Zhurnal Golos Epohi - Golos Epohi 2020 01.635375

ГОЛОС ЭПОХИ
литературно-общественный журнал
Выпуск 1, 2020 г.
«Традиция»
Москва, 2020
СОДЕРЖАНИЕ
СЛОВО РЕДАКТОРА
1. АНТИЭЛИТА....................................................................................................4
2. НУЖНЫ ЛИ ПРИНЦИПЫ?..........................................................................7
3. Примириться могут только русские с русскими.........12
СОВРЕМЕННИКИ
Антоний Галицкий и Анна Игорич: «ВМЕСТЕ – ЗА ОДНО!»...95
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
С. Карпенков. Искусство власти (к 175-летию Императора Алек-
сандра III)..............................................................................................................21
Е. Мачульская. Путь во мраке (к 100-летию Сибирского Ледяного
похода)..........................................................................................................32
С. Зверев. Че Гевара – идол революции.......................................114
Ю. Покровский. ЛЖИВЫЙ ВЕК......................................................................135
С. Смирнов. Первая мировая: за что сражалась Россия?...238
С. Филимонов. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КРАЕВЕДОВ РОССИИ В 1917 – 1929
гг. ПО СОЗДАНИЮ И ИСПОЛЬЗОВАНИЮ ИСТОЧНИКОВОЙ БАЗЫ
ИСТОРИИ СОВРЕМЕННОСТИ......................................................................252
Д. Соколов. Превентивно виновны..................................................268
ПУБЛИЦИСТИКА
В. Правдюк. «РОССИЯ СЛИШКОМ МАЛО ИЗВЕСТНА РУССКИМ…»...16
В. Даренский. «Мятежевойна» против цивилизации – суть
событий новейшего времени.........................................................79
В. Аксючиц. Я - русскиЙ................................................................................88
С. Зеленин. СТАЛИНЩИНА – ЯД......................................................................111
М. Назаров. Славянство и Новый мiровой порядок...............118
Е. Семенова. Россия. Созидание на руинах (окончание)..........145
С. Карпенков. Спасение науки и образования..........................170
В. Башлачев. Рождаемость: инженерный взгляд на меры
правительства......................................................................................177
Иером. Иосиф. Россия-Русь, храни себя, храни...........................181
ЛИКИ МИНУВШЕГО
Мельпомена и ГУЛАГ: Татьяна Окуневская...........................255
МЕМУАРЫ
А. Кузнецова-Буданова. «И у меня был край родной…». Ч.6......218
В. Голышев. Факел неопалимый (6-7)...............................................258
ПРОЗА
А. Золотов. Привести в исполнение. Ч.1. (к 80-летию «сплош-
ной» коллективизации).........................................................................................45
В. Сологуб. СКАЗКА ПРО КРОТИКА, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ СТАТЬ
СВОБОДНЫМ....................................................................................184
Г.-М. Баталова. ВЕНЕЦИЯ.................................................................................196
ПОЭЗИЯ
А. Игорич. ИСТИННО......................................................................................101
Л. Пижма. Отзвуки 1812-го.........................................................................102
В. Тадэушевич. Только память они не отнимут..................106
Д. Кузнецов. Ресоветизация...................................................................107
Д. Кшукин. Сказочное королевство..............................................190
В. Бурцева. Мартовский бестселлер..............................................192
А. Чжоу. Край немыслимых просторов....................................300
О. Флярковская. Все будет продолжением стихов..............301
ЗАПЕЧАТЛЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Л. Чарская. Записки институтки. Высочайшие гости (к
175-летию Императора Александра III и 145-летию Л. Чарской).........27
ПРИЛОЖЕНИЕ: БОРОДИНСКИЕ ЧТЕНИЯ

В. Осипов. СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО В ПОВЕСТИ Л.И. БОРОДИНА
«РАССТАВАНИЕ».......................................................................................278
А. Григоренко. ПРАВДА ВЕРНОСТИ ЛЕОНИДА БОРОДИНА..........280
В. Мартышин. ДИССИДЕНТ БОРОДИН..................................................286
Слово Редактора
1. АНТИЭЛИТА
Н ас часто упрекают в чрезмерной ностальгии по «России, которую мы

потеряли», иногда с известной долей справедливости указывая, что
и там не было молочных рек и кисельных берегов. Правда, не было. И можно
до бесконечности спорить о верности политики, о положении рабочих, об эко-
номических и социальных вопросах… Но есть среди многих и многих потерь
одна, которая неоспорима. Она называется «элита». Слово, которое сегодня
трудно стало произносить без гримасы.
Царь – первый офицер, - так считалось в Российской Империи. И это
было не красное словцо, а кодекс чести, норма жизни, как служения Богу и
Отечеству. Представители Царствующего дома не уклонялись от службы в
действующей армии, подвергая свою жизнь опасности. В Великую войну на
фронт отправились почти все Романовы. О том, что сражались они доблест-
но, не отсиживаясь по тылам, свидетельствует уже тот факт, что в сражениях
пали сын и зять В.К. Константина Константиновича. Свой Георгиевский крест
юный Олег Константинович получил уже на смертном одре. Ныне эта святая
награда «украшает» могучие груди «ппж»…
Русские цари были отнюдь не лишены недостатков и заблуждений, их
действия отнюдь не были безошибочны, но руководило ими неизменное же-
лание блага своему Отечеству. Ибо для них оно было не временным местом
работы эффективного или не очень менеджера. А Дом. Родовое гнездо, пере-
даваемое по наследству из рода в род. Психология наемного управляющего и
хозяина различна (хотя, признаю, что и среди хозяев может приключиться не-
доразумение, готовое пустить по миру наследство – вроде печальной памяти
Петра Третьего, но это исключения, а не правило). «Хозяин Земли Русской»
- над этим званием, данным себе во всероссийской переписи Николаем Вто-
рым, любят потешаться коммунисты и либералы. Но смешного здесь ничего
нет. Ибо это было не превозношением Государя, а естественным для Царя со-
знанием. Россия была для ее царей огромным домом, имением, требовавшим
неустанной заботы, имением, которое они благоустраивали, как умели, как
виделось им лучшим.
Дворянство – служилое сословие. Сколько вылито нечистот на него! Но…
«гвардия умирает, но не сдается!» Из кого состояли гвардейские части, поги-
бавшие на фронте – среди первых? Кем в значительной мере были офицеры,
неизменно ведшие в атаку своих солдат, шагая впереди них? В дворянство был
глубоко вкоренен долг – защищать Отечество. Этот долг глубоко сознавался
даже теми, кто подчас далек был от высокой нравственности в обычной жиз-
ни, предаваясь кутежам, игре и распутству. А помимо Отечества – была еще
честь Имени. Сегодняшним не помнящим родства Иванам, оторванным от
корней, не знающим своих предков, не всегда возможно вполне постичь пси-
хологию людей, с малых лет впитавших себя сознание долга перед многими
поколениями предков, которые служили верой и правдой Царю и Отечеству.
Быть достойными их – такова была святая обязанность. Допустить проступок –
значило опозорить свой род, бросить тень на имя славных предков. Да, конеч-
но, и в этой семье не без урода, но мы, повторюсь, говорим о правилах. Более
того, в те поры «урод» таковым и считался, и неизменно порицался.
А еще в русском дворянстве и купечестве велики были традиции благо-
творительности. Больницы, странноприимницы, храмы, музеи – все это воз-
4
АНТИЭЛИТА
водилось трудами и щедростью просвещенных благотворителей. И тон в этом

задавала царствующая фамилия. Одной только супругой Павла Первого, Им-
ператрицей Марией были основаны многочисленные учебные заведения, си-
ротские дома, школы-интернаты, как сказали бы теперь, для глухих и слепых…
Милосердие, попечение о страждущих – сколь многие наши Императри-
цы и Великие княгини славны этим! Беря на себя подвиг служения милосерд-
ными сестрами, они надрывали собственное здоровье. Это служение было не
показным, для фотосессий и самопиара, оно было сутью этих высоких душ. И
высочайшие особы не боялись замарать своих рук язвами и ранами стражду-
щих в лазаретах. Многие барышни и дамы следовали их примеру.
А еще было искусство, которое принято сегодня называть дворянским,
хотя авторы оного не всегда были дворянами, случались даже крепостные.
Наши деятели искусства века позапрошлого были людьми разными, и взгля-
ды их были весьма разны, до противоположности. Но деятели эти служили
искусству, а не кошельку. И невозможно представить себе их шакалящими
перед толстосумами, раболепствующими перед вельможами в желании полу-
чить какую-нибудь цацку или звание… В нашем искусстве преобладало начало
нравственное, поиск – пусть нередко и ошибочными путями – истины и обще-
ственного блага, а не корысть.
Такова была элита русского общества. Элита, созидавшая, направляв-
шая, требовавшая подниматься до ее уровня и старавшаяся поднимать. Что
такое элита? Совокупности интеллекта, совести, благородства, достоинства…
Элита – разум, сердце и воля нации.
Начиная с 1917 г. элита методично истреблялась. И подменялась. Карье-
ристами и холуями. Когда сегодня коммунисты пытаются обличить в «растле-
нии общества» из их же рядов вышедших демократов, то это может вызывать
лишь усмешку. Что требовалось в советском обществе, чтобы сделать карьеру?
Двигаться по партийной лестнице. Комсомол, партия, участие в разных мало-
пристойных кампаниях, славословие вождей, партии, марксизма-ленинизма…
Идейно-правильные произведения – для творческого сословия. Сколько без-
дарей подалось в творчество, увидев в нем замечательную кормушку! Для них
созданы были союзы. Можете ли вы представить себе Пушкина членом союза
писателей? А Достоевского с Толстым? В союзе писателей состояло (и состо-
ит) неимоверное количество что-то пишущих лиц. Из них лишь считанные
единицы по праву могли именоваться писателями. Все остальные занимались
идейно верной поденщиной, получая за это все причитающиеся блага. Так ка-
кой же мог быть итог у этой государственной системы воспитания холуев и ка-
рьеристов? Да только тот, что и получили мы. Едва только система затрещала
по швам, как ее элита бросилась во все тяжкие… обворовывать собственный
народ и продаваться хуже всякой гулящей девки. Партийные деятели искус-
ства, из тех что так старательно кропали идейно верную поденщину, почуяв,
что новая эра открывает возможность хапнуть блага, куда более изрядные, не-
жели предоставляемые разными «союзами», наперегонки одемократились и
выставились на продажу. Партийные функционеры занялись еще более при-
ятным – распилом народного достояния и розничной торговлей государством
и его интересами…
Кто сегодня составляет нашу элиту? Все те же партийно-комсомольские
кадры, готовые ежесекундно переобуваться в прыжке – лишь бы это прино-
сило им доход. Впрочем, уже и смена подрастает – достойная своих отцов и
матерей… Выше говорилось о чести Имени, рода. Но что можно хотеть от де-
тей и внуков, чьи отцы и деды всю жизнь занимались приспособленчеством,
5
воровством и прочим неподобным? Они и продолжат бесславные традиции в

полном понимании, что они «элита», а «элита» - это значит вкусно жрать, ка-
таться по импортным курортам, иметь дома, машины, дорогие тряпки, личных
стилистов-визажистов и т.д. и т.п. А еще быть выше законов. Понятие «элита»
начисто лишилось такого компонента как долг. Нынешняя псевдоэлита нико-
му ничего не должна, напротив, она свято убеждена, что все должны ей.
Уже много раз приводились в разных публикациях списки детей наших
министров и депутатов, проживающих заграницей: Лавровы, Железняки, Пе-
сковы… Недавно многие негодовали тому факту, что все больший процент рос-
сийской молодежи стремится уехать на запад. Но что же тут негодовать? Дети
всего лишь берут пример с «элиты». Почему дочке Пескова можно жить загра-
ницей, ведя рассеянный светский образ жизни (яхты-курорты-вечеринки), а
простым молодым россиянам мечтать об этом нельзя? Никаких иных ценно-
стей им не привили, т.ч. все естественно.
«Люди с властью и с богатством должны так жить, чтобы другие про-
щали им эту власть и богатство», - говорил некогда величайший русский го-
сударственный деятель князь М.С. Воронцов. Подобных мыслей никак не
может прийти нынешним лакеям во дворянстве. О том, как за баснословные
деньги гуляет наша «элита», регулярно сообщают СМИ. Вот, лишь несколько
примеров. Министр промышленности и торговли Денис Мантуров. Селится
в президентском люксе пятизвездочного отеля The Peninsula Shanghai за 1,388
миллионов рублей… Оборудует в министерстве личный скоростной лифт за
468 миллионов, чтобы возносится к кабинету отдельно от «плебса»… Анато-
лий Чубайс построил себе дом за 2,5 млрд рублей и жалуется на кражу из него
13 телевизоров… Игорь Шувалов купил этаж в Москве и квартиру в Лондоне,
возил на семейном бизнес-джете на выставку собачек любимой супруги… А
свадьба Пескова с Навкой и все та же его дочь? А бывший глава РЖД Якунин?
Да что перечислять – в «элите» РФ едва ли можно найти обратные явления… И
уж точно не увидим мы «элиту» нашу и ее потомков ни с оружием в руках за-
щищающими Отечество, ни ходящими за страждущими…
Гуляния «элиты» особенно выпукло демонстрируют ее суть – обыкно-
венные холопы, которые рядятся в шубы и парчу, украденные из сундуков за-
резанных бар, свиньи в лисьих шкурах из известной басни…
Представьте себе на мгновение, что в наш дом пришла война. Не та,
«окраинная», которую мы позволяем себе не замечать, а настоящая, полномас-
штабная. Пойдет ли «элита», ее чада защищать Отечество? Даже вопрос этот
смешон, настолько невероятна подобная картина.
А ведь элита задает тон обществу. Весь же посыл псевдоэлиты нынешней
сводится к тому, что не нужно ни морали, ни идеалов, все дозволено во имя
личного успеха и достатка, что можно сколько угодно лгать, предавать, воро-
вать, добивать лежачих – лишь бы брать от жизни все. Нравственность? Честь?
Милосердие? Обветшавшие слова позапрошлого века… Да, не все общество
воспримет новую антимораль, но и не малая часть его, а в той или иной доле –
пожалуй что и большая?
В годы 2-й Мировой советское руководство при всем своем зверстве и
гнусности не отмазывало любимых чад от армии. Однако в остальном уровень
гнусности оного, а вкупе с ним марксизма-ленинизма был таков, что впервые
в истории русские люди в первый год войны стали массово сдаваться в плен,
впервые тысячи русских воевали на стороне внешнего врага. Враг оказался же-
сток и очень быстро предпочел в «работе с населением» палку вместо пряника.
Палка лишь повысила сопротивляемость.
6
НУЖНЫ ЛИ ПРИНЦИПЫ?
А теперь обратимся к нашим дням. Нет даже иллюзии единства народа и

партии, нет даже плохонькой идеологии, нет даже сомнительных ценностей…
Патриотические лозунги начисто перечеркиваются продажностью «элиты»,
которая первой же побежит пресмыкаться перед новыми хозяевами. И зна-
чительная часть общества, лишенная национального сознания, нравственной
основы, идей, принципов, непременно последует по ее стопам. Особенно если
у врага достанет для сговорчивых печенек, жвачек, гамбургеров, а также ай-
фонов с айпадами… В сущности нечто подобное мы уже наблюдали на нашем
веку, только «в режиме лайт» так сказать, без авиабомб и артобстрелов.
Народ не может существовать сам по себе. Народ – ведомый, которому
необходимы те, кто будет формировать сознание, направлять, подавать при-
мер, поддерживать нравственные ориентиры, вести за собой. Настоящая, а не
из дворни в барство выпрыгнувшая элита. Такая элита формируется веками,
по меньшей мере, десятилетиями. Народ наш талантлив и не испорчен еще до
состояния необратимого, и в нем довольно еще потенциала, чтобы возросла,
сложилась новая элита. Но шансов на это тем меньше, чем дольше все живое
и жизнеспособное вытаптывается антиэлитой. И оттого кажется «неповтори-
мым раем» страна, где элитой были Воронцовы, Муравьевы-Амурские и Ба-
рятинские, Карамзины и Тютчевы, Строгановы и Третьяковы, Филареты Мо-
сковские и Игнатии Кавказские…
2. НУЖНЫ ЛИ ПРИНЦИПЫ?
Когда-то на заре советской власти часть г-д офицеров шла к ней на служ-
бу, уговаривая себя, что так они будут служить «новой России», что так – из-
нутри – они смогут повлиять на новую власть. Реальность вышла иной. Сперва
военспецы пособили большевиками покончить с Россией «старой» в лице сво-
их вчерашних боевых товарищей – Белого Движения - и построить Антирос-
сию, а затем советская власть, глубоко наплевав на какие-то влияния, обратила
данных спецов в лагерную пыль или попросту поставила к стенке.
Приспособленцы, не отягощенные полувысокими мотивами служения и
влияния, бывали счастливее. К этой категории относится, например, значи-
тельная часть советской образованщины. Интеллигенции с позволения ска-
зать. Эти с самой революции поставили реальные и сомнительные таланты на
службу партии во имя его величества Пайка, а также прочих регалий и побря-
кушек. Эти – в большинстве своем – не верили ни во что, кроме своего права
«жить и жрать, причем жить как можно дольше, а жрать как можно слаще».
Почитайте стенограммы писательских и прочих «творческих» съездов.
Как требовали «мастера искусства» давить, истреблять, уничтожать – аб-
страктных врагов и собственных вчерашних друзей, с каким подобострастием
шакалили они перед вожаками коммунистической банды и с каким захлебом
клеймили их же, если те вдруг «вышли из доверия»!
Это – инженеры человеческих душ! Воспитатели народные! Посмотрим
фильмографии знаменитых режиссеров (минус некоторые комедиографы, ки-
носказочники – едва ли не единственный способ легально уклониться от уча-
стия в подлости было уйти в несерьезный жанр) – непременно отыщутся там
«шедевры», славящие революцию, партию, Ленина и т.д. Плата за входной би-
лет в профессию, за право создавать наряду с этим что-то действительно насто-
ящее… То же в литературе, в театре, в музыке… Двойничество стало совершен-
ной нормой существования для советской интеллигенции-образованщины.
Но существуя так, однажды становится очень сложно соблюдать грань между
7
самими собой, своими настоящими взглядами и – двойником. Двойники сжи-

рают людей, и своих взглядов, самих себя не остается.
Хрестоматиен здесь пример семейства Михалковых. Дворян, ловко при-
способившихся к совдепии и ставших образцовой творческой обслугой пар-
тии. Папа слагал гимны и идейно правильные стихи, сыновья снимали славя-
щие революцию фильмы. В перестроечные времена папа оставил себе личину
патриота советского, один сын изобразил из себя патриота-державника, мо-
нархиста, другой – либерала. «Либерал» уехал заграницу, а затем вернулся и
стал снимать слащавые программы об Андропове (наступили нулевые, андро-
повцы пришли к власти), восхвалять товарища Дзержинского. «Монархист»
немного промедлил, успел состряпать меглокбастер с маканием Сталина в
торт, но теперь выправился – защищает Иосифа Виссарионовича и цитирует
либерала-нацбола-сталиниста-антипутинца-запутинца в одном флаконе в за-
висимости от направления ветра – Прилепина. Папа успел сработать третий
гимн под запрос руководящей и направляющей и отойти к праотцам…
На вернемся назад. Партия… Комсомол… В поздние советские годы мно-
гие ли смотрели на них всерьез? Всерьез воспринимали правящих маразмати-
ков и обрыдлый марксизм-ленинизм? Но вступали, но делали вид. Потому что
– надо же делать карьеру! Надо же квартиры-путевки-распределители… Надо
же… Да все то же надо – «жить и жрать». И жрать как можно слаще. И, вот,
презирая, играли роли… «Лукаво жили», - напишет позже Леонид Бородин. А
все лукавое от лукавого, и до добра не доведет. Не самих приспособленцев, но
общество, в котором они доминируют.
Взгляды… Помните ли, какие спектакли ставили «Современник» и МХАТ
Ефремова? «Большевики»! «Так победим»! «Сталевары»! «Заседание партко-
ма»! Но, вот, на голубом глазу рассказывает теперь завлит Смелянский, каким
борцом с проклятым совком был Олег Николаевич, как бастовал он против
оного запоями, а все большевики и парткомы были на самом деле фигой в кар-
мане режиму! Этот же «борец» с другими такими же «борцами» требовал по-
том от Горбачева не пускать в страну Солженицына и Максимова… Последне-
му «светочи» не погнушались поставить в укор пристрастие к зеленому змию.
Максимов иронично отозвался, уж не из вытрезвителя ли привезли подписы-
вать ту коллективную челобитную режиссера Ефремова?
«Борцы»… Они все внезапно сделались «борцами» в перестроечные вре-
мена. И ставивший «10 дней, которые потрясли мир» Любимов, и пламенные
коммунисты Ульянов и Лавров, и «комиссар в пыльном шлеме» Окуджава, и
безвылазный гастролер по заграницам и воспеватель «Братской ГЭС» Евту-
шенко, и все-все «дети Арбата», никогда не вспоминавшие об его истинных
детях, чьи квартиры захватили их партийно-чекистские отцы-матери, и несть,
несть им числа.
Чем занималась вся эта компания внезапных «борцунов» на заре «демо-
кратии»? Дележом. Дач. Машин. Кабинетов. Травлей отпихнутых от корыта
оппонентов. А в 93-м прорвалось во многих – то, неистребимо-большевист-
ское, из далеких съездов – раздавить гадину!
С нулевых пошел маятник в другую сторону. И все у нас сделались патри-
отами-державниками. Ныне плавно перекрашиваются в патриотов советских
– не привыкать нашей «творческой интеллигенции». Наблюдая эти метамор-
фозы, приходишь к выводу, что откровенный последовательный либерал все
же лучше, чем вечно переобувающиеся в прыжке приспособленцы. Порядоч-
нее как-то. Взять хотя бы актера Басилашвили. Идейный противник. Радикал-
либерал, как сам он себя позиционирует. Русский народ не любит. Но он по
8
крайности последователен и принципиален. А принципиальный противник

лучше, нежели приспособленец, который сегодня монархист, завтра комму-
нист, а послезавтра демократ, и в любой момент готов предать и продать все и
вся вплоть до родной матери.
Владимир Максимов определил нашу постперестроечную явь, как побе-
ду ссученых над блатными. Точность определения великолепна. И страшна.
Тем страшнее, что ссученость становится нормой бытия.
Да и как может быть иначе? Если в перестроечные времена и последую-
щие годы у интеллигенции и у всего народа нашего были все-таки Максимовы,
Ямщиковы и др., то сегодня за исключением, м.б., некоторых последних мо-
гикан, голосов которых уже не слышно, осталось голое поле, на котором за-
нимается непристойностями выродившаяся в эрэфовскую «элитку» советская
образованщина.
Что говорить об интеллигенции, когда даже Церковь подлаживает свое
мнение под руководящую и направляющую линию, дозволяя в собственных
храмах кощунственные восхваления Кобы-Рябого, исполняемые отдельными
клириками, и иные безобразия? Не находя в себе мужества требовать покая-
ния и очищения, осуждения коммунистических преступлений, мирясь с по-
стоянным попиранием памяти Новомучеников… Во имя чего? Да все того же.
Если для высоких формулировок – то во имя «спасения Церкви», это ведь го-
сподствующая идеология с 1927 года. Будто бы не Христос спасает Церковь, а
соглашательства с антихристианской властью… А на деле – прежде лукавили
из страха. Ныне – условно говоря, во имя золота сусального. Во имя внешнего
богатства и силы. Но что в этом внешнем, если лукавство допускается в Бо-
жий дом?
Лукаво жили… В Церкви – также… Поэтому и прозвучит среди прочего
у Талькова про кэгэбэшный погон, скрываемый под рясой. Было и это. И по-
крыто сталось, не отринуто, не раскаяно.
Двойничество – в Церкви. Двойничество – в интеллигенции. Двойниче-
ство – в образовании.
Каков же мог и может быть итог? Полная утрата нравственного чувства,
чести, принципов. Растление душ. Цирроз совести. Попустите малое лукав-
ство, и дальше оно будет умножаться, пока наконец, не обратится великой ло-
жью, забивший все поры и не дающей дышать.
Политика! Этим словом принято у нас давно объяснять всякую подлость.
Политика – это, пожалуй, воистину территория ссученных. Честный политик
сегодня звучит также, как невинная проститутка. Оставим за скобками поли-
тику мировую, посмотрим на то, что именуется этим словом в РФ. Чем заняты
современные политики? Ловлей конъюнктуры. Самопиаром. Дележом «баб-
ла» и теплых мест. Всегда - собой, собой и еще раз собой. Никогда – пользой на-
рода и Отечества. Они могут время от времени говорить высокие и красивые
слова, но что проку в них? Они ничего не стоят.
Правящая партия в этом отношении показательна особенно. Попавший
в нее человек, даже если имел он прежде какие-то своих воззрения, заслуги,
таланты, моментально превращается в некое бесцветное и бесформенно суще-
ство. Без своего мнения. Без своего голоса. Зато с депутатскими пенсиями-зар-
платами, кабинетами, бесплатными поездками заграницу и т.д.
Есть легенда, будто бы у оборотней две души. Когда одна спит, другая
бодрствует. И в зависимости от того, какая бодрствует, принимается и обли-
чье. Сегодняшняя наша «элита» - политическая, творческая, вся – похожа на
огромную стаю оборотней. 30 лет назад поэт Константин Фролов написал об
этом:
9
Из порочного этого круга

Нам не выйти, стони – не стони.
Научились пить кровь друг у друга
Люди-оборотни. Люди-оборотни.
Не отречется до конца
От власти старый мир,
Пока под маской мудреца
Скрывается вампир.
Истлели оборотни те,
Давно их пробил час.
Но сколько ж бродит их детей
И внуков среди нас!
Видно, нет ничего в нас святого,

Словно звука в негодной струне:
Возрождается снова и снова
Племя оборотней. Племя оборотней.
И все же люди продолжают то и дело верить очередным оборотням, не
замечая звериных клыков, надеясь найти в них политиков иного формата…
Но может ли вообще быть политик «иного формата»? Навряд ли. Иной фор-
мат – это уже не политик. Это может быть государственный деятель, народный
вождь, но только не политик. В чем разница между государственным деятелем
и политиком? Приведу простой пример. Государственным деятелем был Сто-
лыпин. Политиком – Милюков.
Русская весна дала нам плеяду народных вождей. Никто из них не пере-
жил следующего года. Народные вожди опасны для системы. Система их убра-
ла. Но, вот, иной раз явится вопрос, что стало бы с народными вождями, если
бы они решили сделаться политиками? Ведь видели мы на примере иных ге-
роев, какие случаются метаморфозы, едва становились они частью системы.
Будто бы иные люди! Двойники на месте людей! И этим двойникам уже нет
дела до народа… И возникает вопрос – а было ли? Или даже это было игрой?
Игра… Двойничество… Знаете ли вы бесноватого Невзорова? А помни-
те ли вы его образца 30-летней без малого давности? Сколько русских людей
прилипали к экранам, ожидая 60 секунд Шуры! Глаза у Шуры горели! Шура
резал правду-матку! Просто-таки рвал и метал за народ и Отечество! И даже
при митрополите Петербургском отирался… Ему верили! И в голову никому не
приходило, что это – всего лишь игра. Теперь бесноватый Шурик глумливо ух-
мыляется: да, мол, есть такая профессия, и здорово же я вас, быдло, разводил…
Много этих профессионалов в экранах кривляются, хотя всем им до Шу-
рика и всенародной к нему любви далеко. Нынешних дневных и «вечерних …
дозвонов» обычно презирают. Хотя все же слушают и повторяют…
Говорят, что политика не допускает принципов. Неправда. Русская по-
литика сегодня как раз требует чести и верности. Но об этом забыли у нас. За-
были начисто. В центре Москвы, в Храме Христа Спасителя проходит Русский
народной собор под началом главы РПЦ. Главной темой названа демографи-
ческая ситуация в стране. Кто выступает там от имени президента? Государ-
ственный преступник, незаконно находящийся на свободе после августа 1998
года, специалист по народному растлению, в качестве коего подвизается он
теперь в президентской администрации, Израитель-Кириенко. Тут же высту-
пает глава партии-правопреемницы красных террористов, организовавшей
10
величайший в мировой истории геноцид русского народа, Зюганов. О каком

русском народе, о какой демографии можно говорить в таком составе? Это уже
не лукавство даже, этому трудно подобрать слова!
А на очередном монархическом съезде мирно соседствуют претенденты
на престол и идеологи концепции «Путина на царство». И в который раз все-
рьез обсуждается, на чью бы все-таки голову надеть Мономахов венец? Госпо-
ди помилуй! В России была лишь одна богоустановленная власть – Православ-
ная монархия. Она рухнула в тот момент, когда расточились духовные силы
народные, когда растлились русские души. Растлился народ, и отнят был от
него Царь. Точно также, как в Смутное время. Какой вывод из этого? Нужно,
как завещал покойный владыка Виталий (Устинов), прежде всего сердце рус-
ское исцелить. Народ должен обратиться к Богу и очищением, покаянием за-
служить Царя, которого только Бог, а не советы и собрания может дать. Царь,
Божий помазанник – это финал преодоления Смуты. Божия награда. А фор-
ма без содержания сделается очередным лукавством, поруганием самой идеи
Православного Самодержавия, дискредитацией ее в глазах народных.
И где же нам ждать Божией награды, когда все отравлено у нас лукав-
ством? Россия погибла именно от лукавства. От лжи. От отсутствия принци-
пов. От утраты нравственных ориентиров. Когда милюковы сознательно лга-
ли, алча захватить власть. Когда газетные щелкоперы и агитаторы смущали
народ. Когда начальник штаба вместо того, чтобы просто блюсти верность
присяге, занялся «политикой». И т.д. Ну, а уж в 91-м рухнула наша страна под
гнетом 70-летней тотальной лжи…
Казалось бы, отчего бы не усвоить уроки истории? Но нет. Слишком
крепка закваска, слишком приучены к двойничеству и лукавству. В политике.
В истории. В искусстве.
- Если все вдруг станут говорить правду, вы ужаснетесь последствиям!
- Да, так мы ко лжи принюхались, что свежий воздух нас просто убьет!
Это из перестроечного мудрого фильма-сказки нашего великого кино-
сказочника Нечаева.
Так и нас «оберегают» от правды. В том числе о нашей истории. Куда
нам знать ее! Не дозрели! Не переживем! Не переживут ее, конечно, те, что
ложью живут. Ибо иного способа существования они не знают. А потому так
ревностно за ложь держатся, так старательно преумножают ее, чтобы уж и не
докопаться до истоков.
Но если вдуматься, многим ли нужна правда? Оставим интеллигенцию,
политиков… Среди собственных знакомых в последние годы приходится мне
наблюдать изумительные метаморфозы. Те, кто в нулевые громче всех клейми-
ли существующий режим, ныне до такой степени сделались его поборниками,
что всякой преступление готовы объявить величайшей мудростью, а всякого
преступника законспирированным Штирлицем. И более всего враждебны они
теперь аккурат к тем, кто в отличие от них от своих воззрений не отступал.
Отчего происходят эти метаморфозы? У одних по причинам баналь-
ным. Его величество Паек понад усе. Хочется жить и жрать… И карьер делать.
И много чего еще. Иван Ильин предупреждал, что мы будем лишены карье-
ры, и это надо принять. Но принимать-то многим не хочется! Под пайковый
мотив всегда находится высокое оправдание. Государственный взгляд! Путать
личную шерсть с государственной за время совдеповского владычества у нас
научились виртуозно, не вытравишь. И так идейно путают! Послушаешь их и
того гляди почувствуешь себя «изменником Родины»…
Некоторым просто комфортнее жить, убаюкав себя песней «все хорошо,
11
прекрасная маркиза», верой в очередного мудрого вождя… Спокойнее как-то.

А от всего, что стонет и вопиет окрест, всегда можно замкнуть слух. «Мы всегда
найдем в себе силы пережить несчастье ближнего» (Ларошфуко).
Нет, само собой, взгляды могут меняться. Но, как отмечал все тот же
Владимир Максимов, почему-то взгляды эти меняются непременно с линией
партии. Я нарочно перебрала свои статьи за более чем дюжину лет. Конечно,
некоторые моменты в них стоит уточнить – просто в силу того, что с того вре-
мени стали доступны новые источники, и из них явились корректировки. Но
это – детали. Погрешности. По сути – ничего и никогда не менялось. И сегодня
я могу выложить любой свой материал, любой ЖЖэшный пост многолетней
давности, ибо и теперь пишу и говорю то же самое. И мне не нужно, как это
делают некоторые, подчищать материалы со своих сайтов (кстати, напрасный
труд, гугл помнит все), консервировать под замок старые блоги…
А видные ополченцы 14-го года? Сколькие из них поливают теперь гря-
зью бывших командиров, шакалят перед поставленными Москвой жуликами,
доходят до одобрения минского предательства, предают память своих же бое-
вых товарищей? А ведь это не последней пробы люди, люди последней пробы
не стану рисковать своей драгоценной жизнью… Но и в эту среду проникла
вездесущая гниль, захватил дух лукавый.
Мне могут возразить, что известная гибкость, лукавство необходимы.
Иначе ничего нельзя будет сделать. Надо приноравливаться к условиям. При-
знаю долю справедливости этого утверждения. Но на него сразу является
слишком много «но». Коготок увяз… Единожды солгав… Начав с малого лукав-
ства, вы сами не заметите, как однажды окажитесь в плотной сети лжи. Конеч-
но, есть люди, способные тонко ощущать грань и вовремя останавливаться. Но
это своеобразный талант, далеко не каждому данный. Тьму может победить
только свет. Дьявола (лукавого) только Бог. Не полутьма. Не мелкий бес. Наши
противники играют на стороне дьявола, а он – на их. Так кто же будет на на-
шей стороне, если мы возьмем в союзники лукавого? Двойника? Лукаво
живя, какой помощи Божией можем мы просить? Терпимость нужна к ис-
кренне и честно заблуждающимся. Заблуждения иногда проходят, и заблуд-
шие каются. Но лукавые приспособленцы в терпимости не нуждаются. Потому
что это именно их стараниями цирроз совести грозит окончательно свести нас
в могилу, это их стараниями заболтана и извращена любая здравая идея, это
их стараниями обесценены и опошлены самые святые понятия – Родины, под-
вига, веры…
Нужны ли принципы? Этот вопрос еще столетие назад задавал Л.А. Ти-
хомиров. И вслед за ним отвечу: нужны! Необходимы! Жизненно! Потому что
общество, лишенное принципов, нравственных ориентиров, совести, чести,
обречено разложению заживо и гибели, причем гибели позорной. И тем, кто
примером своим поощряет всеобщее растление, всеобщую беспринципность,
«ссученность», как норму жизни, воистину лучше бы жернов на шею! Ибо их
стараниями обращается наша жизнь в зловонный лагерный барак, где даже
блатные «законы» не действуют. А лишь один тотальный беспредел торже-
ствующих «сук».
3. Примириться могут только

русские с русскими
Очередная малоумная инициатива антикультурного ведомства РФ по
«примирению» белых с красными в виде лицемерного памятника тому, чего
12
Примириться могут только русские с русскими
нет, заложенного недавно в Севастополе, уже вызвала ряд комментариев с обе-

их сторон.
Однако, продолжая тему, мне бы хотелось остановиться на вопросе при-
мирения в целом. Совершенно очевидно, что народ, расколотый сам в себе,
не может развиваться нормально. Дом, расколотый в себе, не устоит. Это, соб-
ственно, и требуется руководящим и направляющим комбинаторам, вполне
сознательно разогревающим не остывшие угли гражданской войны и под-
меняющим в еще замутненном сознании значительной части населения рус-
скость советскостью.
Столь же очевидно, что не может быть никакого примирения между бе-
лыми и красными. Как не может быть примирения между Христом и антипо-
дом. Исключая лицемерно-конъюнктурные пвсевдополитические комбина-
ции, когда отдельные т.н. «белые» братаются с отдельными красными, рассчи-
тывая совместными усилиями поживиться от пирога власти. Братания конъ-
юнктурщиков к национальному примирению отношения не имеют.
В принципе, если мы говорим о национальном примирении, то оное во-
обще не может быть основано на каких-то партийных «договорняках». Любая
партия есть часть целого, которая конкурирует с другими частями. Может бло-
кироваться для сиюминутной выгоды, может партнерствовать с другими ча-
стями, но все равно служит дроблению, а не единению. Единение может быть
только внепартийным. На основании бессмертного каппелевского «Все мы
русские, и Россия принадлежит нам!».
Примирение может быть только русских с русскими. Взгляды могут до
известной степени различаться – это и вообще естественно, а после столетнего
промывания мозгов, тотальной фальсификации прошлого и настоящего по-
просту неизбежно. Очевидно, что большинство никогда не станет читать боль-
шие мудрые книги и глубоко вникать в идеологические вопросы. Большинство
поверхностно и следует больше инстинкту, а не знанию основ и различным
идеологизмам. И важно направление этого инстинкта. Народ по существу
живет вне спора красные/белые. Он живет сегодняшним днем и своими на-
сущными проблемами. До тех пор, по крайней мере, пока особо одаренные
провокаторы не взбаламутят его – скажем, против многострадальной доски
Маннергейма. И то. Взбаламутились-то, как всегда, соцсети и несколько штат-
ных провокаторов и сумасшедших, бегавших с топорами и прочим инвента-
рем. Большинству – реальному большинству, по улицам ходящему, утром на
работу, вечером с работы – до Маннергейма не было никакого дела. Равно, как,
впрочем, до изуродовавших наши города Ульяновых, Свердловых и прочих уго-
ловников.
Для примирения, о котором идет речь, мы должны сперва осознать себя
русскими. Осознать себя народом. Русским народом. Не россиянами. Не совет-
скими «человеками». А русскими людьми. Пусть разными, пусть (как взаимно
кажется всем нам) заблуждающимися в чем-то и не согласными по тем или
иным вопросам, но русскими. Это – основа примирения.
Мне возразят, что какой же русский тот, кто еще не отрешился полностью
от советских штампов. Но штампы весьма трудно изживать. На это понадобят-
ся годы. Их не уничтожить ни нашим желанием, ни даже мудрыми законами-
запретами. Они будут год за годом сходить, как короста, обнажая язвы старых
ран, кровоточа, гноясь, причиняя боль. Между тем, человек ощущающий и
сознающий себя русским (при условии искренности его) уже не советский.
Даже если не отрешился он от каких-то атавизмов. С атавизмами, с идейными
заблуждениями необходимо вести полемику, противопоставлять им верные
13
источники и основы, но борьба эта ни в коей мере не должна выливаться в

большевистскую по духу вражду против людей, в чем-то заблуждающихся (ис-
ключая сознательных, идейных апологетов и продолжателей палаческих утех).
Люди больше идей. Идеология необходима, но она превращается в палку, му-
тирует в нечто уродливое, если не сдобрена любовью – к людям.
Советский человек не способен к примирению по определению, ибо жи-
вет классовой борьбой, живет ненавистью большевистских агиток и сознани-
ем, что «кругом враги». Примечательно, что отдельные ярые антикоммунисты
незаметно для себя унаследовали этот духовный недуг своих оппонентов. Для
них также «кругом враги», для них также есть только борьба их, «избранцев»,
со всеми, кто не с ними. Они изменили цвет флага, но остались большевиками
в душе…
Большевизм с одной стороны и лицемерные братания с другой не мо-
гут привести к миру, они будут лишь разжигать вражду и дезориентировать
умы. Русскость – вот, единственный фундамент, на котором может быть осно-
вано столь необходимое нам национальное единение. И г-да кукловоды знают
это лучше нас. Поэтому именно этот-то каменный фундамент так старательно
стремятся выбить они из-под наших ног, подменить песком и глиной советиз-
ма, либерализма и прочей лжи. Они прекрасно понимают, что денационали-
зированная и дезориентированная масса бессильна, ее можно резать и стричь,
сколько душа пожелает. Она не в состоянии сопротивляться ни внутреннему
произволу, ни экспансии иных племен, ни вторжению внешнего противника.
У нее заглушен инстинкт выживания, инстинкт самосохранения. Народ, ли-
шенный национального самосознания, обречен на деградацию и вымирание.
Кто-то может заметить, что непримирима уже сама история наша. Для
одних нетерпимо все советское, включая памятники Великой Отечественной,
космос и т.д. Другие до сих пор принимают боевую стойку при упоминании
Краснова, РОА, Солженицына. В ХХ веке мы получили две литературы – рус-
скую зарубежную и русскую подсоветскую. Как примирять все это? Возможно
ли? Нужно ли? Мы прежде всего должны говорить правду о нашей истории,
нашей трагедии, обличать преступления и преступников, чтить память жертв.
Правда - также необходимейшая основа истинного примирения. На лжи ни
примирения, ни чего-либо созидательного не построить. Но говорить правду
мало. И чтить (формально) память мало. Трагедию нужно понимать. Народ
свой, не абстрактный, а из людей состоящих, любить. Любить этих людей, за-
блужденных и грешных. Воздавать должное истинным талантам и достиже-
ниям – не по идеологической близости, а по подлинному их значению. Мы
должны оставлять в прошлом преступления, мрак и позор, но все светлое, до-
брое и славное бережно забирать с собой в будущее. И именно на этом добром и
славном, а не на культе злодейств и злодеев, то самое будущее строить.
Все или почти все, что осталось и возросло на полоненной коммуниста-
ми русской земле с 1917 года, в той или иной мере подвержено советской порче.
Комсомол, партия, всевозможные «обязаловки»… Ложь, которой было пропи-
тано все. Кто избегнул этого? Избегнул соучастия во лжи? Единицы. Сферы
культуры это касается особенно… Но что же теперь? По-большевистски от-
бросить целый пласт истории и культуры? Никак невозможно. Тут, пользуясь
терминологией церковной, икономия необходима. Наши режиссеры снима-
ли фильмы о «героях и вождях революции», зарабатывая право снимать свои
настоящие шедевры. Наши писатели состояли в партийных рядах и писали
подчас совсем неверные идеологически вещи... Иные не состояли, но потом,
в 93-м, с большевистским же задором (вот, когда прорвалось!) требовали «раз-
14
Примириться могут только русские с русскими
давить гадину!», и многие уже им не простили этого. Игорь Петрович Золотус-

ский, один из лучших литературных критиков наших, справедливо замечает,
что беда свержения коммунистического режима была в том, что многие свер-
гатели, пламенные борцы с «проклятым совком» сами по духу своему были
насквозь советскими и советскими, большевистскими методами действовали.
Поэтому и не произошло декоммунизации у нас, прибавим от себя. Ибо де-
коммунизация – это не смена лозунгов и флагов, это духовное преображение,
прежде всего.
Великая литература Русского Зарубежья завершилась с его старшими
поколениями, и на чужой земле, формально свободной от большевистского
владычества, не преумножилась, не продолжилась в новых поколениях сло-
весность наша. В подъяремной России – наперекор всему и вся, в разброде,
в смуте нескончаемой – продолжилась и продолжается. И уже в этом очевид-
ное свидетельство, что искра Божия не покинула наш народ, несмотря на все
заблуждения и отступления. И такая Божия милость также хорошее указание
нам – быть милостивее. Не к врагам, не к палачам, преступникам и вандалам.
К людям. Друг к другу.
Мы открываем лучшие страницы литературы «белой». Все в ней – о Рос-
сии. Все в ней – русское. Мы открываем лучшие образцы литературы «совет-
ской» - от фронтовой поэзии до деревенской прозы. О чем в ней? Неужто о
партии, СССР и т.д.? Да нет, все опять-таки – о России, о людях русских. И здесь
соединяются два разделенных потока, образуя единую реку. В этом и есть при-
мирение русских с русскими – в любви не к партиям и лозунгам, а к России, к
своему народу, русскому народу. В болении его болью. В печаловании его печа-
лями. В нераздельности с ним.
После векового геноцида мы, русские, по сути лишь уцелевшие. Пока –
уцелевшие, ибо геноцид, правда принявший иные, более «цивилизованные»,
формы, продолжается. Уцелевшим и перед угрозой истребления стоящим не
дробиться бы, а связующие нити восстанавливать. Ведь народ у нас один, и
иного взять неоткуда, и все мы – часть его. «Одна ткань», как писал Ильин,
призывавший ткань ту не рвать, но напротив всякую прореху на ней искать
возможности заштопать. Иначе распадется ткань в прах. В истории нашей
много эпох – победных и позорных, славных и подъяремных. Разны эпохи, ре-
жимы, правители, но Отечество – одно. Россия – одна. И другой нет и не будет.
Те, кто осознают это, и готовы работать (именно работать, служить, а не упраж-
няться в демагогии) во благо своего народа, своего Отечества, те, как говорил
обратного направления и целей персонаж, уже наши. И только на таком фунда-
менте может быть основано не декларативное, а настоящее национальное при-
мирение. То самое, к которому звал великий русский писатель Иван Сергеевич
Шмелев: «И если вы хотите н а р о д н о й воли, если душа болит, если ясно видно,
как расправляются с Россией Макдональды, Вандервельды − прочие, если познали
о ф и ц и а л ь н ы х представителей… − если вы с подлинной тоской вопрошаете:
«где Россия?» − тогда путь открыт. Надо спаяться, надо понять друг друга, без
укоров, без поминаний. Правда, пора и пора − забыть! Пора, наконец, поверить в
родные чувства. Ведь у нас же н и ч е г о нет, если нет родины! Ведь за живой, за
с в о й народ отвечаем!.. Много чистых и там, и там, разучившихся уважать и по-
нимать друг друга. Надо н о в ы м стать совсем, найти истинное преображение.
Т а м разберемся, если з д е с ь найдемся. Мы должны найти общий язык и мысли,
если понесем истинную, внепартийную, внеличную любовь к народу, к его духовным
и бытовым навыкам, к его праву б ы т ь так, как он хочет. Воистину любящие на-
род д о л ж н ы, наконец, найти и общую дорогу».
15
«РОССИЯ СЛИШКОМ МАЛО ИЗВЕСТНА РУССКИМ…»

Доклад на Пушкинских чтениях в Михайловском
В сегда с неизменной большой благодарностью приезжаю я сюда, в

Святые Горы, в пушкинский заповедник, где Русью пахнет, и она яв-
ляется пред нами со всей зримой очевидностью и притяжением к себе. С бла-
годарностью, конечно, людям, которые здесь самоотверженно и бескорыстно
работают…
Как заметил один французский поэт, в мире существуют только два со-
вершенства: женщина и роза. Но на наш русский взгляд, двучлен всегда напо-
минает наглухо забитую дверь, а троичность оставляет плодотворный выход в
окружающий мир. На самом деле, совершенства, безусловно, три: женщина,
роза и Пушкин. И с каждым днем, ведущим к осени, «станет Пушкина больше
в природе», используя мысль Беллы Ахатовны Ахмадулиной (сразу два «ах»!).
Но пора обозначить предмет моего размышления. Он определен стро-
кой из пушкинской записки 1826 года «О народном воспитании», написанной
для Императора Николая Первого Незабвенного, «Россия слишком мало из-
вестна русским» и является определением еще не очень заметного в пушкин-
ские времена симптома опасной болезни, к несчастью нашему, поразившего
нас в 20 веке и серьезно угрожающему нам в столетии 21-м. И требуется интен-
сивное лечение этой заразной болезни.
Совершенно очевидно, что обрусение Пушкина началось здесь, в Михай-
ловском с деревенских глав «Евгения Онегина». Такие видные пушкинисты,
как Анненков и Скатов, считают вершиной этого процесса создание «Проро-
ка» - «Духовной жаждою томим»… Стихотворение «Пророк» стало символом
русского духа, концентрацией русскости, «смыслом, раскаленным добела»-
назвал его Георгий Иванов.
Еще одной гранью гения Пушкина стали его занятия русской историей,
«история, - по мысли Александра Сергеевича, - принадлежит поэту», и нет ни-
каких сомнений, что Пушкин-историк является одним из основоположников
нашей исторической науки, причем –одним из самых прозорливых, хотя си-
стемной истории он не создавал, но кто при этом возразит сегодня тому, что
Пушкин – лучший историк 18 века!
«Повсюду у Пушкина слышится вера в русский характер, вера в его ду-
ховную мощь, а коль вера, стало быть, и надежда за русского», - писал Досто-
веский. С учетом событий 20 века можно сказать, что и вера не помогла, и на-
дежда в кратчайший срок испарилась…
В 1917 году было уничтожено государство русского народа, а русское ми-
ровоззрение в условиях жесточайших репрессий стало быстро убывать вместе
с истреблением русского народа.
«Дух века вот куда зашел!»
Несколько примеров. Малая советская энциклопедия, т. 6, Москва, 1930
год. Статья «Патриотизм». Автор – Мирон Борисович Вольфсон, член редак-
ционного совета всего издания. Цитирую: «Патриотизм - буквально «любовь,
привязанность к Отечеству. Феодальные и буржуазные историки изображают
«любовь к Отечеству и народную гордость» как природное чувство, присущее
чуть ли не всякому животному. На деле привязанность животного к опреде-
ленному месту продолжается только до тех пор, пока оно дает ему средство к
существованию».
16
Разделавшись с патриотизмом у животных, товарищ Вольфсон перехо-

дит к человечеству. «Рабочие не имеют Отечества. Нельзя лишить их того, чего
у них нет», -цитирует автор Маркса и продолжает, - а СССР является Отече-
ством мирового пролетариата и трудящихся всего мира – поэтому наш патрио-
тизм – это всемирная социалистическая республика»…
Как видите, в «их патриотизме» нашей России места нет.
Нелишне будет напомнить, как финские и германские рабочие в 20 веке
самоотверженно сражались за финское и немецкое Отечество…
Но эта формула марксистско-ленинского патриотизма человека и жи-
вотных отравила, по крайней мере, два поколения наших людей и как было
преодолеть эту отраву антирусской пропаганды, если советская историческая
школа, возглавляемая академиком-большевиком Покровским, полностью от-
рицала позитивность российской истории до 1917 года, объявляя ее источни-
ком грязи и мерзости, если национальной русской гордости и патриотизму
была объявлена беспощадная война, а за слова «русская армия» арестовывали
и расстреливали. Сталин в 1932 году на Всесоюзной конференции социалисти-
ческой промышленности заявил: «В прошлом у нас не было и не могло быть
Отечества. Но теперь, когда мы свергли капитализм, а власть у нас рабочая, у
нас есть Отечество, и мы будем отстаивать его независимость».
Как можно было при таких склонностях коммунистической номен-
клатурной антинациональной власти соответствовать завету Достоевского:
«Стать русским, во-первых, и прежде всего. Если общечеловечность есть идея
национально русская, то прежде всего надо каждому русскому стать русским,
то есть самим собой, и тогда с первого шагу все изменится». А как можно стать
русским, не преодолев пушкинский вздох-сожаление, что «Россия слишком
мало известна русским», если не поставить себе цель познать от начала до
ныне русскую историю и при свете нашей истории двигаться дальше?
Но все национально окрашенное стало в определенной степени пугалом
для наших современников. Еще один пример. В 80-х годах начала издавать-
ся 12-титомная «Древнерусская литература». Открываю первый том. Листаю
оглавление – не обнаруживаю блестящего философского поэтического «Слова
о законе и благодати», написанного первым русским митрополитом в Киеве
Иларионом в середине 11 века. Пытаюсь выяснить в Пушкинском доме, поче-
му эта древнейшая книга не включена. Несколько ответственных редакторов
сообщают мне, что, к сожалению, не были готовы комментарии к «Слову о за-
коне и благодати». Далее иду к своему университетскому приятелю, который
заведовал отделом древностей Пушкинского дома, и он мне объясняет, что
Иларион не вошел в 1-й том из-за своего националистического духа и характе-
ра! Вот как – в 11 веке еще и русского народа как такового в нашем понимании
не было, а русский национализм по мнению ученых мужей уже был и с ним
надо продолжать бороться!.. Не удивительно, что сегодня можно прошлый век
назвать столетием истребления русского народа, уничтожения русской веры и
русских традиций. А в русской истории до с их пор культивируются очевидные
нелепости о том, что Иван Васильевич Грозный убил своего сына-наследника
престола Ивана, хотя уже давно документально доказано, что Царь не убивал
сына; Потемкин до сих пор выставлен у нас фаворитом и врагом Суворова (хо-
рошо хоть Суворова признали!); декабристы будто бы несли народу свет; тер-
рористическое движение называется освободительным; антигосударственные
выходки Милюкова или Савинкова приветствуются так называемыми исто-
риками, которые принадлежат к тому типу, которых Гегель называл людьми
17
«с особой формой нечистой совести». Одним из руководителей кадетской

партии, милюковщины, в начале 20 века был русский гений академик В. И.
Вернадский, но Владимир Иванович потому и гений, что и в общественной
жизни сумел разобраться и в начале 1918 года констатировал: всю историю
освободительного движения 1860-1917 годов надо выбросить в мусорную яму,
Чернышевский и другие стремились уничтожить государственные устои Рос-
сии и служили не русскому народу, а его врагам. Но и у Вернадского прозре-
ние было слишком поздним. Наша история уже лежала с перебитым хребтом
– крестьянство, и с перерезанным горлом – русская элита. А дальше что? Вот
мы Романовых сгубили,
Вот мы крестьян свели с полей…
Как лошадь загнанная, в мыле
Хрипит Россия наших дней.
За что? - несется крик неистов,
За что нам выпал жребий сей?
За то, что в грязь к ногам марксистов
Упал Царевич Алексей… (Г. Горбовский)
Пушкинская мысль «Россия слишком мало известна русским» актуаль-
на во все времена. Вот еще один пример. Занявшись разведением роз, начал
читать книгу ландшафтного архитектора Алушты Юты Ярославны Арбатской.
Нахожу розу (а они все имеют имена) «Графиня Уварова». Далее мое истори-
ческое невежество было вознаграждено радостью узнавания. Портрет графи-
ни Прасковьи Сергеевны Уваровой помещен в Лондоне в офисе британского
Археологического общества среди самых известных археологов планеты, бри-
танцы, как известно, знают в археологии толк и прославлены многими своими
выдающимися археологами. Графиня Уварова была председателем Московско-
го археологического общества с 1885 по 1917 год, лично участвовала во многих
археологических экспедициях, написала 147 статей о своих находках и спасла
от разграбления Херсонес-Корсунь, колыбель русского христианства, написав
убедительное письмо Императору Александру Третьему, который немедленно
потребовал представить ему план спасения Херсонеса Таврического, было это
в 1887 году. Но к Александру Третьему мы еще вернемся. Затем я перелистал
множество словарей, энциклопедий и справочников с желанием узнать что-
либо биографическое о графине П. С. Уваровой, но обнаружил только, что она
была из семьи князей Щербатовых и стала прообразом Кити Щербацкой в ро-
мане «Анна Каренина», а сам автор романа в свое время безуспешно ухаживал
за княжной Прасковьей Сергеевной… А ведь она всемирно прославленная лич-
ность, неизвестная у себя в Отечестве.
Я не буду останавливаться на известном неотправленном письме Пуш-
кина Чаадаеву и возражений по поводу утверждения последнего, что «Россия
живет без прошедшего, но и без будущего». Пушкинистами и чаадаеведами
это изобильно прокомментировано, обращу только внимание на то, что «жи-
вет без прошедшего» не значит, что этого прошедшего не было, и трактовать
можно не как отрицание, а как утверждение того, что ныне живущие не желают
этого прошедшего знать и не знают его…Ко времени написания «Философских
писем» Россия уже произвела два весомых вклада в мировую культуру: этими
вкладами по праву считаются русская икона и русская храмовая архитектура,
а Чаадаев, умерший в 1856 году, был свидетелем начала созидания русскими
третьего вклада во всемирную сокровищницу, которым стала русская класси-
ческая литература 19 века… Но тенденция, обозначенная Пушкиным, — «Рос-
18
сия слишком мало известна русским» играла свою разрушительную роль и при
жизни поэта. Кто тогда гордился эпохой Александра Первого? (Между про-
чим, возражения Пушкина Чаадаеву заканчиваются словами: «А Александр,
который привел вас в Париж?»). В России никогда не было культа Императора
Александра Первого Благословенного, а культ Наполеона Бонапарта был всег-
да. Русские не видели разницы между Наполеоном в Москве и Александром в
Париже, а разница эта громадная и чудовищная. Наполеон в Москве приказал
в храмах разместить лошадей, не препятствовал грабежам и разбоям, а уходя
из Москвы распорядился взорвать русский Кремль…
Александр Первый в Париже и Русская Императорская армия вели себя
совершенно иначе. Пасха 1814 года была в конце апреля. Русский Император
приказал на площади Конкорд (Согласие) в Париже снести наполеоновский
масонский знак –пятиконечную звезду – и отслужить пасхальную литургию
для солдат и офицеров. Пел прекрасный хор, тысячи парижан были поражены
православной литургией, после чего Императорская армия ушла из Франции.
Русские не потребовали ни контрибуций, ни оплаты своих победных усилий.
Свершив свой исторический долг…
Потеря «локтевой связи» с нашей историей началась еще в 19 веке, ког-
да общество русское и история разделились на две расходящиеся колеи, даже
не параллельные, а уходящие друг от друга. По одной колее шагали Пушкин,
Гоголь, Лермонтов, а по другой Серафим Саровский, митрополит московский
Филарет, Игнатий Брянчанинов; позднее Гоголь надеялся, что эти магистрали
пересекутся когда-либо в том русском человеке, который появится через 200
лет… Не сбылось, такой человек не появился…
«Десятилетиями мы платили за национальную катастрофу 1917 года, те-
перь платим за выход из нее – и тоже катастрофический», - заметил Солже-
ницын. Катастрофический выход из коммунизма, марксизма-ленинизма стал
выходом в криминальное государство, а русский человек оказался не приспо-
собленным к государству, в котором полковники МВД и ФСБ в багажниках ав-
томобилей возят миллиарды рублей, украденных у своего народа.
Есть ли «спасенья узкий путь и тесные врата»? (А. Пушкин)
Я представляю Русское просветительское общество имени Императора
Александра Третьего. Общество основано год тому назад, 19 августа 2018 года в
день Преображения Господня. Декларацию Общества можно прочесть в жур-
нале «Голос эпохи» №4 за 2018 год. Главная наша цель – цитирую: «Словом и
делом способствовать восстановлению русского мировоззрения в русском на-
роде». Император, именем которого мы имели честь назвать наше Общество,
всегда отстаивал главный свой принцип:
«Россия для русских и по-русски». Государь Александр Александро-
вич, как никто другой, стремился преодолеть негативное значение того, что
«Россия слишком мало известна русским». Именно Его созданиями являются
Исторический музей в Москве и Русский художественный музей в Петербурге.
Постоянными заботами Императора развивалось национальное воспитание и
образование, Его благосклонным вниманием пользовались русские компози-
торы и художники. Конечно, история любого народа состоит не только из слав-
ных эпох, в ней вполне объективно бывают и смутные, мрачные периоды, «А
площадь в сумраке ночном стоит, полна вчерашней казни» (Пушкин), народ
иногда превращается в толпу, а толпа в банду, вспомним пушкинскую ремарку
в «Борисе Годунове»: «Народ несется толпою», а ведь когда эта толпа бежала в
Кремль убивать детей Царя она успела превратиться и в банду убийц… Все это
19
так, и ничего этого не вычеркнуть из истории Отечества, которое у нас одно,

и история Отечества одна, которая нас поддерживает русскими праведника-
ми, русскими святыми, которыми переполнен рай небесный, и гениев и героев
русских у нас предостаточно, чтобы, ощутив это, гордиться тем, что Господь
позволил нам родиться русскими.
В сегодняшней тигаловщине очень важно обрести единство народное,
отринуть чересполосицу многопартийности — ведь разбегание по партиям и
стало одним из убийственных признаков 17 года, когда вместо логичной, дол-
гожданной и трудной победы в Первой мировой войне мы упали в пропасть,
выбираться из которой приходится до сих пор.
Нам ощутимо не хватает русскости, поэтому наше Общество издает та-
кие книги по национальному образованию, как вот эти — «Русское просвеще-
ние» - это хрестоматия русских мыслителей; или статьи публициста и психиа-
тра Петра Ковалевского «Русский национализм и национальное воспитание».
За первый год существования РПО имени Императора Александра Третьего
изданы около 40 книг по национальной истории и национальному воспита-
нию. Все эти книги выходят под рубриками «Русским о России» и «Русская
традиция».
Болезнь «незнания» дала страшный рецидив в 20 веке. И более того, мы
обязаны предвидеть последствия этой болезни для нашего народа. «Отчего
мы погибаем? –закричал в 1918 году В. В. Розанов, - мы погибаем единственно
от неуважения себя!» А ведь это «неуважение себя» прямое продолжение пуш-
кинского «незнания себя».
«Да, господа, — говорил, выступая в Государственной думе Петр Арка-
дьевич Столыпин, -народы забывают иногда о своих национальных задачах;
но такие народы гибнут, они превращаются в назем, удобрение, на котором
вырастают и крепнут другие более сильные народы».
Убывание русскости грозит сегодня исчезновением современной Рос-
сии. Стояние на краю пропасти требует единства физического и духовного,
и восстановления «локтевой связи» со всей нашей более чем тысячелетней
историей, а не суррогатом ее, о чем нас предупреждали два Константина – Ле-
онтьев и Победоносцев, и два Федора –Тютчев и Достоевский. «Откуда, как
разлад возник, И от чего же в общем хоре Душа не то поет, что море, И ропщет
мыслящий тростник.» (Ф. Тютчев)
И все же в исторической перспективе мир будет русским или его не бу-
дет. В этой мысли нет ни оптимизма, ни пессимизма, только любовь к Отече-
ству. Под будущим русским миром я подразумеваю не завоевания, не военную
мощь, а мощь нашей русской души и сердца, отзывчивость и доброту…
В Россию ведь и сегодня можно только верить…
19 августа 2019 года. Преображение Господне
Виктор Правдюк,
режиссёр-документалист, журналист, историк,
член Попечительского совета РПО им. Императора Александра III
(г. Санкт-Петербург)
20
Искусство власти
Н а бескрайних российских просторах до восшествия Александра III

(1845 – 1894) на престол с каждым годом западный ветер вольноду-
мия усиливался от спокойного до ураганного. Вольнодумные идеи, смелые,
но не всегда разумные и даже опасные, зарождались и гораздо раньше в го-
рячих головах неуемных борцов за «свободу, равенство, братство» на далеком
Западе. Такие заманчивые и соблазнительные идеи оказались весьма привле-
кательными для некоторых молодых людей в России, духовно не окрепших,
но устремленных в «светлое будущее». Как правило, это были люди совсем не
далекие, люди не большого ума, им, как говорится, и море по колено. По свое-
му скудоумию они не могли понять, в чем же заключается истинные свобода,
равенство и братство. Они не хотели и не стремились прилежно учиться, а ста-
ли объединяться в тайные сборища, чтобы якобы ради «светлого будущего»,
совершать свои «героические подвиги», на самом деле вовсе не подвиги, а пре-
ступные злодеяния вплоть до убийства. У них не хватало знаний настоящей
русской жизни и отечественной истории. Это были в основном барские, из-
балованные дети, не познавшие трудовой жизни и, как правило, исключенные
из учебных заведений без права восстановления в учебе. Некоторые из них,
опасаясь преследований, покидали родину.
Одним из явных молодых бунтарей, покинувший родной дом в поисках
счастья на стороне, был русский мятежник Александр Герцен. Он жил в чужой
стране безбедно за счет богатейшего наследства. Почему-то этот «неутомимый
борец» за равенство и справедливость не поделился своим богатством с неи-
мущими хлеба насущного, как это подобает любому благочестивому человеку,
не лишенному чувства милосердия и сострадания. О благотворительности он
вообще не помышлял, а безрассудно тратил крупные средства на другие, со-
всем не богоугодные дела – на открытие типографии и издание газеты, в кото-
рой печатались вольнодумные и крамольные статьи, направленные чаще всего
на разрушение существовавшего общественного строя в России. Причем текст
печатался на очень тонкой бумаге, чтобы больше ее экземпляров отправлять
тайно на родину и чтобы привлечь больше читателей, стремившихся слышать
голос «Колокола», призывавшего крестьянскую Русь к топору.
Герцен не жалел средств на обустройство и попечение беглецов-соот-
ечественников, покинувших родину в поисках «светлого будущего» в чужой
стране. В частности, он приютил Михаила Бакунина, будущего автора «Рево-
люционного катехизиса», в котором до мельчайших подробностей изложена
программа действий воинствующих революционеров, или будущих убийц-
террористов. Пытаясь все переиначить и поставить все с ног на голову, воин-
ствующий бунтарь и мятежник Бакунин, жаждущий бури на русской земле,
не был оригинален ни в написании своей программы, ни в ее названии – он
позаимствовал их из «Красного катехизиса» Моисея Гесса, скрестившего «ре-
лигию» коммунистической революции и сионизм. В своих заумных революци-
онных «воззваниях», пытаясь сформулировать принципы революции, Михаил
Бакунин писал: «Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела
истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта
деятельность – яд, кинжал, петля и тому подобное. Революция благословляет
все в равной мере».
Стремясь вырастить и воспитать молодое поколение оголтелых терро-
ристов, называемых пламенными революционерами, Александр Герцен при-
21
ютил еще одного беглеца из России – Сергея Нечаева, убийцу, совершившего

тяжкое преступление и прятавшегося от уголовного преследования.
Гораздо позднее беглецом по своей воле оказался и Владимир Ульянов
(Ленин), окрещенный потом «вождем мирового пролетариата». Живя за чу-
жой счет за границей, он тщательно изучал марксизм. Однако из-за скудости
своих знаний (из университета его исключили), он не мог разглядеть в нем
разрушительную силу и предвидеть трагические последствия при его безум-
ном внедрении на русской земле. Поэтому он сознательно выбрал «единствен-
но верный» путь кровавого террора, который он считал надежным средством
захвата и удержания власти.
В отличие от Владимира Ульянова, не получившего достойного высшего
образования и надлежащего духовно-нравственного воспитания, на земле рус-
ской были и высокообразованные и благочестивые люди, которые не только
изучали досконально заумные труды западных «мудрецов», но и смогли раз-
глядеть их пагубные последствия. Среди них особо следует отметить Ивана
Александровича Ильина (1883 – 1954), блестяще закончившего Московский
университет и достигшего небывалых высот в мировой философии. Профес-
сор И.А. Ильин на высоком философском уровне и обстоятельно доказал не
только утопизм, но и опасность марксизма при его воплощении в жизнь.
Марксизмом же старались вооружиться полуобразованные и дурно вос-
питанные беглецы из России, которых пригрел на чужбине Герцен. В силу сво-
его невежества они вряд ли могли предполагать, что под красно-кровавыми
знаменами марксизма в России совершится октябрьский переворот, повлек-
ший за собой национальную катастрофу с многомиллионными жертвами. И
такая всенародная беда все же случилась спустя почти столетие после рожде-
ния автора марксизма Мардохея Леви (Карла Маркса) в Германии в 1818 году.
Марксистский призрак зла и насилия не только бродил по Европе, но
с большим напором распространялся далеко на Восток. Под его пагубным
влиянием к концу правления Александра II нарастала революционная смута
в России, и все больше и до крайнего предела распоясались убийцы-террори-
сты, совершавшие преступные и греховные дела. И случилась непоправимая
беда – 1 марта 1881 году Александр II был тяжело ранен бомбой террориста и
вскоре скончался от смертельной раны. В тот же день вступил на престол его
сын Александр, которого вскоре станут величать Всероссийским Императо-
ром Александром III, Миротворцем. Как и любой благомыслящий человек, он
понимал: раз террористы вольготно себя чувствуют, свободно разгуливают по
улицам и почти отрыто совершают преступления, значит не все в порядке в
государственном правлении и далеко не все чиновники выполняют добросо-
вестно свои служебные обязанности. В первую очередь надо было разобраться
с ними.
В своих высказываниях о свободомыслии Александр III, ценивший все
подлинное русское, был весьма сдержан в и готов был всегда услышать чест-
ное и правдивое слово, хотя оно и было не совсем лицеприятное. Беседуя в
конце марта 1881 года с дочерью поэта Тютчева, Анной Федоровной, женой из-
вестного славянофила И.С.Аксакова, издававшего в Москве популярную газе-
ту «Русь», Царь сказал: «Я читал все статьи Вашего мужа за последнее время.
Скажите ему, что я доволен ими. В моем горе мне было большое облегчение
услышать честное слово. Он честный и правдивый человек, а главное, он на-
стоящий русский, каких, к несчастью, мало, и даже эти немногие были за по-
следнее время устранены, но этого больше не будет».
Вскоре громкое слово нового Монарха прозвучало на весь мир – 29 апре-
22
ля 1881 года был оглашен Высочайший манифест. В нем говорилось: «Посреди

великой Нашей скорби глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело прав-
ления, в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Само-
державной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага на-
родного от всяких поползновений». В манифесте Александр III призывал всех
верных сынов Отечества ободриться и содействовать «искоренению гнусной
крамолы, позорящей землю русскую, к утверждению веры и нравственности,
к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворе-
нию порядка и правды в действии учреждений, дарованных России ее благо-
детелем, возлюбленным Родителем».
В царском манифесте, важнейшем документе обозначены главные цели
и поставлены основные задачи укрепления государства Российского, в основе
которого еще в начале девятнадцатого века был заложен прочный и надежный
русский фундамент «Православие–Самодержавие–Народность». В этой еди-
ной духовной триаде, спасавшей людей от нравственного растления, право-
славная вера была незримым связующим звеном между самодержавной вла-
стью и русским народом.
Высочайший манифест для многих оказался неожиданным. Тем не ме-
нее, стало ясно, что времена либеральных разглагольствований на простран-
ные темы по несущественному поводу закончились. Постепенно на смену са-
новникам, слывшим либералами, приходили другие люди, просвещенные, об-
разованные и готовые служить Царю и Отечеству беспрекословно.
Александр III смело и решительно начал бороться с внутренними врага-
ми государственного порядка. Взбодрились полицейские, и судьи стали более
внимательно читать законы, перед которыми все равны. И огромный госу-
дарственный механизм заработал с новой силой. Сразу же без промедления
были найдены прямые исполнители и организаторы цареубийства и выявле-
ны лица, не участвовавшие в покушении, но готовившие другие террористи-
ческие акты. Активные участники и организаторы покушения были арестова-
ны, а пятеро цареубийц по приговору суда были повешены. Много ли это или
мало, сразу же становится понятным, если сравнить это число справедливо
наказанных преступников с тысячами и миллионами безвинных людей, рас-
стрелянных, загнанных в тюрьмы и сосланных после октябрьского переворо-
та семнадцатого года во время красного террора в России (невиновность этих
жертв большевизма доказана их реабилитацией).
Спустя ровно шесть лет после злодейского убийства Императора Алек-
сандра II, 1 марта 1887 года произошел последний всплеск терроризма – не-
удавшаяся попытка покушения на царя Александра III, предпринятая студен-
ческой шайкой бандитов, возглавляемой Ульяновым, старшим братом Влади-
мира Ульянова (Ленина). За совершенное уголовное преступление к суду были
привлечены 15 человек, и по решению суда пять активных участников и орга-
низаторов покушения поплатились жизнью, а остальные получили заслужен-
ные наказания в виде лишения свободы и ссылки.
Император Александр III не сомневался, что с внутренними врагами Рос-
сии надо вести решительную борьбу и не только с привлечением полицейских
и суда. Он пытался всякий раз различать, где истинные и непримиримые про-
тивники, а где заблудшие люди, втянутые не по своей воле в противоправные
действия. Когда решался вопрос, например, о царском помиловании, Импе-
ратор сам всегда следил за ходом дознания и выносил свое решение. Из ар-
хивных материалов известны разные случаи помилования. Один из них про-
изошел в Кронштадте в 1884 году, когда был раскрыт кружок революционеров.
23
Узнав из показаний обвиняемых, что мичман флотского экипажа Григорий

Скворцов обливается слезами, кается и дает чистосердечные показания, царь
немедленно распорядился: мичмана отпустить и судебному преследованию
не подвергать. Известен и другой курьезный случай. Однажды некий солдат
Орешкин, изрядно напившись водки в кабаке, начал буянить. Его пытались
урезонить, показывая на портрет императора, висевший на стене, но солдат в
ответ грубо заявил: «А плевал я на вашего государя императора!». Его тут же
немедленно арестовали и завели на него уголовное дело об оскорблении цар-
ствующей особы. Однако Александр III, прочитав материалы дела, остановил
ретивых следователей, начертав на папке слова: «Дело прекратить, Орешкина
освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, и передать Орешкину,
что я на него тоже плевал».
Александр III всегда с большим уважением относился к тем людям, кто
исповедовал русские ценности, основанные на православных традициях. Один
из его принципов правления заключался в том, что неполадки в государстве
надо исправлять, разные предложения необходимо выслушивать, но для это-
го необязательно созывать некие народные собрания, чтобы решить тот или
иной вопрос во благо отечества.
Летом 1881 года Александр III своему младшему брату Сергею писал: «На-
значив почти везде новых людей, мы дружно принялись за тяжелую работу и,
Слава Богу, с трудом и понемногу идем вперед, и дело идет гораздо успешнее,
чем при прежних министрах, которые своим поведением заставили меня уво-
лить их от занимаемых должностей. Они хотели меня забрать в свои лапы и
закабалить, но это им не удалось… Не могу скрыть, что и теперь еще далеко мы
не в нормальном состоянии и много еще будет разочарований и тревог, но на
все надо быть готовым и идти прямо и смело к цели, не уклоняясь в сторону, а
главное – не отчаиваться и надеяться на Бога!».
При назначении новых людей никаких преследований, арестов, высы-
лок неугодных чиновников не последовало, как широко практиковалось по-
сле захвата власти большевиками-самозванцами в семнадцатом году. Для на-
ведения порядка не были созданы чрезвычайные комиссии, как это сделали
большевики, опьяненные беззаконием, для удержания власти в своих руках,
обагренных кровью. Без всякого насилия все чиновники, почувствовав ответ-
ственность, стали более добросовестно выполнять свои служебные обязанно-
сти. И совсем скоро стало ясно, что с новой властью шутки плохи, что молодой
Император человек строгий, но справедливый, и воле его надлежит повино-
ваться беспрекословно. Сразу же все завертелось, стихли пустые дискуссии об
утверждении конституции на западный лад, которую он считал «покойною
для себя, но очень опасною для России», заявляя время от времени, что «не ви-
дит необходимости навязывать России все неудобства конституционализма,
препятствующего хорошему законодательству и управлению.
Император Александр III ввел невиданное в России новшество: по-
требовал, чтобы ему представляли списки всех неисполненных поручений и
решений с указанием ответственных лиц. Это, конечно же, повышало испол-
нительскую дисциплину чиновников и в значительной мере способствовало
сокращению волокиты при получении документов и не давало каких-либо по-
водов для взяточничества. В эпоху царствования Александра III в России со-
хранялась строгая административная регламентация. Враги государственной
власти в соответствии с законом подвергались преследованиям и арестам, как
и в любом цивилизованном государстве.
Постепенно наводился порядок и во всей системе просвещения и обра-
24
зования в России. Повышалась роль духовной опеки в школе, и уделялось осо-

бое внимание нравственному воспитанию гимназистов и студентов, чтобы по-
гасить на корню революционную смуту и создать все благоприятные условия
для прилежной учебы и получения достойного образования.
Подобный общественный порядок не только в сфере просвещения и об-
разования, но и во всех государственных структурах, удалось навести в буду-
щем Петру Аркадьевичу Столыпину (1862 – 1911), главе правительства, человеку
ума и благочестия, спасавшему великую Россию от надвигающихся великих
потрясений.
Характеризуя Александра III, профессор К.П. Победоносцев (1827 – 1907),
выдающийся государственный деятель и историк писал: «Душа его была чут-
кая в отзывчивости ко всему, в чем сказывалась ей природа своей земли и
своего народа. Он вырос возле старшего брата, наследника престола, можно
сказать, в тени его, питая свою душу дружбой с ним, воспринимая от него впе-
чатления и вкусы его умственного и нравственного развития».
После смерти старшего брата Николая в 1865 году до вступления на пре-
стол в 1881 году воспитание и образование Александра, ставшего законным на-
следником престола, «совершалось в духе исторических заветов народа рус-
ского и Русского государства». Он получил блестящее домашнее образование
– юридическое по университетской программе и военное в объеме Академии
генерального штаба. Учителями и наставниками великого князя Александра
Александровича, будущего Императора были выдающиеся педагоги того вре-
мени.
С большим вниманием и великим душевным трепетом Александр III чи-
тал и не раз перечитывал завещание своего отца: «Я уверен, что сын мой, Им-
ператор Александр Александрович, поймет всю важность и трудность высоко-
го своего призвания и будет и впредь во всех отношениях достоин прозвания
честного человека… Да поможет ему Бог оправдать мои надежды и довершить
то, что мне не удалось сделать для улучшения благоденствия дорогого нашего
Отечества. Заклинаю его, не увлекаться модными теориями, пекись о посто-
янном его развитии, основанном на любви к Богу и на законе. Он не должен
забывать, что могущество России основано на единстве Государства, а потому
все, что может клониться к потрясениям всего единства и к отдельному раз-
витию различных народностей, для нее пагубно и не должно быть допускаемо.
Благодарю его, в последний раз, от глубины нежно любящего его сердца, за его
дружбу, за усердие, с которым он исполнял служебные свои обязанности и по-
могал мне в Государственных делах».
Конечно же, Александр III стремился исполнить заветы отца Александра
II, своего предшественника на троне. Он не увлекался модными западными те-
ориями, а, будучи здравомыслящим и высокообразованным человеком пред-
видел их разрушительную силу. Все государственные дела он всегда тщательно
обдумывал и всегда действовал, основываясь на любви к Богу и на законе.
По словам П.А. Зайончкоского (1862 – 1926), русского историка, генера-
ла от инфантерии, «Александр III был довольно скромен в личной жизни. Он
не любил лжи, был хорошим семьянином, был трудолюбив, работал над го-
сударственными делами нередко до 1 – 2 часов ночи… Обладал определенной
системой взглядов… Оберегать чистоту «веры отцов», незыблемость принци-
па самодержавия и развивать русскую народность – таковы основные задачи,
которые ставил перед собой новый монарх… в некоторых вопросах внешней
политики он проявлял здравый смысл».
Известный русский государственный деятель С.Ю. Витте (1849 – 1915)
25
писал: «У императора Александра III было совершенно выдающееся благород-

ство и чистота сердца, чистота нравов и помышлений. Как семьянин – это был
образцовый семьянин; как начальник и хозяин – это был образцовый началь-
ник и образцовый хозяин… был хороший хозяин не из-за чувства корысти, а
из-за чувства долга. Я не только в царской семье, но и у сановников, никогда не
встречал того чувства уважения к государственному рублю, к государственной
копейке, которым обладал император… Он умел внушить за границею уверен-
ность, с одной стороны, в том, что Он не поступит несправедливо по отноше-
нию к кому бы то ни было, не пожелает никаких захватов; все были покойны,
что Он не затеет никакой авантюры… У императора Александра III никогда
слово не расходилось с делом. То, что он говорил, было им прочувствовано, и
он никогда уже не отступал от сказанного им… Александра III могли не любить,
критиковать, находить его меры вредными, но никто не мог его не уважать. И
его уважал весь мир и вся Россия… Император Александр III был человек чрез-
вычайно мужественный».
Действительно, Александр III, мужественный и благочестивый человек,
как настоящий русский богатырь, завоевывал не чужие земли, а нравственный
авторитет как внутри своей страны, так и за рубежом. Поэтому не было ни
малейших поводов, ни объективных причин развязывания каких-либо войн,
которые всегда влекут за собой огромные материальные потери и множество
человеческих жертв.
В последние десятилетия девятнадцатого века, особенно при царствова-
нии Александра III в России открывались школы, гимназии и высшие учебные
заведения, и происходило их духовное оздоровление. Научные достижения
русских ученых и их открытия мирового масштаба в разных отраслях науки
использовались не только для познания природы, но и в производстве, и в хо-
зяйстве. Улучшались условия труда на производстве. Крестьяне, добывая хлеб
насущный, были заинтересованы в расширении своих наделов. Развивались
промышленность и сельское хозяйство. Строились железные дороги. Укрепля-
лись армия и флот. Русские писатели писали и печатали свои романы с завле-
кательными любовными сюжетами. Русские художники создавали настоящие
шедевры русского изобразительного искусства, не уступающие по своему глу-
бокому содержанию и художественному мастерству картинам эпохи Возрожде-
ния. Русские поэты сочиняли замечательные стихи, на которые русские ком-
позиторы писали удивительно красивую и нежную музыку, музыку для души,
и многие из них стали любимыми народными песнями и романсами, которые
популярны и сегодня. А русский народ трудился, веселился и пел песни. При
такой мирной и спокойной жизни русское население приумножалось, а Россия
уверенно продвигалась вперед, оставляя далеко позади многие страны Запада.
Для Александра III все русское было не только привычным, не только
родным и близким, но и первостепенным, главным и особо значимым. При
нем на всю необъятную страну впервые прозвучали его слова: «Россия – для
русских!». Под русским знаменем укреплялось государство Российское, объ-
единявшее и защищавшее многие народы и народности великой России. И все
хорошо понимали и прекрасно знали, что на русской земле был настоящий
хозяин – Всероссийский Император Александр III, владевший величайшим ис-
кусством власти.
Степан Карпенков,
профессор, доктор технических наук, лауреат Государственной пре-
мии и премий правительства России,
26
Записки институтки. Высочайшие гости
О днажды, дней через десять по съезде институток, когда мы чинно и

внимательно слушали немецкого учителя, толковавшего нам о том,
сколько видов деепричастий в немецком языке, раздался громко и неожидан-
но густой и гулкий удар колокола.
«Пожар!» — вихрем пронеслось в наших мыслях. Некоторым сделалось
дурно. Надю Федорову, бесчувственную, на руках вынесли из класса. Все по-
вскакали со своих мест, не зная, куда бежать и на что решиться.
Классная дама и учитель переглянулись, и первая торжественно произ-
несла:
— Bleibt ruhig, das ist die Kaiserin (успокойтесь, это государыня)!
— Государыня приехала! — ахнули мы, и сердца наши замерли в неволь-
ном трепете ожидания.
Государыня! Как же это сразу не пришло в голову, когда вот уже целую не-
делю нас старательно готовили к приему Высочайшей Посетительницы. Каж-
дое утро до классов мы заучивали всевозможные фразы и обращения, могущие
встретиться в разговоре с императрицей. Мы знали, что приезду лиц царской
фамилии всегда предшествует глухой и громкий удар колокола, висевшего у
подъезда, и все-таки в последнюю минуту, ошеломленные и взволнованные,
мы страшно растерялись.
М-lle Арно кое-как успокоила нас, усадила на места, и прерванный урок
возобновился. Мы видели, как менялась поминутно в лице наша классная
дама, старавшаяся во что бы то ни стало сохранить присутствие духа; видели,
как дрожала в руках учителя книга грамматики, и их волнение невольно за-
ражало нас.
«Вот-вот Она войдет, давно ожидаемая, желанная Гостья, войдет и сядет
на приготовленное ей на скорую руку кресло…» — выстукивало мое неугомон-
ное сердце.
Ждать пришлось недолго. Спустя несколько минут дверь широко распах-
нулась и в класс вошла небольшого роста тоненькая дама, с большими вырази-
тельными карими глазами, ласково глядевшими из-под низко надвинутой на
лоб меховой шапочки, с длинным дорогим боа на шее поверх темного, чрезвы-
чайно простого коричневого платья.
С нею была Maman и очень высокий широкоплечий плотный офицер, с
открытым, чрезвычайно симпатичным, чисто русским лицом.
— Где же Государыня? — хотела я спросить Нину, вполне уверенная, что
вижу свиту Монархини, но в ту же минуту почтительно выстроившиеся между
скамей наши девочки, низко приседая, чуть не до самого пола, проговорили
громко и отчетливо, отчеканивая каждый слог:
— Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!
И тотчас же за первой фразой следовала вторая на французском языке:
— Nous avons l’honneur de saluer Votre Majeste Imperial!
Сомнений не было. Передо мною были Государь и Государыня.
«Так вот они!» — мысленно произнесла я, сладко замирая от какого-то
нового, непонятного мне еще чувства.
В моем впечатлительном и несколько мечтательном воображении мне
представлялась совсем иная Царская Чета. Мысль рисовала мне торжествен-
ное появление Монархов среди целой толпы нарядных царедворцев в богатых,
27
золотом шитых, чуть ли не парчовых костюмах, залитыми с головы до ног дра-

гоценными камнями…
А между тем передо мною простое коричневое платье и военный сюртук
одного из гвардейских полков столицы. Вместо величия и пышности простая,
ободряющая и милая улыбка.
— Здравствуйте, дети! — прозвучал густой и приятный бас Государя. —
Чем занимались?
Maman поспешила объяснить, что у нас урок немецкого языка, и пред-
ставила Царской Чете m-lle Арно и учителя. Государь и Государыня милостиво
протянули им руки.
— А ну-ка, я проверю, как вы уроки учите, — шутливо кивнул нам голо-
вою Государь и, обведя класс глазами, поманил сидевшую на первой скамейке
Киру Дергунову.
У меня замерло сердце, так как Кира, славившаяся своею ленью, не вы-
учила урока — я была в этом уверена. Но Кира и глазом не моргнула. Вероятно,
ее отважная белокурая головка с вздернутым носиком и бойкими глазенками
произвела приятное впечатление на Царскую Чету, потому что Кира получи-
ла милостивый кивок и улыбку, придавшие ей еще больше храбрости. Глаза
Киры с полным отчаянием устремились на учителя. Они поняли друг друга.
Он задал ей несколько вопросов из прошлого урока, на которые Кира отвечала
бойко и умело.
— Хорошо! — одобрил еще раз Государь и отпустил девочку на место.
Потом его взгляд еще раз обежал весь класс, и глаза его остановились
на миг как раз на мне. Смутный, необъяснимый трепет охватил меня от этого
проницательного и в то же время ласково-ободряющего взгляда. Мое сердце
стучало так, что мне казалось — я слышала его биение… Что-то широкой вол-
ной прилило к горлу, сдавило его, наполняя глаза теплыми и сладкими слеза-
ми умиления. Близость Монарха, Его простое, доброе, отеческое отношение,
— Его — великого и могучего, держащего судьбу государства и миллионов лю-
дей в этих мощных и крупных руках, — все это заставило содрогнуться от ново-
го ощущения впечатлительную душу маленькой девочки. Казалось, и Государь
понял, что во мне происходило в эту минуту, потому что глаза его засияли еще
большею лаской, а полные губы мягко проговорили:
— Пойди сюда, девочка.
Взволнованная и счастливая, я вышла на середину класса, по примеру
Киры, и отвесила низкий-низкий реверанс.
— Какие-нибудь стихи знаешь? — снова услышала я ласкающие, густые,
низкие ноты.
— Знаю стихотворение «Erlkonig», — тихо-тихо ответила я.
— Ihres Kaiserliche Majestat прибавляйте всегда, когда Их Величества
спрашивают, — шепотом подсказал мне учитель.
Но я только недоумевающе вскинула на него глаза и тотчас же отвела их,
вперив пристальный, не мигающий взгляд в богатырски сложенную фигуру
обожаемого Россией Монарха.
«Wer reitet so spat durch Nacht und Wind?..» — начала я робким и дрожа-
щим от волнения голосом, но чем дальше читала я стихотворение, выученное
мною добросовестно к предыдущему уроку, тем спокойнее и громче звучал
мой голос, и кончила я чтение очень и очень порядочно.
— Прекрасно, малютка! — произнес милый бас Государя. — Как твоя
фамилия?
28
Его рука, немного тяжелая и большая, настоящая державная рука, легла

на мои стриженые кудри.
— Влассовская Людмила, Ваше Императорское Величество, — догада-
лась я ответить.
— Влассовская? Дочь казака Влассовского?
— Так точно, Ваше Императорское Величество, — поспешила вмешаться
Maman.
— Дочь героя, славно послужившего родине! — тихо и раздумчиво по-
вторил Государь, так тихо, что могли только услышать Государыня и началь-
ница, сидевшая рядом. Но мое чуткое ухо уловило эти слова доброго Монарха.
— Approche, mon enfant (подойди, мое дитя)! — прозвучал приятный и
нежный голосок Императрицы, и едва я успела приблизиться к ней, как ее рука
в желтой перчатке легла мне на шею, а глубокие, прелестные глаза смотрели
совсем близко около моего лица.
Я инстинктивно нагнулась, и губы Государыни коснулись моей пылав-
шей щеки.
Счастливая, не помня себя от восторга, пошла я на место, не замечая
слез, текших по моим щекам, не слыша ног под собою…
Царская Чета встала и, милостиво кивнув нам, пошла к двери. Но тут
Государь задержался немного и крикнул нам весело, по-военному:
— Молодцы, ребята, старайтесь!
— Рады стараться, Ваше Императорское Величество! — звонко и весело,
не уступая в искусстве солдатам, дружно крикнули мы.
Как только Государь с Государыней и начальницей вышли в коридор, на-
правляясь в старшие классы, нас быстро собрали в пары и повели в зал.
Наскоро, суетясь и мешая друг другу, наши маленькие музыкантши усе-
лись за рояли, чтобы в 16 рук играть тщательно разученный марш-полонез,
специально приготовленный к царскому приезду.
Сзади них стояла толстенькая, старшая музыкальная дама, вся взволно-
ванная, с яркими пятнами румянца на щеках.
— Идут! Идут! — неистово закричали девочки, сторожившие появление
Царской Четы у коридорных дверей.
Музыкальная дама взмахнула своей палочкой, девочки взяли первые
аккорды… Высокие Гости в сопровождении Maman, подоспевших опекунов,
институтского начальства и старших воспитанниц, окруживших Государя и
Государыню беспорядочной гурьбой, вошли в зал и заняли места в креслах,
стоявших посередине между портретами Императора Павла I и Царя-Освобо-
дителя.
Приветливо и ласково оглядывали Высочайшие Посетители ряды дево-
чек, притаивших дыхание, боявшихся шевельнуться, чтобы не упустить малей-
шего движения дорогих гостей.
Мы не сводили глаз с обожаемых Государя и Государыни, и сердца наши
сладко замирали от счастья.
Музыкальная пьеса в 16 рук окончилась, вызвав одобрение Государя и
похвалу Государыни. Вслед за тем на середину вышла воспитанница выпускно-
го класса Иртеньева и на чистейшем французском языке проговорила длинное
приветствие — сочинение нашего Ротье — с замысловатым вычурным слогом
и витиеватыми выражениями. Государыня милостиво протянула ей для поце-
луя руку, освобожденную от перчатки, — белую маленькую руку, унизанную
драгоценными кольцами.
29
Затем вышла воспитанница 2-го класса, добродушная, всеми любимая

толстушка Баркова, и после низкого-низкого реверанса прочла русские стихи
собственного сочинения, в которых просто и задушевно выражалось горячее
чувство любящих детей к их незабвенным Отцу и Матери.
Государь был, видимо, растроган. Государыня с влажными и сияющими
глазами обняла обезумевшую от восторга юную поэтессу.
Потом все наши окружили рояль с севшею за него воспитанницею, и
своды зала огласились звуками красивой баркароллы. Молодые, сочные го-
лоса слились в дружном мотиве баркароллы с массою мелодий и переливов,
искусными трелями и звонкими хорами. Во время пения Высочайшие Гости
покинули свои места и стали обходить колонны институток. Они милостиво
расспрашивали ту или другую девочку о ее родителях, успехах или здоровье.
Увидя два-три болезненных личика, Государь останавливался перед ними и за-
ботливо осведомлялся о причине их бледности. Затем обращался с просьбою
к следовавшей за ними Maman обратить внимание на болезненный вид вос-
питанниц и дать возможность употреблять самую питательную пищу. Как раз
когда он проходил мимо нашего класса, мой взгляд упал на Нину. Бледная, с
разгоревшимися глазами трепетно вздрагивающими ноздрями, она вся пре-
вратилась в молчаливое ожидание. Государь внезапно остановился перед нею.
— Твое имя, малютка?
— Княжна Нина Джаваха-алы-Джамата, — звонким гортанным голо-
ском ответила Нина.
Государь улыбнулся доброй улыбкой и погладил глянцевитые косы де-
вочки.
— Твоя родина Кавказ? — спросила по-русски Государыня.
— Так точно, Ваше Величество! — произнесла Нина.
— А ты любишь свою родину? — спросил Государь, все еще не спуская
руки с чернокудрой головки.
— Что может быть лучше Кавказа! Я очень-очень люблю мой Кавказ! —
пылко, забывая все в эту минуту, воскликнула Нина, блестя глазами и улыбкой,
делавшей прелестным это гордое личико, смело и восторженно устремленное
в лицо Монарха.
— Charmant enfant! — тихо проговорила Государыня и о чем-то загово-
рила с начальницей.
Видя, что Высочайшие Гости собираются отъехать, институтский хор
грянул «Боже, Царя храни», законченный таким оглушительно-звонким
«ура!», которое вряд ли забудут суровые институтские стены.
Тут уже, пренебрегая всеми условными правилами, которым безропотно
подчинялись в другое время, мы бросились всем институтом к Монаршей Чете
и, окружив ее, двинулись вместе с нею к выходу. Напрасно начальство уговари-
вало нас опомниться и собраться в пары, напрасно грозило всевозможными
наказаниями, — мы, послушные в другое время, теперь отказывались повино-
ваться. Мы бежали с тем же оглушительным «ура!» по коридорам и лестницам
и, дойдя до прихожей, вырвали из рук высокого внушительного гайдука со-
болью ротонду Императрицы и форменное пальто Государя с барашковым во-
ротником и накинули их на царственные плечи наших гостей.
Потом мы надели теплые меховые калоши на миниатюрные ножки Ца-
рицы и уже готовились проделать то же и с Государем, но он вовремя пред-
упредил нас, отвлекая наше внимание брошенным в воздух носовым платком.
Какая-то счастливица поймала платок, но кто-то тотчас же вырвал его у нее
30
из рук, и затем небольшой шелковый платок Государя был тут же разорван на

массу кусков и дружно разделен «на память» между старшими.
— А нам папироски, Ваше Величество! — запищали голоса маленьких,
видевших, что Государь стал закуривать.
— Ах вы, малыши, вас и забыли! — засмеялся он и мигом опустошил
золотой портсигар, раздав все папиросы маленьким.
— Распустите детей на три дня! — в последний раз прозвучал драгоцен-
ный голос Монарха, и Царская Чета вышла на подъезд.
Оглушительное «ура!» было ответом — «ура!» начатое в большой инсти-
тутской швейцарской и подхваченное тысячной толпой собравшегося на улице
народа. Кивая направо и налево, Высочайшие Гости сели в сани, гайдук вско-
чил на запятки, и чистокровные арабские кони, дрожавшие под синей сеткой
и мечущие искры из глаз, быстро понеслись по снежной дороге.
Мы облепили окна швейцарской и соседней с нею институтской канце-
лярии, любуясь дорогими чертами возлюбленных Государя и Государыни.
— Господи, как хорошо! Как я счастлива, что мне удалось видеть Госуда-
ря! — вырвалось из груди Нины, и я увидела на ее всегда гордом личике выра-
жение глубокого душевного умиления.
— Да, хорошо! — подтвердила я, и мы обнялись крепко-крепко…
Наше восторженное настроение было прервано Манею Ивановой.
— Как жалко, mesdam’очки, что Государь с Государыней не прошли в сто-
ловую, — чистосердечно сокрушалась она.
— А что?
— А то, что, наверное бы, нас кормить стали лучше. А то котлеты с чече-
вицей, котлеты с бобами, котлеты и котлеты. С ума можно сойти…
Но никто не обратил внимания на ее слова и не поддержал на этот раз
Маню; все считали, что напоминание о котлетах в эту торжественную минуту
было совсем некстати. Всех нас охватило новое чувство, вряд ли даже впол-
не доступное нашему пониманию, но зато вполне понятное каждому истинно
русскому человеку, — чувство глубокого восторга от осветившей нашу душу
встречи с обожаемым нами, бессознательно еще, может быть, великим Отцом
великого народа.
И долго-долго после того мы не забыли этого великого для нас события…
Лидия Чарская
(31 января 1875 – 18 марта 1937)
31
Путь во мраке
Т ак назвал свой написанный в дороге стихотворный цикл молодой та-

лантливый поэт Георгий Маслов, бывший среди тех, кто зимой 1919
года ехал от оставленной Белой столицы на восток, подальше от большевиков.
О, ты ли,
Соловей Цитеры,
Такие звуки
На собственной могиле
В меняющиеся размеры
Куешь, ломая руки?
Давно ли
Рубины зорь в спокойном небе
Искали все мы?
Теперь твой жребий –
Быть криком боли
Для тех, кто немы
Это действительно был путь во мраке в полную неизвестность - Великий
сибирский ледяной поход, ставший величайшей трагедией Белого движения.
И на этом пути - потери в разы больше, чем при любых боевых действиях, ты-
сячи безвинных жертв…
Фатальной стала необходимость использовать для отступления маги-
страль, которой белые фактически не могли распоряжаться. Из воспоминаний
генерала Сахарова видно, что регулировкой движения от Омска до Владиво-
стока занимался некий железнодорожный комитет, образованный из пред-
ставителей всех «союзных» держав. Главная роль в нем принадлежала аме-
риканским и английским инженерам. Соответственно, очень часто «русские
интересы, даже интересы фронта приносились в жертву различным интерна-
циональным целям».
Воспользовавшись ситуацией, бывшие военнопленные, составившие те-
перь «союзные» полки - чехословацкие, польские, румынские и итальянские,
захватили в свои руки огромное количество подвижного состава. Только за
тремя чешскими дивизиями числилось свыше двадцати тысяч вагонов.
Сибирская магистраль тянется на тысячи верст, проходит глухою тайгой
или беспредельными степями. Разумеется, большевики организовали плано-
мерную кампанию нападений на железную дорогу. «Но отвлекать наши рус-
ские войска на службу обороны Сибирской магистрали было нельзя, и без того
боевой фронт задыхался в неустанной борьбе из-за недостатка подкреплений
с тылу. Поэтому пришлось прибегнуть к милости интервентов, которые в сво-
ем междусоюзническом комитете (или совдепе, как его называли даже неко-
торые английские офицеры) решили разделить железную дорогу на участки
и поручить охране иностранных войск. От Владивостока до Читы — японцы,
около Байкальского озера, — небольшой участок, — американцы, далее не-
много — румыны, центр Иркутск-Омск-Томск — чехи, Алтайская железная до-
рога — 5-я польская дивизия.
Почти все иностранцы, взявшие на себя охрану Сибирской железной
дороги смотрели на это, как на величайшее одолжение, как на благодеяние,
которое они делают бедным русским; они исполняли только приказы своего
«междусоюзнического комитета», не считались совершенно с русской властью
и железнодорожной администрацией».
32
Это обстоятельство оказалось роковым – и для ведения боевых действий,

и для попытки эвакуации...
После краха Белой столицы армия была полностью деморализована.
Один из генералов характеризовал свои части к тому времени как «только во-
оруженное скопище людей». Казалось, рухнуло все и надеяться не на что. В
этот страшный час Верховный Правитель прислал телеграфный приказ о на-
значении главнокомандующим прославленного генерала Владимира Каппеля.
Человеку, которому в армии безоговорочно доверяли все, предстояло спасать
то, что можно еще спасти, в условиях жуткого хаоса. И заплатить за это соб-
ственной жизнью.
Хронистом этих трагических событий стал ближайший соратник Каппе-
ля полковник Василий Вырыпаев.
«После Омской катастрофы, в лютый сибирский мороз, плохо одетые
бойцы совсем потеряли дух, веру в свою стойкость. Усевшись в наскоро добы-
тые повозки и сани, ехали на восток люди с винтовками и пулеметами. Артил-
лерия, вследствие выпавшего глубокого снега, была не в состоянии ежедневно
делать по 50 — 60 верст. Часть орудий, из-за выбившихся из сил коней, при-
шлось бросить, часть удалось пристроить на полозья, а часть, разобранными,
просто укладывались в сани и везлись простым грузом».
Туда же, на восток сплошной лентой тянулись бесчисленные эшелоны.
«Справа и слева от железной дороги бесконечными вереницами, иногда
в несколько рядов, по сугробам, оврагам и ухабам тащились разнообразные
повозки. В окно вагона я насчитывал в день более сотни выбившихся из сил
лошадей, стоявших или лежавших вдоль дороги. Из-за недостатка воды или
топлива на запасных путях станций и полустанков стояли беспомощно сотня-
ми эшелоны, ожидая своей горькой участи. Могущие передвигаться люди бро-
сали свои вагоны и шли пешком дальше, лишь бы уйти от красного ада».
А враг не дремал. Окрыленные успехом большевики организованными
бандами нападали на беззащитные обозы. Люди гибли от стужи, умирали от
тифа... На станции Татарская Вырыпаев видел несколько платформ, высоко на-
груженных мертвецами, издали походившими на какие-то коряги».
В армии царили разброд и шатание. Многим офицерам не было дела ни
до чего, кроме собственного спасения.
«Где-то в районе станции Татарская к вагону генерала Каппеля, подошел
автомобиль. Из него энергичным шагом вышел командующий 2-й армией ге-
нерал Войцеховский. Войдя в вагон, после краткого приветствия он доложил
генералу Каппелю: «Два часа назад я застрелил генерала Гривина, командую-
щего Северной группой».
«При каких обстоятельствах?» — спросил Каппель. «Согласно моей дис-
позиции, — ответил Войцеховский, — Северная группа, входящая в состав 2-й
армии, сегодня должна была занимать ряд назначенных деревень. Еду туда —
там никого нет, обратно — никого нет. Наконец, через 10—15 верст догоняю
арьергард Северной группы. Спрашиваю: «Почему отходите?» — «По при-
казанию генерала Гривина, хотя с противником связь была утеряна». Доби-
раюсь до штаба Северной группы, спрашиваю генерала Гривина, получена ли
моя вчерашняя диспозиция. Гривин отвечает: «Да, получена!» — «Почему же
отходите?» — «Чтобы сохранить кадры!» Я объяснил генералу Гривину, что
своим отходом он оголил фланг наших войск и что красные могут зайти им в
тыл. Далее я предложил генералу Гривину сейчас же написать приказ войскам
Северной группы занять общую линию, то есть вернуться назад. «Такой при-
33
каз я не буду выполнять!» — заявил Гривин и схватился за эфес своей шашки.

Я повторил приказание. Он вторично отказался его исполнить. После этого я
выстрелил в генерала несколько раз. Он повалился мертвым».
— Очень прискорбный факт, но иначе вы и не могли поступить, — ска-
зал Каппель.»
Творились совершенно невообразимые вещи:
«Отыскали салон-вагон, занятый генералом Пепеляевым. Каппель во-
шел туда один. Там он встретил министра Пепеляева, поздоровавшись с ко-
торым просил его информировать о положении дел и задал ему вопрос: «По
чьему приказу арестован главнокомандующий фронтом?» Министр Пепеля-
ев довольно возбужденно начал объяснять Каппелю: «Вся Сибирь возмущена
этим вопиющим преступлением, как сдача в таком виде Омска, кошмарная
эвакуация и все ужасы, творящиеся на линии железной дороги повсюду. Чтобы
успокоить общественное мнение, мы решили арестовать виновника и увезти
его в Томск (там стоял штаб 1-й Сибирской армии) для предания суду».
Генерал Каппель, взволнованный, не дал ему закончить и резко прервал
его:
— Вы, подчиненные, арестовали своего главнокомандующего? Вы даете
пример войскам, и они завтра же могут арестовать и вас. У нас есть Верховный
Правитель, и генерала Сахарова можно арестовать только по его приказу!»
Каппель оказался прав - генерал Пепеляев не доехал до своего штаба
в Томске. 1-я армия взбунтовалась,так что генералу на середине дороги при-
шлось покинуть свой салон-вагон и с небольшой группой приближенных идти
на восток, включившись в общую отходящую ленту.
Поезд Каппеля шел вслед за эшелоном Верховного правителя, но встре-
титься им удалось только на станции Судженка.
«Кажется, 3 декабря, в сильнейший мороз, рано утром, в сиреневом от
мороза тумане прибыли мы на станцию Судженка, и наши два вагона остано-
вились недалеко от здания станции. Была какая-то напряженная тишина. На
запасных путях стояли четыре-пять эшелонов. Мы вышли из вагона и первого
встречного спросили, где эшелон Верховного Правителя. Через несколько пу-
тей мы направились к крайнему эшелону, около которого (плохо было видно
из-за тумана) три-четыре офицера, видимо, совершали утреннюю прогулку.
Когда мы стали подходить, то из этой группы услышали вопрос (потом оказа-
лось, что это был Верховный Правитель): «Скажите, а когда прибудет генерал
Каппель?» Мы быстро подошли к этой группе, и Каппель, идя впереди и узнав
адмирала Колчака, взял под козырек: «Разрешите явиться, я — генерал Кап-
пель!»
Удивленный Верховный Правитель, быстро подойдя к Каппелю, пожал
ему руку и спросил: «А где же ваш конвой?» Каппель ответил, что он считает
лишним в тылу своих войск иметь конвой и тем загромождать и без того заби-
тую линию железной дороги».
Встреча получилось очень символичной. Ведь в тумане была не только
станция – вся дальнейшая будущность и никто не мог сказать, чем завершится
этот путь.
«У Верховного Правителя Каппель пробыл около 3 часов. И когда Кап-
пель выходил от него, Колчак вышел проводить его. Пожимая обеими руками
руку Каппеля, адмирал сказал: «Только на вас, Владимир Оскарович, вся на-
дежда».
Во время разговора Верховный Правитель предложил Каппелю взять не-
34
сколько ящиков золота. Однако Каппель от этого уклонился, сказав, что золо-
то его свяжет, и дал совет Колчаку ближе держаться к своим войскам, чтобы
армия чувствовала его присутствие. Адмирал ответил, что дорога и он лично
охраняются союзниками, у которых достаточно для этого сил, так что он об
этом не беспокоится». Будучи человеком благородным, Александр Васильевич
и предположить не мог, что «союзники» без колебаний решатся на предатель-
ство.
На каждой станции – одна и та же картина: «все пути забиты самыми
разнообразными эшелонами до предела». Каждая, несмотря на мороз, «похо-
дила на большой муравейник в летнее время. Масса людей сновала туда и сюда
через вагонные площадки или прямо под вагонами».
В Ачинске в самом центре стоявших эшелонов, стояли два вагона с чер-
ным порохом для камчатских охотников. Некий капитан Зубов по каким-то
соображениям устроил «товарообмен» оружия (винтовок и револьверов) на
черный порох. Порох пересыпали в мешки, он просыпался на снег, «образуя
черную дорогу, об опасности которой не задумывались участники обмена». И
случилась катастрофа:
«Я шифровал телеграмму на небольшом столике близ окна. К главноко-
мандующему (генералу Каппелю) приходили с очередными докладами началь-
ники воинских частей и чины штаба. Был обычный для того времени рабочий
день штаба. Но в 12 часов дня или немного позднее я услышал короткий гул,
а затем один за другим два оглушительных громовых раската, отчего толстые
стекла окон салон-вагона, разбитые на осколки, влетели внутрь вместе с рама-
ми. Находясь близко от окна, я силой влетевшего от взрыва воздуха буквально
втиснулся лицом в стол, получив удары по голове от разбитых стекол. Первое,
что я услышал сквозь грохот и лязг летевших во все стороны тяжелых вещей,
был довольно спокойный голос Каппеля: «Вася, ты жив? Дай мою винтовку!»
Пока мы вышли и спустились с высоких подножек вагона на снег, про-
шло некоторое время. Но мы видели, как сверху с большой высоты летели из-
дававшие странный вой тяжелые двери теплушек и обломки вагонов.
Нам пришлось плотно прижаться к вагонам нашего поезда, чтобы не
быть раздавленными валившимися сверху тяжелыми частями взорванных ва-
гонов. Двери товарных вагонов, падавшие с молниеносной быстротой углом,
на наших глазах взрыхляли промерзшую землю на аршин и больше глубины.
Жар от ревущего пламени, устремлявшегося на несколько саженей к небу, за-
ставил нас вернуться к задней части нашего эшелона и обернуться туда, где
справа и слева были нагромождены в несколько рядов горящие вагоны (те-
плушки), набитые корчившимися от огня еще живыми людьми — ранены-
ми и тифозными. От горящей груды вагонов загорелись и другие уцелевшие
от взрыва вагоны, наполненные больными, ранеными и просто беженцами,
оглушенными взрывом».
Конвой штаба фронта, состоявший из 70 человек, почти целиком погиб,
находясь в вагонах близко от взрыва. А общее количество жертв преступной
недальновидности отдельно взятого офицера не поддавалось никакому под-
счету.
Разбираться с последствиями катастрофы пришлось опять же Каппелю
– он дал распоряжение железнодорожникам отцепить уцелевшие вагоны и от-
вести их в сторону.
Беда не приходит одна - отовсюду с линии железной дороги стали по-
ступать жалобы на бесчинства чехов. Они забирали не принадлежавшее им
35
топливо, запрещали русским брать воду на станциях, отбирали эшелоны и ис-

правные паровозы. Наконец, со станции Нижнеудинск генерал Каппель по-
лучил известие, что чехи силой забрали два паровоза из эшелона Верховного
Правителя. Александр Васильевич отдельной телеграммой просил Каппеля
повлиять на чехов, чтобы они прекратили подобное самоуправство.
Но что мог сделать генерал, у которого не было свободных воинских ча-
стей? Владимир Оскарович поступил как истинный рыцарь – он послал Сыро-
вому следующее письмо:
«Сейчас мною получено извещение, что вашим распоряжением об оста-
новке движения всех русских эшелонов задержан на станции Красноярск поезд
Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего всех русских армий,
с попыткой отобрать силой паровоз, причем у одного из его составов даже аре-
стован начальник эшелона. Верховному Правителю и Верховному Главноко-
мандующему нанесен ряд оскорблений и угроз, и этим нанесено оскорбление
всей русской армии. Ваше распоряжение о непропуске русских эшелонов есть
ничто иное, как игнорирование интересов русской армии, в силу чего она уже
потеряла 120 составов с эвакуированными ранеными, больными, женами и
детьми сражающихся на фронте офицеров и солдат. Русская армия хотя и пе
реживает в настоящее время тяжкие испытания боевых неудач, но в ее рядах
много честных, благородных офицеров и солдат, никогда не поступавшихся
своею совестью, стоя не раз перед лицом смерти от большевистских пыток.
Эти люди заслуживают общего уважения, и такую армию и ее представителя
оскорблять нельзя. Я, как Главнокомандующий армиями Восточного фронта,
требую от вас немедленного извинения перед Верховным Правителем и арми-
ей за нанесенное вами оскорбление и немедленного пропуска эшелонов Вер-
ховного Правителя и Председателя Совета Министров по назначению, а также
отмены распоряжения об остановке русских эшелонов. Я не считаю себя впра-
ве вовлекать измученный русский народ и его армии в новое испытание, но
если вы, опираясь на штыки тех чехов, с которыми мы вместе выступали и, ува
жая друг друга, дрались в одних рядах во имя общей цели, решились нанести
оскорбление русской армии и ее Верховному Главнокомандующему, то я, как
Главнокомандующий Русской армии, в защиту ее чести и достоинства, требую
от вас удовлетворения путем дуэли со мной. № 333. Главнокомандующий ар-
миями Восточного фронта, генерального Штаба генерал-лейтенант Каппель».
Но на эту телеграмму ответа не было. Бесчинства чехов продолжались
Части Каппеля подошли к Красноярску, но атака города, который уже
успели захватить красные, не имела успеха и Красноярск пришлось обходить…
В тайге оставлен броневик.
Погибло 25 орудий.
И голос переходит в крик:
«Спасение нам только в чуде!»
Безжалостные небеса
Замкнули круг безлюдной шири.
Нет, если будут чудеса,
То не в Сибири.
А вот как описывает Исход из Омска на восток представительница мир-
ного населения Стефания Витольдова – молодая женщина, которой на момент
роковых событий было чуть больше 20 лет. 14 ноября она покинула родной го-
род вместе с мужем, друзьями и родственниками.
«Рано утром почувствовали мы, как наша теплушка двинулась с места, за-
36
стучали колеса. «Мы едем!» — в один голос крикнули мы, как будто среди нас
были такие, которые не верили, что мы действительно поехали. Но коротка
была наша радость, поезд прошел только 8 верст и остановился. Целые ленты
поездов стояли перед нами. Уныло потянулись часы, сон отлетел, а в душу за-
кралось беспокойство. Жадно выслушивались все сведения, приносимые нам
прибегавшими из города жителями и солдатами. Каждый был напуган взры-
вом моста, выстрелами в городе и рассказывал ужасы».
Ночью глазам бегущих от войны предстало действительно апокалипти-
ческое зрелище
«Омск горит», — услышали мы голос вошедшего в вагон. Мы начали
поспешно одеваться и выходить, чтобы убедиться в правоте его слов. Нашим
глазам представилось ужасное и в то же время красивое зрелище. Ночь была
тихая, светлое ясное небо, миллиарды звезд, мигавшие где-то в глубине небес-
ного свода, а на западе все небо было красное и краснота эта была неровная.
Местами красные, как кровь, языки, трепеща, простирались в небо, а местами
темные полосы дыма с темно-алыми отблесками пламени смешивались и тоже
неслись дальше, дальше от этой грешной земли.
«Небо краснеет от пролитой на земле крови», — подумала я, всмат
риваясь в это окровавленное небо и стараясь уловить, что говорилось вокруг
нас. «Большевики стреляли по всему городу, а теперь подожгли его со всех сто-
рон», — говорил какой-то солдат. «А ты откуда знаешь так подробно?» — «А
я в последний момент убежал». Я слушала и думала о всех тех, кого оставила в
Омске».
Дальний пожар наблюдали с крыш вагонов.
«Слышны были глухие выстрелы, повторявшиеся все чаще и чаще. Кто-
то крикнул, что, может быть, пороховые погреба загорелись в Омске. Все ухва-
тились за эту мысль, и казалось нам, что вместо Омска найдем руины, обгорев-
шие одинокие трубы, свидетельствующие о том, что здесь жили люди, которых
ужасная смерть неожиданно вырвала из среды живых».
Дорога оказалась воистину бесконечной. Ведь поезд останавливался не
только на станциях, иногда он подолгу стоял в поле. «Носили снег и варили
чай. День начинался с раннего чая, который должен быть сварен ночным де-
журным вагона. Обязанности такого дежурного сводились к тому, что он всю
ночь поддерживал огонь в железной печке и не пускал никого в вагон. Я люби-
ла дежурить, так как только тогда было просторно в вагоне».
Невольные странники пытались обустроить какой ни на есть быт:
«Женщины занимались домашним хозяйством, то есть пекли булки в же-
лезной печке, стирали, починяли белье, варили, жарили, а мужчины рубили
дрова, носили воду; если же поблизости не было воды, а надо было для паро
воза, то носили снег мешками и сыпали в тендер. Это была мучительная рабо-
та: много, много мешков со снегом уходило в эту черную пропасть. Когда же
снег стаивал, оказалось, что где-то на дне тендера лишь немного воды.
Вечером часто приходил комендант эшелона и, стуча в дверь кулаком,
кричал: «Взять оружие! Лечь в цепь на насыпь и быть начеку». Мужчины оде-
вались и выходили. С нами оставался только один. Я сидела в своем уголке и
смотрела в окно, в снежную даль. А ночь молчала, слышно было только, как
ветер несет снег».
Многим казалось, что финал может быть только один:
Тянутся лентой деревья,
Морем уходят снега.
37
Грустные наши кочевья

Кончат винтовки врага,
Или сыпные бациллы,
Или надтреснутый лед
Вьюга зароет могилы
И панихиды споет.
Будет напев ее нежен,
Мягкой – сугробная грудь.
Слишком уж был безнадежен
Тысячеверстный наш путь.
Где поспокойней и глуше,
Где не услышишь копыт, —
Наши усталые души,
Сладостный сон осенит
На станциях на дрова пускали шпалы и заборы. И не только - «по при-
казанию нашего коменданта поезда, был разобран громадный цейхгауз и все в
один миг было сложено на крыши вагонов и тендера. Делались запасы, так как
предполагали стоять снова в поле, где топлива нет. На месте цейхгауза стояли
только четыре столба. Так разрушалось в пять минут все то, что создавалось
неделями, месяцами».
За целый месяц поезд, выехавший из Омска даже не доехал до Новонико-
лаевска (нынешнего Новосибирска). Ведь он больше стоял, чем ехал.
«Тянутся унылые часы, сыпятся мешки со снегом в тендер, жгутся трех-
дюймовые доски, тают наши запасы, а с ними тает и надежда на спасение.
Вечером слушаем пение помощника Малиневского, разговариваем, пробуем
даже шутить, а мысли надоедливые стучатся в мозг, «уехать бы дальше, не си-
деть в этих тесных теплушках», а напряженный слух, вместо пения, старается
уловить все звуки за этими дощатыми стенами теплушки. «Не едет ли кто? Не
стреляют ли?»
Воистину, нет ничего хуже томительного ожидания неизвестного. Со
всех сторон доходят тревожные вести: «Слышим, что большевики в 30 верстах
от нас, то слышим, что они пришли из Колывани, перерезая железнодорож-
ный путь, захватывая таким образом в плен целые эшелоны. Что было с этими
несчастными пленными, известно только им и их палачам».
Однажды рядом с эшелоном остановился санитарный поезд.
«Через несколько минут послышался несмелый стук в двери нашей
теплушки. «Войдите», — ответил муж, стоявший около дверей. Никто не
отозвался, а стук повторился, едва слышный, нерешительный. Мы открыли
дверь и увидели вместо человека скелет в солдатской зеленой шинели. Из ру-
кава выглядывала исхудалая рука, которая поднялась было внутрь вагона, но
потом тяжело опустилась на пол теплушки, и мы услышали едва слышный ше-
пот: «Хлеба, дайте хлеба». И скелет снова закачался, как бы от сильного ветра.
А на бледном молодом лице выразилась мука. «Умираем мы все, уже третий
день ничего не ели». Ляля подала ему кусок хлеба и мяса, а он шатающейся по-
ходкой направился к своему поезду.
Около поезда не ходили, а ползали солдаты, исхудавшие от тифа и голо-
да. Их распаленный мозг не отдавал отчета в том, что они делали. Ползали, ели
снег, просили есть и, когда получали хлеб от пассажиров нашего поезда, жадно
ели и, почти не жуя, проглатывали. И это колчаковская армия, о которой до сих
пор писали, что она «планомерно отступает». Отступает в мир иной — «поту-
38
сторонний», а от большевиков бежит, пока хватает сил. Она умирает не на поле

брани со штыком в руке, а от грязи, тифа и голода хворает, мучается, а потом
тела ее бойцов бросают в большую яму, едва прикрытую снегом».
Тем, кто не жалел себя в бою за правое дело, досталась участь, хуже кото-
рой и вообразить невозможно...
Сотни эшелонов стоят в степи, а большевики всего в 30 верстах... «По-
езда стоят в два ряда; из каждого паровоза клубится дым, а около вагонов люди
озабоченные, нервные. С каждой стороны железнодорожного пути двигают-
ся обозы. Городские, сытые лошади и худые, загнанные. Мужчины, женщи-
ны, дети сидят на своих узлах, чемоданах, на бочонках с маслом. Я стою около
дороги и наблюдаю эту необычайную картину. Вот едет старик с громадной
седой бородой, держит на коленях внука, мальчика лет девяти; на носу дрожат
очки, готовые каждую минуту свалиться. Дед ни на что не обращает внима-
ния. Его глаза впились в листок газеты, и он с нетерпением читает те строки,
которые часто несут нам желанную надежду. Какое впечатление вынес он от
чтения, не знаю. Проехал этот старичок мимо.
Едет баба с детьми. Вожжи держит дрожащими, замерзшими ручонками
мальчик лет 12, тесно прижавшись к продрогшей сестренке, лет 9 — 10. А баба,
повязанная громадным платком, обнимает самого младшего ребенка, причи-
тает и плачет. Верная Сивка везет их в неведомую даль.
А теперь едут санки, нагруженные больными солдатами, по четыре чело-
века лежат в санях. Полузамерзшие, в своих тонких шинелях, покрытые рого-
жей, они едут, пока по одному не сбросят их в яму или не положат в санитар-
ный поезд. Некоторые спят, а вот у этого бородатого старика взгляд устремлен
в лазурное небо. Может быть, он молится? Видно, что он забыл о зле и смерти,
так как по лицу расплывается улыбка умиления, а в широко открытых глазах
дрожит слеза, как капелька росы в летнее утро».
Все эти погубленные жизни не только на совести большевиков – они на
совести благоразумных господ, убедивших адмирала оставить Омск.
Наконец 13 декабря выясняется, что эшелон дальше не идет. Витольдо-
вым остается только купить лошадей и присоединиться к общей массе, двигав-
шейся на восток.
«Вагон-магазин, где хранились запасы, был открыт, оттуда выбрасывали
вещи: куски сукна, полотна, сапоги, кожа, бочонки масла, мясо. Проходившие
мимо отступавшие, вернее, бежавшие с фронта солдаты гурьбой толпились
около вагона-магазина. Хватали наперебой летевшие из вагона вещи, рвали,
резали перочинным ножом сукно, полотно, сапоги закидывали на плечо, раз-
рубали шашками бочонки с маслом и ели его жадно».
Солдаты лазали по вагонам, рылись в оставленных вещах, выбирая более
ценные. В общем, скатились до мародерства.
Витольдовы влились в общий беженский обоз, взяв с собой пожилого
князя Путятина, который не сумел достать лошадей и хотел идти пешком. И
вот наконец Новониколаевск – но в город как раз входят большевики
«Глухие темные улицы. Ни одного прохожего, только один наш обоз,
скрипящий полозьями. Время от времени слышим стрельбу. При каждом вы-
стреле я съеживаюсь, как бы стараюсь быть едва заметной.
Казалось, что нет конца этим темным улицам, что мы едем в каком-то
лабиринте и не можем найти выхода. Свернули еще влево, проехали несколько
шагов, и наш обоз остановился. Не нужно было спрашивать почему, так как
мы услышали целое море голосов. Мы стояли на горе, а под горой двигалась
39
черная масса. «Большевики», — подумала я. Но оказалось, что страхи были на-

прасны, так как черная движущаяся масса была полком белых, выходившим из
города. Мы вмешались в их обоз и все вместе выехали в белую степь. Дальше,
дальше от этого города, где льется кровь, слышны крики и стоны».
Дорога идет через овраг, перед ним - сотни санок дожидаются очереди.
И Витольдовы решились на предприятие, которое остальные сочли чистым
безумием:
«Стоять, мерзнуть и ждать большевиков здесь нельзя, на объезд требо-
валось не мало времени, а мы его не имели. А в сказку о далеком расстоянии
между нами и большевиками мы не верили. Кто-то предложил искать дорогу
на железнодорожное полотно. Все приняли это рискованное предложение, и
обоз наш свернул в сторону. Дороги не было. Лошади тронулись в снегу, а мы
за ними падали, набирали полные сапоги и рукава снегу, вставали, падали и,
наконец, добрели до полотна железной дороги... Лошади едва втянули санки
на высокую насыпь… отдохнули немного, и обоз наш тронулся. Застучали ко-
пыта по шпалам, и понемножку замолкнул гул голосов в степи. Никто из нас
не думал о том риске, какому мы подвергались; каждый думал, что человек со
зверским лицом страшнее, чем та мгновенная смерть, которую мог бы нести
с собой поезд, идущий в ту или иную сторону. «Дальше от большевиков» —
единственная заветная мысль в усталом мозгу».
Безумная затея оказалась спасительной. На этом пути им ни единожды
спастись удавалось только чудом.
«Наша лошадь привыкла идти за санками, а тут на повороте дороги наш
обоз пересекла конница и наша лошадь, не находя санок, за которыми шла все
время, остановилась. Не помогли крики и кнут. Стоять было опасно, так как на
нас могли наехать, пришлось выскочить из саней и отвести лошадь в сторону.
Муж схватил лошадь под узду, а я и князь бежали рядом. Как нас тогда никто
не задавил, не знаю. Мы бежали, таща за собой лошадь, прося проезжающих
привязать ее к санкам. Но все были глухи к нашим просьбам. Все ехали с ис-
пуганными лицами, занятые своими мыслями».
И снова чудо, лишний раз доказывающее что в любой ситуации находят-
ся люди, которые думают не только о себе. «Мимо едут санки-розвальни. Один
мужчина правит, а сзади спинок к лошади сидят другой и две женщины, глаза
сидевшего в санях мужчины посмотрели на нас с сочувствием. Неизвестный
согласился помочь «и они свернули с дороги. Мы «притащили» за узду нашу
лошадь и привязали ее к розвальням. Едем. Не знаю, нашлись ли бы тогда та-
кие слова благодарности, которые могли бы выразить все, что было в нашей
душе. Нет! Нет таких слов благодарности за спасение жизни, и еще тогда, когда
спасавший сам бежит от смерти и дорожит каждой минутой».
Весь этот путь был испытанием: «Ехали целый день без остановки. Кто
хотел есть — рубил топором или шашкой замерзший, как камень, хлеб, а вме-
сто воды ел снег. Когда кому-нибудь было холодно и он почти замерзал, того
поили водкой, и он бежал рядом с лошадью. Зубы болели от тающего во рту
хлеба, а по телу пробегала дрожь. Но человек — это создание, которое может
много перенести в смысле нравственном и физическом».
Наконец беглецов укрыл лес - «полный тайны, задумчивый и грустный».
«В поле ветер, воя и кружась над нами, нагонял какую-то безотчетную
жуть, а при въезде в лес нас охватила тишина торжественная, как будто мы
перешагнули в какое-то святая святых и боимся пошевельнуться, чтобы не на-
40
рушать этой тиши. Сладкая грусть, как тихая ласка, тоска о чем-то хорошем
росли в душе.
Нам казалось, что мы добрели уже до цели и стоим у тихой пристани. Мы
действительно стояли. Сотни санок растянулись в одну змейку и стояли целы-
ми часами на месте. Ничего не видно, кроме снега, вековых деревьев и санок,
близко стоявших одни за другими. Что делается дальше перед нами и за нами,
не видно, ничего не известно. Мы в полутемном коридоре...
Тихо... Спокойно... Ни голоса, ни звука. А вверху вечнозеленые сосны
и ели шепчутся, недоумевают, кто смел нарушить их покой… В ушах звучат
какие-то чудные звуки, а лес рассказывает старые, слышанные в детстве сказ-
ки. Душа уносится в это царство чародея, веки смыкаются, стряхивая с ресниц
холодный иней. Хочется заснуть. Но кто-то будит меня, тормошит, тащит из
саней. Тогда я чувствую, что я совсем холодная, как этот снег, что окружил нас
со всех сторон.
«Надо двигаться, ходить, выпить водки. Ты совсем замерзнешь», — слы-
шится сквозь сладкую дрему голос мужа. Я едва шевелила губами, мне так хо-
чется сказать, чтобы оставили меня в покое. Мне так хорошо, тепло и спокой-
но, так приятно слушать лесную сказку. Но мне вливают в рот водку, которая
неприятно обжигает»
Нельзя было даже развести костер – заметит большевистская разведка.
Многие замерзли здесь, и вся эта прекрасная дорога через сибирскую тайгу
была усеяна трупами.
Наконец беженцы добрались до станции Тайга и там им удалось прак-
тически невозможное – встретив знакомого договориться о месте в польском
поезде.
Смотрит умными глазами лошадь
Из вагонной мглы,
И веселый жеребенок все хочет взъерошить
Наши узлы.
Господи, наконец-то едем,
Все равно куда!
И нашим четвероногим соседям
Нравится езда.
Как мы замерзли, поезд карауля!
Как хорошо немного отдохнуть!
Что ждет нас завтра? Быть может, пуля
И снова путь?
Но это чудо тут же едва не обернулось бедой: «Я дремлю, но сквозь дре-
моту слышу выстрелы. Опять, опять… Выстрелы все чаще и чаще. Уже где-то
недалеко стучит пулемет. Не успели мы сообразить, в чем дело, и поделиться
своими предположениями, как отворилась настежь дверь, и в вагон вскочил
бледный Нотович. Губы его от волнения тряслись, и он прерывающимся го-
лосом крикнул: «Большевики нас окружили. В четыре часа ночи заняли город,
и при помощи местных большевиков они теперь окружили станцию. Начался
бой. Перестреляют сейчас нас всех, ехать не можем, так как наш эшелон не
имеет паровоза. Он еще в ремонте, в депо… Беспомощные, сидели мы в тесном
вагоне, прислушиваясь к усиливавшейся канонаде. Мужчины наши не имели
даже оружия при себе, кроме револьвера князя. Сидели и ждали развязки, от-
гоняя от себя страшные мысли, рисовавшие в нашем воображении кошмарные
картины».
41
Паровоза не было, кольцо большевиков сужалось, на станции разыгры-

валась кровавая драма.
«Кровь холодеет в жилах при воспоминании о том, что мне, как неволь-
ному свидетелю, пришлось увидеть.
Помню открытые двери нашего вагона, а напротив вагон второго класса
колчаковского поезда. Из него выскочил русский полковник. Лицо чисто рус-
ское, небольшая, с проседью бородка. За ним выбежала дама лет 35. «Ну, что?
Как?» — задавала она вопросы, стоя на площадке вагона и держась за косяк
двери. Она не дождалась ответа, соскочила со ступенек на перрон и подбежа-
ла к полковнику. Схватила его за плечо и впилась пытливыми глазами в лицо.
«Спасения нет? Ну, говори скорей!» Трясла она все сильней за плечо мужа. А
он что-то лепетал, беспомощно разводя руками, и осматривался по сторонам.
Он схватился за револьвер и быстрыми шагами направился в сторону
канонады. Жена, схватив его за руку, что-то говорила со слезами в голосе. Он
остановился. Тихими шагами возвратился обратно, стал думать о чем-то важ-
ном, нахмурив брови, стиснув зубы. Какая-то борьба происходила в нем.
При этой сцене из вагона выскочила девочка лет девяти-десяти, смуглая,
худенькая, с выражением испуга в красивых черных глазах. «Папа! Папа!» —
крикнула она и с плачем бросилась к родителям. Она не чувствовала холода,
стоя на морозе в коротеньком платьице, чулочках и серых ночных туфлях.
Вижу его взгляд, полный любви и мольбы о прощении, взгляд, направ-
ленный к жене. В этом взгляде все: решимость, любовь, и тоска, и жажда запе
чатлеть в душе образ жены, так дорогой ему и близкий. Она поняла его, кивну-
ла, прижала к своей груди ребенка и, страстно его поцеловав, обернулась снова
к мужу.
«Не отдам! Большевики не будут издеваться над ними. Уйдем отсюда
вместе!» — крикнул он каким-то хриплым, странным голосом. Махнул рукой.
Раз! и... труп жены полковника лежал на земле, к нему бросилась девочка, ры-
дая и бросая вопросительные взгляды на отца, как бы желая узнать, что случи-
лось. Почему ее бедная мама убита, зачем все это?
Едва успели промелькнуть эти вопросы в детской головке, как ребенок
увидел холодное дуло револьвера, направленное на него. Девочка, как зверек,
спасаясь от смерти, вскочила и в одно мгновение была около отца, схватив его
за руку, державшую револьвер. Она заглянула ему в лицо светящимися от слез
глазами и стала просить: «Папочка! Оставь меня! Дай мне жить. Оставь. Мне
ничего не сделают большевики. Не лишай меня жизни!»
Рука отца давно свесилась бессильно, дрогнула, а другая отмахивала на-
зойливую слезу. Усы дрожат от скрытого плача.
«Прощай! Я иду с тобой!» — вырвалось у него с запекшихся губ, и взгляд
упал на труп жены. Под лепет ребенка, под свист летящих пуль он простился с
жизнью, и его тело легло недалеко от неостывшего трупа жены. А ребенок, стоя
на коленях, то бросался на труп матери, то на труп отца».
Тут же застрелился военный врач, который, выйдя из вагона, увидел, что
большевики кругом и что спасения нет. Сестра милосердия, боявшаяся боль-
шевистского самосуда, выпила какую-то прозрачную жидкость из маленькой
бутылочки, «две-три конвульсии, и все кончено». Польский солдат, к которому
подходит офицер, крикнул ему, чтобы тот отошел подальше и бросил гранату…
«В вагоне тишина, каждый погружен в свои думы. Я время от времени
чувствую, как отнимаются ноги и зуб на зуб не попадает. Но проходит и это.
Деревенею вся и соглашаюсь со всеми вопросами, какие приходят в голову.
42
«Умереть? Хорошо! Поведут на расстрел. Здесь будут издеваться?» И на все

один ответ: «Только бы скорей конец». Наши размышления были прерваны
неожиданным приходом Нотовича, который влетел в вагон как пуля. «Мы поч-
ти спасены! — кричал он. — Наши солдаты, под ужасным огнем, вытащили
паровоз из депо и сейчас его прицепят к нашему поезду».
Мы не поняли его слов, они казались удивительной фантазией. Тут уми-
рают, убивают детей, себя, а мы вдруг поедем. Куда? Зачем? Неправда все, что
он сказал. «Мы должны будем проехать чрез цепь большевиков. Поэтому бере-
гитесь, поедем под страшным огнем».
В подтверждение его слов наш вагон толкнуло. Кровь бросилась в голову,
радость необъятная, безудержная охватила всем существом. Вера в недалекое
спасение, жажда — неодолимая ничем, жажда жизни поглотила нас. Паровоз
прицеплен. С грустью смотрю я на русский эшелон, обреченный на верную
смерть. Девочка-сирота едет теперь в нашем эшелоне, в классном вагоне.
Вечером мы узнали, что только два эшелона вырвались из Тайги, а
остальные должны были отступать пешком, так как большевики разобрали же-
лезнодорожный путь. Наш поезд, не встречая задержки на своем пути, летит,
как экспресс, весело разрезая зимнюю мглу и унося с собой нас, счастливых».
Один из офицеров сообщил Стефании, что на одной из станций видел ее
брата, исхудалого, грязного и голодного.
«Бедный мой мальчик! Увидимся ли мы с тобой, или ты погибнешь в
числе тех юных сил, что беспощадно брошены на произвол судьбы? За что? За
что эти дети-воины несут такую ужасную смерть?
А сколько у него было розовых надежд на будущее. Гражданская война
безжалостно вырвала его из последнего класса художественного училища, на-
дела на него красные гусарские брюки, длинную саблю и послала убивать та-
ких же молодых, как и он. Напрасны были мои старания найти его потом. На
каждой станции расклеивала я надписи, обращаясь к нему, говоря, где я, и про-
ся его прийти к нам, если он едет этой же дорогой...»
Встретиться им было не суждено - брат, отступая с остатками полка, в
котором служил, погиб. Где - неизвестно…
29 декабря поезд приходит в Ачинск. «Станция представляла ужасное
зрелище — полуразрушенное, почти без крыши здание, кругом куски челове-
ческого мяса. Здесь и ноги, и руки, и головы, и просто бесформенные кровавые
куски. Какой-то солдат притащил дамскую, с затиснутыми в кулак пальцами
руку. На пальцах были драгоценные два кольца.
«Что ты будешь делать с этой рукой?» — презрительно спросил другой
солдат.
«Дурак я, что ли, оставить кольца большевикам». С этими словами он от-
рубил пальцы и снял все кольца, а отрубленную руку бросил на одну из мясных
куч».
Смерть уже стала чем-то совершенно привычным…
Мы приехали после взрыва.
Опоздали лишь на день,
А то погибнуть могли бы.
Смерть усмехалась криво
Из безглазых оконных впадин.
И трупов замерзших глыбы
Проносили неторопливо...
Но мы равнодушны к смерти,
43
Ежечасно ее встречая.
И я, проходя, – поверьте –
Думал только о чае…
Красноярск преподнес сюрприз – на станции развевался красный флаг, а
по перрону с гордым видом разгуливали новые хозяева. «Важно выпятив грудь,
бряцая шашкой, обвешанные бомбами, гранатами и т. п. ужасными вещами,
нагонявшие страх не только на такое боязливое создание, как я. Ходили крас-
ноармейцы, присматриваясь ко всему с любопытством. Спрашиваем какого-
то мужичка в полушубке: «Кто теперь в городе?» — «Большевики-товарищи,
пришли без боя. Пришли и заняли. Сказывают, что теперь бой будет», — гово-
рит мужичок, с тревогой посматривая на товарищей».
Оказалось, что знаменитая партизанская банда Щетинкина, пришла в
город и при помощи местных большевиков заняла его, дожидаясь регулярной
армии, шедшей за нами.
Впрочем, красные оказались на удивление любезны и даже милостиво
разрешили вновь прибывшим поехать на извозчиках в город – хоть ненадолго
вспомнить о нормальной жизни. «В кофейной было полно. Столики везде за-
няты. Здесь и поляки, и красноармейцы. Смешно? Не правда ли? Здесь пьют
кофе вместе, а через две станции, не доезжая Красноярска, проливают кровь.
Почему? А потому, что поляков на станции Красноярск много и большевикам
еще памятна Тайга. Большевиков же немного, только щетинковцы и местные
рабочие. Нельзя начинать опасную игру».
Большевики прислали делегатов в польский штаб, прося поляков соблю-
дать нейтралитет и выдать всех русских офицеров, ехавших в польских поез-
дах. Полковник Р. ответил, что если хоть один волос спадет с головы польского
солдата, то нейтралитет будет нарушен. Русские офицеры выданы не были и
ехали дальше в польских эшелонах. Потом выяснилось, почему у большевики
требовали от поляков нейтралитета - на Красноярск тогда наступали каппе-
левцы.
«Поезд наш стоял на горке, а под горой далеко происходил бой. Видны
были (в бинокль) наступающие редкие цепи каппелевцев. Их было немного,
вероятно, это было только прикрытие, а большая часть войска подходила с
другой стороны, делая обход, продвинулась на желанный восток. Удивительно
как-то сложилось. На одной станции бой большевиков с поляками, а тут один
другого не трогает».
Витольдовы благодаря знакомству с поляками сумели отправиться даль-
ше. А русские эшелоны, остановившиеся в Красноярске были задержаны боль-
шевиками.
Вообще, для многих невольных странников Красноярск стал концом
пути. Здесь окончился и земной путь Георгия Маслова – 24-летний поэт умер
в тифозном бараке. Перед смертью он еще выправлял свою поэму «Аврора»,
посвященную современнице Пушкина Авроре Шернваль. Прекрасной даме,
портрет которой он увидел когда-то в лавке букиниста на Литейном.
Елена Мачульская,
журналист,
г. Омск
44
Привести в исполнение
Часть 1.
Эту книгу, я посвящаю

родным людям, которые
своей любовью, трудом и
страданиями сделали
нашу жизнь возможной.
С енокос. Это июнь, божественная пора, когда все на Земле, будь-то сор-
ная трава, пшеница или никчемная козявка, ведут нелегкую борьбу
за продолжение жизни. Оглянись человек, нет ничего краше цветущей степи.
От ступней ног, до горизонта, привольная широта и щедрость Земли русской.
Покачивают, наливающимся колосом хлеба, голубоглазый лен разбросал свои
цветы по степи, а у линии, где в лазоревой дымке, встретились земля и небо,
видится озеро, обрамленное изумрудным ожерельем травы. Оно возникает то
в одном, то в другом месте. Зовет путника в полуденную жару искупаться в про-
хладных водах его, но не дойти к нему, не доехать. Это мираж.
Богатая жизнь для мужиков, это тоже мираж, но надо жить. Они отби-
вают косы, готовят нужную для этой работы утварь. Завтра поутру, на зорьке,
когда высветятся на каплях росы, первые лучи солнца, на землю ляжет валок
скошенной травы.
Хорошо в степи, но уже некогда любоваться прелестями природы, нет
времени даже для отдыха. Трава не должна перестоять, к тому же, могут пойти
дожди нескончаемой чередой и тогда, работы привалит еще больше. Придется
спасать сено от губительной влаги. Иначе беда, надо будет сбывать за бесценок
скот, а потом полуголодная зима.
Солнце еще за горизонтом, но уже скрипят колеса телег, на которых вос-
седают все члены семей, от стариков, до молодых мам с грудными младенцами
на руках. Приедут они на свои делянки, перекрестятся, поплюют на загрубев-
шие от тяжкой работы ладони и до ломоты в спине, будет косить, сгребать под-
сохшее сено и складывать его в копны.
Слава Богу! На небе нет ни облачка, солнце беспрепятственно взбирает-
ся к зениту, рубахи взмокли, пот заливает глаза, усталость валит с ног, но время
не терпит. Час за часом, день за днем нелегкий труд пробивает дорогу к жизни.
Маленькая хата, под камышовой крышей, приютила Ганну Курилову и ее
сына Карпо. Отец семейства сгинул в пучине морской пролива Цусима. Мать,
Ганна, с помощью брата мужа, вырастила сына, который стал ей надеждой и
опорой. Девки глаза «проглядели», добиваясь его взаимности. Но сердце его
часто стучит, когда он думает о Полине.
Не забыть, как в первый раз решился проводить ее домой с посиделок.
Карпо не смог сопротивляться чувствам и влечению, обнял ее. Она не вырыва-
лась, а теснее прижалась к его сильному телу. Первый поцелуй качнул землю
под их ногами, все исчезло, да и существовало ли вообще. Затем долго стояли,
боясь поднять глаза. Смелее оказалась Полина, она чмокнула его в губы и ис-
чезла за дверью своего дома.
День меняет ночь, которая так коротка, что люди едва успевают сомкнуть
веки.
—Вставай, сынок, вставай, уже светает. Надо сегодня заканчивать сено-
кос. Что-то все тело ломит, быть дождю.
45
ПРОЗА
—Сейчас, мама, еще чуть-чуть посплю, глаза не открываются.

