Вопросы психологии. 2018.

№ 1 1

НАРРАТИВ КАК ИНСТРУМЕНТАЛЬНОЕ СРЕДСТВО

ПРОИЗВОЛЬНОГО СМЫСЛООБРАЗОВАНИЯ
М.М. ЕЛФИМОВА
Оренбургский государственный педагогический университет»
Исследование проблемы развития произвольного смыслообразования реализуется в дан-
ной работе через соотнесение культурно-исторической концепции и нарративного подхо-
да в психологии. Общей идеей выступает обретаемая человеком возможность движения
в зоне своего ближайшего развития через сотрудничество, опосредствуемое «орудиями-
органами», которые не только дают определенное представление о мире, но и порождают
в человеке новый личностный опыт, новые смыслы. В качестве такой знаковой структуры,
опосредствующей самоорганизацию смысловых образований и тем самым выступающей
инструментальным средством произвольного смыслообразования рассматривается на-
рратив. Подчеркивается, что отстраивая нарратив, субъект создает смыслы, начинает пе-
реживать себя как способного оказывать влияние на собственную жизнь, быть ее автором.
С опорой на идею Л.С. Выготского о единости и взаимообъяснимости структуры и функ-
ции проводится структурно-функциональное описание нарратива («авторская позиция»,
«экзистенциальный концепт (модус жизни)», «сюжетная схема нарратива», «позиция ге-
роя»). Через выделение существенной характеристики нарратива, – «двойного ландшафта»
(ландшафт смысла и ландшафт действия), – осуществляется переход от структурно-функци-
онального рассмотрения к процессуально-динамическому описанию произвольного смы-
слообразования. Создание собственной истории предполагает перемещение и «сшивание»
указанных ландшафтов, находясь на которых попеременно человек решает две основные
задачи: познания реальности/бытия и задачу на смысл. Итогом такого перемещения по лан-
дшафтам становится жизнеописание, подчиненное индивидуальному смысловому алго-
ритму личности. Поскольку смыслы представляют собой иерархические ступени смысло-
вых образований, движение, осуществляемое в зоне ближайшего развития, принимает
вид перемещения по «вертикали сознания». В силу разной степени готовности человека к
встраиванию этих образований в новую смысловую картину мира, требуется разная ори-
ентировка в сотрудничестве (коммуникативном партнерстве). Раскрывается механизм
повествования о себе как особого текстопорождения. Этот механизм заключается в попе-
ременном переходе от авторской позиции к позиции героя, через смену двух процессов
– означивание смысла и осмысление значения.

Ключевые слова: произвольное смыслообразование, нарратив, опосредствование,

зона ближайшего развития, ландшафт действия, ландшафт смысла, означивание смысла,
осмысление значения.

Быть в жизни или отбывать жизнь – смысла, а в его созидании, в смыслопоро-

парафраз двух фундаментальных позиций
человеческого существования, описанных
Э. Фромом (Фромм, 2009). Что выбирает
человек, что обеспечивает возможность
его авторского присутствия в своей жизни?
Это краеугольный вопрос, прозвучавшие
ответы на который не сделали его менее
актуальным и исчерпанным. «Подлин-
ная проблема, … ее критический пункт,
состоят не в осознании смысла ситуации,
не в выявлении скрытого, но имеющегося
ждении, смыслостроительстве» (Василюк,
1984, с. 24). Произвольное смыслообра-
зование – это управление собственной
сферой смыслов через ее осознание и пе-
рестройку, осуществляемую в результате
опосредствования (Холмогорова, 2001).
Отсюда и пересмотр целей психотера-
певтической, консультативной работы,
которую, по определению А.Б. Холмого-
ровой, можно обозначить как «развитие
произвольного смыслообразования и спо-
2 М.М. Елфимова
собности смены позиций в виде системы
внутренних действий, составляющих реф-
лексивный акт» (Холмогорова, Зарецкий,
2011, с. 112).
Таким образом, средства и психотех-
нические инструменты работы с произ-
вольным смыслообразованием должны
включать в себя механизм опосредство-
вания, трактуемый как «систематическое
присвоение особых психологических
средств, в ходе которого происходит раз-
витие субъекта» (Хозиев, 2005, с. 25), в
результате чего человек начинает ощущать
себя способным оказывать влияние на
собственную жизнь, быть автором своей
жизни. Именно это противоречие и опре-
делило замысел нашего исследования: мы
констатируем необходимость, с одной сто-
роны, субъектного отстраивания челове-
ком смыслов своей жизнедеятельности, а
с другой – поиска таких психотехнических
средств, которые позволяют ему «идти за
собой» и выступать экспертом примени-
тельно к той многомерной реальности, ко-
торая отображается для него в имеющихся
и вновь отстраиваемых смыслах. «Приме-
няя интериоризованное психологическое
средство, человек приобретает способ-
ность произвольно управлять своим пове-
дением и своими психическими процес-
сами, организовывать их в соответствии
с собственными намерениями» (Венгер,
2006, с. 33). Обратим внимание, принци-
пиальным как раз и выступает то, что само
предложение такого психологического
орудия должно произойти не в воспита-
тельно-корректирующем формате, а при
«пересечении» человеком зоны своего раз-
вития в коммуникативном партнерстве.
Эффективность психологических пра-
ктик с позиции культурно-исторического
подхода, идеи психологического орудия,
позволяющего человеку овладеть соб-
ственными психическими процессами,
собственным поведением, исследовалась
в работах А.Л. Венгера, Б.Д. Элькони-
на, А.Б. Холмогоровой, В.К. Зарецкого,
Е.Е. Сапоговой. Нельзя отрицать, что при
всей концептуально-методологической
мощности идей культурно-исторического
подхода практико-прикладной переход
представлен ограниченным числом иссле-
дований. Такие попытки предпринимались
Т.В. Зайцевой (2001) в ее исследовании,
где тренинг рассматривался как инстру-
ментальное действие, направленное на
формирование зоны ближайшего развития
личности его участников. Применялась
концепция планомерно-поэтапного фор-
мирования действий П.Я. Гальперина для
разработки содержания и технологии про-
ведения тренинга коммуникативных уме-
ний (Погожина, 2012; Панкратова, 2005).
Изучались возможности использования
ресурсов биографической рефлексии в
условиях учебно-профессиональной дея-
тельности студентов-психологов посред-
ством рефлексивного биографического
тренинга, направленного на развитие уме-
ний интерпретации и изменения жизнен-
ного нарратива при рефлексивном взаи-
модействии в группе (Клементьева, 2015).
Исследование проблемы развития
произвольного смыслообразования ре-
ализуется в данной работе через корре-
спондирование культурно-исторической
концепции и нарративного подхода в пси-
хологии. Обозначим положения и идеи
Л.С. Выготского, которые обосновывают
действенность имеющихся психологиче-
ских практик и выступают основанием для
конструирования новых (Венгер, 2006).
