Он

меня купил. Купил на три дня. Я готовилась к чему угодно – плети, наручники,
веревки и вообще все, что может представить больное воображение моего временного
владельца… Я была готова к тому, что он заберет мою невинность, мое тело. Но он
захотел забрать куда больше. Содержит нецензурную брань.

Дэй Лакки Девственница на три дня

Глава 1. Мелисса

Я сидела в роскошном номере дорогого отеля и дрожала от страха.

Впрочем, насколько роскошная тут обстановка, я могла увидеть только в первые минуты.
И сразу же на мои глаза легла чёрная непроницаемая повязка.

Это – одно из условий контракта. Мужчину, который сейчас войдёт в эту дверь,
мужчину, который станет моим первым, я не должна видеть.

Я так и не узнаю, кто это, и сокрушаться тут не о чем: я сама на это согласилась.

Мне просто очень нужны деньги.

До недавнего времени я не считала, что это может быть поводом пойти против себя,
согласиться на что-то, что противоречит твоим принципам и убеждениям. И, если честно
признаться, в душе осуждала тех, кто это делает.

Возможно, за это и наказана сейчас.

Просто до недавнего времени я понятия не имела, что на самом деле значит «нужны
деньги», и это вовсе не та ситуация, когда нечем заплатить за обеды в колледже или
купить очередное новое платье. Без всего этого я неплохо обходилась.

До тех самых пор, пока деньги не стали вопросом жизни и смерти. И не моей жизни и
смерти. Возможно, я бы и согласилась умереть, лишь бы не сидеть здесь сейчас,
вздрагивая от каждого шороха.

Но речь идёт о жизни и смерти близкого мне человека.

И в этом случае слова о жизни и смерти приобретают особый, я бы сказала, зловещий

смысл.

Дверь приоткрылась. Я поняла это по слабой полоске света, которую видела даже с
закрытыми глазами. Тихие шаги, заглушаемые ковром, и такой же тихий почти шёпот:

– Привет.

И мне на плечи ложатся мужские руки, заставляя вздрогнуть.

Это он… мой будущий первый мужчина…

Дышать стало тяжело, я с трудом проталкивала в легкие маленькие порции воздуха и

умоляла себя выдержать и не свалиться в постыдный обморок.

Нельзя.

Просто нельзя отступить назад.

В моих интересах сделать все, чтобы понравиться этому мужчине. Сделать все, чтобы он
не разорвал контракт, и меня не лишили денег.

Плохо то, что я понятия не имела, что делать.

Слабая попытка приветливо улыбнуться с треском провалилась. Я судорожно ждала

каких-то указаний, настраивая себя, что сделаю все…

И жутко боялась этой минуты.

Меня начало трясти от волнения и липкого страха, и, мне кажется, все мои попытки
выглядеть уверенной и спокойной на самом деле выглядели нелепо и жалко.

И наверняка мужчина все это видит.

Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, сцепила вместе ладони, чтобы не было
видно, как сильно дрожат мои пальцы.
Всё случится сейчас…

Именно сейчас…

Если бы можно было рассчитывать на то, что всё закончится быстро, наверное, было бы
лучше. Но нет.

С этим мужчиной мы должны будем провести вместе три дня. Интересно, как агентство,
в которое я обратилась, описало эту услугу? «Девственница на три дня» или ещё что-
нибудь такое же пошлое?

Впрочем, трудно придумать что-то более пошлое, чем сама ситуация, в которой я
оказалась. Я понятия не имею, что произойдёт со мной в эти три дня, но точно знаю
одно: ссориться с мужчиной, в руках которого я оказалась, вряд ли стоит. Поэтому я
осипшим от ужаса голосом ответила:

– Привет.
Глава 2. Рэй

Кто бы мог подумать, что у Рэя Бертона, рок-звезды и кумира миллионов девушек, могут
быть какие-то проблемы в личной жизни? Ведь красотки готовы просто из трусиков
выпрыгнуть, лишь бы оказаться в звёздной постели! Да моя жизнь должна представлять
собой череду любовных побед и эротических приключений.

Но обыватели, которые считают, что жизнь селебрити – это сплошные оргии с

наркотиками и безудержным сексом, заблуждаются.

Наркота быстро выводит из звездной обоймы, а случайные связи звездам

противопоказаны. Они могут привести к весьма неприятным последствиям.

История моего приятеля, киноактёра, который не уследил за презервативом после

бурного секса со случайной красоткой, стала мне наукой навсегда. Чёртова стерва
умудрилась сунуть презерватив со спермой в сумочку и рванула прямиком к какому-то
доброму доктору. А через девять месяцев родила моему приятелю двух чудесных
близнецов. Которых он теперь будет содержать до самого совершеннолетия, равно как и
их предприимчивую мамашу.

И это можно сказать, он легко отделался. Потому что, если бы в его постели оказалась
не просто девица с улицы, а какая-нибудь известная певица или модель, способная
оплатить свору адвокатов, потери могли бы быть куда большими.

Найти себе постоянную девушку, с которой будешь чувствовать себя в безопасности,

непросто. Если ты «стоишь» сотню миллионов, всегда можно ожидать подвоха.

Да что там – найти себе постоянную девушку. Я даже в собственный номер в отеле не
всегда могу войти спокойно.

Как-то на гастролях малолетняя сучка, которой и четырнадцати не было, умудрилась

подкупить кого-то из обслуги и пробраться в мою ванную, ещё до того, как я пришёл в
номер.

Голая малолетка в моем номере! Чтобы замять эту историю, пришлось выложить немало
денег. Поэтому теперь первым в мою комнату входит владелец отеля. И это вовсе не
излишняя предосторожность.

Сейчас в моем номере кроме меня только один человек. И от него я точно не могу ждать
неприятностей. Мой арт-директор, персональная нянька и несокрушимый диктатор в
одном лице – Габриэль Смит. Он потягивает виски из стакана со льдом. Мне не
предлагает.

– Ты слишком напряжён, Рэй, – сказал Габриэль, подкуривая толстую вонючую сигару. –

Тебе надо хорошенько оторваться с какой-нибудь симпатичной милашкой перед турне.

Я подошел к столу и плеснул себе немного. Отпил из стакана. Усмехнулся.

– Как только эта милашка увидит мою растиражированную морду, она сразу превратится
в хищницу, которой срочно нужен домик на Гавайях или что-нибудь ещё в этом роде.

Я сказал то, что он знал и без меня. И уж точно не ожидал, что он станет мне возражать.
Но он возразил.

– Мы можем сделать так, чтобы она тебя не увидела. Есть одно агентство… они
устраивают такие штуки. Всё конфиденциально, гарантирую.

Я не мог понять: шутит он или говорит всерьез. Наверняка шутит.

– Конфиденциально предоставят мне шлюху? Она будет слепая? Чушь.

Но Габриэль, кажется, не считал это чушью. Он снова приложился к стакану и после

короткой паузы сказал:

– Почему же шлюху? Если нужно, они найдут тебе даже девственницу.

Вот это было и правда смешно. Я расхохотался.

– Девственницу восстановленную, идентичную натуральной?

– Ничего смешного, – продолжал настаивать Габриэль. – Им реально можно доверять. А

чтобы девочка не догадалась, какой охуенно звёздный член она сосёт, ей завяжут глаза.
Будешь встречаться с ней в полумраке. И если тебе не приспичит исполнить для
малышки какой-нибудь из твоих хитов, она выйдет от тебя, сжимая в лапках крупную
сумму и даже не догадываясь, что несколько дней ублажала мечту миллионов
поклонниц.

– Так уж и девственница, – с сомнением протянул я.

– Дружище, любая девственница – это пока еще не состоявшаяся шлюха.

Габриэль радостно заржал над своей шуточкой.

Всё это выглядело как чушь, звучало как чушь и вообще было чушью. Но Габриэль не
отставал от меня несколько дней. И эта идиотская затея начинала казаться уже не такой
идиотской.

Со Стефани мы разбежались две недели назад. И теперь, по слухам, она пишет книгу о
наших отношениях. Охеренно. Так и представляю названия: «Рэй Бертон – ублюдок,
который сломал мне жизнь» или «В постели с Рэем Бертоном, чертовым извращенцем».

Это было не вовремя и паршиво. Тем более паршиво, что Стеф мне нравилась.

Нравилась её роскошная фигура (а с другими в модели белья и не берут), её взрывной

характер. Хотя, откровенно говоря, больше всего мне нравилось то, что она ничего не
имела против наручников и верёвок. Да и не слишком пищала, когда получала плетью по
своей шикарной заднице.

Ей нравилось. Мне тоже. Можно сказать, у нас всё было идеально. До того самого
момента, когда она решила, что ей срочно нужно заделаться миссис Бертон, появляться
со мной на всех тусовках и вообще вывести наши отношения, так сказать, под вспышки
фотокамер. И сколько я ни объяснял идиотке, что секс-символ и кумир малолеток
должен быть свободным, чтобы поклонницам было о чём влажно мечтать – всё без толку.

Она соглашалась для виду, но при каждом удобном случае начинала зудеть на ту же
тему. Потом начались истерики, перебор с алкоголем… Терпеть не могу пьяных женщин.

Стеф терпел только потому, что мне охуенно нравилась ажурная вязь моих верёвок на её
загорелом теле.

Но скандалы становились всё чаще и круче. В конце концов эта грёбаная стерва
изрезала мои сценические костюмы ножницами, приревновав меня к гримёрше.
Которая, к слову сказать, была убеждённой лесбиянкой.

Я вышвырнул идиотку из своего дома и из своей жизни. И поначалу даже испытал

облегчение. Высвободилась куча времени…

Но две недели монашеской жизни херачат по мозгам. Трахать фанаток я не настроен,

помня о возможных последствиях, дрочить в ванной отвык, предпочитая, чтобы это для
меня делали девушки. А яйца от долгого воздержания были уже почти каменными, и я
был не против сбросить пар.

Габриэль прав: так дальше нельзя. Я взрываюсь из-за любой ерунды. В конце концов я
сдался и согласился хотя бы взглянуть на это чудо, которое подобрало для меня
агентство.

Скромная, порядочная девственница, готовая отдаться за пачку денег.

Хотя, был нюанс, который меня напрягал – если она действительно девственница, быстро
и со вкусом ее не оттрахаешь. Но заполучить в постель обычную шлюху не хотелось.
Этот тип женщин меня никогда не привлекал.
Так что пусть будет девственница.
Глава 3. Мелисса

Незнакомец продолжал стоять напротив меня.

Рука, которая скользнула по моему плечу, была неожиданно тёплой и сильной. А ещё
меня окутал запах туалетной воды, довольно приятный, чуть горьковатый, пожалуй.

Запах, который я, скорее всего, возненавижу уже через пару дней.

– Почему ты на это согласилась? – сказал он после короткой паузы.

Я сжала зубы от внезапно накатившей злости, впрочем, успев при этом отметить, что
голос у незнакомца молодой, приятный и низковатый. Такие принято называть
бархатными.

То, что моим первым мужчиной, по крайней мере, не будет какой-нибудь жуткий
старикан должно было обрадовать, но…

Радости не было.

Не было ничего, кроме страха и наивной обиды на обстоятельства, которые меня к этому
подтолкнули.

– Не думаю, что это имеет значение, – тихо ответила я, не собираясь излагать

подробности.

Перед тем как я попала в этот номер отеля, меня хорошенько проинструктировали. И
одной из инструкций была именно эта.

Я вспомнила, как мистер Харрисон, сморщенный пожилой мужчина со сверлящим

взглядом глазок-буравчиков выговаривал мне в своём кабинете: «Я знаю, вам, девушкам
с трудной судьбой, трудно удержаться от соблазна пожаловаться на эту самую судьбу.
Особенно когда рядом мужчина состоятельный, который мог бы в этой судьбе как-то
поучаствовать…

Так вот заруби на носу, крошка. Он в ней уже поучаствовал. И заказал он тебя не для
того, чтобы слушать слезливые россказни. А для того, чтобы развлечься. Так что – будь
милой, приветливой, сексуальной. А вот быть жалкой тебе противопоказано. Смейся его
шуткам, даже если они тебе не нравятся. Касайся ненароком. В общем, применяй все
эти ваши женские приёмчики. И никакого нытья, никаких слёз».

Я прокручивала в голове эти инструкции, стараясь отстраниться от реальности. От

долгой тишины, которая давила на плечи и без ускользнувшей теплой ладони мужчины
окутывала меня ледяным холодом. От мужского запаха, который вскоре впитается в
каждую клеточку моего тела. И от беспомощности, которая удерживала меня здесь
покрепче наручников.

Не представляла, что нужно делать дальше – встать, лечь, прикоснуться к мужчине и

потянуть его на себя, чтобы он…

Мой судорожный выдох разрезал тишину комнаты одновременно со словами

незнакомца:

– Ты права, причины, которые привели тебя сюда, меня не волнуют. Гораздо важнее, для
чего ты сюда пришла.

Я покорно кивнула и, собравшись с духом, выпалила:

– Вы хотите начать прямо сейчас?

– Посмотрим, – ответил он.

И в следующую секунду, когда его колено вклинилось между моими, я поняла, что он
говорил буквально.

Он хотел на меня посмотреть.

Хотел увидеть то, что скрыто за этими белыми кружевами легкого, почти невесомого
пеньюара.

Прикусив губу, чтобы ненароком не выдать своего ужаса и не сказать того, что ему не
понравится, я расслабила ноги, и послушно развела их в стороны, как он и хотел.

– Шире, – скомандовал он.

И я развела ноги шире, потому что у меня не было выбора. Выбор был у него.

– Раньше белый цвет ассоциировался с невинностью, – прокомментировал мой наряд

незнакомец. – Надеюсь, в твоем случае это действительно так.

– Не сомневайтесь, – пробормотала я, чувствуя, как полыхнули стыдом мои щеки.

– Проверим, – коротко обронил он.

И он говорил это буквально. Проверит. И убедится лично. И точно не станет с этим

тянуть, потому что я почувствовала, как его руки легли на мои колени, сжали их,
опалили короткой лаской, а потом уверенно поползли к моим трусикам.

Скорее всего, он присел, потому что я ощутила на своих губах чужое дыхание.
Спокойное, ровное, в отличие от моего. И не знаю, что меня испугало больше – его
дыхание на моих губах или пальцы, которые подбирались к самому сокровенному.

Вспомнив о наставлениях, попыталась расслабиться, но…

Когда пальцы мужчины кружили у кромки трусиков, я еще могла как-то сдерживаться, а
когда они надавили на нежную плоть, невольно сдвинула вместе колени.

Но сделала себе только хуже.

Потому что тем самым сжала ладонь мужчины, и прикосновение стало сильнее и более
острым.

– Простите… – выдавила испуганно.

Но он быстро подстроился, и провел по моей промежности, скрытой невесомыми

кружевами, уже не пальцем, а жестким ребром ладони.

Непривычно.

Неправильно.

Страшно до чертиков – даже голова закружилась.

И я никак не могла разжать ноги, просто не могла даже пошевелиться.

А незнакомец, в отличие от меня, чувствовал себя вольно. Грубоватое трение…

Нет, боли не было.

Пока еще не было, но осознание, что счет идет на секунды…

– Так плотно ты будешь сжимать мой член, – услышала у своих губ строгий голос.

Второй рукой он все же разжал мои колени и снова развел их в стороны, а я…

– Простите… – выдавила повторно.

Но когда ощутила, как пальцы мужчины, отодвинув трусики в сторону, прикоснулись

уже к обнаженной коже…

Мне захотелось умереть, провалиться сквозь землю, улететь куда-нибудь в космос, лишь
бы избежать этих прикосновений. Но я понимала, что для меня это слишком большая
роскошь.

Глубокие вдохи и выдохи… Вцепилась пальцами в покрывало, чтобы было чуть легче,
чтобы побороть инстинкт, который вынуждал защищаться, закрыться…

Прикосновение незнакомца не было нежным.

Палец мужчины надавил на клитор, после паузы скользнул между складок, остановился
у входа, обвел его, подготавливая…

Глубокие вдохи и выдохи, повторяла я про себя… Глубокие вдохи и выдохи…

Попыталась расслабиться, сделала даже попытку скользнуть навстречу мужчине, но

поморщилась от легкого дискомфорта. Если бы он хотя бы смочил палец слюной, было
бы легче, а так…

И это лишь палец.

Как войдет в меня член, когда между ногами так сухо, я даже не представляла.

Но лучше покончить с этим как можно скорее, потому что из-за страха и ожидания я вся
взмокла. Почти вся. Если не считать самого главного. Мое тело не желало облегчить мне
задачу. Оно словно наказывало меня за то, что я собираюсь с ним сделать, за то, что я
позволяю с ним сделать.

Нельзя тянуть…

Не могу больше…

И это дискомфортное трение, которое снова заставило поморщиться и прикусить губу

сильнее, до боли…

– Может быть… – предложила я неуверенно, когда палец мужчины после моей невольной
реакции на вторжение выскользнул. Облизала пересохшие губы. – Может быть, мне лечь
и…

Не дожидаясь ответа, я откинулась на спину.

Широко развела согнутые в коленях ноги, помня его наставления.

Я действительно хотела, чтобы всё случилось как можно скорее. Потом ведь он оставит
меня в покое, на какое-то время? А в следующий раз я приму душ, кожа будет влажной,
и все пройдет легче… нужно просто чуть-чуть потерпеть…

Да, пускай всё будет прямо сейчас. Долгое ожидание грядущей пытки может быть
гораздо хуже, чем сама пытка…

– Так вам будет удобно? – спросила я, мысленно ругая себя за то, что голос дрогнул и
выдал меня.

Мужчина ничего не ответил. Помолчал немного, а затем поднялся – я поняла это, хотя и
не видела его. Но ощущала его слишком остро, чтобы упустить этот важный момент.

Ляжет сверху? Рядом? Подомнет под себя? Перевернет на живот? Десятки вариантов, но
не мне выбирать… лишь бы только быстрее…

– Я, пожалуй, немного прогуляюсь, – сказал неожиданно мужчина и вышел из номера.

Поняв, что осталась одна, я растерялась.

Разве…

Разве он пришел в номер не за тем, чтобы трахнуть меня? В контракте все оговорено, и
речи не было о том, что он только посмотрит…

А в следующий момент страх льдом сковал мое сердце. Я испугалась. Испугалась по-
настоящему.

Я сделала что-то не так! Я ему не понравилась! Вдруг сейчас он уже звонит в агентство,
чтобы от меня отказаться?!
Эта мысль показалась ужасной. Если я провалилась – агентство, конечно, не станет
сдирать с меня неустоек или делать что-то в этом роде. Меня просто вышвырнут, спишут
со счетов. А на моё место найдётся десяток девиц с точёной фигуркой не хуже, чем у
меня.

И тогда Белла… и тогда Беллу будет уже не спасти!

Я сжалась в комок, подтянув коленки к подбородку, и разрыдалась, не слишком заботясь

о том, что повязка намокнет.
Глава 4. Рэй

Охуенный вечер – иначе не скажешь.

Первый двойной виски в баре я выпил почти залпом, а второй тянул, раздумывая, что
делать.

О том, чтобы отодрать девчонку по-быстрому речи уже не идет. Она сухая…

Она, мать твою, такая сухая, что, даже не будь она девственницей, это все равно будет
напоминать изнасилование.

Блядь, надо же было так влипнуть. Сбить напряжение хотелось по-прежнему, а

насиловать нет. Я даже покрутил вариант позвонить Стефани – трахаться она любила так
же сильно, как деньги, да и сосала неплохо, ротик обученный. Но представив новый
поток обид и претензий, который выльется после…

Похоже, придется вспомнить, что такое дрочить самому. Мысль о том, чтобы подмять
под себя то дрожащее хрупкое тело, что осталось в номере, вызывала лишь тошноту.

И эти нелепые белые кружева… Кто, блядь, так ее нарядил? Они только мешали.

Их хотелось содрать с нее, ощутить ее кожу своей, всадить член поглубже и попросту
трахать.

Но ее страх, какая-то беспомощность и полное отсутствие возбуждения…

Не для настроения, когда хочется намотать на кулак ее длинные черные волосы, стянуть
с ее плеч это белое оперение, чтобы сжать пышную, сочную грудь и вогнать жестко и
глубоко. Без разницы даже куда – можно и в сочный рот, чтобы обхватила мой член
пухлыми губами, показала свой язычок и после слизала всю сперму.

Но с ней это попросту нереально.

Слезы, страх, отсутствие желания – да ну его на хрен!

Смысл держать ее в номере?

Я бросил на барную стойку несколько купюр в качестве чаевых. Все расходы

списываются с моего счета, но бармен заслужил своим ненавязчивым молчанием мою
благодарность.

Хороший отель, за такой никаких денег не жалко. За гостем не бегают папарацци,

фанатки не докучают и никому нет дела до незнакомки в моем президентском люксе.

Понятия не имею, что она сейчас делает. Может, уже сняла повязку – плевать. Скажу,
чтобы собирала манатки и валила в свою келью обратно. Правда, ее одежды я в номере
не видел, но, блядь, не в неглиже же она шла по улицам?

Войдя в номер, прошел через гостиную, поражаясь оглушительной тишине. Может, уже
удрала? И к лучшему. Никаких претензий агентству – спущу по-быстрому в ванной и
высплюсь, что тоже недурно.

Толкнул дверь в спальню, где оставил девчонку, и разочарованно выдохнул.

Никуда не ушла.

Осталась.

И, в отличие от меня, не терзается мыслями или благородными порывами. Безмятежно

спит на кровати. И выглядит сейчас куда соблазнительней, чем когда была готова на все
и ждала, что это случится.

Лежит на спине, и видно, как вздымается от спокойного дыхания пышная грудь,

натягивая полупрозрачную ткань и выставляя напоказ розовые соски. Пеньюар
задрался, оголив стройные длинные ноги. Черные волосы разметались по подушке, будто
у девчонки все-таки была жаркая ночь.

Мордашка вполне смазливая, кстати. Правда, повязка мешала рассмотреть хорошенько.

На пухлых губах уже не было блеска, но так даже лучше.

От блеска, который меня окружает, уже устаешь. Устаешь от силиконовых сисек,

накачанных губ, нарисованных бровей и приклеенных ресниц.

Я достаточно насмотрелся на все это, чтобы заметить очевидную разницу.

Отсутствие всякого тюнинга удивляло не меньше, чем то, что такая девушка все еще
девственница и готова отдаться за деньги.

Приблизившись к кровати, провел пальцем по губам своей гостьи, и ощутил длинный

выдох, который ударил по яйцам так, будто она уже мне сосет.

Наверное, дело в том, что сейчас она не боялась, была расслаблена и доступна.

Доступней, чем пару часов назад.

Спокойный сон и глубокий. Моего присутствия не услышала, мои прикосновения не

разбудили. Лицо расслаблено – видно, что ей хорошо.

Может, сделать ее сон чуточку лучше?

Вряд ли из этой затеи что-то получится, и все же хотелось попробовать. Сжал пальцем
сосок, покрутил его между пальцами, и снова нет отторжения – лишь еще один выдох.

Сел рядом на кровать, откинул в сторону невесомую ткань пеньюара, коснулся ее

живота. Бархатная кожа. Рука будто сама собой скользнула ниже к тонким трусикам.

И, отодвинув их, продвинулась дальше.

Нежная.

Какая же нежная кожа.

Водить по ней пальцами одно удовольствие.

А стоит только представить, что можно вставить поглубже…

– Блядь… – тихо ругаюсь, когда девушка издает тихий стон, словно разделяя мое
желание.

Конечно, это самообман.

Похоже, секс ее не волнует, но мои пальцы уже кружат по нежным складкам, задевают
клитор, мягко потирают его. Едва ощутимо, чтобы не разбудить, чтобы продлить минуту,
когда она не боится.

Но едва я замечаю, что вместо того, чтобы отстраниться, попытаться ускользнуть от

прикосновений, девушка приподнимает бедра, чтобы потереться сильнее о мои пальцы,
посылаю к чертям осторожность.

Она хочет.

Ей нравится.

Пусть даже она не понимает, что сейчас происходит, но ее тело реагирует четко.

Она становится влажной, настолько влажной, что я ввожу в нее подушечку большого
пальца. А она стонет. Мать твою, стонет и выгибается кошкой! Покладистой и голодной.

Я едва успеваю убрать палец, чтобы она не насадилась на всю длину. Нет уж, теперь,
когда я вижу ее реакцию, я хочу первый раз там взять ее членом.

Раздвинуть ее, тесную и горячую, подстроить под себя и заставить стонать открыто, и
громче, куда громче, чем этот стон от легкого прикосновения пальца.

Снова податливо двигает бедрами, сонно раздвигает ноги, требуя большего. И я

усиливаю движения, начинаю тереть ее клитор жестче, чем собирался.

Новый стон прорезает оглушительную тишину.

И еще одно жадное движение навстречу моей руке.

Провожу пальцами по складкам, собираю щедрую влагу и возвращаюсь к точке, которая

заставляет ее вздрагивать, выгибаться, открывать пухлые губы, чтобы глотнуть больше
воздуха и громче стонать.

Да, мать твою, подбадриваю ее пальцами – танцуй на них, детка, трись о них, покажи,
как ты хочешь.

Ее голова мечется по подушке, бедра приподнимаются, тянутся за ладонью, ловят мои

пальцы, заставляют нажимать сильнее и жестче. А детка со вкусом.

Неосознанно, но она подталкивает меня к тому, чтобы я вставил в нее свои пальцы,
чтобы оттрахал ее.

Громкий выдох, приглушенный, еще сонный стон, когда реальность вплетается

незаметно.

Грудь приподнимается выше, торчащие соски просятся в рот, и я отзываюсь на

приглашение. Ложусь рядом. Не прекращая поглаживать ее влажные складочки, мучить
клитор, потому что стоит остановиться лишь на секунду, как слышу разочарованный
стон.

Горячая, влажная, открытая, ждущая – член просится вырваться на свободу, но я

продолжаю ласкать эту черноволосую монашку-фурию, которая льнет к моим пальцам,
стонет без них и кусает нетерпеливо губы, когда я перестаю уделять внимание клитору и
просто размазываю ее влагу по складочкам.

– Ты охрененная, детка, – выдыхаю ей в ухо, скольжу губами по ее лицу, вдыхаю

весенний запах ее волос и повторяю после ее очередного стона уже практически в мои
губы. – Охрененная…

И вдруг что-то меняется.

Да, она по-прежнему извивается рядом со мной, стонет, тянется за моими пальцами, и в
то же время что-то меняется. Она как будто начинает вести борьбу – не со мной, а с
собой.

Не понимаю, что происходит – ей нравится, она буквально течет, ей не хватает всего

пары движений до оргазма. Но вместо того, чтобы потянуться сильнее за моими
пальцами, или попросить, чтобы это сделал я, она неожиданно произносит:

– Не надо…

Может, боится оргазма? Если впервые…

– Не бойся, детка, – уговариваю ее, покусывая шею и тут же зализывая. – Тебе

понравится, правда.

Но она начинает метаться, и стон уже наполнен не столько желанием, сколько болью, а
потом я слышу ее тихую просьбу. Только не ту, которую ждал.

– Нет, не надо… не надо, пожалуйста.

И у меня просто срывает башню от этой лжи. От того, что не хочет признаться сама
себе, что ей нравится, что она хочет.

Просит остановиться, а сама продолжает тереться о мои пальцы, пытаясь, чтобы было
сильнее, острее и ярче. Хрен знает, что ей мешает расслабиться полностью, но я хочу,
чтобы она понимала, что происходит. Хочу, чтобы она увидела, приняла себя такую –
ждущую, жаждущую прикосновений. Хочу, чтобы она осознала свое желание и
перестала скрываться за маской из недоступности, льда и страха, которую, скорее всего,
привыкла носить.

Убираю ладонь, освобождая ее. Но лишь для того, чтобы не отодвигать ее трусики, а
нырнуть в них и тереть сильнее и жестче.

– Попробуй, – говорю уже громче, выбивая ее пальцами и голосом из полусна-полуяви. –

Почувствуй свое удовольствие.

Она вздрагивает, поворачивает голову в мою сторону, пытается отодвинуться – видимо,

окончательно просыпаясь. Секунда на осознание того, что все, что казалось лишь сном
происходит в реальности.

– Тебе нравится, – констатирую факт, который она пока не способна принять, но я

помогаю ей с помощью своих пальцев. – Просто расслабься.

И продолжаю растирать по клитору ее влагу, надавливать, играть с ее плотью.

– Ты вся течешь, – говорю очевидное, что она, возможно, тоже не осознала пока,
любуюсь легким румянцем, что появляется на ее щеках и продолжаю неумолимо. – И это
только пальцы. Когда будет член, ты будешь течь еще больше.

Склоняюсь над ней, дышу поочередно на ее торчащие соски, и хватит с нее передышки.
Одновременно ужесточаю ласки внизу – так, как мне хочется, и так, что она снова не в
силах сдержать свои стоны. И обхватываю губами торчащий сосок.

Лижу его, покусываю, втягиваю в свой рот, наслаждаюсь музыкой стонов и того, как она
мне подмахивает. Как уже сама, без подсказки, насаживается на мои пальцы. И дышит,
тяжело дышит, прерывисто, сладко. Так сладко, блядь, что у меня сдают нервы.