—Вставай, если не хочешь, чтобы я плеснула на тебя холодной водой из
колодца. Недавно принесла. Молочко холодное тебя ждет. Только что из по-
греба.
—Угу, мама, — мычал сын, но продолжал спать.
Мать улыбнулась добрым мыслям своим, отошла: «Пусть еще немного
поспит, успеет еще за жизнь свою наработаться. Хороший парень растет, хо-
зяином будет». Душа наполнялась теплотой и гордостью за сына: «Нет в селе
такого сильного, умного, доброго и красивого хлопца! Нет!»
Ее охватили радостные мысли-мечты, что наконец-то им улыбнется уда-
ча, и они выберутся из нищеты.
Сон отступает перед заботами. Быстро расправившись с завтраком Кар-
по, запрягая в телегу лошадь, спросил у матери:
—Мамо, когда ты спишь?
—На том свете будет время для сна, а сейчас, пока живы, надо работать,
чтобы такой сон не пришел раньше срока. Даст Бог, закончим сегодня, надо
дяде Трофиму помочь.
Мать взглянула на сына, что бы понять, как отнесется к ее предложению
Карпо.
—Поможем, мамо, но дай хоть разочек искупаться в реке.
Ганна поняла потаенные мысли сына: «Не работы боится, надеется по
пути увидеть Полину».
—Полина подождет, да и в поле она сейчас. Они переехали на дальнюю
делянку. Там как раз рядом с Полозовыми, делянка Трофима.
—Дяде еще много косить?
—Почитай еще половину.
—Мамо, почему мы еще дома? Поехали? — то ли в шутку, то ли всерьез,
заторопился сын.
***
Трофим Курилов, брат отца Карпо, контуженный еще на японской во-
йне, проживал с женой Тосей и дочерью Ольгой на другом краю села. Работа
давалась ему тяжело. Как ни старались, помогать ему, жена и дочь, но косовица
двигалась тяжело. Когда приехали на помощь Ганна и Карпо, у Трофима и его
семьи не осталось сил даже на радость.
—Господь в помощь!
—Спасибо. Но сказали боги, чтобы и вы помогли,— натужено, разгибая
спину, отшутилась жена Трофима.
—Для того и приехали.
—А мы думали сватать дочку соседа, — Тося взглядом лукаво показала на
делянку, на которой работала семья Полозовых.
—Ой, тетя, не начинайте,— вспыхнул Карпо.
—Как же не начинать, если после того, как я ей сказала, что ты приедешь,
она не работает, только на дорогу смотрит. Вон дывысь, уже бежит! — концов-
ку фразы она говорила на местном наречии.
Не бежала Полина, а летела. Стрельнув глазами в Карпо, попросила:
—Ой! Тятя послал. Водица у нас закончилась. Тетя Ганна, вы только при-
ехали, привезли наверно напиться, – лепетала она, не поднимая глаз.
—Привезли, зови своих, напьетесь, и передохнем трошки.
В тени телеги, тесно, но всем хорошо, только Карпо и Полина не в «своей
тарелке». Их взгляды украдкой встречаются. Теплый лучистый взгляд ее ла-
46
скает и зовет. Серые глаза Карпо стали почти голубыми от любви и нетерпе-
ния, очень хотелось скорее вырваться из плена сенокоса и встретиться.
—Да не таитесь, вы! — лукавым тоном привела их в чувство неугомонная
тетя Тося!
Карпо виновато опустил голову, а Полина, прыснув смехом, убежала.
—Ой, Тося, не займай ты их, они еще диты, — не поддержала свояченицу
Ганна.
—Ой! Диты -ы! Дывысь скоро бабушкой будешь! А ты кажишь диты!
—Хватит, а то накличете беду. Принесет в подоле, — не на шутку забес-
покоилось мать Полины, Евдокия.
—Не принесет, она у нас умная, знает, что делает, — отозвался отец де-
вушки Игнат.
Опять Карпо размеренно взмахивает косой. «Надо сложиться и купить
на заводе в Аксае косилку. Пусть дорого, но не махать же косой всю жизнь». Эта
думка, на некоторое время, отодвинула ласковые мысли о Полине. Карпо стал
подсчитывать, сколько надо продать зерна и скотины, чтобы облегчить свой
труд.
Вдруг он почувствовал непривычное сопротивление косе. Будто она сре-
зала небольшой холмик земли. Карпо остановился и увидел зайчонка, пересе-
ченного почти надвое, который еще несколько раз брыкнул задними ногами,
дрожь прошла по его телу, и он затих.
Дочь Трофима Ольга, увидев, что Карпо присел, подошла к нему.
— Ой, Боже! — она прижала руки к груди и отвернулась.
—Что зайчонок? Сколько молодых людей скосила война! Не счесть! —
подытожила Евдокия. А вы зажурились за зайчонком. Давайте работать.
Никто не сдвинулся с места, смерть маленького зверька, задела души
Карпо и стоящих рядом родственников, напомнила о хрупкости жизни в этом
мире, воскресила упорные слухи о грядущей войне. Но работа не ждет, она за-
бирает все, тревогу, печаль и радость, но не смеет отнять мысли о любимом.
Полина, сгребая уже подсохшее сено, смотрит на хорошо скроенного
парня, который на соседней делянке, размеренно взмахивает косой. Иногда он
останавливается, чтобы очистить и наточить косу, перевести дух. Их взгляды
встречаются, чтобы одарить друг друга, теплотой любви и затаенной, от дру-
гих, страсти.
—Карпо, остановись, отдохни, а то девка мается, твои глаза видеть хочет.
—Какая девка?— будто ничего не происходит, отвечает сын матери.
—Хорошая тебе будет жена, а мне невестка.
—Ой, мамо, рано об этом думать, боюсь, заберут в солдаты.
—Не, говори так. Мне тогда ложись и помирай! Отец твой сгинул на про-
клятой войне. Сказывали, что воевали страну, откуда солнце встает. К чему нам
эта страна, сколько мужиков не вернулось. А кто пришел, то на костылях, то,
как у твоего дяди всегда голова болит. Господи, спаси и сохрани нас от такой
беды. — Мать несколько раз перекрестилась, глаза наполнились слезами.
Карпо ее почти не слушал, он смотрел на Полину, ловил каждое ее дви-
жение, каждый ее взгляд. Ее улыбка заставляла забыть обо всем. Какое дело, в
эти минуты, им до войны, которая прогрохотала, где-то там далеко. Все в про-
шлом, сейчас, завязывается новый узелок жизни. Они любовались друг дру-
гом, их не трогало прошлое, их манило будущее.
Когда стемнеет, они, не сговариваясь, придут к стогу, чтобы взяться за
руки смотреть глаза в глаза, чтобы отыскать в них любовь и путь к счастью.
Свежескошенная трава, ее запах не спутать ни с чем. Сколько грехов по-
47
ПРОЗА
родил он, сколько судеб сделали крутой поворот, не знает никто. При звездах
или восходящем солнце, все повторяется вновь, будто и не было чужих оши-
бок. Парни и девушки опять спешат к стогам или на сеновал, где нет сил, со-
противляться чувствам.
Нескоро угомонилась их страсть. Иногда она уступала мечтам. Они стро-
или планы, о количестве детей, о новом доме и достатке в нем.
***
Евдокия, мать Полины не спала всю ночь, успокаивала себя тем, что сама
такая была. У нее все сложилось хорошо, но душа болела и стонала. Муж Игнат,
утомленный дневным трудом, мирно посапывал рядом. Скоро рассвет, но она
не рискнула его будить, чтобы поделиться тревогой. Намаялся за день, а завтра
опять в поле, в жару, косить до изнеможения.
Скрип калитки выдал пришедшую дочь. Ей не удалось незаметно про-
скользнуть в дом. На пороге стояла мать. Она с первого взгляда поняла все.
—С кем?
—Карпо…,— Полина опустила голову.
—Не могла дождаться свадьбы? Невтерпеж стало?
—Мамо….
—Молчи! — Евдокия устало присела на ступеньку крыльца, опустила го-
лову.
—Мамо! Он осенью зашлет сватов. Он не такой, я ему верю.
—Парень хороший, но….
—Никаких но. Только отцу ничего не говори, — Полина присела у ног
Евдокии, — все уже случилось и я не жалею.
Мать обняла дочь, поцеловала в маковку* и прошептала:
— Ты родилась после такой же ночи. Вот только Бог бы соединил вас.
—Он уже соединил нас, осенью сыграем свадьбу.
—Дай-то, Бог, но не все в нашей власти.
Остаток ночи они не смогли уснуть. Полина думала о Карпо, вспомнила
как еще совсем маленькой девочкой он спас ее. Испуганная пара лошадей, за-
пряженных в повозку, мчалась прямо на нее. Растерявшись, она не могла ше-
вельнуть даже пальцем, покорно смотрела, раскрытыми от ужаса глазами, на
приближающуюся смерть. Карпо метнулся к ней и успел унести ее в сторону.
Говорили, что еще секунда, погибли бы оба.
Все прошло и быльем поросло. Такая жизнь не дает времени оглядывать-
ся назад. Теперь они взрослые и Бог соединил их судьбы.
Она знала, что Карпо иногда злиться по пустякам. Никому не дает спу-
ску. Многие его сверстники попадали под горячую руку и боялись его. В ярости
он был страшен. Не сдавался даже против нескольких противников. Его сбива-
ли с ног, а он вставал, чем изумлял их и добивался победы.
«Хороший и смелый мой защитник», — радостью полыхнуло ее сердце,
— когда-либо крепко поколотит он Андрея, не посмотрит, что сын богача из-
вестного по всей округе Григория Сабитова. Зачем этот папенькин сынок хо-
дит за мной? Некрасивый, рыжий, конопатый таскается по пятам, думает, что
я его полюблю. Да и кто его полюбит такого? Мямля и есть мямля».
Следующий день прошел как в тумане. Полина старалась не подавать
виду, чтобы отец не догадался о случившемся. Но он заметил необычное со-
стояние дочери и спросил у жены:
—Что-то наша дочь на себя не похожа?
48
—Все ты бачишь! Вже велыченький, а дурнесенький, чи не знаешь шо з

намы бувае раз у мисяц.
Чтобы скрыть неправду и свою тревогу, Евдокия говорила ласковым,
воркующим голосом и шутливо толкнула мужа.
—C чего ты такая ласковая сегодня?
—Отчипысь! До вечера! Понятно чи ни?
К вечеру потянуло прохладой.
—Как бы ни накрыл нас дождь,— забеспокоился Трофим,— надо спе-
шить. Может, перестанем косить, выждем? В волках потом придется сушить.
—Высушим. Осталось немного, — отозвался Карпо и усерднее налег на
косу.
Валки скошенной травы послушно лежаться на землю. Карпо все чаще
смотрит на делянку соседей. Мысли о ней не покидают его: «Завтра Троица.
Будет дождь или нет, все равно праздник. Он встретиться с Полиной».
***
Праздничное утро встретило жителей села небольшим дождем.
— Слава Богу! Такой дождь не помеха в сенокосе. Можно идти в церковь
с легкой душой.
Батюшка неспешно вел службу, проповедуя мир и согласие, возносил
благодарение Всевышнему за хлеб и соль, просил не оставлять чад своих.
Прихожане старательно крестились: «Прости, Боже, грехи наши тяжкие!
Спаси и сохрани нас Христос от войны и напасти разной. Даруй нам хлеб на-
сущный, да здоровье детям нашим».
Полина стояла и молилась чуть впереди Карпо, но время, от времени
оглядывалась, чтобы увидеть в его глазах любовь.
Из церкви селяне пойдут искать целебные травы, свято веря, что они,
собранные на Троицу, защитят их семьи от всех недугов. Вечером, когда солнце
уйдет за горизонт и придет желанная прохлада, сядут за семейный стол и вы-
пьют чарку, другую.
Ганна и Карпо засиделись в гостях у Куриловых до сумерек. Хозяйка по-
ставила на стол нехитрые угощения. Трофим, разливая по стаканам горилку,
предложил:
—Помянем Николая, брата моего. Сгинул человек, не отыскать ни моги-
лы, ни людей, видевших его кончину. Царство ему небесное.
—Помянем моего Колю,— Ганна всхлипнула, прикрыв ладонями лицо,
— хорошим был отцом для нашего Карпо.
Не чокаясь, выпили. Праздник получался невеселый. Вспомнили хоро-
шими словами, каким был убиенный войной раб Божий Николай. Как же не-
обходим был все эти годы, отец Карпо, защитник, кормилец и просто родной
человек, как несладко пришлось Ганне, без мужа, тянуть хозяйство и воспиты-
вать сына.
От очередной рюмки Карпо отказался:
—Я пойду, – он встал из-за стола.
—Подожди, — попытался остановить его Трофим.
—Иди, сынок, дело молодое, иди, — понимающе кивнула мать, — что ты
будешь сидеть здесь со стариками. Полина, небось, заждалась.
Карпо вышел, а счастливая мать повернулась к Тосе, сказала:
—Хорошая и работящая жена будет у Карпо. И он ее любит без памяти.
Как зачарованный весь сенокос к ней рвался.
—Ой, Гана, не спеши! Ой, не спеши!
49
ПРОЗА
—Ты о чем это? Дивчина красивая статная, умом не обиженная. С парня-

ми не шляется! Любят они друг друга! К тому же, я приметила, они уже живут
вместе. Что еще нужно?
—Тогда права ее мать! Принесет в подоле.
—Если и принесет, то к нам!— глаза Ганы радостно засветились.
—Опять, ты торопишься, бежишь куда-то. Дело совсем в другом. Полину
я знаю, но боюсь, чтобы Карпо там не обжегся.
—О чем еще я не знаю? Говорите!
—Я хорошо знаю ее отца. Царю служили вместе. Он без выгоды ничего
не делает,— вступил в разговор Трофим.
—Что в этом плохого? — скорее по инерции спросила Ганна, хотя первые
ростки тревоги уже рвались наружу, сердце выбивало неровную дробь. — Ска-
зывайте, что говорят на вашем крайку? Говорите, ничего не утаивайте.
—Что утаивать? Не отдаст Полозов Полину за Карпо. Он знает, что сын
скотопромышленника глаз на нее положил. А мы кто, голытьба с прорехами на
штанах! – Трофим горестно махнул рукой и отвернулся.
—Ходит этот рыжий пузан за ней, как нитка за иголкой, — добавила
Тося, — ты не знала? Все село об этом бает.
В хате быстро темнело. Трофим очистил от копоти стекло лампы, акку-
ратно подрезал фитиль и, наконец, зажег его. Неяркий, чуть колеблющийся
свет высветил хмурые лица людей, которым жизнь не давала роздыху, ставя
препятствия одно за другим.
В дом Трофима Курилова рысцой вбежала соседка, которую звали Тань-
ка-брехло. С такой новостью она не могла дожить до утра, такое нужно срочно
донести до ушей, неважно чьих, иначе не уснуть.
—Ой, Тосю!!! Я таке щас почула, таке почула, — увидев Ганну, она запну-
лась и прикрыла рот ладонью, виновато завертев головой.
—Говори уж теперь, если язычок проболтался.
Соседка виновато закрутилась на месте.
—Та я точно не знаю. Ничего казать не буду. Лучше я пиду.
—Говори, что знаешь, — наступала на нее Тося.
—Кажуть шо хто-то побыв Андрия нашего богача-татарина, — она опять
опасливо взглянула на Ганну.
—Кажи все! — почти крикнула Тося.
—Шо казать? Шо казать? Я точно не знаю, но як будто, быв его Карпо. Ще
кажуть, шо Гришка-татарин орав на все село, дуже сыльно грозывся.
Соседка ушла, наступила тишина.
—Ой, забула сказать! — Танька-брехло опять стояла в проеме двери. —
Ганна, дуже гарный у тебе хлопец. Защитыв Полину от насильника Андрия.
Кажуть морда у того вся сыня! Вот!
Взметнув подолом, соседка понесла весть дальше.
Первой опомнилась Тося!
—Поберечься бы Карпо, Сабитов злопамятный.
С тяжелым сердцем Ганна засобиралась домой.
—Возьми, передай гостинец Карпо,— Тося сунула в руки Ганы узелок, —
он любит мои пирожки, я знаю, ему понравятся.
***
Летний вечер, аромат зверобоя и чабреца властвует в каждой хате, гар-
монь зовет и плачет, из разных мест села, ей отвечают тягучие казачьи и напев-
ные украинские песни. Молодежь спешит к зовущим мелодиям, чтобы забыть
50
обо всем, вместе с тальянкой радоваться, страдать и надеяться. Девушки будут

строить глазки парням, а когда стихнут аккорды и песни уступят место тиши-
не, разбредутся влюбленные по укромным местам, а те, кто остается без пары
унесут домой грусть и надежду.
Андрей Сабитов давно и безнадежно любит, грустит и страдает о По-
лине, но она не дала ему надежды, не подарила ни одного ласкового взгляда.
Много планов построил он, но реализовать их не хватало духу. Да что планы?
Он боялся сказать ей даже слово. Ходил за ней тенью, мечтал и набирался сме-
лости.
Полина наспех справилась с домашними заботами. Перед осколком
зеркала, вмазанного в стену, туго заплела косу, чуть тронула сажей брови, за-
тем надела самое лучшее, но уже потертое платье. Она знала, что красива, но
еще раз вернулась к зеркалу, улыбнулась себе. «Сегодня Карпо будет без ума
от меня!»— нетерпение и радость толкали ее к любимому. Ожидание светлых
и радостных грез прошло, ее ждет огромное счастье. — «Карпо, мабуть, от не-
терпения уже ругается». Радостное возбуждение гонит ее к месту свидания.
Она забыла даже закрыть калитку двора. Скорый шаг ее вот-вот сорвется на
бег.
Из-за громадного тополя, навстречу ей, вышел Андрей. Не успев остано-
виться, Полина попала в его объятия. От неожиданности, она испуганно охну-
ла и несколько мгновений стояла без движений. Андрей понял это по-своему.
Он резко развернул ее и прижал к стволу тополя и стал целовать все, к чему
прикасались его губы. Близость ее тела придала ему решительности, заставила
срывать с нее одежду. Изо всех сил, Полина толкнула насильника так, что тот
не удержался на ногах, упал на спину. Отбежав на безопасное расстояние, По-
лина остановилась и крикнула поднимавшемуся с четверенек Андрею:
—Зачем ты ходишь за мной? Я не люблю тебя! Вот скажу Карпо, он тебя
пришибет.
—Это еще посмотрим, кто кого пришибет! — через частое дыхание,
угрожающим визгом, орал он.
Полина бросилась к месту встречи с любимым, который, увидев желан-
ный силуэт, шагнул навстречу. Обняв девушку он, ощутил дрожь ее тела.
—Что случилось, ты вся дрожишь?
—Андрей хотел меня снасильничать.
—Как снасильничать? — опешил Карпо.
—Хотел взять меня силой.
—Да я его просто убью.
—Не связывайся с этим навозным жуком.
—Как это было?
—Выскочил из-за тополя, сначала пытался целовать, потом стал рвать
платье. Я его толкнула так, что он качался по траве, как боров. Смешно смо-
треть.
—Его надо почукыкать получше, чтобы неповадно было смотреть на чу-
жих девушек.
Карпо и Полина шли по тропинке, отыскивая укромное местечко.
—Пойдем к реке, там сейчас красиво и никто мешать не будет.
—Пойдем быстрее, соскучился.
У Полины чувство опасности еще не прошло, она оглянулась. Ей показа-
лось, что позади, мелькнула, чья-то тень.
—Подожди.
—Чего ждать? Идем!
51
ПРОЗА
—За нами кто-то идет. Я боюсь!

—Я понял. Карпо обнял ее и завел за куст, — иди по тропинке.
—А ты? Я посмотрю, кто за нами идет.
—Нет, я с тобой!
—Хорошо! Только отойди в темное место, чтобы тебя не было видно.
Затаившись за кустом, Карпо видел, как кто-то быстро крадется за ними,
а когда человек приблизился, он узнал Андрея.
—Что ходишь за Полиной? – не дожидаясь ответа он, ударил соперника в
лицо, затем подошел к нему, сказал:
—Еще раз увижу тебя около нее, ноги переломаю, а то и убью.
—Сам скоро ляжешь в могилу! – зло шипел, в след обидчику, Андрей.
Он не забыл зуботычин и оскорблений, полученных от Карпо ранее, ког-
да еще Полина не стояла между ними. На посиделках, из-за пустяка, между
ними вспыхнула ссора, в присутствии многих девушек и парней Карпо несиль-
но ударил его в лицо и добавил примакон.
Этот удар не таит в себе опасности и не причиняет боли, но считается
оскорбительно – напутственным.
—За все ответишь! За все! – Андрей, от ненависти и бессилия, сжал ку-
лаки.
В эту минуту Карпо и Полине не было дела до коварных планов, которые
не раз рождались и гасли в воспаленном мозгу Андрея.
Когда они подошли к воде, луна уже перебросила по легким волнам сере-
бряный мосток, который от их ног тянулся на другой берег. Волны с тихим пле-
ском подкатывались к их ногам, чтобы поклониться и исчезнуть. А когда ветер
чуть забеспокоится, зашумят камыши, да побежит по волнам мелкая зыбь, по-
том все стихнет. Склонив свои ветви до самой воды, застынут в вечном покло-
не вербы. Карпо и Полина идут вдоль берега, прислушиваясь к стуку сердец.
Крик ночной птицы нарушил покой ночи. Девушка теснее прижалась к плечу
Карпо. Звезды мерцали, где-то вверху, под куполом неба, а когда на Луну на-
бегало облако, их золотой свет отражался на едва заметной волне. Они идут к
загадочному месту, к которому приходят все влюбленные пары села и ближней
округи. Ночь влекла их к тихой заводи, где иногда расцветали водные лилии.
Из поколения в поколение ходила молва, что эти лилии появились, по-
сле того как там утонула молодая пара, которая не захотела расстаться, выбрав
смерть, а не разлуку. Лилии цветут не всегда, и увидеть их удается не всем.
Влюбленные пары, стоящие перед новой, семейной жизнью, перед вен-
чанием, приходят сюда к крутому обрыву, чтобы увидеть и сорвать заветный
цветок, сулящий неразлучную любовь до гробовой доски.
В прошлом году, прошел слух, будто по берегу ходила, та самая девушка,
что утонула. Ходила и кричала, вселяя тревогу в души людей. Знахарки баяли,
что вскоре придут несчастья немалым числом. Не зря же она покинула люби-
мого, и пришла к нам. Не иначе, чтобы предупредить нас о наступающей беде.
Заветное место близко, еще несколько шагов и откроется гладь заводи.
Полина с дрожью в голосе попросила Карпо:
—Давай закроем глаза и подойдем к краю обрыва. Попросим нашу судь-
бу о милости, дать нам счастье жить вместе и иметь много детей.
—Я согласен, — он смотрел на нее, будто забыл о только что данном со-
гласии.
—Закрывай же! — с напускным негодованием била его в грудь кулачка-
ми, а затем обвила его шею.
—Сейчас, – шептали его губы, но бороться со страстью он уже не мог.
52
Зачем просить счастье, если оно здесь! Рядом! Глаза ее близко, близко и
понять о чем она говорит невозможно.
—Карпо! Не надо здесь! Боюсь не получить нам тогда лилии! — Полина
мягко отстранилась. – Ты закроешь, наконец, глаза?
—Да! Чуть успокоившись, досадливо выдавил из себя Карпо.
Минуту другую они готовились к таинству.
—Ты закрыл глаза?
—Да.
—Не открывай раньше времени, а то ничего не получится.
Крепко смежив веки, они шагнули к обрыву….
***
Григорий Сабитов, владелец нескольких предприятий по забою скота.
Он, потомок татарина, неведомо, когда пришедшего в эти места, женился на
русской девушке, принял православие и потому записан, как Григорий. Долгое
время он жил в нищете, пас скот, но однажды его беспросветная судьба сделала
ему подарок. Умирающий в степи путник слезно просил передать деньги его
семье. Тайна похоронена вместе с телом, а деньги нашли нового хозяина. Ску-
пал скот, забивал, продавал. Нескоро к нему пришло богатство. Это теперь в
его кулаке трепыхаются многие чины, а тогда не было даже надежды.
Особенно хорошо пошло дело во время войны с Японией. Цены взлете-
ли, что позволило построить большой кирпичный дом, завести прислугу. Те-
перь, его называли в селе, не иначе, как Григорий Сабитович. Местный старо-
ста льстиво балакает, считает за честь выпить с ним чарку «Смирновки». Са-
могон Григорий не пьет давно. «Смирновка» греет душу и лелеет самолюбие:
—Все, все в моем кулаке! Попляшет они под мою дудку! Узнают силу Гри-
гория Сабитова! – торжество перло из него наружу, требовало возвеличения.
– Я батрак, сын батрака, живу в хоромах! То ли еще будет!
Татьяна, жена Сабитова, тихая богобоязненная женщина, никогда не пе-
речившая мужу, не выдержала:
—Гриша, окстись! Бог нас накажет, за твою гордыню и твои дела.
—Не мешай жить! Я для всех здесь хозяин! Никто не посмеет меня ослу-
шаться! Тебе тоже не советую! Уйди с глаз моих! Долой! Долой!
Татьяна, чтобы избежать худшего ушла, но тут же вернулась со слезами
на глазах.
—Сына избили.
—Как избили? Кто посмел? — взревел Сабитов.
В комнату вошел Андрей, с вспухшим носом и красным пятном под гла-
зом, обещавшим превратиться в обширный синяк.
Мать смоченной в воде тряпицей пыталась стереть размазанную по лицу,
из разбитого носа, кровь. Сын вяло отмахивался, прятал глаза.
Тщеславие местного повелителя судеб и радость власти вмиг обратились
в ярость и гнев, который он направил на сына:
—Тюха ты! Ты хоть сдачи дал?
Наконец поток оскорблений, угроз и ругательств иссяк. Понемногу успо-
коившись, отец будто обессилив, крикнул:
—Рассказывай, все рассказывай! Кто бил и за что бил!
—Я хочу жениться!
—Что-о-о?
—Я хочу жениться! — упрямо повторил Андрей, не поднимая глаз.
Григорий обалдело смотрел на сына. Он совершено не ожидал такого от-
53
ПРОЗА
вета. Ему в голову не могло прийти, что наследник уже вырос и интересы его,
простираются далеко за пределы родительского двора.
—А женилка выросла? — по инерции, еще сопротивлялся самому себе
Григорий, но уже понял, что сын возможно прав.
—Есть человек, который мне мешает, сильно мешает! — Андрей не скры-
вал своей ненависти и бессилия.
Желание сына жениться отошло на второй план, так как отец не мог
взять в голову то, что вдруг появилась кочка на его пути и хочет заставить его
спотыкаться. В его груди поднималась новая волна ярости. Едва сдерживая
себя, спросил:
—Кто?
—Карпо Курилов.
Отец ожидал более сильного противника и потому рассмеялся:
—Этот хлопчик стал на нашем пути? Не смеши меня! Это не тот человек,
с которым мы не справимся.
—Нет, папа, он сильный упрямый и умный. Никто еще его не смог по-
бедить!
Протест сына вызвал у Григория новый приступ смеха, а затем глаза его
стали злыми и решительными.
—Никто в этом селе и округе не сможет нам противостоять. И запомни.
Если не хватает сил для победы, используй мозги, не достаточно, примени хи-
трость, деньги.
Казалось, что отец забыл о заявлении сына. Глаза затуманились, скрывая
его мысли. Он что-то обдумывал.
—Я хочу жениться, – напомнил о себе Андрей.
—Об этом я сейчас и думаю. Хочу тебе подыскать невесту красивую с
богатым приданым.
—Мне не нужна другая невеста.
—Хорошо, хорошо. Рассказывай, кто тебе нужен, — отец не скрывал
злой издевки.
—Полина Полозова, — он потупился и после паузы, которая позволила
собраться с духом, продолжил, — я ее очень люблю, не могу без нее жить.
—Дурак! Без денег нельзя жить, а бабу можно купить на любой вкус!
Мать сделала протестующий жест, но, встретив жесткий, немигающий
взгляд мужа, опустилась на стул.
—Мне не нужна любая, мне нужна Полина, – стоял на своем Андрей.
—Говорю же тебе, найдем богатую невесту, да сложим капитал. Не будет
нам ровни. Ох, и развернемся мы тогда. Зачем тебе голь перекатная? Она хле-
ба вволю не ела! Голодранка необразованная! Тебя в приличный дом с нею не
пустят!
—Она училась в церковно-приходской, четыре класса.
—Очень большие знания! – продолжал издеваться над сыном отец.
—Папа, а сколько у тебя классов?
Григорий хотел что-то сказать, но поперхнулся от сыновних слов. От-
кашлявшись, обиженно сказал:
—Я мужик, к тому же умный. Мать, наш сын совсем голову потерял, —
он, приглашал жену к разговору.
Татьяна удивлено взглянула на мужа, собрав всю свою смелость, решила
выложить ему свои давние мысли:
—Уйди, сынок, нам с отцом поговорить надо. — После ухода сына, про-
должила. — Эта девушка— хорошая хозяйка, в доме лишней не будет.
54
Не обращая внимания, на кислую физиономию мужа, продолжала:

—Твердая рука нашему сыну только на пользу и тоже не будет лишней.
Ты хочешь женить Андрея на богатой невесте и сложить капитал, но мы с то-
бой невечные. Сын, человек слабохарактерный, поэтому весь капитал, нажи-
тый тобой, может уйти к семье невесты. Андрей окажется на улице, нищим.
Получится, что не найдешь, а потеряешь! Полина Полозова, девушка с харак-
тером, хваткая, к тому же не наученная всяким козням. Андрея в обиду не даст.
Капитал, ведь, весь будет записан на нем.
Григорий давно сменил, кислую мину на изумление. Он смотрел на жену
и искренне удивлялся ее речам.
—Послушай, святоша, кто тебя научил тебя таким суждениям.
—Я, в отличие от тебя, думаю о своем сыне.
—Ты права, но не во всем.
—В чем же?
—Козням быстро учатся все, особенно когда это касается денег, но твой
вариант все же лучше. Она неалчная и совести у бедных всегда было больше.
Казалось, что все сказано, но Татьяна пошла дальше.
—Не наказывай плохим решением сына, или ты не отец, а сплошное на-
казание. Для меня ты был мужем раньше, когда пас скот, сейчас жизнь с тобой
каторга. Останься, хоть, отцом для сына.
Давно надо бы поставить ее на место, он до боли в пальцах вцепился в
подлокотники кресла, будто готовился к прыжку.
—Смелая ты стала, вдруг, — сипло зарычал он.
—Думай когда засылать сватов, да так, чтобы не отказали. Поторопись,
иначе Карпо опередит.
Последние слова жены будто пригвоздили Григория к стулу. Силы и гнев
вдруг покинули его.
—Не опередит, такие дела с бухты-барахты не делаются. У них работы
невпроворот. Некогда им. А работы мы им прибавим. Позови сына.
Понуро, опустив глаза, вошел сын.
—Не переживай, сынок, Карпо за все заплатит, а мы засватаем тебе По-
лину. Дай только срок!
Ранним утром Григорий покинул село.
***
Ганна пришла домой с надеждой увидеть сына дома, хотя понимала, что
это случиться только под утро. Ее тревожила не завтрашняя работа, которая
требовала от Карпо много сил, а безопасность ее сына. Завязался узелок не-
шуточный. Что придумает Сабитов, как поступит? Сама себя успокаивала: «Не
убьет же». От этих мыслей становилось еще страшнее. Она села на завалинку у
хаты и напряженно всматривалась в темноту. Ее сердце выскакивало из груди,
когда кто-то проходил мимо. Ей так хотелось, что бы это был Карпо. Едва узнав
его, в темноте, она бросилась к сыну.
—Слава Богу! Ты пришел! – Ганна не сдерживала слез. Она заглядывала
ему в лицо, как бы проверяя, что ее сыночек жив и невредим.
—Ты о чем это, мамо?
Тревога невольно передалась от матери к сыну.
—Зачем ты его побил? Зачем? Тебя Сабитов может убить!
—Вот ты о чем. Не волнуйся, мамо, за это не убивают.
—А за Полину?
—Татарину нужна богатая невеста. Зачем ему девчонка из бедной семьи?
55
ПРОЗА
Богатые думают о богатстве. А то, что я побил Андрея, это ему только на руку.
Помогаю отвадить его от Полины. Не переживай, мамо.
Возможно, спокойный голос сына или его доводы немного упокоили
мать.
—Пойдем, сынок, в хату, там тетя Тося пирожков прислала, проголодал-
ся, небось.
—А молочка к пирожкам найдешь для любимого сына?— голос сына зву-
чал ласково, успокаивающе.
—Конечно, моя кровиночка.
—Пойдем, мамо, все будет хорошо.
***
Сенокос закончился, но предстояло перевозить сено с лугов домой, да
заскирдовать. Возилки, загруженные сеном, натружено скрипели. Слава Богу,
корма хватит на всю зиму. Люди повеселели, работа спорилась.
Утром, село взбудоражила весть. На дальних делянках сгорели, еще не
перевезенные, копны сена. Больше всех пострадала семья Полозовых. Игнат
сидел за столом, сжав кулаки, неподвижно смотрел в пол. Несмотря, на ранний
час, он, только что, вернулся домой. На обуви и одежде следы пепла от сгорев-
шего корма. Евдокия плакала навзрыд.
—Как жить-то дальше? Чем кормить скотину? – причитала она.
—Замолчи! Проживем! Мир не без добрых людей. Всегда помогали друг
другу. Я думаю о другом. Кому мы дорожку перешли?
—Ты бы поспрошал у людей. Может, кто и откликнется. Отдадим Поли-
ну за Карпо, он во всем поможет. Он парень работящий и правильный.
—С чего ты взяла, что Карпо свататься будет?
—Ходишь с завязанными глазами, видеть ничего не хочешь. Дочь давно
уже невеста. К тому же, — Евдокия запнулась, чтобы не сболтнуть лишнего,
спешно выпалила, — ой, у меня борщ выкипит.
—Угомонись с борщом! Досказывай то, что сию минуту говорила.
Евдокия молчала, закусив губу. Игнат все истолковал по-своему.
—Что забрюхатела, вертихвостка, этакая!? – он выругался, потемнев ли-
цом, смотрел на жену из-под насупленных бровей. Взгляд его не обещал ниче-
го хорошего.
—Не таращи на меня свои зенки! Не боюсь! Себя вспомни, мягко стелил,
а как понесла я Полину, к Гале вислозадой намылился. До сих пор к ней бега-
ешь! Я все знаю! И про сенокос и про подсолнухи. Если бы Полина понесла! Я
была бы рада ребеночку. Карпо хороший человек и славный парень. Нашу доч-
ку любит! — Евдокия всхлипнула, закрыла лицо передником и ушла в другую
комнату. Еще долго слышался ее натруженный плач.
Игнат сидел опустошенный, весь труд «коту под хвост». Чувство вины
перед женой нарастало. Ему хотелось ее успокоить, но решиться на это не хва-
тало сил.
Скрип колес телеги и голоса Степаныча старосты села и полицейского
пристава Ивана Колоды, отвлекли от тяжелых дум и отодвинули тяжелый раз-
говор с женой. Приехавшие чины, неспешно, входили во двор, о чем-то тихо
переговариваясь. Евдокия, смахнув слезы с глаз, поспешила навстречу гостям.
—Входите. Милости просим! — срывающимся голосом, приглашала она
пристава и старосту. Пристав, грузный человек, остановился, чтобы стереть
пот с лица.
—Здравствуйте, язык не поворачивается сказать: «Добрый день».
56
—Проходите! Что хотите? Может квас или холодное молочко из погреба?

«Хорошая у меня жена, зря ее обижаю, — чувство вины, жалости и ува-
жения сплелись воедино, — повинюсь я перед ней! Сегодня же повинюсь! —
твердо решил Игнат, наблюдая за хлопотами Евдокии.
— Мир дому вашему! Лучше молоко,— отозвался староста.
Холодное молоко и приветливость хозяйки сделали разговор мужчин
почти дружеским. Евдокия стояла в стороне, прислушиваясь к разговору, гото-
вая выполнить любой каприз гостей.
— У тебя есть враги, или на худой конец, завистники?
—Чему завидовать? Живу, как все! С хлеба на воду.
—Ну а..., — пристав, прищурив глаз, хитро и намекающе смотрел на Иг-
ната. Затем, чтобы не услышала Евдокия, шепнул,— может муж милашки тво-
ей? А?
—У нее нет мужа! — сказал, в полный голос, Игнат.
Сощуренные, лукавые глаза пристава, удивленно округлились. Он огля-
нулся на хозяйку дома, смутился.
—А коли так! Может она сама?
—Она здесь совсем не причем! Я нашел следы двух лошадей, которые
шли под верхом.
—Какие следы на скошенной траве? Ты что-то баешь не то! — обрюзглое
лицо пристава начало наливаться багрянцем возмущения.
—Ничего я не придумал! Не по воздуху же они туда прилетели! Я смо-
трел дороги, по которым возили сено. Они избиты до пыли. На этой пыли хо-
рошо видны следы двух лошадей. Они, то удалялись между собой, то сближа-
лись, а это говорит о том, что ехали верховые. Как я не смотрел, следов телеги
не нашел.
—Тогда это меняет дело. Все необходимо осмотреть и записать, пока сле-
ды еще не затоптали. Ну что, Игнат Алексеевич, едем на твою делянку?
—Едем!
—Надо поспешать, следы могут испортить.
Староста вяло подгонял собеседников. Делянка дальняя, ехать туда дол-
го. Солнце уже набрало силу. Отбиваясь от назойливых мух, лошади бежали
неспешной рысью.
Игнат дотошно показывал свои находки, пристав писал. Степаныч ходил
по дороге, иногда приседая, чтобы получше разглядеть следы. Он все больше
мрачнел. Когда пристав все записал, староста ушел далеко от места пепелища.
Он взмахом руки подозвал к себе свих спутников.
—Что еще нашел, Степаныч?
—Не нравится мне это дело!
—Говори толком.
—Смотрите, — он указал на четкий отпечаток копыта лошади, — под-
кована лошадь не по-нашему.
—Как можно понять? Все подковы одинаковы, — пристав недоуменно
развел руками.
—Сейчас поймешь. Игнат проведи подкованную лошадь вот здесь, но
так чтобы не испортить этот след.
Получилось удачно. Отпечатки оказались рядом. Их сравнили. Пристав
сам легко определил разницу, но староста дотошно стал объяснять все разли-
чия:
—У наших лошадей подкова имеет больше отверстий для крепления,
57
ПРОЗА
они округлы, а на отпечатке чужой лошади выпирают углы. Колода почесал

затылок.
—У вас, что один кузнец?
—Кузнец не один, но подковывать лошадей едут только к одному. Деше-
во и надежно.
—Теперь ясно, поджигатели чужаки. Зачем это им? Чем провинился пе-
ред ними или их хозяевами Игнат? Или просто хотели сделать пакость селу, а
получилось только ему?
—Я же говорил, что нет у меня врагов! Нет! — в сердцах сказал Игнат.
Вокруг стал собираться люди, приехавшие вывозить сено, из соседних
делянок. Кто-то несмело вступил в разговор:
—Господин пристав. У нас уже такое было, когда япошку воевали. Старо-
ста знает.
—Колода поднял взгляд на собравшихся селян.
—Разберемся! Как есть, разберемся!
—Прошлый раз тоже разбирались, а Сабит только жирнее стал! — гнев-
но крикнули из толпы.
—Расходитесь. Не мешайте работать!
Люди поспешили разойтись. Поджог мог повториться. Чтобы спасти
сено, им предстояло, теперь, работать и ночью.
Когда люди разошлись, пристав спросил у старосты:
—О чем это баял народ? Причем здесь Сабитов.
—Его в том поджоге подозревали, хотели спалить его имение. Людям,
которые лишились корма, пришлось продавать ему скот за бесценок. Говорят,
Сабитов много наварил.
—Чем же все закончилось?
—Ничем! Если не считать, что он выстроил новые хоромы.
—Почему сразу не сказал?
—Доказательств нет. А кому хочется иметь такого врага? Тем паче он нет-
нет, да даст денег на нужды села.
—Да - а! Дела! — пристав, опять почесал затылок, затем описал найден-
ный след подковы.
Обратная дорога прошла почти в полном молчании. Игнат понимал, что
придется выкручиваться самому. Сомнений не осталось, что староста и при-
став опять спишут все на заезжих калмыков. Тому и делу конец.
***
Время торопиться, бежит, некогда оглянуться назад. Еще не успели пере-
вести дух, после сенокоса, а уже созревают хлеба на полях. Колос уже налился
и клонится к земле. Нельзя опоздать начинать жатву. Посыплется зерно из ко-
лосьев, уйдет в землю безвозвратно, не подымешь его, не соберешь.
—Карпо, не задерживайся на гулянии, завтра начинаем косить пшеницу
и сразу перевозить ее на свой двор.
—Хорошо, мамо, приду пораньше, чтобы выспаться.
Встреча с Полиной была не самой короткой. Вода в ночной реке, как
парное молоко, манит спокойствием и теплотой. Нет желания брызгаться или
громко смеяться, хочется ощущать, как чистые струи воды ласкают и толкают
к единению движений, мыслей и чувств.
Все вокруг затихает, боясь помешать им, увидеть в глазах друг друга лю-
бовь, надежду и отблески будущего счастья. Река кружит и несет их к отмели,
где можно остановиться, перевести дух. Отмель, вода всегда здесь теплее, мож-
58
но ни о чем, не думая расслабить тело, наслаждаться тишиной и покоем. Карпо

увидел яркое отражение звезды, которое едва покачиваясь на глади воды, све-
тило золотым светом. Осторожно, чтобы не спугнуть ее отблеск, подвел под
него ладони.
—Полина! Смотри, у меня в руках звезда!
—Где? Я хочу посмотреть! — в голосе ее радость и надежда.
Она шагнула к Карпо, чем подняла небольшую волну. Отблеск звезды,
будто понял, что в плену, заметался в ладонях и исчез.
—Где же она? Я думала, что ты подаришь ее мне, а ты обманул….
Полина с разочарованием взглянула на Карпо, который растеряно, пере-
водит взгляд, то на воду, то на небо.
—Подождем, она сейчас появиться. Только тучка пройдет.
— Бог с ней, проживем и без нее. Пора выходить, я озябла. Она потянула
Карпо за руку к берегу.
Что-то в ее душе надломилось, будто кольнул под сердце испуг, оставив
в ее душе необъяснимую тревогу. Почувствовав изменение ее настроения, он
тревожно спросил:
—Ты расстроилась?
—Да, — помолчав, тихо продолжила, — может быть, это была звезда на-
шего счастья.
—Что может помешать нам? Счастье уже с нами, мы любим и всегда бу-
дем вместе.
Карпо взял ее за руки, заглянул в глаза.
—Не знаю, но я чего-то боюсь. Я чувствую, что будто над нами висит
темная туча. Звездочка погасла в твоих руках, эта туча заслонила нам путь к
счастью.
—Надо же придумать такое! — Карпо тормошил девушку, пытаясь взбо-
дрить ее, но Полина ушла домой грустной.
***
Ночь в июле еще коротка. Едва она успеет высыпать звезды на небо, как
на востоке рассвет начинает гасить их белесым покрывалом наступающего
дня, а первый лучик солнца вскоре закрасит их багрянцем зари.
Восход солнца зовет к труду. Уборка хлебов. Опять косы размерено укла-
дывает скошенную пшеницу в валки, где она пролежит совсем недолго. Жен-
щины и девушки ловко вяжут снопы, укладывая их в небольшие кучки.
Некогда разогнуть спину и расправить плечи. Работа спорится, но если
ветер закрутил и положил хлеб, а дождь прибил его к земле, тогда беда. Но нет
выбора, собрать необходимо все.
На небе, ни облачка, палящее солнце не успевает просушить мокрые от
пота рубахи и сарафаны работающих людей. Иногда потянет со степи ветерок,
но нет в нем прохлады. Короткий отдых после обеда и до вечера будет слышно
тяжелое дыхание, да шелест срезаемых стеблей. Заплачет ребенок, спешит к
нему на минутку его мама, чтобы покормить малыша и бежать, догонять ушед-
ших далеко косарей.
Последняя полоска жнивья скошена. Карпо устало опускается на землю.
Нет сил, чтобы вытереть пот, который струится по лицу, заливает глаза, меша-
ет смотреть, но большое, трудное дело сделано, и не беда, что еще надо пере-
везти, вымолоть зерно. Самое тяжелое позади.
—Мамо, я отдышусь и помогу тебе вязать снопы.
—Ой, сынку, пойди под телегу, трошки отдохни в тени.
59
ПРОЗА
Сын не ответил матери. Радость скорой встречи с Полиной пробилась

через усталость, он был в мыслях своих рядом с Полиной: «Еще немного, вспа-
шем зябь, и я зашлю к Полозовым сватов. Нет, не откажет дядя Игнат, он ко
мне всегда хорошо относился». Карпо помнил, как после того, как он спас его
дочь от мчавшихся на нее лошадей, он сказал: «Спасибо тебе, сынок! Вырас-
тишь, отдам за тебя Полину!» Много воды утекло с тех пор, но Карпо запомнил
эти слова. Они давали ему уверенность в том, что Полина осенью станет его
женой. Из-за уборки урожая, встречаться не удавалось, хотя и очень хотелось.
Он надеялся, что на скорой встрече скажет ему: «У нас будет ребенок». Этого
ему очень хотелось, тогда бы Полозовы не смогли бы ему отказать.
***
Время идет своим чередом, перелистывая листки календаря. Никому
не подвластно его остановить или обратить вспять. Все случается вовремя и
в срок. Последняя мера зерна засыпана в амбар, надо готовить плуг, да дать
хорошо отдохнуть лошади. Она уже старая, тяжело придется с ней на пахоте.
«В этом году надо купить мерина двухлетку. Возможно, даже сможем с дядей
Трофимом выкроить средства на косилку, — строил планы Карпо, — может,
и заживем, как люди. Полина хорошая хозяйка и в работе не отстает. Все у нас
будет хорошо».
Опустился вечер, за ним ночь, не сулящая отдыха от жары. Хорошо бы
искупаться в реке, но домашняя работа затягивает в свои сети. Надо скотину
управить и к завтрашнему дню подготовится. Постепенно, в окнах домов гас-
нут огни ламп, село погружается в сон.
Запрягайте, хлопцы, коней,
Да лягайте спочевать….
Где-то, на краю села, всколыхнула тишину песня и тут же устало затихла.
Новые голоса потянули грустный мотив:
Если бы мне рябине к дубу перебраться,
Я бы тогда не стала гнуться и качаться.
Карпо прислушался, пытаясь услышать голос Полины, но песня опять за-
терялась в ночной тишине. Еще не пришло время песен и свадеб. Его потяну-
ло к реке, ее струи взбодрили, прибавили сил. Он бросил свое тело навстречу
течению, затем лег на спину, отдав себя прохладе и покою. Он лежал на воде и
смотрел в звездное небо, жалел, что нет рядом Полины.
—Где эта звездочка, которая хранит нас, как ее найти? — подумал и спох-
ватился, что течение далеко унесет его от места, где он оставил одежду. Пора
домой.
Карпо идет по спящему селу. Нагретый за день воздух еще не остыл, но
дышится после купания легко. Завтра свободный день, возможно Полозовы
тоже закончили уборку урожая, и тогда он встретит ее.
На зорьке с реки потянуло прохладой, которая напомнила о недалекой
осени. Утро на селе всегда сплошная суета. Хозяйки спешат подоить коров, вы-
гнать их на пастбище, чтобы до выезда на поле, успеть приготовить нехитрый
завтрак — кусок темного хлеба, да крынку молока.
***
Григорий Сабитов смотрит на осеннюю степь, которая выжжена солн-
цем, истоптана многочисленными копытами животных. Не узнать ее. Куда де-
валась буйная красота весны. Со стороны Астрахани все чаще дуют пыльные
ветры. По низинам и балкам еще сохранилась трава, но и ее век короткий.
60
—Этот год должен быть хорошим. Несмотря, на то, что травостой был
высоким, степь оголилась раньше обычного. Это надо использовать. Травы
скоро не будет, нет и дождей, а это означает, скоро, скоро потянутся к его шку-
родерням вереницы скота. Надо чуть-чуть потянуть с приемкой, чтобы забес-
покоился народ. Дешевле отдадут, – довольно думал Сабитов и невольно стал
подсчитывать барыши.
Спрос на мясо после войны упал, но цены почти не снизились. Их под-
держивали слухи о новой войне, которые все чаще сеяли тревогу в людях.
Лошадь тяжело перевалила через возвышенность, за которой прятались
люди от восточного ветра-астраханца. Навстречу с яростным лаем бросились
огромные собаки. За ними бежали кривоногие измазанные в пыли дети. Гри-
горий опытный торговец, много таких стойбищ посетил, знал, чем живут эти
люди, в чем нуждаются. Из седельной сумки он достал леденцы, петушков и
разных зверушек на полочках. Дети кричали и тянули ручонки. Григорий не
скупился. Получив желанный подарок, они отбежали в сторону, хвалясь друг
перед другом добытыми сладостями.
Хозяин стойбища, старый знакомый калмык, по имени Санджик, вышел
из юрты и радостно приветствовал Сабитова:
—Таким гостям мы всегда рады. Что-то ты рано приехал, скот еще не на-
гулял нужный вес.
—Я проехал много верст, травы почти нет, так что приехал в самый раз.
—Нет, ты ошибаешься! Наши шаманы говорят, что дожди будут и нема-
лые. Скот продавать повременим.
—Согласен, продавать рано, а договориться, пораньше не мешает.
—Сходи с коня или так говорить будем?
—Ты же не приглашаешь, вот и сижу, – Григорий, кряхтя, спустился на
землю, — старею, уже и с коня тяжело слезать.
—Не притворяйся ты еще и за девками можешь погоняться.
—Хорошо бы, да девки в мою сторону уже не глядят, а если и глянут, то
целковыми надо позвенеть.
—Чую, что ты приехал по другому делу, хотя за первое еще не расплатил-
ся.
—Ты прав, но это чуть позже, а сейчас надо договориться о ценах.
—Разговора о ценах не получится. Еще не собирался совет старейших,
они должны выслушать мнение шаманов.
—Какой тебе совет? Разве ты когда-либо их слушал? Я куплю твой скот
по высокой цене и дам сверху, а ты должен всем говорить, что продал за мень-
шую цену, так как дождей не будет, потому траву ждать не приходится.
—Это было раньше. Теперь совет устанавливает цену, ниже которой про-
давать нельзя.
—Что будешь делать со скотом, если я не куплю его у тебя?
— В Астрахани появились люди, которые все заберут.
—Поживем, увидим, чья возьмет, — скрывая беспокойство, сказал Са-
битов.
—У меня ты купишь обязательно. Ты приехал по более важному делу, а я
должен в нем тебе помочь.
—От тебя не скроешь. Ты, что шаман? – Сабитов огляделся. – Услышать
нас могут?
—Нет.
—Ты уверен?
—Да!
61
ПРОЗА
—Мне нужны два человека, умеющие делать всякую работу. Тебя не оби-
жу.
—А их?
—Им не должно повези, зачем нам хвост. Хотя дело твое. Деньги, за ро-
боту, передашь им ты, они получат только задаток.
—Но…
—Никто не должен знать, куда и зачем они уехали, — Сабитов бросил
пачку ассигнаций, — здесь за все. Много, тебе хватит на несколько лет жить,
не работая.
В полумраке юрты, глаза Санджика алчно блеснули.
—Через три дня у брода реки, во время захода солнца.
В течение трех дней, Григорий проехал по многим стойбищам, но все
больше убеждался в том, что появились у него соперники, более сильные и ра-
ботают они по-другому. Не исключено, что эти люди связаны с властью и цену,
дают большую. Он понимал, что платят они больше только поначалу, чтобы
привлечь людей, затем все станет на свои места, но потерь не избежать.
Сабитов все глубже погружался в свои невеселые мысли: «Как получа-
ется? Думал, буду иметь барыши, а оказалось, много не досчитаюсь. Забот не
убавляется, а прибавляется. Но мы еще посмотрим, кому улыбнется успех! Они
люди новые, а я знаю здесь все и всех. Но работать надо по-новому. Эх, помощ-
ника-наследника бы мне побойчее, жена, как в воду опущенная. Нанять при-
казчика? Но они все воры. Одна надежда на Полину. Права жена, ничего между
пальцев у нее не проскочит. Все помехи надо убрать с пути. Началась война за
прибыль, а на войне, как на войне, все средства хороши».
На условленное место Григорий приехал раньше назначенного времени,
чтобы осмотреться и исключить всякого рода неожиданности. Из-за пригорка
он долго наблюдал за местностью, но ничего подозрительного не заметил.
Солнце скатывалось к горизонту, тени удлинились до неузнаваемости.
Из лесочка, который прижимался к руслу реки, отделились два всадника и ры-
сью направились к нему.
Григорий нащупал рукоять нагана, проверил, не зацепится ли он за
одежду в нужный момент. В последний момент в голову закралась неуверен-
ная предостерегающая мысль: «Может остановиться пока не поздно?» – но
усилием воли он подавил ее. Холодная сталь нагана придала уверенности в на-
чатом деле.
—Ты Гришка? – на чистом русском языке спросил один из калмыков.
—Да, я. Что надо?
—Санджик прислал нас к тебе, сказал, что работа имеется.
—Работа есть, но что вы можете делать?
—Все умеем, только деньги плати. Чем грязнее работа, тем дороже.
—Не обижу.
—Говори! Что надо?
Григория опять клюнула в душу неуверенность, но решение уже принято.
—Убрать с моей дороги одного человека сможете.
—Мы же сказали: «Плати деньги».
—Сначала условия. Мальчишку надо убирать за пределами села. Он дол-
жен исчезнуть навсегда. Его не должны найти даже мертвым. Скоро он будет
пахать зябь, там его и подкараульте.
—Как мы его узнаем?
—Я укажу его делянку и опишу его облик и внешность его лошади.
—Когда это будет?
62
—Пока доедем до делянки, стемнеет. Я все вам покажу, только не оши-

битесь.
—Не волнуйся, мы люди степи, не ошибемся.
Главное не скупись, похоже, он сильно тебе мешает.
По цене столковались быстро, по величине задатка возникли разногла-
сия, но они оказались разрешимыми.
***
Шаманы оказались правы. Похолодало, третий день, будто сквозь сито,
небо сеет мелкий дождь. Сегодня воскресенье. Селяне поглядывают на низкие
тучи «Как идти к церкви по такой грязи. Отмолим в следующее воскресенье»
— решают многие из них.
Сегодня на службе немного прихожан, в основном истосковавшаяся, за
время работ в поле, по общению молодежь, да старушки, живущие рядом с цер-
ковью.
Мать Карпо почувствовала себя плохо. Ей не хватало воздуха, она жало-
валась на боль в груди.
—Иди, сынок, иди, я чувствую себя лучше, — слабым голосом говорила
она.
—Нет, мамо, я останусь дома. Не уговаривай меня. Может бабку-знахар-
ку покликать?
—Отлежусь, устала я очень. Жениться тебе надо сынок, Полина хорошей
хозяйкой станет, я ей во всем буду помогать.
—Мамо, попросим дядю Трофима быть моим сватом?
—Конечно, сынок, как только встану на ноги пойдем к нему, он не от-
кажет.
Они еще долго прикидывали, чего и сколько надо продать, чтобы сы-
грать хотя бы маленькую свадьбу.
Служба в церкви подошла концу, когда тучи приподнялись над селом,
проглянуло солнце.
Люди, выходя из церкви, радостно поглядывали на небо. Молодежь сле-
талась в стайки. Девушки воодушевлено плели разговоры. Парни похотливо
поглядывали на девиц, иногда, громко смеялись.
Полина смотрела по сторонам, но Карпо не было. Сердце учащенно за-
билось: «Не случилось бы чего. Он должен обязательно прийти». К ней подо-
шла первая красавица села Дашка, по прозвищу Пятихатка, давняя вздыхатель-
ница по Карпо:
—Что крутишь головой? Карпо ждешь?
—Тебе, какая радость от этого?
—Моя радость в том, чтобы он тебя бросил! Что он в тебе нашел? – Даш-
ка надменно скривила губы, всем видом показывая свое превосходство.
Полина едва сдержала себя, чтобы не вцепиться в эту воровку.
—Сколько ты парней отбила от девчонок? Каким по счету, ты его хочешь
записать?
—Последним! Он на мне женится! – она смеялась в лицо своей соперни-
це.
—Он с шалавами не знается! — крикнула Полина и поспешила домой.
—Знается! Знается! Спроси у него! — вдогонку крикнула Дашка. «Парни
и девки слышали наш разговор. Разнесут завтра сплетни, да еще и приукра-
сят», – удовлетворенно подумала она.
«Врешь, он не такой! Не такой!» — протестовало все существо Полины.
63
ПРОЗА
Тучи вернули утраченные позиции. Они все ниже опускались к земле,

грозя новым дождем.
Навстречу Полине шел Григорий Сабитов. Его рыжая борода аккуратно
подстрижена, длиннополый сюртук распахнут. Серебряная цепочка змейкой
вползала в карман жилетки. Трость с позолоченным набалдашником придава-
ли ему вид богатого, заезжего купца. Самодовольный и важный облик его под-
черкивал претензии быть хозяином и благодетелем жизни в этом селе.
Полина, опустив глаз, ускорила шаг, чтобы поскорее проскользнуть
мимо. Почему-то она сжалась в комочек и перестала дышать. Сабитов тростью
перегородил ей дорогу.
—Куда спешит, милое дитя?— его белесое с коричневыми веснушками
лицо расплылось в доброй и приветливой улыбке. Вкрадчивый голос распола-
гал к себе и в тоже время не позволял идти дальше.
—Мне домой надо, — в ответе растерянность, недоумение и даже испуг.
Щеки ее запылали румянцем.
—Ты дочь Игната Полозова?
—Да, — тихим, неуверенным голосом ответила она. Мысль ее метались
как испуганная птица в клетке: «Приставать начнет».
—Это у вас сгорело сено летом?
—Да. А что?
—Как жить без него станете?
—Не знаю, спросите папу, — Полина постепенно приходила в себя.
—Замуж собираешься?
Лицо девушки стало пунцовым, она затопталась на месте, не зная, что
ответить.
— Вижу, вижу, собираешься, — голос Григория стал по-отечески участ-
ливым и добрым, — сыну ты моему приглянулась. У меня силы уже не те. Денег
в достатке, со временем, хозяйкой всего моего богатства станешь. Сама знаешь,
что Андрей не сможет управлять большим хозяйством. Обжулят его, все пой-
дет прахом! Ты другое дело, умная, грамоту разумеешь. Тебе ли жить в нищете,
да труде непомерном, а здесь все у тебя будет. Видела в городе барынь? Такая
же будешь! Разве ты недостойна, ездить в карете барыней!?
Полина не верила своим ушам. Ей бы давно убежать, но слова Сабитова
каким-то огромным грузом тяготили ее, не давали сдвинуться с места.
—Вы шутите?— пролепетала она.
—Зачем мне шутить? Все истинная, правда! Скажи отцу, всем помогу.
Не будь дурой, подумай хорошенько. Что ждет тебя за Карпо? Работа с утра до
ночи! А что иметь? Жизнь впроголодь, да мечту на лучшую долю!
Сабитов замолчал, пытаясь определить реакцию девушки на все сказан-
ное, но на лице ее он прочитать ничего не смог. Она рванулась бежать, но Са-
битов опять остановил ее.
—Будь благоразумной! Положи на весы, богатство, деньги, власть на
одну чашу, а на другую вечный, тяжелый труд, безрадостную жизнь в нищете.
Подумай!
Сабитов убрал трость, освобождая ей дорогу, направился к своему боль-
шому дому, затем оглянулся и назидательно добавил: «Карпо отдай Дашке».
Полина обхватила голову руками, будто хотела выдавить все, что сейчас
услышала. «Я чувствовала, что туча нависла и скоро обрушится на нас. Я го-
ворила ему, тогда, на реке. Где же Карпо? Почему не пришел в церковь? Надо
бежать к нему, пусть поспешит заслать сватов. Надо опередить Сабитова».
64
Сумбур мыслей прекратился у дома Куриловых. Ей встретилась их со-

седка. Увидев, Полину она обеспокоено спросила:
—Что с тобой? На тебе нет лица.
—Голова сильно болит, Матвеевна.
Старуха, с недоверием, взглянула на девушку, покачала головой:
—Если с чем плохим идешь к ним, то вернись, Ганна, похоже, с сердцем
мается. Не ко времени принесешь им плохую весть.
Часто оглядываясь, Полина пошла домой, а соседка опасливо посмотре-
ла на окна дома Куриловых и трижды перекрестилась.
Мать Полины сразу почувствовала, что с дочерью что-то произошло.
—Поля, что стряслось? — с тревогой в голосе спросила она, заглядывая
в ее глаза.
—Ой, мама, случилось, такое случилось,— медленно стягивая платок с
головы, голос ее немного дрожал.
Евдокия все истолковала по-своему.
—Ты ждешь малыша? Не журись, это счастье.
—О чем ты говоришь? Никого я не жду.
—Тогда, в чем дело?
—Меня, по пути из церкви, встретил дядя Сабитов и сказал, чтобы мы
ждали сватов.
—Сабитов?!
Евдокия от неожиданности присела на лавку.
—Обещал помощь отцу, меня хочет сделать хозяйкой, говорит, что у него
уже силы не те, а Андрей слабый.
—Мягко стелет, как бы ни пришлось спать на гвоздях. Почему они вы-
брали тебя?
—Как почему? Андрей ходит по пятам. А я сильная умная работящая, —
Полина сказала эти слова с гордостью.
—Ты так говоришь, будто уже согласная, — мать удивленно и с укором
глянула на дочь.
—Нет, мама, я не согласная, пойдем папе расскажем.
—Ой, боязно мне, вдруг он согласиться, а мы привыкли к думкам, что
зятем будет Карпо.
Полина не успела ответить, вошел отец.
—Я слышал, что вы чего-то боитесь? Чего?
Полина успела успокоиться, ее голос звучал уже ровно. Она подробно
рассказала о встрече с Сабитовым.
По мере развития событий в ее рассказе, лицо Игната темнело. Он сжал
кулаки, долго молчал, чем вызвал немалое изумление у жены и дочери.
—Ловко придумано! – вырвалось у него.
—Ты о чем?— Евдокия даже легонько тронула мужа за плечо.
—Выйди, дочь. Нам с матерью надо поговорить.
О чем говорить? Надо сообщить скорее Карпо, пусть засылает быстрее
сватов.
—Иди, дочь, кроме сватовства, есть еще более важные дела.
—Куда уж важнее? — Полина попыталась противиться воле отца.
—Иди, дочь, я не должен повторять.
Сбитая с толку Полина, с обиженным видом, вышла.
—Послушай, мать, что же это получается?
—Что получается?! Скажи, наконец! — Евдокия начала сердиться.
65
ПРОЗА
—Получается так, что нас сначала сожгли, чтобы сговорчивее были, те-
перь решили засватать нашу дочь.
—Почему ты так думаешь?
—Да сходиться все. За помощь требуют дочь, а если не отдадим, пожгут
все: амбар с хлебом, дом.
—Типун тебе на язык! Типун!
Помолчали. Затем Евдокия неуверенно промолвила, пряча глаза:
— А может, поживем, на старости лет, как люди?
Ей на миг показалось, что сама удача пришла в их дом, но Игнат резко
остановил ее.
—Не спеши в новую жизнь! Если отдадим Полину за Андрея, потеряем
доверие людей, а того хуже завистники пустят красного петуха под стриху. Ты
же знаешь, сколько раз он гулял по селу.
—Еще нет сватов, а мы уже горим, пришел красный петух. Надо обдумать
все, — в свою очередь нервно урезонила она мужа.
Легли спать с тревогой в сердцах, так ничего не решив.
***
Вечер не принес облегчения Ганне. Карпо, не осмелился оставить ее
одну, на свидание с Полиной не пошел.
Полина пришла на условленное место с нетерпеливой решимостью рас-
сказать все Карпо и поторопить его со сватами. Она стояла под кроной тополя,
который защищал ее от дождя. «Его, наверное, не будет, — размышляла она,—
мать боится оставить одну».
В душе ее шевельнулась обида: «Мог бы на минутку побежать, не при
смерти же она».
Ночью ее преследовали кошмары. Она видела себя, то нищенкой, то ба-
рыней, разъезжающей в карете. Перед утром она встала и позвала мать.
—Ой, доченька, я тоже не сплю, все думаю.
—О чем, мама?
—Отец настращал, голова кругом идет.
—Чем это он тебя настращал?
Евдокия рассказала о разговоре с отцом.
—Я так и не поняла отец за или против моего замужества,— Полина
умолкла, не зная кого назвать, Карпо или Андрея.
— Я точно не знаю, но думаю, он против Сабитовых. Ему не нравится,
как с нами поступили. Боится потерять доверие односельчан. Ложился спать
и сказал: «Мы для них, просто грязь. Полина потребовалась им только для со-
хранения богатств. Из этого ничего хорошего не выйдет».
Утром, пришел посыльный, принес деньги, но Игнат отказался:
—Мы еще не пришли к решению. Надо все обдумать.
—Когда вы придете к решению?
—Мы сообщим.
Посыльный с поклоном удался.
***
Дождь размягчил почву, селяне дружно выехали пахать зябь. Дни похо-
жие, как две капли воды потекли в тяжкой работе. Карпо старался поскорее
вспахать и готовится к сватовству. Он смотрел, как отваливается от лемеха плу-
га, чернозем и ложиться ровными пластами, образуя борозду. Когда Карпо за-
крывал глаза, в них продолжали переворачиваться пласты почвы, превращаясь
66
в нескончаемую спираль. Сегодня работалось легко. «Сделаю еще один круг,—

подумал он, взглянув на невспаханное поле, — еще неделя потребуется, чтобы
закончить пахоту. Поскорее закончить, да засылать сватов. Мать поправилась.
Пусть сходит к дяде Трофиму».
Неожиданно он увидел двух всадников, которые ехали к нему, присталь-
но его, разглядывая, будто что-то хотели о чем-то спросить, но, не доехав около
десяти сажней, свернули и вскоре скрылись.
Карпо насторожился, даже нащупал в голенище сапога нож, затем по-
думал: «Передумали, видимо спрашивать или обознались»,— но тревога уле-
глась только дома.
—Мамо, как ты себя чувствуешь?— с надеждой на улучшение ее состоя-
ния спросил Карпо, войдя в хату.
—Еще ноги дрожат, но значительно лучше. Что ты хотел?
—Надо бы Полину увидеть, сообщить ей, что по окончанию работ по
вспашке зяби пусть ждет сватов. Побегу к Полине может, договоримся о дне,
когда можно засылать сватов.
—Трошки подождал бы. Ты в работе, дядя тоже, может быть, я оконча-
тельно, встану с постели.
—Я только скажу, чтобы ждали сватов.
—Иди, я чувствую себя хорошо, согласилась мать.
Встреча не назначалась, поэтому Карпо, постоял, на их любим месте, не
дождавшись Полину, направился к дому Полозовых. Знакомый плетень, из мо-
лодых веток вербы, запертая калитка. Все как обычно, но в окнах не светиться
огонь лампы. «Что случилось? Еще не поздно, чтобы ложиться спать,— терялся
в догадках он, — может, стали экономить керосин? Трудная зима ожидается».
Карпо потоптался у калитки, хотел постучать, но не решился. «Вдруг уже
спят. Завтра пораньше приду».
Прошло три беспокойных ночи с тех пор, как состоялась встреча Полины
и Сабитова. Чтобы избежать прихода гостей Полозовы, ложились рано, едва
спустятся сумерки. Евдокия, подойдя к окну, увидела стоящего у калитки Кар-
по. Чтобы его, случайно не увидела дочь, она ушла в другую комнату и позвала
к себе Полину и некоторое время занимала ее расспросами об Андрее, иногда
даже нахваливала его. Разошлись с разными мыслями, но об одном.
Полина, часто просыпалась, подолгу лежала, глядя в потолок. Память
возвращала ее к встрече с Сабитовым. Она пыталась думать о Карпо, но он не
задерживался в ее голове. Все время всплывали слова: «Разве ты не достойна,
в карете барыней ездить!? Какая из меня барыня!— хихикнула она над собой,
но с удовольствием представила, как исказится лицо Дашки: «Она от зависти
уродиной станет», — мстительно прошептала Полина. Другой голосок, будто
издали напомнил: «А может, обрадуется, Карпо ей достанется. Вдруг, Дашка
правду сказала, что он действительно был с ней». Последняя мысль не бросила
ее в ярость ревности, а чуть кольнула ее душу и отступила под натиском других
неизведанных ощущений. Она еще как-то пыталась отбиться от навязчивых
думок, но потом объяснила себе: «Что плохого, если я, в мечтах, немного по-
буду богатой барыней».
Перед рассветом она глубоко уснула, иногда улыбаясь своим снам.
***
Изнуренная на пахоте зяби лошадь, едва тянет телегу. Карпо Курилов
вяло, понукая ее, зорко смотрит по сторонам. Не выходят из головы два кал-
мыцких всадника. Внутренне он готов к разным неожиданностям. Его не по-
67
ПРОЗА
кидает мысль: «Неужели этот кендюх решил мне отомстить. Мало я его понян-
чил, надо было больше, чтобы если придется расплачиваться своими боками,
так было бы за что».
Сегодня ему не удалось уехать домой в компании таких же паха-
рей, как и он. Взятый, на всякий случай, железный зуб, он положил под ру-
кой. Дорога, накатанная множеством колес, спускалась к реке, где вербы
уже успели упустить первую листву, которая как крохотные лодочки ско-
пились у берега. Успевший пожелтеть камыш, недовольно шумел на ред-
кие порывы ветра. Солнце уже уступило место вечерней заре. Река потем-
нела, будто стала свинцовой, от нее тянуло сыростью. В низинах скапли-
вала силы темнота ночи. Карпо плотнее запахнул полы старой одежины.
Когда дорога сблизилась с рекой, лошадь приостановилась и потянула к воде.
Карпо отпустил поводья, дав ей свободу. Он вдруг заметил шевеление в зарос-
лях, где через несколько минут будет пролегать его путь. Дорога, стесненная
камышом реки и чащобой конопли, уходила вверх к селу. Коняга, после водо-
поя, заспешила домой. Проезжая самое узкое место, Карпо почти лег на пол
телеги, опасаясь выстрела или аркана, но вокруг было как обычно.
Преодолев опасный участок, он облегчено вздохнул и даже стал ругать
себя за трусость: «Пуганая ворона куста боится. Кого испугался? Андрея! Что
он может? Ничего!»
Из-за кустов выскочил всадник и метнул аркан. Карпо видел летящую
петлю, но увернуться уже не смог, успел только выбросить вверх руку и в ту
же секунду, увлекаемый арканом вылетел из телеги. От удара о землю, он на
мгновение потерял сознание, затем, превозмогая боль, пытался сопротивлять-
ся, но петля, охватившая его грудь, все сильнее сжимала ее, не давала дышать.
Последнее, что он увидел круп мчавшейся вскачь лошади.
Он очнулся от боли во всем теле. Несколько секунд не мог вспомнить,
что произошло. К нему подходили двое, они явно не спешили. Оживленно
говорили между собой на калмыцком языке. Карпо знал несколько десятков
слов, и этого ему хватило, чтобы понять, что его считают мертвым. Они не мог-
ли решить, бросить его в воду или закопать
Один из нападавших толкнул его ногой. Тело Карпо безвольно колыхну-
лось и замерло. Тогда он нагнулся над ним, чтобы освободить аркан и тут же
охнув, свалился рядом. Карпо почувствовал, как нож с хрустом вошел в тело
противника и с силой оттолкнул его от себя. Чтобы быть готовым к нападению
его напарника, он с трудом сбросил с себя петлю, встал на колени, держа окро-
вавленный нож на изготовке.
Второй калмык не мог понять, что же произошло, но вид окровавленно-
го ножа и неподвижное тело товарища, обратили его в бегство. Карпо видел,
как он вскочил на коня и пустил его вскачь. Аркан, извиваясь по траве, будто
огромная змея, устремился за ним.
Карпо оставили последние силы, он упал на спину, долго лежал без дви-
жения, глядя на первые звезды. До сознания дошло, что его хотели убить. В
этом сомнения не было. «Значит, угрозы Андрея оказались не пустой хваль-
бой. Напрасно я думал, что он ни на что не способен». – Эта мысль четко сфор-
мировалась в его еще возбужденном сознании. Эта же мысль, не дала ему до-
вести свои рассуждения до конца. К тому же, надо что-то делать с трупом. Он
попытался встать, но каждое движение, отдавало болью, а когда рядом с со-
бой увидел темное пятно и догадался, что это кровь, его бросило в озноб. Едва
справившись со слабостью, Карпо стал искать, во тьме ночи, свою телегу.
68
Коняга мирно щипала траву, неподалеку от того места, где ее вынужден

был покинуть хозяин. Он, с трудом взобравшись на телегу, тронул ее вожжами.
Успевший лечь спать староста, недовольно ворча, вышел на крыльцо.
—Кто тут барабанит в дверь, как полоумный?
—Я, Степаныч, — Карпо Курилов.
—Какая нелегкая тебя принесла?
—Степаныч, я убил человека.
Староста, взглянув на Карпо, только сейчас увидел изодранную одежду и
в кровоподтеках лицо.
—Кого с твоей помощью прибрал Бог?
—Напали на меня два калмыка, набросили аркан, тащили, за лошадью.
— Карпо взял паузу, чтобы отойти от этих страшно пережитых минут.
— Дальше-то что?— не выдержал долгого молчания Степаныч.
—Как я понял, они хотели спрятать мое тело. Когда стали снимать аркан,
ударил одного и из них ножом.
—Второй вскочил на коня и умчался.
—Идем к Колоде.
—Местный полицейский, немолодой, грузный
Человек, по фамилии Иван Колода, проживал не далеко от управы, ведал
делами в околотке из трех сел. Был человеком очень осторожным и дотошным.
В этих местах колодой называли большой обрезок толстого дерева, кото-
рый служил для рубки мяса или установки наковальни. Его внешность, в пол-
ной мере, подтверждала фамилию.
Выслушав первоначальный рассказ Карпо, Колода начал задавать вопро-
сы.
—Ты уверен, что убил?
—Уверен, он там же и лежит.
—Да, парень, заварил ты кашу!
—Не трогал я их вовсе, они напали из засады.
—Кто у тебя ходит во врагах?
—Нет у меня врагов, если не считать Андрея Сабитова. Я ударил его за
то, что он попытался снасильничать Полину. Он тогда сильно грозился.
—Он, что на нее глаз положил?
—Ходит за ней телком.
—Вы, как я понимаю, с Полиной строите большие планы?
—После зяби буду засылать сватов.
—Подожди со сватами, давай с калмыками разберемся.
Карпо промолчал, отдавая себя во власть полицейского и старосты.
—Ты ехал с пахоты, домой, а это означает, что при тебе не могло быт де-
нег. Смотрю на твою лошадь, ее и в темноте видно, скоро издохнет. Поэтому
нападение на тебя с целью конокрадства или грабежа быть не может.
—Никто меня грабить не собирался. За несколько дней до нападения,
проезжали, мимо меня, два верховых калмыка, внимательно смотрели, на
меня и мою лошадь. Они мне очень не понравились. Уже тогда я начал опа-
саться. Может, это меня и спасло. Успел я вскинуть руку. Иначе аркан попал бы
на шею, и все для меня уже бы закончилось.— Карпо все это выпалил одним
духом, будто опасался, что его не дослушают.
—Ты узнал нападавших? Нет, я их лиц не видел.
—А труп?
—Я увидел темное пятно под ним, меня замутило, не разглядел в темно-
те, подумал, что это кровь.
69
ПРОЗА
—Все ясно. Степаныч, что делать, то будем?

—Вопрос трудный. Но если это Сабитовы, нам придется трудно и даже
невозможно докопаться до истины. Других зацепок нет. Найти в Калмыцких
степях второго нападавшего тоже невозможно. К тому же у нас нет никаких
примет. Надо бы поискать следы лошадей. Не совпадут ли они с теми, что ви-
дели и описали после поджога сена на делянке Полозовых.
Староста давно уже связал вместе эти два события, более того был уве-
рен, по чьей указке они были проведены. Он испытывал двойственные чувства.
Ему не хотелось вступать в опасную борьбу с могущественным Сабитовым, но
с другой стороны ему надоело лебезить и заискивать перед этим человеком.
Дело дошло того, что он постепенно превращал его в собственного лакея.
—Это мы сделаем, как только расцветет.
Околоточный испытывал примерно те же ощущения, что и староста. Он
почесал загривок, прикидывая, как из этого положения выпутаться.
Рассвет застал их на месте происшествия. Убитый лежал калачиком, под-
жав ноги, кровь под ним превратилась в темную массу.
Полицейский описал все, что посчитал нужным, но отыскивать следы
лошадей не торопился.
—Ты его видел на своей делянке.
Карпо смотрел на человека, которого сильно изменила смерть.
—Я не уверен, что это тот человек, хотя по одежде очень похож.
—Ты можешь уехать на время из села. Ты должен понимать, что неудав-
шаяся попытка убить тебя, может оказаться не последней. Бросай все и уезжай.
— Я не могу этого сделать. Я собираюсь жениться, мать стала сильно бо-
леть. На кого, я ее оставлю? Зябь не допахана.
— Если тебя убьют, все станет еще хуже, а нынешнее положение пере-
жить можно. Зябь допашешь весной, Полина, если любит, подождет, у матери
есть, насколько я знаю, брат. Уезжай, всем будет только лучше! – голос Колоды
звучал мягко по-отечески убедительным.
—Тогда получается, что я виноват и поэтому сбежал?! — Карпо не мигая,
смотрел на полицейского.
—Мы его закопаем в яру и дело с концом, никто виноватых отыскивать
не станет. Кто будет искать безвестного калмыка-преступника, а если и будут,
ничего не найдут. Ты уедешь пока все успокоиться. Пойми это единственный
выход, — Колода поднял крючковатый палец и назидательно продолжил, —
если ты не согласен, то за твою жизнь никто не даст и полушки.
Калмыка закопали, хотя на отъезд из села, Карпо твердого согласия не
дал.
***
Мать Карпо, обеспокоенная отсутствием сына, с трудом добралась до
двери соседки Матвеевны, где ее встретила хозяйка.
—Что случилось? – спросила она, не понимая причины столь позднего
прихода Ганны.
—Карпо не вернулся с пахоты. Будь добра, сходи к брату Трофиму, может
он что-то знает.
—Пойдем к тебе, уложу тебя в постель, а затем побегу.
—Беги сейчас, я доплетусь до кровати сама.
—О, Господи, что же твориться вокруг них, — сокрушенно думала стару-
ха, шагая на другую сторону села.
70
Пришел Трофим, принес некоторое успокоение, он сказал, будто видели,

как Карпо подъезжал к дому старосты.
—Ты ходил к старосте?
—Да, но его дома нет.
В тревожном ожидании прошла ночь, и только, когда сентябрьское солн-
це повисло над крышами хат, подъехал Карпо. Он успел обмыть в реке лицо и
руки от запекшейся крови, но ссадины и изорванная одежда говорили о том,
что прошедшая ночь прошла для него сложно.
—Сынок, что с тобой? — приподнялась с кровати мать.
—Ничего, мамо, так устал на поле, что уснул, когда ехал домой. Лошадь
чего-то испугалась, рванула, а я упал на землю. Карпо развел руками, как бы
показывая результаты своего падения.
—Зачем ты обманываешь меня? Я же вижу, ты опять подрался, не зря же
тебя вызывал староста.
Ганна и представить себе не могла, как она помогает сыну. До ее слов, он
никак не мог придумать, что сказать матери, на случай, что она узнает, что ему
пришлось общаться со старостой и полицейским.
—Мамо! От тебя ничего не скроешь. Подрались мы с ребятами из сосед-
него села. Вот и вызывал меня староста, чтобы помирились.
Мать понемногу успокоилась, но материнское сердце чувствовало, что
много недосказанного в словах сына и верит ему только потому, что боится
узнать правду. Другой, страшной правды она может не вынести.
***
С вечера высыпали звезды, но их господство на небосводе, неожиданно
прекратили наплывшие тучи.
Санджик нервничал. По его расчетам люди, посланные выполнять его
поручение, должны были давно вернуться.
Он обещал им крупную сумму денег и поэтому не мог себе представить,
что они не придут за платой.
—Почему их нет? — в сотый раз задавал себе он этот вопрос, — что про-
ще завалить мальчишку? Что могло пойти не так? А вдруг они арестованы и
развязали языки. Холодный пот, крупной каплей, скатился между лопатками.
На всякий случай, взяв с собой оружие, деньги, он со скоростью бегущей
рысью лошади, скрылся во тьме ночи.
Утром, наблюдая за степью, по которой, по его расчетам, должны воз-
вращаться подручные, увидел одинокого всадника. По лошади и манере дер-
жаться в седле, он узнал Бадьму. Выждав, время Санджик убедился, что его ни-
кто не преследует, поехал за ним. К его удивлению, Бадьма стал проезжать его
стойбище стороной, что еще больше встревожило Санджика. Уставшая лошадь
Бадьмы, шла шагом, что дало возможность Санджику быстро его догнать.
—Куда же ты, мой друг? Я тебе денег приготовил, а ты мимо едешь?
Бадьма буквально свалился с коня и пал на колени.
—Не убивай меня, хозяин.
—Расскажи, что произошло? Может, я тебя награжу.
Рассказ занял немного времени. Санджик мрачнел.
—Скажи мне, дорогой! Почему ты не добил мальчишку?
—Он не мальчишка! Годовалого бычка завалит без натуги.
—Почему ты его не убил?
—Он пошел на меня с ножом, а у меня не было ничего.
—Зачем врешь? У тебя всегда был нож. Ты просто испугался и убежал.
71
ПРОЗА
—Я его где-то обронил.

—Ты уверен, что твой напарник мертв? Возможно, его уже допрашивают
в полиции.
Бадьма опустил голову.
—Садись на лошадь, нам надо уходить.
Обрадованный Бадьма, быстро взобрался на коня.
—Прости меня, хозяин, отслужу, верной собакой буду.
—Надо уходить, за тобой может быть погоня, поспеши.
Они ехали рядом мимо оврага, когда Санджик указал плетью на заросли
растущие в нем.
—Я видел там волка, — сказал он и повернул туда коня.
—Где? — не понял Бадьма.
—У обрыва.
Обрадованный прощением, с желанием показать хозяину свою предан-
ность, он первый подъехал к обрыву. Выстрел не вспугнул даже птиц….
Вернувшись в стойбище, Санджик оставил свой скот и все нажитое, се-
мье брата, дал ему немного денег и уехал.
***
Карпо не согласился с доводами Ивана Колоды и старосты Степановича.
Не мог он, поджав хвост, бежать от Андрея, к тому же, как отказаться от По-
лины, да и мать еще не полностью здорова. Он приходил в ярость от одной
мысли, что Андрей, ухмыляясь, будет называть его трусом.
Прихватив с собой обрез винтовки, Карпо уехал на пахоту с дядей Трофи-
мом, которому он предложил объединить усилия. Работа продвигалась плохо,
превозмогая боль, он шагал и шагал за плугом. Страха не было, но возвраща-
лись они домой всегда в компании таких же пахарей, как и они сами. Наконец
последняя борозда пролегла на краю надела.
Сегодня он, наконец, сможет встретиться с Полиной. Определиться
день, после которого уже никто не сможет их разлучить.
Вечер, который он ждал с нетерпением, набросил на село покрывало туч.
Крапинки дождя четко конопатили дорожную пыль. Полина после долгой раз-
луки, по его думкам, должна приходить сюда каждый вечер. Минуты сложи-
лись в томительное ожидание. Тучи обманули, так и не собравшись оросить
землю дождем.
Прежде чем вернуться домой, Карпо пришел к дому Полозовых, но, как
и прошлый раз все повторилось. Его встретили темные глазницы ее дома. По-
топтавшись в нерешительности, Карпо пошел домой, с твердой решимостью
зайти к ним завтра.
Утро нахмурилось еще больше, чем с вечера, тучи казалось, вот-вот нач-
нут цепляться за печные трубы хат. Под стать погоде, такое же настроение ца-
рило в его душе. Не понимая, что происходит, он шел к Полине. Навстречу, по
своим делам, спешила Танька-Брехло.
—Ой, Карпо, куда це ты так торопыся?
—По делам, тетя Таня, — Карпо, всем видом, показывал, что ему некогда
задерживаться
—Та не торопысь, я тоби шось скажу.
—Некогда мне женские сплетни слушать, — чуть грубее, чем следовало,
ответил он и пытался обойти ее стороной.
—Це не сплетни! Я всегда кажу тильке правду.
—Я пойду, мне, правда, надо идти.
72
—Ты вже опоздав! Поняв?

—Ничего не понял! Куда опоздал?— начинал злиться Карпо, — по его
душе полоснула ножом догадка.
—Скоро засватают твою Полину. Вже все воны порешали. Так шо иды,
хлопчик, до дому, не позорь себе.
—Этого не может быть?
—Може, сынку, може, та щей як може, деньги татарина сробылы все.
Карпо почти бежал к дому Полозовых. Так уж получилось, что у калитки
его встретил Игнат.
—Дядя Игнат, где Полина?
—Ее нет сейчас дома, она уехала с-с…,— он запнулся и спрятал глаза.
—Это правда, что вы выдаете замуж Полину за Сабитова?
—Нет! Не мы ее выдаем, а она сама так решила, искусилась на богатство.
Пытался отговорить, но двоих не подужав.
До Карпо плохо доходил смысл его слов. Он просто не мог поверить, что
Полина променяла их счастье на богатство.
Задал вопрос чисто машинально:
— Кого это двоих?
— Да Евдокия, мать ее, — Игнат махнул рукой и отвернулся, — а тут еще
Сабитов вынуждал нас выдать ее за Андрея.
—Как это вынуждал? – насторожился Карпо.
Случился у нас пожар, сено сгорело, а затем Григорий Сабитов встретил
у церкви Полину, посулил ей несметные богатства, а нам помощь. Вот я и сме-
каю, не он ли устроил нам «Красного петуха»?
—Погоди, дядя Игнат, теперь я смогу ответить на вопрос Колоды.
—Какой вопрос? — Игнат пытливо смотрел на несостоявшегося зятя.—
Почему на вопрос полицейского?
Карпо пожалел, что проговорился, но не мог же он рассказать, об убитом
и тайно зарытом калмыке.
—Расспрашивал он меня о пожаре.
—А какое ты имеешь отношение к пожару?
—Да вы же знаете Колоду, он всех расспрашивал, — неудачно соврал
Карпо.
— Тогда на какой вопрос ты теперь сможешь ответить?
—Теперь я знаю, кто поджег ваше сено! — жгучая ненависть к Сабито-
вым яростно вырывалась наружу, отодвигая на второй план осторожность.—
Это они сожгли ваше сено, а ко мне подослали калмыков, чтобы убить меня.
Хлопнула калитка, во двор вошел Андрей, одетый «как новая копейка».
—Здравствуй…,— он не договорил.
Увидев, встающего с крыльца Карпо, гость попятился к выходу.
—А вот и мой убийца явился!
—Какой убийца? — срывающимся голосом пролепетал новоявленный
жених.
В два прыжка Карпо настиг его и ударил в эти наполненные страхом гла-
за. Всю ненависть и ярость он вложил в удар, почувствовал, как что-то хруст-
нуло под его кулаком. Первый, второй, третий удары не приносили облегче-
ния. Все, что накопилось у него на душе, плескалось через край переполненной
чаши.
—Это ты или отец наняли калмыков, чтобы они волокли меня арканом
по земле? Хотели убить меня, чтобы я не мешал вашим планам? Не вышло! Те-
перь тебя тоже зароют, как твоего наемника. Не подоспей Игнат, быть бы беде.
73
ПРОЗА
Вокруг плетеного палисадника собрались зеваки и ловили каждое слово,

которое выкрикивал, между ударами, Карпо. К концу дня событие обросло но-
выми подробностям. Только, Танька-брехло не бегала и не разносила новость,
она сидела у себя на крыльце и плакала:
— Ой, Божечки, ж ты мий! Казала я ему шоб не ходыв туда, не послухав.
Теперь замордуют хлопца. А якый же вин гарный! Прокляти богатеи, все им
мало, да, шоб у их пуза от жиру полопалысь! Да, шоб им пусто было!
***
На следующий день, после обеда к Куриловым пришел городской при-
став с двумя жандармами, настойчиво постучал в дверь. На крыльцо вышел
Карпо.
—А вот и главный нарушитель спокойствия сыскался.
Усы зашевелились, будто крылья птицы, довольный голос сменился на
рыкающий:
— Собирайся, да не шали у меня, пулю схлопочешь.
—Кто там сынок? – из хаты глухо донеся встревоженный голос матери.
—Это ко мне, не беспокойся, — крикнул он в ответ и тихо попросил при-
става, — я не сбегу, только успокою мать, она у меня болеет.
Усы полицейского взъерошились, как перья у квочки, защищающей сво-
их целят.
—Взять его!
Жандармы стали по бокам Карпо, а пристав вытащил из кобуры наган.
—Мамо, я уйду ненадолго и вернусь, — крикнул он матери и пошел к
калитке.
Матвеевна сделала несколько шагов вслед, остановилась и пошла в дом
Куриловых.
—Что там такое случилось? Ганна уже успела встать с постели, но соседка
заботливо уложила ее обратно.
—Ложись, ничего страшного,— говорила она и мучительно подыскива-
ла слова, чтобы рассказать ей о сучившемся горе.
—Матвеевна, где Карпо? Почему он ушел? – слезинки скатились по ее
бледным щекам.
—Лежи, Ганна! Тебе лучше лежать. Теперь уже не скроешь.
Она горестно помолчала, давая Ганне собраться с силами. Затем тихо
сказала: — Забрали в полицию нашего Карпо.
Рассказ свой, о случившемся, вела тихо, обходя моменты, которые могли
еще больше взволновать Ганну.
***
Карпо посадили в чулан без окон, служивший для временного содержа-
ния арестованных. Со станции Торговой (ныне г. Сальск) прибыл следователь,
щуплый человек, лет пятидесяти, в пенсне и фуражке форменного образца.
Движения его были вялыми и какими-то незаконченными. Держался важно,
требовал к себе внимания. Он вошел в комнату старосты, сверкнув стеклами
пенсне и не подав никому руки, сказал:
—Ну-с, здравствуйте! — я к вашим услугам.
Он обвел взглядом низкий потолок комнаты. Его лицо приняло чуть
брезгливую гримасу.
—С кого начнем? – учтиво спросил Колода.
—Давайте начнем-с со свидетелей.
74
Первым привели Игната.

