Транслингвизм и его прикладное значение

Одной из задач нашего исследования является изучение понятий

транслингвизма, а также связанного с ним явления транскультуральности.
Мы попробуем разобраться чем они отличаются от понятий билингвизма и
интеркультуральности. Затем рассмотрим сферы деятельности, в которых
используются данные термины. Для этого обратимся к основным
теоретическим концепциям, сформулированными отечественными и
зарубежными исследователями.

Во избежание путаницы, необходимо внести ясность в терминологию

исследования. Рассмотрим традиционное опредление билингвизма,
сформулированное Уриелем Вайнрайхом. Ученый характеризует билингвизм
как «практику попеременного пользования двумя языками» [Вайнрах, 1972:
25]. Лингвисты выделяют сбалансированный/ несбалансированный, и
врожденный(ранний)/ приобретенный билингвизм. В основе билингвизма
лежит противопоставление двух языков как структурно устойчивых и
обособленных систем, чередующихся в речи билингва.

Транслингвизм в значительной степени отличается от бинарной модели

языкового контакта. Транслингвальный подход в лингводидактике позволяет
рассматривать язык не как языковую систему, а как практику или
деятельность. Таким образом мы можем утверждать, что трансъязычие имеет
ярко выраженный деятельностный и речетворческий характер. Результатом
которого становится трансформирующее и интегрирующее, в какой-то мере
даже творческое использование всех имеющихся в распоряжении билингва
языковых ресурсов.

Особый интерес концепция транслингвальности получила в лингвистике и

лингводидактике в конце 1990-х годов. Считается, что одним из первых
авторов этой концепции была Вивиан Замэль, профессор Университета
Массачусеттса.

Под транслингвальностью понимают плавный синергетический переход от

одной лингвокультуры к другой, в результате чего происходит некоторое их
слияние, при этом отсутствует полная ассимиляция и сохраняется
лингвокультурная идентичность пользователей языков, а также создается
смешанный дискурс [Canagarajah, 2002: 29-44]. Дополнительные
возможности для речетворческой деятельности билингвов возникают именно
в «неопределенной» зоне на границе языков.

Транслингвальная область характеризуется размытостью,

неопределенностью, «текучестью» ("linguistic fluidity") [Lee, 2014: passim].
Языковая неопределенность, или так называемая подвижность
транслингвальной области подразумевает то, что транслингвы способны
использовать языки, находящиеся в их репертуаре, порой нарушая нормы и
приспосабливая языковые коды к своим целям и специфичным контекстам.
Как утверждает Суреш Канагараджа, известный лингвист и почетный
профессор Пенсильванского университета, «правильность» речи – это скорее
риторическая категория, нежели лингвистическая. Это говорит о постоянной
изменчивости, гибкости языка, постепенном отходе от стандартных
языковых норм.

Новая транслингвальная парадигма придает новый смысл традиционным

понятиям и терминам, тем самым значительно расширяя возможности
исследования мультилингвальных языковых контактов. А.А. Ривлина в своих
работах пишет о новых контактно-языковых явлениях, таких как «кодовая
амбигуация» («code ambiguation») и «кодовое переплетение» («code
meshing») [Ривлина, 2016: 25-26]. Под «кодовой амбигуацией» понимается
определенная форма языкового смешения, аналогичная смешению или
переключению кода, намеренно создающая высказывание, имеющее
потенциальный смысл на обоих языках и размывающее границы между
ними. В то время как термин «кодовое переплетение», предложенный С.
Канагараджа, выходит за рамки переключения языкового кода или языкового
смешения. В «кодовом переплетении» отражена интеграция множественных
лингвистических явлений в целостное социолингвистическое пространство.

Определение Клары Молиной связывает транслингвизм с современным

пониманием лингва франка: транслингвизм – это сбор информации минимум
на двух языках и передача ее посредством третьего языка.

Нельзя не заметить, как активно проходит миграционный процесс в

современном мире, и как нарастают транскультурные и транслингвальные
«потоки» ("transcultural flows") [Pennycook, 2006], которые неизменно меняют
и языки, и культуры. А. Пэнникук, рассматривая трансъязычие как
использование всего коммуникативного репертуара говорящего, метко
почеркивает, что в результате этого процесса языки и культуры плавно
перетекают друг в друга, где-то помогая, а где-то мешая (отсюда
представления о трансференции и интерференции). По утверждению Суреша
Канагараджа, транслингвы успешно используют языки, находящиеся в их
билингвальном репертуаре, при этом нарушая нормы, лавируя между ними и
приспосабливая языковые коды к своим целям и специфичным контекстам
[Canagarajah, 2002: 29]. Этот аспект может негативно сказаться на одном из
языков. Примером такого влияния может являться «суржик» - одна из
контактных разновидностей языка, «форма социального полуязычия»,
типичная для представителей русской и украинской лингвокультур,
обладающих низким уровнем языковой компетенции. Это стихийно
сложившееся явление вызывает тревогу у филологов и лингвистов
[Куриленко, 2020: 102].

