Шульце Х. - Краткая История Германии (Национальная История) - 2004

Kleine
deutsche
Geschichte
Hagen Schulze
Verlag C.H. Beck

München
КРАТКАЯ
ИСТОРИЯ
ГЕРМАНИИ
Хаген Шульце
ВЕСЬ
МИР
Москва
2004
УДК 94 (430)
ББК 63.3 (4Герм)
Ш95
П е р е в о д ч и к и : В.А. Брун-Цеховой — Предисловие, гл. I — X, XIII — XVI;

Б.Л. Хавкин — гл. XI - XII
Н а у ч н ы й к о н с у л ь т а н т ; А.И. Патрушев
Н а у ч н ы й р е д а к т о р : A.A. Амплеева
ИЗДАНИЕ ОСУЩЕСТВЛЕНО ПРИ ПОДДЕРЖКЕ

ФОНДА ИМЕНИ КОНРАДА АДЕНАУЭРА.
КНИГА ИЗДАНА ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ИНСТИТУТА им. ГЁТЕ.
Издательство «Весь Мир» выражает благодарность Музею германской

истории за предоставленный иллюстративный материал.
Шульце Хаген
Краткая история Германии / П е р . с нем. — М : Издательство
«Весь Мир», 2004. — 256 с : илл. — (Национальная история)
ISBN 5-7777-0289-9
Рассказать об истории немцев за двадцать веков, выявить те особен
ные черты народа, которые позволяют говорить о национальной идентич
ности, определить важнейшие узловые моменты в становлении немецко
го государства — такова цель автора этой книги, профессора Берлинского
свободного университета и директора Немецкого исторического институ
та в Лондоне Хагена Шульце. И он с ней справился блестяще. Книга, удач
но сочетающая научность и живость изложения, получила признание не
только на родине автора, но и далеко за ее пределами. Издание прекрасно
проиллюстрировано, снабжено картами и специально написанным для
читателей в России предисловием.
УДК 94 (430)
ББК 63.3 (4Герм)
На первой сторонке обложки — Бранденбургские ворота, Берлин.

На четвертой сторонке обложки — Собор Св. Петра и Марии, Кёльн;
портрет Мартина Лютера {Лукас Кранах Старший. Музео Пальди Пеццоли,
Милан).
Перевод книги на русский язык выполнен по изданию Hagen Schulze. Kleine

deutsche geschichte. 4 Auflage. 2002.
Отпечатано в России
© Verlag C.H. Beck oHG,

München, 2001
ISBN 5-7777-0289-9 © Издательство «Весь Мир», 2004
Оглавление
Обращение к читателям в России (Ханс-Фридрих фон Плётц,

Посол Германии в Российской Федерации) 7
К российскому читателю (Хаген Шульце) 9
Предисловие 12
I. Римская империя и германские земли (до 1400 г.) .. 15

II. Подъем и упадок (1400-1648) 37
III. Сумерки империи (1648— 1806) 59
IV. Рождение немецкой нации (1806—1848) 77
V. Железом и кровью (1848-1871) 89
VI. Каким путем могла бы идти Германия? Возможные
пути отклонения в немецкой истории 107
VII. Национальное государство в центре Европы
(1871-1890) 111
VIII. Внутренняя консолидация империи и мечта
о мировой державе (1890— 1914) 119
IX. Великая война и послевоенное время
(1914-1923) 133
X. Блеск и падение Веймара (1924—1933) 149
XI. Великогерманское безумие (1933— 1942) 169
6 КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ГЕРМАНИИ
XII. Конец Германии и новое начало (1942— 1949) 189

XIII. Разделенная нация ( 1949 - 1990) 207
XIV. Эпилог. Что такое отечество немцев? 229
Список карт 236

Примечания переводчика 237
Избранная библиография 241
Именной указатель 245
Указатель географических названий 250
Об авторе 255
Уважаемые читатели!
Лишь тот, кто знаком с прошлым, может созидать будущее. Эта клас
сическая фраза и сегодня ничуть не утратила своей актуальности.
Наш мир стремительно развивается. Чтобы творчески участвовать
в этом развитии, мы должны знать, откуда мы и каким образом сфор
мировались сегодняшние институты, государства и их взаимоотно
шения.
Особенно верно это, когда речь идет о таких двух столь тесно свя
занных друг с другом народах, как немцы и русские. Их отношения
изобилуют точками пересечения; им присущи не только темные эта
пы, такие, как непередаваемые ужасы Второй мировой войны, но и
многочисленные взаимные позитивные импульсы. И они уходят
корнями в далекое прошлое. Так, например, одним из первых запад
ных послов в России был барон Зигмунд фон Герберштейн, которого
в начале XVI в. император Максимилиан дважды посылал с миссиями
ко двору великого князя московского Василия III. Его «Записки о мос-
ковитских делах» представляют собой классический ранний образец
записок путешественника. И наоборот, «Великое посольство» плотни
ка Петра Михайлова, он же Петр Великий, отправилось в конце XVII в.
вначале в Пруссию, прежде чем царь начал впитывать идеи для своих
масштабных проектов реформ и в других европейских государствах.
Никогда еще германо-российские отношения не были столь тес
ными и добрососедскими, как сегодня. Они настолько тесны, что поли
тики и дипломаты обеих стран любят говорить о «стратегическом
партнерстве». И по праву: экономический обмен весьма интенсивен,
Германия — самый крупный торговый и инвестиционный партнер
России. Политические отношения, включая высший уровень, довери
тельны и направлены на достижение все более тесного сотрудничест
ва. При этом обе стороны рассматривают свои отношения как элемент
и движущую силу имеющих столь же стратегический характер отно
шений России с Европейским союзом, крупнейшим членом которого
Германия является сегодня и останется таковым по завершении следу
ющего этапа его расширения. В области культуры Германия и Россия
могут многое предложить друг другу, а германо-российские культур-
ные встречи 2002 и 2003 гг. служат подтверждением нашей взаимной

решимости интенсивно использовать этот потенциал.
Основу хорошего партнерства составляет доверие. Оно предпола
гает, что люди знают друг друга, знают, как живет и думает другой, на
каком языке он говорит и какие факторы формируют его характер.
Определяющим условием этого является знание истории и географии.
«Краткая история Германии» Хагена Шульце открыла немецким чита
телям дверь в собственное прошлое. Я уверен, что и ее русское изда
ние, появляющееся на свет как раз вовремя — в Год германской куль
туры в России — 2004-й, расскажет нашим российским друзьям много
важного.
Желаю вам, дорогие российские читатели, приятного чтения!
Апрель 2004 г. Ханс-Фридрих фон Плётц,

Посол Германии в Российской Федерации
К российскому читателю
Россия и Германия — не только европейские государства с самой боль

шой численностью населения. Это государства, связанные драматичес
кой и поучительной историей, основные черты которой следует здесь
вкратце напомнить. Когда в начале XVIII в. Петр Великий распахнул пе
ред Россией окно в Европу, оказалось, что совсем рядом с Санкт-Петер
бургом, в Прибалтике, живет немало граждан немецкого происхожде
ния, на протяжении последующих столетий давших российской короне
бесчисленное количество способных чиновников и офицеров, а наряду
с этим и представителей дворянства, кровно связанных даже с царски
ми особами. После Полтавской битвы 1709 г. Петр I продвинул русские
границы далеко на Запад, как впоследствии это сделала и Екатерина
Великая, заселившая завоеванные области на юге России многочислен
ными немецкими переселенцами. Россия стала в XVIII в. сильным игро
ком в большой европейской политике, и вместе с тем из-за ее геополи
тического положения на Востоке Европы и на Балтийском море возник
ла уже издавна бродившая под спудом вражда по отношению к Польше,
которая блокировала России дальнейший путь на Запад. В такой ситуа
ции для России были естественными поиски союзника и этим союзни
ком представлялась Пруссия. Подобно России, Пруссия с опозданием
вышла на сцену theatrum ешора, и союз между двумя державами, наби
равшими силу, мог оказаться стратегическим противовесом старым ве
ликим державам, прежде всего Франции и империи Габсбургов. Поэто
му Россия заключила союз с Пруссией, вступая время от времени в со
юз и с Австрией, чтобы при этом шаг за шагом лишать сил Польшу и
осуществлять ее раздел между собой — до тех пор, пока после третьего
раздела ослабленная страна не исчезла с карты.
Теперь Россия и Пруссия оказались соседями и это породило новую
ситуацию, которой было суждено измениться только в 1890 г. Россия
превратилась в защитницу Пруссии, а Пруссия — в меч России, с помо
щью которого российское могущество могло простираться далеко
в Центральную Европу. После позорного поражения Пруссии под Йеной
и Ауэрштедтом в 1806 г. победитель Наполеон, не особенно церемонясь,
разделил бы и ликвидировал ее, как ранее произошло с Польшей, если
бы императору Александру I не нужна была Пруссия в качестве страте

гического предполья против Бонапарта. Так Пруссия и выжила, оказав
шись спасенной русскими войсками под командованием ставшего не
мецким народным героем генерала Кутузова во время Отечественной
войны в 1812—1813 гг. Освободительная война начиналась с соглашения
о союзе между прусским генералом фон Йорком и русским генералом
Дибичем, которое было заключено на мельнице близ селения Тауроген.
«Тауроген» был и остался символом дружбы и братства по оружию меж
ду Пруссией и Россией, и название это, появляясь в литературных разде
лах западных газет, вызывает неприятные воспоминания, если заходит
речь о хороших отношениях между Германией и Россией.
Отношения между Россией и Пруссией на протяжении большей ча
сти XIX в. оставались стабильными. Пруссия поначалу как слабейшая
среди европейских великих держав зависела от стратегической под
держки со стороны России. В обмен на эту поддержку она прикрывала
тыл России и оказывала содействие великому соседу при подавлении
возникавших время от времени польских волнений. В свою очередь и
Пруссия, ведя войны, предшествовавшие объединению Германии, мог
ла рассчитывать на благожелательный нейтралитет со стороны России.
Но Германская империя, вступившая на европейскую сцену вместо
великой державы Пруссии в 1871 г., столкнулась с несравнимо более
сложной ситуацией. Для рейхсканцлера Бисмарка, стремившегося со
хранить мир в Европе, русская карта имела решающее значение. С по
мощью германо-российского договора перестраховки, заключенного
в 1887 г., предполагалось удержать Россию на стороне Германии. На
следники Бисмарка не могли, да и не хотели, играть в эту трудную игру,
считая, что смогут и без договоров получить в случае войны союзничес
кую помощь со стороны России. Это была роковая ошибка, вероятно,
самое пагубное внешнеполитическое решение, принятое в вильгель-
мовской Германии. Сбылось именно то, что Бисмарк представлял себе
в самых мрачных фантазиях — произошло взаимное сближение России
и Франции и начало складываться то соотношение сил, которому было
суждено завершиться Первой мировой войной.
Германо-советские отношения в 20-е гг. XX в. развивались в соот
ветствии с давно известным стереотипом — оба изгоя мировой семьи
вступили в тесные отношения друг с другом как экономические, так и
военные. Рапалльский договор, заключенный в 1922 г., не содержал ни
политических, ни военных статей, но интерпретировался державами-
победительницами как союз, направленный против Запада. Еще и сего
дня слово «Рапалло», появляющееся в западных политических кругах,
означает намек на возможность германо-российского союза, направ-
ПРЕДИСЛОВИЕ К РОССИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ 11
ленного против Западной Европы и атлантических держав. И снова,

как казалось, равновесию в Европе угрожала Польша, созданная после
мировой войны из части территорий, проигравших в ней Германии,
Советской России и Австрии. Антипольский расчет объединил даже
Гитлера и Сталина — во всяком случае, до тех пор, пока Польша не
была снова побеждена и разделена. Но планы Гитлера простирались
гораздо дальше. «Все, что я предпринимаю, направлено против Рос
сии», — заявил германский диктатор в 1939 г. Подчинив Польшу, он
создал пространство, которое было необходимо для стратегического
развертывания германских войск против Советского Союза. Ни на
одном фронте они не вели войну столь безжалостно, с такими наруше
ниями международного права, как на Восточном, и когда положение
изменилось, месть со стороны советских войск была ужасна. Эта вой
на оказалась самой кровопролитной и разрушительной из всех, ко
торые когда-либо знала история. По ее завершении Германия оказа
лась разделенной, превратившись в игрушку держав — победительниц
в мировой войне и в плацдарм стратегического развертывания воору
женных сил Советского Союза и США. Более сорока лет не вызывало
сомнений, что в необозримой перспективе ответом на вопрос: «Что
такое отечество немцев? » будут два германских государства, и что гер
манская история завершилась.
Прекращением этого странного состояния, возможностью воссо
единения Берлина, Германии и Европы в ходе бескровных революций
1989 и 1990 гг. мы в значительной степени обязаны Советскому Союзу
и России, Михаилу Горбачеву и Борису Ельцину. Оба политических де
ятеля проявили достаточную мудрость и дальновидность, чтобы дать
свободу народам, находившимся в предполье их страны, и снова вос
принять Германию как единое целое. С тех пор между воссоединенной
Германией и возрождающейся Россией существуют добрососедские
отношения. Вразрез со всем своим прежним историческим опытом
Германия служит сегодня мостом между Россией и Западом, подобно
тому, как Польша — мостом между Россией и Германией. Это ситуа
ция, обещающая в перспективе существование прочного и стабильно
го «общеевропейского дома» (Михаил Горбачев). Чем более мы будем
сближаться, тем важнее будет взаимное изучение и знакомство, взаим
ное уважение, преодоление националистических стереотипов и пони
мание истории России и Германии как составной части истории Евро
пы и человечества. Возможно, книга, предлагаемая вниманию россий
ских читателей, послужит этой цели.
18 июля 2003 г. Хаген Шульце

Предисловие
Наши предки не задавали себе вопроса о том, что такое немецкая ис
тория. Она начиналась для них с германцев и их борьбы против Ри
ма. Никакого сомнения не существовало в том, что Херман Херуск
Арминий, победивший легионы Квинтилия Вара в битве в Тевтобург-
ском лесу (9 г.), был германским героем. И сегодня меч на памятнике
Арминию под Детмольдом украшает надпись золотыми буквами:
«В единстве Германии сила моя, и мощь моя в силе Германии». По
ходу дальнейшего развития история описала широкую, четко очер
ченную дугу. Сначала — король готов Теодерих, жизнь которого под
именем Дитриха Бернского1 продолжилась в легендах и сказках, за
тем Карл Великий, унаследовавший корону римских императоров и
превративший Римскую империю в Германскую. За ними последова
ли императоры из династии Гогенштауфенов Фридрих Барбаросса
(1125—1190) и его внук Фридрих II, которые, загадочным образом
воссоединившись, пребывают в Кифхойзере2 в ожидании, когда им
придется вернуться в час величайших бедствий Германии. Потом —
Мартин Лютер, «немецкий соловей», и Карл V, в империи которого
никогда не заходило солнце, Фридрих Великий и Мария Терезия,
в чью эпоху разлад между германскими племенами достиг своего
трагического апогея, барон фон Штейн и Блюхер по прозвищу Мар
шал Вперед и, наконец, «железный канцлер» Бисмарк, кузнец новой
империи немцев3, прямой преемницы «Священной Римской импе
рии германской нации». Такова впечатляющая галерея предков, ко
торыми гордились немцы.
Но затем наступила, говоря словами историка Фридриха Май-
некке (1862—1954), «немецкая катастрофа». За созданием гитлеров
ского рейха последовала Вторая мировая война, завершившаяся
в 1945 г. крахом германского национального государства. Когда-то
швейцарский историк Якоб Буркхардт (1818—1897), обращаясь
к германской истории, иронизировал по поводу «победоносно-не-
ПРЕДИСЛОВИЕ
мецкой окраски», которую придавала прошлому немецкая историо

графия. Теперь же эта окраска исчезла, а с ней и какой бы то ни
было осмысленный контекст самой немецкой истории. За золотой
легендой о прямолинейном процессе подъема древнегермано-не-
мецкой империи последовала черная легенда о губительном, абсо
лютно ошибочном особом немецком пути, единственная истинность
которого заключалась в преступлениях Третьего рейха, если при
этом не считать национальную историю вообще бессмысленной,
как это делали некоторые, или вместе с историком Альфредом Хойс-
сом не оплакивать «утрату истории».
Какое-то время жителям Западной Германии было комфортнее
не знать истории, наслаждаясь при этом действительностью с ее
высокими показателями индустриального развития и не без неко
торого удивления взирая на остальной мир, в котором властвовал
принцип национальной идентичности и который должен был посто
янно доказывать свою политическую эффективность. Хотя немцы
и находились в самом центре мировой политики, они, казалось, во
всех своих политических решениях выражали одно-единственное
желание — чтобы их не принуждали принимать какие бы то ни бы
ло решения и оставили в покое. Напротив, на сознание людей в ГДР
воздействовало представление об истории, которое навязывалось
Политбюро ЦК СЕПГ, формировалось партийными идеологами,
приспосабливалось к каждой политической перемене и обсужде
нию не подлежало.
Но с падением Берлинской стены в 1990 г. внезапно изменилось
состояние внутреннего успешного развития страны и блаженной бе
зответственности во внешнеполитических делах. Появилось новое не
мецкое национальное государство, лишь один факт существования ко
торого изменил Европу и которое поэтому должно было объяснить
своим гражданам и остальным европейцам, как оно себя осознает.
Чтобы обрести будущее в центре Европы, мы должны знать, на каком
прошлом покоится немецкое настоящее. Никто не может начать все
сначала. Напротив, любой человек должен опираться на что-то уже су
ществующее. Тем, кто полагает, что они совершают нечто совсем но
вое, не дано понять, что они делают.
Чтобы ответить самим себе и нашим европейским соседям на
«германский вопрос», мы должны объяснить, что такое Германия,
чем она может и должна стать. Для этого нам следует заново рас
сказать немецкую историю. А так как не каждый обладает време
нем или терпением, для того чтобы прорабатывать многотомные
компендиумы, мы на сей раз расскажем немецкую историю на-
сколько возможно короче, обращая внимание на самое сущест

венное.
Без помощников невозможно написать и краткую немецкую исто
рию. Ина Ульрика Пауль, Уве Пушнер и моя жена тщательно выпра
вили рукопись, Иоахим Элерс критическим взглядом оценил первую
главу, а Детлеф Фелькен тщательно отредактировал книгу, отдавая
работе все свои знания. Удачно оформила книгу Каролина Зивекинг.
Директору Немецкого исторического музея в Берлине Христофу
Штёльцелю я признателен не только за предоставление иллюстратив
ного материала, но и за то, что он вдохновил меня написать эту книгу.
Сердечно благодарю их всех.
I. Римская империя и германские
земли (до 1400 г.)
Немецкая история берет начало не в дремучих германских лесах,