— Господин-с Полозов? – лицо следователя приняло любознательное
выражение. Он смотрел на Полозова, и казалось, что его нос несколько удли-
нился.
—Какой из меня господин? – недовольно буркнул тот и заерзал на лавке.
—Ну-с, хорошо э-э гражданин Полозов, расскажите все, что связано с из-
биением Андрея Сабитова.
Игнат рассказал все, но о том, что кричал Карпо, при избиении Андрея,
умолчал. Следователь слушал, кивал головой, будто соглашаясь, но задал во-
просы не связанные с происшествием:
—В каких отношениях была ваша дочь с арестованным?
—Карпо хотел на ней жениться, но тогда, когда мы ожидали сватов, она
почему-то решила выйти замуж за Сабитова.
—Как вы отнеслись к ее решению.
—Я не хочу, чтобы она это делала.
—Странно.
—Почему?
—Богатая почтенная семья и вдруг?
—Богатая, да, но непочтенная. Их ненавидит все село.
—Ладно, оставим это. Скажите, о чем кричал Курилов, когда избивал Са-
битова?
—Я особенно не прислушивался, растягивал их.
—Сабитов сопротивлялся?
—Нет.
—А говорите, растягивали. Ладно. Так ничего и не слышали? – тон сле-
дователя стал угрожающе настоятельным.— Говорите, говорите правду, или я
посажу вас за укрывательство.
Видимо угроза возымела действие.
—Почему же слышал. Он кричал о каких-то калмыках, которые хотели
его убить. Обвинял в этом Андрея.
Староста Степаныч и околоточный Колода переглянулись и заерзали на
своих местах. Дело принимало опасный поворот.
У Управы толпился народ. Разные ходили разговоры среди селян, но все
жалели Карпо и желали ему поскорее выпутаться из этого дела.
Евдокия, мать Полины. Перед следователем ничего не скрывала, даже
то, что им надоело жить нищенской жизнью, она рада, что ее дочь выйдет за
такого уважаемого человека, как Андрей.
—В каких отношениях была ваша дочь с Куриловым?
—Встречались, вот и все! Ничего между ними не было! – не моргнув гла-
зом, соврала она.
Полина боялась полицейских, как огня. Ее била мелкая дрожь, она еле
сдерживала себя, чтобы не стучать зубами.
—Что вы знаете об избиении?
—Я ничего не знаю! — едва выдавила она.
— Успокойтесь! Вам ничего не угрожает. В каких отношениях вы были с
Куриловым?
—Он хотел на мне жениться.
—Вы хотели этого?
—Я -я ему не давала повода, он настаивал.
Было видно, что Полине трудно даются эти слова. Она говорила, не под-
нимая глаз, сцепив до хруста пальцы рук.
75
ПРОЗА
—А какие узы связывают вас с Сабитовым? — пауза повисла надолго. —

Что же вы, милейшая, молчите?
—Он любит меня, я тоже.
—Вы по своей воле выходите замуж за Сабитова?
—Да!
Допрос других свидетелей ничего нового не дал.
Карпо усадили напротив следователя, который внимательно смотрел на
него, будто не знает, с чего начать допрос.
—Ваша Фамилия, имя, отчество?
Следователь взглянул на писаря, давая ему возможность все в точности
записать.
—Курилов Карп Николаевич.
—Знавал твоего отца, знавал! Беспокойный был человек. Яблочки не да-
леко падают. Да-с! — следователь сделал паузу, — расскажи мне, голубчик, все,
без утайки. Почему и зачем ты жестоко избил Сабитова?
—Он все заслужил. Он хотел снасильничать мою невесту.
—Подожди, голубчик! Полина Полозова показала, что они любят друг
друга, и она по своей воле выходит замуж.
Карпо огорошенный, широко раскрытыми глазами обвел всех присут-
ствующих, будто говорил: «Как же так? Что происходит?»
Увидев реакцию арестованного, следователь попросил писаря зачитать
показания Полины и ее матери. Писарь читал и словно бросал камни в неза-
щищенное место Карпо. Он вскакивал несколько раз, но его тут же усаживали
на место.
—Как же так? Мы жили тем, чтобы поскорее закончились работы, чтобы
пожениться.
—Не знаю, не знаю, но записано с их слов. Но разговор пойдет о другом.
Ты обвинял Андрея Сабитова в поджоге сена Полозовых и покушении на тебя.
Что можешь показать по этому поводу.
—Чтобы заставить Полозовых согласиться отдать Полину замуж за Ан-
дрея, они подстроили пожар. Все их сено сгорело.
—Каким образом пожар мог повлиять на решение Полозовых относи-
тельно замужества?
—Они предложили им щедрую помощь.
—Тебе известны факты или есть документы, подтверждающие твои сло-
ва? Возможно свидетели?
—Я, когда узнал, что Сабитовы сватают Полину, все понял. Такие же мыс-
ли высказал мне дядя Игнат. Спросите у него.
—В его показаниях, таких мыслей высказано не было.
—Вы спросите, он вам все скажет.
—Тебе не следует указывать власти, об ее деятельности, — следователь
сурово сжал губы, — теперь о другом, — ты, избивая Андрея Сабитова, кричал
о каких-то калмыках, которые хотели тебя убить.
Карпо глянул на Степаныча и Колоду. В их глазах он увидел страх и моль-
бу.
—Когда я ехал домой они набросили на меня аркан и потащили за ло-
шадью.
—Кто это они?
—Два калмыка.
— Ты меня желаешь уверить в том, что после этого остался жив? Не сме-
ши меня. Рассказывай всю правду.
76
—Я говорю правду. Просто я успел выбросить руку, петля захватила меня

не за шею, за грудь.
—Что было дальше?
Карпо молчал, ему было слышно, как заворочались на своих стульях ста-
роста и околоточный.
—Они думали, что я уже мертв, как я понял из их слов, они решали за-
копать меня или бросить в реку.
—Ты знаешь калмыцкий?
—Нет. Но кое-что понимаю.
—Говори! Говори, я слушаю, — следователь приподнял ладонь над сто-
лом, и вяло опустил. Потом вопросительно глянул на писаря.
Тот утвердительно кивнул головой, мол, успеваю писать. Карпо еще раз-
мышлял, говорить всю правду, и тем потянуть за собой старосту и околоточно-
го, или всю взять не себя. — Они ведь хотели мне помочь. Я тоже хорош, орал
на все село. Себе ухудшил все, и они могут пострадать.
Следователь нетерпеливо постучал по столу.
—Когда один из них нагнулся, я его ударил ножом.
—Ты носишь с собой нож?
—Как же в поле без него, упряжь починить, хлеб отрезать….
—Гм-м. Труп куда дел?
Повисла тревожная тишина, грозящая большими неприятностями Сте-
панычу и Колоде.
—Я его закопал в яру.
—Сможешь показать?
—Да.
—Теперь ответь мне, голубчик. У тебя хороший конь?
—Нет, ее я думал поменять, старая она, планировал купить другую помо-
ложе. Хотели с дядей Трофимом, прикупить косилку, бычки под нее подрастут
к весне.
—Если ты ехал с поля, то денег у тебя естественно не могло быть, лошадь
старая. Скажи, мил человек, на кой ляд на тебя нападать?
—Я же говорил, это Сабитовы все подстроили, чтобы я им….
—Повторяю вопрос: «У тебя есть хоть какие либо доказательства?
—Какие еще нужны доказательства, если и так все ясно.
—Так может быть, ты напал на одинокого калмыка, чтобы завладеть его
лошадью?
Карпо вскочил, хватая ртом воздух, не в силах сказать даже слова в свою
защиту.
—Едем откапывать труп, — распорядился следователь, не дожидаясь,
что, наконец, скажет Карпо.
—Подождите! Я дам показания, — Степаныч решительно встал со своего
места,— я не смогу жить спокойно, если все утаю.
Его рассказ о всех событиях, в том числе и подковах, следователь слушал
без интереса.
—У вас есть доказательства?
Степаныч повернулся к Колоде, чтобы задать вопрос об описании места
пожара и найденных следов подков, но тот опередил его:
—Нет у меня ничего.
—Так может, ты не присутствовал, когда мы закапывали труп?
—Я об этом ничего не знаю.
77
ПРОЗА
—Как же так Иван Тарасович? Ты же упечешь парня в острог на долгие

годы.
—Не надо было никого трогать, тогда и острог бы не понадобился.
—Да как тебе….
—У меня все в порядке, а ты больше думай о себе.
Линейка, под стражей двух жандармов, увозила Карпо из села. Многие
и многие глаза провожали его с сочувствием и хорошими напутствиями. Мать,
сделала несколько шагов вслед, пытаясь доказать, что сын ее самый лучший и
нет на нем никакой вины, но силы покинули ее. Все свое горе она выплеснула в
последним, пронизывающем людские души, крике:
—Карпо, сыночек мой, кровиночка моя, куда же ты? Ты же ни в чем не
виноват….
На похороны пришло много народу, когда все разошлись, у могилы остал-
ся Игнат: — Прости меня, Ганна, не смог я пойти против своей дочери и жены.
Не хотел зла тебе и твоему сыну. Если можешь, прости. Только думаю, что кара
для нас будет жестокой. Он опустился перед свежей могилой на колени.
***
Свадьбу сыграли, но не было на ней, веселого вихря песни, задора, все
было пронизано недосказанностью, покрыто тенью вины. Пел наемный хор,
под наемные гармони. Когда свадебный поезд из нескольких тачанок колесил
по селу, его ни разу, как того требует обряд, никто не остановил, чтобы выпить
чарку, на счастье молодым. Бутылки со «Смирновкой» остались нераспечатан-
ными.
—Надо еще ехать, иначе не будет им счастья, требовала свашка от Григо-
рия Сабитова.
Лошади красиво несли свои головы, привлекая взгляды, но встречные
сторонились и отворачивались. Только Танька-Брехло остановила поезд из на-
рядных троек у дома Сабитовых.
Сват и свашка, обвязанные цветастыми рушниками, бросились к одино-
кой женщине. Но она, не обращая на них внимания, крикнула во весь голос: —
Будьте вы прокляты!— и в знак презрения плюнула лошадям под ноги.
Александр Золотов,
писатель
(Ростовская обл., х. Камышев)
78
«Мятежевойна» против цивилизации

– суть событий новейшего времени
Т ак называемые «революционные войны», начавшиеся в эпоху так

называемых «буржуазных», а на самом деле, антихристианских ре-
волюций, а затем ставшие основным типом войн в ХХI веке, являются важней-
шим явлением в современной истории. Оно очень ярко и откровенно показы-
вает, с кем и с какой целью ныне ведутся войны. Они ведутся в первую очередь
не между государствами, а против государств как таковых – против тех госу-
дарств, которые пытаются сохранить свою самостоятельность и не подчинять-
ся глобальной диктатуре мировой финансовой олигархии. Самой страшной из
таких войн в мировой истории была Гражданская война в России, организо-
ванная заграничными «кураторами» большевиков. Так называемые «маркси-
сты», наивно считающие себя «революционерами», на самом деле всегда ис-
пользовались «мировой закулисой» (И.А. Ильин) в качестве «тарана» для раз-
рушения традиционных обществ. А после того, как они сделали свое грязное
и кровавое дело, от них избавлялись, как от использованного гигиенического
средства. Так было и в России, и во многих других странах мира. В Камбодже
марксисты во главе с их лидерами, привезенными из Парижа, за несколько лет
уничтожили более половины населения, поставив мировой сатанинский ре-
корд, опередив по зверствам Мао, Сталина и Гитлера. В России лидеры боль-
шевиков, завезенные с Уолл-Стрит и из Швейцарии с гарантиями и инструк-
циями от своих хозяев, в Гражданскую войну уничтожили более 20 миллионов
человек, в основном погибших от эпидемий и голода, возникших вследствие
войны. Кроме того, большевики организовали искусственный голод у себя в
тылу, запретив продажу хлеба и переведя всех на карточки – и благодаря этому
получили огромную красную армию, в которую шли от голодухи и для того
чтобы уберечь семью от террора. А западные «союзники» поддерживали бе-
лых ровно до такой степени, чтобы они не могли победить, а только могли бы
славно погибнуть. Принцип «управляемого хаоса» с целью истребления рус-
ских англосаксы применили очень эффективно. Во всех этих событиях явно
прослеживается одна и та же сатанинская методика разрушения государств,
цивилизаций и народов – с целью их подчинения мировым антихристовым
силам. К чести русского гения, методы действия этих сил были распознаны
очень быстро. Среди русских авторов, исследовавших эту тему, особое место
занимает военный теоретик Е.Э. Месснер. Его работы важны не только пото-
му, что они, как сейчас пишут, намного опередили западные концепции «ги-
бридных войн», но в первую очередь потому, что объяснили цель и смысл этих
войн, и самое главное – обосновали методы противостояния им, которые не-
обходимо использовать и в наше время.
Евгений Эдуардович Месснер (1891-1974) – полковник Русской импера-
торской армии, офицер Генштаба, начальник штаба Корниловской дивизии в
Русской армии барона Врангеля, профессор военных наук, военный теоретик
русского Зарубежья, автор концепции «Мятежевойны», представленной в кни-
ге «Мятеж – имя третьей всемирной» (Буэнос-Айрес, 1960). Е.Э. Месснер счи-
тал, что всемирная «мятежевойна» уже шла, что это столкновение «Всемирной
Революции» и «революционной реакции», а в следующей книге «Вселенский
тайфун» (1971), он описал все разнообразие «мятежей», главными из которых
указал мятежи «религиозные» и «племенные», отодвинув «идеологические»
на задний план.
79
«Революционные войны» ХХ века являются началом мировой войны

против христианской цивилизации: «В мире происходит война, грозящая
более тяжелыми бедствиями, нежели вторжения в Римскую империю пле-
мен Востока: те варвары разрушали Рим и его культуру, но и перенимали от
него, а нынешние разрушают без остатка с такой основательностью, с какой
был культурным Римом разрушен Карфаген… Одержимостями загрязнена
атмосфера духа на земле, как атмосфера природы загрязнена смогом. В смоге
духа человеческого, как и на физическом плане его существования, идет во-
йна, грандиознее какой и свирепее какой не бывало за все тысячелетия суще-
ствования человека на земле… Такую смесь, путаницу идеологий, безыдейной
злобы, принципиального протеста и беспринципного буйства нельзя было
не назвать мятежом» («Хочешь мира, победи мятежевойну!» Творческое на-
следие Е.Э. Месснера. – М.: Военный университет, Русский путь, 2005). Таким
образом, главным «человеческим ресурсом» мятежевойны является вся масса
населения, выброшенная из традиционного уклада жизни, потерявшая духов-
ный смысл жизни и из-за этого пылающая ненавистью ко всем нормальным
людям и мечтающая об иллюзорном «светлом будущем». Этих людей очень
легко оболванить агрессивной разрушительной идеологией, внушая, что они
якобы «борются за свободу». В реальности же, новые «революционные» ре-
жимы установят потом вовсе не «свободу», а такое зверское рабство у террори-
стического государства, которого не было даже в деспотиях Древнего Востока.
Стратегия этой войны следующая: «Оператика мятежевойны шагает по
таким фазам: деморализация, беспорядки, террор, постепенная вербовка в
революционность, перестройка душ… Стратегия мятежевойны имеет конеч-
ной целью разрушение структуры, а «разрушенное государство не может быть
восстановлено, мертвый не может быть пробужден к жизни» (Сунь-цзы)…
Надо отказаться от веками установившихся понятий о войне. Надо перестать
думать, что война – это когда воюют, а мир – когда не воюют. Можно быть в
войне, не воюя явно… Много происходит в мире непонятного, если смотреть
через призму устаревших понятий о войне; но взгляд через новую призму –
мятежевойны – прояснит многое… надо перестать называть беспорядками то,
что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны» (Твор-
ческое наследие…). Вполне очевидно, что эти положения являются в первую
очередь выводами из страшного и трагического опыта России начала ХХ века.
Нанятые врагами России «революционеры» легко разрушили армию и госу-
дарство после февральского переворота 1917 года всего за несколько месяцев
в условиях затишья на внешнем фронте (немцы выжидали, зная, что команда
Ленина и К все сделает и без них). Ранее с той же целью «мировой закулисой»
была организована агрессия Японии против России, а затем в разгар войны
был организован мятеж в тылу. Неудача этой попытки разрушения России
сделала необходимой организацию уже намного более масштабной мировой
войны, в рамках которой мировой олигархии удалось организовать мятежи
и разрушить уже все традиционные монархии сразу, а затем получить их под
свой контроль за ширмой новых марионеточных правительств.
Обобщая опыт ХХ века, в статье «Террор» он писал: «Есть признаки, что
агрессия разрушителей Структуры усилится в скором времени. Структура (го-
сударственная, общественная, финансовая и, главное, моральная) погибнет
под новым натиском, если не станет по-военному обороняться»; однако до сих
пор «людям трудно понять, что это – война, потому что она противоположна
представлению о войне, сложившемуся в веках и тысячелетиях» (Месснер Е.Э.
80
Террор // Наши вести (Нью-Йорк). 1972. № 318). Этот обман населения удается
благодаря хитрой и подлой тактике: «стратеги мятежевойны избегают всего,
что могло бы встревожить в народе (народах) инстинкт самосохранения, и для
этого идут по лестнице постепенности, а нарастание военных событий изо-
бражают как нагромождение происшествий, мало кого тревожащих» (Там же).
Таким образом, мятежевойна – это не война между государствами, а во-
йна варварства против цивилизации, при котором варвары изображают себя
«освободителями», а традиционная цивилизация изображается в качестве
«угнетателя». Это возможно только в том случае, если человека удается
варваризировать до такой степени, что смысл цивилизации и ее духовные
основания становятся ему непонятными. Поэтому «стратегия мятежевойны
имеет своею перманентной и тоталитарной задачей «взять в полон» враже-
ский народ. Не физически, но психологически: сбить его с его идейных по-
зиций, внести в его душу смущение и смятение, уверить в победности наших
идей и, наконец, привлечь его к нашим идеям. Средством для достижения это-
го служит пропаганда… Агитацию надо считать одним из главных средств ве-
дения мятежевойны… Надо помнить, что масса с трудом усваивает смысл идеи
– ей более доступен облик идеи. Поэтому секрет успеха агитации не столько
в том, что преподнести, сколько в том, как преподнести. Агитация во время
войны должна быть двуличной: одна полуправда для своих, другая – для про-
тивника. Но и двуличия мало – требуется, так сказать, многоличие: для каж-
дого уровня сознания, для каждой категории нравов, склонностей, интересов
– особая логика, искренность или лукавство, умственность или сентименталь-
ность» (Творческое наследие…). Такова всякая «революционная» пропаган-
да, всегда основанная на манипуляции, двуличности и откровенной лжи. Но
каким должен быть ответ на нее? Слабым местом людей традиции, которые
встали на защиту народных святынь против революционных бесов, было то,
что они продолжали вести полемику совершенно мирными средства – так, как
будто бы нет никакой войны. Например, Белое движение воевало под лозун-
гом всенародного «Учредительного собрания», которое установит будущую
государственную власть. Такой лозунг был бы нормальным в мирных услови-
ях, однако он был абсолютно провальным в условиях гражданской войны, в
которой всегда легко побеждает ложь и демагогия. Большевики вовсе не со-
бирались давать землю крестьянам и фабрики рабочим, и уж тем более они не
хотели мира, а наоборот, мечтали о «моровом пожаре» и истреблении огром-
ной массы людей, которые будут сопротивляться их власти. Однако в условиях
мятежевойны именно такие лозунги и эффективны, а вовсе не дискуссии об
«Учредительном собрании». Оболваниванию масс революционерами невоз-
можно противопоставить «симметричную» ложь, поскольку люди традиции
не способны ко лжи; но им следовало бы противопоставить не менее разящие
лозунги. И такие лозунги были, они были очень эффективны, поднимая на во-
йну с красными большие массы людей, в том числе и пролетариата, но они
не были потом использованы в системной пропаганде. Да она, по сути, и не
велась.
Как известно, воины Белого движения воевали за православную Россию
против антихристова Интернационала. Однако лживые «союзники» по Ан-
танте не позволили им выдвигать единственно верный в тот момент лозунг
восстановления монархии, то есть нормальной довоенной жизни – за кото-
рый бы массово пошел воевать народ. Если часто цитируемые слова Троцкого:
«Если бы белые выбросили лозунг кулацкого царя, то мы бы не продержались
81
и двух недель» – могут быть и не вполне достоверными, то абсолютно досто-

верным является свидетельство из дневника З. Гиппиус от 7 ноября 1917 года
(в день установления диктатуры большевиков): «вторник (поздно) ...Матрос
прямо заявил: – А мы уж царя хотим. – Матрос! – воскликнул бедный Ив. Ив. –
Да вы за какой список голосовали? – За четвертый (большевицкий). – Так как
же...?? – А так. Надоело уж все это...». Именно таковы, как свидетельствуют
подлинные источники того времени, были настроения основной массы насе-
ления в период Гражданской войны, в то время как большевиков поддержива-
ла лишь мизерная часть населения, а остальные повиновались им только из-за
ужаса перед страшным красным террором. Кажется немыслимым, почему в
Гражданской войне победило мизерное меньшинство вопреки настроениям
основной массы населения! Но это тоже была часть стратегии мятежевойны.
Антанта, не позволив белым выдвинуть народные лозунги возвращения к нор-
мальной – то есть дореволюционной – жизни и навязав абсурдное «учреди-
тельное собрание» обрекло белых на гибель. Но зато наличие таких «союз-
ников» позволило большевикам вести лицемерную пропаганду о том, что они
якобы воюют против «интервентов», хотя этих «интервентов» никто даже не
видел – они всего лишь стояли в нескольких портах, не заходя в Россию и нигде
не ведя боев с большевиками. Стоило бы английскому флоту хотя бы пару раз
поддержать огнем войска Юденича, и они вполне могли бы взять Петроград.
Но вместо этого англичане в своих мемуарах с крайней степенью лицемерия
заявляют, что якобы русские хотели, чтобы британский флот все сделал вместо
них. Имея таких «друзей», уже никаких врагов не надо.
Мировая олигархия («закулиса», по символическому выражению И.А.
Ильина) все рассчитала на десять шагов вперед. Им было недостаточно толь-
ко с помощью государственного переворота, замаскированного под «револю-
цию», украсть у России победу в мировой войне – до которой оставалось всего
несколько месяцев, ибо Германия уже была обречена – им нужно было вне-
дрить в России такую власть, которая подобно вирусу или раковым клеткам
потом разрушала бы ее сама, создавая видимость якобы самостоятельно-
сти и даже враждебности Западу. Такой якобы «враг» Западу на самом деле
не опасен, ибо несопоставим по ресурсам – но зато позволяет под предлогом
защиты от «большевистской угрозы» поставить под контроль «закулисы» все
ранее самостоятельные государства, а также организовать новую мировую во-
йну для их истощения и еще большего подчинения. С этой целью затем был
приведен к власти Гитлер и др. А сами большевики, овладевшие Россией, как
татаро-монголы, путем террора и геноцида национальной элиты всех сосло-
вий, выполнили ту самую задачу, которую Запад ставил перед собой уже за
много веков до этого. За 70 лет бывший великий народ был превращен в толпу
без национальности, без Бога и совести, движимый лишь корыстью и зави-
стью. Люди, сохранившие русский национальный характер теперь являются
редкими маргиналами.
Именно с этой целью на Западе была создана самая разрушительная ан-
тихристистианская доктрина – марксизм, и путем навязчивой пропаганды вне-
дрялась по всему миру – в качестве «тарана» для разрушения общества. Наивно
думать, что если бы Маркс действительно представлял собой угрозу мировому
«капиталистическому строю», он бы умер своей смертью. Его бы ликвидиро-
вали еще до того, как он отдал в печать свой «Манифест». Но вместо этого за-
гадочным образом его террористическая доктрина не только не запрещается,
но наоборот, усиленно пропагандируется не только в массах, но и среди уни-
82
верситетской профессуры. Например, С.Н. Булгаков был сделан «нерукопо-

жатным» и не защитил свою выдающуюся работу «Капитализм и земледелие»
в Московском Императорском университете только потому, что вопреки сво-
ей воле честный автор пришел в ней к выводам, противоречащим марксизму.
Если в мировоззренческом плане марксизм очевидным образом представляет
собой абсолютную дикость и возвращение к понятиям троглодитов, ничего не
знающих ни о Боге, ни вообще о чем-то, что превосходит чувственный опыт, то
в экономической сфере эта теория не менее абсурдна. Она основана на введе-
нии абстракции «простого труда», которой ничего не соответствует в реально-
сти. Никакого «простого труда» не было даже у первобытных людей, не говоря
уже о промышленном производстве – любой труд сложный и разнокачествен-
ный, и поэтому его никак нельзя измерять просто количеством потраченного
времени. Но эта лживая теоретическая конструкция была специально при-
думана для пропаганды установления «общественной собственности». Когда
большевики попытались установить «общественную собственность», это мо-
ментально привело к полному разрушению экономики, тотальному голоду в
городах и вооруженным нападениям горожан («продотрядов») на села с целью
грабежа продовольствия. У меня нет сомнений, что даже если сам Маркс не
понимал, что все так и должно будет произойти (но это лишь свидетельствует
о степени его идиотизма, а вовсе не «гениальности»), то его тайные хозяева из
«закулисы», делавшие ему усиленный пиар, очень хорошо все прогнозировали
и именно для этого финансировали марксистов. Эти наивные «враги капита-
лизма» в действительности являются его самыми полезными союзниками – и
не только стратегически, но и даже в частных вопросах. Например, ныне «но-
стальгирующие по СССР» создают России имидж «неосовка», что провоцирует
в мире рост русофобских настроений, поскольку все советское автоматически
отождествляется с «русским». Так возникла бандеровщина на Украине и др. –
когда естественная ненависть к советской оккупации потом была перенесена
на Россию как таковую. Все современная русофобия – это советское наследие,
«подарок» нам от СССР.
В ходе мятежевойны завоевание государства происходит не внешним
врагом, а путем разрушения изнутри путем пропаганды и оболванивания на-
рода: «В прежних войнах важным почиталось завоевание территории. Впредь
важнейшим будет почитаться завоевание душ во враждующем государстве.
Воевать будут не на двухмерной поверхности, как встарь, не в трехмерном
пространстве, как было во времена нарождения военной авиации, а в четы-
рехмерном, где психика воюющих народов является четвертым измерением»
(Творческое наследие…). Теперь война идет не между народами, а внутри само-
го народа в соответствии с пророчеством: «Предаст же брат брата на смерть, и
отец – сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их» (Мф. 10:21). «Мя-
тежевойна есть всенародное движение, движение, в котором борется весь на-
род, борется физически и главным образом психически: психологическая во-
йна требует применения искусства психологического воевания»; «тотально,
от мала до велика, независимо от пола, народ участвует в тотальной войне»;
поэтому «теперь нет различия между легальными и незаконными способами
войны – все способы узаконены если не конвенцией, то явочным порядком»;
войны будут протекать «в стратегии «психоядерно», то есть, расщепляя не
атомы водорода, но атомы вражеского народа, его духа, его психики. Не будет
атомной войны, будет мятежевойна» (Творческое наследие…).
Как эффективно противостоять мятежевойне – разложению народов и
83
уничтожению государств? Во-первых, поскольку эта война идет внутри народа

– между гнилой («революционной») и здоровой (традиционной) его частью
– то «традиционеры» должны быстро перенимать все методы «революци-
онеров» и отвечать им симметрично, а по возможности, еще более жестко и
агрессивно. Но это невозможно, если те, кто сопротивляются мятежу, не будут
иметь своего профессионально подготовленного «ядра». «Революционеры»,
как известно, заранее организуются, финансируются и готовятся иностран-
ными спецслужбами, а затем внезапно ввозятся в страну, уже приведенную в
состояние хаоса. Так, в 1917 году, действовало два «эшелона» мятежников – сна-
чала обманутые, но «респектабельные» февралисты, создавшие хаос; а затем
они передали власть уже откровенным террористам-большевикам, которым
ставилась новая задача – установление максимально жестокого колониально-
го режима, который был нужен Западу для уничтожения исторической пра-
вославной России. Но все это стало возможным только потому, что заранее ор-
ганизованная война, с одной стороны, создала огромную массу вооруженных
людей, после разложения армии превратившихся в бандитов; а с другой – вы-
била основную часть профессионального военного сословия, которое было бы
способно даже и малыми силами остановить мятеж и восстановить порядок.
Тем самым, важнейшим средством противодействия мятежу является
наличие профессионального военного сословия, которое было бы устойчиво
перед любой пропагандой, изначально понимая ее подлинные цели. Поэтому,
как пишет Е.Э. Месснер, в будущем «мы должны отказаться от миллионных ар-
мий, армий громадных, но хрупких, и тем более хрупких, чем они громаднее…
Путем отбора профессиональная армия может быть составлена из людей, ода-
ренных силой духа, энергией, удалью; путем длительного воспитания в про-
фессиональной армии качества эти могут быть развиты до высокой степени и
они могут быть дополнены величайшей из военных добродетелей – готовно-
стью к самопожертвованию, жаждой самопожертвования» (Месснер Е.Э. Дека-
дентство в военном искусстве // Военный сборник. Белград. 1928. № 9). То есть,
следует восстановить традиционное военное сословие (кшатриев, рыцарство)
со своей особой сословной этикой служения, основанной на религиозном ми-
ровоззрении.
В свою очередь, это сословие лишь частично будет входить в официаль-
ные силовые структуры, а большей частью – в негосударственные военизиро-
ванные структуры – т.е., как пишет автор, «эта армия является криптоармией,
тайноополчением. В противоположность человеку из мятежемасс, саботаж-
ных и вредительских, способному рисковать собой только в моменты массо-
вого аффекта, боец криптоармии находит в себе силы пребывать в смертель-
ном риске не только в моменты действия, но и в перерывах между ними, когда
противник выслеживает его, преследует» (Творческое наследие…). Такой род
деятельности возможен только на основе восстановления сословной воинской
этики, и никак иначе.
Противостояние мятежу против цивилизации Е.Э. Месснер определял
введенным им термином «ре-революция». По его определению, «основные ме-
тоды революции – террор и диктатура. Ре-революция не будет сговариваться с
революцией. Она будет бороться… Ре-революция хочет быть конструктивной
и среди руин дореволюционного здания и мишуры революционных декора-
ций найти место и материал для сооружения того, что соответствует вечному
стилю данного народа и отвечает его разумным потребностям. Разрушать мо-
жет всякий Стенька Разин и Емелька Пугачев, а для созидания нужны носите-
84
ли творческих, здравых, понятных, приемлемых идей, как патриарх Филарет

и Столыпин» (Творческое наследие…). Отбор таких людей является вторым,
наряду с воссозданием воинского сословия, важнейшим методом противосто-
яния Революции. В целом, данный тип войны можно определить как эсхатоло-
гический, суть которого состоит в противостоянии мiровым антихристовым
силам.
Уже достаточно очевидно, что XXI век будет веком мятежевойн как ос-
новной формой борьбы мировых сил, действующих через марионеточные
правительства так называемых «национальных государств». Инфернальная
«мировая закулиса» использует в качестве военной «дубины» США и НАТО
в целом, но основным ее оружием является мировая финансовая система. По-
следняя построена таким образом, чтобы «высасывать» через банковские сети
прибыль со всего мира и распределять ее по своему усмотрению, в первую
очередь создавая эффект искусственных сверхдоходов у населения «золотого
миллиарда». Это делается вовсе не в целях благотворительности, а с исклю-
чительно прагматическими целями – из западной цивилизации создается ил-
люзорная витрина «благополучного общества», к которому все должны стре-
миться, и это усиленно внушается через мировые средства пропаганды. Тот
факт, что «золотой миллиард» благоденствует вовсе не за счет свой «эффек-
тивности» и «успешности», а за счет банального грабежа путем обмана всего
остального мира – этот факт известен только немногим людям, которые знают,
как устроена мировая экономика. Остальные верят пропаганде, работающей в
конечном счете на мятежевойну. Витрина «золотого миллиарда» – важнейший
элемент глобальной мятежевойны: она заставляет весь мир стремиться к та-
кому же типу жизни и наивно верить, что этому препятствуют исключительно
«коррумпированная власть» их страны. На основе такого массового мышления
легко создавать протестные настроения, а затем использовать их для госпере-
воротов и разрушения государств, сопротивляющихся диктатуре «закулисы».
По этой технологии был разрушен СССР, а затем она продолжает применяться
по всему миру.
Еще более хитрая и утонченная стратегия глобальной мятежевойны со-
стоит в том, что «закулиса» сама создает противников Запада (так наз. «свобод-
ного мира»), благодаря чему удачно достигаются сразу несколько целей. 1) Эти
режимы сами разрушают традиционную цивилизацию в своих странах, тем са-
мым, подготавливая их дальнейшую легкую глобализацию и интеграцию в Pax
Americana. Самый катастрофический пример в этом отношении представляет
собой Россия. Единственная страна, которой этого до сих пор удалось избе-
жать – это Иран. 2) Эти режимы основаны на терроре собственного народа и
тем самым, сами же ослабляют его способность к самостоятельности и сопро-
тивлению. Самый катастрофический пример в этом отношении представляет
собой Россия. 3) Эти режимы объявляются «изгоями», они вынуждены само-
изолироваться от мира, а это в конце концов дает обратный эффект – идоло-
поклонство перед Западом основной массы их населения, которое рано или
поздно эти режимы и обрушает. СССР здесь служит классическим примером,
а Китай – пример того, что и более мягким путем неизбежно приходят к тому
же самому результату. Эта огромная полностью «американизированная» стра-
на «третьего мира» лишь прикрывается фиговым листком коммунистических
догм, а на самом деле уже давно проглочена мировой экономической системой
«закулисы».
Следует признать, что большевистский «эксперимент» Запада в России
85
был катастрофически эффективным – вряд ли какая-то еще другая власть, кро-

ме них, смогла бы принести столько вреда и поставить страну на грань исто-
рического небытия. В 1913 году население России было 175 млн. и оно росло
быстрыми темпами, сейчас – около 140 млн., но оно не растет, а сокращается
даже не смотря на наплыв мигрантов. В русских областях народ вымирает уже
полвека – с 1960-х годов. 100 с лишним лет Россия уже находится в состоянии
геноцида – но если в первый период он носил откровенный характер в виде
голода, войн и репрессий как неизбежного атрибута оккупационной власти
большевиков, то позднее и вплоть до настоящего времени действуют более
глубинные факторы геноцида, но также созданные еще большевиками. Это
в первую очередь разрушение духовно-нравственных оснований русской пра-
вославной цивилизации, вследствие которых разрушена семья и происходит
естественное вымирание населения. Во-вторых, это запущенный большеви-
ками процесс «отрицательного отбора» (А.И. Солженицын) – сначала в виде
физического истребления лучшей части народа, сопротивлявшейся больше-
вистскому режиму, а затем создание социального строя, в котором власть во
всех сферах принадлежит моральным подонкам, подавляющим жизнь народа.
В свою очередь, противостояние «большевистской угрозе», именно для
этого и созданной, позволило затем «закулисе» покончить с реальным сувере-
нитетом государств Европы и полностью подчинить их своему контролю. Клю-
чевую роль в этом процессе сыграла Вторая мировая война. И большевики, и
Гитлер были приведены к власти одни и теми же мiровыми силами – с целью
затем стравить их между собой в страшной войне на взаимоистребление.
Этим были удачно достигнуты сразу несколько целей. 1) Максимально физи-
чески ослаблена Россия – 40 миллионов погибших; и одновременно же ликви-
дирована Германия как бывшая великая держава. 2) Навсегда идеологически
дискредитированы любые традиционалистские движения в самой Европе,
отныне объявленные «фашистскими» (отсюда и крайняя демонизация самого
термина «фашизм», изначально имевшего сугубо позитивный смысл, о чем в
свое время писали выдающиеся русские мыслители – Н. Бердяев, И. Ильин, Д.
Мережковский и др.). 3) Система государственного рабства, на которой был
основан СССР, неизбежно привела здесь к массовому идолопоклонству перед
Западом, в котором народ усматривал единственную «светлую» альтернативу,
что и стало самой эффективной формой идеологического контроля над Рос-
сией.
Похожим «экспериментом» уже самого недавнего времени стало, на-
пример, создание так наз. «Исламского государства», запрещенного в России.
Являясь продуктом деятельности западных, в первую очередь, американских
спецслужб и финансируясь через союзников США в регионе (Сауд. Аравию и
др.), «ИГИЛ» выполнил сразу несколько крайне полезных для Запада функ-
ций. 1) Почти уничтожил Сирию как государство, зачисленное США в «изгои»,
т.е. сохранявшее реальный суверенитет в своей политике. 2) Дискредитиро-
вал ислам на мировом уровне, создав образ так наз. «исламского террориста».
3) «Канализировал», т.е. привел к гибели многих тысяч активных исламских
традиционалистов, честно пытавшихся противостоять разрушению Западом
их цивилизации. 4) Привел к наплыву в Европу миллионов якобы «беженцев»,
которые в будущем будут там использоваться для разрушения старой европей-
ской идентичности. 5) Нанес сильный финансовый удар по всем участникам
боевых действий в регионе, в том числе и по России. Однако все эти эффекты
не новы, а с точностью повторяют, хотя и в намного более скромных масшта-
86
бах, те бонусы, которые в свое время Запад получил от диктатуры большевиков

в России. И подобно тому, как Запад сейчас всегда устраняет своих агентов,
создавших террористические организации (Бен-Ладена, Аль-Багдади и др.),
так же в свое время устранялись и главари большевиков, организовывавшие
захват власти в октябре 1917 г. (Я. Свердлов, Ленин, эвакуация Троцкого и др.),
чтобы операция по внедрению этих режимов осталась секретной.
Самым опасным для России вариантом дальнейшей глобальной страте-
гии является почти уже неизбежная попытка Запада организовать очередную
«революцию» в России вновь с опорой на «левые» движения. Дискредитиро-
вавшие себя «либералы» уже не смогут стать основой нового переворота, но
свою историческую миссию «дерибана» России они уже выполнили в 1990-е,
а ныне успешно инкорпорировались в госструктуры, умело изображая из себя
«патриотов». Как и в 1917-м на смену либералам-февралистам может быть пу-
щен в дело «второй эшелон» разрушителей страны в лице левых террористов.
Речь идет не об официальной КПРФ, полностью инкорпорированной во власть,
а о таких же мелких, но крайне агрессивных группах, какими были никому
еще не известные большевики в 1917 году. Подготовить такие группы совсем
не трудно, и ближайшим прецедентом является возникновение «из ниоткуда»
того же ИГИЛ – по тем же самым технологиям. Поскольку жизнеспособность
России в настоящее время явно на порядок ниже, чем она была в 1917-м году,
то очередная «революционная» катастрофа будет уже необратимой и быстро
приведет к окончательному распаду России как государства. Чтобы этого не
произошло нужно тем, кто ныне находится у власти, сделать стратегию про-
тивостояния мятежевойне основой государственной политики во всех сферах.
Этим людям не стоит надеяться на то, что они успеют убежать за рубеж – в
те страны, в банках которых хранятся честно наворованные ими сбережения.
Может быть кто-то и успеет, но далеко не все. Поэтому лучше сохранить хотя
бы такую страну, какая есть, чем лишиться ее вообще.
Однако, как показывает опыт, трудно надеяться на то, что среди нынеш-
ней российской как бы «элиты» присутствует такое понимание. Если «заку-
лисе» удалось обмануть несравненно более умную российскую элиту (тут без
кавычек), в феврале 1917 года предавшую царя ради собственных подлых амби-
ций, то обмануть современных «троглодитов» уже явно не составит никакого
труда. Тем более что «механизм» уже отработан на В. Януковиче в 2014 г. Тем
самым, в сохранении России уже поздно надеяться на государство – уже более
100 лет как поздно. Сохранить Россию теперь может только новая самоорга-
низация народа, как во времена Минина и Пожарского. Но сейчас это будет
сделать намного труднее, чем тогда.
Виталий Даренский,
профессор, доктор философских наук,
представитель РПО им. Императора Александра III в Луганске
(г. Луганск)
87
Я – русский
Я – русский националист. Ибо национализм – это любовь к своему на-

роду. Поскольку ощущаю судьбу своего народа как свою, я стремлюсь
быть просвещенным националистом: изучаю русскую историю и культуру, пы-
таюсь осмыслить русскую историческую миссию и русскую идею.
Просвещенный националист знает, что шовинизм, то есть радикальный,
агрессивный национализм, вражда и ненависть к другим народам – враждебен
подлинному национализму не меньше, чем агрессивный интернационализм.
В свою очередь, эффективно противостоять шовинизму можно только с пози-
ций просвещенного национализма.
Я – русский патриот. Ибо патриотизм – это любовь к своему отечеству,
к своему государству. Просвещенный русский патриот знает, что тотальное
всевластие государства – этатизм – подавляет жизнь человека и общества, в ко-
нечном счете ведет к саморазрушению государства. А шовинизм плюс этатизм
– это фашизм. Поэтому этатизм враждебен патриотизму. Также как враждебен
разрушительный для государства космополитический либерал-большевизм,
который в девяностые оскорблял наше достоинство: «патриотизм – это при-
бежище для негодяев».
Просвещенный русский патриот знает, что русский народ строил рус-
скую государственность как систему собственного выживания и самозащиты.
Русский патриот гордится тем, что русские, отстраивая Россию, не уничтожи-
ли, не поработили и не крестили насильственно ни один народ. В отличие от
колониальной политики «просвещенной» Европы, которая истребила и пора-
ботила аборигенов Северной и Южной Америки, Австралии и Африки. Бес-
примерный исторический факт: в России до 1917 года сохранились все присо-
единенные народы. Ибо русский государствообразующий народ отстраивал
российскую государственность со всеми народами и для всех народов России.
При этом русские несли на себе основное бремя государственного строитель-
ства. Элиты присоединенных народов органично вливались в русскую элиту.
Можно ли было представить себе в американском конгрессе индейца, в ан-
глийском парламенте – индуса, во французском правительстве – алжирца?.. В
России же грузинский князь армянского происхождения Лорис-Меликов ру-
ководил правительством Александра II. А Петербург был интернациональным
городом.
Ныне русских в России 85%, – больше, чем французов во Франции, кото-
рая считается национальным французским государством. Нас же заклинают:
«Россия многонациональное государство». В таком случае – все государства
многонациональные, ибо во всех живут разные народы, народности, племена.
Россия – это русское многонациональное государство, в котором всем народам
жилось не хуже, а многим лучше русских (крепостное право и воинская обя-
занность не распространялись на национальные окраины России).
Русские – суперэтснос, многонациональный народ, включающий мно-
жество этносов – народов и народностей. Русский – тот, кто говорит, думает
по-русски и считает себя русским. «Русский татарин», «русский башкир», «рус-
ский еврей», «русский малоросс», «русский великоросс»… – органичная форма
национальной самоидентификации в предреволюционной России. За преде-
лами России до сих пор всех нас так и величают: «русские», и мы, наконец,
должны вернуть свое национальное именование. Когда мы говорим о себе,
88
Я - русский
идентифицируем себя – выделяемся как народ из других, то должно говорить:

«мы русские», а не славяне или «россияне», а тем более «русскоязычные».
Среди тех, кто считает себя русским, этнически русских подавляющее
большинство. Поэтому этнически русским незачем опасаться размывания.
Стремление создать этнически русскую государственность – зловредная уто-
пия, ибо: 1) не осуществима: по каким принципам вырезать этнически чистые
территории на просторах России?; 2) братоубийственна: кто и на каких осно-
ваниях среди считающих себя этнически русскими будет выделять настоящих
«чисто русских»?; 3) не несет ничего положительного для этнических русских;
4) неизбежно приведет к столкновению с русскими не по этносу, а также с
остальными народами России, – это развал России, – на каких основаниях им
жить в одном государстве с «чисто русскими»?
Вместе с тем, отстаивание подлинных русских национальных интересов
не умаляет других российских народов. От волеизъявления русского большин-
ства страны зависит судьба шестой части суши и всех народов, на ней про-
живающих. В этом смысле действительно «Россия для русских». Как и всякое
государство построено – не для иностранцев же. Притом, что в России всегда
другие коренные народы, и даже те из них, кто не считал себя русским, имели и
имеют не меньшие права, чем русские, а к иностранцам русские относились и
относятся гостеприимней, чем к нам на Западе. И сейчас националистических
эксцессов в России меньше, чем в Европе.
Но по политике и по тону в СМИ складывается впечатление, что Россия
вроде бы и не для русских. С начала девяностых годов ХХ века государствоо-
бразующий народ в России подвергается расчленению, национальному уни-
жению, а наш дом-государство – разрушениям. Ныне в России вопиет русский
вопрос, – это вопрос жизни или смерти России. Основная национальная про-
блема в России – это русский вопрос. Без русского национального возрожде-
ния в России не возродится российское государство, значит – не выживут ни
российские элиты, ни народы России. Русский просвещенный патриотизм ни-
когда не подавлял другие народы России, а всегда был залогом государствен-
ного единства всех в России живущих.
Русский патриот болезненно переживает развал своего государства и
расчленение своего народа («величайшую геополитическую катастрофу» – по
признанию президента Путина). Для оправдания Беловежского государствен-
ного переворота в декабре 1991 года был запущен миф о «единстве славянских
народов». С тех пор нам внушают, что Российская Федерация, Украина и Бе-
лоруссия населены «славянскими народами». Авторы этого мифа сознавали
мощные центростремительные силы раздираемых частей русского народа, по-
этому прикрывали разрушение страны демагогией о «славянском единстве».
С нелегкой руки «реформаторов» призрак «мы – славяне» и сегодня бродит по
России. Утопия, порожденная политической конъюнктурой, может привиться
в истории, что неизбежно отзовется новыми катастрофами.
До 1917 года русские, украинцы и белорусы были народностями русского
народа, говорящими на великорусском, малорусском и белорусском наречиях
русского языка: «Русский язык – это совокупность тех говоров, поднаречий и
наречий, на которых говорит русский народ, то есть известные племена и на-
родности, объединенные общностью нравов, верований, преданий и самого
языка» (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона). Когда Малороссию
и Белую Россию захватывали другие государства, они неизменно возвраща-
лись в лоно единой России. Поэтому истории не известны ни великоросская,
89
ни украинская, ни белорусская нации, ни «суверенные» великоросское, укра-

инское и белорусское государства. Из чего следует историческая предопреде-
ленность русских жить в едином государстве.
Очевидно, что и в советский период, при глобальных социальных и эко-
номических потрясениях, не произошло ничего, что превращало бы велико-
росскую, малорусскую и белорусскую народности в отдельные самостоятель-
ные народы. Хотя идеологизированный политический язык содержал такие
понятия, как «белорусский народ», «украинский народ». Иначе говоря, до 1991
года в истории нет свидетельств распада русского народа. Земли Западной
Руси завоевывались или отъединялись насильственно, и при появлении исто-
рических возможностей возвращались в лоно русской государственности.
Народ – это органичное единство исторической судьбы. Как всякий ор-
ганизм, народ имеет душу, национальный менталитет и характер, который во
многом определяет его исторические формы. Народ с отсеченными частями
– искалечен. Сопротивляясь разрушениям, национальный организм может
восстановить основные жизненные функции, не сопротивляясь – может окон-
чательно деградировать. Расчлененный русский народ по всем законам духа
и природы стремится восстановить свое органичное государственное един-
ство. К этому призывают не только разорванная экономика, не только разъ-
единенные семьи, не только лавина неразрешимых проблем, но прежде всего
душа нации. Эта тонкая материя (выражающаяся в инстинкте национального
единства, национальном самосознании и воле) невидимыми токами действует
в нашей жизни. Одни политики пытаются подавить основной жизненный ин-
терес народа, сжимая пружину национального сопротивления. Другие эксплу-
атируют духовную волну реинтеграции, выигрывая выборы и референдумы,
раздавая «объединительные» посулы.
Весной 1992 года я как народный депутат России летел в Брюссель на
международную конференцию. В ВИП зале аэропорта Шереметьева подошел
молодой человек: «С вами хочет поговорить министр иностранных дел Бе-
ларуси». Молодой ухоженный министр радушно обратился ко мне: «Виктор
Владимирович, мы знаем, что вы этнически чистый белорус, мы внимательно
следим за вашей политической деятельностью, может быть ваш опыт понадо-
биться вашей Родине. Вы опытный аналитик, скажите, как будут развивать-
ся отношения наших стран дальше?». На «этнически чистый» я ответил то,
что думал: «Мы единый народ. Расчлененный русский народ рано или поздно
восстановит свое единство. От нас, политиков, зависит только – раньше или
позже, с большими или меньшими жертвами». Министр оторопело: «Ну, нас
теперь только танками соединишь». На что я выдал свое заключение: «Вас, по-
литиков, – может быть и танками, а народ сам воссоединится».
Противникам русского национального возрождения пора бы осознать
закон природы – национальной:
- немногочисленная ксенофобия в среде русских – это ответ ну агрессив-
ную русофобию как со стороны либерального правящего слоя, так и со сторо-
ны приезжих из национальных окраин;
- чем мощнее национальное унижение и подавление народа, тем ради-
кальней реакция национального сопротивления (см. пример Германии по-
сле первой мировой войны). Если русский народ будет расчленен до уровня
губерний, то восстановит государственное единство фашиствующий режим.
Предотвратить эту гибельную для всех перспективу может только русское на-
циональное возрождение, – восстанавливающее традиционную российскую
90
Я - русский
государственность. Российский же правящий класс до сего дня больше всего

боится именно русского возрождения.
Это продемонстрировано и событиями на Манежной площади. Очевид-
но, что это было не организованное, а стихийное событие, что не исключа-
ет действий примазавшихся к нему провокаторов. Очевидно, что это прорыв
массового недовольства чудовищной уже несправедливости – социальной и
национальной. Да, были там и экстремисты, избивающие инородцев. Это не-
достойно русского националиста и патриота. Это чудовищно само по себе и
должно жестко наказываться законом, – как избиение и убийства на нацио-
нальной почве русских парней. Но тоже очевидно, что в европейских странах
в такой ситуации молодежь ведет себя несравненно экстремальнее – с боль-
шими жертвами и разрушениями. На Манежной, кроме ободранной елки, не
было разрушено ничего. Были вскинутые руки, но большинство – со сжатыми
кулаками. Лозунги «Россия – для русских!», «Россия не Кавказ!» и «Русские,
вперед!», – не фашистские, а протестные, протест против вызывающего на-
глого поведения выходцев с Кавказа на исконно русских территориях, против
реальных убийств ими русских (что становится уже похожим на перманент-
ный терроризм) и реального покровительства кавказским экстремистам про-
дажными «полицейскими». (Псевдолиберальные СМИ в унисон завопили о
«фашистском путче». Через несколько дней солидарная с Манежем молодежь
держала большой лозунг: «Патриотизм – не фашизм». Мне больше верится мо-
лодежи а не либерал-большевикам, которые меня и моих соратников в девяно-
стые называли «коммуно-фашистами», «красно-коричневыми».) Очевидно –
была бы справедливость закона, не были бы отпущены убийцы в ответ на «со-
лидные» «прошения» со стороны кавказской диаспоры, – не было бы Манежа.
В той ситуации власти заговорили о преступных организаторах, о ра-
дикальных националистах и левых экстремистах. Президент Медведев при-
грозил: «со всеми кто гадил, разберемся… Бардака на улицах и в обществен-
ных местах быть не должно», – обогащая околоцензурный лексикон тандема.
Опять же закон природы – психологической: брутальность выражений свиде-
тельствует не о силе, а о слабости и растерянности. О событиях на Манежной
президент отозвался так: «Погромы (которых по существу не было – сравните
с таковыми в Европе), нападения на людей, – должны быть квалифицированы
как преступления, а лица, их совершившие, понести наказание». Про нападе-
ния на людей – верно. Но в первой реакции ни слова об убийствах русских
парней, о коррумпированных силовиках, спровоцировавших массовые высту-
пления, о том, что вопиюще демонстративное попрание выходцами с Кавказа
нашего жизненного уклада и наших традиций становится уже чуть ли не нор-
мой. Они что – не понимают: от такого люди и звереют?!
Теперь все повторяется в Пугачеве! Правящий слои так и не делают вы-
водов перед лицом грозных предзнаменований, ибо слепы и борются только
за свои эгоистические интересы. Призваны сделать эти выводы мы – просве-
щенные русские патриоты и националисты.
В девяностые режим впрямую разрушал государственность и унижал на-
циональное русское достоинство. С двухтысячного года власти удалось остано-
вить распад страны. Но цена этого огромна: неэффективная власть, погрязшая
в невиданной коррупции, отсутствие насущных преобразований, увеличение
социального расслоения и социальной несправедливости, подавление всякой
политической активности общества, вал наркоторговли, насаждение государ-
ственными телеканалами бездуховности и аморализма… Главное – отсутствие
91
у власти и элиты понимания того, чем они пытаются управлять: основ русской
цивилизации и российской государственности. Соответственно – отсутствие
всякого стратегического видения.
Самосохраниться для русских означает с достоинством осознать себя го-
сударствообразующим народом, игнорируя русофобские выпады и не подда-
ваясь ксенофобской истерии. Открыто формулировать свои основные жизнен-
ные интересы и бороться за то, чтобы власть: признала статус расчлененного
русского народа; признала дальнейшие попытки развала преступлением про-
тив великого народа и великой культуры; признала объективную реальность
– территории дореволюционной России или бывшего СССР, населенные рус-
ским большинством, неизменно тяготеют к восстановлению государственного
единства, ибо государство есть форма самосохранения русского народа.
Национальная государственная самозащита – не экстремизм, а наш исто-
рический долг перед небом и землей, перед предками и потомками. Средства
должны соответствовать достоинству и задачам возрождения великого наро-
да. Каждая нация может и должна контролировать ту территорию, на которой
она составляет большинство. Для того чтобы государственно воссоединились
русские земли, не требуется ни войн, ни блокад, ни шовинистической исте-
рии. Исторический пример – ФРГ, не признававшая ГДР, но и не штурмовав-
шая Берлинскую стену. Правительство Федеративной Республики Германии
открыто добивалось воссоединения немецкого народа мирными средствами
– и преуспело в этом. Когда в России на высшем государственном уровне бу-
дет сформулирована политика воссоединения русского народа, ее трудно будет
упрекнуть в экстремизме.
Территории с русским большинством – Российская Федерация, Белорус-
сия, Украина (за исключением западных областей, исторически, культурно,
религиозно давно ориентированных на Запад), Южная Сибирь (ныне называ-
емая Северным Казахстаном) – и до сего дня тяготеют к тем или иным формам
воссоединения. Задача национальных лидеров – создать условия для истори-
ческого волеизъявления народа, разорванного на части. Политики должны
учитывать современные сложные реалии, но в свете стратегической цели – на-
ционального воссоединения. Это откроет долгий, многотрудный, но реальный
путь: поддержка десятков миллионов соотечественников, лишенных родины,
переселение русских из территорий, окончательно ушедших из России, эконо-
мическое сближение, размывание таможенных и иных барьеров, соединение
интересов безопасности и обороны, конфедеративные союзы, а когда-то и ре-
ферендумы спорных территорий... Ко всему этому следует относиться не как к
обременительной помощи чужим, а как к программе национального самоспа-
сения. Важно не поддаться сладкоголосому пению политических сирен о том,
что свершившееся исторически необратимо, что «народы – независимые», а
«государства – суверенные». Если же отдадимся антинациональному гипнозу,
то в недалеком будущем услышим от тех же аналитиков, что Московское, Си-
бирское, а может быть, и Тверское государства тоже «суверенные» и должны
жить в дружбе, поскольку населены «славянскими народами»…
Исторический опыт русского народа, строившего не моноэтническое,
а многонациональное государство, диктует сегодня отвергнуть химеры типа
«русской республики» (стремления вырезать на теле Российской Федерации
зоны с чисто русским населением) или «принципа национально-пропорцио-
нального представительства». Никогда русский народ в своем государствен-
ном строительстве не руководствовался этническими «принципами». Это
92
Я - русский
очередные привнесения извне – «национально-пропорциональное предста-

вительство» – пытались реализовать в Южно-Африканской Республике. По-
пытки внедрения новых шовинистических утопий приведут к кровавой меж-
доусобице и гибели русского народа. Необходимо единить русские земли, бе-
режно сохраняя национальную самобытность всех российских народов.
Таким образом, только Российское государство способно сохранить в
истории каждый народ России и все ее элиты, способно защитить традици-
онный российский жизненный уклад, культуру и цивилизацию. Только рус-
ский прорыв – национальное возрождение государствообразующего народа
– является подлинным ресурсом восстановления российской государственно-
сти. Русский народ строил государство для всех народов России, он всегда от-
личался веротерпимостью и отсутствием агрессивного шовинизма. Поэтому
жизненный интерес каждого народа России и всех ее элит – общероссийских
и региональных – в русском национальном возрождении. Нынешнее разложе-
ние, необъятная коррупционная кормушка, безнаказанная масштабная нарко-
торговля привлекают в столицы низкопробные человеческие образцы из на-
циональных окраин. Дело возрождения России способно объединить лучших
русских и не русских людей России.
Мы должны осознать: остаются последние шансы возвращения нацио-
нального духа к самому себе. Отделяя зерна от плевел, мы должны узреть глав-
ные задачи русского национального возрождения:
Восстановление исторической памяти, без провалов, без искажений,
обогащенной трагическим народным опытом, без кривозеркалья последних
десятилетий.
Обретение полноты национального самосознания – духовного, собор-
ного, державного, без псевдолиберальных иллюзий, «красных» рецидивов и
«коричневых» примесей.
Отказ от попыток коммунистической реставрации, ибо невиданною
кровью доказана полная противоположность интернациональной коммуни-
стической идеологии и русской идеи. Но и не оголтелый «антикоммунизм»,
направленный против обездоленных людей, для которых красные флаги не
столько выражение коммунистической реакции, сколько символ социальной
справедливости.
Окончательное разоблачение антинационального характера либерал-
большевистской утопии.
Отказ от экстремизма, шовинизма, этатизма. Русское сопротивление не-
возможно под противными русскому духу знаками серпа и молота, свастики,
языческими или руническими символами, оно возможно только под традици-
онным российским стягом, державным орлом, перед ликом Спасителя.
Национальное примирение и взаимная терпимость всех, кто хочет со-
хранить российский государственный дом, ибо только его стены гарантируют
нам возможность для органичного разномыслия и мирных поисков согласия.
«Русские вперед» (а «Россия – вперед» без этого немыслима) – это не фа-
ланга крутолобых боевиков, нацеленных на очередную бойню, а содружество
вдохновенных созидателей, совестливых мыслителей, мужественных воинов,
красивой и талантливой русской молодежи, – возрождающих традиционную
Россию, а не воплощающих очередную утопию. Это не фашизм, не шовинизм,
не нацизм, а просвещенный патриотизм, просвещенный национализм.
Мы должны отказаться от всевозможных «измов», от зигзагов влево и
93
вправо и выйти на живительный «царский путь» – к возрождению русской

православной цивилизации.
Великие русские люди так выражали русское самосознание:
«Величие, могущество и богатство всего государства состоит в сохранении и
размножении русского народа» (М.В. Ломоносов).
«Мы – русские и потому победим» (А.В. Суворов).
«Я готов поднять на своем знамени – Россия для русских и по-русски, и
поднять это знамя как можно выше» (М.Д. Скобелев).
«Хозяин земли русской есть один лишь русский. Так было и всегда будет»
(Ф.М. Достоевский).
«Россия – для русских» (император Александр III).
«Национализм во мне столь естественный, что никогда никаким интер-
националистам его из меня не вытравить» (Д.И. Менделеев).
«Мы призваны творить свое и по-своему, русское и по-русски» (И.А.
Ильин).
«Народ, не имеющий национального самосознания, – есть навоз, на ко-
тором произрастают другие народы» (П.А. Столыпин).
Нынешний правящий слой не решается привести в действие мощней-
ший ресурс благих преобразований в России, до сего дня демонстрирует фо-
бию (не понимание, боязнь и враждебное отношение) к русскому националь-
ному возрождению.
Но антинационально настроенная элита не имеет в России исторических
перспектив. Новороссия и Крым – нынешний фронт русского пробуждения!
Виктор Аксючиц,
философ, богослов, общественный и политический деятель
(г. Москва)
94
«ВМЕСТЕ – ЗА ОДНО!»
Антоний Галицкий и Анна Игорич:

Московские зрители нечасто имеют возможность услышать «вжи-
вую» замечательный петербургский дуэт или Духовно-творческое объедине-
ние «АССИСТ», солисты которого Антоний Галицкий и Анна Игорич посвя-
тили свое творческое служение восстановлению памяти об исторической
России, отстаиванию Православной веры и идеалов Святой Руси. В мае этого
года Антоний и Анна стали гостями литературной гостиной «Четверговая
соль», организованной Русским просветительским обществом им. Импера-
тора Александра III. А сегодня Духовно-творческое объединение «АССИСТ»
отвечает на вопросы редактора журнала «Голос Эпохи» и портала «Русская
Стратегия» Елены Семеновой.
Е.С.: Расскажите, пожалуйста, о Вашем дуэте. Какова его история?

Задачи?
Анна Игорич: К моменту нашего творческого знакомства с Антоном
Степановичем Галицким в 2013-м году А.С. уже несколько десятилетий писал
и исполнял авторские песни, с начала двухтысячных – исключительно право-
славно-патриотического формата; я же с шестилетнего возраста писала стихи,
почти одновременно начав и подбирать музыку к ним (к чужим, впрочем, еще
охотнее); став старше, я попробовала силы и в прозе. Придя в Церковь девят-
надцати лет от роду, писать я – по благословению духовника - не перестала, но
творчество изменило свое устремление. Кроме того, я получила образование
катехизатора и много трудилась в своем приходе, к указанному моменту – Спа-
со-Парголовском на Шуваловском кладбище в Санкт-Петербурге. Для меня,
выросшей в исключительно культурной среде (бабушка – театровед, мать –
историк, крестная – поэтесса), было очень важно сохранить, воцерковить этот
тонкий и безценный багаж, особенно музыку, поэзию и авторскую песню (в
сущности, являющую собой высший образец соединения стихов и музыки, а
не текста и нот, как многие не- авторские песни). Сейчас я с уверенностью могу
сказать: авторская песня есть высший пилотаж, это самое обнажающее из воз-
можных донесение того, что есть за душой….. и того, чего в ней нет. Именно
поэтому с внутриутробного состояния я слышала не эстрадные песни, а Вы-
соцкого, Дольского и Окуджаву наряду с Бахом, Моцартом и Глюком. Поэтому,
обнаружив в 2010-м году существование в СПб православного бардовского клу-
ба – Александро–Невскую песенную дружину в Александро-Невской лавре – я
стала ходить на их встречи, разумеется, как зритель. О том, чтобы выступать
самой, я только иногда мечтала. Слушала, сравнивала со звучащими в музы-
кальной памяти эталонными образцами, и отогревалась в своеобразной, твор-
ческой и братской, и очень доброжелательной обстановке. Личное общение
здесь завязывалось легко, как в общине прихода. Антона Степановича я сразу
отметила: для меня – крайне непривычная, заставляющая усиленно присмо-
треться и прислушаться, мелодика, братское отношение ко всем слушателям
и умение их дисциплинировать, яркая, уверенная и мужественная, поистине
офицерская, подача, строжайший подход к тексту… Мы стали общаться, благо-
даря чему возобновилось концертно-просветительское взаимодействие Анто-
на Степановича с нашим приходом, и к 2015-му году наше творческое сотрудни-
чество стало регулярным: с января 2015 г. мы запускаем совместные проекты.
95
Главными в тот год стали концертная программа на Державную и презентация

на уровне епархиального молодежного отдела оформленного проекта «Мис-
сия в песне», где были четко определены теоретически наши миссионерские
задачи и предложен наш вариант их решения. В тот же год я стала брать у Ан-
тона Степановича уроки гитарного аккомпанемента, попутно выяснилось, что
мои песни, лежащие мертвым грузом, могут быть применены в дело. Не имею
слов для выражения человеческой, ученической, христианской признатель-
ности Антону Степановичу за его уроки и режиссерский вклад, неоценимый
опыт и безконечное терпение. Без его помощи Анна Игорич не появилась бы,
так как очень сложно самому увидеть не только все недостатки, но и все до-
стоинства того, что тебе Бог дает вершить. И с осени 2015-го года по настоя-
щее время мы совместно руководим просветительским проектом «Миссия в
песне» и реализуем его через духовно – творческое объединение «Ассист» в
нескольких постоянных профильных направлениях: военном, молодежном,
педагогическом, социальном, в местах лишения свободы и по случаю праздни-
ков. Деятельность ведется регулярно, счет концертам идет на сотни. Главной
задачей мы мыслим пробуждение в наших слушателях духовного сознания и
исторической памяти, чтобы в их душах не оставалось места клевете на пути
Промысла Божиего,,чтобы посильно эти разрозненные частицы многостра-
дальной Святой Руси приходили к покаянию, кое и есть – перемена сознания,
и главное место здесь занимает любовь ко Святой Царской Семье: очищение
Ее памяти от клеветы, приятие Ее заслуг, участие в Ее подвиге. По морской по-
говорке: «Первый после Бога – капитан».
Антоний Галицкий: Главной задачей деятельности, как нашей, так и
наших друзей и единомышленников - а это очень большой поток – я считаю
духовно–патриотическое воспитание молодежи на основе Православия. Мне
думается, что воспитательный потенциал у наших песен очень большой. И мы
стремимся с их помощью духовно воспитывать русских людей, верных и гото-
вых послужить Богу, Царю грядущему и нашему Отечеству.
Е.С. Ключевое место в Вашем творчестве занимает тема Царская,

белая. С чего началось Ваше к ней обращение? И что значит она для вас?
А.Г.: Лично для меня Царь не остался в прошлом. Напротив, это вектор
направленности всей моей деятельности – научной, как члена Союза право-
славных ученых, творческой, как автора–исполнителя православно–патриоти-
ческих песен, церковной, как миссионера и певчего, и этот вектор устремлен
вперед и ввысь. Святой Царь–Мученик пребывает в Небесном Царстве возле
Бога Троицы, и без молитвы к Нему, без почитания Его, без осознания Его го-
сударственнического наследия и духовного Христоподражательного подвига
нет и не может быть полноты Православного исповедания, о чем ясно говорят
анафематизмы Недели Торжества Православия, без этого не получится ни пол-
ноценное восстановление нашей Родины, ни возрождение сознания русского
народа. Перемена ума, перемена сознания – и есть покаяние. Не будет покая-
ния – не будет возрождения. Будет покаяние у нас у всех, у каждого в отдель-
ности и всего народа в целом, как в семнадцатом веке, когда преодолели Сму-
ту – возродимся. И я твердо верю, что для этого возрождения Господь пошлет
Царя. Как? Это Ему одному ведомо, какими путями привести нас в состояние
восстановленного сыновства. Вот этому восстановлению мы и служим, в меру
своих талантов и возможностей, кому что Бог дал. И, безусловно, в этой свя-
зи для меня особую ценность представляют люди, не всегда русские по крови,
96
но безукоризненно русские по духу, как образцы служения Богу, Царю и От-

ечеству, чьи примеры не могут устареть: Александр Сергеевич Пушкин, граф
Келлер, Владимир Оскарович Каппель, Игорь Тальков и многие другие Воины
Христовы на Святой Руси.
А.И.: Мое обращение к Царской теме началось… с темы декабристов. Па-
радоксально, но в итоге я открыла для себя Россию иную, Россию глубинную,
Россию Царскую. Чем дальше, тем глубже убеждаясь в правоте прп. Анатолия
Оптинского: «Россия без Царя – труп смердящий». А знакомство с духовным
наследием Царицы–Мученицы привело меня к деятельной вере в Церкви, Ее
святость и правда подвига всей Семьи Государя–Мученика открыли мне ис-
тинность жизни со Христом и правоту Российской Империи, в неразрывности
великой триады гр. Уварова «Православие, Самодержавие, Народность». По-
путно я осваивалась с Белой темой, пройдя многие пути ее оценки, кроме от-
речения от нее. Она занимала огромное место в моем сознании, и в стихах, и в
прозе я обращалась к ней неоднократно, всецело разделяя взгляд Ильина, что
«Белое движение спасло честь России»: Она не сдалась без боя, прочее – суды
Божии. В этом году часть этих стихов, плоды этих размышлений, узнавания,
любви к Святой Царской Семье, Святой Руси и Их Белым воинам вылилась в
музыкально – поэтическую программу «Белые монархисты», каковую мы име-
ли честь представить в этом мае и в Москве.
Е.С. Обычно в творческом становлении творческих людей играет

роль влияние, скажем так, предшественников: поэтов, писателей, музы-
кантов…Есть ли такие фигуры, чье творчество, пример повлияли на вас?
А.Г.: Безусловно, как для человека, родившегося и выросшего в советское
время, находившегося в непростом поиске ответа на вопрос: «где правда?», и
имевшего творческие устремления с юности, для меня очень большое значе-
ние имеет пример наших великих бардов: Высоцкого, Визбора, Окуджавы… К
сожалению, ни с кем из них я лично не был знаком, но их творчество опреде-
лило для меня выбор своего исполнительского пути, несмотря на серьезное,
помимо этого, увлечение рок–музыкой. Сейчас, по прошествии сорока лет, я
по–прежнему пою многие их песни, благодаря воцерковлению я их совсем по–
другому услышал, увидел ясно в них потаенное православное зерно и сейчас
стараюсь донести это до своих слушателей. У меня сложилось уже 4 миссио-
нерских концертных программы: «Неизвестный Пушкин», «Вертикаль Высоц-
кого», «Вертикаль Визбора» и «Вертикаль Окуджавы», в которых я раскрываю
именно путь следования за Богом в творчестве своих заочных учителей.
А.И.: Говоря о пережитых влияниях, если позволите, я задержусь на сло-
ве «любовь». Идея программы «Белые монархисты» принадлежала моей ма-
тери, определившему мое душевное, нравственное и умственное становление
человеку, чья передача истории была и есть любовь, не просто историческая
добрая память, а любовь, определяющая направление сознания, мышления и
души. Конечно, такая любовь не может не быть зрячей: в семье усердно чи-
тались белогвардейские мемуары, проза и поэзия. Вырастившие меня люди
собственным мастерством научили меня осознавать - всем существом, и улав-
ливать, по выражению В. Эрна, далекие книжные вести, отличать любые ню-
ансы и оттенки вообще любого рассматриваемого предмета, а тем более- столь
важного. Главными людьми, сформировавшими меня творчески, были моя ба-
бушка, театровед Галина Владимировна Николаева, ее дочь – моя мать Инесса
Владимировна Плещенкова, и моя крестная мать, правнучка белого офицера,
97
поэтесса Марина Борисовна Васильева. Взгляды, вкусы, оценки и, самое глав-

ное – умение отличать и выбирать заложили во мне эти три, по-своему герои-
ческие, женщины, благодаря которым я избежала общего безпамятства и смог-
ла встретить Россию. Сравнивать по значению с их воздействием могу только
влияние Царицы-Мученицы и всей Ея Семьи, о котором сказала раньше. Без-
условно, я очень много читала, в основном – классику, и, наверное, от каждого
поэта, как от учителя, почерпнула нечто. Самыми любимыми для меня стали
Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Гумилев, Ахматова и Юрий Кузнецов – на самом
деле, любимых поэтов у меня много больше, и не только русских, но эти многое
определили творчески для меня. Если же говорить о любимых моих поэтах со-
временности, то, исходя из того же принципа, это будут Дмитрий Кузнецов,
Кирилл Ривель, кстати и познакомивший меня с творчеством Дмитрия Вале-
рьевича, из чего впоследствии родилось наше общее дружеское и творческое с
ним знакомство, Нина Карташева, Людмила Кононова, и пишущие отцы – ие-
ромонах Роман (Матюшин), прот. Анатолий Трохин, прот. Андрей Логвинов,
монах Салафиил (Филипьев)… И здесь мы снова возвращаемся к моим люби-
мым бардам, т.к. настоящий бард поет стихотворное слово, обживая действие,
и вкупе с музыкой являет действо. Юрия Визбора я узнала совсем недавно, но
Высоцкий, Дольский, Окуджава, Тальков, иером. Роман, Людмила Кононова,
Юрий Санников были теми, кто сформировал во мне синтез музыки и слова,
показав пример, как не упрощать, напротив, возвышать себя и слушателя. Ведь
слово каждого из них – прекрасное стихотворение, и музыка каждого из них –
законченная и прекрасная мелодия. Но это были влияния со стороны. Как син-
тезировавшийся автор-исполнитель, я получила все от Антона Степановича
Галицкого: избирательный подход к слову, к мелодии, к подаче, к осознанию и
проживанию своих песен; он сформировал меня, как наставник. В наставниче-
стве Антона Степановича более всего поразительна для меня его тактичность:
меня лишь шлифовали и направляли, не пробуя менять ни мои вкусы, ни мое
внутреннее слышан, даже в случае несогласия. И это творческое воздействие
стало окончательно формирующим, завершающим все этапы творческих воз-
действий на мое становление.
Е.С. Как складывается ваш репертуар? Вы исполняете только свои

песни или же и других авторов? К стихам каких поэтов вы чаще всего об-
ращаетесь?
А.И.: Репертуар наш складывается, кстати, совершенно неожиданно.
Иногда – на свои, иногда – на чужие, преимущественно – неожиданно, при-
ходят песни… И багаж уже очень велик, закрывая любую тему. Но, поскольку
мы относим себя к православным бардам, то и песни наших коллег время от
времени звучат в нашем исполнении, например, покойных уже Сергея Феден-
кова, Виталия Верушкина…. Что до стихов, то у Антона Степановича есть целая
программа «Мудрость», состоящая из песен исключительно на стихи русских
классиков. Есть песни на наши собственные стихи. Многие стихи Дмитрия
Кузнецова я положила на музыку, и они поются и Антонием Галицким, и Ан-
ной Игорич. То же и со стихами поэтов – протоиереев Анатолия Трохина и Ан-
дрея Логвинова. Показательный пример: недавно состоялось наше знакомство
с петрозаводской поэтессой Анной Сосновой; у нас уже есть, и по звучанию ее
стихов мы слышим, что еще будут, песни на ее стихи. В целом, все зависит ис-
ключительно от совпадения наших духовного, гражданского и эстетического
ключей с ключами стихотворцев, тогда Бог дает песню.
98
А.Г.: Я считаю, что пишу не стихи, а тексты. Пишу я их не очень часто,

чаще беру стихи, на которые душа отзывается, и я вижу и чувствую, что именно
так хочется сказать и спеть, к ним подбирается музыка. Но вообще это процесс
абсолютно нелинейный. Можешь год хотеть написать песню на какое-то сти-
хотворение, и ничего не получится, а бывает наоборот, как с песней «Прости
нас всех, наш кроткий Государь»: стихи я знал и раньше, а в день Державной
иконы, после Литургии, пришла музыка, и в тот же день на Царском концерте,
с которого, вообще–то, отсчитывает свое существование наш с Анной совмест-
ный проект, уже эту песню исполнял. Анна, наоборот, выбирает стихи, кото-
рые я бы сам не стал делать песнями. Тут каждый имеет право на свое видение,
главное, чтобы этим не проповедовалась ересь.
Е.С. Сегодня некоторые антикоммунистически настроенные люди,

которые позиционируют себя белыми и даже монархистами, подчас ока-
зываются в обществе либералов, смыкаются с ними. Доводилось ли вам
сталкиваться с таким идейным, литературно выражаясь, оксюмороном?
И откуда он, на Ваш взгляд, возникает, каковы причины его?
А.Г.: Думаю, что причины в современной размытости духовного понятия
Царской власти, хотя в Писании сказано четко: «Бога бойтесь, Царя чтите».
Самое опасное, что четко сформулированного духовного взгляда на Царскую
власть и, соответственно, на пути нашей Родины, не хватает и в Церкви.
А.И.: Вы знаете, мне приводилось наблюдать такие вещи преимуще-
ственно не в личном общении, а со стороны, и свои мысли также со стороны
я озвучу: безусловно, первопричина – в глубочайшей духовной амнезии, ко-
торой болеет наше общество, - в потере религиозной и исторической памяти,
следствие – нравственная и гражданская дезориентация. Дезориентированное
и лишенное памяти общество легко становится жертвой идейных махинаций,
кукловоды которых те же, что и перед революцией, только у них слегка изме-
нен языковой аппарат. Соответственно, возвращаясь к тому, что я уже говори-
ла: невозможно своим бездействием потакать этой безпамятной оглушенно-
сти, на своем месте каждый делай, что должен – и будь, что Бог даст.
Е.С. Как вам кажется, современная Россия все-таки преодолевает

наследие большевизма или же возвращается к нему? И что, в первую
очередь, необходимо нам для преодоления этого наследия?
А.Г.: Исторически – преодолевает, номенклатурно – возвращается. Для
преодоления этого, как я уже говорил, нужно углубленное, действенное пока-
яние перед Богом, перед Царственными Мучениками, перед настрадавшейся
Родиной.
А.И.: Смотря о чем говорить. Разумеется, СМИ получили команду «Фас!»,
и среди молодежи многим уже кажется, что порядок в справедливости и гу-
манности равен коммунизму, а не монархизму, и антиподичен ему. Т. е. налицо
упреждающее нападение на пробуждение исторической, тем паче – духовной,
памяти. Стало быть, есть и то, что тревожит оппонента Православия, Самодер-
жавия и Народности. При этом, обратите внимание, восхваляется коммунизм,
а в действие приводится глобализм, надо бы разделить эти понятия при их
тесной связанности, - ведь нынешний агрессивный глобализм во всем мире –
это мимикрировавшая идея тысячелетнего земного царства сатаны (ибо лже-
учение о Христе есть поклонение дьяволу), но страшна она тем, что ее суть от-
кровенно религиозна. Сатанично религиозна. Коммунизм больше имеет вид
99
политической утопии, глобализм властно обходится без этого. И кричит о себе

менее визгливо, но реализуется вполне в духе военного коммунизма. По суще-
ству, то и другое есть разные уровни одной лестницы, ведущей вниз. Поэтому
так важно сейчас объединяться верным Богу, Царю и Отечеству.
Е.С. Если Бог попустит нашему Отечеству очередное Смутное вре-

мя, найдутся ли сегодня в нашем народе силы, чтобы противостоять оно-
му?
А.И.: Думаю, да, только это будет сверхнапряжение всех сил, которое не-
многие перенесут. Но не исключаю, что Промысл Божий именно так выделит
русский остаток для восстановления Святой Руси…
А.Г.: Для окончательного выявления и одоления Смуты – и духовно, и
государственно – народу пришлось Соборно покаяться в 1607 году, терять и
возвращать Москву, проливая кровь в 1613 году. Так и сейчас, покаявшимся Бог
даст и силы, и Православного Царя, и возрождение, даже если предстоят не-
легкие времена. Те же, кто не покается и не увидит смысла жизни в служении
Богу, Царю и Отечеству - судьба их ведома одному Богу.
Е.С. Каковы Ваши творческие планы?

А.И., А.Г.: Записать альбом «Святая Царская Семья», углублять работу
и взаимодействие как по нашим основным направлениям, так и с единомыш-
ленниками во славу Бога, Царя и Отечества, по призыву Козьмы Минина:
100
ИСТИННО
ИСТИННО Верные Богу, Царю и Отечеству

– вес не тот !
СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ Вверено им и мне:
«А я стою перед тобой…» Первое и второе стояние Бог зачтет,
Ежели быть войне –
А я стою перед Тобой, Владыка- Снова вместе с нами Божия Матерь
Погаснет день, и встанет тишина. пройдет
Для всех-рассвет и приношенье слуха, По Северной стороне.
Но для Твоих-найти начало дня. 2.-3.9.2015 г.
И это утро будет светло-синим, ИСТИННО…

Пусть даже боль разрежет тишину.
Во имя Пахнет огнем и водой,
Отца, и Сына, и Святого Духа! Даже худому чутью
Пусть будет нам по слову Твоему. Больно дышать над золой.
28.11.2006 г. Истинно я говорю.
ИМПЕРАТОР Неповторимый позор

Славит неправду свою.
1. Мой обжигается взор –
Я прикоснулась к величайшей боли – Истинно я говорю.
И бремя чести мне легло на грудь:
Смиренно торжествующая воля Снова во славе телец,
Проходит путь. Снова сыграли вничью.
Строг наш Небесный Отец –
Холодный шелк Георгиевской чести Истинно я говорю.
Обжег непонимающую грудь…
О, это уверение бессмертья: Дожили мы до конца,
Не позабудь. Вместе стоят на краю
Спящие наши сердца.
2 Истинно я говорю.
ОЛЕГУ ПЛАТОНОВУ
На обложке бедной и простой Время настало – являть
Два – неразделимые – портрета: Крестную верность свою
Этот выбор стал моей судьбой, Или кусок омочать ….
Только им моя душа согрета. Истинно я говорю.
Пурпур, алость, света торжество, Родина, Вера и Дом –

Крест – короны вечная примета… Рубят опору мою.
Выбор сердца, а не баловство: Будем ли мы со Христом ?
Под крестом – два, вечные, портрета. Истинно я говорю .
11.5.2007 г.
Снова суровый ответ
ТАВРИЯ Раной любви возоплю:
Мира и верности нет,
Наша родина, наша святая купель и дом Истинно я говорю.
В небе и на земле,
На которой грех и отступнический Содом Видно, пора умирать,
Считают еще в уме – В вечность ступая свою,
Укрывали их грудью под золотым крестом И со Христом воскресать.
В мире или в огне Истинно я говорю.
25.-26.3.2016 г.
101
ПОЭЗИЯ
*** Взмыли ввысь раскатистые звуки,

И с Вами мы стояли, говорили Встали ноты в стройные полки.
Друг другу вслух – вот, кажется, и все.
И – нет . Еще по улицам ходили, В этих звуках – лютый грохот битвы,
И ветер от канала дул в лицо. Треск огня над матушкой-Москвой,
Тихий шепот пламенной молитвы,
И в каждом слове было милосердье, Русской вьюги беспощадный вой…
И чистота, и сила, и ответ,
И искренности честное усердье, И в конце – великая минута!
И то, чему еще названья нет. После тяжких яростных боев
Слышится победный гром салюта,
Что скажешь тут ? Мы с Вами так богаты Радостный трезвон колоколов!
Страданьем, верой, памятью души,
Что боль, перенесенная когда-то, В сотнях глаз сияет восхищенье,
Слагается в: дыши – и не дыши… В сотнях душ – и трепет, и восторг,
И уверенность: подобное творенье
Мы с Вами просто много понимаем,- Русский гений лишь создать и мог!
Нам все дано, затем, чтоб все отдать,-
И, с другом друг, по осени шагаем – Фридрих Штапс
Себя кресту и дулу доверять.
Основано на реальных событиях
Так Божий дар бескраен и безмерен –
Я подле Вас врачуюсь и учусь. «Этот несчастный не выходит у меня
Мы с Вами счет ведем одним потерям, из головы.
Каналы, коридоры, рельсы мерим Когда я о нем думаю, мысли мои
И из огня, как Крест, выносим Русь. теряются...
Это выше моего разумения!»
2.-3.11.2014 г. Наполеон Бонапарт о Штапсе
*** За плечами – семнадцать лет.
Время пришло живое- Боль за Родину душу гложет.
Время великих дел, Он – всего лишь простой студент,
Время пришло благое; Но в бездействии жить не может!
Выстоял, кто посмел.
Бонапарту проигран бой,
Время пришло простое: И народного гнева вспышки
Радоваться в огне. Уничтожены злой рукой
Время пришло святое: Императора-коротышки.
Крест на моем челе.
15.11.2012 г. Но неужто спасенья нет?..
Мысль, как молния, ум пронзила –
Анна Игорич, Кто сказал, что в семнадцать лет
поэт, автор-исполнитель Быть отважным никто не в силах?!
(г. С.-Петербург)
Для тирана готов кинжал –
Бонапартова песня спета!
Отзвуки 1812-го Фридрих твердой рукой сжимал
Рукоять своего стилета…
Увертюра П. И. Чайковского,
1812-й год
«Об одном все твердят сейчас –
Корсиканец в Шенбрунн прибудет!
Дирижер едва приподнял руки
В путь! Немедля! – решает Штапс. -
И взметнулись шпагами смычки,
А иначе ведь поздно будет!»
102
Отзвуки 1812-го
И уже через пару дней «Я убить собирался вас!

Перед Штапсом предместье Вены – Жаль, не смог… Все старанья – втуне…»
Лавки, домики, тьма людей
И Шенбруннского замка стены. «Что заставило вас пойти
На преступное дело это?» -
«Марсельезы» зловещий звук «Я Отчизну хотел спасти
Льется в небо прозрачным ядом… От оков, на нее надетых!»
Барабаны гремят вокруг...
«Vive la France!» - кто-то крикнул рядом… «Мне вас жаль – вы дитя совсем!
Попросите скорей прощенья!
Встал навытяжку караул – И, я слово даю, – затем
Из дворца Бонапарт выходит. Вас отпустят без промедленья!»
Под восторженных криков гул
Он глазами толпу обводит… Взгляд пылающих синих глаз
Дерзко впился в лицо тирану.
Пробирается Штапс вперед – «Никогда, ни за что у вас
Наконец наступило время Я прощенья просить не стану!
Отомстить за родной народ,
И французское сбросить бремя! На измену идти – грешно!
Сир, я тоже даю вам слово:
Штапс у цели уже почти, Коль отпустите – все равно
Свой успех предвкушает мститель… Попытаюсь убить вас снова!»
Вдруг встает на его пути
Бонапартов телохранитель... Император остолбенел.
Штапс, напротив, стоял спокойный.
«Дальше нету прохода! Стой!» - «Коли так, то вас ждет расстрел.
И за руки схватил студента, Уведите его! Конвойный!»
Тот споткнулся... Кинжал стальной
Выпал наземь из-под жилета… Штапса в ветреный день сырой
К месту казни ведут солдаты…
В голове пронеслось: «Провал!» Офицер громко крикнул: «Стой!»
Штапса били, таща куда-то… В грубом голосе – нет пощады…
Он очнулся, когда в подвал
Затолкали его солдаты... Щелк затворов раздался… Вмиг
Гордый взгляд на французов поднят,
Сзади лязгнул дверной засов… И раздался бесстрашный крик:
Штапс один в тишине остался. «Смерть тирану! Es lebe Deutschland!»
Не минуло и двух часов:
Скрежет двери опять раздался… «Бонапарту не век царить
И Европу томить в неволе!».
Император приказ отдал Фридрих речи не смог продлить…
Привести на допрос злодея, Грохот залпа разнесся полем…
На пороге – француз-капрал:
«Выходи! Что стоишь? Живее!» Сон завоевателя
К Бонапарту студент введен. Начинающим войны посвящается...
Перед Штапсом – тиран-воитель,
Корсиканец Наполеон, «Я рад, что был на войне и видел сам все
Всей Европы поработитель. ужасы, неизбежно связанные с войной, и
после этого я думаю, что всякий человек
«Ваше имя?» - «Я – Фридрих Штапс». - с сердцем не может желать войны,
«Немец?» - «Да!» - «Вы зачем в а всякий правитель, которому Богом
Шенбрунне?» вверен народ, должен принимать все
103
ПОЭЗИЯ
меры, для того чтобы избегать ужасов Отходили мы летом из Вильны,

войны». Я служил знаменосцем в полку.
Император всероссийский Александр III Отступая, скорбели мы сильно,
Одержимые злобой к врагу...
Над широкой Смоленской дорогой
Злой волчицею выла пурга, Долго шли… Ближе к стенам
Там французы толпою убогой смоленским,
Из Москвы волоклись сквозь снега. Встали лагерем мы на Днепре.
Нам объявлено было Раевским,
Победители Аустерлица, Что сражению быть на заре.
Для которых неведом был страх,
Упивались во взятых столицах Сыновья его, Сашка с Николкой,
Бранной славой, добытой в боях. Были вместе с отцом на войне.
Коле десять исполнилось только,
Но в России их гордая слава Шел семнадцатый Саше, как мне.
В прах рассыпалась – нет и следа,
И плелась оборванцев орава Я и Сашка – мы были друзьями…
По снегам неизвестно-куда… Помню, как он меня умолял:
«Дай мне знамя нести пред войсками
В это время в заброшенной хате, Завтра в битве!» Но я отказал…
Что с трудом удалось разыскать,
Корсиканец-тиран Бонапарте, Наступил день Салтановской сечи.
Утомленный, свалился в кровать. На рассвете, в заутренний час,
Сильным градом из пуль и картечи
Где-то волки вдали подвывали, Беспощадно осыпало нас.
За окном – непроглядная тьма…
«Кто виновен, что мы проиграли?.. Это было лишь только начало…
Партизаны? Кутузов? Зима?..» В полдень, пыли подняв облака,
Во главе со своим генералом,
После тяжких дневных потрясений Мы в атаку пошли на врага…
И под рев неустанный пурги
Засыпал Бонапарт… Как из сеней Я – со знаменем, Сашка – за мною.
Вдруг послышались чьи-то шаги. Ядра бешено выли вокруг.
Неприятельской пулей шальною
«Кто там ходит?! Он, верно, свихнулся! Мне ударило в голову вдруг…
Как тревожить меня он посмел?!»
Император привстал, обернулся… Я бессильно на землю свалился,
И от ужаса чуть не сомлел. Флаг из рук на дорогу упал,
Бледный Сашка ко мне наклонился
Видит он: у окошка в сторонке И упавшее знамя поднял.
Перед ним русский егерь стоит…
«Как я мог испугаться ребенка! Разглядел сквозь тяжелые веки
Ведь ему лет шестнадцать на вид! Две слезы я у Саши в глазах…
Все померкло… Остался навеки
Не пойму, как сюда он пробрался Я лежать в белорусских лесах.
И его не заметил конвой…»
Осмелев, Бонапарт отозвался: Затерялась моя там могила...
«Ты откуда? И кто ты такой?» Мне узнать бы хотелось от вас:
Так за что же меня вы убили?!
Юный голос, серьезный и строгий, Отвечайте немедля сейчас!»
Он услышал в ночной тишине:
«Называться не стану. Нас много – Императора страхом обдуло.
Тех, кто сгинул по вашей вине… «В чем же я пред тобой виноват?!
104
Отзвуки 1812-го
Разве я посылал эту пулю? «Отец, братишка, сестры, мама…

Ты погиб… Но ведь ты же солдат!» Простите, милые, меня!
Домой вернусь ли я, не знаю.
«Не ищите себе оправданий! Погибну, может быть, в бою.
Вы пошли на Россию войной. Вы не серчайте, умоляю,
Вы – единый виновник страданий, На Надю «дикую» свою!
Пережитых моею страной. Меня солдаты воспитали,
Игрушкой сабля мне была,
Да, солдат я… Но в чем виноваты, Я из седла не вылезала,
Потрудитесь-ка мне втолковать, «Казак-девчонкою» росла.
Два моих еще маленьких брата Сейчас не время жить спокойно –
И несчастная старая мать ? В поход выходит наша рать,
Чтоб натиск орд Наполеона
Что Вселенной вы править желали – В далекой Пруссии сдержать».
Ей ведь дела до этого нет!
Вы у матери сына отняли, Играл в деревьях ветер тихо.
И держать вам за это ответ!» Сквозь тьму струился лунный свет.
Верхом неслась Надежда лихо,
«Ты грозишься мне?! Это уж слишком! И было ей шестнадцать лет…
Убирайся отсюда, нахал!
Не пристало мне спорить Предположить она могла ли,
с мальчишкой!» - Какая жизнь ей суждена?..
Вне себя Бонапарт закричал. Ее Гудштадт и Фридланд ждали,
Смоленск, поля Бородина,
И проснулся… Виденье пропало. Погони, штурмы и засады,
Тихо в доме, кругом ни души… Орудий грохот, шум атак,
За окном лишь метель не стихала, Невзгоды, горести, награды
Воя вместе с волками в глуши… И имя Русской Жанны Д’Арк…
Надя Дурова Светлой памяти генерала
М. А. Милорадовича
Надежда Андреевна Дурова – участница
Отечественной войны 1812 года, первая в Во время восстания декабристов генерал
России женщина-офицер, «русская Жанна Милорадович в парадном мундире прибыл
Д’Арк». В детстве маленькую Надю вы- на Сенатскую площадь убеждать присяг-
нянчил денщик ее отца-ротмистра, гусар нувшие Константину мятежные войска
Астахов. Любимыми игрушками девочки образумиться и дать присягу Николаю
были старая затупленная сабля и заржа- Павловичу. Счастливо избежавший ране-
вевшие пистолеты. Она могла целый день ний в более чем пятидесяти сражениях, ге-
носиться на черкесском жеребце Алки- рой Отечественной войны получил в тот
де, которого ей подарил отец. В возрасте день две раны от заговорщиков: пулевую от
шестнадцати лет Надежда, назвавшись Петра Каховского и штыковую от князя
Александром Дуровым, примкнула к Кон- Евгения Оболенского. Пулевое ранение ока-
но-польскому уланскому полку, отправляв- залось смертельным. Умирающий Милора-
шемуся в Прусский поход против Наполео- дович, собравшись с силами, пошутил: мол,
на. Дурова участвовала во многих битвах, жаль, что после сытного завтрака не смог
спасла жизнь офицеру Панину, за что была переварить такого ничтожного катыш-
награждена Георгиевским крестом самим ка...
Александром І, служила ординарцем у Ми-
хаила Кутузова. После войны Надежда вер-
нулась домой и написала книгу воспомина- «Уж Милорадович пред строем
ний «Записки кавалерист-девицы». Летает вихрем на коне…»
Федор Глинка, «Авангардная песнь»
Стояла ночь. Шумела Кама.
Надежда села на коня – Играл буран тревожную сонату
105
ПОЭЗИЯ
И снег кружил в далеком декабре, Только память они

В тот день, когда у здания Сената не отнимут
Сомкнуло строй мятежное каре…
***
А перед ним – в лазурной ленте всадник, Сегодня день последний февраля.
Старался ветра вой перекричать… Чуть моросит. Повсюду грязь и лужи.
То губернатор, старый честный ратник, И даже стены древнего кремля
Сюда прибыл солдат увещевать… Дождю не рады после зимней стужи.
«Кто был со мной под Вязьмою и Красным, И мера далеко не всех вещей
Под Лютценом и в Лейпцигском бою?!» По берегу бредет, слегка сутулясь.
Взгляд генерала, пламенный и властный, А под ногами тоненький ручей,
Метался по солдатскому строю. И льда плита растрескалась, качнулась.
Понурив взор, служивые молчали. Вновь оттепель, но что грядет за ней?

Никто не смел в глаза смотреть ему – Весны ли радость? Майские ли грозы?
Делившему их славу и печали, Иль зябкий холод новых лагерей
Отцу, вождю, кумиру своему. И новые державные морозы?
«Так вы молчите? Счастье-то какое! Февраль прошел. Пройдет и год, и век.

Никто из вас не знает тех боев! Здесь лета нет. Лишь оттепель и холод.
Солдат российских, доблестных героев, И матерьял расходный, - человек,
Ни одного – в рядах бунтовщиков!» Привык терпеть репрессии и голод.
Послышался злой голос чей-то рядом: ***

«Сейчас же прекратите, генерал, Никто не вспомнит наши имена,
Читать нравоучения солдатам!» Гранит не ставят на могилах наших.
Граф этих слов как будто не слыхал… И братская расстрельная стена
Кирпичной крошкой окропила павших.
«Здесь нет солдат – преступники, злодеи!
Не стыдно ль вам мятежной быть толпой?! Нам эту боль не выразить в словах -
В ком совесть есть, я тем велю – скорее Молчанием почтите безыменных:
К царю с повинной! Слышите?! За мной!» Загинувших в лубянских жерновах,
С землей родною вместе погребенных.
В тот час каре, как улей, загудело:
«А ведь он прав… Ура ! Наш генерал!» Бессмысленно шагают вдаль года́,
Каховский вмиг прицелился умело… Пятерками, под лай и мат конвоя,
Раздался выстрел… Граф на снег упал… А в той дали все плещется вода
Седого Беломорского прибоя...
То канувшее в Лету злодеянье
Столетьями от нас удалено… ***
Но вспоминать о нем без содроганья Я не знаю зачем, для чего, почему
И ныне невозможно все равно. Нас родили на свет. А точнее - во тьму.
Мы блуждаем, не в силах хоть что-то
Леся Пижма, узреть.
студентка Киевского национального Там - лишь чуждая клеть, здесь - оковы
университета, лауреат и плеть.
литературного конкурса им. Ивана
Савина за 2019 г. (1 место) Каждый сам за себя, но теряется «я»,
(г. Киев) В гуще пресного «мы» и пустого вранья.
Не дано выбирать нам ни век, ни страну,
Ни последнюю осень, тем паче - весну.
106
Ресоветизация
И в тюрьме, и на воле - все та же беда: Читают грубо и нелепо,

Несвобода, недоля, невзгод череда Животной злобы не тая.
Но останется выбор, который вовек
Был и будет основой тебя, человек. О, мифология совдепа,
Ты, как гремучая змея,
Если правильный он - не истлеешь в огне, Из века в век кого–то жалишь,
Не согнешься в Лефортово и Тишине. Полуиздохшая уже,
Ни на менькой зоне, ни зоне большой, И возрождаешься, едва лишь
Что страной называют, лукавя душой, Страну тряхнет на вираже.
Не согнешься и будешь идти напролом, Грозит вселенским балаганом

Коль не делом - то словом, не вслух Неосоветское дитя.
- так пером. А следом барышня с наганом
И не вырубит слово топор палача, Идет, кожаночкой блестя.
И толпа не затопчет, «распни их» крича. Вот–вот от крови станет липко,
Еще немного и – бабах!
*** Дрожит змеиная улыбка
Только память они не отнимут, На пухлых девичьих губах.
Ты хранишь до сих пор мой портрет. Перегорая от усердья,
Наши чувства меня не покинут…. Ликуют слуги сатаны.
«Не признаюсь» - последний ответ!!
Но есть и образ милосердья
Я исчез навсегда и мгновенно. Есть лик потерянной страны!
Больше нет ни следа, ни письма. На нас глядят со старых фото –
Наши чувства, я знаю, нетленны. Былой народ,
Нас с тобой разлучила тюрьма... Былая знать,
Как–будто ждут от нас чего–то,
Я вернусь к тебе! Слышишь, родная? Но... мы не можем осознать.
И, как прежде, тебя обниму.
Будто слышу, как шепчешь: «одна я, Нечистая сила
И себя не отдам никому».
Ухмыляется бес и бормочет в ночи:
Только это лишь сон предрассветный. Ты, как хочешь, но выбор таков, –
Он так нежен, как свет твоих глаз. Коль не ляжешь под пресс, поведут
Ты мой солнечный лучик заветный. палачи
Не забудь же... Ты помни о нас… По дороге в страну дураков.
Я твой голос услышать мечтаю - Все свершится в момент, будто

Он один бы в застенках согрел. в страшном кино,
В сне последнем тебя увидаю. Правды глас – вроде жидких белил.
Сон последний… На утро - расстрел. Ну, а ваш президент мною куплен давно,
Я бессмертье ему посулил.
Войцех Тадэушевич
Так к чему я клоню? Этот мир обречен,
Заключенный в греховной броне,
Ресоветизация А такую броню не проломишь мечом,
Не сорвешь, не расплавишь в огне.
В большевицком кабаре
Лишь молитвы да книги страшны
Читают новые «артисты» для нее,
Бездарный миф про город–сад, Да не чтут их никто и нигде,
Что сотворили коммунисты И безверья вериги гнетут бытие
Еще столетие назад, Позабывших о Божьем суде.
107
ПОЭЗИЯ
Я и бог, я и царь, я – судьбы колесо, Чтоб, покоряясь злобе и обидам,

Вот – копыта и хвост под ногой. В слепой провал, в бездонное зеро
– Кто ты, мерзкая тварь?! – Вести людей, за вожделенным видом
Джугашвили Сосо! Скрывая сатанинское нутро.
Что, савсэм нэ узнал, дарагой?
Испанская война
Вижу: трубка, усы, золотая звезда,
Серый френч, как от крови, сырой. Ну, что ходить вокруг да около, –
…Бьют стенные часы. – Черт возьми, Там, в глубине былых годов,
господа, Бомбили сталинские соколы
Ведь приснится ж такое порой! Дома испанских городов.
Не новоявленные цезари –
Памятники Сталину Нероны марксовых арен
Пытали, вешали и резали,
И снова те, на коих нет креста – И распинали взятых в плен.
И молодые, и в годах –
Возводят статуи антихриста Война в Европе не потеха ли?
В старинных русских городах. Туда, где свет опять зардел,
Вояки красные поехали
И снова облик человеческий И мастера заплечных дел.
Сам Люцифер меняет тьмой, А все ж Господня резолюция
Из преисподней в край отеческий Легла на стонущий Мадрид:
Вползая красною чумой. Пока жива контрреволюция,
Страна и в пекле не горит!
На дно влечет любая улица,
Где воплощенным сатаной Троцкисты, сталинцы и ленинцы,
Усатый горец злобно щурится, К чему теперь лукавый вой?
Цепляет хваткою стальной. Для вас Испания – поленница,
Чтоб вспыхнул пламень мировой,
И снова – в прах страна и нация: Для вас Россия – бочка с порохом,
Под предводительством его И ящик с минами – Китай,
Повторная советизация По всей планете смертным ворохом
Жить не оставит никого... Темнеют жертвы лютых стай.
Ресоветизация Но племя хищное, бесплодное

И псевдонимы–имена
В душе пустой, в сознанье оголтелом Смела в Испании народная –
Советчину ничем не утолить: Всегда священная – война.
И век спустя, она прельщает телом Так за реванш, за очищение,
Любителей отнять и поделить. За терн на лезвии стальном!
Нет красной нечисти прощения
Как будто эротическим экстазом Ни в этом мире, ни в ином.
Охвачена протестная среда:
– Вернем назад, Дедов брат
– орет кипящий разум, –
Мир общих благ и честного труда! О войне и о прошлом я маленьким
разное слышал,
Кое–что и сейчас, будет случай, смогу
Когда–нибудь из тайных кабинетов
повторить.
Под жадный гомон и мятежный вой
Дедов брат в окруженье под Вязьмой
Повторная Республика Советов
попал и не вышел,
Ворвется к нам красоткой роковой,
Оказался в плену... Ну, а далее,
что говорить...
108
Ресоветизация
Лагерь был на норвежской земле. Тут бы можно закончить продуманной

Повезло же, однако! режущей фразой,
Не Дахау, конечно, но тоже хорошего – Заклеймив в сотый раз палачей
ноль. из партийных верхов.
Из рассказов я помню – промерзлые Только... он, дедов брат, про «верхи»
стены барака и не вспомнил ни разу,
Да голодных людей, в чьих глазах Он наверх не глядел, он из лагерных
постоянная боль, был мужиков.
И соседнюю зону, где пленными были * Все, рассказанное в стихах, не выдум-

французы, ка, это – подлинная хроника жизни мо-
Англичане и даже какие–то негры его дяди, Сергея Петровича Кузнецова.
из США.
Они русским бросали то хлеб, ***
то брикет кукурузы, Нам давно уж пора быть честнее,
Словом, пищей делились. И ныла считая за благо,
в обиде душа Что железной волною не рвется
покров тишины.
От сознанья того, что ты русский, Тот погиб у Днепра, тот – у Шпрее
а значит, не можешь при штурме Рейхстага,
Даже с негром сравниться, и выход Став великой ценою, положенной
один – умирай. в жерло войны.
Не поможет Россия, и ты ей ничем
не поможешь: Прежних цен эмпирей – это лозунгов
Там, на месте России, теперь лишь наших основа.
совдеповский рай. Но убитых не ждут, – нет ни жен,
ни детей, ни отцов...
В 45–м свобода пришла – И вождей–упырей прославляем
для немногих, кто выжил. мы снова и снова,
Предлагали остаться в Норвегии. А они все ведут за собою живых
– К черту! Домой!! мертвецов.
Ну, а дома – из лагеря в лагерь,
ведь зоны – они же Новым «правым» и «левым» года,
Тут и там возводились как блестящие бусы,
коричнево–красной чумой. И совсем невдомек, что кричат
из летейской тени
Я у дядьки спросил как–то раз: Те, кто пал подо Ржевом, под Вязьмой,
– Где же было страшнее? под Старою Русой,
Он не скоро ответил, молчал, Кто на Пулковских лег или умер
будто глядя назад, в блокадные дни.
А потом произнес: – Понимаешь...
тут было... больнее. Люди власти едва ли у прошлого
И рукою махнул, отводя затуманенный будут учиться,
взгляд. Людям власти ни к месту былого
ужасный пример:
Дедов брат после сталинской зоны За ценой не стояли, не станут
остался калекой, и впредь мелочиться,
Выжил чудом каким–то, вернувшись Ни Берлину, ни Бресту не вытравить
к семье без ноги. красных химер.
Этот краткий рассказ – мелкий штрих
на полотнище века,
Им не жалко цены, уплати,
Незаметная льдинка в метелях
и геройствуй спокойно,
житейской пурги.
109
ПОЭЗИЯ
Пусть урезана треть от Империи Цесаревич

прежних веков,
А на теле страны, словно язвы, За прошлый век почти сгубили нацию,
локальные войны Но вот опять с упорностью зверей
Продолжают гореть и сжигают Для нас готовят ресоветизацию
людей–мотыльков. И предлагают временных царей.
...Время в общем провале смешало Генсекам, президентам с патриархами

военных и штатских, Не привыкать витийствовать и лгать.
И немецкие танки и русскую Растерзанными русскими монархами
ненависть там, Мостится историческая гать.
Где на фронт отбывали мальчишки
в шинелях солдатских, В круженьи лет, политикой отравленных
Где «Прощанье славянки» рыдало На ужас всем грядущим временам,
вослед поездам. Со старых фото, ретушью исправленных,
Убитый мальчик в души смотрит нам.
Б.А.Алмазову
Когда померкло небо ликом девичьим,
Народы, уничтоженные начисто, И вознеслась кровавая звезда,
Как города, что брошены на дно. Он для страны остался Цесаревичем,
Я не казак, но я люблю казачество – Наследником Престола – навсегда.
То, прежнее, погибшее давно.
И будет кто угодно нами властвовать,
Пусть ленинцы, по–новому рожденные, Но – в память всех замученных детей –
Сплетают сеть из новых паутин. Не стоит пресмыкаться и участвовать
Для них герои – Фрунзе и Буденные, В последней вакханалии чертей!
А для меня – Шкуро и Каледин!
Пускай пугают «пятою колонною», –
Им – красный флаг и лютое палачество, Страшней оставить будущим векам
Мне – Белый Дон и атаман Краснов! Чиновничью ораву миллионную,
Я не казак, но я люблю казачество, Идущую вослед большевикам.
И в душах не предавшее основ
Дмитрий Кузнецов,
Того, что было и того, что сбудется поэт, журналист, член
Когда–нибудь – я верю – на Земле: Попечительского совета РПО им.
Кровавый молох навсегда осудится, Императора Александра III
Воскреснет честь, убитая в петле. (г. Калуга)
110
СТАЛИНЩИНА – ЯД
В дни отмечаемого левыми экстремистами 140-летия кровавого убий-

цы и палача русского народа, известного под кличкой Сталин, хоте-
лось бы попытаться взглянуть на сам этот феномен современного сталинизма
и попытаться понять, чем это может грозить нам в целом и отдельному чело-
веку в частности.
Активно и старательно в сталинисты вербуется молодежь. И это неуди-
вительно. Молодой человек, не имеющий опыта и собственных знаний, не
имеющий достаточного воспитания не может противостоять наплыву стали-
нистской пропаганды – и потребуется немало усилий, чтобы его из этого ада
вытащить. Фактически, это удар по нашему будущему. По надеждам, что хоть
молодежь, когда вырастет, окончательно будет избавлена от советчины в моз-
гах и двинет страну на путь исконный, к ее естественному состоянию, которое
веками воплощали русские цари.
Чтобы быть настоящим сталинистом, надо быть человеком бесчувствен-
ным, человеком бессердечным, человеком беспамятным. Только такой человек
может искренне считать, что в том, что «расстреляли всего лишь 600 тысяч
врагов народа» нет «ничего особенного». То есть человек попросту не пони-
мает, что такое одна человеческая жизнь и не понимает, что даже один уничто-
женный репрессивными органами человек – уже трагедия. Если по молодости,
когда юноша или девушка страдают еще максимализмом и не имеют ни опыта,
ни понимания, ни разумного мышления, это еще как-то можно понять и при
должной работе даже привести человека к отказу от чудовищного культа, то
когда подобное есть у человека взрослого, зрелого, то это уже просто ужасно
само по себе. И эти самые люди, порой с личной выгодой для себя, одурмани-
вают молодежь сказками про «доброго справедливого Сталина». Если вы дума-
ете, что дяденька Д.Пучков, известный под кличкой «Гоблин» пропагандирует
Джугашвили абсолютно бескорыстно, то вы ошибаетесь.
Я даже больше скажу: весь этот культ «великого Сталина» сопряжен со
вполне себе успешным бизнесом. На своем идолище сталинисты похитрее и
порасторопнее делают деньги. Может кто-то удивится. Но среди этой публики
есть немало тех, кого можно отнести к среднему классу. Довольно обеспечен-
ные люди на иномарках, живущие в неплохих квартирах со всеми удобствами,
с дорогими телефонами и так далее – я сам лично знаю некоторых таких. И
понимают ли они, что если бы их кумир внезапно явился из ада, то они бы
первые отправились в расстрельные рвы как «буржуазные элементы». Но если
знают и все равно всем вещают свою откровенно людоедскую ахинею, то эти
люди просто настоящие подлецы, иначе назвать я их не могу.
Даже известная акция «Две гвоздики товарищу Сталину» – ни что иное,
как надувательство. Собирая деньги от адептов сталинщины со всей страны.
Небольшая группа успешных дельцов покупает целую кучу цветов и два раза
в год приносит их под камеры на могилу тирана у Кремлевской стены. Там
выкладывается целая гора, делаются фотографии, которые потом распростра-
няются на сталинистских Интернет-ресурсах с подписями вроде «От благо-
дарного народа!» или еще любят в сочетании с памятником Ельцин в Екате-
ринбурге, который кто-то полил чернилами, и подписью «История рассудила»
или «Суд истории». Впрочем, и Ельцин принес немало зла русскому народу, в
пьяном угаре разрешив оторвать от России огромные территории с десятками
миллионов русских. И, к тому же, речь тут все равно идет не о «народе» (а из-
111
вестный «Малый народ», о котором писал Шафаревич, любит говорить яко-

бы им имени всего народа), а о небольшой кучке людей со своими взглядами
и маргиналов (нормальный человек, который ненавидит Ельцина, все же, не
пойдет осквернять его могилу или памятник, потому что он все-таки обладает
нормами морали и знает, что подобное – нехорошо и недопустимо в цивили-
зованном обществе).
Да и потом, нам часто любят рассказывать байки про то, как «весь народ
и вся страна» плакали, узнав о смерти «нашего дорогого вождя и учителя, отца
народов». Однако немалое число людей, узнав о смерти Сталина, выражало в
приватных беседах свою радость поп оводу этого. Таких свидетельств немало и
они свидетельствуют о том реальном отношении, которое было к этому чело-
веку в обществе. Эти взгляды, конечно, приходилось в условиях репрессивной
бесчеловечной машины скрывать. Порой приходилось официально говорить
одно, а между теми, кому доверяли, – другое. Например, поэтесса Ольга Берг-
гольц, которая пережила ужасы блокады и попала под репрессивный каток,
проведя по ложному обвинению в тюрьме 171 день. Там она лишилась здоровья
и только чудом сумела выйти на свободу. Этого она не забыла и не простила
никогда. В своих воспоминаниях она потом так писала об этом: «Вынули душу,
копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули об-
ратно и говорят: живи!» В день смерти Сталина в «Правде» были напечатаны
ее официальные стихи:
Обливается сердце кровью...
Наш родимый, наш дорогой!
Обхватив твое изголовье,
Плачет Родина над тобой.
Но свое истинное отношение она высказала в совсем других стихах:
О, не твои ли трубы рыдали
четыре ночи, четыре дня
с пятого марта в Колонном зале
над прахом, при жизни кромсавшим меня…
Анна Ахматова, которая вынуждена была писать официозные стихи о ти-
ране, уже позже написала гораздо более откровенно и правдиво:
Это те, что кричали: «Варраву
Отпусти нам для праздника», те
Что велели Сократу отраву
Пить в тюремной глухой тесноте.
Им бы этот же вылить напиток

В их невинно клевещущий рот,
Этим милым любителям пыток,
Знатокам в производстве сирот.
Стихи названы просто – «Защитникам Сталина». К нынешним неоста-
линистам эти строки тоже относятся. У Ахматовой дважды в лагерь попал сын
Лев Гумилев, погиб в заключении ее третий муж Пунин, а еще раньше боль-
шевики расстреляли ее первого супруга – великого русского поэта, офицера и
человека чести Николая Гумилева. О том, что пришлось ей пережить. Напо-
минает памятник в Петербурге, установленный через неву, напротив тюрьмы
«Кресты». Известный поэт Анатолий Мариенгоф, узнав, что Сталина помеща-
ют в мавзолей. Сказал: «Труп тирана, кровавого тирана, верховного палача, го-
сударственного преступника следует бросать в помойную яму, а не помещать
112
его в мраморном мавзолее-усыпальнице рядом с Лениным». Впрочем, Ленину

было бы в этой яме тоже самое место, рядом с Джугашвили.
Сталинисты – это еще и самые настоящие русофобы. Во имя прославле-
ния его, они старательно плюют в историю России, они готовы во имя своего
кумира ее всю вымарать и от нее всей отречься, если она как-то им неугодна и
входит в противоречие с их слепым обожествлением кровавого убийцы. Зато
исправно тыкают тостом за русский народ (и много ли в нем искренности?) и
фальшивками от журнала «Диалог» и газеты Мухина. Семинариста-недоуч-
ку они превратили в «гениального политика и прозорливца, видевшего через
века». Убежденного марксиста, русофоба и атеиста – в «православного русско-
го националиста, ставшего русским царем» (какое кощунство!)
Извращая и развращая сознание, эти люди, п сути, хотят снова нане-
сти русскому народу непоправимый, сильный удар, который бы привел нашу
страну к гибели. Навязав молодежи сталинщину и Сталина как идеал, они хо-
тят сделать из них раболепных и покорных слуг, плюющих по-смердяковски
в русскую историю, и готовых разрушить все, что прикажут. Они, абсолютно
уверенные. Что Российская Империя была «нищей отсталой лапотной стра-
ной», без всякого сомнения снесут старый дореволюционный дом, а особенно
– шедевр промышленной архитектуры рубежа XIX и ХХ веков. Потому что в
их картине мира такого быть просто не могло. Сталинизм, сталинщина – это
и есть смердяковщина, помноженная на шариковщину и швондеровщину. И
этот вирус надо всячески изгонять из нашего организма.
Сергей Зеленин,
публицист, общественный деятель
(г. Вологда)
113
Че Гевара – идол революции
И нтернационализация и дерусификация культуры СССР, а затем РФ,

закономерно привела к забвению национальных героев. Неонаци-
сты вздыхают по чужому Хитлеру. Старосталинисты не вникают, что их «рус-
ский» и «православный» вождь такой же русский и православный как фюрер
Адольф, не понимают, поскольку их дух захватывает от зависти к давящей на-
гоняемой атмосфере страха, которая для них – небывалое величие, они видят
поверженных врагов и поклоняются пирровым победам. Сталинистская хал-
тура о гениальном Берии и спасительном 1937 годе сверхмодна, наряду с пере-
строечной конспирологией.
У либералов национальных героев не может быть, т.к. их политический
идеал никогда не был успешно реализован в России. Они наберут в лучшем
случае синодик страдальцев, но не героев в подлинном смысле слова – хра-
брых, доблестных, самоотверженных вершителей подвига. Возмутительные
попытки «присвоить» себе монархиста Столыпина были проявлением рефор-
маторского культа и восхищения парламентскими речами, а не подлинным
героизмом борьбы с революцией. Безликий и бесцветный Деникин никого
особенно не привлекал. Реформатоманские же попытки «заимствовать» Пе-
тра I, если не вдаваться в подробный разбор, не достаточно последовательны и
уместны, т.к. эта фигура куда ближе советскому и нацистскому вождизму.
Деятелей культуры, чье подвижничество не выходит за рамки искусства,
затруднительно делить по политическим признакам для наблюдения интере-
сующей меня закономерности, по которой, наряду с преимущественным увле-
чением иностранной художественной героикой, такой же приоритет остается
для исторических фигур. П.Н. Краснов отдавал себе отчет, как это неправиль-
но, и собирался после окончания военной службы отдать жизнь написанию
русских приключенческих романов, сбить преобладающий интерес к ино-
странным героям.
Исторический символизм современного политического протеста взял
на вооружение почти исключительно одну физиономию Че Гевары на красном
фоне. Ленин слишком приелся, да очень потрепан информационными буря-
ми 1990-х, чтобы можно было за него держаться. Апология Лаврентия Берии
книжная и натянуто нежизненная. Весьма забавный пример изображения
Льва Троцкого образцом для юного революционера в фильме «Бой с тенью»
(2005) не является типичным из-за преобладания сталинистов, играющих на
демонизации Троцкого и не позволяющих ему хоть посмертно вытеснить Ле-
нина. Мотив группы Lumen «Хватит играть в Че Гевару, пора им становиться»
(2007) является наиболее актуальным ввиду действительно массового распро-
странения имени и изображения Гевары как символа революции, чего нельзя
сказать про Ленина или Маркса. Последний в упомянутой песне Lumen почи-
вает в рюкзаке вместе со сникерсом, и становиться Марксом никто не удумы-
вает звать.
Эрнесто Гевара родился в 1928 г. в Аргентине, в аристократической, но
бедной семье. Мать была атеисткой, отец тоже антиклерикально настроен. Их
левый уклон проявлялся в горячей поддержке испанских республиканцев, на-
строе против монархии и Франко. Родители регулярно скандалили. Отец, Ге-
вара Линч, крутил романы, оставляя семью без обеспечения; брак распался.
Как ни убоги фрейдистские биографии (типа Г.Э. Ходжес «Франко. Крат-
кая биография»), в разумных пределах нельзя отрицать влияния первых лет
114
жизни и семейного окружения, до тех пор, пока к нему не добавится, не из-

менит и сменит его влияние иное. П.Н. Краснов рос в образцовой семье, и на
формирование его личности с одной стороны, оказал влияние отец-генерал,
а с другой, особенно, как показано в романе «Опавшие листья», – любящая
и верующая мать. Но Андрей Краснов, старший брат, вышел из-под этого же
воздействия к лево-революционно настроенной молодежи, остепенившись и
одумавшись только после кругосветных путешествий, познакомивших его с ко-
лониальной системой рабовладения, в сравнении с устройством Российской
Империи.
Когда Эрнесто Геваре было 20 лет, из англо-американских концлагерей
для перемещенных лиц в Аргентину прибыл И.Л. Солоневич и возобновил там
издание газеты «Наша страна». Но после выхода в 1949 г. в Буэнос-Айресе кни-
ги «Диктатура импотентов» ему пришлось уехать в Уругвай, т.к. правительство
президента Перона приняло на свой счет издевательские характеристики ве-
личайших вождей всех времен и народов. Полковник Хуан Доминго Перон был
обожателем Муссолини и следовал традиционной фашистской линии против
олигархов и финансируемых ими партий.
Родители Гевары были против Перона, сам он скорее склонялся к при-
знанию достижений курса на сильную, независимую от США и СССР, Арген-
тину. Это многое значило, т.к. Гевара ненавидел американцев не слабее чем
нацистов. С детства он пристрастился к чтению; глотая книги разных направ-
лений, уже в юности восхищался Лениным, как тот подчинил всю свою жизнь
социалистической революции. Гевара во многом последовал за Лениным. У
Ленина был юридический диплом, которым тот не пользовался, а Гевара полу-
чил медицинский, но предпочел бродяжничать и бомжевать: объехал вдоль
всей Латинской Америки в 1952-54 г.; задерживаясь в Гватемале, не мог найти
работу.
В Гватемале ЦРУ подготовило и организовало государственный перево-
рот по древней классической схеме: сначала информационная обработка на-
селения, потом военная провокация, и верхушечный заговор вступает в дей-
ствие. После переворота в Гватемале 1954 г. Гевара пришел к твердым комму-
нистическим убеждениям. В Мексике он «открыл Сталина» и «опьяненный
прочитанным», окончательно уверовал в марксизм.
Эрнесто Гевара звал учиться у Ленина, но не был вторым Лениным, по-
этому и смог развиться молодежный революционный культ его имени. Гевара
не относился к всамделишным импотентам, описанным Солоневичем, как Ле-
нин или Хитлер. Гевара тут скорее походил на Власова, чем на Ленина. Биогра-
фы говорят о сексуальной ненасытности Э. Гевары и Ф. Кастро, причем Кастро
имел более выраженные наполеоновские замашки. Командуя партизанами на
Кубе, Гевара давил на грубость и жестокость, добиваясь успеха любой ценой.
Террористический максимализм оправдывал убийства требованием народа и
спасением от еще более массовых убийств. Этим традиционным оправданием
пользовались и Жан-Поль Марат, и Шарлотта Корде.
Гевару отличает от Ленина участие в боях с оружием в руках, собственно-
ручные казни. Если Краснов присягал Императору и сражался за Россию, то Ге-
вара из революционного интернационализма бросил дорогую ему Аргентину,
и выбрал войну без правил. Регулярство было не для него – астма исключала
для Гевары военную службу, и он взялся за дело, для которого изначально был
не годен. Краснов полжизни провел в строю, заодно успевая совершать куда
более грандиозные странствия, чем аргентинский бродяга, и стать лучшим
115
военным корреспондентом Империи. Ничего подобного писательские опыты

Гевары не дали. Вступив на путь революции, в силу непрофессионализма во
всем, чем он занимался, Гевара мог достичь своего только через жестокость и
насилие. Его путь по Кубе был усыпан трупами осведомителей противника,
дезертиров и преступников из числа своих же партизан. Подчиненные автома-
тически подражали его примеру. Беспощадность дала славу идолу революции,
как Наполеон обеспечил себе карьеру артиллерийским расстрелом безоруж-
ных монархистов в Тулоне.
«Я полная противоположность Христу… Я борюсь за то, во что верю,
любым оружием, которое у меня есть», – писал Э. Гевара матери 15.7.1956.
Похвальная честность и правота. Когда, в общем-то, неплохая группа Lumen
вопит: «Иисус был революционер», то являет дикую неразборчивость и анар-
хическую деструктивность. Более спокойные композиции «Сколько», «Лаби-
ринт», «6 миллиардов», «Гореть», «Тень» в смысловом наполнении уже без-
упречны.
Гевара не остался министром промышленности на Кубе. В 1963-65 годах
он разочаровался в СССР, т.к. достигнутая через революцию переориентиров-
ка Кубы с США не привела к ожидаемой индустриализации, социалистическое
строительство оказалось неэффективным, как и в СССР. В начале 60-х косми-
ческий спутник и Гагарин еще поддерживали верование в СССР, но в 1962 г.
произошел перелом. Во время Карибского кризиса Э. Гевара утверждал, что
СССР «следовало применить свои ракеты», вместе с Кастро считал вывоз ра-
кет предательством. Говорили, что он «слегка спятил из-за этих ракет». То
есть, когда В.П. Крапивин 50 лет назад переживал, что его первая книга не вы-
йдет в свет, т.к. все погибнут, Э. Гевара отчаянно желал именно этого. И не из-
дал вздохов облегчения.
Гевара отверг советскую модель сосуществования с капиталистическим
лагерем. Он собирался привести революцию к победе по всей Латинской Аме-
рике методом партизанской войны, объединиться с африканским антиколо-
ниальным движением. В отличие от Петра Краснова, Эрнесто Гевара действи-
тельно был любителем авантюр. Он совался куда его не просили и где его не
желали, пробирался анонимно, ставил недостижимые цели. А Краснов всегда
действовал открыто и только там где без него не могли обойтись.
Участвуя в боях в Конго, Гевара потерпел неудачу и в 1967 г. отправился
в Боливию, надеясь там поднять решающую волну для похорон капитализма.
Опыт поражений не исправил его, но еще более озлобил. Навсегда покидая
Кубу, он оставил послание: «Ненависть – важный фактор борьбы; неприми-
римая ненависть к врагам наделяет человека особой силой, превращает его в
эффективную, яростную, действующую четко и избирательно машину унич-
тожения».
Авантюристический непрофессионализм, физическая слабость и нераз-
умное упрямство привели Гевару к окончательному разгрому в Боливии, плену
и казни.
Краснов совершенно точно определял ненависть движущей силой ре-
волюции. Ф. Кастро такое вполне устраивало, поэтому он мог желать, чтобы
все дети стали такими как Э. Гевара. Тщательный биограф Джон Ли Андерсон
также восхищается его влиянием на сердца: «он бессмертен, поскольку таким
его видят другие – Новым Человеком, призывавшим остальных следовать его
примеру».
Новизна сама по себе не является чем-то ценным. Но если присмотреть-
116
ся к Э. Геваре, то за его пассионарностью и агрессивностью невозможно раз-

глядеть чего-либо новочеловеческого. Те же типовые черты обнаруживаются в
террористах «Народной воли» и их последователях. Гевару могут хвалить толь-
ко за бытовой аскетизм, характерный для всей революционной интеллиген-
ции, о чем писал знавший ее изнутри С.Л. Франк в статье «Этика нигилизма»
(1909).
Франк первоначально участвовал в марксистских кружках и студенче-
ских беспорядках, подвергался аресту и высылке. В революционном движении
Семен Франк увидел соединение нигилизма с общеобязательным морализмом.
На Э. Гевару распространяется не только это наблюдение, но и все остальные
социологические выводы Франка: революционеру свойственен фанатизм на-
вязчивой идеи осчастливливания обожествляемого человечества, доходящий
до самопожертвования и нетерпимого истребления несогласных.
Франк: «Чувство ненависти к врагам народа и образует конкретную и
действенную психологическую основу его жизни».
Гевара: «Наши действия – это боевой антиимпериалистический клич и
призыв к объединению народов мира против главного врага рода человеческого
– против Соединенных Штатов Америки».
Основной ошибкой революционеров Франк назвал абсолютизацию
борьбы и пренебрежение к производству. Гевара был одержимым разрушите-
лем, но как ни сильна мотивация борьбы с новым мировым порядком, возглав-
ляемым США, для нее требовалась не дилетантская партизанская борьба гор-
стки фанатиков, а творческая политика масштабного государственного строи-
тельства, пример которой являл атаман Краснов в рамках Белого Движения на
путях восстановления Российской Империи. По сути, уже тогда П.Н.Краснов,
осведомленный об обстоятельствах заговора против Императора Николая II,
бросил вызов мировой капиталистической системе, за что последовала ор-
ганизация Антантой его свержения. Этот вызов Краснова будет им подробно
обоснован в эмиграции уже в литературной форме.
Целиком поддерживая распространенное в среде современных бело-
гвардейцев равнение на М.Г. Дроздовского, как на монархическую альтернати-
ву Э. Геваре, можно подметить превосходство Михаила Гордеевича по способ-
ностям в организации воинских частей и ведении боя, по морально-волевым
качествам при схожем умении являть командную мощь и жестокость к врагу,
а также по величине похода Яссы – Дон, расстояние которого равнялась всей
протяженности острова Куба, – единственная успешная экспедиция Э. Гевары
имела куда более скромные размеры. Вместе с тем, деятельность П.Н. Крас-
нова – писателя, командующего армией и правителя государства имела наи-
больший масштаб в силу противостояния не только коммунистическому, но и
капиталистическому интернационалам.
Человек, нагадивший на чужой рояль и объявивший себя полной проти-
воположностью Христа, безусловно, заслуживает быть идолом революции. Но
русский идеал отвергает такого героя. Портреты и имя генерала Краснова ког-
да-нибудь вытеснят разжигателя третьей мировой. Если мы будем стараться.
Станислав Зверев,
историк, публицист
(г. Красноярск)
117
Славянство и Новый мiровой порядок

Доклад на конференции «Славяне – проблемы геокультуры» (Краков, Ягеллонский
университет, 4.12.2015)
С лово культура (от лат. cultus – возделывание, обрабатывание, воспи-

тание, почитание) имеет общий корень со словом «культ» (религи-
озное почитание), который представляет собой высшее проявление культуры,
основанное на понимании смысла жизни и мiроздания. Поскольку единой
мiровой культуры нет (Новый мiровой порядок еще не установил такую свою
«культуру») предложенный термин «геокультура», наверное, можно понимать
как картину мiра – совокупность различных культурно-мiровоззренческих ти-
пов человечества, среди которых свое место имеют и славяне. И если мы ис-
пользуем понятие славянства, то следует уяснить его место в истории, в том
числе на нынешнем ее этапе, когда славянские народы разделены религиозно,
культурно, политически, экономически, стратегически, а на Украине, истори-
ческой земле Руси, даже идет война... Есть ли еще что-то объединяющее сла-
вянство? И было ли раньше?
1. Вряд ли нам доступно точное исследование далекой древности, хотя
для этого существуют различные научные подходы – археологический, исто-
рико-источниковедческий (включая изучение мифов и легенд), этнографи-
ческий, языковедческий. К предкам славян многие ученые относят упомина-
емые в древнеримских источниках племена склавинов, антов, венедов и др.
Однако основы европейской историографии были заложены западными исто-
риками, которые относили славян к «диким», «варварским» племенам, спо-
собным лишь перенимать западную культуру и не способным даже самосто-
ятельно создать государственность. (Так называемая «норманнская» теория
отказывает в этом даже самому большому славянскому народу, русскому, хотя
не известен ни один скандинавский источник, свидетельствующий о призва-
нии оттуда славянами правителя. У самих скандинавов в то время еще не было
государственности такого централизованного вида, чтобы переносить ее орга-
низующие принципы славянам: и у норвежцев, и у шведов, и у датчан первые
короли появились позже 862 г.; а германцев тогда еще не было на Варяжском
море[1]. Общинно-племенные же формы организации были у славян и до Рю-
рика. Но даже если бы он и не был прибалтийским славянином, а норманном,
это для нашей темы неважно.)
Славянские авторы пытались противопоставлять западной историогра-
фии, как чуждому взгляду извне, свой взгляд изнутри, порою впадая в про-
тивоположную крайность. В частности, далматинский историк католический
аббат Мавро Орбини (1550–1614) опубликовал в 1601 г. по-итальянски книгу
«Славянское царство»[2], в которой писал о распространении и могуществе
славян как древнейшего народа в Европе, от которого произошли и все другие.
Орбини пользовался древними источниками, также и ныне неизвестными.
Книга была в 1722 г. переведена на русский язык с названием «Книга ИСТО-
РИОГРАФИЯ початия имене, славы, и разширения народа славянского и их
Царей и Владетелей под многими имянами и со многими Царствиями, Коро-
левствами, и Провинциами. Собрана из многих книг исторических, чрез Го-
сподина Мавроурбина Архимандрита Рагужского».
(Вероятно, на подобных легендах основаны нынешние писания некото-
рых сектантов, что «Адам был русским», «пророки и Богородица были русски-
118
ми», а также утверждение в современных украинских учебниках для 7 класса,

что «история украинского народа насчитывает 140 тысяч лет»[3]... Эти леген-
ды нашли недавно поддержку с неожиданной стороны. Проживающий в США
генетик А. Клесов предложил метод ДНК-генеалогии[4], выявляющий, по его
мнению, праславян как основу индоевропейской этноязыковой семьи. Его вы-
воды другими генетиками оспариваются как «ненаучные». Так это или нет –
предоставим уточнять специалистам.)
В предлагаемом докладе нам это не нужно, ибо он о другом. Тем не менее,
при взгляде на карту мiра нельзя не заметить некоей геополитической аномалии,
связанной со славянством: именно один из славянских народов расширился и заселил
огромную срединную часть земной суши между Атлантическим и Тихим океанами.
А у Бога ничего случайного не бывает. Значит, есть в этом феномене какой-то
смысл.
Однако его объяснение вряд ли следует искать в этническом происхож-
дении славян. Мой доклад не претендует на научно-исторический уровень.
Скорее это размышления в русле учения Церкви о смысле истории, которое
сформировано ею в первые века на основе Священного Писания и, следова-
тельно, едино для западного и восточного христианства. Думаю, с предлагае-
мой трактовкой будет полезно ознакомиться и тем, кто с ней не согласится по
причине своего иного мiровоззрения. Полагаю, что для того и устраиваются
подобные конференции, поэтому несогласных заранее прошу меня извинить
за некоторые откровенные оценки. За указание на неточности буду благода-
рен.
2. Смысл земной истории нам открыт в Священном Писании – от грехо-
падения Адама до пришествия в мiр Христа Спасителя, открытия Им людям
Закона Божия, создания Им и расширения Церкви – и затем постепенного от-
ступления человечества от Бога в земное царство антихриста, который будет
побежден Христом во Втором пришествии для спасения достойных людей в
вечное Царство Небесное – оно и есть цель истории.
При этом Богу не нужно принудительное заселение Царства Божия, тог-
да оно было бы лишено смысла. Ценен только сознательный добровольный
выбор людей. Поэтому в Божьем плане земной истории существенным фак-
тором является свобода воли человека, который, начиная с Адама, волен укло-
няться от должного пути под воздействием противника Бога, диавола. Диавол
не способен сотворить свой мiр и потому пытается установить свою власть над
похищаемым у Бога мiром и человечеством, используя для этого материаль-
ные соблазны и гордыню: «будете как боги» (Быт. 3:5), – так он соблазнил уже
первых людей. Это очевидно и в поначалу славной, а затем печальной судьбе
еврейского народа, богосозданного для воплощения Спасителя всего челове-
чества, но впавшего в национальную гордыню, как это падение предсказы-
вается пророками в Ветхом Завете и раскрывается Христом в Новом Завете с
передачей богоизбранности новому народу Божию – Церкви. А прежний бого-
избранный народ с тех пор ждет «иного» национального мессию-мошиаха для
земного господства вместо отвергнутого Христа и Его Царства Небесного. В
христианском учении этим «иным» будет антихрист, которым будет увенчана
развиваемая в мiре диаволом «тайна беззакония» (2 Фес. 2, 7-8).
Для уяснения места славянства в этой драме истории мы также начнем
со сведений из Библии. После потопа от спасшейся семьи Ноя произошли все
народы, расселившиеся по земле после разрушения Вавилонской башни и сме-
шения языков. По преданию, семитские народы происходят от старшего сына
119
Ноя Сима, африканские от Хама, а европейские народы происходят от Иафе-

та, младшего сына. И вот что важно: «Да распространит Бог Иафета, и да все-
лится он в шатрах Симовых» (Быт. 9:27), – то есть в христианском толковании
этого пророчества уже в книге Бытия предсказывается, что потомство Иафе-
та станет религиозным преемником Ветхозаветной Церкви еврейского народа. В
числе потомков Иафета о славянах говорится в первом известном нам русском
летописном своде, «Повести временных лет»: «По разрушении же столпа и по
разделении язык, прияша сынове Симови восточныя страны, а Хамови сынове полу-
денныя страны, Афетови же прияша запад и полунощныя [северные] страны. От
сих же 70 и 2 языку бысть язык Словенеск от племени Афетова, Норци, еже суть
Словене» (Лавр. 3).
Исследователь «Повести временных лет» Н. Барсов[5] из летописного
перечня народов на Иафетовой территории определяет ее границы на вос-
токе до Уральских гор, на юго-востоке до Каспийского моря, Кавказских гор
и даже верховьев Ефрата, а на западе Иафетов предел охватывает всю Европу
вплоть до Англии и Испании. Согласно летописи, славяне с берегов Дуная рас-
пространились на север, юг и восток, получив разные местные названия. Они
не имели единой государственности и были объединены лишь первоначаль-
но общим славянским языком, что, однако, свидетельствует об их первичной
общности. Само название «славяне», возможно, происходит от «слова»: люди,
владеющие словом, в отличие от «немцев» – немых. (Отрицание этой гипоте-
зы в словаре Фасмера не кажется убедительным.) Едиными были и языческие
верования, отголоски которых до сих пор сохранились в схожем фольклоре
разных славянских народов.
В дальнейшее родословие потомков Иафета не станем вдаваться из-за
множества разных толкований. Неважно, сколько образовалось славянских
племен и народов (в середине XVI века швейцарский ученый К. Геснер в своем
«Алфавитном перечне народов» насчитывал их до 60, хотя и слишком дроб-
но по землям). Для нас важно, что благодаря тому, что Христос воплотился в
провинции Римской империи с ее центром в Европе, именно европейским иафе-
тическим народам было суждено стать главной территорией распространения
христианства, то есть преемственного вселения нового Народа Божия в «шатры
Симовы» Ветхозаветной Церкви. Власть этой империи имела важное организу-
ющее значение, охватывая все Средиземноморье – тогдашний центр челове-
ческой цивилизации. Большинство отцов Церкви очень логично считают, что
именно власть Римской империи апостол Павел назвал «удерживающим» от
пришествия «иного» мессии – антихриста (2 Фес.2).
В 395 г. Римская империя разделилась. Восточная ее часть первой при-
няла христианство, и после завоевания Рима варварами (476 г.) византийская
«Ромейская» империя стала исторической преемницей Древнего Рима на про-
тяжении следующего тысячелетия, а основанная Императором Константином
Великим в 330 г. новая столица Константинополь стала преемственно назы-
ваться Вторым Римом. Лишь значительно позже (в 800 г.) первый Рим избрал
собственного христианского императора Карла Великого и с провозглашением
в 962 г. Священной Римской империи стал гордо настаивать на историческом
первенстве римского епископа.
Христианизация иафетических народов шла как из первого Рима на се-
веро-запад, так и из второго Рима (Константинополя) на северо-восток, где
находились славянские племена, в том числе Русское государство. Однако, как
мы знаем, соперничество первого Рима со вторым постепенно привело к раз-
120
делению Церкви и европейской христианской цивилизации на восточную и

