Введение

Актуальность работы. Необходимость повышения гарантий защиты

прав и законных интересов граждан и организаций ставит перед
законодателем задачу развития норм процессуального права, направленных
на принятие арбитражными судами и судами общей юрисдикции законных,
обоснованных и мотивированных судебных актов.
Отсутствие единообразия в установлении юридических фактов и
правоотношений, которые ложатся в основу выносимых судебных актов,
может привести к негативным последствиям. Во-первых, лицам,
участвующим в деле, и судам необходимо будет тратить неоправданно
большое количество сил и средств на доказывание и установление одних и
тех же фактов, что приведет к неоправданному росту судебных издержек и
времени, затрачиваемого на рассмотрение дела. Во-вторых, возникнет
опасность конкуренции судебных актов в тех случаях, когда одни и те же
доказательства, по-разному оцененные судами, приведут к различным
выводам и, как следствие, к вынесению противоречивых решений. Подобное
положение вещей может привести к нестабильности судебной системы,
подрыву авторитета судебной власти, обращению заинтересованных лиц к
неправовым (а нередко и противоправным) способам разрешения споров.
Преюдиция – правовое явление, призванное упростить процесс
доказывания в тех случаях, когда конкретные юридические факты уже были
предметом судебного рассмотрения, и направленное на предотвращение
пересмотра вступивших в законную силу судебных актов.
Как указал Конституционный Суд Российской Федерации, «признание
преюдициального значения судебного решения, будучи направленным на
обеспечение стабильности и общеобязательности судебного решения,
исключение возможного конфликта судебных актов, предполагает, что
факты, установленные судом при рассмотрении одного дела, впредь до их
опровержения принимаются другим судом по другому делу в этом же или

1
ином виде судопроизводства, если они имеют значение для разрешения
данного дела. Тем самым преюдициальность служит средством поддержания
непротиворечивости судебных актов и обеспечивает действие принципа
правовой определенности»1.
Развитие же процессуальных норм, в том числе норм о преюдиции в
гражданском и арбитражном процессе, преодоление их несовершенства,
устранение из судебной практики (снижение количества) незаконных,
необоснованных и немотивированных судебных актов возможно лишь на
основе комплексного теоретического исследования преюдиции в системе
гражданского судопроизводства.
В отечественной науке процессуального права довольно мало
комплексных работ, посвященных непосредственному исследованию
преюдиции (диссертационные работы А.В. Карданца, Е.Г. Малых, А.Н.
Сухомлинова, А.М. Безрукова). Чаще всего же преюдиция исследуется
попутно, в рамках работ, посвященных доказыванию и доказательствам
вообще.
Учитывая римско-правовое происхождение преюдиции, комплексное и
общетеоретическое исследование современного института преюдиции
представляется невозможным без учета его связи с понятием преюдиции
(преюдициальной связи), сформировавшимся в римском формулярном
процессе. Состояние дел в этой области следует признать крайне
неудовлетворительным. Подавляющее большинство исследователей, так или
иначе обращавшихся к преюдиции, ограничивались лишь указанием
словарного значения данного термина, которое, будучи взятым само,
совершенно ничего не объясняет. Но даже и в специальной литературе,
посвященной римскому праву, римское praeiudicium в лучшем случае лишь
упоминается мимоходом. Указанное обстоятельство сделало неизбежным
обращение в данной работе ко всем доступным (по крайней мере в русском

1
Пункт 3.1 Постановления КС РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П.
2
переводе) источникам римского права с целью проследить развитие
рассматриваемого института.
Целью настоящей работы является раскрытие природы преюдиции как
правового явления в историко-правовом, доктринальном и
правоприменителньом аспектах (в рамках гражданского судопроизводства).
Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач:
1) рассмотрение понятия преюдиции в римском процессуальном праве
классического периода и отечественном дореволюционном процессуальном
праве, прослеживание связей римско-правового и дореволюционного
понятий преюдиции между собой и с современным понятием;
2) рассмотрение современных доктринальных аспектов преюдиции – ее
связь с законной силой судебного решения, принципами гражданского
процесса и институтом доказывания;
3) рассмотрение отдельных правоприменительных вопросов, связанных
с субъективными и объективными пределами преюдиции, в современном
гражданском судопроизводстве.
Методологической основой настоящего исследования стал анализ
источников классического римского права и литературы, посвященной
римскому формулярному процессу, дореволюционных, советских и
современных работ, а также правоприменительной практики судов общей
юрисдикции и арбитражных судов.
В соответствии с поставленными задачами работа разделена на три
главы, состоящие из семи параграфов.

3
 Глава I. Преюдиция в историко-правовой перспективе:
концептуальный анализ

§ 1. Римско-правовые корни преюдиции (преюдиция в римском

формулярном процессе)
Обращение к источникам римского права позволяет выделить
несколько основных значений, в которых употреблялись глагол «praeiudico»,
прилагательное «praeiudicialis» и существительное «praeiudicium».
1. Sponsio praeiudicialis2. Так называлась стипуляция, которая
специально применялась для того, чтобы сделать предметом рассмотрения
суда спор, который вообще не подлежал его рассмотрению и разрешению 3. В
качестве примера обычно приводится следующий случай 4. Римляне под
общим предводительством консула Лутация и претора Валерия одержали
большую победу над флотом карфагенян, в связи с чем консулу Лутацию
разрешили устроить триумф. Претор Валерий утверждал, что его заслуги в

2
Общее значение для предварительного ознакомления – «обязательство в формулярном
процессе со стороны обжалованного заплатить известную сумму денег, если претензия ее
противника окажется справедливою, утверждение – имеющим основание» (Ивановский И.
Словарь юридической терминологии к источникам римского права. Киев; Пг.; Одесса:
П.И. Бонадурер, 1894. С. 84). См. также: Бартошек М. Римское право: (Понятия, термины,
определения): Пер. с чешск. М.: Юрид. лит., 1989. С. 300 («процессуальный залог…
зависевший от решения непосредственного спорного вопроса, существует определенное
правоотношение или нет»).
3
Stipulatio – «формальный словесный договор, состоящий из торжественного вопроса
верителя и соответствующего ответа должника с целью установить обязательственное
отношение» (см., например, D. 45.1.5.1: «Стипуляция же есть сопряжение речей,
посредством которых тот, кого спрашивают о том, даст ли он или сделает ли, отвечает на
вопрос» (Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VII.
Полутом 1. М.: Статут, 2005. С. 37)). О стипуляции как одной из причин возникновения
исков см., например: Савиньи Ф.К. фон. Система современного римского права. Т. III /
Пер. с нем. Г. Жигулина; Под. ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря. М.: Статут, 2013. С. 627–628
(«…она была единственной существовавшей в римском праве абсолютно общей формой
договора, благодаря чему любое содержание могло обрести характер обязательства,
которое могло быть реализовано в судебном порядке…»; она имела «широкое и
разнообразное применение… для обоснования частноправовых требований, которые
иначе вообще не существовали бы…»). Спонсия – одна из наиболее древних
разновидностей стипуляции.
4
Valer. Max. II.8.2. Данный пример упоминается, в частности, Ф.К. фон Савиньи (Савиньи
Ф.К. фон. Указ. соч. С. 628) и С.А. Муромцевым (Муромцев С.А. Гражданское право
Древнего Рима. М.: Типография А.И. Мамонтова и Ко, 1883. С. 245).
4
этой битве больше, и чтобы получить решение суда, подтверждающее данное
обстоятельство, он побудил консула к спонсии – стипуляции незначительной
суммы. Стипуляция же автоматически дала право на иск (ex stipulatu), а
значит, спорный вопрос мог быть решен обычным судьей. Таким образом,
разрешение судебного спора, лишь для видимости направленного на
взыскание обещанной суммы, напрямую зависело от установления
фактического обстоятельства, составлявшего подлинный предмет интереса
сторон. Случаи применения такой спонсии многочисленны и разнообразны 5.
Но наиболее важные из них относятся к преобразованию с помощью этого
средства исков, защищающих право собственности, в частности к приданию
большей гибкости виндикационному иску о возвращении вещи, который
благодаря преюдициальной спонсии приобрел форму actio in rem per
sponsionem (вещного иска посредством спонсии)6. Данный иск описывается
Гаем в следующем фрагменте из «Институций» (IV.93): «Посредством
спонсии мы предъявляем иск следующим образом: мы вызываем противника
посредством такой спонсии: «Если раб, о котором идет судебный спор, по
Квиритскому праву мой, то обещаешь ли дать двадцать пять сестерций?»
Затем мы предлагаем формулу с интенцией, что обещанная сумма должна
быть нам дана. Этою формулою мы только тогда выигрываем, когда мы
докажем, что вещь наша»7. В случае предъявления подобного иска
возбужденное им судебное разбирательство могло выявить обоснованность
5
«Римляне охотно прибегали к sponsio и доводили до судебного разрешения вопросы как
юридические, так и неюридические. Полководцы судились о том, кто из них был
победителем в сражении; тщеславные люди тягались таким же путем для разрешения того
«кто из них лучше»; Клеопатра заключила sponsio и судилась с Антонием по поводу их
спора о том, кто приготовит наиболее дорогой ужин, и т.д.» (Муромцев С.А. Указ. соч. С.
246).
6
См. подробнее: Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов / Под ред. В.С.
Нерсесянца. М.: ИНФРА-М; НОРМА, 1996. С. 350, 352–353; Муромцев С.А. Указ. соч. С.
247–248; Франчози Д. Институционный курс римского права: Перевод с итальянского /
Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М.: Статут, 2004. С. 90; см. также: Салогубова Е.В. Римский
гражданский процесс. М.: Городец, 1997. С. 51 («…стороны в целях искового
осуществления своих прав часто должны были прибегать к заключению обязательной
sponsio praeiudicialis относительно спорного притязания, которая затем передавалась на
разрешение судье. В основном это имело место при вещных исках»).
7
Памятники римского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана.
М.: Зерцало, 1997. С. 137.
5
претензии, только если истец доказывал свое право на вещь. Присуждение к
уплате обещанной суммы8 тем самым устанавливало наличие вещного права
на стороне истца9.
2. Actiones praeiudiciales10, 11
. Для разъяснения указанного (и
последующих) пунктов необходимо вкратце остановиться на существенных
чертах формулярного процесса, существовавшего в классический период
развития римского права (конец II в. до н.э. – сер. II в. н.э.)12, 13.

8
Эта сумма не взыскивалась истцом-победителем, потому что речь шла не о штрафном
иске (направленном на денежное присуждение), но о предварительном (преюдициальном),
т.е. подготовленном лишь с целью решить вопрос по существу (см. Gai. IV.94: «Эта
обещанная денежная сумма однако не взыскивается; она и не штрафная, но
преюдициальная, и потому только назначается, чтобы заставить судью решить спорный
вопрос по существу; вот почему и ответчик не требует посредством стипуляции со
стороны другого лица обещания…» (Памятники римского права. Законы XII таблиц.
Институции Гая. Дигесты Юстиниана. С. 137)).
9
Д. Франчози называет этот изящный прием «остроумной процессуальной уловкой»
(Франчози Д. Указ. соч. С. 90).
10
Общее значение для предварительного ознакомления – «процесс [иск], имеющий целью
не присуждение противника, а только признание или непризнание какого-либо
отношения» (Ивановский И. Указ. соч. С. 9) (рискнем предположить, в словарной статье
допущена неточность: сам процесс, возбуждаемый таким иском, – это, скорее,
praeiudicium; в этом состоит одно из основных значений данного термина, о чем речь
пойдет далее); «[иски] преюдициальные, установительные, когда судья лишь
устанавливал, существовало ли спорное право или обстоятельство, о котором говорилось
в интенции: их основу составляла formula praeiudicialis (т.е. без condemnatio)» (Бартошек
М. Указ. соч. С. 34). Правда, иногда в значении преюдициального иска употребляется и
слово «praeiudicium» (см., например: Барон Ю. Система римского гражданского права: В 6
кн. СПб.: Юридический центр Пресс, 2005. С. 239 (который, впрочем, чуть далее на той
же странице говорит о praeiudicium как о предварительном процессе, что, как
представляется, более точно); Савиньи Ф.К. фон. Система современного римского права.
Т. I / Пер. с нем. Г. Жигулина; Под ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря. М.: Статут, 2011. С. 470
(«…иском является praejudicium, т.е. иск, результатом которого будет не condemnatio, а
только притязание на существование правоотношения»)). Иными словами, «praeiudicium»
– это более широкое понятие, чем «actio praeiudicialis».
11
См. кратко о преюдициальных исках: Гордон В.М. Иски о признании. Ярославль:
Типография Губернского Правления, 1906. С. IV–VII.
12
Процесс per formulas излагается в любом авторитетном учебнике по римскому праву
(см., например, одни из лучших: Дождев Д.В. Указ. соч. С. 180–220 (пожалуй, наиболее
подробное, основательное и обстоятельное изложение на русском языке); Салогубова Е.В.
Указ. соч. С. 50–65; Гарсиа Гарридо М.Х. Римское частное право: Казусы, иски,
институты / Перевод с испанского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М.: Статут, 2005. С. 180–209;
Kaser M., Hackl K. Das römische Zivilprozessrecht. 2. Aufl. C.H. Beck, 1996. S. 151–432 и
многие другие).
13
По сути, классическое римское право – это право периода господства формулярного
процесса.
6
 Как известно, формулярный процесс состоял из двух стадий: in iure и
in iudicio (или apud iudicem). На первой стадии претор (магистрат)
заслушивал претензии сторон с целью дать юридическую квалификацию
спора путем составления формулы. Последняя, вне всяких сомнений,
являлась центральным, сущностным элементом формулярного процесса. Она
представляла собой письменную инструкцию, процессуальный алгоритм
того, как разрешить дело, адресованный судье (iudex). Поскольку стороны
принимали участие в составлении формулы, им позволялось предлагать
внесение изменений в формулу, но в строго определенных формах –
эксцепций и прескрипций14. После составления формулы происходила litis
contestatio15 (фиксация предмета спора, засвидетельствование спора,
установление (предмета) тяжбы), которой завершалась стадия in iure. На
стадии in iudicio судья, который не был профессиональным юристом,
основываясь на предписаниях претора, зафиксированных в формуле, и
будучи полностью связанным ими, проверял факты (и только факты!) и
выносил решение по делу (iudicatum).
Формула состояла из четырех основных частей: 1) адъюдикация
(adiudicatio); 2) интенция (intentio); 3) демонстрация (demonstratio) и 4)
кондемнация (condemnatio).
Адъюдикация присутствовала только в исках о разделе общей
собственности и разделе границ и уполномочивала судью присудить сколько
следует кому следует, т.е., в частности, присудить одной стороне неделимую
вещь, а другой – денежную компенсацию или произвести раздел спорного
имущества (если, конечно, раздел в натуре был возможен).
Кондемнация уполномочивала судью присудить или освободить
ответчика. Она выражалась глаголами в повелительном наклонении
14
О разновидности первых – exceptiones praeiudiciales – речь пойдет далее, в п. 3.
15
«С момента завершения litis contestatio спорный вопрос, служащий предметом
разбирательства, считается «доведенным до контестации» – res in iudicium deducta; вопрос
как бы «зависает» в суде. Состояние litispendentio имеет своим следствием то, что истец
не может предъявить ответчику тот же самый иск до тех пор, пока данный процесс не
окончился. <…> Самым важным юридическим последствием litis contestatio является
погашение иска» (Гарсиа Гарридо М.Х. Указ. соч. С. 199).
7
(«condemna» и «absolve» соответственно) и была поставлена под условие
установления либо неустановления фактов, указанных в интенции.
В демонстрации указывались фактические обстоятельства дела,
называлось обязательственное отношение, из которого возникала интенция,
юридические факты, которые создали право истца и обязанность ответчика
(«поскольку Авл Агерий продал раба Нумерию Негидию…», «поскольку Авл
Агерий оставил на сохранение у Нумерия Негидия серебряный стол, по
какому делу сейчас идет спор…» и т.п.). Демонстрация содержательно
пересекалась с интенцией, а потому встречалась только в формулах с
неопределенной интенцией (intentio incerta), где точно определить предмет
иска предоставлялось судье. Кроме того, указанное в демонстрации
правоотношение должно было признаваться цивильным правом, а потому эта
часть формулы присутствовала лишь в исках, основанных на цивильном
праве16.
Наконец, интенция – это основная часть процессуальной формулы, где
в форме условия указывался факт, в зависимость от выяснения которого
ставилась кондемнация ответчика («осуди» или «освободи»), а также
притязание истца, т.е., по сути, она содержала основание и предмет иска, а
значит, индивидуализировала последний. Именно поэтому интенция
присутствовала в любой формуле. Она выражалась условным предложением
(«если выяснится (будет доказано), что…») и была синтаксически связана с
кондемнацией. Однако эта связь не имела необходимый характер: интенция –
это относительно независимая (в отличие от прочих) часть формулы, а
потому встречались формулы с одной только интенцией. Именно такими
были формулы преюдициальных исков17.

16
В отличие от преторских исков, где сам претор своей властью связывал юридические
последствия с фактом, не признанным в качестве такового цивильным правом, и
предписывал судье принять его во внимание.
17
Собственно, преюдиция в учебниках по римскому праву чаще всего упоминается в связи
со структурой формулы, и в частности в связи с (усеченной) формулой преюдициального
иска.
8
 Наиболее известным источником сведений о преюдициальных исках
является следующий фрагмент из «Институций» Гая (IV.44): «Однако не все
эти части находились одновременно во всех формулах; попадается только
одна какая-нибудь часть, а других нет; по крайней мере иногда находится
только одна интенция, как в преюдициальных исках, в которых, например,
разбирается вопрос, свободен ли данный раб, как велико приданое и многие
другие…»18 Из него видно, что в интенции таких исков содержится вопрос о
праве или факте, который истец ставил на рассмотрение и разрешение суда,
не имея притязаний к какому-либо ответчику 19 (в связи с чем в формулах
этих исков отсутствует даже кондемнация, обязательная во всех прочих
случаях), причем само обозначение «истец» носило несколько условный
характер, поскольку ему не противостоял никакой определенный «ответчик»:
в данном случае так называлось лицо, чье утверждение исследовалось 20.
Сходным образом обосновывалось отнесение преюдициальных исков к числу
вещных (in rem)21: рассмотрение дела, как и в случае процессов,
18
Памятники римского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана.
С. 127.
19
Указанное обстоятельство роднит возбуждаемые преюдициальными исками процессы с
современным судебным установлением фактов, имеющих юридическое значение, в
порядке особого производства (о чем речь пойдет далее).
20
См., например: Муромцев С.А. Указ. соч. С. 253–254; Савиньи Ф.К. фон. Система
современного римского права. Т. III / Пер. с нем. Г. Жигулина; Под ред. О. Кутателадзе, В.
Зубаря. С. 407.
21
Это утверждение может показаться странным современному читателю – тем более в
контексте известного определения Гая (IV.3): «Вещный иск имеет место тогда, когда мы
заявляем и утверждаем, что физическая вещь – наша, или поднимаем спор о том, что мы
имеем какое-либо право, например право пользования, право пользовладения, прохода,
прогона скота, водопровода или право производить постройки выше известной меры,
право просвета, т.е. право требовать от соседа, чтобы он никоим образом не заслонял
вида; вещным будет иск и тогда, когда он вследствие перемены действующих сторон
(истца и ответчика) является отрицательным» (Памятники римского права. Законы XII
таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. С. 119). Тем не менее распространение
вещных исков на преюдициальные иски имело место, т.е., иными словами, вещные иски –
это не только иски из вещного права (см. подробнее: Савиньи Ф.К. фон. Система
современного римского права. Т. III / Пер. с нем. Г. Жигулина; Под ред. О. Кутателадзе, В.
Зубаря. С. 332–335). С другой стороны, сомнения в таком распространении тоже имели
место. См.: Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права: Пособие для слушателей. 6-е
изд., испр. и доп. Киев: Советская типография, 1919. С. 89 («Часто к вещным искам
причисляют также actiones praeiudiciales, т.е. иски, направленные не на присуждение
ответчика к чему-либо в пользу истца, а лишь на признание существования или
несуществование какого-нибудь конкретного правоотношения. К числу их относятся,
9
возбужденных иными вещными исками, завершалось провозглашением
(pronunciatio) искомого права или факта (а не денежной кондемнацией),
действовавшим не против какого-либо заранее определенного ответчика, а
против любого, кто его отрицал, ставил под сомнение, отказывался признать
и т.п.22 Затем подтвержденные право или факт могли лечь в основу иного
притязания (иска)23.
Строго говоря, именно посредством actio praeiudicialis возбуждалось
praeiudicium (преюдициальный, или предварительный, процесс)24.
3. Exceptiones (praescriptiones) praeiudiciales (praeiudicii)25. Как
указывалось выше, помимо основных частей формулы могли быть и
дополнительные части, позволяющие в строго определенной форме учесть
встречные требования и определенные обстоятельства, которые основные

напр., иски о состоянии (о свободе лица, о свободнорожденности, о семейном положении

его)… Но многие ученые с этим не согласны. Вообще юридическая квалификация
преюдициальных исков в современной литературе составляет предмет оживленного
спора»).
22
См.: Ефимов В.В. Догма римского права: Общая часть. СПб.: Типография В.С.
Балашева, 1893. С. 238–239; Дыдынский Ф.М. Начала римского права. Первая часть.
Варшава: Типография М. Земкевича, 1876. С. 94.
23
См.: Савиньи Ф.К. фон. Система современного римского права. Т. I / Пер. с нем. Г.
Жигулина; Под ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря. С. 470 («…однажды признанное
правоотношение может служить основанием для разных других притязаний (на
собственность, на порядок наследования и т.д.)»); Он же. Система современного
римского права. Т. III / Пер. с нем. Г. Жигулина; Под ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря. С.
333 («это… чисто временная мера ради предварительного установления существования
правоотношения, которым хотели бы воспользоваться в будущем судебном
разбирательстве»); Барон Ю. Указ. соч. С. 239 («от признания или непризнания
отношения зависят все связанные с ним вопросы и процессы, так что теперешний процесс
является предварительным процессом»); Гордон В.М. Указ. соч. С. V («Единственною
целью преюдициального иска являлось судебное подтверждение конкретного
юридического отношения или юридического факта, существование которых полезно было
установить для применения при процессе, возможном в будущем, либо для другой цели.
Следовательно, судебное разбирательство по formula praejudicialis имело предваряющее
значение для будущего времени. Это была чисто провизорная мера… для того чтобы
предварительно подтвердить существование правоотношения, которым хотели бы
воспользоваться в позднейшем процессе»).
24
Что, однако, не исключает и иных значений данного термина (см. далее, п. 4).
25
Общее значение для предварительного ознакомления – «претор в зависимости от
обстоятельств помещал их в формулу своей властью, если возникали сомнения,
существует ли определенная предпосылка для иска (чтобы не было принято неверное
решение по одному иску до другого иска, связанного с ним)» (Бартошек М. Указ. соч. С.
123).
10
части формулы учесть не позволяли, – эксцепция (exceptio) и прескрипция
(praescriptio)26.
Прескрипция (исковое предписание) – это оговорка, помещаемая перед
интенцией формулы, которая предписывала судье не считать состоявшейся
литисконтестацию, если не подтверждались указанные в ней факты, либо
устраняла преюдициальный эффект решения по данному делу для другого
дела (praescriptio praeiudicialis)27. Иными словами, прескрипция ставила под
условие само рассмотрение дела судьей (т.е. на стадии in iudicio),
следовательно, была предпосылкой процесса28. Прескрипция вводилась в
формулу словами: «Пусть процесс считается установленным, только если…»
(или: «Пусть это дело будет предметом судебного разбирательства, только
если…»).
Эксцепция (исковое возражение) – тоже процессуальная оговорка
(возражение ответчика), помещаемая после интенции и перед кондемнацией,
которая ставила под условие не рассмотрение дела, а вынесение решения по
нему. Эксцепция не препятствовала литисконтестации, т.е. процесс считался
установленным. Учитывая погашающий право истца на иск эффект
литисконтестации, в случае вынесения решения в пользу ответчика
последний освобождался окончательно, т.е. в отношении ответчика
эксцепция была более эффективным по сравнению с прескрипцией средством
защиты, позволявшим избежать повторения процесса.
Важное значение имело различие отменительных (peremptoriae) и
отлагательных эксцепций. И те и другие подчинялись общему правилу
эксцепций: они окончательно особождали ответчика, в случае если
подтверждались указанные в них факты, но первые могли выставляться
ответчиком в любое время, тогда как последние – только в пределах
26
Об эксцепциях и прескрипциях в целом см. подробнее, например: Дождев Д.В. Указ.
соч. С. 191–196; Салогубова Е.В. Указ. соч. С. 55–58.
27
Это лишь некоторые виды прескрипций. Были и другие (см. подробнее, например:
Салогубова Е.В. Указ. соч. С. 55–56).
28
Таким образом, ничто не мешало истцу предъявить иск о том же предмете и к тому же
ответчику повторно, т.е., иначе говоря, прескрипция позволяла преодолеть погашающий
право истца на иск эффект литисконтестации.
11
определенного срока. Таким образом, отлагательные эксцепции позволяли
приостановить на определенный срок производство по делу, соответственно,
отложить вынесение по нему решения. Этот срок мог устанавливаться
различными способами, в частности ссылкой на наступление определенного
события – вынесение решения по другому делу. Последнее обстоятельство
как раз и позволяет выделить преюдициальные эксцепции29, 30.
Наиболее известные случаи применения преюдициальных эксцепций –
это споры о праве собственности на недвижимое имущество и о праве
наследования31.
Общее основание для всех случаев применения преюдициальных
эксцепций дается в следующем фрагменте Нерация (D. 44.1.21): «Считается,
что [преюдиция] (praeiudicium) устанавливается для дела большей
имущественной ценности (тогда), когда предметом судебного
разбирательства становится такой вопрос, который или полностью, или в
какой-либо части является общим с вопросом по делу большей ценности»32.

