Н АП РАВЛЕН И Е — С ЕВЕР

Том\ кто проводит отпуск в горах, нет ничего легче уз­

нан.. как добраться от одной туристской базы до другой. Для
это т достаточно вынуть маршрутную карту и присесть с ней
на питый попавшийся пень. Совершенно иное дело взять
В пуки карту страны, протянувшейся из конца в конец на три
™'с*.... километров, а тем более карту такой части сета, как
Южная Америка. Тут уж не хватит ни колеи, ни стула: тут

1 1 1 сто'ит только человеку разок постоять над картой, счи­

тайте его конченым.

Он возомнит себя начальником генерального штаба перед
решительным наступлением исторического значения, им про­
сто-напросто овладеет мания величия. Э то .чувство опасно
поддерживается в нем картой континента, с которой исчезли
сотни городов и целые территории -и где осталась лишь одна
причудливо изломанная линия.
Среди прочих карт на столе скромного номера в отеле
«Лима» лежала именно такая, с краями, испещренными кара­
кулями с разноцветными пометками и надписью: «игап
p S o ' d e la America del Sur. 15.10.1948-3.11.1948 ». В «иж;
ii, ii ее части — Буэнос-Айрес, в верхней — Каракас. На ней
ишечатлена история самых фантастических в мире автомо-
|III 1Ы1ЫХ гонок.
 I

Вот, пожалуйста, здесь от Лимы до Тумбеса проходил

седьмой этап протяжением в 1340 километро», который со­
вершался гонщиками после однодневного отдых;'. Выиграл
его Хуан Гальвес со временем 11 часов 59 минут .'Hi секунд.
Средняя скорость была 111,7 километра в час! Но при лом
высотная диаграмма этапа показывает, что трасса im.-i и и
на уровне Тихого океана, словно побитая собака, и на про­
тяжении всех 1340 километров лишь дважды осмгли.мп.
приподнять голову к отметке 230 метров над уроиш м
моря.
— Мчаться, как Гальвес, нам нет необходимости, но
в Тумбесе мы могли бы быть через два дня. Все равно нам
нужно поторопиться. Взгляни-ка на табличку погоды...
Табличка эта была камнем преткновения, мрачным кош­
маром, который преследовал нас во снах от самого боливий­
ского альтиплано. Уже в тех местах пролегла кривая прохо­
димости дорог, петляя между белыми квадратиками н
держась на почтительном удалении от темных, грозивших
раскисшими дорогами, разливами рек и оползнями. За два
месяца работы в Кочабамбе весенняя граница опасности
вплотную приблизилась к нам. А от Ла-Паса до Лимы путь
проходил буквально по краю пропасти. Продолжавшийся
весь день ливень в Абанкае был серьезным предупрежде­
нием...
Теперь уже все равно поздно! За то время, что мы зани­
мались киносъемками на гуановых островах в Тихом океане,
разделывались с горой накопившейся почты в Лиме, сорти­
ровали в просмотровом зале десятки коробок проявленной
пленки и добывали в перуанских канцеляриях новые по­
крышки, присланные с родины, линия проходимости дорог
■резалась в нижний край угрожающих темных квадратиков.
Мы как-то не заметили этого, находясь в климатической ре-
чрванин Гумбольдтова течения, где ноябрь перепрыгнул
и (I кабрь, даже не предупредив об этом хотя бы маленькой
дождевой тучкой.
();Iн ; 11 ■ I ;|м, на севере, картина совсем иная. Тула уже
I '.они ■ . ниппельная власть Гумбольдтова течения, дож-
st ,i I |чи 11яются своим непреложным законам и ничто
н ( '.!>■ м. II состоянии отменить их. Ко всему прочему, гам
i> киml I I ц'бокяя транспортная пропасть, одна из тех,
................щи-кис корреспонденты окрестили во время авто-
41 : tux I п11о к через Южную Америку «puntos neuralgicos
I,, (^irrrlcra Pan amen сап а» — невралгическими участ-
» i,i И к .1 м11рнка некой автострады.
;ii.i пропасть угнетала многих автомобилистов, отправ­
им .и машине в путешествие по Южной Америке, она
4
лишала покоя всех распорядителей, отвечавших за автомо­
били гонщиков Большого приза, она огорчала и двух сту­
дентов инженерного факультета из Мехико, которые при на­
шей случайной встрече в Ла-Пасе отнюдь не порадовали
нас своим опытом, накопленным по пути из Мехико в Бо­
ливию.
— Из Тумбеса в Саракай вы можете ехать через
Уакильяс 'И Бельявисту, — сказал нам тогда один из них,
Энрике Сумоано. — Но только в сухую погоду. Остерегай­
тесь попасть туда в период дождей, как это случилось
с нами...

Каким будет дальнейший путь?

Важнейшей частью снаряжения при кругосветном путе­

шествии служит самый обыкновенный пузырек с китайской
тушью и плакатное перо. Об этом, правда, не говорится ни
11 одном пособии, сколько бы их ни было написано, но дела

это ничуть не меняет, ибо такой флакончик туши вместе

с картой составляет жизненный эликсир путешественника.
Он приумножает силу воли и число лошадиных сил в мото­
ре, подкрепляет, подобно лекарству, в минуты колебания,
проливает бальзам на мрачные мысли.
Чести называться бальзамом он удостаивается неожидан­
но, по стихийной необходимости. Например, поздней ночью,
после полуночи, когда кое-как удается остановить лавину впе­
чатлений, когда шум мотора и непрерывное тарахтение
сменяются комнатной тишиной в гостинице нового города.
Это самое подходящее время для продолжения бесконеч­
ного диалога между картон и черной змейкой, заколдован­
ной в пузырьке с тушью.
— Так где же, собственно, мы находимся? — подзужи­
вает беспокойного джинна любопытная карта.
—-М ы проделали порядочный путь, — пищит джинн,
вскакивает верхом на плакатное перо и от места последней
большой остановки жадно бежит по карте. Он протиски­
вается сквозь коричневую щель за Ла-Пасом, слизывает си­
неву озера Титикака (а тот индейский мальчик, что, наигры­
вая, пел песшо заходящему солнцу, сюда, дорогая карта,
вообще не попал!), проглатывает кусочек белизны, принад­
лежащий очаровательной красавице Вильканоте в ледяной
диадеме, и перекусывает голубую ниточку Апуримака, спе­
шащего пополнить воды Амазонки. Здесь ты, змейка, мо­
жешь покрутиться чуть подольше (это была та самая ночь
ta Мехорадой, когда мы до утра дрожали от холода); тут,
и Орое, тебе надо свернуть налево, подняться наверх, к Тик-
5
лио, в самую гущу коричневой краски Кордильер. А теперь
скорее вниз, к Тихому океану! Чувствуешь, как густеет у пяс
кровь, как легко дышится здесь, на побережье?..
Когда журналистам, берущим у нас интервью о путеше­
ствии вокруг света, больше не о чем спрашивать, в голову
им обязательно приходит спасительная мысль:
«А какое приключение было у вас самым острым?»
Если бы уши их были приспособлены к восприятию ин­
тимной исповеди, а не сенсаций, они бы узнали о самых при­
ключенческих приключениях: о волнующих минутах, застав­
ляющих кровь сильнее стучать в виски, когда таинственный
д>£инн переливает тушь из пузырька на карту, когда мечты
путешественника, его страстные желания и тревоги превра­
щаются в блестящий черный след действительности, след,
который обрывается как раз на границе новых мечтаний,
желаний и тревог:
— Каким же будет дальнейший путь?

Архив и королевы красоты

В последний день перед отъездом из Лимы заброшенный

дворик на Хирон Гальос, предоставленный нам земляком,
управляющим универмагом, выглядел словно после пожара.
Груды свертков, запечатанных конвертов, папок для бумаг,
жестяных банок и коробок исчезали в недрах массивного
ящика: всему, что нам не требовалось до конца путешест­
вия, предстояло отправиться ка другой конец света, в Че­
хословакию. Наступил торжественный момент, которого мы
1 ' -кидались целые тысячи Километро®.

Перечень наименований для таможенных властен ра.чрос-

и ■ ы in семи густо исписанных страниц. Коробки с непро-
и п пленкой, груда книг, путевых справочников и не-
и\ «►I j \ ■ I ;>I . ещ е одна груда— письма читателей и рлдиослу-
iaii I I. ' пи пные записями блокноты, три подшивки
ho I и шией, коллекции семян и засушенных расте-
мЫ1 Я if Пиитического сада, образцы минералов, автомоби-
ИКгскш in I ии м inни очерков, изношенное белье, два спаль-
Ш > y mlipi ,■ \ нм I мелочей, которые до сих пор -только ме-
■ММИ ■:(..! ■ . i|>Ki машины и утяжеляли се. Это была
- i n n iti.nX ЧИСТИЛ.
Hi р>м i.illnjiK\ ,'1 я бы тоже отослал домой, сейчас
чк (ЯЦЦЯ9М |>еиму шественно тридцатипятимиллиМетров-

• о* , и мл Iи.)пмvi марки киноаппарата фирмы «Пайпр»,

I *•. I>j ’и11\ п.пики 113 миллиметров. (Прим. перев.)
кой *, одной шестнадцатимиллиметровой камеры нам будет
вполне достаточно.
■
— А вдруг что-нибудь... Ладно, включи и ее в список,
четыре килограмма веса стоят rorol
Забив последний гвоздь и с помощью двух складских
рабочих втащив ящик на весы, мы возликовали. Двести семь­
десят пять килограммов! Это заметно скажется и на мощ­
ности двигателя и на рессорах.
— Знаете что, ребята? — глядя на наши улыбающиеся,
довольные лица, говорит земляк. — Напишите еще по-испан­
ски распоряжение для экспедитора, и больше вам ни о чем
не придется заботиться. Мы отправим все это сами, а коно­
самент вышлем вам, ну, хотя бы в Кито или Панаму, куда
пожелаете.
Вот это называется земляк!
— Погодите, это вам обойдется не с.овсем даром. За
сегодняшний день вы все равно далеко не уедете, зато
после полудня могли бы кое-что снять для меня, кинопленку
я достал.
И вот помещения универмага на два часа превратились
в киноателье.
— Вы поймите одно: теперь, после фестиваля королев
красоты, мне тут не устоять перед конкурентами. На каж­
дом предприятии, в каждом министерстве, в любом заведе­
нии есть своя королева красоты. Хорошенькие продавщицы
1'сть и у нас, и нам необходимо похвастаться ими в рекла­

мах. Поэтому снимайте, да пленки не жалейте)

Сизифы

Последний осмотр машины, замена шин и упаковка того,

что осталось разбросанным по комнате. Вся гостиница еще
спит, когда п четыре часа утра на улице мы укладываем
в «татру» остатки нашего походного кабинета, спальни, ар­
хива и склада. Затем часок сна перед дальней дорогой,
а в шесть утра новенькие чехословацкие шины уже шуршат
по мосту через реку Римак, и Машина направляется в сто­
рону северного выезда из Лимы.
— Ровно через неделю рождество, до Кито ровно две
тысячи километров. Если в дороге нам ничто не помешает,
то на Новый год мы могли бы быть в северном полушарии.
— Лишь бы только оказалось хоть какое-нибудь паро­
ходное сообщение через залив Гуаякиль...

* Кинокамера с шириной tulertKri 35 Миллиметрои. (Прим, перев.)

7
 Мы молчим, размышляя о наших м ар ш р ут\ в следую­
щей стране и бегло подводя итоги сделанному н Перу —
стране, которая еще два месяца назад была для пас окута­
на такой же дымком таинственности, как теперь Эквадор.
В двадцати километрах от Лимы темнота начала быстро
редеть, в полумраке показались светлые песчаные дюны,
а еще через полчаса на востоке из-за горизонта выкатилось
солнце, медленно готовившееся вернуться в северное полу­
шарие. Было как раз четверть восьмого; по европейской при­
вычке сейчас, в канун летнего солнцестояния, восхода можно
было ожидать намного раньше, но ведь мы находились всего
в двенадцати градусах от экватора...
И вдруг ни с того ни с сего серая лента асфальта вгры­
зается в стометровые склоны песчаных барханов. Неужели
мы на самом деле в Перу? Такие горы песка к лицу Саха­
ре, о которой дети узнают в букварях, но здесь, в несколь­
ких километрах от столицы республики, прямо у моря, на
фундаменте Кордильер? Стоит только выйти из машины,
соскользнуть по текучему песку на несколько десятков мет­
ров к берегу океана, взглянуть вверх, и увидишь косую по­
лосу изрезанных скал, которые как бы стараются поскорее
запудрить свои глубокие морщины, едва их обнажит бес­
стыдник ветер, дующий снизу, с океана. Какой же смело­
стью должны были обладать проектировщики, решив про­
ложить по этой вечно движущейся стихии шоссе — узенькую
галерею меж океаном и песчаными гребнями здешней Саха­
ры! Разве этих безрассудных смельчаков ничему не научила
греческая мифология, разве не пришло им на ум сравнение
с Сизифом, когда отсюда, снизу, они смотрели на дело рук
своих?
Утренний туман клубится над поверхностью океана, кое-
■ i-чнгчая очертания побережья и застилая впереди линию
и м;|, где небо сливается с зеленовато-серой водой.
.'I I) н.п' языки прибоя неутомимо лижут пепельный бе-
n.iii шумит, грохочет и стонет в каких-нибудь ста
и памп, стыдливо прикрываясь реденькой вуалыо
|| >
<негой мглы.
<1 ■ : м к.чрпбкаемся по живому склону наверх, к шос-
,г I , I 1л siI гпо стекают струйки песка, стекают упор­

но н.-\ к ■ «ми, I .Iк, что в некоторых местах уже до поло-

фйим шсыилли дорогу.
Ми ■ хн.ш слишком рано. Сегодня здесь еще не
; г щ ■ |нi/КНЫс плуги...
Н а ip . I. спи и двадцати пяти километров колесами и
рл и ргблсм высокие груды песка, натекшего за
>
. 1 I» I этичного хранилища над нашими головами.
Кое-где они перемахнули через всю ширину дороги. В таких
местах машина подскакивает, как норовистый жеребец, ви­
ляет задом и опять бросается на следующую груду. Не­
сколько опасное занятие над стометровой неогороженной
пропастью.
А потом мы встретили и их, этих здравствующих Сизи­
фов. Грузовик с грейдером медленно катился вдоль внутрен­
него края дороги, а там, где, по мнению старшего — капа-
таса, — вылизывал ее недостаточно чисто, из кузова соска­
кивала бригада дороЖных рабочих и лопатами пыталась
довершить недодел а Н'иое. Лучше отвернись, путник, от этой
бессмысленной пантомимы, неизменно повторяющейся здесь
изо дня в день, подобно цирковой репризе. Напрасный
труд — вот ее название, и его можно прочесть и на лицах
и в каждом движении этих' шести Сизифов. Запомни же хо­
рошенько, как поднимают они полную лопату песка, из кото­
рого только половина достается океану. Другую половину
дерзко отбирает ветер и беззастенчиво швыряет в глаза тем,
кто осмеливается покушаться на его извечное право.

Мы расстаемся с Гумбольдтовым течением

— Не забарахли у нас свечи, мы не имели бы ни одного

снимка Парамоиги!
Это была прискорбная правда. Так обычно случается,
когда человек боится дождей и, сам того не сознавая, упо­
добляется победителю гонок на Большой приз Южной Аме­
рики. Он проносится мимо дорожных указателей, сверкаю­
щих соблазнительной киноварыо и зовущих хотя бы одним
глазком взглянуть на то, что скрывается за ними. Вот Бе­
лые Кордильеры, тут ты можешь снимать с утра до вечера,
и никогда тебе не налюбоваться их красотой. Или вот здесь,
посмотри-ка, крепости доинкского периода— ведь так близ­
ко от дороги ты их нигде больше не встретишь. Ну ладно,
если не хочешь, так остановись на минутку хоть здесь —
в другом' месте ты не увидишь плантации сахарного трост­
ника, окруженной пустыней...
Довольно, довольно! Не проще ли было Орфею, когда он
уводил из ада свою Эвридику?
Иржи чистит седьмую и восьмую свечи, забитые нага­
ром, и меняет контрольную лампочку на динамо, которая
приказала долго жить примерно километров пятьдесят на­
зад. А Мирек тем временем бежит через канаву, идущую
вдоль торчащих стеблей тростника, чтобы хоть на лету схва­
тить -несколько снимков прославленных доинкских крепостей.
9
Если бьт еще иметь телеобъектив, то полчаса были бы у мае
в кармане.
В три часа пополудни мы завершаем четвертую сотшо
километров от Лимы.
•
— Ты чувствуешь эту перемену? Специально погляди па
термометр и на карту.
Было и так совершенно ясно, что с Гумбольдтовым тече­
нием здесь происходит нечто странное. Туман над побе­
режьем, сопровождавший нас весь день, вдруг рассеялся,
температура подскочила к тридцати градусам. Разумеется,
тут же нашлось и объяснение. Зеленые стрелочки на карте
Тихого океана, которые выстраивались в четкие боевые по­
рядки где-то около Антарктиды .и плыли вдоль чилийского и
перуанского берегов на север, стали вдруг выглядеть так,
словно им надоело вечно прислуживать' бесплодным пескам,
и они начали смущенно поворачиваться к ним спиной. Мате­
рик только приветствовал сей лицемерный жест ледяного
прохвоста, который при содействии своего союзника — ветра
забросал сушу сотнями километров пустынь, пытаясь заду­
шить на ней все живое. Гигантские песчаные серпы, чьи
лезвия ветер зазубрил о каменистое поле, принялись пожи­
нать робкие ростки зелени, и там и тут злобно срезали куд­
ри кукурузы, тянувшейся из песка к солнцу.
Но была уже здесь и первая бесспорная победа жизни
над смертью. Казалось, будто сюда перенесся Египет с его
резко прочерченной границей между желтизной м зеленью.
«До этой черты песку можно, так и быть, по дальше ему
нечего делать, здесь наше царство»,-— защищались там фи­
никовые пальмы у подножия хребта Мокаттама, уходя на
сотни километров от Каира к Нубии. И точно так же обо­
шлась с песком зелень возле Трухильо. Полоса ее протяну- '
и ч. по всему горизонту, обрамленному где-то вдали лома-
.1 41 ишией Кордильер.
1. Iгг он какой, Трухильо, названный так неграмотным
.1 Франсиско Писарро * по имени своего места
* I испанской Эстремадуре! Он азял кропильницу
go if .I i inii и положил ее в основание города. Это было
(Uni I м сердце знаменитой доинкской империи Чиму,
г I I mi til cl 1ИЦЫ Чан-Чан, побежденной незадолго до
ti ic 11 1 ’I противником — дождями. Возведенная
it> и ■ ш > ■кирпича и хранимая сухим климатом, она
t .. и| . ■ . ныit цепь была разрушена потоками дожде-
« .и ; 1.Иа. 1МОИНО песочный кулич. Но в размытых

м а .шллышипх аристократии осталось неисчисли-

* < !.in ими. uBrojuiMii комментарии помещены в конце книги.

мое богатство в виде золотых и серебряных плиток, ритуаль­
ных сосудов, священных фигурок и идолов, драгоценных
украшений и чеканим\ вещей. Даже от того немногого, что
уцелело от хищнических когтей испанских завоевателей, зах­
ватывает дух. Во итиpoii половике шестнадцатого века они
награбили там золота и серебра на пятнадцать миллионов
сегодняшних долларов, но, боясь, что острые грани золотых
драгоценностей порвут их разбойничьи кожаные мешки,
побросали асе в тигели и расплавили. По-вандальски?
Ничего подобного, по-писарровски, точно следуя приме­
ру своего прославленного предшественника. Бессильная
ярость охватывает каждого, кто проезжает мимо жалких
остатков Чаи-Чана, ничтожные крохи которого перекочевали
в витрины музеев Лимы и близлежащего Чиклина.
За полчаса до захода солнца мы заканчиваем в Па-
касмайо седьмую сотшо километров. Это вполне прилич­
ный результат, если учесть, что спали мы сегодня не боль­
ше часа.
— Зато треть пути до Кито позади!
— Да, но наиболее легкая...
Вскоре «татра» оказалась й узких улочйах рыбачьего
порта. Из бухты в море вылетела стая залатанных парусов.
Это пакасмайские рыбаки вышли на ночной лов.
Изнуренное за день солнце склонилось к сверкающей ча­
ше Тихого океана. И океан, словно испугавшись этого жгу­
чего прикосновения, впитал в -себя весь nyipnyp угасающего
дня и раскидал его по небосводу от одного края до другого.
Необъятные просторы Тихого океана горели сплошным пла­
менем; оно охватило развешанные на кольях сети, зажгло
камни ухабистой мостовой за молом и, успев позолотить
оконные квадратики рыбачьих лачуг, слилось с багряным
отсветом пустыни, а потом 'и вовсе растворилась в насту­
пившей синеве ночи.
Красочный мираж неслышно задернулся завесой сумерек,
и на Пакасмайо опустилась теплая тропическая ночь.

Океан и люди

Новый день приходит в Пакасмайо совсем иначе, чем

в Лиму.
Там ночь отступает нерешительно, нехотя, и утреннему
солнцу приходится часами пробиваться сквозь слежавшуюся
мглу тумана. Здесь же, в тропиках перуанского севера, день
врывается стремительно, без робкого стука в дверь ночи.
Он влетает свежий, страстный, искрящийся солнцем.
11
 Но, может быть, нам это только показалось: педь утро
было воскресное. В бухте оно встретило усталых рыбаков,
возвратившихся с ночного лова. На молу выстроилась ко­
лонна машин, берег кишел людьми. А из сетей, радуя
глаз, сыпались тонны рыбы: превосходные, как на подбор,
корвины длиной от половины до трех четвертей метра, из-
любленнейшее кушанье на столах лимских ресторанов.
— Нам много не останется, заберут почти все, — говорит,
обернувшись к нам, молодой смуглый рыбак, продолжая не
глядя выбирать сеть из воды. — А солей прибавится не гу­
сто! — >и он делает мокрыми пальцами жест, как бы пере­
считывая монеты.
Корвины стоят тут гроши, по как только пх па машинах-
рефрижераторах привезут к ночи в Лиму, они превращают­
ся на рынке в самый дорогой деликатес. Зато паруса на
рыбачьих баркасах сплошь в заплатах, а исхудалые детские
лица и озабоченные глаза женщин отнюдь не говорят о до­
статке.
— А почему бы вам самим не доставлять рыбу в Ли­
му? — размышляя вслух, спрашиваем мы.
— No se puede, • — с горечью произносит молодой ры­
бак,— это невозможно. Пока доедешь, вся рыба перепортит­
ся, протухнет. А обзавестись дорогими машинами со льдом
нам не под силу.
Океан в тихом раздумье; время от времени он озорно
плеснет в мол и снова молчит, В эти человеческие дела он
не вмешивается. У него одна забота — чтобы сети каждое
утро были полны и чтобы людям было что делать.
«А будут ли полны ваши желудки, это уж не мое дело»,—
думает океан и молчит.

Desierto de Secluira

ко за Чиклайо начинается Африка.

Iы могли бы здесь снимать самые что ни на
1.4. ч I кие» фильмы, и им бы не пришлось привозить
мм 4 •mi '".их пл.п,м, ни оазисов. Это уже не medanos — бар-
м< II |. n I шин наметенные кучи песку, который океан
М»Л|><ч‘НЛ н и отдал ветрам на забаву. Тут раскину-
| й ц MWCVOlHili "Личная пустыня, и ей нечего бояться, что
M tfllN K w и.| т.пни' desierto, начертанное на картах, люди
— 'i t | ф ('у 1 Н 'Л И Ч ('1 1 Н С .
А к.н I lir.t.i Тумбес не осмеливается пересечь ее.
О н поч ................... и.,,-! пустыню дугой, обходя ее, словно
•тми* горячу к 'г. la Чиклайо автострада бросается
к подножию Кордильер, как бы прося у них помощи, и,
лишь когда добрая половина пустыни уже позади, снопа на­
правляется к океану. Это, наверное, немного трусливо, но
зато безопаснее. Идоль чистой ленты асфальта проносится
безжизненная каменистая пустыня, настоящий внутриконти-
нентальный Алжир или Тунис. А еще больше напоминает
она восточный Судан близ эритрейской границы. Покажется
в ложбине небольшие селение с султанами финиковых пальм
и косами зреющих на них плодов, улыбнется красным ка­
скадом бугенвиллей, и опять вдоль асфальта пробегают
сбившиеся в кучки колючие кустики, кое-где воздевает к не­
бу свои иглистые лапы древовидный кактус, и снова пусто.
Прозрачный, лишенный влаги воздух дрожит над горизон­
том, и с возвышенностей перед нами открываются необозри­
мые дали, куда убегает, теряясь, блестящая змейка шоссе,
рассекающего этот край па два мира.
Когда же, наконец, вот такая асфальтовая змейка про­
тянется через Сахару или хотя бы Нубийскую пустыню?
Вновь и вновь всплывают у нас воспоминания о тех восьми
отчаянных днях, о тысяче километров с компасом, о ж а ж ­
де, о бесконечном развертывании и свертывании противопе-
сочиых лент, которые подкладывались под колеса «татры»,
о наших распухших языках и мрачных мыслях. И все же
проложи там шоссе, и пустыня потеряет последнюю крупицу
романтики приключений, — защищается что-то внутри нас.
Глупости! Здесь, где против ветров стоит барьер Кордильер,
об этом легко говорить. А там? Хамсин *, этот необузданный,
горячий конь, промчится от горизонта до горизонта и играю­
чи перевернет тысячи тонн песка, разметав его куда ему
вздумается! Какие же армии дорожников должны будут изо
дня в день скрещивать с ним свои жалкие шпаги, свои дет­
ские лопатки! Нет, дорогая Нубийская пустыня, такой ас­
фальтовой ленточки, какой здесь, в Перу, опоясали Desierto
de Sechura, местную Сахару, ты дождешься нескоро!
А вот и деревенька Мотупе. Дорожная полиция, провер­
ка документов. Мы достаем из сумки международный кар­
нет, международные водительские права; перелистав не одну
страницу, находим среди нескольких десятков разноязыч­
ных пометок испанский текст и суем все это полицейскому
под нос. Кроме того, протягиваем паспорта с официальными
перуанскими визами.
— А других бумаг у вас нет?
— Есть, есть, конечно, В Лиме нам дали разрешение на

* Х а м с и н — жаркий, сухой ветер, дующий в Египте в весенние

месяцы. (Прим. перев.)

13
проезд по городу, мы везем сто с собой на память, — гово­
рим мы, подавая полицейскому сложенный лист бумаги с пе­
руанским гербом.
Лицо его озаряется счастливой улыбкой.
— Этот документ действителен для всей республики,—
поясняет он, иачвращйя Нам бумагу. — Простите за беспо­
койство.
Рукопожатия, полицейский козыряет нам на прощание.
И oil ять мимо нас проносится, улетая назад, задушенный пе­
ском край. Проехав с утра сто километров, мы встречаем
первую Машину, маршрутный автобус с табличкой «Лима —
Пьюра». Карта сообщает, что между этими конечными стан­
циями ровно 1 037 километров. Это примерно столько же,
как от Праги до Парижа. За рулем водители сидят посмен­
но; пассажиры используют каждую смену, чтобы немножко
поразмять »Ьги и влить в себя охлажденного лимонада.
В ту же ночь о'Ни прибывают к месту назначения.
Пополудни мы скрепя сердце проезжаем новый соблаз­
нительный указатель. «Река Маракньон — 232 км», — гласит
надпись, а выкрашенный красной краской палец показывает
направо. Что ж, сделать хотя бы снимок с него; какой жал­
кий компромисс между обязательной погойен за километра­
ми и заманчивыми картинами верхней Амазонки, которая
здесь, неподалеку; за последней грядой гор, окончательно
распрощавшись с Кордильерами, поворачивает на восток,
навстречу раздольным низменностям и девственным лесам,
навстречу новым людям и новым горизонтам...
К вечеру ветер с океана резко усилился, превратившись
в шквальный; он играл машиной, как бумажным змеем. На­
встречу нам неслись тучи мельчайшего песка, который про-
шкал сквозь любую щелку, колол лицо, забивал нос и уши
и <лшил потрескавшиеся губы. Вот он все-таки, кусочек Ну*
1 : й пустыни! Экономить время сейчас, разумеется, бес-
1ч и л м р н н о ,
11 ■ in крыты как можно плотнее, мотор замолк. Слыш-
ifo m . »авывйет и свистит сшаружи яростный ветер
и i.iП Гюк «татры» миллиардами песчйнок. А через
минуту ОН ■ ■ | скрипят на зубах. Ладно, пусть, было бы
ку г, сс,щ in скрипели на стенках цилиндров!

