подозрений, – отрезал сопляк-
оперативник. Затем достал наручники, выжидающе глядя на Флорана. Рука второго парня
скользнула к кобуре, на случай, если «подозреваемый» начнет оказывать
сопротивление.
А Флоран… Флоран спокойно дал себя заковать.
*
– У них нет никаких доказательств, – сделал гениальный вывод Брай уже в участке.
После того, как добрых полчаса отводил душу, поливая грязью «тупорылых
молокососов», у которых «глаза на заднице, если детектива полиции от чокнутого
уголовника отличить не в состоянии». Хорошо, что никто кроме Флорана не слышал его
излияний – постепенно выражения Брая скатывались в откровенный расизм. Вот стало бы
весело.
Флоран предпочитал отмалчиваться. Потому что слишком хорошо знал причину
предвзятости оперативной команды.
«Твой труп найдут у меня в доме. Любой судья признает самооборону».
«Мои люди подкупят криминалистов. Те подтвердят, что ты нарочно притащил мой труп к
себе в квартиру уже после того, как подло пристрелил в подворотне».
Флоран тогда не разгадал в разговоре с Гарсией реальной угрозы – лишь игру. Он
вообще был непозволительно беспечен…
– Знаешь, Брай… самое обидное, что я сам подкинул Гарсии эту идею. Сам.
– Что ты несешь? – подобрался бывший напарник. От мелькнувшей на секунду тени
настороженности в чужих глазах стало смешно. Тоже стал сомневаться, да, Брай?
Думаешь, те офицеры не так уж и неправы в этом показательном аресте?
Фыркнув своим мыслям, Флоран опустил взгляд на собственные руки на коленях.
Скамейка в камере предварительного заключения жесткая и неудобная, но это абсолютно
не волнует. Как и то, что Флоран прямо сейчас теряет доверие проверенного друга,
как и решетка, и нависшее дамокловым мечом обвинение в убийстве…
Внутри только звенящая пустота. Она такая же, как и та, что образовалась на долгие
месяцы после убийства Салли. Очень знакомая.
С самой первой встречи босс Акилы принялся отбирать у него, Флорана, близких
друзей. Теперь вздумал и карьеру поломать. Потому что если Флорана осудят за
убийство, о работе в полиции можно забыть навсегда.
Жестокий штормом накатывает отчаяние, захватывая собой, затапливая так долго,
бережно охраняемую пустоту. Кажется, в хлестких волнах можно захлебнуться, утонуть,
и не останется больше ничего. А Гарсия затем и до этого «ничего» доберется.
Немного успокоившийся Брай подошел вплотную к решетке, за которой находился Флоран.
– Флоран, я тебя таким никогда не видел. Разве что когда меня приставили к тебе
после Салли…
– Ну спасибо, приятель. Самое время напомнить мне о смерти напарника, – Флоран
абсолютно не контролировал количество яда в голосе.
Стэйшер, когда нервничал, не мог придумать, чем занять свои руки. Брай же,
испытывая душевные муки, судорожно стиснул прутья решетки. На скулах заиграли
желваки. Сам Флоран и дальше апатично разглядывал свои запястья, потому что просто
не знал, на что еще смотреть в этом помещении, где за три года службы успел изучить
каждую деталь. Вот только находиться в камере временного заключения как
подозреваемому, а не как офицеру, третирующему этих самых подозреваемых, ему еще не
доводилось.
Поэтому и вопрос Брая, заданный звенящим от напряжения голосом, застал его
врасплох:
– Ты любил Салли.
Вернее, это должно было прозвучать вопросом, но Брай скорее констатировал факт. И
не оставалось сомнений, какое именно из значений пресловутого «любил» Брай
подразумевает.
Вскинув голову, Флоран встретился с ним взглядом – ожидая увидеть там сомнение,
шок, осуждение, непонимание, наконец. Но Брай весь просто светился сочувствием, и
от этого стало еще более тошно, если это, конечно, возможно.
– Как ты узнал? – вот кто в шоке, так это именно Флоран. Он-то считал, что
прекрасно справлялся с собой и не выказывал ничего лишнего на работе, но Брай все
равно как-то догадался. Какое же дерьмо.
– Ты же сам кричал мне перестать прикидываться слепым. Я еще тогда это подозревал,
я имею в виду, когда вы работали в паре. И сразу после его смерти… Я же видел тебя.
Каким ты был. Эта невыносимая боль в твоем взгляде – я навсегда это запомнил, Фло.
А теперь, увидев тебя снова в таком состоянии, вдруг понял.
– Рад за тебя, – Флоран надеется, что по звенящему голосу Брай поймет – не стоит
развивать дальше эту тему.
Салли… Флоран даже не назвал бы это любовью. Скорее, глубокой, искренней, но глупой
и неправильной привязанностью. Когда не устаешь благодарить высшие силы за эту
встречу, за каждое мгновение, проведенное вместе, но ни за что не признаешься в
своих чувствах человеку, к которому их испытываешь. Потому что считаешь, что он не
примет, да и вообще – сойдет и так. Но при этом из кожи вон лезешь, чтобы выглядеть
в его глазах достойным человеком, честным офицером, самым надежным другом…
И в один момент это все вдруг рухнуло. А ты так и не успел сказать самого важного.
– У нас дерьмовая работа, – сказал как-то Салли еще в самом начале их знакомства.
Флоран только-только перевелся в убойный после службы в патруле. Еще не научился
своему знаменитому хладнокровию и впервые сорвался на одном обвиняемом, вышел за
рамки полномочий… Можно сказать, идеально вписался в роль «плохого полицейского». В
результате обвиняемый «закрылся» и так и не признал вину на допросе. Потом,
постфактум, стало стыдно за некомпетентность. А Салли, вместо того, чтобы поставить
Флорана на место, отчитать, осудить, прочитать занудную лекцию о недопустимости
подобного поведения, наконец… вместо всего этого сей невозможный человек просто
мягко потрепал молодого напарника по волосам, как мальчишку. Отчего чувство вины и
сожаления о допущенном промахе лишь усилилось.
– Опасная, не слишком приятная работа. Приходится иметь дело с такими вот…
криминальными элементами. От некоторых аж мурашки по коже и сдают нервы, –
продолжал размышлять вслух Салливан, улыбаясь краешком рта. – Но знаешь, что самое
главное? Всегда оставаться человеком.
– Не стать такими, как они? – полувопросительно отозвался все еще подавленный
Флоран, повторяя слова коллег. Многие офицеры любили поминать эту фразу
наставительным тоном.
– Не стать такими, какими они нас ожидают увидеть, – твердо поправил его Салли. –
Найти силы и смелость для этого. Наверное, на это уйдет вся жизнь…
Не так уж много у Салли оказалось ее, этой жизни. Зато Флоран запомнил его слова.
Но ни к чему хорошему они не привели и самого Флорана.
«Вы похожи на нас. Вы такой же» – зловещим эхом прозвучали в голове слова убийцы
Стэйшера.
Долгое время бывшие напарники молчали. Брай быстро смирился с тем, что ночевать ему
сегодня придется в управлении – начал подозревать еще когда пришел этот срочный
ночной вызов. Но никак не предполагал, что проведет эту ночь в компании Флорана, да
еще таким нелепым образом…
А Флоран боролся всеми силами с подступающей паникой, что пришла на смену апатии.
Старался не подпустить к себе это позорное чувство как можно дольше, но все равно
ощущал себя скользящим по самому краю пропасти. Сперва его лишили дома. Вскоре
подстроят позорное увольнение с работы – все к этому идет. Он уже потерял
нескольких любимых людей... И если Салли Флоран дорожил всегда, чуть ли не с первых
минут знакомства, пообещав самому себе оберегать и поддерживать, то с Реем
случилось с точностью до наоборот. Только потеряв его, Флоран понял, как на самом
деле был ему дорог единственный школьный друг. И как его будет не хватать. Каким же
отморозком Флоран был, когда безжалостно отвергал Рея и его чувства. Когда ему
нечем было ответить на них. Осознание своих действий и решений, слова, которые
следовало сказать тогда, несделанные шаги навстречу – теперь это останется с
Флораном навсегда...
В какой-то момент не осталось уже ни злости, ни страха, ни ненависти – лишь
усталость.
Вязкую тишину разорвала веселая трель мобильного Брая, звуча совершенно неуместно в
наполненном напряжением помещении. Кто может звонить так поздно, жена? Но вот Брай
взглянул на экран, и Флоран без труда прочёл на его лице крайнее волнение. Друг
молча ответил на вызов. Несколько секунд, и он, не меняясь в лице, сквозь прутья
решётки передал телефон Флорану.
– Это тебя. Ответь.
Казалось, у Флорана не было сил ни на удивление, ни на какие-либо другие эмоции.
Что степень внутренней истерики и так достигла критической точки. Как же он
ошибался! В трубке раздалось вкрадчивое «Ну что, теперь ты согласен встретиться,
gatito?» Этот баритон с мягким акцентом невозможно не узнать, и Флоран еле
удерживается от того, чтоб не разбить мобильник о стену. Спасала лишь мысль, что
устройство все-таки принадлежит Браю.
Стоп. А откуда Гарсия знает номер Брая? Почему он звонит ему?.. Быстрый, острый
взгляд на друга – и, кажется, на ставшем непроницаемой маской лице мелькает тень
вины.
– Убийство Рейсара не сойдёт тебе с рук, эгоистичная, извращенная тварь, –
медленно, выговаривая каждое слово, сообщил Флоран в трубку.
– Разве это я его убил? – деланно удивились на том конце. И продолжили мстительно:
– Скорее, все потому, что кое-кто был плохим мальчиком и игнорирует мои
приглашения. Я такого не потерплю.
– Отыгрывайся на мне, а не на моих близких, Гарсия.
– Я учту твои пожелания, – прозвучало довольно зловеще даже по телефону.
Многообещающе. Но жалеть о своих словах поздно. – Видишь ли, в чем проблема. Ты не
сломаешься вот так просто. Это было ясно еще с первой встречи, и, если начистоту, я
не хочу тратить долгие месяцы в ожидании твоей капитуляции. То ли дело бить по
твоим друзьям, кромсая их жизни... Я не позволю никому приблизиться к тебе так, как
этот Рей. Ты только мой.
Больной ревнивый подонок.
«Этот мальчишка так присосался к тебе. Отвратительно».
Все блеф, ложь и притворство. Да он лишь искал повод убить Рея! И Флоран из-за
своей глупой, непроходимой гордости так быстро ему этот повод предоставил. И это
чувство вины пронизывало, давило тяжеленной бетонной плитой. Пришлось отвернуться,
чтобы Брай не мог видеть выражения флоранового лица.
Не дождавшись от собеседника никакой реакции, Гарсия продолжил:
– Mi amor, не будешь строить из себя уязвленную гордость – выйдешь из-под
подозрения уже сегодня. Начнешь снова артачиться, что, бесспорно, интересно, но мне
уже, признаюсь, надоело, – сядешь за убийство своего друга. Выбирай сам.
Тон деловой, сухой, холодный, без примеси привычной насмешливой легкости. Игры
кончились, значит?
– ...Чего ты хочешь?
– Тебя, amor. Послезавтра в семь, на том же месте. И больше не опаздывай.
Когда Флоран вернул телефон хозяину, ему уже снова все равно. Отголоски прежней
жгучей смеси чувств, что вызывал в нем Золотой ублюдок, едва вспыхнув во время
короткого разговора, теперь едва тлели, как не подпитываемые жаром огня угли.
Вскоре после звонка заявились те самые продажные офицеры. Рассыпавшись в заверениях
об ужасной ошибке и приглашениях как-нибудь пропустить в баре стаканчик, ведь «ну
свои же, как же можно?», освободили Флорана из-под стражи. Оставалось поразиться
тому, как быстро сработали люди Гарсии, копам есть чему у них поучиться.
И ведь кто-то еще считает полицию честной, неподкупной и не подверженной коррупции.
Флоран бы рассмеялся таким в лицо.
Выйдя из опротивевшей камеры, Флоран облегченно выдохнул. Отлично, хотя бы любимая
работа пока еще остается с ним. Надолго ли?
– Давно ты стучишь Испанцу о каждом моем шаге?
Вопрос застал Брайана врасплох. Глаза мгновенно приняли квадратные очертания,
многострадальный мобильник стиснут в руке. Тебя тоже всегда выдавали руки, Брай. А
ещё ты не умеешь оставаться спокойным, эмоции всегда бьют через край. Это Флоран
больше всего прочего ценил в напарнике. Когда еще считал его другом.
– Вычислил-таки. Совсем забыл, что ты хороший офицер, – пробормотал Брай,
отвернувшись, не решаясь смотреть Флорану в глаза.
– Как давно? – холодно повторил Флоран.
– Не очень давно. После того, как мы завели дело Стэйшера, – признавшись, Брай
уронил голову на сложенные руки. Но через секунду резко вскинулся и поднял сердитый
злой взгляд на Флорана, и тут его словно прорвало.
– Тебе легко меня осуждать, не так ли? У тебя нет семьи, жены, детей, которых бы
акиловцы могли порезать в любой момент, только посмей отказать их боссу! Эта сука
знает, на что давить... Ты не представляешь, через что я прошел! Думаешь, я бы
позволил ему тронуть мою жену, мою дочь?! Взамен мне только и нужно было, что
сообщать о наших расследованиях и твоих перемещениях по городу, но ты взял и
перевелся в другой отдел. Этого не предусмотрел никто. И что, как ты думаешь,
произошло? Правильно, я больше не мог давать им нужную информацию. Сидел и каждую
ночь ждал головорезов у себя дома, спал с пистолетом под подушкой, дежурил у дверей
как больной параноик! Но пока обошлось, видно, нашли ещё кого-то...
В своем горячечном признании Брай повысил голос, и это сильно резало слух. Флоран
едва удержался от того, чтоб поморщиться. «Холодная бесчувственная скотина с
каменным сердцем»... Рей, ты, оказывается, был прав...
Но предательство есть предательство. Оно бы сильно ударило по нему, не будь Флоран
и так вне себя от горя.
– Это ты не представляешь, через что мне пришлось пройти. Но ты ошибаешься, если
считаешь, что я виню тебя. По крайней мере, мог меня хотя бы предупредить. Гарсия
никогда бы не узнал об этом, а я бы не совершил некоторых роковых ошибок, – горечь
все же пролилась в голос, как Флоран ни старался придать тону обычную
бесстрастность. А, к черту, они же работали бок о бок несколько лет, и Брай отлично
знал, что Флоран – не всепонимающий и всепрощающий ангел.
Все-таки босс Акилы лишил Флорана еще одного друга, пусть и не буквально.
– Можешь теперь думать что хочешь. Но поверь только в одном: адрес твоей новой
квартиры я ему не сообщал, – Брай твердо встретил потемневший взгляд Флорана.
И он поверил.
Хлопнул небрежно бывшего напарника, а теперь и бывшего друга по плечу, хотя
хотелось от всей души съездить тому по лицу. Но здравый смысл подсказывал, что Брай
не виноват. Не виноват, что у одного психопата слишком много власти, слишком много
знаний о рычагах давления на других людей.
Флоран поднялся, намереваясь покинуть поднадоевший отдел убийств.
– Отпусти бедный сотовый, а то сломаешь ведь, – усмехнулся напоследок, прежде чем
выйти.
И Брайан запомнит эту кривую усмешку надолго.
– Мне казалось, ты прекрасно понял, что сюрпризы нам не нужны, – даже тон Гарсии
резко охладел.
– Да, я тоже так полагал, – Флоран выдержал взгляд Гарсии. Затем кивнул на черный
внедорожник с тонированными стеклами в той стороне, куда так настойчиво направлялся
Гарсия. – Но кое-кто играет нечестно.
Гарсия, проследив за его взглядом, с усмешкой отпустил Флорана.
– Ненавижу копов. Вечно портите все веселье.
Гарсия достал телефон, коротко скомандовал: «Парни, отбой». Выслушав ответ,
недовольно рявкнул что-то по-испански. Спустя минуту подозрительного автомобиля уже
не было в пределах видимости – проследовав по проспекту, он скрылся в неизвестном
направлении.
В протянутую ладонь Гарсии Флоран со вздохом вложил обойму с патронами.
– Один-один, – прокомментировал Гарсия, небрежным жестом выбрасывая обойму в
ближайшую урну. Вот дьявол, служебные боеприпасы… Другим личным оружием взамен
злополучного Смит-Вессона Флоран пока не успел обзавестись.
– Знаешь, на прошлой неделе в театре проходила многообещающая премьера, но один
глупый детектив все испортил. Однако сегодняшняя программа…
– Нет. Никаких театров, – перебил Флоран, сам поражаясь своей наглости. Но Гарсия
играл свою роль благородного преступника, и тут поневоле осмелеешь. Тем более, если
от этого зависит твоя жизнь. – Нам всего лишь надо где-то поговорить. На большее я
не соглашался, если ты помнишь. Заведение выбираю я.
– Как скажешь, дорогой, – неожиданно покладисто согласился Гарсия, подмигивая
какой-то блондинке в темно-зеленом вечернем платье.
– Не называй. Меня. Так.
– Что тебя не устраивает в слове «дорогой»? Я же не называю тебя «дешевкой», это
было бы неправдой.
Это что, комплимент только что был?
– У меня есть имя.
– Ах, да. Флоран. Florá-an…
Лучше бы Гарсия заткнулся. То, как он произносил его имя, немного картавя, делая
неправильное ударение и перекатывая на языке каждый слог, будто пробуя на вкус…
– Я передумал. Называй как хочешь.
Очередная едкая усмешка чувствовалась всей кожей.
Флоран полагал, это будет невыразимо трудно – находиться в обществе чертового
Гарсии. В его присутствии трудно даже просто дышать из-за сильных, разрушительных
эмоций, которые он вызывал. А от неосторожного, неправильно сказанного слова
зависела твоя жизнь. Но вместе с тем Флоран говорил именно то, что желал сказать,
не взвешивая каждое слово, хамил, дерзил и приказывал. Что это – искусная игра
Гарсии, направленная на то, чтобы заставить собеседника расслабиться, поверив в
очередную из множества масок? Природное обаяние? Или поразительная способность
лидера группировки расположить к себе любого, заставить почувствовать себя свободно
и довериться?
Он не оставлял равнодушным. Им следовало восхищаться. Или ненавидеть. Флоран с
самого начала выбрал второе, и отступать не собирался.
Сзади вдруг раздалось удивленное восклицание:
– Фло?..
Флоран нервно, излишне быстро обернулся. Гарсия вскинул брови, а затем, проследив
за ошарашенным взглядом Флорана, также заметил проблему.
Маккензи было совершенно не узнать. Потому что прежде видеть ее в облегающем
вечернем платье и вечернем же макияже не доводилось. Ее вел под руку приятный
мужчина в очках – муж.
И эта невыносимая дама, один из лучших следователей отдела по борьбе с
оргпреступностью, решительно направилась к ним, когда поняла, что не обозналась.
Это катастрофа.
– Ого, и правда ты! Надо было мне сказать, что ты тоже будешь на спектакле!
Представляешь, мы уже полгода не выбирались в приличное общество, и вдруг
встречаемся здесь с тобой. А кто… – восторженный монолог Маккензи резко оборвался,
когда она, близоруко щурясь и приблизившись, разглядела Испанца. Узнав в нем одного
из негласных диктаторов этого города.
Всё. Флоран точно попал по-крупному. Смысл жить в многомиллионном городе, если в
самые паршивые моменты твоей жизни все равно обязательно столкнешься с теми, кому
меньше всего следует видеть лишнее? И кому впоследствии еще объясняйся в том, что
они не так все поняли.
Гарсия, оценив ситуацию, обаятельно заулыбался. Пожав ладошку Маккензи, невозмутимо
представился. Это повергло Маккензи в ступор. Она в растерянности переводила взгляд
с Гарсии на Флорана и обратно, не зная, что сказать. Впервые на памяти Флорана. Ее
муж недовольно хмурился, чуя неладное. А Гарсии было весело до жути.
Прекрасное начало встречи. Легче и правда сдохнуть сегодня, чем потом смотреть в
глаза сотрудникам.
– Извини, Маккензи. Рад тебя видеть, но нам пора.
– Все хорошо, Флоран? Я могу… – донеслось ему в спину.
– Нет! Все хорошо, увидимся!
Ответ чересчур поспешный и наигранный. Плевать, плевать. Для того, чтобы этот день
безоговорочно победил в номинации «отстой всей жизни», не хватало только
вооруженного спецназа, вызванного Маккензи. Гарантирована гора трупов, и первым из
них окажется сам Флоран.
Очень кстати удалось поймать такси, и Флоран поспешно нырнул на пассажирское
сидение рядом с водителем. Приготовился показывать дорогу. С королевским видом
расположившийся на заднем сидении Гарсия отпустил едкий комментарий об их
невежливом уходе, прибавив, что кое-кто еще и просто-напросто трусливо сбежал.
Флоран просто притворился глухим.
Вдалеке от театрального района в переплетении улочек быстро отыскался
среднестатистический бар с бессмысленным названием «Ла Квинта». Главным
преимуществом бара было то, что он находился на территории другой банды. Чтобы у
Гарсии не возникало никаких преимуществ.
Хотя покладистость Гарсии и его согласие на все условия Флорана вызывали серьезные
подозрения.
В баре оказалось шумно, дымно, и не наблюдалось никаких криминальных элементов. То,
что нужно. Особым удовольствием было наблюдать, как Гарсия осматривается с хорошо
разыгранным недоумением и оттенком капризности на лице.
– En serio?* Из всевозможных заведений ты выбрал какой-то бар средней руки? Я
разочарован в тебе, Флоран…
Звук собственного имени из этих уст странно слышать после тех ласкательных прозвищ
на испанском. Абсурд какой-то.
Когда Флоран заказал содовую, Гарсия, вскинув брови, посмотрел на него, как на
идиота. Со значением так. Не удостоив меню даже взглядом, бросил бармену:
– Бренди. «Соберано» пятилетней выдержки, если таковое найдется в вашем клоповнике.
Знакомый тон. Этот тон означал, что теперь ставить условия будет отнюдь не Флоран.
Забрав заказ, Гарсия устроился за столиком напротив Флорана и снял солнцезащитные
очки. Его взгляд в упор, обжигающий и темный, невозможно выдерживать спокойно. Что
сразу толкает к лёгкой степени бешенства.
– Будем весь вечер разыгрывать добрых приятелей? Или прекратишь уже прикидываться?
– Ты сам привел нас сюда, так почему бы и нет?
Очень смешно. Детектив полиции и главарь группировки мирно коротают вечерок за
стаканом бренди. Обхохочешься просто.
Флоран не позволял себе расслабиться, поддаться иллюзии, что Гарсия присмирел. И
продолжал следить за любым его движением. Особенно – за руками. Мало ли что этот
душевнобольной решит выкинуть. А руки у него, к слову, неожиданно изящные, смуглые,
с длинными пальцами, как у музыканта. Им следовало бы играть на фортепиано, или на
гитаре, раз уж он испанец, а не держать оружие и убивать людей.
Золотой запустил руку во внутренний карман пиджака, и Флоран, весь на нервах, с
трудом сдержался, чтобы не схватить ее, удерживая от непонятно чего. Заломить за
спину и заковать в наручники. Это не полностью, но хоть как-то обезопасит его,
сотрет то ощущение кружащего вокруг тебя зверя, готового в любой момент броситься и
растерзать.
Но Гарсия извлек всего лишь портсигар, от вида которого сволочная память услужливо
подсовывает те обстоятельства, при которых Флоран впервые увидел этот предмет.
Следы от ожогов, которые оставила та роковая встреча, до сих пор окончательно не
исчезли. Как и пустота внутри после несправедливой смерти Салли.
Гарсия, совершенно не замечая гнетущего напряжения, лениво закурил. Сделав
несколько затяжек, выдохнул дым. Красуется, урод.