1. Особенность психических процессов
человека определяется их опосредствован-
ной структурой: «Будучи включено в про-
цесс поведения, психологическое орудие
также видоизменяет все протекание и всю
структуру психических функций, определяя
своими свойствами строение нового инстру-
ментального акта» (Выготский, 1960, с. 225).
Как только нейтральный стимул приобре-
тает функцию знака, структура операции
становится иной, поскольку структура тесно
связана с функцией. Овладение способом
 Нарратив как инструментальное средство произвольного смыслообразования
употребления знака перестраивает струк-
туру операции. Это замечание Л.С. Выгот-
ского было в дальнейшем акцентировано
А.Б. Холмогоровой (2001), которая выде-
лила два механизма развития: 1) образо-
вание внутренней схемы (схем) действия;
2) способность к осознанию этой схемы
(схем) как основания собственного мыш-
ления, а также к ее изменению.
2. Психологические средства присва-
иваются в результате интериоризации, т.е.
превращению отношения между двумя
людьми в индивидуальную психическую
функцию: «…Каждая высшая психическая
функция неизбежно носит вначале харак-
тер внешней деятельности. Вначале знак
представляет собой, как правило, внеш-
ний вспомогательный стимул, внешнее
средство автостимуляции, … корни такой
операции всегда лежат в коллективных
формах поведения, затем знаковая опера-
ция “овнутривается”» (Выготский, 2000,
с. 836). Однако, даже переместившись во
внутренний план личности и став инди-
видуальной по своей форме, функция по
содержанию остается социальной: «Их
состав, генетическая структура, способ
действия – одним словом, вся их природа
социальна: даже превращаясь в психиче-
ские процессы, она остается квазисоци-
альной...» (Выготский, 1983, с. 145).
3. Знаковое опосредствование обес-
печивает человеку разумное и свободное
действие. Нельзя не вспомнить емкую
метафору Л.С. Выготского о сути психи-
ческого развития человека – это соеди-
нение аппарата и ключа в одних руках,
своего рода переход к автостимуляции,
овладению собой, как способности влиять
на собственное поведение и деятельность
в соответствии со своими планами, наме-
рениями. «…Человек сам создает связь и
пути для своего реагирования, он пере-
стаивает естественную структуру, он под-
чиняет своей власти при помощи знаков
процессы собственного поведения» (Вы-
готский, 2000, с. 597).
3
4. Появление переживания проводит
границу и разделяет для субъекта мир на
внешний и внутренний. «Переживание
есть единица, в которой в неразложимом
виде представлена, с одной стороны, сре-
да, то, что переживается, – переживание
всего относится к чему-то находящемуся
вне человека, – с другой стороны, пред-
ставлено то, как я переживаю это, т.е. все
особенности личности и все особенности
среды представлены в переживании» (Вы-
готский, 1934, с. 97–98). Переживание
определяется как динамическая единица
сознания – именно в акте переживания
драматическая коллизия перестаивает и
изменяет структуру личности, становясь
актом развития (Вересов, 2007), актом
смыслопорождения.
Что касается нарративного подхода в
психологии, то по определению одного из
его основателей в терапии М. Уайта, нарра-
тивная практика – это работа в зоне бли-
жайшего развития (Уайт, 2010). Он отмеча-
ет, что идеи Л.С. Выготского способствуют
новому пониманию процессов терапевти-
ческих изменений и могут привести к даль-
нейшему развитию нарративного подхода.
«Терапевт вносит существенный вклад в
простраивание опор (“scaffolding”). … Си-
стема опор позволяет людям планомерно
и постепенно, совершая доступные, реа-
лизуемые шаги, двигаться от привычного
и известного к тому, что возможно знать и
делать» (Там же, с. 281).
Работа в рамках консультации, тре-
нинга, взаимодействие клиента и консуль-
танта (тренера) связана с приобщением
клиента к «знаковым системам как средст-
вам построения способов культурного по-
ведения, овладение человеком самим со-
бой в процессе развития» (Сапогова, 2005,
с. 64), с обучением рефлексии как дейст-
вию, имеющему определенную структуру
(Холмогорова, 2001). В качестве такой
знаковой структуры, опосредствующей
сознание субъекта и способной выступить
внутренним средством самоорганизации
4 М.М. Елфимова
смысловых образований, мы будем рас-
сматривать нарратив. «Строя автобиогра-
фический нарратив, субъект производит
смыслы и символы, принуждает смысл
существовать через него» (Сапогова, 2006,
с. 62).
Чем же объясняются возможности
нарратива в качестве способа придания
смысла, почему понять смысл становит-
ся возможным, как только расскажешь
историю? Движение в зоне ближайшего
развития предполагает необходимость
оторваться от того, что было привычно и
знакомо, подняться над непосредственно-
стью собственного проживаемого опыта
и подчинить его своим планам и намере-
ниям. И здесь необходимо учесть следую-
щее. Сознание находится, как правило, в
неструктурированном состоянии, к осмы-
слению же опыта может привести только
определенная структура, которую способ-
ны придать сознанию переживание, текст:
«… текст, то есть составление какой-то
воображаемой структуры (курсив мой –
Е.М.), является единственным средством
распутывания опыта; когда мы начинаем
что-то понимать в своей жизни, и она при-
обретает какой-то контур в зависимости
от участия текста в ней» (Мамардашвили,
1997, с. 11). Какой тогда должна быть эта
структура? Как она будет выглядеть?
«Как известно, и в органической при-
роде структура тесно связана с функцией.
Они едины и взаимно объясняют друг
друга» (Выготский, 2000, с. 596–597).
В таком случае, имея представление о
функциях, можно отстроить структуру
операции, равно как и наоборот. В своем
анализе мы будем двигаться от функции
нарратива к выделению его структурной
единицы. Для этого мы воспользуемся
обращением к тем специфическим функ-
циями, которые выделила в своем анализе
Ю.Б. Турушева (2016) (структурирующая,
ценностно-ориентирующая, перформа-
тивная, темпоральная, транслирующая), и
тем структурным образованиям, которые
описаны в работах А.О. Преображенской
(2006) и Е.Е. Сапоговой (2011). Соотнесе-
ние обозначенных функций с единицами
нарратива дают возможность уточнить его
структурно-функциональное описание и
прояснить его возможности как инстру-
ментального средства произвольного смы-
слообразования (табл. 1).
Авторская позиция в нарративе, по за-
мечанию А.О. Преображенской (2006), яв-
ляется структурообразующей, определяю-
щей присутствие смыслов, непрерывность
и целостность. Данная инстанция отвечает
за: 1) организацию событий жизненной
истории; 2) «выкристаллизовывание» смы-
слов; 3) принятие ответственности челове-
ком за процесс.
Позиция героя – это попытка автора
представления себя окружающим и себе
в том числе (а может и в первую очередь)
определенным образом, (Там же). Ипо-
стась героя – это выбор автора.
