Кипящая кровь

«Прелюдия»
Ночь первая

Началось это в 1998 году, весной, в городе джаза и наркоманов – Новом

Орлеане. Конкретно 24 марта, если читателю будет так угодно. Важная дата.
Представьте себе обычную ночь. Не просто рядовую ночь вашей жизни, а
особенно никакую, пробирающую до тошноты своей бесполезностью. В одну такую
ночь меня потревожила мисс Алиса Шелби – мой сир. Алиса была из тех женщин, на
лицо которых нет желания смотреть, с которыми хочется провести одну ночь своей
жизни и никогда больше о них не вспоминать. Ярко-рыжие волосы, вальяжная походка,
выглядывающий из-под рубашки лифчик и вечный запах дыма. Она не курила, о нет, но
вечно расхаживала с мундштуком и зажженной сигаретой.
При встрече Алиса объявила, что у меня появились неотложные дела, которые
при этом не были чем-то серьезным. Стоило лишь подъехать к какому-то месту,
переговорить с каким-то тореадором о делах нашего дорогого клана и ничего более.
Конкретика? О нет, это уж точно не про эту даму. Тогда я и подумать не мог, каким
весельем обернется ее просьба.
Отказаться я естественно не мог. По пути, около местного театра, я заметил
нескольких вполне привлекательных поклонниц моих рассказов, отступил от своей
спутницы и оставил на них несколько укусов вместо автографа, ведь уже пару ночей был
жутко голоден. Удобно быть в меру популярным писателем, ведь смерть от кровавого
голода – последнее, чего ты боишься.
После трапезы я продолжил ехать под указания Алисы, надеясь, что наш путь
растянется надолго. К сожалению, уже через несколько минут мы добрались до нужного
здания. Это был жутко старый, но по-своему благородный магазинчик виниловых
пластинок. Будь я лишь слегка более старомоден, влюбился бы в это место.
– Джонни, мне очень нужна твоя машина, очень прошу, – вполголоса говорила
моя спутница, пытаясь состроить настолько жалобное лицо, насколько вообще была
способна ее гордая душа.
– Конечно, – отвечал я, – только на этот раз избавь меня от очередного трупа в
багажнике.
Было заметно, что ей не понравилась моя вполне простая просьба, но она сразу
согласилась. Это насторожило меня, ведь ее согласие периодически казалось
настоящим праздником. Отогнав от себя лишние сомнения в своей подруге, я отдал ей
ключи и отправился в путь.
Ветер бил по лицу и деревьям гораздо сильнее обычного, срывая с петель
магазинную вывеску с надписью «Прелюдия». Было холодно. Теперь через стекла был
заметен царящий там адский беспорядок: разорванные занавески, поломанные
табуреты и лишь сами виниловые пластинки оказались не тронуты. На лицо явные
следы борьбы, но в этом еще следовало убедиться.
Я уже собирался входить, и только в этот момент заметил, что не только мое
внимание привлек этот магазинчик. Здесь были еще двое мужчин.
Первый – высокий, лет сорока и уже с сединой, в хорошем, но слегка староватом
коричневом пальто, строгой белой рубашке и нелепом галстуком со смайликами, со
скосившимся ремнем и кобурой, в шляпе и с чемоданом в руках. Похож либо на какого-
то косящего под ковбоя мечтателя, либо на шерифа, который всем своим видом хочет
сказать: «Я из Техаса, детка». И да, он был сородичем – таким же вампиром, как и я. Он
понравился мне еще тогда.
Второй – страшненькой наружности, толстоватый, в изорванной одежде и шапке,
грязный и побитый, с доносящимся из-под куртки канадского лесоруба запахом
помойки. Единственной опрятной его частью была черная борода – ее он держал в
хорошем состоянии. Тоже сородич, но полностью противоположен первому. Да и,
слегка забегая вперед, человеком он оказался сложным.
Перед порогом мы встретились взглядами с первым и, представившись, пожали
друг другу руки. «Мое имя Ричард Риппли, приятно познакомиться», – сказал он. Мне
тоже было приятно, особенно в сравнении со вторым моим знакомым. Кстати о нем.
Пока мы с Ричардом приветствовали друг друга, он бесцеремонно взлетел по пожарной
лестнице в одно из открытых окон, на что обратил внимание только я. Ричард спокойно
шагнул в здание, а меня приковала подозрительная машина, стоящая недалеко от нас.
Это была довольно дорогая машина с тонированными стеклами, все еще заведенная.
Слегка поглядев на нее в ожидании чего-то, я также двинулся в магазин. Эта машина
еще сыграет свою роль.
В самом помещении следы борьбы стали еще более очевидны, а к изорванным
занавескам прибавился труп женщины, лежащий под одним из столов, недалеко от
лестницы, ведущей на второй этаж. Слегка заслезились глаза от запаха разложения, а
смотреть на ее мертвецки бледную кожу было больно. Но, естественно, главными были
вспоротый живот с кишками наружу и разбрызганная по всему зданию ярко-алая кровь.
Хоть мне такое приходилось видеть не впервой, приятно явно не было. Следом в глаза
бросился черный ход в конце помещения. Казалось, что когда-то он мне пригодится. И
то, что дольше всего не давало мне покоя – жара. Здесь было невероятно жарко, будто
что-то вскипело.
Сначала мне показалось, что это какое-то ритуальное убийство мерзких
фанатиков, но Ричард, сам того не зная, развеял мои догадки. «Это явная попытка
запутать следствие, навести на ложную информацию, хотя на деле это простое
убийство!», – бегло говорил он себе под нос, осматривая это место, как бывалый
криминалист. Именно это я тогда и подумал, что он криминалист, так его и называл в
своих мыслях. Рядом с ним аккуратно лежали несколько пар бахил и медицинских
перчаток. Сам он был в таких же. Я покорно прислушался к его даже не прозвучавшей
просьбе и надел одну из пар того и другого. В ответ на это криминалист глянул меня с
неким одобрительным уважением, будто мало кто делает это без кричащих просьб.
Ричард любит бахилы.
Мешать следствию и смотреть на здешний ужас мне не хотелось, так что,
перепрыгивая пятна крови, я прошмыгнул к лестнице, в надежде найти что-то
интересное. В эту же секунду краем глаза я заметил маленькую женскую тень,
прошмыгнувшую в это помещение. Только сейчас я понимаю, насколько странно мы все
себя вели, будто каждый из нас все понимает, мы знаем друг друга и не видим ничего
странного в этой ситуации.
На втором этаже, нарочито пустом и неказистом, с несколькими шкафами,
освещенными лишь лампой у компьютера на одиноком столе, я заметил старого
знакомого – того самого второго, который пробежал по пожарной лестнице. Он рылся в
одном из шкафов, будто пытаясь найти какие-то документы. Теперь уже ему я подал
свою руку, несмотря на его бомжеватый вид, и назвал свое имя. Его же звали Вильям,
Вилли и так далее. Его голос показался мне слегка странным, будто бы принадлежащим
другому человеку. Больше мы ничего друг другу не сказали, и я снял одну из перчаток и
отдал ему, дабы он не разгневал криминалиста с первого этажа. Дальше я подошел к
страшному аппарату – тому самому компьютеру, в которых я, кстати, совершенно ничего
не смыслю и до сих пор. Экран был погашен. Я на удачу прожал несколько шайтан-
кнопок и чудо-машина загорелась яркими огнями, и мне магическим образом
показалась картинка ярких зеленых полей. Больше, к сожалению, моих навыков ни на
что не хватило и пришлось уйти от этого агрегата. Вильям же до сих пор рылся в
бумагах, но уже в перчатке.
 Тут послышалось несколько быстрых шагов, и Ричард, о котором я только
подумал, поднялся сюда. На секунду остановившись и оглядев комнату, он спокойно
вытащил револьвер из кобуры и наставил на Вильяма. Оружие выглядело новым,
ухоженным и совершенно естественным, как продолжение его руки.
– Отойди от улик. Назови свое имя и потрудись объяснить, каким чертом ты сюда
пробрался, – сказал Ричард, совершенно без эмоций, но при этом гнетуще, прямо давя
авторитетом.
– А ты кто, собственно, такой будешь? – спросил у него Вильям, даже не отпрянув
от шкафов.
– Я частный детектив, Ричард Риппли, и я еще раз повторяю, хватит ворошить
мои улики, – он даже не думал отставлять револьвер и делал акцент на слове «мои».
– Ну, ты это... если ты частный... э... детектив, оно еще в общем-то не значит, что у
тебя есть там... э... власть, частные они ж, наверное, сразу видно, ну... ты здесь в общем-
то не это... не закон, так что сам понимаешь... наверное, понимаешь... осознаешь, я бы
даже сказал... ежели ты мне что-то сказал, еще оно не значит, что я должен вот так взять
тебя и послушать... да и детектив дело это по сути такое, – Вильям говорил настолько
много и тягуче, что мне самому хотелось застрелить его. Сначала казалось, что слушать
это просто невозможно, но позже это будто превращалось в какой-то гипноз.
– Я спрашиваю последний раз. Как ты сюда пробрался? – повышая голос,
повторил Риппли, бережно расставляя паузы между словами.
– По пожарной лестнице и в окно, – тут уже в разговор пришлось вмешаться мне,
– лучше убери оружие, я ведь тоже могу им угрожать, – добавил я с улыбкой, достал из
пиджака револьвер и, смотря на Ричарда, направлял его все же на Вильяма. Даже два
пистолетных дула не напугали его, он продолжал рыться в ящике, молча и не спеша. Он
был либо очень глуп, либо очень смел.
– Окно было открыто?
– Было.
– Что-ж, – сам для себя подытожил частный детектив, убирая револьвер.
Больше он ничего не сказал, только начал пристально осматривать второй этаж.
В отличие от меня, его здесь что-то привлекло. На этом небольшой конфликт и
закончился, слегка обозначив характеры наших действующих лиц. Однако, осталась еще
одна деталь, ушедшая от этих двоих – та самая женская тень на первом этаже. Именно
из-за нее я и вновь спустился вниз, к беспорядку, трупу и хаосу. Тогда же раздался яркий
и громкий хруст. Так я и увидел ее – в замызганном спортивном костюме, с завязанными
волосами, вытянутым широкоскулым лицом с острым носом, нависшими веками,
густыми черными бровями и с поломанной дверной ручкой в руках. Это была Джулс
Хендерсон – самая страшная женщина, которую я когда-либо знал. Я подавал ей руку, не
убирая пистолет из другой, что ни капли не напугало ее. Рукопожатие крепкое, а голос,
которым она назвала свое имя, одновременно мелодичный и хриплый. И, конечно, она
тоже была сородичем. Я понимал, что именно она сидела в той заведенной машине, и
что мне было так не по себе, именно потому что она за мной наблюдала.
Дверь, ручку которой она безжалостно испортила, вела в некую кладовку, не
слишком опрятную, но и не такую ужасную, как остальное здание. Мы вошли в нее,
чтобы осмотреться. В глаза бросался огромный символ, нарисованный на стене чем-то
красным. Он выглядел, как воронка, перечеркнутая пустотой посередине. Я же позволю
себе впредь называть этот символ пельменем. Итак, я коснулся языком стены. Красная
жидкость оказалось кровью. Мое действие вызвало на лице Джулс отвращение. Я
понимал такую реакцию, но только так мог точно определить, чем это начерчено.
После этого я задумался, подпирая подбородок дулом пистолета. Не стоит так
делать, мой дорогой читатель, это не слишком осторожно и уж точно не безопасно, но
мне можно. Мои мысли были поглощены этой ситуацией, я достал дневник и начал
вести заметки об этом деле – те самые заметки, которые сейчас помогают мне в
написании этого рассказа. Я бы мог надолго застрять в своих мыслях, если бы в
следующую секунду не прозвучал оглушительный крик Ричарда со второго этажа.
«Ловушка!», – звонко прокричал он.

...

Я услышал крики, звуки шин и бесконечный металлический скрежет, затем

бьющиеся бутылки. Огонь. Весь магазинчик винила прыгает вверх, пожираемый
красным пламенем. Оно заполняет помещение, разрывает деревянные стулья и
кромсает шторы. Огонь – самое страшное, что может видеть в своей жизни вампир. Но
тогда он был далеко. Кровь стала барабанить в висках, а позже и во всей голове, во всем
теле. Тепло подбиралось ко мне, быстро перерастая в жар. Я подорвался с места и стал
бежать к черному ходу. Здание уже рушилось, заполненное дымом. Было неимоверно
жарко, но все равно холодно. Это от страха. Страшно было по-настоящему. Очень.
В несколько мигов я стоял в переулке, и необыкновенно холодный ветер снова
бил меня по лицу. Сзади подступался мерзкий запах дыма. Неподалеку от меня стоял
Вильям, он выбежал через ту же дверь, что и я. Видимо, бегал он гораздо быстрее меня.
Увидев друг друга, мы были готовы рвануть дальше. Я заметил машину – именно ту,
которая так сильно бросалась в глаза, сидя в которой за мной наблюдала моя новая
знакомая. Я надеялся прорваться к ней, ведь водил достаточно хорошо. Я знал, что
агрессивная Джулс будет против, но деваться было некуда.
Несколько людей в строгих костюмах с пистолетами в руках вышли навстречу
нам с Вильямом. Они явно не были настроены на диалог. Прогремела серия выстрелов.
Пули вонзились в мою кожу. Крови не было: простые снаряды мало что могут сделать
кому-то вроде нас, но мою рубашку оцарапали. От Вильяма же они просто отлетели. По
изначальному плану, я метнулся к автомобилю.
Джулс в это время спокойно выходила из главного входа навстречу дюжине
вооруженных бойцов, что уже поджидали ее. Ни грамма страха на ее лице. Громом
пронеслись еще выстрелы. Прямо по ней. Она пошатнулась от боли, но пошла дальше,
вырывая оружие у попавшихся под руку людей. Было видно, что она не человек и даже
не вампир, она – машина. В миг из спокойной, она стала разъяренной и буйной, как
водоворот. Увидев, как мы пробираемся к ее все еще заведенной машине, она
прорвалась через всех людей вокруг прямо навстречу нам.
Я прыгнул на водительское сидение, Вильям следом за мной. Джулс, матерясь и
избивая меня взглядом, села сзади. Невесть откуда явился Ричард. Буквально. Он
вышел из пустоты, за секунду в туманной дымке пронесся перед моими глазами и сел на
заднее сидение. И мы рванули. Дальше. Как можно дальше от всего этого. Несколько
секунд назад я был жутко напуган, но прямо в тот момент... Азарт. Живой азарт, веселье,
огонь в глазах – вот то, чего мне так давно не хватало. Он захватывал меня все сильнее,
пока мы неслись по трассе, прорываясь все дальше и дальше, в глубину города.
Естественно, те вооруженные бойцы погнались за нами. У них был фургон,
огромный, по сравнению с этой машиной. На ходу они начали обстреливать нас из
десятка орудий. Пули свистели вокруг меня. Они бились о корпус прямо у ног, я смеялся
и гнал все быстрее и быстрее. Азарт! Лицо Джулс наливалось кровью. Она вырвала из-
под моего сидения револьвер – старый, неухоженный, но хороший. Этому же примеру
последовал Ричард. Смешно, что у всех нас оказались именно револьверы. Кроме
Вильяма, но ему я впопыхах перекинул свой.
Перестрелка разгоралась. Она обжигала и заставляла думать быстрее. Нас
нагоняли. Выстрел за выстрелом. Лязг за лязгом. Крик за криком. Кровь снова
подступала к вискам. Рев двигателя глушил любые мысли. Эхо выстрелов проходило
через кости всего тела. Нужно было срочно что-то делать. В пару мгновений я вдавил
педаль тормоза в пол, развернулся и на полной скорости прорвался в один из узких
переулков. Ослепленный эмоциями, я не мог думать и слышать, но нужно было
продолжать нестись вперед.
Мы оторвались.
Хоть для тебя, мой читатель, эта лишь сцена, занявшая страницу, в наших
головах она длилась неимоверно долго. Думаю, каждый из нас ощущал себя
победителем, но внешне приходилось быть абсолютно спокойными. Мы все еще ничего
друг о друге не знали и каждый понимал, что нам предстоит не слишком долгий, но
слишком интересный разговор. С этой целью я, окольными путями, провез нашу
компанию в частный сектор этого славного города, где с одной стороны открывается
вид на яркие холмы, а с другой – на черные бескрайние болота.
Именно там был мой дом – один из чересчур роскошно уставленных особняков с
двумя этажами и гаражом, множеством полезных и не слишком комнат, картинами на
стенах в каждой из них и золотыми люстрами. Единственной необходимой среди них
был обширный главный зал с бархатными обоями, персидским ковром, баром, полным
крови и алкоголя и моим письменным столом посередине. Там я и принимал гостей.
Отправились ли мы в эту комнату? Отнюдь. Эти люди за столь краткий момент
стали для меня большим, чем просто гостями – соучастниками. Наш диалог проходил в
ярко освещенном гараже, рядом с машиной Джулс. Моей же машины в нем все еще не
было. Мы пытались прийти в себя и никто не мог начать полноценный диалог, лишь
обрывочные фразы. Перебегающие по сторонам глаза Ричарда, будто за ним кто-то
наблюдал, яркая от гнева вена на лбу Джулс; лишь один Вильям не проявлял никаких
эмоций – он вернул мой револьвер, попросил у меня стул и молча пребывал на нем все
оставшееся время. Мне казалось, что он заснул. Возможно, так оно и было.
Следующее длительное молчание прервал Ричард. «Что-ж, думаю, мне пора», –
сказал он и попятился к двери гаража, при этом пристально смотря то на нас, то в одно
из окон. Не в его сторону, а в само окно, куда-то в его глубину, это было сразу заметно.
Джулс захватила его обеими руками, не давая пройти. Ее движения были дерганными и
полными энергии. Глаза Ричарда забегали из стороны в сторону, выплясывая вместе с
остальным его телом в попытках вырваться. Тогда я вновь достал револьвер и направил
его на детектива. Он перестал рыпаться.
– Хер ты нас кинешь, урод! – ярко бросила Джулс, сжимая зубы.
– Ты не понимаешь, мне нужен мой офис, – ответил Ричард, пристально смотря в
ту же самую точку окна.
– Скажи, что ты там увидел? – спросил я и перевел взгляд на окно. Ничего не
было.
– Мне нужен мой офис. Квартира, – повторил он, делая долгую паузу после
каждого слова.
– Ты не оставишь нас после той ситуации, в которую мы все, к несчастью, попали.
Тебе и самому это нужно, ведь так? – ответил я, приставляя оружие к его голове.
– Выключите свет, – он решил меня послушать, – я не могу говорить при такой
яркости.
Ричард опять смотрел в окно. Безжалостно. Будто на смертельного врага.
– Какого черта ты туда пялишься? Ты шизик? – Джулс явно теряла терпение, ее
голос дребезжал все сильнее.
– Я... – он даже не успел ничего ответить.
– Твою мать, да ты больной. Просто сумасшедший, твою-ж!
– Свет, пожалуйста... – Ричард все сильнее пытался прибиться к стене.
– Какой, в жопу, свет? Ты серьезно думаешь, что мы пойдем на поводу больного
кретина? Позволим тебе сбежать?
 – Я прошу...
– Хер тебе, а не темнота.
И я выключил свет. Полная тьма. Я помнил, как Ричард появлялся из тьмы и
предполагал, что и в этих тенях он может скрыться и сбежать. Напряжение нарастало.
Но я доверился.
– Благодарю. Как я и говорил, мое имя Ричард Риппли, я частный детектив. К
месту нашей встречи я был вызван телефонным звонком. Голос женский.
Предположительно, звонила та, чей труп находился в здании. Сейчас я должен попасть в
свою лабораторию для анализа улик. Это все, – он тараторил это практически без
интонации и жестов, без лишний деталей, профессионально. Это явно вошло для него в
привычку.
– Что-ж, довольно просто. А вы, леди? – я обращался к Джулс, но во тьме это
было не слишком очевидно.
– Я, блядь, здесь по делу. Пропажа вампиров, слыхал? Больше ты ничего не
услышишь. Какого хера ты посмел пойти на поводу этого психа? Не называй меня леди,
– каждое ее выражение звучало как приказ.
– Что-ж, хорошо. Этот ответ меня удовлетворяет. Итак, Ричард Риппли, тебе
нужна лаборатория. Я не могу ее предоставить, поэтому нам придется отправиться на
твою квартиру. Имеешь возражения?
– Нет, абсолютно. Но вам придется как-то умещаться. Места там немного.
– А ну-ка постой. Ты здесь всем вопросы задаешь, пушкой тычешь, а сам-то ты
чего там забыл? – Джулс явно обратилась ко мне.
– О, конечно. Я все ждал, когда вы спросите, леди...
– А, так тебя еще и, сука, спрашивать специально надо.
– Я оказался там по просьбе моего сира – Алисы. Какие-то дела нашего клана, то
есть, тореадоров, как вы понимаете. Об остальном я знаю даже меньше вашего.
Мы замолчали. В револьвере уже не было надобности, и я убрал его. Если бы
Ричард хотел сбежать, он бы уже давно это сделал. Он, как и остальные, понимал, что
все мы находились в одной тарелке. Мы действительно решили ехать к нему на
квартиру, но время подходило к рассвету. Мы решили переждать в моем доме, ведь
день – не лучшее время для сородичей. Вампиры же точно горят на солнце, да? Ричард и
Вильям заснули на двух диванах гостевой комнаты, я в своей кровати, а Джулс...
Оказалось, что она предпочитает спать в ванной. Что-ж, я не имел ничего против.
Так и закончилась наша первая совместная вместе.