– Кончай, детка, – оставив в покое сосок, скольжу губами у ее приоткрытого рта. – Ну же,
давай!

И она словно только и ждала моих слов – послушно приподнимает бедра, издает
приглушенный стон, который ловлю своими губами, пропускаю его сквозь себя, чтобы
разделить ее удовольствие. И, вздрогнув, расслабленно опускается на кровать.

Не беспокоясь о том, что пеньюар ее задран, что моя рука по-прежнему в ее мокрых
трусиках.

Ее больше не смущает мое вторжение в ее сокровенную зону. Более того, она сжимает
бедра и, мать твою, еще пару раз трется о мою руку.

– Тебе понравилось? – спрашиваю ее.

Пытается что-то сказать, но голос сиплый, не поддается, и она просто кивает.

– Отлично, детка, – щелкаю пряжкой ремня, – тогда сделай так, чтобы мне тоже
понравилось.

С таким каменным стояком я ее разорву, поэтому вариантов немного. Сажусь на

кровати, приспускаю штаны, достаю член, душу стон, когда она случайно прикасается к
нему пальцами, пытаясь мне как-то помочь.

Закидываю ее на себя, как послушную куклу. Заставляю обхватить меня длинными

ногами, заставляю прогнуться в спине, а потом беру ее ладони в свои и сжимаю ее грудь,
показывая, чего я хочу.

Понятливая девочка.

Ни одного вопроса.

Краснеет, смущается, но схватывает все на лету. Видимо, в ее келье как минимум был
интернет, и эта непослушная девочка смотрела запрещенное видео.

Проталкиваю в ложбинку свой член, даю секунду, чтобы привыкла, а потом говорю, как
вести себя дальше:

– Насаживайся на мой член так, будто я трахаю твою киску.

Она прекрасна в своем смущении.

Великолепна в первой неловкой попытке подрочить мой член своей грудью.

И восхитительно приоткрывает рот, когда у нее начинает хорошо получаться.

– Давай, детка, – подбадриваю ее, – выжми меня досуха.

И она старается.

Послушная, хорошая, развратная ученица.

Дрочит так, что у меня темнеет в глазах. Не отшатывается, когда начинаю делать
движения навстречу и пытаться прикоснуться членом к ее губам.

А еще она смещается так, чтобы обхватить одну мою ногу и тереться самой об нее.

Потому что этой жадной девочке мало.

Но она сама не понимает, на что напрашивается. Не понимает, что я просто порву ее –

не смогу быть нежным, и не будет у нее еще одного удовольствия.

Поэтому так.

Пока, мать твою, так.

Наматываю на кулак ее волосы, как и хотел и долблюсь между двумя ее сиськами.

Дурея от того, как мне это нравится.

И как это нравится ей, хотя очевидно, что это впервые.

Держусь хрен знает как, но кажется, целую вечность, потому что блядь, хочу растянуть
это охуительное удовольствие, но девчонка своего добивается. Заставляет кончить –
мощно, высушивая мои яйца, и продолжая удерживать мой член пышной грудью,
продолжая скользить по нему, даже когда чувствует на себе мою сперму.

– Умница, – хвалю ее, поглаживая ее грудь и убирая ее ладони.

Провожу пальцем по сперме, которая отпечаталась на ее коже, и прикасаюсь к ее губам.

– А это вкус моего удовольствия, – говорю, проталкивая свой палец в ее рот.

И можно кончить еще разок, когда вместо отторжения – вряд ли она уже пробовала на
вкус чью-то сперму, она показывает свой язычок и облизывает. А потом начинает
посасывать.

– Блядь… – выдыхаю я, откидываясь на подушки и позволяя ей насладиться лакомством

полностью.

Она охуительная, но пронзает толика сожаления. Не потому, что я не трахнул ее во

влажную киску. А потому, что не могу увидеть в этот момент ее глаза.
Глава 5. Мелисса

Я лежала, дрожа от непонятных и незнакомых ощущений, которые все еще пронизывали

мое тело.

Это неправильно, так не должно быть, но… мне нравилось то, что я чувствовала.

Нравилась эта слабость, практически невесомость, которая последовала за яркими

вспышками перед глазами. Нравилось ощущать размеренное дыхание мужчины у себя
на щеке, нравилось скольжение его пальцев по моей шее, как будто он пытался
нащупать мой пульс.

И да, мне нравилось лежать так на нем, обхватывая ногами и чувствуя своим сердцем –
его.

Даже если бы я и хотела, не смогла бы пошевелиться. Пережитое удовольствие

выпотрошило меня, разбило на мелкие части, и я пока никак не могла их собрать. Где-то
там, среди этих разбитых осколков затерялся и стыд. И осознание того, что все
произошло не так… совершенно не так, как я представляла…

Я долго подготавливала себя к этому, настраивала, я была уверена, что смогу это
пережить и со временем сотру из памяти ту грязь, в которой погрязну, но…

Это не было грязным.

Порочным.

Бесстыдным.

Развратным – да.

А еще искушающим, соблазнительным, вкусным. И настолько удивительным, что я

потерялась в том, что правильно и что нет.

Наверное, нужно было все же заставить себя подняться или хотя бы скатиться с
мужчины, но сил не было, а в мыслях царил полный бардак. Попыталась пошевелиться,
но вряд ли смогла бы сдвинуть себя, и уж тем более это стало невозможным, когда
пальцы мужчины погрузились в мои волосы и стали массировать.

От странной, немного грубой ласки незнакомца я вздрогнула. Разве так ведут себя с
вещами, пусть и дорогими вещами, но которыми успели воспользоваться? И которые
сегодня вряд ли уже будут нужны. Хотя, возможно, у него на меня другие планы, и
сейчас он перевернет меня на спину, и…

Невольно сжалась от этих мыслей – неизвестность пугала, да. А еще повязка и

невозможность предугадать по лицу, по жестам мужчины его дальнейшие действия.

Но если все случится сейчас, я постараюсь снова расслабиться, и…

– Сейчас я уйду в свою комнату, – услышала спокойный и ровный голос мужчины,

которого произошедшее явно не вывело из себя, как меня.

Да и с чего бы, действительно. Скорее всего, он разочарован моим неумением,

разочарован тем, что я не смогла сделать то, к чему он привык, и ему пришлось со мной
повозиться, пришлось даже меня уговаривать…

Вспыхнула, вспомнив его слова о том, что я охуенная и мне понравится. И напор его
пальцев, когда попыталась ускользнуть от навязанной ласки, закрыться, спрятаться в
сон.

А ведь он заплатил за меня. И я не просто должна раздвигать с готовностью ноги по

первому требованию. Наверное, это я должна проявлять инициативу, как меня и учили, я
должна показывать, как хочу его, я должна его соблазнять.

Несмело провела рукой по телу мужчины, очертила сильные плечи – он явно следит за
собой; провела пальцами по ключицам, но стоило подняться к его подбородку, как он тут
же убрал мою руку.

– Я чертовски устал и хочу спать, – на этот раз голос звучал еще суше, чем раньше, и я
поняла, что невольно попыталась пересечь черту, к которой лучше не приближаться.

Он не хотел, чтобы я изучила его лицо, как будто я скульптор и могла после воссоздать
его образ. Но мой временный владелец мог устанавливать свои правила.

И он же решил, что близость после бурного всплеска излишня – обхватив меня, уложил
рядом с собой. На холодную простыню, в которую я тут же вцепилась пальцами,
продолжая слушать дальнейшие планы, которые мне озвучивали.

– До утра эта комната и гостиная в полном твоем распоряжении. Когда я уйду, ты

позвонишь в ресторан и закажешь себе ужин. Его доставят прямо в номер. И сними с
себя эту дрянь. В ванной есть халаты, так ты по крайней мере сможешь открыть дверь
официанту.

Ужин? Я не была уверена, что смогу сейчас проглотить хотя бы кусочек. Не до этого. Не
сейчас.

– Спасибо, – поблагодарила его за заботу, – но я не…

– Разве я о чем-то тебя спрашивал? – перебил он жестко, и поднялся с кровати. – Я

говорю о том, что ты сделаешь.

И я замолчала.

Столько в его голосе было власти, что спорить бессмысленно. Тем более в моем
положении.

– Так вот, ты поешь, – продолжил с нажимом он. – Если хочешь, закажи себе немного
вина. Один бокал, не больше. Иначе завтра будешь мучиться похмельем, а это не входит
в мои планы.

Его планы. Не мои. Все правильно.

Так и должно быть.

Три дня… целых три дня я полностью в его власти.

– У тебя есть телефон? – неожиданно поинтересовался он.

– Нет, он остался у… – начала объяснять я, но он снова прервал меня.

– Значит, завтра будет. Утром остаешься в своей комнате. Дверь должна быть закрыта.
Мне нужно будет отлучиться на несколько часов. Когда я постучу в дверь, наденешь
повязку.

Больше возражать я не рискнула, и лишь кивнула в знак того, что поняла.

– Спокойной ночи и приятного аппетита, – пожелал холодно он. – Повязку снимешь

через пять минут.

Тихие шаги, хлопок двери, раздавшийся, словно бы издалека…

Стоило ему уйти, как случившееся вдруг нахлынуло на меня жаркой стыдной волной.
Хорошо, что не при нем, хорошо, что он не видел моих терзаний.

Я не могла понять, что только что произошло. Не могла понять, как мое тело могло так
реагировать на мужчину, которого я даже ни разу не видела. И который просто купил
меня.

Я была готова к тому, что мне будет больно, противно, но ради Беллы я все равно это
выдержу, а он…

Он смёл все мои ожидания.

Я извивалась в его руках, просила о большем, насаживалась на его умелые пальцы.
Стонала как натянутая струна, и почти требовала, чтобы он продолжал.

Не было отвращения и когда он терся членом о мою грудь, когда я сжимала его.

Я хотела, чтобы ему было хорошо. Я хотела, чтобы ему понравилось, действительно
хотела, чтобы ему тоже было приятно. Как и мне. И мне нравилось слышать, каким
рваным становится его дыхание, нравилось ощущать, как его член скользит по моей
коже, и даже когда он кончил…

Противно не было.

Непривычно, немного пугающе – да, но не больше.

И списать на то, что меня чем-то опоили, невозможно. Я ничего не ела и не пила здесь.
А значит, моя реакция была настоящей…

Удовольствие вытеснялось стыдом, но лишь притупилось, отголоски все еще всплывали

яркими искрами в памяти. Сильное тело мужчины рядом со мной… пальцы на моем
теле… и запах страсти, который впитался в меня…

Выждав несколько минут, как и было велено, я сняла повязку и прямой наводкой
рванула в ванную комнату. Очень предусмотрительно, что в этом номере две спальни и
две ванные.

Как и незнакомцу, который покинул меня, мне очень хотелось побыть одной. Чтобы
никто не видел, не прикасался, чтобы никто не заметил, как остервенело я терла
мочалкой свое тело, пытаясь избавиться от воспоминаний о жаркой встрече в постели.

Я стояла под душем долго. Давно смылась и сперма, и парфюм с острыми нотами,
разжало тиски удовольствие, отпуская меня на волю, возвращая меня к себе.

Схлынула внезапная похоть, которая охватила меня в объятиях чужого мужчины, а

вместо нее пришло сожаление. Или жалость к себе – возможно, так будет точнее.

Слезы…

Глупые, запоздалые и ненужные слезы текли по моим щекам, смешиваясь с водой.

Радоваться бы, что я не попала в лапы к какому-нибудь старику или извращенцу,

который не просто взял бы меня грубо, но и захотел бы повторить, чтобы сделать
больнее. Могли быть плети, игрушки, наручники, все что угодно. Меня предупреждали,
что этот парень любит, чтобы было жестко. Но была ласка…

Вздохнуть бы свободней, расслабиться – отделалась так легко. Но слезы не понимали,

что нужно смеяться и уместней улыбка, они продолжали скользить по щекам, скулам и
подбородку, продолжали падать и разбиваться.

Не знаю, сколько времени я простояла под душем, но вышла из ванной разбитой. Халат,
который накинула на себя, казался неимоверно тяжелым. Единственное, чего мне
хотелось – упасть в кровать и уснуть.

Но могу ли осушаться? У меня ведь приказ.

Едва ступая дрожащими ногами, добралась до гостиной. В кипе проспектов нашла меню
здешнего ресторана и номера телефонов. Задумалась ненадолго, на цыпочках подошла к
входной двери, приоткрыла её и посмотрела на номер снаружи.

Восемьсот тринадцатый.

Быстро захлопнула дверь, подлетела к телефону. Мой голос почти не дрожал, пока я
делала заказ. Зелёный салат и пасту. Самое недорогое, что было в меню.

Мне и это трудно было произнести вслух и заказать. Потому что напротив блюд были
цены. Астрономические цены. Обычные макароны стоили столько, что вся моя семья
могла бы кормиться на эти деньги неделю.
Заказывать вино я не стала. Не думаю, что от него мне стало бы лучше. К тому же, мне
почему-то казалось, что это не понравится мужчине.

А моя ведь задача – во всем его ублажать…

Еду доставили быстро, на столике на колёсах, в блюдах, закрытых металлическими

крышками – так, как я видела только в фильмах.

Официант приветливо улыбался. Не знаю, на что он рассчитывал, на чаевые? Даже если

так, дать ему мне было нечего. Несколько секунд его ожидания в дверях и моего стыда,
но мысленно отмахнулась.

Не до этого.

Не о том стоит переживать.

Едва официант ушел, я буквально набросилась на еду. Оказалось, что я чертовски

голодна. В самом деле, я ведь поела только утром. Потом был инструктаж, потом –
дорога в отель, а потом… потом снова стало не до этого.

Когда я закончила с ужином, то снова застыла в раздумьях: что делать с грязной

посудой? Ну не мыть же её в раковине в ванной, в конце концов? Потом подумала и
решила бросить всё как есть. По этому поводу никаких распоряжений точно не было.

После сытного ужина я вернулась в комнату, плотно закрыла дверь и легла в кровать.

Думала – уснуть не смогу.

Столько всего произошло за один день…

И подушка всё ещё хранила запах туалетной воды этого мужчины. Запах, который,
кажется, я буду ненавидеть куда сильнее, чем думала.

Потому что он рождал во мне воспоминания. Горячие, порочные, отвратительно

бесстыжие…

Приятные.

И всё-таки я заснула сразу – крепко и без сновидений.

***

Утром я проснулась рано.

На небольшом столике обнаружила поднос с апельсиновым соком и сэндвичами, и

внутри что-то дрогнуло.

Но я тут же себя охладила.

Мой владелец позаботился о завтраке для своего имущества, только и всего.

Хилая я вряд ли ему понравлюсь.

К тому же наверняка он захочет сегодня сделать то, что мы не успели вчера… И

наверняка его не устроит, если единственное, что я буду в состоянии делать – это
лежать, изнывая от жажды и голода.

От моего белоснежного наряда ничего не осталось. Уродский кружевной пеньюар я

выбросила в мусорку вместе с трусиками, у которых под натиском пальцев мужчины
разошлись швы.

Я снова накинула халат – это почти прилично.

Застелила постель, умылась, позавтракала и приготовилась ждать.

В номере было тихо. Эта тишина угнетала, давила. Под руку попался пульт, явно от
телевизора в полстены. По этому поводу никаких распоряжений не было, и я решила,
что ничего ужасного не случится, если я посмотрю какой-нибудь фильм.

Взобралась на кровать с ногами, повязку положила рядом, чтобы успеть нацепить её в

любой момент. Звук убавила настолько, насколько это возможно, чтобы не дай бог не
пропустить стук в дверь.

Снова думать о том, что случилось вчера, не хотелось. Лучше уж посмотреть чужую
историю, чем бесконечно крутить в голове свою собственную.

Тем более, что эта явно была со счастливым концом.

Я почти досмотрела фильм, до радужного финала, который, возможно, взбодрил бы мое

настроение, оставалось недолго, когда хлопнула дверь, прозвучали шаги и раздался стук
в мою комнату.

Я быстро выключила телевизор и нацепила повязку на глаза. И вовремя. Тихие шаги,

запах парфюма, давящее ощущение чужого присутствия рядом со мной.

Пауза, во время которой меня рассматривали.

Просто рассматривали.

Интересно, жалеет ли он о покупке теперь, когда я в таком виде, сорвана упаковка? Или
он молчит, мысленно выбирая позу, в которой сейчас отымеет меня?

– Доброе утро, – нарушил тишину низкий уверенный голос мужчины. – Ты позавтракала?

Молодец.

Какой-то шорох рядом со мной, и новое распоряжение.

– В этом пакете одежда и телефон. В номере есть интернет. Так что, если тебе что-то
нужно, ты можешь заказать это в номер. Это понятно?

– Да, – выговорила я, немного теряясь от внезапной заботы.

Разве его цель – не раздеть меня? А сейчас стоит просто развести в стороны полы халата,
и…

Теперь я была уже почти рада, что благодаря повязке сижу в темноте. Не представляю,
как могла бы взглянуть незнакомцу в глаза после того, что случилось вчера.

– Переоденься, – обронил сухо он. – Надень повязку и выйди в гостиную.

Едва он вышел и за ним захлопнулась дверь, я сняла повязку и взглянула на увесистый

пакет.

Среди принесенных вещей я быстро нашла платье, которое мне понравилось. Надела
его, глянула в зеркало – оно сидело отлично, как будто он мог знать мой точный размер.

Хотя после того, как исследовал мое тело пальцами – мог, напомнила я себе. И
напомнила совершенно зря, потому что щеки вспыхнули, а это некстати…

Некстати, мы ведь через секунду увидимся.

Вернее, он увидит меня.

Надев на глаза повязку, я вышла в гостиную, осторожно ступая и придерживаясь за

стенку.

И сразу же попала в объятья мужчины, вдохнула уже знакомый запах и затрепетала от

странного и томительного предвкушения неизвестности и… ожидания, которому снова
стало плевать на правила, стыд и устои.

– Тебе идет это платье, – скупая похвала мужчины заставила затаить дыхание, а его
следующие слова вообще заставили забыть, как дышать. – Но мы его снимем…
Глава 6. Рэй
Впервые за последнее время я выспался и проснулся в настроении, когда не хочется
послать всех на хрен.

Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Очень тянуло взглянуть на девчонку,

которая вчера изнывала в моих руках, но решил ее поберечь. К тому же на сборы у меня
было максимум полчаса, и за это время я не успею сделать с ней все, что хотел бы.

При одной мысли о том, чем мы займемся, когда я вернусь, член снова встал, так что
пришлось воспользоваться душем похолоднее. Дрочить сейчас, когда есть та, у которой
это неплохо получается, даже для первого раза, казалось кощунством.

Завидую тому мужику, которому она достанется уже опытной, когда поймет, как
вышибают мозг ее хрупкость и чувственность. И стоны… мать твою, ее стоны…

И одновременно сочувствую тому, кто не станет ее первым мужчиной, потому что им

буду я.

Получить то, что не достанется никому – это сорт особого удовольствия.

Поймать ее крик губами, когда я сделаю первый рывок, заставляя ее приспособиться к

моему члену, принять меня полностью. Погрузиться туда, где еще никто не бывал и
трахая ее, знать, что я первый. Другие пронесутся фоном, сотрутся, а первый раз она не
забудет.

А если я хорошо постараюсь, невольно начнет сравнивать со мной и других.

Они будут лезть в ее трусики, а она будет представлять мои руки и член, и…

– Твою мать… – сорвалось с моих губ, стоило только представить рядом с этой страстной
монашкой других.

Выбросил эти мысли.

На хрен.

Пока она только моя.

Нетронутая, невинная и текущая лишь от моих прикосновений.

Быстро перекусил и заказал завтрак в номер и для нее. Ей не помешает чуток

подкрепиться. Не знаю, возможно, она любит кофе, но к моменту, когда проснется, он
точно остынет, так что остановился на фрэше и наугад выбрал пару сэндвичей.

Когда я пришел на студию, чтобы прослушать окончательный вариант альбома после

того, как с ним поработал аранжировщик, Габриэль уже был на месте.

– Рэй? – Он почему-то вздрогнул, заметив меня на пороге. – Вот уж не ожидал.

Да, прослушиванием я мог заняться и после выходных, но терпеть не люблю откладывать

важное на потом.

– Что тебя удивляет? – спросил я своего арт-директора. Кто-кто, а уж он прекрасно знал

об этой моей привычке.

– Да так… – замялся он, а потом его глаза похотливо сверкнули. – Неужели малышка
оказалась настолько скучна? Или что-то пошло не так?

Никогда не замечал за ним стремления лезть в мою личную жизнь. Главное, чтобы для
всех поклонниц я был свободен, это единственное, что его волновало. А кого, в какой
позе и когда я там трахаю, его не заботило.

– С ней всё в порядке, – отмахнулся от странной и неуместной назойливости. – Просто

хочу прослушать альбом.

– Ну да, как я мог забыть – тебе же всегда не терпится, – расхохотался он, стукнув себя
по колену, как будто выдал удачную шутку. – Так значит, с малышкой всё в порядке? Я
жду подробного рассказа!

Внимательно всмотрелся в его лицо и понял, что бля… он действительно ждал, что я
начну ему пересказывать.

– Перебьёшься, – отрезал я.

Не в моих правилах обсуждать то, что женщина вытворяет в постели и как глубоко берет
член. Есть что-то паршивое в таких россказнях – словно делишь свою женщину с кем-то
другим.

Нет, я мог иногда рассказать Габриэлю, что Стефани учудила в очередной раз. Но то,
что происходит в моей постели, табу. Я не собираюсь приглашать туда третьего, даже в
качестве невольного зрителя.

Вероятно, он полагал, что с девчонкой, за которую я заплатил, будет иначе. Но если он

хотел погреть уши, послушав горячий рассказ, пусть вечером посмотрит порно.

Рассказывать о девушке, которая осталась в номере, я не хотел еще больше, чем

трепаться о Стефани.

– Как скажешь, – уловив мое настроение, пошел на попятную Габриэль. – Ну что,

приступим?

Альбом получился выше всяких похвал. Габриэль наконец перестал жмотиться и нанял
нормальных ребят, которые сделали всё идеально. В прошлые разы я изводил его,
заставляя переделывать аранжировки по нескольку раз.

Сейчас музыка звучала офигенно, а мой голос был таким, каким я и хотел его слышать.

Спустя полчаса с небольшим, я отложил наушники. Посмотрел на Габриэля. Он явно

нервничал. Впрочем, неудивительно: наверняка ждал, что я сейчас скажу, что нужно все
переделать.

– Всё хорошо, Габриэль, – подбодрил я его. – Меня всё устраивает.

Я ожидал, что он выдохнет с облегчением. Но он почему-то продолжал нервничать.

– Вот и отлично, – он облегченно выдохнул и хлопнул ладонью по столу. – Пообедаем?

Ресторанчик «У Томми» опять открылся.

– Нет, – отказался я, – спешу.

Тратить время на то, чтобы вяло пережёвывать последние сплетни, мне не хотелось. Его
и так было слишком мало. Я чувствовал, как оно утекает сквозь пальцы.

Всего три ночи с этой малышкой, из которых осталось только две. А мне так много надо
успеть.

Воспоминание о девчонке отозвалось напряжением в паху, а перед глазами сразу встала

весьма соблазнительная картинка – как она просыпается, потягивается и
переворачивается на спину, показывая солнечному дню свою пышную грудь. И с каким
удовольствием скользят по ее розовым соскам лучи солнца, целуя ее, лаская вместо
меня, а потом ползут по ее впалому животу, опускаются вниз, и ждут, когда она
раздвинет ноги или хотя бы согнет их…

– А я смотрю, девчонка оказалась не так уж и плоха? – оборвал мои фантазии голос арт-
директора.

Я посмотрел на Габриэля. Он же не читает мысли? Или они так явно отражаются на

лице? Член в порядке, без девочки ведет себя смирно, так что по нему он не мог
догадаться, о чем я мечтаю.

– Ну… – добавил он, – раз уж ты так к ней спешишь…

Я поднялся, оставив его реплику без комментария. Но сделал лишь пару шагов, как
вслед донеслось:
– Ты уже ее распечатал?

Недоуменно оглянулся, и охерел от предвкушающей усмешки Габриэля.

– А не пошел бы ты к черту? – поинтересовался я в свою очередь.

– О-о, – протянул тот со смешком. – Значит, еще нет. Теряешь хватку!

– Да пошел ты, – отмахнулся я, чувствуя, что начинаю закипать.

Раньше я спокойно относился к таким его шуточкам, но сейчас это почему-то бесило.

– Так да или нет? – настаивал тот, словно не понимая, что нарывается.

– Не твое дело, – отрезал я. – Увидимся в понедельник.

Прежде чем вернуться в отель, мне нужно было зайти в магазин – купить девчонке
телефон и хоть какую-то одежду.

Я не большой любитель шопинга. Но покупать бельё и платья для неё было приятно.
Потому что я уже представлял, как буду стаскивать с неё всё это.

Габриэль был прав: она оказалась очень неплоха.

И сейчас я спешил к своей игрушке. Лучшей игрушке, какую только можно придумать.
***

Быстрый душ, чтобы смыть с себя запахи большого города, которые всегда въедаются в
кожу.

И к ней.

Давил нетерпение, пока она переодевалась.

Ждал с интересом, что она выберет и от чего я избавлю ее в первую очередь.

И удовлетворенно усмехнулся, когда она предстала передо мной в новом платье. Не

девственно-белое, хотя такое среди покупок тоже имелось.

Она как будто давала понять, что уже не так непорочна.

Огненно-красное, обтягивающее фигуру так плотно, как вторая кожа. И позволяющее

сразу увидеть главное – белья под ним нет.

Я с удовольствием смотрел на дерзко выпирающие округлости груди, на изгибы талии,

на обтянутый легкой тканью зад и чувствовал, что завожусь, как шестнадцатилетний
пацан, переполненный гормонами.

Мне всегда нравилось брать женщин не сразу, вдоволь наигравшись со своей добычей,
сорвав с искусанных губ все возможные стоны и крики. А тут хотелось подтащить к
дивану, задрать юбку и засадить по самые яйца, сминая руками ее роскошные сиськи. А
потом уже…

Стоп. Какая-то девчонка не заставит меня изменить планы. Все будет так, как я задумал.
Впрочем, кое-что я все-таки сделаю…

– Хорошее платье, – похвалил я ее, проведя руками по бедрам и очерчивая тот участок,
где не было трусиков, – но мы его снимем.

Секунда, и ее щеки вспыхивают стыдливым румянцем.

Еще одна – и платье летит в сторону, как дешевая тряпка, плевать на ценник и лейблы.

Румянец на щеках девушки стал гуще, тяжелая грудь соблазнительно колыхнулась, а

значит платье себя оправдало.

– Так значительно лучше, – оценил новый образ.

И не стал противиться искушению – обхватил губами розовый сосок, слега втянул его в
рот, прокатывая на языке. И тут же поймал ее сбившееся дыхание. Хорошая девочка.
Горячая и податливая – как воск… воск, который тает, потому что с ней я.

И из которого хотелось вылепить не что-то обыденное, а эксклюзивное, под себя.

Непонятно пока, получится ли. Но я помнил, как она вчера задрожала, когда я перестал
ее упрашивать, а отдал приказ. Совпадение – нет? Хотелось проверить, попробовать. Я не
сомневался: она не просто будет не против, а ей это может понравиться.

Приподняв пальцем ее подбородок, очертил ее губы и отдал первый приказ:

– А теперь опустись на колени.

Несколько секунд нерешительности…

Громкий выдох…

А потом она сделала так, как я ей сказал.

Покорная.

И безумно красивая в этой покорности.

Она не опустила стыдливо голову, не попыталась спрятаться за распущенными
волосами. Она вздернула подбородок вверх, как будто пыталась увидеть меня,
рассмотреть через эту повязку.

Застыла в ожидании новых распоряжений.

Ни слова, ни стона, ни единого жеста.

Она ждала.

И ставлю свои гонорары против рваного доллара, ждала с нетерпением.

– Слушай меня внимательно, – я сделал паузу, и она приподняла голову выше. – Сейчас я
тебя свяжу.

Девчонка едва заметно вздрогнула, но я успокаивающим жестом провел рукой по

волосам.

– Для первого раза не очень туго, – сделал ей скидку.

Помолчал, дав ей не только привыкнуть к этой мысли, но пропустить ее через себя.

Конечно, БДСМ – это доминирование и подчинение. Но это еще доверие и

ответственность.

Ее доверие и моя ответственность за все, что будет происходить дальше. И без этих двух
слагаемых ничего хорошего не выйдет.

– Теперь ты должна выбрать слово, – продолжил я, видя, что она успокоилась. –

Нейтральное. «Стоп», «Нет» – не подходит.

– Одуванчик, – сказала она после короткой паузы.

Я едва удержался, чтобы не хмыкнуть. Но сказал все так же серьезно и строго, чтобы
она поняла, насколько все это важно.

– Годится. Так вот, запомни хорошенько. Если ты почувствуешь, что веревки слишком
режут, руки-ноги затекают, если станет больно, по-настоящему больно, так, что
невозможно терпеть, ты скажешь это слово. Поняла?

Она кивнула и тут же добавила вслух:

– Поняла.

– Ты можешь кричать, говорить нет, стоп, пусти, прекрати, гад и сволочь – это не
поможет. Впрочем, гада и сволочь не рекомендую, получишь потом по заднице. Поняла?

