Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
И. Д. Лошкарёв
МЕЖДУНАРОДНО
ПОЛИТИЧЕСКАЯ
МЫСЛЬ
ОТ И С Т О К О В
К СОВРЕМЕННОСТИ
Учебное пособие
для студентов вузов
АСПЕКТ ПРЕСС
Москва
2021
УДК 327
ББК 66.4
Л81
Рецензенты
доктор политических наук, профессор М. М. Лебедева
доктор политических наук, доцент А. В. Фененко
Лошкарёв И. Д.
Л81 Международно-политическая мысль: От истоков к современности:
Учеб. пособие для студентов вузов / И. Д. Лошкарёв. — М.: Издательство
«Аспект Пресс», 2021. — 288 с.
ISBN 978-5-7567-1132-5
УДК 327
ББК 66.4
В в е д е н и е ...............................................................................................................4
Раздел I
ОТ «БОЛЬШИХ ИДЕЙ» К НОВОМУ ЗНАНИЮ
Раздел II
ФОРМИРОВАНИЕ НАУЧНОГО КАНОНА
Раздел III
ТЕОРИИ НЕРАВЕНСТВА В УСЛОВИЯХ НЕРАВЕНСТВА ТЕОРИЙ
Введение
оявление этого учебного пособия стало возможным благодаря сте
П чению многих обстоятельств. Первая группа обстоятельств связана
с тем, что мне пришлось в 2018 г. «с нуля» выстраивать курс по теории
международных отношений. Несмотря на обилие учебников — как запад
ных, так и отечественных — делать это по-прежнему непросто. Во-первых,
во многих учебниках достаточно плоско и механистически излагаются ос
новные теории — без достаточно интеллектуального и исторического кон
текста, без объяснения, как эти теории использовать. Во-вторых, о самих
авторах научных теорий и концепций в учебниках пишут скупо: процесс
осмысления материала получается обезличенным — вереницы авторов
проходят по страницам, не привлекая внимания читателя. А ведь многие
из них были интересными и яркими личностями, и их жизненный опыт
отчасти б^іл источником описываемых теорий и концепций.
В результате у студентов «Теория международных отношений» тради
ционно считается «мутным» предметом, чем-то абстрактным и оторван
ным от реальности. В конечном счете тот факт, что для студентов теории
непонятны, — это недоработка преподавателей. Исходя из этого, мне при
шлось разработать некоторые материалы в дополнение к существующим
учебникам, переводы отдельных классических текстов и творческие зада
ния, а также лекционные презентации и тексты.
Вторая группа обстоятельств связана с научным вопросом, который
возник в голове у меня уже достаточно давно, но долгое время оставался
без ответа. Вопрос звучит так: «Почему все-таки Фукидид?» В большин
стве учебников безапелляционно повторяется утверждение, что первым
теоретиком международных отношений был древнегреческий историк
Фукидид и что в «Мелосском диалоге» исчерпывающе сформулированы
вопросы современной международно-политической науки. Оказалось, что
внимание к древнегреческим (а не древнеримским) историкам в Европе
проснулось достаточно поздно, в XVIII—XIX столетиях. Первым теорети
ком международных отношений Фукидид стал далеко не сразу — а лишь
много веков спустя. То есть, в списке классических произведений по меж
дународной мысли очень много «недостающих звеньев» и текстов, кото
рые не столь ярко раскрываются без соответствующего интеллектуального
контекста, без более ранних текстов или текстов, с которыми они полеми
зируют. Например, в XVI столетии ярые баталии ученых по международ
ной проблематике опирались на тексты Цицерона, Тацита и Аристотеля
(два римлянина, один грек), причем сторонники Тацита скорее побежда
ли в этом спорей Естественно, что я поделился своими наблюдениями со
студентами.
Наконец, третья группа обстоятельств связана с грустными событи
ями весны—осени 2020 г., когда в нашей стране и практически по всему
миру действовал «режим самоизоляции». Этот период в буквальном смыс
ле объединил все человечество общей тревогой, болезнью и ощущением
неопределенности. Но вместе с тем позволил мне как автору собрать все
имеющиеся наработки, придать им подобающий вид и откорректировать
некоторые первоначальные недостатки.
При подготовке текста возникла проблема, с которой сталкиваются,
видимо, составители любых учебных материалов. Для удобства студентов
различных ученых и мыслителей необходимо классифицировать и отнести
к какому-либо интеллектуальному лагерю. Например, один из основателей
европейской либеральной политэкономии, Фридрих Лист, устойчиво ас
социируется с протекционистами, а член партии вигов и сторонник посла
блений для британских колоний Эдмунд Бёрк — провозглашен в XX веке
основателем консерватизма. В целом такая классификация приносит не
сомненную пользу. Но в ряде случаев подобные «ярлыки» только запуты
вают ситуацию и не дают образовательных преимуществ. Осторожно разо
рвать путы устоявшихся классификаций непросто, поэтому я постарался
дать слово самим ученым и мыслителям — выстроить изложение той или
иной проблемы на основе имеющихся текстов, а не пересказов и класси
фикаций. Главы пособия готовились не столько на основе вторичных про
изведений, сколько на основе исходных произведений тех, о ком ведется
повествование — насколько это было возможно.
Принцип опоры на классические тексты обусловил, может быть, рез
кий отказ от многочисленных комментаторских наслоений и приблизи
тельных трактовок по вторичным источникам. Это оказалось далеко не
так безобидно, как можно было подумать. Во-первых, мне пришлось фак
тически отказаться от рассмотрения всей международно-политической
мысли и теории международных отношений с помощью линейно-стади
альной схемы «Великих дебатов». Из учебника в учебник кочует утверж
дение о трех или четырех крупных спорах международников, которые раз
решились каким-то прогрессом и продвижением теории к новым высотам
методологического мастерства и концептуальной ясности. Оказалось, что,
например, первые «Великие дебаты» — между либералами и реалистами —
01.12.2020
Раздел
ОТ «БОЛЬШИХ ИДЕЙ»
К НОВОМУ ЗНАНИЮ
Теоретическое
знание
о международных
отношениях
И эти дни самолюбования
шли бесконечно.
И жизнь выгорала,
Как терновый хворост под котлом.
Дж. Мелленкамп, Paper in Fire
и
р
о
те
в
ра
п
о
л
н
н
ре
и
р
с
«запрещающими законами». Набор дополнительных обязательств вклю
чал в себя переход всех государств к республиканской форме правле
ния, федералистские принципы взаимоотношений государств, прин
цип равного отношения к подданным и гражданам разных государств^
[7, с. 249-272].
В целом И. Кант подчеркивал, что его проект имеет, прежде всего,
правовую природу. М инимальные требования призваны убрать основ
ные противоречия и причины недоверия между государствами, а до
полнительные обязательства обусловлены общей направленностью
исторического процесса, которая подразумевает, что правовая реаль
ность рано или поздно совпадет с состоянием международных отно
шений. И поэтому, вслед за Цицероном, И. Кант с помощью допол
нительных условий создает возможность формирования глобального
общего блага путем постепенного превращения подданных отдельных,
но связанных друг с другом государств по сути, во «всемирных» граж
дан [17, с. 98-101].
В юридической логике рассуждений провозглашение норм (диспо
зиция) — лишь один из первых этапов. Затем следует этап определения
санкций — способов закрепления норм с помощью наказания их н а
рушителей. И. Кант прекрасно понимал, что понадобится принужде
ние, чтобы сделать войны (альтернативу миру) незаконными. Для это
го необходима наднациональная инстанция, которая бы сдерживала
насилие и воплощала бы санкции международных норм на практике.
Подобное принуждение мог бы совершать межгосударственный союз,
который осуществляет наказание на международном уровне взаимо
действий. Поэтому в дополнительных требованиях есть пункт о ф е
дерализме государств, который, помимо прочего, позволяет создавать
и делегировать полномочия принуждения в отношении государств.
На внутригосударственном уровне функции принуждения и подталки
вания правительств к правильным реш ениям могут проводить только
граждане — отсюда дополнительное обязательство о переходе к респу
бликанской форме правления, что позволило бы гражданам влиять на
процесс принятия реш ений [7, с. 259, 267-268].
В целом идея «вечного мира» рассматривала войны как негатив
ное явление и стремилась дать рецепты исправления поведения госу
дарств — в основном моральными и юридическими способами. Пере
1 И. Кант трактует этот принцип как право чужака на то, чтобы с ним не обраща
лись, как с врагом — «право посещения».
нос римских идеалов на много веков вперед обусловил тот парадокс,
что государство (республика) признавалось единственным способом до
стижения общего блага и что для этого пришлось бы постепенно за
менять лояльность государству лояльностью всемирного гражданства.
А очевидное расхождение теории с практикой и незаинтересованность
государств в таком развитии событий предлагалось решать принужде
нием, которое бы осуществлял наднациональный аналог Левиафана —
говоря современным языком, международная организация в сфере без
опасности [18, с. 62-66].
Идея прогресса, помимо прочего, описывает саму направленность
развития международных отношений. В самом общем виде идея про
гресса подразумевает, что люди и общества улучшили свое положение
по сравнению с прошлым состоянием (2 года, 5 лет, 100 лет назад), по
степенно продолжают и будут продолжать улучшать свое положение.
В античное и средневековое время эта идея отталкивалась от букваль
ного значения древнегреческого глагола procope — нечто прорезавшее
ся или прорвавшееся вперед. Этим словом (и его латинским переводом
progressus) обозначали ориентированность на будущее — при безуслов
ном совершенствовании того, что уже есть в наличии.
Хотя в античное время все-таки преобладали циклические модели
общественного развития, в раннем Средневековье стараниями Аврелия
Августина (354-430 гг. н.э.) появилась одна из первых линейных
моделей. Августин полагал, что Создатель заложил в человека огромный
творческий потенциал, который нуждается в использовании, — в этом
природа человека. Именно в данном потенциале заложены причины
нарастающих достижений людей в самых различных сферах, от
кулинарии и искусства до политики. Важное достижение Августина
заключается не только в обосновании линейной логики развития,
но и в признании позитивной роли общественных трансформаций.
Наконец, именно Августин с помощью теологических аргументов
обосновал универсальность прогресса, поскольку в конечном счете Бог
создал весь «род человеческий», а не отдельные государства, народы
или племена [6, с. 197-199; 11, с. 35, 44-4 6 , 106-117].
В Новое время идея прогресса постепенно лиш илась своего
религиозного основания, но при этом сохранила позитивное
восприятие изменений и признание неотвратимости поступательного
движения вперед. Вместе с этим в XIX столетии произош ла
абсолю тизация идеи прогресса: линейны е модели развития вместо
одного из возможных типов развития стали восприниматься как
универсальные не только для людей, но и вообщ е Вселенной. Переход
от простых и примитивных форм к сложным и более соверш енным
провозглашался чуть ли не обязательным для тех, кто им не затронут.
Так прогресс превратился из абстрактной категории в категорию
политической практики, поскольку различные идеологические круги
и некоторые государства стали обосновывать свои предложения
и действия сравнительно размытым лозунгом улучшения условий
человеческого состояния [1, с. 216-220].
Именно эти четыре «большие идеи» — культурно-исторического
превосходства, «свободной торговли», «вечного мира» и прогресса —
задали траекторию того, как формировалось теоретизирование
о международных отношениях (рис. 1.3). Противопоставления «свой -
чужой», «открытый-закрытый», «мирны й-военны й» и «развиты й-
неразвитый» взаимно пересекаются и формируют различные
варианты описания и упорядочивания фактов о МО. В целом это
позволяет сформировать определенную схему научных школ или
парадигм в теории международных отношений, о которых речь пойдет
в следующих разделах.
Список литературы
1. Алексеева Т. А. Теория международных отношений как политическая
философия и наука. М.: Аспект Пресс, 2019.
2. Арон Р. Мир и война между народами / Под общ. ред. В. И. Даниленко.
M.: NOTA BENE, 2000.
3. Баталов Э. Я. О философии международных отношений. М.: Научно
образовательный форум по международным отношениям, 2005.
4. Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства.
М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1998.
5. Богатуров А^. Д., Косолапов Н. А.., Хрусталев М. А. Очерки теории и ме
тодологии политического анализа международных отношений. М.: НОФМО,
2002.
6. Гуторов В. А. Прогресс и политика: современные философские апо
рии и дилеммы / / Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2018. Т. 14. № 2.
С. 4-39.
7. Кант И. К вечному миру. М.: РИПОЛ классик, 2019.
8. Косолапов Н. Тема 6. Теория международных отношений: предмет
анализа и предмет теории / / Мировая экономика и международные отноше
ния. 1998. № 11. С. 47-57.
9. Монтескье Ш. Л. О духе законов. М.: РИПОЛ классик, 2019.
10. Мэн-цзы. Предисл. Л. Н. Меньшикова / Пер. с китайского, указ. В. С.
Колоколова / Под ред. Л. Н. Меньшикова. СПб.: Петербургское Востоковеде
ние, 1999.
11. Нисбет Р. Прогресс: история идеи. М.: ИРИСЭН, 2007.
12. Торкунов А^. В. Международные исследования: хаос или плюрализм? / /
Полис. Политические исследования. 2019. №. 5. С. 7-18.
13. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной иден
тичности. М.: АСТ, 2018.
14. Хрестоматия по истории Древнего Востока: В 2 ч. Ч. 1 / Под ред. М. А.
Коростовцева, И. С. Кацнельсона, В. И. Кузищина. М.: Высш. школа, 1980.
15. Цыганков П. А^. Спор рационализма и рефлективизма в западной тео
рии международных отношений / / Вестник Московского ун-та. Серия 18: Со
циология и политология. 2003. №. 4. С. 47-65.
16. Цыганков П. А. Теория международных отношений. М.: Гардарики,
2003.
17. Чанышев А. А. Кант и Фихте: теоретико-мировоззренческие основа
ния концепции «вечного мира» / / Актуальные проблемы политической теории
и практики: Сб. лекций кафедры политической теории МГИМО / Отв. ред.
Г. Г. Водолазов, Б. И. Ананьев. М.: АНО Редакция журнала «Знание-сила»,
2018. С. 93-105.
18. Ashworth L. М. А History of International Thought: From the Origins of the
Modern State to Academic International Relations. L.; N.Y.: Routledge, 2014.
19. Eisenstadt S. N. The сіѵі1І2а1іопа1 dimension in sociological analysis / / The
sis Eleven. 2000. Vol. 62. No. 1. P. 1-21.
20. Garnett J. C. Commonsense and the Theory of International Po1itics. Bas
ingstoke: Macmi11an, 1984.
21. Goertz G., Mahoney J. Two-level theories and fuzzy-set analysis / / Sociologi
cal Methods & Research. 2005. Vol. 33. No. 4. P. 497-538.
22. Hart H. L. A. The Concept of Law. Oxford: Clarendon Press, 1994.
23. Holsti K. J. Exceptionalism in American foreign policy: Is it exceptional? / /
European Journal of International Relations. 2011. Vol. 17. No. 3. P. 381-404.
24. Hume D. Political Essays. Cambridge: Cambridge University Press, 2008.
25. Irwin D. A. Against the Tide: An Intellectual History of Free Trade. Prince
ton University Press, 1996.
26. Jackson R Т., Nexon D. H. Paradigmatic Faults in International Relations
theory 11 International Studies Quarterly. 2009. Vol. 53. No. 4. P. 907-930.
27. Janis M. W. Jeremy Bentham and the fashioning of “international law” 11
American Journal of International Law. 1984. Vol. 78. No. 2. P. 405-418.
28. Kratochwil F. V. Evidence, Inference, and Truth as Problems of Theory
Building in the Social Sciences / / Theory and Evidence in Comparative Politics and
International Relations / Ed. by R. N. Lebow, M. I. Lichbach. Basingstoke: Palgrave
Macmillan, 2007. P. 25-54.
29. Magnusson L. The Tradition of Free Trade. L.: Routledge, 2003.
30. Noel L. Intolerance: A General Survey. Montreal: McGill-Queen’s Univer
sity Press, 1994.
31. Puchala D. J. Theory and History in International Relations. N.Y.; L.: Rout
ledge, 2003.
32. Rosenau J. N. The Study of World Politics. Vol. 1: Theoretical and
Methodological Challenges. L.; N.Y.: Routledge, 2006.
33. Wendt A. Constructing International Politics / / International Security. 1995.
Vol. 20. No. 1. P. 71-81.
34. Williams M. C. Why ideas matter in international relations: Hans
Morgenthau, classical realism, and the moral construction of power politics / /
International Organization. 2004. Vol. 58. No. 4. P. 633-665.
35. Yurdusev A^. N. International Relations and the Philosophy of History:
A Civilizational Approach. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2003.
Древние системы
международных
отношений
и их теоретики
Основные персоналии: Нарамсин, Гуань-цзы, Мо-цзы, Конфуций, Каутилья.
