ПИТЕРСКАЯ НОВЕЛЛА

НОРД-ОСТ

1.
Это была удивительная влюбленная пара. Я знал их едва ли. Мы встречались
по утрам за “шведским столом” и поздно вечером в фойе гостиницы, если
сталкивались по случаю, не более того. Она обворожительна глубиной своих
зеленых глаз, а он интригует своей азиатской внешностью и безупречными
манерами истинного джентльмена. Нежные отношения этой пары явственно не
поддельны и тем более умиляет факт зрелого союза, как и радость за то, что такое
вообще бывает. Вероятно эта влюбленная чета навестила Петербург из далекого
зарубежью, это мог понять только тот, кто живет в своей стране с самого детства.
Я оказался в столь дорогом отеле скорее от безвыходности ситуации, к тому
же, как, в последствии, оказалось, тратил казенные деньги совершенно зазря, хотя
вполне вероятно, что именно благодаря тем дням, я имею возможность рассказать
сейчас все, что происходило со мной в те дни. Как знать – быть может тот факт, что
я пишу сейчас – есть глубоко продуманный и запланированный сценарий Великого
Проведения Сил Господних, который я – смертный, раб и бесстыдник, пишу сейчас
для вас, едва ли чтобы заполучить давно упущенный некогда гонорар, но как
реванш душевный – без сомненья. Допускаю и эту мысль.

2.