– Да, – такой же покорный ответ.

Надеюсь, что так и она действительно поняла.

Я взял веревку и опустился ниже – на пол. Обвил тонкую, такую хрупкую шею, ровным
узором, прошелся по рукам, перешел к пышной груди, сдерживаясь от того, чтобы снова
не поиграть с сосками.

Позже.

Если заслужит, побалую ее позже.

Как я и обещал, завязывал не слишком туго – в первый раз, да кожа нежная. Только
когда пустил веревку по центру одной груди, плотно прижал ею сосок и накрепко
закрепил.

Потом проделал то же самое с другой грудью. И теперь малейший поворот, малейшее

движение будет вызывать трение.

Девчонка вдохнула чуть глубже – и замерла, прислушиваясь к себе. Поняла, в чем дело,
и сделала еще один вдох. Затем повела плечами, прислушиваясь.

Задышала часто, облизала губы, словно они пересохли… И с тихим стоном подалась
вперед, навстречу этой непривычной ласке.

Хорошо.

Очень хорошо.

Теперь можно двигаться дальше.

И ниже.

Крест-накрест веревки на талии.

Еще ниже.

Я продеваю веревку между ее ног. Чуть туже натягиваю, чтобы она раздвинула складки
и коснулась чувствительного бугорка клитора. Тонкая работа. Натяжение должно быть
не слишком слабым, чтобы касание хорошо чувствовалось, и не слишком сильным, чтобы
не причинять боли. Пока не причинять, а вот когда распробует этот вкус…

Теперь запястья – за спиной, вынуждая ее прогнуться и выпятить пышную грудь.

Закрепил веревку и с удовольствием осмотрел свое произведение.

Красиво.

И девчонка красива. Разрумянившиеся щеки, влажные губы, приоткрытый рот. Она

плавно двигает бедрами, почти танцует, знакомясь с новым ощущением. Стон срывается
с ее губ.

Готова.

Можно начинать.
Глава 7. Мелисса

Я не могла понять, что именно чувствую в этот момент.

Когда он сказал про веревки, был страх, а когда на мне появились эти невидимые путы,
все изменилось.

Даже мое учащенное дыхание приводило к тому, что веревка натягивалась, надавливая
на сосок и поглаживая меня между ног.

Пока поглаживая…

Но стоило пошевелиться, как она впивалась в нежную кожу, надавливала на клитор, и

это походило на ласку. Грубую, сдержанную, откровенную ласку.

Неизвестность пугала, но вместе с ней было и предвкушение.

Оказавшись связанной, я не чувствовала боли – лишь отголоски легкого удовольствия.

Которое сама же могла усилить.

Непривычно.

Но то, что за мной наблюдает мужчина, мне нравилось. И его дыхание, которое
слышала, нравилось тоже. И его голос с властными нотами. И осторожность, с которой
он опутывал мое тело.

По сути, у меня не было выбора. Даже если бы я предпочла, чтобы он просто отымел
меня в классической позе под одеялом, мое слово ничего не решало.

Но мне хотелось, действительно хотелось попробовать то, что он предлагал.

Я слабо представляла, что будет дальше. Но на интуитивном уровне понимала, что ему
это даже нравится.

Нравится, что не задаю лишних вопросов. Нравится, что принимаю его желания без
неприятия или брезгливости.

Нравится то, что он доминирует.

Стоп-слово… Мне кажется, если бы мои глаза были открыты, я бы увидела улыбку на
губах незнакомца. Одуванчик – слово из прошлого, из того прошлого, где я могла
позволить себе быть беззаботной. И где Белла с удовольствием собирала эти желтые
кусочки счастья, чтобы сплести из них красивый венок.

Отбросила эти мысли.

Не здесь.

Не сейчас.

Неуместны.

Потом, когда все закончится, и сестра снова будет здоровой… Пока нужно
сосредоточиться на работе.

Спрятала горькую усмешку, проглотила свой же укор в собственном лицемерии.

Даже сейчас, обнаженная, связанная, я мало походила на жертву, потому что с

придыханием ждала слов того, кто купил меня для утехи.

Его пальцы прошлись по подбородку, очертили губы, заставив их приоткрыться. И да, я

поняла, что это была подготовка, когда мужчина отдал новый приказ:

– А теперь отсоси мне.

Не совсем представляю, как справлюсь, но очень надеюсь, что меня не стошнит. Как-то
же делают это другие. Я слышал от подруг, что им даже нравится, хотя и не очень-то
верилось в то, что от члена во рту можно получить удовольствие.

И потом, у меня были связаны руки…

Хотя, рот свободен – а это самое главное.

Приоткрываю его, жду, что сейчас его тут же наполнят, и…

Голова немного кружится, остро чувствую натянутую веревку, которая начинает

причинять между ног дискомфорт.

Сколько придется держать рот открытым – пару минут или больше? Неважно.

Надо сосредоточиться, надо выдержать.

Уже второй день, а потом…

Не сразу понимаю, что именно прикасается к моим губам – но становится тепло,

скованность отступает от легких поглаживаний. А потом догадываюсь, и когда палец
мужчины проникает в мой рот, встречаю его языком.

Скольжу по нему, чуть посасываю, обвожу по кругу, надавливаю языком на подушечку.

– Неплохо, – слышу сухую констатацию факта.

Палец выскальзывает из моего рта, проходится по моим губам, словно стирая помаду,
которой там нет – с нажимом, грубовато, но как-то…

Не успеваю задуматься, не успеваю определиться в своих ощущениях, а потом

становится не до них.

Звук пряжки ремня – как выстрел в висок.

Невольно затаиваю дыхание, чуть отстраняюсь, и с удивлением слышу свой стон, когда
веревка между ногами натягивается сильнее. Немного сдвигаюсь вперед, и не могу
сдержать новый стон. Он так громко звучит в этой оглушительной тишине, что я даже
немного теряюсь.

– Распробовала? – звучит надо мной голос владельца, который внимательно следит за

моими манипуляциями.

Он берется за веревку, которой обмотана моя шея, и заставляет приподняться и чуть

склониться к нему.

– Ты можешь побаловать себя, когда доставишь удовольствие мне, – говорит строго он, и
еще сильнее натягивает веревку, заставляя ту надавливать на сосок, а меня – проглотить
собственный стон. – Только после этого, поняла?

Послушно киваю, и тут же веревка ослабевает, позволяя мне сделать глубокий выдох.

Но передышка длится недолго.

Я снова ощущаю, как что-то прикасается к моим губам, и на этот раз…

Неторопливые движения, размеренные, очерчивающие контур губ и дающие мне

возможность понять – это уже не пальцы, а член.

Инстинктивно делаю глубокий вдох, но не чувствую неприятного запаха. Только тепло,

капельки влаги, но это явно не смазка, еще не смазка, хотя член возбужден.

Скорее всего, он принял душ пред тем, как прийти ко мне.

И осознание этого преисполняет меня благодарности, а еще…

А еще я прикасаюсь языком к головке члена, что продолжает скользить по моим губам,
продолжает дразнить, подготавливать…

Так странно, но мне не противно.

И когда он надавливает головкой на мои губы, заставляя раскрыть шире рот, я послушно
делаю это.

И позволяю погрузиться члену, войти.

Но, видимо, это только проверка, потому что член выскальзывает из моего рта –
кажется, еще более набухший, чем раньше, а я получаю новый приказ:

– Полижи его.

Немного сбивает то, что я в темноте и то, что я связана… Прикусываю губу, боясь, что не
получится и ему не понравится, но…

Я практически осязаю его нетерпение. И чувствую взгляд, который жжет мои губы.

Несмело высовываю язык, и прикасаюсь к теплой и нежной коже. Начинаю скользить,

чтобы понять и хоть таким образом измерить длину, и покрываюсь испариной. Он
большой… когда он входил в мой рот, я вряд ли приняла половину…

Глотаю испуганный выдох и продолжаю движения языком.

Скольжу по длине, поднимаюсь к головке и начинаю кружить возле нее, иногда чуть
впуская в свой рот.

– Твою мать… – слышу над собой чуть осипший голос мужчины, и становлюсь гораздо
сильнее.

Ему нравится.

Ему нравится, а я…

Доставлять ему удовольствие мне нравится тоже. Нравится, что начинает делать
движения, уже сам неглубоко проталкивая свой член, потому что ему не терпится
оказаться внутри. Нравится, что он запутывается пальцами в моих волосах, немного
массируя голову, а потом наматывая на кулак мои длинные пряди.

И мне нравится то, как резко он делает выпад вперед и все же в меня погружается.

– У тебя охеренный рот, – хвалит он.

Наматывает мои волосы еще больше, дает пару секунд привыкнуть к себе, а потом
начинает вбиваться.

Резко и жестко.

Не делая больше поблажек и скидок.

Он просто трахает мой рот.

Но трахает с таким удовольствием, что я слышу его рваные выдохи и начинаю сама
получать удовольствие.

От этой наполненности.

От чуть солоноватого вкуса во рту.

От этих резких движений.

И от того, как жестко он все контролирует, с каждым движением погружая свой член
все глубже и глубже.

А раз ему нравится…

Я невольно делаю движение бедрами, словно навстречу члену, который погружается в

мой рот, и тихо стону от пронизывающих мое тело разрядов. Между ног не просто
влажно и горячо – все горит и пульсирует. Перед глазами начинают мелькать тихие
искры.
И я двигаю бедрами активней, сильнее и в унисон с членом, который… да, который
хотела бы ощутить между ног.

Но пока есть только веревки, и я пользуюсь ими.

И просто срываюсь от удовольствия, с которым меня имеет мужчина. У меня нет

возможности пройтись языком по мошонке, я не могу обхватить его яйца руками, но я
начинаю дрожать, стоит только представить, как мы выглядим со стороны.

Он – с широко расставленными ногами, приспущенными брюками, освободившими от

ткани лишь член. И я – полностью обнаженная, связанная, с готовностью принимающая
эти удары.

– Блядь… – доносится новый выдох моего незнакомца.

А потом он тянет мою голову чуть вперед, и начинает вбиваться еще резче, еще быстрее,
и практически без остановки. И я едва успеваю двигаться в его ритме, чтобы так же, как
он, чтобы вместе, чтобы…

Протяжный стон… он с силой тянет мои волосы, делает выпад глубже, и замирает, а я…

Его стон как новый выстрел в висок, ударяет по нервам, проходит через весь
позвоночник, и почти лишает сознания от последней вспышки, которую вижу даже с
повязкой.

Я кончаю так бурно и остро, что хочется плакать. Плакать от счастья. Даже когда я
чувствую, как мой рот наполняется спермой. Солоноватой, чуть терпкой, непривычной
на вкус…

Член выскальзывает из моего рта, пальцы мужчины отпускают мои волосы.

Медленно сглатываю.

– Можешь выплюнуть, – слышу разрешение спустя пару секунд.

– Серьезно? – не верю своим ушам, что так можно было.

Короткая пауза.

Мужчина приподнимает мой подбородок, как будто хочет всмотреться в мои глаза.

Отчетливо чувствую его удивление, а потом…

– Умница, – хвалит он.

Поглаживает костяшками пальцев меня по щеке.

А потом натягивает веревку, заставляя меня приподняться на коленях – видимо, я

опустилась на пятки, и сама не заметила.

И совершенно неожиданно накрывает мои губы своими.

Это не поцелуй, это скорее печать, которую он ставит на мне. Его метка. Все так же
жестко, с напором.

А его язык словно жалеет о том, что не участвовал и начинает трахать мой рот,
заставляя привыкнуть к себе. И заставляя меня издать стон, когда мужчина от меня
отстраняется.

Мне едва удается восстановить дыхание.

Странное чувство, какая-то не понятная даже мне самой близость, которой быть не
должно.

И этот поцелуй только усугубляет мои ощущения.

Я будто слепну, глохну и забываю на время обстоятельства, при которых мы встретились,

и что я – всего лишь дорогая покупка.

Несколько глубоких выдохов, чтобы прийти в себя, чтобы напомнить себе о реальности.

Но по телу разбегалось успокаивающее тепло, и даже такие невеселые мысли текли

вяло, растворяясь во все поглощающей неге.

– А вот целоваться тебя уже кто-то учил, – слышу легкие нотки недовольства в голосе
моего владельца.

Он близко, склонился надо мной – видимо, придирчиво рассматривает покупку, которую

попытались вскрыть до него, к которой, кроме него, кто-то посмел прикоснуться.

И я даже сама от себя не ожидала, не думала, что могу это сделать. Это просто какой-то
порыв.

Но я чуть потянулась вверх и, мазнув губами по его щеке, почти коснулась его уха и
прошептала:

– Гад и сволочь.

Я ожидала всего, что угодно.

Что он воспримет это всерьез, что не поймет моей маленькой провокации, или я выбрала
не подходящий момент и сейчас он ударит меня. Ударит жестко, по-настоящему, но…

Моей макушки коснулись его губы.

И столько в этом было внезапной нежности, что у меня на глазах выступили слезы. И тут
же бесследно растаяли, когда я услышала обещание, полное сладкого предвкушения:

– Будешь наказана.
Глава 8. Мелисса

После того, что случилось, я снова ушла в свою комнату.

Он меня отослал.

Даже если бы я хотела остаться, у меня не было этой возможности, и…

Похолодела от промелькнувшей мысли. Остаться… Неужели я бы действительно хотела

остаться в той комнате, с ним, чтобы продолжить… и, возможно, еще раз вылизать его
член…

Голова немного кружилась.

От всего.

От того, что происходит с моим телом, стоит этому мужчине меня коснуться. И от того,
что я испытываю при этом, хотя вроде бы не должна.

Солоноватый привкус во рту… Это должно было быть неприятно, отвратительно. Но нет.
Наоборот, внутри разливалось сладкое, особое удовольствие от того, как я чувствовала
каждый его вздох, каждый тихий стон и хрип надвигающегося наслаждения.

Да, призналась себе.

Если бы он захотел, если бы он позволил, я бы осталась в той комнате. И я хотела

продолжить.

Странно, немного пугающе, но я готова была идти за этим мужчиной дальше. Да, я
понятия не имела, что буду чувствовать помимо боли, когда его член будет во мне. Но
хотела, чтобы он сделал это.

Усмехнулась своим путаным мыслям. Взрослые девочки не говорят «это», так что…

Да, я хотела, чтобы он трахнул меня. Именно он. Хотела пойти с ним до конца и ощутить
его член не только на своем языке, но и в себе.

Когда-то я мечтала, что моим первым мужчиной станет тот, кого я буду по-настоящему
любить. И если бы тогда мне сказали, что я буду думать о члене мужчины, которого ни
разу даже не видела, я бы не поверила, рассмеялась, поставила на кон все свои деньги,
что это полнейшая чушь.

Но именно этот мужчина открыл для меня врата удовольствия. Именно он показал мне,
как сильно я могу кого-то хотеть, и что любовь ни при чем. Он приучил мое тело к себе,
даже сейчас, стоило вспомнить, как его губы сосали мои соски, и я чувствовала тепло
между ног.

Мне нравились его развратные прикосновения, нравилось, что он доминирует, нравилась

дрожь предвкушения, которая возникает, стоит услышать его властный голос или даже
почувствовать, что он в комнате.

А еще, несмотря на некую грубость и власть надо мной, рядом с ним я чувствовала себя в
безопасности.

Опасное чувство. Куда опасней желания, которое он во мне вызывал. Потому что еще
никогда и ни к кому я не тянулась так, как к моему временному владельцу.

А дальше…

Не хотела думать, что будет дальше. Не хотела думать и о том, что мне уже его не
хватает, хотя прошла всего пара минут, как я вышла из его комнаты. И радоваться бы,
что отпустил меня, ликовать, что пока не взял в полном смысле, а было тоскливо…

Может быть, так и проявляется стокгольмский синдром? Когда разум дает сбой,
остаются инстинкты, желания и привязанность, которой быть не должно.
Опустившись на кровать, откинулась назад, не чувствуя сил.

Кажется, сейчас меня отпустили надолго. Во всяком случае он сказал:

– Встретимся за ужином.

Только за ужином…

Но царапнуло не только время, которое он позволил мне провести без него. В моих
представлениях, если купил то, что скоро придется вернуть, нужно использовать на
максимум. А он давал отдохнуть, давал мне иллюзию личного пространства, давал мне
время прийти в себя после оглушительного оргазма и нового вкуса, который, кажется,
все еще сохранился на моем языке.

Сильнее удивило другое.

Как мы можем встретиться за ужином, если у меня по-прежнему будут завязаны глаза?
Может, он хочет повеселиться и наблюдать, как я буду наощупь брать еду с тарелки
руками? Или ему хочется посмотреть, как, взяв вилку, я буду стараться не пронести еду
мимо рта?

Нет, вряд ли.

Почему-то не верилось, что он способен на это.

Скорее всего, он имел в виду что-то другое, и что-то придумает.

Да, именно такое ощущение у меня было от этого мужчины. Он все решит, все
организует и все сделает.

Достаточно взглянуть на гору покупок, которую он принес сегодня. Он не был обязан

этого делать, мог вообще заставить меня ходить голой, даже перед официантом, если бы
его целью было унизить меня.

Но он купил даже телефон.

Вряд ли он понимал, что на самом деле мне подарил, и как для меня это было важным.
Да, телефон был нужен и ему для связи со мной, но мне он был просто необходим.

Отбросив все мысли о незнакомце, я набрала номер, который отлично знала, выучила
наизусть. И через несколько гудков мне ответил тонкий срывающийся голос:

– Слушаю…

Я сразу представила ее, мою сестричку. Огромные глазищи на бледном лице,

посиневшие губы – признак того, что ее сердце не желает работать так, как надо.
Усилием воли привычно сдержала слезы. Она не должна слышать моих слез и даже
чувствовать жалобную дрожь в голосе.

– Белла, привет, это я, – торопливо заговорила я, словно все еще не до конца верила, что
мы можем просто так разговаривать.

– Мэл, ты все-таки смогла позвонить! – воскликнула она радостно. – Ты же говорила, что

не сможешь…

– Вот смогла, – улыбнулась я, разделяя ее радость. – Потому что очень соскучилась.

– Так, может, ты и придешь сегодня? – попросила Белла.

Я знаю, как ей одиноко там – среди врачей и лекарств, и как ей не хватает моей
поддержки.

Но это временно. Мы просто должны пройти через это. Чтобы у нас была и дальше
возможность быть рядом друг с другом. И чтобы забыть о трубках, капельницах, о том,
что иногда время безжалостно ускользает.

– Нет, милая, – скрывая волнение, мягко ответила я. – Я появлюсь только на следующей

неделе, но звонить буду чаще. Так часто, что ты не успеешь по мне толком соскучиться.
Хорошо?

– Ну ладно… – в голосе сестры послышалось легкое разочарование.

Да, я знаю, как она меня ждет. И стараюсь не пропускать ни одного дня, ни одной
возможности с ней увидеться, хотя при моей загруженности – это непросто. Я убираю в
двух коттеджах и хватаюсь за любую подработку.

– Как ты себя чувствуешь, солнышко?

– Так себе, – вздохнула она, помолчала немного и добавила: – Приходил доктор Браун,
сказал, мне будут делать операцию. Мне страшно, Мэл, еще и тебя рядом нет…

Я улыбнулась про себя: нет, милая, страшно было бы, если бы тебе не сделали операцию,
но теперь все будет хорошо.

– Все будет хорошо, – сказала я вслух, чтобы и самой в полной мере ощутить эту
уверенность. – И потом, я ведь буду с тобой. Нас уже никто и ничто не разлучит.

– То есть, сразу после операции я смогу вернуться домой? – с надеждой спросила Белла.

– Не сразу, милая, не сразу, но обязательно вернешься. Во всяком случае я сделаю для

этого все.

«Уже делаю», – добавила я про себя.

Но сестре об этом знать совершенно необязательно. Надеюсь, она никогда не узнает о

том, какую цену мне пришлось заплатить. Надеюсь, что никто никогда об этом не узнает.

Закончатся эти три дня, и я вернусь к своей обычной жизни.

С ежедневными походами в больницу, работой до кругов перед глазами и с надеждой на

то, что все будет хорошо.

Почему-то мысль об этом отозвалась щемящей болью где-то внутри.

Разумеется, я не о том, что у нас с Беллой появится надежда, а о том, что этот
невозможный мужчина, чьего лица я даже не видела, навсегда исчезнет из моей жизни.

Не хотелось думать об этом.

Но уловив эти мысли, я тут же на себя рассердилась. Ну и глупая же я! Несколько часов

вместе, и вот мне уже кажется, что между нами происходит что-то особенное.

Нет ничего особенного.

Его просто не может быть.

Для него-то уж точно.

К услугам таких агентств обращаются не для того, чтобы отыскать любовь всей жизни,
которую не захочется отпускать, и даже не для того, чтобы найти постоянную
любовницу, к которой захочется время от времени возвращаться.

А исключительно для того, чтобы развлечься. Один раз. Ну, или три дня – как в моем
случае.

И то, что мой владелец оказался не каким-нибудь злобным ублюдком, а вполне себе
нормальным человеком, вовсе не повод к нему привязываться.

– Чем ты сегодня занималась? – отбросив все мысли о незнакомце, спросила я.

– Все как всегда, – ответила Белла. – С утра плохо себя чувствовала, поэтому учителя не
приходили. Но сейчас уже лучше, попробую почитать учебник.

– Попробуй, – согласила я и подбодрила ее: – Ты у меня умница и ничего не пропустишь.

– Уже много пропустила, – Белла вздохнула, – а потом еще операция…

– Но быстро все нагонишь! – тут же уверенно вставила я.

Она рассмеялась.

Почти весело, и почти как раньше, от чего сердце невольно сжалось.

– А после операции, когда мне станет лучше, – уже без прежней грусти спросила
сестренка, – ты отвезешь меня к морю?

– Обязательно отвезу… – пообещала я.

Я и сама почти верила, что так и будет.

Главное, чтобы операция прошла хорошо, а там… Неважно, сколько мне придется
работать, чтобы исполнить просьбу сестры, но мне хотелось сделать так, чтобы ее мечта
ожила.

Пусть даже за счет того, что моя уже никогда не сбудется. Это малая плата за жизнь.

Мы тепло попрощались, и когда я отложила телефон, на губах еще долго оставалась тень
улыбки.

Белла… Не так уж намного она меня и младше, ей сейчас пятнадцать. Когда мы были
маленькими, эта разница в возрасте казалась невероятной, огромной. Я была старшей, и
почувствовала себя взрослой с тех пор, как она появилась. Очень гордилась этим. И
кажется, даже никогда не ревновала маму к младшей сестре.

А когда мамы не стало, мне быстро пришлось стать действительно взрослой для нас
обеих.

Как всегда, при воспоминании о маме слезы навернулись на глаза, но я тут же смахнула
их. Не время печалиться.

Мистер Харрисон очень доступно объяснил мне, как нужно себя вести в эти выходные.
Так что, если этому мужчине вдруг придет в голову заглянуть в мою комнату, он точно
не должен увидеть меня заплаканной.

Чтобы переключить мысли на что-то другое, я еще покопалась в кипе свертков, которые
он принес. Выбрала красивое белье: легкий шелк, который нежно скользил по телу,
обнимая и лаская его, потом платье, почти закрытое, ниже колена, оно открывало только
плечи. И все-таки было чертовски сексуальным.

Подойдя к зеркалу, взглянула на свое отражение.

Я нравилась сама себе. Впрочем, возможно, дело было не в платье, а в том, что я
чувствовала: я нравлюсь этому мужчине.

И да, надеяться глупо, но что, если я нравлюсь ему не просто как игрушка на три дня?

Рассмеялась – громко, но как-то невесело.

С чего бы я нравилась ему не просто за красивое тело? Он ничего обо мне не знает, не
считая первого знакомства, не предпринимал попыток узнать. Для тех, кто просто
трахается, эта информация лишняя.

И то, что мне хотелось бы не только увидеть его, но и узнать о нем чуть больше, чем то,
как звучит его голос, какие у него длинные и умелые пальцы и какой большой член… То,
что меня трогает его невольная забота обо мне и я таю от его грубых ласк…

Это только моя проблема.

Маленькая проблема, с которой я справлюсь.

Обязательно справлюсь.
Звонок телефона прервал эти мысли. Невольно вздрогнула: кто бы мне мог сюда
звонить? А потом выдохнула с улыбкой. Ну, конечно же, он. Собственно, для этого
телефон и был куплен.

– У тебя есть полтора часа на сборы, – сказал мужчина, – а потом перекусим вместе. В
гостиной. Хочу полюбоваться тобой.

И я заметалась.

Одно дело, когда мы встречались просто потому, чтобы я доставила ему удовольствие. И
я представала перед ним в том, что он для меня выбрал сам. Но сейчас его намерения
были другими.

Полюбоваться…

Он хотел полюбоваться мной.

А мне очень хотелось ему понравиться, очень.

Но кроме одежды, шампуня, геля для душа и зубной щетки с пастой в номере ничего
нет. Мне бы не помешала тушь, румяна и хотя бы блеск для губ. Впрочем, тушь
необязательно, все равно я буду в повязке, но все остальное…

– И можешь не надевать повязку, – добавил мужчина.

Так, теперь тушь обязательна!

– Хорошо, – сказала я, стараясь скрыть волнение, прежде чем решиться на просьбу. – А

можно я сделаю небольшой заказ в онлайн-магазине? Его привезут в номер. Они обычно
быстро…

– Конечно, – кажется, он даже немного удивился, что я спрашиваю о таких пустяках. – Я

ведь тебе уже говорил: заказывай, что угодно. И записывай на номер.

– Но мне придется выйти из комнаты, чтобы забрать заказ… – напомнила я.

– Сам заберу и оставлю на столике, а потом позвоню.

Воодушевившись, я тут же занялась покупками.

Мой заказ был простой и недорогой. Косметика той фирмы, которой я обычно
пользовалась. Тушь, тени, блеск для губ и духи. Мои любимые. Терпкая свежесть. И
пусть они совсем недорогие, пахнут здорово.

Когда прошли полтора часа, я была во всеоружии. Потрясающее белое платье, туфли на
высоких каблуках, чуть тронутое косметикой лицо, едва уловимый запах духов.

Стараясь унять волнение, которое вдруг нахлынуло на меня, позвонила.

Это было странно – говорить по телефону с человеком, который находится в соседней

комнате. Но это не единственная странность в том, что здесь происходит.

– Можно выходить? – поинтересовалась я.

– Жду, – сухо ответил он.

– А повязка точно…

– Оставь ее в комнате.

Несколько секунд мне понадобилось, чтобы поверить, что я не ослышалась.

Сердце забилось как сумасшедшее, в горле пересохло от мысли, что вскоре я увижу его.

Увижу, ведь так?

Было и волнительно, и страшно. Почему-то куда страшнее, чем когда я впервые вошла в
этот номер отеля.
И перед тем, как открыть дверь, я на секунду малодушно зажмурилась, а потом…

Толкнув дверь, я сделала несколько шагов и остановилась удивленная. Взгляд медленно

скользил по интерьеру гостиной, отмечая несущественные детали. Как будто давая мне
время подготовиться, привыкнуть к мысли, что случится сейчас.

Современно, со вкусом… В полумраке гостиной был накрыт стол. Красиво и дорого

сервирован. Таяли свечи, а блюда издавали умопомрачительный запах.

Я видела, где сидел мужчина, но пока взгляд охватывал лишь его силуэт, а потом…

А потом в этом уютном полумраке я увидела своего «владельца», и изумленно ахнула от

неожиданности.

Сначала показалось, что он вовсе без головы. Но присмотревшись я увидела, что на нем
надета лыжная шапка, вроде тех, в которых киношные бандиты грабят банки,
закрывающая все лицо с прорезями для глаз и рта.

– Извините, – сказала я дрогнувшим голосом.

Вряд ли кому-то приятно, что при виде него кто-то впадает в ступор и таращится словно
на привидение.

– Ничего, – отмахнулся мужчина. – Не могу сказать, что мне это удобно, но мне хотелось
увидеть твои глаза.

К концу этой фразы его голос стал каким-то по-особому хриплым, и волнение, которое
едва унялось, снова вернулось…

– Ну же, – позвал он меня, – подойди.

И я, не медля и не раздумывая, сделала, как он хотел.

Очень напоминая себе в этот момент мотылька, летящего к огню, который его
уничтожит.

Свечи…

Наверное, все дело в свечах…

И именно из-за них с каждым шагом, который приближал меня к незнакомцу, мне
становилось все жарче и жарче…

«Не сгореть… – повторяла я мысленно почему-то. – Главное – не сгореть…»

Глава 9

Габриель сидел за рабочим столом, уткнувшись в монитор.

То, что он там видел, его явно увлекало. Он дышал часто, глаза сделались масляными.

Короткий стук в дверь. Он вздрогнул и хлопнул крышкой ноутбука. Ему не хотелось,

чтобы кто-то еще видел происходящее на экране.

– Входите, – буркнул он недовольно.

На пороге появилась сногсшибательная блондинка, из тех, кому вслед оборачиваются, из

тех, что с легкостью играют с мужчинами, идут по жизни легко, выбирая из лучших
возможностей наилучшие.