Снова Писарро

l|tn i invnii н над улицами главного города про-

•чмм»#н П|Ц| ’ mil i i нмчецом МЫ въеХвлн в сто стены. Ве-
№«!№<, щ» и /к*- п т р дул и над полувысохшим руслом
одноименной реки и середине 1632 года, когда здесь рас­
положился со своими -оруженосцами Франсиско Писарро.
Но тому ветру не удп юсь развеять видений, стоявших перед
глазами этой жестоким банды. Легенды об индейском пра­
вителе Эль Дорадо и империи Маноа, о том, как жрецы
каждый день натирают ему тело благовонными маслами и
посыпают золотым порошком, и слухи о позолоченном го­
роде мучительно ин и дел и их мыслями и лишили их сна.
И только Писарро, которому в то время шел уже шестиде­
сятый год, это нисколько «в тревожило. Перед ним стояла
ясная цель, он непрерывно думал об успехах своего извеч­
ного соперника в Мексике, Кортеса, и одна-две недели .не
имели для него никакого значения. После четырехлетнего
перерыва он вторично высадился в Тумбесе, недалеко отсю­
да, и на берегу реки Иыора основал первое в Перу испан­
ское селение Сан-Mm г. и.-дг-Пьюра.
В кармане у Него лежал королевский декрет, которым
Карл V назначал его властителем всей территории, завое­
ванной им в землях '. индийских» во имя бога и испанской
короны. И был у него 'богатый опыт, приобретенный во вре­
мя первого разведывательного плавания вдоль перуанских
беретов. Он не забыл еще, с каким детским радушием при­
нимали индейцы его лазутчиков, не забыл об их неподдель­
ном дружелюбии и искренности. Но не забыл он и
о золотых плитках, украшавших их каменные дома, и
о драгоценных металлических сосудах, раскраска которых
приводила наемников в неистовство, Чего стоило им сдержать
себя, обуздать свои страсти и послушаться командира, ко­
торому надо было во что бы то ни стало убедить простодуш­
ных индейцев, что белые люди пришли к ним с добрым
умыслом! Такое «самоотречение» впоследствии окупилось
сторицей...
И вот 21 сентября 1532 года отсюда двинулся в поход
караван людей, который за несколько месяцев уничтожил до
основания славную империю инков, учинив такое смерто­
убийство, какого еще не знала эта страна. Глядя на хмурый
горизонт, ощетинившийся грозными андскими вершинами,
можно только поражаться той сумасбродной отваге, какая
скрывалась под латами у этих людей. Франсиско де Херес,
личный секретарь Писарро, пишет, что в походе участвовало
семьдесят семь всадников и сто пеших.
Солдаты были вооружены плохо: у них было с собой
всего-навсего три ружья. За два месяца похода в горах, по
головокружительным тропкам над бездонными пропастями,
в тропическом пекле дня и ледяном холоде ночи, им приш­
лось перенести нечеловеческие страдания, по они ни на минуту

15
не сняли с себя стального панциря доспехов. II лишь только
пятеро, не выдержав мучений, отказались от золота и верну­
лись обратно в Пьюру.
То, что последовало за достопамятным днем 15 ноября
1532 года, похоже скорее на страшный сон, чем на правду.
Войско остановилось на другой стороне Анд, посреди города
Кахамарки, покинутого десятью тысячами жителей.
«Все >мы были подавлены, отмечает де Херес, описывая
отчаяние писарровских солдат, — ибо на склонах гор было
такое великое множество шатров инкских войск, что ничего
подобного мы в Индии еще не видели...»
Инка Атауальпа, прекрасно знавший от своих разведчи­
ков о приходе белых и об их численности, дал им возмож­
ность беспрепятственно пройти через андские ущелья и
в целях предосторожности перешел из Кахамарки в военный
лагерь, расположенный в широкой долине. В тот же день
вечером он принял делегацию Писарро. Когда закончился
обряд взаимного представления, вперед выехал Эрнандо де
Сото, лучший всадник в отряде, чтобы показать свое искус­
ство верховой езды. Испанцы хорошо знали, какое ошелом­
ляющее впечатление производили кони на индейцев, кото­
рые до этого времени никогда не видели таких животных.
При разговоре с Инкой де Сото заметил, с каким вниманием
следит он за его конем.
«Он пришпорил своего жеребца, — говорится в древне­
испанских хрониках, — и вскачь проехал по лугу, похва­
ляясь своим мастерством. Потом на полном скаку остановил
коня перед самым Инкой, так что пена упала на император­
скую одежду. Инка даже бровью не повел, сохраняя невоз­
мутимое спокойствие. Однако он приказал без 'промедления
казнить нескольких своих воинов, которые в страхе убежали
■и виде скачущего всадника, показав этим свою трусость».

Золотые подковы

п "I, именно этот случай и привел к тому, что участь

ы решена так быстро. Послы вернулись
, : ■ ф а ш и н е железной дисциплиной в инкском
(I .. \ "п...... ни увидели на склонах гор сторожевые
»,н 1 ,ч мjи.'' t, кторых было столько же, «сколько звезд
и ш’Си**.
И : И н’.-фро решил действовать молниеносным уда­
рим ('■ m i 'И" . iHUMi поставить на карту все. Пуститься
„ ..г и и, значило бы пойти на верную гибель, так
hnn и | " 1,1.1 л известна каждая тропка, каждый горный
перевал. Такую же верную смерть означал бы и открытый
бой с войском Атауальпы, обладавшим огромным численным
перевесом.
Следовательно, оставалось лишь одно: захватить Инку.
На другой день Атауальпа в самом деле исполнил обеща­
ние нанести ответный вшит Писарро. Но испанцы с ужасом
увидели многотысячный отряд вооруженных индейцев, со­
провождавших своего иладыку. Тогда Писарро послал к Ата-
уальпе человека, чтобы напомнить ему, что его люди приез­
жали вчера в лагерь инков безоружными.
Здесь начинается и кончается известная история, уклады­
вающаяся по времени в один-единственный роковой час. До­
верившись честности и чести белых, безоружный Атауальпа
со всей своей безоружной свитой попадает прямо в подстере­
гающую его ловушку. Он усаживается на треугольной пло­
щади своей Кахамарки и ждет прихода белых. Появляется
Писарро с падре Вальверде, грубо потребовавшим от сына
Солнца принять веру белых и беспрекословно подчиниться
испанскому королю. Иного ответа, чем тот, который дал гор­
дый правитель инков, нельзя было и ожидать. Отброшенная
им библия послужила сигналом к безумному нападению ис­
панцев на застигнутых врасплох безоружных индейцев. Не
прошло и часа, как на площади, загороженной со всех сто­
рон, полегло более четырех тысяч человек.
«Атауальпа, потрясенный таким поворотом дела, видел,
как падают вокруг его подданные, — свидетельствует исто­
рик, — а кресло, на котором он сидел, клонилось то туда, то
сюда, смотря по тому, откуда — спереди или сзади — напи­
рали на него. Он скорее походил на унесенного в море плов­
ца, вокруг которого вздымаются волны, грохочет гром и
сверкают молнии. В конце концов испанцы были так обесси­
лены непрерывным убийством, что намерены были покончить
и с самим Атауальпой...»
Единственной раной, полученной испанцами во время этой
резни, была рана Писарро, который защищал Инку от своих
же солдат. Он хорошо понимал, зачем так делает. Эта рана
принесла ему славу мудрого полководца, несметные богатст­
ва золота и серебра и — репутацию вероломного негодяя.
После того как послы Инки собрали по всей империи огром­
ный выкуп — 2 700 килограммов золота и 13 тысяч кило­
граммов серебра, что составляет сегодня 20 миллионов дол­
ларов, — он инсценировал новый суд над Атауальпой, боясь,
как бы вождь инков, отпущенный на свободу, не предпринял
против испанцев ответных военных действий. Атауальпа об­
винялся в том, что он, дескать, открыто живет со многими
женщинами, что он промотал государственное состояние, что
2 К охотникам за черепами 17
он идолопоклонник н что он затопает восстание против своих
победителен. Было ясно, чем кончится этот трибунал, где не
было адвокатов.
29 августа 1533 года на площади в Кахамарке Инка Ата­
уальпа был задушен. По сравнению с первоначальным при­
говором — сжечь живьем — это было более мягким нака­
занием; второй приговор вынесли, приняв во внимание
просьбу обвиняемого и то, что он согласился принять кре­
щение,
Па эту позорную главу в истории завоевания Америки
пошло немало бумаги. Но представляют интерес два обстоя­
тельства, которые наряду с безграничной верой Атауальпы
в честность белых ускорили его конец и гибель его славной
империи.
Одно из этих обстоятельств связано с фигурой Фели-
пильо де Поэчос, индейского юноши из Тумбеса, которого Пи­
сарро взял с собой в Испанию при первом посещении Перу.
Он должен был выучиться кастильской речи, чтобы по воз­
вращении служить в качестве переводчика. Фелипильо стал
одним из самых заклятых врагов Атауальпы; он искажал
при переводе его слова, придумывал против него все новые
и новые показания. Дело было в том, что после захвата
в плен императора он завладел одной из его жен, а за такой
проступок по инкским законам должен был поплатиться жиз­
нью не только он сам, но и весь его род. И Фелипильо от­
четливо представлял себе, чем бы кончилась для него эта
история, если бы Атауальпа остался в живых.
Другая подробность заключалась в том, что Писарро да­
же в преклонном возрасте так и не научился читать и писать.
Способный Атауальпа, на которого произвело глубокое впе­
чатление умение испанцев писать и который за время иахож-
и'ния в -плену неплохо научился говорить по-испански, велел
" тому из солдат написать себе на ногте слово Dios*. Спро-
. ii i нескольких других солдат, что написано на ногте, он
\|и in им что все они прочитали это слово одинаково. Тогда
. ....... I к Писарро. Тот, опозоренный и оскорбленный,
«махнулся мечом и с того времени воспылал же-
| Iнем 'пометить Атауальпе. Исполнить это желание ему
<' I н in i |i\ m i dи безопасно.
И* |и■mi luiuui старые летописи, можно найти в них и до-
«1 и II нн'1 пиии документ, составленный 17 июня 1533 го-
.111 <-1 <hi in■
п»-м шкарровской экспедиции Педро Санчо. Это
f t M j a i n .ii.ciпо о том, каким образом была разделена между
\ч ,1 iMii похода колоссальная добыча еще до того, как

* ; ( I и « (iii'ii.) Пог.

И
Атауальпа выполнил обещание засыпать свою тюрьму золо­
том и серебром до такой высоты, насколько можно дотянуть-
ся рукой.
Львиную долю получил духовный отец экспедиции, падре
Хуан де Coco: (i7 770 золотых песо и 310 марок серебра, да­
же больше, чем досталось самому Писарро. На каждого
всадника пришлось по 8 880 песо и 362 марки*, на пеше­
го — половина этого, разумеется, за вычетом обязательной
доли для его величества короля испанского. Оба «хронике­
ра», Франсиско де Херес и Педро Санчо, вознаграждались
особым авторским гонораром рог la escritura de la сатрапа,
что дапалб каждому 1 110 золотых песо и 47 серебряных
марок.
Впрочем, де Херес горько сетует на низкий гонорар:
«Когда добыча была разделена между солдатами, цены
на все необходимые вещи сильно поднялись. Свиток бумаги
стал вдруг стоить десять золотых, пара грубых сапог —
тридцать, плащ — сто. За одного коня платили три, а то и
пять тысяч золотом...»
В другом же месте он с явным злорадством отмечает:
«А на обратном пути к морю частенько происходили
смешные случаи. Ламы с грузом золота разбегались по скло­
нам, где их нельзя было настигнуть. Не раз они освобожда­
лись от своих нош и сбрасывали богатство в пропасти. Иног­
да сбегали носильщики, которые только от испанцев научи­
лись понимать цену золота. Но хуже всего было то, что на
острых камнях кони теряли подковы, и, чтобы они могли ид­
ти дальше, их хозяевам не оставалось ничего другого, как
из собственной добычи ковать золотые или серебряные под­
ковы».
В конце концов дело дошло до того, что за сапоги стали
платить четверть килограмма чистого золота, за штаны
полкилограмма, столько же и за меч с поясом. Купить коня
за 112 килограммов золота считалось редком удачей. В Ис­
пании на десять килограммов золота конкистадор мог, рос­
кошествуя, прожить до конца дней своих. Вопрос заключал­
ся лишь в том, как туда добраться с этим золотом. Змеи,
москиты, ягуары, накожные паразиты, дизентерия, цинга,
кораблекрушения в океане — все это влияло на то. что
смертность среди конкистадоров доходила до пятидесяти,
а позже и до восьмидесяти процентов.
Но, несмотря на это, все новые и новые алчные «золото­
искатели» рвались в Перу. По империи Атауальпы катилась
страшная волна грабежей и насилия. Испанский историк

* 45 килограммов золота и 90 килограммов серебра. (Прим. авт.)

Т- I!)
Сьеса де Леон пытается хоть немного успокоить нечистую со­
весть своего народа:
«Ни один из виновников этой трагедии не закончил свою
жизнь естественной смертью. Франсиско Писарро в возрасте
66 лет был убит в Лиме приверженцами сына Альмагро. Его
брат, Хуан Писарро, умер от раны, полученной во время
восстания Инки Манко Канака. Монах Вальверде был убит
в Куско, Диего де Альмагро задушен по приказу Гонсало
Писарро. А тот через несколько лег сам погиб от рук испан­
ского палача. Казначей Рикельме был убит булавой мстящих
индейцев. Молодо]! сын Альмагро был казнен па площади
в Куско, на том самом мссте, где четыре года назад обезгла­
вили труп его задушенного отца. А подлый Фелипильо был
повешен по приказу Альмагро. Терзаясь угрызениями совес­
ти, он горько раскаивался в предательстве, которое совершил,
подобно Иуде, против своего властелина...»
 В Э К В А Д О Р,
С Т РА Н У Э К В А Т О Р А

Солнце скрылось за изломанной линией горизонта, а от­

туда, как бы взамен солнцу, показалась пирамида нефтяной
вышки. Потом еще одна, третья, десятая. С каждой минутой
их становилось все больше и больше, пока из них не вырос
целый лес, на которой и опустилась ночь. В темноте вспых­
нул красный огонек, за ним белый. А не прошло и минуты,
как весь горизонт был заполнен этими мерцающими светляч­
ками.
Мы и сами того не заметили, как очутились в центре се­
вероперуанских районов нефтедобычи.
И, словно подтверждая этот прозаический факт, наша «та­
тра» подскочила на поперечной канаве в дороге. А потом еще
раз. Это мы проезжаем нефтепроводы, которыми опоясан
весь край. Нам приходится блуждать в путанице асфальто­
вых дорог, возвращаться к перекресткам без указателей, про­
тив своей воли играть в прятки с огоньками, которые под­
мигивают нам то тут, то там. Но ни один из них не'ведет
к цели, не радует наших глаз, утомленных за два дня езды.
Где же море? Где порт Талара?
Согласно неписаным правилам путешествия главное шос­
се всегда лучше второстепенных дорог. Но попробуй руко­
водствоваться этими правилами здесь, в царстве нефти, где
21
все частные дороги нефтяных компаний куда добротнее, не­
жели главное Государственное шоссе!
Где-то в глубине, под левым краем дороги, заискрилась
целая пригоршня огоньков. Л со дна пропасти донесся шум
морского прибоя. По крутому спуску мы съезжаем на дно
этой котловины, а через четверть часа уже договариваемся
0 номере в единственном отеле Талары, в «Ройале».
— К сожалению, свободных мест нет. После полуночи
я бы мог положить вас на раскладушки в столовой, но в пять
часов утра вы должны уже встать. Завтраки у нас подают
с шести...
Усталость отбила у нас всякое желание ужинать. С утра
бастует стартер, а он сейчас — самая важная штука. Не мо­
жем же мы выставлять «татру» на позор, заводя мотор руч­
кой на глазах у любопытных, каждый раз толпою обступаю­
щих машину. Двести пятьдесят килограммов багажа, кото­
рый сорок часов назад, в Лиме, мы старательно уложили
в машину, сейчас выселяется из нее полностью, вплоть до
последней коробки с пленкой. А поздно ночью, когда вся
Талара погружена в глубокий сон, мы смываем с рук масло.
Стартер работает как часы.
Но что с часами? Мы просматриваем путевой дневник,
карту. Как же могло случиться, что солнце зашло сегодня
позднее, чем в Лиме, если мы почти на тысячу двести кило­
метров приблизились к экватору?
— Вот оно что, посмотри! Мы сейчас на пять градусов
западнее, чем были в Лиме!
Поди-ка разберись в часах. Едешь вслед за солнцем в се­
верное полушарие, а карта загоняет тебя на запад.
Между тем джинн, который в это время вылез из пузырь-
кл с тушыо, все привел в порядок. Он успокоил наши уста­
лые глаза, ничуть не ропща на то, что через четыре часа сно-
ii.i придется вставать. Своим черным хвостиком ои зату-
III.’и i.( ". т тихоокеанское побережье севернее Лимы и оста-
| н.I самом западном выступе Южной Америки, в пор-
1у |«ЛЛ|1И.
р.г hi iniiiyio работу джинна можно было оценить даже
.............гинеита. А что уж говорить о карте перуанского
•втпклубл!

Чья это нефть?

II;, 1 1 1 .( 11011111’ о типичных нефтепромыслах, связанное

, I I менIIi,iм лесом нефтяных вышек на ровном месте, пе-
рр. I 1 , 1 *>п|гветствовать действительности, стоит только
иl>ui м, I 1 I \ гром в центральном районе нефтедобычи Перу.
И
 Да, это лес, мертвый лес из дерева и стали. Он вырос на
штормовых волнах пустынного горного моря. Чем выше к
гребням этих волн, тем реже становится лес, и даже то, что
на такой высоте скважины придется бурить более глубокие,
чем на дне долины, не останавливает дотошного человека.
Весь этот край как будто вымер. Нигде ни человечка, ни
деревца, ни травинки. Повсюду лишь желто-бурый камень и
песчаник да сотни нефтяных вышек. Между н и м и ползут, из­
виваясь, железные трубы и трубки — тонкие ужи и раздув­
шиеся анаконды. То тут, то там выглядывает из-за возвы­
шенности серебряная шляпа цистерны.
Мы остановились посреди этого мертвого леса, мотор за­
молк. И в тот же миг лес ожил, заговорив странными звука­
ми: он клокотал, плакал, скрипел и ныл. Попади сюда в пол­
ночь ■— кажется, так бы и нажал на педаль газа, чтобы
умчаться из этой кошмарной долины, где, верно, сходятся
духи убитых инков мстить потомкам своих «благодетелей».
А из отверстий в небольших деревянных будках, приту­
лившихся к вышкам, тем временем' вылезают на свет божий
щупальца каких-то шатунов, медленно убираются обратно и,
повинуясь чьей-то поразительной воле, воздействуют на со­
седние механизмы, так что все они вместе согласно заранее
установленному порядку скулят, трещат и визжат, замахи­
ваясь друг на друга длинными шестами.
Так вот оно каково вблизи, это чудо, из-за которого люди
столько враждуют! Неужели же эти вот квакающие чудови­
ща и мутная вонючая жидкость, на которой они сидят, и
сделались деликатным объектом международной политики и
даже военной стратегии? Неужели ради них поплатились
кровыо сотни тысяч людей? Неужели из-за этой отвратитель­
ной жидкости еще не добились свободы миллионы других
людей? Нет, это, вероятно, кто-нибудь придумал, чтобы про­
гнать злых духов этих немощных призраков.
Однако статистика обычно не имеет дела с духами.
Согласно ее данным, в Перу ежегодно добывается около
15 миллионов баррелей нефти.
А целых 83 процента всей добычи держит в руках амери­
канская компания «International Petroleum Company», фили­
ал нефтяного спрута «Standard Oil Company of Nem Yersey».
Более IG процентов нефтедобычи принадлежит английскому
капиталу, компании «.Lobitos Oilfields», и только менее одно­
го процента — нефтепромыслы в Сорритос — представляет
собственность перуанского правительства, которое сравни­
тельно недавно выкупило эти промыслы у американцев.
Когда по этим местам проходили авантюристы Писарро,
то даже в своих самых необузданных мечтах о сокровищах
23
легендарного Эль Дорадо и семи сиболовых городах* они не
могли себе представить, какие богатства таятся в земле, кото­
рую они топчут. И хотя добыча в виде золота и серебра была
непомерно огромной, превосходившей все, что когда-либо
в истории человечества удавалось вырвать из покоренной
страны столь небольшой кучке людей, она не шла ни в ка­
кое сравнение с волшебным кладом, скрытым в недрах земли
инков.
Ныне земля послушно отдает этн сокровища. Но отдает
не своим хозяевам.
В своей монографии «Драма Латинской Америки» аме­
риканский писатель Джон Хантер писал следующие приме­
чательные слова:
«Перу — классический пример колониальной экономики
в Южном Америке. Отечественный капитал контролирует
лишь ничтожную долю производства сахара, шерсти и хлоп­
ка, почти все остальное принадлежит иностранцам. СШ А
держат в руках более 80% добычи нефти, 95% меди, 75% се­
ребра, 50% золота...»
Такова скрытая картина того, чего не увидишь, глядя на
скрипучие шатуны автоматических насосов и на стокиломет­
ровые змеи нефтепроводов. Картина, точную копию которой
можно наблюдать на берегах Карибского моря, в Венесуэле,
где в длинном перечне владельцев нефтепромыслов мелька­
ют одно за другим названия американских, британских и гол­
ландских компаний. Эта же картина, правда в другой раме,
выглядела совершенно иначе — холст ее был разорван взры­
вами гранат в выжженном Чако, где нефтяным магнатам
удалось натравить парагвайских индейцев на боливийских.
Главу «Чем Перу является и чем перестает быть» Хан-
н'Р заключает следующим образом:
Одним из умных маневров Соединенных Штатов было
С гдемие демонстративных полетов группы бомбардиров-
.1 ' ■ между Панамой и Перу. Американские «летающие
одни из самых внушительных самолетов в ми-
; 'рнчонно пролетают вдоль западного побережья,
бы и 1 илчай приземляются в Лиме и берут на борт
'■ ..фиш-рои перуанской армии для н е о ф и ц и а л ь-
■ Панаму и обратно. Подобный способ С
I». •■ ■ llli.u.iM 1 юдовало бы распространить и на другие
■
,.{ 1 JI мин м>й Америки. Ведь сила — американская воз-
I) 1 , и 1.1 производит большое впечатление...»
,Ч|, . : м увидели свет в 1942 году!

• пи г II р о ;i в — легендарные города в Америке, якобы

и >".w t c . (Прим. авт.)
 Прогресс за 415 лет

— Ровно два года назад мы пробивались из глубины аф­

риканского материка к Индийскому океану, из северного по­
лушария в южное. Л сегодня расстаемся с перуанским Тихим
океаном, только едем в обратном направлении, на север...
— И песку хоть отбавляй, как тогда, в Сомали!
Мы преодолеваем последние песчаные преграды, глубо­
кие «сугробы» прямо на морском пляже, где не имело смыс­
ла строить асфальтовую дорогу, так как ни один автомоби­
лист все равно не нашел бы ее под горами этой сыпучей
стихии. Нас начинает угнетать нескончаемое одиночество: с са­
мого раннего утра мы не встретили ни живой души. Нако­
нец въезжаем в небольшой рыбачий поселок Манкора. По
берегу разбросано несколько деревянных лачуг, развешаны
сохнущие сети, группа индейцев чинит старый баркас. Воз­
дух пропитан запахом гнилой рыбы. Стая коршунов роется
в гниющих рыбных отбросах, тут же копаются в песке пере­
пачканные индейские дети. А прямо против лачуг почти из
воды торчит несколько нефтяных вышек. И вновь невольно
напрашивается сравнение: река «черного золота», текущая
в чужие руки, — и грязные неграмотные дети индейцев, си­
дящие на трубе нефтепровода...
А вот и Тумбес.
Сразу же у моста около полицейской станции аккуратной
горкой сложены кокосовые орехи, чуть подальше кучка лю­
дей перебирает гроздья бананов.
— Покупайте, покупайте! — кричат торговки. — Три шту­
ки за двадцать сентаво, покупайте...
В этих самых местах по-детски доверчивые индейцы
встречали Писарро, когда в 1527 году он впервые пристал
здесь. Изумленные, смотрели они, как «из плавучего города
выступили пришедшие с неба существа, сидящие на спинах
странных диких зверей, что быстрее ветра».
Немного нужно фантазии, чтобы представить себе, как
в нескольких километрах отсюда, в небольшом нынешнем
порту Пуэрто Писарро, сходит на берег посол Писарро, со­
глядатай Альфонсо де Молина, и как его тут же обступают
любопытные индейцы.
«Они очень удивились цвету его лица и длинной боро­
де,— рассказывает историк. — Женщины оказали ему осо­
бое внимание, и Молина был очарован их прелестями. Всем
своим поведением он дал им понять, как он доволен тем, что
его настойчиво уговаривали остаться у них. Так же удиви­
лись они цвету кожи его провожатого, негра из Панамы; им
не хотелось верить, что это естественный цвет, и они пыта­

25
лись стереть его с липа негра. А когда африканец добро­
душно перенес это и, улыбнувшись, обнажил два ряда белых
зубов, туземцы очень развеселились. Общее восхищение вы­
звали у них и привезенные животные, а когда петух закука­
рекал, люди стали хлопать в ладоши и спрашивать, что та­
кое он говорит. Все эти диковинные вещи так сбили их с тол­
ку, что они перестали отличать человека от животного...»
Когда же Молина вернулся на корабль, его рассказ по­
казался Писарро настолько преувеличенным, что он решил
отправить на другой день более умного и надежного посла.
Был выбран Педро де Кандиа, рыцарь в полном вооружении,
с мечом на боку и аркебузой на плече.
«Индейцы были изумлены еще больше, ибо на солнце его
доспехи отбрасывали ярчайший блеск. Они попросили Кандиа
показать им, как говорит его аркебуза. Тогда он поставил
вместо мишени доску, осторожно прицелился и выстрелил.
Вспышка пороха и неожиданный удар, а также разлетевшая­
ся в щепки доска очень устрашили туземцев. Одни упали на
землю и закрыли лицо руками, другие же стали приближать­
ся к рыцарю со страхом».
Стоит ли удивляться, что после этого неизмеримо подня­
лась самоуверенность горстки конкистадоров, задрожавших
в предвкушении быстрого обогащения.
Так в 1527 году они продемонстрировали силу перед пе­
руанскими индейцами.
А четыреста пятнадцать лет спустя американцы проде­
лали это иначе: с помощью «летающих крепостей».

«Позвольте, еще один штемпелек!»

I ше четыре часа тряслась «татра» по плохонькой дороге,

п т .! перед нами не показался пограничный шлагбаум в Са­
ру мил i.e.
Ире и г.знляем паспорта с официальными перуанскими ви-
|\1 н С, I рщ не лица таможенников приняли еще более хму-
1>
<I пирпженне, как только выяснилось, откуда мы. Затем сле-
,■ 1 iie i.ni очередь высокомерных вопросов.Таможенникпри-
пмае г иееммько наших ручных вещей, бросает наметан-
|||.и nu.ni | внутрь машины, и в следующее же мгновение его
р%•>..1 ним испивает оттуда кожаный чехол с охотничьим
руММ.еМ.
\.hi , фш sorpresa! — Это сюрприз! У сеньоров есть
мрушнм
- (ничье ружье и дна пистолета. Вот документы.
- А патронов у вас нет?
 — Конечно, есть, в списке отмечено...
— В таком случае вещи из машины вон! И открыть! Все!
— Сейчас половина четвертого. Хватит ли у вас терпе­
ния до десяти часов?
— Это вас не касается! Открыть вещи! А... одну минут­
ку, сколько патронов вы израсходовали в Перу?
— Ни одного. Последний раз мы пользовались оружием
на охоте в Аргентине.
— Придется пересчитать. Положите их мне на стол! Пи­
столеты тоже! Гм, прекрасное оружие. Конечно, чехосло­
вацкое...
И вдруг чиновник сменил прежний официальный тон.
— Продайте мне этот пистолет!
«Видал ли ты когда-нибудь таможенника, который поку­
пает у проезжающего?» — вертится у нас обоих на языке.
Ситуация была ясная. По всей видимости, мы позабыли
о «любезности», необходимой во всех южноамериканских
таможнях. Только в других местах ее так настоятельно не
домогались, если держали в руках официальные паспорта.
— Оружие продать мы не можем, это исключается. Но
у вас имеется служебный револьвер того же калибра. Мо­
жет быть, у вас не хватает патронов?
— Como no, siempre! Еще бы! Всегда не хватает!
— Коробочку?
— С радостью, сеньор!
Рука таможенника взлетает к козырьку, учтивый поклон,
довольная улыбка.
— А как же осмотр?
— Это лишнее, сеньоры, ведь у вас официальные визы
моего правительства. Позвольте, еще один штемпелек!..
Обязательное фотографирование перед таможней, трога­
тельные рукопожатия, пожелания счастливого пути — и
шлагбаум поднимается.
Мы выезжаем из республики Перу.