29
О преюдициальных эксцепциях (прескрипциях) как особой разновидности эксцепций
Гай пишет следующее (IV.133): «Но в настоящее, по крайней мере, время, как мы и выше
сказали, все прескрипции исходят от истца; некогда, однако, некоторые составлялись и в
пользу ответчика; такова была следующая прескрипция: «пусть это дело будет предметом
судебного разбирательства (in judicio), если только оно не будет предварительным
решением о наследстве». Эта прескрипция считается сегодня видом возражения
[эксцепции] и употребляется в том случае, когда домогающийся наследства требует
посредством иска другого рода (specialis in rem actio) предварительного разрешения
отдельного вопроса по делу наследства, например, когда он ищет отдельные вещи; ведь на
самом деле несправедливо из иска об одном отдельном вопросе (делать заключения обо
всем наследстве). В прежнее время цель достигалась посредством praescriptio: «Пусть
процесс считается установленным, если в нем не будет предварительного судебного
решения о наследстве…»» (здесь и далее вставки в квадратных скобках мои) (Памятники
римского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. С. 143).
30
«Она основывается по большей части на том, что иначе более важное дело было бы
решено в законном порядке мимоходом и поэтому, возможно, с ненадлежащей
добросовестностью; таким образом, она прямо предполагает вступившее в силу судебное
решение об обоснованности притязания» (Savigny F.C. von. System des heutigen römischen
Rechts. Bd. 6. Berlin: Veit und Comp., 1847. S. 435).
31
По-видимому, эти случаи являются и единственными бесспорными казусами,
упоминаемыми в источниках римского права, которые прямо говорят именно о
преюдициальной эксцепции, а не о преюдиции вообще.
32
Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 2.
С. 463 (перевод немного исправлен; см. следующую сноску).
12
 Из него вытекает следующее общее правило применения (Павел) (D.
5.1.54): «При рассмотрении мелкого дела не может быть установлено
положение, предрешающее более значительное дело (praeiudicium fieri non
oportet), но разбирательство более важного дела предрешает мелкое дело»33.
В отношении первых наиболее показательным является следующий
фрагмент (Африкан) (D. 44.1.16): «Ты владеешь Тициановым полем, о праве
собственности на которое между мной и тобой идет спор, и я помимо
прочего говорю, что мне следует право проезда к нему через Семпрониево
поле, в отношении которого установлено, что оно принадлежит тебе. Если я
буду требовать право проезда, [Юлиан] решил, что ты можешь с успехом
использовать возражение (exceptio) «поскольку не является предварительным
судебным решением» [«чтобы в отношении недвижимости не
устанавливалось преюдиции»] («quod praeiudicium praedio non fiat»), а
именно потому, что я могу доказать, что право проезда принадлежит мне, не
иначе как если прежде докажу, что Тицианово поле является моим» 34, 35.
33
Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. II. М.: Статут,
2002. С. 47. Более буквальный перевод первой части фрагмента: «Разрешение более
мелкого дела не должно создавать преюдицию для более значительного…»
34
Перевод фрагмента приводится по: Дождев Д.В. Указ. соч. С. 193. К сожалению,
перевод (не только этого, но и ряда иных фрагментов, связанных с преюдицией) в русском
издании Дигест представляется неудовлетворительным – из-за прямого влияния на него
позиции ответственного редактора Л.Л. Кофанова. В частности, слово «praeiudicium»
зачастую переводится там как «досудебное разбирательство» (см., например, перевод
приведенного фрагмента: Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л.
Кофанов. Т. VI. Полутом 2. М.: Статут, 2005. С. 461), что представляется некорректным.
Подробнее о причинах неудовлетворительности подобного перевода и позиции Л.Л.
Кофанова см. далее.
35
См. сходный фрагмент все того же Африкана (D. 44.1.18), где речь идет уже о
преюдициальной связи виндикационного иска, с одной стороны, и исков о разделе общей
собственности и возврате плодов – с другой: «Я требую у тебя часть поместья, в
отношении которого ты утверждаешь, что оно принадлежит тебе (одному), и хочу также
одновременно заявить иск о разделе общей собственности у того же судьи; равным
образом, если бы я пожелал предъявить к тебе иск о возврате (как неосновательно
полученных) плодов с того поместья, которым ты владеешь, а я утверждаю, что оно
является моим. Возник вопрос: препятствует ли (иску) эксцепция «чтобы в отношении
поместья либо его части [не устанавливалось преюдиции]» («quod praeiudicium fundo
partive eius non fiat»), или же в ней следует отказать? И в том, и в другом случае, как он
[Юлиан] считает, претор должен вмешаться и не позволить истцу прежде, чем выяснится
вопрос о праве собственности, судиться посредством такого рода исков» (Дигесты
Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 2. С. 463)
(перевод немного исправлен; см. предшествующую сноску).
13
Ответчик, используя соответствующую эксцепцию, требует отложить
рассмотрение дела, возбужденного конфессорным иском, до вынесения
решения по виндикационному иску, поскольку удовлетворение требования
сервитута «предрешит» (установит преюдицию) вопрос о праве
собственности ввиду того, что второе есть необходимое условие первого, а
значит, при решении вопроса о первом в любом случае придется решать
вопрос о втором36. В противном случае виндикационный иск утратит всякий
смысл. Эксцепция позволяет ответчику восстановить правильную
последовательность рассмотрения дел, изменение которой может
существенно нарушить его права.
Аналогичный характер имело применение преюдициальной эксцепции
и в спорах о наследстве37. Здесь благодаря рассматриваемой эксцепции
устранялся преюдициальный эффект удовлетворения виндикационного
требования отдельной вещи из состава наследства, насколько такое
удовлетворение могло расматриваться как «предварительное решение»
(«предрешение») о наследственных правах истца как сонаследника. И в этих
случаях ответчик мог потребовать, чтобы сначала был предъявлен и отдельно
разрешен иск о праве наследования.
Как представляется, отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о
том, относилась ли преюдициальная эксцепция к преюдициальной связи 38
параллельных процессов (на рассмотрении одновременно находятся два дела,
т.е. в обоих уже состоялась литисконтестация) либо к преюдициальной связи

36
Впрочем, Ф.К. фон Савиньи замечает, что «конфессорный иск мог быть отклонен
потому, что судья отрицал создание сервитута, а не потому, что отрицал земельную
собственность истца» (Savigny F.C. von. Op. cit. S. 436 (Fn. (l)).
37
См. фрагмент Гая, приведенный в сн. 28; см. также: D. 5.3.5.2 (Ульпиан) («Сила решений
<судов, разбирающих дела об истребовании наследства,> такова, что никаких
предварительных решений (nihil in praeiudicium) по этим делам быть не должно» (Дигесты
Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. II. С. 87)); D. 5.3.25.17
(Ульпиан) (Там же. С. 115, 117); D. 44.1.13 (Юлиан) (Дигесты Юстиниана / Перевод с
латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 2. С. 461) (из этого фрагмента
следует, что благодаря преюдициальной эксцепции виндикационный иск исключается до
тех пор, пока не будет предъявлен иск о праве наследования).
38
Преюдициальная связь подразумевает, что, как в указанных выше примерах, в обоих
процессах должен быть разрешен один и тот же спорный вопрос.
14
находящегося на рассмотрении дела и дела, еще не возбужденного, но лишь
возможного в будущем39. Данный вопрос обстоятельно разобран О.
Бюловым, согласно которому эти два вида преюдиции относятся к разным
юридическим институтам, предусматривающим особые процессуальные
средства защиты40 (преторский преюдициальный декрет и преюдициальную
эксцепцию), причем первый полностью выходит за пределы преюдициальной
эксцепции: решение вопроса о последовательности рассмотрения двух
параллельных, преюдициально связанных дел не оставлялось на усмотрение
сторон, а относилось к исключительной компетенции претора 41, 42

39
Притом что такое будущее дело является более важным, чем уже возбужденное, в
смысле указанных выше примеров.
40
Бюлов О. Учение о процессуальных возражениях и процессуальных предпосылках
(продолжение) // Вестник гражданского процесса. 2013. № 4. С. 170.
41
«Если одновременно в суде рассматривались два родственных притязания, то
magistratus уже в служебном порядке должен был вмешаться, не дожидаясь
соответствующего возражения ответчика, с целью установления разумного порядка
рассмотрения дел. Он сам приостанавливал менее важный процесс до вынесения решения
в более важном» (Там же); «Если только два внутренне связанных дела находятся на
рассмотрении в суде, менее важное должно быть временно приостановлено в
официальном порядке (von Amtswegen) (так что для этого не требуется возражение
ответчика), пока не будет вынесено решение по более важному» (Бюлов О. Указ. соч. //
Вестник гражданского процесса. 2013. № 6. С. 153–154); ср. ст. 215 ГПК РФ: «Суд обязан
приостановить производство по делу в случае… невозможности рассмотрения данного
дела до разрешения другого дела, рассматриваемого в гражданском, административном
или уголовном производстве». Думается, «невозможность рассмотрения» как раз и
обусловлена преюдициальной связью дел. Статья 215 так же недвусмысленно указывает
на то, что связанные дела одновременно уже находятся на рассмотрении.
42
Один из наиболее показательных случаев – D. 5.3.7.pr. (Ульпиан): «Если кто-либо
утверждает, что на основании завещания ему предоставлена свобода, то судья не должен
выносить решение о свободе, чтобы не было предрешено (ne praeiudicium… faciat)
исследование завещания» (Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л.
Кофанов. Т. II. С. 87).
Иные случаи:
1) процессы о свободе (выше (п. 2) указывалось, что для судебного установления статуса
специально использовались преюдициальные иски): D. 40.12.24.3 (Павел) («…решение
суда должно выноситься лишь после завершения процесса о предоставлении свободы»
(Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 1. С.
707);
2) фискальные процессы (обладают преимуществом перед частными, в которых решить
следует тот же самый спорный вопрос): D. 49.14.35 (Помпоний) («У Юлиана написано:
если частное лицо заявляет, что наследство Луция Тиция принадлежит ему, но другой
предъявляет претензии на то же самое наследство в пользу фиска, то возникает вопрос:
следует ли сначала рассмотреть право фиска и отложить иски остальных или, кроме того,
воспрепятствовать притязаниям отдельных кредиторов, чтобы делу фиска не был
причинен ущерб [дело фиска не преюдицировалось] (praeiudicetur)? Именно так
определено в постановлениях сената» (Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв.
15
(преюдициальный декрет). Другое дело – преюдициальная связь уже
возбужденного процесса с возможным будущим: «Если ответчик желает,
чтобы будущий процесс не преюдицировался, не предрешался, ему
необходимо заявить об этом, т.е. заблокировать возражением
преюдицирующий процесс»43. Причем область применения преюдициальных
эксцепций была узко ограниченной, а именно двумя указанными выше
случаями: спорами о праве собственности на недвижимое имущество и
спорами о наследстве44.

ред. Л.Л. Кофанов. Т. VII. Полутом 2. М.: Статут, 2005. С. 279);

3) уголовные процессы (которым не всегда, впрочем, но в большинстве случаев отдавалось
предпочтение): D. 48.6.5.1 (Марциан) («Если расследуется дело о насилии и владении
либо собственности, то божественный Пий… предписал прежде рассматривать (вопрос) о
насилии прежде, чем о праве собственности на вещь» (Дигесты Юстиниана / Перевод с
латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VII. Полутом 2. С. 79); D. 47.8.2.1 (Ульпиан)
(«Этим эдиктом претор принял меры против того, что совершается насильно. Ибо если
кто-нибудь может доказать, что он подвергся насилию, то он может отыскивать свои
права публичным процессом о насилии. Некоторые полагают, что публичному процессу
не должна чиниться помеха частным иском. Но считается полезнее, что, хотя на
основании закона Юлия о частном насилии выносится предварительное решение
(praeiudicium), тем не менее все же не следует отказывать в иске выбравшим частное
судебное преследование» (Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л.
Кофанов. Т. VII. Полутом 1. С. 465)).
43
Бюлов О. Указ. соч. С. 170. См. также: Бюлов О. Указ. соч. // Вестник гражданского
процесса. 2014. № 1. С. 133 («Ведь к сущности exceptio относится то, что ее предъявление
оставляется на усмотрение ответчика»).
44
На предотвращение преюдиции посредством соответствующей эксцепции даже в спорах
о наследстве лишь в отношении будущих процессов прямо указывает Юлиан (D. 44.1.13):
«Если после судебного засвидетельствования спора о наследстве [литисконтестации]
будут истребоваться отдельные вещи, то признается, что (иску) не препятствует
эксцепция «чтобы в отношении наследства [не устанавливалось преюдиции]» («quod
praeiudicium hereditati non fiat»): ведь эксцепции такого рода составлены по поводу
будущего, а не состоявшегося судебного разбирательства» (Дигесты Юстиниана / Перевод
с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 2. С. 461) (перевод немного
исправлен; см. сн. 33).
16
 4. Praeiudicium45. Анализ значений рассматривавшихся в
предшествующих пунктах выражений в их разнообразных применениях был
призван в том числе раскрыть содержание этого центрального термина.
Поэтому остается лишь подытожить и обобщить сказанное выше.
Во-первых, praeiudicium (в более узком значении) – это процесс,
возбуждаемый особыми преюдициальными исками (см. выше, п. 1),
направленными на судебное подтверждение (констатацию) определенного
факта или правоотношения, которые могли быть использованы в иных (уже
возбужденных или потенциально возможных) процессах (быть положены в
основу иска), связь с которыми такого процесса подразумевается.
Во-вторых, praeiudicium (в более широком значении) – это любой
процесс, вынести решение в котором невозможно без разрешения вопроса,
который также должен быть разрешен в ином процессе, в результате чего
между этими процессами возникает необходимая связь, которую уместно
назвать преюдициальной46. Эта связь всегда имеет не взаимный, а
односторонний характер, так что можно выделить процесс преюдицирующий
и процесс преюдицируемый. Поскольку связующий оба процесса вопрос в

45
Общее значение для предварительного ознакомления – «предварительное судебное
разбирательство, происходившее с целью определить и установить верность какого-либо
факта, имеющего прямое или посредственное отношение к решению какого-нибудь
другого дела» (Ивановский И. Указ. соч. С. 75); «процесс, в котором судья решает вопрос
частный, но способный по своему значению оказать серьезное влияние на решение
другого вопроса (например, предварительное решение о признании отцовства). Однако,
поскольку решение привходящего вопроса могло бы при этом повлиять на принятие
решения в главном вопросе (стороны уже были связаны более ранним решением),
ответчик может возражать против такого praeiudicium… и добиваться, чтобы спор о более
важном вопросе предшествовал спору о менее важном вопросе… Praeiudicium широко
применялось в делах о юридическом статусе лица» (Бартошек М. Указ. соч. С. 254–255).
46
О. Бюлов использует весьма характерное выражение «Präjudicialnexus»
(«преюдициальная связь»), говоря о том, что совпадающий в двух процессах спорный
вопрос – это «первейшая предпосылка преюдициальной связи» (Бюлов О. Указ. соч. //
Вестник гражданского процесса. 2013. № 4. С. 175). Данное выражение, будучи немецкой
калькой двух латинских слов, казалось бы, указывает на наличие в источниках римского
права особого выражения «nexus praeiudicialis» (что вполне логично предположить,
учитывая повсеместные заимствования латинских терминов, обозначающих
определенные юридические институты). Тем не менее, насколько известно автору, оно в
них не встречается. В любом случае термин «преюдициальная связь» уже вошел в
научный обиход (см., например: Безруков А.М. Преюдициальная связь судебных актов.
М.: Волтерс Клувер, 2007).
17
одном процессе (преюдицирущем) имел второстепенное, а в другом
(преюдицируемом) – основное значение, в некоторых, особо важных случаях
(по крайней мере в спорах о наследстве и спорах о праве собственности на
недвижимое имущество) стороне (по всей видимости, только ответчику)
предоставлялась возможность путем особого процессуального возражения
(преюдициальной эксцепции (см. п. 3)) требовать приостановления
рассмотрения преюдицирующего дела до вынесения решения по делу
преюдицируемому47. В противном случае решение по одному делу
«предрешало» бы (было бы «предварительным решением») другое дело.
Потому слово «praeiudicium» использовалось также в указанном значении
«предрешения» («предварительного решения»), которое тем не менее было
производно от соответствующего процесса.
Даже рассмотренная выше (см. п. 1) архаическая преюдициальная
спонсия, будучи одним процессом, явно содержит в себе как бы «в свернутом
виде» два преюдициально связанных дела. Ясно, что именно она (когда был в
полной мере осознан чисто формальный, условный характер совершаемого
по ней денежного присуждения) легла в основу преюдициальных исков 48 и
именно из нее черпали в более позднее время представления о
преюдициальной связи дел при разработке преюдициальных эксцепций
(преюдициального декрета)49. К тому же эта «остроумная процессуальная

47
Таким преюдицируемым делом могло стать и praeiudicium в более узком значении
процесса о подтверждении, возбужденного преюдициальным иском, в частности о
подтверждении статуса лица (см. указанные выше, в сн. 41, процессы о свободе).
48
«…У этой [преюдициальной] sponsio все же была condemnatio, но она была чистой
формальностью... Следовательно, это не было praejudicium [подразумеваются
преюдициальные иски о подтверждении], но совпадало с ним по цели и результату, и
поэтому Гай называет ее «sponsio praejudicialis»» (Савиньи Ф.К. фон. Система
современного римского права. Т. III / Пер. с нем. Г. Жигулина; Под. ред. О. Кутателадзе,
В. Зубаря. С. 333 (сн. 4)).
49
Функцией генетического начала значение преюдициальной спонсии для понимания
природы преюдиции вообще (не только римской) вовсе не ограничивается. Так, Ф.К. фон
Савиньи резонно замечает: «…Самым решающим случаем, который доказывает, что
римские юристы включали в сферу действия законной силы основания принятия решения,
является форма виндикационного иска, который рассматривали per sponsionem» (Savigny
F.C. von. Op. cit. S. 369) (см. выше, п. 1, о вещном иске посредством (преюдициальной)
спонсии). Иными словами, преюдициальная спонсия отчетливо показывает, что римляне
распространяли законную силу судебного решения также на его, выражаясь современным
18
уловка», как показано выше, позволяла обойти неподсудность дела, т.е. в
случае если из двух преюдициально связанных дел одно суду подсудно, а
другое – нет, позволялось «подменить» неподсудное дело подсудным, что
явно указывает на необходимый характер преюдициальной связи.
В заключение – в связи с необходимостью более точного негативного
определения50 границ римского понятия преюдиции51, т.е. устранения всего
того, что им, как можно предположить, не охватывается, – представляется
целесообразным вкратце остановиться на довольно известной дискуссии
двух выдающихся отечественных романистов – Д.О. Тузова 52 и Л.Л.
Кофанова53, возникшей по окончании издания русского перевода Дигест
Юстиниана, а именно на той ее части, которая связана с переводом слова
«praeiudicium»54.

языком, мотивы, мотивировочную, а не только резолютивную часть. В действительности

если предположить иное, то сущность преюдиции вообще (не только римской) станет
совершенно непонятной (подробнее об этом см. далее).
50
Попытка позитивного определения была предпринята выше.
51
Представляется, что оно задает рамки рассмотрения преюдиции вообще, т.е. в том числе
и в современном праве. При этом нужно отметить, что речь именно о юридическом
понятии преюдиции, которое сформировалось и развилось в классическом римском праве,
т.е. в период господства формулярного процесса. Указанное обстоятельство имеет
определяющее значение для всех предшествующих и последующих рассуждений.
52
Тузов Д.О. Понятия и терминология римского права в русском издании Дигест
Юстиниана // Журнал российского права. 2007. № 6 (http://www.orbis-
medievalis.ru/library/tuzov.pdf) (ссылки на страницы далее приводятся по электронному
документу).
53
Кофанов Л.Л. К вопросу о категориях римского права в Дигестах Юстиниана и в их
современной интерпретации Д.О. Тузовым // Журнал российского права. 2008. № 5
(http://forum.yurclub.ru/index.php?
app=core&module=attach&section=attach&attach_id=28682) (ссылки на страницы далее
приводятся по электронному документу). В последующих публикациях и выступлениях
позиция автора практически не изменилась (см.: Кофанов Л.Л. К интерпретации понятия
praeiudicium в римском праве // Вестник Новосибирского государственного университета.
Серия: Право. 2012. Т. 8. № 1. С. 5–14; Танев К. Хроника VIII международного научного
семинара «Римское право и современность» на тему «Источники права: от распоряжений
юриспруденции к правовой норме. От судебного решения к решениям юристов» (6–11
октября 2012 г., София – Хасково, Болгария) // Древнее право. Ius antiquum. 2013. № 3(28).
С. 247–248).
54
Ни критические замечания Д.О. Тузова в его статье (в чем он сам признается), ни
замечания, высказываемые далее в настоящей работе, нисколько не умаляют огромного
значения издания Дигест Юстиниана на русском языке (с параллельным латинским
текстом и предметным указателем).
19
 Итак, Д.О. Тузов (в том числе ссылаясь на английское и итальянское
издания Дигест) предлагает не переводить, а лишь транслитерировать этот
термин55, опираясь, по сути, на те же соображения, которые были высказаны
выше (в основном в п. 2 и 3)56. Также он считает, что допустим и перевод
«предварительное судебное решение»57 (с чем можно согласиться, но с
оговорками относительно того, как понимать «предварительность» такого
решения), в любом случае имея в виду, что процесс, судебное
разбирательство в единстве двух своих стадий (in iure и in iudicio) – основное
значение, а вынесенное в нем решение – производное.