Основные понятия: равновесная система МО, гегемонистская система
МО, система МО с доминирующим государством, имперская система МО,
региональная система МО, принцип взаимности, принцип невмешательства
во внутренние дела, легисты, моисты, конфуцианцы, иерархия (круги) взаимо
отношений государств, типы силовых ресурсов.
ответ — «Забудьте о союзе со мной. [_]» Ради твоего предка мой предок
не слушал их. Теперь насчет моих ассирийских подданных — не я их
послал к тебе. Если между нами любовь, они не будут вести никаких
дел [с тобой]. Отошли их домой с пустыми руками» [12, с. 18]. К ак мы
видим, правитель Вавилона требовал от египетского фараона того же,
что когда-то совершил его предок в интересах дружбы с Египтом: речь
о принципе взаимности в международных делах. Помимо этого, Бурна-
Буриаш четко указывал, что ассирийцы — его подчиненные, а значит,
с ними он разберется сам. И ными словами, перед нами, пусть и в не
сколько архаичном виде, принцип невмешательства во внутренние дела
государств. Интересно, что в случае с Ассирией того времени претен
зии правителя Вавилона были необоснованными, поскольку ассирий
цы уже несколько столетий не зависели от Вавилона и иногда даже н а
носили ощутимые поражения своей бывшей метрополии.
Еще один важный вопрос в практике того времени — это пра
ва иностранцев, путешественников и мигрантов. Поскольку каждый
правитель крупного государства видел в себе воплощение всеобщей
(универсальной) власти, то логично было бы предположить, что все
иммигранты из крупных государств оставались в ведении тех правите
лей, владения которых они покинули. Но практика ближневосточных
государств II тыс. до н.э. была гораздо более многообразной. Н апри
мер, сохранился договор «великого государя» хеттов и царька города
Угарит (XIV в. до н.э.), в котором все права на мигрантов («беглецов»)
из Хеттского государства уступаются властям Угарита: «если в будущем
беглецы [_] покинут эти земли и войдут в землю Угарита и под власть
правителя Угарита, ни один властитель любой другой земли не должен
изымать их из-под власти [_] как правителя земли Угарита, так и его
сыновей и внуков, навеки» [9, с. 31]. Логика хеттов, видимо, заключа
лась в том, что Угарит был зависимым от них, а значит, все мигран
ты, пусть и косвенно, оставались в их подчинении. Больше настой
чивости правители этого времени проявляли в отношении имущества
своих подданных. В частности, сохранилось письмо правителя Кипра
к египетскому фараону с просьбой передать все имущество умершего
киприота посланникам Кипра (вероятно, торговцам). В этом письме
малозначимый для того времени кипрский правитель взывал к обще
принятым нормам наследования: «имущество [умершего] в твоей стра
не, но его сын и жена — в моей» [12, с. 108]. В целом эти исторические
документы наглядно показывают, что государства II тыс. до н.э. во
многом воспринимали перемещения людей как вопрос международной
повестки дня (в отличие от И. Бентама!), пытались определить спосо
бы защиты прав своих подданных за рубежом и даже механизмы смены
подданства.
Система международных отношений на Ближнем Востоке в сере
дине II тыс. была равновесной: ни одна из крупных держав не могла
подчинить другие. Также в человеческой истории встречались гегемо-
нистские системы МО — именно такая установилась на Ближнем Вос
токе с началом I тыс. до н.э. В таких системах наиболее могуществен
ное государство определяло внешнюю и отчасти внутреннюю политику
зависимых стран. Основная проблема для гегемонистской системы —
это сохранение стабильности: при малейшем ослаблении центра под
чиненные государства начинали вести собственную игру, разрушали
упорядоченность в отношениях друг с другом и гегемоном. Чаще всего
утрата стабильности в такой системе вела к ее исчезновению.
Но в некоторых регионах мира гегемонистские системы МО про
существовали несколько тысячелетий. В частности, так обстоятельства
сложились в Восточной Азии в I I I - I вв. до н.э. Вне зависимости от
династий и названий государств в регионе с небольшими перерывами
доминировали китайцы (самоназвание хуася, затем — хань): наиболее
могущественное государство обычно находилось в среднем течении
р. Хуанхэ (рис. 2.2). Подобное государство (будь то империя династии
Цинь или Хань) сдерживало кочевников на севере и северо-востоке
Рис. 2.2. Китайская система международных отношений: IY-III в. до н.э.
(возвышение династии Цинь) и в I в. до н.э. (династия Хань)
Список литературы
1. Артхашастра, или Наука политики / Пер. с санскрита; прим. В. И. Ка
льянова. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1959.
2. Даймонд Д. Ружья, микробы и сталь: история человеческих сообществ.
М.: АСТ, 2018.
3. Дикшитар В. Р. Рамачандра. Война в Древней Индии. Философия, этика,
стратегия, тактика / Пер. с англ. А. Б. Давыдовой. М.: ЗАО Центрполиграф, 2012.
4. Древнекитайская философия. Собрание текстов: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1973.
5. История Китая с древнейших времен до начала XXI века: В 10 т. / Гл. ред.
С. Л. Тихвинский. Т. II: Эпоха Чжаньго, Цинь и Хань (Y в. до н.э. — III в. н.э.);
отв. ред. Л. С. Переломов. М.: Наука; Вост. лит, 2016.
6. Межгосударственные отношения и дипломатия на Древнем Востоке /
Отв. ред. И. А. Стульчевский. М.: Наука, 1987.
7. Мэддисон Э. Контуры мировой экономики в 1-2030 гг. Очерки по макро
экономической истории / Пер. с англ. Ю. Каптуревского; под ред. О. Филато-
чевой. М.: Изд-во Института Гайдара, 2012.
8. Переломов Л. С. Конфуцианство и легизм в политической истории Ки
тая. М.: Наука, 1981.
9. Beckman G. M. Hittite ВірІошаІіс Texts / Ed. by H. A. Hoffner. Atlanta: 8сЬоІ-
ars Press, 1996.
10. Liverani M. International Relations in the Ancient Near East, 1600-1100 BC.
L.: Palgrave Macшillan, 2001.
11. Modelski G. Kautilya: Foreign роіісу and international system in the ancient
Hindu world / / Aшerican Political Science Review. 1964. Yol. 58. No. 3. P. 549-560.
12. The Amarna Letters / Ed. and trans. by W. L. Moran. Baltimore: The Johns
Hopkins University Press, 1992.
13. The Mozi: A Complete Translation / Translated and annotated by I. Johnston.
Hong Kong: The Chinese University Press, 2010.
14. Watson A. The Evolution of International Society: A Comparative Historical
Analysis. L.; N.Y.: Routledge, 1992.
Эпоха империй
1815-1918 гг.
и ее поклонники
Основные персоналии: Джон Стюарт Милль, Роберт Торренс, Нассау Сениор,
Джордж Корнуэлл-Льюис, Алексис де Токвиль, Фридрих Лист, Карл фон Клаузе
виц, Генрих фон Трейчке.
Основные понятия: абсолютное преимущество, колониализм, империя,
имперский интернационализм, свободная торговля, сравнительное
преимущество, производительные силы, «мировые государства», «территория»,
«воля населения».
^ Джон Сили под влиянием коллег также составил и один из первых учебников по
политологии — «Intгoduction to Рсіііісаі Всіепсс» (1896).
ванными народами» (табл. 3.2). Идея свободной торговли была в такой
трактовке в большей степени о свободе, чем о торговле: для ученых
и публицистов это было приемом обоснования французской исключи
тельности через богатый революционный опыт, опыт «борьбы с тира
нией» [15, с. 876-877].
Переход к осмыслению колониальной экспансии во Ф ранции, по
всей видимости, совершил Алексис де Токвиль (1805-1859) — близкий
знакомый Дж. Ст. М илля и Н. Сениора. Де Токвиль совершил путеше
ствие в Северную Америку, где смог понаблюдать за колониальными
порядками в Канаде и активное «освоение Запада» в США. Через не
сколько лет после поездки этот мыслитель, политик и дипломат начал
активно высказывать свое мнение о покорении Алжира — француз
ские власти пытались завоевать его с 1830 г. В двух «Письмах об Алж и
ре» (1837), «Эссе об Алжире» (1841) и двух «Докладах об Алжире» (1847)
де Токвиль сформулировал французское обоснование колониализма.
По его мнению, колониальная экспансия отражалась на репутации го
сударств: европейские страны соперничали в этом вопросе, а потому
отказ от колониализма был бы для остальных стран свидетельством
слабости. Сам процесс колонизации должен включать и администри
рование территорий (доминирование) — по британскому образцу или
через назначение управленцев из метрополии. Де Токвиль полагал, что
«колонизация без доминирования всегда будет незаконченным и со
мнительным делом». В ходе колонизации были абсолютно допустимы
все способы ведения боевых действий — даже уничтожение городских
поселений. С социальной точки зрения допустимой б^іла сегрегация,
т.е. различные права для колонистов и местного населения, ущемление
имуш;ественных и культурных прав мусульманского населения в Алжи
ре [8, с. 59, 63, 70-72, 109-111]. Таким образом, для де Токвиля вопрос
колонизации не бьш напрямую связан со свободной торговлей — речь
шла скорее о соревновании и о способности Ф ранции сделать что-то,
что уже воплощали на практике другие европейские государства.
Несмотря на значительные разногласия в Европе по поводу допусти
мых способов колониальной экспансии, ее моральных и политических
оснований, сам по себе колониализм считался скорее положительным
явлением, свидетельством общественного и международно-политиче
ского прогресса. Последствия колониализма считались благотворны
ми как для европейских государств-метрополий, так и для их колоний.
Подтверждение этому находили в естественных науках — например,
в теории Чарльза Дарвина о естественном отборе среди биологических
видов. В такой трактовке между государствами, как и между биологи
ческими видами, шла «борьба за выживание», а выжившие в этой борь
бе — более совершенны с точки зрения эволюции. Тем самым, дис
куссии о международных отношениях XIX столетия нередко сводились
к обсуждению того, в чем преимущества сложившейся тогда иерархии
государств во главе с европейскими империями [1, с. 294-303].
Таблица 3.2
Примерное соотношение идей «свободной торговли»
и «колониализма/империи» в британской и французской
международно-политической мысли к середине XIX столетия
Британская логика рассуждений Французская логика рассуждений
1) свободная торговля нужна для 1) свободная торговля —характери
того, чтобы Великобритания могла стика цивилизованного общества,
продавать как можно больше про но это скорее идеал, чем практиче
мышленных товаров ски реализуемая мера
2) задача такова: если есть ограни 2) задача такова: «нецивилизован
чения для свободной торговли ные» народы нуждаются в том,
(в Европе или в Северной Амери чтобы приобщиться к идеалам ев
ке), нужно искать, где этих огра ропейской цивилизации
ничений нет
3) важнейший способ найти терри 3) важнейший способ такого при
тории без ограничений свободной общения — это колонизация
торговли — это колонизация/
империя
4) колонизация/империя обеспе 4) поскольку колонизацией занима
чивает международный имидж ются все европейские страны, то
Великобритании, делает ее более и Франция должна: иначе потен
могущественной циальные колонии отойдут другим
Список литературы
1. Алексеева Т. А. Теория международных отношений как политическая
философия и наука: Учеб. пособие для вузов. М.: Аспект Пресс, 2019.
2. Кеннеди П. Взлеты и падения великих держав: Экономические измене
ния и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по
2000 г. / Пер. с англ. Е. Калугина, М. Леоновича. Екатеринбург: Гонзо, 2018.
3. Клаузевиц К. О войне / Пер. с нем. М.: Логос; Наука, 1998.
4. Коктыш К. Е. Английский концепт свободы: опыт деконструкции / /
Полития. Анализ. Хроника. Прогноз. 2019. №. 2 (93). С. 48-65.
5. Милль Дж. Ст. Основы политической экономии и некоторые аспекты их
приложения к социальной философии / Пер. с англ.; общ. ред. А. Г. Милейков-
ского. Т. II. М.: Прогресс, 1980.
6. Мэддисон Э. Контуры мировой экономики в 1-2030 гг. Очерки по макро
экономической истории / Пер. с англ. Ю. Каптуревского; под ред. О. Филато-
чевой. М.: Изд-во Института Гайдара, 2012.
7. Фергюсон Н. Площадь и башня. Сети и власть от масонов до Facebook /
Пер. с англ. Т. Азаркович. М.: АСТ: Corpus, 2020.
8. Alexis de Tocqueville. Writings on Empire and Slavery / Ed. and trans. J. Pitts.
Baltimore: John Hopkins University Press, 2003.
9. Iggers G. G. The German Conception of History. Middletown: Wesleyan Uni
versity Press, 1983.
10. Lewis Cornewall G. An essay on the government of dependencies. L.: John
Murray, 1841. URL: https://archive.org/details/essayongovernmen00lewirich/page/
n8/mode/2up.
11. Mehta U. S. Liberalism and Empire. A Study in Nineteenth Century British
Liberal Thought. Chicago: The University of Chicago Press, 1999.
12. Seeley J. R. The Expansion of England; Two Courses of Lectures. L.: Mc
Millan and Co, 1914. URL: https://archive.org/details/expansionofenglaOOseeluoft/
page/n8/mode/2up.
13. Semmel В. The Rise of Free Trade Imperiahsm: Classical Political Economy
the Empire of Free Trade and Imperialism, 1750-1850. Cambridge: Cambridge Uni
versity Press, 2004.
14. Senior N. W. Three Lectures on the Cost of Obtaining Money, and on Some
Effects of Private and Government Paper Money. L.: John Murray, 1830. URL:
https://archive.org/details/threelecturesonc28seni/page/n4/mode/2up.
15. The Cambridge History of Nineteenth Century Political Thought / Ed. by
G. S. Jones, G. Claeys. Cambridge: Cambridge University Press, 2011.
16. The Economic Thought of Friedrich List / Ed. by H. Hagemann, S. Seiter and
E. Wendler. L.; N.Y.: Routledge, 2019.
17. The Primacy of Foreign Policy in British History, 1660-2000: How Strategic
Concerns Shaped Modern Britain / Ed. by W. Mulligan, B. Simms. Basingstoke: Pal-
grave Macmillan, 2010.
18. The Report Of The Earl Of Durham, Her Majesty’s High Commissioner and
Governor-General of British North America. L.: Methuen & Co., 1902. URL: https://
archive.org/details/in.ernet.dli.2015.127170/page/n2/mo de/2up.
19. Torrens R. The Budget. On Commercial and Colonial Policy: with an Intro
duction in which the Deductive Method as presented in Mill’s system of logic is applied
to some controversial questions in political economy. L.: Smith, Elder and Co, 1844.
URL: https://archive.org/details/budgetoncommerc00torrgoog/page/n4/mode/2up.
20. Treitschke H. Politics. Vol. 2. L.: Constable and Company, 1916. URL: https://
archive.org/details/in.ernet.dh.2015.225060/page/nl/mode/2up
Эпоха империй
1815-1918 гг.
и ее критики
Основные персоналии: Огюст Конт, Генри Хаттон, Ричард Кобден, Карл Маркс,
Николай Бухарин, Владимир Ленин.
Основные понятия: международный арбитраж, «манчестерская школа»,
позитивизм, марксизм, принцип географической близости, принцип
невмешательства во внутренние дела, непроизводственный сектор экономики,
анархия, империализм, Парижская коммуна.
Список литературы
1. Датт Р. П. Интернационал. Очерк истории коммунистического движе
ния (1848-1963). М.: Прогресс, 1966.
2. Энджелл Н. Великое заблуждение: Этюд об отношении военной мощи
наций к их экономическому и социальному прогрессу / Пер. с англ. Челябинск:
Социум, 2009.
3. Ambrosius L. E. Wilsonianism: Woodrow Wilson and His Legacy in American
Foreign Relations. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2002.
4. Angell N. Popular Education and International Affairs / / International Affairs
(Royal Institute of International Affairs, 1931-1939). 1932. Vol. 11. No. 3. P. 321-345.
5. Ashworth L. M. A History of International Thought: From the Origins of the
Modern State to Academic International Relations. L.; N.Y.: Routledge, 2014.
6. Dickinson G. L. The European anarchy. N.Y.: Macmillan Company, 1917.
URL: https://archive.org/details/europeananarchya00dick/mode/2up.
7. Fox M. A. Nonviolence and Pacifism in the Long Nineteenth Century / /
The Routledge Handbook of Pacifism and Nonviolence / Ed. by A. Fiala. L.; N.Y.:
Routledge, 2018, P. 15-29.
8. Hothouse L. T. Liberalism. L.: Williams & Norgate, 1919. URL: https://archi-
ve.org/details/lib eralismOOhobh.
9. Knutsen T L. The Origins of International Relations: Idealists, Administrators
and the Institutionalization of a New Science 11 SAGE Handbook of the History, Phi
losophy and Sociology of International Relations / Ed. by A. Gofas, I. Hamati-Ataya,
N. Onuf. Los Angeles: Sage, 2018. P. 193-207.
10. Lasswell H. D. The problem of world-unity: In Quest of a myth / / The Inter
national Journal of Ethics. 1933. Vol. 44. No. 1. P. 68-93.
