Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Герцог Арвендейл
Арвендейл – 2
http://lib.rus.ec
«Герцог Арвендейл»: Альфа-книга; Москва; 2008
ISBN 978-5-93556-942-6
Аннотация
Роман Злотников
Герцог Арвендейл
Пролог
— Эй, староста!
Староста кузнечного конца Маркел выпрямился, опустил топор и, приложив ладонь ко
лбу, посмотрел вверх, откуда раздался возглас. Похоже, Парбой-вьюн, парнишка мелкий и не
шибко сильный, однако смышленый и шустрый, снова оправдал свою славу самого
востроглазого дозорного. Сейчас он висел на ветке вниз головой и, глядя на старосту,
указывал рукой в сторону недальней опушки:
— Чужаки!
Мужики побросали топоры и быстро разобрали оружие: кому достались шиты и
рогатины, а кто-то сноровисто доставал из-за пояса меч или саблю. Чужаки здесь означали
только одно — пришли враги. Староста воткнул с размаху топор в дубовый ствол, вскинул на
плечо привычный двуручник и, заняв свое место в строю, поднял голову, чтобы лучше видеть
дозорного.
— Орки бо Темные?
— Не-а, — удивленно протянул дозорный, — я щас. — Он сел на ветку и, хватаясь за
ствол цепкими пальцами, ловко и быстро вскарабкался на пару локтей выше. — Вроде как
люди…
— Люди… — Староста удивленно качнул головой. С людьми в Теми дело обстояло
строго. Все свободные поселения староста знал наперечет. О каждом отряде,
отправляющемся в гости или по торговому делу, заранее извещали по Слуховым камням, так
что никаких людей в округе быть не должно. Ежели только это не отряды воинов из соседних
Хольмворта или Товарона, следовавшие куда-то помимо Калнингхайма. А что, вполне могло
быть, что ребята нарвались на засаду орков и вынуждены были прорываться с боем куда
повезет…
— Эх ты! — послышался сверху удивленный возглас дозорного.
— Чего там? — живо отозвался староста.
— Да там не токмо люди. С ними на вроде как эти, ну из сказок, что ли… которые
зовутся «гномами» и «эльфами»… и ишшо они навроде как посеченные все. Еле идут.
— Гномы, эльфы… — староста поразился. Нет, в Теми таковых не водилось уже
почитай… Он замер, пронзенный внезапной мыслью, а затем вскинул голову и взволнованно
спросил:
— Откуда они идут?
— А прямо от Проклятого леса!
Услышав эту новость, все мужики, уже привычно сбившие «ежа-щитоносца» (супротив
Темных ничего, кроме такого строя, не помогало, да и против орков он был надежной
защитой), возбужденно загомонили. Весть о том, что кто-то мог появиться из самого
Проклятого леса, казалась совершенно невероятной. Староста на мгновение задумался, а
затем повернулся к мужикам:
— Здеся стойте, — и двинулся в сторону опушки. Пришельцев было семеро. Пятеро
было людьми, шестой действительно гномом (во всяком случае, староста по старым
рисункам представлял их именно так), а седьмой очень напоминал эльфа, только сильно
изможденного. Он единственный из шестерых не нес никакого груза. Эльф двигался
последним, еле-еле передвигаясь на заплетающихся ногах, держа в руках лук и смотря в
сторону Проклятого леса. В колчане на боку сиротливо болталось с полдюжины стрел. Трое
чужаков волокли раненых. Первый — высокий светловолосый воин тащил на себе другого,
окровавленного и потерявшего сознание. Голова и плечи раненого были замотаны несвежими
тряпицами, а тяжелый гномий арбалет касался земли, так как обессилевшие руки не могли
крепко держать его. Второй, не уступавший первому в росте и, по-видимому, в силе тоже,
имел простоватое крестьянское лицо, он волок на себе человека странного типа, с необычной
прической в виде двух косиц у висков. Последние двое — гном и еще один наемник — шли
рядом, обхватив друг друга за плечи, так, что было не совсем понятно, кто кого тащит.
Видимо, гном думал, что он тащит наемника, а наемник — что он тащит гнома. Но это было
не важно. Судя по всему, эти действительно прошли сквозь Проклятый лес! У старосты
екнуло сердце. «Неужели там, за Проклятым лесом, еще остались люди и… остальные
светлые расы!» — подумал он. Это было невероятно!! Он шагнул вперед.
— Эй, люди!
Реакция на его окрик была вполне предсказуемой. Дюжий наемник со светлыми
волосами мгновенно сбросил свою ношу на землю и выхватил меч. Крестьянин замешкался,
аккуратно укладывая свою ношу на землю, но тоже с суровым видом перехватил изрядно
зазубренный двуручник. Гном и тот наемник, на которого он опирался, мгновенно отпрянули
друг от друга и обнажили клинки. Но первым отреагировал эльф, резко развернувшись он
натянул лук. Причем жало его стрелы было направлено не на старосту, а точно в то место, где
за листвой прятался Парбой. Староста вскинул руки:
— Спокойно… спокойно. Я не враг.
Обессиленная команда пару мгновений разглядывала его, затем светловолосый, судя по
всему вожак, опустил меч и удивленно прошептал:
— Люди…
Староста кивнул:
— Ага. Мы из Калнингхайма. Наше поселение самое восточное в Теми. — Он
замолчал, давая прибывшим время, чтобы переварить полученную информацию, и тихонько
продолжил: — А вы никак С ТОЙ СТОРОНЫ?
— Чего? — не понял вожак наемников.
— Ну… из-за Проклятого леса.
Вожак несколько мгновений удивленно смотрел на него, потом его глаза расширились,
и он как-то так осторожно спросил:
— Значит, мы уже на ЭТОЙ?
Староста кивнул:
— Ну да.
Услышав этот ответ, тот наемник, что стоял рядом с гномом, пошатнулся и в следующее
мгновение обессилено рухнул на землю, громко выдохнув:
— Прошли…
До Калнингхайма они добрались уже к закату. Конечно, по совести, стоило закончить
все дела и прямым ходом двинуться домой, парням явно необходима была помощь лекаря и
просто отдых, но с другой стороны, дрова в Калнингхайме уже почти закончились, да и со
строевым лесом тоже становилось тяжело, а две западные башни надо было срочно
поправлять, да и ворота после последнего набега были отремонтированы кое-как, из того, что
было. А когда еще дождешься такого дня, когда и солнце, и Рунный посох развернут в
полчетверти, и ветер с юго-запада как раз в четверть платка, так что вероятность, что к месту
порубки принесет орков либо Темных, самая маленькая. Вот староста и отрядил Парбоя
помочь пришельцам, а сам с мужиками вновь схватился за топоры.
К вечеру, нагрузив возы и волокуши, посадили пришельцев поверх стволов и двинулись
домой. Оба самых слабых из пришлых людей к тому моменту слегка оклемались и пришли в
себя. Оказывается, пришлые не умели снимать Окаянный морок. Слава богам, стая
Мороковых варгов наткнулась на них едва ли не за лигу от опушки, а из-за солнечного дня и
поворота Рунного посоха Темным сегодня на открытый свет ходу не было. Вот те и смогли
отбиться. Хотя… скажешь тоже, отбиться от стаи Мороковых… Да расскажи старосте кто
вчера, что от Мороковых можно отбиться, он велел бы высечь наглеца, чтобы не мутил воду
и не рассказывал враки. А сегодня, вишь, прикидывает — повезло, мол, Посох повернут,
опушка близко… Да-а, видно, знатные бойцы собрались. Это ж только представить —
Проклятый лес пройти! Староста вздохнул. Вот только что за нужда этих людей через
Проклятый лес понесла. Как бы худу не было…
За лигу до ворот староста послал вперед Парбоя, предупредить, что возвращаются не
одни, а с гостями, так что, когда они въехали в ворота, их встречал весь Калнингхайм. Дети,
бабы, воины дружины толпами стояли вдоль улицы, из окон высовывались головы
любопытных, свешивались между зубцов башен заинтересованные сторожевые. Вожак, из
гордости отказавшийся влезть на подводу и шедший на подгибающихся от усталости ногах
рядом со старостой, удивленно покачал головой:
— Никогда не думал, что здесь живет столько людей.
Староста пожал плечами:
— Калнингхайм еще не самое крупное поселение в Теми. Нильмогард или Хольмворт
поболе будут.
— В Теми?
— Ну да, — кивнул староста, — так мы зовем нашу землю — Темь. — Он на мгновение
задумался, а затем спросил: — А как вы их называете, там, за Проклятым лесом?
— Мы? — Вожак пожал плечами. — Сказать по правде, большинство никак не
называет ваши земли. Там, у нас, никто не думал, что здесь еще могут оставаться люди. Мы
считали, что все погибли, еще тысячу лет назад.
— Тысячу… — староста усмехнулся, — во время Великой тьмы, значит. Да уж… — он
покачал головой, — страшные были времена, — да только род человеческий изничтожить не
так-то просто. У нас вот здесь почитай четыре сотни дворов, да в Нильмогарде и в
Хольмворте за шесть сотен в каждом, ну и еще десятка два поселений от двух до трех сотен
наберется. Так что всего тысяч тридцать народу. И никаким оркам или Темным нас здесь не
взять.
Вожак бросил взгляд на стоящих вдоль улицы людей, крепких, приземистых, с
обветренными, открытыми лицами и заскорузлыми от работы руками и понимающе кивнул.
У торговой площади возы, на которых осталось двое лежачих, свернули налево, к
кузнечному концу, а остальных пришельцев, с почетом и заботой, сопроводили к ратуше, на
пороге которой уже выстроились с полдюжины мужчин. Судя по их важному виду, это были
самые знатные и уважаемые люди Калнингахайма. И спустя мгновение староста Маркел
подтвердил это:
— Позвольте вам представить главу Совета Калнингахайма — олдермена Титуса…
Мужчина, стоявший чуть впереди остальных в добротной, но какой-то слишком уж
старомодной одежде, выступил вперед и важно поклонился. Трой, так звали воина,
поклонился в ответ, подумав, что его больше бы устроил лекарь, обильный ужин и кровать.
Однако гном и идш успели его достаточно вышколить, чтобы он понимал, что благородный
человек умеет подчинять свои желания своим обязанностям, а то, что другие зачастую
называют искренностью и непосредственностью, на самом деле чаще всего является всего
лишь безволием и инфантильностью, простить которые можно только совсем малым детям
или людям, коих боги обделили разумом и достоинством.
— …а также остальных членов Совета — мастера Илхья, старосту кожевенного конца,
мастера Аболата, главу медников, мастера Кая Игласа, старшину объездчиков, мастера…
Наконец представление членов Совета Калнингхайма окончилось.
Трой поклонился в ответ и представился сам:
— Я — Трой… Трой-побратим. Мы, с моими спутниками, прибыли в вашу землю из
самого Блистательного Эл-Северина, столицы империи людей.
Трой замолчал. Пару мгновений над площадью висела звенящая тишина, а потом из
сотен глоток вырвался изумленный вопль…
Слава богам, на этом церемония встречи и закончилась. Их сопроводили в довольно
просторный дом (похоже, таверны в этих землях предназначались всего лишь для того, чтобы
промочить горло и поболтать), где всех осмотрели лекари, подогрели воду для мытья и
накормили обильным ужином.
Когда последний из местных жителей, ухаживающих за изнуренными гостями, покинул
дом, гном задумчиво почесал крюком затылок и произнес:
— Кто бы мог подумать…
Трой только молча кивнул, они обменялись понимающими взглядами и… дружно
промолчали. Хотя он еще не слишком давно вращался так сказать, в высших сферах, но у
него были слишком хорошие учителя, так что он уже успел проникнуться уважением к
утверждению о том, что и у стен бывают уши. Да и для серьезного разговора информации
пока было слишком мало. Так, больше для охов и вздохов, мол, вот оно как…
На следующий день, ближе к полудню, на пороге дома появился гонец, крепкий парень
в прочной кожаной одежде, каковая в империи вполне могла бы считаться легким доспехом, а
здесь, похоже, была чем-то вроде повседневного платья. Парень был рыж, конопат, а его
огненные вихры торчали во все стороны. Вежливо постучав и учтиво поклонившись, он
сверкнул белозубой улыбкой и спросил:
— Позволено ли мне будет осведомиться, как самочувствие наших гостей?
Трой, оценивший то, что вчера их решили не беспокоить вопросами, ответил не менее
учтивым поклоном:
— Благодарю достойных людей Калнингхайма. Мы чувствуем себя достаточно хорошо.
Гонец вновь вежливо поклонился и торжественно произнес:
— В таком случае, Совет Калнингхайма приглашает вас в два часа пополудни на званый
обед.
Гном, уже успевший с утра умять здоровенный кабаний бок, как обычно сопроводив
сей процесс ворчанием, что и соль-де здесь какая-то горьковатая, и бок слишком пережарен,
довольно крякнул. И едва дверь за гонцом закрылась, с победным видом развернулся к Трою:
— Ну что я тебе говорил? А ты всё: зачем мне парадный камзол, зачем парадный
камзол?
Трой хмыкнул:
— Да толку-то, всё одно все вещи сгинули…
— Ну и что? — ничуть не смутился гном. — Главное, что я был прав, и твой камзол
тебе сейчас очень бы пригодился…
Обеденный стол был накрыт в большом зале ратуши, украшенном довольно ветхими,
но чрезвычайно искусно выполненными гобеленами. Несмотря на то что нити на них
истончились до такой степени, что сквозь материю просматривались стены, а краски слегка
потускнели, было видно, что ткали их великие мастера. Во всем остальном убранство залы
было простым и даже безыскусным.
Первый час хозяева изо всех сил соблюдали приличия, потчуя гостей и возглашая
заздравные тосты, затем местное ягодное вино (ну откуда в западных лесах мог появиться
виноград?) сделало свое дело. И хозяев прорвало…
Первый вопрос задал как раз тот самый рыжий парень, что исполнял роль гонца. Он
сидел почти напротив гостей, усаженных на коротком конце столов.
— А много ли людей выжило по ту сторону Проклятого леса?
Трой отставил кубок, утер рукой рот и посмотрел на задавшего вопрос.
— Точного числа я не знаю, но в империи двадцать девять провинций, да еще
пределы… в каждой провинции по городу-столице. Во всех я не был, но те, в которых был,
раза в три-пять больше Калнингхайма. А Фартериско, главный торговый порт империи, тот
больше раз в двадцать. Кроме того, говорят, что в некоторых провинциях есть города помимо
столиц, например в Ильмере, ну а сама столица Эл-Северин — огромна. У нее три каменных
стены, а сколько живет там народу… — Трой покачал головой, — мне кажется сто тысяч… а
может, и поболее.
Все присутствующие удивленно загомонили. А мастер Кай Иглас, старшина
объездчиков, возбужденно жахнул кулаком по столу:
— Так что же они до сих пор Проклятый лес не вычистят? Совсем о нас забыли?
Трой подождал, пока гул голосов немного поутихнет, а затем осторожно заметил:
— А там никто не знает, что здесь тоже выжили люди. Арвендейл считается древней
легендой и… — Тут Трой оборвал речь, заметив, как за столом отчего-то прекратились все
разговоры. Вожак наемников недоуменно покосился на гнома, вроде как он не сказал ничего
такого, что могло бы быть воспринято столь напряженно, но гном тоже недоуменно вскинул
бровь. Спустя несколько мгновений олдермен вкрадчиво произнес:
— Как ты назвал Темь, уважаемый гость?
Трой поколебался, но отступать было некуда.
— Дело в том, уважаемый мастер Титус, что в империи эти земли носят название
Арвендейл.
Ольдермен задумчиво кивнул, и над столом вновь повисла тишина. Все
присутствующие упорно пялились в свои тарелки, стараясь не встречаться взглядами ни с
гостями, ни друг с другом. Трой быстро переглянулся с остальными. Эльф сидел слегка
отвернувшись и разглядывал гобелены на стене, остальные либо пожимали плечами, либо
скорчили рожи, означавшие, что сами ничего не понимают. Молчание затягивалось, и Трой
решил, что поскольку он, по-видимому, сделал что-то ввергшее хозяев в смущение, то не
худо было бы выяснить, в чем он провинился.
— Я прошу прощения, если сделал или сказал то, что каким-то образом оскорбило
ваши чувства, но не мог бы уважаемый мастер Титус пояснить мне, в чем состоит моя
ошибка?
Олдермен вздохнул и поднял глаза на Троя.
— Дело в том, уважаемый гость, что эту землю здесь уже давно никто не называет…
Арвендейлом. Арвендейлом звалось герцогство, в котором свободно и счастливо жили в
согласии друг с другом люди, Высокие и Могучие. А когда на землю опустилась Великая
тьма — герцогство сгинуло бесследно.
Олдермен опять вздохнул и продолжал:
— Мы не знаем, что случилось ни с Высокими, ни с Могучими. Войско герцога
напрасно ждало их дружины на Поле Косарей, что простиралось перед замком. Но, после
того как орды орков и создания Тьмы ушли дальше на восток ни из Крадрекрама, ни из
Эллосиила не появилось ни одного гнома или эльфа, врагу удалось разъединить наши
дружины и разбить наше войско поодиночке. С тех пор в Теми не видели ни Могучих, —
олдермен учтиво склонил голову в сторону гнома, — ни Высоких.
Следующий поклон предназначался эльфу, но тот все так же с интересом разглядывал
гобелены.
По лицу олдермена пробежала тень, но только лишь пробежала. Он повернулся к Трою
и задал вопрос, который, наверное, хотел бы задать каждый, кто сидел сейчас за этим столом,
да и остальных жителей Калнингхайма этот вопрос волновал не меньше:
— А не мог бы наш уважаемый гость рассказать, что побудило вас пуститься в столь
опасный путь?
Трой бросил взгляд в сторону гнома, но тот с безразличным видом пялился в окно, идш,
как и стрелок, остались дома, эльф окончательно увяз в изучении гобеленов, а остальные
глаза за этим столом были направлены на него.
Трой поднялся, мгновение помедлил, затем поклонился всем присутствующим и громко
произнес:
— Дело в том, что волей императора и решением Совета пэров мне вручена корона и
грамота барона Арвендейла, и я прибыл сюда, дабы узнать, что из себя представляют эти
земли и что я могу сделать для их процветания и защиты.
На этот раз тишина за столом стала звенящей. Люди перестали не только жевать, но и
даже шевелиться. Кто замер с ложкой, поднесенной ко рту, кто с кубком у самых губ, кто с
платком, почти коснувшимся лба. Даже эльф, пораженный наступившей тишиной, отвлекся
от созерцания гобеленов и окинул зал недоуменным взглядом. Минуту ничего не
происходило, а затем мастер Титус выдохнул:
— Это… требует созвать Большой Совет.
Часть I
Дорога на запад
Глава 1
Первый шаг
Последними к дверям подошли три лорда, одним из которых был герцог Эгмонтер.
Двое его попутчиков только окинули Троя любопытными взглядами и, несколько
покровительственно кивнув, проследовали внутрь, а сам герцог задержался.
— Я вижу, вы не захотели воспользоваться моим советом, молодой человек.
Скулы Троя слегка покраснели, но он упрямо вскинул голову.
— Не сердитесь, — примирительно улыбнулся герцог, — я совершенно не в обиде на
вас. Более того, я буду в меру своих сил и возможностей убеждать остальных предоставить
вам максимально возможное увеличения «майоратного срока». И, судя по тому, что я слышал
от других, у вас есть вполне реальные шансы его удвоить… — С этими словами герцог
обнадеживающе улыбнулся и прошел в двери, которые сразу же за его спиной затворились.
Трой поежился, а затем ему в голову пришла какая-то мысль, отчего он удивленно воззрился
на гнома. Тот понимающе кивнул:
— Нет, император входит через другие двери, с той стороны зала — прямо напротив
этих. Да и не торопись. Твой вопрос пойдет одним из последних. Сначала они полаются друг
с другом, потом выслушают, что им скажет император, затем опять полаются и только потом
перейдут к межевым спорам. И вот как раз этот вопрос начнется с тебя. Так что после того,
как тебя утвердят, придется еще час или больше мозолить задницу в своем новеньком
баронском кресле и слушать, как эти придурки спорят, кто кому какой лужок, рощицу или
деревеньку должен передать, потому что так-де будет по справедливости, а то, как оно было
до сего дня, есть злой умысел и против богов.
Трой поежился:
— Ничего себе, а я думал…
— Что? Что благородные господа сидят и думают о возвышенном, решают судьбы
империи и мира? — Гном хмыкнул. — Ну… иногда и так бывает, но по большей части…
благородное сословие не столько властители, сколько слуги. Слуги своих собственных
крестьян и ремесленников. Ты думаешь, откуда герцоги и графы назубок знают, какой лесок
или лужок стоит оттяпать у соседа, — да старосты им все уши прожужжали. Неудобно, мол,
скотинку гонять в обход за лесок, а вон тот лужок ой как пригодился бы, или из-за того, что
вон тот мосток соседу принадлежит — совсем никакого у купца прибытку от непомерных
пошлин. Вот и лаются благородные господа друг с другом по наущению старост и
старшин… — Гном многозначительно замолчал, не продолжив фразу. Но Трой понял, что тот
хотел сказать. Что и ты, мол, сам лезешь в подобную кабалу…
— И откуда ты все знаешь?
Гном не стал отвечать на этот явно риторический вопрос и отвернулся. Некоторое время
они молча стояли, смотря в разные стороны, а затем двери палаты внезапно распахнулись, и
на пороге появился герольд.
— Хм, — изумленно вымолвил гном, — ты смотри, быстро они… я думал, что нам еще
здесь торчать не менее двух часов.
Герольд сделал два шага вперед, величественно поклонился. Трою и жестом пригласил
его следовать за собой. Трой облизал внезапно пересохшие губы и бросил на гнома
отчаянный взгляд. Тот добродушно ухмыльнулся и махнул крюком:
— Ну, чего к месту прирос? Иди уж, барон…
Глава 2
Прощание
— Значит, ты считаешь, что мне стоит дать этому юноше личную аудиенцию?
Граф Лагар, опора трона и первый министр империи, молча склонил голову, давая
утвердительный ответ на вопрос императора, — он очередной раз выказывал ему свое
уважение. Император нахмурился.
— Ну что ж… хотя я по-прежнему считаю, что это лишь пустая формальность.
Неужели ты думаешь, что он сумеет вступить в права владения, даже если принять во
внимание то, что ему увеличили майоратный срок?
Граф Логар пожал плечами:
— Во-первых, сир, ритуалы, сами по себе — вещь чрезвычайно важная, и не стоит
пренебрегать ими. Ну а во-вторых… — Граф на мгновение замолчал и сделал легкое
движение пальцами.
Император удивленно вскинул брови. Он узнал этот жест. Он означал, что граф
задействовал одно из самых мощных охранных заклятий. И где? Здесь, в библиотеке
дворца?! Месте, где, как считалось, просто невозможна никакая враждебная магия. Между
тем граф продолжил:
— Кроме того, я попросил смотрителя библиотеки. Геральдическую палату и ректора
университета принести мне свитки всех пророчеств об Арвендейле, какие только они сумеют
найти. Так вот, всего в трех принесенных мне тубах более сорока пророчеств. Двенадцать из
них повторяются, а четыре присутствуют во всех трех. — Граф сделал паузу и бросил на
собеседника взгляд, давая ему понять, что сам он придает словам, которые готовится
произнести, чрезвычайно значительный смысл, — и среди этих четырех есть одно, в котором
главным действующим лицом является некий простолюдин по имени Побратим.
Император хмыкнул:
— Интересное совпадение…
Граф пожал плечами:
— Если учесть, что, как гласят летописи, за все время проведения Больших
императорских турниров простолюдины становились их победителями всего лишь три раза,
разумеется считая нынешний, то я бы очень сильно задумался над подобным совпадением.
Император некоторое время раздумывал над его словами, а затем кивнул:
— Что ты о нем знаешь?
Граф неторопливо раскрыл папку и извлек несколько листков.
— Имя — Трой, происхождение неизвестно. В настоящий момент числится десятником
в сотне Даргола. К сотне присоединился в Палангее. Довольно быстро дорос до чина
десятника, — тут губы графа тронула легкая улыбка, — десяток у него тоже весьма
необычный. В составе десятка пятеро людей, один гном и один эльф.
— Гном и эльф в одном десятке? — изумился император.
— Да, — кивнул граф, — причем гном — небезызвестный вам Гмалин. А насчет
эльфа… — граф замялся — я не слишком уверен в источнике, но по некоторым сведениям,
это может быть Алвур.
Император нервно хмыкнул:
— Да уж, этот молодой человек прямо кладезь неожиданностей.
— Это еще не все, — продолжил граф, — дело в том, что все источники как один
утверждают, что все они между собой побратимы.
Император на мгновение замер, а затем не выдержал и расхохотался:
— Это что, и Гмалин с этим предполагаемым Алвуром тоже? Ошеломляющая весть для
Светлого леса, впрочем, для Подгорного трона тоже… Ну же, что еще тебе удалось накопать?
Клянусь Светлыми богами, ты еще не все о нем рассказал.
— Вы совершенно правы, Ваше Величество, — граф опять склонился в глубоком
поклоне, а затем перевернул страницу.
— По его утверждениям, его учителем был небезызвестный вам Ругир.
— Ругир-убийца? Но он же… — и император оборвал себя. Граф вновь склонился в
глубоком поклоне, без слов давая понять, что и он обратил внимание на этот факт.
— Где он встретился с Ругиром?
— Судя по слухам, которые циркулируют в сотне, Ругир был для него кем-то вроде
приемного отца. Парень вырос в ветеранской деревне на дальней окраине Южных пределов.
Трой круглый сирота. Так что Ругир, появившийся в деревне много позже, чем она была
заложена, и благоразумно решивший не возвращаться в обжитые пределы империи, взял над
ним шефство. Он и обучил мальчика воинскому делу.
— Причем неплохо, — фыркнул император, — победить таких бойцов, как графы
Шогтир и Агилура… да и Эгмонтер тоже показал себя с самой лучшей стороны.
Граф Лагар поджал губы. Его отношение к герцогу Эгмонтеру было императору хорошо
известно.
— Ну, что еще ты сумел о нем разузнать?
— Не так много, сир, — вздохнул граф, — таверны столицы полны слухами, но
большинство из них обычные небылицы. Например, говорят, что он сумел приручить
каррхамов, что вшестером прорвался в Священную долину Каменных лбов и вырезал всех их
шаманов. Лично убил четырех каменных троллей. А когда сотня была в Фартериско —
каждый день брал лодку и отправлялся к Бурунному мысу охотиться на саблезубых акул, и
всякая другая дребедень… одно можно сказать точно — молодой человек весьма незауряден
и если не пользуется поддержкой незаурядных личностей и кланов, то вполне может на нее
рассчитывать. Да, забыл заметить, что один из его людей — идш из клана Саулонов. Опять
же по слухам, чуть ли не племянник самого старца Мафусаила.
— Идш — наемник? — император пораженно качнул головой. Граф пожал плечами,
будто говоря, что, когда речь идет об этом молодом человеке, он уже ничему не удивляется.
— Да, пожалуй, ты совершенно прав, мой Лагар, — усмехнулся император, — мне
действительно стоит встретиться с этим молодым человеком. Он, правда, так настроен
отправиться искать этот свой мифический Арвендейл? Я полагаю, он был бы для меня более
полезен здесь.
Граф вновь пожал плечами:
— Я полагаю, сир, после встречи с ним вы будете знать это совершенно точно. Итак,
когда вы готовы будете его принять?
Император на мгновение задумался.
— Я думаю, в четверг. Как раз и Лиддит успеет вернуться. Я думаю, ей будет интересен
этот экземпляр… Назначь ему аудиенцию в малом каминном зале. Я слишком о многом хочу
его порасспросить, а в тронном зале он, наверное, будет чувствовать себя скованно.
— Слушаюсь, сир. — И граф вновь склонился в глубоком поклоне…
— Ну что, когда отправляемся? — с этими словами идш ввалился в зал таверны.
— Как же, разбежался, — брюзгливо пробурчал гном, — отправишься здесь. Ну ладно,
сегодня вечером — святое дело, проставляемся в сотне. Так что завтра… ну, в крайнем —
случае, послезавтра — вполне могли бы двинуться! Так нет же, по каким-то вашим дурацким
канонам и традициям новоиспеченному лорду положено получить аудиенцию у императора.
И вот сиди теперь, жди!
В этот момент двери таверны распахнулись, и на пороге появился Трой. Вид у него был
крайне унылый. Гном окинул его смурным взглядом и, отвернувшись в сторону,
пробормотал:
— Да тут еще эта любовь…
Идш в свою очередь покосился на Троя и тоже вздохнул:
— А я, было, считал, что хоть одной напастью меньше…
— Жди, — скривился гном, провожая взглядом понурую фигуру, поднимающуюся по
лестнице, — этот парнишка из тех, которым непременно надо все и сразу. А ежели что не по
нему — так стенки прошибет.
— Ну-ну, — хмыкнул идш, — только сдается мне, тебе именно такой и нужен. А то
зачем ты иначе повсюду за ним таскаешься? — И, заметив, что гном боднул его злым глазом,
успокаивающе вскинул руку: — Ладно, не кипятись, я ж тоже с вами не просто так увязался.
Гном тяжело вздохнул и поднялся на ноги.
— Ладно, надо идти присмотреть, как там, на кухне, а то оглянуться не успеешь, глядь,
печати на кувшинах сломаны, а вино отлили и разбавили…
Попойка началась с фурора. Поскольку Трой немало послужил славе сотни и был одним
из основных виновников того, что Тавор Эрграй выложил огромную премию за все, что они
совершили во время службы в крепости Горбатая скала, Даргол с ветеранами решили
скинуться Трою на подарок. Оружие и доспехи у него уже были, причем такие, лучше
которых не достать ни за какие деньги, так что было принято решение подыскать молодому
десятнику хорошего коня. Сначала, правда, о коне речь шла только гипотетически, поскольку
покупать абы что не хотелось, а на совсем доброго монет явно не хватало, но когда в сотне
прознали, на что скинулись сотник с сержантами, выяснилось, что проводить Троя «как
должно» не против очень многие. И денег набралось достаточно. А уж когда гном узнал, что
затеяли наемники, то только усмехнулся в бороду и буркнул:
— Ладно уж, пособлю в таком деле, а то купите невесть что… — И, забрав деньги,
исчез, оставив кухонные заботы на идша (что, впрочем, не принесло поварам никакого
облегчения).
Уж как он там извернулся, за какие ниточки дернул, но ближе к вечеру, когда до
официального начала пирушки осталось около получаса и большинство наемников уже
собрались в зале и «разминались» светлым элем, он появился на таком коне, что старый
Шамок, бывший сержант, а ныне сотенный старший конюх, только ахнул:
— Это откуда такое чудо?
— Места знать надо, — с деланным равнодушием буркнул гном, но затем не выдержал
и расплылся в довольной усмешке. Конь действительно был хорош — вороной, с белой
грудью и белыми гольфами на передних ногах, янтарно-желтыми глазами с фиолетовым
отливом на просвет и гладкой шерсткой. Грива его была густа и расчесана волосок к волоску,
а хвост слегка подстрижен. Шамок любовно провел ладонью по горячему крупу и,
повернувшись к гному, снова спросил:
— Ну так откуда? Тех денег, что мы собрали, на такого красавца явно не хватит, тут вон
сбруя одна дай бог столько стоит… Давай уж, говори, вижу, что и самому не терпится.
— Так уж и не терпится, — сварливо отозвался гном, но затем сменил гнев на
милость, — ладно, вон хозяин скачет. Узнаешь?
Шамок вскинул ладонь и уставился в конец улицы, где показался благородный
господин верхом на крапчатом в яблоках коне. Конюх пару мгновений вглядывался, затем
ахнул, всплеснул руками и метнулся в таверну, дабы предупредить сотника, что к ним в
гостил пожаловал сам граф Шоггир…
С прибытием такого гостя столы были накрытыми прямо-таки молниеносно. Трое
благородных господ, а именно — граф Шоггир, барон Арвендейл и сотник Даргол,
оказавшийся давним знакомцем графа (чему, впрочем, никто уже давно не удивлялся, а кому
из знатных и могущественных людей империи не был знаком скромный сотник Даргол?),
успели выпить всего лишь по небольшому кубку вина в дальней комнате, как на пороге
появился идш и несколько сварливо осведомился, долго еще сотне ждать, когда благородные
господа пожалуют за стол.
Когда благородные соизволили спуститься, оказалось, что все уже расселись и, если
честно, не очень-то ждут, когда появятся и почтенные гости, и сам виновник торжества.
Впрочем, появление виновника встретили одобрительным ревом…
Сначала наемники слегка стеснялись и шумели не шибко, поглядывая на стол, за
которым расположились сотник, граф, новоиспеченный барон Арвендейл и остальные из его
десятка. Но после третьей кружки вся эта нехарактерная для наемников степенность
улетучилась, и народ окончательно развеселился. Первым об этом возвестил дюжий
десятник-грондигец. Захватив кружку с крепким, темным элем он взгромоздился на лавку и
зарычал:
— А чо, народ, чоб нам не выпить за барона Арвендейл а, а?
Народ одобрительно заорал. Трой, покраснев, поднялся из-за стола и в свою очередь
поднял кружку. И этот жест так же был встречен одобрительным ревом. Гулко со звоном
сошлись кружки, И пьянящая влага полилась внутрь бездонных глоток. Но грондигец на этом
не успокоился.
— Эта… братва, — вновь обратился он к собравшимся, — а я гляжу, что-то наш
молоденький барон чахлый сидит. Мне кажется, что ему чего-то не хватает.
— Точно!
— Верно подметил!
— Ну у тебя и глаз-алмаз!
— Так и долго мы будем это терпеть? — обиженно осведомился грондигец. Ответом
ему был дружный рев почти сотни глоток:
— НЕТ!!!
— О, — грондигец воздел волосатый палец, — и я о том же. Потому как барон, он
парень у нас в самом соку. И такому парню без женского внимания и ласки — никак нельзя.
Зачахнет. — Он развернулся к Трою и, довольно оскалившись, продолжил: — А поскольку он
сам все без бабы и без бабы, а в сотне знают, что у нас с им вкусы очень даже совпадают (тут
сотня грохнула так, что грондигцу пришлось несколько минут подождать, пока народ
успокоится)… ну так раз уж оно так обернулась, я и решил подыскать барону славную девку.
Только чур — не отказываться. — И фондигец махнул кому-то рукой.
Трой густо побагровел и сделал попытку нырнуть под стол. Но в этот момент дверь
таверны распахнулась, и в проеме двери нарисовался изящный, женский силуэт.
— Добрый вечер, господа, я слышала, что здесь весело проводят время?
Народ, узнав вошедшую, восторженно заорал, заулюлюкал, засвистел, а Трой, чья
физиономия стала совсем уж бурой, начал подниматься из-за стола, обрадовано хлопая
глазами. Но, к изумлению тех, кто заметил, с не менее ошарашенным видом из-за стола начал
подниматься и граф Шоггир. Однако гном был начеку и, поймав поднимающегося графа за
рингравы, дернул его назад и что-то зашептал ему в ухо…
Ликкету усадили между Троем и графом. Вернее, она сама заняла это место, кокетливо
улыбнувшись графу и с деланной скромностью пробормотав:
— Не уступит ли благородный господин даме это место рядом с героем сегодняшнего
торжества?
«Благородный господин» побагровел, поперхнулся, с натугой кивнул и едва вообще не
задал стрекача из-за стола, но тут вновь вмешался гном, и граф остался сидеть по левую руку
от дамы с таким видом, будто проглотил кол. Пока народ наполнял кружки по новой, дама
наклонилась к «благородному господину» и тихо прошипела:
— Граф, я была не менее удивлена, увидев вас здесь. Но я отчего-то не столь
демонстративно выказываю это удивление всем присутствующим.
Граф вздрогнул и попытался принять более раскованную позу (что, впрочем, удалось
ему не слишком).
— И будьте чуть поживее…
— Да Ва…
— Здесь меня знают под именем Ликкета!
В этот момент Трой наконец справился со смущением и повернулся к той, которую так
долго искал, поэтому Ликкета в свою очередь повернулась к нему, мило улыбнулась и,
подняв руку с кубком вина, галантно произнесла:
— Ну, господин барон Арвендейл, я поздравляю вас с победой.