Но сейчас она выглядела встревоженной. И на Габриеля смотрела тоскливым

заискивающим взглядом.

– Стефани, тебе не надо здесь появляться, – хмуро сказал он. – Рэй нагрянул с утра без
предупреждения, а ему пока не стоит знать все.

– Я принесла тебе кофе, – каким-то неуверенным жалобным голосом сказала она и

протянула ему бумажный стаканчик. – Как ты любишь, американо и два кусочка
сахара…

Габриель поморщился и отставил кофе в сторону, окинул девушку плотоядным взглядом.

Она, черт возьми, была хороша. Таких красавиц редко встретишь. Рэй, должно быть,
полный идиот, если бросил ее.

Габриель ни за что бы не сделал такой глупости, даже если бы она изрезала ножницами
не костюм, а саму гримершу, попытался бы уладить все, что можно, и все равно оставил
бы красотку при себе. Да только такие красотки обычно не вешаются ему на шею.

А Рэй зажравшийся придурок.

Впрочем, эта его ошибка, пожалуй, сыграла на руку Габриелю, потому что теперь эта
невероятная красотка бежит к нему по первому зову и даже без него, заглядывает в
глаза, как побитая собачонка и в целом будет делать все, что он ей скажет.

Чем плохо? Выглядит отлично. Пусть даже она его и не хочет так, как хотела Рэя,
отсасывает все равно на уровне, мастерство не убьешь.

– Иди-ка сюда, детка, – позвал он, и Стефани послушно приблизилась.

Была бы она такой, если бы не зависела от него? Нет, он не был дураком, чтобы в это
верить. И не был дураком, чтобы не воспользоваться этой возможностью.

– Давай, поработай ротиком.

Он расставил ноги и царственно кивнул ей на ширинку. Будущую славу и деньги надо

отрабатывать, верно?

И хотя на Стефани он и сам собирался немало заработать, для нее сейчас именно он –
главная надежда и благодетель.

И она прекрасно отдавала себе в этом отчет. Даже взглядом не показала, что не хотела
бы катать на своем языке его член.

Послушно опустилась на колени, вжикнула молния, и голова девушки ритмично

задвигалась.

Габриэль застонал. Хорошо сосет, сучка!

Рэй определенно полный идиот. И этому идиоту точно не стоит знать, насколько они со
Стефани теперь близки. Вообще никогда не нужно этого узнать.
Он шумно кончил. Стефани мастерски проглотила сперму, аккуратно вытерла губы
наманикюренным пальчиком и, не поднимаясь с колен, заглянула в глаза.

Чего она ждала? Аплодисментов? Габриель махнул рукой, давая ей знак подниматься, а
сам потянулся к остывшему кофе.

– Как продвигается твоя книга?

Она пожала плечами.

– Должна быть готова через неделю, так сказал этот журналист.

Разумеется, книгу о своем романе с суперзвездой Стефани писала не сама. Габриель не

был уверен, что она вообще знает алфавит. Впрочем, ее достоинства лежат совершенно в
другой плоскости.

– Поторопи его, у меня уже все готово, а книгу еще нужно и издать. Времени не так уж
много.

– Думаешь, это сработает и она станет бестселлером? – в глазах Стефани загорелся

алчный огонь.

Ее честолюбивые мечты следовало поддерживать. Так что Габриэль сказал уверенно:

– Даже не сомневайся, детка, книга станет бестселлером, а ты знаменитостью. Если все

пойдет хорошо, я даже выбью тебе ток-шоу.

– Всего лишь одно? – повела плечами Стефани, отчего ее роскошная грудь

всколыхнулась, и взгляд Габриеля намертво прилип к декольте.

Может, пойти на второй круг? Разложить эту роскошную девку прямо на столе. Рэй все
равно уже не явится. Он слишком занят со своей малышкой.

– Да нет, тебя будут приглашать десятки ток-шоу, я имею в виду собственную программу,
в которой ведущей будешь ты.

– Ох, – девушка расплылась в довольной улыбке. – Это было бы круто.

– Еще бы!

Габриель не сомневался – собственное телешоу, наверное, мечта каждой модели, чья

работа заключалась в том, чтобы молчать и улыбаться. На самом деле он и думать не
думал ни о каком ее собственном шоу, но немного обещаний сейчас не помешает. Тем
более, что член у него опять встал.

– А теперь сделаем по-другому, – он поманил к себе Стефани, и она, приободренная его

обещаниями, бросилась к нему едва ли не в припрыжку.

Он рывком уложил ее грудью на стол и задрал юбку…

Сухая, влажная – не волновало. Сухая – еще даже лучше, жестче вбиваться и стоны
погромче.

Но эта умело изображала восторг, когда он начал долбиться в нее. Может, ей даже
нравилось, талант ведь не рождается просто так. Не волновало.

Главное, что с ней можно было расслабиться хорошенько, даже шлепать по заду и
натягивать ее на себя, чтобы не думала, что ей выпала честь только полежать.

Нет, дорогуша, выйдя из кабинета, мы будешь помнить, кто тебя имел и кто в тебя
кончил.

Ему нравилось брать ее без презерватива, нравилось, что его сперма, в отличие от
спермы Рэя, орошает это чудесное лоно. И нравилось, что Стефани всегда уходила от
него во влажных трусиках.

Понятное дело, он не дурак, и заставил ее предохраняться. Она и сама понимала, что это
в ее интересах, если не хочет проблем.

Полное, мать твою, взаимопонимание.

– Свободна, – выставил он ее из кабинета, едва оправил свою одежду.

– Как скажешь, – проворковала она, и ушла, в мокрых трусиках, наполненная его

спермой под завязку.

Идеальная шлюшка, которая даже почти натурально кончает.

После ее ухода Габриель еще какое-то время сидел молча, а затем потянулся к телефону.

Харрисон ответил сразу же. В свое «Здравствуйте, мистер Смит» он вложил столько
слащавого подобострастия, что можно диабет заработать. Ну еще бы, совсем недавно
Габриель отсыпал ему чертову уйму денег. Но, надо сказать, и получил именно то, что
нужно.

Именно то, что может на какое-то время увлечь больного ублюдка Рэя Бертона.

– Эта девчонка, которую ты подсунул моему клиенту…

– Что случилось? Она что-то натворила? – теперь в голосе Харрисона слышалась

неподдельная тревога, даже ужас.

– Да нет же, с ней все в порядке… Но когда их время с моим клиентом истечет, как
только она освободится, она понадобится мне на пару часов. Лично мне, понимаешь?

На том конце провода замолчали, и Габриель даже сквозь расстояние чувствовал, как в
голове Харрисона идет тяжелый мыслительный процесс, щелкает калькулятор.

– Но, боюсь, это будет очень сложно… – залепетал тот. – С этой девушкой у нас только
одноразовый контракт, и он не предполагает продолжения. И она ясно дала понять, что
не планирует, так сказать, дальнейшее сотрудничество…

Ну надо же! Эксклюзивная шлюшка! Только на один раз! Габриель почувствовал, что
закипает:

– Меня совсем не занимают твои трудности. Это твоя девчонка, с ней и решай. Пригрози,
обмани, уговори. Это не должно быть моей проблемой. Единственный вопрос, который
меня касается, сколько это будет стоить.

Еще немного подумав, Харрисон назвал цену. У Габриеля глаза полезли на лоб.

– Что? Ты совсем рехнулся? Она нужна мне на два часа. К тому же она, насколько я
понимаю, уже не девственница. Какого черта это должно столько стоить?

– Ну… – осторожно ответил Харрисон, – вас же не устроит любая другая девушка. Любую
другую я могу предложить по стандартной цене. Но вам-то нужна именно эта? Так что…

Габриель рассмеялся: а этот чертов ублюдок умеет торговаться. Он всегда уважал тех,
кто не упустит свое. И Харрисон, скользкий и неприятный тип, сейчас этого добился.

Денег было откровенно жалко. На какой-то миг Габриель Смит даже подумал: может, ну
ее к черту? Столько возни из-за неопытной девчонки. Тем более, что у него есть
Стефани, роскошная Стефани и совершенно бесплатно.

Но только на какой-то миг. Потому что следом за этим он сказал:

– Хорошо, будь по-твоему, деньги не проблема, но организуй мне ее.

Глава 10. Рэй

Девчонка остановилась на пороге.

Да, все верно. Я многое потерял в эти два дня.

Я предполагал, что она прехорошенькая. Но она оказалась настоящей красавицей.

Огромные распахнутые глаза отчаянно синего цвета смотрели на меня.

Мне хотелось прямо сейчас увидеть, как их заволакивает пелена страсти, как они
темнеют, становятся полупьяными и смотрят на меня так…

Впрочем, сейчас она смотрела скорее испуганно, тоже неудивительно.

В этой дурацкой шапке я явно похож на бандита, который явился грабить банк. Шапка –
не лучший выход, но хоть какой-то. Ничего более походящего, чтобы не раскрыть свое
инкогнито и все-таки нормально поговорить, я не нашел.

Повязка на глазах хороша во время секса. Это дает мне больше контроля, а ей – больше
той трогательной беспомощности, которая меня чертовски заводит. Но в другое время
эта черная полоска только мешает, потому что ее взгляд стоил этого неудобства.

К нашему обеду все было готово.

Я постарался сделать свой заказ так, чтобы на столе были разные блюда, спрашивать
девчонку о том, что ей больше нравится, похоже, смысла нет. Судя по ее заказу, да и
вообще по тому, что она здесь оказалась, вряд ли она часто обедает в дорогих
ресторанах. Могу ручаться, из всего огромного меню этого отеля она выбрала самые
знакомые названия.

И это казалось мне чертовски милым. Все, что она делала, казалось мне чертовски
милым. Даже то, как несмело она шла ко мне, когда я ее позвал. И то, как жадно
скользила взглядом по моему телу. И то, как смутилась, когда я это заметил.

– Извините… – пробормотала скромно она, прикусив губу.

И мне захотелось прямо сейчас спихнуть со стола все блюда, уложить ее на стол, задрать
подол ее платья и погрузиться в нее по самые яйца. И пить ее стоны, питаться ее
громкими вздохами, когда она попытается привыкнуть ко мне.

Блядь, я хотел бы увидеть ее глаза, когда она впервые поймет, что такое быть с
мужчиной. Каково это, когда тебя трахают – жестко, не сдерживаясь, а все, что ты
можешь – это отдаться, позволить себе насладиться и кончить.

– Садись, – указал ей на стул.

Хотя очень хотелось усадить ее к себе на колени и заставить почувствовать, как сильно я
хочу оказаться внутри нее. И чтобы она, так же смущаясь, скользила по моему члену,
пытаясь принять более удобную пользу, и поняла, что самая удобная поза – это когда я
внутри нее.

Чтобы немного отвлечься от жарких картинок, которые мелькнули перед глазами,

включил музыку. В конце концов, в номере отличная стереосистема. И точно она стоит
здесь не для того, чтобы мы сидели в тишине.

Но в этом был еще и другой смысл. В этой подборке было несколько моих песен. Мне
почему-то стало жутко любопытно, что эта малявка думает обо мне, ну то есть не о том
мне, которого она не знает и не видела, а о звезде Рэе Бертоне.

Входит ли она в число моих ярых фанаток? Улыбнется ли, услышав мой голос? Скажет
ли, что сохнет по мне по ночам? Нет, вряд ли. На это она не решится, но, думаю, будет
нетрудно догадаться, увидеть по ее реакции, если я уже не единожды был вхож в ее сны.

– Приятного аппетита, – сказал я ей, с трудом отведя взгляд.

А потом снова взглянул на нее.

Какого хрена мне отворачиваться, если она моя.

Пусть на несколько дней, но моя, и я могу делать с ней все, что хочу. Могу заставить
безотрывно смотреть на меня, могу заставить раздвинуть ноги и прикоснуться к себе.

Могу.

Но мне хотелось, чтобы она вела себя естественно – так, как хотелось бы ей. Хрен знает,
с чего такое желание. Мы оба понимали, что это не свидание, что для романтики мы
явно начали не с того. И я не собирался отказываться от того, чтобы хорошенько ее
отыметь, но…

Мне нравилось видеть ее такой.

Настоящей.

Она с опаской посмотрела на приборы. Ну, конечно, сумасшедшее количество вилок и

ножей явно было ей незнакомо. Подумав, осторожно взяла вилку и отправила кусочек в
рот.

Ее губы сомкнулись, и я отвел взгляд так, будто в жизни не видел ничего более
сексуального. Она явно терялась под моим пристальным взглядом. Пришлось сделать
над собой усилие, чтобы перестать на нее глазеть и заняться своей тарелкой.

Мне хотелось расспросить ее о многом. Кто она, откуда? Есть ли у нее семья? Как, черт
возьми, она попала в эту историю? Было понятно, что такой, как она, эта роль
совершенно не подходит. Хорошая девочка, явно попавшая в скверную ситуацию.

Но я помнил, как она среагировала на мой вопрос в самом начале, поэтому не стал
давить. Придет время, я спрошу. Позже, пусть еще немного обвыкнется.

– Красивая татуировка, – сказала она вдруг.

Я сжал вилку, стараясь не выдать своего раздражения.

Татуировка, блядь… Огромная татуха от шеи и на всю руку. Молодец же ты, Рэй,
замаскировался лучше некуда! Напялил эту шапку, чтобы скрыть знаменитую рожу, но
оставил футболку, которая не скрывает не менее знаменитых татуировок!

Впрочем, решил я, на то она и знаменитая, кто угодно мог сделать себе такую же.

– Спасибо! – обронил равнодушно.

– А вообще это больно? – с неподдельным интересом спросила она.

Взглянув на нее, заметил, что она не просто смотрит на мою татуировку, а скользит по
ней взглядом. Медленно, томительно медленно, как будто облизывает.

Губы приоткрыты, ресницы опущены, дыхание неровное.

– Да еще и такая большая… – едва слышно прошептала она, продолжая рассматривать

татуировку, а потом ее взгляд опустился к моему запястью, и замер там.

Громкий выдох, как будто увидела нечто возбуждающее. Подняв ладонь, провел пальцем
по нижней губе, и увидел, что ее взгляд неотступно следует за мной.

Темный взгляд, слегка затуманенный.

Блядь, член дернулся, потому что сомнений нет – она вспоминала, как я прикасался к
ней пальцами, как водил ими по ее клитору, заставляя кончить. Возможно, первый раз в
ее жизни.

Твою мать…

Если так пойдет дальше, чувствую, я буду трахать ее под свою музыку, и будет по хрен,
что она думает о моем творчестве.
– Терпимо, – сухо ответил я.

Потому что, блядь, пока это действительно было терпимо.

И ей нужно поесть.

Как раз в этот момент заиграла моя песня, одна из лучших. Невольно нахмурился –
неужели я составлял эту подборку так, чтобы ей понравиться? Мог поставить любую, но
выбрал именно эту.

– Ешь, – кивнул на ее тарелку.

А сам задумался.

Я уже давно не пытался кому-то понравиться, произвести впечатление – все получалось

само собой. А сейчас чувствую себя как на экзамене, даже волнение легкое есть.

Итак, что же ты думаешь о Рэе Бертоне, детка?

Песня проиграла почти до середины, а она не среагировала на нее никак.

– Как тебе? – спросил я.

– Очень вкусно, спасибо, – вежливо отозвалась она.

Секундный шок.

Нет, я сам хотел, чтобы она подкрепилась, но все же лучшая песня…

– Я имею в виду, – в упор взглянул на девчонку, – как тебе эта песня?

Она прислушалась, на время перестав есть, а потом сказала:

– Неплохая музыка, и голос хороший, такой приятный…

Я кивнул.

Ну что ж, голос ей нравится. Но не успел я расплыться в довольной улыбке, как она

добавила:

– А песня – полная ерунда.

– Что? – не понял я.

– Ну, конечно, полная ерунда. Вот смотрите, он поет: «Я убью тебя, любя…». Но ведь
если любишь кого-то, тебе не хочется его убить, наоборот, хочется, чтобы он жил как
можно дольше.

Она сказала это с какой-то такой искренней надрывной горечью, что я внимательней к
ней присмотрелся. Что-то личное? Явно личное. И если примерить на себя…

Пожалуй, девчонка права. Все эти люблю-убью хорошо звучат, но, если на самом деле
любишь, убивать не захочется. Мне вот не раз хотелось придушить Стефани, но уж точно
я ее не любил.

– Мне вообще не очень нравится такая музыка, – с виноватой улыбкой пожала плечами
девчонка.

– А какая нравится?

Хрен знает почему, но мне действительно было важно, какая музыка ей нравится. Как
будто я собирался конкурировать – смешно, да и с чего бы, и все же…

– Классика, – пожала плечами она. – Я сама немного играла.

– И на чем же? Впрочем, не говори. Дай я угадаю.

Она улыбнулась в ожидании. Ей безумно шла улыбка, немного грустная, открытая. Не

знаю, как она умудрялась это делать, но, когда улыбалась, выглядела еще трогательнее и
соблазнительней.

– Фортепиано, – сказал я, посмотрев на ее руки с длинными артистическими пальцами.

Разумеется, я должен был сам догадаться, с такими руками только играть на

фортепиано.

– Нет, – качнула она головой.

Значит, не угадал. Подумал еще немного и выдал:

– Скрипка?

Девчонка рассмеялась:

– Именно, только я уже давно не играла.

– Почему же?

– Не было времени… – пожала она плечами, потом прикусила губу и призналась: – И

скрипки тоже. В общем, просто стало не до того.

Не просто.

Хрена с два здесь все просто, судя по тому, как она нахмурилась.

– Но такая музыка тоже ничего… – попыталась улыбнуться она, но улыбка вышла

натянутой.

А мне хотелось у видеть прежнюю.

Увидеть, как она улыбается мне. Не потому, что считает так нужным себя вести рядом со
мной, и не в попытках меня ублажить, а потому что ей хочется мне улыбаться.

– Я куплю тебе пару дисков с классикой, – решил я, – чтобы ты не скучала.

И в ее синих глазах снова зажглись живые огни.

– Спасибо! – она улыбнулась и посмотрела на меня с каким-то благоговением.

Бля, что же ты делаешь, детка.

Даже не представляешь, что делаешь – член так и просился на волю.

– А пока ешь, – снова напомнил ей, отвлекая и ее, и себя от того, что хотелось с ней
сделать.

Она рассмеялась, расслабилась, и я сам не заметил, как от тягостного молчания двух

мало знакомых людей мы перешли к разговору. О музыке, фильмах, каких-то забавных
детских воспоминаниях.

И я неожиданно поймал себя на мысли, что уже давно не говорил ни с кем вот так. Не
потому, что у нас какие-то дела, не потому что нужно обсудить детали контракта или
публикации в газетах и журналах, а просто потому что это удивительно здорово – сидеть
вот так и разговаривать о всякой ерунде.

А еще мне нравилось, как она рассматривает меня. Думая, что я не замечаю, но выдавая
себя с потрохами. Она не видела моего лица, но ей нравилось мое тело.

И да, наверняка в ее мыслях не раз проносилось: сейчас… это случится сейчас?

Но она не боялась.

Не зажималась.

Наоборот – неосознанно тянулась ко мне.

Случайное прикосновение к ладони, когда что-то рассказывала. Поворот корпуса в мою
сторону. И взгляд, мать твою, обжигающий взгляд. Девчонки любят говорить, что взгляд
пронизывает самую душу, а этот неустанно дергал меня за член и за яйца.

Но мне хотелось больше узнать о ней, и я сдерживал себя, и слушал – ее голос, смех, и
то, что она оставляла между сказанных слов.

Что-то ее тревожило куда сильнее того, когда она лишится девственности и будет ли
больно.

Но что?

Пока это оставалось за кадром.

И вроде бы какое мне дело, но что-то сверлило мозг, что лучше мне это узнать. Если я
хочу понять ее, лучше мне это узнать.

В какой-то момент мы замолчали одновременно.

Только музыка звучала негромко, позволяя мне слышать дыхание девчонки.

Участившееся, стоило встретиться нашим глазам.

– Простите, – снова извинилась она, потупив взгляд. – Наверное, я слишком много

болтаю…

А потом взглянула на дверь, выдав себя с головой.

Ей хотелось остаться одной. Возможно, она уже сожалела о том, что слишком
раскрылась. По ее мнению – слишком раскрылась.

А мне хотелось, чтобы когда я буду трахать ее, она думала обо мне, ни о ком и ни о чем
больше.

– Отдохни немного, – кивнул в ответ на ее удивленный взгляд. – Встретимся здесь через

час. Если ты помнишь, кое-кто заслужил наказание.

При слове «наказание» в ее глазах промелькнуло что-то особенное. Ядерная смесь

вожделения и мечтательности.

Мой член тут же с готовностью дернулся.

Я едва сдержал себя, чтобы не приступить к лакомому «десерту» тут же. Но сдержал:
если я говорю через час, значит, это будет через час.

Зато теперь я точно знаю, о чем она будет думать этот час.

Она выйдет сюда ко мне на пике ожидания и предвкушения. А в мыслях будет только
одно – что я ее трахну.
Глава 11. Мелисса

Я знала, чувствовала, что произойдет через час.

И все это время буквально не могла найти себе места. Ходила по комнате, держа в руках
мобильный и то и дело поглядывая на часы, пыталась настроиться, но…

В мыслях был полный сумбур.

Было немного страшно, тревожно – да. Но глядя правде в глаза, только из-за того, что
это у меня произойдет в первый раз. Мне хотелось, чтобы мы стали близки.

Да, хотелось, чтобы именно он – мужчина, который купил меня, мужчина, который умеет
смеяться так, что подгибаются пальчики на ногах, мужчина, которому я рассказала о
себе куда больше, чем кому-либо за последние годы, стал моим первым.

Я не видела его лица – только глаза. Красивые, темно-карие, которые не просто

рассматривали меня, а, казалось, пожирали все время, что мы были с ним вместе. И этот
взгляд невольно зажигал во мне ответные огоньки.

Стыдно признаться, но мне хотелось прикоснуться к нему самой, сесть к нему на колени,
стянуть с него эту маску и поцеловать его в губы. Мне хотелось, чтобы не только его
взгляд скользил по моей груди, но и его губы, которые не раз изгибались в усмешке.

Казалось бы, простой обед, что в нем особенного, но у меня было ощущение, что это
настоящий праздник. Праздник, устроенный в мою честь. И я – не просто главная, а
желанная гостья.

Он хотел меня, да.

Я не просто видела это в его глазах, я чувствовала его желание, и оно заставляло и мое
просыпаться в ответ.

Смутно помню, что делала дальше. Душ, новое платье – сколько же их, куда больше, чем
дней, которые мы проведем вместе…

Впервые тридцать минут казались мне бесконечными. И слишком короткими, когда мой
телефон зазвонил и строгий мужской голос распорядился:

– Если ты готова принять наказание, можешь войти.

Можешь…

В груди что-то дрогнуло. Пусть даже это призрачная надежда, что у меня на самом деле
есть выбор. А еще приятно согревало осознание, что если бы я могла выбирать, я бы все
равно вошла в его комнату. Только на шестьдесят минут раньше.

Бросилась к зеркалу, накрасила губы блеском. Потом стерла. Снова накрасила. И снова
поспешно стерла.

Пора…

Он меня ждет…

Надев повязку, я задержала дыхание у двери, а потом толкнула ее и решительно сделала

шаг.

Тишина.

На этот раз абсолютная тишина – тихая музыка словно уснула. Мне казалось, я слышу
потрескивание свечей, но мое дыхание было настолько громким, что я могла ошибаться.

Застыла в растерянности – куда идти и что дальше. Мой хозяин молчал, а я…

Вздрогнула, ощутив на плечах мужские ладони.

Горячие, сильные и красивые – да, теперь я знала об этом.

– Мне нравится тебя раздевать, – слышу вкрадчивый голос, от которого дрожу и

покрываюсь мурашками, когда он поддевает пальцами плечики платья и тянет их вниз. –
Но еще больше мне нравится, когда ты уже обнажена для меня.

Для меня…

Сжимаю колени, потому что от этих двух слов между ногами почему-то становится
горячо.

Легкое платье с готовностью поддается натиску пальцев мужчины, и скользит вниз.

Задерживается на секунду на бедрах, и падает у моих ног.

– Переступи, – командует он.

Я делаю шаг, и судорожно вздыхаю, потому что практически впечатываюсь грудью в

тело мужчины.

– Трусики тебе тоже идут, – комментирует он, проведя ладонью по моей талии.

Погладив впалый живот, опускает руку вниз и тянет за тонкую паутинку, заставляя ее
натянуться. А потом по-хозяйски ныряет в ажурное кружево и прикасается ко мне
между ног.

Там, где и так горячо.

Так, где мучительно ноет без этих прикосновений.

– А ты скучала, – слышу довольство в голосе.

Он очерчивает пальцем мой клитор, а потом надавливает на него подушечкой пальца и,

ахнув, я подаюсь чуть вперед. И невольно трусь о его горячую кожу сосками.

Хорошо…

Настолько хорошо – вот так, когда неразрывно, что я, не отдавая себе в этом отчета,
продолжаю тереться, как кошка. И ему это нравится, точно нравится, потому что его
пальцы, на секунду замерев, снова начинают меня поглаживать между ног – ласково,
нежно, словно награждая за то, что пока я все делаю правильно.

Но потом он убирает руку и отдает следующее распоряжение:

– Прикоснись ко мне.

Упираюсь ладонями в его грудь, очерчиваю сильные плечи, опускаюсь к запястьям,

перехожу к напряженному животу, пробегаюсь по кубикам пресса. И вдыхаю… все это
время вдыхаю его запах, запах мужчины, который хочет меня…

– Неплохо, но это были прикосновения для тебя, – слышу усмешку в голосе. – А теперь
прикоснись ко мне так, чтобы это понравилось мне.

Я знаю, что уже не просто прикасалась к нему, а брала в рот его член, и вроде бы ничего
нового, но…

Но на этот раз у меня развязаны руки, мне нравится тело мужчины, да и не только его
тело, а еще мне самой безумно хочется повторить.

Опускаюсь перед ним на колени, нащупываю пряжку ремня, расстегиваю его не с

первой попытки, но он не помогает мне. Дает возможность все сделать самой, и это
заводит. Так сильно заводит, что когда я чувствую пальцами член, единственное мое
желание – скорее скользнуть по нему языком.

Горячий, упругий, и большой – провожу по всей длине пальцами, а потом и языком, как
хотела. Лижу головку, которая кажется не только безупречной формы, но и такой же на
вкус.
– Это не наказание, девочка, – раздается голос хозяина моего тела. – Это снова твое
удовольствие.

Он наматывает на кулак мои волосы, тянет за них, заставляя приблизиться еще ближе к
себе, приоткрывает мой рот пальцами, и загоняет свой член.

Секунда, чтобы привыкнуть, и тут же разгон.

Быстрые, резкие движения, от которых трудно дышать и выступают на глазах капельки

слез. А еще начинает саднить между ног, потому что я слышу его дыхание над собой и
слышу чуть приглушенный стон, когда он входит членом в мой рот.

Я очень хочу увидеть, как он сейчас выглядит.

Очень хочу, но пока все, что я в состоянии сделать – это принимать его. Не полностью,
этого опыта пока нет. Но сколько могу.

Когда он дает передышку, принимаюсь лизать головку, а еще мелькает мысль – не знаю,
правильная ли… Я тянусь рукой и начинаю поглаживать его яйца…

– Блядь… – слышу практически рокот над головой, но не успеваю отшатнуться или

убрать руку, потому что поступает приказ: – Сильнее, девочка, сожми их сильнее…

И когда я это делаю, он снова хватает меня за волосы – не больно, не для того, чтобы
причинить боль. Это скорее знак, что все под его личным контролем, и что я – его без
остатка.

– Охуеть можно… – выдыхает он, а потом отстраняет меня.

Помогает подняться, проводит пальцем по моим губам, наверняка, блестящим от его

смазки.

Проводит по моей щеке костяшками пальцев, целует в висок и обжигает дыханием:

– А теперь наказание, девочка. Твоя попка его заслужила.

Он берет меня за руку, я делаю пару шагов и упираюсь во что-то коленями.

– Обопрись о кровать, – звучит новый приказ.

Наощупь пытаюсь сориентироваться, приходится опуститься, выгнуть спину, потому что

он не сказал, что я могу лечь. И стоит упереться ладонями, как я получаю весьма
ощутимый шлепок сильной ладонью.

Изумленно ахнув, упираюсь сильнее, прикусываю губу, чтобы не выдать своего

волнения. Я выдержу, я смогу, не издам больше ни звука…

– Ты права, – говорит мужчина, словно прочитав мои мысли, – это слишком мягкое
наказание.

Я слышу его удаляющиеся шаги, хочу обернуться – а толку? Все равно ничего не увижу,
не смогу узнать, что именно он задумал.

Но тайна раскрывается, когда я чувствую, как по моей ноге скользит что-то холодное,
упругое, а потом уверенно располагается у меня между ног. Скорее из любопытства, я
подаюсь чуть назад, и трусь об этот странный предмет.

– Ты только усиливаешь свое наказание, – комментирует мое поведение незнакомец.

Непонятный предмет, надавив на моей клитор, будто показывая, чего я лишила себя,
ускользает. И тут же мой зад обжигает новый удар – на этот раз не ладони, а…

Плеть, это плеть – проносится в мыслях.