11. Milner S. The International Labour Movement and the Limits of Internation
alism: the International Secretariat of National Trade Union Centres, 1901-1913 / /
International Review of Social History. 1988. Vol. 33. No. 1. P. 1-24.
12. Muir R. Interdependent world and its problems. Boston; N.Y.: Houghton
Mifflin Company, 1933. URL: https://archive.org/details/interdependentwo00muir/
mode/2up.
13. Reinsch P. S. Public international unions, their work and organization; a
study in international administrative law. Boston; L.: Ginn and Company, 1911. URL:
https://archive.org/details/publicinternatio00reinuoft/mode/2up.
14. Richmond O. P. Реасе in international relations. L.; N.Y.: Routledge, 2008.
15. Rupp L. J. Constructing internationalism: The case of transnational women’s
organizations, 1888-1945 / / The American Historical Review. 1994. Vol. 99. No. 5.
Р. 1571-1600.
16. Sylvest C. Continuity and change in British liberal internationalism, c. 1900
1930 / / Review of International Studies. 2005. Vol. 32. No. 2. P. 263-283.
17. Wolf L. Woodrow Wilson and the reimagining of Eastern Europe. Stanford:
Stanford University Press, 2020.
18. Zimmern A. The Testing of the League / / Foreign Affairs. 1936. Vol. 14. No.
3. P. 373-386.
19. Zimmern A. The Third British Empire. Being a Course of Lectures Delivered
at Columbia University, New York. L.: Oxford University Press, 1926. URL: https://
archive.org/details/in. ernet.dli.2015.225178/mode/2up.
20. Zimmern A. Nationahsm and Internationahsm 11 Foreign Affairs. 1923. Vol.
l.N o. 4. P. 115-126.
'аздел
ФОРМИРОВАНИЕ
НАУЧНОГО
КАНОНА
Появление реализма:
неизбежности
и неопределенности
международных
отношений
Основные персоналии: Джон Г. Херц, Джордж Ф. Кеннан, Ханс И. Моргентау,
Эдвард Х. Карр.
Основные понятия: анализ силы, антропологический пессимизм, баланс сил,
государственный деятель, доктрина сдерживания, конкуренция за третьи
страны, национальный интерес, относительность силы, проблема «мирных
перемен», прямое противопоставление, сила, «тест рассудка», «утописты»,
эмпирический тест.
1 Одним из самых страшных в своей жизни Х. Моргентау считал день, когда ему как
первому ученику в классе доверили произнести речь в честь основателя школы —герцога
Саксен-Кобургского. Во время речи из толпы раздавались оскорбления [15, с. 40-41].
движущие механизмы и тенденции, которые предопределяют последо
вательность событий. Тогда проще сформулировать конкретные пред
ложения: либо нужно следовать тенденции и укреплять ее, либо проти
водействовать ей. Но в таком случае возникает проблема спонтанных
событий, которые выбиваются из тенденций или меняют их траекто
рию. Что делать с ними? Э. Карр полагал, что именно «утопизм» (либе
ральный интернационализм) прекрасно работает со спонтанными эф
фектами, рассматривая их как часть чего-то большего и значительного.
А значит, по-настоящему научный подход должен учитывать и соблаз
ны «утопизма», и конкретность реализма [7, с. 6-12]. И ными словами,
настоящий реализм состоит в том, чтобы исследовать причинно-след
ственные связи и выявлять тенденции развития явлений, но при этом
учитывать масштабные устремления, оценивать условную дистанцию
как до достижимых, так и до недостижимых целей.
Компромиссная позиция реализма заметна не только в вопросах
эпистемологии (путей, возможностей и способов познания междуна
родной реальности). Такая же линия на поиск компромисса наблюда
ется и в области этики. С точки зрения логики возможны три линии
рассуждений. Первая — международные отношения и международная
деятельность государств должны ориентироваться на моральные уста
новки. Вторая — международные отношения и поведение государств
находятся вне сферы применения морали, почти не регулируются
моралью, но и не отрицают ее. И третья линия рассуждений — м о
раль и любая политика (в том числе международная) несовместимы
[1, с. 88—90]. Реалисты склонялись ко второй логике рассуждений, ко
торая не считает мораль и политику чем-то несовместимым. Однако,
как отмечал X. Моргентау, необходимо расставить приоритеты: если
международно-политическая наука описывает отдельную часть реаль
ности, то она должна выработать отдельные принципы ее познания,
которые отличались бы от догм и норм религии, морали, права, эко
номики. Реалисты признавали, что индивиды, государства, мировая
политика многомерны и руководствуются сразу несколькими группа
ми принципов, но предлагали четко установить предмет исследования
и временно игнорировать остальные факторы и явления [13, с. 13-16].
Таким образом, полное и неукоснительное применение моральных
стандартов вызывало возражения реалистов, прежде всего, по эписте
мологическим причинам. Международные отношения отличались и от
личаются динамизмом и богатством компромиссов, а мораль предпо
лагает наличие негибких и абсолютных истин: весьма сложно измерить
линейкой червяка, который постоянно шевелится. Но это не значит,
что моралью можно полностью пренебречь — напротив, мораль вполне
может быть предметом и объектом исследования. Сами идеи морали —
это отражение политической борьбы, попытки навязать другим какие-
то модели поведения. Под таким углом зрения идеи универсальной
(всеобщей) морали воплощают борьбу за доминирование на мировом
уровне, а потому международники просто обязаны их исследовать, вы
являть в них потребности конкретных государств и практику их взаи
модействия [7, с. 74-75].
Объединить цели и события, причины и следствия в такой компро
миссной логике непросто. Реалисты полагали, что общим знаменате
лем для всех этих элементов международных отношений может быть
только сила. Э. Карр подчеркивал, что «в политике фатально игнори
ровать силу, как и игнорировать мораль» [7, с. 92]. Понимание силы
у реалистов многозначное. Во-первых, сила — это ключевой и определяю
щий фактор в политике и международных отношениях: любая полити
ка подразумевает наличие силы или сил. Во-вторых, это совокупность
инструментов, с помощью которых государства добиваются своих це
лей: нет инструмента — нет смысла говорить о цели. В настоящее время
сила упорядочивается государствами, но такое состояние нельзя счи
тать вечным или обязательным: реалисты, по крайней мере, в теории
допускали, что сила доступна и другим формам политической орга
низации. В-третьих, сила — сама по себе цель государств. Если у го
сударств существенный объем силы, то они стремятся сохранить свой
отрыв, пытаются сохранить статус-кво с помощью силы, навязывая
определенную линию поведения более слабым. Если у государства не
значительный объем силы, то оно пытается его увеличить различными
способами — принимает программы перевооружения армии, проводит
экономические реформы, ведет соответствующую пропаганду среди
населения. В-четвертых, поскольку сила — это цель, то в каком-то
смысле силу можно считать и мерой измерения международных отноше
ний: либо цель достигнута полностью, либо частично, либо не достиг
нута. Проще говоря, государства используют силу, чтобы получить силу:
причины действий государств кроются в цели (получение силы), след
ствие их действий — в событии (изменения объема силы) [7, с. 99-101].
Х. Моргентау в знаменитой работе «Международная политика»
(1948) попытался дать более широкое определение силе. По его м не
нию, сила — это не просто инструмент и сердцевина политики, а психо
логическое отношение подчиняющих и подчиненных, которое основано
на трех психологических особенностях (мотивах) людей: стремление
к выгоде, страх убытка, уважение (любовь) к людям или институтам.
Из этого можно сделать несколько выводов. Во-первых, сила необя
зательно подразумевает физическое насилие и вполне может включать
в себя только угрозы и иные способы психологического воздействия.
Во-вторых, далеко не всей силой государства могут воспользоваться,
пока есть страх масштабных убытков, которые сложно компенсиро
вать1: сила как потенциал государств используется лишь отчасти (са
мый яркий пример — ядерное оружие). В-третьих, сила — институцио
нально ограниченна, не может игнорировать сложившиеся процедуры
и модели поведения политических игроков [13, с. 99-101].
Тонкость трактовки силы у первых реалистов заключается в том,
что сама по себе сила — это не совсем материальное явление (психо
логическое, оценочное), но в то же время она, по сути, представляет
собой агрегированный показатель различных характеристик госу
дарств (табл. 6.2). И эти-то характеристики в значительной мере м а
териальны. Э. Карр полагал, что можно выделить три аспекта силы —
военную и экономическую силу, а также «влияние на умы» (англ. power
over opinion). Если военная и экономическая сила определяются н а
личием определенных материальных индикаторов (например, коли
чество солдат или пушек, объем выплавленной стали или добытого
угля), то «влияние на умы» достигается через убеждение и пропаган
ду, через систему образования и религиозные институты, т.е. подразу
мевает определенное идейное превосходство или отличие государств
[7, с. 102-106, 120-123]. Подобное «влияние на умы» могло быть то
чечным, воздействовать на определенные группы людей (а не на все
общество страны-цели) с помощью переубеждения, ощутимых сти
мулов, культурного обмена, поиска общих понятий для описания ре
альности, хотя обратной стороной точечности было скорее длитель
ное ожидание результатов [8, с. 96-99]. Х. М оргентау выделил еще
больше элементов силы: географическое положение, обеспеченность
продовольствием, наличие редких природных ресурсов, промы ш
ленные мощ ности, готовность к боевым действиям (технологическая
и организационная), население, качество дипломатии, националь
ный характер (интеллектуальные и моральные особенности населе
ния), качество управления и национальная мораль (легитимность,
поддержка населением органов власти) [13, с. 124-165]. Иначе го
воря, совмещение материальных и нематериальных факторов — это
еще один компромисс, на который пош ли основатели реализма, п о
скольку осознавали важность нестабильных и сложно определяемых
элементов силы. Однако этот аспект реализма достаточно быстро был
забыт, а последующие реалисты часто обращали свое внимание и с
ключительно на материальные элементы силы.
1 Данную идею реалистов также сложно назвать новаторской — все-таки они хоро
шо знали европейскую политическую философию. Например, у Ш. Монтескье эта идея
звучала весьма прямолинейно: «всякое величие, всякая сила, всякое могущество —явле
ния относительные» (9-я книга «О духе законов»).
в национальном интересе сохраняется «творческий» компонент — то,
что предстоит додумать государственным деятелям. Несмотря на этот
недостаток, Х. Моргентау отмечает, что другой, более крайней и более
конкретной формы отображения силы нет, поскольку мир пока разде
лен на государства (национальные государства) [12, с. 972-976]. Таким
образом, национальный интерес выступает, с одной стороны, основой
для любого анализа политики государств, а с другой стороны, базирует
ся на расстановке сил и на специфике отдельных элементов силы.
Чтобы добиться каких-либо целей в международных отношениях
для каждого государства, на самом деле необходимо больше, чем про
сто анализ силы и определение национального интереса. Дело в том,
что все государства действуют приблизительно одинаково, стремятся
сохранить и нарастить силу. Поскольку сила, по крайней мере отчасти,
относительна, то усилия одного государства в какой-либо сфере меж
дународных отношений заставляют другие страны тоже действовать
в этой же сфере или в каких-либо других сферах, результаты в которых
могут компенсировать изменение текущей расстановки сил. Иными
словами, попытки одних стран защититься от нападения, подчинения
или уничтожения ведут к каким-либо приготовлениям остальных го
сударств: возникает бесконечный цикл подготовки всех к наихудшим
сценариям [9, с. 157]. Видный реалист Джон Герман Херц (1908-2005)
назвал такую ситуацию «дилеммой безопасности»: улучшая свое поло
жение, государства ухудшают положение других стран.
Суш;ествование дилеммы безопасности, по сути, означает, что госу
дарства не смогут долго удерживать существенный отрыв по силовому
потенциалу от ближайших соперников. Поэтому государства традицион
но выбирают не максимизировать свои преимущества, а сохранять опре
деленное равновесие между своим силовым потенциалом и потенциалом
оппонентов. Если проводить аналогию, то человек потенциально может
допрыгнуть до Солнца, но, скорее всего, никто не будет заключать на это
пари: спор будет касаться нескольких метров или, может быть, десятков
метров в высоту1. Подобное самоограничение присутствует и в между
народных отношениях (рис. 6.1). Это обусловлено, во-первых, тем, что
весьма проблематично бесконечно наращивать все ресурсы силы. Н а
пример, воспроизводство населения или изобретение технологий тре
бует времени, а качество управления и легитимность власти падают
в условиях постоянного напряжения общественного и политического
потенциала. Во-вторых, равновесие — это один из социальных механиз-
1 Рекорд пока составляет 2,45 м в высоту без шеста и 6,18 м с шестом при средней
длине шеста 3-4 м.
Баланс сил
Время
Рис. 6.1. Соотношение понятий «национальный интерес» и «баланс сил»
Список литературы
1. Баталов Э. Я. О философии международных отношений. М.: Научно
образовательный форум по международным отношениям, 2005.
2. Вебер М. Избранные произведения / Пер. с нем.; сост., общ. ред. и по-
слесл. Ю. Н. Давыдова; предисл. П. П. Гайденко. М.: Прогресс, 1990.
3. «Длинная телеграмма» Джорджа Кеннана. URL: https://statehistory.
ru/5168/Dlinnaya-telegramma-Dzhordzha-Kennana/.
4. Сетов Н. Р. Политический реализм: теория и метод. М.: Изд-во Москов
ского ун-та, 2013.
5. Ashworth L. M. A History of International Thought: From the Origins of the
Modern State to Academic International Relations. L.; N.Y.: Routledge, 2014.
6. Carr E. H. Conditions Of Peace. L.: Macmillan, 1944. URL: https://archive.
org/details/in.ernet.dli.2015.12258.
7. CarrE. H. The Twenty Years’ Crisis, 1919-1939 /With new preface by M. Cox.
L.: Palgrave Macmillan, 2016.
8. Dunn F. S. War and the Minds of Men. N.Y.: Harper&Brothers, 1950. URL:
https://archive.org/details/warmindsofmen00dunn/mode/2up.
9. Herz J. H. Idealist Internationalism and the Security Dilemma / / World
Politics. 1950. Vol. 2. No. 2. P. 157-180.
10. Kennan G. F America and the Russian future / / Foreign Affairs. 1951. Vol. 29.
No. 3. P. 351-370.
11. Little R. The balance of power in Politics Among Nations / / Realism
reconsidered: the legacy of Hans Morgenthau in international relations / Ed. by M. C.
Williams. Oxford: Oxford University Press, 2007. P. 137-165.
12. Morgenthau H. J. Another “great debate”: the national interest of the United
States / / American Political Science Review. 1952. Vol. 46. No. 4. P. 961-988.
13. Morgenthau H. J. Politics among nations: the struggle for power and peace /
Revised by K. W. Thompson. Boston: McCraw-Hill, 1993.
14. Morgenthau H. J. Scientific man vs. power politics. Chicago: The University
of Chicago Press, 1946. URL: https://archive.org/details/scientificmanvsp0000morg/
page/n1/mode/2up.
15. Neacsu M. Hans J. Morgenthau’s Theory of International Relations: Disen
chantment and Re-Enchantment. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2009.
16. Niebuhr R. Christianity and Power Politics. N.Y.: Charles Shribner’s Sons,
1952.
Бихевиорализм
в международных
исследованиях:
системы, процессы,
функции
Основные персоналии: Карл В. Дойч, Мортон А. Каплан.
Основные понятия: бихевиоралистская революция, дезинтеграционные
процессы, деколонизация, доступная информация, интеграционные процессы,
ключевые нормы системы, международная система, моделирование, нормы
изменения системы, политическая система, полюс системы, потенциал
акторов, регуляторные процессы, системное изменение (бихевиорализм),
системный подход, способы классификации акторов, универсальный актор,
шкала (шкалирование).
вает связи со всеми или почти всеми акторами в системе, такой актор
называется универсальным. Универсальный актор может быть либо до
минирующим элементом в системе (сверхдержавой), либо посредником
между различными группами (блоками) акторов, т.е. государством-ме
диатором, международным форумом или организацией. Акторы имеют
сложную структуру — в них могут преобладать какие-то подсистемы
(например, партийная или клановая) или, наоборот, их многосоставная
структура остается внутренне однородной. В зависимости от внутрен
ней однородности акторы могут по-разному распределять получаемую
выгоду, выбирать союзников, формулировать цели своих действий. Од
нако свобода маневра акторов ограничена типом равновесия в системе,
т.е. типом международной системы (рис. 7.2). В международной системе
Мортон Каплан выделил 6 основных типов равновесия:
■ равновесие между всеми элементами системы — система всеоб
щего вето и универсальная (бесполюсная) система;
■ равновесие между двумя элементами системы — «слабая»
и «сильная» биполярные системы (разница — в наличии или от
сутствии самостоятельных нейтральных игроков);
■ равновесие между несколькими элементами системы — система
баланса сил ;
■ равновесие через доминирование одного элемента системы —
иерархическая (однополярная) система [16, c. 25-52, 54-57, 74-85].