55
Поскольку автор настоящей работы полностью согласен с Д.О. Тузовым, в соответствии
с этим замечанием перевод цитировавшихся выше фрагментов из русского издания
Дигест был немного исправлен. По сути, приведенные выше разъяснения основных
значений римского «praeiudicium» (а также связанных с ним «actiones praeiudiciales» и
«exceptiones praeiudiciales»), в частности, были направлены на раскрытие и развитие точки
зрения Д.О. Тузова (см. следующую сноску).
56
«Этим термином в римском праве обозначалось судебное рассмотрение (и разрешение)
в отдельном процессе какого-либо вопроса, имеющего значение для вынесения
правильного решения по главному делу. Если такой вопрос не был предварительно
разрешен, ответчик мог выставить эксцепцию «чтобы в отношении такого-то дела не
устанавливалось преюдиции», которая парализовала исковое требование. Истцу, таким
образом, следовало сначала предъявить преюдициальный иск (actio praeiudicialis), чтобы
доказать более «общее» свое право (например, право на наследство в целом), добившись
его судебного подтверждения (pronunciatio), и уже затем предъявлять иск о присуждении
ответчика, при рассмотрении которого решение, вынесенное по первому иску, имело бы
преюдициальное значение. <…> Речь идет, таким образом, об особом роде судебного
разбирательства, оканчивавшегося не присуждением или оправданием ответчика, а
судебным подтверждением или, напротив, отрицанием существования некоторого факта
или права, имеющего значение при решении другого дела» (Тузов Д.О. Указ. соч. С. 13–
14). В целом соглашаясь со всем сказанным, все же хочется высказать несколько
немаловажных замечаний. Во-первых, едва ли допустимо обобщать «преюдициальные
иски» таким образом, чтобы этим понятием охватывались любые иски, направленные на
установление более «общего» права истца, решение по которым имело преюдициальное
значение в других делах: все же это были специальные иски, имеющие особую цель и
особую формулу (см. выше, п. 2, а также п. 4 о более узком значении «praeiudicium»и сн.
46). Такое более широкое понятие преюдиции предполагается только преюдициальными
эксцепциями (см. выше, п. 3, а также п. 4 о более широком значении «praeiudicium» и сн.
46). На (в общем-то, ошибочный) соблазн смешения преюдициальных исков и
преюдициальных эксцепций указывал также и О. Бюлов (см.: Бюлов О. Указ. соч. //
Вестник гражданского процесса. 2013. № 4. С. 172 (сн. 1)). Во-вторых, выставить
преюдициальную эксцепцию ответчик мог далеко не всегда, а лишь в строго
определенных случаях (см. выше о различии преторского преюдициального декрета и
преюдициальной эксцепции).
57
Такого же перевода придерживается и Д.В. Дождев (Дождев Д.В. Указ. соч. С. 192, 193).
20
 Л.Л. Кофанов же, не соглашаясь с простой транслитерацией
«praeiudicium»58, считает, что она скрывает (и даже искажает) широкий
спектр значений данного термина, равно как и «предварительное судебное
решение»59. Со своей стороны он предлагает по меньшей мере следующие
значения: 1) прецедент; 2) досудебное разбирательство (а равно
«предварительные, то есть досудебные определения, которые выносились до
начала судебного процесса»60); 3) «всякое досудебное и даже внесудебное
заявление»61 (или «всякое досудебное мнение, сделанное даже вне какой-
либо судебной процедуры»62). Представляется, что все указанные (иногда
даже неюридические) значения и их вариации, приводимые Л.Л. Кофановым,

58
Ссылка на то, что «транслитерация «преюдиция» не дает объяснения значения термина»
(Кофанов Л.Л. К вопросу о категориях римского права в Дигестах Юстиниана и в их
современной интерпретации Д.О. Тузовым. С. 7), сама по себе малоубедительна. В самом
деле, как в отсутствие каких бы то ни было русских эквивалентов перевести «stipulatio»?
Как «торжественное обещание»? Или «mancipatio»? Конечно, эти термины обозначают не
существующие в современном праве институты. Но даже при наличии заимствованных из
латыни соответствующих русских терминов, обозначающих сходные с римскими
институты, попытка их перевода будет искажать римские понятия до неузнаваемости.
Если, например, попытаться перевести «vindicatio» как «защита охрана (прав)» или
«предъявление претензии или иска, искание по суду» (Дворецкий И.Х. Латинско-русский
словарь. Около 50000 слов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Русский язык, 1976. С. 1081), то
(по крайней мере в юридическом контексте) станет совершенно непонятно, о чем вообще
идет речь.
59
В частности, о «предварительном судебном решении» он пишет следующее:
«Предлагаемая трактовка praeiudicium как «предварительного судебного решения», хотя и
принята в русских переводах, однако тоже неточно отражает весь спектр значений
термина, так как может быть понята и в том смысле, что одни и те же судьи в рамках
одного и того же проесса выносят сначала предварительное, а затем окончательное
судебное решение, что совершенно не соответствует действительности, так как
преюдициальное решение всегда делается до начала того судебного процесса, в котором
потому и становится преюдициальным, то есть досудебным, и конечно принимается
совсем не теми судями, которые вели преюдициальный, то есть предшествующий
судебный процесс» (Кофанов Л.Л. К интерпретации понятия praeiudicium в римском
праве. С. 7; см. также: Он же. К вопросу о категориях римского права в Дигестах
Юстиниана и в их современной интерпретации Д.О. Тузовым. С. 7–8). Представляется,
что если иметь даже самое отдаленное представление об устройстве римского
формулярного процесса, даже не придет в голову трактовать «преюдициальное» через
пару «предварительное – окончательное». Но, принимая во внимание такую возможность,
можно предложить вариант «предрешение», который в числе прочих использовался выше.
А вот вариант «досудебное», на котором настаивает Л.Л. Кофанов, думается, чреват куда
более вредными последствиями (об этом см. далее).
60
Кофанов Л.Л. К интерпретации понятия praeiudicium в римском праве. С. 7.
61
Там же.
62
Танев К. Указ. соч. С. 247.
21
расширяют (не только римское, но и современное) понятие преюдиции
настолько, что оно совершенно «размывается», утрачивает какую-либо
определенность.
О «praeiudicium» в значении прецедента Л.Л. Кофанов пишет
следующее: «Римское praeiudicium включало в себя… любые судебные
решения по другим судебным делам, используемые в качестве примеров, то
есть судебных прецедентов, и здесь оно… почти идентично современному
значению русского юридического термина «преюдиция» или
«преюдициальность»»63. Указанное отождествление не подтверждается
ничем – ни de lege lata, ни de lege ferenda. Впрочем, обсуждаемое в доктрине
отношение понятий прецедента и преюдиции заслуживает отдельного
рассмотрения64.
Гораздо больше возражений вызывают второе и третье из указанных
значений, связанные своим досудебным (и даже, как признается автор,
внесудебным) характером. И чем же объясняются такие значения?
Оказывается, Л.Л. Кофанов фактически отождествляет современный суд и
суд римский (iudicium), а также современного судью и судью римского
(iudex)! Но римский судья обладал гораздо меньшими полномочиями по
сравнению с современным: он, не будучи профессиональным юристом,
решал только вопросы факта, устанавливал фактические обстоятельства
дела, тогда как именно претор, составляя формулу для судьи (iudex), давал
правовую оценку притязаниям сторон, т.е. решал вопросы права. Скорее, при
всей условности подобных аналогий, следует сравнивать римского iudex с
современными присяжными заседателями, а претора – с современным

63
Кофанов Л.Л. К интерпретации понятия praeiudicium в римском праве. С. 9.
64
См. об этом далее. Предварительно следует отметить, что автор настоящей работы
придерживается позиции, согласно которой прецедент и преюдицию необходимо строго
разграничивать на доктринальном уровне. См. об этом, например: Головко Л.В. Судебный
прецедент как ненормативный способ легитимации судебных решений // Вестник
гражданского права. 2010. Т. 10. № 6. С. 25 (сн. 35) («Без четкого разграничения в
судебном решении правовой аргументации и фактических обстоятельств дела нельзя не
только на теоретическом уровне правильно уяснить разницу между англо-американским
прецедентом и континентальной преюдицией, но и на сугубо практическом уровне
сколько-нибудь внятно реализовать теорию преюдиции в законе»).
22
судьей. Точнее даже, полномочия современного судьи включают в себя
полномочия претора и iudex вместе взятых, а современный (по крайней мере
гражданский) процесс (судопроизводство) объединяет обе стадии римского 65.
Далее выясняется также, что Л.Л. Кофанов мыслит римский формулярный
процесс по аналогии с современным уголовным (даже не гражданским!),
которым формулярный процесс никогда не был, говоря о «внесудебных
следственных действиях» и «предварительных судебных расследованиях»,
совершаемых претором. Но игра с подменами понятий довершается уже
вовсе явным заблуждением, когда он отождествляет все эти «следственные
действия» и «предварительные расследования» претора с actiones
praeiudiciales, вполне предсказуемо переводя это выражение как
«досудебные действия»66, после чего ссылается на приведенный выше (см.
выше, сн. 7) фрагмент Гая (IV.94) о преюдициальной спонсии (еще одно
недопустимое смешение!67), в котором нет ни слова о «досудебных
действиях» претора68. Пожалуй, следуя такой логике, преюдициальным
можно назвать все что угодно, если оно происходит до и вне суда (даже если
брать это слово в значении римского iudicium)!69 Нельзя не согласиться с Д.О.

65
Впрочем, деление на стадии исчезает уже в экстраординарном процессе, который
окончательно пришел на смену формулярному приблизительно в конце III – начале IV в.
н.э. (см., например: Салогубова Е.В. Указ. соч. С. 66–73). Но Л.Л. Кофанов явно говорит
именно о классическом формулярном процессе, упоминая «хрестоматийную истину о том,
что римский процесс делился на две стадии» (Кофанов Л.Л. К интерпретации понятия
praeiudicium в римском праве. С. 12).
66
Выше уже неоднократно указывалось (см., в частности, п. 2, п. 4 о praeiudicium в более
узком значении, сн. 55 в конце), что actiones praeiudiciales – это специальные иски,
которыми возбуждался самостоятельный процесс о подтверждении определенного факта
или правоотношения. Не говоря уже о том, что перевод «actio» (в процессуальном
смысле) как «действие» по меньшей мере вызывает вопросы.
67
См. выше, сн. 47.
68
Характерно, что Л.Л. Кофанов, цитируя Гая, не решается вместо «преюдициальная»
подставить «досудебная», как, с его точки зрения, следовало бы поступить (Кофанов Л.Л.
К интерпретации понятия praeiudicium в римском праве. С. 11). Ведь тогда возникла бы
совершенно непонятная «обещанная денежная сумма», которая «не взыскивается»,
поскольку не является штрафной, а досудебной!
69
Л.Л. Кофанов даже решается назвать преюдицией (преюдициальной) стадию in iure (см.:
Танев К. Указ. соч. С. 248), на которой составлялась формула, которая, кстати говоря, ведь
тогда тоже будет внесудебной (преюдициальной?). Интересно, а исполнительное
производство также будет преюдициальным? Или его правильнее называть
«постюдициальным»?
23
Тузовым, который пишет об этом следующее: «Источник недоразумения, по-
видимому, в том, что латинский префикс prae- был ошибочно понят в
значении предшествования понятию, выраженному основной частью слова –
iudicium (судебное разбирательство), вследствие чего и получилось:
«досудебное» (а следовательно, внесудебное) разбирательство»70. Впрочем,
Л.Л. Кофанов с этим и не спорит…
Но даже если отвлечься от критических замечаний, вариант
«досудебное разбирательство» приводит к гораздо более серьезным
искажениям (не только римского, но и современного) понятия преюдиции,
чем «предварительное решение». Примеры такого неверного понимания
можно встретить в литературе71.
70
Тузов Д.О. Указ. соч. С. 14–15. Д.О. Тузов совершенно справедливо указывает далее, что
в результате вставки «досудебное разбирательство» в русском переводе Дигест был
сильно искажен фрагмент Ульпиана (D. 44.1.12): «В целом в досудебных
разбирательствах (in praeiudiciis) роль истца выполняет тот, кто имеет интенцию
согласно тому, что он утверждает» (Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред.
Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 2. С. 461). Ведь речь явно идет о процессе, возбуждаемом
преюдициальными исками (см. выше, п. 2), в котором фигура истца действительно была
чисто номинальной! И это при том, что название титула, в который включен данный
фрагмент («De exceptionibus praescriptionibus et praeiudiciis»), переведено правильно: «Об
эксцепциях, прескрипциях и преюдициях»!
Но наиболее очевидна ошибочность перевода «praeiudicium» как «досудебного
разбирательства» в строго формализованном и потому повторяющемся тексте
преюдициальной эксцепции (см. выше, п. 3) («quod praeiudicium hereditati / praedio non
fiat»): «чтобы в отношении наследства не происходило досудебное разбирательство» (D.
44.1.13; см. выше, сн. 36) (Там же); «чтобы в отношении недвижимости не происходило
досудебное разбирательство» (D. 44.1.16, где речь идет о конкуренции виндикационного
и конфессорного исков, а вовсе не о досудебном / судебном разбирательстве) (Там же);
«чтобы в отношении поместья либо его части не происходило досудебное
разбирательство» (D. 44.1.18) (Там же. С. 463). Примечательно также, что в одном случае
(D. 5.3.25.17) (в точно таком же тексте эксцепции) «praeiudicium» вообще переведено как
«судебная оговорка» (Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л.
Кофанов. Т. II. С. 115, 117).
71
«…Субъекты, вступающие в преюдициальные правоотношения на основе норм
теневого права, могут в полной мере удовлетворить свои интересы (например,
осуществление найма жилого помещения без заключения договора позволяет одной
стороне избежать налогов, а другой – удовлетворить потребность в жилье по более низкой
и приемлемой стоимости)» (Егикян Л.Р. Понятие и классификация преюдициальных
правоотношений // Вестник Владимирского юридического института. 2013. № 1(26). С.
78–79). Получается, что судебное разбирательство – это iudicium, а бандитские разборки –
это praeiudicium? Возможно также, что в связи с Федеральным законом от 2 июля 2013 г.
№ 166-ФЗ о внепроцессуальных обращениях стоит ожидать появления работ,
посвященных преюдициальным обращениям и их удивительной связи с римской
преюдицией! И как тут не согласиться с Д.О. Тузовым: «При незнании латыни многими
24
 Подводя итог, следует отметить, что Л.Л. Кофанов совершенно
«размывает» и тем самым даже уничтожает процессуальное (не только
римское, но и современное) понятие преюдиции, возникшее, оформившееся
и развившееся в римском формулярном процессе, с чем никак нельзя
согласиться. В противоположность этому автор настоящей работы исходит
из выделенных выше (п. 4) двух основных, чисто процессуальных значений
praeiudicium, дальнейшее развитие которого вызвало появление целого ряда
процессуальных институтов. Одним из них является современная
преюдиция.

§ 2. Преюдиция как предсудимость в отечественном дореволюционном

процессуальном праве и ее связь с современным гражданским
процессуальным правом
Преюдициальная связь судебных актов была известна также
отечественному дореволюционному процессуальному праву72 (по крайней
мере после издания судебных уставов 1864 г.73). Она обычно обозначалась
термином «предсудимость». Суть последней состояла в том (в данном
аспекте – вполне в духе римской преюдиции), что вопрос, от решения

современными юристами, они не смогут обнаружить вкравшиеся в перевод ошибки,

неточности или двусмысленности и, как правило, будут на веру воспринимать русский
текст, не справляясь в латинском оригинале. Как следствие, вызванное этим неправильное
представление об отдельных положениях римского права может лечь в основу неверных
тезисов в научной работе, педагогической или практической деятельности» (Тузов Д.О.
Указ. соч. С. 1)?
72
См. об этом, например: Буцковский Н. Основания кассационной практики по вопросам
преюдициальным (предсудимым). СПб.: Типография II Отделения собственной Е.И.В.
Канцелярии, 1872 (пожалуй, первая работа по данной теме); Щегловитов И. Гражданская
предсудимость по уголовным делам // Журнал гражданского и уголовного права. 1892.
Кн. 3. Март. С. 65–117 (у него см. также в сн. 1 ссылки на более раннюю литературу по
данному вопросу); Немировский Э. Преюдициальные вопросы в уголовном процессе по
русскому праву // Журнал Юридического общества при Императорском С.-Петербургском
Университете. 1897. Кн. 3. Март. С. 1–72; Он же. Преюдициальные вопросы уголовного
процесса в западно-европейской литературе и законодательствах // Журнал Юридического
общества при Императорском С.-Петербургском Университете. 1897. Кн. 9. Нояб. С. 1–48.
73
«Говорить о преюдициальных вопросах у нас можно только со времени издания
судебных уставов; до этих пор разграничение судопроизводства не было строго
проведено» (Немировский Э. Преюдициальные вопросы в уголовном процессе по
русскому праву. С. 2 (сн. 1)).
25
которого необходимо зависело вынесение решения (приговора) судом
(например, уголовным), не относился к его компетенции (даже специально
исключался из нее), но был отнесен к компетенции другого суда (например,
гражданского) (и в этом состоит коренное отличие от преюдиции в римском
процессе, практически не знавшем разграничения видов судопроизводства) 74.
В результате обнаружения такого вопроса, называвшегося, следуя
французскому законодательству, на которое в весьма значительной степени
ориентировались составители судебных уставов 1864 г., «преюдициальным»
(или «предрешительным»)75, при рассмотрении дела производство по нему
приостанавливалось до вынесения решения по данному вопросу
компетентным судом в ином порядке судопроизводства. Проблема
74
И. Щегловитов писал о предсудимости следующее: «Стремление избежать
противоречий в деятельности судебных установлений, а также нежелание предоставить
суду рассмотрение вопросов, выходящих из пределов его формальной компетенции, хотя
бы они относились к главному вопросу, как причина к следствию, послужили поводом к
установлению в начале нынешнего столетия особого института предсудимости, зачатки
которого существовали и ранее. Сущность этого способа согласования деятельности
уголовного и гражданского суда заключается в том, что исследование дела, если
последнее состоит из отдельных вопросов, по свойству своему не подведомственных суду,
призванному его разрешить, раздробляется между отдельными судами с тем, чтобы
решения их были обязательны для других органов правосудия» (Щегловитов И. Указ. соч.
С. 69).
75
В тогдашнем французском законодательстве (и доктрине) выделялись две группы
преюдициальных вопросов: 1) вопросы, препятствующие возбуждению производства по
уголовному делу (questions préjudicielles à l’action); 2) вопросы, препятствующие
вынесению приговора (questions préjudicielles au jugement) (см., например: Буцковский Н.
Указ. соч. С. 44; Немировский Э. Преюдициальные вопросы уголовного процесса в
западно-европейской литературе и законодательствах. С. 3–4; Щегловитов И. Указ. соч.
С. 72). До разрешения первых компетентным судом уголовное преследование не могло
быть возбуждено, а начатое подлежало прекращению; соблюдение правил о
предсудимости по ним было обязанностью суда. Вторые же не препятствовали
возбуждению уголовного дела, но обязывали суд приостановить производство по нему до
вынесения решения в ином установленном порядке, т.е. в порядке гражданского
судопроизводства; на них в виде возражений обращал внимание обвиняемый. К первым
обычно относили вопросы о правах состояния (в частности, о законности брака и о
родственных отношениях), а ко вторым – в основном вопросы о вещных правах на
недвижимость. Как видно, французское право в выделении и различении
преюдициальных вопросов практически полностью следовало образцу римского права
(см. выше, п. 3 § 1 о различии преторского преюдициального декрета и преюдициальной
эксцепции и об области применения последней). Ср. также ст. 27 УУС (сн. 76 ниже).
В целом же под преюдициальным вопросом во французской доктрине понимался «вопрос
о факте, от которого зависит существование преступления и который требует отдельного
разрешения другим судом. Факт этот должен принадлежать к элементам законного
состава преступления» (Щегловитов И. Указ. соч. С. 72).
26
предсудимости, таким образом, была частным выражением более общей
проблемы последовательного разграничения, с одной стороны, и
взаимодействия – с другой, различных видов судопроизводства (прежде
всего гражданского и уголовного), компетенций уголовного и гражданского
судов76. Обсуждение преюдициальных вопросов в пореформенной доктрине
и судебной практике в основном относилось к проблеме гражданской
предсудимости по уголовным делам, которая в основном предусматривалась
ст. 27 Устава уголовного судопроизводства77 (далее – УУС), чем, однако,

