[3] Нерсесянц В. С. История политических и правовых учений.

—
М., 2005. — С. 88–91.
[4] Ленин В. И. Полн. собр. соч. — Т. 35. — С. 21.
[5] Карамзин Н. М. История государства Российского: в 12 т. —
Т. 1. — Гл. 9 // http://www.bibliotekar.ru/karamzin/9.htm.
[6] Быков Д. СССР — страна, которую придумал Гайдар: лек-
ция // http://gaidarovka-metod.ru/index.php?option=com_content&view=
article&id=435:-q-q&catid=96:2011-10-11-09-44-01&Itemid=145.
[7] Там же.
[8] http://rutube.ru/video/866aeb9e16d6f9f5aeeb7079d9bddcb1.
[9] http://gaidarovka-metod.ru/index.php?option=com_content&view
=article&id=435:-q-q&catid=96:2011-10-11-09-44-01&Itemid=145.
[10] Бернацкий Г. Г. Государственная идеология: pro et contra //
Ценностные миры современного человечества: дни философии в
Санкт-Петербурге. 2011: сб. ст. — СПб., 2012. — С. 90–98.
[11] Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н. И. Ма-
тузова, А. В. Малько. — М.: Юрист, 1997. — С. 561.
[12] Кармин А. С. Интуиция: Философские концепции и научное
исследование. — СПб, 2011. — С. 8.
[13] Гаджиев Г. А. Онтология права: критическое исследование
юридического концепта действительности. — М., 2013.
[14] Государственное и административное устройство Герма-
нии. — Мюнхен; Бонн, 1994.

УДК 811.111-26
Богданова Наталия Владиславовна,
cтарший преподаватель кафедры гуманитарных
и социально-экономических дисциплин
Санкт-Петербургского института (филиала)
ВГУЮ (РПА Минюста России)

Английский язык в синхронии и диахронии.