а в Риме. Именно в этом удивительном итальянском городе-государст
ве, сфера влияния которого постепенно распространилась на весь сре
диземноморский бассейн и кото
рый властвовал над Европой до БИТВА В ТЕВТОБУРГСКОМ ЛЕСУ
Рейна, до укрепленного погранич В 9 г. н.э. римское войско потерпело со
ного вала, называвшегося по-ла- крушительное поражение от объеди
тыни limes, и до Дуная. В городе- ненных германских племен во главе
государстве, чья единая и тем не с вождем племени херусков Армини-
менее многообразная цивилиза ем. Битва в Тевтобургском лесу на са
мом деле произошла около Оснабрюк-
ция была для людей античной эпо ка и считается с тех пор рубежом в ис
хи миром с четко очерченными торическом развитии Германии. После
границами, ойкуменой. Не суще нее попытки расширения римского
ствовало чести выше, чем назы господства на земли по правому берегу
ваться римским гражданином, и Рейна потерпели неудачу. Националис
апостол Павел гордился этим так тически настроенная буржуазия XIX в.
же, как и Арминий, — несмотря видела, однако, в этой битве прежде
на свои разногласия с Римом. По всего освобождение от римского вла
эт Вергилий, создавший со своим дычества и начало германо-немецкой
истории. Херман, как стали позже на
героем Энеем миф о возникнове зывать Арминия, стал первым героем
нии римского государства, объя в борьбе немцев за свободу. Многие
вил, что задача Рима — править исследователи, и не только западноев
миром, принося в него благонра ропейские, усматривают в этом собы
вие и закон, щадить покоренных тии неудачу распространения римской
и подчинять непокорных. Эта цивилизации на Центральную Европу
Imperium Romanum, Римская им и начало особого культурного и поли
перия, является для нас сегодня, тического немецкого пути, во многом
по словам Барбары Тухман, тем определившего будущее страны.
«далеким зеркалом», в котором
все народы Европы, и, уж конечно, немцы, могут узнать себя. Государ
ственное устройство и правовые нормы, городской образ жизни, язы
ки и формы мышления, архитектура, письменность и книга — словом,
основы нынешнего образа жизни немыслимы без цивилизации Рима

и переплетенных с ней культур классической Греции и эллинистичес
кого Востока.
Каким бы прочным ни казался Вечный город, однако и он был под
вержен изменениям. На протяжении IV в. здесь произошли два важ
нейших события. При императоре Константине Великом (306—337)
пришедшая с Востока вера в спасение — христианство — стала госу
дарственной религией. В ту же эпоху империя, которой в силу огром
ных размеров больше невозможно было управлять из одного центра,
раскололась на латинско-римскую Западную империю и греко-визан
тийскую Восточную. Разделение империи сказалось и на христиан
ской церкви. Византийское православие отвернулось от латинского
христианства Запада, углубляя политический раскол Европы раско
лом церковным.
Это стало началом длительного политического, церковного и идео
логического раскола в западном мире. На европейской земле возник
ли две очень разные цивилизации, которые постоянно соприкасались,
но не взаимопроникали друг в друга на сколько-нибудь продолжитель
ное время. Это Рим и Византия, латинское и православное христианст
во, либеральный Запад и славянофильский Восток и, наконец, культу
ра демократии и прав человека, противостоявшая большевистскому
Советскому Союзу. Только теперь, на наших глазах, начинает, кажет
ся, затягиваться тысячелетняя трещина, разделявшая Европу. Может
быть, этого мы еще по-настоящему не осознали.
В отличие от Византии на Востоке, которая продолжала существо
вать во всем блеске еще целое тысячелетие, лишь постепенно уходя
в вечность и прекратив свое существование в 1453 г. с завоеванием
Константинополя, Западная Римская империя продержалась недолго.
Она погружалась в волны все учащавшихся вторжений варваров
с ужасного туманного Севера, которые спасались бегством от немило
сти природы, последствий перенаселения и от теснивших их других на
родов, стремясь поселиться в пределах Римской империи, и которые
участвовали в ее защите. В Риме этих северных варваров называли гер
манцами, именем, которое Цезарь перенял от галлов. Те, в свою оче
редь, именовали так дикие народы, пытавшиеся вторгнуться в Галлию
из-за Рейна, а Цезарь от их названия произвел обозначение области по
ту сторону Рейна и Дуная, назвав ее Германией {Germania). Слово «гер
манец» было не более чем указанием на происхождение из малоизве
стных мест к востоку от Рейна. Ученые спорят и поныне об этнической
и языковой однородности германцев. Во всяком случае, орды, наседав
шие с Севера, как нельзя лучше подходили для их использования в во-
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ И ГЕРМАНСКИЕ ЗЕМЛИ (до 1400 г.) 17
енных целях, если принимать во внимание воинское искусство при

шельцев. Уже вскоре преторианская гвардия римских императоров со
стояла преимущественно из германцев, а германские народы получили
разрешение селиться на территории империи поблизости от границы и
получать римское гражданство. Такая защита легко превращалась в уг
розу, по мере того как охраняемые, т. е. император, государственные
институты и сама империя, ослабевали и попадали в зависимость от во
енных «экспертов» из варварских племен. Германские военачальники
и воинские части все чаще решали судьбу императора — вплоть до
476 г. В этом году предводитель наемников Одоакр сверг последнего
императора Западной Римской империи Ромула Августула и поручил
войску провозгласить императором себя.
Это означало гибель Римской империи, но не конец, а только нача
ло ее нового становления. Германские народы эпохи Великого пере
селения: готы и лангобарды в Италии, вестготы в Испании и Южной
Франции, англосаксы в Британии, бургунды и франки в Галлии — са
ми стремились стать римлянами, обустраиваясь в пустующем прост
ранстве приходившей в упадок империи. Здесь они приспосабливали
свои простые культурные формы бытия к бесконечно более сложной,
утонченной традиции позднеантичнои цивилизации Рима и Передней
Азии. Перенимались, пусть и в упрощенном виде, существовавшие
в Римской империи управленческие структуры, германские королев-
Схема расселения германских племен.

ства реформировались, воспринимая облик, свойственный римской

монархии, а римская правовая система стала истоком превращения
германского обычного права в письменно зафиксированное право;
Римская империя на Западе исчезла, но никто из германских королей
не сомневался в том, что она продолжала жить.
Римская империя, изменившись, продолжала жить и еще в одном
своем проявлении. В то время как город на Тибре разрушался, числен
ность его населения быстро снижалась, на Форуме пасли скот, а жизнь
в городе угасала, римский епископ в качестве преемника апостола Пе
тра превратился в папу и тем самым в главу церкви. Рим становился не
только духовным центром католического христианства, находившего
все больше приверженцев среди германских народов. В известной ме
ре и церковь вросла в структуру государства. Административная сис
тема Римской империи устояла в виде церковной иерархии: ризы
католического духовенства наших дней — это те же официальные
облачения римской бюрократии. К тому же латынь как язык церкви,
политики и литературы гарантировала сохранение культурного един
ства Западной Европы. Как и прежде, монахи низко склонялись в мо
настырях над трудами Цицерона и Вергилия. Римская империя про
должала существовать — в идеологии и в институтах, представ
лявших собой лишь бледную копию прежних, но главное — в лице
торжествовавшей церкви.
Таким образом, и идея империи, и церковь оказались столь проч
ными, что более чем через три столетия после свержения Ромула Авгу-
стула в Риме появился новый император. То был Карл, король фран
ков, которому позже суждено было именоваться Великим и победы
которого над саксами и лангобардами сделали его самым могущест
венным государем Западной Европы. При этом он стремился укрепить
свою власть с помощью прочного союза с Римским папой. Карл под
твердил дарения, сделанные папе его отцом Пипином III и составив
шие основу будущей Папской области, а папа Лев III, в свою очередь,
сделал ответный подарок на Рождество 800 г., короновав Карла импе
ратором в римской базилике Св. Петра. Порфировую плиту, на кото
рой Карл преклонил колени, можно и сегодня увидеть в соборе Св. Пе
тра. Хронист Карла Айнхард сообщает, что его короля, углубившегося
в молитву, короновали императором не без некоторого коварства.
Действительно, Карл знал, что этот акт должен был вызвать конфликт
с единственным законным императором христианского мира —
византийским. Тем не менее Карл вступил во владение наследством
Цезаря и Константина, назвал себя augustus imperator {лат. император
миротворящий), и с тех пор его печать украшала надпись Renovatio
Живопись по стеклу.
Страсбургсшй собор,
около 1180 г.
На золотом троне, украшенном
драгоценными камнями, воссе
дает император Карл Великий
со скипетром и державой —
атрибутами власти христиан
ского государя. Голова импера
тора, увенчанная короной, окру
жена нимбом. В 1165 г. импера
тор Фридрих Барбаросса, счи
тавший Карла Великого своим
предком, приказал канонизиро
вать его, чтобы обеспечить трон
своей семье и подчеркнуть гла
венствующее положение импе
раторской власти по отноше
нию к папе. То было время по
клонения национальным свя
тым по всей Европе. Святыми
провозглашали многих европей
ских королей. Однако, если ко
роли Венгрии, Чехии, Норвегии
и других стран являлись симво
лами национальной интеграции,
то культ Карла Великого ограни
чивался пределами Рейнской
области. К тому же Француз
ское королевство оспаривало
традиции Карла Великого и тем
самым притязание на первенст
во в христианском мире.
Imperii Romani (лат. Возрождение Римской империи). Это послужило

основанием для почти непрерывного существования титула римского
императора на протяжении тысячи лет. Последний из императоров,
Франц II Габсбург, только в 1806 г. отказался от титула и короны, что
осталось практически незамеченным для окружающего мира.
Естественно, напрашивалось сравнение между античной Римской

империей и империей Карла Великого, постольку поскольку Карл объ
единил под своей властью почти все германские королевства и герцог
ства Европы, за исключением скандинавских и британских. Империя
протянулась от Эйдера до Тибра, от Эльбы до Эбро и от пролива Ла-
Манш до озера Платтензее (Балатон). Остатки римской цивилизации
служили опорой Карлу Великому, начавшему реформировать полити
ческое и церковное управление, транспорт и летоисчисление, искус
ство и литературу и, в качестве основы всего этого, письменность и
язык. Он пригласил ко двору англосакса по имени Алкуин из Йорка
в качестве главного советника по делам культуры, а также ученых из
Италии и Испании. Каролингское возрождение получало импульсы
отовсюду. Все усилия были направлены на то, чтобы создать аитеа
Roma itemm renovata — обновленный золотой Рим. Мы можем читать
сегодня классических латинских авторов большей частью только бла
годаря воодушевлению и усердию писцов каролингской эпохи. Их за
частую превосходные собственные стихи, написанные античными
размерами, составили четыре солидных тома под названием Мопи-
menta Germanie Historica — внушительное собрание средневековых
источников.
На западе Франкского королевства, в Галлии и Италии, кое-что
еще сохранялось от старой римской системы управления. Территория
к востоку от Рейна, на которой помимо германских поселений, объе
диненных в племенные округа — ray, располагались также церковные
епархии, монастыри и епископства, светские и церковные земельные
владения, представляла собой в административном отношении некое
подобие сети с первичными формами образования. Карл Великий уч
редил административные округа, так называемые ducati, во главе ко
торых стояли назначенные им должностные лица, каждое из которых
называлось dux4. Это были не герцоги какого-либо племени, т. е. пле
менные вожди5, а высшие чиновники, происходившие из франкской
имперской знати, титул которых восходил еще к административной
реформе, проведенной Константином Великим. Посланцы Карла,
missi dominici6, надзирали за управлением, а франкская государствен
ная церковь, епископы которой назначались самим императором,
дополнительно скрепляла государство.
Тем не менее, несмотря на все усилия, эта империя оказалась не
долговечной. Ей было суждено распасться — без споров за наследство
между сыновьями Карла. Для того чтобы указания, которые импера
тор посылал из Ахена в Рим, достигли места назначения, требовалось
не меньше двух месяцев. Местные и региональные власти долгое вре-
Раздел империи Карла Великого по Верденскому договору 843 г.
мя могли, более того — обязывались действовать по собственному ус

мотрению. Возможно ли было в таких условиях сохранить империю?
Трое внуков Карла разделили ее между собой. Людвиг получил восточ
ную часть, Карл — западную, а Лотарь — землю, лежавшую посереди
не, Лотарингию. Она простиралась от устья Рейна до Италии. Когда
род Лотаря прекратился, Людвиг в 870 г. присоединил ее к своему вос-
точнофранкскому государству. В итоге возникла ситуация, определив
шая дальнейшее развитие европейской истории. Ядро континента
оказалось отныне надолго разделенным, родственные государства —
Западнофранкское и Восточнофранкское королевства — все больше
отдалялись друг от друга. Со временем им было суждено превратиться
во Францию и Германию. Общим для них осталось наследие Рима и
Карла Великого, а также спор за земли Лотарингии. Спор этот на по
следующие двенадцать столетий превратил Францию и Германию во
враждующих братьев.
Как мы учили в школе, именно отсюда и начинается германская
история. Жил-был герцог Саксонии Генрих, который, если верить
простодушному тексту баллады XIX в., ловил птиц, когда ему помешал
в этом занятии некий посланник (о нем не сообщается никаких
подробностей). Посланник возгласил: «Да здравствует император
Генрих! Да здравствует звезда Саксонии!» Генрих I (919—936), из-
Присяга на верность императору Оттону III.

Евангелие Райхенау, конец X в.
«Translatio imperii», т. е. переход имперско цога — по обе стороны от трона —симво
го господства от императоров античного лизируют имперскую знать и имперскую
Рима к Карлу Великому и его восточно- церковь. К трону смиренно приближаются
франкским наследникам, проиллюстриро четыре женщины, чтобы присягнуть на
ван здесь весьма впечатляюще. Отгон III, верность императору. В соответствии с
исполненный величия, восседает с атрибу позднеантичной традицией — это страны,
тами государственной власти на импера подчиненные императору, — Рим, Галлия,
торском троне. Двое епископов и два гер Германия, страна славян (Склавия).
бранный саксами и франками, вошел в историю как основатель Сак

сонской, или Оттоновской, династии, но не как император. Его коро
левская власть была в результате компромиссов и после угроз приме
нения военной силы признана Швабией и Баварией, распространена
на лотарингов, чехов и полабских славян и подтверждена западно-
франкскими Каролингами. Единодушное избрание королем сына Ген-
риха — Отгона (936—973) сделало восточнофранкское государство бо

лее прочным, так что ему в будущем не грозили споры и разделы, как
ранее наследству Карла Великого. В 955 г. Оттон I победил венгров
в битве на Леховом поле и с тех пор звался Великим. Семь лет спустя
он заставил в Риме папу Иоанна XII короновать себя римским импера
тором и возобновил императорский протекторат над Римом. Оттон I
добился признания своего императорского титула Византией и женил
сына и наследника, будущего Оттона II (961—983), на византийской
принцессе. С того времени королевский титул и императорская коро
на почти всегда были связаны друг с другом. Внук Оттона Великого
Оттон III (980—1002), следуя традиции Карла Великого, подхватил
идею обновления Римской империи. Однако он умер в двадцать один
год неподалеку от Рима и был погребен в Ахене.
Век салических императоров (1024—1125; Франконская династия)
знаменует собой прежде всего начало драматического конфликта
между императорской властью и папством. Вплоть до XI в. император
и короли Европы претендовали на право назначать на церковные
должности по собственному усмотрению. Но в ходе движения за

реформы, начавшегося в X в. с бенедиктинского аббатства Клюни
в Бургундии, в церковной среде взяло верх представление о том, что
задача церкви — осуществлять посредничество между совершенст
вом Бога и несовершенством мирской власти, что проистекало из бо
жественного права церкви, более высокого по отношению к светской
власти. Поэтому предполагалось устранить всякое светское влияние
на замещение церковных должностей. Со времен же Отгона Великого
церковь превратилась в опору империи, а потому оттоновские и са
лические императоры оказывали сильное влияние на избрание пап и
управление Папской областью. Так с 1075 г. начался конфликт между
папой и императором. Папа Григорий VII (1073—1085) отдал распо
ряжение королю Генриху IV о формальном запрете инвеституры*
епископов и аббатов, на что Генрих ответил демонстративным отка
зом и смещением папы.
Спор разрастался. Он продолжался длительное время после смер
ти папы и короля, ибо в конечном счете речь шла об устройстве мира
и об отношениях между духовной и мирской властью, между sacer-
dotium и гедпит. После долгого, протекавшего с переменным успехом
конфликта, из которого, в конце концов, суждено было выйти проиг
равшими как императору, так и папе, церковь и государство разо
шлись. Таким образом возникла решающая предпосылка, ставшая
основой хода истории современного европейского государства и фор
мирования двух принципов свободы, имевших огромное значение для
дальнейшего развития политической культуры Европы. С одной сто
роны, появилась свобода веры вне государственного принуждения,
а с другой — свобода политики вне опеки со стороны церкви.
В соответствии с нашим привычным взглядом на историю и взлет
германской императорской власти, и ее упадок связаны с династией
Гогенштауфенов (1138—1254). Фридрих I (1152—1190), которого италь
янские современники за его рыжеватую бороду прозвали Барбароссой
(um. рыжая борода), остался как в своей эпохе, так и в памяти поздней
шего времени самым популярным в народе средневековым императо
ром. Блеск приемов при его дворе, женитьба на Беатрисе Бургундской,
походы в Италию с их переменчивыми результатами, триумфальная
победа над мятежным соперником Генрихом Львом, наконец, смерть
в Малой Азии во время Третьего Крестового похода, считающаяся
таинственной, стали благодатной почвой для появления многочислен-
* Инвеститура — средневековая католическая церемония утверждения духовно

го лица в должности и сане епископа или аббата. — Здесь и далее примеч. ред.
ных мифов. Ни один другой император не будоражил фантазию буду

щих поколений так, как этот, — вплоть до сказания о спящем в Киф-
хойзере Барбароссе.
Увы, минула слава
Империи твоей,
Но час придет — и, право,
Она вернется к ней7.
Фридрих Барбаросса был символом неясных национальных уст