– Ты убил моего напарника. Убил моего друга. Не говоря уже о том, что едва не убил
меня, а затем бесчисленное множество раз подставлял.
Гарсия безразлично пожал плечами, ответив нечто в духе: «На любой войне не
обходится без жертв». С видимым наслаждением затянулся, а у Флорана от проклятого
дыма уже горчило на языке.
И вдруг – хищник делает свой бросок. Не выпуская из пальцев сигару, Гарсия обхватил
запястье Флорана. По ладони, и дальше, по венам, по всему телу будто электрический
импульс прошел, когда Гарсия, склонившись, в незамысловатой ласке прижался губами к
тыльной стороне ладони. Как раз там, где остались рубцы. Те самые, оставленные
Гарсией.
Улыбка Испанца при этом ощущалась каждой клеткой – словно еще одно клеймо. А через
мгновенье тот сделал резкий выдох, и ладонь обволокло сизым теплом табачного дыма.
– Достаточно было просто выбить у него пушку, Эрри, – Гарсия удовлетворенно глядел
на бессознательное тело Флорана, подхваченное его помощником.
Эрри, верный телохранитель, оказался сообразительней остальных недоумков –
прокрался к другому выходу из подворотни и, пока Флоран держал на мушке Гарсию и
его подопечных, смог незаметно подобраться ближе и вырубить того одним точным
ударом.
– Магазин пуст, босс, – сообщил Эрри, проверив пистолет детектива.
Гарсия в немом восхищении покачал головой.
– Все-таки блефовал, hijo de mil putas.* А еще меня обвинял в лицемерии.
Гарсия склонился к Флорану. Не удержавшись, кончиками пальцев провел вертикальную
линию вниз по щеке.
– Эрри, отнеси его в машину. Моему детективу давно пора увидеть гостеприимство
Акилы.
*
*«Сан» по-китайски значит «три», то есть триада. Также эта цифра является составной
частью иероглифа «хань» – китайского названия триады.
Nada que ver (исп.) – Нисколько.
En serio? (исп.) – Серьезно?
Hijo de mil putas – испанское непечатное ругательство)
Щека покоилась на мягкой ткани. Чьи-то пальцы нежно и рассеянно перебирали волосы –
приятно. Так делала мама давно, в детстве, что даже сейчас прикосновения
умиротворяли и немного успокаивали пронзительную головную боль.
Сверху доносился уверенный тихий голос. Какое-то время Флоран сонно наслаждался
звучанием приятного тембра, вкрадчивыми мягкими интонациями. Веки были тяжелые,
делать над собой усилие и открывать их не хотелось. Флоран понимал только, что не
слышит никакого шума города. Ни гула машин, ни рекламы, музыки – ничего. Только
тихое урчание двигателя. Верно, они где-то за городом. Сколько же он проспал?..
Постепенно в голове прояснялось. Состояние невесомости, некоторой притупленности
сводилось на нет.
– …Я надеялся, что чертовы gusanos не упрутся рогом...
– ¡Mierda! Но мы не можем упустить эту сделку. Придется напомнить этим умникам, кто
здесь хозяин города… – реплики доносилиссь урывками, как в фильме с плохо
настроенным звуком.
Миг – и Флорана оглушило пониманием. О том, кто именно ласкал его, на чьих коленях
лежит его многострадальная голова. Этот голос.
Повезло очнуться в дороге – будет ничтожный, но все-таки шанс спастись. Если бы
только так не раскалывалась голова...
Прикосновения Гарсии теперь не казались такими приятными. Стряхнуть бы их, да
нельзя, ведь тогда Флоран себя выдаст, и прощай ничтожный шанс. Акиловцы не должны
заподозрить, что их пленник успел очнуться.
– Уверяю вас, это не займёт много времени. Просто пожмете руки с боссом тысячников.
Понимаете, они с самого начала надеялись на ваше присутствие, и обиделись, когда
узнали, что вас не будет, – включился в беседу второй голос. Этот грубоватый бас
был Флорану смутно знаком, но он никак не мог вспомнить, кому он принадлежал.
– Вот ещё, – Гарсия презрительно фыркнул, словно бы присутствие на крупнейшей
преступной сделке года ему глубоко параллельно. – У меня нашлись дела поважнее.
На этих словах его пальцы, оставив в покое волосы, спустились на лицо Флорана,
невзначай очертили абрис губ. Один господь знает, чего Флорану стоило сохранить
самообладание, оставаясь неподвижным.
– Босс, это, конечно, не моё дело... – осторожно начал собеседник Гарсии. – Но как
бы вы не заигрались с этим детективом. Все-таки полиция...
– Ты прав, Эрри, это совершенно не твоё дело, – хлестнул Гарсия властными
интонациями. – А полиция будет не в претензии. И запомни: ещё раз услышу от тебя
нечто подобное, не посмотрю, что ты был со мной с самого начала. Лишишься
татуировки, как любой обычный исполнитель. Надеюсь, все понятно?
Ответа не последовало – видимо, собеседник просто кивнул.
Вдруг они остановились. Захлопали двери автомобилей, зазвучали приглушённые голоса.
Из отдельных коротких реплик удалось понять только то, что они прибыли в
условленное место встречи. Все это время Флоран, боясь пошевелиться, старательно
изображал бессознательность.
– Что с детективом, босс? – не унимался ответственный Эрри.
– Пускай спящая красавица понежится ещё немного. Ждать осталось недолго, – весело
отозвался Гарсия уже снаружи. Перед тем, как покинуть свое место, Золотой не
преминул напоследок ещё раз легко коснуться губ Флорана, почти трепетно. И
одновременно это выглядело коварной насмешкой, потому что Флорану очень не
понравился смешок, последовавший после. Словно его раскрыли.
Когда все стихло, Флоран наконец решился. С замиранием сердца открыл глаза, но на
просторном заднем сидении никого больше, на его счастье, не оказалось. Восхищаться
кричащей дороговизной бандитского внедорожника времени не было – Флоран лихорадочно
пытался понять, в каком захолустье оказался и есть ли здесь хоть намек на мобильник
или оружие.
Хотя, некоторые мысли имелись. Близость мегаполиса к Мексиканскому заливу и
Хьюстонский канал обеспечивали достаточное количество воды для редких в Техасе
зеленых пейзажей, но, невзирая на это, пустыня год за годом настойчиво отвоевывала
свои права. Безжизненной земли за каменными городскими джунглями становилось все
больше. Судя по виду за окном, на такой вот пустырь они с Гарсией и притащились.
Значит, северная окраина, и не столь уж далеко до городской черты.
Как оказалось, и совсем без охраны его не оставили – на шоферском месте дымил
сигаретой водитель. Он совсем не интересовался тем, что происходит в салоне, так
что Флорану, сто раз проделывавшему подобные трюки на учениях и несколько меньше –
непосредственно на службе, не составило особого труда точным движением познакомить
голову парня с панелью управления. Далее уже чисто дело техники: нашарить у того
ключи, сграбастать телефон и, крадучись, выбраться наружу.
И кубарем, насколько возможно быстро, броситься под укрытие рядом стоящего «Мэрса»
из кортежа Акилы. А все потому, что ещё пара секунд промедления – и парочка
мордоворотов, что стояли на шухере в трех десятках ярдов отсюда, обязательно бы
озаботилась тем, кто тут ползает так подозрительно, когда все приличные мафиози
решают свои вопросы в складах напротив.
Но, видно, в спешке Флоран недостаточно изящно удрал, потому что один из
мордоворотов что-то буркнул другому и зашагал прямо к источнику шума, то есть прямо
к нему. Проклятье, сто раз проклятье! Сейчас этот шкаф увидит бессознательного
водителя, здесь такое шоу начнётся...
Но высшие силы, видно, сжалились над Флораном, решив побаловать капелькой удачи.
Охранник прошёл мимо, так и не заметив в темноте никаких притихших и боящихся даже
дышать детективов. За это время Флоран успел выстроить в уме несколько многоэтажных
выражений, возблагодарить высшие силы за глухоту и тупость некоторых уголовников, а
также передислоцироваться в конец автомобильной колоннады. Оттуда его труднее будет
заметить со стороны поста, но отлично просматриваются то ли складские здания, то ли
амбары заброшенной фермы. Там, очевидно, и собрались представители двух
группировок.
Если подумать – идеальное место, если вы хотите совершить что-нибудь незаконное:
плохие проселочные дороги, людей нет, а для полиции эти места и вовсе не
существуют.
Пробраться внутрь склада и узнать о планах группировок так и подмывало. Флорана
захлестнул азарт. Более того, этого требовала профессиональная гордость. Все равно
без транспорта отсюда не скрыться, сразу заметят, а так есть шанс узнать что-то,
подпортить жизнь Гарсии... Крайне соблазнительно.
Есть такое чувство, когда знаешь, что совершаешь глупую, непоправимую ошибку, но не
совершить её не можешь. Что-то будто толкает вперёд, и этому чему-то трудно
противиться.
Флоран прикинул примерный план здания. У входа дежурили люди то ли Акилы, то ли
тысячников, но вот у пожарной лестницы никого не было. Действуя со всей возможной
осторожностью, Флоран по широкой дуге обогнул импровизированную стоянку, достигнул
пожарного выхода и проворно взобрался наверх. Пока все шло гладко...
Несмазанные петли ржавой двери скрежетали так, что резали по натянутым нервам –
казалось, этот звук не услышали лишь глухие или мёртвые. Но пронесло и на этот раз.
Фортуна решила воздать должное за все неудачи и подставы, которыми с завидным
постоянством щедро одаривала до этого.
Протиснувшись в дверь, Флоран оказался на втором этаже огромного склада. В нос
ударил сильный запах застоявшейся пшеницы, муки и мышиного помета. Под потолком,
нерешительно мигая, медленно подыхали лампочки, давая скудное освещение. Пришлось
идти наугад на отдаленные голоса.
Там, внизу, вопреки ожиданиям оказалось не так уж много людей. Всего по паре-тройке
от каждой стороны. Гарсия с невозмутимым, высокомерным лицом выслушивал, скорее
всего, босса тысячников. Отдел МакКоула до сих пор ломал голову над загадочной
личностью их лидера, но Флоран предположил, что этот худощавый, невзрачный человек
болезненной наружности, смахивающий на офисную крысу, и есть их настоящий босс.
Любого другого, кто с таким напором впаривал бы что-то Гарсии, последний бы просто
спустил с лестницы. Верные псы Мирель и Эрри стояли рядом с боссом, причём Эрри то
и дело таращился куда-то наверх, словно нюхом чуя что-то неладное. Смотри, смотри,
вряд ли что-то разберешь в такой тьме...
О чем они говорили, со второго яруса, к большому разочарованию Флорана, было не
разобрать. Но он и так увидел все, что хотел. Отполз подальше от стропил и
осторожно, чтобы свет экрана не был заметен внизу, включил сотовый водителя. Нужно
срочно вызывать группу быстрого реагирования, и пускай хоть вертолеты подключают,
но эти люди не должны отсюда уйти.
Как раз тут его непостоянная, скотская удача опять выбросила единицы. Пока
тормозящий сотовый пытался найти сеть в этом захолустье, внутрь склада вломился
взволнованный акиловец, что-то зашептал Гарсии.
Интуиция подсказала, что пропажу его, Флорана, наконец обнаружили. Ещё она
настойчиво советовала делать ноги, но Флоран застыл на месте, как зверь,
выслеживаемый гончими и ищущий спасения в укрытии.
В работе детектива главное – быстро соображать. Нет, не так – соображать
молниеносно, отбрасывая любые сомнения. В любой полевой операции промедление может
привести к тому, что человеческая жизнь окажется на чаше весов. Чья-то жизнь или
твоя собственная.
Салли всегда говорил, что сомнение для полицейского – гибель. Флоран думал, что
напарник выражается фигурально. Оказалось – нет.
С самого начала не следовало лезть на этот склад, или же не стараться урвать как
можно больше информации, а спасаться, бежать, бежать без оглядки. Увы, Флорана,
наверное, слишком сильно ударили по голове, раз он решился на этот рискованный
фокус.
Когда Флоран, взвесив все за и против, все же рванул к выходу, оказалось, что тот
уже отрезан: по пожарной лестнице карабкались телохранители кого-то из боссов.
Откуда же их столько набежало?!
Но, едва оказавшись ближе к выходу, сотовый неожиданно поймал связь. Прекрасно
понимая, что так или иначе выдаст себя, Флоран спешно набрал номер.
– Участок, запрашиваю подкрепление. Код четыре-один… – последующих слов даже сам
Флоран не услышал из-за свиста пуль. За него взялись всерьёз.
Связь оборвалась.
Флоран кинулся назад, в спасительную тень склада. Понимая, что сам заманивает себя
в ловушку, отступал все дальше и дальше, благо, затеряться среди ящиков и
заржавелых контейнеров труда не составляло.
Он услышал, как внизу Гарсия крикнул прекратить стрельбу, иначе лично прикончит
того идиота, которому вздумается поиграть в крутых парней. Тысячники, не понимая,
что происходит, понемногу закипали и начинали подозревать подставу. Атмосфера
накалялась. Да еще и пешки Акилы медленно, но верно загоняли Флорана в угол. Хоть
Гарсия и дал ему преимущество: они не решались открывать огонь. Вторым
преимуществом была уверенность противников в том, что Флоран станет убегать и
скрываться. Но это не в его стиле.
Одного из ищеек Флоран застал врасплох. Обойдя со спины, ударил по руке, выбив
пистолет. Это оказался тяжеловесный Глок, вроде полицейских, – повезло. Теперь
будет веселее. Флоран вырубил парня ударом рукояти, и некоторое время отстреливался
от остальных, что сбежались на шум. Но пули закончились почти сразу – чертов
магазин был полупуст.
Как только акиловцы смекнули, что у их цели кончились боеприпасы, сразу же
осмелели. Флорана настигла пара головорезов, которым повезло не попасть под
обстрел. Трое же других, более смелых и потому менее удачливых, корчились на полу с
дырками в различных частях тела.
Его скрутили, а когда он попытался вырваться, приласкали мощным ударом в грудь,
вышибая весь воздух из лёгких.
Пришёл в себя Флоран уже на первом этаже в стане Акилы.
– Не потрудитесь ли объяснить, Аурелио? – глава Чертовой Тысячи был насторожен и
зол. Его люди похватались за стволы, готовые палить по первому слову. Акиловцы же в
ответ обступили своего босса и Флорана, полные решимости порвать глотки оппонентам,
вздумай те поступить невежливо и воспользоваться оружием.
Жуткая атмосфера. Одна радость – Флоран умудрился испортить Гарсии сделку. Однако и
завтрашняя облава полиции на тысячников стремительно катилась в тартарары.
– Произошло недоразумение, только и всего, – убийственно-спокойно откликнулся
Гарсия.
– Недоразумение, в результате которого здесь оказался посторонний! – взвизгнул
тысячник. Глаза Гарсии опасно блеснули – ему крайне не понравился такой тон. На
месте этого босса Флоран поостерегся бы гневить ненормального Испанца.
– Мы уходим. Сделки не будет.
– Наложили в штаны из-за какой-то «крысы»! – выкрикнул кто-то из Акилы, кажется,
Мирель. – И вы ещё называете себя мафией, ха!
– Что же, воля ваша, – Гарсия сделал вид, что не услышал оскорбительного выкрика
подчиненного. – Желающих приобрести наш товар хоть отбавляй. Кто же знал, что
Чертова Тысяча окажется таким ненадежным партнером.
– Нам проблемы не нужны. Мы с самого начала рисковали, хотя я предчувствовал, что
нельзя доверять Акиле, – в том же тоне ответил босс тысячников. – Заберите того
парня, – последнее адресовалось уже его людям, и парочка бандитов выступила вперёд
с явным намерением сцапать Флорана, чтобы прихлопнуть где-нибудь в укромном месте.
Решили перестраховаться: свидетели осторожным тысячникам не нужны.
– Не так быстро, ковбой, – недобро усмехнулся Гарсия, скользнув рукой в карман
своего пальто, за оружием. – Никого вы не заберете.
– Заберем, Золотой. Вы в меньшинстве.
Ситуация стала взрывоопасной. Громилы Гарсии отпустили Флорана и подняли оружие, их
оппоненты поступили так же. И неожиданная свобода все равно не давала убраться
спокойно, единственное резкое движение – и одним трупом в заброшенном складе
окажется больше. Любая мелочь в этот момент грозила стать тем самым камушком,
который сдвинет лавину.
– Это не имеет значения, господа. Хотите – стреляйте, но позвольте сначала уточнить
одну маленькую деталь, – движение руки в сторону Флорана. – Стрелять вы будете в
копа.
Заяви Гарсия, что Флоран пришелец с другой вселенной, вряд ли это поразило ребят
Тысячи больше.
Флоран хмыкнул про себя, превратившись в центр всеобщего внимания: хитрый и подлый
ход, Гарсия. Так смело использовать свой же прокол...
Причина, по которой тысячники до сих пор ни разу не попадались полиции, – их
крайняя осторожность и скрытность. У органов не было никакой информации о том, кто
возглавляет группировку. Даже имени. Если бы Флоран своими глазами не увидел этого
мистического лидера, до сих пор бы считал, как большинство коллег, что группировка
функционирует без босса. Ну а полиции они, при такой-то скрытности, избегали как
огня.
И вот, полиция оказалась прямо на обличающей преступной сделке с Акилой.
Флоран подавил дурацкое желание подмигнуть предводителю тысячников. Вся ситуация
начинала до боли напоминать театр абсурда, как тут не развеселиться? Умирать, так с
музыкой, как сделал бы Гарсия, который явно наслаждался эффектом своих слов и с
неприкрытой издевкой наблюдал за вытянувшимися лицами оппонентов.
– Если этот зеленый мальчишка легавый, то моя бабушка – королева Англии, – наконец,
едко заметил босс Тысячи. Обжег Флорана внимательным, злым взглядом, а тот, не
понимая, какую игру ведёт Гарсия, вдруг решил подыграть.
– Одолжите мне ствол, и выясним, кто здесь коп, а кто нет. Троих из Акилы я уже
уложил наверху, могу сравнять счёт.
– Это ничего не доказывает. Нажимать на курок умеют не только копы.
– Что ж, вперёд, убейте служителя закона! – расхохотавшись, Гарсия подтолкнул
Флорана вперёд, к тысячникам. Но сам шагнул следом, приставив пистолет к его виску.
– Это так просто – нажать на курок. А что потом, а, Анхель? Полиция мстит за своих,
тебе ли не знать. У них и так на вас зуб. Размажут твою группировку, от нее не
останется даже воспоминаний. Если кто-нибудь из вас хоть пальцем прикоснется к
детективу, я позабочусь о том, чтобы в полиции быстро додумались, где искать
виновных в смерти одного из своих, – и, видя, как застыло лицо этого Анхеля, почти
миролюбиво предложил: – Или предоставишь решить проблему Акиле. Как тебе такой
вариант? Разумеется, при условии, что наш небольшой договор останется в силе.
Пока вторая сторона лихорадочно соображала, как обыграть главу Акилы, тот прошептал
тихо, зло, чтобы слышал лишь Флоран:
– Ты мне заплатишь сполна за это, minino.
– Убери от меня лапы, мразь, – не остался в долгу Флоран. Дуло пистолета у головы и
захват Гарсии на шее все-таки несколько нервировали. Вляпался Флоран по самую
макушку, и выкрутиться из сложившейся ситуации уже не представлялось возможным.
Мириться со скорой смертью – тоже.
– Босс! Этот сукин сын успел сделать вызов, номер незнаком! Сейчас здесь будут
легавые! – кто-то из тысячников все же додумался проверить телефон, который Флоран
позаимствовал у водителя Гарсии и даже не заметил, как неудачно его потерял.
Это-то и оказалось тем самым роковым камешком.
Тысячники все разом открыли стрельбу, уже не гнушаясь ничем, просто решив убрать
всех лишних свидетелей, включая даже Акилу. Гарсия, оттолкнув Флорана прочь с линии
огня за какой-то контейнер и отойдя следом, начал отстреливаться. На них ринулись
сразу четверо, одному из которых почти сразу удалось достать Гарсию, ранив куда-то
в бок.
Акиловцев действительно оказалось меньше. Флоран, на чистых рефлексах вырвав оружие
из рук поймавшего пулю Золотого, наградил ранившего Гарсию тысячника пулей в лоб.
Остальных ловко убрали телохранители. К несчастью, последних почти сразу же
отрезали от их босса: тысячников оказалось как-то слишком много, они палили снизу,
палили со второго яруса, даже снаружи доносились окрики и топот ног.
– Сзади! – на окрик Гарсии Флоран обернулся и спустил курок, не целясь. Тем не
менее, сумел ранить одного умника, решившего, что выстрел в спину – лучший способ
избавиться от босса Акилы и его приятеля. Схлопотав пулю в предплечье, умник
выронил пушку и со стоном осел наземь.
– Добей его. Он скоро очухается, – тяжело дыша, скомандовал Гарсия.
– Да пошел ты, – буркнул Флоран и просто вырубил парня. Не хватало еще указания
Гарсии выполнять, уподобившись его шестёрке. Сам Гарсия тяжело привалился к стенке
контейнера. Пуля, что угодила в него, предназначалась Флорану. Лоб Гарсии блестел
от пота, рукой он зажимал рану, и кровь безнадёжно испачкала безупречный светлый
костюм.
И все равно эта сволочь насмешливо оскалилась, поймав на себе взгляд Флорана.
Подчиненные Гарсии неплохо справлялись: рассредоточившись по всему зданию склада,
используя любые укрытия, они слаженно теснили тысячников, методично сокращая их
количество. Гарсия и Флоран же находились недалеко от выхода, и Флоран, время от
времени отстреливаясь, не подпускал к ним особо резвых противников. Хоть изначально
людей вражеской группировки было немного, откуда-то к ним подоспело подкрепление.
Иначе все давно бы кончилось...
– Какая ирония, мои люди отрезаны от выхода, а меня самого защищает детектив,
который спит и видит меня в тюрьме, – прохрипел Гарсия, поднимаясь и болезненно
морщась от этого простого движения. – И где же спецназ, а, офицер? Нам сейчас не
помешает их помощь.
«Пуля прошла по касательной, – машинально отметил Флоран. – Иначе он и пошевелиться
бы не смог». Вслух же ответил:
– По твоей милости я не успел вызвать группу реагирования, а для того, чтобы
отследить вызов, прошло слишком мало времени. Так что справляйся своими силами.
– Боюсь, моих сил тут будет недостаточно. Похоже, мы окружены. Анхель с самого
начала хотел нас кинуть, и только ломал комедию.
С этими словами Гарсия свободной рукой достал свой телефон и перебросил Флорану.
– Через сколько времени вооруженный отряд будет здесь?
– Пятнадцать минут, – Флоран торопливо набрал номер, то и дело сбиваясь, потому что
пальцы, мокрые от крови, соскальзывали с экрана. Пока он называл свои данные и
местоположение в трубку, Гарсия, невзирая на рану и будто совсем не боясь поймать и
вторую пулю, смело отстреливался. Выступил вперед и почти не скрывался за ящиками.
Совсем чокнутый.
Когда к ним неожиданно пробился Эрри, стало значительно легче обороняться.
– Значит, пятнадцать минут, – констатировал Гарсия, настрелявшись и передав
эстафету своему подручному. По подсчетам, за неполные пять минут Гарсия успел
уложить четверых. Вернулся к Флорану, и тот отметил, насколько он бледен. – Нам
хватит.
Флоран хотел уточнить, для чего хватит, но не успел.