ние каких-либо норм или целей у других систем или подсистем ниж
него порядка, изоляцию акторов и так далее. С помощью регуляторных
процесс система компенсирует явные или потенциальные отклонения
в равновесии, обеспечивает, по сути, самосохранение. В свою очередь,
интеграционные процессы — это объединение усилий ранее не связан
ных акторов или (под) систем. В таких процессах возникают новые
формы деятельности и коммуникации акторов. Напротив, дезинтегра-
ционные процессы возникают между связанными акторами или (под)
системами в условиях, когда общие действия не дают результата, т.е.
цель объединения усилий не достигается. Способ проявления этих
процессов обычно связан с конфликтами между акторами (например,
войны).
В биполярной системе и системе баланса сил присутствует хрупкое
равновесие интеграционных и дезинтеграционных процессов. Мно
гое в этих системах связано с действием военно-политических союзов
и временных альянсов, которые тем не менее разделены общим стремле
нием увеличить свой потенциал. Напротив, в системе всеобщего вето
преобладают дезинтеграционные процессы, противоречия нередко
нарастают не только между акторами, но и внутри них. В иерархиче
ской системе происходит сближение регуляторных и интеграционных
процессов, поскольку разногласия и разнонаправленные интересы со
гласовываются под угрозой замены нефункциональных элементов —
последние «учатся жить» по правилам, установленным универсальным
актором (сверхдержавой). Наконец, в универсальной (бесполюсной)
системе регуляторные процессы имеют весьма слабую силу, а равно
весие между дезинтеграционными и интеграционными процессами на
прямую зависит от внешних вызовов: если система сталкивается с се
рьезными проблемами, то преобладают дезинтеграционные процессы,
если такие проблемы перед системой не стоят, то — интеграционные
[16, с. 89-98, 113-128, 256-265].
Поскольку в биполярной системе и системе баланса сил наблю
дается равновесие интеграционных и дезинтеграционных процессов,
может показаться, что системы такого типа будут существовать бес
конечно долго, поскольку основные их элементы конкурируют друг
с другом и настроены исправлять системные отклонения. Однако
естественные временные рамки износа таких систем все-таки есть.
Во-первых, сами государства как элементы системы существуют огра
ниченный промежуток времени — это касается и великих держав,
центров притяжения или полюсов системы. Если хоть один полюс ис
чезнет, то система не сможет восстановить прежнее равновесие при
накоплении отклонений. Иными словами, появится новое состоя
ние и, значит, новая система. Во-вторых, в долгосрочной перспекти
ве в любой системе отклонения имеют свойство накапливаться, что
приводит к изменению ключевых норм системы и потенциала ее эле
ментов. Проще говоря, отклонения в социальных системах накапли
ваются подобно энтропии во Вселенной (второй закон термодина
мики) — и в какой-то момент проходят точку невозврата к прежним
состояниям [8 , с. 404-406].
В сущности, Мортон Каплан перевернул теорию международных
отношений с ног на голову в вопросах системного равновесия: для ре
алистов равновесие между великими державами или региональными
центрами силы было способом объяснения происходивших процессов.
Напротив, в теории систем М. Каплана само равновесие нуждалось
в объяснении с помощью системных категорий (в том числе типов
систем и процессов). Для чего же, в действительности, системам рав
новесие? На этот вопрос попытался ответить американский ученый
и уроженец г. Праги Карл Вольфганг Дойч (1912-1992). По его мнению,
важнейшая характеристика системы — это попытка воспроизвести или
сохранить себя как можно дольше. К. Дойч развил идеи Каплана о ком
муникации как основе деятельности акторов и включил в свой анализ
некоторые социологические теории. По его мнению, любая система
должна выполнять, как минимум, несколько функций — сохранение
упорядоченности, адаптация к внешней среде, целеполагание, координа
ция внутренних элементов, самообучение и самоизменение [9, с. 14-17].
Анализ данных функций в международной системе привел К. Дой-
ча к необычным результатам. Например, с точки зрения теории спо
собность государств как (под) систем добиться четко поставленных
целей свидетельствует о том, что внутри них действуют почти совер
шенные механизмы целеполагания и адаптации к внешней среде. Од
нако в реальности государства редко добиваются поставленных целей
в полном объеме и с желанной точностью, поскольку они вынуждены
часто менять свою линию поведения и не могут быстро перебрасывать
ресурсы из одного набора действий (пусть и неоконченного) в другой.
Иначе говоря, угроза совершения ошибок постоянно нависает над го
сударствами из-за сравнительно слабого умения адаптироваться и про
думанно выстраивать цели, а значит, во всей международной системе
нарастает риск утраты контроля над ситуацией [9, с. 27-28]. Иными
словами, дефекты в реализации функций подсистемами/элементами
международной системы могут вести к ее саморазрушению: нескоор-
динированные элементы ошибаются, не успевают адаптироваться,
выбирают неверные цели и в итоге не могут устранить стоящие перед
ними проблемы. Именно в этом кроется причина тяготения междуна
родной системы к «слабым», мало упорядоченным формам, которые за
счет утраты части системных функций все-таки позволяют сохранить
саму систему, т.е. отсутствие всеобщего суверена или политической
подсистемы в международных отношениях — это, можно сказать, вы
нужденная конфигурация системы, а не какое-то отклонение или, на
оборот, естественное состояние МО.
Бихеовиоралистский подход можно продемонстрировать на следу-
юш;ем примере. В постсоветской системе (подсистеме) международных
отношений^ самое крупное государство — это Россия. Казалось бы, РФ
должна в таких условиях строить иерархическую систему и навязывать
свои правила через регуляторные процессы. Именно в таком ключе
можно рассматривать появление ОДКБ (2002) и ЕАЭС (2014) — ор
ганизаций, в которых Россия является универсальным актором в силу
своего географического положения и ресурсного потенциала2. Однако
даже в рамках ОДКБ и ЕАЭС решения принимаются консенсусом —
Москва не может в одиночку осуществлять регуляторные функции.
Более того, в составе этих организаций находится 6 и 5 государств со
* Реконструировано автором.
Источник: [17].
1 И этот шок наступил в 1970-е годы сначала в виде валютного и затем «нефтяного»
кризиса.
Таблица 7.2
Некоторые крупные бихевиоралистские базы данных
Наименование Оригинальное Создатель Временной
название, дата охват
создания или
начала проекта
Корреляты войн The Correlates of War Дэвид Сингер С 1816 г.
Project (CoW), 1963 (Университет
Мичигана)
Обзор мировых World Events / Чарльз Макклелланд 1966-1978
взаимосвязей Interaction Survey (Университет
и событий (^EIS), 1966 Южной Каролины)
Проект сравни Comparative Research Чарльз Херманн (Уни 1959-1968
тельного иссле on the Events верситет
дования событий of Nations (CREON) штата Огайо)
в государствах Project, 1969
База данных по Conflict and Peace Эдвард Азар 1948-1978
мирным состояни Data Bank (Университет
ям и конфликтам (COPDAB), 1970 Северной Каролины)
10
4-
2-
^ ^
/ ' / ' / ' / ' / ' / '
Список литературы
1. Алексеева Т. А. Теория международных отношений как политическая
философия и наука: Учеб. пособие для вузов. М.: Аспект Пресс, 2019.
2. Дегтерев Д. А. Прикладной количественный анализ и моделирование
международных отношений. М.: РУДН, 2016.
3. Современные буржуазные теории международных отношений (критиче
ский анализ) / Отв. ред. В. И. Гантман. М.: Наука, 1976.
4. Цыганков П. А. Мортон Каплан и системное исследование международ
ной политики / / Вестник Московского ун-та. Серия 25: Международные от
ношения и мировая политика. 2012. №. 1. С. 25-40.
5. Вовк Р. В. Моделювання міжнародних відносин: Навч. посіб. К.: Знання,
2012.
6. Azar E. E. The Conflid and Реасе Data Bank (COPDAB) Projed / / The Jour
nal of Conflict Resolution. 1980. Vol. 24. No. 1. P. 143-152.
7. Brams S. J. Transaction flows in the international system / / The American Po
litical Science Review. 1966. Vol. 60. No. 4. P. 880-898.
8. Deutsch K. W., Singer J. D. Multipolar power systems and international stabil
ity / / World Politics: A Quarterly Journal of International Relations. 1964. Vol. 16.
No. 3. P. 390-406.
9. Deutsch K. W. The analysis of international relations. Englewood Cliffs: Pren-
tice-Hall, 1968. URL: https://archive.org/details/analysisofintern00deut/mode/2up.
10. Eckhardt W., Kohler G. Structural and armed violence in the 20th century:
magnitudes and trends / / International Interactions. 1980. Vol. 6. No. 4. P. 347-375.
11. FarrJ. Remembering the revolution: Behaviorahsm in American political sci
ence 11 Political science in history: Research programs and political traditions / Ed. by
J. Farr, J. S. Dryzek, S. L. Leonard. Cambridge: Cambridge University Press, 1995.
P. 198-224.
12. Galtung J. On the future of the international system / / Journal of Peace Re
search. 1967. Vol. 4. No. 4. P. 305-333.
13. Gochman C. S., MaozZ. Militarized interstate disputes, 1816-1976: Procedures,
patterns, and insights / / Journal of Conflict Resolution. 1984. Vol. 28. No. 4. P. 585-616.
14. Goldstein J. S. A conflict-cooperation scale for WEIS events data / / Journal of
Conflict Resolution. 1992. Vol. 36. No. 2. P. 369-385.
15. Hoffmann S. Н. International Relations: The Long Road to Theory 11 World
Politics: A Quarterly Journal of International Relations. 1959. Vol. 11. No. 3. P. 346-
Ъ11.
16. Kaplan M. System and Process in International Politics. N.Y.: John Wiley
&Sons, 1957.
17. Lindberg L. N. The European Community as a political system: notes toward
the construction of a model / / Journal of Common Market Studies. 1966. Vol. 5.
No. 4. P. 344-387.
18. McClelland C. A. Let the User Beware / / International Studies Quarterly. 1983.
Vol. 27. No. 2. P. 169-177.
19. Rappoport A. Mathematical Models in the Social and Behavioral Sciences.
N.Y.: John Wiley &Sons, 1983.
20. Sarkees M. R., Wayman F. W. Resort to war: a data guide to inter-state, extra
state, intra-state, and non-state wars, 1816-2007. Washingthon, DC: CQ Press, 2010.
21. Singer J. D. The Correlates of War project: interim report and rationale / /
World Politics. 1971. Vol. 24. No. 2. P. 243-270.
22. Singer J. D. The relevance of the behavioral sciences to the study of interna
tional relations / / Behavioral Science. 1961. Vol. 6. No. 4. P. 324-335.
23. Zambernardi L. The impotence of power: Morgenthau’s critique of Ameri
can intervention in Vietnam / / Review of International Studies. 2011. Vol. 37. No. 3.
P. 1335-1356.
Неореализм
или структурный
реализм:
(не)стабильные
(не)стабильности
Основные персоналии: Кеннет Н. Уолц, Роберт Гилпин, Джон Дж. Миршаймер.
Основные понятия: баланс оборонительных и наступательных возможностей,
выживание, дедукция, индукция, малые государства, мировой гегемон,
обобщенный показатель силы, потенциальный гегемон, принцип «помоги
себе сам», принципы упорядочивания, разнообразие функций элементов,
региональный гегемон, системные изменения (неореализм), «средние
державы», структура международной системы.
1 В начале 1980-х годов к группе основных текстов неореализма также относили ра
боту Гленна Г. Снайдера и Пола Дизинга «Конфликт между нациями: торги, принятие
решений и международная структура в ходе международных кризисов» (англ. Conflict
Among Nations: Bargaining, Decision Making, and System Structure in International Crises, 1977).
международной реальности: совместить теорию и данные не получает
ся, поскольку неправильно трактуются и теория, и данные.
Напомним, что для реалистов теория была процессом — «поиском
истины» и упорядочиванием имеющейся информации, точность ко
торого в отношении реальности напрямую зависела от длительности
самого процесса. Для бихевиоралистов теория была набором или со
вокупностью доказанных закономерностей: эти доказанные утверж
дения отражали реальность настолько, насколько хватало имеющих
ся данных. В обоих случаях проблема заключалась в привязке теории
к фактам, которая уходила корнями к работам М. Вебера, к разделению
фактов и ценностей. Безусловно, в теориях присутствуют описатель
ные характеристики — то, что непосредственно связано с фактами. Но
в теориях есть также упрощения, допущения и концепты, которые могут
вступать в противоречие с фактами или не иметь фактического под
тверждения, группировать факты по тому или иному произвольно
му (нефактическому ) принципу. Именно в упрощениях, допущениях
и концептах реализуется личность исследователя, которую нередко
сложно отделить от теории — и столь же сложно «вместить» в идеал
объективного и проверяемого фактами исследования.
Поэтому К. Уолц предложил отказаться от эпистемологии М. Ве
бера с ее разделением на факты и ценности, выбрав взамен идеи фран
цузского социолога Эмиля Дюркгейма (1858-1917). Вопреки распро
страненному убеждению Э. Дюркгейм не был сторонником «чистой
науки», одержимой поиском абсолютной истины^ Познание у Дюрк
гейма было связано с противопоставлением индивидуального опыта
и понятий (коллективно разделяемые отображения реальности в язы
ке). По его мнению, любое логическое утверждение (включая теорию)
состояло из субъективных, но стабильных во времени понятий. Нали
чие в таком утверждении понятий — это залог определенной истинно
сти утверждения, поскольку понятия отражают коллективный опыт,
который намного ближе к истине, чем индивидуальный [1, с. 709-719].
Соответственно, любая теория, выраженная в понятиях, претендует на
истинность: если теория формирует новые понятия, то ее истинность
может расти по мере того, как понятия находят признание в научном
сообществе и в обществе в целом.
С точки зрения Уолца, теории прежде всего объясняют реальность
или придают смысл фактам. Сами по себе факты не имеют практиче
1 Чего стоит хотя бы эта фраза Э. Дюркгейма: «Все в общественной жизни, включая
науку, основано на мнении».
ской пользы, их накопление не ведет к изменению жизни людей. Что
бы факты о чем-либо «заработали», необходимо снизить неопределен
ность в отношении этого чего-либо — предсказать развитие, выделить
основные движущие силы, попытаться поискать аналогии среди дру
гих объектов реальности. Именно это и позволяет сделать объяснение
фактов — вместо абстрактной информации получается конкретное
знание («знание, выраженное в понятиях»). В каждой сфере челове
ческой деятельности теории позволяют сделать «ментальный снимок»
реальности — не просто упорядочить эту сферу деятельности, но и вос
принимать ее как целое. Но поскольку этот снимок «ментальный»,
поскольку личность исследователя из теоретизирования исключить
нельзя, теории не полностью объясняют факты, а под один и тот же
набор фактов может подойти несколько теорий. Полного совпадения
реальности (фактов и закономерностей) и теории добиться нельзя,
возможно лишь частичное совпадение. Поэтому наука развивается так:
теории приходят и уходят, закономерности остаются. Таким образом,
у неореалистов достаточно скромные требования к теории как таковой.
Более того, и задачи теории виделись неореалистам весьма неамбици
озно: «указать, почему есть ограниченное число ожидаемых вариантов
развития событий; определить, почему некоторые модели поведения
повторяются и почему повторяются события — даже те, которые не
нравятся акторам» [17, с. 2-11, 69].
Для неореализма абсолютно естественно определенное расхож
дение теории и реальности. Во-первых, в любой теории есть неучтен
ные факторы, которые намеренно или ненамеренно исключаются из
объяснения реальности. Теории, согласно неореалистам, не обязаны
отвечать на все вопросы и придавать смысл всем фактам — в их фо
кусе только существенные вопросы и факты. Во-вторых, объектом
исследования теорий остаются сложные социальные единицы — на
пример, государства. И государства (как и другие акторы) вполне мо
гут действовать вопреки рекомендациям теории и выбирать не самые
рациональные альтернативы из имеющихся, что делает расхождение
теории и политической практики неизбежным. Однако качественная
и добротно проработанная теория расходится с практикой сравнитель
но редко и позволяет давать ответы даже на вопросы, которые лишь
косвенно затрагиваются в ее формулировках [10, с. 10-11].
Изменение теоретической основы эпистемологии позволило
К. Уолцу уйти от дискуссии по трем существенным проблемам в меж
дународных исследованиях. Во-первых, описание теорий через поня
тия, в сущности, означало, что все теории функционально одинаковы,
т.е. какого-либо заметного и ощутимого различия теорий в социальных
и естественных науках нет. Тем самым, К. Уолц избавил себя от не
обходимости объяснять различия этих наук и конструировать особые
характеристики социальных наук, в том числе международно-полити
ческой [11, с. 116-119]. Таким образом, эпистемологическая позиция
повлияла на осмысление онтологии (устройства социального и физиче
ского мира): и мир неодушевленных предметов, и мир одушевленных
предметов организованы и функционируют одинаково, обладают по
хожим набором закономерностей. В этом состоял определенный раз
рыв с классическим реализмом (табл. 8.1).