западную. Не станем сейчас детально вдаваться в причины этого церковно-
политического раскола, отметим лишь, что восточное христианство пропо-
ведовало устремленность к спасению в вечное Царство Небесное, рассматри-
вая земную жизнь как временную именно для этой цели, тогда как западная
Церковь на основе римской рациональной и правовой традиции стремилась
устроить Царство Божие уже в этом мiре, беря на себя все функции государ-
ственной власти (православные же со времен Византии установили разделе-
ние функций между государственной и духовной властями в их «симфонии».)
Потому и главный праздник у западных христиан – Рождество, то есть при-
шествие Христа на землю, а у восточных – Воскресение Христово с открытием
двери в Царство Небесное.
Так образовались две христианские культуры с разными акцентами. В
принципе их можно сравнить с евангельскими образами Марфы и Марии, обе
они почитаются в Православии как святые. То есть это не значит, что западная
Церковь в роли как бы «Марфы» была лишена благочестия. Но ее дальнейшее
потомство в своих хлопотах о земном обустройстве, поддаваясь материаль-
ным диавольским соблазнам, стало постепенно приспосабливать свое пред-
ставление о Боге к потребностям греховного мiра. Этапами этого процесса в
западной цивилизации были «Возрождение» (языческих чувственных цен-
ностей), «Реформация» (иудаизация христианства с освящением богатства),
«Просвещение» (уже не нуждавшееся в «гипотезе о Боге»), масонство (уния
христианства с иудаизмом), демократия (определяющая истину арифметикой
подсчета голосов «многомятежного хотения» вместо богоосвященной монар-
хической власти), гуманизм (в котором человек, а не Бог, становится высшей
ценностью), наконец – атеистический марксизм с программой насильствен-
ного «разрушения старого мiра». Все это было апостасийными ступеньками
ослабления «удержания» мiра от наступления царства антихриста. Надо при-
знать, что католическая Церковь всему этому сопротивлялась, но безуспешно:
таков был вектор западного материального «прогресса». (При этом интересно
отметить, что Реформация почти не затронула славянскую Польшу, которая и
сегодня выглядит наиболее консервативной католической страной дехристиа-
низирующейся Европы.)
К сожалению, и православная Россия с эпохи Петра I всю эту апостасию
подражательски перенимала и в своем максимализме довела до репетиции
царства антихриста на русской земле, но об этом чуть позже.
Итак, с православной точки зрения, иафетические народы, приняв христи-
анство, постепенно сформировали в нем две разные культуры: «удерживающую»
и апостасийную. Граница между ними на уровне личного христианского по-
ведения и сейчас не всегда заметна, благочестивые и жертвенные люди, как
и мученики за Христа, были и есть везде. Но мы сейчас говорим о духовных
векторах этих двух культур, в пограничной зоне между которыми оказались
славянские народы. Граница между ними установилась не сразу, чему приве-
дем наглядный пример.
3. Как известно, в IX веке свв. Кирилл и Мефодий после посещения Тав-
риды пришли в земли Моравии. Это было крупное славянское государство,
включавшее в себя части сегодняшней Чехии, Словакии, Венгрии, Польши.
Моравия была крещена западными миссионерами и входила в юрисдикцию
Западно-Римского, а не Восточно-Константинопольского Патриарха (хотя тог-
да это еще была единая Церковь). Богослужения в Моравии шли на латинском
121
языке, не знакомом населению. Но национальные чувства заставили князя Ро-

стислава искать богослужение на родном языке, он обратился в 862 г. за пере-
водчиками к восточной Церкви, где проповедь и богослужение крещаемых на-
родов в основном совершались на языках местного населения. Так в Моравию
из Константинополя Императором Михаилом III были посланы переводчика-
ми свв. Кирилл и Мефодий. Им удалось и от папы Римского получить разре-
шение на это, несмотря на противодействие немецких епископов. В 894 г. св.
Мефодий крестил князя Боривоя, первого чешского правителя-христианина,
и его супругу Людмилу, а также одного из польских князей.
Однако сломить сопротивление немецкого «латинского» духовенства не
удалось. Ученики свв. Кирилла и Мефодия были изгнаны и продолжили свое
дело в Болгарии и Македонии. Моравия же в церковном отношении осталась
«латинской». В XI веке на это наложился официальный раскол между восточ-
ной и западной Церквями, что, к сожалению, разделило и славянские народы.
Как известно, Польша под влиянием немцев стала «латинской» уже с креще-
ния первого польского правителя князя Мешко I в 966 г.; в Великом княжестве
Литовском при значительном русском православном населении доминиро-
вание католичества началось после Кревской унии с Польшей в 1385 г. Позже
Брестская церковная уния 1596 г. распространила влияние западной Церкви
еще дальше на восток в виде католичества восточного обряда.
Лишь юго-восточная часть славян оказалась под влиянием греческой
Византийской империи Второго Рима, и после его сокрушения турками в
«удерживающей» преемственности образовала Третий Рим, распространяв-
шийся на восток и достигший к XIX веку Америки. Тот факт, что часть сла-
вянских народов не вошла в состав Третьего Рима, не отменяет его славянской
державообразующей основы в виде крупнейшего славянского народа – русско-
го, который старался следовать обетованному преемству «шатров Симовых».
На этом религиозном уровне, мне кажется, следует искать и объяснение данного
геополитического феномена: Бог даровал русским эту территорию за их верное
служение. Западные же славяне все больше втягивались в орбиту «иной» гло-
бальной империи, ширившейся по планете с Запада на другом языке – англо-
американском с «иным» духовнообразующим народом[6], готовящим приход
«иного» мессии. И когда Россия стала утрачивать свое «удерживающее» каче-
ство, она стала утрачивать и территории.
Тем не менее, культурно-этническая общность славян в Европе проявля-
лась в необходимости сопротивления германскому (в VIII–XV вв.) на балтий-
ском побережье, заселенном славянскими и родственными им племенами (до
сих пор в северогерманской топонимике сохранилось множество славянских
названий, а в немецкой мекленбургской династии есть, вероятно, и славян-
ские корни). Немногим из них удавалось сохранить свою самобытность, как
остатку сорбов (вендов) в Восточной Германии. С XII века начались и «север-
ные крестовые походы» немецких, датских и шведских рыцарей для «христи-
анизации язычников и схизматиков» при поддержке католической Церкви.
Русские остановили натиск тевтонов в XIII в. победами Александра Невского.
Полякам удалось остановить «Дранг нах остен» Грюнвальдской битвой (1410
г.), в которой союзная армия включала польские, литовские, русские, валаш-
ские, чешско-моравские и другие отряды. Эта победа вывела Польшу и Вели-
кое княжество Литовское в число влиятельных стран, связанных, однако, с мо-
гущественным в то время католическим Римом как его славянский форпост.
4. Малые славянские народы, не имевшие своей государственности,
122
искали психологическую опору в принадлежности к большой этнической и

языковой славянской общности независимо от вероисповедания. Их авторы
стремились подчеркнуть величие единого славянства как потомков Иафета
от Адриатического моря до Северного океана. Таковы, например, в XVII веке
«Плач словацкого народа» Я. Якоба, «О происхождении серболужицкого язы-
ка» Ф. Френцеля, упомянутая книга М. Орбини и другие, в том числе распро-
странившиеся легенды о «Грамоте Александра Македонского» с дарованием
земель славянам, «Легенда о Чехе, Лехе и Русе», исторически недостоверные,
но служившие упрочению славянского самосознания (см. об этом в информа-
тивной монографии А.С. Мыльникова[7]).
Примечательна личность католического священника Юрия Крижани-
ча (1617–1683) – энциклопедически образованного ученого, по национальности
хорвата. Проповедуя всеславянское единство с единой Церковью, Крижанич
стремился создать и чисто славянский язык, без иностранных заимствований,
на основе русского. В своей историософской концепции Крижанич утверждал,
что Божественный замысел в истории осуществляют в разное время различ-
ные народы. В современной ему эпохе такую роль играет Русь, которая может и
должна способствовать созданию единой славянской цивилизации. «Всем еди-
ноплеменным народам глава – народ русский... Поэтому, когда мы хотим называть
себя общим именем, то не должны называть себя новым словянским, а стародав-
ним и коренным русским именем...»[8]. Крижанич подверг критике «норманн-
скую» теорию о призвании варягов и вообще необъективность современных
ему иностранных сочинений о Руси.
Самовольно, без одобрения Ватикана, в 1659 г. Крижанич поехал в Мо-
скву, где при царском дворе служил переводчиком, проповедуя свои идеи. Но
его униатские воззрения на «единую Церковь Христову» были неприемлемы
для православных. Впрочем, его взгляды к тому времени стали неприемлемы
и для Ватикана, поскольку Крижанич отводил Руси ведущую роль в чаемом
единстве славянских народов и, в частности, поддержал присоединение Мало-
россии. И на тогдашней Руси Крижанич также многое подверг критике и вы-
двинул программу реформ, необходимых для исполнения объединительной
миссии Русского государства. Взгляды Крижанича были недооценены русской
властью (он был обвинен в поддержке униатов и в 1661 г. сослан в Тобольск).
Однако его идеи славянского единства не могли осуществиться по более важ-
ной причине: они были прежде всего этнополитическими, тогда как подлин-
ное и прочное единство возможно только на единой религиозной основе.
5. Церковное разделение славян стало причиной вражды между двумя
самыми крупными славянскими народами. Не станем тут вспоминать русско-
польские и русско-литовские войны, когда Киев и Смоленск оказались в со-
ставе Речи Посполитой (образованной в 1569 г.), граница между нею и Москов-
ской Русью одно время проходила по реке Угра не так уж далеко от Москвы.
Общеизвестны и польская оккупация Москвы в Смутное время начала XVII
века, и воссоединение с Москвой восставшей Украйны Малороссийской в 1654
г., и унизительные для поляков «разделы» Речи Посполитой в конце XVIII века
(хотя для России это было возвращение ранее утраченных западно-русских зе-
мель)...
После поражения Наполеона, армию которого поляки активно поддер-
жали, державами-победителями по решению Венского конгресса 1815 г. были
переданы Российской империи уже и собственно польские территории. Поль-
ша получила статус суверенного Царства Польского с собственной Конститу-
123
цией, правительством, армией, денежной единицей (злотый). Польский язык

по-прежнему носил статус государственного. Важнейшие должности занима-
лись поляками. Либеральный Царь Александр I видел в этом западно-славян-
ское звено, связующее Россию с Западной Европой. Тем не менее поляки, пом-
ня еще недавнее свое государственное величие, хотели полной независимости,
и новые польские восстания разрушили этот автономный статус, а последо-
вавшая чиновничья русификация усугубила враждебность поляков и вызвала
их массовую эмиграцию вместе с евреями в Америку (где они также совместно
были использованы для создания фундамента геополитической русофобии).
6. Лишь те славяне, которые подпали под оккупацию Австро-Венгерской
и Османской империй, тяготели к России, надеясь на ее помощь в своей наци-
онально-освободительной борьбе. Многочисленные русско-турецкие войны,
в том числе в защиту порабощенных православных народов, обнадеживали
их. Так в XIX веке возникло культурно-политическое понятие панславизма как
общности славян под защитой Российской империи[9].
На Западе панславизм обычно связывают с «империалистическими
устремлениями» России. В таком значении этот термин утвердился в немецко-
язычной публицистике с середины XIX века. Однако он был введен словаком
Яном Херкелем, который выступал за создание единого панславянского языка
(слева обложка его книги «Основы всеобщего славянского языка», 1826). Пансла-
визм развивался в славянских народах Австро-Венгрии, которые составляли
там около 45 % населения, но не имели равноправия, и именно устремления
славян к России вызывали беспокойство германцев, а не российская политика.
В частности чешский деятель Павел Шафарик писал: «Славянские коле-
на – чада единой праматери, рассеянные бурею времен, утешаются и радуются
при одной мысли о своем общем происхождении; благороднейшие души меж-
ду ними наслаждаются взаимно успехами языка, литературы, нравственности,
просвещения и благосостояния; а равно огорчаются при неудачах и несчастьях
собратьев»[10].
Словацкий деятель Людовит Штур призывал: «Русский народ более дру-
гих Славян хранит в себе особенности чисто Славянские в сочетании силы с
скромностью и добротою, в своих нравах, в общинном устройстве, и наконец
он умел избежать главного недостатка Славянской государственности, и в
следствие этого, образовал единое могущественное Государство. Только в нем
имеет Славянская жизнь основание и опору для своего дальнейшего развития,
только творческая и охранительная Русская сила может возродить обломки
нашей народности, и характер Русского народа составляет единственную мо-
гучую силу тяготения для наших племен, еще не совершенно неверных своей
природе. Когда подумаешь, из каких начатков, пошло Русское Государство, как
вообще росло оно шаг за шагом, при успехах всегда высказывало умеренность,
никогда не теряло однажды приобретенного, то невольно удивляешься той
силе и последовательности. Лучшие стороны Славянского характера мы боль-
шей частью поясняли данными из Русской жизни и истории, по той простой
причине, что жизнь - вернейший отпечаток нашей души, а народу с великою
историею представляется найлучшая возможность раскрытия своего духа. Та-
кому предводителю Славянские племена могут доверится без опасения, и кто,
при всем своем могуществе даст чужеземцам спокойно жить и развиваться,
тот радушно встретит почти потерянные родственные племена и будет жить с
ними по братски»[11].
Многие славянские авторы, утверждавшие общеславянскую общность,
124
часто проводили тогда аналогию с политической раздробленностью немецких

племен, сохранявших этноязыковое единство вопреки немалым различиям
между севером и югом. Как мы знаем, в конце XIX века большей части немцев
удалось объединиться в едином государстве, несмотря на религиозные разли-
чия (между католиками и протестантами). Славянам это не удалось...
В 1848 г. в Праге прошел первый Всеславянский съезд, на котором был
утвержден сине-бело-красный национальный флаг всех славян, по сей день
эти цвета используются во флагах многих славянских государств (но не в Поль-
ше). Гимном панславянского движения стала песнь «Гей, славяне», написан-
ная словаком С. Томашиком в1834 г.
Русские к организации первого съезда славян были непричастны и в нем
не участвовали (за исключением революционера М. Бакунина, преследовав-
шего свои цели). И вообще обвинения России в панславянском империализ-
ме были совершенно безпочвенны. О безкорыстности российской политики
свидетельствуют идея «Священного Союза» (1815) против антимонархических
революций и все случаи вмешательства России в защиту западных монархий
без всякой выгоды для себя. Россия не стала тогда присоединять даже русинов
– последнюю часть русского народа, остававшуюся за пределами Российской
империи. В России панславизм заявил о себе лишь после Крымской войны
(Н.Я. Данилевский, Н.Н. Страхов, И.С. Аксаков и др.) и нашел отклик в рус-
ском народе (в частности, большой резонанс вызвал Славянский съезд 1867
г. в Москве), – но из опасения конфликта с Европой не получил поддержки со
стороны осторожного правительства, хотя на это надеялись многие деятели
возникшего тогда течения славянофилов.
Идеология славянофилов поначалу возникла не на основе панславизма,
а из идеологического спора с западниками о значении России в истории. Сла-
вянофилы и Достоевский видели всемiрное призвание России (русскую идею)
весьма оптимистично в «удерживающем» смысле: сказать «новое слово мiру»,
«снять все противоречия европейской цивилизации» и т.п. При этом славяно-
филы были убеждены, что всему славянству, в отличие от западной цивилиза-
ции, свойственно искать «путь внутренней (а не «внешней») правды», когда
«Не силою принуждения, но силою жизни самой истребляется все противореча-
щее истине, дается мера и строй всему...»[12] (К.С. Аксаков). Это проявляется
в «общинности, этой характеристической племенной особенности Славянства»,
и в «начале соборного согласия, на котором построена и держится Православная
церковь»[13] (Ю.Ф. Самарин).
7. Многие отмечали в русском менталитете (как характерном для сла-
вян) такие отличия от западного: «широту души», нестяжательность, смирен-
ность и терпеливость в невзгодах, жертвенность. Но именно это на рацио-
нальном Западе часто толковали как «рабскость» и «неразвитость» (позже из
этого исходил и Гитлер в своих планах расширения на восток), между тем эти
особенности отличали и вовсе не рабскую Русскую армию в ее отношении к
побежденному противнику, например, в той же Европе в 1814 году. Это, конеч-
но, христианские качества, сделавшиеся в славянстве основой национальной куль-
туры, и не понимать этого может лишь тот, кто сам их не имеет (наподобие
маркиза де Кюстина). Вот в чем причина так называемой «загадки славянской
души», которая на Западе дополнялась инстинктивным страхом перед россий-
ской огромностью, соответствующее отношение было и к панславизму. О воз-
можном поведении великана судили по себе (называя его «тюрьмой народов»)
125
и по своим колонизаторским привычкам: как они вели бы себя по отношению

к соседям, обладая такой мощью.
Доброжелательные суждения о России и славянах на Западе были редки
(таковы описание славян И.Г. Гердером, русских крестьян В. Пальмером[14]).
Уже в ХХ веке вышла наиболее примечательная в этом отношении книга нем-
ца В. Шубарта «Европа и душа Востока»[15] с искренней симпатией к русскому
народу как выразителю славянской души. В книге даны сравнительные харак-
теристики западноевропейских и русского народов, из чего автор предсказы-
вает катастрофу западной цивилизации и надеется на «спасение Европы и мiра
славянской душой.. В судьбе своего собственного народа они [русские. – М.Н.] не
увидели бы никакого смысла, если бы этим одновременно не раскрывался для них
смысл судеб всего мiра... Можно без преувеличения сказать, что русские имеют
самую глубокую по сути и всеобъемлющую национальную идею – идею спасения
человечества». Вот что должно было бы лежать в основе панславизма.
Интересно отметить, что даже основатели марксизма видели в славянах
«удерживающее» препятствие своим планам разрушения христианского мiра.
Маркс писал в середине XIX века в «Новой Рейнской газете» (органе «Сою-
за коммунистов»): «Россия – это единственное в своем роде явление в истории:
страшно могущество этой огромной Империи... в мiровом масштабе». «В России,
у этого деспотического правительства, у этой варварской расы, имеется такая
энергия и активность, которых тщетно было бы искать у монархий более ста-
рых государств». «Славянские варвары – природные контрреволюционеры», «осо-
бенные враги демократии». Марксу вторил Энгельс: Необходима «безжалостная
борьба не на жизнь, а на смерть с изменническим, предательским по отношению
к революции славянством... истребительная война и безудержный террор». «Кро-
вавой местью отплатит славянским варварам всеобщая война». «Да, ближайшая
всемирная война сотрет с лица земли не только реакционные классы и династии,
но и целые реакционные народы, – и это также будет прогрессом!»[16]. (Таким же
было отношение Ленина к русскому народу; в «Большой советской энцикло-
педии» панславизм представлен как «реакционное политическое течение, стре-
мившееся к объединению славянских стран под главенством царской России»[17].)
Антирусская политика Европы свела на нет иллюзии славянофилов о
«спасении Европы» русским духом. Их последователи заговорили о разных
культурно-исторических типах и о несовместимости с Европой. Особенно
ярко это ощущение выразил Н.Я. Данилевский: «Славяне... могут и должны об-
разовать свою самобытную цивилизацию». «Славянство есть термин одного по-
рядка с Эллинством, Латинством, Европеизмом... Всемiрно-исторический опыт
говорит нам, что ежели Славянство не будет иметь этого высокого смысла, то
оно не будет иметь никакого»[18] (1869 г.) В принципе такая целепостановка
была правильной, но опять-таки не учитывающей ни многие противодейству-
ющие тенденции, ни культурно-религиозные различия, а они-то основные (а
не общность древне-племенного и языкового происхождения). Данилевский
был по своему складу натуралистом, и его концепция культурно-исторических
типов была вне координат православной историософии.
В XIX веке уже можно было видеть, что на Западе средневековые като-
лические устремления к созданию Царства Божия на земле уступили место
господству апостасийного христианства ради приспособления к греховности
мiра. После антимонархических буржуазных революций ширилась дехристи-
анизация общества, в котором религия из государственной идеологии стано-
вилась частным делом. Католическая Церковь стала оплотом право-консер-
126
вативных сил, осыпаемая обвинениями в «мракобесии» и «антисемитизме»

(весьма показательно «Дело Дрейфуса»). С целью ограничения безнравствен-
ного капитализма в конце ХIХ века католическая Церковь стала разрабатывать
христианское социальное учение (успешно примененное в 1930-е гг. в Австрии,
Испании, Португалии).
К сожалению, западный процесс апостасии затрагивал и славянские на-
роды, национализм которых даже в освободительных движениях развивался
в политическом русле, а в Польше, включенной в Российскую империю, даже
в революционно-демократическом, антимонархическом и антирусском. (К
этому кругу принадлежал и знаменитый поэт Адам Мицкевич, масон и друг
декабристов.) Как видим, политические проблемы также препятствовали иде-
ологии славянской общности, и это касалось не только польско-русских отно-
шений.
8. Новый всплеск панславистского движения в России произошел на-
кануне Первой мiровой войны перед лицом австрийской угрозы сербам, это
стало и спусковым крючком войны (выстрел в Сараеве), но мало проявилось в
ее ходе. Хотя Россия по долгу совести вступила в эту войну ради защиты право-
славной Сербии, даже православная Болгария, недавно освобожденная рус-
скими от турецкого ига, воевала против России на стороне Австро-Венгрии и
Германии....
Предательство России ее союзниками по Антанте и поддержка Западом
большевицкой власти вызвали и в русской идеологической мысли не только
отталкивание от Запада на Восток (евразийство), но и скептическое отноше-
ние к славянскому братству, еще недавно живому и героическому в русско-ту-
рецкой войне за освобождение балканских славян (1877-1878). «Перед судом
действительности понятие славянства... не оправдало тех надежд, которые
возлагало на него славянофильство», – утверждали евразийцы во вступлении
к первому своему программному сборнику статей[19].
Впрочем, справедливости ради следует отметить, что славянские страны
Болгария, Чехословакия и особенно Югославия оказали наибольшее в Европе
гостеприимство для русской эмиграции. А вот в Польше при Пилсудском были
даже гонения на Православие, были разрушены или переданы католикам сот-
ни храмов, арестовано и выслано духовенство[20].
...Во Второй мiровой войне русский народ отстоял родную землю, не дал
нацистам превратить себя в «унтерменшей», но при этом защитил свою ок-
купационную богоборческую власть, которую большевики после войны рас-
пространили и на восточноевропейские народы, дискредитировав русских в
их глазах и не допустив восстановление православных монархий в Югославии,
Румынии, Болгарии... Все славяне оказались под игом богоборческого марк-
сизма. Хотя такого геноцида, какой испытал на себе русский народ, в Восточ-
ной Европе уже, к счастью, не было.
Словенец А.Р. Трушнович, перебежчик в русскую армию из австрийской
в годы Первой мiровой войны, затем воин Белого движения и активный де-
ятель русской эмиграции (один из руководителей НТС) писал: «полякам, как
и чехам, была судьбой предоставлена исключительная возможность предотвра-
тить мiровую катастрофу большевизма. Но для этого нужно было помочь России,
что совершенно не соответствовало духу и душе этих двух западных славянских
народов... отбросивших великую славянскую идею любви и братства и превратив-
шихся в себялюбивых, эгоистичных мещан» они «далеко отошли от своих славян-
ских духовных основ». (Имеются в виду «позорная сибирская эпопея чехов»
127
и польский мир с большевиками в 1920 г., после которого переброшенными

красными частями были разбиты белые в Крыму.) Таким образом, в ХХ веке
«большевицкое порабощение славян есть ответ истории на отношение славян к
России, есть их духовное испытание и соучастие в мученическом преодолении кри-
зиса человечества».
«Истинный облик большевизма должен отталкивать... Раскол между вос-
точным славянством в лице России и западным углубится», – писал Трушно-
вич. – Но та часть славян, которая полностью разделила с русским народом весь
опыт тоталитаризма, должна будет задуматься «над судьбами человечества и
собственного народа». Этот духовный опыт «ценнее всех остальных». «Есть на-
дежда, что славянство вернется на старый славянский путь с преображенной ду-
шой... В этом глубокий смысл «красного славянства»«. То есть распространенная
в послереволюционной русской философии покаянная мысль о трагическом
уклонении России от своего призвания и о возможном научении «от обратно-
го» Трушновичем применена к общеславянской судьбе с ее стержнем в России:
«Характер русской культуры универсален. Она озабочена судьбой не только
своего народа, но всего человечества»[21].
К сожалению, отношения между русской и польской антикоммунисти-
ческой эмиграцией в странах Запада были отчужденными, даже при наличии
казалось бы общего идеологического противника сотрудничество было мини-
мальным. Причиной этого были не только прошлые исторические конфлик-
ты, но и политика США в годы Холодной войны, лукаво отождествлявшая со-
ветский режим с русским и поощрявшая русофобию в национальных диаспо-
рах. Ее наглядно выражает так называемый «Закон о порабощенных нациях»,
принятый 17.7.1959 (в день убиения Царской семьи) единогласно Сенатом и
Палатой представителей США, утвержденный президентом Эйзенхауером и
не отмененный по сей день. Этот закон не упоминает русский народ в числе
порабощенных коммунизмом и утверждает, что все народы России (включая
некие «Казакию» и «Идель-Урал), а также Китай и Тибет, порабощены «рус-
ским коммунизмом»; их борьбу против русских США официально обязались
поддерживать[22].
Соответственно Холодная война велась Америкой не столько против
коммунизма, сколько против окрепшего геополитического противника неза-
висимо от его государственной идеологии. Это подтверждает секретная ди-
ректива 20/1 Совета национальной безопасности США от 18.8.1948, в которой
предусматривалось предельное ослабление и расчленение СССР »независи-
мо от идеологической основы любой некоммунистической власти и степени
ее влияния», даже если она «будет воздавать хвалу демократии и либерализ-
му»[23].
9. Для такого возрождения славянского единства, на которое надеялся
Трушнович после падения коммунистического режима, необходимо все же
одно непременное условие: полное преодоление большевицкого наследия и
возрождение исторической России, способной стать притягательным полю-
сом и образцом сопротивления всем видам мiрового зла, строящего на планете
свой Новый мiровой порядок (НМП). К сожалению, такой России сейчас нет.
Разрушение СССР внесло новое политическое разделение – уже между велико-
россами, малороссами и белорусами, власти которых были озабочены лишь
собственными эгоистичными выгодами. А послевоенное насаждение Москвой
марксистских режимов в Восточной Европе с репрессиями против националь-
ной интеллигенции еще больше оттолкнуло славянские народы к притягатель-
128
ному своим благополучием Западу. Отождествлением тех коммунистических

репрессий с «русскими» и сегодня лукаво пользуются геополитические враги
России, видящие в ней потенциальное препятствие своим глобальным планам.
И, к сожалению, нынешние правители РФ, пытаясь обороняться от ново-
го витка американской Холодной войны, своим обелением коммунистическо-
го режима тоже усердно помогают лукавой аргументации своего противника о
«возрождающейся советской угрозе». При этом, разумеется, свою роль в соз-
дании этой угрозы забывают и страны Запада (США активно поддерживали
большевицкий режим с революции 1917 г.[24] и до 1946 г.), и Польша, и прибал-
тийские страны со своими латышскими стрелками и предательством Белых
армий.
Между тем, сейчас в РФ речь вовсе не идет о восстановлении СССР с ГУ-
Лагом, богоборчеством, тотальной государственной экономикой и поддерж-
кой марксистских режимов во всем мiре. Причина нежелания властей РФ дать
честную оценку правлению КПСС личная: чтобы лично не каяться в служении
этому преступному режиму и чтобы «легитимировать» свою преемственность
от СССР его научно-техническими, спортивными, военными достижениями,
особенно победой в войне 1945 г. Другой легитимации у нынешних правителей
РФ нет, а некоторые их реверансы в сторону дореволюционной России носят
лишь рекламно-имиджевый характер[25].
Соответственно и нынешняя антироссийская политика США направле-
на не против «возрождения СССР», а превентивно – против потенциального
возрождения исторической России. И в отличие от Холодной войны (там со
стороны Запада хоть какая-то верная критика была) нынешняя «холодная во-
йна» США против РФ небывало лживая. Поставить нашу компрадорско-оли-
гархическую, но все же не угрожающую Западу, а услужающую ему РФ на один
уровень с террористами ИГИЛ и лихорадкой Эбола – это высший пилотаж де-
магогии, учитывая, что и биологическое оружие типа Эболы создается и испы-
тывается Америкой (в нарушение международной конвенции о запрете, «Из-
раиль» вообще не подписал конвенцию), и международный терроризм создан
и манипулируется в своих геополитических целях ЦРУ и Моссадом. Об этом,
например, опубликована документальная книга Андреаса фон Бюлова, бывше-
го долголетнего западногерманского министра, курировшего спецслужбы[26].
Поэтому сейчас режим Путина на Западе ругают не за действительные
пороки, которых у него немало очень разрушительных во внутренней полити-
ке (но это наше внутреннее дело и тут я их обсуждать не буду), а ругают в основ-
ном за то немногое правильное, что он делает для сопротивления американ-
ской гегемонии и западной легализации греха (впрочем, лишь прагматично
учитывая консервативный менталитет русского народа, а не по собственному
мiровоззрению, которое у него явно западническое; да и западная идеология
мiрового господства на основе материального прогресса и марксистская идео-
логия СССР – духовные родственники).
Как нынешняя «легитимирующая» преемственность властей РФ от
СССР помогает врагам России и славянского единства, – особенно очевидно
на примере украинского кризиса. Для оправдания инициированного там аме-
риканцами в феврале 2014 г. государственного переворота вовсю используется
отождествление былых советских репрессий (в которых выходцы с Украины
сыграли свою немалую роль, в т.ч. во всесоюзном «голодоморе») с «колони-
альным гнетом Российской империи» (в создание культуры и мощи которой
вклад малороссов также был значителен). Несомненно, что украинский госпе-
129
реворот был направлен против РФ для ее ослабления в том числе надуманны-

ми санкциями.
И вместо того, чтобы указать на нелегитимность ленинско-сталинско-
хрущевских границ никогда ранее не существовавшего, искусственного укра-
инского государства, расчленивших русский народ вопреки его воле, правите-
ли РФ считают «вандализмом» разрушение памятников Ленину – создателю
этой Украины. Ту же контрпродуктивную политику властей РФ мы видим по
отношению к естественному желанию бывших стран соцлагеря очиститься от
всего советского наследия в памятниках и символике.
10. В 1990-е гг. сопротивление глобализации вызвало попытки возрожде-
ния славянского движения в РФ и Восточной Европе. К сожалению, они часто
основываются на ностальгии по совместным социалистическим достижениям
(СЭВ), на красно-патриотической идеологии совместной «победы над фашиз-
мом» и напоминают антизападную риторику времен Холодной войны. Это
было заметно на VII Всеславянском съезде в Праге (июль 1998 г., к 150-летию
первого Славянского съезда), на VIII Всеславянском съезде в Москве в 2001 г.
Создано несколько славянских организаций для укрепления связей по прин-
ципу «за все хорошее против всего плохого», нередко с неоязыческим душком.
К сожалению, нынешнее славянское движение не имеет должного исто-
риософского уровня, правящие круги славянских стран в нем не заинтересова-
ны, преследуя свои эгоистические интересы в желанном союзе со сверхдержа-
вой США, а силы антихристианской глобализации в мiре наступают по всем
фронтам. При такой политике и идеологии нынешнего нашего олигархиче-
ского государства РФ мне не видится возможности обретения настоящих со-
юзников для сопротивления Новому мiровому порядку не только в славянском
мiре, но и дальше, хотя такие правые силы существуют в Европе. Они слишком
слабы, чтобы надеяться на самостоятельный приход к власти, выступая про-
тив течения. А ведь общая глобальная угроза должна побуждать к совместной
обороне все здоровые силы оппозиции. Ибо строящийся Америкой Новый
мiровой порядок – это глобальный тоталитарный режим расчеловечения че-
ловечества.
11. Поначалу сатана, не способный соперничать с Истиной Божия Закона
явно и открыто (так он сразу проиграет), был вынужден действовать тайно,
под маской добра, привлекая к себе людей всевозможными обманными со-
блазнами, главный из которых – тот, перед которым не устояли уже Адам и Ева:
гордыня. Сейчас, разрушив в человечестве «удерживающие» структуры и ли-
шив его знания Истины, «тайна беззакония» перерастает в открытое построе-
ние постхристианского царства антихриста. Для этого ведется так называемая
«гибридная» Мiровая война, в которой используют крышуемый терроризм,
цветные революции, двойные стандарты международного законодательства,
дезинформационные и экономические способы подавления несогласных, и
лишь в крайнем случае военные действия (как было в 1999 г. против сербов, с
2011 г. против сирийцев, а с 2014 г. против русских на Украине).
Ведущий стратег НМП З. Бжезинский еще в 1968 г. начал свою работу
«Америка в технотронной эре» словами: «Мы переживаем не обычную рево-
люционную эпоху; мы вступаем в фазу новой метаморфозы в человеческой
истории. Мiр стоит на пороге трансформации, которая по своим историческим
и человеческим последствиям будет более драматичной, чем та, что была вы-
звана Французской или Большевицкой революциями... В 2000 году признают,
130
что Робеспьер и Ленин были мягкими реформаторами»[27]. 2000-й год здесь

указан, разумеется, символически, но верность этого предсказания сегодня
более, чем очевидна.
По откровенному признанию другого идеолога НМП, Ж. Аттали, перво-
го главы «Европейского Банка Реконструкции и Развития», Новый мiровой
порядок превратит все народы в биомассу. Банкир рисует картину, что на
всей планете нет государственных границ, по ней свободно движутся нома-
ды-кочевники, «утратившие традиционную привязанность к стране, общине,
семье». «Основой технологии будущего... является микросхема», вмонтиро-
ванная во всевозможные предметы, которые «станут как бы продолжением
наших органов чувств, функций нашего организма... Нам удастся подключать
микропроцессоры к различным органам тела, чтобы постоянно следить за воз-
можными отклонениями от норм». Она «одновременно будет служить удосто-
верением личности, чековой книжкой и телефонным аппаратом и факсом, то
есть фактически превратится в паспорт кочевника». Средства контроля ста-
нут вездесущими: «Человеку нигде нельзя спрятаться». Так «Порядок, осно-
ванный на силе, уступает место порядку, основанному на деньгах... Денежный
порядок станет универсальным. От Сантъяго до Пекина, от Йоханнесбурга до
Москвы все экономические системы будут поклоняться алтарю рынка. Люди
повсеместно будут приносить жертвы богам прибыли... Никогда еще мiр не
находился в таком плену у законов, диктуемых деньгами...». Это позволит бан-
кирам «обрести истинную сверхнациональную власть... планетарную полити-
ческую власть»[28].
«В грядущем новом мiровом порядке будут и побежденные... Число по-
бежденных, конечно, превысит число победителей. Они будут стремиться по-
лучить шанс на достойную жизнь, но им, скорее всего, такого шанса не предо-
ставят... на них никто не станет обращать внимание из-за простого безразли-
чия... Привилегированные центры начнут возводить всевозможные барьеры,
пытаясь тем защитить свое богатство и внутреннюю стабильность». Ежегодно
от голода и болезней будут умирать «во всем мiре 100 миллионов человек, не
достигших пятилетнего возраста». На долю выживших останутся «наркотики
– это кочевая субстанция для побежденных грядущего тысячелетия, отрешен-
ных и отверженных. Они дают возможность для внутренней миграции, стано-
вясь чем-то вроде побега из того мiра, который ничего им не предлагает»[29]...
Впрочем, и социальный слой победителей уже вряд ли можно будет на-
звать людьми: «Грядущий мiровой порядок... превратит человека в товар мас-
сового производства... Со вставленными в него искусственными органами он
[человек] станет и сам искусственным существом, которое можно будет купить
или продать, как любой другой предмет или товар». В результате развития
генной инженерии человек будет «продавать и покупать своих собственных
двойников, «копии» любимых людей... гибриды, созданные на основе пода-
ренных особенных свойств, выбранных с вполне определенными целями... Че-
ловек начнет создавать себя сам так, как он создает товары», он будет искать
необходимые материалы «на специальных складах живых органов, потреблять
других людей, как и прочие предметы, и странствовать в чужих организмах и
мозгах... Человек грядущего тысячелетия позволит потреблять себя кусок за
куском в рыночном смысле этого слова. Таким образом, он приобщится к тому,
что в конечном счете восходит к культу индустриального каннибализма»[30].
Этот не бред сумасшедшего, а футурологический прогноз влиятельно-
го банкира – логический вывод из научно-технического развития, лишенного
131
понятия греха. Схожи и прогнозы Бжезинского. Он пишет, что при американ-

ской гегемонии «возникнет новый орган всемiрной политической власти...
Нацисты и коммунисты показали пример высшей степени человеческого вы-
сокомерия, когда полагали, что политическими средствами можно воплотить
утопию. Быть может, мы стоим у порога высокомерия еще большего... Оно бу-
дет означать... использование растущих возможностей науки для улучшения,
переделки и создания человеческой личности. Все это означает новую эру в
отношениях между людьми». Станет возможным «пересадка мозга, синтез че-
ловеческого и искусственного интеллекта... В итоге может возникнуть новое
неравенство в условиях жизни, которое будет выражаться не неравенством в
доходах.... но неравенством в органических условиях жизни»[31].
Еще один идеолог НМП Дж. Сорос называет свой проект «Чудным но-
вым мiром» (название антиутопии О. Хаксли):
«Экономическое поведение пронизывает все сферы деятельности... ху-
дожественные и моральные ценности могут быть представлены в денежном
выражении. Это позволяет применять принципы рыночного механизма по от-
ношению к таким далеким областям, как искусство, общественная жизнь, по-
литика или религия... Сфера действия рыночного механизма расширяется до
предельных границ... Эвтаназия, генная инженерия и «промывка мозгов» ста-
новятся возможными практически... Вероятно, наиболее удивительной чер-
той идеально меняющегося общества является распад личных отношений...
органическая структура общества дезинтегрирована до такой степени, когда
ее атомы, то есть индивиды, свободно плавают... Друзья, соседи, мужья и жены
становятся если не взаимозаменяемыми, то по крайней мере легко заменяют-
ся лишь немного худшим (лучшим) вариантом. В условиях конкуренции они
также становятся предметом выбора...»[32].
12. В наше время, с одной стороны, можно говорить о новом порабоще-
нии славянских народов западной уже постхристианской цивилизацией, на-
саждаемой США в целях глобального Нового мiрового порядка. Это порабо-
щение ведется в «мягкой» либеральной упаковке с обещанием свобод и ма-
териальных благ. Поэтому сопротивление, как можно видеть, невелико. Зато
велико в славянских странах непонимание сути происходящего. В частности,
если бы нынешний украинский госпереворот, порывая все прежние связи с
нынешней больной Россией, ставил себе цель христианского сопротивления
НМП, привлекая к себе по-братски все здоровые силы, – это можно было бы
только приветствовать. Но цель киевского переворота ровно обратная: устрем-
ление в постхристианский НМП с готовностью стать его орудием против де-
монизируемой России, не только нынешней олигархической, но и историче-
ской православной России – «удерживающего» Третьего Рима.
Разумеется, в сопротивлении Новому мiровому порядку мог бы быть
уместен культурно-политический союз православных сил с западными хри-
стианами, но конформистская позиция всех церковных начальников вызывает
опасения в их приспособительной совместной легализации апостасии в духе
«аджорнаменто». Хотя есть консервативные силы и в Православной, и в Като-
лической Церкви, но и там и там они не имеют влияния.
Во всяком случае эффективное и здоровое единение славянства возмож-
но сегодня не просто на памяти о далеком прошлом или на общей экономиче-
ской основе (как было в СЭВ), а на едином и откровенном христианском пони-
мании смысла истории и того, на каком ее этапе мы сейчас находимся. Но это
132
сегодня считается неполиткорректным, а церковное учение – «антисемитским

мракобесием».
Лелеемые на нынешних Всеславянских съездах надежды на возрождение
альтернативной и мощной славянской цивилизации во главе с Россией в таких
условиях выглядят утопией. В любом случае масштаб такого сопротивления
будет количественно невелик, ибо мы не в силах отменить ход истории, откры-
тый нам в Священном Писании. Мы знаем, что в конце времен, как предска-
зал Сам Господь: »Сын Человеческий пришед убо обрящет ли веру на земле» (Лк.
18:8). Апостол Павел во Втором послании Тимофею писал об этом времени,
уже очень похожем на наше: »люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды,
надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недруже-
любны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра,
предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие
вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся» (2 Тим. 3:1-5).
В конце истории будет царство антихриста, которому не подчинится
лишь «стан святых и град возлюбленный» (Откр. 20), который после победы
Христа над антихристом будет спасен. Наша задача – попасть самим в этот
Стан и Град и помочь как можно большему числу достойных людей из всех на-
родов. От этого будут зависеть и его размеры. Геополитическое чудо освоения
нашими предками шестой части земли, конечно, уже не будет иметь значения,
оно будет утрачено по нашему недостоинству. Но мы, русские православные
христиане, сознавая свое отступничество от вселенской ответственности Тре-
тьего Рима, возложенной на нас Богом, в то же время видим, что никто другой
в мiре не готов уже стать оплотом такого Стана и Града. Поэтому всем трезво-
мыслящим противникам Нового мiрового порядка, и славянам в первую оче-
редь, было бы лучше не пинать нынешнюю РФ при каждом удобном случае,
поддакивая строителям царства антихриста, а по-христиански помочь нашим
здоровым силам, отделяя их от нынешних наших недостойных правителей.
4 декабря 2015 г.
ПС. В связи с 20-минутным регламентом на конференции мною была

озвучена лишь наиболее важная, историософская нить доклада, без подроб-
ностей в развитии славянской общности. В дополнение к докладу считаю нуж-
ным отметить также свои общие впечатления от первого посещения Польши
«не проездом». Приятно удивила русофильская атмосфера (хотя организаторы
конференции – католики). И вообще поляки на улицах дружелюбно реагиро-
вали на русскую речь и охотно отвечали на вопросы (мы дважды заблудились
в городе). Был очевиден контраст с антирусской проамериканской политикой
польского правительства, которую многие поляки считают вредной для Поль-
ши.
Примечания:
[1] См., напр.: Ильина Н. Изгнание норманнов. Париж. 1953.
[2] Il Regno de gli slavi hoggi corrottamente detti schiavoni historia di don Mavro Orbini Ravseo
abbate Melitense. Pesaro. MDCI.
[3] Роман Лях, Надiя Темiрова. История України. Пiдручник для 7-го класу. Рекомендовано
Міністерством освіти і науки України. Киiв. 2005. С. 6.
[4] Анатолий Клесов. Откуда появились славяне и «индоевропейцы»? Ответ дает ДНК-
генеалогия. – http://rusidea.org/?a=32005
[5] Барсов Н. Очерки русской исторической географии. География первоначальной лето-
писи. Варшава. 1873.
133
[6] Sombart W. Die Juden und das Wirtschaftsleben. Berlin. 1911. – Рус. пер.: Зомбарт В. Евреи
и хозяйственная жизнь. С.-Петербург. 1012.
[7] См.: Мыльников А. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. СПб. 1996.
[8] Граматично исказанје об Руском језику. – Цит. по: Костомаров Н. История России в
жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Второй отдел. Гл. 11. – http://www.gumer.info/
bibliotek_Buks/History/kost/42.php.
[9] Пыпин А. Панславизм в прошлом и настоящем // Вестник Европы. СПб. 1878. № 9-12.
[10] Шафарик П. Чешский музей. 1883. Ч. I. С. 3-4. – Цит по: Александр Пыпин. Панславизм
в прошлом и настоящем (1878, 1913, 2002). М. 2002. С. XI.
[11] Славянство и мир будущего. Послание славянам с берегов Дуная Людовита Штура II
Чтения в Обществе истории и древностей российских. М. 1867. Т.III. Кн.1-3. – Цит. по:
http://kirsoft.com.ru/skb13/KSNews_239.htm
[12] Аксаков К. Об основных началах русской истории. 1849 г. // Полн. собр. соч. М. 1861. Т.1.
С. 2-3.
[13] Самарин Ю. Современный объем польского вопроса. 1863 г. // Сочинения Ю.Ф. Сама-
рина. М. 1877. Т. 1. С. 338-339.
[14] Notes of a visit to the Russian Church by the late W. Palmer. London, 1882.
[15] Schubart W. Europa und die Seele des Ostens. Lüzern. 1938. – Рус. пер.: Шубарт В. Европа
и душа Востока. М. 1997. – http://rusidea.org/ftp/Shubart_Europe.pdf
[16] Из статей 1848-1849 и 1853-1857 гг. – Цит. по: Ульянов Н. Замолчанный Маркс.
Франкфурт-на-Майне. 1969; Н.Н. К.Маркс о России. Лондон (Канада). 1972; Бернштам
М. Cтороны в гражданcкой войне 1917-1922 гг. // Веcтник РХД. Париж. 1979. № 128. C. 321;
Aus dem literarischen Nachlaß von K. Marx, F. Engels und F. Lassale. Stuttgart. 1902. Bd. III. S.
245, 264.
[17] БСЭ. Москва. 1955. Т. 32. С. 8.
[18] Данилевский Н. Россия и Европа. 5-е изд. СПб. 1895. С. 130.
[19] Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. София. 1921. С.
VII.
[20] Попов А. Пора проснуться! Гонение на православных и русских в Польше в XX в. Бел-
град. 1937; Митрополит Владимiр, святитель-молитвенник. Париж. 1965. С. 30-39.
[21] Трушнович А. Россия и славянство. Б.м. [«Посев», Лимбург] 1949. С. 4-8, 16.
[22] Public Law 86-90: Captive Nations Week Resolution. Approved Juli 17, 1959. Рус. пер. в
сборнике: Радио «Свобода» в борьбе за мир... Сост. М.В. Назаров. Москва–Мюнхен. 1992.
http://rusidea.org/?a=25071710.
[23] U.S. Objectives with Respect to Russia. NSC 20/1 // Containment: Documents on American
policy and strategy, 1945-1950. Etzold T.H. and Gaddis J. L, editors. New York. 1978. P. 197.
[24] Sutton A. Wall Street and the Bolshevik Revolutin. New Rochell. N.Y. 1974. – Рус. пер.: Сат-
тон Э. Уолл-Стрит и большевицкая революция. М. 1998. – http://rusidea.org/?a=450000 .
[25] Подробнее: Назаров М. Нынешняя РФ – не Россия и не СССР, а симулякр того и друго-
го. – http://rusidea.org/?a=130180 .
[26] Bülow Andreas, von. Im Namen des Staates. München. 2000 .
[27] Brzezinski Z. America in the Technotronic Age // Encounter. 1968. Vol. XXX. Jan. Nr. 1. P. 16.
[28] Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. М. 1993. С. 18, 48, 94-95, 101,103, 105, 112, 114-
116, 121, 124, 128.
[29] Там же. С. 122, 93, 87, 85, 113.
[30] Там же. С. 116-117, 119-120.
[31] Бжезинский З. Соединенные Штаты превыше всего. // Независимая газета. 1999. 24
нояб.
[32] Сорос Дж. Открытые и закрытые общества // Сорос о Соросе. Опережая перемены. М.
1996. С. 300-301.
Михаил Назаров,
руководитель из-ва «Русская Идея», писатель,
(г. Москва)
134
ЛЖИВЫЙ ВЕК
ЛЖИВЫЙ ВЕК
Х орошо известен тот факт, что Б.Пастернак приезжал в Париж в се-

редине 30-х годов минувшего века в составе делегации на Всемир-
ный писательский конгресс защиты мира и не осмелился увидеться со своей
матерью, которая проживала в то время во французской столице в качестве
эмигрантки из России. Хлопочущие «о мире во всем мире» советские люди
ревностно следили за чистотой своих рядов и настаивали на отречении детей
от своих родителей (или наоборот), а также от своих сестер и братьев, если те,
от кого публично отрекались, по каким-то характеристикам не соответство-
вали требованиям, предъявляемым партией к строителям нового мира. Пио-
неры отважно сигнализировали о своих близких родственниках, которые не
спешили отдавать все зерно, выращенное на своей земле, в закрома социали-
стической родины, а укрывали его в специально оборудованных схронах, дабы
многодетная семья не умерла с голода долгой зимой. Комсомольцы на бессчет-
ных собраниях насмехались над своими дедами и бабками, закосневшими в
религиозных предрассудках и продолжающими упорно молиться перед ико-
нами, несмотря на то, что храмы к тому времени уже повсеместно закрыли, а
священников угнали по этапу туда, откуда не возвращаются. Миллионы людей
стыдились своего происхождения, потому что имели несчастье родиться в се-
мьях лавочников, зажиточных крестьян, царских чиновников, дворян, завод-
чиков, промысловиков. Миллионы людей, стиснутые обстоятельствами, как
железными клещами, доживали свой срок и не смели и словом обмолвиться
своим внукам и внучкам о том, чем занимались, кому служили до «Великого
Октября», дабы внуки и внучки случайно не проболтались кому-то об этом и
не испортили себе «биографию». Миллионы людей тщательно скрывали свои
родственные связи с теми, кто некогда состоял в монархических организаци-
ях и православных союзах, кто принимал активное участие в «белом» движе-
нии в пору гражданской междоусобицы, а затем уехал за границу. Родственные
связи с «бывшими» никак не поддерживались, но, тем не менее, всегда можно
было найти формальный повод в наличии этих пагубных связей или хотя бы
возможность восстановления этих связей, и тогда мрачная тень подозрений о
причастности к империалистической агентурной сети несмываемым пятном
ложилась на самую безупречную репутацию советского человека.
Б. Пастернак, в качестве поэта №1 молодого социалистического государ-
ства (столь почетное звание ему присвоили партия и правительство), не мог не
знать, что за ним пристально наблюдают в Париже «компетентные органы».
Благоразумно избежав встречи с пожилой женщиной, продолжением плоти
которой являлся, поэт, столь ценимый советской властью, выдержал провер-
ку на прочность и ничем не опорочил себя в глазах власть предержащих, уг-
нездившихся в московском кремле. Б.Пастернак находился в расцвете лет, на
пике своей карьеры. Он активно участвовал в создании Союза писателей СССР,
регулярно публиковал свои сочинения в массовых изданиях, заседал в разно-
го рода президиумах, правлениях на многоразличных слетах и конференциях:
являлся «боевым штыком идеологического фронта», если прибегнуть к спец-
ифической лексике тех напряженных лет. Естественно, Б.Пастернак пользо-
вался широким набором льгот, поощрений и преференций, которые советские
власти предоставляли своим проверенным людям, и «поэт №1» намеревался и
в дальнейшем пользоваться всеми этими льготами, поощрениями и преферен-
циями по завершении Всемирного писательского конгресса. Ведь в Париж он
приехал, как официальное лицо, т.е. – находился в служебной командировке,
135
а эмигрантские круги являлись частью «проклятого прошлого», с которым со-

ветская власть покончила в заново отстроенном государстве, раз и навсегда.
Б.Пастернак не был продолжателем традиций русской поэзии, зало-
женной в первой половине XIX в. блистательным триумвиратом (Пушкиным,
Тютчевым, Лермонтовым), не считал себя и иудеем, хотя родился в еврейской
семье. Он был ревностным адептом псевдо-церкви, в которую оформилось но-
вообразованное советское государство, и могущество которой стремительно
росло, подпитываясь плотью и кровью репрессированных людей, погибающих
на каторжных работах. Он был встроен в государственный механизм в каче-
стве «шестеренки», которую приводили в движение исторические решения
партийных съездов, публичные выступления Сталина и ближайших сподвиж-
ников вождя. И, двигаясь в заданном властями направлении, Б.Пастернак сам
приводил в движение другие «шестеренки», с которыми контактировал в ходе
своей общественной и литературной деятельности.
В середине 30-х годов XX в. в Советском Союзе происходило замеще-
ние «ленинской гвардии» на сталинскую номенклатуру, более пригодную для
решения задач индустриализации и повышения уровня обороноспособности
страны. Период поругания русского общества, ниспровержения его столпов
и устоев завершился ниспровержением самих осквернителей и поругателей.
Советское государство поспешно очищалось от многих деятелей Коминтерна,
от командиров, сделавших себе стремительную карьеру в годы гражданской
войны, от первоначальных чекистов, старательно выполовших все «староре-
жимные элементы». Кроме того, тщательно уничтожались различные сектан-
ты, упорствующие в своих заблуждениях и все рудиментарные проявления
сословного и национального сознания. Кроме кулаков и нэпманов, в расход
пошли все так называемые «крестьянские поэты», а также офицеры, которые
старались поддерживать между собой связи, сложившиеся еще в царских пол-
ках. Создавалась новая историческая общность, существующая в новой топо-
нимике, со своими символами и праздниками, ритуалами и капищами.
Миллионы репрессированных, погибающих от голода и непосильного
труда, миллионы «лишенцев», влачащих жалкое существование на обочинах
дороги к «светлому будущему», миллионы тех, кто старался не вспоминать о
своем прошлом и своих родителях, а также о родственниках, уехавших за гра-
ницу, составляли маргинальные группы советского общества, пребывающие
в плотной тени. Но были и другие миллионы – тех, кто состоял в комсомоле
или носил в нагрудном кармане заветный партийный билет, тех, кто числился
в армии воинственных безбожников, в передовиках производства, кто зани-
мал посты районного, городского, областного, республиканского или союзно-
го уровней, кто был представлен к наградам и к почетным званиям. Все эти
миллионы советских людей искренне верили в то, что строят принципиально
новое общество. Они беззаветно, самозабвенно, совершенно бескорыстно от-
давали все свои силы, энергию, жар своих пылких сердец всемерному укрепле-
нию первого в мире государства рабочих и крестьян. Именно под сенью этого
уникального в истории человечества государства последующим поколениям
советских людей предстояло жить в изобилии и гармонии, упразднив все пере-
городки и средостения: сословные, национальные, религиозные, культурные,
доселе разводящие людей в тесные и затхлые отсеки беспросветной нищеты
или в анклавы праздности и паразитического образа жизни. Скоро, очень ско-
ро в «стране советов» не будет ни преступников, ни дармоедов: каждый че-
ловек сполна сможет проявить все свои способности и каждому справедливо
воздастся по его трудовому вкладу в драгоценную копилку общественного бла-
гополучия.
136
ЛЖИВЫЙ ВЕК
Все эти радужные упования легко накладывались на мечтательность,

присущую славянской душе испокон веков. Несмотря на неослабевающий тер-
рор, на тяжелейшие бытовые условия, миллионы советских людей, особенно
молодежь, постоянно пребывали в состоянии радостного возбуждения, кото-
рое в праздничные дни доходило до безудержного ликования. Именно моло-
дежь, и в первую очередь, та ее часть, которая не была обременена родствен-
ными узами и которая прошла многостадийную идеологическую обработку,
служила властям прочной опорой, и с неистощимым оптимизмом смотрела в
будущее: строила смелые планы полета человека в космос, или превращения
Сибири и среднеазиатских пустынь в цветущие сады, увлекалась чтением сти-
хов революционных поэтов, а также изобретательством новых механизмов и
приборов.
Эти парни и девчата с открытыми лицами, смешливые и улыбчивые,
приветствовали любые проявления взаимовыручки и не стяжательства, и стре-
мились к жизни в духе коллективизма. Любая обособленность, а, уж тем более,
отъединенность от коллектива, советской молодежью категорически не при-
ветствовалась. Искреннее стремление людей «нового покроя» только-только
входящих во взрослую жизнь, быть равными среди равных, вполне органично
вписывалось в бытие коммунальных квартир, студенческих и фабричных об-
щежитий. Армейские казармы и многоместные больничные палаты, дощатые
постройки пионерских лагерей, как и наспех сколоченные бараки рабочих по-
селков изначально предполагали сверхплотную концентрацию людей, исклю-
чающую многоколенную, многочисленную семью с иерархической подчинен-
ностью младших старшим. Значительную долю наиболее сознательной моло-
дежи составляли воспитанники детских домов, школ-интернатов, колоний для
малолетних преступников. Миллионы сирот появились в годы гражданской
войны, и с тех пор «сиротский прилив» не слабел вследствие последующих го-
лодоморов, раскулачиваний, расказачиваний и прочих крутых мер советской
власти. У этих сирот ровным счетом ничего не было своего, многие даже забы-
ли собственные имена, которые получили при рождении или при крещении от
своих природных или крестных родителей. Они сызмальства обретали навы-
ки выживать сообща, группой, стаей, отрядом, классом, приучались вырабаты-
вать коллективные решения и беспрекословно подчиняться командам своего
вожака или строгого воспитателя-наставника. Отсеченные от всех традиций,
от сословно-религиозных предрассудков, одетые во все казенное и накорм-
ленные только казенным, эти сироты со временем становились подлинными
янычарами XX в., готовыми устранить любое препятствие и сокрушить любую
преграду, если на то поступит соответствующий приказ начальника. Эти яны-
чары являлись детищем и гордостью советской власти, на несколько порядков
увеличив социальную базу марксистского режима, по сравнению с тем непро-
стым временем, когда немногочисленная партия большевиков дерзко осуще-
ствила в обеих русских столицах военный переворот и затем распространила
свою жестокую власть на территории всей огромной страны.
Середина 30-х годов ушедшего века примечательна еще и тем, что в эти
годы завершилась смена общественного восприятия творческой личности. В
прежние эпохи во главу угла ставилось авторство художественного произведе-
ния, и создатель шедевра претендовал на звание гения. А в бурное межвоен-
ное время (период между двумя мировыми войнами), которое ознаменовалось
возникновением тоталитарных систем, настаивавших на четком разделении
людей («наш» - «не наш»), творческих личностей, выражавших симпатии
людоедским политическим режимам, практически не осталось. И благодаря
усилиям шустрых литературоведов, критиков, филологов, журналистов, пар-
137
таппаратчиков начиналось создание «живых портретов» из заурядных графо-

манов, поддерживающих в своих произведениях «линию партии». Изящная
словесность (или беллетристика) трансформировалась в неуклюжую прозу,
лирика - в набор лозунгов. А вместо творческих личностей появился легион
литрабов (сокращенный вариант словосочетания «литературный работник»),
деятельность которых оценивается с многих сторон, так сказать, в целокупно-
сти. Если поэтами рождаются, то литрабами становятся. Если «искру Божью»
в человеке можно угасить, то назначить человека поэтом весьма затруднитель-
но. А вот назначить того или иного любителя плетения словес литрабом и
даже ответственным литрабом, вполне можно.
Процесс угашения творческих личностей и создания легиона литрабов
начался уже в годы Гражданской войны, когда в столицах заполыхали костры
из книг «вредных» писателей. Фигура каждого писателя, мыслителя, будучи
даже прославленного во всем мире в качестве «светильника разума» или «гор-
дости всего рода человеческого», тщательно осматривалась и оценивалась на
предмет ее пригодности для грядущего нового мира. Для того, чтобы вклю-
чить того или иного автора-современника в корпус литрабов, учитывались со-
циальное происхождение автора, его религиозные и политические пристра-
стия, занимаемые должности, степень общественной активности, партийная
принадлежность, высказывания в СМИ и даже - в частной переписке.
Гений, в качестве насельника башни из слоновой кости, как редкостный
и драгоценный уникум блистательной аристократической культуры, безвоз-
вратно уходил в прошлое на всем европейском пространстве. В те годы в по-
добных «башнях» доживали свои последние дни Рильке, Волошин, Пуччини. В
фашистской Италии и нацистской Германии также будут тщательно фильтро-
вать творческие личности на «годных» и «не годных», на «народных» и «не на-
родных», а в либерально-демократических странах на гуманистов и экстреми-
стов (приверженцев деструктивных тоталитарных идеологий). Но в авангарде
этого пагубного процесса шла советизированная Россия. На волнах невидан-
ной доселе политической активности социальных низов возникали совсем
иные люди, с иным психическим укладом и составом чувств - более чуткие к
требованиям «текущего момента» и к ожиданиям новоявленных вождей, но не
способные услышать музыку высших сфер и плохо видящие процессы, идущие
под покровом реальности. Высоты творческих дерзаний, глубины противоре-
чивой человеческой жизни для генерации литрабов были практически неве-
домы: объемное мировосприятие сменилось видением лишь плоских плака-
тов и восхвалением одномерного человека в качестве апофеоза эволюционно-
го развития живой материи.
Чтобы стать «поэтом №1» в эгалитарном обществе, где отсутствует ие-
рархическое деление пишущих людей на графоманов, одаренных, талантли-
вых, гениальных, но наличествует размежевание на «сознательных» и «не
сознательных», на «передовых» и «отсталых», необходимы исключительное
тщеславие, помноженное на старательность. Прежде чем стать «премьер-по-
этом», Б.Пастернак очень старался: он неустанно декламировал свои стихи
перед сотнями и тысячами изможденных от недоедания и тяжелого труда
строителей, заводских рабочих, колхозников. Он издал сборник своих произ-
ведений: обложка его книги носила цвет шинели офицера НКВД, разумеется,
с обязательной красной звездой. И в этой книге ни одной строчки не было
посвящено бесчеловечным условиям крестьян, ставших колхозниками или
миллионам погибших от каторжного труда невольников, которые возводили
гиганты советской индустрии и были низведены до положения бессловесной
тягловой силы. Но в ней присутствовали революционный напор, энергия со-
138
ЛЖИВЫЙ ВЕК
зидательных перемен и предвосхищение ослепительных вершин грядущего

мира, укутанных дымкой расплывчатых метафор.
Создание шедевра требует от автора аскетической сосредоточенно-
сти, всецелой концентрации душевных сил на воплощении смелого замысла.
Автор ищет тишины и уединения. Так и великие реки обычно зарождаются
в укромных местах. Еще автор нуждается во вдохновении, которое, по сути,
является благословением небес, необходимым попутным ветром в опасном
плавании по неведомых пространствам фантазий, предчувствий, смутных
воспоминаний, интуитивных догадок. Однако в Советском Союзе «литраб» не
может быть сам по себе, потому что находится на службе у государства, кото-
рое и создало цепь «творческих союзов». Всего лишь состоять в таком «союзе»
нельзя и просто подозрительно для властей: необходимо занимать активную
политическую позицию, систематически встречаться с трудовыми коллекти-
вами, выполнять партийные поручения, участвовать в общественно значимых
событиях, откликаться на эти события в прессе.
Взирая из XXI в. на голодно-кровавые, кумачово-багряные 30-е годы века
минувшего, мы можем бурно негодовать или брезгливо морщиться от царив-
шей в стране вакханалии насилия. Совсем иначе эту вакханалию воспринима-
ли тогда советские люди, увлеченные строительством нового мира. Ведь для
того, чтобы попасть в то заветное «прекрасное далеко», стране необходимо
было очиститься от всех наносов истории, от всех попутчиков, перерожден-
цев, не говоря уже о «старорежимных элементах» и откровенных вредителях.
Еще Маяковский пытался себя под Лениным «чистить», и вовсе не пото-
му пытался, что имел «рыльце в пушку», а потому, что его поведение хулигана и
разрушителя уже плохо вписывалось в канву тогдашней, быстро меняющейся
действительности. После самоубийства «певца революции» в стране прошло
немало больших и малых «стирок». На «чистую воду» выводили спецов, пы-
тавшихся сложиться в политическую группировку. На хорошо организован-
ных судилищах требовали чистосердечных признаний от чекистов, которые
прежде выказывали чудеса старательности при страшных «перегибах». Чисти-
ли и ряды партфункционеров от уклонистов, ревизионистов, фракционистов
и оппортунистов, а те, кто выбивались в первые ряды общества, внезапно ока-
зывались в крайне незавидном положении: о них старались и не вспоминать.
Маховик ротации задвинул и «премьер-поэта» Б.Пастернака, переведя
его в разряд переводчиков и дачников. Будучи приближенным к высшему пар-
тийному и государственному руководству, Пастернак ни слова сожаления не
произнес о печальной участи П.Флоренского или Н.Клюева, потому что пре-
красно знал о разделении общества на «наших» и «не наших». Но когда он стал
хлопотать о судьбе Мандельштама и Тухачевского, казалось бы, о людях прове-
ренных революционными бурями и всеми годами строительства социалисти-
ческого общества, то и сам попал в опалу. Ведь он пытался оспорить решение
властей, которые не могут ошибаться, будучи ведомыми научными (непогре-
шимыми) истинами марксизма.
В прежние эпохи «чистый человек» традиционно ассоциировался со
священством и монашеством, которых так и называли – клир. Представители
клира были обязаны придерживаться благочестивого, добродетельного обра-
за жизни и всемерно подчинять свое тварное существование служению рели-
гиозно-этическому идеалу, обретая на путях этого служения свойства правед-
ности, а то и святости. В рассматриваемый же нами период жизни страны, сте-
пень чистоты человека определялась степенью его преданности партийному
курсу и лично т. Сталину. Раб Божий, как традиционный насельник Русской
земли, беспощадно уничтожался, а его заменял раб государства, как системы
139
насилия. Чистый советский человек ничего не имел своего: ни своего мнения,

ни своего имущества, ни своей родословной. Его с младых ногтей готовили к
тому, чтобы он мог незамедлительно погибнуть, если того потребует выпол-
нение задачи, поставленной вышестоящим руководством. Все, что советский
человек получал для своей жизнедеятельности, приходило от государства, и
все, что он делал, адресовалось исключительно государству.
Душу ребенка можно сравнить с чистым листом бумаги. Проходя в Со-
ветском Союзе различные стадии обучения, душа ребенка густо покрывалась
наставлениями и заветами «классиков» марксизма. Чтобы эти высказывания
легче впитывались юным сознанием, существовала целая когорта детских пи-
сателей, которые рассказывали незамысловатые истории о милиционерах и
моряках, о летчиках и кавалеристах, а еще о том, что такое «хорошо», и что
такое «плохо». Детские писатели очень высоко ценились властями, потому что
замещали своими произведениями байки и сказки дедушек и бабушек – лю-
дей из «проклятого прошлого». Детские писатели учили детей тому, как жить
в современном советском обществе. Это были воспитатели масс трудящихся,
формовщики подрастающего поколения, отсеченного от «преданий старины
далекой».
Союз писателей (СП) создавался, как боевой отряд идеологическо-
го фронта, как производственная кузница по выплавке образов строителей
коммунизма. Прежде чем вступить в ряды такого союза, человек пишущий
заручался рекомендациями своих более опытных товарищей по «литератур-
ному цеху», а также присягал на верность принципам, изложенным Лениным
в статье «О партийной организации и партийной литературе». Игнорирова-
ние этих требований автоматически накладывало мрачную тень недоверия на
автора литературного произведения, которое, в свою очередь, уже не имело
шансов быть опубликованным.
М.Булгаков в своем знаменитом романе «Мастер и Маргарита» запе-
чатлел превращение литературного сообщества в собрание людей, живущих
по законам фарса. Но в этом фельетонном фарсе звучали и трагические ноты.
Изоляция творческой личности в дурдоме и триумф литрабов означали лишь
то, что Слово перестало быть в России носителем сокровенного знания, живо-
носным лучом, проникающим в потаенные уголки души читателя, а приравни-
валось к штыку, или к плевку, или к пинку – стало инструментом запугивания,
оболванивания и оглупления.
Вместо сосуда правды слово стало вместилищем лжи, инструментом
глумления, средством издевательства. В главной партийной газете не содер-
жалось ни слова правды, ее страницы буквально источали смрад и серу. В лю-
бом изложении на ее страницах событий и фактов содержался яд бессовестной
пропаганды. Вдыхая дым из труб только что отстроенных индустриальных ги-
гантов, советские люди ощущали себя на острие технического прогресса. Но
кроме заводского дыма они постоянно вдыхали и кожей впитывали радиоак-
тивную пыль марксизма, миазмы человеконенавистнической идеологии, по-
нуждающие к постоянной борьбе с бессчетными внешними и внутренними
врагами государства. Советских людей неустанно заставляли читать газеты и
журналы, в которых каждая заметка и каждое словосочетание прошло фильтр
строгой цензуры. В пухлых советских романах правда сердца заменялась прав-
доподобием в описании деталей быта, а сюжетные линии выстраивались в со-
ответствии с «курсом партии». И эти романы, выходящие массовым тиражом,
также обязаны были читать советские люди и даже обсуждать на многораз-
личных собраниях, демонстрируя свою преданность существующему полити-
ческому режиму. Те, кто не был шибко грамотным, обязаны были читать ло-
140
ЛЖИВЫЙ ВЕК
зунги-агитки, которыми пестрели улицы и площади городов, а также фасады

сельских клубов. И еще советские люди были обязаны внимательно слушать
радиопередачи.
Это может показаться неправдоподобным, но миллионы строителей
коммунизма старательно штудировали «Капитал» К.Маркса, написанный ма-
ловразумительным слогом «под Гегеля». Изучение сочинений основополож-
ника псевдо церкви являлось обязательным для студентов вузов и техникумов,
для партийных и комсомольских работников, для политруков и журналистов,
для ответственных бюрократов и дипломатов. А наиболее продвинутые марк-
систы (их тогда называли «идейно подкованными») даже пытались изъяснять-
ся таким же «штилем» на квазинаучных симпозиумах и семинарах. Бурный
поток романов и повестей, кинодокументалистики и художественных филь-
мов, театральных и радиопостановок методично укреплял у трудящихся масс
презрение к праведному образу жизни, к аристократическому благородству, к
предпринимательской инициативе и смекалке, но прославлял любые проявле-
ния жертвенного служения советскому государству и лично т. Сталину.
Если прогуляться в наши дни по кладбищам старинных русских городов,
то нетрудно заметить полное отсутствие захоронений, произведенных ранее
20-х годов XX столетия. На территориях восстанавливаемых монастырей, а
также на участках, примыкающих к возрождаемым храмам, порой извлекают
могильные плиты и другие фрагменты надгробий, которые выглядят артефак-
тами давно минувших эпох. А самих могил нет. Прах многочисленных усопших
давно выброшен на свалки, превращен в строительный мусор, закатан под ас-
фальт или бетон. Многие старинные погосты стали парками и скверами с не-
пременными чайными, закусочными, танцплощадками и тирами для стрельбы
– чтобы жизнь советских людей казалась веселей. Прах великих московских и
нижегородских князей также был вытряхнут из нутра кафедральных соборов.
Старинные кладбища, а также погосты в церковных оградах или под
защитой монастырских стен уничтожались потому, что представляли собой
скопища крестов: деревянных, мраморных, чугунных, гранитных. Великое
множество людей некогда тщательно готовилось к последнему месту своего
пребывания в этом бренном мире. Те люди исповедовались, причащались,
соборовались, отпевались, упокаивались рядом с могилами своих близких и
родственников: они уходили в мир иной с твердой верою, что воспрянут из
праха в самом расцвете лет, восстанут из этих могил в день второго прише-
ствия Спасителя, а дождались лишь прихода осквернителей могил и хулителей
самой памяти деяний тех поколений, которые на протяжении тысячи лет об-
устраивали Русскую землю.
Исторический опыт крупных европейских стран, созданных великими
нациями, подсказывает нам, что революции взрывают буднично размеренную
жизнь тогда, когда страна находится на подъеме - в экономике, науках, искус-
ствах. Социальные низы начинают играть возрастающую роль в различных
сферах жизнедеятельности общества и, соответственно, пытаются притязать
на доминирование в этих сферах. Создается взрывоопасная ситуация, когда
достаточно любого повода, чтобы «низы» поднялись на борьбу против «вер-
хов». Власть выборная смело противопоставляет себя власти наследственной
и побеждает последнюю. Но по истечении примерно двух десятков лет после
социального катаклизма, который неизбежно сопровождается вспышками са-
мого отвратительного насилия и прочими безобразиями, происходит частич-
ная реставрация институтов бывшей, свергнутой формы правления. В чертоги
власти возвращаются родственники казненных монархов, а аристократы - в
свои замки и родовые имения. «Возвращенцы» развивают активную деталь-
141
ность в политике, в научных изысканиях, в искусствах, в благотворительных и

прочих филантропических организациях, щедро пополняя сокровищницу на-
ционального достояния своими шедеврами и свершениями.
В России процессы реставрации практически отсутствовали. В 30-е годы
разве что вспомнили о том, что век тому назад убили на дуэли Пушкина, есте-
ственно, причислили поэта к галерее борцов с самодержавием. Еще извлекли
из небытия полководца Суворова и флотоводца Ушакова, как наглядные при-
меры для командиров Красной армии победоносных действий: ведь шла пол-
номасштабная подготовка к новой мировой войне. А во всем прочем советское
государство прилагало колоссальные усилия на то, что показать и доказать
всем: завоевания «Великого Октября» носят необратимый характер. И поэто-
му не стоит искать аналогий в Великобритании или во Франции, но есть резон
внимательнее присмотреться к турецкой действительности, и, в частности, к
Стамбулу, который стал так называться как раз в описываемую нами эпоху, а в
предыдущие полторы тысячи лет именовался Константинополем.
Этот город на протяжении восьми веков являлся столицей всего гре-
ко-христианского (универсального) мира: из той столицы на Русскую землю
и пришел свет православия. Именно образ этого великого города в качестве
Второго Рима лег в основу многовековой стратегии русского народа, который
отстраивал Третий Рим. Теперь в Стамбуле не высится ни одного православ-
ного храма. Знаменитую Софию (православный храм, воздвигнутый в честь
божественной мудрости) переделали в мечеть вскоре после завоевания Кон-
стантинополя турками-османами в середине XV в. Схожая судьба постигла и
церковь св. Ирины, которая стоит неподалеку от Софии. Ныне оба эти хра-
ма превращены в музеи и стали туристическими достопримечательностями.
А купола всех прочих православных церквей снесены. Сохранились разве что
крипты этих древних церквей. И греков в Стамбуле практически нет. Остат-
ки их общин изгнали из города в середине XX в. Конечно, не сохранилось ни
одной из могил византийских басилевсов, а на месте величественного импе-
раторского дворца высятся всего лишь жалкие торговые палатки. Константи-
нопольский патриарх ютится в крайне запущенном квартале Фенер, где про-
живает турецкая беднота: улицы в том квартале грязные, а дома обшарпанные.
Могил знаменитых патриархов также не сыскать, а захоронения патриархов,
почивших в новейшую историю, находятся на одном из отдаленных островов в
Мраморном море, вдали от города. Короче говоря, на протяжении пяти с поло-
виной веков после того, как Константинополь был захвачен иноверцами, шло
последовательное, методичное вытеснение или уничтожение всего православ-
ного, исконного для этого великого города. И никаких признаков реставраций
там не наблюдалось.
Дело в том, что религиозные, мировоззренческие перевороты, к тому
же осуществляемые другим этносом, носят более радикальный характер, не-
жели перевороты социально-политические, имеющие место в историческом
русле одного и того же народа. В этом нетрудно убедиться в том же Стамбуле. В
историческом центре города сохранились так называемые «цистерны» - под-
земные водохранилища, которые созданы в раннем средневековье для нужд
быстро растущей столицы Византийской империи. Так вот, на постройку са-
мой крупной такой цистерны, для поддержания каменных сводов пошло более
трех сотен великолепных колонн, взятых из разрушенных христианами язы-
ческих храмов. На отдельных колоннах до сих пор сохранились изображения
языческих божеств. Античность была загнана христианами глубоко под зем-
лю. А начиная со второй половины XV в. победоносные мусульмане загнали
православные церкви в подвалы (крипты), чтобы над городом могли гордели-
142
ЛЖИВЫЙ ВЕК
во выситься только мечети. Серп ислама скосил все кресты, а православные

храмы, лишившись в своем подавляющем большинстве своих куполов, превра-
тились в приземистые постройки.
Носители другой религии, утвердившейся в городе, не могли равнодуш-
но взирать на остатки или останки религии, которая переживала свои триум-
фы на данной территории в предшествующие эпохи. Поэтому магометане так
старательно и последовательно стирали все приметы и признаки триумфов
христианства в Константинополе. И следует признать, что их усилия и стара-
ния оказались не напрасными. В современном Стамбуле чтут и всячески охра-
няют места захоронений дервишей и шейхов, султанов, а также выдающихся
мусульманских зодчих, воздвигших на константинопольских холмах гранди-
озные мечети – всех тех людей, которые закопали глубоко в землю приметы
существования прошлой религии и жизнедеятельности другого народа. И
действующая власть, уже давно не монархическая, тщательно следит за тем,
чтобы прошлое великого православного города не проросло сквозь плотно вы-
ложенную брусчатку настоящего Стамбула.
И, все же, мировоззренческие реставрации происходят, но не столь
прямолинейно, как политические. Порой они веками и тысячелетиями ждут
благоприятного момента, чтобы заявить о себе в полный голос или показать
свой жестокий оскал. Несмотря на то, что античность была полностью разру-
шена христианами и глубоко упрятана под землю правителями Византии, она
вновь проступила на поверхности жизни уже в северных городах Италии, при-
чем проступила в то самое время, когда христианская столица (Константино-
поль) содрогалась под ударами завоевателей-магометан. Итальянцы, а вслед за
ними и другие европейские народы, православным иконам противопоставили
живописные полотна. Если на иконах изображались лишь лики и кисти рук,
а остальная плоть полностью отсутствовала, то на полотнах европейских ху-
дожников тела библейских пророков и христианских апостолов, персонажей
античных мифов буквально пульсировали и светились от переизбытка жиз-
ненных сил. Развитие скульптуры позволило европейцам перекинуть мост в
давние времена основательно забытой культуры античности и осознать зна-
чимость той культуры в качестве сокровенного побудительного мотива к твор-
честву и поиску новых выразительных средств. Картины и скульптуры до сих
пор играют важную роль в культуре европейцев. Ныне этим произведениям
искусства отданы лучшие дворцы, а шедевры практически бесценны и являют-
ся неразменными национальными достояниями.
На исходе XIX в. дали о себе знать и другие древние божества, надолго
придавленные величественными христианскими храмами. Из глубоких под-
земелий и узких горных расщелин выбрались древние архетипы, напомнив
людям о своей бессмертной природе. А в XX в. роль и значимость этих божеств
и архетипов проявилась в целом ряде политических систем, среди которых
советская система правления заняла, пожалуй, самое заметное место. Данное
вступление понадобилось, чтобы показать: октябрьский военный переворот
1917 г. по своим последствиям мало похож на политические катаклизмы, имев-
шие место в других крупных европейских странах во второй половине II тыся-
челетия н.э., а больше напоминает радикальный мировоззренческий перево-
рот, религиозный, в своей сущности. Этот переворот и последующие за ним
события, заложили основу для системных изменений в стране, касающихся
таких фундаментальных институтов, как семья, церковь, общество, личность
правителя. Само слово утратило значимость божественного глагола и стало
инструментом манипулирования сознания, сжимая объемный, русский мир до
плоскости. Раб Божий превратился в раба идеологической системы, а свобода
143
морального выбора трансформировалась в жесткую необходимость беспрекос-

ловного выполнения команд начальника. Попутно следует заметить еще одно
немаловажное обстоятельство. Практически никто из советских историков не
называют события, произошедшие в России в 1917 году русской революцией,
но все охотно прибегают для их характеристик к названиям месяцев. Первый
ее этап называется «февральской революцией» или просто «февралем», а вто-
рой этап – «октябрьской революцией» или «октябрем». «Февраль» также име-
нуется «буржуазной революцией», а «октябрь» - «пролетарской».
Если события, имевшие место в Англии в середине XVII в., закрепились
в исторических хрониках, как «английская революция», а социальный пере-
ворот во Франции, разразившийся на исходе XVIII в.. как «французская рево-
люция», то завоевание турками Константинополя никто не именует словом
«революция», как и гибель античного мира под волнами нашествий варваров.
Пытаясь понять истоки зарождения тоталитарного правления в советской
России, а также причины крушения этой системы, поневоле обнаруживаешь
массу несоответствий с революционным ходом событий, пережитых другими
великими европейскими нациями, и находишь немало схожих последствий,
какие возникают при завоевании той или иной страны чужеземцами, ведо-
мыми принципиально другим религиозным сознанием. По истечении целого
века, прошедшего после того, как обе русские столицы оказались под властью
большевиков, приходится вновь и вновь разбираться в нагромождении несо-
ответствий и несуразностей, созданных пропагандистами и лжеучеными. Тем
более, что влияние этих несуразностей и несоответствий до сих пор сказывает-
ся на самочувствии общества, уставшего от бесплодных усилий строительства
химерического нового мира.
Октябрьский переворот 1917 г., повлекший за собой невиданно-неслы-
ханные жертвоприношения, понуждает нас пристальнее всмотреться в облик
зачинщиков и вершителей зла, чтобы понять: Что это за люди? Откуда свали-
лась такая напасть на Россию? Это эссе о палачах, убивавших достойнейших
людей, о растлителях молодежи, об оккупантах с пентаграммами на лбу, оста-
вивших след своих сапог в душах миллионов людей. Автор сосредотачивает
свое внимание на феномене марксизма, его истоках и сущности, на психоло-
гии разрушителей русского общества.
Данное эссе представляет собой попытку рассмотрения диалектики эн-
тропии, ее притягательности для отдельных людей и социальных групп. А под-
линные герои, кто решительно вставали на борьбу с агрессивным злом, кто не
утратили достоинства и самоуважения за годы торжества мракобесия, будут
упоминаться лишь мимоходом, от случая к случаю. Честь и хвала тем немно-
гим столь замечательным героям! Но по истечении века после октябрьского
переворота пришла пора назвать многие вещи и события своими именами и
дать оценку действиям и поступкам тех, кто кичливо именовал себя «преоб-
разователями мира».
Юрий Покровский,
писатель, финалист премии «Русский букер – 2015»
(г. Н. Новгород)
144
Россия. Созидание на руинах

(окончание)
5. О национальном образовании
Во всех бывших республиках СССР и во всех автономиях превосходно

и давно существуют школы национальные. Создают национальные школы
эстонцы, чуваши, татары, узбеки, казахи, ни перед кем не оправдываясь, - и
справедливо, и они правы, и очень хорошо. Но если только русский скажет
«русская национальная школа» - поднимается страшный шум, опасность
чуть ли не фашизма. Почему, почему русский народ, единственный из на-
родов СССР, лишен права и на самоопределение, и на воссоединение, почему?
Если всем можно, почему нам нельзя? Это просто глупо и смешно, стыдить-
ся здесь нечего. Надо различать слова «российский» и «русский» и никогда не
путать. Российское у нас - государство, многонациональное и многоверное.
Российские у нас все органы правительственные, государственные, - это
все российское. Но культура, простите, у нас русская, и никак культуру
российской сделать нельзя, это бессмыслица. И не может быть вообще ин-
тернациональной культуры, ибо каждый народ растет во всечеловечество,
словами Достоевского, только из своей культуры. Интернациональная - это
бессмыслица, потому что «интер» - это «между», между нациями, никакой
нации, вообще никакой. И нас забили этим интернационализмом, нам ды-
шать не дают, не дай Бог сказать «русское национальное». Да, должна шко-
ла расти из русской культуры, из русской традиции, из русской истории, из
родного языка, из краеведения, которое у нас затоптано с ненавистью, - из
этого всего может вырасти только русская национальная школа.
А.И. Солженицын
З аговорив о детях, обратимся к проблеме образования и воспитания,

стоящей не менее остро, чем уже затронутые. Ныне образование наше
такого, что молодые люди выходят из стен учебных заведений, не зная ни рус-
ского языка, ни русской истории - не зная по-настоящему ни одного предмета,
не имея навыков ни к одному делу. Мы переживаем настоящее одичание - об-
разовательное и трудовое.
Сегодня ведется много споров, какая именно модель образования нужно
России, сколько часов каким предметом должно быть уделено, нужны ли ино-
странные языки и в каком объеме…
России нужно русское национальное образование. Школа должна вос-
питывать, в первую очередь, мыслящего человека и гражданина своей страны
- воспитывать русским. Есть много важнейших и нужнейших предметов, но
первые два предмета, которые должно знать русскому человеку - это русский
язык и русская история. И лишь затем все прочее. Сегодня ведутся споры о
том, нужны ли знания иностранных языков, не вредны ли они. Ответим: че-
ловеку, воспитываемому русским, знание чужого языка повредить не может.
Получающий же «общечеловеческое» воспитание и образование и без чужих
языков русским не станет - он просто не будет знать ни своего языка, ни чужо-
го. Поэтому повторим еще раз: важно знание ребенком своего, любовь к свое-
му, а не незнание чужого.
«Грядущая Россия будет нуждаться в новом, предметном воспитании
145
русского духовного характера, - писал И.А. Ильин, - не просто в «образова-

нии» (ныне обозначаемом в Советии пошлым и постылым словом «учеба»),
ибо образование само по себе есть дело памяти, смекалки и практических уме-
ний в отрыве от духа, совести, веры и характера. Образование без воспитания
не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно дает в его распо-
ряжение жизненно-выгодные возможности, технические умения, которыми
он, - бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный, - и начинает
злоупотреблять. Надо раз и навсегда установить и признать, что безграмот-
ный, но добросовестный простолюдин есть лучший человек и лучший граж-
данин, чем бессовестный грамотей, и что формальная «образованность» вне
веры, чести и совести создает не национальную культуру, а разврат пошлой
цивилизации. Новой России предстоит выработать себе новую систему наци-
онального воспитания, и от верного разрешения этой задачи будет зависеть ее
будущий исторический путь».
В российской школе сегодня наблюдается острый дефицит кадров. Ста-
рые учителя уходят на покой. Кто приходит им на смену? В условиях нищеты,
на которую обречены работники образования, в педагоги идут или энтузиа-
сты, коих меньшинство, или те, кому не повезло найти более денежной и пре-
стижной работы, люди, не имеющие ни призвания, ни способностей к работе
с детьми. Чему же научит такой педагог? В лучшем случае, худо-бедно, донесет
азы школьной программы, «от сих и до сих». К ним всего лучше подходят слова
Св. Николая Сербского: «Те, что просвещают не просвещая, а ослепляя - что
будешь делать с ними, Господи? «Одна из насущных задач сегодня - сформи-
ровать учительский корпус, выпестовать новые кадры для него. Воспитание
детей не может доверяться абы кому. Учитель - исстари звание высокочтимое
на Руси, и оно должно вновь стать таким. И исключительно моральных ка-
честв самих педагогов тут будет недостаточно. Ведь ныне нет-нет, а скользнет
по лицу успешного человека жалостливо-презрительная усмешка - «учитель».
Учитель - значит, нищий. Неудачник. Он разрывается на части, занимаясь ре-
петиторством. Он без искры относится к своим обязанностям, как бы отбывая
повинность. С ним можно «договориться», чтобы богатый оболтус не получил
«неуд». Вот - стереотип, унижающий звание педагога и подрывающий саму
основу учебного процесса. Учитель должен быть уважаем, иначе никакого вли-
яния на своих учеников он не будет. Для этого необходимо, с одной стороны,
максимально высокие требования к кадрам, тщательная подготовка их, с дру-
гой, адекватная принятому высокому стандарту зарплата, о которой сам учи-
тель мог бы говорить, не стесняясь и не пряча глаз.
А что же с самим школьным образованием? Когда-то Н.В. Гоголь писал:
«Просвещение наносное должно быть такой степени заимствовано, сколько
может оно помогать собственному развитию, но что развиваться народ должен
из своих же национальных стихий». У нас все происходит наоборот. Перени-
мая западный опыт, мы нещадно корежим нашу систему образования. «Бла-
годаря» новым стандартам, мы воспитываем не Человека, а наемного клерка,
специалиста узкого профиля, раба. В царской России министерство образова-
ние именовалось министерством просвещения. И в этом различии названий
заключена разница задач: не напичкать ребенка всевозможными знаниями, но
просветить его душу, воспитать. Исторически у России и Европы был разный
подход к науке и образованию. Как формулирует это различие доктор культу-
рологии профессор Юрий Александрович Помпеев: «На Западе поиски науч-
ной истины - это самоцель. Фауст и душу был готов продать нечистой силе
146
за научное познание. В России - не так… В России говорили: «Наука только

умного учит», «Дураку наука - что ребенку огонь», - то есть выше научного по-
знания ставилась некая мудрость души. Или вот еще: «Не собрать корабля без
гвоздей - не будет праведника без книжной науки». Наука, научное познание -
это помощь праведнику в становлении души. Вот что такое «русская наука»: не
изобретение собственных законов природы, а приспособление этих законов
под общий строй народной, праведной жизни. Вот она - православная этика,
вот то, что нас делает русскими людьми. Ее можно забыть, ее можно подменить
«общечеловеческими» ценностями. Но почему-то из всех этих ценностей нам
прививают только любовь к деньгам…»
Нынешняя школа не просвещает, а лишь набивает голову ребенка опре-
деленным количеством информации, не беспокоясь об ее усвоении. Огром-
ный перевес делается в сторону точных наук, ради которых приносятся в жерт-
ву русский язык, литература и история, то есть предметы, формирующие лич-
ность, воспитывающие человека и гражданина. И.А. Ильин указывал: ««Вос-
питать» значит сделать из ребенка не преуспевающего человеко-угодника, а
духовно-зрячего, сердечного и цельного человека с крепким характером. А для
этого надо зажечь и раскалить в нем как можно раньше духовный «уголь»: чут-
кость ко всему Божественному, волю к совершенству, радость любви и вкус к
доброте. Это откроет ему путь вверх и даст ему духовную свободу. И тогда мо-
жет однажды настать тот прекрасный день, когда им действительно овладеет
сверхличное пламя духа и он явится людям, как Божие орудие, как светящий и
призывающий факел своего народа».
Проблема нашего образования заключается еще и в отсутствии единого
стандарта учебной литературы. Это особенно остро сказывается на препода-
вании истории. Ее преподавание было достаточно безобразно и прежде в силу
крайней идеологизированности, во многих же новейших учебниках умудри-
лись просочетать советскую ненависть к России царской, и ненависть демо-
кратическую - к советской. В итоге выходит не история, а один бесконечный
позор. Одни учебники бегло упоминают о ВОВ, в основном, говоря о помощи
Америки, о репрессиях против некоторых народов и роли интеллигенции в
войне. Другие - обосновывают историческую необходимость ГУЛАГа. В итоге
преподавание истории ведется из рук вон плохо, и знания учеников по этому
предмету оказываются ничтожными. И снова приходим к тому же: неведению
истории собственного народа, незнание самих себя.
Школьные учебники должны быть подвергнуты строгой ревизии. Об-
щим принципом их изучения гуманитарных предметов должно быть воздер-
жание от агрессивного навязывания какой-либо одной точки зрения. Нужно
учить не зубрежке, но размышлению, анализу. С ранних лет должен человек
привыкать мыслить самостоятельно и не бояться высказывать своего понима-
ния того или иного факта, даже если оно не согласуется с мнением учителя.
Учитель не должен подавлять ученика, но направлять его. Давление вызыва-
ет зачастую обратный эффект - отторжение навязываемого. Этого допускать
нельзя. Мало дать знания, но необходимо воспитать желание умножать их
впредь, привить интерес и любовь к наукам, искусству, в первую очередь - к
хорошей книге. Человек - это не сумма знаний, но мировоззрение. В форми-
ровании мировоззрения должна помогать школа. Помимо наук, в ней должен
закладываться фундамент духовного развития человека, прививаться, культу-
ра, понятие Добра и Зла, правила хорошего тона, уважение друг к другу, ответ-
ственность, умение составлять собственное мнение и отстаивать его. Должен
147
быть пересмотрен основной ориентир образования: его целью должно стать

воспитание личности, а не наймита.
Кроме интеллектуальной базы, школа должна также давать определен-
ные трудовые навыки, необходимые всякому нормальному человеку в повсед-
невной жизни. Сегодня иные молодые люди умеют, кажется, пользоваться
лишь двумя предметами - «мышкой» и мобильным телефоном. Оттого нам
представляется необходимым возвращение в школы почти изгнанных из них
уроков труда. Это тем более актуально, что России производящей, а не только
потребляющей, нужны будут рабочие руки, нужны будут люди, умеющие рабо-
тать руками, а не толпа «менеджеров», не пресловутый офисный планктон. А,
следовательно, труд должен стать уважаем и престижен.
Отдельно нужно сказать о школах с малым количеством учащихся (в
первую очередь, сельских), которые также подверглись повальной «оптими-
зации». Их необходимо восстанавливать, ибо закрытие таких школ является
ударом как образованию, так и по деревне, откуда вынуждены уезжать семьи
с детьми.
Скажем больше: по нашему мнению было бы весьма полезно «разукруп-
нение» школ для того, чтобы у учителя оставалось больше времени на каждо-
го ученика. Когда в классе 30 детских душ, то времени этого только и хватает
на необходимое прохождение программы, а детские души требуют несколько
большего, требуют хоть немного индивидуального подхода к себе, общения с
учителем. И это достижимо при условии, если в классах будет, скажем, человек
по 12, как практикуется сегодня в элитных гимназиях.
Сегодня в Краснодарском крае русский педагог-новатор Михаил Щети-
нин разрабатывает модель «Школы будущего» в рамках Центра комплексного
формирования личности детей и подростков. «Россия - это служение вечно-
сти, - говорит Михаил Петрович. - Поэтому нас не может понять мир эконо-
мических единиц, тех, кто живет сиюминутной, экономической жизнью. Мы
никогда не будем стяжателями, пока мы русские. Отдавая - мы богатеем, и,
только служа, мы можем жить.
Поэтому наша задача состоит не в том, чтобы менять, отрицать прошлое,
а в том, чтобы дополнять его. Мне вообще кажется, что знаменитый закон «от-
рицания отрицания» в русской философии звучит иначе - закон «дополнения
дополнения». То есть, когда ты живешь в движении, ты дополняешь этот про-
цесс, а не отрицаешь его - ты служишь будущему и этим осуществляешь свой
долг.
Я не случайно говорю о России, о русском народе. Мы здесь очень много
думаем о России, о ее прошлом, всматриваемся в то, что написано на бумаге,
и в то, что написано в наших генах. Гены, оказывается, тоже могут говорить,
когда к ним обращаешься. Есть такое чувство, что каждый человек лично про-
жил все, и тогда каждый человек - это не отдельная человеческая единица, а
человек Рода. А ежели нет такого полного чувства, то тогда я человек какого-
либо колена Рода или нескольких колен. То есть каждый человек - это не про-
сто восемнадцатилетний, тридцатилетний или пятидесятичетырехлетний, а
«Я - весь Род», и тогда Я в себе несу личность.
Россия не борется с Мировым Злом. Она служит Чистой Силе, и сама она
есть Чистая Сила. Утверждение Чистой Силы невозможно в условиях, когда ты
воюешь с каким-то злом. Мне очень нравится принцип каравана - собаки лают,
а караван идет. Я сам так строил свою жизнь. И если бы на каждый лай я от-
вечал, то запутывался и сам терял бы смысл собственного движения. Поэтому
148
нам надо вести свою линию Чистой Силы, и тогда не прилипнет к нам сила
злая. Поэтому надо успеть прожить жизнь по-русски, по-своему, а не искать
врагов, не искать зло, чтобы с ним бороться. Нужно строить свое. А утверждая
Чистую Силу, мы побеждаем и само зло.
Я очень серьезно отношусь к русскому вопросу, потому что это мой на-
род, это моя Родина. У нас в Центре люди разных национальностей, но мы все
строим Россию. Я недавно читал письмо одной тринадцатилетней башкирской
девочки. И она пишет о России - как важно ее беречь, нашу Россию. Сколько
любви вкладывает она в это понятие!
Как мне видится, Россия- хранительница истока. Мы позже всех ушли
в западный мир, в котором довлеет всем частный человек, а наиболее важны-
ми являются материальные ценности. Мы никогда не знали духовного рабства
и сохранили первозданность. Причем в слово «мы» я ввожу не только людей,
живущих сейчас, но и наших пращуров, которые представлены в наших генах
и рассеяны во всем русском просторе - в полях, в земле, в реках. Недаром же
так и говорят- «Дон-батюшка», «Земля-матушка». А наши предки спрашивали
у степи разрешения, чтобы взять былинку для излечения больных. Для нас все
живо.
Насколько невежественен человек, если он думает, что Россия погибла!
Ведь Россия - это вечность, так что конец России - это все равно, что конец все-
ленной, конец Космоса... Мы живем в космическом безбрежье, в постоянном
энерго-информационном процессе. Почему самым большим грехом является
дух уныния? Потому что уныние - это одиночество и потеря чувства связи с
миром. А есть закон систем - если элемент работает на систему, то работает
и сам элемент, если же элемент отсекает систему, то система блокирует этот
элемент. И каждый из нас должен понимать, что он живет в системе под на-
званием Вселенная, истоком которой является Господь, Творец всего сущего.
И я тогда русский, когда чувствую эту систему внутри себя. Я и сам есть «все»,
«всецелое»... Помните - «все видеть, все понять, все знать, все пережить... Все
формы, все цвета вобрать в себя, пройти по всей земле горячими ступнями! Все
воспринять и вновь все воплотить».
Если я так живу, пусть где-то в далекой деревне, я уже обречен на победу.
Вот это и значит - жить Чистой Силой. Мы просто не должны принимать язык
пораженцев. Да, я понимаю, что это максима, но мы говорим об идеальной
модели человека.
Модель России выражается очень точно в одной фразе - «Русские не сда-
ются». Если сдаются - это не русские. Поэтому принцип один - нет безвыход-
ных ситуаций. Надо искать любую крупицу проявления нашего национально-
го начала, беречь его, помогать ему, искать опорные точки.
Но самое страшное, когда мы начинаем бояться. Вот уж что России никак
не приемлемо - это страх. Бесстрашие - это естественное существование рус-
ского человека в пространстве.
Великая Отечественная война - это высший пик проявления русской ду-
ховности. Ведь против нас вышел не Гитлер, а весь западный мир. Кстати, если
русский человек захотел, то уже в 1945 году помыл бы сапоги в любом из миро-
вых океанов - хоть в Атлантическом, хоть в Индийском. Но он этого не захотел,
а поступил как всегда - прогнал ворога и отдал освобожденным народам их
землю. Как писал писатель и поэт Юрий Сергеев: «За что солдаты проливали
кровь: Захватчики - за барахло и деньги, а наши воевали за любовь...» Это аб-
солютно верно.
Знаете, когда будет расцвет России: Когда правнуки фронтовиков набе-
149
рут силу. Ведь фронтовики - это поколение побед, это мощнейшая сокровищ-
ница нашего духа. И правнуки станут зрелыми, и Россия достигнет высочай-
шего своего расцвета.
Вот почему так важно знать историю. Русскому человеку сейчас край-
не важно постигать свою историю не рассудком, а сердцем, причем постигать
пристрастно, со страстью.
…Вся познавательная деятельность должна быть организована таким об-
разом, чтобы ребенок не готовился жить, а жил. Легкие не готовятся дышать,
они дышат. Дети не должны готовиться жить, они должны жить здесь и сейчас,
родовая память содержит самую качественную информацию о различных спо-
собах жизни в этом безмерном мире. Поэтому единственное, в чем мы можем
ребенку помочь - мы помогаем ему реализовать себя, со всей его безмерно-
стью, в этом текущем времени, найти язык и способы, как эту безмерность, сой
космизм проявить, сегодня, как в вечности.
Важнейшим предметом у нас здесь является история Отечества. Я убеж-
ден, что сегодня нельзя говорить о здоровье нации, если главенствующим
предметом в школе не будет история. И еще - слово, то есть русский язык и
литература. История и слово - они нераздельны.
…Умение работать. Причем крайне важно работать «за так». Ни в коем
случае не за деньги. Дети должны расти в системе добротворения, они должны
отдавать - не получать, а отдавать. Мы сами много строим не потому, что мы
бедные. Да, у нас нет денег, да, мы нуждаемся в деньгах. Но мы строим (вы
заметили, как мы строим?), и мы стараемся строить как можно красивее. Это
строят дети: они и каменщики у нас, они и монтажники, и кровельщики. Они
делают всю работу. Не с рукой протянутой ребенок должен стоять, а. напротив,
он должен быть в процессе «даяния» тому, кто нуждается. Если ребенок отдает,
тогда он растет. Ведь отдавая себя, обретаешь в себе все».1
Кто знает, быть может, щетининская «Школа будущего» есть прообраз
той самой русской национальной школы, которая однажды, Бог даст, все же
будет у нас?..
6. О национальном вопросе, миграции и репатриации
Восстановление потрясенной гегемонии Русского народа в Империи,

его историческими усилиями созданной, составляет теперь жгучую потреб-
ность времени.
Л.А. Тихомиров
Повторяя параграф за параграфом слова о «русском», «русском нацио-

нальном» мы должны оговориться, что такая национальная ориентация ни
в коей мере не служит к ущемлению прав иных народов, населяющих наше
многоплеменное Отечество. Их полное и законное право изучать свои языки и
традиции в рамках факультетов и кружков (главным образом, это касается ре-
гионов со значительным процентом представителей иных наций - к примеру,
Кавказ, Татарстан и др.).
Однако, политика наша должна зиждиться на четком сознании: Россия
есть государство русского народа. Да, испокон веков в нашем Отчестве живет
много других племен, чьи представители являются такими же гражданами
России, как и русские, с такими же правами и обязанностями. Но эти племена
1 http://rodova.narod.ru/zavtra.htm
150
даже все взятые вместе составляют абсолютное меньшинство от общего насе-

ления России. Соответственно, при всем желании отдельных «толерантных»
деятелей невозможно утверждать, будто бы Россия государство татарское, ин-
гушское или же якутское. Нет, но именно русское.
Если государство русское, то государственная политика должна быть
нацелена, в первую очередь, на блюдение интересов русского народа. В этом
опять-таки нет никакого ущемления народам иным, ибо аксиома: если худо
народу, образующему государство, то хиреет и само государство, а это не за-
медлит ударить и по остальным племенам его населяющим.
«Толерантная» публика непременно обвинит нас в национализме. Что
ж, несмотря на нелюбовь к многочисленным «измам», служащим скорее раз-
ладу, нежели каким благим целям, не станем отрицать этого обвинения. Од-
нако же, прежде чем продолжить наши рассуждения о вопросе национальном,
внесем терминологическую ясность, ибо «национализм» у нас слишком часто
«путают» с иными понятиями и прежде всего, с нацизмом.
Итак, нацизм есть необоснованное превознесение своей нации над все-
ми прочими, при абсолютном презрении и даже враждебности к последним.
Нацизм - явление деструктивное по своей сути.
Не менее деструктивно такое понятие, как интернационализм. Данная
идеология восстает на саму основу мироздания, ибо человечество создано раз-
ноплеменным, и делать из него однородную, серую массу - значит, бороться с
природой, с Богом, что есть безумие, не менее страшное и смертоносное, чем
нацизм. Интернационализм - идеология Вавилонского Столпотворения.
Эти два полярных явления, на самом деле, лишь две стороны одной ме-
дали, медали разрушения, неприятия мира таким, каким сотворен он. Нацизм
мечтает, чтобы осталась лишь одна нация. Интернационализм - чтобы не было
ни одной, а осталась лишь человечина.
Национализм же есть как раз чувство охранительное, противоядие от
обоих выше указанных зол. Национализм - здоровое и естественное проявле-
ние жизни всякого народа, ибо все великое - национально. Все великие сози-
датели стран своих были националистами. Верность этой теории признавал
даже такой революционный деятель, как В.Г. Белинский, говоривший: «Народ
без национальности, что человек без личности, потому что все великие люди
- это, прежде всего, дети своей страны. Великий человек - всегда национален,
как его народ, ибо он потому и велик, что представляет собой свой народ. И
вопреки абстрактным человеколюбцам, космополитическим гуманистам, для
великого поэта нет большей чести, как быть в высшей степени национальным,
потому что иначе он не может быть великим…»
Никто не станет упрекать ребенка в том, что он любит свою мать, а не чу-
жую, какой бы прекрасной она не была. К чужой ребенок будет относиться по-
чтительно, дружить с детьми ее, но никогда не променяет на нее родную мать.
То же и с народом. Человек может обожать иные культуры и страны, питать
самые дружеские чувства к представителям иных наций, но при этом, разуме-
ется, свой народ, свой язык, своя земля будет у него стоять на первом месте.
Это и есть национализм. И только очень нездоровый и глубоко извращенный
ум может увидеть в этом что-то худое.
Национализм - здоровое чувство самоуважения, уважения к своей
стране, нации, культуре, языку при совершенном дружелюбии и лояльности к
иным народностям и их традициям. Человек, не уважающий себя, не может ис-
кренне уважать другого. Он или будет прислуживаться и унижаться перед ним,
151
втайне ненавидя его, или же ненависть будет явной, приобретающей весьма

опасные формы. Это случится из-за отсутствия стержня в таком человеке, от
чего будет бросать его из крайности в крайность. Для народа таковым стерж-
нем является национализм. Человек, сознающий свою силу, никогда не бывает
жесток. А трусы, согласно А.В. Суворову, жестоки всегда. То же и с народами.
Народ сильный и себя уважающий никогда не будет жесток по отношению к
иным народам. Таковым был на протяжении всей истории своей народ рус-
ский, на могучем древе которого расцветали самые различные племена и куль-
туры. Не гонор, не «шапкозакидательство», но здоровое, национальное чув-
ство необходимо всякому народу, как воздух. От этого зависит его выживание,
ибо народ, лишенный национального чувства обречен погибели.
Сегодня Россия далека от изживания наследия СССР и его распада. Наш
народ рассеян по иным, часто враждебным, странам, наша территория разде-
лена на многочисленные республики, а из стран, некогда бывших частью на-
шей Империи, к нам стекаются многочисленные инородцы, создающие весьма
напряженную ситуацию в России. Что делать со всем этим? Мы против мер
жестоких и несправедливых, против любого радикализма, ибо он никогда не
бывает справедлив. Нашей единственной целью на обозримую перспективу
должна стать защита и сбережение нашего народа и недопущение очередного
распада нашей страны. Этим мы должны руководствоваться в предпринимае-
мых мерах. Попробуем коротко сформулировать их.
1. Не секрет, что во многих республиках России (Татарстан, Башкирия и
др.) все властные посты находятся в руках национальной элиты, хотя «титуль-
ная нация» составляет там менее половины населения. Подобное положение
вещей недопустимо. Государств в государстве в новой России быть не должно.
Государственные посты, посты в органах местного самоуправления, места в
заксобраниях должны распределяться пропорционально относительно народ-
ностей, населяющих условный регион. В случае, если 60% в нем составляют
русские, то именно им, а не национальной элите должен достаться оный про-
цент мест. Это поможет минимизировать сепаратизм таковых регионов.
В регионах, где обстановка чревата возникновением вооруженных кон-
фликтов, взрывоопасна вводится прямое правление Центра. Вне зависимости
от процента титульной нации в таковые неспокойные регионы назначается ад-
министрация, состоящая из представителей, прежде всего, государствообра-
зующего народа. Заксобрания подлежат роспуску. Такое положение вводится
до тех пор, пока обстановка не нормализуется. После этого регионы постепен-
но переводятся на обычные рельсы в той мере, в какой позволяют обстоятель-
ства.
Подобные крутые меры не должны никого смущать. Российское госу-
дарство должно быть сильным, и проводить твердую, справедливую и, когда
необходимо, жесткую политику. Во все времена разумная сила пользовалась
уважением, а слабость - презрением. В России же издревле проиживают на-
роды, исповедующие ислам. Народы эти по самому менталитету своему не мо-
гут подчиняться власти слабой, неуверенной в себе, безвольной. Сами уступ-
ки зачастую будут истолкованы, как проявление слабости. На Кавказе всегда
признавали силу и, пока Россия была сильной, горские народы верно служили
ей (тому, кого уважают, горцы не изменят никогда - это часть национально-
го характера), но, стоило ей ослабнуть, как они (многие) отшатнулись от нее.
А.П. Ермолов, как известно, проводил на Кавказе очень жесткую политику,
но последовательную и подкрепленную налаживанием инфраструктуры сего
152
региона. И, несмотря на жесткость, генерал пользовался на Кавказе большим

уважением. «На небе Аллах, на земле Ермолай!» - говорили о нем горцы. Един-
ственны селом, которое не тронул Шамиль, было село, где жили родственники
жен Ермолова. Первым человеком, с которым пожелал встретиться имам, был
именно он. Ермолов говорил: «Снисхождение в глазах азиатов - знак слабости,
и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит
сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены». До тех пор, пока на
Кавказе будут встречать слабость со стороны России, непоследовательность ее
политики, продажность ее руководства, вызывающую справедливое презре-
ние, покоя там не достигнуть. Вот, что писал известный ученый Казем-Бек,
оценивая деятельность Ермолова: «Великодушие, бескорыстная храбрость и
правосудие - вот, три орудия, которыми можно покорить весь Кавказ, одно без
другого не может иметь успеха. Имя Ермолова было страшно и особенно па-
мятно для здешнего края: он был великодушен и строг, иногда до жестокости,
но он был правосуден, и меры, принятые им для удержания Кавказа в повино-
вении, были тогда современны и разумны». Думается, вполне современными
и разумными могут быть они и сегодня.
К сожалению, сегодня есть немало прецедентов нарушения правопо-
рядка выходцами из северокавказских республик в различных регионах Рос-
сии - особенно, центральных. После особенно дерзких преступлений горячие
головы требуют отделения Кавказа, жестоких карательных мер, депортаций
представителей соответствующих народов. Все это, конечно, не может являть-
ся решением проблемы. Кавказ - часть России, а его жители - наши граждане.
Среди них есть как люди достойные, так и мерзавцы. Так, вот, задача состоит
в том, чтобы мерзавцы получали жесткий отпор, чтобы в сознании их утвер-
дилось, что ни одно правонарушение не станет для них безнаказанным, что
никакая диаспора их не выручит. Преступления тяжкие мы вовсе не намерены
обсуждать - кара для них должна быть максимально строгой для всех вне за-
висимости от национальности и вероисповедания. Но как быть с проступками
более или менее мелкими? Здесь можно использовать систему ссылок. Скажем,
выходец из региона Х устроил стрельбу или драку, или еще что-то в этом роде
(без сколь-либо тяжких последствий) на территории региона У. Нарушитель
высылается на свою малую родину без права оставления оной до окончания
назначенного ему срока. В случае рецидива срок может стать пожизненным.
Также строжайшим образом (ссылка, высокие штрафы и т.д.) должны караться
любые попытки диаспор влиять на следствие, потерпевших, свидетелей. Од-
ним словом, выходцы из проблемных регионов должны четко понять, что, если
они хотят благополучно жить, учиться, работать, скажем, в Москве или ином
городе, то они должны вести себя подобающим образом, не только соблюдая
закон, но и уважая традиции выбранных мест проживания. Такое понимание
достигается лишь неукоснительной, суровой, но справедливой, законной ка-
рой в отношении всякого преступника и нарушителя.
Другая наша проблема - наплыв мигрантов, несущий с собой разитель-
ный рост тяжких преступлений (особенно, грабежей и изнасилований), нар-
которговли, различных инфекционных заболеваний, а также экспансию экс-
тремистских идей радикального Ислама и развитие соответствующего подпо-
лья.
Миграционную политику, безусловно, необходимо максимально уже-
сточить. Мигранты нелегальные должны быть выявлены и незамедлительно
депортированы «на историческую родину». Мигранты, находящиеся в России
153
легально, должны будут покинуть нашу страну по истечении разрешенного

срока пребывания. Должна быть прекращена безумная практика предостав-
ления гражданства детям по факту одного лишь их рождения на территории
России. Границы должны быть закрыты и максимально укреплены - особенно,
в тех зонах, где наиболее часты случаи незаконного проникновения на терри-
торию России и ввоза в ее пределы наркотиков, оружия и т.п.
Далее должно осуществляться строгое регулирование миграционных
потоков. Мы принимаем мигрантов лишь под конкретные нужные нам про-
екты, в нужном нам количестве и на нужное нам время. Мигранты, работа-
ющие в России, обязаны всецело уважать ее народ и ее культуру. При первом
же правонарушении мигрант выдворяется на родину с вычетом у него денег,
истраченных на депортацию (в случае отсутствия оных депортируемый обязан
их отработать). В свою очередь, вводя столь жесткую систему, Россия обязана
создавать для нанимаемых рабочих достойные условия жизни, а не те, едва ли
пригодные даже для скотины, в которых зачастую вынуждены жить мигранты
сегодня. Люди должны иметь приличную крышу над головой, социальную за-
щиту, нормальный заработок.
Государство должно оказывать всяческую поддержку соотечествен-
никам, оказавшимся за его пределами, защищать их от притеснений в иных
государствах, развивать на территории оных свои культурные центры, стиму-
лировать переезд соотечественников на Родину, создавая для них выгодные
условия (предоставление жилья и работы). Под соотечественниками должно
понимать все племена, населяющие Россию и не имеющие своего государства
за ее пределами.
Государство должно предоставлять репатриантам жилье, «подъемные»
средства, рабочие места и различные (регулируемые по обстоятельствам) льго-
ты при условии, что репатрианты в свою очередь будут согласны обосноваться
в тех регионах, которые определит государство, исходя из существующих воз-
можностей и национальных интересов. Само собой, переселенцы будут затем
полностью свободны в своих передвижениях и будут иметь право переезда в
иные регионы, если найдут для себя лучшие условия.
Весьма адекватные предложения по организации переселения соотече-
ственников содержаться в программной статье Валерия Мошева «Вопрос для
всенародного референдума: Безразмерные соотечественники или репатриан-
ты?». «Если говорить о всем комплексе предлагаемых мер, - пишет Мошев в
заключение оной, - то мы избавимся от нерегулируемой инокультурной, часто
преступной нелегальной миграции, а также от питательной почвы для кор-
рупции в самой России и снимем ряд сопутствующих проблем - наркомании,
рабства, ухода от налогов, межнациональных столкновений, ухудшения эпиде-
миологической обстановки и т.п.
Мы получим строго регулируемый приток квалифицированный, здоро-
вой, легальной, мотивированной на постоянную жизнь в РФ рабочей силы (…).
Рынок рабочей силы, при закрытии иных возможностей для легальной рабо-
ты в РФ, станет поддаваться строгому учету, что повысит собираемость нало-
гов и облегчит сверхнормативную нагрузку на местные социальные бюджеты.
Существенно сократятся затраты на противодействие нелегальной миграции,
наркомании, многих другим видам этнической преступности, снизится соци-
альная и межнациональная напряженность на всей территории России.
В то же время, принятие Закона о репатриации и соответствующей Го-
спрограммы по репатриации придаст огромный силы импульс реальному
154
влиянию России на постсоветском пространстве за счет целого ряда факторов.

