Московский автомобильно-дорожный

государственный технический
университет (МАДИ)

АКУТАЛЬНЫЕ
ПРОБЛЕМЫ
ИСТОРИИ

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ

МОСКВА 2012
 МОСКОВСКИЙ АВТОМОБИЛЬНО-ДОРОЖНЫЙ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
(МАДИ)

АКТУАЛЬНЫЕ
ПРОБЛЕМЫ
ИСТОРИИ

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ

МОСКВА 2012
УДК 94
ББК 63. 3(0)

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ
МОСКОВСКОГО АВТОМОБИЛЬНО-ДОРОЖНОГО
ГОСУДАРСТВЕННОГО ТЕХНИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА (МАДИ)

Издание МАДИ, 2012, 112 с.

В сборнике научных трудов МАДИ помещены статьи, посвященные ак-

туальным проблемам истории.
Сборник предназначен для научных работников, преподавателей, ас-
пирантов, магистрантов и студентов.

Редакционная коллегия:

канд. ист. наук, проф. Г.А. Белоусова (отв. редактор),

канд. ист. наук, доц. Г.И. Науменко,

канд. ист. наук, доц. О.А. Исхакова,

канд. ист. наук, доц. М.Б. Маглова

УДК 94
ББК 63. 3(0)

© МАДИ, 2012
 3
Предисловие
Данный сборник содержит ряд статей по актуальным пробле-
мам истории.
Празднование 1150-летия Российской государственности вы-
звало новый виток споров в давней дискуссии «откуда есть пошла
Земля Русская». В статье А.М. Матвеевой «К вопросу о зарождении
российской государственности» представлен анализ аргументов
современной историографии антиславянской (норманнской) теории,
породившей этот мифический юбилей.
В работе Н.Ю. Кулешовой «Идеи и концепции всеобщего мира в
воюющих странах: 1914 – 1918 гг.» рассматриваются широко
проявившие себя в ходе Первой мировой войны идеи и концепции
нового устройства мира, с созданием которого на Земле должны
были восторжествовать вечный мир, свобода и счастье всего
человечества. Эти концепции были выражены не только в каждой из
противоборствовавших сторон, но и в ряде государств - членов
одного военного блока, стремившихся реализовать свою модель
будущего международного, общественно-политического и культурного
порядка. Важнейшие роли в данном процессе играли Россия и
Германия, имевшие в своем идейном арсенале несколько дополнявших
друг друга моделей мира. Несмотря на негативное восприятие друг
друга и прямо противоположные представления об источнике
военной опасности, в идеях нового мира обоих государств проявился
целый ряд закономерностей общественно-политического мышления.
При этом провозглашался принцип универсализма, предполагавший
развитие мира по единому образу и подобию. Различным был лишь
тот основной путь, по которому, по мысли сторонников каждой модели,
должны были следовать народы к своему светлому будущему, чтобы
гарантировать его устойчивость и сохранность. К тому же идее
свободы, в обязательном порядке присутствовавшей в этих моделях, в
каждом случае придавался особый смысл и значение.
В статье В.П. Глухова «Происхождение и характер Первой миро-
вой войны в немецкой историографии 1918-1939 гг.» анализируются
взгляды идеологов германского милитаризма и фашизма на цели и
задачи изучения проблем происхождения и характера Первой мировой
войны с момента ее развязывания 1 августа 1914 г. до начала Второй
мировой войны 1 сентября 1939 г. Автор подчеркивает, что и немецкая
официальная историческая мысль, и «независимые» историки и пуб-
 4
лицисты сразу же после поражения Германии в ноябре 1918г. были
целиком и полностью поставлены на службу реванша и подготовки но-
вой войны за мировое господство.
В статье О.А. Исхаковой «Первая Государственная дума в
воспоминаниях и оценках современников» рассматриваются неко-
торые аспекты истории и деятельности первого российского парла-
мента, при этом в качестве основного исторического источника ис-
пользованы воспоминания и публицистические работы политических
и общественных лидеров России начала ХХ века. В статье воссоз-
дается обстановка выборов в Государственную Думу, церемония ее
открытия, анализируются проблемы взаимоотношений Думы с пра-
вительством в контексте основных вопросов, обсуждавшихся в
парламенте, рассматривается судьба первых народных избранников
после роспуска Думы, приводятся оценки деятельности первого
российского парламента политическими лидерами.
Статья Г.А.Белоусовой «Владимир Иванович Невский – учѐный,
государственный деятель (к 75-летию трагической гибели)» посвящена
75-летию трагической гибели Владимира Ивановича Невского –
крупного учѐного-историка, организатора науки, видного государст-
венного деятеля ХХ века. Автор подчѐркивает весомый вклад Вла-
димира Ивановича в разработку многих важнейших проблем исто-
рической науки: революционного народничества, группы «Освобо-
ждение труда», первой русской революции, создания учебников по
истории РКП(б). Научные труды В.И. Невского востребованы и се-
годня. Учебник «История РКП(б): Краткий очерк» (Л., 1926) переиздан
в 2008 г. в Милане на итальянском языке, в 2009 г. в Санкт-Петербурге.
Г.А. Белоусова показывает, что весь организаторский талант, неис-
сякаемую энергию Владимир Иванович проявил, находясь на важ-
нейших постах: в Отделе по работе в деревне ЦК РКП (б), Истпарте,
Государственной библиотеке имени В.И.Ленина. Однако накануне
празднования десятилетнего юбилея на посту Директора главной
библиотеки страны он был в ночь с 19 на 20 февраля 1935 г. аре-
стован, а 25 мая 1937 г. расстрелян. Так Владимир Иванович, как и
многие историки, деятели культуры 30-х годов ХХ века, стал без-
винной жертвой сталинского режима.
В статье Г.В. Рословой «Пресса Восточной Германии. Право на
второе рождение» рассмотрена проблема трансформации цен-
тральной и региональной прессы в Германской Демократической
 5
Республике в период с начала октября 1989 г. по январь 1990 г. В
качестве объекта исследования были выбраны две газеты Социа-
листической единой партии Германии (СЕПГ) – центральная «Нойес
Дойчланд» (Neues Deutschland) и региональная «Остзее Цайтунг»
(Ostsee-Zeitung).
Автор выясняет какие этапы в своем развитии пережили
«Нойес Дойчланд» и «Остзее Цайтунг» за указанный период вре-
мени; что явилось причиной изменений в содержании газет, в при-
сущих для каждой из них принципах работы с читателями, специфике
отражения действительности; какие события в стране и в газетах
явились катализаторами перемен среди сотрудников редакций.
Представляет интерес интервью автора с рядом сотрудников газеты
«Остзее Цайтунг», в том числе с доктором Зигбетом Шюттом – ее
главным редактором в исследуемый период.

Проф. Г.А. Белоусова

 6

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ МАДИ

«АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ»

Москва 2012
УДК 070(430)
Доц. А.М. Матвеева

К ВОПРОСУ О ЗАРОЖДЕНИИ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

2012-й год был объявлен в нашей стране Годом российской
истории. Действительно, на этот год приходится много юбилейных
дат: 70 лет победы под Сталинградом, 200 лет со дня победы в
Отечественной войне 1812 года, 400 лет со дня освобождения Мо-
сквы от польских интервентов народным ополчением под руково-
дством К. Минина и Д. Пожарского. В этом же году наша страна
празднует весьма странный и спорный в научно-историческом и со-
циально-значимом плане «юбилей» - 1150 лет со дня призвания ва-
рягов-русь в Новгород. Это «знаменательное» событие увязали с
началом российской государственности, в связи с чем даже выпус-
тили юбилейные монеты.
Примечательно, что свою лепту во внедрение в массовое созна-
ние этой даты внѐс и журнал с символичным названием «Родина»
(рекомендованный ВАК). На его страницах авторитетные учѐные, сре-
ди которых историк-византинист, декан исторического факультета
МГУ С. Карпов, утверждают, что 862-й год «отражает важнейшее для
судеб Запада и Востока явление: основание государства у восточных
славян, начало нового исторического бытия для племѐн Восточной
Европы»1. Это хорошо известная позиция сторонников норманской
теории, созданной ещѐ в XVIII веке немцами по политическому заказу
правителей Российского государства во главе с Остерманом и Биро-
ном в эпоху царствования курляндки с пронемеченным сознанием Ан-
ны Иоанновны. Суть этой теории – в антиславянизме: политической
установке, согласно которой примитивным варварам-славянам (или
«мусору истории», как выражались в Третьем Рейхе) государствен-
ность извне принесли развитые цивилизаторы – норманны, или скан-
динавы, или викинги, они же варяги. В том же XVIII веке историк
 7
В.Н.Татищев и выдающийся учѐный М.В. Ломоносов подвергли науч-
ной критике норманские установки и развили собственную - славян-
скую - теорию русской государственности (антинорманскую), согласно
которой Рюрик и его дружина были славянами. Известный советский
археолог В.В. Седов, изучая ареал волынцевской и роменско-
боршевской культур, охватывавших в IX веке земли от Среднего
Днепра до Верхней и Средней Оки, от Сожи и Угры до верхних тече-
ний Дона и Северского Донца, пришѐл к выводу, что именно эта тер-
ритория (современные Киевская, Черниговская области Украины;
Брянская, Курская, Орловская, Калужская, Тульская области России)
являлась местом окончательного формирования славянского народа
русь, в VIII—IX веках создавшего государственность своего имени2.
Характерно, что вплоть до начала XIII века в русских летописях назва-
ние «Русская земля» применялось только к этой территории, а не ко
всей земле, заселѐнной русскими.
Вслед за М.В. Ломоносовым, В.В. Седов полагал, что этноним
«русь» восходит или к «иранской основе "свет, белый, блестеть",
или, как и обширная однокорневая топонимическая номенклатура
Северного Причерноморья, произведѐн от местной индоарийской
основы "светлый, белый "»3.
Именно древним происхождением этнонима «русь» объясня-
ется его появление в Центральной Европе. «Географические назва-
ния, содержащие в своей основе этноним «русь», фиксируются раз-
розненно в Нижней и Верхней Австрии, в Штирии, окрестностях
Зальцбурга и Регенсбурга. В Раффельштеттенском таможенном ус-
таве, датируемом 904/906г., <...> названы две славянские племен-
ные группы — богемы и руги»4.
В.В. Седов убедительно аргументировал, что руги - это та
часть русов, которая оторвалась от основного антского (протово-
сточнославянского) массива в результате гунно-аварских миграций
IV— VI веков. Некоторые исследователи находят этот этноним и в
старом названии провинции на востоке Австрии — Ругенланд.
Археологические раскопки дают обширный материал по мигра-
ции славян из Среднего Подунавья на Русскую равнину в VIII—IX ве-
ках. Рассеянный в результате иноплеменного нашествия народ русов
через столетия стал собираться на прежней исторической Родине.
 8
По западным и арабским источникам известен Русский каганат
— сильное государство, соперник Хазарии, господствовавшей в
степях юга России. Арабы часто упоминали о «хакане русов» —
русском кагане. О том, что русы того времени были славянами, сви-
детельствуют арабские источники. «Что касается русских купцов —
они вид славян...» — указывает ибн Хордадбех (ок. 847 г.). Ибн ал-
Факих (примерно в то же время) писал о русах-славянах5. Внешне
по описанию в арабских и византийских источниках "варяги-русь"
выглядели как славяне: бритые и чубарые, с длинными усами. Даже
после принятия христианства Владимир Святославич и Ярослав
Мудрый следовали этой традиции. Скандинавы же носили длинные
волосы и бороды, что у славян считалось признаком дурновкусия.
Принятие владыкой русов-славян титула «каган» сигнализиро-
вало соседям о полной независимости первого известного в истории
Русского государства.
«Определить, где была столица Русского каганата, пока не
представляется возможным. Не исключено, что таковая в этом за-
рождающемся государстве ещѐ не сформировалась, подобно тому,
как не было столицы в раннем Франкском государстве, где резиден-
ции властителей были разбросаны по его территории. Но если еди-
ный административный центр в Русском каганате всѐ же имелся, то
он мог быть только в Киеве»6.
Народ русь сформировался и вошѐл в историю на той терри-
тории, которая и поныне является ядром для великорусского и ма-
лорусского этносов. Русы не были пришлой дружиной «варягов».
Это было славянское племя, сформировавшееся за несколько веков
до образования Русского государства в сердце великой равнины,
унаследовавшей его имя.
В период с 820 по 840 годы русы осваивали Поднепровье и за-
ключали союзы. Из Бертинских анналов известно, что в 839 году
«народ Рос их король (короля. - прим. автора), прозванием Каган»,
отправил сначала в Константинополь для заключения договора о
дружбе к «императору Востока»7. А оттуда послы Кагана направи-
лись вместе с греками в Ингельгейм ко двору Людовика Благочести-
вого. При этом византийский император Феофил просил Людовика
принять росов приветливо8.
 9
Русский каганат полностью исчезает в середине IX века под
натиском хазар.
Все эти события происходят задолго до мистической даты
«образования государственности» у славян…
Историк С. Карпов выступает как сторонник антиславянской
теории, заявляя на страницах журнала «Родина»: «Русь входила в
зону экспансии викингов»9. Дружина викингов во главе с «конунгом»
Рюриком имела «определѐнный опыт государственной организации»,
которым она решила поделиться на договорных основаниях с новго-
родскими и ладожскими аборигенами. Причем последним повезло –
«договорный характер отношений обусловливал относительную мяг-
кость начала утверждения государственности на Руси»10.
На какой же стадии развития находились славяне, к которым
пришла дружина Рюрика? Археологические раскопки свидетельст-
вуют о том, что встреча варягов проходила не в пещерах, а в горо-
дах. Недаром даже в «продвинутой» Скандинавии Русь называли
«Гардарикой» — страной городов.
Современная историческая наука имеет убедительные доказа-
тельства того, что у восточных славян задолго до «призвания варя-
гов» сложились устойчивые признаки государственности: наличие
институтов княжеской власти, городской администрации в лице ты-
сяцкого и народного собрания (земской власти) - вече.
Как показывает опыт всемирно-исторического развития цивили-
заций, государственность — это не предмет экспорта или импорта, а
закономерный результат многовекового исторического пути народа.
Согласно концепции академика С. Карпова, Руси-России фортуна
улыбалась неоднократно: она (Русь) смогла трижды в процессе своего
исторического созревания соприкоснуться с развитыми цивилизациями
или их носителями, которые щедро делились опытом. Сначала благо-
родные «рыцари Скандинавии», переняв обычаи управления у «полу-
варварских» англосаксов, подарили славянам государственность. За-
тем Византийская империя, обратив Русь в лоно Православной Церкви,
создала «платформу, на которой развернулось культурное строитель-
ство Руси». Славянам - «ордам захватчиков и грабителей», - настра-
давшаяся от них Империя Ромеев дала письменность, систему права
(«эта цивилизационная нить чрезвычайно важна»), теорию государст-
 10
11
венности . Но, пожалуй, самое главное - привила злобным дикарям
морально-нравственные принципы: «деятельную любовь к ближнему»,
стремление помогать, почтение к учѐности и образованию и т.д. Но,
создавая умилительный образ духовно окормляющего немытую и ди-
кую Русь Второго Рима, автор проявляет поистине византийское лукав-
ство. Перечѐркивая, таким образом, все культурные достижения дов-
ладимировой Руси: уникальную славянскую письменность, деревянное
строительство, декоративно-прикладное искусство, - известный историк
весьма идеализирует объект своих исследований – Византийскую им-
перию. Она была для нашей страны стратегическим и геополитическим
противником, с которым славяне-русы неоднократно воевали; хитрым
союзником, неоднократно нарушавшим договоры. Вспомним хотя бы
историю с князем Святославом, который, заключив военный союз с Ви-
зантией, верный условиям договора, собирался покинуть Болгарию. Но
византийский император решил избавиться от доблестного и храброго
русского князя, убедив кочевников печенегов атаковать его на пути до-
мой. Святослав погиб в бою, а печенежский князь Куря, по летописному
преданию, сделал из черепа Святослава чашу и пил из нее на пирах.
Сын Святослава Владимир откликнулся на просьбу императо-
ра Василия II и оказал помощь в подавлении восстания полководца
Варды Фоки, который, захватив Малую Азию, угрожал Константино-
полю и претендовал на императорский престол. В обмен за помощь
император обещал выдать замуж за Владимира свою сестру Анну,
но, как известно, император не спешил с обещанным браком, боясь,
что женитьба на византийской принцессе резко поднимет междуна-
родный престиж Русского государства.
В своих рассуждениях о роли Причерноморья как «контактной
зоны» в формировании Русской государственности С. Карпов, сле-
дуя евразийской традиции, считает, что Русь, входя в состав Золо-
той Орды, получила от неѐ также новый импульс для формирования
и развития государственности: «в рамках Золотой Орды контакты по
черноморскому вектору имели большое значение»12 …Комментарии
излишни, разве что уместно вспомнить слова лидера евразийского
эмигрантского движения П.Н. Савицкого, что «татарское иго – гор-
нило, в котором ковалось русское духовное своеобразие»13.
Ещѐ дальше в своих умозаключениях пошѐл доктор историче-
ских наук из Санкт-Петербурга А. Дворниченко, утверждающий, что:
 11
«Древнерусского государства не было»14. Поражает аргументация
автора: «Если бы это государство было, его не могли бы уничтожить
никакие монголы и славянская Реконкиста могла бы сыграть свою
роль»15. Если следовать этой логике, то получается, что Ирана и
Северного Китая тоже не существовало.
Развивая известную концепцию историка И. Фроянова о сущест-
вовании у восточных славян городов-государств, А. Дворниченко рису-
ет картину ущербного политогенеза у наших предков. Почему такая же
по сути полисная система, существовавшая у древних греков, у майя,
не вызывает сомнения у историков в факте существования государст-
ва, а в случае со славянами вызывает? Оказывается, причина - «в глу-
бокой архаике» Киевской Руси. А именно: из трѐх признаков цивилиза-
ции: город, монументальная архитектура и письменность, по мнению
А. Дворниченко, к IX веку на территории Киевской Руси созрел только
первый! Руническая письменность славян автором даже не рассматри-
вается. Писать славянских варваров научила Византия, привив христи-
анскую культуру. Ну а монументальные строения, вероятно, были у ви-
кингов, которые принесли славянам государственность?!
Ещѐ Ф.М. Достоевский подметил свойство русского характера –
самоуничижение. Но речь шла именно о личностном самоуничижении,
которое сродни смирению и борьбе с гордыней. Сегодня можно гово-
рить о самоуничижении антирусского свойства, которое терзает наше
общество. Перенесенное на историю русского народа и созданного им
государства, оно превратилось в настоящую русофобию, преиспол-
ненную презрения ко всему русскому. Щедро поливаются грязью
страницы нашей многострадальной и Великой Истории. Народ с оп-
леванным прошлым не имеет возможности строить будущее! За каж-
дый исторический эпизод надо сражаться, может и не будет тогда та-
ких странных, унижающих историческое достоинство юбилеев!
И, может быть, тогда слова доктора исторических наук С. Шах-
рая о том, что «сегодня государство и общество впервые солидарны в
стремлении сформировать единое, неподвластное политической
конъюнктуре понимание преемственной и непрерывной российской
истории; создать единую панель исторических знаний, откуда уже не-
возможно будет, как прежде, что-то произвольно вычеркнуть, а что-то
вписать», - приобретут реальный, практический смысл16.
 12
Примечания:

1
Карпов C. О варягах, юбилеях и нашем образовании // Родина. - 2012. - № 9
(сентябрь). - С. 6.
2
Седов В.В. Древнерусская народность. - М., 1999. - С . 123-125.
3
Там же. - С. 203.
4
Седов В.В. Славяне. - М., 2002. - С. 54.
5
Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. //
Древнейшие государства Восточной Европы. - 1998 г. Памяти чл.-корр. РАН А.П.
Новосельцева / Отв. ред. Т.М. Калинина. - М., 2000. - С. 265-267.
6
Седов В.В. Русский каганат IX века //Отечественная история. — М., 1998. –
№4. – С. 13-14.
7
Византийскому императору Феофилу.
8
Шаскольский И.П. Известия Бертинских анналов в свете данных современной
науки //Летописи — хроника. — М., 1981. – С. 43—54.
9
Карпов C. О варягах, юбилеях и нашем образовании // Родина. - 2012. - № 9
(сентябрь). - С. 6.
10
Там же.
11
Там же. - С. 7.
12
Там же. - С. 8.
13
Савицкий П.Н. Степь и оседлость // Савицкий П.Н. Континент Евразия. - М.,
1997. - С. 334.
14
Дворниченко А. А существовала ли Киевская Русь // Родина. - 2012. - № 9
(сентябрь). - С. 82.
15
Там же.
16
Шахрай С. Воскресить историю как основу национального самосознания //
Родина. - 2012. - № 9 (сентябрь).- С. 2.
 13

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ МАДИ

«АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ»