ремлений начала XIX в., — символом, с которым связывалось обнов
ленное, больше романтически мечтательное, нежели соответствовав
шее действительности представление об империи Гогенштауфенов как
о воплощенном немецком будущем. При этом империя была скорее
воображаемой, а не реальной. Изначально, однако, в сказании об импе
раторе, спящем в пещере, речь шла о внуке Барбароссы, блестящем и
очень непохожем на других Гогенштауфенов Фридрихе II (1212—1250).
От своей матери Констанцы он унаследовал норманнское государство
на Сицилии и создал там систему власти, покоившуюся на римских, ви
зантийских, норманнских и арабских основах. Эта система представ
ляла собой ни больше ни меньше как грандиозную, абсолютно не отве
чавшую времени попытку спроектировать по воле единственного чело
века, словно на чертежной доске, государство, в каждой своей детали
организованное на рациональных началах. Это государство походило
на произведение искусства, правда не пережившее своего создателя.
Фридрих, эта мощная фигура ренессансного государя, который обо
гнал свое время, хотел быть новым Константином, создателем золотого
государства мира. Он восхищал и в то же время возмущал современни
ков, а его неизбежная враждебность к папству вылилась в борьбу за
власть и в пропагандистскую войну, которой до тех пор не ведал хрис
тианский мир. Императорская пропаганда изображала Фридриха как
последнего императора мировой истории, наделенного мессианскими
чертами. Сторонники папы рисовали его апокалипсическим зверем,
антихристом. После смерти императора его в соответствии с церков
ным преданием изгнали в дьявольскую, изрыгающую огонь Этну. Про
будившиеся в позднем Средневековье мечты о явлении миролюбивого
императора, стоящего у конца времени, перенесли Фридриха II, «чудо
и преобразователя мира», в Кифхойзер, где с течением столетий его об
раз слился с образом «Барбароссы».
Смерть Фридриха II означала конец великолепию государства Го
генштауфенов. Папа пожаловал Сицилию в лен брату французского
короля Карлу Анжуйскому. Сын Фридриха Конрад IV (1237—1254)
умер четыре года спустя в Италии. Не добившись коронования импе

ратором, его сын Конрадин (1252—1268), который явился в Италию,
чтобы заявить претензии на свое итальянское наследство, был побеж
ден в битве при Тальякоццо Карлом Анжуйским, взят в плен и казнен
в Неаполе, несмотря на свои шестнадцать лет. С этого события нача
лось междуцарствие (1254—1273), «ужасное время без императора»,
когда быстро нарастала слабость центральной имперской власти — до
тех пор, пока с избранием Рудольфа Габсбургский (1273—1291) не бы
ла мало-мальски консолидирована королевская власть. Последовала
эпоха, на протяжении которой внутренняя структура государства
расшатывалась, но его целостность не претерпела сколько-нибудь су
щественного ущерба. Для этого времени было характерным относи
тельно открытое избрание короля. В результате на германский трон
вступали пестрой чередой властители из домов Габсбургов, Нассау,
Виттельсбахов и Люксембургов, а со времени правления Генриха VII
Люксембургского (1308—1313) они снова добились императорской
короны. Здесь мы хотим остановиться и бросить взгляд на пройден
ный до сих пор период — тот, который в школьных учебниках обычно
предстает как эпоха средневековой германской империи.
Насколько германскими были в действительности германские ко
роли и императоры, начиная с Генриха I и Отгона Великого? Слова
«Германия» (Deutschland) не существовало на протяжении долгого
времени — оно появилось только в XV в., и потребовалось еще около
ста лет, чтобы оно утвердилось. Те, кто жил к востоку от Рейна, века
ми ничего не знали о том, что они немцы. Данное обстоятельство объ
яснялось тем, что, в отличие от франков или, например, англосаксов,
«немецкого» народа не было. Напротив, к востоку от Рейна со време
ни распада Каролингской империи на протяжении IX в. существовал
ряд герцогств: Тюрингское, Баварское, Алеманнское, Саксонское, —
которые нельзя было отнести к народам времен Великого переселе
ния. Они возникли из административных округов империи Карла Ве
ликого. Политическую сплоченность области к востоку от Рейна, кото
рую с римских времен называли Germania, создали не «германские
племена», а аристократия, испытывавшая на себе влияние франков.
Этот слой аристократов в восточнофранкском государстве принял
с 833 г. власть Людвига, сына императора. Людвиг стал Rex Germaniae,
т. е. королем земель к востоку от Рейна, а вовсе не Людвигом Немец
ким, как называли его начиная с XIX в. националистически настроен
ные историки.
Вплоть до XI в. государство, возникшее к востоку от Рейна, долж
но было считать себя франкским, а значит, прослеживать свои тра-
диции во франкских преданиях, через Каролингов и Меровингов, об

ращая взор к прошлому — к Риму и Трое. Но то же самое касалось
и западнофранкской части империи. Короли восточнофранкского
государства избегали всякого более точного этнического определения
своего королевского титула, называя себя просто тех («король»),
а не, скажем, тех Francorum («король франков») или тем более rex
Teutonicorum («король немцев»). После того как в 919 г. королевскую
корону с Генрихом I обрела Саксонская династия, на первый план,
заняв место франков, более чем на сто лет выдвинулись саксы. Для мо
наха Видукинда Корвейского (ок. 925—973), написавшего историю
саксов, относящуюся прежде всего к временам Отгона I, государство
обозначалось как omnis Francia Saxoniaque, т. е. состояло из Франко
нии и Саксонии; о Германии он ничего не знал.
Тем более речь не могла идти о Германии, когда в 962 г. папа
Иоанн XII короновал Оттона I императором и оттоновско-саксон-
ский королевский дом возвысился до уровня традиций Карла Вели
кого, а следовательно, и Римской империи. Он получил тем самым
высшую степень признания, которую только могло знать Средневе
ковье в светских вопросах. Как было известно со времен Августина
Блаженного, Римская империя занимала прочное место во всемир
ной истории, которая в то же время представляла собой историю
искупительного подвига Христа. Эта империя являлась последней
всемирной монархией. Она по самой идее была универсальной дер
жавой, которой предписывалось господство над миром, данное непо
средственно Богом. Поэтому в императорских грамотах начиная
с 1157 г. речь постоянно шла о «Священной Римской империи». Тако
вы горизонты, своей широтой превосходившие пределы, которые
описывались с использованием титула восточнофранкского, а позже
германского короля. Поэтому империя и интегрировалась как рим
ская, а не германская.
Немецкое слово deutsch происходит от thiutisk (которое, в свою
очередь, имеет латинский вариант theodiscus) — понятия, означавше
го просто «характерный для народного языка». При этом вовсе не
имелся в виду определенный единый народный язык, отличавшийся
от ученой латыни священнослужителей, а также от романских и сла
вянских языков Европы, например алеманнского, старосаксонского,
баварского или восточнофранкского. Впервые со словом theodiscus
мы сталкиваемся в сообщении каролингского епископа папе о синоде,
состоявшемся в 786 г. в британской Мерсии. Прежние синодальные
решения зачитывались там «как на латыни, так и на народном языке
(theodisce), который могли понять все», т. е. в этом случае на староанг-
лийском. Некоторые народные языки достигали литературных высот.

Язык, называемый сегодня древневерхненемецким, произошел в зна
чительной степени от рейнско-франкского диалекта, на котором гово
рили при дворе Каролингов, но диалект этот исчез на протяжении X в.,
когда господство над территорией, именовавшейся Germania, перешло
к саксонским Отгонам. Напротив, поэзия Высокого Средневековья,
примерно с 1150 г. использовавшая средневерхненемецкий язык,
покоилась на различных диалектных основах, среди которых наибо
лее успешно использовались лимбургско-рейнский и алеманнскии
диалекты. Но немецкого, понимаемого как язык надрегионального об
щения к востоку от Рейна, не было. Если сакс хотел поговорить с але-
манном и не владел латынью, ему еще долгое время приходилось поль
зоваться западнофранкским языком (lingua franca) Западной и Цент
ральной Европы, из которого позже возник французский язык.
Но до поры до времени слово thiutisk или его латинский вариант
theodiscus еще редко встречались в источниках. Средневерхненемец
кий вариант этого слова, diutsch, появляется около 1080 г. в Зигбурге
в «Песне об Анноне», в которой идет речь о diutsche lant, т. е. о немец
ких землях. В ней говорится не о единой земле, а о землях алеманнов
(швабов), баваров, саксов и франков, общность которых заключалась
в том, что в них господствовали похожие народные языки. Слово
deutsch еще очень долгое время оставалось чисто языковым понятием.
Употреблявшийся с середины IX в. латинский вариант — teutoni-
cus — также ведет по ложному пути. На деле это понятие вовсе не оз
начало тех германских племен тевтонов, которым римляне под коман
дованием Мария в 102 г. до н. э. нанесли сокрушительное поражение
при Аквах Секстиевых, отчего тевтоны и исчезли из истории. Правда,
сохранилась память об ужасе, вызванном этим первым германским
вторжением в Северную Италию, и для итальянцев было естественно
называть тевтонами людей, приходивших из страны под названием
Germania и утверждавших, что достоинство римских императоров
перешло теперь к одному из них. В слове teutonicus звучала и надмен
ность по отношению к пришельцам, и издевка над их грубым варвар
ским обликом. Так thiutisk и teutonicus слились и начали превращаться
в единое политическое понятие, когда в 1076 г., на пике борьбы за ин
веституру, папа Григорий VII говорил о будущем императоре Генри
хе IV как о rex Teutonicorum. Императора, по словам папы, следовало
бы лишить его сана, восходящего к искупительному подвигу Иисуса
Христа, и низвести до уровня обычного христианского короля, напри
мер венгров или датчан. Следовательно, первоначально в слове teuton
icus присутствовал недружелюбный оттенок. Итальянцы, французы
и англичане использовали это слово, если хотели выразить насмешку

и проявить неприятие к людям из Germania и их властителям. Так по
ступил, например, в 1160 г. епископ шартрский Иоанн из Солсбери,
которого рассердила попытка Барбароссы заставить избрать папу, не
имевшего английской и французской поддержки. «Кто поставил нем
цев судьями над народами? Кто дал этим грубым и жестоким людям
полномочия ставить по своему усмотрению владыку над правителями
смертных?»
Империя продолжала называться Римской, а с 1157 г. Священной
Римской, но слово thiutisk/teutonicus постепенно вошло в употреб
ление. Восточнофранкское королевство, во главе которого стоял
римский император, являвшийся и восточнофранкским королем, воз
главляло конгломерат племен и нуждалось поэтому в названии. Обо
значение «франки» уже закрепилось за западными соседями, и возни
кало желание отличаться от них, как и от «чужеземцев»-итальянцев
и римской курии. Так на протяжении XI—XII вв. понятия гедпит («ко
ролевство») и teutonicum постепенно срослись. Немецкая же нация
оставалась чем-то неясным, ибо после прекращения династии Гоген-
штауфенов ни одной другой династии на протяжении веков не уда
лось обеспечить себе корону германских королей на длительный срок.
В отличие от Англии, Франции или Дании, где династии в XIII столетии
олицетворяли те центры, которые концентрировали развивающиеся
силы и способствовали формированию нации, власть германской
короны оставалась слабой. Немецкая нация пребывала в тени мощной
империи, могущество которой было мифологизировано, а политичес
кие символы: священное копье, императорская корона и император
ский трон Карла Великого в соборе в Ахене — связывались также
с империей, а не с королевством. В вышедшей в 1927 г. биографии им
ператора из династии Гогенштауфенов Фридриха II историк Эрнст
Канторович констатировал применительно к XIII в.: «В моменты такоо
накала чрезвычайной гордости (например, при выступлении в поход
на Рим) все: саксонцы и франконцы, швабы и баварцы — чувствовали
определенную общность не как немцы — нет, они были ближе к Риму
как наследники Цезаря, воображали себя даже отпрысками троянцев
и называли себя, ни много ни мало, римлянами». Немцы очень мед
ленно привыкали к тому, что их называют немцами и в конце концов
сами стали называть себя так, правда не придавая этому особого зна
чения.
Мы, следовательно, имеем дело не с историей немецкого Средне
вековья, германской императорской власти и не с началом истории
немцев, так как они еще ничего не знали о том, что они немцы. Напро-
тив, речь идет о немецкой предыстории, о прологе, в котором еще гос

подствует неясность насчет того, кто же главные актеры, но который
все-таки надо знать, ибо без него нельзя понять дальнейший ход пье
сы. «Священной Римской империи» было суждено, претерпев много
кратные превращения, сохраниться до Нового времени и отозваться
странным, искаженным эхом в Германской империи, созданной Бис
марком в 1871 г. и погибшей в 1945 г. Территория расселения немцев,
географическое положение Германии, важнейшие черты националь
ного характера, языковые предпосылки формирования немецкой
культуры — все это складывалось в эпоху, которая нам известна как
Средневековье и в которую очень мало можно было узнать непосред
ственно о самой Германии и о немцах.
Восточнофранкский король, которому в течение XI—XII столетий
суждено было все чаще называться германским королем, господство
вал над территориями расселения майнских франков, саксов, фризов,
тюрингов, баваров, швабов и, кроме того, к западу от Рейна — над лота-
рингами и бургундами, которые большей частью говорили не на гер
манских, а на романских языках. Начиная с X в. эта сфера господства
расширялась на восток от Эльбы. Экспансия, обычно называемая коло
низацией Востока, имела далеко идущие последствия. Конкурируя
с Данией, Польшей и Богемией, в X в. империя подчинила себе на про
тяжении четверти столетия небольшие западнославянские княжества
и племенные образования между Балтийским морем и Восточными Аль
пами сначала в политическом и церковном, а потом, благодаря притоку
поселенцев из Рейнланда, Фландрии и Тюрингии, также в языковом и
культурном отношении. Территории к западу от Рейна — за исключени
ем узкого пояса вдоль реки, где господствовали германские языки, —
сохранили связь с миром романских языков. Однако постепенное сме
шение славянского и немецкого элементов к востоку от Эльбы привело
к тому, что группы славянского населения ассимилировались. Они ста
новились составными частями новых германских племен и языковых
зон, не считая маленьких островков славянских языков в Лужице и Ка-
ринтии. Поэтому современные немцы и австрийцы имеют наряду с гер
манскими и кельтскими еще и славянских предков: территория, населя
емая немцами, образует перекресток Северной и Южной, Западной и
Восточной Европы. Сами же немцы представляют собой смешение
большинства европейских этнических групп древности и Средневеко
вья в соответствии с местом их расселения в центре Европы.
Характер сообщества, развивавшегося в центре континента, по
началу с трудом поддавался определению. «Священная Римская
империя», располагавшаяся на территориях Германского, Бургунд-
ского, Лангобардо-итальянского и Богемского королевств, на протя

жении всего Средневековья была еще весьма далека от того, что мы
сегодня называем государством. Средневековый государь имел пря
мые политические отношения с относительно небольшим числом
людей. Его власть зиждилась на земельной собственности, принадле
жавшей ему и его родственникам, и на готовности других землевла
дельцев признать его сильнейшим и подчиниться ему. Развивались
личные отношения, закреплявшиеся договором: принимая присягу
на верность, сюзерен клятвенно обещал своему леннику защиту, а
ленник, вассал — повиновение. Со временем стало обычным, что сю
зерен с этой клятвой передавал леннику господские права, т. е. зем
лю или должности. Вассал в свою очередь также мог быть сюзере
ном, передавая в лен часть своих прав. Это была сложная, тщательно
разработанная система чисто личных правовых связей. На большей
части европейского континента все господство основывалось в зна
чительной мере на ленной системе — средневековая Европа знала
не государства, возникшие на территориальной основе, а отдель
ные сообщества, возникшие в результате личной присяги на вер
ность. Государства, какими мы их знаем, рассчитаны на длительную
перспективу; они безличностны. Средневековое же объединение
вокруг отдельной личности, напротив, было ограничено во времени,
его существование прекращалось со смертью сюзерена или вассала
и поэтому всякий раз должно было обосновываться заново.
Как могли выглядеть такие ленные отношения, видно, в частности,
на примере Генриха Льва (1129—1195). Вельфский8 герцог, хотя и был
ленником короля и императора Фридриха I Барбароссы, на подвласт
ных ему территориях Саксонии и Баварии осуществлял почти королев
скую власть ив 1176 г. даже отказался участвовать в походе императо
ра против ломбардских городов. Вслед за этим на хофтаге9 в Вюрцбур-
ге в 1180 г. князьями под председательством императора Генрих Лев
был лишен своих саксонских и баварских ленов, тогда как его семей
ное наследство в Брауншвейге и Люнебурге оставалось неприкосно
венным. В результате появилось герцогство, позже королевство Ганно
вер, просуществовавшее до 1866 г., а земля Брауншвейг даже до 1946 г.
Характерно, однако, что Барбаросса избегал присоединения ле
нов, которыми прежде владел Генрих, к имперскому имуществу, что
резко усилило бы власть дома Гогенштауфенов. В подобных случаях
короли Англии и Франции по всем правилам присваивали ленное вла
дение; начало современной государственности в Западной Европе
было непосредственно связано с расширением и консолидацией коро
левской собственности. Барбаросса не сделал этого, а пожаловал осво-
бодившиеся лены другим имперским князьям, ибо, даже будучи на

вершине своего могущества, не мог властвовать без их поддержки. От
казавшись от территориальной династической власти, Барбаросса,
как полагают многие историки, вероятно, придал ходу истории реша
ющее направление и лишил немецкую историю важной перспекти
вы, обособив ее от западноевропейского развития. Правда, у него и не
могло быть выбора. Император был слишком слаб, чтобы править
вопреки могущественным владыкам в империи.
Попытка Гогенштауфенов консолидировать свои позиции по отно
шению к князьям и знати закончилась провалом. Уже простое расши
рение границ империи противоречило единоличному господству. К то
му же гибель Барбароссы во время Крестового похода, ранняя смерть
императора Генриха VI в 1198 г., характерное для его сына Фридриха II
сосредоточение сил и внимания на Италии ослабляли императорскую
власть. Длительный спор с папством, истощение ресурсов в ходе италь
янских походов, многочисленность противоборствующих сил, а также
замедленное по сравнению с Западной Европой культурное развитие
привели к тому, что империя сохранила унаследованный от прошлого
своеобразный характер. В то время как западные соседи располагали
четко определяемой территорией, а также городами, которые станови
лись столицами и резиденциями государей, экономическими и куль
турными центрами, границы империи оставались размытыми и в импе
рии никогда, вплоть до прекращения ее существования в 1806 г., не бы
ло «долговременной» столицы, сравнимой с Лондоном или Парижем.
Вместо центральной имперской власти на передний план выдвигались
территориальные княжества — земельные владения знатных семей,
имперские города, в Италии — автономные города-государства, все
сильнее дистанцировавшиеся от империи.
Так в центре Европы одновременно возникли два политических
уровня: с одной стороны, сама империя, глава которой, император,
был наделен скорее символической, нежели реальной властью. Им
перские же сословия заняли по отношению к нему позицию, доволь
но быстро укрепившую их: духовные и светские имперские князья,
в числе которых с XIII в. особое положение занимали курфюрсты10
выступали в качестве единственных избирателей короля. Города не
посредственно подчинялись императору, и ему же непосредственно
подчинялись графы и рыцари. Имперские сословия собирались на
рейхсхофтаги — с XII в. возобладал принцип, в соответствии с кото
рым императору во всех важных делах, касавшихся империи, необ
ходимо было их согласие. Из хофтагов возник рейхстаг, который
к XV столетии превратился в прочный регламентированный инсти-
тут, игравший важную роль в имперской политике. Можно было бы