– Так что ты там говорила? – шипит у меня за спиной мой владелец.

И наносит новый удар, от которого вскрикиваю.

Непривычные ощущения, не скажу, что он бьет очень сильно, но кожа на заднице
начинает гореть, как и мои щеки. Стоит только представить его с этой плетью в руках, и
как он рассматривает меня…

– Кажется, гад и сволочь? – подсказывает он.

Киваю.

Не могу говорить.

И тут же получаю новый удар, уже жестче, размашистей, который задевает сразу две
половинки. Пытаюсь свети ноги вместе, но он замечает уловку. Прерывается на секунду,
расталкивает мои ноги своим коленом и снова наносит удар.

И еще один.

И еще.

И…

А потом неожиданно ощущаю ласковое поглаживание на слишком чувствительной коже.

И это настолько сбивает с толку, настолько все внове, и настолько приятно, что я издаю
даже не жалобный стон, а скулеж, и подаюсь назад, чтобы еще больше вкусить этой
ласки.

Его пальцы настолько умелые, что боль от ударов мгновенно стихает, а между ног уже не
просто горячо, а пульсирует. Мне кажется, я потеряю сознание, если он еще раз ко мне
прикоснется. И он это чувствует, чувствует, потому что накрывает пальцами мое лоно, и
с удовольствием скользит по моим влажным складочкам.

– А вот здесь… – подушечка большого пальца слегка надавливает на вход, – я накажу

тебя сам…

И толкает меня на кровать.

Растерянную, онемевшую от легкой боли и ласки, от неожиданного контраста,

переворачивает на спину.

– Подними руки, – не просит, снова приказывает.

И я с готовностью отзываюсь.

И вздрагиваю, когда понимаю, что на моих запястьях только что защелкнулись

наручники. Но что такое быть прикованной к кровати, если он пытается приковать меня
к себе полностью.

Возможно, даже не понимая этого, но…

Несколько секунд, пока он избавляется от штанов и надевает презерватив – я, конечно,

не вижу этого, но уже неплохо ориентируюсь по звуку… они кажутся мне
бесконечностью.

И когда он раздвигает мои колени и ложится сверху, позволяя почувствовать себя

полностью – я понимаю, что если он промедлит еще пару секунд, я просто умру.

Умру от желания, которое пульсирует во мне, заставляет меня выгибаться, чтобы стать
еще ближе к нему, еще ближе, и еще чуть…

А если еще согнуть ноги в коленях и поднять вверх…

Мой стон сливается с его резким выдохом.

– Не терпится, – понимает он правильно.

Я чувствую… не поцелуи, нет, хотя и очень похоже. Он просто проводит губами по моей
шее, прикусывает мочку уха и заставляет меня издать еще один стон своими словами.
– Я постараюсь немного сдерживаться. Но должен предупредить, что это единственный
раз, когда стоп-слово не будет работать.

Киваю, хотя он не ожидает ответа.

А в следующую секунду он обхватывает мои бедра сильными пальцами, чуть тянет меня
вперед, и… проникает меня.

На всю длину.

Успевая поглотить мой изумленный выдох своими губами.

И даря яростный поцелуй, о котором я столько мечтала. Жесткий, немного грубый –

такой же, как член, который внутри меня. И в то же время, желанный, от которого
голова немного кружится.

Больно… да, больно, но боль не настолько сильна, как я представляла. И мне скорее
нравится это чувство наполненности. Нравится ощущать тело мужчины. И нравятся эти
жалящие поцелуи, которые начинают совпадать с размашистыми движениями.

Сначала медленные, чтобы привыкла, чтобы вкусила, чтобы поняла, что со мной
происходит. А потом, когда он слышит мой стон – уже не боли, нет, он перестает себя
сдерживать.

Его пальцы впиваются в мою кожу на бедрах.

Его губы успевают ласкать и мою грудь, и шею, где бьется бешено пульс, и
подрагивающий живот, и лицо, и мой рот…

Боже, как же сладко он дышит мне в губы, словно пытается передать свое удовольствие,
заставить меня насладиться им.

А я…

Я чувствую себя как в тумане – приятно, немного странно, саднит, чуть печет, и все это
вперемешку с какими-то горячими волнами, которые то и дело накатывают.

Перестаю понимать, где я и что я. Растворяюсь, возрождаюсь заново в этих руках, в этих
объятьях. Теряюсь под натиском, с которым он в меня погружается. Дрожу от избытка
чувств, которые описать не могу. И принимаю… принимаю его, откликаясь так, как могу.

Стонами, тихим хрипом, какими-то непонятными просьбами, тем, как отвечаю на ласку…

И ответными поцелуями, когда его губы снова находят мои.

Нет больше слов.

За нас говорят страсть и тела, и им хорошо, так хорошо, что… Его поцелуи становятся
жестче, тягучей, порочней. Я вздрагиваю от напора и этой наполненности, дрожу,
выгибаюсь дугой, снова громко стону, не в силах себя контролировать…

А потом…

Мне кажется, он слетает с катушек, и начинает трахать так жестко и быстро, что я
практически теряю сознание, но… не могу… понимаю, что он уже близко, а я…

Да и глупо было рассчитывать, что у меня получится с первой попытки, не так ли?

Но эта мысль не успевает наполниться тихой горечью и хотя бы толикой разочарования.

Потому что, делая очередной выпад, он сильнее впивается пальцами в мои бедра, а
потом склоняется к моей шее и, лизнув ее, прикусывает зубами. Будто желая не просто
быть моим первым, но отметить меня и так, присвоить себе, чтобы видели все…

И меня словно выбрасывает в другую вселенную, разбивает на атомы, вытряхивает

наизнанку. А он поглощает мой стон, впитывает его в себя, и целует уже нежно,
удивительно нежно, будто благодарит за мой первый настоящий оргазм.
– Умница, – хвалит он, покрывая мое лицо быстрыми поцелуями и слизывая
единственную слезинку. – Какая же ты у меня умница…

У меня…

Он говорит так, будто я для него что-то значу, и…

Он обнимает меня и медленно выдыхает.

А у меня в унисон с бешено бьющимся сердцем, проносится мысль, которая, увы,

облегчения не приносит. Трудно будет не сгореть рядом с ним, если он так сильно меня
обжигает…
Глава 12. Рэй

Единственное, чего мне хотелось утром – встать с кровати, пересечь гостиную и

оказаться в спальне девчонки. Поймать ее полусонную, полную ленивой утренней неги,
подмять под себя. Мягкую, податливую, горячую.

От одной этой мысли в паху тяжелело.

Но пришлось сделать над собой усилие и отказаться от этой идеи. У меня оставалось еще
одно дело. Важное дело. Поэтому я поднялся ни свет ни заря, заказал завтрак на двоих
на десять. Девчонка все еще спала, во всяком случае никаких звуков из ее комнаты не
доносилось. Я, стараясь не шуметь, вышел из номера.

Боб, владелец музыкального магазинчика, встретил меня как родного. Еще бы! Ведь мое
появление всегда означало покупку на крупную сумму. Так что обрадовать его мне было
нетрудно.

– Рэй, какие люди! Чай? Кофе? Или сразу в зал? Что тебе нужно сегодня: микрофоны,
аппаратура?

– Нет. Скрипка.

Боб удивленно вскинул брови. Не слишком обычный для меня заказ. Так что мне
пришлось уточнить свою просьбу:

– Мне нужна хорошая скрипка, действительно хорошая. У тебя есть что-то по-
настоящему достойное?

Боб уверенно кивнул и повел меня вглубь магазина, по пути интересуясь:

– Решил поменять звучание? В новом альбоме можно ждать соло на скрипке? Сейчас это
модно.

– Нет, вряд ли. Звучание останется прежнем, а скрипка – это, скажем так, личное.

Хрен знает, зачем я это сказал. Не его дело – для чего мне скрипка, да и пояснять что-
либо чужим людям я не привык.

Но стоило эти слова прозвучать, и я понял, что, наверное, мне все-таки хотелось
произнести это вслух. Хотелось услышать, как это звучит, прочувствовать вкус этих слов.

Личное.

Девчонка и вправду становилась для меня чем-то личным. И, на удивление, это не

раздражало и не пугало. Хотя после неудавшихся отношений со Стефани любое
проявление привязанности должно было вызывать не самые приятные эмоции, а здесь
изначально о привязанности речи не шло.

Трах на три дня – не более.

Я даже до сих пор не знал ее имени.

Но девчонка чем-то меня зацепила. Не только телом, хотя и им тоже. Она оказалась на
удивление милой. А еще было понятно, она не из тех женщин, что виснут на шее
булыжником, так и норовя утащить тебя на дно. Она… легкая, какая-то воздушная.

А еще она явно не привыкла к тому, чтобы ее баловали. Слишком легко и искренне
радуется любым мелочам. И это мощный крючок – мне хотелось порадовать ее по-
настоящему.

Тем более что теперь я точно знал, перед чем она не устоит.

Если Боб и удивился, то задавать дальнейших вопросов не стал. Мы подошли к ряду

скрипок. Тонкие, изящные, сейчас они напоминали мне ее. Глупо было предположить,
что она играет на фортепиано. Нет, это не для нее, для нее скрипка. Инструмент
изящный и капризный.
Предвкушая, как она отреагирует на покупку, поспешно вернулся в номер. Кто бы
подумал, что я с таким нетерпением буду ждать ее нетерпения, и когда мы увидимся за
завтраком.

Хотя «увидимся» – это круто сказано. На мне по-прежнему была гребаная шапка,
которая чертовки мешала. Но я терпел. Мне нравилось видеть ее глаза. Нравилось, как
она на меня смотрит. Нравилось сидеть с этой девчонкой за столом и болтать о всяких
глупостях.

Странное дело, давно забытые ощущения, но это, пожалуй, было не хуже, чем секс.

– А что именно ты играла на скрипке? – спросил я как бы так, между прочим.

– Много чего, – пожала она плечами. – Сейчас уже и не вспомню…

– А что было любимое?

Она задумалась, устремив глаза в потолок.

– Сонаты Моцарта, пожалуй.

Ничего не скажешь – отличный выбор.

– Я бы хотел послушать, – сказал я.

Она смешно наморщила нос и ответила:

– Может, и не хотел бы, я давно не играла. И даже когда играла, это было не так уж
прекрасно.

– Я бы все-таки рискнул, – сказал я.

– Ну в любом случае для этого нужна как минимум скрипка, а у нас ее нет, –
рассмеялась она.

– Почему же? Есть.

Я бережно взял из шкафа футляр, поднес к ней и открыл замок. Девчонка ахнула,
веселость разом слетела с нее, как желтая листва с дерева при порыве ветра.

– Это тебе, – сказал я, – подарок.

Скрипка была чертовски дорогая, вовсе не из тех, что мамаши покупают своим чадам,
чтобы они измывались над соседями. Нет, этот инструмент был достоен звучать в
национальном оркестре. Но я не жалел ни об одном долларе, потраченном на нее. Свою
награду я получил сейчас, когда она переводила восторженный и испуганный взгляд со
скрипки и на меня.

– Вы не шутите? – голос плохо ее слушался. – Нет, этого не может быть.

– Может.

– Но это… это очень дорого.

– Я рад, что тебе нравится. Так или иначе она твоя.

Щеки девчонки покрылись пятнами смущения. Казалось, ей стоило огромного труда

выдавить из себя «спасибо».

– Так ты сыграешь для меня?

Она перевела на меня взволнованный взгляд, как будто чего-то ждала, чего-то, что
подтолкнет ее дать согласие.

– Сыграй, – сказал я с нажимом. – Хочу услышать, как ты играешь на скрипке.

Несмелая улыбка, глаза потемнели – да, девочка привыкла к тому, чтобы решения
принимал я. И ей нравилось, действительно нравилось подчиняться.
– Да, конечно, я… Я сейчас, мне нужно подготовиться, – торопливо заговорила она.

Осторожно, словно младенца, она взяла скрипку в руки и скрылась с ней за дверями
своей комнаты.

Ее бегство не удивило. Мне ли не знать, как можно истосковаться по музыке. Через

какое-то время из-за двери донеслись робкие звуки – привыкает к инструменту.

Впрочем, этот инструмент будет звучать великолепно, я даже не сомневался. А еще

через несколько минут из комнаты раздалось тихое «входите».

Я вошел и застыл у двери.

Она стояла у самого окна, повязка на глазах, скрипка у подбородка. И все… больше
ничего на ней не было…

Я не успел ничего сказать по этому поводу, как смычок коснулся струн и полились
звуки. Она играла что-то нежное, страстное. И пусть ее игру нельзя было назвать
безупречной, она была прекрасной.

Я застыл, не зная, чем был поражен больше: то ли мелодией, что текла из ее пальцев, то
ли самой этой картиной – обнаженная девушка со скрипкой, то ли всем сразу.

В горле запершило. Я был уверен, что никогда в жизни не видел ничего более
прекрасного.

И с каждой секундой, с каждым новым звуком во мне крепла уверенность: я по-

настоящему хочу эту девушку. Присвоить, подчинить, забрать…

И трех дней на нее мало.

Для меня слишком мало.

Когда музыка закончилась и руки со скрипкой и смычком опустились, я стоял, не

шелохнувшись, несколько долгих мгновений.

А потом сделал то единственное, что должен был сделать, хотел сделать – именно
сейчас.

Стянул с себя шапку. Плевать на то, что она меня увидит.

Я не хотел больше быть для нее незнакомцем.

Подошел к ней, взял из рук скрипку и смычок и осторожно положил на трюмо. Я ведь не
хочу сломать дорогой подарок! А в том, что я собираюсь сделать с девчонкой сейчас, не
будет места ни нежности, ни бережности, ни осторожности.

Она стояла неподвижно, словно чего-то ждала. Стянул повязку с ее глаз, и она
зажмурилась от неожиданности. А потом широко распахнула глаза.

При дневном свете они оказались ярко-синими. К черту повязки, к черту эту дурацкую
секретность. Плевать, что мое инкогнито раскрыто. Вряд ли мое лицо ей хорошо
знакомо. И она точно не побежит давать интервью о личной жизни звезды. В этом я
тоже был уверен.

И еще кое-что мне захотелось выяснить. Странно, что только сейчас.

– Как тебя зовут?

Она посмотрела удивленно. Возможно, думала, что я и без того знаю ее имя. Возможно,
я его даже знал. Только забыл. Я не слишком вслушивался в то, что говорил Габриэль о
моей игрушке на три дня. Наверное, стоило… Впрочем, какая теперь разница.

– Мелисса, – тихо ответила она, с жадностью скользя взглядом по моему лицу.

– Мелисса… – повторил я, словно пробуя это имя на вкус.

Оно ей подходило. Мягкое. Легкое. Невесомое. И такое же вкусное, как она.

– А я Рэй. Вот и познакомились.

Глава 13. Мелисса
Он явно ожидал какой-то реакции, а я застыла как вкопанная, не понимая, почему он
вдруг решил показать мне свое лицо.

Почему сейчас? Значит ли это что-либо? Меняет ли что-нибудь в наших с ним

отношениях?

Смешно… отношениях…

И все-таки я не понимала, что заставило его вдруг открыться, и хаотичные мысли

беспокойно метались в голове, пока я его рассматривала. Был ли он таким, как я
представляла?

Не знаю.

До этого его образ складывался для меня из его прикосновений, моих касаний, из ноток
его одеколона и ауры власти, которая меня обволакивала. А теперь эти паззлы пытались
сложиться по-новому.

Он не был безобразным или отталкивающим, его лицо не пересекали глубокие

уродливые шрамы, как я думала, пытаясь угадать, почему он скрывается.

Да, он был хорош собой. Даже больше, его можно было назвать красивым. Квадратный
подбородок, чувственные губы, красивые глаза с короткими жесткими ресницами.
Светлые волосы. Я уже знала, что они длиннее, чем обычно носят мужчины. Выяснила
это на ощупь, а сейчас оказалось, что они светлые, чуть вьющиеся, зачесанные назад…
открывают высокий лоб и забавно контрастируют с темными бровями и ресницами.

Рэй…

Мысленно произнесла это имя несколько раз. Ему подходит – короткое, емкое, с
приятной рычащей ноткой.

Рэй… – повторила еще раз, борясь со странным ощущением, которое вдруг охватило.
Показалось, что этот мужчина мне смутно знаком и ему не просто подходит это имя…
оно знакомо и мне.

Как будто я уже встречала этого мужчину, вот только успела забыть.

Мысли снова перескочили на более важное и тревожное, от чего сердце бешено ухало:
почему, почему он спросил меня об имени сейчас?

Почему не хочет больше скрываться? И этот его подарок… Я покосилась на скрипку.

Она же стоит совершенно сумасшедших денег. Может быть, даже больше, чем ему
пришлось заплатить за этот наш уикенд.

Сердце пропустило удар. Если бы не обстоятельства, при которых мы познакомились, я

бы подумала, что наши отношения сдвинулись с какой-то болезненной или мертвой
точки. А так…

Может ли быть такое, что я перестала быть для него безымянной игрушкой? И что он
чувствует ко мне что-то чуть большее, чем вожделение и похоть?

Нет, вряд ли, с чего бы…

Это всего лишь мои глупые мысли, отголоски мечты о первом мужчине, который будет
особенным для меня и для которого особенной буду я.

Заглянула в темные как ночь глаза и увидела в них именно это: вожделение, желание,
страсть. Ну, конечно, так и должно быть, все правильно. К тому же я стою перед ним
совершенно обнаженной, на мне нет ни нитки. Теперь, когда он забрал скрипку из моих
рук и отложил в сторону, эта нагота стала еще более вызывающе неприличной.

Хотелось даже закрыться, потому что никогда я так остро не чувствовала своей наготы,
даже когда он был во мне…
Но он, словно угадав это мое желание, сделал шаг навстречу и оказался еще ближе.

Так близко, что я слышала его дыхание.

Он почти касался меня, застыл на мгновение, смотрел в глаза странным взглядом,

значение которого я не могла бы разгадать, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Осторожно убрал непослушный локон с моего лица. Несколько долгих секунд глаза в
глаза, и от одного этого взгляда дыхание сбивается, сердце начинает стучать как
сумасшедшее, и я со страхом и нетерпением жду, что же будет дальше.

И вдруг он хватает меня, резко прижимает к себе, и уже через секунду я лежу грудью на
гладкой холодной поверхности стола. Он сзади до боли впивается руками в мои бедра. И
я понимаю, что нежности кончились. Сейчас будет что-то другое. Меня захлестывает
страх предвкушения. Жаркий коктейль, который пьянит сильнее, чем вино.

– Мне понравилась твоя музыка, – говорит он, поглаживая пальцами мои бедра. – А
теперь я хочу, чтобы ты для меня спела.

Не понимаю, чего именно он хочет, но он тут же дает подсказку. Наматывает на кулак

мои волосы, заставляя чуть приподняться, и шепчет мне в ухо:

– Стоны, крики, шепот, мое имя – выбор широкий. С чего ты начнешь?

Прикусываю губу, потому что хочется застонать уже от одного его голоса.

– У тебя несколько секунд на раздумья, – предупреждает он, отпускает мои волосы,

нажимает ладонью на спину, снова заставляя практически распластаться на прохладной
столешнице.

Звук фольги.

Это единственная передышка.

А после он коленом раздвигает мне ноги, и как контраст – горячее прикосновение его
члена. Он медленно водит им по моим уже влажным от желания складочкам, будто и
правда предоставляет мне выбор.

Но это обман, потому что с ним я не смогу выбрать что-то одно. Я просто не
контролирую себя, когда он ко мне прикасается.

Дрожу, чуть подаюсь назад, потому что мне нравится то, что он делает. Тут же раздается
шлепок, а после моего изумленного выдоха, он резко проникает в меня.

Игра на контрастах.

Легкая боль от удара по ягодице проходит, а между ног от жесткого проникновения

начинает гореть. Он не просто проникает в меня, он будто насаживает меня на свой
член. И мне это нравится, нравится то, с какой силой он берет меня, с какой жадностью
и нетерпением проникает в меня снова и снова.

Первые стоны вырываются практически сразу. Удовольствие настолько острое, что

удержать его в тайне практически невозможно. Да и он чувствует по моему дрожащему
телу, насколько сильно я желаю того, чтобы он продолжал.

Скольжу ногтями по столу, возможно, даже царапаю – неважно, неважно все.

Единственное, на чем я сосредотачиваюсь – это на ощущениях, которые выворачивают
меня наизнанку, выкручивают, иссушают и добавляют новые звуки в нашу музыку
страсти.

– Еще… – шепчу, едва он выходит из меня, чтобы снова проникнуть. – Еще, пожалуйста…

В глазах темнеет от того, что он делает с моим телом. От страсти, которая лишь
разгорается.

И хочется разрыдаться, когда неожиданно он выходит из меня, даже чуть отстраняется,

и…
– Рэй… – удивленный, немного жалобный стон тоже мой.

И это срабатывает, потому что он вновь проникает в меня. И на этот раз удары
становятся жестче, резче, как будто он не в силах насытиться.

– Рэй, – повторяю, как заведенная.

И его это тоже заводит еще сильнее, чем раньше. Наматывает на кулак мои волосы,
заставляя меня приподняться со стола и прижаться к нему, чтобы кожа к коже, чтобы
чувствовать его еще больше и практически умирать от того, как он глубоко во мне.

А когда начинает казаться, что я больше не выдержу, что меня разорвет на атомы, он
неожиданно освобождает меня и полностью отстраняется. Холод и одиночество – вот что
я чувствую пару секунд, пока нахожу в себе силы прийти в себя и оглянуться.

Он сидит в кресле, смотрит на меня выжидающе – решусь или нет. И я уже сама, без
подсказки подхожу к нему и сажусь на колени. Скольжу по его члену, влажному от
смазки и моего желания.

Медленно, нерешительно, смущаясь взглянуть на него, потому что…

Потому что это ближе и намного интимней, чем раньше. И потому, что я впервые делаю
что-то сама.

Он не торопит. Прикрыв глаза, лениво наблюдает за мной сквозь ресницы. А я так

стараюсь, что снова прикусываю губу и рассматриваю его тело – на его тело могу
смотреть бесконечно, потому что оно совершенно.

А вот глаза…

Набравшись храбрости, поднимаю взгляд, и буквально падаю в темную ночь, которая

меня пожирает.

– Умница, – хвалит он, вжимается пальцами в мои бедра, заставляя чуть приподняться. –
А теперь поскачи на мне.

От его порочных слов пылают щеки. Но его взгляд, наполненный уверенностью, что у
меня все получится, заставляет меня решиться. И обхватив рукой член, я сама
насаживаюсь на него, а Рэй ловит губами мой измученный сладкими пытками выдох.

Несколько секунд, чтобы я привыкла к новым для себя ощущениям, а потом он

показывает мне темп, который его бы устроил. Быстро, так быстро, что моя пышная
грудь подпрыгивает перед его лицом словно мячики.

Пытаюсь прикрыться рукой, но он тут же отводит ее. Откидывается на спинку кресла и с

удовольствием продолжает смотреть, как я раскачиваюсь на нем.

Его глаза больше не отпускают, не позволяют мне спрятаться. И мы сцепляемся не

только телами, но и взглядами, проникая тем самым еще глубже друг в друга, хотя,
казалось бы, глубже уже невозможно.

– Прикоснись к себе, – раздается первый приказ.

И это действует словно вспышка, которая усиливает мое удовольствие. Стыдно,

неимоверно стыдно, тем более что я понимаю – его не устроит, если я прикоснусь к
своей шее, талии или бедрам. Он хочет, чтобы я опустила руку себе между ног.

Несмело, под его пристальным взглядом, опускаю ладонь, провожу пальцем по клитору,
и…

Удовольствие пронизывает настолько остро, что я подаюсь вперед и буквально падаю на

Рэя, продолжая двигать бедрами, скорее всего, по инерции.

– Еще, – повторяет он мои же слова.

И я начинаю скользить по клитору пальцем, надавливаю на него, поглаживаю, как ранее

делал он.
– Еще! – командует он, когда я, не в силах дышать, останавливаюсь.

Он поднимает ладонь, отводит от моего лица влажные от испарины волосы, и я, прикрыв

глаза, целую его пальцы. Целую, посасываю, когда они оказываются так соблазнительно
близко к моим губам. И скольжу по ним языком, когда его пальцы проникают в мой рот,
имитируя движения члена.

И раскачиваюсь, раскачиваюсь на нем, не в силах лишить себя этого удовольствия. Не в

силах лишить его удовольствия наблюдать за тем, как сильно мне нравится.

Тону в этих удивительных ощущениях.

Глохну от собственных стонов.

Слепну от темного взгляда, который ведет меня куда-то за грань, куда-то, где я еще не
была, даже с ним.

И, наверное, все-таки умираю, когда он заменяет мои пальцы своими и, заставив

опереться на его плечи, втягивает в рот мой сосок. Это настолько прекрасно, что
выдержать невозможно, и я начинаю не просто раскачиваться на нем, а скакать, как он
и хотел.

Несясь в подступающую темноту и… взрываясь от ярких искр, которыми меня осыпает…

Резкие толчки Рэя, его жесткие пальцы на моих бедрах, когда он все берет в свои руки,
потому что я не в силах пошевелиться…

И его стон присоединяется к моему, заставляя меня сжаться вокруг его члена сильнее…

Не знаю, как долго я болтаюсь где-то между жизнью и смертью, а когда прихожу в себя,
понимаю, что практически лежу на Рэе.

Лежу, упав к нему на грудь, распластавшись на нем и положив голову на плечо. Хочу
выровнять дыхание, но у меня не получается. Наверное, даже за все богатства мира я бы
не смогла сейчас пошевелиться. Отголоски испытанного удовольствия мелкими
всполохами растекаются по телу.

А вот он, словно бы вовсе не устал, легко подхватывает меня, доносит до кровати и
шутливо бросает на подушки.

– Приходи в себя, красотка, и начинай собираться. Оденься поприличнее, мы идем

гулять.

– Гулять? – я едва разлепила губы, чтобы произнести это слово.

Я была уверена, что на все эти три дня мы заперты вместе в гостиничном номере.
Точнее я заперта… Он-то мог выходить.

– Ну разумеется гулять, – сказал он невозмутимо. – Разве ты не знаешь? Если долго

торчать в помещении без свежего воздуха, испортится цвет лица. А мы ведь этого не
хотим?

Я собрала все силы, чтобы помотать головой и не запищать от радости. Не хотим,

совершенно не хотим.

– У тебя час на сборы, – сказал он, и я с облегчением выдохнула.

Надеюсь, за этот час я смогу отдышаться и немного прийти в себя.

Рэй вышел из комнаты, а минуту спустя я услышала за дверью его бодрый голос. Он
говорил кому-то по телефону:

– Хочу арендовать машину, что-нибудь неприметное. Тонированные стекла. Через час

подгоните к отелю…

Он говорил тихо, но таким тоном, словно отдавал приказ, которого невозможно

ослушаться. Как у него так получается?
Нет, надо хотя бы на время перестать о нем думать, иначе я так и не смогу вовремя
собраться.

Я надену белое платье. Оно самое приличное. В нем я буду выглядеть скромной пай-
девочкой. Хотя это давно уже не так.

Ровно через час я вышла совершенно готовая. Я успела немного уложить волосы,
скрепив их на затылке. Минимум макияжа, немного блеска на губах и белое платье,
отдаленно похожее на платье школьницы.

– Ну как, прилично? – мне стоило труда взглянуть ему в глаза, но скорее от моей
робости, чем от того, что между нами возникала неловкость.

Наоборот, с ним я чувствовала себя увереннее, чем обычно. Как будто теперь я под
защитой, и, хотя изо всех сил старалась отгонять от себя это ложное обманчивое
чувство, оно никуда не хотело деваться.

Рэй окинул меня потемневшим взглядом и ответил:

– Прилично. Настолько прилично, что хочется сделать что-то неприличное.

Я почувствовала, как загораются мои щеки, так всегда происходит, когда он говорит о
чем-то запретном. Но несмотря на смущение, я сумела понять, это был комплимент.

Так что я потупила взгляд и скромно проговорила:

– Спасибо.

Подойдя ко мне, он приподнял пальцем мой подбородок.

– Ты напрашиваешься на то, чтобы бы остались в номере.

Я тут же покачала головой, и он усмехнулся.

– Будем считать, что мне лишь показалось, что ты хочешь снова проехаться на мне, а не
в машине.

И снова он вогнал меня в краску.

Провел костяшками пальцев по моему лицу, успокаивая, заставляя тянуться за своей

ладонью, а потом резко выдохнул и убрал руку.

– Пойдем, – позвал за собой.

Не верилось…

Все еще не верилось, но мы действительно вышли из номера. Пестрая улица, шум, много
людей…

Мы ехали по городу в машине с затонированными стеклами, и сквозь них казалось, что

за окном уже вечер, хотя еще ярко светило солнце. Я не стала спрашивать, зачем это
нужно. Просто поверила на слово. Наверняка у него есть свои причины для того, чтобы
не быть на виду. Меня это вполне устраивало.

Мне нравилось, что мы одни. И нет никого, кто мог бы разрушить странную тонкую,
словно паутинка, нить, которая за эти дни нас связала. Невидимо, невесомо, неощутимо,
но все же реально. Если, конечно, я все это не выдумала…

Я думала, мы так и будем ездить по городу, но скоро небоскребы и искрящиеся вывески

закончились.

