Оглавление

Философский молот Глава 6

ювелира Смерть
Алексей Гагинский 9 и возрождение
науки 89

Введение 14 Глава 7
Нетерпимость
и гонения 115
Часть первая
Вера, разум и свобода: Глава 8
взгляд из настоящего 22
Нетерпимость
и войны 131
Глава 1
Евангелие неверия 22
Глава 9
Эпоха тьмы 146
Глава 2
Эпоха свободы 43
Часть третья
Революция: христианское
Часть вторая изобретение 160
Мифология эпохи
светскости: как Глава 10
современность Великое восстание 160
переписывает Глава 11
христианское прошлое 53 Возвышенная печаль 182
Глава 3 Глава 12
Вера и разум 53 Весть освобождения 204
Глава 4 Глава 13
Ночь разума 63 Лицо Безликого 230

Глава 5 Глава 14
Разрушение Смерть и рождение
прошлого 80 миров 252
 Глава 15
Божественное
человечество 272

Часть четвертая
Реакция и отступление:
современность и затмение
человечности 295
Глава 16
Секуляризм и его
жертвы 295
Глава 17
Колдуны и святые 308

Именной указатель 325

Философский
молот ювелира
Алексей Гагинский
Институт философии РАН
Дэвид Бентли Харт довольно хорошо знаком отечествен-
ному читателю1. Харт — американский православный фи-
лософ и богослов, один из теоретиков богословской эсте-
тики, автор целого ряда монографий. Значительная часть
его работ посвящена вопросам, касающимся современных
общественных дискуссий, другая часть — богословским
и философским исследованиям. При этом можно отметить,
что последние представляют собой не просто исторические
наблюдения, Харт относится к тому редкому типу мысли-
телей, которые генерируют собственные идеи. Харт легко
узнается по своей стилистике, временами весьма резкой
и провокационной, благодаря чему он уже давно приобрел
как последователей, так и противников по всему миру. Темы,
которые он обсуждает, и ответы, которые предлагает, редко
кого оставляют равнодушным. Не является исключением
и эта книга. Пожалуй, трудно найти более острую тематику
(за исключением политики), которая вызывала бы столь
ожесточенные споры, чем «батлы» верующих с атеистами.
Интернет-пространство полнится дискуссиями на эту тему,
которые подогреваются переводами научно-популярных
книг. Однако проблема в том, что такого рода литература
зачастую пишется по такому принципу: человек читает
непредвзятые научные исследования, а потом начинает их

1
Харт Д.Б. Красота бесконечного: Эстетика христианской истины. М.: ББИ,
2010; Он же. Бог. Новые ответы у границ разума. М.: Эксмо, 2019.

Философский молот ювелира 8|9

интерпретировать в соответствии со своими мировоззрен-
ческими установками — это и есть научпоп. И даже в тех
случаях, когда такие книги пишутся практикующими уче-
ными, то едва они выходят за рамки своей специализации
и начинают делать широкие (философские) обобщения,
как тотчас испытывают головокружение и идут на поводу
у собственных вкусов и предпочтений — уже не связанных
с фактологией. К сожалению, большое количество научно-
популярной литературы, особенно в вопросах религии, пред-
ставляет собой поучительный пример смешения описатель-
ных и оценочных суждений (с последующими логическими
ошибками в выводах).
К счастью, книга Харта — это не научно-популярная ли-
тература. В противоположность мастерам мелкой работы,
зачастую не видящим за деревьями леса, Харт силен не де-
талями и частностями, а наоборот — широкими обобще-
ниями и стратегическими решениями. Это взгляд с высоты
птичьего полета, способный удерживать общую картину
происходящего, отмечая порою поразительные или даже
очевидные вещи, которые, однако, не так-то просто увидеть.
Большое, как известно, видится на расстоянии. И Харт как
раз-таки мастер расстояний. Например, его волнуют не ка-
кие-то конкретные аргументы «новых атеистов»1, хотя он
их и касается, его более привлекают те — зачастую скры-
тые — основания, в рамках которых идет мыслительная
работа современного скептика. Этому и посвящена данная
книга: Харт стремится показать, что за последние несколько
столетий христианство обросло таким количеством мифов,
что требуется большая работа просто для того, чтобы начать
говорить о нем непредвзято, оценивать его по существу,
а не по тем сплетням, которые из века в век повторяются

