Федор Михайлович Достоевский

Основные даты жизни и творчества

1821, 30 октября (11 ноября) — родился в Москве.
1838—1843 — учеба в Инженерном училище в Петербурге.
1846 — публикация романа “Бедные люди” (“Петербургский сборник”).
1849, 23 апреля — арест по делу Петрашевского.
1849, 22 декабря — инсценировка казни на Семеновском плацу в
Петербурге.
1849—1859 — каторга и ссылка; возвращение в Петербург.
1861—1862 — публикация “Записок из Мертвого дома” (журнал “Время”).
1866 — публикация романа “Преступление и наказание” (журнал “Русский
вестник”).
1867 — женитьба на А. Г. Сниткиной.
1868 — публикация романа “Идиот” (журнал “Русский вестник”).
1871—1872 — публикация романа “Бесы” (журнал “Русский вестник”).
1875 — публикация романа “Подросток” (журнал “Отечественные записки”).
1879—1880 — публикация романа “Братья Карамазовы” (журнал “Русский
вестник”).
1880, 8 июня — речь на Пушкинском празднике.
1881, 28 января (9 февраля) — умер в Петербурге.
 
Последняя минута: в ожидании казни
В 1850 году А. И. Герцен составил мартиролог русской литературы. В нем
были писатели, погибшие на дуэлях и в сражениях (как Пушкин, Лермонтов и
Бестужев-Марлинский), повешенные (как Рылеев) и даже “убитые обществом” (как
Кольцов и Веневитинов). Но даже на этом трагическом фоне судьба Достоевского
уникальна. Он побывал на самом краю, в минуте от смерти, и внезапно вернулся
оттуда, чтобы рассказать человеку и человечеству о самых важных вещах,
последних вопросах.
Зимой 1849 года в Петербурге в присутствии трех тысяч человек
состоялась казнь арестованных по делу петрашевцев. “Сегодня 22 декабря нас
отвезли на Семеновский плац. Там всем нам прочли смертный приговор, дали
приложиться к кресту, переломили над головою шпаги и устроили наш
предсмертный туалет (белые рубахи). Затем троих поставили к столбу для
исполнения казни. Я стоял шестым, вызывали по трое, следовательно, я был во
второй очереди и жить мне оставалось не более минуты. Я вспомнил тебя, брат,
всех твоих; в последнюю минуту ты, только один ты, был в уме моем, я тут только
узнал, как люблю тебя, брат мой милый! Я успел тоже обнять Плещеева, Дурова,
которые были возле, и проститься с ними. Наконец ударили отбой, привязанных к
столбу привели назад, и нам прочли, что его императорское величество дарует
нам жизнь. Затем последовали настоящие приговоры”. Настоящим приговором
было четыре года каторги и последующая бессрочная сдача в солдаты. Рассказав
историю своего чудесного спасения в письме старшему брату Михаилу,
двадцативосьмилетний “преступник” дает свою “аннибалову клятву”: “Как оглянусь
на прошедшее да подумаю, сколько даром потрачено времени, сколько его
пропало в заблуждениях, в ошибках, в праздности, в неуменье жить; как не
дорожил я им, сколько раз я грешил против сердца моего и духа, — так кровью
обливается сердце мое. Жизнь — дар, жизнь — счастье, каждая минута могла
быть веком счастья. Теперь, переменяя жизнь, перерождаюсь в новую форму.
Брат! Клянусь тебе, что я не потеряю надежду и сохраню дух мой и сердце в
чистоте. Я перерожусь к лучшему. Вот вся надежда моя, все утешение мое”.
 О своей цели, своем призвании Достоевский не забывает даже в этот день.
“Неужели никогда я не возьму пера в руки? <…> Боже мой! Сколько образов,
выжитых, созданных мною вновь, погибнет, угаснет в моей голове или отравой в
крови разольется! Да, если нельзя будет писать, я погибну. Лучше пятнадцать лет
заключения и перо в руках”.