Cuantos somos, que tenemos

Пытаться узнать, какова площадь Эквадора и каково его

население, — это пустая трата времени. Если же вы, не ре­
шаясь вступить в новую страну без основательного знания
этих данных, приметесь за литературу, то через день рядом
с нами вырастет целая гора книг, энциклопедий, карт, атла­
сов, справочников и статистических сборников, однако вперед
иы не продвинетесь ни на шаг.
Вот вам доказательства:
27
 Согласно официальной эквадорской статистике, по данным
1944 года площадь «страны на экваторе» составляет
323 750 квадратных километров.
Щепетильно точная «Британская энциклопедия» 1929 года
отпустила Эквадору 434 084 квадратных километра.
Американский «The Matthews — Northrup New World Allas»
(1948 г.) более щедр: 275 936 квадратных миль, или 711673
квадратных километра.
«Научный словарь» Масарика от 1926 года признал за Э к ­
вадором ровно 444 тысячи квадратных километров.
«GroGer Hausatlas» Мейера (1938 г.) приводит цифру
451 180 квадратных километров.
Американский словарь «Webster's Geographical Dictionary»
(1949 г.), в котором можно найти лю бую мало-мальски зна­
чительную деревню в мире, останавливается на 270 670 квад­
ратных километрах.
Американский справочник по латиноамериканским респуб­
ликам, изданный в 1945 году, довольствуется предположени­
ем (вы понимаете, сколь это важно для практической жизни!)
и называет 429 тысяч квадратных километров.
Экономический справочник, издаваемый в Лондоне для
британских импортеров и экспортеров, «The South American
Handbook» от 1949 года, осторожно придерживается принци­
па обходить возможные ошибки и сообщает буквально сле­
дующее: «Площадь Эквадора никогда и никем не измеря­
лась; есть, впрочем, предположения, что примерно 150 тысяч
квадратных километров занимает территория к западу от
андской гряды. Остальная часть страны на востоке относит­
ся к бассейну рек, впадающих в Амазонку». И ни слова
том, какова же площадь этой территории.
Ладно, обратимся тогда к такому международному авто-
I■ и I <IV. как ООН. Ее статистические данные сводятся к тому,
и иппадь Эквадора равняется 274 540 квадратным кило-
t ра имеется, без амазонской провинции Ориэнте...
I и \ нас еще не отбило охоты, продолжайте дальше. Вы
|и м< п I" найдете еще целый ряд новых данных, но може-
fii.ni. i.ipam v уверены, что все они будут разные.
Б и....... . in же картину рисуют и карты. Ни один уголок
i| |г I1| I imii Америки не являет собой такого сумбура и
I 1.1 <I (к г ..... картографов, как пограничный
; .mi Мкнадора, Колумбии и Перу вместе с прилсгаю-
■нгП I ррп орией аападной Бразилии. Впрочем, для карто-
1 ||д< ;ц и I у t было нелегкое: начиная с 1830 года, когда
1 -ы и. м | I>м I laineiio отделение Эквадора от Колумбии, здесь
не in I. г никогда не прекращались территориальные споры
I \ ними четырьмя темпераментными соседями. Всякий
i'.i i, когда положение обострялось, они обращались к посред­
ничеству какого-либо известного судьи. В 1894 году им был
iv панский король Альфонс X III, в 1904 году немецкий импе­
ратор Вильгельм II, в 1936 году американский президент
Рузвельт. Но такая помощь никогда ни к чему не приво­
дила.
Да и сами карты Эквадора первых лет нашего века напо­
минают поле боя. На нем перекрещиваются линии с пометка­
ми: «Согласно территориальным притязаниям Колумбии»,
«Согласно территориальным притязаниям Перу»; с одной сто­
роны в эквадорский тыл врезается геометрически правильный
коридор Колумбии, а от места слияния Мараньона с рекой
Лмбияку между границами Эквадора и Колумбии ползет
перуанский червь раздоров, узенький коридорчик, достигаю­
щий тем не менее в длину почти 700 километров. Разве эта
прямая дорожка во вражеский тыл не соблазняла агрессо­
ров? Разве эти клещи не подстрекали их перуанского хозяи­
на взять и расколоть ими эквадорский орешек, как
только вздумается?
Наиболее подходящий момент для решения спора настал
в июле 1941 года, когда у союзников было множество куда
более важных забот, нежели примирять двух поссорившихся
соседей на экваторе. Седьмого июля перуанцы ни с того ни
с сего начали бомбить эквадорский городок Чакрас, а двумя
педелями позже на реке Сарумилья уже разыгралось сра­
жение. Длилось оно недолго. Вооруженные до зубов перуан­
цы призвали на помощь танки. И в результате перемирие,
подписанное обоими государствами год спустя, означало пол-
Iую капитуляцию Эквадора. Перу продвинуло свою границу
"Г Мараньона далеко на северо-запад, проглотив десятки ты-
пч квадратных километров тропического леса...
Точно так же обстоит дело и с численностью населения:
■колько источников, столько и цифр. Правда, у эквадорских
ирганов всегда под рукой «точные данные». Судя по ним,
| провинции Ориэнтс проживает 218 761 индеец. Сюда вклю­
чены и представители ряда таких племен, к которым еще ни
|i:ny не отважился заглянуть правительственный чиновник.
Когда мы приехали в Эквадор, страна жила под знаком
пдготовки ко всеобщей переписи населения.
Печать и радио старались перещеголять друг друга, пре-
1 ■шося значение этой кампании. Наряду с плакатами, выве­
янными на каждом углу и в каждом общественном заведе-
пи, они разносили повсюду пропагандистский стишок:

Cuantos somos, que tenemos

рог el censo lo sabemos!

29
 Сколько нас и чем владеем,
Узнать по переписи сумеем!
Шутка ли, ведь, по существу, это была первая перепись
населения п Эквадоре.
Несколько дней спустя, уже в Кито, мы достали прави­
тельственный статистический бюллетень о внешней торговле,
издаваемой министерством экономики. В списке отдельных
стран-экспортеров под заголовком «Африка» мы нашли...
Японию.
Как же после этакого правительственного образца точнос­
ти должна была пройти перепись населения?..

Железная воля

Позади «татры» опустился шлагбаум: перуанские погра­

ничники пропустили нас к деревянному мосту через речушку,
образующую самую последнюю границу между Перу и Эква­
дором.
Мертвая тишина полудня, изнуренного жаром экваториаль­
ного солнца, прерывается лишь тяжелым дыханием рабочих,
перегружающих мешки апельсинов с грузовика на эквадор­
ской стороне на другую грузовую машину, которая загородила
нам перуанский конец моста. Грузчики, преимущественно ин­
дейцы, с шестидесятикилограммовыми мешками на плечах
рысцой бегут по мосту и рысцой возвращаются обратно. По
их голым спинам текут ручейки пота, смешанного с пылью и
грязью от мешков. Температура, в тени приближается к со­
рока градусам, солнце палит прямо в голову.
Из кабины грузовика высунулся помощник водителя.
Momentito, senorcitos!— кричит он успокаивающе.—
О м . минутку, сеньорчики, сейчас закончим! Это уже по­
следние мешочки с апельсинчиками!
N п 1 в паспортах еще нет эквадорских печатей с разре-
IIIсни I I на въезд, а мы уже слышим типично эквадорскую
реп. Ь и 1 . 1 не вспомнить боливийский испанский язык с его
шющп.ю к \ меньшительным суффиксам!
\<> it- .ipures, jefecito! •
— быстро находится Иржи, отве-
•I in тем /! < • Голько не торопись, начальничек!
I 11 у гмик и хохочут во все горло, и машина с шумом уез-

«III ; Чорош свободна.

i I мостом нас с любезной улыбкой хозяина встретил ин-
, ,1 I >i in юрской таможни. Он заговорил первым, не дан
ии ч i iwi ми, НИ слова:
Г.; nvenidos en mi lierra de libertad! — Добро пожало-
u.ii и мою страну свободы! Вы уже, наверно, по горло сыты
:»и
перуанской военной тюрьмой. Здесь вы в стране мирных и
свободных людей. Но мы сами же поплатились за нашу до­
верчивость. Вы только взгляните та карту, сколько земли
украли у нас перуанцы!
Инспектор ведет нас в свою скромную контору, стоящую
на сваях. На стене висит карта Эквадора с пометкой:
«SegLin el Iratado de 1829» — «По договору 1829 года».
— Более ста лет жили мы мирно, и вот теперь они напа-
.щ на нас, разбойники! Забрали у нас нефть. Тропические
леса.'Золото. Индейцев! По придет время, и мы возьмем свое!
У нас железная воля, н когда-нибудь мы станем такими же
сильными, как и они...
— Паспорта, сеньор?
Инспектор прерывагг поток возвышенных слов, которыми
пн, видимо, окатывает с ног до головы каждого приезжаю­
щего, если, разумеется, тот прибывает сюда на машине не
г перуанским опознавательным знаком. Затем тщательно пе­
релистывает наши документы, не менее тщательно проверяет
срок действия паспортов и правильность их продления, после
'нто торжественно снимает с обоих больших пальцев тугие
кожаные чехольчики. Под ними оказались искривленные, ког-
И'образные ногти длиною в добрых шесть сантиметров.
— Гм... такие ногти... это, наверное, делается со значенн-
|-м, не правда ли? Может быть, вы расскажете...
— Конечно, сеньоры, с удовольствием, — отвечает инспек-
пр и кладет паспорта па стол. — Я говорил вам о железной
иоле. Вот вам доказательство этому,— и он таинственно
улыбается.
— Что вы имеете в виду?
— Целый год я не стригу ногти на больших пальцах. Со­
хранить их, не сломать, научиться пользоваться рукой, чтобы
рн этом не повредить ногтей, — все это требует непомерной
чи'редоточенности, дисциплины и сильной воли. Ногти нуж-
||ч регулярно натирать лимоном и маслом, чтобы они не поте­
рши упругости и твердости. На Новый год я всегда аккурат-
III) остригаю их и кладу к тем, что накопились с прошлых
| На примере же большинства людей вы видите, что они
Це способны к такой самодисциплине.
Он сел за пишущую машинку, поднял кверху оба боль-
н|х пальца с загнутыми ногтями и указательными паль-
't.i.Mii медленно стал выстукивать таможенную анкету.
— Осторожно, инспектор, — говорит Мирек, — меньше
■ м через две педели у вас кончается год. И получится не-
* ipoiuo, если вы сломаете ногти именно на наших ан-
иггах.
Не бойтесь, не бойтесь! У меня времени хватит!
at
 Лениво тянутся минуты, буковки па бумаге прибавляются
одна за другой со скоростью улитки. Мы чувствуем себя как
на иголках, боясь, что пароходик из П уэрто-Болнвара мо­
жет уйти без нас.
— Не можем ли мы помочь вам, инспектор?..
— Благодарю, благодарю, я сам. Присядьте, пожалуй­
ста,— и он любезно предлагает нам стулья.
Через три четверти часа он кончил. Печати в паспор­
тах и карнете поставлены. Остается еще таможенный до­
смотр. Мы открываем дверцы «татры» и вынимаем первую
шчць, помня недавний опыт на противоположном конце
моста.
— No se molesten, senores! — He затрудняйтесь, пожалуй­
ста, мы не так строги, как тамошние! Вы для нас гости. Вас
еще ждет много неприятностей, которых вам не избежать.
И потом пароход до Гуаякиля отплывает в восемь вечера,
мне не хотелось бы, чтобы вы опоздали.
Пока инспектор говорит, два его помощника нашлепы­
вают трехцветные эквадорские наклейки па все вещи, до
которых могут дотянуться через открытые дверцы «татры».
На оставшуюся часть багажа они махнули рукой и вытерли
клейкие пальцы о брюки.
— И еще одну наклейку вот сюда, на портфель, чтобы
вы подольше помнили, как быстро закончились таможенные
формальности.
Смех, рукопожатия, пожелания счастливого пути — как
и на другом конце моста.
И мы в Эквадоре!

Зачем указатели?

— На всю дорогу до порта у нас два С половиной часа...

Три с половиной. Ты забыл отвести часы назад. Сегод­
ня но очень кстати, полюбуйся, какова дорога!
Л другого пути нет?
Узкая ухабистая дорога кидается из стороны в сторону.
— Bien recto, сеньор,— показывает рукой пеон, которого
мы остановили. — Все время прямо, иной дороги до Пуэрто-
Ьоливара нет. Дальше она будет еще хуже.
После перуанского асфальта это действует несколько от-
•■тляюще, Ж алкая грунтовая дор-ога вьется по низкому
и \ с зарослями кактусов, проходя, видно, там, где первый
■■мчомобилист, прорубавший просеку, нашел деревья потонь-
II 1 н-м как в лабиринте. Заходящее солнце появляется то
гир :ц»1 о! нас, то слева. Местами скользим на глине, которая
1} перуанском нефтяном районе
I lii берегу Тихого океана
«Н у как, покупаешь, грпнгито?»
| „ | Ц Т 1' И iionw fl лом
Город живых, город мертвых...
I ll* ll/Ut II ( ..ИМ II Л у с н и
n.i млM)i iii н.i нисоте 4 050 метром нал уровмем моря
после дождя превратилась в глубокие лужи грязи. То тут,
то там встречаются пепелища с обгорелыми великанами-де-
ревьями: картина, подобная той, что мы видели в парагвай­
ской Колонии Фрам, где люди единоборствуют с девственным
лесом, жарой и болезнями так же, как и здесь.
После часа езды мы достигли первого эквадорского се-
ления— Аренильяс. Медленно, почти шагом, трясясь, проби­
рается «татра» по селению, перелезая через кучи мусора,
соскальзывая в сточные канавы, подпрыгивая на раскидан­
ных поленьях дров...
Быстро опускается ночь на землю. Уже в сумерках перед
нами заблестела гладь небольшой реки. По обыкновению
один из нас снимает туфли и идет искать брод. Нигде вода
не поднимается выше щиколоток, везде хорошее дно с мел­
кими камнями и песком.
— Можно ехать!
Но едва из-под колес «татры» брызнула вода, как между
деревьями вспыхнул спет фар и с противоположного берега
навстречу нам понесся грузовик, доверху заваленный меш­
ками.
— Вот хулиган! Не мог он, что ли, немножко повременить?
Назад податься невозможно, остановиться нельзя, остает­
ся только вправо. Дно разом провалилось, через ветровое
стекло хлынула мутная вода. Лишь по памяти выводим ма­
шину к широкому выезду из реки. Сильный толчок — мы на
берегу! Злостью ничему не поможешь. Поскорее беремся за
фяпки и наводим хоть видимость порядка. С уш и ть вещи и
одежду нет времени, откладываем это до парохода, если,
конечно, вообще попадем в порт.
Начинается упорная борьба за минуты, за километры, за
время и — за рессоры машины. Под нами, вероятно, самая
плохая дорога во всей Южной Америке. И как это можно
называть ее Панамериканской автострадой! Неужели и здесь
проходила трасса автогонок на Большой приз Южной Аме­
рики?
Половина восьмого вечера.
Фары выхватили из темноты развилку дороги, однако ни­
где не видно никакого указателя. И все три дороги одинаково
разбиты. Куда же теперь?
Неудержимо бегут драгоценные минуты. Мы кричим, сиг­
налим— никакого ответа. Только москиты целыми роями про-
гивно пищат вокруг.
— Ты взял атербин или хинин?
— К черту хинин, нужно ехать дальше! Впрочем... дай и
мне таблетку, они в портфеле.
— Тс-с-с, послушай-ка...
3 К охотникам за черепами 33
 На минуту комариный писк стал сильнее, потом к нему
примешался испанский говор. Мы включаем фары, Тюдаем
сигналы, чтобы ночные путники заметили нас и не прошли
мимо.
— По этой дороге вы бы доехали до асьенды Фернандес,
вам нужно налево. А указатели, сами понимаете, нам не нуж­
ны, мы отлично обходимся и без них!

На что делится один сукре

Восемь часов.'
В это время из Пуэрто-Боливара должен был отплыть па­
роход, а нам еще остается шесть километров пути. Такое рас­
стояние легковая машина может пройти здесь не менее чем
за полчаса. Так по крайней мере говорили и инспектор на
границе и водитель грузовика с апельсинами. Дорога похожа
на стиральную доску; по всей видимости, тут куда больше
ездят на лошадях, чем на автомобилях. Размякшая почва
утоптана копытами так, что образовались правильные бороз­
ды, удаленные друг от друга на три четверти метра. Лучше
и не думать о рессорах «татры»...
Наконец в темноте на водной глади засверкали огоньки,
выстроившиеся ровной ленточкой. Пароход!
— Слава богу, значит, он еще не ушел!
Мы петляем между грудами зеленых бананов. За маши­
ной толпой бегут оборванные мальчишки, стараясь перекри­
чать друг друга:
— Maletas, mi jefe! — Багаж, хозяин, багаж!..
Локтями и ногами завоевывают они себе право зарабо­
тать несколько сентаво. С плеч у «их клочьями свисают разо­
дранные майки и рубашки, даже издали пахнущие потом и
грязью. Впрочем, мы и сами сейчас ненамного чище. Наши
рубашки промокли насквозь, волосы склеились от пота и пы­
ли. Над портом висит влажная парниковая духота, ж а­
ра, которая еще три дня назад там, на юге, в Кальяо, на
берегах того же самого Тихого океана казалась невоз­
можной.
Три дня езды на полторы тысячи километров приблизили
нас к экватору — и какая резкая перемена!
Вокруг «татры» настоящее столпотворение. Крик, давка,
ругань, сильный отталкивает слабого.
— Yo te guardo el coche, senor! — Я постерегу твою ма­
шину, сеньор!
— Ты должен пойти к префекту, я проведу тебя туда,
сеньор!
34
 — Мы принесем доски, будем подталкивать машину на
мостках, сюда, сюда...
—- Купи лимонад, сеньор, сигареты!
— Панамскую шляпу...
— Апельсины, бананы!
«Татру» шатает от напора человеческих тел. Десятки мо­
лодых людей, десятки лпц, истощенных зноем и жизнью впро­
голодь, десятки жадных глаз, горящих огнем надежды и ма­
лярийным блеском. Люди ждут и напирают, они дерутся
между собой за праио первого, так как знают, что на всех
работы не хватит.
От низкого берега через отмель тянется длинный — мет­
ров сто, а то и двести — мол, у края его покачивается паро­
ход, привязанный к плавучему понтону. По молу, словно
призраки, бегают полуобнаженные индейцы, нагружая
гроздьями зеленых бананов пароход, который должен пере­
править их на северный берег Гуаякильского залива; там ими
набьют ненасытные утробы заокеанских судов, не решающих­
ся заходить в мелководье у Пуэрто-Боливара. Индейцы бегут,
как автоматы, без единого звука, лишь доски между рельса­
ми громыхают у них под ногами. Бесконечная цепочка людей,
пробегающих заколдованный круг от берега до пароходного
трюма и обратно. Туда — с грузом, назад— порожняком, но
псс время только бегом, без остановки. Бегом с двумя
гроздьями бананов, каждая из которых весит тридцать кило­
граммов!
Тридцать тысяч гроздей, шесть миллионов бананов к а ж ­
дую неделю перетаскивается на плечах индейцев в грузовые
суда лишь в одном этом захудалом порту. Тут же грузятся
стокилограммовые мешки с бобами какао.
Гроздь бананов — двести плодов, «дедос» — стоит здесь
одни сукре. Поставщик должен поделиться им и с возчиком,
доставившим бананы с плантации в порт и сложившим их
грудами, и с перекупщиком, и с индейцами, которые втащат
их внутрь парохода.
Оми работают сдельно: вот отчего вся эта спешка, вот от­
чего этот вечный бег. Тебе не хватает сил? Хорошо, отка­
жись, на твое место встанут десятки других, которые жадно
стоят вокруг, зная, что спать они лягут с пустым желудком...
— Пароход отплывает сегодня с трехчасовым опоздани­
ем,— говорит управляющий портом.'— Так что у вас еще
ость время на выполнение формальностей.
Портовый шум несколько утих.
И только цепочка людей-автоматов продолжает двигаться
но доскам мола, подобно трансмиссии, которую забыли вы­
ключить.
3*
 ТАКОВ ГУ А Я КИ Л Ь

— И поспешите, через полчаса мы отчаливаем!

Поспешите, а как? На смену банановой суматохе, кото­
рая только что улеглась, теперь пришла новая неразбериха.
Человеческий транспортер из живых звеньев распался:
обессиленные, запыхавшиеся грузчики уселись по краям мо­
ла, прямо там, где их застиг пронзительный свисток стар­
шего. Конец изнурительной работе, конец бесконечной
беготне.
Но этого свистка только и ждала другая толпа людей.
Подобно рою насекомых, она ринулась через упавшую цепь
и,ч дальний конец мола; люди бегут, подталкивая друг друга
вперед всякими мешками, узлами, тюками, чемоданами и
кор.ишами, рвутся, чтобы по праву сильного первыми занять
полу мне местечко на той разболтанной скорлупке, которая
называется «Боливар» и которая завтра на рассвете выса-
Iит их на северном берегу залива.
Торопитесь...
Сколько уж раз мы переправляли «татру» по воде — и
\фри>ке и в Америке, — и всегда это было сплошное муче-
г. Перткие лодчонки, выдол-бленные из десятиметровых
с I if I пи и связанные между собой лианами; ветхие плоты;
U.MI ппишу дырявые корыта с жестяными заплатками; и
..... . I \ milt: доски сходен, прогибающиеся под тяжестью на-
.Ю
груженной машины; сомнительные понтоны; отслужившие
свой век подъемные краны, у которых за пятьдесят лет ра­
боты на погрузке бревен-великанов выломало в шестернях
не один зуб...
А сейчас? Мы беспомощно смотрим на воду и ломаем
себе голову над тем, как бы не сломать здесь шею.
Проехать по шпалам будет нетрудно. Но с конца мола
к покачивающемуся на воде понтону ведут деревянные мо­
стки с поперечными рейками. Пока шла погрузка бананов,
начался отлив, и теперь, за полчаса до отплытия, вода слов­
но нарочно достигла самого низкого уровня. Понтон на доб­
рых пять метров ниже края мола, а мостки так круто
спускаются к нему, что смотреть страшно. Под углом три­
дцать пять, а то н все сорок градусов! В конце концов этот
десяток метров можно преодолеть с помощью рабочих. Но
как перебраться через резкий излом вверху и внизу? К мост­
кам нужно подниматься вверх. Как только передние колеса
перейдут на круто обрывающиеся мостки, машина застрянет,
повиснув на средней части рамы, подобно качелям, и колеса
повиснут в воздухе. А если даже и удастся справиться
с этим препятствием, то передним буфером мы уткнемся
в настил понтона. Да и потом, сумеем ли мы на этом малень­
ком понтоне без бортов развернуть машину, которая имеет
и длину почти пять метров?.,

«...и ни одна машина у нас еще не упала в воду!»

— No te preocupes, s-enor!
Неожиданно перед нами останавливается, широко расста-
iiitB ноги и добродушно улыбаясь, главарь портовых рабочих.
— Не ломай себе голову, сеньор] Мы погрузим и машину
н тебя. Заплати нам...
На мгновение он замолкает, прикидывая в уме — сколь­
ко. Сейчас он наверняка воспользуется отливом, чтобы
нознаградить себя и свою братву тем, за что приходится
долго и всегда безрезультатно воевать с торговцами
бананами.
— Заплати нам сорок сукр'е, и твоя машина мигом ока-
кется на пароходе.
Сорок сукре — это два с четвертью доллара. На такую
\мму здесь, за углом, можно купить сорок cabezas de gu­
inea, то есть восемь тысяч бананов, — а зависимости от того,
, какой стороны подходить к этой арифметической задачке.
Капатас, видимо, ожидает, что мы начнем торговаться, ибо
горгоьаться тут в порядке вещей, а также потому, что за
37
этакий бесстыдный запрос силач-боцман с ■«Боливара», не­
сомненно, сбросил бы его в море. Поэтому, как нам показа­
лось, он даже попятился, когда мы оба сразу же согласи­
лись,
— Хорошо. Но рукам!
Через несколько минут перед въездом на мостки было
пусто, п там лежали две трехдюймовые доски.
— въезж ай на них, сеньор!
Передними колесами «татра» взобралась на доски, пе­
реехала излом коварных качелей и сорвалась на крутые
мостки, сев днищем на деревянный стык так, что носовая
часть машины на какую-то долю секунды повисла в воздухе.
Все четыре ее колеса провернулись, после чего задние опять
оказались на досках. Если бы мы не знали, что под нами
«татра» с прочными металлическими шасси и несущим ку­
зовом, мы бы с ужасом подумали, что она переломится по­
полам.
Без посторонней помощи нам теперь не двинуться ни
взад, ни вперед.
— Давайте, мучачос, очередь за вами!
Парни бросились к машине, взялись за задний конец до­
сок и с такой легкостью, словно это были щепочки, разом
приподняли их вместе с задней частью «татры». Передние
колеса встали на мостки.
— Adelante, despacito! А теперь вперед помаленьку, мы
будем придерживать ее, чтобы она съезжала не так бы­
стро...
Приходится буквально стоять на педали тормозов и
ждать, что машина вот-вот опрокинется. Наконец она стук­
нулась буфером о понтон; при ударе помяло только номерной
т а к Шестеро рабочих взялись за «татру» где только мож-
1вд было; за крылья, за фары, за буфер. Теперь поднята
иере/шия часть машины, задние колеса сантиметр за санти­
метром съезжают по мосткам, пока все четыре в конце
коми' ". И'- оказываются на понтоне. В четверти метра от нас
блести г иода,
О I. м, чтобы развернуться на таком крохотном пятачке,
нечего н думать.
В Пчгябре прошлого года мы вот так и втащили на
пароход Псе сто сорок гоночных автомобилей, когда они
. .1 in и Каракас по трассе пробега на Большой приз. И ни
м машина у нас не упала в воду! — смеются пеоны,
Набрав в горсти морской воды, они поливают настил
hi'ни на у колес «татры».
■ и чтобы лучше скользило. Сюдз бы масла, но оно
I Iопт больших денег!
1Н
 Десять пар рук берутся за наиболее легкую переднюю
часть машины, раскачивают ее и, рванув, всякий раз подо­
двигают 'автомобиль па дециметр вперед по направлению
к пароходу. Потом снопа доски через двухметровую полос­
ку воды прямо к открытому въезду трюма, и пять минут
спустя «татра» исч1 чает в брюхе судна, 'набитом бана-
нами.
Торжествующие улыбки, благодарные рукопожатия за
надбавку.
— Так что, умеем мы это делать или нет?
А еще через четиорть часа «Боливар» уже бороздит бар­
хатно-черную водную гладь. Полным ходом идет он в тем­
ноту, и только узкая полоска света падает с мачты на воду.
Далеко впереди мигают цветные светлячки — огни маща на
острове Пуна.
На рассвете мы будем в Гуаякиле,

«Болнвар» перевернулся вверх дном

Удивительное судно этот «Боливар»!

Он весьма архаического вида, хотя в движение его при­
водит дизель. Длина его тридцать метров, ширина — шесть.
Нижняя часть «Боливара» напоминает влтавские баржи для
перевозки песка. По самое главное наверху: деревянные
колья, воткнутые в борта, и на них стонущее, скрипящее
сооружение, называемое первой палубой. Среди опор трюма
грудами навалены бананы, мешки с кофе и бобами какао,
бочки, канаты, паруса, пустые мешки и ящики. И как раз
посреди судна, загроможденная бананами и разным хламом,
иривязаиа «татра».
Трюм забит людьми, у которых нет средств купить билет
па первую палубу или в каюту на самом верху. Это индей-
пы-рабочие со своими женами и детьми. Одни, свернувшись
клубком, отсыпаются после дня изнурительной работы, дру­
гие расположились на кучах мешков и парусов, громко раз­
говаривают, курят, играют в карты. Несколько пассажиров
устроилось на переднем капоте «татры» и на крыльях.
Луч света, падающий из потолочного люка на крутую
лестницу, слабо разбавляет полумрак. Наверху, на первой
палубе, уже утих звон тарелок и пивных кружек, закончился
поздний ужин, и пассажиры привязывают спальные гамаки
к балкам под потолком. Плыть еще шесть часов, и самое
лучшее, чем можно заняться, это поспать, набрать немного
сил для завтрашнего жаркого дня в Гуаякиле. На первой
палубе едут торговцы, перекупщики, мелкие плантаторы,
39
служащие транспортных и экспедиторских компаний и много
странных личностей, по которым никогда не узнать, чем они
живут и кто они такие.
Треть первой палубы, отгороженная от остальной части
деревянными стенами, кухней и каютами для команды, за­
нята исключительно женщинами и детьми. Гамаки были
развешаны здесь еще с вечера. Если отсюда нужно попасть
на корму, то не остается ничего другого, как проползти все
это расстояние на коленях или на животе. Гамаки вися г
в полуметре от пола.
Мозг судна находится еще выше, на третьем этаже. Это
рулевая и капитанская рубки и несколько пассажирских
кают.
Трудно понять, каким образом, вся эта путаница досок,
опор, балок и железных траверс удерживает равновесие.
Глубина погружения «Боливара» едва ли составляет два
метра, тогда как над водой возвышается семь, а то и восемь
метров. И вся эта плавучая скорлупка, что так отважно
движется в черную, словно сажа, тьму Тихого океана, сто­
нет и скрипит, дрожит, подобно студню, снедаемая вечным
страхом — доплывет ли?
Укладываясь в каморке возле каюты рулевого, мы и не
подозревали, что «Боливар» дрожит, как бы предчувствуя
близкую смерть. Через несколько дней, когда мы уже поки­
нули Гуаякиль, наши земляки послали вслед нам пачку
газет с трагическим некрологом, потрясшим эквадорскую
Месопотамию.
«Dio vuelta tie сатрапа el Bolivar, a*las 2 у 36 de la
madrugada», — кричали дюймовые заголовки. — «Сегодня
в 2 часа 36 минут ночи у мыса Алькатрас перевернулся
«Боливар». Двадцать погибших — цифра неточная, она, ве­
роятно, увеличится, так как многие еще не найдены»,
— Это было ужасно, когда пароход ни с того ни с сего
.чатрешал и резко накренился на правый борт, — рассказал
журналистам переживший трагедию Хосе Кастро. — Сразу
же погас свет, среди пассажиров поднялась паника. Я пы­
тался по памяти добраться к своему одиннздцатилетиему
сыну, который спал в гамаке, но напрасно, В самую послед­
нюю минуту, перед тем как пароход разломился надвое,
■
■I успел прыгнуть в море...
Причина появления некролога о маленьком шестидесяти-
ичигм ветеране была ясная. К грузу, который «Боливар»
пс* из Санта Росы, капитан приказал добавить еще
’."((in гроздей бананов, гораздо больше, чем допускалось
||н мше,алиями. Па то, чтобы как следует уложить и закре-
11 и 111 ip\ I, времени не осталась, хотя пароход отплыл с опоз-

40
 минем па два с половиной часа. Сонный рулевой слишком
I'ftKo повернул штурвал, гора бананов сползла на сторону —
и нее было кончено. Большинство пассажиров проснулось
уже в воде. Многие запутались в спальных гамаках и бы-
н вытащены из них только на рассвете. Поздно.
Неделю спустя в официальных сообщениях говорилось,
но число жертв возросло до сорока. Появилось подозрение,
что капитан провозил «безбилетников», так что пассажиров
■мл ) значительно больше, чем по спискам. Рулевой, кото­
рый также был виноват в катастрофе, бежал, как только
спасательная шлюпка высадила его на берег.
Мороз пробегал у нас по коже, когда мы смотрели фо-
кн’рафйи плавающих обломков «Боливара», весь груз кото­
рого пошел на дно. Пожалуй, лишь в Нубийской пустыне да
над пропастями каньона Мантара — на машине с лопнув­
шими рессорами — мы были так близки к смерти, как в ту
ночь, когда «татра» скрылась среди груд бананов.