Москва 2012
УДК 94(100)“1914/1918”
Доц. Н.Ю. Кулешова

ИДЕИ И КОНЦЕПЦИИ ВСЕОБЩЕГО МИРА

В ВОЮЮЩИХ СТРАНАХ: 1914 – 1918 гг.
Изучение исследователями в течение долгого времени лишь
материально-экономической стороны истории Первой мировой вой-
ны привело к тому, что многие явления, присущие столь грандиоз-
ному событию, оказались мало освещенными в историографии. Это
в значительной мере относится к духовной составляющей содержа-
ния военного периода – тому спектру общественно-политических
идей, концепций и нравственных идеалов, которые, определяя умо-
настроения народов, были ярко выражены в различных странах.
Действительно, в ходе соперничества государств за новые
территории, источники сырья и сферы политического влияния широ-
ко проявили себя идеи мировоззренческого характера, идеи борьбы
за новое устройство мира, без войн и военных угроз, за всеобщий
мир, в котором восторжествуют свобода и счастье всего человече-
ства. В данной идеологии нашли свое выражение не только офици-
альные пропагандистские установки, но и чаяния самих масс, свя-
зывавших с войной, как это ни странно звучит, надежды на новую,
лучшую жизнь, прекрасное будущее всех народов.
Так, российский присяжный поверенный Н.П. Розанов, автор
брошюры «Освободительная война» (1914 г.) утверждал, что через
кровопролитную борьбу «осуществятся мечты духа народного о
вечном мире», и, обращаясь к воинам, сражавшимся на бранном
поле, заявлял: « … Вы счастливы! Участвуя в мировом событии, вы
содействуете переходу того Рубикона, за которым начинается “но-
вая жизнь – счастливая и свободная”»1.
Сама русская армия, по свидетельству современников, была
проникнута верой в то, что она «борется за лучшее будущее для бу-
дущих поколений»2. Известный русский писатель В.И. Немирович-
 14
Данченко, несмотря на предвидение в самом начале войны ее тра-
гических последствий, не мог скрыть своего воодушевления по по-
воду открывшихся ему новых мировых перспектив. «Как ужасна бу-
дет война, но как хорошо жить в такие минуты! – заявлял он. – Я уже
старик, но даже в молодых восторгах 1877–78 гг. не переживал тако-
го подъема … с нами яркие надежды, с нами вера в победу, вера в
новую эру благополучия»3. Именно начавшаяся война, по убежде-
нию другого автора, Е. Никитина, была способна воплотить в дейст-
вительность «такое тесное братство народов, о котором едва ли
могли помышлять те благородные мечтатели всех времен, которые
несли человечеству горячую проповедь о мире всего мира»4. В вы-
ражении подобной уверенности не отставала и издаваемая И. Д.
Сытиным газета либерального направления «Русское слово», пре-
вратившаяся благодаря обширной информации и критике царизма в
одно из самых распространенных изданий в России. Уже 20 июля
1914 г., то есть на следующий день после объявления войны Гер-
манией, она восторженно приветствовала начало «новой эры все-
мирной истории», в которой с окончанием войны осуществятся са-
мые пылкие мечтания «о братстве народов и о царстве мира, прав-
ды и любви»5. Не меньше надежд на новый период в жизни челове-
чества возлагал поэт В. Брюсов:
Пусть, пусть из огненной купели
Преображенный выйдет мир!6
Такого рода мысли высказывались и в других странах – актив-
ных участницах всеобщей схватки. В воззвании, с которым в самом
начале войны обратился к французским солдатам президент палаты
депутатов, говорилось: «Завтра, когда вы восторжествуете, Европа
отдохнет. Она не будет больше жить в постоянной тревоге. Плоды на-
родных трудов не будут больше поглощаться смертоносными извер-
жениями, и чем полнее будет ваша победа, тем спокойней будут
Франция и Европа»7. Взгляд на войну, как на явление, открывающее
человечеству новые радужные горизонты, был весьма распространен
и в Германии. Еще в 1912 г. генерал Бернгарди утверждал: «Война,
предпринятая ради высоких целей, должна быть рассматриваема…
как необходимость политическая в интересах прогресса биологическо-
го, общественного и нравственного»8. В удивительном созвучии с
 15
данными утверждениями в России также подчеркивалось общечело-
веческое значение войны в его сугубо положительном смысле. «И да
благословенна будет эта война, – восклицал Н.П. Розанов, – ибо она
несет мир человечеству»9!
Таким образом, с Первой мировой войной напрямую связыва-
лась возможность решения важнейших мировых проблем. И в этом
проявилось сходство общественно-политической мысли различных
стран. К тому же представления о всеобщем мире, свободе и счастье
народов нашли свое воплощение в определенных концепциях, пред-
ставлявших собой целостные модели мирового устройства. По сово-
купности вошедших в них идей, их характеру и направленности эти
модели были до удивления схожи между собой. Они получили разви-
тие задолго до войны, включив в себя идеи нескольких предшество-
вавших столетий, но были активизированы во взглядах своих при-
верженцев именно в годы жесточайшего мирового кровопролития. Не
только каждая из противоборствовавших сторон, но и многие из госу-
дарств – членов одного военного блока, даже различные политиче-
ские силы внутри одной страны, стремились реализовать свою мо-
дель будущего международного, общественно-политического и куль-
турного порядка. При этом провозглашался принцип универсализма,
предполагавший развитие мира по единому образу и подобию. Раз-
личным был лишь фундамент нового мира, тот основной путь, по ко-
торому, по мысли сторонников каждой модели, должны были следо-
вать народы к своему светлому будущему, чтобы гарантировать его
устойчивость и сохранность. К тому же идее свободы, в обязатель-
ном порядке присутствовавшей в этих моделях, в каждом случае
придавался особый смысл и значение.
Важнейшие роли в процессе борьбы за свои модели играли
Россия и Германия, стремившиеся реализовать их в результате во-
енной победы. Причем и Россия, и Германия в своем идейном арсе-
нале имели несколько моделей мира, которые не исключали, а до-
полняли друг друга. В их числе следует выделить модель, которую
условно можно обозначить как «территориальную». В идеях ее по-
строения, как с одной, так и с другой стороны, отразились давние
представления о противнике, об источнике военной угрозы в мире и
пути ее ликвидации. Ради освобождения человечества от войн она
 16
предполагала расчленение территории тех государств, которые
представляли угрозу миру. Однако оценки того, откуда исходила во-
енная опасность, которые давали Россия и Германия, кардинально
расходились. Поэтому характерной особенностью «территориаль-
ной» модели было то, что ее признавали обе военные соперницы,
но каждая – с позиции своей правоты и истины.
Так, Россия выступала в роли освободительницы народов от
германской угрозы. Уже 26 июля (по ст. ст.) 1914 г. в царском Мани-
фесте торжественно провозглашалось, что Россия взялась за ору-
жие с целью устранить, наконец, вместе с союзниками «вечную уг-
розу германских держав общему миру и спокойствию»10. Для этого
она собиралась довести войну до полной победы над противником,
чтобы исключить возможность подготовки его к новой войне. 8 (21)
ноября 1914 г. Николай II лично сообщил французскому послу в
России М. Палеологу, что он «решил продолжать войну, пока гер-
манские державы не будут раздавлены… Самое главное, что мы
должны установить, это – уничтожение германского милитаризма,
конец того кошмара, в котором Германия нас держит вот уже боль-
ше сорока лет. Нужно отнять у германского народа всякую возмож-
ность реванша. Если мы дадим себя разжалобить – это будет новая
война через немного времени»11.
Сознанием необходимости раз и навсегда покончить с главным
источником угрозы миру прониклась и общественность страны. Не слу-
чайно в российских изданиях упорно высказывалась мысль: «Германия
– зачинщица вооружений… Укротится Германия, некому будет воору-
жать Европу. Тогда не будет угрозы миру, потому что никто не будет
ему грозить. Теперешний «вооруженный мир» заменится настоящим
миром. И, кто знает – может быть, исчезнет не только угроза войны, но
и сама война?.. В союзе с Францией и Англией у России также и эта за-
дача – обессилить Германию… на благо человечества»12.
При этом данная война представлялась не простым столкнове-
нием различных государств, а кровавой борьбой двух противополож-
ных миров. С одной стороны, – германский милитаризм, посягающий
на культурные блага мира и использующий достижения научно-
технического прогресса в целях нагнетания военной напряженности. А
с другой – народы, не желающие вечно жить в вооруженном мире, при
 17
постоянной угрозе войн, когда «все духовные и материальные богат-
ства страны употребляются не на нужды людей, а на приобретение и
усовершенствование орудий истребления»13. Недаром вооруженные
действия, развернувшиеся на огромных земных и морских простран-
ствах, характеризовались как «революционное восстание народов»14
против произвола бронированного кулака тевтона, и даже рождение
мысли о доведении войны до полной победы приписывалось не ди-
пломатическим кабинетам, а массам простых людей.
И, видимо, это не было каким-либо преувеличением. Газета
«Русское слово» уже на следующий день после начала войны уве-
ренно заявила: «Мы будем бороться за светлое будущее всего чело-
вечества, за уничтожение чудовищного гнезда милитаризма и за ос-
вобождение великого немецкого народа от ига тупого юнкерства…
Не будем же останавливаться на полдороге. Святое дело освобож-
дения человечества от бремени насилия и вечных угроз должно быть
доведено до конца. Страшны жертвы, труден путь, но велика награ-
да»15. Даже у большинства находившихся в запасе петроградских
рабочих, как отмечал большевик В.В. Куйбышев, в начале войны на-
блюдалось «приблизительно такое настроение: чванного шовинизма
и безразборчивой ярости против всех немцев я у них не видел, но
ненависть к германскому правительству и командующим классам
Германии сильна… Мечтают освободить Германию от безответст-
венной власти и разоружить в результате всю Европу»16. И не слу-
чайно после успешного наступления русской армии осенью 1914 г.,
когда германские войска были отброшены к границе российской
Польши, а австро-венгерской армии пришлось отступить к Карпатам,
в союзнической Франции с восторгом отмечалось: «Русские армии
подвигаются на запад с неодолимым стихийным натиском, остано-
вить который не может никакая человеческая сила. Высокий патрио-
тизм и какой-то мистический энтузиазм одушевляют народные мас-
сы, которые от берегов Великого океана до Балтики устремились на
запад с жаждой победы»17 (выделено мною. – Н.К.).
Действительно, общим желанием правящей верхушки, армей-
ских кругов и широких масс российского общества было тогда взя-
тие Берлина русской армией. Еще в 1 (14) августа 1914 г. император
Николай II предписал Верховному главнокомандующему великому
 18
князю Николаю Николаевичу «очистить себе как можно скорее и
во что бы то ни стало дорогу на Берлин»18. Показательно, что да-
же студенты Московского университета, дружно выразившие свою
готовность вступить в ряды армии 9 октября 1914 г., в день начав-
шегося контрудара русских войск по наступавшей на Варшаву гер-
манской армии, торжественно заявили «главноначальствующему» г.
Москвы генерал-майору Адрианову: «Мы надеемся вступить в бой с
немцами уже не под Варшавой, а под Берлином». Адрианов безого-
ворочно поддержал их в этом стремлении: «Вместе с вами желаю,
чтобы армия и вы вступили героями в Берлин». Его слова были по-
крыты восторженными криками: «Ура! В Берлин, в Берлин!»19.
Считалось, что лишь с взятием Берлина появится реальная
возможность сокрушить материальную основу германского милита-
ризма – могущество Германской империи – посредством ее расчле-
нения. Свои конкретные соображения по данному вопросу россий-
ский император изложил в беседе с французским послом 8 (21) но-
ября 1914 г.: «Большие перемены произойдут, в особенности в самой
Германии… Россия возьмет себе прежние польские земли и часть
Восточной Пруссии. Франция возвратит Эльзас-Лотарингию и рас-
пространится, быть может, и на рейнские провинции. Бельгия должна
получить, в области Ахена, важное приращение своей территории:
ведь она так это заслужила. Что касается до германских колоний,
Франция и Англия разделят их между собою по желанию. Я хотел бы,
наконец, чтобы Шлезвиг, включая район Кильского канала, был воз-
вращен Дании. А Ганновер? Не следовало ли бы его воссоздать?
Поставив маленькое свободное государство между Пруссией и Гол-
ландией, мы бы очень укрепили будущий мир»20.
Как видно, в представленных планах раздела германских зе-
мель заключалась идея передела территории в пользу победителей.
Возможность расширения собственных границ за счет побежденного
противника реализовывалась в них в полной мере. Но, вместе с тем,
за ними крылось нечто большее, чем очередные притязания на «ку-
сок чужого пирога», а именно – вполне сложившиеся взгляды на ре-
шение глобальной проблемы войны и мира. Речь шла о реализации
определенной модели мирового порядка, которая должна была уп-
рочить мир на основе изменения соотношения политических сил на
 19
международной арене, обуздания агрессора посредством лишения
его материальной возможности для проведения в дальнейшем за-
воевательной политики. Недаром Николай II, заканчивая изложение
своей программы будущего мира, особо подчеркнул: «Наше дело бу-
дет оправдано перед Богом и перед историей, только если им руко-
водит великая идея, желание обеспечить на очень долгое время мир
всего мира». По свидетельству М. Палеолога, произнося последнюю
фразу, царь «выпрямился на своем кресле; его голос дрожит от тор-
жественного религиозного волнения; особенный блеск освещает его
взгляд. Очевидно, и его совесть, и его вера затронуты»21.
Именно с расчленением германской империи связывались на-
дежды российской общественности на светлое будущее всех наро-
дов, наступление невиданной прежде счастливой эпохи. Так, в из-
даваемой в этот период литературе особо подчеркивалось, что по-
сле обезвреживания Германии путем сокращения ее территорий и
раздела на составные части – немецкие княжества, каждое из кото-
рых не сможет никому угрожать, в Европе прекратится вакханалия
вооружений и настанет «новая эра мира..., любви и труда»22.
Между тем, Германия отстаивала свою решающую роль в
обеспечении безопасности всей Европы и мира. 7 августа 1914 г.
германский император Вильгельм II, обращаясь с прокламацией к
немецкому народу, которая была помещена в специальном издании
«Имперского Вестника», представлял себя истинным миротворцем, а
свою империю – исключительно миролюбивым государством: «Я и
предшественники мои с самого основания Германской империи все-
гда стремились к поддержанию всемирного мира и к пользованию
этим миром для прогресса страны». Напротив, Англия, Франция и
Россия, с его точки зрения, являлись главной преградой на пути на-
родов к мирной жизни, ибо, вынашивая агрессивные намерения, они
не только мешали Германии стать могущественной державой, гаран-
том всеобщей безопасности, но и покушались на само ее государст-
венное существование. В той же прокламации Вильгельм II прямо
указывал на политику милитаризма антантовских союзников как
следствие их захватнических устремлений: «Ныне нас хотят унизить,
нас просят убавить наши военные силы, тогда как наши враги воору-
жаются для коварного нападения». Более того, германский импера-
 20
тор заявил, что в соответствии со своими целями враг перешел уже к
активным действиям, напав на его мирную страну с ее трудолюби-
вым народом: «Враг нападает на нас среди мира. К оружию!»23.
Данный взгляд на происхождение войны и ее инициаторов по-
лучил широкое распространение в германском обществе. Вслед за
императором его высказывали германские ученые и деятели искус-
ства. «Неправда, что Германия вызвала эту войну, – утверждалось
в подписанном ими "Манифесте 93-х", – ни народ германский, ни
правительство, ни император не хотели ее… И только тогда, когда
сначала начали ему угрожать, а вслед за тем и напали на него из
засады три великие державы, наш народ поднялся, как один чело-
век»24. Те же мысли нашли свое выражение и в германской армии.
Например, в проповеди, которая была роздана германским войскам
и которая была напечатана не только по-немецки, но и по-
французски, подчеркивалось: «Настоящая война – война священ-
ная. Мы ее не желали… Мы сражаемся за нашего Императора, ко-
торый в продолжение 25-ти лет был князем мира… Наша борьба
есть борьба за правду и законность против коварства и лукавства
русских, борьба правды с ложью, борьба германской совести, при-
знающей свою ответственность перед Богом»25.
Для большинства немецкого населения врагом номер один
представлялась Россия вследствие распространенного убеждения о
постоянно исходившей от нее военной опасности26. Тезис о «рус-
ской угрозе» получил широкое хождение в германской литературе и
публицистике еще в XIX веке. Немцев пугали громадные просторы
восточной соседки, которые она, по общему убеждению, приобрела
вследствие своей «расширительной политики», подталкиваемой не-
утолимой «жаждой завоеваний»27. Считалось, что «поглощение» ею
Финляндии, разгром могущественной Швеции, серьезный удар по
положению Турции в Европе привели к дальнейшему росту ее воен-
ной мощи и лишь подогрели ее захватнические аппетиты. 7 сентяб-
ря 1879 г., вскоре после русско-турецкой войны 1877–1878 гг., гер-
манский канцлер О. Бисмарк предупреждал императора, что «похо-
же на то, будто Россия… приняла на себя наследство наполеонов-
ского милитаризма, а вместе с тем и ту миссию, выполнение кото-
рой отмечено темными пятнами на фоне европейского мира»28. А в
 21
1892 г. специально в целях подкрепления стереотипа о русской уг-
розе консультант Вильгельма II и генерального штаба германской
армии профессор русской истории Т. Шиманн издал дневник при-
балтийского немецкого писателя В. Хена, с относящимися еще к
1867 г. заметками, в котором утверждалось: «Монголы, пришедшие
из глубины Востока, застряли в Силезии, славяне запросто могут
остановиться лишь у Атлантического океана. Пока их уничтожает
только алкоголь, который в данных обстоятельствах может стать
благодетелем для человечества»29.
Главное, что питало у немцев чувство недоверия и откровен-
ной враждебности к России, – это уверенность в том, что она «все-
гда имела и имеет по отношению к Германии агрессивные намере-
ния»30. Даже освободительные походы 1813–1814 гг. русской армии
против наполеоновского владычества в Пруссии и Австрии не явля-
лись для них исключением в данном отношении. По сложившимся
представлениям, пришедшие в Германию русские войска «велико-
лепно… умели воровать и грабить, мародерствовать и угонять»31.
В общественном мнении Германии Россия представлялась от-
сталой в культурном отношении и чуждой ей азиатской, варварской
страной, нашествие которой неизбежно означало уничтожение ее
культуры и цивилизации. В таком же духе пропагандировался и вос-
принимался образ русских в союзной Австро-Венгерской империи.
Показательно свидетельство очевидца об отношения населения
Галиции к успешно наступавшей осенью 1914 г. русской армии. «Ко-
гда приближались к нашему селу русские в 1914 г., – рассказывал
один юный галицийский украинец, – то нас заранее предупреждали
против них. Говорили, что русские казаки и с одним только оком (все
кривые), и что они расставят котлы на площади и будут хватать де-
тей, варить и есть. При вступлении их войск мы все прятались в
овес, в канавы, но потом мало-помалу стали вылезать и, встречая
от них только ласку и угощение, привязались к ним всей душой». На
вопрос, почему же люди поверили «таким басням», юноша отвечал:
«Все верили в деревне, потому что нам долго толковали так»32.
Насколько широко были распространены подобные представле-
ния о русских «варварах» и об угрозе со стороны России немцам и
всему миру, достаточно красноречиво доказывает позиция германских
 22
социалистов, выраженная ими 19 июля (1 августа) 1914 г., то есть в
первый же день объявленной их правительством войны. «Немецкие
жены и дети, – заявляла редакция партийной газеты «Vorwärts», – не
должны стать жертвами русских жестокостей, германская земля не
должна стать добычей русских казаков…, в настоящий момент мы за-
щищаем все, что дано германской культурой и германской свободой,
против ничем не стесняющегося и варварского врага»33.
Однако Германия представляла себя не только в роли защитни-
цы своего государства, но и освободительницы Европы и мира от
«русской угрозы». Она вынашивала свою «территориальную» модель
мира, которую стремилась реализовать в случае военной победы. По
своим мировоззренческим основам данная модель имела безуслов-
ное сходство с «территориальной» моделью России, поскольку пред-
полагала такой разгром и ослабление противника, которые бы полно-
стью исключали в дальнейшем возможность его вооруженного натис-
ка. В отношении Российской империи это означало необходимость ее
расчленения, разумеется, во имя всеобщего мира и спокойствия на-
родов. «Русское колоссальное государство с 170 миллионами населе-
ния должно… подвергнуться разделу в интересах европейской безо-
пасности, – убежденно заявлял известный германский публицист и
политик П. Рорбах, разумея отделение от России, прежде всего, ее
западных и южных территорий, – ибо русская политика в течение про-
должительного времени служит угрозой миру и существованию двух
центральных европейских держав: Германии и Австро-Венгрии»34.
Следствием раздела России должно было стать лишение ее
выхода к Балтийскому и Черному морям, что неизбежно меняло бы
соотношение сил на международной арене в пользу Германии. По
первоначальным, господствовавшим до войны и в первые месяцы
ее проведения гипотетическим планам предполагалось «прогнать
Россию за Урал»35. Одновременно должна была возродиться «Свя-
щенная Римская империя немецкой нации» или «Западная импе-
рия». Как выразился Вильгельм II еще в октябре 1904 г., Германия
должна «сделаться столь же могучим государством…, каким неко-
гда была Римская всемирная империя». Предполагалось пределы
новой Германской империи «воздвигнуть до Волги и Черного мо-
ря»36, отстоять права Германии «на море Средиземное и на Атлан-
 23
37
тический океан» , и, в конечном итоге, собрать «наследие древно-
сти», под которым подразумевались почти все народы Европы38.
Однако в 1915–1916 гг., уже после срыва плана молниеносной
войны, в Германии стали выдвигаться более скромные варианты
раздела России и создания нового политического объединения. В это
время в стране приобрела популярность идея «Срединной Европы»
как политического и экономического союза стран Центральной Евро-
пы под эгидой Германии, расположенном «между Россией и запад-
ными державами»39. В соответствии с такой корректировкой взглядов
на новые очертания границ известный германский историк Шеффер
в феврале 1915 г. заявил, что «громадная русская сила должна быть
вытеснена за Днепр». Тогда, пояснял он, «явится возможность обра-
зовать под главенством Германии и Австро-Венгрии, от Северного
мыса до Средиземного моря, союз держав, обеспечивающий за каж-
дой из них прочность существования и мир»40. О претензиях Герма-
нии стать «убежищем мира» и ее «благородной»41 роли на континен-
те в случае реализации ее «территориальной» модели говорил и не-
мецкий профессор международного права Ф. Лист.
Таким образом, при создании любого политического объединения
под эгидой Германии она претендовала стать гарантом мира в Европе,
обеспечивающим его максимальную устойчивость и безопасность.
Но одной «территориальной» модели для реализации подобных
идей было явно недостаточно. Построить новый, «вечный» мир только на
произвольном разделе и соединении чужих территорий было невозмож-
но. Процесс мироустройства требовалось наполнить таким содержанием,
которое бы прочно скрепляло новое территориально-политическое обра-
зование. Следовательно, «территориальную» модель необходимо было
дополнить другими моделями национального и духовного порядка. И та-
кие модели были созданы в различных государствах, ввязавшихся в кро-
вопролитную борьбу за их повсеместное утверждение.
Германскую «территориальную» модель вполне органично до-
полняла модель «германизма». Разумеется, что это название, как и на-
звания других моделей, даваемые в данном исследовании, не претен-
дуют на непререкаемую истину и носят условный характер. Модель
«германизма» сформировалась благодаря идеям германских полити-
ков, государственных деятелей, ученых, историков, философов, пуб-
 24
лицистов по крайней мере XVIII – начала XX вв. Она предполагала ут-
верждение всеобщего мира, свободы и счастья человечества на осно-
ве «германизации» народов. Последняя означала необходимость всем
стать «германцами», прежде всего, через германскую кровь, а в случае
отсутствия таковой – через приобщение к германской культуре, циви-
лизации, через повсеместное внедрение германского образа мышле-
ния и германского понятия истинной духовной свободы.
Такая постановка задачи исходила из убеждения, что германцы
являются представителями высшей расы, избранной нацией, в жи-
лах которой течет кровь, заключающая в себе свойства творческой
одаренности, исключительности, гениальности. А антропологический
тип германца с присущими ему высоким ростом, белокуростью, голу-
быми глазами и продолговатым лицом представляют собой самый
совершенный тип арийца и вообще человека. Даже сам Иисус Хри-
стос, как доказывалось антропологами и филологами, был герман-
цем, вернее, арийцем – предком германца, поскольку обладал со-
вершенным физическим типом42. По утверждению немецких ученых,
германская кровь, влитая еще племенами готов, франков, лангобар-
дов в другие европейские народы, стала причиной рождения италь-
янских и французских гениев, но с оскудеванием ее влияния культура
латинских стран бесповоротно пошла на спад.
Как утверждал известный немецкий писатель английского про-
исхождения Г.С. Чемберлен, чуть ли не все основатели европейской
культуры, как, например, французский поэт XI–XII вв. Т. Абеляр,
итальянский скульптор XIII в. Н.Пизано, итальянский живописец XIII –
начала XIV вв. Чимабуэ и даже создатель итальянского литературно-
го языка, знаменитый поэт XIII–XIV вв. Дантэ Алигьери, имели гер-
манское происхождение. А в сочинениях хорошо известного в России
немецкого антрополога и мыслителя Л. Вольтмана «Die Germanen
und die Rennaissance in Italien»(1905), «Die Germanen in Frankreich»
(1907 г.) старательно доказывалось, что среди потомков германцев в
Италии были Т. Тассо, Дж. Бокаччо, Микель Анджело, Леонардо да
Винчи, Рафаэль, Тициан, Христофор Колумб, Г. Галилей, Джордано
Бруно, Джузеппе Верди, Джузеппе Гаррибальди, а во Франции – Р.
Декарт, Мольер, Вольтер, Ж.Ж. Руссо, М. Робеспьер, Наполеон I,
А.Л. Лавуазье, В. Гюго и многие другие выдающиеся личности. Од-
 25
ним словом, получалось, что все итальянское Возрождение и вся
многовековая французская культура являлись творчеством «никак не
итальянского и французского народа, а одного лишь немецкого»43.
Недаром тот же Г.С. Чемберлен заявлял, что именно германец «яв-
ляется душой современной европейской культуры»44.
Все это, безусловно, повлияло на формирование представле-
ний о том, что немцы – единственные обладатели человеческой
культуры во всей ее полноте, носители высшей цивилизации. «Не-
мецкая культура самая лучшая, самая надежная, самая существен-
ная, – был уверен немецкий юрист Отто Гирке. – Она является эле-
ментом, наиболее необходимым для всеобщей цивилизации». По
убеждению известного химика профессора Оствальда, превосход-
ство немецкой нации было обусловлено ее организацией. «Герма-
ния есть страна, по преимуществу организованная. Организация,
