ИНСТИТУТ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ И ПСИХОАНАЛИЗА

Курсовая работа
По предмету: Введение в практику и технику классического психоанализа.
На тему: Психоаналитическая теория невроза

Ф. И.О. Булатова В. В.
Курс третий

2003 г.
 СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
1. НЕВРОЗ – ОПРЕДЕЛЕНИЕ
2. ЭТИОЛОГИЯ НЕВРОЗА
3. ПСИХИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ - КАК СТОЛКНОВЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
4. ЯДРО НЕВРОЗА
5. НЕВРОТИЧЕСКИЙ СИМПТОМ - КАК РЕЗУЛЬТАТ РАЗРЕШЕНИЯ КОНФЛИКТА
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
 ВВЕДЕНИЕ

Курсовая работа состоит в основном из высказываний и размышлений

Зигмунда Фрейда, К.Г. Юнга и Анны Фрейд. Работа состоит из четырех
частей: определение невроза, причины и условия возникновения неврозов,
ядро неврозов и обобщающая часть о невротическом симптоме. Этиология
неврозов представляет собой компиляцию из Зигмунда Фрейда и Анны
Фрейд. Интересным дополнением к теории невроза Фрейда являются три
причины, по которым Эго защищается от инстинктивных опасностей,
описанные Анной Фрейд. Последняя часть представляет собой материал из
лекций Фрейда по Ведению в Психоанализ. В ней синтезируются все
компоненты описания и происхождения неврозов, описанные в предыдущих
частях.
Для удобного рассмотрения работы некоторые идеи и темы выделены
жирным шрифтом.
 1. НЕВРОЗ – ОПРЕДЕЛЕНИЕ

Неврозы базируются на невротическом конфликте между разными

частями психики, который ведет к фрустрации разрядки инстинктивных
побуждений.
В главе "Невроз и Психоз" из Психоаналитических этюдов Фрейд
говорит, что невроз является конфликтом между Я и Оно. И так объясняет
его возникновение:
" Я не хочет воспринять мощного побуждения влечений,
существующих в Оно, и не хочет оказать содействие моторному
отреагированию этого побуждения, или же это побуждение неприемлемо для
объекта, который оно имеет в виду. Я защищается от него с помощью
механизма вытеснения; вытесненное восстает против своей участи и,
пользуясь путями, над которыми Я не имеет никакой власти, создает себе
заместительное образование, которое навязывается Я путем компромиссов,
т.е. симптом. Я находит, что этот непрошенный гость угрожает и нарушает
его единство, продолжает борьбу против симптома подобно тому, как оно
защищалось от первоначального побуждения влечений, и все это дает в
результате картину невроза. Возражением этому не может служить указание
на то, что Я, предпринимая вытеснение, следует, в сущности, велениям
своего сверх-Я, происходящим опять-таки из таких влияний реального
внешнего мира, которые нашли свое представительство в сверх-Я. Однако
при этом получается, что Я было на стороне этих сил, что их требования
были в Я сильнее требований влечений, присущих Оно, и что Я является той
силой, которая осуществляет вытеснение соответствующей части Оно, и
укрепляет противоактивность сопротивления. Обслуживая сверх-Я и
реальность, Я попало в конфликт с Оно; таково положение вещей при всех
неврозах перенесения. …Общим этиологическим условием для прорыва
психоневроза … остается всегда отказ, неисполнения одного из тех
непреодолимых желаний детства, которые коренятся так глубоко в нашей
филогенетически определенной организации. В конечном итоге этот отказ
всегда внешний, в отдельном случае он может исходить от той внутренней
инстанции, которая взяла на себя защиту требований реальности.
Патогенный эффект зависит от того, остается ли Я при таком конфликтном
разногласии верным своей зависимости от внешнего мира и пытается ли Я
заглушить Оно, или же Оно побеждает Я и отрывает его таким образом от
реальности. Но это простое на первый взгляд положение вещей усложняется
существованием сверх-Я, объединяющего в себе какой-то еще неразгаданной
связи влияния, исходящие из Оно и из внешнего мира, являющегося до
некоторой степени идеальным прототипом того, на что направлены все
стремления Я, т.е. на освобождение его от многочисленных зависимостей.
При всех формах психического заболевания нужно было бы принять во
внимание поведение сверх-Я… оно должно давать болезненные раздражения,
в основе которых лежит конфликт между Я и сверх-Я. Анализ дает нам право
предположить, что меланхолия является типичным примером этой группы, и
мы обозначаем такие нарушения термином "нарцистические неврозы" …"
А вот какое определение невроза дает Юнг:
" Невроз - это диссоциация личности, вызванная наличием комплексов.
В самом по себе их наличии нет ничего ненормального, но если комплексы
несовместимы, то та часть личности, наиболее оппозиционная ее
сознательной части, откалывается. Если расщепление достигает
органических структур, такая диссоциация является психозом - на это
указывает сам термин. Тогда каждый комплекс живет своей собственной
жизнью и личность уже не в силах связать их воедино.
Если отколовшиеся комплексы бессознательны, то они могут
выражаться лишь косвенными средствами, такими как невротические
симптомы, и человек вместо того, чтобы страдать от психологического
конфликта, страдает от невроза. Любая несовместимость характеров может
вызвать диссоциацию, и, например, слишком сильный разрыв между
функцией мышления и функцией чувства - это уже в определенной степени
невроз. Не имея согласия с самим собой по какому-то частному вопросу, вы
близки к невротическому состоянию. Идея психической диссоциации -
наиболее общее и взвешенное определение невроза, которое я могу дать.
Естественно, она не охватывает всю симптоматику и феноменологию
заболевания, она является лишь наиболее общей психологической
формулировкой, которую я способен дать".

2. ЭТИОЛОГИЯ НЕВРОЗА

Факторы, влияющие на формирование неврозов:

1. Фиксация и регрессия.
Два вида регрессии: возврат к первым захваченным либидо объектам,
которые, как известно, инцестуозного характера, и возврат общей
сексуальной организации на более раннюю ступень; играют большую роль в
механизме неврозов перенесения. Особенно возврат к первым инцестуозным
объектам либидо является чертой, повторяющейся у невротиков.
"При неврозе навязчивых состояний, напротив, регрессия либидо на
предварительную ступень садистско-анальной организации является самым
замечательным и решающим фактом симптоматического выражения.
Любовный импульс должен тогда маскироваться под садистский. Навязчивое
представление: я хотел бы тебя убить, в сущности, означает, если освободить
его от определенных, но не случайных, а необходимых добавлений, не что
иное, как: я хотел бы насладиться тобой в любви. Прибавьте к этому еще то,
что одновременно произошла регрессия объектов, так что эти импульсы
относятся только к самым близким и самым любимым лицам, и вы сможете
себе представить тот ужас, который вызывают у больного эти навязчивые
представления, и одновременно ту странность, с которой они выступают
перед его сознательным восприятием".
2. Вытеснение - как основа формирования невроза.
 Истерия и невроз навязчивых состояний - два основных представителя
группы неврозов перенесения. Вытеснению в механизме истерии
принадлежит главная роль. О том, как вытеснение приводит к формированию
невроза, очень показательно описывает Анна Фрейд в работе "Эго и
механизмы защиты":
"…В качестве иллюстрации я рассмотрю случай молодой женщины,
работавшей в детском учреждении. Она была средним ребенком в семье
среди нескольких братьев и сестер. В детстве она страдала от необузданной
зависти к пенису, по отношению к ее старшим и младшим братьям, и от
ревности, которая неоднократно вызывалась беременностями ее матери. И,
наконец, к зависти и ревности добавилась сильная враждебность по
отношению к матери. Но, поскольку детская фиксация любви была не слабее,
чем ненависть, жестокий защитный конфликт с отрицательными импульсами
последовал вслед за начальным периодом непокорности и непослушания.
Она боялась, что из-за проявлений своей ненависти она утратит любовь
матери, которую она не хотела терять. Она боялась также, что мать накажет
ее, и еще сильнее критиковала себя за свои запретные желания отмщения.
Когда она достигла подросткового возраста, эта ситуация тревожности и
конфликта стала становиться все более и более острой и ее эго пыталось
овладеть ее импульсами различными способами. Для того чтобы разрешить
проблему амбивалентности, девочка сместилась к одной стороне своего
амбивалентного чувства. Мать продолжала оставаться для нее любимым
объектом, но с этого времени в жизни девочки всегда была вторая важная
фигура женского рода, которую она жестоко ненавидела. Это облегчало дело:
ненависть к более удаленному объекту не сопровождалась столь безжалостно
чувством вины, как ненависть к своей матери. Но даже перемещенная
ненависть оставалась источником сильных страданий. По прошествии
определенного времени стало ясно, что в качестве способа овладения
ситуацией это первое перемещение было неадекватным.
невроз психоаналитический невротический конфликт
 Тогда эго маленькой девочки прибегло ко второму механизму. Ид
обратило внутрь ненависть, которая до этого была связана исключительно с
другими людьми. Ребенок начал мучить себя самообвинениями и чувством
неполноценности. В течение всего детства и подросткового возраста вплоть
до взрослой жизни она делала все, что могла, чтобы поставить себя в
невыгодное положение и повредить своим интересам, всегда подчиняя
собственные желания требованиям других. После принятия такого способа
защиты по всем своим внешним проявлениям она стала мазохисткой.
Но эта мера также оказалась неадекватной в качестве способа
овладения ситуацией. Тогда пациентка прибегла к механизму проекции.
Ненависть, которую она испытывала по отношению к объектам любви
женского пола или их заменителям, трансформировалась в убеждение, что
они ненавидят, унижают и преследуют ее саму. Ее эго освободилось от
чувства вины. Непослушный ребенок, питавший грешные чувства по
отношению к окружающим людям, превратился в жертву жестокости,
пренебрежения и преследования. Но использование этого механизма привело
к тому, что на характер пациентки наложился постоянный параноидальный
отпечаток, который стал для нее источником очень больших трудностей, как в
юности, так и в зрелые годы. Пациентка была уже взрослой, когда пришла на
анализ. Те, кто знал ее, не считали ее больной, но ее страдания были
тяжелыми. Несмотря на всю ту энергию, которую ее эго затратило на свою
защиту, ей так и не удалось действительно овладеть своей тревожностью и
чувством вины. В каждом случае, когда возникала опасность активизации
зависти, ревности и ненависти, она прибегала ко всем своим защитным
механизмам. Однако ее эмоциональные конфликты так и не пришли ни к
какому разрешению, которое оставило бы в покое ее эго, не говоря уже о том,
что конечный результат всей ее борьбы был крайне скудным. Ей удалось
сохранить иллюзию того, что она любит свою мать, но она осталась
переполненной ненавистью и из-за этого презирала себя и не доверяла себе.
Ей не удалось сохранить чувство того, что она любима; оно было разрушено
механизмом проекции. Не удалось ей также избежать наказаний, которых она
боялась в детстве; обернув свои агрессивные импульсы вовнутрь, она сама
причинила себе все те страдания, которые раньше переживала из-за
ожидания наказания со стороны матери. Три использованных ею механизма
не смогли предохранить ее эго от постоянного состояния напряжения и
бдительности, не принесли эго облегчения от налагаемых на него
непомерных и мучительных чувств, приносящих пациентке столько
страданий.
Сравним эти процессы с соответствующими процессами при истерии
или неврозе и навязчивости. Предположим, что проблема в каждом случае
остается той же самой: как овладеть ненавистью к матери, развивающейся на
основе зависти к пенису. Истерия решает ее при помощи вытеснения.
Ненависть к матери вытесняется из сознания, и любые ее возможные
производные, которые стремятся войти в эго, энергично отбрасываются.
Агрессивные импульсы, связанные с ненавистью, и сексуальные импульсы,
связанные с завистью к пенису, могут быть трансформированы в телесные
симптомы, если пациент обладает способностью обращения и, если этому
благоприятствуют соматические условия. В других случаях эго защищает
себя от реактивации исходного конфликта, развивая фобию и избегая
возможностей затруднения. Это накладывает ограничения на его
деятельность, заставляя избегать любой ситуации, которая может привести к
возвращению вытесненных импульсов.
В неврозах навязчивости, как и в истериях, ненависть к матери и
зависть к пенису вначале вытесняются. Затем эго принимает меры
безопасности против их возвращения при помощи формирования реакций.
Ребенок, бывший агрессивным по отношению к матери, развивает по
отношению к ней исключительную нежность и заботится о ее безопасности;
зависть и ревность трансформируются в бескорыстие и заботу о других.
Создавая навязчивые ритуалы и меры предосторожности, ребенок защищает
любимого человека от любой вспышки своих агрессивных импульсов, а при
помощи чрезмерно строгого морального кодекса он контролирует проявление
своих сексуальных импульсов.
У ребенка, овладевающего своими детскими конфликтами в описанной
выше истерической или навязчивой форме, патология выражена сильнее, чем
у описанной выше пациентки. Осуществившееся вытеснение лишает таких
детей контроля над частью их аффективной жизни. У них исходные
отношения с матерью и братьями и не менее важное отношение к своей
собственной женственности были изъяты из дальнейшей сознательной
ассимиляции, и оказались навязчиво и бесповоротно зафиксированы в
реактивном изменении, которое претерпело это. Большая часть их активности
затрачивается на поддержание антикатексисов, которые должны
впоследствии обеспечить безопасность вытеснения, и эта трата энергии
проявляется в торможении и сокращении других видов жизненной
активности. Но эго ребенка, разрешившего свои конфликты при помощи
вытеснения, при всех патологических последствиях этого находится в покое.
Ид страдает вторично, от последствий невроза, вызванного вытеснением. Но
оно, по крайней мере, в пределах истерии обращения или невроза
навязчивости, обуздало свою тревожность, избавилось от чувства вины и
удовлетворило свою потребность в наказании.
Теоретически вытеснение может быть подведено под общее понятие
защиты и рядоположено другим конкретным способам. Однако с точки
зрения эффективности по сравнению со всеми остальными оно занимает
уникальную позицию. Ид достигает большего в количественном отношении,
то есть оно способно справиться с мощными инстинктивными импульсами,
перед лицом которых остальные защитные механизмы оказываются
неэффективными. Ид действует лишь единожды, хотя антикатексис,
осуществляемый для обеспечения вытеснения, является постоянным
формированием и требует постоянной затраты энергии. Другие механизмы,
напротив, должны вновь приводиться в действие всякий раз, когда возрастает
инстинктивная энергия. Но вытеснение не только самый эффективный, это
еще и самый опасный механизм. Отъединение от эго, наступающее
вследствие изоляции сознания от всего хода инстинктивной и аффективной
жизни, может полностью разрушить целостность личности. Так вытеснение
становится основой формирования компромисса и невроза. Последствия
других способов защиты не менее серьезны, но, даже приобретая острую
форму, они все же в большей мере остаются в пределах нормы. Они
проявляются в многочисленных изменениях, диспропорциях и искажениях
эго, которые частично сопровождают, а частично замещают невроз".
Следствием вытеснения является психический конфликт!

3. ПСИХИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ - КАК СТОЛКНОВЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ

Часть личности отстаивает определенные желания, другая противится

этому и отклоняет их. Без такого конфликта не бывает невроза. Наша
душевная жизнь беспрерывно потрясается конфликтами, которые мы должны
разрешать. Следовательно, для того чтобы такой конфликт стал патогенным,
должны быть выполнены особые условия. Конфликт вызывается
вынужденным отказом, когда лишенное удовлетворения либидо вынуждено
искать другие объекты и пути. Условием конфликта является то, что эти
другие пути и объекты вызывают недовольство части личности, так что
накладывается вето, делающее сначала невозможным новый способ
удовлетворения. Отвергнутые либидозные стремления оказываются в
состоянии добиться цели окольными путями, хотя и уступая протесту в виде
определенных искажений и смягчений. Обходные пути и есть пути
образования симптомов, симптомы - новое и замещающее удовлетворение,
ставшее необходимым благодаря факту вынужденного отказа.
Значение психического конфликта можно выразить по-другому: к
внешне-вынужденному отказу, чтобы он стал патогенным, должен
присоединиться еще внутренне-вынужденный отказ. Разумеется, внешне и
внутренне-вынужденный отказ имеют отношение к разным путям и
объектам. Внешне-вынужденный отказ отнимает одну возможность
удовлетворения, внутренне-вынужденный хотел бы исключить другую
возможность, вокруг которой затем и разыгрывается конфликт. Такой способ
изложения намекает на то, что внутренние задержки произошли, вероятно, в
древние периоды человеческого развития из-за реальных внешних
препятствий.
Но каковы те силы, от которых исходит протест против либидозного
стремления, что представляет собой другая сторона в патогенном конфликте?
Вообще говоря, это не сексуальные влечения. Мы объединяем их во
"влечения Я"; психоанализ неврозов перенесения не дает нам прямого
доступа к их дальнейшему разложению, мы знакомимся с ними в лучшем
случае лишь отчасти благодаря сопротивлениям, оказываемым анализу.
Патогенным конфликтом, следовательно, является конфликт между
влечениями Я и сексуальными влечениями. В целом ряде случаев, кажется,
будто конфликт происходит между различными чисто сексуальными
стремлениями; но, в сущности, это то же самое, потому что из двух
находящихся в конфликте сексуальных стремлений одно всегда, так сказать,
правильно с точки зрения Я, в то время как другое вызывает отпор Я.
Следовательно, конфликт возникает между Я и сексуальностью. …неврозы…
обязаны своим происхождением конфликту между Я и сексуальностью.
Помимо влечений Я, против либидозного стремления выступают и
другие факторы, которые Анна Фрейд обозначила как мотивы защиты от
инстинктов.
Мотивы защиты от инстинктов.
а) Тревожность суперэго в неврозах взрослых. Защитная ситуация, с
которой мы больше всего знакомы в анализе и знания о которой наиболее
полны, - это та, которая формирует основу невроза у взрослых.
Она заключается в том, что некоторые инстинктивные желания
стремятся проникнуть в сознание и при помощи эго достичь удовлетворения.
Эго не противостоит этому, но суперэго протестует. Эго подчиняется
высшему образованию и послушно вступает в борьбу против инстинктивного
импульса со всеми последствиями, которые влечет за собой такая борьба.
Характерным для этого процесса является то, что само эго не рассматривает
импульс, с которым оно борется, как опасный. Мотив, побуждающий защиту,
исходно не является его собственным. Инстинкт рассматривается как
враждебный потому, что суперэго запрещает его удовлетворение, и если он
достигнет своей цели, то несомненно вызовет затруднения в отношениях
между эго и суперэго.
Следовательно, эго взрослого невротика боится инстинкта потому, что
оно боится суперэго. Его защита мотивирована тревогой суперэго.
Пока наше внимание приковано к защите от инстинкта, воздвигнутой
взрослым невротиком, мы будем рассматривать суперэго как грозную силу. В
этом контексте оно выступает как исток всех неврозов. Суперэго - интриган,
мешающий эго прийти к дружественному взаимопониманию с инстинктами.
Суперэго воздвигает идеальный стандарт, в соответствии с которым
сексуальность запрещается, а агрессия объявляется антисоциальной. Ид
требует такой степени отказа от сексуальности и ограничения агрессии,
которая несовместима с психическим здоровьем. Эго полностью лишено
своей независимости и сведено к роли инструмента для выполнения желаний
суперэго; в результате оно становится враждебным по отношению к
инстинктам и не способным к наслаждению. Исследование ситуации защиты
в таком виде, как она выступает в неврозе взрослых, побуждает нас в нашей
терапевтической работе уделять очень большое внимание анализу суперэго.
Уменьшение его силы, снижение его требовательности или - как
осмеливаются утверждать некоторые - , его полное уничтожение должно
облегчить состояние эго и ослабить невротический конфликт, по меньшей
мере в одном направлении. Это представление о суперэго как об источнике
всякого невротического зла дает большие надежды на профилактику
неврозов. Если невроз возникает вследствие требовательности суперэго,
тогда те, кто воспитывает детей, должны лишь избегать всего, что может
привести к формированию исключительно требовательного суперэго. Они
должны следить за тем, чтобы их воспитательные методы, которые затем
интернализуются суперэго, были мягкими; родительский пример, который
суперэго усваивает при помощи процесса идентификации, должен быть
выражением их реальных человеческих слабостей и толерантной установки
по отношению к инстинктам, вместо того чтобы быть претензией на
сверхстрогий моральный кодекс, который невозможно применить на
практике. Наконец, агрессивность ребенка должна иметь выход во внешний
мир, для того чтобы она не стала вредоносной и не обернулась вовнутрь, в
результате чего она наделяет суперэго чертами жестокости. Если воспитанию
это удастся, то мы должны предположить, что выходящие в жизнь
человеческие существа будут свободны от тревожности, избавлены от
неврозов, способны к наслаждению и не будут раздираемы внутренними
конфликтами. Однако на практике воспитатели обнаружили, что надежда
искоренить невроз из человеческой жизни иллюзорна, а с теоретической
точки зрения она рассыпается, как только мы делаем следующий шаг в
аналитическом исследовании.
6) Объективная тревога в детском неврозе. Исследование защиты в
детском неврозе говорит нам о том, что суперэго вовсе не является
необходимым фактом в формировании невроза. Взрослые невротики
стремятся отразить свои сексуальные и агрессивные желания, чтобы
избежать конфликта с суперэго. Маленькие дети точно так же обходятся со
своими инстинктивными импульсами, чтобы не нарушать запретов своих
родителей. Эго маленького ребенка, как и эго взрослого, сражается с
инстинктами не добровольно; его защита побуждается не собственными
чувствами по этому поводу. Эго видит в инстинктах опасность потому, что те,
кто воспитывает ребенка, запретили их удовлетворение и вторжение
инстинкта влечет за собой ограничения и наказание или угрозу наказания.
Страх кастрации приводит маленького ребенка к такому же результату, как
угрызения совести у взрослого невротика; детское эго боится инстинктов
потому, что оно боится внешнего мира. Его защита от них мотивирована
страхом перед внешним миром, то есть объективной тревогой.
Когда мы обнаруживаем, что объективная тревога развивает в детском
эго те же самые фобии, неврозы навязчивости, истерические симптомы и
невротические черты, как и у взрослого вследствие активности суперэго, мы,
естественно, начинаем ниже оценивать могущество суперэго. Мы понимаем,
что то, что мы ему приписали, должно принадлежать самой тревоге. В
формировании невроза, по-видимому, неважно, с чем связана эта тревога.
Будь то страх перед внешним миром или страх перед суперэго, существенно
то, что защитный процесс порождается тревогой. Симптомы, входящие в
сознание как конечный результат этого процесса, не позволяют нам
определить, какой тип тревоги в эго породил их. Если мы исследуем эту
вторую защитную ситуацию - защиту от инстинктов по мотиву объективной
тревоги, - мы оценим как очень значимое то влияние, которое внешний мир
оказывает на детей, а соответственно мы еще раз почувствуем надежду на
эффективную профилактику неврозов. Замечено, что в наши дни маленькие
дети страдают от такой высокой степени объективной тревоги, которая вовсе
не является необходимой. Наказания, которые, как они боятся, будут
применены к ним, если они удовлетворят свои инстинкты, на современной
стадии цивилизации совершенно устарели. Кастрация больше не
практикуется в качестве наказания за запретные сексуальные слабости, а
акты агрессии больше не наказываются увечьем. Но в то же время в наших
воспитательных методах сохраняется отдаленное сходство с варварскими
наказаниями прежних времен, вполне достаточное для того, чтобы вызвать
смутные опасения и страхи. Оптимисты считают, что можно будет избежать
этих внушений угрозы кастрации и насильственных мер, даже и сегодня
присутствующих если и не в используемых нынче дисциплинарных методах,
то в манере поведения и в интонациях взрослых. Те, кто стоит на этой точке
зрения, считают, что связь между современным воспитанием и этими
древними страхами наказания может быть наконец разорвана. В результате,
говорят они, объективная тревога ребенка уменьшится и наступит
радикальное изменение в отношениях между его эго и инстинктами, которое
будет означать, что наконец будет уничтожена основа детских неврозов.
в) Инстинктивная тревога (страх перед силой инстинктов). Однако
сейчас, как и ранее, психоаналитический опыт разрушает перспективу
успешной профилактики. Человеческое эго по самой своей природе не
является плодородной почвой для беспрепятственного удовлетворения
инстинкта. Под этим я имею в виду, что эго дружественно по отношению к
инстинктам, лишь пока оно мало отдифференцировано от ид. Когда эго
переходит от первичных к вторичным процессам, от принципа удовольствия
к принципу реальности, оно становится, как я уже показала, враждебной для
инстинктов территорией. Его недоверие к их требованиям сохраняется
всегда, но в нормальных условиях оно едва заметно. Эго обращает свой
взгляд на гораздо более ожесточенную борьбу, которую ведут на его
территории суперэго и внешний мир против импульсов ид. Однако если эго
чувствует, что высшие защитные силы его покинули или если требования
инстинктивных импульсов становятся чрезмерными, его молчаливая
враждебность по отношению к инстинктам возрастает до состояния тревоги.
Нельзя уточнить, чего опасается эго со стороны внешнего мира и со стороны
либидозной опасности; мы знаем, что это страх быть подавленным и
уничтоженным, но он не может быть "схвачен" аналитически". Роберт
Вельдер описывает это как опасность того, что целостная организация это
может быть разрушена или затоплена. Влияние этой тревоги, испытываемой
эго из-за силы инстинктов, в точности таково же, как и оказываемое тревогой
суперэго или объективной тревогой, которые мы исследовали. Защитные
механизмы приводятся в действие против инстинктов со всеми уже
знакомыми результатами в формировании неврозов и невротических
характеристик. У детей вызванная таким образом защита лучше всего может
быть исследована в тех случаях, когда прикладываются значительные усилия
для устранения с помощью воспитательных мер аналитического характера и
самого терапевтического анализа причин объективной тревоги и тревоги
сознания, которые в противном случае остаются скрытыми.
В дальнейшей жизни мы можем наблюдать их в полной силе, когда
внезапное вторжение инстинктивной энергии угрожает нарушить баланс
психической организации, что в норме происходит при физиологических
изменениях, в подростковом возрасте и в климактерическом периоде, а также
в силу патологических причин - в начале одного из периодических
приступов, возникающих при психозах.
Все три фактора образования невроза: вынужденный отказ
(вытеснение), фиксация либидо и склонность к конфликтам зависят как от
развития Я, так и от развития либидо. Для демонстрации влияния развития Я
на образование конфликтов и вместе с тем на причину невроза Фрейд
приводит следующий "вымышленный" пример:
"Ссылаясь на заглавие комедии Нестройя, я дам примеру характерное
название "В подвале и на первом этаже". В подвале живет дворник, на первом
этаже - домовладелец, богатый и знатный человек. У обоих есть дети, и
предположим, что дочери домовладельца разрешается без присмотра играть с
ребенком пролетария. Легко может случиться, что игры детей примут
непристойный, т.е. сексуальный, характер, что они будут играть "в папу и
маму", разглядывать друг друга при интимных отправлениях и раздражать
гениталии. Девочка дворника, которая, несмотря на свои пять или шесть лет,
могла наблюдать кое-что из сексуальной жизни взрослых, пожалуй, сыграет
при этом роль соблазнительницы. Этих переживаний, даже если они
продолжаются недолго, достаточно, чтобы активизировать у обоих детей
определенные сексуальные импульсы, которые после прекращения
совместных игр в течение нескольких лет будут выражаться в мастурбации.
Таково общее, конечный же результат у обоих детей будет очень различным.
Дочь дворника будет продолжать мастурбацию до наступления менструаций,
затем без труда прекратит ее, несколько лет спустя найдет себе любовника и,
возможно, родит ребенка, пойдет по тому или другому жизненному пути,
который, может быть, приведет ее к положению популярной актрисы, и
закончит жизнь аристократкой. Вполне возможно, что ее судьба окажется
менее блестящей, но, во всяком случае, она выполнит свое предназначение в
жизни, не пострадав от преждевременного проявления своей сексуальности,
свободная от невроза. Другое дело - дочь домовладельца. Она еще ребенком
начнет подозревать, что сделала что-то скверное, скоро, но, возможно, лишь
после тяжелой борьбы откажется от мастурбационного удовольствия и,
несмотря на это, в ней сохранится какая-то удрученность. Когда в девичьи
годы она сможет кое-что узнать о половых сношениях, то отвернется от этого
с необъяснимым отвращением и предпочтет остаться в неведении. Вероятно,
теперь она уступит вновь охватившему ее непреодолимому стремлению к
мастурбации, о котором не решается пожаловаться. В годы, когда она могла
бы понравиться мужчине как женщина, у нее прорвется невроз, который
лишит ее брака и жизненной надежды. Если, при помощи анализа удастся
понять этот невроз, то окажется, что это хорошо воспитанная,
интеллигентная девушка с высокими стремлениями совершенно вытеснила
сексуальные чувства, а они, бессознательно для нее, застряли на жалких
переживаниях с подругой детства.
Различие двух судеб, несмотря на одинаковые переживания, происходят
оттого, что Я одной девушки проделало развитие, не имевшее места у другой.
Дочери дворника сексуальная деятельность казалась столь же естественной и
не вызывающей сомнения, как в детстве. Дочь домовладельца испытала
воздействие воспитания и приняла его требования. Ее Я из предоставленных
ему побуждений создало себе идеалы женской чистоты и непорочности, с
которыми несовместима сексуальная деятельность; ее интеллектуальное
развитие снизило ее интерес к женской роли, предназначенной для нее.
Благодаря этому более высокому моральному и интеллектуальному развитию
своего Я она попала в конфликт с требованиями своей сексуальности".
 4. ЯДРО НЕВРОЗА

