FPTP – cистема относительного большинства

PR – пропорциональное представительство

Введение

Большинство автократий в современном мире допускают многопартийные национальные

выборы. Исключений, таких как Китай и Саудовская Аравия, очень мало. Рост
многопартийности при авторитаризме стал заметен после окончания холодной войны,
когда многие однопартийные государства в развивающемся мире были вынуждены
разрешить проведение выборов (Левицкий и Уэй 2010). "Растущее число автократий,
которые проводят выборы, привело к более глубокому изучению этого явления, и
причины выборов в автократиях являются предметом оживленных дебатов (обзоры см.
Ганди и Луст-Окар 2009; Эрмет, Роуз и Рукье 1978). Менее пристально изучены правила,
в соответствии с которыми проводятся эти выборы. Как и выборы в демократических
странах, выборы в автократиях проводятся с использованием различных избирательных
систем. Другими словами, существует широкий спектр избирательных правил,
определяемых как законы, которые регулируют "конкуренцию между партиями и внутри
партий" на выборах. (Cox 1997, 38). Более конкретно, избирательные системы
представляют собой набор правил, которые регулируют, как граждане отдают свои голоса
и как эти голоса преобразуются в места для представителей (Галлахер и Митчелл, 2005;
Лайфхарт, 1999). Таким образом, избирательные системы включают в себя правила,
касающиеся формулы выборов (как голоса преобразуются в места), величины округа
(количество мест в избирательном округе) и избирательного порога (минимальная
поддержка, необходимая для представительства). (Галлахер и Митчелл, 2005; Лайфхарт,
1994, 1999). Учитывая распространение выборов при автократиях, кажется естественным,
что мы должны изучить правила, по которым они организованы. Мы начнем с некоторой
описательной информации о выборах и правилах проведения выборов в условиях
авторитаризма, особенно в период после Второй мировой войны, которая предоставляет
наиболее систематизированную информацию. Затем мы обсудим два важных аспекта
избирательных правил: выбор правил и их влияние на диктатуры. Что касается выбора
правил, то в большей части литературы начальное предположение состоит в том, что
диктаторы выбирают правила, которые больше соответствуют их интересам. Хотя это и
разумно, стоит подчеркнуть, что их выбор часто делается в условиях ограничений - в виде
других влиятельных субъектов и ограничений их собственных знаний. Эти ограничения
могут объяснить, почему выбор автократов иногда кажется неоптимальным. Что касается
последствий правил, то использование принуждения и манипуляций для победы на
выборах, наряду с отсутствием искреннего выражения предпочтений при голосовании
через свободные СМИ и опросы, делает проблему информации особенно острой в
диктаторских режимах. Без точной информации о предпочтениях избирателей
кандидатам, партиям и избирателям может быть трудно координировать свои действия,
искажая влияние правил на такие результаты, как размер партийной системы. Эти
искажающие эффекты, в свою очередь, усложняют проблему выбора. Данные аргументы
проистекают из небольшой, но растущей литературы о правилах выборов в автократиях,
но мы также опираемся на исследования институционального выбора в переходных
режимах и новых демократиях. При обзоре литературы мы также выделяем области для
будущих исследований. Глава заканчивается кратким заключением.
Избирательные системы в автократиях

Выборы для заполнения исполнительных и законодательных должностей проводятся в

автократиях, по крайней мере, с девятнадцатого века. К 1850 году более тридцати стран,
ни одна из которых не была демократической, провели выборы в законодательные органы
(Пшеворский 2009), а к 1880 году их провели более двух третей стран мира (Миллер
2015). Данные за более широкий исторический период показывают, что до Второй
мировой войны выборы в автократиях, как правило, имели средний или высокий уровень
конкуренции, но сохраняли многочисленные ограничения на избирательное право,
ограничивая возможности участия (Miller 2015). Элиты были готовы допустить
конкуренцию между собой до тех пор, пока обычных граждан можно было не допускать
на арену (либо в качестве избирателей, либо кандидатов). Напротив, выборы в
автократиях после Второй мировой войны все чаще характеризовались низким уровнем
конкуренции и высоким уровнем участия. Новые независимые страны Африки к югу от
Сахары и Азии гарантировали избирательные права всем своим гражданам, но также были
ответственны за снижение числа избирательных споров. Однако это заметное отсутствие
оспаривания является основным феноменом холодной войны (Ганди, 2015). В
послевоенный период, хотя автократии провели почти столько же выборов в
законодательные органы, сколько и демократии, подавляющее большинство этих выборов
- до 1990-х годов - были неконкурентоспособными (Барбера 2013). Что, возможно,
отличает многопартийные выборы в автократиях после окончания холодной войны, так
это возникновение конкуренции в контексте полного участия. То, что мы эмпирически
знаем о правилах выборов в автократиях, относится к периоду после Второй мировой
войны. Мажоритарные правила управляют автократическими выборами чаще, чем
демократическими: 57 процентов законодательных выборов в диктатурах против 29
процентов в демократиях (Барбера 2013). Но различия в правилах все еще существуют.
Эффективный избирательный порог в диктатурах колеблется от 0,27 до 37,5 (Хигасидзима
и Чанг.