Последним, что он запомнил, были оглушающие звуки стрельбы, бахвальски-
оскорбительные выкрики акиловцев, кровь Гарсии на руках, а затем – подлый удар,
захват, и горло сдавило спазмами, не пускавшими воздух в легкие. В глазах от
затянувшейся нехватки кислорода резко потемнело – и крики отдалились, выстрелы
загремели где-то очень далеко, в нескольких милях отсюда, но Флорану показалось,
что он слышит шум двигателя полицейского вертолета…
Или это был всего лишь шум крови в ушах.
*
Темно и душно. Не просто душно, а жарко так, что кажется, еще немного – и кожа
начнет плавиться, водой стекая с мышц. Но вода и так бежит по лбу, шее, рукам, но
это не пот, нет, она слишком горячая, слишком…
– Наслаждаешься делом рук своих? – произносит некто совсем рядом, очень знакомо
произносит, лениво и надменно.
Мирель. То же самое спросил у него Флоран на похоронах Рея…
Не понимая смысла его слов, Флоран переводит взгляд на свои руки, и наконец
осознает, почему так жарко, почему ладоням так горячо… Они в крови. Чужой крови.
Покачиваясь, идет к источнику света, единственному фонарю на этой темной улице. До
него всего пара шагов, но они растягиваются на целую вечность. Флоран понимает, что
это та самая улица, где у них с Салли произошла стычка с Акилой. Где убили Салли.
Этот кошмар преследует его уже год. Но в этот раз Флоран видит не мертвого Салли,
раскинувшегося на асфальте, а Рея. Тело того изуродовано выстрелами, лицо белое,
белее мела, и его заливает кровь, струящаяся из проломленного черепа…
И тут Рей открывает глаза. Они у него не темно-карие, как при жизни, а черные,
страшные, налитые кровью.
– Это ты убил меня.
Рей указывает на что-то в руке Флорана, пытаясь встать. Но поскальзывается на своей
же крови, и тогда начинает просто ползти ближе. Это так страшно и больно – как
никогда в жизни. То, на что покывает Рей, оказывается револьвером Смит-Вессон,
Флоран и не замечал, что держит оружие. Хочется объяснить, что он не стрелял в
друга, он невиновен, он никогда бы не допустил… Не получается вымолвить ни слова.
Рей все ближе, а Флоран пятится, ему почему-то кажется, что если друг прикоснется к
нему – то уже не отпустит никогда. Но спиной натыкается на Миреля, и тот,
вцепившись, удерживает его на месте, не позволяет больше отступать.
– Ну что же ты? Не хочешь, чтобы он схватил тебя – используй оружие.
Мирель заставляет Флорана поднять руку с револьвером, прицелиться прямо в Рея. Тот
продолжает истекать кровью, она багровеет, становясь тем же цветом, что и его
глаза.
– Я знал это, – произносит мертвый друг, замерев под прицелом револьвера, уже раз
убившего его. – Ты – как они. Ты такой же.
Черты и голос Рея вдруг начинают меняться, неуловимо напоминать Уилли Стэйшера.
Мирель за спиной еле слышно смеется, и сжимает пальцы Флорана своей ладонью, тянет
курок…
– НЕТ! – крик раздается одновременно с оглушительным звуком выстрела, и Флоран
наконец просыпается.
Чтобы оказаться в другом кошмаре.
Позднее Флоран будет ненавидеть себя за то, что позволил подобному случиться. Что
был настолько беспечен, слаб, беспомощен. Будет с ненавистью и внутренним
содроганием вспоминать темную комнату отеля и тяжелый, гипнотизирующий не хуже
змеиного, взгляд.
Но все это – ярость, сожаления, стыд – будут потом. Сейчас же Флоран просто лежал
на полу, не способный и пальцем двинуть, уверенный, что его убьют в любом случае.
Сквозь пустое, какое-то тупое безразличие пробился голос Гарсии, восседавшего в
кресле раненым лордом, и произнесенные низким шепотом слова все же привлекли
внимание: «Довольно разговоров. Эрри!»
Из полутьмы позади кресла отделилась тень. То, что раньше казалось всего лишь
тенью, одной из многих здесь.
Эрри, Эрри… Флоран изо всех сил напряг память, вспоминая прочитанные отчеты. И это
помогло.
Эррол Хименез, или Эрри, как его полушутливо-полуласково величали свояки, слыл
лучшим среди телохранителей Гарсии. Боевик, кто-то вроде начальника охраны босса
Акилы. Когда он рядом, ни один волос не упадет с головы Гарсии, будь против него
хоть вооруженный полицейский патруль, хоть вражеская группировка в полном составе.
Все было очень плохо.
Все стало даже хуже, когда этот Эрри, сграбастав Флорана за плечи, одним небрежным
движением вздернул на ноги. Когда Флоран, пошатываясь от слабости, едва не рухнул
обратно на пол, Эрри просто подхватил и швырнул прямо к ногам своего босса.
Сквозь наркотический дурман пробился запоздалый инстинкт самосохранения. Дернувшись
в заранее провальной попытке бегства, Флоран незамедлительно получил болезненный
пинок по почкам. Пока он корчился от боли, рукав рубашки беспардонно задрали вверх,
руку на предплечье стянуло жгутом. Следом – резкая боль в сгибе локтя.
Гарсия – теперь он находился совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки – шумно
выдохнул.
– Эрри, просил же, понежнее, – голос так и сквозил недовольством. И
издевательством, потому что следом Гарсия склонил голову набок, любуясь открывшейся
ему картиной. Валяющийся в ногах детектив полиции – какая же еще вещь так польстит
самолюбию, верно?
– Простите, босс. Не думал, что он будет таким вертлявым даже под дурью, – Эрри с
ухмылкой отступил назад. Спрятал использованный шприц, дрянь из которого уже
растекалась по венам.
– Ты прав, очень неожиданно… – Гарсия, подавшись вперед и запустив в волосы цепкие
пальцы, сжал их в кулак на загривке и резким движением дёрнул вверх. – Твои глаза
прекрасны даже сейчас.
– Что вы мне вкололи?
Очертания лица Гарсии плыли, и хотелось прикрыть глаза, чтобы унять эту круговерть.
Но Флоран не позволил себе такой роскоши, вместо этого упрямо двинув головой с
намерением вырваться из крепкого захвата. Но движение вышло слабым, смазанным,
отчего Флоран словно бы нарочно прильнул к чужой руке.
– Te gusta, Florán, minino mío?* Аминазин усиливает действие наркотика, уверен, ты
уже это чувствуешь.
Флоран чувствовал. Тело стало ватным, еще более легким… безвольным. Тошнота
медленно уходила, истаивало беспокойство. Расслабленность, тёплая истома окутали
мягким коконом. И в то же время ощущения и чувства заострились, звенели на пределе.
Становилось жарко. Что это, афродизиак?
Гарсия, молниеносно переключившись от грубости к нежности, мягко ласкал кончиками
пальцев его горло, будто и вправду гладил котенка. Стряхнуть бы с себя его
прикосновения, но Флоран свободно мог разве что дышать.
– Как же я хотел, чтоб ты стал таким покорным, как сейчас.
– Ты все равно... не победил. Смухлевал. Это не победа.
Взгляд Флорана, хаотично плывший по комнате, остановился на глазах Золотого. В них,
отражая неверный свет, плясали дьявольские, безумные искры. Все это живо отбросило
в собственную квартиру, к тому злополучному визиту Гарсии, который Флоран так
отчаянно хотел навсегда схоронить в памяти.
Страха нет.
– Никто не обещал, что игра будет честной. Нужно уметь признавать поражения, душа
моя.
– Надеюсь, тебя удовлетворяет такой исход, Гарсия. Я бы до такого не опустился, –
Флорану даже удалось выдать некое подобие ухмылки разбитыми губами, прекрасно
понимая, что провокациями прямо сейчас вырыл себе могилу. Точнее, сделал её ещё
глубже, потому что могила ему гарантирована и так, при любом раскладе.
Рывком наклонившись, портя роль беспечного триумфатора, Гарсия схватил своего
пленника за грудки. Наплевав на ранение, без каких-либо видимых усилий приподнял,
пальцами впиваясь в овал лица, пачкая руки в чужой крови.
– Сколько спеси. Что, думаешь, я не равен тебе?
Тёмные злые глаза совсем близко, но Флоран глядел в них открыто, с прежней острой
насмешкой. Ответ и без слов явно читался по глазам. Именно это, скорее всего, и
добило и без того взбешенного Гарсию.
Боли от удара по лицу, настолько сильного, что тот опрокинул, практически отбросил
его навзничь, на пол, Флоран не почувствовал. На губах Гарсии вновь заиграла улыбка
– контроль восстановлен. Развалившись в кресле, он словно бы приготовился смотреть
пьесу в театре.
– Что ж, это как раз поправимо. Парни, он ваш – делайте, что хотите. Лицо не
трогать, оно ведь так выразительно.
Первым к Флорану шагнул Мирель. Сначала это были пробные, точные удары, призванные
определить болевой порог, потом – целенаправленно по болевым точкам. Ни вдохнуть,
ни приготовиться для очередного выпада, не говоря уже о том, чтоб защититься или
отразить. Тело превратилось в один сплошной воспаленный нерв, который безжалостно
жгли.
Потом вдруг все утихло. Но это оказалось только начало.
Флорана отбросили на спину, придавили бедрами к полу. Прошлись ладонью по груди,
расправляясь с пуговицами, а где те не поддавались – просто грубо разрывая ткань.
Далее пришел черед пряжки ремня.
Сквозь отвратительную муть и пелену агонии до Флорана не сразу дошел смысл этих
телодвижений. А когда он понял, на что нацелился Мирель, стало поздно: тот крепко
удерживал в своем захвате, Эрри же, гадостно ухмыляясь, поигрывал заряженным
пистолетом.
Злость напополам с жутким, необузданным ужасом неожиданно придали сил. Флоран
рванулся в надежде освободиться, сбросить с себя Миреля, однако тот, мгновенно
меняя способ захвата, заломил руки за спину, выворачивая суставы так, что каждое
движение отзывалось адской болью в плечах и кистях.
– Босс, мне трахнуть его прямо так, или со спины? Как предпочитаете?
– Чтобы было видно его лицо, – голос у Гарсии необычный, ниже обычного,
хрипловатый. Отвратительная тварь, да неужели его возбуждает такое?!
Играючи Флорана перевернули на живот, вжимая в ковер своим весом. А в нескольких
дюймах от лица блестели черным лаком туфли Гарсии. Страх пригвождает к месту,
парализует и уничтожает. Лучше бы его здесь не было. Нет, он и так не здесь, это
всего лишь жалкое тело, а Флорана в нем нет. Это не он, не он, не с ним.
Все это чертов ужасный ночной кошмар.
Опоры нет, невозможно даже встать на четвереньки, только валяться на этом проклятом
ковре со спущенными брюками. Унизительней не бывает. Уж лучше побои, лучше выстрел,
оборвавший бы все мучения разом!
По голым бедрам в пародии на ласку скользнули холодные пальцы. От тошнотворного
отвращения едва не вывернуло прямо на месте. Мир вокруг продолжал вращаться, окуная
в невесомость, что Флоран практически переставал чувствовать собственное тело. Оно
ощущалось безвольной куклой, с которой можно делать все, что вздумается. Возможно
ли, что побои Миреля задели какой-либо внутренний орган и сейчас Флоран умрет? Он
даже желал этого.
На Гарсию Флоран не смотрел. Прикрыл глаза и, вопреки всему – улыбнулся. Беспомощно
и немного безумно. Спустя мгновение улыбка переросла в смех:
– Значит, ты будешь лишь наблюдать, босс, – специально передразнил обращение
подчиненных Гарсии. – Хотя… Как же я раньше не догадался! На большее ты просто не
способен! То тыкаешь в меня револьвером, то приказываешь подчиненному… Все потому,
что у самого не стоит, да?
От удара по лицу кровь носом, едва остановившаяся, хлынула с новой силой. Теперь
нос точно сломан. Это Эрри постарался, верный какой. Печется о чести босса. Флорана
вновь разбирает смех, а за веселье ему отплатил уже Мирель. Эта ублюдочная сволочь
сразу засунула внутрь аж три пальца, мучительно растягивая, разрывая. Дыхание
выбило из груди вместе с полным боли стоном.
– Сан, кончай возиться, – резкий, холодный голос Золотого хлещет, словно плеть.
– Извините, босс. Он слишком узкий. Мы ведь не хотим попортить такое сокровище…
И, вопреки сказанному, тут же вошел одним резким движением. Крик все же срывается,
будто некую плотину прорвав, хриплый из-за сорванного голоса. Флоран закусил и без
того кровящую губу, чтобы не издать ни звука более, пока Мирель, не дав привыкнуть,
размашисто вколачивался внутрь.
Это все происходило с кем-то другим. Уж точно не с ним... Но боль настоящая,
жгучая, раздирающая изнутри, гораздо хуже и ужаснее той, что была ранее.
– Тебе ведь нравится, когда тебя грубо имеют, детектив, признай. Можешь стонать, не
стесняйся, ну же, – зашептал Мирель на ухо, тяжело наваливаясь и обдавая горячим
дыханием. – Эрри вон нравится, и он этого не скрывает, – сжав горло прямо под
подбородком, Мирель вынуждает Флорана смотреть, как Эрри с развязной ухмылкой через
брюки мял свой член, наблюдая за ними. Но просто смотреть тому быстро надоело.
Шагнув ближе и расстегнув брюки, ткнул налившимся членом в лицо. От особенно
грубого толчка Миреля Флоран едва не заглотил его, но сжатые вовремя губы только
проехались по стволу, оставляя кровавый след.
Эрри, потеряв терпение, сгреб Флорана за загривок:
– Только попробуй зубки оскалить. Все выбью, до единого, сосать будешь просто
божественно.
Плевать на все. Этого он точно не выдержит. Флорану чудом удалось повернуть голову
так, чтобы увидеть Гарсию. А, когда он поймал его взгляд – острый, темный,
совершенно невменяемый – стало по-настоящему страшно.
– Эрри, – бросил Гарсия, и тот, слава богу, послушался, отошел. – Что же вы. Пускай
и наш гость получит наслаждение, – губы искажаются в жестокой усмешке,
предназначенной Флорану.
– А так тебе нравится? – Мирель, замедлившись, добавил к члену еще и пальцы,
засовывая их внутрь и растягивая края ануса. Флоран почти потерял сознание от боли.
Но уйти из реальности ему не дали. Заметив, что он уже на пределе и больше не
выдержит, перевернули на спину, заставив раскинуться на ковре. Снова вкололи что-
то.
И боль самую малость утихла. Флоран уже не понимал, что с ним делали дальше, отчего
потом стало еще жарче, откуда внизу это тянущее, мерзостно-сладкое ощущение, почему
от малейшего прикосновения кожа пылает и плавится. Член сжимали чьи-то пальцы,
Флоран почему-то подумал, что это Гарсия, наверное, это бред. Но от этой мысли в
боль примешивается абсурдное возбуждение, и Флоран ненавидел себя за это. За то,
что получал крупицу удовольствия в этой ужасной ситуации, за беспомощность, за
глупость…
Этим непрошенным, ненужным наркотическим удовольствием Гарсия унизил его больше
всего. Такое не забыть, не стереть из памяти, обманываясь тем, что не было, не
случилось.
Мирель все время держал голову Флорана запрокинутой, чтобы Гарсии было видно его
лицо. Перед глазами плясали алые пятна от болезненного удовольствия, и Флоран сам
не заметил, когда с губ сорвался первый полустон-полувсхлип.
Флоран не знал, было ли это на самом деле или привиделось в наркотическом бреду, но
Гарсия вдруг возник близко-близко. Протянул руку и с обманчивой мягкостью провел по
разбитым губам, размазывая по лицу кровь, – и томительная боль от его прикосновения
к ране почему-то устремилась зарядом удовольствия по венам, закрутилась тугой
спиралью внизу живота, свела с ума и после пары ласкающих движений там, внизу, –
выплеснулась наружу вымученным оргазмом.
Только после этого Мирель наконец отпускает Флорана.
А затем все повторилось по новой, только с Эрри в главной роли. Флоран осознавал
всё только по голосу, звукам. С той лишь разницей, что Гарсия больше не касался
Флорана, лишь наблюдал. Взгляд его как бритвой скользил по коже – Флоран это ощущал
едва ли не сильнее, чем член второго ублюдка в своей заднице.
Несмотря на количество вколотых наркотиков, больше Флоран не возбудился, он вообще
ничего не чувствовал. Боль притупилась, затаилась до поры до времени на задворках
сознания. Он только покорно покачивался, принимая сильные толчки Эрри, и жмурился,
чтобы не видеть ни лица Золотого, ни даже его гребаных лакированных туфель.
Абсолютное ничего.
Когда-нибудь он отплатит всем им сполна. Любой ценой, любыми средствами. Эта мысль
заставляла крепче сцеплять зубы, терпеть, терпеть, сдерживая крики.
Когда все закончилось, Флоран не мог ни шевельнуться, ни сказать хоть слово. И даже
подумать о том, чтобы сбежать.
Гарсия вряд ли примется за него после своих дружков. Побрезгует. Так что теперь
Флоран им совершенно не нужен.
Он упустил момент, когда смех и голоса врагов отдалились, сливаясь друг с другом в
один монотонный гул, а затем и вовсе исчезли.
Сознание наконец догадалось покинуть его.
*
От бразилийского табака уже горчило во рту и мутило, но боль притуплялась. И, по
крайней мере, не тянуло блевать, как от кубинского.
Внутри зрело неприятное чувство. Ярость. Досада.
Неудовлетворенность.
– Неужели мы его просто отпустим, босс?
– Совершенно верно.
– Но он же коп! Разумнее будет убрать по-тихому. Не хотите убивать – можно
перевезти его в Мексику или на Кубу… Картели быстро учат держать рот на замке.
Жаль, детектив десяток лет назад нам не попался, для борделей была бы просто
находка!
Мирель все не унимался. Ему только проституток и бордели подавай. В перерывах между
тусовками в самых забитых трущобах, сопряженных с риском для жизни.
Поэтому ему никогда не понять. Он ищет опасность там, где будет находиться в
заведомо выигрышной ситуации, и никогда не узнает, как бурлит кровь, когда
противник может дать отпор, когда существует риск, реальная угроза проиграть.
Имя этой угрозы – Флоран Церцес. Коренной американец с французскими корнями по
матери. У угрозы выразительные зеленые глаза, мелово-белая кожа и высокие скулы.
Каштановые волосы с теплым, медовым блеском, которые, если не зачесывать назад,
придавая себе строгий, деловой и страшно занудный вид, могут превратить
неприступного детектива в настоящее произведение искусства, придавая ему нотку
распутства. Он покупает подержанные Смит-Вессон и ездит общественным транспортом, а
потом половину пути идет пешком до своей квартиры в Чаннелвью – не самом пристойном
спальном районе агломерации Восточного Хьюстона. Тогда как может иметь самые
дорогие марки автомобилей, элитное оружие и жить по-царски, ни в чем не нуждаясь.
Ему нужно только пожелать.
Но minino не желает. Не подозревая, что все равно проиграл.
– Как мило. Я сделал тебя своим помощником, а теперь ты оспариваешь мои решения,
Нарахаши?
Настоящая фамилия подействовала отрезвляюще на зарвавшегося Миреля. Только один
Гарсия знал ее и иногда позволял себе называть помощника именно так. Когда
требовалось напомнить условия их сделки.
– Конечно нет, босс, – Мирель слегка побледнел, уловив угрозу в голосе.
Гарсия выдавил привычную усмешку, обнажая зубы. Невозмутимо закинул ногу за ногу и
тут же поморщился: даже такое простое движение сказалось болью в простреленном
боку. Крепко затянулся сигарой.
– Этот мальчишка не достанется ни картелям, никому. Такой талант нельзя
растрачивать попусту.
Да. Определенно, чтобы какой-то там детектив местного департамента полиции сумел
испортить идеальный план – для этого нужен особый талант.
Вернее, почти сумел. Потому что идеальных планов не бывает, и это было Гарсии
преотлично известно. Всегда заранее держать запасной план – вот залог успеха. И в
случае с Флораном именно запасной план и сработал: когда Гарсия стал подозревать,
что Анхель не так честен в своих намерениях, как хотел показать, и готовит
подставу, стало ясно, что сделки не будет. Значит, информация, так осторожно и
ненавязчиво переданная полиции, в результате которой последняя приготовила облаву
Тысяче, становилась ненужной, как и весь первоначальный план.
И здесь Флоран Церцес сыграл свою роль идеально – Гарсия знал, что тот не удержится
и посетит их маленькую вечеринку на складе. Анхель избегает полиции как огня, ФБР
его давно пасет и готовит уютненький электрический стул… Так что Флорана он бы не
тронул. Наложил в штаны и заключил бы сделку.
Но все пошло наперекосяк. Оставалось признать, что иногда и двух планов бывает
мало. Если дело касается этого чертового, изворотливого, желанного детектива, то,
сколько их ни строй, – он умудрится выскользнуть в самый последний момент.
– Конечно, вы правы. Я хотел как лучше для Семьи, – Мирель прервал невеселые
размышления виноватым тоном.
– Не оправдывайся, хитрый лис. Но учти… – Гарсия поднял тяжелый взгляд на Миреля,
обозначая значимость своих слов. – Забудь о нем. И о том, что произошло в отеле. Я
вспылил, а детектив получил урок за свою дерзость. Это больше не повторится.
– Урок или дерзость? – хихикнул невыносимый Мирель, ничуть не впечатлившись
сказанным. Всегда он поразительно быстро переходил от страха за свою шкуру к
осточертевшей дерзости.
– Пошел вон!
Повторять дважды не нужно – Миреля как ветром сдуло. Но друг друга они поняли. Все
игра – и насмешки Миреля, и злость Гарсии. Мирель всегда предпочитал лебезить и
насмехаться, не желая показывать, что воспринял сказанное серьезно.
Друзей надо держать близко, врагов и предателей – еще ближе. А Мирель уже однажды
предал прежнего босса, примкнув к Гарсии. Пускай думает, что новый босс возвысил
его из признательности, на самом же деле все куда сложнее и одновременно проще.
Боль вернулась вновь. Гарсия чиркнул зажигалкой, прикуривая очередную сигару. Жадно
затянулся. За этот вечер он уничтожил почти подчистую запасы своего портсигара.
Жаль, что его любимые бразильские кончились. Эта последняя.
А все из-за иррациональной, разъедающей злости. И, как бы этого ни хотелось
признавать, главной причиной недовольства были не сорванные планы. Вовсе нет.
Гарсия взглянул на свои пальцы, испачканные в крови детектива. Да, он преподал
Флорану урок, но гораздо приятнее было бы сделать это самому…
После такого Флоран вряд ли даже пискнет в сторону Акилы. Опасные заигрывания, от
которых получали удовольствие они оба, – именно оба, что бы там Флоран себе ни
думал, – обернулись чем-то изощренным и неправильным. И страшно представить, чем
все это может кончиться.
Но жребий брошен. Ход за Флораном, если он отважится на него после всего, что
произошло. Ход или… конец игры.
*
Маккензи выполнила обещание – после и так превышенной Флораном нормы отгулов как-то
выбила ему командировку на сутки. Так что целый день – в его полном распоряжении.
Но прежде чем приступать к самому главному, Флоран решил попытать удачи в другом
месте.
Ребята из убойного, несмотря на привычную загруженность, были рады его видеть.
Флоран поболтал с ними, помог с парой мелочей, затем попросив об услуге. Удивились,
но нужную информацию отдали, изрядно перед этим поломавшись. Последнее
неудивительно: каждый разумный коп всегда с неохотой «делится» своими
осведомителями в подполье. И не потому, что жадничает.
Информаторы – очень специфическая группа, в общении с которой следует быть крайне
осторожным, учитывать слишком многое. Зачастую информаторы чем-то обязаны не
полиции в целом, а конкретному офицеру – к примеру, с его помощью избежали
солидного срока в обмен на вербовку. Такие люди часто отказывались иметь дело с
другим копом, справедливо не доверяя, а также не желая подвергаться риску быть
уличенными подельниками в стукачестве. Работать всегда с кем-то одним немного
надежнее.