Перо в руки он сможет взять лишь через десять лет. Но и на Семеновский
плац он пришел уже известным писателем и много пережившим человеком.
 
Восхитительная минута: путь в литературу
Достоевский родился в московской Мариинской больнице для бедных. Его
отец, Михаил Андреевич, был врачом этой больницы, по достатку немногим
отличающимся от ее пациентов. Лишь в 1828 году он выслужил потомственное
дворянство и купил две маленькие деревеньки в Тульской губернии, где дети (их в
семье было шестеро) проводили лето. Мать, Мария Федоровна, происходившая
из интеллигентной купеческой семьи, умерла в начале 1837 года. Ее смерть
совпала с гибелью Пушкина. Достоевский пережил обе потери одинаково тяжело.
Весной того же года Федор приезжает в Петербург и, после подготовки в
пансионе, поступает в Главное Инженерное училище, находившееся в
Михайловском замке. Годы учения Достоевский называл “каторжными”. В
училище царствовали суровые нравы закрытого военного заведения. Старшие
ученики всячески преследовали новичков (“репцов”). Постоянные пинки или ковш
холодной воды, налитый в постель, были еще не самыми тяжелыми испытаниями.
Воспитатели, в свою очередь, отправляли в карцер за расстегнутую пуговицу.
Однако и дружеские связи на всю жизнь складывались здесь. Например, с Д. В.
Григоровичем, в будущем тоже писателем.
В училище Достоевский начинает заниматься литературой: то сочиняет
роман из венецианской жизни, то задумывает собственного “Бориса Годунова”. И,
конечно же, он остается запойным читателем. Его письма переполнены именами
прочитанных авторов: Шекспира, Гете, Бальзака, Гюго. Но выше всего он ценил
немецкого поэта и драматурга Ф. Шиллера (“бредил им”), Пушкина и Гоголя.
Юноша Достоевский — неистовый мечтатель и фантазер. Одно из писем
брату он вдруг заканчивает: “У меня есть прожект: сделаться сумасшедшим.
Пусть люди боятся, пусть лечат, пусть делают умным” (9 августа 1838 года).
О своем детстве Достоевский писал в светлых тонах. “Я происходил из
семейства русского и благочестивого. С тех пор как я себя помню, я помню
любовь ко мне родителей. Мы в семействе нашем знали Евангелие чуть не
с первого детства. Мне было всего лишь десять лет, когда я уже знал почти все
главные эпизоды русской истории из Карамзина, которого вслух по вечерам нам
читал отец. Каждый раз посещение Кремля и соборов московских было для меня
чем-то торжественным. У других, может быть, не было такого рода воспоминаний,
как у меня. Я очень часто задумываюсь и спрашиваю себя теперь: какие
впечатления, большею частию, выносит из своего детства уже теперешняя
современная нам молодежь?” — задавал он вопрос в “Дневнике писателя” (1873),
пытаясь предостеречь эту молодежь от искушений дешевого нигилизма и ложной
революционности.
Но в его собственной юности были и эти искушения, и семейная тайна.
“Благочестивый” отец был человеком вспыльчивым, психически неустойчивым.
Раннюю смерть жены, свое деревенское одиночество после отставки он вымещал
на немногочисленных крепостных, сурово наказывая их по пустякам. Летом 1839
года он внезапно умер, по официальной версии, от апоплексического удара. На
самом деле возмущенные крестьяне расправились с барином, тщательно скрыв
следы. Дети, однако, узнали правду. По семейной легенде, при получении
известия о смерти отца с Федором сделался первый припадок эпилепсии,
болезни, которая потом сопровождала писателя всю жизнь. В письме, где
Достоевский изливает брату чувства по поводу потери отца, есть слова, которые
можно воспринять как главный принцип, которому писатель остался верен всю
жизнь: “Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать
всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу
быть человеком” (16 августа 1839 года).