В заливе Гуаякиль

Из рваных, сочащихся сыростью туч продирается заспан­

ное, душное утро, «Боливар», прокладывающий путь в глубь
шлива, как бы тащит за собой бахрому мелкого дождя,
Пароходу приходится петлять между островками и заболо­
ченными отмелями, пробираясь к тем местам, откуда ночью
пронзали тьму вспышки маяка.
По проливу Ямбели мы приближаемся к острову Пуна,
открывающему вход в самый обширный залив, который
ирезается в тихоокеанское побережье Южной Америки. Слов­
но подавившись этим островом, разинул тут пасть на враж­
дебный Тихий океан Г у а я с — наполовину река, наполовину
море. Здесь, против мыса Алькатрас, от берега до берега
ровно пять километров, а чуть дальше, к западу, гораздо
больше ста. пятидесяти.
Оба берега оделись в зеленый наряд леса, обе стороны
поставили друг против друга барьеры полнокровной тропи­
ческой растительности. Казалось бы, не может там быть
ни единой живой души. Но присмотрись получше к прибли­
жающемуся берегу! На лесных полянках поднимаются к не­
бу голубые столбы дыма, по временам пальмы приоткры­
вают завесу зелени, выставляя напоказ бамбуковые
постройки, покрытые листьями сахарного тростника. А вот
рыбачьи сети, паутины тех двуногих паучков, которые как
раз пересылают сейчас ночной улов в стоящие на берегу
чаны.
4]
 То и дело попадаются лодки. Индейцы почти не двигают
веслами, и все же лодочки прямо-таки летят по глади. Это
океан приливом нападает на сушу: вот, мол, тебе, захлеб­
нись водой, которую ты послала мне ночью!
Так вот зачем в Пуэрто-Боливаре капитан так спешил
с погрузкой, вот зачем подгонял он индейцев-грузчикоп. Все
это для того, чтобы теперь его скорлупка пожирала меньше
нефти, чтобы на плечах прилива легче добралась до места
назначения.
Иногда река покрывается плавучими островками водо-
рослсй, между которыми все большими стайками снуют дол­
бленые челны, плоты, буксиры, баржи и быстрые моторные
лодки. А «а них горы тропических фруктов — бананов, ана­
насов, кокосовых орехов, плодов папайи, чиримойи, дынь,
апельсинов, бобов какао. Какое же богатство несет тут река
па своей спине!
Приближаемся к городу, который сыграл столь важную
роль в истории южноамериканского материка. Его заложил
в 1535 году один из сподвижников Писарро, Себастиан де
Беналькасар. Он обходился с индейцами так жестоко, что
все окрестные племена восстали и истребили испанский гар­
низон. От города осталась лишь груда пепла. Однако и ис­
тория нового, выросшего из руин города тоже отмечена
смертью тысяч людей. Вплоть до начала двадцатого века
залив был грозой всех матросов; его называли ловушкой
смерти, гробом на Тихом океане. Малярия, желтая лихо­
радка и чума собирали тут свою страшную дань как с ин­
дейцев, так и с белых. А оружие английских пиратов, среди
которых особо прославился сэр Фрэнсис Дрейк, сеяло смерть
ца обоих берегах реки — там, где на время отступали чума
и лихорадка.
Здесь, в Гуаякиле, в 1822 году встретились две самые вы­
дающиеся фигуры в освободительном движении Южной Аме­
рики: Симон Боливар — герой севера и Сан-Мартин — герой
юга. Сан-Мартин прибыл сюда с предложением подчинить­
ся верховному командованию Боливара. Но тот для нанесе­
ния последнего удара но испанской короне требовал гораздо
большего: полного единства, А условие этого единства за­
ключалось в том, чтобы Сан-Мартин навсегда покинул Ю ж ­
ную Америку.
Праздничное пиршество 26 июля 1822 года заканчива-
лнл.. Скрипки звали к танцам, и Боливар, окруженный
I \ л мшльскими красавицами, танцевал с наслаждением.
\ , kit Сан-Мартин молча сидел на почетном месте, потом
нгожидаийб поднялся, позвал своего адъютанта и ушел. Он
нг 1 с арены Южной Америки, удалился в Европу, не най­
42
дя покоя ни в Чили, стране, которую он освободил, ни
в Аргентине, которая была его родиной. А Боливар вместе
с молодым генералом Сукре отправился из Гуаякиля вы­
полнять самую трудную свою задачу: вырывать у испанцев
Перу —1ключевую позицию их колониального господства
в Америке.
Ныне Гуаякиль не только самый крупный, но и экономи­
чески самый важный город Эквадора. Через его ворота
проходит 85 процентов всей внешней торговли страны.

Прс чидент-автомобилист

Порт еще спал.

И казалось, что по проснулся до сих пор и город, хотя
солнце уже пробилось сквозь пелену испарений над рекой,
возвестив о приходе нпвого тропического дня. Сотня пасса­
жиров, которым не хватило времени даже ополоснуть лицо
после ночи, высадилась со своими узлами из утробы «Бо­
ливара» и скрылась в гуаякильских улицах. Через десять
минут после того, как мы пристали, мол уже был пуст, лишь
несколько портовых рабочих нехотя принялись за выгрузку
привезенного товара.
— Сейчас нет смысла звонить по телефону, в учрежде­
ниях начинают работу с девяти...
— Тогда позавтракаем где-нибудь здесь и почитаем га­
зеты.
Выполнение формальностей в порту прошло так же про­
сто, как и выгрузка «татры». Никому даже и в голову не
пришло спросить у нас паспорта или карнет. Зачем? Ведь
ты просто переплыл с одного берега Эквадора на другой. Но
мы асе же остро чувствуем, что только здесь, на гуаякиль­
ской набережной, мы ступили на землю настоящего Эква­
дора,
Плавучий мол находился на одном уровне с нижней па­
лубой «Боливара», так что достаточно было лишь двух тол­
стых досок, чтобы спустя пять минут машина уже ехала по
безлюдным улицам, которые замерли часа четыре назад,
когда легкий ветерок с океана овеял пропотевший, бодрст-
новавший ночыо город. Всего четыре часа назад легли спать
поди, одуревшие от жары тихоокеанского экваториального
парника, под жарким лазурным куполом которого уже снова
начинает припекать едва вставшее солнце.
Видимо, поэтому так неприветливо посмотрел на нас
старик, заметавший разбросанные бумажки и окурки сигарет
среди столиков, поставленных друг на дружку.
43
 — Hsperen un rato — подождите немного, кофе еще нет.
Через полчаса примерно. Гринго, истинные гринго, —
заворчал он себе под нос, унося ведро с водой и тряп­
ками.
Мы просматриваем свежие газеты, на которых еще не
успела высохнуть типографская краска. «Эль Универсо», что
на несколько лет моложе своего конкурента «Эль Комер-
сио», тут же, в заголовке, похваляется, что по серьезности,
значению, скорости получения информации, а также по ка­
честву своих сотрудников и техническому оснащению она
является «крупнейшей 'национальной газетой». Около самого
заголовка идут курсы важнейших валют и время отлива и
прилива.
«Неудачная попытка свергнуть военную хунту в Вене­
суэле».
«Компания «Шелл» угрожает увольнением рабочих в во­
сточной провинции страны».
«Девочка Марта Тереза Барделлини Марури устраивает
сегодня днем в элегантной резиденции господ родителей
прием для многочисленных юных друзей в честь своего се­
милетия».
«В общественном помещении на Бульваре 9-го Октября
сегодня вечером состоится чрезвычайное заседание «Клуба
Львов». На повестке вопрос о подготовке к строительству
клубной школы».
«Восемьдесят автомобилей провожало вчера на аэродро­
ме в Кито Древо Креста (Lignum Crticis), которое совер­
шает кругосветное путешествие. В сопровождении городской
капеллы и роты кадетов военной академии с винтовками на
плече по улицам столицы на открытой грузовой машине был
провезен крест высотою в метр восемьдесят и шириною
в восемьдесят сантиметров; в него вделан кусок дерева ог
креста, на котором был распят Христос. Автомобиль, в ко­
тором находились также папский нунций монсеньер Эфрен
Форни и архиепископ Кито, был засыпан цветами с балко­
нов и из окон»,
— А вот посмотри-ка!
«Президент республики сеньор Гало Пласа посетил вчера
трод Амбаю , который в августе постигло катастрофическое
м и'трясение. Он осмотрел временные жилища и побесе-
мал с пострадавшими жителями. На обратном пути он сам
I . iii легкий грузовой автомобиль и расстояние между
ДмГмп, и Кито (130 км) покрыл за час пятьдесят пять ми­
н и . что пока является его лучшим временем».
44
 Город из дерева

На исходе 1893 года Н. Ст. Враз закончил свое досто­

славное путешествие через экваториальную Америку и воз­
вращался в Венесуэлу. Третьего декабря его корабль при­
чалил в Гуаякиле, где оставался только один день. Однако
Вразу хватило этого, чтобы дать городу-порту точную ха­
рактеристику:
«Достопримечательности Гуаякиля таковы: темные, жар­
кие костюмы мужчин п бессмысленные французские наряды
дам; набережная, построенная почти из одних устричных ра­
ковин; многочисленные пожары и неслыханно высокое
страхование от огня; гул вулканов Котопахи и Сангай, слы­
шимый ночами даже t u t i .; крытые галереи на улицах, где
люди ищут спасения л (V застенчиво палящего солнца; ча­
стые землетрясения и erne более частые похороны; всеобщая
воинская повинность чли несения службы в полку пожарни­
ков и огненный темперамент населения, разделенного на
столько политических партий, сколько есть семей. По грязи
город, за исключением главной улицы, называемой Малекон,
ничуть не уступает городам арабским. Воздух наполнен за­
пахом гнили, и было бы еще хуже не будь коршунов, кото­
рых здесь больше, чем собак в Царьграде; коршуны выпол­
няют задачи санитарного надзора, пожирая любую падаль
или отбросы...»
С того времени в Гуаякиле кое-что изменилось.
Особенно обращает на себя внимание набережная Мале­
кон, которая для каждого гостя служит визитной карточкой
не только города, но и всего Эквадора. Эквадорцы утверж­
дают, что на Малеконе можно найти [?се виды цветов, какие
произрастают в этой стране. На одной стороне Малекона —
бетонный берег реки Гуаяс, украшенный клумбами тропиче­
ских цветов; в тени скверов исторические памятники и ста­
туи, у берега - -пристани для катеров, парусных лодок и
спортивных яхт. А с другой стороны — правительственный
дворец, здание городского управления, великолепные дворцы
учреждений, банков, страховых, пароходных и торговых ком­
паний.
В самом деле, с. первого же взгляда бросаются в глаза и
тенистые галереи. Здесь не найти дома без аркад, которые
укрывают прохожих в тени днем и защищают от ливней —
преимущественно вечерних — в период дождей, с декабря
до мая.
От Малекона расходятся прямые, как линейка, улицы.
С каждым новым кварталом облик города все больше и
больше напоминает о молодой и давней истории. И все-таки
45
из образцов старой колониальной архитектуры здесь сохра­
нилось ничтожно мало по сравнению с тем, что осталось
в относительно пе далекой отсюда Лиме. В этом повинны
как разбойничьи нападения пиратов, так и землетрясения и
частые пожары^ На скудных остатках исконной архитек­
туры лепятся модернистские доходные дома, внешний вид
которых приспособлен к условиям сырого климата тро­
пиков.
И вдруг мы замечаем, гляДй на некоторые дома с отва­
лившимися кусками толстой штукатурки, что под ней вместо
кирпича и бетона виднеются совершенно обычные доски и
бревна. Мы стучим по одной стене, по второй и всякий раз
слышим глухой звук дерева. Пробуем стучать по столбам,
подпирающим галереи над тротуарами. Ну конечно, тоже
дерево! Все эти пяти- и шестиэтажные дома выстроены из
мангрового дерева, которое тут называют «мангле». А вот и
пример того, как это делается. Вся конструкция строящегося
дома, вплоть до крыши, представляет собой одну клеть, сло­
женную из бревен. Внизу рабочие уже обивают досками
главные стены. Переборки делаются из камыша, на который
кладется тонкий слой штукатурки. У соседнего дома... По
подождите, ведь на его верхних этажах живут люди, а внизу
рабочие спокойно роют ямы, окапывая опорные столбы
аркад.
— Сото по, сеньор, мы меняем столбы. Они подпирали этот
барак добрых пятьдесят лет. Дерево как сталь, но, вы сами
понимаете, полвека есть полвека!
— А не рухнет все это вам на головы?
— Что вы, оно же поддерживается. Видите вон те соеди­
нения в столбах? В метре над землей? Они -скреплены вме­
сте двумя болтами. Когда нижняя часть в земле сгниет, ее
ныкапывают, ставят туда другую, потом опять свинчивают,
ипитукатурнвают, и дом опять как новенький...
Мл дерева здесь строят и новые дома. Что, это дешевле?
— Дело не только в этом. Посмотрели бы вы, что вы-
делывают кирпичи при землетрясении! Ног не успеешь унести.
1ерево легче и более упруго, оно не рассыплется сразу. Дом
клчастся, отлетает штукатурка, срывается какая-нибудь там
тока или поперечина, но сам дом остается стоять.
Нот она какая, строительная техника в Гуаякиле!
II даже самые великолепные здания, производящие впе-
ч .11 мине массивных каменных или кирпичных сооружений,
и i.h( ил дерева, на которое штукатурка ложится так же хо-
I лк обои или гипсовая лепка. Без дерева превосход-
..... игр крупнейшего эквадорского города приник бы
ими п страхе перед землетрясениями.
4Й
 И тут мы поняли, что все еще находимся в непосредст­
венной близости к Кордильерам.

Ochroriia lagbpus

Когда Писарро впервые проплывал вДоль эквадорских

береТов, его немало удивляло, Что местные жиТёлй Не знают
ни ЛЬдок, йи Челном. Вместо нйХ он вйДёл на реках й даже
в МЬре большие плоты с паруСамй, пгфомЫ йз странного
дерева.
Это дерёво — блльег, iifo Ьо-Нбпппски и Значит «Илот»,—
в МастояЩеё врёМй зайпМлет щно in первкх мест в экваДор-
ской вйёШйей Торговле. В сТлтпстИкб экспорта онй МДет
вслед за рисом, какао и клучукоМ. ДвЙдНДтУО пятью Мил-
л ионами сукре ежегодно п iMoraeT oho выравнивать платеж ­
ный баланс сТраны. Б ал ьса считается в мйре дорогим
строительном Материл.гтм , л ни добЫЧё его Эквадор зани­
мает почти монопол ыюе йолоЖёййё.
Если пройти йт Малекс)йа два-трИ километра по течению
Гуаясй; то воочию убедишься, что нее плоТы, Встретившиеся
па реке, -- что нё ЧТО иное, как Драгоцеййая бальей. На Ней
сюда прйплылй тонны других дорогих даров Тропической
природы. НО зДесь бпльса перестаёт быть среДс+вом сооб­
щения й йачййаёт выступать в совсем иной роли. Плотов­
щики раскутывают капать! и ЖгутЫ, которыми привязаны
Друг к другу пятиметровые брёвна, И...
В зТот момент мы готовы были повёрйть, чТо какоП-то
оперный режиссер пытается поставить картННу бродячего
цирка из третьего действия «Проданйой невест!-.!», перенеся
ее в эквадорские условия. Вот сейчас, сейчас должен выбе­
жать кто-то из пареньков, что, глазея, стоят на берегу,
схватить вместо гири с корявой надписью «200 кг» пятимет­
ровой брёвна, которое только что сбросил с плеЧа один из
комёдйанТов, И начать смешить публику, передразнивая
циркача, похвалявшегося своей силой.
Только здесь, в Эквадоре, никто бы и не улы'бмулй?!, уви­
дев подобную сцену. Ведь всякому Тут известно, что п.ло-
товЩйкаМ не ну>1<Ио Ий перед кем похваляться своей силой.
Что не надо быть тяжелоатлетом, чтобы поднять этакую ко-*
лоду. Что бальса — самое легкое в мире дерево!
И если кто-нибудь остановится на набережной и будет
смотреть на эти вещи разинув рот, всем станет абсолютно
ясно, что это иностранец.
— Не хотите ли попробовать? — спрашивают плотовщи­
ки, словно прочитав наши мысли.
47
 В длину бревно добрых пять метров, на его торце уме­
тается целая ступня человека. Будь это дуб или ель, то и
четырем здоровякам пришлось бы потрудиться, чтобы под­
нять его с земли, рассуждаешь про себя и, покрепче упер­
шись йогами в землю, берешься за дело в полную силу,
А колода — хоп! — сама отскакивает от земли, словно она
сделана из бутафорского картона.
— Образчика у нас тут, к сожалению, нет, — смеются
плотовшики. — Разве что вы возьмете с собой целое такое
деревце. Да вьг сходите на Малекон, там бальсовых откры­
ток сколько угодно...
Неплохая идея — дощечки для открытых писем! Это оп­
ределенно придумала здешняя почта, чтобы продать по­
больше марок, думаем мы и живо представляем себе доски
из дуба, бука или, в крайнем случае, из клена.
Кстати сказать, в лавках, торгующих сувенирами, гото­
вы и к такого рода гринговским представлениям о вещах. ,
— Будьте любезны, выбирайте, — предлагает прода­
вец.— Вот вам и весы для открыток...
Дощечек толщиной в четыре-пять миллиметров здесь це­
лые груды. Все они беленькие, гладенькие, как бархат,
приятно взять в руки. На обратной стороне безвкусные ак­
варельные рисунки: залив с пальмочками, луг с белой са­
харной головой Чимборасо, а рядом кроваво-красное пятно
какого-то тропического цветка с завитыми буковками
«Felices Pascuas» — «Счастливого рождества». На другой до-
шечке— новогодняя елочка (которая здесь нигде не растет)
с пожеланием: «Merry Christmas!» — «Веселого рождества!»
Ж ал ь этого прекрасного, благородного дерева...
Человек от природы — Фома неверный. Он требует до­
казательств.
Если в одной руке ’ держишь фотографию Гуаякиля,
а в другой дощечку такого же размера, но раз в семь-восемь
тп.|ще, то как-то само собой дощечка перевешивает, несмот­
ря на то, что тебе стократ повторяли: смотри, это бальса,
самое легкое в мире дерево, с удельным весом 0,12.
А на весах бумажная открытка перетягивает, беленькая
дощечка на другой чаше легонько приподнимается, как бы
опоря, снисходительно посмеиваясь: вот тебе, Фома, в сле­
дующий раз не сомневайся.
Па нужды такого «народного искусства», к счастью, унич-
пычлется лишь ничтожная часть бальсы, которая буйно
11, 11 1 1 I тут, на побережье, повсюду. Ей нашли более полез-
п и применение. Она в два раза легче пробки, поэтому нет
Гт.ис идеального материала для морских спасательных по­
ясов, чем бальса. Она легка плюс упруга, и из нее полу-
48
чается отличная тара для бьющимся грузов, перевозимых
на самолетах. Она легка плюс упруга плюс бархатно глад­
ка — значит, ею можно обкладывать зеркально отполиро­
ванные рояли, дорогую мебель и вообще дорогие вещи, ко­
торые ни в коем случае нельзя поцарапать при перевозке.
Это ис кл юч ител ьмы ii теплоизоляционный материал, поэтому
им выкладывают стены инкубаторов, холодильников, ваго-
нов-ледннков и тары для перевозки сухого льда. Бальса —•
работяга: двенадцитнметровый плот выдерживает груз ве­
сом ровно в две тонны. Она служит добрую службу созда­
телям новых типов самолетов, до сих пор не нашедшим
лучшего материала на модели,
И все это бальса, которую окрестили именем старинных
плотов. Если вам захочется узнать о ней побольше, вы най­
дете ее в ботанике под латинским названием Ochroma 1а-
yopus из семейства ВошЬасасеае.
Она близкая родственница африканского верзилы бао­
баба...

Слоновая кость на деревьях

Есть у Эквадора и еще одна достопримечательность, не­

разрывно связанная с его названием. Речь пойдет вовсе не
о знаменитых шляпах из токильн, волокон растения
Carludovica palmata, шляпах, которые хотя и поставляются
миру исключительно Эквадором, тем не менее упрямо име­
нуются панамскими только потому, что из страны на эква­
торе им приходится проплывать по Панамскому каналу.
Эта диковинка орехи тагуа.
Внешне они напоминают небольшие картофелины, и за
Малеконом можно увидеть, как сборщики высыпают их из
мешков й выгружают из загородок, образованных этими
мешками посреди бальсовых плотов. Целыми месяцами
блуждали сборщики по болотам гуаясской Месопотамии,
срывали с пальм плоды величиной с человеческую голову,
упавшие с деревьев вылавливали из топкой грязи, раскалы­
вали эти плоды, доставали оттуда коричневые, невзрачные
с виду орехи и, набрав их килограммов пятьдесят, долгие
часы тащили на спине, прежде чем свалить дорогой груз
на бальсовын плот.
Некоторое время тому назад в Эквадоре на эти орехи
тагуа даже и внимания не обращали. Да- и кто бы стал
подкарауливать пору их короткой молодости, когда тагуа
съедобны, если пальма Phytelephas macrocarpa цветет круг­
лый год, если круглый год зреют на ней плоды и если
круглый год, в никогда не начинающемся и никогда не кон-
4 К охотникам за черепами 49
чающемся цикле, она бросает свои перезрелые плоды на
съедение болотам и разливам!
Наконец кто-то нашел, что ядра перезревших орехов, очи­
щенных от невзрачной кожуры, белы, как слоновая костН,
что их невозможно отличить от слоновой кости и Что они
даже более долговечны, Чем это «белое золото**
Правда, пальма не родит таких орехов, какие могли бы
посоперпичать с многокилограммовыми клыками слонов.
И все же тагуэрос — сборщики — бросились на поиски Их,
так как спрос на эквадорскую растительную слоновую кость
был достаточно велик* чтобы окупить блуждания пб бо­
лотам.
Из орехов тагуа стали изготовлять различные украше­
ний) шахматные фигуры, маленькие тигельки, миниатюрные
вазочки, пуговицы — в зависимости от того, какие орехп по­
падались — величиной в пять сантиметров пли мелкие,
встречающиеся гораздо чаще.
Даже искусственные материалы не сумели оттеснить та­
гуа. Эта «слоновая кость» не изменяла цвета, была стойкой
против сырости и жары; она не боялась ни электрических
стиральных машин, ни кипятка и не капитулировала даже
перед тяжестью утюжного пресса. Поэтому во время войны
крупнейшим потребителем эквадорского ореха тагуа стала
американская армия.
Все это помогло растительной слоновой кости занять На­
длежащее место в статьях экспорта: от пятнадцати До
двадцати миллионов килограммов в год.

Гамбринус и Чешские пивовары

P IL S N E R E S P E C IA L — C E R V E C E R IA N A C IO N A I G U A Y A Q U IL
Это была новая наклейка, которую мы вскоре после вы-
спднн на берегах Гуаяса прибавили к многочисленной кол­
лекции этикеток родного «истинного пльзенского» пИва,
разнесенною патроном Гамбринусом и чешскими пивовара­
ми по всему свету. В этой коллекции были визитные кар­
точки всевозможных расцветок и языков; эмблема пльзен-
ского с гордым индейцем, Pilsener Bier со снежными верши­
нами Кордильер, этикетки с государственным трехцветь­
ем Перу и Парагвая, Pilsen Extra, марка Антарктической
компании Сан-Паулу с изображением двух пи'нгвннов-пи-
utщаров и пльзенское крепкое с червонным тузом в Саль­
вадоре.
Питому мы не удивились, когда, провожая нас из Перу,
... некие пивовары в Кальяо сказали нам:
00
 — Как только приедете в Гуаякиль, не забудьте зайти
на пивоварню «У Вашека Глоупего».
Таким обраЗоМ, гуаясская глава началась Для нас за
кружкой Нльзенского. Но успели мы поделиться Первыми
жвадорскИми впечатлениями, Как на сТоДе в небольшой
комнате с видом На Могучую реку появились Тарелки с толь­
ко что поджаренным шницелем И запотевшие кружки с пи­
вом. Пивовар Вацлав, нескладный человек Лет пятидесяти,
с вечной улыбкой на лице, бывший монтер с забода «Шко­
да», а ныне Иовар с фартуком на животе, просто не знал,
о чем рассказать сначала: об Иране, ТурцИи, Бразилии или
Перу.
— За годЫ бесконечного) кочевья я побывал почти в двух
дюжинах стран. И ТеНерь даже сам Не скажу, почему обос­
новался именно здесь.
11ивоварскую эстафету он принял от своего земляка, ко­
торого весь Гуаякиль называл не иначе, как «сервессро
Чеко» — чех-пивовар. Однако отец Волек был совершенно не
похож на других Шефов. Он не кричал на людей, не бил, не
приказывал, как 3fo привычно делаЛось НоЬСюду Вокруг.
Рабочим пивоварни он создал гораздо более хорошие усло­
вия по сравнению со всеми остальными предприятиями, вме­
сте взятыми.
—<Когда при поступлений На работу я пришел к Нему
Представиться, — вспоминает Вацлав Глоупый *, — папаша
Полек поглядел На МеиЯ и говорит: «ГлупЫй или умный,
на это Мне наплеваТь; главное — умей вкалывать». И я ска­
жу Вам, чТо лучшего шефа мне знать не приходилось. КогДа
и сорок шестом году он уМер, рабочие на пивойарНе остано­
вили работу, а проводить его в последний путь собрался весь
Гуаякиль.
Нового сервесеро — пивовара — ныне можно увйдеТь где
угодно: то у тисков, то в лаборатории, То в темных защит­
ных очКах сварщика. Он НересТал быть главным лиЦом на
пивоварне. ПесеНка «Где варят Ниво, там жизнь На диво»
звучит сейчас несколько Приглушенно. В большей своей Ча­
сти компания перешла в американские руки, а вместе с аМе^
рикаиским капиталом появились новые шефы и .новые ин­
женеры. Успех предприятия уже зависит не только от
качества пива. Компания, держащая в своих руках все
остальные пивоварни, положила конкурентов на лопатки.
И начала увольнять рабочих.
Впрочем, безработица и полубезработица — это здесь
больной вопрос. ЛюДей больше, чем свободных рабочих мест.

* Фамилия Глоупый в переводе означает «глупый». (Прим, перев.)

