Чувство вины и внутренние объектные отношения

Джозеф Сандлер

В недавней работе, посвященной чувству вины(Sandler & Sandler, 1987), отмечалось,

что мы привыкли связывать осознанное или неосознанное чувство вины с внутренней
психической ситуацией, когда одна часть сознания «атакует» другую часть сознания:
Это было основной идеей начала психоанализа. Понятие сознания всегда играло
центральную роль в работах по психоанализу, но оно приобрело особую ясность
после того, как Фрейд в работе о «нарциссизме» 1914 года разделил понятия
«идеальное Эго» и «сознание». Позднее он объединил их в одно понятие «Эго
идеал», которое в 1923 году трансформировалось в «Эго и Ид», а затем в
структурной теории стало называться «Суперэго». Фрейд выдвинул свою
теорию, основываясь на негативной терапевтической реакции, которую он
связывал с неосознаваемым чувством вины. Это чувство возникало в результате
конфликта между Эго и Суперэго. Фрейд придавал особое значение агрессивным и
деструктивным силам в психической жизни; Суперэго неизменно
рассматривалось как критикующая часть внутри сознания, благодаря которой
основная агрессия и деструктивность направлялись на самого человека (стр.332).
Суперэго, в том смысле, который в него вкладывал Фрейд, до сих пор является
важнейшим теоретическим и клиническим понятием, несмотря на то, что за 50 лет после
смерти Фрейда оно претерпело значительные модификации. С одной стороны, оно
попало под сильное влияние Мелани Кляйн, которая придавала большое значение
влиянию примитивных внутренних преследующих объектов на развитие Суперэго.
Мелани Кляйн и ее последователи большое место отводили идее влечения к
смерти и влиянию ранних агрессивно-деструктивных сил и фантазий на
формирование Суперэго. Сейчас никто уже не рассматривает Суперэго как
психическую организацию, которая возникает в возрасте пяти лет в результате
борьбы за разрешение Эдипова комплекса. В классическом психоанализе
наблюдалось некоторое недовольство в связи с тем, что Фрейд преобразовал
понятие «Эго идеала» в «Суперэго» в 1923 году и перенес основной акцент с
либидинального на агрессивный аспект функционирования Суперэго. Некоторые
авторы даже предлагали рассматривать Эго идеал как самостоятельную
психическую структуру наряду с Суперэго (Lampl-de Groot, 1962). Суперэго
рассматривалось как внутренняя критикующая часть, по описанию Фрейда, а Эго
идеал – как любящий, одобряющий интернализованный аспект родительского
авторитета. Эта идея так и не прижилась, но в 1960 году в рамках классического
направления появился новый взгляд на Суперэго. В то время некоторые авторы
рассматривали Суперэго не только как критикующую, но и как любящую,
защищающую и поддерживающую «инстанцию» (Sandler, 1960; Schafer, 1960)
(стр. 332).
В работе, посвященной Суперэго(Sandler, 1960), я приводил данные наблюдений в
детской клинике Hampstead Clinic. Мы заметили, что когда клинический материал
аналитического случая ребенка излагался терапевтом, прослеживалась одна явная
тенденция: терапевты
рассматривали клинический материал с точки зрения объектных отношений,
функционирования Эго и переноса, а не с точки зрения участия Суперэго…[Этот
феномен стал казаться] еще более удивительным в свете достижений
психоаналитической теории и практики с принятием структурной точки зрения.
Когда внимание было привлечено к этой проблеме, оказалось, что существуют
два взаимосвязанных фактора, благодаря которым материал формулируется в

1
 терминах, не связанных с Суперэго. Первый – это очевидное «концептуальное
крушение» Суперэго, которое частично можно считать результатом открытия
генетических корней Суперэго. Второй – это недостаток четкого
теоретического определения содержания Эго и Суперэго; а также
существующая путаница среди психоаналитиков в определении механизмов
формирования Суперэго (Sandler, 1980, p. 18).