"Наш интерес привлекает к себе первичный выбор ребенком объекта,

зависящий от его потребности в помощи. Прежде всего, объектом любви
является то лицо, которое ухаживает за ребенком; затем это лицо уступает
место родителям. Отношение ребенка к своим родителям далеко не свободно
от элементов сексуального возбуждения, как это показывают
непосредственные наблюдения над детьми и позднейшие
психоаналитические исследования взрослых. Ребенок рассматривает обоих
родителей, особенно одного из них, как объект своих эротических желаний.
Обычно ребенок следует в данном случае побуждению со стороны родителей,
нежность которых имеет очень ясные, хотя и сдерживаемые в отношении
своей цели проявления сексуальности. Отец, как правило, предпочитает дочь,
мать - сына; ребенок реагирует на это, желая быть на месте отца, если это
мальчик, и на месте матери, если это девочка. Чувства, возникающие при
этом между родителями и детьми, а также в зависимости от этих последних
между братьями и сестрами, бывают не только положительные, нежные, но и
отрицательные, враждебные. Возникающий на этом основании комплекс
предопределен к скорому вытеснению, но, тем не менее, он производит со
стороны бессознательного очень важное и длительное действие. Мы можем
высказать предположение, что этот комплекс с его производными является
ядерным комплексом всякого невроза, и мы должны быть готовы встретить
его не менее действенным и в других областях душевной жизни. Миф о царе
Эдипе, который убивает своего отца и женится на своей матери, представляет
собой мало измененное проявление инфантильного желания, против которого
впоследствии возникает идея ограничения инцеста.
В то время, когда ребенком владеет еще невытесненный ядерный
комплекс, значительная часть его умственной деятельности посвящена
сексуальным вопросам. Он начинает раздумывать, откуда являются дети, и
узнает по доступным ему признакам о действительных фактах больше, чем
думают родители. Обыкновенно исследовательский интерес к вопросам
деторождения пробуждается вследствие рождения братца или сестрицы.
Интерес этот определяется исключительно боязнью материального ущерба,
так как ребенок видит в новорожденном только конкурента. Под влиянием
тех частных влечений, которыми отличается ребенок, он создает несколько
инфантильных сексуальных теорий, в которых обоим полам приписываются
одинаковые половые органы, зачатие происходит вследствие приема пищи, а
рождение - путем опорожнения через конец кишечника; совокупление
ребенок рассматривает как своего рода враждебный акт, как насилие. Но как
раз незаконченность его собственной сексуальной конституции и пробел в
его сведениях, который заключается в незнании о существовании женского
полового канала, заставляет ребенка-исследователя прекратить свою
безуспешную работу. Самый факт этого детского исследования, равно как
создание различных теорий, оставляют свой след в образовании характера
ребенка и дают содержание его будущему невротическому заболеванию".
"…Клинический факт, выступающий за аналитически установленной
формой Эдипова комплекса, имеет огромное практическое значение. Мы
узнаем, что ко времени половой зрелости, когда сексуальное влечение
сначала с полной силой выдвигает свои требования, снова принимаются
прежние семейные и инцестуозные объекты и опять захватываются либидо.
Инфантильный выбор объекта был лишь слабой прелюдией, задавшей
направление выбора объекта в период половой зрелости. Здесь
разыгрываются очень интенсивные эмоциональные процессы в направлении
Эдипова комплекса или реакции на него, которые, однако, по большей части
остаются вне сознания, так как условия их осуществления стали
невыносимы. С этого времени индивид должен посвятить себя великой
задаче отхода от родителей и только после ее решения он может перестать
быть ребенком, чтобы стать членом социального целого. Для сына задача
состоит в том, чтобы отделить свои либидозные желания от матери и
использовать их для выбора постороннего реального объекта любви и
примириться с отцом, если он оставался с ним во вражде, или освободиться
от его давления, если он в виде реакции на детский протест попал в
подчинение к нему. Эти задачи стоят перед каждым; удивительно, как редко
удается их решить идеальным образом, т.е. правильно в психологическом и
социальном отношении. А невротикам это решение вообще не удается; сын
всю свою жизнь склоняется перед авторитетом отца и не в состоянии
перенести свое либидо на посторонний сексуальный объект. При
соответствующем изменении отношений такой же может быть и участь
дочери. В этом смысле Эдипов комплекс по праву считается ядром неврозов".
Итак, ядро невроза заложено в Эдиповой ситуации, где имеет место
наложение запрета на инцестуозное желание. Это так называемый Эдипов
конфликт. Стремление к сексуальному единению (исходящее из Оно)
вступает в конфликт с ограничениями, налагаемыми Я и Сверх-Я. Невроз
человека построен вокруг ядра из его детства, а именно как развивалась и
чем закончилась (как разрешилась или не разрешилась) эдипова ситуация.
Она специфична для психического развития конкретного человека,
проявляясь в фантазиях, чувствах и формах поведениях, а в целом в
отдельных жизненных ситуациях.

