Перепечатано на правах рукописи

ГЕГЕЛЬ

НАУКА Л О Г И К И
ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО
Н. Г. Д Е Б О Л Ь С К О Г О

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

ОБЪЕКТИВНАЯ ЛОГИКА
ПЕРВАЯ КНИГА

УЧЕНИЕ О БЫТИИ

ИЗДАНИЕ ПРОФКОМА СЛУШАТЕЛЕЙ ИНСТИТУТА КРАСНОЙ ПРОФЕССУРЫ

М ОСКВА—1929
Москва. Главлит А 20.933. ИКА 391. Статформат Б5 176x250 мм. 1.500 экз.
«Мосполиграф», 1б-я типография, Трехпрудный, 9.
 ОГЛАВЛЕНИЕ.
Стран.
От Издательства.............................................................................................................................. V II
Предисловие к первому изданию............................................................................................X III
Предисловие ко второму изданию...........................................................................................X V II
В в е д е н и е .................................................................................................................................. 1
Общее понятие л о г и к и .................................................................................................. 1
Общее разделение л о г и к и ........................................................................................... 13

ПЕРВАЯ КНИГА
Учение о бытии
С чего должно совершаться начало н а у к и ........................................................................ 18
Общее разделение б ы т и я ......................................................................................................... 27

П ЕРВЫ Й ОТДЕЛ
К а ч е с т в о .......................................................................................................................................... 28

ПЕРВАЯ ГЛАВА
Б ы т и е .......................................................................................................................................... 29
A. Б ы т и е........................................................................................................................... 29
B. Н и ч т о ........................................................................................................................... 29
C. Становление................................................................................................................ 29
1. Единство бытия и ничто . ......................................................................... 29
Примечание 1. Противоположность бытия и ничто в представлении. 30
Примечание 2. Недостаточность выражения: единство—тожество
бытия и н и ч т о .......................................................... .................................... 35
Примечание 3. Разделение этих отвлеченностей................................. 38
Примечание 4 .. Непонятность н а ч а л а ...................................................... 46
2. Моменты становления................................................................................ 47
3. Снятие становления................................................................................... 48
Примечание. Выражение: с н я т и е ......................................................... 48

ВТОРАЯ ГЛАВА
С у щ е с т в о в а н и е ............................................................................................................ 49
А. С у щ е с т в о в а н и е , как т а к о в о е .............................................................. 50
а. Существование в о о б щ е............................................................................ 50
 IV

Стран·
b. К а ч е с т в о ......................................................................................................... 51
Примечание. Реальность и отри ц ан и е............................................... 52
c. Н е ч т о ................................................................................................................ 54
B. К о н е ч н о с т ь ..................................................................................................... 56
a. Нечто и д р у г о е .............................................................................................. 56
b . Определенность, состояние и г р а н и ц а ............................................... 60
c. К он еч н ость.................. ................................................................................... 66
а. Непосредственность к онечности................................................... 66
ß . Предел и долж енствование............................................................. 67
Примечание. Д олж енствование...................................................... 69
у. Переход конечного в бесконечное................................................... 72
C. Б е с к о н е ч н о с т ь .......................................................................................... 72
a. Бесконечное в о о б щ е ................................................................................... 73
b . Взаимодействие конечного и бесконечного........................................ 73
c. Утвердительная бесконечность............................................................. 77
П е р е х о д .............................................................................................................................. 83
Примечание 1. Бесконечный п р о г р е сс...................................................... 83
Примечание 2. И д еал и зм ............................................................................... 87

ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Бытие для с е б я ............................................................................................................ 88
A. Б ы т и е д л я с е б я , как т а к о в о е............................................................. 89
a. Существование и бытие для с е б я .......................................................... 90
b . Бытие для о д н о г о ....................................................................................... 90
Примечание. Выражение: was für eines?............................................ 91
c. Одно ................................................................................................................ 94
B. О д н о и м н о г о е ................................................................. ............................ 94
a. Одно в себе с а м о м ....................................................................................... 95
b . Одно и п у ст о т а ............................. ... ............................................................. 95
Примечание. А том истика......................................................................... 96
c. Многие одни. Отталкивание.................................................................... 97
Примечание. Лейбницева м о н а д а .......................................................... 98
C. О т т а л к и в а н и е и п р и т я ж е н и е ......................... ... .................. 99
a. Исключение о д н о г о ................................................................................... 99
Примечание. Предложение о единстве одного и м н о го го .............. 101
b . Единое одно п р и тя ж ен и е...................................................... .................. 102
c. Отношение отталкивания и притяжения............................................... 103
Примечание. Кантово построение материи и:з сил притяжения и
отталкивания ..................................................................................................... 106

ВТОРОЙ ОТДЕЛ
К оличество...................................................................................................................................... 111
Примечание ..................................................................................................... 112

ПЕРВАЯ ГЛАВА
К о л и ч е с т в о ....................................................................................................................... 113
А. Ч и с т о е к о л и ч е с т в о ............................................................................ 113
Примечание 1. Представление чистого количества...................... 114
 V

Стран.
Примечание 2. Кантова антиномия неделимости и бесконечной
делимости времени, пространства, м а т ер и и .................. ......................... 115
B. Н е п р е р ы в н а я и д и с к р е т н а я вел и чи на.............................. 123
Примечание. Обычное разделение этих в ел и ч и н ............................. 124
C. О г р а н и ч е н и е к ол и ч ест в а......................................................................... 124

ВТОРАЯ ГЛАВА
Определенное количество ( Q u a n t u m ) ............................................ 125
A. Ч и с л о .................................................................................................................... 125
Примечание 1. Арифметические действия. Кантово синтетическое
суждение a priori в о ззр ен и я .....................................................................127
Примечание 2. Употребление числовых определений для выра­
жения философских п о н я ти й ......................................................................... 133
B.Экстенсивное и интенсивное определенное ко­
личество 137
a. Их различение.............................................................................................. 137
b . Тожество экстенсивной и интенсивной величины............................. 139
Примечание 1. Примеры этого т о ж ес т в а ........................................... 141
Примечание 2. Кантово применение определения степени к бы­
тию душ и................................................................................................................. 143
c. Изменение определенного количества................................................... 143
C...К о л и ч е с т в е н н а я б е с к о н е ч н о с т ь .................................... 144
a. Ее п о н я т и е...................................................................................................... 144
b . Количественный бесконечный п р о г р е с с ............................................ 145
Примечание 1. Высокое мнение о прогрессе в бесконечность . . 147
Примечание 2. Кантова антиномия ограниченности и неограни­
ченности мира во времени и пространстве............................................... 151
c. Бесконечность определенного количества . ........................................ 155
Примечание 1. Определенность понятия математического беско­
неч ного................................................................................ ·.................................. 157
Примечание 2. Цель дифференциального исчисления, выведен­
ная из его п р и л ож ен и я .................................................................................... 184
Примечание 3. Еще иные формы, связанные с количественною
определенностью величины ............................................................................ 206

ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Количественное о т н о ш е н н е ..................................................................... 214
A. Прямое отнош ен ие.................................................................................................. 215
B. Обратное отнош ен ие.............................................................................................. 217
C. Степенное о т н о ш ен и е.............................................................................................. 221
П р и м е ч а н и е ......................... ........................................................................ 223

ТРЕТИЙ ОТДЕЛ
М е р а ................................................................................................................................................. 224

ПЕРВАЯ ГЛАВА
С п е ц и ф и ч е с к о е к о л и ч е с т в о ......................................................................... 229
A. Специфическое определенное количество...................................................... 229
B. Специфицирующая м е р а ...................................................................................... 232
 VI

Стран.
a. Правило ......................................................................................................... 232
b . Специфицирующая м е р а ........................................................................ 232
c. Отношение обеих сторон, как к а ч еств .................................................. 234
П р и м еч а н и е................................................................................................. 236
С. Бытие для себя м е р ы ............................................................................................. 238

ВТОРАЯ ГЛАВА
Реальная м е р а ............................................................................................................ 241
A. Отношение самостоятельных м е р ..................................................................... 242
a. Соединение двух м е р ............................................................................... 242
b . Мера, как ряд отношений м е р ы .............................*.................................... 244
c. Избирательное ср о д ст в о ............................................................................ 246
Примечание. Бертолле о химическом избирательном сродстве
и теория Берцелиуса по этому п р ед м ет у .................................................. 248
B. Узловая линия отношений м е р ы ............................................................. 255
Примечание. Примеры таких узловых линий; о том, что при­
рода не делает ск а ч к о в ................................................................................... 257
C. Б е зм е р н о е .................................................................................................................... 259

ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Становлениесущности ................................................................................... 261
A. Абсолютное безразли ч и е....................................................................................... 261
B. Безразличие, как обратное отношение его ф ак тор ов................................. 262
Примечание. О центростремительной и центробежной силе . . . 265
C. Переход в сущ н о ст ь .................................................................................................. 268
 ОТ И З Д А Т Е Л Ь С Т В А .
В недалеком будущем,— писал Плеханов в 1891 г.,— можно ожидать нового
«оживления интереса к философии Гегеля. «Огромные успехи рабочего движения,
вынуждающие так называемые образованные классы интересоваться той теорией,
под знаменем которой оно совершается, заставят эти классы заинтересоваться
также историческим происхождением этой теории.
А раз они заиптересуются этим, они скоро придут к Гегелю, который пре­
вратится, таким образом, в их глазах из «философа реставрации» в родоначаль­
ника самых передовых теперь идей.
И вот почему можно наперед предсказать, что хотя интерес к Гегелю и ожи­
вится в образованных классах, но что они уже никогда пе будут относиться к нему
с гой глубокой симпатией, какую они питали к нему лет шестьдесят тому на­
зад в странах немецкой культуры. Напротив, буржуазны© ученые с жаром при­
мутся за «критический пересмотр» философии Гегеля, и много докторских дипло­
мов приобретено будет в борьбе с «крайностями» и с «логическим произволом»
покойного профессора-
Возрождение интереса к гегелевской философии послужит для беспристра­
стных людей поводом к самостоятельному изучению его сочинений, и это будет
хотя и нелегкой, но чрезвычайно плодотворной умственной работой. У Гегеля очень
многому научатся те, которые действительно стремятся к знанию»1) . ,
Предвидение Плеханова оправдалось полностью. Буржуазные ученые, раз­
личные доктора философии потратили уже немало усилий, чтобы вытравить ре-
волюционно-диалектичесше моменты из гегелевской философии, доказать их «ло­
гическую произвольность» и, в то же время, представить как сущность гегелевской
философии действительно произвольные идеалистические схемы, составляющие
консервативный момент в системе великого диалектика-идеалиста.
Но мы наблюдаем и встречное течение— большой интерес к Гегелю среди
марксистов, особенно у нас в СССР. Этот интерес к Гегелю, как предшественнику
Маркса, направлен на диалектическую, революционную сторону его учения, чтобы

*) П л е х а н о в . Сочинения, т. V II, стр. 30—3

 VIII

использовать ес для разработки и дальнейшего развития марксизму. И сам инте­

рес к гегелевской философии вызван широким распространением марксизма
у нас, необходимостью дальнейшей разработки марксистской методологии и темн
гигантскими задачами, которые стоят перед марксизмом в области конкретных
наук, особенно естественных наук.
Изучение марксизма широкими массами обусловлено тем, что гюст])оеиие
новых, коммунистических общественных отношений, в условиях необычайно слож­
ной и напряженной борьбы, по самому характеру своему требует от всех своих
участников сознательного, научного, марксистского подхода ко всем практическим
задачам. Каждый практический шаг должен быть освещен светом теории, поли­
тика должна быть неразрывно связана с философскими основами марксизма. Тео­
рия марксизма является, таким образом, необходимым руководством в практиче­
ской работе.
Вместе с тем построение коммунистических производственных отношений
связано с преодолением буржуазного мировоззрения марксистским мировоззрением.
Марксистское мировоззрение является итогом всей предшествующей истории
развития практики, конкретных наук и философии. Но современные науки нахо­
дятся иод влиянием буржуазной философии и буржуазной идеолога« вообще.
Поэтому, на ряду с знанием всех положительных достижений современной науки
и дальнейшим развитием науки под рушюдством марксизма, необходима борьба
с буржуазной философией и ее влиянием в современных науках. Это относится
не только к общественным наукам, в которых непосредственно и ярко отра­
жается буржуазная идеология, но о к наукам естественным. Несмотря па диалекти­
ческий характер результатов, достигнутых современным естествознанием, бур­
жуазные ученые подходят к их синтезу, в большинстве случаев, с метафизическим;
меггодом. Отсюда про1шоречие между добытыми результатами естествознания и
метафизической методологией. Накопленное естествознанием богатство содержания
не мирится со старыми логическими формами, не может быть синтезировано на
основе метафизического метода. Поэтому мы имеем глубочайший приме логи­
ческих основ современного естествознания— кризис метафизической методологии,
что, яри невозможности для буржуазных ученых прямо и сразу подняться от мета­
физического к диалектическому материализму, обусловило кризис современного
естествознания, различные идеалистические течения в нем. Выход естествознания,
из кризиса, преодоление идеализма в области естествознания (а в наших условиях
идеализм питается наступать под прикрытием конкретных знаний) возможно
только через преодоление метафизических и идеалистических философских основ
современной пауки и через синтез диалектических по своему существу резуль­
татов науки на основе адэкватпой ira матерпалистически-дналектической
методологии.
Таким образом задачи, стоящие перед марксизмом, выдвигают па первый
план необходимость глубокого изучения и разработки марксистской философии.
Но марксистская философия была подготовлена всем развитием человече­
ской практики, конкретных научных знаний и философии. Особенное значение
в подготовлении марксистской философии имеет философия Гегеля. Марксистская
 IX

философия «снимает» философию Гегеля. Она является ее отрицанием, но вместе

с тем продолжением и возводит положительное содержание гегелевской диалек­
тики на новую, высшую ступень. Поэтому разработка материалистической диалек­
тики и глубокое изучение марксйзма невозможны без изучения истории филосо­
фии и особенно философии Гегеля. «Нельзя,— говорит Ленин,— вполне понять «Ка­
питала» Маркса и особенно 1 его главы, не проштудировав и не поняв всей
«Логики» Гегеля. Следовательно, шгкто из марксистов не понял Маркса полвека
спустя»*).
Изучение Гегеля особенно необходимо потому, что Маркс и Энгельс не дали
систематического изложения материалистической логики. Систематическое изло­
жение диалектики мы имеем лишь у Гегеля. Но гегелевская диалектика—идеали­
стическая диалектика. Она исходит из совершенно ложной идеалистической основы
и поэтому противоречива по самому своему существу: Гегель пытался дать
диалектику, конкретную логику па оспове идеализма,— на абстрактной основе.
Все богатство конкретного содержания своей логики, все богатство категорий
Гегель хотел вывести из саморазвития понятия, из логического развертывания
самих категорий. Но категории, взятые как самостоятельные сущности, логи­
чески порождающие друг друга, превращаются в пустые абстракции, а из дви­
жения абстракций нельзя вывести то богатство содержания, которое Гегель вклю­
чил в свою Логику. И если мы имеем в Логике Гегеля богатейшее конкретное
содержание, если «мистификация, которой диалектика подвергается в руках Ге­
геля, нисколько не мешает тому, что он впервые изобразил всеоб'емлющим
и сознательным образом ее всеобщие формы движения» (Маркс) п «в произве­
дениях Гегеля имеется обширная энциклопедия диалектики, хотя и развитая из
совершенно ложной исходной точки» (Энгельс),— то только потому, что конкрет­
ное содержание, все основные категории логики взяты Гегелем из действитель­
ности, что под «мистической оболочкой» самодвижения абстрактных форм чистой
мысли скрываются всеобщие законы развития материальной действительности.
Отсюда противоречие между конкретным содержанием гегелевской логики и
абстрактной, идеалистической ее формой. Эго противоречие показывает, с одной
стороны, несостоятельность идеализма, невозможность идеалистического, ' чисто-
логического выведения конкретного содержания логики; с другой стороны— нали­
чие конкретного содержания, противоречащего идеашстическому, абстрактному,
логическому способу выведения,—делает необходимой и возможной материали­
стическую переработку гегелевской диалектики путем вскрытия за абстрактными
формами самодвижения понятия конкретных законов развития действительности.
Выход из противоречия гегелевской лошки—в материалистической диалектике.
Материалистическая диалектика является истиной гегелевской диалектики.
Вот почему Ленин увязывал разработку материалистической диалектики и
марксистское философское обоснование наук с изучением и' материалистиче­
ской переработкой гегелевской диалектики.
«Мы должны понять,— писал он в журнале «Под знаменем марксизма»,— что
без солидного философского обоснования никакие естественные науки, никакой

') Л е н и н , Конспект «Науки Логики» Гегеля.