Дискуссии по этому поводу привели к выводу, что так называемое «концептуальное
крушение Суперэго» было результатом того, что
объектные отношения и конфликты, участвовавшие в формировании Суперэго,
раскрываются и переносятся на личность аналитика. Трансформированные
влечения Ид, которые составляют важную часть Суперэго, возвращаются назад,
к своим корням, в инстинктивных желаниях и фантазиях. Процессы интроекции и
идентификации, участвовавшие в становлении Суперэго, рассматриваются как
защитные или адаптивные механизмы Эго, которые выходят на сцену в
критические моменты эдипального и доэдипального развития. Этот процесс
может заставить нас на время упустить из виду, что Суперэго – это четкая
система со своими собственными качествами (1960, p. 30).
В этой работе я подчеркивал, что необходимость излагать клинический материал в
концептуальных терминах
служит, скорее, как микроскоп; а в исследовании психических структур, сильное
увеличение может привести к тому, что более крупные структуры выпадут из
поля зрения… (1960, p. 31)
В течение последних тридцати-сорока лет в психоаналитической практике акцент
ставился на анализе переноса и на использовании контрпереноса в качестве средства для
понимания бессознательных процессов пациента. Это способствовало дальнейшему
распространению термина переноса. Перенос теперь стал восприниматься не просто как
повторение прошлого, а как результат внешнего проявления того, что называется
«внутренними объектными отношениями». Для многих аналитиков рассмотрение
материала с точки зрения внутренних взаимоотношений включает в себя то, что ранее
считалось конфликтом с Суперэго, как внутренней силой.
К сожалению, в психоаналитической литературе не существует четкого единого
мнения о том, что подразумевается под внутренними объектными отношениями.
Например, кляйнианцы имеют в виду «глубокие» бессознательные фантазийные
взаимоотношения с примитивными или архаичными фигурами. С точки зрения эго-
психологии, под объектными отношениями понимаются структурированные организации
за пределами сознательных или бессознательных субъективных переживаний. Несмотря
на различия в теории, ясно, что понятие «внутренние объектные отношения» существует
не только для теоретиков, но используется и клиническими аналитиками для понимания и
объяснения феномена переноса и некоторых аспектов контрпереноса.
Естественно, аналитики по-разному воспринимают эти внутренние объектные
отношения - как повторение реальных взаимоотношений, переживаемых в детстве, с
одной стороны, или как продукт бессознательной фантазии, с другой стороны.
Мы с уверенностью можем сказать, что в самообъектных отношениях,
представленных в бессознательном желании, фантазии или взаимоотношениях,
проявляющихся в переносе, объект играет не менее важную роль, чем сама личность.
Моя точка зрения на этот счет заключается в следующем(Sandler & Sandler, 1978):
Понятие переноса не должно сводиться к тому, что пациент искаженно
воспринимает аналитика; оно включает в себя неосознаваемые и иногда
трудноуловимые попытки пациента манипулировать аналитиком в

2
 психоаналитической ситуации, с целью вызвать в нем определенный отклик
(Sandler , 1973).
Перенос может быть попыткой создать ситуацию, которая является
замаскированным повторением ранних переживаний или взаимоотношений, или
перенос может служить защитой от повторения этих взаимоотношений….
Можно сказать, что пациент в анализе пытается актуализировать
определенные ролевые взаимоотношения, которые в данный момент составляют
его неосознаваемые желания или фантазии. Он пытается проделать это (как
правило, в скрытой или символической форме) в рамках психоаналитической
ситуации. Но человек совершает подобные вещи и вне анализа, поэтому можно
сказать, что стремление к актуализации является частью одного из аспектов
(аспекта удовлетворения желаний) всех объектных взаимоотношений (стр. 288-
289).