Ночь вторая

В заметках не указано, в каком порядке мы проснулись на следующую ночь,

поэтому предположим, что первым был Ричард. Он похож на того, кто обычно встает
первым – работящий параноик. До меня доносились звуки его шагов, без устали
перемещающиеся в пространстве.
Под эту своеобразную музыку я еще долго отлеживался, захваченный своими
мыслями. Изредка я доставал дневник, не открывая глаз, делал несколько пометок и
продолжал мыслить. Я вспомнил, что уже видел ту мертвую девушку из магазинчика –
она была кем-то вроде рабыни местного тореадора по имени Крис. Вспомнил также, что
совершенно забыл хоть что-то спросить у Вильяма, но позже он мне и сам все рассказал.
Да, его по прежнему держали в объятиях слова-паразиты и «э-э-э», но я начинал
привыкать. Когда-то он был владельцем этого же магазинчика, а потом его кое-кто
«отжал». По рассказам и описанию подозреваю, что этим кое-кем был Крис. Прямо-таки
град совпадений, не правда ли? И именно в этот день, в день убийства, Алиса отправила
меня в этот клятый магазинчик, даже не подумав ничего объяснить. Еще одно красивое
совпадение? У меня назревал к ней серьезный разговор. Вспоминалась жара, что царила
в том магазинчике еще до поджога. Словом, именно вокруг этого винилового царства и
крутились все мои мысли. Я мог бы еще долго думать и чиркать пометки, но время
будет ждать меня не бесконечно. Пришлось встать.
Бродящий Ричард окликнул меня и уже вместе мы сделали то, что не рискнули
бы сотворить по отдельности – разбудили Джулс. Растолкать ее было изрядно тяжело:
дрыхнет она как медведь под слоновьей дозой снотворного. Какое-то время она не
понимала где, зачем и «какого черта» находится, но вскоре очухалась. Послала нас на
хер. Трижды. Мы двинулись в зал.
И теперь я понимаю, что ненароком обманул тебя, мой читатель. Первым
восставшим был Вильям, но его никто не заметил. Я бы даже сказал, что он сам не хотел
быть замеченным. Это время он покорно пережидал на диване. Из него бы вышел
просто прекрасный сторож или шпион – терпеливый, бережный, практически
невидимый и способный убить без оружия, а одной лишь речью. Он был единственным,
от кого в моем доме ни осталось ни следа. Даже его вонь, такая терпкая и просто
невыносимая, оставалась привязанной к нему и не переносилась ни на что больше.
Чистое колдовство! Однако от запаха все же нужно было избавиться. С этой целью мы и
снарядили Вильяма в ванную комнату, которая уже не была оккупирована нашей
дорогой леди.
– Тебе не кажется это лишним, Джон? Не думаю, что у нас есть лишнее время... –
спросил Ричард, одежда которого, несмотря на перестрелку, была в абсолютной
целости.
– Ни в коем случае, мой дорогой друг. В какое бы дерьмо мы не попали, мы
должны выглядеть прилично, – сквозь зевок ответил я, затем начал снимать с себя
рубашку и шагать в сторону гардеробной.
Еловые шкафы в ней занимали всю комнату – от пола и до потолка. Между ними
стояли лестницы, по которым приходилось карабкаться к верхним уровням. Казалось,
что лестницы могут разъезжать по полу сами, что это сказочная библиотека с кучей
книжных шкафов, однако это был лишь простой склад одежды.
Вскоре я уже стоял перед зеркалом и в который раз глядел на свою
«прелестную» сущность. Смотрел вглубь своего отражения, но не мог разглядеть
совершенно ничего. Лишь безликий писатель Джон Смит. Никто. Зато теперь этот никто
был одет в классическую черную рубашку, брюки и нечто новое – длинное белое
пальто. Было приятно, потому что никто даже и не догадывался о его существовании.
Тогда же раздался стук в дверь. Три раза по четыре быстрых удара. Естественно,
я знал, кого сюда занесло. И дожидался этой встречи, ведь кое-кто вызвал у меня
большие подозрения. Пришло время чуть подробнее познакомиться с моей дорогой
Алисой! Она, по привычке, слегка обняла меня у порога (ее руки оставили на моем
пальто едва заметный красный след), а затем вошла внутрь, будто к себе домой. Строго
говоря, раньше это и был ее дом, но тогда он уже много лет принадлежал мне. Алиса
проходила дальше, в гостевой зал, слегка пританцовывая и покачиваясь. В левой руке
она держала острую металлическую бритву со все еще свежей кровью. Она выглядела
слегка опьяненной, хоть это и невозможно.
– О, Джонни, так ты привел новых друзей, – даже более томно, чем обычно,
заметила Алиса, прогибаясь в сторону Ричарда и вычищенного Вильяма, которые тогда
уже ждали за столом.
– Да, ты и вправду очень наблюдательна. Однако, забывать свою старую подругу
я не собираюсь. К ней у меня даже есть пара вопросов. Ты ведь мне ответишь, правда? –
спросил я, стараясь быть намного более вежливым, чем Алиса обычно заслуживала.
Она уже готова была открыть рот, но медленно перевела взгляд на Джулс,
переодевавшуюся во что-то из гардеробной, затем сделала несколько грациозных
шагов к ней. Джулс же, в свою очередь, почему-то вмиг растеряла всю свою огненную
ярость и просто стояла как вкопанная.
– Моя милая мисс Хендерсон, как дела в Майами? – протянула она, а затем
пододвигалась все ближе, начинала по-привычке слегка обнимать Джулс, как и любую
новую знакомую.
– Я... – она проглотила язык, смотря на Алису. Никто из нас не ожидал от такой
экспрессивной особы подобной растерянности. Искра, пробежавшая между этими
двумя, заслонила огонь Джулс.
– Ну и натворили же вы там, а? Что скажешь, обаяшка? – Алиса чуть ли не
извивалась вокруг Джулс, словно вокруг шеста, а когда та открыла рот, аккуратно
провела лезвием бритвы по ее щеке.
– Это не твое дело... – куда-то внутрь себя проговорила она, забыв закрыть рот
после окончания фразы.
– Неужели я тебе не нравлюсь? – дама с лезвием отодвинулась и фыркнула в
ответ, демонстративно развернулась и медленно отошла в противоположную сторону, к
столу.
На несколько секунд между нами повисло неловкое напряжение, которое
прервал неожиданный выкрик «обалдеть, блядь» сами знаете от кого.
Алиса, сложив руки на талии, стояла у одного края стола, я же оперся на другой, с
обратной тороны. Мы посмотрели друг на друга. В глазах моей рыжей подруги горело
необузданное пламя, какого я уже давно в ней не ощущал. Интересно и, конечно,
подозрительно.
– Я просто хочу знать, дорогая моя, почему ты направила меня в тот магазинчик
аккурат перед очень неприятной облавой, которая задела нас всех. Тебе не кажется это
чуток подозрительным?
– О, Джонни, ты же знаешь, как я тобой дорожу. Это было лишь глупое
совпадение. Я ведь не могла сделать ничего такого специально... Кстати, твоя машина в
целости и сохранности, как ты и просил! Правда, я молодец?
– Ага. Молодец, да. Что-ж, тогда скажи мне вот что, знаешь ли ты символ,
похожий на нечто подобное? – я передал ей вырванный листок, на котором нарисовал
тот самый кровавый «пельмень».
– Нет, милый. Но ты, наверное, можешь поспрашивать у каких-то колдунов, а то и
у кого похуже... Я ведь не всезнающа!
– Но зато ты знаешь местных намного лучше меня, моя дорогая подруга. Так
скажи, пожалуйста, поможешь ли ты найти мне кого-то подходящего? Было бы очень
мило с твоей стороны, – я старался быть как можно более убедительным.
– М-м... Ладно. Хорошо. Я помогу. Но лишь только спрошу насчет встречи, и
ничего больше обещать не собираюсь. И мне пора бежать! Счастливо оставаться, у меня
снова дела, – она протянула слово «снова», превратив его в невероятно большое, а
затем мигом выбежала из дома.
Я подумал, что даже не успел ее поблагодарить. Впрочем, мне и не за что было
ее благодарить – она ничего не обещала, а ее оправдания... не внушали доверие. Мне
просто невозможно было поверить в «случайность» после такой череды совпадений.
Мы с Ричардом посмотрели друг на друга, синхронно молча кивнули. Он встал
из-за стола, затем встал Вильям, повторив за ним. Он уже был одет в нечто, явно
найденное среди самых старых вещей в этом доме, и на нем это смотрелось несколько
нелепо – мятая бордовая рубашка, серый пиджак в клеточку, коричневые штаны и та же
самая канадская куртка поверх. Все несколько больше нужного. Ричард же не изменял
своему стилю, все его вещи остались прежними.
Друг за другом каждый из нас уселся ко мне в машину. Автомобиль Джулс же
остался в гараже с договоренностью, что один из моих знакомых механиков исправит
все вмятины и царапины, за которые эта женщина очень сильно хотела придушить меня
во сне. Ричард сел сзади, Джулс рядом с ним – полагаю, чтоб не спускать с него глаз ни
на секунду – Вильям же справа от меня. Мы, наконец, отправились к дому Ричарда, дабы
он смог полноценно начать расследование со всем необходимым ему снаряжением.
Жаль, что он все-таки не оказался криминалистом, хоть частный детектив и звучит даже
более презентабельно. Следует отметить, что именно в его квартирке мы собирались
поделиться новыми деталями, о которых вспомнили или подумали, ведь «только там
нет глаз и ушей». Именно поэтому мы практически не тратили времени на разговоры
между собой.
Дорога, на счастье, была спокойной, как никогда. Было прохладно. Ночь была
настолько безлюдной, дороги и улочки настолько пустыми, что это казалось чем-то
невероятным для Нового Орлеана. Лишь редкие пары одинаковых прохожих двигались
куда-то в сторону. Мы добрались до нужного района, он назывался «Девятый». Одно из
худших мест города, построенное только ради нового порта, открытого недалеко
отсюда. Здесь стоял как вкопанный обветшалый многоквартирный дом времен моих
предков с явно не самым дорогим жильем. Внутри он выглядел не лучше –
обшарпанные стены, заплеванные лестничные клетки и торчащие отовсюду провода. В
глаза бросалась одна дверь – металлическая, армированная, с несколькими разными
замками и цепочками. Естественно, дверь в квартиру Ричарда. Видимо, кто-то очень
серьезно печется о своей безопасности. «Напоминаю, места там мало», – дважды сказал
он для пущего понимания. Открытие двери, кажется, заняло что-то около нескольких
минут.
Квартира оказалась больше, чем я предполагал: помимо одного жилого
пространства, здесь даже были кухня и ванная, что для такого домишки ощущалось
истинной роскошью. Но размером комнаты не поражали, зато были очень аккуратными,
особенно на контрасте с подъездом. Место использовалось очень грамотно – к примеру,
Ричард выдвигал один из шкафов с одеждой откуда-то прямо из стены. У него было
несколько комплектов одинаковых костюмов, и меня удивило, что одежда может не
занимать целую комнату. В жилой комнатушке висела довольно большая картина, на
которую хозяин периодически очень странно поглядывал. На ней был изображен
валяющийся на земле шериф с Дикого Запада, заключенный в цепи. В его руках была
двустволка, направленная на какого-то демона. Окна в каждом помещении были
закрыты магазинными рольставнями. Полагаю, для защиты от солнца и от «них»,
которые постоянно «подслушивают и подглядывают» за Ричардом.
Все гости, включая, конечно, меня, расположились именно в ванной комнате –
Джулс непосредственно в ванной, Вильям сел на коврик, а я на закрытый унитаз. Было
довольно удобно. Я уже тогда представлял, что именно ванная в этой аккуратненькой
квартирке будет нашей главной переговорной комнатой.
Затем явился и наш частный детектив. Мы перебросились информацией, о
которой не упоминали до этого. Я рассказал о девушке и Крисе, Ричард же поведал нам
о том, что незадолго до облавы в виниловом магазинчике его машину разбили
несколько мелких детишек, оказавшихся слабокровными вампирами. Он попытался
выведать у одного хоть какую-то информацию, но тот успел прошептать лишь что-то
вроде «Ше...» и получил пулю в лоб от своего убегающего товарища. Пулю Ричард
сохранил. Джулс подтвердила, что она действительно из Майами, сказала, что с Алисой
не знакома. На этом все. Вильям же был гениален в своей лаконичности – не сказал ни
единого слова.
С новыми данными Ричард составил четкий план наших дальнейших действий.
Он сам занимается анализом, систематизацией и бла-бла-бла улик, Джулс на пару с
Вильямом отправляются в портовый район, где местные воротилы и торгуют оружием,
дабы вежливо поинтересоваться, откуда оно у детей. Я же дожидаюсь ответа Алисы и
затем пытаюсь разузнать как можно больше о кровавом «пельмене», по возможности о
Крисе и том, как в этом замешаны тореадоры. Оспаривать здесь было нечего, действия
вполне четкие и грамотные, так что мы пожали друг другу руки и были готовы
отправиться в путь. Теперь каждый из нас мог позволить другому действовать
самостоятельно – одна прожитая вместе ночь неплохо укрепляет доверие между
сородичами. Ричард проводил нас, а затем закрыл дверь так быстро, как только мог.
Я уселся на водительское сидение машины, закрыл дверь и оперся о нее,
закинул ноги на сидение рядом и, уже лежа, стал дожидаться звонка или любой другой
весточки от Алисы. Я закрыл глаза и задумался. Других зацепок у меня не было, так что
приходилось надеяться на мою, скорее всего, не самую чистую на руку подругу. Мне
думалось, что если она поможет, значит это снимет с нее некоторые подозрения, а если
нет, то лишь умножит недоверие. Но что такого могла натворить Алиса? Убила ли она ту
девушку? Еще кого-то? Почему в «Прелюдии» было настолько жарко?
Послышался стук. Я оглянулся. Вильям двумя пальцами тарабанил по лобовому
стеклу, чтоб привлечь мое внимание. Я понял, что эти двое ограничены в способах
передвижения, поэтому решил довезти их к городскому порту. До рассвета оставалось
несколько часов. Именно в это время ночной город казался мне в особенности
прекрасным: улочки казались не черными, а серо-бело-красными, разноцветными,
редкий горящий свет в многоквартирных домах заменял звезды, которые здесь так
просто не увидишь. Легкий туман щекотал глаза, хотелось открыть рот и есть его, как
сладкую вату.
Мои пассажиры частенько переговаривались, вернее, что удивительно, Вильям
старался говорить, а Джулс либо делала очень заинтересованное лицо и издавала
экспрессивное «угу», либо молча отмахивалась. Впрочем, мне было интересно это
слушать. Столь непринужденная ночь, простая, но ничуть не скучная, была мне очень
приятна.
Минут через пять мы уже были на месте. К этому времени стал барабанить по
крыше автомобиля легкий дождик. Я и мои друзья расстались, и я вновь собрался
дожидаться звонка, но, к счастью, он и сам меня дождался. Частенько я забываю
телефон в машине, и этот раз не стал исключением. Это технологическое чудо адски
трезвонило, лежа на одном из сидений. Я ответил на звонок. Голос Алисы. Она была
немногословна, сказала лишь, что она умница, назвала адрес встречи и имя, затем
попрощалась и вздохнула. «Удачи», – последнее, что я услышал.
Что-ж, нужное местечко было минутах в сорока езды, недалеко от моего дома.
Родными для себя узкими переулками и срезами я добрался до солидного итальянского
ресторана «Castello». Вокруг него стояли несколько людей в хороших, слегка
большеватых костюмах и с зонтами. Не думаю, что они хоть как-то важны, но почему-то
я их запомнил. Я вошел внутрь, слегка промокший. Меня встретили теплый свет,
хороший меблированный зал, одетые во фраки люди, протирающие стулья, множество
зеленых растений в горшках. Это местечко показалось мне довольно хорошим, даже
хотелось вернуться позже. В глаза бросился особенно притягательный худощавый
мужчина в плаще и шляпе в дальнем конце комнаты у одного из столиков. Я подошел к
нему и кивнул.
– Доброй ночи. Мое имя Джон Смит, – я протянул свою руку, осматривая его
короткие седые волосы, легкие старческие морщины и тягостные глаза под очками.
– Эшер. Присаживайтесь. Алиса говорила мне о вас, – ответил он, а затем пожал
мою руку, не снимая перчатку, и поправил шляпу.
Именно это имя мне назвала моя подруга. Я сел на стул перед ним. Недалеко от
нас подсела пара других людей. Полагаю, это были свидетели. Такие люди всегда
нужны, чтоб, в случае чего, можно было доказать, что сделка действительно состоялась.
Из-за них я не смог бы соврать и уйти от уплаты долга.
 – Меня интересует некий, если вы позволите так сказать, символ. Все, что можно
о нем узнать. С чем он связан, зачем его используют, что можно узнать о том, кто его
нанес, – я вырвал из своего дневника один лист и в который раз начертил на нем
«пельмень».
– Сначала поговорим о цене сей сделки. Ничего не делается бесплатно, вы это
знаете. Деньги меня не интересуют, – он выпрямился, будто бы впервые посмотрел на
меня, а затем оглядел подсевших к нам людей.
– Что же тогда вас интересует?
– Что-то... Особенное. Вы можете предложить, правда. Мы с вами рассмотрим
любой вариант. Если вам нечего предложить сейчас, мы можем сойтись на том, что вы