вот новый фактор, введенный нами в историю цивилизации»45.
Действительно, немецкая организация, немецкий порядок пред-
ставлялись германцу вершиной достижений человечества, ибо мир в
германской мистике и философии изначально казался «темным и хао-
тическим», неупорядоченным и недисциплинированным. Все другие
народы, по замечанию известного русского философа Н.А. Бердяева,
немец всегда «ощущает, как беспорядок, хаос, тьму, и только самого
себя ощущает немец, как единственный источник порядка, организо-
ванности и света»46. В немецком общественном сознании порядок и
организация воспринимались как выход из этой всеобщей тьмы, из
неразумного существования к разумному, из хаоса к достойной жизни.
С ними связывались понятия об истинной духовной свободе, о госу-
дарственно-политическом, моральном и умственном совершенстве.
«Нельзя оставаться нейтральным по отношению к Германии и гер-
манскому народу, – писал на шестом месяце войны профессор бер-
линского университета Адольф Лассон. – Можно лишь или считать
Германию наиболее совершенным политическим организмом, кото-
рый когда-либо существовал в истории, или желать ее разрушения.
Мы в нравственном и умственном отношении выше всех остальных, и
нам нет равных… Мы – наиболее свободный народ в мире, ибо мы
умеем повиноваться. Наш закон – разум, наша сила – сила ума, наша
победа будет победой мысли»47.
 26
Уверенность в том, что в «государстве и в философии порядок и
организация могут идти лишь от немцев»48, породили, как подчерки-
вал Н.А. Бердяев, их «органическое культуртрегерство». Они ощутили
себя призванными принести миру освобождение от хаоса и тьмы бес-
культурья, выступить духовным лидером человечества в интересах
общего блага. Причем данные притязания переживались ими «с мо-
ральным пафосом»49, как важнейший долг, как их культурно организа-
торская миссия в мире.
Еще в конце XVIII века немецкий философ И.Г. Гердер, прекло-
няясь перед гением германского народа, указывал на необходимость
существования для человечества избранного народа, могущего быть
центром, притягивающим к себе менее одаренные народы. Он считал,
что именно германцы «призваны руководить Европою на пути прогрес-
са»50. Призвание Германии приподнять другие, более слабые и низшие
нации до своего культурного уровня, осознал и император Вильгельм II.
«Милостивый бог, – открыто заявил он в 1906 году, – никогда бы не
стал проявлять столько внимания к нашей германской родине, если бы
не готовил для нее великого будущего. Мы – соль земли… Бог создал
нас, чтобы мы цивилизовали мир»51. «Мы призываемся указывать на-
правление всему человечеству»52, – утверждал известный идеолог
«Срединной Европы» военных лет Ф. Науман. «Германцы избранное
племя на земле, – указывал профессор фон Зэйден во «Frankfurter Zei-
tung». – И они исполнят, что им предначертано судьбой: управлять ми-
ром и вести другие народы к счастью всего человечества»53.
Но для этого необходимо было добиться военно-политического
преобладания в мире, стать господствующей нацией, одержать побе-
ду в кровопролитной войне. Тогда, по мнению профессора Оствальда,
другие народы сами признают лидерство Германии, необходимость
подчинения высшей расе. «Наступит день, когда нам будут благодар-
ны. Другие народы придут в Германию за новыми силами, ибо мы
призваны дать счастье человечеству»54.
Путь к счастью, прогрессу и высшей цивилизации других наро-
дов лежал через их германизацию. Собственно, в этом и заключа-
лась особая миссия Германии. Как подчеркивал профессор Гуммель,
«Германия имеет своим назначением через распространение гер-
манской крови обновлять истощенные части старой Европы»55, а, по
 27
мнению Менцеля, «германизация тождественна с цивилизованием и
облагораживанием»56. По сути, это было стремление онемечить,
огерманить весь мир, превратить его во «Всегерманию»57. Даже в
умеренных кругах германского общества, проповедовавших концеп-
цию «Срединной Европы», хотя и раздавались голоса о необходимо-
сти «считаться с национальными особенностями» могущих объеди-
ниться в ней народностей, но, тем не менее, незыблемой оставалась
установка на объединение их «вокруг немечества», насаждение его
порядков, которые должны были стать «образом жизни всех»58. Толь-
ко при таком условии представители «избранной» нации готовы были
гарантировать сохранность нового мирового устройства и утвержде-
ние в нем истинной свободы высшей цивилизации. Недаром по дос-
тижении немцами положения «мирового народа»59 ожидалось нача-
ло новой эпохи, истинной истории человечества. «Германизм, – убе-
жденно заявлял юрист О. Гирке, – есть самое законченное заверше-
ние предыдущих периодов истории» 60.
Таким образом, модель «германизма», весьма существенно до-
полнявшая германскую «территориальную» модель, выражала стрем-
ление Германии подогнать все человечество под некий общий порядок.
Предполагалось интегрировать политически и экономически все стра-
ны, сформировать общие для них идейно-нравственные принципы, по-
всеместно внедрить высшую, по мнению германцев, организацию и
высший тип духовной свободы. Создаваемые при этом политические
формы объединения, будь то «Срединная Европа» или всемирная им-
перия, с едиными вооруженными силами, экономическим пространст-
вом и культурой, по мысли германских идеологов, создавали почву для
ликвидации войн и осуществления заветной мечты человечества о
вечном мире. Но условием создания такого миропорядка выступало
требование всем стать «германцами», если не по крови, то по культуре
и образу мышления. С точки зрения Германии, это был высший идеал
общества, то светлое будущее человечества, ради которого можно бы-
ло пожертвовать частью своей нации, не говоря уже о других народах.
Однако для многих народов означенный путь продвижения к ми-
ру и счастью был совершенно не приемлем. В российском общест-
венном мнении внешнеполитические замыслы Германии воспринима-
лись как неприкрытые вожделения на мировое господство, как стрем-
 28
ление к порабощению и подчинению всего мира. «Та мечта, которою
грезил Александр Македонский, на которой сорвался Наполеон, – пи-
сала в самом начале войны леволиберальная газета "День", – встает
перед нами теперь как призрак, закованный сталью. Германия труди-
лась над ней полвека с точностью живой машины и с упорством
одержимого… Но если она победит, то вместо всемирного братства, о
котором мечтают пророки, будет всемирное рабство, империя неви-
данной силы, владычество избранной нации, которая и ныне считает
себя сверхнародом, аристократией блондинов, сливками белой расы,
и соседей своих рассматривает, как нации низкого сорта»61. О том, что
победа Германии означает не что иное, как экономическое и полити-
ческое порабощение российского народа, утверждал один из основа-
телей конституционно-демократической партии, член ее ЦК Ф.Ф. Ко-
кошкин на партийной конференции в июле 1915 г. «Уничтожение
Бельгии, разорение Франции и Англии дали бы торжество страшной
реакционной силе, вооруженной всеми средствами культуры и нау-
ки… прогресс человечества должен вести к торжеству освободитель-
ных идей; но Германия идет не по пути прогресса – она попрала меж-
дународное право, хотя и приняла внешние формы культурного госу-
дарства. Эта сила идет к мировой гегемонии. И у нас нет выбора: или
победа, или подчинение на волю победителя»62.
В то же время в России, наряду с неприятием модели «герма-
низма», вынашивались собственные планы будущего устройства че-
ловечества. С началом Первой мировой войны в определенном те-
чении ее общественно-политической мысли ярко проявилась «хри-
стианско-православная» модель мирового порядка, сформировав-
шаяся благодаря идеям религиозных, государственных, научных и
литературных деятелей конца XV – начала XX вв.
Приверженцы данной модели признавали за Россией роль ду-
ховного лидера в мире, ее религиозное призвание, особую духовно-
освободительную миссию. Они считали, что именно Россия способ-
на принести мир, счастье и свободу всему человечеству, в отличие
от замыслов «германизации» народов, они выступали за их «хри-
стианизацию», или «православизацию».
Данный путь предполагал глубокое усвоение христианского
учения как основы жизни и деятельности человека, его мировоззре-
 29
ния и нравственности. Проповедуя эту идею, яркий представитель
религиозной мысли России С. Дурылин в годы Первой мировой вой-
ны ссылался на следующие слова славянофила К.С. Аксакова:
«…Христианство истинно, и христианство есть единый истинный
путь. Следовательно, этим истинным путем и надобно идти»63. И
только так, считал С. Дурылин, человечество в состоянии избавиться
от поразившего его страшного недуга – растления душ и духовной
опустошенности. «И исцеление … от этого иссушения духа, от этого
невыносимого торжества зла в истории только одно – в возращении к
вечному началу веры, в жажде вновь увидеть в мире, в истории и
собственной душе – Бога»64. О необходимости постепенного преодо-
ления в мировой истории темного злого начала светлым и добрым,
«Хаоса Космосом путем христианизации человечества»65 (выде-
лено мною. – Н.К.) говорил и другой автор – А. Цинговатов. «Христос,
христианство, – утверждал он 7-го декабря 1914 г. в публичной лек-
ции, посвященной заветам Ф.И. Тютчева, – вот единственный исход
из трагических противоречий «злой жизни», вот единственное наше
спасение…, духовное наследие Христа… явлено для спасения всего
человечества»66 (выделено в тексте. – Н.К).
При этом имелась в виду не совокупность всех направлений в
христианском учении, а лишь одно из них – православие, поскольку,
якобы, именно в нем заключалась настоящая христианская истина,
раскрывалась тайна внутренней свободы, сохранялись родники высо-
кой человеческой нравственности. «Не в Православии ли одном со-
хранился божественный лик Христа во всей чистоте?»67 – вопрошал
еще, нисколько не сомневаясь в положительном ответе, выдающийся
писатель Ф.М. Достоевский, идеи которого были также востребованы
религиозными мыслителями военного периода. Свой взгляд на пре-
восходство православия над другими христианскими вероисповеда-
ниями Ф. Достоевский, по верному замечанию известного философа
Н. Лосского, развил на основе учения славянофилов68.
Но у последних речь шла о православии не как о едином целом, в
противовес другим разновидностям христианства, а о его русском ва-
рианте. «Как члены церкви, – заявлял А.С. Хомяков, – мы – носители
ее величия и достоинства, мы – единственные, в целом мире заблуж-
дений, хранители Христовой истины»69. По выражению известного фи-
 30
лософа Н.А. Бердяева («Судьба России», 1918 г.), славянофилы про-
тивополагали Западу «русский православный Восток», считая его но-
сителем «высшего духовного типа и полноты религиозной истины»70.
Такого рода убеждение возникло еще во времена образования
Московского государства, которое после падения Византийской им-
перии (1453 г.) и освобождения от монголо-татарского ига (1480 г.)
стало единственным независимым православным государством. В
соответствии с концепцией «Третьего Рима», получившей в даль-
нейшем известность как «Москва – третий Рим», сформулированной
монахом Филофеем около 1523 – 1524 гг., Россия была провозгла-
шена последним воплощением истинного христианского – Ромейско-
го царства, «Третьим Римом»71, и русский народ в своей целостности
был духовно отграничен от остального мира, отпавшего от истины72.
Примечательно, что Ф.М. Достоевский в «Дневнике писателя» за
1876 год констатировал: Россия и в допетровские времена понимала,
что она «несет внутри себя драгоценность, которой нет нигде больше,
– православие, что она – хранительница Христовой истины, но уже ис-
тинной истины, настоящего Христова образа, затемнившегося во всех
других верах и во всех других народах»73. Ту же мысль высказывал в
своей «Записке о древней и новой России…» выдающийся русский ис-
торик и писатель Н.М. Карамзин. В XVII веке, в царствование Михаила
Романова и сына его Алексея Михайловича, утверждал он, «деды на-
ши… оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть со-
вершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь – первое государст-
во»74. В данной связи крайне любопытно наблюдение, сделанное из-
вестным русским писателем и философом В.В. Розановым в годы Пер-
вой мировой войны. В записи от 22 января 1915 г. он, говоря о своих
современниках, отметил: «Карточного домика построить не умеют. Но
зато надеются, верят и рвутся построить идеальное государство. И
приговаривают, меланхолически глядя на небо с облачком: "взыскуем
Невидимого Града". И такая игра на сердце, что "мы – самые лучшие"
(все "наши русские")… »75 (выделено мною. – Н.К.).
Главным отличием носителей истинного вероучения, на взгляд
русских религиозных мыслителей, было признание ими приоритета
духовных, нравственных ценностей над вещественными, материаль-
ными интересами. Роскошь, богатство, с их точки зрения, всегда рас-
 31
сматривались русскими православными людьми, как порок, а счастье
виделось в исполнении евангельских заветов. Напротив, жизненные
идеалы и устремления европейцев, утвердившиеся на основе запад-
ного христианства, представлялись прямо в противоположном свете.
Но если в ориентации их на материальные ценности славянофилы и
Ф.М. Достоевский винили католицизм, считая его недуховной религи-
ей, из-за которой «на Западе Христа потеряли»76, то в годы Первой
мировой войны главная борьба была направлена против протестан-
тизма в лице вражеской Германии. Вследствие разрыва таинственной
связи с Богом, по мнению докладчиков, выступавших на религиозных
собраниях в Петрограде, германцы «оторвались от неба и занялись
всецело землей», сформировав убеждение, что «счастье наше, бла-
гополучие, все внутреннее удовлетворение человека зависит прежде
всего от внешних условий, создаваемых самим человеком»77. В ре-
зультате, как говорилось в газете «Утро России» от 14 августа 1914 г.,
а затем цитировалось в книге В.В. Розанова, моралью «страны, соз-
давшего Канта, стало уважение к богатству и толстому животу, наби-
тому колбасой и налитому пивом»78.
В соответствии с такими представлениями русские религиозные
мыслители кардинально расходились с германцами, да и в целом с ев-
ропейцами, в оценке истинного общественного прогресса, истинной
культуры, истинной духовной свободы. Лишь с православной верой они
связывали развитие высшего типа человеческой цивилизации, основ-
ное начало свободы высшего порядка как внутренней свободы от уст-
ремлений к материальной наживе и политическому господству. Только
ее повсеместное утверждение, по мнению сторонников указанных
взглядов, могло привести к созданию самого свободного, справедливо-
го и счастливого общественного устройства – «Царствия Божьего на
земле», построенного на православных началах и скрепленного хри-
стианской любовью. С возведением христианской нравственности в
основу всей жизни человека, с их точки зрения, решался вопрос не
только установления социальной гармонии внутри каждого общества,
развития каждой национальности, но и создания всемирного братства
различных народов, примирения людей всей планеты, их окончатель-
ного единения и соответственно реализации многовековой мечты че-
ловечества о вечном мире. «Мы должны и будем бороться за мир все-
 32
го мира, видя в нем ни космополитические теории, а Царствие Божье
на земле»79, – писал в 1914 г. В. Орлов.
Как видно, главным условием наступления этого светлого будущего
представлялась необходимость всем стать «православными». Примеча-
тельно, что еще в XVII веке великий голландский ученый Гуго Гроций, по-
сле пережитого его современниками периода страшных войн, высказы-
вался абсолютно в том же духе: «Ясно, что если все люди станут хри-
стианами и будут жить по-христиански, то не будет никаких войн»80.
Разумеется, что решающая роль в преображении человечества
на «истинно-христианских» началах, роль его духовного лидера при-
верженцы «христианско-православной» модели мира отводили Рос-
сии как стране, в наибольшей степени сохранившей в себе чистоту
христианской веры. В частности, А. Цинговатов, обращаясь к заветам
Ф. Тютчева, прямо провозглашал: «Живая собирательная душа че-
ловечества – Россия. России суждена единственная, исключитель-
ная роль во всемирной истории… Неисповедимыми путями Промыс-
ла России предначертана великая, священная миссия – привести че-
ловечество к ногам Христа»81. Осуществление этой миссии, по убеж-
дению религиозных мыслителей, предполагало православное про-
свещение народов, привнесение в человечество нового слова, новой
идеи, необходимость сказать ему, по выражению А.С. Хомякова, «та-
инство свободы»82, что, безусловно, означало использование исклю-
чительно мирных средств для достижения цели.
Однако обязательным условием исполнения Россией ее вели-
кого предназначения они считали овладение Константинополем, че-
го невозможно было добиться дипломатическим путем. Константи-
нополь, с их точки зрения, должен был не только удовлетворить ее
чисто экономические потребности в обладании знаменитым портом,
но и стать объединительным центром православных и славянских
народов, во главе которых России предстояло решить предначер-
танные ей задачи. Таким образом, присоединение Константинополя
давало России военно-политическое и духовное преобладание в
мире и тем самым – материальные и духовные предпосылки для
последующего проведения мирной всеобщей православизации.
Отсюда и признание религиозными мыслителями войны, в том
числе и мирового масштаба, как неизбежного явления на пути реали-
 33
зации Россией ее великой миссии. Еще Ф.М. Достоевский в марте
1877 г. выражал свою полную уверенность в том, что именно в вос-
точном вопросе произойдет «окончательное столкновение наше с Ев-
ропой»83, о чем весьма кстати вспомнил известный философ и поэт В.
Иванов в ходе Первой мировой войны. Ф.М. Достоевский, констатиро-
вал он в 1916 году, «предвидел настоящую мировую из-за Царьграда
войну, не нами поднятую, и заранее учил, что нам должно ее при-
нять»84. С самого начала войны, рассматривая ее в качестве того «по-
рога», через который придется перейти народу на пути к его высокой
цели, В. Иванов после трех месяцев всеобщего кровопролития убеж-
денно заявлял: «И то дело, что мы творим, есть еще только переход
или порог к предстоящему нам вселенскому делу. Но если не перей-
дем порога, то и окончательного назначения нашего не исполним»85.
Как видно, через «большую войну» (выражение, использовавшееся
в литературе тех лет) предполагалось перейти к прочному миру челове-
чества путем его всеобщего единения на православных началах. Что же
касалось политических форм будущего объединения народов, то здесь у
сторонников «христианско-православной» модели мира не было единст-
ва взглядов. Для одних это должна была быть единая, под началом Рос-
сии, всемирная империя, для других – нечто вроде Соединенных Амери-
канских Штатов. Однако в любом случае всемирный союз государств и
народов должен был иметь, прежде всего, духовный характер.
Итак, следует констатировать, что в период Первой мировой вой-
ны его духовная составляющая, помимо пропагандистских установок,
вызванных сиюминутными соображениями идеологического обеспече-
ния военных действий, включала в себя глубокие, уходившие корнями
вглубь веков идеи и концепции мировоззренческого характера. Они
нашли свое яркое воплощение в различных моделях мирового устрой-
ства, за реализацию которых боролись общественно-политические си-
лы обеих противостоявших сторон, прежде всего, Германии и России.
Несмотря на негативное восприятие друг друга, прямо противополож-
ные представления об источнике военной опасности и видимое отли-
чие предложенных фундаментов будущего мира, в идеях его построе-
ния обоих государств проявился целый ряд закономерностей общест-
венно-политического мышления. Так, «вечность» мира должна была
основываться на политическом, экономическом и духовном единении
 34
человечества. Этим предполагалось ликвидировать любую из возмож-
ных причин возникновения военной угрозы. Важнейшее место отводи-
лось идеям свободы и счастья народов, хотя они в каждом случае
имели свой особый смысл и значение. За каждой моделью мира стояло
государство, на которое возлагалась решающая роль в ее практиче-
ской реализации и распространении. Оно должно было стать полити-
ческим и духовным лидером в мире для осуществления своей великой
миссии, что неизбежно подразумевало его борьбу за укрепление своих
политических, экономических и территориальных позиций. А отсюда
срабатывала общая схема: через мировую войну прийти к счастливому
светлому будущему всего человечества.
Примечания:
1
Розанов Н.П. Освободительная война. – Подольск, 1914. – С.13, 14–15.
2
Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-
демократической партии: в 6-ти т.: Т.2. Протоколы Центрального Комитета кон-
ституционно-демократической партии. 1912–1914 гг. – М., 1997. – С. 434.
3
Великая война России за свободу и объединение славян: сб. статей для
школьных и народных библиотек. – М., 1914. – С. 95.
4
Никитин Е. Великая война и духовное возрождение России. – М., 1915. – С. 9.
5
Цит. по кн.: Гришин М.И. Помни о войне: сборник. – М. –Л.,1924. – С. 127.
6
Брюсов В. Современность. Последняя война // Русская мысль. – 1914. – № 8. –
С. 240.
7
Блументаль Ф. Буржуазная политработа в мировую войну 1914–1918 гг. Обра-
ботка общественного мнения. – М. – Л., 1928. – С. 36.
8
Саблер В.К. Французы о немцах. Очерк В. Десятовского. – Пг., 1916. – С. 29–30.
9
Розанов Н.П. Указ. соч. – С.13.
10
Год войны с 19-го июля 1914 г. по 19-е июля 1915 г. Высочайшие Манифесты.
Воззвания Верховного Главнокомандующего. Донесения: от Штаба Верховного
Главнокомандующего, от Штаба Главнокомандующего Кавказкой армией, от
Морского Штаба; предисл. А. Оглина. – М., 1915. – С. 6; Гринякин Н. Мировая
война за и мир и свободу. – Пг.,1914. – С. 3; Розанов В.В. Война 1914 года и
русское возрождение. – Пг.,1915. – С. 32.
11
Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. – М., 1991. – С.127.
12
Великая война России… – С.134–135.
13
Розанов Н.П. Указ. соч. – С. 8–9.
14
Там же. – С. 8.
15
Цит. по кн.: Гришин М.И. Указ. соч. – С.127.
16
Тютюкин С.В. Война, мир, революция. Идейная борьба в рабочем движении
России 1914–1917 гг. – М., 1972. – С. 82.
17
Великая война России... – М., 1914. – С. 108.
18
Палеолог М. Указ. соч. – С. 78.
19
Блументаль Ф. Указ. соч. – С. 143.
20
Палеолог М. Указ. соч. – С. 129.
21
Там же. – С. 129–130.
 35
22
Орлов В. Причины русско-немецкой войны и ее конечная цель. – М., 1914. – С. 14.
23
Так говорит Германия. Подлинные документы и изречения о германских за-
мыслах и поступках. С предисл. депутата рейхстага аббата Э. Ветерле. С фр.
перев. Н.М. Лагов. – Пг., 1915. – С. 84, 85.
24
Блументаль Ф. Указ. соч. – С. 132; см. также: Саблер В.К. Указ. соч. – С. 82–83.
25
Саблер В.К. Указ. соч. – С.79.
26
См.: Война Германии против Советского Союза 1941–1945. Документальная
экспозиция; под ред. Р. Рюрупа. – Берлин, 1992. – С.11–12.
27
Немецкий страх перед «Русскою опасностью». – М., 1914. – С. 21; Война Гер-
мании против Советского Союза... – С. 11.
28
Немецкий страх... – С. 6; см. также: – С. 5.
29
Война Германии против Советского Союза… – С. 12.
30
Немецкий страх… – С. 5.
31
Война Германии против Советского Союза... – С. 12.
32
Антоний (Храповицкий), митрополит. Ф.М. Достоевский как проповедник возрож-
дения (Главы из книги) //Ф.М. Достоевский и Православие. – М., 1997. – С. 112.
33
Цит. по кн.: Блументаль Ф. Указ. соч. – С. 70–71.
34
Рорбах П. Война и германская политика. С предисл. С.А. Котляревского. –
М.,1915. – С. 88; см. также: – С.106.
35
Кашкаров В. На пороге великих событий (Замыслы Германии и задачи Рос-
сии). – М., 1914. – С. 12.
36
Там же. – С. 9–10, 15.
37
Саблер В.К. Указ. соч. – С.57.
38
См.: Дурылин С. Лик России. Великая война и русское призвание. Лекция, чи-
танная в 1914-16 г. в Москве, Костроме и Рыбинске. – М., 1916. – С.11.
39
Науман Ф. «Срединная Европа». – Пг., 1917. – С. 33; Садовая Г.М. Ф. Науман:
от «промышленной демократии» к «Срединной Европе» // Первая мировая вой-
на: политика, идеология, историография (К 75-летию начала войны): межвузов-
ский сб. – Куйбышев, 1990. – С. 106; Троян С. Германская либеральная концеп-
ция «Миттельевропы» в годы Первой мировой войны // Первая мировая война:
страницы истории. – Черновцы, 1994. – С. 9.
40
Саблер В.К. Указ. соч. – С. 19.
41
Троян С. Указ. соч. – С. 6.
42
См.: Дурылин С. Указ. соч. – С. 11, 13.
43
Там же. – С. 12; см. также: Саблер В.К. Указ. соч. – С. 22.
44
Цит. по кн.: Дурылин С.– С. Указ. соч. – С. 11.
45
Саблер В.К. Указ. соч. – С. 24.
46
Бердяев Н.А. Русская идея. Судьба России. – М., 1997. – С. 369.
47
Русские ведомости. – 1914. – 9 ноября. – С. 3.
48
Бердяев Н.А. Указ. соч. – С. 369–370.
49
Там же. – С. 369.
50
Саблер В.К. Указ. соч. – С. 1.
51
Так говорит Германия… – С. 84.
52
Цит. по кн.: Саблер В.К. Указ. соч. – С. 23.
53
Так говорит Германия… – С. 61.
54
Цит. по кн.: Саблер В.К. Указ. соч. – С. 24.
55
Там же. – С. 20.
56
Дурылин С. Указ. соч. – С. 15.
57
См.: там же. – С. 10–11, 13.
 36
58
Садовая Г.М. Указ. соч. – С. 106, 108.
59
Рорбах П. Указ. соч. – С. 11.
60
Саблер В.К. Указ. соч. – С. 24.
61
Цит. по кн.: Гришин М.И. Помни о войне: сборник. – М. – Л., 1924. – С. 128–129.
62
Съезды и конференции конституционно-демократической партии: в 3 т.: Т.3:
Кн.1. 1915–1917 гг. – М., 2000. – С. 168.
63
Дурылин С. Указ. соч. – С. 35.
64
Там же. – С. 39.
65
Цинговатов А. В Россию можно только верить! (Заветы Ф.И. Тютчева). – Рос-
тов-на-Дону, 1915. – С. 6; см. также: – С. 3.
66
Там же. – С. 4.
67
Цит. по кн.: Философ Орнатский, протоирей. О православии русского народа //
Ф.М. Достоевский и Православие. – М., 1997. – С. 60.
68
См.: Лосский Н. Достоевский и его христианское миропонимание // Ф.М. Дос-
тоевский и Православие. – М., 1997. – С. 223.
69
Цит. по кн.: Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков; вступит. ст., послесл.,
прил. и коммент. Л.Е. Шапошникова. – М., 2005. – С. 91.
70
Бердяев Н.А. Русская идея. Судьба России. – М., 1997. – С. 342.
71
См.: Синицына Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой
концепции (XV – XVI вв.). – М., 1998. – С. 323 – 328.
72
См.: Парилов О.В. Русская идея: от Древней Руси к Новому времени. – Н.
Новгород, 2005. – С. 95, 114.
73
Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Т.23. – Л., 1981. – С. 46.
74
Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и граж-
данском отношениях // Русская идея: сб. произв.русских мыслителей. – М.,
2002. – С. 48.
75
Розанов В.В. Мимолетное. 1915 год // Русская идея. – М., 1992. – С. 259.
76
Зеньковский В.В. Ф.М. Достоевский, Владимир Соловьев, Н.А. Бердяев // Рус-
ская идея. – М., 1992. – С. 344; см. также: Бердяев Н.А. Алексей Степанович
Хомяков. – С. 94.
77
Современные события при свете веры. Доклады на религиозных собраниях в
доме Е.Г. Швартц. – Пт., 1915. – С.24.
78
Розанов В.В. Война 1914 года и русское возрождение. – С. 66; Орлов В. При-
чины русско-немецкой войны и ее конечная цель. – М., 1914. – С. 13.
79
Орлов В. Причины русско-немецкой войны... – С. 13.
80
Гроций Г. О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естест-
венное право и право народов, а также принципы публичного права: пер. с лат.
А.Л. Сакетти; репринтное воспроизведение издания 1956 г. – М., 1994. – С. 97.
81
Цинговатов А. Указ. соч. – С. 4–5, 6.
82
Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. – С. 167.
83
Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Т.25. – Л., 1983. – С. 74.
84
Иванов В. Родное и вселенское. Статьи (1914–1916). – М., 1917. – С. 154.
85
Там же. – С. 18.
 37