Следовательно, то, что на одном уровне может рассматриваться как отражение в
анализе конфликта Суперэго, на другом уровне рассматривается как проявление
бессознательной фантазии, возникшей из гипотетических внутренних объектных
отношений. Эта бессознательная фантазия может найти то или иное выражение в анализе
здесь-и-сейчас и может быть особенно очевидна в ролевых взаимоотношениях, которые
пациент бессознательно пытается навязать в переносе. Так, если мы считаем, что пациент
имеет мазохистскую зависимость от карающего внутреннего объекта, то мы должны быть
готовы к тому, что пациент ожидает, что объект будет играть карающую, садистскую
роль. И мы не должны удивляться, если пациент всевозможными способами пытается
актуализировать это в переносе и во внешней жизни, провоцируя объект на карающее,
критическое и даже садистское поведение.
Конечно, в этом нет ничего нового. Фрейд считал Суперэго продуктом
интернализации критических аспектов эдипальных родителей. Он был убежден в том, что
агрессивные импульсы ребенка могут быть отклонены и появятся вновь в виде агрессии
со стороны Суперэго, направленной против своего «Я». Но со временем эта идея
изменилась, мы стали рассуждать больше с позиции экстернализации внутренних
взаимоотношений, а не рассматривать внутрисистемный конфликт между основными
психическими структурами (Instanzen).
Далее я хотел бы представить клинический материал, который может быть интересен
для обсуждения.
Первый случай – Миссис Т, 50 лет, директор компании. Она разведена, имеет двоих
взрослых детей. Она и ее сестра-близнец – младшие из четверых детей в семье. Она
пришла на анализ после нескольких лет анализа за границей. Но этот анализ не был
успешным. Она жаловалась на приступы тревожности, приводила случаи конверсионных
симптомов, в том числе эпизод истерической слепоты. Пациентка отмечала трудности в
общении с коллегами по работе.
В течение двух последних лет Т жила с мужчиной, своим ровесником. Они жили как
кошка с собакой, их отношения, без сомнения, можно назвать садомазохистскими. Она
провоцирует его, он легко поддается провокациям и начинает, например, сильно бранить
ее, грубо разговаривать с ее друзьями, уходит с вечеринок, постоянно унижает ее в
присутствии других людей. Несмотря на то, что он очень сильно злится на нее, она не
злится в ответ, но чувствует себя униженной и виноватой и впадает в состояние депрессии
после каждого такого садомазохистского эпизода. Они постоянно ссорятся, их
сексуальная жизнь не регулярна и не приносит удовлетворения, каждый из них жалуется
на отсутствие сексуального понимания со стороны другого. Т не испытывает оргазм во
время полового акта, но испытывает его во время частых мастурбаций.
В первый год анализа стало очевидно, что она ощущает чувство вины в связи со
своими садистскими мыслями и переживаниями «соперничества». Эти переживания
3
можно связать с отношением к матери и сестре, которых она считала очень талантливыми.
Она постоянно подавляла свое развитие и свои достижения, в детстве она долго не могла
научиться читать и вследствие этого отставала в развитии от своей сестры. Будучи в
анализе, Т сравнивала не в свою пользу себя с другими моими пациентами и удивлялась,
почему я взял ее в анализ. В действительности, Т – очень интеллектуальная женщина,
которая, несмотря на трудности, достигла многого. На работе она критикует своих коллег
за их неудачи, возмущается тем, что их не волнует качество их работы.
Прошлую и настоящую жизнь Т характеризуют саморазрушительные эпизоды – она
вечно теряет кошельки, ключи или важные документы, покупает билеты в театр на те дни,
когда она занята, садится не на тот поезд и т.д. Однако в течение первого года анализа это
стало происходить реже, так как ее чувство вины стало очевидным, и она смогла
«соприкоснуться» со своим чувством соперничества и агрессии.
