ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ РАН

Отдел теории и методики

Археология и геоинформатика

Выпуск 9

Москва

2019
УДК 902/904
ББК 63.4
А87

Утверждено к печати Ученым советом Института археологии РАН.

Ответственный редактор: д.и.н. Д. С. Коробов

Рецензенты: д.и.н. Г.Е. Афанасьев, к.и.н. З. Х.-М. Албегова

Археология и геоинформатика. Вып. 9. – М.: ИА РАН, 2019 –

ISBN 978-5-94375-288-9

Настоящее электронное издание представляет собой публикацию докладов,

прозвучавших на Третьей международной конференции "Археология и
геоинформатика", организованной Институтом археологии РАН в мае 2017 г. В
публикуемых статьях обозначился весь спектр основных направлений
использования геоинформационных технологий в археологии. Таковыми
являются использование географо-информационных систем, применение
данных дистанционного зондирования в археологии, геофизические методы в
полевых археологических исследованиях и трехмерное моделирование.

Публикации сопровождаются файлами презентаций и видеороликами, а также

тезисами прозвучавших докладов на русском и английском языках. Издание
предназначено для археологов, историков, студентов и широкого круга
читателей, интересующихся применением геоинформационных методов в
археологии.

© Авторы статей, 2019

© Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт
археологии Российской академии наук, 2019

Редактор и автор макета Д. С. Коробов

Технический корректор А. В. Меньшиков

Издание на компакт-диске (DVD)

Тираж 300 экз.

117036 Москва, ул. Дм. Ульянова, 19. Институт археологии РАН

 ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие

Бездудный В.Г., Радюш О.А. Исследование

магнитометрическими методами грунтового могильника
черняховской культуры Пены (пос. им. К. Либкнехта) в Курской
области

Гайнуллин И.И., Усманов Б.М., Сафиуллина К.Г.,

Прокудина Е.С. Опыт оценки состояния памятников
археологии с использованием разновременных данных
дистанционного зондирования и низковысотной
аэрофотосъемки (на примере Чуру-Барышевского городища,
Республика Татарстан)

Гнера В.А. Применение квадрокоптера для аэрофотосъемки в

археологических исследованиях

Гришин Е.С. Перспективы моделирования исторических

процессов и пространственно-исторического анализа на основе
археологических источников. Эвристический подход к работе с
комплексной археологической картой

Danelli D. High resolution satellite imagery and archaeology: a

theoretical approach

Журбин И.В. Комплексные исследования поселений финно-

угорского средневековья (по материалам Кушманского
городища Учкакар)

Зубарев В.Г., Смекалов С.Л. Использование ГИС для

выявления возможных трасс античных дорог Восточного Крыма
по картам XIX века

Коробов Д.С. Опыт применения геостатистического анализа

при исследовании ресурсных зон поселений эпохи раннего
средневековья в Кисловодской котловине

Марченко И.И., Парцингер Г., Гасс А., Фассбиндер Й.

Периферия могильников скифского времени Кубани:
результаты археолого-геофизических исследований с
применением магнитометрии

Михайлов Д.С. Пространственные структуры системы

расселения носителей репинской культуры на территории
Верхнего Подонья
Сизов О.С., Зимина О.Ю., Приходько Н.В., Костомаров
В.М., Зах В.А., Соромотин А.В. Применение беспилотных
аэрофотосъемочных и батиметрических систем для
реконструкции динамики уровня воды в Андреевской озерной
системе (Тюменская область)

Татаурова Л.В., Быков Л.В., Светлейший А.З. Трехмерное

компьютерное моделирование в археологии русских Сибири: от
модели к реконструкции

Хомякова О.А., Сходнов И.Н. Методы визуализации в

изучении культурного ландшафта памятников Юго-Восточной
Прибалтики первой половины I тыс. н.э.
 Периферия могильников скифского
времени Кубани: результаты
археолого-геофизических
исследований с применением
магнитометрии [1]
И.И. Марченко*, Г. Парцингер**, А. Гасс**,
Й.В.Е. Фассбиндер***
*Кубанский государственный университет, Краснодар

**Фонд Прусского Культурного Наследия, Берлин (Германия)

***Мюнхенский университет Людвига-Максимилиана, Мюнхен (Германия)

email:fassbinder@geophysik.uni-muenchen.de

Периферия больших курганов и ее геофизическое измерение. Изучение больших

курганов раннего железного века, часто называемых в литературе «царскими
курганами» [Забелин, 1876. С. 228, 620–630; Арциховский, 1954. С. 114; Акишев, 1974.
С. 61; Рыбаков, 1979. С. 32, 236; Грач, 1980. С. 26, 37; Грязнов, 1980. С. 57; Бидзиля,
Полин, 2012], степного и лесостепного поясов Евразии привело за последние 15–20 лет
к совершенно новым результатам, позволяющим рассматривать эти монументальные
сооружения древних кочевников в новом свете. Согласно последним представлениям о
кургане раннего железного века, таковым является, наряду с погребениями, кладами,
схронами, сооружениями ритуального характера и возведенной над ними наземной
конструкцией, еще и территория вокруг кургана, т.е. его периферия [Nagler, 2013. S.
618].

Значительную роль при исследовании периферии кургана играет ее геофизическое

изучение. Так, например, использование магнитометра позволяет за довольно короткий
срок исследовать значительные площади пошагово, ареалами размером 25 × 25 см.
Быстрая скорость измерений сигнала цезиевого магнитометра Scintrex Smartmag SM4G-
Special, достигающая 10 в секунду, и высокая чувствительность до ±10 пТл
способствуют получению четкой картины подземных слоев почвы с высоким
разрешением изображения. Таким образом, магнитные сигналы, переведенные в
графические данные, позволяют создавать магнитограмму, визуализирующую верхние
слои почвы глубиной до 2–3 м. При идеальных условиях породы почв и отсутствии
железосодержащих материалов, вносящих ощутимые помехи в качество магнитного
сигнала, возникает возможность зафиксировать все конструкции антропогенного
характера размером сторон или диаметром от 25 см на указанной глубине. Необходимо
также отметить, что данная аппаратура проявляет высокую толерантность к изменению
угла измерения, т.е. частота и качество сигнала при переходе от горизонтальных
поверхностей межкурганного пространства и подножий курганов к самим склонам
больших курганов не меняются, и перенастройки аппаратуры при изменении угла
измерения не требуется. Несмотря на то, что получение четкого изображения
погребальной камеры с большой глубины с использованием данной аппаратуры
невозможно, все же подобная методика работы позволяет за достаточно короткий срок
получить большой объем информации о структуре и особенностях сооружения самого
кургана, а также всех конструкций различного характера, расположенных у его
подножия, на периферии, без проведения раскопок [Fassbinder, 2009; 2015; Гасс и др.,
2014. С. 139].

Благодаря подобной методике, у подножия больших курганов, на их периферии, были

выявлены подзахоронения людей и животных, жертвенные комплексы, поминальные
тризны, клады и остатки архитектурных конструкций, свидетельствовавших о сложной,
многоступенчатой поминально-погребальной практике древних кочевников скифо-
сакской культурно-исторической общности и связанных с этим религиозно-культовых
церемониях. Исследования двух курганов скифского времени в разных частях
евразийской степи послужили отправной точкой в понимании важности изучения
периферии больших курганов и значимости исследования подобной группы
археологических объектов как дополнительного источника информации о древних
кочевниках.

На территории Южной Сибири, в республике Тува на протяжении 1998–2004 гг.

исследовался большой курган скифского времени Аржан-2. На периферии этого
кургана было выявлено около 130 небольших каменных колец и «столов», содержащих
остатки древесного угля, золы, обожженных костей и оплавленных металлических
предметов, преимущественно из бронзы и, частично, золота [Чугунов и др., 2017.
С. 145–163]. Изучение данных объектов периферии позволило установить ритуальный
характер этих конструкций, связанных в целом с погребально-поминальными
церемониями, совершаемыми при сооружении кургана Аржан-2 и после того, как
курган был построен. Часть упоминаемых объектов периферии кургана Аржан-2 была
видна на современной поверхности еще до начала раскопок [Чугунов и др., 2017.
Рис. 16]. Применение цезиевого магнитометра позволило выявить новые конструкции,
а также дополнить и восстановить общую картину [Чугунов и др., 2017. Рис. 17, 23].