— Ура барону Арвендейлу!!! — тут же подхватил грондигец, и сотня поддержала его
выклик дружным ревом, слегка заглушаемым только грохотом сдвинутых кружек…
В общем, вечеринка удалась на славу. Ближе к полуночи большая часть сотни
относительно спокойно убралась в соседние (и не очень) таверны, гулять дальше, поскольку
выпитый эль требовал не столько продолжения, сколько умножения веселья, а сотник сумел
накрепко вбить в буйные головы своих наемников, до каких пределов он способен терпеть
буйство подчиненных. Граф Шоггир, произнеся приветственный тост, также довольно
быстро убрался, так что Трой, не столько пивший, сколько созерцающий предмет своего
обожания, и Ликкета, также смогли, наконец, покинуть таверну. Десяток деликатно
рассосался по каким-то своим срочным (каковыми надо было заняться именно сейчас, после
полуночи) делам, заодно расшугав тех, кто слегка задержался на пути к другим тавернам и
сейчас внезапно обнаружил, что ему непременно надо еще разок выпить с бароном
Арвендейлом. Так что через пару минут после выхода из таверны Трой и Ликкета
обнаружили, что идут по узким улочкам Эл-Северина вдвоем. Некоторое время они молчали,
затем Ликкета спросила:
— И какие же теперь у вас планы, барон?
Трой, на лице которого все это время блуждала глупая улыбка, довольно хмыкнул, но
затем вдруг насупился и выдавил:
— Так это… — и замолчал.
Ликкета, деликатно прождав пару минут, не выдержала и сказала с усмешкой:
— Ничего не скажешь, содержательный ответ. А я-то, наивная, надеялась…
Трой покраснел настолько густо, что это стало заметно даже в сумраке переулка.
Ликкета остановилась и взяла его за руку:
— Трой, я не…
— Да нет, — голос молодого барона звучал глухо, — знаешь, я затеял все это именно
для того, чтобы стать тебе ровней, чтобы я мог хотя бы рискнуть… но теперь… я не могу…
— Почему?
— Понимаешь, — Трой замялся, — тут… короче… выяснились некоторые
обстоятельства…
Брови Ликкеты иронично взметнулись вверх.
— Вот как… я понимаю, новоиспеченному барону предложили выгодный брак с
богатой наследницей? — Ликкета насмешливо сморщила носик. — Что же, вполне разумно.
Господин барон должен непременно основать новый род, так что ему, естественно, будут
нужны средства. А что может предложить девушка из благородной, но явно бедной семьи, у
которой нет денег даже на паланкин, чтобы по ночам передвигаться по городу в
относительной безопасности?
Трой открыл рот, собираясь что-то сказать, но затем лишь потерянно махнул рукой.
Некоторое время, они молча стояли, переживая крушение собственных идеалов, затем
Ликкета ядовито осведомилась:
— Могу я хотя бы узнать ее имя?
Трой, который уже почти смирился с тем, что лучше уж так, чем все объяснять,
внезапно понял, что не сможет выдержать, если их расставание будет омрачено ложью.
Поэтому он сглотнул и глухо произнес:
— Я должен узнать, что с моей землей.
Ликкета отшатнулась, как от удара. Она ожидала другого ответа, она приготовилась к
нему, она даже уже прикинула, чье имя сейчас прозвучит. Но она совершенно точно никак не
ожидала ТАКОГО. Ее глаза изумленно расширились, а затем, спустя почти минуту, она тихо
прошептала:
— Ты думаешь, что ты говоришь?
Трой упрямо набычился.
— Ликкета, пойми, если я этого не сделаю, то я — никто. Это значит, что для меня
титул — пустая формальность, громкий звук впереди имени. А раз так — разве я могу
считать себя бароном? Я — пустышка, неизвестно что, с туго надутыми щеками. Я такие
могу…
Ликкета некоторое время молча разглядывала его так, будто увидела впервые, а затем
медленно заговорила:
— Да-а, Трой-побратим, барон Арвендейл, ты меня удивил. Сколько я знаю
урожденных лордов, которым даже не приходит в голову то, что ты только что сказал.
Правда, до тех пор, пока Совет пэров не отбирает у них Владетельное право… ну да и к
Темным богам их. Но ты меня удивил! Ты — лорд, настоящий лорд, кем бы ты ни был по
рождению.
— Да какой я лорд… — смутился Трой.
— Нет, — качнула головой Ликкета, — неужели ты думаешь, что кто-то когда-то раз и
навсегда разделил людей на благородных и нет? Среди предков любого благородного рода
когда-то были простолюдины. Но эти простолюдины сумели подняться до понимания того,
что благородство — это не довольство или беззаботность, а, наоборот, гораздо большее бремя
забот. — Она усмехнулась и взъерошила ему волосы. — Правит всегда только тот, кто сам
создал для себя это право. Если благородный отец, владетельный сеньор, не смог воспитать
достойного сына или дочь, то их право править исчезнет, развеется как дым. И никакие
титулы от этого не спасут. Но и мысль о том, что править может любой, — тоже ложь.
Правом править нужно овладеть, право править не возникает из воздуха и не приходит
откуда-то со стороны. И лишь немногие могут действительно овладеть им. Причем, очень
часто, лишь с помощью рода, лишь имея предков благородной крови… Западные орки
избирают себе вождей и очень кичатся тем, что, мол, любой орк может стать таким вождем.
Но все это обман — правят всегда немногие. И у них тоже. Они могут принадлежать к
разным родам, но число этих родов всегда ограничено. А их нынешний вождь вообще сын
военного вождя, который правил тогда же, когда орки воевали с тем же врагом, что и сейчас,
во времена, когда правит сын.
— Значит… у меня нет шансов? — тихо произнес Трой.
— Глупый, — улыбнулась Ликкета, — у любого рода всегда был родоначальник. И за
ним еще не стояло череды благородных предков. Просто… быть родоначальником всегда
очень тяжкое бремя. Во многом более тяжкое, чем просто стать богатым купцом, владельцем
рудников или сеньором домена, например. Потому что создать богатство, завоевать право
править — это лишь первый шаг, а вот воспитать наследников, утвердить честь рода, те
непреложные ценности, которые будут передаваться в роду из поколение в поколение, — это
и есть самое сложное. И очень немногие способны сделать это. Но без этого ты просто… —
она хихикнула, — пустышка, неизвестно что, с туго надутыми щеками, так, по-моему?
Трой смущенно улыбнулся в ответ. Несколько минут они молча стояли и смотрели друг
на друга, затем Ликкета прикоснулась рукой к его щеке и тихо произнесла:
— Я верю в тебя, Трой, барон Арвендейл. Иди. Иди путем, который ты выбрал и…
возвращайся. Империи нужны такие воины, как ты. Иначе, рано или поздно, она исчезнет,
превратится в нечто подобное сборищу орков, жадно набрасывающихся на слабых и
живущих не так, как они считают правильным. А затем пожирающих свежие трупы,
самодовольно утверждая, что этим оказывают честь «доброму мясу». Ибо за всеми их
рассуждениями о праве, о богах и должном всегда стоит вопль брюха разожравшегося
плебса, который выбирает своих вождей именно брюхом…
— Откуда ты все это знаешь? — тихо произнес Трой.
— У меня были хорошие учителя, Трой, очень хорошие… и к тому же я стараюсь за
словесным кружевом всегда увидеть суть вещей. Иначе мое право править ничего не стоит,
ибо слепцы править не могут. А сейчас… не провожай меня. И не ищи. Тебе сейчас нельзя
отвлекаться ни на что иное. Иди своим путем и возвращайся. А когда вернешься — я сама
тебя найду. И тогда… — Она сделала паузу, стиснула губы, как будто те слова, которые она
собиралась сейчас произнести, уже рвались с ее губ, а она пыталась задержать их, еще раз
оценить, стоит ли их произносить… Но ведь есть слова, которые уже невозможно удержать.
И эти, наверное, были как раз из таких:
— Тогда мы и поговорим о том, с кем ты станешь строить свой род!
Трой замер, не в силах поверить в то, что услышали его уши, а Ликкета шагнула к нему
и, обхватив руками его шею, крепко поцеловала в губы. Но тут же отпрянула и исчезла в
темноте переулка…
Глава 3
Аудиенция
Вот так Трой на следующее утро выехал из столицы через совершенно другие ворота,
нежели собирался…
Комендант настоял, чтобы гости слегка передохнули с дороги и разделили с ним легкую
трапезу.
— Появляться там прежде заката все равно бесполезно, господа. Занятия и
эксперименты в университете продолжаются до захода солнца, впрочем, многие и после него,
но ректор, как правило, освобождается как раз к закату. А насмотреться на местные диковины
вы еще успеете.
Так что Трой и остальные провели два часа в кабинете коменданта, расположенном в
дальней башне.
Когда солнечный диск коснулся верхушек величественного леса, окружавшего замок,
барон Арвендейл и товарищи, оставив коней, навьючили на себя дорожные сумки и
двинулись в сторону Столпа. Пока они спускались и ехали через лес к этой крепости у
подножья Столпа, идш, Глав и Арил наперебой рассказывали Трою о том, как наверх
доставляют грузы и людей. Оказалось, это делает сам Столп. Достаточно войти внутрь его
сияния, как ты начинаешь медленно подниматься вверх. А на самом верху горы гномами был
построен широкий пологий пандус, обвивающий Столп тремя витками. И сейчас Трою (а
впрочем, всем пятерым, поскольку никто до сих пор не был в университете и рассказы были
с чужих слов) предстояло испытать, как это все происходит, на себе.
Они остановились у подножия Столпа. Комендант, оставшийся проводить гостей,
ободряюще улыбнулся и несколько отвлеченно заметил:
— Некоторых людей, поднимающихся в Столпе первый раз, нам приходится
привязывать, а то были случаи…
Подобный намек тут же заставил побратимов поторопиться.
— Лучше встать вокруг и шагнуть одновременно, господа. А то, если помешкать, то
ноги одного могут оказаться напротив лица другого.
Побратимы переглянулись и, рассыпавшись вдоль сияющей поверхности, кажущейся
такой твердой на вид, повернули головы в сторону Троя. Трой вежливо поклонился
коменданту, повернулся к Столпу и, изо всех сил распахнув глаза (потому что они так
отчаянно старались зажмуриться), кивнул: — Пошли.
Глава 4
Учитель
Трой взбежал по узкой витой лестнице и вошел в высокий чертог, потолки которого
уходили ввысь на высоту четырех, а то и пяти человеческих ростов. Вдоль правильной
окружности его стен тянулись полки, уставленные тяжелыми книгами в кожаных переплетах,
тубами со свитками и картами, кожаными футлярами с неоконченными рукописями и
набросками. Ну а вокруг всех этих полок полого змеилась узкая лесенка без перил,
растянутая между двумя огромными бронзовыми кольцами, одно из которых было
прикреплено к полу, а другое к потолку. Так что если надо было взять какую-нибудь книгу, то
достаточно было потянуть лесенку, и она послушно подъезжала к нужному стеллажу. Эта
лесенка явно была созданием не людских рук. Во-первых, люди сделали бы ее заметно шире
и непременно приделали бы перила, поскольку удержаться на ступеньках шириной в
полступни было нелегкой задачей, а упасть с лестницы, которая доходила почти до потолка,
еще то удовольствие. Ну и, во-вторых, совершенно было непонятно, как мастера сумели
заставить узкую змею лестницы, кольцом обвивающую библиотеку по периметру, не
прогибаться. Однако здесь, в университете, было так много вещей, сделанных явно не
человеческими руками, что Трой уже давно перестал удивляться.
Он провел в университете уже полгода. И даже не заметил, как прошло это время.
Первоначально Трой рассчитывал задержаться здесь не больше чем на пару недель,
максимум месяц. То есть, конечно, задача обучить какого-нибудь из магов университета
каррхамскому языку за месяц на первый взгляд выглядела невыполнимой. Но идш все уши
ему прожужжал о том, что существуют заклинания, способные обострить память человека
практически до предела, так что он будет намертво запоминать все, что только ни услышит…
или просто перестанет забывать, потому что на самом деле человек и так намертво
запоминает все, что услышит, увидит, понюхает… только большую часть информации сразу
забывает. А помнит только малую часть… Короче, Трой не совсем разобрался в мудреных
объяснениях идша, но главное понял. А именно — с помощью заклинаний можно в
совершенстве выучить совершенно незнакомый язык за пару недель. Вот на эти пару недель
он и рассчитывал. Но вышло по-другому…
К тому моменту, когда Столп поднял их до верхнего пандуса, все уже немножко
освоились с таким необычным способом передвижения. То есть, конечно, по-прежнему было
жутковато медленно плыть вверх в призрачном радужном сиянии, прекрасно видя сквозь
него, как уплывают вниз стены замка, верхушки могучих деревьев, а затем и тот обрыв, с
которого они недавно спустились, а под ногами — ничего… но с этой жутью уже как-то
свыклись, а тут новое испытание — шагнуть вперед, оперевшись ногами на это самое
ничего. Тут-то и стало понятно, почему пандус имеет три витка, а не один. На первом витке
все как один замешкались. На втором Трой, собравшись с духом, сделал-таки шаг вперед и
оказался уже ПО ТУ СТОРОНУ, снаружи Столпа. Все остальные вывались из Столпа на
третьем, последнем витке. Все как один были мокрыми, как мыши, с вытаращенными
глазами и сбившимся дыханием, будто только что преодолели эти несколько сотен ярдов
вверх, не вися в сиянии Столпа, а карабкаясь по отвесной стене. Трой, выглядевший явно не
лучше своих товарищей, но сейчас уже немного оклемавшийся, сразу после того как покинул
Столп, окинул свое войско насмешливым взглядом и снисходительно кивнул:
— Ладно уж, пошли…
Сразу за пандусом их встретила небольшая толпа людей.
— Комнаты, господа, прекрасные комнаты…
— Комнаты и ужин, недорого…
— Комнаты в ближайшей к университету таверне…
— Две комнаты по цене одной, господа, отличный вид из окна.
Трой затормозил, слегка ошалев от такого натиска, но тут вперед выдвинулся идш, и
толпа заметно скисла.
— А недорого это сколько?
— Да вам-то что, — буркнул кто-то, — небось у Аарона остановитесь.
— Может, у Аарона, — расплылся в ухмылке идш, — а может, и нет. Так сколько?
— Ну… девять золотых за ночь, — рискнул кто-то. По-видимому, это была
неслыханная цена, поскольку большинство тут же уставилось на предложившего. Для Троя
она действительно была неслыханной, по скольку даже в Эл-Северине, самом дорогом
городе, в котором он побывал, стоимость ночи в очень приличной таверне редко доходила до
одного золотого. Но тут, видимо, действовали другие законы…
— Идет, — рявкнул идш и расплылся в довольной улыбке. Арил и Глав недоуменно
уставились на него.
— Ты чего, с ума сдвинулся? Девять золотых за ночь! Это ж…
— Самая низкая цена, которую предложили здесь вновь прибывшим, — гордо произнес
идш, — да ты сам погляди.
Толпа быстро рассасывалась, причем большинство расходилось, укоризненно
поглядывая на хозяина, предложившего комнату за девять золотых, а некоторые даже злобно
крутили пальцем у виска. Да и сам хозяин выглядел несколько уныло. Совсем не как человек,
только что заработавший кучу денег. Короче, картина была настолько наглядной, что Глав
удивленно покачал головой.
— Ну и цены здесь…
— А то, — вздохнул идш, — я и сам, когда первый раз услышал, едва не подавился.
— А может, у этого твоего Аарона…
— Да нет, — отрицательно мотнул головой идш, — но Аарон берет с единоверцев по
десять, а с остальных по пятнадцать. Но дядюшка говорит, что он ортодокс, значит, вполне
может не признать меня единоверцем.
— Это почему? — удивился Глав.
— Ну… одет неправильно, не всегда питаюсь кошерно, посты соблюдаю от случая к
случаю, опять же работаю по субботам.
— Да уж, по субботам особенно, — ехидно заметил Арил.
— Э-э, ты не понимаешь. У нас по субботам запрещено просто влезть на коня и
проехать пару миль, даже нагнуться за валяющимся под ногами кошельком…
— Да неужто! — одновременно удивились Глав и Арил. — Надо проверить.
Идш ехидно сощурился и произнес самым невинным тоном:
— Вы забыли, я работаю по субботам.
И все расхохотались…
К ректору в тот вечер они так и не попали. Как потом выяснилось, Императорский
ковен, главой которого и являлся ректор университета, проводил в тот вечер какой-то важный
эксперимент на вершине башни Эрникарты, третьей из Сумрачных сестер, одной из
немногих башен университета, построенных уже во времена владения людей и одной из тех,
которые видны всегда. Так что перед ректором Трой предстал только утром.
Комендант оказался прав — утром и днем у ректора всегда было много дел, так что
первая аудиенция оказалась короткой. Ректор прочитал письмо императора, задумчиво
хмыкнул, вызвал какого-то молодого мага и, представив его Трою, сообщил, что тот будет, с
одной стороны, учиться у уважаемого барона языку каррхамов, а с другой — постарается
раскрыть, в какой области уважаемый барон имеет наибольшие магические таланты.
Спустя две недели, когда маг уже вполне прилично болтал по-каррхамьи, но так и не
смог обнаружить у Троя никаких особых талантов к магии, его снова вызвали к ректору. На
этот раз у него сидел маг постарше, одетый в гораздо более богатую мантию. Ректор
представил их друг другу, сообщив, что маг является деканом факультета прорицания и
ясновидения, и теперь ректор предоставляет Троя его заботам. К тому же у декана есть
несколько аспирантов, которых тоже необходимо научить каррхамскому.
За последующие два месяца Троя пытались научить всевозможным магическим
заклинаниям простым, и не очень. Его также пытались научить видеть ауры, различать, к
каким магическим школам принадлежат амулеты, чувствовать и устанавливать простые
охранные, предупреждающие и воспрещающие заклятия и тому подобное. Результатом стало
заключение декана о том, что уважаемый барон Арвендейл не имеет абсолютно никаких
способностей к магии.
Во время следующей встречи ректор долго, задумчиво листал резюме, представленное
деканом, в котором было расписано, что и как делалось с целью обнаружения у господина
барона магических способностей и каковы результаты этих действий, после чего отложил его
в сторону и внезапно объявил, что решил сам заняться Троем. И вот уже более трех месяцев
Трой регулярно приходил сюда в Башню Зари, в которой располагались апартаменты ректора.
Дверь, расположенная в дальнем конце библиотеки, распахнулась, и в библиотеку
величественно вошел сэр Игреон Асвартен, глава Императорского ковена, ректор
университета и пэр империи. Трой склонился в глубоком поклоне (каковые давались ему
теперь с большим изяществом и легкостью, чем полгода назад).
— А, Трой… уже здесь. Ты прочитал те свитки, на которые я рекомендовал тебе
обратить внимание в среду?
— Да, учитель.
Ректор столь же величественно проследовал к массивному креслу с высокой спинкой,
установленному рядом с камином за не менее массивным рабочим столом, все так же
величаво опустился в него, поставив ноги в бархатных, расшитых жемчугом туфлях на
маленькую скамеечку и откинулся на спинку.
— И что же ты думаешь обо всем изложенном?
Трой нахмурился:
— Я не во всем разобрался, учитель…
— Это и не возможно, — улыбнулся Игреон Асвартен, — уж не знаю, насколько я
авторитетен в твоих глазах, но скажу тебе по секрету, что даже я не во всем разобрался. Так
что не стесняйся, ибо понимание возможно лишь до тех пор, пока существует непонимание.
А как только ты решишь, что все понял, так сразу же перестанешь понимать…
Трой еще сильнее наморщил лоб, пытаясь разобраться в том, что ему только что сказал
учитель. Ректор с улыбкой наблюдал за ним.
— То есть, учитель, вы хотите сказать, что как только я решаю, что понял, я этим своим
решением останавливаю процесс дальнейшего понимания? Или просто перестаю понимать?
— И то, и другое, Трой, и то, и другое. Если ты в какой-то момент самонадеянно
решишь, что понял уже все и больше понимать тебе нечего, то именно в этот момент ты и
останавливаешь свое развитие понимания того, над чем размышлял, и обрубаешь для себя
возможность понять больше, чем ты уже понял, а это значит, что ты больше не можешь
приблизиться к истинному пониманию.
— Но ведь есть вещи, которые понять достаточно просто.
— Например?
— Ну — штаны.
Игреон Асвартен усмехнулся:
— Что ж, давай попробуем понять, что же такое штаны. Итак…
Трой потер лоб. С одной стороны, чего тут понимать — штаны и штаны, а с другой…
— Ну, штаны, это… кусок материи… сшитый, как две трубы… то есть снизу, а сверху,
как одна… ну чтобы… — он запнулся.
— Вот видишь, — мягко заговорил ректор, — ты считал, что понимаешь, что такое
штаны, а когда попробовал объяснить свое понимание… — и он развел руками. — А ведь
между тем ты еще даже не приблизился и к первому кругу понимания. Для чего они нужны?
Почему, скажем, штаны, а не юбка? Что такое штаны для дворянина, для простолюдина, для
кузнеца, для вора?
— Да если так со штанами, то голова совсем кругом пойдет… а ежели еще и с
рубашкой и кушаком, так вообще… — махнул рукой Трой.
— Ты прав, — усмехнувшись, кивнул Игреон Асвартен, — именно поэтому ты
найдешь… м-м-м, чрезвычайно мало людей, напряженно работающих над пониманием того,
что есть штаны. Однако есть вещи, научиться пониманию которых необходимо, если ты,
конечно, хочешь стать истинным человеком, а не двуногим прямоходящим существом,
владеющим тем, что с большой натяжкой можно назвать членораздельной речью.
Трой густо покраснел, решив, что это камень в его город. Но учитель отрицательно
качнул головой:
— Да нет, я не о тебе. Ты-то как раз все больше ей овладеваешь, причем все быстрее и
быстрее, что меня только радует. Но сколько вокруг нас тех, кто даже не подозревает, что для
того, чтобы по праву называться человеком, необходимо очень и очень потрудиться. Причем,
к сожалению, таковых немало и среди благородного сословия… впрочем, давай на этом
прервемся. Просто запомни, что для некоторых вещей в большинстве случаев действительно
достаточно самого элементарного, я бы назвал это — инстинктивного понимания. А для
других нет. Но если у человека нет привычки развивать свое понимание, причем опираясь
именно на осознанное непонимание, то он не сможет понять того, что возможно или даже,
необходимо, а значит, будет обречен все время удивляться — как это? Почему это с ним
произошло? И отчего это с ним случилось? За что это на него обрушилось? Да что это за
напасти?.. А ведь иногда, чтобы избежать многих вроде как неожиданных напастей,
достаточно вовремя не понять, почему на этом человеке такие штаны…
Трой медленно кивнул:
— Я понимаю, учитель.
— Вот и хорошо. Итак, вернемся к тем свиткам. Что ты уже начал понимать?
Трой вновь наморщил лоб:
— Благородство не суть что-то непременно присущее тем, кого называют благородным
сословием. Зародыш благородства существует в каждом человеке. И каждый может развить
его в себе. Каждый имеет шанс стать благородным… но учитель, если это так — я не
понимаю, зачем тогда существует разделение на благородных и неблагородных?
— А зачем существуют кузнецы?
Трой недоуменно уставился на Игреона Асвартена. Странный вопрос: Учитель шутит?..
Но тот был совершенно серьезен.
— Ну… ответь мне, зачем существуют кузнецы?
— Чтобы ковать оружие… и разные другие вещи.
— А ткачи?
— Чтобы изготовлять ткань?
— А что было бы, если бы у нас не было кузнецов? Вот таких специальных людей,
умеющих работать с металлом, знающих секреты своего мастерства, передающих его из
поколения в поколение?
— Как это?
Игреон Асвартен пожал плечами, давая понять, что путь для него не важен, он
предлагает рассмотреть факт, пусть совершенно условный. Трой задумался.
— Ну… не знаю. Наверное, мы остались бы без оружия и других вещей из металла…
или нет, каждый бы пытался делать их для себя.
— И как, это был бы лучший путь?
Трой покачал головой:
— Да нет… явно худший.
Игреон Асвартен улыбнулся:
— Вот видишь, ты сам и ответил на свой вопрос.
Трой несколько мгновений напряженно раздумывал над содержанием разговора, а затем
его лицо просветлело.
— Значит, благородные нужны, чтобы… — Он запнулся, но ректор согласно кивнул и
продолжил его мысль:
— Именно! Благородные семьи, владетельные рода предназначены богами прежде
всего для того, чтобы ВОСПРОИЗВОДИТЬ БЛАГОРОДСТВО. Запомни это, Трой. Не
властвовать над другими — это всего лишь побочное занятие, ВЫТЕКАЮЩЕЕ из обладания
благородством, не блистать и развлекаться — это вообще не занятие, это пена, род кича,
присутствующий в любом занятии людей. Художники, лицедеи и менестрели любят
экстравагантно одеваться, воины кичатся силой и грубостью, торговцы — богатством,
причем этому зачастую подвержены даже самые достойные из них. Но это всего лишь пена.
Правда, многим из тех, кто не привык задумываться над сутью вещей, видно лишь ее… —
ректор вздохнул, — надеюсь, ты смог разобраться с тем, что такое благородство.
— Да, мудрейший, — кивнул Трой, — мне кажется, я понимаю, но я так же понимаю,
насколько ваше понимание глубже и обширнее моего. И я осознаю свое непонимание, потому
прошу вас поделиться со мной своим пониманием…
— Ну что ж, — учитель облокотился на подлокотник, — тогда, если позволишь, сначала
я пройдусь по азам и прошу извинить меня, если еще раз повторю то, что ты уже знаешь…
Благородство — это умение так строить свою жизнь, что каждая мысль, каждый поступок все
шире раскрывают в тебе божественную сущность, которая вложена в тебя Небом,
дисциплинирует и усмиряет твою животную составляющую. Благородство нельзя выучить,
как букварь или таблицу умножения, по нему нельзя раз и навсегда сдать экзамен, чтобы
получить отметку и забыть о том, чему тебя научили. Нельзя прекращать воспитывать в себе
благородство. Даже если все вокруг будут в том, что ты и есть настоящий образец
благородства, не забывай работать над собой, ибо как только ты остановишься, то сразу же
начнешь откатываться назад, вниз, к низшему и животному началу… Человеку свойственно
руководствоваться в поступках выгодой. И это вполне естественно. Более того, чаще всего
это достойно и должно. Но если ты хочешь по праву называть себя человеком, то выгода
всегда должна быть продиктована благородством. В большинстве случаев это не означает
никаких особых различий в делах и поступках — ты имеешь право поступать так, как тебе
выгодно и будешь это делать. Но иногда ты встаешь перед выбором — получить выгоду,
часто большую, а иногда просто чудовищную, либо… остаться человеком. И именно
благородство позволит тебе сделать должный, верный выбор и действительно остаться тем,
кем ты являешься на самом деле. Потому что чаще всего тот, кто сделал неверный выбор, все
равно продолжает считать себя благородным человеком. Он думает, что ему просто
улыбнулась удача, поэтому он успешен. Но люди знают, с кем они имеют дело, хотя сам
человек не подозревает об этом.
— Но… разве ему никто об этом не говорит, учитель?
— Часто нет, потому что те, кого он слушает и кому верит, часто и сами утратили
способность взнуздывать выгоду благородством, поэтому так же слепы, как и он. А иногда
человек просто не верит в то, что ему говорят. Считает, что те, кто так говорит, завидуют его
успеху, богатству, власти.
Трой понимающе кивнул. Между тем ректор продолжил:
— Людям свойственно стремиться к благородству, пусть во многом и инстинктивно.
Большинству из нас достаточно образцов поведения. Если благородные ведут себя сообразно
своему положению, то большинство просто следует их примеру, получая удовлетворение от
того, что поступают так, как должно поступать истинному человеку, опять же не всегда
осознавая этого. Впрочем, в стремлении к подражанию таиться и опасность. Потому что если
те, кого мы считаем достойными для подражания, а это могут быть люди более знатные,
более удачливые или просто более известные, вдруг начинают вести себя низко и сие не
находит резкого пресечения, многие из простых людей отбрасывают благородство и
начинают вести себя не менее низко. А вокруг удивляются — как же так? Эти простые,
честные люди, еще не так давно являвшие всем вокруг образец благородства и порядочности,
внезапно начинают лгать, воровать, отнимать у более слабых их имущество… а все дело в
том, что их благородство было подражательным. Они не сумели воспитать внутри себя
необходимую опору для истинного благородства, а тут на передний план вышли совсем иные
образцы для подражания… Другие, таких гораздо меньше, способны создать и воспитать в
себе истинное благородство. Именно они составляют благородное сословие. Во всяком
случае, их большинство.
— А если благородное сословие перестанет… воспроизводить благородство?
Игреон Асвартен улыбнулся, но эта улыбка была грустной.
— Тогда оно исчезнет. Быстро или не очень, мирно или в буре войн и мятежей, но
исчезнет. Так же как исчезнут, скажем, кузнецы, если люди научатся обходиться без металла
или придумают машины, способные работать с металлом лучше, чем они. Но… это будет
очень печально. Потому что тогда каждому из людей придется научиться выращивать в себе
благородство самостоятельно. А без образцов это получится не у всех. Нет, благородство не
исчезнет, более того, окончательно не исчезнут и образцы. Ведь даже в том, придуманном
нами мире без кузнецов, где все работают по металлу сами для себя, обязательно будут люди,
у которых это будет получаться лучше, чем у других. Но… когда я представляю это общество
— меня охватывает печаль. Возможно даже, оно будет более богатым, ибо люди явно будут
получать там большую выгоду. Но большинство людей в нем будет гораздо ближе к
животным, чем к Небу. И я не решаюсь даже предположить, чем может это все кончиться. Я
просто не в силах представить себе то жирное, обрюзгшее, ленивое и тупое существо,
привыкшее жевать и предаваться самым простым и крайне незамысловатым удовольствиям,
в которое, в конце концов, превратятся подобные люди. По существу, это будут
человекоподобные орки… — ректор передернул плечами от отвращения.
Впрочем, и у самого Троя описанное существо вызвало подобные чувства.
— Поэтому человечеству необходимо благородное сословие. Так как именно оно,
подобно цеху кузнецов или ювелиров, сохраняющих тайны работы с металлом и
драгоценными камнями, таит в себе тайны воспроизводства благородства. Множит его. Ты
спросишь, почему именно оно? Если с младых ногтей тебя готовят к бремени благородного
человека, если вдоль лестницы, по которой ты поднимаешься в свою спальню, висят
портреты предков, каждый из которых явил миру хотя бы один поступок, являющийся
образцом благородства, а многие создали подобный образец всей своей жизнью, если ты
знаешь, что твои братья, сестры, дядюшки и тетушки и сам император, будут оценивать не
только твою внешнюю красоту, ум, образование, сколь то, насколько ты благороден, то у тебя
не слишком много шансов вырасти неблагородным… — тут учитель вздохнул, — впрочем,
мы знаем и иные примеры… И если их число будет множиться, то все мы придем к тому
печальному концу, который уже обсудили. Но от этого есть лекарство. Я говорю о
возможности пополнять благородное сословие людьми иных сословий, сумевшими
воспитать в себе благородство. И мы уже давно идем этим путем. Правда, — тут губы
ректора тронула усмешка, — среди определенной части благородного сословия существует
убеждение, что благородство может передаваться только по крови. Но если принять их точку
зрения, то тогда придется объявлять дворянами многочисленных отпрысков служанок,
молочниц, кухарок, в свое время с удовольствием принимавших… знаки внимания своих
господ. Либо, наоборот, исключить из него добрую половину отпрысков конюхов, поваров,
объездчиков или музыкантов, с радостью принятых в супружеских постелях, пока их хозяева
травили зверя или пребывали на поле брани.
Трой хмыкнул:
— Как-то не очень вяжется с благородством.
Ректор пожал плечами:
— Возможно, но ты удивишься, если узнаешь, сколь много из тех, кто ратует за чистоту
крови, как раз из числа таких. Но большинство благородных вполне осознает, что есть
истинное благородство, и поддерживает пополнение наших рядов подобными людьми. Да ты
и сам мог ощутить на себе это отношение. Разве тебя кто-то посмел попрекнуть тем, что ты
не урожденный барон? Хотя, можешь мне поверить, некоторые из тех, кто тебе улыбался,
делали это скрепя сердце… Однако, — Игреон Асвартен повернулся и бросил взгляд на
клепсидру, стоящую на каминной полке, — время обеда… знаешь, я намеренно оставил этот
разговор напоследок, Трой. Да-да, именно напоследок, ибо вскоре, возможно даже завтра, ты
нас покинешь.
— Но…
— Не волнуйся, — улыбнулся Игреон Асвартен, — я сумел отыскать твой дар. И скажу
тебе — он чрезвычайно мощен. Настолько, что в одной, пусть и довольно узкой области он
едва ли не равен мощи императора. Точно установить невозможно, поскольку никто никогда
не измерял мощи императора… Так что ты являешься одним из самых талантливых и
могучих магов империи.
Глаза Троя ошеломленно распахнулись.
— Однако, — продолжал между тем ректор, — должен тебя предостеречь. Для того
чтобы использовать его наиболее эффективно, ты должен держать его в тайне. Ибо если
недруги будут знать о его существовании, они смогут нейтрализовать его или просто избрать
другие способы навредить тебе, которым твой дар не сможет воспрепятствовать. Ты понял
меня?
— Да, учитель, — кивнул Трой, — только я и сам еще не знаю, в чем он заключается.
— Ну, это легко выяснить. Встань и иди за мной.
Игреон Асвартен поднялся с кресла и двинулся в сторону яркой мозаики, выложенной в
углу справа от камина. Трой знал, что там располагался портал в личную мастерскую
ректора. Он сам был там всего два раза, когда учитель обследовал его с помощью каких-то
приборов и мощных заклинаний, использовать которые в недостаточно незащищенных
помещениях было опасно. Легкое помутнение в глазах, и вот они уже стоят посреди
большого зала, одну половину которого занимал огромный — три на семь ярдов — стол,
другая была расчерчена линиями защитных пентаграмм.
— Доверяешь ли ты мне, мой ученик? — внезапно повернувшись к Трою, спросил
Игреон Асвартен.
— Да, конечно, учитель, — несколько растерянно ответил Трой.
— Тогда встань в центр алой пентаграммы и ничему не удивляйся.
Трой послушно занял указанное место. Игреон Асвартен закатал рукава мантии и,
протянув руку, надел на правое предплечье массивный браслет какой-то весьма сложной
формы, затем он взял ярко начищенный бронзовый шар, подошел к Трою и протянул ему этот
предмет.
— Держи.
Трой стиснул шар.
— Нет, возьми его сверху, причем не сжимай сильно, просто не выпускай из рук.
Старайся держать его перед собой на расстоянии вытянутой руки.
Трой послушно взял шар, как было велено. Ректор вернулся к столу, взял с него очки из
тонких обсидиановых пластин и надел их. Затем воздел руки вверх и сомкнул ладони. Между
ними мгновенно возник шар яркого пламени. Игреон Асвартен начал медленно разводить
руки в стороны. Шар рос, рос, пока, наконец, не стал размером с человеческую голову. Это
был фаербол, но очень большой и мощный. Ректор замер, а затем резко опустил руки.
Фаербол метнулся вперед и ударил прямо в Троя…
Глава 5
Герцог Эгмонтер
Герцог Эгмонтер был вне себя от бешенства. Всем его столь долго и тщательно
разрабатываемым планам грозил полный провал. И почему? Потому что сопливой девчонке,
которая до того времени столь послушно следовала в отведенном ей его планами русле, вдруг
вздумалось взбрыкнуть и проявить характер. Где, где он успел упустить момент? Нет,
конечно, он был вынужден на некоторое время покинуть столицу. В конце концов, домен
требовал внимания к себе, да и поиски, теперь, после того как он лишился… столь полезных
вещей, отнимали гораздо больше времени и усилий, но ведь он все предусмотрел, заранее
удалив от нее тех, кто мог бы помешать его планам. Умело рассорив с ней одних, прозрачно
намекнув другим и максимально развенчав в ее глазах третьих. Более того, он позаботился о
том, чтобы на все время его отсутствия она была максимально занята интригой с графом
Лагаром, умело создав напряжение между ними… казалось все, все было предусмотрено — и
вот какой результат!
Герцог широкими шагами мерил свой кабинет, который он устроил в арендованном
доме, расположенном на северо-востоке Эл-Северина, в одном из самых престижных
кварталов столицы. Все началось так прекрасно, в полном соответствии с разработанными
планами. Он годами собирал сведения о каждой из будущих фигур его грандиозной партии.