Со второго года анализа картина начала меняться, чувства стыда и унижения стали
также сильны, как чувство вины, и столь же очевидны в переносе. Она избегала тем,
связанных с аналитиком и его семьей, так ее это смущало. Она часто использовала
механизм, так называемого «приклеивания ярлыков», когда я делал интерпретации,
которые она воспринимала как критические или которые смущали ее. Например, она
могла сказать, «вы имеете в виду нарциссизм», или «это проецирование?».
Теперь стало ясно, что Т испытывает не только чувство вины, но и стыд и унижение, и
пытается справиться с этим, путем проецирования на других. Это было одной из причин
постоянной критики окружающих людей, которую она принесла в первые месяцы
анализа. Стало понятно, что она сама была человеком «обвиняющим» и
«пристыжающим», неосознанно пытаясь унижать и приводить в замешательство своих
коллег и мужчину, с которым она живет.
Он бурно реагирует на это, так как сам, очевидно, является человеком, подверженным
чувству вины и стыда, и его реакция оправдывает ее критические чувства к нему.
Механизм провокации соответствует одному из аспектов проективной идентификации –
провоцируя его, она как будто переносит свой стыд на него. Таким образом, мы можем
понять ее привязанность к этому человеку. Он представляет собой средство перенесения
ее «постыдных аспектов», а также ее жестокого и садистского «Я». Он необходим ей, а
она, в силу каких-то причин, о которых можно только догадываться, необходима ему. Она
развелась со своим мужем несколько лет назад, так как считала его неотзывчивым и
жаловалась на то, что он был скучным и неинтересным (можно предположить, что он не
реагировал на ее провокации).
В анализе стало ясно, что внутренние объектные отношения Т можно описать как
отношения унижения, позора и обвинения внутреннего объекта, с одной стороны, и с
другой стороны, отношения с объектом, которого она, в свою очередь, могла критиковать,
унижать и стыдить. Объекты ее критики были носителями ее собственного чувства вины и
стыда. Их можно считать частью ее внутреннего мира, который она неосознанно создала,
чтобы восстановить некий внутренний баланс путем идентификации с агрессором в своих
фантазиях, то есть, идентификации с обвиняющим объектом. Конечно, в унижении,
которое она испытывала, был элемент мазохизма, усиленный тем, что ей приходилось
поворачивать свой садизм против себя самой. Однако и она по своему была садисткой по
отношению к другим. Например, когда она покупала билеты на неправильные даты, она
неизбежно приносила разочарование людям, которых она пригласила в театр.
Анализ показал, что она постоянно нуждалась в актуализации тех внутренних
взаимоотношений, которые я описывал. В отношениях со своим мужчиной она вела себя
так, что он становился упрекающим и осуждающим человеком, и это позволяло ей
жаловаться на его плохое поведение. Тот же механизм проявлялся во взаимоотношениях
на работе. Постепенно наша аналитическая работа стала строиться вокруг ее потребности
проявлять определенные патологические внутренние взаимоотношения, часть из которых

4
сформировалась из компенсаторной фантазии, включая в себя проекцию ее собственной
враждебной зависти, ее потребность в обвиняющем объекте и ее мазохистскую
привязанность к карающим объектам. Этот аспект объектных отношений ее внутренней
организации, в конечном счете, проявился в переносе, и его формирование и воссоздание
составляли основную часть работы.
Я бы не сказал, что Т просто вновь переживала то, что она испытывала в реальной
жизни в прошлом, но также я бы не стал сводить ее патологию к внутрисистемным
конфликтам в настоящем.
Второй случай – Мистер Б, мужчина тридцати лет, он начал анализ с моей коллегой
несколько месяцев назад; я благодарен ей за предоставленный материал и возможность
использовать его. Пациент Б – дизайнер промышленных установок, имеет степень и
образование в области делового администрирования; его работа предполагает частые
переговоры с потенциальными клиентами. Он сначала искал аналитика-мужчину,
надеялся, что анализ поможет ему справиться с чувством неудовлетворенности в работе и
общим ощущением несчастья. Б был направлен к моей коллеге и сказал ей на первом
интервью, что очень хочет поменять род занятий. Но на самом деле, ему просто хотелось
сидеть дома и играть на гитаре.