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ МАДИ

«АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ»

Москва 2012
УДК 94(430)
Доц. В.П. Глухов

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ХАРАКТЕР ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

В НЕМЕЦКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ 1914 – 1939 гг.
1 августа 2014 г. исполняется 100 лет со дня начала Первой ми-
ро-вой войны, оставившей глубокий след в истории человечества и
ставшей поистине всесветной катастрофой. Она втянула в свою ор-
биту 38 стран с населением 1,5 млрд. чел., унесла более 10 млн.
жизней; примерно столько людей погибло в войнах предшествовав-
шего тысячелетия. Хорошо известно, что Первая мировая война ста-
ла результатом глобального системного кризиса, в который вступило
западное индустриальное общество и который охватил практически
все сферы его жизни. Общепризнанно также, что эта война стала
следствием экономического и политического соперничества великих
держав, обострения противоречий между ними, раскола Европы на
два враждебных блока – германо–австрийский союз и Антанту.
Немаловажным фактором в происхождении и развязывании вой-
ны можно считать и отсталость политического и военного мышления
лидеров европейских держав. Если сегодня всмотреться в политиче-
ские портреты Вильгельма II, НиколаяII, Ж. Клемансо, Р. Пуанкаре, А.
Шлиффена, А. Тирпица, П. Гинденбурга, Ф. Конрада фон Хѐтцендорфа
и других сановных вершителей судеб народов для того, чтобы понять
природу и психологию власти, способы принятия и содержание тех или
иных политических и военных решений, то все они предстанут перед
нами не иначе как спесивыми невеждами, тупыми милитаристами, по
праву престолонаследия или по какому-то иному стечению обстоя-
тельств, ставшими политиками и военными деятелями, но оставшимися
удивительно ничтожными людьми, абсолютно не представлявшими
места и вероятных последствий реализации своих замыслов и планов
во всемирно-историческом контексте. Приведем лишь один пример. И в
 38
западноевропейских странах, и в России безраздельно господствовала
точка зрения о том, что будущая война будет скоротечной, продлится
всего несколько недель, в самом худшем случае несколько месяцев,
что экономика развитых стран не сможет выдержать длительной и из-
нурительной войны. Столь продолжительная война, каковой в Западной
Европе считалась русско-японская война 1904–1905 гг., допускалась
лишь для отдаленных от жизненно важных центров развитых странре-
гионов или для «колониального захолустья»1.
Однако Первая мировая война продолжалась более четырех
лет (1568 дней) до Компьенского перемирия 11 ноября 1918 г. и ока-
залась вопреки прогнозам невиданно изнурительной. Накопленных
военных запасов хватило лишь не несколько месяцев. Пришлось
спешно перестраивать военное производство, ставить на обслужи-
вание нужд войны все народное хозяйство воюющих стран, ввести
жесткое государственное регулирование экономики. Уже сам факт
такой перестройки и массового производства военной продукции, в
том числе новых ее видов – авиации, танков, зенитной и противотан-
ковой артиллерии, химического оружия, подводных лодок и средств
противолодочной обороны, – не только опроверг прогнозы военных
теоретиков, но и наглядно показал возможности «империализма»,
который В.И.Ленин и его сторонники поспешили назвать высшей и
последней стадией капитализма, загнивающим и умирающим капи-
тализмом, кануном социалистической революции.
Немецкая историография Первой мировой войны возникла од-
новременно с ее началом и преследовала те же цели, что и милита-
ристская, шовинистическая пропаганда, которая велась в различных
направлениях, но неизменно была пронизана одной целью: доказать,
что война носила со стороны Германии исключительно оборонитель-
ный характер и не преследовала никаких захватнических целей. В то
же время «для возбуждения в народе ненависти к противнику» посто-
янно подчеркивались «хищнические инстинкты» и все то, что «уста-
навливает исключительную ответственность неприятеля». Второй
важнейшей задачей милитаристской пропаганды являлось поддер-
жание «воинственного духа населения»2. Уже 3 августа 1914 г., еще
до начала военных действий, была издана «Германская Белая книга.
Как Россия обманула Германию и развязала европейскую войну»3.
 39
Этой публикацией, спешно подготовленной и не имеющей никакой
научной ценности, правящие круги Германии стремились использо-
вать враждебное отношение социал-демократии к русскому царизму
и помочь правым лидерам СДПГ обмануть массы прогрессивным,
якобы, характером войны Германии против реакционного царизма,
нейтрализовать на время войны антимилитаристские настроения
трудящихся и установить в стране «гражданский мир». Одновремен-
но военное руководство Германии потребовало от представителей
прессы безусловного и полного доверия к Верховному командованию.
Вся военно-публицистическая литература, выходившая в Германии в
1914-1918 гг., подвергалась строгой военной цензуре4.
О сколько-нибудь значительных попытках немецких историков
уже в то время серьезно осмыслить проблемы войны говорить не
приходится. Издавались лишь хроники и сообщения с фронтов бое-
вых действий да легковесные, рассчитанные на одурманивание мас-
сового читателя публицистические работы, одни названия которых
говорят об их содержании: «Против Франции и Альбиона», «Как мы
захватывали западнорусские крепости», «Колосс на глиняных но-
гах», «Победный поход через Сербию», «Победный поход через Ру-
мынию». Ход войны в этих и других подобных опусах, лихорадочно и
в огромных количествах печатавшихся немецкими издательствами,
изображался исключительно в стиле победных реляций. Проповедь
пренебрежительного отношения к противнику при одновременном
непомерном преувеличении собственной военной мощи и военных
успехов – характерные черты немецкой публицистики 1914-1918 гг.
Активно участвовали в военной пропаганде и известные профес-
сиональные историки. Профессор Ф. Мейнеке осенью 1914 г. предло-
жил военному министерству свои услуги в качестве редактора «Фрон-
товой газеты для сражающейся армии». Профессор Д. Шеффер стал
автором шовинистических брошюр: «Быть или не быть», «Решающие
часы Германской империи», «Немецкий народ и Восток», «Германия и
восточные земли в прошлом и настоящем»5.Свой вклад в пропаганду
войны внес и некогда близкий к марксизму, известный экономист и со-
циолог В. Зомбарт. В 1915 г. он опубликовал книгу «Торгаши и герои.
Патриотические размышления». В противовес «торгашам» - англича-
нам в этом произведении, целью которого было разжигание самых
 40
низменных шовинистических инстинктов, немцы изображались «ге-
роями», а немецкая нация уподоблялась орлу, парящему высоко в не-
бе над всеми другими народами6.Ничего общего с исторической нау-
кой названные и им подобные сочинения не имеют, но они в известной
мере позволяют понять то, каким образом политической и военной
элите кайзеровской Германии удалось заразить шовинистическим уга-
ром и увлечь широкие народные массы в чуждую их интересам войну.
Лишь немногим ученым и публицистам удалось в те годы избежать
увлечения военным психозом. Это буржуазные пацифисты Г. Николаи,
Р. Греллинг, Ф.В. Ферстер. Они горячо протестовали против преступле-
ний немецкой военщины, называли войну «бесполезным фейерверком»,
но так и не смогли дать правильного научного анализа происхождения и
характера войны. В условиях строгой военной цензуры пацифисты не
могли открыто выступать с антивоенными взглядами и вынуждены были
эмигрировать, а в итоге так и не смогли оказать сколько-нибудь заметно-
го влияния на формирование общественного мнения в Германии7.
Германия потерпела поражение в Первой мировой войне. Офи-
циально ее завершил Версальский мирный договор, подписанный 28
июня 1919 г. и оттеснивший побежденную Германию из состава вели-
ких держав. 231-я статья договора провозглашала Германию единст-
венным виновником развязывания войны и возлагала на нее и ее со-
юзников – Австрию, Турцию и Болгарию – ответственность «за причи-
нение всех потерь и всех убытков», понесенных странами – победи-
тельницами «вследствие войны, которая была им навязана нападе-
нием Германии и ее союзников». Статьи 159-213 Версальского дого-
вора ограничивали вооруженные силы Германии 115 тыс. чел., в том
числе 100 тыс. в сухопутных войсках (рейхсвер) и 15 тыс. в ВМФ; за-
прещали иметь современные виды вооружения: танки, авиацию, под-
водные лодки, зенитную и тяжелую артиллерию, химическое оружие,
проводить подготовку к мобилизации. Мозговой центр германского
милитаризма – Большой генеральный штаб, Морской генеральный
штаб и все военные академии подлежали роспуску8.
7 мая 1919 г. при предварительном ознакомлении с текстом до-
говора глава германской делегации министр иностранных дел У. Брок-
дорф Рантцау заявил: «От нас требуют, чтобы мы признали себя
единственно ответственными за войну. Такое признание в моих устах
 41
было бы ложью. Мы вовсе не хотим снимать с Германии всякую ответ-
ственность за то, что дело дошло до этой мировой войны и что ее ве-
ли, так как она велась... Но мы настойчиво спорим против того, что ви-
на лежит на одной Германии, народ которой был убежден в том, что он
ведет оборонительную войну»9. В тот же день проект договора был
опубликован в печати. Это вызвало настоящую бурю в немецкой прес-
се и в Веймарском национальном собрании. Депутаты однозначно вы-
ступили против 231-й статьи Версальского договора и против других
его положений, предусматривавших возвращение Франции отторгну-
тых у нее в 1871 г. Эльзаса и Лотарингии, передачу германских коло-
ний под управление Лиги Наций, исключение Германии из числа чле-
нов Лиги Наций, выдачу Антанте немецких военных преступников во
главе с экс-кайзером Вильгельмом II, бежавшим в начале Ноябрьской
революции в Нидерланды, военные ограничения. Но по мере прибли-
жения срока подписания договора тон выступлений депутатов стал
меняться; чаще звучали голоса тех, кто понимал, что у Германии нет
сил сопротивляться, что договор надо подписывать и выполнять его
постановления по мере возможности10. Один из лидеров католической
партии «Центра» М. Эрцбергер полагал, что предъявленный Антантой
мирный договор Германия сможет подписать только в том случае, ес-
ли из его текста «будут вычеркнуты условия, оскорбительные для чес-
ти страны», то есть 231-я статья11. Отрицание статьи о единоличной
ответственности Германии за развязывание войны диктовалась от-
нюдь не особой приверженностью немецких политиков, историков и
публицистов к исторической истине, а прежде всего борьбой с воен-
ными ограничениями Версаля.
Однако творцы Версальского договора оставили все его принци-
пиальные положения без изменений, ограничившись лишь отдельны-
ми редакционными поправками. Победители не учли, не поняли им-
перских элементов в национальном самосознании основной массы
немецких обывателей, недооценили их обиды за то, что Германия пе-
рестала быть империей, утратила колонии, была резко ограничена в
вооружениях. Эти обстоятельства в сочетании с экономическим упад-
ком и политической неустойчивостью послевоенной, послереволюци-
онной Германии пагубно отражались на общей идейной атмосфере в
стране и явились весьма удобной почвой для разжигания реваншист-
 42
ских настроений и милитаристской пропаганды. В такой ситуации не-
мецкие историки, мемуаристы и публицисты в подавляющем боль-
шинстве, не смотря на то, что в последующие два десятилетия ими
было опубликовано огромное количество научных исследований и по-
пулярных работ, обобщен большой фактический материал о предыс-
тории и ходе войны, не только оказались не в состоянии дать правди-
вые ответы на животрепещущие вопросы – в чем причины мирового
катаклизма, почему Германия потерпела поражение и кто виноват в
этом, – но и сами стали генераторами идей милитаризма и реванша.
Первую скрипку здесь играли военные историки, отставные ге-
нералы и офицеры. Генерал Г.Сект, начальник войскового управле-
ния министерства рейхсвера (под этим названием был замаскирован
Большой генеральный штаб) заявлял летом 1919 г.: «В это время ве-
личайшего национального упадка» на военную историографию возла-
гается задача «умственного и морального укрепления» всего народа
«оживлением воспоминаний о том великом, что было пережито наро-
дом во время войны». Речь идет о том, чтобы лежащим в архивах
«мертвым ценностям придать жизненную силу» и таким образом
вновь завоевать глубоко расшатанное доверие народа», победоносно
преодолеть то моральное ослабление, которое явилось следствием
длительной войны и революции»12. Подобные политические и идео-
логические установки изначально предопределили реваншистско-
милитаристскую направленность как трудов отдельных авторов –
профессиональных историков, публицистов, мемуаристов, так и дея-
тельность официальных и полуофициальных центров, занимавшихся
изучением истории и обобщением опыта минувшей войны. Главными
из этих центров были: Рейхсархив (Государственный или Имперский
архив), созданный на базе военно-исторической службы запрещенно-
го Большого генерального штаба, Военно-морской архив, ставший
наследником военно-исторического отдела бывшего Морского гене-
рального штаба, военно-исторические семинары при Берлинском и
Йенском университетах, Немецкая военная библиотека в Потсдаме,
Библиотека мировой войны в Штуттгарте и др.
Правительство Веймарской республики, подписав Версальский
договор, вынуждено было так или иначе придерживаться (или хотя
бы создавать видимость выполнения) его постановлений. В этих ус-
 43
ловиях единственным рупором идей воинствующего милитаризма и
реванша стала «независимая» от официальной политики реакцион-
ная историография и публицистика. Отношение немецких монополи-
стов, военщины и их политических идеологов к Версальскому догово-
ру весьма отчетливо выразил бывший майор кайзеровской армии А.
Вегерер. 28 мая 1919 г. в берлинской газете «День» он настоятельно
требовал отказаться от подписания договора, самым «сатанинским»
условием которого было категорическое обвинение Германии в раз-
вязывании войны. «Лозунг дня, - писал Вегерер, - гласит: борьба до
последнего дыхания, сплочение всех немцев, чтобы возродить наше
мировоззрение и оказать помощь нашему народу для достижения по-
беды и во имя новой жизни. Говоря по существу, мы снова должны с
воодушевлением и целенаправленно проводить старую бисмарков-
скую политику возрождения Германской империи. Для этого необхо-
димо, чтобы сильное правительство издало четкие прямые директи-
вы, которые должны быть доведены до каждого немца... Мы также
должны приложить максимальные усилия к тому, чтобы и весь ос-
тальной мир осознал непоколебимые цели нашей политики»13.
Разработка проблем, связанных с происхождением Первой миро-
вой войны, была сконцентрирована в специальном «Центре для иссле-
дования причин войны». Он был организован в 1921 г. под руково-
дством Вегерера при активной организационной и финансовой под-
держке министерства иностранных дел. С 1923 г. Центр под редакцией
Вегерера издавал журнал «Вопрос об ответственности за войну». Од-
новременно с финансовой помощью министерства внутренних дел был
создан «Рабочий комитет немецких объединений против лжи об ответ-
ственности за войну» под руководством фашистского историка Г. Дре-
гера. В него вошли многочисленные монархические и фашистские ор-
ганизации. Комитет имел собственное издательство, журнал «Путь к
свободе» и стал настоящим штабом реваншистов14. О размахе дея-
тельности этого комитета, заслужившего в 1937 г. «за проделанную ра-
боту по восстановлению чести германского народа» личную благодар-
ность Гитлера, свидетельствует то, что он поддерживал связи с 1500
немецкими и со 170 зарубежными периодическими изданиями. Только в
одном 1925 г. комитетом было организовано 1456 публичных лекций и
докладов. Историко-пропагандистские сочинения его сотрудников изда-
 44
вались массовыми тиражами и распространялись по общедоступным
ценам15. Некоторые же книги, такие как, например, Г. Дрегера «Обвине-
ние и опровержение. Карманный справочник об ответственности за
войну» и Ф. Штиве «Германия и Европа 1890-1914. Справочник по пре-
дыстории мировой войны», предназначавшиеся в первую очередь для
учителей средних школ, распространялись и вовсе бесплатно16.
По неполным библиографическим данным только в 1914-1924 гг. в
Германии было опубликовано около 1200 книг и брошюр по «вопросу об
ответственности за войну»17. Количество журнальных и газетных статей
по этой тематике не поддается даже приблизительному учету. Сам при-
знанный глава историков–ревизионистов А. Вегерер явился в 1919–1936
гг. автором 22 книг и 330 статей по этой проблеме18. «Историки на
фронт!»19- призывал он. Одна из его статей имела весьма примечатель-
ный заголовок: «Сообщение с фронта научной борьбы против лжи об от-
ветственности за войну»20. За многолетнюю безупречную службу идеям
милитаризма, ревизионизма и реванша отставному майору кайзеровской
армии была пожалована ученая степень доктора философии «honoris-
causa» («за заслуги»), а Прусская академия наук отметила его своей
высшей наградой - золотой «Медалью Лейбница».
Концепция «невиновности» Германии в подготовке и развязыва-
нии войны нашла отражение в многочисленных исторических сочине-
ниях, вышедших из–под пера бывших кайзеровских генералов и офи-
церов. Так, авторы опубликованного Рейхсархивом официального
труда «Мировая война 1914-1918. Военные операции на суше» с пер-
вых же страниц первого тома стремились уверить читателей в том, что
«немецкий народ, занимающий центральное положение в Европе», в
отличие от других европейских народов, уже со времен Тридцатилет-
ней войны 1618-1648 гг. «подвергался особым опасностям». В этом
отношении, полагали авторы, не произошло никаких изменений, «даже
когда создание Бисмарком империи покончило с состоянием слабости
и раздробленности»отдельных германских государств. Единая Гер-
манская империя «твердо руководствовалась принципами мирной по-
литики», она ничего не хотела завоевывать, а намерена была защи-
щать лишь то, что имела». Однако и после объединения положение не
изменилось, ибо «миролюбивая Германия» продолжала оставаться в
центре Европы. «Наряду с возможностью войны с Францией, - утвер-
 45
ждал Рейхсархив, - возможностью, которая, начиная с объединения
Германии, никогда не исчезала, все более угрожающе вырисовыва-
лась опасность... одновременно иметь в своем тылу в качестве про-
тивника гигантское русское государство. Тогда Германия оказывалась
перед исключительно трудной задачей: вести борьбу на востоке и на
западе, на двух фронтах, разделенных расстоянием около 1000 км».
«Ни одна великая держава, - продолжали эту мысль авторы из Рейхс-
архива,- не находилась в столь неблагоприятном положении в случае
вражеского нападения, как Германская империя». Положение средне-
европейских держав, со всех сторон окруженных вооруженными до зу-
бов врагами, «напоминало осажденную крепость»21.
Генерал Г. Куль в книге «Германский генеральный штаб» также
подчеркивал: «Почти во всех европейских странах стала царить повы-
шенная военная деятельность, все стали готовиться к великой войне,
которую все рано или поздно ждали. Только Германия и союзная с ней
Австрия не принимали участия в этих приготовлениях»22. С простран-
ных рассуждений о «миролюбии» Германии и о ее «окружении врага-
ми» неизменно начинались все общие работы о войне 1914-1918 гг.,
обоснованию этих тезисов были посвящены сотни книг и брошюр по
«вопросу об ответственности за войну». Представление о содержании и
направленности многих таких сочинений можно составить уже из заго-
ловков их отдельных глав и разделов. Так, Кронпринц Германский
Вильгельм опубликовал в 1926 г. книгу «Я ищу истину»,главы которой
имеют следующие названия:«Мирная политика Германии от Франк-
фуртского мира до вступления на престол императора Вильгельма II»;
«Мирная политика Германии от вступления на престол императора
Вильгельма II до 1904 г.»; «Окружение»23.
В противовес «миролюбию» Германии немецкие историки–
ревизионисты старательно выдвигали в качестве главнейших причин
войны реваншистскую направленность французской внешней поли-
тики и захватнические планы панславизма24. Зачем же странам Ан-
танты потребовалось угрожать Германии уничтожением, если она
проводила миролюбивую политику и не стремилась к территориаль-
ным приобретениям? Этот вопрос оставался без ответа. И не слу-
чайно. Немецкие авторы сознательно уклонялись от объяснения
причин постоянной напряженности в международных отношениях с
 46
конца XIX в. и усиления угрозы мировой войны. Ведь эта угроза бы-
ла создана самими же германскими милитаристами в 1871 г. ограб-
лением Франции и отторжением у нее Эльзаса и Лотарингии.
Общепринятым приемом немецких историков–ревизионистов
было сравнение численности вооруженных сил Центральных держав и
стран Антанты. Г.Куль, А. Вегерер, М. Монжеляи другие авторы приво-
дили в своих публикациях таблицы соотношения сил обеих коалиций.
Согласно данным Рейхсархива, Германия и Австро-Венгрия в 1914 г.
могли в случае войны выставить армии общей численностью 3547 тыс.
чел., в то время как Англия, Франция, Россия, Бельгия и Сербия 5379
тыс. чел., а с учетом русских войск в Сибири и французских колони-
альных войск - 5856 тыс. чел. Исходя из этого делался категорический
вывод: при столь неблагоприятном для себя соотношении сил полити-
ческие и военные руководители Германии не могли стать зачинщика-
ми мировой войны25. Известный военный историк, автор семитомной
«Истории военного искусства в рамках политической истории» Г.
Дельбрюк категорически заявил: «Утверждение Версальского ульти-
матума о том, что Германия была единственной из всех держав,
встретившей 1914 г. во всеоружии противоречит истине. Лишь две
трети годных к строевой службе людей прошли в Германии военную
подготовку; всеобщая воинская повинность существовала только на
бумаге. Лишь 1,13% населения находилась в Германии под ружьем, во
Франции же – 2,17%»26. Но все эти рассуждения и манипуляции с
цифрами были рассчитаны на короткую память немецкого обывателя.
Ведь уже с конца XIXв. именно Германия неизменно выступала ини-
циатором безудержной гонки вооружений, захлестнувшей всю Европу.
Германские милитаристы во главе с самим «неистовым кайзером»
Вильгельмом II и не пытались скрывать своих планов завоевания ми-
рового господства. Не было тогда никакой речи об обороне. «Германия
превыше всего!», «Наступление во что бы то ни стало!». Таковы были
главные лозунги милитаристской, шовинистической пропаганды. Те-
перь же после поражения 1918 г. историки–ревизионисты стремились
как можно скорее предать эти факты забвению.
Идея непричастности Германии к подготовке войны стала основ-
ным содержанием многотомной публикации в 1922–1927 гг. документов
из архива Министерства иностранных дел под названием «Большая по-
 47
литика европейских кабинетов 1871–1914»27. Это собрание документов,
изданное в Германии раньше, чем в других странах приступили к подго-
товке подобных публикаций, преследовало совершенно определенную
политическую цель: способствовать скорейшей ревизии Версальского
договора. Это предопределило всю концепцию подбора и компоновки
документов. В ее основу был положен не хронологический, а тематиче-
ский принцип. Всего в 40 томах (54 книгах) было собрано более 15,8 тыс.
документов, многие из которых публиковались с купюрами, разрывались
на отдельные фрагменты, которые помещались в различных частях од-
ного тома, а иногда в разных томах. Нередко документы публиковались
без пометок, сделанных на полях кайзером или другими политиками.
А.С. Ерусалимский с полным основанием считал, что такой метод позво-
лял «скрыть ряд важных моментов, запутать другие, неполно осветить
третьи, а в целом навязать исследователю апологетическую концепцию»
истории Германии конца XIX–начала XX вв.28.
Бывшие руководители ВМФ Германии адмиралы А. Тирпиц и
Р. Шеер, в свою очередь, стремились доказать, что мировая война для
Германии, ставшей жертвой франко-русского нападения и интриг «ко-
варного Альбиона», была чисто оборонительной. Германия, считал
Шеер, никогда не стремилась к мировому господству и тем более не
пыталась его оспаривать у Англии29. Тирпиц, также полагал, что Гер-
мания «меньше всего занималась возможностями нападения», а
строительство мощного военного флота лишь способствовало сохра-
нению мира, в котором Германия для своего непрерывного процвета-
ния нуждалась больше, чем какая-либо другая держава». Еще бы не-
много, продолжал Тирпиц, и эта цель была бы достигнута; тогда «од-
ного лишь наличия нашей мощи было достаточно, чтобы сохранить
мир без всякой нервозности». Основную вину Т. Бетмана Гольвега,
возглавлявшего правительство в 1906–1917 гг., Тирпиц усматривал «в
пренебрежении к вооружению..., когда неприятельская коалиция соби-
рала силы... для вооруженной облавы на Германию»30.
Версия о пренебрежительном отношении правительства Гер-
мании к вооружению в предвоенные десятилетия от начала до конца
была вымыслом историков–ревизионистов, довольно широко рас-
пространенным в 1920–30-егоды. Ничего нового и оригинального по
сравнению с уже приведенными рассуждениями о «миролюбивой»
 48
Германии, «окруженной вооруженными до зубов врагами», в этих
книгах найти невозможно. Тем не менее, исходя именно из этойтен-
денциозной интерпретации исторических фактов, генерал Г. Куль
утверждал в уже упомянутой книге о Большом генеральном штабе,
где перед войной он был начальником одного из отделов, что Гер-
мания вообще никогда не была оплотом милитаризма. Само же
«выражение «милитаризм», поскольку оно вообще может быть упот-
реблено, можно и с большим правом отнести к Франции, чем к Гер-
мании». И далее: «Поруганный милитаризм был в сущности только
упорной работой генерального штаба. Нам не был известен 8-
часовой рабочий день, и было бы желательно, что бы в новой Гер-
мании больше чувствовался такого рода милитаризм»31.
Значительное место в реваншистско-милитаристской историо-
графии 1920-30-х гг. заняла фальсификация роли политического и во-
енного руководства кайзеровской Германии в событиях Июльского кри-
зиса 1914 г. Традиционным для немецких историков стало обвинение
Сербии (после убийства 28 июня 1914 г. наследника австро-венгерского
престола эрцгерцога Франца-Фердинанда, тайно от стран Антанты под-
готовленного националистическим обществом «Черная рука»)если не
как главного зачинщика войны, то как послушного орудия в руках Рос-
сии, Франции и Англии. Г. Мюллер Бранденбург доказывал: «Француз-
ское и русское правительства при помощи Сербии хотели этой войны и
сознательно ее готовили. Британское правительство, несмотря на то,
что оно было полностью осведомлено об этих фактах, предоставило
события их собственному течению, чтобы после нападения (Франции и
России. – В.Г.) на Германию также обрушиться на нее»32. При этом по-
зиция Берлина в отношении австро-сербского конфликта безоговорочно
оправдывалась, ибо, как полагал Г. Дрегер, «Берлин обещал Вене свою
поддержку в серьезной акции против Белграда надеясь на то, что кон-
фликт ограничится Сербией и Дунайской монархией». М. Монжеля так-
же утверждал, что решение, принятое в Берлине в начале июля 1914 г.,
не было решением о мировой войне, а являлось лишь выражением со-
гласия на войну Австрии против Сербии», но после ознакомления с от-
ветом Белграда на ультиматум Вены Берлин, заявлял автор вопреки
исторической истине, уже больше не хотел развязывания не только ми-
ровой, но даже и австро-сербской войны33.
 49
Вся ответственность за развязывание мировой войны возлага-
лась немецкими историками – ревизионистами на правительство
России, первым объявившим всеобщую мобилизацию. В специаль-
ном пособии по «Вопросу об ответственности за войну» для учителей
немецких средних школ прямо и безапелляционно утверждалось:
«Русская мобилизация означала войну против Германии и Австро-
Венгрии». М. Монжеля считал также, что не меньшую ответствен-
ность за это несет и Париж, сознательно подстрекавший Россию к на-
чалу всеобщей мобилизации. Характерным для немецких авторов
было явное преувеличение боеготовности русской армии, начало мо-
билизации которой застигла «миролюбивую» Германию врасплох34.
Объявление же Германией войны России и Франции представ-
лялось историками–ревизионистами как чисто оборонительная мера,
как следствие «вынужденного военного положения, в котором Герма-
ния оказалась из-за мобилизации русской и французской армий». Ес-
ли бы не это обстоятельство, считал Г. Дрегер, то никакого конфликта
и не было бы, так как «никто из германских ответственных государст-
венных деятелей не хотел войны»35. Синтезом всех этих крайне тен-
денциозных, антинаучных измышлений явился, в известной мере,
двухтомник А. Вегерера «Развязывание мировой войны», вышедший
в 1939 г., перед самым началом Второй мировой войны36.
Характерной чертой абсолютного большинства книг по «вопросу
об ответственности за войну», изданных в Германии в межвоенный
период, является их чисто пропагандистской характер и крайне огра-
ниченная, если не сказать убогая, источниковая база. Авторы этих со-
чинений, как правило, не обращались даже к известным публикациям
документов, не говоря уже об использовании архивных материалов. С
претензией на научную объективность в этом отношении выступил в
1933 г. профессор Берлинского университета Г. Онкен. В двухтомной
монографии «Германская империя и предыстория мировой войны»37
он учел почти все немецкие и зарубежные публикации дипломатиче-
ских документов, вышедшие в свет после 1918 г. Автор проследил из-
менения в международном положении Германии от Средних веков до
Июльского кризиса 1914 г. При этом читателю навязывалась все та же
избитая концепция: «миролюбивая», но расположенная в центре Ев-
ропы Германия в течение многих веков находилась в окружении более
сильных соседей, которые постоянно всячески препятствовали про-
 50
цветанию немецкого народа и угрожали самому его существованию.
Однако критическое отношение Онкена к расовой теории и призывы
объективно оценивать историческое прошлое вызвали раздражение
нацистского руководства и в 1935 г. он был уволен из университета.
Некоторые немецкие историки (П. Рорбах, М. Гобом, Э.О. Фольк-
ман) пытались произвольно противопоставлять официальную политику
Германии до 1914 г., которая неизменно представлялась как «истинное
воплощение миролюбия», стремлениям к территориальным захватам,
возникшим среди определенных пангерманских кругов под влиянием
первоначальных военных успехов Германии в 1914 г. на Западном
фронте и в 1915 г. – на Восточном фронте. При этом весьма настойчиво
проводилась идея, что сам Пангерманский союз ни до 1914 г., ни во
время войны не влиял на политику правительства, которое если не с
самого начала войны, то с 1915 г. искало пути к мирному соглашению со
странами Антанты38.Профессор Г. Дельбрюк также заявлял: «Весь мир
выдвигает против нас обвинение в том, что Германия начала войну,
чтобы добиться мировой гегемонии, и перед лицом этого обвинения я
нахожусь в ряду тех, кто в неустанной борьбе стремится доказать его
неправоту. Мне очень больно, но при оценке того, как мы вели войну, я
пришел к отрицательному результату». Всю ответственность за упуще-
ния в ходе ведения войны Дельбрюк возлагал на одного Э. Людендор-
фа, который с августа 1916 г. являлся 1-м генерал-квартирмейстером
Верховного командования германской армии и ближайшим помощни-
ком Верховного главнокомандующего П.Гинденбурга. Дельбрюк не без
основания считал, что именно Людендорф насаждал в стране режим
военной диктатуры и был сторонником наиболее варварских методов
ведения войны. По словам Дельбрюка, Людендорф «захватил в свои
руки фактическое главное руководство как политикой, так и войной».
При такой постановке вопроса оказывалось, что никто в Германии во-
обще никогда, также и во время войны не имел экспансионистских пла-
нов. Во всех этих смертных грехах повинен один узурпатор – Люден-
дорф. Аналогичных взглядов придерживались профессора М. Леман, Ф.
Мейнеке и полковник Б. Швертфегер39.
Абсолютное же большинство историков прилагало все усилия к то-
му, чтобы реабилитировать германскую политику не только накануне вой-
ны, но и в годы самой войны. Они приветствовали, в частности, немецкую
 51
интервенцию против Советской России и заключение грабительского
Брестского мира в начале 1918 г., оправдывая эти агрессивные акции
ссылками на то, что Германия, якобы, призвана спасти Европу от «соци-
альной анархии» и от «большевистского солдатского империализма», ко-
торый таит в себе «угрозу мировой культуре40. А если и высказывались
критические замечания в адрес германской политики 1914-1918 гг., то ис-
ключительно потому, что в представлениях шовинистически настроенных
историков и публицистов эта политика являлась недостаточно насильст-
венной и захватнической41. Таким образом закладывался идеологический
фундамент для новой попытки германского фашизма установить свое
господство в Европе и во всем ми-ре, предпринятой им в 1939 г.
Особое место в немецкой литературе о Первой мировой войне
занимает четырехтомная публикация «Германские документы о воз-
никновении войны», подготовленная в 1919 г. одним из идеологов со-
циал-демократии К.Каутским42. Работа над изданием началась в об-
становке, когда в ноябре 1918 г. «революционные массы требовали
опубликования всех секретных архивов германского правительства,
разоблачения всей системы империалистической политики43. Однако
сам Каутский себе такой цели не ставил. В книге «Как возникла миро-
вая война», которую он писал параллельно с работой над документа-
ми германского министерства иностранных дел, автор отмечал, что его
целью было прежде всего помочь немецкому народу «узнать истину о
своих прежних правителях» и доказать недоверчивой загранице пол-
ный разрыв нового режима со старым», что новое правительство Гер-
мании «не имеет ничего общего с правительством, объявившим вой-
ну»44. Такая концепция ограничивала хронологические рамки публика-
ции лишь событиями Июльского кризиса. «Поскольку вопрос о проис-
хождении войны, - отмечал А.С. Ерусалимский, - поднимался как во-
прос об ответственности отдельных лиц, постольку повод для возник-
новения войны превратился в главный определяющий фактор. Отсю-
да переоценка предвоенного кризиса 1914 г., отсюда исходная дата
публикации – сараевское убийство, отсюда искажение исторической
перспективы. Другая исходная дата могла бы привести к иным оцен-
кам и выводам»; расширение временных рамок привлекаемого мате-
риала создало бы более убедительную картину международных отно-
шений конца XIX–начала XX вв.45.Но, даже свалив ответственность за
 52
развязывание войны на свергнутого революцией Вильгельма II и его
приближенных, социал-демократическое правительство Ф. Шейдема-
на, опасаясь дополнительных обвинений победителей в адрес Герма-
нии, не представило эту, подготовленную к маю 1919 г. публикацию на
рассмотрение мирной конференции, а разрешило ее издание лишь в
конце года, после подписания Версальского договора. Впоследствии и
социал-демократические идеологи, и историки-ревизионисты стара-
лись не вспоминать об этой публикации как о неудачной попытке от-
креститься от скомпрометировавшего себя кайзеровского режима.
Лишь отдельные пацифистски настроенные авторы отважива-
лись на то, чтобы отмести фальсификаторские доводы историков–
ревизионистов и открыто высказать свою точку зрения об ответствен-
ности Гер-мании в подготовке и развязывании Первой мировой войны.
Так Е. Фишер Баллин в работе «Критические 39 дней. От Сараево к
мировому пожару» говорил о том, что германского правительство,
принимая решение о поддержке Вены в австро-сербском конфликте
высказывалось тем самым не за локальную войну, а именно за миро-
вую46. К исторически верным выводам об ответственности за войну
пришел на основании внимательного анализа документов и В. Фабиан.
«На вопрос о том, - заявлял он, - чье правительство в первую очередь
повинно в том, что в 1914 г. разразилась мировая война, уже сегодня
можно ответить: германское правительство 1914 г. несет главную от-
ветственность за то, что после сараевского убийства дело дошло до
мировой войны»47. Многочисленные критические высказывания о
внешней политике Германии накануне и в годы Первой мировой войны
содержатся в книгах «Прелюдия» и «Марш через два десятилетия»
известного немецкого публициста Т.Вольфа48, длительное время яв-
лявшегося редактором влиятельной либерально-демократической га-
зеты «Берлинер Тагеблатт».Против возрождения германского милита-
ризма и реваншистской пропаганды активно выступали пацифистские
журналы «Фриденсварте» («Страж мира») и «Вельтбюне» («Мировая
арена»), ведущими сотрудниками которых были талантливые публи-
цисты Г. Якобсон, К. Осецкий, К. Тухольский. В своих статьях они лишь
иногда затрагивали проблемы прошедшей войны, разоблачали агрес-
сивную политику правящих и военных кругов Германии конца XIX–
начала XXвв. Однако в пацифистской публицистике, по сути дела, не
 53
содержалось серьезной концепции происхождения и характера войны
1914-1918 гг., ибо особая агрессивность германского империализма и
милитаризма изображалась здесь лишь как результат субъективных
ошибок и упущений отдельных политических и военных деятелей49.
Но даже эти робкие и крайне редкие критические высказывания в
адрес германской политики недавнего прошлого, отражавшие тревогу
передовой немецкой общественности за судьбы и мира и своего оте-
чества, сознательно замалчивались или прямо заглушались официоз-
ной историографией и публицистикой, изображавшей дело так, будто
бы все немецкое общество 1920-х гг. было едино в оценке роли Гер-
мании в происхождении и развязывании Первой мировой войны. Про-
грессивные оценки и выводы отдельных авторов неизбежно тонули в
мощном и многоголосом хоре реакционных историков–ревизионистов.
Их основные идей были быстро, буквально на лету подхвачены фаши-
стской пропагандой. Уже в 1923 г. А.Гитлер в своей книге «Моя борь-
ба» заявлял: «Вопрос об ответственности за войну должен быть очи-
щен в духе исторической правдивости». Сам Гитлер, не скрывая, при-
знавал, что именно ревизионистская антиверсальская пропаганда,
мощно развернувшаяся в Германии, стала главной предпосылкой рас-
пространения идеологии милитаризма и нацизма в самых широких
слоях немецкого общества. В этой связи Гитлер настаивал на даль-
нейшем усилении антиверсальской пропаганды. Каждый пункт этого
договора, требовал он, «необходимо выжигать в мозгу и чувствах нем-
цев до тех пор, пока, наконец, ощущаемый всеми стыд и всеобщая не-
нависть не превратятся в головах шестидесяти миллионов мужчин и
женщин в единое море огня, из которого поднимется твердая как сталь
воля и не вырвется единый крик: «Мы снова хотим оружия!»50.
Сразу же после 30 января 1933 г., за два года до односторонне-
го разрыва Германией военных ограничений Версаля, фашистские
лидеры непосредственно включились в «разъяснение вопроса об от-
ветственности за войну». Глава внешнеполитического отдела НСДАП
и одновременно посол Германии в Лондоне И. Риббентроп заявлял в
августе 1934 г. в связи с 20-летием начала Первой мировой войны:
«Доказано, что Германия не хотела войны и не вызывала ее. Никто
не имеет права... сомневаться в миролюбии германского народа и его
вождя. Но германский народ возбуждал зависть благодаря своим ис-
 54
ключительным качествам. Из-за этого против него и начали войну».
Не менее «сенсационное» открытие сделал также генерал Комон в
«Воспоминаниях о 2 августа 1914 г.», опубликованных в 1934 г. в од-
ной из немецких газет: «Быстрое вторжение в Бельгию и Люксембург,
- писал он, - часто приводилось в подтверждение вины Германии...
Совершенно напрасно», ибо все приказы, которые поступали в гер-
манские войска в первые дни августа 1914 г., начинались со слов: «В
случае навязанной нам войны... О войне с целью нападения нигде не
было речи»51. Но это только два автора, два примера... Осенью же
1939 г. безраздельно господствовавшие реваншистские концепции
происхождения Первой мировой войны и невиновности Германии в
ее развязывании вплотную сомкнулись с тезисами фашистской про-
паганды, изображавшей начавшуюся Вторую мировую войну как
«превентивную» и «вынужденную» для Германии52.
Начало критического переосмысления этих реакционных истори-
ко-политических концепций немецкой исторической мыслью оказалось
возможным только после поражения германского фашизма во Второй
мировой войне. Но этот длительный, крайне тяжелый и противоречи-
вый и для немецкой исторической мысли, и для национального само-
сознания немецкого народа в целом процесс проходил уже в иной сис-
теме исторических координат, принципиально отличной от политико-
идеологической ситуации межвоенного периода и, безусловно, заслу-
живает специального обстоятельного и всестороннего изучения.
Примечания:
1
Глухов В.П. Происхождение и развязывание Первой мировой войны в контек-
сте политического мышления начала ХХ века// Проблемы Отечественной исто-
рии: Сб. науч. тр. - М., 2003. – С. 53-99.
2
Ласвель Г. Техника пропаганды в мировой войне. / Пер с англ. – М.-.Л., 1929.- С.55,96.
3
Das Deutsche Weissbuch. Wie Russland Deutschland hinterging und der europä-
ischen Krieg entfesselte.-.B.,1914.
4
Innenansicht eines Krieges. Bilder, Briefe, Dokumente 1914-1918. Hrsg. Von Jo-
hann.- Fr./M.,1968.- S.18.
5
Klein F. Die deutsche Historiker im ЕrstenWeltkrieg// Studien über die deutsche Ge-
schichtswissenschaft. Hrsg. vonJ.Streisand. Bd.2. - B.,1965. – S.227; Историогра-
фия Нового времени стран Европы и Америки. -.М., 1967.- С.489.
6
Sombart W. Händler und Helden. PatriotischeBesinnungen. –Münch.- Lpz.,1915;
KrauseW. Werner Sombarts Weg vom Kathedersozialismus zum Faschismus. –
B.,1962.- 96-103.
7
Виноградов К.Б. Буржуазная историография Первой мировой войны. Происхо-
ждение войны и международные отношения 1914-1917 гг. – М., 1962.
 55