1
Обычно «новыми атеистами» называют Р. Докинза, Д. Деннета, С. Харриса
и К. Хитченса. Строго говоря, ничего нового в их аргументации нет, поэто-
му эпитет «новые» тут имеет лишь журналистское популяризаторское зна-
чение: название было придумано Г. Вулфом, сотрудником журнала Wired.
поверхностными исследователями. К таким мифам, напри-
мер, можно отнести устоявшееся представление о «темных
веках», в которых якобы повинно христианство. Иначе го-
воря, не будет преувеличением сказать, что порою с ате-
измом даже не нужно бороться, достаточно лишь развеять
наиболее устойчивые мифы о христианстве. Что и делает
Харт в данной книге.
Интересно, что Харт без всякого пиетета относится к со-
временности. Обычно этот пиетет основан на успехах есте-
ственных наук. Однако Харт, будучи философом, не строит
иллюзий на этот счет: «Если говорить максимально точно
и без прикрас, этос современности — это нигилизм»2, и да-
лее: «...нигилизм — это не более чем отказ от веры в какой-
либо источник истины, находящийся за пределами нашего
„Я“ или мира»3. Как это ни странно, но научно-технический
прогресс может в какой-то степени оправдывать пренебре-
жение к истине: у нас есть техника, зачем нам истина?!
И в этом отношении Харта выделяет известное трезвомыс-
лие. Причем Харт не упускает возможности заметить, что
многие добродетели, которые культивирует современное
общество, являются «упрощенными обрывками и призрач-
ными отголосками христианского нравственного богосло-
вия»4. И об этом, как мне кажется, следует сказать несколько
подробнее.
Христианство в последнее время все чаще представляют
как некую безобидную религию, которая толерантна ко всем
новым веяниям и вообще является религией «слабого Бога».
Подход Харта является противоположным такому нарративу.
Харт напоминает читателям о том, что христианство в свое
время совершило революцию, оно не было чем-то пассив-
ным и удобным для всех. Пожалуй, лучше процитировать
самого автора: «Подчеркну: цель этой книги не в том, чтобы
2
См. наст. изд., с. 45.
3
Там же, с. 45.
4
Там же, с. 58.

Философский молот ювелира 10 | 11

представить христианство „безобидным“ историческим яв-
лением, которого не надо бояться, потому что оно „вполне
совместимо“ или явилось необходимой „подготовкой“ для
современного мира и его самых заветных ценностей. Бес-
спорно, христианство стало самой творческой культурной,
этической, эстетической, социальной, политической или
духовной силой в истории Запада; но это также была глубоко
разрушительная сила; и, возможно, последнее заслуживает
похвалы не менее первого, ибо на свете немало вещей, до-
стойных только разрушения»1. Здесь нужно пояснить, что
слова о «разрушительной силе» следует понимать правиль-
но — христианство разрушительно по отношению ко греху
и заблуждению. Возможно, именно поэтому христианство
и стало «самой творческой культурной, этической, эсте-
тической, социальной, политической или духовной силой
в истории Запада».
Я думаю, важно пояснить один момент, связанный с ме-
тодологией Харта, поскольку он часто приводит к непони-
манию. В современной христианской культуре и особенно
в богословии, где это лучше видно, наблюдается странная
поляризация мнений, когда, с одной стороны, многие совре-
менные мыслители исходят из каких-то неясных и туманных
предпосылок о «смерти Бога». Как это ни парадоксально, но
именно с этих позиций они строят то, что часто называется
постметафизической теологией, или теологией слабого Бога.
Другие богословы, напротив, исходят из более классическо-
го представления о Боге, что можно назвать теоэстетикой,
которой посвящена первая книга Харта «Красота бесконеч-
ного». Как говорит один раннехристианский текст: «Есть два
пути: путь жизни и путь смерти. И велико различие между
этими двумя путями» (Дидахе). Эти исходные предпосылки
чрезвычайно важны. Д. Харт исходит не из современного
концепта о смерти Бога, который провозгласил Ф. Ницше, но
из классической христианской традиции, в рамках которой