Б – третий ребенок в семье. Его отец – успешный предприниматель. Брат старше Б на
три года, он академик. Сестра старше его на шесть лет, замужем. Родители – выходцы с
Континента, жертвы фашизма. Отец вовремя успел спрятаться и выжил, благодаря своему
уму. Мать прошла концентрационный лагерь и единственная в семье осталась жива. Отец
Б потерял свою первую семью, после войны встретил вторую жену и начал новую жизнь в
Англии. Б хорошо учился в школе, был очень общительным, имел много друзей, поступил
в университет, получил степень. Несмотря на свои умственные способности и успешность
в делах, его давно беспокоит тот факт, что он не может сконцентрироваться и впадает в
крайне возбужденное состояние, как только ему предстоит сосредоточиться на работе.
Если он обращается к человеку или к аудитории, представляя свой проект или выдвигая
идею, он звучит грамотно и очень убедительно. Проблемы появились в школе, когда ему
предстояло подготовить письменный доклад или написать меморандум, выполняя
домашнее задание или готовясь к экзаменам. Эта проблема вновь появилась в
университете, и только природный ум и сообразительность позволяли ему успешно
сдавать экзамены. Он не мог самостоятельно работать, не отвлекаясь на другие дела, не
затевая дискуссии с окружающими.
Б рано женился, у него двое детей. Он идеализирует свою семейную жизнь, спасаясь
дома от напряжения на работе. Там он чувствует себя в безопасности, он любим, он
наслаждается общением с детьми. О своей жене он рассказывает мало, но говорит о ней
только хорошее; в основном он говорит о детях.
Первые несколько недель анализа он беспокоился, что ему нечего будет сказать, и он
не сможет свободно ассоциировать. Но он принуждал себя говорить, вставляя в речь
шутки и анекдоты. Оказалось, что он боится разочаровать своего аналитика, очень хочет
быть интересным, чтобы задобрить ее. Было очевидно, что Б использует свое остроумие,
чтобы развлечь окружающих и тем самым расположить их к себе. Он боялся не оправдать
доверие аналитика, показаться ей неинтересным и оказаться хуже других ее пациентов.
Но прежде всего он боялся показать, что разочарован тем, что обратился за помощью к
женщине; он считал, что ее очень обидит, если он даст ей понять это. Он говорил, что
развлекает женщин, чтобы они не подумали, что он как-то может оскорбить их чувства. Б
всегда испытывал огромное чувство вины, если видел, что обижает кого-то.
Материал, представленный далее, относится к четвертому месяцу анализа. Пациент на
несколько дней уезжал в США для заключения договора по предстоящему контракту.
Затем он совершил небольшую поездку в Италию. По возвращении он сообщил, что был
очень недоволен и подавлен во время пребывания в Италии. Он чувствовал себя

5
неполноценным, одиноким, «жирным», особенно в Италии, где все одеты очень
элегантно. В его голосе звучало недовольство, но вскоре он прекратил жаловаться и
рассказал, что встреча в Нью-Йорке прошла очень успешно. Он был очень остроумен,
всех развлекал, а во время презентации он держался серьезно и с достоинством. Он
чувствовал поддержку коллег, которые приехали вместе с ним, за что он им очень
благодарен. После некоторой паузы Б рассказал, что очень сдружился с клиентом в Нью-
Йорке. У него было аналогичное образование, похожее чувство юмора; он был также
сложен – тоже небольшого роста, полный. Они очень подружились, но когда клиент
однажды одобрительно и тепло высказался по поводу идей Б, он почувствовал, что тот
возбужден, ему стало неловко, и Б стал более сдержанным. Позднее он объяснил, что
почувствовал себя женщиной, проституткой, которая продает себя, и он стал сам себе
противен. Он описал аналитику один свободный вечер, проведенный в Нью-Йорке. Он
собирался пойти с коллегами в ресторан отметить удачное подписание контракта. Но
ресторан оказался ужасным, их посадили в темный угол, а ему хотелось посидеть на
улице, где светило солнце. Затем он рассказал, как хорошо и счастливо он провел день с
детьми, по возвращении домой в Лондон. Он принес домой счастье, смех, радость, он
играл на гитаре, они все вместе танцевали.