Это означает, что автократии управляют широким спектром своих избирательных систем
- от очень пропорциональных систем с низкими избирательными порогами до
исключительно одномандатных округов во множественном числе (также известных как
система относительного большинства FPTP) с множеством промежуточных систем.
Качественные исследования подтверждают эту вариацию. Диктатуры, такие как,
например, при Хун Сене и Народной партии Камбоджи, последовательно поддерживали и
доминировали на выборах в законодательные органы, проводимых в рамках
пропорционального представительства (PR). В Сингапуре Партия народного действия
получает подавляющее большинство в законодательных органах благодаря системе с
многомандатными "избирательными округами с групповым представительством":
избиратели выбирают среди конкурирующих партийных списков, при этом партия с
наибольшим количеством голосов получает все места - от четырех до шести - в
избирательном округе (Reilly2007). Кроме того, конкурентные выборы иногда
проводились даже в условиях однопартийного правления. Например, во время
однопартийного правления в Кении и Танзании первичные выборы правящей партии для
заполнения мест в законодательных органах были конкурентными по замыслу.
Аналогичным образом, во Вьетнаме и Китае, где Коммунистическая партия все еще
обладает монополией на политическую власть, выборы в некоторые Национальные
собрания и в некоторые местные учреждения (например, сельские комитеты и местные
конгрессы), соответственно, показывают конкуренцию между кандидатами. Кроме того, в
этих штатах существуют различия в избирательных системах. FPTP использовался в
Кении при Африканском национальном союзе Кении (KANU) и в Танзании при
Африканском национальном союзе Танганьики (TANU) и его партии-преемнице, в то
время как на Кубе используется мажоритарная система в два тура с одномандатными
округами, а во Вьетнаме используется система многократного непередаваемого
голосования, в которой избиратели имеют столько же голосов, сколько мест в округе
(Береза 2003; Малески и Шулер 2010; Мозаффар 2004; Превост 2015). В дополнение к
различиям в формуле выборов, существуют также межнациональные различия в правилах
выдвижения кандидатов, агитации и порогах участия в текущих выборах. Например,
Коммунистическая партия в Советском Союзе и T'ANU в Танзании жестко
контролировали выдвижение кандидатов, Танзания и Куба установили строгие правила в
отношении кампаний кандидатов, а Советский Союз и Вьетнам установили пороговые
значения явки избирателей, ниже которых выборы будут недействительными (Карсон
1955; Хайден и Лейс 1972; Межпарламентский союз 2016; Превост 2015; Уайт, Роуз и
Макалистер 1997). Таким образом, в то время как большинство современных усилий
сосредоточено на правилах выборов в послевоенных автократиях с многопартийными
выборами, возможно, стоит рассмотреть вопрос о расширении нашего охвата. Правила
преобразования голосов в места (избирательные формулы) важны, о чем свидетельствует
частота, с которой автократы пытаются их лечить. При Институционально-
революционной партии (PRI) в период с 1985 по 1997 год Мексика использовала пять
различных избирательных систем для пяти выборов в законодательные органы (Remmer
2008). Военные власти Алжира перешли от мажоритарной системы в два тура к
пропорциональному представительству по закрытым спискам в конце 1990-х годов, чтобы
предотвратить повторение победы оппозиции, как это произошло в первом туре
парламентских выборов 1991 года (Буандель 2005). Тайвань при Гоминьдане (КМТ)
принял новую избирательную систему в 1992 году, а Камбоджа при Камбоджийской
народной партии (КНП) изменила свою формулу распределения между выборами 1993 и
1998 годов. Кроме того, авторитарные власти и оппозиционные силы часто конфликтуют
из-за правил. В Иордании внепарламентские советы (Дженнифер Ганди и Абигейл.
Хеллер) несколько раз пересматривал закон о выборах, каждый из которых встречал
серьезное противодействие (Lust-Okar 2006). Изменение, предусматривающее
уменьшение количества голосов на человека от количества мест в округе до одного
голоса, было достаточно спорным, чтобы привести к бойкоту выборов оппозицией в 1997
году. Как отмечает Шедлер (2002, 118), выборы при авторитаризме являются "играми с
объяснением иррационального поведения", в которых "конкуренция за голоса и борьба за
избирательную реформу идут рука об руку".

Выбор правил автократами

Одна из важных областей исследований пытается объяснить различия в правилах выборов