В нижнеднепровских степях Украины в 2004–2009 гг. проводились доисследования

большого скифского кургана Александрополь (Луговая Могила), раскопанного
М. Бухтеевым, А.В. Терещенко и А.Е. Люценко в 1852–1856 гг. [Полин, Дараган, 2010.
С. 187; Polin, Daragan, 2011. S. 189, 196–197]. В ходе доисследования кургана, к западу
от него, за рвом были обнаружены следы поминальной тризны. На площади 15 м в
ширину и 110 м в длину по изгибу вдоль внешней границы рва был выявлен слой битой
керамики. Исследование керамического боя позволило восстановить не менее 380
греческих тарных амфор с 52 клеймами. Между разбитыми амфорами встречались
кости животных и предметы из стекла, железа, бронзы и золота. Также на территории
поминальной тризны было выявлено 11 захоронений с человеческими
жертвоприношениями [Polin, Daragan, 2011. S. 196–201].

Приведенные здесь примеры свидетельствуют о сложных, многоступенчатых

церемониях и ритуалах погребально-поминального цикла, проводимых древними
кочевниками раннего железного века у подножия больших курганов скифского
времени, т.е. на их периферии. Данные наблюдения нашли свое отражение и в
письменных источниках античности [см. Eusebius Caesariensis I, п. 4(7); C. Iulius Solinus
15, п. 1(3); Геродот, кн. IV, § 72; Lukian § 1; Pomponius Mela, Liber II, п. 9; Porphyrios
IV, п. 21]. Так, например, в «Истории» Геродота описываются поминки скифского
«царя», проводимые у подножия «царского» кургана год спустя после похорон
[Геродот, кн. 4, § 72].

Получение качественно новой информации о периферии больших курганов раннего

железного века и ее значении для древних кочевников в различных регионах
евразийской степи повлияло на решение о более тщательном изучении
околокурганного пространства с применением геофизики на могильниках I тыс. до н.э.
с большими курганами на территории Северного Кавказа (Ставропольский и
Краснодарский края).

Скифские могильники Кубани. Северное Предкавказье играло в «скифской истории»

значительную роль. Согласно письменным источникам античности, именно с этой
территории начались завоевательные переднеазиатские походы древних кочевников
скифо-сакской культурно-исторической общности в VII в. до н.э. [Anonymi Periplus,
§ 70; Eustathios von Thessalonike, P 1671, стих 14; Геродот, кн. I, § 103–106; кн. IV, §§ 1,
12; кн. VII, § 20; Paulus Orosius, кн. I, гл. XIV; Polyainos, кн. VII, кап. 44.2; Страбон, кн.
XV, гл. 1, § 6; см. Лесков, 1994. С. V; Галанина, 1997. С. 12; Parzinger, 2007. S. 32–33;
Алексеев, 2012. С. 12]. Таким образом, регион Северного Предкавказья являлся
важным стратегическим пунктом кочевников раннего железного века как минимум на
раннем «архаичном» этапе скифской истории, который целым рядом исследователей
соотносится с VII–VI вв. до н.э. [Королькова, 2006. С. 42; Alekseev, 2007. S. 242–243;
Бидзиля, Полин, 2012. С. 277, 312, 488, 592–593, 720–721]. Высокую концентрацию
скифских памятников этого этапа с наличием больших курганов элиты и/или «царей»
древних кочевников на данной территории можно считать дополнительным косвенным
подтверждением значимости Северного Предкавказья. Первые научные исследования
больших скифских курганов «архаичного» периода на данной территории начались на
рубеже XIX–XX вв. В качестве примеров подобного изучения хотелось бы упомянуть
результаты раскопок богатых захоронений кочевой элиты в курганах могильника
Келермес [2] [Галанина, 1997. С. 16–26, 32–40, 52–67; Алексеев, 2012. С. 64–67] или же
«царское» погребение Костромского кургана [3] [ОИАК, 1897. С. 11–15; Ольховский,
1995; Мозолевский, Полин, 2005. С. 26–27; Galanina, 2007. S. 198–199; Алексеев, 2012.
С. 64–67] на Кубани – в Республике Адыгея и в Краснодарском крае.

Спустя почти 100 лет начался новый этап исследований больших курганов
«архаичного» периода. На рубеже XX–XXI вв. на Кубани проводились доисследования
могильника Келермес [Галанина, 1997; Анфимов, 2011. С. 55–93; Алексеев, Рябкова,
2013]. Вновь была осуществлена локализация Костромских/Разменных курганов, где с
применением современных междисциплинарных методов частично доисследовались
курганы, изученные Н.И. Веселовским, и раскапывались курганы, оставленные им в
1897 г. без внимания [Анфимов, 2011. С. 61–67, 94–95; Рябкова, 2011; 2013; Рябкова,
Логинова, 2013]. Проведенные исследования полностью подтвердили наличие следов
интенсивного контакта древних кочевников скифо-сакской культурно-исторической
общности с культурами Передней Азии на протяжении VII–VI вв. до н.э.

Дальнейшее, более позднее развитие скифской истории V–IV вв. до н.э., после
возвращения древних кочевников из переднеазиатских походов, позволяют
реконструировать материалы, полученные в ходе исследований больших курганов
Кубани и Украины так называемого «классического» периода, таких как курганы у аула
Уляп в Адыгее [Сокровища, 1985. С. 26–42, 69–126; Балонов, 1987; Ксенофонтова,
1992; Лесков и др., 2005; 2013; Мозолевский, Полин, 2005. С. 26, 208–209, 294; Erlich,
2007. S. 204–217; Анфимов, 2011. С. 62–67, 97; Полин, 2014. С. 595; Ульские курганы,
2015] или же курганы у станицы Тенгинская Краснодарского края [Канторович, Эрлих,
2005; Erlich, 2007. S. 212–219], а также курганы Толстая Могила [Мозолевський, 1979;
Мозолевский, Полин, 2005. С. 362–364; Бидзиля, Полин, 2012. С. 521–523, 596; Полин,
2014. С. 273–279], Чертомлык [Rolle et al., 1998; Алексеев, 2003. С. 228–229, 235–236,
267–269; 2012. С. 15, 21–22, 194–229; Мозолевский, Полин, 2005. С. 365–370; Alekseev,
2007; Polin, 2007. S. 258–262; Бидзиля, Полин, 2012. С. 541–546, 596; Полин, 2014. С.
438–449], Солоха [Манцевич, 1987; Алексеев, 2003. С. 72–88, 228–235, 259–261; 2012.
С. 14, 22–23, 126–165; Мозолевский, Полин, 2005. С. 361–362; Alekseev, 2007; Polin,
2007. S. 260–261; Бидзиля, Полин, 2012. С. 45–46, 181, 515, 596; Полин, 2014. С. 244–
245, 317–328] и многие другие, расположенные по нижнему течению Днепра, на
Украине [ДГС, 1866; 1872a; 1872б; Алексеев, 2003. С. 261–266, 269–273; 2012. С. 250–
263; Мозолевский, Полин, 2005; Alekseev, 2007; Polin, 2007; Polin, Daragan, 2011;
Бидзиля, Полин, 2012; Полин, 2014].

Начиная с исследований Н.И. Веселовского на Костромском кургане в 1897 г.

[Веселовский, 1900. С. 11–17; ср.: Ольховский, 1995; Galanina, 2007] и на могильнике
Келермес в 1904 г. [Веселовский, 1907. С. 85–93; ср.: Галанина, 1997. С. 14, 26–30, 52–
67], а также курганов у аула Уляп в 1898 г. и 1908–1910 гг. [Веселовский, 1901. С. 30–
33; 1912. С. 118; 1913. С. 147–154; ср.: Erlich, 2007. S. 204], стало известно о
присутствии в Северном Предкавказье богатых погребений скифской кочевой элиты,
особенно в его западной половине.

Впечатляющий по своей красоте, уникальности и богатству погребальный инвентарь

раннескифских захоронений из Костромского кургана и курганов Келермеса VII–VI вв.
до н.э. с наличием предметов роскоши переднеазиатского происхождения, а также
выявление здесь большого количества принесенных в жертву лошадей позволяют
интерпретировать перечисленные памятники как погребения представителей власти,
возможно, принимавших участие в переднеазиатских боевых походах скифов, или их
потомков. Погребальный инвентарь более поздних скифских курганов VI–IV вв. до н.э.
у аула Уляп, с большим количеством предметов роскоши греческого происхождения,
также позволил считать эти захоронения элитными. Греческие товары являются
подтверждением контакта скифского и древнегреческого миров, усилившегося в связи
с появлением на северном побережье Черного моря греческих колоний. Исследования
памятников подобного рода на Кубани ведутся со времени появления скифской
археологии в регионе в XIX в. вплоть до наших дней [Галанина, 1997; Лесков и др.,
2005; Рябкова, 2011; 2013; Алексеев, Рябкова, 2013; Рябкова, Логинова, 2013].