Больше всего информаторов было у Брая. Но его в отделе не оказалось – вел
расследование где-то в городе. Тем лучше, Флоран не пылал желанием пересекаться с
Браем.
Флоран постарался принять всевозможные меры предосторожности, чтобы ничем не выдать
в себе полицейского: оделся в штатское, не взял оружия, для встречи выбрал семейное
кафе в шумном торговом центре, где легко затеряться. Но все было зря –
откликнувшийся на звонок информатор ничего не знал. Да, ходит множество слухов об
этой вашей новой банде, но нет, они не контактируют ни с кем из группировок
Хьюстона, избегают стычек и вообще их никто не знает. Расплатившись наличными,
Флоран взглянул на время. До обеда далеко.
На сердце муторно и неспокойно. Флоран словно утопающий цеплялся за любую соломинку
в попытке оттянуть неизбежное. Но признать, что ты должен что-то сделать, легко.
Решиться – гораздо труднее. Судьба над ним жестоко насмехалась, сталкивая с Гарсией
лицом к лицу, не позволяя их дорогам спокойно разойтись в разные стороны.
На то, что Флоран задумал, времени потребуется совсем немного, так что он безо
всяких угрызений совести решил сперва сделать то, что так долго откладывал. Иначе
рискует просто сорваться и натворить глупостей. Спасибо, Маккензи, за лишний
незапланированный выходной.
После одной давней автомобильной аварии – ему тогда было что-то около семнадцати –
Флоран крайне редко садился за руль, предпочитая общественный транспорт или
прогулки пешком. Однако, свой автомобиль у него был. Серебристый Форд Мондео,
подаренный радостным отцом, когда Флоран окончил старшую школу и хотел поступить в
Гарвард, на юридический, – пойти по его стопам. С тех пор много воды утекло, от
Гарварда Флоран отказался в пользу полицейской академии, тем самым бесповоротно
испортив отношения с отцом.
Однако даже сейчас Флоран не собирался продавать слегка барахливший после почти что
семи лет автомобиль. Все равно он пользовался своим транспортным средством крайне
редко и только в одном случае.
Ради поездки к морю.
Живя неподалеку от центра, Флоран крайне редко выбирался за городскую черту. Вида
за окном на Хьюстонский канал вполне хватало. Теперь же, когда он переехал в
относительно отдаленный Чаннелвью, расстояние до залива сократилось почти в два
раза. Грех не воспользоваться этим.
Какой-то час пути, и руки на руле почти не дрожат, как прежде; с открытым окном,
когда ветер бьет в лицо, освежает и словно делает то, чего не удалось нескончаемым
и лихорадочным рабочим будням – очищает, прогоняет все тревоги. Главное, не
разгоняться до предельно допустимой на шоссе скорости, чтобы не запаниковать.
И вот, он уже там, куда не выбирался больше года, хотя любил здешние места до
безумия. Пересекал Галвестон Коузвэй, мост, соединивший штат Техас и стрелу острова
Галвестон, а внизу плескались мягкие волны залива. А очень скоро впереди уже не
осталось ничего, кроме высоких пальм и просторной дали океана, сливающейся с небом.
Оставив Форд на ближайшей стоянке, Флоран купил кофе для себя и охапку белых
амариллисов – для моря, и поспешил на пляж. Погода в этот день выдалась пасмурная,
но в меру теплая, и нравилась ему.
Море волновалось. Пляж пустынен, большинство пляжных заведений закрыты в ожидании
лучших времен. Конец осени, зима на пороге, и людей в пределах видимости нет. И
правильно, нормальные люди сидят по домам, ходят на работу, на встречи, в бары, на
пляжах сейчас остались только психи вроде Флорана, у которых не все ладится с
головой и которые вечно куда-то сбегают.
На этот раз он сбежал в Галвестон. Нет – в который уже раз.
Этот остров, наравне с госпиталем имени Святого Николаса, где Флоран изредка
навещал Габриэла Сфолка, умиротворял. Дарил ощущение безопасности и покоя. Как
будто Флоран прожил здесь детство и вернулся домой после долгого отсутствия. На
самом деле, его родители просто несколько раз приезжали с Флораном сюда на семейные
пикники, когда он еще учился в младшей школе. Тогда все в их семье было хорошо. В
этих местах родилась и выросла мама, и ее всегда тянуло сюда.
Когда матери не стало – перестали приезжать совсем…
Стянув обувь и подкатив брюки до колен, Флоран прошелся по самой кромке воды,
навстречу бризу, посылающему по голым рукам стаи мурашек. В такие моменты ему даже
начинал нравиться мягкий и теплый южный климат. Что не мешало в остальное время
тихо ненавидеть непроходящую почти весь год изнуряющую жару, периодически
налетавшие на побережье ураганы и тропические ливни.
Оставленный у воды букет амариллисов жадные волны тут же унесли их прочь. Некоторое
время Флоран наблюдал за белыми пятнышками на синей глади, пока их не отнесло
слишком далеко. Мама любила амариллисы… Пусть порадуется.
Примерно в миле от берега какой-то сумасшедший катался на яхте. Со смутным
волнением Флоран наблюдал за посудиной смельчака, решившего в такую погоду выйти в
море. Маленькая парусная яхта не могла бороться с разбушевавшимся морем и просто
легла в дрейф, даже не предпринимая попыток вернуться на берег. Что ж, это не его
дело – решил в конце концов Флоран. Будет нужно – хозяин яхты вызовет береговую
охрану.
Желтый песок за полдня успел хорошо прогреться на солнце. Зарывшись в песок голыми
ступнями, Флоран просто слушал мерный шум волн, накатывающих на берег. Если бы
Флоран был струной, то по нему будто прошлись тупой пилой. Странно, что не
разорвали. А сейчас, в спокойствии и тишине, он будто оживал, оглушенные,
занемевшие чувства, омытые морской солью, снова возвращались к нему,
И посреди этой умиротворенной тишины он вдруг увидел всю ситуацию ясно, как белый
день.
«Реши, что для тебя важнее: работа или личные обиды» – посоветовал Габриэл. Прошло
уже несколько месяцев с того разговора, а Флоран ничего до сих пор не решил.
Больше откладывать выбор было непозволительно.
Как и сделать его, этот выбор.
*
– Я не понимаю! – Флоран, растерянный и рассерженный, вихрем врывается в убойный
отдел. Находит гневным взглядом своего напарника и, чеканя шаг, направляется прямо
к нему.
– Как Барри Стоуна могли оправдать? – накидывается он на Салливана. – Он ведь точно
наш убийца! Как понимать это?!
Видя, как мрачнеет лицо Салли, Флоран тушуется и садится напротив. Несколько
глубоких вдохов – все, он спокоен. Он вспоминает, что напарник терпеть не может,
когда разговаривают на повышенных тонах.
– Я не понимаю… – повторяет молодой офицер Церцес растерянно. Совсем мальчишка,
чудом зачислившийся в убойный после недолгой патрульной службы, которого остальные
опытные офицеры отдела либо опекали, либо оскорбляли и презирали, не понимая, что
он здесь, такой молодой и наивный, забыл.
– Адвокат Барри заявил, что его подопечный готов сотрудничать. Прокурор пошел на
сделку с ним, – принимается терпеливо объяснять Салли, видя, что Флоран уже взял
себя в руки. Салли с самого начала был из тех, кто принялся оберегать и учить.
– Сделку?.. Черт возьми, Салли, это сделка с совестью, а не с обвиняемым.
– Знаю, Фло. Все знаю. А Барри… Я считаю, он поневоле оказался втянут в это. Но он
согласился сдать своих сообщников, которые много опасней, чем он, сам знаешь. Нам
пришлось выбирать.
– Это бессмысленно, – Флоран не успокаивается. – Мы бы и так их поймали.
– Да, поймали, – легко соглашается Салли. – Но перед этим они бы успели
изнасиловать и задушить еще нескольких девушек. Когда дослужишься до детектива,
тебе тоже однажды придется делать сложный выбор.
Флоран неодобрительно качает головой.
– Не такой уж он и сложный, как я погляжу. Ты просто исходишь из принципа
наименьшего зла.
– Умный, да? – усмехается Салли. – Нет, Флоран. Я всего лишь думаю о людях. Иногда
средства для достижения благой цели не выбирают. Просто используют то, что можно
использовать.
– Репортеры тебя сожрут с потрохами. И напечатают в своих газетенках, что хваленая
полиция Хьюстона даже несовершеннолетнего убийцу упустила.
– Что же. Значит, такова цена невинных жизней. Мне все равно, что там напишут в
СМИ. Я поступил правильно.
– Салли, подумай о последствиях… У тебя могут быть проблемы.
– Правильный выбор всегда самый сложный. И за него приходится расплачиваться втрое
дороже, ты не замечал такого? Но не нужно бояться платить.
*
Флоран вспоминал и вспоминал, разлегшись на песке. В убойном было так... так
замечательно. Пока не погиб Салли.
Уже перевалило за полдень, становилось холодно, но он не обращал на это внимания.
Третий по счету стаканчик с кофе, все еще теплый, спасал положение.
Салливан всегда был убийственно уверен в своей правоте. Всегда был чертовым
идеалистом. И тогда словно в воду глядел, интуитивно предугадав, какой обвал на
него рухнет после закрытия дела Барри Стоуна. Потому что насчет Стоуна в тот раз
напарник ошибся. Избежавший серьезного наказания мальчишка через некоторое время
снова начал убивать. И впоследствии Барри упекли окончательно, едва только ему
стукнуло восемнадцать. Но с безутешными родителями убитых Стоуном девушек пришлось
иметь дело Салли и Флорану. Он никогда не забудет всех обвинений, которые им с
Салли пришлось выслушать в свой адрес. И всей грязи, которую пресса вылила на
убойный отдел департамента полиции Хьюстона.
Салли и после этого с каменным лицом утверждал, что поступил исключительно из
чувства справедливости, офицерского долга. А Флоран решил для себя, что никогда не
допустит подобной ситуации вновь. Не позволит, чтобы преступник разгуливал на
свободе.
Что бы сделал Салли, окажись он перед выбором Флорана?.. Ответ прост – выполнял бы
свои прямые обязанности. Защищать людей от выродков вроде Четверки. Даже если ради
этого нужно жертвовать своими интересами. Альтруист хренов, Мать Тереза, чтоб его!
Наверное, именно поэтому Флоран так его и любил.
Злиться и предаваться воспоминаниям и дальше помешал звонок мобильного. Надо было
отключить его совсем. Не взглянув на дисплей, Флоран все же ответил на вызов.
– Слушаю.
– Так ты сегодня не в офисе, Церцес? – заскрипел резковатый голос шефа. Флоран едва
не поперхнулся своим кофе. Былой расслабленности как не бывало.
– Я за городом, сэр. Маккензи должна была предупредить…
– Знаю-знаю, – отмахнулся МакКоул. – Но все же лучше загляни в участок, как только
сможешь. Иди сразу ко мне. Это в твоих же интересах.
По тону МакКоула никогда не понять, что тебя ожидает – взбучка или нечто более
безобидное. Так уж все устроено: во время звонка руководства, которое не говорит, в
чем дело, принимаешься вспоминать все свои грехи. А Флорану было, что скрывать.
Неужели против него все-таки открыли внутреннее расследование? Нэйтан ведь
грозился… Пришлось одернуть себя, – конечно, Нэйтан больной псих, но это было бы
слишком даже для него.
– Что-то серьезное, сэр?
– Скажем так, пускай это будет сюрприз. Тебе понравится, – загадочно произнес шеф и
отключился.
Нигде нет покоя в этом мире.
В скором времени начался прилив. Яхта давешнего безумца благодаря этому безо всяких
проблем добралась до берега и невозмутимо пришвартовалась на гостевом причале
неподалеку. Владелец посудины, заметив, что единственный человек на пляже – Флоран
– смотрит в его сторону, широко улыбнулся, козырнул ладонью. Флоран ответил на
приветствие.
Все правильно. Хороший моряк не сражается со стихией. Хороший моряк знает, как
обернуть ее себе на пользу.
Торопливо допив уже остывший кофе, Флоран поспешил в офис. Однодневный отпуск
кончился.
Пора возвращаться.
*
Самый худший шеф – это шеф с чувством юмора. Томас МакКоул, довольно поскрёбывающий
заросший щетиной подбородок и с усмешкой глядящий на серьезного, подобравшегося
Флорана, оказался именно таким типом. Кто бы мог подумать.
– Да расслабься ты, Церцес. Никто не умер. Пока.
– Что это значит?..
Кажется, это значило, что откручивать его голову и остальные конечности за тупик в
деле Четверки сегодня не собираются.
Томасу доставляло удовольствие тянуть резину. Он лениво плеснул себе в стакан
виски, или может, бурбона, – Флоран не разглядел этикетку. Благо, официально
рабочий день уже кончился, и никто не мог запретить Томасу надираться. Он предложил
и Флорану, но тот отказался.
– Угадай, кого нам привезли? – сделав глоток и довольно зажмурившись, спросил
МакКоул. И сразу сам себе ответил: – Сегодня в Аптауне сцепился молодняк нескольких
банд. Вызов мы получили сразу, так что загребли почти всех. И по счастливой, или
даже несчастной случайности – вот уж пока не знаю – сцапали и одного щеночка из
Акилы.
Пара минут ступора. Неверие. Это и есть сюрприз МакКоула? Флоран ведь правильно его
понял?..
– И вы правда поручаете его мне?
– Развлекайся, пока он не потребовал адвоката, – усмехнулся МакКоул, бросая Флорану
ключи от допросной.
Тот мысленно взял все свои нелицеприятные слова о МакКоуле назад. Понимающее
начальство – о большем мечтать трудно.
Не откладывая в долгий ящик, Флоран с плохо скрытым предвкушением направил свои
стопы в допросную. Вслед прилетел вялый и неубедительный комментарий шефа о том,
что малец-де должен остаться в живых. И что у него, Флорана, не так уж много
времени.
Как будто Флоран сам не знал.
Он остановился на минутку у монитора, куда транслировалось изображение с камер. На
экране, развязно откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, сидел паренек,
которому на вид трудно дать больше двадцати. Бритый затылок, тяжелая квадратная
челюсть и крепкое телосложение. Мулат. Явно нервничал.
Флоран поднял руку и выключил камеру со звукозаписью.
Нужно уметь обернуть стихию себе на пользу…
Паренек агрессивно вскинулся, заметив вошедшего копа. Флоран же равнодушно присел
напротив, беззастенчиво разглядывая задержанного. Молча.
– У вас, легавых, новая фишка такая – язык в жопу засунуть и выбешивать одним своим
видом? – не выдержал акиловец и минуты тишины.
– Нет. Просто жду, сколько времени тебе потребуется, прежде чем начнешь хныкать и
звать мамочку.
– Что, бля?!
Взвинченному состоянию мальчишки Флоран противопоставил ледяное спокойствие. Он
любил эту тактику.
– Ты ведь еще не использовал свое право на телефонный звонок? – достав свой
мобильный, Флоран положил его на середину стола. – Сейчас самое время.
Тот еще пытался держать некое подобие бравады, но было заметно, как он растерян.
Ведь он ожидал нападок и угроз, к которым уже так привык.
– Ни хрена себе. А разве вам сперва не полагается представиться и сказать, в чем
меня обвиняют? Толкнуть речь про право на адвоката? Личность установить?
– О, у кого-то уже были приводы, – мило улыбнулся Флоран. – Тогда не строй из себя
такого умного. И ты, и я прекрасно знаем, что скоро сюда примчится очередная
шестерка вашего обожаемого босса, чтобы внести залог. И твоей ноги тут больше не
будет. А запуганный судья чисто формально влепит какой-нибудь условный срок. Так не
будем же понапрасну тратить наше время.
Задержанный уставился на Флорана стеклянным, не понимающим ни черта взглядом.
Звонить он никому не спешил.
– Слушай, пацан, ты точно из Акилы? – Флоран начинал терять терпение. – Вроде, там
таких тупых раньше не держали.
– А ты точно коп? – не остался в долгу тот.
Флоран поднялся. Кажется, по-быстрому разобраться с этим неудачником не получится.
– Я дал тебе шанс. Не хочешь – сиди в обезьяннике сорок восемь часов. А то и
больше, в участке сейчас запарка, пока до какого-то мелкого уголовника вроде тебя
руки дойдут…
Хотел было забрать свой телефон и уйти, но у парня, видимо, наконец случилась
перезагрузка системы, и он начал соображать быстрее. Он проворно схватил мобильник,
опередив Флорана.
– Я позвоню.
– Неужели? Я думал, не дождусь, – удовлетворенно хмыкнув, Флоран вернулся на свой
стул. – Но позвонишь ты сразу наверх, – и для наглядности вперил указательный палец
в потолок. – От всяких отбросов я залог не приму.
Пацан вновь подвис, смешно выпучив глаза.
– Что за дерьмо?! У вас вообще есть такие полномочия?
– О, хочешь проверить, на что хватит моих полномочий? Валяй? – Флоран умел быть той
еще несносной сволочью, когда хотел.
А задержанный встретился взглядом с копом и понял: тот не шутит. От его взгляда
тянуло холодом: такой сожрет без соли на завтрак и не поморщится.
Акиловец покосился на расстегнутую кобуру, на свои сцепленные наручниками руки…
Получить срок из-за какого-то гада не хотелось. А Акила своих не бросает.
Поэтому с обреченностью на лице он принялся набирать нужный номер.
*
И успокаивая Маккензи, думал, что полиция все-таки не место для женщин. Не должны
они видеть столько страданий, присущих офицерской работе...
*
Флоран, расплатившись с таксистом, вышел в Аптауне, в одном из фешенебельных
районов Хьюстона. Без проблем проник на охраняемую территорию корпуса – значок
детектива открывал многие двери, и зашагал к нужной высотке – новенькому, только
отстроенному сорокавосьмиэтажному зданию с зеркальными панелями, за неимением
солнечного света сейчас казавшихся непроглядно-черными, с мансардами и широкими
балконами, многоуровневой подземной стоянкой и ухоженным внутренним двориком,
больше похожим на маленький парк. Наверное, летом здесь, среди цветущих белоснежных
гардений, зеленого газона и причудливых монументов красиво и уютно. Сейчас же,
голый, мрачный, тонущий в дожде, парк больше напоминал кладбище, подсвечиваемое
неживым оранжевым светом фонарей.
На парковку именно этого дома скользнул слепяще-белый Порше, за которым нанятый
таксист, получив щедрые три сотни, следовал через весь город. На это сомнительное
предприятие ушел почти час, и все это время сотовый Флорана не желал оставлять его
в покое. Флоран стоически игнорировал вызовы Маккензи и Нэйтана, опасаясь их
новостей.
Когда стал звонить уже шеф, Флоран плюнул на неразумность и, в его случае – даже
опасность лишиться связи, и просто выключил телефон.
Попасть внутрь высотки проблемы также не составило. Охрану поначалу смутил тот
факт, что полиция заявилась настолько поздно, но Флоран безжалостно заявил, что
если в одной из квартир из-за промедления сейчас случится убийство, вина ляжет
целиком на смотрителя. Плюс ко всему – препятствие следствию в их стране все еще
являлось преступлением.
Который из аргументов все-таки возымел действие, Флоран не знал, но требуемое –
пропуск и список жильцов дома – получил без отлагательств.
В списке сразу нашлось нужное имя.
Путь в лифте до самого верхнего, сорок восьмого, этажа растянулся для Флорана на
часы. Мысли, лихорадочные, мечущиеся, сменяли одна другую с невероятной скоростью.
Если бы не случай с Джеремией, Флоран бы так и не решился на это сумасбродство.
Если бы не брошенные в лицо Джерри горячечные, глупые обвинения в том, что тот-де
намеревается в очередной раз отсидеться в безопасности, тот не влез бы следом за
Флораном в здание, где забаррикадировались подрывники.
Если бы Флорану хватило духу с самого начала подставиться под удар, но арестовать
Гарсию или кого-то еще из верхушки Акилы, и сразу выбить из них показания…
Если бы…
Створки лифта с коротким звоном раскрылись, прервав дикий поток бесполезных
предположений.
«Еще не поздно уйти» – последняя мысль перед тем, как Флоран, проследовав по
широкому устланному коврами коридору и даже не запомнив этого, нажал кнопку звонка
на нужной двери.
Всё. Поздно. Вот оно – волчье логово.
Теперь возврата не будет.
Дверь распахнулась почти сразу, словно хозяин квартиры поджидал гостей.
– Очень невежливо, детектив, не предупреждать о визите заранее. А уж тем более в
такой поздний час, – Гарсия вальяжно привалился к дверному косяку, преграждая
Флорану путь. Удивленным он вовсе не выглядел. – Чем обязан?
– Я пришел сказать, что принимаю условия нашей сделки.
Гарсия, странно-расслабленный, еще не успевший сменить одежду после вечернего
банкета, позволил себе едва заметную тень улыбки, что скользнула по краешку его губ
и сразу исчезла. В расфокусированном взгляде явно читалось вспыхнувшее торжество.
Посторонившись, Гарсия сделал картинный приглашающий жест.
*
Пентхаус Гарсии был огромным и занимал добрую половину этажа. Флоран приготовился к
ослепительной роскоши, но – ничего подобного. Все обставлено со вкусом, но без
пафосной помпезности – будто хозяин нарочно пренебрег обстановкой, наметив ее лишь
общими, легкими штрихами. На первом этаже, оформленном под студию, минимум мебели,
зато всю западную стену занимало панорамное окно, оставляя ощущение бесконечного
свободного пространства.
Гарсия любил светлые тона. Одежда, машина, теперь вот квартира…
Среди кремово-пастельного великолепия иногда яркими росчерками мелькали редкие
краски: обсидиановая витиеватая рама зеркала возле входной двери, алые подушки,
разбросанные на мягком диване цвета слоновой кости, горсть свежесорванных пестрых
ирисов в кухонном углу…
Следуя за хозяином этого просторного царства, Флоран поспешно запоминал планировку.
Офицерская привычка да собственный горький опыт, диктующий, что опасность может
подстерегать даже в собственной крепости, не говоря уже о чужой. Прихожая – никого,
чисто, кухня слева – чисто, светлая гостиная – чисто, а вот что находится там, за
витой лестницей, ведущий на второй ярус, не разглядеть…
Холодный смех Гарсии явно свидетельствовал о том, что его раскусили.
– Здесь не место преступления, расслабься, amor.
Флоран пренебрежительно хмыкнул: на месте преступления и то легче дышится. Здесь же
напряжение сковывало каждый мускул, эта квартира душила его, это ловушка, куда он
сам с готовностью влез.
И добровольно проследовал за Гарсией на второй этаж, в неизвестность. Гарсия провёл
своего гостя сразу в спальню, хотя то, что это спальня, выдавала только широкая
двуспальная кровать, застеленная чем-то серебристо-алым, переливчатым и струящимся,
как вода. В остальном же комната больше походила на кабинет: книжные стеллажи,
письменный стол с ноутбуком и сложенной в хаотичном порядке документацией. Вместо
западной стены – все то же панорамное окно, зовущее полюбоваться миллионами огней
ночного Хьюстона.
И Гарсия. Беззастенчиво ласкающий взглядом Флорана.
Этот Гарсия, довольный, расслабленный, с грацией сытого, а оттого неопасного,
хищника, пугал больше обычного.
– Я ждал тебя раньше. Неудивительно, что полиция не может справиться с
разгулявшейся преступностью, раз ее детективам нужно столько времени, чтобы принять
одно-единственное решение.
Слова – как хлесткая пощечина.
– Не так легко дается решение стать чьей-то подстилкой, знаешь ли, – парировал
Флоран.