при автократии. Автократические чиновники - как и их демократические коллеги - хотят
остаться у власти. Но для достижения этой цели можно использовать множество
стратегий. В результате многие прогнозы относительно типов правил, которые выбрали
бы автократы, зависят от их типа режима или базовой институциональной структуры.
Более того, исходное предположение, по-видимому, состоит в том, что автократы могут в
одностороннем порядке определять правила проведения выборов. В результате такие
процессы, как зависимость от пути или диффузия, которые иногда используются для
характеристики выбора правил в новых демократиях, не являются важными факторами в
этой литературе. Хотя должностные лица, безусловно, обладают властью и имеют
предпочтения перед правилами, они часто выбирают их в условиях ограничений - даже
при диктатурах. Для автократических должностных лиц существует множество стратегий
выживания, и они отражаются в их рассмотрении различных правил. Если автократы
правят вместе с правящей партией, они могут изменить правила выборов, чтобы
увеличить долю голосов этой партии. В качестве альтернативы, участники могут
попытаться написать правила, которые явно ставят оппозицию в невыгодное положение
по ряду причин. Но временной горизонт лидеров имеет большое значение. Максимальное
количество мест для доминирующей партии и минимальное количество мест для
оппозиционных партий имеют приоритет, когда участники считают, что они, скорее всего,
останутся у власти. Когда они ожидают смены режима или высокой вероятности потери
власти, тогда они могут быть более заинтересованы в том, чтобы обеспечить себе
некоторую страховку, обеспечив минимум мест, чтобы сделать изменение политики менее
вероятным. Однако даже личные интересы, в которых доминирует логика страхования,
можно рассматривать как максимизацию места при дополнительном ограничении
ожидания убытков. Учитывая важность личной заинтересованности в выборе
избирательных правил, некоторые утверждают, что различные типы должностных лиц
имеют разные предпочтения в распределении власти, что приводит к выбору различных
избирательных правил. Луст-Окар и Джамаль (2002) утверждают, что автократы с
доминирующими партиями или однопартийными государствами, вероятно, уже имеют
хорошо развитые организации и, следовательно, предпочитают избирательные системы,
которые усиливают их доминирование. Они утверждают, что в таких режимах автократы
будут выбирать правила выборов с партийными списками, высокими национальными
порогами представительства, многомандатными округами и избирательными округами,
которые предоставляют бонус самой крупной партии. В случае Мексики Диас-Кайерос и
Магалони (2001) демонстрируют, что PRI выбрала правила выборов, которые бы усилили
их существующее доминирование при разделении оппозиции, в соответствии с теорией,
представленной Луст-Окаром и Джамалом. PRI изменила правила проведения выборов с
чисто мажоритарной системы в смешанную систему, которая включала как FPTP, так и
PR в многомандатных округах с порогом от 1,5 до 2,5 процентов (порог неоднократно
менялся в период с 1963 по 1999 год; Диас-Кайерос и Магалони, 2001). Диас-Кайерос и
Магалони утверждают, что многомандатные округа уменьшили стимулы для
оппозиционных партий координировать свои действия, чтобы сместить PRI, в то время
как наличие множества мест гарантировало, что PRI сможет продолжать завоевывать
непропорционально большую долю мест. В условиях, когда достаточно разделенная
оппозиция не в состоянии решить скоординированную задачу, не было необходимости в
высоких избирательных порогах, чтобы поставить в невыгодное положение небольшие
партии. В отличие от предпочтений автократов с устоявшимися партийными
организациями, Луст-Окар и Джамал (2002) утверждают, что монархи предпочитают
сохранять свое положение, оставаясь выше политической борьбы. Монархи предпочитают
выступать в качестве посредника между сбалансированными конкурирующими силами,
поскольку эта роль обеспечивает их дальнейшую полезность в политической системе. Это
приводит, по мнению Луст-Окара и Джамала, к тому, что монархи выбирают принцип
"первый по должности",

малые размеры округов и отсутствие избирательных порогов. Эти правила способствуют

созданию двухпартийных систем (Кокс 1997; Дюверже 1954), или, как утверждают Луст-
Окар и Джамал, по крайней мере, крупных блоков, которыми монарху легче управлять,
чем многими небольшими партиями. В то время как некоторые утверждают, что выбор
правил зависит от типа правителя, другой раздел литературы предполагает, что ожидания
правителя от победы на выборах обусловливают выбор правил. Открывая избирательную
арену для конкуренции, лидер может ожидать потери мест. В этом случае в литературе,
посвященной выбору и изменениям избирательной системы в Европе девятнадцатого и
двадцатого веков, говорится, что должностные лица выбирают правила в попытке
гарантировать минимальный уровень представительства - чтобы обеспечить страховку на
будущее. Эта идея возникла у Роккана (1970, 157), который утверждал, что должностные
лица, которым угрожает растущий рабочий класс, "требовали PR, чтобы защитить свою
позицию от новых волн мобилизованных избирателей, созданных всеобщим
избирательным правом". Теория была дополнительно уточнена и формализована Бойксом
(1999), который утверждал, что должностные лица изменяют избирательную систему,
чтобы повысить пропорциональность, когда избирательная арена меняется таким образом,
что, как ожидается, значительно уменьшит их власть и долю мест в парламенте (см. Также
Бойкс 2010; Крейцер 2010). В частности, Бойкс (1999) утверждает, что, когда
координационный потенциал существующих партий низок - когда они получают
примерно равный уровень поддержки, - не будет центральной партии, вокруг которой
могли бы сплотиться несоциалистические избиратели, и пропорциональное
представительство будет принято, когда на арену выйдет сильная социалистическая
партия. Ахмед (2010, 2013) представляет небольшое изменение аргумента о страховании,
признавая, что отправной точкой до реформы в этих странах была не FPTP, а часто
система со смешанным составом членов, и предполагая, что как FPTP, так и
пропорциональное представительство были реакциями на угрозу, исходящую от
социализма. Напротив, теория Кальво (2009) об избирательном выборе в качестве
страховки не опирается на расширение социализма. Он утверждает, что мажоритарные
избирательные правила в сочетании с увеличением числа партий усугубляют предвзятость
сторонников (дополнительные места, которые партия получает сверх того, что ожидается
от других партий с такой же долей голосов из-за географической концентрации), что
может не принести пользы действующим лицам, заставляя их добиваться изменения
избирательной системы. Проблема выбора правил в условиях потерь, по-видимому, была
центральной и для военных правителей, покидающих власть в Латинской Америке. Они
столкнулись с выбором