Таблица 8.1
Основные различия классического реализма и неореализма
(структурного реализма)
Классический реализм Неореализм
(структурный реализм)
Различия между Существуют и имеют зна Не существуют
социальным чение
и физическим миром
Познание направле Фактов, отделенных от Теорий, состоящих из по
но на получение ценностей (М. Вебер) нятий (Э. Дюркгейм)
Логика рассуждений Дедукция («сверху вниз») Попытка совместить де
дукцию и индукцию, но
преобладает дедукция
Человеческая Эгоистична и неиспра Скорее эгоистична, но это
природа вима не отражается на систем
ном уровне
Основной способ Скорее немирный Скорее немирный
изменения в между
народном политиче
ском порядке
«Мирные перемены» Возможны, но чаще про Возможны при измене
в международном исходят немирные пере нии количества великих
политическом мены (войны) держав или при появле
порядке нии наднационального
управления
Мораль Мораль точно не связана Мораль точно не связана
с анализом политики, но с анализом политики
может давать ориентиры
для политики (по корыст
ным мотивам)
Окончание табл. 8.1
Классический реализм Неореализм
(структурный реализм)
Объект исследования Сила государства, нацио Международная система,
нальный интерес (интерес структура международ
государства), государ ных отношений, сила
ственные деятели (поли государства, поведение
тические лидеры) государств
Международный по Преимущественно не Преимущественно устой
рядок устойчив чив (системные измене
ния редки)
Список литературы
1. Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни: тотемическая
система в Австралии /Пер. с фр. А. Апполонова и Т. Котельниковой; под науч.
ред. А. Апполонова. М. : Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2018.
2. Истомин И. А. Логика поведения государств в международной политике.
2-е изд., испр. и перераб. М.: Аспект Пресс, 2021.
3. Gilpin R. War and Change in World Politics. Cambridge: Cambridge University
Press, 1981.
4. Glaser C. L. Realists as optimists: Cooperation as self-help / / International Se
curity. 1994. Vol. 19. No. 3. P. 50-90.
5. Jervis R. Unipolarity / / World Politics. 2009. Vol. 61. No. 1. P. 188-213.
6. Kydd A^. H. International Relations Theory: The Game-Theoretic Approach.
Cambridge: Cambridge University Press, 2015.
7. Lake D. A. Hierarchy in International Relations. Ithaca: Cornell University
Press, 2009.
8. Lynn-Jones S. M. Offense-defense theory and its critics / / Security Studies.
1995. Vol. 4. No. 4. P. 660-691.
9. Mares D. R. Middle powers under regional hegemony: To challenge or acquiesce
in hegemonic enforcement / / International Studies Quarterly. 1988. Vol. 32. No. 4.
P. 453-471.
10. Mearsheimer J. J. The Tragedy of Great Power politics. N.Y.; L.:
W. W. Nanon & Company, 2001.
11. Molloy S. The hidden history of realism: a genealogy of power politics. N.Y.;
Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2006.
12. Mouritzen H. Tension between the Strong and the Strategies of the Weak / /
Journal of Peace Research. 1991. Vol. 28. No. 2. P. 217-230.
13. Pape R. A. Soft balancing against the United States / / International Security.
2005. Vol. 30. No. 1. P. 7-45.
14. Systemic transitions: past, present, and future / Ed. by W. R. Thompson.
Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2009.
15. Walt St. The Origins of Alliances. Ithaca: Cornell University Press, 1987.
16. Waltz K. N. Realism and International Politics. N.Y.; L.: Routledge, 2008.
17. Waltz K. N. Theory of International Politics. Long Grove: Waveland Press,
2010.
Вместо «вечного мира»:
неолиберализм
или неолиберализмы
в международных
исследованиях
Основные персоналии: Джозеф С. Най, Джон Дж. Рагги, Дин У. Бабст,
Оран Р. Янг, Роберт М. Аксельрод, Роберт О. Кохейн, Стивен Д. Краснер.
Основные понятия: автократизация, взаимная уязвимость, взаимная
чувствительность, демократизация, демократизирующиеся государства,
комплексная взаимозависимость, международный режим, мировая
(глобальная) политика, навязанный режим, переговорный режим, правило
«око за око, зуб за зуб», предпочтения государств, спонтанный режим, теория
демократического мира.
Кроме того, после Второй мировой войны вместо Лиги Наций с ис
ключительно юридическими инструментами предотвращения агрес
сии появилась Организация Объединенных Наций, которая обладает
и некоторым силовым потенциалом — прежде всего, возможностью
проводить миротворческие операции. Постепенно ООН стала вмеши
ваться в конфликты не только между государствами, но и внутри го
сударств — в Демократической Республике Конго (1960-1964), Кам
бодже (1992-1993), Сомали (1992-1995) и так далее. Вдобавок ООН
через институты специализированных учреждений, программ и фондов,
связанных органов существенно расширила само понимание междуна
родного. В повестке международных организаций оказались не только
вопросы контроля над вооружениями и прав человека, но и проблемы
самоопределения наций, социально-экономического развития, изме
нения окружающей среды [9, с. 69-82, 96-98].
C 80-х годов XX столетия также отмечается бурный рост меж ду
народных неправительственных организаций (МНПО). Добровольные
объединения граждан разных государств выступают с требованиями
по ключевым вопросам глобальной повестки дня (мир, защита окру
жающей среды, соблюдение религиозных прав и свобод), проводят по
литические кампании с привлечением общественного внимания, ор
ганизуют гуманитарную помощь и программы по точечной поддержке
нуждающихся (образовательные курсы, содействие беженцам и жерт
вам природных катастроф), повышают информированность общества
с помощью сбора данных, распространения их в доступной форме.
Хотя МНПО не способны полноценно конкурировать с государства
ми и легитимность их деятельности нередко подвергается сомнению,
эти организации сумели перехватить часть функций на международной
арене, их услугами нередко пользуются межправительственные орга
низации и государства [20, c. 14-16].
Тематическая избирательность реализма и неореализма, а также
новое качество международных институтов обусловили постепенное
формирование неолиберализма в 70-80-х годах XX в. Особенность нео
либерализма заключается в отказе от дискуссии с неореализмом по
эпистемологическим и отчасти онтологическим вопросам: представите
ли неолиберализма в целом не подвергают сомнению цели и задачи те
ории в изложении неореалистов, их представления об универсальности
закономерностей для социального и физического мира. В то же вре
мя неолиберализм предполагал более широкое и тщательное исполь
зование достижений европейской либеральной философской мысли
XVII-XIX вв. В результате в дополнение к фрагментарной сетке поня
тий неореализма сторонники неолиберализма предложили несколько
фундаментальных концептов, которые позволили по-новому оценить
целостность и направленность развития международных отношений,
вариативность поведения основных акторов, новые сферы сотрудниче
ства и соперничества в глобальной повестке дня (космос, окружающая
среда, человеческий капитал). Именно поэтому неолиберализм можно
назвать скорее совокупностью теорий среднего уровня, а не монолитной
теорией c устоявшейся терминологией.
Хотя представители неолиберализма часто не придерживаются всех
неолиберальных теорий среднего уровня, их объединяют некоторые
общие допущения (табл. 9.1). В основе их рассуждений лежит идея рас
ширения международных отношений как в качественном, так и в ко
личественном измерении. Экстенсивность МО проявляется в увеличе
нии разнообразия акторов, в появлении новых форматов и способов
взаимодействия, в возникновении новых типов угроз и возможностей.
Соответственно, в неолиберальной теории внимание реалистов и нео
реалистов к военно-политической проблематике дополняется обраще
нием к различным экономическим и гуманитарным темам, которые
считаются не менее важными. Более того, неолибералы не отрицают
структурные характеристики международных отношений, но стремят
ся дополнить их анализом горизонтальных связей, что делает их ис
следования не столько дедуктивными («сверху вниз»), сколько индук
тивными («снизу вверх»). В конечном счете это ведет к размыванию
границы между внутренней и международной политикой, хотя размы
вание ни в коей мере не подразумевает окончательную и бесповорот
ную ликвидацию. Именно поэтому некоторые неолибералы склонны
определять объект своих исследований немного иначе — не международ
ные (межгосударственные) отношения, а глобальная или мировая поли
тика [1, с. 106-108; 15, с. 329-334].
Таблица 9.1
Базовые допущения неолиберализма
Понятие международной анархии, помимо прочего, подразумевает, что
акторами в международных отношениях могут быть не только государ
ства, но и негосударственные единицы.
Все государства потенциально не только представляют опасность друг
для друга, но и обеспечивают возможность получения взаимной выгоды.
Взаимная выгода имеет свойство нарастать при длительных взаимодей
ствиях.
3. Взаимосвязанность государств можно считать таким же сдерживающим
механизмом в международных отношениях, как и их конкуренцию.
4. Мотивы поведения акторов разнообразны и несводимы к узкому набору
критериев, т.е. характеристики акторов имеют значение в международ
ной (мировой) целостности.
Акторы в международных отношениях ведут себя ограниченно рацио
нальным образом —анализируют внешнюю среду и используют имею
щиеся возможности в той степени, в какой позволяют временные рамки
и доступная информация.
1 Есть сферы деятельности, где силу государств в принципе сложно измерить или
даже концептуализировать. Например, что считать силой в киберпространстве?
Теория демократического мира восходит к идеям Ш. Монтескьё
и И Канта, однако ее заново «открыли» бихевиоралисты в 60-70-х го
дах XX столетия. Родоначальником бихеовиоралистской версии этой
теории в 1964 г. стал Дин Уорис Бабст (1921-2006). Д. Бабст с помо
щью простейшей математики подсчитал, какова в 1789-1945 гг. была
возможность для войн между государствами вообще и государствами
с демократическими режимами, а затем определил, какова была веро
ятность войн для этих типов государств. Оказалось, что возможность
войн между демократическими государствами была ниже, поскольку
их количество было меньше и число потенциальных конфликтов было
ниже. Но и вероятность войн между ними б^іла ниже, что не было свя
зано с общим количеством государств с демократическим режимом [5].
Эта идея получила дальнейшее развитие в работах бихевиоралистов-
международников Мелвина Смола, Дэвида Сингера и Брюса Рассета.
Теория демократического мира подразумевает три взаимосвя
занных утверждения. Во-первых, демократические государства менее
склонны к войнам, чем недемократические. Во-вторых, демократиче
ские государства менее склонны к насилию в отношении себе подоб
ных (других демократических государств). Наконец, в-третьих, увели
чение числа демократических режимов в мире, скорее всего, приведет
к снижению конфликтности, т.е. внешнеполитическое поведение де
мократических государств стабилизируется с помощью внутриполити
ческих институтов — и этот опыт можно воспроизвести. С точки зре
ния бихевиоралистов, эта теория не была полностью доказанной: хотя
существовали корреляции между конфликтным поведением и типом
режима в государствах, эти корреляции были разными для отдельных
исторических периодов и при разном подходе к определению кон
фликта и режима [6; 19]. Более того, выявленные факты могут свиде
тельствовать о предпочтениях государств, но не о мотивах и движущих
силах их поведения [3, с. 34-37].
Тем не менее теория демократического мира утверждает, что вы
явленные корреляции легко объясняются такими характеристиками
демократического режима, как направленность на компромисс ос
новных политических сил, мирная передача власти после соответ
ствующих процедур, опора на легальные средства воздействия на
оппонента. Согласно данной теории, демократические государства
перенаправляют свои внутренние нормы во внешний мир — обраща
ются с гражданами и политиками других стран по аналогии со сво
ими гражданами и политическими деятелями. Это не означает, что
демократические страны вообще не ведут войн — при определенных
условиях все-таки могут произойти даже войны между демократиями
(табл. 9.2). Однако теоретики демократического мира подчеркивали,
что это крайне редкие ситуации, чаще всего вызванные проблемами
внутри самого демократического режима. Среди возможных причин
такого поведения обычно называют политическую нестабильность
в странах или незавершенность перехода к демократии к моменту на
чала конфликта [17, с. 33-38].
Таблица 9.2
Возможные исключения из правила:
войны между демократическими государствами
Дата Участники конфликта
1812-1815 Великобритания и США
1847 Католические и протестантские кантоны Швейцарии
(«Зондербундская война»)
1861 США («северяне») и Конфедерация штатов Америки («южане»)
1898 США и Испания
1899-1902 Великобритания и бурские государства (Республика Трансвааль
и Оранжевая республика)
1967 Израиль и Ливан («Шестидневная война»)
1971 Индия и Пакистан (война за независимость Бангладеш)
1974 Турция и Кипр (операция «Аттила»)
1981 Эквадор и Перу («война Пакиша»)
1995 Эквадор и Перу («война Альто-Сенепа»)
2001 Индия и Бангладеш
2006 Израиль и Ливан («Вторая Ливанская война»)
2019 Индия и Пакистан
Список литературы
1. Лебедева М. М. Проблемы развития мировой политики / / Полис. Поли
тические исследования. 2004. №. 5. С. 106-113.
2. Лошкарев И. Д. Связка «миграция-развитие» в рамках глобального режи
ма в сфере миграции / / Человек. Сообщество. Управление. (В настоящее вре
мя —Южно-российский журнал социальных наук). 2018. Т. 19. № 1. С. 42-59.
3. Цыганков А^. П., Цыганков П. А. Кризис идеи «демократического мира» / /
Международные процессы. 2005. Т. 3. № 3. С. 33-44.
4. Axelrod R. M. Evolution of cooperation. N.Y.: Basic Books, 1984.
5. Babst D. V. Elective governments: a force for peace / / The Wisconsin Sociolo
gist. 1964. Vol. 3. No. 1. P. 9-14.
6. Garnham D. War-proneness, war-weariness, and regime type: 1816-1980 / /
Journal of Peace Research. 1986. Vol. 23. No. 3. P. 279-289.
7. Hegre H. Democracy and armed conflict / / Journal of Peace Research. 2014.
Vol. 51. No. 2. P. 159-172.
8. International regimes / Ed. by S. D. Krasner. Ithaca; L.: Cornell University
Press, 1983.
9. Kams M. P., Mingst K. A. International Organizations: The Politics and Pro
cesses of Global Governance. 2nded. Boulder: Lynne Rienner Publishers, 2010.
10. Keohane R. O. Theory of world politics: structural realism and beyond / / Neo
realism and its Critics / Ed. by R. O. Keohane. N.Y.: Columbia University Press, 1986.
P. 158-203.
11. Keohane R. O., Nye J. S. Power and interdependence / / Survival. 1973. Vol. 15.
No. 4. P. 158-165.
12. Keohane R. O., Nye J. S. Power and Interdependence. ed. Boston: Long
man, 2012.
13. Mansfield E. D., Snyder J. Democratization and the Danger of War / / Interna
tional Security. 1995. Vol. 20. No. 1. P. 5-38.
14. Marshall M. G., Cole B. R. Global Report 2011. Conflict, Governance, and.
State Fragility. Center for Systemic Peace, 2011. URL: http://www.systemicpeace.
org/vlibrary/GlobalReport2011.pdf.
15. Nye J. S., Keohane R. O. Transnational Relations and World Politics: An
Introduction / / International Organization. 1971. Vol. 25. No. 3. P. 329-349.
16. Powell R. Anarchy in international relations theory: the neorealist-neoliberal
debate / / International Organization. 1994. Vol. 48. No. 2. P. 313-344.
17. Russett B. M. Grasping the Democratic Peace: Principles for a Post-Cold War
World. Princeton: Princeton University Press, 1993.
18. Slaughter A.-M. The Chessboard and the Web: Strategies of Connection in a
Netwo rked World. New Haven: Yale University Press, 2017.
19. Small M., Singer J. D. The war-proneness of democratic regimes, 1816-1965
/ / Jerusalem Journal of International Relations. 1976. Vol. 1. No. 4. P. 50-69.
20. Tarrow S. Transnational Politics: Contention and Institutions in International
Politics / / Annual review of Political Science. 2001. Vol. 4. No. 1. P. 1-20.
21. Young O. R. International Regimes: Problems of Concept Formation / / World
Politics. 1980. Vol. 32. No. 3. P. 331-356.
22. Young O. R. The consequences of international regimes. A framework
for analysis 11 Regime Consequences: Methodological Challenges and Research
Strategies / Ed. A. Underdal, O. Young. Springer Science, 2004. P. 3-24.
Социальный
конструктивизм:
международные
отношения
как общение
Основные персоналии: Александр Э. Вендт, Марта Финнимор, Николас
Г. Онуф, Питер И. Катценштайн, Фридрих В. Кратохвил.