Мы приехали в парк на окраину города. И действительно гуляли по парковым дорожкам.

Моя рука уютно устроилась у него в ладони. Если бы меня попросили пересказать, о чем
мы говорили, я бы, наверное, не смогла. Обо всем и в то же время ни о чем. О музыке, о
друзьях, которых чем старше ты становишься, остается меньше, о близких людях,
которых начинаешь беречь, когда уже поздно.
Впрочем, если бы меня даже умоляли рассказать об этом разговоре, я бы не стала.

Эти часы хотелось запомнить, спрятать где-то глубоко внутри и никому не показывать. Я
не хотела бы делиться этим ни с кем. Пожалуй, даже с Беллой.

Впрочем, я была уверена, если бы Рэй познакомился с Беллой, то они обязательно

понравились бы друг другу.

Сестра обязательно пихнула бы меня локтем в бок и сказала: «Наконец-то отличный

мужчина, не упусти его».

Поймав себя на этих мыслях, я нахмурилась. О чем вообще я думаю? Каким бы ни был
этот мужчина, обстоятельства, при которых мы познакомились, вовсе не предполагают
того, что у меня будет возможность как-то за него держаться.

И, конечно, я никогда не смогу познакомить их с Беллой. Во-первых, потому, что ни

Белла, ни остальная моя жизнь его не касаются.

А Белла… Я никогда не смогу ей о нем даже рассказать. Что я расскажу? Как

представлю историю нашего знакомства? Он богат, молод, красив. Он совершенно из
другого мира, о котором я знаю лишь по обложкам глянцевых журналов. В обычной,
нормальной жизни мы никак не могли бы пересечься.

А сказать ей правду…

Я ни за что на это не пойду.

Так что хватит тешить себя глупыми фантазиями и искать несуществующие ниточки и
паутинки. У нас есть договор. Он должен получить свое удовольствие, а я должна делать,
что велят. И мне не мешало бы почаще себе об этом напоминать.

– Эй, детка, ты где? – ворвался в мои рассуждения приятный с хрипотцой голос. – О чем
задумалась? Расскажешь?

Я отчаянно замотала головой: вот уж ни за что на свете. Ему совершенно ни к чему

знать об этих моих мыслях.

– Что ж, имеешь право, – он не стал настаивать, и уже за это я была ему благодарна. –
Как насчет того, чтобы перекусить?

Я огляделась по сторонам и обнаружила, что мы вышли к небольшому ресторанчику с

большой террасой. Солнце садилось, и резные столики, утопающие в зелени, выглядели
как картинка из сказки. От этой картины внутри слало легко и светло. Посетителей
почти не было, лишь в дальнем углу сидела одна-единственная парочка.

– С удовольствием, – легко согласилась я.

Ведь это от меня и требуется – соглашаться. И никто не виноват, что соглашаться с этим
мужчиной так легко и приятно.

Еду принесли быстро, и она оказалась потрясающе вкусной. Рэй заказал еще и бутылку
вина, разлил его по бокалам. И подмигнув мне, сказал:

– Ну что, выпьем за наш отличный уикенд. По-моему, все прошло необыкновенно.

Он тепло улыбнулся.

Я сделала над собой усилие, чтобы улыбнуться в ответ, потому что услышала главное –
«все прошло», и это только подтвердило мои грустные мысли.

Для него все уже прошло. Он отлично провел время. Уверена, он ничуть не кривил
душой, ему действительно понравилось. Но и только…

Все прошло.

Изо всех сил стараясь выглядеть безмятежно, я сказала:

– Да, это было здорово…

Он удовлетворенно кивнул, как будто бы ему действительно было важно, чтобы

нравилось не только ему. Впрочем, может, так и есть. Мужское эго требует, чтобы
женщины были без ума от него, и он с радостью находит этому подтверждение.

А вот мне не мешало бы оставаться в своем уме!

– Знаешь что, – он наклонился ко мне и теперь почти шептал на ухо. Его дыхание
коснулось шеи, вызвав легкую дрожь. – Ни в коем случае не бросай музыку, у тебя есть
талант, поверь. Я в этом разбираюсь. Даже если будет трудно, не бросай.

Я улыбнулась и кивнула, подумав про себя: откуда богатому мужчине знать, что такое на
самом деле «трудно». В его мире огромных банковских счетов и дорогих отелей такого
«трудно», как у меня, просто быть не может.

Я поежилась: вечерняя прохлада уже ложилась на город.

– Ты совсем замерзла, мы возвращаемся в отель, – не терпящим возражения тоном,

сказал он.

Я кивнула: не только потому, что за эти дни привыкла соглашаться со всем, что он
говорит. Но и потому, что сама этого хотела. Это его «вернемся в отель» явно не
предполагало, что мы будем вести там светские беседы. Да мне больше и не хотелось
никаких бесед.

Хватит.

К этому можно привыкнуть, можно во что-то поверить, а я не хочу.

Единственное, к чему я готова – признать, что мне нравится ему отдаваться. И сейчас,
даже сильнее, чем раньше, хотелось прижиматься, впускать его в себя, растворяться,
сливаться в одно. Не задумываясь, подчиняться каждому его слову и даже взгляду.
Угадывать его желания. Исполнять. Упиваться его властью и моей беззащитностью.

И не думать о том, что будет потом.

Главное – не думать.
***

В отель мы вернулись, держась за руки.

Так странно для наших с ним отношений. Но я не убрала руку, когда его пальцы
сплелись с моими.

Я хотела чувствовать его, хотела, чтобы между нами была хотя бы видимость
привязанности.

Не знаю, заметил ли он – надеюсь, что нет – как в лифте я не просто стояла с ним рядом,
а вдыхала его запах. Чтобы запомнить, чтобы насладиться им, чтобы он проник мне под
кожу, потому что время, отведенное нам, стремительно убегало.

Не знаю, чувствовал ли он, как дрожат мои руки, когда я поправляла его воротник.

Не знаю, догадывался ли, что я не жду, когда мы расстанемся, а боюсь этой минуты.

Мне хотелось быть ближе, еще ближе к нему.

Хотелось как можно дольше ощущать на себе его пронзительный взгляд и трепетать от
того, как стремительно он темнеет. Из-за меня. Из-за того, как я смотрю на него. Из-за
того, что он видит мое желание, а я его не скрываю.

В номер мы не входим, а практически вваливаемся. И едва закрывается дверь, он тут же

прижимает меня к ней, ныряет рукой в мои трусики и удовлетворенно улыбается, когда
чувствует влагу.

– Прогулка пошла тебе на пользу, – слышу довольный рокот, когда его губы начинают
скользить по моей шее.

Он не целует, он горячит мою кожу своим дыханием, дразнит, заставляя выгнуться в

поисках его ласки.

Мне хочется сильнее, острее, хочется чего-то на грани, и я практически хнычу, когда он
резко сдирает с меня трусики, заставляя их болтаться на щиколотках. Дает мне секунду,
чтобы избавиться от преграды, раздвигает мои ноги коленом и вжимается в меня
напряженным пахом.

Одежда не мешает, наоборот, жесткая ткань его джинсов так приятно ощущать на
чувствительной коже.

– Посмотрим, как сильно ты хочешь сказать мне «спасибо», – усмехается он.

И когда я отвлекаюсь на эту улыбку, рвет на груди мое платье, и приподнимает светлые
брови, заметив, что мои соски тоже возбуждены.

– Красиво, – его ладони накрывают мои полушария, мнут их, а член продолжает тереться
об меня, не давая возможности хоть что-то сказать.

Громкие вдохи и выдохи – вот мой ответ.

И тихий, протяжный стон, когда он наклоняет голову и принимается лизать мои соски. С
таким удовольствием, с таким упоением, будто сильно скучал и мечтал об этом всю нашу
прогулку.

Не могу сдержаться, не могу спокойно переносить эту сладкую пытку – обхватываю его
голову, пропускаю его волосы через пальцы, сжимаю их и притягиваю его ближе.

Пожалуйста, ближе…

Его язык творит чудеса, а член… у меня перехватывает дыхание от напористых

движений, когда он в меня вжимается.

До безумия хочется наконец почувствовать его в себе, поймать ритм, который выберет
Рэй и жадно, открыто подмахивать.
Но у него на ночь совершенно другие планы.

Побаловав мои соски, он поочередно дует на них, заставляя желать его еще больше. А
потом отодвигается, рывком снимает с меня разорванное платье и, склонив голову,
вкрадчиво произносит:

– Я подготовил для тебя новый наряд.

Затаив дыхание, так и стою у двери, наблюдая за тем, как он скрывается в своей
комнате. А потом выходит с мотком длинной веревки.

– Подойди, – требует он.

Вздрагиваю от его властного голоса, почти теряю сознание от темноты его взгляда,
который, словно поводок, ведет меня к моему хозяину. И застываю покорно, когда он
начинает меня «одевать».

Прочная вязь веревок на моем теле…

Они больно врезаются в кожу. На этот раз он не жалеет меня, не осторожничает,

связывает туго.

Так туго, что я не могу пошевелиться, чтобы веревки не впивались в кожу. И все-таки я
пытаюсь. Двигаюсь навстречу. Потому что хочу этой боли, хочу ее еще больше…

Впитать в себя и запомнить.

Я хочу, чтобы остались следы на коже – мой личный сувенир.

Хочу его внутри себя.

Хочу, чтобы скорее. Сильнее. Больнее.

Рэй смотрит на меня, не спеша дать мне то, чего я желаю сейчас больше всего.
Выжидает.

А потом нажимает ладонью на мои плечи, заставляя опуститься меня на колени,

расстегивает ширинку и упирается головкой мне в рот.

– Тебе дать подсказку? – он хмурится, якобы уже недоволен мной.

А я даю секунду себе на то, чтобы привыкнуть к тому, как впивается веревка мне между
ног, удовлетворенно выдыхаю и открываю рот, чтобы впустить его в себя.

Без предварительной ласки, без облизывания – мне хочется резко и глубоко, хочется
почувствовать его полностью.

– Шире, – командует он, протискиваясь в мой рот.

Я послушна.

Покорна.

Я вся для него.

Делаю как он приказывает, и когда он начинает погружаться в меня, ловлю его взгляд.
Мне хочется видеть, что ему нравится, мне хочется видеть, что я все делаю правильно.

И то, как он опускает ресницы, запрокинув голову, когда начинает вбиваться… То, как
медленно он выдыхает через сжатые зубы…

Это настолько заводит, что я готова кончить только от этого, прямо сейчас, с его членом
во рту.

Господи, могла ли я когда-то подумать, что мне будет нравиться сосать чей-то член. Что
я буду урчать, как кошка, когда мужчина будет вдалбливаться в мой рот. И что буду
тереться о веревки, которыми связана, испытывая вместе с болью ни с чем не сравнимое
удовольствие.

Он прекрасен. Совершенен. И каждый его выпад я встречаю жадно, все больше и больше
расслабляя горло, чтобы он мог погрузиться глубже. Так глубоко, как ему нравится.

Его движения размашистые, плавные. Мне кажется, что он сдерживается, будто жалея
меня. А когда он на секунду выходит, давая мне передышку, я высовываю язык и
принимаюсь его облизывать, все так же глядя в глаза.

И тогда он наконец-то срывается.

Взяв меня за подбородок, заставляет вновь открыть рот, и начинает уже не проникать…
а жестко трахать его.

Наблюдая за мной.

За тем, как я с готовностью его принимаю. За тем, как двигаю бедрами, чтобы скользить
клитором по веревке. И, наверное, почувствовав момент, когда я готова кончить, снова
оставляет меня.

Подхватив за плечи, заставляет подняться, подталкивает к кровати, скользит руками по

веревкам, пока я непонимающе ожидаю, что дальше. Не знаю, как у него это
получается, но он избавляет меня от веревки, которая была протянута между моих ног,
при этом остальные узлы и плетения остаются на мне.

Проводит пальцами по моим бесстыдно влажным складкам и с нотками ревности

говорит:

– Хочу, чтобы ты кончила от моего члена.

И тут же нажимает ладонью на спину, заставляя прогнуться, упасть на кровать.

Помогает мне лечь – обманчиво осторожно и нежно. А уже через секунду, раздвинув мои
ноги, глубоко проникает в меня.

Хриплю, потому что это прекрасно, и да, веревка была лишь слабой заменой.

Он выжидает, пока я почувствую эту разницу, пока пойму, что нет лучше ощущения, чем
когда он внутри. И начинает таранить меня.

Удар за ударом – глубоко, быстро, с влажными шлепками и стонами, которые наполняют

комнату. И с его именем на моих губах.

Не принадлежу себе.

Теряю себя.

Он – мой владелец.

И мне нравится это, так нравится, что я дважды кончаю, прежде чем он тоже находит
освобождение.

Мне нравится, как он ко мне прижимается. Нравится его тихий стон, когда я
пошевелилась, потершись о него своей попкой. Нравится, как он сжимает ее сильными
пальцами. И нравится его палец, который скользит у запретного входа.

Поглаживает, чуть нажимает, проникает неглубоко, пробуя, как я приму эту ласку.

Обессиленная, не в силах уже даже стонать, чтобы он понял, что я позволю ему все, что
он хочет, я подаюсь чуть назад. И делаю то, что хотела в самом начале – начинаю
подмахивать, насаживаясь на его указательный палец.

– Девочка… – выдыхает он, проникая пальцем еще глубже, чем, пожалуй, планировал.

Это болезненно, это порочно, это внове, но это то, что я позволю и хочу позволить только
ему.

Пристроившись рядом, он оттягивает мою попку назад, продолжая погружаться и

растягивать узкий вход своим пальцем. А другую ладонь кладет мне между ног и
начинает поглаживать клитор.

– Хочу затрахать тебя… – слышу шепот, когда его губы скользят по моей шее. – Но пока
ты выдержишь только так.

Хочу поспорить, и не могу.

Потому что даже один палец внутри меня творит порочное волшебство. Насаживаюсь на
него, раскачиваюсь в сильных руках, заодно и скольжу по ребру ладони, которая
потирает мой клитор.

И снова… хотя это кажется нереальным, взрываюсь от удовольствия, которое

пронизывает меня, как ток – оголенные провода.

Пытаюсь отдышаться.

Пытаюсь вернуться на землю из тех облаков, в которые он заставил меня улететь. И

резко падаю на острые камни, когда слышу, как он говорит:

– Наша последняя ночь…

Последняя, да…

Мне пришлось до боли закусить губу, чтобы не расплакаться. Невыносимое, невероятное

наслаждение и такая же невыносимая боль. Все вместе. Все сразу. Потому что с ним
может быть только так.

А потом я услышала шепот, который попытался меня возродить, поднять с этих острых
камней:

– Я не хочу тебя отпускать.

Глава 14. Рэй

Всего три слова, и то невнятное чувство, что целый день свербело где-то внутри,
отпустило. Словно гора свалилась с плеч, и стало легче дышать.

Все просто – я не хочу ее отпускать.

И твою мать, я не обязан ее отпускать. Если нужно будет договариваться с агентством,

заплачу им сколько нужно.

Хрен знает, на каких кабальных условиях они заполучили эту девчонку себе, но я ее
заберу. Не важно, что через несколько дней уезжать, она поедет со мной. В конце
концов, мы тащим с собой херову тучу народа: администраторы, звукачи, гримеры и
просто бесполезный народ, который просачивается в группу, гордо именуя себя
ассистентами.

Уж ей место найдется.

Рядом со мной, подо мной.

Объедет со мной всю страну, повидает чуть больше, чем видела до этого. Ей понравится,
я уверен, что понравится, она вовсе не выглядит избалованной такими вещами.

Решив это в один момент, я сам ошалевал от того, насколько рад. Только вот…

За нее я решить не могу. Будь моя воля, я нацепил бы ей строгий ошейник и не

позволил, не то что бы отойти в сторону, а даже посмотреть куда-то, помимо меня.

Согласие, одно короткое «да», какой-нибудь знак, что она тоже не хочет, чтобы я
отпустил ее – это все, что мне нужно.

А девчонка всхлипнула, ничего не сказав. И сердце, только что готовое было выпрыгнуть
из груди от радости, сжалось с каким-то паршивым и непривычным чувством.

Я притянул ее к себе, запустил руки в копну волос. Хотелось целовать ее, сжать до боли,
чтобы принимала решение быстрее, чтобы не накручивала себя, чтобы не томила
глупыми отговорками, что рано, мало знакомы.

К херам это все. Возможно, я не так много знал о ней, но все, что знал, меня более чем
устраивало. Даже не так – мне нравилось. Меня тянуло к ней, мне хотелось спрятать ее
от всего мира, чтобы была моей не только в эти три дня.

И причина не в охуительном сексе, а в ней.

Пришлось сделать усилие, чтобы остановить себя, не давить на нее. Мне хотелось, чтобы
она решила сама. В последний раз решила сама, потому что дальше все решать буду я.

В любом случае сейчас мне было важно, что она скажет. Я отпустил ее из рук,
приподнял подбородок, заставив ее на меня посмотреть.

– Я должен уехать… На месяц или чуть больше. Ты хочешь поехать со мной? – спросил
прямо.

Мелисса смотрела на меня испуганно. И молчала.

Она молчала, а у меня сжалось сердце. На какое-то мгновение стало немного страшно –
вот уж действительно новое чувство. Но мелькнула глупая мысль: а вдруг она скажет
«нет»? Вдруг я в ней ошибся и у нее на будущее другие планы. А я был всего лишь
неприятной обязанностью.

– Ну же, девочка, – поторопил ее, и…

– Нет… – тихо сказала она.

Твою мать.
Просто, блядь, твою мать!

Я был готов скорее списать это на слуховые галлюцинации, чем на то, что она
действительно это сказала.

– Нет? – повторил, всматриваясь в ее глаза, сжал пальцами ее подбородок сильнее, чтобы

не отвернулась. – Почему нет? Я тебе не нравлюсь?

– Разумеется, нет…. То есть – да… То есть – ты мне нравишься… – поспешно, путаясь в

словах, пробормотала она. – Очень нравишься! И я бы очень хотела поехать…

Ее голос дрогнул, на секунду она спряталась за ресницами, а потом снова взглянула на

меня – прямо, открыто и жалобно.

– Но не могу. У меня… – она снова запнулась, – прости, у меня обстоятельства.

Ее взгляд сказал намного больше, чем могли сказать любые слова. Она хочет быть со
мной, в этом сомнений не было. Осталось узнать, что это за блядские обстоятельства,
которым она позволяет… вернее, хочет позволить нас разлучить.

– Значит так, Мелисса, – отпустив ее подбородок, я провел по нему костяшками пальцев,

и она тут же начала ластиться, не желая прерывать этот контакт. – Сейчас ты
расскажешь мне все. Абсолютно все. Начиная с детства, заканчивая тем, как ты в это
вляпалась. Тебе нужна помощь? Я помогу. Но сначала ты должна сказать правду. Всю
правду, поняла меня?

С кем-то другим я бы опасался, что слишком давлю. Но Мелиссе нравилось, когда я

бываю жесткой. Давно заметил – это заставляет ее еще больше открыться, довериться,
потому что она не боится.

И вот сейчас.

Промедлив лишь пару секунд, она покорно кивнула и стала рассказывать.

О смерти матери, о болезни сестры, о том, чего ей стоило решиться и сделать такой шаг.
Она говорила обо всем этом отстраненно, без надрыва в голосе, сухо и коротко описывая
ситуацию, словно бы старалась ни в коем случае не вызывать мою жалость.

А я смотрел на нее, такую маленькую и хрупкую, но в то же время такую сильную, и

думал о том, что я полный мудак.

В какой момент жизни я решил, что за деньги можно купить все? Например, человека,
попавшего в трудную ситуацию. Хер знает, когда во мне появилась уверенность, что мне
можно все.

И главное, что ни хера за это не будет: я ведь щедро плачу.

А расплата всегда наступает, и примером тому то едкое, непривычное чувство, которое

во мне вызвала девчонка, которая должна была стать всего лишь игрушкой на выходные.

И за которую хотелось сломать любого, кто ее обижал. Даже ее прошлое. Даже себя.

Лишь бы ей не было больно.

– Теперь все будет хорошо, – я обнял ее так сильно, что практически вжал в свое тело,
чтобы она поняла: мы с ней неразрывны, плевать на все ее обстоятельства. – Все будет
хорошо. Я тебе обещаю.
Глава 15 Мелисса

Утром я вышла из отеля.

Остановилась на пороге. Прищурилась.

Не по-утреннему яркое солнце, легкий ветерок, запах цветов на клумбах – я ощутила все
это разом, словно за сегодняшнюю ночь переменился весь мир.

Впрочем, для меня ведь все так и было.

Все изменилось. Навсегда. И я теперь не одна. Не один на один с миром, который

подбрасывает проблему за проблемой.

На душе было светло и хорошо. Да что там, она просто пела.

В это трудно было поверить, и, наверное, я еще до конца не верила, но Рэй, тот самый
невероятный мужчина, которого я узнала всего лишь три дня назад, хочет, чтобы мы
еще встречались, и не раз.

Я ему нравлюсь, он не хочет меня отпускать. И то, что в ближайший месяц он будет на
гастролях, совершенно ничего для нас не изменит.

На гастролях…

Мой таинственный незнакомец оказался суперзвездой. Поэтому и прятал лицо. И это его
песню я так опрометчиво раскритиковала, ничего не зная…

Но теперь с секретами покончено. Покончено с тревогой и неуверенностью. У нас все

хорошо. И так и будет!

Он понял, почему я не могу с ним поехать. Но у него будут перерывы на пару дней, и он
сможет прилетать в наш город, чтобы встретиться со мной.

А когда операция будет завершена и Белле станет лучше, на какие-то пару дней смогу
выбираться я. Я вспомнила, как он с улыбкой вытирал слезинки сожаления в уголках
моих глаз и говорил:

– Эй, ты что! Самолеты же летают, а через месяц я вернусь совсем.

Совсем…

Он хочет, чтобы мы были вместе. Невероятно, но это так! Рэй Бертон, звезда и предмет
воздыханий тысяч поклонниц, выбрал меня.

Значит, все было не просто так. И теперь я могла свободно признаться самой себе: да!
Он мне нравится. И даже больше чем просто нравится. Он словно стал частью меня за
эти три дня. Впитался, проник… И теперь, уходя из отеля, я словно уношу с собой
частицу этого невероятного мужчины.

Я сразу отправилась домой. Конечно, следовало пойти к мистеру Харрисону, забрать

мою сумочку, телефон… Но я решила, что сделаю это завтра. Портить такое чудесное
утро неприятной встречей не хотелось.

Тем более, что у соседки – старушки миссис Дориан – есть запасной ключ от нашей
двери. Она редко выходит из дому, так что на нее можно смело рассчитывать. А
телефон… Телефон мне подарил Рэй, и два самых главных человека в моей жизни знают
этот номер…

Легкой походкой, почти не касаясь земли, я добежала до своего подъезда. Миссис

Дориан, разумеется, была дома. Она открыла дверь – как всегда с аккуратной прической,
в удобном домашнем платье, не лишенном некоторой элегантности. Губы подкрашены…
В последнее время она редко выходит, и гости у нее бываю нечасто, но милая старушка
неизменно следит за собой. Мы перебросились парой фраз, она спросила, как дела у
Беллы… Я рассказала о скорой операции. И мы сошлись на том, что все будет хорошо.
Она милая девочка, и ей должно повезти.
Так и есть. Раз мне так несказанно повезло, значит повезет и ей.

Дома я аккуратно положила в шкаф бесценный подарок Рэя – скрипку, развесила платья,
разложила белье. Конечно, большинство из обновок слишком сексуальные, но то белое
скромное платье я точно могу надеть, когда пойду к сестре. А значит, прямо сейчас!
Конечно, первым делом я направлюсь в больницу, ведь мы с сестрой так давно не
виделись.

В тишине квартиры раздался резкий звонок. Я вздрогнула. Как ни странно, звонили на

домашний. Кто бы это мог быть? Сейчас, когда у всех появились сотовые телефоны,
стационарные стали почти бесполезны. Но именно по ним обычно звонят всякие
неприятные службы, вроде полиции…

Я сжалась от какого-то невнятного тревожного предчувствия и дрожащими руками

сняла трубку.

– Слушаю…

– Ну здравствуй, Мелисса, – раздался каркающий голос мистера Харрисона.

Я похолодела: ну что еще?

Мне не хотелось с ним говорить.

Совсем не хотелось. Да, у нас с Рэем теперь все отлично. И сделка с Харрисоном вроде
как даже помогла мне встретить особенного человека… Но все же владелец агентства
так и остался для меня свидетелем моего унижения. Он напоминал мне о самом
постыдном решении в моей жизни. Я бы предпочла никогда не видеть и не слышать
этого человека. Но он зачем-то снова врывался в мою жизнь.

– Здравствуйте, – пролепетала я.

– Ну что ж, поздравляю, – сказал он каким-то отвратительно масляным тоном.

Внутри все перевернулось: с чем это он меня поздравляет? Возможно, он уже знает, что
мы с Рэем договорились встречаться дальше. А вдруг это запрещено какими-то
правилами агентства? Мне об этом никто ничего не говорил, сказали только, что деньги
будут переведены на утро четвертого дня, то есть сегодня… Так и случилось – это я
знала точно. Первым делом, проснувшись, я позвонила в больницу. До последнего
момента боялась, что обманет, но нет, деньги пришли на счет.

Валенсия – приятельница, которая познакомила меня с мистером Харрисоном, – сказала,

что там действуют без обмана. Харрисон, хоть и скользкий тип, но знает: стоит один раз
обмануть девушку и слухи разлетятся очень быстро. И агентство можно будет закрывать.
Тогда зачем он звонит?

– Тебе не кажется, что ты кое-что у меня забыла?

Забыла? Ах, да, мой телефон и сумочку со всякими мелочами.

Я выдохнула с облегчением. Причина, по которой он звонит, совсем не опасная. Но

смутная тревога все-таки не покидала меня.

– Конечно, я зайду сегодня вечером и все заберу, – сказала я.

Ничего срочного, главное, вовремя успеть к Белле, ведь мы не виделись уже целую
вечность.

– Нет, – неожиданно жестко сказал мистер Харрисон, – Ты зайдешь сейчас. Вызови

такси, я рассчитаюсь.

– Что-то случилось? – спросила я с усиливающейся тревогой.

Руки, державшие трубку, мелко задрожали.

– Приезжай, – с нажимом сказал он, – тогда и поговорим.

Уже минут через пятнадцать я входила в кабинет агентства. Душное помещение с
громоздкой и безвкусной мебелью, оно словно давило сверху, наваливалось, заставляло
задыхаться. Хотелось уйти отсюда как можно скорее.

Харрисон уже ждал меня. Секретарь сразу указала мне на его дверь. На душе было
неспокойно: почему-то я ожидала подвоха от этого человека. И хотя до сих пор он
выполнял все, что говорил, неприятное ощущение от предстоящей встречи с ним не
проходило.

– Здравствуйте… Я пришла за телефоном и сумочкой, – сказала я очевидное, но он

прервал меня жестом.

– Успеешь еще получить свои вещи. Твой клиент попросил бонусную встречу.

– Бонусную? Это как? – не поняла я.

– Еще два часа в том же номере, – мистер Харрисон посмотрел на часы, – отправляйся в
отель, номер тот же и условия те же: наденешь повязку и будешь ждать.

Я смотрела на него непонимающим взглядом. Как же так? Мы с Рэем расстались

несколько часов назад, он говорил, что у него перед отъездом плотный график
репетиций, что даже звонить сможет только ночью, и тут эти два часа…

Если он хотел меня увидеть, он мог просто позвонить мне. Зачем ему снова впутывать в
наши отношения агентство? Ерунда какая-то.

– Ну что ты стоишь, как гусыня, рот открыв? – раздраженно прокаркал Харрисон. –

Сейчас водитель доставит тебя в отель.

– Но почему? – спросила я, не в силах скрыть изумление.

– Обычное дело, ты очень понравилась клиенту, и он решил, так сказать, продлить

удовольствие…

Это было тем более странно. То, что я понравилась Рэю, не должно иметь никакого
отношения к агентству. Я все еще смотрела на мистера Харрисона и ничего не отвечала,
не двигалась с места, а он стукнул руками по столу и выдал пояснение:

– Ладно, твой клиент хочет сделать тебе сюрприз, не будь такой упрямой! Поезжай в
отель, да поскорей, иначе все испортишь.

Сюрприз? Ну да, это похоже на Рэя. Конечно, как-то странно он это организовывает, но я
вспомнила скрипку, нашу прогулку, ворох подарков, которые он мне привез на второй
день нашего знакомства. Видимо, это будет что-то из той же оперы…

Так что, отбросив сомнения, я села в автомобиль, доехала до отеля, снова вошла в уже
хорошо знакомый номер. Кровать была прибрана, да и вообще номер сиял чистотой.
Черная повязка – напоминание о том, как все начиналось, – лежала на кровати, я надела
ее на глаза, осторожно пристроилась на краешке кровати и стала ждать.

Рука сама собой тянулась к сумочке – позвонить Рэю, спросить, в чем дело… Но я ее
отдернула. Сюрприз – значит сюрприз. Все равно я сейчас все узнаю…

Мне не пришлось ждать долго, вскоре послышались чьи-то шаги, заглушаемые ковром. Я
почувствовала чужое присутствие. Напряглась. Стало тревожно и не по себе.