 X

материализм не может выдержать борьбы против натаска буржуазных идей и вос­

становления буржуазного миросозерцания. Чтобы выдержать эту борьбу и провести
ее до конца с полным успехом, естественник должен быть современным материа­
листом, сознательным сторонником того материализма, который представлен·
Марксом, т.-е., должен быть диалектическим материалистом. Чтобы достигнуть
этой цели, сотрудники журнала «Под знаменем марксизма» должны организовать
систематическое изучение диалектики Гегеля с материалистической точки зрения,
т.-е. той диалектики, которую Маркс практически применял и в своем «Капитале*
и. в своих исторических и политических работах...
Опираясь на то, как применял Маркс материалистически понятую диалек­
тику Гегеля, мы можем и должны разрабатывать эту диалектику со всех сторон,
печатать в журнале отрывки из главных, сочинений Гегеля, истолковывать их
материалистически, комментируя образцами применения диалектики у Маркса,
а также теми образцами диалектики в области отношений экономических, поли­
тических, каковых образцов новейшая история, особенно современная империали­
стическая война и революция дают необыкновенно много.. Группа редакторов и
сотрудников журнала «Под знаменем марксизма» должна быть па мой взгляд
своего рода «обществом материалистических друзей гегелевской диалектики». Со­
временные естествоиспытатели найдут (если сумеют искать и если мы научимся
помогать им) в материалистически истолкованной диалектике Гегеля ряд ответов
на те философские вопросы, которые ставятся революцией в естествознании и на
которых «сбиваются» в реакцию интеллигентские поклонники буржуазной моды.
Без того, чтобы такую задачу себе поставить и систематически ее выпол­
нять, материализм не может быть воинствующим материализмом. Он останется,
употребляя щедринское выражение, не столько сражающимся, сколько сражае­
мым. Без этого крупные естествоиспытатели так же часто, как и до сих пор, бу­
дут беспомощны в своих философских выводах и обобщениях. Ибо естествознание
прогрессирует так быстро, переживает период такой глубокой революционной ломки
во всех областях, что без философских выводов естествознанию не обойтись ни
в коем случае»1).
Этих осшювных задач маршвзма в области теории·, выдвинутых Лениным,
не понимают механисты, отвергающие разработку теории диалектики, марксист­
ское философское обоснование естествознания и изучение и материалистическую
переработку диалектики Гегеля.
Позиция механистов была разбита не только теоретически, по и самой
практикой жизни. Значительные кадры научных работпиков-марксистов, присту­
пивших к глубокому изучению марксизма и конкретных научных знаний, увидали,
что без серьезного знания филос-офии они не могут вести теоретическую работу
в своей собственной области. Поэтому изучение философии марксизма и фило­
софии Гегеля становится тем шире, чем больший круг марксистов подходит
к серьезной теоретической работе.

*) Л е н и н , О значении воинствующего материализма, «Под знаменем мар­

ксизма», 1922 г., № 3.
 XI

Спрос на сочинения Гегеля чрезвычайно вырос. Все предыдущие издания

Гегеля исчезли с рынка, книги Гегеля переходят из рук в руки, в библиотеках их
получить почти невозможно: на них записаны длиннейшие очереди. Отсутствие
книг Гегеля стало серьезным тормазом в теоретической работе.
Учитывая это обстоятельство, мы считаем необходимым срочное издание
основного труда Гегеля «Науки Логики». Поэтому мы издаем без всяких изменений
перевод Деболыжого, ибо исправление перевода потребовало бы много времени.
Для удобства пользования книгой, нумерация страниц в точности соответ­
ствует изданию «Науки Логики» 1916 г.

Москва, январь 1929 г.

 ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ.

Полное изменение, которое претерпел между нами в последние лет

двадцать пять .философский образ мышления, и высшая точка зрения, которой
в этот период времени достигло самосознание духа относительно сказанного
изменения, оказали до сих пор еще мало влияния па состояние л о г и к и .
То, что до этого периода времени именовалось метафизикою, истреблено,
так сказать, с корнем и стеблем и исчезло из ряда наук. Где еще слышны и где
еще смеют раздаваться голоса прежней оптологии, рациональной психологии,
космологии и даже прежнего естественного богословия? Такие исследования, как,
например, о нематериальное™ души, о механических и копечных причинах,— где
они еще могут встретить интерес? Да и прежние доказательства бытия бога
излагаются лишь исторически или с целью поучения и возвышения духа.
Следует признать за факт, что интерес отчасти к содержанию, отчасти к форме
прежней метафизики, отчасти к тому и другой вместе утрачен. Как ни замеча­
тельно, если народ утрачивает, напр., науку своего государственного права, свои
настроения, свои нравственные привычки и добродетели, но не менее замечательно,
если он теряет свою метафизику, если его занимающийся своею чистою сущностью
дух уже не находит в ней своего действительного существования.
Экзотерическое учение кантовой философии, по которому р а с с у д о к не
д о л ж е н п р е в о с х о д и т ь о б л а с т и о п ы т а , ибо в противном случае
познавагельпая способность становятся т е о р е т и ч е с к и м р а з у м о м , ко­
торый сам по себе создает лишь п р и з р а к и , послужило с научной стороны
оправданием отказа от умозрительного мышления. Это популярное учепие пошло
навстречу зову новой педагогики, современной потребности, обращающей взор
к непосредственной нужде, которая гласит, что как для познания опыт
есть первое, так и для умелости в общественной и частной жизни теоре­
тическое умствование даже вредно, и существенным, единственно полезным
является вообще упражнение я практическое развитие. И так как наука И
опытный здравый смысл подали друг другу руку, чтобы потрудиться над
 XIV

уничтожением метафизики, то получилось, повидимому, странное зрелище —

о б р а з о в а н н о г о п а р о д а без м е т а ф и з и к и , как бы вообще много­
образно разукрашйниого храма, без святого святых. Богословие, бывшее ранее
того хранителем умозрительных таинств и— хотя бы зависимой от них— мета­
физики, пренебрегло этою наукою ради чувства, практической популярности и
исторической учености. Соответственно такому изменению исчезли там и сям те·
о д и н о к и е , которые, принесенные в жертву своим народом и удаленные от
мира с тою целью, чтобы имели в нем место содержание вечного и исключи­
тельно ему, не ради пользы, а ради благодати, посвященная жизнь; исчезновение,
которое может быть рассматриваемо еще в другой связи, отличной от выше­
упомянутой, но представляющей по существу тожественное явление. Таким обра­
зом, после изгнания этого мрака, этого бесцветного занятия погруженного в себя
духа самим собою, существование превратилось, повидимому, в веселый мир цве­
тов, между которыми, как известно, нет ч е р н ы х.

Л о г и к а не испытала такой печальной участи, как метафизика. Правда,,

тот предрассудок, будто она у ч и т м ы с л и т ь — в. чем полагалась рапее
ее польза, а тем самым и ее цель, подобно тому, как если бы изучение анатомии
и физиологии должно было научать переваривать пищу и двигаться,— давно уже
был отброшен, и дух практики готовил ей судьбу не лучшую, чем ее сестре..
Тем не менее, вероятно ради некоторой формальной полезности, за нею было со-
хранено место среди наук я даже среди предметов публичного преподавания. Но-
этот лучший жребий касается лишь внешнего положения; ибо ее вид и содер­
жание остались такими же, какими они были унаследованы вследствие давнего·
предания, при чем, однако, в этой передаче она все более тощала и худела; тот
новый дух, который овладевал наукою не менее, чем и действительностью, не
оставлял в ней еще никакого следа. Но вообще тщетный труд гори изменении
субстанциальной формы духа пытаться сохранить формы прежнего образования;
они оказываются увядшими листьями, которые спадают при возникновении у их
оснований новых почек.

Постепенно и науке становится неудобным и г н о р и р о в а т ь это общее

изменение. Незаметным образом и к самим противникам проникают и усваива­
ются ими другие представления, и если эти противники постоянно и остаются
недоступными для источников и принципов последних и противоречат им, то·
все же они поддаются выводам из них и не могут освободиться от их влияния;
своему постоянно ослабевающему отрицательному отношению к ним они не могут
никоим другим образом придавать большие важность и содержание иначе, как по­
вторяя их же в повой обработке 'представлений.

С другой стороны, уже прошло, повидимому, время того брожения, с ко­

торого начинается создание нового. При первом своем появлении опо стре­
мится отнестись к широко-распространенной систематизации прежнего принципа
z фанатическою враждебностью и отчасти боится потеряться в частностях*
 XV

отчасти избегает труда, потребного для научной обработки, и в сознании ее по­

требности хватается прежде всего за пустой формализм. Теперь потребность раз­
работки и развития содержания становятся все настоятельнее. В развитии
известного времени, как и в развитии неделимого, бывает период, когда главною·
целью является приобретение и сохранение принципа во всей его еще неразвитой
напряженности. Но более высокое требование состоит в том, чтобы он
стал наукою.
Но что бы ни. было и в друга отношении совершено идя дели и для
формы науки, наука логики, составляющая собственно метафизику или чисго-
>мозрительную философию, до сих пор находилась в большом пренебрежении.
Что я разумею ближайшим образом под этою наукою и ее точкою зрения—изло­
жено мною предварительно во введете»®. Необходимость излагать эту науку
снова с. самого начат, природа самого ее предмета я иедостаггок предшествующих
работ, которыми можно было бы воспользоваться для предпринятого ее преобра­
зования, могли бы быть приняты во внимание справедливыми ценителями в том
случае, если бы одной многолетней работы было недостаточно для сообщения
этой попытке большей степени совершенства. Существенная точка зрения здесь
та, что является вообще необходимость в новом понятии разработки науки. Если
философия должна быть наукою, то она, как я указал в другом месте1), не мо­
жет заимствовать для того метода от какой-нибудь подчиненной науки, напр.,
от математики, так же, как не может ссылаться на категорические утверждения
внутреннего воззрения или пользоваться рассуждениями на основании внешней
рефлексии. Но таким методом может быть лишь п р и р о д а ее с о д е р ж а ­
ния, д в и ж у щ а я с я в научном познании, при чем вместе с тем с о б с т в е н ­
н а я р е ф л е к с и я содержания сама полагает и п р о и з в о д и т его о п ре ­
деления.
Р а с с у д о к о п р е д е л я е т и п р о ч н о держится за определения,
р а з у м действует отрицательно и д и а л е к т и ч е с к и , поскольку он разла­
гает определения рассудка в ничто; он действует п о л о ж и т е л ь н о , поскольку
он производит о б ще е и понимает посредством него частное. Как рассудок есть
нечто отдельное от разума вообще, так и диалектический разум следует
признавать за нечто отдельное от положительного разума. Но в своей
истине разум есть дух, который выше их обоих, который есть рассу­
дочный разум или разумный рассудок. Он есть отрицательное, то, что
составляет качество как диалектического разума, так и рассудка; отрицая
простое, он полагает определенное различие рассудка; разлагая последнее,
он действует диалектически. Но этот результат не остается «ничто», а
есть также положительный и, таким образом, восстановляет первоначальное
простое, но уже как общее, которое вместе с тем есть внутри себя кон­
кретное; оно не подчиняет себе некоторого данного частного, но последнее

г ) Феноменология духа, предисловие к первому изданию. Собственное развитио

сказанного есть познание метода и имеет свое место в самой логике.
 XVI

уже определилось в этом определении и в его разложении. Это движение духа

дает себе в своей простоте свою определенность, а в последней — равенство
с самим собою, которое есть тем самым имманентное развитие понятия и ‘пред­
ставляет собою абсолютный метод познания, а вместе с тем и имманентную
душу самого содержания. Лишь этим строящим сам себя путем философия,
утверждаю я, способна стать об’ективно доказательною паукою. Этот способ пы­
тался я в Ф е н о м е н о л о г и и д у х а применить к с о з н а н и ю . Сознание
есть дух, как конкретное и притом погруженное во внешность знание; но дви­
жение формы этого предмета основывается исключительно, как развитие всякой
естественной и духовной жизни, на природе ч и с т ы х с у щ н о с т е й , со­
ставляющих содержание логики. Сознание, как являющийся дух, освобождаю­
щийся на пути своего развития от своей непосредственности и внешней коп-
кретности, становится чистым знанием, которое имеет своим предметом эти
чистые сущности, как они суть в себе и для себя. Они суть чистые мысли,
мыслящий свою сущность дух. Их самодвижение есть их духовная жизнь, то,
чем образуется и излагается наука.
Тем самым указано отношение к логике гой науки, которую я называю
ф е п о м е н о л о г и е ю духа. Что касается их внешнего отношения, то за
первою частью с и с т е м ы н а у к и 1), содержащею феноменологию, пред­
назначена была следовать вторая часть, которая должна была содержать ло­
гику и обе реальные философские науки, философию природы и философию
духа, и заключить собою систему науки. Но .необходимое расширение об’ема,
которое должна была получить логика сама для себя, побудило меня выпустить
ее в свет отдельно; поэтому она в расширенном плане составляет первую сле­
дующую за феноменологиею духа часть. За сим должна последовать обработка
обеих названных реальных философских наук. Этот первый том логики со­
держит, как первую книгу, у ч е н и е о б ы т и и ; вторая книга, у ч е н и е о
с у щ п о с т и, есть второй отдел первого тома; а второй том будет содержать
г у б ’ е к г и в h у ю л о г и к у или у ч е н и е о п о н я т и и .

Нюрнберг, 22-го марта 1812.

*) (Бамберг и Вюрцбург и Гебгарда 1807). Это название во втором издании *)*.

имеющем выйти в свет к следующей пасхе, будет уж е исключено. Вместо упомяну­
той далее предположенной второй части, долженствовавшей заключать в себе всо
прочие философские науки, я выпустил] после того в свет энциклопедию философских
наук, вышедшую в прошлом году третьим изданием (примечание ко второму изданию).
*} Помещенном во втором томе настоящего издания сочинений Гегеля.
Пр им. из д.
 XV ll

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ.

В этой новой переработке Науки логики, которой теперь выходит первый

том, я ирис/гулил с полным сознанием как трудности предмета самого для себя,
з затем и его изложения, так и несовершенства его обработки самой в себе в
первом издании; как ни старался я после продолжительного многолетнего за­
нятия этою наукою исправить это несовершенство, но я все-таки в достаточной
мере чрствую осповапие просить читателя о снисхождении. Впрочем, право на
•такое снисхождение, может, правда, бить обосновано на том обстоятельстве, что
в прежних метафизике и логике был мною найден для содержания моего труда
главным образом лишь внешний материал.
Как ни обще и ни часто были разрабатываемы эти пауки, «последняя даже
до настоящего времени, но эта разработка весьма мало касалась умозритель­
ной стороны; напротив, в целом повторялся тот же материал, то разжиженный
до тривиальной поверхности, то вновь обильно снабженный и обремененный
старым балластом, так что от таких часто лишь совсем механических стараний
философское содержание ничего не выигрывало. Изобразить царство мысли фи­
лософически, т.-е. в его собственной имманентной деятельности, или, что то
же самое, в его необходимом развитии, должпо было, поэтому, быть новым пред­
приятием и притом начинающим сначала; но и тот приобретенный материал,
уже познанные формы мысли, должен считаться весьма важным подспорьем,
даже необходимым условием, заслуживающим благодарности преддверием к ра­
боте, хотя бы в нем порою нередко даже в беспорядке были предлагаемы сухие
:?ити или безжизпенные кости скелета.
• Формы мысли ближайшим образом выражаются и отлагаются в языке;
в напю время надлежит особенно настаивать на том, что отличие человека
от животного заключается в мышлении. Во все, что становится в чело­
веке внутренним, представлением вообще, что он делает своим, 'прони­
кает язык, а то, что человек · превращает в язык и выражает в
пем, содержит в скрытом, опутанпом или выработанном виде неко­
торую категорию; в такой .мере свойственно его природе логическое или,
правильнее, последнее есть его своебразная п р и р о д а сама. Но если во­
обще противопострвлять природу, крк физическое, духовному, то следо­
вало бы -сказать, что логическое есть скорее сверхприродное, проникающее
в весь природный обиход человека, в его ощущепие, воззрение, желание,
потребность, стремление, и обращающее их тем самым в нечто· человек
ческое, хотя бы лишь формально, в «представления и цели.. Преимуществом
iiwrroro языка является то, если он сам обладает обилием· своеобразных
л
 XVIII

и отдельных логических выражений для определений мысли; из предлогов, чле­

нов многие уже касаются таких отношений, которые основываются на мышле­
нии; китайский язык в своем развитии совсем этого не достиг или достиг очеш,
мало, и в нем эти частицы являются лишь служебными, еще очень мало от­
деленными, как знаки усиления, флексий и т. п. Гораздо важнее, если в каком-
нибудь языке мысленные определения ' выделяются в имена сущеспвителышс
и глаголы и запечатлеваются, таким, образом, в предметные форы; немецкий
язык представляет в этом отношении многие преимущества пред другими но­
выми языками; многие из его слов имеют даже еще ту особенность, что обла­
дают не только различными, но противоположными значениями, так что и, в этом
нельзя не усмотреть умозрительного духа языка; мышлению доставляется ра­
дость, когда оно наталкивается на такие слова и находит соединение противо­
положного (каковой 'результат умозрения для рассудка есть бессмыслица), вы­
раженное наивным образом уже лексикально в одном слове с противоположными
значениями. Поэтому, философия не нуждается вообще (при употреблении не­
мецкого языка) ни в какой особой терминологии; правда, требуется заимство­
вать из других языков некоторые слова, которые, однако, через употребление
получили уже у нас право гражданства, и аффектированный пуризм там, где
он проявляется всего решительнее, был бы здесь всего менее уместен. Успехи
образования вообще и в частности наук даже опытных и чувственных, по­
скольку они вообще движутся в обычных категориях (наир., целого и части,
вещи и ее свойств и т. п.), выдвигают постепенно новые мысленные отноше­
ния или, ио крайнем мере, повышают их к большей общности, а· потому вы­
зывают к ним большее внимание. Если, напр., в физике получило преобладание
мысленное определение сил ы, то в новое время главную роль играет катего­
рия п о л я р н о с т и (которая, впрочем, очень à tors et à travers проникла
всюду, даже в учение о свете)— определение такого различия, в котором (разли­
чаемое н е р а з д е л ь н о связало; огромную важность имеет то, что таким об­
разом удаляются от формы отвлеченности, от такого тожества, через которое
некоторая определенность, напр., сила, получает самостоятельность, и выдви­
гается и становится обычным представлением форма определения различия,
остающегося в нераздельном тожестве с собою. Исследование природы, благо­
даря реальности, сохраняемой ее предметами, приводит к необходимости при­
бегать в нем « категориям, которых уже нельзя долее игнорировать, хотя бы
это приводило к величайшей непоследовательности относительно других кате­
горий, которые т а к ж е сохраняют значение, и не допускает того, что легче
случается в науках о духе, именно перехода от противоположности к отвлечен­
ностям я всеобщности.