Б мысленно опять вернулся к поездке в Италию. Его коллеги накупили модной
одежды, а он лишь часами стоял, разглядывая витрины, но так ничего и не купил. Он был
уверен, что продавцы будут с презрением смотреть на него. Все консультанты в магазинах
выглядели так элегантно, а он казался себе таким толстым и маленьким. Он пожаловался,
что у него нет костюма подходящего размера, все были ему малы, так как он поправился.
Ему приходилось расстегивать верхнюю пуговицу штанов, когда он садился, и это
вызывало у него чувство отвращения к себе. Аналитик отметила его чувство стыда
относительно его тела. Он согласился, что ест слишком много. Он рассказал, что его мать
озабочена приготовлением пищи. Она ест слишком много и набирает лишний вес. Его
брат очень боится поправиться, он делает упражнения, чтобы оставаться в форме. Его
сестра в детстве была пухленькой, но затем похудела. Тема еды занимает большое место в
семье, мать готовит много, навязывает всем еду, но теперь обеспокоена лишним весом.
Аналитик заметила некоторые совпадения между тем, что рассказывал Б и
отношениями в переносе. За окном был прекрасный солнечный день, но в кабинете было
тихо и пасмурно. Она прокомментировала Б, что, вероятно, идя на сессию, он не
чувствовал, что идет в приятное место, так как не был уверен, что она сможет
предоставить ту «аналитическую пищу», которая ему действительно была нужна. С одной
стороны, подобно матери, он хотел питаться хорошо и чувствовать от этого
удовлетворение; он ждал хорошей, утешительной аналитической пищи от своего
аналитика. Но, возможно, он был не совсем удовлетворен. Пациент неловко рассмеялся и
сказал: «Я думаю, анализ помог мне в презентации в Нью-Йорке, но это достижение не
приносит мне радости. Чем более успешным я становлюсь, тем более пессимистичны мои
мысли, и тем больше чувство вины. Это не та жизнь, которая мне нужна. Это агрессивная
конкурирующая жизнь, а настоящие ценности - в семье».
Аналитик заметила, что Б, вероятно, боится, что если он будет успешен в анализе, он
станет более удачлив в бизнесе, а значит, погрузится в работу, но он этого не хочет на
самом деле.
Интересно, что Б, который был любимым сыном, часто рассказывал аналитику, как
мать называла его «Мое Солнышко». Ему нравились теплые и интимные отношения и
особое отношение матери. Но он знал, что он не должен расстраивать ее, так как она
много страдала в жизни.
Если мы посмотрим на фрагменты материала пациента с точки зрения его потребности
реализовать внутренние объектные отношения, мы сможем определить и сформулировать
один из аспектов этого материала. У него сильная гомосексуальная привязанность к

6
внутренней фигуре отца, привязанность, которая пугает его. Он хочет повернуться от
матери к отцу, но испытывает чувство вины (из-за его амбивалентности по отношению к
ней). Ему необходимо успокоить ее и быть уверенным, что он ее по-прежнему ее
«Солнышко». Но на самом деле он страстно хочет заменить мать и идентифицировать
себя с ней (об этом говорит его полнота и его бессознательные фантазии о проституции),
он хочет сблизиться с отцом в негативном эдипальном смысле. Но это, разумеется, ведет к
конфликту. Разрешение этого конфликта - в желании отвергнуть мать; а чувство вины,
связанное с этим желанием, заставляет его постоянно обращаться к внутренней матери за
утешением. В детстве у Б были проблемы с сепарацией, частично связанные с
амбивалентностью по отношению к матери и ее собственной боязнью потерять его.