76
Не вполне корректна поэтому точка зрения А.В. Карданца на предсудимость, согласно
которой «несмотря на отсутствие прямого закрепления исследуемой дефиниции в
российском законодательстве XIX века, преюдиция была установлена законодателем как
специальное правило доказывания» (Карданец А.В. Преюдиции в российском праве: Дис.
… канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2002. С. 22–23). Это явная «подгонка» под современное
легальное понимание преюдиции как одного из оснований освобождения от доказывания
(ч. 2–4 ст. 61 ГПК РФ, ч. 2–4 ст. 69 АПК РФ, ст. 90 УПК РФ). В действительности речь
шла не столько об освобождении от доказывания, сколько о различии видов
судопроизводства (прежде всего уголовного и гражданского) при рассмотрении и
разрешении преюдициально связанных дел. В самом деле, если суд некомпетентен
устанавливать то или иное обстоятельство, вопрос о его доказывании даже нельзя
поставить. Скорее, дореволюционную предсудимость следует сравнивать с содержанием
посвященных приостановлению ex officio производства по делу ст. 215 (абзац пятый) ГПК
РФ и ст. 143 (п. 1 ч. 1) АПК РФ, которые ее частично воспроизводят. Впрочем, абзац
пятый ст. 215 ГПК РФ (п. 1 ч. 1 АПК РФ) и ч. 2–4 ст. 61 ГПК РФ (ч. 2–4 ст. 69 АПК РФ)
безусловно связаны (см. об этом далее).
77
«Если определение преступности деяния зависит от определения в установленном
порядке прав состояния или собственности на недвижимое имущество, или же свойства
несостоятельности обвиняемого, то преследование уголовным судом не возбуждается, а
возбужденное приостанавливается до разрешения спорного предмета судом
гражданским» (Судебные уставы 20 ноября 1864 г. СПб.: Типография
Правительствующего Сената, 1864. С. 4 (в каждом уставе – своя нумерация страниц)).
Кассационная практика Правительствующего Сената путем распространительного
толкования ст. 27 расширила круг вопросов, подлежащих предварительному решению
гражданского суда, включив в него: 1) все случаи, когда преступность деяния, в котором
обвиняется подсудимый, зависит от определения прав собственности на движимое
имущество, основанных на формальном акте; 2) те случаи, когда уголовное преследование
обуславливается разрешением спора о правах по обязательствам и договорам, для
доказательства которых требуется письменное удостоверение и не принимаются
свидетельские показания (см. подробнее: Буцковский Н. Указ. соч. С. 29–41; Немировский
Э. Преюдициальные вопросы в уголовном процессе по русскому праву. С. 2–7). В
частности, Н. Буцковский так сформулировал мотивы указанного расширения: «В общих
положениях устава уголовного судопроизводства указаны только самые очевидные
случаи зависимости уголовного обвинения от решения вопросов гражданского права…
Ввиду вышеизложенных соображений кассационная практика вынуждена была принять
этот закон не в смысле определения или исчисления всех случаев, для которых установлен
особенный порядок рассмотрения дела сначала в гражданском, а потом в уголовном суде,
но в смысле установления особого порядка для дел, имеющих характер означенных
27
вовсе не исключался и обратный случай – уголовная предсудимость по
гражданским делам (см., например, ст. 8 (общее правило), ст. 564
(фальсификация письменных доказательств)78 Устава гражданского
судопроизводства (далее – УГС)). Кроме того, в отдельных случаях
уголовная предсудимость по гражданским делам могла быть условием
осуществления права на предъявление иска, как, например, в делах о
возмещении вреда или убытка, причиненных преступлением или
проступком, иск о котором мог быть предъявлен в гражданском суде «не
прежде, как по окончании уголовного производства по тому предмету, из
коего иск проистекает» (ст. 6 УГС)79.
Обобщая вышесказанное, можно сказать, что предсудимость
означает, что до разрешения по существу данным судом требования истца
необходимо рассмотреть в судебном порядке неподсудный данному суду
спор о праве или факте (спор по «преюдициальному вопросу») с вынесением
по такому спору судебного решения, которое будет иметь преюдициальное
значение для разрешения этого требования.
Представляется, что понятие предсудимости сохранило свое значение
для гражданского (и арбитражного) процессуального права и по сей день.
Достаточно привести формулировку абзаца пятого ст. 215 ГПК РФ: «Суд
обязан приостановить производство по делу в случае… невозможности
рассмотрения данного дела до разрешения другого дела, рассматриваемого в
случаев» (Буцковский Н. Указ. соч. С. 29–30). В тогдашней литературе эта позиция Сената
была подвергнута жесткой критике (см., например: Щегловитов И. Указ. соч. С. 101–109).
Аналогичного – связанного с гражданской предсудимостью – основания приостановления
производства по уголовному делу (ст. 238 УПК РФ) либо судебного разбирательства (ст.
253 УПК РФ) современное процессуальное законодательство не содержит.
78
Статья 8: «Когда во время производства гражданского дела из обстоятельств оного
откроется противозаконное действие, требующее уголовного преследования, то с
передачей сего предмета через прокурора в уголовный суд производство гражданского
дела приостанавливается, если разрешение оного зависит от рассмотрения уголовного
обстоятельства».
Статья 564: «Передавая прокурору дело о подлоге по случаю прямого обвинения в нем
кого-либо, суд или приостанавливает у себя все гражданское производство до окончания
дела в уголовном порядке, или по ходатайству той или другой стороны продолжает
производство дела в тех частях, в коих решение не зависит от заподозренного акта».
(Судебные уставы 20 ноября 1864 г. С. 2, 67).
79
Судебные уставы 20 ноября 1864 г. С. 2.
28
гражданском, административном или уголовном производстве» 80. Этой
обобщенной формулировкой охватываются все возможные случаи
предсудимости для уголовного и административного производства в
отношении судопроизводства гражданского81 (для конституционного,
уголовного, гражданского, административного – в отношении арбитражного
(п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ) 82) – в отличие от дореволюционного
законодательства, где иногда допускалось указание конкретных
80
Практически аналогичную по сути формулировку имеет и п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ. Тем
не менее, во-первых, в п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ указаны суды, а не виды
судопроизводства, а во-вторых, в абзаце пятом ст. 215 ГПК РФ (по сравнению с п. 1 ч. 1
ст. 143 АПК РФ) отсутствует указание на конституционное производство. Последнее
частично компенсируется абзацем шестым той же статьи о приостановлении производства
в случае обращения суда в Конституционный Суд Российской Федерации (далее – КС РФ)
с запросом о соответствии закона, подлежащего применению, Конституции РФ.
«Следовательно, отсутствие в статье 215 ГПК Российской Федерации положений,
которыми заявитель, по существу, предлагает ее дополнить, само по себе не нарушает
конституционное право каждого на судебную защиту» (Определение КС РФ от 4 октября
2005 г. № 396-О (здесь и далее, если нет указания об ином, судебные и нормативно-
правовые акты приводятся по СПС «КонсультантПлюс»)).
81
Невозможность рассмотрения данного дела в порядке гражданского судопроизводства
до разрешения другого дела, подлежащего рассмотрению также в порядке гражданского
судопроизводства, вообще говоря, не имеет отношения к предсудимости, поскольку
последняя явно предполагает разграничение подведомственности споров, и лишь уточняет
нормы ч. 2 ст. 61 ГПК РФ о преюдициальной связи судебных актов применительно к
случаю, когда два преюдициально связанных дела одновременно находятся на
рассмотрении (см. об этом далее). Тем не менее остается открытым вопрос о
возможности использования понятия предсудимости применительно к разграничению
видов производства уже внутри гражданского процесса (искового, производства,
возникающего из публично-правовых отношений, особого производства), поскольку их
соединение в рамках рассмотрения одного и того же дела недопустимо. Выходящим за
пределы предсудимости и преюдициальной связи вообще, но небезынтересным
представляется также замечание В.В. Яркова о том, что взаимная обязательность
судебных и несудебных актов заключается в том, что в случаях, прямо предусмотренных
законом, когда установление определенных фактов отнесено к исключительной
компетенции несудебных органов, суд принимает установленные ими факты без
доказывания. Для суда просто закрыта возможность установления фактов в данной сфере
ввиду действующих правил подведомственности (см.: Ярков В.В. Юридические факты в
механизме реализации норм гражданского процессуального права: Дис. ... д-ра юрид.
наук. Екатеринбург, 1992. С. 82). При всем очевидном сходстве предсудимости и такого
«предустановления» фактов несудебными органами указанное обстоятельство не вполне
учитывается теми авторами, которые пытаются наделить преюдициальным значением
акты несудебных органов (см., например: Карданец А.В. Указ. соч. С. 27; Громов Н.А.
Применение преюдициальных актов при рассмотрении судами гражданских дел по вновь
открывшимся обстоятельствам // Законность. 1998. № 2. С. 35–39; Алиев Т. Применение
преюдициальных актов при рассмотрении судами гражданских дел по вновь открывшимся
обстоятельствам // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. № 11. С. 6–7).
82
См. также сн. 79.
29
преюдициальных вопросов для отдельных видов судопроизводства 83. Вполне
очевидна связь абзаца пятого ст. 215 ГПК РФ (п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ) с ч.
2–4 ст. 61 ГПК РФ (ст. 69 АПК РФ) 84: невозможность рассмотрения (а
следовательно, и разрешения) данного дела до разрешения другого дела
указывает на необходимый характер преюдициальной связи между ними, т.е.
необходимость вынесения решения по другому делу для разрешения
данного85. Однако представляется, что указанная невозможность
рассмотрения допускает по меньшей мере двоякое толкование: если речь
идет о невозможности рассмотрения дела в порядке гражданского
судопроизводства до разрешения другого дела в ином порядке, то налицо
предсудимость (в указанном выше смысле) этого другого дела для данного.
Строго говоря, в этом случае ссылка на ч. 2–4 ст. 61 ГПК РФ (ст. 69 АПК
РФ)86 даже и не требуется, поскольку обстоятельство, от установления
которого зависит само существование процесса, будет в нем обязательным

83
См., в частности, ст. 27 УУС и попытки ее расширительного толкования кассационной
практикой Правительствующего Сената в сн. 76.
84
Примечательно, что ряд комментариев к ГПК РФ либо вовсе игнорируют указанное в
абзаце пятом ст. 215 основание приостановления ex officio производства по делу (см.,
например: Постатейный комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу
Российской Федерации / Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2012. С. 274–276;
Рыжаков А.П. Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской
Федерации (постатейный). 6-е изд., перераб. Абз. 5610–5631 (подготовлен для СПС
«КонсультантПлюс» (2011)); Мохов А.А. Комментарий к Гражданскому процессуальному
кодексу Российской Федерации: Научно-практический комментарий. М.: КОНТРАКТ;
Волтерс Клувер, 2011. Абз. 3686–3689 (СПС «КонсультантПлюс»)), либо ограничиваются
ссылкой на преюдициальное значение обстоятельств, установленных в другом деле, для
данного дела (см., например: Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу
Российской Федерации (постатейный). 3-е изд., перераб. и доп. / Под общ. ред. В.И.
Нечаева. М.: НОРМА, 2008. Абз. 4555 (СПС «КонсультантПлюс»); Комментарий к
Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред.
В.М. Жуйкова, М.К. Треушникова. М.: Городец, 2007. Абз. 4437 (СПС
«КонсультантПлюс»)).
85
Как представляется, указанный характер данной связи подтверждается также тем, что
определение о приостановлении производства по делу может выноситься в
предварительном судебном заседании (ч. 5–6 ст. 152 ГПК РФ), т.е. до судебного
разбирательства – рассмотрения и разрешения дела (см., например, Определение ВС РФ
от 17 апреля 2003 г. № КАС03-139, в котором Суд отменил определение о
приостановлении, поскольку оно было вынесено без проведения предварительного
судебного заседания).
86
Которой практически всегда в судебной практике сопровождается ссылка на абзац
пятый ст. 215 ГПК РФ (п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ). См. также сн. 83.
30
для суда, не будет в нем доказываться и оспариваться сторонами и в
отсутствие соответствующего законодательного положения; вопрос о его
доказывании даже нельзя будет поставить87. Иное дело – невозможность
рассмотрения данного дела в порядке гражданского судопроизводства до
разрешения другого дела, подлежащего рассмотрению также в порядке
гражданского судопроизводства. Она лишь уточняет нормы ч. 2 ст. 61 ГПК
РФ о преюдициальной связи судебных актов применительно к случаю, когда
два преюдициально связанных дела одновременно находятся на
рассмотрении88. В этом случае одновременная ссылка на ч. 2–4 ст. 61 89 и
абзац пятый ст. 215 ГПК РФ представляется вполне обоснованной и даже
обязательной. Взаимосвязь указанных законоположений в части уточнения
преюдициальной связи двух одновременно находящихся на рассмотрении
дел в судебной практике подчеркивается также формулировками:
обстоятельства, подлежащие установлению в другом деле, должны иметь
юридическое значение для данного дела90; факты и правоотношения имеют
юридическое значение для данного дела, и без установления данных фактов в

87
См. об этом также выше, сн. 75; ср. также замечание В.В. Яркова в сн. 80.
88
В римском формулярном процессе, в котором отсутствовало такое резкое разграничение
видов судопроизводства и которому, следовательно, было неизвестна предсудимость,
претор, так же как и современный суд, ex officio своим декретом регулировал
последовательность рассмотрения преюдициально связанных дел, одновременно
находящихся на рассмотрении. Впрочем, в то же время существовал институт
преюдициальных возражений в отношении преюдициально связанных дел, одно из
которых еще не находится на рассмотрении суда и может быть возбуждено лишь в
ближайшем будущем, но у таких возражений была строго ограниченная область
применения (см. выше, п. 3 § 1). О (вообще говоря, спорной) попытке распространения
предсудимости на преюдициальную связь дел, одно из которых еще не возбуждено, см.
далее.
89
В связи со сказанным точнее было бы ссылаться только на ч. 2 ст. 61 ГПК РФ.
90
См., например: определения ВС РФ от 25 января 2011 г. № 70-В10-7 («…суд не учел,
что приостановление производства по гражданскому делу до разрешения другого дела,
рассматриваемого в гражданском, уголовном или административном производстве,
допустимо в том случае, если факты и правоотношения, которые подлежат установлению
в порядке гражданского, уголовного или административного производства, имеют
юридическое значение для данного дела»), от 27 июля 2010 г. № 45-В10-10 (аналогичная
формулировка); Апелляционное определение Архангельского областного суда от 12
августа 2013 г. по делу № 33-4677/2013 (аналогичная формулировка); Апелляционное
определение Кемеровского областного суда от 31 июля 2013 г. № 33А-7096 (аналогичная
формулировка); Апелляционное определение Московского городского суда от 12 августа
2013 г. № 11-25674 (аналогичная формулировка) и многие другие.
31
ином деле невозможно разрешить данное дело91; факты имеют
преюдициальное значение для дела, производство по которому подлежит
приостановлению92; данный гражданский спор невозможно разрешить в
отсутствие судебного акта, постановленного в рамках другого дела93.
Возвращаясь в завершение данного параграфа к проблеме
предсудимости, следует вкратце остановиться на довольно интересной
попытке Е.Г. Малых de lege ferenda распространить понятие предсудимости
на преюдициальную связь дел, подлежащих рассмотрению и разрешению в
разных порядках судопроизводства, одно из которых еще не возбуждено 94, 95.
Отмечая, что «в современной процессуальной теории вопрос о
предсудимости… широко не обсуждается, о чем свидетельствует отсутствие
работ на эту тему», он в то же время указывает, что «при рассмотрении
некоторых категорий дел приходится сталкиваться с необходимостью
доказывания таких фактов и правоотношений, которые сами должны быть
подтверждены в судебном или ином юрисдикционном порядке» 96. К чилу
последних он, например, относит дела о признании недействительными
действий судебного пристава-исполнителя по передаче на реализацию
91
Апелляционное определение Саратовского областного суда от 21 августа 2013 г. по делу
№ 33-5352 («приостановление производства по гражданскому делу до разрешения другого
дела, рассматриваемого в гражданском производстве, допустимо в том случае, если факты
и правоотношения, которые подлежат установлению в порядке гражданского
производства, имеют юридическое значение для данного дела, и без установления данных
фактов в ином деле невозможно разрешить данное дело»).
92
Определение ВС РФ от 16 ноября 2005 г. № 88-Г05-16 («Невозможность рассмотрения
дела до разрешения другого дела, рассматриваемого в гражданском, уголовном или
административном порядке, следует понимать таким образом, что факты, которые могут
быть установлены судом или административным органом при разрешении другого дела,
имеют преюдициальное значение для дела, производство по которому подлежит
приостановлению»).
93
Апелляционное определение Саратовского областного суда от 21 августа 2013 г. по делу
№ 33-5259 («приостановление производства по делу является обязанностью суда только в
том случае, когда данный гражданский спор невозможно разрешить в отсутствие
судебного акта, постановленного в рамках другого дела, рассматриваемого в
гражданском, административном или уголовном производстве»).
94
Малых Е.Г. Проблемы преюдиции в гражданском и арбитражном процессе: Дис. …
канд. юрид. наук. М., 2005. С. 15–31.
95
Как указано выше, de lege lata это неправильно: абзац пятый ст. 215 ГПК РФ
распространяется только на те случаи, когда преюдицирующее дело уже возбуждено
(равно как и преюдицируемое).
96
Там же. С. 15–16.
32
арестованного имущества, о возмещении убытков, причиненных
незаконными действиями (решениями) государственных органов, о праве на
наследство, о признании недействительной сделки и др. Проблема состоит в
том, что согласно ст. 134 ГПК РФ дело неподведомственно суду общей
юрисдикции, если соответствующий спор должен быть рассмотрен в ином
судебном порядке. Между тем определенные вопросы, входящие в состав
предмета доказывания по данному гражданскому делу как основания
требований либо возражений сторон, в силу действующего законодательства
могут оказаться неподведомственными суду общей юрисдикции. Если бы
такие вопросы составляли предмет иска, то суд должен был бы отказать в
принятии соответствующего заявления либо прекратить производство по
делу (ст. 134, 220 ГПК РФ). Для тех же случаев, когда такие вопросы входят
только в предмет доказывания, являясь основанием иска, действующее
процессуальное законодательство не содержит никакой специальной
процедуры97.
Так, согласно ст. 1069 ГК РФ возмещается вред, причиненный
незаконными действиями государственного органа. Статьи 12, 13 ГК РФ
предусматривают специальный способ защиты права – обжалование
решений (действий) государственных органов.
Имеющиеся публикации свидетельствуют о том, что теория и
судебная практика по вопросу о необходимости предварительного
оспаривания законности действий (решений) государственных органов до
предъявления иска о возмещении причиненного такими действиями вреда не
являются однозначными.
Первый подход к решению обозначенной проблемы основан на
буквальном толковании ст. 12,13 ГК РФ и допускает удовлетворение иска о
возмещении вреда только при условии предварительного признания

97
Например, обстоятельство виновного принятия судьей неправосудного решения,
являющееся основанием подведомственного суду общей юрисдикции иска о возмещении
гражданину причиненного таким решением вреда, не может быть исследовано и
установлено судом в отсутствие приговора по уголовному делу.
33
соответствующих действий государственных органов незаконными в
установленном порядке; в этом случае существование «предварительного
решения» именуется «процессуальным основанием ответственности
публичного образования»98. Второй подход, основанный на различении
прямого (основанного в том числе на ст. 13 ГК РФ) и косвенного (ст. 16,
1069 ГК РФ, ст. 120 Конституции РФ) контроля, не ставит такого условия
для удовлетворения иска99. Судебная практика также заняла неоднозначную
позицию по данному вопросу. Различные суды при решении одних и тех же
по фабуле дел придерживаются противоположных позиций. Так, ФАС
Московского округа, рассматривая жалобу истца по иску к Минюсту России
о возмещении вреда, причиненного незаконным бездействием судебного
пристава-исполнителя, согласился с позицией судов первой и
апелляционной инстанций, придавших решающее значение отсутствию в
материалах дела судебного решения о признании бездействия судебного
пристава незаконным в порядке ст. 90 Федерального закона от 21 июля 1997
г. № 119-ФЗ «Об исполнительном производстве» (ныне утратил силу). В
удовлетворении иска отказано за недоказанностью100. В другом деле ФАС
Восточно-Сибирского округа принял прямо противоположную позицию,
признав аналогичные выводы судов нижестоящих инстанций не
соответствующими закону101.
Другой пример – ответственность за вынесение неправосудного
решения, установленная в последнем предложении п. 2 ст. 1070 ГК РФ.

98
Токанова А.В. Право гражданина на возмещение вреда, причиненного незаконными
действиями (бездействием) органов исполнительной власти (СПС «КонсультантПлюс:
Комментарии законодательства»).
99
Любимова Р.Н. Ответственность органов власти за вред, причиненный актами, не
соответствующими закону, незаконными действиями (бездействием) (СПС
«КонсультантПлюс: Комментарии законодательства»); Сухарева Н.В. Возмещение
убытков или вреда в споре с властью (СПС «КонсультантПлюс: Комментарии
законодательства»).
100
Постановление ФАС Московского округа от 14 февраля 2002 г. № КГ-А40/481-02.
101
Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 12 января 2004 г. № А19-6990/03-
35-Ф02-4747/03-С2 («Выводы арбитражного суда о том, что незаконность действий
судебного пристава-исполнителя должна быть установлена судебным актом, являются
ошибочными»).
34
Согласно этому правилу, возмещение вреда, причиненного вынесением
неправосудного решения (приговора) суда, за счет средств федерального
бюджета происходит в случае, когда вина судьи установлена вступившим в
законную силу приговором суда по уголовному делу. Иными словами,
решение вопроса о виновности судьи в вынесении неправосудного решения
прямо исключено из компетенции суда общей юрисдикции, а также
арбитражных судов, рассматривающих иск о возмещении вреда.
Налицо именно та ситуация, которая получила в дореволюционном
процессе название предсудимости.
В судах общей юрисдикции получила распространение практика
признания дел по искам о возмещении вреда, причиненного неправосудным
решением, неподведомственными судам, если отсутствует приговор по
соответствующему уголовному делу; в принятии исковых заявлений
отказывается102. Такой выход из положения представляется не вполне
удовлетворительным, поскольку решение вопроса о подведомственности
целой категории гражданских дел судам ставится в зависимость от наличия
у истца достаточных доказательств. Кроме того, поскольку приговор
является доказательством вины судьи, то наличие определения об отказе в
принятии заявления либо о прекращении производства по делу будет
препятствовать предъявлению иска уже после вынесения указанного
приговора (ч. 3 ст. 134, ст. 221 ГПК РФ).
Подобные рассмотренным выше случаи предсудимости – в условиях
действующего законодательства, согласно которому отсутствие
специального юрисдикционного акта, вынесенного в порядке уголовного
либо административного судопроизводства по преюдициальному вопросу,

102
См., например, Определение ВС РФ от 1 июня 2010 г. № 67-Г10-10. В данном
Определении есть один весьма характерный пассаж: «Что касается возмещения вреда,
причиненного действиями суда, применительно к случаям, когда вина судьи установлена
не приговором суда, а в ином судебном порядке [в каком?], то в настоящее время
законодательством не урегулирован вопрос об основаниях и порядке возмещения такого
вреда и не определены подведомственность и подсудность дел данной категории». См.
также определения ВС РФ от 25 мая 2010 г. № 5-Г10-63, № 5-Г10-62, от 19 мая 2010 г. №
16-Г10-10 и др.
35
должно вести к отказу в удовлетворении иска за недоказанностью его
оснований, – обоснованно представляются Е.Г. Малых не вполне
справедливыми для истца: «Возникновение преюдициального вопроса,
решение которого не находится в компетенции суда, рассматривающего
гражданское дело, юридически препятствует вынесению правильного
решения по делу, поскольку суду не разрешается делать выводы по существу
такого преюдициального вопроса. Отнесение издержек такой юридической
невозможности, следующей из определенных законодательных
установлений, а не из процессуальных действий самого истца, на его счет не
является справедливым. Решение об отказе в иске за недоказанностью
соответствующего обстоятельства заведомо не является правильным. Однако
в дальнейшем такое решение будет препятствовать истцу в защите его
нарушенных прав, делая в силу исключительности судебного решения (п. 2 ч.
1 ст. 134 ГПК) невозможным повторное обращение с иском, а также
преюдициально действуя в других процессах»103. Однако предлагаемое им
решение – расширительное толкование п. 1 ч. 2 ст. 392 и п. 1 ч. 3 ГПК РФ (о
существенных для дела обстоятельствах, которые не были и не могли быть
известны заявителю, как о вновь открывшихся обстоятельствах – основании
для пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений),
согласно которому «подтвержденное судебным решением по
преюдициальному вопросу обстоятельство… может рассматриваться как
«существенное для дела обстоятельство, которое не было и не могло быть
известно заявителю»», что позволит «связать осведомленность истца об
обстоятельстве, подлежащем установлению в ином юрисдикционном
порядке, с наличием соответствующего решения компетентного органа по
преюдициальному вопросу»104, представляется заслуживающим внимания, но
явно натянутым. Прямым решением проблемы было бы – в духе
дореволюционного законодательства – установление правила об
обязательном приостановлении производства по делу до разрешения в
103
Малых Е.Г. Указ. соч. С. 29.
104
Там же. С. 30.
36
установленном порядке преюдициального вопроса и (или) установление
дополнительно к имеющимся специального основания для оставления
заявления без рассмотрения, что, однако, потребует изменения
действующего законодательства.