Но хотя, таким образом, логические предметы так же, как и их

выражения, суть нечто общеизвестное в отношении к образованию, тем не
менее, как я сказал в другом месте, то, что и з в е с т н о , еще’ не есть оттого
п о з н а н н о е , хотя продолжение занятия известным и может вызвать нетер­
пение, — а что известнее, чем именно те мысленные определения, которые
 XIX

ш постоянно употребляем, которые исходят из наших уст в каждом произноси­

мом нами предложении. Эго предисловие и имеет целью указать общие моменты
хода познания этого известного отношения научного мышления к такому есте­
ственному мышлению; вместе с тем, того, что содержится в прежнем введении,
достаточно, чтобы дать то, общее представление о смысле логического познания,
какое (представление) может быть получено о науке, составляющей самую суть
тела, предварительно, до нее.

Прежде всего следует считать бесконечным прогрессом выделение форм

мышления от того содержания, в котором они погружены в самосознательном
воззрении, представлении, равно как в желании и воле или, правильнее, в пред­
ставляющих желании и воле (а нет никаких человеческих желаний или воли
оез представления), в установлении их общности для себя, и, как это главным
образом сделали П л а т о н и А р и с т о т е л ь , в обращении их в предметы
рассмотрения для себя; этим положено начало их познанию. «Лишь после того,
как почти все необходимое, говорит Аристотель, и служащее для удобств и сно­
шений жизли было достигнуто, стали заботиться о философском познании».
В Египте, замечает он перед тем, математические науки развились ранее, так
как там жрецы рано были поставлены в положение, доставлявшее им досуг».
Действительно, потребность предаться чистому мышлению предполагает длин­
ный путь, уже пройденный человеческим духом, она есть, можно сказать, по­
требность уже удовлетворенной потребности необходимого достигнутого осво­
бождения от потребностей, отвлечения от содержания воззрения, воображения
и т. д., от конкретных интересов желания, стремления, воли, в которых мыслен­
ные определения скрыты в содержании. В таких областях пришедшего в себя
V лишь внутри себя сущего мышления смолкают интересы, движущие жизнью
народов и неделимых. «От весьма многих сторон, говорит Аристотель но этому
же поводу, зависима природа человека; но эта наука, которую ищут не для
какого-либо употребления, есть единственно свободная в себе и для себя и по­
тому кажется состоящею как бы не в обладании человека». Философия вообще
имеет в своих мыслях дело еще' с конкретными предметами, богом, природою,
духом, но логика занимается своим предметом 'всецело для себя в его полной
Увлеченности. Эта'логика, поэтому, ближайшим образом пригодна быть предме­
том изучения для юношества, так как последнее еще не погрузилось в инте­
ресы конкретной жизни, пользуется по отношению к ним досугом и лишь для
своей С'уб’ективной цели в видах приобретения средств и возможности дей­
ствовать в сфере об’ектов этих интересов может еще теоретически за­
ниматься ими. К чвслу таких с р е д с т в в противоположность вышеприведен­
ному представлению Аристотеля причисляется и наука логики, занятие ею есть
предварительный труд, место его — школа, только за которою должны сле­
довать серьезная сторопа жизни и деятельность для действительных целей.
Жизнь приводит уже к у п о т р е б л е н и ю категорий, они лишаются почета
;'ыть рассматриваемыми для себя, понижаясь до того, чтобы в духовном обороте
 XX

живого содержания, в создании и обмене относящихся к нему представлений

с л у ж и т ь , отчасти как с о к р а щ е н и я посредством обобщения; ибо какое
бесконечное множество частностей внешнего существования и деятелыюстг
обемлют собою представления: сражение, война, народ или море, животное и
т. п.; щак в представлениях бог или любовь и т. п. сокращенно сосредоточи­
вается в п р о с т о т у таких представлений, бесконечное множество представле­
ний, деятельностей, состояний и т. д. отчасти для ближайшего определения и
нахождения п р е д м е т н ы х о т н о ш е н и й , при чем, однако, содержание η
цель, правильность и истина присоединяющегося сюда мышления сами совер­
шенно зависят от того, что дано, и мысленным определениям для себя не при­
писывается никакой определяющей содержание деятельности. Такое употребле­
ние категорий, которое в прежнее время называлось естественною логикою,
бессознательно, и если научная рефлексия указывает им назначение служит/,
средством для духа, то тем самым мышление вообще обращается » нечто под­
чиненное другим духовным определениям.

О наших ощущениях, стремлениях, интересах мы, правда, не говорим,

что они нам служат, но они считаются самостоятельными силами, так что мы
сами есть то, что так ощущает, того-то желает и хочет, полагает в том-то
твой интерес. Но с другой стороны мы можем скорее сознавать, что мы слу­
жим нашим чувствам, стремлениям, страстям, интересам, не говоря уже о при­
вычках, чем мы ими обладаем, а тем более, что они, при нашем внутреннем
едипстве с ними, служат нам средствами. Этого рода определения души и духа
оказываются скорее ч а с т н ы м и в 'противоположность об ще му , чем та­
кими, которые мы сознаем, в которых мы обладаем своею свободою, и поэтому
мы считаем, что эти частности нас одолевают, властвуют над .нами. Тем менее
можем мы считать, что формы мысли, протягивающиеся чрез все наши пред­
ставления, будут ли они только теоретическими или ж« имеющими содержание,
принадлежащее чувствам, стремлениям, воле, служат нам, что мы владеем ими.
а не наоборот они нами; что остается от н ас кроме них, как можем мы, я воз­
вышать себя н а д ними, как более общее, когда они сами суть общее, как
таковое? Когда мы влагаем себя в какое-нибудь чувство, цель, интерес, огра­
ничиваем себя ими и чувствуем себя несвободными, то область, в которую мы
можем уйти из «их на свободу, есть область достоверности себя самих, чистой
отвлеченности, мышления. Или равным образом, когда мы хотим говорить е
в е ща х , то называем их п р и р о д у или с у щ н о с т ь их и о н я т и е м, ко­
торое есть только для мысли; но о понятии вещей мы еще менее в праве ска­
зать, что мы им владеем, или что то мыслимые определения, которых они суть
комплексы, служат нам; наоборот, наша мысль должна ограничиваться сооб­
разно им, и наш произвол или свобода не должны хотеть переделывать их по-
своему. Поскольку, следовательно, суб'ективное мышление есть наше наиболее
собственное, наиболее внутреннее действие, а об’ективное понятие вещей соста :
аыдоегг самую их суть, то мы так же мало можем сталь вне яиги выше этого действии,
•как сделйтт. это относителшо природы вещей. Но тгокчледнее определение мы мюжем
 XXI

оставить в стороне; оно совпадает с первым постольку, поскольку оно указывает

■на отношение нашей мысли к вещи, ио как на нечто пустое, так как вещь те*
самым усташшяется как правило для наших понятий, между тем как вещь
может быть для пас не чем иным, как нашим понятием о ней. Если критиче­
ская философия понимает отношение этих т р е х терминов так, что мы поме­
щаем м ы с л и посредине между н а м и и в е щ а м и в том смысле, что эта
средина скорее отделяет н а с от в е ще й , чем связывает пас с ними, то та­
кому взгляду можно противопоставить то простое замечание, что именно вещи,
долженствующие 'помещаться на другом конце вне наших и впе относящихся
к ним мыслей, суть сами мысленные вещи и, как совершенно неопределенные,
линь одна мысленная вещь (т. н?з. вещь в себе), пустая отвлеченность.

Но сказанного может быть достаточно для той точки зрения, с которой

исчезает отношение к мысленным определениям, лишь как к полезностям и
средствам; важнее та точка зрения, которая связана далее с первою, и с ко­
торой они понимаются, как внешние формы. Производящая все наши пред­
ставления, цели, интересы и действия деятельность мышления происходит, как
сказано, бессознательно (естественная логика); то, что находится пред нашим
сознанием, есть содержание, предметы представлений, то, чем наполнен инте­
рес; мысленные определения «читаются в этом отношении форма ми , пр и­
с у щ и м и с о д е р ж а н и ю , а не самым содержанием. Но если присущее ему,
как было указано ранее, и с чем вообще все соглашаются, состоит в том, что
природа, своеобразная с у щ н о с т ь , но истине п о с т о я н н о е и с у б ­
с т а н ц и а л ь н о е в разнообразии и случайности явлений и их преходящей
внешности, есть п о н я т и е в е щи , о б щ е е в с е б е с а м о « , — как, напр.,
хотя каждое человеческое неделимое есть нечто бесконечно-своеобразное, но
p iiu s всего его своеобразия есть ч е л о в е к в себе, a prius всякого отдельного
животного — животное в себе: то окажется невозможным сказать, что осталось
бы от неделимого, если бы от него была отнята эта основа всего, снабжен-
intro всеми этими многообразными предметами, хотя бы эта основа называлась
также предметом. Неот’емлемая основа, понята«, общее, которая и есть сама
мысль, поскольку при слове «мысль» можно отвлечь от представления, не мо­
жет считаться л и ш ь безразличною формою при некотором содержании. Но хотя
эти мысли обо всех природных и духовных вещах сами составляют суб­
станциальное содержание, однако, последнее таково, что ему еще свой­
ственны многообразные определения, различие души и тела, понятия
о некоторой , относительной реальности; более же глубокая основа есть
душа для себя, чистое понятие, составляющее самое внутреннее в предмете,
жизненный пульс как его, так и субъективного мышления о нем. Задача
и состоит в том, чтобы возвести в сознание эту л о г и ч е с к у ю природу,
которая ·одушевляет дух, побуждает его и действует в нем. Вообще
инстинктивное действие отличается от интеллигентного и свободного тем, что
последнее совершается сознательно; поскольку содержание того, что нас по­
 XXII

буждает, выделяется из непосредственного единства с суб'ектом и получает пе­

ред ним предметность, возникает свобода духа, который, будучи погружен в ин­
стинктивное действие мышления, 'рассеивается в путах своих категорий в бес­
конечно-разнообразное содержание. В этой сети завязываются там и сям проч­
ные узлы, служащие опорными и натравляющими пунктами жизни и сознания
духа и обязанные своею прочностью и силою именно тому, что поставленные
перед сознанием они суть сущие в себе и для себя понятия его сущности. Важ­
нее всего для природы духа отношение к тому, что он есть в д е й с т в и т е л ь ­
н о с т и , не только того, что он е с т ь в себе, а того, чем оно с е б я
з н а е т ; потому что это знание себя, поскольку оно есть по существу сознание,
ссть основное определение его д е й с т в и т е л ь н о с ти. Высшая задача ло­
гики состоит следовательно в том, чтобы очистить те категории, которые, как
побуждения, действуют лишь инстинктивно и притом порозненно, следовательно
сознаются духом, как изменчивое и смутное, и создают ему поэтому лишь по-
розненную и неверную действительность, и тем самым возвысить его через них
же к свободе я истине.

То, на что мы указываем, как на начало науки, высокое значение кото­

рой и для себя, ж как условия истинного познания уже признано предвари­
тельно; имепно исследование понятий и вообще моментов понятий вообще,
мысленных определений, ближайшим образом как форм, отличных от содержа­
ния и лишь присущих ему,— это оказывается в себе самом сейчас же несо­
ответственным отношением к истине, признаваемой предметом и целью логики.
Ибо как простые формы, как отличные от содержания, они получают опреде­
ление, делающее их конечными и неспособными схватить истину, которая бес­
конечна в себе. Если истинное в каком-либо ином отпошепии и сочетается
снова с ограниченностью и конечностью, то это есть сторона его отрицания, его
пеистипности и недействительности, именно его конца, а не его рверждеиия,
но коему оно есть истинное. Перед пустотою просто формальных категорий йн-
с гинкт здравого ‘ разума чувствует себя в конце концов столь сильным, что
tu преэрителыю оставляет их познание на долю школьной логики и метафи­
зики, пренебрегая вместе с тем тою ценностью, которую представляет собою
сознание этих нитей само для себя, и не сознавая того, что, ограничивЛяп.
инстинктивным действием природной логики, а тем более рефлективно отбра­
сывая значение и познание самих мыслительных форм, он отдает себя на
служение неочищенному и лютому несвободному мышлению. Простое основное
определение или совокупное формальное определение собрания таких форм
есть т о ж е с т в о , которое признается за закон, как А = А, как начало
противоречия в логике этого собрания. Здравый разум в такой мере по­
терял уважение к школе, для которой истина состоит в обладании таки­
ми законами и в которой они продолжают господствовать, что он смеется
над нею и считает невыносимым человека, который на основании таких
законов стал бы говорить: растение есть растение, наука есть наука и т. д.
до б е с к о н е ч н о с т и . И относительно формул, служащих правилами умоза-
 XXIII

нлючения, которое есть действительно главное действие рассудка, установи­

лось— хотя было бы несправедливостью отрицать, что в познании есть такая
область, где они должны сохранять значение, и что вместе с тем они со­
ставляют существенный материал для мышления разума, — столь же прапиль-
ное сознание того, что они, по меньшей мере, суть также безразличное средство
заблуждения и софистики и что, как бы мы ни определяли истину, для выс­
шей, напр., религиозной истины, они непригодны; что вообще они касаются
лишь правильности позпания, а не истины.

Но неполнота тех способов рассмотрения мышления, которые оставляют

в стороне истину, может быть устранена лишь привлечением к| мысленному
рассмотрению последней того, что относится не только к внешней форме, но
и к содержанию. Легко обнаруживается само собою, что то, что в ближайшей
обычной рефлексии отличается от формы, как содержание, в действительности
не может бъп;ь бесформенным, лишенпым определения, — таковым было бы
лишь пустое, напр., отвлеченность вещи в себе; что оно, напротив, имеет в са­
мом себе форму, даже исключительно одушевлено и наполнено ею, и что именно
она сама превращается в видимость содержания, равно как в видимость чего-
то в этой видимости внешнего. С этим введением содержания в соображения
логики предметом ее становятся уже не вещ и (Dinge), но м ы с л и м ы е
в е щ и (Sache), п о н я т и е вещей. Но нри этом следует также припомнить,
что е с т ь множество понятий, множество мыслимых вещей. Но чем ограничено
зто множество, видно уже отчасти из сказанного выше, что ' понятие, как
мысль вообще, как общее, есть сокращение той единичности вещей, в которой
они предносятся, как множество, неопределенному »озарению и представлению;
отчасти же понятие есть вместе с тем, во-первых, понятие в нем самом, кото­
рое есть одно и составляет субстанциальную основу вещей; с другой же сто­
роны оно есть о п р е д е л е н н о е понятие, каковая определенность есть в нем
то, что является содержанием, определенность же понятия есть формальное
определение этого субстанциального единства, момент формы, как целостности,
самого п о н я т и я , служащего основою определенного понятия. Последнее не
созерцается и не представляется чувственно; оно есть лишь предмет, произве­
дение и содержания м ы ш л е н и я и сущая в себе и для себя мыслимая вещь
(Sache), логос, разум того, что ес;гь, истина того, что носит название вещей
(Dinge); всего менее оно есть такой логос, который должен быть оставляем
вне науки логики. Поэтому не зависит от произвола ввести ли его в науку или
оставить вне ее. Если мысленные определения, которые суть лишь внешние
формы, поистине рассматриваются в них самих, то отсюда может произойти
лишь их конечность и неистинность их бьггия для себя, и, как их истина, поня­
тие. Поэтому логическая истина, поскольку она . имеет дело с мысленными
определениями^ вообще инстинтставно и бессознательно проходящими в нашем духе
и не привлекающими внимания, остающимися беспредметными даже тогда, когда
<.ни проникают в язык, есть вместе их реконструкция, выделяемая через рефлек­
сию и фиксируемая ею в суб’екггивных, чуждых содержанию, внешних формах.
 XXIV