между плюрализмом и мажоритарными правилами избрания президентов. "Последнее,

как правило, требует, чтобы кандидаты набрали большинство голосов или же столкнулись
со вторым туром голосования. Негретто (2006, 2009) утверждает, что уходящие военные
правители, которые знали, что у них не будет партийной поддержки или, в лучшем
случае, поддержки небольших партий, предпочли провести второй тур президентских
выборов большинством голосов. Система двух туров поощряет все партии бросать свои
шляпы на избирательный ринг в первом туре. Результаты первого раунда помогают
определить, кто является потенциальными лидерами, вокруг которых могут объединиться
другие партии для второго раунда. Данная система более инклюзивна в том смысле, что
небольшие партии могут влиять на то, кто победит, и, следовательно, на результаты
политики (см. также Remmer 2008). Более того, правило большинства устанавливает
порог, который обычно слишком высок для того, чтобы любая отдельная партия могла
достичь его самостоятельно, что снижает вероятность того, что одна партия, полностью
враждебная военным интересам, сможет победить самостоятельно. Стоит отметить, что
ожидания относительно проигрыша и смены режима не всегда совпадают. Другими
словами, лидеры авторитарных режимов могут способствовать переходу к демократии
именно потому, что они ожидают, что смогут победить на выборах даже при демократии
(Слейтер и Вонг, 2013). Райт и Эскриба-Фолч (2012) обнаружили, что во всех режимах
доминирующих партий, которые демократизировались в период после Второй мировой
войны, бывшая правящая партия оставалась конкурентоспособной на выборах после
переходного периода, завоевав, по крайней мере, вторую по величине долю мест в
законодательном органе. В этих случаях у авторитарных должностных лиц может быть
мало стимулов для изменения правил, поскольку они ожидают, что будут использованы те
же самые правила для победы при демократии. Основные правила, такие как PR по
сравнению с FPTP, очевидно, важны, поскольку они оказывают большое влияние на
результаты, и, следовательно, являются объектом изучения для большей части литературы
по избирательным правилам в целом. Но важно отметить, что даже для автократов,
пытающихся максимизировать свои шансы на сохранение власти и числа мест для
правящей партии, эти основные правила представляют собой компромиссы. Для
правителей с доминирующими партиями FPTP может дать бонус за место, но он также
стимулирует кандидатов от оппозиции и избирателей к координации, что потенциально
может привести к усилению оппозиционной силы. PR, в свою очередь, затрудняет
координацию оппозиционных сил, но его пропорциональность потенциально снижает
доминирование правящей партии. Хигасидзима и Чанг (2016), например, изучают затраты
и компромиссы, связанные с различными правилами. Они утверждают, что, хотя системы
одномандатных округов могут дать правящей партии бонус за место, который помогает
диктатору "кооптировать правящую элиту с институционализированными возможностями
для получения ренты", они также "снижают явку избирателей и стимулируют
оппозиционные партии создавать предвыборную коалицию" (Хигасидзима и Чанг 2016,
3). Таким образом, диктатор может предпочесть использовать PR для разделения
оппозиции и увеличения явки, что придает режиму имидж популярности и
непобедимости. Поскольку диктатор сталкивается с компромиссом между
кооптирующими элитами в правящей коалицией, чтобы обеспечить их постоянную
поддержку и разделить оппозицию, одновременно умиротворяя их, предоставляя им
некоторое представительство, Хигасидзима и Чанг утверждают, что диктаторы, имеющие
доступ к значительным финансовым ресурсам, будут использовать эти ресурсы для
покупки поддержки избирателей и использования PR для разделения оппозиции.
Поскольку изменения в основных правилах могут иметь либо противоречивые
последствия, либо значительные издержки, автократические правители могут обратить
свое внимание на что-то другое, чтобы добиться победы. Они часто устанавливают или
изменяют более мелкие правила, которые структурируют конкуренцию, ориентируясь на
оппозицию, не прибегая к компромиссам, обсуждавшимся ранее. Автократы, например,
могут попытаться создать защищенные избирательные округа для своих партий и
союзников. Они также могут установить высокие фактические пороги голосования,
которые кандидаты от оппозиции вряд ли преодолеют. Один из распространенных
способов сделать это - с помощью требований к распределению голосов. В Кении,
например, за четыре месяца до выборов 1992 года правящая партия провела
конституционную поправку, требующую, чтобы успешные кандидаты в президенты
получили не менее 25 процентов голосов не менее чем в пяти из восьми провинций.
Постановление было разработано для того, чтобы уменьшить электоральные перспективы
кандидатов от оппозиции, которые часто пользовались поддержкой в определенных
регионах. Если оппозиционные партии попытаются преодолеть эту проблему путем
формирования избирательных коалиций, действующие лица также могут
воспрепятствовать этой стратегии. В Мексике любые партии, стремящиеся сформировать
предвыборную коалицию, должны были сделать это как на президентских, так и на
парламентских выборах, что снижало вероятность создания оппозиционной коалиции на
любых выборах. В Сенегале Сенегальская демократическая партия (СДП) запретила
коалиции, чтобы помешать оппозиционным силам создать заслуживающий доверия
избирательный вызов против нее. Поскольку небольшие изменения правил позволяют
сотрудникам обходить компромиссы, возникающие при крупных изменениях правил, они
должны приводить к определяемым эффектам. Следовательно, больше внимания следует
уделять полному разнообразию избирательных правил, включая регистрацию
избирателей, выдвижение кандидатов и законы о кампании. Повторное признание и
включение этого разнообразия в наши теории важно, потому что эти правила могут
выступать в качестве заменителей. Другими словами, в то время как FPTP может привести
к различным издержкам с точки зрения снижения явки и стимулирования координации
оппозиции (Хигасидзима и Чанг, 2016), пропорциональная система с высокими
избирательными порогами, короткими периодами кампании и низкой численностью
округов может позволить диктатору снизить эти издержки, а также получить выгоду от
бонуса за место, аналогичного тому, что при плюрализме. Таким образом, более точная
спецификация ряда избирательных правил позволит лучше понять, как диктаторы
уравновешивают издержки и компромиссы, обсуждаемые в существующей литературе.
Неоптимальный выбор