5. НЕВРОТИЧЕСКИЙ СИМПТОМ - КАК РЕЗУЛЬТАТ РАЗРЕШЕНИЯ КОНФЛИКТА

"…О невротических симптомах нам уже известно, что они являются

результатом конфликта, возникающего из-за нового вида удовлетворения
либидо. Обе разошедшиеся было силы снова встречаются в симптоме, как
будто примиряются благодаря компромиссу - образованию симптомов.
Поэтому симптом так устойчив - он поддерживается с двух сторон. Мы знаем
также, что одной из двух сторон конфликта является неудовлетворенное,
отвергнутое реальностью либидо, вынужденное теперь искать других путей
для своего удовлетворения. Если реальность остается неумолимой, даже
когда либидо готово согласиться на другой объект вместо запретного, то оно
вынуждено, в конце концов, встать на путь регрессии и стремиться к
удовлетворению в рамках одной из уже преодоленных организаций или
благодаря одному из ранее оставленных объектов. На путь регрессии либидо
увлекает фиксация, которая оставила его на этих участках его развития.
Тут пути, ведущие к извращению и к неврозу, резко расходятся. Если
эти регрессии не вызывают возражений со стороны Я, то дело и не доходит
до невроза, а либидо добивается какого-нибудь реального, хотя уже и
ненормального удовлетворения. Если же Я, имеющее в своем распоряжении
не только сознание, но и доступ к моторной иннервации и тем самым к
реализации душевных стремлений, не согласно с этими регрессиями, то
создается конфликт. Либидо как бы отрезано, и должно попытаться отступить
куда-то, где найдет отток для своей энергии по требованию принципа
удовольствия. Оно должно выйти из-под власти Я. Но такое отступление ему
предоставляют фиксации на его пути развития, проходимом теперь
регрессивно, против которых Я защищалось в свое время вытеснениями.
Занимая в обратном движении эти вытесненные позиции, либидо выходит из-
под власти Я и его законов, отказываясь, при этом также от всего
полученного под влиянием Я воспитания. Оно было послушно, пока
надеялось на удовлетворение; под двойным гнетом внутренне и внешне
вынужденного отказа оно становится непокорным и вспоминает прежние,
лучшие времена. Таков его, по сути неизменный, характер. Представления,
которые либидо теперь заполняет своей энергией, принадлежат системе
бессознательного и подчиняются возможным в нем процессам, в частности
сгущению и смещению. Так возникают условия, совершенно аналогичные
условиям образования сновидений. Подобно тому как сложившемуся в
бессознательном собственному сновидению, представляющему собой
исполнение бессознательной желанной фантазии, приходит на помощь какая-
то часть (пред) сознательной деятельности, осуществляющая цензуру и
допускающая после удовлетворения ее требований образование явного
сновидения в виде компромисса, так и представители либидо в
бессознательном должны считаться с силой предсознательного Я.
Возражение, поднявшееся против либидо в Я, принимает форму
"противодействия", вынуждая выбрать такое выражение, которое может стать
одновременно его собственным выражением. Так возникает симптом, как
многократно искаженное производное бессознательного либидозного
исполнения желания, искусно выбранная двусмысленность с двумя
совершенно противоречащими друг другу значениями. Только в этом
последнем пункте можно увидеть различие между образованием сновидения
и образованием симптома, потому что предсознательная цель при
образовании сновидения заключается лишь в том, чтобы сохранить сон, не
пропустить в сознание ничего, что могло бы его нарушить, и не настаивает на
том, чтобы резко ответить бессознательному желанию: нет, напротив! Она
может быть более толерантной, так как положение спящего внушает меньше
опасений. Выход в реальность закрыт уже самим состоянием сна.
Вы видите, что отступление либидо в условиях конфликта стало
возможным благодаря наличию фиксаций. Регрессивное заполнение этих
фиксаций либидо ведет к обходу вытеснения и выводу - или удовлетворению
- либидо, при котором сохраняются компромиссные условия. Обходным
путем через бессознательное и прежние фиксации либидо, наконец, удается
добиться реального удовлетворения, хотя и чрезвычайно ограниченного и
едва заметного. Позвольте мне добавить по поводу этого окончательного
исхода два замечания. Во-первых, обратите внимание, как тесно здесь
оказываются связаны либидо и бессознательное, с одной стороны, и Я,
сознание и реальность, - с другой, хотя с самого начала они вовсе не
составляют одно целое, и примите к сведению далее мое сообщение, что все
сказанное здесь и рассматриваемое в дальнейшем относится только к
образованию симптомов при истерическом неврозе.
Где же либидо находит те фиксации, в которых оно нуждается для
прорыва вытесненного? В проявлениях и переживаниях инфантильной
сексуальности, в оставленных частных стремлениях и в объектах периода
детства, от которых оно отказалось. К ним-то либидо и возвращается опять.
Значение этого периода детства двоякое: с одной стороны, в нем сначала
проявляются направленности влечений, которые ребенок имеет в своих
врожденных предрасположениях, а во-вторых, активизируются другие его
влечения, разбуженные внешними воздействиями, случайными
переживаниями.
…Проявление врожденной предрасположенности не подлежит
никакому критическому сомнению, но аналитический опыт вынуждает нас
допустить, что чисто случайные переживания детства в состоянии оставить
фиксации либидо. …Конституциональные предрасположения, несомненно,
являются последствиями переживаний далеких предков, они тоже были
когда-то приобретены; без такого приобретения не было бы
наследственности. И разве мыслимо, что такое ведущее к наследованию
приобретение прекратится именно у рассматриваемого нами поколения?
Поэтому не следует, как это часто случается, полностью игнорировать
значимость инфантильных переживаний по сравнению со значимостью
переживаний предков и собственной зрелости, а, напротив, дать им особую
оценку. Они имеют тем более тяжелые последствия, что попадают на время
незавершенного развития и благодаря именно этому обстоятельству
способны действовать травматически. Работы по механике развития Ру и
других показали, что укол в зародышевую ткань, находящуюся в стадии
деления клеток, имеет следствием тяжелое нарушение развития. Такое же
ранение, причиненное личинке или развившемуся животному, перенеслось
бы без вреда.
Фиксация либидо взрослого, введенная нами в этиологическое
уравнение неврозов в качестве представителя конституционального фактора,
распадается, таким образом, для нас на два компонента: на унаследованное
предрасположение и на предрасположение, приобретенное в раннем детстве.
Представим эти отношения в схеме:
 Наследственная сексуальная конституция предоставляет нам большое
разнообразие предрасположений в зависимости от того, какой заложенной
силой обладает то или иное частное влечение само по себе или в сочетании с
другими….
Аналитическое исследование показывает связь либидо невротиков с их
инфантильными сексуальными переживаниями. Оно придает им, таким
образом, видимость огромной значимости для жизни и заболевания человека.
Эта значимость сохраняется за ними в полном объеме, когда речь идет о
терапевтической работе… Однако значимость инфантильных переживаний
уменьшается тем, что либидо возвращается к ним регрессивно, после того
как было изгнано со своих более поздних позиций. Но тогда напрашивается
противоположный вывод, что либидозные переживания не имели в свое
время совершенно никакого значения, а приобрели его только путем
регрессии… Замечание, что заполненность либидо - и, следовательно,
патогенное значение - инфантильных переживаний в большой мере
усиливается регрессией либидо, несомненно правильно, но оно привело бы к
заблуждению, если его считать единственно определяющим. Необходимо
считаться и с другими соображениями. Во-первых, наблюдение, вне всякого
сомнения, показывает, что инфантильные переживания имеют свое
собственное значение и доказывают его уже в детские годы. Ведь
встречаются и детские неврозы, при которых фактор временного сдвига назад
очень снижается или совсем отпадает, когда заболевание возникает как
непосредственное следствие травматических переживаний. Изучение этих
детских неврозов предупреждает некоторое опасное недопонимание неврозов
взрослых, подобно тому, как сновидения детей дали нам ключ к пониманию
сновидений взрослых. Неврозы у детей встречаются очень часто, гораздо
чаще, чем думают. Их нередко не замечают, оценивают как признак
испорченности или невоспитанности, часто подавляют авторитетом
воспитателей… Если в более поздние годы у человека развивается невроз, то
при помощи анализа он раскрывается как прямое продолжение того,
возможно, неясного, лишь намечавшегося детского заболевания. Но, как
сказано, бывают случаи, когда эта детская нервозность без всякого перерыва
переходит в болезнь, длящуюся всю жизнь. Несколько примеров детских
неврозов мы имели возможность анализировать на самом ребенке - в
актуальном состоянии; но гораздо чаще нам приходилось довольствоваться
тем, что заболевший в зрелом возрасте давал возможность дополнительно
познакомиться с его детским неврозом, при этом мы не могли не учитывать
определенных поправок и предосторожностей.
Во-вторых, нужно сказать, что было бы непонятно, почему либидо
постоянно возвращается к временам детства, если там ничего нет, что могло
бы его привлекать. Фиксация, которую мы предполагаем в отдельных точках
развития, имеет содержание только в том случае, если мы допустим, что в нее
вложено определенное количество либидозной энергии. Наконец, я могу вам
напомнить, что здесь между интенсивностью и патогенным значением
инфантильных и более поздних переживаний имеется сходное отношение
дополнения, как в уже ранее изученных нами рядах. Есть случаи, в которых
причина заболевания кроется главным образом в сексуальных переживаниях
детства, когда эти впечатления оказывают несомненно травматическое
действие и не нуждаются ни в какой другой поддержке, кроме той, которую
им предоставляет обычная незавершенная конституция. Наряду с ними
бывают другие случаи, в которых весь акцент падает на более поздние
конфликты, а выступление в анализе на первый план детских впечатлений
кажется исключительно результатом регрессии; следовательно, встречаются
крайние случаи "задержки развития" и "регрессии", а между ними - любая
степень взаимодействия обоих факторов. Эти отношения представляют
определенный интерес для педагогики, которая ставит своей задачей
предупреждение неврозов благодаря своевременному вмешательству в
сексуальное развитие ребенка. Пока внимание направлено преимущественно
на детские сексуальные переживания, считается, что для профилактики
нервных заболеваний все сделано, если позаботиться о том, чтобы задержать
это развитие и избавить ребенка от такого рода переживаний. Но мы уже
знаем, что условия, являющиеся причиной неврозов, сложны, и на них нельзя
оказать всестороннего влияния, учитывая один-единственный фактор.
Строгая охрана детства теряет свою ценность, потому что она бессильна
против конституционального фактора; кроме того, ее труднее осуществить,
чем представляют себе воспитатели, и она влечет за собой две опасности,
которые нельзя недооценивать: она достигает слишком многого, а именно
создает благоприятные условия для, впоследствии, вредного чрезмерного
сексуального вытеснения, и ребенок попадает в жизнь неспособным к
сопротивлению ожидающему его штурму сексуальных требований в период
половой зрелости. Так что остается весьма и весьма сомнительным,
насколько полезной может быть профилактика детства, и не обещает ли
другая установка по отношению к действительности лучших перспектив для
предупреждения неврозов.
А теперь вернемся к симптомам. Итак, они создают замещение
несостоявшемуся удовлетворению благодаря регрессии либидо к более
ранним периодам, с чем неразрывно связан возврат на более ранние ступени