8
Версальский мирный договор./Пер. с франц. - М., 1925. – С. 63-70, 84.
9
Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и деклараци-
ях: Ч. 2.- М., 1926. – С. 245-246.
10
Verhandlungen der Verfassunggebenden Deutschen Nationalversammlung. Ste-
nographische Berichte. Bd.327.- B.,1920. – S.1101,1114,1117-1122, 1129-1130.
11
Эрцбергер М. Германия и Антанта. Мемуары./Пер. с нем. – М., 1923. – С. 348.
12
Brühl R. Militärgeschichte und Kriegspolitik. Zur Militärgeschichtsschreibung des
preussisch-deutschen Generalstabes 1816-1945. – B.,1973. – S.239.
13
Wegerer A. Im Kampf gegen die Kriegsschuldlüge. Ausgewählte Aufsätze. -. B.,1936. – S.1-2.
14
Ruge W.Zur chauvinistischen Propaganda gegen den Versailler Vertrag.1919 bis
1929// JahrbuchfürGeschichte. Bd.1.- B.,1967.- S.92-94.
15
Нотович Ф. Фашистская историография о «виновниках» мировой войны // Против
фашистской фальсификации истории: сб. статей. – М.-Л., 1939.- С. 289-297.
16
Draeger H. Anklageund Widerlegung. Taschenbuch zuz Kriegsschuldfrage.-
B.,1927; StieveF. Deutschland und Europe 1890-1914. Ein Handbuch zur Vorge-
schichte des Weltkrieges.- B.,1926.
17
Die Kriegsschuldfrage. Ein Verzeichnis der Literatur des In – und Auslandes betref-
fend die Geschichte des imperialistischen Zeitalter.- Lpz.,1925.
18
Wegerer A. Im Kampf gegen die Kriegsschuldlüge.- S.159-178.
19
Цит. по: Fabian W. Die Kriegsschuldfrage. Grundsätzliches und tatsächliches zu
ihrer Lösung.- Lpz.,1925.- S.9.
20
Wegerer A. Im Kampf gegen die Kriegsschuldlüge.- S.3.
21
Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Die militärischen Operationen zu Lande. Bearb. In-
Reichsarhiv. Bd..1.- B.,1925.- S.3,4,24,37,41.
22
Куль Г. Германский генеральный штаб. Его роль в подготовке и ведении ми-
ровой войны. / Перснем. – М., 1922. – С. 111.
23
Wilhelm, Deutscher Kronprinz. Ich suche Wahrheit. Ein Buch zur Kriegsschuldfra-
ge. – Stuttg.-B.,1926.- S.23,121,251.
24
Oncken H. Die Kriegsschuld unserer Feinde. – B.,1918. – S.7,24; Montgelas M.
Leitfaden zur Kriegs-schuldfrage.-.B. – Lpz.,1923. – S.164.
25
Куль Г. Германский генеральный штаб.- С.107-109; Hat der deutsche General-
stab zum Kriege getrieben? Urkunden des deutschen Generalstabes über die militär-
politische Lage vor dem Kriege.- B.,1919. – S.15;Wegerer A. Die Widerlegung der
Versailler Kriegsschuldthese.- B.,1928. – S.126; Montgelas M. Leitfaden zur Kriegs-
schuldfrage.- S.12,14,82; Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Die militärischen Operationen
zu Lande. Bd.I.- S.22.
26
Delbrück H. Der Stand der Kriegsschuldfrage. 2 Aufl.- B,.1925. S.4.
27
Die Grosse Politik der Eurupäischen Kabinette 1871 1914. Sammlung der diploma-
tischen Akten des Auswärtigen Amtes. Bd.1-40. – B.,1922-1927. В 1928 г. было из-
дано четырехтомное извлечение из этой публикации: Dieauswärtige Politikdes
Deutschen Reiches. 1871-1914. Einzige vom Auswärtigen Amt autorisiert gekürzte
Ausgabe. Bd. 1-4. – B., 1928.
28
Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империа-
лизма в конце XIX века. д. 2-еизд. – М., 1951. – С. 9. Подробнее об этой публи-
кации см.: Виноградов К.Б. Буржуазная историография Первой мировой войны.
– С. 54-61; Ерусалимский А.С. Германский империализм: история и современ-
ность. - М., 1964. – С. 245-251.
29
Шеер Р. Германский флот в мировую войну. Воспоминания. / Пер. с нем.- М.-
Л., 1940. – С. 19.
30
Тирпиц А. Воспоминания. / Пер. с нем. – М., 1957.- С. 213, 215, 281, 283, 285, 289.
 56