…Я прожил в гостинице около трех недель, ссужая за ежедневное

проживание по пол тысячи долларов. О! как меня это расстраивало. Я готов был
покинуть гостиницу в любую секунду, но каждый раз, когда я был полон решимости
покинуть стены своей обители, как тут же начинали трезвонить телефоны со всех
концов света, мое тщеславие наполнялось чувством мнимого долга и
ответственности, а низменное самолюбие каждый раз еще более подавляло
корыстолюбие, предвкушая скорую развязку (которой никогда не дано было
сбыться) в ушах стоял звон монет, а руки ощущали шелест банкнот. В эти минуты я
ощутил себя без пяти минут миллионером. Убойное чувство! Убойные затраты!
Убойное состояние ежеминутной нервотрепки, постоянного ожидания, измотаность
и усталость.
Уместно ли говорить о том, что в такие минуты, часы, дни, недели, вряд ли
реально завести интрижку на стороне, не говоря уже о нереальности мимолетных
романов. Когда мужское начало не способно адекватно реагировать даже на
воздыхания горячо возлюбленной вас женщины, которая звонит в номер вечером,
утром, днем и ночью, а вы не находите ни мыслей ни сил, чтобы хотя бы доставить
ей (вам это не грозит) вербальное удовлетворение. Такие разговоры – это всегда
психологический стресс. А еще это (ежедневно) – постоянный конь, бессонница
плавно переходящая в утренний завтрак, затем – обеденный психоз и наконец –
вечерний склероз, остеохондроз и все вместе возведенное в тихую форму
внутренней истерии. И так ото дня ко дню. Не удивительно, что однажды вечером, в
очередной раз поругавшись с женой по телефону, я вышел в фойе , уселся в
огромное ложе необъемного дивана и тупо уставился в TV, желая скорее замерзнуть
от жуткого холода, простудиться от невероятных коридорных сквозняков и умереть
до утра, лишь бы не слышать долгого перелива междугороднего звонка. Возможно,
так бы оно и было. Возможно, я даже так и заснул. Дремоту прервал
пронизывающий до костей влажный питерский ветерок, который пробирался сквозь
уторы через открытое форточное пространство. Я открыл глаза. В фойе по-
прежнему никого не было. Тихо шипел телевизор.
“Мне холодно” – подумал я.
“Не хотите согреться”, – продолжала мою мысль Она – та самая вторая
половина той пары, которая совсем недавно интересовала мой взгляд интригуя
своим ярким и неординарным видом.
“О!” – подумал я, – “А что она здесь делает? Черт возьми!”
“Он меня к Вам послал” – продолжала она снова мою мысль, а может быть
просто-напросто завершила начатое свое предложение.
Я продолжал молчать. Болтать в такое время суток не было ни малейшего
желания, даже с самим Господом. Очень хотелось спать. Я решил молча извиниться
без слов и поспешить в номер, с радостью вспомнив о бирушах, которые
обязательно должны были быть в маленьком карманчике моего походного
чемоданчика. Сейчас я думал о них с упоением! О мои бируши-бируши! О мое
спасение! О спасибо тебе Господи! О спасибо тебе новые технологии! О спасибо
всем! Я попытался привстать, но как будто прилип к необъемному дивану,
насколько неудобна эта итальянская мебель, знали бы об этом они – итальянцы и
видели бы они сейчас, как он – этот диван наглым образом взял и всосал в самое
себя значительную часть моего тела. Хорошо, что я не успел взбунтоваться и не
закричал, но, видимо, какой-то протест все-таки был и меня вырвался некий хрип,
похожий на стон измученной старой обезьяны после недельного недосыпа. А может
это был вовсе не стон, а это она – нижняя часть моего тела, застрявшая в складках
пожеванного дивана. Она и простонала, , издавая столь бесформенные , бессвязные
и безнравственные звуки, в протест всему происходящему, не только итальянцем, но
и всему человечеству, не желая терпеть, чтобы кто-то или что-то удерживало ее
(часть тела) насильственным путем даже на миг в своем роскошном заточении.
Н. О! Вам плохо?
Я. Ну что Вы. Я здоров.
Н. Нет, нет. Я же вижу, что плохо.
Я. Я совершенно здоров.
Н. Давайте я Вам помогу.
Я. Зачем?
Н. Помогу Вам встать. – Она протянула мне свою тонкую руку с несколько
шокирующим черным маникюром. Зрелище – я вам скажу!
Н. О не бойтесь! Смелее! Руку!
Я. Я собственно не боюсь.
Н. Боитесь, боитесь – вы – трусишка.
Я. Я боюсь?
Н. Вы! Вы! Давайте руку.
Я. Нет, спасибо. Я еще посижу, посмотрю TV.
Н. Ну как себе хотите. Прощайте.
“Фу-х ты! Слава тебе Господи!” – подумал я, – поскорее бы она исчезла.
 И тут, ни с того ни с сего, прямо у меня на глазах, произошло неслыханное
нахальство. Я бы даже сказал – наглость, невежество, беспардонность, бестактность,
насилие, в конце-концов. Она – эта незнакомка подошла к дверям моего номера
(моего номера!), приоткрыла дверь, обернулась и сказала:
– Вы не закрыли двери, – она улыбнулась и наглым образом вошла в мою
комнату. В мой номер! Какова наглость! Она вошла. Дверь закрылась. Я снова
остался в пустом фойе один, с мерно шипящим TV.
Кое-как, полубоком, прилагая немыслимые усилия, я оторвал свои
прилипшие члены из продукта итальянского производства и сполз, если так можно
выразиться. Сначала на коленки, распластавшись перед диваном на четвереньках,
благо никто не видел этого позора. После я приобрел позу неандертальца
мезозойского периода, в коем состоянии и добрался до заветных дверей, распахнув
их шиворот-навыворот.

3.