Взаимодействие языков – это всегда в той или иной степени взаимодействие

культур. Транслингвизм в данном случае представляет собой
метафорический мост между двумя (или более) лингвокультурными
пространствами, создающий «смешанный дискурс» [Прошина, 2016: 6].
Автором понятия «транскультурация» является кубинский культуролог
Фернандо Ортис, описавший данное явление еще в 1940 году в своей
монографии «Cuban Counterpoint: Tobacco and Sugar».

Фернандо Ортиз рассматривал транскультурацию как контрапункт, т.е.

гармоническое сочетание в многоголосном произведении двух или
нескольких самостоятельных, но одновременно звучащих голосов в одно
целое. Точно так же языковые элементы, которые до этого существовали
отдельно друг от друга в двух разных языковых системах, в
транслингвальной практике взаимодействуют друг с другом, образуя новое
единство.

Стоит отметить, что транскультурация отличается от интеркультурации или

аккультурации. Как утверждает М.В. Тлостанова, при транскультурности
«культуры встречаются, взаимодействуют, но не сливаются, сохраняя свое
право на "непрозрачность"» [Толстанова, 2016: 28], в то время как при
интеркультурации в результате взаимодействия происходит их гибридизация.

Транскультурность предполагает одновременное существование индивида в

роли сразу нескольких идентичностей в разных культурах, с сохранением
отпечатков каждой из них. Транскультурация ведет к созданию нового
«кода» - появлению неокультуры.

Теперь рассмотрим области, в которых довольно ярко отражается явление

транслингвальности. Это и лингвистика, и преподавание, а также
транслингвальная литература и перевод.

Об использовании трансъязычия в школе много пишут и выступают Офелия

Гарсиа и Суреш Канагараджа, предлагая в билингвальных школах постоянно
проводить сопоставление языков, составляющих языковой репертуар
учащихся, осуществлять переключение с одного языка на другой, больше
читать писателей-билингвов, использовать билингвизм творчески в письме и
др. В последнее время в англоязычных странах (и чуть в меньшей степени в
других странах) много публикаций посвящено тому, как преподаватели
школы и университеты должны пересмотреть свою педагогическую практику
и учебные программы в ответ на распространение мультилингвизма и на
социальные, образовательные и коммуникативные изменения, вызванные
процессом глобализации. Задача преподавателя языка — по возможности
максимально использовать потенциал этих стратегий для научения
коммуникативной деятельности в условиях трансъязычия.

Транслингвизм также превалирует в парадигме World Englishes,

утверждающей, что варианты английского языка, особенно считающиеся
неродными для их пользователей, — это транслингвальные
социолингвистические образования, возникшие в результате культурно-
языкового контакта, характеризующиеся специфическими чертами в
результате влияния автохтонного языка и отражения автохтонной культуры.
Они присущи не одному какому-то индивиду, а целому речевому социуму.
Например, русский вариант английского языка, как и китайский,
филиппинский или индийский, не должен рассматриваться как дефектная
речь его пользователей. Признаки такого языка-посредника в той или иной
степени можно заметить в речи образованных коммуникантов, способных без
проблем поддержать межкультурную коммуникацию. Таким образом,
вариант опосредованно отражает культуру своих пользователей и их
менталитет.

Особую роль транслингвизм играет в переводе. Трудности при переводе речи

коммуникантов, не являющимися носителями языка, связаны с тем, что их
язык-посредник несет на себе отпечатки родных языков и культур
говорящих. Таким образом, переводчику надо быть в курсе
лингвокультурного репертуара участников коммуникации, чтобы правильно
понять культурно-этнический вариант языка и осуществить межвариантный
перевод. Стоит добавить, что важной формой транслингвизма также является
авторский перевод, который зачастую перерастает в самостоятельное
художественное произведение. Это прекрасно иллюстрирует африканский
писатель Б. Дадье: «Двуязычный писатель не прибегает к переводу: язык
произведения рождается где-то в глубине его сознания...». Он
«...представляет собой как бы точку, где в результате слияния двух потоков
рождается нечто новое...» [Цит. по Балеевских, 2002: 4].

Нельзя не упомянуть транслингвальную литературу, которую ни в коей мере

не следует ассоциировать с переводной литературой, ибо это литература,
созданная писателем-билингвом на неродном для него языке. При этом
сохраняется собственная этно- и лингвокультурная идентичность автора, в
результате чего возникает некая новая, «промежуточная» лингвокультурная
модель. Транслингвальная литература – это симбиоз традиций нескольких
культур, например, болгарской и немецкой (Ilija Trojanow), русской и
французской (А. Макин), русской и немецкой (Wladimir Kaminer, Lena
Gorelik), русской и американской (Olga Grushina, Anya Ulinich, Lara Vapnyar,
etc.) Насколько глубока эта проза, продемонстрировано в интервью, которое
давала известная писательница русского происхождения Ани Улинич в
Америке. На вопрос, какой — русской или английской — является
создаваемая ею литература, Улинич ответила, что это текучий симбиоз со
своей энигмой: «Отсутствие буквального понимания восполняет контекст —
те, кто понимает русский, оценят это благодаря памяти языка. Для
говорящего на русском языке это момент выразительности, способ войти в
интимную часть своего языка, оставаясь в изгнании в латинском алфавите;
для англоговорящего это, пожалуй, напоминание, что в глубине, казалось бы,
понятной прозы есть параллельная, которая совершенно непостижима»
[Stromberg, 2007]. В целом, писатели-транслингвы не только излагают
собственный транснациональный опыт, но становятся выразителями
усиливающегося транслингвизма и транскультурации в обществе.