1
Там же, с. 147.
говорится о живом Боге. Отсюда и кажущаяся горячность
Харта: его оппонентам кажется чем-то странным, что у него
твердая вера, которая позволяет ему избегать веяний духа
времени.
И мне кажется, что эта книга Харта, которую читатель
держит в руках, появляется как никогда кстати. Кто-то дол-
жен наконец сказать, что «всадники апокалипсиса»2 — го-
лые, как в известной сказке о короле; что христианство есть
соль мира, как сказано: «Вы — соль земли. Если же соль по-
теряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему
не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям»
(Мф. 5: 13).

2
См. Christopher Hitchens, Richard Dawkins, Sam Harris, Daniel Dennet. The Four
Horsemen: The Conversation That Sparked an Atheist Revolution (New York:
Random House, 2019) [русск. пер.: Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хит-
ченс, Деннет / Кристофер Хитченс, Ричард Докинз, Сэм Харрис, Дэниел
Деннет. Москва: Эксмо, 2020].

Философский молот ювелира 12 | 13

Введение
Эта книга — ни в коем случае не беспристрастный истори-
ческий труд. Абсолютная беспристрастность невозможна
даже для самых трезвых историков: ведь написание истории
обязательно требует рассказа о причинах и следствиях и,
значит, неизбежно является актом интерпретации, который
по самой своей природе не может быть вполне свободен от
предвзятости. Но я в любом случае не совсем историк, да
и к беспристрастности не стремлюсь. В этой книге я не скры-
ваю своих предубеждений, а моя аргументация в некоторых
случаях намеренно радикальна (или такой она может пока-
заться). Думаю, разумно признать это с самого начала, хотя
бы для того, чтобы потом не услышать обвинений: он, мол,
притворяется безупречно объективным или нейтральным,
дабы усыпить бдительность читателей и заставить себе по-
верить. То, что я написал, в лучшем случае — «историческое
эссе», ни в коей мере не беспристрастное, принципиально
задуманное именно как апология определенного понима-
ния того эффекта, что оказало христианство на развитие
западной цивилизации.
В то же время, поспешу добавить, я ни в коем случае не
отказываюсь от претензий на объективную истину. При-
знать, что исторические суждения не бывают абсолютно
свободными от предвзятых мнений или личных убеждений,
совсем не значит впасть в радикальный релятивизм. Даже
если невозможно представить в подтверждение своих вы-
водов совершенно неопровержимые доказательства — без-
условно, возможно собрать массив данных, достаточных для
их подтверждения, равно как и заметить, что конкретная
линия интерпретации не обоснована фактами или даже пол-
ностью им противоречит и оказывается немногим более,
чем средством для продвижения собственных пристрастий,
интересов или лояльностей. Более того, я ручаюсь за добро-
совестность моей аргументации: я не искажал сознательно
ни одного аспекта истории, которую обсуждаю, и не стре-
мился скрыть ни одного из ее сложных моментов.
Добросовестность не стала для меня тяжелой жертвой.
Поскольку у  меня нет цели доказать, что христианское
благовестие может по волшебству в одно мгновение пре-
образить целые общества, или пробудить любовь, к кото-
рой призывает, в глубине каждой души, или полностью ис-
коренить жестокость и насилие из человеческой природы,
или чудесным образом поднять людей над их историческим
контекстом, то я не чувствую необходимости не замечать
или оправдывать неспособность бесчисленного множества
христиан на протяжении веков жить по законам милосердия
и мира. Если я берусь защищать историческое христианство,
то лишь для того, чтобы отреагировать на некоторые рас-
пространенные клеветнические измышления, касающиеся
церкви, или возразить, если считаю, что христианскую веру
или историю обвиняют в чем-либо недобросовестно и без-
основательно, или же привлечь внимание к достижениям
и добродетелям, которые писатели антихристианского на-
правления склонны игнорировать, искажать или отвергать.
Во всем остальном мои амбиции скромны; я здесь не пы-
таюсь никого никуда обратить. В сущности, вопрос моей
личной веры или неверия совершенно не имеет отношения
к моей аргументации — и на удивление мало к ней добав-
ляет. Например, некоторые начальные разделы этой книги
касаются Римско-католической церкви, но то, что я говорю
в ее защиту, следует понимать не как защиту самого это-
го института (к которому я не принадлежу), а только как
восстановление исторической справедливости. Честно
говоря, мое отношение к институциональному христиан-
ству в целом трудно назвать иначе, как прохладным. Есть
многочисленные формы христианской веры и практики,
для которых мне трудно найти в глубине сердца доброе сло-
во, — и тех атеистов и скептиков, что их отвергают, на мой
взгляд, можно за это только похвалить. Более того, ничто из
того, что я излагаю ниже — даже если все это совершенно