В чем-то Гарсия был прав. Надо было решаться раньше, а Флоран до последнего не
верил, что другого выхода коварный глава Акилы ему не оставил.
Это был первый и, Флоран надеялся, единственный раз, когда они разговаривали, не
держа друг друга на прицеле, не калечили, не старались ударить побольнее.
Это было во много раз хуже.
– Не чьей-то. Моей.
Гарсия подкрался ближе, мягко прижав попятившегося Флорана к стене, без опаски
вторгнувшись в его личное пространство. Провел рукой по влажным после дождя
волосам. Пальцы сомкнулись на подбородке, чуть откидывая голову.
– Скажи это. Скажи, что ты мой, – потребовал Гарсия, опаляя своим жаром даже сквозь
одежду. Флоран глядел прямо в эти ненормальные медово-карие глаза с золотистыми
отблесками. Глаза, что поблескивали так же безумно в первую встречу, когда Салли
истекал кровью, а этот выродок гасил окурки о ладони Флорана; когда он среди ночи
вломился в его квартиру; когда наблюдал, как его подчиненные насилуют Флорана…
Флоран не отвёл взгляд.
– Так я должен лечь под тебя или признаваться в вечной любви? – весь разъедающий
душу яд выплеснулся в одной-единственной фразе.
Переспать с мерзавцем, виновным в смерти и предательстве близких людей, можно. Это
все равно ничего не изменит. Добровольно же признать себя его собственностью… уж
лучше сдохнуть.
Гарсия медленно отстранился, обрывая пытку своей близостью. Недобро усмехнулся.
– Пытаешься держать хорошее лицо при плохой игре, sandío gatito*. Ты здесь, а это
значит, что ты уже проиграл. Как я и говорил, все на свете имеет свою цену. Даже
ты.
Открыв мини-бар, Гарсия выудил неоткупоренную бутыль портвейна и два бокала. Разлив
спиртное, с наслаждением пригубил. Второй бокал оставил покоиться на письменном
столе, а рядом легла непримечательная папка с документами. Указав на нее, Гарсия
подарил Флорану очередную кривую ухмылку.
– Вот. Твоя цена. А свою я получу сполна.
Исподволь наблюдая, Гарсия милостиво позволил ознакомиться с материалами в папке.
Он никуда не спешил, и знал, что добыча, добровольно пришедшая в ловушку, теперь
никуда не денется.
Сердце Флорана бешено заколотилось, едва он взглянул на первую страницу файла. И
позабыл обо всем на свете, даже о Гарсии. Азарт приятным щекочущим чувством
разлился внутри, заставляя подрагивать в предвкушении кончики пальцев.
Это было оно. Вся подноготная нескольких участников Манчестерской Четверки. Этого
точно хватит, чтобы их найти и предъявить обвинение. Плюс перечень самых прибыльных
легальных объектов Акилы, на которые Четверке выгодно напасть, подрывая
благосостояние могущественной группировки. Превратить материалы Гарсии в
неоспоримые улики труда не составит, уж Флоран постарается. Просто невероятно, как
за несколько дней мафии удалось раскопать больше, чем полиции за несколько месяцев
расследования…
Взглядом зацепившись за одну интересную деталь, Флоран сразу понял, что спиртное
Гарсия оставил ему не просто так. Несколько жадных глотков портвейна немного
привели в чувство.
– Не могу поверить… Они раньше были в твоей группировке.
– Не моей, – охотно отозвался Гарсия. Вольготно расположившись в кресле, он лениво
цедил свой напиток, жмурясь от воспоминаний. Умиротворенный зверь в своем логове. –
Та Акила была другой. Старина Лукас стал сдавать, принимать недальновидные,
ошибочные решения. Это все равно что приговор. У многих он уже сидел в печенках, их
достали его картельные замашки и полное отсутствие тормозов. Однако пойти против
него у всех была кишка тонка. Пришлось брать дело в свои руки и забирать бразды
правления. А эти отбросы, – презрительный кивок в сторону отданной папки, –
остались верны прежнему боссу и ушли из Акилы после того, как сменилась власть.
Надо было их убрать еще тогда.
Лукас – это, выходит, предшественник Гарсии, которого тот убил, заняв его место и
взлетев на самую верхушку Акилы. Уж от кого Лукас не ожидал предательства, так это
со стороны своего ближайшего доверенного лица… А теперь прошлое настигло и Гарсию и
стало мстить, в своей жажде расплаты разрушая и убивая, не считаясь ни с чем.
Требовательно зазвонил чужой мобильник, но Флоран даже не заметил этого, занятый
своими мыслями.
– Что-то мне расхотелось их ловить, – ухмыляясь, сообщил он, захлопнув папку. –
Хоть узнаешь, что такое возмездие.
– А тебе, детектив, сейчас предстоит узнать, что такое платить по счетам, – елейно
пропел Гарсия, накрыв трубку рукой, чтобы звонивший не услышал его реплики. Затем
быстро проговорил что-то на испанском, выслушал ответ. И отключился от собеседника
с фразой, специально для Флорана произнесенной на английском: «Если хоть один
самоубийца побеспокоит, когда меня будут обслуживать по наивысшему классу, –
самолично освежую».
Флоран застыл на месте. Рано он расслабился, рано.
Придя сюда, он надеялся, что сегодня до этого не дойдет. Даже не хотел
предполагать, что Гарсия заранее подготовил всю нужную информацию. А этот ублюдок
уже все просчитал на несколько шагов вперед, он знал, что Флоран выследит его, и
теперь, конечно же, желал немедленно получить свое.
Стало не по себе. Оценивающий, колючий и цепкий взгляда Гарсии отмечал все: и
всколоченные волосы, и явственно побелевшее лицо, и непросохшую от дождя,
испачканную кровью Джеремии одежду.
– Гарсия…
– Сперва приведи себя в порядок, – не просьба, приказ. Жесткий, беспрекословный.
Таким тоном он разговаривал с подчиненными, этим отребьем из группировки. Гарсия не
желал больше разговоров, не хотел слышать возражения и увертки Флорана.
И Флоран, проглотив все жалкие отговорки, повиновался.
Ванная комната располагалась сразу за спальней, такая же просторная, как и все в
этой квартире, с ванной колоссальных размеров. Но, желая покончить со всем быстрее,
Флоран побросал свою грязную одежду, куда придется, встал под душ.
В настенном шкафчике нашлось все необходимое: гель, шампунь, кремы, масла…
Презервативы и смазка.
Когда Флоран вышел из душа, Гарсия полулежал на огромной кровати. На нем остались
брюки, галстук послаблен, но не снят, верхние пуговицы белой рубашки расстегнуты,
открывая взгляду смуглое горло. Оперевшись на правую руку, левой он что-то
сосредоточенно печатал на ноутбуке. Заметил Флорана.
С громким щелчком ноутбук захлопнулся. Гарсия, не глядя, отложил свою технику на
край постели. Взгляд карих глаз, сейчас почти черных, обжигал. Флоран вышел в одном
полотенце вокруг бедер, справедливо рассудив, что одеваться смысла нет абсолютно
никакого. Но уже жалел об этом решении.
Он никогда не стеснялся своего тела – физическая подготовка, необходимая офицеру,
позволяла всегда держать себя в отличной форме. Изъянов не находили даже самые
придирчивые его партнеры. Нервотрепка последних месяцев также внесла свою лепту –
даже в старшей школе Флоран не был таким тонким и жилистым.
И все равно этот взгляд, пристально изучающий каждую его черточку, был неприятен.
Раздражал. Влажные после душа волосы не слушались, падали на лоб, щеки, и
раздражали тоже. Флоран старательно сосредоточился на этом ощущении, надеясь
погасить более опасные чувства, вспыхнувшие в нем, не дать им развиться и начать
диктовать свою волю.
Гарсия, прекратив трахать его взглядом, повелительно поманил к себе. Заставил
Флорана опуститься на колени перед ним, скользнул рукой по затылку, по самой кромке
волос, склонился… Собственнически впился в губы. Флоран ожидал этого, но все равно
не справился с нахлынувшей дрожью. Не от возбуждения или страха – от ненависти. Его
трясло от того, что его целуют, как продажную девку. Так бесцеремонно вторгаясь в
рот, сминая любое сопротивление, подчиняя себе и подавляя.
«Обслужить по наивысшему классу» – так сказал этот сукин сын?..
Гарсия, что-то почувствовав, прекратил терзать его губы.
– Ты, возможно, забыл наш уговор? Или передумал?
Это не прозвучало угрожающе. Гарсия даже не перестал нежно перебирать пальцами
короткие пряди на затылке Флорана. Но того все равно охватил озноб.
Решающий момент. Точка невозврата. Если он сейчас не наступит на горло как всегда
невовремя взбрыкнувшей гордости, по его вине снова погибнут люди.
И вот Флоран уже сам целовал Гарсию. Так, будто это последний поцелуй в жизни. Но
он не был нежным и покорным – Флоран выплескивал в нем все то, что когтями рвало
изнутри: ярость, боль, гнев, горечь. На языке вместе с крепостью портвейна ощущался
горький вкус табака, который курит Гарсия, но, к своему удивлению, Флоран не
чувствовал брезгливости.
Несмотря ни на что, его все-таки влекло к этому мужчине, от которого он столько
бегал.
Когда они оторвались друг от друга, чтобы сделать глоток воздуха, Флоран обнаружил,
что сидит уже не на полу, а верхом на Гарсии, коленями сжимая его бедра.
Предательски развязавшееся полотенце валялось на полу, оставляя его полностью
обнаженным, открытым перед полностью одетым Гарсией.
Гарсия облизнулся сыто. Притянул к себе вплотную, хотя, казалось бы, куда уж ближе,
и Флоран получил возможность сквозь тонкую ткань рубашки кожей прочувствовать,
какое шикарное у Гарсии тело, а еще – его возбуждение.
– Меня никогда прежде не целовали те, кто ненавидел так страстно, как ты. Мне
понравилось. А теперь поработай своим сладким ротиком еще, gatito.
Ублюдок. Тварь. Сукин сын. Извращенец. Шакал. Мразь. Гребаный садист. Флоран
перебирал в голове все известные ему эпитеты и ругательства, когда развязывал узел
галстука, отбросив затем черную полоску атласной ткани в сторону. Когда расстегивал
рубашку, откидывал ее полы, тут же приникая губами к открывшемуся участку загорелой
до темной бронзы кожи: яремная впадина, ключицы, грудь, литые мышцы пресса,
напрягшиеся под скольжением его языка. Когда спустился вниз, на едва теплый,
гладкий паркет. И особенно когда на затылок снова легла рука, вплетаясь в волосы,
направляя. Гарсия даже сейчас не мог не контролировать.
Содрогаясь от унижения, Флоран позволил настойчивой руке склонить свою голову,
расстегнул чужие брюки. Выгнулся навстречу руке, погладившей по спине, как кота,
скорее желая этим избежать ласки, чем подставляясь ей. И решил, что дальше
откладывать неизбежное глупо.
Гарсия не стонал, когда Флоран отсасывал ему. Он не делал этого ни для кого из
своих партнеров, даже для Рея, кто был ему ближе всех. Поэтому действовал медленно,
размеренно скользя губами вверх-вниз. Его маленькая жалкая пародия на месть
подонку. А дыхание последнего даже от этих, больше интуитивных, чем умелых, попыток
сделалось рваным, да ладонь на затылке перестала гладить поощрительно, перебирая
пряди, а сжала те в кулаке крепко, до боли.
Гарсия упивался видом подчинившегося Флорана. Эта нарочитая покорность, один вид
этих бесстыдных губ, смыкающихся на его члене, острыми волнами наслаждения
растекались по венам. Как же долго Гарсия мечтал увидеть гордеца перед собой на
коленях! Так долго, что эйфорию от зрелища надменного детектива, который брал в рот
как последняя шлюха, нельзя сравнить ни с чем. Никакой наркотик не приносил такого
кайфа.
Флоран поддавался навязываемому ритму, продолжая полировать член Гарсии своим ртом,
стараясь впускать настолько глубоко, насколько позволяло собственное горло.
Прихватил губами головку, медленно вобрал в себя, с нажимом провел языком, чем все
же вырвал у Гарсии хриплое ругательство на испанском.
Несмотря на явное унижение, Флоран тоже начал заводиться. Проклятье. Тысячу раз
проклятье. Отвратительнее этого абсурдного, острого возбуждения быть не может. Он
ненавидит себя за эту покорность, вырванную силой ласку и неспособность прекратить
ее. Кто же знал, что подчиняться ему окажется настолько томительно-сладко?
Флоран, не в силах больше сдерживать внутри этот клубок ярости и страсти,
приглушенно застонал и, отпустив себя, потянулся рукой к низу живота, где уже давно
горячо и больно.
Но Гарсия не позволил. С глухим, неузнаваемым, но таким же властным «Достаточно
этой возни, котёнок», он приподнял лицо Флорана, провёл по блядским влажным губам.
Флоран, сверкнув глазами, мстительно прикусил его палец. И сознание Гарсии поплыло,
оставляя вместо себя пламя и звериное, первобытное желание.
Один рывок – и Флоран уже на нем. Ужасно неудобно, и Флоран обхватил его шею, чтобы
удержаться и не упасть назад, на паркет. Гарсию это не волновало, он заставил его
приподнять бедра, сминая подтянутую задницу, и с жадностью приник к беззащитно
подставившейся белой шее.
– Я предупреждал, что меня нельзя дразнить, mi corazón. Надеюсь, ты успел
подготовиться?..
Не церемонясь больше, Гарсия резко насадил Флорана на себя, сразу на всю длину.
Того выгнуло дугой, и он, жалобно скуля от боли, впился ногтями в лопатки Гарсии,
шумно, возбуждающе дыша. Гарсия пережидал болезненную вспышку удовольствия, его
Флоран такой узкий, и он всерьез опасался, что хватит всего пары движений для
разрядки. Это не входило в его планы, и только поэтому он ждал, а вовсе не из-за
желания дать Флорану привыкнуть к ощущениям от грубого проникновения. Когда перед
глазами рассеялись слепящие белые пятна, Гарсия дразняще провел языком под челюстью
Флорана, ему давно хотелось попробовать эту кожу на вкус, терзать, ласкать,
исследовать, мучительно медленно и изощренно сводить с ума.
Но на этот раз он задумал нечто иное.
– Я жду, любовь моя.
Таким голосом, бархатным, чуть хриплым, будто его обожгло, доверяют нечто
сокровенное. Важное. Хоть Флоран и слышал его прежде, его все равно словно обдало
жаркой волной, а собственное возбуждение, стертое болью, вдруг вернулось, становясь
болезненно-острым, невозможным.
– Как же я тебя ненавижу, тварь, – прошептал Флоран саднящими губами и стал
двигаться, медленно и осторожно, потому что новая волна боли не заставила себя
ждать. Зря он в ванной схалтурил, ограничившись быстрым растягиванием. Теперь
расплачивался.
Гарсия на этот раз не навязывал свой ритм, предоставив Флорану полную свободу
действий, но тому теперь не до затягивания процесса, потому что с болью теперь
мешалось что-то еще, горячее, сводящее с ума, силой вырывающее из горла какие-то
невразумительные протяжные звуки, разбивающее привычную реальность на осколки.
Флоран никогда бы не поверил в то, что он будет стонать, извиваясь верхом на
Гарсии. А тот будет до синяков сжимать его бедра, глухо рычать и покусывать кожу, и
шептать что-то на родном языке, что-то, чего Флоран не понимал, но чуял каким-то
образом, угадывал в интонациях, жадных прикосновениях, наполненных запахами
соленого моря и шторма. И чему хотелось отдать всего себя без остатка и
захлебнуться в обжигающих волнах вместе со своей яростью, отчаянием, ненавистью.
Это было словно пытка.
– Давай, крошка, еще немного… – выдохнул Гарсия почти жалобно, почти просяще и так
невероятно-правильно.
Это сбило Флорана с ритма, движения сделались рваными, отчаянными, он не помнил,
когда толкнул Гарсию на спину, устраиваясь сверху, а их бедра стали двигаться
вместе, порочно и грязно, они делили это безумие на двоих. Еще одно движение
навстречу, мир рушился, и нет ничего важнее, чем теснее прильнуть к Гарсии, найти
его губы, сплетаясь языками. Укусить дико, до одурения, когда член оказывается в
грубой хватке. Чужая ладонь дарила яркие разряды наслаждения, простреливающие
каждую клетку, делала до безумия хорошо.
Он все-таки затонул, захлебнувшись последним стоном в поцелуе, и мир на несколько
мгновений исчез насовсем.
*
– Мы угробили твой ноутбук, – хмуро заключил Флоран, свесившись с кровати, чтобы
оценить степень повреждений компьютера, которому не повезло оказаться на одной
горизонтальной поверхности с двумя врагами, захваченными в плен порока.
Естественно, несчастная техника свалилась. Естественно, не очень удачно, попав не
на мягкий ковер, а на ярровый паркет, при падении неудачно задев угол прикроватного
столика.
– Значит, отработаешь.
– Пошел к дьяволу.
Флоран нехотя выбрался из постели. Он чувствовал себя раздавленным и опустошенным.
Всё. Гарсия получил, что хотел.
Флоран не мучался угрызениями совести, что переспал с Гарсией. Он стремился
воспринимать это как нечто обыденное, все равно что платить деньги информатору. Вот
только валютой оказалось его собственное тело. И Флоран не ценил то настолько,
чтобы не использовать – в своих же интересах. И полиции.
Ни один нормальный человек не стал бы ложиться в постель убийцы своих друзей. Что
же, тогда Флоран не был нормальным человеком. Неправильность ситуации, в которой он
оказался, была настолько извращенной и гадостной, что быстро перестала
восприниматься как нечто, выходящее из ряда вон. Все равно что на войне: если хоть
на минуту задумаешься об окружающем тебя кошмаре, впустишь его в сердце, – сойдешь
с ума. И просто идешь по трупам.
Одежду Флоран крайне непредусмотрительно оставил в ванной, и пришлось пройтись
через всю комнату совершенно голым, при этом ничем не выдав болезненности,
пронзившую нутро.
Гарсия бесстыже любовался его наготой и даже не думал скрыть это.
– Куда-то собрался? – настиг Флорана мрачный вопрос.
Недоброе предчувствие. Глубокий нервный вздох.
Как же ему хотелось сбежать из этой клетки, пока еще не попал в очередные сети.
«Прав был Салли. За правильный выбор расплачиваются втрое дороже. Но он забыл
сказать, каких жертв это порой требует. И что от этого еще и так охренительно
мерзко» – Флоран прогнал некстати лезущие воспоминания и решительно развернулся.
– Бинго, Гарсия. Наш бартер состоялся. Ты получил мою задницу, а я – информацию.
Так что я ухожу. Не желаю больше видеться с тобой где-либо, кроме зала суда или
тюремной камеры, где тебе самое место.
Гарсия только насмешливо вскинул бровь, как бы спрашивая – «Точно уверен?» По
натуре он был охотником, азарт погони им завладевал так же безраздельно, как и
Флораном, когда тот ловил очередного преступника. Однако, достигнув своей цели,
Гарсия терял всякий интерес. Триумф победы быстро иссякал, как дым, и оставалось
лишь искать новую цель, добиваться очередных побед.
Сейчас было не так.
Гарсия не чувствовал своей победы. В кои-то веки, встретив равного, возжелав его,
получив желаемое, он чувствовал, что этого мало.
Что это еще не победа.
Глядя на Флорана Церцеса, упрямого и гордого детектива, который в постели оказался
слаще и страстнее всех, кого Гарсия когда-либо трахал, он вдруг понял, почему не
может того отпустить, почему не чувствует себя победителем.
Даже после того, как пять минут назад самолично скакал на его члене и стонал до
хрипоты, эта стерва Флоран Церцес не признал своего поражения. Не растерял ни
грамма своей надменной холодности и спеси. Тем самым словно нанося Гарсии еще одно
оскорбление.
И это банально значило, что следует надавить сильнее. Связать по рукам и ногам,
настолько крепко, чтобы детектив и вдохнуть не мог.
Гладкий шелк смятого покрывала приятно охлаждал разгоряченную кожу. По губам
зазмеилась недобрая ухмылка. Из-под полуприкрытых век Гарсия наблюдал за
напряженной фигурой, застывшей в дверном проеме в ожидании очередного удара, –
натянутая, звенящая струна.
И Гарсия заставит ее запеть.
– Проныра МакКоул наверняка говорил тебе, Florán, что в моей группировке промышляет
ваш агент. Так уж случилось, что мне известно, кто он. Но пока, – Гарсия с особым
удовольствием выделил последнее слово, – пока этот человек жив-здоров. Я даже
позволяю ему сливать информацию копам и при этом дальше благополучно оставаться в
Акиле. Но в любой момент могу передумать.
И многозначительно закончил, раскрывая до конца свой флеш-рояль:
– Все еще хочешь уйти?..
С наслаждением Гарсия наблюдал, как на лице Флорана проступает отчаяние.
Безупречная ледяная маска дала трещину. Очередной капкан с лязгом захлопнулся,
навсегда пригвождая оступившуюся жертву, насквозь разрывая ее конечности, и помощи
ждать неоткуда. Изумительное зрелище.
Прежде, чем Гарсия успел поманить Флорана к себе, тот вдруг сорвался с места, миг –
и он уже на Гарсии, подрагивающие руки сжали сильную шею, желая сломать, раздавить,
отнять жизнь… Отчаяние захлестнуло Флорана с головой, контроль над своими
действиями безвозвратно потерян. Снова шантаж, снова ловушка, он больше никогда не
будет свободен…
Но Гарсия сильнее, он сбросил Флорана с себя, вжимая в кровать своим горячим телом.
Он снова завелся и, подавив малейшее сопротивление, вжал лицом в матрац, что через
несколько мгновений Флоран начал задыхаться. А Гарсия перехватил чужие запястья и
взял его сзади, насильно, нещадно, выплескивая всю свою звериную страсть. Во второй
раз проникновение неизмеримо легче, и Гарсия трахал так, как ему нравилось, глубоко
и сильно.
Новый толчок – новые слова, стекающие раскаленным шепотом по коже, воском
застывающие в сознании: о том, что он и его ребята сделают с Флораном, с
полицейским шпионом, с Брайаном Отисом и его семьей, с родными, близкими, друзьями…
Флоран сжал зубы и больше в эту ночь не издал ни звука, ни единого стона. Отдался
на немилость победителя.
– Я уничтожу все, что тебе дорого. Как ты поступал со мной. Я уничтожу твою Акилу,
– пообещал он, уходя, почти ласково проводя рукой по чернильным кудрям Гарсии,
разметавшимся по подушке.
Гарсия перехватил его руку и в едва ли не сакральном жесте поцеловал тыльную
сторону ладони. Аккурат там, где остался светлый след шрама, отчего Флоран
вздрогнул – его словно ужалили этим прикосновением.
Издевательское напоминание о том, как они встретились.
Как будто кто-то из них способен забыть.
Насытившись унижением Флорана и своей победой, Гарсия устало вытянулся на смятых
простынях. На смуглой спине между лопаток парил акиловский орел, держащий в когтях
меч, вытатуированный аккурат по линии позвоночника. Такой же, что рисовал Стэйшер.
– Буду ждать с нетерпением, querido.
*
– Хочу предложить сделку, агенты. Вашингтону она будет весьма выгодна… Я примерно
представляю, чем мне грозит внутреннее расследование. Я не совершал никаких
должностных преступлений, но нахожусь в слишком спорной ситуации. Никто не захочет
рисковать, оставляя меня. Поэтому не удивлюсь, если вскоре лишусь должности.
Алекс переглянулся с Эрлом. Напарник вскинул брови в немом удивлении: в его шатком
положении детектив еще имел наглость торговаться и ставить условия!
Но, следовало признать, заинтриговать агентов у него получилось.