Никакой предмет не был бы способен к изложению в себе и для себя,

«толь строго имманентно-пластичному, как необходимое развитие мышления;
никакой не приводил бы за собою в такой мере этого требования; наука о нем
должпа бы была в этом отношении 'превосходить даже математику, так как ни
один предмет не обладает в нем самом такою свободою и независимостью. Такое
изложение требовало бы, как это в своем роде имеет место в последовательном
ходе математического изложения, чтобы ни на одной ступени развития не ока­
зывалось определения и рефлексии, которые вытекали бы на этой ступени непо­
средственно, а не следовали бы в ней из предыдущего. Но от такого отвлеченного
совершенства изложения следует конечно вообще отказаться уже потому, что
наука должна начинать с совершенно простого, следовательно с наиболее общего
и пустого, изложение ее допускает лишь это совершенно простое выражение* про­
стого без дальнейшего прибавления к последнему какого-либо слова; то, что до­
пускалось бы существом дела, были бы отрицающие рефлексии, направленные
к тому; чтобы отстранить и удалить то, что может быть примешано представлением
и неметодическим мышлением. Но такие вторжения в простой имманентный ход
развития сами по себе случайны, и старание отвратить их проникнуто поэтому
само такою же случайностью; сверх того было бы тщетною попыткою же­
лание считаться со в с е м и такими вторжениями, именно потому, что они не,
касаются существа дела, и требование того, что нужно тут дли систематической
удовлетворенности, приводило бы к неполноте. Но своеобразное беспокойство и
рассеяние нашего нового сознания не допускает, чтобы одновременно не затра­
гивались более или менее близкие рефлексии и возражения. Пластическое изло­
жение требует затем и пластической способности усвоения и лонимапия; но таких
пластических юношей и мужей, столь спокойно готовых отказаться от соб­
с т в е н н ы х рефлексий и выражений, к которым приводит нетерпеливость с о б ­
с т в е н н о г о м ы ш л е н и я, таких лишь следящих за делом слушателей, ка­
ких измышляет Платон, нельзя найти ни для какого современного диалога: тем
менее можпо рассчитывать на таких читателей. Напротив, слишком часто и го­
рячо выступали против меня такие противники, которые были неспособны к той
простой рефлексии, что их нападки и возражения уже содержат в себе известные
категории, которые суть предположения и ранее употребления нуждаются в кри­
тике. Отсутствие этого сознания невероятно распространено; оно составляет основ­
ное недоразумение, тот дурной, т.-е. необразованный способ действия, при кото­
ром при рассмотрении категории мыслится пе эта самая категория, а н е ч т о
,[ р у г о е. Это отсутствие сознания тем менее заслуживает оправдания, что такое
д р у г о е суть другие мысленные определения- и понятия, а между тем в си­
стеме логики именпо эти другие категории также должны находить себе ме­
сто и там подвергаться рассмотрению сами для себя. Всего более бросается
ίίτο в глаза в большинстве выражений и нападок, вызываемых первыми поня­
тиями или положениями логики, — б ы т и е м и н и ч т о ' и с т а н о в л е н и е м ,
которые, будучи сами простым определением, тем не менее пеоспоримо
 XXV

(простейший анализ доказывает это) содержат в себе оба эти определения или
момента. Основательность требует, повидимому, чтобы начало, как основание,
на котором построено все, было прежде всего вполне исследовано и чтобы не шли'
далее, пока оно не утверждено прочно, а напротив, пока это не сделано, отбрасывали
все последующее. Эта основательность представляет собою еще то преимущество,
что она доставляет наибольшее облегчение для мысли, что она имеет собранный
в зародыше все развитие, и если она покончила с этим зародышем, что зсего легче,
гак как он есть простейшее, простое, как таковое, то покончила со всем; именно
потребная при этом малая работа и служит существенною рекомендацией) для
этой довольствующейся сама собой основательности. Это ограничение простым
оставляет свободный простор произволу мышления, которое не хочет само для
себя оставаться простым, но присоединяет сюда свои рефлексии. Сохраняя полное
право прежде всего заниматься т о л ь к о принципом и тем самым не вдаваться
в д а л ь н е й ш е е , эта основательность в самой своей деятельности, совершает
противоположное тому, рассматривая, напротив, и д а л ь н е й ш е е , т.-е. ка­
тегории иные, чем принцип, иные 'предположения и предрассудки. Такие предпо­
ложения, что бесконечность отличается от конечности, что содержание есть не
что иное, чем форма, внутреннее— иное, чем внешнее, что опосредование не есть
также непосредственность,— как будто кто-либо этого не знал,—также рассма­
триваются в видах поучения и служат притом предметами не доказательства,
а рассказа и удостоверения. В таком поучающем действии— этого нельзя назвать
иначе— есть нечто плоское; но по существу дела и н е ч т о и с т и н н о е , рав­
ным образом н е ч т о действительное, так как оно направлено к тому, чтобы
показать отчасти неправильность таких допущений даже предположительно, от­
части незнание того, что потребность и задача логического мышления состоит
именно в исследовании, есть ли что-либо истинное конечное без бесконечности,
а также такая отвлеченная бесконечность, или формальное содержание и бессодер­
жательная форма, или такое внутреннее, которое не обладает внешностью, или
внешнее без внутреннего и т. д. Но эти образование и дисциплина мышления, че­
рез которые достигается его пластическое отношение к предмету и которыми
преодолевается нетерпение вмешивающейся в него рефлексии, приобретаются
единственно движением вперед, изучением и производительностью всего
развития.

При упоминании об изложении Платона тот, кто стремится в повое

время к самостоятельному построению философской науки, должен припомнить
о рассказе, по которому Платон семь раз перерабатывал свои книги о го­
сударстве. Воспоминание о том и сравнение, поскольку оно, повидимому,
должно возникнуть при этом, могло бы даже вызвать желание, чтобы для
сочинения, в котором, как принадлежащем новому времени, подлежат
обработке более глубокий принцип, более трудный предмет и более бога­
тый материал, был предоставлен свободный - досуг переработать его семь­
десят семь раз. Таким образом автор, в виду величия задачи, должен до­
 XXVI

вольствоваться тем, что его труд мог сделаться -при условиях внешней необхо­
димости, неустранимого рассеяния силою ■и многосторонностью современ­
ных интересов, даже сомнения в том, оставляет ли еще повседневная суета я
оглушающая болтливость самомнения, тщеславящегося тем, что она ограничи­
вается ими, свободный простор для соучастия в бесстрастной тишине преданного
лишь мысли познания.

Берлин, 7-го ноября 1831.

 ВВЕДЕНИЕ.

Общее понятие логики.

Пи в какой науке пе чувствуется большей потребности начинать без

предварительных рефлексий с самой сути дела, чем в науке логики. В каждой
из прочих наук исследуемый ею предмет и ее научный метод различаются
один от другого; равным образом и ее содержание исходит не от абсолютного
начала, но от других понятий, и связано с ближайшим другим содержанием
Потому в этих науках допустимо говорить лишь лемматпчески об их
осповании и связи так же, как об их методе, прямо прилагать к пим предпола­
гаемые за известные общепризнанные формы определений и т. п. и пользоваться
для установления их общих понятий и основных определений обычным способом
рассуждения.
Напротив того, логика не может предполагать заранее никакой из этих
форм рефлексий или правил и законов, так как они составляют часть самого ее
содержания и должны поэтому быть сначала обоснованы в ней самой. Но не
только указания научного метода, а и самое п о н я т и е н а у к и вообще при­
надлежит к ее содержанию и при том составляет ее последний результат; она не
может поэтому сказать заранее, что она такое, но все ее изложение приводит
к этому знанию о ней самой, как к ее концу и завершению. Равным образом и
ее предмет, м ы ш л е н и е или, определеннее, п о н и м а ю щ е е м ы ш л е н и е ,
излагается по существу в ней самой; понятие его возникает в течение ее изло­
жения и потому пе может быть предпослано последнему. Поэтому то, что пред­
посылается в настоящем введении, имеет целью не обосновать понятия логики,
ниже предварительно оправдать научно ее содержание и метод, но путем неко­
торых пояснений и рефлексий в резонирующем и историческом духе сблизить
с представлением ту точку зрения, с которой следует смотреть на эту пауку.
Если логика признается вообще паукою о мышлении, то под этим
(обычно) понимается, что это мышление составляет т о л ь к о фо р му познаний,
что логика отвлекает от всякого с о д е р ж а н и я , и что так называемая вторая
Логика Гегеля. 1
ч а с т ь р а с с у д к а , составляющая познание, м а т е р и я , должна быть взят«,
откуда-то извне; что поэтому логика, от которой эта материя совершенно не за­
висит, может указать лишь формальные условия истинного познания, а не может
содержать в себе самой реальной истины пли быть п у т е м к реальной истине,,
так как именно существенное в истине, содержание, лежит вне ее.
Но, во-первых, неловко уже то выражение, что логика отвлекает <а'
всякого с о д е р ж а н и я , что она научает лишь правилам мышления, не касаясь,
мыслимого и по принимая во внимание его свойств. Ибо, поскольку мышление
и правила мышления должны быть ее предметом, она имеет непосредственно
в них свое своеобразное содержание; она пмеет в них вторую составную часть,
познания, материю, свойства которой она исследует.
А, во-вторых, те представления, на которых доселе основывалось поня­
тие логики, частью уже превзойдены, частью же настало время, когда они
должны совсем исчезнуть; точка зрения этой пауки должна стать выше, и она
сама — получить совершенно измененный вид.
Господствовавшее до сих пор понятие логики основывалось на однажды
навсегда предположенном в обычном сознании разделении с о д е р ж а н и я по­
знания и его формы, иначе и с т и н ы и д о с т о в е р п о с т и . Во-первых,
было предположено, что материя познания дана в себе и для себя, как готовый
мир вне мышления, что мышление само по себе пусто, что оно привходит к этой:
материи извне, как форма, наполняется материею и лишь таким путем приобре­
тает содержание и становится реальным познанием.
Далее эти две составные части (ибо они должны относиться между собою
как составные части, и познание — составляться из них механически или по
большей мере химически) приводятся в такое соподчинение, что об’ект есть
нечто для себя законченное, готовое, совершенно понуждающееся в мышлении
для своей действительности, а, наоборот, мышление есть нечто недостаточное,
восполняющееся лишь в некоторой материи и при том долженствующее приспо­
собляться к своей материи, как мягкая неопределенная форма. Истина есть
соответствие мышления предмету, и для осуществления этого соответствия — ибо
последнего нет в себе и для себя — мышление должно подчиняться предмету н
сообразоваться с ним.
В-третьих, так как различие материи и формы, предмета и мышления не
может быть оставлено в такой туманной неопределенности, но должно быть уста­
новлено определеннее, то каждой из них отводится своя отдельная область.
Поэтому мышление в своем усвоении и формовании материи не выходит за себя,
его усвоение и приспособление к последней остается модификациею его самого,
оно не становится оттого своим другим, и самосознательное определение при­
надлежит, сверх того, исключительно ему; следовательно, и в своем отношении
■к предмету оно не выходит из себя к предмету, последний остается вещью в себе,
просто чем-то потусторонним мышлению.
Эти взгляды на взаимное отношение суб’екта и об’екта выражают собою
те определения, которые составляют природу нашего обычного, являющегося
созпаппя: по эти предрассудки, перенесенные на разум, как будто и в нем
существует такоо же отношение, как будто это отношение обладает в себе
и для себя истиною, суть заблуждения, опровержение которых, проведенное по
всем частям духовпой и природной вселенной, есть философия, или, правильнее,
которые, поскольку они заграждают приступ к философии, должны быть отбро­
шены уже до нее.
Прежняя метафизика имела в этом отношении более высокое понятие
о мышлении, чем то, которое возымело силу в новое время. Первая исходила
именно от того основания, что единственно-истинное в вещах есть то, что
познается о них и в них через мышление, стало быть, пе в их непосредствен­
ности, а лишь при возвышении их, как мыслимых, в форму мышления. Эта
метафизика стояла, таким образом, па том, что мышление и определение мышле­
ния суть не нечто чуждое предметам, а скорее их сущность, или что вещ и и
м ы ш л е н и е о них (как и наш язык выражает их сродство) совпадают в себе
н для себя, что мышление в его имманептпых определениях и истинная природа
вещей суть одно и то же содержание.
Но философиею овладел р е ф л е к т и р у ю щ и й рассудок. Следует в точ­
ности узнать, что хочет сказать это выражение, ставшее, впрочем, во многих
отпошсниях лозупгом; под ним следует разуметь отвлекающий и тем самым
разделяющий рассудок, упорствующий в своих разделениях. Обращенный про­
тив разума, он является о б ы ч н ы м з д р а в ы м с м ы с л о м и проводит тот
взгляд, что истина основывается на чувственной реальности, что мысли суп.
только мысли в том смысле, что лишь чувственное восприятие сообщает им со­
держание и реальность, что разум, поскольку он остается в себе и для себя, по­
рождает лишь призраки. В этом отречении разума от самого себя утрачивается
нопятие истины, он ограничивается только суб’ективной истиной, только позна­
нием явления, того, что не соответствует природе самой вещи; з н а н и е пони­
жается до м II о II и я.
Однако, это направление, принятое познанием и являющееся ущербом и
шагом вспять, имеет и более глубокое основание, на которое вообще опи­
рается возвышение разума к более высокому духу новой философии. Выше­
упомянутая рефлексия направляется к тому, чтобы возвыситься над конкрет­
ной непосредственностью, о п р е д е л и т ь и р а з д е л и т ь ее. Но она должна
р а в п ы м о б р а з о м п р е в з о й т и и эти р а з д е л я ю щ и е определения
и прежде всего привести их в о т н о ш е н и е . С точки зрения этого отношения
возникает ее противоположение. Это отношение рефлексии принадлежит в себе
разуму; возвышение над этими определениями, приводящее к усмотрению
противоположения, есть великий отрицательный шаг к истинному понятию ра­
зума. Но это не проведенное последовательно усмотрение приводит к тому не­
доразумению, как будто именно сам разум впадает с собою в противо­
речие; не получается познания того, что противоречие есть именно возвышенно
разума над ограниченностями рассудка н их разрешение. Вместо того, чтобы
сделать последний шаг в высоту, познание недостаточности рассудочных
определений обращается назад к чувственному существованию, полагая найти
-1*
в нем устойчивое и об'единенное. Но между тем как с другой стороны это позна­
ние признает себя познанием лишь являющегося, признается и его недостаточ­
ность, при чем, однако, предполагается, чао хотя познание и не касается ве­
щей в себе, но оно все же совершается правильно в области явлений; как будто
при этом различен лишь вид п р е д м е т о в (познания), и если не один из
видов, именпо вещь в себе, то все же другой вид, именно явления, оказывается
познаваемым. Получается то же самое, как если бы кому-либо приписывали пра­
вильное понимание, но с той оговоркой, что он способен понимать не истинное,
а лишь ложное. Как бы это ни было нелепо, но не менее нелепо считать истинным
познание, которое по познает предмета, каков он есть в себе.

К р и т и к а форм р а с с у д к а привела к тому вышеизложенному ре­

зультату, что эти формы не имеют п р и л о ж е н и я к в е щ а м в себе.
Это может значить только, что сказанные формы суть в себе самих нечто не­
истинное. Но так как для суб’ективного разума и для опыта их значение
сохраняется, то критика в пих самих ничего не изменяет, а оставляет их дли
суб’екта в том же виде, в каком они ранее были для об’екта. Если они, однако,
недостаточны для вещи в себе, то рассудок, которому они должны принадлежать,
еще менее должен бы был погружаться в них и довольствоваться ими. Если они
не суть определения в е щ и в себе, то еще менее могут они быть опреде­
лениями рассудка, которому по меньшей мере следует приписать достоинство
некоторой вещи в себе. Определения конечного и бесконечного остаются одинаково
противоречивыми, все равно прилагаются ли они к времени и пространству,
к миру, или же суть определения внутри духа, подобно тому как черное и белое
образуют серое, соединяются ли они на стене или еще только на палитре; если
разлагается наше представление м и р а при перенесении на него определений
бесконечного и конечного, то еще более самопротиворечив и разлагается сам д у х,
содержащий их оба в себе. Свойство материи или предмета, к которым они при­
лагаются или в которых они паходятся, не составляет здесь никакой разницы;
ибо предмет противоречив в нем самом лишь через эти определения и на осно­
вании их.

Итак, эта критика ограничилась лишь тем, что удалила формы об’ектив-
пого мышления от вещи, но оставила их в суб’екте, в котором она их нашла.
При этом она рассмотрела эти формы не в себе и для себя, по их своеобразному
содержанию, а приняла их лемматически из суб'ективной логики; таким образом
пе поднималось и речи об их выводе в них самих или о выводе их, как суб ективно-
логических форм, а еще мепее об их диалектическом рассмотрении.