Более того, принятие Программы репатриации во многом сократит процессы
насильственной ассимиляции русского населения в новых национальных госу-
дарствах на постсоветских пространствах, даст побудительный мотив не пере-
писывать свою национальность и родной язык из русских в титульные нации,
как часто происходит на Украине и в Прибалтике, в частности.
Не только моральный авторитет России существенно поднимется среди
российских соотечественников. Программа репатриации станет весомым ар-
гументом для проведения внешней политики России в вопросах, связанных с
человеческими и трудовыми ресурсами во всем мире.
Но главное, Программа репатриации позволит соединить один из вели-
чайших в мире разделенных народов - русский!»1
Воистину великая цель, к которой должно стремиться!
Многие территории России (Сибирь и Дальний Восток) скудеют насе-
лением. Еще Петр Столыпин предупреждал о том, что при недостатке внима-
ния к данным регионам они перестанут быть русскими. Сегодня эта опасность
очень велика. А потому нужно стимулировать их заселение русскими и пред-
ставителями иных славянских народов. Репатриантам и гражданам России,
согласным ехать в указанные регионы, необходимо предоставление больших
денежных пособий, жилплощади и работы.
7. О правопорядке
Жестокость к тем, кто презирает закон и устои государства, есть

общественное благо: нет худшего преступления против общественных ин-
тересов, чем проявление мягкости к преступникам.
Кардинал Ришелье
Затронув тему преступности этнической, перейдем к преступности во-

обще. «Одно из важнейших государственных зол нашего времени есть бес-
страшие. Везде грабят, и кто наказан? Ждут доносов, улики, посылают сенато-
ров для исследования, и ничего не выходит! Доносят плуты - честные терпят и
молчат, ибо любят покой. Не так легко уличить искусного вора-судью, особен-
но с нашим законом, по коему взяткобратель и взяткодатель равно наказыва-
ются. Указывают пальцем на грабителей - и дают им чины, ленты, в ожидании,
чтобы кто на них подал жалобу. А сии недостойные чиновники, в надежде на
своих, подобных им, защитников в Петербурге, беззаконствуют, смело прези-
рая стыд и доброе имя, коего они условно лишились. В два или три года на-
живают по нескольку сот тысяч и, не имев прежде ничего, покупают деревни!
Иногда видим, что государь, вопреки своей кротости, бывает расположен и к
строгим мерам: он выгнал из службы двух или трех сенаторов и несколько дру-
гих чиновников, оглашенных мздоимцами; но сии малочисленные примеры
ответствуют ли бесчисленности нынешних мздоимцев? Негодяй так рассуж-
дает: «Брат мой N.N. наказан отставкою; но собратья мои, такие-то, процвета-
ют в благоденствии: один многим не указ, а если меня и выгонят из службы, то
с богатым запасом на черный день, - еще найду немало утешений в жизни!»«,
- так два века назад писал великий Карамзин. Неправда ли, до боли актуально?
Сегодня «бесстрашие» поразило буквально все общество. Наверху все
тонет в коррупции, внизу стремятся, сколь возможно, не отстать и тоже «взять
1 http://www.russkie.org/index.php?module=fullitem&id=25135
155
от жизни» хоть что-то. Дух наживы обуял все, все погрязло во лжи и живодер-
стве. Не только воровством никого не удивишь, но уже самые тяжкие и особо
тяжкие преступления не ужасают наших сердец, ибо мы привыкли и к этому.
Что делать в этой ситуации? Первая мера очевидна - необходимо самая
жесткая борьба с преступниками, включающая в себя восстановление смерт-
ной казни за особо тяжкие преступления. Охрана правопорядка, защита своих
граждан от посягательств преступников есть одна из первых обязанностей го-
сударства, которое должно заботиться о благополучии именно законопослуш-
ных граждан, а не преступников, ибо снисходительность к преступнику есть
жестокость в отношении к жертве.
Преступления экономические должны караться, в первую очередь, кон-
фискацией имущества и взысканием причиненного ущерба. Если оный не мо-
жет возместить сам преступник, то долг ложится на плечи его семьи. Человек,
знающий, что в случае разоблачения его махинаций, пострадает не только он,
но и его дети останутся без крыши над головой, сто раз подумает, прежде чем
ступить на этот путь. Сегодня же вор убежден, что даже если ему «не пове-
зет», то его имущество записано на жену и детей, они будут жить безбедно да и
его, пожалуй, скоро вытащат «с кича», «запошляв» где надо. Пресечь подобное
можно лишь одним - ответственностью всей семьи.
Госчиновники, пойманные на нарушении закона, теряют право на рабо-
ту в госорганах на несколько лет или пожизненно - в зависимости от тяжести
проступка и высоты занимаемого поста (чем выше пост, тем строже кара).
Особо тяжкие насильственные преступления должны караться смерт-
ной казнью, ибо государство и его законопослушные граждане не обязаны
оплачивать жизнь выродков и изуверов. Православные, неверно понимающие
Православие, могут говорить о прощении и милосердии. Но милосердие нуж-
но, прежде всего, жертвам. А прощать должно врагов личных. Государство же
не имеет право прощать убийц своих граждан. В свое время князь Владимир
Святой допустил эту ошибку, и тогдашние святители объяснили ему, видя на-
растающий беспорядок, что власть поставлена на то, чтобы блюсти интересы
добрых и карать злых. Во избежание судебных ошибок исполнение приговора
может быть, когда нужно, отсроченным.
Само собой, карательный аспект не может решить проблему полностью.
Требуются и другие меры. Во-первых, необходимо воспитывать правосозна-
ние граждан, которое оказалось весьма размыто за последние десятилетия.
Недопустима пропаганда «блатной романтики», отравившая уже не одно по-
коление. Недопустимо детальное освещение преступлений в СМИ, ибо столь
подробные рассказы о преступниках и их деяниях могут провоцировать пси-
хически нездоровых лиц на повторение их. Не может существовать нормаль-
но общество, где закон исполняется лишь из страха наказания. Закон должен
быть внутри самих людей. И такое сознание нужно воспитывать со школьной
скамьи и еще раньше. И на это должна быть направлена работа СМИ, выпол-
няющих сегодня роль противоположную.
Во-вторых, необходимо обеспокоиться судьбой тех правонарушите-
лей, чьи проступки не были тяжки. Ведь многие из них вовсе не потеряны
для общества. И задачей государства в их отношении должно быть не только
справедливое наказание, но и реабилитация их для возвращения в обществе
и достойно жизни в дальнейшем. Хорошо известно, что колонии не слишком
способствуют улучшению нравов. Поэтому лиц, чьи преступления не являются
ни тяжкими, ни повторными, нежелательно помещать в среду настоящих уго-
156
ловников. Для работы с таковыми подошли бы специализированные объекты

наподобие Домов Трудолюбия, о которых мы говорили выше.
Само собой, преступники, совершившие более тяжкие деяния и отбыв-
шие срок, также не должны быть оставлены вниманием государства. Необхо-
дима программа их социализации, в основе которой должна лежать помощь в
трудоустройстве. Человек, вышедший из заключения и не имеющий работы,
а подчас и своего угла, с большой долей вероятности вновь станет на скольз-
кий путь. И здесь лучше государству на первых же шагах протянуть ему руку,
нежели потом вновь прибегать к карам. Само собой, предлагать работу и, если
нужно, крышу над головой государство будет там, где это служит к его пользе,
где ему требуются рабочие руки. Вчерашний заключенный вправе отвернуть
подобные предложения и решать свою судьбу сам, но шанс должен быть дан.
Таким образом, правоохранительная система не должна превращаться
в палку, но сочетать в себе различные аспекты. Задача государства не только
покарать преступника, но и там, где это возможно, вернуть его обществу - вер-
нуть человеком. Человек, как знаем мы, образ Божий. И должно работать над
воскрешением его в падших душах, исключая, конечно, те, что совлекли с себя
оный окончательно, утратив само право ходить по земле. Да, далеко не всегда
эта работа будет иметь успех, но эту цель нужно ставить перед собой, ибо даже
небольшой процент спасенных душ и возвращенных обществу граждан того
стоит.
8. О русской Армии
…Верю, что настанет время, и Русская армия, сильная духом своих

офицеров и солдат, возрастая как снежный ком, покатится по родной зем-
ле, освобождая ее от извергов, не знающих Бога и Отечества.
Будущая Россия будет создана армией и флотом, одухотворенными од-
ной мыслью: «Родина - это все».
Вдохнуть в армию эту мысль могут прежде всего господа офицеры -
душа армии.
П.Н. Врангель
Защита своих граждан есть одна из первых и главных обязанностей го-

сударства. Коснувшись угроз внутренних, обратимся ко внешним. Армия и
национальная безопасность - вот, еще одна монопольная сфера государства.
Наш великий Государь Александр Третий говорил, что у России нет союзни-
ков, кроме армии и флота, и был совершенно прав. Соответственно, должно и
относиться к своим Вооруженным Силам.
Русская военная стратегия во все времена носила преимущественно обо-
ронительный характер. При наших пространствах, при дарованных нам богат-
ствах, при обилии внутренних проблем, требующих решения, что может быть
нужно нам в чужих пределах? Ничего. И если не трогают нас или наших граж-
дан, волею предателей оказавшихся вне наших границ, то и нам всего менее
нужно трогать кого бы то ни было.
Главная задача наших Вооруженных Сил - обеспечение спокойного и
мирного развития государства, защита оного развития от внешних посяга-
тельств. Соответственно армия наша должна быть сильно в такой степени,
чтобы и мысли о таком посягательстве не возникало бы в безумных головах.
Увы, времена рыцарства давно миновали, и теперь ключевую роль в во-
157
йнах играет техника. Армия российская должна быть оснащена новейшей и

лучшей техникой. Мы не должны вести при этом бессмысленных и разори-
тельных гонок вооружений. Оружия требуется нам ровно столько, сколько до-
станет для нашей безопасности.
Часто в войнах мы слишком расточительно относились к жизням наших
солдат. Этот порок давал о себе знать и в царские времена, но в советские пре-
вратился из порока в норму. Военное искусство ушло на второй, третий план,
уступив место «мясу». Такая тактика ведения войн преступна, ибо ничего нет
ценнее, чем человеческие жизни. И жертвовать ими можно лишь в случае дей-
ствительной необходимости, а не для того, чтобы покрыть ими отсутствие раз-
ума и совести командиров.
Для того, чтобы армия не несла бессмысленных потерь, ей необходим
качественно иной, нежели мы имеем теперь (за некоторым исключением) ко-
мандный состав. Офицерский корпус - основа любой армии. Ее костяк, мозг и
сердце. Соответственно, подготовке офицерских кадров должно быть уделено
максимальное внимание. Русской Армии нужен офицер, вдохновленный идеа-
лом служения Родине, образованный, инициативный, понимающий всю цен-
ность вверенных ему человеческих жизней.
«Чаще активное партизанство предпочтительней пассивного регуляр-
ства», - говорил генерал Сергей Леонидович Марков. Он утверждал, что ре-
гулярство очень часто создает и покрывает безответственность начальников.
Генерал Марков, преподававший в Павловском военном и Михайловском ар-
тиллерийском училищах и Императорской Николаевской военной академии,
прилагал все усилия к тому, чтобы воспитать своих подопечных не пассивными
«служаками», способными лишь исполнять приказы, но подлинными носите-
лями суворовского и скобелевского духа. ««Вообразите» или «фантазируйте»
- говорил он юнкерам и, нарисовав картину, спрашивал: «Как вы поступаете?».
Для пояснения он рассказывал примеры из военной истории, касающиеся
действий мелких воинских частей, т.е. таких, начальниками каких могут быть
молодые офицеры. Он говорил, что примеры, рассказываемые им, и те приме-
ры, которые юнкера, а затем офицеры прочтут в книгах («Читать всегда нужно.
Много читать!»), и даже их богатая фантазия не покроют всех возможных на
войне случаев; часто случаи могут быть совершенно не предусмотренные, но
знания и «реальная фантазия» облегчат быстрое решение всяких задач. (…)
Во время занятий подполковник Марков задавал неожиданные вопросы,
обращаясь то к одному, то к другому юнкеру. Беда, если юнкер не даст ответа,
но хуже, если он что-то ответит, лишь бы ответить. Подполковник Марков не
стеснялся и отчитывал круто. Особенно страдными часами для юнкеров были
репетиции, которые они должны были сдавать. Подполковник Марков не це-
нил формального запоминания предмета, а глубину его осознания и усвоения.
Он признавал продуманные, серьезные ответы. Иные ответы вызывали с его
стороны резкую отсылку юнкеров «на свое место» и постановку неудовлетво-
рительной отметки. Особенно трепетали перед его добавочными вопросами.
Одному юнкеру подполковник Марков задал такой вопрос:
- Скажите, о каком событии теперь много пишут газеты?
Вопрос ошеломил всех, тем более потому, что юнкерам было не до чтения
газет. Однако некоторые, хотя и с неуверенностью, сказали о разгоравшихся
событиях на Балканах. Подполковник Марков тут же объяснил свой вопрос:
юнкерам и офицерам необходимо всегда быть в курсе всех важных событий,
особенно могущих вызвать войну; ничто не должно смутить офицера, приве-
158
сти его в растерянность, т.к. в любой момент и в любом положении офицер

должен быть готов к выполнению своего долга, сохраняя полное спокойствие
духа. Зная, где и какие произойдут события, он подготовится к ним морально
не только сам и подготовит к ним своих подчиненных, но и возьмется за учеб-
ник военной географии, тактики и другие книги», - так вспоминал о лекциях
Маркова один из юнкеров.
Разумеется, русский офицер должен занимать достойное место в обще-
стве. Служение Родине должно, если угодно, быть престижным в глазах обще-
ства. В этом плане авторитет офицера должен быть упрочен улучшением его
социального положения путем значительного повышения жалования, во-
первых, и пропагандистской (как ни скверно это слово) работой среди насе-
ления, во-вторых. Ибо ничего нет более позорного, чем офицер, вызывающий
презрение или жалость, стыдящийся собственного мундира, как это было в
90-е.
«Армия представляет собою единство народа; его мужественное начало;
его волю; его силу; его рыцарственную честь, - писал И.А. Ильин. - Так она
должна восприниматься и самим народом.
В будущей России отношение народа к армии обновится и углубится.
Народ не должен и не смеет противопоставлять себя - своей армии, как это
было перед революцией: «мы рабочие, крестьяне, штатские, интеллигенция»,
а »они - военщина, орудие реакции, усмирители, опричники, янычары»… Это
больное и позорное отношение исчезнет навсегда. На самом деле все обстоит
иначе. Мы - это русский народ, со всеми его братскими меньшинствами; и в
нем - наше почетное и ответственное, вооруженное и знаменами славы осе-
ненное волевое средоточие, наша армия и наш флот: наша сила, наша надеж-
да, основа нашего национального существования. Кость от нашей кости, кровь
от нашей крови, дух от нашего духа. Мы сами ее составляем. Ее победа - наша
победа. Ее разложение - наша гибель. Она - воплощение нашей национальной
рыцарственности; ограда нашей национальной целости и независимости.
Принадлежать к ней значит не «отбывать воинскую повинность», а осу-
ществлять свое почетное право и приобщаться национальной славе. Воинское
знамя есть священная хоругвь всего народа. Военный инвалид есть почетное
лицо в государстве.
Русская армия всегда была школой русской патриотической верности,
чести, дисциплины и стойкости. Самое воинское звание и дело заставляет че-
ловека выпрямить хребет своей души, собрать свою распущенную особу, овла-
деть собою, победить свой «страх» и сосредоточить свою выносливость, му-
жественность и храбрость. Армия невозможна без самообладания и усердия.
Армия требует воинского качества. Она гасит в душах распущенность, лень
и склонность к раздору. Она учит повиновению и ответственности. Она при-
ковывает волю человека к воинской чести, а чувство единства и солидарно-
сти - к своей воинской части. Армия невозможна без характера, патриотизма
и жертвенности. Ее лозунг: «Жить для России и умереть за Россию».
Русскому народу предстоит изведать опять это радостное, искреннее, во-
левое единение со своей армией. (…) Дух народа станет духом армии, и обрат-
но. А сама армия станет истинной школой патриотического служения, верного
заветам ее великих вождей - князей, императоров и полководцев».
В свою очередь наш выдающийся военный историк Антон Антонович
Керсновский, резюмируя свой труд «История Русской Армии», формулирует
основные выводы из оной и намечает то русло, в котором предстоит разви-
159
ваться нашим Вооруженным Силам в новой России: «История русской армии

- это история жизни русского государства, история дел русского народа, вели-
ких в счастье и в несчастье, история великой армии великой страны.
Лавров и терниев за эти два с половиной столетия хватило бы на все
остальные армии мира, вместе взятые, и еще осталось бы на славнейшую из
них. Нет истории более поучительной, и нет дел более великих. Наследники
русской славы, мы их продолжим на будущие времена и впишем мечом и гнус-
ной кровью бесчисленных врагов матери России новые и новые подвиги в ее
скрижали.
Мы должны все время помнить, что мы окружены врагами и завистника-
ми, что друзей у нас, русских, нет. Да нам их и не надо при условии стоять друг
за друга. Не надо и союзников: лучшие из них предадут нас. «У России только
два союзника: ее армия и флот», - сказал Царь-Миротворец.
Мы располагаем бесчисленными духовными сокровищами. Они лежат
еще втуне, но дадут, при умении взяться за дело, небывалые плоды как в мир-
ном строительстве, так и на полях сражений.
Побольше веры в гений нашей Родины, надежды на свои силы, любви к
своим русским. Мы достаточно дорого заплатили за то, чтобы на вечные вре-
мена исцелиться от какого бы то ни было «фильства» и знать одно русофиль-
ство.
Довольно с нас «мировых проблем» и дорого стоящего мессианства! Не
будем мечтать о счастье человечества - устроим лучше счастье нашей собствен-
ной страны. Довольно и «священных союзов» на русской крови, и «мировых
революций» на русские деньги и русские страдания. Научимся смотреть на
вещи ясно и просто, раз навсегда отрешившись от мистики, засоряющей и за-
туманивающей государственное сознание.
Русский народ - отнюдь не богоносец, как то думали люди, великие серд-
цем, но не умевшие мыслить государственно. Он также не преступник, как по-
лагают люди недалекие и озлобленные. Богоносцами могут быть не народы, а
только отдельные люди, причисляемые за это к лику святых. У нас богоносцев
больше, чем где-либо. Народ - это не только сто миллионов людей, живущих в
данное время. Это также миллиард их праотцев, оставивших наследием вели-
кую страну. И это также миллиард их потомков, что еще не родились, но при-
умножат это наследие в грядущие века. Народ, как и часть народа - армия, как
и часть армии - полк, это не только те, кто есть, но и те, кто были, и те, кто бу-
дут. Поколению, духовно нестойкому, наследуют поколения более сильные. В
1612 году добрые люди взяли верх над ворами, в 1917 году воры одолели добрых
людей - одолели в силу известных причин и обстоятельств, которые можно
было бы изменить людям, духовно более сильным.
Наш народ - землепашец, в то же время и народ-воин. Никакой иной
народ так не сумел соединить плуг с мечом, труд землепашца с обязательным
для всех воинским долгом. В какой стране и в какую эпоху мы найдем явление,
подобное казачеству?
Военный гений русского народа велик и могуч - тому свидетели все по-
коренные столицы Европы и те шедшие на Русь завоеватели, что стали затем
верноподданными Белого Царя.
У русского народа есть свои достоинства, есть и свои недостатки. Разви-
вая достоинства, мы должны по мере сил сводить на нет недостатки, то есть в
первую очередь стремиться к удалению причин, способствующих этим недо-
статкам. Труд огромный, но благородный, труд, за который надо только суметь
160
как следует взяться, а взявшись - вложить в него все сердце и всю душу без
остатка. И за этот беспримерный труд возьмутся и доведут его до завершения
те поколения воссоздателей Родины, русских офицеров, для которых в тяже-
лые годы и писались эти строки.
Нам придется преодолеть великие трудности, но это для того, чтоб со-
вершать затем великие дела!
А когда эти трудности покажутся неодолимыми, рвы Измаила - глубоки-
ми. Чертовы мосты - непроходимыми, когда вот-вот опустятся руки и упадут
сердца, тогда оглянемся назад и спросим совета у Петра, Румянцева, Суворова.
И они дадут совет - тот самый, какой надо. И вновь содрогнется Вселенная от
дел русского оружия.
Но горе нам и горе вам, что придете, если вместо русских великанов ста-
нете спрашивать совета у чужих нихтбештимзатеров, если вместо Суворова бу-
дете опять искать откровения у Мольтке. Поражения вновь тогда станут нашим
бесславным уделом. Третья Плевна сменится Мукденом, Мукден - Мазурски-
ми озерами.
Суворов учил: «Мы - русские. С нами Бог». Его не поняли, стали по-
дикарски перенимать чужеземные «доктрины» и «методы», рассчитанные на
сердца чужих армий. Мы перестали быть русскими... Бог перестал быть с нами.
Со времен Тридцатилетней войны первой армией в мире была созданная
Густавом Адольфом шведская армия. Она сокрушала цесарские рати и поль-
ские ополчения. Но наступил день - день Полтавы, - когда ее знамена склони-
лись перед другой армией - юной армией Петра, одетой по-иноземному, но
мыслившей по-русски и дравшейся по-русски.
Прошли годы. Европа стала считать своей «лучшей армией» автомат
Фридриха II. Победы этой армии-машины над армиями Франции и Австрии
создали ей репутацию непобедимой. И вот это непобедимое дотоле войско
встретилось на полях Бранденбурга с другим войском. Встретилось - и пере-
стало существовать... Та сокрушившая пруссаков Фридриха сила была русской
армией дочери Петра, армией Румянцева и Салтыкова, думавшей по-русски и
по-русски дравшейся.
Сменилось еще одно поколение - и мир потрясли победы армии фран-
цузской республики. В ста сражениях разгромили Европу синие ее полубри-
гады, но на полях Италии сами были сокрушены чудо-богатырями Суворова
- самым русским войском, которое когда-либо имела Россия.
Стоило только когда-либо какой-нибудь европейской армии претендо-
вать на звание «первой в мире», как всякий раз на своем победном пути она
встречала неунывающие русские полки - и становилась «второй в мире».
Вот основной вывод нашей военной истории. Так было, и так будет».
9. О внешней политике
Находясь по самой середине держав, наиболее волнуемых вожделения-

ми колониальной политики, мы не можем теперь ни на минуту забывать,
что опасности захватов угрожают нам со всех сторон. В существовании
такого положения винить некого. Но когда мы приводим Россию в состоя-
ние, не сообразное с опасностями ее современного международного положе-
ния, мы оказываемся кругом виноватыми, ибо усугубляем опасность и осла-
бляем свои средства к их отражению. Первая обязанность страны, находя-
161
щейся в нашем нынешнем положении, есть обязанность и быть, и казаться

сильной, и быть, и казаться крепкой внутренним единением.
Антон Керсновский справедливо пишет о нашем «дорого стоящем мес-

сианстве». Мы всегда были слишком склонны к расточительности своих сил
вовне в ущерб устроению внутреннему. Эта черта присутствовала уже во вре-
мена Российской Империи, но тогда все же уравновешивалось частично на-
шим могуществом. Во времена СССР данный перекос значительно усилился и
стал серьезно подрывать истощенные силы русского народа, России. Мы помо-
гали «братским народам», выполняли «интернациональный долг» в то время,
как хирела и нищала русская равнина, вконец обезлюдевшая ныне.
Нужно раз и навсегда понять, что подлинное влияние в мире Россия смо-
жет обеспечить себе только тогда, когда сама по-настоящему крепко встанет
на ноги, восстановит силы. Дотоле любые попытки «влиять» будут в абсолют-
ном большинстве случаев безуспешны. Потому что никто не будет считаться с
мнением государства, внутри которого царит разруха и которое не имеет ре-
ального суверенитета, ибо полностью зависит от чужих продуктов, включая
продовольствие и товаров оборонного комплекса. Раз за разом мы будем по-
жинать позор вовне, пока не изменим свое внутренне положение. «Когда будут
здоровы и крепки корни русского государства, - слова русского правительства
иначе зазвучат перед Европой и перед всем миром», - говорил П.А. Столыпин.
Давно бы пора прислушаться нам к этому завету.
Россия должна сосредоточиться на внутренних проблемах, сократив ли-
хорадочную и бессмысленную внешнюю суету. Это не значит, конечно, что мы
должны забыть о своих интересах вовне. Напротив. Наша внешняя полити-
ка должна быть сведена сугубо к твердому и последовательному отстаиванию
этих четко определенных интересов. Заседания в Европейском Парламенте и
прочих «клубах по интересом» и содержание этих враждебных нам заведений
для единственной радости регулярного получения пощечин целесообразным,
мягко говоря, не представляется. Равно как и всевозможные «саммиты», на ко-
торые так рвутся наши лидеры и которые так любят проводить в самой России.
Великой стране, каковой мы все еще являемся несмотря ни на что, не
пристало столь суетиться. У нас нет «друзей» в мире. И быть не может. Есть
определенные силы (консервативные, национальные), с которыми целесоо-
бразно поддерживать связи. Есть ряд вопросов и проблем, по которым инте-
ресы России совпадают с теми или иными государствами, и, значит, непосред-
ственно с этими государствами надлежит сотрудничать по данным предмет-
ным вопросам. Но и только.
Каковы должны быть приоритеты русской внешней политики? В первую
очередь, это страны, входившие прежде в состав Российской Империи. Здесь
мы должны стараться сохранять и укреплять наше влияние. Не только из-за
общности исторической судьбы, но и потому, что территории эти являются
буфером между Россией и ее потенциальными противниками как на Западе,
так и на Востоке. Следовательно, мы прямо заинтересованы, чтобы они нахо-
дились под нашим влиянием, а не под враждебным нам.
Мы также не можем быть равнодушными к судьбам народов православ-
ных, а также стран, где еще сохраняются правительства, прямо дружествен-
ные нам и не желающие вписывать в трафарет обращающих мир в хаос над-
национальных, антихристианских сил. Все, кто сопротивляется этому хаосу,
162
нарастанию сатанинских (будем называть вещи своими именами) тенденций

в мире, являются нашими союзниками. И мы должны использовать имеющи-
еся у нас рычаги для их поддержки - разумеется, до определенного предела.
А именно: 1. русская кровь не должна литься на чужих территориях, русские
жизни могут отдаваться только за самые прямые и непосредственные русские
интересы, жизней этих и без того слишком мало, чтобы расходовать их с той
бездумной легкостью, как это водилось прежде; 2. экономическая помощь со-
юзникам должна оказываться в той мере, в каком реально позволяет делать
это наше собственное экономическое положение - мы не можем истощать свои
силы во имя других, ибо подобное истощение, как показывает практика, в ко-
нечном итоге не поможет ни им, ни нам. Чтобы быть в силе оказать достойную
помощь кому бы то ни было, мы должны сперва окрепнуть сами.
Сосредоточение собственных сил вынудит нас отказаться не от внешней
политики, а от игр в нее. Мы будем действовать и говорить лишь там, где это
нужно будет нам, следуя лишь нашим национальным интересам и ничему ино-
му. Наша внешняя политика должна стать национальной, предметной и ис-
полненной достоинства. Пусть другие играют в «дружбы», хлопают друг друга
по плечу, норовя при этом залезть в карман, обращаются друг к другу на «ты».
У России иные традиции, которые нам давно пора вспомнить, следовать им и
не забывать впредь.
10. О русской культуре
Наука, просвещение, культура составляют такие условия, без кото-

рых невозможно ни сознательное развитие государственных учреждений,
ни служение Церкви в сложных обстоятельствах современности, воздви-
гающих против нее борьбу; невозможно без этого и правильное социальное
устроение. Наука, просвещение и культура должны быть носителями зна-
мени русских идеалов...
Должно сказать, что весьма худа политика, основывающая свое влияние

лишь на материальной стороне. Такое влияние никогда не будет достаточно
крепким, ибо всегда может найтись тот, чей кошелек окажется толще. Всякая
экспансия должна быть основана на духе. На культуре. Мы потеряли Украину
именно оттого, что забыли об этом и позволили оторвать ее от русских кор-
ней, от нашей общей культуры, подменить оную чужеродной. Посмотрим, как
действует англо-саксонская цивилизация в лице США для укрепления своего
влияния: их язык стал по факту языком мирового общения, их музыка (пусть и
самая дегенеративная), их кино (пусть и самое пошлое) заполонили весь мир.
Эту угрожающую культурную экспансию мы можем наглядно наблюдать в са-
мой России.
Культура - величайшая сила, которую нельзя недооценивать. Именно
она, в конечном счете, формирует образ страны. Ведь каждый народ, каждое
государство мы олицетворяем с его гениями, будь то Шекспир, Бальзак, Гете,
Бетховен, Верди, Рембрант, Веласкес… Именно обаяние культуры влечет нас к
тем или иным странам и народом, пробуждает любовь к ним.
Россия обладает величайшей в мире культурой. Русское Слово, русская
живопись, русская музыка, театр, кинематограф - сколько гениев дали они
миру! Это - золотой фонд наш, которым нужно умело распоряжаться, беречь
163
и преумножать. Культура, к которой относятся у нас теперь столь небрежно,

является стратегической отраслью, ибо именно она влияет на умы и души, на-
правляет их. А потому культуре нашей требуется самое пристальное внимание.
Часто кипят у нас битвы, какие памятники должно снести, да какие
новые установить… На наш взгляд начинать нужно ни с этого. Ни с того, что
снести, разрушить. А с того, что восстановить. В России огромное количество
разоренных прекрасных усадеб, храмов и монастырей, памятников, могил вы-
дающихся деятелей прошлого. С каждым годом все это уходит небытию, раз-
рушается при полном нашем равнодушии, стираются бесценные страницы
нашей истории. Первой нашей задачей должно быть - спасти то, что возмож-
но. Объекты меньшей ценности, либо уже доведенные до столь ужасающего
состояния, что «хуже некуда», можно передавать в частные руки на условиях
полного восстановления внешнего облика и т.д.
Предтеча большевиков Нечаев писал: «Наше дело - всеобщее и беспо-
щадное разрушение». Но мы не революционеры, не большевики. Поэтому
наше дело не разрушать, а восстанавливать. Восстановление прекрасных па-
мятников прошлого, восстановление самой памяти о прошлом мало-помалу
снизит накал страстей вокруг определенной категории памятников советско-
го периода, и тогда постепенно можно будет очистить от них наши улицы и
площади, не провоцируя массовых возмущений. Начать же должно с тех, на
месте которых были прежде иные историко-культурные объекты. Если на ме-
сте красивейшего монастыря стоит какое-нибудь уродство, именуемое «двор-
цом», то восстановление монастыря является не более чем исторической спра-
ведливостью по всем меркам.
Государство должно всемерно поддерживать русское искусство и поощ-
рять таковую поддержку со стороны частных инвесторов. Сегодня мы имеем
гениальных художников, но иные из них не имеют мастерских и едва могут
найти деньги на холсты и краски. Их имен практических не слышно, их вы-
ставки не гремят в центре Москвы в отличие от безобразных «биенналле»,
«перформансов» и прочих достижений антиискусства.
Культура не терпит рынка. Рынок вульгаризирует ее, заставляя творцов
приспосабливаться под его условия, работать «заказуху» вместо того настоя-
щего, что могли бы они создать. При этом не должно быть «загосударствления»
культуры. Государство поддерживает те направления и учреждения, которые
отвечают его национальным интересам. Прочие же могут существовать, как
им заблагорассудиться - не переступая, конечно, установленных морально-
нравственных норм. Настоящее искусство должно возвышать человеческую
душу, вести человека верх, а тянуть вниз, поощряя звериные инстинкты. Это
первый критерий, по которому искусство отделяется от подделки под него и
получает право на поддержку.
Наиболее массовое влияние оказывают в наше время музыка и кинема-
тограф. Как внутри страны, так и вовне. Что касается музыки, скажем лишь,
что весьма дико, когда при наличии прекрасных исполнителей и музыкантов,
население вынуждено видеть и слышать лишь чудовищную по своей пошлости
и бездарности «попсу» и не менее пошлый «блатняк» (не будем называть оный
жанр благородным французским словом). Подобная низкопробная мерзость,
с самого детства деформирующая души, должна быть попросту «изъята из
употребления». Наш девиз: дорогу таланту! Бездарность же и пошлость имеет
право на существование лишь у себя дома, но никак не на экранах и не на сцене.
С «важнейшим из искусств» будет сложнее. Однако, оно требует особо-
164
го внимания, ибо оно и впрямь важнейшее. Как и телевидение. Прежде всего,

ответим на вопрос, какова главная задача кино и телевидения? Просвещение.
Воспитание. Лишь затем - развлечение. При этом первое нисколько не проти-
воречит второму. Ведь всякую информацию можно подать так, что она будет
восприниматься легко и с удовольствием - был бы талант. Сегодня телевиде-
ние выполняет обратную задачу - растления и дебилизации. Следовательно,
мы нуждаемся в полном переформатировании сетки вещания, полной смене
ее идеологии, а, значит, должен быть государственный заказ на принципиаль-
но новые телепередачи, кинофильмы, телесериалы и т.д. Языком кино можно
рассказать зрителю очень многое, донести важнейшее, обратить его к самым
разным предметам, направить его интерес в любое русло. И этот ценнейший
инструмент надо использовать разумно и талантливо.
Кинематограф СССР имел среди прочих важнейшее детско-юношеское
направление. Трудно переоценить значение одного сейчас. Молодые поколе-
ния отвыкли от книг и приучить их к ним враз не получится. Кино же и просве-
тительские телепередачи могли бы во многом компенсировать этот недоста-
ток, а подчас и пробудить интерес к чтению - немало примеров, когда зрители,
посмотрев понравившийся фильм, обращаются к первоисточнику - книге.
Мы должны возвратить себе украденную у нас культуру, возродить ее у
себя, открыть ее самим русским, обратить их в нее. Лишь восприяв ее сами,
мы сможем достойно нести ее, подобно факелу, в чужие пределы - так, чтобы
сердца людей в иных странах не могли остаться к ней равнодушны. Стыдно,
когда Россия сегодня ассоциируется с криминалом, с нефтью, с газом… Задача
русской культуры за пределами России должна состоять в том, чтобы при слове
«Россия» возникали ассоциации с шедеврами нового русского кинематографа,
с выставками русской живописи, с русской музыкой и великими исполнителя-
ми оной, с русской литературой. Мы не должны обезьяньи копировать и пере-
носить на свою почву чужое, стараться переделать себя по чужим трафаретам,
чтобы сойти за своих в чужих странах. Мы должны нести свое - чистое, на-
стоящее, правдивое, талантливое. А для этого мы, прежде всего, должны стать
самим собой. Русскими. «Чем сильнее и самостоятельнее развились бы мы в на-
циональном духе нашем, тем сильнее и ближе отозвались бы европейской душе и,
породнившись с нею, стали бы ней понятнее. Тогда не отвертывались бы от нас
высокомерно, а выслушивали бы нас. Мы и на вид тогда станем совсем другие. Став
самими собой, мы получим наконец облик человеческий, а не обезьяний. Мы полу-
чим вид свободного существа, а не раба, не лакея, не Потугина; нас сочтут тогда за
людей, а не за международную обшмыгу…», - писал некогда Ф.М. Достоевский.
Прислушаемся же к завету нашего гения.
11. О патриотизме
Мы найдем свое место в этой ткани, увидев с силою очевидности, что

жизнь русского народа, бытие России, - достойное, творческое и величавое
бытие, - входит в это Божье Дело, составляет его живую и благодатную
часть, в которой есть место для всех нас. Кто бы я ни был, каково бы ни
было мое общественное положение, - от крестьянина до ученого, от ми-
нистра до трубочиста, - я служу России, русскому духу, русскому качеству,
русскому величию, - не «маммону» и не «начальству», - «не личной похоти» и
не «партии», не «карьере» и не просто «работодателю», - но именно России,
ее спасению, ее строительству, ее совершенству, ее оправданию перед Лицом
165
Божиим. Жить и действовать так значит жить и действовать согласно

главному, предметному призванию русского человека, это значит жить
предметно, т.е. службу превратить в служение, работу в творчество, ин-
терес во вдохновение, «дела» освятить духом Дела, заботы возвысить до за-
мысла, жизнь освятить Идеей. Или, что то же самое, - ввести себя в пред-
метную ткань Дела Божия на земле.
И.А. Ильин
В заключение же скажем несколько слов о патриотизме, являющимся ко-

нечно основой для указанных в прошлых главах преобразований. Патриотизм
нынче явление модное. Даже те, кто вчера именовал его последним прибежи-
щем негодяя, цепляют теперь личины патриотов. Сегодняшний патриотизм,
как и почти все прочее, суррогатен, показушен, поверхностен, криклив, лубо-
чен. Это не настоящий патриотизм, а патриотизм «попсовый».
Кто же является патриотом России? В чем суть истинного патриотиз-
ма? Патриотизм должен быть ДЕЙСТВЕННЫМ, имеющим в основе своей не
празднословие, а живое дело. Патриот - это тот, кто служит России. А слу-
жить можно на любом посту. Надо лишь на всяком месте честно и рачитель-
но исполнять свою работу, не перекладывая своей ответственности на чужие
плечи. Великий драматург А. Островский в пьесе «Правда хорошо, а счастье
лучше» написал замечательные слова о патриотизме: «Всякий человек, что
большой, что маленький, - это все одно, если он живет по правде, как следует,
хорошо, честно, благородно, делает свое дело себе и другим на пользу, - вот
он и патриот своего Отечества». Не тот патриот, кто горланит об этом на всех
перекрестках, оставаясь при этом сердце свое равнодушным, не желающий и
пальцем пошевелить ради блага России (таковой патриотизм есть показной и
ненастоящий), но тот, кто честно и неприметно трудится ради блага этого. Па-
триот - воин, отдающий жизнь свою за Родину. Патриот - фермер, возрожда-
ющий хозяйство наше без какой-либо поддержки государства. Патриоты - се-
мьи, берущие на воспитание приемных детей. Все это странные люди, на коих
мы зачастую глядим с удивлением, а иные и пальцем у виска покрутят, но они-
то и есть истинные патриоты России, ибо они за свой патриотизм не требуют
ничего. Они - энтузиасты, на которых стоит все в нашей стране и она сама.
Тот же, кто только и делает, что стонет «Погибла Россия!» не может на-
зываться патриотом. Душа его отравлена самоненавистью и отчаянием, кото-
рыми пытается он отравить и других. Патриот - тот, кто верит в Россию.
Деятель, похоронивший и отпевший ее, не имеет к патриотизму ни малейшего
отношения. Патриотизм не в том, чтобы учить других тому, как следует лю-
бить Родину, но в том, чтобы всею жизнью своей подавать такой пример. Удив-
ляются у нас нигилизму, проявляющемуся в молодежи: откуда что берется?! От
тех, кто воспитывал! Воспитание в ребенке патриотизма начинается с дома. И
воспитывать его должны прежде всего родители. Покуда ребенок еще при них,
они должны посеять в его душе семя любви к своей Родине, читая ему соот-
ветственные книги, показывая соответственные фильмы, воспитывать чувство
это личным примером, прививать любовь к родной культуре и искусству, фор-
мировать душу подрастающего человека. Эти семена не пропадут зря. Даже,
если потом, под влиянием компаний и друзей, ребенок на какое-то время ото-
рвется от того, что давали ему родители, свернет в иную сторону, все равно, то
доброе, что посеяно в нем, рано или поздно вернет его назад. Все мы возвраща-
емся к своим корням, как бы ни мотало нас. Надо только чтобы корни эти были
166
глубоки и крепки. Ни одно дерево не может жить без могучего корня. Равно
и человек. Когда корни слабы, зачахнет и дерево, и человек, и нация, ибо на-
ция со слабыми корнями так же нежизнеспособна. И будут ли крепки корни в
детях, зависит от родителей. Не жалейте времени и сил, сейте в своем ребенке
доброе семя, и оно не замедлит дать плод. То, какими станут наши дети, будут
ли они патриотами или, по словам Островского, «мерзавцами своей жизни»
зависит прежде всего от нас. Корни человеку даются дома. И никакое ТВ не
сможет уничтожить их, коли дали мы их крепкими и здоровыми. Но для этого
нужно и нам быть патриотами, нужно, прежде всего, самим быть такими, ка-
кими хотим видеть детей наших.
Русские сегодня разделенный народ, но этого мало! Мы, внутри России,
все более отдаляемся друг от друга. Мы опускаем на глаза и души свои плотные
шоры равнодушия, а оно подобно смерти. Мы не ведаем, кто живет рядом с
нами, мы отдаляемся от своих родных, мечемся в поисках хлеба насущного, а
живого человека не замечаем. Если в отношение ближнего нашего будут тво-
рить насилие, мы закроем глаза: вдруг и нам достанется! Достанется! Не сей-
час, так позже! И никто не придет на зов наш, как не приходили мы. Мы, рус-
ские люди, воюем друг с другом, презираем друг друга и тем самым играем на
руку нашим врагам. Мы обвиняем всех вокруг, но нам и врагов не нужно, когда
мы сами не только не помогаем друг другу, но и грызем друг другу глотки - за
грош. Почему, если чужое благополучие, достигнутое даже честным трудом,
вызывает в нас нередко вовсе не уважение, а зависть, больно язвящую душу?
Почему леса наши, города, дороги засыпаны мусором? Ведь не гадит человек
посреди своего дома, а в родном городе, в родной стране - гадит! Патриотизм,
как и все, начинается с малого. В том числе с бережного отношения к окружа-
ющей среде.
Сегодня Россия - территория войны. Мы находимся на стыке столкно-
вения культур, цивилизаций, идеологий. У нас нет друзей, нет настоящих со-
юзников - мы зажаты в тиски, и это должны осознавать всецело. За последние
четверть века, Россия пережила громадный духовный и физический кризис,
доведший ее до крайнего истощения. Разбитая параличом, с затуманенным
сознанием, зажатая в тиски со всех сторон, разъедаемая изнутри недугом под
названием либерализм (в действительности, необольшевизм), раздробленная
на части - таково было, а частично и остается положение нашей страны и нас
самих.
Наш взор все еще затуманен, но и он постепенно начинает различать в
кромешной тьме неясные пока силуэты…
Но самая страшная боль - боль души, боль, вначале разрывающая, ко-
лющая раскаленными иглами, а затем перерастающая в апатию, в духовную
расслабленность и опустошение, в нежелание что-либо делать, порождающее
в свою очередь настроения пораженчества при столкновении с реальной угро-
зой. «А мы причем? Пусть они там сами разбираются! Наша хата с краю! Авось
пронесет!» Такова часто бывает позиция многих из нас. Только, вот, не проне-
сет. Мы сегодня - субъекты войны. Наша земля - территория войны. А на войне
недопустима разобщенность! Потому что война касается всех.
То, что происходит сейчас, во многом и наша вина. Еще совсем недавно,
когда гибли в Чечне наши солдаты и офицеры, мы старательно годы затыка-
ли уши, отгораживались от этой столь неприятной проблемы. Будто, это и не
наши вовсе солдаты. Будто обязаны они были там погибать. А мы за их спина-
ми можем себе жить как-нибудь обычной мирной жизнью. Ведь Чечня дале-
167
ко! И получалась дикость: часть страны воевала, а часть наслаждалась благами

мирной жизни, словно не замечая, что война идет не где-то, а у нас! В Первую
Чеченскую наши ребята гибли там тысячами. А мы смотрели и молчали. Мол-
чали, когда расстреливали колонны наших войск, молчали, когда подписыва-
лась капитуляция в Хасавюрте, молчали, когда гогочущая и улюлюкающая стая
общечеловеков аплодировала боевикам и оплевывала НАШИХ солдат, НАШУ
армию, НАШУ страну.
Молчание при виде преступления есть соучастие в оном. Мы тогда по-
зволили растоптать тех, кто защищал НАС, проливал кровь за НАШУ страну.
Мы не возразили потоку клеветы. Мы были слишком слабы, слишком заняты
другими делами… То же повторяется сегодня и в отношении Новороссии.
За слабость и безразличие приходится платить. И в нашем молчании -
главная опасность. Наши души надломлены, в них поселено недоверие друг
к другу и стыд защищать самих себя, свою страну. Но при подобном раскладе
нельзя выиграть войну. Нельзя победить, когда одни сражаются с врагами на
передовой, а другие жируют по ночным клубам. Сегодня с помощью СМИ нам
старательно мешают осознать реальное положение вещей, а, следовательно,
очнуться из нашей комы. Цирроз души прогрессирует, и это, пожалуй, страш-
нее всех внешних угроз вместе взятых.
Патриотизм есть жертвенное служение интересам своей страны, служе-
ние, не допускающее корысти и преобладания личных амбиций. Только такое
служение, с полной отдачей ему всех душевных и физических сил, может воз-
родить Россию. Не мертворожденные и нежизнеспособные доктрины, но жи-
вое и трепетное чувство к своему Отечеству необходимо для оздоровления его.
Но прежде чем оздоровлять, как говорится «исцелися сам». Не должно больше
допускать к врачеванию государственного организма липовых докторов с под-
дельными дипломами и нечистыми руками, как это было раньше и продолжа-
ется до сих пор.
П.Б. Струве писал: «России нужна не реставрация, а нечто более глубо-
кое и духовное: целый ренессанс. Перед задачами такого возрождения исчеза-
ют все чисто политические проблемы, споры о которых могут получить смысл
только тогда, когда русские люди вновь духовно вернутся в страну своих от-
цов».
Нынешние власти и «элиты» этой великой задачи выполнить не способ-
ны, так как сами духовно пусты, и все деяния их, не имея под собой духовного
фундамента, некой объединяющей идейной парадигмы, будут обречены на
провал. Лишь та сила, которая сможет удовлетворить этой главный запрос, су-
меет удержать Россию от окончательного разрушения и вернуть ее на ее исто-
рический путь. Главное, не оступиться, не ошибиться, не опоздать, потому что
время, увы, работает не на нас.
В Откровении сказано, что последним временам будет в числе прочего
предшествовать колоссальное уплотнение времени. Постепенное его уплот-
нение происходит всю историю. С развитием многочисленных технологий
скорость развития самых различных процессов в мире неуклонно возрастает.
Несколько веков назад в год происходило меньше событий, нежели сегодня в
день. Мир неудержимо меняется, появляются новые центры влияния, меняет-
ся геополитическая карта мира, а Россия вынуждена стоять в стороне, ее мне-
ния уже не спрашивают, а лишь ставят перед фактом. Это не значит, что нам в
обозримом будущем следует вмешиваться во все процессы, пытаясь вернуть
утраченное влияние, класть все силы, чтобы догнать далеко вперед ушедший
168
мир. Мы слишком долго находились в положении догоняющего и, наконец,

остались лежать на дороге. Геополитика - не то соревнование, где действует
принцип «главное не победа, а участие». Ни один атлет после тяжелейших
травм не пытается состязаться с сильнейшими соперниками, не оправившись
и не вернув себе былую мощь. А на это уходит совсем немало времени. До тех
пор он не участвует в соревнованиях, как бы ему того не хотелось. Впрочем,
участвовать в современных соревнованиях и без того более чем сложно. Трудно
соревноваться с игроком, который одновременно выступает в роли арбитра,
трудно соревноваться, когда комплекты медалей уже запроданы и поделены.
Поэтому речь сегодня не идет о каких-либо первенствах и гонках: в них мы
еще долго будем обречены на роль догоняющих, унизительную и ненужную.
Речь идет о самовосстановлении России и русского народа, о наращивании
внутренней ее мощи, которая одна лишь может быть залогом внешней. Нужно
объективно и трезво оценивать свои силы и не пытаться сразу брать недося-
гаемую высоту. России нужно не суетиться, а сосредотачиваться. Но нельзя и
медлить, иначе мы рискуем проиграть главную схватку. Схватку со временем. А
посему нужно двигаться, согласно завету Петра Столыпина «вперед на легком
тормозе».
Возрождение России есть дело не отдельных деятелей, на коих мы смо-
трим и ждем, когда они что-то сделают, но наше общее дело, дело каждого из
нас. «Патриотизм зависит от сосредоточения, он не выносит разъединения»,
- говорил Блаженный Августин. Мы победим только в том случае, если возвра-
тим себе сознание. Каждый гражданин России должен осознать себя частичкой
ее со всеми вытекающими последствиями. В России должна начаться духовная
мобилизация всего народа. Только тогда мы победим.
Елена Семенова,
писатель, редактор журнала «Голос Эпохи»,
исполнительный секретарь РПО им. Императора Александра III
(г. Москва)
169
Спасение науки и образования
Н еобдуманные, научно необоснованные и, следовательно, проваль-

ные реформы и «инновации», проводимые в последние десятиле-
тия в нашей стране, сдерживают поступательное развитие не только науки и
образования, но и всех отраслей экономики.
Вследствие поспешных «реформаций», навеянных западным ветром
«демократии» и лукавым доморощенным либерализмом, лучшие научные
кадры вынуждены были покинуть навсегда академические научно-исследова-
тельские институты: кто-то нашел достойную, хорошо оплачиваемую работу
за рубежом, а кто-то подался в «бизнес», или торговать залежалыми сникерса-
ми, чтобы не умереть с голоду. И такая всеобщая беда в отечественной научной
среде случилась совсем недавно, хотя раньше во всех этих институтах велись
серьезные научные исследования на уровне, не уступающем мировому. Необ-
ратимый процесс оттока высококвалифицированных научных кадров продол-
жается до сих пор.
Гораздо хуже обстоят дела в отраслевых научно-исследовательских ин-
ститутах и в закрытых институтах оборонной промышленности. Большинство
из них, оказавшись без финансирования, под разными предлогами закрыто. А
в остальных немногих институтах, уцелевших в инновационных вихрях враж-
дебных, остались энтузиасты преклонного возраста, верные своему делу и не
потерявшие надежду на лучшие времена. И дело дошло до крайности – выпол-
нить некоторые важнейшие государственные заказы обескровленные оборон-
ные отрасли уже не в силах, и об этом заявляют чиновники во всеуслышание с
высокой трибуны власти. Проходили годы и даже десятилетия, и прозревшие
«уважаемые господа» стали осознали, что самое надежное средство защиты
нашего отечества – это не только миролюбивая политика и не только тонкая
дипломатия, но и современная, высокотехнологичная военная техника. А
для ее разработки и производства нужны не «экономисты», не «юристы», не
«политологи» и не «социологи», а инженеры-профессионалы и немалые фи-
нансовые и материальные ресурсы. И здесь, как не крути, все равно на первое
место выходят наука и образование, в недрах которых рождаются наукоемкие
технологии, необходимые для современного промышленного производства
высококачественной продукции.
Не спасает отечественную науку и реорганизация Российской акаде-
мии наук с присоединением к ней других отраслевых академий. Эта крупно-
масштабная чиновничья операция, проводимая под лицемерных лозунгом
«Ученые должны заниматься своим делом – наукой» была навязана сверху с
привлечением «менеджеров», весьма далеких от науки. Она породила волну
обоснованных возмущений и протестов многих известных ученых и научной
общественности. Противодействие и противостояние ученых вполне справед-
ливы – если лишить науку материальной базы, например, отнять помещения
лабораторий, то остается открытым вопрос, как проводить эксперименты и
опыты. Именно эксперименты и опыты составляют основу всех отраслей на-
уки, а не досужие рассуждения о модернизации науки. Бесполезны и беспоч-
венны ежедневные разглагольствования о внедрении пресловутой цифровой
экономики, взятой на вооружение высокими кремлевскими чиновниками,
свободными от профессиональных знаний и принявшими ее за последнее сло-
во отечественной науки. Причем идет речь о внедрении этого «выдающегося
научного достижения» безотлагательно и повсеместно, включая самые отда-
ленные и умирающие деревни (коих немало на русской земле) с двумя-тремя
состарившимися, согбенными трудом жителями, убитыми кручиной и бро-
170
шенными на произвол судьбы доживать свой век в муках и страданиях. И та-

кое вопиющее безобразие, тревожное и волнительное до слез, творится в наше
время на русской земле с богатейшими природными ресурсами, которые бес-
пощадно разбазариваются налево и направо и обходят стороной стремительно
беднеющее население…
Проблемы отечественной науки, большие и малые, отнюдь не решают-
ся, а усугубляется с привлечением «менеджеров», не имеющих элементарного
представления об истинных научных исследованиях и не знающих, что такое
наука и что такое эксперимент и для чего его нужно проводить. «Менеджеры»
от науки не понимают и не хотят понять, что только экспериментальные ис-
следования могут спасти науку, а не исполнение демагогических правил, как
сделать экономику экономной, не опираясь на современные технологии, вы-
растающие в недрах отраслевой науки. Им не ведомо, кроме того, что эконо-
мика без производства товаров, или экономика ради экономики, приводит к
массовой безработице…
Совсем катастрофическая ситуация сложилась не только в науке фунда-
ментальной и прикладной, но и в сфере высшего профессионального образо-
вания, во всех технических вузах и вузах естественно-научного профиля, где
готовят специалистов для научных исследований, промышленности и сельско-
го хозяйства. Физически и морально устаревшая научно-техническая база об-
учения, ветхие учебные корпуса, аварийное состояние аудиторий и лаборато-
рий, позорно низкая зарплата преподавателей и сотрудников, падение уровня
их квалификации – это всего лишь некоторые краткие штрихи отечественного
профессионального образования. Можно привести и конкретные примеры
плачевного состояния вузов не только технического, но и естественно-науч-
ного профиля. Так, на физическом факультете Московского государственного
университета имени М.В. Ломоносова, одного из лучших отечественных уни-
верситетов, в последние годы из-за нехватки финансовых средств не организо-
вываются научные экспедиции, и ученые вынуждены использовать результаты
наблюдений сорока- и даже пятидесятилетней давности. Экспериментальное
оборудование – основа научных исследований – физически и морально устаре-
ло. Многие учебные и лабораторные корпуса не ремонтировались капитально
более полувека. А зарплата профессора этого ведущего вуза, доктора наук не
превышает зарплаты полицейского самого низкого офицерского звания и во-
дителя троллейбуса, вынужденного податься в Москву из других российских
городов либо из бывших союзных республик, чтобы заработать деньги для
содержания своей семьи. В таком унизительно нищенском положении оказа-
лось большинство ученых нашей многострадальной страны. Выдающиеся на-
учные достижения некоторых из них известны всему миру, но они не ведомы
многоликой и лицемерной камарилье, которая, раздвигая локтями тесно спло-
ченные ряды придворной знати, оказалась не способной изучить проблемы
отечественной науки и образования и предложить пути их решения. Пенсии
ученых едва хватает на пропитание, лекарства и оплату коммунальных услуг.
При таком пренебрежительном и унизительном отношении государства к уче-
ным разве можно ожидать каких-либо ощутимых практических результатов от
науки и говорить об ее эффективности?
Разве можно поднять российскую науку, совсем недавно находившуюся
на подъеме, затратив колоссальные материальные и финансовые ресурсы на
строительство, например, нового научного комплекса в Сколково и назначив
главой корпорации нанотехнологий не ученого, известного и признанного во
всем мире, а «менеджера» Анатолия Чубайса, весьма далекого от науки. Прохо-
дят годы, а практических результатов разработки высокотехнологичной про-
171
дукции, соответствующих многомиллиардным затратам и полученных в этом

новоявленном комплексе до сих пор нет. Целесообразность создания научного
центра в Сколково весьма сомнительна и по другой причине – подобные цен-
тры уже построены во второй половине прошлого века в разных местах Подмо-
сковья: Зеленограде, Пущино, Протвино, Дубне – и во многих других городах.
И в этих центрах успешно работали ученые, проводившие важнейшие иссле-
дования, которые вывели отечественную науку на мировой уровень. К насто-
ящему же времени большинство из них без надлежащего финансирования
оказалось не способным проводить научные исследования на современном
уровне. Обещания высоких чиновников повысить финансирование науки и
привлечь к ней российских «бизнесменов», в одночасье обогатившихся и при-
бравших к рукам стратегические природные ресурсы, пока остаются на уровне
разговоров. Нередко выделяемые крохотные финансовые средства идут не со-
всем по прямому назначению – не на экспериментальные исследования, опре-
деляющие передовой фронт науки, а на якобы «инновационные» изыскания,
при которых естественно-научная истина теряется в бесконечных лабиринтах
математических формул и наукообразного словоблудия. Срабатывает без про-
машки хитроумный способ распределения финансов – выделяются деньги не
тому, кому нужно, кому они крайне необходимы для проведения трудоемких
экспериментальных работ, а тому, кто ближе к горнилу власти. Поэтому в не-
которых институтах целые огромные ангары завалены современным оборудо-
ванием, простаивающим годами без дела, а в других же институтах не могут
приобрести простейшие приборы и материалы, совсем не дорогие, но крайне
необходимые для экспериментов и опытов.
Многочисленные научно-исследовательские институты и различные от-
расли промышленности и сельского хозяйства еще в недалеком прошлом по-
полняли высококвалифицированные кадры, выпускники отечественных уни-
верситетов и технических вузов, в которых учились студенты не только из со-
юзных республик, но и из многих стран мира, в том числе и развитых. А сейчас
в них учатся студенты преимущественно российские, и, получив дипломы, они
не могут трудоустроиться. Главная причина – многие отраслевые институты и
промышленные предприятия в результате варварских инноваций сознательно
под разными предлогами разграблены и разрушены, несмотря на то, что от-
ечественные предприятия производили не только товары широкого потребле-
ния не очень хорошего качества, но и высокотехнологичную продукцию, пре-
восходящую зарубежные аналоги. Например, произведенные в нашей стране
надежные инструменты, высокоточные приборы, самолеты гражданского и
военного назначения и многое другое считались и признавались лучшими в
мире. Другая не менее важная причина невостребования специалистов с выс-
шим техническим и естественно-научным образованием – сама научно-тех-
ническая база вузов и невысокий учебно-методический уровень подготовки
не позволяют дать те фундаментальные и профессиональные знания, которые
нужны высококвалифицированному специалисту той или иной отрасли про-
мышленности. Поэтому ставшие на ноги немногочисленные отечественные
предприятия либо фирмы не считают целесообразным принимать на работу
дипломированных инженеров, не владеющих в полной мере современными и
базовыми профессиональными знаниями.
По воле «реформаторов» от науки и образования возникла сложная, ру-
котворная, трудно решаемая проблема, которую, по-прежнему, пытаются ре-
шить люди, далекие от науки и образования. Например, по инициативе ми-
нистерства ректоры большинства отечественных вузов в приказном порядке
переведены в президенты тех же вузов, получив якобы повышение в должно-
172
сти. А на самом деле эти руководители с большим опытом управления и в ряде

случаев возглавлявшие передовые научные школы, оказались невостребован-
ными и изолированными от управления вузом. А на смену им в подавляющем
большинстве вузов пришли не известные ученые и не опытные педагоги, а
люди, весьма далекие от науки и образования, которые в мутной среде обра-
зования вылавливают золотую рыбку, а преподаватели, получая нищенскую
зарплату, вынуждены увольняться либо искать дополнительную работу. И об
этом косвенно свидетельствует очень низкая эффективность работы многих
вузов и множество возбуждаемых уголовных дел по фактам нарушения закона.
Можно подвергнуть сомнению решения государственных комиссий, вы-
явивших неэффективные вузы, можно критиковать министерских чиновни-
ков, пытающихся исправить грубые ошибки своих предшественников, можно
запретить учителям и преподавателям принимать подарки, но трудно поспо-
рить с реальной действительностью, когда профессиональные знания, необ-
ходимые для любой плодотворной трудовой деятельности, подменяются «ин-
новационными компетенциями». А образование при такой безумной подмене
превратилось в сферу сомнительных и платных «услуг», на которых нажива-
ются свободные от совести ректора и их ближайшее окружение, а труженики-
преподаватели и сотрудники влачат нищенское существование.
Все это означает, что замена профессионального ректорского состава не
привела к повышению качества образования. И с каждым днем становится все
понятнее и очевиднее, что «менеджеры», «экономисты», «социологи», «юри-
сты», «психологи» и прочие «специалисты» с дипломом государственного об-
разца пополняют ряды безработных. Не спасает и придуманное, никому не
нужное второе высшее образование. Только этого никак не хотят понять вы-
сокие чиновники, свободные от профессиональных знаний, и ректоры неко-
торых вузов, получающие миллионные зарплаты, тогда как зарплаты препо-
давателей едва хватает на дорогу и пропитание.
Не подняла на ноги отечественное образование и другая «инновация»
– принудительное внедрение двухуровневой системы обучения в вузах, пере-
строенной на западный лад. Эта новоявленная система с подготовкой бака-
лавров и магистров только обнажила изъяны высшего образования и внесла
путаницу в организацию традиционного учебного процесса.
Российских ученых ожидает еще одна «инновация» – упразднение дис-
сертационных советов. И об этом заявили министерские чиновники в связи с
присоединением в 2003 году России к Болонскому процессу. Подобной беды не
случилось бы, если бы инициаторы такой очередной провальной инновации
осознавали, что нам нужна великая Россия, нам нужные выдающиеся ученые
и высококлассные специалисты, а не зарубежный процесс, каким бы завлека-
тельным он не был. Однако это вовсе не означает, что диссертационные сове-
ты не должны закрываться. В первую очередь они должны упраздняться, если
пропускали диссертации с явным плагиатом или способствовали продвиже-
нию и защите диссертаций за взятку. И такое беззаконие встречается и особен-
но часто в гуманитарной сфере, когда защищают липовые диссертации разные
чиновники, никогда не проводившие исследований. Конечно же, такие «сове-
ты» необходимо немедленно распускать, а их председателей вместе с ректора-
том привлекать к строгой ответственности в установленном законом порядке.
Липовые же диссертации, за которые присвоены «ученые» степени за послед-
ние двадцать лет разным чиновникам и особенно ректорам, не занимавшимся
научной работой, надо подвергнуть строгой экспертизе в рамках полномочий
Высшей аттестационной комиссии, чтобы лишить их «ученых степеней и зва-
ний» и принять вытекающие отсюда кадровые решения.
173
С большим трудом удалось уберечься Московскому государственному

университету от нахлынувшей волны «инноваций». Этот университет, полу-
чивший автономию, разрабатывает сам образовательные стандарты. В нем со-
хранилось наряду с другими и шестилетнее обучение с подготовкой специали-
стов с высшим образованием. Худо-бедно сохранился и высококвалифициро-
ванный кадровый состав, хотя и заметно постарел за последние десятилетия.
Многие школьники мечтают покорить Воробьевы горы – поступить в МГУ.
Здесь налажена целая система отбора наиболее способных и подготовленных
абитуриентов. Однако после окончания университета далеко не все выпуск-
ники могут найти работу по специальности. Исключения не составляют даже
математики, закончившие механико-математический факультет, который сла-
вился и славится до сих пор во всем мире высоким уровнем профессиональной
подготовки. Более половины таких высококлассных специалистов вынуждены
уезжать на работу за рубеж, где они получают достойную зарплату. Эти специ-
алисты, способные решать сложные логические задачи, смогли бы принести
большую пользу своему отечеству в различных российских министерствах и
ведомствах, в аналитических центрах, во всех властных структурах при реше-
нии многих задач оптимизации и повышении эффективности управления.
Именно математики, а не искусственно внедряемые чиновники управления
персоналом или связи с общественностью и прессой, которые только разду-
вают бюрократический аппарат и нарушают естественную вертикаль власти.
Чтобы решить проблему трудоустройства не только математиков, но и других
высококвалифицированных специалистов много не нужно – нужна всего лишь
государственная воля.
Многие поспешные и опрометчивые решения, или не обдуманные и на-
учно не обоснованные «инновации» захлестнули всю систему отечественного
образования. Например, под «мудрым» руководством министерства многие
вузы запросто и без всяких проблем получили статус университета. Но жизнь
показала, что, сменив вывеску, нельзя поднять образование на более высо-
кий уровень. Совсем недавно при попустительстве министерских чиновников
везде и всюду открывались многочисленные и многоликие вузы с универси-
тетской вывеской, готовые за плату «образовательных» услуг выдать диплом
государственного образца, но не способные дать даже самые элементарные
знания, необходимые специалисту. Результат всем известен: множество «эко-
номистов», «юристов», «психологов», «менеджеров» и других псевдоспециа-
листов с дипломом или даже с двумя дипломами не может найти себе работу.
Исключение составляют вовсе не те выпускники, которые прилежно учились
и получили диплом с отличием, а те, кто за деньги или каким-либо другим
чудесным способом смог протиснутся во властные структуры, в банки и про-
чие доходные места. Огромная же масса дипломированных «специалистов»
пополняют многочисленные ряды безработных. Они погружаются в интернет
и предлагают свои якобы бесплатные услуги. Одни из них готовы оказать пси-
хологическую помощь. Другие же «советуют», как сразу же стать богатым и
счастливым либо выиграть дело в суде. Третьи же, имея высшее образование,
готовы пойти на любую работу, хоть в дворники, чтобы не умереть с голоду.
С каждым годом и каждым днем поток «образованных» безработных стреми-
тельно растет. И такой многолюдный поток рано или поздно выплеснется на
улицы, только уже не с предложением своих «профессиональных» услуг и не со
знаменами «Единой России» либо какой-то новоявленной партии, а совершен-
но с другой целью – законным требованием обеспечить право на труд. Такой
неуправляемый стихийный поток вряд ли смогут остановить призывы сверху
разойтись по домам. Бесполезными и бессильными окажутся и действия по
174
наведению порядка хорошо оплаченных и вооруженных полицейских и других

«хранителей» правопорядка.
Стремление молодежи обрести модные профессии юриста, экономи-
ста, менеджера, психолога не могут победить ни настойчивые рекомендации
сверху поступать в технические вузы, ни откровенное высказывание Дмитрия
Медведева с высокой властной трибуны: «Звание инженера – это круто!». Эти
громкие и «крутые» слова, произнесенные на всю страну, никак не обнадежи-
вают молодежь и направляют ее на путь истины – они лишены всякого здраво-
го смысла, ведь любому сообразительному школьнику понятно, что инженер
– это специалист с высшим техническим образованием, которому, в отличие
от военнослужащего, не присваивается какое-либо звание. Да и модное ныне
слово «круто» никак не сочетается со словом «инженер»…
Кардинально не меняется ситуация при выборе профессии ни присвое-
ние некоторым техническим вузам высокого статуса Национального исследо-
вательского университета, ни опасение молодежи за то, что можно пополнить
огромную армию дипломированных безработных.
В последние годы многие рассудительные и сердобольные родители,
трезво оценивая неблагонадежное положение в стране с пошатнувшейся госу-
дарственностью, не хотят, чтобы их дети, став юристами, экономистами и ме-
неджерами, оказались без работы. Однако смышленые, но упрямые дети при
выборе профессионального обучения часто поступают по-своему, идут против
воли родителей, игнорируя инженерные и естественно-научные специально-
сти. Одна из причин такого опрометчивого выбора вполне очевидна: во все
доходные властные структуры, включая даже прибыльные промышленные от-
расли, чудесным образом проникают «специалисты» вовсе не технического
профиля, а «менеджеры», «экономисты» и «юристы», получившие за деньги
сомнительную образовательную услугу. А сохранившийся пока научно-тех-
нический потенциал высококвалифицированных специалистов, доказавших
свою высокую профессиональность делами, а не красивыми словами, оказался
на обочине затеянных сверху мыслимых и немыслимых «инноваций». Не по-
этому ли проваливается заявленные сверху все благие начинания возрождения
науки, образования, промышленности и сельского хозяйства?
Печальные и умопомрачительные результаты непродуманных, проваль-
ных инноваций в государственных масштабах всем известны: падения отече-
ственных самолетов, вертолетов и космических аппаратов, тонущие теплохо-
ды и подводные лодки, участившиеся техногенные аварии и другие антропо-
генные катастрофы, сопровождающиеся многочисленными человеческими
жертвами. Такие неутешительные и даже трагические результаты – следствия
многих стратегических ошибок, допускаемых по разным причинам на госу-
дарственном уровне. Назовем некоторые из них.
– Огромные материальные и финансовые ресурсы вкладываются не в на-
уку, не в образование и не в развитие собственного промышленного производ-
ства, а в сырьевые отрасли. И, как следствие, наша страна стремительно пре-
вращается в сырьевой придаток, что сдерживает производство отечественной
высокотехнологичной продукции и создание рабочих мест. Любому здраво-
мыслящему человеку очевидно, что экономика стала сырьевой, а не цифровой,
изобретенной отечественными «мудрецами» и не имеющей никакого отноше-
ния к реальной экономике, основанной на производстве товаров.
– Эфемерная цифровая экономика взята на вооружение кремлевскими
властителями, которые по незнанию пытаются объяснить «темному» народу,
что повальная безработица обусловливается именно ее развитием, а не от-
сутствием рабочих мест на промышленных предприятиях, разрушенных при
175
грабительской приватизации и не восстановленных до сих пор, хотя и прошли

десятилетия. Любой кухарке понятно, что «цифровой экономикой» сыт не бу-
дешь.
–Беспощадно выкачиваются ценнейшие природные ресурсы и направ-
ляются мощными потоками на запад, восток и просто никуда. Природные ре-
сурсы, многие из которых формировались миллионы лет, при современных
темпах добычи будут исчерпаны в течение ближайших десятилетий, и об этом
заявляют независимые эксперты многих стран. Стоимость их с каждым годом
неуклонно растет.
–Отечественные рынки переполнены зарубежными залежалыми това-
рами, которые не находят сбыта, что, конечно же, сдерживает производство и
реализацию собственных товаров.
–Катастрофически недостаточно финансовых средств вкладывается в
науку, образование и развитие наукоемких технологий, с применением кото-
рых вполне возможно избавится от губительной сырьевой зависимости и без-
работицы.
–С привлечением зарубежных партнеров строятся гигантские заводы, а
произведенная продукция не всегда находит сбыта. Например, построены за-
воды по производству автомобилей, которыми переполнены отечественные и
зарубежные рынки.
–Относительно большие средства необоснованно вливаются в круп-
ные сельские хозяйства, названные на западный лад агрохолдингами, и в то
же время не оказывается финансовая поддержка фермерам для производства
отечественной сельскохозяйственной продукции и решения острой проблемы
занятости сельского населения.
–Чрезмерно большие средства вкладываются в атомную энергетику, ко-
торая во многих цивилизованных странах свертывается, дабы не оставлять
своим потомкам очень опасного радиоактивного наследства.
–Научно не обоснованное и поспешное решение о расширении террито-
рии Москвы в юго-западном направлении неизбежно повлечет за собой труд-
но решаемые экологические проблемы. Да и с дальнейшим бесконтрольным
увеличением населения этого города неизбежно окажутся безлюдными дру-
гие обширные территории на бескрайних русских просторах.
Печальные последствия всех этих и многих других стратегических оши-
бок ощущают и расплодившиеся не по дням, а по часам многочисленные чи-
новники и каждая домохозяйка, которая по завету «вождя мирового пролета-
риата» должна управлять государством, что не так уж далеко от сегодняшней
сермяжной правды. Чиновничьи промахи, большие и малые, испытывают на
себе все люди, оказавшихся в плену «инновационных» вихрей враждебных и
задыхающихся выхлопными газами в дорожных заторах, поразивших всю Мо-
скву и другие крупные города.
Проводя каждодневную кропотливую работу над ошибками, вполне воз-
можно спасти науку и образование и оздоровить отечественную экономику.
Эта сложнейшая и важнейшая задача должна решаться на государственном
уровне и только на научной основе с привлечением профессионалов и высоко-
квалифицированных специалистов разных отраслей науки и промышленного
производства. Не «экономисты» и не «менеджеры», имеющие весьма смутное
представление об истинной экономике, а именно профессионалы, знающие
свое дело, могут вывести страну на цивилизованный путь развития.
Степан Карпенков
176
Рождаемость: инженерный взгляд

на меры правительства
С ейчас мне все чаще и чаще вспоминается эпизод кинофильма «Вол-

га – Волга». В нем директор фабрики музыкальных инструментов за-
явил: «Мы не можем заниматься каждой балалайкой в отдельности!».
Это вспоминается каждый раз, когда читаю в интернете мнения экспер-
тов о причинах непрерывного сокращения рождений в России в течение четы-
рех лет с 2016 года. И вспоминается потому что и академики, и должностные
лица, и десятки экспертов с авторитетом поменьше уверенно объясняют при-
чину этого сокращения рождений в виде «средней температуры по больни-
це». Причем предлагают свои рецепты для огромной России тоже как «сред-
нюю микстуру для всей «больницы».
По мне так все эксперты с методом «средней температуры» просто по-
вторяют мнение директора фабрики музыкальных инструментов. Хотя рус-
ских в России около 80%. И их демографическая «болезнь» очень отличает-
ся. Поэтому данная моя статья посвящена рассмотрению мер правительства
по русскому народу. И для этого есть причины. Официально утверждено, что
проблемы с демографией России начались с 1992 года. Но ведь еще во второй
половине 1980-х в 18 областях Русской равнины гробов для кладбищ было
больше, чем в домах колыбелей. Причем именно в 1980-х для ведущих центров
демографии России созрели условия, чтобы, ранжируя народы России, можно
было поставить русских на 123 место. (Это не ошибка – именно на сто двад-
цать третье место). И вот с тех пор ведущие авторитеты центров демографии
упорно 30 лет внушают: проблема демографии России решаема только ми-
грантами. Причем в это понятие они впихали совершенно разные процессы:
и иммиграцию, и репатриацию, и переселение соотечественников. (Так что,
если по существу, то авторитеты демографии прямо выполняют цель, которую
поставило им «мировое правительство» - довести русский народ до необрати-
мого вымирания).
Я же убежден: цель демографии - изучение развития народа (греческое
– демос). Поэтому предлагаю думающим читателям самим рассмотреть с ин-
женерных позиций меры правительства по рождаемости – именно, русского
народа.
Официально для оценки результатов мер правительства установлен кри-
терий - коэффициент рождаемости 1,753. (Это суммарный коэффициент рож-
даемости всех женщин репродуктивного возраста - СКР). Но если по сути, то
СКР – это все та же «средняя температура по больнице». По СКР невозможно
понять, как меры правительства подействовали на ту или иную репродуктив-
ную группу женщин.
Для понимания мер правительства предлагаю использовать инженер-
ный подход. В теории управления динамическими системами (кибернетике)
применяется метод «черного ящика». Суть его в том, что в динамических си-
стемах совсем не обязательно знать, что происходит внутри «черного ящика».
Достаточно знать поведение параметров «на входе» и его поведение «на вы-
ходе». В реальных механизмах агрегаты должны работать в одной «фазе». Ре-
жим «противофазы» включается для торможения или замедления движения
механизма. Вот и посмотрим «черный ящик» меры правительства по крите-
рию «фазы». При эффективных мерах, для получения максимума рождений,
правительство должно действовать в «фазе» с теми демографическими воз-
177
можностями, какие были на 2006 год. Если правительство действовало в «про-

тивофазе» с этими возможностями, то неминуемо должно быть существенное
сокращение рождений, относительно возможного максимума. Как были реа-
лизованы правительственные меры в 2006-2016 годы? - это рассмотрим по воз-
растной рождаемости женщин 2006 и 2016 годов - диаграмма 1.

Официально возрастная рождаемость женщин публикуется в виде та-
блиц в диапазоне возрастов 15-49 лет. На диаграмме 1 она преобразована в
однолетних возрастах. Как видите, около 95% всех рождений 1987 и 2006 годов
приходится на возрасты 17-35 лет. То есть за этот календарный интервал, почти
за 20 лет, поведение функции возрастной рождаемости осталось неизменным.
Изменялась лишь интенсивность рождений женщин младших возрастов.
А теперь, отложив рождаемость пока в сторону, найдем как изменялась
численность женщин, которые находились в репродуктивном возрасте в 2006
году. Не вдаваясь в подробности - это поток женщин, рожденных в 1965-1988
годы. Причем самое важное то, что численность младшей половины этих жен-
щин, родившихся в 1977-1988 годы, существенно больше старшей половины,
рожденной в 1965-1976 годы. Прирост рождений пропорционален потоку жен-
щин и их возрастной рождаемости. Поэтому по инженерному критерию меры
правительства должны были быть в «фазе»: и с рождаемостью молодых жен-
щин диаграммы 1, и с младшей половиной потока женщин, рожденных в 1977-
1988 годы. Однако красный график рождаемости 2016 года и черный график
2005 года показывают: рождаемость молодых женщин за календарный интер-
вал 2005-2016 - не только не увеличилась, а наоборот уменьшилась. Такое по-
ложение красного и черного графиков – это свидетельство того, что меры
правительства были направлены в «противофазе» с демографическими воз-
можностями, которые были на 2006 год.
Нравится – не нравится, но правительство не использовало ту эффектив-
ную возможность увеличения числа русских рождений, которую предоставлял
календарь 2006-2010 года. При этом красный график показывает, что меры
правительства сдвинули функцию рождаемости возрастов старше 30 лет в сто-
рону менее эффективных возрастов женщин. Вполне ясно: интенсивная рож-
даемость женщин с 2006 года к 2016 году передвинулась к 40-летним - почти на
5 лет. Для корректности этот вывод следует проверить по календарной дина-
мике рождаемости характерных младших и старших возрастов – диаграмма 2.
178
Как видите, с 2006 по 2016 год рождаемость младших возрастов моно-

тонно сокращалась: группы 15-19 лет - в 1,8 раза, а группы 20-24 лет – в 1,2 раза.
В старших группах увеличивалась: в группе 30-34 в 1,9 раза, а в группе 35-39 в
2,4 раза. Если правительство и далее будет повышать рождаемость в духе 2006-
2016 годов, то его меры упрутся в «бальзаковский возраст». Конечно, «в со-
рок пять - баба ягодка опять». Вот только миллионы детей от таких «ягодок»
не родятся. И тут никакие деньги не помогут. Климакс женщины – это Закон
Природы.
Допустим на минуту что мы вернулись на 20 лет назад, в начало 2000-х.
И правительство стало повышать рождаемость в соответствии с инженерным
критерием эффективности. И все меры правительства направлены «в фазе» с
теми демографическими возможностями, какие были на начало 2000-х годов.
Что можно было бы ожидать в приросте русских детей к 2016 году? Даже про-
стое восстановление возрастной рождаемости до функции 1987 года увеличило
бы к 2016 году прирост русских рождений на 300 тыс., до величины – почти 1,7
млн. детей.
Конечно, многие читатели ожидают, что автор статьи, в конце концов,
должен обязательно довести обсуждение до темы: деньги. Должен вас огор-
чить. Тему деньги я сознательно исключил из рассмотрения. Дети все же - это
не функция денег. Дети – это функция любви и морали. Ну, с любовью у рус-
ских людей проблем нет. Все занимаются ею с огромным удовольствием. Вот
только детей после нынешней любви маловато. А почему маловато? В русской
морали было правило - «каждый имей свою жену, и каждая имей своего
мужа» - апостол Павел [1 Кор. 7.2]. Конечно, из этого правила часто бывали
исключения. Но когда марксисты 1920-х, внедрили «уничтожение семьи и
общности жен», заложенное в «Манифесте коммунистической партии», то
среди молодых марксистов, буквально за несколько лет, создалась мода: к сексу
надо относится как к «стакану воды».
Если без эмоций, то тот разгул «либеральной морали», который вне-
дрен в 1990-х в Россию, буквально повторил мировоззрение марксистов 1920-х:
«уничтожение семьи и введение общности жен». И с 1990-х «либеральная
мораль» фактически восстановило моду 1920-х: к сексу надо относится как к
«стакану воды». И, если по существу, то разницы между марксистами 1920-х и
либералами 1990-х просто нет. И примеров тому тьма. ТВ и глянцевые журналы
179
уже 30 лет формируют моду среди молодых женщин по образу успешной жен-
щины: «живите для себя», «не спешите с детьми», «главное – карьера и личное
благополучие». А что творится на ТВ! Послушайте и посмотрите «звезд», (хоть
женщин, хоть мужчин). Эта «боге́ма» (фр. bohème — букв. цыганщина) уже
30 лет демонстрирует сплошные страсти-мордасти, в которых «звезда» с 5-7
разводами с огромным удовольствием делится опытом с другими «звездами»
и, конечно же, со зрителем, как она искала и нашла «любовь настоящую». Ну
и что можно ожидать от воздействия такого ТВ, в котором передачи «в фазе» с
целью сокращения рождений. А с восстановлением здоровой морали и с при-
ростом русских детей - абсолютно «в противофазе».
Наверняка среди читателей найдутся те, которые начнут утверждать, что
главная причина проблемы с рождаемостью в 1990-2010-х – это смена модели
экономики России. Согласен: влияние смены экономики – хоть какое-то, есть.
И все же главная проблема – «либеральная мораль». И аргументы для этого
есть вполне обширные по всей планете Земля. Во всех устойчивых экономиках:
Германии, Франции, Великобритании, Японии число детей коренных народов:
немцев, французов, англичан, японцев уменьшается с 1960-1970-х годов. То есть
с тех времен, когда в этих странах стала господствовать извращенная «либе-
ральная мораль». И опровергнуть эти аргументы невозможно. Реальная жизнь
все это показывает.
Понимаю, вряд ли Кремль в состоянии подействовать на ТВ так, чтобы
искоренить извращения «либеральной морали». Поэтому перед зрителями
неминуемо встанет дилемма - «смотреть или не смотреть» завлекательные
«страсти - мордасти». Вот тут я напомню зрителям профессора Преображен-
ского из «Собачьего сердца»:
- Не читайте на голодный желудок российские газеты.
- Да других-то нет.
- Вот никакие и не читайте…
26 декабря 2019
Вениамин Башлачев,
независимый исследователь, демограф
(г. Таруса)
180
Россия-Русь, храни себя, храни
Д авайте посмотрим на то, что происходит сегодня в мире. Сегодня, за

пределами России, идет массовое уничтожение христиан. Где это все
происходит? На Ближнем и Среднем Востоке. Уничтожают христиан в Сирии,
Ливии, Ираке, Египте. Никакой радости в том, что убивают мирных беззащит-
ных людей за принадлежность к православной вере, не может быть, а если она
у кого-то и бывает, то это «радость» бесовская, нечеловеческая.
Вместе с уничтожением христианства за пределами России, идет его
уничтожение и в самой России. То, что наши враги назвали окраиной — укра-
иной, на самом деле есть исконная русская земля. И сейчас война на Донбассе
идет прежде всего против веры.
Еще Преподобный Лаврентий Черниговский предупреждал, говорил о
том, что наше родное слово «Русь» и «русский». Нужно не забывать всем «сви-
домым украинцам» о том, что было Крещение Руси, а не Украины. Киев — это
мать русских городов, а не украинских. Когда поляки по указке жидов завоева-
ли часть Руси, то в дальнейшем по их же указке узаконили нам понятия «Укра-
ина» и «украинцы», что бы мы забыли свое исконное название «русский» и
отошли от Святой Православной Руси.
В украинских, а так же в советских школьных учебниках можно было уви-
деть повествование о тяжелой судьбе украинского народа, который почти всю
свою историю находился в состоянии «угнетенных масс». Чтобы улучшить свое
положение, украинцам требовалось только одно: объединиться, освободиться,
то есть совершить революцию, ворваться в города и потопить в крови своих
угнетателей. Смысл простой: нужно учредить национальное государство че-
рез революцию и кровь. А то, что первым революционером был светоносный
когда-то Архангел — Денница, об этом, конечно же, никто и не думал.
Идеология украинских националистов, конкретно — бандеровцев, про-
стая: «Треба крови по колина, щоб настала вильна Украйна». Какова будет эта
«свободная Украина», никто точно не представляет. Да это и не главное. Глав-
ная цель — это восстание, революция, освобождение. «Свидомые украинцы»
представляют себе «Вильну Украйну», «вообще без москалей», но сами тут же
признаются, что это вряд ли возможно. Тем не менее, борьба за такую Украину,
за такой «мир», видится «сознательным украинцам» смыслом своего нацио-
нального бытия. Но мы видим, что все эти революции, майданы, восстания,
становятся уже формой жизни свободолюбивого народа, единственная цель
которого — освобождение Украины от «угнетателей», то есть — «москалей»,
поляков, евреев.
Многовековая борьба за свободу украинского народа приняла сейчас на
Украине совсем иной характер, чем это было при Богдане Хмельницком. Сей-
час брат уничтожает брата по приказу начальников, которые преследуют свои,
корыстные интересы в этой гражданской войне.
Когда Бог хочет наказать человека, он лишает его разума. На сегодняш-
ний день Украина лишена разума. Злоба и ненависть закрыли сердца и умы
людей. Люди не понимают, что творят. А тот, кто думает, что понимает, на-
ходится в плену иллюзий и страстей, ибо истинная свобода заключается не в
страстях, а в освобождении от страстей и братской любви, чего мы как раз и не
видим. В прошлом году на территории Донецкой и Луганской республик по-
сле прицельных артобстрелов украинскими силовиками оказалось разрушен-
ными 90 Храмов. Убиты многие священнослужители, десятки клириков обви-
181
нены в измене родине и брошены в застенки СБУ Украины. По-человечески

события на Донбассе — трагедия, по духовному — промысел Божий. Господь
выявляет кто есть кто.
Будем помнить все, что на тот момент, когда гетман Богдан Хмельниц-
кий попросил защиты у Русского Царя от польско-литовского ига, та Украина
составляла одну седьмую, одну восьмую часть от нынешней территории Укра-
ины. Историческая правда снова и снова напоминает нам о том, что это все —
русская земля, это все Русь-Россия.
Посмотрите на тот Содом, который творится вокруг нас в современном
мире. В такое время нельзя жить и выжить без веры в Бога. Из-за отхода от
Бога и веры и увлечения содомскими и прочими грехами и происходит вели-
кое оскудение личности человека и скатывание его до потребительского, обы-
вательского уровня.
Да! Личность человека стала слишком зависящей от капризов плоти.
«Плоть ликует, дух уничижен»… «Котлы египетские» стали человеческой иде-
ологией. Потому-то Господь всячески старается оторвать нас от этих мясных
котлов.
И пока не начнет меняться сознание человека к лучшему, ничего не будет
меняться во внешней жизни. Будет усиливаться хаос, нищета, разруха, братоу-
бийственная война. И то, что происходит сейчас на Донбассе, это искупитель-
ная жертва за четверть века принадлежности к «незалежности». Забыл рус-
ский человек, кто он есть. Потому-то сейчас право называться русским снова
завоевывается тяжкой борьбой. Эту миссию совершает Донбасс. За всю Ново-
россию, за весь русский народ, в рассеянии сущий. И Киев — мать русских
городов, должен снова стать русским. Иначе мы перестанем быть русскими.
25 лет людям «промывали» мозги и превращали в «укров», — в «Иванов, не
помнящих родства». Когда люди на территории исторической Руси откажутся
от искусственно привитого им названия «Украина», тогда только и произойдет
перелом в ходе сегодняшних мрачных событий.
1917 год повторяется. 1917 год повторяется не зря. Мы знали про то, что он
повторится. Он не мог не повториться. Посмотрите, как живет большинство
людей! Посмотрите, как мы сами живем! Все заняты только собой и своими
прибылями. В том числе и духовные лица. Как же он мог не повториться? Как
же иначе привести людей в чувство? Как оторвать нас от «мясных египетских
котлов»?
Когда духовные люди скатываются до зарабатывания денег, это после
сказывается не только на них, но и на всех людях. Когда духовные люди стано-
вятся бездуховными, а вся духовность выражается только во внешнем облике,
а внутренний облик не сияет, и не блестит, как золотые купола на Храмах, то
значит, соль обуяла, сделалась не солона. Спрашивается, — «какого же света
ждать людям от этой тьмы»?
Что происходит сейчас в России и что происходит с нами? Сегодняшняя
Россия — точная копия Германии времен Великой Отечественной Войны. По-
вторяется засилие теперь уже не Германии, а России тем самым «малым наро-
дом», который когда-то породил Гитлера с его нацизмом. Породит ли он кого у
нас и будет ли кто и как с ним бороться, пока неизвестно.
Наша доброта и доверчивость не всегда оборачивались пользой для нас.
За все наше хорошее мы часто получали плохое. Нужно, видно, учиться нам
совмещать «голубиную кротость» и «змеиную мудрость», как советует нам Го-
сподь наш Иисус Христос в Своем Божественном Евангелии. Да! Век живи —
век учись.
182
А в мире сейчас Содом и Гоморра. Превращаются в Содом и Гоморру

Франция и другие европейские страны. Легализация однополых браков на За-
паде — это новый «крестовый поход» на наши христианские ценности и нор-
мы.
А что происходит у нас самих, в роде избранном, царском священстве?
Оскудение любви и потеря страха Божия. Праздность, празднословие, анекдо-
ты, поведение более чем вольное, слова не менее, чем кощунные. Да, бывает и
такое. Соль земли. «Утвердиться на чем вдохновенью? — Неустройство кругом
и разбой»…
Люди, как перед Потопом, спорят, доказывают, смеются, кричат, торгу-
ют, продают, покупают, женятся, выходят замуж и так далее. Такое впечатле-
ние, что 1917 год ничему никого не научил. Потому-то пришел новый 17-й год и
дальше будет приходить, если не изменимся.
У всех нас перед глазами события в Новороссии. Рядом с нами бомбят
города, разрушают Храмы Божии, пытают, расстреливают и сжигают ни в чем
неповинных людей, насилуют малолетних детей. Идеологи фашизма снова
вводят «новый мировой порядок» по старому образцу. Рядом с нами соверша-
ются неслыханные для нашего времени преступления, а кто-то кощунствует,
шутит, смеется, не желает видеть происходящего, не хочет молиться за братьев
наших страждущих.
Нужно помнить нам о том, что за неблагоговейное поведение служащих
алтаря Бог попускает разрушать свои Храмы и приводит в запустение Святые
Алтари. Куда приходит наказание Божие, там уже не помогает и святыня. В
житии Пророка Божия Самуила сказано о том, что не так скоро грехи народа
возбуждают разгневанного Бога к наказанию, как грехи тех, кого поставил он
начальниками и правителями народа.
Бог наказывает подчиненных за грехи начальников и за порочные по-
ступки служащих алтаря попускает нечестивым расхищать Святые алтари и
приводит в запустение Свои Храмы. За беззакония сыновей Илия, которые
вместо своего престарелого отца были священниками и судьями Израиля, весь
Израиль подвергся за них наказанию от Бога.
Поэтому какого нам мирного и благоденственного жития ждать, если не
меняемся к лучшему? Если не вразумляемся: не Всемирным Потопом, не 17-м
годом, не событиями в Новороссии, не потопом духовным, накрывающим нас
все сильнее и безжалостнее волнами наших же мерзостей?!
И никто не думает о том, что бич Божий завтра преидет к нам! Сколько
же можно подражать своими делами допотопным людям и дореволюционной
интеллигенции, о которой писатель И. А. Бунин сказал: «Наша интеллигенция
— это подлое племя, совершенно потерявшее чутье живой жизни и изолгавше-
еся насчет совершенно неведомого ему народа».
Задумаемся обо всем этом. Ведь голова человеку дана не только для того,
чтобы шапку носить и не для того, чтобы в ней гулял ветер беззакония. Будем
бдительны. Будем исправляться и благоговеть пред величием Божиим, будем
иметь страх Божий в сердцах и имя Божие в устах. Буди имя Господне благо-
словенно отныне и до века.
Аминь
19/1 сентября 2015 года.
Иеромонах Иосиф
183
ПРОЗА
СКАЗКА ПРО КРОТИКА,

КОТОРЫЙ ХОТЕЛ СТАТЬ СВОБОДНЫМ
(исходя из конспиративных соображений, имена героев изменены, но описан-
ные события самые настоящие)
Ж ил-был однажды на свете Кротик. Правда, родился и жил он под

землей, в сплошной темноте. Но темнота ему нисколько не мешала,
потому что он не знал, что такое свет, и потому не понимал, что такое темнота.
Но про темноту тоже можно сказать, что это свет, только невидимый, потому
что это подземная, скрытая часть света, ведь там тоже кто-то живет, поэтому и
говорят: «жил-был на свете»...
Так вот, жил-был на свете Кротик, впрочем, он и сейчас на свете живет.
Пока Кротик был маленький, мама-папа добывали ему дождевых червяков, му-
шек и букашек, сладкие корешки, вкусные зернышки, рыли ему уютные ямки
и устилали их душистой травой, где ему было тепло и мягко спать. Рос Кротик
себе рос и думал, что так будет всегда. Но однажды мама-папа сказали, что те-
перь он вырос и должен сам устраивать свое жилище и добывать пропитание:
рыть подземные траншеи, находить под землей клубни картофеля, свеклу или
морковь, перекусывать корни молодых побегов, потягивая из них сладкий сок,
собирать личинки жуков, разные гусеницы и червяки и приносить добычу в
свою пещеру, чтобы готовить запасы на зиму. И начал он трудиться, каждый
день носом траншеи рыл, находил червяков, личинок, проросшие зерна, суше-
ные семечки. А потом то ли устал, то ли ему это надоело – все-таки молодой!
Скучно ему стало каждый день рыть носом норы, разгребать лапами землю и
запасать на зиму пропитание - захотелось узнать, как другие живут.
- Не хочу больше, - сказал он маме-папе, - не буду, надоела мне эта моно-
тонная жизнь! Я не раб, не хочу вам все время подчиняться! Хочу воли, хочу
интересных приключений, хочу свободы!!!
Мама неодобрительно покачала головой, а Папа так шлепнул его своей
широкой тяжелой лапой, что он вылетел из норы:
- Вот тебе свобода, сынок, наслаждайся!
Придя в себя «от мягкой посадки», Кротик почувствовал, как по нему
прокатился прохладный ветерок, последний солнечный луч заходящего солн-
ца пощекотал его мордочку, обильно хлынули на него незнакомые запахи, на-
сторожили шорохи листвы, свистящие и стрекочущие звуки. Он не знал, что
дальше делать, испугался и заплакал.
- Ты почему плачешь? – услышал он незнакомый голос.
- А ты кто? – сразу от неожиданности перестав плакать, спросил Кротик?
- Я Ежик!
- А ты не врешь, откуда ты знаешь, что ты ежик?
- А разве не видишь, какие у меня иголки?
- Нет, не вижу, я незрячий, я ничего не вижу, но зато слышу звуки и чув-
ствую запахи лучше всех!
- Странно, - удивился Ежик, - глазки есть, а ты не видишь. Ну ладно, при-
слонись ко мне. – И Ежик сам навалился на Кротика.
- Ой-ей-ей, не надо, - завопил Кротик, - ты колючий, мне больно! А по-
том, вот пощупай, у меня такая мягкая, гладкая шубка, мне Мама ее в день рож-
дения подарила, ты же ее порвешь!
184
СКАЗКА ПРО КРОТИКА
- Да, красивая у тебя шубка, блестящая, но ты ведь сам хотел узнать, по-
чему я ежик. Теперь веришь?
- Верю, - довольный похвалой, простил его безтактность Кротик. - А я
Кротик, я живу под землей.
- Я знаю, я таких видел, но только больших и толстых, у них огромные
когти на больших лапах, они роют глубокие страшные норы, в них можно за-
просто провалиться.
- Я тоже скоро буду большим и толстым, мне Мама сказала. А Папа уже
стал учить меня собирать корешки на зиму, и я должен постоянно их грызть,
чтобы у меня были острые зубы. А я не хочу, чтобы они мне все время говори-
ли, что я должен делать, а что не должен. Я хочу жить свободно, как я хочу, и
грызть корешки, когда и какие я захочу! А куда ты идешь?
- Здесь есть большой заброшенный сад, там много чего в траве лежит
вкусного. Хочешь, пойдем вместе собирать яблоки, груши, сливы? Скоро стем-
неет, и нас никто не увидит.
- Конечно, хочу, пойдем, - обрадовался Кротик. – Я люблю сладкие яго-
ды, мне мама-папа приносили. Но только куда я пойду, ведь я ничего не вижу?
- Я буду шуршать и громко зудеть, а ты иди за мной, не отставай! Ты за-
помнишь мой голос, и никогда не потеряешься.
И началась у них увлекательная жизнь! Они тут же отправились на охо-
ту за всякими жучками и упавшими плодами, стараясь скрываться в высокой
траве, а Ежик, не переставая, шуршал сухими веточками и листьями, издавал
громкие звуки, чтобы Кротик не потерялся. Он находил вкусные зрелые плоды
и сочные ягоды, и делился ими со своим новым другом, который в это время
грелся на солнышке. В этот день они много попробовали всего вкусного, чем
была усыпана земля. И Кротику такая жизнь очень понравилась: «Вот что зна-
чит свобода! – возвышенно подумал Кротик, – это наслаждение!». Но прошел
день, ночь уже близилась к рассвету, и он забезпокоился о пристанище.
- Я устал, - сказал, сонно зевая, Кротик, - где же мы будем спать? – спро-
сил он с тревогой, ведь Кротик так не хотел возвращаться домой, где скучно,
темно и нет никакой свободы: опять его будет ругать Мама, а Папа опять, как
раба, заставит усердно копать подземный ход.
- Пойдем в мою землянку, места там хватит, натаскаем травы для твоей
лежанки, отдохнем, а завтра вечером пойдем в другой сад, кажется, там уже
поспели сладкие яблоки.
В знак согласия Кротик охотно покивал головой:
- А кто это над нами все время стрекочет? – с опаской спросил он.
- Это нас сопровождает моя знакомая Сорока, она над нами летит и смо-
трит вперед, нет ли где поблизости Лисы или Волка, чтобы нас не съели, или
Лося, который может, не заметив, наступить на нас своими копытами…
На следующий день, когда солнце клонилось к закату, они отправились
добывать себе пищу в другой заброшенный сад. Яблок здесь было целые горы!
Они основательно подкрепили плодами свои силы.
- Фу, как я устал! - сказал довольно Ежик, как говорят в тех случаях, когда
хорошо поработали и выполнили поставленную задачу. - Я должен постоянно
есть, жирку накопить, потому что если я буду голодный, то зимой могу замерз-
нуть. А тебе тоже надо много корму напасти, ну вдвоем нам не трудно будет,
справимся. А давай мы сейчас упадем на спинки и будем смотреть на небо…
- Да я же слепой, ничего не вижу, - с обидой сказал Кротик.
- Да ничего, ты все равно смотри… - попытался загладить свою оплош-
185
ПРОЗА
ность Ежик, - смотри, смотри и глазки откроются, если будешь стараться, обя-
зательно начнешь видеть. А пока я тебе расскажу, что вокруг: высоко над нами
небо, голубое-голубое, по нему плывут белые и розовые облака, а над зеле-
ными деревьями разные птички летают: красные, синие, желтые, это они так
красиво поют… А вот наша Сорока на ветке сидит, тоже отдыхает…
Так, под разговоры Ежика, из которых Кротик ничего не понял, потому
что никогда не видел ни красного, ни синего, он незаметно заснул. А когда на-
чало светать, собравшись уходить, Ежик выбрал самое большое яблоко, чтобы
взять с собой.
- Кротик, помоги мне взвалить его на спину, я сам не справлюсь, оно
очень тяжелое.
- А зачем тебе такое тяжелое яблоко, возьми которое полегче, тогда и не
надо будет спину напрягать.
- Мы отнесем его знакомой Зайчихе, у нее много маленьких зайчат, она
не успевает им всем найти пропитание, надо ей помочь.
Кротик ничего не сказал, а сам подумал: «Ну вот, он тоже заставляет меня
работать, да еще на других, будто я его раб, какая же это свобода!». Но молча,
чтобы не портить дружеские отношения, подчинился.
Зайчиха обрадовалась нежданным гостям, а зайчата весело запрыгали
вокруг яблока:
- Какое красивое яблоко, красное-красное-вкусное-вкусное!
«Конечно, вкусное, - подумал Кротик, - я бы и сам его съел».
На следующий день они пошли в гости к другим зайчатам.
- У них мама заболела, они сидят голодные, - пояснил Ежик и потащил на
спине большую морковку. Вот лакомство-то было, целый пир устроили!
А потом они нашли в лесу желуди, и Ежик, нацепив их на иголки, отпра-
вился с другом в гости к Белочке. Она жила высоко на ели, но увидев Ежика,
быстро к нему спустилась:
- Спасибо, Ежик, я угощу ими своих деток! – и Белочка ловко запрыгала
по веткам, благодарно помахав пушистым хвостом.
«Лучше бы домой принесли, нам бы на зиму пригодились, я ведь тоже
имею на них право, я тоже их собирал!» - мысленно защитил свои права на
собственность Кротик. Он хотел укорить Ежика за расточительность, но при-
слушавшись к раздававшимся звукам, очень удивился, что тот подпрыгивает и
подпевает, будто совсем не устал.
- Чему ты радуешься, Ежик, ведь ты все раздал и у нас ничего на сегодня
не осталось?
- А как же не радоваться, если нам удалось кому-то помочь?
«Какой странный Ежик, глупый что ли?»… - не мог понять Ежика его
друг.
- Ежик, а что такое свобода? - однажды, когда после праведных трудов
они отдыхали в землянке, спросил Кротик своего гостеприимного друга.
- Это когда от тебя другим хорошо, - ответил Ежик, и немного подумав,
добавил, - а значит, и тебе хорошо.
«Нет, - подумал про себя Кротик, - свобода - это когда тебе хорошо! Какое
мне дело про других?». Но чтобы не ссориться со своим заботливым другом,
как всегда, промолчал.
Вот так, каждый день, когда солнце переставало греть землю, жар спадал
и день клонился к вечеру, друзья отправлялись то в сад, то в огород, а то по лесу
грибы собирали, еловые шишки, ягоды, улиток, червячков, а потом относили
186
их кому-нибудь из знакомых. Кротику казалось, что они вдвоем уже пол-леса

накормили, забыв, что третьей с ними непременно была Сорока. Предупреж-
дая об опасности, она их всегда сопровождала, к тому же ей самой ужасно было
интересно, к кому сегодня направятся ее друзья.
- Ккккуда-стрремитесь-ккккуда-стрремитесь-расскажите-расскажите-
расскажите! – без умолку трещала Сорока.
- Не мешай, Сорока, лети с нами, сама увидишь! – пытался угомонить ее
Ежик.
«Никакого покоя от нее нету, оглушила, стрекочет и стрекочет! Вот ска-
жи ей заранее, так она всю добычу утащит и всем растрезвонит, где мы урожай
собираем», - ворчливо подумал подозрительный Кротик, но промолчал. А Со-
рока и не собиралась этого делать, просто она была жутко любопытная особа,
ей хотелось первой все знать и всему лесу все рассказать - иначе какая же она
после этого Сорока!
Трудами и заботами были заполнены дни, и Ежику очень нравилось, что
они с его новым другом так усердно работают и могут помогать другим, кто в
этом нуждается. И увлеченный поисками пропитания, он не замечал, что Кро-
тик уже не так усердно собирает грибы и ягоды, а все больше проводит время,
лежа где-нибудь под кустиком в приятной прохладе. Кротику напротив усердие
Ежика стало надоедать: ну разве это жизнь, когда каждый день надо трудиться
и трудиться, не покладая лап и не давая отдохнуть своим челюстям, которыми
все время приходится что-то жевать, грызть, потом тащить на спине запасы в
норку, да еще постоянно обслуживать всех знакомых!.. Ведь он хотел свободы, а
получается опять, будто он раб какой-то! Ему хотелось не спеша гулять по лесу,
нюхать цветы, лежать на мягкой травке и философствовать о том, что такое
свобода и какой эта свобода будет в будущем, когда не станет в лесу ни волков,
ни лисиц, которых он ужасно боится. А Ежик ему навязывает совершенно дру-
гое: давай, мол, сейчас мы усердно поработаем, зато зимой насладимся покоем
уже как следует. Нет, он с этим был совершенно не согласен, ему не хотелось
так долго ждать, так можно до ста лет ждать и ничего не дождаться… И он стал
ждать ближайшего случая, когда что-то изменится.
Однако желанной перемены, казалось бы, ничто не предвещало: пого-
да стояла ровная, теплая, как это бывает ранней задумчивой осенью, а урожая
было столько, что приходилось с ночи до утра работать без всякого отдыха. Но
вот вчера, когда друзья на поляне лакомились сочным щавелем, который оба
очень любили, вдруг налетел порывистый ветер и пошел холодный дождь, от
которого они совершенно промокли. Кротика дождь как раз порадовал, потому
что шубка его вновь стала чистой и мягкой, и он с удовольствием представил
себе, как бы он похвалился ею своей Маме. А Ежик неожиданно простудил-
ся. А может, он не простудился, а решил дать возможность Кротику проявить
свои способности пожить самостоятельно: самому находить нужные тропин-
ки, чтобы не заблудиться, тайно пробираться в заброшенный сад, укрываться
от опасности, которая поджидает зверюшек на каждом шагу, собирать в лесу
грибы и шишки и делать запасы на зиму. «Кто знает, как будет дальше, ведь я
уже старею…», - подумал мудрый Ежик.
- Я сегодня немного отдохну, - сказал он Кротику на следующий день, - а
ты, если хочешь, сам можешь пойти в заброшенный сад. Я видел, там много
боярышника нападало, погрызи семечки, они придадут тебе силу. Ты сможешь
по запаху найти нашу тропинку, ты же запахи хорошо различаешь, не потеря-
ешься?
187
ПРОЗА
- Нет, конечно, смогу, - сказал уверенно Кротик, - ведь это совсем неда-
леко.
Он вышел из землянки, которую, защищая от непрошенных гостей, по-
крывали толстые корни огромного дерева, но к саду почему-то не пошел, а по-
вернул в противоположную сторону, поскорее скрывшись в траве, чтобы его
не увидела пролетавшая Сорока. «Вечно она следит, кто куда пошел», - при-
вычно поворчал Кротик. Под одним из кустов он обнаружил уютную ямку и с
наслаждением улегся на живот, уткнувшись мордочкой в землю и распластав
свои лапы, – это была его любимая поза, благодаря которой он мог полностью
расслабиться, подумать о своей нынешней жизни и помечтать о будущей.
И Кротик начал думать: он был умный кротик, и думать умел и любил.
«Давно я уже не был один, постоянно кто-то толпится рядом, отдохну немно-
го, торопиться никуда не надо, полежу, подумаю, а то с этим Ежиком весь ум
растерял – работай, работай, работай, только ляжешь отдохнуть, а тут надо
вставать, опять работать, а о будущем поразмышлять, помечтать совершенно
некогда… Как приятно помечтать, что Мама новую шубку мне к зиме подарит,
а Папа целую горку дождевых червяков да улиток принесет… А здесь никто тебе
ничего не подарит, самому надо все добывать, да еще половину другим отда-
вать! Какая же это свобода, если все время работать, - сплошное рабство! Да
и хищных зверей тоже все время приходится бояться, а то зазеваешься, а они
тебя раз – и съели! И Сорока надоела: стрекочет-стрекочет, все мозги отбила…
Ежику хорошо, он привык на земле жить и знает, как прятаться, чтобы тебя не
заметили, а мне все время страшно, постоянно надо быть начеку, какая же это
свобода!»... Думал так Кротик думал, не заметил, сколько времени прошло, но
зато успокоился и все понял. «И что хорошего в этой свободе, никакого покоя:
медведи ревут, волки воют, лисы лают, лоси друг другу на весь лес трубят, Со-
рока без конца стрекочет, а птицы так верещат, что просто оглохнешь! И кому
нужна эта свобода: одни риски, опасности, хлопоты, огорчения! А у нас под
землей ничего этого нет, сплошная тишина, и никто тебя не обидит, никто не
съест!».
Оценив наконец, как хорошо он жил раньше, в полной безопасности и
покое, окрыленный ожиданием грядущего счастья, Кротик радостно заспе-
шил домой, в свое родное подземелье, предвкушая вдохнуть знакомые запахи,
полежать в сырой земле вырытого узкого траншея, окунуться в эту кромешную
родную темноту. «Зароюсь туда глубоко-глубоко! И навсегда! И больше мне
никто не скажет, что я слепой!» – окончательно расправившись со своим вре-
менным заблуждением, сознавая свою правоту, заключил Кротик.
Наступил вечер, Ежик ждал своего друга с нетерпением, но Кротик не

пришел. Наступил следующий день, но Кротика не было видно. Ежик вышел
из норы и, не думая об опасности, стал шуршать травой, зудеть и посвистывать
изо-всех сил, подзывая пропавшего друга, надеясь, что тот откликнется на зна-
комые звуки. Но Кротик не отзывался. Услышав шум, прилетела только Сорока
и стала громко стрекотать, приветствуя своего друга и стараясь обратить на
себя внимание. Но Ежику было не до нее, в большой тревоге он со всех четырех
ног поспешил в сад. Однако Кротика у боярышника не обнаружил. «Это я ви-
новат, что отпустил его одного, - укорял себя Ежик, - он, наверное, заблудился,
или его мог кто-нибудь съесть, Волк или Лиса!»
- Сорока, скажи, ты Кротика не видела? – совсем растревожился Ежик.
- Видела, видела, - довольная, что она наконец понадобилась своему дру-
188
гу, с готовностью затрещала Сорока, - он направлялся в ту сторону, к большой

норе, в землю закопался и больше не выходил. Я ему стрекотала, стрекотала, а
он со мной даже не попрощался! Давай, я тебе покажу это место...
«Бедный, Кротик! - горестно думал Ежик, глядя на большую глубокую
нору, вокруг которой лежала горка свежей земли, - наверное, он испугался
жизни, струсил… Он так много говорил о свободе, он признавался, что мечтал
о ней всю жизнь и готовился к ней многие годы. Но когда она к нему пришла,
его одолел страх… Он так и не понял, что такое свобода и что просто так она не
бывает, за нее надо бороться, за нее надо отдать все силы, все мысли, подчи-
нить все желания, преодолевать все страхи и опасности… Он не захотел этого
делать, и потому от нее убежал… он просто предал! Нет, он не меня предал, он
предал себя, свою жизнь, свою мечту, свою свободу… свое небо… Только кучка
серой земли, которая вскорости зарастет травой, - это все, что осталось о нем
на память… А я так хотел ему помочь, так надеялся, что еще немного, и он не-
пременно прозреет!»
И горестно вздохнув, Ежик направился к заброшенному саду, где они
еще недавно собирали созревшие плоды и, лежа на спинке, старались увидеть
это недосягаемое голубое небо… Которое Кротик увидеть так и не смог…
12.11.2019.
Валентина Сологуб,
писатель, публицист
(Тамбовская обл.)
189
ПОЭЗИЯ
Сказочное королевство Белоснежными особняками

Ты на море глядишь с высоты!
Покаяние
Той истории благоуханье
Длинное облако вдаль Мне хотелось найти поскорей
Серою дымкою манит. В каждом вздохе старинного зданья
Сердце терзает печаль У резных потемневших дверей…
И разрывает, и ранит.
Ялта, здравствуй, мой город сердечный!
Бьется о камни волна, Как загадки твои хороши!
Волжский покой прерывая. Здесь я жил и оставил навечно
Душу от тяжкого сна Часть дворянской беспечной души…
Освободить я мечтаю.
Здесь гулял по тенистым бульварам,
Белая чайка парит В ресторанах кутил до утра.
Над голубою волною. А на утро на службу усталым
Каяться сердце велит Возвращался… Виват! На ура…
Мне, моя Русь, пред тобою.
1997 Может быть, я отсюда в двадцатом
Уплывал к берегам грозовым.
Беспризорник весны Весь раздавленный, злобный, распятый,
Созерцая оставленный Крым.
На земле еще снежок.
Ветерок, души мятежник, Поклонившись бульварам и храму,
Обдувает стебелек, Бросил к черту хандру на лице;
Нежный, маленький подснежник. Все ж отрадно – прекрасную даму
В Ливадийском я вспомнил дворце!
Он растет себе, беглец,
От земли прорвавшись рано, Было что-то такое из детства…
Как отчаянный храбрец Ялта – жизни счастливый венец.
На просторах океана. Ялта - сказочное королевство
Для влюбленных в Россию сердец.
Будет вьюга завывать – 2018
Малышу тревожить сны.
Будет ветер обдувать ***
Беспризорника весны. Зачем горишь улыбкой нежной
И прячешь утомленный взгляд.
А малыш, пройдут года, Играй, играй зимой неснежной
Как и все на белом свете, Лети как ветер - наугад!
Вам кричит: Весна всегда!
С нею радость на планете. Актриса милая, не надо
1993 Играть израненной судьбой!
Лет пять пройдет и вот награда –
Сказочное королевство Останешься самой собой…
Было что-то такое из детства Не будет в жизни новых судеб,

И открылось мне мартовским днем – Не будет сказок и чудес.
Ялта – сказочное королевство Таких, как мы с тобой, не будет,
Под сиренево-светлым дождем… А будет сумрак до небес.
Невозможно наполнить словами Обречена самой судьбою

Восхищение! Город мечты! И ни в кого не влюблена.
190
Сказочное королевство
Но как мне хочется с тобою И верит грация – поэт

Быть страстно, вечно, допьяна! Наш мир изменит сложный все же…
2017
Самонадеянность? О, нет!
Великий Новгород Стихи есть мысли о сакральном.
Но непосредственно поэт
О, Новгород! Величие Руси Все чаще в мире виртуальном.
И даль веков, сокрытая в сказаньях,
Земля словен. Нет повода грустить Нет! Зло поэт не сокрушит.
У стен кремля о мифах и преданьях. И виртуальная природа –
Поэзия – лишь блажь элит,
Здесь тишина, пространство и уют, Она – отдельна от народа.
Здесь Волхова поток неторопливый.
Русь Новгородская! - Вот так тебя зовут. Прошли те времена, когда
Мне слышен гуслей перезвон ретивый. Стихи читали миллионы.
И боевые те знамена
Там Рюрик, князь, стоял на берегу Свернули люди навсегда.
И вдаль глядел с холма на городище.
Он видел солнца первую дугу Свернули люди. Навсегда?
И град возвел вон там, где ветер свищет. 2015
С того холма он видел гладь Ильмень, Белозерский бриз

Дух озера сакральный и могучий.
Там, в тереме он встретил новый день Светлого моря зов,
Иной страны, на подвиги зовущей… Теплый закат июля.
Горы из облаков
И Ладу… Это женщина, семья. Ветры сюда надули.
И Ладога, закрытая от мира.
И ладно так в свой путь плывет ладья, Берега бриз ночной
И рифмы лад – поэзия и лира… Ласков и так певуч.
Северный здесь покой
И я стою у древних стен твоих Солнца хоронит луч.
И вижу путь, прошедший от истока.
И светел так восторженный мой стих, В зареве виден порт,
И радостен! И мне не одиноко… И обводной канал.
2015 Сумрачный небосвод
Молнии вспышку дал.
Н. Кудричевой
(размышления о роли поэта в Берега бриз ночной,-
современном мире) Где-то горят огни.
Мне б этот весь покой
Май. Незабвенно вечер тает. В памяти сохранить!...
Любви в природе много места. 2014
И молодая поэтесса
Восторженно стихи читает. Ночь в селе Вощажниково
Стройны, пластичны и легки В полумраке летней ночи

Ее упругие движенья. Есть земная красота.
И надувные пузырьки – Ты в селе. Прозрели очи.
Стихи - ее отображенье… Вечно светел лик Христа.
Они – огонь, несущий свет. На вопрос тебе желанный

Они – вселенная, быть может. Здесь ответ довольно прост:
191
ПОЭЗИЯ
Мир культуры православной, С древнерусской своей простотою

Поле, ельник, храм, погост. Изумляешь в торговых рядах?
Очаруйся звездной новью, - И зачем в колоколенных арках

И пройдет твоя гроза. Ты спокойствием мудрым сильна,
Ведь полны такой любовью Медовухой в рябиновых парках
Эти вечные глаза… И купеческим пылом пьяна.
2006 2001 – 2006
Соловецкий зов Ростов
Август. Ветер Белого моря Приветствую, славный Ростов!

От земли мою душу уносит. Неспешно иду от вокзала.
Море слегка штормит и качает Мне город знакомым вокалом
Палубу. Ветер крепчает. На гуслях играет веков.
Сизая проседь волн,
Сияние солнца и крики чаек. Вдыхаю печной аромат
Серая скука карельских скал, Старинных породистых зданий.
Соловков колокольный звон. Я слушаю шелест преданий
Мой отчаянный дух замирает: И Неро зовущий набат.
Остров Большой Соловецкий; 2009
Вот он!
***
Берег у стран полуночных В тот страстный долгожданный час
Невидимых далей страна, Ворота истины открылись:
Китежа Град Небесный и Град Земной Я пригласил на танец вас,
Кремль Соловецкий, творение А вы мне - молча покорились.
рук людских,
Вечный подвижник. Сегодня Был зала жгучий полумрак
и ты со мной Как мир, исполненный печали.
Ждешь ты меня у моря, Нам слов не нужно. Мы и так
Весь север себе приручив... Друг друга вечно понимали…
А ветер откроет даль, Нет, невозможен путь назад!...

А жизнь так прекрасна все ж. За то, что чувствую – простите!
И ты как в семнадцать лет легок Но вижу ваш несмелый взгляд:
и полон сил. Ведь вы меня не предадите?!...
И лишь о прошлых ошибках 2003
немного жаль.
Но это твой зов, и ты на него идешь! Дмитрий Кшукин,
Но это твой зов, он душу твою укрепил! поэт, писатель
2012 – 2014 (г. Ярославль)
Страна-Кострома
Мартовский бестселлер
Есть такая страна на свете,
Где срывается с губ вопрос: Земля Псковская
Отчего бесшабашный ветер
Шелестит кисеей берез? Игорю Григорьеву
Для чего над широкой рекою Бежит дорога вверх и вниз,

В белизне, на старинных валах Стремится в небо без оглядки -
192
Туда, где синеглазый сфинкс Слабый луч осязает рассеянно

Силен загадывать загадки. До весны присмиревшую землю,
Расплескивая гул в полях И лежит она с миною кислою...

Грозы, аукавшейся в чаще, То ли пасмурен, то ли задумчив
Возносит Псковская земля Небосвод собирается с мыслями,
Озер дымящиеся чаши. Заплетая косматые тучи.
И открывает беглый взгляд Будто он вспоминает усиленно

На повороте тропки торной, О какой-то серьезной утрате,
Как в небе тонущий закат Наблюдая, как треплется, вылиняв,
Всплывает в глубине озерной. Поздней осени нищее платье.
На ледниковом валуне, Я сегодня проснулась болезненной,

Взрастившем вековой лишайник, Не в себе, как и эта природа,
Не разгадать сидящей мне Ощущая лопатками лезвие
Бескрайней и бездонной тайны. Бритвы этого времени года.
И лучше уж сейчас и здесь Режет холодом впадины щек она

Покой сомненьем не разрушив, В те минуты, когда через силу
Принять ее такой как есть Выползаю из дымного кокона
В распахнутую настежь душу. Поэтессы личинкой бескрылой.
Принять, что не вольна помочь Но не надо являться провидицей,

Тоске небесно-синих вспышек Чтобы чувствовать, стоя на горке:
В оконцах брошенных домов Далеко и насквозь стало видеться,
С травой, растущею на крышах. И дышать - обжигающе-горько.
Волны озерной шаткий бег Ландышу

Встречать, пока не укачает,
А вместо сизых голубей Сырой овраг сухим дождем
Кормить черноголовых чаек. Росистых ландышей унизан.
Борис Пастернак
И переслушивать стократ
Лады завравшейся кукушки, Пугливо выбираясь из
Как двести лет тому назад Подземной луковички-кельи,
В Михайловском их слушал Пушкин. Ты разворачиваешь лист
Воронкой в ближнем надземелье.
Там, где речные рукава
Закатаны наполовину, Поклонам веря и слезам
Перетекает синева Березы, ростовщицы прыткой,
В бескрайние поля люпинов. Ты по калибру нанизал
Жемчужины на тонкой нитке -
При повороте головы
У местных ослепляют блики Как будто гений бытия
Осколков этой синевы Тряхнул шампанское с ухмылкой,
В глазах - от мала до велика. И пены брызнула струя
Из горла колотой бутылки.
Отдаленному пению севера...
Весь разгулявшийся ландшафт
Отдаленному пению севера И небо в рубище заката
Заторможенный утренник внемлет, С тобой испив на брудершафт,
Пьяны от этих ароматов.
193
ПОЭЗИЯ
И в честь твою грохочет гимн, «Дыр-ря-вым кор-раблем на мель

Сорвав кулису темных кружев, Кор-рма зимы поса-ажена!
Душа срывается за ним Как кра-а-аденая кар-рамель
И рвется музыкой наружу. Запр-рятан фир-рн в овр-ражинах!»
Счастливый исполнитель - гром Все с глузда стронула весна:

Внимает, замерев в поклоне, Струится речь нетрезвая,
Как рукоплещут под дождем Тропа - и та наводнена
Твои широкие ладони. И чертами, и резами.
Побег Спаленных рукописей прах,

Водою талой движимый,
Я из квартиры выйду вон, Бурлит в канавах и умах
Пройду тихонечко дворами, Сезонным чернокнижием.
Пусть надорвется телефон,
Я от него укроюсь в храме. Соловушка
Спасусь от будничных забот, протодиакону Николаю Филатову.

