Brexit, рост популизма в ЕС, наметившийся раскол между странами

Западной и Восточной Европы, трудности финансовой политики и

формирования бюджетов различных уровней, поток мигрантов из государств
Ближнего Востока и Северной Африки, неопределенность пределов
расширения Евросоюза, китайские попытки «захватить» европейские
стратегические активы, «агрессивная Россия» - основные проблемы
Евросоюза.
В 2004-2007 годах Европейский союз пережил масштабную волну
расширения. Успех модели, идеологии и процесса объединения Европы был
очевиден – многие государства Центрально-Восточной Европы,
представители постсоциалистического лагеря, выразили желание
присоединиться к ЕС или его программам с готовностью перенять его
ценности и правила. 
Однако ситуация постепенно меняется. Сегодня мир наблюдает за
массой кризисов, с которыми сталкивается Евросоюз, попытками преодолеть
внутреннюю нестабильность и недоверие граждан.
Очевидны проблемы координации и солидарности в Евросоюзе. На
повестке дня стоит в первую очередь преодоление существующих проблем, и
лишь затем – новые проекты. При этом новые проекты сложно назвать
масштабными, какими были Единый внутренний рынок или Экономический
и валютный союз. Проблема отсутствия масштабных проектов в ЕС связана с
множеством причин.
Во-первых, не ясна или неосознаваема элитами и населением
сегодняшняя конечная цель европейской интеграции. Ранее все было
достаточно понятно: это было стремление к миру, недопущение новой
войны, затем - повышение экономической эффективности и утверждение
значимости ЕС в качестве значимого актора в глобализующемся мире. Но в
сегодняшних реалиях цель интеграции размыта – существуют лишь общие
формулировки от чиновников и выражение скепсиса от граждан ЕС.
Во-вторых, сегодня нет таких «общеевропейских» лидеров и
вдохновителей, как Жан Моне (французский предприниматель и государственный
деятель. Он считается одним из отцов-основателей Европейского союза, его называют
«отцом Европы»), например, которых поддерживала бы национальная и
наднациональная элита и граждане. Официальные представители институтов
ЕС больше воспринимаются как чиновники и технократы, но не как идеологи
и лидеры.
В-третьих, вопрос, может ли ЕС предложить новый этап интеграции,
остается открытым. Предложение интеграции политической и военной сферы
болезненно воспринимается национальными государствами. Также нет
причины продвигать углубление интеграции в военно-политическом ключе,
нет острой необходимости создания Европейской армии, так как нет
реального врага. Попытка представить в роле врага Россию неестественна.
Также маловероятна интеграция вширь – под большим вопросом принятие
новых членов в ЕС и даже появление новых кандидатов, особенно, на фоне
Brexit и вызванной им неопределенности. Кроме того, концепция врага
противоречива в сегодняшних обстоятельствах – процесс углубления
интеграции требует времени – за это время «враг» может окончательно
перестать вызывать чувство угрозы и страха. Расширение интеграции на
Восток в свою очередь приведет к приближению к границам «врага» и станет
новым раздражителем в отношениях, что также абсурдно.
В итоге ЕС приходится решать существующие проблемы в уже
интегрированных областях – в сфере единого внутреннего рынка (например,
на повестке - создание единого цифрового рынка), в области
здравоохранения, инфраструктуры, энергетики и т.д. Но встает вопрос о том,
будет ли этого достаточно для того, чтобы вернуть веру граждан в идею
Евросоюза. Тем более, современное поколение, не видевшее Второй мировой
войны 1939-1945 гг., более требовательно к ЕС и не воспринимает
первоначальную аргументацию объединения Европы во имя мира.
Европейский союз ищет выход из экзистенциальных кризисов, в то время как
сама Европа постепенно перестает восприниматься как центр мировых
политических процессов уже и самими европейцами.
Еще один вопрос заключается в жизнеспособности идеология
Европейского союза в текущем виде. Нахлынувшая волна национализма и
популярности правых партий в государствах ЕС показывают, что многие
ценности и результаты европейской интеграции ставятся под сомнение
гражданами ЕС, которые в последнее время все больше склонны
симпатизировать правым партиям.
Солидарность также достигается зачастую путем торга и
компромиссов, наблюдаются явные отличия в позициях государств-членов,
особенно во внешнеполитической сфере. При возникновении кризисов
некоторые достижения стали противоречить ЕС. Так свобода передвижения и
существующая социальная политика позволили усугубиться миграционному
кризису. События последних лет показали, что ЕС не умеет ассимилировать
иммигрантов (что было наглядно еще до потока беженцев из Ближнего
Востока и Северной Африки – при первой волне миграции из бывших
колоний европейских держав). В целом плохо понятно, какой должна быть
направленность ассимиляции – необходимо ли из новоприбывших создавать
«европейского гражданина» или это должна быть политика
«национализации» мигрантов в соответствии с их новой локацией? Также ЕС
не умеет эффективно задействовать ресурс миграции без ущерба своему
населению. Социальные пособия и неэффективная политика интеграции
беженцев и мигрантов во внутриевропейскую среду вызывает массу проблем
и вызовов как для сферы свободы, правосудия и безопасности, так и для
европейской экономики.
Еще один прецедент – Брексит; не совсем ясно, насколько серьезными
будут последствия вероятного выхода Великобритании из ЕС для
дальнейшего развития интеграции. Возможен ли и вовсе откат назад и
постепенная дезинтеграция Союза? Или Brexit, напротив, сделает ЕС более
сплоченным, так как главный евроскептик и инициатор концепции гибкой
интеграции покидает Евросоюз? В целом Европейский союз все более
склонен как раз к выбору гибкой интеграции – пути, когда государства будут
двигаться к интеграционным целям в соответствии с их готовностью. Но, во-
первых, это во многом изменит суть ЕС, а, во-вторых, разноскоростная
интеграция может вызвать явление постепенной ренационализации
Евросоюза, когда государства-члены будут находить все больше аргументов
против участия в определенных интеграционных проектах. При дальнейшем
воплощении концепции гибкой интеграции вполне вероятна эволюция как
права ЕС, так и институциональной структуры Союза. Однако, помимо
выбора пути, перед ЕС стоит задача сохранения достижений, так как
накопившиеся проблемы могут свести на нет успехи Евросоюза. И этот
вызов – один из наиболее серьезных за все время развития Европейских
сообществ и Союза.
Тем не менее существует ряд факторов, которые позволяют с
умеренным оптимизмом говорить о будущем ЕС. Прежде всего речь идет о
выработанном иммунитете Евросоюза к кризисам. С самого начала развитие
европейской интеграции сталкивалось с препятствиями, которые постепенно
преодолевались. Европа постоянно находится в движении, она меняется,
адаптируется к изменяющимся условиям. Эти гибкость и опыт разрешения
прошлых проблем создают необходимый запас прочности для движения
вперед.
Кроме того, в последнее время в ЕС происходит смена поколений элит.
К власти приходят молодые лидеры (например, Э. Макрон во Франции или
С. Курц в Австрии), которые выдвигают новые инициативы, идущие вразрез
с привычной системой. Нужно учитывать, что эти люди пришли в политику в
период всеобщего еврооптимизма в 1990 – 2000-х гг. и сформировались в
принципиально иной атмосфере, чем их предшественники.
Наконец, в условиях растущего давления со стороны США,
неготовности к конструктивному взаимодействию с Россией, конкуренции с
Китаем Евросоюз вынужден полагаться только на себя. Это может
способствовать сплочению рядов ЕС. Как показывает история, фазы
активизации европейской интеграции совпадали с обострением чувства
угрозы извне.