просто окажете мне услугу тогда, когда я того потребую, – с улыбкой проговорил Эшер.
Я понимал, к чему это идет. Разумеется, он был тремером. Обещать ему услугу –
последнее, чего бы мне хотелось. Такой, как он, способен потребовать что угодно,
вплоть до нарушения традиций Маскарада. Такой долг – слишком тяжелое бремя, но...
– Согласен, – я передал ему вырванный листок, – этот символ был написан на
стене кладовой в старом виниловом магазинчике «Прелюдия».
– Приятно иметь с вами дело. Чем написан? – он снова пожал мне руку, но на этот
раз более энергично, двумя своими, а затем стал осматривать лист.
– Кровью.
Он вздрогнул, отложил лист обратно на стол, подальше от себя. Затем он
пододвинулся ко мне, несколько раз переглядел по сторонам, вновь поправил шляпу и
прошептал: «Инферналисты. Это связь с демонами. Символ – заклинание портала. Это
все, что можно определить, не видя места». Затем он встал из-за стола, кивнул мне и
вышел из ресторана.
Я был растерян, если не сказать, что потерян. Демоны? Я... Это до сих пор, даже
когда я пишу эти строки, повергает меня в шок, ведь до сих пор мне неизвестно
практически ничего об этом. От одного этого слова становится не по себе, слегка
подрагивает желудок. Помню, что я еще много минут сидел на том же стуле, смотря
куда-то в потолок и пытаясь осознать услышанное. Хотелось взять одну из сигарет
Алисы, долго и протяжно курить.
Конечно, позже, я также двинулся из этого ресторана. Я понимал, что нужно
было вернуться в портовый район за Вильямом и Джулс, затем найти Ричарда и вновь
собраться, однако было абсолютно не до этого. Машинально я действительно поехал
куда следует, дорога была мне родной, поэтому я просто не мог этого не сделать, но
умом и пониманием я был где-то далеко-далеко в дебрях своих тревожных мыслей.
Возможно, меня слишком легко напугать. Я даже не подвергал сомнению слова Эшера,
ведь он мог врать, мог быть неточен, мог быть глуп, а я даже не задумывался об этом.
Мне и не хотелось.
Уже будучи на въезде в порт, я продолжал скитаться по тем же дебрям сознания,
пока затуманенным взором не заметил три силуэта – два моих пассажира и нечто
несуразное третье. Втроем они молча протиснулись на заднее сидение. Мне стало
интересно, кого же они с собой прихватили. Что ж, зрелище было не из лучших.
Молодой парень, я даже могу назвать его мальчиком, с черной щетиной, мокрыми
взъерошенными волосами, широкими, как окна, зрачками, смугловатый. Он был одет
в... Я не хочу об этом говорить, правда. Называть это одеждой – преступление против
вселенной. Думаю, это тряпье и было старше вселенной. Даже Вилли, сидящий рядом,
казался иконой стиля. А его глаза бегали так быстро и так часто, что этому позавидовал
бы и сам Ричард со своей паранойей.
– Какого черта вы еще кого-то притащили? – я сказал это так нервно, что мне
самому стало не по себе.
– Он со мной, – ответила Джулс. Никогда прежде она не была такой серьезной.
 – И как его имя?
– Тимоти, – пискляво промямлил малец.
За это единственное слово он получил звонкий удар по затылку от Джулс. Она
выглядела, как молодая мамочка с крайне непутевым сыночком. Сам этот сыночек
казался мне каким-то странным и бесполезным торчком, мусором, я бы даже сказал.
Первая эмоция, созданная его видом – отвращение. На несколько секунд это
отвращение затмило собой смятение, захватившее меня, но позже все вернулось назад.
На обратной к дому Ричарда дороге город погас. Не было ни звезд, ни огней, ни
разных улочек, ни каких-то людей. Я не видел этого. Лишь дождь так же тарабанил по
крыше автомобиля. Я не предавал значения разговорам моих спутников, даже не
уверен, честно говоря, были они или нет. Мы ехали той же дорогой, и меня это
вымораживало. Хотелось что-то поменять, но я просто не мог отклониться от
привычного маршрута, был слишком слаб даже в такой мелочи. Это вымораживало еще
сильнее. С каждым метром дороги я ощущал себя все более и более слабым.
Впереди показался дом Ричарда. Он был никаким. Не был ни старым, ни ветхим,
ни маленьким, ни большим – никаким. Трое вышли из машины и стали дожидаться
четвертого, а я, как привычно, разлегся на водительском и том, что было рядом,
сидениях, достал дневник и перечитывал его. Перечитывал и перечитывал, пытался
найти что-то новое. Да, тогда я готов даже был десяток раз читать слово «яблоко» и
надеяться, что оно перестанет таковым быть.
Ждать хозяина здешней квартиры долго не пришлось – я услышал Ричарда,
идущего навстречу. Его шаги всегда были какими-то особенными, поэтому сразу
узнавались. Я поднялся, вышел из машины и нехотя поприветствовал его. Мы снова
поднялись по мерзкой лестничной клетке, вошли в его квартиру. Ужасную, ветхую,
старую квартиру. Тимоти, тот юнец, остался снаружи караулить машину. Находиться
здесь совершенно не хотелось, но мы были обязаны обсудить то, что разузнали. Мы
прошли в ванную.
Первое же слово, которое я произнес – «демоны». Никакой реакции. Они просто
промолчали. Может, они ожидали, пока я продолжу, но это молчание я ощущал, словно
удар в спину. Я сходу начал перечислять варианты причин подобной реакции, от того,
что демонов в вампирском обществе никто не считает чем-то страшным, и только я об
этом не знаю, до того, что мои новые знакомые сами из демонов.
– Тремер, с которым меня свела Алиса, сказал, что кровавый символ – нечто
вроде заклинания портала, которое могли использовать инферналисты, – прострекотал
я, надеясь, что все подробности изменят их отношение.
– Невозможно, – отрезал Ричард, – это просто ошибка, либо еще одна попытка
запутать следствие. Я не верю.
Остальные же просто промолчали. «Ах вы твари», – хотел выпалить я, но просто
не стал, даже не знаю почему. В один миг я понял, что мне абсолютно по боку. Как будто
по щелчку это перестало быть важным. Может меня это изначально и не волновало?
Понятия не имею, честно.
В любом случае, двое, что были в порту, начали рассказ о своих собственных
похождениях. Вильям уже почти начал делать это так, как он любит: подробно, с кучей
бесполезных слов и деталей, но, к нашей великой удаче, Джулс заткнула его. Она
передала информацию четко, называя только главную ее часть. Итак, некий Хави,
торговец оружием, поведал им, что «где-то неделю назад забегала рыжая, закупалась
оптом пистолетами, больше ничего не знаю». И это следующий факт, поставивший меня
в ступор. Рыжая? Алиса? Может быть. Я предположил, что именно она стоит за
разрушением машины Ричарда, но... Зачем ей это? Как она вообще связана с Ричардом?
Быть может, это не единственное, что она натворила? Подозрений становилось все
больше и больше.
 Но, уже в который раз, мои размышления были прерваны. В дверь постучали.
Ричард опешил, ведь обычно в его дверь никто не стучит. Гостей здесь явно никто и
никогда не ждал. Хозяин квартиры подошел ко входной двери, посмотрел в глазок,
затем снял цепь, вскрыл все замки и открыл.
Перед нами стоял потрепанный мужчина в очках-авиаторах, с неопрятными
короткими черными волосами, закрученными усами и острой козлиной бородкой. Из
одежды на нем был лишь жилет на голое тело, рваные джинсы и огромные армейские
сапоги. Он сделал несколько шагов вперед, вошел в квартиру, оглядел нас с ног до
головы.
– Мое имя Ронни, вы сейчас же отдадите мне свое оружие и поедете со мной,
шериф желает вас видеть, – сиплым голосом приказал он.
– О, так я ж тебя знаю. Ты ж этот, ну... Тот, да? Нормальный он парень, не
кипишуйте, я знаю Ронни, – проговорил Вильям, затем энергично пожал руку нашему
новому знакомому, улыбаясь во все зубы.
– С какой стати я должен показываться чихуахуа? – с отвращением буркнул куда-
то в его сторону Ричард, перебрасывая взгляд на ту самую картину.
Стоит упомянуть, что так, то есть «чихуахуа», он называет местного шерифа.
Ричард считает, что шериф – уж точно не образцовый сородич, а «безмозглый,
бесполезный и неспособный хранить закон идиот». О каком именно «законе» идет речь,
Ричард никогда не говорил. Прав он или нет, говорить пока рано. Ты ведь, мой читатель,
с ним еще не встречался.
– Вы, все четверо, обвиняетесь в убийстве примогена тореадоров, случившемся
прошлой ночью. Последний раз его видели вместе с Крисом. Если ты, шавка, будешь
рыпаться, я заставлю тебя, – он повышал голос, явно теряя терпение.
– Убийстве? – переспросил Ричард.
– Он пропал, но мы предполагаем, что его уже нет в живых.
Эти слова, даже не знаю почему, задели меня. Было в них что-то
пренебрежительное, мерзкое.
– Как ты смеешь списывать со счетов примогена моего клана? – я подошел,
поравнялся с ним глазами. Мы были примерно одного роста.
– Срать я хотел на тебя и твоего примогена, вы в любом случае едете со мной.
Я слегка успокоился, взял себя в руки и избавился от тех пьянящих мыслей об
одиночестве, бесполезности, демонах и Алисе. Ричард было снова начал спорить,
говоря, что подобный расклад просто невозможен, что ни у кого нет никаких
доказательств, но это было бесполезно. Я похлопал его по плечу и попросил перестать.
Джулс положила свой револьвер на стол, и первая пошла за ним. «Безоружен», – соврал
я и подался вперед. Проверять меня и обыскивать этот Ронни не стал, что было очень
опрометчиво. За нами пошел Вильям, который действительно был безоружен.
Следующим, последним, был Ричард.
Перед домом уже стоял большой и потрепанный фургон. Когда-то он был
окрашен в голубой, но уже давно выцвел. Ронни провел нас в его заднюю часть, мы
уселись на две скамейки, а сам он сел за руль, не мешкая. Рядом с ним уже полулежал
на сиденье Тимоти. Мы поехали вперед.
Этот мерзкий господин, Ронни, спросил: «Какого черта вы все же натворили? Я
давно знаю шерифа, так что, если вы меня убедите, твари, смогу помочь вам отмазаться.
Если вы конечно, действительно, никого не убили». И тут в дело вступил Вильям, о да.
Он рассказал все с самого начала. Буквально. Чуть ли ни со своего рождения. И о том,
как он общался со знакомыми бездомными перед походом, и о том, на каком автобусе
ехал, и о самом виниловом магазинчике, и о том, где там было пыльно, а где не было, и
о том, как рылся в документах. В какой-то момент я перестал это слушать.
 Город вновь наполнялся красками у меня в глазах, хоть и снова становилось не
по себе, уже неясно почему. Освещенные одними еле работающими фонарями улочки,
старые обветшалые дома, разломанные мусорные баки. Было в этом что-то такое...
Особенное. Очень долго мы ехали по трассе, а я смотрел куда-то вдаль через окно, в
сторону домов, не думая ни о чем. Это было похоже на какой-то завораживающий транс,
в который я погрузился на... Слишком долгое время.
И да, ведь правда. Прошло так много времени, а мы все продолжали ехать. Вот
из-за чего мое странное чувство никуда не уходило. Я оглянул дорогу, и понял, что
совершенно не имею понятия, где мы находились. Такое просто не было возможно в
границах города, я знал его наизусть. Дрожь пробежала по телу. Я продолжал
осматриваться. Вдалеке виднелись роскошные поля, а дальше кустарники, травы, цветы
и леса. Мы ведь уже выехали за город. Какого черта? Шериф явно не мог обитать вне
городских границ. Да и этот агрессивный черт явно не похож на какого-то его
прихвостня. Куда нас везут, мать вашу? Я оглядел остальных и по их лицам понял, что
они точно также ничего не понимали. Даже Ричард, всегда имевший план, выглядел
неготовым к такой ситуации. А это, действительно, страшно. Ричард был готов ко всему.
– Зри в корень картины, Джон, и возможно увидишь нечто большее, чем кажется
на первый взгляд, – пробормотал этот самый Ричард, пошатываясь и оглядываясь по
сторонам.
Это звучало как простой бред, но, подумав еще немного, я понял. Ронни
оглянулся на него, затем, видимо списав речь на его малкавианское безумие,
продолжил смотреть на дорогу. Я заметил Тимоти, обернувшегося на нас. Он явно
слушал.
– Нужно бежать с тонущего корабля, всегда нужно бежать! Но капитан бежать не
может, капитан всегда должен оставаться с кораблем, – говорил он же, стараясь уже
специально раскачиваться, будто в каком-то припадке.
– Может ли простой матрос остановить весь корабль, а, как думаешь? – я смотрел
на Джулс, слегка подергивая голову в сторону Тимоти, который очень удобно сидел
рядом с Ронни.
– Думаю, да, – отрезала она.
– Так пора же действовать, друзья, наш театр готов к новому представлению,
самому особенному и самому веселому, не похожему ни на какие другие из прочих! –
радостно декларировал Ричард и скрылся в тенях, что и послужило сигналом к
действию.
Тимоти всей своей силой навалился на Ронни, давя на педаль тормоза. Машина
резко остановилась. Всех нас пошатнуло на месте. Фургон встал посреди дороги. Я
вырвал из пальто револьвер, уже готовился сделать выстрел. Водитель замахнулся на
меня. Его рука покрылась громадными когтями. Ричард хватал его из темноты, мешая
сделать удар. Джулс, разъяренная и вновь разгоревшаяся, сама вдарила по ребру Ронни,
переводя его внимание на себя. Просто спасла меня! Через миг он оклемался, затем со
всей силы вдарил куда глаза глядят. Тимоти принял удар на себя. Он вылетел на улицу
вместе с ошметками двери у своего сидения. Кровь снова стала барабанить в моей
голове. Я сделал выстрел в Ронни. Пуля пролетела мимо. Сука! Зато он снова отвлекся. Я
услышал скрежет когтей где-то сзади, но не придал этому значения. Джулс смогла
выдернуть ключ зажигания, а затем всем своим телом навалилась на Ронни. Она
старалась вытолкнуть его из машины. Тогда же снова показался Тимоти. О да, наверное
я ошибся на его счет. Этот парень был хорош. Он, будучи на улице, просто раскрыл
дверь у водительского сидения, схватил Ронни и вместе с Джулс выбросил его на хрен.
Тогда же эта женщина перекинула ключи мне, а я сделал еще два выстрела в Ронни.
Сумма попаданий интересовала меня меньше всего. Я прыгнул на водительское
сидение и готовился задавить этого ублюдка весом огромного фургона. Тогда я
услышал звук. Мерзкий звук, который будет преследовать меня в кошмарах. Шины
пробиты. Это сделал Вильям. Долбанный, господи, Вильям. Он просто пробил колеса
своими огромными гангрельскими когтями, смотря куда-то в сторону, как идиот. Я
захотел закопать заживо этого бомжа, каким бы гениальным ему не казался этот план.
Он казался предателем. Невзирая на пробитые колеса, я пытался задавить Ронни.
Ричард хладнокровно выхватил из моего кармана пистолет, и в эту же секунду выпустил
оставшиеся три патрона в его сторону. Гул пуль, пробитые шины, звон когтей – все эти
звуки смешивались у меня в голове, пока я давил на педаль газа. В этот момент на лице
Ронни сверкнула улыбка, а затем он просто... испарился. Доносился лишь очень
быстрый звук раскопок откуда-то со стороны. Машина несколько секунд гнала вперед
без шин, а затем пошатнулась, провалилась в кювет и несколько раз перевернулась. Нас
всех выкинуло волной, а фургон просто разорвало вдребезги.
На секунду показалось, что мои кости раскидало всмятку, но я, шатаясь,
поднялся на ноги и посмотрел в сторону. Твою, ж, блядь, мать. Начинался рассвет.
Прямо тогда. У нас оставалась, в лучшем случае, двадцать минут. Ком подступил к горлу.
Это был явно не лучший день для смерти. Еще одной смерти. Я осмотрел остальных, и
все были в порядке. Пока что.
Первым же делом, Джулс, с залитыми нефтью глазами, распухшими венами и
волчьим оскалом острым локтем ударила Вильяма в челюсть. Он выхаркнул кровь и
готовился защищаться, но эта гарпия была беспощадна. Она, сплюнув, точным ударом
под ребра повалила его на землю, затем несколько раз пнула по почкам, вывернула
руку и только потом отошла прочь. Я слышал хруст его костей и тяжелый кашель, а
потом протяжный жалобный стон. Однако, все мы понимали, что Вильям заслужил
наказание. Ричард молча затащил его в фургон.
Мы все бросались идеями, рассчитывали скорость фургона, даже думали
вытащить его и поехать куда-то на нем, но время было беспощадно. В запасе было
минут десять. Тогда Тимоти, отряхивая свое рванье, предложил: «Вы можете переждать
день в самой машине. Закидаем ее чем-то, укроем вас от солнца. При свете я покараулю,
не бойтесь». Этот малец – гений! Мы даже не задумались о самом очевидном варианте.
Не ответив ни слова, мы начали копошиться, затягивать двери обратно в машину,
закрывать стекла своей пыльной и рваной одеждой, накрываться чем попало.
Оставалась пара минут. Я, в благодарность, похлопал Тимоти по плечу. «Ты молодец», –
прошептал я и улегся в фургон, накрывшись своим пальто. Последнее, что я увидел
перед сном – грозный взгляд Джулс сначала на меня, потом на самого Тимоти.
Так и закончилась наша вторая ночь вместе.