Основные понятия: «возникновение нормы»,иллокутивный акт,интернализация
нормы, интерсубъективное явление, «каскад нормы», классический
конструктивизм, конститутивные нормы, логика уместности, натуралистский
конструктивизм, норма, перлокутивный акт, правила гегемонии, правила
гетерономии, правила иерархии, проблема очеловечивания, регулятивные
нормы, речевой акт, сила Протея, экстернализация нормы.
Родовая идентичность
(в чем моя схожесть с Другим?)
I
Ролевая идентичность
(как я буду вести себя в отношении Другого?)
Коллективная идентичность
(как я буду вести себя в отношении «своего»?)
Рис. 10.3. Основные типы (уровни) идентичности международно
политического актора
Список литературы
1. Алексеева Т. А. Теория международных отношений как политическая
философия и наука: Учеб. пособие для вузов. М.: Аспект Пресс, 2019.
2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат
по социологии знания / Пер. Е. Д. Руткевич. М.: Медиум, 1995.
3. Barnett M. N. Identity and Alliances in the Middle East / / The Culture of Na
tional Security: Norms and Identity in the World Politics / Ed. by P. J. Katzenstein.
N.Y.: Columbia University Press, 1996. P. 400-447.
4. Epstein C. Constructivism or the eternal return of universals in International
Relations. Why returning to language is vital to prolonging the owl’s flight / / European
Journal of International Relations. 2013. Vol. 19. No. 3. P. 499-519.
5. Finnemore M. National Interests in International Society. Ithaca: Cornell Uni
versity, 1996.
6. Finnemore M., Sikkink K. International Norm Dynamics and Political
Change / / International Organization. 1998. Vol. 52. No. 4. P. 887-917.
7. Katzenstein P. J., Seybert L. A. Protean Power and Control Power: Conceptual
Analysis / / Protean Power: Exploring the Uncertain and Unexpected in the World
Politics / Ed. by P. J. Katzenstein, L. A. Seybert. Cambridge: Cambridge University
Press, 2018. P. 3-26.
8. Kratochwil F. V. Politics, Norms and Peaceful Change / / Review of Interna
tional Studies. 1998. Vol. 24. No. 5. P. 193-218.
9. Kratochwil F. V. Rules, Norms, and Decisions: on the Conditions of Practi
cal and Legal Reasoning in International Relations and Domestic Affairs. Cambridge:
Cambridge University Press, 1989.
10. Onuf N. G. World of Our Making: Rules and Rule in Social Theory and Inter
national Relations. Columbia: University of South Carolina, 1989.
11. Ruggie J. R. Constructing the World Polity: Essays on International Institu
tionalisation. L.; N.Y.: Routledge, 1998.
12. Searle J. L. Speech Acts. An Essay in the Philosophy of Language. Cambridge:
Cambridge University Press, 2011.
13. Speech Acts, Mind, and Social Reality Discussions with John R. Searle / Ed.
by G. Grewendorf, G. Meggle. Dordrecht: Springer, 2002.
14. Wendt A. Anarchy Is What States Make of It: The Social Construction of Pow
er Politics / / International Organization. 1992. Vol. 46. No. 2. P. 391-425.
15. Wendt A. Identity and Structural Change in International Politics / / The Re
turn of Culture and Identity in IR Theory / Ed. by Y. Lapid, F. Kratochwil. Boulder:
Lynne Rienner Publishers, 1996. P. 47-64.
16. Wendt A. Social Theory of International Relations. Cambridge: Cambridge
University Press, 1999.
17. Wendt A. The Agent-Structure Problem in International Relations Theory / /
International Organization. 1987. Vol. 41. No. 3. P. 335-370.
18. Wendt A. The state as person in international theory / / Review of International
Studies. 2004. Vol. 30. No. 2. P. 289-316.
'оздел
ТЕОРИИ
НЕРАВЕНСТВА
В УСЛОВИЯХ
НЕРАВЕНСТВА
ТЕОРИЙ
Неомарксистский
анализ
международных
отношений:
мир-системный
подход
Основные персоналии: Иммануил Валлерстайн, Андре Гундер Франк, Джован
ни Арриги, Самир Амин.
Основные понятия: социальная система, мир-система, мир-империя, мир-
экономика, мини-система, культура, существенный обмен, государство,
капитализм, гегемония, «длинные» циклы, центр, периферия, полупериферия,
производственные цепочки, «догоняющее развитие», «отсоединение».
Список литературы
1. Арриги Дж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего време
ни / Пер. с англ. А. Смирнова и Н. Эдельмана. М.: Издательский дом «Террито
рия будущего», 2006.
2. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире /
Пер. с англ. П. М. Кудюкина; под общ. ред. Б. Ю. Кагарлицкого. СПб.: Изд-во
«Университетская книга», 2001.
3. Валлерстайн И. Исторический капитализм. Капиталистическая цивилиза
ция. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2008.
4. Валлерстайн И. Мир-система Модерна. Т. I: Капиталистическое сель
ское хозяйство и истоки европейского мира-экономики в XVI веке / Предисл.
Г. М. Дерлугьяна; пер. с англ., литер. ред., коммент. Н. Проценко, А. Черняева.
М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2015.
5. Валлерстайн И. Мир-система Модерна. Т. III: Вторая эпоха великой экс
пансии капиталистического мира-экономики, 1730-1840-е годы / Пер. с англ.,
литер. ред., коммент. Н. Проценко. М.: Русский фонд содействия образованию
и науке, 2016.
6. Валлерстайн И. Мир-система Модерна. Т. IV: Триумф центристского ли
берализма, 1789-1914 / Пер. с англ., литер. ред., коммент. Н. Проценко. М.: Рус
ский фонд содействия образованию и науке, 2016.
7. Гринин Л. Е., Коротаев А^. В. Пролегомены к краткой истории Мир-
Системы / / Философия и общество. 2008. №. 2. С. 22-50.
8. Amin S. A Note on the Concept of Delinking / / Review (Fernand Braudel Cen
ter). 1987. Vol. 10. No. 3. P. 435-444.
9. Amin S. Accumulation on a World Scale. A Critique of the Theory of Underdevel
opment. Translated by B. Pierce. N.Y.: Monthly Review Press, 1974.
10. Amin S. Unequal Development: An Essay on the Social Formations of Periph
eral Capitalism / Translated by B. Pierce. N.Y.: Monthly Review Press, 1976.
11. Frank A. G. A Plea for World System History / / Journal of World History. 1991.
Vol. 2. No. 1. P. 1-28.
12. Frank A. G. ReORIENT: Global Economy in the Asian Age. Berkeley: Univer
sity of California Press, 1998.
13. Frank A. G. World Accumulation, 1492-1789. N.Y.: Algora Publishing, 1978.
14. Gills B. Hegemonic Transition in World History / / The World System: Five
Hundred Years Or Five Thousand? / Ed. by A. G. Frank, B.K. Gills. L/; N.Y.: Rout-
ledge, 1996. P. 115-140.
15. Wallerstein I. Culture as the ideological battleground of the modern world-sys-
tem / / Theory, Culture & Society. 1990. No. 7 (2-3). P. 31-55.
Постмарксистский
анализ
международных
отношений:
неограмшианский
подход
Основные персоналии: Антонио Грамши, Роберт Кокс, Стивен Гилл, Крейг
Мерфи, Марк Руперт.
Основные понятия: социальные силы, гегемония (как несиловое лидерство),
связка «государство-общество», историческая структура, формы государства,
мировые порядки, контргегемония, негегемонистский мировой порядок,
паноптическая власть.
Мировые порядки
(формы мироустройства)
Список литературы
1. Алексеева Т. А. Теория международных отношений как политическая
философия и наука: Учеб. пособие для вузов. М.: Аспект Пресс, 2019.
2. Андерсон П. Перипетии гегемонии / Пер. с англ- Д. Кралечкина; под науч.
ред. В. Софронова. М.: Изд-во Института Гайдара, 2018.
3. Големба^. С. Грамши. М.: Молодая гвардия, 1968.
4. Грамши А. Избранные произведения: В 3 т. Т. 3: Тюремные тетради. М.:
Изд-во иностранной литературы, 1959.
5. Сох R. W. Gramsci, Hegemony and International Relations: An Essay in Meth
o d // Millennium: Journal of International Studies. 1983. No. 12 (2). P. 162-175.
6. CoxR. W. Production, Power, and World Order. Social Forces in the Making of
History. N.Y.: Columbia University Press, 1987.
7. Cox R. W. Social forces, states and world orders: beyond international rela
tions theory / / Millennium: Journal of International Studies. 1981. No. 10 (2).
P. 126-155.
8. Cox R. W. The Way Ahead: Toward a New Ontology of World Order / / Critical
Theory and World Politics / Ed. by R. W. Jones. Boulder: Lynne Rienner Publishers,
2001. P. 45-59.
9. Gill St. American Hegemony and the Trilateral Commission. Cambridge: Cam
bridge University Press, 1991.
10. Gill St. Epistemology, ontology, and the ‘Italian School’ / / Gramsci, Histori
cal Materialism and International Relations / Ed. by St. Gill. Cambridge: Cambridge
University Press, 1993. P. 21-48.
11. Gill St. Power and Resistance in the New World Order. 2nd ed. L.; N.Y.:
Macmillan-Palgrave, 2008.
12. Leysens A. The Critical Theory of Robert W. Cox: Fugitive or Guru?
Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2008.
13. LinklaterA. Beyond Realism and Marxism: Critical Theory and International
Relations. N.Y.: St. Martin’s Press, 1990.
14. Murphy C. N. Understanding IR: Understanding Gramsci / / Review of
International Studies. 1998. Vol. 24. No. 3. P. 417—425.
15. Rupert M. Producing Hegemony. The Politics of Mass Production and
American Global Power. Cambridge: Cambridge University Press, 1995.
Гендерный подход
в теории
международных
отношений
Основные персоналии: Джин Б. Эльштайн, Джудит Э. Тикнер, Кристин Силь
вестр, Рейвин Коннелл, Синтия Энло, Спайк В. Питерсон.
Основные понятия: гегемонистская маскулинность, гендерная иерархия,
гендерная транснационализация международного, гендерный разрыв,
деконструкция ошибки, демаскулинизация международного, маскулинность,
персонализация международного, реконструкция теории, реконструкция факта,
скрытые формы властвования (власти), феминность, эпистемологический
релятивизм.
248
Таблица 13.3
Примерный перечень наименее маскулинных государств
(по критериям Дж. Э. Тикнер)
Критерий Пример
Перераспределение национального Ирландия, Бельгия, Финляндия,
дохода через социальные программы Словения
Наличие территориальной системы Швейцария, Бутан
обороны
Протекционизм во внешней торговле США, КНР, Индия
Введение гендерных квот при форми Эфиопия, Танзания, Зимбабве,
ровании органов власти Намибия, Австралия, Мексика
Несколько критериев сразу Швеция, Норвегия
ния и эти точки зрения одинаково ценны. Это означает, что вроде бы
гендерный подход изначально и не нацелен на конструктивный диа
лог теоретических школ. Все-таки есть разница между фразами «И вы
правы, и мы правы» и «Вы правы в этом, мы правы в другом». Однако
это противоречие смягчается или даже разрешается за счет постоянных
междисциплинарных экспериментов и обращения к концептам кон
курирующих школ — так возникают смежные сферы исследований:
гендер и войны, гендер и миротворчество, гендер и цифровая эконо
мика. В общем-то один из основных методов гендерного подхода — это
создавать такие пограничные пространства знания, площадки диалога
с остальными теоретическими школами [19, с. 326-328].
Хотя гендерный подход обеспечивает целостную картину в отноше
нии ряда теоретических и практических вопросов, его слабым местом
остается проблема влияния гендерных иерархий на поведение людей
и политических акторов. Недостаточно утверждать, что такие иерар
хии влияют — желательно определить, насколько влияют и постоянно
ли влияют. Только это поможет понять, как и в какой степени меняет
ся ситуация с гендерным разрывом в современной мировой политике,
в какой степени эти изменения трансформируют социальные иерархии
и в конечном счете международные иерархии. С учетом подозритель
ного отношения гендерного подхода к количественным методам ана
лиза и изначальным поиском «ошибки» в имеющейся информации от
ветить на подобные вопросы будет непросто.
Список литературы
1. Ильиных С. А. Множественная маскулинность / / Социологические ис
следования. 2011. №. 7. С. 101-109.
2. Тикнер Дж. Э. Мировая политика с гендерных позиций. Проблемы
и подходы эпохи, наступившей после «холодной войны» / Пер. с англ.; под ред.
Д. И. Полывянного. М.: Культурная революция, 2006.
3. Barraza Vargas C. Women in Command: The Impact of Female Leadership on
International Organisations / / Global Society. 2019. Vol. 33. No. 4. P. 541-564.
4. Bigio J., Vogelstein R. Understanding Gender Equality in Foreign Policy. What
the United States Can Do. N.Y.: Council on Foreign Relations, 2020. URL: https://
cdn.cfr.org/sites/default/files/report_pdf/discussion-paper_bigio-and-vogelstein_
gender-equality_or_0.pdf.
5. Butler J. P. Gender trouble: feminism and the subversion of identity. L.; N.Y.:
Routledge, 1999.
6. ConnellR. W. Masculinity politics on a world scale / / Women in culture: An in
tersectional anthology for gender and women’s studies / Ed. by B. K. Scott, S. E. Cay-
leff, A. Donadey, I. Lara. 2^^ ed. Malden: Wiley Blackwell, 2017. P. 234-238.
7. Connell R. W., Messerschmidt J. W. Hegemonic masculinity: Rethinking the
concept 11 Gender & Society. 2005. Vol. 19. No. 6. P. 829-859.
8. Elshtain J. B. Woman, the state, and war / / International Relations. 2009.
Vol. 23. No. 2. P. 289-303.
9. Elshtain J. B. Women and War. N.Y.: Basic Books, 1987.
10. Elshtain J. B. Women and War: Ten Years On / / Review of International Stud
ies. 1998. Vol. 24. No. 4. P. 447-460.
11. Enloe C. H. Bananas, beaches and bases: making feminist sense of interna
tional politics. 2nd ed., completely revised and updated. Berkeley and Los Angeles:
University of California Press, 2014.
12. Goldstein J. S. War and Gender: How Gender Shapes the War System and Vice
Versa. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.
13. Hooper C. Manly States: Masculinities, International Relations, and Gender
Politics. N.Y.: Columbia University Press, 2001.
14. Longino H. E. Feminist epistemology/ / The Blackwell guide to epistemology /
Ed. by J. Greco, E. Sosa. Maiden: Backwell Publishers, 2017. P. 325-353.
15. Peterson S. V A critical rewriting of global political economy: integrating re
productive, productive, and virtual economies. L.; N.Y.: Routledge, 2003.
16. Peterson S. V. Security and sovereign states: what is at stake in taking feminism
seriously? / / Gendered States: Feminist (Re)Visions of International Relations Theory
/ Ed. by V. S. Peterson. Boulder; L.: Lynne Rienner Publishers, 1992. P. 31-64.
17. Peterson S. V. Transgressing boundaries: Theories of knowledge, gender and
international relations / / Millennium. 1992. Vol. 21. No. 2. P. 183-206.
18. Sjoberg L. Gender, the state, and war redux: Feminist international relations
across the ‘levels of analysis’ // International Relations. 2011. Vol. 25. No. 1. P. 108-134.
19. Sylvester C. Empathetic Cooperation: A Feminist Method for IR / / Millen
nium. 1994. Vol. 23. No. 2. P. 315-334.
20. Tickner J. A. Hans Morgenthau’s principles of political realism: A feminist
reformulation / / Millennium. 1988. Vol. 17. No. 3. P. 429-440.
21. Tickner J. A. Rethinking the State in International Relations: A Personal Re
flection / / Revisiting gendered states: feminist imaginings of the state in international
relations / Ed. by S. Parashar, J.A. Tickner, J. True. Oxford: Oxford University Press,
2018. P. 19-32.
Незападные теории
международных
отношений
Основные персоналии: Абу Ханифа, Амитав Ачария, Барри Бузан, ибн Хальдун,
Мустафа Паша, Цинь Яцин, Чжао Тиньян, Юсуф аль-Кардави, Ян Сюетун.
Основные понятия: Арабский халифат, асабийя, васатийя, Дар-аль-Ислам, Дар-
аль-Харб, джихад, инклюзивность, подлинное лидерство, проблема «перевода»,
разрыв Запада и Незапада, реляционистский подход, реформисты, сифан,
тянься, умма, фундаменталисты.
1 В 2019 г. показатели были такими: КНР — 1,4 млрд человек, Индия — 1,37 млрд
человек, страны ОЭСР — 1,36 млрд человек. В 2000-2019 гг. в ОЭСР вошли еще 7 госу
дарств.
18,3
14,3 14,9^ ^ "
12,6
----------------------------- 11,4
6,08
2,94
........................................................... ’і 1Q 1 /6 7
0,87----------------------- -
2000 2005 2010 2019
262
некоторые положения конфуцианства с современным реализмом.