Удивительно и невероятно, но в комнате никого не было. Вероятно, плутовка

решила позабавиться и где-то сейчас прячется, пристально наблюдая за мной.
Включив иллюминацию, я обошел весь свой номер, заглянул всюду, куда только
можно – никого. Это как-то не сопоставлялось, но все же это был факт. В данном
случае я все списал на переутомление, но еще раз обшарил все углы и закоулочки,
после чего совершенно обессиленный и изможденный упал на огромную кровать и
погрузился в глубокий и сладкий сон. Сначала мне снились звезды и ветер, потом
итальянцы и солнце, даже диван невероятных размеров, а там я увидел женщину,
сидящую ко мне спиной. Издалека не мог разобрать, кто бы это мог быть. Я долго и
упорно добирался по скользким и мягким складкам огромного дивана вверх, то
падая, то скатываясь обратно вниз, подобно бедолаге Сизифу, отличаясь лишь тем,
что вместо камня впереди у меня была цель добраться и узнать, кто это там
восседает и, что делает в моем сне, да еще неизвестно на какой высоте. О! Наконец-
то. В один миг я очутился рядом, Это она! Это моя желанная женщина! Какой
чудесный, замечательный сон! Я накинулся на нее, срывая одежду. Она смеялась и
пыталась помочь мне, а получалось, что мы вместе валились с ног, смеясь и радуясь
долгожданной встрече! “Как я ее люблю” – думал я во сне! “Катастрофа!”. Она
никогда не догадается, как я ее люблю, как безумно желаю ее, всю без остатка! Ее
губы, ее грудь, ее руки, всю ее, мою любимую! Какое блаженство прикасаться
губами к ее шее, талии, бедрам! Желание целовать ее вечно – безумный мой порок и
грех! Сплошной, невероятный грех! Господь закрывает глаза, отворачивается и
спасибо ему, даже не смотрит, что мы творим, как любим друг друга! Как позволяем
себе сжигать эту невероятную страсть, безудержную нескончаемую нить
сладострастного порока. О Господь! Спасибо тебе за понимание. За тактичность, за
такое покровительство, за высокую нравственность и благосклонность к нам – двум
сумасшедшим! Ведь кто я без нее? Господь! Кто я? Ну конечно, я чудный малый,
добродетельный, даже бываю чересчур строгим, но учтивый и благородный и ты
знаешь, что я парень о-го-го! Но с ней, с моей любимой, я бессилен! Прости меня
Господи! О – с ней я вовсе не строгий, совершенно не сдержанный, абсолютно
невоспитанный, вовсе неучтивый – и все это ты, Господь, знаешь! Ведь Ты знаешь,
что мы даже не в силах приступить к прелюдии, потому что вся наша совместная
жизнь – это Ария, Фуга – сплошной Рок, безумный трэш, сплошной сон. Нет, это не
сон! Она целует мой живот, я ласкаю ее руки, ее волос. Ее волос – это нечто
неописуемое, он волшебный. Он везде, он всюду, он переплетается и обвивает всего
меня, с головы до пят, он и во мне и в ней, он в нас и вокруг. Он мой, но он ее, но
она моя – она не может существовать в этом мире вне меня, мы одна единая плоть,
единое блаженство! Ведь ты, Господь, на прошлой неделе, когда я там, в баре, чуть
было не приударил за той козявкой, которую ты и отправил ко мне для налаживания
деловых контактов. Ты что мне сказал? Ты сказал: «Саша, как ты представляешь
связь с этой девицей, если ты и твоя жена – одна плоть!» – твои слова? И ты же
обвинил меня в том, что я невежда и извращенец, коль собираюсь трахнуть эту
соску тут же в туалетном коридорчике, который , вероятнее, вообще не закрывался,
оставаясь всегда открытым для нуждающихся посетителей! Ты обвинил меня, что
решив отчихвостить эту фифу, я это собираюсь делать на глазах своей жены, нашей
одной плотью! Господи! Согласись, ты был несколько тороплив в обвинениях, я
лишь только заинтересовался татуировкой, которая выглядывала у этой мелюзги из-
под короткой юбки, а ты сразу – «Извращенец! Прелюбодей!». О, как ты был не
прав. Наверное, сейчас тебе стыдно и поэтому ты прячешь свои глаза и не
называешь нашу страсть и интимные откровения друг перед другом своими
излюбленными словечками и давно приевшимися фразами. Да, Господь, тебе
стыдно! Ведь ты знаешь, что я парень о-го-го! И как могу я думать о том, о чем ты
говоришь и вечно предупреждаешь? Как я могу быть счастлив без своей любимой?
Неужели ты никогда не задумывался каково величие и сила человеческого счастья!
Счастье продолжения одного тела и начало другого, неразрывное, неотъемлемое, но
совершенно естественное и реальное, ведь я чувствую ее губы, ее плоть, ее запах,
стук ее сердца, я слышу ее голос, ее шепот, ее стон, крик, плачь, слезы, огненные
объятия, неповторимые поцелуи неугасающей страсти – и так всю жизнь. И ты
лукавишь, ты знаешь об этом! Я не могу жить полноценной жизнью без нее и ты это
знаешь. Я не ставлю ее выше тебя! Ты Бог! Она – моя Богиня! Ты – это Ты! С тобой
я живу, жил и буду жить. А без нее – нет. Без нее я жить не смогу ни единой
минуты, ни единого мгновения, мы вместе и мы счастливы. Мы в едином круге
любовных пороков необузданной страсти, всех мыслимых и немыслимых желаний,
единой плоти, единого духа, двух прочно связанных нежностью горячих сердец. Это
больше чем любовь двух людей. Муж и жена – это одно единое, неразрывное,
несуществующее одно без другого число, одно целое, одно ни двоих и на двоих
одна любовь – Любовь! И Ты это все знаешь!

