Море постоянно присутствует в произведениях Джойса.

Шанти - это
музыкальная форма, рожденная морем, возникшая из матрицы морского
капитализма девятнадцатого века.
Будучи одной из самых материальных и самых непосредственных
культурных форм, связанных с морем в XIX веке, морские шанти
убедительно воплощают эту гибридную, транзакционную эстетику. Шанти -
это форма, в которой, столкнувшись с фактом собственного вечного
перемещения, ирландская идентичность сталкивается с рядом Других, с чьей
культурной продукцией она обязана взаимодействовать. Когда Джей Джей
пел морские песни и когда он впоследствии включал их в свои работы, он
торговал формой перемещенной ирландскости, которая находила глубокий
отклик в его собственном развивающемся эстетическом воображении.
Иными словами, море - это та фигура глобальности, которая также является
материальным пространством, в котором и через которое народы, языки,
продукты и артефакты обмениваются с другими ("океаны поцелуев"). (2015:
172)

Английский марксистский историк фольклора А.Л. Ллойд пишет о "древней

и универсальной" (1969: 289) природе рабочей песни с призывом и откликом;
его расширенное описание традиции шанти (288-316) остается, вероятно,
наиболее информативным в техническом отношении.
4Коллекционеры и комментаторы непреклонны в том, что шанти XIX века
исполнялись только на борту торговых судов; в британском и американском
военно-морском флоте действовала иная система, в которой эффективность и
дисциплина основывались на строгом соблюдении специализированной
системы сигналов, кодов и протоколов.
судно: крупнотоннажный, скоростной, многомачтовый глубоководный
клипер.
Вскоре было замечено, что моряки работают более эффективно, когда ритм
работы соответствует поставленной задаче; и именно в этом контексте были
признаны преимущества песни, исполняемой в форме призыва и ответа,
скоординированной работы. Эти песни "исполнялись не ради веселья или
чувств, а как помощь мускульным усилиям" (Lloyd 1969: 293). Шантимен,
который организовывал эту деятельность, играл признанную роль; сильный
голос и способность импровизировать содержание могли принести моряку
премию сверх обычного жалования (Terry 2008: 8).

Мелодии представляют собой прекрасную мешанину пентатонических фраз,

которые, возможно, изначально заимствованы из гэльской или африканской
культуры, модальных формул из английской сельской местности и
современных общих мест из сценических хитов первой половины правления
Виктории. Точно так же поэтические импровизации шантименов
инкрустированы кусочками традиционных образов, которые впервые
блеснули в англосаксонском, кельтском и негритянском сознании, наряду с
метками, придуманными крикливыми комиками того времени по обе
стороны Атлантики".

Когда в 1930-х годах Хьюгилл начал исследовать культуру шанти, связанную

с его родным портом Ливерпулем, он столкнулся с глубоко лежащими
слоями ирландского влияния, обусловленного центральным положением
города в ирландском геоисторическом воображении. Помимо своего
значения для ирландской торговли, "Бассейн" с XVIII века функционировал
как ворота и пункт назначения для многих поколений ирландских
эмигрантов, в результате чего ирландская культура, включая, прежде всего,
ирландскую музыку, стала формирующей нитью в ткани города.

[Многие] шанти имели ирландские мелодии - танцевальные, народные,

маршевые - и не только слова и фразы многих шанти были ирландского
происхождения.
некоторых случаях было принято, чтобы шантимен пел их подражая
ирландскому говору

Иными словами, характерная для шанти тема ухода и прихода может быть
отголоском диаспорического воображения, в котором опыт организуется в
зависимости от конкретных пространственных координат, определяемых как
"дом" и "не-дом".

Корабль становится пространством, где многочисленные культурные

идентичности противостоят друг другу в контексте власти и сопротивления.
Появляются новые языки, включая пиджин моряков - "диалект,
выразительная сила которого проистекала не столько из его лексического
диапазона, сколько из его музыкальных качеств ударения и высоты тона"
(154). В XVIII веке развивается морская контркультура, которая обязательно
участвует в растущей капитализации Атлантики и в то же время
стратегически и оппортунистически противостоит этому процессу.

Одной из ключевых характеристик этой контркультуры была повторяющаяся

конфронтация и взаимопроникновение ирландской и африканской культур.
Both on ship and on shore, these ‘outcasts of the nations of the earth’ were apt to
make common cause in their resistance to the power of the capitalist states from
which they had been excluded, or which looked to enslave them to its remorseless
mercantile logic.

В своей книге "Боцманский шкафчик" великий английский фольклорист

Стэн Хьюгилл делает две неожиданные ссылки на Джей Джей. Первая
касается морской песни под названием "First Came the Bosun's Wife", которая,
по его словам, была настолько "откровенно непристойной... что даже Джойс
замаскировал ее в "Улиссе"" (2006: 23). Насколько же оскорбительным
должно было быть это произведение, если "даже Джойс" - имя, которое в
определенных кругах было нарицательным для рискованной литературы, - не
смог с этим смириться?

Встретив эти упоминания о Джойсе в таком необычном контексте, мы можем

задуматься о его знании шанти и о том, в какой степени он использовал эту
конкретную форму наряду с огромным количеством музыкальных
произведений, представленных в его творчестве. Шанти, в конце концов, это
форма музыки, связанная с морем; а море остается постоянной предысторией
всего творчества Джойсана.

Есть также ссылка на песню в "Улиссе" (в "Эвмее"), когда в общем

разговоре, затрагивающем (среди прочего) морскую культуру
и испанской страсти, мы находим следующее

— The king of Spain’s daughter, Stephen answered, adding something or other

about farewell and adieu to you Spanish onions and the first land called the
Deadman and from Ramhead to Scilly was so and so many ... (606).
‘Spanish Ladies’ (203)

Как и у любого другого художника, эстетические чувства Джей-Джея

формировались под воздействием внутренних пристрастий и внешних
условий. Город всегда определялся как наиболее важный из последних, и
статус Джей-Джея как заядлого урбаниста объясняет (с этой точки зрения)
повторяющиеся тематические акценты и, что более интересно, формальную
оригинальность его работ. Но, как отмечают Бранниган и другие, море в
равной степени занимает важное место в воображении Джей Джей, и
внимательный слушатель может услышать эстетику воды, действующую во
всем корпусе. Когда это морское влияние смешивается с глубокой
чувствительностью Джойса к песне, мы слышим, как в ушах появляется
шанти. В его характерном формате призыва и ответа, в его неудержимом
балаганном содержании, в его глубоком ирландском влиянии и в его явно
наблюдаемой гибридности, и, что особенно важно, в его драматизации
присущей языку игривой природы и в его радикальном вызове идее "текста":
во всех этих и других отношениях Джойс услышал в шанти музыкальный
аналог своих собственных развивающихся литературных проблем.