37
 Глава II. Преюдиция в современной доктрине гражданского
процесса

§ 1. Преюдиция и законная сила судебного акта

Судебная власть и правосудие принимают объективированный вид в
судебных актах. Помимо собственно судебных актов, суды могут выносить
также распоряжения, требования, поручения, вызовы и обращения (далее –
распорядительные акты суда) (ч. 1 ст. 6 Федерального конституционного
закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской
Федерации» (далее – ФКЗ о судебной системе)) 105. Последние не являются
судебными актами в том смысле, в котором это можно сказать о судебных
решениях, определениях, постановлениях.
Судебное решение занимает особое положение в ряду судебных актов,
поскольку именно в нем отражаются результаты всей предшествовавшей
деятельности суда, в связи с чем необходимо прояснить ряд вопросов.
Во-первых, чем судебные акты отличаются от иных актов
государственных органов?
Отграничение судебных актов от актов других правоприменительных
органов основывается на:
– специфике положения суда в системе других правоприменительных
органов;
– исключительно судебном осуществлении правосудия;
– возможности применения судами государственного принуждения в
процессе осуществления правосудия и реализации вынесенных решений.
Во-вторых, чем судебные акты отличаются от распорядительных
актов суда?
Как уже отмечалось выше, при отправлении правосудия по
105
В качестве распорядительных можно рассматривать выносимые судом акты,
являющиеся результатом реализации предписаний, вынесенных непосредственно в ходе
осуществления правосудия (например, судебные извещения). Они, так же как и судебные
акты, выносятся в письменном виде, однако по своей сути направлены на практическую
реализацию определения о назначении времени и места судебного разбирательства.
38
гражданским делам суды выносят не только судебные акты, но также и
распорядительные акты. В чем же заключается различие между судебными
актами и распорядительными актами суда?
Любой судебный акт – это акт правоприменения, т.е. при его
вынесении разрешается определенный юридически значимый вопрос. При
этом суд на основе юридических фактов и конкретных правовых норм
принимает индивидуальное решение. Распорядительные акты суда, так же
как и судебные акты, представляют собой индивидуально-конкретные акты,
выносимые судами в письменной форме в ходе осуществления правосудия
по гражданским делам. Однако при их вынесении деятельность суда
заключается не в правоприменении, а во властном принуждении,
обязывании, которое носит обеспечительный характер и направлено на
создание условий для вынесения соответствующего судебного акта.
Распорядительные акты суда непосредственно не влияют на движение дела и
не подлежат самостоятельному обжалованию. В этом смысле
распорядительные акты суда мало чем отличаются от распорядительных
актов любых иных государственных органов, не осуществляющих
правосудие.
Кроме того, при вынесении судебных актов суды вынуждены
соблюдать требования закона, предъявляемые к их форме и содержанию.
Форма и содержание распорядительных актов суда в процессуальном
законодательстве практически не регламентированы.
В-третьих, чем решения суда отличаются от иных судебных актов?
Судебные акты, выносимые судами, подразделяются на решения,
определения, постановления. В гражданском процессе существует также
институт судебного приказа (гл. 11 ГПК РФ).
Определения, выносимые судами первой инстанции, либо направлены
на непосредственное обеспечение реальной возможности вынесения
судебного решения (и в этом смысле они схожи с распорядительными актами
суда), либо сами оканчивают дело.

39
 В первом случае определения суда отличаются от распорядительных
актов тем, что непосредственно обеспечивают возможность вынесения
судебного решения. Так, например, в ст. 147 ГПК РФ прямо закреплено, что
в определении о подготовке дела к судебному разбирательству судья
указывает действия, которые следует совершить сторонам, другим лицам,
участвующим в деле, и сроки совершения этих действий для обеспечения
правильного и своевременного рассмотрения и разрешения дела.
Распорядительные же акты суда, хотя и создают определенную основу для
вынесения решения, тем не менее нередко адресованы лицам, не
участвующим в деле, и носят во многом технический характер (например,
распоряжение о передаче дела в другой суд после удовлетворения всех
самоотводов и отводов, когда невозможно сформировать новый состав суда
для рассмотрения дела в том же суде).
Во втором случае определением заканчивается рассмотрение дела без
вынесения решения (определение о прекращении дела, об оставлении
заявления без рассмотрения). Отличие судебного решения от подобного
определения состоит в том, что последнее не является результатом
рассмотрения дела по существу. В ряде случаев вынесение
соответствующего определения вообще свидетельствует об отсутствии в деле
элемента спорности (например, прекращение дела в связи с тем, что имеется
вступившее в законную силу и принятое по спору между теми же сторонами,
о том же предмете и по тем же основаниям решение суда).
Судебный приказ, основания и порядок вынесения которого
предусмотрены гл. 11 ГПК РФ, внешне напоминает решение суда первой
инстанции. Однако отождествлять судебный приказ и решение нельзя. Во-
первых, при вынесении судебного приказа применяется совершенно особая
процессуальная форма106. Во-вторых, в приказном производстве
состязательность предстает в урезанном виде, так как в соответствии с ч. 2
ст. 126 ГПК РФ судебный приказ выносится без судебного разбирательства и
Приказное производство – это особый вид производства в суде первой инстанции, для
106

которого предусмотрены специальные правила, сосредоточенные в гл. 11 ГПК РФ.

40
вызова сторон для заслушивания их объяснений. В-третьих, обязательность
судебного приказа ограничивается возможностью подачи заявлений,
возражений со стороны должника, при поступлении которых суд, вынесший
судебный приказ, сам обязан отменить его (ст. 129 ГПК РФ). Решение, в
отличие от судебного приказа, не может быть отменено судом, его
вынесшим. Исключение представляет отмена судом заочного решения и
пересмотр решения по вновь открывшимся обстоятельствам, однако в
последнем случае отмена происходит в связи с тем, что открылись новые
имеющие значение для дела существенные обстоятельства, а не в связи с тем,
что лицо, участвующее в деле, не согласно с тем, каким образом дело
рассмотрено по существу на основе имеющихся доказательств.
В-четвертых, какова сущность решений суда?
Относительно сущности судебного решения в процессуальной науке
высказывались самые различные точки зрения. Изначально дискуссия шла по
пути выяснения того, является ли судебное решение приказом, адресованным
сторонам107, или подтверждением наличия (отсутствия) определенного
правоотношения между сторонами и, как следствие, наличия (отсутствия) в
соответствующих случаях нарушенного или оспоренного права 108 (иными
словами, споры сводились к тому, какое начало в судебном решении
преобладает – декларативное или императивное).
Со временем практически общепринятой стала точка зрения, что
«наличие в судебном решении двух моментов – декларативного и
императивного – необходимое следствие особенностей судебного решения
как акта правосудия»109. В той или иной форме с данным тезисом в настоящее
время соглашается большинство ученых. Некоторые авторы увязывают
наличие и декларативного, и императивного моментов в судебном решении с

107
См., например: Гражданский процесс: Учебник / Под ред. С.Н. Абрамова. М.: Юрид.
изд-во МЮ СССР, 1948.
108
См., например: Зейдер Н.Б. Судебное заседание и судебное решение в советском
гражданском процессе. Саратов: Приволжское книжное издательство, 1959; Юдельсон
К.С. Судебные доказательства в гражданском процессе. М.: Госюриздат, 1956.
109
Зейдер Н.Б. Судебное решение по гражданскому делу. М.: Юрид. лит., 1966. С. 20.
41
тем, что последнее является актом защиты права. По их мнению, само
понятие «защита прав» складывается из двух моментов: установления
(признания) наличия тех прав, за защитой которых истец обратился в суд, и
содействия осуществлению установленных прав110. Изложенные позиции по
сути идентичны, ведь правосудие и защита прав – во многом
пересекающиеся понятия. Н.Т. Арапов верно заметил, что термин «защита»
можно употреблять и для обозначения процессуальной деятельности суда. В
таком процессуальном понимании термин «защита» находится в одной
плоскости с правосудием111.
Следующий момент, характеризующий сущность судебного решения, –
это то, что правосудие осуществляется по определенным правилам в
определенной последовательности. В данном случае речь идет о
процессуальной форме. О необходимости учитывать то обстоятельство, что
решение суда – это процессуальный акт, выносимый в строгом соответствии
с процессуальной формой, в литературе говорилось достаточно много.
Общепризнанной является точка зрения, согласно которой соблюдение
процессуальной формы – необходимое условие вынесения законного и
обоснованного судебного решения112.
Однако не только применение норм процессуального права
характеризует деятельность суда. Суд, рассматривая и разрешая
юридические дела, применяет также и нормы материального права, что
является следствием правоприменительной природы его деятельности.
Отмеченные моменты, будучи характерными для судебного решения,
тем не менее не позволяют в полной мере понять, каким образом оно
становится актом защиты нарушенных или оспоренных прав и охраняемых
110
См.: Авдюков М.Г. Судебное решение. М.: Госюриздат, 1959. С. 16–17.
111
См.: Арапов Н.Т. О соотношении понятий «правосудие» и «защита» гражданских прав //
Проблемы применения и совершенствования Гражданского процессуального кодекса
РСФСР: Сб. науч. трудов / Отв. ред. Р.Е. Гукасян. Калинин: Калинин. гос. ун-т, 1984. С.
31.
112
См., например: Семенов В.М. К вопросу о ценности гражданского процессуального
права и гражданской процессуальной формы // Проблемы совершенствования
Гражданского процессуального кодекса РСФСР: Научные труды. Вып. 40. Свердловск:
Свердловский юридический институт, 1975. С. 7–14.
42
законом интересов, поскольку даже содержащийся в нем императивный
момент нереализуем без наличия определенных обстоятельств. Таким
юридически значимым обстоятельством является законная сила судебного
решения.
В отечественной процессуальной науке законной силе судебного
решения уделялось большое внимание.
Так, М.А. Гурвич придерживался точки зрения, согласно которой
законная сила судебного решения – это его неизменяемость: «Законная сила
судебного решения есть его неизменяемость, обеспеченная недопустимостью
его обжалования (опротестования) и вынесения нового решения по тому же
иску, одновременно являющаяся моментом, с которого осуществляется
действие решения – подтверждение, изменение или прекращение спорного
правоотношения»113. Однако представляется, что неизменяемость
проявляется и до вступления решения в законную силу: сам суд уже не
может изменить вынесенное решение, даже если оно еще не вступило в
законную силу114.
Н.А. Чечина к свойствам законной силы относит неопровержимость,
исключительность, обязательность и исполнимость судебного решения115,
тогда как такое свойство, как преюдициальность, она считает следствием
неопровержимости, исключительности и обязательности: «Решение, не
обладающее хотя бы одним из перечисленных свойств, не может быть
наделено свойством преюдициальности»116. С.Н. Абрамов включает в состав
свойств, образующих, по его мнению, законную силу судебного решения,
лишь неопровержимость, исключительность и исполнимость117. Большое

113
Гурвич М.А. Судебное решение. Теоретические проблемы. М.: Юрид. лит., 1976. С. 146–
147.
114
Возможность вынесения дополнительного решения, предусмотренная ст. 178 АПК РФ,
ст. 201 ГПК РФ, а также разъяснение решения, исправление описок, опечаток и
арифметических ошибок, предусмотренные ст. 179 АПК РФ, ст. 200, 202 ГПК РФ, носят
не изменяющий, а восполнительный либо сугубо технический характер.
115
См.: Чечина Н.А. Норма права и судебное решение. Л.: Изд-во Ленинградского
университета, 1961. С. 55 и слл.
116
Там же. С. 65.
117
См.: Гражданский процесс: Учебник / Под ред. С.Н. Абрамова. С. 305.
43
распространение также получила точка зрения, которая высказывалась, в
частности, В.М. Семеновым и Н.Б. Зейдером, что законная сила судебного
решения – это его обязательность. В.М. Семенов, в частности, отмечает, что
обязательность решения вытекает из самого его существа, т.е. императивного
подтверждения судом наличия (отсутствия) спорного правоотношения
сторон в результате применения норм права к установленным фактам. В
законной силе решения проявляется и общеобязательность применяемого
судом закона, и авторитет судебной власти, разрешившей окончательно на
законной и объективной основе спор о праве118. Н.Б. Зейдер полагает, что под
законной силой понимается особое качество вынесенного по делу судебного
решения, заключающееся в том, что решение становится обязательным как
для сторон и других участников дела, так и для самого суда, постановившего
решение, а также для всех государственных учреждений, организаций,
должностных лиц и граждан, хотя они в деле и не принимали участия119.
В настоящее время господствующей стала точка зрения, согласно
которой свойствами законной силы судебного решения являются
обязательность, неопровержимость, исключительность, исполнимость и
преюдициальность120. Представляется, что данная позиция достаточно точно
отражает сущность законной силы судебного решения в гражданском
судопроизводстве.
Исполнимость судебного решения по общему правилу начинается со
вступления решения в законную силу (ст. 210 ГПК РФ), за исключением
случаев немедленного исполнения (ст. 211, 212 ГПК РФ), причем следует
отметить, что исполнимость – это свойство исключительно резолютивной
части судебного акта. Мотивы суда не являются исполнимыми. Даже если в
мотивировочной части суд указывает на необходимость удовлетворения

118
См.: Гражданское судопроизводство: Учеб. пособие / Под ред. В.М. Семенова.
Свердловск: Изд-во Свердловского юридического института, 1974. С. 234.
119
См.: Зейдер Н.Б. Судебное решение по гражданскому делу. С. 113.
120
См., например: Гражданский процесс: Учебник / Отв. ред. В.В. Ярков. 8-е изд., перераб.
и доп. М.: Инфотропик Медиа, 2012. С. 390–393; Гражданский процесс: Учебник / Под
ред. М.К. Треушникова. 5-е изд., перераб. и доп. М.: Статут, 2014. С. 440–444.
44
требований истца, исполняться будут лишь конкретные юридические
предписания, закрепленные в резолютивной части решения.
Под исключительностью понимается недопустимость возбуждения,
разбирательства и разрешения судом дела по вторичному заявленному иску,
тождественному с первоначальным, спор по которому уже разрешен
вступившим в законную силу решением. Такое положение нашло свое
закрепление в ч. 2 ст. 209 ГПК РФ, согласно которой после вступления в
законную силу решения суда стороны, другие лица, участвующие в деле, их
правопреемники не могут вновь заявлять в суде те же исковые требования, на
том же основании. Предъявление и рассмотрение тождественного иска
недопустимо и в случае, если имеется вступившее в законную силу
определение суда о прекращении производства по делу в связи с отказом от
иска или утверждением мирового соглашения (абзацы четвертый и пятый ст.
220). Повторное обращение в суд не допускается и в случаях прекращения
производства по делу по иным перечисленным в ст. 220 ГПК РФ основаниям.
Свойство неопровержимости заключается в недопустимости
апелляционного обжалования вступившего в законную силу решения.
Следовательно, суд первой инстанции не вправе принимать жалобы на такое
решение, а суд второй инстанции — проверять их законность и
обоснованность. Однако возможен пересмотр вступившего в законную силу
решения в кассационном порядке, а также в порядке надзора или по вновь
открывшимся и новым обстоятельствам.
Весьма существенным с точки зрения влияния вступившего в законную
силу решения на поведение лиц, не участвовавших в деле, но так или иначе
соприкасающихся с решением, является такое его свойство, как
обязательность. Согласно ч. 1, 2 ст. 6 ФКЗ о судебной системе (ч. 2, 3 ст. 13
ГПК РФ) обязательность судебного решения распространяется на все без
исключения органы государственной власти, органы государственной власти,
органы местного самоуправления, общественные объединения, должностных
лиц, других физических и юридических лиц на всей территории Российской

45
Федерации, а неисполнение постановления суда влечет ответственность,
предусмотренную федеральным законом. Таким образом, обязательность
судебного решения, вступившего в законную силу, означает, что решение
распространяется на всех лиц независимо от того, были ли они лицами,
участвующими в деле, или нет, т.е. обязательность не имеет субъективных
пределов. Однако обязательность решения (определения) не лишает права
заинтересованных лиц, не участвующих в деле, обратиться в суд, если
принятым судебным постановлением нарушаются их права и законные
интересы (ч. 4 ст. 13 ГПК РФ).
И наконец, преюдициальность – это недопустимость оспаривания
фактов121, установленных вступившим в законную силу решением суда,
лицами, участвовавшими в деле, и их правопреемниками в другом процессе.
Таким образом, преюдициальность имеет субъективные (в новом процессе
участвуют те же лица либо их правопреемники, что и в предыдущем деле, по
которому вынесено вступившее в законную силу судебное решение) и
объективные пределы (в новом процессе рассматриваются те же факты, что и
в деле, по которому вынесено решение, вступившее в законную силу). Как
представляется, субъективные и объективные пределы преюдиции
производны от пределов законной силы судебного решения.
В доктрине гражданского процесса оформилось несколько подходов к
разрешению вопроса о пределах законной силы судебных актов.
Первый из подходов связан с признанием того факта, что действие
законной силы не ограничивается какими-либо определенными границами.
Так, М.Г. Авдюков указывает: «...постановку вопроса о пределах законной
силы решения вряд ли можно признать правильной... Законная сила
распространяется на всех лиц, в отношении которых постановлено судебное
решение, без каких-либо ограничений... Законная сила распространяется на

Ссылка на обязательность этих фактов для суда, закрепленная в ч. 2 ст. 61 ГПК,

121

представляется избыточной (см. далее). Кроме того, представляется, что нужно говорить
именно о фактах, а не о фактах и правоотношениях (см. далее об объективных пределах
преюдиции).
46
всё, в отношении чего постановлено решение, и в этом плане не имеет
пределов»122. Даже если не касаться существа данной позиции, возражения
вызывает уже сама аргументация М.Г. Авдюкова. Тезис, высказанный им,
сводится к формуле: «в определенных границах законная сила не имеет
пределов». Налицо внутренняя противоречивость позиции автора, не
позволяющая принять заявленное им положение об отсутствии у законной
силы каких-либо пределов. Кроме того, М.А. Гурвич, критикуя М.Г.
Авдюкова, также указывал на недопустимость устранения пределов законной
силы: оно привело бы «практически к самым тяжелым последствиям для тех
лиц, чьи права и интересы оказались бы затронутыми решением суда,
вынесенным по делу без их участия». Такое положение дел, указывается
далее, было бы несправедливым123. Безусловно, нельзя не принимать во
внимание тот факт, что законная сила, как и любое другое явление, имеет
определенные границы. Вопрос в том, каковы эти границы и где они
проходят?
Гораздо более широкое распространение получила точка зрения,
согласно которой действие законной силы судебного решения ограничено
объективными и субъективными пределами. При этом объективные пределы
связывались прежде всего с требованиями и возражениями, заявляемыми в
ходе судебного разбирательства. Д.И. Полумордвинов полагает, что
объективные пределы законной силы судебного решения определяются
предметом и основанием иска124; его мнение разделяют также М.А. Гурвич125,
Н.Б. Зейдер126 и другие процессуалисты.
Дискуссию вызвал вопрос о том, распространяется ли законная сила
судебного решения на его мотивы. Однако данная дискуссия была вызвана,
скорее, не различием позиций по этому вопросу, а разницей в терминологии.

122
Авдюков М.Г. Указ. соч.
123
Гурвич М.А. Указ. соч. С. 136–137.
124
См.: Полумордвинов Д.И. Законная сила судебного решения. Тбилиси: Изд-во АН ГССР,
1964. С. 87.
125
См.: Гурвич М.А. Указ. соч. С. 169.
126
См.: Зейдер Н.Б. Судебное решение по гражданскому делу. С. 175.
47
Все авторы сходятся во мнении, что законная сила распространяется на
юридические факты, устанавливаемые судом при разрешении дела. При этом
некоторые полагают, что мотивы судебного решения – это фактические
обстоятельства, являющиеся основой резолютивной части решения127, а
другие – что мотивы судебного решения – это соображения, которые суд
приводит для обоснования своих выводов о существовании или об
отсутствии этих фактов, правонарушения и субъективного права128.
Господствующей стала точка зрения, в соответствии с которой под
мотивами судебного решения понимаются фактические обстоятельства,
являющиеся основой резолютивной части решения; при этом на них законная
сила судебного решения распространяется в полной мере. В настоящее время
подобная позиция соответствует действующему законодательству, и именно
на ней основывается такое правовое явление, как преюдиция.
Субъективные пределы законной силы большинство ученых связывает
с кругом лиц, участвовавших в рассмотрении дела. Решение, вступившее в
законную силу, будучи правоприменительным актом, не распространяет свое
действие на лиц, которые не были участниками процесса. Как в АПК РФ, так
и в ГПК РФ содержится правило, согласно которому обязательность
судебных актов не лишает лиц, не участвовавших в деле, возможности
обратиться в суд за защитой нарушенных этими актами их прав и законных
интересов путем обжалования указанных актов (ч. 3 ст. 16 АПК РФ, ч. 4 ст.
13 ГПК РФ).
Не ограничена субъективными пределами лишь обязательность
судебного решения как акта государственной власти, и в этом смысле
обязательность судебных актов действительно не имеет субъективных
пределов129.
127
См. там же. С. 175–176.
128
См.: Полумордвинов Д.И. Мотивы судебного решения // Советское государство и право.
1947. № 4. С. 28–35.
129
Видимо, в смысле установления прежде всего субъективных пределов следует понимать
высказаную в ряде своих определений КС РФ позицию, согласно которой «положение
части второй статьи 61 ГПК Российской Федерации, согласно которому в
рассматриваемом судом общей юрисдикции деле не доказываются вновь обстоятельства,
48
 § 2. Преюдиция и принципы гражданского процессуального права
В теории гражданского процессуального права отмечалась связь
принципов гражданского процесса и правил о преюдиции. Так, С.В. Курылев
отмечал, что «в основе преюдициальности лежат принципы объективной
истины и процессуальной экономии в их взаимодействии. Незачем вторично
осуществлять познание факта, если он уже был ранее познан судом.
Процессуальные условия правосудия у нас одинаковы для всех судов единой
судебной системы: как для уголовного, так и для гражданского
судопроизводства, в равной мере руководствующихся принципом
объективной истины»130.
В.М. Семенов отмечал, что основой преюдициальности как свойства
законной силы судебного решения является достоверное установление
юридических фактов131. Из того же исходила и О.Е. Плетнева, которая
указывала в качестве «методологической основы» правил о преюдиции
учение об истине132.
В новейшей литературе, посвященной вопросам доказательственного
права в гражданском процессе, также можно встретить сторонников этой
точки зрения133. Более того, такая признаваемая многими, если не всеми,

ранее уже установленные вступившим в законную силу судебным постановлением,

принятым в другом деле, в котором участвовали те же лица, конкретизирует общие
положения гражданского процессуального законодательства об обязательности
вступивших в законную силу постановлений суда общей юрисдикции» (см., например,
определения КС РФ от 22 марта 2012 г. № 605-О-О, от 21 апреля 2011 г. № 584-О-О и
многие другие).
130
Курылев С.В. Основы теории доказывания в советском правосудии // Курылев С.В.
Избранные труды. Минск: Редакция журнала «Промышленно-торговое право», 2012. С.
367.
131
См.: Семенов В.М. Преюдициальное начало в советском гражданском праве: Дис. …
канд. юрид. наук. Свердловск, 1951. С. 18–31.
132
См.: Плетнева О.Е. Взаимная обязательность судебных решений и актов органов
государственного управления: Дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1982. С. 8–9; см.
также: Бабаев В.К. Презумпции в советском праве: Учебное пособие. Горький: Изд-во
ГВШ МВД СССР, 1974. С. 37; Юдельсон К.С. Проблема доказывания в советском
гражданском процессе. М.: Госюриздат, 1951. С. 190.
133
См.: Треушников М.К. Судебные доказательства. 3-е изд., испр. и доп. М.: Городец,
2004. С. 32; см. также: Сухомлинов А.Н. Преюдиция в арбитражном процессе: Дис. …
канд. юрид. наук. М., 2006. С. 48.
49
связь принципа объективной истины и правил о преюдиции привела к
критике преюдиции с позиций отказа от принципа объективной истины и
торжества принципа истины формальной134.
Все же представляется, что тесной связи принципа объективной
истины с исследуемым процессуальным институтом нет.
Еще в теории гражданского процесса советского периода
высказывалась точка зрения, согласно которой преюдиция выступала не
развитием, а ограничением принципа объективной истины. Иными словами,
принцип объективной истины выступал основой для критики преюдиции.
Обосновывалась такая точка зрения тем, что обязанность суда следовать
преюдициально установленным фактам в известной мере ограничивает
свободное внутреннее убеждение судьи. Между тем именно такое
убеждение есть способ достичь истины по делу135.
До недавнего времени суд, как вынесший решение, так и
рассматривающий другое дело, имел возможность отступить от
преюдициального начала, если сомневался в правильности выводов,
содержащихся во вступившем в силу решении. Так, В.М. Семенов указывал,
что «если решение, вступившее в законную силу, окажется неправильным,
недостоверным, то сам суд, вынесший такое решение, может добиваться
отмены такого решения в порядке надзора – это является моральным долгом
советского суда»136. Такой же выход из ситуации, когда факты,
установленные вступившим в законную силу решением суда, вступали в
противоречие с иными представленными по делу доказательствами,
предлагал К.С. Юдельсон137. При этом оба исследователя не допускали
отступления суда от преюдициального начала в случае оставления
принятого ранее решения в силе.