4* !
Поэтому возле пароходных агентств ежедневно толкутся
толпы индейцев н метисов. Они все ждут и ждут, надеясь,
что вдруг им посчастливится урвать местечко матроса или
грузчика на пароходе. Получить такое место— псе равно что
выиграть в лотерею. Там тебе обеспечено и жилье и пита­
ние, да еще можно и подзаработать один-другой сукре...
Па северо-западной окраине города тщетно искать те
роскошные дома, какими украшен Малекон. Здесь мы уви­
дели низкие лачуги из досок и жести, придавленные к земле
жилища, куда никогда не заходят взимать плату за элек­
тричество или за воду. При свете керосиновых ламп тут
обитают тысячи тех, кто живет в страшной нужде, переби­
ваясь со дня на день. И нам бросилось в глаза, что их
жилье расположено по соседству с большим кладбищем, ко­
торое в северной части города взбирается высоко на крутую
возвышенность.
Внизу на этом кладбище, за аллеей двадцатиметровых
королевских пальм, белоснежным мрамором сверкают вели­
колепные мавзолеи, роскошные склепы, часовни и солидные
надгробные памятники; клумбы здесь заботливо ухожены,
дорожки посыпаны ослепительно чистым песком и мрамор­
ной крошкой.
Но несравненно больше погост, поднимающийся по скло­
ну от высокой стены до самой вершины холма. Сначала
кое-где еще виднеются каменные края могил, немного выше
сплошь идут зеленые бугорки, означенные железными кре­
стами. А совсем наверху— только ровная земля, чертополох,
лес покосившихся и полусгнивших крестов и целые сотни
могил, не удостоившихся даже могильной надписи. Просто
на ближайшем дереве известкой намалевали крест.
И вдруг нам показалось, будто мы заглянули в подзем­
ный мир.
Внизу под белым мрамором белые платья из дорогих
шелков; наверху — разодранные рабочие брюки и майки.
Таковы белые люди, лежащие здесь, ибо таков и весь
Гуаякиль. При жизни бедняк — внизу, богатый — наверху.
После смерти они меняются местами.
 ПОД П Е Р Е В А Л О М
ГА Л ЬО РУМ И

Посмотрев на карту окрестностей Гуаякиля и увидев там

сииий, как незабудка, цвет, который неодолимо заливает су­
шу, тонкими струйками поит болота и, подобно спруту, рас­
кинувшему свои щупальца, растекается по низине путаной
шстемон рек, вы наверняка покачаете головой и скажете:
— И ты, человек, хочешь лезть сюда на автомобиле?
Ведь Гуаяс — эго венецианский Canale grande п голланд­
ские grachten *, помноженные на период дождей, которые
как зарядят здесь, в этой эквадорской Месопотамии, так и
не выпускают ее из своих когтей в течение пяти месяцев.
Вся надежда только на водные пути. Эти дороги не разве­
дет даже при самом сильном ливне, превращающем все во­
круг в бездонные топи грязи.
Но Эквадор — это вам не приморская одноэтажная Гол­
ландия. Сразу же за околицей Гуаякиля эквадорский созда­
тель воздвиг каменные валы высотою в тысячу и две тыся­
чи метров; в творческом экстазе он разровнял поверхность,
чтобы на ней лучше держались четырехкиломстровые небо­

* Н а з в а н и е «Большого канала» в Венеции и небольших каналов

■ Г о л л а н д и и . (Прим. авт.)

53
скребы, а так как у него все еще оставалась уйма материа­
ла, он сгреб его в исполинские кучи высотой в шесть тысяч
метров, кое-как разместив их среди своего фантастического
творения.
— Вот вам, людишки, — сказал он, вытирая руки о фар­
тук. — А теперь покажите, на что способны вы со своей
техникой...
Лоложа руку на сердце — мало на что способны.
Пока инкские владыки довольствовались тем, что в их
расположенных в глубине континента дворцах каждый день
была свежая морская рыба и свежие новости издалека, дело
шло без особых затруднений. Кроме стратегических военных
дорог, они приказали проложить для своих часки — мара­
фонских курьеров — узкие каменные тропки, — и забот
как не бывало. Эти тропки пережили века. Добрую служ­
бу сослужили они и испанским оккупантам, хотя им при­
ходилось двигаться по ним совсем не по-гусарски, гусь­
ком.
Вторым и последним надежным средством сообщения
между нижним и верхними этажами Кордильер является са­
молет.
Все остальное всецело зависит от воли божьей и от того,
в каком настроении горы, что думают дожди, какие болести
Мучают того непонятного каменного исполина, который про­
стер свое тело по всему тихоокеанскому побережью Южной
Америки. Не превозможет он боль в своих недрах — и в ре­
зультате дюймовые газетные заголовки: землетрясение, по­
гибло столько-то и столько-то людей, засыпало столько-то
километров железных и шоссейных дорог, мосты снесены
там-то и там-то. Восстановление потребует...
Конечно, этим недугам Кордильеры подвергаются нере­
гулярно.
Зато по дождям можно проверять часы.

Опять Панамерикана

Имей мы более тесную связь с сотрудниками «Эль Ко-

мерсио» в Кито, нам бы удалось еще за три дня до сочель­
ника узнать, что в новогодний номер готовится целая поло­
са, посвященная итогам дорожного строительства в Эква­
доре.
По вышло так, что статью с гордым заголовком «Всего
.мши. 87 километров недостает до завершения Панамерика-
ны» мы прочли уже в Кито. Мораль сей статьи вкратце та­
кой.! «Это хорошо, дорогой автомобилист! Мосту через реку
Г)4
ие хватает только последнего пролета! В остальном же весь
мост к твоим услугам...»
За шесть недель до нашего приезда в Эквадоре был за­
кончен 22-Километровый участок Панамериканской автостра­
ды между селениями Чокар и Гумке, и президент республики
лично открыл движение по прилегающему участку Гуамо-
те — Тамбо.
«Еще два важных города республики, Лоха и Куэнка,
вырвались из вековой изоляции от внешнего мира», — напи­
сал в тот день редактор «Эль Комерсио».
А сейчас, когда злые дожди уже завладели нашей не­
счастной диаграммой проходимости Панамериканской авто­
страды, весь вопрос заключался лишь в одном: как добрать­
ся из Гуаякиля до того недостроенного моста, готовая часть
которого вела в Кито?
Советчиков было больше чем надо.
Судя по новейшим картам министерства общественных
работ, из Пуэрто-Ьолни.’фа до Куэнки вело шоссе длиной
II 196 километров. Добрая половина его обозначалась пункти­
ром с пометкой «проект». Впрочем, Пуэрто-Болнвар мы уже
миновали, зачем же возвращаться?
Из Дурана, собрата Гуаякиля на левом берегу реки,
прямо на восток, в глубь страны, выбегала другая дорога
. 145 километров; в Тамбо она соединялась с только что
оконченным участком Панамериканы. Об этой дороге кар-
I а сообщала, что от Дурана она протянулась на 58 километ­
ров, дальше идет терраплен. Что такое терраплен в период
юждей, нам было слишком хорошо известно по Аргентине.
Проверенным информатором, на которого мы не раз по-
тгались, был обширный справочник аргентинского автоклу­
ба, сборник материалов, тщательно подготовленных к авто­
гонке на Большой приз Южной Америки. Дугой по западно­
му берегу Гуаяса, через Дауле и Винсес, проходила трасса
Юроги до Бабаойо, откуда она шла дальше на Гуаранду
и Кордильерах. После описания этой дороги были помеще1
ны два снимка ее на участке между Бабаойо и Плая-Мон-
галво: легкий грузовичок по оси завяз в грязи, а девять че-
ювек, по уши вымазанные этой грязью, тщетно пытаются
иытащить его. И тут же примечание: «В период дождей весь
участок непроходим, сообщение между Гуаякилем и Бабаойо
только по воде».
А за Гуарандой путников подстерегает перевал Гальо
Руми, труднейший и наиболее опасный участок Паиамерика-
пы, с головокружительным подъемом, не имеющим себе рав­
ных во всем западном полушарии. Это тоже было веской
причиной, заставившей организаторов Большого приза осио-
55
вательно выгнуть трассу пробега, чтобы обойти это место,
переправить все 140 машин по воде до Дауле и оттуда на­
править их дальше на север, через Винсес к Кеведо. Нам
чертовски повезло, что мы захватили несколько последних
дней до наступления дождей.

Куда дальше?

■— У бензоколонки мне сказали, что четыре дня назад

в Кито отправилась колонна грузовых машин. Говорят, путь
их лежал через Кеведо. Но до Бабаойо они еще не доехали,
а в Гуаякиль не вернулись. Словно сквозь землю провали­
лись.
Целый день собираем через новых знакомых сведения
о том, как выбраться из окружения. Шоферы, попутчики,
владельцы бензозаправочных станций, портовые рабочие —
все только плечами пожимают.
— Что это вам взбрело в голову ехать-по дороге? Спро­
сите в порту любого, кто ездит в Бабаойо. Кроме как на па­
роходе туда иначе не попасть, Разве вы не знаете, что в го­
рах уже льют дожди?
К вечеру у речной пристани остановился грузовик, по са­
мую крышу заляпанный присохшей грязью. Из кабины вылез
весь заросший водитель, он едва держался на ногах. Его по­
лотняные брюки и майка цветом не отличались от машины.
— Откуда вы приехали?
— Из того свинства, что у Бабаойо, una porqueria! — за­
ворчал он. — Нас искали, жалели, а помощи никто не по­
слал. Позавчера машины еще можно было спасти гусенич­
ным трактором. А теперь все. Вытащили только мою...
— А как же остальные?
■ Месяца так через три, когда подсохнет. А это еще что
такое? Уж не та ли машина, что ездит по Южной Америке?
— Та. И мы хотим ехать на ней дальше, в Кито, в Ве­
несуэлу.
— I! через Бабаойо, да? Que coraje! Вы уж лучше просто
подарите мне эту красотку. А если собираетесь утопить ма­
шину, так давайте бросим ее в реку прямо здесь, и вам не
придется вылавливать ее перед Бабаойо. Нет, вы послушай­
те, мучачос, серьезно! Я слышал ваш рассказ по радио
Кондор». Меня, профессионального шофера, ваша машина
п .считает. Но как только в горах пройдет дождь, без цепей
him in' сдвинется с места даже порожняя. А там сейчас-льет
как in ведра! Послушайте моего совета!
Он поглядел на грузовик и сплюнул.
50
 — Налоги с автомашин мы платим, это так, а до дорог
никому нет дела. Вон те, — не оборачиваясь, он ткнул паль­
нем в сторону речной пристани, — те этого не допустят,
подлецы! И железные дороги тоже. Они бы лишились хоро­
шего барыша. А так добрых полгода они могут диктовать
цены. Да вы сами узнаете...
И мы узнали.
Переправа машины из Гуаякиля до Бабаойо — шесть-
семь часов пути с приливом — стоит обычно от четырехсот
до пятисот сукре. Погрузка и выгрузка — особая статья: за
счет заказчика, а также на его страх и риск. Судовладельцы
запросили бы еще больше, но тогда было бы выгоднее по-
I рузить машину на железнодорожную платформу в Дуране,
напротив. И это лишило бы их заработка.
Мы долго торгуемся, пас активно поддерживают знако­
мые и репортеры.
В конце концов порешили остановиться на удешевленном
тарифе» — на 300 сукре, по зато мы обещали «иком-у
и Гуаякиле не говорить об этом, чтобы не испортить дело
судовладельцам.
Это означало, что избрано направление на Гальо Руми.
Кружная дорога на Винсес и Кеведо тоже была под водой.
Третьего пути не существовало.

«Arriba, vaca!»

Солнце коснулось западного горизонта. «Татра» стоит на

плавучем понтоне, готовая к погрузке. Когда мы въезжали
на него в полдень, он покачивался на поверхности реки, под­
нятой приливом почти до уровня каменной набережной Ма-
лекона. С того времени понтон вместе с машиной опустился
на добрых три метра, будто в шлюзе. Теперь без посторон­
ней помощи мы бы вряд ли съехали по наклонным мосткам.
Моторное судно «Абдон Кальдерон», которое должно до­
ставить нас в Бабаойо, еще не причаливало. «Абдон Кальде­
рон»’ — родной брат парохода «Боливар», переправившего
нас с южного берега залива, и еще одного под названием
Пильзнер». Откуда здесь, рядом с «Боливаром», взялся
Пльзень и как попало название знаменитого пльзенского пи­
ва на нос тихоокеанского ветерана? Торговля есть торговля.
Плавучая реклама ближайшей пивоварни...
«Абдон Кальдерон» стоит недалеко от причала, метрах
н пятидесяти от берега, огражденного стеной городской ско­
тобойни. Вокруг парохода снуют лодки, и до берега то и де­
ло доносятся хриплые мужские голоса.
57
 '— Arriba! Нё-ё-ё, vaca! Vaca! Arri-i-iba!— 11а вс px, корова,
наверх!
К людским голосам примешивается мычание коров
и плеск воды. Прежде чем в трюМы . «Кальдерона» по­
падет «татра» и все эти пассажиры с тюками и многочис­
ленными семьями, оттуда надо выгрузить скот. Пароход
стоит к нам боком, и мы плохо видим, что происходит
в трюмах.
— Ведь у берега нет ни парома, ни мостков. Черт знает,
как они это делают, пойдем посмотрим! Без нас не уедут.
Вот так мы и увидели вблизи этот своеобразный способ
выгрузки.
В трюме поднимается часть загородки, четыре парня под­
талкивают бедную скотинку к борту и — плюх! — та уже
в воде. Как только она покажется на поверхности, к ней
подплывают легкие лодки, и рабочие веслами гонят перепу­
ганное животное к берегу. Дело это нелегкое, бывают и не­
удачи — не повезет. Но это уже риск предприятия. Судовла­
дельца такие вещи совершенно не касаются, плату за про­
воз он уже. получил, а до того, каким образом бойня выгру­
зит свой скот, ему нет никакого дела.
-— А что же будет с этими утопленниками?
— Hombre, им-то что? Утонет скотина или через минуту
ее забьют, какая разница? По крайней мере для нее все
осталось позади!

Река поднимается, река спадает

Около семи часов вечера спад воды прекратился, а через

час она уже потекла обратно, в глубь материка. Начался
прилив. Капитан парохода, нервничая, бегает по мостику и
кричит на рабочих:
— Muevate, саЬгбл! — Пошевеливайся, козел! Что там
с канатом?
Пароход некоторое время маневрирует у берега, вызывая
восхищение искусством рулевого. Неповоротливое судно та­
щит с собой еще два огромных плота, больших, чем оно само.
Привязаны плоты несколько необычным способом - к бор­
там парохода. На них выстроились новые американские
автомобили, предназначенные для столицы, и порожние
I рузовые машины. А среди них и тот заляпанный грязью гру-
итцк, что бесславно вернулся с дороги на Бабаойо.
• - Так мы постепенно превратимся в моряков. Стоило
только нам коснуться эквадорской земли, как мы сразу же
очутились на воде.
58
Г

— Ты прав. Нужно было рместо «татры» обзавестись

автомобилем-амфибией...
Молодой матрос раздал пассажирам гамаки, шум вокруг
мало-помалу утих, шин набережной поглотила тьма; гамаки
■
. качпвают нас, лишь дребезжащий рокот машин откуда-то
|низу сотрясает этот смешной плавучий островок, сейчас
вменивший нам дорогу. Жалко, ведь сколько нового смогли
мы мы увидеть вокруг, нашлось бы дело и для кинокамеры.
Но ничего не поделаешь, выгадаем хоть часок-другой ночи,
а утром вперед, на Кито...

Неспокойное дыхание спящих вдруг нарушил громкий

крик:
— Levanten.se, у a estamos en Bahahoyo! — Вставайте, мы
и Бабаойо!
— Сколько времени?
— Два часа. Через четыре станет совсем светло.
На темном берегу мигает несколько тусклых огоньков.
На небе — ни звездочки.
Пробираясь, между качающимися гамаками, к нам подхо-
.uit молодой матрос.
— Вы уже встали? Нам придется поспешить с выгруз­
кой, мы прибыли поздно. Река пошда на убыль, а берег тут
очень крутой. Через два часа с парохода будет не вы­
браться.
Один из плотов уже причалил к берегу. От концов досок,
которые рабочие перекинули с парома на берег, выезд круто
идет вверх. Трогается первый американский автомобиль. Он
сразу же берет первую скорость, но буксует даже на сухом
грунте. Рабочие подталкивают его с боков, колеса обдают их
тучами пыли. Рынок — еще пять метров, и автомобиль уже
наверху. Следующий! Река спадает прямо на глазах. Про­
шло десять драгоценных минут, пока к берегу пристал вто­
рой плот. Съезжает грузовик. Передними колесами он вы­
скочил ка берег, задние же засели, забуксовали, отшвырнули
доски...-
— Осторожно! Ради бога, в сторону!
Задняя часть грузовика оказалась в реке. Под его колеса
чуть было не попал рабочий, подталкивавший машину сбоку.
Паром раскачало, и всякий раз, ударяясь о грузовик, он все
больше и больше ломал ему кузов.
— Отвяжите паром, ослабьте канат, быстрей! — с отчая­
нием кричит матросам шофер.
Ведь это не его грузовик. Из-за всего этого он может
потерять место, и никто не примет его на работу, В трудо­
59
вую книжку ему запишут, что при выгрузке он разбил ма­
шину.
Прошел долгий час, прежде чем люди на берегу нашли
водителей другого грузового автомобиля и автобуса. Те
прикрепили тросы к осям машин, зацепили их за шасси
полузатонувшего грузовика. Моторы ревут, колеса прокручи­
ваются с бешеной скоростью, от шин идет дымок, пахнет
паленым.
— Вылезайте скорее наверх! Нужно загрузить заднюю
часть...
Последняя отчаянная попытка, и грузовик, наконец, оста­
навливается на берегу. Поломанный кузов, точно пьяный,
шатается из стороны в сторону на оторванных опорах.
Остальные машины выезжают с помощью уже выгруженных.
До «татры» очередь дошла лишь на рассвете. Но из низкого
трюма на берег выехать уже нельзя.
— Дело тут похуже, чем после наводнения в Вади-Халъ-
фе, — говорит Иржи.
— У вас остается единственная возможность: перепра­
виться через реку на плоту, — советует капитан. — Но на
свой страх и риск. До прилива мы вас ждать не можем,
через два часа отправляемся обратно в Гуаякиль.
Совет и ультиматум в одной фразе!
Плот служит только для людей и легких повозок. Как же
быть?
— Так что вы решили? — спрашивает капитан.
Видно, как под колесами «татры» подаются гнилые доски.
Мы холодеем при мысли,'что они могут проломиться и мы
провалимся в воду. Старт! В этот момент продольное бревно,
прогнувшись, ушло под воду, машина по оси погрузилась
в реку.
— Скорей дай газ, не то потонем...
Мокрые колеса несколько раз прокручиваются, скользя
на узком плоту; затем резкий рывок, скачок на берег, тупой
удар передней частью о землю. Задние крылья со стуком
задевают за крайние бревна плота, В глазах рабочих —
страх.
— Lo rompieron! Вы ее разбили...
Мы лежим под машиной. Задняя часть в порядке, только
на ребрах корпуса двигателя прибавилось несколько новых
шрамов. Не в первый и не в последний раз. И задние крылья
внизу помяты.
Низкое небо разразилось проливным дождем.
По топким улицам Бабаойо мы выезжаем к предгорьям
Кордильер.

60
 Тоже Кордильеры

По дороге, ведущей из Плая-Монталво к подножию Кор­

дильер, можно ездить круглый год. Она унаследована от
древней империи пиков, и никто не знает, когда ее проло­
жили. Это не бетон, не асфальт, не мозаичная брусчатка —
■ишь неровные круглые камни, уложенные один возле дру-
юго. Они хорошо служили итдейцам-бегунам и стадам лам.
Для автомобиля же они значительно хуже: на выбоинах и
ухабах, словно на ребрах стиральной доски, мы делаем в час
двадцать, а то и пятнадцать километров. Но это все же луч­
ше, чем грязь перед Плая-Монталво. Хорошо, что дождь
начался только теперь.
Монотонно урчат стеклоочистители, лениво протирая
в стекле полукруглые окошечки в мир. Не успеваешь разгля­
деть, что делается ru-pe j машиной, каждую секунду все впе­
реди застилает мутной нелепой. Ехать приходится почти
нелепую. В «татре» нечем дышать, однако окон открыть нель­
зя: дождь превратился в сплошной ливень.
Вскоре сквозь завесу дождя проступили силуэты горного
хребта. По склонам его стелются клочья тумана и тяжелые,
напоенные влагой тучи. Этот барьер так высок, что вершин
юр не видно. В трехстах-четырехстах метрах они уже рас­
плываются в облаках.
Дождь понемногу перестает. Построенные из соломы и
прутьев деревушки вдоль дороги только теперь пробуж-
;лютея к жизни. Огромные банановые листья стряхивают
. себя избыток дождевой воды, оранжерейно влажный воздух
насыщен пьянящим ароматом леса, утренней свежестью и
птичьим щебетом.
Откуда ни возьмись, на дорогу пробилось солнце. Внизу,
под нами, облака слились в сплошное агатовое море, из
которого вздымается лабиринт горных круч. По их склонам
fieгут невесомые облачка; молочными струйками они обте-
кают их, проворно взлетают над обрывами и, снижаясь, сли-
||.потея с воздушной облачной гладью. Можно подумать, буд-
II) у этих умиротворенных и обласканных титанов не то же
iMoe имя, что и у аргентинской, боливийской и перуанской
Кпрдильерас де лос Андес. Здесь нигде не видно ни голых
кал, ни угрюмых склонов, усеянных камнями.
Тысячеметровые кручи эквадорских Кордильер над Ба-
мойо — это сплошь тропический девственный лес, буйные
жизненные силы которого быот через край. Он наливается
соками и разрастается, пышет здоровьем и брызжет обилием
жизни на всем протяжении от берегов Гуаяса до какой-то
границы на высоте трех тысяч метров. Из облаков, из пло-
6»
дородной почвы, из щедрого солнца он неустанно собирает
хлорофилл, перекачивает его в свои кровеносные сосуды и,
между прочим, посягает даже на каменистую ленточку до­
роги, которую с радостью задушил бы в своих могучих
объятьях.
— Я бы в момент добрался до тебя, если бы людишки-
муравьи хоть на минутку оставили тебя без' надзора, — ду­
мает лес и, ухмыльнувшись, отступает на своих тридцатимет­
ровых ходулях-стволах куда-то в долину...

Школа

То, что ожидало нас в сорока километрах от Бабаойо,

было равносильно удару обухом по голове. «Татра» пошла
взбираться по такому склону, что у нас — если следовать
первому сравнению — искры из глаз посыпались. У Иржн,
сидящего за рулем, дел и забот хоть отбавляй. Третья ско­
рость, вторая, двигатель жалуется на нехватку оборотов,
первая скорость... Педаль газа, предсмертные хрипы и —
конец!
Дорога, вымощенная неровным булыжником, потерялась
в щебне и обвалившихся камнях, в разъезженных колеях и
поперечных рытвинах. Дальше было ничуть не лучше.
— Я отъеду на несколько метров назад, попробуй под­
толкнуть. Может, пойдет...
Мотор ревет, сетуя на свою судьбу, но потом все же бе­
рется за ум, с признательностью отмечая, что сила челове­
ческих мышц помогла ему в самый критический момент —
до того, как сработало сцепление и можно было перевес­
ти дух.
Но теперь переводить дух приходится Миреку: всего лишь
одна десятая лошадиной силы, он целых полчаса бежал за
«татрой», глотая поднятую ею пыль и спотыкаясь о камни,
пока не догнал ее на более или менее ровном участке.
— Я не мог остановиться, иначе опять бы застрял, —
словно извиняясь, говорит Иржи.
Проехав неполных четырнадцать километров, мы подня­
лись от уровня моря на 1670 метров — превысили вершину
Снежки*. На последних пяти километрах подъем в среднем
увеличился на целых четырнадцать градусов.
— Так мы больше не можем гнать «татру». Посмотри
на температуру масла!

* С н е ж к а — вершина (1 605 метров) в горах Крконоше, Чехосло­

вакия. (Прим. перев.)

02
 — Сто пять градусов. А где остановиться?
Ширины дороги хватало ровно на одну машину. Кое-где
дорога расширялась за счет обочины, так что два автомобиля
с.те-еле могли разъехаться. С одного края дороги —
пропасть, с другого — каменная стена.
Наконец показалась небольшая площадка, окруженная
сбившимися в кучку домишками. Горная деревушка Санта-
•Чусиа. Большинство построек до половины закрыто густыми
февовидными папоротниками и кустами, усыпанными цве­
тами. Огромные белые колокольчики, ярко-желтые лампионы
г кроваво-красными прожилками, мелкие цветочки, напоми­
нающие орхидеи, смесь нежных запахов, пропитанная искон­
ным духом земли.
Заезжаем на эту площадку, чтобы дать мотору остыть.
Г.два мы повернули ключ, как нас со всех сторон обступили
лети. Оказывается, этот кусочек утоптанной земли был одно­
временно и центральной и базарной площадью деревни, и
школьным дворбм, и меаом для детских игр. Единственный
равнинный уголок во всем \>том горном массиве.
Дома здесь сплошь стоят на сваях, в двух-трех метрах
над землей. Рамы полов и стен сделаны из грубо отесанных
г>ревен, стены — из редко набитых досок и сухого тростника,
крыши — из листьев. Перед каждым домиком лестница из
I о. (стых ветвей. У нас невольно складывается впечатление,
оудто некоторые из этих построек стоят тут вопреки всем
физическим законам. Спаи у них ■ — гнилые, покрытые пле­
сенью — покосились, причем каждая в свою сторону.
— Хотите заглянуть ко мне в школу? — спрашивает
.читель лет восемнадцати, приглашая йас в открытый сарай
и трех стенах из тростника. — Школа эта скромная, мы по­
строили ее сами. Зато дети будут уметь читать и писать.
Дети — от шестидетних карапузов до подростков и деву-
1ек — снова уселись за «парты» — грубо оструганные доски

м пустые ящики. Во всей школе имеется лишь два зачи-

пшных букваря. Тетради детям приходится держать <на
коленях, иначе некуда поставить чернильницы и положить
ручки.
— Доску мы тоже сделали сами, — говорит молодой учи-
к'ЛЬ, показывая на три оструганные доски, выкрашенные
темно-коричневой краской. Корявые буквы едва видны на
l ii, так как с грубой поверхности досок невозможно стереть
прежние следы мела.
— Разрешите спросить, • — смущенно обращается к нам
читель, — откуда вы приехали?
— Из Чехословакии.
— Откуда?
63
 — Из Чехословакии. Из Европы...
— Lejos, verdad? — Это далеко, правда? — неуверенно
спрашивает он, не сумев скрыть своей растерянности.
— А направляемся в Кито.
— A -а, Кито! — молоденький учитель хватается за это
слово как утопающий за соломинку. — Я еще там не был,
но это огромный город. В нем живет президент и миллион
семьсот тысяч жителей. Очень красивый город с высокими
домами, автомобилями, телефоном.
Глаза учителя загорелись от восторга.
Дорогой паренек, мысленно говорим мы, как прекрасны
твои юные патриотические чувства! Ведь здешним детям ты,
собственно, можешь дать только это. Сам ты выучился читать
п писать в одноклассной школе в Бабаойо и вернулся в свою
деревню среди гор, чтобы с готовностью передать полученные
знания младшим братьям и сестрам и остальным детям.
А это, дорогой паренек, куда больше, чем если бы ты стал
в Бабаойо каким-нибудь писарем, стыдящимся своей родной
деревни.
А то, что в Кито едва ли насчитаешь десятую часть твоих
жителей, это же совсем неважно.

В пропасти их уже сорок

Уже четвертый час пробиваемся мы через горы, перелезая

с хребта на хребет. С того времени, как мы покинули тро­
пическую низину и начали подниматься в горы, прошло две­
надцать часов. И толбко к вечеру в небольшом городке Маг­
далена нам попалась бензоколонка. Пополняем запасы горю­
чего и сведения о дальнейшей дороге.
— К ак вам сказать? — продавец почесал за ухом. —
Впереди у вас еще будет два горных хребта. Их вы преодо­
леете без особого труда, раз уж добрались до наших мест.
А вот в сорока километрах отсюда будет Гальо Руми...
■ Это и есть та самая страшная гора, да?
— Si, senor. Больше того, это самый страшный грех строи­
телей здешней дороги. В пропасти под Гальо Руми нашли
свою могилу свыше сорока грузовиков и автобусов. Срыва­
лись туда и легковые машины.
— Каков там подъем?
— Подъем! Одни говорят, двадцать шесть градусов, дру­
гие — тридцать. Но даже и сильным машинам приходится
там пятиться, потому что на первой скорости онн не тянут.
У грузовиков тут имеются особые карбюраторы и специаль­
ные горные передачи с ограничением. 11 все-таки сколько
На вокзале в Амбато
 S I M СE *

Маленький сторож
Экватор идет сверху вниз
На базаре в Кито
Санчо-Панса на экваторе
уже раз при спуске у них рвалось сцепление или ломались
передачи, а это' всегда означает конец. На тормозах там удер­
жаться нельзя.
Напряженно отсчитываем мы последние километры перед
Гальо Руми. Высотомер достиг трех с половиной тысяч
метров.
— С утра мы все время едем только на второй или на
первой скорости. Столько километров на первой скорости
не наездит у нас машина за всю свою жизнь...
— А на сколько ее хватит здесь? Кто знает, что еще ждет
пас впереди!
Иржи судорожно прижимает педаль акселератора к полу,
но стрелка спидометра опускается все ниже и ниже. На та­
кой высоте мощность двигателя уменьшилась более чем на
треть по сравнению с нормальной: разреженный воздух
ослабляет сжатие газа в цилиндрах, а нехватка кислорода
не дает смеси сгорать полностью. На последнем участке сер­
пентины мы едем буквально шагом. Сразу же за поворотом
мотор заглох.
Мы прошли немного вперед. Самый трудный подъем на­
чинался лишь на следующих пятистах метрах.
— Как думаешь, Мирек, попытаемся подняться задним
ходом?
— Рисковать не стоит. Уже темнеет, дороги мы не зна­
ем, повороты тут узкие. Один день нас не спасет.
— Ты прав. Может, мимо пойдет какой-нибудь грузовик
с горной передачей. Он бы смог подтащить нас хоть до того
поворота или взять с собой сотню килограммов багажа.
— Не сегодня, так завтра.