Введение 14 | 15
справедливо, — еще не доказывает, что христианское виде-
ние реальности истинно. И все же, несмотря на это, тезис,
который мне предстоит изложить, намеренно провокацион-
ный, и его апологетические стороны призваны расчистить
путь для ряда утверждений гораздо более сильных, даже,
возможно, в чем-то радикальных.
Эта книга по большей части — или, по крайней мере,
в основных своих моментах — касается истории древней
церкви, примерно первых четырех или пяти веков, и расска-
зывает о том, как из культуры поздней Античности родился
христианский мир. Главная цель моего труда — привлечь
внимание читателя к своеобразию и радикальности новой
веры в тогдашней обстановке; показать, какие огромные пе-
ремены в мышлении, ощущениях, культуре, нравственности
и духовном воображении принесло христианство в эпоху
языческого Рима; как оно освободило людей от фатализма,
космического отчаяния и страха перед оккультными сила-
ми, наделило человеческую личность безграничным досто-
инством, упразднило самые жестокие стороны языческого
общества; провело (увы, только частичную) демистифика-
цию политической власти; как строило общество на нрав-
ственных началах там, где раньше это было невозможно;
как вознесло над всеми прочими добродетелями деятельную
любовь. Говоря более просто и жизнеутверждающе, мой те-
зис в том, что из всех великих перемен в истории запад-
ной цивилизации, резких или постепенных, политических
или философских, социальных или научных, материальных
или духовных, лишь одна — триумф христианства — мо-
жет быть в полном смысле слова названа «революцией»:
поистине фундаментальным и эпохальным пересмотром
господствующего в человечестве видения реальности, столь
всеобъемлющим по своему влиянию и столь мощным по
последствиям, что он фактически породил новую концеп-
цию мира, истории, человеческой природы, времени и нрав-
ственного блага. На мой взгляд, это было событием неизме-
римо более значимым для культурного творчества и более
облагораживающим по своей нравственной силе, чем любое
другое движение духа, воли, воображения, любое другое до-
стижение в истории Запада. И я убежден, что, с учетом того,
насколько радикально расходилось христианство с культу-
рой, которую оно медленно и непреклонно вытесняло, его
окончательная победа стала событием невероятным, превы-
шающим пределы нашего понимания исторической логики.
Однако в моей аргументации есть и негативная сторона.
Это то, что я бы назвал отрицанием современности или, ско-
рее, отрицанием идеологии «современности» и, в частности,
отказом от мифа «Просвещения». Следует пояснить, что под
«современностью» я, конечно, не имею в виду современную
медицину, самолеты, космические исследования и другие
действительно полезные или ценные стороны современной
жизни; я даже не имею в виду современные философские
методологии, общественные идеологии или политическую
мысль. Скорее, я имею в виду широковещательный нарра-
тив современности о себе: триумф критического разума
над «иррациональной» верой, развитие общественной мо-
рали в направлении большей справедливости и свободы,
«толерантность» светского государства и не подлежащий
сомнению этический примат индивидуализма или коллек-
тивизма (в зависимости от идеологии). Я намерен, в част-
ности, показать: то, что многие из нас до сих пор по при-
вычке именуют «веком Разума», во многих значительных
вопросах положило начало затмению авторитета разума как
культурной ценности; современная эпоха в значительной
степени примечательна торжеством негибкого и бездум-
ного догматизма во всех сферах человеческой деятельно-
сти (включая естественные науки) и отходом от рациональ-
ности к различным успокаивающим фундаментализмам,
религиозным и секулярным; просвещенческая идеология
Нового времени как таковая даже не внесла особого вклада
в развитие современной науки; современное светское госу-
дарство способно на варварства, превосходящие любое зло,
в котором можно справедливо обвинить христианский мир,