Можно сделать вывод, что он нашел решение конфликта амбивалентности в постоянном
обращении за утешением к внутренней матери. Это напоминает описание Margaret Mahler
ребенка, который постоянно проверяет, рядом ли мать, так как она обеспечивает ему
чувство безопасности, одобрения и признания. Если он сконцентрируется на работе, он
почувствует близость к внутреннему отцу, а это вызывает чувство вины по отношению к
матери. Быть успешным тоже означает приблизиться к миру мужчин, который он считает
грубым, безжалостным, вызывающим неодобрение матери. Этот мир также представляет
гомосексуальную угрозу для него. Поэтому мы можем понять его беспокойство и тревогу,
вызванную потерей внутренней матери (в силу его амбивалентности), а также его
постоянные проверки присутствия внутренней матери (и фигуры матери в аналитике),
чтобы убедиться, что она все еще одобряет его и что он способен ее развлечь. Эти аспекты
его внутренних взаимоотношений повторились в переносе, с аналитиком,
представляющим на данной стадии анализа, аспекты его внутренней матери. Эти аспекты
были включены в фантазии переноса и были актуализированы пациентом. Аналитик
отмечала, что ее чувства к пациенту дали ей ключ к пониманию роли, которую он отвел ей
в переносе.
Я вспомнил, когда 40 лет назад я был аспирантом и посещал лекции и семинары в
Британском психологическом обществе, аффективные аспекты отношения Эго к Суперэго
рассматривались в основном как особый вид тревоги, так называемая тревога Суперэго –
иными словами, чувство вины. В моем собственном анализе в основном обсуждались
чувства вины и тревоги, с одной стороны, и чувства злости и сексуальное возбуждение, с
другой стороны.
Я убежден, что рассмотрение проблемы с точки зрения внутренних объектных
отношений дает нам большие возможности рассуждать и интерпретировать используя
более широкий спектр аффектов, чем в прошлом. Мы можем принимать во внимание
влияние не только чувства вины, но и чувства безопасности и защищенности, стыда,
унижения и замешательства, любви и привязанности, заботы, презрения и многих других
чувств и переживаний, которые являются основными аспектами наших объектных
отношений. Если мы говорим о чувстве вины, то оно может рассматриваться не только
как ожидание наказания или как агрессия, направленная на самого себя, но и как способ
обрести безопасность посредством достижения умиротворения во внутренних объектных
отношениях.

References
Freud, S. (1914). On narcissism: an introduction. Standard Edition 14 [→]
Freud, S. (1923). The ego and the id. Standard Edition 19 [→]
Lampl-de Groot, J. (1962). Ego ideal and superego. Psychoanal. St. Child, 17, 94-106 [→]
Sandler, J. (1960). The concept of superego. In J. Sandler, From Safety to Superego. London:
Karnac; New York: Guilford Press, 1987
Sandler, J. Dare, C. & Holder, A. (1973). The Patient and the Analyst. London: Karnac; New
York: Int. Univ. Press

7
Sandler, J. & Sandler, A.-M. (1978). On the development of object relationships and affects. Int.
J. Psycho-Anal., 59, 285-296 [→]
Sandler, J. & Sandler, A.-M. (1987). The past unconscious, the present unconscious and the
vicissitudes of guilt. Int. J. Psycho-Anal., 68, 331-341 [→]
Schafer, R. (1960). The loving and beloved superego in Freud's structural theory. Psychoanal.
St. Child, 15, 163-188 Article Citation [Who Cited This?]
Sandler, J. (1989). Guilt and Internal Object Relationships. Bul. Anna Freud Centre, 12:297-
307