Житейского непостоянства (Исх. 3.2)
В краю, где время не течет,
И где не значимо пространство. Близится пора, но не слышно птицы,
У которой в горле - живой кристалл,
Здесь на амвоне древний след, По лихим ветрам, по глухим границам
И Слово царствует Младенцем Заплутал мой лапушка, заплутал.
Все так же, словно на земле -
Лишь пастухи и земледельцы. В полнолунье даль окликает дали,
А за тою далью - еще одна...
И это общество - по мне. До рассветных сумерек так и давит
Подобно предкам, род от рода, Эта вопиющая тишина.
Я стану камешком в стене,
Поднявшей к небу эти своды. Из великой жалости, не иначе,
К нам Господь соловушку подослал -
Мартовский бестселлер Разум замолчит, а душа заплачет,
Даже если тернием поросла.
Обрушив на голову высь
С капелями хворобными, Как и почему заставляет плакать
Такие крылья пронеслись, До надрыва, до колотья в груди
Что все поджилки дрогнули! Перьевой комок с прутиками лапок,
Что в упор с налета не разглядишь?
Тимпан у каждого в груди
А хвост - похлеще веера: Видно, с этим тивканьем и доныне
Грачи взялись за перья - жди Память родовая еще сильна,
Весеннего бестселлера! Как смолкал пра-пра..., уронив дубину,
Позабыв преследовать кабана.
Спиралью - вверх! - и камнем - ниц! -
И все карнизы каркают! По Великой, Малой и нежно-Белой
Какое хлопанье страниц От росы черемуховой Руси
В библиотеке парковой! Соловьиный лад ручейком-пострелом
Прожурчит-проплещет-проголосит.
Да что там парки - вся земля
В сотворчестве с пернатыми,
Заклинаю мглу с полосой рассветной:
Перекликаются поля
Зазвучи, соловушка, зазвучи!
Их фразами крылатыми:
194
И неопалимые эти ветви И кротко вошли поклониться пещерной

Воспалят претрепетные лучи. Звезде, что сияла не вне, а внутри.
Вот он, прилетел! Наблюдаю в щелку: Здесь каждый был встречен особым
Отдышался маленький Златоуст, лучом.
Запрокинул клюв, засвистал-защелкал... Он в сене лежал, на ребенка похожий,
И воспламенился терновый куст! Мерцая цыплячьей светящейся кожей
Под иродовым занесенным мечом.
За всех, не посмевших
прийти и увидеть... И ужас алмазный проснулся в гостях,
Смутились умы: «Неужели?! Ужели?!»
Сначала висела слепящая зга, Тянулись на цыпочках пальмы как ели,
И холод кадил еще праздные ясли, Стеклянные финики грея в горстях.
И все светляки в утомленьи погасли,
Замедлив круженье в метельных кругах... Что Богу убогие эти дары
Земных звездоходцев - и миро в сосуде,
Трубя о почти завершенном пути, И пыльный ковчег на усталом верблюде,
Гремя грозовым наползающим фронтом, Когда в этот миг на соломенном блюде
Заревом и заревом за горизонтом Горящее сердце Он людям открыл?
Возникло и стало тревожно расти.
И каждый отныне цеплялся за жизнь,
И вот развалилось зубчатой стеной: И каждый желал наглядеться без меры,
Огонь ли разбужен, на палке фонарь ли, В уверенность прянув из подвига веры,
Верблюды и всадники в масках из марли, В разверстое таинство пальцы вложив.
Делящие стужи напор жестяной.
Взметнулся хорал тишину полоснуть
Не вытащив звеньев из цепи минут - Известием о новорожденном Боге,
Из крестного хода в конец от начала, - И не было миру обратной дороги,
Судьба их на новое царство венчала Но искрами в космос намеченный путь.
У райского входа в овечий закут.
Виктория Бурцева,
Приблизились дальние эти цари поэт
В покое смиренной гордыни безмерной (г. Москва)
Когда этот номер был уже сверстан, пришла трагическая

весть. 19 января 2020 года, в Праздник Крещения Господня, ско-
ропостижно скончалась прекрасный русский поэт, филолог,
автор двух книг, член Союза писателей России, лауреат мно-
гочисленных литературных премий и конкурсов, замечатель-
ный, редкой душевной огранки человек, матушка Виктория
Бурцева.
Мы выражаем глубочайшие соболезнования родным и близ-
ким усопшей. Царствие Небесное новопреставленной р. Б.
Виктории!
195
ПРОЗА
ВЕНЕЦИЯ
Д олго я мечтала попасть в город на воде. Про него я знала с детства,

потому что частица его находилась в гостиной, заключенная в пря-
моугольник тарелки. В ее рисунке были две странности: дома стояли в воде, и
мост соединял дома. Родители называли эту картинку «Венеция». У отца в ка-
бинете было несколько книг об этом городе, которые я любила рассматривать.
Великолепие дворцов, благолепие соборов манили меня.
Более четверти века отец надеялся показать мне Венецию. Часто он гово-
рил об этом некоторым близким людям. Отец слабел, но искал способ нас от-
править в Венецию. Мечты, даже самые сокровенные, обращаются в грустные
капризы, когда родного человека скручивает болезнь. О поездке в Венецию
отец говорил и в больнице, где лежал со сломанной берцовой костью послед-
ние пять месяцев. Свидетелями этому была супружеская пара, которая помога-
ла в организации творческих вечеров. Часто отец сетовал, что не смог показать
мне ни Флоренцию, ни Рим, ни Венецию… Подобного города нигде нет, и не
будет до скончания времен. Он повторял, что нужно увидеть Венецию. Много-
кратно он говорил матушке, чтоб она мне показала Венецию. И сокрушался
о том, что человек, который сопровождал их по Италии - его ровесник. Эти
мечты исчезли, когда не стало отца. После январских праздников наши зна-
комые напомнили, что отец наказал нам побывать в Венеции… можно этим
летом съездить. Матушка дала согласие. Все хлопоты и приуготовления к путе-
шествию я воспринимала как видение. Страшно мне было за матушку…
Наступила последняя солнечная суббота июня. Мы летели.
До аэропорта Шереметьево мы без задержки доехали, но за восемьсот
метров такси почти стояли. Чрезвычайно медленно все продвигались, по тро-
туару шли изможденные зноем люди, в неопрятных одеждах. Усталые, угрю-
мые, они недовольно оглядывались по сторонам. Почему современность рас-
поясала нравственно людей? Почему во взгляде присутствует недоверие? И
поспешит ли кто-нибудь из них прохожему на помощь, если что-то случится?
Не знаю.
Аэропорт за эти пять лет стал неприятным ульем для карликовых вели-
канов. Там тебя объемлет вселенское сиротство. Нас провели вежливо, акку-
ратно в самолет первыми. Наши с матушкой места оказались в средине, а На-
тальи Георгиевны и Михаила Семеновича - в хвосте. С нами летели и немцы, и
австрийцы, и итальянцы. Даже когда командир воздушного корабля объявил,
что летим в Тревизу в 40 минутах от моря, я не верила, горечь и слезы вновь ду-
шили: вспомнилось, когда раньше самолет выруливал на взлетно-посадочную
полосу, отец в эти минуты рассказывал мне с матушкой, что делает экипаж.
Самолет разогнался и взлетел. Теперь мы были с мамой в этом мире одни.
Никто не аплодировал, когда самолет коснулся земли, хотя большинство
пассажиров были русскими. Италия обласкала теплым ветерком и неярким
солнцем. Получив свой небольшой багаж, мы подошли к выходу. Нас встречал
переводчик - гид, искусствовед и художник. Оказалось, что Михаил Семено-
вич еще за месяц позвонил в агентство и договорился о гиде. Немного кур-
носый, кареглазый. Глубоко посаженные глаза, густые ресницы, лоб немного
мясистый.
Первое, что было заметно - зелень. Она другого тона, нежели у нас, ма-
лахитового. В автомобиле с тремя рядами сидений можно было заниматься
196
ВЕНЕЦИЯ
лечебной физкультурой. До пристани Владимир Григорьевич вез нас просе-

лочными дорогами, где стоят каменные виллы.
Город Венецию – три-четыре острова – заселяли рыбаки и ремесленни-
ки. Небесным покровителем и заступником был святой Теодор (2-ой век), о
котором почти ничего неизвестно. Я полагаю, что он был в земной жизни ис-
кусным защитником мореходов от чудовищ и прочей нечисти.
Самое замечательное, что св. Теодора не низвергли, когда в средине 9-го
века привезли мощи святого Марка-евангелиста. И Венеция не подчинялась
Риму до конца 18-го века, пока Наполеон Бонапарт не покорил ее.
Беженцы со всей Италии уже с 4-го века строили себе домишки на кро-
шечных островах, выдалбливали лодки, сплавляли с большой земли по воде
лес и камень, строили скромные дома, торговали рыбой. Объединялись в ко-
манды. Доверяли честному слову. Строили лотки, плавали за древесиной – ли-
ственницей, дубом, камнем, сплавляли все по воде. Вбивали в дно сотни свай,
на которых возводили жилище. Земля была - 118 небольших островов, на кото-
рых разбивались огороды.
Дорога к порту шла вдоль поместий венецианской аристократии. С 13-го
века они начали строить усадьбы на материке. Дорога, по которой мы ехали, до
средины 19-го века была каналом, по которому плавали на гондолах. Две гон-
долы свободно расходились. К усадьбе гондолы затаскивались по войлоку. Все
это звучало чрезвычайно непривычно. Раскидистые ветлы парков и садов под-
нимались на несколько метров ввысь. Мои спутники перебивали Владимира
Григорьевича, отвлекались на современные, мелочные, никчемные вопросы…
а предо мной расстилалась Италия.
Морская пристань, к моему восхищению, оказалась деревянной, и ее
сходни – доски были белесо-серыми от морской соли и солнца. Средиземное
море мягко катило на своих волнах лодочки, верткие моторки, быстроходные
катера. И все это плескалось в таком лучезарном просторе, что замирала душа.
Подошел катер, с берега помощник поймал канат и резво обмотал его вокруг
чугунной рогулины - кнехта. Кромка палубы оказалась на уровне пирса, и мы
спокойно вошли. Мы прошли на палубу, над которой нависал тент. Металло-
пластиковые стулья были прикреплены к палубе. Ход у катера совершенно бес-
шумный, и было слышно, как тихо плескались волны о борт.
По необъятной морской глади резвились солнечные «зайчики», увора-
чиваясь от рыбацких лодочек, моторок и водных трамвайчиков. Среди всего
этого плыл на меня неведомый город. Дворцы, четырехэтажные особняки,
разного стиля и эпох встали, поднялись. Они возведены были из разного кам-
ня, в разных стилях, с разными наличниками, барельефами – цветами, рас-
тениями. Фрески – сценки, собаки, кони, знать. Некоторые дома как бы от-
ступают на два-три метра, так что получается крошечный палисадник, в нем
садовая мебель – легкий столик, два-три кресла, а возле ажурных перил цветет
или куст жасмина, или небольшая площадка – кафе.
И как-то мгновенно, по левой стороне канала все четырехэтажные
особняки, приосев, уступали дорогу к воде величавой, в ослепительно-белом
убранстве, базилике Богоматери Исцеляющей (1681 г. - избавление от чумы).
Образ небесной госпожи в царской шапке-короне, в белых одеяниях. Базили-
ка были украшена изысканно-тонкими барельефами от цоколя и до купола.
Она парила над твердью и водой благодаря полукруглой паперти, потемнев-
шей лестнице, ступеням, спускающимся к воде.
197
ПРОЗА
Бирюзово-зеленые волны лениво лезли на каменные ступени пристани,

соборов, на стены дворцов, домов, оставляя темно-коричневые ржавые следы.
Наш катер останавливался у причалов, менялись пассажиры, и бесшум-
но отчаливал от берега, и вновь я плыла среди дивного, живого города. Нас
обгоняли верткие катера-такси, моторки полиции, еще каких-то мини-катера
темно-рыжего цвета, угольно-черные гондолы на бирюзовой глади воды. В пе-
реулках, что выходят на Большой канал, с придыханием видела улицы-каналы
с горбатыми каменными мостиками. Голова кружилась от этого благолепия.
На одной из остановок мы сошли, и здесь меня встретили бессменные
часовые города – гондолы. Они невозмутимо покачивались на волнах, прикре-
пленные металлическими цепями к столбам, словно приглашая на прогулку.
Дорога к гостинице «Древняя Панада» пролегала по узким улицам, в ко-
торых могли разойтись четыре-пять человек. Тротуары были почти гладкими,
наверно, окаменевшая за шестнадцать столетий земля. И крылечки домов -
всего одна ступенька. Непонятно почему вход вровень с землей… Я не спроси-
ла, почему. Попадались и крошки-магазины. Ближе к центру, в первых этажах
размещались кафе и рестораны.
Наша гостиница была 19-го века, отделанная деревянными панелями
темно-рыжего тона, фойе от лестницы отделял стеклянный витраж с морской
царевной. За ним была лестница из камня цвета слоновой кости. В глубине
был деревянный альков, где с одной стороны было кафе, а с другой – ресторан.
Напротив тоже альков в диванную, и в ней витрина с фигурами из стекла.
Наши комнаты оказались на одном этаже, но отделены углом. Изумле-
ние было, когда вместо ключей выдали электронные карточки. В двери вместо
замочной скважины щель, в которую вставляешь карту. Раздается неприят-
ный, верещащий звук, и круглая ручка поддается. Затем карточку вставляешь в
такую же щель в номере, и свет зажигается.
В маленькой прихожей вместительный шкаф вишневого дерева, откосы
стен - дуб. Пол – дубовый паркет с «пламенем», как из моего детства. Обои
правильные на протяжении трех столетий: сине-зеленоватые в декоративную
полоску, а откосы стен и горизонтальная линия отмечены рейкой. Шторы
почему-то красные с золотом. Обстановка в стиле рококо 1717 года: округлые
формы, цвет серовато-зеленый, края позолоченных столешниц волнообраз-
ный. Кресло того же стиля, но грубее. Над ним расположено хрустальное бра
какой-то весьма причудливой формы. Изголовье кровати также серовато-зе-
леного дерева, напоминающее волны, катящие навстречу друг другу. По обеим
сторонам двуспальной высокой кровати помещались пузатые тумбы. Да, все
было подделкой, стилизацией, но атмосфера ощущалась.
Безропотная и выносливая моя матушка. По ее грузной и шаркающей
поступи я понимала, сколь сильно она устала. В комнате горел свет, и было
ощущение позднего вечера. Матушка вспоминала, как полвека тому назад они
с отцом гуляли по этому городу, счастливые и безмятежные.
Мы вышли на улицу, и душа возрадовалась, стоял немного увядающий,
но день. Солнечные лучи скользили по крышам насупленных домов, не в со-
стоянии проникнуть глубже. Дома изменили тон цвета, стали песочно-серы-
ми... Одна из улиц расступилась, и предстал собор – великан с колоннами в
два обхвата. Парадная сторона была серая, как бы «омытая» копотью, а торцы
- боковые стороны - белыми. Нам пришлось несколько раз свернуть, пока на
одной немноголюдной улочке не заметили деревянную крытую террасу, под
вывеской «Al Conte Pescaor» - «У князя рыб». В небольшом побеленном зале
198
ВЕНЕЦИЯ
все столики уже были заняты, а на террасе было свободно четыре. Мебель была
дубовая, подстаренная. В один миг показалось все знакомым, когда на столе
появилась красная свеча в зеленовато-темном металлическом подсвечнике
с основанием в виде круглого поддона для капающего воска; у нас дома три
таких подсвечника. Постепенно разгорелись по каркасу навеса светодиодные
светильники. И мгновенно он отделил террасу ресторана от улицы - неболь-
шой, темный перекресток без машин, дома, сложенные из массивных камней,
узкие улочки-туннели.
Мы возвращались в гостиницу по освещенным улочкам. Густеющую тьму
пытался развеять маслянисто-желтый свет старинных фонарей. Из какого-то
чугунного черного материала были отлиты кронштейны. Свет стекал вниз, так
что на тротуаре был бы заметен фантик от конфет. Мы возвращались в гости-
ницу, а по улочкам разливалась безмятежная, веселая жизнь. Ее голос летал
по улочкам до рассвета. И сознание противилось верить в происходящее. За
окном дремала Венеция. Было жгучее желание выскользнуть из гостиницы и
затеряться в сумрачных улочках города.
Завтрак в гостинице «Древняя Панада» подавали в буфете, где между
столиками очень тесно, поэтому в следующие дни мы завтракали в рестора-
не. Он напоминал капитанскую каюту океанского теплохода начало 20-го века.
Низкие полки без какого-то загиба; стены - панели лиственницы темно-ры-
жего тона. Бра в виде ветки лилии. Сервиз из белого толстого фаянса, даже
без каемочек, слишком простоватый для этого города, где понимали и ценили
красоту и изящество. Каши они не варят. Подогретый белый хлеб, масло, наре-
занный сыр, ветчина, какая-то колбаса, и хлопья с молоком, и сдобные пироги
с повидлами.
Почему-то в городе с 10-ти утра до 2-х дня все рестораны закрыты, а в
кафе подают лишь мороженое и кофе.
Около одиннадцати, как было условлено, пришел Владимир Григорье-
вич. Он скромно ждал час в диванной и встретил нас у лифта. Мне удалось его
рассмотреть, пока он раскланивался с моими спутниками. Доброжелательное,
открытое лицо, овальной формы. Плотные, тугие губы. Легкая щетина, трону-
тая сединой. Округлые бороздки вокруг небольшого рта. Лоб с легкой вмяти-
ной и две-три крупные морщины. Голос невысокий.
Когда мы вышли из гостиницы, июньское солнце заполняли улочки, где-
то до второго этажа. Вдоль каналов тянулись тротуары, шириной шагов пять.
Трех-четырехэтажные дома стояли с прикрытыми ставнями. Зазор между до-
мами не очень велик, меньше сажени. Туда уходила улочка. Еще одна. Еще. Они
вились меж старых разноцветных домов, выгибаясь над каналами мостиками…
Не было ни времени, ни суеты города. В этих улицах ощущалось неизменность
времени и безмятежность.
Наш чичероне Владимир Григорьевич рассказал, что примерно в 1757
году сенат Венеции решил создать Академию искусств, и за пять лет ее постро-
или.
Пройдя еще одну подворотню, мы оказались во дворе академии, выло-
женном желтовато-песочным камнем. Само здание было из того же камня. Я
взглянула вверх: темно-коричневая, среднего размера, черепица. По всему пе-
риметру тянется балюстрада, с четырехугольными колонами. Кажется, было
три этажа. Мощная лестница, ступени и подъемник для кресел. Молодая кон-
тролерша в брючном костюме включила подъемник.
В необъятном фойе незаметны кассы, справочные вдоль стен, а кругом
199
ПРОЗА
изваяния-скульптуры. На какие-то мгновения меня охватила оторопь. Это

были изящные нимфы и полубоги. Они вводили, впускали человека в свой
мир. Через две-три секунды забываешь, что это мрамор. Невидимая, боже-
ственная красота открывается в этих изваяниях - замерших фигурах. Их позы,
лица были такими естественными и мимолетными, что казалось, что они вот-
вот оживут. Это был скульптур Антонио Канова, не покидавший Венеции всю
жизнь. Сын каменотеса творил с 1773 года, в 16 лет создал «Эвридику и Орфея».
Прошли три-четыре залы, стены и окна которой закрывали высокие щиты.
Мраморные камины высотой в человеческий рост, капители которых поддер-
живают могучие и суровые атланты, казались арками сказочного мира.
Просторный кабинет, зачехленная светлой парусиной мебель, словно
хозяин ненадолго уехал в свое поместье. А перед нами раскрывались залы,
залы, залы…
На первых двух этажах помещения – залы, обитые огнеупорными пане-
лями песочного цвета. За ними скрывают горельефы…
В первом просторном зале была одна картина «Обретение животворя-
щего креста». Полотно занимало всю стену. Вернее, то была фреска с потол-
ка, потому как мы смотрели из ямы. Императрица Елена, подобно римским
правителям, в пурпурных одеждах, царском венке, восседала перед грядой, в
которую был воткнут только что обретенный крест. К нему привалился нищий
старик в рубище. Все с настороженным ожиданием смотрят на него, исцелит
крест или не исцелит? Простой крест, или Спасителя? Все по-разному взирают
на нищего. Над ними, в воздухе, парит Архангел Гавриил. Картина висела на
стене, но казалось, будто это не холст, не плоскость, а пространство. Зритель
смотрел со дна этой ямы, и казалось, что выше и дальше – воздух, небо… хотя
это была лишь плоскость, холст.
В строгих залах Академии искусств, по которым мы прошли, было
много полотен - пейзажей, городских зарисовок: улицы-каналы, трех-
четырехэтажные дома, особняки, гондолы, лодки и лодочки. Люди разных со-
словий и званий. Бархат, атлас, парча, лен, штапель. Люди куда-то идут, плы-
вут на лодках, в гондолах. Многие простые священники в миру носили полот-
няные чепчики-шапочки, какие сейчас одевают новорожденным. Они среди
знати выглядели весьма обреченно.
В одном из залов привлекала к себе внимание одна картина. Полотно све-
тилось, как червленое золото под солнцем. Мгновенно поняла, не сомневаясь
ни секунды, что это площадь св. Марка... На картине был запечатлен крестный
ход. Меня заворожил «рисунок», тонкая прописанность вышивки на одеждах
духовенства, не упоминая о соборе и иных дворцах. Они были разными, но, на-
верно, стиль все объединял. И мне показалось, что площадь обращена к Небу.
Мы следовали за нашим чичероне по необъятным, величественным за-
лам, и не верилось, что все это благолепие создано людьми. Во всех музеях и
дворцах Венеции рамы окон из темного дерева. Конечно, мореного. Еще я об-
ратила внимание, что дверные и оконные ручки во всех дворцах и музея не-
скольких форм: одни - горизонтальные, толстые, с глубокой резьбой-чекан-
кой, вторые - в ладонь, другие – вертикальные, округлые, в виде Феникса, ко-
торый затылком и хвостом упирается в дверь.
И снова мы плыли по Большому Каналу, мимо соборов, дворов, мотор-
ных катерков-такси, оранжевых катерков полиции. В тихих улочках еле слыш-
но плещется о каменные фундаменты домов разморенная солнцем вода. В ок-
нах и на узеньких балкончиках с плетеными оградами благоухали цветы. По
200
ВЕНЕЦИЯ
словам нашего провожатого, пресную воду вначале возили с материка. Когда

стали возводить дома, во дворе вырывали глубокую яму, выкладывали ее кам-
нями, обжигали огнем, куда собиралась вода в зимнее время. Меня изумляло,
что водопроводы в Венеции чуть ли не с 11-го века, но сор выбрасывали в окна,
на улицу? Ведь улицы - море.
За разговорами и созерцанием разных горельефов на домах не заметила,
как вышли на площадь святого Марка. Я оказалась в балюстраде дворца На-
полеона со множеством арок. У него массивные, четырехугольные дорические
колоны. В каждой арке висит фонарь - шар из белого непрозрачного стекла
20-го века. Эта балюстрада тянулась на несколько десятков метров. Когда мы
вышли на площадь, возникло желание взлететь, и в то же время ощущение за-
щищенности - площадь огромная, но не угрожающая. С двух ее сторон тяну-
лись два здания, века 16-го – прокурации. Это трехэтажные дворцы-крепости,
где и жили, и служили министры и чиновники. Они выглядят и торжественно,
и строго благодаря оконным проемам – вытянутым аркам с колонами между
окон. Над третьим этажом тянется, говоря по-русски, чердак - небольшие,
круглые оконца. Венчает старые прокурации балюстрада, наподобие ‘’кокош-
ника» - сплошной бордюр с вазами в виде горельефов. Это все зиждется на
колоннах. Точно такие же и Новые прокурации, построенные уже во второй
половине 16-го века, показавшиеся мне более массивными.
Поперек них тянулся дворец Наполеона. Издали он мне напоминал меха
немного распущенного баяна. Слегка, по-моему, нарушает гармонию площади
четырехугольная башня-маяк, построенная из терракотового камня. Издали
ее стены мне напомнили вязание, как «узкими полосками» связаны стены. Цо-
коль – основание из белого камня. А ее зеленая пирамидальная крыша увен-
чана крылатым львом. Она стоит в правой половине площади, не заслоняя ни
собор св. Марка, ни Дворец дожей. Башня, конечно, высокая, но это не коро-
било меня.
Венчал необъятную площадь собор. Первое ощущение - отяжеленный
в своей незыблемости, а затем изумление от понимания его рукотворности.
Если стоять шагов за сто от собора, то он кажется высоким, но отойди шагов
двести или немного дальше, и собор «осаживается». Он как бы един, и как
бы сложен из детских кубиков. В основном собор построен из светло-голубо-
го, белого, охристого, лилового камня и камня с темными прожилками. Арки-
ниши с «пучками» колонн, поставленных одни на другие, придают парадной
части собора легкость. Над каждой дверью полукруглая ниша с цветной фре-
ской - обретение мощей святого Марка. Что-то несусветное - на Божьем храме,
над главным входом, четверка бегущих иноходью коней безо всякой упряжи.
К ним подходит с обеих сторон длинная открытая лоджия. Летописи гласят,
что эта квадрига была создана чуть ли не в IV-м веке до нашей эры, в Греции.
Потом они оказались в Константинополе… потом в Генуе. В средине 14-го века
венецианцы одолели Геную, забрав как трофей эту квадригу. Они ведь никому
не подчинялись. Эта лоджия тянется вдоль всего фасада. Он тоже разделен на
пять ниш – ворот. Четыре боковые – выход на лоджию, разделены попарными
колоннами. Над ними тоже полукруглые ниши – своды с фресками. Мне хоте-
лось собор сжать и вытянуть вверх.
Между тем наш гид Владимир Григорьевич рассказал, как в средине 9-го
века, во времена крестовых походов, когда турки попрали Константинополь и
уничтожали христианские святыни, венецианцы торговали и в Средиземном,
и в Черном морях. Турки обращали побежденных в свою веру, но реликвии
201
ПРОЗА
не разрушали. Венецианские купцы, знавшие, что склеп апостола Марка ни-

кто не охранял, поздним вечером подвезли туда подводы со свиными туша-
ми, завернули останки в холстину и рогожу, положили на подводу, под свиные
туши и благополучно добрались до порта. Турки, увидев свиные туши, быстро
пропускали венецианцев. Они погрузили все на корабль и спокойно уплыли.
Венецианцы известили Рим о мощах святого Марка, когда возвели временную
часовню. Тогда церковь уже два века как была расколота на Православную и
Католическую… Странно, что в России в это время поклонялись Яриле и Пе-
руну, и первый вестник Христа – княгиня Ольга – явится спустя полтора века.
Венецианцы получили благословение, и за три года, в 832-м году уже освятили
базилику. Но не прошло и полутора веков, как случился пожар. Вода, целое
море было рядом, в пятистах-семистах шагах от базилики, но у венецианцев не
было лошадей и подвод. Обгорела большая часть базилики, но сам саркофаг не
пострадал. Сначала венецианцы пытались несколько раз ее восстановить, но
почему-то не удавалось... Может время не настало. Больше четверти века пы-
тались восстановить базилику, пока не нашли зодчего… и к концу 10-го века со-
бор был возведен вновь, но за это время несколько раз менялся стиль архитек-
туры, что и сделало его единственным на свете. По словам нашего Владимира
Григорьевича, венецианцы хотели построить собор как в Константинополе, но
у них не хватило чувства меры.
К собору примыкает Дворец дожей из белого камня. Эта обитель не-
повторимая. Кажется, будто дворец парит в воздухе. Издали дворец светло-
песочного цвета. Подойти к дворцу мне не дали. Перед ним еще просторная
площадь, как мне показалось, просторная как партер Большого театра. Су-
против Дворца дожей расположена библиотека. Она изящней в сравнении с
прокурациями, облицована белым камнем. Думаю, что ее возвели в 16-м веке.
Двухэтажное здание напомнило мне дошедшую до нас Грецию 4-3 вв. до нашей
эры. Арочная капитель первого этажа - горельефы муз, вазы с фруктами. И об-
щая капитель, что под козырьком крыши, тоже украшена барельефами. Залы
там громадные, книжные стеллажи в три-четыре сажени в высоту. Наверно,
и стремянки деревянные, мореные золотистой мастикой, и книги, хранящие
тепло рук великих мастеров и ученых. Мне хотелось пойти туда, но никто не
согласился бы.
Все вечера мы проводили на площади св. Марка. На этой величествен-
ной площади некрасивыми наростами разрослись летние кафе. Сложно пове-
рить, что в шести-восьми сотнях шагов покоится апостол Марк - один из две-
надцати учеников Господа нашего Иисуса Христа. Каждый раз, проходя мимо
собора, меня на несколько мгновений охватывала необъяснимая скорбь; лица
вышедших из собора туристов не озаряла благовидность.
Мы пообедали в каком-то ресторане. У итальянцев произрастает некий
салат, внешне похожий на мелкий щавель, но совершенно безвкусный…
По ночам площадь св. Марка немного иная. Еще просторнее, защищен-
нее, и при этом обращенная к небу. На ее необъятном пространстве, перед обе-
ими прокурациями разместилось четыре кафе, столиков, может, на сорок. В
центре всех четырех кафе, перед балюстрадой, была прямоугольная сцена. Ее
козырек и боковушки - плотный шелк цвета слоновой кости. Рампа украшена
живыми цветами. Все музыканты были в лаковых туфлях, черных брюках, бе-
лоснежных рубашках и бабочках.
Заход солнце над Наполеоновским дворцом... он почти был невидимым.
Необъятное пространство, с двух сторон защищенное длинными и незыбле-
202
ВЕНЕЦИЯ
мыми зданиями, давало ощущение надежности, прочности города и простора.

Слева от него, между Дворцом дожей и библиотекой, на высоких «царствен-
ных престолах’’ - гранитных столпах, покровители города: римлянин-рыбак -
святой Теодор, попирающий крокодила, и крылатый лев – образ евангелиста
Марка. Со стороны часовни кажется, будто они парят над площадью.
Заходящее солнце подернуло собор, Дворец дожей и часть старой Проку-
рации золотистым отсветом. Мне предложили попить кофе в одном из первых
кафе Европы. Мы не вошли в само заведение, а сели за его столик под откры-
тым небом. В широкие витрины кафе была видна часть залы… Часть высокой
спинки деревянного дивана, обтянутой темно-зеленым бархатом, зеркало в
светлой, резной раме, часть стола темного дерева. Зал наполнял яркий золо-
тистый свет люстры, которую от меня закрывали верхние притолоки окон. Но
свет казался каким-то радужным, коий может так преломлять лишь хрусталь.
Из всех окон-витрин кафе лился такой свет… но это кафе было самым старым,
ибо открылось оно в средине семнадцатого века.
Время от времени я невольно оглядывалась по сторонам. Заходящее
солнце немного смыло с обеих прокураций вековечную копоть; они станови-
лись светлее, и четче выступали на колонах маски – горельефы. Словно чье-
то легкое дыхание по небу расправляло темноту. Лазурь тонула в ней. Круп-
ные белогрудые чайки кружили в небесном океане. Мы заказывали всякий
раз кофе, но разный. Немного сникло настроение, когда официант принес на
металлическом сияющем подносе современный сервиз из белой, гладкой ке-
рамики. Официанты все высокие, в черных брюках и белых смокингах, с ба-
бочками, неслышно представали пред тобой, едва лишь поманишь его жестом.
Пространство между столиками было не больше локтя, а они свободно лета-
ли с подносами. В кафе официантов служило пять или шесть. Среди столиков
постоянно ходили двое или трое и мгновенно подходили. Посетители могли
поговорить, пошутить. Если уходил исполнить заказ один, то вступал другой
официант.
Синяя июльская ночь, словно гигантский атласный шатер раскинулась
над площадью. В ее темной, бездонной выси парили ее охранители, ее По-
кровители – молодой, благочестивый рыбак Теодор и Крылатый Лев. Может
быть, глубокой ночью, когда все забываются сном, оживают и сходят с высоких
своих пьедесталов покровители города и обходят город свой. Быть может, в
тихие часы ночи, когда гости Венеции спят, на ее улицы-каналы возвращается
прежняя жизнь. Проснувшись ночью, можно было услышать звон колоколов
часовен, соборов, приглушенные, поспешные шаги, и воображение переноси-
ло меня в ту эпоху, когда факелы и фонари горели на масле… крошечные са-
дики, два-три плодовых дерева, может, жители держали пару кур с петухом…
в каких-то дворах, наверно, разбивали огороды? И венецианцы не голодали.
В узких улочках-каналах темнота казалось прозрачной. В летнюю пору небо
над Венецией ярко-лазоревое, как я могла заметить в щель занавесок. Какие
малахитовые блики отражаются на домах, особняках и соборах! Я витала по
ночному городу, прислушиваясь к звукам и голосам, оглашавшим улицу.
Едва мы оказывались на улице, меня охватывала радость; узенькие, сред-
невековые улочки, массивные, с барельефами, двери, кое-где окна с фигурны-
ми решетками, зажатые домами звонницы, почти недвижимые каналы, мас-
сивные кованые двери, украшенные чеканкой, горельефы, раскрытые ставни
в верхних этажах, что свидетельствовало о жизни. Меня окружала Венеция.
В который раз мы свернули в широкую подворотню и оказались во вну-
203
ПРОЗА
треннем дворе старого каменного дома. Это просторная подворотня, метров

четыре высоты и шестнадцать-восемнадцать метров ширины. Это напомина-
ло крепость, но без ворот. На двор не похож, шесть-восемь столиков и стульев.
Нам подали разные кофе с печеньем (в конвертике из цветной фольги три пе-
сочных печенья), и Владимир Григорьевич повел рассказ про жизнь венеци-
анцев. Они благоустраивали и украшали свои дома по мере заработка, могли
приглашать архитекторов. Даже скромные дома были красивы. Погреба, кла-
довые, банки, библиотеки – все располагалось на третьих-четвертых этажах,
чтобы зимой, когда подтопляет город, не лишиться их содержимого. Венеци-
анцы жили дружно своей корабельной командой. Сыновья лет с четырнадцати
отправлялись в плаванья, а девочкам родители находили жениха. После по-
молвки и он уходил в плаванье. Невесту забирали в дом жениха, и она ста-
новилась почти что крепостной. Когда сын возвращался, играли свадьбу, и со
временем молодая жена становилась полноправной хозяйкой. А если ее муж
погибал, то она становилась служанкой в доме.
Нас обступал двор-колодец. Четырехэтажный дом-крепость, построен-
ный из громадных каменных блоков. Его стены и наличники украшены ба-
рельефами и виньетками. От них исходило величественная надменность. По
обоим берегам Большого Канала стоял четырехэтажный особняк из белого и
серого камня. Особняк кажется очень легким, будто его изваяли из разных со-
ртов безе. Все четыре этажа - окна-арки с горельефами античных нимф и пери-
лами декоративных балконов. Этот особняк в средине 17 века возвело семей-
ство Бон. Но они разорились, покинули Венецию, а брошенный дом с неболь-
шим садом купил Джанбаттисто Реццонико, который и создал этот дворец.
Владимир Григорьевич провел нас через небольшой белый коридор, с
одной его стороны тянулась стена, с другой стороны - широкие проемы без
окон. В конце его, возле лифта, нас ждал ключник. Лифт простой, металличе-
ский, наверно, встроен в это десятилетие.
Во втором этаже, пройдя, видимо, лакейскую, мы вошли в длинный зал.
По три окна располагалось с двух сторон залы. По стенам висели картины.
В некоторых из залов одно окно было витражным. Вернее, вместо окон
были картины собранные из цветных стеклышек. Они занимали всю стену - от
пола до потолка. И во всех других залах вместо окон витражи. В некоторых из
них есть люстры 15-16 веков, очень простые: бронзовый круг с рисунком-чекан-
кой, к которому прикреплены «чашечки» или «рюмочки» для свечей, и этот
круг на цепях подвешен к потолку. Во многих залах стоят напольные канделя-
бры - напольный подсвечник с пятью-семью подсвечниками высотой в сажень.
Они как бы сложены из диких зверей: волки, зайцы, фазаны, лисицы, глухари,
медведи, барсуки лезут, бегут, ползут – все в движении. Я задерживалась у этих
канделябров по нескольку минут – необыкновенно изящные работы. В залах
первых двух этажей кресла 13-16-го веков, деревянные, ножки от низа сиденья
расходятся угольником, а само кресло кажется широким, ибо сиденье и под-
локотники образовывали широкую «подкову»… Еще один проходной зал, весь,
от пола до потолка, выложен темно-рыжим камнем, напоминающим пестрый
сердолик. По обеим сторонам залы четыре-пять дверей... над каждым верхним
порталом неглубокая овальная ниша. Задник ее зеленый, обрамление - белый
мрамор. И к моему удивлению, в них бюсты античных мыслителей. По бокам
дверей мраморные капители от колонн. По стенам скамейки из темного дере-
ва с гнутыми спинками и подлокотниками (рейки - плоские, длинные, дере-
вянные палочки не выпилены, словно воск), от чего зал кажется воздушным.
204
ВЕНЕЦИЯ
Сиденья обтянуты темно-шоколадной кожей, на которой в некоторых местах

я замечала легкие вмятины… несколько столетий тому назад на этих скамьях
сидели.
Возле каждой двери той залы стояло что-то похожее на четверть кареты
без колес, весьма тесная, как полу-будка, в которой, на первый взгляд, мож-
но лишь стоять, да и то ссутулившись. У нее спереди и сзади имеются по две
крепкие палки. В окошко дверцы можно было рассмотреть мягкое кресло и
внутреннюю обивку - бархат и атлас. И эти будки раскрашены под золотую
парчу. Ни я, ни мои спутники не могли понять назначение этого предмета.
Оказалось, это портантина, по-нашему - бричка для господ, которую носили
два лакея. Наверно, и жены передвигались в них, а слуги шли рядом. Зимой, с
средины декабря по март, когда подтапливало город, знатные горожане езди-
ли по улицам в таких бричках.
Многие залы особняка бледно-фисташкового цвета. Мы миновали три
зала, в которых вдоль стен тянулись длинные столы из темного дерева. Ножки-
подпорки столов были плоскими, сплошными, вырезанными из одной доски.
И столешницы были сбиты из двух толстых досок, мореных темной морилкой.
Пахнуло родным домом, отрочеством... отец сделал на даче такой стол, два ме-
тра в длину и в полметра ширины… из четырех досок, гладких; батюшка пол-
месяца его и ножовкой, и разными шкурками зачищал, покрывал три-четыре
раза мастикой, затем покрывал лаком, который сам варил. Многие вещи в
особняке Реццонико казались родными.
Где-то стояли канделябры, ни одного стула, ни одного табурета. Быть мо-
жет, во всем городе не нашлось ни одного кресла, стула того времени. Во всех
залах трех этажей полы «рябые» – мелкие ракушки, перемешанные с яичным
белком и смолой, но на верхних этажах, где гостиные, диванные - длинные до-
ски.
Миновали мы зала три-четыре и вошли в просторный зал, высотой ме-
тров пять. Стены из розового камня с белыми полуколоннами. Казалось, будто
этот зал парит в воздухе. Их золоченые основания-базы были подняты не на
полу, а на уровне пояса, ниже - стенка розового мрамора. В простенках, «уто-
пленных» в мраморных нишах, помещались картины – гравюры – панно. При
первом взгляде кажется, что это графика, слегка раскрашенная серыми и розо-
выми мелками; впечатление, будто мелки, вернее их цвет растирали на чистой
бумаге до состояния пыльцы, и эту пыльцу наносили на рисунок. Он в одно
и то же время и четкий, и полу-бесцветный. Этот стиль живописи никогда и
нигде в мире не применялся. Подобными росписями украшены и маленькие
комнаты, на четвертом этаже, в конце коридора. Три комнаты, почти одна за
другой. Все три были равномерно побеленные, с голубоватым оттенком, как
мне показалось. В них ни мебели, ни канделябров, ни штор - ничего нет. Ду-
маю, что в них были детская, комната няни, игровая, позже классная, и комна-
та гувернера. У Джанбаттисто Реццонико был один сын, и может быть, что это
его половина. Их украшали только картины-гравюры – панно, как в «розовом»
зале. Они все связаны одним сюжетом – охота в античные века. На все двенад-
цати - пятнадцати рисунках узнаваемым был один персонаж лет 18-ти. Наш
провожатый это подтвердил – в этих крошечных комнатах жил образованный,
прекрасно воспитанный молодой человек, ставшим Римским папой, который
забросил родной дом. У него, как у священника, были духовные дети... состо-
ятельные. Если его не связывало ничего с родным домом, почему бы не пере-
205
ПРОЗА
дать его какому-нибудь состоятельному купцу. Он подарил особняк городу.

Возможно, это лучший вариант, но удручает то, что из особняка утекла жизнь.
Мы гуляли по этому величественному особняку, а в душе теснилась
грусть, непонимание, почему люди – образованные и состоятельные люди –
бросают родные особняки, где каждая вещь, всякая мелочь – совершенство.
Гостиные с резной, гнутой мебелью, с гобеленовой обивкой, в тон стенам, пу-
затые комоды с гладким, плоским рисунком, который имеет название «марке-
три» – изображение-рисунок на поверхности стола ли, комода ли, сундука ли,
на дверце шкафа, на деревянной, гладкой раме зеркала, рисунка, набранного
из тонких лоскутков дерева. Художник или сам мастер рисовал на бумаге кар-
тину, с поверхности того или иного предмета срезался верхний слой. Затем
острым графитом наносился рисунок. У каждого дерева цвет древесины свой,
и художник целыми днями подбирал дощечки всех оттенков, после чего нужно
было их настругать. Потом варил клей, вымачивал эти стружки в воде. Потом
каждой щепке мастер придавал какую-то необходимую форму. Клей 600 – 100
лет тому назад делали вручную. На одну картину использовали четыре-пять
пород деревьев, и варили разный клей, и каким-нибудь особым крючком под-
цеплялась каждая стружка и укладывалась на свое место. Потом покрывали
мастикой, а затем лаком. Золотисто-коричневатый фон. Это невообразимо
красиво.
Через какое-то время сын Реццонико становится Римским папой Кли-
ментом XIII-м. Постепенно, за тридцать лет род угас. Последний хозяин пере-
дал свой дворец городу… В нынешний век люди стали корыстолюбивы; никто
не желает взять на себя заботу об особняке, просто жить в двух комнатах, вы-
тирать пыль и изредка обходить гостиные, кабинеты, подмечать посетителю
те или иные подробности из жизни хозяев. Полтора века особняк содержат го-
родские власти. Весь этот роскошный дворец мертв. Это осознаешь, проходя
длинным, арочным коридором во двор, под гулкий отзвук собственных шагов.
Последним, кто провожал меня добрым взглядом и застенчиво грустной
улыбкой, одев самый лучший, из голубого атласа с золотым шитьем, камзол
и белоснежные кружева, был хозяин этой усадьбы Джанбаттисто Реццонико.
Все вечера мы проводили на главной площади Венеции, наверно пото-
му, что там странник находится в средине гармонии и совершенства. Каждый
раз, когда мы входили на площадь, сжималось сердце, и охватывали восторг и
скорбь; я ступала по брусчатке красивейшей площади мира, со мной матушка,
которая без уговоров согласилась отправиться в дальнее путешествие. Мама,
а отца нет. Он был влюблен в Венецию... мечтал сам показать ее… отец был
рядом, потому во второй вечер я рассматривала площадь по-другому. Утомлен-
ное июльское солнце смыло вековую копоть с нее. Она казалась мне строже и
неприступней, чем днем. Маски-горельефы взирали угрюмо-строго с колонн
обеих прокураций. Как и в первый вечер, мы выбрали кафе у Новых Прокура-
ций. Мой скудный язык не может описать, как преображалась площадь во вре-
мя захода солнца. Каждую минуту на площади что-то менялось. Лучи солнца
обнимали собор, озаряя каждый его изгиб, каждое углубление. Солнце подер-
нуло его медовым отливом, отражаясь во всяком золотом кокошнике. Ажур-
ные, полукруглые арки, словно золотые нимбы. Наверно три четверти часа,
пока солнце не скрылось за наполеоновский дворец, мне казалось, что собор
парит в воздухе. В эти десять минут во мне пробуждалось воспоминание – об-
раз Небесного Града. Это дивное зрелище.
Пространство, промежуток между собором и Дворцом дожей мне за-
206
ВЕНЕЦИЯ
слоняла сторожевая башня. Видно было малую его часть. Это изысканная и
какая-то родная простота. Вечерний свет придал дворцу розовато-бежевый
оттенок... и проступил рисунок: «в елочку». Все вместе напоминало что-то из
детства, из домашнего уюта. И чем гуще становились сумраки и цвета теплели,
тем сладостней становилось это чувство.
Есть минута на площади, когда темень зависает над флюгером башни
– крылатым львом. И незаметно небо превращается в беспредельное ночное
пространство. Я испытывала легкое сожаление из-за того, что ночная мгла не
может опуститься ниже к земле. Пресекал ей путь мощный, стылый свет со-
фитов. Придумано замечательно: вся огромная площадь была освещена без
единого столбового фонаря. Просто по косякам окон Прокурации имеются со-
фиты. И с двух сторон площадь освещается, так что можно спокойно читать.
Читать, разговаривать и смеяться не мешала музыка. Пять или шесть музы-
кантов исполняли эстрадную классику. Они выступали в белых смокингах и
черных бабочках. Забавно и слегка грустно было от того, что все, кроме пиа-
нистки, играли по нотам в планшетах. Верх листов партитуры я заметила лишь
на фортепиано.
Рослые официанты в белых смокингах и черных бабочках плавно скольз-
или по узким проходам между столиками. Часто кто-то из них летел к новому
гостю, галантно отодвигал кресло, о чем-то спрашивал, слегка склонившись к
гостю. Через какое-то время подошли еще сударыни, другой официант подо-
шел к ним и помог сесть за столик. Потом другие. Это происходило каждый ве-
чер. И нас встречал один из них, когда мы подходили к кафе. Они позволяли с
собой шутить, с удовольствием позировали перед фотоаппаратом или мобиль-
ным телефоном. Оркестр из шести музыкантов недурно играл.
В честь дня рожденья Натальи Георгиевны было заказано шампанское,
фрукты и для новорожденной пирожное, которое пекли в этом кафе более пя-
тиста лет. Наискосок от нашего столика находилась витрина самого первого
кафе Венеции. В нем царил стиль 19-го века. В этот вечер Михаил Семенович
заказал бутылку сухого шампанского.
Порой безмятежное спокойствие площади разрывали рыдающие крики
чаек. Крупные, белогрудые, они чиркали над кафе, едва не задевая людей. Они
сразу спускались на опустевшие столики и все пробовали. Официанты непро-
шеных посетителей гоняли.
Чайки пренебрегли нашим столиком, ибо фрукты, ягоды, печенье, кофе
и чай претили им. Могли подать и шампанское, и пиво, и вино, но никто из нас
ничего не хотел. Посетители кафе сменяли друг друга. Спустя три часа секстет
стал повторяться. Разговоры поутихли. Высоко в ночном небе светила мала-
хитовая звезда. Она была одна во всем этом бескрайнем просторе. Ее свет мне
казался до слез знакомым… Как невозмутимые свидетели смотрели на этот
круговорот жизни застывшие горельефы – лица. Венеция шумела, пела, сияла
своими люминесцентными гирляндами, а где-то над ними, в воздухе, пари-
ли верные ее покровители св. Теодор и крылатый Золотой лев. Наш номер с
темно-бирюзовыми обоями, в декоративную полоску - переплетенные ветви
вьющихся растений и нежно-зеленоватой мебелью увлекал меня в безвреме-
нье: в мыслях, в полусне, пока не заснула, я летала по великолепным залам,
под добрые взгляды матушки и наших спутников, и всюду меня сопровождал и
радостный, и пронзительно мудрый взгляд отца.
Наверно, во многих домах этого города человека одолевает чувство сы-
207
ПРОЗА
рости, пока он не покинет помещения. Уж в фойе гостиницы я заметила в сте-

клянные двери сноп солнечного света, и на душе прояснилось.
В фойе уже ждал наш проводник по Венеции Владимир Григорьевич. Мы
– барышни – вышли шляпах и в темных очках, все решили пройти к Дворцу
дожей другой дорогой, чему я была безмерно рада
Бирюзово-зеленое море бликовало под солнцем, накатывая на ржаво-
темный берег бесшумными волнами. В шести шагах позади меня тянулась ка-
менная стена частного поместья, чуть выше аршина в высоту. Через него на-
висали цветущие ветви магнолий и мандаринов. Красиво так, что невозможно
отвести взгляда. Но Владимир Григорьевич обратил наше внимание на медную
дощечку, прикрепленную шурупами к стене. Не прочла, а увидела сутулую фи-
гуру в зеленовато-сером плаще, бежево-серой фетровой шляпе и со слишком
длинными руками… Иосиф Бродский. Набережная, по которой гулял некогда
юный друг Ахматовой, тоже побывавшей в этом городе. Отец, да и матушка
не говорили, что Ахматова была в Венеции. Мы переходили небольшой мо-
стик, покрытый резиновым настилом, чтобы могли проехать люди в креслах,
и передо мной возникли два образа, изящные… со спины я узнала их - верных
подруг - бабушка Нина и Анна Андреевна.
Водный трамвайчик вез нас по Большому Каналу. Нам удалось пробрать-
ся на палубу. Я словно скользила над водой. Возле меня свободных мест не
было. Мои спутники расположились в пяти шагах позади меня. Приглушен-
ный гул двигателей, шум улицы создавали вокруг меня тишину и одиночество.
Усадьбы с изящными витражами, великолепные дворцы с картинами – моза-
иками, парящие соборы с невесомыми фигурами, мне будто о каждой детали
рассказывал отец… я слышала его чуть хрипловатый голос, ощущала его объ-
ятье, различала интонации, он так вкрадчиво разговаривал только с нами... И
тогда мне раскрылось ценность и неповторимость каждого дома, каждого пор-
тика, каждого наличника, каждой капители.
По извилистым, переплетающимся улочкам, продираясь иной раз сквозь
толпу, мы вышли на площадь св. Марка, пристань была впереди, на просторной
площади, между Дворцом дожей и библиотекой, построенной в стиле класси-
цизма, из белого камня. Между ними, на могучих, гранитных столбах-пьеде-
сталах красовались покровители города - святой Теодор и Златокрылый лев. У
меня перехватывало дух, потому что вся площадь, словно взлетала над морем.
Как мною выше было замечено, на площади нет фонарей, только возле
Дворца дожей несколько чугунных, и на каждом по пять светильников на за-
кругленных кронштейнах. Но меня изумило их остекление - сочно розовый
кварц.
Пройдя собор, я взглянула на его боковую сторону-торец и ахнула. Вся
стена с балконами, с арками, с капителием, с наличниками, все было вырезано
из мрамора, из белого мрамора. Возникло впечатление, что это совершенно
другой храм. Он казался невесомым. Барельефы, горельефы, будто процара-
панные картинки. Дворец дожей соединяется с ним широким тамбуром - не-
большой галереей. Она тоже из белого камня, будто кружево из мрамора. Над
входом тоже коленопреклоненный Марк в хитоне, перед ним крылатый лев
величественно придерживает раскрытое евангелие. По стенкам, как полуко-
лонны, в пять ярусов, один над другим святые. Шагов за сто это все воспри-
нимается как мраморная скань… Смотришь и почти не веришь. И охватывает
оторопь, взирая на это диво.
Мы подошли к дворцу и продвигались вдоль мраморной балюстрады.
208
ВЕНЕЦИЯ
Путники мои о чем-то разговаривали, а я рассматривала аркаду. Угловые ко-

лонны балюстрады как бы служат основанием для горельефа. Балюстрада тя-
нется по двум сторонам дворца. Округлые арки с мощными колоннами. Не-
ожиданно было видеть мраморные лавки, прикрепленные к стенам дворца.
Для кого, непонятно. В решетчатых больших окнах невозможно было ничего
рассмотреть. Округлый свод, песочного тона, отражал звуки. Дюжины сводов
опирались на мощные колонны коринфского стиля – по фризу идет резьба -
герои легенд, и все высечено вручную, долотом, зубилом, резцом. Оба фриза
тянутся по обеим сторонам дворца. Венецианцы приглашали лучших зодчих,
которые не могли отказаться от щедрого вознаграждения. Среди горожан
были и зодчие, и каменотесы, и ремесленники, бежавшие не только от нище-
ты. Разбогатевшие на торговле рыбой, всевозможными пряностями и снедью.
Кованые двустворчатые ворота были распахнуты. Темно-коричневый металл
был шероховат. Стены выложены большим булыжником. Незыблемость, не-
приступность и легкость. Это все пленяло.
Мы шли среди людей из разных стран. Невольно привлекали мое внима-
ние путешественники из Азии тем, что они ходили в мешковатой одежде, пе-
сочного цвета. По бесформенному облику они напоминали снежную бабу. Они
с жадностью все разглядывали. Радостно екнуло сердце, когда я рассматрива-
ла полуколонны в простенках, массивные каменные лавки, прикрепленные к
стенам дворца, ибо воображение создало живую картинку… Горожане - знать,
мещане, зодчие, купцы, мореплаватели, послы в старинных платьях, атласе,
бархате, в дорогом сукне, сидят, ерзают на этих лавках. Большие, решетчатые
ворота раскрыты, два стражника, но никто не ломится. Прошло 806 лет с того
года, как зодчий Филиппо Календарио получил согласие на возведение дворца.
В летописях засвидетельствовано, что дворец дважды горел, восстанавливал-
ся, жизнь продолжалась. Последний огненный Горыныч опалил его в средине
16-го века. Никто рушить четырехэтажный дворец не стал. Его обновили вну-
три и снаружи, облачив в кирпич и штукатурку, отшлифованную под розовый,
серый и молочный мрамор. Какую мудрость нужно иметь и какого мастерства
нужно достичь, чтобы простой песок, глину, гипс – штукатурку превратить в
великолепный мрамор! Мне сложно назвать эту обитель крепостью, ибо она
будто бы парит над землей; два яруса колон с округлыми арками поддержива-
ют его с двух сторон. Балюстрада нижнего этажа более мощная. Фриз – венец
колонн украшен горельефом - выпуклой резьбой – героями мифов. Ствол ко-
лонн казался закопченным, словно его лизали языки пламени, может, пламя
факелов. На верхнем этаже были тюремные камеры. Где-то имелся отдельный
вход и лестница, ведущая на тот этаж, но во дворе никаких лестниц, ведущих
на верхний этаж, не было. Быть может, лестница шла с черного хода, но об этом
провожатый нам не сказал.
Нас, словно особых гостей, провели мимо длинной очереди, в широкую
подворотню со стороны моря и мы оказались в просторном каменном дворе.
Мне сразу бросилось в глаза одно крыло дворца. Оно было из терракотовой
щебенки, а остальные две трети дворца столь искусно покрыты молочно-мато-
вой штукатуркой, что все выглядит словно состаренный мрамор. И все налич-
ники, портики, полуколонны были высечены из мрамора. Такая же парадная
лестница, по которой нестесненно пройдут четыре человека, вела на второй
этаж. Там, на мощных тумбах, встречают гостей давние покровители города
– Нептун и Теодор. Впервые предо мной предстал Повелитель морей с под-
тянутым, мощным станом, сила таилась в каждом его мускуле, и чело дышало
209
ПРОЗА
заботой и мудростью. Он умело владел и трезубцем, и шилом с леской, плетя

рыбацкие сети. И в его немного раскованной позе ощущалась уверенное спо-
койствие. Торец лестницы украшают картины – горельеф из песочно-рыжева-
того мрамора.
Украшением двора является маленькая церковь, или часовня из бело-
снежного мрамора. Полуколонны, капители, прямоугольные простенки, на-
личники, косяки окон и ниш на всех трех этажах - все барельефы святых. Цер-
ковь кажется воздушной благодаря вознесенным на острия дюжин пупырча-
тых башен, фигур святых. Сейчас, вспоминая свое путешествие, я думаю, что в
ней покоятся сами мощи, потому сюда не просто было как войти, так и выйти.
Мощи святого Марка отсюда сложнее выкрасть. И до средины 18-го века Вене-
ция подчинялась Византии, а не Ватикану.
Немного оглядевшись вокруг, рассмотрев и резную церковь, и правую,
благолепную сторону дворца, и другое крыло дворца, где стены не облицова-
ны, видела темно-песочную штукатурку и темные балки и испытывала легкое
волнение, ведь я входила, погружалась в неведанные мне времена.
Наш проводник – Владимир Григорьевич и контролер провели нас ко-
ридором к лифту. Кабинка его просторная, из светло-серого металла, элек-
трическое освещение неприятное, стылое. Прошли мимо царской мраморной
лестницы. Изысканные украшения: горельефы райских зверей, а по потолку
переплетаются диковинные, райские растения. Не верилось, что семь веков
по этим лестницам ходили и с факелами, и с сальными свечами, и газовыми
светильниками. Все это словно было живым.
Мы проходили просторнейшие залы, где все стены представляли сплош-
ной, прекрасно написанный лубок – картины, фрески, запечатлевшие легенду
появлении Венеции; ее история и летопись не сохранили ее. Эта золотоволо-
сая девушка с кротким, доверчивым лицом, умными, задорными глазами, была
дочерью какого-то троюродного брата Нептуна от одной из родственниц бо-
гини охоты Дианы. Быть может, никто не пожелал с девочкой нянчиться, и
Нептун взял ее к себе, поселил на одном из этих 118-ти островов. Поручил ее
воспитание музам с нимфами и ангелами; ведь никто не ведает, каков наш мир
был до сотворения первых людей? По этим фрескам и картинам понятен об-
раз-аллегория Венеции: златовласая девушка чиста и невинна. Все фрески рас-
положены на высоте примерно трех метров. Почему-то во всех залах кресла из
черного дерева, как в соборах, размещены вдоль стен, приделаны к полу? В тех
необъятных залах не было каминов и углов, задников. Как дожи там принима-
ли зимой гостей, непонятно. Залы шириной, наверно, в полсотни шагов, без
колонн-подпорок. Площадь тридцать метров на шестьдесят. Какими бы долж-
ны быть деревья – стропила для потолка? В залах нет ни арок, ни колонн. На
потолке еще прекрасные фрески – картины. Разделяют их горельефы могучих
титанов, герои легенд и мифов, фигуры мифологических зверей и героев. Все
это переплетается.
В отдельных залах верхняя часть стены украшена позолоченной резьбой.
В малом зале советов над дверьми размещена громадная золоченая чеканка -
барельеф с покровительницей Справедливости. В средине ее большие часы.
Необычность этих часов – циферблат, который показывает все двадцать четы-
ре часа. Циферблат сделан из какого-то ярко-бирюзового камня.
На поклон к дожам попасть было непросто. Гости и просители проходи-
ли анфиладу небольших гостиных, где они могли просидеть и три часа, и пять,
и дольше, и не попасть. Все отделано темным деревом. Лишь поверху, наверно,
210
ВЕНЕЦИЯ
метр-полтора, по всему периметру, идут изящные фрески. На них запечатле-

на история-легенда судьбы Венеции – златокудрой девицы. Она изображена в
разных образах. У стены, против окна, стоит столик. Вестимо, на нем когда-то
слуги ставили вино, подносы с хлебом, сыром, фруктами, может быть и кан-
делябры в зимнюю пору. Таких комнат для ожидания свиданий с дожами три
или четыре. Провожатый обратил наше внимание на стенку, у которой поме-
щался стол для угощений. На стене, во всю ширину комнаты и в полтора метра
в высоту была натянута черная ткань. Это можно было принять за временную
заплатку, но на самом деле - тонкая и прочная ткань, сквозь которую было
слышно и видно все, что происходило в этих гостиных. За такими черными за-
слонами-стенами находились люди. Они следили за каждым, выясняли почти
все. Затем докладывали дожам. И когда согражданин ли, купец ли, рыцарь ли,
какой-либо иноземец представал перед ним, они уже многое о нем знали.
Зала, где принимал посетителей правитель, небольшая, с рубиновыми
штофными обоями, по полю которых разбросаны королевские лилии. Ника-
ких фресок, росписей. Громадное зеркало в позолоченной раме. Великанское
кресло-трон, подлокотники и ножки - львы. Остальные и гостиные, и кабине-
ты в течение 18-19 вв. перестраивались. Меня потрясло то, как венецианские
художники владели перспективой, и прямой, и обратной. Было ощущение
пространства… впечатление, что вместо стены пространство, прореха в стене
- как бы прореха в божий мир, на волю. Да и в других залах и гостиных велико-
лепные росписи, фрески – иллюстрации к мифам и легендам. Когда ходишь по
этим залам, понимаешь, какую мудрость и чувство красоты имели правители
Венеции, создав у себя Академию искусств. Зодчие, ваятели, живописцы, юве-
лиры и простые венецианцы, украшая свои дома, особняки, совершенствова-
лись сами. В оных залах они превратились в мастеров, чьи работы мечтали
заполучить правители многих государств Европы. Их картины находятся на
четвертом этаже, где триста лет тому назад располагались опочивальни дожей
и другие комнаты.
Напомню, что у дожа было двенадцать советников. Многие из них были
женаты. Жены обязаны были изучать иностранные языки, знать всю класси-
ческую литературу, греческий язык, играть на музыкальных инструментах,
танцевать придворные танцы. Если советник дожа провинится, его с семьей
высылали из города, позволив взять с собой только то, что можно унести в тор-
бах, котомках. Никогда он не смел возвращаться в Венецию. Подобных случаев
за семьсот пятьдесят лет не было. Дож - правитель Венеции никому не уступал,
не передавал трон. Он был правителем города до последнего своего дня. В то
время, пока выбирали нового правителя, власть оставалась у прежних совет-
ников. Но четыре советника за свою непорядочность и хитрость расплатились
жизнью. Оглашались приговоры правителем на строгом балконе, высеченном
из белого мрамора.
Из века в век уклад этого дивного города не менялся, ибо никому не уда-
валось захватить этот город-государство... Из-за небольшого уровня воды ни
один фрегат, ни одна шхуна не могли подойти к Венеции. Ежели кто-то пы-
тался, то их атаковала верткая флотилия. В первой гондоле во всех сражениях
выступали дожи. На многих полотнах дворца это запечатлено. И они одержи-
вали победы, но оказались беззащитны перед флотом Наполеона. К этому по-
ходу французский император готовился год и за день завоевал вольный город.
Венецианцы не умели сражаться на суше, да и флоту противника не смогли
противостоять. Французская армада подошла почти к самому берегу, носами и
211
ПРОЗА
килем корабли перерезали галеры и гондолы вдоль и поперек. Город был взят
без усилий, ибо крепостной стены не было, и жители не умели воевать на суше,
а тем более на городских улицах. За несколько часов французы взяли Венецию.
Мне кажется, что французов очаровало совершенство и величие этого города.
Конечно, Наполеон упразднил 15-го дожа, вернул город Римской католической
церкви. За этот подвиг его без проволочек венчали, ибо Рим получил власть
над Венецией. Она утратила свой универсальный само-порядок: своеобраз-
ную соборность, правление дожей с епископами. Этот многовековой миропо-
рядок был за пару дней разрушен. Ватикан приобрел вожделенное – собор св.
Марка и господство над городом.
Эту площадь можно было называть соборной, ибо на другом конце пло-
щади с 11-го века возносился к небу собор св. Троицы. Он запечатлен на громад-
ной картине неизвестного живописца, что находится в Академии художеств
города. Собор напоминал замок раннего средневековья, углы его закруглены,
купол - угольник, увенчанный крестом. Он казался целостным, словно выру-
бленным из громадной глыбы. И площадь св. Марка, защищенная соборами,
была иной. Сохранилась одна опочивальня дожа шагов двенадцать в длину
и, примерно, восемь в ширину. В стене, против окна, незаметные две двери
- одна, где дежурил слуга, другая в опочивальню супруги. Мне вспомнились
терема наших князей и царей, где были раздельные опочивальни. Каминов
нигде не было. Я думаю, что они находятся в лакейских, а в спальне только за-
дняя стенка. За изголовьем еще арка… маленькая комнатка с медной ванной.
Ведь венецианцы проводили в дома воду с 11 века! Комнат советников дожа не
сохранились.
В других залах картины, гравюры, мебель, мини-скульптуры, шкафы-
буфеты, шкафы- витрины с посудой… вазы для фруктов, столовые и чайные
сервизы, солонки, серебряные перечницы, кувшинчики для оливкового масла.
Многие приборы с ажурными рисунками. В них вставлены стеклянные плош-
ки, стаканчики, сосуды. Эта утварь столь тонка, что если чуть сильнее нажать,
то все треснет, рассыплется, а ведь тогда посуду мыли песком да мелом.
Все эти изысканные, красивые вещи всплывали перед моим взором ве-
чером, когда, уже на площади св. Марка нам подали кофе, чай, песочное пече-
нье и ягоды в белой керамической и стеклянной посуде.
Старинные часы башни звучным колоколом отмеряли каждые полча-
са. На ее плоской кровле звонари бессменно били в большой колокол. Легко-
мысленная современная музыка не унижала чуткого слуха. Редко чей-то рас-
сеянный взор устремлялся вверх, на вершину дозорной башни. Там, в ночной
тишине, шел беззвучный разговор меж теми, кто семнадцать веков покрови-
тельствовал этому дивному городу. А под яркой завесой несонного света текла,
бурлила быстротечная жизнь. В ночном небе летали белокрылые чайки, а по
площади лавировали белые смокинги официантов. Дворец дожей спал, и мо-
жет быть по его залам и гостиным проплывали пары кавалеров и дам, в круже-
нии придворного танца.
И мне, когда плыл над городом колокольный звон, сладостны были те
звуки, но в глубине души горько за мою родину и за мой город; в моей Москве
более тысячи церквей и соборов, но, почему-то редко когда разносится благо-
вест…
Я засыпала и просыпалась под звон десятка церквей и часовен, и неважно
было, какую болтанку из мюсли подают на завтрак, диво дивное было то, что я
находилась в Венеции, проходила по узким дорожкам вдоль каналов, мимо ка-
212
ВЕНЕЦИЯ
менных пристаней, чьи ступени были кое-где отбиты, стерты, а многие были
подернуты зеленой плесенью. В душе звучал тихий и счастливый голос отца:
«Гиташка, ты в Венеции. Все просто, изящно и красиво. Ты не найдешь двух
одинаковых зданий». И верно, мне не попалось двух одинаковых домов.
Гондолы изредка почти бесшумно проплывали. Гондола – длинная и
довольно узкая лодка, у которой средняя часть выдолблена, как у индейской
пироги, две трети - спереди и сзади - палуба. Кормы у нее нет. Оба носа - па-
рабола. Они приподняты сажени на две, и поэтому кажется, что лодка едва ка-
сается воды. Концы напоминали мне трезубец Нептуна, прилаженный к кор-
ме боком. Я думаю, что на них вешали фонари. Такие высокие носы плавно
вплывали на берег, что позволяло в ненастье и зимой не промочить ног. Весла
в этих каналах излишни и громоздки, ибо с ними не разошлись бы встреч-
ные гондолы. И такими крепкими, упругими палками-шестами, стоя на корме
лодки, управляют гондольеры. Гондолы легкие, устойчивые, могут плавать и
в трехбалльный шторм. Как при таком волнении умудряются стоять «водите-
ли» гондол, не знаю. Они пели для того, чтобы другой лодочник на расстоянии
знал, что навстречу ему идет гондола. К сожалению, не всех людей Господь ода-
рил и слухом, и голосом. Это сейчас, в эпоху лазерных проигрывателей, пение
простого лодочника кажется немного нелепым, но еще сто лет тому назад они
по доносившейся песне узнавали, что навстречу плывет гондола. Почти у всех
жителей города были свои гондолы, и каждый владелец старался ее украсить
лучше других. Они были не только всевозможных цветов, разрисованные, но
и с серебряной и золотой чеканкой. На это никто не жалел денег, тогда как
городская казна беднела. Дож стал брать весомый налог за это, кажется в 17-м
веке. Помогло. И с той поры гондолы черного цвета. Они лавируют между во-
дными трамвайчиками и такси, плавно покачиваясь на волнах. Мимо проплы-
вали, проходили двухместные и четырехместные гондолы. Меня поразило,
что в них вделаны резные кресла черного дерева, обитые пурпурной тканью.
Встречались гондолы, по бортам которых красовались золоченые горельефы
львов. Вестимо, это современная подделка, от чего слегка засаднило в душе.
Обычные гондолы катали людей по тихим улочкам-каналам.
Мы прошли несколько улиц. Песочного цвета дома чередовались с би-
рюзовыми, коралловые, желтые разного тона, фисташковые, подобно детям,
раскрыли свои ладошки-ставни. Тишину и покой нарушали мерные голоса
часовен. Эти четырехэтажные дома с 12-го века имели водопровод. Еще попа-
дались дома с нишами. В них вместо гондол покачивались моторные катера и
водные мотоциклы, которые напоминали нездешних чудищ. Кафе и лавочек с
муранским стеклом больше всего в городе. Посуда современная, из толстой ке-
рамики, вазы и статуэтки из стекла, маленькие магазинчики одежды и обуви,
всевозможных сумок и шляп - все для путешественников. Сами венецианцы, я
думаю, покупают на материке.
В это время цвели и белый жасмин, и малиновая магнолия сажени три в
высоту, где-то, в ящиках, красовались оранжевые бархотки. И тишина, которая
больше всего изумляла. Порой нам встречались почтенного возраста венеци-
анки. Опрятные и ухоженные, они доброжелательно нам улыбались. Они ро-
дились в этом городе, знают каждую улочку, быть может, какие-то предания.
Мы тихими улочками вышли на площадь св. Марка. Меня каждый раз
поражала ее необъятность. Восхищение и чувство свободы испытывала я, вхо-
дя на эту площадь. Она казалась мне чашей, обращенной к Небу. В дневные
213
ПРОЗА
часы все источало какое-то безмятежное сияние. В лазоревом воздухе парили

святой Теодор и Крылатый Лев, бесстрастно взирая на путешествующих зевак.
Эта пустая площадка, шагов в триста ширины и пятьсот длины, называ-
ется Пьяццетта – Площадка. В стародавние времена на этом месте было тор-
жище со всевозможными лавками. Вестимо, когда приезжал какой-то важный
гость, его приглашали к себе, в дом. На Пьяццетте – Площадке шла городская
жизнь. Примерно во второй половине 16-го века площадь превратилась в лоб-
ное место. Спустя полтора века сметную казнь упразднили. А тюремные каме-
ры размещались в верхнем этаже дворца…
Об этом я размышляла, стоя в очереди на вход в колокольню собора св.
Марка (раньше на ее месте стояла сторожевая башня). Время было полуденное,
и солнце обливало и собор, и Дворец дожей ясным светом. Правая сторона со-
бора св. Марка словно вырезана из чистого снега. И вновь в памяти возникла
та книга, которую отец давал смотреть - фотографии и картинки дворцов Ве-
неции, - вполголоса что-то рассказывая. Эти дворцы, соборы обступали меня
со всех сторон, а пошептаться было не с кем.
Сторожевая Башня – весьма мрачное развлечение. Долго описывать не
буду, ибо она, построенная в начале 16-го века, рухнула в 1902 г., и за девять лет
была восстановлена. В ее подвалах находилось теснилище, куда заточались са-
мые жестокие убийцы. Внутри зябко, сыро. Большие камни. Лифт из темного
метала.
Я больше люблю гулять по улицам. Там все кафе и рестораны, как выше
было замечено, до двух часов дня закрыты. Только в кафе можно заказать че-
тыре вида кофе, чай, сливки, сахар, по два песочного печенье. И все. Рестораны
закрыты до двух дня. Если вы по дороге купили мороженое, прошли еще ме-
тров пятьдесят и захотели отдохнуть, хотя бы доесть мороженое и присели за
пустой столик, вас вежливо попросит официант.
С моря наплывал махрово-янтарный вечер. На углу, за собором св. Мар-
ка, возносится к небу белоснежная базилика, которая несколькими страница-
ми прежде была мной описана.
Мы с Натальей Георгиевной захотели поставить поминальные свечи
родным и любимым людям в белокаменной базилике. Стены и фундамент
базилики с улицы обновляли, и для мусорных тачек был положен пандус из
рифленого металла. Мы вошли в просторные, светлые сени, где было несколь-
ко стендов с какими-то брошюрами. Тяжелая, украшенная барельефами дверь
открыта. Высокие, острым коньком сходящиеся своды из коричнево-серого
камня, образующие три свода. Центральный свод, как мне показалось, был
наиболее высоким. Оттуда, на меня смотрела Богородица. В Ее облике было
что-то очень знакомое, остальные лики были суровыми. Вечностью и безыс-
ходностью веяло от этого мрачного сонма. Высокий и бесконечно длинный
свод базилики был в полумраке. Откуда-то оттуда, из далекой, беззвучной веч-
ности Света – Мира на меня смотрели родные и любимые глаза, а перед нашим
взором – приглядная завеса. В то краткое время, что находились мы в церкви, я
знала, что высоко-далеко меня слышат и видят.
Вечером, в час заката, главная площадь была залита золотисто-янтар-
ным светом. Фрески собора св. Марка сияли первозданной свежестью. Ажур-
ные «кокошники» пьедесталов Святых, словно золотые нимбы. И землисто-
ржавое решетка - «сито», будто заслонка в Вечный мрак, в Вечное Забвение.
Постепенно все заключала в свои объятия ночь.
В темном небе летали бело-серые чайки с серыми головками и спинами.
214
ВЕНЕЦИЯ
Глаза – бусины колкие и наглые. Из-под ног туристов взмывали ввысь серые,
сизые, даже коричневато-сизые голуби. Узрев с высоты покинутый стол, они
налетали и пробовали все, пока официанты их не прогоняли. Чайки тоже не
гнушались угощением. Мы решили на прощанье поужинать. Летом, в жару, нет
аппетита, но Михаил Семенович заказал большую тарелку креветок с зеленью.
Нам предложили белое вино и шампанские. Выбрали последнее, а я пила лег-
кий кофе, к которому давали песочное печенье, ягоды, мороженое. Пир. Меня
удивило, что подали блюдо с креветками и красной рыбой под куполообраз-
ной крышкой. Это была не просто сетка, все прутики были переплетены, по-
добно нашей кольчуге. Высокий, длинноногий, почти седой официант попро-
сил долго не держать открытыми тарелки, чтобы не смущать чаек. Они летали
над людьми и куда-то исчезали. Секстет на полукруглой эстраде играл инстру-
ментальную классику. Площадь беззвучно гудела от сотен голосов. Солнечный
свет постепенно стекал к горизонту, отчего Собор св. Марка становился груз-
нее, суровее, дворец приобретал теплый оттенок. Он все больше и больше на-
поминал мне детство, может что-то в родном доме на Большой Полянке.
Путешественники сменяли друг друга за столиками, так что официанты
кружились среди них, убирая грязную посуду, меняя скатерти, гоняя голубей и
чаек. Еще они успевали полюбезничать с посетителями, позировать для фото-
графий, иногда еще и подтанцовывать. Порой кто-то из посетителей просил
исполнить любимую мелодию. Платили в открытую. Наблюдая за этим, я с
грустью понимала, что большинство людей музыку воспринимали как люби-
мую приправу к блюду. Михаил Семенович, заметив мой недоуменный взгляд,
сказал: если бы посетители не платили музыкантам, тогда бы музыканты не
выжили. Спустя некоторое время к сцене подошел кто-то из посетителей, о
чем-то попросил аккордеониста и дал ему купюру. Меня это немного смути-
ло… Музыканты долго мучили свои планшеты, подыскивая в интернете ноты.
Почему-то это вновь стало немного горько… Когда зазвучала музыка, многие
посетители встрепенулись. Оказалось, звучала ария из какого-то знаменитого
в Европе мюзикла. Заказчик со своей спутницей зааплодировали. Аккордео-
нист встал и поклонился. Он был пожилого возраста, с черными подтяжками,
сутулый и необычайно смиренный. Из-за этого создавалось впечатление, что
ему непросто держать инструмент. Мне что-то подсказывало, что он играет,
работает в этом ресторане не по своему желанию…
Мы обсуждали минувший день, время от времени потчуясь морепродук-
тами, и вдруг налетела чайка. В память врезалось нечто размашистое, бело-
серое. Опустившись на стол, мгновенно сложив крылья, горделиво вздернув
голову в сером чепчике, птица как-то чванливо глянула на меня и, схватив ко-
раллово-белую креветку с блюда, взвилась вверх. Порыв воздуха хлестнул по
лицу. И только в это мгновение я испугалась. Испугалась не птицы, а силы,
исходившей от нее. На какие-то мгновения все замерло. Я первый раз стол-
кнулась с дикой, враждебной мощью, которая не слышит и не понимает меня.
Воля не подвела. Я осталась спокойна. В те секунды мне стало понятно, что
птицы наделены каким-то разумом. Неприятный осадок остался в душе, слов-
но чайка прогоняла меня из города. Почему, не понимаю до сих пор. А площадь
продолжала жить ночной, праздной жизнью. Залитая вся неоновым светом,
она теряла свою неповторимость. Три ресторана - три эстрады, словно три щу-
пальца великана-осьминога, обвив прокурации, давили бело-желтыми клеш-
нями-ресторанами. Площадь, подобно задерганному трубадуру, пела и пела на
215
ПРОЗА
разные лады тринадцать или семнадцать модных мелодий. Собор св. Марка
задремал, и слегка осел под покровом ночи.
В номерах мы собрали чемодан минут за десять. Потом хотели с матуш-
кой вдвоем попить чай. Оказалось, что в этой гостинице не приносят в номер,
а ресторан работает до десяти вечера. Нас это только развлекло. В номере име-
лось два рифленых стакана. Мы впили по полстакана воды и легли спать. Из
коридора и с улицы доносились резвые шаги, приглушенный смех, взволно-
ванные речи, венецианцы бодрствовали. Город жил в другом времени. Стоило
лишь бесшумно выскользнуть из гостиницы и пройти на тихую улицу без кафе
и витрин.
Я долго не могла заснуть, понимая, что никогда не вернусь в этот город.
Любовалась при тусклом свете матового бра старинным узором темно-бирю-
зовых обоев. Необъяснимое чувство владело мной от ощущения, что за окном
Венеция.
По утрам для меня был особенно приятен колокольный звон. Мне каза-
лось все это сном. Мы собрали наши дорожные сумки и спустились вниз. За за-
втраком я вспомнила свое детство, вкушая белый, подсушенный хлеб с маслом
и клубничным джемом. Клубнично-сливочный вкус напомнил детские годы.
Трапезничая и слушая разговоры о минувших днях, я с грустью понимала, что
моя мечта исполнилась, а поделиться своими мыслями не с кем. Никто не ждал
меня с жгучим нетерпением, с каким ждал бы отец. Бывали секунды, когда
папа – его душа находилась возле меня.
Дорога от гостиницы к причалу и путь в аэропорт был для меня скорб-
ным. Меня устроили на палубе, между двумя скамейками, а мои спутники рас-
положились позади, так что я почти не слышала разговора. Необыкновенные
особняки, совершено разные, но единые по стилю, величественно парили над
водой. Неожиданно натянулись как из кисеи тучи, солнечный свет стал бе-
лесым и тусклым, и город стал строже. С его стен, как мне показалось, спала
праздность, и город стал прекраснее, и с трудом верилось, что это сотворили
люди. Стал накрапывать дождь. Морская гладь зарябила. Дворцы, особняки,
соборы уплывали все дальше и дальше. Как бы было хорошо прыгнуть в серо-
зеленую воду и вернуться назад - в Венецию безымянной странницей.
Уже на берегу, по дороге в аэропорт, ясно поняла, что в Венецию я ни-
когда не вернусь. Дождь лил стеной. В аэропорту города Тревиз мне стало
как-то неуютно, ибо его пространство напоминало почему-то огромный ангар
для самолетов тридцатых годов. Муторно два часа ожидать свой рейс. Мимо
проходит множество людей, так что сложно запомнить лица. Настороженная
озабоченность людей делает безликими. Весьма долго тянется осмотр ручной
клади. Полицейские беспристрастны и невозмутимы. Не помню, что они от-
кладывали. Кто-то возмущался, кто-то принимался спорить. Мне было стыдно
за своих соотечественников. Неизвестно, чем все завершилось, ибо нас при-
гласили на посадку.
Все было, как в прилет. Только в обратную сторону.
Пассажиры уже были на местах, когда мы поднялись на борт. Конечно,
были и презрительные взгляды, и доброжелательные. У нас оказались места в
средине самолета. Со мной вежливо обращались. Еще около получаса самолет
стоял на запасной полосе. Двигатели урчали. Света не было. Воспоминание...
все четыре дня пронеслись пред мысленным взором. Самолет бежал по тверди
земной, но, вдруг, покачнувшись, взлетел. Секунд пять я ничего не ощущала.
В иллюминатор видна была местность. Эта была Италия. Мама прильнула ко
216
ВЕНЕЦИЯ
мне. В это движение вмещалось и скорбная тоска, и одиночество, и потерян-

ность, и незащищенность, и решимость. Мне было понятно, каких усилий и
сколько воли она истратила за пять дней… два года тому назад отец взял у нее
слово, что она покажет мне Венецию. Слезы разбухали и жгли. Самолет подъ-
ехал к взлетной полосе. …Папа смотрел счастливым и пристальным взором:
«Я хоть раз не выполнил своего обещания?» - спрашивал он, когда что-то, обе-
щанное им, исполнялось… Вернулось сладостное ощущение, что рядом они
оба. Самолет набирал высоту. Итальянская земля все глубже и глубже погру-
жалась в молочный кисель облаков…
Через три часа с минутами самолет вновь заурчал, вдавливая всех в крес-
ла и стал снижаться... и шасси чиркнули по родной земле...
Мы вышли последними. Стюарды нас проводили. Невольно во мне про-
будилась гордость за свое отечество: помощники все делали грамотно и веж-
ливо. Плавно спустились с трапа и вошли по пандусу в просторный фургон.
По обеим сторонам тянулись сидения, обтянутые черным дерматином. В этом
автомобиле широкие окна и июльское, мохнатое солнце ломилось во все окна.
Наш аэропорт стал похож на все аэропорты мира. Зато в мире нет урча-
щего, ползущего Прокруста, как в России. Автомобили двигаются в противо-
положных направлениях. К входу извозчикам невозможно было подъехать. Те
водители такси, которые часто ездят в Шереметьево, ведают, какой дорогой
пробираться, чтобы подъехать к входу. Человек, встречавший нас, пошел за ма-
шиной. За дверями аэропорта людей ждал головокружительный аттракцион:
пройти с поклажей в руках три-четыре ряда движущихся автомобилей, прео-
долевая бетонные барьеры высотой в сажень. Чем мы хуже А.В. Суворова, пере-
шедшего Альпийские горы? Перелезть через две бетонно-чугунных загородки
и перетащить помимо двух сумок еще свой «возок» так, чтобы тебя какой-ни-
будь автомобиль не подцепил своим бампером и не протащил бы! Зато мы сели
в машину за семь секунд…
А когда мы оказались дома одни, в родной и уютной обстановке, создан-
ной отцом, на душе стало теплее; многие вещи были отцу очень дороги, и те-
перь мне открылась их связь с неповторимым искусством Италии. И ночью,
засыпая под автомобильное многоголосье Москвы, я все еще плыла по каналам
того дивного города, что называется Венецией.
Летние месяцы 2018-го года
Гитана-Мария Баталова,
сценарист, член Союза писателей России
(г. Москва)
217
МЕМУАРЫ
«И у меня был край родной…»

ТРЕТИЙ КЛАСС
Т ретий класс в начальной школе был выпускным, и мы, ученики тре-

тьего класса, чувствовали себя взрослыми: с учителями держались
более непринужденно, как бы со старшими товарищами, на переменах помо-
гали учителям следить за порядком в зале. Да и учителя держались с нами,
как со своими младшими помощниками. В школе нам было уже все знакомо, к
малышам-«приготовишкам» мы относились снисходительно и покровитель-
ственно. Не знаю, действительно ли мы так заметно выросли за эти два года,
но по самочувствию, помню, меня и сравнивать нельзя было с тем, что было
два года тому назад, когда я впервые шла в школу. Как трепетала я тогда и как
уверенна была в себе теперь. Страха больше не было совсем, а одно удоволь-
ствие, одна радость! Трудно объяснить то чувство радости, которое охватывало
меня, когда я после летних каникул приходила в школу. Мне казалось тогда,
что все радовались, видя снова друг друга.
Наш класс поместили не в обычном помещении, а где-то наверху обо-
рудовали что-то вроде класса. Все годы наш класс шел каким-то дополнитель-
ным, параллельным. Нам очень нравилось теперь быть «совсем вдали от учи-
тельского глаза». И был у нас совсем новый учитель, не бежицкий житель, а
студент Московского университета, он даже ходил в студенческой форме. Вы-
сокий, еще очень молодой, звали его Владимир Степанович Вознесенский. С
нами держался он совсем просто, как старший товарищ. Занятия вел спокойно,
с лица его не сходила улыбка. Любили его очень. Держались с ним непринуж-
денно. В занятиях мы почувствовали отношение к себе, как к взрослым. Вла-
димир Степанович строго объяснял задаваемый урок, но спрашивал его очень
приветливо, как бы спеша подсказать ученице. На проверочных работах мы
свободно советовались друг с другом, на это Владимир Степанович не обращал
внимания, делал вид, что не видит. На уроках природоведения он водил нас
в специальный класс, где стояли чучела птиц и зверей. Хищный ястреб с рас-
пущенными крыльями и загнутым клювом, казалось, вот-вот хочет схватить
добычу. Это был тот самый ястреб, которого мы видели частенько в небе кру-
жащимся над квочкой с цыплятами, и который часто уносил то у одних, то у
других цыпленка. Нам было очень интересно рассматривать его вблизи:
– Так вот какой ты, дружок! – говорили мы, стоя перед ним.
Не менее интересно было рассматривать «чудо природы» – уральские
камни. Совсем близким старым знакомым казался нам камыш, который стоял
большой охапкой тут же в корзине в углу, с ним мы каждое лето имели дело,
купаясь в озере. Новые предметы притягивали к себе, как новинки, а знакомые
– как старые друзья. Чучело зайца тоже было интересно посмотреть вблизи.
Ведь в лесу мы его видели хоть и часто, но всегда издали, когда он пересекал
поле, направляясь из одного леса в другой. Уроки природоведения в специаль-
ном классе были очень интересны. Владимир Степанович улыбался, глядя на
наши разбегавшиеся по всем диковинкам глаза и на наши раскрытые рты. Он
не успевал отвечать на задаваемые вопросы:
– А это что, Владимир Степанович? А это что?
Но самым интересным и захватывающим в третьем классе было писа-
ние сочинений по картине. Владимир Степанович приносил иногда на уроки
русского языка хорошие картины или книги с картинками. Картину он либо
218
прикреплял к доске, либо давал каждой ученице по картинке и предлагал на-

писать, что хотел сказать художник этой картиной. Писать такие классные со-
чинения было куда интереснее, чем пересказы, которые мы тоже иногда дела-
ли. Описание смысла картины было как бы первой ступенью к сочинению. Как
завидовала я тогда Владимиру Степановичу, который читал все наши сочине-
ния, ведь каждая писала что-либо особое, свое, и мне очень хотелось знать, что
кто написал.
Перед Рождеством, в последний день занятий, когда вошел Владимир
Степанович, мы стали просить его не заниматься в этот день. Владимир Сте-
панович сразу согласился, положил на стол вместе с журналом какую-то книгу
и сказал:
– Хорошо, сегодня мы не будем заниматься, а я вам прочту рождествен-
ский рассказ.
Мы завопили от радости так громко, что Владимир Степанович ухватил-
ся обеими руками за голову. Рассказ был очень интересный, захватывающий,
и я удивлялась, как Владимир Степанович мог отыскать в библиотеке такую
интересную книгу. Я ведь тоже ходила в библиотеку и брала книги, но мне еще
ни разу не попадалась такая интересная. Только много позже я научилась брать
в библиотеке интересные книги, а в то время я их брала «наудачу».
Вскоре после Пасхи Владимир Степанович объявил нам, что в ближай-
шее воскресенье он поведет нас в лес, чтобы там на месте показать и объяснить
кое-что из уроков природоведения. Боже, сколько было радости от предстоя-
щей экскурсии!
В назначенное воскресенье я рано собралась и пошла в школу, чтобы не
пропустить экскурсию. Таких, как я, пришло много. Долго ждали мы; наконец,
явился Владимир Степанович, сделал перекличку. Моей соседки Пани Хрычи-
ковой почему-то не оказалось. Владимир Степанович очень этим опечалился.
Накануне ее не было в классе. Мне было очень неприятно видеть печаль Вла-
димира Степановича, и я сказала:
– Если хотите, я могу сбегать к Пане Хрычиковой и привести ее, я знаю
где она живет. Только я прошу Вас не уходить без нас. Я сбегаю быстро!
Владимир Степанович очень обрадовался, я даже не могла думать, что
учитель мог так радоваться тому, что какая-то ученица будет со всеми нами по-
лучать удовольствие. Заручившись обещанием, что нас будут ждать, я стрелой
помчалась к Пане.
Она не знала об экскурсии и не была готова. Начались торопливые
сборы, переодевание, причесывание. Я торопила, но время шло, и, когда мы
пришли в школу, там уже никого не было. Сторож сказал нам, что все пошли
«за вторую трубу» и будут нас в дороге поджидать.
Боже, какая обида была у меня на весь Божий свет! Я готова была плакать
от досады. Я так ждала эту экскурсию, так готовилась к ней – и вот я пропускаю
ее по своей же собственной вине! Я предложила Пане бежать вдогонку, и мы
побежали. Дорогу «за вторую трубу» я знала хорошо. Мы скоро примчались
туда, но и там никого не было. Значит, они пошли уже в лес, но в какую сто-
рону? Лес велик. Мы начали кричать – никто не отвечал. Тогда мы двинулись
прямо перед собой. Как на зло, мне все грезились картинки из экскурсии: то
вижу радостные лица учениц от интересных рассказов Владимира Степанови-
ча, то как он объясняет какую-то находку. День был солнечный, приветливый,
а мы с Паней печально бродили по лесу, не замечая его прелести и ничего не
собирая. Мы все смотрели по сторонам, силясь увидеть хоть какой-нибудь след
219
МЕМУАРЫ
прошедшей экскурсии. Но наши усилия были напрасны, мы ничего не заме-

чали. Солнце уже стало клониться к западу, в лесу стало прохладней и темней,
когда мы решили прекратить поиски и возвратиться домой. Придя снова ко
«второй трубе», мы встретились с возвращавшимся из леса нашим классом.
У всех были возбужденные, радостные лица, руки были полны всякими инте-
ресными находками, цветами. Эта встреча обострила во мне несколько успо-
коившееся за день чувство горькой обиды, и я заплакала, заплакала от досады,
причитая при этом:
– Как вам не стыдно было бросить нас и уйти, не дождавшись! Ведь вы же
обещали подождать!.. – Губы дрожали, я не могла справиться с собой.
Владимир Степанович опечалился и стал просить прощение:
– Мы по дороге все время развешивали записки и стрелки на деревьях с
указаниями, куда идем... Мы все время вас звали и аукали...
А я все безутешно плачу и плачу. Подруги стали меня упрашивать про-
стить их, стали давать мне собранные ими цветы-бобрики, а Владимир Степа-
нович подарил мне свои замечательные находки: какие-то сучья и листья.
Я, наконец, перестала плакать, но внутри все еще долго клокотала оби-
да, досада, что я по своей вине лишилась такого чудного дня. Это для меня
был первый урок, что, делая другим хорошее, получаешь иногда за это плохое.
Впервые я узнала горечь обиды, и, конечно, я так тяжело переживала ее из-за
того, что христианское снисхождение к дурным поступкам людей и прощение
их еще не укрепилось в моем чувствительном к несправедливости сердце.
Третий класс пронесся, как сладкий сон, быстро и незаметно. Учиться
было одно удовольствие. Мы заметно продвинулись уже вперед, закончили
всю грамматику, научились грамотно писать. Владимир Степанович часто
проводил с нами диктовки. Нередко бывали и переложения, писать их было
гораздо легче, чем диктовки: в пересказах всегда можно было по собственной
воле подобрать знакомые слова и выразить свою мысль теми, которые умела
писать. По арифметике мы решали сложные задачи. Решать трудную задачу
доставляло большое удовлетворение. Это был своего рода спорт.
Вскоре же после Пасхи все девочки стали поговаривать о выпускных
экзаменах и о том, кто что будет делать дальше. Расставаться со школой всем
очень не хотелось. Помню, одна бедная девочка – Ксеня Грачева – написала
даже сочинение-письмо, в котором выплакивала свою грусть от предстоящей
разлуки со школою. Я же тогда уже твердо решила, что буду и дальше учиться.
Учение притягивало к себе так сильно, что порвать с ним было невозможно!
Я вспомнила тогда о тех молоденьких деревцах, которые росли в нашем дре-
мучем лесу. Вспомнила, как я всегда любовалась силою их стремления ввысь,
к небу, к свету. Я, бывало, восхищалась этой силою, глядя, как эти тоненькие,
нежные березки тянутся высоко-высоко вверх, пробивая чащу старых дере-
вьев, и, казалось, своей зеленой макушкой достают до голубого неба. И вот
теперь я почувствовала в себе такую же силу-тягу к дальнейшему учению, во
что бы то ни стало. Тимофей Васильевич во втором классе сумел возбудить во
мне это желание, а в третьем классе это желание разрослось еще больше.
В Бежице находилась женская гимназия, но там была высокая плата за
право учения, что было не по силам родителям многих девочек. Почти все мои
подруги, которые хотели учиться дальше, решили пойти учиться в двухкласс-
ное Министерское училище, где занятия были бесплатные, а программа боль-
шая: по некоторым предметам даже больше программы четвертого класса гим-
назии, по другим – меньше. Во всяком случае, можно было рассчитывать по
220
окончании этого двухклассного училища поступить сразу в четвертый класс

гимназии, подготовив некоторые предметы до гимназических требований.
Решила поступить в Министерское училище и я, чтобы через два года попы-
таться попасть во «святая святых», каковой мне представлялась тогда гимна-
зия.
МИНИСТЕРСКОЕ УЧИЛИЩЕ
Сразу же по окончании начальной школы, после выпускного экзамена я

со многими товарками поспешила пойти в двухклассное Министерское учи-
лище, где наши три года начальной школы засчитывались, то есть туда прини-
мали после окончания трехклассной начальной школы. Все хлопоты по посту-
плению в это училище легли теперь на меня самое. Я узнала правила приема,
сама сочинила и подала прошение. «Знаний, полученных в начальной школе,
мне недостаточно. Хочу дальше учиться», – писала я в прошении. Но так как
охотников дальше учиться бесплатно было много, то на осень были назначены
приемные экзамены. Конкурс был большой, на одно место претендовало при-
мерно четыре-пять кандидатов. На этот раз лето было для меня беспокойное,
все время мучил вопрос: попаду ли в Министерское училище?
Наконец, стал известен день экзамена, незадолго до молебна, кажется,
тринадцатого августа. Куда девалась моя взрослость? Невероятный страх об-
уял меня, все время я дрожала мелкой дрожью. Рано утром пришли мы на эк-
замен. Ни один класс не мог вместить всех желающих поступить, поэтому эк-
заменовали в большом зале. Необычно для зала расставили в нем парты. Нам
– поступающим – роздали специальные листочки с печатью школы, на кото-
рых мы должны были писать и диктант, и задачи. Как только мы расселись по
партам и нам роздали эти листки, меня начало трясти от страха, как в лихорад-
ке. Как ни старалась я взять себя в руки, все было напрасно. Ручка дрожала в
руке мелкой дрожью. Начали диктант. Диктовали внятно. Это был отрывок из
какого-то рассказа. Почерк у меня был от дрожавшей руки ужасный. Старалась
очень писать правильно. Советоваться с соседками по парте не разрешалось.
Кончился диктант. Надо было проверить написанное и сдать листочки учи-
телю. Когда сдали, нас пустили во двор на десять минут перемены. Мы стали
спрашивать друг у друга, как кто написал трудные слова из диктовки. У меня,
кажется, все верно написано. Звонок. Входим в зал, рассаживаемся. Арифме-
тика тоже в письменной форме. Задача кажется не такой трудной, но дали еще
решить много примеров с большими числами на все четыре действия. Стара-
юсь все сделать правильно и не спеша. Как увидала, что многие уже сдают свои
листочки, так и начала волноваться и спешить. Кончила, наконец, и я. Прове-
ряю. Кажется, все верно. Во дворе сверяю с девочками ответы более спокойно.
Нас распускают до завтра.
Иду домой неспокойная: «Написать-то написала, а как – вот вопрос! Пе-
режить бы только ночь, дождаться завтрашнего дня!»
Утром рано вскочила, нервно собралась, завтракать совсем не хотелось,
в горло не шло. Спешу в училище. Ждать пришлось очень долго. Все ученики
пришли рано. Наконец-то, звонок. Все вошли в зал. Владимир Михайлович
Петропавловский – секретарь педагогического совета – читает громко и внят-
но фамилии принятых. Список кажется мне очень длинным. Завидую тем, кто
уже назван. А меня все нет и нет. Но вот, слава Богу, назвали, наконец, и мою
фамилию. Но я все еще не верю счастью. От радости вся раскраснелась, щеки
221
МЕМУАРЫ
пылают, как от огня. По окончании чтения списка я подошла к Владимиру Ми-

хайловичу и попросила сказать мне еще раз, верно ли, что я принята. Влади-
мир Михайлович долго ищет меня в списке, наконец, находит и говорит:
– Да, принята.
– Слава Богу! – вырывается у меня, и уже успокоенная я лечу домой. Мне
хочется теперь, чтобы все радовались со мною. Слава Богу, и мои подруги из
Каменной школы тоже попали в Министерское училище: и Паня Хрычикова,
и Нина Моисеева, и Дуня Сулоева. Мы обнимаемся, мы скачем от радости и
идем в книжный магазин покупать учебники. Какими интересными кажутся
они нам!
Удивление тоже все еще не покидает нас: «Как можно было только по
одним письменным экзаменам узнать, что мы – хорошие ученицы? Ведь на эк-
замене я все очень плохо писала!» Не успокаивалась я от счастья.
Молебен 16 августа показал, что в Министерском училище более строгай
порядок, чем в начальной школе: все ученики собраны в зал. Священник на-
чинает молебствие. Мы все – ученики и учителя – громко поем «Царю Небес-
ный!» После молебна Владимир Михайлович объявляет начало учебного года.
Просит всех учеников быть аккуратными и прилежными. Затем назначают
каждому классу его помещение. На стене зала висят списки учеников каждого
класса.
И вот начала я знакомство с новой школой. Прежде всего мне захотелось
еще раз собственными глазами увидеть свою фамилию в списке принятых в
четвертый класс. Владимир Михайлович был олицетворением аккуратности.
Все мы – принятые – были занесены в особый список и еще в список четверто-
го класса. Все здесь мне ново: и помещение, и порядок, и учителя, и предме-
ты. Училище это находилось на одной из окраин Бежицы. На большом участ-
ке вокруг него было много старых деревьев, целая роща, остатки бывшего тут
когда-то леса. Деревья росли совсем близко к дому. В этом саду мы гуляли на
переменах. Само помещение – деревянное и не такое большое, как Каменная
школа. Коридоров не было: классы выходили прямо в зал. Классы – маленькие,
тесные и даже темноватые из-за деревьев, окружавших дом. Обучение было
смешанное: и мальчики, и девочки сидели вместе, этого не было в Каменной
школе.
Что меня поразило с самого начала, так это ежедневная общая молитва в
зале перед началом занятий. Все – и ученики, и учителя – пели сначала «Царю
Небесный», а потом ученики по очереди читали молитву перед большой ико-
ной, которая стояла в углу зала. Пение «Царю Небесный» звучало очень мощно
и громко. После молитвы все расходились по классам. На молитву нельзя было
опаздывать. Владимир Михайлович всегда присутствовал на молитве (он жил
при школе) и замечал всех, кто опаздывал. Он вообще все видел, все замечал,
был как бы «вездесущим». Следил за порядком очень рьяно. Замечания делал
спокойно, мягко, но, получив раз замечание, не хотелось получать второе. Все
ученики почему-то боялись его, вернее стеснялись своих провинностей, не хо-
тели показаться Владимиру Михайловичу плохими, поэтому и старались быть
всегда аккуратными.
Все учителя были солидные, со специальным учительским образовани-
ем. По каждому предмету был учитель. С самого начала было видно, что за-
нятия идут здесь строго и интенсивно: расписание уроков на целую неделю,
дневники для записи заданного, пять уроков в день с переменами по десять
минут. После начальной школы чувствовалось, что здесь надо хорошо рабо-
222
тать. На дом задавали много, еле успевали приготовить заданные уроки. Да

и предметы все были новые, «высшие», как мне казалось тогда. Вместо ариф-
метики, например, была математика, совсем не такая, какую мы проходили в
начальной школе. Все было очень интересно, и надо было много заниматься.
Русский язык (Никанор Данилович) проходился более углубленно, диктовки
были гораздо труднее. География, природоведение, история – все было очень
интересно и увлекательно. Даже Закон Божий, и тот был совсем непохожий на
то, что мы учили в начальной школе – катехизис. Я занималась по всем пред-
метам с большим интересом, все казалось мне настоящим, «ученым», захваты-
вающим, и мне льстило то, что я изучаю «настоящие науки».
Долго стояли ясные, теплые дни. В саду, и всюду кругом, была золотая
осень. Старые клены теряли свои большие, еще свежие, но уже желтые и крас-
неющие листья. Очень приятно было ходить по опавшим листьям. И вот тут-то
я впервые испытала, почувствовала глубокую тоску по своей начальной Камен-
ной школе. Я не могла тогда даже объяснить себе причину этой грусти-тоски,
но ощущала ее очень сильно, до слез, как по чем-то родном, близком-близком
и теперь утраченном. Медленно, очень медленно привыкала я к новой шко-
ле, к новым учителям. Особенно стало грустно, когда наступили дождливые
дни, когда деревья за окном стонали от сильного ветра. Даже интересные заня-
тия не могли заглушить эту глубокую тоску по прошлому, ушедшему, которое
казалось мне теперь таким дорогим. К Рождеству только мне стало легче. К
этому времени начали налаживаться более близкие взаимоотношения с учи-
телями, они стали относиться к нам как-то проще, дружественней. Выявились
понемногу и способности учеников, отстающих было немного. Видно, отбор
при приеме делался не даром, да и трудно, очень трудно многим было сделать
требовавшийся «скачок».
Большое внимание в Министерском училище уделялось черчению, со-
всем новому для нас предмету. К Рождеству надо было обязательно сдать не-
сколько чертежей. Работа над ними была очень кропотливая и требовала боль-
шой аккуратности: малейшее пятнышко или черточка – и чертеж был испор-
чен. Чертили тушью. А чего стоило сдать чертеж учителю! Он, бывало, смо-
трел-смотрел на него, все, казалось, искал, к чему бы придраться:
– А это что? А это что за черточка?
Наконец, он говорил:
– Ну ладно, принимаю, – и тут же ставил на чертеже отметку и забирал
его к себе.
Как гора с плеч свалилась, так сразу становилось легко! Ведь накануне я
сидела над этим чертежом целый вечер до глубокой ночи, когда все в доме уже
спали, и никто мне не мешал работать над ним. Сколько валялось у меня тут
же таких испорченных чертежей! Хорошо еще, если брак получался в начале
черчения, тогда не было досадно начинать новый лист, а вот когда чертеж был
уже почти выполнен без единой помарочки, на последней линии вдруг ошиб-
ка или клякса – и опять начинай все снова – руки опускались!
Постепенно все, казавшееся сначала столь трудным, мне удалось пре-
одолеть. Сведения к Рождеству я получила хорошие: четверки и пятерки. Это
считалось очень хорошо. Особенно нравилась мне математика, такая новая и
такая интересная! На уроках русского языка появились большие пересказы –
переложения. На дом задавалось очень много упражнений по правописанию.
Основательно проходилась география – география России.
Весь год прошел в сплошной работе. Даже воскресные дни проходили
223
МЕМУАРЫ
в работе дома: на воскресенье откладывалось черчение. Скоро после Пасхи

начались переходные экзамены в пятый класс. Экзаменовали строго, за пись-
менными – следовали устные перед комиссией учителей. Экзамены я сдала
хорошо, все на пятерки.
На этот раз лето прошло более спокойно. Я много читала разных книг,
но самым интересным и новым были школьные экскурсии по достопримеча-
тельным местам с Владимиром Михайловичем во главе. Я уже говорила, что
Владимир Михайлович был олицетворением аккуратности и четкости. Он все
заранее учитывал, все принимал во внимание. И какой он был снисходитель-
ный к нашим слабостям, как хорошо он знал нас всех!
Вскоре после переходных экзаменов он объявил нам, четвертому и пято-
му классам, что поведет нас в монастырь «Белые берега». Монастырь этот на-
ходился от Бежицы верстах в тридцати. Расположен он был в дремучем лесу, на
берегу маленькой речушки Снежки с песчаными белыми берегами и таким же
дном. Местами берег зарос кустарником. Местность была очень живописная.
Такое «путешествие» было для всех нас большой радостью. В назначенный
день все собрались в школе, кто с мешком за плечами, кто с маленьким чемо-
данчиком или кошелочкой в руках, а более опытные, как Владимир Михай-
лович, с рюкзаком за плечами. Шли мы пешком по проселочным дорогам то
лесом, то полями. Скоро дали себя почувствовать чемоданчики и кошелочки.
Начали пристраивать их на плечи, ибо руки очень уставали. Почти все сняли
обувь и шли босиком, так было куда легче и приятней! По дороге Владимир
Михайлович все время рассказывал о своих далеких путешествиях в Египет, в
Святую Землю и другие страны. Был он опытный турист, хороший рассказчик,
и мы с удовольствием слушали в пути его рассказы. В полдень мы останови-
лись у дороги и закусили тем, что взяли из дома.
Только к вечеру пришли мы в монастырь и прежде всего побежали на
речку купаться. После купанья усталости как не бывало! Разместили нас по
кельям. Тут начались шалости, и откуда только что бралось?! Шум, крик и хохот
не умолкали. Владимир Михайлович несколько раз подходил к двери и стучал,
чтобы мы успокоились. На некоторое время мы затихали, а потом смеялись
еще громче. Так, кажется, в говоре и смехе прошла вся ночь. А рано утром часть
девочек сразу побежала на речку купаться, а другая – пошла с Владимиром Ми-
хайловичем в церковь и осматривать монастырь. Были мы и в трапезной и ви-
дели, как быстро едят монахи. Мы за ними не поспевали, раздавался звоночек,
по которому сменялись кушанья, миски монахов были уже пусты, и их быстро
убирали со стола. Пробыли мы в монастыре три дня. Три дня была беспрерыв-
ная радость и веселье. Купанье в реке занимало большую часть времени. Оно
нас всех очаровало. Конечно, мы посмотрели и все достопримечательности
монастыря – видели и «шапку Мономаха» (в сосновом лесу росла своеобразная
сосна, все ветки ее сгруппировались наверху в виде шапки), и «великую коло-
кольню», с которой было видно далеко вокруг, посмотрели мы и на отшельни-
ков-схимников, которые отрешились от мира и не выходили из своих келий.
На обратном пути шли более вяло. Продовольственные запасы наши по-
иссякли. И на этот раз Владимир Михайлович был в лучшем расположении:
у него еще было кое-что съедобное. Он предлагал нам съесть эти остатки, но
никто на это не решился. Мы берегли Владимира Михайловича. Этот поход
сблизил нас всех, особенно с Владимиром Михайловичем. Мы полюбили его
искренно: так заботился он о нас и был так снисходителен к нашим шалостям.
Тут же, по дороге домой, упросили мы его пойти с нами походом еще куда-ли-
224
бо. Он дал согласие, и мы условились о других экскурсиях. Помню, ходили еще

куда-то тем летом, но экскурсию на «Белые берега», как самое счастливое вре-
мя, я, наверное, никогда не забуду. Этой экскурсией мы все долго жили потом,
постоянно вспоминая различные моменты ее...
А там незаметно пришло и 16-е августа. Шли на молебен в свое Мини-
стерское училище радостно. Надвигались еще более трудные занятия и под-
готовка к гимназии. Приближался более тяжелый учебный год.
ПЯТЫЙ КЛАСС
Пятый класс – это старший и последний класс Министерского училища.

Занятий было очень много: и в самой школе, и дополнительно по подготовке к
четвертому классу гимназии. Мы друг от друга узнавали, что надо для вступи-
тельных экзаменов в четвертый класс гимназии. Пятый класс Министерского
училища оставил по себе память, как год очень трудный. Дело в том, что про-
грамма Министерского училища по классам не совпадала с программой клас-
сов гимназии. Поэтому пришлось дополнительно изучать один иностранный
язык. Иностранных языков в Министерском училище совсем не было. При-
ходилось добавочно заниматься и по географии Западной Европы, так как в
Министерском училище ее не было. Но математика у нас была гораздо полнее
гимназической третьего класса. Многие девочки, намеревавшиеся попытаться
поступить в гимназию, начали готовиться к вступительным экзаменам уже в
начале учебного года. Я сговорилась с Паней Хрычиковой вместе готовить эти
дополнительные предметы. Труднее было с иностранным языком. Чтобы спра-
виться с этим, группа девочек (человек десять) пригласила учительницу по не-
мецкому языку – гимназистку восьмого класса, которая взялась подготовить
всех нас за три класса гимназии, беря по два рубля в месяц с каждой. Ходили
мы на эти занятия почти каждый день после школы совсем на другой конец
Бежицы. Это у нас отнимало очень много времени. Приходилось потом сидеть
за приготовлением уроков до позднего вечера. Особенно много времени брали
чертежи, которые теперь стали значительно сложнее. На чертежи уходили все
праздники и воскресенья. Гулять совсем было некогда, а если иногда и сходи-
лись с подругами, то все разговоры были только о занятиях, кто что успел уже
пройти. Эти разговоры были для нас в своем роде «палочкой-погонялочкой».
Каждая стремилась скорее пройти программу третьего класса гимназии. Если
кто успевал уйти вперед, то другая догоняла ее. Так, соревнуясь друг с другом,
мы все время сидели за уроками.
В постоянных занятиях незаметно и быстро прошел последний год в
Министерском училище. Весною (в мае) сдали выпускные экзамены, и тут-то
начались усиленные занятия по подготовке в гимназию. Я вся погрузилась в
них, ушла в них с головою. Теперь меня не могли отвлечь от них никакие про-
гулки, никакие гулянья. Мы с Паней, чтобы нас дома не отвлекали от заня-
тий, уходили часто куда-либо в безлюдное место и там проводили целые дни
за книгами. Как-то раз, в воскресенье, прозанимавшись так целый день в роще,
мы с Паней собрались уходить, так как в это время там начиналось воскресное
гулянье. Духовой оркестр гремел на всю Бежицу, созывая публику. Разряжен-
ная толпа стекалась в рощу. По дороге я встретила старшую сестру Лизу. Она
удивилась, что мы уходим из рощи, когда туда валит народ на гулянье. На ее во-
прос я ответила, что гулять я буду только тогда, когда попаду в гимназию. Лиза
не стала нас задерживать – мы ведь шли домой еще позаниматься.
225
МЕМУАРЫ
Самым трудным для нас был, конечно, иностранный язык. В гимназии

были обязательны два иностранных языка: немецкий и французский. Но по-
ступающим сразу в старший класс сделали уступку – от них требовали только
один. Так как наша учительница-гимназистка знала лучше немецкий, она по-
рекомендовала нам его. Программа за три класса гимназии казалась мне очень
большой. Язык мой был совсем не подготовлен к иностранному произноше-
нию, а сверх того надо было очень много заучить на память всяких исключе-
ний в склонениях. Все, что можно было брать пониманием, а не зубрением,
казалось мне легким и понятным, а вот эти немецкие слова-исключения я ус-
ваивала с трудом.
Лето пробегало быстро, и мое сердце порой сильно билось при мысли:
«А вдруг не выдержу?» Ведь теперь за меня никто не хлопотал. Все делала сама,
некому было подбодрить меня в тяжелую минуту. Дома никого не было, кто
был бы теперь грамотнее меня. Лиза, старшая сестра, жалела меня, видя мои
страдания и большое желание попасть в гимназию. Но, к сожалению, ничем
не могла помочь. Она только пообещала сшить мне коричневую шерстяную
гимназическую форму, если я выдержу экзамен и попаду в гимназию. Так в
непрерывных занятиях и волнениях прошло все лето. Программу за три класса
гимназии мы с Паней хорошо подготовили, а остальное зависело теперь толь-
ко от Бога. Мы это хорошо понимали, поэтому и ходили часто в церковь.
ГИМНАЗИЯ
Желающих поступить в четвертый класс гимназии было много, человек

сорок, почти все девочки, только что окончившие Министерское училище. Все
мы, конечно, казались в гимназии «неотесанными»: одеты были не в форму,
причесаны были просто, без бантов, реверансов не умели еще делать. Одним
словом – золушки. И мы это чувствовали сами. Замечали мы, что и отноше-
ние к нам было как бы свысока. Держались мы перед экзаменами обособленно,
кучкой. С замиранием сердца вошли в указанный для экзаменов класс. Заняли
места, за партами сидели по двое.
Экзамены начались диктантом. Он был довольно трудный – отрывок из
какого-то рассказа. Диктовала учительница третьего класса гимназии – Мария
Ивановна Храмченко. Диктовала довольно внятно и четко, и нам казалось лег-
ко писать. Написали, проверили, но долго сидеть над проверкой нам не дали.
На другой день был письменный экзамен по арифметике. Этот экзамен
показался нам очень трудным. Задача была дана легкая, но ее надо было не
только решить, но и объяснить письменно это решение, а мы таких объясне-
ний к задачам в Министерском училище вообще не делали. Там достаточно
было показать в цифрах ход действия задачи. Такая неожиданность нас смути-
ла и повергла в замешательство. Задачу мы решили быстро, а над объяснением
посидели, «попарились», как над трудным сочинением.
Долго мучил нас вопрос, как оценят наше объяснение решения задачи?
Как завидовала я тогда тем девочкам, у которых были репетиторши. Такими
репетиторшами были обычно гимназистки старших классов. После экзамена
они подходили к учительнице и спрашивали про свою ученицу. Узнав благо-
приятный ответ, они передавали его своей ученице. А мы с Паней были одни,
как сироты, и никого не могли спросить, потому что готовились в гимназию
сами.
Письменные экзамены прошли. Слава Богу, кажется, мы не так уж пло-
226
хо написали. Теперь осталось самое страшное – устные экзамены, отвечать

учительнице одной, с глазу на глаз. Сильнее чувствую свою «деревенщину»,
не умею хорошо держать свои руки на экзамене, мое пестрое ситцевое платье,
хоть и праздничное, тоже смущает меня очень (платье было в синюю полосоч-
ку). Но вопросы кажутся мне легкими. Отвечаю хорошо. Каждый день экзамен
по какому-либо одному предмету. Дни пролетали быстро, так как после сдачи
одного предмета садилась сразу за повторение следующего. Времени не хвата-
ло, поэтому все устные экзамены промелькнули быстро.
Подошел экзамен и по немецкому языку, самый страшный для меня, сна-
чала тоже письменный. С перепугу я, кажется, написала много ерунды. Волно-
валась очень и перед устным экзаменом, но учительница – Маргарита Христо-
форовна – очень добрая. Спрашивала ласково, на мои ответы все говорит: «гут,
гут».
Вот экзамены и позади! Остается узнать, приняты ли? Пришли все в
гимназию спозаранку. Ждали на улице. На душе было неспокойно. У всех лица
печальные, вытянутые. Все думали об одном, примут ли? Вдруг среди нас по-
является наш милый, такой родной Владимир Михайлович. Мы все к нему с
возгласами страха: «Ой, ой!» А он нам бодро и спокойно:
– Ничего, девочки, ничего! Все хорошо! Молодцы, хорошо себя показали!
– и пошел в канцелярию гимназии, как свой человек.
Но вот и нас впустили в гимназию. Вошли в зал. Начальница гимназии
прочла фамилии выдержавших. Слава Богу, все выдержали! Классная дама ска-
зала нам, что на молебен мы должны прийти уже в форме и перечислила все,
что требуется от гимназистки.
Радость свою мы не в силах были скрывать: мы щипали друг друга, цело-
вались и поспешили с радостной вестью домой. Тогда мне казалось, что боль-
шего блаженства и нет на свете.
МОЛЕБЕН
Моя старшая сестра Лиза спешно сшила мне гимназическую форму: шер-
стяное коричневое платье (строго закрытое) и черный, шерстяной же, перед-
ник. На воротничок подшивали беленький кантик, а кто побогаче – те делали
белые отложные накрахмаленные воротнички и такие же манжеты. Это была
будничная форма. Для праздничных дней и всяких других торжеств оставалось
то же самое платье, но с белым передником и с большой белой пелеринкой. Бе-
лый передник и пелеринка были из тонкого батиста, отороченные кружевом.
На молебен 16 августа я шла в гимназию радостная, но несколько сму-
щенная новым нарядом и положением. Шла степенно, стараясь ступать так,
чтобы не запылить хорошо начищенные ботинки (улицы у нас были пыльные).
Все старые гимназистки вели себя очень бурно, не скрывая радости от встречи
с подругами и учителями. Мы же чувствовали себя все еще настороженно: как
бы не пропустить чего-нибудь. По всему нашему поведению видно было, что
мы – новички.
Молебен прошел торжественно. Учительницы были в темно-синих пла-
тьях, а начальница – в черном, шелковом. Служили молебен священник с пса-
ломщиком. Общего пения, как в Министерском училище, не было. Большой
зал был битком набит гимназистками в белых нарядных передниках, от малы-
шей-приготовишек до взрослых девиц старших классов.
После молебна классные дамы указали каждому классу его помещение.
227
МЕМУАРЫ
Нас, вновь поступивших в четвертый (параллельный) класс, поделили: часть

вновь принятых девочек влили в основной класс к старым гимназисткам, пере-
шедшим из третьего класса, а часть оставили в параллельном классе, дополнив
его несколькими ученицами из основного класса. Таким образом, перемешали
старых с новыми в обоих классах. Мы с Паней Хрычиковой, Ниной Моисеевой
и Дуней Сулаевой попали в основной класс.
Первые парты были уже заняты старыми ученицами. Кругом стоял вопль
и плач от разлуки с подругами. Мы тихонько заняли последние парты. К нам,
новичкам, старые гимназистки относились сдержанно, почти не замечали нас.
ЧЕТВЕРТЫЙ КЛАСС
Четвертый класс был как бы переходным. Первые три считались млад-

шими или «малышами». Некоторых приготовишек даже приводили в гимна-
зию взрослые. Четвертый класс вела уже не одна учительница, как это было в
младших классах, а по каждому предмету был особый преподаватель. Следо-
вательно, и для старых учениц все преподаватели тоже были новыми, поэтому
мы, вновь принятые в четвертый класс, преподавателям не казались особенно
новыми, разве только наш застенчивый вид выдавал нас. Старые гимназистки
были более бойкие и смелые. Держались они свободнее и легко делали реве-
рансы.
Начались занятия. Только некоторые преподаватели проявляли боль-
шой интерес к нам, новичкам. Большая же часть преподавателей не находила
в нас чего-либо особенного. Мы уже не так выделялись. Четвертый класс был
для нас легок. Дело в том, что многие предметы мы уже проходили в Мини-
стерском училище. И если основным гимназисткам все эти предметы были
новы и казались очень трудными, то нам они были знакомы и казались легки-
ми. Поэтому, когда начались занятия и преподаватели начали нас спрашивать,
мы резко выделялись своими хорошими ответами.
Русский язык вела совсем новая в гимназии, только что приехавшая из
Москвы по окончании университета, учительница Наталия Николаевна Сит-
никова. Она была молода и интересна, полна энергии в новой деятельности.
Относилась она ко всем гимназисткам одинаково. В класс входила всегда ра-
достная, живая. Изучали мы в четвертом классе синтаксис. Наталия Никола-
евна хорошо объясняла правила, поясняя их тут же примерами, а через неко-
торое время, входя в класс, радостно говорила нам, что принесла для нас что-
то очень интересное – трудную, красивую диктовку. Наталия Николаевна, как
мне казалось, сама искренно радовалась найденному отрывку для диктанта.
Диктуя, бывало, трудные предложения, она как бы посмеивалась, правильно
ли мы поставим знаки препинания? В большинстве случаев это были отрывки
из рассказов Тургенева или Толстого. Некоторые из них были действительно
красивы, как стихотворения в прозе, и мы их заучивали наизусть.
Древнюю историю преподавала тоже новая, только что приехавшая в
Бежицу учительница Нина Васильевна. Она была очень худа и болезненна,
но очень хорошо рассказывала задаваемый урок. Рассказ ее лился, как руче-
ек, плавно, без запиночки. Я, затаив дыхание, слушала древнюю историю, как
сказку. Древний Вавилон, древняя Сирия, древний Египет. Все древнее, древ-
нее Рождества Христова. А мне до этого казалось, что мир существует только с
Рождества Христова. В древней же истории изучалась жизнь на земле задолго
до Рождества Христова. Уроки древней истории поразили меня своей глуби-
ной и возбудили большой интерес к этому предмету.
228
Географию и природоведение преподавал тоже новый учитель, только

что прибывший из Москвы по окончании университета, – Николай Никола-
евич Неподаев. В четвертом классе проходили полную географию России, ко-
торую мы уже хорошо прошли в Министерском училище с Владимиром Ми-
хайловичем, поэтому уроки географии были для нас совсем легки. В Мини-
стерском училище Владимир Михайлович научил нас хорошо разбираться по
немым картам. Географию России, ее физические и экономические особенно-
сти мы знали хорошо. Благодаря этому обстоятельству, на уроках географии в
классе мы «блистали», а на проверочной работе – «Вниз по матушке по Волге»,
где надо было подробно описать все, что встречается по течению Волги от ее
истока до впадения в Каспийское море, – мы отметили не только самое глав-
ное, но даже и мелочи, как, например, различие говора в разных губерниях,
где «окают», где «акают». Подробно остановились на промыслах и торговле.
Не забыли упомянуть замечательные церкви и даже часовни. Николай Нико-
лаевич был в восторге от наших работ и всем нам поставил жирные пятерки.
Математику преподавала очень строгая учительница, учительница стар-
ших классов гимназии, Анна Николаевна Вадбельская. Она была в гимназии
уже несколько лет и зарекомендовала себя, как строгая учительница. Она
очень следила за своей внешностью. Была она худенькая, изящная, всегда в
очаровательных белых блузках и всегда с лакированными ногтями. Мы ее про-
звали «аристократкой». Она старалась казаться очень серьезной и «сухой»,
свой предмет любила и знала его очень хорошо, объясняла все понятно и инте-
ресно. На мелочах она не останавливалась и все, нам уже известное, знакомое,
упоминала лишь мимоходом.
Проходили здесь в четвертом классе по математике то же самое, что и в
Министерском училище. И хотя все это было нам знакомо, мы слушали объяс-
нения Анны Николаевны с большим интересом, как что-то новое, потому что
она объясняла все по-новому, более углубленно. Математику я всегда любила,
а тут она показалась мне еще более интересной. У доски я охотно отвечала и
уверенно писала на ней выводы. Анна Николаевна, видимо, не доверяла моей
уверенности и часто пыталась меня «сбить», задавая вдруг, в середине моих
ответов, как бы в недоумении вопрос:
– А это вы откуда получили?
Я спокойно и уверенно поясняла непонятное ей в моем решении задачи.
Анна Николаевна была очень умна и очень сильна в математике. Много позже
мне приходилось вместе с нею решать некоторые трудные задачи. Она при-
слушивалась тогда к ходу моего решения, и мне казалось, что она понимала
меня с полуслова. Скоро Анна Николаевна прониклась уважением к моим спо-
собностям. Но долго еще она старалась хоть в чем-нибудь «подловить» меня.
Так, на проверочных работах, когда решение у меня было правильное, она сни-
жала мне отметку за какую-либо грамматическую ошибку, а неправильно по-
ставленную запятую жирно подчеркивала двумя красными чертами, как гру-
бейшую ошибку в решении задачи. Одним словом, старалась исчеркать мою
работу красным карандашом и сильно снижала оценку. Только много позже я
сумела объяснить эту «неприязнь» Анны Николаевны ко мне.
Дело в том, что в классе все девочки стали обращаться ко мне за разъ-
яснением по математике. Я им охотно объясняла, и мои объяснения им были
понятны. Некоторые даже говорили, что я объясняю им все гораздо понятней,
чем Анна Николаевна. Скоро девочки стали просить меня на переменах объ-
яснить им новое правило, а потом и теоремы. Даже прежние первые ученицы,
229
МЕМУАРЫ
как Тоня Бутузова и Фая Владимирова, признали мои способности и с трудны-

ми уроками обращались ко мне за помощью. В шестом-седьмом классах я вела
за плату группы гимназисток, отстававших по математике.
В конце концов я оценила по достоинству хорошие качества Анны Ни-
колаевны. Как я сказала выше, она хотела казаться очень строгой и «сухой»,
на самом же деле была человеком большой доброты. Сама в высшей степени
культурная и образованная, она требовала и от нас того же. Занимаясь с нами
по астрономии, она говорила нам:
– Смотрите, вы уже образованные, не говорите про звезду, что это ма-
ленькое окошечко в небе!
С ней можно было интересно говорить на любую тему, о любом произве-
дении, – она всегда все знала и обо всем имела свое мнение. Она любила музы-
ку и была хорошей пианисткой. Она была настоящей христианкой: старалась
незаметно делать добро нуждающемуся. Как в Евангелии сказано: «Левая рука
пусть не знает, что делает правая»; так и она посылала анонимно деньги бед-
ным, но способным гимназисткам. Узнали мы об этом случайно, ведь «в мире
нет ничего тайного, что бы не стало явным!»
Так случилось и со мной. Узнав уже в пятом классе, что я имею склон-
ность к музыке (я пела в приходском хоре), Анна Николаевна сначала пригла-
сила меня участвовать в концерте, который она устраивала. Репетиции шли по
вечерам у нее дома, она аккомпанировала и давала указания. Эти вечера нас
очень сблизили, а потом она мне и Тоне Колесниковой – главным исполните-
лям в ее концерте – вдруг предложила:
– Не хотели ли бы вы получить музыкальное образование?
Мы ответили:
– Да, конечно, но как это сделать?
Мы были бедны и платить не могли. Она и не думала о плате. Она ре-
шила сама заниматься с нами. И стали мы ходить к Анне Николаевне на уроки
музыки. Мои способности в музыке оказались много слабее, чем в математике.
Но, несмотря на это, я получила приличное музыкальное образование. Правда,
мои пальцы долго были «корявы», упражняться в игре на рояле мне было не-
где, да и времени было мало, так как, кроме занятий в гимназии, у меня было
много обязанностей по дому, а также были уже платные ученицы. Упражняла
я пальцы часто на парте, скрывая это под верхней доской. Конечно, я не стала
пианисткой, но легко читала ноты, хорошо знала произведения многих вид-
ных композиторов и умела находить в них прелесть. Анна Николаевна сумела
развить музыкальный вкус и понимание музыки.
Даже Закон Божий, который преподавал добрый батюшка о. Петр, был
для нас тоже повторением. Основные гимназистки охали и ахали от трудности
катехизиса, проходимого ими впервые, а мы на это помалкивали и хорошо от-
вечали батюшке уроки.
Были, впрочем, и совершенно новые для нас предметы, как, например,
рукоделие. Добрая Алла Николаевна терпеливо показывала и разъясняла нам
всякие швы и мережки, что в гимназии проходилось в первых классах. Но к ру-
коделию у меня не лежала душа, вероятно, еще и потому, что как-то Лиза, моя
старшая сестра, изнемогая от швейной работы перед большим праздником,
сказала мне:
– Никогда, Нюра, не занимайся этим противным делом! С твоими зна-
ниями ты сумеешь заработать себе, чтобы заплатить портнихе.
Это произвело тогда на меня такое сильное впечатление, что я на уроках
230
рукоделия всегда старалась избежать шитья, ссылаясь то на больной палец, то

на нездоровье. Вообще это было нетрудно, потому что Алла Николаевна была
не очень требовательна. Кстати, упомяну здесь, что в гимназии меня гимна-
зистки скоро «переименовали»: вместо Нюты и Нюры стали звать Аней и Ань-
кой.
Урок рисования всегда был для меня очень трудным, но учитель Миха-
ил Николаевич был ко мне весьма снисходителен и очень часто подсаживался
к моему столу и несколькими штрихами оживлял мой рисунок (с натуры) и
выводил мне в четверти хорошую отметку – четыре, не хотел, видно, портить
остальные мои отметки – все пятерки.
Зато уроки немецкого языка стали теперь для меня легки и интересны.
Приготовить заданный урок было нетрудно, тем более что сначала Маргарита
Христофоровна решила повторить бегло пройденное, прежде чем приступить
к более сложному, то есть к синтаксису. А я хорошо знала грамматику, поэто-
му на проверочных письменных работах делала мало ошибок. Говорить-то по-
немецки я еще не могла, но грамматику знала очень хорошо, и Маргарита Хри-
стофоровна относилась к нам – министерским – очень хорошо. Я даже стала
подумывать о том, как бы мне догнать основных учениц и по французскому
языку и совсем войти во все занятия нашего класса. У нас – не учившихся по-
французски – был свободный час во время урока и мы «болтались» где-либо.
Я обратилась к учительнице французского языка Фаусте Константинов-
не. Она, услышав мою просьбу, вся просияла, обняла меня, стала приговари-
вать:
– Как хорошо, мадемуазель, как хорошо! – и обещала помочь мне, а пока
что предложила присутствовать на ее уроках.
Я охотно принялась за это. Но, конечно, я почти ничего не понимала,
сидя на уроках, хотя ко мне и была приставлена одна из лучших учениц по
французскому языку, чтобы с ней проходить прошлое и догнать четвертый
класс. Я занималась, но догнать мне было трудно. А Фауста Константиновна
все хвалила меня перед девочками, так что я краснела до ушей, и мне было
стыдно смотреть им в глаза. Догнала я их только через два года.
Иногда в коридоре гимназии мы встречали Владимира Михайловича.
Тогда мы все устремлялись к нему, как к родному, соблюдая, впрочем, при этом
правила приличия: хотелось же нам броситься ему на шею. Он расспрашивал
нас о наших занятиях. Мы хором отвечали, что нам здесь легко и хорошо.
Классные дамы добросовестно занимались нами, обучая нас, как дер-
жать руки, отвечая уроки, и как вести себя в обществе, как и где делать глубо-
кий реверанс: в помещении и при встрече с учителями, а также при вызове к
доске. На улице же при встрече с учителями достаточно было только поздоро-
ваться и т. д.
Как-то незадолго перед Рождеством пришел отец с завода насупленный,
сердитый и невнятно пробормотал мне:
– Захотела учиться в гимназии, а теперь вот с меня вычитают так много
денег при получке! А жить-то на что будем!?
Мне сразу стало горько. Конечно, учиться в гимназии было очень инте-
ресно, и я училась хорошо, показывала отцу свои хорошие отметки. Но отца
они не радовали и, как мне казалось, они его не интересовали, он был как-то
равнодушен к ним. Тогда я решила пойти сразу к Владимиру Михайловичу в
Министерское училище посоветоваться, как мне быть дальше. За право учения
в гимназии брали шестьдесят пять рублей в год, а отец мой получал тридцать
пять рублей в месяц.
231
МЕМУАРЫ
Владимир Михайлович посоветовал мне подать прошение в Благотвори-

тельное общество о внесении за меня платы за учение в гимназии. Я, не медля,
сделала это, и меня освободили от платы. Дело в том, что Владимир Михайло-
вич, как я потом узнала, был членом и секретарем Благотворительного обще-
ства. Он видел, как мне хотелось учиться дальше, вот он и помог мне! С этих
пор я заранее каждые полгода подавала прошение в Благотворительное обще-
ство, и меня всегда освобождали от платы. Конечно, меня всякий раз волновал
вопрос, освободят ли и на следующие полгода или нет?
Незаметно промелькнул четвертый класс гимназии. Пришла весна, и
вскоре после Пасхи начались переходные экзамены. Мне надо было хорошо
перейти в пятый класс, чтобы иметь надежду быть освобожденной от платы
и в будущем. Поэтому, кроме прилежного повторения всего курса, я раненько
утром в день каждого экзамена шла в церковь, там молилась Богу и ставила
свечку чаще всего Николаю Угоднику, прося его помочь мне хорошо сдать экза-
мен. В зависимости от трудности предмета я ставила свечку то за три копейки,
то за пять, а то и за десять копеек. Из церкви шла я прямо на экзамен и очень
хорошо его сдавала.
Четвертый класс я закончила с наградой первой степени за отличные
успехи, то есть с похвальным листом и книгой-подарком. Похвальные листы
всегда приурочивались к какому-либо юбилею – Пушкина, Лермонтова и т. д.
На них были нарисованы картины из произведений юбиляра. Раздавались на-
грады на «акте», то есть на торжественном собрании, на котором присутство-
вали все гимназистки и все преподаватели, а также знатные гости и некоторые
родители. На этих актах всегда бывали и председатель Благотворительного
общества – доктор Михайлов, и секретарь – Владимир Михайлович Петропав-
ловский. Владимир Михайлович садился среди нас – бывших учениц Мини-
стерского училища – и бывал очень доволен нами.
Молодцы, девочки, – говорил он нам, – высоко держите знамя Мини-
стерского училища!
И правда, большинство отличных учениц гимназии были из Министер-
ского училища.
После окончания экзаменов, после акта, после всего напряжения стано-
вилось вдруг как-то легко, как-то непривычно было вдруг ничего не делать.
Первое время мы еще ходили друг к другу или с некоторыми преподавателями
куда-либо на прогулку за поселок, а потом многие – и гимназистки, и учите-
ля – уезжали, и наступали длинные летние каникулы. Лето теперь проходило
не в лесу за сбором ягод, как это бывало в прежние годы детства, а в парке за
чтением интереснейших книг, наших классиков, которые рекомендовала нам
прочитать Наталия Николаевна. Прочитать надо было много для предстояще-
го учебного года.
Я читала запоем, проглатывала одну книгу за другой. Тургенев покорил
меня совсем. Вслед за романами шли его интереснейшие повести: «Несчаст-
ная», «Вешние воды». Эти произведения захватили меня. Мир открывался мне
все шире и шире и в то же время становился мне ближе и понятней. Я сама
замечала, как становилась с каждым днем все умнее и серьезней, вернее, все
взрослей. Над «Обломовым» долго думала и «болела». Не меньше страданий
и переживаний принесли мне Рудин и Печорин. Все они немножечко похожи
один на другого, все они – «лишние люди». В голове стала сверлить мысль,
как избежать в жизни этой пустоты, как быть полезной, как служить правде и
справедливости.
232
СТАРШИЕ КЛАССЫ
Шестнадцатое августа. Опять молебен, опять праздничная форма. Но

мы уже не такие пугливые, мы – «старые». Мы радостно и смело разговарива-
ем с нашей милой Наталией Николаевной, которая все лето провела на Волге, у
своей матери. Она загорела и выглядит здоровой. Анна Николаевна держится
все так же в стороне, стараясь быть незаметной, и мало говорит при посторон-
них. Николай Николаевич сияет, радуясь встрече со всеми нами. Если бы не
присутствие начальницы с ее острым строгим взглядом, он бы, кажется, всех
нас обнял и расцеловал. Все нам приятны, и мир кажется сплошным удоволь-
ствием!
На следующий день после молебна начались занятия. Пятый класс – это
уже класс взрослых, старший. Занятия по всем предметам серьезные и глубо-
кие. Но как все интересно!
С русской грамматикой, слава Богу, уже покончено. Теперь другое – рус-
ская словесность. Уроки кажутся прекраснейшей музыкой. Наталия Никола-
евна воодушевленно рассказывает про «Домострой». Во время рассказа она
теребит цепочку часов: то раздвинет ее, то накрутит на пальцы, и говорит, го-
ворит без запинки. Звонок прерывает ее, нам досадно, ее мы готовы слушать
и слушать... За «Домостроем» идут записки Радищева «Путешествие из Петер-
бурга в Москву». И дальше, дальше... А вот и «Лиза» Карамзина. Это уже порог
к новой литературе. Вперемежку с уроками словесности Наталия Николаевна
неожиданно устраивает нам «избиение»-пробу – трудную диктовку. Диктует,
бывало, а сама улыбается, какой знак препинания мы поставим то тут, то там?
Конечно, по ее интонации легко можно было уловить, какой именно знак надо
поставить. Мы только удивлялись, откуда она извлекала такие трудные и инте-
ресные диктовки?
А то вдруг входит в класс сияющая, вернее, с сияющими глазами (они у
нее были синие с подчеркнуто миндалевидным разрезом) и говорит:
– А я принесла вам хороший подарок – тему для сочинения.
Мы все хором:
– Какую?! – А она лукаво смотрит и медлит сказать. После же наших не-
терпеливых возгласов «Какую?! Какую?!», она брала мел и крупно писала на
доске – «Золотая осень» или «Что видела Нева на своем веку».
Темы были всегда интересные. Срок на сочинение давался разный: не-
деля, десять дней, а при трудной теме, как, например, «Элегии Пушкина» – и
две недели.
Срок сперва казался большим. Но мы все очень долго «раскачивались»,
то есть думали, о чем писать и как писать. Иногда не знали, как и приступить
к сочинению. Только в последние дни перед представлением садились за пи-
сание. И незаметно перо бежало по бумаге, не поспевая за мыслями, которые
теперь громоздились одна на другую. За страницей исписывалась другая, тре-
тья... а там, смотришь, и целая черновая тетрадка оказывалась исписанной. В
последний день перечитываешь, бывало, черновик и – о ужас! – видишь, что
сочинение написано плохо. Переделывать уже некогда, впору успеть только
переписать его начисто. Скрепя сердце, переписываешь, тут же исправляя что-
либо самое вопиющее, и всегда досадуешь, что плохо поступила, доведя работу
до последнего дня, а ведь как можно было бы разработать тему!
Переписывали до поздней ночи. Утром при сдаче тетради с сочинением
очень жалели, что надо отдавать такое плохое сочинение. Мне всегда казалось,
что сочинения других девочек были лучше моего.
233
МЕМУАРЫ
Так в течение всего гимназического курса я и не научилась писать со-