Он изучал их — выявлял, чем привлечь одну, что ждать от другой, как затянуть в свои сети
третью, как повернуть дело таким образом, чтобы четвертая нейтрализовала пятую и
шестую, причем даже не догадываясь, что выполняет его волю. Ведь люди неодинаковы.
Одни родились, чтобы властвовать, другие — чтобы повиноваться властителю. Иногда
сознательно, иногда — нет. Причем не так важно, какой формальный пост занимает
властитель. Властитель — рожден, дабы властвовать. И он всегда будет властвовать, даже
если формальные полномочия, косность одних или интриги других будут препятствовать
этому. Ибо он рожден для власти, а власть предназначена для него… Нет, конечно, чем
больше пост, тем больше возможностей, но… для каждого поста важно созреть, сплести
паутину, устроившись в центре которой, можно будет, не опасаться происков врагов. А позже
можно двигаться выше, к новым возможностям. Осторожно управляя нитями паутины и
создавая условия, когда новый пост и новые возможности сами упадут тебе в руки…
И вот такое фиаско! Причем из-за чего?! Ладно бы его переиграли! Ладно бы иной, не
менее умелый властитель, коему право властвовать принадлежит по праву рождения, сумел
бы реализовать тонкий план, своим мастерством приведшем бы герцога Эгмонтера в
восхищение. Он бы смирился и даже, возможно, поблагодарил бы искусного противника за
хорошую школу. Мысленно… Так нет же! В его планы вмешалась обыкновенная… похоть,
зов плоти… то, что возвышенные романтические натуры столь наивно именуют любовью…
— Господин?..
Герцог резко развернулся. На пороге кабинета стоял Беневьер. Герцог Эгмонтер
нахмурился. О боги! Неужели он настолько разнервничался, что забыл установить охранные
заклятия? Герцог сердито сверкнул глазами (с удовлетворением заметив, как Беневьер
подался назад, а в глубине его глаз появился отблеск страха), указал вошедшему рукой в
сторону небольшого дивана, раздраженно сорвал с левой руки перстень и, надавив на
выступающий камень, бросил его на стол. Свернутое внутри камня мощное охранное
заклинание развернулось и, мгновенным броском преодолев расстояние до пола, стен и
потолка, ужом ввернулась между мельчайшими частицами, которые составляли саму их
основу, оно растянулось невидимой сетью и замерло, поджидая неосторожную жертву.
Беневьер, сквозь которого пролетело это заклинание, почувствовал его холодную и
безжалостную силу и внутренне содрогнулся, представив, что может случиться однажды с
тем, кто неосторожно подвернется под раздраженную руку герцога. А поскольку среди
нескольких сотен тысяч жителей и гостей блистательной столицы империи кандидатов на
таковое наблюдалось раз-два и обчелся, у Беневьера противно засосало под ложечкой.
— Ну, что ты узнал?
Беневьер покаянно пожал плечами:
— Не слишком много, господин… раньше вы давали мне гораздо более четкие
указания…
— Заткнись!
О-го-го, в голосе герцога появились истеричные нотки. И причиной их явно был не
Беневьер. Верный слуга герцога насторожился, жизнь научила его тому, что любые крупицы
информации о том, — что можно назвать болевыми точками того, от кого зависит твоя
судьба, являются чрезвычайно ценными для твоего собственного выживания.
— Говори… и побыстрее.
Беневьер поспешно заговорил. Герцог слушал, нетерпеливо постукивая носком сапога о
ножку стола. Желваки напряглись на его лице. О боги, как ему сейчас недоставало тех
артефактов, что пожрали друг друга на алтаре, расположенном на вершине башни Гвенди! С
ними все его сегодняшние проблемы были бы решены в мгновение ока… ну не все, но
многие. А тут уж ничего не попишешь. Тьма и Свет обретают наивысшую силу только
встречаясь друг с другом. Тьма во Тьме и Свет в Свете немногого стоят, как талантливый
человек, лишенный возможности применить свои таланты. Но когда сводишь вместе столь
непримиримые противоположности, будь готов к тому, что однажды твое влияние и
способности держать их в узде окажутся недостаточными. И они уничтожат друг друга…
— Ладно, хватит, вижу, что ты ничего не добился! — губы герцога искривились в
раздраженной гримасе. — Ты разочаровал меня Беневьер, сильно разочаровал…
Бывший вор напрягся, пытаясь понять, чем готовится одарить его окаянная судьба и как
можно вывернуться из ее когтистых лап на этот раз.
— И это заслуживает серьезного наказания… — Герцог замолчал, окинув Беневьера
испытующим взглядом. Тот понимал, что против герцога у него нет никаких шансов, но
извечная привычка воспитанника городского дна — цепляться за жизнь до последнего вздоха
взяла свое. Мышцы Беневьера напряглись, готовые отбросить тело в сторону, а пальцы сами
собой сомкнулись на рукояти потаенного ножа, слуга герцога готов был метнуть его в
сторону потенциальной опасности. Судя по всему, все эти инстинктивные движения не
укрылись от внимательного взгляда герцога, поскольку его губы тронула легкая усмешка —
полупренебрежительная, полупрезрительная, усмешка человека, ясно осознающего, что
любые потуги возможного противника не добавляют ему ни единого шанса.
— Ну да ладно… ты верно служил мне долгое время. Поэтому я дам тебе шанс
исправиться. Это будет очень непростой шанс… но ты большой ловкач, и у тебя будет
возможность вывернуться и из этой ситуации. Я в этом не сомневаюсь.
Беневьер замер. Похоже, на этот раз ему предстояло нечто совершенно необычное. По-
видимому, все его мысли тут же отобразились на его лице (вот Темные боги, надо же было
так распустить нервы…), потому что герцог насмешливо кивнул:
— Да, на этот раз тебе будет гораздо сложнее справиться с моим поручением, чем
прежде. Ибо меня не слишком интересует, останешься ты в живых или погибнешь. То есть
для тебя самого было бы лучше остаться в живых и вернуться ко мне, дабы я смог вновь
вернуть тебе твой любимый истинный облик, но если ты умрешь… что ж, значит, ты
окажешься не столь ловким, как я тебя себе представлял. Но на моих планах это никак не
отразится.
Облик?! Так его собираются превратить в кого-то другого?!! Возможно даже в зверя!!!
Беневьер перепугано дернулся и… он готов был поклясться всеми Светлыми богами, что его
руки и ноги сработали сами собой. Метательный нож с быстротой молнии устремился к
черепу герцога Эгмонтера, а тело бывшего вора с отчаянной стремительностью метнулась к
укрытым портьерами окнам… вернее, попыталось метнуться. Последнее что он запомнил,
был его собственный нож, неподвижно зависший в воздухе в полудюйме от выпустившей его
руки и черная сеть заклинания, метнувшегося к нему из толщи стен. А может, это ему только
показалось…
Когда Беневьер пришел в себя от дикой боли, пронзившей все его тело, он обнаружил
себя на полу. Он лежал обнаженным, на грубых, холодных плитках пола. Бывший вор
попытался пошевелиться, раскрыть глаза, но от этого голову пронзила острая боль.
— Уже очнулся? Да ты невероятно живуч, мой раб, — голос герцога был холоден и
насмешлив, — пожалуй, у тебя действительно есть шанс выполнить мое поручение и
вернуться.
Беневьер замер, пытаясь обмануть боль, а затем разлепил ставшие такими
непослушными губы и произнес:
— Госпо… — и тут же испуганно замолчал. Потому что это был не его голос!
— Привыкай, мой Беневьер, — насмешка в голосе герцога зазвучала сильнее, — теперь
ты говоришь ЭТИМ голосом. Но не слишком увлекайся. Человека можно узнать, так же как и
НЕ УЗНАТЬ, не только по голосу, но и по строению фраз, любимым словечкам, привычным
оборотам речи, а для меня важно, чтобы тебя опознали как человека, облик которого я тебе
придал, и НЕ ОПОЗНАЛИ, как моего доверенного слугу Беневьера.
Человека — уже легче, Беневьер протянул руку и ощупал низ живота — мужчина, еще
лучше. Герцог расхохотался.
— Так вот что тебя беспокоило… не волнуйся, все причиндалы на месте и в рабочем
состоянии. А сейчас заткнись и перестань шевелиться. Тебе нужно еще полчаса полежать в
полном покое и недвижимым, иначе твоя голова не успеет освоиться с твоими мышцами и
ты, поднявшись раньше времени, вполне можешь оказаться калекой. А это не входит в мои
планы, ты понял, раб?
— Да, госпо…
— Я сказал, заткнись!
Герцог прошелся по камере (Беневьер слышал, как скрипят его сапоги), остановился и
заговорил. Голос его звучал глухо, но, судя по всему, он и не обращался к Беневьеру.
— Значит, милая моя, ты вздумала противиться мне. Я долго ждал, что ты
образумишься, я терпел твои отказы, все те глупости, что ты совершала, я был снисходителен
к твоим бредням и увлечениям, но вчера…
Беневьеру показалось или герцог действительно скрипнул зубами…
— Что ж, раньше я был к тебе благосклонен, я старался не причинить твоей фигуре на
моей доске особенной боли. Но ты не вняла! Так что теперь я буду двигать твою фигуру так,
чтобы ты на себе почувствовала, каково это — противиться тому, кто постиг искусство
двигать людьми, будто пешками, и сумел создать свою собственную доску для своей игры!
Если бы Беневьер не был столь вышколен и чувствовал себя хоть немного лучше, он бы
понимающе присвистнул. Так вот в чем дело! Вот чем вызвано бешенство герцога. Похоже
его, так сказать, нареченная невеста оказалась слишком своенравной и не пожелала покорно
играть роль, уготованную для нее герцогом. Бедная девочка…
Вновь заскрипели сапоги, и спустя мгновение над головой Беневьера раздался голос
герцога:
— Так вот, слушай. Пока ты будешь лежать, я расскажу тебе, что и как ты должен
сделать. Итак, запомни, отныне тебя зовут Левкад, ты должен пробраться в Науфгросский
монастырь сестер-помощниц и отравить одну из сестер по имени Тамея…
Было уже два часа пополудни, когда Трой с друзьями добрались до ворот монастыря.
Гном действительно развернул в Пармелине бойкую торговлю вяленым мясом. Дело в том,
что, как правило, свежее и вяленое мясо, а также дичь доставляли в Пармелину охотничьи
партии, уходившие в леса, расположенные западнее от монастыря, в предгорьях. Окрестные
леса считались графским заповедником, и охотиться в них было запрещено. По давней
традиции охотники возвращались в Пармелину в один заранее назначенный день и
выставляли на продажу свою добычу по оговоренным ценам, а побратимы прибыли в город
как раз за пару дней до прибытия партий, так что в городе наблюдался некоторый дефицит на
мясо, и товар гнома пришелся весьма кстати. Торговля пошла бойко, и гном едва не
распродал весь запас, в том числе и ту часть, что пригодилось бы им самим для путешествия
через Проклятый лес. Его едва убедили закрыть торговлю к трем часам пополудни. Так что
выехали они поздно и добраться до монастыря к вечеру не успели. Гном всю дорогу ворчал,
что ему испортили хорошую торговлю, что такой цены теперь нигде не взять, а ближе к
западу он накупил бы припаса чуть ли не вполовину дешевле, и так достал всех, что, в конце
концов, на него зашипел даже идш.
Заночевали в лесу, что для гнома с эльфом было вполне привычно, да и для остальных
не слишком обременительно, а с рассветом тронулись дальше, так что к воротам монастыря
подъехали явно во внеурочный час. Обычно путешественники прибывали в городок у
монастыря к вечеру, ночевали в тавернах, а к монастырю приходили с утра, свежие и
отдохнувшие.
Коновязи у ворот не было, поэтому Трой спрыгнул с Ярого и, передав поводья Арилу,
подошел к калитке, прорезанной в монастырских воротах. Взяв легкий бронзовый молоточек,
висящий на цепочке слева от калитки, он слегка стукнул им по вделанной в стену бронзовой
же пластинке. Раздался мелодичный звук. Калитка распахнулась, и в проеме появилась
женская фигура, одетая в простую мантию и черную накидку. Трой учтиво поклонился:
— Добрый день, сестра, мне необходимо видеть мать-настоятельницу. Я привез ей
письмо от ректора университета.
Сестра окинула взглядом всю компанию, столпившуюся у ворот, и коротко кивнула:
— Ждите…
Глава 6
Проклятый лес
Трой сделал еще шаг и остановился. Прямо перед ним на земле, будто прочерченная по
линейке, лежала четкая граница света и тени. То есть это на самом деле была тень, тень от
огромного, замшелого валуна, установленного здесь в незапамятные времена и
обозначавшего границу Проклятого леса. Только она казалось Трою неестественно темной,
гораздо темнее, чем должна была быть тень в такой яркий, солнечный день. А может, ему
просто казалось…
До Проклятого леса они добрались уже весной. Как-то так оказалось, что сначала они
задержались в университете, затем пришлось провести пару дней в Науфгросском
монастыре. А когда они отъезжали от него, гном внезапно спросил:
— Слушай, я вот все время думаю, а почему ты так уверенно заявил, что тот тип не
Левкад. Я знаю его не слишком хорошо, так, виделись пару раз, но он чертовски похож…
Трой усмехнулся и коротко бросил:
— Штаны…
— Что штаны? — не понял гном. Трой пожал плечами:
— Ну… это долго объяснять, но я внезапно совершенно точно понял, что Левкад
никогда бы не надел ТАКИЕ штаны — черные, кожаные, с ремнями на щиколотках, а вот на
том типе, они смотрелись совершенно естественно. Они были его штанами. Так что это был
не Левкад, совершенно точно, кто-то очень похожий, жутко похожий, но другой. Причем
даже не брат-близнец, потому что представить себе рядом Левкада и эти штаны —
совершенно невозможно. Если, конечно, ты умеешь различать, что возможно, а что нет…
Трой замолчал. Гном некоторое время молча ехал рядом, размышляя над его словами, а
затем хмыкнул:
— Интересным вещам тебя обучили в этом вашем университете…
Затем, неделю спустя, когда они проезжали мимо Игрессалома, идш упросил заехать на
пару дней — проведать дядюшку и родню. Естественно, пара дней растянулась на целую
неделю. А когда проезжали через Каррохам — гном заявил, что отправляется на вечеринку
проведать кое-кого и… естественно, вернулся только через четыре дня. Так, в дороге прошла
зима…
— Ну чего стоишь? Пошли, — буркнул гном и мотнул головой, тут же скривившись, —
ох!
— Что, еще болит? — сочувственно кивнул Трой.
— А то, — огрызнулся гном, — это на тебе, молодом, все заживает, как на собаке, а
нам, старикам…
— Так, может, переждем еще пару дней? — осведомился Трой.
— Шиш, — рявкнул гном, — и так уйму времени потеряли. И все из-за этого,
пейсастого.
— Это еще надо посмотреть… — огрызнулся идш, — на вечеринку, на вечеринку…
— Ладно вам, — прекратил их перебранку Трой, — лучше скажите, может,
действительно стоит переждать. А то вон, живого места нет…
Неделю назад они остановились на ночлег в таверне Угелоя, небольшого городка и
самого крупного порта в этой части империи. Впрочем, крупным он смотрелся только на
фоне окружающих его рыбацких деревенек, а по общему мнению был просто дырой. Они
добрались до Угелоя только вечером. А поскольку впереди до самой опушки Проклятого
леса, согласно рассказам, уже не было никаких таверн, Трой решил сделать последнюю
остановку на день-два, чтобы отдохнуть перед дальней дорогой. Но отдохнуть им не
удалось…
Едва они ввалились в таверну, как из дальнего угла раздался могучий рык:
— Что делает здесь это отродье змеи и паука?
Побратимы остановились, озадаченные подобным приемом. Все-таки семеро хорошо
вооруженных и явно опытных людей… кому это понадобилось искать столько приключений
на свою задницу? Как выяснилось, приключения понадобились восьмерым варварам-
северянам. Учитель рассказывал Трою о таких. Как он помнил из этих рассказов, они живут
далеко на севере, в местах, которые не нужны никому — ни эльфам, ни гномам, ни оркам, ни
даже другим людям. Только ледяные тролли иногда оспаривают у людей право властвовать
над теми землями… Они живут на узкой полоске между морем и ледяными пустынями, так
что все они — хорошие мореплаватели. Некоторые из них так и называют себя — Морской
народ. В бою они свирепы и неустрашимы, но строя не знают и потому если в схватке один
на один любой такой варвар смертельно опасен, сотня против обученной сотни уже не очень
страшна. Впрочем, в морских абордажных схватках строй составить трудно… И вот как раз
один из таких Морских людей вылезал из-за стола, волоча за собой здоровенный боевой
топор.
— Эй, что ты имеешь против моего побратима? — вывернулся вперед гном.
— Молчи, недомерок, — рявкнул варвар, — пока я не рассердился.
— Что-о, — говорить такое гному явно не следовало, — да я вобью тебя в этот пол,
немытый сын бледной пресноводной каракатицы!
А вот этого не следовало говорить уже северным варварам. Поскольку, услышав такое
определение собственной нации, из-за стола начали подниматься и остальные соратники
варвара. Десяток Троя принялся деловито скидывать с себя дорожные сумки и с грохотом
отодвигать лавки, освобождая место для боя…
В этот момент между противниками откуда-то вывернулся толстенький коротышка, по-
видимому являющийся хозяином таверны.
— Э-э, благородные господа, прошу меня простить, но у меня есть другое
предложение…
— Что?! — одновременно рявкнули в две глотки первый варвар и гном, уже
вскинувшие оружие и готовые вцепиться друг в друга.
— Я вижу, что здесь затевается славная драка, а такое дело не следует начинать, не
позаботившись о том, чтобы подвиги его участников не были восславлены в веках!..
Гном хотел было сказать, где он видел и сами подвиги «этих уродов», и уж тем более
тех, кто будет восславлять его самого в веках, но Трой успел ухватить его за плечо и сильно
стиснуть. Его совсем не радовала перспектива перед самым порогом Проклятого леса
сцепиться в жаркой схватке с явно опасным противником и с большой долей вероятности
потерять кого-нибудь из побратимов. А хозяин, по-видимому, знал, что делает, и следовало
предоставить ему возможность довести затеянное до конца… Между тем хозяин продолжил:
— Дело в том, что неподалеку отсюда живет один мой знакомый поэт. И он будет рад,
вдохновившись э-э… видениями битвы, сложить героическую песнь…
— Ты хочешь послать за скальдом? — переспросил один из подошедших варваров, судя
по всему, их вожак.
— Да-да, — закивал хозяин.
— Что ж, — вожак варваров покосился на побратимов, — доброе дело. И если
вставшие против нас топор к топору не возражают…
— Нет, не возражаем, — твердо ответил Трой, еще сильнее стиснув плечо гнома.
— Отлично! — вновь закивал хозяин, — а пока вы можете пройти на площадку за моей
таверной. Там хорошая утоптанная земля и будет где развернуться.
Похоже, подобные развлечения в этом городке были не редкостью (что подтверждала и
сноровка хозяина таверны, ловко переместившего будущее действо, грозившее ему полным
разором, в более безопасное место), так как будущая площадка для боя была уже облеплена
зрителями, толпившимися за забором из мощных жердей и забравшимися на крыши
окрестных сараев. Хозяин был уже на месте.
— Я вот что подумал, господа, — начал он, — никто из здесь присутствующих не
сомневается в умении каждого из вас владеть оружием, но ведь есть не менее достойные
способы выяснить отношения…
— Что ты хочешь сказать, что благородный бой топор к топору есть дело
недостойных? — взревел один из варваров.
— Нет-нет, что вы! — всплеснул руками хозяин. — Ни в коей мере, просто я знаю, что
далеко на востоке считается гораздо более достойным уравнять шансы противника, сравняв
их оружие.
Варвары недоуменно переглянулись:
— Что ты имеешь в виду?
Хозяин недоуменно развел руками, как бы не удивляясь, что столь простая мысль не
пришла в голову его собеседникам:
— Кулаки, господа.
— Кулаки?
— Нуда, кулаки, — закивал головой хозяин, выставив вперед свои пухлые кулачки, —
впрочем, если господа опасаются, что будут выглядеть на кулаках…
— Замолчи! — рявкнул вожак варваров. — А то первым испытаешь на себе силу моих
кулаков — и, развернувшись к забору, метнул в один из столбов свой боевой топор.
— Вот ушлый тип, — послышался сзади восхищенный голос идша, — и таверну
сохранил, и постояльцев. Да еще и денег срубит, пока мы после драки будем здесь
отлеживаться…
Так оно и вышло. Драка с варварами получилось славной. К его удивлению, идш, даром
что на вид старик, в драке оказался на высоте. Оглашая окрестности выкриками во славу
Ахве, он довольно ловко измолотил морду одному из молодых варваров крепкими сухими
кулачками, благоразумно не покушаясь на вожака и других ветеранов. Но больше всех
досталось гному и… эльфу. Гному потому, что лез поперек всех, пытаясь махаться сразу с
тремя, а то и с четырьмя противниками. А эльфу хватило пары ударов…
На следующее утро Трой вышел из своей комнаты ближе к полудню, прикладывая к
здоровенной шишке на макушке оловянную ложку. Не то чтобы она так уж болела, но с
ложкой было как-то легче. Даже не так болело основание черепа, а то в первый момент после
удара у него было такое ощущение, что его голову вогнали в плечи по самые уши… В
принципе он бы, наверное, повалялся еще, но вот уже несколько минут стены таверны
сотрясались от могучего рева полудюжины мужских глоток, вопящих какую-то
воинственную песню, так что даже здесь, на втором этаже, посуда на столах в комнатах
подпрыгивала и дребезжала. Спустившись в обеденный зал, Трой обнаружил изрядно пьяных
гнома, идша и Глава в обнимку с тремя варварами, не шибко музыкально орущих во всю
глотку. Причем идш сидел в обнимку с тем варваром, что обозвал его отродьем змеи и паука,
а гном навалился на плечо вожака. При этом левая рука вожака была подвешена на косынке, а
лицо гнома напоминало сплошной синяк. Поэтому, когда надо было разевать рот особенно
широко, гном невольно морщился и наклонял голову к плечу.
— А вот и наш барон! — заметив Троя, возгласил гном. — А знаете, ребята? Я
предлагаю выпить за нашего барона! Он вам вчера хорошенько навалял, а сам, смотри, как
огурчик! Только одна шишка.
— Ага, — согласно кивнул вожак, — моя!
— Ну и он тебе навалял, так ведь? — не унимался гном.
— Верно, — добродушно кивнул вожак, — навалял, не так, как я тебе, но навалял…
— О! — неожиданно легко согласился гном, — а я о том и говорю… так что…
ХОЗЯИН! Эля!! Трой! Иди сюда, я познакомлю тебя с моим другом — Эриком
Снорвальдссоном по прозвищу Два Топора. И… давайте выпьем за барона Арвендейла!
Услышав это слово, варвары внезапно замолчали и уставились на Троя. Голоса идша и
Глава, продолжавших тянуть песню, оставшись в одиночестве, быстро утихли, и они, в свою
очередь, уставились на своих внезапно притихших собутыльников. А те во все глаза
пялились на Троя. Спустя пару мгновений вожак осторожно произнес:
— Правильно ли услышали мои уши, благородный господин, твой соратник назвал тебя
господином Арвендейлом?
Побратимы недоуменно переглянулись.
— Да, это так, — настороженно ответил Трой. Варвары вновь переглянулись, потом
вожак так же осторожно спросил:
— А нельзя ли узнать у благородного господина Арвендейла, куда он направляется?
— А что? — тут же насупился гном.
— Да нет, мы не хотим ничем задеть честь господина Арвендейла, — отчего-то с
неожиданной поспешностью возразил вожак, — нам просто… необходимо знать.
— А вот туда и направляемся, — гордо возгласил идш, — в этот самый Арвендейл… и
вообще, вы что, отказываетесь выпить за барона Арвендейла?
Варвары переглянулись, затем все трое как один поднялись на ноги, одной рукой
сцапали кружки, другой топоры и, три раза шмякнув себя топором по грудной пластине
панциря, отчего по всей таверне пошел звон, как от колоколов, трижды громко возгласили:
— Хур! Хур! Хур! — после чего дружно воздели кружки с элем донцем к потолку и не
опускали до тех пор, пока те не опустели.
— Это что-то новенькое, — констатировал гном и, дернув вожака за короткий плащ из
звериных шкур, свисавший с его плеч, с пьяной прямотой осведомился: — Эй, друг Эрик, а
что это вы нам здесь изобразили?
Вожак нахмурился:
— Мы чествовали героя, вожака смельчаков, идущего в страну мертвых, дабы
успокоить духов двух вождей — Арсекая Дубовое Весло и Орварда Длинный Меч, некогда
откликнувшихся на призыв первого ярла Арвендейла и приведшего свои кланы в его земли.
Трой и гном переглянулись. Они ничего не слышали, о том, что в Арвендейле жили
северные варвары. О таком не упоминалось ни в свитках геральдической палаты, ни в
библиотеке университета…
— Я благодарен Эрику Два Топора, но я никогда не слышал, что в Арвендейле жили
твои соотечественники.
— Я понимаю, — кивнул вожак, — как гласят сказания скальдов, Арсекай Дубовое
Весло и Орвард Длинный Меч сначала пришли в Арвендейл, чтобы завоевать эти земли. Но
воины Арвендейла оказались преисполнены доблести, и удача в тот день оказалась на их
стороне. Так что многие из дружин Арсекая Дубовое Весло и Орварда Длинный Меч полегли
в жестокой сече, а сами вожди с остатками дружин оказались захвачены тамошним ярлом. А
это было нелегко, ибо Арсекай Дубовое Весло и Орвард Длинный Меч были славными
воителями, о деяниях которых скальды сложили немало песен, до сих пор звучащих в
чертогах ярлов… Однако ярл Арвендейла оказался благородным господином и не стал,
подобно низким владыкам востока и запада, предавать попавших в плен позорной казни. А,
наоборот, окружил почетом и уважением. Так что когда посланные в Хельмланд доставили
условленный выкуп, оба славных вождя решили не возвращаться домой, а присягнуть на
верность благородному ярлу и призвать к себе свои кланы.
Трой ошарашено смотрел на Эрика, вожака варваров. Выходит, в Арвендейл можно
было добраться по морю?
— Скажи, друг Эрик, а знаешь ли ты, как они доплыли до Арвендейла?
— Конечно, вождь смельчаков, — согласно кивнул вожак варваров, — мой драккар не
раз проходил мимо тех мест. Они довольно опасны, поскольку там водятся морские
драконы… но быстрый драккар может ускользнуть от них, прячась между скал, каковыми
кишат те воды. Драконы довольно плохо видят… Многие смельчаки пытались подняться
вверх по бурной реке, вытекающей из легендарного Арвендейла, дабы узнать судьбы великих
вождей, но те места кишмя кишат орками, и ни один из смельчаков не вернулся обратно…
Трой вздохнул. Что ж, не получилось… впрочем, можно будет подстраховаться на
случай отхода. Он исподтишка окинул взглядом стоящего перед ним вождя. Тот (как и все
остальные варвары) смотрел на него с некоторым благоговением. Это давало некую надежду
на то, что его внезапно возникший и несколько авантюрный план может сработать…
— Скажи-ка, Эрик Два Топора, а не могу ли я просить тебя об одном одолжении?
— Проси, благородный господин Арвендейла, и если это в моих силах, клянусь
молотом Орга и секирой Илувара, я выполню твою просьбу.
— Если бы ты ровно через полгода от сегодняшнего дня привел свой драккар к тому
месту, где река, вытекающая из Арвендейла, впадает в море, и несколько ночей зажигал бы
костер на одной из скал, я бы был тебе очень благодарен.
Лицо вожака просияло, он бросил на своих соратников горделивый взгляд и,
торжественно воздев к потолку здоровую руку, заявил:
— Мой драккар будет там, господин Арвендейл!..
Глава 7
Последний бросок
Часть II
Герцогский венец
Глава 1
Большой совет
Глава 2
Замок
— Ну что, завтра с утреца тронемся? — Бон Патрокл требовательно уставился на Троя,
нетерпеливо постукивая перчаткой о ладонь. Гном нахмурился. Ох уж мне эти местные —
никакого понятия об этикете. Трой улыбнулся:
— Да, завтра с утра.
Бон Патрокл расплылся в довольной улыбке, хотя этот ответ не был для него уж очень
серьезной неожиданностью, и, повернувшись в сторону таверны, в которой за столом уже
расселись все семеро местных бойцов, решивших сопровождать Троя в его путешествии
обратно в империю, а также остальные побратимы.
Прошло уже почти пять месяцев с того дня, когда они появились в Теми. И все это
время они путешествовали по ней, живя здешней жизнью, останавливаясь когда в тавернах, а
когда в частных домах, рассказывая жадным слушателям о большом мире и слушая местные
легенды и сказания. Сюда, в Зимнюю сторожу, они приехали как раз перед очередным
орочьим набегом, так что вполне успели показать себя в бою, еще больше смягчив сердце
сурового старшины Игелоя. Так что если бы Большой Совет состоялся сейчас, на стороне
Троя было бы гораздо больше народу, и вполне возможно, ему не выставили бы столь
суровых условий. Однако что произошло то произошло.
Когда Трой объявил, что собирается возвращаться в империю, чтобы приступить к
выполнению выставленных условий, к нему решили присоединиться охотники, которым не
терпелось повидать места, где живут гномы, эльфы и такое количество людей, что самые
многочисленные города Теми на их фоне покажутся маленькими заштатными деревеньками.
Охотники в таком большом количестве создавали проблемы, но гном, уже не раз
проявляющий невиданную прозорливость в придворных делах, нашел очень простой выход,
объявив, что «господин герцог пока не считает вправе принять на себя ответственность за
жизни людей Теми, кроме тех, кто уже готов признать его своим сюзереном и принести
вассальную присягу». Это сразу же отсекло большую часть охотников, поскольку, во-первых,
подобное решение ввергало их в конфликт с решением Большого Совета, а во-вторых,
вассальная клятва ставила их в зависимость от воли сюзерена. Ну а поскольку большинство
из охотников были вольными птицами, не обремененными ни семьей, ни скарбом, то
подобное ограничение их свободы им совсем не понравилось. А опыта СЛУЖЕНИЯ в этих
краях, распрощавшихся с благородным сословием еще во времена Великой тьмы, когда оно
практически подчистую было выбито на поле брани, тоже не имелось. Так что, в конце
концов, вассальную клятву приняли лишь семеро. Да и те постоянно попадали впросак со
своими привычками. Нет, что такое дисциплина воинская, все знали прекрасно, но вот то, что
воля лорда теперь значима для них как в делах сугубо житейских, так и в личных, это было
для них внове. Так что первое время каждый пытался встревать во все разговоры,
обсуждения и постоянно высказывать свои (с их точки зрения чрезвычайно умные и
своевременные) мысли. Впрочем, после нескольких обсуждений, когда ребята невпопад
вылезли со своими предложениями, они кое-что поняли, и Бон Патрокл, как-то постепенно
ставший лидером местной семерки, подошел к гному и спросил:
— Слушай, а как так получается, что когда говоришь ты, то все слушают и молчат, а
когда я или, скажем, Карен, то в лучшем случае недоуменно пялятся на нас, а то и вовсе
косятся как на ненормального.
Гном хмыкнул:
— Ну, парень, это просто. МНЕ лорд предоставил право говорить, когда я считаю
нужным, поэтому я в своем праве, а тебе… — И он пожал плечами.
Бон Патрокл задумался, а затем спросил:
— А как сделать так, чтобы он и мне предоставил такое право?
Гном ухмыльнулся:
— А этого, парень, я тебе сказать не могу. Все в его руках. Заслужишь — будет и тебе
это право, а нет — извини. А пока — просто не встревай, пока не спросят. Сам видишь, что,
когда ты просто отвечаешь на заданный тебе вопрос, все внимательно слушают, поскольку
если лорд спрашивает тебя, значит, считает, что в этом вопросе ты знаешь больше, чем кто-
либо другой, либо, как минимум не меньше, чем другие, и твое знание и твое мнение для
него важно. А болтать попусту — последнее дело…
Бон Патрокл задумчиво кивнул и отошел. Но от старых привычек избавиться было не
так-то просто…
— Ну что, куда направляемся? — спросил гном.
— Как и решили — на северо-запад, к реке. Заодно посмотрим, как там в замке…
Гном согласно кивнул и, покосившись на местных, спросил:
— Им сказал?
Трой покачал головой:
— Пока нет. Мало ли что… они здесь привыкли трепать языком почем зря — все ж
равны. Пусть лучше люди в округе считают, что мы пойдем тем же путем, каким и
пришли, — через Проклятый лес.
Гном согласно кивнул и покосился на линию стен. Стены Зимней сторожи представляли
собой зрелище не менее величественное, чем стены крепости у подножия Столпа. Лишь с той
разницей, что они были сложены не гномьими, а человеческими руками. Каждый камень был
отшлифован, и создавалось впечатление, что стена — это огромный монолит, испытанный
многочисленными осадами и штурмами, каждая бойница — именно того размера и в той
точке, где она нужна, машикули и башни — ни убавить, ни прибавить. Наверное, это была
самая совершенная крепость, когда-либо созданная людьми. И с самым вышколенным…
даже не гарнизоном, а населением. И сейчас, когда в окрестностях не было ни одного орка,
дети играли именно на той стороне улицы, передвигаться по которой было наиболее
безопасно в случае обстрела. А молодые парочки миловались в тени портиков и арок,
преодолевая открытые места скорым и совсем не прогулочным шагом. Трой задумчиво
улыбнулся.
— Что, прикидываешь, вернешься ли сюда еще? — усмехнувшись, спросил гном.
— Вернусь, — неожиданно убежденно ответил Трой, — обязательно. Именно потому,
что я им нужен. Они, может, и сами еще не до конца осознали, насколько я им нужен. Но это
так. И потому я вернусь, — твердо подытожил Трой и, повернувшись, направился в сторону
таверны. Гном проводил его взглядом и только молча покачал головой…
Из Зимней сторожи они выехали на рассвете, «по холодку», как говорили местные, хотя
осень уже близилась к концу и днем тоже было совсем не жарко. Некоторые лужицы в тени
так и не успевали освободиться от ночного ледка.
Спустя пару миль, когда Трой начал поворачивать коня, сзади послышались крики:
— Эй, куда?
Трой притормозил. К нему на рысях подскакал Бон Патрокл:
— Куда это вы собрались?
Трой недоуменно уставился на него, а гном сокрушенно покачал головой:
— Учишь вас, учишь…
Бон Патрокл перевел взгляд с Троя на гнома, и тут до него, видимо, что-то дошло. Он
смутился и, слегка поежившись, повернулся к Трою:
— Э-э, мой лорд, можно ли мне узнать, куда вы направляетесь?
Трой усмехнулся:
— Знаешь, если я буду каждый раз останавливаться и объяснять, зачем и почему я
делаю тот или этот поворот, то мы никогда и никуда не придем, — он сделал паузу, а затем
продолжил: — Вообще-то, вассальная клятва предусматривает, что ИНОГДА лорд может
совершать некоторые поступки, не объясняя всем, что и почему он делает. А остальные
следуют за ним, просто признавая за ним это право и следуя традициям верности. Это
сохраняет много времени и сил и не слишком утомляет, потому что, как правило, потом,
спустя некоторое время, становится совершенно понятно, КУДА следовал лорд и ЗАЧЕМ.
— Э-э… ну да, понятно, — кивнул Бон Патрокл, — просто… Товарон там, — и он
указал рукой в сторону, куда вела наезженная дорога.
— Я знаю, — кивнул Трой.
Бон Патрокл немного подумал, затем произнес несколько более осторожно:
— А до Калнингхайма гораздо быстрее добраться через Товарон.
— Я знаю, — вновь повторил Трой.
Бон Патрокл еще подумал и сказал уже совсем осторожно:
— А Калнингхайм — самое близкое поселение от Проклятого леса.
— Я знаю, — в третий раз ответил Трой.
Бон Патрокл вздохнул и… выпустил воздух из легких, затем посмотрел на гнома, на
остальных побратимов и тихо произнес:
— Я больше не нужен моему лорду?
Трой качнул головой:
— Нет.
И Бон Патрокл, повернув коня, двинулся к своему месту в походном порядке. Гном
проводил его взглядом и, хмыкнув, произнес:
— Может, и не безнадежен…
На ночлег остановились в перелеске, в двадцати милях к западу от Зимней сторожи.