Ночь третья

Меня пробудил закашлявшийся от боли Вильям, который вставал и уходил куда-

то, поскрипывая костями. Думаю, после пережитого ада он был жутко голоден, так что
потребность в охоте совершенно естественна. Несмотря на его столь безмозглый
поступок, я жалел его. Да, Вилли слегка глуповатый, но это же наш, черт возьми, Вилли!
С его затянутыми монологами, но при этом экспрессивным молчанием, его
скрытностью, но при этом доброй открытостью. А мы просто смотрели, как Джулс
выворачивает его кости...
Я скинул пальто, открыл глаза и поднялся на ноги. Самое приятное – я выжил.
Все мы выжили. План сработал, и солнце не испепелило никого. Мы благодарили удачу,
что все те вонючие, грязные, рваные тряпки, из которых мы соорудили шалаш прямо по
фургону, остались на месте. Однако стоило благодарить не только удачу, но и Тимоти,
который покорно следил за этой конструкцией. Он ведь, по сути, спас нас.
 Я огляделся по сторонам. Ветвистые многоступенчатые деревья, зеленая пелена
перед глазами, море всевозможных трав с разными названиями и предназначениями:
желтоватые, белые, голубые, красивые и не очень, но все – манящие к себе и пахнущие
чем-то напоминающим звездное небо. Да, такая природа была изумительно редка для
Нового Орлеана, и нам очень повезло, что Ронни хотел закопать нас именно здесь.
Конечно, вдали простирались обыкновенные бесконечные черные болота. Но остаться
хотелось именно здесь, зарыться и больше не двигаться, наслаждаясь этими запахами и
своими мыслями.
Рядышком стояла маленькая черная машина, слегка обшарпанная, очень старая,
но все еще хорошая. «Джулс, прости, я не знал что делать. Старики эти остановились и
начали докапываться, почему я тут стою. Ну я-ж им не скажу, что у меня тут рядком сидят
малкавиан, бруха, тореадор и гангрел. Вот деда с бабкой вырубил и в машине оставил»,
– отчитался Тимоти, прыгая вокруг Джулс, как цепной пес. Ужасное зрелище. Этот
парень побаивался смотреть на нее, а уж тем более перечить или злить. Видя это, я
очень захотел похвалить его. В подарок я надел на него свое белое пальто и слегка
похлопал по плечу со словами «Ты молодец, Тимоти». Сама же Джулс, как бы ответив на
это, рявкнула мне: «Смотреть даже на него не смей. Я еще за машину тебя не простила, а
ты решил снова злить меня. Напомни добраться наконец до твоего дома и вернуть ее
себе». Слегка задумавшись, я невольно проигнорировал ее слова и осознал, что уже где-
то далеко в глубине своих размышлений.

...

Именно сейчас пришло время разговора с Ним. Тем, что скорбно стоял за стеной
и все это время подслушивал, но, при этом, тем, кто до сей поры сладко спал. Время
моего отражения. Либо же того, что стоит перед зеркалом. Того родного, кто танцует на
костях моего сознания. Того, кто ликует, когда меня пожирает горячая смола
одиночества. Его каменные тропы пролегают в моей голове, каждый день нам
приходится бороться за место под луной. Часто, почти всегда, он завладевает моим
телом, моим существованием, моими мыслями, но моя душа всегда остается при мне.
Мы стали спорить. Я и Он. Своим громким, скрипучим голосом он разрывал
кровавые залы моего сознания, рвал тот шелк, на котором держались ошметки моего
здравомыслия, а затем переходил в холодный, до одурения вежливый тон,
обжигающий своим спокойствием. Таким он был всегда. Ледяное хладнокровие,
которое, однако, если он сильно увлекался, перерастало в пламя.
Тот, другой, убеждал меня в том, что лишь Он писатель, лишь Он создает мои
книги, но я ведь знал: рождены они моим талантом. Знал, что само это тело на самом
деле становится моим лишь тогда, когда держит в руке перо с каплей чернил. Я никогда
не сомневался, в том, кто здесь вор. Ведь это Он. Лишь. Только. Он. Он. Он.
Он – ничтожество. Лишь жалкое подобие человека, которое жаждет вырвать
мою жизнь, сожрать еще бьющееся сердце, выхлебать кровь, облизать костлявую душу,
порвать все тело на мясные обрывки, выдавить глаза и сдавить в жидкое ничто,
натянуть остатки кожи вместо своего лица, рвать волосы и танцевать, танцевать,
танцевать, танцевать, танцевать, танцевать, танцевать, танцевать, танцевать, танцевать,
пока на захлебнется в бешеной страсти своего греха.
Но что же есть такое человек? Человечность? Он изрыгал из себе куски мыслей,
доказывал мне, кричал, что человечность – лишь только останки давно ушедшей
смертной жизни, что его, бессмертное создание, дитя Каина, ничто не сможет сковать. В
Нем горело пламя, жаждущее снести все на своем пути, вырвать трон из лап правителей
и поглотить его своим чревом. Пламя революции, прямо как в моей старой книге. Но
ведь Он молчал о нем, никогда не был глупцом, даже когда оно выжигало отметины на
Его теле. Он не смел признаться в своих намерениях сородичу, был вежлив, спокойно
выжидал, меняя все под свой устрой.
«Это и есть человечность», – шептал я. Человечность – не оковы, а лишь черта,
подведенная капельками крови из твоего сердца. Ты никогда через нее не переступишь.
Никогда не сотворишь того, что сам себе запретил. В ином случае, ты умрешь.
Обязательно умрешь. Твоя кровь вскипит, взорвется и превратит тебя в воспоминание о
былом существовании, витающее в воздухе. И то, что останется, твое бездушное тело,
больше никогда не будет тобой. Ты его не заслужишь.
Эта черта, свойственная любому сородичу, хранит наш мир, держит его цепкими
паучьими лапками и не дает порваться. Те же, кто и вправду считают человечность лишь
пустым звуком, достойны смерти. Их существование должно быть стерто.
В какой-то момент я забылся. Чей из двух голосов был настоящим? Мы... Тяжело
держать перо. Прости, мой дорогой читатель, мне придется взять перерыв. Просто...
Посмотреть в зеркало. Прошу, пожалуйста, вновь не напоминай, что я пишу так долго и
каждый раз приходится дожидаться моего вдохновения с трепетом. Твоя реакция мне
ясна.

...