Белый и индеец

Молча готовимся мы к ночлегу па дороге. Ночью наверня­

ка будет мороз, уже сейчас температура понизилась до че­
тырех градусов. Не остается ничего другого, как выгрузить
из машины самые крупные вещи, чтобы суметь откинуть пе­
редние сиденья и превратить «татру» в походную спальню.
Большущему «корабельному» чемодану со штативом к «кине-
фону» и пустыми канистрами приходится перекочевать под
машину. Надо думать, что до утра его никто у нас не ута­
щит...
За поворотом послышался хриплый старческий голос:
— Mula, carajo, mula!
Мимо нас мелкими шажками проходит сильный мул с гру­
дой тюков и узлов на спине. За ним идет старик индеец.
5 К охотникам за черепами 65
 >
“ Посмотри-ка на дедушку: он словно >на лифте под­
нимается.
Индеец держит мула за хвост, и тот тащит его и гору;
старик то и дело ругает животное:
— Паршивый мул! CarajoL
Видно, торопится. Удаляясь, он еще раз оглядывается па
нас и па диковинную машину, а вскоре его понукания зати­
хают где-то за поворотом дороги.
Внезапно по скалам и пропастям разнеслось рокочущее
эхо. Слышно, как в рев мотора, загнанного высокими оборо­
тами, врываются выстрелы выхлопов. Через некоторое вре­
мя с Гальо Руми спускается доверху нагруженный грузовик.
Ои тормозит ограниченной первой передачей, но тормоза тем
не менее у него дымятся. Мы машем руками, сигнализируем
светом фар.
Грузовик остановился у самой «татры». Из кабины вылез
шофер.
— Что, дальше вам не под силу? Нужна помощь?
— Нужна. Вы сумеете ночыо вернуться?
— Нет. Но вы можете дать мне багаж, а завтра — на­
верху, на перевале, — я вам отдам его.
— А почему только завтра?
— А вы думали, что ради вас я стану возвращаться на
целых пятьсот метров? Ночь на носу, у меня нет времени. Д а­
вайте ваши вещи мне в кузов, ничего не потеряется. Я еду
в Бабаойо, завтра обратно.
— Слушай, не нравится мне этот парень. Либо он у нас
что-нибудь стянет, либо мы вообще больше не увидим его.
Или же ои собирается обмануть нас каким-то другим спосо­
бом. Он же видит, что мы. сидим в луже. Постой, а ведь мы
даже не знаем, сколько он просит...
— Ycuanto quiere рог llevar?
— Тысячу сукре!
— Да он с ума сошел! Тысячу сукре только за то, чтобы
отвезти чемоданы буквально за угол!.. Вы сказали — тысячу?
Простите, а за что же вы хотите взять столько?
— За дорогу в Бабаойо и обратно.
— Но вещи можно погрузить, когда вы будете возвра­
щаться.
— Стоит ли долго говорить? Сбавляю сотню -— и давайте
нагружайте!
— Даже даром не станем! Поезжайте ко всем чертям.
Шофер переменил тактику. Он понял, что переборщил,
а потерять такое выгодное дельце ему не хотелось. Он начал
уговаривать нас, сбавлять цену, хитрить.
— Ну, тогда пятьсот, а? Можно же договориться...

66
 Мс говоря ни слова, мы принялись за импровизированным
ужин.
В конце концов он хлопнул дверцей и уехал.
Не успело отзвучать эхо ревущего мотора, как возле окна
машины неслышно появился старик индеец. Он здоровается
с нами на ломаном, несколько шепелявом испанском языке.
— Не оставайся тут, сеньор! Замерзнешь ночью. Я по­
зову индейцев, мы поможем тебе. Вещи отвезем на мулах.
Л твою машину втащим наверх.
— Спасибо, но уже поздно. Скоро стемнеет так, что и
в двух шагах ничего не увидишь. Мы переночуем внутри.
— А у вас есть что покушать, мучачос? Я принесу вам
жареной картошки и козьего молока.
Свое нехитрое угощение и помощь старик предлагает
г трогательным, дружелюбием, с неподдельной готовностью.
Бедняк — и все же хочет поделиться тем немногим, что есть
у него. Может быть, это просто стечение обстоятельств, но
нам трудно удержаться от сравнения: оно напрашивается
само собой. Белый вымогатель, который старается погреть
руки на чужом несчастье,— и индеец, вероятно, никогда
в жизни не знавший достатка, старик, которому вряд ли мно­
го хорошего сделали белые люди. Но о.н видит человека
н беде и, недолго думая, предлагает помощь.
Наконец старик с благодарностью принял наше приглаше­
ние. Мы вместе, поужинали консервами, закурили сигареты
is продолжали дружескую беседу, пока холод не загнал нас
в машину.
Он прощается с нами, приветливо улыбаясь.
— Я приду утром. И приведу своих сыновей. И мы при­
несем воды. А этой... этой картошки ты в самом деле не хо­
чешь, сеньор? Ну тогда принесем только воды. И я приведу
мула, сосед одолжит мне его. Доброй ночи...
—- Доброй ночи, отец, доброй ночи!

Б*
 ОТ ЧИ М БО РА С О
' К ЭКВАТО РУ

•
— Бр-р-р, вот это была ночь! Один градус южнее эква­
тора, а на термометре нуль.
— А вчера внизу, на Гуаясе, такой парник... Эх, будь
у нас хоть глоток горячего чаю! Консервы • как лед, мне
даже не хочется их открывать.
На запотевших окнах дрожала позолота восходящего
солнца, в воздухе как бы журчал птичий щебет, где-то раз­
давалось певучее ауканье, доносимое горным эхом. А над
всем этим разливался ровный напев пастушьей свирели, то
озорной и шаловливый, то вдруг меланхолически-мечтатель-
ный, печальный.
Бесхитростный пролог, возвещающий канун сочельника...
Странное существо человек. Вот едем мы, едем, гонимые
призраками грозящей опасности, с бьющимся сердцем ожи­
даем каждого нового поворота, невольно отводим глаза от
бездонных пропастей, неустанно раскрывающих коварные
объятия смерти, и, раздраженно следя за одышкой двига­
теля и за пляской стрелки высотомера, даже не имеем вре­
мени хорошенько запечатлеть в памяти кучку построек,
которые показались из-за расступившихся скал.
А сейчас первые же звуки пастушьей свирели вызывают
в нашем возбужденном воображении всю живописную карти-
68
 вчерашнего дня. По деревне {это была Пинчоа, подска-
i.m.irr свирель) весело двигалась процессия индейцев в бе-
I . шерстяных брюках, в войлочных шляпах грибочками и
| карминно-красных пончо на плечах; средь бела дня в воз-
п \, беснуясь, взлетали ракеты, визгливые звуки рондадоров
ш.шли пугливую тишину гор, и индейцы распевали песен-
. . на мелодии которой, словно на волнах, покачивалось
. шнственно понятное слово:
Noche'buena, nochebuena.
Рождество, рождество, канун Нового года...
Воспоминания роятся, как пчелы в летке улья. Неужели
■п{ сильна поэзия этого праздника, что он, не считаясь с па-
, л Iлел я ми и меридианами, с тропическими ночами, когда
■| u- 1у мает иней, и с днями, когда по спине бегут ручейки
га, перелистывает календарь и находит свое декабрьское
место даже на другом конце света?
В позапрошлом году оно застало нас тоже в градусе от
‘ mi атора, только к северу, на пороге кенийской Гариссы.
Лихорадочный канун сочельника среди африканских болот,
;[|и пятидесяти девяти градусах в тени, в тучах комаров,
которые пищали гнусную песенку о малярии. К завтраку бы-
:.I теплая вода из слоновьих следов, после завтрака опух-
шми руками мы перетаскивали стволы селаров из буша *
машине, завязшей в грязи; домкрат — поворот за поворо-
>м, рокот чужого мотора, майор со своими шестью негра-
III, фонтаны грязной жижи от пристяжных и, наконец,
v гровок суши...
А в прошлом году? Пастушья свирель напоминает нам
. шкие волны водопадов Игуасу. Рождество на границе
Аргентины, Бразилии и Парагвая, проигрыш в беге напере-
:.Iнки с пароходом «Крус де Мальта», первобытный лес, ко-
шрый подбирается по прогнившим ступенькам к нашему
прибежищу и своими лианами олутьивает его, как паук пой­
манную муху. Кроны гуатамбо каким-то чудом превратились
it лиственницы, араукарии сбросили свои зонты и широко
раскинули сосновые лапы, урундайи обратились в строй-
ые елки. В те самые, которые там, ига севере, завтра осве-
игся многотысячными свечками и сияющими глазенками
детей.
Отчего же за поэзию этого праздника на чужбине вся­
кий раз приходится платить столь высокий выкуп тревогой
и печалью?
А как мы встретим этот Новый год?

* Б у ш (англ.) — распространенное в Африке название обширных

кустарниковых зарослей. (Прим. перев.)

69
 «Пока не ходите!»

Старик не забыл о своем обещании.

— Buenos dias, — говорят прямо в окно машины его
губы и глаза в веерочке морщин от лучей отдохнувшего
солнца. — Вот вода, а здесь 'немного жареной картошки...
Он стоит, глядя на нас своими добрыми глазами, кото­
рых мы не видели в темноте ночи; в руках он держит кув­
шин и чистый платок, завязанный узлом.
— Скоро придут ребята. Мы вам поможем, мучачос.
Нам даже не хочется думать, каких трудов потребует
переноска наших вещей на спинах людей или на мулах.
Тяжелые чемоданы с кинокамерами и запасом пленки.
А чего стоит огромный чемоданище, который со всей нашей
походной канцелярией, архивом и гардеробом весит более
ста тридцати килограммов! Лучше уж подождать на дороге
какой-нибудь попутный грузовик, как-никак, а несколько
машин все же проедет за день мимо нас. Их передачи, пред­
назначенные для горных дорог, на труднейших километрах
подъема вытянут и эту лишнюю сотню килограммов нашего
багажа.
— Это заняло бы много времени, viejo*, мы подождем
какой-нибудь машины. Ты только погляди, сколько всего
пришлось бы оттащить в гору твоему мулу...
— Ну, раз не хочешь, тогда мне надо сказать ребятам,
чтоб сюда не приходили.
— А где они?
— Вот там, наверху, тга склоне, разве не видишь?
Нам стоило больших усилий разглядеть на отдаленном
склоне, вырастающем прямо из обрыва под дорогой, крохот­
ные шляпки хижин. А движущиеся около них точки оказа­
лись овцами индейца. Между нами и противоположным ска­
том лежала впадина шириною в добрых четыреста метров.
Как же он намеревается говорить с кем-то на Таком рас­
стоянии?
Он встал на изогнутый, подобно ракушке, выступ скалы,
повернулся лицом к противоположному склону и... начал
разговаривать со своими ребятами. Спокойно, несколько
громче обычного. И после каждой фразы ему возвращался
вполне внятный ответ.
Много ли знают эти пастухи об акустике, о теории рас­
пространения звука? И все же, удаленные друг от друга на
значительное расстояние, они отлично переговариваются,
не напрягая голосовых связок, и им ничуть не мешает то

* Uiejo (исп.) — старый, старик, старина. (Прим. авт.)

70
обстоятельство, что чужеземные грин го с открытым ртом
наблюдают за этим физическим экспериментом.
Протелеграфировав свой шифр «пока не ходите», старик
улыбнулся, старательно завернул несколько монет в платок
из-под картошки и поднял с дороги кувшин.
— Bueno, bucno. По мы все равно придем вам помочь,
если машины долго не будет...
Оглянувшись, он еще раз посмотрел на нас своими доб­
рыми глазами и потом соскользнул вниз по каменистому
склону у края дороги, направляясь к своим ребятам и ов­
цам.

Под Петушиной скалой

Руми на языке индейцев кечуа означает «камень»,

«скала».
Поэтому зеками 'живет здесь в привычном симбиозе
с испанским петухом Гальо * Руми, коварная Петушиная
скала, которая с самого начала молодого автомобильного
века подстерегает тут незваных четырехколесных гостей, что­
бы злобно ударить их своим клювом.
Многих из них она уже сбросила в пропасть •— и поджи­
дает следующих.
Казалось, будто эти Кордильеры, вздымающиеся вокруг
на высоту четырех, а может, и пяти тысяч метров, совершен­
но не имели ничего общего с Кордильерами, оставшимися
позади, на расстоянии полудиевного пути отсюда. Еще вче­
ра днем эти горы обнимал полный жизненных сил девствен­
ный лес, баюкая их шелестом своей буйной зелени. А за
ночь они облачились в жесткие доспехи камня, Камнями
усеяны ущелья и безотрадно голые склоны, со своих плеч
горы сбрасывают смертоносные глыби прямо на дорогу, воз­
вещая об этом зловещим грохотом. Этому каменному грому
подобен и рокот мотора, усиленный многоголосым горным
эхом.
Оно-то и выдало приближение легковой машины, амери­
канского восьмицилиндрового автомобиля, за целых полчаса
до того, как он показался из-за ближайшего поворота. Не
обратив никакого внимания на наше присутствие, шофер
остановил машину на широкой части серпентины внизу, под
нами, развернулся на дороге и, высунувшись из окошка, по­
вел машину задним ходом в гору — этакий смешной рак
с металлическим панцирем Форда.
А на нас даже и не оглянулся.

* G a l l o (йен.) — петух.

71
 В полдень показался первый грузовик, едущий наверх.
Переговоры длились недолго,
— Сто пятьдесят сукре — до самого верха, по рукам?
— По рукам!
Через четверть часа грузовик уже та щит нашу «татру»
на тросе, словно щенка на прогулку. Ограниченные пере­
дачи для горных дорог — вот это вешь! Мотор грузовика
ревет как зверь на самых больших оборотах, но обе маши­
ны ползут в гору не быстрее столетней старушки. Правда,
горючего расходуется в три, а то и в четыре раза больше
обычного. 11о за все это охотно заплатят клиенты, которым
остается лишь такой — и единственный — способ передвиже­
ния между первым и пятьдесят первым этажами кордильер­
ского небоскреба.
Самые трудные пятьсот метров — участок, что мы успели
осмотреть вчера в сумерках, — пройдены нам-и ров'но за
десять минут. Но за это время и стрелка высотомера под­
скочила на сто пятьдесят метров выше. Значит, все-таки не
переборщили те, кто говорил о тридцатиградусном подъеме
под Гальо Руми!
Водитель грузовика едет дальше. Он выключил ограни­
чение, дал первую скорость, потом ограниченную вторую,
а затем и тут выключил ограничение. Теперь Ир ж и вклю­
чает мотор «татры», которая все еще на буксире.
Вот когда видна разница! Грузовик при второй скорости
ревет на полных оборотах, а мотор «татры» на первой ско­
рости едва ли дает треть своих полных оборотов. Должны
были верить нам шоферы в Потоси, в Ла-Пасе, в Орое и
прочих орлиных гнездах, когда мы им объясняли, что едем
на машине, привыкшей к нормальным европейским усло­
виям эксплуатации и не имеющей понятия о каких-либо при­
способлениях для высокогорных дорог!
Мы сигналим водителю, что, мол, телерь-то уж можем
ехать самостоятельно.
Он высунул голову из окошка, обнажил в улыбке зубы,
махнул рукой и продолжал ехать дальше. Остановился нее
лишь тогда, когда высотомер отметил кульминационную
цифру — 4 050 метров.
— Зачем нам было мучиться с отвязыванием троса
там, на подъеме? Я ведь знал, когда вы двинулись сами.
Л так вместе с вами я по крайней мере совершил кусо­
чек кругосветного путешествия. И потом здесь, навер­
ху, такое хорошее солнышко. Сделайте мне снимок на
память...
Фотографирование, последние рукопожатия, и мы обго­
няем грузовик.
72
 — То, что без посторонней помощи мы не смогли и с ме­
ста сдвинуться, в Кордильерах случилось с нами впервые.
— Но это была честная игра!

Чимборасо

— Как думаешь, подождем или поедем дальше? Сейчас

.три часа, а до Кито далеко...
Это был вопрос, на который обычно не отвечают. Ответ
знаешь наперед и все-таки спрашиваешь. Одна рука — за,
другая — против. Одним глазом смотришь на ручные ча­
сы, другим — на окрестности, чарующе украшенные купами
пластичных, как в кинофильме, облаков, которые с явно
провокационной целью клубятся почти в двух шагах от нас.
Один голос .нашептывает; «Поезжай, надо спешить!» —
а другой — искуситель — тащит за фалды: «Остановись,
другого такого случая в жизни не представится, чтобы Чим­
борасо была перед объективом!»
В самом деле, никто бы не удивился, если бы сюда,
к этим расточительно блистающим облакам, ездили искате­
ли фантастических экстерьеров из самого Голливуда. Целые
замки из ослепительно белых облаков, изваянные скульпто­
ром, который совершено не умел экономить строительный
материал, поднимались с земли, держа на своих широких
плечах другие, еще огромнее, еще величественнее. Затем
незримый ваятель зачерпнул откуда-то из своих запасов
этого искрящегося великолепия, в мгновение ока взбил из
него воздушную пену и, торопясь, чтобы она не утратила
своего очарования, украсил ее белоснежным горностаем,
усыпанным звездными блестками позолоты. Все это в пол­
нейшем безмолвии разыгралось на западном горизонте, са­
мое большее — га пятнадцати километрах от левого кювета
дороги. В жизни мы еще не видели столь захватывающего
зрелища!
— Вот, вот, видел? Это наверняка был снег, ледник!
Да, это был ледник! То же подтвердили и окуляры би­
нокля: эти сверкающие сокровища заоблачных высот ока­
зались закутанными в рыхлую вату облаков.
Итак, под этой сказочной облачной горой была скрыта
другая, еще более волшебная — гора юношеских мечтаний,
гора, овеянная сказаниями и легендами, гора с неповторимо
соблазнительным названием Чимборасо. Гора задумчивых
песен у лагерного костра, окруженная пальмами и обжига­
емая экваториальным солнцем...
По ее склонам в 1802 году поднимался со своим другом
Бонпланом Александр фон Гумбольдт — Аристотель нового
73
>

времени. Ее искрящуюся вершину штурмовал в 1880 году

скромный покоритель Маттергорна Эдвард Внмпер, гравер
по дереву, исследователь и альпинист одновременно. Опья­
ненный этим же волшебством, солдат и борец Симон Боли­
вар написал здесь, в неподалеку расположенной Риобамбе,
свои бессмертные стихи «Delirio sobre el Chimborazo»*,
обеспечив себе тем самым почетное место на испанском по­
этическом Парнасе.
А через сто лет после неудачной попытки Гумбольдта на
вершине этой стеклянной горы современных сказок, которая
ровно на триста метров выше африканского исполина, стоял
первый покоритель Килиманджаро — лейпцигский географ
д-р Ганс Мейер.
— Ж аль, что мы приехали сюда в период дождей и что
у нас нет больше времени, — с грустью шепчет внутренний
голос, а потом говорит громко:
— Лучше уж совсем не фотографировать. Как потом до­
кажешь, что под этой горой облаков скрывается Чимбо­
расо?..

По следам землетрясения

Бок о бок с Чимборасо, как бы держа за руку своего

старшего брата, гордо высится Кариуаирасо, второй эква­
дорский Великан Великанович с серебристыми сединами
снега и льда. И он, этот старый бирюк, тоже зябко кутается
в ватную шубу, а свои белые виски закрывает шапкой об­
лаков, натягивая ее до самых ушей. Неужели ты боишься
объектива, старина? Или этими облаками ты научился пре­
зрительно отгораживаться от своего прославленного соседа?
Доставь же хоть чуточку радости покорному почитателю
твоего величия, покажись ему во всей своей мужественной
красе!
Нет, не показался!
Лишь еще плотнее закутался в свою белую медвежью
шкуру и поворотился к нам спиной...
Постепенно мы забываем о муках последних суток пути.
Безотрадность голых скал и головокружительных круч
безвозвратно осталась позади нас, теперь мимо пробегают
небольшие выгоны с пучками низкой пожелтевшей травы,
вдали на севере, волнуется зелень полей и лугов. Как доброе
предзнаменование, она порою показывается и здесь, в цар­
стве песка с кустиками терновника и непролазными зарос­
лями кактусов. Однако заплат полей, раскиданных по гор­

* «В исступлении от Чимборасо>.

74
ным склонам, становится все больше и больше, и в скором
времени они превращаются в многоцветный ковер пастбищ.
Мы въезжаем в одну из самых населенных областей
Эквадора — на альтиплано, горное плато Кордильер. Оно
вспорото дюжиной горных хребтов: это отнюдь не гладкий
стол, как невинно называется оно в учебниках. Между 2 600
и 3 700 метрами вьется прямо на север эквадорский участок
Панамериканы, избавленный от заболоченных впадин и бе­
шеных круч. Здесь уж можно ездить и в дождь и в ясный
день, не боясь, что придется пятиться назад.
Над головами шумят кроны старых эвкалиптов, которые
бесконечными аллеями защищают путников от палящих лу­
чей солнца. Путников тут встречаешь целыми вереницами:
индейцев в пестрых, красных, как виио, пончо, идущих
с ношами на спине; женщин, по-детски мило семенящих за
осликами, со всех сто р о н общипанными узлами. Всхолмлен­
ный край этот заткан ленточками речушек, на пастбищах
пасутся стада скота, который еще вчера нам совсем не по­
падался на глаза. Стоит только на несколько шагов отойти
от каменной дороги, как сразу же погружаешься в глубокий
травяной ковер, в сырость, переливающуюся хрустальными
каплями. И даже глинобитные, крытые соломой хижины тут
как-то чище, приятнее на вид и просторнее, чем в соседнем
Перу. Наш путь проходит по одному из самых привлека­
тельных уголков, какие мы только встречали в Эквадоре.
Но если заглянуть людям в глаза, то в них отнюдь не
увидишь той радости и света, которыми богат весь этот
край.
Подъехав к деревне Моча, мы поняли, в чем дело. Люди,
толпой обступпвшне два грузовика, словно бы вообще не
заметили, что поодаль остановилась необычная машина, ко­
торая при других обстоятельствах давно уже была бы об­
леплена роем любопытных. Никто не оглянулся на нас даже
и тогда, когда мы влезли на кузов порожнего грузовика,
чтобы сделать оттуда несколько снимков. Взоры всех были
прикованы к широкоплечему мужчине с бумагой в руке и
к человеку в военной форме, который подавал, первому па­
кет за пакетом.
Имя, пакет, вычеркивание из списка, имя, пакет...
И напряженная, вопрошающая тишина: кто следующий?
Женщины, прижавшие к груди детей, мужчины в рабо­
чей одежде и простых пончо, ребятишки со школьными -ран­
цами за спиной — все, кто дождался своей очереди, боязли-
но держали в руках пакеты, и лишь самые любопытные
осторожно вытаскивали на свет божий спрятанные в пакетах
сокровища. Белье, консервы, таблетки витаминов, картонки
75
с мылом. Ответ далекого мира на призыв Эквадора, раздав­
шийся из этих мсст несколько месяцев тому назад. Помоги­
те, помогите жертвам землетрясения!
Неожиданно, словно удар молнии, пятого августа альти*
плано постигло землетрясение, которое унесло тысячи чело­
веческих жизней, как карточные домики, раскидало жили­
ща, смело с лица земли селения.
Спустя час мы стояли в центре Амбато. Целые кварталы
домов лежали в развалинах, будто на город были сброшены
самые тяжелые авиабом'бы. Останки стен и колоколен с не­
мым упреком глядят в небо, среди груд необожженного кир­
пича ветер метет и крутит пыль с мусором, переломанные
деревянные балки и в клочья разорванные стены из тро­
стника валяются под ярким солнцем, таким же, каким оно
было в тот роковой день.
А среди всего этого толпятся люди, издалека пришедшие
сюда на субботний базар: Кажется, будто жизнь продол­
жает течь спокойно, так, словно ничего и не случилось.
Спокойно? Да разве можно найти спокойствие в глазах
и сердцах людей, Живущих под вечной угрозой Кордильер?
Сколько руин уже видели мы за эти несколько месяцев
пути по огромному нагорью, вечно грозящему, вечно неспо­
койному! Разрушенные храмы Мендосы, свежие обломки
аргентинского Сан-Хуана, поврежденные гигантские построй­
ки Куско, устоявшие даже перед беспощадными конкиста­
дорами, растрескавшиеся стены в предместьях Лимы, до
сих пор не зажившие раны Кальяо, могилы в Гуаякиле и
вот теперь — совсем недавняя катастрофа в стране, столица
которой пережила черный день 4 февраля 1797 года, когда
почти одновременно погибло 40 тысяч человек!

Игра в прятки

Субботний индейский базар в Латакунге — большое

зрелище. А что уж говорить, если такая суббота придется
на прохладное, росистое утро сочельника! Индейцы из всех
уголков провинции Котолахи принесли сюда свои изделия
и дары природы, чтобы выручить за них горсть звонких
сукре. Домотканые пончо, шерсть, великолепные широкие
fajas — цветные тканые пояса, изделия из обожженной г л и ­
ну — горшки, кувшины, миски и чаши, украшенные чекан­
кой кожи, кожаные сандалии, коренья, сыры, фрукты, суше­
ное мясо. Индейцы терпеливо сидят у грудок своих товаров,
стоят за примитивными лотками и упорно торгуются.
Замечательный калейдоскоп эквадорской этнографии.

76
сплошное загляденье, один из самых интересных индейских
базаров во всей Южной Америке.
Однако есть причина, которая повелевает нам двигаться
дальше и вот уже седьмой день неумолимо гонит нас вперед.
Это семь зовущих букв заклинания, начертанного на север­
ном горизонте: Э К В А Т О Р ! Под колесами «татры» снова
грохочут неровные камни, которыми выложены значитель­
ные участки эквадорской Панамериканы, а вдоль дороги тя­
нется как бы живой забор из эвкалиптов, тополей, агав и
кактусов.
— Посмотри-ка вон туда, направо! Ведь это же вулкан
Котопахи!
Ослепительная шапка снега и льда резко вырисовывалась
на лазурной синеве небосвода, всего лишь час назад оза­
рившегося светом нового дня.
Мы останавливаемся и быстро достаем из сумки карту.
— Да, Котопахи. До полных шести километров ему недо­
стает лишь пятидесяти метров.
Вчера мы решили, что в полдень непременно будем
в Кито, но такое просто нельзя упускать! Сделать хоть
несколько кадров!
— Ладно, снимай, я сейчас достану штатив и телеобъ­
ективы...
Не прошло и десяти минут, как камера была на штативе,
а кассета с отснято]"! пленкой заменена. И все же было уже
поздно. Словно по мановению волшебной палочки, на вер­
шину Котопахи, самого высокого в мире действующего вул­
кана, набежали тучи, которые еще четверть часа назад гуля­
ли где-то далеко на востоке. Лишь в нескольких просветах
сквозь них поблескивал лед, а потом занавес закрыли окон­
чательно и погасили свет.
— Это конец. Эх, приехать бы минут на пятнадцать
раньше!
С досадой укладываем мы в чемодан штатив и камеру.
А какая могла бы получиться картина! Свежая зелень лу­
гов, стройная грация эвкалиптов, обнаженные мечи агав,
а посреди этого — сверкающая сахарная голова, как в сказ­
ке о стеклянном замке! Неужели в этой стране все го­
ры играют в прятки? Может, это здесь национальный
обычай?
Отдельные долины альтиплапо, нанизанные, подобно ко­
раллам, на вьющуюся нить дороги, отгорожены друг от друга
поперечными хребтами. Но это уже не те враждебные за­
зубрины скал, пустые и мертвые, как пустыня. Зелень по­
крывает даже вершины гор. А если внимательно следить за
высотомером, то с трудом поверишь, что на последней сотне
77
километров перед столицей Эквадора машина преодолевает
высоту почти в тысячу метров.
Да посмотри ты, вечно сомневающийся человек, ведь под
тобою три километра горных пород, и называется это аль-
типлано,— снисходительно увещевает карта.
Ландшафт и люди, индейцы из деревушек и laclinos —-
горожане — сегодня нарядны, как и надлежит быть на рож*
дество. Опнепио-крааные пончо мужчин, радужно-пестрые
накидки женщин, кричаще яркие платки городских девушек,
отутюженные брюки парней, свежая зелень декабрьской
природы — все это в праздничном вихре сливалось с музы­
кой и флагами на площадях, с лавками и балаганами для
игры в рулетку, с качелями, с зазывалами и заклинателями,
с нищими и певцами.
Эквадор по-своему отмечал свой сочельник.
В час дня перед зданием чехословацкого посольства в Ки­
то мы выключили мотор «татры».
Радостная встреча, сердечные рукопожатия; с волнением
склоняемся мы над стопкой писем из Чехословакии и других
отдаленных уголков света, рассказываем о приключениях
последних дней и часов пути,
И все-таки что-то не дает нам покоя.
— Мы еще не у цели1 — и из бутылочки с тушыо высо­
вывает свои рожки беспокойный джинн, наш верный союзник.