Последовательно проведенный трансцендентальный идеализм признал

ничтожество сохраненного еще критической философией призрака в е щ и η
себе, этой отвлечепной, лишенной всякого содержания тени, и поставил себе
целью совершенно его разрушить. Равным образом этой философии принадлежит
почин вывода определений разума из него самого. Но суб’ективпое наира-
вление этой попытки не дало возможности осуществить ее. За сим как это напра­
вление, так и сказанный почин, равно как разработка чистой науки, были
оставлены.
Но совсем без соображения о метафизическом значении было рассматри­
ваемо то, что обычно разумеется под логикою. Эта наука в том состоянии,
в каком она ныне находится, конечно лишена того содержания, которое дани
обычному сознанию, как реальность и как истинная вещь. Но она вследствие
того не есть еще формальная, лишенная всякой содержательной истины наука.
В том содержании, которого в пей не находят, каким бы недостатком ни счи­
талось его отсутствие, и независимо сего нельзя искать истипы. Но бессодержа­
тельность логических форм состоит главным образом в способе их рассмотрения
и разработки. Будучи разделяемы одна от другой, как устойчивые определения,
н несвязанные в органическое единство, они суть формы мертвые и не допускают
в себя жизни духа, составляющего их живое конкретное единство. Поэтому они
лишены самородного содержания,— той материи, которая была бы содержанием
в самом себе. Содержание, которого не находят в логических формах, есть не что
иное, как прочная основа и конкретность этих отвлеченных определений; такую
субстанциальную сущность стараются найти для них вне их. Но логический
разум сам есть субстанциальное или реальное, связывающее в себе все отвлечен­
ные определения и составляющее их самородное абсолютно-конкретное единство.
Того, что обыкновенно называют материей, нечего далеко искать; не предмет ло­
гики виновен в том, что она считается бессодержательной, а лишь способ ее
понимания.
Эта рефлексия сближает нас с той точкой зрения, с которой следует смо­
треть на логику, поскольку эта точка зрения отличается от господствовавших
доселе способов разработки этой науки и есть единственно истинная точка зре­
ния, долженствующая быть навсегда установленной для будущего.
В Ф е н о м е н о л о г и и д у х а я изобразил сознание в его движении
от первого непосредственного его противоположения предмету до абсолютного
знания; этот путь проходит чрез все формы о т н о ш е н и я с о з н а н и я к
о б ’ е к т у и имеет своим результатом п о н я т и е п а у к и . Это понятие не
требует поэтому здесь (не говоря о том, что оно выступает впутри самой
логики) никакого оправдания, так как оно здесь получается; и опо недоступно
никакому иному оправданию, кроме того, которое состоит в произведении его
в сознании, все собственные образования коего разрешаются в нем, как
в своей истине. Резонирующее обоснование или раз’яснение понятия пауки
может привести самое большее к тому, что она ставится перед представле­
нием и получается историческое о нем знание; но определение науки или,
ближе, логики находит свое д о к а з а т е л ь с т в о единственно в этой необходи­
мости его происхождения. Определение, служащее абсолютным началом какой-
либо науки, не может содержать в себе ' ничего иного, кроме определенного,
согласного с правилами выражения того, что д о п у с т и м ы м и и з в е с т н ы м
образом п р е д с т а в л я е т с я под предметом и целью науки. Что предста­
вляется именно то-то — это есть историческое утверждение, относительно кото­
рого можно сослаться на то или иное признаиное и л и , собственно говоря, допу­
стить лишь предположительно, что можно считать признанным то или иное.
Постоянное бывает так, что один берет там, а другой там какой-нибудь случай
или какую-нибудь инстанцию, па основании которых следует под тем или иным
выражением разуметь нечто большее или нечто иное, принять в его определение
еще один более частный или более общий признак и согласовать с тем науку.
Все зависит за сим от резонирования о том, что именно и до каких границы и
об’ема должно быть прибавлено или исключено: для самого же резонирования
открыты самые разнообразные и разнородные утверждения, при чем в копце-
концов решающее определение может принадлежать лишь произволу. При этом
способе пачипать науку с ее определения не поднимается и речи о требовании
обнаружить н е о б х о д и м о с т ь се п р е д м е т а , а тем самым и ее самой.
Понятие чистой науки и его вывод в настоящей изложении предположены
постольку, ■поскольку феноменология духа есть но что иное, как этот вывод.
Абсолютное знапие есть и с т и н а всех родов сознания, так как, как показы­
вает ход последнего, лишь в абсолютном зпапии вполне разрешается раздель­
ность п р е д м е т а и д о с т о в е р н о с т ь с е б я са мог о, и истина ста­
новится тожественною этой достоверности, а эта достоверность— истине.
Тем самым чистая наука предполагает освобождение от противоположения
сознания. Она содержит в себе м ы с л ь , п о с к о л ь к у п о с л е д н я я е с т ь
т а к ж е в е щ ь в с е б е самой, или в е щ ь в с е б е самой, поскольку
она есть т а к ж е ч и с т а я м ы с л ь . Как и а у к а, истина есть чистое са-
моразвивающееся самосознание и имеет образ самости, которая есть в с е бе
и для с е б я с у щ е е п о з н а в а е м о е п о н я т и е , п о н я т и е же, к а к
т а к о в о е , е с т ь с у щ е е в с е бе и для себя. Это об’ективное мышлс-
пле есть с о д е р ж а п и о чистой науки. Последняя поэтому в такой малой мерс
формальна, столь мало лишена материи для действительного и истинного позна-
шш, что се содержание, напротив, есть единственно абсолютно-истинное или,
если тут еще можно употребить слово «материя», истинная материя, — но такая
материя, форма которой не есть нечто впешнее, так как эта материя есть соб­
ственно чистая мысль, стало быть, абсолютная форма. Логику следует поэтому
понимать, как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Э т о ц а р с т в о
е с т ь и с т и н а , к а к она без п о к р о в а е с т ь с а м а в с е бе и для
себя. Можно поэтому выразиться так, что это содержание есть и з о б р а ж е-
IIие бога, к а к о в он е « т ь в с в о е й в е ч н о й с у щ н о с т и до со-
т в о р е h и я м ир а и к о н е ч н о г о д у х а.
А н а к с а г о р прославляется, как тот, кто первый высказал мысль,
что н у с, м ы с л ь, есть принцип мира, что сущность мира должна быть опре­
делена, как мысль. Тем самым он положил основание интеллектуальному
взгляду на вселенпую, чистым образом которой должна быть л о г и к а . Она
имеет дело не с мышлением о чем-то, что лежит в его основе вне
мышления, о формах, указывающих лишь на п р и з н а к и истины; но не­
сводимые формы и собственные определения мышления суть сами ее содержа­
ние и высшая истина.
Для того, чтобы иметь об этом по меньшей мерс представление, следует
отрицать мнение, будто истина есть нечто ощутительное. Такая ощутительность
переносится, например, даже па платоновские идеи, которые суть вымышления
Oora, как бы они были существующими вещами, но в другом мире или другой
области, вне которой находится мир действительности, имеющий различную от
этих идей, обусловленную лишь таким различием субстанциальную реальность.
Платоновская идея есть не что иное, как общее или — определеннее — понятие
предмета; лишь в своем понятии нечто имеет действительность; отрешенное от
своего понятия оно перестает быть действительным и уничтожается; — этой
стороне уничтожения и принадлежит ощутимость и чувственное инобытие. Но,
с другой стороны, можно сослаться на представления, свойственные обычно ло­
гике; а именно признать, что, напр., определения содержат не признаки, нахо­
дящиеся лишь в познающем суб’екте, а признаки предмета, составляющие его
•существеннейшую собственную природу. Или если заключают от данных опреде­
лений к другим, то принимают, что заключение не есть нечто внешнее и чуждое
предмету, но что, напротив, в самом заключении подразумевается соответствие
бытия мышлению. Вообще употребление форм понятия, суждения, умозаключе­
ния, определения, разделения и т. д. основано па том, что они суть формы не
только самосознатсльного мышления, но также и предметного рассудка. М ы ш л е ­
ние есть выражение, которое в принадлежащем ему определении приписывается
преимущественно сознанию. Но поскольку говорится, что р а с с у д о к п р и с у щ
п р е д м е т н о м у миру, что дух и природа имеют о б щи е з а к о н ы , по
коим совершаются их жизнь и изменения, то тем самым признается, что мыслен­
ные определения также имеют об’ективные ценность и существование.
Критическая философия, правда, уже превратила м е т а ф и з и к у в л о-
г нк у , но подобно последующему идеализму она, как было упомянуто выше,
из-за боязни перед об’ектом придала логическим определениям существенно
суб’ективное значение; поэтому им остался присущ тог об’ект, от которого они
убегали, и при них сохранилась, как потусторонность, вещь в себе п бесконеч­
ное преткновение (Фихте).
К а н т считает вообще счастьем для логики, т.-е. для того аггре-
гата определений и положений, который обычно именуется логикой, что она
сравнительно с другими науками достигла столь раннего совершенства; со вре­
мени А р и с т о т е л я она де не сделала шагу назад, но не сделала и шагу
вперед, последнее потому, что она по всей видимости оказалась заключенною
и законченною. Но если логика со времени Аристотеля пе испытала никакого
изменения,— так как действительно изменения, если просмотреть новые учеб­
ники логики, сводятся более к сокращениям, — то отсюда скорее можно за­
ключить, что она тем более нуждается в полной переработке: ибо двухтысяче:
летняя прогрессивная работа духа должна была вызвать в нем боле’“
высокое сознание о его мышлении и его чистой существенности. Сравне­
ние тех ступеней, которых достиг дух в практическом и религиозном мире-
и научный дух во всех видах реального и реализованного сознания, с той
ступенью, яа которой остановилась логика, его сознание о своей чистой
сущности, обнаруживает столь большое различие, что при самом поверхност-
пом рассмотрении должно броситься в глаза, что это последнее сознание
совершенно пе соответствует вышеупомянутым достигнутым ступеням и недо­
стойно их.
Действительно, потребность преобразования логики чувствуется уже давно.
И по форме, и по содержанию, как она излагается в учебниках, она, можно ска­
зать, подверглась презрению. Ее еще волочат за собою более на основании того
чувства, что без логики вообще нельзя обойтись, по продолжающейся привычки
к преданию о ее важности, чем по убеждению, что это ее обычное содержание
и занятие этими пустыми формами важно и полезно.
Прибавления, которые она некоторое время получала из психологического,
педагогического и даже физиологического материала, впоследствии почти всеми
были признаны за искажения. В себе и для себя большая часть этих психологи­
ческих, педагогических, физиологических наблюдений, законов и правил, отно­
сятся ли они к логике или к чему иному, представляется весьма плоскою и три­
виальною. Совершенно таковы, например, такие правила, что следует обдумывать,
и проверять то, что читаешь в книгах или слышишь из уст других; что кто плохо
видит, должен брать в помощь глазам очки, — правила достижения истины, ко­
торые даются в учебниках так называемой прикладной логики, при том с серьез­
ным видом разделенные на параграфы, и которые должны представляться излиш­
ними всякому, кроме разве автора или учителя, тщащегося несколько распро­
странить слишком без того краткое и мертвенное содержание логики. Что касается
этого содержания, то уже выше указано основание, по которому оно столь
бездушно.
Его определения считаются неподвижными в их устойчивости и приводятся
лишь во внешнее взаимоотношение. Вследствие того, что суждения и умозаклю­
чения сводятся главным образом к количественным определениям и основываются
на них, все покоится на внешнем’различии, на простом сравнении, и становится
совершенно аналитическим приемом п чуждым понятию счетом. Вывод так на­
зываемых правил и законов главным образом умозаключения немного лучше,
чем ощупывание пальцами палочек разной длины для сортирования и соединения
их по величине или чем служащее игрою занятие детей — подбирать соответ­
ствующие части разнообразно разрезанных картинок. Поэтому пе без основания
сравнивали такое мышление со счетом и, наоборот, счет с таким мышлением.
В арифметике числа считаются чем-то чуждым понятию и вне своего равен­
ства или неравенства, т.-е. вне своих совершенно внешних отношений, ли­
шенным такого значения, которое в себе самом или в своем отношении было·
бы мыслью. Когда механически считают, что три четверти, помноженные на
две трети, дают половину, то это действие содержит в себе приблизи­
тельно столь же много иди столь же мало мысли, как соображение о том, допу­
стим ли тот или иной модус умозаключения в данной фигуре.
Для того, чтобы этот мертвый скелет логики получил действием духа
живое содержание, ее метод должен стать таким, который единственно способен
быть чистою наукою. В том состоянии, в котором она находится, едва ли можно
найти даже предчувствие научного метода. Она имеет приблизительна форму
опытной науки. Для того, чем они должны быть, опытные науки так или иначе
нашли свой собственный метод определения и классификации своего содержания.
И чистая математика имеет свой метод, пригодный для ее отвлеченных предме­
тов я для количественного определения, в котором она их только и рассматривает.
Об этом методе и вообще о подчиненном значении той научности, какая может
иметь место в математике, мною было сказано существенное в предисловии к Фе­
номенологии духа; но о нем будет сказано ближе и в самой Логике. С п и н о з а ,
В о л ь ф и др. были увлечены мыслью приложить его и к философии и превра­
тить внешний ход чуждого понятию количества в ход понятия, что само по себе
противоречиво. До сих пор философия еще не нашла своего метода; она с за­
вистью смотрела на систематическое сооружение математики и, как сказано,
усваивала его или пользовалась методами паук, которые суть лишь смешения
данной материи, опытных положений и мыслей, или же грубо отбрасывала всякий
метод. Но изложение того, что единственно может быть истинным методом фило­
софской пауки, входит в состав самой логики; ибо метод есть сознание формы
внутреннего самодвижения ее содержания. Я дал пример этого метода в Фено­
менологии духа в приложении к более конкретному предмету, к с о з н а н и ю 1).
Там изложены ступени развития сознания, из коих каждая при своей реализа­
ции сейчас же сама разлагается, имеет своим результатом свое собственное
отрицание и тем самым переходит на высшую ступень. Единственное, что т р е ­
б у е т с я д л я о с у щ е с т в л е н и я н а у ч н о г о п р о г р е с с а и к при­
обретению совершенно п р о с т о г о понимания чего следует по существу стре­
миться, есть познание того логического положения, что отрицательное есть в рав­
ной мере положительное, что противоречивое разлагается не в нуль, не в отвле­
ченное ничто, но существенно в отрицание своего о с о б о г о содержания, или
что такое отрицание есть не отрицание вообще, но о т р и ц а н и е о п р е д е ­
л е н н о й ( м ы с л и м о й ) вещи, которая тем самым разлагается, r.-е. опре­
деленное отрицание; что поэтому в результате по существу заключается то, из
чего он происходит, — что он есть, собственно говоря, тожесловие, так как иначе
он был бы нечто непосредственное, а не результат. Поскольку результат, отри­
цание, есть о п р е д е л е н н о е отрицание, он обладает с о д е р ж а н и е м . Он
есть понятие новое, высшее, более содержательное, чем предшествующее ему,
ибо первое обогатилось тем, что в последнем отрицается, что ему противопо­

*) Впоследствии же и к другим конкретным предметам resp. частям фи­

лософии.
 — 10 —

ложно; первое, таким образом, содержит в себе второе, но содержит н еще нечто
большее и есть единство его и его противоположности. Этим путем должна вообще
образоваться система понятий и завершаться в непрерывном, чистом, ничего не
принимающем извне движении.
Я не могу отрицать, что метод, которому я следую в этой системе логики,
или, правильнее, которому следует эта система сама в себе, допускает еще многие
усовершенствования, многие переработки в частностях, но я знаю вместе с тем,
что он есть единственно истинный. Это явствует для себя уже из того, что он
не есть нечто отличное от ее предмета и содержания; ибо в нем совершает дви­
жение вперед содержание внутри себя, т а д и а л е к т и к а , к о т о р у ю он
п м е е т в себе. Ясно, что никакие изложения не могут считаться научными,
которые не следуют по пути этого метода и не соответствуют его простому ритму,
ибо последний есть ход' самой сути дела.

Соответственно этому методу я должен напомнить, что разделения и загла­

вия книг, отделов и глав этого сочинения так же, как связанные с ними об’ясне
ния, служат для предварительного обзора и потому имеют собственно лини,
и с т о р и ч е с к у ю ценность. Они не принадлежат к содержанию и сущности
науки, суть собрания внешней рефлексии, которая уже обозрела совокупность
всего изложения и потому знает и излагает заранее последовательность своих
моментов прежде, чем они будут следовать из самой сути дела.

В прочих науках такие предварительные определения и разделения также

сами для себя суть не что иное, как такие внешние указания; но они и в самой
науке пе возвышаются под таким характером. Даже, например, и в логике го­
ворится, положим: «логика имеет два главных отдела, общую часть (Elemen­
tarlehre) и методику», затем в общей части мы находим без дальнейших объясне­
ний з а г л а в и е : законы мышления, за сим п е р в у ю г л а в у: о понятиях,
далее п е р в ы й от де л : о ясности понятий и т. д. Эти без всякого· вьшда
и оправдания даваемые определения и разделения образуют собою систематический
остов и всю связь таких наук. Такая логика считает своей задачей говорить о
том, что понятия и истины должны быть в ы в е д е п ы из принципов; но отно­
сительно того, что она называет методом, вовсе не возникает мысли о каком-
либо выводе. Порядок изложения сводится к сопоставлению однородного, к пред-
посланию более простого сложному и к другим внешним соображениям. Но по
отношению к внутренней необходимой связи ограничиваются лишь реестром на­
званий отделов, и переход между ними совершается лишь так, что говорите« :
в т о р а я г л а в а — или: мы п е р е х о д и м т е п е р ь к. суждепиям и т. п.