Однако необходимо отметить, что на всем протяжении периода раскопок на Кубани

больших курганов скифского времени вопрос изучения их периферии исследователями
не затрагивался. Поэтому наша исследовательская группа на протяжении 2015–2016 гг.
пыталась заполнить данный пробел знаний и получить максимально большее
количество информации о периферии курганов [4]. В качестве объекта исследований
были выбраны два некрополя скифского времени, в предыдущие годы уже
исследованные археологически, но без учета наличия или отсутствия объектов
периферии больших курганов. Таковыми являлись Костромские/Разменные курганы
(Краснодарский край) и курганный могильник Келермес (Республика Адыгея).

Костромские/Разменные курганы. Могильник Костромские/Разменные курганы

находится между пос. Северный и г. Лабинском, на возвышенности 416,7 м, на правом,
северном, берегу небольшой речки Чохрак, впадающей в 9 км восточнее могильника в
один из крупнейших притоков Кубани – Лабу. Памятник представляет собой цепочку
курганов, вытянутую по оси запад – восток на длину около 700 м (рис. 1). Самые
большие курганы могильника, получившие нумерацию от 1-го до 5-го, располагались в
восточной половине цепочки и были исследованы Н.И. Веселовским в 1897 г.
[Веселовский, 1900. С. 11–17]. Первый Костромской/Разменный курган исследовался
повторно Южно-Кубанской археологической экспедицией Государственного Эрмитажа
на протяжении 2010–2012 гг. [Рябкова, 2013. С. 379–383]. Первоначально курганный
некрополь обозначался как Разменные курганы [Веселовский, 1900. С. 11], но в связи с
тем, что в 12 км от него находилась станица Костромская и курганы стояли в юрте этой
станицы, в дальнейшем они стали обозначаться как курганы у станицы Костромской
[Grakow, 1980. S. 80] или Костромские курганы [Galanina, 2007. S. 198].

Наибольший интерес, с точки зрения скифской археологии, представляет курган 1,

находившийся в центре могильника. Первый Костромской/Разменный курган достигал
в высоту 5,5 м и начал возводиться еще во II тысячелетии до н.э. [Galanina, 2007. S.
198]. О столь ранней датировке свидетельствуют катакомба эпохи бронзы,
обнаруженная Н.И. Веселовским [Веселовский, 1900. С. 14–15, рис. 51–52], и
погребение в неглубокой яме, выявленное в ходе повторного исследования кургана в
2010 г. [Рябкова, 2013. С. 379–380], располагавшиеся под конструкциями периода
раннего железного века. Если упомянутые погребения и имели надземное сооружение,
то при строительстве скифского кургана оно было полностью спланировано. При этом
вся строительная площадка предварительно утрамбовывалась. На утрамбованной
площадке был сооружен холм, на вершине которого возводилась клеть из плах в 3–4
венца, размером 3,2 × 3,2 м. Клеть (сруб) перекрывали наклоненные бревна, по пять
штук с каждой стороны, таким образом, что получался шатер [Веселовский, 1900.
Рис. 42–43]. Однако повторные исследования кургана в 2010–2012 гг. наличия
шатровой конструкции подтвердить не смогли: «отпечатки сгоревших плах на
поверхности искусственно сооруженного холма не были уложены систематически, а
имели характер наброски» [Рябкова, 2013. С. 382]. Вся деревянная конструкция сруба
перекрывалась войлоком или кошмой и частично обмазывалась глиной и
обкладывалась камышом. После завершения строительства и проведения обряда
погребения деревянная конструкция была сожжена, а над ней возводилась насыпь
кургана [Рябкова, 2013. С. 381].

Деревянная конструкция погребальной камеры скифского кургана подвергалась

многочисленным ограблениям еще в древности. Но, несмотря на это, в срубе были
обнаружены многочисленные фрагменты глиняной посуды, разбитой, по мнению
Н.И. Веселовского, специально во время проведения погребальной церемонии
[Веселовский, 1900. С. 13, рис. 47]. Кроме этого, встречались различные элементы
вооружения и конской упряжи, такие как чешуйчатый панцирь из железных и медных
чешуек, четыре наконечника копий из железа, два кожаных колчана, украшенных
белыми и голубыми бусами, с бронзовыми наконечниками стрел, а также несколько
бронзовых и железных удил [Веселовский, 1900. С. 13, рис. 48–49]. У западной стены, в
центральной ее части, лежал тонкий железный щит, на котором, по мнению
Н.И. Веселовского, был укреплен восхитительный золотой олень размером 19,0 ×
31,1 см, весом в 697 граммов [Веселовский, 1900. С. 13, рис. 46; ср.: Galanina, 2007.
Abb. 2; Алексеев, 2012. С. 64–67]. В настоящее время возникает все больше и больше
сомнений о принадлежности лежащего золотого оленя железному щиту в качестве
наружного украшения. По мнению А.Ю. Алексеева, этот олень первоначально
украшал, скорее всего, горит, не дошедший до наших дней [Galanina, 2007. S. 198]. За
пределами деревянной конструкции, вдоль всех четырех стен сруба располагались
скелеты 22 лошадей, уложенных набок, головами наружу [Веселовский, 1900. С. 13,
рис. 44; ср.: Galanina, 2007. Abb. 1]. В насыпи под срубом были обнаружены 8
безынвентарных погребений [Веселовский, 1900. С. 14].

В 2015 г. российско-германская исследовательская группа обратилась к некрополю

Костромские/Разменные курганы с целью проведения на нем геофизических
исследований. Основными задачами изучения являлись проверка наличия или
отсутствия объектов периферии больших «царских» курганов на территории Кубани,
связанных со сложным погребально-поминальным ритуальным циклом, и сравнение
полученных результатов с итогами аналогичных работ, проводимых ранее в северной
части Центрального Предкавказья в Ставропольском крае, а также в степях Западного
Казахстана.

В связи с тем, что в восточной половине могильника, где располагались исследованные

Н.И. Веселовским курганы от 1-го до 5-го, находился Краснодарский краевой
радиотелевизионный передающий центр, сооруженный между 2-ым и 3-им курганами и
вызывающий значительные помехи сигнала цезиевого магнитометра, было решено
исследовать западную половину могильника с курганами более мелких размеров, как
можно дальше от антенн передающего центра. На ориентированной по линии запад –
восток площадке геофизических исследований, размером 280 × 80 м, располагались
курганы с 7-го по 9-ый. Все курганы, попавшие на эту площадь, стояли на современной
пашне, и, соответственно, их насыпи сильно пострадали от плуга. Таким образом, на
современной поверхности фиксировались возвышения округлой в плане формы
высотой около 0,5–1,8 м.

Магнитограмма измеренной площади могильника Костромские/Разменные курганы

(рис. 2) способствовала точному определению месторасположения частично
распаханных курганов. Графическая обработка данных не только визуализировала
внутреннюю структуру насыпей курганов, но и локализовала местонахождение
погребальных камер внутри курганов. Ни на одном из трех исследованных курганов не
было выявлено следов современных ограблений, хотя магнитный сигнал и показывал
определенные помехи (аномалии) в локализованных погребальных камерах или
могильных ямах. Данные помехи (аномалии), видимые на магнитограмме как более
светлые пятна или линии, если и были связаны со следами ограблений курганов, то
ограблений, совершенных в древности (рис. 3). Самый западный курган 9, попавший на
площадь измерений, фиксировался на магнитограмме как темное пятно с высоким
уровнем намагниченности почв. Могильная яма или погребальная камера,
проявляющаяся как вытянутое пятно более светлого цвета, располагалась в северо-
западной части насыпи кургана и выглядела не потревоженной, т.е., возможно, вообще
без каких-либо ограблений. Подтвердить или опровергнуть данное предположение
смогут лишь будущие раскопки кургана.