Экзистенциальный концепт – смысло-
вой центр, прецедентный модус, которым
руководствуется человек, интерпретируя,
конструируя, планируя, с целью понима-
ния, собственную жизнь (Сапогова, 2011).
Сюжетная схема нарратива – «бес-
сознательно принятая самим субъектом в
качестве логики совершающейся жизни
последовательность событий в повество-
вании, определяемая смысловым цент-
ром» (экзистенциальным концептом) (Там
же, с. 42).
Переход от структурно-функциональ-
ного рассмотрения к процессуально-дина-
мическому описанию произвольного смы-
слообразования посредством нарратива,
становится возможным благодаря одной
из его сущностных характеристик, выде-
ляемой сразу несколькими исследователя-
ми, – все истории характеризуются нали-
чием «двойного ландшафта». Что имеется
в виду? «Нарратив, даже самый прими-
тивный, разворачивается в двойственном
ландшафте… Существует ландшафт дей-
ствия, в котором развертываются события.
 Нарратив как инструментальное средство произвольного смыслообразования 5

Та б л и ц а 1
Структурно-функциональное описание нарратива
№
Специфические функции нарратива (по Ю.Б. Турушевой) Структурные образования нарратива
п/п
Структурирующая – позволяет взглянуть на себя Авторская позиция
1 как на условно независимого от себя персонажа, (по А.О. Преображенской)
обеспечивает самодистанцирование, самоотстранение
Ценностно-ориентирующая – выступает фильтром, Экзистенциальный концепт (модус
направляющим сознание человека, фокусирует жизни) (по Е.Е. Сапоговой)
2
смыслы, через которые осуществляется ценностно-
смысловая ориентировка
Перформативная – реализует возможность авторского Авторская позиция
3
присутствия в собственной жизни (по А.О. Преображенской)
Темпоральная – устанавливает временной порядок Сюжетная схема нарратива
4 и смысловые связи между прошлым, настоящим (по Е.Е. Сапоговой)
и будущим
Транслирующая – наррация всегда подразумевает Позиция героя
5
лицо, слушателя, к которому обращается рассказчик (по А.О. Преображенской)

…Но есть и второй ландшафт, ландшафт посредством нарратива, он акцентирует

сознания, внутренняя речь протагониста,
включенного в действие. …Дуальность
ландшафта, говорит нам Греймас, является
сущностной составляющей нарратива…»
(Брунер, 2005, с. 26).
Эту же идею двойственности лан-
дшафтов мы находим и у М.М. Бахтина.
Давая характеристику нарративному про-
изведению, он вносит уточнение: «Перед
нами два события – событие, о котором
рассказано в произведении, и событие
самого рассказывания (в этом последнем
мы и сами участвуем как слушатели–чи-
татели); события эти происходят в разные
времена (различные и по длительности) и
на разных местах, и в то же время они не-
разрывно объединены в едином, но слож-
ном событии, которое мы можем обозна-
чить как произведение в его событийной
полноте» (Бахтин, 1975, с. 403–404). Б.С.
Братусь (1988) в своем анализе смыслоо-
бразования выделяет два поля (смысловое
и действенное), или, как иначе еще он их
обозначает, две формулы (формулу дея-
тельности, или бытия и формулу смысла)
(Братусь, 1999). Далее, что принципиаль-
но важно для нашего понимания вопро-
са произвольного смыслообразования
внимание на их отношении между собой.
«Формулы эти не противоположны, но
преемственны, одна оборачивается другой
и это восхождение, преображение есть не
что иное, как условие рождения, зрелости
личности» (Там же, с. 288).
Подобная ситуация «раздвоенности»
описывается и в работах Е.Е. Сапоговой.
Очевидная вмененность человеку нака-
пливать опыт в процессе своего сущест-
вования может реализовывать в разных
режимах – «жизненного опыта» и «экзи-
стенциального опыта» (Сапогова, 2014).
Жизненный опыт – это комплекс доступ-
ных сознанию, более или менее упоря-
доченных воспоминаний, переживаний,
выводов. Он представлен описанием
происшествий, эпизодов из жизни, раз-
личных жизненных случаев реализатором
или участником которых стал человек. Эк-
зистенциальный опыт – «комплекс персо-
нально значимых концептов, … созданных
как индивидуально значимое обобщение
содержания и смыслов неких уникальных
жизненных событий, случившихся с чело-
веком и раскрывших свои значения только
ему» (Там же, с. 69). Экзистенциальный
опыт образован теми же происшествиями
6 М.М. Елфимова
и случаями, но в нем «схвачены» такие
свойства пережитого, которые обеспечи-
вают человеку понимание самого себя,
обращают его к себе как к субъекту соб-
ственной жизни. Проводя параллели, мы
предполагаем, что ландшафт действия –
это и есть работа сознания в режиме «жиз-
ненного опыта». Переход же на ландшафт
смысла – это оформление человеком свое-
го «экзистенциального опыта», когда про-
исходит «сцепка» событий жизни в жизне-
описание, подчиненное индивидуальному
смысловому алгоритму личности.
Таким образом, создавая свою исто-
рию, человек вступает на эти ландшафты
и решает разные задачи – задачу познания
реальности/бытия и «задачу на смысл»
(Леонтьев А.Н., 1991). «В наиболее об-
щем виде задача на смысл есть задача оп-
ределения места объекта или явления в
жизнедеятельности субъекта. Она может
ставиться по отношению к собственному
действию (ради чего я это сделал или делаю
или собираюсь делать; какие мотивы за ним
стоят, какие потребности или ценности на-
ходят реализацию в этом действии и к ка-
ким следствиям оно приведет), а также по
отношению к объектам, явлениям или со-
бытиям действительности (какое место они
занимают в моей жизни, в моем жизненном
мире, для каких аспектов моей жизни они
небезразличны, как могут повлиять на нее,
какие иметь последствия)» (Леонтьев Д.А.,
2003, с. 259). Решение этой задачи стано-
вится возможным «лишь при обращении
к анализу самой жизни человека, ее инди-
видуальной истории, приведшей именно
к такому, а не иному способу смыслового
опредмечивания, смыслового опосредство-
вания» (Братусь, 1988, с. 87–88).
Как на ландшафте смысла, так и на лан-
дшафте действия имеются пробелы, кото-
рые должны быть заполнены (Уайт, 2010),
т.е. стать насыщенными в своем описании,
или иначе говоря, должны быть решены
задачи на значение и на смысл. Репрезен-
тация позиции героя – это репрезентация
собственно бытийного слоя сознания, про-
являющегося в значениях, программах ре-
шений, действий (Братусь, 1988), т.е. всего
того, что составляет «“материал” истории»
(Уайт, 2010). Восполнение пробела на лан-
дшафте действия – это решение задачи на
означивание, или на значение. Ландшафт
смысла – это «репрезентация сознания
самого автора» (Там же, 2010, с. 92). С по-
зиции автора решается задача на смысл.