Место ночлега, как обычно, выбрал эльф. Костер развели в яме. После ужина гном подошел к
слегка нахохлившемуся Бон Патроклу:
— Ну что, обиделся?
— Да нет, — мотнул головой тот, — просто у меня доха совсем худая — думал, поедем
через Калнингхайм — куплю новую. У них там скорняк есть — шьет лучшие дохи во всей
Теми, а вишь как оно вышло…
— Так тебе же было сказано — быть готовым к походу, — удивился гном, — и время
было, и денег выделили…
— Ну да, — кивнул тот, — но я думал, что поедем через Калнингхайм — куплю.
— Ох, мил-человек, — вздохнул гном, — а когда тебе командир в бою приказания дает,
ты их тоже по-своему переиначиваешь?
— Ну ты сказанул, — неподдельно удивился Бон Патрокл, — то бой, а то — доха,
разницу чуешь?
Гном молча воздел очи к небу…
Утром Трой пригласил к себе Бон Патрокла и еще одного местного разведчика из
Зимней сторожи, который немного знал эти места, поскольку несколько раз бывал здесь в
составе конных патрулей, «подчищавших» отступающих орков после очередной
провалившейся осады.
— Насколько я знаю, от Зимней сторожи до самого замка только два больших селения
орков. Остальные располагаются дальше, за рекой и на запад.
Бон Патрокл молча кивнул. Разведчик покосился на него и тоже кивнул:
— Вы знаете что-нибудь о системе их патрулирования?
Бон Патрокл задумался.
— Не слишком много, мой лорд. Но на севере и западе, у самых гор, орков почти нет.
Говорят, в Крадрекраме поселилось что-то совсем страшное, поэтому орки к ним подходить
опасаются. Причем не только на западе, за рекой, где, по легендам, и высился Крадрекрам, а
вообще к горам орки стараются не приближаться.
Трой мысленно усмехнулся. Эллосиил, ставший Проклятым лесом, находился рядом —
рукой подать, и его опасности были реальными и зримыми. Поэтому его название стало
своеобразным табу, как и само древнее герцогство. А Крадрекрам был там, далеко, за
пределами их куцего мира, и это название люди Теми произносили без особого трепета. Хотя
то, что скрывалось в Крадрекраме, могло быть не менее, а даже более опасным, чем
скрывающееся в Эллосииле…
— Может, Исидор что-то знает? — закончил Бон Патрокл.
Разведчик пожал плечами:
— Да я тоже не слишком осведомлен. Мы обычно появлялись в этих местах сразу после
того, как орки получали хорошего пинка. Так что им было не до патрулей. А "через неделю
наши отходили назад, оставляя лишь наблюдательные посты и секреты, но самые западные
из их патрулей располагались по восточным опушкам Прелого леса, а мы уже, миль на семь
западнее его.
— Ну а что можете сказать о местности?
— Судя по рассказам и тому что мы видели, местность до самого замка приблизительно
такая же, как и здесь, — косогоры, перелески… только недалеко от реки начинается
Сумрачная чаща. Раньше она тянулась миль на сорок, но орки ее изрядно уменьшили
вырубками. Они ж не думают о том, что там будет дальше, — вырубают подчистую все леса,
доводят до истощения земли, иссушают ключи и источники, а потом просто снимаются всей
ордой и переселяются дальше, — в голосе Бон Патрокла слышалось явное осуждение.
Трой кивнул:
— Хорошо. — А потом, сделав паузу, спросил: — Гном сказал мне, что у тебя проблемы
с теплой одеждой. Это так?
Бон Патрокл поежился и осуждающе покосился на гнома:
— Да нет, нормально все.
— Неверный ответ, — качнул головой Трой, — либо у тебя есть теплая одежда, либо
нет. И запомни, одна из самых больших ошибок, так же как и одно из самых тяжких
преступлений, — ложь своему лорду. Даже мелкая, даже чтобы вроде как не затруднять…
если я задал вопрос — отвечай честно.
Бон Патрокл поежился и кивнул:
— Ну да, есть маленько. Но на месяц-другой ее еще хватит.
Трой кивнул:
— Хорошо, возможно за месяц-другой успеем добраться до мест, где ты сможешь
справить себе новую доху.
— Э-э, мой лорд… — внезапно произнес разведчик.
— Да, Исидор?
— А лорд может лгать своим… своему народу?
— Нет, никогда, — решительно мотнул головой Трой, а затем, чуть поколебавшись,
добавил: — Он может отдать распоряжение, основываясь на традициях верности, какое-то
время НЕ ТРЕБОВАТЬ у него ответа. Но лгать — никогда. И, в конце концов, рано или
поздно, обязан будет дать ответ на любой вопрос, который волнует его народ.
— На любой?
— На любой.
Разведчик задумчиво кивнул и, повернувшись, уже собрался уходить, но, наткнувшись
на взгляд Бон Патрокла, поспешно спросил:
— Я больше не нужен моему лорду?
Трой качнул головой:
— Нет, можете идти…
Проводив их взглядом, гном покачал головой:
— Да-а, я, пожалуй, крепко подумаю, прежде чем приносить тебе вассальную присягу.
— Это почему? — настороженно ожидая подвоха, переспросил Трой.
— Да загоняешь… — махнул рукой гном.
Через четыре дня они добрались до Сумрачной чащи. Уже многие сотни лет люди не
были в этих местах Теми, поэтому семеро местных уроженцев ехали среди могучих деревьев,
возбужденно блестя глазами. В преданиях рассказывалось, что именно в Сумрачную чащу
отступили остатки разгромленных городских полков, пока герцог с дружиной и остальные
дворяне в последней, отчаянной схватке оттянули на себя орочьи орды. Так что сейчас они
ехали по легендарным местам…
Ночь прошла спокойно, а поутру Трой объявил, что они разбивают здесь лагерь на
несколько дней. Старшим по лагерю он назначает Арила. А сам вечером отправится на
поиски, с целью подобраться к замку ближе и изучить его расположение. Арил было
заартачился, но затем смирился, поскольку гном должен был сопровождать Троя, ибо кто
лучше разберется в особенностях замка, построенного гномами, как не их сородич. А среди
остальных воинов Арил был самым авторитетным.
К замку вышли с закатом. Трой не рискнул ехать на конях, поэтому двинулись налегке.
Впереди, как обычно, шел эльф. Кроме их троих Трой включил в отряд Бон Патрокла и
разведчика, не столько потому, что они так уж были необходимы, сколько из-за того, что они
были его вассалами…
До рассвета преодолели изрядное расстояние. Ночи были очень долгими, так что
пройти можно было большое расстояние. Оба местных показали себя вполне хорошими
ходоками — шли ходко, шумели не шибко, да и по сторонам смотрели чутко. Хотя до эльфа
им было далеко. Ну да кто здесь мог сравняться в этом умении с эльфом?
Дневку устроили в небольшом перелеске. Как обычно, развели огонь в яме, сварили
похлебку и улеглись спать, установив, кому в какую смену караулить. Трой выбрал себе
первую, самую тяжкую, поскольку после ночного марша и относительно сытного завтрака
спать хотелось неимоверно.
Вечером двинулись дальше и к четырем часам утра были уже у подножия горы, на
вершине которой возвышался замок. В принципе, это был отрог горного хребта, в недрах
которого гномы вырубили свой город — Крадрекрам. Но он довольно широким языком
выдавался в сторону от основного массива, на самом излете взмывая в небо крутым, но не
очень высоким пиком, на вершине которого и высился замок. Вокруг него не было рва, но он
был и не нужен. И при взгляде на это чудесное сооружение становилось ясно, что если бы
герцог не решил выйти с дружиной в поле, дабы защитить своих подданных и свою землю,
то — взять этот замок оркам вряд ли бы удалось. Во всяком случае, пока у воинов не
иссякнут защитные заклятия и не кончится вода и пища. А, судя по легендам, замок
защищали ОЧЕНЬ сильные заклятия, а содержимого его закромов хватило бы на три-пять лет
осады. Но и это был не предел, поскольку, опять же согласно легендам, глубоко под землей
гномами были проложены тоннели, соединявшие подземелья замка с их городом, так что,
пока не пал город гномов, они вполне могли бы доставлять в замок припасы в
неограниченном количестве…
Когда рассвело, Трой, устроивший себе наблюдательную позицию неподалеку от
подножия горы, принялся изучать замок. Он выглядел огромной и внушительной…
проблемой, поскольку в будущем все эти неприступные кручи и мощные стены с могучими
башнями предстояло штурмовать теперь уже ему. Гном, притулившийся рядом, подлил масла
в огонь, крякнув:
— Э-хе… да уж, задачка…
Ночью они двинулись в обход горы и к утру отмахали около пятнадцати миль, зайдя
почти в тыл замка. Когда рассвело, гном, несмотря на усталость, отправившийся «взглянуть
поближе на сию добрую груду камней с этой стороны», вернулся только спустя полтора часа
и, присев рядом с задремавшим Троем, удовлетворенно хмыкнул:
— Ну, я же так и знал!
— Что? — встрепенулся Трой.
— Да нет, ничего, давай укладываться. Нам предстоит веселая ночь.
— Что ты отыскал?
— Черный ход, — ухмыльнулся гном, — не могли же наши мастера построить крепость
и забыть про черный ход.
— И что, можно пробраться в замок?
— Вообще-то вряд ли, — вздохнул гном, — мы делаем черные ходы не для того, чтобы
по ним внутрь мог попасть кто-то, незаметно для хозяев, а, наоборот, чтобы хозяева при
случае могли бы выбраться незаметно для гостей.
— Тогда чем это нам поможет?
Гном пожал плечами:
— Кто знает… с такими хозяевами, как орки, в принципе возможно все.
Черным ходом оказалась узкая и крутая тропа в скалах, разглядеть которую, если не
знать о ее существовании, было бы совершенно невозможно. Впрочем, для орков, с их
короткими и кривыми лапами, эта тропа была совершенно бесполезна. Для них и столбовая
дорога, тянущаяся по горным кручам, была тоже несколько крутовата. Но никакого особого
облегчения при штурме это бы не принесло, потому что драться на этой дороге никто и не
собирался. Она была проложена таким образом, что атакующие поднимались под сплошным
дождем стрел, а все крутые повороты этой дороги, а их было три, оказывались под
перекрестным огнем тяжелых метательных машин как минимум с двух башен. Так что
защищающиеся изрядно проредили бы любых противников, пытающихся подойти к воротам
замка. А штурмовать его со стороны стен, венчавших вершину горы, будто корона голову,
было бы еще большим безумием.
Едва стемнело, они двинулись вверх по тропе. Снизу гном провел краткий инструктаж,
очень напоминавший таковой в ущелье перед столкновением с Каменными лбами:
— Идем след в след, гномьи тропы часто устроены так, что более удобной кажется
часть тропы, устроенная как ловушка. Шагнешь туда — и либо нога соскользнет, либо
незаметно, но чувствительно изменится уклон — и все, кранты… ну а если окажетесь
настолько бестолковыми, что сорветесь, падать молча, да еще в полете извернуться так,
чтобы когда шмякнетесь, поменьше звенело. Все понятно?
Бон Патрокл и разведчик молча кивнули. Лица их были бледны, но сосредоточены. До
сих пор им никогда не приходилось карабкаться на стены, а только лишь их защищать, ну и
до сих пор они никогда настолько не приближались к месту, в котором обитают орки.
До подножия стены добрались часа через два. Гном вел их довольно осторожно, но
быстро, так что пришлось делать две остановки, чтобы восстановить дыхание и силы.
Дождавшись, когда все влезут на узкую площадку перед стеной, гном удовлетворенно кивнул
и двинулся вдоль стены, ощупывая камни…
Спустя полчаса он подошел к Трою и огорченно покачал головой:
— Дверь я нашел… похоже, что эти уроды вообще не сумели ее обнаружить. Только все
глухо — с этой стороны ее не открыть.
— А изнутри? — спросил Трой.
— Ну… не знаю, — с сомнением произнес гном, недоверчиво глядя на Троя, — за
столько сотен лет механизм вполне мог выйти из строя, хотя… здесь строили настоящие
мастера. Их механизмы так просто не ломаются. Только… командир, как мы попадем внутрь?
Трой поднял голову и принялся разглядывать стены. Откосы и машикули, конечно,
сильно затрудняли последнюю часть подъема, но с восточной стороны Одинокого клыка
последние несколько десятков метров шла стенка с отрицательным углом склонения…
правда, он уже давно не практиковался и пальцы многое забыли, но… и Трой принялся молча
раздеваться.
Бон Патрокл не выдержал.
— Что вы собираетесь сделать, мой лорд? — начал он. Но гном цапнул его за руку и
процитировал:
— …основываясь на традициях верности, какое-то время не требовать у него ответа,
помнишь. — И, хмыкнув, добавил: — Впрочем, что тут требовать нечего, и так все ясно. — А
затем, обратившись уже к Трою, спросил:
— А ты уверен?
Трой мотнул головой:
— Нет, но если у меня получится… — И, оборвав фразу, он двинулся к стене, с легким
хрустом разминая пальцы и суставы.
До вершины стены Трой добрался спустя почти полтора часа. Руки дрожали, все тело
было скользким и липким от пота, на нескольких пальцах кожа была содрана в кровь,
дыхание было шумным и рваным, но он смог… Когда Трой был уже почти у цели, сверху
послышался лязг оружия и доспехов, а также шумное сопение. Похоже, приближался
патруль. Так что ему пришлось распластаться на отвесной стене и ждать, пока они пройдут.
Устроившись на стене, он немного передохнул и, смотав с тела веревку, опустил ее
конец вниз. Спущенный конец поймали, затем веревку сильно дернули, и Трой, перебирая
руками и, упираясь ногами в парапет, потянул ее вверх. Он очень устал, поэтому дело шло
туго и с напрягом, так что, если бы сейчас поблизости оказался орочий патруль, он, похоже,
заглушил бы даже его лязг и сопение, однако через пять минут гном перевалился через
парапет и рухнул ему под ноги. Отдышавшись, он окинул взглядом едва видимую в темноте
крепость и удовлетворенно кивнул:
— Ну я же говорил — мастера строили, — и добавил с грустинкой в голосе: —
Представляю, насколько хорош был Крадрекрам…
— Ладно, сейчас не до этого, — оборвал его Трой, — что дальше?
— Дальше… — гном задумался, — знаешь, я думаю, караульная служба организована у
них тут отвратительно, так что я бы рекомендовал немного побродить здесь, присмотреться,
прикинуть, что и где тут у них. А затем… спускайся-ка ты тем же путем, что и забрался. А то
боюсь… — И он, таки не пояснив, чего он боится, махнул рукой и, развернувшись, двинулся
вдоль стены в сторону каменного пандуса, ведущего вниз. Трой проводил его взглядом.
Хмыкнул и, смотав веревку, двинулся в противоположную сторону…
Обратно на этот участок стены он вернулся, когда восток уже начал светлеть. Гном
оказался прав, караульная служба у орков была организована из рук вон плохо. Трое часовых,
которых он обнаружил, просто бессовестно дрыхли, оглашая окрестности могучим храпом,
один играл сам с собой в какое-то грубое подобие трик-трака, а еще один (которого он едва
не пропустил, поскольку тот был самым тихим) сидел между зубцами, свесив ножки наружу,
и задумчиво пялился вниз на равнину, самозабвенно ковыряясь в носу. Впрочем, чего им
было опасаться здесь, в самом сердце их власти и могущества? Когда вокруг на сотни и
тысячи миль не было никого, кто осмелился бы бросить им вызов…
Как бы там ни было, но теперь Трой отлично представлял себе расположение основных
зданий и служб замка, переходов между ними, крытых галерей и башен. Несмотря на то что
замок и так казался совершенно неприступным, его строители свято соблюли разделение на
три кольца обороны — внешнее, внутреннее и донжон. А впрочем, возможно они просто
соблюли привычное зонирование пространства — сразу, за внешней стеной располагалась
площадь, доступ на которую в мирное время имели все желающие, второе кольцо стен
ограничивало пространство, свободный доступ на которое имели только обитатели замка и
люди, равные им по статусу, ну а донжон и внутренний двор — это были личные владения
герцога, доступ куда имели только те, кому он предоставил такое право. Впрочем, сейчас все
они были загажены приблизительно одинаково, а ворота во внутренний двор вообще
перекосило так, что закрыть их представлялось весьма проблематичным. Трой заглянул и в
несколько башен, выбрав те, которые должны были держать под обстрелом повороты дороги,
и с удовлетворением отметил, что от могучих метательных машин остались лишь следы
поворотных кругов на полу. Что ж, судя по тому, что он знал о привычках орков, это было
вполне объяснимо — метательные машины, скорее всего, пошли на… топливо. Орк в
поисках дров всегда идет до ближайшей деревяшки, даже если эта деревяшка — окно или
дверь, а поленница располагается всего на пару десятков шагов дальше. Как бы то ни было,
губительного обстрела, сводившего совершенно к нулю шансы прорваться к воротам сколь-
нибудь значительными силами, можно было не опасаться. Метательные машины, которые
умели изготавливать сами орки, были слишком громоздки и неуклюжи, так что они не смогли
бы установить их в башнях, да и вообще нечто подобное выглядело крайне маловероятным,
поскольку Трой сильно сомневался, что в окружности десятка миль вокруг замка остался
хоть один целый кусочек дерева…
Спустившись вниз, Трой обнаружил, что гнома еще нет. Одевшись, он в крайней
обеспокоенности направился в сторону той части стены, которую гном тщательно ощупывал
сразу после того, как они забрались наверх. Но не успел он подойти близко, как камни
пришли в движение и начали один за другим проваливаться внутрь или расходиться в
стороны. Из образовавшегося прямоугольного проема шибануло немыслимой вонью, а
спустя мгновение оттуда вывалился гном, весь перемазанный орочьим дерьмом. Трой
рефлекторно зажал нос и удивленно спросил:
— Ты где это лазил?
— А-а, — зло прорычал гном, — черкачья икота, эти уроды сделали из этой башни
туалет. Там залежи орочьего дерьма толщиной, наверное, в пять ярдов. Пока я докопался до
механизма… — И он сокрушенно махнул рукой.
— Докопался… — Трой не выдержал и захихикал, изо всех сил удерживаясь от того,
чтобы не заржать в голос.
— И нечего ржать, — уныло произнес гном, — зато у нас теперь есть тайный ход в эти
вонючие чертоги.
Трой резко оборвал смех и уставился на стену, ставшую вроде как совершенно такой
же, как была.
— То есть? Ты сумел…
— Ну да, — кивнул гном, — когда мы вернемся сюда с войском, то через эту дверку
вполне можно будет провести отряд — ее теперь можно открыть и отсюда. Правда, — тут
гном ехидно сморщился, — им придется сначала пробиться через пять ярдов орочьего
дерьма…
Глава 3
Путь назад
Глава 4
Блистательный Эл-Северин
— Все это так необычно и удивительно, что заслуживает самой великой песни, каковую
до сих пор не сложил ни один скальд! — с крайне величественным и озабоченным видом
произнес Эрик Два Топора, затем вздохнул: — Я, конечно, как и любой благородный воин,
оседлавший «коня морей», умею рифмовать слова, но… столь великие подвиги достойны
прославления гораздо более знаменитыми и умелыми скальдами, чем я.
Они сидели на палубе драккара, ходко шедшего под парусом. На рулевом весле стоял
Ингвар Тяжелая Рука, старый седой кормчий, ходивший еще с отцом Эрика. Да и воин
славный, ибо заслужить прозвище Тяжелая Рука среди северных варваров, по слухам,
разрубающим человека одним ударом от макушки до паха, многого стоило. За спиной Троя
примостились все его побратимы и трое вассалов. Остальные дружинники Двойного Топора
расположились вокруг побратимов и сзади своего вождя.
— Радует, что язык и обычаи моего народа не забылись в Арвендейле, — продолжил
между тем Эрик. Побратимы и воины из Арвендейла несколько недоуменно переглянулись,
не понимая, из чего Два Топора сделал такие выводы. Тот заметил их недоуменные взгляды
и, улыбнувшись, пояснил:
— Ваши города названы словами моего народа. Калнингхайм, Нильмогард,
Хольмворт… похоже, наши славные вожди — Арсекай Дубовое Весло и Орвард Длинный
Меч заслужили великую честь среди всего народа Арвендейла, если им позволили назвать
ваши города. — Эрик пригорюнился: — Жаль только, что эти подвиги не остались в песнях
скальдов в назидание потомкам…
— Это почему? — удивился Исидор. — Я знаю былину про славного воина Орварда
Длинный Меч. — И он тихонько затянул:
Два Топора слушал, зачарованно открыв рот. Да и остальные его дружинники тоже.
Кто-то достал какой-то странный музыкальный инструмент, состоящий из костяной
пластинки и натянутой на него струны, потом засунул его в рот и начал тихонько
подыгрывать…
После того как драккар увернулся от морского дракона, тот, обнаружив гораздо менее
шуструю и более многочисленную закуску, выбросил из головы прежнюю добычу, занявшись
наполнением желудка. Побратимы и команда судна потом еще долго слышали отчаянный
визг орков и треск перекусываемых гигантскими челюстями лодок. Железные желудки
морских драконов без особых проблем пропускали через себя все — от камней до металлов и
дерева, хотя, конечно, питательность камней и металлов была не в пример меньше, чем,
скажем, у орков. Так что сегодня у морского дракона был настоящий праздник живота…
Отойдя от места трапезы морского чудовища на пару миль, Эрик приказал сушить
весла и ставить парус, а сам, передав руль другому кормчему, подбежал к Трою по шаткой
палубе и, поклонившись уважительно, но с достоинством, торжественно заявил:
— Господин Арвендейл! Эрик Два Топора выполнил свое обещание.
Трой в ответ жарко обнял его:
— Благодарю тебя, Эрик Снорвальдссон по прозвищу Два Топора. Ты не только
полностью выполнил обещание, но и пришел в условленное место раньше, чем наступил
срок договора.
Эрик улыбнулся:
— Только боги знают срок всему на свете, а люди иногда могут и ошибиться на день-
два. Ну я и сказал себе — путь героев тернист и опасен и, может быть, если ты, Два Топора,
немного поторопишься, то чуть-чуть облегчишь им нелегкую дорогу?..
На ночлег они пристали к одной из скал, вернее небольшому острову, одному из
немногих, которые имели узкий, галечный пляж, позволяющий вытащить драккар из воды.
Понимая, что люди, только что прорвавшиеся из «земли мертвых героев», как варвары
называли Арвендейл, сильно измучены, хозяева благородно не стали расспрашивать их о
приключениях, а сытно накормили и уложили спать, успокоив, что сами выставят стражу. Но
утром, лишь только драккар покинул место стоянки, воины морского народа поставили парус
и уселись на палубе, деликатно намекнув хозяевам, что не прочь бы послушать о великих
подвигах и славных битвах, непременно приключившихся с героями, прошедшими насквозь
легендарную землю под названием Арвендейл. Тут уж гном развернулся…
До Угелоя они добрались через полторы недели. В принципе, Эрик готов был доставить
Троя с товарищами до самого Фартериско, но гном по секрету сообщил Трою, что там
северных варваров не шибко жалуют. И если туда они, скорее всего, доплыли бы вполне
спокойно, так как присутствие на борту барона Арвендейла сняло бы большинство проблем,
то вот там и особенно на обратном пути Эрик, с его обостренным чувством гордости и чести,
вполне мог вляпаться в крупные неприятности. Так что Трой убедил Два Топора
ограничиться портом Угелоя, отговорившись тем, что хочет забрать лошадей, оставленных у
местного трактирщика. Так что часа через полтора после полудня драккар Эрика
стремительно ворвался в бухту Угелоя…
Когда Бон Патрокл, морщась от боли в перетянутой руке и опираясь на плечо Исидора,
спустился по трапу, то, оглянувшись по сторонам, покачал головой:
— И не слишком большой город…
— Погоди, — хмыкнул Арил, — посмотрим, что ты скажешь, увидев Эл-Северин.
Хозяин таверны встретил их с крайним изумлением. Он был совершенно уверен, что
они сгинули в Проклятом лесу. Как и многие-многие до них. Но лошадей сохранил. Правда,
он просил прощения у благородного господина барона, но стойла при таверне у него только
для лошадей посетителей и все время заняты, так что он был вынужден отправить их
лошадей на ферму, тут недалеко, попастись на вольной травке, но он немедленно пошлет
мальчика с поручением завтра же пригнать лошадей господина барона обратно.
На что гном ворчливо заметил:
— Небось пахал на них да сено возил… а что, скотинка-то, считай, дармовая, — однако
скандала поднимать не стал, только потребовал эля. Трой тоже не стал сердиться по этому
поводу, а только попросил хозяина, чтобы тот подобрал еще троих коней, потому что их
отряд слегка увеличился. Хозяин угодливо кивнул, потом внезапно до него дошло, откуда
взялись лишние трое людей, и его глаза вновь округлились от изумления.
Вечер прошел шумно. По городку быстро разнесся слух, что барон Арвендейл не
только прошел Проклятый лес и побывал в легендарном Арвендейле, но и привел с собой
оттуда еще нескольких своих вассалов. Так что зал таверны был набит под завязку, и местные
зеваки вовсю пялились на веселую компанию, гадая, кто же из двух с лишним десятков
весело пьющих мужчин прибыл из Арвендейла? Немногие знатоки тыкали пальцами в Бон
Патрокла, сидящего за столом с рукой на перевязи, Исидора и Края, третьего арвендейльца,
прошедшего живым через все испытания. А те, под прицелом десятков глаз, разглядывающих
их так, будто они были не такие, как все, чувствовали себя несколько неуютно. Впрочем, эта
неуютность исчезла после третьей же кружки эля…
Наутро арвендейльцы и побратимы распрощались с северянами. Прощаясь, Эрик
торжественно пообещал, что ровно через год приведет сюда, в Угелой, много славных
воителей, владеющих и холодной сталью, и благородным искусством стихосложения. Ибо
когда его соплеменники услышат о великих подвигах нового ярла Арвендейла, их сердца
загорятся и возжаждут славы, а руки стиснут мечи и топоры. Ибо мало найдется славных
бойцов, способных усидеть дома, услышав о таких славных подвигах. Трой сказал, что будет
рад видеть под своим командованием много достойных воинов, а гном одобрительно кивнул,
прошептав Трою на ухо, что на шибко много рассчитывать не стоит, но сотню, а то и
полторы, глядишь, Два Топора и приведет. Северяне славились легкостью на подъем,
особенно если дело касалось битв и походов, а также иных дел, которые они считали
славными…
До Эл-Северина они добрались через три с половиной недели. В принципе, можно
было бы добраться и быстрее, но им пришлось сделать крюк, чтобы заехать в монастырь
сестер-помощниц. Идш неплохо залечил рану Бон Патрокла, так что его жизни уже ничего не
угрожало, но вот в том, что после выздоровления рука будет работать по-прежнему, Бенан
Ицхор был не уверен.
В монастыре, произведшем на трех вассалов Троя неизгладимое впечатление (им и в
голову не могло прийти, что женщины могут уйти из семьи, отказаться от возможности иметь
мужа и детей, от нарядов и украшений ради каких-то там совершенно умозрительных
понятий типа благости и служения). Арвендейльца осмотрели сестры-помощницы и заявили,
что ничего страшного, рана обработана вполне профессионально и спустя день от нее не
останется даже шрама. Услышав об этом, Бон Патрокл встал на дыбы. Как это не останется
шрама? А когда Исидор с Краем попытались его успокоить, заявил:
— Вы не понимаете, может, это, — он кивнул на руку, висящую на перевязи, — самое
значительное, что я совершил в этой жизни, и хочу, чтобы на моем теле об этом осталась
память.
Исидор согласно кивнул, а Край удивленно покачал головой…
Несмотря на то что арвендейльцы Бон Патрокл, Исидор и Край уже насмотрелись на
множество разных чудес, блистательный Эл-Северин вызвал у них шок. Едва они выехали из
леса и впереди показались его величественные стены, Бон Патрокл резко натянул поводья и
остановил коня, восхищенно выдохнув:
— Вот это да-а-а…
Остальные двое точно так же остановились, уставившись на Эл-Северин, разинув рот.
Трой дал им пару минут, а затем добродушно произнес:
— Ладно, поехали, чудеса только начинаются…
Когда они прошли через городские ворота, Трой приказал гному остановиться на
постой в той таверне, в которой они останавливались, еще будучи в сотне Даргола, а сам
поскакал в сторону Высокого города. В его воротах ему в первый раз за все путешествие
пришлось предъявить свои верительные грамоты. Гвардейский сержант, услышав титул,
уставился на Троя совершенно ошалевшим взглядом, но, проверив грамоты, все-таки
пропустил Троя ко дворцу… У дверей дворца Троя встретил латник с шарфом капитана.
Услышав титул, он оторопел точно так же, как и сержант.
— Барон Арвендейл?! Но он же…
— Я вернулся, — спокойно ответил Трой, едва сдерживая улыбку.
— Э-э, прошу прощения, господин барон, но я должен доложить. — С этими словами
капитан исчез за высокой двустворчатой дверью…
Прошло почти пятнадцать минут, прежде чем из дверей появился тот самый
расфуфыренный придворный, который сопровождал Троя на аудиенцию к императору.
Окинув Троя испытующим взглядом, он склонился в глубоком поклоне.
— Господин барон, рад видеть вас в добром здравии. В столицу дошли слухи, что вы
сгинули в вашем путешествии, но, как я вижу, они оказались несколько преждевременны. Я
могу вам чем-нибудь помочь?
— Я вернулся из Арвендейла, — спокойно, но с достоинством произнес Трой, — и
хотел бы проинформировать Его Величество о подробностях своего похода.
Глаза придворного изумленно расширились:
— Прошу простить меня, барон, но я понял вас так, что вы добрались до самого
Арвендейла и… сумели возвратиться?
— Я именно это и сказал.
Придворный кивнул:
— В таком случае, я думаю, Его Величество примет вас не позднее завтрашнего дня.
Где вы остановились? Я пришлю посыльного, как только Его Величество укажет точное
время.
Трой ответил и, когда придворный, вновь отвесив поклон, уже собирался его покинуть,
добавил:
— Кстати, вместе со мной прибыло трое уроженцев тех мест, так что, возможно, Его
Величество захочет их увидеть тоже.
Глаза придворного изумленно расширились еще раз.
— В Арвендейле сохранились люди?
— Да, — кивнул Трой, — и довольно много.
— Благодарю вас за информацию, — вновь поклонился придворный, — несомненно,
Его Величество захочет встретиться и с ними тоже. Ожидайте скорых известий, барон…
Когда Трой добрался до таверны, первым, кого он встретил на пороге, оказался дюжий
сержант-грондигец, который с восторгом заключил его в свои медвежьи объятия. Оказалось,
сотня Даргола как раз квартировала в городе. Ее нанял граф Шоггир, и они весь год провели
в его графстве, гоняясь за разбойниками и подчищая местные леса от темных тварей. Но
теперь срок найма уже подошел к концу, и со дня на день граф должен был окончательно
рассчитаться с Дарголом.
Следующими Троя встретили вездесущие гном и идш.
— Ну как?
Трой усмехнулся:
— Обещали прислать посыльного, как только уточнят со сроками, но вообще-то завтра.
— Ага, — протянул гном, — пойду скажу хозяину, чтобы нагрел бочку воды и
прикуплю мыла. — Он повернулся к идшу: — А ты?
Бенан всплеснул руками:
— Ну конечно-конечно, сейчас же пошлю за Исааком Бен-Цахором.
— Зачем это? — насторожился Трой.
— А ты что, собираешься завтра предстать перед императором вот так — провонявши
потом, орочьей кровью и в том тряпье, в которое превратилась твоя одежда под доспехами?
Трой набычился:
— Я мылся. Уже три раза.
Гном воздел очи к небу и, повернувшись, молча отошел.
Встреча с Дарголом прошла чрезвычайно тепло. Когда Трой вошел в его комнату, его
бывший сотник вышел из-за стола, за которым сидел, отвесил изящный поклон, как это
полагалось по этикету в присутствии владетельного сеньора, а потом не выдержал и тоже
стиснул Троя в объятиях. Радостную беседу прервал гном, пришедший сообщить, что бочка
готова. Трой было его шуганул, но спустя пять минут гном пришел снова. И Даргол с
улыбкой сказал:
— Иди, он ведь не отстанет. Потом поговорим.
Но поговорить в этот вечер им так и не удалось.
Едва Трой, чистый и слегка разморенный от горячей воды, появился у себя в комнате,
как туда ввалились идш с каким-то своим соплеменником, схожего возраста, размеров и
занудливости. Это оказался лучший столичный портной. Он прибыл в таверну с запасом
тканей, полным набором портновских инструментов, включая ножницы, иглы и утюги, а
также с кучей помощников и занял самую большую комнату. Поскольку «барон Арвендейл»
должен был появиться завтра перед императором в полном блеске. А пока он предложил
господину барону обзавестись «хотя бы самым необходимым» из того набора готового
платья, который был у него с собой. Самым необходимым для господина барона, на взгляд
лучшего столичного портного, являлась дюжина нижних рубашек и панталон, а также две
дюжины носовых платков, чулки, лосины для конных прогулок, полдюжины жилетов,
дюжина кружевных манжет, а также жабо, верхние рубашки, носки и… Тут Трой
окончательно запутался. Когда он попытался выбраться из-под всего этого вороха
«совершенно необходимых» ему вещей, то лучший столичный портной замахал руками и
сказал, что господин барон может не беспокоиться и с оплатой все в порядке. И вообще, он
готов взять на себя полное обеспечение господина барона всем необходимым гардеробом, а
также и обувью. У него есть вполне приличный сапожник и туфельник, так что не позже чем
через пару дней у господина барона будет…
Трой понял, что если он не согласится, то будет окончательно похоронен под всеми
этими жабо, жилетами и панталонами. Поэтому он обреченно кивнул головой, час
поизображал из себя манекен, пока господин портной с помощниками снимали с него
множество мерок, согласно кивнул, одобрив те образцы тканей, которые выбрали для него
гном и идш, и с облечением ретировался из комнаты. Впрочем, особого облегчения это не
принесло, поскольку сотня, уже перезнакомившаяся со всеми арвендейльцами и жадно
выслушавшая их рассказы, многое порассказав в ответ (что уже с жадностью выслушали
арвендейльцы), жаждала выпить со своим бывшим сержантом. Трой, который за время всех
этих гигиенических и портняжных процедур измучился и устал едва ли не больше, чем после
тяжкой схватки с орками, обреченно спустился вниз и опрокинул с бывшими товарищами
пару кружечек эля. Больше не стал, потому что идти на встречу с императором, мучаясь
похмельем, было бы верхом идиотизма. Так что, едва стемнело, он попрощался с бывшими
товарищами и поднялся в свою комнату. Гном сообщил, что, пока его мучил портной,
прибегал посыльный и передал, что Его Величество ждет барона Арвендейла завтра к
полудню, так что Трой надеялся, что этот долгий и крайне суматошный день, наконец,
закончился.
Но не тут-то было! Сначала пришел портной и пригласил «господина барона» на
примерку. А когда Трой отказался, сказав, что ему глубоко наплевать, как будет сидеть на нем
его камзол, и он вполне доверяет опыту господина портного, тот пришел в ужас и едва не
рухнул на колени, заклиная господина барона не доводить его до ужасного позора и
разорения. Ошарашенный подобным напором, Трой сдался и позволил еще полчаса вертеть
собою, как куклой. Так что, после того как он, окончательно уставший, вернулся в свою
комнату и в дверь вновь постучали, Трой не выдержал и заорал:
— Идите все к Темным богам!
За дверью замерли, но затем стук раздался снова. И еще более требовательный. Трой в
бешенстве вскочил и двинулся к двери с твердым намерением начистить рыло любому, кто
бы там ни пришел. Он с силой распахнул дверь и… замер на пороге. За дверью стояла
Ликкета. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а затем она тихо произнесла:
— Ну здравствуй, Трой-побратим. Ты еще меня не забыл?
Трой сглотнул.
— Й-а-а… это… о, Светлые боги, Ликкета, неужели это ты?
Она молча кивнула, затем с силой толкнула его ладонью в грудь, так что он был
вынужден сделать несколько шагов назад, шагнула внутрь, захлопнула дверь и загнала в пазы
задвижку. Трой вновь сглотнул, а Ликкета шагнула к нему и, ухватив крепкими кулачками его
рубашку, резко притянула к себе и впилась своими горячими губами в его губы. Трой поднял
руки, обхватил ладонями ее плечи и стиснул ее в своих объятиях…
Они отпустили друг друга, только когда в легких закончился воздух.