Мои товарищи уже стояли у дома, где находилась квартира Ричарда. Я был не
уверен, сколько времени прошло, даже на чем мы приехали. Ко времени возвращения в
сознание я уже лежал в своей машине. Его голос отступил, но мои мысли никуда не
делись. Я листал страницы своего дневника, и... Здесь раскрывается причина, почему
сейчас мне так тяжело писать об этой ночи. На месте моих любимых заметок
показывались лишь десятки оборванных листов, а рядом другие, испещренные
дурацкими рисунками солнц, непонятными символами и кусками фраз вроде
«ничтожество, вор, Он – вор, человечность, ничтожество, ничтожество, ничтожество».
Подобное насилие над собственным трудом было мне несвойственно, но вот Он... Мог
посчитать мои записи недостойными себя. Да, наверное, это был Он.
Сделав этот вывод, я собирался выбраться из машины, но в ту же секунду
раздался звонок. «Джонни, они перерывают весь наш дом, шериф и его люди, где ты?», –
надрывно кричал голос Алисы из трубки, но мне было не до этого. Я сбросил. Она
звонила снова и снова, но, прости, моя дорогая подруга, тогда я был не в состоянии
слышать твой голос.
Вторая попытка выбраться на улицу. Ноги ощущались ватными, а тело
невероятно тяжелым, я будто был вымотан, хоть и проснулся совсем недавно.
Прибывающая луна возвышалась на ночном небе, знаменуя середину ночи. Джулс и
Ричард смотрели на меня с некоторой опаской, будто я что-то сделал за то недолгое
время, что был слегка не в себе. Тимоти и Вильяма видно не было.
Позже я узнал, что первый из них, по приказу Джулс, избавлялся от той машины
с двумя стариками, на который мы и добрались до города. Второй же где-то шлялся по
просьбе Ричарда, передавал, кажется, какую-то информацию.
– Джон, ты как, в норме? – спросил Ричард, затем сделал несколько шагов назад,
осматривая меня с ног до головы.
– Ничтожество... – не своим, а каким-то горько шепчущим голосом ответил я. Не
знаю, почему я сказал это, язык и губы меня просто не слушались, как бы я не пытался.
– Так ты, блядь, тоже шизик хренов? – рычала Джулс, озираясь на меня с полным
ненависти взглядом.
Я был уверен, что ничего ей не сделал, но мое состояние напрягало ее. Думаю,
так она выражала гигантское волнение за мое самочувствие. Очень мило.
 – Слушай, бруха, вмажь-ка ему посильнее, – непринужденно предложил Ричард,
сделав еще несколько шагов к двери своего дома. Его идеи всегда были великолепны.
– О да! С удовольствием, родной! – выдала Джулс, а затем, дважды хрустнув
кулаками, сплюнув, вдарила мне аккурат в челюсть, не дав даже задуматься.
Мысли перепутались, в ушах прозвенело и... Бинго! Это изгнало Его! Удар правда
вернул меня в чувства, тело стало невероятно легким. Мне хотелось танцевать,
смеяться, хлынуло превосходное настроение! Оклемавшись, я еще несколько секунд
жал руку Джулс, тряс ее, благодарил, ведь это действительно помогло.
В этот же момент вернулся и Вилли. Я был безумно рад ему! Я подорвался к
этому стильному бездомному за несколько метров, жал руку и ему, улыбался,
спрашивал, как у него дела, как самочувствие. Я ведь переживал за него! А он отвечал,
что все хорошо, даже, может, превосходно. «Мне бы это... Ну, с Ричардом переговорить
надо по душам, ты уж будь другом, пропусти меня. Я... Это... Пройду, может, да?»,
спрашивал он, слегка вяло пожимая мою руку, но у меня было еще много вопросов. Я
задавал их и задавал, пока мы шли в сторону к остальным, которые все еще глядели на
меня с недоверием, но уже более спокойным.
Каждый из нас понимал, что Камарилья сейчас занята нашими поисками по
всему долбанному городу. Собственно, судя по звонку, получалось у них довольно
успешно. Ричард подтвердил это, ведь его квартира также была перерыта, и не было ни
оружия, ни каких-либо материалов по делу. Самым логичным решением казалось
залечь на дно, но рано или поздно нас бы в любом случае нашли, поэтому нужно было
доказать свою невиновность.
Наш криминалист обзавелся какой-то идеей, но ему нужно было переговорить
со старым знакомым. Кажется, он назвал имя «Густав». Вместе с Вильямом они
собрались наведаться к нему, а нам с Джулс выдали адрес места, где Ричард всегда был
желанным гостем, поэтому нас должны были принять. «Скажите, что вы от мистера
Уайта, и вас пустят», – оглянувшись по сторонам, прошептал криминалист, а затем завел
свою машину и уехал прочь.
Что-ж, хоть Джулс и не горела с желанием так рьяно подчиняться Ричарду,
другого варианта мы оба не имели, поэтому на моей машине отправились по
назначенному адресу. Это был уже закрытый бар «Веселый Джонни» в Девятом районе.
Свет в нем не горел. Я слышал об этом местечке и о том, что здесь обитали Анархи –
сородичи-бунтовщики, что не признают законов Камарильи и пытаются с ней воевать.
Они мечтают оторвать себе кусок родной земли, где будут жить по своим правилам.
Официально, каждый из них – преступник. И Ричард, человек-закон, с ними. Иронично,
не правда ли? Самое страшное в Анархах – то, что не они идут вслед за идеей, а идея
тащит их вперед. Они борются не ради перемен, а ради борьбы.
Мы подошли к обшарпанной двери этого аккуратного здания из темного дерева
с небольшим двориком, где обычно стояли бы мотоциклы, но сейчас их не было. Тогда я
подумал, что все, к чему имеет отношение Ричард, довольно аккуратное, но при этом
жутко старое. Я постучал, дверь со скрипом приоткрылась.
На нас глядел мужчина лет пятидесяти, с короткими слегка седеющими
волосами, небольшой золотой серьгой в ухе, пышными бакенбардами и вечно
держащейся на лице яркой клыкастой улыбкой. Этот сородич придерживал дверь
ногой, а двумя руками держал короткоствольный дробовик, который выдвигал прямо к
моему сердцу.
– Вы кто такие? Я ж вас захерачу, – посмеиваясь, хриплым басом произнес он.
– Мы от мистера Уайта, – с опаской ответил ему я.
– А, так вы друзья! Ну так с этого и надо было начинать! Проходите, не
стесняйтесь, чувствуйте себя как дома, дорогие мои! Только не буквально как дома,
испортите здесь что-то и я вас застрелю к херам, – сказал он, улыбнувшись еще шире,
затем открыл дверь нараспашку, прошел внутрь.
Там стояли деревянные столы и стулья, на стенах висели головы животных;
большой бар, усыпанный алкоголем разного вида, занимал большую часть помещения,
какой-то еле работающий игровой автомат стоял неподалеку от крайнего из нескольких
окон, на полу стояли недопитые бутылки с красной жидкостью, где-то лежали грязные
инструменты. Пахло дрянным алкоголем, слегка подгнившим деревом с кровавой
примесью.
Мы прошли внутрь. Казалось, что за нами кто-то наблюдает, но здесь был только
этот веселый мужчина. «Присаживайтесь-присаживайтесь по удобнее. Меня, кстати,
Джонни зовут. Веселый Джонни! И это мой бар. Ну, думаю, вы поняли», – проговаривал
он, пока протирал один из столов. Свой дробовик он привязал к поясу веревкой.
Джулс и я сели за пару высоких стульев у бара. Она положила локти на стол, то
есть, по правде говоря, стойку, но неважно. В любом случае, нельзя класть локти на
стол! Это преступление против вежливости и этикета! Мы с Джулс слегка поспорили.
Честно говоря, весь тот час, что мы дожидались приезда Ричарда, мы были заняты этим.
И вот, он, наконец, вернулся. С большим, потертым и жутко старым (как всегда)
длинным двуствольным ружьем. Мы прекратили спор, встали и поприветствовали его.
Вильям прошел за ним. «Я хочу найти это жалкое чихуахуа, сломать его ноги и тыкать
моськой в учебник криминалистики, пока он не поймет, как надо вести это чертово
расследование», – расхаживая из стороны в сторону, горланил Ричард, смотря то на
Джонни, то на нас троих.
Стоило ему замолкнуть, как дверь бара открылась с таким грохотом, что Джонни
вскрикнул. Затем в помещение вошли двое парней, близнецы, одинаковые, как на
подбор. Оба с короткими светлыми волосами, изумрудными глазами, в заправленных
рубашках и с черными галстуками. Увидев их, Джонни схватил дробовик в руки и с
криком «я в этом дерьме не участвую» запрыгнул в подсобку. Мы вчетвером стояли как
вкопанные, мурашки пробежали по телу. Строго говоря, у каинитов не бывает мурашек,
но в тот момент я их будто действительно чувствовал.
Вошел высокий, крепко сложенный мужчина с черными копытами вместо ног,
еще двумя торчащими хвостами – лисим и волчьим, двумя закрученными рогами на
макушке, длинными темно-рыжими волосами и черными, полными скверны глазами на
узком лице. Это был самый явный и впечатляющий гангрел, какого мне приходилось
видеть. За секунду он показался яростным сородичем, которого лучше никогда не злить,
если хочешь остаться в сознании.
– Ну и проблем же вы мне доставили, ребята, – непринужденно проговорил он,
разрушив все мои ожидания, затем оперся на стойку, не выпуская изо рта тлеющую
сигару.
– Мое имя Джон Смит. А вы, господин? – сказал я, подошел к нему и протянул
руку, стараясь заглянуть в глаза.
– Ты, блядь, серьезно будешь просто здороваться в такой ситуации? – прошипела
Джулс куда-то в мой бок, а затем закрыла рот рукой.
– Я знаю твое имя, друг мой. Мое – Фредди. К слову, наш дорогой Рануччо не в
духе после вашей заварушки. За свои что-то около четырехсот лет он конечно много
ворчал, но тогда, – протягивал он, продолжая курить.
– Так мы значит напали на такого древнего... – не успел закончить Ричард,
застрявший в изумлении.
– Угу. А он ведь всего лишь должен был вывезти вас из города, делов-то, чтоб вас
не убили раньше времени и можно было спокойно разобраться в чем дело, – он
неодобрительно косился в сторону остальных, но особенно останавливал свой взгляд
на Вильяме, будто что-то связывало этих двоих.
 – Тогда почему нельзя было просто сказать об этом напрямую? – осторожно
спросил я.
– А вы бы согласились? Впрочем, признаю, это мой просчет. В следующий раз
буду действовать иным способом, – ответил он, все еще по-особенному смотря на
Вилли, затем встал, отряхнул свой жилет и обернулся на все еще открытую дверь бара.
Через проход вошел еще один сородич – с круглым лицом, покрытым густой
черной щетиной, коротко стриженный, с армейской выправкой, одетый в авиаторскую
куртку с мехом, камуфляжные брюки и огромные ботинки. «Господи», – выпалил Ричард
с ничем нескрываемым отвращением. Двое близнецов, что зашли сюда ранее, закрыли
за ним дверь и встали по разные стороны от нее. Фредди слегка отступил, налил себе
нечто красное из бара и стал пить. Наша компания понимала, что пришел этот человек
явно за нами.
– Итак, Джон Смит, Ричард Риппли, Джулс Хендерсон и Вильям Шпренг. Вы, мать
вашу, обвиняетесь в сговоре с Анархами, сокрытии улик и убийстве примогена клана
Тореадор, и я до сих пор готов вас выслушать, несмотря на все то, что вы натворили, –
четко, как по бумажке, сказал он, не меняя интонацию.
– У тебя есть хоть какие-то доказательства этого? Или все как всегда, а? Ты хоть
немного понимаешь, как работает механизм расследования? Улики? – забрасывал
вопросами Ричард, явно выходивший из себя.
По его тону было очевидно, кто перед нами. Это тот самый «чихуахуа», которого
он так презирает. Его зовут Калеб Баркер, хотя почти все зовут его просто шерифом.
– Ты, мерзкий Анарх, не в том положении, чтоб мне перечить. Здесь ты будешь
оправдываться, потому что я от тебя этого потребовал, – оскалившись, но все еще четко,
ответил ему шериф.
– Доказательства. Хоть какие-то предоставь, – все еще требовал Ричард, видимо,
не понимая, в каком положении оказался.
– Что-ж, хорошо. Несколько уважаемых членов Камарильи, включая дитя Криса
по имени Маттео, мое доверенное лицо и Фредди, подтвердили ваше присутствие в
«Прелюдии», после убийства там примогена. Вы либо очень невезучие сукины дети,
оказавшиеся в неправильном месте в неправильное время, либо вы и виновны, –
отрапортовал Калеб, все еще ожидая с нашей стороны хоть каких-то оправданий.
– То есть, это все что у тебя есть? Просто свидетельские показания. Это... –
Ричард хотел продолжить этот спор, но мне пришлось его остановить. Каждым своим
словом, хоть и верным, он только закапывал нас в могилу.
– Даже Веселый Джонни зарылся куда подальше и закрыл свою пасть, и лишь ты
пытаешься мне перечить. Тебе не надоело? – куда более громко спросил шериф, слегка
стукнув по стойке.
– Слушайте. Я понимаю, как это выглядит, но, при всем уважении, мы не убийцы.
Ни у кого из нас нет на то ни причины, ни возможности. Да, мы действительно
ошивались в том старом виниловом магазинчике, и мы в самом деле «очень невезучие
сукины дети». Строго говоря, даже трупа примогена мы там не обнаружили, – я старался
отвечать максимально спокойно, с расстановкой, без толики лукавства, хоть эта
ситуация и меня выводила из себя.
– Что-ж, – он стал спокойнее, – в твоих словах есть нечто правдивое. Но вашу
невиновность еще придется доказать. Я даю вам две недели. Четырнадцать дней, чтоб
найти настоящего убийцу. Если вы этого не сделаете, мне придется избавиться от вас...
– Обойдемся без пустых угроз, пожалуйста. Мы здесь все понимаем, чем это
закончится, кто здесь главный и что конкретно на какое место ты нам натянешь в случае
провала, – отрезал я.
– Я так рад, что ты сразу меня понял. Понимаешь, работа шерифа, все дела,
приходится изображать эту нарочитую строгость, ну, чтоб давить там на людей. Удачных
вам поисков! Прости, кстати, за дом. Я отправлю туда людей, чтоб убрали беспорядок. И
помните: четырнадцать дней, иначе вы умрете, – быстро сказал он, заметно
расслабившись и даже улыбнувшись.
– Да-да-да. Это на тринадцать дней больше, чем нам понадобится, –
расслабившись, ответил я.
Калеб, отдав мне честь двумя пальцами, армейским шагом вышел из здания,
затем, затушив сигару, за ним пошел Фредди, и, подождав несколько секунд, те два
близнеца, не проронивших ни слова. Чем-то они напоминают Вильяма, правда? Затем из
подсобки выбрался Джонни со слегка наигранным страхом. Проревел мотор
шерифского мотоцикла, затем грохочущий визг шин и, уже после, нас озарила
долгожданная тишина.
Мы все расслабились. Даже выдохнули бы, коль сородичи были бы способны на
это. «Это что-ж получается... Нас обвинили за то, что мы невиновны?», – с округленными
глазами выкрикнул Вильям. Каждый из нас синхронно обернулся на него с немым
вопросом «Чего, прости?» на лице. Джонни стал неистово ржать, а Ричард даже
приподнял одну из бровей.
К этому времени как раз вернулся Тимоти. Неясно каким ходом он до нас
добрался, да мы и не интересовались. Он лишь крикнул что-то в сторону, чтоб мы
заметили его существование, а затем завалился спать на заднем сидении моей машины.
Этот парень не спал больше суток, защищая нас, поэтому заслужил это по праву. На нем
все еще было подаренное мной белое пальто. Джулс это отнюдь не радовало.
– Стремное у вас положение, ребята. У нас теперь новые Анархи в строю,
получается? – вытирая слезы с глаз, спросил Джонни.
– Пока я бы себя так, пожалуй, не назвал... – в недоумении ответил я.
– А, то есть ты до сих пор не определившаяся пусечка? – отметил он, ожидая от
нас хоть какой-то реакции.
Мы промолчали, а затем вчетвером сели за один из деревянных столов. Ричард
быстро поведал нам о том, что зацепки о слабокровках ведут на городскую свалку.
Именно туда нам, по его словам, и следовало теперь направиться. Мы могли узнать что-
то о той рыжеволосой женщине, что закупалась оружием в порту, а наш детектив был
просто чертовски уверен, что нападение на его машину напрямую связано с убийством в
«Прелюдии». Уверенность эта была скорее иррациональная, ведь доказательств, к
поиску которых он так стремился, этому не было. Впрочем, других зацепок у нас также
не было.
Наше положение, как и сказал Джонни, действительно было незавидным. Мы
обязаны были действовать быстро, эффективно и, что важно, думая только о своих
шкурах. Эмпатия, сострадание и остальные светлые чувства, оставшиеся от
человеческой жизни, ушли подальше, уступив место холодному расчету и, к сожалению,
огромной нервозности.
Минут через двадцать мы уже практически добрались к нужному месту на двух
разных машинах – моей и Ричарда, которую, уже вычищенную и целую, ему пригнал тот
самый Густаво. Он был старшим (самым отбитым и идейным) среди шайки Анархов,
которая, под его предводительством, ехала за нами конвоем из трех автомобилей –
черных, побитых и оцарапанных, старых не от возраста, а от неумения и глупости их
владельцев. Впрочем, думаю, им даже нравилось подобное убожество.
Мне казалось, что нас ждет серьезная заварушка, ведь Анархи по своему
внутреннему устройству неотличимы от животных – кучка цепных псов, готовых
разрушать по команде от кого-то более авторитетного. Они считают себя выше
Камарильи, но, в действительности, являются лишь низшей частью ее пищевой цепи.
Такая компания сделала меня беспокойным и резким. Они были готовы умереть во
второй раз за Ричарда, как и за многих других своих товарищей, но мне было бы мерзко
до рвоты, если бы кто-то подобный отдал свою жизнь за меня.
Наш путь подошел к концу и вдруг из-за ворот выкопалось терпкое зловоние
сточных труб и самых глубоких подвалов Девятого района, вперемешку с ароматами
смерти, бесполезности и отчаяния. Это запах столицы отбросов нашего сообщества –
слабых кровью, духом и телом сородичей. Впрочем, не стоит навсегда списывать их со
счетов, ибо в тяжелые времена даже отброс может перевернуть историю.
Я, Вильям, Джулс и Ричард сделали шаг в сторону этого мусорного царства, а
цепные псы остались дожидаться, как сказал старший из них, первого выстрела,
который для них послужит командой «Апорт». Наш детектив с двустволкой на перевес
испарился, то есть ушел в тень, скрывшись от посторонних глаз, как он делает всегда,
когда пахнет жаренным.
К нам навстречу вышел юнец со слегка рыжеватым ирокезом, в оборванной
косухе и с жутко хитрым прищуром. Никогда не любил таких. «Че-ось вам над-то, у нас-
то, а?», – вываливая язык, спросил он. Я, свистнув, посмотрел из стороны в сторону:
среди гор ненужного хлама и простых пережитков прошлого стояли что-то около
двадцати оборванцев, подобных этому, то с монтировками, то с битами, то с какими-то
игрушечными котами вместо оружия.
– Спасибо вам за такой теплый прием, друзья мои, мы здесь по простому
житейскому делу. Скажи мне, пожалуйста, мальчик, где у вас тут действительно
вооруженные ребятишки гнездятся? – с обжигающей холодом вежливостью спросил я, а
потом, не дожидаясь ответа, выхватил из-под жилета револьвер, затем взвел курок.
– Э... Я таких ниче не-е-е... – начал отмахиваться парень, отходя к своим
товарищам, а они же, в свою очередь, наоборот, делали шаги к нам.
Я выстрелил ему под левую ногу. Договариваться, быть убедительным и
мирным до конца – последнее, чем я тогда собирался заниматься. У нас просто не было
чертового бесконечного времени на поиск информации.
– Следующий будет в голову, – я выставил оружие перед его лицом, сделал шаг
вперед.
Он просто молчал, но мокрые от проступивших слез глаза то и дело прыгали
куда-то вправо, будто было там что-то важное. Первой это заметила Джулс, рявкнув,
быстро зашагала в ту сторону, а мы за ней, через разжижающиеся под ногами
болотисто-мусорные тропы, по которым, казалось, можно было проплыть на лодке. По
крайней мере, веслам явно было бы за что зацепиться.
Не думаю, что я бы действительно выстрелил в этого человека. Убийство
невинного не стоит того. Не знаю, говорят во мне оковы, оставшиеся от прошлой жизни
или нечто возвышенное, частичка божественного, оставшаяся даже в таких паразитах,
как мы. Даже не уверен, говорю это я-истинный или тот, другой. Он. Ты знаешь, о ком я.
Так или иначе, не было причин этому пареньку умирать, поэтому вопрос о его смерти
даже и не стоял, так что подобные размышления бессмысленны, да?
Вокруг нас, справа, спереди и слева, явились три создания в черно-серых
обносках, в руках держащих по пистолету на каждого. Слегка приблизившись, осмотрев
одного из них, я разглядел клыки в его садистском оскале. Вооруженные слабокровки,
те самые, ради которых мы сюда и явились. Позади меня, откуда мы и пришли,
послышались вопли, лязг стали о сталь, хруст костей, и, кажется, даже мольбы о помощи
вперемешку с дьявольским смехом. То были Анархи под предводительством Густаво.
Видимо, эти идиоты среагировали на мой брошенный выстрел и там, метрах в тридцати
от нас, началась настоящая резня.
А эти трое среагировали на начавшуюся бойню и, рванув к нам, двое из них
начали стрелять, каждый несколько раз и только лишь в Вильяма. Его это только, черт
возьми, рассмешило. Этот гангрел с огромными каменными когтями и волчьим оскалом
набросился на них, не раздумывая, схватил сначала одного, потом другого. Я уже не
понимал, наш это Вильям или истинный зверь, сидящий где-то в его глубине. Он
раздирал их плоть, выламывал кости, прокусывал черепа и мягкие ткани, жевал и
плевался, не оставляя в целости даже сердец, лишь реки крови, которыми он наконец
мог насытиться после целой ночи голода. Кто-то мог посчитать его пламенную ярость
прекрасной, но меня она испугала. Джулс стояла рядом и молча смотрела на зверя, не
выражая никаких эмоций. Был ли он всегда таким или что-то захватило его сознание?
От этого зрелища мне впервые и стало боязно впасть в это звериное
необузданное состояние, что живет где-то в глубине каждого из нас – не
метафорически, а буквально. Раньше я даже не думал, насколько это... Я стал уверен,
что лишь человечность, лишь та самая черта, может спасти от этого. Я прочувствовал эту
мысль, поклялся и себе и Ему, тогда уже окончательно, не сметь убивать с жестокостью
или страстью. Убийство может быть лишь страшной необходимостью, а затем тяжким
бременем – и Вильям помог мне уяснить это навсегда.
Издалека раздался яркий, глубокий выстрел, вернувший меня из глубин
сознания. По-видимому, ружье Ричарда. Третий, тот, что стоял передо мной, оторвав
взгляд от своих товарищей, вскинул свой пистолет и стал готовиться стрелять мне в
самое сердце. Зато, благодаря такой неосторожности, в его глазах я увидел частичку
знакомого страха перед зверем и, понимая его, ухватился за эту крупицу. Я сделал лишь
шаг к нему, но этого хватило, чтобы вгрызться в еще слабое сознание молодого
сородича. Продолжая рвать его лишь взглядом, я сеял в нем больший ужас, но обращал
его в страх передо мной, идущий где-то из самых глубинных частей мозга, будто далеко
из прошлого и будущего.
В этом и была сила крови Каина, дарованной нам. Его руки затряслись, губы
задрожали, а зрачки погасли. Пистолет выпал на землю. Он моргнул впервые за пару
десятков секунд, а потом, истошно крича, взбежал с места, повалился на землю,
прополз несколько метров, а затем снова попытался встать. Все это время я не выпускал
из рук свой револьвер, поэтому, одним метким выстрелом, попал ему в колено. Не для
устрашения или ради жестокости, лишь чтоб он не посмел сбежать. В ту же секунду
откуда-то сверху и со стороны со знакомым глубоким шумом в другое его колено
влетела вторая пуля. Это, конечно, была старая добрая двустволка Ричарда.
Естественно, паренек не мог откинуться от такого, ведь несмотря на слабую
кровь, он все же был каким-никаким каинитом. Ричард съехал ко мне под ноги с
метровой горы хлама, и вдвоем мы стали заламывать ему руки, готовясь допрашивать.
Вильям оторвался и, не подав и виду, с окровавленным лицом встал неподалеку от нас
вместе с Джулс. Где-то в стороне гаркнули вороны, будто протрубив окончание бойни на
свалке. Анархи наконец утихли.
Навстречу нам вышло еще одно здешнее существо в обносках, но уже со
стальной арматурой в гигантских кулачищах. Его противное неандертальское лицо с
каменным носом и челюстью в виде коробки из-под утюга лишь омрачалось ярким
лунным светом.
– Вы, сволочи, какого собачьего хера здесь сотворили? – хриплым голосом
какого-то шахтера прорычал он, осматривая окровавленное царство. По его виду было
очевидно, что царство это принадлежит ему.
– Несколько твоих мелких тварей по чьему-то заказу напали на меня и должны
ответить перед законом, – бросил ему Ричард, а потом схватил нашего пленника за
шкирку и забросил к его ногам.
– Эй-эй-эй, подождите секунду. Это правда, Салли? Ты серьезно? – заметно
сбавив темп и вбив свое оружие в землю, спросил неандерталец у этого парня, затем
поднял за волосы к себе в ожидании ответа. Тот лишь несколько раз, всхлипывая,
кивнул.
 – Я запомнил его лицо. Этот, – Ричард указал на допрашиваемого, – застрелил
своего товарища, когда он собирался признаться мне, кто был заказчиком.
– Какого... Я должен в этом разобраться. Меня Декером зовут. Я обязан принести
извинения за своих людей. Это моя вина. Не уследил. Дальше я разберусь. Отзовите
своих, – он заметно успокоился, удержал свой гнев, действительно понимая
происходящее.
– Секунду, – остановил его я, – мы здесь лишь ради одной простой вещи. Кто
снабдил вас оружием, а, мелкий? Женщина, да? Назови ее имя.
Он не мог остановить поток кровавых слез. Кажется, одно мое существование
доводило его до хтонической паники. В попытках промямлить хоть что-то, он лишь
изрыгал обрывки звуков. «Вы до смерти его запугали. Подождите, прошу. Минуту», –
сказал Декер, затем развернул его на спину и пару раз ударил по щеке.
«Ш-ш-ш-ш-шелби», – выкрикнул он. Кровь застыла в жилах. Просто перестала
двигаться, если она вообще когда-то это делала. Да, мой читатель, этого я и боялся.
Своей правоты на ее счет. Ричард принялся перебирать страницы своих записей в
блокноте, повторяя без остановки эту фамилию, надеясь вспомнить кого-то подобного.
Джулс же, кажется, все поняла и даже слегка вздрогнула из-за этого осознания. Лишь я
не имел сомнений в том, что же это была за женщина.
Понимая, что нам теперь предстоит, я развернулся и направился к выходу из
этого тухлого места. Остальные, чуть погодя, отправились за мной. Декер помахал нам,
и молча, как я думаю, надеялся, что мы больше никогда не встретимся. Я ведь никогда
не спрашивал, насколько сильна моя старая подруга. Насколько она стара, насколько
многому она обучена. За столько лет я почти ничего о ней не знал.
Ричард явно увидел, что эта фамилия сказала мне многое, поэтому сам подошел
ко мне. «Ты ведь никогда не спрашивал, друг мой, как зовут моего сира, хоть вы уже и
встречались. Алиса Шелби», – пробормотал я в ответ на его немой вопрос. Он не стал
спрашивать ничего более, только бросил одну фразу: «За мной». Мы расселись по
машинам. Тимоти по-прежнему спал у меня на заднем сидении, укрытый в пальто.
Я полагаю, Ричард быстро предвидел всю серьезность ситуации, и уже знал, где
мы сможем укрыться до следующей ночи. Сегодня было поздно творить еще что-то,
ведь время близилось к рассвету. Начав ехать за ним, я достал телефон и сделал звонок.
Несложно догадаться кому.
– Алиса, милая моя, ты свободна завтрашней ночью? Я обязан с тобой
встретиться, – шептал я в трубку.
– Отчего же, Джонни? Откуда такая резкость? С каких пор ты обо мне
вспоминаешь? – по голосу я отчетливо слышал, что она все поняла. Как бы я не пытался
скрыть свои намерения, Алиса была слишком проницательна.
– Мне просто это нужно, ты ведь и сама знаешь, – вновь прошептал я.
– Заставь меня, – приказала она. Я понимал, что не мог ей перечить, но и играть в
ее игры у меня не было сил.
– Пожалуйста, – выпалил я. Это было единственное, что я сейчас мог ей сказать.
– Ладно. В нашем доме. Просто, умоляю, верь мне, – ее дрожащий в тот миг
голос раздался через все мое нутро. Я бросил трубку и стал надеяться на лучшее.
Надеяться, что она не натворила ничего, что могло бы оборвать ее жизнь.
Дорога длилась недолго и мы остановились на пороге дома в Девятом районе,
где располагалась та самая аккуратненькая квартирка. Ричард провел нас в подъезд, а
затем, чуть погодя, быстро протараторил: «Я могу завязать вам глаза? Это нужно для
вашей же безопасности». Странная просьба, но все мы, будто подчинившись, ответили
согласием.
Он действительно повязал нам на лицо черные тканевые платки, которые, по-
видимому, всегда носил с собой, и повел нас вперед. Мы много раз проходили по
ступенькам, вниз-вверх-вверх-вниз, по коридорам влево-вправо-вправо-вперед и так
далее. Иногда казалось, что он водил нас по одному и тому же месту несколько раз в
попытках запутать. Впрочем, нам точно было не до запоминания маршрута.
Наконец, он освободил наше зрение. Мы оказались в каком-то подземном
помещении с разваливающимися каменными стенами, несколькими видами стекающих
жидкостей с потолка и чертовой бункерной дверью впереди. Настоящей, из темно-
серого металла, с кучей каких-то укреплений, труб и огромным замком-штурвалом
посредине. Прокрутив его несколько раз, Ричард открыл путь в, как мне кажется, самое
родное для себя место.
Загорелся тусклый красный свет, точно здесь проявляли фотографии, и мы
наконец смогли разглядеть, где оказались. Это помещение было квартирой Ричарда.
Точной ее копией. Идеальной. Лишь одна маленькая, незначительная, совершенно не
бросающаяся в глаза деталь отличала его от оригинала. Каждый предмет, будь то книга,
коврик, радио, стул и даже, простите, ванная, были обернуты в серебряную фольгу.
Самую настоящую, простую, блестящую в лучах красного света, знакомую любому из вас
фольгу.
Трое из нас переглянулись, как бы спрашивая друг у друга, какие еще фокусы
способен выкинуть этот параноик, пока он сам, подняв руки, стоял посреди комнаты,
будто купаясь в лучах этого света. Теперь мне думалось, что где-то у него был личный
самолет, обернутый в фольгу. Просто на всякий случай, если, вдруг, придется быстро
сбежать из страны.
Мы, обессиленные морально и физически, разложились кто куда, перекинулись
парой слов о предстоящем нам деле, о назначенной с Алисой встрече. Мы понимали,
что, при всей странности, этот фольговой подвал был лучшим убежищем, которое
может найти себе сородич. Каждый из нас думал, что следующая ночь вполне может
оказаться для нас последней, но, тем не менее...
Так и закончилась наша третья ночь вместе.