Благодаря использованию незначительных и крупных изменений в правилах, заманчиво

предположить, что должностные лица, особенно автократические, всегда достигают своих
целей. Тем не менее исследования на уровне стран, которые моделируют результаты
выборов в соответствии с различными правилами проведения выборов, часто показывают,
что занимающие должности могли бы более эффективно достигать своих целей при
другом выборе правил. Ремингтон и Смит (1996) показывают, что Ельцин и его союзники
должны были поддерживать систему FPTP (а не мажоритарную систему со смешанным
составом) в России, если они хотели продвигать политические цели реформаторов.
Смоделированные результаты выборов показывают, что коммунисты как в Венгрии
(Бенуа и Шиманн, 2001), так и в Польше дженнифер Ганди и Эбигейл л. Хеллер
(Камински, 2002) лучше бы увеличили свои доли мест, если бы выбрали PR. Вместо этого
первый выбрал смешанную систему с относительно равномерным распределением мест
между PR и избирательными округами, в то время как второй изначально выбрал
мажоритарный второй тур (для нижних палат). Кажущийся неоптимальным выбор
должностного лица может быть результатом различных факторов. Сотрудники,
занимающие должности, могут быть не в состоянии выбирать правила в одностороннем
порядке, так что их выбор, по сути, свидетельствует о ограниченной оптимизации. В
качестве альтернативы, должностные лица могут принимать решения в условиях высокой
неопределенности, что приводит к неправильной оценке их уровня поддержки среди
избирателей и выбору "неправильных" правил. Субъекты также могут иметь
ограниченную информацию о распределительных эффектах правил. Мы рассмотрим эти
факторы по очереди.