развития выбора объектов или организации. Мы уже раньше слышали, что
невротик застревает где-то в своем прошлом; теперь мы знаем, что это
период прошлого, когда его либидо не было лишено удовлетворения, когда он
был счастлив. Он так долго исследует историю своей жизни, пока не находит
такое время - пусть даже период своего младенчества, - каким он вспоминает
или представляет его себе по более поздним побуждениям. Симптом каким-
то образом повторяет тот вид раннего детского удовлетворения,
искаженного вызванной конфликтом цензурой, обращенного, как правило, к
ощущению страдания и смешанного с элементами, послужившими поводом
для заболевания. Тот вид удовлетворения, который приносит симптом, имеет
в себе много странного. Мы не обращаем внимания на то, что оно остается
неизвестным для лица, которое ощущает это мнимое удовлетворение скорее
как страдание и жалуется на него. Это превращение относится к
психическому конфликту, под давлением которого и должен образоваться
симптом. То, что было когда-то для индивида удовлетворением, сегодня
должно вызывать его сопротивление или отвращение. Нам известен
незначительный, но поучительный пример такого изменения ощущений. Тот
же ребенок, который с жадностью сосал молоко из материнской груди,
несколько лет спустя обычно выражает сильное отвращение к молоку,
преодолеть которое воспитателям достаточно трудно. Отвращение
усиливается, если молоко или смешанный с ним напиток покрыт пенкой.
Видимо, нельзя отрицать то, что пенка вызывает воспоминание о столь
желанной некогда материнской груди. Между ними лежит переживание
отлучения, подействовавшее травматически.
Есть еще кое-что другое, что кажется нам странным и непонятным в
симптомах как средствах либидозного удовлетворения. Они не напоминают
нам ничего такого, от чего мы в нормальных условиях обычно ждем
удовлетворения. Они в большинстве случаев игнорируют объект и
отказываются тем самым от связи с внешней реальностью. Мы понимаем это
как следствие отхода от принципа реальности и возврат к принципу
удовольствия. Но это также возврат к некоторому виду расширенного
аутоэротизма, который предоставлял сексуальному влечению первое
удовлетворение. Оно ставит на место изменения внешнего мира изменение
тела, т.е. внутреннюю акцию вместо внешней, приспособление вместо
действия, что опять соответствует чрезвычайно важной в филогенетическом
отношении регрессии.
…при образовании симптомов действовали те же процессы
бессознательного, что и при образовании сновидений, - сгущение и
смещение. Симптом, как и сновидение, изображает что-то исполненным, дает
удовлетворение по типу инфантильного, но из-за предельного сгущения это
удовлетворение может быть сведено к одному-единственному ощущению или
иннервации, ограничиться в результате крайнего смещения одной маленькой
деталью всего либидозного комплекса. Неудивительно, что даже мы нередко
испытываем трудности при распознании предполагаемого в симптоме и
всегда подтверждающегося либидозного удовлетворения.
Фантазии или реальность?!
…Вы знаете, что посредством анализа, отталкиваясь от симптомов, мы
познакомились с инфантильными переживаниями, на которых фиксировано
либидо и из которых создаются симптомы. И вот поразительно то, что эти
инфантильные сцены не всегда верны. Да-да, в большинстве случаев они не
верны, а в отдельных случаях находятся в прямой противоположности к
исторической правде. Вы видите, что это открытие, как никакое другое,
способно дискредитировать или анализ, приведший к такому результату, или
больных, на высказываниях которых построен анализ, как и все понимание
неврозов. А, кроме того, есть еще нечто весьма смущающее. Если бы
вскрытые анализом инфантильные переживания были всегда реальными, у
нас было бы чувство, что мы стоим на твердой почве, если бы они всегда
оказывались поддельными, разоблачались бы как вымыслы, фантазии
больных, то нам нужно было бы покинуть эту колеблющуюся почву и искать
спасения, на другой. Но ни то, ни другое не соответствует истине, а
положение дел таково, что сконструированные или восстановленные в
воспоминаниях при анализе детские переживания один раз бесспорно лживы,
другой раз столь же, несомненно, правильны, а в большинстве случаев
представляют собой смесь истины и лжи. Так что симптомы изображают то
действительно происходившие переживания, которым можно приписать
влияние на фиксацию либидо, то фантазии больного, которым, естественно,
эта этиологическая роль совершенно не присуща. В этом трудно разобраться.
Первую точку опоры мы, может быть, найдем в сходном открытии, что
именно отдельные детские воспоминания, которые люди сознательно
хранили в себе издавна до всякого анализа, тоже могут быть ложными или
могут, по крайней мере, сочетать достаточно истины и лжи. Доказательство
неправильности в этом случае редко встречает трудности, и мы имеем, по
меньшей мере, лишь одно утешение, что в этом разочаровании виноват не
анализ, а каким-то образом больные.
По некоторым размышлениям мы легко поймем, что нас так смущает в
этом положении вещей. Это недооценка реальности, пренебрежение
различием между ней и фантазией. Мы готовы уже оскорбиться тем, что
больной занимал нас вымышленными историями. Действительность кажется
нам чем-то бесконечно отличным от вымысла и заслуживающим совершенно
иной оценки. Впрочем, такой же точки зрения в своем нормальном
мышлении придерживается и больной. Когда он приводит материал, который
ведет от симптомов к ситуациям желания, построенным по образцу детских
переживаний, мы сначала, правда, сомневаемся, идет ли речь о
действительности или о фантазии. Позднее на основании определенных
признаков мы можем принять решение по этому поводу, и перед нами встает
задача ознакомить с ним и больного. При этом дело никогда не обходится без
затруднений. Если мы с самого начала открываем ему, что теперь он
собирается показать фантазии, которыми окутал свою историю детства, как
всякий народ сказаниями свой забытый доисторический период, то мы
замечаем, что у него нежелательным образом вдруг понижается интерес к
продолжению темы. Он тоже хочет знать действительность и презирает
всякие "фантазии". Если же мы до окончания этой части работы предоставим
ему верить, что заняты изучением реальных событий его детских лет, то
рискуем, что позднее он упрекнет нас в ошибке и высмеет за наше кажущееся
легковерие. Он долго не может понять наше предложение поставить наравне
фантазию и действительность и не заботиться сначала о том, представляют
ли собой детские переживания, которые нужно выяснить, то или другое. И
все-таки это, очевидно, единственно правильная точка зрения на эти
душевные продукты. И они имеют характер реальности; остается факт, что
больной создал себе такие фантазии, и этот факт имеет для его невроза вряд
ли меньшее значение, чем, если бы он действительно пережил содержания
этих фантазий. Эти фантазии обладают психической реальностью в
противоположность материальной, и мы постепенно научаемся понимать, что
в мире неврозов решающей является психическая реальность.
Внешние обстоятельства из жизни невротиков.
Среди обстоятельств, всегда повторяющихся в юношеской истории
невротиков и, по-видимому, почти всегда имеющих место, некоторые
приобретают особую важность, и поэтому я считаю, что их следует особо
выделить из других. В качестве примеров такого рода я приведу следующие
факты: наблюдение полового сношения родителей, совращение взрослым
лицом и угрозу кастрацией. Было бы большой ошибкой полагать, что они
никогда не имеют материальной реальности; наоборот, ее часто можно с
несомненностью доказать при расспросах старших родственников. Так,
например, вовсе не редкость, что маленькому мальчику, который начинает
неприлично играть со своим членом и еще не знает, что такое занятие нужно
скрывать, родители или ухаживающие за детьми грозят отрезать член или
грешную руку. При расспросах родители часто сознаются в этом, так как
полагают, что таким запугиванием делали что-то целесообразное; у
некоторых остается точное, сознательное воспоминание об этой угрозе,
особенно в том случае, если она была сделана в более поздние годы. Если
угрозу высказывает мать или другое лицо женского пола, то ее исполнение
они перекладывают на отца или врача. В знаменитом "Степке-растрепке"
франкфуртского педиатра Гофмана, обязанного своей популярностью именно
пониманию сексуальных и других комплексов детского возраста, вы найдете
кастрацию смягченной, замененной отрезанием большого пальца в наказание
за упрямое сосание. Но, в высшей степени невероятно, чтобы детям так часто
грозили кастрацией, как это обнаруживается в анализах невротиков. Нам
достаточно понимания того, что такую угрозу ребенок соединяет в фантазии
на основании намеков, с помощью знания, что аутоэротическое
удовлетворение запрещено, и под впечатлением своего открытия женских
гениталий. Точно так же никоим образом не исключено, что маленький
ребенок, пока у него не допускают понимания и памяти, и не только в
пролетарских семьях, становится свидетелем полового акта родителей или
других взрослых, и нельзя отказаться от мысли, что впоследствии ребенок
может понять это впечатление и реагировать на него. Если же это сношение
описывается с самыми подробными деталями, представляющими трудности
для наблюдения, или если оно оказывается сношением сзади, как это часто
бывает, то не остается никакого сомнения в причастности этой фантазии к
наблюдению за сношением животных (собак) и в мотивировке ее
неудовлетворенной страстью к подглядыванию ребенка в годы половой
зрелости. Высшим достижением такого рода является фантазия о
наблюдении полового акта родителей во время пребывания в материнской
утробе еще до рождения. Особый интерес представляет собой фантазия о
совращении, потому что слишком часто это не фантазия, а реальное
воспоминание. Но к счастью, оно все же не так часто реально, как это могло
бы сначала показаться по результатам анализа. Совращение старшими детьми
или детьми того же возраста случается все еще чаще, чем взрослыми, и если
у девушек, рассказывающих о таком событии в истории своего детства,
соблазнителем довольно часто выступает отец, то ни фантастическая природа
этого обвинения, ни вызывающий его мотив не подлежат никакому
сомнению. Фантазией совращения, когда никакого совращения не было,
ребенок, как правило, прикрывает аутоэротический период своей сексуальной
деятельности. Он избавляет себя от стыда за мастурбацию, перенося в
фантазии желанный объект на эти самые ранние времена. Не думайте,
впрочем, что использование ребенка как сексуального объекта его
ближайшими родственниками мужского пола относится непременно к
области фантазии. Многие аналитики лечили случаи, в которых такие
отношения были реальны и могли быть с несомненностью установлены;
только и тогда они относились к более поздним детским годам, а были
перенесены в более ранние.
Истоки фантазий.
Возникает впечатление, что такие события в детстве каким-то образом
требуются, с железной необходимостью входят в состав невроза. Имеются
они в реальности - хорошо; если реальность отказывает в них, то они
составляются из намеков и дополняются фантазией. Результат один и тот же,
и до настоящего времени нам не удалось доказать различия в последствиях в
зависимости от того, принимает в этих детских событиях большее участие
фантазия или реальность. Здесь опять-таки имеется одно из так часто
упоминавшихся дополнительных отношений; это, правда, одно из самых
странных, известных нам. Откуда берется потребность в этих фантазиях и
материал для них? Невозможно сомневаться в источниках влечений, но
необходимо объяснить факт, что каждый раз создаются те же фантазии с тем
же содержанием… Я полагаю, что эти прафантазии - так мне хотелось бы
назвать их и, конечно, еще некоторые другие - являются филогенетическим