134
См.: Приходько И.А. Конкурирующие иски и их влияние на судебные органы //
Арбитражный и гражданский процесс. 2000. № 2. С. 45.
135
Сталев Ж. Сила на пресъдено нещо в гражданские процесс. София, 1959. С. 190
(приводится по: Гурвич М.А. Указ. соч. С. 166–169).
136
Семенов В.М. Указ. соч. С. 55.
137
Юдельсон К.С. Проблема доказывания в советском гражданском процессе.
50
 В Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 28 мая 1954 г.
указывалось, что в случае необходимости суд на основании материалов
гражданского дела может поставить вопрос о пересмотре вступившего в
законную силу приговора, что будто бы делало правило о преюдиции менее
жестким. Однако в литературе того времени заявлялось о недопустимости
распространительного толкования разъяснения Верховного Суда СССР, и
само право суда отступить от преюдициального начала характеризовалось
как применимое только в исключительных случаях138.
В настоящее время возможность обжалования судебного решения в
надзорном порядке почти исключительно зависит от усмотрения стороны.
Законодательно не предусмотрено полномочие суда как отступить от
преюдициального начала, так и поставить перед судом надзорной инстанции
вопрос об отмене неправильного, по мнению суда, решения по другому
делу.
Таким образом, поскольку принципиально возникновение
противоречия между внутренним убеждением суда (как инструментом
достижения истинного знания) и преюдициально установленными фактами
возможно, и такое противоречие всегда разрешается в пользу
преюдициально установленных фактов, то нет оснований утверждать, что
основой правила о преюдиции является принцип объективной истины.
Следует высказать и другой довод. Выше уже было указано, что
преюдиция имеет субъективные пределы. Преюдиция не может быть
применена против лица, не принимавшего участия в деле, по которому
вынесено соответствующее судебное решение. В то же время в советской
теории гражданского и уголовного процесса признавалось, что
устанавливаемая судом истина является объективной, т.е. суд устанавливает
фактические обстоятельства такими, какими они были на самом деле139.

138
Шардыко С., Воложаиин В., Матвиенко Е. Преюдициальный характер решений и
приговоров, вступивших в законную силу // Социалистическая законность. 1956. № 6. С.
26.
139
Боннер А.Т. Установление обстоятельств гражданских дел. М.: Городец, 2000. С. 33–42.
51
Отечественный суд до 1995 г. был обязан самостоятельно собирать
доказательства по делу независимо от активности сторон и даже вопреки их
интересам; всякий недостаток в доказывании признавался судебной
ошибкой, влекущей отмену судебного постановления. С позиций такой
объективной истины как наиболее общего принципа процессуального права
наличие у преюдициального свойства судебного решения субъективных
пределов не представляется последовательным. Скорее, оно свидетельствует
о том, что принцип объективной истины не является основой судебного
предрешения.
Но, кроме того, признавая, что в настоящее время в науке
гражданского процесса наблюдается все больший отход от принципа
объективной истины и движение в сторону признания необходимости
установления формальной истины140, представляется возможным поставить
более общий вопрос: влияет ли вообще характер устанавливаемой судами
истины на законную силу судебного решения?
Сколь бы ни была активной деятельность суда в процессе
доказывания, насколько бы ни были достоверными его выводы о наличии
(отсутствии) тех или иных фактов и правоотношений, это не влияло и не
влияет на обязательность выносимых судебных актов. Выводы суда в разное
время могли быть основаны как на собранных по его инициативе
доказательствах (что позволяла действовавшая в советский период ст. 50
ГПК РСФСР), так и на признании одной из сторон обстоятельств дела, на
которых другая сторона основывает свои требования и возражения (это
допускает ст. 68 действующего ГПК РФ). В настоящее время в арбитражном
процессе стороны могут, кроме того, заключить соглашение по фактическим
обстоятельствам, наличие которого будет являться основанием для
освобождения от дальнейшего доказывания этих обстоятельств (ст. 70 АПК
РФ). Однако влияет ли это на обязательность указанных судебных актов?
Представляется, что нет. Каждое из названных решений обязательно, каждое
140
Решетникова И.В. Курс доказательственного права в российском гражданском
судопроизводстве. М.: НОРМА–ИНФРА-М, 2000. С. 99–100.
52
из них обладает свойствами исполнимости, исключительности,
неопровержимости и преюдициальности. При этом истинность либо
неистинность установленных судом обстоятельств дела не является в
данном контексте определяющим фактором. При соблюдении лицами,
участвующими в деле, и судом формально закрепленных правил
представления, исследования и оценки доказательств решение будет
законным и обоснованным и, как следствие, беспрепятственно вступит в
законную силу. Произойдет это вне зависимости от того, насколько
соответствуют истинному положению дел факты и правоотношения, легшие
в основу выводов суда. Безусловно, говоря о формальном соблюдении
правил доказывания, нельзя не учитывать необходимость добросовестного
пользования лицами, участвующими в деле, своими процессуальными
правами. Существенным обстоятельством здесь является отсутствие
злоупотреблений процессуальными правами. Если стороны действовали в
рамках процесса доказывания добросовестно, а в результате признания
фактов или достижения соглашения по фактическим обстоятельствам не
нарушены права самих сторон и иных лиц, то соблюдения формальных
правил доказывания достаточно для вынесения законного и обоснованного
решения.
В связи с этим имеется больше оснований утверждать, что основой
правил о преюдиции является принцип процессуальной экономии141, а именно
вытекающее из него предположение о том, что до вынесения решения по
прежнему делу суд обнаружил и собрал все относимые доказательства для
вынесения обоснованного решения, а сторона представила все имеющиеся у
нее доказательства для достижения положительного для себя результата. По
этой причине в повторном исследовании уже установленных обстоятельств
нет необходимости. Установление же субъективных пределов
свидетельствует о наличии другого предположения законодателя о том, что

141
Принцип процессуальной экономии означает «наибольшую производительность
процессуального труда... при наименьших затратах времени и средств» (Осокина Г.Л.
Гражданский процесс. Общая часть. М.: Юрист, 2003. С. 137).
53
у лица, не участвовавшего в деле, могут иметься доказательства, которые
она может представить в защиту своей позиции.
С другой стороны, в теории гражданского процесса противоречие
принципа процессуальной экономии и требования правильного разрешения
дела не допускалось. Всякая экономия процессуальных средств не может
быть признана допустимой, если она становится препятствием к вынесению
правосудного решения142. Следует признать, что объективно доказательства,
опровергающие выводы суда по рассмотренному ранее делу, могут иметься
и у лиц, которые привлекались к участию в таком деле. Это следует из
установленной процессуальным законом обязанности суда определять
предмет доказывания по делу и ставить сторонам на обсуждение имеющие
значение для дела обстоятельства, даже если ни одна из сторон прямо на эти
обстоятельства не ссылается. Невыполнение указанной обязанности влечет
отмену судебного постановления. Среди опубликованных постановлений
судов вышестоящих инстанций немало таких, где отмечается недостаток
судебного решения, состоящий в неполном исследовании судом имеющих
значение обстоятельств. Таким образом, вследствие неисполнения судом
своих процессуальных обязанностей сторона может не представить все
имеющиеся у нее доказательства. Вступление решения по такому делу в
законную силу сделает установленные им факты и правоотношения
преюдициально значимыми. Такое же последствие может возникнуть
вследствие безответственного, легкомысленного либо равнодушного
отношения стороны (сторон) к судебному разбирательству, выражающегося
в уклонении от явки в суд, направлении в суд своего представителя, а также
в уклонении от представления отзыва на иск и (или) имеющихся
доказательств.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что одним только
принципом процессуальной экономии нельзя объяснить существование
преюдиции. Строгость правила о преюдиции подобна строгости правила об

142
Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М.: Статут, 2003. С. 95.
54
 исключительности судебного решения. Между тем в условиях
состязательного процесса судебное решение представляет собой результат
противоборства сторон, а установленные им факты и правоотношения –
результат исполнения сторонами возложенных на них обязанностей по
доказыванию. Суд лишь в исключительных случаях может оказывать
содействие стороне в собирании доказательств либо собирать их по
собственной инициативе.
Представляется, что законодатель не допускает повторного
исследования преюдициально установленных обстоятельств, поскольку
заинтересованной в этом стороне уже было предоставлено право их
установления (опровержения) в другом процессе под угрозой проигрыша
дела143. Правила о преюдиции выступают способом повышения
ответственности поведения сторон состязательного процесса, принуждая их в
каждом деле представлять доказательства исчерпывающим образом. Это
дополнительно дисциплинирует стороны, повышает их уважение к суду. В
таком понимании правила о преюдиции основаны помимо принципа
процессуальной экономии также на принципе состязательности. Они не
являются следствием принципа судебной истины, а, скорее, выступают его
гарантией.

§ 3. Преюдиция как (под)институт межотраслевого института

доказывания
Правила о преюдиции входят в институт доказывания в гражданском
судопроизводстве. Данный институт, по мнению большинства авторов 144,
143
С обязанностью стороны по доказыванию связывает действие преюдиции также Е.В.
Каган (см.: Каган Е.В. Правила о преюдиции в арбитражном процессе: необходимость
пересмотра // Новеллы гражданского процессуального права: Материалы научно-
практической конференции, посвященной 80-летию М.С. Шакарян. М.: ТК «Велби», Изд-
во «Проспект», 2004. С. 98–106).
144
См., например: Осипов Ю.К. О межотраслевых институтах процессуального права //
Гражданское право и способы его защиты: Сборник ученых трудов. Вып. 33. Свердловск:
Изд-во УрГУ, 1974. С. 121; Решетникова И.В. Указ. соч. С. 30–46; Дегтярев С.Л. К
вопросу о принципах доказательственного права // Российский ежегодник гражданского и
55
является межотраслевым, поэтому и правила о преюдиции, безусловно,
также носят межотраслевой характер (в рамках процессуальных отраслей).
При этом ряд ученых, освещая вопросы, связанные с преюдициальным
началом, указывали на возможность применения норм о преюдиции и за
рамками судебной деятельности. Так, во многих работах, в особенности
советского периода, обосновывалась возможность преюдициальных
взаимоотношений судебных актов и актов органов государственного
управления145. Представляется, что подобная позиция далеко не бесспорна.
Межотраслевые институты – это группы относящихся к нескольким
различным отраслям права норм, регулирующих общественные отношения,
обладающие некоторыми общими признаками. Институт доказывания –
межотраслевой институт, характерный для процессуальных отраслей, т.е. для
отраслей, регулирующих деятельность суда по осуществлению правосудия.
Безусловно, многие вопросы в процессе доказательственной деятельности
разрешаются на основе норм материального права (круг обстоятельств,
входящих в предмет доказывания, относимость доказательств и т.д.). Однако
доказывание как процедура, т.е. последовательность определенных действий
суда и лиц, участвующих в деле, регулируется только нормами
процессуального права. Связано это с тем, что деятельность суда облечена в
процессуальную форму, которая «придает особо высокую степень
защищенности прав и интересов различных субъектов и отличает
деятельность судов от иных органов (например, от третейского суда,
комиссий по разрешению трудовых споров и пр.)»146. Следовательно,
доказывание в той форме, в которой оно осуществляется в судах,
нехарактерно для юрисдикционной деятельности, осуществляемой иными,
несудебными органами. Даже если несудебный правоприменитель будет
арбитражного процесса. 2001. № 1 / Под ред. В.В. Яркова. М.: Норма, 2002. С. 337.
145
См., например: Семенов В.М. Указ. соч. С. 112; Гурвич М.А. Указ. соч. С. 161–163;
Зейдер Н.Б. Судебное решение по гражданскому делу. С. 146; Плетнева О.Е. Указ. соч.;
Фетисов А.К. Нормоконтроль и преюдиция // Российский ежегодник гражданского и
арбитражного процесса. 2001. № 1 / Под ред. В.В. Яркова. С. 323, 327; см. также выше, сн.
80 (в конце) и указанных там авторов.
146
Гражданский процесс: Учебник / Отв. ред. В.В. Ярков. 8-е изд., перераб. и доп. С. 31.
56
руководствоваться в своей деятельности нормами процессуального
законодательства (например, постоянно действующий третейский суд в
своем регламенте дословно воспроизведет судопроизводственные нормы
АПК РФ либо ГПК РФ), это не будет означать, что данный орган
приравнивается по статусу к суду или становится органом судебной власти.
Деятельность такого органа не станет правосудием, а выносимые акты не
будут наделяться законной силой. Поэтому и правила о преюдиции не
должны распространяться на деятельность несудебных юрисдикционных
органов147 Данный тезис подтверждается и путем анализа действующего
законодательства. Как уже говорилось, преюдициальное начало в
гражданском судопроизводстве – это составная часть института доказывания.
Правила о преюдиции сосредоточены в статьях процессуальных кодексов (ст.
61 ГПК РФ и ст. 69 АПК РФ), посвященных основаниям освобождения от
доказывания. Нормативные акты, регулирующие процедуру рассмотрения
дел несудебными юрисдикционными органами (например, КоАП РФ,
Федеральный закон от 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах в
Российской Федерации», Закон РФ от 7 июля 1993 г. № 5338-I «О
международном коммерческом арбитраже» и т.д.), не содержат аналогичных
либо подобных правил об освобождении от доказывания. При этом в целом
ряде случаев такие нормативные акты не предусматривают и возможности
применения по аналогии норм процессуального права.
Значит ли это, что несудебные юрисдикционные органы,
регулирование деятельности которых осуществляется не гражданским либо
арбитражным процессуальным законодательством, могут не считаться с

147
Существует, однако, и противоположная точка зрения (см., например: Курочкин С.А.
Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации:
Дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 187; Буданова М.А. Процессуальные
льготы в доказывании в гражданском судопроизводстве: Автореф. дис. … канд. юрид.
наук. Саратов, 2011 (http://lawtheses.com/protsessualnye-lgoty-v-dokazyvanii-v-
grazhdanskom-sudoproizvodstve) («Если допустить, что факты, установленные вступившим
в законную силу решением третейского суда, не будут являться преюдициальными для
государственных судов при рассмотрении последними взаимосвязанных дел с участием
тех же лиц, то… это создаст предпосылки к правовой неопределенности
правоприменительного акта легитимно созданного юрисдикционного органа»)).
57
фактами, установленными вступившим в законную силу судебным актом?
Безусловно, нет, поскольку это подрывало бы основы судебной власти,
умаляло авторитет суда и устраняло обязательность судебных актов. Именно
обязательность судебных актов, как представляется, а не их
преюдициальность обусловливает невозможность пересмотра установленных
судом обстоятельств во внесудебном порядке. Как акт государственной
власти, наделенный обязательностью, решение суда обязательно и
практически действует в отношении всех без исключения органов
государственной власти, органов местного самоуправления, общественных
объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежит
неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации
(ч. 1 ст. 6 ФКЗ о судебной системе, ч. 2 ст. 13 ГПК РФ, ч. 1 ст. 16 АПК РФ).
Таким образом, в рамках внесудебных правоприменительных процедур
оспаривание обстоятельств, установленных вступившим в законную силу
судебным актом, недопустимо. Однако, как представляется, это ограничение
является проявлением не свойства преюдициальности, а свойства
обязательности судебного акта: преюдиция существует в определенных
субъективных пределах – обязательность же судебного акта таких пределов
не имеет, распространяясь в том числе и на несудебные
правоприменительные органы. Поэтому проблемы несогласованности
несудебных правоприменительных актов и судебных актов должны решаться
на основе правил об обязательности, но не о преюдициальности последних.
Таким образом, преюдициальная связь возможна только между
судебными актами. Преюдициальных взаимоотношений за рамками
судебной деятельности быть не может148.

148
Данный вывод вполне обоснованно поддерживается и судебной практикой. См.,
например, постановление ФАС Московского округа от 11 апреля 2013 г. по делу № А40-
131864/12-50-1322 («решение третейского суда… не может иметь преюдициальное
значение при рассмотрении каких-либо судебных дел»).
58
 Глава III. Пределы преюдиции: практические вопросы

§ 1. Объективные пределы преюдиции

Объективные пределы преюдиции – это тот круг обстоятельств149,
который установлен вступившим в законную силу судебным актом и не
подлежит доказыванию или опровержению вновь при вынесении другого
судебного акта. В связи с неопределенностью термина «обстоятельства»,
использованного в данном (следующем тексту законодательных положений)
определении и в теории, и в практике возникает целый ряд проблем. Прежде
всего, правила о преюдиции подлежат применению только к фактам или
распространяются также и на правоотношения (т.е., иными словами,
правовые оценки – юридическую квалификацию установленных фактов)? В
доктрине указанный вопрос относится к числу наиболее спорных: можно
отчетливо выделить два (взаимоисключающих) направления его решения.
Представители первого считают, что поскольку предметом доказывания
служат только факты, но не правоотношения, то с объективной стороны
преюдициальность распространяется только на факты 150. Представители
другого направления относят к числу устанавливаемых судом обстоятельств
и факты, и правоотношения151. Судебная практика (прежде всего
арбитражная) также далека от единообразия в данном вопросе.

149
Именно этот термин использован и в ст. 61 ГПК РФ, и в ст. 69 АПК РФ.
150
См., например: Курылев С.В. Указ. соч. С. 367 (который также добавляет далее (с. 368):
противоположное «означало бы, что истец был бы лишен возможности требовать защиты
своего права по иному основанию, не бывшему предметом судебного рассмотрения, чем
неосновательно были бы ущемлены интересы истца»); Тарасенко Ю.А. О некоторых
проблемах преюдиции судебных актов // Иски и судебные решения: Сборник статей / Рук.
авт. кол. и отв. ред. М.А. Рожкова. М.: Статут, 2009. С. 294; Рожкова М.А. О соотношении
преюдиции и обязательности судебных актов // Вестник ВАС РФ. 2003. № 5
(http://rozhkova.com/ARTICLE/AR33_CH1.html). С. 3 («…преюдиция – это установление
судом конкретных фактов, которые закрепляются в мотивировочной части судебного
акта (приговора) и не подлежат повторному судебному установлению при последующем
разбирательстве иного спора между теми же лицами»).
151
См., например: Зейдер Н.Б. Судебное решение по гражданскому делу. С. 149–150;
Штутин Я.Л. Предрешения (преюдиции) в советском гражданском процессе //
Государство и право. 1956. № 5. С. 58; Безруков А.М. Преюдициальная связь судебных
актов. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 54–55; Березий А.Е., Мусин В.А. О преюдиции
судебных актов // Вестник ВАС РФ. 2001. № 6 (http://www.juristlib.ru/book_2611.html).
59
 Так, в одном из постановлений ФАС Волго-Вятского округа указал
буквально следующее: одним из последствий правового действия
вступившего в законную силу решения арбитражного суда является его
преюдициальность, а потому факты и правоотношения, установленные
арбитражным судом и зафиксированные в решении, не могут в силу ч. 2 ст.
69 АПК РФ подвергаться сомнению и вторичному исследованию при
рассмотрении другого законно начатого дела, в котором участвуют те же
лица152.
Противоположный подход обнаруживается в практике Президиума
ВАС РФ. Согласно высказанной в постановлении позиции норма п. 2 ст. 69
АПК РФ освобождает от доказывания фактических обстоятельств дела, но не
исключает их различной правовой оценки, которая зависит от характера
конкретного спора153.
Еще более определенно высказался ФАС Московского округа:
свойствами преюдиции обладают обстоятельства, установленные
вступившим в законную силу судебным актом арбитражного суда, а не
правовая оценка этих обстоятельств154.