Ландшафт смысла «составлен из “отраже-
ния” событий на ландшафте действий, из
того, каким образом люди приписывают
смысл этим событиям, из их выводов о на-
мерениях и целях, придающих облик этим
событиям, … об их представлении о себе и
отношении к себе в свете данных событий»
(Там же).
Вступая на ландшафты, личность при-
ступает к решению задач, но при всей их
специфичности и развитие сюжетной схе-
мы на ландшафте действия, и развитие на
ландшафте смысла постоянно синхрони-
зируется, находя отклик, с фабулой (Там
же). Фабула – это вневременная тема,
лежащая в основе сюжета; в нашем струк-
турно-функциональном описании это
экзистенциальный концепт (модус жизни),
общий замысел жизни. Смысловой рису-
нок возникает не ситуативно, когда человек
только «здесь и теперь» соотнес свою дея-
тельность, события и действия. Смысловой
рисунок «постоянно соотнесен, созвучен
с более общим замыслом, причем нередко
даже тогда, когда внезапность и чрезвы-
чайность обстоятельств спутывает все нити
бытия» (Братусь, 1999, с. 290). В смысловой
реалии, на ландшафте смысла явно или
смутно отражен весь смысловой ряд, вся
смысловая вертикаль данного человека с
ее иерархическими уровнями, поскольку
смыслы не представляют собой однород-
ные образования (Братусь, 1999). Движение
в зоне ближайшего развития принимает
вид перемещения по «вертикали сознания».
«Чем выше по иерархическим ступе-
ням смысловые образования, тем труднее
 Нарратив как инструментальное средство произвольного смыслообразования
работа по их осознанию, поскольку все
шире и неопределеннее становится об-
ласть смыслопорождающей действитель-
ности, все сложнее и опосредствованнее
те связи и отношения, из которых завя-
зывается динамическая смысловая систе-
ма» (Братусь, 1988, с. 88). Однако именно
здесь, на границе «прерывистости» и все
чаще возникающих пробелов, и состоит-
ся «приглашение в путешествие» по зоне
ближайшего развития, зоне вариативности
отстраивания смыслов. Ключевым момен-
том становится в этой ситуации та система
опор, «строительных лесов», которые бу-
дут предлагаться человеку консультантом,
тренером (мы берем сейчас ситуацию про-
фессионального консультативного взаи-
модействия). Мы уже упоминали об этом
выше, когда обозначали задачи терапевта,
как их видит М. Уайт. Этот момент обозна-
чается им как scaffolding (cкаффолдинг) –
«процесс, который дает возможность …
новичку решить проблему, выполнить
задание или достичь целей, которые на-
ходятся за пределами его индивидуальных
усилий (возможностей)» (Wood, Bruner,
Ross, 1976, p. 90). Он представляет собой
обращение к человеку с дозированной
помощью, ориентированной на тот или
иной элемент задачи, которая изначально
располагается вне способностей (возмож-
ностей) «новичка». Опираясь на предлага-
емую ориентировку, человек приобретает
возможность сориентироваться в элемен-
тах задачи и решить ее, при этом «пони-
мание решения должно предшествовать
выполнению» (Там же), осознание схемы
обеспечивает ее овладение (Холмогорова,
2001). Сама же «ориентировка составляет
подлинный психологический механизм
сотрудничества, так сказать, «точку сопри-
косновения» … двух субъектов процесса
практического … взаимодействия» (Бур-
менская, 2012, с. 8).
Обратим внимание, решение задач на
значение и на смысл при вступлении лич-
ности на ландшафты действия и смысла
7
совершаются, во-первых, в условиях ком-
муникативного партнерства и предпола-
гают совместное построение нового дей-
ствия, во-вторых, сама схема построения
этого нового действия должна быть понят-
на, т.е. осознана человеком. Обратимся и
прокомментируем каждое из указанных
условий.
Самый чувствительный симптом, ха-
рактеризующий динамику развития, опре-
деляется возможностью перехода от того,
что человек умеет делать самостоятельно, к
тому, что он умеет делать в сотрудничестве.
Эта динамика «вполне совпадает с зоной его
ближайшего развития» (Выготский, 2000,
с. 430). «Движение» в зоне ближайшего
развития возможно только при реализации
принципа сотрудничества, как это обозна-
чается Л.С. Выготским. Сотрудничество
(коммуникативное партнерство) предпо-
лагает готовность видеть другого человека
обладателем свободы иметь собственную
смысловую позицию и предоставить воз-
можность встать в преобразующее отно-
шение к собственной жизнедеятельно-
сти (Слободчиков, Исаев, 2014). Создать
прецедент соучастия, «встречи и диалога
двух сознаний» становится возможным
только, если в момент встречи признать,
что у Другого есть: «1) латентная (скрытая
от наблюдателя) картина мира; 2) способ
построения этой картины, способ связы-
вания атомов опыта в ощущение (знание)
собственной непрерывности и самото-
ждественности; 3) установка на преобра-
зование этой картины на основе опыта
действия и взаимодействия; 4) установка
на определенную форму предметного вза-
имодействия; 5) умение инициировать и
поддерживать эту форму взаимодействия»
(Цукерман, 2006, с. 72).
Выдержанность обозначенных линий
направленности в коммуникации с Другим
обеспечат консультанту возможность «рас-
положить» себя в не экспертной, действен-
ной позиции в отношении клиента. «“Де-
центрированность” терапевта означает, что
8 М.М. Елфимова
он не является автором мнения и позиции
человека по поводу проблем и сложностей
в его жизни. Однако он оказывает влияние
на происходящее, задавая вопросы, ко-
торые дают людям возможность сформу-
лировать свою собственную позицию по
отношению к проблемам и высказать то,
что лежит в ее основе» (Уайт, 2010, с. 54).
О пребывании в этой позиции консультан-
ту «сигналит» сохраняющийся на протя-
жении всей коммуникации интерес к по-
вествованию другого человека, следование
желанию услышать его объяснение, без
интенции дать озвученному собственную
оценку–объяснение, увлекаясь поиском
«правильных» интерпретаций от всеви-
дящего специалиста. Возникает позиция
со-участия, в которой человек идет за со-
бой, а не за предложенной ему консуль-
тантом гипотезой–установкой, сохраняя,
тем самым, свое авторское отношение к
происходящему. «Человек обладает всеми
данными для творчества самого себя, для
самоосуществления, для того, чтобы стать
субъектом собственной жизни» (Буякас,
2002, с. 30), и это возможно только в парт-
нерских, сотрудничающих отношениях.
Сотрудничество становится невозмож-
ным, когда у Другого отбирается авторство
собственной жизни, в таком случае исклю-
чается продуктивность исследования соб-
ственной зоны развития для человека.