4.

Вдруг наши тела оторвались друг от друга. Как будто Господу надоели мои
упреки и он оборвал сон, чтобы обломать меня и жену и показать нам – кто Он, но
мы и так знаем, зачем же он лишает нас чудесного сонного оргазма! «Извращенец и
обломщик» – подумал я.
Сон начал таять. Я лежал неподвижно, еще совершенно явственно ощущая
прикосновения рук моей любимой, нежную и горячую, сладкую боль от ее
поцелуев, но…я проснулся окончательно.
Хотел приподняться и закурить, ощущая тяжесть веса распухшего от
перевозбуждения «наглеца», который явно собирался разорвать мои трусы от гнева
и ярости. «Чтоб ты провалился!» – подумал я и после третьей затяжки никотиновых
смол он смирился с безысходностью своего положения (а в положении он был
затруднительном) и сдался, не вызывая у меня больше недовольств в его адрес.
Затушив окурок, я лег, желая во что бы то ни стало заснуть, чтобы проспать
остаток времени до того, как меня разбудит будильник. Свернувшись на боку, я
натянул одеяло на голову и просил Господа, чтобы он скорее усыпил меня крепким
сном.

5.

Странный гудок послышался под моим левым ухом, совсем рядом. Не

открывая глаз, мне показалось, что кто-то держит телефонную трубку прямо около
моего уха. «Все ясно» – я заснул.
«Иди ко мне» – услышал я в поднесенной трубке.
«Иду» – ответил я.
И превратившись в Сашу-молекулу, я радостно затопал по длинному плохо
освещенному коридору телефонного кабеля.
У коммутатора меня дожидалась малюсенькая «сото-капсула», которая
взметнула в ту секунду, как только я упал в нее из коридорного люка. Стеклянная
крышка «сото-капсулы» закрылась, и я покинул Питер, летев, как я подозревал,
прямо в Минск, через Спутник, на котором произошла пересадка из одной «сото-
капсулы» в другую, и вниз с бешеной скоростью.
Толи я долго летел, толи на том конце оборвалась связь, но в тот момент,
когда я уже наблюдал с высоты полета за перемещением трамваев по Минску, вдруг
«сото-капсула» взметнулась ввысь, до спутника, пересадка, коридор, кровать… Ух!
Круто!
«Хочешь еще?» – спросил до боли знакомый голос. Точно это ее голос. Он
мне знаком вот уже несколько дней. Но я сплю и не хочу просыпаться, тем более
разговаривать. Она где-то прячется в моей комнате. Ну и пуст.
«Не хочу!» – ответил я.
Н. – «А она хочет! И я хочу! Мы обе тебя хотим слышать!»
Я. – «Зачем?»
Н. – «Чтобы ты познакомил нас с твоим Богом, который все тебе позволяет!»
Я. – «Бог у всех один»
Н. – «Тогда почему тебе он все позволяет, а мне нет?»
Я. – Вот и спроси его об этом сама.
Н. – Ну что тебе стоит? Сашенька! Сейчас позвонит твоя жена, связь
восстановится, ты превратишься в молекулу и я тоже. Только ты возьми меня с
собой. Я буду только молекулой! Ведь жена не будет ревновать тебя к молекуле.
Я. – Будет ревновать даже к молекуле.
Н. – Сашенька. Не будь таким серьезным! Что такого, если ты молекуле
покажешь Бога?
Я. – Зачем молекуле Бог?
Н. – Твой Бог!
Я. – Слушай, допустим я соглашусь показать тебе Бога, коль ты до сих пор его
не знаешь, но ведь мы оба окажемся у меня дома. В постели из которой и звонит моя