достоянием. Индивид выходит в них за пределы собственного
переживания в переживание доисторического времени, где его
собственное переживание становится слишком рудиментарным. Мне кажется
вполне возможным, что все, что сегодня рассказывается при анализе как
фантазия, - совращение детей, вспышка сексуального возбуждения при
наблюдении полового сношения родителей, угроза кастрацией - или, вернее,
кастрация - было реальностью в первобытной человеческой семье, и
фантазирующий ребенок просто восполнил доисторической правдой пробелы
в индивидуальной правде. У нас неоднократно возникало подозрение, что
психология неврозов сохранила для нас из древнего периода человеческого
развития больше, чем все другие источники.
…Вышеупомянутые обстоятельства вынуждают нас поближе
рассмотреть возникновение и значение той душевной деятельности, которая
называется фантазией. Как вам известно, она пользуется всеобщей высокой
оценкой, хотя ее место в душевной жизни остается невыясненным. Я могу
вам сказать об этом следующее. Как вы знаете, под воздействием внешней
необходимости Я человека постепенно приучается оценивать реальность и
следовать принципу реальности, отказываясь при этом временно или надолго
от различных объектов и целей своего стремления к удовольствию - не только
сексуальному. Но отказ от удовольствия всегда давался человеку с трудом; он
совершает его не без своего рода возмещения. Он сохранил себе за это
душевную деятельность, в которой допускается дальнейшее существование
всех этих оставленных источников наслаждения и покинутых путей его
получения, форма существования, в которой они освобождаются от
притязания на реальность и от того, что мы называем "испытанием
реальностью". Любое стремление сразу достигает формы представления о
его исполнении; несомненно, что направление фантазии на исполнение
желаний дает удовлетворение, хотя при этом существует знание того, что
речь идет не о реальности. Таким образом, в деятельности фантазии
человек наслаждается свободой от внешнего принуждения, от которой он
давно отказался в действительности. Ему удается быть еще попеременно то
наслаждающимся животным, то опять разумным существом. Он не
довольствуется жалким удовлетворением, которое может отвоевать у
действительности. "Обойтись без вспомогательных конструкций вообще
нельзя", - сказал однажды Т. Фонтане. Создание душевной области фантазии
находит полную аналогию в организации "заповедников", "национальных
парков" там, где требования земледелия, транспорта и промышленности
угрожают быстро изменить до неузнаваемости первоначальный вид земли.
Национальный парк сохраняет свое прежнее состояние, которое повсюду в
других местах принесено в Жертву необходимости. Там может расти и
разрастаться все, что хочет, даже бесполезное, даже вредное. Таким
лишенным принципа реальности заповедником и является душевная область
фантазии.
"Сны наяву".
 Самые известные продукты фантазии - уже знакомые нам "сны наяву",
воображаемое удовлетворение честолюбивых, выражающих манию величия,
эротических желании, расцветающих тем пышнее, чем больше
действительность призывает к скромности или терпению. В них с
очевидностью обнаруживается сущность счастья в фантазии, восстановление
независимости получения наслаждения от одобрения реальности. Нам
известно, что такие сны наяву являются ядром и прообразами ночных
сновидений. Ночное сновидение, в сущности, не что иное, как сон наяву,
использованный ночной свободой влечений и искаженный ночной формой
душевной деятельности. Мы уже освоились с мыслью, что и сны наяву не
обязательно сознательны, что они бывают и бессознательными. Такие
бессознательные сны наяву являются как источником ночных
сновидений, так и источником невротических симптомов.
Роль фантазии в образовании симптома.
Значение фантазии для образования симптомов станет вам ясно из
следующего. Мы сказали, что в случае вынужденного отказа либидо
регрессивно занимает оставленные им позиции, на которых оно застряло в
некотором количестве… Как либидо находит путь к этим местам фиксации?
Все оставленные объекты и направленности либидо оставлены не во всех
смыслах. Они или их производные с определенной интенсивностью еще
сохраняются в представлениях фантазии. Либидо нужно только уйти в
фантазии, чтобы найти в них открытый путь ко всем вытесненным
фиксациям. Эти фантазии допускались в известной степени, между ними и Я,
как ни резки противоречия, не было конфликта, пока соблюдалось одно
определенное условие.
Условие это, количественное по природе, нарушается обратным
притоком либидо к фантазиям. Вследствие этого прибавления заряженность
фантазий энергией так повышается, что они становятся очень
требовательными, развивая стремление к реализации. Но это делает
неизбежным конфликт между ними и Я. Независимо от того, были ли они
раньше предсознательными или сознательными, теперь они подлежат
вытеснению со стороны Я и предоставляются притяжению со стороны
бессознательного. От бессознательных теперь фантазий, либидо
перемещается к их истокам в бессознательном, к местам их собственной
фиксации.
Возврат либидо к фантазиям является переходной ступенью на пути
образования симптомов, заслуживающей особого обозначения.К.Г. Юнг дал
ей очень подходящее название интроверсии. Мы останемся на том, что
интроверсия обозначает отход либидо от возможностей реального
удовлетворения и дополнительное заполнение им безобидных до того
фантазий. Интровертированный человек еще не невротик, но он находится в
неустойчивом положении; при ближайшем изменении соотношения сил у
него должны развиться симптомы, если он не найдет других выходов для
накопившегося у него либидо. Нереальный характер невротического
удовлетворения и пренебрежение различием между фантазией и
действительностью уже предопределены пребыванием на ступени
интроверсии.
Экономическая точка зрения.
…Чисто качественным анализом этиологических условий мы не
обойдемся. Или, другими словами, только динамического понимания этих
душевных процессов недостаточно, нужна еще экономическая точка зрения.
Мы должны себе сказать, что конфликт между двумя стремлениями не
возникнет, пока не будет достигнута определенная степень заряженности
энергией, хотя содержательные условия могут давно существовать. Точно так
же патогенное значение конституциональных факторов зависит от того,
насколько больше в конституции заложено одного частного влечения,
чем другого; можно себе даже представить, что качественно конституции
всех людей одинаковы, и различаются только этими количественными
соотношениями. Не менее решающим является количественный фактор и для
способности к сопротивлению невротическому заболеванию. Это будет
зависеть от того, какое количество неиспользованного либидо человек может
оставить свободным и, какую часть своего либидо он способен отторгнуть от
сексуального для целей сублимации. Конечная цель душевной деятельности,
которую качественно можно описать как стремление к получению
удовольствия и избегание неудовольствия, с экономической точки зрения
представляется задачей справиться с действующим в душевном аппарате
количеством возбуждения (массой раздражения) и не допустить его застоя,
вызывающего неудовольствие.
…все здесь сказанное относится только к образованию симптомов при
истерии. Уже при неврозе навязчивых состояний - хотя основное сохранится -
многое будет по-другому. Противоположности по отношению к требованиям
влечений, о которых шла речь и при истерии, при неврозе навязчивых
состояний выступают на первый план и преобладают в клинической картине
благодаря так называемым "реактивным образованиям". Такие же и еще
дальше идущие отступления мы открываем при других неврозах…
От фантазии к реальности!
Есть обратный путь от фантазии к реальности, это - искусство. В
основе своей художник тоже Интровертированный, которому недалеко до
невроза. В нем теснятся сверхсильные влечения, он хотел бы получать
почести, власть, богатство, славу и любовь женщин; но у него нет средств,
чтобы добиться их удовлетворения. А потому, как всякий неудовлетворенный
человек, он отворачивается от действительности и переносит весь свои
интерес, а также свое либидо на желанные образы своей фантазии, откуда
мог бы открыться путь к неврозу. И многое должно совпасть, чтобы это не
стало полным исходом его развития; ведь известно, как часто именно
художники страдают из-за неврозов частичной потерей своей
трудоспособности. Вероятно, их конституция обладает сильной
способностью к сублимации и определенной слабостью вытеснений,
разрешающих конфликт. Обратный же путь к реальности художник находит
следующим образом. Ведь он не единственный, кто живет жизнью фантазии.
Промежуточное царство фантазии существует со всеобщего согласия
человечества, и всякий, испытывающий лишения, ждет от него облегчения и
утешения. Но для нехудожника возможность получения наслаждения из
источников фантазии ограничена. Неумолимость вытеснений вынуждает его
довольствоваться скудными грезами, которые могут еще оставаться
сознательными. Но если кто-то - истинный художник, тогда он имеет в своем
распоряжении больше. Во-первых, он умеет так обработать свои грезы, что
они теряют все слишком личное, отталкивающее постороннего, и становятся
доступными для наслаждения других. Он умеет также настолько смягчить их,
что нелегко догадаться об их происхождении из запретных источников.
Далее, он обладает таинственной способностью придавать определенному
материалу форму, пока тот не станет верным отображением его
фантастического представления, и затем он умеет связать с этим
изображением своей бессознательной фантазии получение такого большого
наслаждения, что благодаря этому вытеснения, по крайней мере, временно,
преодолеваются и устраняются. Если он все это может совершить, то дает и
другим возможность снова черпать утешение и облегчение из источников
наслаждения их собственного бессознательного, ставших недоступными,
получая их благодарность и восхищение и достигая благодаря своей
фантазии то, что сначала имел только в фантазии: почести, власть и любовь
женщин".
Еще хотелось бы отметить, как Фрейд описывает различие между
актуальным неврозом и психоневрозом. В 1896 году Фрейд описал
актуальный невроз, при котором симптомы нервного расстройства, включая
тревогу и астению, связаны со стрессовыми нарушениями зрелой
сексуальной жизни. Актуальный невроз Фрейд отличал от психоневроза, при
котором психический конфликт, по большей части бессознательный и
базирующийся на ранних детских переживаниях, предшествует
формированию невротической симптоматики.
 "В обоих случаях симптомы происходят из либидо, т.е. являются
ненормальным его применением, замещением удовлетворения. Но симптомы
актуальных неврозов: давление в голове, ощущение боли, раздражение в
каком-либо органе, ослабление или задержка функции - не имеют никакого
"смысла", никакого психического значения. Они не только проявляются
преимущественно телесно, как, например, и истерические симптомы, но сами
представляют собой исключительно соматические процессы, в
возникновении которых совершенно не участвуют все те сложные душевные
механизмы, с которыми мы познакомились. Таким образом, они
действительно являются тем, за что так долго принимали
психоневротические симптомы. Но каким образом они могут тогда
соответствовать применениям либидо, которое мы считаем действующей
силой в психике? …Сексуальная функция является столь же мало чем-то
чисто психическим, как и чем-то только соматическим. Она оказывает
влияние, как на телесную, так и на душевную жизнь. Если в симптомах
психоневрозов мы увидели проявления нарушений в ее воздействиях на
психику, то мы не удивимся, если в актуальных неврозах найдем
непосредственные соматические последствия сексуальных нарушений".
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