задаться вопросом о том, почему империя, это слабое образование,
глава которой всегда зависел от избрания и поддержки со стороны
курфюрстов и сословий, смогла неделимой дожить в центре Европы
до начала XIX в. Ответить непросто. Причин этому явлению много,
начиная с того, что сообщество европейских государств нуждалось
именно в таком внутренне раздробленном центре Европы как в про
странстве для обеспечения баланса интересов и в качестве театра во
енных действий и кончая тем, что была необходима правотворческая
и умиротворяющая сила, которой обладал слабый глава империи.
Еще одна причина удивительной живучести империи заключалась
в принципе выборности короля. Высшая аристократия была в долго
срочной перспективе ориентирована на свободное сотрудничество
и на сосуществование королевской и императорской власти. Каж
дые выборы короля были новым вотумом доверия в пользу империи,
и поэтому именно избиратели короля оказывались гарантом ее проч
ности и долговечности.
С другой стороны, территориальные государства, из которых со
стояла империя и к которым переходило все больше власти и самосто
ятельности, представляли собой почти зоологическое обилие курфюр-
шеств, герцогств, епископств, графств, имперских городов, аббатств
и владений рыцарских орденов. В них также господствовал принцип
двоевластия: тому или иному князю противостояли ландтаги, в кото
рые входили представители разных сословий и которые составляли
единство территории в условиях длительных изменений на карте Цен
тральной Европы, деления и соединения земель в результате последст
вий войн или случайностей, связанных с династическими взаимоотно
шениями. В особых случаях, например при несовершеннолетии князя,
ландтаги также представляли собой стабилизирующую силу. Не толь
ко князья, но и сословные власти, парламенты, сословия и ландтаги
способствовали укреплению и стабилизации империи.
О Германии XIX в. говорили как о «запоздавшей нации». Собст
венно, это понятие имеет силу для всей немецкой истории. Империя
сильно запоздала уже на пути в Новое время. Что касается формиро
вания конституционного строя и правопорядка, административного
аппарата, техники управления и прямого осуществления королевской
власти, то, к примеру, Франция, Англия, Неаполь, Сицилия, Арагон,
Кастилия и Португалия, уже обогнали империю. В то же время страны
северной и восточной периферии Европы: Шотландия, Дания, Норве
гия, Швеция, Венгрия — еще далеко отставали от нее. Европа состоя
ла из двух регионов, четко разграниченных в политическом и культур-
ном отношении: из более современной (хотя и старшей по возрасту,

части), территориально более или менее совпадавшей со сферой гос
подства античной Римской империи, и из отсталой, более молодой об
ласти, которая простиралась к северу от Адрианова вала в Англии,
к северу от limes, Рейна и Дуная. Здесь на протяжении еще многих сто
летий королевская власть осуществлялась не в придворной канцеля
рии, с помощью пера, а в седле и с мечом.
Посреди этого «двойного» континента лежала империя, частично
относившаяся к более старой Европе, но в основном все же к более
молодой и тем самым представлявшая собой уменьшенное отобра
жение континента в целом. В некотором отношении империя могла
идти в ногу с западными европейскими регионами. Это касалось
прежде всего торговли, развития транспорта, ремесел и городов, по
степенно выходивших из тени землевладельцев и владетельных кня
зей и формировавших собственную культуру с особыми правами,
новой общественной иерархией, новыми стилем и ритмом жизни.
Большинство немецких городов возникли между началом XI и нача
лом XIV столетия. Цепь этих городов протянулась от Фрейбурга
в Брейсгау через Мюнхен и Нюрнберг до Любека. То же касается и
городов востока, например Берлина, Кенигсберга и Эльбинга11. Но
обращало на себя внимание то обстоятельство, что крупные торго
вые города империи нигде не были тождественны центрам импера
торской власти. Они располагались большей частью на северной и
южной периферии, по берегам Северного и Балтийского морей, как,
например, Любек, Бремен, Гамбург и Росток, или вблизи больших пе
ревалов через Альпы (Аугсбург, Регенсбург). В то же время короли и
императоры по мере расширения империи на восток переносили
свои резиденции и фамильные захоронения в восточном направле
нии — в Гослар, Магдебург, Нюрнберг и Прагу. Отсутствие столицы,
того неподвижного и прочного административного центра, который
был бы одновременно центром культуры, образования и торговли,
самое позднее с XIII в. говорило о явной по сравнению с Западной
Европой слабости императорской власти. Недостаточная концентра
ция центральной власти, архаические структуры управления импе
рии объяснялись прежде всего тем, что германский король и рим
ский император в значительной степени зависел от согласия импер
ской знати. Избираемая королевская власть по природе своей слаба
и поэтому оказывается отсталой, если обратиться к вопросу о фор
мировании современной государственности.
Центральная часть континента не могла угнаться за его западной
частью и в культурном развитии. Около 1300 г. во Франции насчиты-
валось пять университетов, готовивших юристов и администраторов,

в которых нуждался тогдашний властитель, в Северной Италии — три,
в Англии и Кастилии — по два, в Португалии — один. Во всей же им
перии, как и в «молодой» Евро
пе в целом, в ту пору не было ГАНЗЕЙСКИЕ ГОРОДА
ни одного университета. Только Ганза, первоначально купеческое объе
в 1348 г. император Карл IV на динение, превратилась с XIII в. в могу
правах богемского короля ос щественный союз примерно ста торго
новал университет в Праге — вых городов, преимущественно севе
примерно через двести лет по рогерманских, во главе которого стоя
сле создания Парижского уни ли Любек, Гамбург и Кёльн. Она кон
верситета, ставшего прообразом тролировала торговлю на Балтийском
Пражского. Еще в XIII столетии море и располагала крупными перева
письменность, культура и наука лочными пунктами —отНовгорода до
были в основном делом роман Лондона, от Венеции до Бергена. Ганза
ских стран, а также Англии. Это занималась, прежде всего, морской
не значит, что в Германии в про торговлей. Ганзейские купцы перево
цветавших городах, при княжес зили зерно, соленую рыбу, лес и строи
ких дворах, в школах при собо тельный камень. Выпуклые корпуса
рах и монастырях не расцветали ганзейских кораблей — котов — вме
науки. В университетах Парижа, щали много товаров, а их широкие
Болоньи и Саламанки «немецкие паруса и глубоко сидевшие кили обес
нации»12, к которым могли при печивали большую скорость. Кульми
надлежать студенты из Англии, нация могущества Ганзы датируется
Германии и Польши, были наибо 1370 г. после подписания Штральзунд-
лее многочисленными, и поэтому ского мира, в соответствии с которым
немецкие духовные элиты при датский король принял условия торгов
общались к опыту Италии, Фран ли в западной части Балтийского моря.
ции и испытывали его серьезное По мере роста влияния континенталь
влияние. ных государств и с перемещением тор
И еще в одном отношении говых путей Ганза постепенно ут
немецкая культура развива ратила значение и, в конце концов,
лась — прежде всего посредст самораспустилась во время Тридцати
вом заимствования и переос летней войны.
мысления западных образцов.
Это касается придворной лю
бовной лирики Высокого Средневековья, песен Вольфрама фон
Эшенбаха и Наидхарта фон Ройенталя, да и рыцарского романа
в стихах, который был заимствован в основном из той среды, в кото
рой возникли западноевропейские сказания о короле Артуре (напри
мер, «Парсифаль» Вольфрама фон Эшенбаха или «Эрек» Хартмана
фон Ауэ). В политическом, духовном и культурном отношении Гер

мания была и оставалась «страной середины», где взаимодейство
вали европейские культуры юга и запада континента, чтобы под
вергнуться переосмыслению и в преобразованном виде широко
распространиться среди соседей Германии. В следующие столетия
латинским, итальянским, французским, испанским и английским
образцам было суждено сменять друг друга.
II. Подъем и упадок (1400-1648)
На пороге Нового времени, около 1400 г., «Священная Римская импе

рия» занимала центр европейского континента. Ее граница пролегала
от Голштинии вдоль берега Балтийского моря примерно до Штольпа
в Задней Померании — здесь начинались владения суверенного и неза
висимого от империи Немецкого ордена, — затем тянулась почти точно
по линии, которой после Первой мировой войны было суждено разде
лить Германию и Польшу, шла к югу, охватывая Богемию и Моравию, а
также герцогство Австрия, и у Истрии достигала Адриатического моря.
Граница империи огибала Венецию и область, примыкавшую к ней, тя
нулась, охватывая Тоскану, к северо-западу от Папской области через
Северную Италию и к северу от Чивитавеккьи достигала Тирренского
моря, а оттуда у Ниццы снова поворачивала на север. Затем она шла
к западу от Савойи, свободного герцогства Бургундия, Лотарингии,
Люксембурга и графства Геннегау и между Гентом и Антверпеном, око
ло Шельды, достигала Северного моря. Некоторые территории, напри
мер Северная Италия, Савойя, свободное герцогство Бургундия, а так
же мятежная Швейцарская конфедерация лишь номинально входили
в империю; другие же не относились к тем коренным областям, кото
рые назывались тогда teutsche lande. В Брабанте и части герцогств Лота
рингия и Люксембург говорили по-французски, а в землях короны Вен-
цеслава, т. е. в Богемии, Моравии и Силезии, немецкий был в основном
языком городов — сельский люд и часть городского населения говори
ли по-чешски, а также по-польски.
Империя, как и прежде, была далека до превращения в националь
ное государство — не существовало ни сформировавшейся нации, ни
государства. Конечно, император и империя проявляли готовность
отказаться от своего всеобщего и универсального характера. С изда
нием в 1356 г. Золотой буллы* императора Карла IV (на ней стояла зо
лотая печать, отсюда и произошло название), империя получила свою
* Действовала до 1806 г.
первую конституцию, в которой была зафиксирована зависимость от

высшей имперской знати не только германского короля, но и импера
торского титула, сохранившегося благодаря обладанию германской
короной. Король был imperator electus, избираемым императором,
а папа больше не упоминался. Круг выборщиков, так называемых кур
фюрстов, теперь четко очерчивался. В него входили архиепископы
Майнца, Кёльна и Трира, король Богемии, герцог Саксонский, марк
граф Бранденбургскийя и пфальцграф Рейнский. Император обладал
властью только в своем наследственном владении; для императоров из
династии Люксембургов: Генриха VII (1308—1313), Карла IV (1346—
1378) и Сигизмунда (1410—1437) — это была Богемия. Императорам из
200 200
150 150
100 100
50 Ж 50
40 40
30 30
20- 20
10- Шш! 10
1150 г. 1250 г. 1350 г. 1450 г. 1550 г. 1650 г. 1750 г. 1850 г. 1950 г

1200 г. 1300 г. 1400 г. 1500 г. 1600 г. 1700 г. 1800 г. 1900 г.
Развитие городов в Центральной Европе

с 1150 по 1950 г.
Города, а с ними и бюргерство появля гоприятствовали рост населения, уве
ются с X в. к северу от Альп, почти личение пахотных земель и заселение
без прямой связи с античной город территорий на востоке. Владетельные
ской культурой. Города олицетворяли князья вступали в острую борьбу друг
власть, но прежде всего были центра с другом за основание городов. Ни до,
ми торговли; они притягивали купцов ни после в Центральной Европе не воз
и ремесленников. Численность горо никало так много городов, как в этот
дов резко возросла в XIII в., чему бла период.
ПОДЪЕМ И УПАДОК (1400-1648) 39
династии Габсбургов, начиная с Фридриха III (1440—1493), было суж

дено носить корону римских императоров почти непрерывно до
1806 г. Их наследственным владением была Австрия, к которой без
единого взмаха меча добавились Богемия, Венгрия и бургундское на
следие — все благодаря династическим бракам и наследованию.
«Пусть другие ведут войны, а ты, счастливая Австрия, брачуйся».
Однако династические владения, в которых императоры были не
посредственными сюзеренами и где они могли взимать налоги и наби
рать солдат, находились на окраине империи, а если говорить о Венг
рии — то даже за ее пределами. Это привело к тому, что император
подолгу не показывался во внутренних областях империи (например,
Фридрих III — 27 лет). Сама же империя представляла собой хаотиче-
Годы
600 800 1000 1200 1400 1600 1800
Население западной части Германии

с 600 по 1800 г.
Достоверных данных о населении в пе незначительна. Затем, под воздействи
риод до 1800 г. нет, поскольку перепи ем благоприятных климатических усло
сей почти не проводилось. Мы полага вий, с середины XI в. количество на
емся на оценки, часто сильно расходя селения стало быстро увеличиваться и
щиеся. Численность населения Герма в середине XIV в. достигло пика, затем
нии к западу от Эльбы (об остэльбских резко снизилось из-за эпидемий и го
областях мы знаем слишком мало, а лода. Наметившийся рост численности
данные о поселениях на востоке в эпоху населения был заторможен Тридцати
Высокого Средневековья искажают об летней войной, но вновь существенно
щую картину) около 600 г. была крайне ускорился с середины XVIII в.
скую сеть из примерно 1600 непосредственно подчиненных императо

ру территорий и городов, которые каждый по-своему давно уже обо
гнали империю на пути к государственности. Наряду с маленькими и
мельчайшими владениями, которые нередко можно было окинуть взо
ром со стены замка, наряду с богатыми и могущественными импер
скими городами вроде Нюрнберга или Любека, а также гротескно кро
шечными имперскими деревнями существовали обширные террито
рии имперских князей с развитым центральным управлением и
собственными ландтагами, например герцогства Бавария, Вюртем-
берг, Лотарингия, Люксембург и Савойя, курфюршества Саксония,
Бранденбург и Пфальц, ландграфство Гессен, духовные курфюршест
ва Майнц, Кёльн и Трир. И это только некоторые из наиболее крупных
территорий. Такое «старомодное» разнообразие территорий не имело
ничего общего с более современным государственным устройством
Западной Европы. В Центральной Европе не существовало государст
венных институтов, на которые могла бы опереться немецкая нация.
Население этих земель существовало, как и прежде, почти исклю
чительно в аграрном мире. Четверо из пяти проживавших на данных
территориях населяли хутора или деревни, численность которых
в Центральной Европе постоянно увеличивалась на протяжении
XIII—XIV вв. В областях к западу от Эльбы были выкорчеваны послед
ние девственные леса, и даже самые неблагоприятные земли теперь
распахивались, а землевладельцам пришлось охранять оставшиеся ле
са, запрещая корчевание. Число крестьянских поселений, плотность
которых ощутимо приближалась к западному показателю, увеличива
лось и к востоку от Эльбы. В то же время росла численность крестьян
ства, а крепостничество, распространенное прежде на обширных тер
риториях, отступало на задний план. Верховным собственником в де
ревне по-прежнему являлся землевладелец, большей частью знатного
происхождения, но за крестьянами оставалось право пользования
землей. Крестьянин-арендатор, платежи которого обеспечивали рен
ту землевладельца, стал типичной фигурой по крайней мере в облас
тях к западу от Эльбы. Напротив, к востоку от Эльбы утратили силу
правовые преимущества, которые многие крестьяне приобрели во
время колонизации в эпоху Высокого Средневековья. Здесь дворянст
во использовало слабость владетельных князей, для того чтобы полу
чить широкие господские права по отношению к крестьянам, что поз
воляло превратить их в наследственных подданных. В остэльбских
имениях крестьяне оказались в полной зависимости от землевладель
цев, они должны были нести тяжелые повинности и становились поч
ти полностью беззащитными перед правами юнкеров, основанными
ПОДЪЕМ И УПАДОК ( 1 4 0 0 - 1648) 41
на принуждении. Эта ситуация изменилась только с освобождением

крестьян в XIX в.
Около 20% населения жило примерно в 4 тыс. городов империи,
плотность которых уменьшалась с запада на восток. Две трети из них
представляли собой карликовые города с несколькими сотнями обита
телей и маленькие города с максимальным числом 2 тыс. жителей. При
небольшом количестве крупных городов с более чем 10-тысячным на
селением. Кёльн, в котором проживало примерно 40 тыс. человек, сто
ял во главе немецких городских общин; за ним шли пражские города13
и Любек. Другими крупными городами были Аугсбург, Нюрнберг,
Бремен, Гамбург, Франкфурт, Магдебург, Страсбург и Ульм. Все они
далеко отставали по численности населения от таких крупных евро
пейских городов, как Париж, Флоренция, Венеция, Генуя и Милан,
к 1340 г. насчитывавших каждый приблизительно 100 тыс. жителей.
Большинство городов империи принадлежали к княжеским террито
риям и подчинялись владетельным князьям. Наряду с ними существо
вали имперские города. В имперском матрикуле 1521 г. были приведе
ны 85 таких городов. Они подчинялись непосредственно император
ской верховной власти. В число имперских городов входили и вольные
города, т. е. города, принадлежавшие епископам (например, Кёльн
и Регенсбург), но сумевшие освободиться от их власти.
Только часть городского населения обладала гражданскими права
ми на основе статуса горожан. Наряду с патрициями и знатными семь
ями это были торговцы и ремесленники, объединенные в цехи. Этим
почтенным бюргерам противостояла в высшей степени разнородная
масса тех, кто не имел бюргерских прав: слуги и служанки, прислу
га в лавках, подмастерья и ученики, калеки и нищие, живодеры и па
лачи, а также дворяне, духовенство, чиновники и евреи.
Трудно установить, сколько всего людей жило в «Священной Рим
ской империи», так как переписи населения не проводились. Оценки
ученых исходят из различных предположений, что привело к появле
нию данных, слишком сильно отличавшихся друг от друга, поэтому
к нижеследующим цифрам мы относимся с должным скепсисом. Око
ло 1000 г. на территории империи могли обитать примерно 5 млн чело
век, около 1340 г. — может быть, 15 млн и около 1450 г. — приблизи
тельно 10 млн человек.
С первого же взгляда становится ясно, что на протяжении пример
но столетия, в течение которого Новое время сменило Средневековье,
произошли тяжелейшие катастрофы, причем не только в пределах им
перии, но и по всей Европе, ибо оценки, касающиеся Западной и Цен
тральной Европы, свидетельствуют о сходных резких колебаниях. Об-
щее количество населения Западной и Центральной Европы около