Равным образом и заглавия отделов, принимаемых в этой системе, имеют

для себя лишь значение перечня содержания. Между тем н е о б х о д и м о с т ь
связи и и м м a ii е п т н о е в о з н и к н о в е н и е различий должны быть присущи
самому изложению дела, так как они составляют собственное развитие понятия.
То, чем производится дальнейшее ■самодвижепие понятия, есть уже упо-
 — 11. —

минутое выше заключающееся в нем самом о т р и ц а т е л ь н о е ; оно соста-

1! 1яет истинно-диалектическое. Д и а л е к т и к а , которою, как отдельною частью
логики, в отношении ее цели и точки зрения, можно сказать, совершенно прене­
брегали, получает тем самым совсем другое положение. И П л а т о н о в а диалек­
тика даже и в «Пармениде» и, помимо того, еще прямее в других местах,
отчасти имела задачею лишь саморазложение и опровержение ограниченных
утверждений, отчасти — результатом «ничто» вообще. Обыкновенно диалектику
считают внешним и отрицательным действием, пе связанным с самою сутыо
дела, суб’ектпвпым исканием, направляемым к тому, чтоб из пустого
тщеславия колебать и разлагать то, что прочно и истинно, или приводя­
щим по меньшей мерс к «ничто», как к тщете диалсктически-рассматривае-
мого предмета.
Кант придал диалектике более высокое положение, в чем состоит
одна из величайших его заслуг, лишив ее той кажущейся произвольности,
которая присуща ей по обычному представлению, и показав, что она есть н е о б ­
х о д и мо е д е й с т в и е р а з у м а . Покуда она считалась только искусством
лорочения и порождения заблуждений, предполагалось просто, что она ведет
фальшивую игру и что вся ес сила состоит лишь в прикрытии обмана, что в ее
результате получают лишь мысленные извороты и суб’ективная видимость.
Диалектические соображения Канта по поводу антиномий чистого разума при
ближайшем рассмотрении, как это будет подробнее выяснено в дальнейшем изло­
жении этого сочипения, правда, не заслуживают большой похвалы; но общая
идея, которую он положил в основание и установил, есть о б ’ с к т и в н о с т ь
в и д и м о с т и и н е о б х о д и м о с т ь п р о т и в о р е ч и я , принадлежащего
п р и р о д е мысленных определений, — правда, прежде всего поскольку эти
определения прилагаются разумом к в е щ а м в себе, но затем и в том,
что они суть в самом разуме и сами в себе, по своей природе. Этот результат,
понимаемый со сгоей п о л о ж и т е л ь н о й с т о р о н ы , есть не что иное, как
ι:χ внутренняя, о т р и ц а т е л ь н о с т ь, как их самодвижущаяся душа, прин­
цип всякой природной и духовной жизненности вообще. Но так как Кант оста­
новился лишь на отвлеченно-отрицательной стороне диалектики, то получился
лишь тот известный результат, что разум неспособен познавать бесконечное,—
странный результат, так как, поскольку бесконечное есть разумное, то выходит,
что разум неспособен познавать разумное.
В этом диалектическом, как оно здесь понимается, и тем самым
i: приведении противоположного к его единству или положительного к отри­
цательному состоит у м о з р и т е л ь н о е. Оно есть важнейшая, но для нена-
учепного упражнением, несвободного мышления и труднейшая его сторона. Если
последнее предпринимает попытку ' отрешиться от чувственного конкретного
представления и от резонирования, то оно должно прежде всего упражняться
в отвлечепии, в удержании о п р е д е л е н н о с т и понятий и в познании из
них. Изложение логики с такою целью могло бы в своем методе при­
держиваться вышеуказанных разделений, . а в отношении содержания—;
определений отдельных понятий, не вдаваясь еще в диалектику. По внешнему
 — 12 —

своему виду она была бы сходна с обычным изложением этой науки, отличаясь,
впрочем, от него своим содержанием, и служила бы к тому, чтобы упражнять
в отвлеченном, хотя еще' не в диалектическом мышлении, какой цели не дости­
гает логика, популяризованная психологическими и антропологическими прибав­
ками. Она давала бы духу образ методически-упорядоченного целого, хотя душа
всего построения, метод, имеющий свою жизнь в диалектическом, в пей
еще отсутствовала бы.
Относительно о б р а з о в а т е л ь н о г о з н а ч е н и я л о г и к и и о т н о ­
ш е н и я к ней и н д и в и д у у м а я в заключение замечу, что эта наука,
подобно грамматике, имеет двоякий вид или двоякую ценность. Опа есть
нечто ипое для того, кто только приступает к ней и вообще к наукам, и для
того, кто возвращается к пей от них. Кто только пачинает изучать грамматику,
находит в ее формах и законах сухие отвлеченности, случайные правила,
вообще разрозненное множество определений, указывающих лишь ценность
и значение того, что заключается в efe непосредственном смысле; познание
не познает в них ближайшим образом ничего кроме них. Напротив,
только тому, кто уже владеет языком и вместе с тем знает другие
языки сравнительно с ним, дано почувствовать в грамматике его языка дух и
образование народа; те же самые правила' и формы получают теперь
наполненную содержанием, живую ценность. Через посредство грамматики он
может познать и выражение духа, вообще, логику. Так и тог, кто присту­
пает к науке, находит в логике ближайшим образом разрозненную си­
стему отвлеченностей, ограниченную в Самой себе, не захватывающую дру­
гих знаний и наук. Напротив, противополагаемая богатству представ .ения о
мире, являющемуся реальным содержанием других паук, ·и сравниваемая
с обещанием абсолютной науки раскрыть с у щ н о с т ь этого богатства, в н у-
т р е н н ю ю п р и р о д у д у х а и мира, и с т и н у , эта паука в ее отвлечен­
ном образце, в бесцветной, холодной простоте ее чистых определений, предста­
вляется скорее способною исполнить все кроме этого обещания и стоящею бе*
содержания в противоположность этому богатству. Первое знакомство с ло­
гикою ограничивает ее значение ею самою; ее содержание представляется
изолированным занятием мысленными определениями, на р я д у с которыми
другие научные занятия имеют собственную материю и содержание для себя,
правда, несколько подчиняющиеся формальному влиянию логики, но при
том такому, которое происходит более само собою и для которого без ее на-
учпого строя и его изучения можно в случае необходимости и обойтись.
Другие пауки, вообще говоря, перестали стремиться к тому, чтобы предста­
влять собою построенный на правилах метод, последовательность определений,
аксиом, теорем и их доказательств, так называемая естественная логика про­
является в них сама собою и оказывает свое действие без помощи особого на­
правленного на самое мышление познания. В конце-концов материя и содержа­
ние этих паук становятся сами для себя совершенно независимыми от логики,
делаясь через то более привлекательными для ощущений, чувства, представления,
и практических интересов.
 — 13 —

Такин образок к изучению логики во всяком случае должно присту­

пать, как к чему-то, что для нас понятно и убедительно, но об’ем,
глубина и истинное значение чего первоначально ускользают от нас. Лишь
при более глубоком знакомстве с другими науками логика возвышается для
суб’ективного духа в такое общее, которое не только отвлеченно, но
рключает в себя богатство частностей; подобно тому,, как одно и то ж« нрав­
ственное изречение в устах юноши, хотя бы он понимал его совершенно
правильно, лишено того значения и об’ема, которые оно имеет в духе
испытанного жизнью мужа, выражающего в нем всю силу присущего ему
«одержания. Таким образом и логика лишь тогда получает свою истинную
сценку, когда она является в результате научного опыта; она представляется
тогда духу общею истиною, стоящею не на р я д у с прочими материями и
реальностями, как о т д е л ь н о е зпание, но составляющею сущность всего
этого прочего содержания.
Но хотя логика в начале ее изучения пе обладает такою сознательною
силою для духа, тем не менее он воспринимает через нее ту силу,
которая ведет его ко всякой истине. Система логики есть царство теней,
мир простых существенностей, свободных от всякой чувственной конкретности.
Изучение этой науки, пребывание и работа в этом царстве теней есть абсо­
лютное образование и дисциплинирована сознания. Последнее предается в ней
занятию, далекому от чувственных воззрений и цёлей, от чувств, от того,
что есть лишь мнение о мире представлений. Рассматриваемое со своей отрица­
тельной стороны это занятие состоит в освобождении от случайности резониру­
ющего мышления и от произвольного схватывания и удержания тех или противо­
положных им оснований.
Главным же образом мысль приобретает тем самым самостоятельность и
независимость. Она приучается вращаться в отвлеченном и в развитии понятий
без чувственного субстрата, становится бессознательною силою усвоения всякого
разнообразия познаний и паук в разумной форме, понимания и удержания их
в том, что для них существенно, в отбрасывании внешнего и таким обра­
зом извлечении из них логического; или, что то же самое,— в пополнении при­
обретенной изучением отвлеченной основы логического содержанием всякой
истины и сообщении ей значения такого общего, которое ужо не стоит, как
частное, на ряду с другими частными, но всецело возвышается над ними и соста­
вляет его сущность, абсолютно-истинное.

Общее разделение логики.

Из того, что сказано о п о н я т и и этой науки и о том, в чем состоит
ее оправдание, видно, что ее общее р а з д е л е н и е может здесь быть лишь
п р е д в а р и т е л ь н ы м , указанным лишь как бы постольку, поскольку автору
эта наука уже известна, и .потому поскольку он в состоянии и с т о р и ч е с к и
заранее установить, какими главными различиями может быть определено ее
понятие в своем развитии.
 — 14 —

Но все же ложно нопыта'гься заранее сделать в общем понятным то.

что потребно для ее р а з д е л е н и я, хотя прн этом является нужда прибег­
нуть к методу, полное понимание и оправдание которого подучается лишь
внутри самой науки. Прежде всего следует припомнить, что здесь предпо­
лагается связь р а з д е л е н и й с п о н я т и е м или, правильнее, в нем самом.
Понятие не неопределенно, но о п р е д е л е н о само в себе; разделение же вы­
ражает эту его о п р е д е л е н н о с т ь , как р а з в и т у ю ; разделение есть
с у ж д е н и е, не суждение о каком-либо извне принятом предмете, по самое дей­
ствие суждения, т.-е. о п р е д е л е н и е понятия в нем самом. Прямоугольность,
косоугольность и т. д., так же, как равносторонность и т. д., по каковым опре­
делениям разделяют треугольники, не заключаются в определенности самого
треугольника, в том, что называется понятием треугольника, так же, как в поня­
тии животного вообще или млекопитающего, птицы и т. д. не заключаются опре­
деления, по которым животные разделяются на млекопитающих, птиц и т. д., а зги
классы — на дальнейшие роды. Такие определения почерпаются извне, из
онытпого воззрения; они присоединяются извне к этим так называемым поня­
тиям. При философской же обработке разделения, понятие само должно обнару­
живаться, как его источник.
Но самое понятие логики выяснилось во введении, как результат вне ее
лежащей науки, а потому покуда также как п р е д п о л о ж е н и е . Логика
определилась за сим, как паука чистого мышления, имеющая своим принципом
ч и с т о е з н а н и е , не отвлеченное, по конкретное живое существо, достигае­
мое тем, что *в нем противоположность сознания суб’ективно д л я с е б я
г у щ е г о и другого такого с у щ е г о ; об’ективиого, познается, как преодолен­
ная, и бытие познается, как чистое понятие в себе, чистое же понятие — как
истинное бытие. Таковы тем самым оба м о м е н т а, содержащиеся в логиче­
ском. Но они познаются в ней, как н е р а з д е л ь н ы е , а не так, как в созна­
нии, каждый с у щ и й т а к ж е для с е бя ; лишь потому, что они вместе
с тем познаются, как р а з л и ч а е м ы е (однако,пе сущие для себя), их един­
ство есть не отвлеченное, мертвое, неподвижное, а конкретное.
Это единство обращает логический принцип вместе с тем в э л е м е н т.
так что развитие этого различия, существующее также в нем, совершается
в н у т р и этого элемента. Ибо поскольку разделение, как сказано, есть сужде­
ние самого понятия, положение уже присущего ему определения, а тем самых
ii его различия, то это положение должно быть понимаемо, пе как обратное
разложение сказанного конкретного единства на его определения, как бы
они считались сущими для себя, что было бы пустым возвращением к пред­
шествовавшей точке зрения, к противоположности сознания; последняя ужо·
преодолена: это единство остается элементом, различепие разделения и вообще
развития уже не выходит за его границы. Тем самым ранее (н а п у т и
к и с т и н е ) для себя б ы в ш и е определения, как-то субъективное и об'ек-
тлвное, или также мышление и бытие, пли понятие и реальность, каковы бы они
пи были в крком-либо ином отношении, понижаются, в с в о е й и с т и н е ,
т.-<\ в своем единстве, до значения . ф о р м. Поэтому они и в своем раз­
 — 15 —

личении остаются сами в с е б е целостным понятием, и последнее полагается

в разделении лишь в своих собственных определениях.
Таким образом целостное понятие должно быть рассматриваемо, во-пер­
вых, как с у щ е е понятие, во-вторых, как п о н я т и е ; там оно есть понятие
в себе, понятие реальности или бытия, здесь — нопятие, как таковое, как
с у щ е е для с е б я понятие (каково оно — обращаясь к конкретным фор­
мам — в мыслящем человеке дли даже, хотя еще не с о з н а в а е м о е, а тем
менее п о з н а в а е м о е понятие в чувствующем животном и в органической
индивидуальности вообще; понятием в с е б е опо бывает лишь в неорганиче­
ской природе). Поэтому логику следует разделить прежде всего на логику п о н я-
т и я, как б ы т и я , и понятия, к а к п о н я т и я , или — употребляя обычные»
хотя весьма неопределенные и потому многосмысленные выражепия — па
о б ’ е к т и в и у ю и с у б ’ е к т и в п у ю логику.
Но вследствие лежащего в основе элемента единства понятия внутри
себя самого, н потому нераздельности его определений, последние должны за.
сим также, поскольку они р а з л и ч а ю т с я , поскольку в их р а з л и ч и и
положено понятие, находиться по меньшей мере во взаимном отношении. Отсюда
получается область о п о с р е д о в а н и я , понятие, как система р е ф л е к т и в ­
ных о п р е д е л е н и й , т.-е. бытия, переходящего в бытие в н у т р и понятия,
которое тем самым еще не полагается, к а к т а к о в о е, .для себя, но остается
вместе с тем причастным непосредственному бытию, как еще внешнему для него;
это есть у ч е н и е о с у щ н о с т и , помещающееся между учениями о бытии
ii о понятии. В общем разделении этого сочинения по логике оно помещено еще
в отделе о б ’ е к т и в н о й логики, так как, хотя сущность есть уже внутрен­
нее, но за понятием парочито сохраняется характер с у б ’ е к т а.
В новейшее время К а н т 1) противопоставил тому, что обычно назы­
вается логикою, еще иную, именно т р а н с ц е н д е н т а л ь н у ю лог и к .у. То,

1) Я припомню, что в этом сочинении я потому часто принимаю во внимание

философию Канта (что многим может показаться излишним), что она, как бы ни
смотрели в иных местах, а также п в этом сочинении, на ее ближайшие опре­
деления, равно как на отдельные части ее изложения, составляет основу и исходный
пункт новейшей немецкой философии, и что эта ее заслуга, нажой-бы критике ее ни
подвергали, остается за нею непререкаемо. Ее еще и потому приходится часто прини­
мать во внимание в об'ективной логике, что она близко касается важных о п р е д е ­
л е н н ы х сторон логического, между тем как позднейшие изложения философии
мало обращают на него внимания и отчасти относятся к нему с грубым—но не
остающимся без возмездия—пренебрежением. Наиболее распространенное между нами
философствование не идет далее того вывода Данта, что разум не может познать
истинного содержания и что абсолютная истина доступна только вере. Но то, что у
Канта есть вывод, оказывается для этого философствования непосредственным на­
чалом, и вследствие того отбрасываются предшествующие соображения, из коих полу­
чается этот вывод и которые составляют философское познание. Кантова фило­
софия служит, таким образом, подушкою для лености мысли, успокаивающейся на
том, что все уже доказано и завершено. Поэтому для познания и определенного
содержания мышления, которых уже нет в этом бесплодном h сухом успокоении,
следует обратиться к упомянутым предшествующим соображениям (Канта).
 — 16 —

что здесь названо о б ’ е к т и в н о ю логикою, соответствует отчасти его

т р а н с ц е н д е н т а л ь н о й л о г и к е . Он отличает ее от того, что он назы­
вает общей догикой, тем, что она а) рассматривает попятил, относящиеся » п р е д ­
м е т а м a priori, стало быть не отвлекает от всякого с о д е р ж а н и я
об’ективного знания, или что она дает правила чистого мышления о пред­
м е т е и ß) вместе с тем восходит к источнику нашего познания, по­
скольку его нельзя приписать предметам. На эту вторую сторону и напра­
вляется исключительно философский интерес Канта. Его главная мысль со­
стоит в том, чтобы защитить к а т е г о р и и самосознания, как с у б ’ е к т и в-
ног о я. В силу этого определения точка зрения Канта остается внутри
сознания и его противоположности, и вне эмпирического чувства и воззрения
сохраняется еще нечто, не полагаемое и не определяемое мыслящим само­
сознанием, в е щ ь в себе, чуждая и внешняя для мысли,; хотя нетрудно
усмотреть, что такая отвлеченность, как в е щ ь в себе, сама есть произ­
ведение и при том лишь отвлекающего мышления. Если другие кантианцы
высказывались об определении п р е д м е т а через я так, что об’ективиро-
вание я должно считаться первоначальным и необходимым действием со-
зпания, в каковом первоначальном действии еще нет представления самого
я, которое есть лишь сознание этого сознания или само его об.’ективирование,
то такое освобожденное от противоположности сознания об’ектявирующее
действие и есть ближайшим образом то, чем следует считать вообще
м ы ш л е н и е , как таковое*). Но это действие уже не должно называться со­
знанием; сознание заключает в себе противоположность я и его предмета,
которой нет в том первоначальном действии. Название «сознания» бросает на
него в еще большей мере тень суб’ективности, чем название «мышление», кото­
рое здесь вообще должно быть понимаемо в абсолютном смысле, как б е с к о ­
н е ч н о е , непричастное конечности сознания мышление, короче м ы ш л е н и е ,
как таковое.
Так как интерес кантовой философии был направлен на так называемую
т р а н с ц е н д е н т а л ь н о с т ь мысленных определений, то рассуждение о
них самих привело к их опустошению; то, что они суть сами в себе без
отвлеченного одинакового для всех них отношения к я, их взаимные
определенность и отношение, не были сделаны предметом рассмотрения; поэтому
познание их природы нимало не было подвинуто вперед этою философиею.
Единственно интересное, что имеет к тому отношение, входит в критику
идей. Но для действительного прогресса философии было необходимо, чтобы
интерес мышления паправился на рассмотрение формальной стороны, я, со­
знания, как такового, т.-е. отвлеченного отношения суб’ективного знания к

*) Если выражение о б ’ е к т и в и р у ю щ е е действие я может напомнить о

других произведениях духа, напр., о фантазии,'то следует заметить, что здесь идет
речь об определении предмета, поскольку моменты его содержания не принадлежат
ч у в с т в у и в о з з р е н и ю . Такой предмет есть м ы с л ь , и определить его значит
отчасти его произвести, отчасти, поскольку он есть нечто предположенное, иметь
υ нем дальнейшие мысли, развивать его далее посредством мышления.
 - 17 —

