ПОЛИТОЛОГИЯ

ОБ АВТОРЕ:

Фрэнсис Фукуяма (27 октября 1952) — американский философ, экономист и писатель. Всемирную

известность ему принесла книга «Конец истории и последний человек», которая была опубликована
в 1992 году. В данной книге провозгласил, что распространение либеральных демократий во всём мире
может свидетельствовать о конечной точке социокультурной эволюции человечества и стать окончательной
формой человеческого правительства. Его работа была переведена на более чем 20 языков мира[стиль] и
вызвала широчайший резонанс в научной среде и средствах массовой информации. Несмотря на то, что с
момента выхода книги многочисленные события поставили под сомнение верность выдвинутой им идеи,
Фукуяма по-прежнему придерживается концепции «конца истории». Впрочем, некоторые его политические
взгляды претерпели значительные изменения: так в начале нового тысячелетия он резко отмежевался от
неоконсервативного движения в американской политике, с которым прочно ассоциировался на заре своей
карьеры.Также Фукуяма автор таких знаковых трудов, как «Америка на распутье», «Отставание», «Угасание
государственного порядка» и «Доверие».
ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГИ
Часть первая. Снова заданный старый вопрос. Часть вторая. Старость человечества. Часть третья. Борьба за
признание. Часть четвертая. Прыжок через Родос. Часть пятая. Последний человек.

1. В I части книги Фрэнсиса Фукуямы "Конец истории" исследуется так называемый исторический

пессимизм нынешнего времени, закономерный результат мировых войн, геноцида и тоталитаризма,
характерных для ХХ века. 
Обрушившиеся на человечество бедствия подорвали не только присущую XIX веку веру в научный
прогресс, который идёт во благо цивилизации, но и все представления о направленности и
непрерывности универсальной истории.
Тем не менее, Фукуяма задаётся вопросом, насколько оправдан наш пессимизм, и прослеживает
глубокой кризис авторитаризма, характерный для последних десятилетий, и всё более уверенное
шествие либеральной демократии: «Человечество приближается к концу тысячелетия, и кризисы-
близнецы авторитаризма и социалистического централизованного планирования оставили на ринге
соревнования потенциально универсальных идеологий только одного участника: либеральную
демократию, учение о личной свободе и суверенитете народа».
Рассматривая в историческом контексте авторитарные режимы XX века, Фукуяма приходит к
выводу, что «…ключевой слабостью, которая в конце концов и обрушила эти сильные государства,
была неспособность к легитимности — то есть кризис на уровне идей. Если не считать режима
Сомосы в Никарагуа, не было ни одного случая, когда старый режим был бы отстранён от власти
вооружённым мятежом или революцией. Перемена режима становилась возможной из-за
добровольного решения по крайней мере части деятелей старого режима передать власть
демократически избранному правительству. Хотя это добровольное отречение от власти всегда
провоцировалось каким-то непосредственным кризисом, в конечном счёте оно становилось
возможным из-за набирающего силу мнения, что в современном мире единственный легитимный
источник власти — демократия». Именно легитимность, то есть идеологическое обоснование права
на существование, по мнению Фукуямы, даёт неисчерпаемый кредит доверия демократии.
2 и 3. книги Фукуяма даёт два самостоятельных, но дополняющих друг друга очерка универсальной
истории, которая, по его мнению, свидетельствует о логическом финале человеческой эволюции с
наступлением всеобщей победы либеральной демократии. В первом очерке, подчёркивая всеобщий характер
современных естественных и технических наук, автор сосредоточивается на императивах экономического
развития. Общество, которое стремится к процветанию или просто защищает свою независимость от
технически более развитых государств, вынуждено вступить на тот же путь модернизации. Хотя
коммунистическое планирование из центра как будто предлагает альтернативный путь западной
индустриализации, эта модель оказалась абсолютно неадекватной в условиях постиндустриальной
экономики. Таким образом, в противоположность Марксу, логика экономического развития ведёт к
крушению социализма и триумфу капитализма.
Как считает Фукуяма, помимо стремления к свободе другой движущей силой истории является жажда
признания. Стремление к тому, чтобы окружающие признали их человеческое достоинство, изначально
помогло людям не только преодолеть в себе простое животное начало, но и позволило рисковать своей
жизнью в сражениях. В свою очередь, это привело к разделению на господ и рабов. Однако такое
аристократическое правление не смогло удовлетворить стремление к признанию как рабов, так и господ.
Противоречия, которые порождает борьба за признание, могут быть устранены только с помощью
государства, основанного на всеобщем и взаимном признании прав каждого гражданина.
4.Фукуяма отождествляет жажду признания с платоновским понятием thymes (духовность) и понятием
Руссо amour-propre (самолюбие), а также с такими общечеловеческими понятиями, как «самоуважение»,
«самооценка», «достоинство» и «самоценность». Привлекательность демократии связана не только с
процветанием и личной свободой, но и с желанием быть признанным, равным друг другу. Важность этого
фактора увеличивается с ходом прогресса и модернизации: «По мере того, как люди становятся богаче,
образованнее, космополитичнее, они требуют признания своего статуса». В этом Фукуяма видит объяснение
стремления к политической свободе, даже в условиях экономически успешных авторитарных режимов.
Жажда к признанию — это «утраченное звено между либеральной экономикой и либеральной политикой».

