Ну как?
Мате растерялся. Он с изумлением заметил, что четверостишие
очень ему понравилось, но сознаться в этом не желал из упрямства. К
счастью, упрямства в нем было все-таки меньше, чем прямоты.
— Поразительно! — произнес он после недолгой борьбы с самим
собой. — Какая краткость и какая точность! Это напоминает изящную
математическую формулу.
С его стороны это была высшая похвала, но Фило она озадачила:
формула — и вдруг изящная? Мате, наверное, шутит…
— А вы, разумеется, считаете, что изящным может быть только
произведение искусства, — напустился на него Мате, к которому сразу
вернулась вся его язвительность. — Где вам понять, что и формула
может быть многословной и краткой, неуклюжей и отточенной,
путаной и прозрачной, тяжеловесной и воздушной! Где вам знать, что
есть формулы стройные, а есть хромые, совсем как стихи; мелкие и
глубокие — как мысли; узкие и всеобъемлющие — как духовный
кругозор… Клянусь решетом Эратосфена, формулой можно выразить
все! Да, да, все, и по-разному. И пожалуйста, не возражайте! Иначе вы
заставите меня пожалеть о том, что я назвал вас умным человеком.
Но Фило не собирался возражать. Он вдруг закрыл глаза и стал
медленно поводить носом из стороны в сторону.
— В чем дело? — спросил Мате довольно резко.
— Разве вы не знаете, что при закрытых глазах обостряется
обоняние?
— В первый раз слышу.
— А вы зажмурьтесь. Чувствуете? О боги, какое благоухание!
Интересно, чем это пахнет?
— Прозрейте и посмотрите направо, — насмешливо посоветовал
Мате.
Фило посмотрел и замер: в нескольких шагах от него на низкой
жаровне лежала стопка румяных маслянистых лепешек. Рядом на
корточках восседал их владелец и привычным голосом выпевал:
— А вот лепешки, сдобные лепешки! С пылу, с жару, по
дирхему[5] за пару!
— Есть у нас дирхем, Мате?
Тот подбросил на ладони несколько полтинников выпуска 1965
года.
Фило нетерпеливо облизнул губы.
— Что же делать?
— Обменять полтинники на дирхемы, что же еще? Где-то была
тут лавчонка менялы…
ВЕЗДЕСУЩАЯ МАТЕМАТИКА
Сгорбленный кривоглазый старик в полосатом тюрбане и
засаленном халате долго вертел между скрюченными пальцами
незнакомые монеты.
— Испанские? — спросил он наконец, сверля диковинных
чужеземцев единственным, неестественно выпученным глазом.
Мате отрицательно покачал головой.
— Венецейские?
— Российские, — сказал Мате, уверенный, что меняла ни за что
не захочет сознаться в своем невежестве.
Он не ошибся: поторговавшись для приличия (ибо какой
уважающий себя финансист совершает сделки не торгуясь?), старый
скупердяй отсыпал им горсть звонких монеток, и скоро друзья снова
очутились подле жаровни с лепешками. Фило выбрал одну порумяней
и поднес ко рту, но Мате остановил его.
— Неужели вы действительно собираетесь съесть эту
лепешку? — спросил он с сожалением.
— А что же с ней еще делать? Носить на груди вместо медальона?
— Отчего бы и нет! У нее такая совершенная форма. Идеальное
коническое сечение.
— Ну и пусть комическое, мне-то что! — нетерпеливо отмахнулся
Фило и разом отхватил половину лепешки.
— Да не комическое, а ко-ни-чес-ко-е! Неужели вы никогда не
читали знаменитого трактата о конических сечениях, написанного
великим древнегреческим математиком Аполлонием Пергским?
Мате прекрасно понимал, что трактата Аполлония Фило и в глаза
не видал, — просто ему хотелось пристыдить своего спутника. Но тот
и не думал смущаться.
— Не угнетайте меня, пожалуйста, своей эрудицией, — заявил он
независимо. — Еще Хайям учил: «Будь мягче к людям! Хочешь быть
мудрей, — не делай больно мудростью своей!»
Мате очень хотелось ответить, что вовсе не он, а Фило угнетает
его своей эрудицией. Но вместо того он молча вытащил из кармана
потрепанный блокнот, вырвал из него листок бумаги, свернул кулечком
и, аккуратно подогнув края, поставил к себе на ладонь.
— Как по-вашему, что это такое?
— Фунтик! — по-детски обрадовался Фило.
— Сами вы фунтик! — добродушно огрызнулся Мате. — Конус
это. Круговой конус, то есть такой, у которого основание — круг. И,
как у всякого порядочного кругового конуса, есть у него вершина и
ось. Иначе говоря, перпендикуляр, опущенный из вершины на
основание. Заметьте еще, что окружность основания называется
направляющей, а прямая, которая соединяет вершину конуса с любой
точкой этой окружности, — образующей конуса. Понимаете?
декламирует Хайям. —
ПЕСЕНКА ЖОНГЛЕРА
7 х 1= 7
7х7= 49
49 x 7 = 343
343 х 7 = 2401
2401 х 7 = 16807
16807 х 7= 117 649
137 256
1 2 5 13 34 89
1 3 8 21 55
1 2 5 13 34 89
1 3 8 21 55
2 5 13 34
3 8 21
5 13
8
1 1
12 3
235 10
3 5 8 13 29
5 8 13 21 34 81
8 13 21 34 55 89 220
13 21 34 55 89 144 233 589
21 34 55 89 144 233 377 610 1563