— Фу-у, — шумно вдохнула Ликкета, — наконец-то ты появился. У нас прошел слух,
что ты сгинул в Проклятых лесах. Даже не слух… все говорили об этом как о достоверном
факте. Да что там говорить, букмекеры, принимавшие на тебя пари, даже выплатили премию
тем, кто поставил против тебя. А считается, что нет более верного способа подтвердить или
опровергнуть достоверность любых сведений… — И она по-хозяйски уселась на постель,
потянув его за собой.
— Букмекеры?.. — растерянно переспросил Трой.
— Ай, не бери в голову, — усмехнулась Ликкета и взъерошила ему волосы, — я так
жалела, что отпустила тебя просто так… едва не выла на луну. Мне казалось, что все… —
Она резко отвернулась, и Трой с удивлением понял, что в ее глазах блеснули слезы.
— Ликкета, — робко позвал он и поднял руку, собираясь погладить ее по плечу, но
замер, не решаясь это сделать, — ну не плачь… что я должен сделать, чтобы ты не плакала?
— Больше никогда никуда не исчезать! — выпалила она!
— Я… не могу, — с раскаянием произнес Трой, — я должен буду вернуться.
— Тогда я пойду с тобой!
Трой мотнул головой:
— Это невозможно.
— Почему, — Ликкета посмотрела на него недобрым взглядом, — потому что я
женщина?
Трой тяжело вздохнул:
— Нет. Потому что… я люблю тебя.
Она возмущенно тряхнула волосами:
— Не могу понять, как твоя любовь…
Трой поднял ладонь и нежно закрыл ей рот, в отчаянии заговорив:
— Ликкета, пойми, мы пойдем туда, где нужно быть настороже каждый шаг, каждый
вздох, каждое мгновение. И если ты отвлекся хотя бы на секунду, ты труп. А как я могу быть
настороже, если рядом будешь ты, как я смогу без колебаний бросаться вперед, зная, что
размен — одна жизнь против двух, трех, дюжины — вполне допустимая потеря, если в
голове гвоздем будет сидеть, что это может быть ТВОЯ жизнь? Если ты будешь рядом, то…
сильно уменьшишь мои шансы. Прости… — Он замолчал, не зная, как ему стать таким
убедительным, чтобы она поняла…
— Тогда… — Ликкета закусила губу и окинула его жарким взглядом, от которого Трою
пришлось… поспешно закинуть ногу на ногу. Но она увидела это движение и улыбнулась.
Причем хищно.
— Я больше не собираюсь отпускать тебя просто так, мой дорогой…
Она окинула его еще более жарким взглядом и, подняв руки, ухватилась за полы его
рубашки и потянула ее вверх. Трой испуганно прижал локти к бокам и хрипло спросил:
— Ликкета, ты что?
— Заткнись, — бросила она ему, — и подними руки.
— Ликкета… — растерянно проблеял Трой, но она резким движением содрала с него
рубашку и потянула завязки штанов.
— Ликкета…
— Я же сказала, заткнись, дорогой, и не мешай мне делать то, о чем я так мечтала, когда
считала, что ты мертв. Или ты против? — Она отшвырнула в сторону штаны и требовательно
заглянула ему в глаза. Трой медленно покачал головой.
— Вот и отлично, — промурлыкала она, скинула с себя платье и толкнула Троя на
постель, хищно смотря на него, — ого-о, а он ничего, мне нравится… — Ликкета
дотронулась рукой до его подбородка и, развернув его лицо к себе, заглянула Трою прямо в
глаза и медленно проговорила: — Знаешь, Трой, у меня всю жизнь была дикая обида на то,
что я родилась женщиной. Я страстно желала скакать на лошадях, фехтовать, охотиться,
сражаться — делать все то, что делают мужчины. Но сегодня… — Она зажмурилась от
удовольствия и рывком сбросила с себя нижнюю рубашку, оставшись перед ним обнаженной.
Трой восхищенно смотрел на ее стройную, точеную фигуру, совершенную, крепкую грудь,
сильные обворожительные ноги и не верил, что все это происходит наяву и с ним.
— Сегодня-я… — Ликкета толкнула его в грудь, окончательно опрокидывая на спину, а
затем ме-е-ед-ленно опустилась рядом с ним, выдохнув: — Я счастлива, что я женщина-а-а-а-
а-а…
Глава 5
Новые университеты
Герцог Эгмонтер стремительно шел по длинному коридору. Его каблуки громко цокали
по каменным плитам, а чуть позади знатной особы тенью скользил огромный великан-
джериец, капитан личной стражи герцога. Стражник, застывший у небольшой дверцы в
самом конце коридора, заметил эту картину и, сначала не поверив своим глазам, начал часто
моргать, пытаясь отогнать наваждение, но оно не исчезало. И он понял, что это явь. Суетливо
перекинув копье из руки в руку, стражник торопливо зазвенел ключами, чтобы быстрее
открыть замок. Дверца распахнулась, когда герцогу оставался до нее всего лишь шаг. Все так
же стремительно он вошел в дверь и начал спускаться по лестнице. Стражник, успевший в
последний момент суетливо отпрыгнуть в сторону, дрожащей рукой вытер пот и шумно
выдохнул. Вот попал! В эту часть замка герцог заходил нечасто. Поэтому этот пост считался
едва ли не самым спокойным. И стражник, вчера перед заступлением в караул изрядно
перебравший в баре с кумом, удачно расторговавшимся на рынке, даже поставил магарыч
десятнику, чтобы тот поручил ему именно этот пост. И вот такая незадача…
Герцог спустился на три уровня вниз и остановился у низкой дверцы с зарешеченным
оконцем, из которого наружу доносились очень неприятные запахи. Эгмонтер брезгливо
сморщился и поднес к носу надушенный платочек. С противоположной стороны дверцы
послышались шаркающие шаги, а затем между прутьев решетки показался огромный
крючковатый нос.
— Открывай, Сигмарис, — раздраженно бросил герцог.
— А-а, хаспадина… — удивленно пробормотали там, — адана?! Счаса…
За дверью загремели ключи, засовы, затем послышался жуткий скрип, означавший, что
эту дверь открывают очень редко.
— Хаспадина, Сихмариса хатова служить…
Но герцог не стал слушать эти изъявления верноподданничества, а грубо пнул
склонившегося в неуклюжем, но глубоком полоне коротышку и проследовал дальше,
зажимая платком сморщившийся от жуткой вони нос.
Короткий коридор, начинавшийся от двери, закончился круглым тупичком, в который
выходили двери четырех камер. Гердог остановился у крайней слева и кивком указал на нее
карлику. Джериец молчаливой глыбой замер у стены. Карлик поспешно загремел ключами, а
затем навалился на массивную дверь.
Герцог дождался, пока дверь распахнулась, щелкнул пальцами, вызвав не слишком
яркий светящийся шар, и, пригнувшись, вошел внутрь. Тюремная камера слабо озарились
призрачным магическим светом. Куча мятого и вонючего тряпья в углу зашевелилась и
приподнялась. Герцог, все так же брезгливо кривя губы, пнул по куче, вызвав легкий стон, а
затем отрывисто приказал:
— За мной… — после чего повернулся и вышел из камеры. Спустя пару мгновений
оттуда вывалилась и куча тряпья. Герцог кивнул джерийцу на кучу и коротко бросил:
— Помыть, побрить, переодеть и ко мне, — после чего качнул головой в сторону
карлика, развернулся на каблуках и двинулся к выходу…
Спустя час, чисто вымытый и переодетый во все новое (он даже не подозревал, что на
свете существует подобное неземное блаженство), Беневьер робко переступил порог личного
кабинета герцога. Герцог Эгмонтер сидел в своем любимом кресле и смотрел какие-то
записи. Беневьер остановился, не зная, стоит ли обратить внимание герцога на то, что он
появился в его кабинете, или лучше немного подождать. Герцог поднял глаза, отложил лист
пергамента и сложил руки ладонь к ладони, смотря на Беневьера строгим взглядом. Беневьер
поежился, не зная, как реагировать.
— Я решил дать тебе еще один шанс, Беневьер, — голос герцога был тих и даже…
ласков. Будто не было этих месяцев Беневьера там внизу, в собственном дерьме и моче, с
похлебкой из недоваренных отрубей и вечной жаждой, потому что единственным источником
воды были влажные стены камеры…
— Ты знаешь, не в моих правилах снисходить к нерадивым слугам. Но этот выскочка
сумел меня удивить в первую очередь тем, что, несмотря ни на что, остался жив. Возможно,
дело в том, что рядом с ним не оказалось никого, столь ловкого в… деле пресечения
ненужных человеческих жизней, как ты. И потому я решил исправить эту ошибку судьбы. Ты
меня понимаешь?
Беневьер успел уже отвыкнуть от того, что его голос хочет услышать хоть кто-нибудь,
кроме вонючих стен и тощих крыс, поэтому замешкался с ответом.
— Э-э… да, господин.
Герцог окинул его испытующим взглядом:
— Я надеюсь, ты не в обиде на меня?
Беневьер отчаянно замотал головой:
— Нет-нет, что вы, господин…
Герцог согласно кивнул:
— Я так и думал. Ты же знаешь, Беневьер, властитель не имеет права быть
снисходительным к ошибкам своих слуг.
— Да, господин.
— Ну что ж, — герцог выдвинул ящик стола и извлек из него увесистый кошель, — вот
тебе на то, чтобы немного развлечься. Я вызову тебя через пару дней и представлю твоему
напарнику.
Беневьер удивленно вскинул брови:
— Напарнику, господин?
Герцог улыбнулся:
— Ну ведь ты уже подвел меня однажды, Беневьер… неужели ты думаешь, что я дам
тебе шанс сделать это еще раз?..
Выйдя из кабинета герцога, Беневьер остановился. Он отвык от столь просторных
помещений, а сама мысль о том, что вот сейчас он сможет спуститься по ступенькам, затем
пройти несколько коридоров и оказаться на улице, вызывала в его душе что-то среднее между
смятением и восторгом. Но мысль о напарнике, вернее даже о надсмотрщике, гвоздем сидела
у него в мозгах, и сейчас он старался забыть об этом. Два дня… Целых два дня!!.
Лейтенанта Гаррена он нашел в его любимой таверне старины Глобеля. Как приятно,
что на свете есть неизменные вещи! Когда Беневьер отворил дверь и вошел внутрь,
лейтенант как раз делал первый глоток из кружки. Да уж… это был очень неудачный глоток.
Увидя, кто появился на пороге, лейтенант Гаррен изумленно вздохнул и… эль, вместо того
чтобы с явным удовольствием ухнуть в жаждущую лейтенантскую утробу, устремился по
совершенно другому направлению. Так что Беневьеру пришлось срочно оказывать главе
городской стражи Парвуса медицинскую помощь, заключавшуюся в том, что он со всей силы
врезал ему по спине…
Откашлявшись, Гаррен вытер ладонью мокрые губы, подбородок и сипло прошипел:
— Спасибо… — но тут же вскинулся. — О, Темные боги, Беневьер…
Тот усмехнулся:
— Не волнуйся, я не сбежал. Просто герцогу вновь понадобились мои услуги.
Лейтенант облегченно выдохнул:
— Да уж… я как услышал… — И он сокрушенно мотнул головой. Беневьер сел и
поднял ладонь. К счастью, папаша Глобель остался все таким же расторопным, и спустя пару
мгновений на столе перед Беневьером оказалось полная кружка доброго эля. Он неторопливо
взял ее за ручку, мгновение подержал, вновь привыкая к ощущению знакомой тяжести, и
сделал большой глоток.
— Ну и как тут?.. — неопределенно поинтересовался Беневьер, откидываясь на спинку
деревянного стула.
Лейтенант хмыкнул:
— Да все так же… только кольев на дворе замка прибавилось. Ну ты, наверное, уже
видел… И на холме слева от городских ворот тоже появились. Герцог сначала собирался
установить их прямо на городской площади, но депутация совета уговорила отнести за
городскую стену. В ногах валялись. Никакой-де торговли в городе не будет с таким-то
украшением…
Беневьер согласно кивнул, сделав еще один глоток.
— И как… не пустуют?
— Да уж… — неопределенно хмыкнул лейтенант. Он старался говорить нейтральным
тоном, но в его голосе нет-нет да и проскакивала горечь. Беневьер мысленно сделал отметку,
мало ли что, возможно, информация о том, что глава городской стражи не столь беззаветно
предан герцогу, как-нибудь, при случае, отведет беду от него самого. Нет, немедленно бежать
к герцогу и сдавать старого собутыльника он не собирался, но мало ли как повернется
жизнь…
Беневьер вновь присосался к кружке и внезапно спросил, совершенно не рассчитывая
на ответ:
— А от кого ты узнал, что меня… ну того…
Лейтенант покосился на соседа по столу, задумался на пару мгновений, а затем,
вздохнув, внезапно ответил:
— Лакруша помнишь?
— Писаря твоего?
— Ну да… я его в замковую стражу порекомендовал. Он как раз стоял на посту у
лестницы, когда тебя поволокли вниз, в пыточную. Вот он и рассказал.
— А-а-а, — разочарованно протянул Беневьер и задумался. Не-е-ет, что-то все-таки
изменилось здесь на воле за то время, что его не было. Причем в худшую сторону. Даже
старые, проверенные люди, вроде Гаррена, и то начали не в меру откровенничать.
— Ну а как вообще?
Гаррен хмыкнул:
— Да так… спокойно.
Беневьер на минуту задумался над интонациями, прозвучавшими в голосе лейтенанта
городской стражи, а затем осторожно спросил:
— То есть совсем?
— Как на кладбище, — глухо ответил Гаррен, — в Парвусе половина домов стоит
пустыми. Все, кто мог, уехали. А кто еще не успел — собирается. Герцог последнее время
всю дорогу не в духе, так что попадешься под горячую руку… — И лейтенант сокрушенно
опустил голову. А у Беневьера засосало под ложечкой. Нет, он всегда знал, что герцог
Эгмонтер — суровый властитель, и в его герцогстве живется не слишком вольготно, но зато
здесь всегда было спокойнее и безопаснее, чем во многих других владениях. Большинство
разбойников, мошенников и бандитов предпочитали обходить герцогские земли стороной —
уж очень быстро местные дороги приводили подобных людей на кол. Возвращаясь из своих
странствий, Беневьер практически всегда находил на колах свежих «счастливчиков». Но
лейтенант говорит, что кольев прибавилось, и все они не пустуют, зато опустела половина
домов в городе, и это означает…
— А скажи-ка, дружище Гаррен, все ли люди, чьи дома опустели, уехали из Парвуса?
Гаррен горько усмехнулся:
— Все. Только некоторые туда, — и он воздел палец вверх. — Так что если думаешь
обосноваться здесь надолго, самое время. За последние полгода герцог забрал в казну
добрую дюжину домов, поскольку как-то так случилось, что на них не оказалось ни одного
наследника.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся посыльный.
— Господин лейтенант, госпожа Нилера требует вас к себе.
Гаррен скривился, разинул рот, собираясь выругаться, но сдержался и кивнул:
— Хорошо, сейчас буду. Иди.
Когда посыльный исчез за дверью, Беневьер спросил:
— Госпожа Нилера?
Гаррен залпом допил остатки эля и грохнул кружкой об стол.
— Приказано именовать ее гостьей герцога.
— Ах вот оно как, — понимающе кивнул Беневьер, — и что, симпатичная?
Гаррен скривился.
— Ну не знаю, тупицы считают, что да, но у меня при взгляде на нее появляется
желание не только облачиться в кирасу, но и спать в ней, а то, что пониже, вообще заковать в
железные трусы. Что-то в ней есть такое, отчего холодит кровь и сердце работает с
перебоями… ну да ладно, я пошел. — И, нахлобучив на голову шлем, лейтенант Гаррен
толкнул входную дверь. Беневьер не торопясь допил свой эль и, бросив деньги на стол, тоже
вышел из таверны.
Когда он подошел к воротам замка, ему стала понятна одна из причин той горечи, что
звучала в голосе Гаррена. Кольев на дворе замка действительно прибавилось. Теперь их было
девять. И на крайнем левом висело скрюченное и покрытое трупными пятнами тело паренька
по имени Лакруш…
Глава 6
Светлый лес
Глава 7
Высокие и могучие
Тронный зал Лесных чертогов являл собой большую овальную поляну, вокруг которой
на одинаковом расстоянии друг от друга росли двадцать пять огромных меллиронов. Их
нижние ветви вздымались на высоту пяти человеческих ростов, а верхние образовывали
купол, смыкающийся над поляной, причем так высоко, что под этим импровизированным
куполом свободно порхали сойки и ласточки. В десятке шагов за меллиронами поляну
окружал следующий круг, состоящий из дубов, увитых плющом. Ну а дальше зеленые стены
лабиринтом разбегались по всем Лесным чертогам, совершенно запутывая и сбивая с толку
гостей… как званых, так и незваных. В дальнем углу этой необычной залы возвышалось что-
то вроде причудливого холма, покрытого то ли травой, то ли ковром, искусно ее
имитирующим. Впрочем, кусты роз и благородных эмиандров, разбросанных по всему залу в
живописном кажущемся беспорядке, между которыми порхали стайки ярких бабочек,
намекали на то, что это все-таки трава. Только удивительно мягкая и прочная. По обе
стороны этого возвышения располагалось одиннадцать кресел с высокими спинками, очень
похожих одно на другое, а на его вершине нечто вроде изящной беседки, увитой плющом и
плетьми вьющейся розы.
Трой и его друзья появились в тронном зале в сопровождении элора Алендила. Все
время, пока они; следовали нескончаемыми коридорами, Трой постоянно ловил на себе
взгляды присутствующих… Весьма странные взгляды…
Едва они вошли в зал, как Трой заметил Аслендила. На этот раз тот был одет по-
другому. Из ворота давешней «кольчуги» проглядывала ослепительно белая рубашка, а плечи
охватывал тяжелый плащ из какой-то неярко мерцающей ткани или меха. Заметив их, он
легко кивнул и направился к ним. В этот момент слева раздался громкий и возмущенный
голос:
— Почему этот человек находится здесь?
Легкий гул голосов, заполнявший зал, мгновенно умолк. Все взгляды устремились на
них.
Трой повернулся. Прямо перед ним стоял высокий эльф в одеждах, в которых
преобладали темно-зеленые и синие тона, с яростно пылающим лицом. Его рот был
искривлен в брезгливой гримасе, а подбородок возмущенно вздернут.
— Э-э, не понимаю, элор Аэливар, что дом Асгевар может иметь против личного
посланника императора?
— Этот человек, — эльф еще более высокомерно вскинул подбородок, — этот человек
НЕ МОЖЕТ быть личным посланником императора. Иначе это означает, что император
людей попрал наши законы.
— Вот как? — удивленно всплеснул руками Алендил. — И почему это?
— Потому что НИКОГДА император людей не послал бы посланником владычице
эльфов того, кто побратался с Проклятым лесом!
Все замерли. На лице Первого советника трона возникло непритворное удивление.
— Как, барон, вы — побратим того… чье имя здесь не дозволено произносить? Почему
вы скрыли это от меня?
Трой окинул взглядом замерший зал. Похоже, сегодня ему предстоит нечто большее,
чем просто сообщить владычице о том, что Арвендейл — не просто легенда. Ему предстоит
экзамен… экзамен его права находиться в ряду тех, кто действительно правит людьми. И
играть с ними в одной лиге. Пусть и не на равных, но не являясь пустым местом в команде.
Ибо на таких эшелонах всегда играют команды — друг против друга либо вместе, но уже
против некого третьего. А весь вчерашний день был репетицией этого экзамена. Его
проверяли на то, насколько он способен соткать свой рисунок, не портя общий расклад. Если
бы не тот разговор с Ликкетой, Трой, почувствовав, что ему отводят роль пусть не статиста,
но одного из самых младших игроков в чьей-то очень большой игре, скорее всего, возмутился
бы и гневно отказался играть в какие-либо игры, кроме своей собственной. И проиграл бы…
ибо игроки, собравшиеся здесь, не чета ему, они привыкли распоряжаться судьбами таких,
как он, словно шахматными фигурами. И им совершенно плевать на согласие фигур играть
на их доске, они просто двигают их как хотят.
— Прошу простить мое невежество, уважаемый элор, но я не настолько хорошо знаю
законы эльфов… — Трой сделал паузу, давая всем возможность взвесить и оценить свой
аргумент. — И я предполагал, что отсутствие здесь моего побратима служит достаточным
доказательством уважения к законам Светлого леса.
Глаза Алендила таинственно блеснули, будто давая намек на то, что Трой сделал
верный ход, но тон его, когда он заговорил, был холоден и отстранен. Именно таким тоном и
должен говорить Первый советник трона с гостем, вольно или невольно преступившим
законы.
— Нет, барон, этого совершенно недостаточно. Никто, разделивший с Проклятым лесом
ночлег либо разделивший с ним хлеб, не имеет права переступать пределы Светлого леса. Я
прошу вас немедленно покинуть этот зал и наши пределы.
Трой склонил голову в легком поклоне, как бы указывая, что слова благородного элора
услышаны, а затем выпрямился, гордо вскинув голову:
— Я не могу этого сделать, пока не исполню поручение, которое возложил на меня
император людей.
— Это ложь! — голос элора Аэливара едва не сорвался на визг, и по изумленной
реакции окружающих Трой понял, что это было делом совершенно невероятным.
— Император людей НЕ МОГ бросить Светлому лесу столь дерзкий и наглый вызов,
посылая сюда оскверненного Проклятым лесом. Этот человек — самозванец!
Трой холодно повел взглядом в сторону пылающего ненавистью элора. А в голове его
внезапно вспыхнули слова: «Ни один из тех, кто имеет отношение к ТАКИМ силам, не имеет
права принимать что бы то ни было просто на веру…» Похоже, этот элор поверил в то, во что
ему очень хотелось поверить, что, вероятно, ему доложил кто-то заслуживающий его самого
высшего доверия.
— Я готов удостоверить свои права посланника в присутствии той, к которой и был
послан, — тихо, но твердо заявил Трой и вытащил из сумки верительные грамоты. По залу
пронесся тихий изумленный шепот. Все узнали зеленоватое сияние личных печатей
императора. Но дело было даже не в этом. Дело было в том, что предложил Трой. Обычно
послы вручали верительные грамоты в запечатанном виде. И на все время их службы они
оставались в руках владычицы также в запечатанном виде, ибо считалось, что столь высокое
лицо уже облечено высоким доверием, и не требуется никаких подтверждений. А Трой
заявил, что готов лично сломать печати и предоставить Светлой владычице полные
подтверждения своего статуса и полномочий… Элор Аэливар отшатнулся. Его глаза
изумленно расширились. Похоже, такой исход был для него полной неожиданностью. А до
Троя дошло, почему его вчера так долго и дотошно расспрашивали целых ДВА главы дома и
почему на него так смотрели все, встретившиеся ему по пути в тронный зал. Видимо, граф
Лагар принадлежал к той же лиге…
— Да воссияет свет!
Громогласный возглас, предваряющий появление Светлой владычицы, заставил слегка
притухнуть уже разгорающийся конфликт (впрочем, Трой знал, что ненадолго, очень
ненадолго…). Все замолчали и склонились в низком поклоне. Трой замер, напряженно
вслушиваясь в легкие шаги и шуршание одежд. Судя по всему, Светлая владычица прибыла
не одна, но что это означает, он не знал. Это была первая столь парадная аудиенция, на
которой он присутствовал.
— Я рада видеть вас здесь, благородные господа, — прозвучал мелодичный голос. Трой
выпрямился… да-а, недаром о Светлой владычице слагали стихи и песни. Недаром
множество поэтов мечтали хоть одним глазом увидеть ее светлый лик… Ну и недаром среди
людей ходили слухи, что ни один из мужчин не в состояний устоять перед любой
эльфийкой…
— Не всех, моя госпожа! — Элор Аэливар похоже закусил удила. — Я вынужден
доложить вам, что в этом зале находится человек, оскверненный Проклятым лесом. И я не
могу позволить ему и дальше осквернять Лесной чертог своим присутствием.
Что ж, настало время сделать ход. Трой криво усмехнулся, шагнул вперед и двумя
резкими движениями сломал печати на своих верительных грамотах…
Светлая владычица приняла развернутые грамоты в полной тишине. Несколько
мгновений она небрежно просматривала их, будто это были отчеты управляющего поместьем
о доходах за последнюю четверть, а затем вернула их ему.
— Прежде чем я выслушаю вас, барон, я хотела бы спросить — подтверждаете ли вы
слова элора Аэливара о том, что вы встречались с Проклятым лесом.
— Моя госпожа, я протестую!.. — начал Аэливар, но Владычица остановила его резким
жестом, продолжая требовательно смотреть в глаза Трою.
— Да, — твердо ответил Трой.
По залу вновь прошелестел легкий шепот. Владычица медленно кивнула.
— Что ж, правда всегда похвальна. — Она сделала короткую паузу, а затем продолжила
несколько небрежным тоном: — Впрочем, то, что я слышала о вас, вполне позволяет мне
допустить, что в тот момент, когда вы встретили его, вы еще не знали о наших законах.
Поэтому я думаю, что могу проявить снисхождение к послу императора людей, если он…
поклянется, что теперь, после того как представляет всю тяжесть своего проступка, он
отвергнет эту преступную связь. Не так ли, господин барон?
Все замерли. Глаза владычицы смотрели спокойно, но требовательно. Трой покосился
по сторонам. Все присутствующие смотрели прямо на него. Ему ОЧЕНЬ нужно было
благорасположение владычицы эльфов. Он знал, что и сам нужен тысячам и тысячам людей.
А среди них были и его вассалы, и побратимы, и сам император. У него не было выбора, он
ДОЛЖЕН был принять предложенные правила игры. Поэтому Трой сделал вдох и…
отрицательно качнул головой:
— Нет.
Зал одновременно выдохнул. Несколько мгновений в нем стояла абсолютная тишина, а
затем вкрадчивый голос Первого советника тихо произнес:
— Вы отвергаете предложение Светлой владычицы?
Трой упрямо набычил голову и так же тихо ответил:
— Да, — после чего еще тише добавил: — Простите, госпожа, я готов сделать для вас
все что угодно, но… этот эльф — мой побратим. Я вручил ему свою жизнь и ни разу, ни на
один миг не пожалел об этом. А он вручил мне свою. И я… не могу его предать. Гори все
синим пламенем!
— Я настаиваю на немедленном изгнании! — вновь взвился голос элора Аэливара, но
Трой неожиданно понял, что он выиграл. Что-то в глазах владычицы изменилось, и они
теперь смотрели на него как-то по-иному, с едва заметной искоркой радости, что ли…
— Благородные элоры, я прошу вас занять места, — спокойно произнесла
владычица, — поскольку элор Аэливар прав и присутствие этого человека действительно
оскорбляет Лесные чертоги, мы должны поскорее выслушать то, что хочет передать нам наш
брат — император людей, дабы максимально сократить время пребывания в наших переделах
этого человека…
— Что-о? — вознесся под сводами зала голос элора Аэливара, но его уже никто не
слушал. Благородные элоры, отвесив учтивый поклон своей владычице, торопились занять
свои места. Трой тихонько выдохнул, а сзади раздался негромкий насмешливый голос элора
Алендила:
— Браво, барон. Вы блестяще последовали совету великого Онора: будьте реалистами
— требуйте невозможного…
Спустя час Трой и его товарищи спешно покидали пределы Лесных чертогов. Его
пребывание в их пределах настолько оскорбляло эльфов, что ему не дали даже времени на
сборы (все их вещи, оставшиеся в доме элора Алендила, оказались уже аккуратно
собранными в переметные сумы, а, кроме того, к тем вещам, с которыми они прибыли в
Лесные чертоги, было добавлено еще и несколько эльфийских плащей и пар сапог, ну и еще
кое-что по мелочи). А для сопровождения их до границ Светлого леса был выделен
специальный вооруженный караул, который составляли двенадцать эльсриллов, столько же,
сколько выделялось для почетной встречи лица, равного по статусу самой Светлой
владычице. Но главным было не это. Главным было то, что Совет элоров постановил, что
если оскверненный Проклятым лесом и нанесший сим тяжкое оскорбление барон Арвендейл
сможет вернуть под руку Светлой владычицы древний лес-крепость эльфов Эллосиил, то ему
простятся все его прегрешения. Более того, он будет признан Светлой владычицей как один
из владык эльфов, и их поселение в этом лесу принесет ему вассальную присягу. За это
решение проголосовали все, даже элор Аэливар. И потому вместо радости на сердце Троя
было тревожно. С чем же таким он столкнется там, в самом сердце Эллосиила, если никто,
даже этот элор, не верят в то, что ему под силу с этим справиться…
К Каррохаму они подъехали уже на исходе дня. Трой был в этом городе уже дважды, но
каждый раз проездом. Причем оба раза они останавливались на северной окраине города, где
были расположены постоялые дворы людей. Но на этот раз они проехали весь город и
остановились у Рудных ворот. Гном окинул сумрачным взглядом сами ворота, двух дюжих
мужиков-стражников, стоящих перед ними, и льдисто блестевшие вершины Рудного хребта.
— Знаешь, тебе, пожалуй, и туда лучше ехать… без меня.
Трой несколько мгновений смотрел на гнома, потом наклонился и потрепал его по
плечу.
— Ладно, побратим, Алвур останется с тобой.
Гном кивнул и покосился на эльфа. Тот так же серьезно кивнул в ответ…
Когда все семеро приблизились, гном пыхнул клубом дыма и, вскинув руку в
приветствии, заявил:
— Отлично, я как раз велел хозяину заколоть кабанчика.
Но Трой не принял его небрежного тона. Он перекинул ногу через луку седла и,
соскользнув с седла, шагнул к эльфу.
— Я видел ее, Алвур, и… мне кажется, что она по-прежнему тебя любит.
Эльф вздрогнул и отшатнулся, а затем покачнулся, собираясь отойти в сторону. Но Трой
ухватил его за плечи.
— И еще я обещаю тебе, что сделаю так, что вы опять встретитесь.
Глаза эльфа полыхнули, и он впился в лицо Троя горящим взглядом, но потом его взгляд
потускнел, и он едва заметно качнул головой.
— Нет, — твердо произнес Трой, — я все эти двенадцать дней, всю дорогу до
Пармелины, думал, могу ли я сказать тебе эти слова или мне лучше промолчать. И я решил,
что… могу. Могу и должен!
И тут, впервые за все то время, что они были вместе, губы эльфа тронула легкая улыбка.
Он медленно кивнул и, подняв руки, стиснул Троя за плечи…
— Ладно, — Трой обернулся к остальным, — сегодня заночуем здесь, а завтра тронемся
дальше.
Гном кивнул:
— До западных ворот Рудного хребта доберетесь за день.
Однако на следующий день они понесли еще одну потерю. С утра крестьянин так же
отказался ехать дальше. Когда все уже спустились из своих комнат, полностью одетыми и с
седлами и переметными сумами на плечах, Марел вышел на улицу в легкой рубашке. Трой
окинул его взглядом и молча кивнул, а гном хмыкнул:
— Ну что, дите полей, неохота лезть под землю?
К полудню они добрались до сторожевой башни. Гном рассказал Трою о ней. Она была
построена в незапамятные времена, когда люди еще не пришли в этот мир. Трой остановил
коня. На первый взгляд она напоминала башню, которую могли построить люди, но только на
первый. Всё, даже бойницы, были устроены здесь совершенно не так. Бон Патрокл
удивленно хмыкнул:
— Интересно, в этом гарнизоне что, одни карлики служили?
— Гномы, — бросил Трой и, спрыгнув с коня, приказал: — Привал сделаем здесь.
Дальше вроде как вообще ни одного укрытия.
— То есть? — удивился Глав, который вчера рано ушел в свою комнату и не слышал
рассказа гнома.
— Эта башня означает конец или, если хочешь, начало наземных владений Подгорного
трона, — повернулся к нему Арил, — раньше здесь действительно стоял гарнизон — под
башней огромные подземелья, а дальше вдоль всей дороги срублены все скалы и убраны все
более-менее крупные валуны. А в скалах, что по левую руку от дороги, прорублены тысячи
бойниц. На армию, прорвавшуюся мимо этой башни, весь путь до Больших ворот сыпались
тысячи арбалетных болтов, каменных ядер и копий тяжелых метательных машин. А там, уже
у самих ворот, их ждал хирд. А когда они в ужасе бежали, из подземелий башни выходил
гарнизон и встречал их копьями и секирами.
Глав хмыкнул:
— Это ты Гмалина, что ль, цитируешь?
— Точно! — расхохотался Арил…
К вечеру они доехали до самих Больших ворот. О том, что они к ним приближаются,
стало ясно еще задолго до того, как они их увидели. Сначала, еще лиги за четыре, они
наткнулись на огромный водопад, низвергающийся прямо поперек дороги. Но когда они
приблизились, выяснилось, что дорога, все время вьющаяся по краю ущелья, свернула
направо и нырнула между скал, следуя по краю бурного потока, с ревом обрушивающегося со
скалы у них за спиной. Затем, спустя еще лигу, они увидели и первый источник этого потока.
Из скалы, что возвышалась по левую руку, на высоте в сотню локтей вырывалась вода и
обрушивалась в бурлящий водоворот, шумевший слева от них. Они проехали мимо,
выворачивая головы, настолько странным и необычным было зрелище воды, вырывающейся
прямо из скалы. Но едва они проехали поворот, как им открылось еще несколько водопадов,
три из которых обрушивались в поток справа, образуя над дорогой призрачные водяные арки.
— Вот это да-а-а… — восхищенно выдохнул Бон Патрокл.
— То ли еще будет, — горделиво, как будто это великолепие было делом его
собственных рук, заявил Глав. Но Бон Патрокл не обратил на это никакого внимания.
Под сводами таких, призрачных арок они ехали около двух лиг, а затем дорога вдруг
сделала еще один поворот и расплескалась вширь, превратившись в… Трой даже не находил
этому названия, площадь? Но он даже не мог себе представить, что на свете бывают ТАКИЕ
площади. Это было нечто невероятное. Ровное пространство, тянущееся почти на лигу в
каждую сторону. По краям площади, начинаясь в сотне шагов от въезда, шел широкий
подиум, на который вели десять ступеней, змеей опоясывающих все это пространство. А
дальше, в глубине подиума, в скалах были вырублены сотни статуй, изображающих гномов.
Здесь были гномы с кузнечными молотами, гномы с кирками и горными молотками, гномы в
доспехах и с боевыми секирами, гномы в надетых на лоб зеркалах ювелиров и еще сотни или
даже тысячи гномов в иных видах и с иными инструментами. Все статуи были искусно
расположены в групповых композициях, причем ближние из них были самыми маленькими,
всего лишь в два с половиной — максимум в три человеческих роста. А те, что подальше, —
гораздо выше, затем еще выше и еще. А две фигуры, возвышающиеся по обеим сторонам
Больших ворот, вообще вздымались вверх на высоту не менее чем десяти человеческих
ростов. Некоторое время все путники стояли, ошарашенно разинув рты и пялясь на все эти
чудеса, а затем Трой, усилием воли оторвав взгляд от всего этого великолепия, буркнул:
— Ладно, двинулись, а то солнце уже садится. Еще десять минут, и придется здесь
ночевать.
Большие ворота действительно оказались большими. Они состояли из трех арок,
средняя из которых возвышалась вверх почти на двадцать ярдов, а две боковые были не
менее шестнадцати ярдов высотой. И шириной не менее пятнадцати. Средняя и правая арки
были закрыты, а у левой была приоткрыта одна створка. И в проеме этой приоткрытой
створки сейчас толпилось с десяток гномов, разглядывающих их не очень доброжелательно.
Когда они приблизились на два десятка шагов, гном, стоящий впереди, сложив на груди
могучие руки, сварливо проорал:
— Ну вы там что, уже спать нацелились или думаете, что я так и буду стоять здесь до
утра, ожидая, пока вы не соизволите дотащить до ворот свои задницы?
Арил хмыкнул:
— Знакомые интонации… — Но все слегка пришпорили коней.
Едва они въехали под своды арки, как все тот же гном задрал голову и проорал:
— Все, пускай…
Сверху что-то зарокотало, послышался шум падающей воды, и открытая створка
плавно и величаво поползла на свое место. Глав удивленно присвистнул. Она была толщиной
не менее трех ярдов. Что ж, тогда становилось понятным, почему гномы изготовили для
закрывания своих ворот специальный механизм, приводимый в движение водой, ибо
сдвинуть подобную тяжесть руками было совершенно невозможно.