юб’екту, чтобы таким образом было предпринято познание б е с к о н е ч н о й

формы, т.-е. понятия. Однако, для достижения этого познания следовало еще
устранить ту конечную определенность, которая присуща форме, как я, сознание.
Мышление формы в такой ее чистоте само в себе содержит ее о п р е д е л е н и е ,
т.-е. сообщение ей содержания и притом в его необходимости, как системы мыслен ­
ных определений.
Таким образом, об’ективная логика заступает собственно место прежней
м е т а ф и з и к и , которая была научным построением мира, осуществляемым
только через мыс л ь . Если обратить внимание на последний вид развития
этой науки, то окажется, во-первых, что об’ективная логика заступает непо­
средственно место о н т о л о г и и , той части этой метафизики, которая должна
исследовать природу с у щ е г о (ens) вообще; сущее обнимает собою как б ы т и е ,
так и с у щ н о с т ь , для различепия которых наш язык, по счастью, сохра­
нил разные назвапия. Но за сим об'ективная логика обнимает собою и прочую
метафизику, поскольку последняя стремилась принять в свои чистые мыслен­
ные формы и частные, почерпнутые ближайшим образом из представления суб­
страты — душу, мир, бога, и поскольку о п р е д е л е н и я м ы ш л е н и я со­
ставляли с у щ е с т в е н н о е в ее способе рассмотрения предмета. Но логика
рассматривает сказанные формы вне связи с этими субстратами, этими суб’ек-
тами представления, их природу и ценность сами в себе и для себя. А метафизика
пренебрегает этим и потому навлекает на себя справедливую укоризпу в упо­
треблении их без критики, без предварительного исследования того, в какой мере
«ии способпы быть, по выражению Канта, определениями вещи в себе или, пра­
вильнее, разумпого. Об’ективная логика есть поэтому их истиппая критика,
критика, которая рассматривает их не по отвлечепной форме априорности, противо­
полагаемой апостериорному, но их самих по их особенному содержанию.
С у б ’ е к т и в п а я л о г и к а есть логика п о н я т и я , — сущности, ко­
торая сняла свое отношение к некоторому бытию иди свою видимость и есть
в своем определении уже не внешнее, но свободное самостоятельное самоопре-
деляющее суб’ективное или, правильнее, сам с у б ’ е к т. Так как термин
с ) б ’ е к т и в н о е приводит за собою недоразумение случайного и произвольного
и вообще определения, принадлежащие форме с о з п а н и я , то здесь не следует
придавать особого значения различию суб’ективного и об’ективного, имеющему
впоследствии ближе выясниться в самой логике.
Поэтому, хотя логика разделяется вообще на о б ’ е к т и в н у ю и с у б ’ ек-
т и в п у ю логику, но определеннее она имеет три части:
1) Логику бытия.
2) Логику сущпости.
3) Логику понятия.

Логика Гегеля. $
 ПЕРВАЯ КНИГА.
Учение о бытии.

С чего должно совершаться начало науки?

Лишь в иовыс времена возникло сознание трудности найти начало·

философии, и основание этой трудности, равно как возможность ее преодоления,
были многократно обсуждаемы. Начало философии должно быть или о п о с р е ­
д о в а н н о е или н е п о с р е д с т в е н н о е , и легко показать, что оно не мо­
жет быть ни тем, ни другим; в этом положении тот или иной род пачала находит
свое опровержение.
В п р и н ц и п е философии также выражается некоторое начало, но не·
(только суб’ективное, сколько о б ’ е к т и в н ое, начало в с е х вещей. Принцип
есть каким-либо образом определенное содержание— вода, единое, ум (нус), идея—
субстанция, монада и т. п., или, если он касается природы познания и потому
должен быть более критерием, чем об’ецтивным определением,— мышление, воз-
з))ение (Anschauen), ощущение, я, сама суб’ективпость, т.-е. также определение1
того содержания, на которое направляется интерес. Начало же, как таковое,
остается суб’ективным в смысле случайности рода и способа его введения в изло­
жение, без внимания и с равнодушием к потребности принципа; а следовательно,
и потребность вопроса о том, с чего следует начинать,, оказывается незначитель­
ною в сравнении с потребностью нрипципа, в котором, повидимому, единственна
заключается интерес дела, интерес того, что есть и с т и н а , а б с о л ю т н о е
о с н о в а н и е всего.
Но новейшее затруднение по поводу начала проистекает из некоторой
дальнейшей потребности, которой еще не знает тот, кто стремится догмати­
чески доказать принцип или скептически найти суб’ективный критерий,
направленный против догматического философствования, и которую вполне отри­
цает тот, кто хочет выпалить, как из пистолета, таким началом, каковы*
например, его внутреннее откровение, вера, умственное воззрение и т. п.г
ст£вя себя тем самым выше метода и логики. Если прежнее
 — 1Э —

отвлеченное мышление прежде всего интересовалось принципом, лишь как

с о д е р ж а н и е м , в дальнейшем же процессе развития оказывалось вынужден­
ным принять во внимание и другую сторону — деятельность познания, то таким
образом и с у б ’ е к т и вн а я деятельность выступает, как существенный мо­
мент об’ективной истины, и возникает потребность соединить метод с содержа­
нием, фо рму с п р и н ц и п о м. Вследствие того п р и н ц и п становится
имеете началом, и то, что есть п е р в о е для мышления, — п е р в ы м и
в ходе мышлепия.

Здесь надлежит только рассмотреть, каким является л о г и ч е с к о е на­

чало; обе стороны, пр которым оно может быть взято, уже названы; именно,
как р е з у л ь т а т , оно есть о п о с р е д о в а н н о е , как н а ч а л о соб­
с т в е н н о — н е п о с р е д с т в е н н о е . Вопроса, являющегося столь важным
для современного образования, — есть ли познапие истины непосредственное, про­
сто первоначальное знание, вера, или знание опосредованное,— мы теперь не ка­
саемся. В какой мере такое рассмотрение может быть сделано пре дв а ри-
т ельно, это уже исполнено в другом месте (Encykl. d. phil. Wiss., 3 изд.
Vorbem § 61 и сл.). Здесь можно взять оттуда лишь то положение, что н е т
ничего, ни в небе, ни в природе, ни в духе, ни где бы то пи было, что не содер­
жало бы вместе и непосредственности и опосредования, так что эти определе­
ния оказываются н е р а з д е л ь н ы м и и н е р а з д е л и м ы м и , и их про­
тивоположность мнимою. Что же касается н а у ч н о г о и з л о ж е н и я , то ка­
ждому логическому положепию присущи определения непосредственности и опо­
средования, а стало быть изложение их противоположности и их истины. По­
скольку эта противоположность и в отношении к мышлению, знанию, познанию
принимает более конкретный .вид непосредственного или опосредованного з н а-
н и я, сообразно тому и рассматривается природа познания, как в пределах
науки логики, так в ее дальнейшей конкретной форме и в науке о духе и в его
феноменологии. Но желать порешить с вопросом о познании уже до науки, значит
требовать, чтобы он был изложен вн е ее; а вн е науки это можно сделать
лишь не тем научным способом, о коем мы теперь единственно заботимся.

Начало есть л о г и ч е с к о е , поскольку оно должно быть образовано

в элементе свободно для себя сущего мышления, в ч и с т о м з н а н и и . При
этом оно о п о с р е д о в а н о тем, что чистое знание есть последняя, абсолют­
ная истина с о з п а п и я . Во введении замечепо, что ф е н о м е н о л о г и я
д у х а есть наука о сознании, изложение того, что сознание имеет своим резуль­
татом п о н я т и е науки, т.-е. чистое знание. Логика опирается поэтому, как на
сгое предположение, па науку о являющемся духе, которая содержит в себе и
излагает необходимость, а тем самым и доказательство, истины той точки зре-
пия, которая есть чистое знание, а равно и его опосредование. Эта наука являю­
щегося духа исходит от опытного, ч у в с т в е н н о г о сознания, которое и есть
собственно н е п о с р е д с т в е н н о е знание; там излагается ю , что отно­
сится к этому непосредственному знанию. Другое сознание, как-то Bèpa в бо­
жественные истины, внутренний опыт, знание через внутреннее откровение
2*
 — 20 —

и т. п., как оказывается даже ло малом размышлении, весьма неправильно вы­

дается за непосредственное знание. В этом исследовании непосредственное
сознание является и в науке первым и непосредственным, т.-е. ее предположе­
нием; в логике же предположением служит то, что получается из этого иссле­
дования, как результат, — идея чистого знания. Л о г и к а е с т ь ч и с т а я
п а у к а , т.-е. чистое знание в полном об'еме своего развития. Но эта идея в упо­
мянутом результате предопределяет себя к тому, чтобы быть достоверностью,
которая стала истиною, достоверностью, которая, с одной стороны, уже не про­
тивостоит предмету, а вобрала его внутрь себя, знает его, как тожественный
себе самой, с другой же стороны — возвысилась над знанием о себе самой,
как о чем-то, противоположном предмету, и как о его отрицании, отрешила
от себя эту суб’ективность и стала единством с этою своею отрешенностью.

Для того, чтобы, исходя от этого определения чистого знания, начало

оставалось имманентным своей науке, не представляется иного пути, как рассмо­
треть, или, правильнее, оставив в стороне всякие рассуждения и мнения, какие
только могут быть, принять то, что е с т ь н а л и ц о (was vorhanden ist).

Чистое знание, как с о с р е д о т о ч и в ш е е с я в т а к о м е д и н с т в е ,

отрешилось от всякого отношения к чему-либо другому и к опосредованию; оно
есть безразличное; тем самым это безразличное само перестает быть знанием;
остается лишь п р о с т а я н е п о с р е д с т в е н н о с т ь .

Простая непосредственность сама есть рефлективное выражение и указы­

вает на различие от опосредованного. Поэтому в ее истинном выражении эта про­
стая непосредственность есть ч и с т о е б ы т и е . Как ч и с т о е знание есть
лишь знание, как таковое, совершенно отвлеченно, так чистое бытие есть лишь
б ы т и е вообще; б ы т и е и ничего более, без всякого дальнейшего опреде­
ления и наполнения, с предположением чистого знания, как результата конеч­
ного знапия, сознания. Но если не следует делать никакого предположения, а на­
чало должно быть само взято н е п о с р е д с т в е н н о , то оно определяется
лишь тем, что оно должно быть началом логики, мышления в себе. Дано лишь
решение, которое можно, пожалуй, считать и произволом, исследовать м ы ш л е ­
ние, к а к т а к о в о е . Таким образом, начало становится началом абсо­
л ю т н ы м , или, что здесь то же самое, отвлеченным; оно н и ч е г о не пред­
п о л а г а е т , ничем не опосредовано, не имеет никакого основания; напротив,
оно само должно служить основанием всей науки. Оно должно поэтому быть
просто ч е м - т о непосредственным или, правильнее, только с а м и м не по ­
с р е д с т в е н н ы м . Как оно не имеет определения в отношении к другому,
так оно не имеет его в себе, не заключает в себе никакого содержания, ибо по­
следнее было бы различением и отношением различного, следовательно, опосре­
дованием. Таким образом, начало есть ч и с т о е бы т и е .
После такого простого изложения того, что свойственно ближайшим
образом этому сам.опростейшему, логическому началу, можно прибавить еще
следующие дальнейшие, соображения; но они должны служить не столько к
 — 21 —

раз’яснению и подтверждению этого изложения, которое само по себе достаточно,

сколько считаться вызванными теми представлениями и размышлениями, кото­
рые могут предварительно встретиться нам на пути; хотя, конечно, как все πρό-
чие предварительные предрассудки, они находят разрешение в самой науке, и по­
тому здесь собственно, самое большее, лишь терпимы.
То мнение, что абсолютно истинное должно быть результатом, и, наобо­
рот, что результат предполагает некоторую первую истину, но что она, поскольку
первая, с об’ективпой точки зрепия не необходима, а со стороны суб'екгивной
не есть, познание,— в новое время привело к мысли, что философия может начи­
наться лишь с г и п о т е т и ч е с к и и п р о б л е м а т и ч е с к и истинного и
что поэтому философствование может быть лишь исканием; мнение, которое неод­
нократно проводил Рейнгольд в последний период своего философствования и ко­
торому нельзя отказать в той мере справедливости, что в основе его лежит истин­
ный интерес, касающийся умозрительной природы философского н а ч а л а .
Разбор этого взгляда является, вместе с тем, поводом предварительно рассмотреть
смысл логического развития вообще, так как этот взгляд включает в себя сообра­
жение о таком развитии. И именно он представляет себе это развитие так, что
движение философствования есть скорее возвращение назад и обоснование, через
которое обнаруживается, что то, с чего мы начинаем, не есть нечто взятое про­
извольно, но в действительности отчасти и с т и н н о е , отчасти п е р в о е
истинное.
Следует признать весьма существенным то соображение — которое ближе
выяснится в самой логике, — что движение (философствования) вперед есть
'.озвращепие к основанию, к тому п е р в о н а ч а л ь н о м у и
и с т и н н о м у , от которого зависит и которым на самом деле производится то,
с чего мы начинаем. Так, например, сознание в своем движении от непосред­
ственности, с которой оно начинает, приводится к абсолютному знанию, как своей
внутреннейшей и с т и н е . Это последнее основание есть, стало быть, также то,
из чего происходит первое, являющееся первоначально, как непосредственное;
так, в еще большей мере, абсолютный дух, оказывающийся конкретною и послед­
нею высшею истиною всякого бытия, познается, как свободно противополагаю­
щийся себе в к о н ц е развития в образе н е п о с р е д с т в е н н о г о бытия,—
определяющий себя к созданию мира, содержащий в себе все то, что было данд
в развитии, предшествовавшем этому результату; и чрез это превращенное, по­
ложение он превращается вместе со своим началом в нечто зависящее от резуль­
тата, как от принципа. Существенное для науки состоит не столько в том, чтобы
началом служило нечто чисто-непосредственное, сколько в том, чтобы, целое
образовало в себе круг, в котором первое есть также и последнее, а последнее есть
также и первое. ...........
Поэтому, с другой стороны, оказывается столь же необходимым считать
р е з у л ь т а т о м то, к чему возвращается развитие, как к своему о с н о ­
в анию. С этой точки зрения первое есть столько же основание, а последнее—
вОДод из него; ибо поскольку мы исходим от первого и через правильные
заключения приходим к последнему, как к основанию, это последнее есть
 — 22 —

результат. Далее, д в и ж е н и е от того, что составляет собою начало, должно

считаться лишь дальнейшим его определением, так что начало остается лежать
в основании всего последующего, и ничто в нем не исчезает. Развитие состоит
не в том, что вводится нечто совсем д р у г о е или что совершается переход
в печто действительно другое; но поскольку такой переход имеет место он »
той же мере снова снимается. Таким образом, начало философии, основа прису­
щая и сохраняющаяся во всем последующем развитии, есть печто остающееся
вполне имманентным своим дальнейшим определениям.
Через это движение начало утрачивает ту односторонность, которая свой­
ственна ему по его определению— быть непосредственным и отвлеченным; оно
становится опосредованным, и линия научного движения становится вследствие
того к р у г о м. При этом оказывается также, что то, чт0 составляет начало,
поскольку оно, как таковое, есть еще неразвитое, бессодержательное, первона­
чально еще не познается, как должно, и что лишь наука, и именно в ее
полном развитии, есть его законченное, содержательное и вполне обоснованное
познание.

Но именно потому, что лишь р е з у л ь т а т выясняется, как абсолютное

основание, развитие этого познания не есть нечто предварительное, тем менее
проблематическое и условное, но должно определяться природою· вещей и самым
содержанием. Это начало не есть нечто произвольное и взятое откуда попало
или нечто произвольно являющееся или предположенное лишь в виде уступки,
о чем лишь впоследствии оказывается, что мы в праве принять его за начало;
тут имеется налицо не такой случай, как при построениях, пускаемых в ход при
доказательстве какой-либо геометрической теоремы, относительно которых лишь
в течение самого доказательства оказывается, что мы поступили хорошо, про­
ведя именно эту линию и начав доказательство со сравнения таких-то именнл
линий или углов, а само по себе 'проведение линий или сравнение углов ие имеет
никакого значения. О с н о в а н и е , по которому чистая паука начинает с чи­
стого бытия, заранее и непосредственно дана в ней самой. Это чистое бытие есть
единство, в которое возвращается чистое знание, или, так как последнее само
должно быть отличаемо, как форма, от своего единства, оно есть также содер­
жание этого знания. По этой своей стороне ч и с т о е б ы т и е , это безусловно-
непосредственное, есть также безусловно-опосредованное. Но оно должно быть по
существу взято лишь в той односторонности, по коей оно есть чисто-непосред­
ственное, и м е н н о п о т о м у , что оно берется здесь, как пачало. Поскольку
оно не было бы этою чистою неопределенностью, поскольку оно было бы опреде­
ленным, оно было бы взято, как опосредованное, уже развитое далее; определен­
ное имеет своим первым нечто друг ое. Поэтому в п р и р о д е с а м о г о на­
ч а л а дано быть только бытием, и ничем более. Вследствие того оно не требует
никаких дальнейших приготовлений, чтобы проникнуть в философию, никаких раз­
мышлений или точек связи.
Из того, что начало есть начало философии, нельзя, собственно- говоря.
 - 23 -

вывести для него никакого б л и ж а й ш е г о о п р е д е л е н и я или чего-либо

п о л о ж и т е л ь н о г о . Ибо философия здесь, в начале, еще не обладая самою
вещью, есть лишь пустое слово или же некоторое предвзятое, неоправданное пред-,
ставление. Чистое знание дает лишь то отрицательное определение, что начало
должно быть о т в л е ч е н н ы м . Поскольку чистое бытие берется, как с о д е р ­
ж а н и е чистого знания, последнее должно отступить от своего содержания, пре­
доставить его самому себе и не определять его далее. Или, иначе, поскольку чи­
стое бытие должно считаться тем единством, в котором знание, достигнув высшего
пункта единения с об ектом, совпадает с ним, то знание исчезает в этом единстве,
•теряет отличие от него и потому не сохраняет в себе никакого определения. Да и
вообще нет ничего, никакого содержания, которое могло бы быть употреблено,
•чтобы тем самым сделать начало более определенным.