Евро-английский как основной рабочий язык Евросоюза

Европейскому cоюзу (ЕС) как надгосударственной структуре с

первых этапов своего образования пришлось сталкиваться с пробле-
мами регулирования языковой ситуации в едином европейском пра-
20
вовом пространстве, поскольку успешное функционирование этого
пространства зависит помимо всего прочего и от результативности
проводимой в нем языковой политики. Поскольку право ЕС — это
интеграционное право, сложившееся в результате интеграции 28 ев-
ропейских государств, основной особенностью языковой политики
Евросоюза является принцип многоязычия (мультилингвизма). Под
мультилингвизмом понимается возможность сообществ, институтов
и граждан владеть на постоянной основе более чем одним языком и
применять их в повседневной жизни. Этот термин используется так-
же для объяснения сосуществования различных языковых сообществ
на одной географической территории или в рамках политического об-
разования [1].
Рассматривая вопросы функционирования языков в ЕС, социо-
лингвисты выделяют четыре уровня. Первый — это открытый уро-
вень функционирования институтов ЕС, включая пленарные засе-
дания Европарламента, а также деятельность Еврокомиссии при не-
посредственной работе с гражданами Евросоюза. Второй — закры-
тый институционный уровень: заседания парламентских комитетов,
встречи чиновников на закрытых заседаниях, рабочих совещаниях и
т. п. Третий уровень — это общение между гражданами внутри от-
дельно взятой страны. И наконец, на четвертом уровне функциони-
рования предусматривается общение между гражданами различных
государств — членов ЕС [2]. На первом уровне представлены все
официальные языки ЕС, ибо мультилингвизм является одним из ос-
новополагающих принципов Евросоюза. На втором уровне функцио-
нируют рабочие языки. На третьем уровне общение между граждана-
ми одной страны закрепляется законодательством этой страны. Какой
язык-посредник использовать на четвертом уровне общения, миллио-
ны европейцев решают самостоятельно.
В настоящее время Евросоюз состоит из 28 стран-членов и при-
знает 24 официальных языка. Формально столько же должно быть и
рабочих языков, однако по вполне объективным причинам осуще-
ствить это невозможно и в качестве рабочих языков в ЕС использу-
ются английский, немецкий и французский. К официальным языкам
международных организаций традиционно относятся языки, на кото-
рых ведутся дискуссии в их руководящих органах и издаются офици-
альные документы. Рабочие языки используются в процессе обсуж-
дения текущих вопросов или подготовки текстов документов в работе
международных организаций. Роль английского языка в качестве ра-
бочего языка ЕС за последнее десятилетие выросла настолько, что,
согласно последним данным европейского статистического ведомства
Eurostat, в Европарламенте и в главном исполнительном органе Евро-
21
союза — Европейской комиссии более 80% документации издается на
английском языке.
Если распределить по четырем уровням функционирования вари-
анты английского языка, то окажется, что британский вариант функ-
ционирует на первом и третьем уровнях, а на втором и четвертом ис-
пользуется европейский или евро-английский вариант (Euro-English).
Четвертый уровень характеризуется разговорным языком. Поэтому
особый интерес для специалистов представляет второй уровень: ев-
ро-английский как основной рабочий язык ЕС, поскольку на нем из-
дается почти вся документация — от директив Еврокомиссии и судеб-
ных решений до пресс-релизов Европейского совета и парламента.
Доминирующее положение английского языка в институтах Евро-
союза обязывает юристов, представляющих разные страны, входящие
в ЕС, а следовательно, и разные правовые системы, общаться и рабо-
тать на языке, который не является для них родным. Как справедли-
во отмечает С. Н Куракина, «не может существовать базовой версии
нормативного документа, учитывая многочисленность действующих
лиц и многообразие их функций, как и не может быть по-настоящему
плюриязычного законодателя, поскольку он имеет дело только с не-
многими лингвистическими рабочими версиями. Из вышесказанного
следует необходимость формирования языка-посредника, а также со-
здания правовой унифицированной терминологии» [3]. Следует от-
метить, что этот вариант английского языка права континентальной
Европы отличается от британского варианта английского языка, бази-
рующегося на английском общем праве, поскольку используется для
потребностей европейского правового строительства, т. е. для созда-
ния юридических концептов, которые являются наиболее подходящи-
ми для права ЕС. Эта оторванность от правовых основ страны, где
английский является официальным языком, приводит к тому, что воз-
никает дополнительная необходимость перевода с евро-английского
на британский английский [4].
К вопросам стандартизации и унификации юридической лексики
в ЕС всегда подходили очень ответственно, предъявляя при этом по-
вышенные требования к прозрачности значения и простоте перевода
терминов на многочисленные языки Евросоюза, относящиеся к тому
же к разным языковым группам. Следует отметить, что, опираясь на
уже существующую юридическую терминологию (главным образом
Франции и Англии), европейские законодатели все время стремились
создать новую европейскую терминологию права.
В этой связи несомненный интерес представляет работа сотруд-
ника Европейского суда аудиторов Дж. Гарднера «Misused English
words and expressions in EU publications» («Неправильно используе-
22
мые слова и выражения в публикациях ЕС»). Список наиболее часто
встречающихся ошибок в евро-английском был размещен на вебсайте
Еврокомиссии под первоначальным названием «A brief list of misused
English terminology in EU publications» и стал предметом обсуждения
в англоязычных странах.
В предисловии к своей работе Гарднер заявляет, что, поскольку
многие важные документы Евросоюза предназначены для широкой
публики, в частности для граждан двух англоговорящих стран — чле-
нов ЕС: англичан и ирландцев, они должны быть именно им и предна-
значены, т. е. написаны на стандартном британском варианте англий-
ского языка. Далее он пишет, что на протяжении многих лет институ-
ты ЕС вводили в обиход лексику, которая резко отличается от лексики
любого из существующих вариантов английского языка. Эта терми-
нология включает слова, которые либо вообще не существуют, либо
почти неизвестны людям, для которых английский является родным
языком. Сюда также относятся английские слова, которым придаются
значения, заимствованные из других языков, и которые не зафикси-
рованы в английских словарях. Смысл некоторых слов может быть
более или менее понятен, но они употребляются в таком контексте, в