5.непосредственно посвящена вопросу, действительно ли либеральная демократия полностью удовлетворяет

стремление человека к признанию и, таким образом, определённо представляет собой конечный пункт
человеческой истории. Хотя, как считает Фукуяма, «либеральная демократия есть наилучшее решение
человеческой проблемы», он также приходит к выводу, что ей присущ ряд внутренних «противоречий», из-
за которых она может подвергнуться разрушению. Это и трения между свободой и равенством, которые
открывают возможности атаки на демократию со стороны левых; они не обеспечивают равного признания
меньшинствам и бедным, и длительный путь либеральной демократии, который разрушает религиозные и
другие долиберальные воззрения, важные в общественной жизни, от которой она в конечном счёте зависит;
и, наконец, неспособность общества, основанного на свободе и равенстве, обеспечить простор для
стремления к превосходству.
Фукуяма считает, что это последнее противоречие — самое серьёзное из всех. В связи с этим он использует
ницшеанское понятие «последнего человека», или постисторического человека толпы, который ни во что не
верит и ничего не признаёт, кроме своего комфорта, и который утратил способность испытывать
благоговение. Главное опасение у Фукуямы вызывает не этот «последний человек», а то, что либеральная
демократия будет разрушена из-за неспособности умерить стремление человека к борьбе. Если либеральная
демократия одержит повсеместную победу, то тогда и человек «будет бороться против самой причины. Он
будет бороться ради самой борьбы. Другими словами, люди будут бороться просто от скуки, они не
представляют себе жизнь в мире без борьбы». В конечном счёте Фукуяма приходит к выводу, что
удовлетворение может принести не только либеральная демократия, и поэтому «те, кто остался
неудовлетворёнными, всегда смогут возобновить ход истории».

Отзывы

Сразу после выхода из печати книга «Конец истории и последний человек» вызвала огромную волну
рецензий и ответных публикаций, став одним из самых влиятельных сочинений 90-х годов XX века.

«Фрэнсис Фукуяма придумал теорию и броскую фразу, которые превратили его в интеллектуальную рок-
звезду, — писала журналистка Сара Бакстер. — Статья, напечатанная в маленьком журнале небольшим
тиражом, буквально наэлектризовала весь академический мир. Его размышления вылились в книгу,
ставшую глобальным бестселлером»

«Колоссальный интерес к фукуямовскому эссе имел как политические, так и культурные причины. К числу
первых относится „революция“… в Восточной Европе, — писал ведущий научный сотрудник Института
философии Российской академии наук, профессор В. С. Малахов

Критика и ответ на критику

Американский специалист в области политической теории Джон Дюн назвал «Конец истории» «детским
произведением», написанным в «худших традициях студенческих семестровых работ». Фукуяма трижды
выступал с ответом на критику: первый раз — в ответ на критику статьи в National Interest второй и третий
— по случаю пятилетнейи десятилетней годовщины со времени выхода статьи. В ответных рецензиях он
указывал на то, что в большинстве случаев негативная реакция вызвана или невнимательным прочтением
книги, или непониманием того, что в ней изложено

Наступил ли триумф демократии?