Но даже принимаемое доселе за начало определение б ы т и я могло бы

быть опущено, так что оставалось бы одно требование чистого начала. Таким
образом, не было бы дано ничего, кроме самого н а ч а л а , и надлежит посмо­
треть, что оно такое. Эту точку зрения можно считать уступкою в угоду тем, ко­
торые отчасти никак не могут успокоиться на том, на основании каких рассу-
-ждений началом полагается бытие, и еще менее на результате бытия— на пере­
ходе в ничто, отчасти вообще не хотят допустить, чтобы наука могла начать
иначе, как с п р е д п о л о ж е н и я некоторого п р е д с т а в л е н и я , — пред­
ставления, которое затем а н а л и з и р у е т с я так, что результат такого ана­
лиза приводит науку к первому определенному понятию. Если мы подумаем об
этом способе действия, то мы не получим никакого отдельного предмета, ибо на­
чало, как м ы ш л е н и е , должно быть совершенно отвлеченно, совершенно
■обще, должно быть вполне формою, без всякого содержания; мы не будем в та­
ком случае иметь ничего, кроме представления пустого начала, как такового. Над­
лежит посмотреть, что мы имеем в этом представлении.

Оно еще ничто, но должно стать нечто. Начало не есть чистое ничто, но ни­
что, от которого должно произойти нечто; поэтому в начале уже заключается бы­
тие. Итак, начало заключает в себе и то и другое, бытие и ничто; оно есть един­
ство бытия и пичто; или, иначе, оно есть небытие, которое есть вместе бытие,
л бытие, которое есть вместе небытие.
Далее, бытие и ничто даны в начале, как р а з л и ч н ы е ; ибо оно ука­
зывает па нечто другое; оно есть небытие, относящееся к бытию, как к другому;
начинающегося еще нет; оно лишь направляется к бытию. Итак, начало содержит
бытие, как такое, которое удаляется от небытия или снимает его, как нечто ему
противоположное.
Далее, то, что начинается, уже е с т ь , но в той же мере его еще н е т. Про­
тивоположности, бытие и небытие, находятся, таким образом, в нем в непосред­
ственном соединении; или оно есть их н е р а з л и ч е н н о е е д и н с т в о .
Итак, анализ начала дает понятие, единства . бытия и небытия, — или,
:в рефлектированной форме, единства различимости и неразличимости, или
 — 24 —

тожества тожества я не-тожества. Это понятие может считаться первым, чи­

стейшим, т.-е. огвлеченпейшим определением абсолютного; как и было бы на
самом деле, если бы речь шла вообще о форме определений и о названии абсо­
лютного. В этом смысле были бы, как это отвлеченное понятие первым, так все
дальнейшие определения и развития лишь более определенными и богатыми опре­
делениями этого абсолютпого. Но те, которые недовольны б ы т и е м , как нача­
лом, потому что оно переходит в ничто, и отсюда происходит единство бытия и
ничто, должны посмотреть, могут ли они быть более довольны этим началом, ко­
торое начинает с представления н а ч а л а , и его анализом, который может быть
и правилеп, но также приводит к едипству бытия и ничто, чем с признанием за
начало бытия.

Но надлежит сделать об этом способе еще одно дальнейшее замечание-

Приведенный анализ предполагает представление начала, как известное; так по-
Ступлепо по примеру других наук. Они предполагают свой предмет и принимают
в виде уступки, что каждый имеет о нем такое же представление и находит в нем
приблизительно те же определения, какие они так и сяк вносят в него и обнару­
живают в нем через анализ, сравнение и другие рассуждения. Но то, чтй служит
абсолютным пачалом, должно быть также чем-либо уже известным; если оно есть-
нечто конкретное, следовательно, многообразно определенное в себе, то это о т н о-
щ е н и е, которое составляет его с а мо в с е б е (an sich), предполагается,
как нечто известное; тем самым оно выставляется, как нечто н е п о с р е д ­
с т в е н н о е , чем оно не м о ж е т б ы т ь , ибо оно есть лишь отношение·
различного и, стало быть, содержит в себе о п о с р е д о в а н и е . Далее, кон­
кретному присущи случайность и произвольность анализа и различного определе­
ния. Какие из него выводятся определения, зависит от того, что каждый п р о д-
н а х о д и т в своем непосредственном случайном представлении. Отношение, со­
держащееся в чем-либо конкретном, в каком-либо синтетическом единстве, бывает
н е о б х о д и м ы м лишь при том условии, если оно не преднайдено, но произве­
дено собственным обратным переходом моментов в это единство,— переходом, ко­
торый -есть противоположность аналитическому 'приему, как действию, внешнему
для самой вещи, совершающемуся лишь в суб’екте.

Отсюда ближайшим образом следует, что то, что служит началом, не мо­
жет быть конкретным, таким, что содержит отношение в н у т р и с е б я са­
мого. Ибо всякое такое отношение предполагает опосредование и переход вну­
три себя от первого к чему-либо другому, с об’единенным конкретным в резуль­
тате такого перехода. Но начало не должно само быть уже первым и другим; то,
что есть в себе первое и другое, уже содержит в себе результат совершившегося-
перехода. То, что составляет начало, самое начало, должно быть взято поэтому как
нечто не подлежащее анализу, в своей простой незаполненной непосредствен­
ности, т,-е. как бытие, как совершенная пустота.

Если бы, в недовольстве рассмотрением отвлеченного начала, нам ска­

зали, уго нужно начинать не с него, а прямо с ве щи, то эта вещь и есть·
lit чю иное, как njcroe бытие; ибо что такоэ вещь — это должно выясниться
лишь в ходе науки и не может быть предположено до последней, как
взвестпое.

В какой бы засим форме ни принимали за начало нечто иное, чем пустое

бытие, оно страдает указанными недостатками. Те, которые недовольны этим на­
чалом, могут постараться начать как-нибудь иначе, с тем при том, чтобы избег­
нуть этих недостатков.

Но .нельзя не упомянуть совсем об оригинальном начале философии, при-

обревшем знаменитость в новое время, о начале с я. Оно возникло отчасти из того
соображения, что из первого истинного должно быть выведено все последующее,
отчасти из той потребности, чтобы п е р в о е истинное было нечто известное и
еще более— н е п о с р е д с т в е н н о е и з в е с т н о е . Эго начало, вообще
говоря, не есть такое представление, которое случайно и которое может быть
в одном суб’екте одним, в другом другим. Ибо я, это непосредственное самосозна-
пие, является прежде всего отчасти непосредственным, отчасти в гораздо боль­
шей степени известным, чем всякое иное представление; нечто иное известное,
правда, принадлеясит к я, но вместе с тем есть отличное от него и потому слу­
чайное содержание; я же есть простая достоверность себя самого. Но я в м е с т е
с т е м есть нечто конкретное, или, правильнее, я есть наиконкретпейшее,—созна­
ние себя, как бесконечно разнообразного мира. Для того, чтобы я было началом и
основанием философии, требуется обособление этого конкретного, — абсолютный
акт, посредством которого я очищается от себя самого, и, как отвлеченное я, вхо­
дит в свое созпапие. Но это чистое я уже не ё с т ь непосредственное, изве­
стное, обычпое я нашего сознания, к которому наука могла бы примкнуть непо­
средственно и доступно для каждого. Этот акт есть не что иное, как возвышение
па точку зрения чистого знания, с которой исчезает различие субективного и
об’ективного. Но поскольку такое возвышение требуется с т о л ь н е п о с р е д ­
с т в е н н о , оно есть требование суб’ективное; для того, чтобы обнаружить себя,
как требование истинное, движение конкретного я от непосредственного сознания
к чистому знанию должно быть показано и изображено в себе самом, в своей соб­
ственной необходимости. Без такого об’ективного движения чистое знание, опре­
деляемое так же, как у м с т в е н н о е в о з з р е н и е , является точкою зрения
произвольною, или само— одним из опытных с о с т о я н и й сознания, относи­
тельно которого возникает сомнение, что, быть может, один н а х о д и т или мо­
жет вызвать его в себе, а другой— нет. Поскольку же это чистое я должно быть
по существу чистым знанием, а чистое знание возникает в индивидуальном созна­
нии лишь чрез абсолютный акт самовозвышения, а не присуще ему непосред­
ственно, то тем самым утрачивается именно та выгода, которая должна произойти
для философии от такого начала, состоящая именно в том, что оно есть будто бы
нечто просто известное, что каждый находит непосредственно в себе и с чем
может связать дальнейшее размышление; это чистое я, в своей отвлеченной
сущности, есть, напротив, нечто неизвестное обычному сознанию, нечто, чего
 — 26

оно в себе не находит. При этом скорее возникает даже невыгода того за­
блуждения, будто говорится о чем-то известном, о «я» опытного самосознании,
между тем как в действительности речь идет о чем-то далеком этому сознанию.
Определение чистого знания, как я, приводит к постоянному припоминанию
о суб’ективном я, между тем как его ограничения должны быть забыты, и к по­
стоянному сохранению представления, будто те положения и отношения, которые
оказываются в дальнейшем развитии я, присущи обычному созианию и могут быть
в нем найдены, ибо это сознание есть то, чему они приписываются. Это смешение*,
вместо непосредственной ясности, приводит, напротив, к самой резкой запутанно­
сти и совершенной дезориентировке; внешним его результатом являются напосле­
док грубейшие недоразумения.

Что касается, далее, вообще с у б ’ е к т и в н о й определенности я, то чи­

стое знание берег от я его ограничение — находит в об’екте свою непреодолимую
противоположность. Но по этой причине по меньшей мере излишне сохранять та­
кс« субективное положение и определение чистого знания, как я. Но эго опре­
деление приводит за собою не только такую мешающую двусмысленное! ь,
» остается также при ближайшем рассмотрении субъективным я. Действительно;!
развитие науки, которая исходит от я, показывает, что об’ект при этом имеет и
сохраняет постоянное определение чего-то д р у г о г о в отношении к я, что,
стало быть, я, от которого исходят, пе есть чистое знание, тгоистипе преодолев­
шее противоположность сознания, но находится еще в области явлений.

. К сказанному должно присоединить еще то существенное замечание, что

если бы даже само в се бе я и могло быть определено, как чистое знание
Или как умственное воззрение, и принято за начало, то наука имеет дело
не с тем, что существует само в с е б е или в н у т р е н н о , но с суще­
ствованием этого внутреннего в м ы ш л е н и и и с о п р е д е л е н н о с т ь ю
этого внутреннего в своем существовании. Но то, что из умственного воззрения—
или если дать его предмету наименование вечного, божественного, абсолют­
ного— то, что из вечного или абсолютного да по в н а ч а л е науки, может
быть пе чем иным, как первым, непосредственным, простым определением.
Какое бы более богатое содержанием название сравнительно с названием про­
стого бытия мы ни давали ему, во всяком случае, дело идет лишь о том, каким
образом такое абсолютное может войти в состав и в словесное выражение
м ы с л я щ е г о знания. Умственное воззрение есть, конечно, мощное отстра­
нение опосредования и доказующей, впешней рефлексии. Но то, что этим
словом высказывается большего против простой непосредственности, есть кон­
кретное, содержащее в себе различные определения. А высказывание и изло­
жение такового есть, как уже было замечено, опосредывающее движение,
начинающееся от о дн о г о из определений и переходящее к другому, кото­
рое в свою очередь возвращается к первому; это есть движение, которое
иритом не должно быть произвольным или ассерторическим. Началом такого
изложения служит поэтому не само конкретное, но лишь то простое непо-
 - 27 —

средственное, or которого исходит движение. Сверх того, если началом полагается

конкретное, то не хватает доказательства, которого требует связь содержащихся
в конкретном определении.
Итак, если в слове абсолютное, или вечное, или бог (а бог имеет наиболее
неоспоримое право быть положенным за начало), если в представлении или мысли
о пем з а к л ю ч а е т с я более, чем в чистом бытии, то з а к л ю ч а ю ­
щ е е с я в нем должно в ы с т у п и т ь в знании уже не представляющем, а
мыслящем; как бы ни было богато то, что в нем заключается, определение,
в п е р в ы е выступающее в знании, есть простое; ибо лишь в простом не заклю­
чается ничего более, кроме чистого начала; а просто лишь непосредственное, т«к
как только в непосредственном еще нет перехода от одного к другому. Поэтому то.
что говорится о бытии или содержится в нем в более богатых формах представле­
ния об абсолютном или о боге, есть в начале лишь пустое слово, лишь бытие;
это простое, которое не имеет никакого иного дальнейшего значения, это пустое
ость, стало быть, начало философии.
Этот взгляд сам столь прост, что сказанное начало, как таковое, не тре­
бует никакой подготовки или дальнейшего введения; и приведенное выше пред­
варительное рассуждение не могло иметь иной цели, как именно устранить вся­
кую предвзятость.

Общее разделение бытия.

Бытие определяется, в о - п е р в ы х , в противоположность другому.
В о - в т о р ы х , оно определяется внутри себя самого.
В - т р е т ь и х , поскольку устраняется эта предварительность разделения,
оно есть отвлеченная неопределенность и непосредственность, в которой оно и
должно служить началом.
По п е р в о м у определению ^ытие противополагается с у щ н о с т и , , при
чем в дальнейшем своем развитии его целостность оказывается лишь одною из
сфер понятия, которой, как момент, противостоит другая сфера.
По в т о р о м у определению оно есть сфера, внутри которой заключены
псе определения и все движепие его рефлексии. Бытие полагается при этом в трех
определениях:
I. Как о п р е д е л е н н о с т ь ; и как таковая, к а ч е с т в о .
II. Как с н я т а я определенность; в е л и ч и п а, к о л и ч е с т в о .
III. Как к а ч е с т в е н н о определенное к о л и ч е с т в о ; мера.
Это разделение и здесь, как вообще объяснено во введении касательно
таких разделений, есть лишь предварительное указание; его определения должны
«ами возникнуть из движения бытия и тем самым определиться и оправ­
даться.
Нет надобности напоминать здесь об уклонении этого разделения от
обычного перечня категорий, как качества, количества, отношения и модаль­
ности, которые, правда, у Канта должны были служить лишь заголовками для
 — 28 —

его категорий, но на деле суть сами лишь более общие категории,— ибо все
η пашем изложении вообще окажется уклонением от обычных порядка и значе­
ния категорий.
Можно лишь заметить, что и другими приводятся определепия к о л и ч е ­
с т в а и к а ч е с т в а и при том— как большею частью делается— без даль­
нейшего основания. Уже было указапо, что началом служит бытие, к а к
т а к о в о е , следовательно, качественное бытие. Из сравнения качества и коли­
чества видпо, что качество по природе своей есть первое. Ибо количество
есть качество, ставшее уже отрицательным; в е л и ч и н а есть определение, ко­
торое уже пе есть единое с бытием, но есть уже нечто от него отличное,
снятое, есть качество, ставшее безразличным. Оно включает в себя измен­
чивость бытия без изменения самой вещи, того бытия, определением которого
оно служит; между тем качественная определенность есть, папротив, одно
с ее бытием, не переходит за его границы, равно не находится и внутри ихг
но есть именно его непосредственная ограниченность. Поэтому качество, как
непосредственная определенность, есть п е р в о е и должно служить началом.
М е р а есть о т н о ш е н и е , но не отношение вообще, а определенно-
взаимное отношение качества и количества; категории, которые Кант соединяет
под названием отношения, найдут себе совсем иное место. Если угодно, меру
можно считать и модальностью; но так как последняя у Канта составляет уже·
определение пе содержания, а есть лишь его отношение к мышлению, к суб’ектив-
пому, то это отношение совсем иного рода, сюда не принадлежащее.
Т р е т ь е определение б ы т и я входит в состав отдела о качестве, так
как оно включается внутрь своей сферы, полагаясь как отвлеченная непосред­
ственность, как единичное определение в противоположность других таковым же
определениям.

П Е Р В Ы Й ОТДЕЛ.
Определенность (качество).
Бытие есть неопределенное непосредственное;, оно свободно от определен­
ности в противоположность сущности, равно как от всякой определенности, какую
может получить внутри себя самого. Это совершенно свободпое от рефлексии
бытие есть бытие, как оно есть непосредственно в нем самом.
Так как оно неопределенно, то оно есть бытие бескачественное; но ему
в себе принадлежит характер неопределенности лишь в противоположность
о п р е д е л е н н о м у или качественному. Но бытию вообще противоположно
о п р е д е л е н н о е бытие, как таковое, при чем неопределенность первого сама:
составляет его качество. Таким образом обнаруживается, что оно есть первое,
определенное в себе самом бытие и что тем самым,
в о - в т о р ы х , оно переходит в с у щ е с т в о в а н и е , есть с у щ е с т в о ­
 — 29 —

в а н и е ; по последпее, как конечное бытие, снимает себя и, в бесконечном

отношении бытия