Коммуникативное же партнерство, созда-
ющее пространство рефлексивного акта,
«исключительно продуктивно по своей
природе: в нем идет непрерывное движе-
ние в живой коммуникации мысли, кото-
рая не сводится к чему-то уже известному
и понятному, а все время соотносится со
своим же собственным живым опытом,
разворачивает и углубляет его. Характер-
но, что в такой коммуникации не бывает,
как правило, никакого предварительного
образа результата. Здесь и субъект, и веду-
щий погружены в сотворчество, и у того, и
у другого совершается некоторое “прира-
щение себя”» (Буякас, 2000, с. 106).
Важным моментом такого перемеще-
ния–исследования по ландшафтам смы-
сла и действия является то, что совместно
отстраиваемая участниками нарративной
практики ориентировка начинает выкри-
сталлизовываться как принцип смысло-
вого действия, позволяющий «увидеть
общее в частном», а если точнее, то «в уже
обобщенном», занять позицию вненахо-
димости и обеспечить переход на новый
уровень самодетерминации. Этот принцип
обнаруживается «посредством вторичной
герменевтический работы сознания че-
ловека над доступным ему содержанием
жизненного опыта (“обобщение обобщен-
ного” или “понимание понятого”)» (Са-
погова, 2014, с. 70).
Констатируя разную степень генера-
лизованности смыслового содержания,
Б.С. Братусь предлагает говорить о (1) неу-
стойчивых, ситуативных смысловых обра-
зованиях, зависимых от внешних обсто-
ятельств и эпизодичных; (2) устойчивых
смысловых содержаниях, занявших кон-
кретное место в общей смысловой структу-
ре (но, возможно, имеющих характер кли-
ше, некоего правила по умолчанию, «так
принято», традиции, а значит, они не но-
сят личностно значимый характер, не име-
ют отношения к подлинности человека –
примеч. автора – Е.М.); (3) личностных
ценностях, наиболее общих, генерализо-
ванных смыслах жизни человека (Братусь,
1988). Насыщенное описание истории в
плане бытия героя (ландшафт действия)
позволяет представить сознанию как мож-
но больше элементов для решения задачи
на смысл, виPдение которых обеспечивает
новый уровень целостности, обобщен-
ности, оформляющейся на ландшафте
смысла через авторскую позицию. Таким
образом, вновь обнаруженное смысловое
образование становится опорой, новой ори-
ентировкой поведения и деятельности, по-
скольку задает общий принцип соотнесения
мотивов, целей и средств для каждой новой
конкретной ситуации. «В одном случае
 Нарратив как инструментальное средство произвольного смыслообразования
это будет оценка и отсеивание, селекция
некоторых способов достижения целей,
в другом – изменение, смещение целей,
в третьем – прекращение самой деятель-
ности, несмотря на ее успешный ход, и
т.п.» (Братусь, 1988, с. 97). По выражению
Б.С. Братуся, степень присвоенности смы-
словой ориентировки составит абсциссу,
горизонталь смысловой системы.
Все вышесказанное позволит подой-
ти к обозначению общей схемы работы,
опосредствованной нарративом. Развитие
смысловой сферы будет «состоять в од-
новременном движении по вертикали и
горизонтали – к общечеловеческим пред-
ставлениям, смысловой идентификации с
миром и по линии перехода от нестойких,
эпизодически возникающих отношений
к устойчивым и осознанным ценностно-
смысловым ориентациям» (Братусь, 1988,
с. 98). «Если двигаться по горизонтали – в
рамках целей, мотивов, потребностей, мы
останемся в наличной ситуации и будем
обречены на движение по замкнутому
кругу (Буякас, 2002, с. 32). Поэтому сов-
местное исследование зоны ближайшего
развития, представленной ландшафтами
действия и смысла, выглядит как попе-
ременный переход с одного на другой, и
приобретает вид движения по спирали.
«Причем каждая ступень подъема по лест-
нице уровней смысловой сферы и каждое
усиление степени присвоенности данного
смыслового содержания не уничтожает во-
все предшествующие смыслы и представ-
ления, но включает их в новые системные
отношения, собирает в новый узор, отделяя
главное от неглавного, качественно меняя
“смысл их смысла” в жизни человека» (Бра-
тусь, 1988, с. 98). Подобная процессуально-
динамическая модель развития смысловой
сферы, в которой подъем по спирали замы-
кался тремя плоскостями «смыслы – де-
ятельность – культура», уже предлагалась
в исследовании М.Н. Мироновой (1998).
Итогом такого подъема становится «все
более возрастающая осуществленность
9
жизни, плодотворность, созидательность
деятельности» (Там же, с. 46).
Акт создания нарратива предполагает,
что нарратор (субъект, создающий свою
историю, нарратив) «должен провести ге-
роя из прошлого в настоящее таким обра-
зом, чтобы герой и нарратор в определен-
ный момент соединились и стали одним
человеком с общим сознанием» (Bruner,
1991, р. 69). Должна состояться внутрен-
няя работа, направленная на устранение
смыслового рассогласования сознания и
бытия (Василюк, 1984). «Для того, чтобы
привести героя в точку, где он становится
нарратором, нужна теория роста или, по
крайней мере, трансформации» (Bruner,
1991, р. 69). Эту трансформацию опреде-
ляют два циклически совершаемых при
решении человеком сложных жизненных
задач процесса – означение смыслов и ос-
мысление значений (Слободчиков, Исаев,
2014). Означение смысла, «вербализация
смысла, т.е. его воплощение в значениях»
(Леонтьев Д.А., 2003, с. 259), предполагает
задержку реализации программы дейст-
вий, мысленное ее продумывание; в этот
момент происходит размещение себя на
ландшафте действия. «Осмыслить зна-
чение (вступление на ландшафт смысла)
– это значит извлечь уроки из осуществ-
ленной программы действия, взять ее на
вооружение или отказаться от нее, начать
искать новый смысл и в соответствии с
ним строить программу нового действия»
(Слободчиков, Исаев, 2014, с. 159).
Далее мы соотнесем схему рефлексив-
ного акта, предложенную Н.Г. Алексеевым
(2002) и дополненную В.К. Зарецким, с
картой «простраивания опор» в терапевти-
ческих беседах (White, Epston, 1990; Уайт,
2010), и уровнями решения человеком
жизненных задач (Слободчиков, Исаев,
2014) (табл. 2).
Рассмотренное соотношение позво-
ляет увидеть, что построение нарратива как
рефлексивный акт, перемещенный в про-
странство коммуникативного партнерства,
 Та б л и ц а 2 10
Соотношение структуры рефлексивного акта,
уровней решения человеком жизненных задач и схемы работы нарративного практика
Уровень решения человеком сложных
Последовательность шагов в рефлексивном акте Карта «простраивания опор» терапевтических
жизненных задач
(по Н.Г. Алексееву, В.К. Зарецкому) бесед (по М. Уайту)
(по В.И Слободчикову, Е.И. Исаеву)
1) Остановка. Прекращение совершающегося Задачи низкого уровня дистанцирования.