31
Куль Г.Германский генеральный штаб. – С. 4, 15.
32
Müller-Brahdenburg H. Die Schuld der anderen und der Betrug von Versailles. –
B.,1931.-.S.12.
33
Draeger H. Anklage und Widerlegung. – S.61;Montgelas M. Leitfaden zur Kriegs-
schuldfrage. – S.165-166.
34
Hanke G. Die Kriegssuldfrage in der deutschen Schule. Ein Fuhrer durch die Vor-
geschichte des Welt-krieges. B. – Lpz.,1933. – S.39; Frantz G. Russlands Eintritt in
der Weltkrieg. – B.,1924; Hoeniger R. Russlands Vorbereitung zum Weltkrieg.-
B.,1919.
35
Draeger H. Anklage und Widerlegung. – S.62.
36
Wegerer A. Der Ausbruch des Weltkrieges 1914. Bd.!-2. – Hamb.,1939.
37
Oncken H. Das Deutsche Reich und die Vorgeschichde des Weltkrieges. Bd.1-2.-
B.,1933.
38
DeutschlandimErstenWeltkrieg. Bd.2. – B.,1968.- S.16-18.
39
Куль Г., Дельбрюк Г. Крушение германских наступательных операций 1918 г. /
Пер. с нем. – М., 1935. – С. 260-261.
40
Салов В.И. Германская историография Великой Октябрьской социалистиче-
ской революции.- М., 1960. – С. 41-42, 71-74.
41
Deutschland im Еrsten Weltkrieg. Bd.2.- S.25-27.
42
Die deutschen Dokumente zum Kriegsausbruch 1914. Vollsständige Sammlung der
von K.Kautsky zusammengestellten amtlichen Aktenstücke. Hrsg. Von M.Montgelas
und W.Schücking. – Bd.1-4 – Charlottenburg,1919.
43
Ерусалимский А.С. Германский империализм: история и современность. – С. 241.
44
Каутский К. Как возникла мировая война. По документам германского министер-
ства иностранных дел. / Пер. с нем. - М., 1924. – С. 41,43.
45
Ерусалимский А.С. Германский империализм: история и современность. – С. 242.
46
Fischer-Ballin E. Die kritischen 39 Tage. Vom Saraevo bis zum Weltbrand. –
B.,1928.
47
Fabian W. Die Kriegsschuldfrage. Grundsätzliches und tatsächliches zu ihrer Lo-
sung.- S.9-10.
48
Wolf Th. Das Vorspiel. – 1925; Wolf Th. Der Marsch durch zwei Jahrzehnten. –
Amsterdam. – 1936.
49
Виноградов К.Б. Буржуазная историография Первой мировой войны. – С.218 -225.
50
Hitler A. Mein Kampf. 419. Aufl. –Münch., - 1939.- S.519,715.
51
Цит. По: Хвостов В. Фашистская пресса Германии о двадцатилетии мировой
войны// Историк – марксист. 1934. - № 6. – С.85.
52
Kaehler S.A. Vorurteile und Tatsachen. Drei geschichtlichen Vorträge. – Hameln,
1949.- S.7.
 57

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ МАДИ

«АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ»