каком носители языка никогда их не употребили бы [5].
При знакомстве с работой Гарднера прежде всего бросается в
глаза, что наряду с часто встречающимися английскими словами и
словосочетаниями в текстах Евросоюза сюда попали и узкоспециаль-
ные термины европейского права, которые, по его мнению, не соот-
ветствуют требованиям. К таковым он относит термины «comitology»
и «transpose/transposition».
Рассматривая в евро-английском то или иное словоупотребление,
не вписывающееся в рамки стандартного британского варианта англий-
ского языка, Гарднер в каждом случае дает более предпочтительный
вариант употребления. В пояснениях к термину «comitology» он указы-
вает на то, что такого слова в английском языке нет и, более того, оно
образовано от существительного «committee», в основе которого две
согласные m и две t, а следовательно, и производное слово должно их
включать. Таким образом, крайне маловероятно, что кто-либо за преде-
лами кабинетов Еврокомиссии сможет понять его смысл даже в контек-
сте. Comitology — неологизм, образованный для обозначения опреде-
ленной юридической процедуры, которая регулирует отношения между
Еврокомиссией и специальными комитетами. Эта процедура получила
название «comitology procedure» (ср. нем. Komitologie; фр. сomitology;
исп. сomitologia). Неологизм «комитология» — узкоспециальный тер-
мин, при образовании которого пренебрегли правилами словообразова-
ния с целью унификации, так что в данном случае сочетание «committee
23
procedure» выпадало бы из общего ряда. Кроме того, следует еще раз
отметить, что, создавая новые европейские юридические понятия и вы-
бирая номинативные единицы для их терминирования, специалисты
прежде всего руководствовались принципами стандартизации и согла-
сования европейских юридических концептов и терминов. Рассматри-
вая термины «transpose/transposition», Гарднер пишет, что в английском
языке глагол to transpose означает «переместить или перенести в другое
место или другой контекст» и как термин используется в математике,
музыке и лингвистике, но никогда в юриспруденции. Для передачи по-
нятия «перенос директивы» он предлагает использовать английский
глагол to enact. Термин «transpose» представляет собой семантический
неологизм, т. е. слово или термин, заимствованный из других областей
знания. В языке права ЕС в условиях мультилингвизма этот принцип
терминологической номинации широко используется для создания но-
вых европейских юридических терминов. Данный термин был выбран
для обозначения процесса переноса директивы ЕС на национальный
уровень потому, что директива переносится на национальный уровень
не непосредственно, как регламент, а лишь после адаптации националь-
ного законодательства к требованиям права Евросоюза. Вариант, пред-
ложенный Гарднером, не передает сути механизма переноса.
В список также включена общеупотребительная лексика, которая
либо непонятна носителям английского языка, либо вызывает удив-
ление. Так, например, в текстах ЕС очень часто встречается сочета-
ние «third country/countries» («третья страна/страны»). Употребляется
это сочетание по отношению к странам, не являющимся членами ЕС.
Скорее всего, автор прав, рекомендуя вместо third country/countries
употреблять сочетания non-member/non-Schengen countries, но подоб-
ные слова и выражения уже очень прочно закрепились в евро-англий-
ском языке, например: «New EU rules for third country researchers and
students: Council confirms deal with EP» («Новые правила для исследо-
вателей и студентов из стран, не входящих в Евросоюз: Европейский
совет подтверждает договоренность с Европарламентом» (пресс-
релиз Европейского совета от 26 ноября 2015 г.)). Еще одним частот-
ным сочетанием является прилагательное Anglo-Saxon. В Евросоюзе
оно употребляется для определения всех без исключения англоязыч-
ных стран, в то время как ирландцы, шотландцы и жители Уэльса
никогда не считали себя потомками англов или саксов. Гарднер ре-
комендует употреблять прилагательное English-speaking, когда речь
идет о народах и странах. Тем более что Ирландия как суверенное
государство является членом Евросоюза.
На основании вышесказанного можно заключить, что, хотя равен-
ство официальных и рабочих языков закреплено в Евросоюзе на зако-
24
нодательном уровне, на практике рабочими считаются три языка: ан-
глийский, французский и немецкий. Однако за последнее десятилетие
оформившийся в отдельный вариант евро-английский язык вытесняет
французский и немецкий и становится основным рабочим языком Ев-
росоюза. Приведет ли это к тому, что евро-английский, укрепившись в
Европе, начнет вытеснять другие языки, в частности британский вари-
ант английского языка? Безусловно, нет, ибо область функционирования
евро-английского ограничена институтами Евросоюза, находящимися в
Брюсселе. Однако можно предположить, что «ввиду все усиливающей-
ся мобильности граждан ЕС, которые могут свободно перемещаться по
его территории, работать и учиться в любой из входящих в него стран,
число билингвов будет возрастать» [6]. Язык права ЕС выделяется в от-
дельную терминологию, на основе которой начата работа по созданию
единой унифицированной терминосистемы права ЕС, которая никак не
будет связана с традициями английского общего права [7].
Необходимость изучения механизмов и условий действия норм
права ЕС обусловлена не только потребностью повышения уровня
профессиональной подготовки юристов, но и тем фактом, что право-
вой режим Евросоюза распространяется на юридические и физиче-
ские лица, действующие на территории стран — членов ЕС. Изучение
основ права ЕС невозможно без освоения основ языка этого права.

Список литературы

[1] Смирнова Т. П. Основные тенденции развития европейской

языковой политики и пути ее реализации // Политическая лингвисти-
ка. — 2012. — № 2. — С. 154.
[2] De Swaan A. The Language Predicament of the EU Since the
Enlargements // Sociolinguistica. — 2007. — № 21. — Р. 8–14.
[3] Куракина С. Н. Формирование языка-посредника правового
общения институтов Евросоюза в условиях многоязычия: автореф.
дис. <…> канд. филол. наук. — М., 2015. — С. 13.
[4] Pozzo B. English as a Legal Lingua França in the EU Multilingual
Context // The Role of Legal Translation in Legal Harmonization / Kluwer
Law International BV. — Netherlands, 2012. — Р. 183–202.
[5] Gardner J. Misused English Words and Expressions in EU
Publications / European court of auditors. — Brussels. — P. 3–7.
[6] Крючкова Т. Б. Языковая политика и реальность // Вопросы
филологии. — 2010. — № 1 (34). — C. 39.
[7] Tiersma P. A History of the Languages of Law // The Oxford
Handbook of Language and Law. — N.Y.: Oxford University Press,
2012. — P. 26.
25