жена сейчас. Что ты на это скажешь?
 Н. – А разве Бог не разрешит тебе перенести моего присутствия и знакомства
с твоей супругой ради знакомства с ним?
Я. – Я думаю – нет!
Н. – И это твой Бог?! Всепонимающий и все пути к себе одобряющий?
Я. – Ты дрянь и лгунья. Ты спряталась в моей комнате, а сейчас просишь о
встрече с моим Богом? Ты изначально уже хитрая лгунья. А сколько таких как ты на
свете, знаешь?
Н. – Нет, не знаю. Но я не такая как все. Я твой ангел-хранитель.
Я. – О, куда ты гнешь! Ты – черт на лыжах! Отстань. Я хочу спать.
Тут снова раздался тихий гудок, прямо над моим правым ухом. Видимо, во
сне я ворочался, так как гудок явно висел над правым ухом. Ошибиться я не мог.
«Иди ко мне» – услышал я в трубке с другого конца провода.
«Я не могу, я сплю», – ответил я.
«Иди ко мне, сегодня ночь вещего сна! Лети же! Сбудется все, что увидишь!
Лети!», – повторил знакомый голов.
«Иду», – почти против собственной воли ответил я.
В этот же миг я превратился в молекулу, один в один как я есть, но размером в
истинную молекулу. В полном одиночестве зашагал по темному коридору. Как
вдруг сзади услышал: «Бежим скорее! Если оборвется связь, двоим нам не вернуться
ни туда, ни сюда», – прокричал над моим левым ухом чертова бестия-девица из
недавно упомянутой экстравагантной пары.
«Что ты здесь делаешь? Говори же, ты мне не нужна», – гневно закричал я.
Она схватила меня за руку и мы вместе свалились в «сото-капсулу» и уже подлетели
к Спутнику, на котором нас ждала молниеносная пересадка по маршруту «Спутник-
Минск» (Беларусь).
Я еще злился, но она была такой грустной, мне стало жаль ее. «Ладно», –
сказал я, – «Сейчас ты увидишь Бога!» И тут она заплакала, причитая: «Миленький!
Миленький Сашенька! Спасибо тебе! Я ведь всю ночь пряталась, хотя уже
превратилась в малюсенькую-малюсенькую и все ждала, когда же зазвонит этот
телефон. То он у тебя всю ночь звонит до одури, что мы с мужем то и дело
просыпались, а тут, как назло, тишина! А я все ждала, притаившись у твоего
изголовья. И все видела: и сон твой, и жену твою, и Бога твоего! Вы классная
компания! Я уверена, что твоя жена нисколько не приревнует тебя, наоборот,
проникнется твоей отзывчивостью и пониманием, ведь за это она тебя и любит, за
это тебя и Бог твой любит! А муж мой никогда мне не покажет своего Бога, потому
что у него его нет! Когда я тебя первый раз тогда увидела, помнишь, тогда я сразу
почувствовала – ты единственный, кто способен мне помочь увидеть Бога. А когда
каждую ночь мне не давал спать твои телефоны, я еще раз убедилась, ты не
случайно попал в эту гостиницу «Норд-Ост», не случайно поселился по соседству и
уж совершенно не случайно оказался сегодня ночью в фойе, заметь, именно сегодня,
мой муж взял и напился, а ведь этого никогда не было! Я сразу поняла – это сигнал!
Это – судьба! Или сегодня, или никогда!».
Возможно, она бы и продолжала лепетать, если бы наша сото-капсула
«Спутник-Минск» неожиданно не зависла в воздухе неизвестно где и среди каких
звезд, как будто у нее заглох двигатель. Она застыла на месте. Сквозь хрусталь