Ограничения оппозиции

В то время как автократы обычно обладают огромной властью "структурировать мир так,
чтобы они могли победить" (перефразируя Райкера 1986a, ix), они не всегда делают выбор
в отношении избирательных правил в одностороннем порядке. Угроза восстания
подтолкнула должностных лиц к расширению франшизы в Западной Европе в конце
девятнадцатого - начале двадцатого века. Кроме того, некоторые предположили, что эта
угроза восстания и привела к принятию пропорционального представительства. Алесина и
Глезер (2004, 8) утверждают, что восстания и забастовки рабочих "фактически угрожали
всей нации" в таких странах, как Бельгия, Финляндия, Нидерланды, Швеция и
Швейцария. Поскольку забастовщики во многих случаях прямо требовали
пропорционального представительства, избирательная реформа и принятие PR были
прямым результатом этих угроз. В соответствующем аргументе Ахмед (2013)
предполагает, что выбор PR был частично обусловлен радикализацией Социалистической
партии. Ахмед утверждает, что и FPTP, и PR были реакцией правых партий на
предвыборную угрозу социализма. Там, где Социалистическая партия была умеренной, их
вступление вызвало перестройку партии, но не пропорциональное представительство,
потому что перспектива победы социалистов на выборах не угрожала социальному
порядку (Ахмед 2013). И наоборот, там, где Социалистическая партия была более
радикальной, они "не только представляли угрозу для выборов, они представляли угрозу
существующему социальному порядку", делая прямую победу социалистов в рамках FPTP
более проблематичной с точки зрения партий и приводя к принятию PR для
предотвращения такой ситуации (Ахмед 2013, 24). Оказавшись за столом переговоров из-
за угрозы беспорядков, автократы могут быть затем стеснены фактическим протоколом
переговоров и степенью, в которой их оппоненты могут мобилизоваться против них.
Венгерские коммунисты, например, были вынуждены сесть за стол переговоров в 1989
году из-за растущей политической оппозиции в условиях экономического кризиса (Бенуа
и Шиманн, 2001). Ранее в этом году они пытались в одностороннем порядке навязать свои
собственные предпочтения, предложив в основном систему FPTP, но оппозиционные
силы провели массовые демонстрации, которые в конечном итоге положили конец этим
усилиям. Однажды на переговорах за круглым столом коммунистам пришлось вести
переговоры с объединенной коалицией оппозиционных партий, которые согласились
принимать все свои решения единогласно, прежде чем представить единую позицию
своему противнику. Хотя естественно сосредоточиться на политических взаимодействиях,
характеризуемых как "правительство против оппозиции", важно помнить, что
оппозиционные силы не всегда объединяются против авторитарных должностных лиц. На
самом деле могут возникнуть ситуации, когда правящая партия вступает в сговор с
некоторыми оппозиционными партиями, чтобы снизить электоральную
конкурентоспособность других. В Венгрии коммунисты и некоторые крупные
оппозиционные партии выступали за более высокие избирательные пороги, чтобы
сдерживать конкуренцию со стороны более мелких партий (Бенуа и Шиманн, 2001). В
Мексике в 1993 году правящая PRI и крупнейшая оппозиционная партия, Партия
национального действия (PAN), поддержали избирательную реформу, которая требовала,
чтобы две партии, желающие поддержать или выдвинуть единого кандидата в
президенты, имели общих кандидатов во всех других национальных законодательных
гонках (Диас-Кайерос и Магалони, 2001). PAN поддержала это, потому что перекрестное
одобрение кандидатов в президенты ранее приносило пользу Партии демократической
революции, небольшой, но растущей оппозиционной партии. Кроме того, реформа 1993
года предоставила PAN некоторые другие преимущества, в том числе предоставила
полномочия подтверждать результаты выборов Федеральному избирательному институту
и новое правило выбора сенаторов, которое гарантировало, что четвертый сенатор от
каждого штата будет представителем второй по величине партии, что принесет пользу
PAN больше, чем PRD (Диас-Кайерос и Магалони 2001).

Проблема неопределенности

Для автократов, впервые выбирающих правила выборов для многопартийной

конкуренции или конкуренции между большим числом кандидатов, трудно представить,
как не могло быть большой неопределенности, даже если бы сами действующие лица
утверждали, что они действуют с уверенностью. На первых выборах в Восточной Европе
(1989-1990) лидеры Польши и других коммунистических стран были непреклонны в
отношении сохранения одномандатных округов, полагая, что эта избирательная система
принесет им пользу как доминирующей партии или как действующим кандидатам с
большей узнаваемостью имени (Bielasiak 2002; Каминский 2002). И все же их выбор
обернулся против них самих. Аналогичным образом, в Алжире правительство впервые
организовало партийные выборы на местном и региональном уровнях в 1990 году. После
того как относительно новая партия, Исламский фронт спасения (ИФС), получила
контроль над более чем половиной местных собраний, правительство предприняло
попытку изменить правила проведения выборов в национальное собрание, которые
должны были состояться в следующем году (Буандель 2005). Представляется вероятным,
что на первых выборах или на последующих выборах, когда появятся новые партии,
распределение поддержки действующего президента и претендентов будет относительно
неясным. И поскольку голосование в авторитарных режимах чревато проблемами
"фальсификации предпочтений" (Куран 1991), неудивительно, что партии допускают
ошибки при расчете того, какие правила лучше всего отвечали бы их избирательным
интересам. Кроме того, есть явные доказательства того, что автократы иногда страдают от
недостатка знаний о том, как работают правила и их последствия. При выборе формул PR,
которые будут использоваться в Венгрии, как Коммунистическая партия, так и
объединенная оппозиция "не были уверены в распределительных эффектах
альтернативных формул" (Бенуа и Шиманн 2001, 175). Аналогичный отчет может
объяснить, что произошло в Чили, где военное правительство и его гражданские
союзники приняли избирательную систему с двухмандатными округами в попытке
уменьшить фракционирование партийной системы, которое характеризовало период до
Пиночета. Хотя биноминальная система стимулировала появление двух избирательных
блоков, она не уменьшила число партий (Сиавелис 1997) и не гарантировала стабильность
избирательных коалиций (Кэри и Сиавелис 2006).