Ночь четвертая

Тьма. Вокруг меня была лишь непроглядная тьма. Даже руки растворились в
какую-то невидимую кашу. Легкое дуновение ветра подкрадывалось откуда-то сзади,
подбивая идти вперед. Шаг за шагом я спускался вниз, точно по лестнице, настолько
легко и свободно, будто меня несли спокойные морские волны. Чувство умиротворения
разливалось по всему моему нутру, заставляя меня ощущать такой покой, которого со
мной не было со дня моих объятий. Казалось даже, что в тот миг я вновь стал
человеком. Слабым, немощным, способным умереть от одной лишь раны, но вместе с
тем... Живым. Пока мог, я наслаждался этим ощущением, так напоминающим жизнь – ту,
по которой я так скучал.
Раздался вопль. Дикий, лающий вопль, что с корнями, не церемонясь, вырвал
меня из равновесия. Я пытался закрывать уши руками, заглушать его своим криком, но
он лишь разгорался ярче, пока мой собственный голос угасал. Впереди стал маячить
свет. Белый, до изнеможения яркий, обжигающий все лицо, тело и даже мысли. Запах.
Запах испепеленной плоти, доводящий до рвоты. Моей собственной плоти. Страх перед
смертью вырывался из самого сердца, лишая меня всякой надежды. То, чего я боялся
больше всего, наконец достигло меня. Я будто застывал на месте и летел с крыши на
черный асфальт, рассыпался в прах и собирался вновь. Раз за разом. Бесконечно.
Одновременно. Я задыхался. Задыхался так, будто еще был жив. И я кричал. Вопил так
громко, насколько хватало мочи, разрывая и тьму, и свет, заглушая тот, другой вопль.
Молчание. Смерть. Настоящая. Последняя.
 А потом лишь пустота. И ничего. Никаких страданий. Никаких чувств. Никаких
воспоминаний. Пустота вокруг. Пустота внутри. Пустота снаружи. Не та пустота, что
каждый видит, когда открывает старый ящик, а... Ничего. Отсутствие. Несуществование.
Вечный покой? Нет света, зато есть покой... Время тянулось бесконечно. Но что такое
время? Я не знал. Правда не знал. Я не понимал, о чем я думаю. Думаю ли вообще? А
что... значит... думать? Лишь пустота. Лишь?
Но через угасающий разум пробились сладкие ноты. Такие, какие я никогда не
смог бы забыть или пропустить мимо своих ушей. Голос. Бархатный, очаровательный,
глубокий и мелодичный голос. Он что-то говорил с очень тяжелыми, но приятными
выдохами после каждого слова. «Джонни, дорогой, ты поможешь мне?», – спросил он у
меня. В глазах мелькнуло что-то рыжее. Яркие, слегка завивающиеся волосы. Тело
наполнилось ароматом сигаретного дыма. Такого... Родного. Я стал идти вперед, за этим
манящим голосом и прелестным запахом.
Тогда я вновь смог разглядеть свои целые и невредимые руки, обрамленные
рукавами белого пальто. Я очень любил его, еще тогда, когда мог с полнейшей
уверенностью звать себя человеком. И я... забыл о нем. Почему? Что могло заставить
меня? Столь важное, но запрятанное куда-то в самую глубину подсознания. Дурость.
Голос рассмеялся, и пустота, будто в ответ на это, просто сбежала. Я вновь видел
темноту. Обычную, будто Ричард в приступе паранойи выкрутил все лампочки. Прямо
передо мной явился проход. Старинная дверь из темного дерева, ведущая, как
показалось, в дом какого-то лорда из позапрошлого века. Из-за нее раздавалось мягкое
и приятное тепло. Оттуда и раздавался смех! Я был уверен! Абсолютно и бесповоротно,
она там! Я дернул за ручку и шагнул внутрь.
Передо мной была довольно маленькая комната. Я огляделся. Темные
узорчатые обои на стенах, пара окон с богато раскрашенными занавесками. У одной из
стенок стояли несколько деревянных шкафов с разноцветными книгами. По всей
комнате стояла куча растений и цветов в черных горшках. Пол легонько поскрипывал
под моими шагами. Это местечко казалось до боли знакомым, даже каким-то... Своим. У
другой стены стоял мраморный камин со слегка потрескивающими поленьями, а перед
ним черное мягкое кресло с лежащей книгой. «Пламя Революции». Ну да, разумеется!
Первая книга, которую мне удалось издать. На обложке даже имени-то моего не
указали. Это заставило меня улыбнуться.
Потом я подошел к письменному столу, заляпанному чернилами, усеянному
пирамидами из исписанных листов, валяющимися комками бумаги. На нем стояла
бутылка хорошего вина, жаль, что я больше не мог почувствовать его вкус. Когда я
уселся на стул перед ним, ради интереса взял в руку писчее перо, до меня наконец
дошло. Мой дом. Милый, добрый дом. Старая квартира в Корнуолле, где я родился,
вырос и прожил почти всю человеческую жизнь. Я был счастлив. Поистине счастлив
вновь оказаться в месте, по которому я так давно скучал и которое видело все мои
победы и поражения. Нахлынули, знаешь ли, воспоминания. Ты ведь понимаешь меня,
да? Но как я мог не узнать свой родной дом...
За моей спиной на стене висело высокое зеркало во весь мой рост. Осматривая
эту уютную комнату, я почему-то прилагал все возможные усилия, чтобы не заглянуть в
него. Где-то далеко за ним, хоть там и была стена, будто полыхала ужасающая метель,
пробирающаяся к моему затылку. Эта метель внушала мне страх. Страх перед тем, что я
могу в ней увидеть. Кого я могу в ней увидеть. В зеркалах ведь всегда обитают демоны,
да? Это ведь не пустой, бессмысленный страх? Да? Правда?
И все же, я не смог. Мне не удалось совладать с каким-то первобытным
желанием доказать свою вменяемость, свое право на страх. Зажмурив глаза, я встал со
стула и обернулся, сделал шаг к самой метели. Ничего не произошло. Я открыл один
глаз, затем другой. Совершенно ничего – та самая обыкновенная пустота из ящика. Нет
отражения ни меня, ни комнаты, ни чего-то еще. Даже метель, казалось бы, утихла.
Успокоившийся и полный решимости, я развернулся навстречу остальной комнате.
В момент стемнело, камин замолчал, вокруг явилась темно-серая паутина и горы
пыли, вся квартира пришла в запустение. Я вздрогнул, зажмурил глаза и открыл их
вновь. Кровь. На стенах, на полу, на листах – везде, будто какое-то животное потрошили,
кидая из стороны в сторону. Ноги без моего согласия оттащили меня к стене позади, а
спина самостоятельно оперлась на нее. Я не чувствовал зеркала, в которое смотрел
несколько секунд назад.
В последний раз я закрыл глаза, в надежде на то, что все это прекратится, вновь
открыл их и... Труп. Мертвецки бледное окровавленное тело в пеленках посреди
комнаты. Меня начало потряхивать. Вернув контроль над конечностями, я встал и
подошел ближе в попытке рассмотреть лицо. Это была она. Ярко-рыжие волосы, до сих
пор раскрытые зеленые глаза, хитрая ухмылка, не сходящая с лица. Ноги подкосились и
я упал прямо перед ней, все тело стало бросать то в обжигающий жар, то в леденящий
холод. Я не мог поверить своим глазам. «Никогда! – кричал я в ужасе. – Ты не можешь
умереть. Просто не можешь! Прошу тебя! Нет. Нет-нет-нет-нет! Ты не имеешь права
меня бросить! Пожалуйста!» Я тряс и тряс ее тело, в надежде на то, что она проснется.
Просто возьмет и проснется, да. Вот так просто. Я обнимал ее, просил сказать, что все
это шутка, что она всего лишь издевается надо мной, как любит периодически делать.
Любила... В моих руках ее тело рассыпалось в прах. В голове же будто умер целый мир.
Я заплакал.
Дверная ручка затряслась, будто кто-то пытался прорваться сюда снаружи. Я
просто не мог пошевелиться. Не мог сделать ничего. Грохот. Дверь слетела с петель.
Вошел человек... Нет, я никогда не назову Его человеком. Позвольте, я, наконец, опишу
его. Длинноватые и зализанные назад темные волосы, строгая черная рубашка,
заправленная в такие же штаны. Всегда высоко поднятая голова, холодная вежливость
даже в глазах и маленький шрам под левым глазом, который замечаю только я. Ты, мой
читатель, знаешь Его как Джона Смита. Я же зову Его ничтожеством – тем, кто украл мое
тело, оставив меня лишь наблюдателем, и возвращает его лишь в моменты, когда
приходится творить за листом бумаги. Да, я-истинный – всего лишь писатель.
Его взгляд, обращенный ко мне, утопал в морозном презрении, которое затем
переросло в нечто большее. Нет, это была не ярость, Джон не знал такого чувства.
Мысль о моем убийстве так увлекла его, что он стал ее смаковать, облизывать и отдался
ей. Черное пламя охватило его с ног до головы, он подорвался с места, обеими руками
схватил меня за лацканы пальто и швырнул в сторону стола. Неспособный
сопротивляться, я почувствовал адскую боль в ногах, а затем хруст костей. Своих костей.
Уже валясь на земле, я в ужасе поднял на него глаза. С широкой клыкастой улыбкой,
полыхающий еще сильнее, Он внушал мне страх, будто специально пытался влезть мне
в голову. И кровь Каина в жилах давала ему такую возможность.
Однако, Джон не стал ворошить глубины моего восприятия, а, всего лишь,
изрядно умерив пыл, схватил с письменного стола бутылку с вином, и с холодным
расчетом резко разбил ее о мою голову. Красная жидкость окатила меня, даже попала в
рот. Было в ней что-то, казалось, необычное. В ушах зазвенело и застрекотало, а перед
глазами пронесся весь мой путь к этому месту: умиротворение, смерть, пустота, смех,
родной дом, а затем...
– Ты убьешь ее, – сказал Он, а затем стал истерически хохотать, как
сумасшедший, будто он совсем не понимал, что только что произошло.
– Она ведь уже... – прошептал я, еле найдя в себе силы, чтоб ответить хоть что-то.
– Это будущее, мой дорогой идиот. Мое тебе любезное предзнаменование. Вот
почему я никогда не верну тебе наше тело и нашу жизнь, – будто даже с толикой
радости сказал мне Джон.
 – Это ложь. Ты сделаешь все, чтобы оставить мою жизнь себе. Но я все равно
верну контроль, – сквозь зубы бормотал я. Его отношение, его спокойствие, его глупая
радость поражали меня.
– Конечно вернешь, глупый. В тот момент она и погибнет, ведь вся твоя суть –
лишь страх, – присев прямо перед моим лицом и подвернув рукава, объяснил он.
«Бред и первозданная глупость», – думал я. Я убеждал себя в том, что Ему нужно
было лишь убить во мне веру, дабы окончательно завладеть моим естеством.
– Заткнись, – рявкнул я, неожиданно грозно и решительно.
– Конечно, господин, как прикажете! Но, перед этим, будьте любезны, примите
еще одно мое предзнаменование – его вы поймете гораздо позже. Мы еще увидимся.
Желаю удачи, – он вновь поднялся, и теперь уже его глаза горели. Горели, как никогда.
Не мешкая ни секунды, он схватил меня за горло одной рукой, поднял к самому
потолку и потянулся за чем-то. Я пытался сопротивляться, барахтался в его стальном
хвате, но стало лишь больнее. Шея хрустела от этого давления. Свободной рукой он
выхватил что-то из кармана и сжал это в кулаке. Оно будто разбилось или треснуло, и
тогда меня вновь охватил жар. Пожирающий изнутри и снаружи, выжигающий
отметины на коже, убивающий адский огонь. Жизнь вновь ускользнула из моих рук.

...