– Мы вас внимательно слушаем.
*
– Выглядишь изрядно затраханным, дорогуша. Неужели кто-то все-таки согревает
прохладными зимними ночами такую ледышку, как ты? – этими словами встретила Хайли,
стоило Флорану только переступить порог полицейских хранилищ. Ему обычно нравился
ее странный юмор, но сегодня он был не в настроении строить глазки Хайли.
После встречи с федералами Флоран смог урвать несколько часов сна, мутного и
беспокойного. Но, тем не менее, это помогло прийти в себя. Решить, что он сделал
все, что мог, и теперь дело за ФБР и спецназом. Детективов полиции вряд ли
привлекут, так что самое время, пока все заняты планированием операции с Четверкой,
заняться своими делами.
Но Флоран не учел одного – что эта девушка все равно что Нэйтан в юбке. Проходу не
дает. Вместо ответа он, чарующе улыбаясь, подал ей очередное заявление на выдачу
технических средств.
– Нет, ваш отдел совсем оборзел, Церцес! Скоро весь склад разграбите, остальным
ничего не достанется.
– Расскажи об этом преступникам, тогда, возможно, они прекратят разносить по
камушкам наш город.
Искривив губы, Хайли пробежала глазами заявление.
– Так, передатчик, диктофон, три камеры… Неужели вы нашли этих сумасшедших
террористов? Организовываете слежку?
– Да, прогресс есть, – отозвался Флоран. Прослушка нужна не для Четверки, но в
заявлении он вписал именно это дело. – Слушай, я спешу. Просто выдай мне
оборудование. По душам потом поболтаем.
– Я же говорю – ледышка, – возмущенно фыркнула женская версия Нэйтана. Выполнять
поручение, несмотря на настойчивую просьбу она, впрочем, не спешила, по обыкновению
принявшись жаловаться и кокетничать. – Мне же здесь так одиноко, сижу как в склепе.
Только мудаки из убойного и наркоотдела заявляются, вечно что-то просят...
Иногда почесать языками с Хайли было полезно, чем Флоран беззастенчиво пользовался.
Та, в силу своей должности общаясь практически со всеми отделами департамента,
знала много интересного. Природное обаяние и безграничное любопытство позволяло
вытянуть из копов, таявших от одной ее улыбки, все интересующие ее сведения. То,
какие сплетни ходят о самом Флоране, он тоже узнавал от нее.
– Я сам не так давно был «мудаком из убойного», если ты забыла.
– Лучше бы ты им и оставался. В твоем новом чокнутом отделе быстро себя угробишь и
сляжешь с сердечным ударом.
Время поджимало, и Флоран собирался уже во второй раз поторопить Хайли, как в
хранилище зашел еще один человек. Собеседница сразу озадаченно умолкла, а потом,
прихватив заявления Флорана и новоприбывшего, деликатно упорхнула. Чувства такта ей
было не занимать, а о размолвке этих напарников до сих пор судачили в убойном.
– Ребята сказали, ты был у нас в отделе. Я звонил тебе несколько раз, но никто не
отвечал, – Брай первым решился прервать тягостное молчание, когда Хайли удалилась.
– Знаю.
– Я слышал о том, что случилось с вашим сотрудником. Как он?
Сколько старательного участия в голосе. Тошно.
– На усиленной реабилитации. Доктор говорит, вряд ли Джеремия сможет дальше
работать в полиции.
Неловкая пауза. Брай, должно быть, с самого начала их ссоры чувствовал свою вину за
то, что помогал Акиле выслеживать напарника, но не знал, как извиниться. Да и за
что извиняться – за то, что его вынудили, угрожали? Флоран, бессердечный ублюдок,
мог бы попытаться понять, считал Брай, мучившийся от злой обиды.
А Флоран смотрел на некогда близкого друга, и не чувствовал былой злости, не
чувствовал даже досады. Он вдруг подумал, что он сам позволяет Гарсии лишать его,
Флорана, всего. Тогда какого черта?!
– Брай. Предлагаю пойти напиться после работы. За мой счет.
Брай просветлел. И, конечно же, согласился.
Флоран еще сам не до конца понимал, но, кажется, он его простил.
Однако в тот день они так и не смогли выпить в баре и укрепить пошатнувшуюся дружбу
убойной дозой спиртного.
Задержание Манчестерской Четверки назначили ночью. Флорану, к его безмерному
удивлению, разрешили принять участие.
*
Согласно данным Гарсии, несколько выродков из Четверки обосновались в здании старой
автомастерской, что числилась за подставным лицом.
Шеф также явился. Координировать операцию, по его выражению, хотя надобности в этом
не было – агенты ФБР превосходно справлялись, действуя четко, слаженно. Вашингтон
сподобился отправить к ним настоящих профессионалов, а не паясничающих сволочей,
помешанных на собственной крутости, как это иногда бывает. И до Флорана запоздало
доходило, как же он рисковал, придя к федералам накануне. Реши те идти на поводу у
своих подозрений, Флоран сейчас бы не заряжал оружие и не облачался в бронежилет, а
сидел за решеткой, поджидая по ту ее сторону тех, кого они сегодня собирались
схватить.
В паре с Флораном работал Лиам. Отбросив все свои идиотские шуточки и кривлянья,
тот даже стал походить на адекватного человека.
Подрывники не сразу заметили полицию. Сыграл благотворную роль эффект
неожиданности: агенты распорядились не являться при полном параде, с фанфарами,
мигалками и громогласными рупорами, а по-тихому выпустить спецназ и оцепить здание
вместе с площадкой.
Тем не менее, протокол предписывал сперва предложить преступникам сдаться
добровольно, а потом уже начинать палить по всему, что движется или хотя бы вяло
шевелится.
Едва глава группы захвата, спецагент Летингейл, взялся за рупор, из здания
прилетела автоматная очередь, вынудив всех рассредоточиться и искать укрытия за
подержанными автомобилями и прочей рухлядью на колесах, которая занимала каждый
жалкий фут внутренней площадки.
Спецназ и полиция дружно ответили тем же. Больше о нарушении протокола беспокоиться
смысла не было – руки полиции теперь развязаны.
Звон сотен разбивающихся стекол, оглушительные выстрелы, командные выкрики МакКоула
и агентов, непривычно-серьезное лицо Лиама с ненормально побелевшими от напряжения
белками глаз, собственные руки, сжимающие оружие, короткие перебежки от укрытия к
укрытию в перерывах между автоматными очередями и единичными выстрелами, здание с
надежно окопавшимися преступниками все ближе и ближе… Воспоминания об операции
захвата всплывали в памяти такими вот урывками. Цеплялись одно за другое,
наслаивались и множились, затем приходя по ночам в виде лиц убитых и раненых людей.
Флоран четко помнил, как снял первую свою цель. Удачно перекатившись за особенно
габаритный внедорожник со снятыми колесами, смог под углом подойти к зданию
практически вплотную. В поле зрения мелькнула темная фигура с оружием, и он на
чистых рефлексах, не думая, выпалил прямо в оконный проем. И только потом разглядел
лицо того, кого убил: смуглое, вымазанное грязью и копотью, но молодое, не старше
двадцати. На миг Флорану показалось, что на него стремительно угасающим взглядом
глядит Рейсар. На груди у него расплывались два темных кровавых пятна.
Флоран замешкался всего на мгновенье, и это стоило ему резкой, оглушительной боли,
опрокинувшей навзничь и на некоторое время выбившей весь воздух из легких.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что находится вне зоны обстрела. Парень из
спецназа, что вытащил его, коротко кивнул на невысказанную благодарность и бросился
прочь, на подмогу остальным.
– Живой? Где болит? – подскочил к нему взбудораженный Нэйтан.
– Порядок, – Флоран сцепил зубы, поднимаясь на ноги вцепившись в замшефа. – Ребра
немного помяло.
– Вон машина скорой. Вали туда.
– Нет, я все еще могу стрелять…
– Разуй глаза, Церцес. Все уже кончено.
Неверяще оглядевшись, Флоран увидел, как солдаты выводили из здания измученных,
испуганных людей, на лицах которых читалось бешеное облегчение. Они спасли
заложников. Следом – пятеро фигур, закованных в наручники.
Все и правда закончилось.
*
Сотрудники отдела по борьбе с оргпреступностью, а также временно назначенный на
дело сержант управления по борьбе с терроризмом Хорхе Ливьяно, неэлегантно пихаясь
локтями и тихо переругиваясь, сгрудились возле монитора, на котором специальный
агент Пол Летингейл с тактичностью бульдозера изящно закатывал в асфальт члена
банды Манчестерская Четверка.
Официально то, что происходило последние тридцать минут на мониторе, называлось
красивым и правильным словом «допрос». Де факто – Летингейл жрал бандита без соли и
перца.
В остальных допросных происходило примерно то же самое.
Бросая редкие взгляды на монитор, отлично видный с его рабочего места, Флоран
испытывал мрачное удовлетворение и едва контролировал себя, чтобы не расплыться в
торжествующей ухмылке. Всё, через что ему пришлось пройти ради этого дела, того
стоило.
Неловко дернувшись за очередным документом, Флоран едва не зашипел от острой боли в
области грудной клетки. Это, конечно, портило триумф, но незначительно. Хорошо, что
он был в бронежилете, и ребра в этот раз не сломало. А синяки и боль уйдут через
пару недель.
Именно Флоран, как нашептал Лиам, снял основного стрелка, подарив остальным немного
ценного времени, чтобы наконец пробиться внутрь автомастерской.
– Там должен быть ты, а не они, – Маккензи отошла от толпы у монитора, где уже
бурно решали, кому бежать за попкорном. Присела на край столешницы, сочувственно
глядя на Флорана, что бессистемно перекладывал бумаги с места на место. Видя, что
тот признаваться не спешит, все же уточнила:
– Почему ты отдал раздобытые в последний момент сведения федералам? Эти уроды
присвоили все лавры себе. Нам даже не позволили допрос провести.
Флоран лучезарно улыбнулся.
– Почему ты решила, что это я, а не агенты?
Сразу признаваться не тянуло. Хотелось поиздеваться, побыть сволочью. В конце
концов, после всего он имеет право на эту маленькую слабость.
– Фло, я не дура. До диверсии Четверки ты сначала весь город переворачиваешь,
вырубаешь телефон, так что мы даже не знаем, где ты, и что с тобой. А на следующий
день у агентов, что накануне только за свои лысины хватались, вдруг неожиданно
появляется ворох улик, и мы без труда задерживаем половину банды. Прибавить к этому
то, что недавно к тебе приходил сам Золотой… надеюсь, я достаточно аргументировала
свои выводы?
– Не пойму, почему ты психуешь, Маккензи, – все так же улыбаясь, продолжил насмешки
Флоран. – Дело на волосок от закрытия. Эти типы расколятся, и тогда мы переловим
остальных сообщников. Федералы свалят, ты, как глава следственной группы, получишь
повышение и свой долгожданный значок сержанта.
– Потому что это бесит! – вспыхнула Маккензи. – Можешь и дальше считать меня
беспринципной стервой, которая только о своих интересах печется. Но то, что это
дело раскрыл именно ты, а раздуваются от славы и важности другие, задевает, знаешь
ли.
Флоран покосился на аншлаг у мониторов. Ясно, что нормального рабочего дня сегодня
не получится даже при большом желании, все слишком возбуждены.
– Хорошо. Пойдем, поговорим, только не здесь.
Их уход остался незамеченным. Пришлось пробираться к черному выходу, потому что
центральный оккупировала еще одна безумная толпа, на этот раз журналистов,
пронюхавших о поимке участников Четверки и мечтающих выпотрошить любого
полицейского на предмет свеженькой сенсации. Но МакКоул ласково пообещал устроить
персональный ад тому, кто хоть что-то ляпнет репортерам до официальной пресс-
конференции. Желающих попасть под горячую руку шефа пока не нашлось.
Снаружи снова моросил дождь, а зимний воздух приятно охлаждал кожу после душного
офиса. Но стоило только вдохнуть по-человечески, чтобы прочувствовать эту свежесть,
как грудная клетка взорвалась болью. Флоран с тоской подумал, что совсем скоро, в
феврале, погода наладится, а там снова накатит душная жара, от которой можно
спастись только на побережье.
Маккензи сжалилась над его состоянием и не стала заводить разговор прямо на улице.
На террасе любимой обеденной забегаловки они были единственными посетителями – всех
прогнала непогода. Маккензи тут же принялась согреваться горячим свежезаваренным
чаем, а Флоран, благородно накинув на нее свое пальто, просто закурил, при этом
стараясь глубоко не затягиваться. Его успокаивали простые механические действия:
зажечь сигарету, поднести ко рту, сделать осторожный неглубокий вдох, стряхнуть
пепел…
При виде сигареты Маккензи выразительно вскинула брови.
– Ты же ненавидишь запах табака.
– Приходится привыкать, – отозвался Флоран, кривя губы в намертво приклеившейся к
лицу злой улыбке. – Гарсия постоянно курит. Правда, только сигары. Бразильские.
И тут Маккензи обратила внимание на руки Флорана, держащие сигарету. Температура
воздуха была на десяток делений выше нуля, не так уж и прохладно. Но Флоран надел
перчатки, которые Маккензи на нем видела только во время лютых холодов,
периодически налетавших со стороны океана.
– Флоран… не мог бы ты снять перчатки?..
Категоричное «Нет», и взгляд – острый, уверенный. Такой бывает на допросах у убийц,
когда они прикрываются непробиваемым алиби и знают, что полиция в их случае
бессильна и никакими способами не вытянет правду.
Значит, она догадалась правильно. Золотой что-то сделал с Флораном.
Маккензи крепче сжала чашку, сдерживая свои эмоции. Превалирующей же была одна –
вина.
– Мой муж болен. Рак, – неожиданно даже для себя начала изливать душу Маккензи.
Откровенность за откровенность – с Флораном это работает.
– Болезнь обнаружили пару месяцев назад, как раз когда мы открыли дело
Манчестерской Четверки. Нужно дорогостоящее лечение в Европе, наша медстраховка
такое не покрывает. Деньги на химиотерапию быстро закончились. И тогда я подумала,
что это мой шанс. С жалованьем сержанта я бы смогла обеспечить ему требуемое
лечение, плюс небольшой доход от бизнеса Георга… А дело-то оказалось тупиковым. Я
пробовала другими путями, но ничего не вышло. А потом увидела тебя с Гарсией,
тогда, у театра, и решила, что тебе следует воспользоваться таким знакомством,
просто нужно как следует подтолкнуть, и дело у нас в шляпе… Извини, что так на тебя
давила во время расследования. Я недооценила всю опасность Гарсии.
Флоран крепко затянулся, игнорируя тупую боль в груди, уже не понимая, вызвана та
травмой или чем-то другим. Медленно выдохнул белесый дым в сторону. Частицы
головоломки исправно складывались в голове. Он ведь видел, как шеф и Маккензи
оставались вдвоем допоздна, в шефском кабинете… «Пробовала другими путями», значит.
Вот только МакКоул оказался из тех честных людей, которые не смешивают личную жизнь
и работу, и просто так давать повышение Маккензи не стал.
«Бесчувственная скотина» – так называл его Рей. Флорану ли роптать на Маккензи? Она
пошла на все ради мужа, ради любви и привязанности. Он тоже пошел на все, но уже из
мести. Которая рождается из растоптанной любви.
– Извинения принимаются. Все уже закончилось.
«Для тебя. Для меня же только началось» – добавил Флоран про себя.
– Спасибо.
Маккензи явно полегчало. Выдохнув, она прикрыла глаза. Ресницы нервно дрожали.
Флоран отвесил себе мысленную оплеуху: он так зациклился на себе и своих проблемах,
и даже мысли не допускал, как тяжело может быть другим. У Маккензи беда с мужем,
МакКоула могли пнуть с поста без права сохранения звания и пенсии, Джеремия все еще
боролся за свою жизнь в больнице…
Флоран потушил сигарету в пепельнице. Черт, ведь действительно успокаивает, хоть и
гадость… Достал еще одну из пачки, но передумал, отложил.
Маккензи использовала его в своих интересах, хоть и руководствуясь благородной
целью. Она не догадывалась, на что толкнула Флорана, и во что он в итоге ввязался.
Но нужно признаться себе, что, даже не будь Маккензи, он бы сам пошел к Гарсии. Не
вытерпев собственного бессилия, приполз бы на коленях, если б потребовалось.
Четверку, этот осколок Акилы, жаждущий мести, нужно остановить, и не все ли равно,
каким способом.
Но Маккензи сделала то, что сделала, и теперь в некотором роде являлась должницей
Флорана. А это можно использовать.
– Раз уж у нас здесь милый разговор по душам, то я хотел тебя кое о чем попросить.
Если Маккензи и удивилась, то виду не подала.
– Хорошо, Флоран. Если это в моих силах.
Все, как он и предполагал. Даже лучше.
– Ты в близких отношениях с шефом, – и взгляд в упор. Удивленное выражение на лице
Маккензи, неверие. «Да-да, Маккензи. Ты видела нас с Гарсией, а я видел вас с
МакКоулом. Один-один, ничья, крыть нечем».
– Я хочу, чтобы ты выведала у него, кто из наших работает под прикрытием в Акиле.
– Но к такого рода информации у нас доступа нет…
– Вот и мне он сказал то же самое, когда я по наивности сунулся. Засекреченные
данные и все такое. Но тебя собираются повысить, бьюсь об заклад, что и допуск тоже
расширят. Если же нет – МакКоул точно знает. Возможно, тебе он скажет.
Видя сомнения Маккензи Флоран пустился на крайние меры. Медленно и нехотя стянул
одну из перчаток и задрал длинный край рукава.
– От этого в некотором смысле зависит моя жизнь, Маккензи.
Маккензи ахнула, увидев кисть Флорана. Содранная кожа на запястьях, разрезавшие ее
тонкие полосы, в которых угадывались очертания веревок, кровоподтеки, костяшки
сбиты… Он осторожно натянул перчатку обратно, морщась от болезненных ощущений. Все-
таки зажег вторую сигарету, от которых прямо выворачивало и пекло внутри огнем, но
которые так отлично приводили в чувство.
Повисло молчание, только медленно утихающий дождь шелестел по широким тентам, да
шумели двигателями проезжающие мимо автомобили.
– Что он еще сделал с тобой, Фло? Этот сукин сын, – решилась спросить Маккензи.
– В основном, ничего, что мне бы не понравилось, – Флоран вовремя спрятал невеселую
усмешку за очередной затяжкой. – Но когда я сопротивляюсь, он звереет. Знаешь, что
было, когда я первый раз перебежал ему дорожку? Он в меня выстрелил, избил, тушил
окурки о ладони... Напарник из убойного и вовсе не пережил той встречи, ты
наверняка слышала. Так что это, – Флоран приподнял изувеченную руку, – мелочи.
Дальше он не зайдет.
– Я сделаю то, о чем ты просишь, – выпалила Маккензи, сжав кулаки.
Бинго. Давить на жалость Флоран очень не любил, и был рад, что отделался так легко.
Он не знал, смог бы рассказать больше, не окажи вид его ран должное впечатление.
– Маккензи, о том, что творит Гарсия, никто не должен знать. Не нужно меня спасать,
если вдруг эта бредовая идея взбредет тебе в голову.
– Но…
– Отвечая на интересующий тебя вопрос о федералах, – перебил Флоран. – Да, я
получил данные от Гарсии. Но в моем положении самым разумным было отдать всё им. И
мы заключили сделку, в результате которой выиграют и федералы, и я. Ты знала, что
из-за Акилы и ее босса под меня копали ОВР?* Видимо, не знала, – увидев, как
вытянулось ее лицо, заключил Флоран. – Но теперь я смогу продолжить свое дело, если
после внутреннего расследования меня все-таки выпнут. Если узнаю имя нашего агента,
то смогу избавиться от Гарсии.
– Как, Фло?
– У меня есть план. Не знаю, насколько хороший, но я рискну.
Флоран впервые в жизни обрадовался, увидев Нэйтана, что решительно шагал к ним со
своим обычным зверским выражением на физиономии. Последующие вопросы Маккензи могли
бы быть опасными.
– Как меня бесит этот дурдом в отделе, – выразил свое недовольство замшефа. –
Лиама, как самого придурочного, пришлось засадить за бумажную работу. Хорхе не
оттащишь от федералов, еще немного, и этот хмырь начнет вешаться им на шею. А мы
втроем сейчас едем в больницу к Джеремии. Это приказ, Церцес, не криви свое личико,
мне все равно насрать. Джерри наконец пришел в себя.
*
Флоран вернулся домой только поздним вечером. Джеремия пока что не мог говорить, но
его коллеги считали своим священным долгом вывалить все неиссякаемые новости
последних дней. Потом их выгнали бдительные врачи – они хотели и Флорана разместить
на пустующей соседней койке, узнав о его ребрах. Еле отбрыкался.
Сбросив обувь, Флоран включил прослушивание голосовой почты в громком режиме, в это
время аккуратно раздеваясь – любое действие требовало особой осторожности, чтобы
случайно не разбудить боль.
«Фло, это я, поздравляю с раскрытым делом! Было бы неплохо отметить, смекаешь?..»
«Эй, Церцес, твое оборудование готово, завтра можешь забирать».
«Ты что, на работе и ночуешь? Который день дозвониться не могу…»
И все в том же духе. Нужного сообщения до сих пор не было.
Флоран устало повалился на диван. Ожидание убьет быстрее всех остальных желающих.
*
Corpus delicti (лат.) – «состав преступления». Включает в себя такие элементы, как
mens rea и actus reus. В юриспруденции обозначает доказанный факт совершения
преступления, прежде чем подозреваемому лицу следует предъявлять обвинение.
Внутри был револьвер. Тот самый аргентинский Bersa «Thunder», который приглянулся
Флорану в клубе Гарсии. Новенький и блестящий, так отлично ложащийся в руку и
оттягивающий ее приятной тяжестью алюминия и хромированной стали.
Поверх оружия лежал один-единственный белый бутон туберозы. Проклятая тубероза!
Гарсия издевается…
Мать Флорана безумно любила цветы. В их прежнем доме в Нью-Гэмпшире, откуда они
переехали в Техас, когда ему было шесть или семь, даже была небольшая оранжерея. Ей
нравилось проводить там время, выращивая пестрые орхидеи, нежные лазурные
дельфиниумы, экзотические канны или редкие виды роз. Когда маленький Флоран играл в
оранжерее и помогал ухаживать за роскошными растениями, мать подолгу рассказывала
Флорану, что каждое из них значит.
Туберозы там тоже были. «Это душистый и красивый цветок, но пусть он не обманывает
тебя своей кажущейся хрупкостью и чистотой. Им лучше любоваться только на
расстоянии и недолго, ведь его сладостный, опьяняющий, постоянно изменяющийся
аромат может принести вред. Особенно ночью, когда он заглушает запахи всех других
цветов. Но так хочется вдыхать его как можно больше… В этом и кроется опасность».
Вот что значило это растение. «Опасные удовольствия». Гарсия ничего не делает
просто так.
Что же он хотел сказать Флорану? Твой внешний вид обманчив? Я знаю, что ты не так
уж безобиден, как хочешь казаться? Я не могу насытиться тобой?..
И очень мило со стороны Гарсии подарить своей подстилке оружие. Какая ирония, если
из него-то он и будет убит.
Флоран рассказал Браю многое, но, хоть и был пьян, все равно помнил, что приятель
из убойного, вероятно, до сих пор работает на Акилу. И о некоторых подробностях их
с Гарсией взаимоотношений благоразумно умолчал.