По окончании училища Достоевский был зачислен в Петербургскую
инженерную команду, но “другие цели и стремления влекли его к себе
неотразимо”. Уже через полгода в чине поручика он вышел в отставку, чтобы
полностью посвятить себя литературе. Достоевский начинал при самых
невыгодных условиях: без литературного опыта (инженерное училище не было
пушкинским Лицеем), необходимых связей, поддержки. Позднее начало он
должен был компенсировать тяжелым трудом. Первая его литературная работа
была переводом (повесть Бальзака “Евгения Гранде”). В мае 1845 года, в разгар
белых ночей, был закончен первый оригинальный роман Достоевского, судьба
которого стала легендой.
Обратившись в “Бедных людях” к привычному для сентиментальной и
романтической литературы жанру “романа в письмах”, изобразив в гоголевском
духе драматическую жизнь обитателей петербургских углов, Достоевский
совершает первое свое литературное открытие. В привычном уже для русской
литературы типе “бедного чиновника” писатель открывает новую глубину. Он
изображает самосознание “маленького человека”. Макар Иванович Девушкин, в
отличие от Акакия Акакиевича Башмачкина, способен не только переписывать
бумаги, любить новую шинель и задавать жалобный вопрос: “Зачем вы меня
обижаете?”. Девушкин страстно любит Вареньку Доброселову. Он самоотвержен.
Он обладает собственной гордостью и вступает в спор с Пушкиным и Гоголем по
поводу изображенных им героев.
Рукопись получил бывший однокашник Григорович, уже имевший
литературные знакомства, и показал ее Некрасову. Вдвоем они читали роман всю
ночь, а утром отправились к Белинскому. “└Новый Гоголь явился!” — закричал
Некрасов, входя к нему с └Бедными людьми”. — └У вас Гоголи-то как грибы
растут”, — строго заметил ему Белинский, но рукопись взял. Когда Некрасов опять
зашел к нему вечером, то Белинский встретил его └просто в волнении”:
└Приведите, приведите его скорее!””. Достоевский появился у Белинского через
два дня и выслушал подробнейший разбор своей повести, закончившийся
напутствием: “Вот тайна художественности, вот правда в искусстве! Вот служение
художника истине! Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как
дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным и будете великим писателем!..”
“…Я припоминаю ту минуту в самой полной ясности. И никогда потом я не
мог забыть ее. Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни. Я
в каторге, вспоминая ее, укреплялся духом. Теперь еще вспоминаю ее каждый раз
с восторгом”, — заканчивает свой рассказ Достоевский (“Дневник писателя”,
1877).
До ареста Достоевский еще напишет повести “Двойник” (1846) и “Белые
ночи” (1848), несколько рассказов, начнет роман “Неточка Незванова”, закончить
который уже не успеет.
 Перерождение убеждений: обретение почвы
Весной 1847 года Достоевский начинает посещать “пятницы” М. В.
Буташевича-Петрашевского. Члены кружка говорили об отмене крепостного права
и свободе книгопечатания, обсуждали литературные проблемы. На одном из
собраний Достоевский читает письмо недавно умершего Белинского к Гоголю
(запрещенное к распространению, оно будет опубликовано в России лишь в
1905 году). Споры и разговоры закончились трагически. В кружок
Петрашевского внедрили тайного агента. Участники кружка (в русской истории они
навсегда останутся “петрашевцами”) после суда и следствия были приговорены к
смертной казни и разным срокам заключения. Виной Достоевского, достаточной
для расстрела, сочли “недонесение о распространении преступного о религии и
правительстве письма литератора Белинского”.
“Каторжные” годы учения сменились настоящей каторгой, которую
Достоевский отбыл в Омском остроге. Потом он служил рядовым в
Семипалатинске, после смерти императора Николая был произведен в унтер-
офицеры, но лишь в декабре 1859 года, после недолгого пребывания в Твери,
вернулся в Петербург. Как он не раз утверждал — другим человеком.