мыслительного действия; в противном случае Обеспечивают отход на небольшое расстояние от
невозможно появление установки на его анализ. знакомого и привычного, от непосредственности
Хаотичное вспоминание и, следовательно, переживания событий в окружении человека.
продолжение того, что уже было (например: Вопросы этой категории побуждают человека
«Вот здесь я должен был сделать вот так-то»), придать смысл тем событиям, которые либо
поворачивает мысль на иное продолжение ранее Означение смысла незнакомы ему, либо остались неназванными
завершенного действия. «О какой рефлексии или прежде никак не обозначенными, а затем
может идти речь, если начинаются новые, подробно описать их.
относимые к старому предмету размышления
мысли. Их-то и надо остановить. Это, кстати,
наиболее трудная часть работы – как с другими,
так и в случае личностной рефлексии».
2) Фиксация. Ранее проделанные действия Задачи среднего уровня дистанцирования.
недостаточно остановить, с одной остановкой Обеспечивают отход на умеренное расстояние от
М.М. Елфимова

ничего нового не появится, их надо и удержать. знакомого и привычного. Вопросы побуждают

Для этого необходимо выделить узловые пункты людей устанавливать связи между конкретными
Осмысление значений
и характер (причинные связи) переходов между событиями, создавая ассоциативные цепочки.
ними. Это те вопросы, которые позволяют сравнивать,
проводить категоризации жизненных событий,
определять степень их сходства и различия.
3) Объективация. Работа над фиксациями; в Задачи средне-высокого уровня дистанцирования.
основном они достаточно хаотичны, их может Обеспечивают отход на существенное
быть много. Начинается их преобразование, расстояние от знакомого и привычного. Вопросы
сведение к некоторой целостной форме, к побуждают людей рефлексировать, оценивать
некоторому одному (что более предпочтительно) возникающие взаимосвязи, делать выводы
Означение смысла
или нескольким объектам. Выделение на основе созданных ассоциативных цепочек
(построение) объекта дает возможность работать событий.
с ним в различных контекстах, т.е. рефлексия
объективирует свои результаты, переводя
фиксации в онтологическую плоскость.

4) Отстранение. Суть этого функционального
этапа – исключить оценку своей или чужой
деятельности по принципу «хорошо-плохо»,
которая может помешать нормальному
проведению рефлексии (на всех рассмотренных
Осмысление значений
этапах), уводя в сторону от сути дела, ведя к
очередному «влипанию» в продолжение того, что
уже было и что теперь нужно отрефлексировать.
Функционально этот этап сквозной, и он
проходит через все другие.
5) Установление отношений. Изменение
Означение смысла
оснований мышления
Та б л и ц а 2 ( о к о ч а н и е )
Задачи высокого уровня дистанцирования.
Способствуют отходу на большое расстояние
от знакомого и привычного, побуждают людей
формировать и формулировать понятия,
касающиеся собственной жизни и идентичности,
путем абстрагирования полученных уроков
и выводов, выделения их из конкретных,
специфичных обстоятельств.
Задачи очень высокого уровня дистанцирования.
Обеспечивают отход на очень большое
расстояние от знакомого и привычного.
Побуждают людей создавать проекты
дальнейшего жизненного продвижения со вновь
сформулированными понятиями, касающимися
жизни и идентичности, учат предсказывать
исходы действий, а также планировать и
создавать алгоритм их осуществления.
Нарратив как инструментальное средство произвольного смыслообразования
11
12 М.М. Елфимова
в пространство «неэкспертного» расспра-
шивания, обеспечивает поступательную
смену двух позиций – авторской позиции
и позиции героя. Их цикличная смена, как
смена фокусов сознания, дает возможность
человеку пересмотреть «логику совершаю-
щейся жизни» (сюжетную схему наррати-
ва) и по-новому обозначить ценностно-
смысловые ориентиры (экзистенциальные
концепты) собственного движения. Таким
образом, через нарратив осуществляется
конструирование/реконструирование зна-
чений и интерпретаций, что и позволяет
человеку оказывать влияние на собствен-
ную сферу смыслов.
1. Алексеев Н.Г. Проектирование и рефлексивное
мышление // Развитие личности. 2002. № 2.
URL: http://rl-online.ru/articles/2-02/111.html
2. Бахтин М.М. Очерки времени и хронотопа в
романе. Очерки по исторической риторике //
Вопр. литературы и эстетики. М.: Худож. лит.,
1975. С. 234–407.
3. Братусь Б.С. Аномалии личности. М.: Мысль,
1988. 304 с.
4. Братусь Б.С. Личностные смыслы по А.Н. Ле-
онтьеву и проблема вертикали сознания // Тра-
диции и перспективы деятельностного подхо-
да в психологии / Под ред. А.Е. Войскунского,
А.Н. Ждан, О.К. Тихомирова. М.: Смысл, 1999.
С. 284–298.
5. Брунер Дж. Жизнь как нарратив // Постне-
классич. психол. 2005. № 1 (2). С. 9–29.
6. Бурменская Г.В. Понятие «ориентировочная
деятельность» как средство анализа феноменов
психического развития в онтогенезе // Куль-
турно-историч. психол. 2012. № 4. С. 7–12.
7. Буякас Т.М. Личностное развитие в условиях ра-
боты самопонимания, опосредствованной сим-
волами // Вопр. психол. 2000. № 1. С. 96–108.
8. Буякас Т.М. Проблема и психотехника само-
определения личности // Вопр. психол. 2002.
№ 2. С. 28–39.
9. Василюк Ф.Е. Психология переживания (ана-
лиз преодоления критических ситуаций). М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1984. 200 с.
10. Венгер А.Л. Культуральный подход в психотера-
пии // Культурно-историч. психол. 2006. № 1.
С. 32–39.
11. Вересов Н.Н. Культурно-историческая пси-
хология Л.С. Выготского: трудная работа
понимания // НЛО. 2007. № 85. URL: http://
magazines.russ.ru/nlo/2007/85/be6.html
12. Выготский Л.С. Развитие высших психических
функций. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1960. 450 с.
13. Выготский Л.С. Основы педологии. М.: Изд-во
2-го Моск. мед. ин-та, 1934. 211 с.
14. Выготский Л.С. Проблемы развития психики //
Собр. соч.: В 6 т. Т. 3 М.: Педагогика, 1983. 368
с.
15. Выготский Л.С. Психология. М.: ЭКСМО-
Пресс, 2000. 1008 с.
16. Зайцева Т.В. Диагностика зоны ближайшего
развития личности в процессе психологиче-
ского тренинга: Автореф. дис. … канд. психол.
наук. М., 2001.