Например, о том, что им обоим нравился жесткий секс. Гарсия никогда не использовал,
однако, плети, ремни, бондаж и прочую садо-мазо атрибутику. Он не считал
необходимым ограничивать физическую свободу своего партнёра, ему больше нравилось
морально подавлять. Безо всяких веревок и кожаных кнутов он заставлял, приучал
Флорана делать то, чего ему хотелось – взглядом, жарким шепотом, повелительным
движением, исступленными ласками или нарочитой грубостью... Флоран чувствовал, что
связан по рукам и ногам всеми угрозами и обещаниями, обязательствами и долгом, он
задыхался в этих незримых цепях, и всегда, в конце концов, приходилось подчиняться,
испытывая унижение и горячий стыд.
Эти отношения не были нормальными или здоровыми. Непозволительное, животное,
сводящее с ума влечение – вот что это было. Флоран никак не мог смириться с тем,
что он испытывает к этому человеку, смириться, что получает наслаждение от его
сильных ласк, извращенное удовольствие от подчинения и подавления. Он продолжал
ненавидеть и желать ему смерти. И подозревал, что Гарсия знает об этой
двойственности чувств, и того это лишь ещё больше подстегивает, добавляя в их
любовные игры пряный, дразнящий привкус опасности.
Они не занимались этим каждый день. Ведь Гарсии нравилось, когда узко, тесно, когда
удовольствие острее, резче, насыщенней.
В перерывах между не такими уж частыми встречами Флоран даже пробовал встречаться с
кем-то. Он не обязан ждать, точно преданный пёс, когда Гарсия его позовет, и хотел
жить своей жизнью.
А на следующем свидании с этим мерзавцем тот вышел из себя, обнаружив, что Флоран
уже растянут. После таких яростных ночей Флорана обычно довозил домой Мирель,
поскольку он всегда отказывался оставаться в доме любовника. Почему именно Мирель
этим занимался, и куда запропастился Эрри или другие телохранители, Флоран не
интересовался ни у Гарсии, ни у Миреля. И больше не закатывал сцен последнему. Он
только хотел быстрее добраться до своей квартиры. Там, едва живой, долго приходил в
себя в ванной и прикидывал, сколько времени будут проходить синяки и ссадины. И
когда внутри перестанет так жечь.
После того, как Гарсия бесстрастным тоном заявил, что прикончит любого, к кому
Флоран ляжет в постель, попытки завести себе кого-то на стороне были окончательно
забыты. С тех пор Гарсия решил, что Флоран безраздельно принадлежит ему.
Флоран же, каждый раз, когда случалось лежать без сна в постели босса Акилы,
который собственнически обнимал его за талию и беспечно дрых, думал о том, что в
нижнем ящике письменного стола, в кабинете, лежит тридцать восьмой калибр. И еще
парочка пушек в сейфе, код которого был Флорану давно известен. Эти мысли мучили
его каждую такую ночь, и несколько раз он почти решался взять оружие и сделать
один-единственный выстрел, который избавит от главного источника страданий,
прекратит эту агонию.
«Главное, не стать такими, какими они нас ожидают увидеть». Или не стать такими,
как они? Флоран уже давно запутался. Голос Салли каждый раз останавливал его от
этого отчаянного шага.
Ожидал ли Гарсия того, что Флоран убьет его во сне? Тогда почему так беспечно
засыпал рядом, даже во время сна не отпуская от себя?
– Почему ты не боишься засыпать рядом со мной? – однажды Флоран не выдержал и задал
так мучивший его вопрос.
– Когда я с тобой, то знаю, чего ждать. Скажем так, я доверяю твоей ненависти. Ты
не посмеешь меня подставить, потому что знаешь – это бесполезно, и не посмеешь
убить, потому что слишком многое я держу в руках.
– Я не понимаю.
Гарсию развеселило недоумение, отразившееся у Флорана на лице. Его забавляли
наивность и осторожность детектива. И чертовски привлекали. Он дотронулся до его
подбородка, непривычно мягко укладывая Флорана на подушки и глядя в изумительно-
зеленые холодные глаза, сейчас не оскверненные блеском ненависти или высокомерия.
– Серьезно, caro mío? Не можешь понять? Подумай, с чем мне приходится иметь дело
каждый день. Моя жизнь – это сплошное ожидание предательства. Что неудивительно при
моей-то деятельности: торговля оружием, отмывание денег от южноамериканской
торговли наркотиками, проституция, сексуальная эксплуатация детей в Мексике… М-м-м,
какой взгляд, – протянул Гарсия, когда на последней фразе Флоран опасно вскинулся.
Между бровей залегла болезненная складка – совсем как во время секса, и зелень
заискрила такой неразбавленной, концентрированной ненавистью, что Гарсия даже
дыхание задержал. Флоран был прекрасен.
– Полегче, Florán. Я немного приукрасил, детьми Акила не занимается. И не по
доброте душевной. Этот рынок целиком под контролем у нашего общего знакомого
Анхеля. Причем не только в Мексике, этот пройдоха даже здесь, в Техасе, умудрился
работорговлю развернуть.
Флоран только еще больше напрягся. Может, оттого, что Гарсия, обнаглев, легкими,
дразнящими движениями стал ласкать его обнаженную кожу? Тело послушно замерло в
ожидании сладкой дрожи, что зарождалась где-то внутри от подобных касаний. Дыхание
сбилось.
– Не могу поверить, что подобное возможно в стране, где царит демократия…
«Не о том сейчас думаешь, детектив» – с весельем размышлял Гарсия, коварно
спускаясь все ниже и ниже.
– Демократия всего лишь изобретение нашего трусливого века. Когда каждый боится
получить по заслугам за свои деяния. Это поистине удобно – при случае всегда можно
прикрыться народом, который сам избрал такой путь.
– Я подозревал, что ты страдаешь правовым нигилизмом, но чтобы настолько…
Тут пальцы Гарсии проскользнули под покрывало и принялись дарить уже не невинные
ласки. Флоран слегка развёл колени в стороны, делая судорожный вдох, когда его
охватила уже знакомая приятная истома. Упёрся ладонями в грудь Гарсии, но не
оттолкнул.
– Я всего лишь избавлен от условностей.
Флорану потребовалась минута, чтобы вспомнить, о чем они там только что говорили.
– По-твоему, закон – это условность?
– Закон написан демократами, душа моя. Уволь, демократия – предпоследняя вещь,
которую мне хочется обсуждать в постели.
Гарсия перекатился, подмяв под себя уже готового ему отдаться Флорана, припал
умелыми губами к восхитительно-гладкой коже…
– А последняя? – не унимался Флоран, вовсю подставляясь, буквально умоляя поскорее
трахнуть.
– Чувства, – выдохнул Гарсия в призывно приоткрытые губы, прежде чем скользнуть
туда языком, пресекая дальнейшие расспросы.
*
Флоран каждый вечер посещал облюбованную стоянку неподалеку от «Алмейды». Иногда
парковку приходилось менять – чтобы минивэн, сутками стоящий на одном месте, не
вызвал ненужных подозрений, и его никто не запомнил. Уезжать далеко все же нельзя:
главный недостаток радиожучков это ограниченный радиус передачи информации. И хоть
Флоран и использовал дополнительный ретранслятор, чтобы увеличить этот радиус, все
равно не мог убраться от клуба, где он оставил прослушку, дальше, чем на сто
шестьдесят ярдов.
Как правило, интересной информации проскальзывало мало. Гарсия объявлялся в
«Алмейде» далеко не каждый вечер. Правда, мог зайти и в дневное время, но
ненадолго. Часть разговоров вообще велась на испанском, которого Флоран не понимал
и о чем неизменно жалел.
Зато он узнал пусть и не многое, но довольно прилично о незаконном товарообороте,
который был завязан на клубе. И сейчас у Акилы возникли значительные трудности с
торговлей, пока заведение находилось под наблюдением – полиции и участников
Четверки. Откуда-то в преступный мир просочились слухи, что у Гарсии проблемы с
этой бандой, которая подбирается к имуществу и бизнесу Акилы, и многие его партнеры
отказывались от сделок или приостанавливали сотрудничество. Гарсия был в бешенстве,
но поделать ничего не мог.
В этот раз Флоран здорово задержался в офисе, и уже решил пропустить свое
добровольное ежевечернее дежурство в минивэне – вдруг у Гарсии сегодня другие планы
на вечер и ему не до проблемного клуба? Но передумал в последний момент.
Как же чертовски прав он был, что все же поехал.
– Вы сделали что? Повтори еще раз, – тоном Гарсии можно было замораживать
континенты, превращая в подобие Антарктиды.
– Мы их упустили, – а вот это почти неслышно, и даже пришлось прибавить звук в
наушниках, чтобы разобрать реплики. Слава богу, слышно акцент, и благодаря которому
выясняется, что Гарсия третировал ответственного за контрразведку. Миреля Цанга.
Это уже любопытно. Раньше в «Алмейде» Мирель не появлялся. Гарсия общался с ним в
основном по телефону.
– Очень плохо, Нарахаши. Ты разочаровываешь меня. Мы теряем десятки, сотни тысяч!
Ни одной сделки не заключить, пока тут рыскают эти подонки и копы!
Флоран навострил уши. «Нарахаши»? Неужели он ошибся, и с Гарсией разговаривает не
Мирель? Были ли еще азиаты среди акиловцев? Проклятые помехи, способные исказить
голос до неузнаваемости.
Из приемника донесся короткий стеклянный звон. Гарсия копался в мини-баре и,
вероятно, опять пьянствовал.
– Как так вышло, что полиция изловила в моем клубе уже двоих крыс из Манчестерской
Четверки, а мои люди, возглавляемые тобой, Сан, – ни одного? Просвети меня. Или,
может, ты желаешь, чтобы все здесь взлетело на воздух?!
Флоран усмехнулся довольно: да, у него есть повод гордиться собой. Благодаря их с
Нэйтом ежевечерним рейдам еще парочка бандитов-неудачников отправилась составлять
компанию своим ранее осужденным приятелям. Уголовники были под завязку напичканы
взрывчатыми веществами, когда их повязали. Еще один гвоздь в крышку гроба с
названием «Манчестерская Четверка».
Мирель что-то бормотал едва слышно – слов не различить. Следом – рассерженный ор
Гарсии, но отчего тот так зол, Флоран не понимал. Начало разговора он пропустил, и,
когда забрался в минивэн и включил запись разговора, Гарсия уже пребывал на одной
из последних стадий психоза.
– У меня связаны руки, – огрызнулся Мирель. – Я не могу ничего сделать, пока здесь
копы. Чтобы я мог эффективно работать, уберите из клуба свою полицейскую смазливую
потаскуху, и…
Грохот падения. Очевидно, Гарсия не выдержал и хлестнул подчиненного, отчего тот
упал и снес что-нибудь. Флоран удовлетворенно хмыкнул: Мирель совсем умом тронулся,
раз говорит таким тоном со взвинченным Гарсией. Если сейчас Гарсия в порыве гнева –
а Флоран очень хорошо успел узнать, как он несдержан, когда злится – прикончит
Миреля, это было бы лучше любого рождественского подарка.
– Если еще хоть раз услышу что-либо подобное, отправишься на улицы предлагать
подросткам дурь, – Гарсия прибавил что-то резкое на испанском, Флоран не разобрал.
Золотой, как он заметил, часто переходил на родной язык под давлением сильных
эмоций.
– Моя «смазливая потаскуха», как ты выразился, оказалась умнее проверенного
помощника. Теперь – вон отсюда! Мне нужна эта Четверка, все они.
– Босс…
– Я неясно выразился, Сан?
– Босс, вам следует взглянуть, – голос Миреля как-то странно изменился и зазвучал
значительно громче. Как будто он находился слишком близко от жучка…
Флоран похолодел. Удар Гарсии мог отшвырнуть Миреля к столу, наверняка тот упал
очень близко… С тех пор как в клубе был установлен жучок, Флоран бывал там еще
несколько раз, но ни разу не представлялось шанса спрятать устройство надежней.
Но откуда, откуда Мирелю знать? Прослушка замаскирована, даже если увидишь, можно
сразу не догадаться, если специально не проверить…
– Думаешь, обманул меня? – после довольно долгой паузы четко и громко раздался в
наушниках елейный голос Гарсии, с рокочущими нотками из-за сдерживаемой ярости. И
Флоран с ужасом понял: эта фраза предназначается для его ушей. Все пропало.
– Ты пожалеешь об этом, Флоран.
Спустя мгновение из передатчика не доносилось ничего, кроме тихого ровного шума.
Это свидетельствовало о том, что жучок разбит или выведен из строя.
Флоран опустил взгляд на свои руки. Они слегка дрожали.
*
На свете было всего два места, где забываешь о любых проблемах. В первое из них
Флоран приезжал, когда хотелось остаться одному – побережье Галвестона. Рокочущий
шум прибоя, крики чаек, соленые запахи моря и разносимых пряностей – все это
умиротворяло, лечило израненную душу.
Вторым, конечно же, являлся реабилитационный центр Святого Николаса, где он всегда
получал теплую дружескую поддержку и совет отставного офицера. В случае проблем
Флоран всегда мог сбежать туда.
Сегодня в полдень развертывалась операция, к которой были привлечены сразу
несколько отделов: предстояло разоблачение небольшой группировки, занимающейся
наркотиками. Полиция полагала, что те как-то связаны с Тысячей, так что
намеревалась устроить настоящую облаву.
Но с утра Флоран оказался предоставлен сам себе. Это время он решил посвятить
Габриэлу.
Раньше Флоран навещал Габриэла Сфолка один-два раза в месяц. Ему нравились
философские беседы со старым ворчливым пнем и шахматные партии, из которых крайне
тяжело выйти победителем. И сейчас он испытывал нечто вроде стыда за то, что не
приходил к Габриэлу уже несколько месяцев.
Старик, должно быть, ждал его после того звонка… А Флоран, вновь позабыв обо всем,
помчался в клуб Гарсии выискивать злосчастную группировку.
С Габриэлом они познакомились совершенно случайно: семнадцатилетний Флоран проходил
в центре Святого Николаса реабилитацию после автокатастрофы. Знакомство с офицером
Сфолком кардинально поменяло его мировоззрение, помогло примириться со смертью
матери и дало силы двигаться дальше. Габриэл был именно тем человеком, который
показал избалованному деньгами отца, эгоистичному, раздираемому противоречиями и
болью утраты Флорану, что жизнь продолжается. Несмотря ни на что. Нельзя позволить
невыносимому чувству вины за смерть близкого человека запереть себя в темной
каморке, окружить стенами отчуждения, не выпуская наружу ни чувств, ни эмоций.
Нельзя позволить себе сгнить там заживо.
Габриэл научил его самому главному в жизни: вина умолкает или притупляется, когда
помогаешь другим. Нужно только дать себе шанс искупить ее. И становится легче.
Когда Флоран выписался, то заявил отцу, что намерен поступить в полицейскую
академию. Сказать, что тот был в шоке, значит сильно приуменьшить действительность.
Да он чуть не убил своего сына тогда. Квентин Соденсберг, стремительно делающий
карьеру политик, властный и строгий, сам блестяще окончил Гарвард и был
стопроцентно уверен, что сын пойдет по его стопам. Станет юристом или бизнесменом.
Отказаться от гранта в Гарварде или Йельском университете ради какой-то полицейской
академии – он видел в этом верх идиотизма и глупый юношеский каприз. Так оно, по
сути, и было.
Флоран был неумолим. Даже угрозы отца лишить его поддержки и финансирования не
изменили того решения.
Когда находиться рядом с человеком, который считал себя его отцом, стало вконец
невыносимо, Флоран переехал к Рею, уже снимавшему к тому времени отдельное жилье.
Перед подачей документов в академию Флоран взял девичью фамилию матери, чтобы с
Соденсбергом его ничто больше не связывало. Даже такая малость как фамилия.
Они не виделись и не общались уже семь лет…
Может, отец помог бы избавиться от Гарсии – Соденсберг добился определенного успеха
на политическом поприще, держал в руках реальную власть. Хотя они с отцом не
общались, Флоран постоянно натыкался на репортажи о бесчисленных конференциях и
мероприятиях, на которых побывал первый заместитель мэра, интервью или брифинги. Но
Флоран никогда его ни о чем не просил и не попросит. Легче терпеть. Терпеть всю ту
боль, что причинял Гарсия, пусть лучше именно он растоптал бы гордость Флорана,
беспардонно вытащив наружу все то, что надежно пряталось в глубине души – злобу,
отчаянье, вину, жажду – и, выпив их до капли, опустошив, заставлял проходить через
эти мучения снова и снова. И, как ни странно, только так Флоран чувствовал себя
живым.
В его жестоких объятиях.
Очнувшись от воспоминаний, Флоран обнаружил, что уже довольно долго стоит у кованых
широких ворот госпиталя. Поудобнее перехватив пакет, в который были упакованы новые
шахматы для Габриэла, прошел на территорию до боли знакомого парка.
В госпитале Святого Николаса с последнего визита ничего не изменилось. Все те же
спокойствие, уединенность, буйство зелени в английском мини-парке и едва уловимый
налет безысходности и отчаяния, печатью лежащий на лицах проходящих мимо людей.
Но, когда Флоран зашел в комнату Габриэла, старика там не оказалось. Не было его и
снаружи, и в общей гостиной…
А потом он встретил сиделку, миссис Ритс, которая ухаживала за Габриэлом, и
нехорошее предчувствие сжало сердце.
– Обширный инфаркт. Такое часто бывает с людьми его возраста… – миссис Ритс с
сочувствием воззрилась на Флорана.
Она знала, что Флоран очень привязан к старику, как бы тот ни высмеивал его
наивность, как бы они ни ссорились во время визитов. Иначе сейчас Флоран не
выглядел бы так растерянно. Не было такого неверия и боли в глазах.
Флоран насилу выдавил из себя одно-единственное слово:
– Когда?
– Сегодня ночью. Мне так жаль…
– Но он никогда не жаловался на сердце, – голос Флорана едва не звенел. – Как…
Он не смог задать очередной вопрос.
– Он вам просто не говорил. Не хотел расстраивать. Пойдемте, – миссис Ритс
деликатно подхватила Флорана под руку и провела к одному из диванов в фойе. – Семья
забрала все его вещи, но кое-что осталось за ненужностью. Мне кажется, он хотел бы,
чтобы вы их оставили себе. Одну минуточку.
Сиделка ненадолго отошла, оставив Флорана в одиночестве терзаться воспоминаниями.
– Привет, старый пень.
– Явился снова плакаться? – искры смеха в тонких лучистых морщинках, в
подслеповатых глазах.
Габриэл всегда улыбался, несмотря на свое незавидное положение. Никогда не упрекнул
и не осудил, а советы всегда были правильными и мудрыми.
Что это – очередная расплата?! Вчера Гарсия обнаруживает жучок. Сегодня умирает
Габриэл, тот, кто фактически заменил ему отца… Это не может, не может, не может
быть совпадением. Как ему вытерпеть все это и не сойти с ума?
– Вот, – голос миссис Ритс отвлек Флорана от размышлений. Она протягивала ему
небольшую коробку. В ней находились несколько книг Габриэла и ничем не
примечательный, потрепанный ежедневник, который тот вечно таскал с собой. Зачем он
офицеру в отставке – один бог знает, видно, со времен службы Габриэл так и не смог
избавиться от привычки вести записи.
– Спасибо, – поблагодарил Флоран сиделку.
– Если вам еще что-нибудь нужно, только скажите. И… мистер Церцес, я не советовала
бы вам садиться в вашем состоянии за руль. Я вызову вам такси, когда потребуется.
– Нет, не нужно. Я дойду пешком, – Флоран, слабо представляя, что будет сейчас
делать, поднялся и побрел к выходу. Им овладела какая-то странная отстраненность и
безразличие. – Спасибо, что заботились о нем.
Миссис Ритс горько улыбнулась вслед Флорану и прошептала:
– А ведь он вас так ждал…
Она не думала, что это достигнет его ушей. Но Флоран услышал. Грудь взорвалась
острой, пронзительной болью.
Ему вспомнился один из визитов вначале осени. Флоран в тот раз рассказывал Габриэлу
об их противостоянии с Гарсией.
– Если я оставлю его в покое, прекращу свои попытки подловить на чем-нибудь… Он
потеряет интерес?
– Все возможно, сынок. Но ты ведь не оставишь.
– …Не оставлю.
Это было предпоследнее обещание, которое он дал Габриэлу. И если уж последнее –
подарить шахматы – он не успел выполнить, то исполнит хотя бы это. Он сдержит
слово.
Чего бы это ни стоило.
*
Убравшись с территории госпиталя, Флоран некоторое время стоял словно в оцепенении.
Он искал покоя – а нашел отчаяние и новую боль. Он не знал что делать и куда идти.
Горечь медленно, но верно перетекала в ярость.
Осмотревшись, он заметил высокого, крепко сложенного смуглого мужчину с очень
светлыми, практически выбеленными волосами. Тот с безучастным видом уже долгое
время изучал доску объявлений на автобусной остановке неподалеку.
Флоран направился прямо к нему, подавив первый порыв наброситься на того и бить,
бить, пока это раздирающее на части чувство вины не отпустит и спрячется глубоко-
глубоко, окуклившись и затихнув до тех пор, пока этот кокон не потревожат вновь…
Вместо этого он засунул руки в карманы брюк и обратился к мужчине высокомерным,
въедливым тоном:
– Передайте Гарсии, что я больше в его шпионские игры не играю. Он перешел все
границы.
Мужчина воззрился на него с недоумением, и на секунду Флоран даже поверил, что
ошибся. Но потом тот усмехнулся едва заметно, а взгляд сделался колючим,
неприязненным.
– Как догадались, детектив?
– Объявления, – Флоран кивнул на доску, – все устаревшие. Здесь уже полгода не
появлялось новых, их никто не читает. И я вас несколько раз видел у своего дома и
возле департамента. В следующий раз пускай ваш босс отрядит для слежки кого-то
более профессионального.
На полпути к участку зазвонил мобильник. Номер защищен. Но и так было ясно, кто
это.
– Флоран, что еще за фокусы?
– Я больше не хочу тебя видеть или слышать, убирайся из моей жизни, – Флоран
свернул ближе к набережной, где было меньше всего людей. – С меня хватит. На этот
раз ты перестарался, ублюдок. Поэтому… прекрати посылать за мной своих людей и уж
тем более приезжать лично, дарить оружие или делать вид, что ты смертельно увлечен.
– Успокойся. Твой друг умер, и я сожалею, но не нужно во всех своих бедах винить
меня.
Гарсия стерпел «ублюдка» и в противовес Флорану отвечал спокойно, взвешенно, даже
равнодушно. Это нечто новое.
– Ты и есть – причина всех моих бед! – не выдержал Флоран. Его сейчас трясло только
от одного звучания голоса Гарсии. – Неужели тот жучок настолько тебя задел? Знаешь,
в твоей квартире есть еще один. И даже камеры. Что теперь, кто следующий? Кого
следующего ты убьешь?! Коллег? Дальних родственников в Нью-Гэмпшире? Моего
психотерапевта?.. Можешь разрушать мою карьеру, мою жизнь, ты можешь даже убить
меня. Мне все равно.
– У тебя истерика. Смоук сейчас подъедет и заберет тебя.
Смоук? Ах да, наверное, тот парень, что следил за ним. К черту его, к черту всех.
Флоран провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться. Волна ярости схлынула, здравый
смысл начал понемногу возвращаться к нему. Зачем Гарсии врать? Будь внезапная
смерть Габриэла его заслугой, он бы так и заявил.
С другой стороны, не стоит верить этой безжалостной твари на слово. Именно так он и
вбивал в непокорного Флорана послушание – убийствами и шантажом. Гарсия не
остановится ни перед чем, пойдет на любую низость и подлость, только бы подобраться
еще ближе, привязать к себе и сломить, раздавить, не оставив никакой надежды на
освобождение…
– Никуда я не поеду. Ни за что. У меня сегодня работа.
– Кстати об этом, – Гарсия резко сменил тон на сухой, деловой, властный. Теперь он
говорил как глава Акилы, а не его любовник. – Откажись от участия в том рискованном
рейде, который полиция устраивает сегодня.