В центре исследованной площадки располагался курган 8, обладающий аналогичной

характеристикой сигнала намагниченности почв, как и курган 9. Темно-серое, почти
черное пятно в центре магнитограммы отображает, скорее всего, первоначальную
насыпь кургана диаметром около 35–40 м, до того, как курган стал распахиваться.
Через пятно насыпи кургана пролегает своеобразный коридор, возможно дромос,
светло-серого цвета, начинающийся у юго-восточной полы кургана. Эта аномалия
ведет к центру кургана и, поворачивая на север, соединяется с подквадратной камерой,
расположенной в северной части центра кургана. Размеры камеры достигают около 4 ×
4 м. Светло-серая цветовая градация камеры и ведущего к ней «дромоса»
соответствуют качеству магнитного сигнала лессовых почв, являющихся, возможно,
заполнением этих конструкций. Являются ли выявленные на кургане 8 элементы
погребальной камерой с ведущим к ней дромосом или же древней грабительской ямой
с ведущим к ней грабительским лазом, определить однозначно, пользуясь лишь
результатами геофизических исследований, невозможно.

Самым восточным на исследуемой площади был курган 7. Его магнитограмма показала

наличие различных элементов. В центре кургана проявилась очень светлая
подквадратная структура размером около 8 × 8 м. Почти белый цвет ее на
магнитограмме объясняется высоким содержанием в заполнении известняка или
известняковой глины. Темно-серое, почти черное пятно вокруг подквадратной
конструкции в центре отображает внутреннее ядро кургана, являющееся, возможно,
первоначальной, ранней конструкцией насыпи. Внешнее светло-серое, расплывшееся
во все стороны пятно можно интерпретировать как вторую, более позднюю насыпь,
которой и завершалось итоговое строительство кургана. Так как этот слой насыпи был
последним и находился ближе всего к современной поверхности, то, соответственно, он
больше всего и пострадал при распашке. Таким образом, верхняя, более поздняя часть
насыпи кургана была растащена плугом. Первоначальный размер кургана может быть
реконструирован диаметром около 62 м. Ни одна из выявленных на кургане 7
внутренних структур не показывала следов нарушения или более позднего
проникновения. Таким образом, можно предположить, что курган 7 не был ограблен.

Вокруг всех исследованных курганов могильника Костромские/Разменные курганы

фиксировались в небольшом количестве одиночные ямы или погребения, истинный
характер которых и их хронологические рамки можно установить лишь после
проведения раскопок. Нельзя исключать и такой вариант, что все эти конструкции
вокруг курганов возникли в ходе современной сельскохозяйственной деятельности.

Несмотря на получение большого количества качественно нового материала о ранее не

исследованных курганах и их внутренней структуре на памятнике, выявленные и
зафиксированные следы конструкций вокруг самих курганов весьма скудны.
Единичные ямы или погребения межкурганного пространства могли быть сооружены
как в эпоху бронзы или скифское время, так и в XIX–XX вв. Периферия курганов
некрополя Костромские/Разменные курганы, где могли бы встречаться разнообразные
следы погребально-поминальной активности в скифский период, в отличие от
периферии курганов раннего железного века, происходящих с более восточной части
Центрального Предкавказья (Ставропольский край), оставалась практически не
использованной древними кочевниками.

Аналогичная картина была выявлена в ходе исследования периферии курганов

могильника Келермес, находящегося на территории Республики Адыгея.

Магнитометрия могильника Келермес. Могильник Келермес бесспорно является

одним из самых значимых памятников скифского времени Кубани и всей Евразии. Он
располагается севернее г. Майкоп, в 7 км юго-восточнее станицы Келермесской и в 2,5
км восточнее села Владимировское, на небольшой возвышенности (226,2 м над
уровнем моря) вдоль правого, восточного, берега речки Айрюм, впадающей в р. Улька
(рис. 4).

Памятник представляет собой две курганные цепочки, вытянутые по оси северо-запад –

юго-восток, пролегающие почти параллельно, на расстоянии около 400 м друг от друга.
При этом южная цепочка насчитывает до 31 кургана, в то время как северная состоит
лишь из двух. Южная цепочка курганов протянута в длину почти на 2 км. Расстояние
же между обоими курганами северной цепочки составляет 150–200 м.

Могильник Келермес за свою историю изучался несколько раз. Первым здесь начал
проводить свои исследования горный техник Давид Готлибович Шульц. На
протяжении 1903–1904 гг. он раскопал здесь семь курганов [Веселовский, 1907. С. 85–
84; Галанина, 1997. С. 16–26]. Исследовательская деятельность археолога-любителя,
получившего первоначально поручение, а впоследствии и Открытый лист
Императорской Археологической Комиссии, в целом может быть оценена негативно. С
одной стороны, полевая документация, составляемая Шульцем, не охватывала всего
объема работ и велась нерегулярно и бессистемно, с другой стороны, несмотря на
периодическую высылку в Санкт-Петербург уникальных золотых предметов скифского
времени, рапортов и рабочих отчетов, он переплавлял древние золотые находки в
слитки с целью их продажи в Ростове-на-Дону. Все это привело к тому, что в 1904 г.
его лишили Открытого листа и было начато судебное расследование, которое позже
было приостановлено. В том же 1904 г. Императорская Археологическая Комиссия
направила в станицу Келермесскую Н.И. Веселовского с целью продолжения
проведения раскопок могильника. Всего он изучил восемь курганов, из которых два
можно было отнести к скифскому времени, а шесть – к эпохе бронзы [Веселовский,
1907. С. 85–97; Галанина, 1997. С. 26]. Несмотря на то, что Н.И. Веселовским
проводились обширные исследования, все же методика раскопок курганов конца XIX –
начала XX в. не позволяла получить максимальный пласт информации, в результате
чего целый ряд вопросов оставался невыясненным. Данный факт значительно
преуменьшал научную ценность находок из курганов Келермеса, хранящихся, по
большей части, в Государственном Эрмитаже (С.-Петербург). По этой причине и с
целью получения новых данных по материалам могильника в 1980 г. на базе
Государственного Эрмитажа была основана Келермесская археологическая экспедиция,
возглавляемая первоначально Л.К. Галаниной, а затем А.Ю. Алексеевым. На
протяжении 1981–1990 гг. Келермесской археологической экспедицией проводилось
повторное исследование курганов, раскопанных Д.Г. Шульцем и Н.И. Веселовским, а
также 19 ранее не изученных курганов. Результаты, полученные в ходе почти 10 лет
исследований, превзошли все ожидания и позволили рассматривать Келермес в
совершенно новом свете. Не только была получена информация о структуре больших,
«царских» курганов, погребениях в них, погребальных конструкциях и погребальном
инвентаре, но также на периферии этих курганов был выявлен грунтовый могильник
[Галанина, 1997. С. 14, 30. Рис. 5] с погребениями, вероятнее всего, непосредственных
строителей «царских» курганов, не принадлежащих к высшей элите скифского
общества.

Еще в 1904 г. в погребениях скифского времени было найдено большое число

уникальных предметов роскоши и импорта. Многочисленные предметы из золота,
обнаруженные в курганах могильника Келермес, находят свои параллели с объектами,
найденными в «кладе» из Зивие Северного Ирана. Оба памятника, и Кубани, и северо-
западного Ирана, датируются VII в. до н.э. Стиль исполнения орнаментации и самих
золотых предметов из Келермеса позволяет предположить перенимание некоторых
сюжетов и мотивов из ассирийско-мидийского художественного круга традиций
[Parzinger, 2004. S. 118; ср.: Галанина, 1997. Таб. 5, Таб. 8–11; Galanina, 2007. Abb. 5;
Helwing, 2007. Abb. 3–5].
В Келермесских курганах, так же как и в Костромском кургане, были обнаружены
деревянные строения погребальной камеры шатровой конструкции. Вдоль внешних
двух стен срубов погребальных камер располагались жертвенные животные. В
некоторых случаях там лежало до 24 лошадей с конской упряжью [5].

Келермесской экспедицией Эрмитажа по завершении археологических работ

проводилась рекультивация как вновь исследованных, так и вторично изученных
курганов раскопок Д.Г. Шульца и Н.И. Веселовского 1903–1904 гг., при этом
реконструкции насыпей курганов не проводилось. Данное решение было принято в
связи с активным использованием большей части могильника под пахотные угодья и
включением под пашню также той части могильника, где располагались уже
исследованные и полностью раскопанные курганы. Семь курганов, ранее изученных
Д.Г. Шульцем или Н.И. Веселовским (автора раскопок в данном случае определить не
удалось), Келермесской археологической экспедицией повторно не исследовались [6].
Эти семь курганов, по практикующейся в начале XX в. традиции, после завершения
раскопок вообще не рекультивировались и были просто оставлены. В результате чего
на месте работ исследователей со временем образовались воронки раскопов. Данные
воронки видоизменились в процессе внешнего воздействия природных условий и
процессов выветривания и приобрели к концу XX в. черты округлых низин, густо
поросших кустарником и деревьями.