Столкнувшись на каторге с ненавистью народа к “образованным”, Достоевский
переживает “перерождение убеждений”. От либерального западничества (которое
отчетливо проявилось в читанном им письме Белинского к Гоголю) он переходит к
почвенничеству.
Почвенники, как и близкие им славянофилы, пытались понять и обосновать
своеобразие русского национального развития в его отличиях от европейской
истории. Образованные люди должны обратиться к “народному корню, к узнанию
русской души, к признанию духа народного”, — считает Достоевский. Основой
этого духа является христианская вера. Следовательно, на смену атеизму,
ведущему к нигилистическому отрицанию, должна прийти вера, определяющая
жизнь простого народа. “Этому, порвавшему с народом, “интеллигентному”
русскому удивительно было бы услышать, что этот безграмотный мужик вполне и
незыблемо верует в Божие единство, в то, что Бог един и нет другого Бога, такого,
как он. <…> Прежде всего, интеллигентный русский, порвавший с народом, не
захочет допустить даже возможности того, чтоб русский мужик, ничему не
учившийся, мог иметь такие знания: “Он так необразован, так темен, его ничему
не учат, где его учитель?” Он не поймет никогда, что учитель мужика “в деле веры
его” — это сама почва, это вся земля русская, что верования эти как бы
рождаются вместе с ним и укрепляются в сердце его вместе с жизнию” (“Дневник
писателя”, 1877). Борьба с нигилизмом за обретение этой народной веры,
возвращение к почве станет пафосом позднего творчества Достоевского.
Начав с романа в духе Ч. Диккенса “Униженные и оскорбленные” (1861),
Достоевский “возобновил литературную репутацию” “Записками из Мертвого
дома” (1860—1861). Книга, опирающаяся на личный опыт, дала поразительную
картину русской каторги. Образ Мертвого дома одновременно стал символом
предреформенной русской жизни. Л. Толстой утверждал, что не знает “лучше
книги изо всей русской литературы, включая Пушкина”. Страницы, посвященные
каторжной бане, современники сравнивали с картинами Дантова “Ада”. “Записки
из Мертвого дома” входят в ряд замечательных книг-поступков, имевших
огромное общественное значение (“Путешествие из Петербурга в Москву” А. Н.
Радищева, “Остров Сахалин” А. П. Чехова, “Архипелаг ГУЛАГ” А. И.
Солженицына).
 
Главное двадцатилетие: тайна Достоевского
С середины 1860-х годов Достоевский начинает писать романы,
составившие за пятнадцать лет знаменитое “пятикнижие”, главный вклад
писателя
в мировую литературу: “Преступление и наказание”, “Идиот”, “Бесы”,
“Подросток”, “Братья Карамазовы”. Но работа над этими книгами шла в условиях,
не похожих на тщательное многолетнее обдумывание своих романов
Гончаровым, размеренный ритм тургеневского творчества или методичное
развертывание толстовской эпопеи (она пишется одновременно с первыми
романами Достоевского).
“Я убежден, что ни единый из литераторов наших, бывших и живущих, не
писал под такими условиями, под которыми я постоянно пишу, Тургенев умер бы
от одной мысли”, — пожалуется он знакомой как раз во время работы над
“Преступлением и наказанием” (А. В. Корвин-Круковской, 17 июня 1866 года).
Для Достоевского характерна лихорадка работы. Замыслы набегали друг на
друга, первые части романов начинали публиковаться в журналах, когда конец
был неясен и самому автору. “Очень часто случалось в моей литературной жизни,
что начало главы романа или повести было уже в типографии и в наборе, а
окончание сидело еще в моей голове, но непременно должно было написаться к
завтраму”, — признавался Достоевский. А роман “Игрок” он просто надиктовал за
26 дней, в то время, когда его основной работой было “Преступление и
наказание”.
Писательская жизнь, кроме того, сопровождалась личными кризисами и
катастрофами. Намереваясь поправить свои дела, Достоевский вместе с братом в
начале шестидесятых годов начинает издавать журналы “Время” и “Эпоха”.