— Ну и каких Темных богов вас сюда принесло, — уже гораздо тише, но отнюдь ничуть
не миролюбивее заявил гном.
— Могу я узнать имя уважаемого гленда? — подобрав поводья, произнес Трой.
— Облин, — буркнул тот, — а теперь я могу услышать ответ на СВОЙ вопрос?
— Я — барон Арвендейл, личный посланник императора, гленд Облин.
Гном удивленно хмыкнул, почесал здоровенной лапищей свой затылок, а затем
усмехнулся:
— Ну, в таком случае, добро пожаловать, барон, только я советую вам нести свою
задницу чуть побыстрее. Гонец от короля, сообщивший о том, что вы прибываете, был еще с
утра, так что наше славное Величество вас явно уже заждался.
Трой удивленно раскрыл глаза:
— Так вы знали, что я должен был приехать?
— А каких Темных богов я держал ворота открытыми уже после последнего луча
солнца? — сварливо ответил гном. — Из-за твоих красивых глазок, что ли? — Он
развернулся и рыкнул: — Эй, Двилан, проводи господина коз… то есть посла в тронный зал.
А то, клянусь, если я поговорю с ним еще пару минут, то мне точно придется покупать тот
успокаивающий травяной сбор у матушки Алвены…
Первая лига коридоров гномьих подземелий оказалась настолько высокой, что они
преодолели ее, не слезая с седел. Причем ширина подземелья позволяла им ехать по трое в
ряд. Затем высота коридоров сильно снизилась, хотя ширина осталась прежней, и люди были
вынуждены покинуть седла и вести коней в поводу.
Еще через пол-лиги они вышли к небольшому залу, в котором бродило около двух
десятков гномов в полном вооружении. Гном-сопровождающий затормозил и обернулся к
Трою:
— Коней можете оставить здесь, если, конечно, у вас в планах не было появиться с
ними в тронном зале.
Трой молча кивнул и обернулся в поисках коновязи. Но ничего похожего поблизости не
было. Сопровождающий понял его затруднения, поэтому он повернулся и окликнул какого-то
гнома:
— Ламин, пусть твои парни присмотрят за лошадками наших гостей, и принесите им
воды, а то вон как запарились.
— Ну да, — буркнул Ламин, — а потом они здесь все загадят. — Но все-таки
повернулся и кивнул паре своих воинов…
Сразу после этой залы тоннель разветвился на три коридора, а затем центральный
проход, по которому они шли, разделился еще на три прохода, один из которых круто
поднимался вверх. Они двинулись именно по нему. Еще через сотню шагов коридор вновь
расширился, и в его стенах появились ниши, в которых высились статуи. Они были
приблизительно в рост человека, но поскольку изображали гномов, то оказались
непропорционально огромными. Затем коридор вновь расширился, превратившись в
большой зал с портиком и колоннами по краям. Половина этого зала была выложена
разноцветным мрамором, стены до высоты полутора человеческих ростов покрывал резной
малахит, а выше, до потолка, — сияющий лазурит. В его стенах также были ниши, но статуи,
стоящие в них, были уже не каменными, а бронзовыми. В этот зал выходило уже четыре
коридора, а сразу за ним оказался следующий, еще более великолепный. Потом еще один и
еще, и еще, пока, наконец, они не оказались в огромном подземелье, потолки которого
вздымались на головокружительную высоту, а по всему роскошному мраморному полу были
вделаны искусно обработанные кристаллы горного хрусталя и огромных опалов и фанатов.
Везде были расставлены лазуритовые вазоны, наполненные сотнями причудливых
кристаллов. Здесь их провожатый остановился и, повернувшись к Трою, сурово приказал:
— Ждите здесь, — после чего двинулся вперед и исчез в одном из десятка выходящих в
зал коридоров. Все остановились, ошарашенно оглядываясь. Глав заинтересованно шагнул к
одному из вазонов и пару мгновений рассматривал его содержимое, а затем ахнул, протянув
руку вперед:
— Клянусь Темными богами, это изумруд!
— Не трогай! — вскрикнул Трой. Глав обернулся:
— Да я только посмотреть…
Трой покачал головой:
— Все равно не надо.
— Почему?
— Не знаю, — Трой поежился, — но уверен, что это трогать нельзя. Смотреть смотри,
но не прикасайся даже пальцем.
— Хорошо, командир, — сказал Глав и спрятал руки за спину, от греха подальше.
В этот момент послышались тяжелые шаги, и в зал в сопровождении Двилана вошел
грузный гном с седой бородой и резным каменным посохом в руке. Справа и слева от него
твердо ступали два гнома с рыжими бородами, которые торчали из-под шлемов, на них были
доспехи, а в руках они держали огромные секиры. Подойдя к Трою, гном высокомерно
задрал бороду и произнес:
— Рад приветствовать вас у подножия Подгорного трона, господин барон. Меня зовут
Абалин. Я являюсь Первым советником короля Заилина IV. Могу я увидеть ваши
верительные грамоты?
Трой молча поклонился и вынул из сумки свернутые свитки.
Часть III
Герцог Арвендейл
Глава 1
Мы коней поднимали в поход…
Глава 2
Темное пламя
— То есть как это завтра выступаем? Ты что, не собираешься дожидаться Даргола и
принцессы?
— Нет, конечно, — Трой удивленно воззрился на гнома, — ты же сам говорил…
— Э-э, не путай… я говорил, что неразумно переться в Эллосилл в сопровождении
толпы бряцающего железом народа. Но я НИЧЕГО не говорил, по поводу того, чтобы
рвануть туда ДО ТОГО, как мы выясним, сколько у нас сил, и согласуем планы.
— А ты думаешь, что, если мы дождемся всех, нам удастся уйти одним?
— Ну… — гном задумался, — может, ты и прав, но… — он хитро прищурился, — я
думаю, главное не в этом.
— А в чем?
— Мне кажется, ты просто боишься встретиться с принцессой.
И, как обычно, когда кто-то упоминал принцессу Лиддит, Трой густо побагровел.
— Перестань!
— Да, ладно, — махнул рукой гном, — замнем, но все ж таки, что ты так ее боишься?
— Да не боюсь я ее, — огрызнулся Трой.
— Ой ли? — хмыкнул гном. — Ты пойми, парень, ОНА будет командовать армией,
которая намеревается освобождать ТВОЕ герцогство. И если ты так и будешь прятаться от
нее, то никакого толку из всего этого не выйдет. Так что я не просто подтруниваю над тобой.
Я пытаюсь тебе помочь. Так в чем дело-то?
Трой поджал губы и некоторое время сидел, смотря в одну точку, а затем нехотя
протянул:
— Ну… она принцесса.
— И что? Твоя Ликкета, как ты знаешь, тоже не из простых.
— Так то Ликкета… — оживился Трой, и его лицо озарилось мечтательной улыбкой.
Встретиться с Ликкетой в этот раз не удалось. Она так и не появилась в знакомой таверне, а
заниматься самостоятельными розысками у Троя не было времени. К тому же все его
предыдущие попытки ими заняться были безрезультатны.
— То есть принцесса — это одно, Ликкета — совсем другое дело? — со странной
улыбкой произнес гном.
Трой недоуменно посмотрел на него:
— Ну, ты даешь? Конечно! Нашел кого сравнивать? Ликкета — она добрая и красивая…
и умная. Куда умнее меня.
— А принцесса?
— А принцесса — дочь императора… и на коне в доспехах скачет, — совершенно
серьезно пояснил Трой, — армиями вон командует.
Гном озадаченно почесался ухом о плечо.
— То есть — злюка, уродина и дура, я так понимаю…
Трой вспыхнул:
— Ну че ты пристал? Откуда я знаю? Я и не видел ее никогда.
— То есть как это? — усмехнулся гном, — вроде как мы вместе с тобой под ее началом
в Южных пределах воевали.
— Ну… тогда я на нее не смотрел, — глухо произнес Трой, — я тогда вообще на баб не
смотрел. Потому как тогда стоило мне в их сторону глянуть, у меня перед глазами наши бабы
и девки вставали. Из деревни. Объеденные…
Гном понимающе кивнул и пробормотал:
— Так вот оно в чем дело, а я-то голову ломаю…
— Чего? — не понял Трой.
— Ничего, — отмахнулся гном, — я так, о своем… Только вот что я тебе скажу — рано
или поздно, но тебе придется встретиться с принцессой.
— Да знаю я, — сердито пробурчал Трой, — и встречусь, не волнуйся.
— Так чего же это мы собираемся вот так сорваться и валить в Проклятый лес, не
дожидаясь, пока подойдут основные силы?
Трой хмыкнул:
— Не только основные силы.
— То есть?
— Мы идем вдесятером.
Гном ошеломленно уставился на него:
— Как, опять? Я думал, что как минимум моих гномов, да и ребят Алвура мы с собой
возьмем.
Трой вздохнул.
— Гмалин, ну подумай… прошлый раз нам удалось проскочить совсем не из-за того,
что мы были сильны или так уж грозны. А оттого, что были НЕЗАМЕТНЫ. Этот лес кишмя
кишит темными тварями, варгами, орками и еще непонятно чем. И ты хочешь сказать, что
пятьсот или даже сто бойцов незаметнее, чем десять? Тогда уж лучше идти всей армией. Но
вспомни, какой была армия Эльфингальского союза, вошедшая в Проклятый лес через пару
месяцев после битвы у отрогов Ящерного хребта? Пятьдесят тысяч воинов! А выбраться
оттуда сумело едва пять тысяч.
— Ну… когда это было, — неуверенно протянул гном.
— Ты хочешь сказать, что сейчас будет легче? — спросил Трой, прищурившись.
Гном минуту помолчал, а затем глухо ответил:
— Нет, — потом вздохнул и уставился на Троя. — Так что ты собираешься сделать?
Трой тоже вздохнул и некоторое время молчал, глядя в одну точку.
— Понимаешь, я кое-что почувствовал там… да мы все это почувствовали.
— Где?
— Ну в этом… эльфийском городе. Что-то там есть… что-то такое, отчего в этом
бывшем месте Света собралось столь много темных тварей.
— Ну… орочьи шаманы. Я долго думал, отчего у них оказалось так мало маны, и
понял, что они совершили какое-то великое колдовство. Что-то совершенно чудовищное…
— И ты надеешься что МЫ, вот эти десятеро, среди которых нет ни одного приличного
колдуна, а половина вообще имеет о магии самое смутное представление, сумеем с этим
справиться?
— Не МЫ, а Я! — упрямо произнес Трой. Гном покачал головой, а затем мягко
спросил:
— Э-э, мальчик мой, а ты себя не переоцениваешь?
Трой вздохнул:
— Может, и переоцениваю… только знаешь, если я с этим не справлюсь, нет никакого
смысла вступать в Проклятый лес кому бы то ни было. Мы ничего не добьемся. Только
положим всех…
Гном вздохнул:
— Ну хорошо… допустим, ты прав. Но как ты это себе представляешь? Ты, вождь
Великой Освободительной Армии, заметь, каждое слово с большой буквы, вот так, тихо и
внезапно, исчезаешь?
— А как это еще можно сделать? — сварливо отозвался Трой. — Стоит только
заикнуться, что я направляюсь в Проклятый лес, как друг Эрик тут же вылезет впереди меня
с… моим родовым стягом в руках, а справа и слева от него выстроятся, пылая жаждой битвы,
все двадцать шесть сотен северных варваров. А сбоку тут же пристроятся твои гномы, ну и
эльфы Алвура, конечно, тоже не отстанут. Так и пойдем, с ревом и грохотом, тайком
пробираться через Проклятый лес…
Гном не выдержал и расхохотался… закончив, он покачал головой:
— Ну ладно, как ты все это планируешь сделать?
— Значит, так, — начал Трой, — я сейчас пойду к Эрику и скажу ему, что собираюсь
посовещаться с твоими гномами и эльфами насчет всего предстоящего. Ты едешь к гномам и
говоришь насчет эльфов. Ну а к тем и так никто не сунется. Так что несколько дней мы
выиграем… А потом подойдет Даргол. Я оставлю для него и принцессы письмо у
трактирщика, так что они будут в курсе… ну а дальше — вся надежда только на него. Сумеет
он удержать принцессу от того, чтобы сразу ринуться вдогон — значит, хорошо, а нет… —
Трой развел руками.
— Трой, — голос гнома был как-то нарочито нейтрален, — один совет. Напиши письмо
ТОЛЬКО Дарголу. Потому что если обо всем узнает принцесса, то и десять Дарголов не
удержат ее от того, чтобы рвануть тебе вослед.
— Правда? — удивленно произнес Трой. — Она ж вроде с головой, и командир, как
говорят, неплохой…
— Уж можешь мне поверить, — убежденно произнес гном и поднялся на ноги, —
ладно, одобряю. Только я возьму с собой несколько наших. Чтоб не все сразу из таверны
сорвались, а то подозрительно как-то…
Они выехали на следующее утро. Рано, на рассвете. Вместе с ними поехал и тот
паренек, что пригонял их коней с фермы. Ему предстояло вновь отогнать их туда же. Причем
так, чтоб никто не заметил…
До границы Проклятого леса они добрались через два дня. Заночевали там же, где и в
прошлый раз, — в стогах. Паренек ночевать с ними не стал, а тут же, связав узды лошадей,
ускакал обратно. Ему ночевать так близко от столь страшного места совершенно не хотелось.
Утром поднялись рано, засыпали костровую яму и двинулись в сторону опушки…
Когда они подошли к знакомому замшелому камню, Трой, так же как в прошлый раз,
остановился на самой границе света и тени и положил руку на камень. Поверхность была
сухой и холодной. Трой замер, вглядываясь в затаившуюся перед ним сумрачную чащу. Тут
раздался голос гнома:
— Ну что, двинулись?
Трой оглянулся. Гном смотрел на него. Трой перевел взгляд дальше — Алвур, Арил,
Край, Глав, крестьянин Марел, Бон Патрокл, Бенан Ицхор и Исидор. Трой развернулся.
Впереди лежал Проклятый лес.
— Ну и долго стоять будем? Солнце-то уже давно взошло, — снова проворчал гном.
— Не мельтеши, — остановил его Арил, — когда командир скажет, тогда и двинемся.
Гном пожал плечами и отвернулся. Трой глубоко вздохнул и глухо произнес:
— Вперед!..
Как и в прошлый раз, первые два дня пути прошли спокойно. Конечно, запомнить
лесной маршрут за один переход совершенно невозможно, но Трой то и дело натыкался
взглядом на некие приметные места: вон там — овражек с лесным ключом, вон — три
сросшихся дерева, а тут заросли дрока на пологом склоне. Ругир частенько гонял его по
незнакомым маршрутам, заставляя потом описывать, что и где он приметил, так что
привычка замечать приметы леса въелась в кровь. А на третий день они вышли к тому
самому искореженному меллирону… вернее, к тому месту, где он был. На месте
изуродованного, но все равно величественного дерева теперь возвышался огромный
обгорелый пень. Похоже, это место запомнили все, потому что Арил, увидев пень, изумленно
ахнул:
— Сожгли-таки.
Арвендейльцы недоуменно переглянулись, и Глав пояснил:
— Тут в прошлый раз меллирон стоял, правда, весь перекореженный…
Меллироны они видели в Светлом лесу, так что все трое уважительно кивнули. Гном
покосился на них и повернулся к Трою:
— Ну что, пора надевать доспехи?
Трой кивнул.
В путь двинулись через полчаса. Около останков меллирона так воняло гарью и
орочьим духом, что Трой разрешил оправиться. Как потом выяснилось, это оказалось
ошибкой…
К исходу дня эльф, все это время шедший впереди, а теперь остановившийся, чтобы
дождаться остальных и предложить место ночлега, внезапно насторожился и, прижав палец к
губам, скользнул к ближайшему дереву.
Спрыгнул он оттуда через несколько секунд и, подскочив к Трою, сделал расширенные
глаза. Трой молча кивнул и мотнул головой, приказывая остальным выстроить «ежа». За
время путешествий гном немного потренировал арвендейльцев. К тому же у них был и свой
собственный опыт, так что они заняли свои места в строю быстро и молча. Трой повернулся
к эльфу и одними губами спросил:
— Кто?
Эльф поднял руку и, надавив указательным пальцем на кончик носа, так, что он
расквасился на пол-лица, выпятил нижнюю челюсть, оскалив зубы. Трой хмыкнул про себя,
что ж, орки — это еще не самое страшное из того, что встречается в этом лесу. Он на
мгновение задумался, а не воспользоваться ли каким-нибудь заклинанием из тех, что лежали
у него в сумке, но привлекать внимание всех тварей, чующих магию, на пяток миль в округе
как-то не хотелось. Если уж совсем прижмет…
— Сколько?
Эльф пожал плечами, затем поднял два раза по две ладони и махнул рукой, показывая,
что он заметил где-то около трех десятков, а сколько их на самом деле…
Трой посуровел. Да… с такой толпой им так просто не управиться. Ну да куда уж
деваться. Он шагнул вперед, становясь в острие строя, ведь у него по-прежнему были самые
лучшие доспехи, и поднял меч, ожидая атаки…
Они явно шли по следу, потому и растянулись так. Впереди неслось трое следопытов,
вернее «нюхачей». Они рысили на четвереньках, упираясь в землю грубыми лапами и с
шумом втягивая воздух. Этих троих сняли эльф и Глав. Следом на поляну вылетело еще
около десятка. Эти, увидев их, обрадованно заорали и тут же ринулись в драку. Идиоты!
Эльф успел почти уполовинить их число, а Глав сделал только один выстрел, но с
оставшимися разобрались довольно быстро. Трой успел только пару раз махнуть мечом, еще
по одному досталось гному, крестьянину и Бон Патроклу. Так что когда на поляну
вывалилась основная часть отряда, с этим уже было покончено. И тут гном ахнул:
— Шаман!
Это было уже серьезно. Тихо тренькнула тетива эльфова лука, но орочий шаман уже
успел установить полог, и стрела повисла в воздухе, в паре футов от него. Орки завопили и
бросились в атаку, а шаман, злобно скалясь, начал плести сеть какого-то заклинания. Гном
отчаянно заорал:
— Командир! Если у тебя есть что под рукой — швырни им в шамана, а то сейчас
совсем худо будет.
Но Трою некогда было даже ответить. На него навалилось сразу с полдюжины орков, и
он вертелся как юла, стараясь не попасть под ятаган и удержать строй.
— Ах, Темные боги, — зло прорычал кто-то справа, и в этот момент орочий шаман
вскинул руки с посохом и прорычал высвобождающую формулу. Впереди что-то полыхнуло
и… вокруг завопили опаленные орки. Непонятно отчего, но шаманское колдовство
шарахнуло по самим оркам! Гном обрадованно взревел и остервенело заработал секирой.
Трой тоже подловил момент и, рухнув на колени, рубанул одного из орков по ногам,
обратным движением Серебряного листа развалив брюхо другому. Сверху раздалось
знакомое хеканье, и еще один свалился на траву с разваленной надвое головой. Трой вскочил,
бросил крестьянину:
— Молодец, Марел, — и длинным выпадом достал еще одного…
С орками покончили на удивление быстро. Те оказались настолько деморализованы
неудачным колдовством своего шамана, что, пока они приходили в себя, удалось быстро
покончить с не слишком большим числом тех, кто не пострадал. Эльф сумел даже достать
стрелой шамана. Тот, похоже, сам был настолько ошарашен, что, опустив полог, чтобы
выпустить заклинание, забыл его поднять. Во всяком случае, сразу. Ну а Алвуру требовалось
всего одно мгновение, чтобы выпустить стрелу. Так что спустя полчаса от толпы орков,
озверело налетевшей на десяток неизвестно как забредших в эти гиблые места людей, не
осталось ни единого существа.
На ночлег решили не останавливаться и поэтому шли всю ночь и большую часть
следующего дня. Трой понимал, что если что случится, то от таких заморенных бойцов будет
немного толку, но когда они пересчитывали орочьи трупы, то оказалось, что патруль состоял
из шести десятков бойцов. Совершенно ясно, что со столь многочисленным отрядом им было
не справиться (ну не каждый же раз орочьи шаманы будут им пособлять своими
заклинаниями), так что единственное спасение было в скорости и осторожности. К тому же
гном припомнил, что в прошлый раз они столкнулись с орками, только когда добрались до
города эльфов, а сейчас они рыскапи уже и по эту сторону от бывшего эльфийского
поселения. А это означало, что опасных темных тварей, вроде гхарков, поблизости не
слишком много. Орки боялись их до ужаса и вряд ли стали бы расхаживать там, где их было
так же много, как и в прошлый раз. Впрочем, вполне возможно, Трой ошибался и гхарков тут
хватало, а шаманы в орочьих отрядах появились именно из-за них. Но тогда возникал вопрос
— отчего это орки взялись патрулировать эту часть Проклятого леса?
На ночевку путники остановились только к исходу второго дня непрерывной гонки. Да
и то потому, что все уже с ног валились от усталости, а эльф отыскал очень удобное местечко
— островок между двумя руслами лесного ручья. И хотя они уже вступили в ту часть леса, в
которой вода была порченой, этот ручей оказался почти чистым…
Поужинали они всухомятку, и Трой приказал устраиваться на ночлег, заявив, что сам
отстоит первую стражу. Когда все завалились на плащи, к Трою подошел гном. Присев на
корточки, он некоторое время молчал, а затем, покосившись на Троя, задумчиво произнес:
— Сомневаюсь я…
— Чего? — не понял Трой.
— Как-то уже больно непонятно вышло с этим шаманом…
— И мне непонятно, — хмыкнул Трой, — ну и что?
— Да так, — качнул головой гном, — ты заметил, какой у шамана посох был?
— Какой?
— С двумя лисьими черепами.
— Ну и что?
— Так это посох старшего заговоруна. Не мог такой шаман с заклинанием
напортачить…
Трой молчал, ожидая продолжения, а гном задумался.
— И что теперь? — не выдержав, переспросил Трой.
— Не знаю, только все это так подозрительно…
— Ну и что делать-то?
— Да не знаю я, — досадливо морщась, отозвался гном, — только я терпеть не могу
подобных загадок. Как бы оно боком не вышло…
— И что ты предлагаешь-то?
— А что тут предложишь? — вздохнул гном. — Просто… посматривай.
— Ладно, — кивнул Трой, — а ты иди, ложись. Вставать скоро — вторая стража твоя,
забыл?
— Да помню я, — махнул бородой гном и, поднявшись, двинулся к своему плащу…
До сельфриллов они добрались через полтора дня. То ли на этот раз они передвигались
быстрее, то ли сказалась бешеная суточная гонка, которую Трой затеял после того боя с
орками, но сейчас они шли, явно опережая свой предыдущий график. И никто не знал,
хорошо это или плохо…
Эльф повел их знакомыми лесными коридорами, отчего арвендейльцы ошарашенно
оглядывались по сторонам. В Светлом лесу сельфриллы были замаскированы намного
лучше, а может, дело было в том, что этот лес был не столицей, а настоящим лесом-
крепостью.
До приметной поляны с меллироном они добрались уже под утро. Вот только
меллирона на ней больше не было… Величественный гигант лежал на боку, а его ветви
напоминали переломанные человеческие руки. Ствол его был разрублен на несколько частей,
листва сожжена, а в некоторых местах виднелись раны-затесы, как будто кто-то неистово
начинал рубить неподатливое дерево, а потом бросал и рубил его снова, но в другом месте.
Как злобный враг, продолжающий снова и снова вонзать свой нож в уже мертвое тело.
Впрочем, возможно, так оно и было… Сама поляна была густо загажена орочьими
испражнениями, но особенно много было их вокруг и в самом роднике, теперь, кроме
орочьего дерьма, вокруг ничего не было.
— Добили-таки, гады, — зло пробормотал Глав, но как-то обреченно. То, что
меллирону было не выжить здесь, Трой понял еще тогда, в прошлый раз, когда орки
прорубились на его заповедную поляну. Но все-таки где-то внутри теплилась надежда…
Трой окинул поляну сумрачным взглядом: да-а, для привала она подходила не более, а,
пожалуй, даже поменее, чем окружающий сумрачный лес. Он уже повернулся и открыл рот,
чтобы дать приказ отходить, как вдруг с противоположной стороны поляны из-за
поваленного меллирона послышался громкий треск, и на поляну начали валиться несколько
деревьев.
— Засада! — зло выдохнул гном.
Трой оглянулся. В той стороне, где был секретный проход, через который они проникли
на поляну, так же зиял пролом, и от него к ним неслись орки с оскаленными рожами. Трой
бросил быстрый взгляд в другую сторону, — тот пролом, через который орки ввалились к
ним в прошлый раз, к его удивлению, оказался свободным. Арил, проследив за его взглядом,
натужно бросил:
— Ловушка…
Но Трой упрямо качнул головой:
— Отходим! — А затем коротко пояснил: — И так, и так — конец, но дадим удаче еще
немного времени…
Они вылетели в проход, опередив сбегающихся со всех сторон орков всего на пару
шагов. Этот открытый путь действительно оказался ловушкой, поскольку сразу за ним их
ждала еще пара отрядов, затаившихся в обоих боковых коридорах, но Трой, успевший на
ходу выудить из мешка пару амулетов, не останавливаясь, шарахнул по одному из отрядов
мощным фаерболом, отчего они вломились не в тесно сплоченный орочий строй, а в
вопящую и катающуюся по земле толпу. Трой и его товарищи проскочили этот пролом, даже
не притормозив и успев положить лишь с полдюжины особо ретивых орков, а когда те
остались позади, барон повернул голову и бросил через плечо:
— Со следа!
Все бегущие за ним послушно шарахнулись в стороны, а Трой, пригнувшись, с разгону
загнал в грунт тонкую спицу амулета «огненного шипа». Не слишком удачное место, но
времени выбрать что-нибудь другое не было. Кто-то из того количества орков, что неслись
сейчас за ними, непременно должен был наступить лапой на амулет. Вот только если это
произойдет где-то в середине многосотенной процессии — побратимам это не слишком
поможет…
Им повезло: едва они успели отбежать на десяток шагов, как сзади полыхнуло, и тут же
послышался отчаянный орочий визг. Трой хмыкнул, да уж, Игреон Асвартен постарался на
славу, закачав амулеты маной под завязку…
— Мой лорд, ход! — выкрикнул бегущий рядом Бон Патрокл. И Трой, не
останавливаясь, нырнул в едва заметный просвет между листьями, у которого затормозил
эльф…
Спустя час стало понятно, что их загоняют куда-то в центр эльфийского города. Нет,
если бы они остановились и приняли бой, орки не стали бы их никуда загонять, а порубили
бы в капусту здесь, на месте. Но схема расположения орочьих патрулей явно была выстроена
так, что даже когда они отрывались, то все равно шаг за шагом, все ближе и ближе
оказывались к центру и тому, что скрывалось там внутри.
До Троя это дошло внезапно, во время очередного броска в попытке оторваться от
следующего заметившего их отряда. Когда он это понял, то резко остановился и обернулся.
Бон Патрокл, бежавший прямо за ним, едва не влетел ему в спину.
— Что? — выдохнул, затормозив Арил.
— Они оттесняют нас к центру города.
Все несколько секунд, тяжело дыша, переваривали эту новость. Затем гном, судорожно
вздохнув, хрипло спросил:
— И что?
— А то, что мы все равно туда собирались.
— То есть ты предполагаешь, что если мы пойдем туда сами, то они просто дадут нам
туда дойти?
— Ну не совсем… — замялся Трой, — но что-то вроде этого.
— А что это нам даст?
Трой пожал плечами:
— Ну… мне кажется, мы все равно не оторвемся, зато сможем добраться до того, что в
центре, не настолько заморенными…
Гном задумался, а затем тяжело вздохнул:
— Что ж, похоже на то…
Ну, совсем спокойно добраться до центра им не дали, но, во всяком случае, после того
как Трой запулил в орочью толпу еще парочку фаерболов, а сами орки убедились, что добыча
следует в правильном направлении, темп движения несколько снизился. Так что к местному
аналогу Лесных чертогов они подошли, уже несколько оклемавшись. Когда они преодолели
последний пролом, гном, шедший первым, ахнул и резко остановился.
— Спаси нас Мать мастеров!!!
— Что? — высунулся вперед Бон Патрокл и также замер. А через мгновение это
увидели все. Место, где располагались местные Лесные чертоги (или то, что их заменяло),
было полностью освобождено от деревьев. Причем деревья были не просто вырублены, а
даже пни их выкорчеваны, а ямы их тщательно засыпаны. И только в самом центре, где когда-
то возвышался огромный, гораздо больший, чем им доводилось видеть до сих пор, меллирон,
высился гигантский пень. Он был сух, расколот в нескольких местах, с обвалившейся корой,
но при этом, благодаря какой-то чудовищной извращенной магии, все еще жив… Неизвестно
как, но они все чувствовали это.
На всем открытом пространстве от последней стены деревьев до пня не росло ни одной
травинки. В десятке шагов от него по окружности пылали костры, а сразу за кострами все
кишмя кишело темными тварями. И лишь по краям этого чудовищного святилища испуганно
жалось несколько тысяч орков.
— Темное пламя… — обреченно прошептал гном.
— Что? — обернулся к нему Трой.
— Там, на пне от меллирона, горит Темное пламя. То, что питает всех этих темных
тварей и вызывает их сюда, в наш мир… Вот и разгадка всех твоих загадок — куда орочьи
шаманы дели свою ману и отчего этот лес так кишит темными тварями…
Трой пригляделся. Действительно, на вершине расколотого пня трепетал и плясал,
будто пламя, сгусток абсолютной тьмы… так похожий и так непохожий на настоящее живое
пламя.
— Ну… — свирепо прорычал гном, вздевая секиру и разворачиваясь к столпившимся в
проломе оркам, злорадно взирающим на них, — вам не удастся принести меня ему в жертву,
свинячьи рыла. Убить — да, но…
— Заткнись, — тихо бросил Трой и шагнул вперед, на ходу убирая меч и залезая рукой
в сумку с заклинаниями и амулетами.
— Бесполезно, — обреченно произнес идш, — здесь, рядом с Темным пламенем, не
сработают никакие заклятия, кроме заклинаний Тьмы.
Трой притормозил и, обернувшись, окинул их всех свирепым взглядом.
— Так, всем заткнуться и делать то, что я скажу. Понятно?
— Ты не понимаешь! — взвился гном. — Стоит нам зайти за линию этих костров, как
все мы… — Но тут на его плечо легла рука Бон Патрокла.
— …иногда лорд может совершать некоторые поступки, а остальные следуют за ним,
просто признавая за ним это право и следуя традициям верности. — И после короткой паузы
добавил: — Ты же сам меня этому учил, Гмалин?
— Он не мой лорд, — огрызнулся гном.
— Даже сейчас? — тихо переспросил Бон Патрокл. И гном не нашелся что ответить.
Трой бросил на арвендейльца благодарный взгляд и приказал:
— За мной! — И они двинулись к Темному пламени…
Глава 3
Снова Арвендейл
— Значит, вы говорите, что вам вослед идет целая армия? — олдермен Калнингхайма
удивленно покачал головой.
— Да, мастер Титус, — вежливо кивнул Трой.
— И какой численности?
Трой пожал плечами:
— Я не дождался прибытия всех отрядов, но, по самым скромным прикидкам, тысяч
пятнадцать-двадцать бойцов. Причем бойцов, привычных к полевому бою и штурму
крепостей, а не только к их обороне.
— Это славно, — кивнул мастер Титус, — но ведь им предстоит еще пройти через
Проклятый лес. Сколько еще из них доберется до Те… э-э, Арвендейла?
Все десятеро, вновь прошедшие через Проклятый лес, переглянулись, и на их лицах,
все еще носящих следы крайней усталости (хотя с того момента, как они выбрались из леса,
прошло уже два дня), высветились улыбки.
— Мне кажется, мастер Титус, теперь этот лес не представляет такой опасности, как,
скажем, еще неделю назад.
— То есть? — удивленно вскинул брови олдермен Калнингхайма.
— Ну… вы же помните, Большой совет поставил мне условием то, что я должен
восстановить в Арвендейле поселения гномов и эльфов. И добиться от них принесения
вассальной присяги. Светлый лес и Подгорный трон, в свою очередь, поставили мне свои
условия. Так вот, могу вам сказать, что условие Светлого леса я уже выполнил. И вместе с
армией идут несколько сотен эльфов, которые по прибытии сюда смогут сразу же начать
обустраиваться в своем новом… старом доме.
— То есть… эльфы уже возвращаются сюда?
— Да, мастер.
Олдермен Калнингхайма окинул обеспокоенным взглядом центральный зал ратуши, на
стенах которого висели древние эльфийские гобелены.
— Э-э, благородный герцог, а вы не могли бы поспособствовать нам, жителям славного
Калнингхайма, в том, чтобы эти гобелены, украшающие стены нашей ратуши уже много
сотен лет…
Они двинулись к Темному пламени. Трой шел впереди, роясь в своей сумке, сразу за
ним Бон Патрокл и идш, дальше остальные, а последними замыкали их куцый строй эльф и
гном.
— Чем можно потушить Темный огонь?
— Ничем! — выкрикнул идш с явным отчаянием в голосе. — И вообще, он
ПИТАЕТСЯ нашими душами.
— Душами?!
— Да, — с надрывом произнес идш, — разве ты не чувствуешь?
— Чего? — Трой затормозил и резко развернулся. Лица у всех посерели и вытянулись, а
гнома с эльфом вообще перекорежило так, что они уже не могли удержаться на ногах. Он и
сам чувствовал, как с каждым шагом внутри него нарастает какое-то странное ощущение и…
боль, но боль воспринималась как благо, как что-то сулящее избавление. Она таилась в
суставах, пряталась в позвоночнике, в глубине желудка, на дне легких и пока лишь
выглядывала оттуда. Но с каждым шагом нарастала все больше и больше… Тут Троя что-то
мягко толкнуло в бок, он оглянулся. Рядом с ним стоял гхарк и, роняя слюни, МЯГКО
подталкивал его пастью ближе к костру, до которого оставалось всего пара шагов.
— Гмалина и Алвура — на руки. Вперед! — И Трой вновь двинулся к прежней цели.
Похоже, он ощущал все это гораздо слабее, чем все остальные, но ведь так и должно было
быть…
— Н-е-ет! — задыхаясь от боли, прохрипел гном. — Я не хочу так… лучше пусть
сожрут!
— Вперед! — зло бросил Трой и… сделал шаг за кольцо костров…
Трой сделал еще шаг, и внутри все затрепетало от боли. А то странное сосущее
ощущение внезапно приняло образ чего-то невообразимо отвратительного, темного и
чудовищно омерзительного, что принялось с равнодушным чавканьем выедать Троя
изнутри… Сзади послышался тяжкий стон, затем еще один, а затем раздался полный
страдания хрип. Трой оглянулся. Эльф извивался от боли, его глаза были закрыты, а из-под
век сочилась кровь. Гном обвис на руках у крестьянина, его глаза закатились, а из
перекошенного рта стекала струйка слюны.
— Наверх! — прохрипел Трой и первым вскарабкался на высокий, почти ему по грудь,
обрез пня. Руки дрожали, глаза застилал пот, а то, что пожирало его изнутри, обрадованно
взревело. Трой встал на подгибающиеся ноги и устремил свой взгляд на Темное пламя. Да,
это было оно, то, что жрало его изнутри… оно протянуло свои загребущие пасти к нему и
остальным его друзьям. Пламя, радостно чавкая, лакомилось давно не виданным угощением.
Трой огляделся. Вся поверхность пня была усыпана эльфийскими костями. Похоже, их
убивали здесь, принося в жертву по таинственному ритуалу, результатом которого как раз и
явилось возникновение этого всепожирающего чудовища. Трой покосился. Остальные все
еще находились внизу.
— Я сказал — наверх!! — прохрипел он. — Быстрее!!! — И сделал шаг вперед…
В Калнингхайме они пробыли почти неделю. Хуже всего пришлось эльфу и гному.
Темное пламя пожирало их с гораздо большей жадностью, ибо нет более лакомой пищи для
подобного средоточия зла, чем души тех, что изначально преданы Свету… Так что к концу
недели они только-только начали приходить в себя.