Таким образом, в 2016 г. российско-германской исследовательской группой при

визуальном осмотре современной поверхности могильника Келермес было выявлено
восемь курганов. За исключением одного, ранее не исследованного кургана,
расположенного в юго-восточной части могильника, остальные семь выглядели как
ориентированные по линии северо-запад – юго-восток низины, густо поросшие лесом и
кустарником, расположенные посреди современной пашни и представлявшие собой
островки леса на поле.

В связи с тем, что в юго-восточной части некрополя располагались курганы эпохи

бронзового века [7], а северо-западная оконечность могильника, где ранее стояли
курганы скифского времени, находилась под посевами подсолнечника, что делало
абсолютно невозможным проведение там геофизических измерений, было решено
исследовать центральную часть некрополя, на которой Келермесской археологической
экспедицией Эрмитажа был выявлен грунтовый могильник, с целью доисследования
периферии находившихся здесь ранее курганов больших размеров и попытки
локализации и выявления четкой структуры грунтового могильника.

Площадка для проведения геофизических исследований размером 400 × 120 м

располагалась по оси северо-запад – юго-восток и охватывала пространство
могильника между курганами 10 и 17 (рис. 5, 6). Особый интерес вызывала территория,
расположенная между двумя курганами эпохи бронзы (курганы 14 и 17), так как
именно здесь в 1981 г. был выявлен грунтовый могильник, содержащий погребения
раннего железного века [Галанина, 1997. С. 30]. Кроме этого, на площадь измерения
попадали три кургана, раскопанные в 1903–1904 гг. [8] (курганы 10, 11 и 14), из
которых лишь курган 14 датировался эпохой бронзы.

Геофизическое изучение части могильника с применением цезиевого магнитометра

позволило восстановить точное месторасположение исследованных в 1981–1990 гг.
Государственным Эрмитажем курганов 12, 13 и 17, которые после раскопок были
полностью снивелированы, и территория их местоположения отошла под пашню.
Кроме этого, магнитограмма показала месторасположение кургана 10, раскопанного
еще в 1903–1904 гг. Д.Г. Шульцем или Н.И. Веселовским. На современной поверхности
курган 10 проявлялся как овальная возвышенность высотой около 0,3–0,4 м и,
благодаря магнитному сигналу почвы, формирующей курган, фиксировался на
магнитограмме как конструкция темно-серого цвета (рис. 7). Хорошо выделяется след
исследовательского разреза правильной формы и более светлого серого оттенка,
ведущий от южной полы кургана к центру. Вероятнее всего, данный разрез вел к
погребению, которое полностью и перекрыл собой. Но на магнитограмме стало также
видно, что к центральной части кургана прилегает с восточной стороны вторая
конструкция. Возможно, весь курган 10 представлял собой спаренный курган, или же
насыпи двух расположенных близко друг к другу курганов со временем слились в одну.

По периметру этого кургана были локализованы также четыре грунтовых могилы. В

1903–1904 гг. исследование кургана 10 завершилось, и конструкция считалась
полностью изученной. Хотя на самом деле исследована была лишь его западная
половина. Могильная яма или погребальная камера восточной части кургана достигала
размера около 3 × 3 м и была ориентирована по сторонам света. На магнитограмме она
четко проявляется как аномалия подквадратной формы темно-серого цвета. При этом
следы ограбления восточной камеры кургана 10 отсутствуют. Применение
геофизической методики при исследовании курганов могильника Келермес позволило
выявить ряд конструкций курганов, истинный характер которых определить можно
лишь после проведения здесь раскопок.

Согласно данным Л.К. Галаниной, между курганами 14 и 17 располагался грунтовый

могильник, часть которого была изучена. В ходе исследований 1981 г. удалось выявить
и раскопать 42 погребения [Галанина, 1997. С. 14, 30. Рис. 2, 5], хотя ареал всего
грунтового могильника оценивался намного больше, чем было раскопано. В ходе
геофизического изучения 2016 г. на указанной площади между курганами 14 и 17 было
выявлено около 13–14 грунтовых погребений, расположенных на площади
бессистемно. Общий ареал грунтового могильника выявить, к сожалению, не удалось.
Три грунтовых погребения, располагающиеся юго-западнее кургана 14, были
объединены ровиком или палисадом, значение которого однозначно определить,
опираясь лишь на данные магнитограммы, невозможно.

К юго-западу от курганов 12 и 14 удалось выявить не совсем четкие структуры темно-

серого цвета подпрямоугольной формы, расположенные двумя рядами. Эти
определенные с помощью цезиевого магнитометра аномалии могут являться как
комплексом ям раннего железного века, так и структурами более поздних периодов.
Нельзя также исключать и возможности появления данных ям вследствие глубокой
распашки современной сельскохозяйственной техникой. Установить истинный
характер обнаруженных здесь конструкций, опираясь лишь на анализ магнитограммы,
к сожалению, невозможно.

Таким образом, в ходе доисследования могильника Келермес удалось четко выявить

месторасположение ранее изученных и полностью раскопанных курганов, частично
определить особенности внутренней конструкции некоторых из них и локализовать
месторасположение грунтового могильника. Каких-либо дополнительных объектов
периферии больших курганов обнаружить не удалось. Данный «отрицательный»
результат исследований Келермеса отчасти повторял незастроенность и
«неиспользованность» пространства вокруг курганов раннего железного века Северо-
Западного Кавказа, выявленных на примере изучения могильника
Костромские/Разменные курганы в 2015 г.

Заключение. На протяжении 2015–2016 гг. на территории Кубани нами проводились

археолого-геофизические доисследования таких выдающихся памятников скифской
истории, как Костромские/Разменные курганы (Краснодарский край) и могильник
Келермес (Республика Адыгея), не раз уже отраженных в литературе и хорошо
известных широкому кругу специалистов.

Вновь полученные результаты исследования периферии больших курганов скифского

времени Кубани внесли дополнительные черты в общую картину реконструкции
скифской истории не только Кавказа, но и в целом всей степной полосы Евразии.
Проведение геофизических исследований в данном регионе на памятниках подобного
рода было осуществлено впервые. Полученная информация способствовала
расширению понимания и частичного дешифрирования сложного, многоступенчатого
погребально-поминального ритуала и связанных с ним церемоний древних кочевников
кубанских степей.

По сравнению с периферией курганов северной части Центрального Предкавказья

(Ставропольский край), где встречались различные принципы ее использования (от
постоянного, практически непрерываемого, до крайне редкого, точечного), периферия
больших курганов Кубани раннего железного века для древних кочевников
значительной роли не играла.

Различные принципы пространственного использования периферии курганов

скифского времени – от «частой застройки» объектами периферии до практически
полной стерильности вокруг курганов – можно гипотетически объяснить различным
социальным статусом погребенных или же их половыми или возрастными различиями.
Так как не все геофизически исследованные курганы археологически изучались,
остаются открытыми вопросы их хронологических и даже культурных рамок.

Точечное, крайне редкое культовое использование периферии некоторых курганов на

территории Ставропольского края и такое же крайне редкое ее использование (вплоть
до игнорирования) при сооружении больших курганов Кубани не означает
автоматически, что при погребальных церемониях представителей правящей верхушки
(«царей/князей») и военной элиты древними кочевниками вообще не проводилось
каких-либо культовых действий ритуального характера. Вероятно, подобные
церемонии находили свое место не у подножья кургана, а где-то в другом месте. Таким
образом, сам курган служил лишь последним пристанищем и выполнял функцию
погребальной конструкции, практикующейся на всей территории распространения
культур скифо-сакского исторического общества.

Яркое противопоставление использования периферии курганов – от активного и

практически не прерываемого, как это было выявлено вокруг некоторых больших
курганов Ставрополья, вплоть до ее полного игнорирования и неиспользования на
Кубани – может свидетельствовать об определенных территориальных различиях
погребальной практики у древних кочевников. В качестве основной линии
разграничения нюансов церемоний погребально-поминального цикла, вероятно,
выступала река Кубань. Исследования некрополей западного, левого, побережья
Кубани (Краснодарский край) не показали вообще каких-либо следов использования
периферии курганов скифского времени, в то время как на правом, восточном, берегу
(Ставропольский край) периферия курганов в той или иной степени интенсивности
была застроена различными объектами: рвами, ритуальными площадками и остатками
архитектурных конструкций. Таким образом, река Кубань представляла собой
своеобразную границу использования различной практики погребально-поминальных
церемоний и сопровождающих их культов. Факт выявления столь значительного
различия в принципах использования периферии больших курганов древними
кочевниками I тыс. до н.э. по разным берегам среднего течения р. Кубани может
свидетельствовать как о разнице их погребально-поминальной обрядности, так и о
возможном различном этническом составе кочевого населения раннего железного века
на современных территориях Краснодарского и Ставропольского краев.