С точки зрения Ян Сюетуна, в конфуцианстве резко разделяется ли
дерство де-юре (статус лидера) и де-факто (объективное наличие ли
дерства). Эта логика работает и для международных отношений: «на
стоящее» — долгосрочное и устойчивое — лидерство не может быть
только статусным и базироваться на одном лишь силовом потенциале,
поскольку это вызовет откровенное недовольство тех, кого подчиняют.
Соответственно, долгосрочное лидерство возможно только при одно
временном укреплении силового потенциала и формировании внеш
ней политики на этической основе. Поскольку соотношение реальности
и этического идеала может быть разным, суш;ествуют три варианта от
ношений между претендентом на лидерство в мире и остальными госу
дарствами: авторитет, гегемония, тирания (табл. 14.2). Эти типы разли
чаются главным образом по своему отношению к роли морали.
Таблица 14.2
Типы международного лидерства по Я. Сюетуну
Авторитет Гегемония Тирания
(подлинное лидерство)
Отношение Положительное Компромиссное Непризнание
к морали
Силовой Значительный / Значительный Значительный
потенциал незначительный
Степень Значительная Средняя Незначительная
стабильности
Список литературы
1. Грачиков Е. Н. Китайская теория международных отношений / / Между
народные процессы. 2016. № 14 (3). С. 68-80.
2. Наумкин В. В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и под
ходов / / Россия и мусульманский мир. 2006. № 7. С. 182-215.
3. Наумкин В. В. Концепция мусульманской уммы: от религии к национа
лизму и глобализму / / Арабский мир, ислам и Россия: прошлое и настоящее.
М.: Институт востоковедения, 2013. С. 270-286.
4. Пай Л. Незападный политический процесс / / Политическая наука. 2003.
№. 2. С. 66-85.
5. Степанянц М. Т. Ислам в философской и общественной мысли зарубеж
ного Востока (XIX-XX вв.). М.: Наука, 1974.
6. Хальдун Ибн. Введение (ал-Мукаддима) / / Историко-философский еже
годник 2007. М.: Наука, 2008. С. 187-217.
7. Цыганков П. А^., Грачиков Е. Н. Проблема мирового порядка в китайской
и российской политической науке: общее и особенное / / Политическая наука.
2015. № 4. С. 22-39.
8. Acharya A. Constructing global order: agency and change in world politics.
Cambridge: Cambridge University Press, 2018.
9. Acharya A. Dialogue and discovery: In search of International Relations theo
ries beyond the West / / Millennium. 2011. No. 39(3). P. 619-637.
10. Acharya A., Buzan B. Why is there no non-Western international relations
theory? An introduction / / International Relations of the Asia-Pacific. 2007. Vol. 7.
No. 3. P. 287-312.
11. Alikhani A. A. Fundamentals of Islam in International Relations / / Islam and
International Relations Contributions to Theory and Practice / Ed. by D. Abdelkader,
N. M. Adiong, R. Mauriello. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2016. P. 7-31.
12. Browers M. L. Роіііісаі Ideology in the Arab World: Accommodation and
Transformation. Cambridge: Cambridge University Press, 2009.
13. Chang C. Tianxia system on a snail’s horns / / Inter-Asia Cultural Studies.
2011. No. 12 (1). P. 28-42.
14. Chen C.-C. The Absence of Non-Western IR Theory in Asia Reconsidered / /
International Relations of the Asia-Pacific. 2011. No. 11 (1). P. 1-23.
15. Hobson J. M. Provincializing Westphalia: The Eastern Origins of Sovereign
ty / / International Politics. 2009. No. 46 (6). P. 671-690.
16. Kang D. East Asia Before the West: Five Centuries of Trade and Tribute. N.Y.:
Columbia University Press, 2012.
17. Makarychev A., Morozov V. Is “Non-Western Theory” Possible? The idea of
multipolarity and the trap of epistemological relativism in Russian IR / / International
Studies Review. 2013. Vol. 15 (3). P. 328-350.
18. Mitchell T. The Stage of Modernity / / Questions of Modernity / Ed. by
T. Mitchell. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2000. P. 1-34.
19. Nuruzzaman M. Western and Islamic international theories: A comparative
analysis 11 International Studies. 2018. No. 55 (2). P. 106-129.
20. Pasha M. K. Ibn Khaldun and world order / / Innovation and Transformation
in International Studies / Ed. by S. Gill, J. H. Mittelman. Cambridge: Cambridge Uni
versity Press, 1997. P. 56-74.
21. Pasha M. K. Nihilism and the otherness of Islam / / Millennium: Journal of
International Studies. 2013. No. 42 (1). P. 177-197.
22. Qin Y. A relational theory of world politics / / International Studies Review.
2016. Vol. 18. No. 1. P. 33-47.
23. Qin Y. Relationality and processual construction: bringing Chinese ideas
into international relations theory 11 Social Sciences in China. 2009. Vol. 30. No. 4.
P. 5-20.
24. Qin Y. Why there is no Chinese International Relations Theory? / / Interna
tional Relations of the Asia-Pacific. 2007. Vol. 7. No. 3. P. 313-340.
25. RingmarE. History of International Relations. A Non-European Perspective.
Cambridge: Open Book Publishers, 2019.
26. Sabet A. G. E. Islam and the Political Theory, Governance and International
Relations. L.: Pluto Press, 2008.
27. Shilliam R. The perilous but unavoidable terrain of the non-West / / Interna
tional relations and non-western thought: imperialism, colonialism, and investigations
of global modernity / Ed. by R. Shilliam. N.Y.: Routledge, 2011. P. 12-26.
28. Tickner A. B., W^ver O. Worlding where the West once was / / International
relations scholarship around the world / Ed. by by A. B. Tickner, O. W^ver. L.; N.Y.:
Routledge, 2009.
29. Xuetong Y. Ancient Chinese Thought, Modem Chinese Power. Princeton, NJ:
Princeton University Рress, 2011.
30. Zhang F. Chinese hegemony: grand strategy and international institutions in
East Asian history. Stanford: Stanford University Press, 2015.
31. Zhao T. Redefining A Philosophy for World Governance / Translated by L.
Tao. Singapore: Palgrave Macmillan, 2019.
Приложение 1
№1
Мир, как и война, — это двигающаяся мишень. Люди в Средневековье
понимали мир совсем иначе, чем их потомки в XVII столетии. Наше понима
ние мира также, судя по всему, меняется: если война в скором времени может
пройти в форме взаимного заражения болезнями, значит ли это, что мир —это
«взаимная прививка»? И если, как я думаю, войны будущего будут вестись
в компьютерах и с помощью компьютеров, будет ли мир существовать только
в киберпространстве?
Опять же не идет ли речь о том, что мир всегда был «виртуальным» или
не существовал вовсе —с эпистемологической или онтологической точки зре
ния? Понятие мира развивалось со времен античности как «отсутствие войны»,
но в употреблении реалистов всех мастей это утратило смысл. Понятие «не
гативного мира» может обозначать ситуации в реальном мире, когда в течение
нескольких лет организованное насилие между политическими субъектами не
происходит. Однако с точки зрения эпистемологии мир в узком значении от
сутствия войны — это оксюморон: мы не можем четко определить что-то, что
является противоположностью чего-то другого. Иными словами, мир, может,
и существует, но мы не можем точно это узнать.
«Позитивный мир», с другой стороны, не существует с онтологической
точки зрения; это цель, которую нельзя достигнуть в настоящем. Идеалисты
различного толка описывали мир как утопию, которая включает в себя со
вершенствование политической сферы и человеческой природы, социальной
справедливости, морали [_] С этой точки зрения мир никогда не существовал,
сейчас не существует и, видимо, никогда не будет существовать. Иными сло
вами, состояние мира не существует, хотя мы можем его представить и можем
определить, что нужно для его достижения.
[_] Мир —это не временное отсутствие войны или фантомная цель. При
рода и качество отношений среди государств, которые имеют общие оценки
происходящего и доверяют друг другу, может привести и уже приводит к по
явлению транснациональных общностей, которые сохраняют взаимообуслов
ленное ожидание мирных перемен.
Поскольку коллективные идентичности (и иные коллективные оценки
происходящего [_]) воплощаются с помощью практик, мир —это, прежде все
го, практика. Практики реальны не только потому, что их физическое и мате
риальное воплощение можно эмпирически описать, но и потому, что с точки
зрения социальной онтологии они выражают коллективное значение, которое
люди присваивают реальности. Иными словами, мир, как он сегодня суще
ствует, можно проследить в когнитивных структурах или общих оценках про
исходящего —в коллективных идентичностях [_].
№2
Господствующая в современной капиталистической системе олигархия
пытается восстановить систему в том виде, в котором та находилась до кризиса
2008 года. Для этого и предпринимаются попытки объединить людей вокруг
«консенсуса», который бы не позволил бросить вызов существующей власти.
Поэтому правящие классы готовы к риторическим уступкам [...]
Участие в этой игре и стремление убедить людей в необходимости прийти
к «консенсусу» —пусть даже сформулированному в наиболее привлекательном
виде —обречено на неудачу. [_] ответ на вызов современности требует, прежде
всего, изменения властных отношений в пользу трудящихся и, на международ
ном уровне, в пользу народов периферии.
[_] История доказала, что это —требование необходимости. Ответ на пер
вый длительный кризис старого капитализма в 1914—1950 годах выражался
в сопротивлении народов периферии господству империалистических держав
и, в определенной степени, в улучшении положения народных классов в {ка
питалистическом} центре. [_]
В 2008 году второй длительный кризис капитализма вошел в новую стадию.
Жестокие международные конфликты уже разгорелись и перешли в открытую
фазу. Однако бросят ли они антиимпериалистический вызов господству гло
бальных монополий? [_] Иными словами, смогут ли народы противопоставить
стратегии властей предержащих по «выходу из кризиса» стратегию «выхода из
капитализма в кризисе»?
Обслуживающие власть идеологи посвящают свои усилия описанию «мира
после кризиса»; ЦРУ не способно предложить ничего иного, кроме восстанов
ления системы с более тесной интеграцией «развивающихся рынков» в ли
беральную глобальную систему [...] Они не понимают, что углубляющийся
кризис нельзя «преодолеть» иначе как путем жестоких международных и со
циальных конфликтов [...]
Только радикализация даст возможность определить ключевые задачи
долгого пути к социализму. Лишь она позволит «движениям» обрести реальную
власть (именно что «обрести права и расширить сферу их применения» —луч
ше и не скажешь).
Подобное расширение возможностей движений предполагает создание
определенных макрополитических и макроэкономических условий [_] Как же
создать эти условия? Здесь мы подходим к центральному вопросу — вопросу
о государственной власти. Окажется ли обновленное государство, подлинно
народное и демократическое, способным проводить эффективную политику
в условиях глобализации современного мира? [...] Единственный возможный
путь —это развитие на национальном уровне при поддержке движений на ре
гиональном уровне. Такое развитие должно иметь своей целью в первую оче
редь демонтаж мировой системы («отсоединение» от нее), а потом уже ее вос
становление, исходя из новых общественных отношений, с перспективой на
преодоление капитализма.
№3
Какова будет политическая картина мира будущего? Часто при ответе на
этот, видимо, один из наиболее волнующих вопросов дается прогноз по кон
кретным странам: кто будет лидером, а кто — аутсайдером. Одним из приме
ров такого прогноза может служить исследование PricewaterhouseCoopers [_].
Согласно этим данным, Китай через двадцать лет станет мировым экономи
ческим лидером, США окажутся на втором месте, а Россия войдет в пятерку
ведущих держав, пропустив вперед Индию.
С этими прогнозами можно спорить. Но главная проблема, думается, не
в том, кто какое место займет, а в самой логике подобных прогнозов. Идея
сменяемости лидерства одних государств другими не нова. Эту идею доволь
но ярко сформулировал Пол Кеннеди двадцать пять лет назад в книге «Взлет
и падение великих держав». Он на исторических примерах показал, что ми
ровое лидерство того или иного государства не бесконечно: одни государства
выходят на первый план, другие им уступают, за взлетом всегда следует паде
ние. С исторической точки зрения здесь возразить сложно. Но будет ли данная
закономерность проявляться все время? Не стоим ли мы на пороге новой по
литической архитектуры мира, где лидерство государств будет не столь значи
мым, как прежде?
Представляется, что в настоящее время мы как раз переживаем новый этап
политического развития мира. Можно характеризовать его по-разному: глоба
лизация, перестройка мировой политической системы, эрозия Вестфальской
системы и т.п. Важно, что современный мир находится на очень важной стадии
переходного периода своего развития. [_]
Третье. Речь идет о политическом диалоге, т.е. о том, на основе чего бу
дут разрабатываться и приниматься правила международного взаимодействия.
Очевидно, что мнений относительно того, как должна выстраиваться полити
ческая организация мира, множество. Встает вопрос их согласования.
О политическом диалоге говорят и пишут много. Часто диалог цивилиза
ций противопоставляется столкновению цивилизаций. В принципе это верно.
Но что должен представлять собой международный диалог в будущем? Сегодня
диалог нередко фактически подменяется монологом. Но международный диа
лог не может быть односторонним, он всегда имеет «двухстороннее движение».
Удивительно, но на этот факт немногие обращают внимание. Даже те авторы,
которые подчеркивают необходимость не только силового воздействия, исхо
дят из того, что воздействие является односторонним.
[_] Четвертое. Вряд ли сегодня стоит говорить о политической архитектуре
мира XXII в. как о некоей целостной и завершенной конструкции и, соответ
ственно, прогнозировать ее в законченном виде. Проект политической орга
низации мира можно выстраивать только постепенно, разрабатывая правила
международного взаимодействия и создавая соответствующие структуры, ко
торые позволяли бы двигаться шаг за шагом в желаемом направлении.
№4
Между тем ЯО (ядерное оружие. — И. Л.), строго говоря, пока не состоя
лось как оружие. После нанесения американцами атомных ударов по Хиросиме
и Нагасаки в 1945 г. в мире не было случаев его применения. Использование
ЯО против японских городов было скорее политической демонстрацией, чем
отработкой реальных военных возможностей. Мы не видели применения ЯО
в боевой обстановке и, соответственно, не можем оценить результаты: число
реально пораженных целей и степень их разрушения, воздействие на воору
женные силы противника и эффективность мер защиты, предпринятых им.
Оценки поражающей мощи ЯО опираются либо на неоднозначные материалы
ядерных испытаний, либо на теоретические расчеты. Все концепции «ядерного
сдерживания» являются, по сути, теорией, игрой ума [_]
Но если это так, то тезис, что ЯО обеспечивает современный «долгий мир»,
сомнителен. Само по себе оружие не способно обеспечить ни мир, ни войну:
все решает намерение политических элит ведущих держав. Никто не может га
рантировать, что отношение политиков к ЯО не изменится. [_]
Исторический опыт позволяет смоделировать ситуацию, при которой за
канчивается «долгий мир». Для этого необходимо не создание сверхнового ору
жия, а изменение политической мотивации элит. Для начала тотальной войны
необходимы:
■ разочарование элит в действующем мировом порядке;
■ появление ярко выраженных государств-ревизионистов, нацеленных
на слом существующих правил игры;
■ согласие политических элит и общественности решить проблемы с по
мощью тотальной войны (т.е. появление «нации войны»);
■ наличие технических возможностей для сокрушения противника, т.е.
уничтожения его вооруженных сил и оккупации его территории для
установления желанного для победителя порядка;
■ наличие механизмов эскалации — кризисных пространств, где может
начаться война (как, например, Балканы накануне Первой мировой,
а Восточная Европа —накануне Второй мировой войны).
В современном мире еще не созрели предпосылки для распада «долгого
мира». Однако, как минимум, три из них уже присутствуют: разочарование
элит в действующем мировом порядке, растущее представление элит и обще
ственности о том, что крупный военный конфликт возможен, а также появ
ление механизмов эскалации в виде кризисных пространств. В мире пока нет
ярко выраженных ревизионистов («нации войны») и военно-технического
прорыва, способствующего тотальным войнам. Однако у ведущих игроков
(США, России, возможно КНР) накапливаются причины для крупного воен
ного конфликта.
Уильям Перри и Эштон Картер недавно выступили с идеей о том, что
нужно пересмотреть то, как мы понимаем риски для безопасности США. На
вершине иерархии приоритетов они поставили «Список А» — угрозы, сопо
ставимые с теми, что когда-то представлял Советский Союз для самого су
ществования США. «Список В» перечислял неизбежные угрозы интересам
Вашингтона, которые не несут опасности для существования США, —такие,
как Северная Корея или Ирак. «Список С» включал отношения по касатель
ной, которые не несли прямой угрозы интересам США [...]