Зарубежные ученые в своих работах отмечают, что с одной стороны,

транслингвизм отражает невероятную сложность и многогранность языковых
практик в современном обществе, с другой же стороны данный подход
позволяет взглянуть на различия в языке не как проблему или барьер,
который нужно преодолеть, а как на ресурс, позволяющий создавать новые
смыслы в письменной и устной речи. [Horner, 2011: 320].

Мы уверены, что в современном мультилингвальном обществе невозможно

отрицать важность именно динамичного взгляда на язык. Транслингвизм
отражает тонкие переходные грани языкового общения, создавая при этом
своеобразную культурную синергию. Нормы языка становятся более
гибкими, языковая вариативность приветствуется. Транслингвальность
следует рассматривать не только как новое явление в лингвистике, но и как
качество личности. Способность использовать языковые, речевые средства и
стратегии различных лингвокультур нормативно, корректно, адекватно, в
соответствии с условиями общения поможет предупредить негативную
интерференцию языков и при этом будет способствовать положительному
переносу сформированных компетенций мультилингвальной коммуникации.
 Библиография

1. Балеевских, К.В. Язык как экспликация культурного опыта писателя-

билингва: дис… канд. филол. наук. / Балеевских Ксения Викторовна –
Ярославль, 2002.
2. Вайнрайх У. Одноязычие и многоязычие / У. Вайнрах // Новое в
лингвистике: Языковые контакты / Под ред. В.Ю. Розенцвейга. М.:
Прогресс, 1972. Вып. 6. С. 25-60.
3. Куриленко, В.Б. Транслингвизм и транслингвальность в контексте
иноязычного культурно-языкового образования / В.Б Куриленко, Ю.Н
Бирюкова, Д. Цотова // Теоретические и прикладные аспекты развития
современной науки и образования
– 2020. – С. 102-111.
4. Меркулова, Н.Е. Новая лексика для номинации английского языка как
международного (на материале одноязычных электронных словарей):
дис… канд. филол. наук / Меркулова Надежда Евгеньевна – Иваново,
2019.
5. Прошина, З.Г. Транслингвизм и его прикладное значение / З.Г.
Прошина // Вестник Российского университета дружбы народов.
Серия: Вопросы образования: языки и специальность. 2017. Т. 14. № 2.
С. 155—170.
6. Прошина, З.Г. Проблемы и перспективы транслингвальных и
транскультурных контактов (введение к тематическому выпуску
журнала) / З.Г. Прошина // Социальные и гуманитарные науки на
Дальнем Востоке. – 2016. – №. 2. – С.6.
7. Ривлина, А.А. Формирование глобального англо-местного билингвизма
и усиление транслингвальной практики / А.А. Ривлина // Социальные и
 гуманитарные науки на Дальнем Востоке. – 2016. – Т. 50. – №. 2. – С.
22-29.
8. Тлостанова, М.В. Постсоветская литература и эстетика
транскультурации. Жить никогда, писать ниоткуда / М.В. Тлостанова
-М.: Едиториал УРСС, 2004. 416 с.
9. Тлостанова, М.В. Транскультурация как новая эпистема эпохи
глобализации / М.В. Тлостанова // Вестник Российского университета
дружбы народов. Серия: Философия. – 2006. – №. 2.
10. Харитонова, Е.В. Авторский перевод как форма транслингвизма / Е.В.
Харитонова, Р.Р. Чайковский // Социальные и гуманитарные науки на
Дальнем Востоке. – 2016. – №. 2. – С. 140-145.
11. Horner B. Language difference in writing: Toward a translingual approach /
B. Horner // College English. – 2011. – Т. 73. – №. 3. – 303-321 p.
12. Canagarajah S. Multilingual writers and the academic community: Towards
a critical relationship / S. Canagarajah // Journal of English for Academic
Purposes. – 2002. – Т. 1. – №. 1. – 29-44 p.
13. Lee J. W. Transnational linguistic landscapes and the transgression of
metadiscursive regimes of language / J.W. Lee // Critical Inquiry in
Language Studies. – 2014. – Т. 11. – №. 1. – 50-74 p.
14. Ortiz F. Cuban counterpoint, tobacco and sugar / F. Ortiz – Duke University
Press, 1995.
15. Pennycook A. Global Englishes and transcultural flows. / A. Pennycook –
routledge, 2006.
16. Stromberg D. Russian as an American language: A conversation with Anya
Ulinich // URL: www. zeek. net/703book/index. php. – 2007.