Французский философ Жак Деррида обратил внимание, что Фукуяма провозглашает уже свершившийся
«конец истории», наступивший с победой идеи либеральной демократии, которая не имеет, в его
представлении, равнозначных альтернатив, и вместе с тем откровенно игнорирует факты,
свидетельствующие о том, что либеральная демократия в своей идеальной предельной форме нигде в мире
не существует, то есть это достижение будущего или, что куда более вероятно, недостижимый идеал.

«Поскольку Фукуяма оставил без внимания то, каким образом следует мыслить событие, он беспорядочно
колеблется между двумя несовместимыми способами рассуждения. Хотя Фукуяма верит в то, что
либеральная демократия уже безусловно осуществилась (это и есть „важная истина“), это ему нисколько не
мешает противопоставлять идеальность такого либерально-политического идеала огромному количеству
свидетельств, показывающих, что ни США, ни Европейское сообщество отнюдь не достигли стадии
совершенного, универсального государства или либеральной демократии и, так сказать, даже близко к нему
не приближались»

Эволюция взглядов Фукуямы

Не смотря на то, что автор долгое время не менял своиз утверждений и взгляджов, в конечно итоге,
последующие публикации Фукуямы указывают на то, что учёный пересмотрел некоторые свои позиции: он
отказался от идеи «жажды признания» как движущей силы истории и стал рассматривать либеральную
демократию как побочный эффект модернизации. В книге «Америка на распутье», удивившей свет после
начала войны в Ираке, политолог резко отмежевался от политики неоконсерваторов, с которыми был связан
с самого начала своей научной карьеры. Такой поворот был тем более удивителен, если учесть, что его
«Конец истории» стал манифестом внешней политики администрации Буша, а сам Фукуяма активно
выступал за свержение режима Саддама Хусейна.

БУШ И ФУКУЯМА(ПОДРОБНЕЕ )

Фукуяма ошибся с прогнозом, зато точно уловил господствующее настроение эпохи конца «холодной
войны» и падения Берлинской стены.

В 90-е годы он требовал от Белого дома жесткого милитаристского внешнеполитического курса. После
террористической атаки 11 сентября 2001 года он подписал письмо, призывающее президента Буша к
насильственной смене режима Саддама Хусейна в Ираке. Но уже в 2003 году Фукуяма высказал свои
первые сомнения в правильности стратегического выбора администрации неоконсерваторов и сравнил
насильственное насаждение демократии с починкой телевизора ударом бейсбольной биты.

Фукуяма рассказал, насколько был поражен силой распространения в мире антиамериканских настроений.
Недавно выделенные конгрессом $75 млн на продвижение демократии никто не хочет брать: даже
демократически настроенная оппозиция в авторитарных странах не желает, чтобы в общественном сознании
ее цели были связаны с интересами американской внешней политики. Тем более что «демократизация»
мира — важная, но далеко не единственная задача Америки, и решая свои энергетические проблемы, она
просто вынуждена сотрудничать с авторитарными режимами на Ближнем Востоке, а такая позиция
выглядит лицемерной. Роковая ошибка администрации Буша в том, что она пошла на утилитарное
приспособление ценностей демократии к эгоистическим интересам США.

Заключение:

В своей рецензии на обе книги («Конец истории» и «Америка на распутье»), вышедшей под заголовком
«Два Фукуямы», британский политолог Анатоль Ливен отмечал: «Как мыслитель в области истории,
культуры и обществознания Фукуяма выделяется не только остротой и глубиной [мысли], но зачастую и
тем, что Пол Берман в своём обзоре для New York Times охарактеризовал как игривость. Он любит
подбрасывать в воздух противоречивые идеи и конкурирующие школы мысли и жонглировать ими. И даже
если в результате зачастую получается ужасная путаница, то сам процесс мышления этого автора увлекает и
стимулирует воображение»