Первый журнал был закрыт по требованию цензуры. Второй погиб из-за
недостатка подписчиков. Долги, оставшиеся от журнала, Достоевский выплачивал
много лет. В 1864 году он потерял жену и любимого брата Михаила. Помощь
семье брата, оставшейся без средств, стала еще одной нравственной
обязанностью Достоевского.
Среди трагедий писателя, однако, ожидала и огромная удача. “И, может
быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной…” В 1866
году Достоевский мог бы повторить эти слова Пушкина. Для записи романа
“Игрок” была нужна стенографистка. 4 октября 1866 года в доме Достоевского
появилась двадцатилетняя Анна Григорьевна Сниткина. Зимой следующего года
она стала Достоевской. Очень немногим русским писателям так везло со
спутницами жизни. Несмотря на молодость, Анна Григорьевна стала не только
опорой в семейной жизни. Воспитывая детей (из четырех родившихся в живых
остались двое), она взяла на себя переписку и издание произведений мужа,
успокаивала его после страшных карточных проигрышей, оберегала от
назойливых посетителей. Дневник и мемуары А. Г. Достоевской — один из самых
важных источников биографии писателя. Письма жене неизменно заканчиваются
подписью “Твой весь Ф. Достоевский” или даже “Твоей вечный и неизменный Ф.
Достоевский”.
В семидесятые годы, в эпоху кровавой схватки между государством и
обществом, эпоху “хождения в народ”, преследования народников и политических
убийств, темперамент и чувство ответственности заставляют Достоевского
заняться публицистикой. Он редактирует газету “Гражданин” (1873), где начинает
публиковать “Дневник писателя”. В 1876—1877 годах дневник выходит
отдельными выпусками, как журнал одного автора.
В “Дневнике писателя” были опубликованы некоторые художественные
произведения Достоевского: “Кроткая”, “Сон смешного человека” “Мальчик у
Христа на елке”. На его страницах писатель вступает в прямой диалог с
обществом, прежде всего — с молодежью. “…Много доставил мне этот “Дневник”
счастливых минут, именно тем, что я узнал, как сочувствует общество моей
деятельности. Я получил сотни писем изо всех концов России и научился
многому, чего прежде не знал. Никогда и предположить не мог я прежде, что в
нашем обществе такое множество лиц, сочувствующих вполне всему тому, во что
и я верю. Во всех этих письмах если и хвалили меня, то всего более за
искренность и прямоту” (Л. А. Ожигиной, 17 декабря 1877 года).
В те же годы бывший каторжник встречается с некоторыми членами
императорской семьи. В 1880 году он удостаивается приема у наследника,
будущего царя Александра III.
Последней — отчаянной и обреченной — попыткой примирения русского
общества становится речь Достоевского 8 июня 1880 года, ставшая кульминацией
Пушкинского праздника.
Достоевский считает Пушкина своим соратником, гениальным почвенником.
“Пушкин нашел уже свои идеалы в родной земле, восприял и возлюбил их
всецело своею любящею и прозорливою душой”. Именно поэтому он заканчивает
свою речь трогательной надеждой на объединение на почве пушкинских идеалов
и пушкинского творчества (этот фрагмент речи можно найти в главе “Тайна
Пушкина”).
Когда-то юный Достоевский мечтал разгадать тайну человека. В конце
жизни он говорит о тайне Пушкина. Для следующих поколений и его творчество,
его романы тоже стали великой и притягательной тайной.
Достоевский умер 28 января 1881 года, полный надежд и творческих
замыслов. 31 января состоялись похороны на кладбище Александро-Невской
лавры, в которых приняли участие тысячи людей.
Писатель так и не узнал, что его призыв к примирению остался не
услышанным. Через месяц раздался взрыв на Екатерининском канале. В России
началась новая эпоха подавления общественной мысли и поиска врагов. Страна
сделала еще один шаг к революции.