чинения заранее. Всегда не хватало времени, когда находило, наконец, наитие
писать его. В последний момент в голове было много мыслей и чувств, только
времени уже не было. И всегда с замиранием сердца ждали мы критики, отзы-
ва Наталии Николаевны, когда она приносила наши работы. Всегда приятной
неожиданностью было, когда Наталия Николаевна брала мою тетрадь и гово-
рила:
– А эта работа хорошая, только вот то-то и то... – и начиналась критика.
Оценка – либо «пять», либо «четыре». Краска заливала мое лицо, и оно пыла-
ло.
Уже в пятом классе я начала сознавать, что учиться важно не только ради
интереса и удовольствия, а и для подготовки себя к служению людям. Я особен-
но осознала это после темы, которую нам дала Наталия Николаевна. Это было
изречение: «Жизнь – не шутка, жизнь – не забава, жизнь даже не наслаждение,
а жизнь есть упорный труд!» Мы, конечно, очень много охали да ахали, услы-
шав такую тему, но сочинения написали хорошо. Вскоре после этого Наталия
Николаевна, выкроив два часа подряд, дала нам классное сочинение на тему:
«Мои мечты». Очень было интересно слушать потом эти «мечты», так как На-
талия Николаевна прочитала нам ряд наших сочинений. Одна девочка хоте-
ла быть учительницей, учить детей уму-разуму; другая – путешественницей,
чтобы воочию познать мир; третья – хотела свободы, поэтому по-ребячески
мечтала быть мальчишкой, чтобы лазить по деревьям, заборам и крышам; од-
ним словом, хотела свободы без ограничения. Дошла очередь и до моего со-
чинения. Наталия Николаевна сказала несколько вступительных слов, что-то
вроде:
– Это сочинение показало полную зрелость и определенную целеустрем-
ленность – мечту быть врачом, – и прочитала мое сочинение всему классу.
Я хотела быть хорошим врачом, чтобы облегчать страдания больного че-
ловека, быть хорошим врачом, чтобы действительно помогать страждущему,
а не только уметь выписывать рецепты и т. д. Написала я все, что знала, о слу-
жении наших хороших земских врачей – «Надо служить народу», «Надо уметь
отдавать свою душу за други своя». Помню, я не успела закончить свое сочине-
ние, но план написала полно и несколько моих мыслей успела ясно выразить.
Прервала свое сочинение, не дописав страницу, и вот Наталия Николаевна на
недописанной странице поставила мне большую пятерку размером в полстра-
ницы.
Не менее интересна, чем русский язык, была математика. Новыми и
интересными были алгебра и геометрия. Математика мне так нравилась, что
была моим любимым предметом. Анна Николаевна была очень строга, и мно-
гие девочки боялись, как огня, ее и ее уроков. Я же испытывала радость и удо-
вольствие от этих уроков и от самой Анны Николаевны, умевшей так умно за-
дать каверзный вопрос, чтобы сразу выявить, разбирается ли ученица в прой-
денном или только заучила формулы. Теперь меня осаждали соученицы, прося
объяснить им либо трудную теорему, либо новое трудное правило. Уже в пятом
классе некоторые из девочек стали брать у меня уроки по математике, чем я и
занималась потом все дальнейшие годы, чтобы скопить деньги на университет.
И другие предметы были по-настоящему «высшими». Физика, напри-
мер, где нужно было хорошо соображать. И чем дальше, тем предметы ста-
новились все сложнее и сложнее. Постигать эту сложность своим маленьким
234
умом было очень приятно. Сознавать, что Бог не обидел тебя Своим разумом
было тоже очень радостно.
В этом же году была у меня большая радость, буквально окрылившая
меня. По случаю трехсотлетия дома Романовых (1913 год) три лучшие ученицы
гимназии получили стипендию – освобождение от платы на все время учения
до окончания гимназии. Одной из этих трех учениц была я. Все три девочки:
Нина Иванова (седьмой класс), Галя Тетеркина (шестой класс) и я, Аня Кузне-
цова (пятый класс) – в прошлом были ученицами Министерского училища.
Все были из бедных семей. Кажется, две первые были сиротками. Все три учи-
лись хорошо. Они были сиротки, а у меня хотя и был отец, работавший на за-
воде, но он мало зарабатывал, а семья была большая. Вот педагогический совет
гимназии и дал мне такую же стипендию. Радости моей нельзя было описать
словами. Когда начальница объявила мне это, я почувствовала у себя крылья
на спине, и мне казалось, что я неслась по воздуху через весь большой зал в
свой класс. Теперь я смогла спокойно учиться и готовиться к служению ближ-
ним, к служению народу.
Но кроме интересных занятий в классе, у нас дополнительно были еще
занятия по музыке, и мы устраивали концерты; были выступления и по лите-
ратуре – назывались они литературные суды. Помню суд над «Норой» Ибсена.
Мы все прочитали это произведение, и все полюбили Нору. А Наталия Ни-
колаевна, распределяя между нами героев этой драмы, сказала нам, что Нору
надо не только оправдать, но и обвинить. Значит, нужны и адвокат-защитник,
и прокурор-обвинитель. Обвинять Нору никто не хотел. Тогда Наталия Ни-
колаевна подошла ко мне и предложила мне быть прокурором в деле Норы. Я
со слезами упрашивала Наталию Николаевну не давать мне этой роли, на что
Наталия Николаевна значительно возразила:
– Вот и покажите себя, свое умение найти в Норе то, за что ее надо обви-
нить.
Пришлось взяться за это. Составила обвинительную речь и убедитель-
но доказывала перед обширным залом «присяжных заседателей» виновность
Норы и требовала ее осуждения. К моему удивлению, оправдание Норы про-
шло не так уж гладко. Наталия Николаевна потом хвалила меня за мое уменье,
и с тех пор я стала известна в гимназии, как «прокурор».
Потом разбирались на литературных судах и другие произведения. Они
нас очень увлекали и научили хорошо разбираться в литературных образах.
По маленьким штрихам и отдельным словам надо было суметь составить не-
что убедительное, характеризующее данного героя. Литературные суды при-
влекали много слушателей, и часто наш большой зал ломился от слушателей,
не только нас – гимназисток, – а и учителей обеих гимназий и гимназистов
старших классов. Нам, конечно, вообще нравилась вся судебная процедура:
Суд идет! Прошу встать! – и т. д.
Все это приучало нас и к дисциплине.
Не менее интересны были наши литературные вечера, куда допускались
только старшие классы, начиная с пятого. Делая доклады или читая произве-
дения того или иного автора, мы близко, как товарищи, сходились с нашими
преподавателями.
А наши традиционные ежегодные вечера, которые мы называли «имени-
нами гимназии», 21 ноября, в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы,
нельзя забыть до конца жизни! Да и Рождественский вечер был незабываем,
когда ставилась какая-либо большая пьеса – «Снегурочка» или «Сон на Волге»
235
МЕМУАРЫ
Островского. Участвуя в этих спектаклях, мы долго готовились к ним, разучи-

вая роли, мастеря костюмы и т. д. Наши труды обыкновенно с лихвой возна-
граждались и духовным удовлетворением, и похвалами. Эти вечера устраивала
Наталия Николаевна вместе со своей старшей сестрой Софьей Николаевной,
тоже преподавательницей старших классов по русской словесности. Вечера
всегда обставлялись очень пышно. Вся местная «знать» и родители приглаша-
лись на них, а мы являлись в нарядных формах, в белых передниках.
Запомнились и наши музыкальные вечера-концерты. Устраивала их
Анна Николаевна. Она составляла программу, сама подбирала участников и
готовила их. Эти концерты не были такими торжественными, как ежегодные
вечера, они бывали строго выдержанны и привлекали главным образом лю-
бителей музыки. Иногда концерт посвящался какому-либо композитору (в
большинстве случаев – юбиляру). Но чаще они составлялись из произведений
разных композиторов. Легкого бреньчания или цыганщины Анна Николаевна
не терпела. Свой вкус она прививала и всем нам. Мы учились слышать нюансы,
разбираться в них и понимать, в чем талант того или иного композитора.
На эти концерты мы приходили в обычной рабочей форме. Старались
только придать ей более праздничный вид, выгладив ее и освежив воротничок
и манжеты. Гостей на этих вечерах было тоже довольно много. В большинстве
случаев это были солидные, серьезные люди. Все это нас подтягивало и застав-
ляло относиться к этим концертам со всею серьезностью. У нас в гимназии был
очень большой зал. Сцена обыкновенно была все время открыта. Там стоял ро-
яль. Исполнитель выходил на сцену, кланялся (гимназистки делали глубокий
реверанс) и объявлял, что будет исполнять.
Большей частью концерт начинался игрой на рояле. В зале воцарялось
молчание, неслись только звуки рояля. Для разнообразия после рояля высту-
пал либо скрипач, либо виолончелист, но чаще начиналось пение. Оно было
тоже очень разнообразно: соло, дуэт, а то и трио или даже квартет. То плака-
ла Сольвейг Грига и клялась в верности, то жаловался косарь в «Не шуми ты,
рожь, спелым колосом» в дуэте Гурилева, то трио рисовало картину одинокой
сосны, засыпанной снегом на севере диком (трио «Сосна» Даргомыжского).
Но самыми нашими любимыми были вещи Чайковского и Рахманинова: «Рас-
свет» (дуэт Чайковского), «Уж вечер» (дуэт Чайковского из оперы «Пиковая
дама»), «Мой миленький дружок» (из той же оперы) умилял, а «Слыхали ль
вы?» (из «Евгения Онегина») переносил нас в пушкинские времена.
К этим концертам мы очень долго и тщательно готовились, собираясь у
Анны Николаевны по вечерам. Привлекались обычно и мужские голоса. Дол-
гое слушание разучиваемых вещей крепко вбивало их в голову. И чем больше
мы слушали ту или другую вещь, тем больше мы находили в ней музыкальной
прелести.
Так «вкушали мы минуты радости» на утре дней своих.
Гимназистки старших классов держались с преподавателями, как млад-
шие товарищи, поэтому дозволялось иногда высказывать в их присутствии
собственное мнение, иногда совсем противоположное установленному, и ино-
гда высказанное совсем некстати и неумно.
С шестого класса физику преподавал либеральный учитель Виктор За-
харович Захаров. Приехал он из Москвы, где окончил университет. Держался
он с нами совсем просто, как старший товарищ. Он от гимназии входил в роди-
тельский совет. К этому времени в гимназии были введены родительские со-
веты, которые разбирали все возникавшие насущные вопросы. Это создавало
236
более тесную связь гимназии с родителями. Через родительский совет можно

было даже провести некоторые мероприятия. Так, как-то в шестом или седь-
мом классе на уроке физики Виктор Захарович обратился к нам с вопросом:
– Какие пожелания есть у класса? – он хотел эти пожелания провести на
родительском совете. Мы опешили от такого вопроса. Одна из девочек стала
выкрикивать глупые пожелания: «Не наказывать за опоздание» и т. п. И потом
вдруг Катя Киреева, девочка из простой семьи и довольно взбалмошная и не-
дисциплинированная, выкрикнула:
– Пожелание, чтобы администрация гимназии не давала бы привилегий
гимназисткам из более зажиточных семей!
Помню, как Виктор Захарович смутился, он то бледнел, то краснел, и в
лице его было какое-то замешательство и неловкость. Не сразу начал он свою
речь, а сперва задал всему классу и отдельно Кате Киреевой вопрос:
– Скажите, пожалуйста, кто у вас в классе считается первой ученицей и
признается ли она таковой гимназией?
Все в один голос закричали, и Катя тоже:
– Ну, конечно, Аня Кузнецова!
А он опять:
– А чья она дочь? Разве она дочь богатого отца?
Все знали, что Аня Кузнецова очень бедная гимназистка и учится бес-
платно и в то же время пользуется всеобщей любовью и лаской в гимназии. От
этих вопросов Виктора Захаровича девочки, поддерживавшие пожелание Кати
Киреевой, смутились очень, Катя Киреева тоже. Она только пробормотала в
свое оправдание, краснея:
– Ну, если бы Аню не считали первой, то возопили бы камни!
Виктор Захарович уже, видимо, успокоился и начал объяснять, что вы-
сказанное Катей Киреевой пожелание не имеет основания. Таких примеров,
как Аня Кузнецова, было много, потому что было много гимназисток – до-
черей рабочих, и они все ничем не отличались от других и очень часто были
задушевными подругами богатых девочек. Виктор Захарович разошелся и с
чувством обиды отчитал этих смутьянок. Катя Киреева очень растерялась. Все
девочки тоже осудили ее. Но я не знаю, дошло ли до ее сознания, что сказанное
ею оскорбительно. Она была и после этого случая по-прежнему криклива и
резка. Много позже я была поражена, узнав, что она стала коммунисткой. У та-
ких людей, видно, и уши закрыты, и глаза ничего не видят, а сердце окаменело.
Прошли пятый, шестой и седьмой классы, как в сладком сне. Обогаща-
лось наше познание, развивались чувства к хорошему, доброму. Мы были в
седьмом классе, когда началась в России революция (февраль 1917 года).
Гимназию (семь классов) я закончила отлично, с золотой медалью. Пере-
до мной встал вопрос, специализироваться ли уже на учительницу или гото-
виться на аттестат зрелости, чтобы поступить в университет? Надо сказать,
что программа женских гимназий отставала от мужских. Университет же тре-
бовал аттестат зрелости, который давала мужская гимназия. Я хотела учиться
дальше на врача, поэтому и пошла готовиться на аттестат зрелости. Таких, как
я, оказалась большая половина. Другая половина пошла в восьмой класс гото-
виться на учительниц народной школы.
Анна Кузнецова-Буданова
+1974 г.
237
Первая мировая:
за что сражалась Россия?
1 августа 1914 г. Германский рейх объявил войну Российской империи,

развязав небывалый в истории мировой конфликт, который длился 4
года 3 месяца и 11 дней. За это время Россия и ее армия пережили и горечь по-
ражений, и радость побед, но в конце концов чаша истории склонилась в их
пользу. И лишь заговор внешних и внутренних врагов, обернувшийся в февра-
ле 1917 г. свержением русской монархии и последующим сознательным и пла-
номерным развалом армии и тыла, привел наше Отечество к почти безогово-
рочной капитуляции, подписанной большевиками в марте 1918 г.
Как вимдим, фиаско потерпела не императорская Россия и ее истори-
ческая власть. К поражению нашу Родину привели ее враги и узурпаторы. Ли-
берально-масонское временное правительство позволило большевикам раз-
ложить фронт и тыл. Последние, совершив свое черное дело, подписали «по-
хабный мир», заплатив врагу (своему союзнику) и за опломбированый вагон,
и за его серебренники.
Вопрос о поджигателе той войны кажется риторическим, но далеко не
всем. Даже сегодня кое-кто пытаются возложить вину на русского Царя. К под-
логу прибегают и наши левые публицисты, и некоторые западные историки.
Однако у современников в России и союзных странах сомнений не было:
зачинщиком войны выступили Германия и соблазняемая и понуждаемая ею
Австро-Венгрия. Лишь горстки радикалов крайнего толка во главе с эмигран-
том В.И. Ульяновым (Лениным) смели, вопреки очевидным фактам, утверж-
дать иное. Сводя сложный узел международных противоречий к упрощенной
марксистской схеме, они утверждали, что Россия, мол, не обороняется от вра-
жеского нашествия, а посягает на чужие земли, воюет не за национальные ин-
тересы, а ради выгод и прибыли капиталистов. На словах ратуя за борьбу про-
тив всех воюющих правительств, ленинцы призывали и прилагали все силы к
тому, чтобы всячески содействовать поражению именно России.
В начале XX века между европейскими державами имелись острые про-
тиворечия. Переживающая бурный промышленный рост Германия желала но-
вых колоний и рынков, которые предполагалось отнять у других. Щупальца
германской экспансии тянулись на Балканы, где сдавала позиция Османская
империя и наступала германская союзница Австро-Венгрия, аннексировавшая
в 1908 году Боснию и Герцеговину. Там же присутствовали и естественные –
геополитические и духовные – интересы России, десятилетиями оказывавшей
поддержку религиозно родственным православным народам. У европейских
держав существовали взаимные территориальные претензии. Французы, на-
пример, страстно желали вернуть себе Эльзас и Лотарингию, утраченные по-
сле франко-прусской войны 1871 года. Считается, что все эти распри и делали
войну неизбежной. Но натяжка здесь очевидна.
Далеко не всегда даже самые глубокие разногласия оборачиваются во-
оруженной схваткой, да еще мирового масштаба. Споры и даже вражда между
государствами вечны, но благодаря сдержкам, противовесам и компромиссам
мир сохраняется. В условиях противоречий, а затем и «холодной войны» Евро-
па жила почти весь XIX век и вторую половину XX-го.
А нарушается равновесие в том случае, если одна из стран или коалиций
идет к войне сознательно и целенаправленно, не останавливаясь ни перед чем.
238
Первая мировая: за что сражалась Россия?
Такую страну (коалицию) и называют агрессором. Так было и в 1914 году, и в

1939-м.
Но вернемся в 1914 год. Поводом к эскалации австро-сербского конфлик-
та, переросшего в глобальное противоборство, послужило убийство австро-
венгерского наследника престола, случившееся в столице Боснии и Герцего-
вины Сараеве 28 июня 1914 года. В эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену
стрелял 19-летний босниец Гаврило Принцип.
История изобилует покушениями и громкими политическими убий-
ствами. Чтобы подобный эксцесс стал детонатором мирового взрыва, нужно
нечто гораздо большее, чем попранное национальное достоинство. Нужны по-
литическая воля к объявлению войны и заведомая готовность к ней. Если эти
факторы налицо, то поиск предлога превращается в пустую формальность.
После сараевского инцидента Австро-Венгрия предъявила Сербии уль-
тиматум из 10 пунктов, в которых проницательные наблюдатели тотчас рас-
смотрели провокацию большой войны. В ультиматуме были требования на-
казать террористов, провести чистку армии и государственного аппарата от
лиц, настроенных враждебно к империи Габсбургов, исключить из программ
учебных заведений все, что дискредитирует Австро-Венгрию и т.д. – вплоть до
допуска австрийских формирований к следствию и противодействию терро-
ризму.
Несмотря на то, что большинство пунктов носило откровенно вызыва-
ющий, затрагивающий суверенитет Сербии характер, Белград согласился их
выполнить, лишь бы избежать войны. На этом настаивала Россия, к которой
сербы ввиду грубого шантажа и угроз обратились за поддержкой. Лишь по од-
ному пункту австрийцы получили отказ, причем, в самой деликатной форме
– в допуске в Сербию своих жандармов и солдат. Вена словно ждала этого, и
28 июля последовало объявление войны, после чего австро-венгерские войска
вторглись на территорию маленького славянского государства и подвергли
бомбардировке его столицу.
Российский МИД и глава государства Николай II делали все возмож-
ное, чтобы сберечь мир. Весь июль Россия вела напряженные переговоры с
Германией и ее партнером. «От Германии, – писал историк Антон Керснов-
ский, – зависело остановить австро-сербскую войну либо дать ей разгореть-
ся в общеевропейскую. В Берлине не колебались: лучшего повода для «пред-
упредительной войны» и мыслить было трудно. Еще 8 июля, за четыре дня
до австро-венгерского ультиматума, находившиеся в отпуску военнослужащие
были вызваны в свои части, а с 11-го числа исподволь начались военные пере-
возки». В разгар конфликта Император Николай II шлет германскому кайзеру
телеграмму следующего содержания: «Благодарю за твою телеграмму, прими-
рительную и дружескую. Между тем, официальное сообщение, переданное се-
годня твоим послом моему министру, было совершенно в другом тоне. Прошу
разъяснить это разногласие. Было бы правильным передать австро-сербский
вопрос на Гаагскую конференцию. Рассчитываю на твою мудрость и дружбу».
На эту телеграмму советские историки закрывали глаза. А в ней весь
смысл сложившейся летом 1914 года ситуации: одна сторона стремится к миру,
ищет выход из тупика, другая рвется к войне. Французский посол в Санкт-
Петербурге Морис Палеолог заметил по этому поводу: «И какую ужасную от-
ветственность взял на себя император Вильгельм, оставляя без единого слова
ответа предложение императора Николая! Он не мог ответить на такое пред-
239
ложение иначе, как согласившись на него. И он не ответил потому, что хотел

войны».
Россия не имела территориальных претензий к соседям. В заморских ко-
лониях мы не нуждались: свои бы пространства освоить. Начало XX века от-
мечено стремительным хозяйственным и культурным подъемом Российской
империи. Растут промышленность, сельское хозяйство, население. О мире
мечтают все российские лидеры. В 1907 году премьер-министр П.А. Столы-
пин произносит в Государственной Думе крылатую фразу: «Дайте государству
двадцать лет покоя внутреннего и внешнего и вы не узнаете Россию!» В этих
словах – суть тогдашних устремлений российской политики.
Следовало ли препятствовать разгрому и оккупации Сербии? Ясно, что
дело не только в спасении союзника, хотя вступаться за православных «брату-
шек» – болгар, сербов, черногорцев – нам было не впервой. Таков моральный
и державный императив российской политики со времен Екатерины Великой.
Это было и частью народного сознания, каким оно воспитывалось веками. Нет
смысла доказывать, что защита маленького братского народа, подвергшегося
нападению, – это не агрессия, а оборона. При желании подобные упреки мож-
но адресовать и СССР. Надо ли было ввязываться в конфликт с Японией, на-
павшей в 1939 году на Монголию у Халкин-Гола? Мы это сделали, поскольку
имели с МНР договор о взаимопомощи и считали, что наше дело правое. В те
же годы СССР ратовал за договор о коллективной безопасности, нарушение
которого предполагало военные меры против агрессора. В 1963-м мы помогали
Кубе, также подвергаясь риску большой войны. В 2008 году Россия заступилась
за Южную Осетию, а в 2014-м взяла под защиту народы, населяющие Крым.
То же, по сути, было и в 1914-м, когда мы были гарантом независимости
Сербии и когда поступили так, как в подобных случаях поступают все уважа-
ющие себя и чтящие международное право государства. Альтернативой этому
была капитуляция перед агрессором, которая, как показывает история, лишь
усиливает его аппетиты.
Корни германской агрессии, дважды на протяжении XX века ввергав-
шей мир в войну, уходят вглубь истории. В средние века тевтонские рыцари
провозгласили лозунг «Дранг нах Остен» («натиск на восток»). Вспомним, что
нашествиям с запада противостоял новгородский князь Александр Невский.
После образования в 1871 году Германской империи (рейха) расширение жиз-
ненного пространства за счет соседей стало идеей фикс его правящих кругов.
Теоретической проработкой этой идеи активно занялись немецкие мыслите-
ли и публицисты. Объединение германских земель вокруг Пруссии и превра-
щение новой империи в передовую промышленную державу только усилило ее
мировые амбиции. Махровым цветом цвели геополитические и философские
доктрины с обоснованиями захватов. В умах немцев коренилась теория пан-
германизма – о лидерстве германской нации. «Строились, – пишет В. Шамба-
ров, – планы «Великой Германии» и «Срединной Европы», в которую должны
были войти Австро-Венгрия, Балканы, Малая Азия, Прибалтика, Скандина-
вия, Бельгия, Голландия, часть Франции. Все это соединялось с колониями, ко-
торые предстояло отобрать у англичан, французов, бельгийцев, португальцев.
Предусматривалось создание обширных владений в Китае».
Одна за другой выходили книги идеологов пангерманизма: Г. Дельбрюка
– «Наследство Бисмарка», П. Рорбаха – «Немецкая идея в мире», Т. фон Берн-
гарди – «Германия и следующая война». Теодор фон Бернгарди, начальник
военно-исторического отдела германского Генштаба, писал: «Война является
240
биологической необходимостью. Нации должны прогрессировать или загни-

вать. Германия стоит во главе культурного прогресса, но зажата в узких неесте-
ственных границах».
О тех, кого следует завоевывать, сообщалось без обиняков: «Главное
наше внимание должно быть обращено на борьбу со славянством, этим нашим
историческим врагом». В трудах пангерманистов славяне именовались «эт-
ническим материалом», а русские – «китайцами Запада». Причем, отмечает
историк, в авторитарном Втором рейхе такая пропаганда могла быть только
официальной. На ее постулатах основывались конструкции германской «ост-
политик» начала XX века, предусматривавшей расчленение России на Моско-
вию и Украину, отторжение Прибалтийского края и т.д.
В достижении этих целей предлагалось не церемониться. Вот слова
Хельмута фон Мольтке – начальника германского Генштаба: «Мы должны от-
бросить все банальности об ответственности агрессора. Только успех оправ-
дывает войну». Не менее откровенен и сам Вильгельм II, писавший: «Я нена-
вижу славян». Или: «Глава вторая великого переселения народов закончена.
Наступает третья глава, в которой германские народы будут сражаться против
русских и галлов. Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения
этого факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания расы».
Как видим, не Гитлер и Розенберг придумали теории о высших и прочих
расах и не в Третьем рейхе возник культ войны и силы. Все это зародилось и
стало частью немецкого мышления при Вильгельме II.
Сознание определяет бытие. Германия была самым милитаризованным
государством мира. Образ прусского фельдфебеля стал притчей во языцех. Об-
разование немцев также было нацелено на войну. Плодились детские военизи-
рованные организации – «Югендвер», «Юнгдойчландбунд», «Вандерфогель».
К 1914 году военная мощь Второго рейха достигла пика. В то же время Россия
только развернула программу перевооружений, рассчитанную до 1917 г. В делах
обороны мы опаздывали и в 1914-м, и в 1941 году. В том и другом случае лидеры
Германии спешили нанести удар, пока противник не готов к отпору.
С учетом этого становятся понятными и непримиримость кайзера,
в ходе июльского кризиса 1914 года толкавшего Вену на крайнее обострение
конфликта, и поведение его союзника. За воинственностью Австро-Венгрии,
ее провокационным и заведомо невыполнимым ультиматумом маячили план
Шлиффена и железные корпуса Мольтке- младшего.
29 июля, когда Император Николай II слал Вильгельму телеграмму, вы-
держанную в самых миролюбивых тонах, австрийский император Франц Ио-
сиф уже отдавал приказ о бомбардировке Белграда. В тот же день германский
кайзер присутствовал на военном совете в Потсдаме, где была решена всеоб-
щая война.
Попытки переложить ответственность на Россию из-за объявленной ею
30 июля всеобщей мобилизации выглядят смешно. Мобилизация – не объяв-
ление войны, это лишь меры обороны на случай нападения соседей ввиду их
явных военных приготовлений. Император Николай II предложил Вильгельму
II передать конфликт на рассмотрение третейского суда в Гааге. Ответом было
объявление Германией войны. Министр Сазонов отмечает, что при требова-
нии от России демобилизации ей не давалось взамен никаких гарантий, что и
страны германского блока сделают то же. А ведь к тому времени Австрия уже
завершила мобилизацию, а Германия сделала это скрытно еще три дня назад.
Когда из Берлина пришел ультиматум с требованием демобилизовать призыв-
241
ников за 12 часов, в Петербурге ответили, что это технически невыполнимо, но

заверили, что Россия желает продолжения переговоров для поиска мирного
выхода. Об этом Сергей Сазонов сообщил германскому послу Фридриху фон
Пурталесу, явившемуся к нему с визитом вечером 31 июля.
Итак, Россия ввиду завершения мобилизации в Германии и Австро-Вен-
грии проводит собственный воинский призыв. Царь идет на это после долгих
колебаний, уступая доводам военных в необходимости таких приготовлений,
чтобы не оказаться беззащитными в положении, когда Германией уже сделан
бесповоротный выбор в пользу войны. Русская мобилизация лишь уравнивала
силы сторон в условиях, когда мосты к переговорам еще не были сожжены. На
переговорах и третейском суде и настаивал Санкт-Петербург. Однако Герма-
ния это отвергла.
Объяснение этому простое. В Берлине загодя готовились к большой во-
йне, и ее поджог был вопросом времени. Инцидент в Сараеве стал лишь удоб-
ным поводом. Не случись его, нашелся бы другой. 1 августа Германия вторглась
в Люксембург без всяких ультиматумов и нот. Нападение на Францию нача-
лось под надуманным предлогом бомбежки ее летчиками Нюрнберга. В тот же
день, получив отказ Бельгии о пропуске немецких войск к французской гра-
нице, Германия объявила войну и ей. Дальнейшие события стали следствием
авантюры Второго рейха. 4 августа Англия, потребовав от кайзера остановить
нападение на Бельгию (чего, понятно, не последовало), объявила войну Герма-
нии. Наконец, 6 августа Австро-Венгрия объявила войну России без указания
мотивов, как союзница Германии.
Народы России встретили войну в состоянии патриотического подъема.
Конечно, случались проявления и шовинизма, и шапкозакидательства: без
крайностей не бывает. Однако, это не относится ни обществу в целом, посы-
лавшему на фронт и на смерть своих сыновей, ни тем более к монарху и прави-
тельству Российской империи, чье поведение в канун и в начале войны было
подчеркнуто сдержанным и ответственным.
По всей стране, от Петрограда до самых отдаленных сел в провинции,
прошли молебны о даровании победы. Люди вышли на улицы и площади,
чтобы заявить свою солидарность с Царем и Армией. На Дворцовой площади
имперской столицы 2 августа собрались десятки тысяч граждан разных сосло-
вий. Пришли седовласый чиновник и молодой рабочий Путиловского заво-
да, барышня из Смольного института и мещанин с Нарвской заставы. Когда
на балкон Зимнего дворца вышел император с августейшей супругой, народ
опустился на колени. Любитель ярлыков В.И. Ленин называл подобное «шови-
нистическим угаром». Но это лишь игра словами. В действительности произо-
шло сплочение нации перед лицом грозящей опасности. Нападение Германии
разрядило политическую атмосферу. Закончились партийные склоки. Утихли
забастовки. Все понимали, что это не обычная война, и враг намного сильнее,
чем все бывшие до сих пор. Что на карту поставлена судьба Отечества. Вое-
вать шли и члены императорской фамилии, и отпрыски аристократических
родов, и дети купцов и фабрикантов, и крестьянские парни. Великий князь
Олег Константинович, корнет лейб-гвардии Гусарского полка, погибнет в бою
в первые недели войны. Его запись в дневнике – смесь юношеского идеализма
и русской удали: «Мы все пять братьев идем на войну со своими полками. Мне
это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская
Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не
желая хвастаться». Жена и дочери Императора Николая II окончили курсы се-
242
стер милосердия и трудились в госпиталях, ухаживая за тяжелоранеными и

помогая при хирургических операциях. По всей империи в воинские присут-
ствия и полицейские участки тысячами шли добровольцы. И вспомним слова
Ульянова-Ленина: «Наименьшим злом было бы поражение царской монархии
и ее армий».
Второй миф, придуманный большевиками и взятый на вооружение со-
ветскими историками, – о «грабительском», «захватническом» характере во-
йны со стороны России. В качестве его обоснования обычно приводится и
мнимая «цель» – завладение Константинополем и Черноморскими пролива-
ми. Ложный характер подобных инсинуаций очевиден. Спору нет, контроль
над Босфором и Дарданеллами имел огромное военно-стратегическое значе-
ние для России. С одной стороны, через проливы шло до 80 процентов всего
российского хлебного экспорта. С другой, – проливы запирали выход в миро-
вой океан Черноморскому флоту. Отсюда и вековая мечта русских государей
– получить ключ к проливам.
Все это относится к такому понятию, как государственные интересы. Не
удивительно, что вопрос о проливах был предметом усилий русской дипло-
матии на протяжении столетий. В разгар первой мировой войны в марте 1915
года Англия и Франция вступили в соглашение с Россией о передаче ей после
войны контроля над Константинополем и проливами. В обычаях междуна-
родной политики получать компенсацию за ущерб, понесенный от действий
стран-агрессоров. После Второй мировой войны в качестве такого справедли-
вого возмещения СССР получил не только бывшие земли Российской импе-
рии, но и часть Восточной Пруссии. При этом никто из советских историков
не говорил, что захват Пруссии был «империалистической целью» войны 1941-
1945 гг. В разгар австро-сербского кризиса 1914 г. у Императора Николая II и
его кабинета не было и мысли о каких-то проливах. Они были заняты одним
– как предотвратить войну. Сталин в преддверии второй мировой о Босфоре
и Дарданеллах, вероятно, тоже не думал. Известно, что во время переговоров
Молотова и Гитлера в Берлине в ноябре 1940 года, где обсуждался дальнейший
раздел сфер влияния, был затронут и вопрос о турецких проливах. Однако это
обстоятельство имеет такое же отношение к нападению Гитлера на СССР, как
многовековые заботы русских правителей о разблокировании Черного моря
– к объявлению нам войны Германией 1 августа 1914 года. Захватив в 1917 году
власть, В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий обнародовали «тайные договора царизма»,
включая соглашение о проливах. Точно также современные апологеты больше-
визма могут ссылаться на обсуждение вопроса о проливах И.В. Сталиным на
Тегеранской конференции 1943 г. и на встрече с Черчиллем в Москве в 1944 г.
Только стоит ли?
В Первую мировую занятие проливов приобрело первостепенное стра-
тегическое значение для стран Согласия и России, в первую очередь. Тогда как
и во Вторую мировую поставки союзниками вооружений и материалов в Рос-
сию шли в основном через северные моря, для чего в 1916 году был специально
построен порт Романов-на-Мурмане (Мурманск). Легко представить, насколь-
ко упрощалась подобная задача в случае овладения проливами. Это открывало
нам короткие и безопасные пути в порты Франции и Британии, а значит, и
приближало победу над врагом.
В ноябре 1916 года русское командование спланировало Босфорскую опе-
рацию. Для ее проведения сформировали Отдельную морскую дивизию, об-
щее командование брал на себя главком Черноморского флота вице-адмирал
243
А.В. Колчак. Из опытных фронтовиков, Георгиевских кавалеров составлялись

ударные полки: 1-й Цареградский, 2-й Нахимовский, 3-й Корниловский, 4-й
Истоминский, что указывало на память о прославленных флотоводцах, героях
Севастопольской обороны. Операцию, успех которой мог коренным образом
изменить ход войны, планировали на апрель 1917 года. Керсновский считал
овладение проливами наиважнейшей для победы стратегической задачей. Ее
решению помешал февральский переворот.
Год 1915-й стал для воюющей России переломным во многих отношени-
ях. Поставки вооружений и боеприпасов возросли многократно. На боеспо-
собности Армии и Флота самым положительным образом сказалось назначе-
ние Верховным Главнокомандующим Императора Николая II.
Возрос уровень руководства военными операциями, чему в огромной
степени способствовал приход на пост начальника штаба Ставки Главковерха
талантливого полководца М.А. Алексеева. Отступления прекратились. Боевой
дух армии поднялся. К лету 1916 года Российская армия достигла огромной
мощи.
На протяжении всей войны правительство и армия имели почти всеоб-
щую народную поддержку словом и делом. В силу всех этих причин война и
получила названия Второй Отечественной и Великой Отечественной.
И эти названия, и многое другое оказалось весьма кстати 25 лет спустя,
когда «тевтонская орда» обрушилась на СССР. Разнообразный опыт первой
мировой помог во второй: на полях сражений, в военной промышленности,
пропаганде, организации помощи раненым.
Масштабная эвакуация заводов в 1941 году во многом напоминала ана-
логичную периода 2-й Отечественной. Вынужденное отступление Российской
армии из Привислинского и Прибалтийского краев весной-летом 1915 г. потре-
бовало перебазирования множества объектов, имевших важное военно-эконо-
мическое значение. Только из Риги вывезли вглубь империи 30 000 вагонов
грузов, количество эвакуированных из Рижского района предприятий достиг-
ло 395.
Трудовой героизм в тылу был и в 1914 году. Лозунги «Все для победы»
можно видеть на плакатах 1915-1916 годов. В ту и другую войну были массовые
подписки на военные займы, сбор населением и Церковью для фронтовиков
средств и вещей.
Известен вклад в победу над германским фашизмом советских артистов.
Блистательная Клавдия Шульженко со своим джаз-ансамблем была любими-
цей красноармейцев. На фронте выступали Валентина Серова, Людмила Це-
ликовская, Иван Петров, Аркадий Райкин, Леонид Утесов. Лидия Русланова
пела на ступенях павшего рейхстага.
Но и в Первую мировую было то же самое. «Курский соловей» Надежда
Плевицкая давала концерты на передовой. Огромной популярностью у бойцов
пользовались выступления куплетистов С. Сокольского и Ю. Убейко, певцов А.
Вертинского, Е. Виттинга, С. Садовникова и Д. Богемского, артиста цирка В.
Лазаренко. Телевидения и радио еще не было, и большое значение в деле во-
енной пропаганды и патриотического воспитания приобрели грампластинки.
Песни «Подвиг Риммы Ивановой», «Георгиевский кавалер», «Гусары-усачи»
расходились на ура. Фирмы грамзаписи откликались на все военные события,
а их новинки напоминали сводки с фронтов. Страна верила в победу и в свою
армию. Характерна позиция гениального оперного певца Ф.И. Шаляпина. Во-
йна застала его во Франции. Прогуливаясь, Федор Иванович услышал крики
244
разносчиков газет – «Победа русских в Восточной Пруссии!» Имелось в виду

сражение под Гумбинненом, в котором армия Ренненкампфа нанесла пораже-
ние немцам. Шаляпин обнажил голову. Его примеру последовали окружаю-
щие. И тут зазвучал могучий шаляпинский бас. Он пел много, а потом стал
собирать в пользу раненых. Набралось 7000 франков, которые были посланы
им на Родину. Всю войну Шаляпин давал концерты в пользу воинов и их се-
мей. На свои средства открыл и содержал два лазарета. И так поступало аб-
солютное большинство людей искусства. Проходили акции «Русской армии и
жертвам войны — артисты Москвы». В Большом театре непрерывной чередой
шли благотворительные концерты в пользу армии, лазаретов, беженцев с уча-
стием лучших музыкальных сил: Кусевицкого, Збруева, Неждановой, Собино-
ва, Шаляпина и др. Преподаватели Московской консерватории перечисляли
часть жалования на содержание госпиталя. Певец Вертинский сам трудился
в лазарете и санитарном поезде, сделав за полтора года войны 35 тысяч пере-
вязок. То же происходило в Петрограде и провинции. Патриотизм захватил
художников, писателей, артистов. Целый ряд живописцев и графиков посвя-
тили творчество Армии и защите Родины. Известность приобрели картины,
иллюстрации, военные плакаты на темы Отечественной войны. На этом по-
прище трудились художники И.А. Владимиров, С.Я. Видберг, С.А. Виноградов,
М.В. Добужинский, Р.Г. Заррин, Е.А. Лансере, М.М. Ольконе, Г.А. Семенов, Е.М.
Чепцов, А.Р. Эберлинг. Академик живописи Н.С. Самокиш организовал воен-
но-художественный отряд с выездом на передовые позиции. Фронтовые зари-
совки Николая Семеновича публиковались в журналах «Нива», «Солнце Рос-
сии», «Лукоморье» и других. Высокую оценку получили такие работы мастера,
как «Русские войска перед атакой», «Бой под Ярославом в 1914 г.», «Схватка»,
«В окопах зимой».
Распространен был военно-патриотический лубок, к которому обра-
тились Д.Д. Бурлюк, М.Ф. Ларионов, К.С. Малевич. Проводились выставки и
другие благотворительные акции. Так, Общество имени А.И. Куинджи орга-
низовало художественный аукцион в пользу раненых. Голос против герман-
ского варварства возвысили писатели и публицисты Л. Андреев, В. Брюсов, И.
Бунин, Н. Гумилев. А. Толстой и др. Многие из них отправились на фронт. Во-
енными корреспондентами разных газет и журналов стали В.Я. Брюсов. М.М.
Пришвин, А.Н. Толстой, В.И. Немирович-Данченко. На Кавказский фронт во-
енкором «Русского слова» отправился С.М. Городецкий.
К патриотическому слову обратились не только профессиональные лите-
раторы. Заглянем немного вперед. 24 июня 1941 года в «Известиях» и «Красной
звезде» был напечатано стихотворение, тотчас ставшее знаменем - «Вставай
страна огромная!» Под ним стояла подпись – Василий Лебедев-Кумач. Однако
есть версия, и довольно убедительная, подкрепленная свидетельствами оче-
видцев и документами, что сочинил крылатые строки совсем другой человек.
И случилось это в Первую мировую войну. Об этом в 1991 году рассказал жур-
нал «Столица». В 1916 году в Рыбинской мужской гимназии преподавал ли-
тературу, русский и древние языки Александр Адольфович Боде. Наблюдая,
как маршируют по улицам волжского города и отправляются на фронт ново-
бранцы и ополченцы, следя за сводками с театров военных действий, испы-
тывая, как и большинство соотечественников, сильные патриотические чув-
ства, скромный учитель и написал в мае 1916 года: «Вставай, страна огромная,
вставай на смертный бой, с германской силой темною, с тевтонскою ордой...».
Стихи были положены на музыку, и Александр Боде сам, под овации публики,
245
исполнил песню в местном театре. Широкого распространения песня «Вста-

вай, страна огромная!» тогда не получила, видимо, сказались удаленность
Рыбинска от столиц, оторванность от культурных центров. В 1937-м, за год с
небольшим до своей кончины, автор «Священной войны», почувствовав при-
ближение новой схватки с «тевтонской силой темною», послал текст песни по-
эту В. И. Лебедеву-Кумачу, ибо считал того патриотом. Мол, вдруг пригодится!
Ответа не получил, но буквально через день после нападения Гитлера на СССР
слова «пусть ярость благородная вскипает, как волна» были растиражированы
в миллионах листовок, газет, книг, зазвучали по радио. По утверждению авто-
ра статьи в московском журнале, Лебедев-Кумач, будто бы сочинивший текст в
одну ночь, в действительности только слегка советизировал первоначальный
текст, поменяв в нем несколько слов и при этом чудесным образом зная на-
перед о «насильниках, грабителях, мучителях людей» .
Любая война является серьезным испытанием для экономики страны.
Она сопровождается милитаризацией промышленности, нарушением торгов-
ли, потерями территорий с их пашнями, заводами, населением, дезорганиза-
цией денежного обращения. Резко падают доходы государственного бюдже-
та и возрастают военные расходы. Образуется громадный бюджетный дефи-
цит, покрываемый эмиссией бумажных денег. Финансовая система впадает в
острый кризис.
Так было и в первую мировую, и во вторую. Правительства Российской
империи и СССР столкнулись, по сути, с одними и теми же вызовами, хотя за-
частую решала проблемы по-разному, в силу различных компетенции, воз-
можностей, да и отношения к собственному народу.
Россия к 1914 году имела устойчивые финансы. В обращении находился
обеспеченный золотом рубль - одна из самых твердых валют в мире. Но в на-
чале войны Госбанк объявил о прекращении размена кредитных билетов на
золото. Так, впрочем, поступили во всей Европе. Мобилизация, снабжение
огромной армии потребовали колоссальных затрат. Действуя грамотно, власть
покрывала растущий дефицит бюджета не только эмиссией, но и дополнитель-
ными налогами и займами.
За три года первой мировой выпуск бумажных денег увеличился в 6 раз.
Рубль тем не менее на 40 процентов обеспечивался золотым запасом импе-
рии и золотом за границей. Миллионы граждан подписывались на 5,5-про-
центный заем, помогая своей стране. Первый выпуск облигаций «военного»
займа номиналом от 50 до 25 000 рублей состоялся в марте 1916 г., второй – в
конце того же года. Общая сумма двух эмиссий составила 5 млрд рублей. Об-
лигации продавали отделения Государственного банка. Для оповещения на-
селения применялись разные средства: от газетных объявлений до высокоху-
дожественных открыток. К изготовлению красочных агитационных плакатов
с призывом подписаться на заем победы были привлечены талантливые ху-
дожники Иван Владимиров, Ефим Чепцов, Алексей Максимов, Рихард Заррин
(сотрудник Экспедиции заготовления государственных бумаг, автор дизайна
100- и 500-рублевых банкнот) и ряд других. За 1916 год было выпущено свыше
27 видов плакатов и открыток общим тиражом свыше 1 млн экземпляров.
Вторая мировая также вызвала всеобщую инфляцию. В СССР колоссаль-
ные военные расходы покрывались с помощью военных займов. Облигации
номиналом от 10 до 1000 рублей выпускались 4 раза. Отпуска работникам в
войну не полагались, а отпускные перечислялись на именные вклады в сбер-
кассах. Помогал и печатный станок. Эмиссия бумажных денег в СССР выросла
246
в 4 раза, реальная покупательная способность рубля резко упала. Государство

сохранило твердые розничные цены на продукты, но оборот розничной тор-
говли снизился на 2/3. Деньги - бумажные червонцы разных лет выпуска, каз-
начейские билеты образца 1938 года, разменная монета, чеканка которой не
прекратилась и в войну, – служили в основном для отоваривания карточек. На
колхозном рынке цены были в десятки раз выше государственных. Победа по-
зволила быстро нормализовать и экономику, и финансы.
Думско-генеральский заговор, грянувший в феврале 1917 года, сыграл в
судьбе России роковую роль. Есть версия, что заговорщики опирались на мощ-
ную поддержку союзных и, особенно, англо-американских политических кру-
гов и спецслужб, кровно не заинтересованных в победе и послевоенном усиле-
нии России. Международный характер заговора был обусловлен и активным
участием в нем мировой закулисы, прежде всего, масонства.
В армии отречение Царя, бывшего и Верховным Главнокомандующим,
восприняли далеко не однозначно. Одним из тех, кто выразил решительное
несогласие с актом отречения, был «первый клинок империи», герой Бруси-
ловского прорыва, генерал от кавалерии Федор Артурович Келлер. Как вспо-
минал очевидец, в полдень 6 марта 1917 г. он отправил телеграмму Государю,
в которой выражал негодование от лица III конного корпуса и себя лично по
отношению к тем войскам, что присоединились к мятежникам, а также просил
Царя не покидать Престола. Полкам 3-го корпуса зачитали тексты обоих ак-
тов отречения, солдаты отреагировали на это ярко выраженным недоумением.
«Неожиданность ошеломила всех. Офицеры, так же, как и солдаты, были оза-
дачены и подавлены». И только в нескольких группах солдат и интеллигенции
– писарей, технических команд, санитаров – царило приподнятое настроение.
2 марта «Известия Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депута-
тов» опубликовали так называемый приказ № 1, подрывавший в Армии едино-
началие и дисциплину. Его текст был отпечатан тиражом 9 млн экземпляров.
В считанные дни газеты и листовки с этим преступным приказом наводнили
действующую армию и запасные полки, и он оказался губительней всех ав-
стро-германских дивизий вместе взятых.
В итоге поразившая фронт и тыл анархия расчистила дорогу к власти тем,
кто мечтал о превращении отечественной войны в гражданскую. Генералы,
проявившие в феврале солидарность с Милюковым, осознали всю пагубность
содеянного уже через несколько месяцев. 9 сентября 1917 года сменивший Бру-
силова на посту Главковерха Лавр Корнилов предпринял отчаянную попытку
восстановить дисциплину и пресечь разлагающую пропаганду радикалов, но
был объявлен «изменником» и совместными усилиями Керенского и Совдепа
смещен и арестован. Последний шанс избежать катастрофы был упущен.
О том, как все кончилось, красноречивей всех сказал Уинстон Черчилль:
«Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел
ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда все обруши-
лось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Долгое отсту-
пление окончилось, снарядный голод был побежден, вооружение притекало
широким потоком, более многочисленная, лучше снабжаемая армия сторо-
жила огромный фронт, тыловые сборные пункты были переполнены людьми.
Алексеев руководил армией и Колчак флотом, царь был на престоле. Россий-
ская империя и русская армия держались и победа была бесспорной».
Почему же это случилось?
Война с Германий, Австро-Венгрией и Турцией была небывало тяжелой.
247
После относительно победоносной кампании 1914 года наступила череда не-

удач. Задолго до драмы 1914 г. российский Генштаб совершил серьезные про-
счеты в оценке сроков вероятной войны и накоплении необходимых боезапа-
сов. Уже к концу первой зимней кампании обнаружился «снарядный голод».
Весной и летом 1915 года это обернулось крупными поражениями. Чтобы вы-
рваться из «польского мешка», возникшего после прорывов армий фон Гин-
денбурга, пришлось оставить всю Русскую Польшу, часть Литвы, Белоруссии
и Прибалтики.
Но из этого вовсе не следует, что Россия была обречена на поражение.
Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить обе мировые войны XX века. В
самые трудные периоды первой мировой линия фронта не перемещалась вос-
точнее рубежа Рига-Пинск-Барановичи. Враг не подступал к Москве, Петро-
граду, Дону или Волге. Да и «котлов» вроде Вяземского, Киевского или Харь-
ковского с пленением до 600 000 человек не было. Лукавы и утверждения, что,
мол, война была для народа непосильной, голод и лишения нестерпимы, на-
род устал и потребовал мира и т.п. Все опять же познается в сравнении. После
1914 года у нас не было крайних проблем с продовольствием (не очереди же за
булками в Петрограде в феврале 1917 г. считать таковыми), в то время как насе-
ление Германии к концу войны жестоко голодало. Посильными были и призы-
вы в армию. По данным доктора исторических наук С.В. Волкова, доля мобили-
зованных в России была наименьшей — 39 процентов мужчин до 49 лет, тогда
как у Германии – 81 проц., у Австро-Венгрии – 74, у Франции – 79, у Англии – 50.
На фронтах на тысячу населения Россия потеряла 45 чел., а Германия — 125, Ав-
стрия — 90, Франция — 133, Англия — 62. Потери убитыми в боях – по разным
оценкам от 775 до 908 тысяч человек – соответствовали таким потерям Герма-
нии и ее союзников. Основная доля санитарных потерь пришлась уже на пери-
од революционной смуты: если в 1914 г. эвакуировали менее 14 тысяч больных в
месяц, то в 1917 году – 146 тысяч. При таких условиях, пишет историк, разгово-
ры об усталости народа, его стихийном недовольстве тяготами войны и будто
бы «объективных предпосылках» революционного взрыва выглядят странно:
в любой другой стране их должно бы быть в несколько раз больше.
Так что при нормальных политических условиях вопрос о том, чтобы
«продержаться», даже не стоял бы. Напротив, на 1917 г. русское командование
планировало решительные наступательные операции.
Такое положение не устраивало многих, причем как врагов, так и со-
юзников. По словам С.В. Волкова, пользуясь попустительством Временного
правительства, ленинцы весной, летом и осенью 1917 года вели лихорадочную
работу по разложению Армии и Флота. На фронте не прекращались аресты,
избиения и убийства офицеров. К ноябрю несколько сот офицеров было убито,
не меньше покончило жизнь самоубийством (поименно известны 800), мно-
гие тысячи лучших командиров смещены и изгнаны из частей. Армия стала
практически не боеспособна.
Керсновский указал на кукловодов и источники финансирования тех,
кто в разгар войны вел в действующей армии и тылу (только в России!) аги-
тацию за так называемый мир без аннексий и контрибуций. «Германское ко-
мандование, – пишет историк, – усилило свою контрподготовку, все время
приказывая Ленину устраивать демонстрации в Петрограде и предписав ему
вести борьбу против наступления под лозунгом «мира без аннексий и контри-
буций». 17 июня командир 1-го германского резервного корпуса генерал фон
Морген отметил в своем дневнике циркулярное распоряжение германской
248
Главной квартиры сообщить в русские окопы лозунг «мира без аннексий и

контрибуций». Таким образом, этот дурачивший головы русских солдат лозунг
был придуман Людендорфом».
Сообщения с Лениным Гинденбург и Людендорф поддерживали курье-
рами через Финляндию и дальше телеграфом через Швецию посредством
Фюрстенберга-Ганецкого и Гельфанда-Парвуса, указывает Керсновский. При-
казания германской Главной квартиры достигали Ленина на второй день. «В
первых числах мая в Россию прибыл правая рука Ленина – Бронштейн-Троц-
кий, снабженный громадными кредитами (72 миллиона марок золотом) гер-
манским Рейхсбанком и еврейскими банками в Америке, всегда субсидиро-
вавшими русское революционное движение. Если Ленин был головой русской
революции, то исступленно кровожадный Бронштейн стал ее душой, вложив в
дело разрушения России безграничный пафос ненависти. Прибытие Троцко-
го с деньгами дало возможность большевикам широко развить свою печать и
пропаганду».
Когда развал дисциплины достиг предела, а решения, идти или не идти
в наступление, принимались на митингах разнузданной солдатской массы, ге-
нерал Л.Г. Корнилов потребовал обуздания Советов и прекращения подрыв-
ной деятельности на передовой и в тылу. Прошедшим через горнило второй
мировой войны такое, возможно, покажется странным – добиваться суровой
кары для изменников и пособников врага. Без подобных мер никакая война
немыслима. Но случилось то, что случилось, и чем закончилось, известно. Со-
поставьте это с действиями советской власти во Вторую мировую, в схожих
обстоятельствах развала и разгрома летом-осенью 1941 или весной-летом 1942
гг. Можно вспомнить о сталинских приказах № 270 о трусах и дезертирах и №
227 «Ни шагу назад!», о вездесущих и безжалостных НКВД и «Смерш». Как
справедливо отметил военный историк О.С. Смыслов, в войне 1941-1945 гг. нам
удалось выстоять только благодаря сочетанию героизма и самоотверженности
нашего народа с массовым террором на фронте и в тылу. Только в 1941-1942 гг.,
указывает историк, военными трибуналами фронтов и армий было пригово-
рено к расстрелу «за паникерство, трусость и самовольное оставление поля
боя» 157 593 человека.
Учитывая все это, пишет С.В. Волков, говорить о неизбежности Брест-
ского мира не вполне уместно, коль скоро заключавшие его сознательно дове-
ли армию до такого состояния, при котором других договоров не заключают.
Заключение его выглядит, скорее, закономерной платой германскому руко-
водству за помощь, оказанную большевикам. Исследуя мотивы «националь-
ного предательства большевиков», историки приходят к разным выводам. По
выражению В. Сироткина: «Версия о «большевиках –немецких шпионах» так
до конца не была ни доказана, ни опровергнута историками в течение почти
80 лет».
Но одно невозможно отрицать: ради власти большевики сдали Россию
на милость врага. Ленинский декрет о мире годился только для агитационных
целей. Не имея боеспособной армии, совнарком при всем желании не мог ве-
сти переговоры о мире на равных и был вынужден соглашаться на любые ус-
ловия противной стороны. Уже сказано, что утверждение о непричастности
большевиков к разложению армии, – миф, сочиненный задним числом. Спору
нет, приказом № 1 и политикой Керенского армии был нанесен сокрушитель-
ный удар. Но фронт держался. Мы не могли наступать, но для отпора, а значит,
и для условий достойных переговоров с позиции силы, средств еще хватало.
249
Конечно же, ленинский лозунг «поражения царизма» не был пустой фразой.

До и во время войны РСДРП(б) вела агитацию в войсках наравне с эсерами
и анархистами. После февраля возможности выросли. Факты указывают на
то, что на партию пролился золотой дождь. (Вопрос о его происхождении ин-
тересный, но второстепенный). В марте 1917 года «Правда» имела всего 8000
подписчиков. Но уже в апреле РСДРП(б) располагала 17 ежедневными изда-
ниями общим тиражом не менее 320 тысяч экземпляров. Только на покупку
собственной типографии ЦК потратил 260 тысяч рублей. К июлю число боль-
шевистских газет выросло до 46, а тираж одной лишь «Правды» достиг 300 000
экземпляров. Летом и осенью 1917 г. «Правда», «Солдатская правда», «Окопная
правда» и т.д. завалили и фронт, и тыл.
Тем не менее, обвальный характер крушение Армии и Флота приняло
уже после октябрьского переворота. Их окончательно уничтожили ленинские
декреты «О выборном начале и организации власти в армии» и «Об уравне-
нии в правах всех военнослужащих», а затем и о демобилизации. Первый из
названных декретов объявлял единственной властью в воинских частях сол-
датские комитеты, советы и съезды, вводил выборность командиров. Второй
упразднял звания и знаки различия. Демобилизация довершила слом армии,
который был программной целью большевиков (как часть разрушения всего
госаппарата).
После этого Россию можно было брать голыми руками. На переговоры
о мире в Брест-Литовске Адольф Иоффе, а затем Лев Троцкий ехали с декре-
том о мире, где был напечатан отказ от аннексий и контрибуций. Для немцев
это была жалкая бумажка. Заявив громадные претензии и столкнувшись с роб-
кими возражениями большевиков, германская армия в январе 1918 г. повела
наступление и в считанные дни, почти не встречая сопротивления, оккупи-
ровала громадные территории, подступив к Петрограду, Могилеву, Ростову-
на-Дону. Ленин настоял на принятии любых условий «империалистов», лишь
бы спасти свою власть.
По миру, подписанному 3 марта 1918 г. в занятом немцами Бресте, Рос-
сия лишалась громадных пространств Привислинского края, Украины, Бело-
руссии, Прибалтики, Области войска Донского, Кавказа – всего 780 тыс. кв.
километров с населением 56 млн человек. Эти земли присоединялись к госу-
дарствам германского блока (Четверного союза) или становились их протек-
торатами. На утраченном находилось 27 процентов всей пашни, 26 – железных
дорог, 89 – добычи угля, 73 – выплавки стали, 40 – промышленных рабочих. По
Брестскому миру Россия выплачивала репарации в сумме 6 млрд марок [14].
Частью этих репараций стал золотой запас России. По дополнительно-
му договору от 27.8.1918 РСФСР обязалась, помимо поставок продовольствия и
сырья, передать Германии свыше 254 тонн золота. К слову, половина золотого
запаса империи хранилась в Нижнем Новгороде. По приказу Ленина из под-
валов Нижегородской конторы Государственного банка было изъято 96 тонн
благородного металла (5808 слитков). Их погрузили в два эшелона и 9 сентя-
бря 1918 года отправили в Москву. Через несколько дней через Оршу в Берлин
поступил первый из пяти запланированных траншей в размере около 50 тонн
золота.
Не в этих ли невероятных цифрах и ошеломляющих фактах кроется оче-
видный и бесспорный ответ на вопрос: за что же сражалась Россия в 1914-1918
годах?
Оккупация и выплата репараций продолжались почти целый год. И
250
лишь окончательный разгром Германии союзниками, по сути, спас Ленина от

дальнейшего выполнения чудовищных обязательств, взятых в обмен на вожде-
ленную власть.
Из-за национальной измены большевиков мы были отброшены из круга
вероятных победителей в стан побежденных. Но и для остального мира слу-
чившееся – коммунистическая революция с разрушением основ цивилизации,
создание коминтерна, настойчивые попытки экспорта такой революции в Ев-
ропу, победившие на короткое время в Венгрии и Баварии и едва не удавши-
еся в Берлине, рождение в горниле революции нового вида империализма –
красного, когда большевизм нес на запад «освобождение от капитализма» на
штыках Троцкого – не прошло даром. Отчасти именно это породило в Европе
и мире реакцию в формах фашизма и национал-социализма. «Фашизм был те-
нью или уродливым детищем коммунизма», – отмечал в этой связи Уинстон
Черчилль. В дальнейшем история – логическое продолжение, обернувшееся
для народов России-СССР еще большими жертвами. Запавший в 1918 году в со-
знание немцев соблазн легкого сокрушения российского государства, соблазн,
усиленный социальными противоречиями, вызванными коллективизацией и
террором 1930-х годов, стал в 1941 году для Гитлера, наряду с извечным тевтон-
ским «дранг нах остен», одной из побудительных причин, чтобы напасть на
СССР. Так или иначе, драма Великой войны 1914 года, равно как и катастрофа
1917-го, нуждаются в нашем осмыслении. Забвение уроков истории грозит их
повторением.
Станислав Смирнов,
журналист, член Союза журналистов России,
член Попечительского совета и представитель РПО им. Импе-
ратора Александра III в Н. Новгороде
(г. Н. Новгород)
251
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КРАЕВЕДОВ РОССИИ В 1917 – 1929 гг.

ПО СОЗДАНИЮ И ИСПОЛЬЗОВАНИЮ
ИСТОЧНИКОВОЙ БАЗЫ
ИСТОРИИ СОВРЕМЕННОСТИ
П ериод с 1917-го по 1929 гг. вошел в историю отечественного краеве-

дения, по образному определению профессора Историко-архивно-
го института Сигурда Оттовича Шмидта, как «золотое десятилетие». В этот
период в стране развернулось мощное краеведческое движение, самыми ак-
тивными участниками которого были многочисленные представители старой,
дореволюционной формации, русской интеллигенции. Деятельное участие
интеллигенции в краеведческом движении было обусловлено и тревогой за
судьбы культурно-исторического наследия и культуры в целом, и кардиналь-
ными изменениями в условиях труда и быта, побуждавшими многих научных
работников искать убежища в провинции, и нередко, надеждой, что, уйдя в
краеведение, можно отгородиться от окружающей действительности, и, на-
против, стремлением при помощи краеведения найти ответы на мучительные
вопросы о прошлом, настоящем и будущем страны.
В указанный период количество краеведческих организаций (обществ,
кружков, музеев) увеличилось в России более, чем в 10 раз – со 155 до 1688. 240
из них имели свои периодические и непериодические издания, многие другие
– рукописные и машинописные журналы. В 1922 г. был создан руководящий
орган российских краеведов – Центральное бюро краеведения, издававшее
журналы «Краеведение» (1923 – 1929), «Известия Центрального бюро краеве-
дения» (1925 – 1929), другую литературу. С 1926 г. авторитетнейшее издатель-
ство «Брокгауз – Ефрон» выпускало серию книг «В помощь краеведу». Задачи
и пути изучения края обсуждались на созывавшимися краеведческими обще-
ствами разномасштабных (областных, губернских, уездных и даже волостных)
краеведческих съездах и конференциях, которых в 1920-е годы состоялось бо-
лее 100. Важнейшие вопросы развития краеведения решались на I – III крае-
ведческих конференциях РСФСР и СССР (Москва, 1921 – 1927 гг.) [Подробнее о
вышеизложенном см.: 3, с. 7 – 22].
Одним из ведущих направлений в краеведческой работе являлось изуче-
ние региональной истории, включавшее и историю современности. Изучение
истории края неразрывно связывалось с выявлением, собиранием, учетом, ох-
раной и использованием всех разнообразных памятников истории и культуры,
в первую очередь документальных. С учетом того, что в 1918 – середине 1930-х
годах в школах и вузах РСФСР и СССР отечественная история не преподава-
лась, значение исторического краеведения для развития исторического обра-
зования и исторической науки трудно переоценить.
Уже I краеведческая конференция РСФСР (Москва, декабрь 1921 г.), «оза-
бочиваясь тем, чтобы в распоряжении будущих историков переживаемого
страной исторического момента оказался нужный для научного воссоздания
нашей действительности материал», призвала краеведческие общества «к со-
биранию систематического краеведческого материала и систематической ре-
гистрации фактов теперешней жизни».
В 1926 г. в журнале «Известия Центрального бюро краеведения» была
напечатана заметка «Летопись современника», подписанная псевдонимом
Н. А. Удалось установить, что заметка принадлежала видному ленинградскому
252
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КРАЕВЕДОВ РОССИИ В 1917 – 1929 ГГ.
историку культуры Н. П. Анциферову. В ней перед краеведами ставилась за-

дача регистрировать, путем собирания вырезок из газет и ведения летописей,
наиболее значительные события местной общественной жизни.
В вышедшем в том же 1926 г. сборнике «Первые шаги краеведа»
особый интерес представляет статья известного саратовского историка
С. Н. Чернова «История и современность в работах краеведа», в которой автор
намечал программу работ по созданию источниковой базы истории современ-
ности [Подробнее о вышеизложенном см.: 2, с. 31, 85, 99 – 101].
Ознакомление с архивами и изданиями многочисленных краеведческих
организаций России 1917 – 1929 гг. позволяет утверждать, что создававшаяся
краеведами источниковая база истории современности должна была отвечать
главным образом на вопросы: что произошло в 1917 г.? Почему произошло? Как
произошло? Какие последствия это вызвало?
Краеведы собирали газеты, журналы, плакаты, объявления, другие пись-
менные источники. Например, в 1927 г. в сборнике «Уральское краеведение»
была опубликована статья замечательного уральского сказителя П. П. Бажова
«Краеведческие истоки (Крестьянские письма в газете)», в которой автор, яв-
лявшийся в то время заведующим отделом писем областной «Крестьянской
газеты», рекомендовал краеведам хранить и использовать те тысячи крестьян-
ских писем, что поступают в редакцию газеты, так как они содержат «матери-
ал, характерный для эпохи перехода от старого к новому».
С целью получения информации по вышеперечисленным вопросам кра-
еведы разрабатывали различные анкеты, вопросники, программы и инструк-
ции – о влиянии революции на жизнь деревни, об изменениях форм быта под
влиянием войны и революции, об особенностях языка, проникших в деревню
в революционное время, о собирании сведений о революционном и професси-
ональном движении, о юридическом быте революционной эпохи. Получило
распространение ведение местных «летописей современности».
Используя собранные источники, краеведы создавали музеи и архивы
революции (начиная с 1921 г. – и музеи голода), составляли хроники событий
революции и послереволюционных лет, готовили биографические словари
революционных деятелей края, публиковали статьи, документы и материалы
по истории революции и современности.
Вместе с тем краеведам, находившимся под неусыпным контролем «все-
видящего ока» ВЧК – ОГПУ, приходилось серьезно ограничивать направлен-
ность своей деятельности. К примеру, сегодня широко известна история мас-
сового антибольшевистского восстания тамбовских крестьян в 1921 г., жестоко
подавленного частями Красной Армии под командованием Тухачевского. В
1925 г., то есть 4 года спустя после этих событий, в Тамбове состоялась Вторая
Тамбовская губернская краеведческая конференция. На ней была намечена
обширная программа краеведческих работ, в которой имелся и следующий
пункт: «5) организовать выезды краеведов в села, где аграрное движение от-
личалось особым напряжением и где «подвиги» тамбовских усмирителей от-
личались особой свирепостью». Увы, процитированный раздел программы
относился к событиям не 1921 г., а к периоду первой российской революции
1905 – 1907 гг. Впрочем, не исключено, что в данном случае тамбовскими крае-
ведами был использован эзопов язык [Подробнее о вышеупомянутом см.: 2, с.
80 – 100, 174 – 182].
Можно привести немало примеров, когда собранные краеведами исто-
рические источники, противоречившие большевистской концепции истории
253
России и СССР, либо засекречивались, либо уничтожались. Так, в Крыму в 1917

– 1920 гг. издавалось около 150 газет, большинство из которых имели ярко вы-
раженную антибольшевистскую направленность. Газеты эти, будучи ценней-
шим многоплановым источником по истории Крыма в период революции и
Гражданской войны, скрупулезно собирались Таврической ученой архивной
комиссией. Но до середины 1990-х годов газеты эти находились на спецхра-
не, а когда их рассекретили, оказалось, что в архивах и библиотеках не только
Крыма, но и России в целом не сохранилось ни одного полного комплекта ни
одной из этих газет. Как стало известно из недавно рассекреченных архивных
материалов крымских спецслужб за обнаружение чекистами у кого-либо под-
шивки этих газет их владельцу «за хранение контрреволюционной литерату-
ры» грозил расстрел. [Подробнее см.: 1, с. 67 – 83].
В 1929 – 1931 гг. краеведческое движение было разгромлено. Доброволь-
ные краеведческие общества были ликвидированы и заменены бюрократиче-
скими бюро краеведения, а ведущие краеведы по печально известной статье
58-10 УК РСФСР («антисовецкая агитация и пропаганда») были репрессиро-
ваны и сосланы в отдаленные регионы страны. Впрочем, подлинная причина
разгрома краеведческого движения крылась, думается, в том, что краеведы, из-
учая прошлое и настоящее региона по первоисточникам, располагали досто-
верной информацией, которая не всегда совпадала, а зачастую и противоре-
чила той информации, которая распространялась органами государственной
власти. Аресты краеведов сопровождались арестами и их архивов, которые за-
тем, как правило, исчезали в недрах карательных органов. Таким образом, раз-
гром краеведческого движения явился серьезным ударом по отечественной
науке и культуре и, в частности, по источниковой базе отечественной истории
[Подробнее см.: 3, с. 22 – 26].
Литература
1. Филимонов С. Б. Из прошлого русской культуры в Крыму: поиски и находки историка-ис-
точниковеда. Симферополь: Н. Орiанда, 2010. 408 с.
2. Филимонов С. Б. Краеведение и документальные памятники (1917 – 1929 гг.) / С предисл. и
под ред. С. О. Шмидта. М., 1989. 178 с.
3. Филимонов С. Б. Краеведческие организации европейской России и документальные па-
мятники (1917 – 1929 гг.) / Под ред. С. О. Шмидта. М., 1991. 208 с.
Сергей Филимонов,
доктор исторических наук, профессор
(г. Симферополь)
254
Мельпомена и ГУЛАГ: Татьяна Окуневская
П ередачи для отца и бабушки на Лубянке не принимали уже в кото-

рый раз, но упрямая Тата продолжала приносить их и пытаться уз-
нать хоть что-то о судьбе родных.
Отца арестовали не впервые. Дворянин, полицейский пристав, бело-
гвардеец, Кирилл Титович, был для советской власти очевидным «врагом».
Когда его арестовали первый раз, маленькую Тату выгнали из третьего класса.
Дочь белогвардейца! Но уже тогда она умела держать удар. Этому ее научил не-
сгибаемый во всю жизнь отец… Когда ее били, она отвечала тем же. Однажды
мальчишки выбросили ее со второго этажа. Девочка успела сгруппироваться
и приземлилась удачно. Ей было не привыкать к нападкам и оскорблениям, к
нищете, воцарявшейся, когда отец вновь оказывался в тюрьме…
Но сейчас, в 1937 году, все было иначе. Сейчас Тата ничего не могла узнать
о судьбе отца. Равно как и об арестованной вместе с ним бабушке. Она-то чем
помешала советской власти? В такие-то годы – неужто тоже «враг»?
После ареста родных молодой актрисе Татьяне Окуневской пришлось
уехать в Горький – из Московского Реалистического театра ее уволили. Нужно
было думать, как прокормить не только себя, но также мать и маленькую дочку.
Со своим первым мужем, за которого вышла замуж в 17 лет, Татьяна уже разо-
шлась…
Вскоре к ней посватался известный писатель Борис Горбатов. Это был
шанс вернуться не только в Москву, но и зажить обеспеченной жизнью, жиз-
нью «красивой»… Огромная квартира в центре столице, автомобиль «Мерсе-
дес» - Горбатов был на хорошем счету и мог позволить себе такую роскошь.
Красавица-жена была также своего рода роскошью.
Кирилл Титович незадолго до ареста советовал дочери не идти по его
стопам, укротить независимый и гордый характер, больше молчать, держать
свое мнение при себе. Этому Татьяна не научилась во всю свою жизнь. Однаж-
ды на очередном банкете она подняла бокал и, взглянув на портрет товарища
Сталина, провозгласила:
- Бей грузин, спасай Россию!
Гости были в ужасе. Горбатов не спал всю ночь, ожидая стука в дверь. Но
в тот раз пронесло…
Стук раздался 13 ноября 1948 года. Горбатова в тот день не было дома. Он
находился у Абакумова, который сказал писателю, чтобы он был благодарен за
то, что сам остается на свободе…
Дальше начался ад. Месяц за месяцем она находилась сперва в общей
камере, затем в ледяной одиночке, стены которой покрывались инеем. А по-
том ее тащили на допрос и сажали спиной к раскаленной печке. От перепадов
температуры ломало все кости, от голода темнело в глазах. Ее били. Ей не дава-
ли спать. Ее унижали. Но она упорно отказывалась подписать «признательные
показания».
- Ты все равно сломаешься, сука! – кричал следователь на едва держащу-
юся на ногах, истощенную и избитую женщину. – Я и не таких видел!
Она вскинула голову, смерила мучителя гордым взглядом:
- Я – Окуневская. Таких вы еще не видели!
Видел ли следователь таких, как она? Если и видел, то очень нечасто…
255
ЛИКИ МИНУВШЕГО
Татьяна Кирилловна выдержала все пытки, но так и не подписала показаний

против себя. Через 13 месяцев ее приговорили к 10 годам ИТЛ и отправили по
этапу.
Началась типичная для советских «зэков» одиссея… Степлаг, Джесказ-
ган, Каргополь, Вятлаг… Вчерашней звезде советского кинематографа при-
шлось научиться многому. Например, валить лес, корчевать пни…
- Окуневская, иди сюда!
Этому приказу никто не смел противоречить. На делянку, где работала
Окуневская, приехал сам начальник лагеря. Стоял, смотрела с откровенным
интересом, перешептывался с конвоирами. Бригада замерла. Татьяна Кирил-
ловна с достоинством сняла свои рукавицы, выпрямилась и царственной по-
ходкой направилась к начальнику. Казалось, что не заключенная спешит на
зов, но царица снисходит к нему…
Вот, она подошла, и начальник что-то сказал ей. В следующий миг
вздрогнул, кажется, весь лес: бесправная «зэчка» отвесила пощечину хозяину
зоны! Такого никто еще не видел и не слышал! Несколько мгновений, и в пол-
ной тишине такой же гордой и невозмутимой походкой Окуневская вернулась
к своему пню, натянула рукавицы и продолжила работу. Чудо, но эта неслыхан-
ная дерзость сошла ей с рук.
Лагерь не сломал Татьяну Кирилловну. Ее будущий муж, актер Арчил Го-
миашвили, был прав, когда говорил, что Окуневская – это свобода. Она была
свободна всегда и везде. На кремлевском банкете и в лагере. Она никогда не
заискивала, не изменяла себе. Она оставалась собой в любых обстоятельствах
– сильной, свободной, независимой, гордой, прекрасной.
В ГУЛАГе Татьяна Кирилловна провела пять лет. После смерти Сталина,
в 1954 году, она вернулась в Москву. Первым, кого она встретила, был актер
Петр Алейников, с которым она когда-то снималась в кино. «Он совершенно
остолбенел, и из чудных, необъяснимых его глаз — если бы такие глаза были
на изображениях Христа, то верующих стало бы на много миллионов больше
— полились слезы, - вспоминала Окуневская. - Потом опомнился, потащил
меня в соседнюю шашлычную. «Мне, — говорит, — сейчас пить нельзя, а ты
пей и ешь. Что ты хочешь?» Зовет официанта и заказывает все меню. Вот таким
был Петя».
Годы общих работ не прошли без следа. Больное сердце, почки, спина,
увеличенная печень, буквально свисавшая из-под ребер, отек рук и ног…
- Да здесь живого места нет! – сказал врач, осмотрев ее.
Но… Окуневская любила жизнь. Она хотела снова играть, снова жить,
снова любить. В лагере остался человек, с которым она надеялась связать свою
судьбу, единственный, кого она любила по-настоящему. Алеша… Этой надежде
не суждено было сбыться. Алеша вскоре умер. И тогда же актриса смогла уз-
нать о судьбе своего отца и бабушки. Оказалось, что в те дни, что она так без-
успешно обивала пороги, ища их, Кирилла Титовича и его матери уже не было
в живых. Их расстреляли через считанные недели после ареста и захоронили с
другими жертвами на Бутовском полигоне.
Вскоре умер и Борис Горбатов, который развелся с Окуневской, когда та
была в заключении, и женился на другой женщине. А Татьяна Кирилловна вы-
жила. Занялась йогой, восстановила разрушенное здоровье, вновь стала пре-
красной и обольстительной… Ей казалось, что судьба дала ей вторую жизнь, и
256
она стремилась жить, радуясь каждому дню, людям, всему новому. Она оста-
валась по-прежнему независимой, говорила, что думала. Татьяна Кирилловна
считала коммунистов негодяями и недолюбливала тех, кто «приспособился»
к их системе. Доставалось даже единственной дочери, вторым браком вышед-
шей замуж за переводчика советских вождей Суходрева.
Уже на склоне лет Окуневская побывала на Бутовском полигоне. На во-
прос об «отце всех народов» Татьяна Кирилловна ответила: «Что можно гово-
рить о Сталине. По тридцать тысяч вывозили сюда… Это же безумие! Это даже
не дегенерат, не психопат… Это какой-то, действительно, дьявол!»
Е.С.
257
МЕМУАРЫ
Факел неопалимый
6
И так, дед Флегонт поступил в Реальное училище А.С.Черняева. Кто та-

кой А.С.Черняев и что представляло собой само Училище?
ЧЕРНЯЕВ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ (1873-1916). Родился в крестьянской
семье в деревне Петрино, Грязовецкого уезда, Вологодской губернии. Окончил
Санкт-Петербургский университет (учился вольнослушателем на двух факуль-
тетах - физико-математическом и археологическом). Ученый-педагог, основа-
тель общеобразовательных курсов для взрослых при Петербургском универси-
тете (с 1901 г.). Автор научных статей по педагогике.
ПРИЛОЖЕНИЕ № 7.
(Из рукописи В.И. Будько «Павел Яновский». 2011.)
«…С большой долей вероятия можно утверждать, что Павел Яновский

мог общаться с учителем Кологривской школы, широко известным в округе, а
затем в столице, – Александром Сергеевичем Черняевым, который был старше
П.Я. Яновского на 5 лет. Назначенный учитель этот происходил из крестьян
Вологодчины. В свое время в С.-Петербурге на него обратил внимание «ди-
ректор одной из столичных гимназий. Он поддержал пытливого юношу, стал
руководить его чтением, помог ему ускорить прохождение гимназического
курса.
Весной 1890 года Александра Сергеевича назначили учителем в сельскую
школу… Позже Черняев сдал экзамен на звание учителя церковно-приходской
школы и «получил должность» в селе Кологриво Гдовского уезда (ныне Слан-
цевский район Ленинградской области)-(1).
…Будучи педагогом от бога, он внедрил в школе новые методы обучения
и трудового воспитания. Им была открыта общественная библиотека, которая
пользовалась популярностью у крестьян. А.С. Черняев в молодости составил
сборник стихов, а с годами писал «Записки». В 1900 г., поняв, что в рамках села
воплотить большие просветительские проекты нереально, он покидает Ко-
логриво, оставив по себе память на многие-многие годы – «…распрощавшись
с учителями и крестьянами, оставив крепкий коллектив и налаженное при-
школьное хозяйство, Александр Сергеевич уехал в Петербург и поступил воль-
нослушателем на физико-математический факультет университета. Одновре-
менно он стал студентом Археологического института. В ту пору он и основал
общеобразовательные курсы, снискавшие добрую славу (2). К 1908 году здесь
насчитывалось восемьсот слушателей. Создатель курсов уже окончил к тому
времени университет и Археологический институт».
«Идея курсов оказалась привлекательной, и меня поддержали своим со-
трудничеством лучшие преподаватели и ученые», – напишет позже А.С. Чер-
няев. Многие из них бесплатно читали лекции и вели занятия. И популярность
этого учебного заведения нового типа все время росла. Со всех концов страны
ехала сюда молодежь. Среди курсантов были П.И. Баранов – после Октября
начальник Главного управления авиационной промышленности страны, И.А.
Акулов – будущий секретарь ЦИК СССР, и другие»…
…Курсы А.С. Черняева были популярны в столице и далеко за ее предела-
ми. Они просуществовали 16 лет, пока новые реформаторы не прикрыли начи-
нания известного гуманиста. Идеи просветительства были далеки от русофоб-
ских идей зомбирования. В стране разразилась религиозно-гражданская вой-
258
Факел непопалимый
на, разруха и голод. – Геноцид в стране стал тотальным и принял неслыханные

масштабы. Талантливый организатор-педагог умер перед самой революцией.
Он не увидел крушения своего детища».
ПРИМЕЧАНИЕ:
(1). А.С. Черняев – поэт, автор сборника стихов «Родные картины», из-
данного в 1901 г. По содержанию, стилю, языку стихи близки к произведениям
Кольцова и Никитина Они посвящены описанию родной природы и крестьян-
ского труда. В них широко использованы образы русских былин и сказок, на-
веянные рассказами земляков поэта.
http://www.cultinfo.ru/griazovec/gryaz-people/index.html
(2).Черняевские курсы представляли собой частное среднее учебное за-
ведение, соединявшее особенности классической и реальной школы. А.С. Чер-
няев стремился к строго научной постановке дела. К преподаванию на курсах
привлекались профессора петербургских вузов, их лекции не очень сильно от-
личались от лекций для студентов 1 и 2 курсов университета.
Содержание и методика преподавания на Черняевских курсах были при-
ближены к университетским, слушатели ориентировались на поступление в
вузы. По словам П.А. Сорокина, слушателя курсов, впоследствии – социолога
с мировым именем, профессора, организатора и первого декана факультета со-
циологии Гарвардского университета, президента Американской социологи-
ческой ассоциации, Черняевские курсы были «одной из лучших школ такого
типа».
Численность слушателей курсов увеличилась с 8 в 1902\03 до 800 в
1907\08 учебном году, накануне поступления туда Н.Д. Кондратьева. В 1908г. в
возрасте 16 лет Н.Д Кондратьев был зачислен на Санкт- Петербургские обще-
образовательные курсы А.С. Черняева, где учился 3 года.
На курсах Черняева читали лекции такие известные ученые, как В.М.
Бехтерев, С.А. Венгеров, Н.Е. Венгеров, Н.Е. Введенский, И.Ф. Федосеев и др.
Высоко оценивая поистине подвижническую педагогическую деятельность
А.С. Черняева, его близкий друг проф. К.Ф. Жаков, проработавший с ним на
Санкт-Петербургских общеобразовательных курсах 12 лет, отмечал, что о нем
«должны быть написаны тома, ибо он займет почетное место в истории рус-
ской педагогики». Сам проф. Жаков был одной из наиболее ярких фигур среди
преподавателей Черняевских курсов. Слушатели отмечали, что для большин-
ства слушателей он являлся «душою курсов, учителем жизни».
http://www.kondratieff.nw.ru/chernyev.html
Жакова Л. Сельская школа в Кологриво. А.С. Черняев. «Пусть жаждущие
знания идут…» Нева. 1975. № 8.
В 1908 г. А.С. Черняев открыл реальное училище для детей-переростков,

по каким-либо причинам не посещавшим школу. При училище работала ма-
стерская по производству наглядных пособий. На международной выставке
«Устройство и оборудование школ» (1912) в С.-Петербурге училище Черняева
было удостоено большой серебряной медали.
***
Наиболее обширную информацию о Реальном училище А.С.Черняева
(а в те годы они еще не были «Училищем», а именовались «Курсами») дает в
своем автобиографическом романе «Долгий путь» известный российско-аме-
риканский социолог и культуролог Питирим Александрович Сорокин (1889-
1968).
259
МЕМУАРЫ
Выходец из крестьянской семьи той же Вологодской губернии (отец –

русский, из ремесленников, мать – коми-зырянка из крестьян), получив на-
чальное образование, пройдя первичную революционную школу в партии
эсеров, отсидев несколько месяцев в Кинешемской тюрьме, ознакомившись в
ней с трудами основоположников мирового и русского революционного дви-
жения, он решает получить серьезное образование, для чего после освобожде-
ния уезжает в Санкт-Петербург.
Приступив к достижению основной цели – поступлению в университет
и не имея достаточного уровня образования, он решает поступить на Санкт-
Петербургские общеобразовательные курсы А.С.Черняева, для чего восполь-
зоваться протекцией профессора Каллистрата Фалалеевича Жакова, своего
земляка и единоверца, читающего лекции на Курсах. Осенью 1907 года он при-
езжает в Санкт-Петербург.
Вот как в своем романе «Долгий путь» он передает рассказ жены Жакова,
Глафиры Николаевны, об этом событии:
«Открываю я дверь и вижу: стоит парень в косоворотке, с небольшой ко-
томкой в руках. На мой вопрос, кого ему угодно видеть, он ответил, что он при-
ехал от коми-народа и хотел бы видеть коми-профессора. Когда я спросила, где
он оставил багаж, юноша показал на котомку и сказал: „Все здесь». На вопрос,
есть ли у него деньги на жизнь, он жизнерадостно ответил: „Да, у меня еще
осталось пятьдесят копеек, уже есть, где жить, и двухразовое питание ежеднев-
но. О деньгах я не беспокоюсь. Если будет нужно, заработаю»».
За свою смелость молодой человек был вознагражден. Жаков действи-
тельно помог ему поступить на курсы, а также пригласил его бывать в своем
доме.
На Черняевских курсах преподавал блестящий состав педагогов. Среди
профессоров, читавших лекции, - Н.И.Кареев, В.И.Бауман, Н.Е.Введенский,
С.А.Венгеров, П.Л.Мальчевский, К.Ф.Жаков, С.А.Золотарев, А.К.Ксенофонтов,
М.М.Ковалевский, М.К.Линген, Г.С.Смирнов, И.Л.Сербинов, Г.В.Флейшер, а
также доктор физики И.И. Боргман, доктор ботаники А.Г. Генкель.
Такая среда способствовала интеллектуальному и культурному развитию
Питирима. Он не только посещал занятия, но и читал классические труды, по-
сещал музеи, спектакли, концерты симфонической музыки, участвовал в рабо-
те различных кружков и обществ, вел просветительскую работу среди рабочих
петербургских заводов. Продолжалась и дружба с профессором Жаковым. В
1908 году они вместе участвуют в экспедиции по изучению Печорского края…
После трех семестров учебы, в феврале 1909 года Питирим уезжает к родствен-
никам в Великий Устюг, где уже самостоятельно готовится к сдаче выпускного
экзамена за гимназический курс и поступлению в Санкт-Петербургский уни-
верситет.
Чтобы понять ту общественную атмосферу, царившую в Столице, и учеб-
ную – на самих Черняевских курсах, в которой четырьмя годами позже, в 1913
году, оказался мой дед, я приведу очень интересные и образные мысли и рас-
суждения Питирима Сорокина о полутора годах его учебы, несмотря на то, что
он оказался в этом учебном заведении на несколько лет раньше, чем там про-
ходил учебу дед Флегонт. Судьбы их обоих оказались настолько схожими - как
в отношении крестьянской среды, выходцами из которой они оба являлись,
так и в их неподдельном стремлении получить достойное образование, - что
приведенные в автобиографическом романе Сорокина воспоминания и рас-
суждения наиболее полно дают картину жизни и учебы в ту далекую от нас
эпоху и отражают нравы и образ мыслей студентов тех лет.
260
ПРИЛОЖЕНИЕ № 8:
«…Моей целью было поступить в университет. Поскольку меня исклю-

чили из церковно-учительской школы, и я ни одного года не посещал гимна-
зию, существовал единственный путь стать студентом университета, а именно:
сдать жесткий экзамен на аттестат зрелости за все восемь классов гимназии,
включая некоторые дополнительные знания, требуемые от экстернов, кото-
рые не получили классического образования. К тому времени я не был под-
готовлен к экзамену, в частности, не знал латинский или древнегреческий,
французский или немецкий языки, а также математику.
Чтобы получить такую подготовку, мне хотелось поступить в одну из ве-
черних школ, которые, помимо прочего, обучали способных студентов этим
предметам. Поскольку у меня не было денег оплатить довольно большую сто-
имость обучения, я решил использовать возможность бесплатно поступить на
Черняевские курсы, одну из лучших школ такого типа. Еще раньше я узнал, что
основатель курсов господин Черняев был выходцем из Вологодской губернии
и симпатизировал эсерам, а одним из преподавателей курсов являлся близкий
друг Черняева К. Ф. Жаков, первый из Коми, получивший звание университет-
ского профессора…»
(СПРАВКА
Санкт-Петербургские общеобразовательные курсы Черняева — среднее
учебное заведение в ведении Министерства народного просвещения. Учреди-
телем-директором курсов был видный педагог и общественный деятель Алек-
сандр Сергеевич Черняев (1873—1916).
Курсы были рассчитаны на четыре года, принимались лица обоего пола,

не моложе 15 лет без сословных и иных ограничений. Курсы были платными,
но неимущие и хорошо успевающие учащиеся освобождались от платы за обу-
чение. Курсы открылись в 1902 году, в 1906 году на курсах начали читать лекции
для продвинутых учеников по университетской программе, и на базе курсов
было организовано реальное училище для детей в возрасте до 15 лет. Количе-
ство слушателей в 1908 году составляло 1000 человек. В число преподавателей
и лекторов входили лучшие ученые и педагоги Санкт-Петербурга, профессо-
ры и приват-доценты ряда институтов и университета. 23 марта 1916 года А. С.
Черняев скончался, после его смерти заведующим стал К. Ф. Жаков. В 1917 году
курсы прекратили свое существование).
«…Вскоре по рекомендации Жакова я получил дополнительную репети-
торскую нагрузку и вместе с ней несколько лишних рублей на мои незатей-
ливые нужды: я вполне довольствовался спартанскими условиями. Решив эти
мелкие проблемы, я полностью посвятил себя задаче умственного, нравствен-
ного и культурного развития. Держа в голове эту цель, я усердно занимался в
вечерней школе, читая и размышляя о вещах вне программы, участвовал в раз-
личных диспутах и впитывал в себя как можно больше культуры, т. е. все, что
было доступно в столице.
Три семестра вечерней школы значительно облегчили достижение моей
цели. Большинство преподавателей школы были институтскими профессора-
ми, и их лекции мало отличались от тех, что читают на первых двух курсах выс-
ших учебных заведений. Посещение лекций и уроков было свободным. Кон-
трольных работ и экзаменов оказалось немного, но знания оценивались стро-
го и требовательно. Эта система обучения весьма близка к той, что существо-
вала в русских университетах до революции, была свободна от «нудистики» и
261
МЕМУАРЫ
гимназических занятий, так же, как от скуки обязательного посещения уроков

и других по большей части бесполезных «требований». Мне нравилась такая
свободная система учебы, как лучше всего подходящая моим способностям.
Учениками вечерней школы были в основном юноши и девушки с са-
мыми разными возможностями и подготовкой. Рядом с туповатыми посред-
ственными учениками занимались и те, у кого были блестящие головы. Впо-
следствии некоторые из них прославились в науке, литературе и искусствах,
политике. Общность интересов, включая антисамодержавные политические
взгляды, дала мне возможность подружиться с некоторыми из этих блестящих
учеников. Мы вместе обсуждали различные проблемы, участвовали в «под-
рывной» деятельности и частенько собирались за бутылочкой пива или рю-
мочкой водки. Эта дружба продолжалась много лет, до тех пор, пока многие из
нас не были убиты или разбросаны по всему миру первой мировой войной и
коммунистической революцией 1917 года.
Ближайшим моим другом был Кондратьев. Мы вместе учились еще в цер-
ковно-учительской школе. Несколько месяцев спустя после моего исключения
Кондратьева также вышибли из нее за революционную деятельность. Зная о
том, что я посещаю Черняевские курсы, он также приехал в Санкт-Петербург
и был принят в школу весеннего семестра 1908 года. Осенью того же года мы
сняли комнату…, и с тех пор мы с ним жили вместе на протяжении нескольких
лет нашей учебы, в том числе и в университете. Впоследствии он стал извест-
ным и заслуженным профессором экономики и руководителем высокого ран-
га в министерстве сельского хозяйства, как в правительстве Керенского, так и
при коммунистах…
…Мое умственное и культурное развитие шло не только за счет занятий
на курсах, но и благодаря приобщению к великим культурным ценностям,
собранным в Санкт-Петербурге. В те годы я как губка жадно впитывал бес-
смертные достижения человеческого гения в науке и технике, философии и
изящных искусствах, этике и праве, политике и экономике. Любой большой
город накапливает не только пустые и ядовитые псевдоценности, но и огром-
ное богатство универсальных, вечных и бессмертных ценностей мысли и духа,
хранимых школами и лабораториями, храмами и библиотеками, музеями и ху-
дожественными галереями, театрами и концертными залами, величественны-
ми зданиями и историческими памятниками. В этом смысле любой большой
город дает человеку возможности для развития и для деградации, для облаго-
раживания и для сведения на «нет» его созидательных возможностей. К несча-
стью, многие горожане, особенно сейчас, в век коммерциализованной и вуль-
гарной псевдокультуры, не делают различия между ней и образцами культуры,
которые они воспринимают. Широкие массы вообще и стадо «образованных
варваров» в частности берут из городской культуры — в основном через пе-
чать, радио, телевидение, рекламу и другие средства коммуникации — только
пустые банальности, яркие и вредные забавы и непрочный «успех»…
(ЧЕРТ ВОЗЬМИ! НАСКОЛЬКО ЭТО АКТУАЛЬНО СПУСТЯ СТО ЛЕТ,

ДЛЯ НАШЕГО «СМУТНОГО» ВРЕМЕНИ! В.Г.)…
…Вместо того чтобы забивать мозги такой кашей, я впитывал в себя бес-
смертные шедевры литературы, музыки, изобразительного искусства, скуль-
птуры, архитектуры, религии и философии, науки и техники и гуманисти-
ческой мысли. Подобное общее образование я получал, читая классические
труды, посещая, насколько позволяли время и деньги, музеи, спектакли, кон-
церты симфонической музыки, участвуя в работе различных литературных,
262
художественных, философских и политических кружков и обществ. Через

Жакова и других профессоров я вскоре познакомился с несколькими россий-
скими знаменитостями в этих областях культуры. У меня также установились
личные взаимоотношения с некоторыми лидерами эсеров, социал-демократов
и кадетов, и я вновь начал культурно-просветительскую работу среди рабочих
Путиловского и других заводов…
…Как бы там ни было, но два года занятий на Черняевских курсах в сто-
лице оказались весьма продуктивными с точки зрения моего умственного,
нравственного и культурного развития. К концу этого периода я почувствовал,
что уже в основном готов к экзамену на аттестат зрелости, достаточно разби-
раюсь в основных областях культуры, и заметно продвинулся в создании новой
мировоззренческой системы. Интеллектуальное развитие шло параллельно
эмоциональному созреванию и становлению характера. Я был доволен резуль-
татами и, чувствуя себя молодым, здоровым и собранным, надеялся на даль-
нейшие успехи…».
7.
Питирим Сорокин оказался прав, утверждая, что некоторые учащиеся
Реального училища А.С.Черняева, получив в нем достойное образование и
продолжив его в высших учебных заведениях России, впоследствии прослави-
лись в науке, литературе и искусствах, политике.
Кроме самого Питирима Александровича Сорокина и его друга, Нико-
лая Дмитриевича Кондратьева (он учился на Черняевских курсах с 1908 по 1911
годы) – известного русского и советского экономиста, основоположника тео-
рии экономических циклов, известной как «циклы Кондратьева», экономиче-
ски обосновавшего НЭП в 20-е годы, но обвиненного в 30-е НКВД и расстре-
лянного в 1938 году; - стали известными специалистами в своих областях зна-
ний такие научные, общественные и культурные деятели России и СССР, как:
- белорусский народный поэт ЯНКА КУПАЛА (ИВАН ДОМИНИКОВИЧ
ЛУЦЕВИЧ), учившийся в Училище с 1909 по 1913 годы;
- один из основателей авиационной промышленности СССР ПЕТР ИО-
НОВИЧ БАРАНОВ (1892-1933), участник Первой мировой и Гражданской войн,
видный военный, государственный деятель и организатор промышленности,
член Реввоенсовета и Президиума ВСНХ СССР, заместитель наркома тяжелой
промышленности и начальник Главного управления авиационной промыш-
ленности, инициатор создания Московского и Харьковского авиационных ин-
ститутов. Трагически погиб в авиационной катастрофе, похоронен в Кремлев-
ской стене. Окончил Реальное училище в одном из первых его выпусков;
- архитектор ЕВГЕНИЙ АДОЛЬФОВИЧ ЛЕВИНСОН (1894—1968). В 1914
году окончил Реальное училище Черняева и в 1915 году поступил в Институт
гражданских инженеров на архитектурный факультет.
По его проектам в Москве был выстроен ряд павильонов Всесоюзной
Сельхозвыставки. Одновременно он, совместно со скульптором М. Г. Манизе-
ром, воздвигает памятники Т. Г. Шевченко в городах Киеве и Каневе. В 1941
году Е. А. Левинсон избирается членом-корреспондентом Академии архитек-
туры СССР.
Во время Великой Отечественной войны возглавлял группу архитекто-
ров, строивших оборонительные сооружения под Ленинградом, по его проек-
ту началось строительство малоэтажных жилых кварталов в Магнитогорске.
Его творчество тесно связано с историей Ленинграда. Он проявлял большой
интерес и к другим видам искусства, в том числе в области театрально-декора-
ционного искусства и книжной графики;
263
МЕМУАРЫ
- актер ПЕТР ПЕТРОВИЧ РЕПНИН, учившийся в Училище в 1907-1914 го-

дах, сыгравший в 20-40-е годы XX-го столетия много ролей, как в кино, так и на
подмостках театральных сцен в труппах, руководимых такими выдающимися
режиссерами, как Мейерхольд и Охлопков;
- выдающийся ученый-кинолог ВСЕВОЛОД ВАСИЛЬЕВИЧ ЯЗЫКОВ,
преподаватель и организатор, внесший большой вклад в становление и разви-
тие служебного собаководства в нашей стране, окончивший Реальное училище
в 1915 году;
- священник ВЛАДИМИР ЕВГЕНИЕВИЧ СОКОЛОВ, окончивший учили-
ще в 1914 году, живший в России, а с 20-х годов в Латвии. Был чтецом рижской
Троице-Задвинской церкви, затем рукоположен в Риге архиепископом Риж-
ским Иоанном в диакона, а затем в иерея. Настоятель ряда церквей в Двинском
и Люцинском уездах в Латвии.
***
Среди немногочисленных «живых» документальных свидетельств жиз-
ни деда Флегонта, дошедших до нынешних времен, остались записные книжки
времен его учебы в питерском реальном училище А.С.Черняева 1913 – 1917 го-
дов.
Сохранились все четыре книжки по годам его учебы: 1913/1914; 1914/1915;
1915/1916; 1916/1917. Сами по себе это – уникальные издания, отражающие ушед-
шую эпоху, с ее пониманием образованности, самовоспитания, оказания по-
мощи в привитии нравственности, добрых качеств, долженствующих, в ко-
нечном счете, воспитать из ученика (студента, курсанта, юнкера, слушателя)
Человека и Гражданина, полезного Обществу и Государству.
С современных позиций некоторые вещи покажутся анахронизмом,
пересыпанным нафталином атавизмом, отмершим вместе с ушедшей эпохой.
Но, если глубоко вдуматься, то вдруг начинаешь в этих, включенных в них,
справочных материалах, в самом их построении находить и узнавать те совре-
менные общественные и нравственные категории, к которым мы еще только
подбираемся, ломаем голову – включать или не включать их в курс обучения в
наших современных учебных заведениях, изучение и знание которых, оказы-
вается, также необходимо, как это было понято и принято к исполнению еще
100 лет назад. И никакие политические, сословные или классовые постулаты
тех далеких лет тут не могут быть оправданием тому, чтобы не задуматься об
их применении в нынешних условиях.
Итак, передо мной четыре небольшие, с жесткими корочками, книжеч-
ки (9,5 на 13,5 см) с объемом 250-260 страниц каждая, объединенные общим
названием «Товарищъ» (конечно же, в старинной транскрипции, с обязатель-
ным присутствием на конце слова буквы «ять»). На лицевой стороне жесткой
обложки – название «Товарищ», ниже надпись – «Издание Отто Кирхнер». На
последней странице обложки цена – 30 коп.
С внутренней стороны обложки предусмотрительно сделан кармашек,
позволявший хранить некие интимные вещи: записки, маленькие фото, даже,
при желании, и ассигнации (бумажные деньги). На задней внутренней сторо-
не обложки вмонтирован матерчатый пистончик, куда можно было вклады-
вать небольшой карандаш (шариковых ручек тогда, естественно, еще не было).
Далее шли форзацы - двойные листы, соединяющие книжный блок с
переплетной книжкой. На всех лицевых сторонах форзацев были напечатаны
Табели-календари на каждый из учебных годов. Казалось бы – ничего приме-
чательного. Ан, нет! Приглядевшись, можно было заметить ряд особенностей,
отличавших обычный табель-календарь от предлагаемого.
264
Во-первых, он нес свою особую предназначенность – для учащегося, а

потому начинался не с 1 января, как обычно, а с 1 августа (ведь в те годы учеб-
ный процесс начинался не с 1 сентября, как ныне, а с 1 августа).
Во-вторых, исчисление дней недели начиналось не с привычного для
нас понедельника, а с воскресенья. Для меня это было открытием. Но, по-
копавшись в Интернете, я нашел объяснение этому. Оказывается, вопрос о
признании того или иного дня недели первым носил прежде всего культур-
но-исторический и эзотерический характер. Так, для христиан и иудеев, при-
нимающих Ветхий Завет, первым днем является именно воскресенье, т.е. день
начала Творения.
Вспомните: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет,
что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью.
И был вечер, и было утро: день один» (Быт.1,3-5). С астрологической точки зре-
ния отсчет рабочих дней тоже начинается с воскресенья, ибо «День Солнца»
или «День Господень» (как переводится «воскресенье» на многих европейских
языках) выглядит более креативным, бодрым, нежели понедельник - «день
Луны». Здесь – абсолютное полюбовное единение, согласие между религией
и астрологией.
В-третьих, в примечании к табелю было отмечено: «Праздничные и не-
присутственные дни обозначены жирными цифрами. Цифры, обведенные
черною линией – посты». О праздничных днях – все вроде бы ясно. За исклю-
чением тех, которые носили историко-династический и религиозный харак-
тер (о чем речь впереди).
А вот «неприсутственные дни» - что это? В современном языке таковых
понятий нет. Выручили толковые словари русского языка. Вот какое объясне-
ние понятиям «Присутственные дни. Присутственное время. Присутственное
место» дает «Толковый словарь русского языка» под редакцией профессора
Д.Н.Ушакова (издания 1935-1940гг., переиздан - Москва, «Терра» 1996г.):
«Правительственное учреждение или помещение, занимаемое им (уста-
ревшее). «Неприсутственный день» - такой, в который закрыты государствен-
ные учреждения, присутственные места».
О постах. Они – суть нравственная основа Православия.
О постах. Вот – постулаты Свято-Никольского собора: «Пост для право-

славного человека – это совокупность добрых дел, искренней молитвы, воздер-
жание во всем… Пост телесный необходим для совершения поста духовного,
тот и другой в своем объединении образуют пост истинный, способствующий
духовному воссоединению постящихся с Богом…».
В Русской Православной Церкви четыре многодневных поста, три одно-
дневных и, кроме того, пост по средам и пятницам в течение всего года. Самый
длительный и суровый – Великий Пост, предшествующий основному право-
славному празднику - Пасхе. Его продолжительность – семь недель, а пери-
од – февраль-март – апрель. Второй по продолжительности – Рождественский
Пост, предшествующий Рождеству Христову, продолжительностью шесть не-
дель: с конца ноября до 25 декабря (по старому стилю или 7 января – по новому
стилю).
Наиболее щадящими и менее продолжительными являются два летних
поста – трехнедельный июньский (по старому стилю) Петров Пост, заканчи-
вающийся празднованием апостолов Петра и Павла, и двухнедельный авгу-
265
МЕМУАРЫ
стовский Успенский Пост, заканчивающийся праздником Успения Пресвятой

Богородицы.
Три однодневных поста также связаны с церковными праздниками либо
днями памяти святых: 18 января (или 5 января по старому стилю) – пост в наве-
черие Богоявления Господня (его еще называют сочельником накануне празд-
ника Крещения Господня, который празднуется на следующий день – 19 янва-
ря); 11 сентября (или 29 августа по старому стилю) – пост в День Усекновения
главы св. Иоанна Предтечи и Крестителя Господня; 27 сентября (14 сентября по
старому стилю) – пост в День Воздвижения Креста Господня.
Еженедельные посты, хранимые Православной Церковью в среду и пят-
ницу, установлены: в среду – в воспоминание предания Иисуса Христа Иудой
на страдание и смерть, а в пятницу – в воспоминание самих страданий и смер-
ти Иисуса, распятого на кресте.
***
Таким образом, уже в самом начале этой обычной записной книжки да-
ется ясная привязка обычного календаря к соблюдению нравственных устоев
православного общества. А мы, уже который год, муссируем вопрос о том –
преподавать ли в школе нашим детям основы вероисповедания и православия,
в первую очередь.
На второй, третьей и четвертой страницах форзаца напечатана набив-
шая оскомину и в наши дни вездесущая реклама, связанная с канцелярскими
товарами. Но с ней же соседствует интересная и важная таблица медицинской
направленности, где указаны необходимые «сроки разобщения учащихся в
учебных заведениях» в зависимости от продолжительности заболевания той
или иной болезнью, как правило, инфекционной, и основные профилактиче-
ские меры предосторожности в этом направлении. В наши дни такую инфор-
мацию размещают, как правило, только в лечебных заведениях. А здесь она все
время под рукой, что очень важно.
Наконец, сама переплетная книжка открывается титульным листом, на
котором – основная информация о данном издании, и ее принадлежности хо-
зяину:
«ТОВАРИЩ». Ниже: «Календарь учащихся на 19__-19__ уч.г.». Ниже: «Вос-
питанника Санкт-Петербургских Общеобразовательных курсов А.С.Черняева»
(такая запись только в сборнике 1913-1914 учебного года; в остальных трех сбор-
никах – Реального училища А.С.Черняева). При этом годы учебы рукой деда в
календаре обозначены не как «курсы», а как «классы». Так, если в 1913-1914 гг.
он числит себя учеником 4-го класса, то в 1916-1917 гг. – как ученик 7-го – стар-
шего - класса). Далее следовали фамилия, имя, отчество, адрес училища: «Та-
тарский пер. 14». Затем были обозначены годы издания сборника (с тридцато-
го – в 1913г. до тридцать третьего – в 1916г.). Таким образом, данный календарик
был весьма востребован в среде учащейся молодежи разного направления – от
гимназистов, слушателей и студентов до курсантов или юнкеров военных учи-
лищ. При этом он совершенствовался в своем оформлении и содержании и из-
давался более трех десятков лет. Далее шла текстовая добавка: «с приложени-
ем карт европейской и азиатской России», а ниже: «Издание «Отто Кирхнер»«.
В календаре за 1916-1917 гг. была сделана дополнительная надпись, отдающая
дань суровому военному времени: «Петроград, дозволено военной цензурой»,
2 февраля 1916 г.».
Вторая страница – личностная, без обиняков названная: «Я». Здесь все
основное: от даты рождения, роста, веса, физико-медицинских и эмоциональ-
ных характеристик (окружность груди, перенесенные болезни, дата привития
266
оспы, характер, темперамент), до личностных предпочтений: кто является

идеалом, другом; любимые: предмет, развлечение, занятие, писатель, герои
русской истории.
К сожалению, не все позиции этой страницы были заполнены дедом в
разные годы, но некоторые из них все же оказались обозначенными: из болез-
ней – лихорадка; из любимых занятий – к.н. (?) физическая работа; из писате-
лей – Н.В.Гоголь и М.Ю.Лермонтов; из исторических героев – А.В.Суворов; из
друзей – Василий Цешинский.
Необходимо отметить, что, если первые три книжки были приобретены
самим дедом и изначально заполнялись его рукой, то книжка за 1916-1917 гг.
первоначально явно имела другого хозяина, который на странице 2 обозначил
деда Флегонта в качестве своего друга. Но был старше деда на полтора года
и, прежде чем передарить деду этот календарь, поработал над исправлением
данных, видимо, отображенных им ранее, на второй его странице.
Так, среди перенесенных болезней, была отмечена, явно с юмором, «сер-
дечная»; свой характер он обозначил как «строгий»; свой идеал он вымарал
густо, до невозможности прочтения; любимыми героями русской истории на-
звал Декабристов, а любимым занятием – «ухаживание», которое затем зачер-
кнул. А своим другом обозначил именно Флегонта Попова.
Вот такой оригинал, подаривший деду свой календарь за последний год
обучения. Не исключаю, что им был именно Василий Цешинский – соученик
деда на все время их совместной учебы и его бессменный друг. Дальнейшие
поиски его судьбы и страшная находка, обнаруженная мной в Интернете, под-
твердили мою догадку – это был именно он, указавший дату своего рождения
– 11 августа 1895 года (у деда она – 1 января 1897 г.).
***
Разве могли они в те далекие, предреволюционные годы знать, какая им
уготована горькая судьба в будущие сумрачные тридцатые, когда оба они по-
падут под жернова большого террора, в разряд «врагов народа», по печально
знаменитой 58-й статье? Деду Флегонту, арестованному в 1933 году, еще при
Г.Ягоде, повезет вернуться из мест заключения живым, проведя в Ухтинских
лагерях почти шесть лет. А его друг Василий Федосеевич (а точнее, по старин-
ному – Феодосьевич, см. записи деда за 1913/1914 гг.) Цешинский, попавший в
те же жернова, но четырьмя годами позже, в недоброй памяти 1937 году, уже в
«ежовые рукавицы» «железного наркома» Н.И.Ежова, будет расстрелян.
ЦЕШИНСКИЙ ВАСИЛИЙ ФЕДОСЕЕВИЧ. Родился в 1895 г., г. Ковель;

украинец; беспартийный; начальник производственного отдела треста «Лен-
лес». Проживал: г.Ленинград, Кронверкская ул., д. 13б, кв. 11. Арестован 24
июля 1937 г. Приговорен: Комиссия НКВД и прокуратуры СССР 14 декабря 1937
г., обвинен: ст. 58-7-10-11 УК РСФСР. Расстрелян 20 декабря 1937г.
(Источник: Ленинградский мартиролог: 1937-1938).
http://lists.memo.ru/d35/f241.htm.
Виталий Голышев,
писатель, публицист
(г. Хабаровск)
267
Превентивно виновны
В первые месяцы после начала войны с нацистской Германией крым-

ские чекисты провели целый ряд репрессивных мероприятий, кото-
рые затронули тысячи жителей полуострова. Указом Президиума Верховного
Совета СССР от 22 июня 1941 г. Крымская АССР, в числе других приграничных
областей, была объявлена на военном положении. В рамках мероприятий по
обеспечению порядка в тылу органы НКВД провели массовые аресты «сомни-
тельных лиц», которые проводились по заранее приготовленным спискам. К
числу «неблагонадежных» были отнесены граждане, которые ранее подвер-
глись репрессиям по политическим мотивам, а также представители так назы-
ваемых «нелояльных народов» - немцы, болгары, итальянцы и румыны.
Превентивные меры по очищению тыла был приняты уже в первый день
войны, когда из Крыма были интернированы 11 подданных Германии, Чехосло-
вакии, Франции, Румынии и Италии[1].
Информация о ходе проведения оперативно-чекистских мероприятий
докладывалась в Москву.
Так, в специальном сообщении о ходе операции по изъятию враждебных
элементов в Крымской АССР, датированном 6 августа 1941 г., нарком внутрен-
них дел Крымской АССР Григорий Каранадзе информировал начальника 2-го
Управления НКВД СССР Петра Федотова о том, что с началом военных дей-
ствий вследствие «чистки оборонных объектов от социально-чуждого и по-
литически сомнительного элемента», арестовано 370 человек (в городах – 200,
в селах – 170)[2].
Наиболее многочисленной этнической группой среди задержанных
были немцы-198 человек (на 10 сентября 1941 г. количество арестованных лиц
немецкой национальности возрастет до 225 человек). Далее шли русские – 104
человека; татары – 22 человека; евреи – 19; болгары – 7; поляки – 4; румыны – 3;
греки – 3 (на первую декадусентября 1941 года в тюрьмах НКВД находилось 10
греков; иранцев – 3; итальянцев – 2; венгров и австрийцев – 2; чехов – 1)[3].
Данные по распределению обвинений, предъявленных арестованным,
выглядели следующим образом:
1. Шпионаж в пользу: Германии – 28; Турции – 10; Японии – 15; Италии – 2;
Румынии – 2; Ирана – 3.
2. Террор и террористические намерения – 11.
3. Диверсии – 4.
4. Повстанчество – 7.
5. Вредительство и саботаж – 3.
6. Двурушничество – 9.
7. Паникерская пронемецкая агитация – 276[4].
На основе статистических материалов НКВД Крымской АССР, поданных
в Москву, можно утверждать, что на характере обвинений, выдвинутых задер-
жанным, существенно сказывались обстоятельства военного времени. Пода-
вляющее большинство граждан были обвинены в прогерманских и поражен-
ческих настроениях.
6 июля 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об от-
ветственности за распространение в военное время ложных слухов, возбужда-
ющих тревогу среди населения». Слухами считалась любая информация, про-
тиворечащая официальной. Руководство страны скрывало от граждан правду
о подлинном положении на фронте, видимо, не без основания полагая, что она
268
может посеять панику и деморализовать общество. Вводилась жесткая иерар-

хия подачи информации. Сначала она должнабыла быть в сводках Совинформ-
бюро, а уже затем ее можно было печатать в газетах. В то же время, сокрытие от
людей правды объективно создавало почву для распространения слухов.Сама
реальность опровергала утверждения пропаганды, которая замалчивала окку-
пацию значительных территорий, страшные поражения, окружение и взятие
в плен целых армий.
Всеобщую растерянность, панические настроения, неверие официаль-
ной информации в начальный период войны, передают в полной мере днев-
никовые записи симферопольца Хрисанфа Лашкевича:
«В городе паника, - записал очевидец 22 июня 1941 г. - Не успел Молотов
кончить речь, как уже образовались очереди в сберегательные кассы и за про-
дуктами, как будто бы враг уже на подступах к Крыму. «Патриоты» колхозники
уже в 2 часа дня подняли цены на продукты на 100%. Везде лихорадочный об-
мен мнениями.
Какой-то идиот, еврей, пристал ко мне с полувопросом: правительство
обещало ни пяди земли не отдавать и воевать только на вражеской террито-
рии, а сколько немцы захватили уже советской земли!
В злобе я хотел его побить, но подумал, что когда пройдет первая паника,
этот идиот получит способность рассуждать, ведь я сам в панике, но только
умею себя сдерживать. Говорить с ним я не стал. Жалко смотреть на моих со-
отечественников, настолько у них растерянный вид и пришибленные фигуры.
Неужели и я так же выгляжу? — это было бы позором.
Уже сейчас распространяются слухи о наших победах, но никто им не
верит, это ярчайший признак растерянности, страха и недоверия своему пра-
вительству. Сберегательные кассы ломятся от напора желающих взять свои
деньги»[5].
«Ту же растерянность, - читаем в записи от 23 июня 1941 г. - наблюдаю и
сегодня: говорят о непобедимости немцев, о глубокой продуманности их пла-
нов, о приукрашивании положения нашим правительством, об измене руково-
дителей армии, о движении немцев на Москву и на Симферополь»[6].
Запись от 13 августа 1941 г.:
«…с каждым днем обыватели все больше и больше падают духом. Растет
убеждение, что наши войска не в силах противостоять немцам.
Сводки говорят о боях на реке «Д», у города «Б», у высоты «М». Нежела-
ние информбюро посвящать нас в положение дел расценивается населением
как зловещий признак наших поражений, притом поражений грандиозных.
Лучше было бы, если бы правительство откровенно сообщило нам об
отступлении, это было бы воспринято нами как признак силы, не боящейся
временных неудач, и население не питало бы себя нелепым страхом.
Обыватели внимательно следят за сводками и с каким-то остервенением
растравляют свои душевные раны: «Немцы продвигаются... Они берут город
за городом...» Очевидно, что буквы «Д», «Б», «М» никого не вводят в заблуж-
дение относительно настоящего положения дел. Обыватели следят за местной
жизнью и делают из наблюдений свои выводы: «Семьи НКВД эвакуируются...
значит, немцы скоро придут к нам»[7].
Нередко под вывеской пораженчества фигурировали очевидные ут-
верждения. Так,охранника склада в военном порту Севастополя О.Тропотягу
Военным Трибуналом осудили к расстрелу за клевету на вождей и поражен-
ческие взгляды. Перехитрил, мол, Гитлер Сталина, теперь с нами будет то, что
269
с другими в Европе, — так можно резюмировать суть крамольных суждений,

за которые человека лишили жизни[8].Буфетчица штаба командного пункта
Черноморского флота Ирина Морозова, оценивая темпы продвижения немцев
вглубь страны, неосторожно заявила, что так они скоро дойдут и до Крыма, а
механик института им. Сеченова Дмитрий Чернокожин открыто сомневался в
правдивости сообщений советской прессы о положении на фронтах. В августе
1941 г. оба арестованы и приговорены к расстрелу[9].
Органы НКВД активно «подчищали» тыл и от тех, кто в прошлом под-
вергался преследованиям по политическим мотивам. Так, жительница Зуи
Агафья Лопатина, чей муж был репрессирован в 1937 г., 5 августа 1941 г. Во-
енным Трибуналом приговорена к смертной казни. В вину ей вменялось то,
что в декабре 1940 г. она восхваляла жизнь при царе и клеветала на положение
трудящихся в СССР, дискредитировала руководство страны, а 10 июля 1941 г.
«делала высказывания пораженческого характера»[10]. Житель Севастополя
Наум Кац был осужден за то, что с 1926 г. якобы систематически проводил ан-
тисоветскую агитацию[11].
Жестоко карались любые нарушения режима военного положения. Так,
сторож парка Нижней Ореанды Андрей Косяк признан виновным в том, что
23 июня в 23 часа в своей квартире зажигал свет, нарушив тем самым правила
светомаскировки. 25 июля 1941 г. приговорен к расстрелу[12].
Широкое распространение получила шпиономания. То, что нацисты
действительно во множестве забрасывали на советскую территорию своих
агентов для проведения диверсий в тылу, не подлежит обсуждению. Однако в
условиях всеобщей подозрительности поиск иностранных шпионов приобрел
черты массовой истерии.
«Ожидаю увидеть и услышать много гнусностей, - записал 24 июня 1941
г. в своем дневнике Х.Лашкевич. - Печать не сообщает об изменниках и о шпи-
онах, но население говорит о них много, то и дело, по словам кумушек, ловят
шпионов. В существование у нас шпионов и скрытых предателей верю и я, но
чтобы их можно было ловить на улицах, в это не верю»[13].
Такие настроения царили среди населения. Что же касается каратель-
ных органов, то наряду с выявлением настоящих шпионов в их деятельности
были и случаи, подобные истории со слесарем Главвоенпорта Анатолием Коб-
зарем. Он был арестован 28 июня 1941 года, а спустя месяц Военным трибуна-
лом НКВД Крыма был приговорен к расстрелу. Признан виновным в том, что,
работая на заводе № 201, собирал секретные сведения о продукции и переда-
вал их агенту немецкой разведки Колесниченко, с которым имел связь с 1937 г.
Все обвинение было построено на признаниях самого Кобзаря. Иных доказа-
тельств не имелось. Колесниченко по делу Кобзаря не допрашивался.
Чтобы навлечь на себя подозрение, достаточно было просто оказаться
в не подходящем месте и в не подходящее время. Так, 27 июня 1941 г. в Сева-
стополе арестован учитель естествознания средней школы № 9 г. Севастополя
В. Вишняков, собиравший растения в районе военного аэродрома. К счастью,
его история разрешилась благополучно. Почти два месяца проведя в камере,
пережив не один допрос, 25 августа 1941 г. учитель был освобожден «за недо-
казанностью обвинения»[14].
Как и в предвоенный период, в работе карательных органов имели ме-
сто случаи фабрикации дел. Не имея достаточных оснований для привлече-
ния задержанных граждан к ответственности, сотрудники НКВД предлагали
им самим рассказать, в чем состояла их антисоветская деятельность. Так, на-
270
чальник отдела снабжения Керченского Железнорудного комбината, Василий

Лопатинский, был арестован 28 июня 1941 г. по обвинению в антисоветской
агитации. При этом у органов не было никаких доказательств вины, в связи с
чем, следователь требовал от арестованного, чтобы тот лично признался, в чем
именно состояло его преступление. Лопатинский, в свою очередь, категориче-
ски отказывался давать показания против себя. Был эвакуирован из Крыма, и
уже на большой земле приговорен к 10 годам лагерей. Реабилитирован в 1956
г.[15]
По мере приближения линии фронта арестованных крымчан эвакуи-
ровали в Иркутск. Вместе с репрессированными в Иркутскую тюрьму при-
была группа следователей во главе с начальником следственного отделения
ЭКО НКВД Крыма младшим лейтенантом госбезопасности Голкиным, кото-
рая получила приказ в самые короткие сроки завершить следственные дей-
ствия и должным образом оформить дела для направления их в суд. Однако
рассмотрение дел на 390 заключенных затянулось до марта 1942 г. Причиной
затягивания следствия Голкин назвал отсутствие надлежащей документации
антисоветской деятельности, которая проводилась обвиняемыми, в результате
чего «необходимо было активно заниматься внутрикамерной агентурной ра-
ботой, что естественно отвлекало от непосредственно следственной работы».
Данные аргументы позволяют сделать вывод, что в начальный период войны
органы НКВД осуществляли репрессии в превентивном порядке. Тем не менее,
отсутствие доказательств антисоветской и шпионской деятельности, не поме-
шало следователям 13 марта 1942 г. оформить дела на 351 человек для передачи
в суд и Особое совещание при НКВД СССР[16].
Но, без сомнения, наиболее массовой репрессивной акцией советских
властей на территории Крыма в начальный период войны стала депортация
немцев. Согласно Всесоюзной переписи населения 1939 г., накануне войны в
регионе проживало 1 126 429 человек, в том числе 51 299 немцев. Они занимали
по численности пятое место (4,55%) после русских (49, 57%), татар (19, 43%),
украинцев (13, 68%) и евреев (5,81%)[17]. В августе 1941 г. крымские немцы по-
теряли свое доброе имя, и были объявлены врагами советской власти.
14 августа 1941 г. вышла Директива Ставки Верховного Главнокомандо-
вания №00931 «О формировании и задачах 51-й отдельной армии», один из
пунктов которой ставил задачу перед Военным советом армии: очистить не-
медленно территорию полуострова от местных жителей — немцев и других
антисоветских элементов[18].
Крымские немцы фактически стали первыми советскими немцами, кто
в годы войны подвергся насильственному переселению. Их депортация (фор-
мально она называлась эвакуацией) планировалась в период с 15 августа по 9
октября 1941 г. Фактически она была проведена в течение одной недели – с 15
по 22 августа[19].
По информации наркома Г.Каранадзе, в ходе операции всего было «эва-
куировано немецкого населения и лиц, родственно связанных с немцами дру-
гих национальностей (русские, поляки, татары – женаты на немках и наобо-
рот) – 59 744 чел<овека>, в числе их – члены и кандидаты ВКП (б) и члены
ВЛКСМ»[20]. Более 50 тыс. расселили в Дивенском, Благодарненском и Буден-
новском районах Орджоникидзевского края и еще около 3 тыс. человек — в
Ростовской области[21].
Эвакуация происходила спешно и непродуманно, что признавали сами
работники НКВД. Так, в письме в вышестоящий орган заместитель начальни-
271
ка 12-го отделения Орджоникидзевского краевого управления НКВД СССР