Интересно также отметить, что, начиная с левобережья р. Кубани, активное

использование периферии курганов в восточном направлении встречается повсеместно
в степных регионах от Северного Предкавказья, минуя Заволжье, Южный Урал,
Казахстан, и вплоть до среднего течения Енисея в Южной Сибири.

Литература

Акишев К.А., 1974. Курган Иссык. Предварительные итоги раскопок // В глубь веков:
археологический сб. / Отв. ред. К.А. Акишев. Алма-Ата: Наука. С. 61–77. назад

Алексеев А.Ю., 2003. Хронография Европейской Скифии. СПб.: ГЭ. 416 с. назад

Алексеев А.Ю., 2012. Золото скифских царей в собрании Эрмитажа. СПб.: ГЭ. 272
с. назад

Алексеев А.Ю., Рябкова Т.В., 2013. Относительная хронология скифских

Келермесских курганов // Шестая Международная Кубанская археологическая
конференция: материалы конф. / Отв. ред. И.И. Марченко. Краснодар: Экоинвест. С.
13–18. назад

Анфимов Н.В., 2011. Древнее золото Кубани. Краснодар: Традиция. 268 с. назад

Арциховский А.В., 1954. Основы археологии. М.: Политическая литература. 279

с. назад

Балонов Ф.Р., 1987. Святилища скифской эпохи в Адыгее (интерпретация курганов на

р. Уль) // Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология / Отв. ред.: А.И. Мартынов,
В.И. Молодин. Новосибирск: Наука. С. 38–45. назад

Бидзиля В.И., Полин С.В., 2012. Скифский царский курган Гайманова могила. Киев:
Скиф. 752 с. назад

Веселовский Н.И., 1900. Кубанская область // ОИАК за 1897 г. СПб.: Тип. Главного
управления уделов. С. 2–23. назад

Веселовский Н.И., 1901. Кубанская область. Раскопки Н.И. Веселовского // ОИАК за

1898 г. СПб.: Тип. Главного управления уделов. С. 29–39. назад
Веселовский Н.И., 1907. Кубанская область // ОИАК за 1904 год. СПб.: Тип. Главного
управления уделов. С. 85–93. назад

Веселовский Н.И., 1912. Кубанская область // ОИАК за 1908 год. СПб.: Тип. Главного
управления уделов. С. 116–122. назад

Веселовский Н.И., 1913. Кубанская область // ОИАК за 1909 и 1910 годы. СПб.: Тип.
Главного управления уделов. С. 147–156. назад

Галанина Л.К., 1997. Келермесские курганы. «Царские» погребения раннескифской

эпохи. М.: Палеограф. 317 c. (Степные народы Евразии; 1). назад

Гасс А., Фассбиндер Й., Белинский А., Парцингер Г., 2014. Исследования периферии
больших курганов РЖВ Северного Кавказа с применением магнитометрии // Е.И.
Крупнов и развитие археологии Северного Кавказа. XXVIII Крупновские чтения:
материалы Междунар. науч. конф. Москва, 21–25 апреля 2014 г. / Отв. ред. Д.С.
Коробов. М.: ИА РАН. С. 139–142. назад

Геродот, 2009. История / Пер. Г.А. Стратановского. М.: АСТ. 672 с. назад

Грач А.Д., 1980. Древние кочевники в центре Азии. М.: Наука. 256 с. назад

Грязнов М.П., 1980. Аржан. Царский курган раннескифского времени. Л.: Наука. 59
с. назад

Древности Геродотовой Скифии. Сборник описаний археологических раскопок и

находок в Черноморских степях. Вып. I. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1866. 45 с. назад

Древности Геродотовой Скифии. Сборник описаний археологических раскопок и

находок в Черноморских степях. Вып. II. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1872a.
203 с. назад

Древности Геродотовой Скифии. Сборник описаний археологических раскопок и

находок в Черноморских степях. Вып. II. Атлас. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1872б. 25
с. назад

Забелин И.Е., 1876. История русской жизни с древнейших времен. Т. 1. М.: Тип.
Грачева и К. 647 с. назад

Канторович А.Р., Эрлих В.Р., 2005. Уникальные навершия из кургана у ст.

Тенгинской // КСИА. Вып. 219. С. 49–63. назад

Королькова Е.Ф., 2006. Властители степей. СПб.: ГЭ. 136 с. назад

Ксенофонтова И.В., 1992. Античные художественные бронзы из Уляпских (Ульских)

курганов // РА. № 4. С. 163–169. назад

Лесков А.М., 1994. От ответственного редактора // Эрлих В.Р. У истоков

раннескифского комплекса. М.: Гос. Музей Востока. С. I–VII. назад
Лесков А.М., Беглова Е.А., Ксенофонтова И.В., Эрлих В.Р., 2005. Меоты Закубанья в
середине VI – начале III века до н.э.: Некрополи у аула Уляп. Погребальные комплексы.
М.: Наука. 191 с. назад

Лесков А.М., Беглова Е.А., Ксенофонтова И.В., Эрлих В.Р., 2013. Меоты Закубанья в
IV–III вв. до н.э. Некрополи у аула Уляп. Святилища и ритуальные комплексы. М.: Гос.
Музей Востока. 184 с. назад

Манцевич А.П., 1987. Курган Солоха. Публикация одной коллекции. Л.: Искусство.
143 с. назад

Мозолевський Б.Н., 1979. Товста Могила. Киïв: Наукова думка. 252 с. назад

Мозолевский Б.Н., Полин С.В., 2005. Курганы скифского Герроса IV в. до н.э. Киев:
ИД «Стилос». 599 с. назад

ОИАК за 1897 год. СПб.: Тип. Главного управления уделов, 1900. 191 с. назад

Ольховский В.С., 1995. Первый Разменный курган у станицы Костромской //

Историко-археологический альманах. Вып. 1 / Отв. ред. Р.М. Мунчаев. Армавир; М.:
Армавирский краеведческий музей: ИА РАН. С. 85–98. назад

Полин С.В., 2014. Скифский Золотобалковский курганный могильник V–IV вв. до н.э.
на Херсонщине. Киев: Изд. Олег Филюк. 776 с. (Курганы Украины; 3). назад

Полин С.В., Дараган М.Н., 2010. Работы на Александропольском кургане в 2008 г. //

ΣYMBOLA 1. Античный мир Северного Причерноморья. Новейшие находки и
открытия / Отв. ред.: А.А. Масленников, Н.А. Гаврилюк, А.А. Завойкин. М.: Триумф
принт. С. 187–205. назад

Рыбаков Б.А., 1979. Геродотова Скифия: историко-географический анализ. М.: Наука.

242 с. назад

Рябкова Т.В., 2011. Начальный этап доисследования Костромского кургана // Труды III
(XIX) Всероссийского археологического съезда (Великий Новгород – Старая Русса). Т.
1 / Отв. ред.: Н.А. Макаров, Е.Н. Носов. СПб.; М.; Великий Новгород: ИИМК РАН. С.
378–379. назад

Рябкова Т.В., 2013. 1-й Разменный (Костромской) и 10-й Разменный курганы //

Боспорский феномен. Греки и варвары на Евразийском перекрестке: материалы
междунар. науч. конф. (Санкт-Петербург, 19–22 ноября 2013 г.). СПб.: Нестор-История.
С. 378–385. назад

Рябкова Т.В., Логинова Е.Ю., 2013. Керамический комплекс Костромского кургана

(предварительная публикация) // Шестая Международная Кубанская археологическая
конференция: материалы конф. / Отв. ред. И.И. Марченко. Краснодар: Экоинвест.
С. 370–374. назад

Сокровища курганов Адыгеи: каталог выставки / Отв. ред. А.М. Лесков. М.:
Советский художник, 1985. 152 с. назад
Страбон, 1879. География в семнадцати книгах / Пер. Ф.Г. Мищенко. М..: Изд. К.Т.
Солдатенкова. 856 с. назад

Ульские курганы. Культово-погребальный комплекс скифского времени на Северном

Кавказе / Отв. ред.: А.И. Иванчик, А.М. Лесков. М., Берлин, Бордо: Палеограф, 2015.
222 с. (Corpus tumulorum scythicorum et sarmaticorum; 2). (Steppenvölker Eurasiens;
VI). назад