Дне половины

Разграничивающая линия экватора проходит через мно­

гие страны Америки, Африки и Океании, и тем не менее
лишь одно государство в мире носит название «Эквадор».
В том, что это слово испанское, повинны, с одной стороны,
Французская Академия наук и, с другой стороны, тот факт,
что в восемнадцатом веке нынешняя территория Эквадора
была частью вице-королевства Нуэва Гранада и вместе
с остальными американскими колониями принадлежала ис­
панской коране.
Однако решающим стало то обстоятельство, что в 1735 го­
ду, когда Французская Академия наук решила научно опре­
делить размеры Земли, Нуэва Гранада была единственной
страной на свете, через которую проходил экватор и которая
в то же время была доступна цивилизации. И вот поэтому
с согласия испанского короля туда отправилась француз­
ская экспедиция в составе одиннадцати человек во .главе
с Шарлем Мари до ла Кондамином. Десять лет проводила
она свои измерения, и только в 1751 году в Париже вышел
78
н свет прославленный труд Кондамина «Дневник совершен­
ного по приказу короля путешествия на экватор, послужив­
шего историческим измерениям первых трех меридианных
градусов».
По Южной Америке прокатилась волна борьбы за осво­
бождение, жезлы испанских вице-королей безвозвратно ска­
тились в Тихий океан, и на месте Новой Гранады родилась
Гран Коломбиа. При ее распаде в 1830 году в Риобамбе от­
крылось первое учредительное собрание молодого государ­
ства, имевшего свои границы, но не имевшего названия.
А так как лежало оно на экваторе, его учредители решили
дать ему имя Эквадор.
Так наполнилась содержанием историческая связь между
новым названием нового государства и древним названием
его столицы.
Дело в том-, что исконных, доиикских, жителей нынешнего
Эквадора, обитавших нм его территории еще в десятом веке,
называли «киту». Тогда-то они и отметили достопримеча­
тельное явление, что солнце над их землей дважды в год
перемещается с одной стороны на другую, что в это время
ни люди, «и предметы не отбрасывают в полдень никакой
тени и что, стало быть, солнце стоит прямо над головой.
На языке киту Кито означало «две половины».
Следовательно, киту не случайно были убеждены, что
их земля лежит как раз в центре мира...

0° 0' 0 "
Да, это в Эквадоре национальный обычай! В праздники,
особенно па рождество, облака здесь стелются по земле.
И не какие-нибудь там расплывчатые, как у кометы, хво­
стики или мокрые обрывки туманов. Нет, облака что надо:
пышные, пухлые, лихо взбитые, изготовленные продуманно
и, видимо, с таким расчетом, чтобы ни один фотограф не
позабыл надеть на объектив желтый либо оранжевый
фильтр. Они задумчиво прогуливаются по склонам гор, по­
чесывают себе спинки об эвкалипты и телеграфные столбы,
натыкаются на копьевидные мечи агав, а там, в долине
Пандо, игриво расплываются, уподобляясь комочкам хлопка.
— В конце пуэбло поверните по дороге налево, — гово­
рит нам паренек-индеец в деревне Сан-Аптонио-де-Пома-
скн в долине Пандо. — Монумент увидите издалека!
Как же, увидели мы его издалека!
Четырехгранной пирамидой с шаром наверху он выныр­
нул прямо перед нами на голой седловине во главе марши­
рующих облаков.
79
 Странное чувство охватывает тебя в такую минуту. Од­
нажды тропическим днем ты покинул свое родное полуша­
рие, к тому же еще па совершенно другом континенте, пере­
шагнул какую-то воображаемую черту, потом два года пере­
секал одну страну за другой, словно паук, карабкаясь по
сетке параллелей и меридианов, наносил черную линию на
карты более чем двадцати государств, а потом вдруг — спу­
стя почти дна года— снова стоишь на той же воображаемой
черте, перед каменным обелиском, на котором выбито по-
испански:
M O N U M EN T O D E L A L IN E A E Q U IN O C C IA L

Монумент «Линия экватора».

Ты стоишь под этим единственным е своем роде памят­
ником из камня и облаков, и что-то так и подмывает тебя
разбежаться и — скорей! кто вперед? — оказаться на се­
верном полушарии. А потом, вдоволь насладившись атави­
стическим чувством сопринадлежности к северянам, ты
встаешь прямо над чертой, вытесанной в каменном цоколе.
Одной ногой ты стоишь в северном полушарии, другой —
в южном.
0 С0 '0 ".
Взволнованно смотришь на этот каменный шар, торча­
щий на вершине памятника-пирамиды и опоясанный поло­
ской золота — символической линией, разделяющей мир на
две половины. Но что это? Отпустите им все грехи! Ведь они
же начертили этот золотой экватор сверху вниз, на обе сто­
роны. Северное полушарие, если смотреть с запада, оказа­
лось слева, вместо того чтобы быть наверху, южное —■
справа, вместо того чтобы находиться внизу! Полное смеше­
ние стран света! Кто разберется в этой путанице? Где оно,
привычное представление о школьном глобусе, на котором
всегда все было-так хорошо и понятно?
Одну минутку! Ведь вся эта мнимая путаница возникла
только потому, что самн-то мы стоим как раз на экваторе,
на тонюсенькой черточке, которая обегает и наш земной
громадный глобус и его крохотную миниатюрку, посаженную
на каменную пирамиду. Северное полушарие действительно
осталось на севере, южное — на юге. Золотой экватор с цо­
коля взбирается по восточной стенке пирамиды, пробегает
каменный шар, соскальзывает по западной стенке, проска­
кивает у тебя под ногами и устремляется куда-то далеко,
к антиподу. Вот только не знаешь, поставлен ли там, на
Суматре, такой же памятник-пирамидка из камня и выби­
ты ли на нем такие же магические знаки:
0 ° 0 ' 0" .
80
 Ноль градусов, ноль минут, ноль секунд...
Правой ногой стоишь в северном полушарии, в своем
полушарии! И ничего уж больше не замечаешь: ни зеленых
мечей агав, ни пасущихся овечек, ни белых облаков, кото­
рые все плывут и плывут по долине Пандо...
А в это самое время там, далеко на севере, зажгли рож­
дественские свечи.

6 К охотникам за черепами
 В П Р Е Д Д В Е Р И И Н ЕБЛ —
ВО ВЛАСТИ В У Л К А Н О В

Однажды — а было это около 1 500 года — недалеко от

испанского города Трухильо мальчик лет пятнадцати пас
свиней. Одна свинья у него пропала, и ом, боясь возвратить­
ся домой, убежал в Севилыо. В то же самое время в город­
ке Альмагро другой пятнадцатилетний подросток убил в дра­
ке человека и тоже удрал в Севилью, которая была тогда
прибежищем всяких бродяг и негодяев. Так начали жизнен­
ный путь Франсиско Писарро, незадачливый сын субалтерн-
офицера, и Диего де Альмагро, бездомный мальчишка, по­
лучивший свою на первый взгляд благородную фамилию
только потому, что его нашли в Альмагро.
Когда Писарро с помощью Альмагро покорил богатую
империю Атауальпы и двинулся походом на Куско, он при­
казал своему верному стражу Себастиану де Беналькасару
выйти из селения Сан-Мигель де Пыора на север и завое­
вать для испанского короля империю индейцев киту. Это
было в октябре 1533 года.
Если началом головокружительной карьеры Писарро по­
служила пропажа свиньи, то поводом для вступления в ми­
ровую историю Беналькасара оказался убитый мул, —
так пишет Ф. Гель в примечаниях к переводу сочинения ис-

82
 in кого миссионера Бартоломэ де Лас Касас «Кратчайший
. клад об истреблении индейцев».
Г о д у в 1515-м двадцатилетний парень по имени Себа-
v гимн и без фамилии, ибо деревенские бедняки фамилий не
• 1■.in, гнал в свое родное селение Беналькасар братнина
" , м. Животное забрело в болото, и Себастиан, с малых лет
сличавшийся жестокостью, колотил его до тех пор, пока
чаметил, что забил длинноухого до смерти. А так как
■i'.iT был тоже жестокий да к тому старше и сильнее его,
.1 рень бросил мула в болоте и убежал в Севилью.

Интересно, что из Севильи, этого сборного лагеря без-

п- шинков, молодых прохвостов и убийц, все трое беглецов
■ пали на корабль, отплывающий в недавно открытые стра-
и.| «индийские». Школу массовых убийств они прошли
у «грозного старца» Педрариаса, дарьенского губернатора
Педро Ариаса де Авила, который за шестнадцать лет своей
п стельности— по предположению Овьедо— истребил или по­
работил более двух миллионов человек и, между прочим,
приказал казнить открывшего Тихий океан Нуньеса де
Бальбоа за то, что он н атка л жалобу королю о массовом
убийстве 40 тысяч «индийцев», совершенном по приказанию
11сдрариаса.
Ученик Беналькасар не отрекся от своего учителя.

1 534

«Народ этот весьма беден и во всем нуждается, к нечи-

гому богатству не стремится, а потому нисколько не спе-
( ли и не тщеславен; пропитание же его таково, что пища
оных отиов-пустынников вряд ли была скромнее», — пи-
пит Бартоломэ де Лас Касас в своей достославной книге
«Кратчайший доклад об истреблении индейцев», которая
it свое время стала одной из самых известных в западном
полушарии. «Люди эти просты и радостны, нет в них ни
1гсти, ни лукавства, ни всяческих злых умыслов, и отлн-
■оиотся они добродетелью; они верпы и послушны своим,
м.шечным хозяевам. Их воинственность и сила меньше, чем
\ десяти-двенадцатилетних ребят. А оружие и доспехи их
оолее похожи на хворостинки, с какими дети играют в сол­
дат, нежели на вооружение мужчин...»
«И напротив, здесь общеизвестно, чго испанцы, к какому
i.i берегу Америки они ни приставали, отличались одина­
ковой жестокостью, одинаковой смертельной ненавистью и
презрением, одинаковым деспотизмом по отношению к не­
винному народу индийцам; их излюбленным приемом было
83
насилие, и с каждым днем они становились все более жесто­
кими и свирепыми. Это люди беспощадные, как чума, отъ­
явленные головорезы и кровопийцы; они тщеславны и алч­
ны (золото — вот бог испанцев!). Они ненасытны, ибо то,
чего трем индийским семьям на целый месяц хватит, один
испанец за одни день сожрет. С индийцами они обращаются
даже не как со зверьми, а скорее как с омерзительной па­
далью».
Итак, этот сброд — восемьдесят всадников и двести пе­
ших под командованием Беналькасара — двигался по на­
горью теперешнего Эквадора по направлению к Кито, остав­
ляя повсюду смерть и разрушения, и гнала его вперед лишь
безумная жажда золота. Индейских военачальников и вож­
дей, простодушно приносивших золотые дары, испанцы вся­
кий раз подозревали в том, что они отдают только малую
частицу своих несметных сокровищ, и самыми жестокими
способами старались выудить у них побольше.
«Тиран выносит приговор подвергнуть его пыткам, если
он не даст целый дом из золота,— пишет Лас Касас о взя­
том в плен короле Боготе. — И его мучают на дыбе, льют
на живот кипящее говяжье сало, прикладывают к ногам
огонь. Солдаты же, следуя примеру своего капитана, ибо
ничего другого не умели, оставшихся в живых людей чет­
вертовали и рубили на куски; иногда у большого числа муж­
чин и женщин они. отсекали руки, отрезали носы и уши; вы­
рывали детей из объятий матерей и, схватив их за руки или
за ноги, отбрасывали как можно дальше; загоняли индий­
цев в соломенные дома, кидали внутрь огонь и всех до Од­
ного сжигали; а когда они уставали убивать, капитан при­
казывал им сбрасывать людей с высокой скалы. Очевидцы
показывают, что видели, как семьсот индийцев тучей падали
с горы, и все они разбились и погибли...»
Чтобы еще больше устрашить народ, которому испанцы
несли «истинную веру католического христианства», они бра­
ли с собой специально выдрессированных охотничьих псов.
Сохранились сведения, что некоторые отряды в Испании по­
гружали на корабли до двух тысяч собак.
«Куда бы испанцы ни отправлялись, — пишет Лас К а ­
сас,— они берут со собой диких и лютых псов, обученных
бросаться на индийца и тут же рвать его на куски и пожи­
рать. Возвращаясь, испанцы гонят связанных цепями индий­
цев, как стадо свиней, и устраивают массовую бойню, чтобы
кЬрмить собак человечьим мясом. И так они говорят между
собой: «Одолжи мне четверть злодея для моих псов, как
только я убью одного, сразу же отдам долг». Будто речь
идет о куске свинины либо баранины. Иных же, ушедших
84
 фпм с собаками на охоту, спрашивают, когда они вер-
1 угсп: «Удачна ли была твоя охота?» И те отвечают:
Вполне, мои псы загрызли пятнадцать или двадцать зло­
деев...»
По аллее вулканов, которые давали к тому же банде
\бийц серу для приготовления пороха, испанцы на троицын
и/нь 1534 года подошли к пепелищу Кито, сожженного пе-
{ уходом отсюда командиром бывших войск Атауальпы,
инкским военачальником Руминьяви.
Индейцы, пережившие катастрофу, бежали в горы.
Так началась история северной провинции вице-королев­
ства Перу.

Остановись, пастух с гор!

Сочельник. Закончился праздничный ужин, такой же,

какой шесть часов назад тоже закончился там, далеко,
н Европе, дома, под тысячами зажженных елок. Все мы,
сидящие за столом в чехословацком посольстве, пытаемся
разговором заглушить поток воспоминаний и неистребимую
теку по родине. Каждый старается сделать это, и все это
чувствуют. Начинаем понимать друг друга — и замолкаем.
Мы сидим под самым экватором, «о мысленно мы далеко
отсюда — за морями, за горами, дома...
Нет, такое настроение не для сочельника!
— Не поехать ли нам посмотреть Кито?
— Я поеду с вами. Скоро во всех церквах начнется пол­
ночное богослужение. Этого вам упускать не следует.
«Татра» присоединилась к машинам, направляющимся
из предместий к центру Кито. На улицах оживленнее, чем
было днем, на площадях около лавок толпятся люди, боль­
шей частью индейцы. Многие из них босы: очевидно, они
привыкли к суровым ночам и к тому суровому обстоятель­
ству, что обуви купить не на что.
Через настежь открытый вход верующие толпою валят
н храм Святого Франсиско, самый большой из шестидесяти
храмов Кито. Над головами пришедших горит в ночи трепе­
щущее сияние свечей, сверху на шумящую толпу опускается
тннственный полумрак, какой-то неведомой силой вселяя ей
смирение >в мысли и страх в сердце. Людей светлой кожи
и европейского вида здесь можно перечесть по пальцам.
Сюда пришли индейцы с гор, чтобы полюбоваться неотрази­
мым блеском и красотой храма, который так отличается от
их соломенных и глинобитных лачуг. Они не могут оторвать
глаз от стен, задирают головы, рассматривая своды, и пере­
минаются с ноги на ногу, теснимые толпой.

85
 Но вот сумрачное помещение кафедрального собора огла­
силось звуками органа. В прелюдии отдаленно, наметкой
прозвучала пастораль, и вскоре сверху полились мелодии
индейских песен. Среди индейцев почувствовалось оживле­
ние: ведь они знают и эту песню, и вторую, и следующую.
Одни уже подтягивают вполголоса, другие запевают в пол­
ную силу. Постепенно все поворачиваются спиной к алтарю,
поднимают головы к хорам, откуда льются эти знакомые
мелодии.
Возле нас заплакал малютка: его почти не видать
в складке пончо на материнской спине. Мать, преспокойно
усевшись на ступеньку подле алтаря, качает дитя в такт
музыке, а потом склоняется над ним, давая ему грудь.
У стен и колонн бокового нефа, где осталось побольше сво­
бодного места, лежат мужчины и женщины, утомленные
долгой дорогой до города. Музыка, нагретый дыханием воз­
дух и запах кадил усыпили их.
— Священники говорят им, что храм —■ это дом, кото­
рый принадлежит богу, — шепчет, наклоняясь к нам, земляк,
проживший в Кито более десяти лет. — Поэтому они и чув­
ствуют себя тут, как принято в гостях у своих. А дать пос­
пать после дороги — это тоже признак гостеприимства...
Подобная картина была и в иезуитской церкви, в двух
кварталах от францисканской.
Войди и оглядись вокруг себя, изумленный путник с го.р!
Остановись, пораженный этим изобилием невиданного вели­
колепия, пади на холодный камень в своем бессилии и ни­
чтожестве, смирись, земной червь, а когда очнешься от
ослепления, вновь взгляни на своды и задумайся! Все это
снесли сюда ради тебя, ради спасения твоего: и эти искусно
свитые, одетые в позолоту колонны; и это роскошное золо­
тое шитье, которое называется «мудехар» и которое занесли
сюда мастера из далекой Гранады, Севильи и Толедо, на­
учившись этому искусству у арабских умельцев. Л здесь,
посмотри, орнаменты: за образцами этих высеченных на
камне узоров францисканские миссионеры шли куда-то на
другой конец света, в страны Дальнего Востока; а вот эти
непонятные и все же чарующие знаки, свидетельствующие
о безграничном терпении их творцов, берут свое начало где-
то в куфическом письме 'арабов. А вон там, на потолке, при­
чудливо изломанные и вырезанные из драгоценного дерева
кассеты совершенно очевидно заимствованы в Альгамбре, то
есть у мавров. А что уж говорить об алтаре и его деталях,
утопающих в изобилии бесценного золота...
Да, золото. Вот в чем суть! В золото, награбленное
у твоих «индийских» предков, белые люди одели своего бо-
8G
 i, чтобы внушить тебе веру в его величие и всемогуще-
то, чтобы ты знал, что он сильнее твоих богов!
Б полумрак правого бокового нефа иезуиты повесили кар-
гнну, на которой преобладает красный цвет. Картина изоб­
ражает мучения грешников в аду. Borracho — пьяница—•
лежит на спине, пригвожденный длинными плотничьими Г 'В О З -
Iими, а черт вливает ему в рот из кувшина расплавленный
металл. Под надписью injustos— безбожники—показано, как
слуги сатаны поджаривают на сковороде нечестивцев, а те
л питаются и тщетао молят о прощении. Munnurador— кле-
■ шик —■ под надзором дьяволов рьяно лижет раскаленное
железо; у блудницы, нарушившей пятую заповедь, дракон
вырывает из груди пурпурные куски мяса; других грешни-
ков черти колесуют, а на тела impuros — всех остальных
t реЩйиков, попавших под руку,—-змеи изрыгают пламя.
Внизу, в левом углу, надпись по-испански: «Верная копия
фтины, которую в лето господне 1620 написал Эрнандо де л>а
Крус, директор Марианской библиотеки иезуитов, 1879».
Остановись здесь, пастух с гор, и всмотрись попристаль­
нее! И прочти испанские подписи, если, конечно, тебя научи­
ли в школе читать по слогам! Вот что будет с тобой, чело*
ек, если ты не станешь блюсти десять заповедей!
Но как при этом не вспомнить и о свинопасе Писар.ро, и
ч пятнадцатилетием убийце Альмагро, и о Беналькасаре.
II о грудных младенцах, посаженных на кол испанскими
распространителями истинной веры христианской, и о де-
•ятках тысяч сожженных и четвертованных «индийцев», и
>п охотничьих псах, вскормленных человечьим мясом, и об
‘•панских кардиналах, которые получали комиссионные за
юлото, награбленное в землях «индийских», и о его католи­
ческом величестве, которому писарровцы посылали пятую
часть своей обагренной кровью добычи.
Как не вспомнить о том, что в Испании коллегия карди-
иллов в течение целого полустолетия дебатировала вопрос,
могут ли «индийцы», не считавшиеся людьми, принимать ка­
шли ческое таинство причастия.
И как не вспомнить последние слова каоика Атуэя *,
ллшьем сожженного сообщниками Беналькасара: «Лучше
1,1 , чем рай, разделенный с испанскими мерзавцами!»

Остановись перед этой картиной, пастух с гор, и хоро­

шенько посмотри на нее! И скажи сам: что такое грех кле­
не гника по сравнению с тем, что двадцать миллионов твоих
предков во имя креста и бога Золота истреблены отцами ри-
совавших эту картину?

* Атуэй был вождем индейцев на Кубе.

87
 Четыре дивизии

Пожалуй, ни п одной другой стране Латинской Америки

религиозный вопрос не запутан и не осложнен так, как
в Эквадоре.
Влияние иезуитов было подорвано в 1767 году, когда
их орден был изгнан из Эквадора, как, впрочем, и из иных
южноамериканских стран. Однако в 1861 году к власти при­
шел президент Габриэль Гарсиа Морено, клерикальный фа­
натик, задумавший превратить Эквадор в образец теокра­
тического государства. Он вновь призвал иезуитов, заклю­
чил конкордат с Римом и 18 октября 1873 года провозгласил
Эквадор Республикой Наисвятейшего сердца Христова. Де­
сять процентов всех государственных доходов приходилось
римскому папе. Эквадорская армия была разделена на че­
тыре дивизии, которые получили следующие наименования:
дивизия Сына Божьего, дивизия Доброго Пастыря, ди­
визия Носителя Святого карающего копья и дивизия Воинов
Благословенной Пресвятой Девы. Все дивизии находились
под защитой Наисвятейшего сердца Христова, а военная
присяга заключалась в обещании верности святой католиче­
ской церкви.
Полиция религиозного диктатора устраивала облавы,
проводя в жилых домах обыски с целью выяснить, всюду
ли вывешены предписанные законом святые образа.
Однако эти реформы были недолговечны, так как
в 1875 году, когда начинался третий президентский срок,
Гарсиа Морено был убит.
В начале двадцатого века Эквадор провел отделение
церкви от государства и даже разрешил гражданские браки
и разводы; это были привилегии, которыми и в настоящее
время может похвастаться, далеко не всякая страна в Л а ­
тинской Америке.
И нее же в Эквадоре до сих пор огромно влияние като­
лической церкви. Страна, по существу, является собствен­
ностью духовенства и полудюжины крупных асьендадо. Счи­
тают, что целых три четверти столицы принадлежит церкви.
И кажется, что традиции проведенных Гарсиа Морено ме­
роприятий глубоко пустили корни в сознании многих людей.
Как раз в те дни, когда мы приехали в Кито, над столи­
цей республики в течение часа совершала круговые поле­
ты... Пресвятая Дева Мария из Кинче. (Кинче —-местечко
в нескольких километрах к северо-востоку от Кито, на пути,
ведущем в Отавало.) Эта пресвятая дева обладает украше­
ниями и драгоценностями па несколько миллионов сукре, и,
кроме того, у нее пребогатейший гардероб, которому поза-
 .1 ювала бы любая голливудская кинозвезда. В праздники
'I ну Марию из Кинче переодевают по нескольку раз в день.
А на рождество ее нарядили в темно-коричневый дорожный
кистюм traje de viaje и посадили в самолет, чтобы она бла-
мсловила столицу и ее благочестивый народ.
Об остановке Древа Креста во время его кругосветного
путешествия уже говорилось. А спустя несколько дней
теле этого, когда мы уже приехали в Кито, знакомые ска­
зали нам:
— Ж аль, что вас не было тут неделю назад, вот бы вы
: Iаза вытаращили! Перед церковью на главной площади
продавались клочки ваты, которая прикасалась к святому
кресту. Люди едва не давили друг друга — такой спрос был
на вату. Для падре это было весьма прибыльное дельце!

«А с неба — через игольное ушко...»

Эквадорский поэт Хорхе Рейес-и-Рейес назвал Кито

.irrabal del cielo — преддверьем неба.
В этом сравнении он близок народной песенке, которая
поется под перебор гитары:
De Quito al cielo
у en el cielo
un agujerito
para ver a Quito!

Из Кито — на небо,
а с неба —
через игольное ушко —
увидеть Кито!
На Кито и в самом деле приятно смотреть, хотя мы
вставляем в стороне глубочайшую убежденность китеньос—
■кителей Кито — в том, что небо от них так близко потому,
что их столица лежит на высоте 2 800 метров над уровнем
моря да к тому же еще и почти на экваторе, то есть на са­
мом выпуклом месте земного шара.
Город раскинулся на дне живописной долины, напоминая
громное стадо овец, которых стерегут исполинские сто-
, 1>кевые псы. Овечки эти, кроткие, смирные и робкие, раз­
бегаются во все стороны, кое-где их разделяют изгороди
улиц, а там они снова собираются в небольшую отару, пы-
1 аясь забраться по склону на одну из ближайших гор.

Первая из этих гор — Ломо-де-Ичимбиа — обосновалась

in юге, прямо в передней. Хлебец, Эль-Панесильо — зака­
ялась на западный край города. Издали за головным до-
| >ром города следят первый и второй эшелоны резерва,
89
сплошь богатыри, вулканы высотою от четырех до шести
тысяч метров: Атакасо, Пасочоа, Руминяви, Синчолагуа, Ан-
тисана, Корралес, Памбамарка, Кайамбе, Сараурко и бог
весть еще какие! А совсем близко, на северной окраине горо­
да, расположился самый славный из них, знаменитый Пи­
чинча.
Эквадорцы припоминают, что Пичинча — это самое вы­
сокое в мире поле брани. Здесь, на высоте 3 200 метров над
уровнем моря, 22 мая 1822 года республиканские войска под
командованием маршала Антонио Хосе Сукре, Освободите­
ля, дали сражение испанцам, завершив тем самым продол­
жавшуюся почти триста лет колониальную эру. Спустя во­
семь лет Эквадор был провозглашен самостоятельной рес­
публикой.
Однако в «Иллюстрированной книге по географии, исто­
рии и этнографии» Хелльв'альда можно найти такую инте­
ресную фразу: «С помощью снега, лежащего на вершине
ПнчИ'Нчи, в Кито изготовляют превосходное мороженое».
Пусть пожелает маршал Сукре вечного покоя историку-
лакомке, написавшему эти строчки на бумаге! Пичинча,
Гора Свободы, без которой не было бы Эквадора, — и онег
для приготовления мороженого,..

13 президентов за 14 лет

1 сентября 1948 года в Кито произошло событие, которого

страна не переживала уже более двадцати лет, В этот день
без шума и без стрельбы при участии иностранных дипло­
матов и представителей церкви Молодой элегантный политик
Гало Пласа Лассо, крупный помещик и сын одного из быв­
ших эквадорских президентов Леонидаса Плаеы, занял.пре­
зидентский пост. Когда год назад президент Хосе Марна
Веласко Ибарра был свергнут в результате военного путча,
Пласа не последовал примеру своих многочисленных пред­
шественников, а стал терпеливо дожидаться окончания сро­
ка полномочий временного президента, гуаякильского банки­
ра Карлоса Хулио Аросемены, чтобы из его рук принять
бразды правления государством.
В стране вулканов этот акт был несколько необычным.
За сто лет существования Эквадора в стране тринадцать
раз менялась конституция. Первейшим делом всех новых
президентов и диктаторов всегда было написать новую кон­
ституцию как можно быстрее, чтобы ее успел принять кон­
гресс. Ведь мало кому из президентов удавалось в спокой­
ной обстановке дождаться конца своего четырехлетнего пол-
90
 ночного срока. С 1931 по 1945 годы, то есть за 14 лет, на
зидентском кресле сменилось тринадцать президентов!
История Эквадора доказывает, что Передача этого поста
. рук в руки не всегда делалась при участии иностранных
.1 тематических представителей и ие всегда в белых пер*

ч.п-ках. Г. Г. Морено, несмотря на заслуги в создании пер-

>п в стране железной дороги — от Гуаякиля до Кито — И на
м. что продержался на президентском посту дольше йеех
синих коллег (десять лет и пять месяцев), был в конце кон*
нов убит. В 1912 году политические противники президента
Моя Альфаро, схватив его, привязали к лошади и волочили
п о городу, а труп потом сожгли на глазах у его привержен*
пев. В этом отношении они ничуть ие отстали от многих
своих соседей в Латинской Америке.
 UNA DOLOROSA FEC H A —
П Р И С К О Р Б Н А Я ДАТА

Это было во времена президента Альфредо Б. Морено,

вскоре после того как в мире закончилась первая мировая
война. Но в деревнях >на тропическом побережье Тихого оке­
ана индейцы-невольники жили как в средневековье. Тяже­
лее всего было в поместьях Касильо и Ольмедо, где асьенда-
до вот уже несколько лет не выплачивал пеонам жалованья.
Четыре дня в неделю тянули они лямку на помещичьих
плантациях, а в остающиеся три дня имели право обрабаты­
вать свои уасипунго — каменистые лоскутки полей, за арен­
ду которых асьепдадо закабалили еще их дедов и прадедов.
В тот год было особенно плохо. Случился неурожай,
и патрон под угрозой публичного наказания плетьми запре­
тил индейцам подобрать на полях хотя бы то, что осталось
после уборки. Дети умирали от голода, нищета играла погре­
бальную песню на торчащих ребрах индейцев. И неоткуда
было ждать защиты и помощи. Никто из индейцев, сгорблен­
ных под тяжестью векового смирения и невежества, даже не
умел прочесть те законы и распоряжения, которыми раз­
махивал перед их глазами политический комиссар, давно
подкупленный помещиком.
Не могла прочесть их и Долорес Какуанго, сорокалет­
няя индианка.
92
 Однако ясный ум говорил ей: помещик не станет сам ра­
ботать на поле, и без нас, индейцев, ему не обойтись, если
I хочет жить в достатке. Но как сломить в сердцах людей
•гу проклятую безропотность, как вселить в них убеждение,
'iii) голодные дети не будут сыты, если отцы вечно будут
тлько взывать к милости помещика...
— Пусть принесут свои кредиторские палки! — передал
м«-рез агента помещик, когда в деревне стало усиливаться
молнение. — Будем производить расчет.
— Вот видите, все-таки наши просьбы сумели смягчить
п-подина, — разнеслась по деревне радостная весть. — Нако-
и'ц-то мы получим задержанную плату, накупим риса и ку­
курузы, и гуагуас * перестанут умирать.
Утром на дворе усадьбы была разложена рядами учетная
книга всей деревни — палки и чурбачки, испещренные тыся-
i.tми зарубок, которые оставили на них руки неграмотных
индейцев. Что ни зарубка, то тридцать сентаво, рабочий
день.
Однако выплаты денег ие состоялось; вместо нее куча
учетных деревяшек на дворе усадьбы вспыхнула в тот ве­
ер ярким пламенем. Индейцы сжимали кулаки и в отчаянии
юрзаЛись от бессильной ярости, раскаиваясь, что не разби-
м голову помещику своими кредиторскими палками. Но
мысль о бунте тут же пробуждала в них, пропитанных ДУ-
v. м рабства и заразой покорности, чувство ужаса.
— Не выйдем завтра на работу! — решила Долорес и
через управляющего передала помещику, что таково мнение
144-й деревни. — И не приступим к работе до тех пор, пока
не получим задержанную плату, по тридцать сентаво за
каждый день.
Помещик ничего не заплатил. Он только призвал на по­
мощь отряд солдат.
Солдаты ворвались в деревню, выгнали всех индейцев,
конфисковали скот, домашнюю птицу, кроликов, посуду и
i куди'ый скарб, а деревню для устрашения сожгли.
В глазах своего народа Долорес стала героиней, и рас-
•казы о ее бесстрашном поведении полетели не только по
■кнадорскому побережью Тихого океана, но и далеко в горы,
ил альтиплано, туда, где индейцам жилось еще хуже.
Долго размышляла Долорес о неудаче первой забастовки.
'\ы ие умеем ни читать, ни писать, говорила она, не можем
низаться и договориться с остальными индейцами, не зна-
гм законов; мы даже не в состоянии написать о своих стра-
|ниях президенту...