Удивительно следующее: как получилось, что «список С» стал домини
ровать в современной внешнеполитической повестке дня. Картер и Перри
предположили, что причина в исчезновении угроз из «списка А» после конца
холодной войны. Но другая причина — в том, что «перечень С» преимуще
ственно привлекает внимание СМИ в условиях информационной эпохи. По
разительные кадры из зоны конфликтов и человеческих страданий в реаль
ном времени проще завоевывают умы людей по сравнению с абстракциями
из «списка А» вроде вероятности «Веймарской России», роста гегемонизма
Китая, важности нашего союза с Японией или потенциального коллапса
международной системы торговли и инвестиций. Все же, если эти абстракт
ные и более масштабные стратегические проблемы станут реальностью, они
окажут куда более значительное влияние на жизни большинства американ
цев. [_]
В информационную эпоху гуманитарные проблемы привлекают больше
внимания, чем раньше, — нередко за счет того, что внимание отвлекается от
стратегических проблем «списка А». Поскольку картинки сильнее слов, лю
бая дискуссия об уступках становится эмоциональной. Конечно, действие из
гуманных соображений — чаще всего приемлемый вариант действия. Лишь
немногие американцы могут смотреть в телевизор на картинку с голодающи
ми людьми или несчастными беженцами — и при этом не считать, что их
страна должна как-то помочь этим людям. [_]
В таких ситуациях нет простых ответов. Мы не можем просто выклю
чить телевизор или компьютер, даже если бы мы этого хотели. «Список С»
нельзя просто игнорировать. Но есть определенные правила благоразумного
поведения, которые могут помочь включить данные проблемы в стратегию
более высокого уровня [_] Во-первых, есть разные степени озабоченности
гуманитарными проблемами и разные степени вмешательства в них, такие
как осуждение, индивидуальные санкции, полномасштабные санкции и раз
личные способы применения силы. Нужно сохранить опцию применения
насилия только для вопиющих нарушений. Когда мы применяем силу, хо
рошо бы вспомнить некоторые принципы доктрины «справедливой войны»:
видение причин произошедшего глазами других, сдержанность в действиях
во избежание причинения ущерба невинным, пропорциональность действий
и целей, ожидаемая высокая вероятность позитивных результатов (вместо по
пыток выдавать желаемое за действительное).
Значительная часть критики ЕС включает в себя положение о недостатке
транспарентности в процедурах и неподчетности демократической обществен
ности. Многие граждане стран Европы мало знают о работе институтов ЕС. Не
хватка «сопричастности» обычных граждан к ЕС заставила ученых попытаться
понять, почему так медленно формируются европейская идентичность (аналог
национальной идентичности), европейское «гражданское общество» и обще
европейская политика. Главное, что пытались выяснить, почему в обществен
ном мнении в странах Европы так мало чувства солидарности.
Я считаю, что ученые пока не смогли понять, почему некоторые люди в Ев
ропе с большей вероятностью принимают европейскую идентичность, а не
которые — нет. Я полагаю, что главный источник этой идентичности — это
возможность получить положительный опыт от взаимодействия с людьми из
других европейских стран, с которыми формируется общий базис для солидар
ности. Поскольку такая возможность малодоступна для части населения, да
леко не все в Европе, скорее всего, примут европейскую идентичность. Более
того, те, у кого такая возможность есть, чаще всего принадлежат к привилеги
рованным группам в обществе, менеджеры, интеллигенты, бюрократы, люди
с высшим образованием и молодежь. [_]
Это подразумевает несколько ключевых последствий в политической сфе
ре. Во-первых, общенациональные политические партии откликнулись на
проевропейские взгляды среднего класса (и его верхней прослойки) и с тече
нием времени заняли более проевропейские позиции. [_] левоцентристские
и правоцентристские партии в Англии, Франции и Германии сошлись на про-
европейских взглядах. Это отражает их стремление избежать отчуждения клю
чевой социальной группы, для которой европейская интеграция принесла бла
го. С этой точки зрения «европейцы» (средний класс в каждом из государств»)
значительно повлияли на политику государств. Но крайне левые и крайне пра
вые партии полны людей, для которых интеграция не принесла благ. [_]
Во-вторых, решение многих политических вопросов в европейских стра
нах зависит от того, что предпочитают или не предпочитают «ситуативные ев
ропейцы» (те, кто иногда думает о себе как о европейцах). Часто такие группы
рассматривают решение вопросов, исходя из собственных интересов и инте
ресов общества. Они подталкивают правительства действовать в их интересах
и тем самым отдаляют возможность более широкой европейской интеграции.
Но если «ситуативные европейцы» признают, что отдельные политические во
просы нужно решать на общеевропейском уровне, они будут сильнее поддер
живать сотрудничество в Европе.
№7
Причина всего — скоротечный триумф капитала укрупнившихся и гло
бализировавшихся монополий, которые заразили людей «либеральным виру
сом» [_] по всему миру. Этот вирус убеждает свои жертвы в ложном тезисе, что
«капитализм —это конец истории», а в это время система развивается дальше.
Этот вирус стал синонимом множества варварских вторжений, у него уже нет
необходимой легитимности, чтобы обеспечить воспроизводство [капитализ
ма]. Если подчиняться запросам этого хаотического воспроизводства, то при
ходится компенсировать [бессвязность] с помощью архаичных форм, сформу
лированных с позиций религии, этноса или иной общности, в зависимости от
обстоятельств. Все обратились в «религию денег» (англ. moneytheism), и США
показывают в этом пример — но все это сопровождается возвратом к архаич
ным формам. [_] В арабском и исламским мире подобное сочетание взаимо
связанных противоположностей, т.е. поддержка рыночной экономики и про
ектов теократического государства («исламизация политики и общества»),
представляет собой смертельную угрозу всему прогрессу в сфере демократиза
ции общества, социальному прогрессу и формированию антиимпериалистиче
ских взглядов.
Упадок старческого капитализма или «осень капитализма» не означают
автоматического продвижения к лучшим альтернативам, к «весне людей». Две
эти реальности могут быть двумя сторонами одной медали — или нет. Но это
точно будет больше, чем совпадение в той мере, в какой народы на Юге и Се
вере преуспеют в созидании своего сближения [...]. Только так они сумеют раз
громить попытки капитала бороться с собственным упадком, который, в свою
очередь, ведет к всеобщему варварству. История не написана, пока ее не про
жили.
Что касается стран региона, то есть несколько кандидатов на роль «восхо
дящих» держав: Египет, Турция, Иран и Алжир. Но этот статус краткосрочный,
если только не будут сформированы альтернативные системы, основанные на
текущей борьбе и выходящие за рамки простой риторики и антиимпериалист-
ских заявлений. В этих системах нужно по-настоящему «отсоединиться» от
империалистской глобализации и работать над социальным прогрессом и де
мократизацией в обществе. Подобный многотрудный вызов, если его так назы
вать, может развиваться в разных направлениях — благоприятных и неблаго
приятных для затронутых народов и государств. [_]
Враг — глобальный монополистический капитал — выработал различные
формулы для периферии (для Юга), но они не слишком различаются: поли
цейская диктатура без проекта мироустройства (модель преобладала последние
40 лет) или консервативная теократическая или этнократическая диктатура
(нынешняя наработка Вашингтона). При благоприятном стечении обстоя
тельств у этих моделей бывает бессильный фасад электоральной демократии.
№8
Конечно, не находят поддержки пацифистские разговоры с подобным
моральным аргументом: мы не имеем права брать что-то силой. Снова здра
вый смысл обычного человека расходится с пацифистской аргументацией.
Если отдельный производитель имеет право использовать против своего ме
нее состоятельного конкурента все преимущества, которые ему могут дать фи
нансовые ресурсы и производственные мощности, если он имеет право (а по
существующим правилам это так) [_] избавляться от конкуренции с помо
щью затратной и совершенствующейся организации производства, рекламы,
продаж, то почему государство не должно иметь права на преодоление со
перничества других государств с использованием всех сил, имеющихся в рас
поряжении органов власти? В производственной конкуренции стало общим
местом, что «большие фирмы» используют все слабости малых — недостаток
ресурсов и даже болезни руководителей —для снижения доходов малых фирм
и их ухода с рынка. Но мы знаем точно, что это не так [_], так как обычный
человек полагает, что он вынужден принять мир таким, каков он есть, что
война и борьба в той или иной форме являются жизненными обстоятельства
ми — обстоятельствами, созданными кем-то или чем-то другим. Он далек от
убеждения, что вооруженная борьба — наиболее тяжкая и жестокая форма
борьбы во Вселенной. В любом случае он принимает на себя риски, посколь
ку военное преобладание дает реальное и ощутимое преимущество, которое
можно перевести в общее социальное благополучие —с помощью увеличения
коммерческих возможностей, расширения рынков, защиты от натиска кон
курентов и так далее. [_]
И именно поэтому пропаганда мира почти провалилась, а общественное
мнение в странах Европы не очень активно удерживает правительства от уве
личения вооружений, что ведет к увеличению, а не снижению государственных
расходов. Люди повсюду полагают, что сила государства подразумевает богат
ство, преимущество, что увеличение территории дает новые возможности для
производства; что сильное государство может предоставить гражданам больше
возможностей, чем слабое. [_]
Я обосновывал, что корень всех проблем с вооружением заключается
в том, что теория экономических фирм применяется для силовых взаимо
действий, что, другими словами, вооружение логически выводится из иллю
зии [_]. Я оспорил принятые взгляды о поведении государств и попытался
показать, что технический прогресс последних тридцати или сорока лет, осо
бенно в сфере средств связи, дал толчок для экономического феномена, наи
более важными чертами которого, наверно, являются усиление бирж и син
хронизация банковских курсов в мире. Это делает современное богатство
и торговлю недоступными в том смысле, что их нельзя захватить или повли
ять на них с помощью военной силы. С моральной точки зрения не самоза
щита устарела, а агрессия: когда агрессия прекращается, самозащита больше
не нужна.
№9
Большая часть крупных корректировок управления в ЕС произошла после
чрезвычайных мер 2008-2009 гг., в ходе которых с кризисом суверенного долга
и падения доходности боролись с помощью мер «фискальной бережливости».
Эти меры были внедрены быстро, без какого-либо содержательного обсужде
ния в парламентах или на общественных площадках. Причины кризиса отли
чались от страны к стране: в каких-то случаях частные долги привели к утрате
платежеспособности частного сектора и «схлопыванию пузырей» на рынке не
движимости (Испания, Ирландия) — а скупка частных долговых обязательств
повлияла на суверенный долг; в Греции обязательства по выплатам государ
ственным служащим и по пенсиям оказались неподъемными — это выясни
лось, когда были обнародованы правдивые данные о бюджете [_].
Такое развитие событий углубило неолиберальный парадокс: значитель
ной частью суверенного долга владеют частные банки, но кризис суверенного
долга и соответствующие неолиберальные способы его разрешить [_] также
вызвали и до сих пор вызывают сомнения по поводу устойчивости европейской
и глобальной банковской системы.
«Тихая революция» подразумевает более централизованное регулирование
и надзор за государственными финансами, что зафиксировано в серии право
вых и конституционных документов. [_] «Налоговый пакт» (Договор о ста
бильности, координации и управлении в экономическом и валютном союзе)
был подписан 2 марта 2012 г. (Чехия и Великобритания воздержались) [_] Этот
документ требовал от ратифицирующих государств принять конституционные
поправки или законы о сбалансированности или профиците государственных
бюджетов.[_]
Такие результаты в основном соответствуют интересам банковского и кор
поративного капитала. Например, «6 пунктов» по сокращению государствен
ных расходов и макроэкономической стабилизации можно рассматривать
с позиции держателей облигаций [...] настолько, насколько они подтверждали
приоритетное и оттого полное выполнение обязательств перед держателями
облигаций в ходе расходования государственных средств. [_]
Также эти результаты, связанные с «тихой революцией», продемонстри
ровали, как европейские политические, бюрократические и корпоративные
элиты увидели в кризисе возможность — возможность углубить и расширить
неолиберальную модель европейской интеграции. С этой точки зрения «тихая
революция» может теоретически рассматриваться как неолиберальная идея
управления через кризис — с целью изменить структуру ЕС (особенно его пе
риферии) путем мер финансовой сдержанности и смежных решений по про
движению «конкурентоспособности» (либерализация рынка труда, дерегули
рование и приватизация).
№10
Политическая напряженность современного мира возникла из-за агрес
сивного восприятия так называемых «неимущих» стран —жаждущих силы дер
жав [_]. Защитники статус-кво —это государства, которые все более или менее
устраивает. На поверку —такие государства также отстаивают демократию.
История не знает простых моральных истин. Можно считать демократиче
ские государства «хорошими», потому что они стремятся сохранить мир, но эти
же государства можно считать виноватыми в тех циклах жестокости, которые
составляют современную историю. Ярость жаждущих силы держав — отчасти
негативный результат мстительности держав-победителей. Тот факт, что сто
ронники статус-кво также выступают и за демократию, раскрывает двойствен
ный характер противостояния. Тем не менее забудем на минутку о прошлом
и зафиксируем очевидный факт: [_] у («жаждущих». — И. Л.) держав форма
правления основана на угрозах и агрессии. Вся их экономика подчинена во
енным целям [_].
Все же ни одно из этих государств («жаждущих держав». —И. Л.) не хочет
большой войны. Они слишком бедны, чтобы вынести ношу длительного кон
фликта. Чего эти страны хотели? Того, чтобы влиятельные державы оставили
их в покое и позволили истязать слабые соседние государства. [...]
Экономическая слабость [...] держав предопределила их дипломатию. Они
добиваются уступок великих держав с помощью блефа, используют свои все
еще небольшие военные возможности, чтобы создать угрозу войны во всем
мире, если их условия не будут выполнены. Им позволительно так блефовать,
потому что нет необходимости учитывать страх войны в обществе —а это сдер
живающий фактор для государственных деятелей в демократических странах.
[_] Конечно, будет наивным слишком сильно проводить различие между тра
диционным типом дипломатии, к которому прибегают все страны, и этим.
В дипломатии никогда не было недостатка в блефе. Тем не менее правитель
ства, которые были сформированы не в такое отчаянное время и которые хоть
немного чувствуют свою ответственность за будущее, [_] — сильно бы смути
лись из-за полного отсутствия каких-либо запретов для этих новых диктатур.
[^]
Демократия — сама по себе помеха в отношениях с диктаторами. Нелегко
убедить общественное мнение, что вывести блефующего диктатора на чистую
воду —это оправданный риск. От обычных избирателей едва ли стоит ожидать
четкого понимания судьбоности тех или иных действий страны в рамках про
блем всего мира. В Америке, например, любой проект по коллективной безо
пасности встретит больше яростного отторжения у фермера со Среднего Запа
да, чем у банкира с восточного побережья.
Приложение 2
№1
в 1960-1973 гг. в Лаосе происходила гражданская война или так назы
Д ан о :
ваемая «Секретная война». С одной стороны, при поддержке США и Таи
ланда действовали королевская армия и подразделения этнической группы
хмонги (общая численность — 50-70 тыс. человек). С другой стороны, на
севере страны преобладали отряды коммунистического фронта «Патет-
Лао» и подразделения Демократической Республики Вьетнам (общая чис
ленность 30-40 тыс. человек). В 1973 г. было подписано Парижское со
глашение о восстановлении мира во Вьетнаме, согласно которому США
прекратили помощь властям Лаоса и вывели своих консультантов и вспо
могательные подразделения из страны. Аналогичных обязательств у Демо
кратической Республики Вьетнам не было.
№3
Д ан о : в русском языке понятие «Родина» —одно из самых эмоционально силь
ных по отношению к государству. Это понятие объединяет в себе и кон
кретное место рождения, и чувство принадлежности, и всю территорию
государства. Исторически Родина тесно связана с понятием «мать сыра
земля» в древнерусских былинах. Иногда в качестве Родины может высту
пать не только суша, но и крупные реки — прежде всего, Волга («Волга,
Волга, мать родная, Волга —русская река»). Вместе с религиозным обра
зом Богородицы Родина составляет важную часть представлений россиян
о себе и своей стране.
С помощью образа Родины власти в современной России осуществляют
следующие функции (список неокончательный):
а) объясняют границы российского/русского пространства (напри
мер, слова известной песни: «С чего начинается Родина? С картинки
в твоем букваре, с хороших и верных товарищей, живущих в сосед
нем дворе»);
б) указывают принадлежность к коллективной российской культурной/
политической общности (например: россияне — это те, кто считает
Россию своей исторической Родиной);
в) объясняют уникальность и непохожесть страны на другие государ
ства (например: наша Родина прошла такие испытания, которые не
выдержала бы ни одна другая страна);
г) подчеркивают участие всех слоев населения в важных мероприятиях
или каком-то серьезном противостоянии (например: защита Роди
ны — дело всех ее сыновей и дочерей, каждый должен внести свой
вклад);
д) подчеркивают необходимость смириться с какими либо-трудностя-
ми в текущем положении дел (например, высказывание В. В. Путина:
«Наша родина больна, но от кровати больной матери не уезжают»).
№5
З адача:ознакомьтесь с текстом (Пратчетт Т. Изумительный Морис и его уче
ные грызуны) и ответьте на вопросы.