1000 г. составляло примерно 12 млн человек, около 1340 г. — 36 млн,
а в 1450 г., напротив, только 23 млн человек. Что же случилось?
В середине XIV столетия Европа была перенаселена. С помощью
традиционных методов обработки земли было невозможно прокор
мить людей, которые страдали от недоедания и потому оказывались
восприимчивыми к эпидемиям, черными волнами прокатывавшимся
по Европе. На протяжении XIV в. примерно треть населения выкосила
чума, страшная «черная смерть», что не увеличило количества продук
тов питания, так как большие плодородные области запустели очень
быстро. Страх, охвативший людей, нашел отражение в словах старин
ной литании: A peste, fame et bello, libera nos, Domine («Господь, спаси
нас от чумы, голода и войны»). Эти три бича были частью единого це
лого — военные опустошения вели к недостатку продовольствия, а го
лод, как следствие этого, ослаблял людей, делая их подверженными
эпидемиям. Таков казавшийся безвыходным круговорот страха.
Всеобщее бедствие привело к глубочайшим общественным потря
сениям, которых до сих пор не знала история Европы. Обычным явле
нием стали городские восстания. Едва ли существовал хотя бы один
город, не затронутый во второй половине XIV и в XV столетии мяте
жами и борьбой за власть. К примеру, Брауншвейг пережил внутрен
ние гражданские войны в 1293, 1294, 1374, 1380, 1445 и 1487 гг. Кресть
янские восстания потрясали сельское мироустройство — начиная от
восстания аппенцельских14 крестьян, взявшихся за оружие в 1405 г. и
с успехом боровшихся против своего господина, до восстания никла-
схаузенского дударя в 1476 г. и восстаний тайного крестьянского сою
за «Башмак» (Bundschuk) в 1493, 1502, 1513 и 1517 гг. на Верхнем Рей
не. Банды разорившихся дворян, живших разбойничьими набегами,
лишали покоя сельских жителей, а грабежи демобилизованных сол
дат беспокоили даже города. «Народ, — писал нидерландский исто
рик Йохан Хёйзинга, — не мог воспринимать и собственную судьбу, и
творившееся вокруг иначе как нескончаемое бедствие дурного прав
ления, вымогательств, дороговизны, лишений, чумы, войн и разбоя.
Затяжные формы, которые обычно принимала война, ощущение
постоянной тревоги в городах и деревнях, то и дело подвергавшихся
нашествию всякого опасного сброда, вечная угроза стать жертвой же^
стокого и неправедного правосудия — а помимо всего этого еще и гне
тущая боязнь адских мук, страх перед дьяволом и ведьмами — не
давали уснуть чувству всеобщей беззащитности...»
Не особенно надежную защиту предлагали и институты, на протя
жении долгого времени формировавшие условия земного существо-
вания. Церковь и империя, хотя и оказывавшиеся часто в крайне опас

ном противостоянии, но с незапамятных времен зависевшие друг от
друга, взаимно поддерживавшие друг друга и друг другу помогавшие,
теряли авторитет. С 1309 г. папа больше не находился в своем Вечном
городе, а пребывал — в результате давления Франции — в Авиньоне,
попав тем самым в сильнейшую зависимость от французской короны.
«Вавилонское пленение церкви» вылилось в «великую западную схиз
му» — с 1378 по 1415 г. было два папы: один в Риме, другой в Авиньо
не, и тем самым по западному христианству прошла глубокая трещи
на, нанесшая серьезный и долговременный ущерб папству. Хотя
Вселенские соборы в Констанце (1414—1418) и Базеле (1431—1449),
посвященные церковным реформам, положили конец расколу, но это
было достигнуто ценой дальнейшего ослабления папства. Этот про
цесс шел рука об руку с широкомасштабной секуляризацией, харак
терной для периода правления пап эпохи Возрождения. Огромные
расходы на содержание папского двора и церковное представительст
во сопровождались тягостными поборами, которые взимались церко
вью с верующих без какого бы то ни было снисхождения. Расточи
тельность пап, жадность церкви, противостояние пап и антипап, а так
же соборов — все это содействовало утрате доверия к папству, церкви
и духовенству в целом. Римская церковь не давала убедительных отве
тов на коллективные душевные потрясения «осени Средневековья»
(Йохан Хёйзинга), вызванные голодом и чумой. Ереси множились.
Стремление к реформам, апокалипсический ужас, переворот в цер
ковном и политическом устройстве, но в первую очередь поиск ново
го единства и уверенности усиливали движения, критически настро
енные по отношению к церкви: лоллардов в Англии, гуситов в Боге
мии, анабаптистов в Нидерландах и Северной Германии. Все громче
звучал призыв к проведению реформы высшей церковной власти и ее
звеньев. Это же касалось и самой империи.
С середины XV в. старение империи и безвластие императора по
сравнению с современными по тому времени государственными обра
зованиями — Францией, Англией или Испанией — осознавались очень
болезненно, и призыв к реформе империи стал всеобщим. Реформу со
временники тесно связывали с реформой церкви, ибо империя и цер
ковь в соответствии с Господним планом спасения находились в зависи
мости друг от друга. Тот факт, что с момента принятия Кёльнского
имперского акта 1512 г. говорили о «Священной Римской империи гер
манской нации», свидетельствовал лишь о том, что империя теряла
свою власть и универсальность, особенно быстро с наступлением Ре
нессанса и развитием гуманизма. Чем больше императорская корона
утрачивала свою средневековую святость, а происхождение императо

ров от римских цезарей превращалось в отжившую традицию, тем есте
ственнее становилось использование понятия «германская нация» в ка
честве своего рода опоры. В годы кризиса обычным был поиск четко
очерченных границ и обозначений, определяющих, что свое и что чу
жое. Таким образом, не немцы ли стали преемниками империи? «Мемо
рандум о преимущественном праве Римской империи» кёльнского ка
ноника Александра фон Роэса, написанный уже в конце XIII в., теперь
был открыт вновь и всеми обсуждался. В нем говорилось: «Итак, следует
знать, что Карл Великий, священный император, с согласия и по поруче
нию Римского папы... был предназначен к тому и получил повеление,
чтобы Римская империя навсегда оставалась при избирании по праву
власти немецких князей...»
Но под «германской нацией» подразумевалась не совокупность
говоривших по-немецки людей, населявших «Священную Римскую
империю», а политически действующее сообщество германских кня
зей, которые в целом как «империя» противостояли императору. «На
ция» в понимании того времени представляла собой аристократию
в качестве политически действующего сословия. Поиск пути импер
ской реформы был нацелен теперь на создание институтов, которые
помогли бы обрести современную государственность. В случае удачи
«германская нация» получила бы шанс утвердиться в качестве госу-
дарствообразующей, что произошло во Франции и в Англии. Правда,
стремление императора Максимилиана I (1486—1519) к имперской
реформе показало, что империя еще отнюдь не деградировала до
уровня чисто метафизического образования. Учреждение Общеим
перского палатного суда в 1495 г., связанное с провозглашением «веч
ного земского мира» во всей империи, и разделение ее территории на
десять округов были задуманы только как начало. Введение централь
ного «имперского управления» в качестве дееспособного представи
тельства имперских сословий, взимание имперских налогов должны
были стать следующими шагами по формированию суверенной вла
стной позиции императора, которая позволяла бы ему воплощать
свои намерения. Но император умер, и почти все задуманное Макси
милианом так и осталось неосуществленным. Его внук и наследник
Карл V ( 1519— 1556) снова начал реформу, пытаясь стабилизировать и
модернизировать monorchia universalis, но на сей раз в качестве уни
версальной империи, которая наряду с Германией, Богемией, Бургун
дией и Миланом включала бы Испанию и вновь открытые испанские
владения. При такой перспективе «немецкие земли» снова отходили
на задний план.
ПОДЪЕМ И УПАДОК ( 1400 - 1648) 45
Благо «германской нации» было, однако, очень сильным аргумен

том в дискуссии об имперской реформе. Когда, например, на так на
зываемом турецком рейхстаге в Регенсбурге в 1454 г. руководитель
императорской делегации Энеа Сильвио Пикколомини призвал к Кре
стовому походу и отвоеванию Константинополя, то получил от гер
манских курфюрстов отрицательный ответ. Император должен снача
ла позаботиться о самой империи, ибо «столь важная, достойная
й благородная страна, каковой является страна немецкого языка...
й священная империя, столь похвально приверженная немецкому
языку», пребывают «в большом беспорядке». Без имперской реформы
не бывать войне против турок, или, иными словами, немецкая рубаш
ка к телу курфюрстов ближе имперской мантии, причем под «немец
ким языком» (Teutsch gesunge), т. е. «немецкой нацией», подразумева
лись немецкоязычные сословия империи.
О том, сколь тесно имперская реформа была связана с реформой
церковной, свидетельствуют «жалобы германской нации», все чаще
подававшиеся имперскими сословиями против папской курии. В жа-
Аобах говорилось, что римский престол измышляет тысячи мер, чтобы
опустошать карманы, отчего «некогда славная нация», «своими храб
ростью и кровью завоевавшая империю» и бывшая «госпожой и ко
ролевой мира», ввергнута в бедность и унижена до положения рабы
ни. Таким образом, «германская нация» в политическом смысле была
в начале Нового времени оппозиционным понятием, направленным
против универсальной власти императора и папы, но недостаточным,
для того чтобы в долгосрочной перспективе способствовать обоснова
нию государственной власти.
Идея «германской нации» озвучивала, однако, не только полити
ческие, но и культурные устремления, и в этом смысле содержание
понятия «германская нация» существенно обогатилось, с тех пор как
итальянский гуманист Поджо Браччолини обнаружил и в 1455 г. опуб
ликовал считавшийся утраченным труд Тацита «Германия». В эпоху Ре
нессанса и гуманизма старое представление о происхождении племен
от легендарных августейших предков было связано с поисками класси
ческих греческих или латинских источников. Исторические исследова
ния ученых-гуманистов XVI—XVII столетий были направлены на под
тверждение и укрепление идентичности соответствующих наций, но
на античных основах. Характер мышления и опыт той эпохи считались
образцовыми и создавали космополитическую, общеевропейскую,
культурную почву для всеобщего стремления к национальной неповто
римости. Поэтому открытие «Германии», написанной около 100 г.
до н. э. для императора Траяна, произвело фурор. Благодаря великому
историку древности, авторитет которого не подлежал сомнению, те

перь можно было удостовериться в том, что немцы издавна представ
ляли собой народ, причем особый. До тех пор немецкие ученые суще
ственно отставали в международной конкуренции за национальную
славу, ибо не существовало германского племени, из которого могла
развиться германская нация, подобно тому как из племени франков
возникла Франция. Слово «немецкий» было собирательным обозначе
нием германских народных диалектов, искусственным образованием.
Отныне с этим словом все стало гораздо проще, исходя из того что, по
Тациту, германцы были предками современных немцев. Germania в по
нимании римлян соответствовала, таким образом, нынешней Герма
нии. Только теперь, около 1500 г., это слово появилось в единственном
числе (прежде довольствовались понятием «немецкие земли»).
Благодаря авторитету Тацита немецкие гуманисты сумели нако
нец ответить на многочисленные нелицеприятные высказывания
о немцах, распространенные за пределами немецких земель. Пред
ставлению о грубом, нецивилизованном, непьянеющем немце теперь
противопоставлялся созданный Тацитом идеальный образ не испор
ченного воспитанием, верного, смелого и живущего естественной
жизнью германца. Однако никому не приходило в голову, что светлые
образы германцев могли быть выдумкой Тацита, дабы показать истин
ное лицо современного историку римского общества с характерным
для той поры упадком нравов. Фактически такой же линии придержи
вались и гуманисты XVI в. — немцы фигурировали теперь как носи
тели исконной, неиспорченной нации, которой следовало сменить
изнеженную старую цивилизацию итальянцев и французов. Неиспор
ченная нравственность немцев охотно противопоставлялась испор
ченности нравов, характерной для римской курии.
Немецкие ученые демонстрировали новое национальное самосо
знание и по отношению к французским соседям. Важнейшее для ле
гитимации французской короны утверждение о том, что Карл Вели
кий был предшественником французской династии Капетингов,
Якоб Вимпфелинг объявил в 1505 г. в своей «Epitome Germanorum»15
смехотворным. В действительности же, по его словам, Карл был
«немцем» (Teutscher), господствовавшим над французами, в то время
как француз или галл никогда не являлся римским императором, что
представлялось достаточным доказательством превосходства немцев
над французами. Для Вимпфелинга, который, как и многие немецкие
гуманисты, был эльзасцем, не подлежало сомнению, что со времен
Августа жители Эльзаса были немцами, а поэтому Страсбург, как
и весь Эльзас, никогда не мог оказаться под властью Франции.
ПОДЪЕМ И УПАДОК ( 1400 - 1648) 47
Таким образом, около 1500 г. на протяжении одного поколения

возникла основа для формирования немецкого национального само
сознания, которое представляло собой нечто большее, нежели неяс
ное «чувство Мы», и которое должно было сводиться к немецкому на
циональному мифу. Этот процесс происходил тогда во всей Европе.
Эразм Роттердамский, отрицавший свою причастность к формирова
нию национальных мифов, печально констатировал, что природа при
вила личный эгоизм не только каждому индивиду, но и всеобщий —
различным нациям. У немецкого национального мифа отсутствовали,
однако, не только государственно-политические рамки, которые мог
ли бы сделать его долговечным, но и языковой субстрат. Немецкие гу
манисты, за очень небольшими исключениями, писали по-латыни.
Немецкие ученые оставались прежде всего гуманистически настро
енными космополитами, тесно связанными с европейской «респуб
ликой» ученых. Их национальная миссия — вывести Германию из
состояния варварства — осуществлялась через латинско-классичес-
кую культуру. На рубеже XV—XVI столетий возникли первые четкие
ипрочные контуры немецкой нации. В сущности, начиная именно
с этого времени мы можем говорить о «немецкой истории», во всяком
случае об «истории немцев» — разумеется, о такой истории, которая
с самого начала была глубоко укоренена в гуманистической обще
европейской почве.
Не научные усилия гуманистов, не потерпевшая крах имперская
реформа сформировали образ Германии на следующие века, а ре
форма Мартина Лютера. Разумеется, она была бы невозможна, не
имей Лютер многочисленных предшественников. Уже с XIII в. пред
принимались неоднократные попытки обновить церковь, заставить
ее следовать принципам христианской бедности и смирения и умень
шить пропасть между духовенством и народом Божьим. Прежние ре
форматоры, нищенствующие ордены Св. Франциска и Св. Доминика,
еще могли быть восприняты церковью. Позднейшие реформаторы,
Джон Уиклиф (1330—1384) в Англии и Ян Гус (1371—1415) в Богемии,
выдвигавшие более радикальные требования: о ликвидации папства
и почитания святых, о безусловном авторитете Священного Писания
и совести, об общности причащения вином для священников и общи
ны — остались вне церкви. Они подвергались преследованиям и были
сожжены (Гус — заживо на Констанцском соборе, останки Уиклифа
сожгли после его смерти), но идеи их последователей уже нельзя бы
ло искоренить.
Виттенбергский монах Мартин Лютер (1483—1546) тоже не хотел
соглашаться с тем, что милость Божья может покупаться продажей
Мартин Лютер.
Лукас Кранах Старший, 1529 г.
земных благ церкви. На вопрос «Как обрету я милость Божью?» он

в своих тезисах от 31 октября 1517 г. вопреки католическому учению
ответил: sola fide, т. е. только с помощью веры, и sola scriptum, т. е.
только с помощью Священного Писания. Торговля индульгенциями,
мошенничество под видом спасения душ и злоупотребление должнос
тями в церкви были тем самым лишены теологической почвы, как и ду
ховная монополия на посредничество между Богом и человеком.
Мятежного монаха, порвавшего с папой, желавшего на основе об
щины верующих обновить подлинную церковь Христову, человека,
для которого единственным авторитетом в делах веры было Писание
Божье, пригласили в 1521 г. на заседание рейхстага в Вормс. Это был
первый случай, когда светский орган присвоил себе право судить о во
просах церковной догматики. Настроение участников рейхстага было
ПОДЪЕМ И УПАДОК ( 1400 - 1648) 49
направлено резко против пороков церкви и папства, и советники Кар

ла V склонялись к тому, чтобы с помощью Лютера оказать давление
на папу. Но Лютера нельзя было использовать для дипломатических
уступок, а его отказ пересмотреть хотя бы отчасти свое учение заво
дил, по мнению императора, слишком далеко. Лютер мог бы разделить
судьбу богемского реформатора Яна Гуса, если бы его не взяли под за
щиту несколько имперских князей. Это произошло также по причи
нам религиозного характера, а может быть, прежде всего из-за них.
Папский легат сообщал в Рим: «Девять десятых немцев присоедини
лись к боевому кличу Лютера, а оставшаяся часть провозглашает по
меньшей мере "Смерть римскому двору"...» Но главное — реформа
ция Лютера оказалась удобной для отклонения притязаний императо
ра на власть по отношению к имперским сословиям и к консолидации
власти местной знати.
На рейхстаге в Шпейере в 1526 г. был достигнут компромисс, ко
торый позволял владетельным князьям-лютеранам и магистратам го
родов, где возобладало лютеранство, самим решать вопросы церков
ной жизни на своих территориях. Евангелические властители без
лишних слов взяли на себя задачу «чрезвычайных епископов», встав
во главе церковной организации своих земель. Лютер рассматривал
это только как переходное решение, но князья не собирались утрачи
вать обретенный контроль над церковью, тем более что почти все
церковное имущество было взято во владение государством, отчасти
продано, но большей частью присоединено к собственности князя.
Урегулирование церковных проблем князьями было облегчено благо
даря учению Лютера, который, ссылаясь на апостола Павла: «...ибо
нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены»
(Рим. 13:1), поставил перед светской властью задачу защищать сооб
щество христиан от зла. Таким образом евангелический суверен, по
добно английскому королю, оказывался summus episcopus и главой
строго иерархически организованной церкви, в результате чего кон
фессиональная сфера полностью включалась в бюрократический
государственный аппарат.
И на территориях, сохранивших приверженность прежней вере,
суверены пытались удержать церковь под контролем государства. Ба
варские герцоги, например, обратились в Университет Инголыптадта,
чтобы, прибегая к церковному учению, добиться для светской власти
права контролировать власть епископов. Здесь, однако, речь шла о ка
толическом обновлении, ибо было слишком много священнослужите
лей, чье представление о служении не соответствовало новой для ка
толической церкви строгости нравов или было слишком дружествен-
но в отношении учения Лютера. Контрреформация не была, кстати,