17. Клементьева М.В. Биографическая рефлексия
как ресурс профессионально-личностного раз-
вития студентов-психологов // Образователь-
ные технологии. 2015. № 4. С. 103–110.
18. Леонтьев А.Н. О психологической функ-
ции искусства (гипотеза) // Художественное
творчество и психология / Под ред. А.Я. Зися,
М.Г. Ярошевского. М.: Наука, 1991. С. 184–187.
19. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа,
строение и динамика смысловой реальности.
2-е, испр. изд. М.: Смысл, 2003. 487 с.
20. Мамардашвили М.К. Психологическая тополо-
гия пути. СПб.: Русский Христианский гума-
нитарный институт, 1997. 571 с.
21. Миронова М.Н. Попытка целостного подхода к
построению модели личности учителя // Вопр.
психол. 1998. № 1. С. 44–53.
22. Панкратова А.А. Условия формирования логи-
ко-психологических компонентов дискуссии
и критерии их диагностики: Автореф. дис. …
канд. психол. наук. М., 2005.
23. Погожина И.Н. Деятельностный группо-
вой тренинг – новый способ формирования
сложных коммуникативных умений, разрабо-
танный на основе метода П.Я. Гальперина //
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 2012.
№ 4. С. 123–132.
24. Преображенская А.О. «Автор» и «герой» в ав-
тобиографическом нарративе // Консультат.
психол. и психотерапия. 2006. № 1. С. 118–130.
25. Сапогова Е.Е. Автобиографирование как про-
цесс cамодетерминации личности // Культур-
но-историч. психол. 2011. № 2. С. 37–51.
26. Сапогова Е.Е. Автобиографический нарратив
в контексте культурно исторической психоло-
гии // Культурно-историч. психол. 2005. № 1.
С. 63–74.
27. Сапогова Е.Е. Жизненный и экзистенциаль-
ный опыт в автобиографических нарративах
личности // Вопр. психол. 2014. № 1. С. 68–79.
28. Сапогова Е.Е. Событие в структуре биографи-
ческого текста // Культурно-историч. психол.
2006. № 1. С. 60–64.
 Нарратив как инструментальное средство произвольного смыслообразования
29. Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Психология чело-
века: Введение в психологию субъективности.
М.: Изд-во ПСТГУ, 2014. 361 с.
30. Турушева Ю.Б. Нарратив как культурный ме-
диатор развития личности: взгляд сквозь при-
зму культурно-исторической психологии //
Культурно-историч. психол. 2016. Т. 12. № 2.
С. 24–32.
31. Уайт М. Карты нарративной практики: введе-
ние в нарративную терапию. М.: Генезис, 2010.
326 с.
32. Фромм Э. Забытый язык. Иметь или быть? М.:
АСТ, 2009. 442 с.
33. Хозиев В.Б. Опосредствование в теории и пра-
ктике культурно-исторической концепции //
Культурно-историч. психол. 2005. № 1. С. 25–
36.
34. Холмогорова А.Б. Отечественная психоло-
гия мышления и когнитивная психотерапия
// Моск. психотерапевтич. журн. 2001. № 4.
С. 165–181.
35. Холмогорова А.Б., Зарецкий В.К. Может ли куль-
турно-историческая концепция Л.С. Выгот-
ского помочь нам лучше понять, что мы делаем
как психотерапевты? // Культурно-историч.
психол. 2011. № 1. С. 108–118.
36. Цукерман Г.А. Взаимодействие ребенка и взро-
слого, творящее зону ближайшего развития //
Культурно-историч. психол. 2006. № 4. С. 61–73.
37. Bruner J. Self-making and world-making // J. of
Aesthetic Education. 1991. V. 25 (1). P. 67–78.
38. White M., Epston D. Narrative means to therapeutic
ends. N.Y.: Norton, 1990.
39. Wood D., Bruner J., Ross G. The role of tutoring
in problem solving // J. of Child Psychol. and
Psychiatry. 1976. V. 17. P. 89–100.
References in Russian:
1. Alekseev N.G. Proektirovanie i refleksivnoe myshle-
nie [Design and reflexive thinking] // Razvitie
lichnosti. 2002. N 2. URL: http://rl-online.ru/
articles/2-02/111.html
2. Bakhtin M.M. Ocherki vremeni i khronotopa v ro-
mane. Ocherki po istoricheskoi ritorike [Sketches
of time and chronotope in the novel. Sketches on
historical rhetoric] // Vopr. literatury i estetiki. M.:
Khudozh. lit., 1975. P. 234–407.
3. Bratus’ B.S. Anomalii lichnosti [Anomalies of per-
sonality]. M.: Mysl’, 1988. 304 p.
4. Bratus’ B.S. Lichnostnye smysly po A.N. Leont’evu
i problema vertikali soznaniya [Personal meanings
according to A.N. Leontyev and the problem of the
vertical of consciousness] // Traditsii i perspektivy
deyatel’nostnogo podkhoda v psikhologii / Pod
red. A.E. Voiskunskogo, A.N. Zhdan, O.K. Tik-
homirova. M.: Smysl, 1999. P. 284–298.
13
5. Bruner Dzh. Zhizn’ kak narrativ [Life as a narrative]
// Postneklassich. psikhol. 2005. N 1(2). P. 9–29.
6. Burmenskaya G.V. Ponyatie «orientirovochnaya
deyatel’nost’» kak sredstvo analiza fenomenov
psikhicheskogo razvitiya v ontogeneze [The con-
cept of «orienting activity» as a means of analyzing
the phenomena of mental development in onto-
genesis] // Kul’turno-istorich. psikhol. 2012. N 4.
P. 7–12.
7. Buyakas T.M. Lichnostnoe razvitie v usloviyakh
raboty samoponimaniya, oposredstvovannoi sim-
volami [Personal development in conditions of
work of self-understanding, mediated by symbols]
// Vopr. psikhol. 2000. N 1. P. 96–108.
8. Buyakas T.M. Problema i psikhotekhnika samo-
opredeleniya lichnosti [Problem and psychotech-
nology of self-determination of the personality] //
Vopr. psikhol. 2002. N 2. P. 28–39.
9. Vasilyuk F.E. Psikhologiya perezhivaniya (analiz
preodoleniya kriticheskikh situatsii) [Psychology
of experience (analysis of overcoming critical situa-
tions)]. M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1984. 200 p.
10. Venger A.L. Kul’tural’nyi podkhod v psikho-
terapii [Cultural approach in psychotherapy] //
Kul’turno-istorich. psikhol. 2006. N 1. P. 32–39.
11. Veresov N.N. Kul’turno-istoricheskaya psikhologi-
ya L.S. Vygotskogo: trudnaya rabota ponimaniya
[Cultural-historical psychology L.V. Vygotsky: dif-
ficult work of understanding] // NLO. 2007. N 85.
URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2007/85/be6.
html
12. Vygotskii L.S. Razvitie vysshikh psikhicheskikh
funktsii [Development of the highest mental func-
tions]. M.: Izd-vo APN RSFSR, 1960. 450 p.
13. Vygotskii L.S. Osnovy pedologii [Basics of pedol-
ogy]. M.: Izd-vo 2-go Mosk. med. in-ta, 1934. 211 p.
14. Vygotskii L.S. Problemy razvitiya psikhiki // Sobr.
soch.: V 6 t. T. 3 [Collected works: in six volumes.
V. 3 Problems of development of the psyche]. M.:
Pedagogika, 1983. 368 p.
15. Vygotskii L.S. Psikhologiya [Psychology]. M.: Izd-
vo EKSMO-Press, 2000. 1008 p.
16. Zaitseva T.V. Diagnostika zony blizhaishego raz-
vitiya lichnosti v protsesse psikhologicheskogo
treninga [Diagnostics of a zone of the next devel-
opment of the personality in the course of the psy-
chological training]: Avtoref. dis. … kand. psikhol.
nauk. M., 2001.
17. Klement’eva M.V. Biograficheskaya refleksiya kak
resurs professional’no-lichnostnogo razvitiya stu-
dentov-psikhologov [Biographic reflection as re-
source of professional and personal development
of students psychologists] // Obrazovatel’nye tekh-
nologii. 2015. N 4. P. 103–110.
18. Leont’ev A.N. O psikhologicheskoi funktsii iskusst-
va (gipoteza) [About psychological function of art
14 М.М. Елфимова
(hypothesis)] // Khudozhestvennoe tvorchestvo i
psikhologiya / Pod red. A.Ya. Zisya, M.G. Yaro-
shevskogo. M.: Nauka, 1991. P. 184–187.
19. Leont’ev D.A. Psikhologiya smysla: priroda, stroe-
nie i dinamika smyslovoi real’nosti [Psychology of
meaning: nature, structure and dynamics of the
semantic reality]. 2-e, ispr. izd. M.: Smysl, 2003.
487 p.
20. Mamardashvili M.K. Psihologicheskaja topologija
puti [Psychological topology of the path]. SPb.:
Russkij Hristianskij gumanitarnyj institut, 1997.
571 p.
21. Mironova M.N. Popytka tselostnogo podkhoda k
postroeniyu modeli lichnosti uchitelya [An attempt
at a holistic approach to creating a model of the
identity of the teacher] // Vopr. psikhol. 1998. N 1.
P. 44–53.
22. Pankratova A.A. Usloviya formirovaniya logiko-
psikhologicheskikh komponentov diskussii i kriterii
ikh diagnostiki [Conditions of formation of logiko-
psychological components of a discussion and cri-
teria for their diagnostics]: Avtoref. dis. … kand.
psikhol. nauk. M., 2005.
23. Pogozhina I.N. Deyatel’nostnyi gruppovoi tre-
ning – novyi sposob formirovaniya slozhnykh kom-
munikativnykh umenii, razrabotannyi na osnove
metoda P.Ya. Gal’perina [Activity group train-
ing – the new way of formation of difficult com-
municative abilities developed on the basis of P.Ya.
Galperin’s method] // Vest. Mosk. un-ta. Ser. 14.
Psikhologiya. 2012. N 4. P. 123–132.
24. Preobrazhenskaya A.O. «Avtor» i «geroi» v avtobio-
graficheskom narrative [«The author» and «hero» in
the autobiographical narrative] // Konsul’tativnaya
psikhologiya i psikhoterapiya. 2006. N 1. P. 118–
130.
25. Sapogova E.E. Avtobiografirovanie kak protsess
camodeterminatsii lichnosti [Autobiography as
a process of self-determination of a person] //
Kul’turno-istorich. psikhol. 2011. N 2. P. 37–51.
26. Sapogova E.E. Avtobiograficheskii narrativ v kon-
tekste kul’turno istoricheskoi psikhologii [Autobio-
graphical narrative in the context of cultural-his-
torical psychology] // Kul’turno-istorich. psikhol.
2005. N 1. P. 63–74.
27. Sapogova E.E. Zhiznennyi i ekzistentsial’nyi opyt
v avtobiograficheskikh narrativakh lichnosti [Life
and existential experience in autobiographical nar-
ratives of the personality] // Vopr. psikhol. 2014.
N 1. P. 68–79.
28. Sapogova E.E. Sobytie v strukture biograficheskogo
teksta [Event in the structure of biographical text]
// Kul’turno-istorich. psikhol. 2006. N 1. P. 60–64.
29. Slobodchikov V.I., Isaev E.I. Psikhologiya chelove-
ka: Vvedenie v psikhologiyu sub”ektivnosti [Hu-
man psychology: An introduction to the psychology
of subjectivity]. M.: Izd-vo PSTGU, 2014. 361 p.
30. Turusheva Yu.B. Narrativ kak kul’turnyi me-
diator razvitiya lichnosti: vzglyad skvoz’ prizmu
kul’turno-istoricheskoi psikhologii [Narrative as
a cultural mediator of personality development:
a view through the prism of cultural-historical
psychology] // Kul’turno-istorich. psikhol. 2016.
V. 12. N 2. P. 24–32.
31. Uait M. Karty narrativnoi praktiki: vvedenie v nar-
rativnuyu terapiyu [Maps of narrative practice: an
introduction to narrative therapy]. M.: Genezis,
2010. 326 p.
32. Fromm E. Zabytyi yazyk. Imet’ ili byt’? [Forgotten
language: To have or to be?] M.: AST, 2009. 442 p.
33. Khoziev V.B. Oposredstvovanie v teorii i praktike
kul’turno-istoricheskoi kontseptsii [The mediation
in the theory and practice of the cultural-historical
concept] // Kul’turno-istorich. psikhol. 2005. N 1.
P. 25–36.
34. Kholmogorova A.B. Otechestvennaya psikhologiya
myshleniya i kognitivnaya psikhoterapiya [Domes-
tic psychology of thinking and cognitive psycho-
therapy] // Mosk. psikhoterapevtich. zhurn. 2001.
N 4. P. 165–181.
35. Kholmogorova A.B., Zaretskii V.K. Mozhet li kul’-
turno-istoricheskaya kontseptsiya L.S. Vygotskogo
pomoch’ nam luchshe ponyat’, chto my delaem
kak psikhoterapevty? [Can the cultural-historical
concept of LS. Vygotsky help us better under-
stand what we are doing as psychotherapists?] //
Kul’turno-istorich. psikhol. 2011. N 1. P. 108–118.
36. Tsukerman G.A. Vzaimodeistvie rebenka i vzro-
slogo, tvoryashchee zonu blizhaishego razvitiya [
The interaction of the child and the adult creating
a zone of proximal development] // Kul’turno-
istorich. psikhol. 2006. N 4. P. 61–73.
Поступила в редакцию 9. VI 2017 г.