То ли по шагам, то ли еще почему-то я поняла, что это не Рэй – кто-то другой.

Подскочив с кровати, я сорвала с глаз повязку.

На пороге стоял мужчина. Совершенно незнакомый мужчина.

Он был старше Рэя, высокий и очень широкий в плечах. Он даже мог бы казаться
привлекательным, если бы его лицо не было перекошено неприятной наглой ухмылкой.

– Разве тебе кто-то позволял снять повязку? – зло выплюнул он.

Мысли заметались в голове.

Это не Рэй, но он знает про повязку и явно в курсе, для чего именно я была в этом отеле.
Харрисон меня подставил?! Не выполнил нашу договоренность, и о сделке узнал кто-то
еще? И этот кто-то рассчитывает на секс со мной? А иначе зачем приходить в номер и
надевать повязку?

Разговаривать с незнакомцем я не собиралась.

Изнутри поднималось холодное бешенство. Я позвоню Рэю, расскажу ему, и он сотрет

этого гада в порошок. Я направилась к выходу, но он перегородил мне дорогу.

– Уйдите сейчас же! – зло бросила я. – Кто вы вообще такой?!

– Кто я такой? – переспросил ядовито он. – Я тот, кто купил тебя для своего хорошего
знакомого. В подарок.

Опешив, я смотрела лицо незнакомца, а он, видя мое состояние, с удовольствием

продолжал:

– Да-да, это я оплатил ваше маленькое приключение. А поскольку платил за тебя я,

значит, и я вправе получить свое.

Я похолодела от ужаса, метнула взгляд на дверь, но не успела сделать и шага.

Он сам шагнул ко мне, грубо схватил за плечи и швырнул на кровать. Тут же, не давая
опомниться, навалился сверху, придавил меня телом. Резкий запах табака и одеколона
ударил в нос.

– Пустите, пустите сейчас же!!! – закричала я в шоке. – Мы так не договаривались!

Пустите!

Но мужчина не слушал. Ему было плевать. Возможно, ему даже нравились моя
беспомощность и страх, потому что я почувствовала его сильное возбуждение.

– Не дергайся, маленькая сучка, – он бесцеремонно зажал мне рот рукой, и я чуть не

задохнулась, – иначе будет хуже.

Хуже…

Я не представляла, как может быть хуже.

Его свободная рука уже вовсю шарила под моей юбкой. Я сопротивлялась и брыкалась
изо всех сил, но он был сильнее, и я ничего не могла сделать.

Слезы брызнули из глаз.

Казалось, выхода нет, и это случится… он возьмет меня… силой ли, добровольно,
возьмет…

Нет, так не должно быть! Я не могу этого позволить.

Мужчина распалялся, тяжело и хрипло дышал, стаскивая с меня трусики, но одной

рукой получалось плохо, поэтому он на мгновение убрал руку с моего лица.

– Я все расскажу Рэю, – в отчаянии выкрикнула я. – Он вас уничтожит!

Мужчина на какое-то время перестал меня лапать и усмехнулся:

– Думаешь, он не знает? Этот павлин сам не решает ничего, все его решения принимаю
я.

Бред…

Это какой-то бред.

– Я вам не верю, – стараясь выровнять дыхание, пробормотала я.

– В самом деле? – он расхохотался, погладил меня по щеке, от чего захотелось тут же
отмыться. – Тогда подумай, как ты вообще оказалась здесь.

Мысли судорожно заметались.

Это было невозможно, невыносимо. Разве можно поверить, что Рэй вот так отдал меня
другому? Как вещь…

Незнакомец заглянул мне в глаза, и от этого взгляда стало уже не просто страшно, а
жутко. Он не привык останавливаться ни перед чем. Не остановится и сейчас.

– Лучшее, что ты можешь сделать, – посоветовал он с мерзкой улыбкой, – это не

сопротивляться.

Он прав.

Это и правда было лучшим, что я могла сейчас сделать.

Медленно выдохнув, я покорно кивнула, перестала барахтаться под ним и замерла.

Омерзительные прикосновения, посапывания в мое ухо, чужой язык, который впивается

в мое ухо, пытаясь меня возбудить…

Я покорна.

Открыта.

Сопротивления нет.

Несколько долгих, бесконечных минут кажутся вечностью…

А когда он решил, что все в порядке и на мгновение ослабил хватку, я сделала то

единственное, что смогла сделать. Изо всех сил зарядила ему между ног коленкой.

Я не жалела его.

Мне было плевать на его громкий вой. Главное, что теперь он уже не держал меня –
валялся на кровати, схватившись за отбитые яйца.

Пользуясь этой секундной паузой, я подскочила, схватила сумочку и побежала.

Выскочила в коридор.

Осмотрелась.

Я понимала, что он может меня догнать. Лифта ждать очень долго, и я рванула к
лестнице. Никогда в жизни я не бегала так быстро, пролеты мелькали, как
сумасшедшие. Я явно поставила какой-то рекорд и через пару минут уже была в фойе,
где толпами ходили прилично одетые люди, сновал обслуживающий персонал.

Перевела дыхание.

Здесь он точно мне ничего не сделает. Даже самый отпетый насильник не станет
преследовать жертву в людном месте.

Я оглянулась… Мужчины нигде не было. Не знаю, гнался ли он за мной вообще. Скорее

всего, оставил эту затею, как только я выскочила в коридор – там кто-то мог увидеть
сцену погони, а этот здоровяк явно не хотел бы огласки.

Я вылетела из отеля, схватила такси и лишь потом вспомнила, что у меня с собой только
мелочь на автобус. Но мне повезло хоть в чем-то – таксист оказался милым парнем. Он
был не против подождать, пока я поднимусь в квартиру за деньгами. Я рассчиталась с
ним и стала медленно подниматься домой.

Набрала Рэя… Нам нужно поговорить. Это какое-то недоразумение.

Я не могла поверить первому встречному незнакомцу, который к тому же сволочь и

насильник.

Но в трубке я услышала лишь долгие гудки. Что ж, он ведь предупреждал, что будет
занят… Я поймала себя на том, что почти уговариваю себя все еще верить ему.

Стоп. Я подумаю об этом после. Сейчас нужно умыться, переодеться и отправляться к

Белле.

Это тот единственный пункт плана на сегодня, который я ни за что не стану менять. И
еще. Сегодня же вечером я начну искать другую квартиру. Харрисон знает, где я живу, а
сталкиваться с ним и даже разговаривать по телефону я больше не желаю никогда!

– О, мисс недотрога, – раздался голос из соседней двери.

Я сжалась. Чертов Джон! Встречи с этим парнем всегда были неприятными. Сосед с
верхнего этажа. Детинушка немногим за двадцать. Он огромный и сильный, говорят,
работает вышибалой в каком-то клубе. Он постоянно меня цепляет, отбрасывает сальные
шуточки или даже делает вид, что собирается меня схватить.

Вроде бы в шутку, но в его глазах я часто улавливала сальный блеск. Он был мне ужасно
неприятен, и я никогда этого не скрывала.

Обычно я старалась просто прошмыгнуть мимо него как можно быстрее, но сейчас на
это не было сил, да и по сравнению с тем мужчиной, с которым я столкнулась сегодня,
он уже не выглядел крупной угрозой.

– Отстань, – просто отмахнулась от него, и собиралась пройти к себе, но…

– Отчего же отстать? – удивился он, ухмыльнувшись довольно. – Сегодня такой

радостный день. Мисс недотрога перестала быть недотрогой, а стала шлюшкой, о
которой гремит весь интернет!

Что? Этот парень и раньше нес всякую муть про меня, но сейчас перешел все границы.

– Что за чушь? – сказала я без особого интереса и попыталась его оттолкнуть, чтобы
войти в квартиру.

Сексуально озабоченных самцов мне на сегодня хватило.

– Да вот, посмотри, – он достал телефон, ввел какой-то запрос и повернул экран ко мне.

Я бросила взгляд и застыла, словно пораженная громом. Воздух не хотел идти в легкие.
Я стояла и задыхалась, как рыба, выброшенная на берег. На этой фотографии
действительно была я.

Впрочем, чужому человеку узнать меня здесь было практически невозможно. Черная
повязка закрывает глаза, руки связаны.

А вот Рэя было видно очень хорошо…

Он и я…

Наши три дня…

Удовлетворенный моей реакцией, сосед продолжил листать картинки, она другой

пошлее и жарче. Краска бросилась мне в лицо. Неужели это действительно я?
Раскованная, открытая, алчная до ласк моего владельца…

Я…

Если на первых фотографиях меня трудно было узнать, то на нескольких я была уже без
повязки. И лицо оказалось отчетливо видно. Не говоря уже о теле, которое можно было
рассмотреть во многих ракурсах. Пошло, неприлично, развратно… И сейчас кажется, что
ужасно… Ужасно все, что казалось прекрасным, особенным…

– Это обсуждает уже весь интернет, – продолжал глумиться сосед. – Ну так что, ты такая
горячая штучка только со звездами или обычному парню тоже что-то перепадет?
Ухмыльнувшись, он водрузил свою лапищу мне на плечо.

Я оттолкнула Джона, влетела в комнату и закрыла за собой дверь. Оставшись одна,

обессиленно съехала по стене. Моя жизнь рушилась буквально на глазах.

Нас с Рэем снимали…

Об этой сделке знал какой-то другой человек, который утверждал, что Рэй ничего не
имеет против, чтобы мною он тоже воспользовался.

Могла ли я так ошибиться? Мог ли сказочный принц на поверку оказаться пустышкой?

Можно было и дальше витать в облаках и убеждать себя, что это какая-то дикая
случайность, но…

Обманывать себя глупо, сердце и без того болезненно ныло, потому что не хотело
принимать этот ответ, а другого не было.

Почему нет?

Почему я решила, что Рэй другой? Потому, что хотела, потому что наивная, а мир
холоден и жесток, и я ведь всегда это знала. Знала, просто на время забыла.

Мог. Конечно, он мог, нужно признать это, хоть правда и разрывает мне сердце в клочья.

Я долго раздумывала: стоит ли идти в ставший уже ненавистным офис мистера

Харрисона. Сумочка, которая все еще оставалась у него, старая и потрепанная, я могу
проститься с ней без всяких сожалений. Телефон… Телефон, конечно, нужен, но в
принципе можно просто заблокировать карту и купить новый. Куплю на ebay
подержанный, это будет недорого. Ключи… Ключи тоже жалко, но сменить замки – не
такая уж и проблема.

Наш домовладелец, сильно пьющий, но добрый где-то в глубине души мужчина, все зовут
его дядюшка Барни. Он вполне может войти в положение и даже компенсировать часть
затрат… Тем более, я все равно собираюсь отсюда съезжать…

Меня колотило от отвращения к себе, к Рэю и к мистеру Харрисону. Так что, собираясь
второй раз за день в его офис, я отчетливо понимала, что дело вовсе не в сумочке.

Этому человеку мне хотелось высказать многое. О той работенке, которую он мне
подсунул, обещая, что все будет отлично, а в результате это совершенно сломало мне
жизнь.

Мои развратные, порнографические фото в интернете, и не на каких-то богом забытых

страничках, нет, я стала новостью номер один. Вернее, Рэй стал новостью номер один.
Меня просто задело осколками, потому что я оказалась рядом…

Я думала о Рэе… Странно дело, еще утром он мне казался самым близким, чуть ли не
родным человеком. А теперь я уже не знала, что думать. Сначала этот наглый
здоровенный мужик, который явно имеет отношение к Рэю и чуть меня не изнасиловал,
а потом все это…

Я влетела в кабинет мистера Харрисона, не обращая внимания на секретаря, который

чуть не бросился мне наперерез. Еще несколько дней назад я панически боялась
Харрисона, но теперь страха не было, как будто эти три дня что-то сильно переменили во
мне. А события этого утра помогли и вовсе отбросить лишнюю робость.

Перед мистером Харрисоном на стуле сидела тоненькая девушка с бледной кожей и

длинными волосами. На ее щеках горел румянец, руками она вцепилась в подлокотники
кресла так сильно, что побелели пальцы. Она явно чувствовала себя неловко. Что ж,
агентство особых услуг продолжает работать. Конвейер не останавливается ни на
минуту.

– Мистер Харрисон, – с порога начала я, не обращая внимания на то, что здесь уже есть
посетитель.
А что, этой девушке стоит узнать, чем может закончиться ее, как здесь уверяют,
совершенно безопасное приключение!

Увидев меня, он переменился в лице, глаза забегали. Он явно понял, что от меня можно
ожидать неприятностей. Но тут же справился с эмоциями и приветливо улыбнулся новой
девушке.

– Элис, подождите немного в приемной. У нас с Мелиссой есть кое-какие незаконченные

дела.

Девушка послушно вышла, а на лице Харрисона образовалась кислая улыбка.

– Здравствуй, Мелисса… Садись. Может, попросить принести тебе воды или

успокоительного чая? Я вижу, ты очень взволнована…

Взволнована? Да я в бешенстве! Он старался говорить успокаивающим тоном, но в его

голосе отчетливо слышалась неприязнь. Видно, уже в курсе, что его «сюрприз» вместо
жаркого секса получил коленкой в пах.

– Так-то вы выполняете свои обязательства! – сказала я, начисто проигнорировав его

предложение выпить чаю. – Вы отправили меня к этому… К этому громиле, которого я не
знаю! И мои фото в интернете! Вы говорили про строгую конфиденциальность, что никто
не узнает, а теперь об этом знает весь мир!

– Это не моя вина, – вкрадчиво проговорил он. – Дело в том, что моя договоренность была
с директором нашего клиента, и он действительно не хотел, чтобы все это вышло
наружу. Но сам клиент…

Мне показалось нелепым, что до сих пор Харрисон называет Рэя Бертона безликим
клиентом. Да все уже знают, кто это был, и в самых подробных и унизительных деталях
знают, что между нами было. О какой секретности сейчас можно говорить?!

– Что – сам клиент? – спросила я, чувствуя, как еще больнее сжимается мое сердце.

– Он не сказал нам, что ему нужны фото. Это была полностью его идея. Ты же знаешь
этих звезд! Им чем больше скандал, тем лучше. А у мистера Бертона вот-вот начнется
турне, видимо, решил привлечь к себе всеобщее внимание, чтобы билеты лучше
продавались.

Каждое слово, сказанное Харрисоном о Рэе, больно ранило. Неужели это и правда
сделал сам Рэй? Я не хотела в это верить… Не должна была. Эти три дня он казался
искренним.

Впрочем, он ведь артист, он может казаться каким угодно… Только зачем ему это было
нужно, я не понимала.

– Но вы обещали, обещали, что лично проверите номер!

– Мы и проверили, – глядя мне прямо в глаза, сказал он. – Перед тем, как ты туда вошла,
никакой записывающей аппаратуры там не было, но она могла появиться, например,
когда ты спала. Он провел нас, этот чертов Бертон, и разумеется, больше мы не будем
иметь с ним дело.

То есть, трахать подосланных агентством Рэй больше не будет…

Только остальных дурочек, которые так же доверятся ему, как и я.

Не мое дело.

Не мое, но у меня потемнело в глазах, стоило только представить Рэя с другой, и как
он… как она… как они с ним вдвоем…

– А в отель меня тоже Бертон позвал?! – прошипела я, выплескивая боль хоть частично. –
Это были вы! Это вы отправили меня туда, где я подвергалась опасности, и уж точно то,
что я буду развлекать другого мужчину, не входило в наш контракт.

– Я приношу свои извинения, – сказал Харрисон с прискорбной физиономией, – я и

подумать не мог, что клиент вместо себя пришлет кого-то другого. Впрочем, что еще
можно ожидать от мужчины, который хочет видеть женщину только связанной и в
наручниках. Чертов больной извращенец! Прости, детка, конечно, я должен был тебя
защитить…

Рэй… Во всем виноват он? Он просто меня использовал и хотел посмеяться в конце?

Возможно, также заполучив новые фотографии и меня и того громилы…

Я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, каждое слово набатом било в висках,

ранило сердце. То, что говорил Харрисон, выглядело логично и разумно. Но я по-
прежнему не могла, не хотела в это поверить, цеплялась отчаянно за ускользающую
надежду, что все это – какое-то роковое стечение обстоятельств, что Рэй ни при чем…

– Мелисса, – Харрисон как-то особенно виновато посмотрел на меня и сложил руки на

груди. – Мне следовало лучше проверить клиента, здесь есть и моя вина, конечно же. –
Он достал откуда-то пару сотенных купюр и положил их на стол передо мной. – Вот, это
тебе. Так сказать, компенсирую моральный ущерб, пусть это недоразумение останется
между нами.

– Между нами? – горько улыбнулась я. – А мои фото в интернете тоже останутся между
нами?

– Ну ты же не какая-нибудь знаменитость, к тому же, качество съемки не такое уж

хорошее. Нет, конечно, Рэя Бертона можно хорошо рассмотреть, но вряд ли тебя начнут
узнавать на улицах…

Ну, конечно. Только соседи по подъезду!

Я вышла из кабинета мистера Харрисона разбитая и опустошенная. В одной руке я

сжимала сумку, в другой – сотенные купюры. Я достала телефон, тот самый – подарок
Рэя – и еще раз набрала его номер.

Ответа не было.

Что ж, я уже не первый раз звоню ему, а он не отвечает. Это доказывало правоту
Харрисона лучше любых слов.

Рэй и правда меня использовал, а дорогие подарки, обеды и разговоры по душам – все
это вроде как компенсация за тот позор, которому он хотел меня подвергнуть.

Я чувствовала пустоту внутри. Огромная черная дыра в сердце. Боль, которую мне
причинили, лишь разрасталась.

Но времени для слабости не было.

Место, где мне сейчас нужно быть, это больница. Надеюсь, Белла не увидела этих
фотографий.

Это все, помимо ее здоровья, что на самом деле должно меня волновать.

А остальное пройдет, сотрется в пыль забытья и исчезнет.

Когда-нибудь я так же забуду Рэя, как это уже наверняка сделал он.

Не было его.

Просто не было…
Глава 16. Рэй
День выдался сумасшедшим.

Стоило отъехать от отеля, как начались звонки, звонки, звонки.

Десятки вопросов… Водоворот дел и забот, в который пришлось окунуться сразу и с

головой.

Впрочем, это была исключительно моя вина. Полностью выпасть из жизни на три дня
накануне гастрольного тура – это такая штука, которая не проходит бесследно. Теперь
буквально за пару дней нужно окончательно отрепетировать шоу-программу с балетом,
группой, световыми эффектами. И я там должен быть, чтобы точно знать, в какой точке
сцены находиться каждый момент.

Сегодня генеральный прогон. Это полное сумасшествие, десятки снующих людей. Где-то
что-то взрывается, падает, все носятся как безумные, но носятся по четко заданному
плану, как это должно быть. Бесконечные провода, усилители и четко отлаженные
движения всей команды.

Я был занят и едва успевал выпить кофе на бегу. Поэтому о том, что наши с Мелиссой
пикантные фотографии попали в Сеть, узнал самым последним.

Несколько часов после того, как это случилось, я был на сцене. А все уже знали. Может,
я и замечал на себе какие-то не такие, как обычно взгляды, но не обратил на них
внимания. Когда я работаю, я работаю, и я сосредоточен на деле.

Поздно вечером, когда это сумасшествие закончилось, я вернулся в гримерку,

обессиленный упал в кресло и все же первым делом потянулся к телефону. Мне хотелось
услышать один голос, только один. Почему-то казалось, что как только я ее услышу, вся
нервная суматоха и усталость сегодняшнего дня горой свалится с плеч и станет легче
дышать.

Среди десятков пропущенных звонков я увидел самый важный из всех. Мелисса

набирала меня трижды. Скучала… Мысль о том, что ей меня уже не хватает, отдалась
теплом где-то внутри.

Странно, в моей постели побывали сотни женщин. А с ней – все как в первый раз. Хотя
это был ее, а не мой первый раз.

Я нажал на вызов. Уже сейчас, еще несколько гудков, и я ее услышу, а если выберусь
отсюда до полуночи, мы еще успеем увидеться. На самом деле, я здесь больше не нужен.
Пусть остальное разгребает Габриель, в конце концов, он получает за это хорошие
деньги.

Но гудок шел за гудком, а никто не отвечал.

Ну что ж, не только у меня полно дел, возможно, Мелисса сейчас в больнице у сестры.

Я отложил телефон и направился в душ смыть с себя пот и усталость. А когда вышел и
собрался снова набрать Мелиссу, в гримерке уже сидел Габриель.

– Ты должен кое-что знать, – вид у него был серьезный и взволнованный.

И мне сразу стало ясно: того, что он сейчас скажет, я знать не хочу.

– Что еще? – раздраженно спросил я.

Вливаться в работу после отдыха оказалось непросто. Меньше всего мне сейчас нужны
были плохие новости.

Габриель сунул мне в руки планшет. От того, что я увидел, все мысли обернулись
сплошными матами.

На какое-то время я застыл, будто в ступоре. Фотографии… Я и Мелисса, показанные с

отвратительной натуральностью, словно кто-то нарочно выбрал самые удачные ракурсы.

– Что это за хуйня? – зло бросил я. – Как в номере оказались камеры?! Ты же сказал:
надежное агентство. Кто-то проверял номер, перед тем как мы там оказались? Какого
хуя ты так лоханулся?!

– В том-то и дело, что проверяли, – тихо сказал Габриель, никак не реагируя на мой
тон. – И перед тем, как вы туда вошли, там ничего не было. Посмотри внимательнее. Как
видишь, никаких фото с самой первой ночи. Камеры появились после… Тебе не
следовало оттуда выходить. Прослушал бы новый альбом позже. Зато все было бы под
контролем. Видимо, твоя шлюшка, когда осталась там одна, пустила тех, кто установил
камеры. Больше некому…

За одно слово «шлюшка» про Мелиссу мне захотелось удавить Габриэля, а уж за то, что
он пытается списать на нее такую подставу, сделать это медленно, томительно
медленно.

– Херню не пори, – отмахнулся я.

Это не могла быть Мелисса. Кто угодно, но не она.

Я скорее поверю, что сам понатыкал эти камеры. В ее натуре не было подлости и
хитрости. Хорошая, чистая девочка с грустными глазами, полными боли.

Отчасти, я потому и прикипел к ней так – она не способна на предательство, что бы там
ни говорил об этом Габриэль. А в мире, где тебя предают, продают за бабло и
подставляют чисто ради искусства, это слишком дорого стоит.

– Почему нет? – горячо возразил Габриэль. – Девчонке нужны были деньги, она нашла
возможность их заработать. Почему бы и нет?

– Потому, она даже не знала, что это я, – пояснил очевидное. – Не видела лица. На кой
хер ей устраивать эротическую фотосъемку неизвестного мужика?

Габриэль уселся в кресло и раскурил вонючую сигару. Он вел себя, будто стал хозяином
положения, и это бесило. Он облажался, круто облажался. Но извиняться не собирается.
Как-то это на него не похоже. Обычно он всегда пытался тут же все загладить,
исправить, но сейчас вроде бы не собирался делать хоть что-то.

– А ей и не нужно было этого знать, – протянул он между затяжками. – Достаточно знать,

что у нее на глазах повязка, а значит человек, который с ней развлекался, не хочет,
чтобы это куда-то выпало. Может быть, рассчитывала на какого-нибудь политика или
олигарха с женой и кучей детишек, планировала шантаж. Когда увидела, что это ты и
шантажировать особо нечем (ни жены, ни обязательств, ни политической карьеры),
наверняка расстроилась. А потом додумалась продать снимки желтой газетенке. Мы
нашли первоисточник. Эти уроды хорошо платят за скандальные фото, и уже от них
снимки расползлись по всему интернету.

– Она не могла, – повторил уверенно я. – Это какой-то другой урод, и я хочу знать, кто
именно.

Габриэлю явно не понравилась ни моя уверенность в девчонке, ни планы выяснить, кто

нас так сильно подставил.

Он был уверен, что легко меня убедит, но было одно маленькое «но».

Я знаю Мелиссу. А Габриэль – нет.

Все, что мне нужно сделать сейчас – дождаться, когда Мелисса будет на связи и
поговорить с ней, успокоить ее. Не хотелось даже думать, что она будет чувствовать,
когда узнает о снимках.

– Н-да… – Габриель смотрел на меня, приподняв бровь, так смотрят на психически

больного родственника, снисходительно и с жалостью. – Она что, так тебя зацепила?

– Тебя сейчас должно волновать не это.

– Рэй, я все понимаю, – он снова проигнорировал тон, который явно давал понять, чтобы
он не лез в мою личную жизнь. – Ты живешь в своем мире, розовых пони и единорогов, и
я изо всех сил старался, чтобы ты занимался только творчеством, и все столкновения с
жесткой частью этого мира брал на себя. Но, черт возьми, тебе пора повзрослеть!
Милые, юные девушки, которым нужны деньги и которые готовы зарабатывать их так,
вовсе не несчастные жертвы. Обычно они точно знают, чего хотят от этого мира, и ебут
кого только можно.

Въебать хотелось только одному человеку. Который упрямо не признавал, что сделал
ошибку.

– Ты должен был все проверить, – повторил я с нажимом.

Габриэлю очень хотелось обвинить во всем Мелиссу, но я точно знал, кто виноват, и
сейчас смотрел на него.

– Конечно, в этом есть и моя вина, – согласился он под моим пристальным взглядом. –
Мне эта девчонка тоже показалась безобидной… Но поздно махать кулаками после
драки. Нужно принять все, как есть. И извлечь из этого максимум пользы.

– Пользы? – я расхохотался, зло, предвкушающе. – Я их засужу ко всем херам, и ты мне в

этом поможешь!

– Да-да, – Габриель оживился, – стоит подать в суд, это привлечет к скандалу чуть
больше внимания, и…

– Внимания?! – теперь уже я смотрел на него как на сумасшедшего. – Ты всерьез

считаешь, что мне нужно такое внимание?!

– Не кипятись и наконец вернись с небес на землю, – попросил он, дымя сигарой. – Да,
тебе нужно внимание, такое или не такое. Билеты неплохо продавались и до
сегодняшнего дня, но после этого фото их начали просто сметать. Я дал распоряжение
повысить цену на билеты, и все равно их смели подчистую. Администраторы залов
обрывают мне телефон и просят дополнительных выступлений. Мне удалось добавить в
расписание еще четыре концерта, и на всех на них будет аншлаг. На кого бы ни работала
эта девчонка, что бы она ни имела в виду, но эти фото чертовски повысили твою
популярность.

– Ты бредишь, – отмахнулся я.

– Вовсе это не бред! Парни с плетками в руках теперь в моде. О них снимают фильмы и
девчонки просто пищат. Так что можешь даже сказать твоей шлюшке спасибо.

– Еще раз назовешь ее шлюшкой, – все же не выдержал я, – разобью тебе морду.

Почувствовав, что не шучу, Габриэль прикусил язык. Немного помолчав, добавил

вкрадчиво:

– И еще кое-что, думаю, тебе не очень понравится. Но в целом тоже не самая плохая
новость, я бы даже смотрел на нее иначе – она тоже нам на руку.

– Что еще? – устало спросил я.

Габриель сунул мне в руки тот же планшет. Там красовалась реклама: «Скоро в продаже
скандальная книга Стефани Сикорски «В постели с Рэем Бертоном. Откровения бывшей
подружки». Если вы хотели узнать о тайных пристрастиях суперзвезды, не пропустите.
Честный и откровенный рассказ».

– И что же в этом хорошего? – я смотрел на Габриеля так, словно видел его впервые. Кто
в здравом уме может считать все это хорошей новостью?

– Послушай, Рэй, мы с тобой вместе уже много лет, ты не пятнадцатилетний мальчик,

которого вчера взяли в шоу-бизнес, ты должен знать: скандал – лучшая реклама. Ты в
заголовках газет и журналов. И продержишься там долго, а книга станет бестселлером.
Я понимаю, тебе неприятно, что и Стефани кое-что перепадет, но ты продержишься в
топах чартов на пару недель больше и заработаешь больше.

Охереть перспектива.
В другой раз я и правда бы ее оценил, но сейчас раздражало все.

– Уйди, Габриель, – сказал я ему. – Не хочу тебя видеть.

Он весело и как-то облегченно рассмеялся.

– Ты и не должен хотеть меня видеть. Если помнишь, вся эта бадяга с выступлениями,
концертами, хитами и рыдающими поклонницами нужна только для одного –
зарабатывать деньги. А если забыл, я буду иногда тебе напоминать.

– Пошел вон, – сказал я устало и почти беззлобно, и Габриель направился к двери.

Он остановился на пороге:

– Завтра в полдень я назначил пресс-конференцию. У журналистов есть к тебе вопросы,

сам понимаешь. Я уже велел пиарщику набросать ответы. Ясно, о чем они будут
спрашивать. С утра принесу тебе ответы, разучи их так же хорошо, как знаешь тексты
своих песен.

Блядь, наконец-то он вышел.

Как только он оказался за дверью, я потянулся к телефону. То, что случилось, мерзко и
отвратительно, но был только один человек, с кем это имело смысл обсуждать.