152
Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 9 декабря 2004 г. по делу № А28-
4248/2004-38/20. См. также п. 3 постановления Президиума ФАС Северо-Западного
округа от 8 декабря 2000 г. № 39-1, которым даже была закреплена соответствующая
рекомендация нижестоящим судам: «…преюдиция распространяется на констатацию
судом тех или иных обстоятельств, содержащуюся в судебном акте, вступившем в
законную силу, если последняя имеет правовое значение и сама по себе может
рассматриваться как факт, входивший в предмет доказывания по ранее рассмотренному
делу». Как поясняют А.Е. Березий и В.А. Мусин, «по смыслу данной рекомендации слово
«констатация» не может не означать и юридической оценки обстоятельств дела. В
противном случае теряется практическая значимость такой рекомендации» (Березий А.Е.,
Мусин В.А. Указ. соч.).
153
Постановление Президиума ВАС РФ от 15 июня 2004 г. № 2045/04; ср. также более
раннюю позицию ВАС РФ: «…преюдициальное значение имеют факты, установленные
решениями судов первой инстанции, а также постановлениями апелляционной и
надзорной инстанций, которыми приняты решения по существу споров. Факты,
установленные по ранее рассмотренному делу, не доказываются вновь при рассмотрении
судом другого дела, в котором участвуют те же лица» (Постановление Пленума ВАС РФ
от 31 октября 1996 г. № 13).
154
Постановление ФАС Московского округа от 19 сентября 2006 г. по делу № КА-
А40/8842-06.
60
 Представляется, что точка зрения, согласно которой преюдициально
установленными следует считать исключительно факты, но не
правоотношения, более последовательна и находит подтверждение в
судебной практике. Так, ФАС Северо-Западного округа в одном из своих
постановлений указал: преюдиция – это установление судом конкретных
фактов, которые закрепляются в мотивировочной части судебного акта и не
подлежат повторному судебному установлению при последующем
разбирательстве иного спора между теми же лицами155.
В силу прямого указания ч. 2 ст. 69 АПК РФ к преюдициальным можно
относить только обстоятельства, установленные судом по ранее
рассмотренному делу. Значимые для дела обстоятельства, которые
устанавливает суд, подтверждаются доказательствами, которые
представляют стороны в обоснование своих требований (ст. 64 АПК РФ).
Следовательно, под установлением обстоятельств подразумевается
фактическая сторона дела, тогда как правовую его сторону устанавливает суд
без участия сторон.
Исследуя обстоятельства дела, суд в каждом конкретном случае
устанавливает лишь ту или иную совокупность фактов, которые сами по себе
никак не затрагивают правоотношение, в основе которого такие факты
находятся (например, установление в одном деле факта заключенного
договора никак не влияет на возможность оспаривать данный договор в
другом процессе по мотиву несоответствия последнего закону). Иными
словами, одни и те же факты могут быть использованы для различных
требований, заявляемых сторонами в процессе.
Такой подход позволяет суду, столкнувшись при рассмотрении дела с
преюдициально установленными фактами, разрешать дело исключительно по
своему усмотрению, не будучи при этом связанным ранее сделанной другим
судом правовой квалификацией.

155
Постановление ФАС Северо-Западного округа от 23 октября 2006 г. № А44-214/2006-1.
Впрочем, суд дословно повторил определение, данное М.А. Рожковой (см. выше, сн. 149).
61
 Как справедливо указал один из судов, столкнувшись с
необходимостью обосновать неприменение в рассматриваемом деле выводов
другого суда, касающихся правовой квалификации, положение ч. 2 ст. 69
АПК РФ освобождает от доказывания фактических обстоятельств дела,
но не исключает их иной правовой оценки156, которая зависит от характера
конкретного спора.
В связи с вышеизложенным нельзя согласиться с теми авторами,
которые пытаются распространить действие преюдиции на правовые оценки
(квалификацию). В дополнение к вышесказанному следует также отметить,
что, как представляется, в этом случае иногда происходит невольное
смешение оценки доказательств (по результатам которой устанавливаются
факты, имеющие юридическое значение для разрешения дела), правовой
оценки установленных фактов (квалификации) и правовой позиции суда по
вопросу толкования применимых норм права, выбор которых определяет
правовую оценку. В отношении непреюдициальности последней вопросов
даже не возникает, в чем, безусловно, следует согласиться с А.М.
Безруковым157, поскольку содержание нормы права не входит в предмет
доказывания по делу, оно не устанавливается с помощью доказательств:
толкование нормы права – это специфический логический процесс, не
тождественный процессу судебного доказывания. Однако тот же автор тем
не менее наделяет преюдициальным значением правовые оценки, что

156
Постановление Пятнадцатого апелляционного арбитражного суда от 17 декабря 2007 г.
по делу № 15АП-206/2007.
157
Безруков А.М. Указ. соч. С. 59–61. Тем не менее суды в некоторых случаях признают
преюдициальным толкование правовых норм. Решением Верховного суда Республики
Татарстан от 18 декабря 2000 г. по делу № 3п-196/2000 «О признании Постановления
Кабинета Министров Республики Татарстан от 15 ноября 1999 г. № 764 «О внесении
дополнений в Постановление Кабинета Министров Республики Татарстан от 12 октября
1999 г. № 688 «О передаче в коммунальную собственность г. Казани ведомственного
жилого фонда, инженерных сетей и сооружений» недействительным и не порождающим
правовых последствий» установлено, что в Республике Татарстан муниципальная
собственность отождествлена с коммунальной собственностью. ФАС Поволжского
округа по ряду дел указал, что данное обстоятельство имеет преюдициальное значение в
силу ч. 3 ст. 69 АПК РФ (см., например, постановления ФАС Поволжского округа от 21
сентября 2004 г. № А65-6748/2004-СГ3-33, от 6 мая 2004 г. № А65-20279/03-СГ3-33, от 18
марта 2004 г. № А65-18048/2003-СГ3-12).
62
представляется не вполне последовательным. Можно согласиться с тем, что
преюдиция выступает известным ограничением судейской свободы оценки
доказательств (ч. 1–2 ст. 67 ГПК РФ), что, однако, не должно влечь какого-
либо ограничения судейской свободы выбора применимой нормы права
(абзац третий ст. 148, ч. 1 ст. 196, ч. 4 ст. 198 ГПК РФ), а значит, и правовой
оценки установленных фактов (определения предмета доказывания на стадии
подготовки дела к судебному разбирательству)158. В противном случае под
видом преюдиции будет создаваться некое подобие прецедента – пусть
ограниченного субъективными пределами (а в случае допущения
преюдициальности позиции по вопросу толкования права – даже без
субъективных пределов159). В связи с этим нельзя вновь не вспомнить
(приведенное выше, в сн. 63) замечание Л.В. Головко: «Без четкого
разграничения в судебном решении правовой аргументации и фактических
обстоятельств дела нельзя не только на теоретическом уровне правильно
уяснить разницу между англо-американским прецедентом и континентальной
преюдицией, но и на сугубо практическом уровне сколько-нибудь внятно
реализовать теорию преюдиции в законе»160.

158
См. также п. 6 постановления Пленума ВС РФ от 24 июня 2008 г. № 11 «О подготовке
гражданских дел к судебному разбирательсву»: «При определении закона и иного
нормативного правового акта, которым следует руководствоваться при разрешении дела,
и установлении правоотношений сторон следует иметь в виду, что они должны
определяться исходя из совокупности данных: предмета и основания иска, возражений
ответчика относительно иска, иных обстоятельств, имеющих юридическое значение для
правильного разрешения дела. Поскольку основанием иска являются фактические
обстоятельства, то указание истцом конкретной правовой нормы в обоснование иска не
является определяющим при решении судьей вопроса о том, каким законом следует
руководствоваться при разрешении дела». Косвенно сказанное также подтверждает то, что
в состязательном процессе предметом состязания выступают только факты, имеющие
юридическое значение для разрешения данного дела, а не их правовая оценка. Не зря в
процитированном п. 6 Постановления Пленума ВС РФ сказано, что основанием иска
являются фактические обстоятельства.
159
«…Прецедент не должен быть производным от правил о преюдиции. Прецедент – это
результат судебного нормотворчества, преюдиция же – следствие окончательности
конкретного судебного акта. Пределы преюдициальности гораздо уже, и проявляется она
лишь в сфере доказывания, прецедентное решение же фактически создает новые нормы
права (правоположения)» (Безруков А.М. Указ. соч. С. 60).
160
Головко Л.В. Указ. соч. С. 25 (сн. 35).
63
 Но даже если усматривать в непреюдициальности оценок конфликт с
обязательностью судебного акта161, в литературе существуют признанные
варианты его разрешения162, которые впоследствии были учтены судебной
практикой163. Так, М.А. Рожкова, четко разграничивая преюдицию164
(предусмотренную ст. 69 АПК РФ и обладающую субъективными
пределами) и обязательность судебного акта (предусмотренную ст. 16 АПК
РФ и не ограниченную субъективными пределами), предлагает, например, в
случаях, когда суд признает право собственности на имущество за одним
лицом, но другой субъект, не являющийся участником процесса, предъявляет
требование о признании за ним права собственности на то же имущество,
освободить первое лицо от необходимости повторно доказывать
принадлежность ему имущества на праве собственности, поскольку это
установлено ранее вынесенным судебным актом: «Арбитражный суд вправе
мотивировать выносимое решение ссылкой на резолютивную часть
судебного акта о признании за истцом права собственности, поскольку эта
часть судебного акта, не обладая преюдициальным значением, является
общеобязательной в соответствии со статьей 16 АПК РФ» 165. Предложение
М.А. Рожковой – из-за угрозы обхода жестких правил о субъективных
пределах преюдиции (а значит, и преюдиции вообще) – было «смягчено» в
судебно-арбитражной практике: «…Суд учитывает обстоятельства ранее
рассмотренного дела о праве на спорное имущество, независимо от того,
установлены ли они судебным актом суда общей юрисдикции или
арбитражного суда. Если суд придет к иным выводам, нежели

161
Как делает А.М. Безруков (см.: Безруков А.М. Указ. соч. С. 57).
162
См., например: Рожкова М.А. Указ. соч.
163
См., например: Постановление Пленума ВС РФ, Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г.
№ 10/22; Постановление Пленума ВАС РФ от 23 июня 2009 г. № 57.
164
См. ее определение преюдиции в сн. 149.
165
Рожкова М.А. Указ. соч. С. 5. Подход М.А. Рожковой восходит к позиции М.А.
Гурвича, различавшего преюдицию, основанную на законной силе, и преюдицию,
основанную на обязательности (которая, собственно, и не является преюдицией) (Гурвич
М.А. Указ. соч. С. 162–163). Подход М.А. Рожковой представляется более
последовательным.
64
содержащиеся в судебном акте по ранее рассмотренному делу, он должен
указать соответствующие мотивы»166.

§ 2 Субъективные пределы преюдиции

Субъективные пределы преюдициальной связи судебных актов – это
круг лиц, в отношении которых судебный акт, вступивший в законную силу,
будет иметь преюдициальное значение. По общему правилу судебный акт в
части установления фактов преюдициален для тех лиц, которые участвовали
в деле при его вынесении. Причем определяющее значение здесь имеет
привлечение лица к участию в деле, а не фактическое участие в процессе 167.
Если лицо было привлечено к участию в деле, но, будучи надлежащим
образом извещенным о месте и времени судебного разбирательства, не
явилось в судебное заседание, это не означает, что преюдициальность
судебного акта не будет распространяться на это лицо. Например, вследствие
неявки ответчика суд на основании только лишь доказательств,
представленных истцом, может установить наличие каких-либо
обстоятельств. В этом случае ответчик не сможет впоследствии ссылаться на
то, что какие-либо другие доказательства, не представленные им в суд, не
были приняты во внимание при вынесении судебного акта168.
В данной плоскости можно говорить о преюдициальности
установленных судом обстоятельств как о своеобразном негативном для
лица, участвующего в деле, последствии злоупотребления им своими
процессуальными правами, к числу которых относится возможность неявки в
166
Пункт 4 постановления Пленума ВС РФ, Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22
«О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров,
связанных с защитой права собственности и других вещных прав».
167
См., например: Постатейный комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу
Российской Федерации / Под ред. П.В. Крашенинникова. С. 121.
168
В то же время «исходя из смысла ч. 4 ст. 13, ч. 2 и 3 ст. 61 и ч. 2 ст. 209 ГПК РФ, лица,
не участвовавшие в деле, по которому судом общей юрисдикции или арбитражным судом
вынесено соответствующее судебное постановление, вправе при рассмотрении другого
гражданского дела с их участием оспаривать обстоятельства, установленные этими
судебными актами. В указанном случае суд выносит решение на основе исследованных в
судебном заседании доказательств» (см. п. 9 постановления Пленума ВС РФ от 19 декабря
2003 г. № 23 «О судебном решении»).
65
судебное заседание. Однако не исключены случаи, когда при вынесении
судебного акта лица, привлеченные к участию в деле, будут лишены
возможности принять участие в судебном заседании в силу объективных
причин. Так, согласно ст. 93 АПК РФ (ст. 141 ГПК РФ) заявление об
обеспечении иска рассматривается не позднее следующего дня после дня его
поступления в суд (в день его поступления в суд) без извещения сторон.
Более того, в АПК РФ предусмотрена возможность применения
предварительных обеспечительных мер, т.е. определение об обеспечении
иска может быть вынесено еще до возбуждения дела и, соответственно, до
появления процессуальной фигуры ответчика как таковой.
О принятии мер по обеспечению иска судья или суд выносит
определение. При этом в тексте определения, в его описательно-
мотивировочной части, могут содержаться факты, на которые суд сослался
как на основание применения обеспечительных мер. Показателен следующий
пример из судебной практики. По одному из дел ФАС Московского округа
рассматривал кассационную жалобу на определение Арбитражного суда г.
Москвы о принятии мер по обеспечению иска. Кассатор ссылался на то, что
выводы суда, содержащиеся в мотивировочной части обжалуемого
определения, относительно наличия договорных отношений между
сторонами, о передаче спорного имущества в аренду, о принятии истцом в
аренду помещений, являющихся предметом спора, о том, что ответчик на
законных основаниях получил в аренду дополнительные площади и вправе
ими пользоваться, имеют преюдициальное значение.
Суд посчитал данную позицию кассатора необоснованной и указал
следующее: «Согласно ч. 2 ст. 69 АПК РФ обстоятельства, установленные
вступившим в законную силу судебным актом арбитражного суда по ранее
рассмотренному делу, не доказываются вновь при рассмотрении
арбитражным судом, другого дела, в котором участвуют те же лица.
Обжалуемое определение суда о принятии обеспечительных мер было
принято на стадии предварительного судебного заседания, когда

66
фактические обстоятельства по делу не исследовались и не устанавливались.
В связи с чем суждения суда, об исключении которых заявлено в
кассационной жалобе, не могут рассматриваться в будущем как
преюдициальные обстоятельства, установленные в порядке ст. 69 АПК
РФ»169.
Из сказанного можно сделать следующий вывод: объективные пределы
преюдициальности определений суда ограничиваются кругом обстоятельств
(фактов и правоотношений), устанавливаемых с учетом принципа
состязательности, т.е. устанавливаемых при участии сторон на основе
всестороннего и полного исследования представленных ими доказательств.
При этом определение суда, вынесенное в ходе судебного разбирательства,
не может быть преюдициальным для решения по этому же делу, поскольку
окончательный ответ на все вопросы, имеющие значение для дела, будет дан
именно в судебном решении. Подобный подход к преюдициальному
значению определений суда позволяет говорить о том, что субъективные
пределы преюдициальной связи судебных актов не сужаются даже в тех
случаях, когда преюдициальный судебный акт выносится без вызова сторон.
Как представляется, в описанной ситуации преюдициальная связь судебных
актов не возникает как таковая, поскольку определение не отвечает
критериям преюдициальности, указанным выше.
Необходимо отметить, что субъективные пределы преюдициальной
связи судебных актов не изменяются в том случае, если в процессуальном
статусе лиц, участвовавших в рассмотрении дела при вынесении
преюдициального судебного акта, произошли изменения. Определяющим
моментом является фактическое участие конкретного лица в деле, а не то, в
каком процессуальном качестве это участие осуществлялось. Например,
факт, установленный вступившим в законную силу судебным актом, не
может быть оспорен лицом, участвовавшим в этом деле в качестве ответчика,
даже если в другом процессе оно будет участвовать в деле в качестве истца

169
Постановление ФАС Московского округа от 6 сентября 2004 г. № КГ-А40/7524-04.
67
или третьего лица. Процессуальные права лиц, участвующих в деле, по
собиранию, истребованию и представлению доказательств равны,
следовательно, изменение процессуального статуса в другом процессе не
будет означать появление новых доказательственных возможностей. В связи
с этим представляется несколько спорной формулировка, закрепленная в ч. 1
ст. 56 ГПК РФ, в которой указано, что «каждая сторона должна доказать те
обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих
требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным
законом». Доказывание осуществляется всеми лицами, участвующими в
деле. К их числу, помимо сторон, относятся также третьи лица, прокурор,
лица, обращающиеся в суд за защитой прав, свобод и законных интересов
других лиц или вступающие в процесс в целях дачи заключения по
основаниям, предусмотренным ст. 4, 46 и 47 ГПК РФ, заявители и другие
заинтересованные лица по делам особого производства и по делам,
возникающим из публичных правоотношений (ст. 34 ГПК РФ). Поэтому
возложение обязанностей по доказыванию только лишь на стороны (даже
при отнесении к их числу третьих лиц с самостоятельными требованиями на
основании ч. 1 ст. 42 ГПК РФ) не соответствует в полной мере принципу
состязательности и может привести к такому толкованию ст. 61 ГПК РФ, в
соответствии с которым основания освобождения от доказывания также
будут распространяться лишь на стороны.
Безусловно, по общему правилу лица, участвующие в деле, обладают
правами истца, что позволяет говорить о распространении на них положений
ст. 56 ГПК РФ.
Тем не менее ст. 56 ГПК РФ закрепляет общее правило относительно
распределения бремени доказывания и является непосредственным
проявлением принципа состязательности в гражданском процессе. В связи с
этим, как представляется, текст нормы права не должен оставлять места для
произвольного его толкования.
Говоря о субъективных пределах преюдициальной связи судебных

68
актов, нельзя обойти вниманием вопрос о тождественности состава
участников споров в случае участия в деле государства либо муниципальных
образований. В рамках гражданского судопроизводства в деле могут
участвовать Российская Федерация, субъекты РФ, муниципальные
образования. Участие данных субъектов в процессе обусловлено их статусом
субъектов гражданских отношений (см., например, ст. 2, 124 ГК РФ).
Естественно, в процессе они участвуют не непосредственно, а через свои
органы. В качестве примера можно привести случаи предъявления
требований о возмещении убытков, причиненных в результате незаконных
действий (бездействия) государственных органов, органов местного
самоуправления или должностных лиц этих органов. Ответчиками по таким
делам должны признаваться Российская Федерация, соответствующий
субъект РФ или муниципальное образование (ст. 16 ГК РФ) в лице
соответствующего финансового или иного управомоченного органа 170.
Следовательно, на практике возникают ситуации, когда государство либо
муниципальное образование участвуют в двух спорах, однако через
различные органы. Возникает вопрос: можно ли считать тождественным
состав участников споров, в которых государство либо муниципальные
образования участвуют через различные органы? С одной стороны, в обоих
делах участвует государство либо муниципальное образование как один и тот
же субъект. С другой стороны, поскольку участие в процессе осуществляется
через различные органы, каждый из них обладает самостоятельным
процессуальным статусом.
Представляется, что ответ на указанный вопрос должен быть дан с
учетом такой категории, как компетенция государственного
(муниципального) органа. Компетенция предполагает наделение
государственного (муниципального) органа определенными правами и
обязанностями. Представление интересов государства (муниципального

См. п. 12 Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8

170

«О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса

Российской Федерации».
69
образования) в суде обусловлено наличием соответствующего права у
государственного (муниципального) органа. Такое право предоставляется в
целях защиты прав и охраняемых законом интересов Российской Федерации,
субъектов РФ и муниципальных образований в определенной сфере. Права и
обязанности у различных органов отличаются как по количеству, так и по
содержанию, что в каждом случае обусловлено местом конкретного органа в
общей системе органов государственной (муниципальной) власти. Каждый
из федеральных органов исполнительной власти осуществляет свою
деятельность непосредственно и (или) через территориальные органы. Таким
образом, компетенция государственных (муниципальных) органов
разграничена не только функционально, но и территориально. При этом
совпадения (конкуренции) компетенции разных органов по общему правилу
быть не должно. Сказанное позволяет сделать следующий вывод: различия в
компетенции государственных (муниципальных) органов обусловливают
различия в количестве и содержании прав и обязанностей данных органов,
что приводит к необходимости признания самостоятельного процессуального
статуса за каждым из них. Поэтому, несмотря на то что указанные органы
могут представлять интересы одних и тех же субъектов (Российской
Федерации, субъектов РФ либо муниципальных образований), говорить о
тождестве их как процессуальных субъектов не приходится. Соответственно,
преюдициальная связь судебных актов может возникать лишь в тех случаях,
когда в двух делах участвует один и тот же государственный
(муниципальный) орган. Если по одному из дел участвует иной
государственный (муниципальный) орган, наделенный самостоятельной
компетенцией, преюдициальной связи судебных актов не возникает.
Помимо изменения процессуального статуса сторон в более позднем
процессе может произойти и количественное изменение состава сторон. Не
подвергается сомнению тезис о том, что если круг лиц, участвовавших в
первом деле (окончившемся вынесением судебного акта, вступившего в
законную силу), шире круга лиц, участвующих во втором деле, то

70
преюдициальность вступившего в законную силу судебного акта будет
распространяться на всех лиц, участвующих во втором деле 171. Данное
правило действует, безусловно, если все лица, участвующие во втором
процессе, участвовали и в первом.
В то же время спорным является вопрос о том, приводит ли появление
новых сторон во втором процессе к отрицанию преюдициальности судебного
акта, вступившего в законную силу, в целом либо он остается
преюдициальным, но лишь для тех лиц, которые участвовали в первом
процессе. А. Макаров отмечает отсутствие единства по данному вопросу,
прежде всего в судебной практике: «Одни полагают, что для преюдиции
необходимо полное совпадение всего круга лиц по обоим делам, другие же
исходят из того, что если в разных делах участвует хотя бы одно и то же
лицо, то этого достаточно для возникновения преюдиции»172.
Разрешение данного вопроса должно проходить с учетом следующих
положений. В части установленных фактов судебный акт обладает
преюдициальностью, которая распространяется на лиц, участвовавших в деле
на момент его вынесения. Данное правило связано с тем, что лица,
участвующие в деле при вынесении преюдициального судебного акта, имели
возможность доказывать наличие либо отсутствие фактов, более того, это
входило в круг их обязанностей (ч. 1 ст. 56 ГПК РФ, ч. 1 ст. 65 АПК РФ).
Оспаривание одной стороной установленного факта неизбежно привело бы
ко вторичному возложению обязанности по доказыванию этого факта на
другую сторону, что недопустимо. Преюдициальность в отношении лица,
участвовавшего в деле на момент вынесения судебного акта, представляет
собой запрет на оспаривание установленных этим судебным актом
171
Впрочем, в судебной практике встречаются исключительные примеры и буквального
толкования норм ст. 61 ГПК РФ о субъективных пределах. См., например, Определение
ВС РФ от 14 июня 2006 г. № 6Н-178/05: «факт… правильно не принят во внимание в
качестве преюдициально установленного, поскольку в соответствии с ч. 2 ст. 61 ГПК РФ
необходимым условием освобождения от повторного доказывания тех же обстоятельств и
запрета их оспаривания является неизменность сторон и других лиц, участвующих в
деле».
172
Макаров А. Отсутствие предмета спора – основание прекращения производства по
делу // Российская юстиция. 2004. № 2. Абз. 17 (СПС «КонсультантПлюс»).
71
обстоятельств. Данный запрет не исчезает с появлением в процессе новых
лиц, следовательно, преюдициальность судебного акта в отношении лица,
участвовавшего в первом процессе, во втором процессе с участием новых
лиц не исчезает. В то же время преюдициальность преюдицирующего
судебного акта в отношении суда, рассматривающего новое дело,
подвергается определенной трансформации, поскольку новое лицо наделено
правом заявлять новые требования и возражения; данному праву
корреспондирует обязанность нового лица по доказыванию фактов, которые
положены в основание данных требований и возражений. Суд не может не
принимать во внимание и не исследовать доводы нового лица, поскольку это
привело бы к принятию необоснованного решения, подлежащего отмене.
Таким образом, объем «реципируемых» вновь выносимым судебным актом
юридических фактов зависит от того, желает ли новое лицо оспаривать их
наличие полностью или в части. Здесь, как представляется, возможны два
варианта.
Во-первых, если новое лицо не желает оспаривать установленные
ранее факты, оно может прямо об этом заявить. Представляется, что в этом
случае преюдиция должна сохраниться. Дело в том, что лицо, не
участвовавшее в первом по времени процессе, реализовало свои права и
обязанности по доказыванию, но для тех лиц, которые участвовали в первом
процессе, ничего не изменилось.
Во-вторых, лицо, не участвовавшее в деле при вынесении
преюдицирующего судебного акта, может не согласиться с
обстоятельствами, установленными данным судебным актом. В этом случае
новые доводы, приводимые этим лицом, и новые доказательства,
представляемые им в суд, обусловливают невозможность признания за ранее
вынесенным судебным актом свойства преюдициальности173. Но при этом
173
См., например, Определение ВС РФ от 23 апреля 2013 г. № 4-КГ13-9: «…решение суда
основано на обстоятельствах, установленных решениями арбитражного суда по делам, в
которых Колюшин Е.И. не участвовал. Данное нарушение является существенным,
поскольку само по себе могло повлечь иную оценку совокупности доказательств и
привести к иному результату рассмотрения дела».
72
следует учитывать, что лицо, участвовавшее в обоих процессах, не имея
возможности оспаривать установленные ранее обстоятельства, не лишено
права участвовать в исследовании доказательств и приводить свои
соображения по результатам их исследования (ч. 1 ст. 35 ГПК РФ, ч. 1 ст. 41
АПК РФ).
Таким образом, поскольку объем «реципируемых» фактов напрямую
зависит от действий нового лица и суда, а также – косвенно – от действий
лица, участвовавшего в обоих процессах, то характер преюдициальной связи
судебных актов будет иным по сравнению с теми случаями, когда
субъектный состав обоих споров тождествен. Преюдициальная связь в
данном случае уже не будет «жесткой»: дополнительным фактором влияния
послужат действия нового лица, не участвовавшего в первом процессе.