"Невроз - это действительно попытка самолечения. Мы больше не

можем понимать заболевание как нечто обособленное… Современная
медицина - например, гастроэнтерология - рассматривает заболевание как
систему, состоящую из вредоносных и целебных факторов. Точно также и с
неврозом. Это попытка саморегулирующейся психической системы
восстановить баланс, что ничем не отличается от функции сновидений,
только намного сильнее и действеннее".
"Чем глубже вы проникаете в патогенез нервного заболевания, тем
яснее становится для вас связь неврозов с другими продуктами человеческой
душевной жизни, даже с самыми значимыми. Не забывайте того, что мы,
люди с высокими требованиями нашей культуры и находящиеся под
давлением наших внутренних вытеснений, находим действительность
вообще неудовлетворительной и потому ведем жизнь в мире фантазий, в
котором мы стараемся сгладить недостатки реального мира, воображая себе
исполнение наших желаний. В этих фантазиях воплощается много настоящих
конституциональных свойств личности и много вытесненных стремлений.
Энергичный и пользующийся успехом человек - это тот, которому удается
благодаря работе воплощать свои фантазии-желания в действительность. Где
это не удается, вследствие препятствий со стороны внешнего мира и
вследствие слабости самого индивидуума, там наступает отход от
действительности, индивидуум уходит в свой более удовлетворяющий его
фантастический мир. В случае заболевания это содержание фантастического
мира выражается в симптомах. При известных благоприятных условиях
субъекту еще удается найти, исходя от своих фантазий, другой путь в
реальный мир вместо того, чтобы уйти от этого реального мира. Если
враждебная действительности личность обладает психологически еще
загадочным для нас художественным дарованием, она может выражать свои
фантазии не симптомами болезни, а художественными творениями, избегая
этим невроза и возвращаясь таким обходным путем к действительности. Там
же, где при существующем несогласии с реальным миром нет этого
драгоценного дарования или оно недостаточно, там неизбежно либидо,
следуя самому происхождению фантазии, приходит путем регрессии к
воскрешению инфантильных желаний, а, следовательно, к неврозу. Невроз
заменяет в наше время монастырь, в который обычно удалялись все те,
которые разочаровывались в жизни или которые чувствовали себя слишком
слабыми для жизни.
Позвольте мне здесь привести главный результат, к которому мы
пришли на основании нашего психоаналитического исследования: неврозы
не имеют какого-либо им только свойственного содержания, которого мы не
могли бы найти и у здорового, или, как выразился К.Г. Юнг, невротики
страдают теми же самыми комплексами, с которыми ведем борьбу и мы,
здоровые люди. Все зависит от количественных отношений, от
взаимоотношений борющихся сил, к чему приведет борьба: к здоровью, к
неврозу или к компенсирующему высшему творчеству".
 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Фрейд З. "Введение в психоанализ" Лекции (Общая теория неврозов), С. -

П. 1997г.
2. Фрейд З. "Психология бессознательного" (О психоанализе),
М. 1990г.
3. Фрейд З. "Психоаналитические этюды", Минск 2001г.
4. Фрейд А. "Эго и механизмы защиты", М. 2003г.
5. Юнг К.Г. "Очерки по Аналитической психологии", Тэвистокские лекции:
Теория и практика, Минск 2003г.
6. Барнесс Э., Бернард Д. Файн Психоаналитические термины и понятия -
словарь, М. 2000 г.