только реакцией римской церкви на Реформацию. Напротив, потря
сения, вызванные Гусом, Лютером и Кальвином, укрепили, в том чис
ле и внутри церкви, давно существовавшие реформаторские силы,
начавшие теперь бороться против церковной коррупции, прилежно
обучать духовенство и возвращать в лоно истинной веры людей, кото
рые были потеряны для церкви из-за Реформации. Во всяком случае,
как Реформация, так и католическое обновление стали служить от
дельным государствам и их властителям. Территории, с трудом возни
кавшие на основе бесчисленных распыленных владельческих прав,
нуждались по политическим соображениям в объединяющем духов
ном скреплении, а при том значении, которое имела религия, прони
зывавшая все сферы жизни, такое скрепление давало только единст
во вероисповедания.
Аугсбургский религиозный мир 1555 г., в соответствии с которым
лютеранские имперские сословия окончательно обрели равноправие
с католическими, провозгласил для всех суверенов принцип ius refor
mation. Это означало, что «спасение души» является делом суверенов,
а не каждого отдельного верую
щего и что население должно,
МАРТИН ЛЮТЕР следовательно, иметь религиоз
«Христианскому дворянству герман ное исповедание соответствую
ской нации: об улучшении христиан щего государя. Тому, кто не был
ского состояния». Виттенберт, 1520 г.готов поступить таким образом,
оставалось ius emigrandi, т. е.
«Придумали называть папу, еписко
право выезда в ту страну, веро
пов, священников, монахов духовным
исповедание которой ему подхо
сословием, князей, господ, ремеслен
дило. Внутренняя унификация
ников, земледельцев — сословием.
германских земель и имперских
Это очень тонкая и лицемерная вы
городов тем самым укрепилась,
думка. Никто, однако, не должен сму
что было решающей предпосыл
щаться этим, и вот на каком основа
кой для формирования их соб
нии. Дело в том, что все христиане
ственной государственности и
полностью принадлежат к духовному
самостоятельности как внутри
сословию и между ними существует
них, так и вовне. Но одновремен
только различие должностей...»
но «Священная Римская импе
рия», территориальная раздроб
ленность которой была усугублена конфессиональным расколом, ста
новилась слабее. В то время как империя продолжала все более терять
государственное начало, императоры из династии Габсбургов чем
дальше, тем сильнее закреплялись на своих наследственных — авст-
рийских — землях. Постепенное обособление Австрии от герман

ской истории началось уже во времена Реформации.
Теология Лютера была теологией слова, исходившей из начала
Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога,
и Слово было Бог». Таким образом Библия стала единственным авто
ритетом евангелической христианской веры, и, так как церковь Лю
тера представляла собой сообщество всех верующих, Слово Божье
должно было быть провозглашено и на языке верующих. Так выпол
ненный Лютером перевод Библии на тот сочный немецкий язык, на
котором он говорил, — язык саксонцев, а особенно жителей Майсе
на, — превратился в книгу для чтения всей нации. То же произошло и
с трактатами и посланиями Лютера; например, трактат «Наставление
об индульгенции и спасении», вышедший весной 1518 г., выдержал
к 1520 г. двадцать пять изданий и допечаток, а 4 тыс. экземпляров его
сочинения «К христианскому дворянству немецкой нации» были про
даны за восемнадцать дней, и второе издание этого сочинения появи
лось уже неделю спустя после первого. На стороне Реформации вы
ступили немало и других протестантских авторов, теологов, монахов,
образованных бюргеров и ремесленников-поэтов. Поток немецко
язычной литературы, преимущественно теологической, соответство
вал быстрому расширению круга читателей. На территориях, где
утвердилась Реформация, резко возросли образованность и грамот
ность мирян. По меньшей мере протестантские области Германии
были объединены в культурном отношении, и немецкий язык стал
с тех пор обобщающим понятием для обозначения многочисленных
диалектов и отдельных языков. Но, обращаясь в 1520 г. «К христиан
скому дворянству немецкой нации», Лютер имел в виду под «немец
кой нацией» вполне традиционно не что иное, как немецкое дворян
ство, т. е. духовные и светские власти. Его призыв был нацелен не на
культурное единство или государственно-политическое действие,
а на улучшение положения в христианском мире и на реформу рим
ской папской церкви.
Современники Мартина Лютера — ученые-гуманисты превозно
сили его как «немецкого Геркулеса», «немецкого соловья». Его вы
ступления способствовали зарождению чувства национальной общно
сти. Однако глубочайшая ирония истории заключается в том, что
именно Реформация Лютера самым серьезным образом отбросила на
зад формирование немецкой нации как культурного и, вероятно, госу
дарственного единства, которое могло бы происходить в соответствии
с развитием других стран Западной Европы. Поскольку Реформация
возобладала не во всей империи и протестантизм стал делом церквей
земель и протестантских сословий, борьба между вероисповеданиями

в Германии в соответствии с территориально-государственным прин
ципом cuius regio, eius religio («чья власть, того и вера») оказалась не
завершена. Эта незавершенность закрепилась, и территориальный
раскол империи был дополнен и углублен расколом конфессиональ
ным. Тот, кто говорил о patria, отечестве, имел в виду не империю, так
как она была и оставалась чем-то очень далеким, постижимым в каче
стве института разве что для имперских городов и высшей знати. Не
подразумевалась под отечеством и Германия, ибо она представляла со
бой неопределенное понятие, осознаваемое на уровне скорее культур
ном, нежели политическом. И уж тем более понятие «отечество» не
означало принадлежность к немецкой нации, так как под немецкой
нацией абсолютно точно подразумевались имперские сословия, пред
ставленные в рейхстаге и противостоявшие императору, а не населе
ние, говорившее по-немецки и проживавшее на территории империи.
Отечеством был родной город или земля, княжескому дому которых ее
обитатели были обязаны лояльностью и чьей религии они были при
вержены.
Пути развития Германии расходились не только в политическом,
конфессиональном, но и в культурном отношении. Части империи, ос
тавшиеся католическими, преимущественно на западе и юге, за ис
ключением большинства крупных городов, попали в сферу влияния
католической, направленной против Реформации, культуры Южной
Европы. Это означало проникновение в католическую европейскую
культуру, но в то же время обособление от протестантского севера.
С того времени в католической Германии под итальянским и француз
ским влиянием расцвели изобразительные искусства, театр, живо
пись, церковная и светская парадная архитектура, тогда как в облас
тях, где господствовали евангелические церкви, в центре культурного
развития были, наряду с заботой о церковной музыке, язык и его худо
жественные формы. Последствия этого культурного раскола заметны
в Германии до сих пор.
И в этом отношении Германия и империя находились на погранич
ной линии, разделившей всю Европу. В то время как, согласно ре
шениям Аугсбургского рейхстага 1555 г., в империи воцарился мир,
сохранявшийся благодаря компромиссу в вопросах власти между
католическими и протестантскими сословиями, повсюду в Европе раз
горались острые религиозные конфликты. Камнем преткновения ока
залось при этом не учение Лютера, а радикальный кальвинизм, при
верженцы которого отвергали свойственное немецкому реформатору
послушание властям и требовали осуществления своей вероучитель-
ПОДЪЕМ И УПАДОК ( 1400 - 1648) 53
Фридрих Мудрый.
Мастерская Лукаса
Кранаха Старшего, около 1525 г.
Реформация Мартина Лютера
потерпела бы, конечно, пораже
ние как еретическое движение,
если бы некоторые могущест
венные имперские князвя не
стали сторонниками его учения.
При этом укрепление их господ
ства над подвластнвши террито
риями и умножение государ-
ственнвгх доходов 6ΒΙΛΟ не ме
нее важно, чем приверженноств
определенному вероисповеда
нию. Фридрих III, курфюрст
саксонский (1486-1525), защи
тил Лютера в качестве профес
сора саксонского земелвного
университета в Виттенберге, но
в политической и религиозной
сферах он пвггался лавироватв,
почему и 6ΒΙΛ назван «Мудрвш».
Фридрих III, как утверждают,
постоянно уклонялся от встреч с
Лютером и только на смертном
одре объявил себя привержен
цем его учения.
ной истины любой ценой. Если господин преследует подданного за ве

ру, то, по учению Жана Кальвина (1509—1564), активное сопротивле
ние становится обязанностью каждого. Это означало готовность
к гражданской войне, и такая война разразилась во Франции в 1562 г.
Кальвинисты, называвшиеся во Франции гугенотами16, взялись за ору
жие по всей стране. С этого момента до 1598 г. в стране бушевали одна
кровавая война задругой, причем разгоревшийся с обеих сторон рели
гиозный фанатизм приводил к ужасающим жестокостям.
Если распад Франции удалось в конце концов предотвратить благо
даря переходу вождя гугенотов Генриха Наваррского в католичество
и коронованию его королем, то гражданская война во Франции оказа

лась лишь частью длительной кровавой бойни, которая грозила погру
жением в нее большинства государств Европы. Дворяне-реформаты
в семи северных провинциях Испанских Нидерландов восстали про
тив политики Мадрида, направленной на подавление Реформации. На
чавшаяся в 1567 г. война, имевшая черты как освободительной, так и
гражданской, бушевала еще и в следующем столетии. Она закончи
лась только с признанием неза
висимости Нидерландов в ре
ПРАЖСКИЕ КАЗНИ
зультате заключения Вестфаль
Восстание протестантских чешских со
ского мира в 1648 г. В это же
словий, с которого в 1618 г. началась
время (1642) разразилась граж
Тридцатилетняя война, было подавле
данская война в Англии между
но императорским войском и войска
партией парламента и партией
ми Католической лиги после пораже
короля. И здесь религиозные те
ния в битве на Белой Горе 8 ноября
чения прикрывали борьбу за по
1620 г. Месть императора Фердинан
литическую власть. В Англии
да II как чешского короля должна была
случилось самое чудовищное —
преподать урок. Он отменил религиоз
побежденный король был при
ную свободу в Чехии, выборность коро
говорен палатой общин к смер
ля и повелел приговорить почти всех
ти как тиран и враг народа и
участников восстания к смертной каз
публично казнен.
ни. Оглашение приговора, напрасные
просьбы близких о милости, доставка Напротив, в Германии с за
пленных в город, казни и пытки на Ста- ключением Аугсбургского ре
роместской площади, выставление го лигиозного мира с 1555 г. по
лов казненных на башне у Старомест- 1618 г. царил самый длительный
ского моста — все это оставило глубо период тишины и спокойствия
кие следы в сознании чехов. в немецкой истории. Однако он
закончился, как только сфор
мировались конфессиональные
союзы под руководством честолюбивых вождей, ждавших любого по
вода для начала войны. И таковой представился, когда выявилось
скрытое напряжение в отношениях между преимущественно протес
тантскими сословиями Богемии и католической, враждебной Рефор
мации администрацией Габсбургов. 23 мая 1618 г. богемские сословия
восстали. В соответствии со старым богемским обычаем в знак поли
тического протеста несколько императорских чиновников были вы
брошены из окна королевского дворца в Пражском Граде. Было со
здано временное богемское правительство, изгнаны иезуиты и сфор
мировано войско. Государства протестантской унии действовали на
стороне богемских единоверцев. Император Фердинанд II (1619—
ПОДЪЕМ И УПАДОК ( 1400 - 1648) 55
1637) жестоко подавил восстание в союзе с государствами — членами

Католической лиги под руководством Баварии.
Конфликт перерос в войну, охватившую территории далеко за
пределами империи, — войну, в которой имена таких полководцев,
как Валленштейн, Тилли и Мансфельд, стали символами противо
речий того периода. Во время Тридцатилетней войны, а по сути дела
череды войн, речь шла о восстановлении католического единства
Европы оружием Габсбургов и Виттельсбахов*. С вмешательством
в немецкую войну шведского короля Густава II Адольфа (1611—1632),
который был воспринят протестантскими сословиями как евангеличе
ский альтернативный император, могло бы произойти разделение им
перии на католическую и евангелическую Германию, если бы Густав
Адольф не погиб под Лютценом.
Одновременно это была и борьба за гегемонию в Европе между
Габсбургами и Францией, причем католическая Франция во главе
с великими министрами Ришелье и Мазарини, невзирая на внутрен
нюю смуту, за пределами своих границ становилась большей частью
на сторону протестантов. Не в последнюю очередь в ходе войны
речь шла об отпоре притязаниям императорской власти со стороны
владетельных князей, видевших в протестантизме оправдание своим
устремлениям.
Вестфальский мир, заключенный в Мюнстере и Оснабрюке**
в 1648 г., прекратил убийства и разбой, которые творили разнуздан
ные наемники. Обширные области Германии подверглись невероят
ным опустошениям. К прямым жертвам войны — убитым солдатам
и пострадавшим от жестокостей мародерствовавшей солдатни — доба
вились те, кто умер от голода и эпидемий, которые, распространяясь на
огромные территории, шли вслед за перемещавшимися войсками и
потоками беженцев. В 1648 г. численность населения Германии сокра
тилась с 17 до 10 млн человек. Кровавая бойня, которую представля
ла собой Тридцатилетняя война, отбросила страну по количеству насе
ления на полтора столетия назад.
Мир, заключенный в Мюнстере и Оснабрюке, был европейским
миром, последовавшим за большой европейской войной. Потребова
лась опустошительная всеобщая война, чтобы убедить европейские
государства в том, что только порядок, в который будут включены все,
сможет надолго избавить континент от войны всех против всех. Сооб
щество европейских государств, выйдя из Тридцатилетней войны
* Виттельсбахи — южногерманский род, правивший в 1180—1918 гг. в Баварии.

** Два мирных договора, заключенные в городах Вестфалии.
в результате подписания системы договоров, создало для себя своего

рода европейскую конституцию. Она стала исходным пунктом для ius
publicum ешореит, европейского международного права, но одновре
менно потребовала подписания целого ряда конвенций и заключения
несколько позже мирных договоров, обеспечивавших стабильность
системы европейских государств. С этих пор сосуществование евро
пейских государств было урегулировано правовыми нормами, выхо
дившими за пределы повседневной политики и имевшими силу и во
время войны. Эти нормы касались особого положения дипломатов, во
енных действий и заключения мира, правомочности войн, сохранения
мира, а в первую очередь — неприкосновенности государственного
суверенитета. Существование и суверенитет каждого европейского
государства были теперь признаны всеми остальными государствами.
Но для того чтобы сбалансировать эту систему на длительную пер
спективу, требовался слабый, раздробленный центр Европы, который
отделял бы друг от друга сильные государства европейской перифе
рии: Швецию, Данию, Нидерланды, Великобританию, Францию, Ос
манскую империю и Россию. В случае войны он мог бы стать европей
ским театром военных действий, а в мирное время стратегическим и
дипломатическим предпольем. Так «Священная Римская империя»
превратилась после длительной опустошительной войны в мягкое яд
ро европейской системы государств. Вестфальский мир был не только
большим барочным зданием международного миропорядка, но и ос
новным законом империи. В то же время Швейцария и Северные Ни
дерланды вышли из состава имперского союза, к которому они уже за
долго до этого принадлежали лишь формально.
Прежняя система конституционного устройства, прообразом ко
торого являлись Золотая булла и Аугсбургскии религиозный мир
1555 г., была дополнена и углублена. С этих пор предполагалось на па
ритетных началах замещать имперские институты католическими
и протестантскими. Религиозные партии стали системными учрежде
ниями империи. Их называли corpus evangelicorum и corpus catolico-
гит, и они обсуждали на рейхстагах все религиозные вопросы раз
дельно и без риска подчинения одной конфессии другой. В результате
признания кальвинизма в качестве третьей религиозной конфессии,
права которого гарантировались имперским законодательством, мно-
гоконфессиональность империи получила юридическое обеспечение.
В то же время князья формально обрели полный суверенитет над сво
ими землями во всех духовных и светских делах. Отныне они облада
ли правом формировать собственные вооруженные силы и могли к то
му же заключать союзы друг с другом и с зарубежными государства-
«.MllUI'H \ 4 l . t i ! S П[
VENIT MOSSÄ.
Густав II Адольф высаживается

в Германии.
Лисяювка. Кёльн, 1632 г.
Шестого июля 1632 г. шведский король бранного народа. Увенчанный лавро
Густав II Адольф высадился в Германии вым венком, Густав II Адольф стоит
во главе крестьянского войска. При на берегу Балтийского моря и прини
тесняемые протестанты сплотились во мает меч из рук Божьих. Благодаря
круг спасителя из северной страны как тексту цитат, вставленных в листовку
вокруг евангелического императора. из Библии, он оказывается в ряду
На иллюстрации — король в образе библейских спасителей и пророков
Моисея в момент освобождения из Израиля.
ми. Тем самым немецкие князья превратились в самостоятельные

субъекты международного права. Их суверенитет ограничивался
только обязанностью соблюдать верность империи и ее институтам:
рейхстагу, имперскому палатному суду и императорскому придворно
му совету.
Раздробление и значительное ослабление империи в пользу «воль
ностей», которыми обладали немецкие княжества и имперские горо
да, обеспечивались двумя «фланговыми» державами. Одной из них
была Франция, получившая епископства Мец, Тул и Верден, а также

прежние владельческие права Габсбургов в Эльзасе. В то же время
с помощью в высшей степени активной политики союзов с немецки
ми князьями она пыталась укрепить свое влияние в империи. Другой
державой была Швеция, которая вместе с Передней Померанией
и бывшими епископствами Верден и Бремен приобрела значительные
владения в устье Одера, Эльбы и Везера; тем самым ее короли получи
ли права депутата имперского сословия. Позже, после поражений, ко
торые Швеция потерпела от России во время Северной войны, и
с окончанием великодержавия, восточным гарантом империи стала
Россия. С этого времени она вместе с Францией пыталась насколько
возможно препятствовать каким бы то ни было переменам внутри им
перии. Устройство империи стало европейским вопросом.
III. Сумерки империи (1648-1806)
Мир, заключенный в Мюнстере и Оснабрюке, немцы в большинстве