Эффекты от правил

В демократических странах избирательные системы оказывают влияние на различные

политические и экономические явления, но самые сильные результаты в отношении
избирательных систем заключаются в их воздействии на партийные системы. Хорошо
известный закон Дюверже предполагает, что FPTP создает стимулы для избирателей и
кандидатов к координации, создавая меньше партий на избирательном округе и,
возможно, на национальном уровне (Cox 1997; Дюверже 1954, 1986; Rae 1971; Райкер
1976, 1986b; Сартори 1986). В частности, Дюверже утверждает, что FPTP имеет
тенденцию приводить к двухпартийным системам из-за "механических" и
"психологических" эффектов (Duverger 1954). Механический эффект относится к прямому
эффекту избирательной формулы - все, кроме двух сильнейших партий,
недопредставлены в законодательном органе, потому что другие партии, как правило, не
могут победить в округах. Психологический эффект усиливает механический - граждане
понимают, что если они голосуют за третьи партии, которые не могут получить места, они
тратят свой голос впустую и поэтому будут голосовать вместо этого за одну из двух
крупнейших партий. Напротив, пропорциональные избирательные системы, как правило,
создают многопартийные системы (Cox 1997; Дюверже 1954, 1986; Райкер 1976, 1986b).
Наблюдаем ли мы тот же эффект в автократиях? Основной вопрос заключается в том, есть
ли что-то другое в авторитарном контексте, что изменило бы или сделало бы
недействительными механизмы, приводящие к результатам, соответствующим закону
Дюверже. В автократиях избиратели и кандидаты могут иметь мало информации о
распределении предпочтений среди избирателей, что создает неопределенность в
отношении того, вокруг кого они должны координировать свои действия. Приобретая все
больший опыт в проведении выборов, они могут со временем изучить соответствующую
информацию, чтобы иметь возможность надлежащим образом координировать свои
действия. (См. Эндрюс и Джекман 2005 и Тавитс и Аннус 2006 об этом в новых
демократиях. ) Однако этот процесс обучения зависит от двух факторов: точной
информации и стабильности правил. Во-первых, в определенной степени стратегическая
координация между избирателями и кандидатами - механизм, посредством которого
избирательные правила влияют на партийные системы, - работает только в той мере, в
какой соблюдаются основы демократических выборов. Избирателям и кандидатам
необходима относительно точная информация о предпочтениях избирателей и
жизнеспособности кандидатов. Это может быть трудно получить в контексте, в котором
избиратели осознают необходимость "фальсификации предпочтений" (Куран, 1991),
опросы независимых организаций редко проводятся и публикуются, а средства массовой
информации не могут свободно сообщать о действующих лицах и претендентах. Кроме
того, в той мере, в какой автократы полагаются на мошеннические методы, такие как
вброс бюллетеней в урны и манипулирование процессом агрегирования голосов, они
вносят значительный шум в подсчет и результаты голосования. Если избиратели знают о
мошенничестве (что они часто делают), то это создает еще больше сомнений в
официальных результатах выборов как показателях народной поддержки кандидатов и
партий. Во-вторых, когда правила выборов часто меняются в течение короткого
промежутка времени, избирателям и кандидатам может быть трудно координировать свое
поведение. Теоретически это проблема не только для автократий, но и для любого
режима, который испытывает частые изменения в правилах и институтах.2 Однако
эмпирически автократии меняют свои избирательные правила гораздо чаще, чем
демократии. Барбера (2013) сообщает, что в период после Второй мировой войны 10%
автократий внесли серьезные изменения в правила, в то время как 28% внесли
незначительные изменения (по сравнению с 6% и 13% демократий соответственно). Эти
описательные данные подтверждают относительную легкость, с которой авторитарные
правительства могут изменять правила. Они также предполагают, что координация
поведения может быть затруднена из-за частых изменений правил. Являются ли эти
проблемы непреодолимыми, отчасти является эмпирическим вопросом. Изучив более 100
выборов в странах Африки к югу от Сахары, Милонас и Русиас (2008) обнаружили, что
взаимодействие правил в области выборов и этнополитических разногласий
предсказывает количество партий только в демократических, а не в автократических
государствах. Барбера (2013), напротив, исследует все послевоенные выборы в
автократиях и находит свидетельства того, что избиратели и кандидаты со временем
учатся: после изменений в FPTP число оппозиционных партий на выборах уменьшается с
каждым последующим выбором, но после изменений в PR это число увеличивается с
каждым дополнительным выбором. Хотя проблемы, связанные с информацией и
нестабильностью правил, изначально могут препятствовать координации действий
избирателей и кандидатов, в конечном итоге они могут разрешиться сами собой, когда
автократы установят правила, которые дают преимущества, а избиратели и кандидаты
узнают, как лучше действовать в соответствии с ними. Следовательно, координация
выборов, которая в конечном счете влияет на партийную систему, может происходить
медленнее при авторитарном режиме, чем при демократии. Однако важно помнить, что
координация внутри округов отличается от координации между округами, хотя и связана
с ней. FPTP создает стимулы для появления двух кандидатов в избирательном округе.
Масштабирование этих эффектов до двухпартийной системы на национальном уровне
зависит от множества других факторов, включая распределение власти между уровнями
правительства (Chibber и Kollman 1998, 2004), количество законодательных палат и
наличие политических или институциональных областей, контролируемых неизбранными
субъектами (например, назначенные места в законодательном органе; Хикен 2009). На
самом деле, в авторитарных режимах с зарождающейся оппозицией нет никакой гарантии,
что кандидаты будут координировать свои действия в разных округах, чтобы бросить
единый вызов режиму. Таким образом, будет ли автократ в конечном итоге иметь
законодательный орган, разделенный между правящей партией и объединенной
оппозиционной партией, или полный независимых, зависит от избирательной системы и
других институциональных правил. Это обсуждение подчеркивает один потенциально
плодотворный путь для будущей работы над избирательными системами в авторитарных
режимах - рассмотрение условий (помимо просто избирательной системы), при которых
кандидаты от оппозиции могут координировать свои действия, и когда оппозиционные
партии национализируются. Это позволит лучше определить последствия различных
избирательных правил. В зависимости от нынешней партийной системы изменения в
правилах выборов могут иметь краткосрочные последствия, которые более очевидны как
для лиц, принимающих решения, так и для исследователей. Некоторые типы изменений
сразу же ставят в невыгодное положение оппозиционные партии или увеличивают
преимущество занимаемых должностей. Как обсуждалось ранее, географические
требования к распределению поддержки победившего кандидата ставят правящую партию
в более благоприятное положение для победы. Ограничения на продолжительность,
содержание или финансирование кампаний часто сразу же ставят в невыгодное
положение кандидатов от оппозиции, которые борются против военных сундуков и
признания имен участников (McElwain 2008). Другие правила могут оказывать
краткосрочное воздействие на избирательные стратегии действующих и оппозиционных
субъектов. Например, избирательные формулы влияют на то, что оппозиционные партии
должны потерять, решив бойкотировать. Вне PR, даже небольшим партиям есть что
терять, и в результате они с меньшей вероятностью будут бойкотировать. В рамках FPTP
у небольших оппозиционных партий мало надежды на получение мест, и поэтому у них
может быть больше шансов на бойкот. В соответствии с этим аргументом, Шедлер (2013)
показывает, что оппозиционные партии почти никогда не отказываются от участия в
выборах в законодательные органы в рамках PR или смешанной системы, но они
участвуют примерно в 40 процентах мажоритарных выборов. Избирательные правила
могут также обусловливать применение насилия на выборах. Берч (2003) утверждает, что
выборы в два тура являются дестабилизирующими, поскольку они поощряют
использование неправильных с точки зрения выборов средств, для осуществления власти.
Первый тур выборов предоставляет участникам выборов больше информации о
географическом распределении поддержки для себя и своих оппонентов. Они могут
использовать эту информацию, чтобы нацелить избирателей на насилие в преддверии
второго тура, что, скорее всего, приведет к победе. Различие между краткосрочными и
долгосрочными последствиями избирательных правил имеет очевидное значение и для
изучения выбора избирательных правил. В авторитарных режимах проблемы
информационной нестабильности и нестабильности правил могут означать, что влияние
некоторых избирательных правил либо не существует, либо проявляется только в
долгосрочной перспективе (например, PR против FPTP на размер партийной системы).
Это вызывает вопросы о том, что мы можем сказать об избирательном выборе. У
сотрудников и претендентов есть предпочтения перед правилами, потому что у них есть
ожидания относительно того, как работают правила и какие результаты они должны дать.
Но если влияние избирательных правил не очевидно в течение одного или двух
избирательных циклов, то что должны предпочесть и выбрать автократы,
максимизирующие голоса или места, и оппозиционные партии с точки зрения
избирательных правил? Сложность определения долгосрочных последствий
избирательных правил делает выбор этих правил неочевидным. Более мелкие правила,
такие как законы о проведении кампаний, могут оказывать гораздо более
непосредственное и прямое влияние на поведение и результаты выборов. В этом случае
последствия манипулирования правилами гораздо очевиднее, что побуждает тех, у кого
есть власть, работать с ними и приспосабливаться к ним, делать это.