Набрав номер Мелиссы, услышал холодный и безразличный голос: «Абонент временно

недоступен».

И еще раз.

И еще.

Противный, скрипучий голос, который никак не хотел соединять меня с единственным

человеком, которого до боли в груди хотелось услышать.

Швырнул телефон об стену.

Твою мать, а что если она на самом деле причастна и не хочет меня видеть и слышать,
потому что ей нечего сказать? И тут же другая мысль – но тогда почему до этого она
звонила мне трижды сама?

Херня это все.

Херня все то, что говорил Габриэль. Не просто говорил даже, а хотел меня убедить.

Я слишком давно его знал, но, похоже, знал недостаточно хорошо.

Слишком уж он радуется этому скандалу. И я скорее поверю, что он сам к нему

причастен, чем в то, что это подстроила Мелисса.

Она не такая расчетливая сучка, как Стефани.

Стефани…

Чем дольше я думал о ней, тем сильнее росла уверенность, что копать нужно именно в
том направлении.

Видеть ее не хотелось, вообще никогда и ни при каких обстоятельствах. Но, возможно, от

нее я получу нужные мне ответы. Неслучайно фотографии уплыли в интернет слишком
своевременно.

Слишком удачное для нее совпадение.

А я в них не верю.
***

В эту ночь мне спалось паршиво.

Снилась Мелисса. Она была в беде, а я не мог ей помочь. И проснулся я раньше, чем
обычно.

Впрочем, сейчас это было только на руку. Я собирался нанести один очень важный
визит. Идти к Стефани вечером вряд ли был смысл. Заядлая тусовщица, она наверняка
зажигала в каком-нибудь из элитных клубов, тем более что повод отпраздновать у нее
был. А вот застать ее утром – полусонную и растерянную, это был куда более удачный
план.

Но прежде я зашел на площадку. Схватил первого попавшегося паренька, на бэйджике

которого было написано: «Ассистент».

– У меня есть к тебе поручение, – сказал я. – Нужно найти одного человека. Ее зовут
Белла. И сейчас она находится в больнице Святого Патрика. Больше ничего не знаю, но
найди мне ее.

Я сунул в руку ему визитку с моим прямым номером. Если я не могу отыскать Мелиссу,
попробую сделать это хотя бы через сестру.

Я снова и снова набирал ее номер, чтобы в очередной раз услышать «Абонент вне зоны
действия сети». И с каждым новым разом понимал: нет, дело вовсе не в том, что телефон
разрядился, сломался или произошла еще какая-то ерунда, не имеющая связи с нашими
отношениями.

Мелисса не хочет меня слышать.

Впрочем, я ее понимал. Утечка фотографий даже для меня стала шоком. Что об этом
думает она, мне даже представлять не хотелось. Наверняка винит во всем меня. И,
собственно, правильно делает.

Я виноват. Но я постараюсь все исправить.

Я открыл дверь в квартиру Стефани своим ключом. Просто варварское нарушение

личного пространства. Но ничего, переживет. В конце концов, это я купил ей эту
квартиру.

Как покупал все, чего она хотела. Тогда мне нравилось ее баловать. А потом ее запросы
и обиды, ее вечные капризы стали выходить за все рамки…

Стефани вышла из спальни сонная, взлохмаченная. Припухшие глаза явно

свидетельствовали о том, что вечер был бурный.

– Что тебе здесь надо? – буркнула она неприветливо.

– Да вот, зашёл поговорить. Ты ведь у нас теперь писательница… Всегда интересно

пообщаться с творческим человеком.

Стефани зыркнула на меня недобро. Никакого сожаления или вины в её взгляде я не

заметил. Кажется, она на вовсе не считала, что сделала что-то не так. А вот страх в ее
глазах был.

И правильно, блядь. В том настроении, в котором я сейчас был, меня следовало бояться.

– Уходи! – сказала она, но без особой уверенности в голосе.

– Не раньше, чем ты мне расскажешь кое-что.

А вот в моем голосе уверенности хватало. Так что Стефани быстро сдалась и махнула
рукой в сторону гостиной.

Давно я здесь не бывал. Раньше мне тут нравилось. Светлая мебель, картины, статуэтки.
Белый пушистый ковер. Да и вообще все бело-розовое… Больше похоже на домик для
куклы Барби, чем на человеческое жилье.

Я прошел и уселся в мягкое белое кресло – раньше это место было моим. Теперь здесь
нет ничего моего. И хрен с ним.

Стефани села напротив. Она явно нервничала. На столике рядом стояла початая
бутылка вина и бокал. Стефани налила немного и жадно выпила.

Действительно. Самое время. Хотелось встряхнуть ее и сказать: «Детка, твою мать, если
ты будешь начинать пить с самого утра, через несколько лет от твоей красоты ничего не
останется. А кроме красоты у тебя ничего нет!»

Но теперь это не мое дело. И пришел я сюда совсем за другим.

– Твоя книга меня не волнует. Если тебе вдруг приспичило делиться пикантными
подробностями – твое дело. Мне нужно знать другое. Фотографии, которые слили в Сеть.
Мои и… одной девушки. Ты что-то об этом знаешь?

Взгляд Стефани заметался. Она снова плеснула вина в бокал.

Знает.

– Нет, – сказала она и отвела взгляд.

Что ж, теперь все более чем понятно.

– Кто это сделал? Только не говори, что ты сама. У тебя на это не хватило бы ни ума, ни
возможностей.

– Не смей меня оскорблять! – вдруг взвизгнула она. – И вообще, убирайся. Иначе я

вызову полицию!

– Думаешь, мне доставляет удовольствие тут находиться? Правда так думаешь? – я

усмехнулся, и она побледнела, уловив мою злость. – Скажи, кто стоит за фотографиями –
и я тут же уйду.

– Пошел к черту! – попыталась она отмахнуться, но еще менее уверенно, чем в начале.

Знает.

Все, сучка, знает.

Она даже прикусила губу, чтобы не проболтаться.

Хотелось встряхнуть ее хорошенько, вытрясти из нее правду, но я медлил.

Откинулся на спинку кресла.

Что-то не давало мне покоя. Какая-то деталь. Очень важная. Я чувствовал, что что-то
упускаю.

И тут мой взгляд остановился на столике. На прозрачном журнальном столике, где

стояла бутылка вина и бокал, который Стефани наполняла и опустошала.

Там было кое-что еще.

Пачка сигар. Отвратительных вонючих сигар.

Я знал только одного человека, который курит такие. И Стефани была с ним знакома.

– Габриэль, – уверенно сказал я. – Вы вместе провернули это за моей спиной. Какого хуя
ты решила, что можешь себе это позволить?

– Ничего подобного, – все еще спорила со мной Стеф.

Но получалось неубедительно. Актриса из нее была так себе.

– Он ведь теперь часто у тебя бывает? Можешь не отвечать. Сам вижу. Настолько часто,
что оставляет тут свои сигары…

Я облегченно выдохнул, когда пазлы сошлись.

Об этой его привычке я хорошо знал. Заядлый курильщик, Габриэль все время боялся,
что останется без своих любимых сигар – сигареты он не признавал. В студии всегда
лежало несколько пачек, и парочку я находил у себя дома, где он тоже часто бывал…

Взглянул на Стефани – слегка смутилась, надо же, и, кажется, покраснела. Может, из

нее еще и выйдет актриса, как знать.

– Ты с ним спишь, – озвучил я свои выводы.

Блядь, ну конечно! Я и раньше замечал, что мой продюсер посматривает на Стеф с

неприкрытой завистью и вожделением. Но, пока она была со мной, он не смел тянуть к
ней руки. А вот когда мы расстались…

– А если и так? – застигнутая врасплох, Стефани перестала защищаться и пошла в

атаку. – В отличие от тебя, он меня ценит!

Ценит… Похоже, дорого ценит, раз решил рискнуть нашим сотрудничеством. Он ведь
неплохо на мне зарабатывал… Зачем это все?

Разумеется, не ради Стефани. Думаю, она была только приятным бонусом. Книга,
скандал с фотографиями… Габриэль зарабатывал на мне много, но хотел заработать еще
больше.

Стефани к этому моменту уже наполовину опустошила бутылку. Утреннее пьянство

после вчерашней вечеринки, что называется, на старые дрожжи – дело опасное и
непредсказуемое. Ее уже изрядно развезло, но она все еще подливала вино в пустеющий
бокал.

– И чья же это была гениальная идея? – уже задавая этот вопрос, я знал ответ. –
Подсунуть мне девушку из агентства и все заснять…

Вряд ли Стефани могла придумать что-то подобное. Вся эта история, начиная с
написания ее книги, и заканчивая скандалом, в который меня сейчас втянули
предполагало другое авторство.

Габриэль – великий интриган и жадная сволочь, человек, с которым я был связан с

начала карьеры и которому привык доверять безоговорочно. Как оказалось, зря…

– Наша! – воскликнула Стефани в ярости. – Наша общая! Мы ни минуты не сомневались,

что такой больной ублюдок, как ты, никак не обойдется без плетей и наручников. Так
что публике будет на что взглянуть!

Кстати, о публике…

Я посмотрел на часы. Пресс-конференция должна была начаться уже через час.

Обсуждать со Стефани было больше нечего. Я выяснил, все, что мне нужно. Я поднялся
и направился к выходу.

– Ну что, встретимся в суде? – спросила она с вызовом.

– Разумеется, нет, – ответил я, не взглянув на нее. – Я не дам тебе возможности раздуть

этот скандал еще сильнее. И более того, я намерен его замять. Продавай свою книжонку
без моей помощи.
Глава 17. Рэй
Пока я ехал в такси к конференц-залу, где меня наверняка ждала толпа журналистов,
телефон звонил не переставая. Все звонки были от Габриэля, но я их старательно
игнорировал. Все, что я хочу ему сказать, скажу без телефона, в глаза.

Ответил лишь на один звонок с незнакомого номера. Это был ассистент, которого я
попросил найти сестру Мелиссы. Новость, которую он мне принес, оказалась
нерадостной.

Сегодня утром Белла перевелась в другую больницу. По собственному желанию и в

какую именно, там никто не знает.

На какое-то мгновение сердце сжалось. Значит ли это, что Мелисса теперь скрывается?
И по моей вине ей пришлось менять больницу накануне важной операции?

Меньше всего мне хотелось быть причиной ее проблем. Больше всего хотелось ее найти.
И я найду, чего бы мне это ни стоило.

Но пока поиски не дали никакого результата…

– Рэй, черт тебя побери, – глаза Габриэля метали молнии. Но сейчас его гнев волновал
меня меньше всего. – Я тебе звонил. Почему ты не отвечал?

Я равнодушно пожал плечами.

– Наверное, я не слышал.

С ним мы еще разберемся. А пока у меня на повестке дня – недружелюбный бассейн,

кишащий акулами пера.

– Ответы, которые подготовили пиарщики, – с этими словами Габриэль сунул мне в руки
синюю папку. – Я же сказал: выучить все наизусть, перед тем как журналюги на тебя
набросятся!

Я коротко кивнул и взял папку.

Зал для пресс-конференции был полон. Все-таки Габриэль был прав. Скандал
действительно привлек ко мне слишком много внимания, никогда раньше такого не
было.

Не то чтобы мои встречи с журналистами происходили при пустом зале, но сейчас тут
буквально яблоку было негде упасть.

Пишущая братия жадно ожидала еще более пикантных подробностей. Разумеется, среди
журналистов были и купленные Габриэлем писаки. Так что следует ожидать вопросов о
книге Стефани.

Я ни на минуту не смог бы поверить, что он взялся ей помогать исключительно из любви

к ее прекрасным глазам. Ну или длинным ногам и внушительному бюсту. Наверняка, он
и сам планирует нехило поиметь с этой книги.

Пролистал папку, которую всучил мне Габриэль.

Я не сомневался, что пиарщики подобрали идеальные ответы на любой вопрос, который

мне могут задать, и на десятки других, которые и в голову никому не придет озвучить.

Но сейчас это было неважно. Я не собирался пользоваться их помощью. А на все

вопросы, которые мне зададут, у меня были ответы, свои собственные.

Сначала журналисты задали пару нейтральных вопросов. Что-то о грядущем

гастрольном туре, о новом альбоме и о том, как мне над ним работалось. Говорить об
этом было легко. Но я ждал совершенно другого. И конечно, дождался.

– Как вы прокомментируете фотографии, которые попали в интернет? – спросил меня

паренек неопрятного вида. – Вы стали новостью номер один!

Кажется, я его уже видел, то ли на какой-то презентации, то ли на звездной тусовке.

Впрочем, я не дам им насладиться своей растерянностью.

– В Сети полно моих фотографий, – улыбнувшись, сказал я. – Уверяю, их там даже

больше, чем в моем мобильном телефоне. Какие именно вы хотите, чтобы я
прокомментировал?

Кажется, мне удалось его смутить, но быстро справившись с собой, он ответил:

– Пикантные фотографии с одной юной леди в весьма необычном антураже.

– Ах, эти, – я улыбнулся. – А что тут комментировать? Видно, для кого-то понятия
«личное пространство» не существует. Я знаю, кто за этим стоит. Уверяю вас, этому
человек не поздоровится.

Я бросил взгляд на Габриэля, чтобы у этого мудака не возникало ни малейших сомнений

в том, кого я имею в виду. Мне показалось, что он побледнел. Но я мог и ошибиться.
Вспышки, которые то и дело мелькали перед глазами, мешали его рассмотреть.

– А что это за девушка? Думаю, этот вопрос интересует всех ваших поклонниц, – не
унимался паренек.

Что ж, на этот вопрос у меня уже тоже был ответ.

Простой.

Который пришел неожиданно, как все гениальное и естественное.

– Эта девушка – моя невеста, – ответил я.

По залу прокатился удивленный гул. И вот теперь я уж точно смог рассмотреть, как
вытягивается лицо Габриэля. Ну что, получил. Звезда и секс-символ должен быть
свободен, чтобы восторженным фанаткам было о чем мечтать. Больше это не сработает.

– К сожалению, скандал с фотографиями в Сети все испортил, – продолжил я. – И сейчас

она пропала. Я никак не могу ее найти. Она порядочная девушка. У нее своя нормальная
жизнь, со знакомыми, родственниками, друзьями. И эта гнусная история стала для нее
шоком. И раз уж вы все здесь собрались, граждане папарацци, у вас есть редкая
возможность не портить людям жизнь, а сделать что-то хорошее. Опубликуйте в своих
газетах и журналах, блогах и желтых листках обращение: «Мелисса, ты мне нужна. Ты
самый главный человек в моей жизни. Пожалуйста, прости за то, что так вышло и что
из-за моей популярности пострадала ты. Позвони мне. Вернись и обещаю, что впредь я
не позволю никому тебя обидеть».

Когда я закончил говорить, в зале стояла мертвая тишина.

Кажется, даже журналюг, насквозь пропитанных цинизмом, моя речь тронула. Я видел,
как от наворачивающихся слез заблестели глаза у Моники Эшер, одной из самых
злобных пираний на ТВ. По идее, сейчас должны были раздаться вопросы о книге
Стефани, которая поделилась с общественностью пикантными подробностями наших
отношений.

Но их не последовало.

После моего заявления о том, что у меня есть невеста, Стефани автоматически стала
вчерашней новостью.

– Расскажите о своей невесте. Как вы с ней познакомились? – раздался следующий

вопрос из зала.

Я усмехнулся. Разумеется, настоящую историю нашего знакомства я рассказывать не

буду. Это уж точно не для них. Но тем не менее и для них у меня кое-что найдется, кое-
что романтичное.

– Мелисса – удивительная девушка. Как только я ее увидел, сразу понял, мы должны

быть вместе. Это был как гром среди ясного неба. Никогда не верил в любовь с первого
взгляда, но…
До конца пресс-коференции мы говорили о моей невесте и романтической истории
нашего знакомства. Только под конец один из журналюг, явно проплаченных Габриелем,
смог воткнуть:

– А что вы скажете о книге Стефани Сикорски? Ее ожидают все ваши поклонники.

– Стефани в прошлом, – я равнодушно пожал плечами. – Пусть там и остается.

Когда пресс-конференция закончилась, Габриэль подлетел ко мне. Его лицо было

перекошено от злобы. Но теперь это совершенно меня не волновало.

– Что, черт возьми, ты творишь? Какого черта ты решил все разрушить? – он говорил
тихо, боясь, что его услышит кто-то из журналистов, но в его голосе клокотала ярость.

– Теперь это тебя не ебет, – холодно сказал я. – Габриэль, ты уволен. Я буду искать себе
нового продюсера.

– Что ты несешь? – он выглядел растерянно, явно не ожидал такого оборота.

– Ну-ну, – усмехнулся я. – Не делай вид, что ты так уж огорчен. Теперь ты можешь

уделить больше внимания своему новому проекту – молодой, но уже подающей надежды
писательнице Стефани Сикорски. Желаю вам отличных продаж. Хотя и сомневаюсь, что
теперь вашу книжку кто-нибудь купит.

Сказав это, я вышел из зала для пресс-конференций.

Разговаривать с Габриэлем мне было некогда. Я уже сделал предложение одному из

молодых, но очень толковых продюсеров, и он согласился.

Сразу, как только поверил, что это действительно звоню я. Сначала он решил, что все
это – розыгрыш. Рэй Бертон не мог вот так просто взять и позвонить.

Но – мог. И ничуть не сомневался: наше сотрудничество будет успешным.

Я чувствовал это так же отчетливо, как и то, что сказанное мною на пресс-конференции
правдиво до единого слова.
***

Когда концерт закончился, моих сил хватило только чтобы дойти до гримерки и упасть в
кресло.

Мой гастрольный тур длился уже неделю. Решение Габриэля добавить в него еще
несколько концертов – последнее решение, которое Габриэль принял, будучи еще моим
продюсером, – выходило мне очень дорого. Такой плотный график гастролей выдержать
было очень трудно.

Прошла всего неделя, а я уже чувствовал себя как выжатый лимон. О том, что будет,
когда гастроли закончатся, мне даже и думать не хотелось.

Мелисса так и не нашлась. Я все еще набирал ее номер каждый день. Это стало
мучительным и бесполезным ритуалом. Она пропала. Я уже собирался нанять частного
детектива, чтобы мне ее нашли. Одно меня останавливало: если она действительно не
хочет меня видеть, имею ли я право снова вламываться в ее жизнь?

Мне казалось, что имею.

И сделаю это обязательно.

Пусть, если не хочет меня больше знать, скажет мне это в глаза.

В дверь постучали.

– Входите, – сказал я, и на пороге появился парень из охраны.

– Там к вам прорывается одна девушка.

– Только одна? – усмехнулся я.

Атаки поклонниц на дверь моей гримерки были не новостью. Вопреки ожиданиям моего
бывшего директора Габриэля Смита, когда общественность узнала, что у меня есть
невеста, моя популярность вовсе не сошла на нет. Более того, кажется, она вышла к
своему пику.

Сотни статей, миллионы писем от растроганных поклонниц, которые признавались либо

в своих историях первой любви, либо в том, что благодаря мне снова стали верить в
серьезные чувства. Ну и конечно же, постоянные предложения от рекламных и
звукозаписывающих компаний.

– Нет, не одна, – улыбнулся охранник. – Но эта очень настойчивая. Говорит, что вы

захотите ее видеть. Потому что она ваша невеста.

На мгновение у меня перехватило дыхание. Есть только одна девушка, которую я очень
хочу видеть. И разумеется, я хотел бы, чтобы это была она.

– Как ее зовут? – мой голос прозвучал словно чужой, будто я мгновенно охрип.

– Мелисса, – сказал охранник.

Впрочем, мое интервью не читал только ленивый. Кто угодно мог воспользоваться этой
информацией… Какая-нибудь сумасшедшая фанатка. Но мне хотелось верить, что это не
так.

– Мелисса? Конечно, зови ее. Впрочем, нет.

Я не смогу ждать и минуты. Я подскочил с кресла, словно только что не был размазан по
нему, обессиливший.

Вылетел из гримерки, прошелся быстрым шагом по коридору и там, где держали

оборону от поклонниц секьюрити, остановился как вкопанный.

Это была она.

Она…

Хрупкая, красивая, растерянная – она стояла и смотрела на меня своими невозможными

синими глазищами.

– Мелисса, – выдохнул я, сделал несколько шагов, сокращая расстояние между нами, и

схватил ее в объятия.

Рядом раздались аплодисменты, защелкали камеры, на нас были направлены десятки,

если не сотни смартфонов, но мне было плевать.

Значение имело только то, что Мелисса рядом со мной, и я снова могу обнять ее, могу
поцеловать, могу…

– Твою мать… – простонал я, уткнувшись лбом ей в висок, чтобы чуть сбить

возбуждение. – Как же я рад тебя видеть…

– Верю, – улыбнувшись, она опустила руку и осторожно провела по моему набухшему

члену, потерлась щекой о мою и призналась: – Я тоже… даже не представляешь, как
сильно, и…

Обняв ладонями ее лицо, всматриваюсь в ее глаза – такие родные, удивительные. Глаза,

которые снились мне по ночам. И вижу, как в них разливается жажда.

– Соскучилась, – констатирую я.

Она прикусывает губу и кивает.

И качается чуть вперед. Движение, которое тут же угадываю – хочет об меня потереться,
хочет прижаться. Но, как и я, вспоминает, что мы не одни, и с сожалением отстраняется.

– Пойдем, – беру ее за руку, переплетаю ее пальцы со своими, чтобы больше не потерять

и тяну ее за собой.

Гримерка – не самое романтичное место для тех, кто так долго не виделся. Но мы оба
слишком долго терпели, слишком истосковались, чтобы откладывать хотя бы на пару
минут.

Я вталкиваю ее в комнату, разворачиваю к себе, едва за нами закрывается дверь.

Прокручиваю замок и впиваюсь в губы, без которых сходил с ума, которыми бредил.

Мне хочется так много сказать ей, но мы оба с трудом дышим от нахлынувшей страсти.

Быстрее.

Скорее.

Хочется сразу всего.

Прижав Мелиссу к двери, задираю на ней платье, отодвигаю полоску трусиков, которые
не защищают, а возбуждают сильнее, и вхожу в нее. На всю длину. Возможно, жестче,
чем собирался, потому что она резко выдыхает. Но вместо того, чтобы попросить меня
быть нежнее, обхватывает мои бедра длинными ногами и нажимает на мой зад
каблуками от туфель, наоборот, умоляя ускориться.

Горячая, узкая и уже восхитительно влажная, она стонет мне в губы, двигается
навстречу, издает громкие бесстыдные стоны и повторяет как заведенная:

– Еще… пожалуйста, еще… я больше не могу без тебя…

– И не будешь, – уверяю, вколачиваясь в нее раз за разом, все сильнее и жестче,

откликаясь на ее голод и просьбы.

Моя красивая девочка, она так охренительно стонет и с таким усердием насаживается
на мой член, что я готов держать ее вечно у этой двери. Тем более, что ее пышную грудь
так удобно ласкать языком, а стоны, уже хриплые, слизывать и глотать, поглощать,
присваивая только себе.
Она выгибается дугой, зажмуривается от подступающего оргазма, но, войдя в нее до
упора, я требую:

– Смотри на меня.

И она тут же снова открывает глаза.

Отзывчивая.

Послушная.

С готовностью исполняющая каждый приказ, потому что знает – я сделаю все, чтобы
лишь усилить ее удовольствие.

– Смотри на меня, пока я тебя трахаю.

Она старается. Очень старается. А потом все же не выдерживает и, когда ее начинает

выкручивать от удовольствия, закрывает глаза. Продолжая тихо постанывать, пока я все
еще погружаюсь в нее, потому что не могу ею насытиться.

А когда накрывает и меня, я снова ловлю ее губы и между поцелуями, от которых она
вздрагивает и за которыми тянется, выдыхаю то, что давно задолжал:

– Я люблю тебя.

Она открывает глаза, и я вижу ответ еще до того, как она его произносит искусанными
губами:

– Люблю… очень люблю…

Эпилог. Мелисса

– Ты готова? – спросил меня Рэй.

Я машинально кивнула, хотя на самом деле вовсе не была уверенна, что я действительно
готова. Сейчас мне предстояло выйти и сыграть соло на скрипке. Меня будет слушать
огромный зал. Мое первое в жизни настоящее выступление.

И сразу тысячи зрителей…

Сказать, что я нервничала – ничего не сказать. На репетициях все было хорошо, и все
получалось. Но ведь репетиция и реальное выступление это не одно и то же.

Впрочем, было кое-что, что меня успокаивало. На той же сцене рядом со мной будет Рэй.
И сейчас, сидя в гримерке в ярком сценическом платье и сжимая в руках скрипку, я
вспоминала наше знакомство, с самой первой встречи. С недоверия и страха и до
сегодняшнего дня. И лишь одно воспоминание вызывало во мне ужас.

Я ведь на самом деле могла его потерять, в те дни, когда казалось, что весь мир
ополчился против нас.

Я тогда действительно не хотела его видеть.

Иногда мне казалось, что я поступаю неправильно. Может, следовало поговорить с ним,
выслушать его версию случившегося, но потом я понимала, что делать этого нельзя.

Разумеется, он бы меня убедил. Если бы он хотел меня обмануть, это было бы совсем
нетрудно. Потому что я отчаянно жаждала, чтобы все оказалось неправдой.

Но слишком многое сошлось в одной точке.

Это не могло быть просто так. Поэтому, не давая себе возможности быть обманутой,
начала действовать. Переехала на другую квартиру, перевела Беллу в другую больницу.
Впрочем, к этому Рэй Бертон не имел отношения. Один из докторов порекомендовал
обратиться к тамошнему хирургу. О нем говорили, что он просто виртуоз. А я теперь
наконец могла себе позволить находить для Беллы только лучшее.

Тянуть с операцией не стали. Уже на второй день ее прооперировали. Несколько часов

напряженного ожидания и наконец радостная новость – все прошло отлично.

Три дня я дежурила, почти не выходя из больницы. Уходила домой только переночевать,
а утром возвращалась. До тех пор, пока не стало ясно, все действительно прошло
отлично, и Белла идет на поправку.

И вот тогда-то, когда самая большая опасность миновала, меня накрыло пониманием
того, что с Рэем мы расстались навсегда и никогда больше не увидимся. Нахлынуло и
пронзило болью до самой глубины сердца.

И в этот момент отчаянья, когда изредка даже мелькали мысли, в которых я никогда и
никому не признаюсь, я наткнулась на интервью с Рэем Бертоном.

Огромный заголовок гласил: «Супер-звезда Рэй Бертон прокомментировал пикантные

фото, слитые в сеть».

Надо же, прокомментировал. Я не хотела читать эту статью. Хотела забыть обо всем об
этом как можно скорее, и чтобы все другие тоже забыли. Но в какой-то момент то ли
любопытство, то ли болезненная потребность наказать себя бог весть за что взяли вверх.
И я развернула журнал на той запретной странице.

А через несколько секунд уже рыдала, размазывая тушь по щекам.

«Эта девушка – моя невеста»… «Мелисса, ты мне нужна»…

Я читала это и не верила своим глазам. Не могла поверить и не знала, что с этим
делать…
Единственное, что я поняла тогда: Рэй меня не предавал. Когда весь мир был против
меня, он остался на моей стороне. Он пытался спасти мою разорванную в клочья
репутацию. Для него это было важно.

Я была важна.

И тогда я решилась. Нашла афишу его выступлений. Обнаружила, что ближайший

концерт был в городе неподалеку. И вечером того же дня я была уже там, чтобы
встретиться и никогда не расставаться…

– Сейчас же прекращай бояться, – Рэй улыбается и шутливо целует меня в макушку. – Ты

ведь отлично знаешь свою партию и сыграешь ее просто великолепно.

– Я… Я не уверена. Может, в следующий раз? Не сегодня… Ты ведь сможешь спеть без

меня…

Мне действительно страшно. Безумно страшно. Рука, держащая смычок, мелко дрожит,
и я понимаю, что не выйду на сцену даже под страхом смерти…

– Пожалуйста, давай не сегодня, – я уже шепчу, малодушно отводя глаза.

Он берет меня за подбородок, приподнимает голову, заставляя посмотреть в глаза. И в

его взгляде нет ни капли сочувствия – только жесткая уверенность. Властность.

Он говорит твердо и жестко:

– Будешь наказана…

И у меня перехватывает дыхание. Теперь страх исчез. На его место приходит

предвкушение, возбуждение. Как и всегда, когда он говорит так, смотрит так…

– После концерта будешь наказана, не сомневайся. А сейчас ты возьмешь скрипку,

выйдешь к зрителям и сыграешь как никогда в жизни.

Теперь, когда он так говорит, я и сама начинаю верить, что у меня все получится.

Он уходит на сцену, не позаботившись услышать мое согласие.

Это и не нужно.

Он знает, что я не могу ему не подчиниться.

Я сделаю это.

Я выйду чуть позже – ровно тогда, когда мне пора будет вступать.

Я наблюдаю за ним со стороны. И мне нравится в нем все. Как он идет. Как улыбается.
Нравится его голос, когда он начинает петь.

Рэй Бертон, мечта тысяч девчонок.

Мой Рэй Бертон.

Владелец не только моего тела, но и души.

Который взамен отдал мне свое сердце.

Автор обложки Сола Рейн. Изображение приобретено по стандартной лицензии.