стекла было отчетливо видно яркое зарево. Я сразу понял – свершилось! Я толкнул
эту малявку-болтушку в бок: «Смотри! Сейчас ты увидишь Бога!» И сам подумал
про себя – а ведь я его сам никогда еще не видел. От этого мне стало не по себе. По
телу распространился озноб – явное предчувствие страха. Температура в кабине
стала подниматься от ослепительного огненного зарева. Мне казалось, будто я
сейчас расплавлюсь, как кусок пластилина и превращусь в комочек непонятной
субстанции невидимого молекулярного содержания… «Сашенька, миленький!
Сделай что-нибудь! Заведи эту колымагу! Мы же сгорим! Где же твой Бог?», –
кричала и плакала малявка с покрасневшими глазами. «Я сейчас растаю,
Сашенька!», –и она прижалась ко мне изо всех своих сил. Я чувствовал биение ее
сердца. Такое ощущение, что она вся была одним большим сердцем, которое билось
рядом со мной безумно быстро и хаотично. «У нее аритмия», – подумал я и яростно
колотил по стеклам «сото-капсулы». В капсуле не было ни рычагов управления, ни
панелей приборов, ничего – кресло, на котором сидел я и она и хрустальное стекло в
виде граненой эллипсоидной жемчужины.
«У этих белорусов ничего нет путного, даже молекулярная «сота» и та
глючит», – подумал я. В этот миг зарево объяло нашу зависшую капсулу ярко –
белым сиянием и я и она расплавились хаотично сплетаясь атомными частицами
сливаясь в одну молекулярную массу. Боль и облегчение произошли одновременно.
«ты – это я?» – спросила она. «Я – это я », – упорствовал я, представляя весь ужас
происходящего. «И что теперь делать?» – спросил я у нее. «Где же твой Бог,
Сашенька? Покажи мне!»
«Вот он! Смотри! Вот он, Бог!»
Я зажмурился, потому что уже не мог смотреть на ослепительный свет.
«Я вижу его» – кричала она.
Я подумал, что она опять врет, ведь сейчас я закрыл глаза, как же она может
его видеть? Ну и лгунья же! Мысль оборвалась, «капсула» накренилась в воздухе и
стала стремительно падать. Она увеличивала скорость, преодолела сверх звуковой
барьер, обогнала скорость света и плюхнулась прямо на площади Независимости,
разлетевшись на тысячи водяных осколков сливаясь воедино с белорусской землей,
асфальтом, воздухом и всем, что было вокруг.
Больше мне не суждено было переживать о своей жизни, о счастье и даже о
Боге, я превратился в часть вселенной, как таинственная «малявка», которая так
хотела увидеть моего Бога, которая и не подозревала, что теперь ей не придется
думать ни о своем муже, ни о своей судьбе, т.к. она как и я разбилась о твердь
Вселенной, которая соединила всех и вся без всякого на то ведома, на всем белом
свете….(На этом рукопись обрывается…)

6.

Утром на Васильевском острове, около Черной речки, в гостинице «Норд-

Ост» перемен никаких не произошло, за исключением никем незамеченного
внезапного отъезда мистера и миссис А., а так же снимавшего номер по соседству
гражданина Беларуси – т.е. меня.
Администрация проверила наличие комнатного инвентаря и была совершенно
удовлетворена их скорому отъезду, т.к. оплачено было наперед и надолго.