ЕДА И ШКОЛА

В школьных завтраках я разбираюсь неплохо — есть опыт. Могу сравнить, что происходит в разных
странах. Сама выросла на советской столовской системе. Дочь питалась в школьной столовой во
Франции. Класс сына гуськом ведут на ланч в Америке. Там-то все и началось.

Пока Веня еще ходил в Лос-Анджелесе во французский садик, все шло хорошо. Как в любой
французской школе, в школе по старинке орудовал повар, готовились горячие обеды. После многих
лет общения с французскими школами меня это не удивляло — как же может быть иначе? Но в
разговорах с другими калифорнийскими мамами и папами я открыла для себя немало нового.
Оказалось, что в американских школах часто не предусмотрен обед в европейском (и российском)
смысле слова. Что от невкусной школьной еды дети отказываются и носят с собой в коробочках
домашний завтрак. И что с точки зрения цены детского завтрака все, по сравнению с привычной
схемой, стоит на голове. Школьная еда практически бесплатна (для необеспеченных семей, но этот
порог довольно низок, бесплатно ежегодно питается 30 млн американских детей), а домашняя,
наоборот,— признак достатка.

Бесплатные школьные завтраки стали раздавать в Америке еще в конце XIX века. Но вот что
удивительно — здоровее от этого дети не стали, скорее наоборот. В 2010 году журнал American Heart
Journal опубликовал исследование: оказалось, что дети, питающиеся в школе, чаще склонны к
ожирению. При этом еда строится на очень строгих вычислениях процентов жиров, углеводов,
витаминов и прочего. "От этого они и толстеют,— мрачно сказал муж, взглянув на школьное меню,
— посмотри, у них сплошные пищевые идеологии. Нельзя жирного — вредно, нельзя сладкого —
растолстеешь, лучше растительная пища — полезнее. Подсчитывают калории, что-то исключают,
каждый составляет собственную диету, а вес прибавляется. Они разучились есть, просто есть.
А еда — это не сбор калорий и элементов, да и наше тело — не паровозная топка, в которой все
должно сгореть". Ришар — исследователь кухни, когда-то преподавал в знаменитой школе Cordon
Bleu, сейчас ведет курс в Калифорнийском университете под названием "Гены, люди и питание в
XXI веке". Но кроме этого, он француз, и еда, особенно детская, для него — жизненно важный
фактор. Он стал ходить в школу на обеды, сначала просто наблюдать. И через месяц сделал выводы:
"Они воспринимают еду как врага. Вместо того чтобы просто вкусно есть, они ее боятся. Дети не
хотят пробовать нового, им страшно. А еду нужно любить". Я вспомнила, как еще в садике на наших
глазах две американские девочки тихо плакали за столом: на обед давали кускус с овощами и
сосисками. Был мой родительский день, я помогала в столовой. "Не предлагайте Амели мяса,—
предупредила меня няня,— она вегетарианка". "Но она и овощи не ест!" — "Да, не любит",— пожала
плечами няня. Видимо, воспитывать вегетарианкой значило для родителей кормить девочку
крупами, неудивительно, что у нее была серьезная степень ожирения. Французский ребенок — тоже
не ангел и может сказать, что цветная капуста — гадость, а от шпината его тошнит. "Кто не хочет
есть, встает и идет играть во двор,— кричала в столовой парижской школы моей дочери директриса.
— Но каждый должен попробовать". Попробовать — это святое. Вполне возможно, что эта
привычка — основа великой французской кухни.

Ришар считает, что густативная (то есть вкусовая) память остается и когда-нибудь
обязательно напомнит о себе. Он пишет об этом в своих научных исследованиях — школьная
столовая нашего сына постепенно стала для него исследовательской лабораторией. Сначала цель
была скромная — избавить Веню от ежедневного школьного фастфуда, где в свободном доступе
стоит сладкое молоко с фруктовыми добавками. Именно оно почему-то считается в Америке, как
когда-то в Советском Союзе, основой детского здоровья. Капля этого приторного молока
переполнила чашу терпения моего мужа — во Франции еду запивают водой. Только. Взрослые —
еще и вином. Молоко с хлебом считается отдельной едой, которую подают в виде полдника или
завтрака. Ришар сел писать программу по детскому питанию, сначала только для нашей школы. Два
раза в неделю он ходил кормить детей обедами собственного приготовления, постепенно из этого
вырос курс под названием "Открываем вкус". Принцип — примерно такой же, как в занятиях
музыкой с самыми маленькими. Там открывают музыкальное ухо, здесь вкус. Начинать приходилось
с самого начала: на первом же занятии выяснилось, что из 20 детей только двое способны опознать
помидор. Остальные не знают, что это такое. Зато готовая, промышленная еда — настоящий
ориентир. "Пицца",— восторженно кричат дети при виде ливанской лепешки, похожей на лаваш. На
ней Ришар предлагает им попробовать разные овощи, потом пряности, а потом составить из них
сочетание, как музыкальный аккорд. "Если начать года в три,— говорит Ришар,— то они больше не
будут плакать при виде свеклы". К концу учебного года дети разбирались в 120 ароматах и вкусах.
А потом стали приходить родители: "Сын объясняет, что ел в школе что-то вкусное, просит
приготовить, не научите, как?" Так родилась еще одна программа — кулинарная. А потом первый
опытный класс вырос, дети разошлись по другим школам, и оттуда стали раздаваться звонки:
"А можно и у нас"? Сегодня в Лос-Анджелесе действует созданный Ришаром фонд Huckleberry.
К нам присоединились несколько учителей, участвовавших в первых программах, французский
повар Пьер Соваже и многие родители. А школ уже пять — из них четыре в самых бедных районах
города, в эмигрантской среде. Подключился и университет, в Вашингтоне был получен грант,
который помогает покупать еду для обедов.

P.S. Пока я пишу, по французскому телевидению идет передача Top-Chef, соревнование между
начинающими поварами. "А теперь самое страшное испытание,— объявляет ведущий,— вы должны
приготовить одно из блюд, которое ненавидят дети в школьной столовой. Приготовить так, чтобы
оно им понравилось".

Гелия Делеринс