Я раскрыл глаза. Не совсем я – не тот, кто сейчас пишет эти строки, как ты теперь
понимаешь, а тот, кто непосредственно участвовал в этих событиях – Джон. Однако ведь
мы едины, поэтому мне и свойственно говорить «Я» о нас двоих. Периодически мы даже
не знаем, чьи именно мысли нами владеют. Кто из нас действительно настоящий,
читатель, ты теперь волен решить сам.
Мы уже не были в том фольговом царстве, где закончилась наша прошлая ночь.
Это была квартира Ричарда, на этот раз самая настоящая. Неужели он успел перетащить
нас всех сюда? Глупость какая-то. Вокруг лежали знакомые Джулс и Вильям, ну и этот
Ричард, конечно. Никто из них уже не спал, но никто и не был в состоянии просто встать
на ноги из-за осознания того, что нам предстоит сделать. Тимоти тоже был здесь, сидел
недалеко от Джулс в потрепанном белом пальто. Она же, как и всегда, смотрела на него
не только с легко уловимым укором, но и с искренней теплотой. Конечно, эти двое –
явно нечто большее, чем просто сородич и зависимый от него гуль.
На секунду перед глазами вновь мелькнули кадры того, что я пережил до
пробуждения. В голове что-то зашуршало, заскрипело и зазвенело. «Весь этот ужас
действительно произойдет, либо же это всего лишь глупый и страшный сон?», –
неслышимо для остальных шептал я. Возможно, я переживал за жизнь Алисы
настолько, что это вылилось в подобные видения посреди ночи. Я понимал, что из-за
этих размышлений я не мог даже моргнуть, не то что задуматься о будущем деле. Но
пришло время взять над собой контроль и проявить хладнокровие. Нас ждала поистине
тяжелая ночь.
Наконец, Ричард поднялся на ноги, слегка дергано вырвал из блокнота один
лист, уложил его на стол и принялся что-то чертить, все бормоча себе под нос.
«Дисциплины. Какими вы владеете и на каком уровне?», – впопыхах, не поднимая на нас
и взгляда, спросил он. Мы с Джулс переглянулись, не успев даже среагировать на
вопрос, как Ричард уже начал бормотать что-то другое, погруженный в свои мысли.
Вильям же тоже уже успел подняться и в это время листал страницы какой-то книжонки,
которую достал с одной из полок. Вроде, это даже было что-то из моих старых
произведений. Интересно, что оно могло забыть в квартирке Ричарда? Может, все это
время он был моим тайным фанатом... Глупо, да, но тогда я думал о чем угодно, лишь
бы отвлечься от предстоящего. Все-таки нам нужно было допросить и, по возможности,
доставить мою дорогую подругу местному шерифу.
– Эй. Я здесь. Прошу проявить внимание и дать ответ. Нам еще и оружия нужно
достать на случай, если все пойдет не по плану. Кстати о плане... – Ричард все
продолжал, покачиваясь из стороны в сторону, вырисовывать нечто на листе бумаге.
– Оружие, – тут в разговор вмешался Тимоти, – я могу вам достать. Я не особо
заметный, метнусь по местным магазинам да отвезу в нужное место. Только мне бы
денег нужно.
Я просунул руку в карман пальто на Тимоти, достал оттуда свой бумажник, о
котором я и позабыть-то успел. Пересчитав деньги, я всучил его мальчишке и кивнул.
«Можешь потратить сколько потребуется», – с улыбкой сказал я.
– Найди мне кастет какой-то, да чтоб потяжелее. Мало ли, придется пробить чью-
то челюсть, – рычала Джулс, скалясь в сторону своего подопечного.
– А также твоей «хозяйке» понадобится приличная одежда, я полагаю. Она ведь
составит мне компанию на официальной встрече. Вечернее платье подойдет.
Желательно черное; ее размеры ты, я почти уверен, знаешь. Джулс, ты ведь не слишком
против? – я старался найти этому причину, но, естественно, все мы просто хотели
посмотреть на эту неуправляемую даму в платье. В ответ на мой вопрос она лишь что-то
буркнула и пару раз кивнула. Интересная реакция. Кажется, что она даже...
Застеснялась? Удивительно.
– Топорик хочется. Ну, такой, как у лесорубов, смекаешь? У нас в Канаде такой у
каждого второго есть. Хе-хе. Шучу, конечно, – с яркой, во все зубы улыбкой, попросил и
Вильям. Хотя я, честно говоря, после вчерашнего не думал, что ему нужно хоть какое-то
оружие. Справится и когтистыми лапами.
– Арбалет, – Ричард бросил лишь одно слово и ничего более. Он был слишком
занят своим великим планированием, в которое пока что нас не посвящал.
– Знаешь... Достань мне пальто. Точно такое же, как то, что я тебе подарил. Я тут
совершенно случайно вспомнил, что носил его большую часть жизни, поэтому теперь
мне нужно нечто похожее, – попросил я, наконец, благодаря своим видениям, понимая,
что же такого особенного я видел в этой одежде.
Тимоти, приняв все эти заказы, уже был готов уйти. «Секунду. Джулс, где сейчас
твоя машина? У Джона ведь? Вы как-то об этом говорили. Джон, скажи, как туда доехать
– я ее заберу, в багажнике и оставлю подарки для вас», – будто по указке произнес он. Я
продиктовал ему нужный адрес. Вена на лбу Джулс округлилась уже просто от того, что
Тимоти обратился к кому-то, кроме нее. Теперь он, выпущенный из плена тонны замков
все еще вечно куда-то спешащим Ричардом, наконец отправился в путь. В моей голове
промелькнула мысль, что он мог бы стать просто прекрасным сородичем – быстрый,
сообразительный, инициативный парень. Однако, он был только лишь человеком.
Ричард подозвал нас к с письменному столу, где и занимался своими
художествами. Планирование поистине его увлекало. Мы, наконец, узрели то, чем он
занимался эти пару десятков минут. По памяти ему удалось изобразить практически
точный план моего дома, где, как ты помнишь, мы и собирались встретиться с Алисой.
На всякий случай, он сверил со мной количество окон, входов, местоположение
лестниц. Я лишь внес несколько мелких косметических корректив. Он выглядел
поистине гордым, тогда как Джулс и Вилли выражали лишь недоумение.
– Итак, канадец, учитывая его грубую силу, остается сторожить задний ход на
случай, если кто-то еще решит к нам нагрянуть. Ты, бруха, вместе со мной также
остаешься на улице, ведь... – начал объяснить Ричард, обрисовывая каждую деталь на
имеющейся схеме.
 – Эй-эй-эй, а ну завалился. Я не собираюсь просто стоять и ждать на улице, пока
там происходит хрен пойми что. Я иду внутрь, – будто становясь все более и более
нервной с каждым словом, сказала Джулс.
– Никак не выйдет. Ты не способна контролировать свою агрессию. Она
управляет тобой, а не ты ей, поэтому это невозможно, – пояснил детектив, даже не
надеясь услышать в ответ каких-то возражений.
– Пошел на хер. Я не обязана спрашивать у тебя разрешения, чтоб, блядь, пройти
в чей-то дом. Уж дайте мне самой решить, где и как я буду стоять, – говоря это, она стала
разминать кулаки. Ее лицо слегка подергивалось.
– Слушай, Джулс. Я тебе верю и не смею умалять твоего права выбора, но ты,
прости за прямоту, и правда не до конца можешь управлять своим гневом, – так
доходчиво, как только мог, старался говорить я, делая паузы после каждых нескольких
слов.
– Не убедил, гений. Я уж точно смогу остановить себя, если сама того захочу. Да и
посмотри по сторонам, у нас тут маньяк, рвущий людей на части, – она указала на
Вильяма, – да и параноик, который просто ссыт говорить, когда светит лампочка.
– Эй, а можно без этого... На личности, в общем, не переходи. Я-то ведь рву
только тех, кто противодействует нашим следственным действиям и больше, так-то,
ничего, – в недоумении промычал Вильям, будто говоря, что он тут вообще мимо
проходил и не причастен ни к чему.
– Ты-то тем более заткнись, да и какого долбанного хрена... – вновь хотела
начать она, но Ричард остановил ее.
Он подошел к ней вплотную, дотронулся до ее лба, прошептал что-то, и в тот же
миг всякий гнев с лица этой женщины исчез, будто его никогда и в помине не было. Ее
глаза на секунду застыли в изумлении, а затем будто погасли, утратив всякую волю к
жизни. Она огляделась по сторонам и слегка оперлась на стул.
– У нас, малкавиан, все довольно неплохо с управлением чужим разумом. Ты
будешь безупречно спокойна какое-то время. В случае чего, я смогу отменить это, –
отметил Ричард, затем вновь стал прыгать вокруг стола и ручкой отмечать что-то на
плане. Он был всегда безумно увлечен подготовкой к какому-то делу.
– Зато, в таком случае, моя дорогая Джулс, ты сможешь составить мне компанию
на встрече с Алисой. Думаю, так ты будешь совершенно не опасна. Тем более, между
вами двумя уж точно было какое-то напряжение, – с легкой усмешкой ответил я.
– Я... Как скажешь, – казалось, что она хотела как всегда что-то рыкнуть, словно
дикий зверь, но агрессия просто не выходила из нее. Она пыталась разозлиться, но ей
просто-напросто это не удавалось. Ричард крепко, стало быть, закрыл ее гнев на
множество замков разом.
– Итак, Джон, переговоры придется вести тебе. Думаю, ни с кем другим твой сир
и не будет разговаривать. Если все идет нормально, ты, именем закона, арестуешь ее и
предложишь не оказывать сопротивления. Бруха, ты тоже пройдешь в здание,
постарайся не сбить их обсуждения, пока нашему красноречивому не удастся выудить
что-то ценное. Канадец, а ты все понял? Стоишь у входа. Караулишь, в случае чего
ломаешь кости. Я постараюсь скрыться в тенях, наблюдать и, если запахнет жареным,
вернуть тебе, – Ричард указал на Джулс, – родную ярость. Естественно, перед началом
операции мы заберем нужное снаряжение, которое притащит этот гуль. Все все
усвоили, точно? У нас есть часов пять до окончания ночи.
Я кивал в процессе этой речи. Детектив тараторил все даже более беспокойно,
чем обычно. Джулс была абсолютно безразлична, будто это была совершенно не она.
Какой-то неестественный холодок пробегал по спине от ее вида. Вилли, как и всегда,
был готов к каким-то действиям, потуже натянул на голову шапку и расплылся в улыбке.
Ричард, вновь спеша, собрал свои записи, надел наручные часы, отдыхающие на одной
из полок и новую серую шляпу, не отличимую от прежней, затем прошел вперед, стал
один за одним отпирать все замки своей двери. «Что-ж, за дело!», – объявил он, взял
родную двустволку, лежавшую на столе, и шагнул на встречу будущему.
Изрядно уставшие машины спокойно дожидались нас на том же самом месте.
«Поедем на твоей, Джон. Одно транспортное средство выглядит не так подозрительно.
Согласен?», – поправив шляпу и галстук, попросил Ричард. Возражать было нечему,
потому мы расселись по сидениям. Спустя секунду двигатель загудел и мы тронулись.
Дорога предстояла неблизкая – на другой конец города, в центральный район, где стоял
все тот же роскошный особняк – мой... Нет, наш с Алисой дом.
На этот раз ночной город жил своей истинной жизнью, не такой, как в последние
ночи – куча развязных бродяг на улицах, мигающие фары пролетавших мимо машин,
ревущие рестораны по разные стороны дороги. Но больше всего меня радовали
доносившиеся из разных уголков приятные нотки джаза. Хоть по своей сути я и безумно
старомоден, эта молодая музыка казалась мне действительно прелестной –
спокойствие, переходящее в буйство, напрягающее, но расслабляющее. Она соткана из
притягательных противоречий, она свободна и честна, будто живой человек. Ее сутью
было горящее пламя революции. Именно из-за нее я, возможно, и выбрал этот город.
Между прочим, Вильям с саксофоном в руках стал бы просто прекрасным джазовым
музыкантом, ведь он столь же огромное противоречие. С другой стороны, этот саксофон
он бы, скорее всего, потерял.
Но что же Алиса? Ее образ все возникал и возникал в моем сознании, огромной
рыжей нитью проходил через мысли о чем угодно. Мы еще не успели встретиться, но
мысли о ее невиновности все угасали и угасали. Безусловно, я надеялся, что она
страстно улыбнется, звонко, слегка свысока, рассмеется и скажет, что я просто
напыщенный дурак, если подумал, что она действительно могла пойти на что-то
подобное. Эта надежда раздавалась теплом по всей моей душе.
С другой стороны, даже если она и правда нарушила традиции, у нее ведь явно
были на то причины? Со своим недюжинным влиянием, князем, что вечно оставался у
нее в долгу и конечно же жутко длинным языком, она бы точно смогла оправдать себя.
Взять себя в руки, выразить свою позицию и перехватить контроль над ситуацией. Эта
женщина была способна на все. Я был в ней уверен и знал, главное, я знал, что она бы не
погибла. Наша задача была лишь в том, чтоб предъявить ей обвинения и доставить
шерифу, князю или кому там она вообще нужна. Ничего более. Ни Ричард, ни Вильям,
ни Джулс абсолютно не имеют к ней никакого отношения, никакого интереса – ничего
подобного. «Она в безопасности, что бы не натворила», – уткнувшись в дорогу, твердил
я сам себе.
Мы подъехали. Тимоти уже в который раз нас не подвел – машина Джулс с ярко
светящими фарами стояла в одном из переулков за несколько десятков метров от
моего дома, как и было обещано. Эта довольно дорогая и привлекательная (годов эдак
для шестидесятых) железяка была в идеальном состоянии. Но чья-то еле заметная тень
все еще копошилась на водительском сидении, и это явно был не Тимоти. Мы с
Вильямом осторожно подобрались ближе, хозяйка автомобиля же нехотя плелась за
нами, еле поднимая ноги. Какой-то высокий и тощий чернокожий парень в нелепой
шапке, с периодически закатывающимися глазами и реками пота изо всех щелей. Его
руки безумно дрожали, пока он пытался завести машину невнятной самодельной
смесью скотча и отвертки.
– Паренек, соизволь-ка убрать-ка свою грязную задницу подальше отсюда, –
Вильям намеренно понижал голос, хрипел, проговаривая эти слова. Я лишь
презрительным взором давил на «паренька» из-за его плеча.
– Эй, снежок, по твоим обноскам че-то не похоже, что это твой тачка, а? – еле
выглянув, запинаясь, пробормотал он в ответ.
 – Э... Ну она-то и по правде не моя... Вон... Эта стоит... – потирая затылок, Вильям
стал указывать на Джулс. Она же лишь пожала плечами, оперлась о багажник и
бездушно посмотрела куда-то в сторону.
– Послушай-ка сюда, братец. В глаза мне смотри. Эта тачка перевозит дурь
спецом по заказу русской мафии. Ты правда хочешь поиметь дела с нами? –
подошедший к нам Ричард сказал это с настолько безупречным русским акцентом, что
мы и в правду поверили, что его корни уходят куда-то в Россию. Позже он даже говорил,
что его прадед был из Аляски. Правда это или нет? Не скажу, разумеется.
Неудачный угонщик с выпученными глазами выпрыгнул из салона, еле
удержался на ногах и, пошатываясь, принялся бежать. Вильям подтолкнул его и бросил
в след его инструмент для взлома. Тот чуть вновь не повалился на землю, но с трудом
смог удержаться. Никогда бы не подумал, что слова о русских так пугают местных.
Довольно хорошая находка Ричарда. «Вот шпана малолетняя распоясалась, а? Ну
скажите-ж», – с недовольством бурчал Вильям. Подобный контингент повсюду – та
самая причина, из-за которой Новый Орлеан и считают грязным захолустьем,
практически непригодным для жизни. Наркоманы, воры, отбросы – чуть ли не основна
местной культуры. Хотя было удивительно, что этот парень ошивался так далеко от
родной «Девятки».
Ричард осторожно приоткрыл незапертый багажник. В который раз я хвалил
Тимоти с момента нашего с ним знакомства? Думаю, не стоит объяснять, что ему
удалось достать все. Арбалет с несколькими болтами лег в руки Ричарда, будто все эти
годы они были созданы для него. Вильям искренне расхохотался от радости, когда взял
в руки обещанный ему топор. Его первыми словами были: «Вот это вещь!» Джулс, не
проронив не слова, надела кастет и вяло ударила ближайший фонарный столб. В ее
ударе все также не чувствовалось никакой воли. Затем она потребовала, чтоб мы
отвернулись, уселась на заднее сидение машины и кое-как натянула на себя платье. Я
же накинул новое пальто – точную копию моего старого.
Белоснежная полная луна на безоблачном небе освещала каждого из нас. Вокруг
больше ни единой души. Ричард, не изменявший себе, все в таком же чистом
коричневом плаще, развевающимся на ветру. В его руках арбалет, за спиной ружье, а в
кобуре – револьвер. Он готов ко всему. Я стоял рядом. Тот же ветер трепал мои волосы,
на лице сверкала улыбка, а в глазах разгоралась уверенность. Эта ночь обязана была
стать нашим триумфом. Джулс впервые избавила от тюрьмы свои длинные угольные
волосы. В черном платье в пол, таких же длинных перчатках и с кастетами на обеих
руках она выглядела до безумия грациозно, подобно герцогине, готовящейся
отстаивать свою честь. Вильям же стоял строго, не двигаясь, как страж или гвардеец, с
красным у обуха и рукояти топором наперевес.
Мы, в последний раз кивнув друг другу, разошлись по спланированным местам.
Ричард скрылся в тенях и принялся осматривать территорию, Вильям отправился к
черному ходу, а мы с Джулс уже стояли прямо у главного входа. К горлу подступил
громадный ком. В доме не горело ни единой лампочки. На приоткрытой двери висела
записка – одна из многих записок, которые Алиса оставляла как некое «послание перед
самоубийством». Естественно, она никогда не собиралась убивать себя. Я настолько
привык к подобным ее склонностям, что это заставило меня искренне улыбнуться. «Она
совершенно не изменилась, – промелькнуло в голове. Может, я не так уж и плохо ее
знаю». Я толкнул дверь и мы, наконец, вошли.
– Дорогая, я дома! Ты ведь дождалась меня? – с легким смешком спросил я.
Вокруг, по всему первого этажу, в миг разгорелись свечи и огонь в камине. Доносился
трупный запах, вперемешку с кровью и вином. Улыбка сошла с лица. Мы с Джулс стали
метаться по сторонам. В главном зале, где я обычно принимал гостей, прямо над
письменным столом висели три окровавленных тела. Тот самый автомеханик, которого
я подзывал ради машины моей спутницы. Через его одежду до сих пор стекали литры
крови, а сам он явно был не жилец. Следом висел простой паренек, раздетый, с
десятками шрамов от хлыста по всей груди. Мертв. Третьим был, черт возьми, Тимоти.
Видимо, последняя жертва Алисы. Его одежда была покрыта кровью, но он все еще
довольно крепко дышал. Джулс, ни секунды не мешкая и практически всхлипывая,
бросилась к нему, уже готовилась вытаскивать его. Дыхание перехватило.
Из темноты вышла она, Алиса, виновница сего торжества. Взъерошенная, со
следами от растекшейся туши, размазанной помадой, порванными рукавами рубашки и
багрянцем по всей одежде. На ее лице, тускло освещенном свечами, будто даже
виднелись черные синяки под глазами. Она сделала несколько шагов по комнате, а
затем села на кресло перед камином.
– Ну что, Джонни, ты ведь, наконец, пришел избавиться от меня, да? –
спрашивала она полушепотом, даже не поворачивая голову в мою сторону.
– Я никогда не... тебя... я... – мысли и слова превратились в кашу. Я всегда знал
что сказать, но этот случай был исключением.
– Что? Никогда не что? Ты боишься говорить со мной о чем-то? – она окинула
взглядом те самые три тела, – Думаешь, я просто безумная убийца?
– Мне нужно лишь ответы. Только и всего. Ничего больше. Ничего. Мне не нужна
твоя смерть, не нужно твое вечное заключение. Просто говори со мной, – было
действительно сложно подбирать слова. Казалось, что любая неверная фраза может
привести к провалу.
– И что бы ты хотел узнать? – она так и смотрела в камин, а в ее голосе не было
ни единой эмоции.
– Зачем было нападать на Ричарда? Чего ты хотела добиться? – я старался делать
шаг ближе с каждым вопросом.
– Только просьба старого знакомого. Его сир был моим очень старым другом, вот
и попросил приглядеть за мальчиком перед своей смертью, – она сопровождала каждое
свое предложение глубоким выдохом.
– А что же... – я вновь запнулся.
– Да? – она наконец обернулась в мою сторону, с убивающей болью посмотрев
прямо сквозь мою душу.