– Нет, – Флоран даже не стал спрашивать, откуда Гарсии известно об операции и о
том, кто в ней задействован.
– Это не обсуждается. Тебе нельзя участвовать, это опасно. К тому же… в твоем
состоянии ты сам полезешь под пули.
– Спасибо за заботу, любимый, – по слогам выговорил Флоран и отключил телефон.
Представив, как Гарсия сейчас, должно быть, скрипит зубами от злости, он мстительно
скривил губы, что должно было означать улыбку.
Горевать о Габриэле и искать виновных Флоран будет потом. Сейчас, действительно,
пора возвращаться к работе.
…В пяти кварталах от департамента полиции на него напали. Улица была довольно
безлюдна и проходила вдоль северной части Хьюстонского канала. Пешеход, идущий
Флорану навстречу, ощутимо толкнул его плечом. Флоран только успел обернуться, чтоб
сделать тому замечание, как сзади его схватили, швырнули вниз со склона.
Дезориентированный, он не сразу опомнился после падения. Рука метнулась к кобуре на
поясе, но ее перехватили новые действующие лица, выкрутив до хруста в суставах.
Пять громил с крайне недружелюбными физиономиями толкнули его под речной мост,
который после падения оказался всего в каких-то ярдах.
Нападающих толком разглядеть не удалось, но Флоран мог поклясться, что это были
акиловцы.
А потом осталась одна боль.
*
Лиам обескуражено и с крайним неодобрением сверлил взглядом несколько увесистых
папок, перекочевавших к нему на стол с самого утра. Почему ему вечно доставалось
столько бумажной работы? Почему Церцес мог себе позволить беспрестанно мотаться по
городу, а он, Лиам, должен пропускать все самое интересное?
А, ну да. Церцес же теперь новая звезда отдела с крутыми связями с мафией. Нашел
тогда неуловимых тысячников, которых после долгих судебных разбирательств удалось
упрятать за решетку на довольно долгий срок – а то, что их тихо-мирно пришили уже
на второй неделе отсидки, конечно, никто во внимание не взял. Далее – поймал вместе
с Нэйтом в каком-то клубе несколько членов Манчестерской Четверки, путается с
Золотым… Чудо-мальчик какой-то. Шеф над ним трясся, даже несмотря на то, что Церцес
позволял себе спорить с ним. Прежде на подобное самоубийство решалась только
Маккензи.
Откуда он только взялся такой проницательный?.. Пока Джеремия не попал в больницу с
перерезанным горлом, Лиам работал с ним в паре и на новенького – Церцеса – ему было
откровенно начхать. Но с уходом Джеремии МакКоул поручил им работать вместе.
Вот только Церцес все больше где-то пропадал, наплевав на большинство своих
обязанностей, и вообще не заботился о том, что нарушает чертову уйму пунктов
протокола. Да он, кажется, вообще был не в курсе, что у него теперь есть напарник.
Если так пойдет и дальше, у Церцеса возникнут неприятности, и простым выговором он
не отделается.
Хотя, неприятности и так у него имелись. Лиам видел, с каким вожделением на Церцеса
смотрел Золотой…
Если Лиам отбросил бы все предрассудки, подозрения, любопытство и, что уж там –
зависть, Флоран Церцес вызывал у него одно чувство. Беспокойство. Было совершенно
очевидно, что новый напарник вел какую-то свою игру, неясную пока никому, и одному
богу известно, к чему в итоге это приведет. С таким опасным человеком, как Аурелио
Гарсия, вообще лучше не связываться: как правило, это вредно для здоровья и даже
жизни. От него стоило бежать, бежать как от чумы.
Церцес увязал же в своей малопонятной игре с огнем – с Акилой – все больше и
больше…
Даже МакКоулу это не нравилось. До поры до времени он закрывал глаза на фанатичную
заинтересованность Церцеса этой группировкой, но сегодня вдруг распорядился вызвать
Церцеса к себе, как только тот вернется. Должно быть, чтобы разъяснить слишком
далеко зашедшему детективу приоритеты.
– Маккензи, не знаешь, куда делся Церцес? – не вытерпел Лиам.
Бумаги его не вдохновляли, поэтому он, решив сделать небольшой перерыв, прошел на
маленькую офисную кухоньку и включил кофеварку. Маккензи очень удачно находилась
там же: заваривала черный чай и потрошила холодильник на предмет чего-нибудь
съедобного. Задачка не из легких.
– Через два часа у нас совместный с ФБР рейд в юго-восточной части города, там
наркомафия что-то расшалилась. Мы с Церцесом в группе прикрытия. Шеф хочет его
видеть, но я не могу до него дозвониться, – пояснил он, когда Маккензи,
оглянувшись, вопросительно выгнула бровь.
Она сразу правильно поняла суть лиамовских опасений:
– Думаешь, что-то случилось?
Лиам пожал плечами, пытаясь казаться равнодушным. Но в голове билась предательская
мысль: они теперь напарники, и Лиам обязан сопровождать Церцеса на службе. И пускай
он старательно его, Лиама, игнорирует и эгоистично не предупреждает о своих планах,
все равно…
– Я тут подумал, – Лиам забрал готовый ароматный кофе и присел на столешницу. –
Церцес в последнее время часто пропадает. Даже на вызовы иногда срывается в
одиночку. Еще эта его связь с Акилой, с Золотым… Несколько раз я видел, как он
после работы садится в подозрительные тачки. Я пробил номера по базе: владелец
всегда один. Догадайся, кто.
Маккензи, предостерегающе покачав головой, выглянула из проема двери – проверить,
нет ли поблизости лишних ушей. Но нет, несколько сотрудников усердно строчили
отчеты, другие возле доски что-то бурно обсуждали во главе с агентом Летингейлом и
сержантом Хорхе Ливьяно. Кажется, Хорхе у них понравилось, и обратно он пока не
торопился. Фбровцы же и не думали покидать Хьюстон, пока Манчестерская Четверка не
будет полностью обезврежена.
– Я тебя понимаю, Лиам, – удостоверившись, что их разговор не услышат, начала
Маккензи. – Но у нас нет причин не доверять Фло.
– Ты тоже была в офисе, когда Гарсия явился в участок и лез к Церцесу… Они близки,
даже я это вижу. В прошлом месяце у нас сорвалась операция по причине того, что
где-то с нашей стороны произошла утечка информации. В декабре Церцес по какой-то
счастливой случайности оказался на месте сделки Акилы и тысячников. Не слишком ли
много совпадений? Что, если он сошелся с теми, за кем столько гоняется? Зашел
слишком далеко… Такое происходит даже с офицерами под прикрытием, а эти ребята сама
знаешь какую серьезную подготовку проходят. Даже если предположить, что Церцес не
специально сливает информацию группировкам, его могли заставить, угрожать.
Маккензи закусила губу, напряженно о чем-то размышляя.
Доводы Лиама были логичны, но она-то знала, что все не так, как может показаться на
первый взгляд. Или же… Она пообещала Флорану узнать, кто работает под прикрытием в
Акиле. Но это оказалось не так просто, как она думала поначалу. Маккензи не хотела
идти к МакКоулу с подобной просьбой, это слишком рискованно и могло бы навести шефа
на определенные подозрения. Поэтому она ждала повышения в надежде, что впоследствии
получит доступ к большему объему информации. Но когда это наконец произошло, ее
новый уровень доступа все равно не позволил получить нужные файлы. Уровень
секретности оказался выше, чем ожидалось.
Альтернативы не осталось – нужно идти с этим к Томасу. Возможно, решиться на
очередную измену, обманывать мужа, обманывать Томаса, обходительного и надежного, а
ведь ей он верит…
Могло ли случиться, что Флоран устал ждать, когда она наконец выполнит свое
обещание, и предать их, взять дело в свои руки, еще больше сблизившись с Золотым?
Маккензи поняла, что не знает ответа. Как бы хорошо она ни разбиралась в людях,
Флоран Церцес в какой-то момент стал ускользать от ее понимания. Его действия и
поступки были непредсказуемы.
И не могли не вызывать восхищения.
– Давай не будем делать поспешных выводов, Лиам. Хорошо? Пусть этот разговор пока
останется между нами. Мы ни в чем пока не уверены, не стоит идти со своими
дурацкими смутными подозрениями к Нэйтану или шефу. Или, того хуже, к ФБР. Фло и
так висит на волоске…
Она не договорила, но и так понятно, как должна была закончиться последняя фраза:
«На волоске от увольнения».
Лиам хмуро пил свой кофе и ничего не ответил. Маккензи видела, что он все еще
сомневается.
– После встреч с Золотым Фло по три часа не вылезает со стрельбищ. Может, мы
понапрасну волнуемся, и он сегодня в очередной раз там застрял. Поэтому и на звонки
не отвечает.
– Он просто маньяк, – фыркнул Лиам. – Зачем столько времени отрабатывать и без того
ненормальную меткость? Я видел, как он стреляет, это нечто.
– У каждого свой способ сбросить напряжение. А нам пора возвращаться к работе.
Лиам вымыл свою кружку с глупой надписью «Why so serious?», которая раньше так его
забавляла и была чем-то вроде личного девиза, и вышел следом.
Он не стал говорить Маккензи, что уже проверял стрельбища, и Церцеса там не было.
*
Флоран не появился ни к полудню, ни к вечеру. Ни на следующий день.
В рейде против наркомафии вместо него задействовали только-только прошедшего
подготовку сотрудника – кадров катастрофически не хватало. И где Флорана только
черти носили?!
Сама операция была полным крахом: преступники оказались уж больно зубастыми, с
налаженной поставкой оружия из Мексики. А еще – их словно специально ждали.
В перестрелке полиция потеряла двоих. Пятерых человек с тяжелыми ранениями, в том
числе новенького и одного из агентов, госпитализировали. Банду все же
ликвидировали, но какой ценой…
Пока все в отделе приходили в чувство после тяжелейшей операции, вдруг позвонили из
мемориального госпиталя Херманн. Трубку взяла Маккензи.
Лиам, только чудом не пострадавший днем ранее, заметил, как обеспокоенно она
вскинулась, слушая неведомого собеседника, как изменилось ее лицо.
– Спасибо за ваш звонок. К нему уже пускают посетителей? – выслушав ответ, Маккензи
кивнула. – Конечно, мы понимаем. Еще раз спасибо.
Она так и застыла с каменным лицом, пока Лиам не подошел к ней, ободряюще тронув за
плечо.
– Они сказали, у них наш сотрудник.
– Джеремия? – удивился Лиам. – Но он все еще в Биллэйрском медцентре на лечении, я
только вчера его навещал. Каким образом…
– Нет, Ли, это Флоран.
*
Томас МакКоул сидел в своем напрочь прокуренном кабинете и нервно, с усилием тер
переносицу. В другой руке он сжимал телефон, и по лицу МакКоула сразу можно
догадаться, что разговор вёлся неприятный и напряженный.
Жалюзи на прозрачных стенах кабинета были плотно закрыты – предосторожность,
возможно, лишняя, но никогда не знаешь, когда в разговорах с ним утратишь контроль.
И кто в этот момент может бросить случайный взгляд на то, как работается дорогому
шефу.
– Я думал, мы договорились, Том.
– Так и есть, – твердо возразил Томас в трубку. – Я собирался отстранить его. Но
Церцес в участке не появлялся, связаться с ним мы не смогли. Не объявлять же его в
розыск.
– Ты не должен был изначально включать его в состав той операции, – голос
собеседника сделался ниже. Это звучало даже не как угроза, а преддверие угрозы, но
и этого хватило, чтобы начать волноваться или даже испугаться.
Но Томас был не из пугливых. Пусть даже в его немаленькой практике настолько
властных, беспощадных, подавляющих своей силой людей попадалось крайне мало. А
таких одержимых психов – и вовсе не было.
Томас встал с кресла и стал мерить шагами комнату.
– Он детектив, пойми ты это наконец. Я не могу запрещать ему делать свою работу – а
он, кстати говоря, справляется с ней в разы лучше, чем некоторые со своими
эмоциями, – опасно говорить такие слова этому человеку, но Томас решил идти до
последнего. Церцес никогда не слышал от него похвалы, но сейчас Томас решил, что
пришло время пооткровенничать.
Угнетающее молчание на том конце провода затягивалось. Томас переложил телефон в
другую руку и продолжил:
– Послушай, я и так всего лишь включил его в группу прикрытия. Он бы не пострадал.
Но совсем оградить его от риска я не могу. Церцес обладает интуицией, которой даже
не могут похвастаться многие капитаны: он бы что-то заподозрил. Хочешь, чтобы он
вернулся в убойный и дальше гонялся за маньяками? Или вообще перевелся в другой
штат, где ты уже до него не дотянешься?
Некоторое время собеседник не отвечал, раздумывая над словами Томаса. А тот мог
только молиться, чтобы он наконец внял голосу разума. Разума, дьявол его забери, а
не того, чего он обычно слушается, когда дело касается Церцеса.
– Куда бы он ни попытался сбежать, ему не спрятаться от меня, – раздалось в трубке.
Томас на несколько секунд прикрыл глаза: грудную клетку сдавило ужасом от осознания
того, в какую бездну угодил Церцес. Из такой невозможно выбраться.
– Что ты сделал с ним?..
Короткий смешок.
– Неужели я слышу беспокойство в твоем голосе? Осторожнее, Том. Я начну ревновать.
– В твоем голосе я слышу даже больше беспокойства, – парировал Томас. Вполне
реальную угрозу, проскользнувшую в последней фразе, он предпочел не заметить.
Собеседник хмыкнул, признавая правдивость замечания Томаса. Как показалось – даже
слегка виновато.
– Я несколько перестарался. Ему не следовало меня злить. Но цели своей я добился –
Флоран не участвовал в вашем абсурдном рейде. Когда вернется на работу, рекомендую
обойтись без выговора.
Томас украдкой перевел дух: ничего непоправимого не случилось. Его подчиненный жив
и, похоже, вскоре даже сможет приступить к выполнению своих обязанностей. А это
значило, что он не только жив, но и цел. Относительно.
Все могло оказаться намного, намного хуже. Гарсия убивал и за меньшее, а тут… Это
уже не просто интерес к проявляющему своеволие детективу. Это все та же бездна, но
оказалось, что она поглотила и второго.
– И еще, друг мой Том. Не разочаровывай меня больше, – многозначительно закончил
разговор Гарсия и отключился.
Не успел Томас перевести дух после тяжелого разговора, как в дверь постучали. После
короткого «войдите» к нему зашла побледневшая Маккензи.
– Шеф, я еду в госпиталь Херманн, – она не спрашивала разрешения, она ставила перед
фактом. Своего собственного шефа. На такое была способна только эта женщина.
– Только что позвонили насчет Флорана…
– Знаю. Не волнуйся, с ним все в порядке.
Маккензи отрывисто кивнула, ничуть не удивившись осведомленности начальства. Когда
она взялась за ручку двери, Томас тихо спросил:
– Как много ты слышала?
Она медленно повернулась. Томас боялся увидеть на ее лице непонимание, возмущение,
даже ненависть. Но оно оказалось непроницаемо.
– Достаточно, чтобы понять, какой же ты мерзавец, Том.
Маккензи вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
*
Его палата не была похожа на таковую и больше напоминала небольшую уютную спальню.
Из общей картины выбивались только приборы, установленные у изголовья кровати, да
капельница, которую медсестра убрала незадолго до прихода посетителей.
Само нападение Флоран плохо помнил, и некоторое время не мог вспомнить события
вчерашнего дня. Он просто очнулся здесь, в палате, и долго лежал, пытаясь понять,
где находится и почему так отчаянно болит все тело и раскалывается на куски голова.
Потом пришла медсестра, принесла вещи и документы, заставила принять какие-то
болеутоляющие средства.
После них стало легче, и Флоран начал понемногу все вспоминать. Он помнил свое
посещение госпиталя Святого Николаса, помнил, что спешил на работу, а дальше
воспоминания возникали какими-то урывками, всплывали отдельными фразами и
растекались, как туман.
Доктор говорил, что это для его состояния нормально и скоро пройдет. Что он не так
уж сильно пострадал, но недельная госпитализация не повредит.
– Кажется, я пропустил все вчерашнее веселье, – виновато улыбнулся Флоран,
решившись слегка приподняться на кровати.
Мир на секунду качнулся перед глазами, а потом головокружение утихло. Не исчезло
насовсем, но перестало быть таким навязчивым.
– Нет, ты невыносим! – воскликнула Маккензи. – Лежит здесь на последней стадии
издыхания, а думает только о том, что вчера не смог поиграть в крутого офицера.
Мужчины.
– Ты как всегда преувеличиваешь. Доктор говорит, у меня всего лишь легкая черепно-
мозговая, и что я относительно легко отделался.
– Разумеется. Только поэтому ты выглядишь как живой труп. Симпатичный живой труп, –
Маккензи подмигнула.
Лиам, до этого тихонько и с еле заметным недоумением рассматривавший палату
Флорана, хохотнул:
– Меня пугают твои странные вкусы, Маккензи!
– Кстати, как вам удалось пройти? Мой доктор – зверь, он никого ко мне не пускал,
уж не знаю почему.
– Да-а, очевидно, все-таки тебя хорошо приложило… Нас пустили практически без
проблем: твой страшный доктор даже не пискнет против полиции. Тем более, что ты уже
очнулся. Для допросов мы пробивались к людям и в более тяжелом состоянии, едва те
успевали прийти в себя.
Маккензи, хоть и старалась держаться бодро, не могла без сострадания смотреть на
Флорана. Его голова и лоб были туго забинтованы. Рассеченная губа и налившийся
синяк на левой скуле. По участкам кожи, не скрытым больничной одеждой, можно
судить, что синяков и гематом на теле необычайно много.
Флоран вряд ли хотел, чтобы его видели в таком состоянии. Нет, он в своей обычной
манере пытался отшучиваться, однако было заметно, что разговоры даются ему с
трудом, так же как и любые движения, а улыбки все больше вымученные. Он словно был
не здесь, то и дело уходя в себя.
Они рассказали, как прошел вчерашний рейд. Флоран старался казаться невозмутимым,
слушая об этом крахе и жертвах, но внутри все сжималось от ужаса. Кто мог так
подставить полицию? Информация казалась такой надежной, а в итоге все обернулось
катастрофой. Самое страшное: он в это время находился здесь, пускай и без сознания.
Его не было рядом, чтобы помочь…
– Не грузись, приятель, под пули броситься всегда успеешь, – подбодрил его Лиам. –
Лучше расскажи, кто тебя так?
Флоран покачал головой. И сразу почувствовал, что зря это сделал: к горлу подкатила
тошнота.
Протянув руку, поспешно схватил с прикроватного столика бутылку воды. Несколько
глотков прохладной жидкости немного помогли унять это отвратительное ощущение.
– Понятия не имею. Я их не рассмотрел…
– Сколько их было?
– Пятеро. Или шестеро, не знаю. Не помню.
– Почему ты не воспользовался оружием?
– Не успел. Меня столкнули к мосту, я оказался дезориентирован, по-моему, даже
отключился на пару минут, когда ударили особенно сильно.
– Сегодня же заведем дело. В том районе, где тебя забрала скорая, в последнее время
участились грабежи. Сможешь опознать нападавших в случае чего?
– Это бесполезно, вы зря потратите время и силы, – неожиданно твердо произнес
Флоран.
Лиам прищурился. Для него это все выглядело крайне подозрительно: только вчера он
говорил Маккензи о том, что Флоран может шпионить для группировок. Тот злополучный
рейд был лишь еще одним подтверждением, что кто-то в офисе сливает им информацию. И
вот на Флорана прямо перед операцией очень удачно «нападают», тем самым обезопасив
и выводя из игры.
А теперь он настаивает на том, чтобы преступников не искали. Здесь даже не нужно
быть детективом, чтобы понять: Церцес темнит. И лжет.
Только Лиам открыл рот для очередного вопроса, чтобы вывести Флорана на чистую
воду, как перехватил предостерегающий взгляд Маккензи. Она поняла, что Лиама мучают
сомнения, но едва заметно покачала головой, прося не продолжать импровизированный
допрос.
– Разве здесь разрешено держать оружие? – тяжело вздохнув, все же спросил он,
указывая на стопку вещей Флорана и кобуру с Глоком – поверх них.
– Нет. Но я тоже умею хвастаться доктору своим значком.
Они еще немного поболтали, обсудили последние новости. За разговорами Флорану даже
стало как будто легче, он перестал все время хмуриться, расслабился, лицо немного
просветлело. Спрятал боль утраты глубоко внутри, так, что она не пульсировала
больше в груди удушающим комком, мешая дышать и жить.
Потерять Габриэла было очень больно. Но не так невыносимо горько, как Рея – тогда
Флоран чуть с ума не сошел от чувства вины. Со смертью Габриэла оказалось в разы
легче смириться, принять ее как свершившийся факт. Он привык и привязался к хитрому
старику, но все рано или поздно приходится отпускать.
– Эй, Фло… Кажется, это к тебе.
Голос Маккензи подозрительно дрогнул. Она пораженно глядела в окно, которое
выходило во внутренний двор больницы. Там остановились два Мерседеса, черный и
ослепительно-белый. Из первого выбрались двое высоких парней в строгих костюмах, а
из второго…
Маккензи стремительно отошла от окна и встала возле двери, чтобы через застекленную
верхнюю часть обозревать коридор. Лиам придвинулся ближе к Церцесу.
А Флоран, не имеющий возможности увидеть то, что заметили его коллеги, по их
действиям все понял. Но вместо того, чтобы попытаться встать, предупредить врачей,
да хотя бы попросить никого не пускать к нему, он просто прикрыл глаза и не стал
ничего предпринимать.
Гарсия ему звонил уже, наверное, раз двадцать. Флоран упорно не брал трубку, и вот
теперь он здесь. Самолично.
Головокружение усилилось. Нужно потерпеть пять минут, и оно само пройдет. Такое
бывает постоянно.
– Я вынужден попросить вас уйти, – спокойно произнес Флоран.
Лиам хотел возмутиться было, но Маккензи его опередила:
– Уверен, что это хорошая идея? Мне кажется, нам лучше остаться.
– Благодарен за беспокойство, – Флоран выдавил очередную неискреннюю улыбку. – Он
мне ничего не сделает.
«Не сделает, как же! Ты же мне показывал свои израненные руки! Это ты называешь
«ничего не сделает»?!» – хотелось воскликнуть Маккензи, но она сдержалась. Только
бросила долгий, изучающий взгляд на Флорана. Внешне он казался спокойным и
уверенным, но кто знает, что творится внутри… Это каменное спокойствие может быть
всего лишь действием седативных препаратов. Но он бы и без препаратов никогда не
показал им свой страх. И он никогда не попросит о помощи.
Его отношения с Гарсией – слишком личное для посторонних глаз.
Пока она колебалась, все решилось само собой.
Аурелио Гарсия размашистым шагом прошел в палату, один, без телохранителей. Он
предпочел не заметить двух напряженно застывших сотрудников полиции.
Маккензи на секунду увидела выражение глаз Гарсии, когда тот посмотрел на Флорана.
Решительность, беспокойство, желание, тоска. И вина.
Она с настойчивостью потянула гневно сверкавшего глазами Лиама за руку, и они
вдвоем вышли из палаты.
– Зато теперь не приходится удивляться, откуда у Флорана настолько дорогая
страховка, что его сразу в прославленный госпиталь Херманн забрали, – пробормотал
Лиам. – Верно я говорю, ребята? – это уже охране Гарсии, что мирно стояли в
коридоре и старательно изображали мебель.
Те в ответ на фамильярно-бахвальский вопрос только зыркнули на Лиама, как на
идиота.
Перед тем, как прикрыть дверь палаты, Маккензи увидела, как Гарсия опускается на
колени возле кровати Флорана.
*