своем расценивали впоследствии как несчастье, как низшую точку не
мецкой истории. И действительно, исходя из представления о том, что
создание национального государства становилось необходимой целью
всей немецкой истории, такое мирное устройство должно было рас
сматриваться как тяжелый провал. «Значимость имперской власти и
национальное чувство, — сетовал в 1889 г. историк Генрих фон Зи-
бель, — упали до нулевого уровня. Партикуляризм полностью овладел
немецкой землей и немецким духом». В какой-то степени это было
верно. Удивительное обстоятельство, на которое обращали мало вни
мания, заключалось в том, что «Священная Римская империя» про
должала существовать не только в результате гарантий со стороны
европейских держав, но и благодаря основам, унаследованным от
Средневековья и покоившимся на ленном праве. На этих основах и
в дальнейшем держались связи имперских князей с сюзереном —
императором. Император и империя образовывали, как и прежде, пра
вовое сообщество, опиравшееся на старые традиции, громоздкое и ма
лоподвижное, сложное и в своих переплетениях едва ли доступное
пониманию. И все-таки это было устройство, обеспечивавшее компро
мисс, мир и защищавшее права и притязания как мельчайших, так и
больших имперских территорий. Это была пользовавшаяся всеобщим
уважением система, создававшая рамки для пестрого разнообразия не
мецких государственных образований, — маленький европейский
мирный порядок посреди большого общеевропейского сообщества.
Но уже современникам это устройство казалось устаревшим, от
сталым и труднопонимаемым. Повсеместно повторялось прозвучав
шее в 1667 г. высказывание юриста — специалиста по государственно
му праву — Самуэля фон Пуфендорфа о том, что империя подобна
монстру. На эту знаменитую критику имперского устройства сразу же
среагировала императорская цензура, запретив высказывания такого
рода. И действительно, возникли многочисленные факторы, углубляв-
шие традиционную отсталость империи по сравнению с западными

соседями. Резкое снижение численности населения и всеобщая бед
ность после окончания Тридцатилетней войны, отражали длительный
застой экономики, ибо территории империи оказались отрезанными
от мировой торговли, шедшей через Атлантический океан, от прино
сивших плоды колониальных владений. Исключением были реши
тельные, но не обеспеченные необходимыми средствами попытки
«великого курфюрста», бранденбургского курфюрста Фридриха
Вильгельма (1640—1688), основать колонии на западноафриканском
побережье, которые он, в конце концов, продал Нидерландам. Недо
статочный приток капитала усугублялся малыми размерами боль
шинства территорий империи, едва ли допускавшими образование
более крупных экономических регионов, и кроме того, количество та
моженных барьеров доходила до смешного. Торговцу, который хотел
доставить свой товар по Рейну из Базеля в Кёльн, приходилось чуть ли
не каждые десять километров причаливать к таможне на берегу. Мно
гочисленные мелкие и мельчайшие княжества, в общем и целом опре
делявшие облик империи, не имели ни средств, ни сил, чтобы преобра
зоваться в государства с надлежащей системой управления.
Тем усерднее многочисленные мелкие князья пытались доказать
свою политическую независимость, копируя роскошь Версаля и им
ператорского двора в Вене. Демонстрация княжеского достоинства
с помощью пышной архитектуры барокко, придворный церемониал,
подчеркивание характера власти, как данной Богом, дистанция, отде
лявшая придворных от простого люда, — все это инсценировало абсо
лютизм, прообраз которого находился в Версале и звался Людови
ком XIV — «королем-солнце». Для подданных это зачастую означа
ло очень неприятное для них проявление придворного абсолютизма.
В отличие от больших государств: Франции, Испании, Австрии — на
маленьких немецких территориях невозможно было укрыться от
взора властителя. Его светлость князь находился слишком уж близко
от своих подданных. Поэтому народная молва гласила: «Лучше к кня
зю не ходи, если нет в тебе нужды». Что и говорить, не лучшая пред
посылка для развития свободного, исполненного самосознания бур
жуазного духа.
Наблюдателям со стороны империя представлялась слабой и мало
привлекательной. Франция Людовика XIV (1643—1715), к которой от
Испании перешла гегемония в Западной Европе, устремилась далеко
на восток и на север, чтобы, во-первых, разорвать стратегически важ
ную военную дорогу, которая тянулась от Северной Италии, находив
шейся в руках Габсбургов, через Верхний Рейн и Эльзас к Испанским,
СУМЕРКИ ИМПЕРИИ (1648-1806)
впоследствии Австрийским Нидерландам, и создавала клещи, до тех

пор державшие Францию в стратегическом отношении под давлени
ем Габсбургов. Но задача «короля-солнце» заключалась и в том, чтобы
захватить естественную границу по Рейну, обезопасить ее с помощью
плацдармов на восточном берегу и тем самым максимально увеличить
территорию между Парижем и стратегическими плацдармами непри
ятельских армий. Имперские войска оказали слабое сопротивление
французам, продвинувшимся в Эльзас и Пфальц и жестоко опусто
шавшим страну. Французский посланник в Вене произносил оскорби
тельные и угрожающие речи, а император Леопольд I (1658—1705) не
осмеливался ему ответить. Влиятельные имперские князья, например
рейнские курфюрсты, и прежде всего «великий курфюрст» Фрид
рих Вильгельм, не испытывали сомнений, временами вступая в союз
с Францией против императора. После взятия в 1684 г. имперского го
рода Страсбурга французскими войсками император заключил по
стыдное перемирие в Регенсбурге, в соответствии с которым за Фран
цией оставались все завоеванные ею территории и города. Рисвикский
мир 1697 г. стал формальным подтверждением перемирия. Выбора не
оставалось. Империи приходилось по соглашению с Францией бороть
ся с еще более опасным врагом, угрожавшим восточным границам.
В 1683 г. наследственный враг христианства в образе турецкой ар
мии под командованием великого визиря Кара-Мустафы стоял у ворот
Вены. Осаду города сняли имперские и польские войска, которыми ко
мандовали Карл Лотарингский и польский король Ян Собеский, и это
было подобно чуду, случившемуся в последнюю минуту. Чудом каза
лось также, что инертный до тех пор, тянувший волынку от перемирия
к перемирию Леопольд I в последний момент собрался с духом и, скон
центрировав мощные силы, настроился на решающую битву против
османской угрозы. Война против Турции (1683—1699), в сравнении
войной на Рейне против Людовика ΧΓν, шла в высшей степени успеш
но. Имперская пропаганда работала в полную силу, имена победонос
ных полководцев Евгения Савойского, «храброго рыцаря»17, Макса
Эммануэля Баварского, «голубого курфюрста», или маркграфа Лю
двига Баденского, «Луи турецкого», были у всех на устах. Их деяния
обрастали невероятными слухами, сопровождались появлением сен
сационных листовок, народных песен. Волна симпатии к императору
и империи прокатилась по Германии.
Обращало на себя внимание тем не менее то обстоятельство, что
поражения, наносившиеся Францией, общественное сознание припи
сывало империи, победы же над войсками Сулеймана III и Ахмеда II —
Австрии. Таким образом проявлялся успех габсбургской пропаганды,
но вместе с тем это свидетельствовало о том, что Австрия как совре

менная великая держава начала высвобождаться из объятий империи.
Венский император был в то же время и главой Casa d'Austria,
австрийского дома, который на деле представлял собой множество
территорий, связанных друг с другом личной унией, с совершенно
различными правовыми формами и институтами сословного предста
вительства. В их числе были наследственные немецкие земли с эрцгер
цогством Австрия, герцогствами Штирия, Каринтия, Крайна и графст
вом Тироль, а также королевство Богемия, маркграфство Моравия,
герцогство Силезия и королевство Венгрия, расположенное за грани
цами империи. Со времен Вестфальского мира власть императора бы
ла жестко ограничена, и тем сильнее габсбургские властители сосре
доточивались на собирании и укреплении австрийских династических
владений, представлявших собственный пестрый мир. В центре этого
мира была столица — Вена, которая в ту эпоху возвысилась до евро
пейской метрополии. Здесь смешивались культуры Южной Германии,
Богемии и Венгрии, а также остальной католической Европы: Италии,
Испании и Франции. Ничего похожего на такую барочную космопо
литическую пышность не было в старомодно-скучных резиденциях
других государств, входивших в империю.
Но устремления Австрии к расширению сферы своей власти не
простирались далеко на север, за границы католического мира. Не
значительному влиянию императора на севере сопутствовала расту
щая слабость польского и шведского соседей. В этот среднеевропей
ский вакуум власти врывалось набиравшее силу объединение земель
Бранденбург — Пруссия. То, что возникло здесь, было в высшей сте
пени искусственным территориальным образованием, сохранявшим
ся только благодаря стремлению Гогенцоллернов к власти и их огром
ному организационному таланту. Оно включало курфюршество
Бранденбург в центре Германии, Клеве, Марк и Равенсберг на Ниж
нем Рейне и Пруссию. Позже последнюю стали называть Восточной
Пруссией; она находилась на самой дальней окраине немецкоязычно
го региона, уже за пределами «Священной Римской империи». Тот
факт, что курфюрст Фридрих III (1688—1713) в 1701 г. в Кенигсберге
собственноручно короновал себя «королем в Пруссии» и с тех пор хо
тел именоваться королем Фридрихом I, вызвал в Вене оживление и не
был воспринят всерьез. Положение принадлежавших ему земель не
изменилось. Компактной государственной территории, сравнимой
с Францией, Баварией, даже с габсбургским наследственным владе
нием Австрией, не существовало. В этом регионе находились разного
рода разрозненные государственные образования, но они возникали
СУМЕРКИ ИМПЕРИИ (1648-1806) 63
и существовали очень недолго — КОРОНАЦИЯ ФРИДРИХА IВ ПРУССИИ

в случае успешной войны или 18января1701г.
династического наследования —
«Хотя Фридрих I и осуществил некото
и, как правило, вскоре снова рас
рые приобретения, они были слишком
падались. Пруссия была исклю
незначительны, чтобы обратить на себя
чением, ибо сумела успешно раз
внимание Европы. Даже свои слабости
решить свою проблему.
он превратил в преимущества своего
Проблема заключалась в па
дома. Его тщеславие принесло ему ко
радоксе, который сам по себе был
ролевский титул, представлявшийся
неразрешим. Положение Прус
поначалу вполне химерическим, но
сии в Центральной Европе требо
впоследствии обретший отсутствовав
вало проведения такой политики,
шую прочную основу» (Фридрих II).
в результате которой ни один из
соседей не должен был ощущать
угрозы. В то же время государство находилось на грани своего сущест
вования до тех пор, пока его границы оставались открытыми и доступ
ными для любого давления. Эта ситуация имела два исторически испы
танных выхода. Пруссия, как и империя в целом, должна была быть
открытой для политического влияния со стороны соседей и позволить
им воздействовать на свою политику и контролировать ее. Таким был
путь, на который вступило другое большое европейское государство —
Польша. Следствием для польского государства стало выхолащивание
его суверенитета, внутриполитическая анархия и, в конце концов, раз
дел между соседями. Второй выход состоял в том, что Пруссия должна
была решать организационные вопросы и вооружаться так, чтобы вес
ти и выиграть любую войну, в том числе и против вражеской коалиции,
на своих находившихся далеко друг от друга, незащищенных границах.
Ставка делалась только на победу, ибо, в отличие от больших европей
ских государств (которым в случае поражения в войне приходилось
расплачиваться контрибуциями и идти на территориальные уступки,
оставаясь в целом все же неприкосновенными), для «выскочки» Прус
сии в каждом конфликте речь шла о том, быть ей или не быть. К тому
же Бранденбург — Пруссия была крайне бедна, не имела практически
никаких природных ресурсов при сравнительно малой численности
населения. Около 1700 г. в прусских землях жили 3,1 млн подданных,
в Польше же — около 6 млн, в странах, подвластных Габсбургам — 8,8,
в России — примерно 17, а во Франции, превосходившей по численно
сти все остальные страны Европы, — 20 млн.
По сравнению с остальными европейскими странами Пруссия
в 1740 г. находилась на десятом месте по занимаемой площади и на три
надцатом — по численности населения. Что касается военной мощи, то
ей принадлежало третье или четвертое место в Европе. Отсюда — пре

обладание военного начала в прусской государственной системе, та
бюрократическая заорганизованность всех сфер жизни, необходимая
для мобилизации последних сил, и та напряженность, серьезность, не
достаток светскости и жизнерадостности, которые делали все прус
ское, а потом и немецкое столь несимпатичными в глазах европейских
соседей. Это обеспечивало выживание Бранденбурга — Пруссии,
способствовало осуществлению хорошо рассчитанного броска на авст
рийскую Силезию, который предпринял в декабре 1740 г. Фридрих II
(1740—1786), только что вступивший на прусский трон.
Дерзкая акция молодого прусского короля стала сенсацией обще
европейского масштаба. 20 октября 1740 г., после смерти императора
Карла VI, европейский горизонт начали быстро заволакивать тучи
войны. Император не оставил наследника мужского пола. Хотя он
десятилетиями пытался получить согласие европейских государств
использовать Прагматическую санкцию 1713 г., в соответствии с кото
рой его дочь Мария Терезия должна была стать во главе неразделен
ной Австрии, слишком велико оказалось искушение воспользоваться
слабостью Габсбургов. В кабинетах Франции, Испании, Баварии и
Саксонии еще до смерти императора начали разрабатывать планы
раздела наследия Габсбургской монархии, казалось обреченной на
уничтожение, но Фридрих II опередил других европейских государей.
Вторгнувшись в Силезию, прусский король поставил на карту все. Он
отдавал себе отчет в том, что его государство не переживет пораже
ния. И дело было не в том, что изменение границ представляло собой
нередкое явление в XVIII столетии. Вследствие больших войн провин
ции и целые государства меняли владельцев. Так, Австрия в результа
те войн против Турции приобрела большую часть Венгрии, а кроме
этого — Банат, Сербию и часть Валахии. Франция закрепила за собой
в 1766 г. Лотарингию, а Неаполь с Сицилией дважды меняли владель
цев. Россия отторгла у Швеции Эстонию и Лифляндию, а Южные Ни
дерланды перешли из-под испанского господства под австрийское. Все
это происходило по строгим и церемониальным правилам междуна
родного права и дипломатии, но Фридрих II, в отличие даже от Людо
вика XIV, который вел большие захватнические войны, совсем не пре
тендовал на видимость правового обоснования. Как Фридрих II писал
Вольтеру, в своей азартной игре он руководствовался желанием «про
читать свое имя в газетах, а со временем в истории» и, кроме того,
государственными соображениями. Пруссии суждено быть великим
европейским государством, а не «каким-то двуполым существом, то ли
курфюршеством, то ли королевством».
СУМЕРКИ ИМПЕРИИ ( 1648 - 1806) 65
Фридриха ждала удача благодаря неожиданному нападению,

осуществленному его отлично обученной и вооруженной армией, по
лученной в наследство от отца, а также благодаря властолюбию евро
пейских государств, искавших союза с бессовестным нарушителем
мира, чтобы обеспечить себе долю в наследстве Габсбургов. При под
держке Саксонии, Баварии, Испании и Франции Фридрих сумел в хо
де первой силезской войны (1740—1742) удержать за собой большую
часть Силезии. Вторую силезскую войну, которую Фридрих начал,
опасаясь австрийского контрудара, ему чудом удалось закончить вни
чью в противостоянии австро-англосаксонскому союзу. Австрия отка
залась от большей части Силезии, в свою очередь Пруссия признала
Марию Терезию наследницей Габсбургов, а ее супруга Франца Стефа
на Лотарингско-Тосканского императором.
Тем самым соотношение сил в Центральной Европе претерпело се
рьезнейшие изменения. Германия оказалась расколотой надвое вдоль
линии реки Майн. Императорской власти на юге теперь противостояли
силы почти равные по мощи на севере. Король из династии Гогенцол-
лернов превратился в своего рода протестантскую альтернативу им
ператору-католику, так что евангелическая Германия, обретя отныне
защитника внутри империи, не видела более необходимости искать
поддержки у иностранных государств. Однако Австрия не могла и не
хотела примириться с потерей Силезии. Из этой богатой провинции мо
нархия Габсбургов извлекала 18% своих доходов, и к тому же австрий
ский государственный канцлер граф Кауниц считал невозможным пре
небречь стратегическим положением Силезии, рассматривавшейся
в качестве далеко выдвинутого бастиона австрийского дома в империи.
В результате четырнадцать лет спустя вновь началась борьба за Силе-
зию и господство в Германии, которая привела к Семилетней войне
(1756—1763). Теперь Пруссия стала единственным нарушителем евро
пейского равновесия. Против нее выступила мощная коалиция в соста
ве Австрии, Франции, России и большинства имперских князей.
В ходе именно этой войны, располагая куда меньшей численнос
тью войск и находясь, казалось бы, в неблагоприятной ситуации, Фри
дрих стал Великим. Конечно, он выиграл ее и с помощью англий
ских субсидий, и благодаря неожиданной смерти царицы Елизаветы
Петровны в 1762 г., но прежде всего в силу своего полководческого ге
ния да еще твердой, доходящей до крайних проявлений, воли и сказоч
ного везения. При этом события в Европе, развернувшиеся на второ
степенном театре военных действий, представляли собой лишь часть
всемирно-исторической борьбы между Францией и Англией за гос
подство над Мировым океаном и за большие колониальные империи
в Америке и Азии. С английской точки зрения Пруссия была лишь

«континентальной шпагой», и ее предназначение состояло только
в том, чтобы связать французские силы и не допустить их использова
ние в Индии и Америке. Результатом истощения противников стал
мир, подписанный в Губертусбурге 15 февраля 1763 г. и гарантировав
ший Пруссии положение великой державы и владение Силезией. Он
был заключен через пять дней после Парижского мира, в соответствии
с которым Франция уступала Великобритании большую часть своих
заморских владений. По замечанию английского премьер-министра
Уильяма Питта (1708—1778), Америка была завоевана в Германии.
После Семилетней войны казалось, что мир германских госу
дарств в значительной мере освободился от влияния империи и под
нялся до уровня суверенных и дееспособных соседей в системе
европейских государств. Австрия, Пруссия, Бавария, Саксония, Вюр-
темберг были государствами в том же смысле, что и Франция или
Польша. А что же представляла собой империя? Скорее тускнеющий
миф, нежели государственную реальность, юридическую конструк
цию, присутствовавшую, во всяком случае, в некоторых институтах,
как-то: императорский придворный совет в Вене, имперский палат
ный суд в Вецларе или «вечный» рейхстаг в Регенсбурге. Молодому
Иоганну Вольфгангу Гёте коронация очередного императора «Свя
щенной Римской империи» Иосифа II в 1764 г. в старом имперском
городе Франкфурте показалась странным, экзотическим спектаклем,
бесконечным, сложным патриархальным церемониалом, полным не
понятной символики и тем не менее трогательным. Ибо «казалось, на
краткий срок воскресает былая Германская империя, почти уже по
гребенная под грудой пергаментов, булл и ученых трактатов».
Это не означает, что империя окончательно скатилась до состоя
ния метафизического образования. Император и империя все еще
представляли собой защиту для небольших немецких имперских со
словий, духовных княжеств, имперских городов и имперского рыцар
ства, которые в противном случае оказались бы беззащитными при
нападении хищных великих держав. Правда, в ходе длительных силез-
ских войн имперские войска, военные контингента германских госу
дарств, союзных Габсбургам, играли разве что маргинальную роль.
Популярные сатирические песни об имперской армии, которая пуска
лась в бегство, стоило только Фридриху Великому хлопнуть себя по
ляжке, свидетельствовали о тогдашнем жалком состоянии империи.
Поэтому в период мира, последовавший за 1763 г., началась широкая
дискуссия об обновлении и реформе империи. Благодатную почву на
ходила идея «третьей Германии» наряду с двумя великими державами,
Н1МПфГ0 atff#e0
«fattfmc r g ί ut e il f
Η ALT
Вербовочный плакат пехотного полка

в Анхальте.
Германия, 1762 г.
Еще в XVIII в. лояльность по отноше армии, сформировал во время Семи
нию к определенному государству не летней войны полк для Франции. Вер
играла большой роли. Ученые, дворяне бовочные плакаты демонстрировали
и солдаты могли служить любому инос радости жизни в армии. Конечно, при
транному властителю, а по истечении ходилось заниматься строевой подго
контракта не считалось зазорным пе товкой, но зато будущих солдат манили
рейти на службу к противнику прежне «обучением танцам и фехтованию», из
го господина. Так, например, принц Ан- учением французского языка, а также
хальтский, родственники которого за «письма и чтения», «хорошей оплатой
нимали высокие должности в прусской наличными» и добрым бочонком вина.
Австрией и Пруссией, лишь наполовину принадлежавшими империи.