73
 Заключение

В настоящей работе была предпринята попытка провести комплексное

и общетеоретическое исследование такого правового явления, как
преюдиция, в историко-правовом, доктринальном и правоприменительном
аспектах.
Первая глава была посвящена концептуальному анализу понятия
преюдиции в историко-правовом аспекте.
В первом параграфе была предпринята попытка174 всесторонне
проследить возникновение и развитие понятия преюдиции в римском
формулярном процессе, подвергнуты критике его ошибочные и не
согласующиеся с источниками римского права трактовки.
Во втором параграфе было проанализировано возникшее в
отечественном дореволюционном праве в связи с пореформенным
разграничением видов судопроизводства понятие предсудимости,
восходящее к римскому понятию преюдиции, но при этом существенно от
него отличающееся, и связанные с ним проблемы – как в дореволюционном,
так и (предположительно) в современном праве, показана его связь с одним
из оснований приостановления производства по делу в современном
гражданском судопроизводстве.
Вторая глава была посвящена доктринальному анализу современного
межотраслевого (под)института преюдиции.
В первом параграфе был пронанализирован господствующий в
современной процессуальной науке взгляд на преюдицию как на одно из
свойств законной силы судебного решения (преюдициальность).
Во втором параграфе была показана тесная связь института преюдиции
с такими принципами современного гражданского процесса, как принципы
состязательности, формальной истины (который в современном
состязательном процессе пришел на смену господствовавшему прежде

174
Как представляется, одна из первых в отечественной литературе.
74
принципу объективной истины), процессуальной экономии.
В третьем параграфе было показано место преюдиции в современном
процессуальном праве – как неотъемлемой составной части (подинститута)
межотраслевого института доказывания.
Третья глава была посвящена отдельным правоприменительным
вопросам, связанным с объективными и субъективными пределами
преюдиции.
В первом параграфе был рассмотрен один из наиболее спорных
вопросов о том, распространяются ли объективные пределы преюдиции
только на установленные преюдицирующим судебным актом факты либо
также и на правоотношения, т.е., иными словами, правовую оценку
(квалификацию) установленных фактов, имеющих юридическое значение для
разрешения дела.
Во втором параграфе были рассмотрены отдельные
правоприменительные проблемы, связанные с субъективными пределами
преюдиции.
В последнее время в юридическом сообществе все большую
популярность приобретает далеко не безосновательная позиция, согласно
которой современный процесс переживает «агонию преюдиции» (М.З.
Шварц): «состязательный процесс и преюдиция являются несовместимыми,
между ними неизбежен конфликт»175. Косвенно эта позиция подкрепляется
также и высказываниями КС РФ, который отнес преюдицию к «сфере
дискреции федерального законодателя»176. Хочется выразить надежду на то,
что проведенное исследование названного института позволяет оспорить
указанную пессимистическую позицию: преюдиция (преюдициальная связь)

175
http://civilprocess.ru/wiki/Преюдициальность
176
«Наделение судебных решений, вступивших в законную силу, свойством преюдициальности – сфера
дискреции федерального законодателя, который мог бы прибегнуть и к другим способам обеспечения
непротиворечивости обязательных судебных актов в правовой системе, но не вправе не установить те или
иные институты, необходимые для достижения данной цели» (Постановление КС РФ от 21 декабря 2011 г.
№ 30-П). Сама по себе эта формулировка звучит по меньшей мере странно: в самом деле, «не вправе не
установить» – это то же самое, что и «обязан установить». Но как может сочетаться возможность
прибегнуть к иным способам обеспечения непротиворечивости (следствие дискреции) и обязанность
установления?

75
– это объективное и необходимое следствие законной силы судебного
решения, которое не зависит от чьего бы то ни было усмотрения, в том числе
и федерального законодателя. Указанный характер преюдиции, как показано
в настоящей работе, в полной мере осознавался уже в классическом римском
праве. Однако полное обоснование высказанного тезиса требует проведения
также сравнительно-правового исследования преюдиции, основой которого,
как представляется, может стать осуществленная в первой главе настоящей
работы попытка реконструкции римского понятия преюдиции.

76
 Библиографический список

Нормативно-правовые и судебные акты

Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации (АПК
РФ) от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ (в ред. от 2 ноября 2013 г.).
Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации (ГПК РФ)
от 14 ноября 2002 г. (в ред. от 5 мая 2014 г.).
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (УПК РФ) от
18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 5 мая 2014 г.).
Кодекс Российской Федерации об административных
правонарушениях (КоАП РФ) от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 5 мая
2014 г.).
Закон РФ от 7 февраля 1992 г. № 2300-I «О защите прав потребителей»
(в ред. от 5 мая 2014 г.).
Закон РФ от 7 июля 1993 г. № 5338-I «О международном
коммерческом арбитраже».
Федеральный закон от 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах
в Российской Федерации» (в ред. от 21 ноября 2011 г.).
Постановление КС РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П.
Определение КС РФ от 4 октября 2005 г. № 396-О.
Определение КС РФ от 21 апреля 2011 г. № 584-О-О.
Определение КС РФ от 22 марта 2012 г. № 605-О-О.
Постановление Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г.
№ 6/8.
Постановление Пленума ВАС РФ от 31 октября 1996 г. № 13.
Постановление Пленума ВС РФ от 19 декабря 2003 г. № 23.
Постановление Президиума ВАС РФ от 15 июня 2004 г. № 2045/04.
Постановление Пленума ВС РФ от 24 июня 2008 г. № 11.
Постановление Пленума ВАС РФ от 23 июня 2009 г. № 57.
Постановление Пленума ВС РФ, Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г.

77
№ 10/22.
Определение ВС РФ от 17 апреля 2003 г. № КАС03-139.
Определение ВС РФ от 16 ноября 2005 г. № 88-Г05-16.
Определение ВС РФ от 14 июня 2006 г. № 6Н-178/05.
Определение ВС РФ от 19 мая 2010 г. № 16-Г10-10.
Определение ВС РФ от 25 мая 2010 г. № 5-Г10-62.
Определение ВС РФ от 25 мая 2010 г. № 5-Г10-63.
Определение ВС РФ от 1 июня 2010 г. № 67-Г10-10.
Определение ВС РФ от 27 июля 2010 г. № 45-В10-10.
Определение ВС РФ от 25 января 2011 г. № 70-В10-7.
Определение ВС РФ от 23 апреля 2013 г. № 4-КГ13-9.
Постановление Президиума ФАС Северо-Западного округа от 8
декабря 2000 г. № 39-1.
Постановление ФАС Московского округа от 14 февраля 2002 г. № КГ-
А40/481-02.
Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 12 января 2004 г.
№ А19-6990/03-35-Ф02-4747/03-С2.
Постановление ФАС Поволжского округа от 18 марта 2004 г. № А65-
18048/2003-СГ3-12.
Постановление ФАС Поволжского округа от 6 мая 2004 г. № А65-
20279/03-СГ3-33.
Постановление ФАС Московского округа от 6 сентября 2004 г. № КГ-
А40/7524-04.
Постановление ФАС Поволжского округа от 21 сентября 2004 г. №
А65-6748/2004-СГ3-33.
Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 9 декабря 2004 г. по
делу № А28-4248/2004-38/20.
Постановление ФАС Московского округа от 19 сентября 2006 г. по
делу № КА-А40/8842-06.
Постановление ФАС Северо-Западного округа от 23 октября 2006 г. №

78
А44-214/2006-1.
Постановление ФАС Московского округа от 11 апреля 2013 г. по делу
№ А40-131864/12-50-1322.
Решение Верховного суда Республики Татарстан от 18 декабря 2000 г.
по делу № 3п-196/2000.
Апелляционное определение Кемеровского областного суда от 31 июля
2013 г. № 33А-7096.
Апелляционное определение Архангельского областного суда от 12
августа 2013 г. по делу № 33-4677/2013.
Апелляционное определение Московского городского суда от 12
августа 2013 г. № 11-25674.
Апелляционное определение Саратовского областного суда от 21
августа 2013 г. по делу № 33-5352.
Апелляционное определение Саратовского областного суда от 21
августа 2013 г. по делу № 33-5259.
Постановление Пятнадцатого апелляционного арбитражного суда от 17
декабря 2007 г. по делу № 15АП-206/2007.

Литература
Авдюков М.Г. Судебное решение. М.: Госюриздат, 1959.
Алиев Т. Применение преюдициальных актов при рассмотрении судами
гражданских дел по вновь открывшимся обстоятельствам // Арбитражный и
гражданский процесс. 2006. № 11.
Арапов Н.Т. О соотношении понятий «правосудие» и «защита»
гражданских прав // Проблемы применения и совершенствования
Гражданского процессуального кодекса РСФСР: Сб. науч. трудов / Отв. ред.
Р.Е. Гукасян. Калинин: Калинин. гос. ун-т, 1984.
Бабаев В.К. Презумпции в советском праве: Учебное пособие.
Горький: Изд-во ГВШ МВД СССР, 1974.
Барон Ю. Система римского гражданского права: В 6 кн. СПб.:

79
Юридический центр Пресс, 2005.
Бартошек М. Римское право: (Понятия, термины, определения): Пер. с
чешск. М.: Юрид. лит., 1989.
Безруков А.М. Преюдициальная связь судебных актов. М.: Волтерс
Клувер, 2007.
Березий А.Е., Мусин В.А. О преюдиции судебных актов // Вестник ВАС
РФ. 2001. № 6 (http://www.juristlib.ru/book_2611.html).
Боннер А.Т. Установление обстоятельств гражданских дел. М.:
Городец, 2000.
Буданова М.А. Процессуальные льготы в доказывании в гражданском
судопроизводстве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2011
(http://lawtheses.com/protsessualnye-lgoty-v-dokazyvanii-v-grazhdanskom-
sudoproizvodstve).
Буцковский Н. Основания кассационной практики по вопросам
преюдициальным (предсудимым). СПб.: Типография II Отделения
собственной Е.И.В. Канцелярии, 1872.
Бюлов О. Учение о процессуальных возражениях и процессуальных
предпосылках (продолжение) // Вестник гражданского процесса. 2013. № 4;
№ 6; 2014. № 1.
Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М.: Статут, 2003.
Гарсиа Гарридо М.Х. Римское частное право: Казусы, иски,
институты / Перевод с испанского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М.: Статут, 2005.
Головко Л.В. Судебный прецедент как ненормативный способ
легитимации судебных решений // Вестник гражданского права. 2010. Т. 10.
№ 6.
Гордон В.М. Иски о признании. Ярославль: Типография Губернского
Правления, 1906.
Гражданский процесс: Учебник / Отв. ред. В.В. Ярков. 8-е изд.,
перераб. и доп. М.: Инфотропик Медиа, 2012.
Гражданский процесс: Учебник / Под ред. М.К. Треушникова. 5-е изд.,

80
перераб. и доп. М.: Статут, 2014.
Гражданский процесс: Учебник / Под ред. С.Н. Абрамова. М.: Юрид.
изд-во МЮ СССР, 1948.
Гражданское судопроизводство: Учеб. пособие / Под ред. В.М.
Семенова. Свердловск: Изд-во Свердловского юридического института,
1974.
Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права: Пособие для слушателей.
6-е изд., испр. и доп. Киев: Советская типография, 1919.
Громов Н.А. Применение преюдициальных актов при рассмотрении
судами гражданских дел по вновь открывшимся обстоятельствам //
Законность. 1998. № 2.
Гурвич М.А. Судебное решение. Теоретические проблемы. М.: Юрид.
лит., 1976.
Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. Около 50000 слов. 2-е изд.,
перераб. и доп. М.: Русский язык, 1976.
Дегтярев С.Л. К вопросу о принципах доказательственного права //
Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2001. № 1 /
Под ред. В.В. Яркова. М.: Норма, 2002.
Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т.
VII. Полутом 1. М.: Статут, 2005.
Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т.
II. М.: Статут, 2002.
Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т.
VI. Полутом 2. М.: Статут, 2005.
Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т.
VII. Полутом 2. М.: Статут, 2005.
Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов / Под ред. В.С.
Нерсесянца. М.: ИНФРА-М; НОРМА, 1996.
Дыдынский Ф.М. Начала римского права. Первая часть. Варшава:
Типография М. Земкевича, 1876.

81
 Егикян Л.Р. Понятие и классификация преюдициальных
правоотношений // Вестник Владимирского юридического института. 2013.
№ 1(26).
Ефимов В.В. Догма римского права: Общая часть. СПб.: Типография
В.С. Балашева, 1893.
Зейдер Н.Б. Судебное заседание и судебное решение в советском
гражданском процессе. Саратов: Приволжское книжное издательство, 1959.
Зейдер Н.Б. Судебное решение по гражданскому делу. М.: Юрид. лит.,
1966.
Ивановский И. Словарь юридической терминологии к источникам
римского права. Киев; Пг.; Одесса: П.И. Бонадурер, 1894.
Каган Е.В. Правила о преюдиции в арбитражном процессе:
необходимость пересмотра // Новеллы гражданского процессуального права:
Материалы научно-практической конференции, посвященной 80-летию М.С.
Шакарян. М.: ТК «Велби», Изд-во «Проспект», 2004.
Карданец А.В. Преюдиции в российском праве: Дис. … канд. юрид.
наук. Н. Новгород, 2002.
Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской
Федерации (постатейный). 3-е изд., перераб. и доп. / Под общ. ред. В.И.
Нечаева. М.: НОРМА, 2008.
Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской
Федерации (постатейный) / Под ред. В.М. Жуйкова, М.К. Треушникова. М.:
Городец, 2007.
Кофанов Л.Л. К вопросу о категориях римского права в Дигестах
Юстиниана и в их современной интерпретации Д.О. Тузовым // Журнал
российского права. 2008. № 5 (http://forum.yurclub.ru/index.php?
app=core&module=attach&section=attach&attach_id=28682).
Кофанов Л.Л. К интерпретации понятия praeiudicium в римском
праве // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия:
Право. 2012. Т. 8. № 1.

82
 Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского
разбирательства в Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук.
Екатеринбург, 2004.
Курс доказательственного права: Гражданский процесс. Арбитражный
процесс / Под ред. М.А. Фокиной. М.: Статут, 2014.
Курылев С.В. Основы теории доказывания в советском правосудии //
Курылев С.В. Избранные труды. Минск: Редакция журнала «Промышленно-
торговое право», 2012.
Любимова Р.Н. Ответственность органов власти за вред, причиненный
актами, не соответствующими закону, незаконными действиями
(бездействием) (СПС «КонсультантПлюс: Комментарии законодательства»).
Макаров А. Отсутствие предмета спора – основание прекращения
производства по делу // Российская юстиция. 2004. № 2.
Малых Е.Г. Проблемы преюдиции в гражданском и арбитражном
процессе: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2005.
Мохов А.А. Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу
Российской Федерации: Научно-практический комментарий. М.:
КОНТРАКТ; Волтерс Клувер, 2011.
Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М.: Типография
А.И. Мамонтова и Ко, 1883.
Немировский Э. Преюдициальные вопросы в уголовном процессе по
русскому праву // Журнал Юридического общества при Императорском С.-
Петербургском Университете. 1897. Кн. 3. Март.
Немировский Э. Преюдициальные вопросы уголовного процесса в
западно-европейской литературе и законодательствах // Журнал
Юридического общества при Императорском С.-Петербургском
Университете. 1897. Кн. 9. Нояб.
Осипов Ю.К. О межотраслевых институтах процессуального права //
Гражданское право и способы его защиты: Сборник ученых трудов. Вып. 33.
Свердловск: Изд-во УрГУ, 1974.

83
 Осокина Г.Л. Гражданский процесс. Общая часть. М.: Юрист, 2003.
Памятники римского права. Законы XII таблиц. Институции Гая.
Дигесты Юстиниана. М.: Зерцало, 1997.
Плетнева О.Е. Взаимная обязательность судебных решений и актов
органов государственного управления: Дис. … канд. юрид. наук. Свердловск,
1982.
Полумордвинов Д.И. Законная сила судебного решения. Тбилиси: Изд-
во АН ГССР, 1964.
Полумордвинов Д.И. Мотивы судебного решения // Советское
государство и право. 1947. № 4.
Постатейный комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу
Российской Федерации / Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2012.
Приходько И.А. Конкурирующие иски и их влияние на судебные
органы // Арбитражный и гражданский процесс. 2000. № 2.
Решетникова И.В. Курс доказательственного права в российском
гражданском судопроизводстве. М.: НОРМА–ИНФРА-М, 2000.
Рожкова М.А. О соотношении преюдиции и обязательности судебных
актов // Вестник ВАС РФ. 2003. № 5
(http://rozhkova.com/ARTICLE/AR33_CH1.html).
Рыжаков А.П. Комментарий к Гражданскому процессуальному
кодексу Российской Федерации (постатейный). 6-е изд., перераб.
(подготовлен для СПС «КонсультантПлюс» (2011)).
Савиньи Ф.К. фон. Система современного римского права. Т. I / Пер. с
нем. Г. Жигулина; Под ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря. М.: Статут, 2011.
Савиньи Ф.К. фон. Система современного римского права. Т. III / Пер.
с нем. Г. Жигулина; Под. ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря. М.: Статут, 2013.
Салогубова Е.В. Римский гражданский процесс. М.: Городец, 1997.
Санфилиппо Ч. Курс римского частного права: Учебник / Пер. с итал.
И.И. Маханькова; Под ред. Д.В. Дождева. М.: Норма, 2007.
Семенов В.М. К вопросу о ценности гражданского процессуального

84
права и гражданской процессуальной формы // Проблемы
совершенствования Гражданского процессуального кодекса РСФСР:
Научные труды. Вып. 40. Свердловск: Свердловский юридический институт,
1975.
Семенов В.М. Преюдициальное начало в советском гражданском
праве: Дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1951.
Судебные уставы 20 ноября 1864 г. СПб.: Типография
Правительствующего Сената, 1864.
Сухарева Н.В. Возмещение убытков или вреда в споре с властью (СПС
«КонсультантПлюс: Комментарии законодательства»).
Сухомлинов А.Н. Преюдиция в арбитражном процессе: Дис. … канд.
юрид. наук. М., 2006.
Танев К. Хроника VIII международного научного семинара «Римское
право и современность» на тему «Источники права: от распоряжений
юриспруденции к правовой норме. От судебного решения к решениям
юристов» (6–11 октября 2012 г., София – Хасково, Болгария) // Древнее
право. Ius antiquum. 2013. № 3(28).
Тарасенко Ю.А. О некоторых проблемах преюдиции судебных актов //
Иски и судебные решения: Сборник статей / Рук. авт. кол. и отв. ред. М.А.
Рожкова. М.: Статут, 2009.
Токанова А.В. Право гражданина на возмещение вреда, причиненного
незаконными действиями (бездействием) органов исполнительной власти
(СПС «КонсультантПлюс: Комментарии законодательства»).
Треушников М.К. Судебные доказательства. 3-е изд., испр. и доп. М.:
Городец, 2004.
Тузов Д.О. Понятия и терминология римского права в русском издании
Дигест Юстиниана // Журнал российского права. 2007. № 6 (http://www.orbis-
medievalis.ru/library/tuzov.pdf).
Фетисов А.К. Нормоконтроль и преюдиция // Российский ежегодник
гражданского и арбитражного процесса. 2001. № 1 / Под ред. В.В. Яркова.

85
М.: Норма, 2002.
Франчози Д. Институционный курс римского права: Перевод с
итальянского / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М.: Статут, 2004.
Чечина Н.А. Норма права и судебное решение. Л.: Изд-во
Ленинградского университета, 1961.
Шардыко С., Воложаиин В., Матвиенко Е. Преюдициальный
характер решений и приговоров, вступивших в законную силу //
Социалистическая законность. 1956. № 6.
Штутин Я.Л. Предрешения (преюдиции) в советском гражданском
процессе // Государство и право. 1956. № 5.
Щегловитов И. Гражданская предсудимость по уголовным делам //
Журнал гражданского и уголовного права. 1892. Кн. 3. Март.
Юдельсон К.С. Проблема доказывания в советском гражданском
процессе. М.: Госюриздат, 1951.
Юдельсон К.С. Судебные доказательства в гражданском процессе. М.:
Госюриздат, 1956.
Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм
гражданского процессуального права: Дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург,
1992.
Kaser M., Hackl K. Das römische Zivilprozessrecht. 2. Aufl. C.H. Beck,
1996.
Savigny F.C. von. System des heutigen römischen Rechts. Bd. 6. Berlin:
Veit und Comp., 1847.

86