Введение 16 | 17
и не только в силу большей технологической развитости,
но и по самой своей природе; среди главных достижений
современной культуры — массовое отступление к суевери-
ям и порождение особенно безжалостных форм нигилизма;
наконец, по сравнению с предшествовавшей христианской
революцией «современность» — это не что иное, как откат
назад или даже контрреволюция, то есть реактивное дви-
жение к удобному, но обесчеловечивающему умственно-
му и моральному рабству у стихийной природы. Именно
об этом я и хочу поговорить в своей книге. В центре моего
внимания первые столетия истории Церкви, но я смотрю на
эти столетия с точки зрения настоящего — для того, чтобы
понять, какова истинная природа постхристианской куль-
туры. Быть может, излишне отмечать, что мои прогнозы
довольно мрачны.
В кратком изложении всегда многое теряется. Я знаю,
что моему тезису, сведенному к самым базовым элементам,
не хватает утонченности. Суждение о том, удалось ли мне
достичь большей тонкости в подробном изложении, которое
вы прочтете дальше, придется оставить читателям. Однако
этот проект одушевляет острое сознание того, насколько
историческая забывчивость и культурное отчуждение от-
деляют нас от первых веков христианской эры и насколько
нынешнее привычное знакомство с христианством мешает
нам почувствовать всю новизну и необычность Евангелия —
так, как ощущалась она, когда Благую Весть проповедова-
ли впервые, и даже позднее, для последующих античных
и средневековых поколений. И это очень серьезная пробле-
ма. Привычное для нас чувство непрерывности истории еще
готово мириться со взлетами и провалами небольшой ам-
плитуды — но делает нас нечувствительными к огромной
новизне того, что я назвал бы «вторжением христианства»
в западную традицию. Но мы должны его постичь, если хо-
тим понять, кем мы были и кем мы стали; осознать счастли-
вую случайность и горькую хрупкость многих из тех мораль-
ных «истин», на которых основывается наше понимание
человечности, или даже понять, что способно защитить нас
от постепенного культурного упадка этих истин. В конце
концов, учитывая огромную мощь «христианского втор-
жения» и его влияние на формирование той реальности,
в которой мы все живем, мы просто обязаны попытаться
понять его истинную природу.
Я назвал эту книгу очерком, и читателям следует об этом
помнить. Нижеследующее вовсе не относится к историче-
скому жанру, если подразумевать под «историей» подроб-
ную, исчерпывающую и  последовательную хронику об-
щественных, политических и экономических событий. Во
многом это так потому, что мне просто недостает многих
специальных навыков, требуемых от профессиональных
историков, и я прекрасно сознаю, насколько ущербными
окажутся мои потуги в этом направлении по сравнению с их
работой. Написанное мною — это развернутое размышле-
ние над определенными историческими фактами, не бо-
лее того. Изложение здесь в основном тематическое, а не
хронологическое, причем я не стремлюсь рассматривать
большую часть спорных моментов, обсуждаемых в совре-
менной исторической науке относительно древней церкви
(кроме тех случаев, когда это необходимо). Таким образом,
мое повествование будет двигаться в темпе, диктуемом моей
аргументацией. Поскольку это очерк, я бы предпочел вооб-
ще обойтись без научного аппарата, чтобы сделать текст
как можно более сжатым и живым, но в ходе работы понял,
что не смогу полностью отказаться от примечаний, и поэто-
му свел их к минимуму, насколько это позволяли здравый
смысл и совесть. Структурно мое повествование состоит
из четырех «актов»: я начинаю, в части первой, с текущего
состояния популярной антирелигиозной и антихристиан-
ской полемики и пытаюсь выявить некоторые ее общие эле-
менты; во второй части рассматриваю — более или менее
бессистемно — то представление о христианском прошлом,
которому научила нас идеология Нового времени; в третьей
части — это сердцевина книги — я пытаюсь осветить (как