Чугунов К.В., Парцингер Г., Наглер А., 2017. Царский курган скифского времени
Аржан-2 в Туве. Новосибирск: ИАЭТ СО РАН. 500 с. назад

Alekseev A.Ju., 2007. Skythische Könige und Fürstenkurgane // Im Zeichen des goldenen
Greifen. Königsgräber der Skythen: Ausstellungskat (Berlin 6. Juli bis 1. Oktober 2007,
München 26. Oktober 2007 bis 20. Januar 2008, Hamburg 15. Februar bis 25. Mai 2008).
München; Berlin; London; New York: Prestel. S. 242–255. назад

Anonymi [Arriani, ut fertur] Periplus Ponti Euxini // Geographi graeci minores. Vol. 1 / Rec.
C. Mullerus (K. Müller). Parisiis: Instituti Franciae Typographo, 1855. P. 401–423. назад

C. Iulii Solini, 1895. Collectanea rerum memorabilium / Rec. Th. Mommsen. Berlin:
Weidman. 276 p. назад

Erlich V.R., 2007. Die Fürstengräber und Heiligtümer von Uljap // Im Zeichen des goldenen
Greifen. Königsgräber der Skythen: Ausstellungskat (Berlin 6. Juli bis 1. Oktober 2007,
München 26. Oktober 2007 bis 20. Januar 2008, Hamburg 15. Februar bis 25. Mai 2008).
München; Berlin; London; New York: Prestrel. S. 204–219. назад

Eusebius Caesariensis, 1867. Praeparationis evangelicae. Libri I–X, Vol. 1 / Rec. G.

Dindorfius. Lipsiae: B.G. Teubner. 588 p. назад

Eustathii archiepiscopi Thessalonicensis, 1825. Commentarii ad Homeri Odysseam. T. 1 /

Ed. J.G. Stallbaum. Lipsiae: Weigel. P. 396–443. назад

Fassbinder J.W.E., 2009. Geophysikalische Prospektionsmethoden - Chancen für das

archäologische Erbe // Toccare - Non Toccare. ICOMOS. Hefte des Deutschen
Nationalkomitees. Vol. 47 / Hrsg. von E. Emmerling. München: Siegl. S. 8–32. назад

Fassbinder J.W.E., 2015. Seeing beneath the farmland, steppe and desert soil: magnetic
prospecting and soil magnetism // Journal of Archaeological Science. Vol. 56. P. 85–
95. назад

Galanina L.K., 2007. Die Fürstengräber von Kostromskaja und Kelermes // Im Zeichen des
goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen: Ausstellungskat (Berlin 6. Juli bis 1. Oktober
2007, München 26. Oktober 2007 bis 20. Januar 2008, Hamburg 15. Februar bis 25. Mai
2008). München; Berlin; London; New York: Prestel. S. 198–203. назад

Grakow B.N., 1980. Die Skythen. Berlin: Deutsche Verlag der Wissenschaften. 160 S. назад

Helwing B., 2007. Der Fund von Ziwiyeh // Im Zeichen des goldenen Greifen. Königsgräber
der Skythen: Ausstellungskat (Berlin 6. Juli bis 1. Oktober 2007, München 26. Oktober 2007
bis 20. Januar 2008, Hamburg 15. Februar bis 25. Mai 2008). München; Berlin; London; New
York: Prestel. S. 228–235. назад

Lukian von Samosata, 1828. Toxaris oder die Freunde §1 // Lucians Werke. Bd. 8 /
Übersetzung von A.F. Pauli. Stuttgart: Ver. der J.B. Metzler`schen. S. 989–1040. назад

Nagler A., 2013. Grabanlagen der frühen Nomaden in der eurasischen Steppe im 1.
Jahrtausend v. Chr. // Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens. Kat. der
Ausst. des Deutschen Bergbau-Museums Bochum vom 26. Januar bis zum 30. Juni 2013. Bd.
II / Hrsg. von Th. Stöllner, Z. Samašev. Bochum: DBM. S. 609–620. назад

Pauli Orosii, 1857. Adversus paganos historiarum libri septem / Rec. S. Havercampi.
Thorunii: Sumptibus Ernesti Lambecii. 327 p. назад

Parzinger H., 2004. Die Skythen. München: C.H. Beck. 128 S. назад

Parzinger H., 2007. Die Reiternomaden der eurasischen Steppe während der Skythenzeit //
Im Zeichen des goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen: Ausstellungskat (Berlin 6. Juli
bis 1. Oktober 2007, München 26. Oktober 2007 bis 20. Januar 2008, Hamburg 15. Februar
bis 25. Mai 2008). München; Berlin; London; New York: Prestel. S. 30–48. назад

Polin S.V., 2007. Fürstenkurgane in der ukrainischen Steppenzone // Im Zeichen des

goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen: Ausstellungskat (Berlin 6. Juli bis 1. Oktober
2007, München 26. Oktober 2007 bis 20. Januar 2008, Hamburg 15. Februar bis 25. Mai
2008). München; Berlin; London; New York: Prestel. S. 256–267. назад

Polin S., Daragan M., 2011. Das Prunkgrab Alexandropol‘-Kurgan. Vorbericht über die
Untersuchungen in den Jahren 2004–2009 // Eurasia Antiqua. Vol. 17. S. 189–214. назад

Polyainos, 1877. Stratagematon libri octo / Eds.: E. Woelflin, I. Melber. Lipsiae: B.G.
Teubneri. 562 p. назад

Pomponius Mela, 1968. De chorographia libri tres / Hrsg. von C. Frick. Stuttgart: Teubner.
120 p. назад

Porphyrios, 2004. Über die Enthaltsamkeit von fleischlicher Nahrung / Hrsg. D. Weigt;
Übersetzt von E. Baltzer. Leipzig: Superbia. 150 S. назад

Rolle R., Murzin V.Ju., Alekseev A.Ju., 1998. Königskurgan Čertomlyk. Ein skythischer
Grabhügel des 4. vorchristlichen Jahrhunderts. Mainz: Philipp von Zabern. 274 S.
(Hamburger Forschungen zur Archäologie; 1). назад

Примечания

[1] Работа выполнена при финансовой поддержке научно-исследовательского центра

Топой (Excellence Cluster TOPOI, Берлин) в рамках программ A-2-1 («Pastorialism on the
Eurasian steppes») и В-2-4 («Scythian tombs – between monumentality and
gigantomania»). назад
[2] Первооткрывателем Келермесских курганов является горный инженер-техник Д.Г.
Шульц, который на протяжении 1903–1904 гг. исследовал и разграблял эти курганы.
Неудовлетворительная методика его работы привела к тому, что в 1904 г.
Императорская Археологическая Комиссия направила в станицу Келермесскую
выдающегося специалиста – ориенталиста и археолога – Н.И. Веселовского, который и
продолжил изучение курганов. назад

[3] Костромской курган, принадлежащий к группе Разменных курганов, исследовался

Н.И. Веселовским в 1897 г. назад

[4] Изучение периферии курганов проводилось в рамках совместных Российско-

Германских исследовательских проектов B-2-4 «Scythian tombs – between monumentality
and gigantomania» и A-2-1 «Pastorialism on the Eurasian steppes» научно-
исследовательских групп B-2 «XXL - Monumentalized Knowledge. Extra-Large Projects in
Ancient Civilizations» и A-2 «The Political Ecology of Non-sedentary Communities»
научно-исследовательского центра Топой (Excellence Cluster TOPOI, Берлин) под
руководством И.И. Марченко (Кубанский государственный университет, Краснодар), с
российской стороны, и Г. Парцингера, а также А. Гасса (Фонд Прусского Культурного
Наследия, Берлин), с немецкой стороны. Геофизические измерения периферии
осуществлялись А. Асэндулесеем и К.П.Ф. Гайгером, под руководством и при участии
Й.В.Е. Фассбиндера (Мюнхенский университет Людвига-Максимилиана, Мюнхен); при
содействии Н.Ю. Лимберис (Кубанский государственный университет, Краснодар),
Г.В. Порошина (ООО «Тайвола», С.-Петербург), А.Ю. Алексеева и Т.В. Рябковой
(Государственный Эрмитаж, С.-Петербург). назад

[5] Курганы 1 и 2, согласно нумерации Н.И. Веселовского [Веселовский, 1907. Рис. 134
и 151]. назад

[6] Согласно нумерации по Л.К. Галаниной [Галанина, 1997. Рис. 2], речь идет о
курганах 2, 10, 11, 14, 22, 27 и 33. назад