Москва 2012
УДК 94 (470) “1905/1917”
Доц. О.А. Исхакова

ПЕРВАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА В ВОСПОМИНАНИЯХ

И ОЦЕНКАХ СОВРЕМЕННИКОВ
27 апреля 1906 г. состоялось событие исторического масштаба
– в России начала работу Государственная дума – представитель-
ное учреждение с законодательными полномочиями. Открытие Го-
сударственной думы воспринималось современниками как первая
серьезная уступка, вырванная у самодержавия революцией. «Дума
народного гнева» и «Дума народных надежд» оказалась в центре
внимания публицистов, политических деятелей и обычных граждан,
так как с народным представительством связывалось слишком мно-
го ожиданий на позитивные перемены и возможность решения
серьезных вопросов, прежде всего аграрного. Не случайно не встре-
тила широкой поддержки у избирателей тактика бойкота Думы,
предложенная революционно-демократическими партиями. Город-
ской обыватель устал от хаоса и анархии революционных дней, а
крестьянство увидело возможность реального решения земельного
вопроса. Декабрьское вооруженное восстание в Москве убедило
либералов в необходимости ввести освободительное движение в
легальные рамки законодательной деятельности. Однако созыв Го-
сударственной думы в условиях продолжающейся революции поро-
ждал эйфорию достигнутого успеха у многих оппозиционных лиде-
ров и простых избирателей. Казалось еще немного - и самодержав-
ная власть окончательно капитулирует перед волей народного
представительства. Поэтому первый российский парламент изна-
чально был призван стать скорее трибуной, открывающей возмож-
ность свободно высказать накопившиеся недовольство, озвучить
собственные политические требования и позиции, нежели законода-
тельное учреждение, готовое к позитивной законодательной работе.
 58
Хотя избирательный закон 11 декабря 1905 г. вводил принципы
неравного, непрямого, невсеобщего избирательного права, тем не
менее, учреждение народного представительства открывало доступ к
рычагам власти представителям различных социальных слоев рос-
сийского общества. Для политических партий и общественных органи-
заций выборы явились первым опытом легальной политической дея-
тельности, предоставлявшей возможность пропаганды собственных
программно-тактических взглядов и прямого общения с электоратом.
При этом широко освещавшая избирательную кампанию оппо-
зиционная периодическая печать подчеркивала сложные условия, в
которых проходили выборы, сопровождавшиеся административным
произволом и полицейским насилием в отношении избирателей и
прогрессивных кандидатов, в том числе от либеральных партий:
Конституционно-демократической и Союза 17 октября.
Правительство выпустило специальный циркуляр, запрещаю-
щий руководящим государственным служащим принимать участие в
предвыборной борьбе, рядовым чиновникам грозило увольнение в
случае их несогласия с политикой правительства или в случае их при-
надлежности к кадетской партии, в связи с чем ряд кандидатов-
кадетов были уволены со службы. Полиция закрыла некоторые кадет-
ские печатные органы: «Свободный народ» и «Народная свобода» в
Петербурге, «Жизнь и свобода» в Москве, «Северный край» в Яро-
славле, «Волна» и «Мир» в Харькове, «Юг» в Херсоне и др. Во Вла-
димире, Нижнем Новгороде и других городах запрещались предвы-
борные собрания кадетов, арестовывались лица, распространявшие
партийную литературу, которая конфисковывалась. В Тамбове из-за
преследований полиции не мог собраться партийный кадетский коми-
тет и т.п.1 Распоряжение ряда ведомств, запрещающее чиновникам
вступать в политические партии, сократило приток новых членов в
партию октябристов, а запрет петербургского градоначальника на
проведение в столице и ее пригородах «всяких публичных и частных
собраний политического и экономического характера» на 1,5 месяца
парализовал деятельность октябристов в Петербурге и столичном
уезде. Явное расхождение правительственного курса с основами Ма-
нифеста 17 октября привело к разногласиям октябристов с властями.
Лидер Союза 17 октября Д.Н. Шипов писал, что политика правитель-
 59
ства являлась «глумлением» над Манифестом 17 октября, поскольку
оно «продолжало неизменно следовать по пути насилий и произво-
ла»: «Собрания воспрещались; печать подвергалась самому сурово-
му преследованию, высылка лиц административными распоряжения-
ми производилась энергичнее прежнего; и во всей стране господство-
вал режим чрезвычайной или усиленной охраны»2.
Последнее замечание Д.Н. Шипова немаловажно, так как первые
выборы проводились в условиях революции: к началу работы Думы
82 из 87 губерний и областей Российской империи находились на во-
енном положении или в условиях усиленной и чрезвычайной охраны.
Об обстановке, в которой проходила избирательная кампания в Госу-
дарственную думу и Государственный совет в провинции, характерно
и образно вспоминал один из лидеров кадетской партии Ф.И.Родичев.
Председатель земского собрания Тверской губернии предводитель
дворянства Ф.А.Головин не успел произнести приветствие, обращен-
ное к земским гласным, как «в эту минуту раздался взрыв, потрясший
все окна в доме. Головин не докончил слова и бросился к дверям.
– Что такое?
– В губернатора бросили бомбу, его разорвало на части, и на
стенах Дворянского собрания куски его мяса и мозги»3.
По словам Родичева, черносотенцы надеялись на то, что дан-
ный террористический акт произведет негативное впечатление на
избирателей, однако на следующий день на избирательных участ-
ках уже никто не вспоминал об убийстве губернатора. Родичева по-
разило общее равнодушие к данному преступлению, царившее как
среди рядовых граждан, так и среди соратников по партии4.
Репрессивные меры полиции и административных властей, при-
менявшиеся с целью стабилизации политической обстановки в стране
в рамках положения об усиленной и чрезвычайной охране, производи-
ли на население обратное действие. Как справедливо заметил кадет-
ский публицист Ф.Мускатблит, «ничто не способствует росту оппозиции
так, как выдвигаемые против нее чрезвычайные меры»5.
О массовом распространении оппозиционных настроений сре-
ди избирателей свидетельствуют донесения губернаторов министру
внутренних дел. Так, губернатор Костромской губернии докладывал,
что крестьянин Юрьевского уезда П.Горохов был избран в Государ-
 60
ственную думу «исключительно потому, что он содержался в тюрь-
ме по обвинению в составлении крестьянских приговоров, близких
по содержанию к программе Всероссийского крестьянского союза.
…Содержание его в тюрьме, таким образом, послужило ему рекла-
мой. И не будь этого факта, едва ли Горохов в качестве торговца-
мироеда попал бы в Думу». Аналогичными наблюдениями делился
московский губернатор, отмечавший, что избиратели считали «каж-
дого, подвергшегося судебной или административной мере, невин-
ным страдальцем или героем»6.
При этом кадетские публицисты отметили, что в сельской ме-
стности активность избирателей была ниже, чем в городах: на съез-
дах мелких землевладельцев в 114 уездах 38 губерний на выборы
явилось всего 15,4% избирателей, в 19 губерниях процент явивших-
ся был выше этой цифры и в 19 губерниях - ниже7. Современники
обоснованно объясняли абсентеизм сельских избирателей не рас-
пространением в среде крестьянства идей бойкота, а условиями
выборов, созданными администрацией: несвоевременным извеще-
нием избирателей о времени и месте избирательного съезда, поли-
цейским произволом и насилием и т.п.8 Лидер кадетов П.Н.Милюков
в качестве причины низкой активности избирателей называл отсут-
ствие политической агитации партий в деревне из-за краткости сро-
ков, установленных для предвыборной кампании, а также «напуган-
ность провинции» политическими репрессиями9. Характерно наблю-
дение публицистов о сословной психологии крестьян, которые
«проявили недоверчивое отношение... ко всем другим сословиям» и
«старались по возможности выбирать только крестьян»10. При этом
доверие крестьянства вызывал не зажиточный односельчанин, а
«средний торговый крестьянин, мало связанный с начальством (во-
лостным или уездным) или совсем его игнорирующий»11.
В результате по итогам избирательной кампании полную по-
беду одержали кадеты. Из 497 членов Думы 178 депутатов оказа-
лись кадетами, при этом они заняли наиболее ответственные посты
в Думе. Ее первым председателем единодушно был избран член ЦК
кадетской партии юрист С.А.Муромцев, получивший 426 голосов из
436. До завершения работы Думы он пользовался громадным ува-
жением и авторитетом не только у депутатов, но и у министров. Как
 61
писал публицист А.Цитрон, Муромцев был «идеальным председа-
телем», в совершенстве управлявшим сложным парламентским ме-
ханизмом: «Голос твердый, даже властный, осанка полна достоин-
ства, изящная фигура во фраке, с живыми юношескими глазами…
Он импонирует палате и министрам. … Муромцев – аналитик: его
мысль, индуктивно построенная, всегда ясна; речь отчетлива и не
блещет истасканными выражениями ораторского искусства»12.
Сами кадеты в целом объективно проанализировали причины
своей победы на выборах. В.А.Маклаков справедливо заметил, что
успех партии на выборах объяснялся изменением политической си-
туации в стране после поражения Декабрьского вооруженного вос-
стания в Москве и соответственно переменой в настроении обыва-
телей. Кадетская партия в глазах населения казалась партией мир-
ного преобразования13. С другой стороны, П.Н.Милюков указывал на
ту невольную «помощь», которую оказали кадетам революционно-
демократические партии (социал-демократы и эсеры), бойкотиро-
вавшие выборы, в связи с чем кадеты оказались самой левой пар-
тией на выборах. Обращаясь к данному вопросу в воспоминаниях,
лидер партии назвал триумф кадетов в ходе избирательной кампа-
нии «наша сомнительная победа»14.
27 апреля 1906 года состоялся торжественный прием в Зим-
нем дворце, который должен был подчеркнуть историческую значи-
мость открытия первого народного представительства. Это событие
произвело сильное впечатление на современников, во многих ме-
муарах как царских сановников, так и депутатов можно найти инте-
ресные зарисовки и описания приема, которые позволяют восстано-
вить картину событий с разных сторон «баррикад».
«Утром 27-го меры принимаются такие, как будто ожидается ка-
кое-то шествие, - писал А.Цитрон. - Однако был отдан, по-видимому,
приказ полиции “быть вежливой”. Действительно полиция вежлива до
приторности. Иногда забудется городовой и съездит по загривку про-
бивающегося вперед локтями рабочего или крестьянина, но сейчас же
опомнится и сконфуженный отойдет от побитого “гражданина”. Народ-
ные толпы с утра вливаются по боковым улицам в Невский, который
превратился в какое-то море людское. Обычная глазеющая толпа те-
перь преисполнена какого-то особенного чувства ожидания и торжест-
ва. Сегодня народный праздник, праздник победы!»15
 62
У Зимнего дворца были расположены войска в парадной форме.
Из Москвы специально для церемонии были доставлены государст-
венные регалии: знамя, меч, скипетр, держава и царская корона. На
трон, расположенный в центре Георгиевского зала дворца, была на-
кинута императорская горностаевая мантия, «причем говорили, что
государыня сама расположила эту мантию на троне, дабы она спада-
ла художественными складками»16. Зал разделили бархатными шну-
рами на две части, оставив между ними центральный проход. Под
звуки государственного гимна высшие сановники внесли государст-
венные регалии. За ними следовали Николай II, члены императорской
фамилии, фрейлины и военная свита императора. Ф.И.Родичев с
иронией описывал церемонию «большого выхода»: «Впереди шел
пресмешной лысый мужчина, помахивая жезлом и как-то странно вы-
кидывая в сторону и прямо ножки в белых шелковых чулках. Мужчина
шел, весьма довольный сам собою. …Наконец, появились Их Величе-
ства. Впереди шла Мария Федоровна, с добрыми, милыми, веселыми
глазками. Ей было, по-видимому, приятно все, что происходит, и за-
нятно. За ней император и Александра Федоровна»17.
Левую сторону от трона заняли депутаты Государственной ду-
мы, а правую – члены Государственного Совета и Сената, высшие во-
енные и гражданские сановники. Как отметили все очевидцы события
«контраст получился поразительный». Правая сторона зала сверкала
золотом парадных мундиров, орденами и драгоценностями. Согласно
Правилам о ношении придворными чинами установленных форм
одежды (1882 г.) на больших торжественных выходах придворным
надлежало быть в парадной форме одежды при всех регалиях и ор-
денах18, дамам в особо оговоренных случаях - в русских придворных
платьях. При этом «исходя из наивной мысли, что народных предста-
вителей, среди коих было множество крестьян, надо поразить велико-
лепием двора, члены царствующего дома женского пола надели на
себя едва ли не все имеющиеся у них драгоценности. Они буквально
были покрыты жемчугами и бриллиантами»19. По левой стороне зала
«толпились члены Государственной думы и среди них – ничтожное
количество людей во фраках и сюртуках, подавляющее же большин-
ство их, как будто нарочно демонстративно занявших первые места,
ближайшие к трону, были члены Думы в рабочих блузах, рубашках-
 63
косоворотках; за ними толпа крестьян в самых разнообразных костю-
мах, некоторые в национальных уборах, и масса членов Думы от ду-
ховенства»20. Многие депутаты привлекали к себе внимание своими
«фантастическими костюмами», как будто специально стремились
выразить свое «презрение к светским условностям». На одном из них,
«дворянине Тверской губернии, был лиловый спортивный костюм с
короткими брюками и красным галстуком, толстые чулки и горные бо-
тинки; в руках он держал соломенное канотье»21.
После проведенного молебна император обратился к присутст-
вующим с речью. По свидетельству С.Ю.Витте проект приветственно-
го слова был составлен кадетами во главе с В.И.Ковалевским и пере-
дан императору через дворцового коменданта Д.Ф.Трепова22. По за-
мыслу составителей, император в тронной речи должен был огласить
основные законодательные направления деятельности Думы, кото-
рые намеривались реализовать кадеты в парламенте: политическая
амнистия, подготовка законопроектов о гражданских свободах; введе-
ние всеобщего избирательного права, расширение бюджетных пра-
вомочий Думы и пр.23 Однако император, как отмечали его прибли-
женные, сам блестяще справился с составлением своего выступле-
ния. Он приветствовал в лице депутатов лучших людей, избранных
народом, и выразил уверенность в том, что депутаты отдадут «все
свои силы на самоотверженное служение Отечеству для выяснения
нужд крестьянства», «просвещения народа и развития его благосос-
тояния», в целях установления порядка на основе права. Николай II
назвал открытие Государственной думы днем «обновления нравст-
венного облика земли русской. Днем возрождения ее лучших сил»24.
Сами кадетские лидеры были вынуждены признать, что речь
императора, «хорошо написанная», произнесенная «с правильными
ударениями, с полным пониманием каждой фразы, ясно и искренно»
была благосклонно встречена присутствующими. «Я не раз слышал
потом мнение, - писал Родичев, - что Николай II не был умен. Тот,
кто слышал его речь, обращенную к Думе, не мог с этим согласить-
ся. Нет, - этот человек все очень хорошо понимал. Недостатки его и
противоречия не были недостатками ума»25.
С другой стороны, сама церемония большого выхода произве-
ла негативное впечатление на народных избранников, особенно на
 64
представителей от крестьянства. «Золота-то на этом пузе сколько, -
целую деревню можно бы зиму прокормить», - приводит Родичев в
воспоминаниях слова стоявших рядом с ним крестьян26. Восточная
роскошь двора и нищета «серой, почти сермяжной толпы, представ-
лявшей народную Россию», усиливало стоявшее в зале напряжение
классовой ненависти. Наэлектризованную атмосферу чувствовали
присутствовавшие с обеих сторон. Многие депутаты откровенно де-
монстрировали свое презрение и враждебность к власти. «Проходя
через Гербовый зал, где находились в своих великолепных при-
дворных русских платьях городские дамы, один из депутатов обра-
тился к своему спутнику со словами: “Что это? Мы находимся в зоо-
логическом саду?” Сказано это было демонстративно громко», -
вспоминал В.Н.Воейков27. В.Н.Коковцову в толпе народных депута-
тов запомнилась «фигура человека высокого роста в рабочей блузе
и высоких смазанных сапогах, с насмешливым и наглым видом рас-
сматривавшего трон и всех, кто окружал его»: «Я просто не мог от-
вести глаз от него во время чтения государем своей речи, обращен-
ной к вновь избранным членам Государственной думы, - таким пре-
зрением и злобой дышало это наглое лицо»28. Депутатом, который
произвел столь сильное впечатление на министра, был Ф. М. Онип-
ко29 - один из основателей Трудовой группы, активный агитатор
Всероссийского крестьянского союза, организатор и участник воо-
руженного восстания в Кронштадте в июле 1906 г.
Неприязнь со стороны народа остро почувствовали все члены
императорской фамилии. Родичева поразило выражение лица импе-
ратрицы Александры Федоровны: «С опущенными углами рта, вся в
красных пятнах, с насупленными бровями, со сверкающими злобой
глазами… Она негодовала. Точно мы оскорблять ее пришли…»30.
Мать императора Мария Федоровна, делясь впечатлениями от прие-
ма с Коковцовым, сетовала: «Они смотрели на нас, как на своих вра-
гов, и я не могла отвести глаз от некоторых типов – настолько их лица
дышали какой-то непонятной мне ненавистью к нам всем»31.
После завершения выступления императора «из рядов сановников
и военных послышалось: “Ура!” Ряд членов Думы молчал. Сановники
еще громче с напором стали кричать: “Ура, ура!” Члены Думы молчат.
 65
Снова с негодованием кричат ура. Из думских рядов слышатся отдель-
ные робкие возгласы, - белым голосом, как говорят французы»32.
Таким образом, первая встреча власти с народными избранни-
ками не вселяла уверенности в позитивном исходе работы Первой
Думы. Как вспоминал С.Е. Крыжановский: «Разошлись в тягостном
молчании. Сразу стало видно, что между старой и новой Россией
перебросить мост едва ли удастся»33.
Однако народ с энтузиазмом ожидал начало работы думской
сессии. Когда закончилась церемония, народные представители вы-
шли из Зимнего дворца и большинство из них прошло на борт паро-
хода, на котором по Неве были доставлены к Таврическому дворцу.
По дороге пароход проплывал мимо здания тюрьмы «Кресты», из окон
которой заключенные махали руками, платками, самодельными фла-
гами, приветствуя депутатов, со всех сторон неслись крики: «Амни-
стия!» «Народные представители взволнованы, у некоторых на глазах
слезы. Пароход пристал к берегу. На берегу толпа. Доверчивое “ура” с
возгласами “амнистия” несется оттуда. Депутатам жмут руки. Родиче-
ва несут на руках во Дворец. А Таврический оживлен: масса народа
спешит туда. Сановники, духовенство, журналисты вливаются в широ-
кий кулуар»34. После проведенного молебна в 17 часов 5 минут статс-
секретарь Э.В. Фриш открыл заседание. Началась история семидеся-
ти двух дней первого российского парламента.
Сразу после подведения итогов выборов у представителей
власти не осталось никаких иллюзий о возможности совместной ра-
боты с Думой. Анализ социального состава депутатов показывает,
что к высшим классам относилось не менее 28% от общего числа
депутатов (крупные землевладельцы и скотоводы, промышленники,
банкиры, коммерсанты и пр.), 34% оказались служащими и предста-
вителями интеллигенции, 38% принадлежали к социальным низам,
из них не менее 30% были землепашцами35. Большое число кресть-
ян в сочетании с радикально настроенной интеллигенцией предо-
пределил «левый» состав первой Думы и революционные настрое-
ния, царившие в ее стенах. В частности, министр финансов В.Н. Ко-
ковцев еще накануне открытия думской сессии был уверен в неиз-
бежности конфликта между правительством и Думой, подчеркивая,
что «каким бы ни было правительство, оно не сможет работать и
 66
должно будет уйти, если только сразу же государь не встанет на
путь роспуска Думы»36. Новый председатель Совета министров
И.Л.Горемыкин, сменивший на этом посту С.Ю.Витте, перед откры-
тием Думы со слов Коковцева так характеризовал сложившееся по-
ложение: «Она будет заниматься одной борьбой с правительством и
захватом у него власти, и все дело сведется только к тому, хватит
ли у правительства достаточно сил и умения, чтобы оставаться
властью в тех невероятных условиях, которые созданы этой неве-
роятной чепухой, управлять страной во время революционного уга-
ра какой-то пародией на западноевропейский парламентаризм»37.
Тем не менее, власть попыталась поставить под контроль де-
путатов-крестьян. Министр внутренних дел П.Н.Дурново поддержал
идею правого депутата Думы полковника М.М.Ерогина, предложив-
шего воздействовать на крестьян-депутатов в консервативном духе.
В Петербурге для крестьян были сняты специальные дешевые квар-
тиры, разработана правительственная программа пропаганды среди
крестьян. Однако данный план полностью провалился. Первона-
чально несколько десятков крестьян удалось привлечь в «ерогин-
ские квартиры», однако они быстро их покинули38.
Интерес населения к работе первого парламента был чрезвы-
чайно высок, и его деятельность широко освещалась в прессе. В 1-й
Думе было аккредитовано свыше 80 периодических изданий. Для
координации информационной деятельности при Государственной
думе было создано Бюро печати, которое отвечало за работу жур-
налистов и распределяло присутственные билеты между ними. Пи-
сатель и публицист В.Г. Тан-Богораз приводил типичную картину,
которую можно было наблюдать за стенами Думы: «…Меня оста-
навливает какой-то грязный, оборванный, чуть-чуть пьяный старик.
Должно быть за милостыней. Я вынимаю кошелек, ибо человеку,
желающему выпить, по принципу подаю по крайне мере семитку.
- Нет, - возражает старик, - а вы расскажите, что нового в Думе?
Это явление последних двух недель. Уже четвертый раз хулига-
ны останавливают меня на улицах и, вместо милостыни, спрашивают:
- Что нового в Думе? Что пишут в газетах? – Даже в декабрь-
ской Москве хулиганы не задавали таких вопросов»39.
После начала работы сессии Думы в нее хлынул поток петиций,
прошений, обращений от населения. Как вспоминал С.Е. Крыжанов-
 67
ский: «Население вообще поняло открытие Думы как нарождение выс-
шего присутственного места, в которое можно было обращаться по
всем делам, проигранным в других инстанциях. Со всех концов России
посылались прошения: кто жаловался на решение суда, кто просил о
разводе, о помиловании и пр. По роспуске Думы эти прошения, числом
до пятнадцати тысяч, были переданы в подлежащие министерства»40.
В этом потоке обращений выделялись крестьянские приговоры и
наказы. Еще 18 февраля 1905 был издан императорский указ, предос-
тавлявший право всем подданным подавать «виды и предложения» на
высочайшее имя «по вопросам, касавшимся усовершенствования госу-
дарственного благоустройства и улучшения народного благосостояния».
Их рассмотрение возлагалось на Совет министров. Указ сопровождался
оговоркой, что «основные законы империи» должны быть «незыблемо и
непременно сохранены». И хотя действие указа было непродолжитель-
ным, так как он был отменен указом 6 августа 1905 года об учреждении
Государственной думы, тем не менее, он вызвал приговорное крестьян-
ское движение. Крестьянство писало о своих нуждах, прежде всего ма-
лоземелье, крайней бедности и разорении, сравнивая свое положение с
положением «рабов и вьючных животных», считая себя «закованными в
рабские сети» и «замученными насмерть»41.
Не довольствуясь приговорами, крестьянство посылало в Думу к
своим избранным депутатам ходоков от сельских и волостных сходов.
Цитрон, делясь впечатлениями о работе Думы, отмечал: «Ходоков в
кулуарах все больше и больше. С каждым днем прибывают в столицу
проведать и проследить своих избранников, напомнить им о клятве,
данной миру. Вот два вотяка сидят на бархатном диванчике и ожив-
ленно говорят со своим депутатом Целоусовым, читают ему какие-то
письма. Ходоки старые, почтенные, с морщинистыми лицами, в своих
национальных костюмах и с белыми повязками на голове»42.
При этом депутаты, согласно положению о работе Государст-
венной думы, не имели права ни принимать наказы, ни общаться с
делегациями своих избирателей. В России, как и в других странах,
была принята доктрина национального представительства, согласно
которой член парламента представлял не избирателей своего окру-
га, а нацию в целом. Однако на практике депутаты левых фракций
не только принимали наказы, но и старались их выполнять, кроме
того активно общались с избирателями за пределами Думы.
 68
Между тем многие депутаты-крестьяне оказались в сложном ма-
териальном положении. Не смотря на то, что членам Думы полага-
лось суточное содержание в 10 рублей и оплата путевых издержек,
сумма немалая по тому времени, крестьяне обязывались своими схо-
дами отсылать часть денег в деревню сельскому обществу. Так, через
неделю после открытия Думы крестьянский депутат от Тульской гу-
бернии явился к С.А.Муромцеву с просьбой разрешить отбыть домой.
На вопрос Муромцева: «В чем причина?» - сослался на нехватку де-
нег. Председатель Думы был удивлен: «Неужели не хватает 10 руб-
лей в день?» На что депутат ответил: «Как бы не хватать, да я обе-
щался перед деревенским сходом 7 рублей в день отдавать в дерев-
ню. Значит, остается 3 рубля в день, а этих денег, как хотите, хватать
не может»43. Крестьяне выходили из положения тем, что пытались до-
полнительно заработать: «некоторые открыли мелкую торговлю, один
– курятную, поступили в швейцары, дворники и другие подобные
должности», были и те, кто «пьянствовал по кабакам»44. Вместе с тем,
в Трудовой группе среди депутатов-крестьян в ходе сессии выдели-
лись яркие неординарные личности, талантливые ораторы. Таким
был, например, депутат от Тамбовской губернии крестьянин И.Т. Ло-
сев45, получивший известность после своего выступления в прениях
по декларации правительства 13 мая 1906 г., в котором сравнил рус-
ское крестьянство, доведенное до крайности нищетой и бесправным
положением, с библейским слепым Самсоном: «Мы сильны, но всеми
хитростями и кознями мы ослеплены и поэтому нас берут на это зре-
лище, как Самсона брали филистимляне… Но я одно должен сказать
вам, я не ручаюсь за то, выдержит ли этот несчастный Самсон или
также упрется и скажет: “Умри, душа моя, с филистимлянами!”»46.
С первых дней работы сессии разворачивалось противостояние
Думы с правительством. По инициативе кадетской фракции был подго-
товлен ответный адрес Думы на тронную речь царя, в котором излага-
лась законодательная программа деятельности народного представи-
тельства. В адрес были включены такие требования, как политическая
амнистия, уничтожение Верхней палаты - Государственного Совета,
расширение законодательных полномочий Думы, всеобщее избира-
тельное право, создание ответственного думского министерства, требо-
вание принудительного отчуждения помещичьих земель (включенное
 69
под давлением трудовиков). Адрес, по расчетам кадетов, должен был
сплотить оппозицию, с одной стороны, и продемонстрировать прави-
тельству готовность Думы работать совместно на базе представленной
программы - с другой. В адресе указывалось, что «возрождению стра-
ны» мешает не верховная власть, а «самовластие чиновников», «кото-
рые покрыли страну позором бессудных казней, погромов, расстрелов»,
и подчеркивалось, что целью работы Думы будет создание государст-
венного порядка, основанного «на мирном строительстве всех классов и
народностей на прочных устоях гражданской свободы»47. Как вспоминал
П.Н. Милюков, кадеты «очень гордились этим документом», адрес Думы
в их представлении «должен был служить ее завещанием для осущест-
вления в будущем всего в нем намеченного»48.
Однако кадетский адрес в Думе оказался под перекрестным
огнем критики, как справа, так и слева. При его обсуждении в Думе
выступили почти 100 ораторов, и от различных фракций было вне-
сено 32 поправки, из которых большинство было отвергнуто49.
Правительственные круги не пошли навстречу большинству
Думы. Император категорически отказался принять думскую депута-
цию, избранную для вручения ему ответного адреса. 13 мая 1906 г.
глава кабинета И.Л. Горемыкин выступил в Думе с декларацией пра-
вительства, в которой премьер отверг все основные требования дум-
ского адреса. В ответ Дума вынесла правительству вотум недоверия.
Депутаты расценили выступление премьера как начало открытой
конфронтации между парламентом и правительством.
Современники писали об открытом бойкоте Думы кабинетом Го-
ремыкина. Министры не являлись на заседание парламента и не вно-
сили на его рассмотрение свои законопроекты. Между тем кадет В.А.
Маклаков отметил, что правительство во главе с С.Ю.Витте получило
отставку 22 апреля, то есть за пять дней до открытия Думы. Формиро-
вание нового кабинета И.Л.Горемыкина проходило в спешном поряд-
ке. Более того, император поставил условие, чтобы ни один из преж-
них министров «в новый кабинет не вошел». По мнению Маклакова,
новое министерство «при добром желании не могло явиться в Думу с
готовой программой»50. Тем не менее, правительство публично объя-
вило о своей программе в выступлении премьера 13 мая и соответст-
венно с декларацией внесло законопроекты: 1 июня - о местном суде
 70
и служебных преступлениях и 12 июня - о расширении крестьянского
землевладения. Маклаков обвинил Думу в том, что она систематиче-
ски «не давала хода проектам правительства, хотя была создана
главным образом для рассмотрения их», поскольку просто не хотела
работать с министерством51. Рассуждая таким образом, автор упуска-
ет, на наш взгляд, существенный момент: поскольку депутаты одно-
значно высказались против декларации правительства, отвергнувшей
требования думского адреса, постольку законопроекты, составленные
на базе правительственной программы не могли их удовлетворить.
Публичное обсуждение этих законопроектов в Думе могло только усу-
губить конфликт с правительством, поэтому стараниями кадетов вне-
сенные министерством законопроекты без прений передавались в
думские комиссии. В связи с этим, только один правительственный за-
конопроект, внесенный в Думу, стал законом - о продовольственной
помощи голодающим, так как был лишен политической подоплеки.
Тактика бойкота Думы, избранная кабинетом Горемыкина, находит
подтверждение и в воспоминаниях царских сановников. В частности,
министр А.П. Извольский писал, что Горемыкин вместо установления
нормальных рабочих отношений с парламентом занял позицию, не
имевшую «прецедента в истории»: «он решил игнорировать Думу, рас-
сматривая ее как собрание беспокойных лиц, действия которых не име-
ют никакой значимости...». Правительство, по мнению министра, совер-
шило крупный просчет, не представляя в течение 1,5 месяцев на рас-
смотрение Думы своих законопроектов, ограничившись двумя требова-
ниями о кредитах: «одно касалось вопроса об открытии школы и другое -
о сооружении паровой прачечной для Юрьевского университета». По-
добное пренебрежительное отношение к народному представительству,
обоснованно полагал Извольский, привело к еще большей конфронта-
ции Думы и кабинета и радикализации настроений депутатов52.
Между тем в самих Основных законах были заложены статьи,
фактически парализовавшие законодательную деятельность Думы.
Как отмечал И.И. Петрункевич, министерство «отгородилось» от пар-
ламента всеми законами и «сносилось с ним как с неприятельским ла-
герем». Так, закон предоставлял министрам месячный срок для отве-
та на запросы Думы, и «каждый министр считает необходимым ис-
пользовать этот срок в полной мере»53. Закон также устанавливал ме-
 71
сячный срок для рассмотрения думских законопроектов министерст-
вом, прежде чем депутаты могли их обсуждать в парламенте. Этим
правом также широко пользовались министры. Н.Ф. Езерский писал,
что в действиях правительства обнаружилось стремление «обратить
Думу в пустую говорильню», что «угрожало самому существованию
Думы». Это сказалось на настроениях депутатов, многие из которых
«тяготились медлительностью парламентской процедуры, чувствова-
ли настоятельность быстрых и энергичных мер для того, чтобы вывес-
ти государство из кризиса»54.
В конечном счете, все свелось к положению, нарисованному Ми-
люковым: «Дума была предоставлена самой себе, что при недостаточ-
ности ее прав и при отсутствии сотрудничества с властью должно было
свестись к “гниению на корню”»55. Чтобы этого избежать кадеты раз-
вернули в Думе активную работу по обсуждению законопроектов,
большинство из которых они внесли сами: о неприкосновенности лич-
ности, о гражданском равноправии, об отмене смертной казни, о сво-
боде собраний и др. Заметим, что обсуждение законопроектов вызвало
ожесточенные дебаты и обострило политическую обстановку в Думе.
С целью ослабить накал дебатов кадеты переносили проекты
на рассмотрение в думские комиссии, где они имели перевес в го-
лосах. Однако, как справедливо писал В.Маклаков, «сдача в комис-
сию стала избавлять и Думу и инициаторов проекта от всякой рабо-
ты и всякой ответственности»56.
Такими же противоречиями сопровождалась и деятельность
парламента по контролю над государственным управлением, кото-
рое осуществлялось в форме запросов. За 39 заседаний Думой бы-
ло внесено, рассмотрено и принято более 387 запросов. Маклаков
считал, что эта сторона деятельности Думы проходила лишь с ви-
димым успехом - почти все запросы были приняты единогласно, так
же как и формулы перехода по ним, однако обсуждение запросов не
имело практического результата – «никакому беззаконию» депутаты
не помешали, «никого не спасли»57.
Тем не менее, запросная тактика на базе критики действий
правительства сплачивала оппозицию. Разоблачения злоупотреб-
лений и противоправных действий исполнительной власти находили
широкий резонанс в общественном мнении страны. Например, рас-
 72
следование думской комиссией событий, связанных с еврейским по-
громом в городе Белостоке, позволило вскрыть факты причастности
местных гражданских и военных властей к убийствам, грабежам
мирного населения в ходе черносотенного погрома58.
В то же время запросная деятельность резко ухудшала отноше-
ния Думы и правительства, фактически усугубляя конфликт исполни-
тельной и законодательной властей. Министры ответили на 57 запро-
сов, но их выступления в Думе прерывались криками и оскорблениями
со стороны депутатов: «в отставку», «палачи», «погромщики» и пр.
Еще больше накалилась обстановка в Думе при обсуждении аг-
рарного вопроса. На протяжении почти трех недель Дума рассматри-
вала три аграрных проекта, внесенных от фракции кадетов (Проект
42-х) и фракции Трудовой группы (Проект 104-х и Проект 33-х), их об-
суждение вылилось в общие дебаты по земельному вопросу. Если
трудовики доказывали необходимость конфискации помещичьих зе-
мель и их передачу крестьянам �