Семен Гусев сообщал:
«31 августа 1941 г.
Из Крыма в настоящее время производится эвакуация немцев — граж-
дан СССР. Процесс эвакуации не продуман. В ряде районов (Алуштинский, Ял-
тинский и другие) допускалась совершенно ненужная спешка. Эвакуируемым,
как правило, не говорилось о том, куда они вывозятся, сколько времени будут
в пути, какой запас нужно взять с собой продуктов питания. В результате боль-
шинство эвакуируемых из городской местности через 2–3 дня осталось без
продуктов питания, что вызывало недовольство. При отправлении эшелонов
начальники эшелонов не назначались. В одном и том же эшелоне было по не-
сколько человек старших, отвечающих за эвакуацию нескольких вагонов, в за-
висимости от эвакуируемой организации: колхоз, селение и т.д.
Такое положение создало безответственность и внесло сумятицу в рабо-
ту дежурных по станциям, так как к ним обращалось вместо одного начальника
эшелона много старших и просто едущих с эшелонами граждан.
Члены ВКП(б) и комсомольцы, эвакуируемые вместе со своими семьями,
не использовались как агитаторы, а большинство эвакуируемых нуждалось в
разъяснении вопросов, связанных с эвакуацией»[22].
В ряде районов эвакуации были подвергнуты целиком колхозы и села.
Сроки на сборы были крайне сжатые (на них отводилось всего несколько ча-
сов), и перед отправкой выселяемые не успевали приготовить даже минималь-
ный запас продуктов. Высылаемые даже не всегда могли получить справку о
составе семьи в связи с тем, что сельсовет был не в каждом селе, а в другие села
их не выпускали. Немцам разрешили взять с собой лишь котомку с провизией,
смену белья и то, что они могли унести с собой. Людей увозили в вагонах, в
которых раньше перевозили скот. Хотя в один вагон полагалось загружать 40
человек вместе с вещами, в реальности известны примеры, когда в него загру-
жали до полутора сотен людей[23].
Люди отправлялись в безвестность, им не сообщали даже о приблизи-
тельном месте следования. Это вызывало панические настроения, рождало
слухи и толки, и провоцировало на противоправные действия. Как сообщал
Г.Каранадзе, в ходе эвакуации «в Лариндорфском районе в колхозе имени «17-
го Партсъезда» 19 августа в 3 часа утра возник пожар скирды, в результате кото-
рого уничтожено 230 мажар пшеничной соломы. Как установлено было, мимо
места, где произошел пожар, в 2 часа утра проезжал обоз с эвакуированными
немцами. Виновные лица не установлены. Есть основания подозревать, что
поджег был произведен кем – либо из эвакуированных немцев. Первоначаль-
ная весть об эвакуации взбудоражила немецкое население, имели место факты
отказа, панические и провокационные разговоры. После проведения соответ-
ствующей разъяснительной работы с привлечением немцев из числа партий-
но-комсомольского и советского актива, население приступило к подготовке к
эвакуации, и в течение одних суток было готово к отправке.
По донесениям агентуры – часть немецкого антисоветского элемента
распространяла провокационные слухи, которые в основном сводились к сле-
дующему: 1) Немцев выселяют для того, чтобы погнать их на передовые пози-
ции, и под их прикрытием будут наступать части Красной Армии. 2) Эшелоны
с немцами в пути будет бомбить советская авиация, а сошлются, что это фаши-
сты бомбили для того, чтобы настроить немецкое население против Германии.
3) Немцев повезут морем и там всех потопят».
272
Далее приводились некоторые поступки и высказывания высылаемых

немцев:
Так, комендант совхоза «Молодая гвардия» ГЕРТЕР, «будучи на вокзале,
заявил: «Пусть скажет спасибо секретарь парторганизации, что меня высыла-
ют, в случае чего, я бы их первых стрелял бы в спину».
МУХТЕЕВ об этом заявил после отправки эшелона.
Бухгалтер ОМХ-а Колайского р[айо]на БЕЙТЛЕР Иван Иванович, погру-
зившись для отправки на вокзал, начал вести террористические высказыва-
ния по адресу евреев. БЕЙТЛЕР арестован.
Колхозник колхоза им. «Путь Ленина» Колайского р<айо>на РИДЕ Яков
Оскарович заявил: «Надо сопротивляться эвакуации, так как нас повезут и вы-
бросят в море».
Жительница дер<евни> Берди-Булат Перекопского р<айо>на ДАУБ
Мария Иосифовна, муж которой репрессирован за контрреволюционную де-
ятельность, по агентурным данным призывала немцев сжигать оставшееся
имущество.
Колхозница колхоза им. «Розы Люксембург» БАУН Пиада Бернгардовна
заявила:
«Нас везут в Сиваш и там потопят. Гитлер потребовал нас всех к себе, вот
не понимаю, попадем ли теперь в Германию, или останемся в Сиваше».
Житель дер<евни> Юдендорф Лариндорфского р<айо>на ЛОКОТА Ан-
тон Францевич, 1918 г<ода> рожд<ения>, заявил: «Пусть увозят нас, нас – мил-
лионы, и если придется голодать, то мы будем убивать на каждом шагу, это для
Советской власти будет невыгодно».
Бывшая работница Джурчинского раймага ГАУФЛЕР Мария заявила:
«Пусть отправляют на подальше, они думают, что Гитлер туда не придет. Все
равно рано или поздно придет тот час, когда мы начнем с ними расправлять-
ся».
Житель дер<евни> Киябек Биюк-Онларского р<айо>на ЮНГ Давид Кар-
лович заявил трем русским колхозницам: «Мы уедем, а вас здесь немцы с зем-
лей перемесят».
Немец КОЛТАЙС Иван Иванович, ранее арестовывался органами НКВД,
заявил: «Нас выселяют, ну и хорошо, если мы попадем на линию фронта гер-
манцев, тогда возьмем оружие и выступим против Советской власти».
Немка ВЕБЕР Елена Яковленвна, 1919 г<ода> рожд<ения>, из дер<евни>
Кара-Куи Ленинского р<айо>на, выезжая из дер<евни>, заявила: «Высылайте,
гады чертовы, все равно вас разобьет Гитлер».
Бухгалтер 1-й Карасубазарской МТС ГАФНЕР в пути следования на вок-
зал заявил: «Эвакуация немцев есть ничто иное, как вредительство, направ-
ленное на усиление вражды между людьми разной национальности».
Зав<едующий> складом Карасубазарского торга МАЙЕР высказывал:
«23 года прожили и работали, считались хорошими работниками, а теперь ста-
ли врагами из-за какого-то сумасшедшего Гитлера, куда нас повезут – не знаю,
но предстоит много мучений».
В дер<евне> Чеголтай Ак-Мечетского р<айо>на была попытка со сторо-
ны уезжающих немцев уничтожить баштан. Немка этой дер<евни> ГАФНЕР на
своей усадьбе уничтожила неспелый виноград.
Немец ГИБЕРТ Генрих из дер<евни> Чеголтай при переноске вещей за-
явил: «Довольно издеваться над нами, недалеко то время, когда мы с Вами рас-
правимся».
273
Второй немец МАРТЕНС Борис Генрихович высказался: «Нам говорят,

чтобы мы в панику не бросались, а сами посадят нас в поезд и разбомбят из
самолетов».
Аналогичные проявления имели место и со стороны других немцев.
<…>
Среди немцев-коммунистов и комсомольцев отмечены следующие про-
явления: Председатель Караминского сельсовета Колайского р<айо>на, член
ВКП(б) МОЛЬТКЕ, когда ему объявили о необходимости, заявил:
«На кой – же черт тогда давали мне партбилет, если теперь не доверяют».
Житель дер<евни> ДжурчиЛариндорфского р<айо>на, член ВЛКСМ
ЛАЕР Владимир Григорьевич, 1921 г<ода> рожд<ения>, заявил:
«Почему только одних немцев эвакуируют, я эвакуироваться не буду, я
должен поехать в армию. Почему это так, я комсомолец, жена-комсомолка, а
нас эвакуируют».
Председатель колхоза, член ВКП(б) ВАЛЕНДЕР, член ревизионной ко-
миссии Лариндорфского РК ВКП(б), заявил: «Русских даже петлюровцев
оставляют, а немцев даже коммунистов эвакуируют».
Председатель колхоза «III-го Интернационала» Биюк-Онларского
р<айо>на, член ВКП(б) МАЛЬТЕ Адольф Георгиевич, 1913 г<ода> рожд<ения>.
За день до эвакуации организовал в колхозе поголовную пьянку, и среди кол-
хозников вел разговоры: «Меня удерживает партбилет, если бы его у меня не
было, я пошел бы в лес».
Пред<седатель> колхоза «17 Партсъезда», член ВКП(б) МАЙЕР Андрей
Иванович, 1902 г<ода> рожд<ения>, заявил: «Как только выеду за пределы
Крыма, партбилет выброшу»[24].
Остальные народы, населявшие полуостров, эвакуацию немцев воспри-
няли положительно. Антигерманские настроения среди местных жителей
были очень сильны.
Как записал в дневнике 24 июня 1941 г. Х. Лашкевич, «определенные из-
менники, предатели и шпионы — это немцы, живущие у нас в Южной Украине
и в Заволжье. От них было бы необходимо избавиться»[25].
Удовлетворение крымчан в связи с выселением немцев зафиксировали
и официальные советские документы. По информации Г.Каранадзе, большин-
ство жителей «высказывались о своевременности этого мероприятия, заявляя,
что теперь можем вздохнуть свободнее, когда не будем чувствовать возле себя
этих немцев. Колхозники (не немцы) проявили большую активность в органи-
зации ухода за хозяйством и несения охраны немецких поселков. Как в период
эвакуации, так и после нее».
Но эти настроения не были абсолютными. Отмечалось, что в ходе опе-
рации «имели место отдельные факты, когда русские из числа контрреволю-
ционных элементов высказывали сожаление по поводу эвакуации немцев, так,
например: В дер<евне> Надежда Колайского р<айо>на колхозница ВАНЮШИ-
НА Феня Кузьминична, происходит из кулаков, заявила, что с приходом нем-
цев в Крым она будет указывать на всех партийных и советских работников.
Ведется расследование. При подтверждении ВАНЮШИНА будет арестована.
Жительница дер<евни> Табулды Биюк-Онларского района ГОНЧАРЕН-
КО Евдокия, сожалея, что эвакуировали немцев, заявила: «Придут немцы, они
вам дадут, жаль мне их, я целыми днями плачу». ГОНЧАРЕНКО взята в раз-
работку»[26].
274
В отдельных местах имели место попытки расхищения имущества вы-

сланных бойцами народного ополчения.
Так, «в дер<евне> Семь Колодезей в ночь на 18-е августа пом<ощник>
комвзвода народного ополчения НЕЧИТАЙЛО Марк Федорович и боец МА-
СОЛИТИН Петр Яковлевич, будучи назначены охранять оставшееся имуще-
ство, залезли в квартиру эвакуированного немца ГЕШЕЛЬ Генриха и похитили
домашние вещи и постельную принадлежность». Обоих арестовали[27].
Очередная фаза операция по выселению немцев из Крыма развернулась
8 сентября 1941 г., и была завершена на следующий день. На этот раз в эшело-
нах, которые направлялись вглубь страны, находилось 1440 этнических нем-
цев[28].
При этом крымские немцы подверглись депортации дважды: месяц
спустя после прибытия на Северный Кавказ и в Ростовскую область, в связи с
приближением линии фронта, их вывезли в восточные регионы – Казахстан и
Сибирь.
В местах поселения немцев никто не ждал. Хоть местные власти и отра-
портовали, что подготовились к приему, в реальности все обстояло иначе. За
редким исключением, высланные не получали жилье, и были вынуждены об-
живать пустующие здания клубов, бывших церквей, бани, сараи и т.п. Там, где
людям все же выделяли жилплощадь, качество ее было скверным. В большин-
стве случаев немцев расселяли методом уплотнения местных жителей за счет
вселения в их жилье. Это создавало неудобства и приводило к конфликтам.
Также переселенцы столкнулись с проблемой нехватки продуктов. Относи-
тельно повезло тем, кто устроился на работу в колхоз, особенно после первой
депортации. Было тепло, можно было обойтись летней одеждой, в которой
немцев вывозили из Крыма. Кроме того, урожай в 1941 г. в Ростовской области
и на Северном Кавказе выдался очень высоким.
Но после депортации в Казахстан и Сибирь голод и неустроенность в
полной мере проявили себя. Путь к месту назначения был еще более труден,
чем при выселении с территории полуострова.
«В пути, - свидетельствовал один из переживших депортацию, Эдгар
Папе, - старые и больные люди умирали, их оставляли на станциях, не раз-
решая близким их хоронить. Два с половиной месяца мы пробыли в северном
Казахстане, в Кокчетавской области, в деревне, в 35 километрах от станции
Таинчи. Затем нам удалось прибыть в Семипалатинск. Я встал на учет в воен-
комат и через несколько дней был призван в так называемую трудовую армию.
Со всей области райвоенкоматы доставили около 3 тысяч человек немецкой
национальности. Были призваны с 14 до 60 лет и старше, невзирая на физиче-
ское состояние, даже эпилептики.
Десять дней пути, и наш эшелон прибыл в Соликамск. Построение, и
мы со своими чемоданами и мешками пошли по проселочной дороге. Через
час появился лагерь с двойной колючей проволокой и вышками, на которых
автоматчики и даже пулеметы.
В дороге мы сильно завшивели, и нам устроили баню. Это 2 палатки, одна
от другой метрах в десяти. В первой всю одежду надели на железные кольца и
голые побежали во вторую. Чайная ложка жидкого мыла и несколько литров
теплой воды – и санобработка закончена. Вытереться нечем. Около получаса
стоим на снегу у соседней палатки, пока подали команду взять свою одежду.
Подобная санобработка продолжалась около года, пока не была построена ру-
бленая баня.
275
В течение первых двух лет нас кормили баландой из засоленных листьев

кормовой свеклы, ржаных отрубей и кормового магира.
Прибыв на строительную площадку, я увидел ходячих покойников. Они
прибыли сюда тремя месяцами раньше. Это были главным образом немцы
с Украины и Северного Кавказа. Люди с бессмысленным выражением лица,
опухшие. Обуты в лапти из транспортерной ленты, ноги обмотаны тряпками.
Они переносили кирпичи от железнодорожной линии на расстояние 10-15 ме-
тров и укладывали их в штабель. Каждый был способен перенести не более
двух кирпичей. Их именовали «слабосильной командой». Многие от слабости
падали и уходили из жизни.
Работали по 12-14 часов. Строили гигантский пороховой завод. Кроме
зданий, прокладывали сотни километров различных коммуникаций. Земля
промерзала до трех метров. Рыть приходилось только зимой, так как летом
были плывуны и подпочвенные воды. Земля была как стекло, а инструменты –
лом, клин, кирка и лопата. Нормы были почти невыполнимые. Через несколь-
ко месяцев люди превращались в полных инвалидов, многие лишались разума.
При строительстве производственных зданий в опалубку укладывалось огром-
ное количество бетона, которых переносился на носилках или перевозился на
тачках. Каждое здание было обваловано, то есть сооружались земляная насыпь
выше здания, чтобы в случае взрыва уцелели соседние здания. Эти миллионы
кубометров насыпались лопатами.
К весне 1943 года нас из 12 тысяч осталась половина. Из двух лагерных от-
рядов был образован один. О смерти трудармейцев ГУЛАГ не находил нужным
сообщать их близким. Вывозили умерших ночью на конных санях по 4-5 ящи-
ков. Если труп не помещался в ящик, ему отрубали голову или часть ног. Мне
пришлось случайно побывать на месте захоронения и увидеть эти траншеи.
Когда их не хватало, то с помощью взрывчатки делались воронки, куда из ящи-
ков вываливались трупы. Во многих лагерных участках смертность достигала
50-70%»[29].
Не лучшей была участь тех, кого не мобилизовали в трудармию.
«Мы уже с февраля 1942 г., - вспоминала о своем пребывании в Казахста-
не Роза-Мария Булеева (Габигер), высланная из Крыма в августе 1941 г., - на-
чали голодать. Тогда наш квартирный хозяин дед Флор, румын, устроил сестру
Терезу на скотный двор ухаживать за рабочими быками. Ей каждую неделю
выдавали 5 кг отходов после сортировки зерна. Этим мы и питались. Позднее
этот старый человек нашел работу на току и мне. Надо было пшеницу засыпать
в бункер веялки большим ведром или пудовкой. Мне тогда было 11 лет, и такой
груз поднимать я не могла. Потом бригадир перевел меня на другую работу:
дал деревянную лопату и показал, как чистую пшеницу отгребать. К вечеру у
меня ладони были похожи на куски мяса»[30].
По оценке историка Владимира Брошевана, всего за годы войны из Кры-
ма были высланы 100% крымских немцев, а вместе с лицами, входившими с
ними в родство, число их составило 63 500 человек[31].
Принятые жесткие меры по укреплению тыла, тем не менее, не смогли
переломить ход событий. К середине ноября 1941 г. весь Крым, за исключением
Севастополя, был оккупирован гитлеровцами.
Примечания:
[1] Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга вторая. – Симфе-
рополь: АнтиквА, 2006. – С.8
[2]Крим в умовах суспільно-політичних трансформацій (1940–2015): Збірник документів та
276
матеріалів. Упоряд.: О. Г. Бажан (керівник), О. В. Бажан, С. М. Блащук, Г. В. Боряк, С. І. Вла-

сенко, Н. В. Маковська. – К.: Інститут історії України НАН України, 2016.– С.9
[3]Там же. – С.9-10
[4] Там же. – С.10
[5] Лашкевич Х.Г. Дневник // http://dnevniki-okkupacii.narod.ru/lashkevich-dnevnik.html
[6] Там же.
[7] Там же.
[8] Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга вторая – С.8
[9]Омельчук Д.В. «За распространение ложных слухов…». Неизвестные страницы герои-
ческой обороны Севастополя (1941-1942) // Ученые записки Таврического национального
университета им. В. И. Вернадского [Текст] : научный журнал. Т. 16 (55). № 2. История / Ред.
кол.: Багров Н. В., В. Н. Бержанский, . В. Г. Ена. - Симферополь: Таврический национальный
университет им. В. И. Вернадского, 2003. – С.52
[10] Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга вторая – С.8
[11]Омельчук Д.В. Указ. соч.
[12]Омельчук Д.В. Жертвы, которых можно было бы избежать // Историческое наследие
Крыма, N3−4, 2004. — С.87; Реабилитированные историей. Автономная республика Крым:
Книга вторая – С.8; Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга
третья. – Симферополь: АнтиквА, 2007. – С.229
[13]http://dnevniki-okkupacii.narod.ru/lashkevich-dnevnik.html
[14]Омельчук Д.В. Указ. соч. – С.88
[15] Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга вторая – С.75-76;
Реабилитированные историей. Автономная республика Крым: Книга третья – С.353
[16]Крим в умовах суспільно-політичних трансформацій (1940–2015) – С.10
[17] Рисс Г.Я. Крым наша Родина. Депортация немцев в 1941, 1944 гг. – Симферополь: КАГН,
2005. – С.33
[18]Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т.
16 (5–1). — M.: TEPPA, 1996. - С.115
[19] Рисс Г.Я. Указ. соч. – С.34
[20]Крим в умовах суспільно-політичних трансформацій (1940–2015) – С.22
[21] Сталинские депортации. 1928-1953/Под общ. ред. акад. А.Н. Яковлева; Сост. Н.Л. Поболь,
П.М. Полян — М.: МФД: Материк, 2005. – С.280
[22] Бугай Н.Ф. Депортация народов Крыма — М.: «ИНСАН», 2002. – С.78-79
[24] Крим в умовах суспільно-політичних трансформацій (1940–2015) – С.23-25
[25] Лашкевич Х.Г. Указ. соч.
[26] Крим в умовах суспільно-політичних трансформацій (1940–2015) – С.23
[27] Там же. – С.25-26
[28] Там же. – С.11
[29] Крым в Великой Отечественной войне 1941-1945 / Сост. В.К. Тарагуля, И.П. Кондрашов,
Л.П. Кравцова – Симферополь: Таврия, 1994. – С.8-10
[31] Брошеван В.М. Симферополь: белые и темные страницы истории (1918-1945 гг.). Исто-
рико-документальный хронологический справочник. – Симферополь: ЧП ГУК, 2009. – С.215
Дмитрий Соколов,
исследователь, публицист,
член Попечительского совета и представитель Русского просветитель-
ского общества им. Императора Александра III
(г. Севастополь)
277
БОРОДИНСКИЕ ЧТЕНИЯ
Выпуск 1.
Материалы I Всероссийских Бородинских чтений (Москва, 17 мая 2018 г.),
посвященных личности и творчеству русского писателя, публициста, редактора
журнала «Москва» Леонида Ивановича Бородина.
Благодарим за предоставлением материалов Елену Леонидовну Бородину.
СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО В ПОВЕСТИ Л.И. БОРОДИНА «РАССТАВАНИЕ»
Выдающийся русский писатель-почвенник Л.И. Бородин (1938–2011) был ре-

прессирован дважды. В 1967 г. он был арестован за участие в самой крупной под-
польной организации послесталинского периода – ВСХСОН, получил 6 лет и осво-
бодился из Владимирской тюрьмы 18 февраля 1973 г. Через 9 лет вновь арестован
13 мая 1982 г., получил 15 лет за свои повести и рассказы (!), но, отсидев около пяти
лет, освободился в связи с «перестройкой». Лучезарная перестройка провозглаша-
ла гласность и социализм с человеческим лицом, поэтому должна была амнисти-
ровать тех, кто был посажен в «безчеловечные» годы. 6 + 5 = 11.
Во время первого срока Леонид Иванович начал писать свои повести, сна-
чала не придавая этому особого значения. Ибо весь он был устремлен на борьбу за
правду, за Россию до конца своих дней, до смерти. Когда позже один из его сорат-
ников собрался уезжать в Италию, Бородин написал ему гневное письмо : «Как же
так, ведь мы вместе принимали присягу стоять до конца?!».
С ранней юности писатель болел за СТРАНУ, интересы страны были для
него выше любых личных. Чтил он и Сталина, портрет которого даже висел над
его койкой. Хула Хрущева в адрес генералиссимуса явилась для него идейной ка-
тастрофой. Лично я помню только одного заключённого, посаженного в лагерь за
критику доклада Хрущева на XX съезде. Это был секретарь райкома КПСС.
Один-единственный партляйтер на всю огромную страну. В повести «Бо-
жеполье» старая коммунистка в пансионате откровенно признала, что молчание
миллионов однопартийцев после помоев Хрущева было предательством. Ладно,
Сталин. Но в августе 1991 г. никто, кроме Жириновского, не выступил в защиту
ГКЧП. А писатель А.А. Проханов с горечью сказал: «Восемнадцать миллионов ком-
мунистов лежали под кроватями, как кролики, поджав хвостики». А ведь красные
тамплиеры убеждали в правоте единственно верного учения 70 лет подряд. Снача-
ла «воспитывали» русским холокостом, унесшим в 1918–1922 гг. 18 миллионов рус-
ских («буржуев», конечно), или 12% населения России. Потом, после сатанинского
геноцида Ленина и Троцкого? был «обычный» человеческий террор. С годами он
смягчился, но даже я в 1975 году был посажен не за призыв к революции, не за об-
личение Советской власти, а за «проповедь» славянофильства, за «пропаганду»
Хомякова и Киреевского, Каткова и Леонтьева. Коммунизм своего «права» на пре-
следование несогласных не уступал никому. Да, мы имели безплатное образование
и безплатную медицину, некоторые другие скидки. Но они окупаются миллиона-
ми жертв и нравственным состоянием нации? Переформатированием народа?
Юношей Бородин столкнулся с фактом наличия многочисленных зон за ко-
лючей проволокой, где люди томились либо ни за что, либо за пустяки. Хотя внача-
ле, как сам признается в книге «Без выбора», не брал этого факта в голову. «Меня
никто не учил ТАК видеть и знать, то есть как бы не видеть и не знать, этот способ
самозащиты от чужого страдания и получил по совокупности всего воспитания в
советском обществе, где реальны только собственные советские люди, а не совет-
ские, они как бы и не люди вовсе…» (Бородин Л.И. Собр. соч. Т. 6. С. 17)
Сюжет повести «Расставание» прост, хотя и держит читателя в постоянном
напряжении. Московский интеллигент Геннадий в 30 лет себя ещё не нашёл. Он
278
СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО В ПОВЕСТИ Л.И. БОРОДИНА
– типичный представитель того общества, которое возникло в результате русского

холокоста 20-х годов и десятилетий дальнейшего кровопускания. Например, неис-
товая борьба большевизма с религией, прежде всего с Православием, имела целью
на 180 градусов изменить народ, переделать его, навязать ему иную веру и иной
склад мышления. Нарком Луначарский вопил о непримиримой ненависти к хри-
стианству и о полярной несовместимости христианства с коммунизмом. Цинизм
и двуличие в тех или иных пропорциях заразили людей, и особенно – интелли-
генцию. Приспособленчество стало нормой жизни. Геннадий весь в противоречи-
ях. Он чувствует лживость среды, в которой он живет, клеймит себя последними
словами («я – подлец» и т.д.) и инстинктивно рвётся порвать с фальшивым об-
разом жизни, с опостылевшей средой обитания, где он делает откровенную про-
пагандистскую халтуру, чтобы заработать и жить. И вот он оказывается в Сибири.
Встречает замечательного священника отца Василия, влюбляется в его юную дочь,
красавицу Анастасию, и намерен с ней начать новую жизнь и жить не по лжи, жить
по правде. Возвращается на время в столицу. Его отец преподает марксизм-лени-
низм в техническом вузе, но при этом он человек хороший, только на все трудные
вопросы пожимает плечами. Родители давно разошлись. Мать с дочерью Люсей
ударились в диссидентство. Ненавидят власть и враждебны русофильству. Генна-
дий откровенно говорит: «Я боюсь тюрьмы» – и дистанцируется от диссидентства.
Ищет деньги на покупку кооперативной квартиры, чтобы начать новую жизнь с
«поповской дочкой». После венчания. Хотя «у них уже всё было». Но для новой
жизни надо вновь заняться халтурой, в данном случае писать угодный властям
опус на военную тему. Это, мол, последний раз, а потом начну новую жизнь, жизнь
по правде. Геннадий размышляет : «Вообще, интеллигент в современном вари-
анте – это на редкость хитрое и, в сущности, жалкое существо. Легко ли в нашем
жестком мире, который до последнего винтика подогнан под социальную конъюн-
ктуру, сохранить позу независимой, да еще и мыслящей личности? Современно-
му интеллигенту приходится и голову держать гордо, и хвостом вилять шустро, и
корпусом примирять между собой ГОРДОСТЬ и ЛОВЧЕНИЕ» (Бородин Л.И. Собр.
соч. Т. 3. С. 18). Геннадий о матери: «Кому нужны ее ученые степени, добытые от-
кровенной халтурой». Отец, преподаватель марксизма, защищает себя: «Именно
в этой стране социализм победил полностью тем, что ПЕРЕРАБОТАЛ ДУШУ, не
оставив ни одной свободной клетки для альтернативы» (Там же. С. 31). И добавля-
ет: вовсе не Солженицын настроил Запад против нас, а «Хрущев скомпрометиро-
вал наш социализм, он нарушил принцип некритикуемости пути» (Там же. С. 67).
Геннадий: «Мы живем в хитро устроенном БОГОУБЕЖИЩЕ». «Мы тоже научи-
лись столь искусно фехтовать делами, словами, всей жизнью нашей, что Богу не
пробиться к нашим душам… лишь крохотные островки в мире житейском, вроде
обители отца Василия, – случайные проколы в куполе всеобщего богоубежища,
лишь там совершается, что предназначено было всему человечеству» (С. 86). При-
ведем другие рассуждения Геннадия: «И вообще, мы простые советские люди –
есть в нас что-то славное и сердечное! Может быть, мы даже вовсе и не мерзавцы и
не прохвосты, ведь, учитывая все, к чему нас призывали и принуждали, мы могли
быть намного хуже. После нашего пионерского детства, комсомольской юности
мы еще способны интересоваться идеалами веры, разве это не чудо?» (Т. 3. С. 198).
Что ж, в данном случае можно сказать, что нас еще спасают православные гены на-
ших прадедов. И недаром в другом месте он признается, что совесть у него хотя и
изрыта ущербинками, как лицо оспой, но она есть в наличии. Он же: «У человека
должно быть в жизни что-то, за что он готов на жертву. Оно должно быть. Иначе
нет человека, а только животное» (Т. 3. С. 142). Герой повести узнает, что женщина,
с которой он дружил три года, беременна. Он ее тоже любит. И он решает женить-
ся на ней, забыть дочь отца Василия и с ней, с прежней своей подругой, начать
все-таки новую жизнь. И вот последние его размышления на свадьбе с Ириной:
«Мы же, честные советские люди, погружаемся в веселье, как в хмель, как в нар-
котик, половинчатые радости нас не устроят, не удовлетворят, от половинчатости
279
мы впадаем либо в хандру, либо в буйство. Мы знаем то, чего не знают несоветские
народы – предельную степень веселья, в которой обретается реальное ощущение
счастья, помогающее нам дожить до следующего повода к веселью» (Т. 3. С. 168).
«Мы, положим, не ах как чисты, но зато кротки. Мы живем своей странной жиз-
нью, НЕ НАМИ ПРИДУМАННОЙ, но разве у нас есть выбор? И разве нам нужен
выбор? И разве он возможен, выбор?» (Т. 3. С. 169).
Сопоставляя советское общество в оценке Л.И. Бородина с теперешним за-
падным обществом, поражаешься поразительному сходству СССР времен дикта-
туры с масонской диктатурой в США и Европе. Последняя, правда, почти невиди-
ма, в отличие от советской, но до чего же сплоченно и дружно расстаются народы
Запада с христианством. Словно ими повелевает невидимый дирижер. Они отре-
клись от бинарного кода человечества, от двух данных Творцом полов, мужского
и женского, в пользу неких «социальных полов». Они культивируют и насаждают
гомосексуализм и другие извращения, официально прививают детям всевозмож-
ные пороки, отреклись от «мальчиков» и «девочек», насаждают понятия «роди-
тель № 1» и «родитель № 2» и т.д., и т.п.
Сегодня на Западе можно попасть в тюрьму за критику содомии с позиций
Священного Писания и потерять работу за ношение нательного креста. Антихрист
приближается без виселиц и расстрелов, с одобрения демократических парламен-
тов. И уже на нас с надеждой смотрят лучшие люди романо-германской цивили-
зации.
Мы знали Леонида Ивановича Бородина, как стойкого борца за Правду и за
Россию. Теперь мы все лучше узнаем его и как большого русского писателя. Отрад-
но, что великая русская литература продолжается.
Аминь.
Владимир Осипов,
публицист, общественный и политический деятель, глава Союза «Хри-
стианское возрождение» (СХВ), член Главного совета СРН
(г. Москва)
ПРАВДА ВЕРНОСТИ ЛЕОНИДА БОРОДИНА

И если никакой другой правды про свою жизнь не придумать,
то правда верности, чем она хуже любой другой?
Л. Бородин. «Царица смуты»
В 2015 году, во время работы над статьей к 60-летию Петра Паламарчука,

мне довелось впервые прочесть удивительную и яркую его раннюю повесть «Ма-
лоярославец, или О недовольстве жизнью: Венок доносов». Написанная всего-то
23-летним Петром, повесть была столь необычна и ярка, что я, довольно неплохо
знавший обширный корпус его сочинений, был просто потрясен филигранностью
и художественной уникальностью ее. Я бы сказал даже больше: «Малоярославец»,
на мой взгляд, является лучшим художественным произведением Паламарчука.
После, в оставшиеся двадцать лет своей активной творческой жизни, он уже ни-
когда не писал так, – писал по-другому, но «Малоярославец», написанный в 23
года, остался навсегда недосягаем присущим ему совершенством.
Почему я не прочел этой повести раньше? Я – профессиональный читатель,
я – искренний почитатель разнообразных талантов Петра? А что же говорить о
других? О простых наших читателях, раздавленных, может быть, «девятым валом»
коммерческого чтива, которое язык не поворачивается назвать «литературой»?
Как-то раз в обширном застолье в редакции толстого литературного жур-
нала, который довольно долго возглавлял Л. Бородин, поминая Петра, который
много печатался в нем, я сказал несколько слов об этой поразительной повести и
задал вопрос наобум: а кто из присутствующих прочел «Малоярославец»? Все, кто
собрался за гостеприимным журнальным столом, знали Петра, дружили с ним,
280
ездили в творческие командировки, ломали копья на писательских съездах и тол-

ковищах, – и что же вы думаете?.. Поднялась одна рука прочитавшего. И это была
рука корректорши...
О чем это свидетельствует и к чему я об этом рассказываю?
Из десятилетия в десятилетия раздаются унылые стоны ошметков того, что
осталось от некогда могучей литературной критики: нет достойных произведений,
в этом году «мы снова не дождались романа», литература и русское писательство
не имеют никакого реального будущего, издательский бизнес крепко и до оконча-
ния потребительского интереса к живой бумажной книге, как феномену и отжив-
шему свой век артефакту, встал на исключительно коммерческие рельсы: плати
деньги, мы напечатаем что угодно, привезем в квартиру тираж и делай с ним, что
пожелаешь, только авторские права нам на всякий случай отдай – а что такого? Ли-
тературы же, достойной внимания, все равно нет... Раздашь друзьям, может быть,
кто-то один, сидя на даче, и прочитает со скуки тебя. Моя однокурсница по Лите-
ратурному институту – она вопреки всему все пишет и пишет без устали свои кни-
ги девичьи – просто требует, чтобы авторы ей книг не дарили, и повествует, что
некая дама (я подозреваю, что она все-таки говорит о себе) подкладывает дареные
книжные стопы под сломанные ножки дивана, укрепляя любимое местопребыва-
ние перед телевизором... Другая вырывает страницы с дарственными надписями
от авторов, чтобы не найти было адресата дарения, выносит пачками книги на по-
мойку, но не бросает сразу в контейнер, оставляет рядом: может быть, кому-то по-
надобится?.. Ну что же, вполне благородно. Книги пока что не мусор – и то хорошо.
В подобных условиях и при таком отношении – что остается писателю? Раз-
ве только бросить сражаться с мировой энтропией, опустить руки, переквалифи-
цироваться в управдомы или подыскать для себя более прибыльное занятие. Но
как же тогда быть с великой русской литературой, наследниками которой все мы
являемся? Ведь писать книги, не рассчитывая на тиражи, не рассчитывая на го-
норары, как при советской власти, не рассчитывая на призрачную славу, на при-
стального читателя, который живет Бог знает где и которому только и не хватает в
жизни, что твоих книг – это ведь наше призвание, и не мы выбирали эту стезю, но
писательство выбрало нас.
«Нет романа. Умер рассказ. Последние дни доживает русская литература» –
кому не известны эти стоны и причитания?
Но вместе с тем – вот вам «Малоярославец» Паламарчука, вот вам «Черная
книга» Геннадия Русского, вот вам блистательная проза Владимира Дибровы, вот –
и «Царица смуты» Леонида Бородина, ради памяти о котором мы сегодня все здесь
собрались. Перечисленное мною навскидку – золотой, драгоценный песок русской
литературы, высочайшие достижения нашего убогого и искореженного времени,
в котором мы влачим свои жалкие дни в разлагающем душу и дух ощущении, что
русская литература сошла на нет, подменилась двумястами романами Дарьи Дон-
цовой и подобных ей скоропишущих дамочек с придуманными фамилиями вроде
«врангель», «колчак», «ленина» или «юденич» в надежде обмануть читателя-про-
стака причастностью к древним русским родам, что издательства превратились в
фабрики по печати денег и долгоиграющих серий вроде «романов для женщин»
и «исторического триллера» с сюжетом о том, как два опера попадают в XVII век
и наводят там шороху – это реальный роман, я читал аннотацию. Что-то вроде бу-
мажной версии кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». Другого это
издательство не печатает. Про историческую достоверность, про точность дета-
лей, про какой-то – хотя бы призрачный документализм – речь давно уже не идет.
Стонать и стенать мы можем сколько угодно, но опять-таки, скажем честно,
многие ли из нас прочли «Черную книгу», «Малоярославец» и ту же «Царицу сму-
ты» – высокие и благие достижения новейшей русской литературы? Или только
корректорам остались эти радости чтения по вполне профессиональному долгу,
как некогда наборщики в XIX веке надрывали животы от смеха, набирая свинцо-
выми литерами «Вечера на хуторе близ Диканьки»?
281
Я говорю об этих выдающихся книгах, потому что волей судьбы имел к ним
некоторое касательство, знал этих писателей, дружил с ними (кроме Леонида Бо-
родина, книги которого начал читать только после его смерти, увы), был вместе
с Петром Паламарчуком редактором и издателем «Черной книги» Геннадия Рус-
ского, а ведь я мог и не иметь такого случайного счастья, мог прожить жизнь без
этих знаковых книг, преображающих нашу внешне безвидную и угрюмую постли-
тературную пору Фэйсбука и кратких лукавых заметок в «Жж» на «злобу дня». А
сколько я пропустил? Или все-таки не пропустил ничего и пребывать мне в горде-
ливой уверенности в собственной значимости и читательской продвинутости? Но
нет же, и снова я посрамлен: в интернете выложили фрагментами единственную,
недавно изданную книгу некоего Дмитрия Бакина — он оказался даже лауреатом
премии Антибукер (1995), а также был отмечен премиями журналов «Огонек»
(1989) и «Знамя» (1995). В марте 2016 года в Германии вышла единственная книга
Дмитрия Бакина «Про падение пропадом», в которую было включено, по существу,
все, что он успел написать. В 2017 году был посмертно награжден Международной
Бунинской премией с формулировкой «За яркий творческий вклад в русскую ли-
тературу». Уже по представленным в интернете фрагментам можно составить до-
вольно полное представление о высочайшем художественном уровне ушедшего в
неизвестности писателя. К сожалению, книгу просто так не купить – в свободной
продаже ее нет, только через интернет, с оплатой в евро. И кто из нас, включая
меня, читал Бакина? А ведь он вовсе не из лесу вышел: сын известного публициста
Геннадия Бочарова, москвич, – но не участвовал в окололитературной тусовке, не
сидел в ЦДЛе, – а работал водителем-экспедитором на «Газели», и писал удиви-
тельную, замечательную прозу. Всего одна книга... Зато какая!..
А сколько я пропустил? Сколько замечательных книг до меня не дошло?
Может быть, стоит посетовать, что поздно, все – очень поздно: с запоздани-
ем, через 15 лет после смерти друга-писателя и через 40 лет после написания я про-
чел «Малоярославец» Паламарчука, через 15 лет после опубликования в издатель-
стве «Посев» с восторгом и восхищением прочел, а затем перечитывал несколько
раз «Черную книгу» Геннадия Русского, и вот – через 20 лет после опубликова-
ния и через несколько лет после смерти мне все-таки посчастливилось прочесть
и «Царицу смуты», единственную историческую повесть Л.И. Бородина, блиста-
тельную, глубокую и ценную исторической интуицией автора до такой степени,
что сам А.И. Солженицын посвятил «Царице смуты» обширную и пристальную
размышлением статью в «Дневнике писателя» (Новый мир, 2004, № 6) – но опять
обратим внимание на то, что А.И. потребовалось целых 8 лет для осмысления по-
вести, но и то вполне можно счесть чудом: сам А.И. почтил подробным и весьма
старомодным литературным разбором (что понятно, допустимо и прекрасно), – да
кто из современных писателей не мечтал бы о такой чести?..
Но давайте проследим вполне благополучную историю этой повести: опу-
бликована в 1996 году в журнале «Москва», затем – отдельное издание – там же; 2-е
издание – в 2001 году в сборнике «Русская смута»; 3-е издание – в 2013 году, в 4-м
томе Полного собрания сочинений в семи томах. Не обошли повесть и премии,
и внимание литературного официоза 90-х годов: Всероссийская Пушкинская пре-
мия «Капитанская дочка» (1996); по рейтингу газеты «Книжное обозрение» «Ца-
рица смуты» вошла в число пяти лучших книг 1996 года... Вроде бы все хорошо и
замечательно, сам «Исаич» высоко оценил и отметил... Но при всех несомненных
достоинствах повести и при всех, может быть, сожалениях о том, что «ну поче-
му Леонид Иванович никогда больше не обращался к истории русской – ведь как
здорово у него получилось, – почему?!.», что-то здесь все же не так: Солженицыну
потребовалось 8 лет, чтобы прочесть, мне – 20 лет, а большинство – несмотря ни на
что – даже и не подозревают о том, какого калибра и какой глубины историческо-
го постижения злосчастной Русской смуты, когда поколебались основы Русского
государства и Русь едва удержалась на краю гибельной пропасти, – какая повесть
282
втуне лежит за семью замками молчания и нашей читательской лености, а ведь это
одно из важнейших, знаковых произведений новейшей русской литературы.
Кем-то пророчески сказано: писатель в России должен жить долго. Увы, не
каждому выпадает такое счастье.
Как ни парадоксально это звучит, Л.И. Бородину выпала уникальная по всем
меркам жизнь, и те 11 лет – можно сказать, лучших и самых благотворных лет, ко-
торые он провел в заключении в советской тюрьме, преобразили и его судьбу, и
его литературное творчество, создали уникальную и внутренне свободную лич-
ность, – ему, находящемуся в узах, нечего уже было терять и нечего было бояться,
он обрел ту удивительную творческую и политическую свободу, о которой масти-
тые совписы, почивающие на сытных хлебах соцреализма, со своими «Комму-
нисты, вперед!» (Межиров) не могли и помыслить. Стоит, вероятно, отметить и
как знаковую деталь, что обласканные астрономическими гонорарами, сидением
в президиумах, домами творчества, цэковскими домами и «сталинками» на Без-
божном, Астраханском и Кутузовском в новые смутные времена, которыми закон-
чились «перестройка и ускорение», сбежали доживать свои жизньишки в благо-
словенную Америку, которую десятилетиями проклинали и предавали анафеме
(Рыбаков, Евтушенко, Межиров и другие), – за своих «Коммунистов, вперед!» Ме-
жиров даже ухитрился получить «Награду Президента Соединенных Штатов Аме-
рики У. Клинтона» (Википедия)... А пока Бородин сидел в лагере, этот неутоми-
мый «коммунист» получил в 1986 году и Государственную премию СССР, не считая
питательных жирных брызг всяческих номенклатурных благ. Вероятно, следует на
досуге поразмыслить о причинах такой всемирной отзывчивости американских
президентов. Может, наши совписовские функционеры делали одну работу с аме-
риканцами? А народу втирали обратное? В этом смысле принципиально другими
были истинно русские писатели – Солженицын и Бородин. Первый в самое тяже-
лое время вернулся в Россию обустраивать родину от новой беды, бросив впол-
не устроенный и комфортабельный быт нобелевского лауреата – другой вопрос:
насколько удачной оказалась его публицистическая и политическая активность в
слетевшей с катушек российской действительности и насколько действенны были
советы его президентам, которые, по всей видимости, использовали престарелого
борца с коммунизмом ради дополнительного пиара. Леонид Бородин, у которого
по счастливому стечению обстоятельств была, как у политического заключенного,
возможность вместо лесоповала сидеть в камере и писать, пересылая на волю в
редких письмах, тексты рассказов и повестей, по завершении тюремных мытарств
активно включился в литературную и общественную жизнь, более того, по стече-
нию обстоятельств ему пришлось принять в свои руки бразды правления журна-
лом «Москва», который какое-то время даже печатал «Агни-йогу» и от которого
малодушно отступился ради собственного писательства тогдашний главный ре-
дактор Владимир Крупин. В тяжелейшие для государства, для народа и для лите-
ратуры годы Бородин сохранил журнал на плаву, влил новое вино в мехи новые,
преобразовал и реформировал журнал – может быть, тому способствовали и те
11 лет, проведенные в заключении, отнявшие реальные годы жизни, но вместе с
тем обогатившие Бородина не только уникальным жизненным опытом, но и, так
сказать, законсервировавшие его социально-политический потенциал, который в
полной мере и был позже реализован на страницах «Москвы». Свидетельствует о
том и увесистый заключительный – 7-й – том Собрания сочинений, в котором со-
брана его острая публицистика по насущным проблемам выживания России и рус-
ских людей во времена новой смуты 90-х годов. Да и потом – иметь такую, можно
сказать, собственную трибуну – для своих повестей, романов, рассказов и статей
было действительно благом. Это позволяло писателю быть снова свободным – от
чужих мнений, чужих вкусов, обязательной коммерческой составляющей, как се-
годня, когда толстые журналы стали сосредоточием компанейщины и междусо-
бойчиков, когда неважна эстетическая или литературная составляющая, неважно
283
социальное и историческое значение произведения, но важно, чтобы ты был сво-

им и не особенно выделялся на фоне других своих же.
Эта удивительная свобода, столь присущая Леониду Бородину, требует осо-
бого осмысления. Как же так? Ведь в самые нежные и отзывчивые годы он по-
пал в тюремную мясорубку, но вместо того чтобы сломаться, как того вожделели
следователи и дознаватели, охранники и идеологические надзиратели за общим
умонастроением народа, бессмысленно сооружающего новое коммунистическое
общество, Бородин словно рождается заново: все, судьба его сломана, никаких
надежд ни на что – ни на спокойную жизнь и учительскую работу, ни на семью,
ни на писательство – писать-то ты можешь, пожалуйста, – и в этом был главный
просчет лагерного начальства, – да только ни в жисть тебя нигде и никто не на-
печатает, – и нет уж надежды на возвращение к обыденной жизни, которой живут
миллионы, – а раз так, так самое время стать самим собой, всмотреться в собствен-
ную душу, осмыслить происходящее с тобой, со страной, понять сокровенную тра-
гичность XX века и обозначить болевые точки эпохи. И, может быть, даже понять,
ответить на вопрос: почему же произошла эта вселенская катастрофа 17-го года?
Что причиной тому? Неужели только несчастное совпадение разнонаправленных
обстоятельств? Ведь Российская империя была колоссом, могучим, многолюдным
и непобедимым – и вдруг от незначительного толчка все рухнуло и превратилось
в прах? Разве могли какие-то немецкие миллионы, выданные германским геншта-
бом для разложения русского фронта – да сколько бы их даже ни было – сокрушить
такую державу? Или дело все же в другом, – в накопительном – веками – отступле-
нии от святоотеческой веры, в медленном сползании в атеизм и безбожие, – ведь
Достоевский еще ставил похожий диагноз: русский человек без Бога – совершен-
ная дрянь. Мытарства тюремные и полное – по видимости – поражение жизни
Бородин принимает как данность, и это внутренне освобождает его от понятного
страха, от идеологических догм, от ложных жизненных целей, от юношеского ро-
мантизма ВСХСОНа изменить ток и течение угрюмого подсоветского бытия: пре-
образование мира следует начать с преобразования себя самого, своей души, – все
остальное придет, не замедлит... Ну и чем был политический лагерь середины 60-х
годов? Настоящей школой жизни: перед глазами молодого Бородина проходили
истинные пассионарии – здесь были и власовцы, и лесные литовские братья, и
бойцы УПА, и пойманные где-то в лесах диверсанты-шпионы, участники различ-
ных политических групп, разоблаченных и выявленных КГБ, – то есть живые, ак-
тивные борцы с человеконенавистническим коммунистическим режимом, отбы-
вающие различные сроки за вполне реальные дела, за борьбу. Мы не будем давать
оценку этим людям и тем идеям, которые они исповедовали, не будем спорить и
делать далеко идущие выводы, а также не будем искать направляющую руку не-
коего кукловода, чьими марионетками, вполне вероятно, были они. Я хочу отме-
тить в этом контексте только то, что Бородин попал в уникальную школу жизни
и постиг не только величие и несгибаемость исповедников веры, борьбы и осо-
бых политических воззрений своих товарищей по несчастью, но и стал свидете-
лем и другого: как слаб человек, как он ломается бездушной тюремной системой,
как человек «ссучивается», говоря по-лагерному, увидел пределы (точнее сказать
– беспредельность) нравственного и человеческого падения человека, у которого
не было веры, не было идеологии, а значит, не было и силы противостоять неумо-
лимому инфернальному злу. Это была школа – человеческая, мировоззренческая,
писательская. Жестокая школа, но некуда было деваться. И когда принудительная
«учеба» все же закончилась, русский читатель обрел замечательного писателя.
Вообще, интересно проследить в некоей перспективе за тем, как преобра-
жала каторга и тюрьма некоторых писателей, становясь важным и судьбоносным
водоразделом на «до» и «после». Вот Достоевский – вполне заурядным писателем
был: «Неточка Незванова», «Бедные люди», «Белые ночи» – слезливая и никчем-
ная беллетристика, и насколько другим он предстает перед читателем в потрясаю-
щих «Записках из мертвого дома». Останься он в целости на свободе, сегодня мы
284
не знали бы об этом писателе ничего. С каторги возвращается в литературный мир

совершенно другой человек, и пишет он совсем по-другому. Он уже знает, о чем он
должен писать. А.И. Солженицын, наивный марксист и романтик, попав в лагеря
и отбыв положенный ему срок, возвращается в мир тоже другим человеком, и тоже
знает о том, что ему надо осмыслить и что ему надо понять. И это вовсе даже не
исторический свод «Архипелага ГУЛАГ», который важен, весом сам по себе, ко-
торый стал бы главным делом жизни другого писателя, поменьше масштабом, но
«Красное колесо» – летопись русской революции, которая тоже остается, увы, не-
прочитанной, непонятой и неинтересной сегодняшнему русскому человеку. Мы –
ничему не хотим учиться, ничего не хотим понимать, мы продолжаем жить по соб-
ственному разумению, – какое там «Красное колесо»!..
В этой связи хочу кратко поведать историю личную. Когда «Архипелаг ГУ-
ЛАГ» был издан свободно и широко в СССР, я купил два комплекта трехтомника и
один из них привез на Украину отцу: вот, папа, читай! Ты все поймешь о том време-
ни, в котором вы жили! Отец мне сказал просто: я не буду это читать. Без каких бы
то ни было объяснений. Я был просто обескуражен: как же так? Нам давали «ГУ-
ЛАГ» на одну ночь, его тайно ксерили, за чтение и распространение книги сажали
на реальные сроки, да и сам Солженицын – подъял немыслимый такой труд, сидел
под топором, который только чудом не опустился на его голову, был вышвырнут в
эмиграцию... А отец – не хочет читать! А он ведь никогда не был коммунистом и
охранителем строя. Не исповедовал с пеной у рта догмы марксизма. Ну, поругивал
нас с братом за джинсы, музыку и длинные волосы. А после я понял: на закате жиз-
ни очень трудно перестроиться и, можно сказать, перечеркнуть всю свою жизнь.
На это способны отважиться лишь крепкие духом, или искатели истины, или же
молодые. Худо ли, хорошо ли, но он прожил свои 70 лет в окостеневших иллюзиях,
в окаменелостях прошедшей эпохи: раз посадили – значит виновен, ученые дока-
зали – Бога нет, в голоде, холоде и тотальном дефиците виноваты внешние наши
враги, но когда-нибудь – придет коммунизм, и будет каждому по потребностям…
А пока – будем терпеть, да и что жаловаться: войны бы только вот не было. (Вос-
поминания о войне перебивали по ужасу даже голод начала 30-х годов, в котором
умер наш дед.) Вот и вся простецкая логика. Хороши и привычны были эти ил-
люзии, приросли к душе, стали метафизической плотью ее, и забылась боль гене-
тическая – о 20-х, 30-х, 40-х годах, о коллективизации и терроре против народа, и
не нужен был отцу «Архипелаг» солженицынский, только вот умирать пришлось
все же лишившись иллюзий, лишившись накоплений в сберкассе, собирая пивные
бутылки – отменили коммунистические вожди недосягаемый коммунизм, разо-
драли империю на куски и устроили локальные войны. Отодрали кору от души,
и осталась рана сплошная. Одно хорошо: не дожил отец до того, что происходит
сегодня на Украине – оказал Господь ему последнюю милость.
Или Варлам Шаламов, – у него был тяжелейший опыт выживания на Колы-
ме, и совсем в другую эпоху, что отразилось в «Колымских рассказах», а что было
бы с Шаламовым без того ада, где он едва выжил? Поэзия, лирика?..
Конечно, легко нам сейчас рассуждать, не имея подобного опыта, и никто
из нас не может ответить на вопрос: каким бы стал он, оказавшись на каторге, на
Колыме или в Потьме? Остался бы тем, что он есть сегодня, остался бы он вообще
писателем ввиду новых грядущих времен, о которых я выше сказал, с новыми вы-
зовами и новыми моральными и материальными испытаниями? Или же все-таки
преобразился бы внутренне – как Достоевский, как Солженицын, как Бородин, как
Шаламов? Ведь речь идет о судьбе, о противостоянии злу и ничтожеству, о страш-
ной тюремной цене, за которую обреталась внутренняя свобода и преображенное
литературное творчество, о промысле Божием о каждой душе и о любви, которую
не только следовало писателю ощутить, но и принять с благодарностью и надеж-
дой. А приняв – воплотить в своих книгах.
Я ведь так ничего и не сказал по существу о повести Бородина «Царица сму-
ты» – увы! Но все-таки – я не литературный критик и не литературовед, и не мне
285
состязаться в пристальном разборе с А.И. Солженицыным, – я просто благодар-

ный читатель, счастливый читатель: мне с запозданием удалось прочесть эту пре-
красную повесть и насладиться не только изысканным языком, которого не было
в других произведениях нашего автора, но немало удивиться совершенно новому
в историческом ведении и понимании образу Марины Мнишек – и это подлинное
психологическое и художественное открытие Л.И. Бородина.
А ведь я мог и не прочитать этой повести. Я мог не прочитать и других работ
Леонида Бородина, как и произведений Шаламова, Геннадия Русского, Солжени-
цына, Андрея Белого, Владимира Дибровы, Паламарчука и многих, и многих дру-
гих уникальных писателей, свидетельствующих только о том, что слухи о смерти
литературы весьма преувеличены.
В этом и заключается мое горькое и несколько запоздалое счастье.
Счастье читателя.
Алексей ГРИГОРЕНКО,
член Союза писателей России,
(г. Москва)
ДИССИДЕНТ БОРОДИН
Отрывок из автобиографического повествования
Создание целостного образа Леонида Ивановича Бородина растянулось у

меня на четыре с половиной десятка лет… Большую часть времени он состоял из
разрозненных эпизодов, абсолютно не связанных друг с другом и, я бы сказал, не-
зависимых друг от друга: его фигура долгие десятилетия присутствовала в моей
жизни в лице разных людей. У меня даже и мысли не возникало каким-то образом
поставить их рядом. История больше странная, чем обычная. И как говорил сам
Леонид Иванович, «вот расскажу вам правду, и вы не поверите… А сочиню – и по-
верите!» Так вот, моя история как раз из разряда тех, в которые трудно поверить…
Оказалось, что так или иначе, в той или иной степени мне доводилось со-
прикасаться с этим человеком на протяжении почти пятидесяти лет. Правда, точно
знаю, что если бы я когда-нибудь не сосуществовал рядом, не сотворил, не жил, а,
скажем, брал бы у него интервью, то многие переплетения, соприкосновения моей
жизни с ним, несомненно, открылись бы раньше… Но это – если бы… А так вышло,
что образ Бородина вольно или невольно настойчиво, последовательно вплетался
в мою жизнь постепенно. Хотел бы заметить, что именно он – в мою. Мое-то при-
сутствие в его жизни, всего вероятнее, не просто отсутствовало, а отсутствовало
категорически. С натяжкой могу предположить, что вот здесь он писал и обо мне:
«В редакцию заглянул мой знакомый, житель далекой российской провинции, дав-
но не бывавший в Москве. Из наших. Появился он весь этакий взъерошенный, с
очумелостью во взоре. Рукопожатия и приветственные слова (сто лет не виделись!)
не избавили его лицо от странной гримасы не то от испуга, не то брезгливости. То
и дело таращился на окно, подошел, наконец, ткнул пальцем куда-то в середину
Арбата и почти прошептал: «Слушай! Это что же творится! Лучшую улицу Москвы
во что превратили?! Сволочи! Ужас! Позор! Как ты можешь тут…» Посмотрел на
меня как на больного и несчастного, обреченного на муки…»
Многое здесь сходится из того, что было: приезжал издалека после долгого
перерыва, заходил, возмущался… Но думаю, что у Леонида Ивановича это вообще
образ собирательный, потому что, наверное, заходили и многие другие, и тоже с
периферии, и кто же не возмущался и не произносил подобных слов об Арбате в
то время…
Как-то зайдя в редакцию, даже цитировал бывшим своим сотрудникам вы-
рвавшиеся из души после возвращения из первопрестольной в свою деревенскую
тишину строчки:
В Москве на нерусском Арбате,
286
Где бес тогда правил бал,

В спасительной русской хате
Искали мы свой идеал.
К корням открывая дверцы,
В русском журнале «Москва»
Печатали с трепетом в сердце
«Историю» Карамзина...
Впрочем, как бы там ни было, я не намерен преувеличивать свои какие-ли-
бо отношения с этим значительным для русской литературы, для России челове-
ком. Хотя совершенно очевидно: раз какое-то время (хотя и очень незначитель-
ное) работали в одной редакции, в которой нас, сотрудников-то, десятка полтора
было, то, несомненно, складывались и определенные отношения. Но я уже давно
заметил, что очень часто постоянное рядомжительство не дает пищи к воспомина-
ниям столь обильной, которую дают встречи редкие, эпизодические. Отдельные
встречи, особенно с людьми незаурядными, на фоне привычной жизни в памяти,
как яркие вспышки. Они многоцветны, выпуклы, а поэтому и выделяются своими
деталями, сохраняются в памяти долго и свежо...
На фоне нынешней информационной интервенции на нашу память шести-
десятые годы, когда состоялось мое первое видение будущего писателя, с точки
зрения восприятия и запоминания информации идеальны. Не засоренные мусо-
ром информации головы принимали искренне каждое событие. Да что там собы-
тие, например, каждую страничку букваря, арифметики, родной речи, которые я и
спустя 58 лет помню все до единой. В памяти во всей полноте предстоят и те редкие
люди-незнакомцы, которые встречались на пути, а то и просто соприкосновение с
ними. Среди этих незнакомцев и Леонид Иванович Бородин. Но это спустя четыре
десятка лет я знаю, что это Бородин, а в продолжение детства, юности он был для
меня просто неординарным человеком среди окружавших нас десятков персон...
***
Год 1990. Редакция журнала «Москва», последний год моей жизни в перво-
престольной перед уходом в деревенский «затвор». В.Н. Крупин на планерке пред-
ставил нового сотрудника отдела прозы Леонида Ивановича Бородина. Предста-
вил как очень серьезного писателя, мыслителя… Собою тихого, незаметного, не-
навязчивой наружности.
«Ну что ж тут такого – «серьезный писатель», – думал я. – Протокол. Давно
ли, когда на смену Михаилу Алексееву пришел к нам новым главным сам Крупин,
Юрий Бондарев на планерке, представляя его коллективу редакции, говорил при-
мерно такие же слова... Кто же нынче не мыслитель, не серьезный писатель?»
До представления на планерке с Леонидом Ивановичем Бородиным мы пе-
ресекались разве что в коридорах редакции. Но и при первой мимолетной встрече
мне представилось, что я этого человека где-то уже видел. Внешность, черты лица
его показались знакомыми. Потом, присмотревшись, отметил в нем симпатичную
мне скромность. Деликатен, по-доброму интеллигентен. Деловит. Подчеркнутая
обдуманность в словах, экономные, фиксированные движения. Подчеркнутая не-
возмутимость, абсолютное спокойствие. От сих пор и до сих. Мне показалось, что
каждый его шаг в жизни взвешен, будто бы он знал, что его ожидает через час,
через сутки, через месяц… Вид его показался мне усталым, будто бы после боль-
ших длительных трудов. А еще подумал я: уж не болен ли он? Промелькнуло даже
в голове: скорее всего, что-нибудь с желудком. А может быть, и язва. Иначе отчего
такая сухость и худоба.
Нужно сказать, что каждый раз, когда я встречаю человека с подобным ха-
рактером, то озадачиваюсь: откуда эти качества? Выработаны жизнью или же от
природы, от родителей? Интерес не праздный – хотелось бы тоже добыть или,
как там, выработать, что ли, так как от рождения многое не далось. Но в случае с
Бородиным относительно выработанности возникло сомнение: почти безостано-
287
вочное курение. Не контролируемое. На давнюю дружбу с никотином указывал и

коричневатый цвет пальцев рук. Его сухость или болезнь, мне показалось, были
связаны именно с этой страстью и зависимостью. Для сильного характера загадка
– так легко идти на поводу у сигареты, находиться у нее в плену… С другой сто-
роны, это указывало на его постоянство, нежелание отказываться от привычного
образа жизни… И далее – это же настоящая беспощадность к своему здоровью, а
следовательно, и к жизни. Но и в этом я увидел положительное свойство: признак
присутствия большой идеи, когда собственное здоровье по сравнению с этой иде-
ей – сущая мелочь. Это указывало и на консерватизм человека...
Эти первые впечатления, впрочем, не ушли и при более близком знакомстве.
Мы встречались на работе, и, тем не менее, личность Бородина находилась
для меня в тени. Вроде бы выходило так, что и всем остальным сотрудникам редак-
ции он был мало знаком, никто будто бы и не знал, откуда он, каково его прошлое,
что его соединяло с Крупиным…
Впрочем, это оставалось для меня тайной недолго. Раскрыл эту тайну писа-
тель Карем Раш. В то время я готовил в журнале публикацию его повествования о
продвижении Российской империи к Тихому океану. Я и раньше бывал у него ча-
сто, а сейчас в его комнате на улице Рылеева приходилось бывать хотя бы раза два в
неделю. Мы подолгу беседовали за чаем и, естественно, обсуждали и окололитера-
турные, журнальные новости… Я любил бывать у этого умного человека, писателя,
мыслителя (тоже мыслителя). Это был человек-рыцарь. Рыцарской (офицерской)
интеллигентности, рыцарского (офицерского) поступка, рыцарской (офицер-
ской) учтивости и галантности… Мне, хоть и офицеру, но все же человеку от земли,
ориентирующемуся на мужицкую простоту, на образы Никитина, Сурикова, Клю-
ева, Клычкова, Орешина, такое рыцарство было малодоступно, хотя относительно
понятно и приятно.
Дружили мы с Каремом Багировичем уже несколько лет кряду. Застал я его
при знакомстве необыкновенно одиноким, переживающим некоторый кризис в
семейной жизни, о чем тот, естественно, никогда не обмолвился и словом, но я сам
об этом по сопутствующим фактам догадывался. К 90-м этот кризис, кажется, уже
проходил, литературная работа снова стала приносить ему радость. Несмотря на
большую (в 18 лет) разницу в возрасте и на некоторые мировоззренческие расхож-
дения, мы были хорошими друзьями. Он неизменно обращался ко мне на «вы». Но
более всего приятным для меня было то, что он, окончив ту или иную вещь, веро-
ятно, одному из первых, а может быть и первому (за многие свои посещения я ни
разу не встретил у него никого дома) давал мне прочитывать и ждал оценки. В во-
просах истории Русской Православной Церкви он был откровенно слаб, да он и не
скрывал этого и поэтому ждал моих оценок с особым нетерпением. Многие темы
наших бесед и моих суждений позже я находил в его сочинениях. Расхождения во
взглядах наших все же были не принципиальными. Цементирующим раствором,
скрепляющим нас, разных и по возрасту, и по взглядам на отдельные личности,
явления, была наша учеба (хоть и с разницей в полтора десятка лет) на журфаке Ле-
нинградского университета, сам Питер, но более всего – его потрясающие повести
«Сибиряки против «СС»« и «Учитель фехтования». Скрепляющим было и чувство
учтивости к окружающим, в одинаковой степени близкое нам обоим. Взаимное
доверие.
Раш (в отличие от меня, находящегося в эпицентре событий) жил довольно
изолированно. Создавалось даже впечатление, что его мало интересуют светские
новости, в том числе и литературные. Но чувствовался дефицит его общения, и так
или иначе каждая наша встреча начиналась именно с новостей. В том числе и на-
шего журнала… Когда я упомянул (впрочем, через некоторое время после прихода
в редакцию) имя Бородина, Карем Багирович оживился:
– О, Володя, это серьезная в нашем обществе личность, – звенящим голосом
пропел мой собеседник. – Ты разве не знаешь?.. Не слышал о Бородине?
– Создается впечатление, что я его где-то видел, но не припомню…
288
– Это элита нашей страны. Ее совесть… Я тоже пока еще не близко знаком с
Леонидом Ивановичем, но о поступках… – Карем Багирович поспешно поправил-
ся и произнес чуть громче, подняв указательный палец вверх, – подвигах его знаю
издавна. Именно подвигах… Вы разве не знаете о событиях, которые произошли в
конце 60-х в Ленинграде, это же все вокруг нашего с вами университета… Я о под-
польной христианской организации говорю, которую возглавил мой друг и одно-
курсник еще по восточному факультету Игорь Огурцов… Не слышали?
– Я же поступил в середине семидесятых, Карем Багирович… Ходили какие-
то слухи. Однажды с нами, первокурсниками, встречались пятикурсники и хва-
лились, что они застали в стенах университета еще тех, кто знал каких-то смелых,
легендарных людей. Они захватили то время учебы, когда наш факультет был еще
отделением филфака и располагался во дворе его и восточного…
– Вот-вот-вот! Это, пожалуй, об этом. Я тоже там же учился – сначала на вос-
точном, потом на журфаке… А вот ко времени создания тайной организации жил
уже в Новосибирске в Академгородке… Там я и получил известие о разоблачении
подпольной организации в Ленинграде… Идея смелая и, может быть, и правиль-
ная, но попахивала безрассудством, авантюризмом. Горстка отважных умных лю-
дей объединилась в Христианский союз и хотела осуществить переворот… Здесь,
в Новосибирске, я от журналистов получил первые известия о Леониде Бороди-
не, они его знали лично и были в необыкновенном восторге от этого человека.
И я его тогда тоже полюбил, от них… Они были так искренни в отношении его…
Кроме Игоря, на восточном в друзьях у меня был и Михаил Садо. Это правая рука
в тайной организации у Игоря... Убежден, что организация Огурцова могла воз-
никнуть только у нас в университете, только в стенах здания двенадцати коллегий,
на самом уникальном в стране факультете – восточном. Миша учился на кафедре
семитологии, я выбрал иранистику… Восточный факультет должен был стать на-
шей судьбой.
Теперь, предполагал я, мой друг непременно обоснует и свяжет это умоза-
ключение с личностью основателя города на Неве, с его революционностью, с ду-
хом преобразований… Раш знал мою осторожную позицию по отношению к ца-
рю-преобразователю. Осторожную только в стенах этой комнаты из-за уважения
к талантливой личности и последовательным взглядам хозяина, за дверью этого
дома она была достаточно категорична. Терпеливо выслушав несколько строк па-
негирика в адрес Петра, я осторожно перебил собеседника:
– А Бородин, что тоже наш, питерский?
– Леонид Иванович? Нет, он из Сибири. Но тянулся к нашему университету
и переехал оттуда, собирался защищать диссертацию на философском. Что-то там
не получилось, но успел познакомиться с Огурцовым, Садо и очень быстро оказал-
ся в их рядах, где-то учительствуя недалеко от Питера… Да вот вы теперь можете
узнать об этом у него сами… А вы разве не прочитали в «Нашем современнике»
«Третью правду», это же совсем недавно было? – вдруг, будто спохватившись, уста-
вился в меня карими глазами мой друг.
– Зимой! Как же не прочитал… Еще как прочитал… Карем Багирович, вы же
знаете мое отношение и к левым, и к правым… Сильно…
– Так это же и есть Бородин!
– Как Бородин? Этот, теперь наш Бородин?
– Да-да… Как же мы раньше-то с вами не вышли на «Третью правду», когда о
путях России рассуждали. Выходит, затерялся среди огромного потока нахлынув-
шей литературы наш питерец…
– Да, я-то сразу принялся за чтение, увидев в «Современнике» такое назва-
ние, думая, что «третья правда» – это о нашем особенном пути. Но на незнакомое
имя не обратил внимания. Повесть мне понравилась, но она не оправдала моих
ожиданий. Все же там больше о праве человека на свою правду, а не общества, не
народа, тем более нас, России.
Да, это было действительно так. В самом конце восьмидесятых – в девяно-
289
стом все до единого толстые журналы будто соревновались в том, кто удивит чита-
теля новой, значительной для литературы вещью. Все не опубликованное за годы
советской власти сыпалось на нас как из рога изобилия – и литература, и филосо-
фия. Первые год-два мы в редакциях активно обсуждали каждое такое произведе-
ние. К девяностому чутье уже притупилось, да и читатель уже подустал удивляться,
восхищаться. Это же касалось и самих писателей, которых мы видели не только на
встречах, на пленумах, собраниях, но и нередко у себя в редакции.
После нашей беседы с Рашем в моем отношении к Бородину появилось смя-
тение. Я тщательно просмотрел дома подшивки журналов, газет. Оказывается,
имя Леонида Бородина, его работы в это время уже кое-где появлялись. Интуиция
меня не подводила. В его словах проскакивали идеи о самобытности каждого на-
рода, о том, что каждому народу свойственна только ему присущая форма суще-
ствования, что Россия должна найти свое лицо, а не копировать итоги чужого исто-
рического опыта. О том, что не может быть серьезного общества, сотворенного
под копирку с другого…
Я понял, что это не простой сотрудник, каким был я сам и какие в большин-
стве своем окружали меня, но во многом мы единомышленники. Перед нами, не-
сомненно, был большой писатель. Было стыдно за мысли, которые посещали меня
при представлении его Крупиным. В отношении меня новый сотрудник был вни-
мателен и дружелюбен. Бывало даже, что я иногда жалел, что не курю. Вероятно,
если бы курил, то отношения были бы более подробные. Хотя Леонид Иванович из
тех людей, кто курево совмещал с трудами, а не с празднословием… Мне казалось,
что не было у него перекуров. Курение органично вплеталось в рабочий процесс.
То и другое он делал постоянно, не прекращая трудился, не останавливаясь, курил.
Кипел своими послеперестроечными страстями Арбат, а у нас в журнале шла
серьезная работа. Отдел публицистики, где я работал в то время редактором, пу-
бликовал на страницах журнала «Историю государства Российского» Карамзина.
Мы, счастливые, первыми из соотечественников погружались в мир русской исто-
рии. Успех этого проекта был так велик, что число подписчиков у журнала возрос-
ло чуть ли не в десять раз… У нас в отделе, куда приходил историк А.Ф. Смирнов,
принося для публикации очередную главу «Истории», затем вычитывая ее, внося
правку, постоянно шел углубленный разговор о событиях русской истории. Непо-
средственно из наших коллег подготовкой публикаций занимался А.М. Кузнецов,
готовивший и примечания к труду Карамзина. Человек глубокой веры, глубокой
интеллигентности. Через наш же отдел шел и «AMOR» Анастасии Цветаевой, кру-
глые столы, дискуссии на самые животрепещущие темы и вопросы текущего вре-
мени…
В связи со сменой главного перед изданием ставились новые задачи, мы
были в поиске. В.Н. Крупин поручил мне налаживать связи с издательским от-
делом Патриархии, где я теперь в архивах проводил немало времени, обсуждал
планы будущей работы с архимандритом Иннокентием Просвирниным. Через не-
которое время появится на страницах журнала эта задумываемая нами, но испол-
ненная уже другим человеком, рубрика и будет названа «Домашняя церковь». К
сожалению и великому стыду, журнал все еще публиковал Блаватскую – печальное
наследие Алексеева-Сидорова – против чего я выступил открыто на планерке при
обзоре очередного номера и ставил вопрос об остановке публикации… Но на такой
решительный шаг новый главный не решился…
А я в это время уже прокладывал путь в деревню…
***
С Рашем однажды поехали в мой недавно купленный с писателем Игорем
Дьяковым на двоих дом под Борисоглебом, в двух десятках верст от Ростова Ве-
ликого. Хотелось Карема Багировича проветрить от московской духоты. Дом наш
принадлежал прежде староверской семье: могучий пятистенок из толстых, по-
бронзовевших от времени бревен. Раш тоже заразился идеей иметь дом в деревне,
290
и мы с ним объезжали веси в поисках подходящей дачи. И беседовали, беседова-

ли… В один из моментов вспомнили и Бородина.
– Ну что, не удалось поговорить с Леонидом Ивановичем? – прямо спросил
меня Раш.
– Чисто деловые разговоры. Честно говоря, я стал перед ним пасовать…
Величина-а! А Питер он вспоминает как-то неохотно. Разочек пытался, но, на-
верное, не подходящий случай был... Он, судя по всему, трудоголик. Сигарету не
вынимает изо рта, а все работает, трудится... Похож на человека, которого долгое
время не кормили и усадили за обеденный стол…
– А мне довелось тут в одной компании поближе с ним познакомиться. Мы с
ним нашли общих знакомых из Новосибирска. Ну и, конечно, обменялись впечат-
лениями о Питере. Но недолго общались. Я же вам говорил уже, что создателями
тайной питерской организации были мои товарищи по восточному факультету. Их
всех занимал Бердяев. Бородин даже взялся за диссертацию по Бердяеву... Бердяев-
ские труды заставили по-новому посмотреть на историю жизни в стране и Бороди-
на, и Огурцова, и Садо... Христианская доктрина развития общества сблизила всех
членов Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа.
– Карем Багирович, месяц назад я был дежурным критиком на летучке в
журнале и, представьте себе, обзор номера делал именно через призму Бердяева…
Отталкивался от его мысли: можно говорить о чем-то, а можно говорить что-то…
И все же на Бердяева я бы не купился… Почему-то у нас никто вслух не говорит ни
о Хомякове, ни о Киреевских…
– Эти добрые чудаки хотели в нашем прокоммунистическом пространстве
построить христианское государство социальной направленности. У Бердяева эта
идея наиболее явно представлена… Конечно, там присутствовали и идеи Алексея
Степановича Хомякова, и Владимира Сергеевича Соловьева, и Вячеслава Иванова.
Религия у них была не духовным поиском, а социальным институтом, несущим по-
ложительную мораль. Были-то они большей частью людьми невоцерковленными.
В состав тайной организации входили преподаватели и студенты ленинградских
вузов, техническая интеллигенция городских предприятий. Но в нашем полицей-
ском государстве три года – это срок! Столько просуществовала организация! Это
кое-что!
Во время поездок с Рашем по Борисоглебскому району на моей «Ниве» мы
переворошили всю русскую историю, философию… Мне нравилась простота моего
старшего друга. Иногда он чего-то не знал и спрашивал меня. Я-то как раз старался
почерпнуть у этого мудрого человека что-то для себя. Но больше всего нас волнова-
ла сиюминутная политическая ситуация. Страна стояла перед выбором…
Я тоже подыскивал себе другое, не дачное жилище с задумкой перебираться
в деревню на постоянное жительство. И так случилось, что выбор наш с Каремом
Багировичем пал на один и тот же дом, в котором я теперь и живу. Мы осматривали
с мансарды, находящейся на третьем этаже, окрестности. Раш подходил к вопросу
выбора дома стратегически, по-военному:
– Самое главное – дом занимает стратегическое положение! Вы посмотрите,
Володя, какая здесь высота! – рукою полководца он обводил долы и низменности,
Угличское шоссе, находящееся в полутора километрах от дома, по которому бежа-
ли на Ростов и Углич автомобили…
Решили все же, что дом этот приобретет моя семья, так как я уже готов был
покинуть Москву, а моему другу мы подыщем другой домик, не такой огромный.
Карем Багирович помог мне найти на время «кредитора». Сам же он свои желания
с переездом в деревню так и не осуществил.
А я вскоре уехал жить в деревню с концами. В Москву сначала наведывал-
ся почаще, так как помимо школы работал в регионе еще и от Верховного Совета
вплоть до самого его расстрела, а потом стал ездить все реже и реже. Но в редкие
свои посещения первопрестольной в редакцию заходил и даже посещал с колле-
гами мероприятия, юбилеи, вечера, презентации… Приятно было видеть своих
291
великих коллег на юбилее журнала, сидящих на сцене рядом: Алексеева, Крупи-

на, Бородина… Относясь с почтением к каждому из них, я старался держаться на
дистанции со всеми троими. Понимал, что мы в разных весовых категориях. На
первых порах жительства в деревне почтальон носил мне десятки журналов и га-
зет. Потом число их стало сокращаться, а лет через пять я жил уже почти изолиро-
ванно, в том числе и информационно: без газет, без телевизора, а интернета в то
время еще не было. Я в принципе мало интересовался не только политической, но
и окололитературной жизнью… В деревню ко мне, правда, наведывались писате-
ли, артисты, ученые. Особенно после ввода в строй моей бани, где нас собиралось
порой до двух десятков человек. Иногда мои друзья были разных политических
взглядов, порой и недолюбливали друг друга...
Писатель Бородин для меня оставался добрым знакомым, которого я любил
точно так же, как и Белова, Распутина, Крупина, Лихоносова, Кожинова, Личути-
на, Лобанова… Практически всех их я приглашал на Иринарховские чтения, но, к
сожалению, не все доехали. Не доехал до нас и Леонид Иванович. Особенно на-
стоятельно я предлагал ему поучаствовать в нашем симпозиуме, объединявшем
вокруг себя десятки ученых, писателей, общественных деятелей, связанных с те-
мой Смутного времени, после появления в «Москве» его повести «Царица Смуты».
Раза три мы возвращались к этому разговору, и каждый раз Леонид Иванович со-
бирался, уточнял тему, но откладывал до следующего раза.
***
История с Бородиным завершенность у меня приобрела лишь в 2010 году. И
вот как это было. Оказавшись в гостях у знакомых, на экране телевизора с литером
«К» я вдруг увидел Леонида Ивановича. Я оживился и с жадностью приник к экра-
ну, вслушиваясь в каждое слово своего бывшего коллеги. Передача, похоже, была
не новая, но я видел ее впервые, так как два десятилетия жил без телевизора. Так
вот, вдруг среди ответа о подпольной организации он обмолвился о том, что по
приезде в Питер областной отдел образования направил его работать директором
в Серебрянскую школу…
Меня при этих словах будто кипятком ошпарило. Я судорожно стал соот-
носить события своей детской жизни со сказанным. И время совпадало, и место, и
внешний облик. В памяти начали мелькать эпизоды из детской жизни.
– Так вот где я его видел. Так вот откуда мне знакомы эти почти родные чер-
ты.
Я напряженно слушал Леонида Ивановича дальше, надеясь, что он еще хотя
бы словом обмолвится о моей родной Луге, о Серебрянке… В середине передачи
он снова упомянул свою работу в школе директором, но лишь как о «ступени» к
заключению… Касаясь первого литературного опыта, вскользь упомянул газету
«Лужская правда», куда отдал десяток первых своих рассказов для публикации.
Вспомнил, что, работая в школе, писал пьески для школьного театра… Как, работая
директором в Серебрянке, каждую среду ездил на службу в Никольский собор... И
все…
В этот вечер я несколько раз хватался за телефон и уже было набирал его но-
мер, но останавливался и сбрасывал. И решил, что сегодня уже поздно, перезвоню
завтра…
– Директор! Серебрянский директор!
И в моей памяти живо, прямо как в кино, возрождались картины. Одни как
яркие вспышки, другие были приглушены временем и не сразу занимали свое ме-
сто, а некоторые эпизоды вспоминаются только теперь, когда я пишу эти заметки.
И берет досада: надо же, не удосужился с ним поговорить в журнале…
Я позвонил ему на следующий день… Но сначала – о первой встрече.
***
1966 год. Наша деревня на знаменитом Череменецком озере. Лето… В эту
292
пору в наши благословенные места, в деревню стекалась уйма дачников. А жизнь

деревенских сословий, то есть нас, состояла из множества дел и забот. Самое глав-
ное – это, конечно, сенокос. Но он начинался после того, как завершался в совхозе.
Сенокос мог растянуться и до осени – все зависело от солнца и дождей.
За организацию нашего детского досуга взялся район. Был объявлен район-
ный чемпионат школьных футбольных команд. Наш физкультурник Петр Саныч
Дмитриев, ветеран войны, несколько грузноватый майор запаса, и летом продол-
жал кураторство над нами. Не могу сказать почему, но капитаном нашей команды
выбрали меня, хотя большинство ребят в команде были на класс-два старше меня,
да и играли в футбол многие получше, чем я. У капитана были свои обязанности.
Он должен был не только на поле разыгрывать жребий на ворота и на начало игры
или подавать команду для приветствия перед началом матча, но и отвечал за явку
ребят на тренировку, за сборы команды на выезд, должен был позаботиться, чтобы
были накачаны мячи, на всех была форма…
Календарь игр на июнь-июль месяц, напечатанный на машинке, как сейчас
помню, на листочке через фиолетовую копирку, хранился тоже у меня. Мы должны
были выезжать на собственном транспорте в разные уголки района в воскресные
дни.
И вот мы ехали в поселок Серебрянка. Мы даже и не сомневались, что там-то
нас уж точно ждут… В поселок въехали под покровом пыли. Футбольное поле наш-
ли сразу. Но какое же было наше разочарование, когда мы увидели, что там нас ни-
кто не ждет. Мы выбросили мячи на площадку и приступили к разминке, надеясь,
что соперник все же вскоре подойдет. Но прошло полчаса, час, и мы, уже вдоволь
наигравшись между собою, решили все же узнать, в чем тайна такого приема. У
местных ребятишек, впрочем, которые, как мы выяснили еще раньше, к футболу
никакого отношения не имели, узнали, где живет директор их школы и, погрузив-
шись в автомобиль, поехали в указанном направлении. Через сотню-две метров
машина затормозила, остановилась, пропуская вперед себя стену пыли. За забо-
ром, у которого мы остановились, виднелось двухэтажное здание, очень похожее
на наш деревенский клуб, который размещался в доме помещика Иванова: высо-
кие окна, верхний этаж-неэтаж, а своего рода на два окна мезонинчик. Директор,
оказывается, жил в здании школы.
Петр Саныч, выйдя из кабины, махнул мне рукой:
– Пойдем, капитан…
Я и до сих пор не могу понять, зачем наш учитель прихватил меня с собою.
Наверное, для пущей важности, чтобы укорить директора: вот, мол, ребятишки в
такую даль ехали, а где же ваши?
Мальчишки с сожалением посмотрели на меня. Я спрыгнул живо с машины
и присоединился к своему учителю. Что и говорить, чувствовал я себя, мягко гово-
ря, неуютно: к директору же идем. Правда, не нашей школы, но тем не менее: будто
бы этот чем-то должен отличаться от нашего. У меня опыт общения с директора-
ми школ хоть и не велик, но был. Представление об этой категории лиц мое было
определенное: директор непременно должен быть строгим, в шляпе и обязательно
в кожаной куртке.
Мой педагог отворил калитку и махнул мне рукой, приглашая следовать за
ним. Не успел я за собою прикрыть калитку, как двери школы отворились и на
крыльцо вышел молодой мужчина.
Я остановился и ожидал, что вслед за ним выйдет и директор, но мужчина
закрыл за собою двери, спустился с крыльца, протянул Петру Санычу руку, и они
стали между собою разговорить.
Петр Саныч то и дело оборачивался на меня и однажды даже показал рукою
сначала в мою сторону, а затем и в сторону машины. И я только сейчас начал дога-
дываться, что это и был директор Серебрянской школы. Но, честное слово, я тако-
го не ожидал. Как я сказал выше, мой опыт общения с директорами был хоть и не
велик, но все же был… Серебрянский директор полностью разрушал сложившийся
293
у меня стереотип директора школы. Во-первых, он был совершенно молод, чего я
никак не ожидал. Во-вторых, для директора он был как-то уж больно простоват, я
бы запросто его перепутал с молодым учителем, садоводом, агрономом, приехав-
шим из города. …Да-да, именно из города. Работники школы вообще выделялись в
деревенской среде. И этот, несомненно, подходил больше к той категории людей,
чем к нашим деревенским. Простота в манерах, но плавные движения. Клетчатая
рубашка с коротким рукавом навыпуск (а может, и не успел себя привести в поря-
док, заметив подъехавшую к школе машину). Лицо светлое, но уже успевшее под-
загореть. Русые волосы напомнили мне о пыли, которой мы были сейчас покрыты
после сорокакилометрового пути на газончике без тента, и были мы все – и русые,
и черные, и рыжие – одинаково пыльно-серые. При наклонах головы волосы у ди-
ректора рассыпались, и он вынужден был их поправлять пятерней, чтобы уложить
на место...
Я стоял метрах в пяти-шести от мужчин. Петр Саныч, грузноватый, в корич-
невой кепке и в обычном повседневном своем коричневом же костюме и провор-
ный молодой человек, в легкой одежде, со скорыми манерами. Я не вслушивался в
разговор, но так как до меня доносились отрывки фраз, то понял, что разговор был
уже не о футболе. Да и обо мне они, видимо, уже забыли. Молодой директор об-
водил рукой здание школы – деревянный двухэтажный особнячок, затем рука его
указала на сад, на аллеи, потом возвратилась опять в школу. А мой взгляд следовал
за его рукой. Школа стояла на пригорке в окружении берез и кленов в центре посе-
ления. В аллее густой акации жужжали пчелы, собирая мед. Сиреневые кисти, уже
изрядно увядшие, выдавали богатое майское цветение и недавнюю бурную красо-
ту, о которой сейчас можно было только догадываться. Аллеи вели к перекрестку
улиц. За школой просматривался большой яблоневый сад и огород с множеством
овощных грядок. Кругом цвели клумбы. Клумбы были и по сторонам от дорожки,
на которой стояли мы.
Теперь, вспоминая все эти события и соотнося их со своей личной жизнью,
вспоминаю, что через три года, в августе 1969 года, за неделю до начала занятий,
эта школа сгорит. Я в этот день, в день пожара, как раз приехал устраиваться в со-
седнюю десятилетку – Скребловскую школу. С пожарищем, как я полагаю, увянет
и вся эта красота: сад, аллеи… А по окончании мною десятилетки здесь будет по-
строена уже новая школа.
Но этого директора к тому времени здесь уже не было, и уж не ведаю, узнал
ли бывший директор об этих переменах в его бывшей школе.
***
Осенью, в канун сорок девятой годовщины Октябрьской революции, я сно-
ва встретил этого человека. Теперь в доме культуры Лужского абразивного завода,
куда привезли нас выступать на сборный концерт-смотр, посвященный октябрь-
ским праздникам. Я помню, что они приехали чуть позже нас. Директор Серебрян-
ской школы был сначала в черном пальто и в шляпе. Они входили в здание, когда
мы уже переоделись в отведенном нам месте в коридоре. Потом, когда они спусти-
лись со второго этажа из своей «гримерной», я его увидел в сером костюме. Вокруг
него были ребята. Некоторые из них были во фраках, девочки в бальных платьях, а
кто-то в косоворотках и крестьянских портах, девочки в сарафанах. Они, видимо,
готовились показывать спектакль своего школьного театра… Наша Наволокская
школа была представлена хором и монтажом. Понятное дело, что я смотрел на ди-
ректора со стороны как на своего знакомого и всем нашим акцентировал на этом
внимание:
– Директор серебрянских! Директор! Помните, в футбол ездили к ним
играть… – тыкал я пальцем издалека в знакомого мне молодого мужчину, привле-
кая внимание своих однокашников. Этим знакомством я, семиклассник, как бы
возвеличивался перед товарищами, не у каждого среди знакомых есть директор
школы.
294
Но из ребят никто не помнил этого директора, наверное, они и не наблюда-

ли за нашим разговором в Серебрянке, ведь к директору мы ходили лишь вдвоем с
учителем физкультуры, а остальные сидели в кузове машины.
Спектакль серебрянцев мы не посмотрели. Теперь же, спустя много лет, по-
лагаю, что это была пьеса самого директора. Мы, помню, спели хором «Орлята
учатся летать», затем еще какую-то песню, показали монтаж о гербе Советского
Союза, собирая на сцене его из отдельных частей: земного шара, колосков, звез-
дочки, серпа и молота… И, не дожидаясь результатов (все же конкурс), тут же от-
правились обратно домой: машину нам выделили на три часа, нужно было срочно
возвращаться в деревню…
***
Приближался к концу 1966 год. Под праздники я снова вспомнил директора
соседней школы. Точнее, весть о нем пришла в наш дом на страницах нашей рай-
онки «Лужская правда».
Мы жили на хуторе, в стороне от значительного поселения, в котором даже
были двухэтажные деревянные, со времен помещика Иванова, дома. В нашей се-
мье вечером обычно отец разворачивал газеты и громко читал. Домик наш был
устроен отцом из бывшей водокачки: кухонька с печкой да две крохотные комнат-
ки, в которых трудно было куда-либо укрыться... Вся семья была на виду и стано-
вилась свидетелем всякого разговора. Так получалось, что чтение отцом газет ста-
новилось вольно или невольно публичным. У отца было три класса образования,
читал он медленно, почти что по слогам, но все же это чтение было не по слогам,
а медленное, размеренное, протяжное и довольно артистичное, хотя временами и
занудное. Тем не менее, именно через это «семейное» чтиво я погружался в окру-
жающую жизнь, которая проходила в районе, в области, а то и в далекой Москве. И
многие исторические события именно из этого источника до сих пор основатель-
но застряли в моей памяти.
По привычке, взяв газету, отец развалился на диване. Просмотрев газету со
всех сторон, он, как всегда, остановился на последней полосе. И протяжно, на свой
манер, пропел:
– Ро-ома-антик…
Затем умолк и, словно взвешивая силы, сумеет ли дочитать до конца (а ча-
стенько было и такое, что чтение обрывалось на середине и его заменяло легкое
похрапывание), все же начал читать.
Мне не очень интересным показалось то, о чем читал он, и я ушел в сосед-
нюю комнату, где, однако, прослушивалось все, что читал отец. К отцовскому слову
я был не внимателен. Да и не знал я, что такое «романтик». Брат делал тут же уроки
и, видимо, тоже слушал, о чем читается…
Когда я вернулся в комнату, папа продолжал не спеша глазами водить по га-
зете, тщательно вычитывая каждое слово:
– Ну, а ты о че-ем мечтае-ешь, па-аре-ень? О ко-осмосе, по-оди? – получи-
лось так, что отец будто бы обращался ко мне, вернувшемуся и представшему пе-
ред ним.
Я в растерянности остановился…
Я действительно мечтал о космосе. Да и кто же не мечтал в начале шести-
десятых о космосе! Непременно я хотел стать сначала летчиком, а там уж и космо-
навтом.
Рассказ овладел мною. Я больше не пропускал ни слова. И до сих пор пом-
ню то сопереживание, которое зародилось в ту минуту в моей душе. Я уже был на
месте того парнишки и вместе с ним писал заявление на работу на станционной
площадке и видел себя рядом с другими в отряде будущих космонавтов… Но голос
отца дрогнул, и он поникшим голосом с еще большими остановками стал читать,
что это была шутка со стороны взрослых, что они паренька обманули… Горечь это-
го обмана разлилась по всему моему телу… Я не сомневался, что автор эту историю
295
не выдумал, и поэтому на него не сердился, но каково же было мое удивление, ког-

да папа, дочитав рассказ до конца, объявил, что рассказ этот написал директор
школы станции Серебрянка, которого я видел прошедшим летом. Сейчас уже не
скажу, откуда отец определил, что рассказ именно был написан этим человеком:
то ли была подпись под ним, то ли из иных источников. Фамилию директора я со-
отнес тогда с Бородинским полем. Я тут же поведал своим домашним, что это мой
знакомый директор, что я его уже дважды видел.
– Сергей, помнишь, как в Серебрянке мы к нему ездили, когда они на игру не
вышли с нами… – тормошил я брата.
Но брат к газетным статьям был глух…
А потом были каникулы. И по традиции в передней комнате у нас стояла
елка, она стояла до Крещения, которое моя бабушка Александра праздновала с
особым усердием. Старание это заключалось в ночной молитве перед нашим фа-
мильным образом Иисуса Христа, тихое, бесшумное, а мы его почти и не замечали.
После Рождества Христова в деревне начинали резать свиней – закончился пост,
который исстари соблюдали в нашей деревне. Святки. Хождение по деревне ряже-
ными… Всю неделю. День Крещения 1967 года мне запомнился еще одним собы-
тием, а именно вторым рассказом директора Серебрянской школы. Может быть,
если бы рассказ не был подписан его именем, то, возможно, я бы и не обратил на
него внимания. Отец уже вторую неделю резал поросят и был в загуле. Две район-
ки лежали им не прочитанные. И тогда я, семиклассник, принялся сам перелисты-
вать газеты.
На последней странице одной из них был размещен рассказ под знакомой
теперь мне фамилией про мальчика Саньку. Читал я к седьмому классу намного
лучше, чем мой отец. Читал я, как говорится, про себя. Рассказ меня поглотил сво-
ей тайной. Я видел себя на месте Саньки. И мне казалось, что я шмыгаю точно
так же, как и этот мальчишка, носом. Я видел его глазами ту девочку, на которую
смотрел он. И я, как и Санька, тут же невзлюбил девочкина отца, который начал
приставать к мальчику и разоблачать его. Я радовался, что кроме меня это никто не
читал. Мне мнилось, что это разоблачение касается и меня. Уже второй год я дру-
жил с девочкой Леной, от окружающих своего ухаживания я не скрывал, но тайны-
ми мыслями, мечтаниями (а их в голове было много, и они не были постыдными),
конечно же, я ни с кем не делился. Мне показалось, что Люсин отец с разоблаче-
ниями Саньки разоблачает и меня, и захватил меня врасплох с моими секретами.
– Нашел чем уличить. И я не имею платка, хотя точно так же, как и Санька,
шмыгаю постоянно носом. Но что ж тут такого?
Через неделю еще один рассказ серебрянского директора был размещен в
газете. Читал его отец. И похоже, и ему, и маме этот рассказ нравился, а мне он
показался неинтересным... Хотя я пытался слушать отца и, пожалуй, до середины
это делал внимательно, но исключительно из-за уважения к знакомому директору.
Но как только появилась возможность, я выскользнул за дверь дома на улицу. В
отличие от двух предыдущих рассказов, которые помню и до сих пор, содержание
третьего рассказа я так и не могу вспомнить…
«Так вот он каков, этот директор». Думал я о нем и о его рассказах еще неко-
торое время. Теперь я точно знаю, что они задели меня, задело меня и само автор-
ство рассказов. Да разве бы наш директор стал бы когда-нибудь сочинять…
Нужно сказать, что к этому времени некоторый «опыт писательства» я уже
имел. Сочинять я начал еще в конце третьего класса, а в пятом уже отсылал свои
стихи в «Пионерскую правду»... Именно тогда этот серебрянский директор вошел
в мою жизнь… Но это я сейчас так рассуждаю, спустя пятьдесят лет, а тогда для
меня, мальчика тринадцати лет, скоро эти мои симпатии, этот авторитет сделают-
ся в некоторой мере постыдными. О тех событиях теперь знает вся страна, но для
меня все это тогда выглядело весьма и весьма неприглядно…
***
296
1967 год. В преддверии 50-летнего юбилея Великой Октябрьской револю-

ции нам с особым усердием учителя напоминали о результатах революционных
«завоеваний». И вот – как гром среди ясного неба: в нашем районе обнаружена,
взята группа заговорщиков, которая хотела посягнуть на достижения революции
(почему-то все считали, что заговор был непосредственно у нас, в самой Луге). И
что самое главное, среди заговорщиков и директор Серебрянской школы. Мы не
видели разницы между шпионами или заговорщиками. Для нас были и те и другие
врагами. Эта информация оказала на меня впечатление, если сказать, что сильное,
то это значит, что ничего не сказать. Вот враги советской власти… То есть нас. И
я воспринимал их как личных наших врагов… Мне живо рисовался образ теперь
уже хмурого директора соседней школы. Молодого. Простоватого… Вот что стояло
за его простотой. Так, может быть, он специально и нам матч сорвал. Впрочем, не
клеилось такое обвинение. Да и не похож он на шпиона.
…В деревне по этому поводу особенно никто не шушукался, а мальчишки как-
то меня укорили: «Ну что твой директор серебрянский… Оказался шпионом…».
– Мой?! Да он такой же мой, как и ваш, – рассерженно ответил я.
Теперь-то, после таких событий, я с трудом мог признаться, что действи-
тельно гордился таким «знакомством». Тут такое… А я ведь и в самом деле чувство-
вал свою некоторую причастность к нему, чувствовал я теперь и вину, в том числе
и перед товарищами. Наверное, каждому приходилось когда-либо в жизни испы-
тывать подобное неудобство за свои слова, свою приверженность какой-то идее, а
то и симпатии к человеку или явлению.
Не припомню, как обсуждалась конкретно эта проблема разоблаченной
шпионской группы у нас под боком. Сейчас-то мы понимаем, что кэгэбэшники
работали закрыто, тайно. Но шила, как говорится, в мешке не утаишь. Пропал ди-
ректор школы, потом обыски в школе и на втором этаже школы, где он проживал.
Шум был, а точнее, шушуканье было большое, но тихое. Большей частью шепотом.
И помню точно, что почему-то называли среди заговорщиков врачей, может быть,
по аналогии с пресловутым «делом врачей-вредителей» со времени которого про-
шло чуть больше полутора десятка лет, может быть, по ассоциации со словом «ин-
теллигенция». Все это так, но вот среди этой заговорщической группы был и этот
мой знакомый директор, за которого я теперь стыдился и от которого я теперь от-
крещивался, подобно апостолу Петру, который открещивался от Самого Бога.
Помню, как заговорщически беседовала, секретничала со мною мама, с ко-
торой мы обсуждали «лужское дело врачей» и при этом вспоминали и директора,
который написал такие интересные рассказы.
– Володь, а я думаю, что и наш деревенский врач тоже из этой «шпионской»
группы, – заявила безапелляционно вдруг она. – Как-то он все уж больно подшучи-
вает и над властью, и над коммунистами. И в отношении государства, Брежнева у
него все ирония...
После этого разговора с мамой я стал к больнице относиться тоже с насторо-
женностью. А однажды и вовсе попал в историю с этим нашим врачом – такую, что
никому не пожелаешь…
***
В Серебрянку в следующий раз я приеду только через одиннадцать лет, в
1977 году. Поездка была почти спонтанная. Я учился в Ленинградском универси-
тете на факультете журналистики и на практику после первого курса попросился
в нашу родную «Лужскую правду». Фотокорреспондент Анатолий Лосев ушел в от-
пуск, мне и предложили попробовать себя в роли фотографа. Каждые два-три дня
я отправлялся в командировки, иногда и за 40-50 километров. Съезжу, отпечатаю
снимки, отпишусь, а через день опять по району. Был я не самостоятелен в своем
выборе, работал на все отделы, то есть на газету: кто пригласит. Чаще других меня
брали с собою заведующий отделом сельского хозяйства Владимир Смирнов и за-
ведующая отделом культуры Светлана Тимофеева. Так я в середине лета и оказался
297
в Серебрянке. Всего сейчас уже и не припомню, снимал людей на производстве,

новые пятиэтажки и новое здание школы… Только помню, всплыли в памяти кар-
тины моего детского пребывания здесь… Футбольное поле было на том же месте.
Глазами я обшаривал местность, но места, где была школа, я не узнавал. Я не уви-
дел перед собою приятной детской картины, какую видел с десяток лет назад… Се-
ребрянка со времени моего посещения сильно изменилась. Поселок стал похож на
другие виданные мною центральные усадьбы: такая же улица, такие же пятиэтаж-
ки, точно такая же, как и наша, школа... Я вспомнил молодого директора школы.
– А в школе в старой, помню, был директор, еще рассказы писал. Дети его
любили…– обмолвился я своими воспоминаниями со старшими коллегами.
– Да, был, был…– кое-как, скорее даже холодно, отозвался на мой вопрос
Владимир.
– Ну и что с ним? – слукавил я. Спросил на всякий случай, все еще надеясь на
недоразумение. – Какая-то история была с ним…
Мои старшие коллеги не поддержали разговора о директоре, а на вопрос
мой то ли пожали плечами, то ли что-то в ответ промямлили.
На обратном пути из Серебрянки мы остановились в деревне Ретюнь у поэта
Ивана Антонова. Я знал его по стихам и публикациям в газете, а до этого никогда
не встречал. Позже-то я узнаю, что Иван Павлович – это самый крупный саморо-
док лужского края, самый талантливый… В годы войны Иван Павлович был раз-
ведчиком, имя которого хорошо знали по обе стороны Ленинградского фронта:
более 70 раз он ходил в тыл врага, взял 23 «языка». Во время одной из вылазок
был тяжело ранен в обе ноги; его оставили – думали, что умер. Неподвижным его
нашли и немцы, но – на всякий случай – добивали: прокололи штыком, прикладом
разбили лицо и дали очередь из автомата. Выжил. Женился. Стал отцом: дочь и два
сына. После войны И.П. Антонов начал писать стихи, выпустил несколько сбор-
ников. Окончил педагогический техникум, работал в местной школе учителем…
Заехав в Серебрянке в магазин, мы закупили все необходимое для обеда и
отправились в гости к поэту…
Текла беседа. Мы поднимали тосты. Высказывался каждый, пожалуй, уже по
третьему разу… Говорили о жизни. Когда заговорили о Серебрянке, я снова напом-
нил, по какому случаю я здесь был. И вспомнил директора Бородина.
– Хороший был парень! – вполне искренне произнес Антонов. – Мы-то с ним
сдружились… Любил страну, народ… Но начал хорошо, да плохо кончил. Заплу-
тал… Где-то он теперь? Но я не одобряю. Советская власть нам много дала, а я за нее
чуть и жизнь не положил… Но парень хороший…
Смирнов при этом поморщился, но промолчал. Промолчала и Светлана.
Создавалось впечатление, что эта тема вызывает у присутствующих неприятные
воспоминания, и они от нее уходят…
– Ну, давайте, – поднял граненый стакан хозяин дома. И мы выпили без то-
ста… По мне выходило, что за Бородина, во всяком случае я Антонова понял так.
Антонов не стал распространяться о Бородине. Но у меня зародилась мысль,
что там были отношения гораздо более глубокие. В том числе и деловые. Думаю,
что, ища связи с редакцией и желая заручиться поддержкой авторитетного чело-
века перед редактором Голубевой, да и перед Тимофеевой, допускаю, что Леонид
Иванович просто не мог не воспользоваться таким удобным случаем соседского
проживания. Изначально он ведь об этом сам говорил, перед ним была поставлена
задача начать публиковаться, а затем стать членом Союза писателей, так как это
звание открывало для его тайного поприща некоторые горизонты. Ну и, конечно,
педагогическая нива тоже могла стать инициативой для их бесед.
Иван Павлович, конечно же, знал о трагедии серебрянского директора, как
и все кругом об этом знали. Считая проступок соседа большим недоразумением и
заблуждением. Сам Антонов был человеком глубоко советским. И вся жизнь его,
вся поэзия его – это его советское прошлое и настоящее, он с искренней любовью
относился к Советской власти, и это тоже было его темой творчества, а во время
298
войны он защищал без сомнения Советскую власть, ничуть не меньше Бородина

любил Сталина, с изображением которого носил на груди медаль «За Победу над
фашистской Германией» (впрочем, к лужскому периоду жизни Леонид Иванович
отношение к вождю уже пересмотрел)… Это непроизвольное осуждение и могло
стать причиной того, что и Антонову, и моим старшим коллегам по газете, которые
меня привезли к поэту (а Тимофеева тогда могла вполне получить и взыскание за
публикацию бородинских рассказов – мол, не проявила бдительности), тема «се-
ребрянского директора» в разговоре была не совсем в радость. А возможно, она
еще и в 1977 году по-прежнему была темой, о которой здесь, в Луге, говорили ше-
потом. Но это всего лишь мои предположения… В 1991 году Иван Павлович уйдет
из жизни.
***
На следующий день после того, как я увидел передачу по каналу «Культура»,
я позвонил Бородину:
–Леонид Иванович, посмотрел с вами передачу. Спасибо!
– Какую передачу? – напрягся голос в телефонной трубке. Он, видимо, уже
успел о ней забыть…
– Да по «Культуре», «Линия жизни»… Так вы, оказывается, в Серебрянке ра-
ботали? И начинали в «Лужской правде» печататься?!
– Да, было дело… Начинал… Да, десяток рассказов отдал в районную редак-
цию, но успели напечатать только три. И то третьего я не увидел… Но передача-то
давненько уже была.
– Не знал, значит, повторяли… Леонид Иванович, я же в Скребловской шко-
ле учился… А к вам в Серебрянку приезжали… И тоже первую серьезную работу в
«Лужской правде» напечатал… Надо встретиться.
– Заезжайте, – послышалось на другом конце провода…
Я не понял, был ли рад он такому напоминанию о начале его крестного пути
или не очень. Голос его мне показался сильно усталым и безрадостным. А может
быть, интонация его была, как всегда ровной и спокойной, а мне, возбужденному
таким открытием и искренне возрадовавшемуся, только показалось.
Это были последние его слова, которые я от него услышал. Разумеется, что
сразу в Москву я не поехал. Прособирался, что называется. А через месяца два-три
его не стало…
***
Сколько раз в жизни уже приходилось жалеть, что чего-то не доделал, с
кем-то о чем-то не договорил, у кого-то чего-то не узнал. И всегда надежда, что в
следующий-то раз уж точно договорю. Получается, что и в своих жизненных пере-
плетениях с Бородиным я не расставил точки над i. Не смог. Не успел… И наивно до
сих пор я думаю, что если бы встретился еще раз с Леонидом Ивановичем, то, воз-
можно, что-то и приоткрылось в этом таинственном моем приключении. А может
быть, эта история тогда бы потеряла всякую прелесть и интригу и превратилась
бы в цепочку самых обычных эпизодов жизни. А и правда, а что такое произошло
бы? Скорее всего, я рассказал бы ему, диссиденту Бородину, всю эту историю. Вы-
говорился бы… На этом бы, пожалуй, могло бы все и закончиться. А может быть,
он и огорчился бы, услышав о том, как его, их деяния перепугали нас, советский
народ… Но так как встречи такой не было и я не выговорился, то рассказываю эту
историю тебе, дорогой мой читатель...
Владимир Мартышин,
член Союза писателей России, директор Ивановской на Лехте
школы, преподаватель ЯГПУ им. К.Д. Ушинского
(г. Ярославль)
299
ПОЭЗИЯ
Край немыслимых просторов ***

Во поле рожь зелена -
*** Значит, взошли семена,
Грянул гром в небесных хлябях, Значит, ни свет ни заря
Недруг мчит на нас гурьбой, Люди трудились не зря.
В тяжкий миг Андрей Ослябя Минуло время сажать,
Заслонит меня собой. Время придет собирать,
Страха нет и сердце радо, Минет зима, и опять
И сомнений тоже нет, Время приходит сажать,
Коль стоит со мною рядом Коль наступила весна.
Александр Пересвет. Так предначертано нам
Ветер воет заунывно, Свыше: во веки веков
Путь осенней мглою скрыт, Сеять добро и любовь,
Авва Сергий, старец дивный, Свыше: во все времена
Русь молитвою крепит. Божьи растить семена.
Ночь придет черна как сажа,
Да людской вершится труд - ***
Словно витязи на стражу Запунцовели листья у клена.
Храмы новые встают. Стало ветрено в нашем краю.
Пусть природа все суровей, Я седой и, как прежде, зеленый
Топит все и солнцем жжет, Под луной одиноко стою.
Матерь Божия с любовью
Нашу землю бережет. Год за годом сменяются краски.
Начал зверь свою ловитву. Скорбь и радость спешат чередой.
Копит силы вражья рать. Мне хотелось бы жить без опаски,
Только с Верой и молитвой Не склонясь перед новой бедой.
Cуждено нам устоять.
Верю, путь мой не станет поспешен.
*** И удачи не надо большой.
Край немыслимых просторов - Всяк живущий да будет утешен
Лес дремуч, трава как шелк, Вечным небом и вечной душой.
Берендеи, святогоры,
Кто тут только не прошел. ***
Здесь, где солнце греет редко, В горле легкое першение,
Хлад терпя и недород, Нынче, как не поверни,
Поселились наши предки, Наступили дни осенние,
Терпеливейший народ. Переменчивые дни.
За соху держались хватко, Туч орда, и в миг назначенный
Честь и Веру берегли, Солнце выглянет с небес,
Да не стало вдруг порядка И тотчас легко и празднично
У широкой той земли. Позолотой вспыхнет лес.
Революции и войны Все осыплется, забудется
Извели народ большой, Под почившею листвой,
Стали жить мы непокойно, Только все ночами чудится
Измельчав вконец душой. Мне хрустальный голос твой.
Там, где жили наши предки,
Хлеб дарили и приют, Александр Чжоу,
Только вороны на ветке
поэт, член РПО им. Императора
Всем отходную поют.
Александра III
Нынче, с Божией молитвой,
(г. Москва)
Обретая благодать,
Снова, братцы, предстоит нам,
Нашу землю заселять.
300
Все будет продолжением стихов
Все будет продолжением И бьет по стеклам луч ликующий

стихов Прямой и точною наводкой,
И голубок с утра на гульбище
Малая родина Зовет гулением молодку.
Как щемящее таинство родины Пусть через сутки небо – серое

Осознать до сердечных глубин?.. И в тучах снежных семя злое!
Малый садик с цветущей смородиной Но даже птицы живы верою,
Для меня в целом свете один. Пронзая ветер слой за слоем.
У крыльца, уж не мной обновленного, Что, как не страсть преодоления,

Раскрошилась ступенька слегка... Влечет грачей к родному стану?
Там под утро приятеля сонного – Пусть не взлетит стихотворение,
Клена – в окна стучится рука. Я в слово верить не устану.
Золотое мерцает предание – Весеннее

Детской памятью собранный мед,
Как однажды на Спаса Отдание Завивается стружкой береста на просвет,
Стройный витязь за мною придет! Топчет голубь подружку, ищет шмель
первоцвет.
И забудутся шалости редкие,
И окрепнет судьбы моей нить, Нераспознанной манной тает снега
Что любовь между нами и предками щепоть,
Незаметно пытается вить. Прошлогодние раны уврачует Господь.
Опустеет мой дом, да не надолго. Разлилось бездорожье, день увязнул

Жизнь по новой накрутит витки. в меже,
Как мне сыну шепнуть: милый, надо бы Все творения божьи встрепенулись уже!
Чуть побережней править ростки?..
В голубом и бескрайнем утопают глаза,
Я вернусь в октябре, в непогодину, Есть в усилиях тайных одоленья азарт!
Ветку клена в окно наклоня,
На щемящую малую родину, Череда превращений у природы в крови –
И она не отпустит меня. Отрицаясь отмщеньем, да пребудем
30 марта 2019 г. в любви,
Оттепель в феврале Звукам речи, и ветру, и ручьям дождевым

Отзываясь навстречу смертным
Зима оборвана, расхристана, сердцем живым.
Глядит безумною старухой, 26-27 марта 2019 г.
А в мокром ветре звоны истины
Уже улавливает ухо. ***
Мелкие горести все переможем,
Клокочет жизнь с ее течением Гордость задетая – так, маета!
Подспудных таяний ручьевых, Мимо идет нараспашку прохожий,
От льдов январских отречение Палкой сосульку сбивает с куста.
Растет в оврагах и чащобах.
Граем весенним пугают вороны,
Пружинят радостно и молодо Бьется у ног растеряха-ручей.
Кусты нехоженого сада. Смотрит младенец на мир удивленно:
Любая капля круче молота, Чей этот мир? Неужели – ничей?
Когда вторая капля рядом!
301
ПОЭЗИЯ
Все промыслительно в главном и в малом. но знаешь, как неистов вечерний

Синее солнце, по лужам – плыви!.. алый свет!
Смотрит старушка с кошелкой устало,
Голуби смачно гулят о любви. Лучи косые льются над белой
колокольней,
Свет или боль переполнили строки? а колокол тяжелый все медлит,
В срок без тетрадок шагнем за межу... все молчит.
Если обидела вас ненароком, И отчего-то нынче мне вспоминать
Зла не держите, и я – не держу. не больно
22 марта 2019 г. мгновенья, от которых под ложечкой
горчит.
***
Отпусти мя в прозрачное небо, Пропажи - не потери, о них совсем
пусть мне птицей – не стать, не помним,
снежный мякиш небесного хлеба но не забыть вовеки ни мамы, ни отца...
на губах покатать. Раскрыты в храме двери, и слышен
Щедро облаком вымочив платье, возглас: «Вон-мем!»,
о себе погрустить и мы подставим молча ладони и сердца.
и разлуки сердечное сжатье
вдруг до слез ощутить. Нам лишнего не надо, но дайте
Погляжу на приречные вербы, стройных песен,
на апрельский покой но дайте прикоснуться к огню
и размокшего белого хлеба великих слов...
покрошу над Пахрой – Цветет весна в округе, и мы
покормить огариную пару, с тобою вместе,
что скользит на мели. и гулкий звон вечерни плывет
Лед зеленый невидимым паром поверх голов.
отошел от земли. 18 мая 2019 г.
Подивлюсь на вернувшихся уток,
что снуют в камышах. ***
Лед растаял не далее суток, «Все будет продолжением твоим...»
но очнулась душа. Р.М. Рильке
А когда попрошусь я обратно,
и устав, и простыв, Все будет продолжением стихов –
за грехи, как учил, семикратно, часовни тень на душной клумбе сквера,
если можешь, прости. гуденье пчел, и рифмы тайный зов,
Лазарева суббота. и в красоту застенчивая вера,
20 апреля 2019 г.
и старичок в коляске, что уснул,
*** и блики от колес на водной глади,
Орфическая лира еще не зазвучала, и времени в крови тяжелый гул,
еще порог не пройден, не кончен и черновик в надорванной тетради,
первый том,
но с каждым днем волнами относит и кроха с нянькой, и – средь лопухов –
от начала свой выводок скликающая птица...
ту маленькую лодку, где мы с тобой Все будет продолжением стихов,
вдвоем. ну а сперва они должны случиться.
26 июня 2019 г.
Еще стучат ворота, к нам приезжают дети,
и подан чай горячий, и в срок готов обед, Имена
но знаешь, как тревожно за них не быть
Назови моим именем сизый
в ответе,
озерный туман,
302
Все будет продолжением стихов
голубую звезду в рукаве крепостного От стрелы и копья, от огня

колодца... и болотной змеи,
Пусть паук обживает истертый от недугов и ран словно щит
узорный колчан, ограждая в разлуке,
а на шлеме играют лучи предзакатного пусть коснется тебя дух свободной
солнца! изборской земли,
и воды поднесут осторожные
Ты – где ужас осады, похода жестокая девичьи руки!
мгла,
где за други своя погибает, но бьется Пусть обратный поход по лесам
дружина! и селеньям глухим
Я в чаду теремном полотно для будет легок и конь под тобой
рубашек ткала не узнает истомы!
и в рубашку твою обережную силу И однажды под утро о встрече
зашила. споют петухи,
и встревоженно - тихо ли? - матушка
Завтра дрогнет рассвет от рассыпчатой выйдет из дома…
дроби копыт –
то гонцы полетят за подмогой дорогой Я храню твое имя.
окружной… 11 сентября 2019 г.
Но взлохматится ворон, стрелой
огнехвостой убит, Облака
и земля содрогнется, и выпустит
сердце наружу. Султаны облаков качаются слегка,
Скользит в небесной зге их белая река.
Над Жеравьей горой оно птицей беду И пусть идут века, ложатся в прах миры–
прокричит, Для вольных облаков иной закон игры.
и оденутся в черное озера тихие волны. Свет, что во тьме горит, для них –
Вот и солнце взошло, и – как воин не стоит свеч,
пред боем – молчит, И льется как дожди их царственная речь.
а в часовне у башни разносится гулкое: И снег летит, кружась, с их шелковых
«Вонмем!» копыт,
Им слышен только вальс космических
Назови моим именем путь свой орбит.
в горячей пыли, Но что так тянет нас глазами пить
да придет избавление в час роковой их путь?
и тягучий! Им посвящать стихи, искать в них цель
И откликнется сердце мое и тобой и суть,
заболит, И все соизмерять, как точку и строку,
и молитвой о вас по-лебяжьи взовьется Свою земную жизнь на бренном берегу
над кручей. С бескрайностью пути, где свет
и красота,
Так и встретятся в небе, рисуя И с сердцем во плоти,
над полем дугу, и с жертвою Христа...
две высокие птицы, и ветер 29 ноября 2019 г.
поднимется свежий…
Позабудь мое имя, ведь я не его берегу, Ольга Флярковская,
позабудь мое имя, но ветер глотни поэт, театровед
обережный! (г. Москва)
303
ГОЛОС ЭПОХИ
Литературно-общественный журнал
Выпуск 1, 2020
Главный редактор: Е.В. Семёнова
e-mail: etna28@rambler.ru
Тексты произведений публикуются в авторской редакции
В оформлении журнала использована картина Андрея Ромасюкова

«Портрет Адмирала А.В. Колчака»
Подписано в печать 15.01.2020 г.
Оформление и печать
ИП Бурина А.В. («Традиция»)
e-mail: orders@traditciya.ru
Формат 70х108/16
Усл. п. л. 17,5
Книги можно приобрести на портале журнала

«Голос Эпохи» www.golos-epohi.ru
тел.: +7(910) 412-71-64, +7(909) 626-81-86
Русское просветительское общество им. Императора Александра III

Основано 19 августа 2018 г.

РУКОВОДСТВО ОБЩЕСТВА

ПОПЕЧИТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
Игорь Вячеславович ОГУРЦОВ - основатель Всероссийского Социал-Христианского
Союза Освобождения Народа (ВСХСОН)
Виктор Сергеевич ПРАВДЮК - режиссёр-кинодокументалист, историк
Степан Харланович КАРПЕНКОВ - профессор, доктор технических наук, лауреат
Государственной премии и премий Правительства России
Михаил Викторович НАЗАРОВ - писатель, руководитель изд-ва «Русская Идея»
Станислав Александрович СМИРНОВ - публицист, член Союза журналистов России
Дмитрий Валерьевич КУЗНЕЦОВ - поэт, журналист, лауреат премии им. П.Н.
Врангеля за 2018 г.
Дмитрий Витальевич СОКОЛОВ - общественный деятель, публицист, краевед
Фёдор Фёдорович ВОРОНОВ - кандидат физ.-мат. наук, постоянный сотрудник
Манчестерского университета в Англии, публицист
Георгий Михайлович СОЛДАТОВ - общественный и религиозный деятель Русского
Зарубежья, редактор издания Общества ревнителей памяти Блаж. митр. Антоний
(Храповицкого) «Верность»
ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ
Елена Владимировна СЕМЁНОВА - писатель, редактор журнала «Голос Эпохи» и
портала «Русская Стратегия»
Е-мэйл: rys-arhipelag@yandex.ru ; сайт: http://rys-strategia.ru/index/0-2

Zhurnal Golos Epohi - Golos Epohi 2020 01.635375

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Zhurnal Golos Epohi - Golos Epohi 2020 01.635375

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

ГОЛОС ЭПОХИ

ПРИЛОЖЕНИЕ: БОРОДИНСКИЕ ЧТЕНИЯ

Н ас часто упрекают в чрезмерной ностальгии по «России, которую мы

водилось трудами и щедростью просвещенных благотворителей. И тон в этом

воровством и прочим неподобным? Они и продолжат бесславные традиции в

А теперь обратимся к нашим дням. Нет даже иллюзии единства народа и

самими собой, своими настоящими взглядами и – двойником. Двойники сжи-

крайности последователен и принципиален. А принципиальный противник

Из порочного этого круга

Видно, нет ничего в нас святого,

величайший в мировой истории геноцид русского народа, Зюганов. О каком

прекрасная маркиза», верой в очередного мудрого вождя… Спокойнее как-то.

3. Примириться могут только

нет, заложенного недавно в Севастополе, уже вызвала ряд комментариев с обе-

источники и основы, но борьба эта ни в коей мере не должна выливаться в

давить гадину!», и многие уже им не простили этого. Игорь Петрович Золотус-

«РОССИЯ СЛИШКОМ МАЛО ИЗВЕСТНА РУССКИМ…»

В сегда с неизменной большой благодарностью приезжаю я сюда, в

Разделавшись с патриотизмом у животных, товарищ Вольфсон перехо-

«с особой формой нечистой совести». Одним из руководителей кадетской

так, и ничего этого не вычеркнуть из истории Отечества, которое у нас одно,

19 августа 2019 года. Преображение Господне

Н а бескрайних российских просторах до восшествия Александра III

ютил еще одного беглеца из России – Сергея Нечаева, убийцу, совершившего

ля 1881 года был оглашен Высочайший манифест. В нем говорилось: «Посреди

Узнав из показаний обвиняемых, что мичман флотского экипажа Григорий

зования в России. Повышалась роль духовной опеки в школе, и уделялось осо-

писал: «У императора Александра III было совершенно выдающееся благород-

Записки институтки. Высочайшие гости

О днажды, дней через десять по съезде институток, когда мы чинно и

золотом шитых, чуть ли не парчовых костюмах, залитыми с головы до ног дра-

Его рука, немного тяжелая и большая, настоящая державная рука, легла

Затем вышла воспитанница 2-го класса, добродушная, всеми любимая

из рук, и затем небольшой шелковый платок Государя был тут же разорван на

Т ак назвал свой написанный в дороге стихотворный цикл молодой та-

Это обстоятельство оказалось роковым – и для ведения боевых действий,

каз я не буду выполнять!» — заявил Гривин и схватился за эфес своей шашки.

топливо, запрещали русским брать воду на станциях, отбирали эшелоны и ис-

Грустные наши кочевья

сторонний», а от большевиков бежит, пока хватает сил. Она умирает не на поле

черная масса. «Большевики», — подумала я. Но оказалось, что страхи были на-

Паровоза не было, кольцо большевиков сужалось, на станции разыгры-

«Умереть? Хорошо! Поведут на расстрел. Здесь будут издеваться?» И на все

Эту книгу, я посвящаю

—Сейчас, мама, еще чуть-чуть посплю, глаза не открываются.

—Все ты бачишь! Вже велыченький, а дурнесенький, чи не знаешь шо з

—Ты о чем это? Дивчина красивая статная, умом не обиженная. С парня-

обо всем, вместе с тальянкой радоваться, страдать и надеяться. Девушки будут

—За нами кто-то идет. Я боюсь!

Не обращая внимания, на кислую физиономию мужа, продолжала:

—Проходите! Что хотите? Может квас или холодное молочко из погреба?

они округлы, а на отпечатке чужой лошади выпирают углы. Колода почесал

но ни о чем, не думая расслабить тело, наслаждаться тишиной и покоем. Карпо

Сын не ответил матери. Радость скорой встречи с Полиной пробилась

—Пока доедем до делянки, стемнеет. Я все вам покажу, только не оши-

Тучи вернули утраченные позиции. Они все ниже опускались к земле,

Сумбур мыслей прекратился у дома Куриловых. Ей встретилась их со-

в нескончаемую спираль. Сегодня работалось легко. «Сделаю еще один круг,—

Коняга мирно щипала траву, неподалеку от того места, где ее вынужден

—Все ясно. Степаныч, что делать, то будем?

Пришел Трофим, принес некоторое успокоение, он сказал, будто видели,

—Я его где-то обронил.

—Ты вже опоздав! Поняв?