[7] Устное сообщение А.Ю. Алексеева (С.-Петербург) до начала проведения работ. За

предоставленную информацию авторы выражают А.Ю. Алексееву искреннюю
благодарность. назад

[8] Так как курганы, раскопанные в начале XX в., представляли собой острова-низинки,
густо поросшие лесом и кустарником, то проведение геофизических исследований
непосредственно на территории самих курганов без вырубки леса было технически
невозможно. Поэтому в данном случае измерялась лишь периферия таких курганов, а
сами курганы – нет. Подобная методика работы привела к тому, что на магнитограмме
возникали разрывы белого цвета на неизмеренных местах, где стояли густо поросшие
остатки курганов. назад
Рис. 1. Могильник Костромские/Разменные курганы. Вид с юго-запада (Фото: Й.
Фассбиндер)

Рис. 2. Магнитограмма могильника Костромские/Разменные курганы. С запада на

восток располагаются курганы 9, 8 и 7; Цезиевый магнитометр Scintrex Smartmag
SM4G-Special; чувствительность ±10 пТл, конфигурация вариометра (двойной сенсор);
размер сетки измерений 40 × 40 м с пространственным разрешением 25 × 50 см и
интерполяцией до 25 × 25 см; уровень магнитного поля Земли в г. Лабинске по данным
на май 2015 г.: около 49.890±20 нТл; динамика ±8 нТл; 256 оттенков серого от
положительного (черный) до отрицательного (белый). Обработанные восстановлением
с квадратным среднего значения (выполнено Й. Фассбиндером и А. Асэндулесеем)

Рис. 3. Интерпретация магнитограммы могильника Костромские/Разменные курганы

(выполнено Й. Фассбиндером)
Рис. 4. Могильник Келермес. Вид с юго-востока (Фото: А. Гасс)

Рис. 5. Магнитограмма могильника Келермес. Слева направо располагаются курганы с

17 по 10, согласно нумерации Л.К. Галаниной [Галанина, 1997. Рис. 2]. Цезиевый
магнитометр Scintrex Smartmag SM4G-Special; чувствительность ± 10 пТл,
конфигурация вариометра (двойной сенсор); размер сетки измерений 40 × 40 м с
пространственным разрешением 50 × 12,5 см и интерполяцией до 25 × 25 см; уровень
магнитного поля Земли на могильнике по данным на август 2016 г.: около 49.900±30
нТл; динамика ±6 нТл; 256 оттенков серого от положительного (черный) до
отрицательного (белый). Обработанные восстановлением с квадратным среднего
значения (выполнено Й. Фассбиндером и К. Гайгером)
Рис. 6. Магнитограмма могильника Келермес, наложенная на космоснимок Google
Earth. С северо-запада на юго-восток располагаются курганы с 17 по 10, согласно
нумерации Л.К. Галаниной [Галанина, 1997. Рис. 2]. Цезиевый магнитометр Scintrex
Smartmag SM4G-Special; чувствительность ±10 пТл, конфигурация вариометра
(двойной сенсор); размер сетки измерений 40 × 40 м с пространственным разрешением
50 × 12,5 см и интерполяцией до 25 × 25 см; уровень магнитного поля Земли на
могильнике по данным на август 2016 г.: около 49.900±30 нТл; динамика ±4 нТл; 256
оттенков серого от положительного (черный) до отрицательного (белый).
Обработанные восстановлением с квадратным среднего значения (выполнено Й.
Фассбиндером и К. Гайгером)

Рис. 7. Интерпретация магнитограммы могильника Келермес (выполнено Й.

Фассбиндером)
 "Archaeology and Geoinformatics"
(volume 9)
English summaries [1]

Bezdudnyi V.G., Radyush O.A. Magnetometric investigations of

Peny (Karl Liebknecht township), a ground cemetery of the
Chernyakhov culture in the Kursk Oblast

Данелли Д. Космоснимки высокого разрешения и археология:

теоретический подход

*GainullinI.I. , UsmanovB.M. , SafiullinaK.G. , Prokudina

E.S. Experience in estimation of preservation conditions of
archaeological sites using multi-temporal remote sensing data and
low altitude aerial photography (on the example of Churu-Baryshev
Hillfort, Republic of Tatarstan)

Gnera V.A. The use of the quadrocopter for aerial photography in

archaeological investigations

Grishin E.S. Perspectives of modelling historical processes and

spatial-historical analysis from the archaeological record. The
heuristic approach to the work with a complex archaeological map

Khomyakova O.A., Skhodnov I.N. Methods of visualisation and

GIS-analysis in the study of cultural landscape of sites of the
Southeast Baltic region of the first half of the first millennium AD

*Korobov D.S. Experience of application of the geostatistical

analysis at research of resource zones of early medieval settlements in
the Kislovodsk basin

Marchenko I.I., Parzinger G., Gass A., Fassbinder J.

Archaeological-geophysical investigations of the periphery of large
barrows of the Scythian time in the cemeteries of the Kuban

Mikhaylov D.S. Spatial structure of the settling pattern of the

bearers of the Repino culture in the Upper Don basin

*Sizov O.S., Zimina O.Yu., Prikhodko N.V., Kostomarov

V.M., Zakh V.A., Soromotin A.V. Application of unmanned aerial
photography and bathymetric systems for reconstruction of water
level dynamics in the Andreyevskoe lake system (Tyumen region)
Tataurova L.V., Bykov L.V., Svetleyshiy A.Z. Three-
dimensional computer modelling in the archaeology of the Russians
in Siberia: from model to reconstruction

Zhurbin I.V. Complex investigations of medieval Finnic settlements

from the record of the Kushmam settlement of Uchkakar

Zubarev V.G., Smekalov S.L. The use of GIS for tracing classical
routes of the East Crimea from maps of the 19th century
Marchenko I.I., Parzinger G., Gass A., Fassbinder J.W.E.

Archaeological-geophysical investigations of the

periphery of large barrows of the Scythian time
in the cemeteries of the Kuban
Large barrows of the Scythian time have been investigated on the steppes of Eurasia for over
250 years. Since 1763, beginning from the first excavations of a large barrow of the Early
Iron Age at Litaya Mogila near the fortress of Ste Elisabeth (now Kropyvnytskyi, Ukraine),
more and more data on material and spiritual culture of the early nomads of the Scythian
cultural-historical entity have been accumulated.

In spite of such a long history of the investigation of these monuments, only in the early 21st
century the definition of the large barrow of the Early Iron Age as an architectural structure
was elaborated and formulated. Our investigation includes not only burials, caches, hoards,
ritual complexes and the structures erected above them but the entire territory around the
barrow as well, the so-called barrow periphery.

A purposeful investigation of the periphery of large barrows of the Scythian time has begun in
Kazakhstan in 2008. Since 2012 such works have also been conducted in the North Caucasus
in the framework of interdisciplinary studies with a large-scale application of the geophysical
method of magnetometry. The prospecting undertaken with the aid of an instrument known as
a caesium magnetometer capable of covering relatively large areas by a high spacial
resolution of 25x25 cm and by hight sensitivity of 10 Picotesla. The resulting images
(magnetograms) allows, without excavations, to get detailed information on the pattern of the
periphery of a given barrow or cemetery down to 2–3 metres from the surface. Visualisation
of the acquired data on the variation of the magnetic signal of soils enables us to get a kind of
‘X-ray photograph’ – a magnetogram reflecting both architectural traits of barrows proper and
the location of various structures in the barrow periphery not visible on the day. Thus, we
discovered ditches, banks, bonfire sites, synchronous burials, secondary burials, ritual
complexes and remains of funeral banquets and traces of architectural structures around the
large barrows of the Scythian time on the steppes of the Stavropol region in 2012–2015. The
results of these investigations we already announced, in particular at the Second international
conference ‘Archaeology and Geoinformatics’ in 2015.

In 2015–2016 the periphery of large barrows of the Scythian time in the Kuban region was
subject to an archaeological-geophysical exploration. We carried out investigations of such
outstanding monuments of Scythian history as Kostromskie/Razmennye barrows in the
Krasnodar region and the cemetery of Kelermes in the Republic of Adygeya, extensively
archaeologically researched and well known to academics.

The results of the work have shown striking differences in the principles of the use of the
periphery of large barrows by the nomads of the first millennium BC having inhabited
different banks of the middle reaches of the Kuban river. This fact may be indicative of both
the heterogeneity of funerary rites of the early nomads and different ethnic composition of the
nomad population of the Early Iron Age in the territories of what are now the Krasnodar and
Stavropol regions.