Но ждать больше было нельзя. Если, конечно, он не оставил мысль разобраться с тем,
что таилось в глубинах Крадрекрама раньше, чем им придется столкнуться с орками. А
разведчики доносили, что орки зашевелились. Похоже, произошедшее в сердце Эллосиила не
осталось для них тайной за семью печатями. И теперь перепуганные орки отодвинули в
сторону все свои междоусобные распри, чтобы собраться с силами и окончательно очистить
эти «исконно орочьи земли» от гнусных людишек.
Среди членов Большого совета даже затеялась небольшая распря. Часть его членов во
главе с олдерменом Хольмвортом заявила, что деятельность лица, «именующего себя
герцогом Арвендейл» требует немедленного и самого пристального рассмотрения на
Большом совете, ибо его действия привели к «возникновению серьезнейшей опасности для
всего народа Теми». Но меркантильная подоплека этой распри была настолько явной, а
опасность столь серьезной, что распря утихла не начавшись. Тем более что по городам Теми
(или, теперь уже, Арвендейла, как начали называть свою землю все больше и больше людей)
уже разлетелись легенды об их герцоге и десятерых, загасивших Темное пламя…
Трой сделал шаг, еще один, еще… каждый шаг давался со все большим и большим
трудом. А радостный рев Темного пламени становился все громче и громче. От него уже,
казалось, закладывало уши, как от рева пламени доменной печи. Темное пламя плясало над
центром пня на трех каких-то черных металлических стержнях. На следующем шаге до Троя
дошло, что это мечи, только будто покрытые толстым слоем ржавчины… Еще шаг, и в ушах и
глазах не осталось ничего, кроме Темного пламени. Трой сделал судорожный вдох, и в ушах
зазвучало: «На тебя почти не действует вообще никакая магия…» Что ж, на это и был расчет.
Он зло оскалился и протянул руки к маленькой черной искорке, являющейся фокусом этого
скачущего между искореженными мечами языка абсолютной Тьмы. И тут впервые Темное
пламя закричало… закричало испуганно, визгливо, и судорожно затрепетало, пытаясь
увернуться, спрятаться от его протянутых рук. А впрочем, возможно, это ему просто
показалось, это родилось в его содрогающемся от боли мозгу. И Трой до боли закусил губу и
начал медленно сводить руки. Искорка задрожала, но ей некуда было деваться. Она была
навечно заключена сюда, в это пространство между трех мечей, воткнутых в живое и
корчащееся тело меллирона. Ей НЕКУДА было деваться. И Трой сомкнул руки…
Из Зимней сторожи они выехали утром. Всю последнюю неделю Троя буквально
осаждали желающие принести ему вассальную клятву, причем среди желающих были даже
гонцы от городских советов двух городов. Однако Трой твердо объявил, что все эти
мероприятия откладываются до того момента, «пока Арвендейл вновь не станет свободным».
Так что первый натиск удалось несколько сдержать. Но момент был показательным. Если уж
города, не дожидаясь того, как он выполнит все установленные ему Большим советом
условия, уже шлют депутации, значит, он выиграл битву за умы и сердца арвендейльцев. Но
теперь еще предстояло помочь им выжить…
Первые несколько миль они прошли хорошей рысью. На восточной опушке Прелого
леса их окликнул голос:
— Эй, люди!
Они затормозили, из-за кустов вылез разведчик. Он был в странной одежде — ее верх
весь состоял из каких-то тряпочек, веточек, нашитых на тряпочки листьев и всякого иного
лесного мусора.
— Рад тебя видеть, Фодр, — усмехнулся Исидор и повернулся к Трою: — Позвольте
представить вам, мой лорд, старшину разведчиков Зимней сторожи — Фодр.
— Мой лорд, — хмыкнул Фодр, — вот оно как… Сроду у нас никаких лордов не было,
а теперь, значит, появились.
Все замерли. Никто не ожидал столкнуться со столь явным недобрым настроем, да еще
не там, где все пропитано интригами и меркантильными интересами, как в залах Городских
советов, а здесь, на окраине глухого и враждебного леса.
— И кому это ты лорд? — продолжил между тем Фодр. — Мне, что ли? Так вот, парень,
запомни, нет у меня никакого лорда и не будет никогда.
— А у меня уже есть, — внезапно раздался тихий и спокойный голос Исидора. Похоже,
такой ответ несказанно удивил Фодра. Он воззрился на бывшего сотоварища с таким
неподдельным удивлением, что сразу стало ясно, что прежде у того были совершенно
противоположные взгляды. Затем лицо Фодра скривилось, и он с чувством плюнул себе под
ноги.
— Ну, коль тебе так понравилось лизать сапоги всяких там лордов, то и Темные боги с
тобой, Исидор.
Исидор вздохнул, но как-то жалостливо, как, скажем, мать вздыхает, глядя на
непутевого сына, ведь хоть и непутевый, а свой.
— Лизать сапоги я никому не буду, Фодр. И уж тебе это известно лучше, чем кому бы то
ни было, а вот если потребуется отдать за лорда жизнь… — Исидор замолчал и уткнул в
своего старого командира упрямый взгляд, показывающий, что все, что он сейчас говорит, не
просто слова, а то, что выстрадано и передумано не раз и не два, а затем закончил: — Отдам
не задумываясь.
Тот удивленно хмыкнул, но не нашелся что ответить. В этот момент заговорил Трой:
— Уважаемый Фодр, могу ли я вас спросить?
Фодр, который за всем этим разговором со своим бывшим соратником как-то упустил,
что тут есть и другие действующие лица, несколько смешался.
— Э-э, ну это смотря о чем, — нашелся старшина разведчиков.
— О вещах более чем прозаических, — усмехнулся Трой. — Где орки?
— Орки… а зачем это они вам? — неподдельно удивился старшина разведчиков.
— У меня кое-какие дела в Крадрекраме, — спокойно пояснил Трой, — и я хочу знать,
успею ли я с ними разделаться до того, как нам придется сцепиться с орками.
— Нам… — ухмыльнулся Фодр и этаким нарочитым взглядом окинул десяток
всадников, — не больно-то понятно это «нам», господин лорд. Вот нам действительно
придется с ними сцепиться. И очень скоро. Потому что орда уже выступила из лагеря у реки.
— Давно?
— Два дня как…
— И как скоро они будут здесь?
— Что… — переспросил Фодр, — прикидываете, когда драпать?
Все замерли, ожидая какого-то взрыва, но Трой только усмехнулся:
— Что-то вроде того…
— Ну тогда пора — они появятся у стен Зимней сторожи не позже чем к завтрашнему
вечеру. Только вот… куда вам драпать, ума не приложу. Эта орда такой силы, что они
собираются осадить все города сразу. Так что, куда бы ни драпанули, везде достанут.
— Ну почему, — вновь усмехнулся Трой, — я знаю одно безопасное место. Я им уже
даже пользовался пару раз.
— И какое же? — недобро прищурился Фодр. Трой наклонился с седла, как будто желал
поведать старшине разведчиков Зимней сторожи некую великую тайну, и, понизив голос,
заговорщицки прошептал:
— Проклятый лес.
После чего беззаботно кивнул Фодру и пришпорил коня.
Отъехав на полмили, Трой придержал лошадь и повернулся в сторону гнома:
— Сдается мне, что с Крадрекрамом придется подождать.
Гмалин пожал плечами:
— Я тоже думаю, что совершенно негоже, если самая масштабная битва за свободу
Арвендейла произойдет без участия его герцога.
Трой хмыкнул:
— Ну… самая масштабная — не значит самая важная, — но затем подумал и со
вздохом добавил: — Впрочем, и неважной ее тоже не назовешь.
— Ага, — кивнул гном, — особенно если ты хочешь стать герцогом ВСЕГО
Арвендейла, в том числе и всех, подобных этому Фодру.
— Значит, поворачиваем?
Гном прищурился:
— Я что-то не понял, мой лорд, кто у кого должен спрашивать?
Ответом был дружный хохот.
До Калнингхайма они добрались спустя четыре дня. Зимняя сторожа уже второй день
была в осаде. А орды орков уже подходили к Нильмогарду и Хольмворту. Калнингхайм так
же спешно готовился к осаде, которая должна была быть гораздо тяжелее, чем все, что
выдержали его жители на своем веку. Мастер Титус был сильно занят, но все же прибыл в
таверну, где они остановились, едва ему донесли, что в город прибыл «герцог Арвендейл».
Мастер Титус поинтересовался, как прошло путешествие, удовлетворенно кивнул, услышав,
что герцог прервал его, едва орки тронулись на восток, и с осторожным выражением лица
доложил, что посты, высланные им к Про… то есть Эллосиилу пока не докладывали о
появлении каких-либо вооруженных людей. Трой поблагодарил олдермена за заботу и
сообщил, что непременно отправится туда сам, после того как слегка перекусит и передохнет.
До Эллосиила добрались к вечеру. С постами мастер Титус не особо мудрствовал,
расположив сторожу в том самом лесочке, к которому побратимы вышли еще в первое
появление в Теми. Как выяснилось, сторожа была из состава той самой тысячи охотников,
которая была сформирована старшиной Игелоем, дабы перехватывать орочьих гонцов. Они
стояли несколькими лагерями в ближайших перелесках и оврагах, поскольку, здраво
рассуждая, прежде чем действовать, им следовало согласовать свои планы с армией, которая
все еще было где-то на подходе… И, похоже, большинство начало испытывать смутные
сомнения по поводу того, что эта армия действительно существует. Они читались во взглядах
бойцов, в их позах, в их молчании…
На шестой день напряжение возросло донельзя. Все города Арвендейла уже оказались в
плотном кольце осады, а Зимняя сторожа и Нильмогард уже отбили первые штурмы. Тысяча
крепких, хорошо вооруженных и обученных мужчин все это время пряталась по лесам, никак
не облегчая бремя тех, кто отчаянно сражался на городских стенах…
Вечером Трой с товарищами сидели у своего костра. Мимо прошел десятник, приятель
Края, и, окинув их сумрачным взглядом, прошел дальше. Первые дни он охотно
присаживался к их костру, а теперь даже не замедлил шага. Гном покосился ему вослед и,
тяжело вздохнув, буркнул:
— Завтра.
— Что завтра? — переспросил Бон Патрокл.
— Завтра они напрямую спросят: «Где обещанная армия?» — пояснил Арил.
Бон Патрокл скрипнул зубами:
— Но мы же сами видели…
— Что мы там видели, никого не волнует, — хмыкнул гном, — их волнует, увидят ли
они. И как скоро?
В этот момент Трой лежавший на спине, почувствовал, как что-то упало на землю
рядом с левой рукой. Он поднял голову и… в следующее мгновение рывком вскочил на ноги.
Рядом с ним дрожала воткнувшаяся в брошенное полено эльфийская стрела. Армия
пришла…
Из доклада десятка эльфов, составлявших передовой патруль, выяснилось, что
основные силы задержались, зачищая эльфийский город. Несмотря на бойню, учиненную
Троем и его товарищами, в городе и его окрестностях оказалось еще немало темных тварей и
орочьих патрулей, оказавшихся в момент бойни достаточно далеко друг от друга, чтобы
временное безумие темных тварей их не коснулось. Так что войскам пришлось немало
потрудиться, вычищая эти остатки. Впрочем, следы бойни патрули обнаружили сразу. И
также сразу догадались, что означают эти три эльфийских меча, воткнутые в пень
меллирона… Так что известие о том, что Трой и остальные остались в живых, оказалось для
эльфов полной неожиданностью.
Сразу после появления эльфов (на которых все охотники глазели разинув рты) Трой
приказал командиру охотников выслать патрули к Калнингхайму, дабы уточнить обстановку,
а сам немедленно отправился к армии.
Лес в округе был уже совершенно безопасен и плотно контролировался эльфами, к тому
же у них были лошади, так что до лагеря они добрались уже к рассвету. На подъезде их
окликнул часовой, и эльф-проводник на вопрос кто едет, гордо ответил:
— Герцог Арвендейл!
— Так он же… погиб, — удивленно отозвался часовой.
— Хрена! — весело рявкнул гном, подъезжая вплотную. — Нашего герцога так просто
не убьешь. Так что давай, оттаскивай рогатку.
— Это точно? — настороженно переспросил часовой.
— Точно-точно, — сердито ответил гном.
— Тогда… — Суровая рожа часового расплылась в радостной улыбке, а в следующее
мгновение он схватил рог, болтавшийся у него за спиной, и что есть силы затрубил в него.
Лес огласил звонкий сигнал.
— Ты чего? — опешил Гмалин.
— Принцесса Лиддит повелела, как только герцог Арвендейл подъедет к границам
лагеря, дать сигнал рогом, — часовой ухмыльнулся. — Мы было подумали, что она того,
но… — И он вновь поднес рог к губам и дунул в него с новой силой, а затем ухватил рогатку
и, оттащив ее, склонился в низком поклоне: — Добро пожаловать, герцог, принцесса ждет
вас.
Когда они подъехали к палатке, там уже толпилось с десяток военачальников, среди
которых Трой увидел Даргола, Эрика Два Топора и графа Шоггира. Он спрыгнул с коня,
шагнул к ним и поочередно обнял.
— Даргол, я…
— Потом, — мягко произнес тот, — принцесса ждет…
Трой недоуменно воззрился на него, а потом перевел взгляд на графа Шоггира:
— Граф, мы…
Но тот мягко качнул головой, прерывая его:
— Герцог, принцесса ждет.
Трой осекся и озадаченно кивнул. Все, стоящие рядом с палаткой, смотрели на него, но
ни один даже не пытался заговорить. Да-а, похоже, эта принцесса Лиддит навела здесь
порядки железной рукой, если никто из этих суровых бойцов не посмел даже задержаться с
выполнением ее распоряжения. Трой стиснул зубы, что же, чему быть — того не миновать, и,
глубоко вздохнув, шагнул под откинутый графом Шоггиром полог…
— Принцесса, я… Ли… Ликкета, а… — Трой осекся и растерянно закрутил головой, —
что ты здесь делаешь?
Ликкета улыбнулась и поднялась с кресла, на котором сидела. Трой ошарашенно
уставился на легендарную «Броню зари», в которую была одета его Ликкета, а она сделала
шаг и, приблизив свое лицо к его лицу, тихо произнесла:
— Я же сказала тебе, что пойду с тобой, Трой-побратим…
Глава 4
Возмездие
Тупырь заступил на пост перед самым рассветом. Хрысь, которого он сменил на этом
посту, недовольно заворчал, когда он пнул его в бок, но все-таки выбрался из-под стога сена,
под которым сладко дрых всю свою смену. А чего было опасаться? Посты выставлены со
стороны городских стен. Эти людишки — такой подлый народ, что вполне могут устроить
вылазку, причем тогда, когда у порядочного орка как раз начинается самый сладкий сон. Но
отсюда? Все города людишек в плотном кольце осады, и помощи им ждать абсолютно
неоткуда. Конечно, можно допустить, что где-то по лесам скрывается некоторое количество
людей, не успевших спрятаться за городскими стенами до того момента, как Великая орда
железной рукой стиснула глотки всех людских поселений. Но они, скорее всего, сейчас в
страхе прячутся по самым глубоким норам. Ибо нет на свете воина страшнее орка. Орки —
это венец природы, орк — вершина труда богов, орк — настоящее совершенство, причем
весь, от жирного брюха до необъятной задницы, от кривых зубов, так любящих постоянно
жевать и хрустеть всякой дрянью, до кривоватых лап, твердо стоящих на этой самой
благословенной из земель. Ибо разве может быть не благословенной та земля, на которой
живут орки? И разве не в том состоит великое предназначение орков, чтобы сделать
благословенными как можно больше земель, осенив их благодатью лапы орка-солдата…
Так что это жалкие людишки сейчас не спят, ибо знают, что стоит только кому-то из
орков унюхать сладкий человеческий запах, как конец неминуем — тут же окажутся на
вертеле. От таких мыслей Тупырь даже облизнулся. Запах людишек, сгрудившихся за
каменной стеной своего города, доносился даже сюда. Но пока те еще трепыхались, пытаясь
хоть как-то отдалить неизбежное. Но, как они ни трепыхаются, им ничего не удастся сделать.
Ибо ничего на свете не может противостоять той силе, что пришла сюда, дабы раз и навсегда
утвердить свое владычество на этих исконно орочьих землях… Ну а на сладкое… на сладкое
будет много-много вкусного жаркого. Много-много… вкусного-вкусного… и это были
последние мысли Тупыря, потому в следующее мгновение он завалился на спину с
эльфийской стрелой в глазнице… Спустя пару мгновений из утреннего тумана появилось
несколько тихо позвякивающих фигур. Первая остановилась и, вскинув ладонь, замерла.
— Вот, Темные боги, не разгляжу, — тихо ругнулся Трой, — а ну, Край, Бон Патрокл,
приподнимите меня.
Оба вассала молча воткнули мечи в землю и, шагнув вперед, сцепили руки, сотворив
для Троя импровизированный постамент. Трой вспрыгнул на него и, присмотревшись,
удовлетворенно кивнул:
— Отлично, похоже, все меня видят.
Он сделал несколько жестов рукой, а затем вскинул обе руки над головой и замер.
Несколько минут у стога ничего не двигалось. А затем Трой резко развел руки в стороны. В
следующую секунду тихо захлопали тетивы эльфийских луков…
Первыми умерли часовые, выставленные с противоположной стороны лагеря. Среди
них тоже оказалось не больно много любителей бдительно нести службу, так что
большинство погибло, даже не успев проснуться. Затем бесшумные посланцы смерти
пронзили дерюги палаточных полотнищ, безошибочно отыскав внутри бошки орочьих
командиров. А потом начали собирать обильную жатву и среди остальных орков, вповалку
дрыхнущих у потухших лагерных костров. Конечно, долго эта бесшумная смерть
продолжаться не могла. Когда-то же и у смертоносных лучников должна подустать рука или
заслезиться от напряжения глаз, и стрела, пущенная не слишком четко, могла вонзиться
немного не туда, но пока орочья орда неумолимо таяла, еще не успев проснуться…
— О-а! — дикий крик огласил окрестности. — Хур-р-р…
— Агх!
— Ы-ы!
Все больше орков вскакивали на ноги, ошеломленно мотая головами. Большинство из
них тут же валилось обратно с эльфийской стрелой с горле или черепе, но их вскакивало все
больше и больше… больше и больше…
Трой хищно сощурился.
— Ну что ж, пошла потеха… — С этими словами он поднес к губам рог, и в то же
мгновение окрестности Калнингхайма огласил звонкий и чистый звук. По этому сигналу
эльфы прекратили стрельбу и быстро отбежали назад, а в следующую секунду земля
вздрогнула от удара тысяч ног, одновременно сделавших первый шаг. Вперед двинулись
латники…
Бойня у Калнингхайма завершилась через три часа после рассвета. Тяжелые латные
колонны прошли сквозь очумело мечущихся орков, будто нож сквозь масло, так что, когда
после боя Трой приказал пересчитать погибших, оказалось, что армия потеряла всего лишь
двенадцать человек. А на земле осталось валяться почти одиннадцать тысяч орочьих
трупов…
Олдермен Калнингхайма встретил Троя в воротах. На его глазах стояли слезы. Шагнув
вперед, он рухнул на левое колено и прокричал срывающимся голосом:
— Да здравствует герцог Арвендейл!
Трой спрыгнул с коня, шагнул к нему и, обхватив его за плечи, поднял с колен.
— Мастер Титус, перестаньте, ну зачем же так… вы всегда были самым верным моим
сторонником здесь, в Арвендейле, и я испытываю к вам самое искреннее уважение.
Мастер Титус поднялся, утирая слезы.
— Вы не понимаете, герцог, к нашим стенам еще никогда не подступало столько… так
много этих тварей. А вас все не было и не было, не было и не было…
Трой понимающе кивнул и, притянув его к своей груди, обнял.
— Ну вот я пришел, мастер…
Вечером состоялся Большой военный совет. Надо было решать, что делать дальше.
О том, что армия все-таки пришла и Калнингхайм освобожден от осады, тут же
сообщили по слуховым камням в Зимнюю сторожу и другие города, тем самым вызвав у них
прилив надежды. Ибо на этот раз орда была действительно огромной. Даже Калнингхайм,
дружина которого начитывала около ста тысяч человек, осадили одиннадцать тысяч орков, а
Нильмогард и Хольмворт штурмовало по двадцать тысяч орков каждый. Поэтому на стенах
стоял и стар и млад. Однако начать решили с более мелких поселений. Им ведь невозможно
было сообщить, что армия герцога уже здесь и громит орков…
После того как закончился военный совет, Трой, проскользнув мимо принцессы,
вспрыгнул на коня и помчался объезжать отряды. Он поболтал с Эриком, который до сих пор
дулся на него за то, что Трой без него отправился в Проклятый лес, затем поторчал у костра
Даргола, а потом отправился к гномам…
Спустя час Гмалин, окинув его хмурым взглядом, сердито произнес:
— А сдается мне, герцог, что вы трус!
Трой удивленно вскинулся.
— А тогда почему вы до сих пор здесь, а не с той, что ждет вас все это время?
Трой покраснел:
— И ничего я не трус, просто…
— А не надо мне ничего объяснять, — сурово произнес гном, — вон твой Ярый, скажи
за него спасибо Дарголу, и вперед! Ей будешь объяснять.
Трой несколько мгновений сидел, стиснув кулаки и зубы, потом медленно поднялся и
двинулся в сторону своего коня. Самое печальное, что гном был совершенно прав…
Лик… Лиддит ждала его в полной темноте. Когда он, стараясь не шуметь, на цыпочках
вошел в горницу дома и, моля всех богов о том, чтобы явно измученная этим долгим днем
принцесса уже заснула, стал протягивать руку к огниву, в горнице раздался ее голос:
— Не зажигай огня, Трой-побратим.
Трой замер, а затем медленно опустил руку.
— Сядь…
Он оглянулся. Слева от него в призрачном свете звезд маячила спинка стула. Трой
опустился на стул.
— Я бы хотела узнать, чем я заслужила твой страх… — тихо произнесла она.
Трой сглотнул.
— Принцесса, я…
— Нет! Я спрашиваю тебя не как принцесса, а как твоя Ликкета. — Ее голос сорвался,
но она почти сразу вновь овладела собой. — Почему, когда я, выполняя свое обещание,
пришла вслед за тобой, позаботившись о том, чтобы не стать тебе обузой, ты отталкиваешь
меня.
— При…
— Ликкета!
Трой тяжело вздохнул.
— Хорошо, я скажу… — Он замолчал, собираясь с мыслями, а затем начал: —
Понимаешь, девушка, с которой я познакомился, она, конечно, была из благородной семьи, и
у ее отца были какие-то деньги, ибо она получила хорошее образование, но она… все-таки
была, если можно так сказать, из простой семьи. Я думал, что ей все равно придется
пробиваться в жизни, я думал, что смогу стать ей опорой, что взвалю на свои плечи многие
ее проблемы, огражу от многих горестей. Я думал, что именно я стану ей опорой и
поддержкой, а она мне… — Он замолчал, понимая, что говорит сумбурно и непонятно. Но
сейчас Трой был не в силах сложить свои мысли в какие-то более внятные фразы. Принцесса
продолжала молчать. И это означало, что пока еще была его очередь говорить.
— А ты — дочь императора. Ты выросла во дворце. Многие самые богатые и
влиятельные вельможи почли бы за честь добиться твоей руки. И… я не понимаю, зачем тебе
нужен безродный парень, которому только случай швырнул в лицо дворянский титул и у
которого нет ничего за душой, кроме меча и плаща! — Трой всплеснул руками и ударил себя
по коленкам. — Я даже не знаю, на что буду восстанавливать замок, когда мы его отобьем. И
смогу ли я это сделать или так и буду ночевать под его стенами в шалаше из веток! Как я
могу даже думать о том, чтобы ты стала моей женой?!! — Он замолчал. Некоторое время в
горнице висела напряженная тишина, а затем послышался тихий… смех.
— Так вот в чем дело…
По столу что-то стукнуло, сухо щелкнуло огниво и, спустя несколько мгновений, в
трехрогом подсвечнике, стоящем на столе, вспыхнула первая свеча… затем вторая, а потом
третья. Трой не отрываясь смотрел, как все ярче и ярче из сумрака проявляется такое
знакомое и любимое лицо…
Принцесса закончила со свечами и, откинувшись на спинку стула, окинула Троя
ироничным взглядом.
— Знаешь, Трой, моим воспитателем был отставной гвардейский сержант. У него
самого было семеро сыновей, а я была восьмой, и все мы жили в небольшом бревенчатом
доме на задворках дворца. Мое первое воспоминание — тетушка Алимит, его жена, шлепает
меня по попке, потому что в нашей семье не было принято подмывать детей тепленькой
водичкой, а в бочке с холодной, стоявшей в сенях, за ночь намерзал такой слой льда, что его
приходилось прорубать топором. И потому тетушка считала, что после подмывания
ребеночку надо разогнать кровь, дабы не простудился… — Она замолчала. Трой сидел с
ошеломленным лицом. Между тем принцесса продолжила:
— Когда мне исполнилось семь лет, старый Крамар умер. Мне было очень больно. Я
проплакала день напролет, хотя до того дня ни один из дворовых мальчишек, с которыми я
вовсю гоняла на конюшнях, в саду и парке Высокого города, не мог похвастаться, что ему
удалось увидеть хоть маленькую слезинку в моих глазах. И тогда отец впервые спросил меня,
какое у меня самое большое желание. Знаешь, что я ему ответила?
Трой медленно покачал головой.
— Стать гвардейским сержантом. — И она засмеялась. Трой почувствовал, что его губы
тоже сами собой расползаются в улыбке и… спустя пару мгновений он тоже захохотал.
Отсмеявшись, принцесса встала с кресла и подошла к нему. Несколько мгновений, она
пристально смотрела ему в глаза, а затем подняла руку и взъерошила ему волосы.
— Ты дурак, Трой-побратим. Причем дважды. Первый раз из-за того, что посмел
представить себе, что Ликкета умерла, или что ее никогда и не было, а теперь перед тобой
кто-то совершенно другой, возвышенней, манерней, с другими требованиями и запросами.
Запомни, Ликкета — это я, а я — это Ликкета. И никого другого здесь не будет. Даже если ты
этого захочешь.
— Не захочу, — осмелев, прошептал Трой.
— И правильно, — усмехнулась принцесса, — потому что все равно я не позволю.
И они снова рассмеялись…
А когда они уже поднимались наверх, в спальню, Трой, ошалев от собственной
смелости, спросил:
— А второй?
— Что второй?
— Ну… ты сказала, что я дурак дважды. И рассказала почему во-первых, а почему во-
вторых?
Ли… Лиддит остановилась и, положив руки ему на плечи, заглянула ему прямо в глаза.
— Я клянусь, что буду тебе женой в горе и в радости, в скудости и богатстве, в здоровье
и болезни… — начала она ритуальную клятву богам, венчающую брачную церемонию, но
затем улыбнулась, и закончила: — Но все-таки прости, любимый, я собираюсь сделать тебя
самым богатым и влиятельным вельможей империи. САМЫМ богатым и влиятельным.
— Но… — Трой покраснел, — я не…
— О нет, мой дорогой, — все так же улыбаясь, покачала головой Лиддит, — я вовсе не
собираюсь грабить императорскую казну. И выпрашивать подарки у отца или кого-то еще я
тоже не буду. Дело в том, что, для того чтобы действительно стать самым богатым и
влиятельным вельможей империи, у тебя уже ЕСТЬ все необходимое. Просто… ты пока еще
не знаешь, как это использовать. Но не бойся, я это знаю.
Трой наморщил лоб, пытаясь разобраться в ее словах, но ничего путного в голову не
приходило.
— Ли… то есть Лиддит, а что ты… — Но он не смог закончить фразу. Потому что ее
ладошка легла на его губы.
— Трой, — нежно сказала она, — уже светает, и вчера был тяжелый день, а
сегодняшний будет не менее тяжким. Поэтому нам надо поспать хотя бы пару часиков. Так
что… заткнись, и пошли в спальню.
Поспать им так и не удалось…
Глава 5
Зимняя сторожа
Глава 6
Штурм замка
Армия подошла к подножию горы, на которой высился замок, к обеду следующего дня.
Когда до горбатого каменного мостка, пересекавшего неширокий ручей, тонким поясом
обвивающий гору у самого подножия, оставалось около полутора десятков шагов, Ингвар
Тяжелая Рука вскинул тяжелый топор и, грозно зарычав, громко изрыгнул гортанный
воинственный клич. Северные варвары, шедшие в голове колонны авангарда, подхватили
клич и, воздев оружие над головой, бросились вперед по поворачивающей влево и вверх по
склону дороге, ведущей к воротам замка. Даргол, командующий авангардом, пришпорил коня
и бросился вперед, размахивая руками и пытаясь остановить эту стихийную,
неподготовленную и потому не имеющую никаких шансов на успех атаку. Но пыл варваров
был настолько велик, что они шли вверх, не обращая ни на кого внимания. Более того,
некоторые наемники, поддавшись этому пылу, также рванули вслед за варварами. А когда
граф, пытаясь удержать остальных от неподготовленного штурма, грубо вклинил своих
панцирников между мостком и остальной армией, около двух дюжин панцирников также не
выдержали и поддались этому бессмысленному, но такому воодушевляющему порыву.
Рвение трех тысяч воинов, рванувших вверх по склону, слегка ослабло шагов через двести,
когда они, задыхаясь, перешли на шаг, и еще более притухло, когда, после первого поворота,
орки принялись осыпать их стрелами из угловых башен. Но они все равно продолжали
упорно карабкаться вверх. В остальную часть войска, что сгрудилась у мостка, начало
постепенно, под крики и ругательства командиров, возвращаться подобие воинского порядка.
Но медленно, медленно…
Первые воины, достигнувшие ворот, были безжалостно истыканы стрелами, поэтому
основная часть рванувшего вверх трехтысячного отряда немного притормозила у последнего
поворота, слегка отдышавшись и подкопив силы, лишь затем сделал последний рывок к
воротам. Добравшись до ворот, воины принялись тупо колотить в них мечами и топорами,
прикрываясь от летящих сверху стрел и пращных камней щитами. Кое-кто попытался рубить
толстенные воротные створки, но таких быстро расстреливали орки-стрелки. Так что после
получасового топтания у ворот стихийный вал атакующих покатился назад по тому же пути,
по которому так упорно лез вверх до этого…
Трой галопом подлетел к графу Шоггиру, неподвижно сидящему на своем коне и
разглядывающему бестолковую схватку у ворот из-под козырька ладони.
— Ну что?
Граф опустил руку и повернулся к Трою. Его губы разошлись в широкой усмешке.
— Поздравляю, герцог, вы опять оказались правы. Панцирники действительно
добрались до ворот приблизительно в полтора раза быстрее. Всего за одно деление мерной
свечи. А латники из числа северных варваров — за полтора. Да и обстрел оказался гораздо
менее успешным, чем я опасался. Создается впечатление, что большинство их стрелков
только вчера увидели лук. А стрельбы метательных машин я вообще не заметил.
Трой кивнул и бросил пристальный взгляд на крепость. Участники имитационной атаки
как раз преодолевали последний изгиб дороги.
— А каковы потери?
— По моим подсчетам, не больше двух-трех сотен человек. И это самые
пессимистические цифры. Я же говорю — у них дерьмовые стрелки.
Трой вздохнул несколько облегченно. Когда они планировали эту демонстративную
атаку, основной задачей которой было засечь время, за которое воины смогут достигнуть
ворот, а также постараться убедить орков в том, что, обжегшись на первой, неудачной
попытке взять замок с налету, люди передут к длительной и планомерной осаде.
Предполагалось, что потери будут не менее семи-девяти сотен бойцов.
— И что?
Граф не ответил. Вопрос был чисто риторическим. Все было обсуждено и утверждено.
К вечеру у подножия горы раскинулся огромный лагерь. Палатки, костры, просто
навесы растянулись на несколько миль вокруг. И только у самого мостка образовалась
огромная площадь. Ее предназначение орки поняли только перед самым закатом, когда
обозные лошади начали свозить туда бревна. По обеим краям площади задымились костры
походных кузниц, а между ними принялись сновать характерные приземистые фигурки.
Гномы явно собирались строить какое-то огромное осадное орудие.
Работа шла, не прекращаясь, всю ночь, а к утру перед орками начали вырисовываться
смутные контуры чудовищной катапульты. Оно и понятно — атаковать стены этого замка
каким-нибудь волшебством было практически невозможно. Легенды гласили, что в его стены
и башни было вплетено столь много заклятий и они были такой силы и мощи, что идти на
штурм замка, применяя магию, было бы совершенным безумием. И «прощупывания»
войсковых магов подтвердили, что до сих пор какая-то неведомая магическая сила
замурована в стены этого старинного сооружения. А вот честная сталь и сила осадных
механизмов другое дело, — с помощью меча можно было победить орков.
Весь следующий день орочьи головы торчали над зубцами и маячили в бойницах, но к
вечеру число зевак заметно уменьшилось, что было вполне закономерно. Всю предыдущую
ночь гарнизон замка почти не спал. Во-первых, все были в возбуждении от того, что так
ловко отбили первый сумбурный штурм, а во-вторых, орки пялились вниз, силясь разглядеть,
что происходит в шумящем и светящемся тысячами огней человеческом лагере, опасаясь
какого-то подвоха. Но к вечеру второго дня все они уже ходили осоловелые, а у орочьего
князя появилась некая уверенность в том, что он представляет себе дальнейшее развитие
событий: сначала гномы построят огромную катапульту, затем люди начнут обстрел ворот, и
лишь после того как ворота будут разбиты, люди рискнут еще раз повторить штурм.
Так что когда три десятка эльфов и почти полсотни гномов, возглавляемые Гмалином и
Алвуром, в полной тишине начали подъем по крутому склону к секретной калитке, на стенах
замка осталась только дежурная стража. Да и те в основном клевали носами.
В полночь около двух тысяч наемников, вымазав лица и натерев доспехи сажей от
костров, начали подъем по крутому склону. По прикидкам Троя, который был едва ли не
лучшим скалолазом во всем войске, человек, более-менее знакомый с тем, как карабкаться по
деревьям, вполне может взобраться по камням до первого поворота дороги. Так что он весь
прошедший день отбирал из числа наемников наиболее ловких и знакомых с горами воинов.
И хотя таковых набралось почти пять тысяч, Трой оставил в своем отряде лишь две.
Большему количеству негде было разместиться на склоне.
В четыре часа пополуночи, когда Гмалин, весь перемазавшийся орочьим дерьмом,
приник к узкой щели приоткрытой двери, которая вела в подвал боковой башни, где
находился секретный ход, полторы тысячи панцирников, оседлав коней и надев доспехи,
выстроились с противоположной стороны катапульты, которая была специально устроена
таким образом, что сверху, со стороны замка, казалась чем-то невероятно грозным и
могучим, а снизу представляла собой этакую большую арку. То есть она изначально
строилась с тем расчетом, чтобы быть скорее маскировкой, чем реальным осадным орудием.
Гномы продолжали деловито ползать по ее стенкам и фасаду, стуча топорами, молотками и
абсолютно заглушая случайные позвякивания доспехов и всхрапы коней.
Около половины пятого, когда восток еще только-только начал алеть, из полуоткрытой
двери башни, в которой с трудом дышали от вони гномы и эльфы, начали поодиночке
выскакивать на двор замка тонкие, гибкие фигуры. Они легкими тенями проскальзывали
через двор и исчезали в нишах стен, среди зубцов, на откосах башен и в других местах, где
увидеть их было практически невозможно, зато они сами могли увидеть всех. Все это
продолжалось с короткими интервалами примерно в пятнадцать минут, а затем дверь башни
вновь плотно запахнулась. Некоторое время на дворе замка стояла полная тишина,
нарушаемая только храпом дремлющих часовых да чавканьем жующих орков, а затем дверь
караулки распахнулась, и на двор вывалилось несколько фигур. Это старший смены замковой
стражи двинулся проверять посты. Операция вступала в завершающую фазу. Гмалин
осторожно положил на пол свою любимую секиру и приник ухом к двери. До сих пор все
шло прекрасно, но сейчас наступил самый ответственный момент. Для того чтобы снять
стражу ворот, особо много времени не требовалось, но нужно было еще и проникнуть в
башни, очистить их, а затем привести в действие механизмы открытия ворот и поднятия
решеток. А вот на это уже требовалось немало времени. Так что начинать решено было
только тогда, когда начальник стражи пройдет с утренней проверкой постов. Но при таком
раскладе существенно повышалась вероятность того, что орки сумеют обнаружить
проникших в замок воинов.