Введение 18 | 19
я уже сказал, тематически) то, что происходило в первые
века существования Церкви, а также постепенное обра-
щение Римской империи в новую веру; в четвертой части
я возвращаюсь в настоящее, чтобы рассмотреть последствия
упадка христианского мира.
Наконец, я должен отметить, что эта книга представляет
собой в значительной степени личное видение христианской
истории, и признать, что, возможно, оно порой несколько
эксцентрично, если говорить об акцентах, форме выраже-
ния и даже просто об интонации. Однако это не значит, что
в книге содержится просто набор субъективных впечатле-
ний; я стремлюсь нанести как можно больше сокрушитель-
ных ударов против фальсификаций истории, против тех,
кого считаю недобросовестными или некомпетентными ис-
ториками, а это требует разговора по существу и приведения
доказательств. При этом, думаю, надо признать: для того
чтобы передать свое личное видение, мало подтвердить или
опровергнуть какие-то факты — для этого нужно привлечь
внимание других к тому, что видишь, и попытаться вовлечь
их в тот мир, который отражает это видение. Я полагаю, что
в определенный момент истории с западной частью челове-
чества произошло нечто, приведшее к переменам как на глу-
бочайших уровнях сознания, так и на высочайших уровнях
культуры. Это было нечто столь необычайное и грандиозное,
что сегодня почти невозможно объяснить, почему память
об этом событии оказалась настолько вытеснена из нашего
сознания, сведена к нескольким старым привычкам мысли
и воли, об истоках которых мы уже не знаем, или даже заме-
нена новыми привычками мысли и воли, принуждающими
нас предать забвению то, от чего мы отказались. Но, воз-
можно, завеса времени, отделяющая нас от отдаленного про-
шлого, в некотором смысле защищает от бремени слишком
острой памяти. Мы часто видим, что глубокое погружение
в тени прошедших эпох истощает наши силы, тогда как спо-
собность забывать (как отмечал Фридрих Ницше) во многом
обеспечивает способность жить в настоящем. Однако любая
природная сила может обернуться врожденной слабостью;
жить полностью в настоящем, игнорируя ту широту взгляда,
которую дает знание о прошлом, значит жить в состоянии
идиотизма, поверхностности и неблагодарности. Со време-
нем наша способность забывать приводит к тому, что все,
даже удивительное и невероятное, начинает казаться самым
обычным и предсказуемым. Главная задача исторической
рефлексии в том, чтобы пробудить нас от благодушной за-
бывчивости и напомнить о том, что никогда не должно быть
забыто. А главная задача христианской историографии —
напоминать не только о том, как мы стали современными
людьми, или о том, как формировалась западная цивилиза-
ция, но и о чем-то бесконечно удивительном и невыразимо
прекрасном, о том, что еще долго может нас преследовать,
восхищать, мучить и преображать.