– Что с примогеном тореадоров?
Она встала с кресла и вновь глянула на меня, затем сделала несколько шагов
навстречу. Мы подошли практически вплотную друг к другу. На лице Алисы время от
времени дергалась легкая улыбочка. Джулс в тот момент лишь сидела рядом с еще
висящим Тимоти и наблюдала, не смела вмешиваться, ожидая, к чему приведет наш
разговор. Что-то особенное сверкало в ее глазах.
– Я не знаю, Джон, – сказала Алиса, а затем приложила руку к моей щеке и
улыбнулась, так нежно, как только могла.
– Я не понимаю...
– У стен есть уши, дорогой мой. Я ведь не могу так просто дать ответ, – объяснила
она, положив вторую свою руку в мою.
– Ради чего ты сделала это?
– Я должна тебе это сказать? Отчего же? – на ее лице сверкнуло наигранное
недоумение. Она хотела, чтоб я ее убедил. Как и всегда.
– Потому что только мне ты можешь доверять, – тихо ответил я. Она
пододвинулась как можно ближе к моему лицу.
– Ради нас с тобой, Джонни, – дрожащим голосом шепнула Алиса мне на ухо, –
единственный, кто способен занять место примогена – ты. Лишь нужно хранить наш
маленький секретик. Я уступаю тебе, мое дитя.
 Одна эта фраза тогда перевернула то, что было в моей голове. Ее искренность,
ее мысли, ее слова – все это развеяло во мне сомнения. Я не смел даже перечить ей в
ответ на это, ибо был поглощен лишь удовлетворением. В ней горело подлинное пламя.
Да, я действительно всегда хотел взлететь вверх, заполучить в свои руки власть и
исправить неработающие механизмы. Но я никогда не смел надеяться, что это
произойдет, покуда я буду таким молодым. Эта мысль ослепила меня, но я был рад
такой слепоте. Я обнял Алису, крепко прижал к своей груди и уже готовился выводить
из дома.
– Ты... Правда... Просто, блядь, отпустишь ее? – Джулс наконец открыла свой рот.
В ней не было ярости, лишь искреннее... непонимание. Я впервые ощущал в ней такую
эмоцию, даже не предполагал, как реагировать, поэтому тихо сделал пару шагов в
сторону заднего выхода. С улицы слышались какие-то шаги, звуки машин и топот.
– Она может нам помочь. Спокойно, Джулс, спокойно, – умиротворенно, четко
произнес я, стараясь не давать ей поводов для гнева.
– Я... Ты... Что? – ее взгляд устремился вверх, к Тимоти, который стал что-то
бормотать в бреду. Ему явно было не по себе и протерпел так он бы еще недолго. Она
не могла просто так смириться с тем, что произошло с ее питомцем.
И тогда перед моими глазами быстро мелькнула черная тень. Ричард. «Действуй,
Бруха», – донесся скрежет откуда-то со стороны. Решил, мать твою, сделать то, что и
обещал. Вернуть эмоции нашей дорогой психопатке тогда, когда он посчитает это
нужным. За мгновение осознав, что произошло, я был готов выбросить этого сукиного
сына сгорать под солнцем. Душа ушла в пятки.
«Ебанное, сука, ничтожество», – процедила она сквозь зубы. Истинный гнев. Все,
на что было способно ее сознание и то, что так долго сдерживалось, вырвалось наружу.
Лицо заполнилось нефтью. Секунда за секундой ее взгляд наполнялся чистым,
неразбавленным желанием убивать. Устроить резню. Разнести этот дом. Выпотрошить
наши тела. Она схватила деревянный стол одной рукой и отшвырнула его в стену, с
грохотом разломав вдребезги. Вены на ее животном лице готовы были взорваться. По
привычке, она ударила кулаком в стену и, не шелохнувшись, оставила в ней дыру.
Сквозную. Трещина прошла по всей высоте. Осыпалась штукатурка. Я и Алиса стояли как
вкопанные, оба до краев наполненные страхом перед необузданной стихией. Умереть в
пламени было бы не так ужасающе, как от рук этой женщины. Одним четким ударом она
раздробила кресло, что стояло у камина и схватила первое, что попалось под руку –
раскаленную кочергу. Тогда я успел оклематься и отбросить Алису ближе к выходу.
Джулс, оттолкнувшись от земли так сильно, что вместе с ней взлетел кусок пола,
подорвалась прямо к ней. У меня был лишь момент. Ничего. Меньше, чем проходит
между двумя мыслями. Джулс рычала, подобно хищнику перед добычей. Однако,
передо мной пронеслось то единственное, что могло ее остановить. Я вырвал из пальто
револьвер и направил на... Тимоти. Кровь забарабанила в висках. Я в самом деле был
готов выстрелить. Лишить его жизни. Между Алисой и этим подающим надежду
ребенком даже и выбирать не собирался. Ее выживание стояло превыше всего. Я был
готов зайти за черту.
В миг хищник просто испарился. Оружие выпало из ее рук, а единственным
огнем в душе остался лишь страх. Страх за жизнь того единственного, кто тобой
дорожит. Было очевидно, что подобную даму мало кто сможет вытерпеть, поэтому она
никогда не позволит лишить себя последней надежды. Я продолжал держать револьвер
трясущейся рукой. Джулс, не проронив ни слова, закрыла глаза и склонилась.
Я обернулся в сторону выхода и быстро выбежал за дверь. Вокруг продолжали
улавливаться тихие перешептывания, тяжелые шаги множества людей. Первое, что я
увидел – Ричард с полным презрения взглядом приставил двустволку к голове лежащей
под ним Алисы. «Именем закона...», – начал было он, как вдруг моя подруга, просто
коснувшись пальцем его кожи, опустошила его мозг. Он будто перестал быть живым,
хоть все еще и стоял на ногах. Воспользовавшись этим ступором, она встала на ноги и
прислонилась своей спиной к моей. Сознание разрывалось от осознания того, что
каждый сородич рядом с нами желали избавиться от Алисы. Меня охватила паника.
Паника перед неизбежным. Я понимал, что из-за них суд над моей подругой уже не
может не свершиться.
Наконец я огляделся. Со всех сторон нас окружили вооруженные, одетые в
строгие костюмы и черные очки, люди. Вперед, протиснувшись между ними, вышел тот,
кого я сейчас боялся увидеть даже больше разъяренной Джулс – Калеб Баркер. Надежда
угасала все сильнее и сильнее. Я не был готов к разговору с ним. Я не был готов вообще
ни к чему. Это пожирало меня изнутри все больше и больше. Как мне следовало
поступить? Что стоило сказать? Что я должен был сделать? Я не знаю. Не знаю до сих
пор. Как бы долго я не думал об этом.
– Уж потрудитесь объяснить, какого черта вы здесь творите? – похрустывая
пальцами, спросил он.
В ответ на это начался сущий хаос: каждый пытался вставить какое-то слово,
какую-то мысль, просто какой-то звук, будто абсолютно случайный. Это выносило мозг.
Я не мог произнести ничего. Даже случайного звука.
– Завалитесь все и говорите по очереди. Выслушаю каждого, – прокричал шериф,
достав из кармана куртежки блокнот.
– Эта рыжая, – Джулс, что выходила из дома вместе с Тимоти на плечах, указала
на Алису, – слетела с катушек. Именно она вам нужна. Дело закрыто.
– А ты что скажешь, Джон? – записав слова предыдущей, он перевел взгляд на
меня. Было тяжело собраться с мыслями.
– Я... Она, Хендерсон, не справилась с внутренним зверем и пыталась снести нам
черепа. Можете осмотреть гостевую комнату, мебель – вдребезги. Сейчас я больше
ничего сказать не смогу, – естественно, я умолчал все об Алисе, чтоб лишний раз не
ухудшить ее положение.
– Бруха... Права... – сквозь огромные усилия изрек Ричард, освободившись от
своего состояния.
– Слушайте, я конечно не эксперт, но те брухи, которых я знаю и правда... Слегка
неконтролируемые. Так что... – он продолжал делать записи, будто подражая Ричарду,
но было ясно видно, что он поверил мне.
Вильям же в это время стоял где-то в стороне, разговаривая с низкой женщиной
с огромными клыками и изуродованным лицом, полным шрамов и неровностей. Это
была какая-то Носферату, видимо следившая за нами.
– По вашему делу были созваны все живые примогены вместе с князем. Вас
будут судить в театре «Оникс». Каждый будет выслушан, а затем князем и его советом
будет вынесен вердикт. Усекли? – Калеб протер лоб, отложил блокнот и пристально
осмотрел каждого из нас.
Затем мы расселись по машинам. К каждой был приставлен охранник из
шерифских людей, чтоб мы не посмели сбежать. Хотелось разорвать его глотку и на
полной скорости выехать из города куда глаза глядят, но этот призыв пришлось
перебороть. Я должен был ехать с Алисой, Джулс с Тимоти, а Ричард с Вильямом. Перед
отъездом я заглянул в окно машины Ричарда, еще не потеряв надежду на его
поддержку. Он был столь же взволнован, перешептывался с самим собой.
– Ричард, зри в корень картины, прошу тебя. Все не так просто, как кажется, –
умолял я, стараясь говорить на понятном для него языке.
– Картина – это порядок. Некоторые элементы нарушают порядок, и эти
элементы должны быть устранены, – отрезал он, закрыл окно и тронулся в путь.
 Мы поехали по освещенной редкими фонарями дорогой. Луна скрылась за
невесть откуда взявшимися размашистыми черными тучами. Алиса сидела рядом со
мной, но я не был в состоянии даже посмотреть ей в глаза. Даже в ее сторону. Мое слово
не могло и стоить ничего против слова трех других сородичей. У меня не было никакого
влияния. Совершенно. При этом Ричард был готов обвинить ее ради защиты своего
«закона», который сам себе и придумал; Джулс сделала бы то же самое из-за Тимоти;
Вильям же просто не имел мнения и был готов встать на сторону Ричарда. Они все
испортили. Я потерял всякую надежду. Страх разрывал меня на куски, жрал и
выплевывал все, что во мне оставалось. «Что, если они убьют меня? Если я оправдаю
Алису, но не смогу их убедить, это старое, наверняка консервативное, трусливое
правительство? Что тогда? Смерть? Конец?», – думал я. Это были мои мысли.
Действительно мои. Того, что пишет. Я страшился смерти, Джон же всегда готовился к
ней. Это лишь мой страх. Лишь моя вина. Я стал надеяться на Него, пытающегося
противиться моему испугу, возвыситься над ним, но с каждой секундой это желание
уходило все дальше и дальше. Даже Он не смог совладать со мной. Пришлось делать то,
что должно, под гнетом своего ужаса. Будь у меня возможность, изменил бы я свое
решение? Я не знаю. До сих пор не знаю. Я не могу думать об этом. Одна лишь
возможность, один лишь повод пытать себя этими мыслями убивает меня, подобно
рассвету. Сейчас я уверен, что скорее тогда погиб бы под безмозглой яростью Джулс,
чем каждый раз вспоминал о произошедшем.
Наконец, на горизонте явилось то самое место – городской театр. Старинное и
величественное мраморное здание, с колоннадой и серо-каменными статуями у входа и
искусно отделанными стенами. Но для нас, сородичей, главным было то, что это
нейтральная территория, доступная каждому, где насилие карается смертью. В нашем
обществе это зовется Элизиум. Именно здесь каждый раз и проводил приемы и
собрания наш «достопочтенный» князь, если, конечно, умудрялся заметить хоть что-то
из происходящего в городе.
Стоя под мраморной аркой перед входом, мне хотелось провалиться сквозь
землю. Исчезнуть, испариться, стереть свое существование из этой вселенной. Не
рождаться. Никогда. Просто не участвовать в этом, не делать того, что мне пришлось.
Перед моим взором будто крошилось небо и крушилось все, чем я так дорожил. Эхо
Джона окончательно исчезло из моего сознания, оставив меня, впервые за столь долгое
время, наедине со своим телом. Одиночество. Столь желанное ощущение, к которому я
так стремился. Окончательно растоптало меня. Даже оно стало жалким предателем.
Кучка дрянных людей шерифа провела нас внутрь, подталкивая дулами
винтовок в спину. Огромный, роскошно украшенный и освещенный лишь софитами
зрительный зал, уставленный десятками пустых кресел из темного дерева и светло-
красной ткани в несколько рядов и ярусов. Статуи из мрамора у стен и подлинные
картины древних художников между ними. Темная сцена со стоящим на ней
микрофоном, а позади длинный, бархатный, бордовый занавес. Но это то, что я должен
был увидеть. На самом деле передо мной была лишь бескрайняя пустота. Чувства и
воспоминания рассеялись. Пустота вокруг. Пустота внутри. Пустота снаружи. Забыв всю
свою жизнь, я пошел навстречу ей.
В первом ряду, на некотором отдалении друг от друга, сидели пятеро живых
примогенов. Эти зажравшиеся свиньи приросли к своим местам. Лицемерные, мерзкие,
готовые до смерти держаться за свои костлявые троны, делающие вид, что почитают
традиции, чтоб не разгневать кого-то повыше в пищевой цепи. Они перешептывались.
Насмехались над нами. Имена и внешность большинства из них не имеют значения –
они лишь мерзкие подобия прошлых самих себя, не представляющие из себя ничего
без власти. С теми же, кто такими не стал, ты познакомишься немного позже.
 Каждый из нас сел на одно из свободных мест, не смотря ни по сторонам, ни друг
на друга. Мы замерли в ожидании худшего. Кулисы распахнулись и на сцену вышла
главная звезда этого помойного сброда – Логан Спенсер. Князь. Уж с ним действительно
стоит познакомиться поближе. Высокий, крепко сложенный, со светлыми волосами до
плеч, козлиной бородкой и легонько закрученными усами. Каждому его шагу
сопутствовал удар трости с позолоченным набалдашником в виде орла. На любом
собрании или встрече он был одет в длинное, всегда застегнутое черное пальто с
высоко поднятым воротом.
– Итак, господа. Спасибо, что уделили мне свое время и прибыли сюда. Мы
собрались, чтобы решить судьбу пятерых сородичей. Вы знаете их имена. Каждый из вас
имеет право высказать свою версию произошедшего, – подавленным, глубоким
голосом объявил он, затем сошел с подиума и сел на одно из кресел.
Прошло несколько секунд, никто даже не шелохнулся. Повисла гробовая
тишина. Несколько глухих ударов тростью о пол. Я встал, готовясь говорить первым.
Всегда ведь больше доверяют тому, кто выступает первым, да? Он производит
наибольшее впечатление. Шаг за шагом, я будто взбирался на гору из белого пепла,
вершина которой удалялась все дальше. Откуда-то из нижних этажей сознания
послышались удаляющиеся шорохи и треск расстроенной скрипки. Я подошел к
микрофону.
– Наше... Мое имя... Джон Смит. Из клана Малкавиан. Мне тяжело дается каждое
сказанное слово, но... Мы... Я... Готов дать ответ. Вынести обвинение, – голос дрожал, я
говорил тихо, даже шепотом. Это не та речь, какую я слышал обычно, а моя. По-
настоящему моя.
– Продолжайте... – приказал князь. Ему не было никакого дела, я знал это. Он
лишь притворялся, что слушал.
– Я готов признать, что... Мой сир, Алиса Шелби... Виновна в нарушении Традиций
и убийстве примогена клана Тореадор, – на последних словах голос исчез. Я не был
способен выпалить из себя больше ни слова. Я предал ее. Предал, испугавшись смерти.
«Я тебя предупреждал», – послышался скрипучий голос из-за моего зрачка. Джон
расплылся в истерическом хохоте. Он презирал меня. Я пытался посмотреть на Алису,
надеялся увидеть ее глаза, хоть что-то в них, но... Не смог.
– Это очень серьезное обвинение, господин Джон Смит, посему я должен задать
вам два вопроса. Почему вы сказали, что принадлежите к клану Малкавиан? И... Кто
может подтвердить ваши слова?
Он вернулся. Заставив меня пережить это в одиночестве, Он вернул себе
контроль. Без зазрения совести вновь выбросил меня на задворки сознания. Но тогда
это спасло нас обоих, ведь я был не способен ответить хоть что-то.
– О, мой достопочтенный князь, все ведь просто очевидно! Ответ на первый
вопрос до банальности прост: потому что это так, – я говорил уверенно и четко под
руководством Джона.
Князь и остальные оглядывались и переговаривались. По их глазам, эмоциям,
движениям было очевидно, что они верят в эти слова. И да, мой читатель, это
действительно правда. Наш с Алисой маленький секрет, который уже не было смысла
скрывать. Ты никогда не задумывался, что я не так уж сильно похож на тореадора? Если
нет, то я действительно хороший актер, благодарю.
– Мои слова могут подтвердить... Все те, кто сопровождал меня в расследовании
этих преступлений, а также те, – я перевел взгляд на Калеба и ту Носферату, стоявших в
стороне, – кто за нами следил. Кроме того, Алиса и сама признала свою вину.
Логан вызвал на сцену Джулс, Вильяма и Ричарда – главных свидетелей, из-за
чьей глупости мне и пришлось обвинить свою подругу. Что-ж, теперь они должны были
сыграть мне на руку. Другого выхода просто не было. К тому же, Алиса действительно
совершила преступление. Я был готов смириться с этим и продолжить ее путь вместе с
ней, но... Только я.
Первой вышла Джулс. Все еще разгневанная и выливающая желчь с каждым
звуком, она не сказала практически ничего ценного, но, в чем я и был абсолютно уверен,
подтвердила мое обвинение. Ричард. Тот, на кого у меня были наибольшие надежды, и
тот, кто окончательно лишил меня их. Вкратце, запинаясь и спеша, он пересказал
некоторые события предшествующих ночей, напомнил о слабокровных, напавших на
него и даже показал ту самую пулю, что подобрал на месте преступления. Последним
был Вильям. Тот самый Вильям, что очень любил говорить. Длинными и ветвистыми
предложениями, он пересказал каждую ночь со всеми подробностями, которые ему
удалось удержать в своем маленьком мозге. А удержать ему удалось, к сожалению,
слишком много.
Обсуждения между высокопоставленными тварями лишь оживились. Кто-то из
них недоумевал, кто-то бормотал что-то бессвязное, а кто-то смеялся. Князь встал,
несколько раз хлопнул в ладоши. «Итак, нам необходимо удалиться для вынесения
вердикта», – объявил он, затем ушел за кулисы. За ним последовал каждый примоген, а
Калеб лично повел Алису вслед. Во мне оставался лишь писк, мерцающий сквозь кости
и нервы. Вина. Вина, что будет преследовать меня все оставшиеся ночи. Нам четверым
оставалось лишь ждать. Время тянулось мучительно долго. Прошли годы и века,
десятки тысяч ночей, но, естественно, лишь в моем сознании.
Вернулся лишь князь, поправил свое пальто и синий галстук, подвинул
микрофон к себе. Мы встали перед самым подиумом, дожидаясь его слов. Писк в голове
все усиливался, начинал резать барабанные перепонки. «По решению совета
примогенов и князя Нового Орлеана, Логана Спенсера, сородич из клана Малкавиан,
Алиса Шелби, за сговор с демонами и лишение жизни другого сородича, входившего в
совет, а также за ложь всему нашему сообществу приговаривается к смерти», – без тени
сожаления выговорил он. Легкая усмешка мелькнула на лице этого мерзкого куска
дерьма. Последняя искра надежды захлебнулась в этих словах.
Шериф вытолкнул Алису из-за кулис и повалил на колени. Она судорожно орала
и сопротивлялась, заламывала руки, надеялась выбраться, молила о пощаде,
проклинала всех вокруг, билась в истерике, но ни разу за все это время даже не глянула
в мою сторону. Именно тогда я узнал, что, в самом деле, и она боялась смерти. В таком
случае, она бы поняла меня, правда? Она ведь и тоже знала, что у меня нет другого
выхода? Только это меня утешает. Князь, уставив ногу ей на спину, прижал ее к земле.
Он решился сделать это собственными руками. Обагрить себя ее кровью. И я это
запомнил. Калеб приклонился и передал саблю в его руки. Замах. Блеск металла. Удар.
Это до мурашек поражало меня. Так мало нужно, чтоб лишить кого-то жизни. Лишь миг
– и все уходит в небытие. Все страдания, мысли и планы, надежды и стремления
рассыпаются в прах. Исчезает голос. Исчезает смысл. Пара мгновений и от ее тела тоже
не осталось ничего, кроме праха.
Мы разъехались. Их лица, их реакция, эмоции – все, что произошло после, было
абсолютно неважно. Совершенно бесполезно и незначительно. Что они вообще могли
мне сказать? Зачем? Во мне была лишь ненависть, лишь ярость и боль. Тело, от которого
оставалась лишь пыль, снова и снова рождалось и умирало в моем сознании. Ее тело.
Моей дорогой подруги, той, что готова была мне довериться. Той, чье доверие я не
оправдал.
Эта ночь стала последней, которую мы провели вместе.