Заключение

В литературе, посвященной выборам и влиянию избирательных правил в автократиях, как

правило, основное внимание уделяется предпочтениям диктатора. В общем, это разумный
выбор, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, даже в оригинальной литературе
по правилам выборов в демократических странах признается, что право изменять правила
в первую очередь принадлежит должностным лицам (Katz 2005). Во-вторых, диктаторы
часто сталкиваются с меньшими ограничениями, чем их демократические коллеги, и
поэтому их предпочтения, вероятно, являются основным фактором, определяющим
правила (Хигасидзима и Чанг 2016; Ласт-Окаранд Джамал 2002). Тем не менее важно
признать, что даже самые могущественные автократы выбирают правила в условиях
ограничений. Ограничения могут возникать в форме участников оппозиции, которые
могут угрожать мобилизацией протестов или отрицанием легитимности выборов путем
бойкота, если им не разрешат участвовать в соревнованиях по правилам, которые они
считают приемлемыми. Кроме того, ограничения могут проявляться в форме собственной
ограниченной информации или знаний диктатора о том, как работают правила и
распределение предпочтений среди избирателей. Неопределенность в отношении
предпочтений избирателей, по-видимому, является особенно острой проблемой для
автократий, где широко распространены принуждение, покупка голосов и мошенничество
на выборах, а выражение искренних предпочтений через средства массовой информации и
опросы избирателей ограничено. Эта тактика позволяет автократам побеждать на
выборах, но она также создает большую неопределенность в отношении предпочтений
избирателей и затрудняет координацию между избирателями и партиями. Конечным
результатом может быть то, что проблема выбора избирательной системы является более
сложной для автократов, даже если они сталкиваются с меньшими ограничениями, чем их
демократические коллеги. Примечание 1. Эффективный избирательный порог - это "доля
голосов, которая для каждой избирательной системы обеспечивает представительство в
парламенте любой партии с вероятностью не менее 50 процентов».