Где-то спустя полчаса пять грузных фигур вновь исчезли в знакомой двери. Гмалин,
услышав, как хлопнула дверь караулки, облегченно выдохнул. Самый опасный этап позади.
Однако надо еще подождать, когда часовые вновь прикемарят. Еще несколько минут над
двором замка висела тишина, и лишь когда храп вновь прикорнувших часовых снова
наполнил двор, тихо тренькнула тетива эльфийского лука. Затем еще и еще раз.
Заспанная рожа появилась в дверях караулки, только когда створки огромных ворот,
заскрипев петлями, которые столетиями не смазывались, стали расходиться в разные
стороны, но тут же убралась внутрь, поймав глазницей эльфийскую стрелу. От подножия
горы послышатся шум и лязг. С других башен закричали, а из караулки вылетели несколько
очумелых орков и резко затормозили посреди двора, ошалело уставившись на грозный
гномий хирд, замерший в проеме ворот. Правда, этот хирд насчитывал всего около трех
десятков бойцов (остальные вместе с эльфами заняли башни около ворот), но от этого хирд
смотрелся не менее грозно. Вновь запели эльфийские луки, и орки повалились на каменные
плиты внешнего двора. Но это почти не принесло передышки. Из-за покосившихся ворот
внутреннего двора толпой повалили полуодетые орки…
Панцирники добрались до ворот тогда, когда от гномьего и эльфийского десанта
осталось около полудюжины израненных гномов и десяток эльфов, отчаянно рубящихся у
механизмов закрытия ворот. Закованные в сталь всадники вломились в беспорядочную толпу
орков, лихорадочно пытающихся хоть как-то перекрыть проем распахнутых ворот. Копья в
такой толчее, да еще без должного разгона, были бесполезны, но длинные, тяжелые мечи и
кованые копыта одетых в тяжелую броню коней производили в толпе орков страшные
опустошения. Однако свинорылых было слишком много, а панцирники сумели продвинуться
только до середины двора и затем были остановлены…
Граф Шоггир развалил напополам очередного орка и в тревоге огляделся. Хозяева замка
сражались остервенело. Верхние галереи стен были заполнены метателями топоров и
стрелками, а внизу, колыхалось море перекошенных морд. Поэтому панцирникам
приходилось несладко. Время от времени очередная огромная, закованная в сталь подвижная
башня с грохотом рушилась на плиты двора, каковое событие орки встречали восторженным
ревом. И такое происходило все чаще и чаще. Граф стиснул зубы, его люди гибли, причем
там, где им гибнуть никак не пристало, — в узком колодце замкового двора в полном
окружении врагов и без какого-то ни было шанса разогнаться и нанести свой коронный,
страшный удар копьем… он перевел взгляд в сторону ворот. Ну где же Трой с наемниками? И
в этот момент из темной воротной арки густо потекла толпа, во главе которой мчалась
знакомая фигура в доспехах с синеватым отливом. А снизу уже поднимался и нарастал рев
северных варваров…
Когда Трой ворвался в надвратную башню, гном молча сидел на станине подъемного
механизма решетки и сосредоточенно бинтовал правую культю. Эльф сидел рядом на полу,
вернее он почти лежал, привалившись к стене, и смотрел в сторону двери остекленевшим
взглядом. Вся его грудь и левый бок были залиты кровью, а при взгляде на доспехи
возникали большие сомнения, а сгодится ли эта груда изрубленного и посеченного железа
хотя бы в качестве лома? Трой замер, почувствовав, как у него от бессильной злобы сводит
кадык. Гном оторвался от своего занятия, устало кивнул Трою, но затем, заметив его
побелевшее лицо, покосился туда, куда смотрел барон, и понимающе хмыкнул:
— Да не… живой наш ушастый. Просто сил нет. Эй, Алвур, помаши нашему малышу, а
то он думает, что ты труп. Вот-вот в обморок хлопнется.
Пару мгновений ничего не происходило, но затем эльф собрал глаза в кучку и, растянув
губы в жутковатой, резиновой улыбке, слабо шевельнул рукой. А затем вновь обмяк.
— Это не его кровь, — пояснил Гмалин, — нас тут из всего отряда только семеро
осталось. И мы с ушастым из них самые целые, хотя и не без убытку. Мне вон очередной раз
культю укоротили, — и он кивнул в сторону громадных зубчатых шестерен, между которыми
торчат обрубок его культи с крюком на конце. Трой перевел встревоженный взгляд на гнома,
но тот успокаивающе махнул рукой:
— Да нормально все… а как там?
Трой спохватился:
— Там это… дерутся еще. Но уже все… во внутреннем дворе бой идет. Свинорылым —
кранты.
— Хорошо, — благостно кивнул гном, потом вдруг всполошился: — Вы всех-то не
кладите. А то кто их дерьмо из замка вывозить будет? А его за это утро здесь изрядно
прибавилось. — И гном кивнул в сторону орочьих трупов, которыми был завален весь
башенный этаж, а также лестницы, ведущие как вниз, так и почему-то вверх. Видимо, кто-то
из орков решил не спускаться в душные казармы, а покемарить наверху, на площадке башни.
Трой хмыкнул, наклонился и, отхватив мечом кусок плаща у валявшегося под ногами
тела орка, вытер лезвие Серебряного листа и вогнал его в ножны.
— Ладно, пойду прослежу. А вы никуда не уходите. Я пришлю мага и сестер-
помощниц, а то на вас места живого нет.
Гном махнул рукой — иди, мол, без тебя разберемся…
Бой закончился только к полудню. Из почти десятитысячного (как выяснилось)
гарнизона замка уцелело только чуть больше шести сотен свинорылых. Да и те лишь потому,
что Трой отдал прямой приказ прекратить резню и не убивать бросивших оружие. Да и его
удалось выполнить с большим трудом. Арвендейльцы словно обезумели. А когда наем ники и
гвардейцы попытались их урезонить, дело едва не дошло до драки. Остановить осатаневших
арвендейльцев удалось с большим трудом. У каждого из них нашлось по нескольку историй о
том, как свинорылые, внезапно подступив к городу, отлавливали по округе всех, кто
задержался на поле или в лесу, а затем устраивали пиршество прямо перед городскими
стенами. Иногда даже не убивая пленников, а вспарывая им животы и освежевывая живыми.
А люди со стен в бессильной ярости смотрели, как корчится на вертеле их дочь, сестра или
жена, с утра отправившаяся, чтобы набрать лесных трав или спелых ягод.
Потери людей в этом сражении также оказались гораздо меньше ожидаемых. Всего
около трех с половиной тысяч воинов. Впрочем, больше от того, что маги и сестры-
помощницы к вечеру буквально валились с ног. Все-таки бой был тяжелым и яростным. Хотя,
с другой стороны, когда в схватку вступили северные варвары, орки как-то очень быстро
сломались. Похоже было на то, что наиболее опытные бойцы орков были выбиты в
предыдущий месяц. Орочий князь-владетель пал в схватке на ступенях донжона, когда
гномам удалось вынести крепкие двери. Впрочем, его не очень-то и пытались захватить
живым. Выкупа за него все равно никто не дал бы (орки довольно пренебрежительно
относятся к своим проигравшим вождям), а для чего еще он нужен? Но зато нижние
кладовые оказались забиты древней мебелью, металлической и стеклянной посудой и иной
утварью, оставшейся от прежнего хозяина замка. Как это могло сохраниться до сегодняшнего
дня, Трой себе не представлял. Впрочем, один из магов предположил, что орочьи шаманы
использовали какие-нибудь сохраняющие заклинания. Ведь известно же, что орки могут
хранить свежее мясо неделями, причем не коптя его и не пользуясь ни ледниками, ни
погребами. И хотя такие заклинания действуют не слишком долго, но что мешало хозяину
замка ввести в жизнь правило, по которому шаман обходил кладовые и обновлял заклинание,
скажем, каждый понедельник. А на вопрос Троя, на кой ляд они забивали всем этим подвалы,
а сами между тем сидели на деревянных чурбаках и больших валунах, спали на звериных
шкурах, брошенных на пол, а ели на простых дощатых столах, — маг пожал плечами и
пренебрежительно фыркнул::
— Да что с них взять, одно слово — «орки». У них даже князья такие — все под себя
гребут, ныкают, уворовывают и прячут. Даже от своих. А потом друг перед другом кичатся —
у кого чего больше и кто круче. Как будто крутизна в том, кто сколько награбил!
Трой понимающе кивнул и пошел дальше. Да уж, что еще ждать от существ, которым
неведомы понятия чести и благородства?..
Несмотря на то что в столь большом замке вполне могло бы разместиться все войско,
желающих заночевать здесь практически не оказалось. Уж слишком все было загажено. Так
что пришлось специально назначать стражу, ибо оставлять замок совсем без охраны было
нельзя. Он был слишком велик, так что какие-нибудь орки вполне могли притаиться где-то в
дальних помещениях, до которых никто еще не добрался, а ночью попытаться освободить
пленных. Да и вообще, неизвестно было, что таилось внизу, там, где начинался подземный
тоннель в город гномов. Так что основная часть армии к вечеру вернулась к своим бивакам…
После короткого совещания в палатке у принцессы Трой возвратился к своим. Эльф и
остальные уже спали.
Гном сидел у костра и смотрел в огонь. Трой опустился рядом. Гном покосился на него:
— Ну что?
— Как вы?
— Ну… как оказалось, эти ваши дамочки в платках кое-что умеют.
Во время сражения досталось почти всем. Счастливыми исключениями оказались
только Трой и крестьянин. Бон Патрокл едва не лишился глаза, а Глав левой руки. Однако
обошлось. А сразу после боя сестры-помощницы подлечили в первую очередь весь десяток
Троя. Так что сейчас крюк гнома красовался на свежезалеченной культе. А от ран эльфа
остались лишь едва заметные шрамы и слабо-желтые синяки, как будто он получил их не
утром, а недели три или даже месяц тому как.
— А ты как?
Трой стиснул губы и нерешительно покосился на Гмалина. Тот хмыкнул:
— Ага, что-то придумал, что и хочется и колется.
— Понимаешь… — нерешительно начал Трой, — я думаю, что здесь…
— Справятся уже и без нас, — закончил за него гном, — а вот в Крадрекрам уже пора.
Потому как ежели за нами увяжется вся эта громыхающая железом толпа, то никакого толку
от этого не будет. Так?
Трой вздохнул:
— Ну да.
Гном почесал макушку, потер нос.
— И когда думаешь выезжать?
— Ну… на рассвете.
— Значит, на рассвете, — закончил гном.
Глава 7
Конец пути
Лагерь у замка они покинули, как и собирались, на рассвете. В принципе, это оказалось
не очень сложным. Войско гуляло. Граф Шоггир выставил часовых только из числа
императорских гвардейцев, однако когда Трой и его товарищи добрались до табуна, в
котором паслись их лошади, все трое дежурных коноводов были изрядно навеселе. Ну
просто пьяные в стельку. Впрочем, чего им было опасаться? Орки практически уничтожены,
а малочисленными бандами, которых после такого разгрома несомненно, развелось довольно
много, занимались отряды конницы. Ну и, кроме того, рядом были эльфы, которые ВСЕГДА
высылают разведчиков и выставляют свои секреты.
Побратимы уже успели оседлать лошадей, когда один из коноводов «поймал» своими
расфокусированными глазами какие-то неясные фигуры и пьяно взревел:
— Эй… это кто там… я сказал… нуе… — И, окончательно запутавшись в сложных
грамматических построениях, принялся старательно подниматься с плаща, расстеленного на
земле у костра. Трой некоторое время наблюдал за его упорными попытками, но затем
сжалился и, подойдя поближе, наклонился над коноводом. Тот в данный момент пребывал в
положении лежа на спине, пялясь в небеса и старательно стараясь припомнить, какова была
изначальная причина того, что он решил изменить свое столь удобное положение и какое
именно положение он пытался занять. Поэтому чье-то лицо, надвинувшееся на него «с неба»,
заставило его испуганно икнуть.
— Как тебя зовут, солдат?
Коновод пару мгновений осознавал, что же такое сложное у него спросили, затем
вопрос пробился сквозь пьяную пелену, затянувшую не только уши, глаза и все остальные
органы чувств, но и мозг, и солдат облегченно выдохнул. Вон оно, оказывается, в чем дело-
то.
— Икуп, ва-аш милсь…
Трой усмехнулся. Да уж… планы одно, а реальность совсем другое. Он понимал, что их
(ну в первую очередь его) будут искать если не с самого утра, то уж с обеда точно. Поэтому
Трой собирался передать через коноводов, что «отъедет на несколько дней по неотложным
делам». Но теперь у него были большие сомнения по поводу того, что через коноводов
удастся передать хоть что-нибудь.
— Я — герцог Арвендейл, — медленно начал Трой, — и мне необходимо отъехать на…
В этот момент первая часть произнесенной Троем фразы наконец достигла сознания
Икупа, и он, радостно рыгнув, заорал:
— Ыздрасвует эрцг!!!
Трой осекся, затем тяжело вздохнул и, махнув рукой, двинулся в сторону своих.
Бесполезно…
Едва он коснулся рукой узды Ярого, как со спины вновь раздался рев:
— Ыздрасвует эрцг!!!
Гном хмыкнул:
— А ты пользуешься популярностью.
Трой досадливо сморщился, оседлал Ярого и дал ему шенкеля…
Когда Ярый перешел на иноходь, Троя догнал гном.
— Ладно, не злись, — Гмалин успокаивающе вскинул руку, — я вчера ходил к
собратьям нашего ушастика и попросил, чтобы они после полудня предупредили принцессу
и графа, что мы в отъезде.
Трой удивленно спросил:
— А почему ты не сказал своим?
Гном хитро сощурился:
— А как ты думаешь, что подумают принцесса и остальные, если к ним явится гном и
сообщит, что мы отъехали на несколько дней по каким-то таким делам? И, главное, как они
отреагируют?
Трой задумался. Да уж…
— То-то, — наставительно произнес гном, — если мы хотим разобраться с
Крадрекрамом без всей этой толпы грохочущего железа за спиной, то нужно очень
хорошенько постараться, чтобы она, эта толпа, не двинулась за нами следом. Тем более что
армия нам ничем не поможет.
— А ты думаешь, они не догадаются куда мы направились?
Гном пожал плечами:
— Ну… может, и догадаются. Только догадываться одно, а знать совершенно точно —
другое. Если бы это сказал гном, никаких сомнений — мы двинули в Крадрекрам, а если
эльф, то… скорее всего туда, но почему эльф? А может, у них какие-то дела со Светлым
лесом? Ну и так далее… Запомни, герцог, в политике важно не только ЧТО говорить, но и
КТО это говорит, КОГДА и КОМУ. И если ты не будешь этого учитывать, то можешь сколько
угодно утверждать верные и необходимые вещи, но толку от этого не будет никакого.
Позиция «я же вас предупреждал» — это лишь подтверждение твоего проигрыша.
— Опять учишь? — прищурился Трой.
— А что, уже надоело? — ухмыльнулся гном.
— Да нет, — вздохнул Трой, — просто я как-то раньше считал себя вполне умным и
взрослым, а теперь чем дальше, тем больше убеждаюсь, как все еще молод и глуп.
— Вот только уничижения нам не надо, — тут же насупился гном, но затем лицо его
смягчилось. — Трой, не думай о себе плохо. Ты просто потрясающе быстро учишься. Дело в
том, что ты… слишком быстро растешь. И перед тобой открываются такие горизонты, о
существовании которых ты раньше даже не подозревал. Вот представь себе трехлетнего
ребенка. Он уже все знает про эту жизнь — что вкусно, а что нет, как надо плакать, чтобы
мама дала варенье, и какие бывают игрушки на свете… и тут внезапно, ну, скажем,
подсмотрев через замочную скважину, он обнаруживает, что старший брат и какая-то
девушка-служанка занимаются чем-то совершенно непонятным… То есть его старший брат
лежит совершенно раздетый (холодно же!) на потной и скользкой служанке и тыкает в нее
тем, чем обычно писают!
Трой хмыкнул, потом еще, а затем просто откровенно заржал. Гмалин, улыбаясь,
смотрел на него.
— Ну вот, — продолжил он, когда Трой чуть успокоился, — это и есть новый уровень.
Просто большинство людей, освоив, так сказать, уровень «тем, чем писают», почему-то
забывают о своих трех годах и считают, что уже поднялись до самой вершины «взрослости».
И совершенно не стараются подняться выше. А ты ведь теперь знаешь, что таких уровней
много. И чем выше ты по ним поднимешься, тем больше будешь отвечать тому, что
задумывали боги, создавая людей. Поэтому не бойся того, что на следующем уровне снова
становишься «трехлетним ребенком», ты действительно быстро растешь…
Со стороны двери послышался скрип. Трой повернул голову. Дверь в его комнату
распахнулась, и на пороге появилась сестра Тамея. Несколько мгновений она напряженно
всматривалась в Троя, а затем ее лицо сместилось, и она, шагнув вперед, отвесила Трою
низкий, но полный достоинства поклон.
— Рада, что вы очнулись, герцог. Мы сильно волновались.
Трой ошарашенно кивнул (вот уж кого никак не ожидал встретить) и хрипло спросил:
— Где я?
— В Эвероне.
Трой растерянно огляделся. Эверон был городом, расположенным ближе всего к Зимней
стороже. Значит, кто-то или что-то перенесло его из Крадрекрама через реку, мимо замка и
Зимней сторожи прямо в Эверон… или не прямо.
— А… как я сюда попал?
— Вас привезли ваши друзья и вассалы.
Трой облегченно кивнул, ну слава богам, хоть что-то начинает проясняться…
— А как давно?
— Две недели назад. Вы были без сознания, и мы сильно опасались, что потеряли вас.
Трой вновь покосился на свои руки. Он же совершенно точно помнил, что Мать Раш
вместе со шитом перекусила ему левую руку почти напополам, всю внешнюю часть до кости,
отхватив к тому же три пальца вместе с указательным…
Сестра Тамея понимающе кивнула:
— Это все кровь Матери Раш. Вы буквально искупались в ней. У некоторых народов
существуют легенды о живой и мертвой воде. Живая, соответственно, оживляет, а мертвая —
залечивает все раны и устраняет весь ущерб, когда-либо нанесенный организму. То есть
восстанавливает конечности, возвращает потерянные глаза и так далее… Легенды гласили,
что кровь Матери Раш — это нечто подобное мертвой воде. — Сестра Тамея сделал паузу и
закончила несколько другим тоном: — Вот только считалось, что выжить, после того как вас
коснулась хотя бы капля ее крови, практически невозможно…
К Крадрекраму они подъехали на исходе недели. Когда после очередного поворота
горной дороги перед ними открылся горный поток, низвергавшийся вниз с отвесной террасы,
Трой резко натянул поводья и, повернувшись к гному, хитро прищурился:
— По-моему, я это уже где-то видел…
Гном остановился и, окинув взглядом открывшееся великолепие, покачал головой:
— Интересно…
— Что? — не понял Трой.
Гмалин покосился на него, потом ухмыльнулся:
— Вообще-то, это тайна, но поскольку ты, судя по всему, скоро станешь полноправным
лордом гномов… — он вскинул руку, — вот, посмотри, видишь тот каменный карниз?
— Ну… — кивнул Трой.
— Ну-ну, подковы гну, — сердито передразнил его гном, но затем смилостивился и
продолжил: — Он сделан неспроста. Если враг прорвется сюда, к этому повороту дороги, то
достаточно будет сделать несколько ударов киркой в нужном месте, и все горное озеро, что
питает этот водопад, обрушится на это ущелье, по которому вьется дорога. И, могу тебе
сказать, что с той стороны хребта сделано то же самое. — Гном задумчиво покачал
головой. — Странно все это…
— Что? — вновь переспросил Трой.
— Все целое, видишь, ни с той, ни с другой стороны ничего не разрушено, да и
внутри… — Он осекся, и сердито посмотрел на Троя, как будто ляпнул кое-что важное, что
говорить никак не следовало.
— Да говори ты толком, — рассердился Трой, — в чем проблема-то?
— А в том, — рявкнул разозленный гном, — что Крадрекрам пал.
Трой нахмурился:
— То есть ты хочешь сказать, что город был захвачен кем-то или чем-то, а никаких
разрушений или следов отчаянной обороны нет?
— Ну наконец-то, — ворчливо пробурчал гном, — Его Светлость думать начали. А то я
уж испугался, что у вас произошло перетрясение мозгов и они, бедные, ухнули вниз, да и
вышли… через задницу.
Но Трой его уже не слушал, он напряженно уставился на высящиеся перед ним скалы.
Гном набрал было воздуха, собираясь продолжать ворчать, но вытянувшаяся в седле фигура
Троя выглядела настолько напряженной, что Гмалин сдержался и лишь насупился.
— Я ничего не чувствую, — тихо произнес Трой.
— То есть?
— Ну… там, в Проклятом лесу, я начал чувствовать Темное пламя задолго до того, как
его увидел.
— Еще бы, — хмыкнул гном, но, окинув Троя настороженным взглядом, решил не
продолжать.
— Ну а здесь я ничего не чувствую, — пояснил Трой, — а вы с Алвуром? — Он
повернулся к эльфу. Тот отрицательно качнул головой.
— Ну… чтобы там ни было, это, скорее всего, не Темное пламя, — констатировал Трой
и, повернувшись к гному, спросил: — Слушай, а если все цело, тот как мы попадем внутрь?
Гном сморщил лоб.
— За это не волнуйся — попадем, и вообще, нечего тут стоять на открытом месте.
Поехали. — И он дал коню шенкеля.
До огромных ворот, вырубленных в скале, они добрались только к вечеру. Гном оглядел
скалы, нависающие над небольшой чашей, в которую выходили ворота, затем бросил взгляд
на противоположную сторону чаши, откуда начиналась дорога, ведущая по ту сторону
хребта, и сумрачно бросил:
— Здесь и заночуем. Нечего внутрь лезть на ночь глядя. Факелов и светильников там
уже давно зажигать некому, а что там притаится во тьме… — И он, оборвав речь, перекинул
ногу через седло. Спорить с гномом никто не захотел, всем тоже было как-то тревожно, так
что побратимы и арвендейльцы принялись расседлывать коней и устраиваться на ночлег.
Ночь прошла спокойно. Горы вокруг как будто вымерли. За всю ночь караульные не
услышали ни звука — ни зверь не прокричал, ни птица не пролетела, даже летучие мыши и
те не посмели потревожить сон усталых путников (впрочем, если бы потревожили, путники
наверняка почувствовали бы себя несколько лучше).
Утром позавтракали всухомятку. Дров для костра с собой захватили немного и все
израсходовали за вечер и ночь. Да и аппетита особого не было.
Когда все уже было уложено в мешки и собрано, гном внезапно повернулся к Трою и
произнес:
— Скажи остальным — пусть подождут. — И, набычившись, двинулся к воротам.
Подойдя вплотную, он остановился и, подняв крюк, осторожным движением постучал по
створке. Та отозвалась глухим звуком. Он повернулся к Трою, который молча кивнул
товарищам, чтобы оставались на месте, и догнал Гмалина.
— Знаешь, когда мы задержались в Каррохаме, ну… когда вы меня еще ждали, я
наведался кое-куда и… — Он оборвал речь и выудил из кармана толстую и увесистую
пластинку с узорчатым краем, испещренную отверстиями разной формы и величины.
Несколько мгновений он рассматривал ее, а затем повернулся к Трою. Его лицо пылало
от волнения.
— Что это? — тихо спросил Трой, хотя на самом деле уже догадался, что это.
— Ключ, — голос Гмалина охрип, — ключ от Крадрекрама. У нас, в Подгорном
царстве, хранятся ключи от всех чертогов, которые когда-либо были построены гномами.
Когда делали замок для ворот, один экземпляр ключей всегда отправлялся Подгорному трону.
Там есть ключи от тех мест, которые давно уже рассыпались в прах, залиты лавой или на их
месте высятся горы или разлились моря. Но ключи остались… — Он нервно хохотнул. —
Когда они дали его мне, они смеялись… никто из них не мог даже на мгновение представить,
что мне удастся дойти до этих ворот. Они считали меня безумцем…
Трой понимающе кивнул. Некоторое время побратимы молчали, потом Трой положил
руку ему на плечо и тихонько сказал:
— Ну… давай.
Гном глубоко вздохнул и, вскинув руку, надавил крюком на какую-то выщерблину.
Выщерблина вздрогнула и слегка съехала вниз, открыв узкую щель. Гном растерянно
оглянулся, как будто даже не ожидал, что через столько столетий замок все еще будет
работать, а потом стиснул зубы и уверенным, даже каким-то нахрапистым движением вдавил
пластину ключа внутрь щели.
Несколько мгновений ничего не происходило, но затем где-то внутри горы послышался
нарастающий гул, ворота вздрогнули и медленно и величественно поползли в стороны…
Внутрь Крадрекрама они вошли часа через полтора. Трой велел спутать и оставить
лошадей у входа, да и большую часть груза они с собой брать не стали, а понесли на себе
только оружие и запас пищи и воды на пару дней. Хотя что-то подсказывало Трою, что эти
запасы не понадобятся, ибо если они не обнаружат то страшное, что скрывается внутри
Крадрекрама до сегодняшнего вечера, то оно обнаружит их…
Первые несколько коридоров оказались абсолютно пустыми. И совершенно целыми. Ни
одна дверь не была выбита, ни одна плита из облицовки стен не повреждена. При свете
яркого магического огня, зажженного идшем, все более-менее заметные повреждения были
бы ясно различимы.
Гном вел их длинными переходами, залами, подземными галереями, лестницами,
вьющимися в толще скат. Все выглядело совершенно нетронутым, и только слой пыли
показывал, что в этих величественных чертогах давно уже никто не живет. Но и пыли было
не настолько много, как могло бы скопиться за столько веков…
Первые признаки того, что здесь что-то произошло, они обнаружили в очередном зале.
На полу, выложенном разноцветными плитами из гранита, обсидиана и горного хрусталя,
обнаружилась странная черная пирамидка. Они обнаружили ее, только подойдя вплотную.
Гном, едва не наступивший на нее, внезапно затормозил и вскинул руку. Все остановились.
Гма-лин присел на корточки и некоторое время рассматривал ее. Затем осторожно протянул
крюк и коснулся вершины пирамидки. Она слегка промялась. Гном подцепил немного и
поднес к глазам.
— Пепел, — озадаченно произнес он.
— Пепел?
— Ну да! — Гмалин резкими движениями разворошил пирамидку. — Только пепел…
но как он мог сохраниться так долго?
В следующем зале они обнаружили еще три такие пирамидки, потом еще несколько…
До центрального чертога они добрались через два часа от того момента, как вошли в
ворота. Последние две сотни шагов они передвигались, ступая по сотням и тысячам таких
пирамидок. Гном все больше и больше горбился и отводил глаза. Похоже, его мучила какая-
то мысль, но он пока не решался ее высказать. Наконец коридор сделал еще один поворот, и
они вошли в огромный чертог, потолок которого взметнулся ввысь так высоко, что яркости
огня идша не хватало, чтобы различить его в вышине. Практически весь пол чертога был
заполнен пирамидками пепла. И только одна пирамидка одиноко возвышалась в центре
свободного крута. Гмалин двинулся прямо к ней. Подойдя вплотную, он склонился над этой
кучкой пепла и осторожно поворошил ее секирой. Кучка медленно осела, и внутри что-то
сверкнуло. Гном наклонился и подцепил крюком тускло блестевший медальон на тяжелой
цепи. В самом центре запеклась багрово-красная капелька чего-то похожего на кровь. Гмалин
вздрогнул, его глаза расширились, а лицо внезапно залила мертвенная бледность.
— Не может быть, — прошептал он, а затем резко развернулся и уже открыл рот,
собираясь что-то сказать, но в это мгновение откуда-то снизу послышалось шипение, как
будто капля воды упала на раскаленную сковородку. Только большая капля, очень большая,
причем на соответствующую ей сковородку.
— Темные боги, так это оказалось правдой…
— Что? — перебил Трой.
Гном в отчаянии обхватил голову руками.
— Да говори же ты? — Трой схватил его за грудки и изо всех сил тряхнул: — Ну!
— Здесь обосновались Раш, — мертвым голосом произнес гном.
— Кто такие Раш?
— Создания огненных глубин, исчадия багровой тьмы, бессмертные твари, которых
невозможно убить ничем… О мои бедные братья, — горестно взревел гном, — они даже не
успели ничего понять, как Раш обрушились на них и испепелили!..
— Эй, Гмалин, — Трой вновь тряхнул его, но с несколько меньшей силой, — вернись в
сегодняшний день. Нам-то что делать?
Гмалин безвольно качнул посеревшим лицом:
— Я не знаю… от Раш невозможно спастись. Они мчатся сквозь каменную твердь, как
рыбы сквозь воду. Говорят, что именно по норам Раш из багровых глубин поднимаются
рудные жилы, а драгоценные камни — всего лишь пот Раш, застрявший в толще скал.
— И что, их никак нельзя уничтожить? — Трой оглянулся. Шипение все приближалось
и приближалось. Причем подобные звуки слышались уже и с других сторон.
Гном понуро пожал плечами:
— Говорят, их может остановить вода, но Раш чуют воду и никогда не приближаются к
ней…
Трой закусил губу. Вода, вода… Вдруг его лицо просияло.
— Слушай, когда там, снаружи, ты показывал мне на карнизы и рассказывал, как все
хитро устроено для того, чтобы обрушить на врага озеро воды, ты тогда заикнулся насчет
внутри… а внутрь это озеро обрушить нельзя?
— Внутрь? — В глазах гнома на мгновение вспыхнул прежний огонь, но тут же потух.
— Нет, мы не сможем подманить их настолько близко…
— Куда? — нетерпеливо рявкнул Трой.
— Что куда?
— Подманивать!!!
— Ну… — гном задумался. Вокруг уже шипело так, что уши закладывало.
— Если заманить их к шахтам, то там порода так пронизана вырубками, что…
— Ты мне не объясняй, — заорал Трой, — ты покажи, пальцем ткни, куда нам бежать,
понял? А сам дуй к тому месту, где надо сделать пару ударов киркой.
Гном одно мгновение ошеломленно пялился на Троя, а затем согласно кивнул и ткнул
растопыренной пятерней, сказав:
— Вон по тому коридору, второй поворот налево и вниз по спиральной лестнице. —
После чего развернулся и бросился в противоположную сторону…
Он проснулся от грохота. Ну еще бы, дверь саданулась о стену так, что зазвенели стекла
в оконных переплетах. Трой перевернулся на кровати и сел, осоловело хлопая глазами.
— Жив! Жи-ив!! — От этого рева у Троя заложило уши. А в следующее мгновение еще
и затрещали кости.
— Ты… это… полегче…
Гном выпустил его из объятий, но его восторг был настолько велик, что он не выдержал
и с размаху хлопнул Троя по плечу.
— Жив, пропади оно все к Темным богам! Я же говорил!!!
Трой поморщился и повел гудящим плечом.
— Жив-то жив, но если ты продолжишь в том же духе, то я уж и не знаю… — Он
повернулся к эльфу, стоящему у косяка и с улыбкой наблюдающему всю эту картину. — Рад
тебя видеть, Алвур.
Эльф кивнул и произнес высоким, мелодичным голосом:
— Я тоже.
Трой благодарно кивнул, но в следующее мгновение замер с разинутым ртом. Эльф
поправил прядь волос, заправив ее за торчащее остроконечное ухо, и, усмехнувшись,
пояснил:
— Ну, тебе же рассказали — кровь Матери Раш.
— Да, но… — Трой перевел взгляд на гнома. Тот стоял, гордо скрестив руки на груди,
причем демонстративно выставив ту руку, которая раньше заканчивалась уже ставшей
привычной культей, а на этот раз была абсолютно здоровой.
— Значит… — растерянно начал Трой.
— Ну, я уж не знаю, что ты там сделал с этой кровью, но результат налицо, —
наслаждаясь его растерянностью, благодушно заявил гном.
— Я?! — удивленно переспросил Трой.
— Ну не я же? Я голыми руками Темное пламя не гасил. И никто из нас ни в чем
подобном замечен не был.
— Но я ничего такого… — начал было Трой и затем, задумавшись, замолчал. Пожалуй,
прежде чем утверждать о своей непричастности, обо всем произошедшем стоило поговорить
с учителем.
— И что, все наши так?
— Почти, — ухмыльнулся гном, — крестьянин, дурья башка, так перепугался, что
отпрыгнул от того водопада, что ты устроил, когда разрубил башку Матери, и дунул в глубь
коридора. И вернулся только тогда, когда кровь уже остыла и потухла. А остальных окатило
будь здоров, — тут гном оживился. — Ну да ладно, ты знаешь, какие я для тебя доспехи
приготовил. Если даже на церемонию прибудет сам император, смотреть все равно будут
только на тебя. — Гном зажмурился от удовольствия. — У нас только в самых древних
легендах есть упоминания о том, что великие гландары работали с чешуей Раш. А у меня
этой чешуи…
Трой молча смотрел на гнома, затем перевел взгляд на эльфа, вдруг улыбнулся и
спокойно сказал:
— Значит, все, мы со всем закончили.
— Э нет, — усмехнулся Гмалин, — мы еще только начинаем…
И в этот момент дверь, успевшая закрыться, вновь отворилась от тихого толчка
ладонью…
Эпилог
— Что вы сказали, господин? — растерянно переспросил Беневьер.
Они гонялись за этим проклятым юнцом по всей империи. Первый раз его едва не
настигли в Пармелине. Тогда они разминулись на полдня. Но, выяснив это, Беневьер не особо
расстроился, ибо другой дороги из Светлого леса, кроме как через Пармелину, не было.
Прикинув, что неторопливые эльфы займут путника не меньше чем на неделю, да еще с
учетом дороги… короче, когда он возвратился с охоты, на которую отправился с абсолютно
спокойной душой, его ждала совершенно разъяренная госпожа Нилера. Оказывается, барон,
или, вернее, как его теперь все называли, герцог Арвендейл задержался в Светлом лесу всего
на одну ночь, а затем срочно выехал в сторону Рудного хребта.
В Каррохаме они его едва не настигли: барон проехал через него в сторону Подгорного
царства за полчаса до того, как Беневьер с госпожой Нилерой въехали в северные ворота. Но
и здесь вроде как другой дороги не было. Однако когда они однажды утром наведались в ту
таверну, где остановились побратимы герцога Арвендейла, оказалось, что он объявился
поздно вечером, а рано поутру уже двинулся в сторону столицы. Хотя в том, что Беневьер
объявился у таверны так поздно, была доля вины и госпожи Нилеры, так как она оказалась
весьма слаба здоровьем и ужасно привередлива. Так что за отсутствием поблизости нужных
лекарств им еще пришлось задержаться у лекаря.
В столице Беневьер с госпожой Нилерой наконец нагнали этого шустрого герцога, но
подобраться к нему не было никакой возможности. Вокруг него всегда было очень много
народу, а прелести госпожи Нилеры оказались невостребованы, поскольку, как выяснилось, у
герцога уже была дама сердца, причем их отношения, по общему мнению всех, кого удалось
аккуратно расспросить, явно были в самом разгаре периода телячьей влюбленности. Ну а это
и есть то самое время, когда изо всех особ женского пола замечаешь только одну-
единственную. Затем герцог вновь исчез из столицы в своей обычной манере.
Когда они добрались до лагеря у глухого рыбацкого городка Угелоя, выяснилось, что
герцог Арвендейл только что отбыл. А поскольку у них с Нилерой оказались сходные
взгляды по поводу того, что находится в голове у человека, добровольно лезущего в
Проклятый лес, вместо мозгов, они дождались, пока армия, возглавляемая принцессой,
последует по следам герцога Арвендейла, и… благополучно двинулись в противоположную
сторону. В первом же городишке госпожа Нилера заявила, что у нее есть кое-какие дела на
юге, и испарилась, предоставив Беневьеру самому объясняться с герцогом Эгмонтером…
И вот сейчас Беневьер стоял в кабинете герцога и, ошарашенно разинув рот, пялился на
своего господина.
— Прошу прощения, господин, мне показалось…
— Ты расслышал все верно, Беневьер, — жесткое лицо герцога исказила злобная
усмешка, — я сказал, что, возможно, наш император сошел с ума. Он, наверное, хочет
потерять в Проклятом лесу всю свою гвардию, но, если мы хотим сохранить империю, нам
нужно что-то делать с таким императором. — После чего герцог откинулся на спинку кресла
и, стиснув руками подлокотники, тихо закончил: — И я этим займусь…