Введение 20 | 21
Часть первая

ВЕРА, РАЗУМ
И СВОБОДА:
ВЗГЛЯД ИЗ
НАСТОЯЩЕГО
Глава 1
Евангелие неверия
Можно подумать, что для ярых противников религии на-
ступили счастливые времена; трудно припомнить другой
момент в истории человечества, столь же полный опьяняю-
щих обещаний. Одного взгляда на современные тенденции
в издательской деятельности, ориентированной на массо-
вый рынок, достаточно, чтобы заставить сердце страстного
секуляриста затрепетать в дерзкой и восхитительной на-
дежде: вот-вот мы вступим в золотой век смелых атак на
стародавнее пребывание человечества в плену у «иррацио-
нальных догматов» и «вероисповедного трайбализма». Усло-
вия в мире печати никогда еще так не благоприятствовали
ханжеским тирадам против религии, или (точнее) моно-
теизма, или (конкретнее) христианства, или (еще точнее)
католицизма. Никогда еще пресса — или типографские прес-
сы — не встречали с такой радостью работы журналистов,
биологов, мелких философов, моралистов-любителей, с гор-
достью размахивающих своими бакалаврскими дипломами,
романистов и самых незаменимых из всех — киноактеров,
жаждущих осудить дикость веры, бить в набат по поводу
наступления новой «теократии» и рассказывать о достоин-
ствах духовного разочарования тем, у кого хватит мудрости
их услышать. В то время, когда я пишу эти строки, возму-
щенные стоны верующих и ликующий рев безбожников
встречают последнюю попытку Дэниела Деннета отучить
доверчивое человечество от склонности полагаться на ре-
бяческие религиозные фантазии — книгу «Развеивая чары».
Только что вышла «Бог как иллюзия» — энергичное нападе-
ние на все религиозные убеждения за авторством Ричарда
Докинза, зоолога и неутомимого сочинителя: он, правда,
демонстрирует редкостную неспособность к философскому
мышлению, зато не перестает завораживать своих фанатов
умением рубить сплеча. Журналист Кристофер Хитченс, чей
талант к интеллектуальным карикатурам несколько преоб-
ладает над способностью к последовательному логическому
мышлению, только что выпустил книгу «Бог — не любовь»
(букв. «Бог не велик», англ. God is not Great), где дикий non
sequitur1 превращается почти что в диалектический метод.
Книга Сэма Харриса «Конец веры», представляющая собой
до экстравагантности незрелую атаку на все религиозные
убеждения, в последние годы очень хорошо продается и по-
лучает серьезные похвальные отзывы от сочувствующих
рецензентов2. Проповедующая атеизм (и весьма переоце-
ненная) детская фэнтези-трилогия Филипа Пулмана «Тем-
ные начала» за несколько лет распространилась миллион-
ными тиражами, была высоко оценена многочисленными

1
Лат. — логически ошибочное суждение, разрыв между посылкой и выво-
дом. — Прим. пер.
2
Daniel C. Dennett, Breaking the Spell: Religion as a Natural Phenomenon (New York:
Viking, 2006); Richard Dawkins, The God Delusion (New York: Houghton Mifflin,
2006) [русск. пер.: Докинз Р. Бог как иллюзия. М.: КоЛибри, 2008]; Christopher
Hitchens, God Is Not Great: How Religion Poisons Everything (New York: Twelve,
2007) [русск. пер.:Хитченс К. Бог — не любовь: Как религия все отравляет.
М.: Альпина нон-фикшн, 2011]; Sam Harris, The End of Faith: Religion, Terror, and
the Future of Reason (New York: W. W. Norton, 2004) [русск. пер.: Харрис С. Ко-
нец веры: Религия, террор и будущее разума. М.: Эксмо, 2011].

Вера, разум и свобода: взгляд из настоящего Евангелие неверия 22 | 23