Речь шла о создании нового союза государств, который объединил бы
средние и малые немецкие территории; о возвращении имперских
князей к своим обязанностям в качестве имперских сословий и васса

лов, об оживлении связей между императором и империей. Последняя
так часто обновлялась со времен Цезаря, Карла Великого и Максими
лиана I — почему же старая оболочка не должна была еще раз принять
новую форму? В конце XVUI в. вопрос о будущем Центральной Евро
пы оставался открытым. Вновь возникший имперский патриотизм на
многочисленных территориях, нуждавшихся в защите, противостоял
чувству отечества, пробудившемуся у подданных Габсбургов и Гоген-
цоллернов в ходе силезских войн.
Представление же о том, чем должна была быть Германия наряду
с империей и ее реальной государственностью, оставалось туманным.
Саксонский чиновник и специалист по теории государства и права
Людвиг фон Зеккендорф (1626—1692) опубликовал в 1656 г. труд «Не
мецкое государство князей», в котором хотя и настаивал, что трудно
поддающаяся описанию «немецкая нация» существует в политичес
ком смысле, но констатировал также, что это понятие объединяет мно
гие другие нации. Более трехсот немецких княжеств: от Вюртемберга
до Ангальт-Цербста, от Бранденбурга до Брауншвейг-Каленберга —
также представляли собой, по мнению фон Зеккендорфа, националь
ные образования.
В XVII—XVIII столетиях понятие «немецкий» обозначало только
язык, и не более, и перспективы этого языка казались мрачными.
Повсеместно возникали общества вроде Плодоносящего общества
в Веймаре или Пегницких пастухов в Нюрнберге, ассоциации ученых,
которые, трогательно подражая Académie Française (Французская ака
демия), посвятили себя заботе о чистоте немецкого языка, но часто вы
зывали насмешки современников своим непреклонным пуризмом.
Обращал на себя внимание тот факт, что забота о немецком языке
ограничивалась преимущественно протестантской частью Германии.
Это неудивительно, ибо мерилом уровня протестантской немецкой
литературы был мейсенско-саксонский диалект, на котором Мартин
Лютер осуществил перевод Библии, и еще в XIX в. великий языковед
Якоб Гримм заявлял в предисловии к своей грамматике немецкого
языка, что «нововерхненемецкий язык в действительности следует
оценивать как протестантский диалект».
Никогда ранее немцы не были в такой степени, как в последней
трети XVIII столетия, «загадкой политического устройства, добычей
соседей, предметом их издевок, раздробленными, бессильными из-за
своих разделов, достаточно сильными для того, чтобы навредить себе
самим, но слишком слабыми, чтобы спасти себя, безразличными к че
сти своего имени, непоследовательными в своих принципах, склонны-
СОСЛОВИЯ В ОБЩЕЙ ЧИСЛЕННОСТИ НАСЕЛЕНИЯ ГЕРМАНИИ

И ЕВРОПЫ (1500 и 1800 гг.)
Общественный строй в соответ мере неизменной и почти не отлича
ствии с представлениями, характер лась от той, которая была в других
ными для Средневековья и Раннего странах Европы. Статическая кар
, Нового времени, определялся со тина общества менялась только
словной пирамидой. Дворянство в результате перемен в аграрной
и духовенство были господствую сфере, что было связано с увеличе
щими сословиями, ниже стояло нием численности малоземельных
бюргерство, а в самом низу — крес и неимущих семей, вызванным в ос
тьянство. Доля сословий в населе новном ростом населения и посто
нии на протяжении столетий в Гер янным делением дворов при насле
мании оставалась в значительной довании.
Сословие Население, %
Германия Европа
1500 г. 1800 г. 1500 г. 1800 г.
Дворянство (господствующее сословие) 1-2 1 1-2 1

Бюргерство (городское население) 20 24 20 21
Крестьянство (сельское население) 80 75 78 78
из них:
владельцы дворов 60 35 53 43
малоземельные
и неимущие семьи 20 40 25 35
Население, млн человек 12 24 55 150
ми к насилию, великими и в то же время презираемыми, имевшими

возможность быть счастливым, на деле же достойным сожаления на
родом», — писал в 1766 г. имперский надворный советник Фридрих
Карл фон Мозер. И в то же время немцы, как никогда ранее, были
готовы воспринимать себя как нацию.
Возникновению нации способствовала раздробленность, сущест
вование множества карликовых государств и их правительств с их
потребностями. Абсолютистские государства претендовали на пред
ставительство в самых отдаленных уголках своих территорий и вмеши
вались во все сферы жизни своих подданных. Тем самым возрастали
объем и круг управленческих задач, а значит, и требования к чиновни
ку, который должен был разбираться в экономике и торговле так же
хорошо, как в праве и финансах. Теперь оказалась востребованной не

только принадлежность по рождению к определенному сословию, но
и способности и знания. Для подготовки компетентных государствен
ных служащих каждый князь в меру своих возможностей заботился
о создании высших школ, университетов и академий. Таким образом,
на протяжении второй половины XVIII в. во всей Германии появился
слой образованных людей как дворянского, так и бюргерского проис
хождения, состоявший из чиновников, священников, профессоров,
юристов, учителей, врачей, книготорговцев и других привилегирован
ных лиц свободных профессий. Всех их связывало нечто общее; они за
нимали должности не в силу унаследованного сословного положения,
а благодаря знаниям и другим навыкам, приобретенным в процессе
обучения.
С формированием этого слоя образованных людей немецкие диа
лекты и наречия сливались в язык высокой немецкой культуры. Не
мецкая национальная литература, немецкий национальный театр,
в том числе музыкальный, создавали единую эстетику и вкус, получав
шие распространение за пределами германских территориальных
государств. Те, кто во второй половине XVIII в. писал по-немецки, де
лали это, следуя не только требованию литературного рынка. Таким
способом демонстрировалась приверженность единству просвещен
ного бюргерского духа, стоявшего над государственными границами и
сознательно отмежевывавшегося от культуры французского языка,
которая господствовала при княжеских дворах. В языковом отмежева
нии от французской культурной гегемонии во всей Европе образован
ная элита немецкого общества обретала национальную идентичность,
и уже в 1785 г. Юстус Мёзер* призывал немцев перестать быть «под
ражателями чужой моде». Фридрих Готлиб Клопшток** воспевал оте
чество в своей оде.
Несть среди стран,

Внушающих страх иноземцам, праведнее тебя,
Но не гордись! Им никому не дано
Красоту прегрешений твоих узреть18.
Поэт говорил о немецкой нации — правда, о той, которая существо

вала только в умах ее образованных представителей. Где четверо из пя
ти немцев еще принадлежали к крестьянской среде и воспринимали
* Ю. Мезёр (1725-1794) — немецкий писатель и историк.

** Ф.Г. Клопшток (1724—1803) — немецкий поэт, представитель Просвещения.
СУМЕРКИ ИМПЕРИИ (1648— 1806) 71
большую политику разве что в возносимых в церкви молитвах за се

мью своего господина или в бедствиях, которые приносили им война,
постои и грабежи со стороны как чужих, а нередко и своих солдат; где
городская молодежь, подобно молодому Гёте, чувствовала себя «фри-
цевской»19 и почитала прусского короля Фридриха, который своими
победами над французскими и русскими войсками показал пример на
ционального героизма, — там еще отсутствовала какая бы то ни было
почва, на которой могла произрасти подлинная нация. По оценке бер
линского книготорговца Кристофа Фридриха Николаи (1733—1811), во
всей Германии около 1770 г. примерно 20 тыс. человек участвовали
в обсуждении вопросов становления нации, но это не повлекло ника
ких политических последствий. Немецкая нация имела сначала куль
турно-языковую природу. Интенсивность общения между образо
ванными людьми всех немецких
территорий, огромный рост на
званий и тиражей книг, сущест ИЗДАНИЕ ЖУРНАЛОВ
венное увеличение объема пуб В ГЕРМАНИИ, XVIII в.
лицистических изданий, расцвет Буржуазное просвещение создало
читательских обществ в крупных массовую читающую публику, к услу
и маленьких городах создавали гам которой оказался быстро расши
мыслящую общественность ново рявшийся журнальный и книжный
го типа. Французская писательни рынок. В XVIII в. в немецкоязыч
ца мадам де Сталь (1766—1817) ном регионе известно около 4 тыс.
констатировала: «Образованные журналов. Распространенным типом
люди Германии с величайшей жи издания был журнал на моральные
востью дискутируют друг с дру темы. Дискутировались вопросы, ко
гом в области теории и не терпят торые определяли духовный горизонт
в этой сфере никаких оков, но за немецкой культуры XVIII в. Так скла
то довольно охотно предоставля дывались идейные миры образован
ют всю повседневную жизнь зем ной буржуазии, для которой не суще
ным властителям». ствовало территориальных границ,
но был единый язык — немецкий и ко
В результате немецкая нация торая формировала национальную
возникла в умах образованных культуру.
людей, и это была культурная на
ция, при отсутствии прямых поли
тических действий. Поэтому вполне естественно, что ее олицетворяли не
князья и герои войны, как во Франции или в Англии, — если не прини
мать во внимание Фридриха Великого, «философа из Сан-Суси», —
а множество поэтов и философов. Гёте и Веймар были для немцев таким
же символом нации, как король и Лондон для англичан, Наполеон
и Париж для французов, а политическая раздробленность не восприни-
малась как бремя. На нее часто сетовали начиная со времен гуманистов,

однако считалось, что покончит с ней вовсе не национально-государср
венное объединение, подобное Англии или Франции, а усиление соли
дарности князей и решительная поддержка императора. Зло видели не
в территориальной фрагментации империи, а в эгоизме властей. Множе
ство властителей, резиденций и конституций в границах империи счита
лось преимуществом. Поэтому деспотичному правлению, подытоживал
Кристоф Мартин Виланд*, следует поставить предел в той же мере, в ка
кой естественное многообразие нравов и обычаев, а также театров и
университетов благоприятствует культуре и гуманизму. Таким образом,
благосостояние также будет распределено равномернее, нежели в госу
дарствах, в которых национальное богатство концентрируется в од
ном месте. Германия, утверждали Фридрих Шиллер и Вильгельм Гум
больдт, — это новая Греция в своем неслыханном культурном расцвете,
бессильная, но богатая идеями. А новый Рим, стремящийся к гегемонии,
в высшей степени организованный, цивилизованный, но безо всякой
культуры, которой столь ревностно служили немцы, — это Франция.
Повсюду в Европе в последней трети XVIII в. участились волнения,
городские и сельские восстания. Хотя большей частью они быстро по
давлялись, но тем не менее создавали атмосферу всеобщей неуверен

Язык

Шульце Х. - Краткая История Германии (Национальная История) - 2004

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Шульце Х. - Краткая История Германии (Национальная История) - 2004

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Kleine

Verlag C.H. Beck

П е р е в о д ч и к и : В.А. Брун-Цеховой — Предисловие, гл. I — X, XIII — XVI;

ИЗДАНИЕ ОСУЩЕСТВЛЕНО ПРИ ПОДДЕРЖКЕ

Издательство «Весь Мир» выражает благодарность Музею германской

На первой сторонке обложки — Бранденбургские ворота, Берлин.

Перевод книги на русский язык выполнен по изданию Hagen Schulze. Kleine

© Verlag C.H. Beck oHG,

Обращение к читателям в России (Ханс-Фридрих фон Плётц,

I. Римская империя и германские земли (до 1400 г.) .. 15

XII. Конец Германии и новое начало (1942— 1949) 189

Список карт 236

ные встречи 2002 и 2003 гг. служат подтверждением нашей взаимной

Апрель 2004 г. Ханс-Фридрих фон Плётц,

Россия и Германия — не только европейские государства с самой боль­

бы императору Александру I не нужна была Пруссия в качестве страте­

ленного против Западной Европы и атлантических держав. И снова,

18 июля 2003 г. Хаген Шульце

мецкой окраски», которую придавала прошлому немецкая историо­

сколько возможно короче, обращая внимание на самое сущест­

Немецкая история берет начало не в дремучих германских лесах,

основы нынешнего образа жизни немыслимы без цивилизации Рима

енных целях, если принимать во внимание воинское искусство при­

Схема расселения германских племен.

ства реформировались, воспринимая облик, свойственный римской

Imperii Romani (лат. Возрождение Римской империи). Это послужило

Естественно, напрашивалось сравнение между античной Римской

Раздел империи Карла Великого по Верденскому договору 843 г.

мя могли, более того — обязывались действовать по собственному ус­

Присяга на верность императору Оттону III.

бранный саксами и франками, вошел в историю как основатель Сак­

риха — Отгона (936—973) сделало восточнофранкское государство бо­

должности по собственному усмотрению. Но в ходе движения за

* Инвеститура — средневековая католическая церемония утверждения духовно­

ных мифов. Ни один другой император не будоражил фантазию буду­

Фридрих Барбаросса был символом неясных национальных уст­

умер четыре года спустя в Италии. Не добившись коронования импе­

диции во франкских преданиях, через Каролингов и Меровингов, об­

лийском. Некоторые народные языки достигали литературных высот.

и англичане использовали это слово, если хотели выразить насмешку

тив, речь идет о немецкой предыстории, о прологе, в котором еще гос­

ского, Лангобардо-итальянского и Богемского королевств, на протя­

бодившиеся лены другим имперским князьям, ибо, даже будучи на

тут, игравший важную роль в имперской политике. Можно было бы

ном отношении: из более современной (хотя и старшей по возрасту,

валось пять университетов, готовивших юристов и администраторов,

фон Ауэ). В политическом, духовном и культурном отношении Гер­

На пороге Нового времени, около 1400 г., «Священная Римская импе­

первую конституцию, в которой была зафиксирована зависимость от

1150 г. 1250 г. 1350 г. 1450 г. 1550 г. 1650 г. 1750 г. 1850 г. 1950 г

Развитие городов в Центральной Европе

династии Габсбургов, начиная с Фридриха III (1440—1493), было суж­

600 800 1000 1200 1400 1600 1800

Население западной части Германии

скую сеть из примерно 1600 непосредственно подчиненных императо­

на принуждении. Эта ситуация изменилась только с освобождением

щее количество населения Западной и Центральной Европы около

вания. Церковь и империя, хотя и оказывавшиеся часто в крайне опас­

утрачивала свою средневековую святость, а происхождение императо­

Благо «германской нации» было, однако, очень сильным аргумен­

историку древности, авторитет которого не подлежал сомнению, те­

Таким образом, около 1500 г. на протяжении одного поколения

Россия и Германия — не только европейские государства с самой боль

бы императору Александру I не нужна была Пруссия в качестве страте

мецкой окраски», которую придавала прошлому немецкая историо

сколько возможно короче, обращая внимание на самое сущест

енных целях, если принимать во внимание воинское искусство при

мя могли, более того — обязывались действовать по собственному ус

бранный саксами и франками, вошел в историю как основатель Сак

риха — Отгона (936—973) сделало восточнофранкское государство бо

* Инвеститура — средневековая католическая церемония утверждения духовно

ных мифов. Ни один другой император не будоражил фантазию буду

Фридрих Барбаросса был символом неясных национальных уст

умер четыре года спустя в Италии. Не добившись коронования импе

диции во франкских преданиях, через Каролингов и Меровингов, об

тив, речь идет о немецкой предыстории, о прологе, в котором еще гос

ского, Лангобардо-итальянского и Богемского королевств, на протя

фон Ауэ). В политическом, духовном и культурном отношении Гер

На пороге Нового времени, около 1400 г., «Священная Римская импе

династии Габсбургов, начиная с Фридриха III (1440—1493), было суж

скую сеть из примерно 1600 непосредственно подчиненных императо

вания. Церковь и империя, хотя и оказывавшиеся часто в крайне опас

утрачивала свою средневековую святость, а происхождение императо

Благо «германской нации» было, однако, очень сильным аргумен

историку древности, авторитет которого не подлежал сомнению, те

направлено резко против пороков церкви и папства, и советники Кар

рийских — землях. Постепенное обособление Австрии от герман

ной истины любой ценой. Если господин преследует подданного за ве

и коронованию его королем, то гражданская война во Франции оказа

но вместе с тем это свидетельствовало о том, что Австрия как совре

ей принадлежало третье или четвертое место в Европе. Отсюда — пре

князей к своим обязанностям в качестве имперских сословий и васса

Поэт говорил о немецкой нации — правда, о той, которая существо

большую политику разве что в возносимых в церкви молитвах за се