* Г у а г у а с (кечуа) — дети. (Прим. авт.)

93
 И вот с ломошыо горстки бесстрашных энтузиастов она
начала организовывать индейцев нагорья, где было много
помещичьих владений. Она обосновалась на 'асьенде Песиль-
ос неподалеку от Кайамбе, в шестидесяти километрах севе­
ро-восточнее Кито. Она убеждала и разъясняла, ходила от
селения к селению ночами, тайком, чтобы не попасться на
глаза следившим за нею помещичьим сыщикам. Так вокруг
нее тачало шириться движение, которое со временем сдела­
лось ядром синдиката сельскохозяйственных рабочих,
Долорес стала «мамой» — матерью индейцев.

Под угрозой пули

Мы встретились с «ей в доме прогрессивного голландско­

го художника Йога ниа Шрейдера в Кито.
Если бы мы до этого так много не слышали о ней, мы
бы никогда не стали искать отваги и самоотверженности
в этой маленькой женщине с морщинистым, матерински оза­
боченным лицом. Долорес пришла босая, как обычно ходят
индейские женщины. Она расстегнула шерстяную накидку,
которая была стянута на груди узлом, и сидела теперь перед
нами в простой светло-синей блузе и длинной коричневой
юбке, с бусами из желтой и красной майолики на шее,
с длинными волосами, расчесанными на прямой пробор.
Смущенно улыбаясь, она протягивала нам свою мозолистую
рабочую руку.
Свой рассказ она повела не спеша; первоначальная ее
застенчивость после первых же фраз как бы рассеялась
в уютной тишине скромной квартиры художника и в ме­
довом свете, который настольная лампа бросала на несколь­
ко развешанных ’по стене акварелей. С испанского языка
она то и дело переходила на свою родную речь кечуа и
всякий раз, виновато замолчав, обращалась к своей спутнице
Луисе Гомес де ла Торре, пятидесятилетней учительнице из
Кайамбе и секретарю эквадорской ассоциации взаимопомощи
индейцев, с просьбой перевести рассказ на испанский язык.
И в уменьшительном ее «кощгамьерита», как она назы вала
свою «Лючу», было что-то человечески простое, трогательно
' глубокое и скромное.
Что было дальше? — задумчиво повторила она, глядя
в пространство своими живыми, с огоньком глазами, словно
хотела найти там прерванную нить воспоминаний.
Шел 1931 год. На асьенде Песилъос, где жила Долорес,
да и по всей округе управляющим пришлось, наконец, опре­
делить индейцам твердое жалованье,но целой системой штра-

94
 ми они уже заранее лишали их этой платы. Не оказалось
Питт ни одного индейца, который не был бы должен поме­
щику за свой труд. Долги еще крепче приковывали людей
is н мле и к бесплатной подневольной работе; они передава-
но наследству h j поколения в поколение. Некоторые из
крепостных до сих пор отрабатывали те долги, с которыми
oiiii появились «а свет. А если индеец был должником, он
i имел права без разрешения господина ни переселиться, ни
la пяться на работу где-либо в другом месте. Вспыхнула за­
бастовка. Профсоюзная организация проводила свою дея-
uvibH O CTb в постоянной смертельной опасности.
— A punto de bala, — говорит Долорес спокойным голо­
сом,—под угрозой пули приходилось работать нам во времена
шаменигого президента Исидро Айоры...
Руководители забастовки сходились в горных ущельях
только по ночам. Однажды они целых восемь дней и ночей
сидели без пищи в неприступной горной пещере, окруженные
правительственными войсками. Друзья спасли их буквально
п последний момент, когда у них уже не было сил даже дли
н)го, чтобы навести своих преследователей на ложный след.
По и эта забастовка не принесла существенного улучшения.
Под руководством Долорес индейцы осознали свое числен­
ное превосходство, «о они не знали, что с «им делать, как
его использовать.
Долорес вновь принялась за работу. Согласно законам
строить школы должно было государство, но Долорес знала,
то только собственными силами можно добиться для детей
н для взрослых хотя бы начального школьного образования.
Поэтому организованные сельскохозяйственные рабочие на­
пали строить в своих деревнях школы простейшего тина.
II всякий раз, когда школа была построена, индейцы посы­
лали Долорес добиваться, чтобы прислали учителя. От тень-
гнте политико— представителя местной политической адми­
нистрации— она доходила вплоть до министерских чинов
и Кито, но все они были подкуплены помещиками.
— Тогда я отправилась к президенту, — сказала Доло­
рес и замолчала. — И учителя нам дали, — оборвала она
Фразу, досказать которую ей, вероятно, не позволяла скром­
ность.
— Это было не так-то просто, — вывела ее из затрудни-
юльного положения Люча. — Стражники не хотели пропус­
кать Долорес во дворец. Не говоря ни слова, она отстранила
направленные на нее дула винтовок и пошла. Никто из
стражников президентского дворца не осмелился схватить ее,
лждый понимал, что это послужило бы сигналом к крова­
вому восстанию по всей стране...
95
 — Ведь мой сын тоже учитель, — прервала Долорес даль­
нейший рассказ и решительно положила свою руку на плечо
Люче,

«Против дьявольских соблазнов...»

Началась длительная и трудная работа.

Нужно было бороться, а люди шока еще только одолева­
ли буквари. Сменялись правительства, еще чаще менялись
президенты, но средства угнетения индейцев оставались по-
прежиему неизменными, no-нрежнему беспощадными. В боль­
шей части поместий, расположенных на альтиплано, рабо­
тали малолетние пастухи, которым патроны платили повы­
шенное жалованье — полтора сукре в день, объясняя это
тем, что они, мол, несут большую ответственность за дове­
ренные им стада. Мальчики жили в горах, как и их овцы;
ночев'али в выкопанных ямах, чтобы хоть немножко защи­
титься от жестоких ночных холодов, и 'питались одним овечь­
им молоком и сыром. Но из обещанной платы они так ни­
когда и не видели ни сентаво. З'а потерявшуюся или павшую
овцу управляющие начисляли им штраф в пятьдесят-шесть-
десят сукре, а когда случалось так, что овец не уносил даже
кондор, всегда находился какой-нибудь предлог удержать не­
вольника в долгах, чтобы он не смог уйти.
В 1945 году президент Веласко Ибарра призвал поме­
щиков области Чимборасо выплатить индейцам жалованье,
которое задерживалось более сорока лет. Асьендадо отка­
зались. Когда индейцы стали добиваться своих прав, их об­
винили в бунтарстве, и правительство в конце концов по­
слало против них войска. Сорок пеонов было убито; после
этого помещик Хулио Теодоро Сален вдобавок ко всему дал
распоряжение управляющему привести к нему мальчиков
в возрасте от двенадцати до шестнадцати' лет. Он выбрал
из них пятерых, которые были потом расстреляны для устра­
шения.
— Теодоро Сален прославился тем, что ножом мачете
собственноручно отрезал индейцам уши, чтобы они, дескать,
не могли слушать профсоюзных вождей и не поддались
на их дьявольские соблазны, — дополняет Люча рассказ До­
лорес, чьи слова падают в тишину, как зерна перца на жи­
вую рану.
Неужели нечто подобное возможно в середине двадцатого
столетня? — поднимаются в нас протест и недоверие. — Ведь
такое творила в шестнадцатом веке банда Беналькасара,
рыскавшая по плоскогорью в окрестностях Чимборасо.
— Разве Эквадор не входит в число стран, подписав*

96
Иезуитский храм Ла-Компанья в Кито
Кито, правительственный дворец
Памятник г е р о я м б о р ь б ы з а н е з а в и с и м о с т ь
Уцелевший
ших конвенцию о правах человека? — задает один из мае
вопрос, который в ту минуту, вероятно, прозвучал ужасно
наивно.
— Э, дорогой мой, — движением руки и необычно дове­
рительной манерой обращения опровергает это сомнение До­
лорес.— А что бы вы сказали о том, что в некоторых районах
Эквадора помещики по сей день клеймят индейцев каленым
железом, как и скот!

Mana amiriu

Вскоре после второй мировой войны произошло новое

большое столкновение. Случилось это недалеко от Кайамбе,
где сельскохозяйственные профсоюзы были наиболее силь­
ны. Годами правительство со страхом ожидало того, ког­
да и как проявится скрытая сила организованного движения.
Однажды полиция арестовала сельскохозяйственного ра­
бочего, без каких-либо оснований подвергла его пыткам и
бросила в тюрьму. Комиссар, отдавший распоряжение об
аресте, после этого для- смелости напился. В это самое время
к «ему пришли шесть родственников арестованного с проше­
нием об его Освобождении. Комиссар захлопнул дверь у них
перед носом и дал тревожный телефонный звонок начальству
в Кито. Но, будучи в пьяном состоянии, от для пущей уве­
ренности послал еще телеграмму с сообщением, что в селе­
нии 'началось!еуап1 апцсп(о de seis mil indios— восстание не
шести, а шести тысяч индейцев.
К утру в Кайамбе было сосредоточено несколько батальо­
нов пехоты с бронемашинами, но селение спокойно спало.
Солдаты шли от дома к дому и повально арестовывали по­
лусонных индейцев, из которых никто толком не знал, что
происходит.
Эту ситуацию, которая не могла кончиться ничем иным,
кроме отзыва и наказания пьяного комиссара, использовала
Долорес. Перед всем селением и перед солдатами она реши­
тельно потребовала, чтобы помещики соблюдали права ин­
дейцев и выплачивали им положенное жалованье.
— Что ты суешь мне в нос свой револьвер, когда у меня
при себе нет даже ножа? — спокойно спросила Долорес
офицера, который угрожал ей пистолетом, принуждая ее
отказаться от своих требований. — Разве ты сам не индеец?
Кто был твой отец, скажи-ка нам здесь прямо...
Босая семидесятилетняя женщина с голыми руками, но
ясной головой одержала победу над винтовками и бронема­
шинами. Союз сельскохозяйственных рабочих добился
7 К охотникам за черепами 97
в Кайамбе первого крупного успеха. Женщины должны Пы­
ли теперь получать семьдесят пять сентаво за день работы,
пастухи и организованные в профсоюзы рабочие — полтора
сукре.
На их двухдневный заработок в Кито едва ли удастся по­
обедать, но для индейцев в деревне эта победа означала
серьезный поворот в том бесправном положении, которой су­
ществовало до сих пор. Повсюду, куда только доходило влия­
ние профсоюзов, помещикам приходилось немедля приступать
к выплате жалованья, система штрафов дала трещину, а рас­
четы с этого времени должны были проводиться каждый
месяц.
— Недаром помещики и слышать не могли имени Доло­
рес,— говорит Люча так, словно это вовсе те относится
к делу.
Мы слушаем, слушаем, и вдруг нам начинает казаться,
будто перед нами ожила какая-то статуя минувших веков
или по крайней мере минувших десятилетий, ожила и заго­
ворила словами сегодняшнего дня. Эта статуя пользуется
понятиями двадцатого века, произносит имена президентов,
которые бы тщетно искал в современных ему энциклопедиях
человек, живший на рубеже девятнадцатого и двадцатого
столетий; она называет министров, исполнявших свои обя­
занности и ушедших с постов два-три года назад.
И все же она не статуя, эта семидесятидвухлетняя До­
лорес Какуанго. Прямо перед нами сидит старая женщина,
прекрасная лицом и душой, босая, человек своего парода.
Медовый свет лампы, стекающий с ее черных как смоль во­
лос, еще сильнее углубляет ее морщины, еще выразительнее
оттеняет благородные черты лица, еще более ярким огнем
зажигает зрачки ее глаз, столько раз глядевших смерти пря­
мо в лицо.
Когда мы спросили ее, не устала ли она рассказывать
несколько часов подряд, она мягко улыбнулась и сказала
на своем родном языке кечуа:
— Мапа amiriu. Это меня «е утомляет. Я всю жизнь при­
выкла говорить. И бороться! Борьба живет в моем сердце...
Потом она встала и подала нам на прощанье свою креп­
кую руку.

Кто посылает к нам летающие диски?

«UNA DO LO RO SA FECH A».

«Прискорбная дата».
Таково было название приятной с виду белой брошюрки,

68
которую нам дали в канцелярии информационного управле­
нии эквадорского правительства в Кито.
Прочтешь эти слова, и в голове промелькнут факты бур-
ми'! истории страны, где и в последние годы не было недо-
пдтка в событиях, какие с полным правом можно назвать
прискорбными.
Может быть, эта книжечка представляет собой обвини-
М'.тьный акт против перуанского правительства, приказавше-
ю несколько лет назад своим войскам вторгнуться на эква­
дорскую землю, чтобы захватить огромную территорию от
аорта Тумбес до верхнего течения реки Мараньон? Или, мо-
жет быть, Эквадор обвиняет правительства Соединенных
Штатов Америки, Бразилии и прочих американских респуб­
лик, узаконившие мирным протоколом в Рио-де-Жанейро это
I рабительское нападение, за которым скрывалось желание
прибрать к рукам месторождения нефти? Или в брошюрке
подводятся поистнне печальные итоги одного из последних
землетрясений, которое унесло тысячи человеческих жизней,
уничтожило в августе 1949 года ряд городов и селений, а две
деревни смело с лица земли, так что от них не осталось
ни щепки?
Последнее предположение подтверждалось официальны­
ми выражениями соболезнования, подписанными президен­
том республики и нсем правительством, некоторыми дипло­
матическими (представителями в Кито, рядом предприятий,
редакций и частными лицами. Но в гораздо меньшей степени
подтверждалось это предположение такими словами, как
«беззастенчивое покушение на культуру, которое в глазах
иностранцев сводит нас на положение дикарей», «разъярен­
ные толпы, подхлестываемые преступными инстинктами»,
«силы зла, несправедливо направленные против газеты «Эль
Комерсио», которая в течение полувека была носительницей
самых возвышенных этических принципов и непреклонного
патриотизма, основанного на подлинной свободе и демокра­
тии». И снова: «сброд, распоясавшаяся толпа, безответст­
венные элементы...»
Узнать правду было не так уж трудно, как это казалось
вначале. Информаторов о том, что же, собственно, разыгра­
лось в Эквадоре в день «прискорбной даты»— 12 февраля
1949 года, было достаточно. Интересно отметить, что, состав­
ляя этот красивый белый документ, эквадорское правитель­
ство не пригласило ни одного из них, не попросило их ясно
изложить, что же, собственно, произошло.
Интересно и еще одно обстоятельство.
За Несколько месяцев до «прискорбной даты» не только
н Эквадоре, но и по всему западному полушарию раолро-
7* 99
странилась эпидемия слухов о летающих дисках. Газеты
на первых полосах помещали о «их сенсационные сообщения,
дополнявшиеся самыми фантастическими предположениями
На фотографиях изображались толпы стоящих на улицах лю­
дей, которые, ладрав головы к небу, показывали на таинст­
венные «discos voladores», снимки которых, впрочем, ни одна
газета так никогда и не опубликовала. «Нашей планете угро­
жает гибель от неведомого агрессора», — выкрикивали на
улицах продавцы газет. Дюймовые газетные заголовки во­
прошали прохожих: «Неизбежна ли третья мировая вой
на?» И тут же сами отвечали вопросом на вопрос: «Кто по­
сылает к нам летающие диски?»
Такой атмосферой истерии был окружен тот день, кото­
рый и стал в Кито «прискорбной датой».

Los marsistas

Вечером 12 февраля радиостанция Кито передавала ин­

сценировку по фантастическому роману Уэллса «Война ми­
ров». Чтобы она была более интересной и доходчивой, автор
инсценировки Эдуардо Алькарас и режиссер Леонардо Паэс
перенесли действие романа непосредственно в условия Эква­
дора. А чтобы при этом еще и поживиться, они направили
передачу против прогрессивных социалистических партий
страны. Дикторы и актеры, говорившие о нападении марсиан
на Эквадор, должны были вместо правильного испанского
слова «marsianos» употреблять выражение «marsistas», что
в радиотексте невозможно было отличи+ь от слова «marxis-
tas» — «марксисты».
И вот в разгар радиопостановки из приемников зазвучали
приказы эквадорским авиационным частям, которые доблест­
но сражались против неисчислимых десантников, высадив­
шихся из загадочных летающих дисков.
— Огромные массы «марсистас», одетых в непробиваемые
пулями комбинезоны, приземлились в Котокольяо, недалеко
от аэродрома Кито, перебили наших лучших летчиков и на­
ступают на столицу...
— Внимание, внимание, говорит «Радио Континенталь»
де Амбато! Вызываем радиостацию Кито. С юга на нашу
республику неудержимо надвигается гибель. Черная туча
ядовитых газов быстро несется к столице республики!
В треске и свисте приемников жалобно раздался другой
голос: заговорил диктор радиостанции «Ла Вое де Томебам-
ба де Куэнка»: «Atencion, atencion! — Внимание, внимание!
Сообщаем потрясающее известие: город Латакунга целиком
100
\ничтожен смертоносной тучей, которая в эти минуты нахо-
1нтся над Тамбильо и широкой дугой приближается через
Отавало к столице. Предупреждаем все население. Внимание,
нжорит радио «Ла Вое де Томебамба де Куэнка»,
В это мгновение слово опять взял диктор радиостанции
Кито:
— Повторяем, что гарнизон аэродрома подвергся нападе­
нию ужасного, не известного до сих пор 'авиационного ору­
жия. Среди жертв нападения «марсистас» и наш дорогой
алькальд, мэр города Кито. В эти минуты приземляются все
новые и новые «марсистас», чьи «платильос», или летающие
лиски, с огромной скоростью устремляются к Пичинче. Пере­
ключаемся на микрофоны, установленные на крыше самого
высокого в Кито здания, на улице Боливиа.
И из этих микрофонов тут же раздался ноющий рев по­
жарных сирен и бой колоколов главного храма.
— Темная туча движется сейчас над центральным про­
спектом Мальдонадо и в самое ближайшее время окажется
над площадью Святого Агустина, — кашляя, бросал диктор
хриплые слова в микрофон, который после этого замолк, до­
нося лишь отдаленный рев моторов, шум мечущихся толп,
вой сирен и растерянный колокольный звон.

Перетрусившие телефонистки

Стоило ли удивляться, что в столице началась поистине

грандиозная паника. Даже те люди, которые слышали вступ­
ление к радиопостановке, поверили, что- речь идет о действи­
тельных событиях. В одном ночном белье выбегали они из до­
мов с узелком самых необходимых вещей и бежали от гро­
зящей им опасности, послушные предупреждениям радио­
станций. Нескончаемые колонны машин двигались по основ­
ному выездному шоссе на север, увозя людей, поверивших,
что таким образом они еще сумеют спастись от темной тучи
отравляющих газов, которая, по последним сообщениям, по­
вернула к югу. Другие толпы людей палом валили из пред­
местий Кито к центру города, чтобы узнать, как развиваются
наступательные действия «марсистас».
Лишь жалкая горсточка людей услышала из приемника
голос, слишком поздно пытавшийся успокоить радиослушате--
лей заверениями, что передавалась постановка, что все это
неправда. Это звучало, как голос человека, который шутки
ради так долго звал с реки на помощь, что, когда он в самом
деле начал тонуть, его никто не принял всерьез.
Эпилог этого радиоспектакля получил такую стремитель-
101
кую развязку, что ни драматург, ни постановщик не сумели
удержать ее во власти режиссуры.
Лавина людей окружила угол улиц Чиле и Беналькасар—
здание редакции крупнейшей в Эквадоре ежедневной газеты
«Эль Комерсио», в верхних этажах которого разместились
студии радиостанции Кито. А когда толпа уэнал'а, что и на­
падение марсиан, и вопли дикторов, и завывание сирен, и
тревожный звон колоколов — все, что вызвало в городе такую
панику, было рассчитано лишь на сенсационность и на игру
нервов, она приступом взяла здание «Эль Комерсио», чтобы
покарать «авторов этого злонамеренного фарса.
Куча кирпича, сложенного на соседнем строительном уча­
стке, быстро исчезла в окнах здания. Люди, разгневанные
мошенничеством радиокомпании, срывали с себя рубашки,
окунали их в бензин, зажигали и горящие бросали в выбитые
окна. Через четверть часа трехэтажное здание было сплошь
охвачено пламенем, пожиравшим запасы печатной бумаги,
типографской краски и масел.
Осажденные работники типографии и радиостанции от­
чаянно звали на помощь, но это было гласом вопиющего
в пустыне, так как телефонистки центральной станции, пре­
дупрежденные о нападении марсиан, тоже удрали со своих
рабочих мест в подвалы, ища там спасения от тучи отрав­
ляющих газов. Диктор тщетно взывал к полиции и пожар­
ным, прося помощи, до тех пор, пока в его кабину не проско­
чили первые языки пламени. Большинство радиослушателей,
которые еще сидели у приемников, воспринимали эти отчаян­
ные призывы на помощь как изощренное завершение новей­
шей инсценировки Уэллса...
На следующий день столбцы газет — за единственным
исключением «Эль Комерсио» — запестрели сенсационными
сообщениями о зверском налете разбушевавшейся черни та
газету «Эль Комерсио», не имевшую с радиостанцией Кито
ничего общего, кроме здания. Шесть убитых, много ране­
ных, причины расследуются.
«Мы настоятельно требуем объяснений, почему вовремя
не вмешалась полиция, почему пожарные приехали, когда
здание «Эль Комерсио» уже догорало, почему своевольно
покинули рабочие места перетрусившие телефонистки»,—
многозначительно поднимая палец, спрашивали передовые
статьи. «Стоит задуматься над тем, те была ли инсценировка
известного романа Уэллса в наших условиях чересчур реали­
стичной»,— ставили 'авторы передовиц деликатную проблему,
после того как прометали громы и молнии по поводу низких
инстинктов, беззастенчивого покушения «а культуру выро­
дившейся черни и дикой силы зла.
102
 Мы стояли перед почерневшим остовом здания спустя
Десять месяцев после «прискорбной даты». От тех драмати­
ческих событий в Кито, казалось, уже ничего не сохранилось.
Когда редактор «Эль Комерсио» закончил с нами, интервью
■ путешествии ио Латинской Америке, он закурил сигарету
к v- нескрываемой радостью поведал нам, что только что по-
Iучено сообщение из Гуаякиля о выгрузке ящиков с самыми
современными американскими ротационными машинами, ко-
шрые владелец газеты приобрел на выплаченную ему ком*
пенсацию.
— А что стало с автором инсценировки? И что с режис­
сером? .
— А что бы могло стать с «ими? — поднял редактор бро­
ни, удивленный подобным вопросом. — Эдуардо Алькараса
мри передаче вообще не было, а режиссер Леонардо Паэс,
как только начался пожар, быстренько переоделся в синий
комбинезон рабочего цинкографии, спокойно вышел из зда-
111я и скрылся в толпе. А наши цинкографы, к сожалению,

погибли в огне...
— И с Паэсом ничего не случилось? Никто не обви­
нил его?
— Ах, так мы «е поняли друг друга! За что же его об­
винять? Вы же знаете, у нас демократия. А демократия —
ло также и свобода слова!
 К О ХО ТН И КАМ
ЗА Ч Е Р Е П А М И !

— Весьма сожалею, сеньоры, вчера я получил отрица­

тельный ответ моего правительства. Впрочем, об этом реше­
нии вас как будто бы в Буэнос-Айресе уже однажды ставили
в известность...
— Ставили. Но мы не считали его окончательным. Как
вы уже убедились, в наших паспортах стоят официальные
визы венесуэльского правительства, а в Венесуэлу на машине
мы сможем попасть не иначе, как через Колумбию.
— Понимаю, сочувствую. Но я вынужден руководство­
ваться данными мне указаниями.
— В таком случае Колумбия окажется первой из сорока'
стран, правительство которой отказывает нам в проезде.
— Lamento mucho, senores...
И посол слегка поклонился, давая таким образом ясно
понять, что терять время дальше не имеет смысла.
Нечего и говорить, что такое решение нам было вовсе не
безразлично. У нас был точно разработанный план, у нас
были венесуэльские визы. За время путешествия по Южной
Америке в душе мы уже привыкли к двум последним стра­
нам на нашем пути; диаграмма высот на трассе гонки Буэ-
нос-Айрес— Каракас для нас слишком уж врезалась в корич­
невую окраску Кордильер и зелень льянос на карте континен-
104
i.i, который вот уже полтора года был для нас родным
домом.
Вы можете ограничить нам срок действия виз на са-
" i'i минимальный, необходимый, чтобы доехать до Венесуэ-
ы. Гонщикам во время пробега на Большой приз оказалось
I м этого достаточно пяти дней, включая день отдыха в Бо-
к)тс, — попробовал Мирен смягчить тон разговора. Нам ка-
I.юсьг что не следует сразу же складывать оружие.
Посол с минуту колебался. Было видно, что наш контр-
vдар ошеломил его.
- Поймите же, — Иржи тотчас же воспользовался этим
минутным колебанием, — случись это в Европе, у нас всегда
был бы целый ряд других возможностей объехать такой
"гтровок. Но здесь, в Кордильерах, где единственный путь —
го Панамериканская автострада, найти выход немножко по-
■ложней. Попытайтесь понять нас как автомобилист.
— Два года назад мы об этом не стали бы и толковать.
Сегодня международная обстановка иная, — произнес посол
холодно. — У меня есть указания. Искренне сожалею.
И хотя с самого начала преимущество было явно на его
стороне, да к тому же посол был у себя дома, он счел не­
обходимым демонстративно, с заученной улыбкой профессио­
нального дипломата проводить нас до самой двери.

Почему и снова почему

«Маленький человек, а что же цальше?» — возникает

г. голове тот же вопрос, что и у героя романа Ганса Фалла-
Iьт, после того как, снова очутившись на улице, стараешься
ыкарабкаться из-под обломков рассыпавшегося карточного
домика.
Вопрос, в сущности, стоит не так уж остро. Смешно полу­
чается! Едешь себе, едешь, приближаешься к берегам Южной
\фрики, а тут в одной из южноамериканских столиц — в со­
вершенно иной части света— вспыхивает бенгальский огонь
какого-то путча. Это немедленно служит поводом для «кор­
ректирования существовавшей до сих нор ориентации в отно­
шении некоторых европейских государств», и — бац! — подъ-
' окаешь через полтора года к воротам этой страны, а по­
граничный шлагбаум опускается перед твоим носом, чуть не
;адев его. Какой толк, что задолго до этого ты запланировал
путешествие куда-то в Венесуэлу, что рассчитывал на Пан­
американскую автостраду и наизусть выучил всю ее высот­
ную диаграмму? Несколько дней назад ты с нескрываемым
наслаждением ощутил, до чего хорошо шагать по северному
105
полушарию, а теперь придется по собственным же следам
возвращаться та юг, дважды, а может быть, и трижды повто­
рить одиссею с погрузкой в эквадорской Месопотамии
и плыть кружным путем к стране, куда можно было бы до­
браться с гораздо большими удобствами.
— Никаким другим путем, кроме как через Гуаякиль, мы
бы вам ехать не советовали, — решительно заявили наши но­
вые друзья в ответ на вопрос, как же нам теперь выбраться
из Эквадора. — Впрочем, вы могли бы поехать из Кито «а за­
пад до порта Эсмер'альдас, но сообщение с Панамой там
весьма нерегулярное.
— Хорошо, поедем через Гуаякиль. А время, которое мы
планировали для Колумбии и Венесуэлы, проведем среди
шуар!
Еще три часа назад нам и во оне не приснилось бы при­
влечь колумбийское правительство к разрешению проблемы,
над которой мы столько времени ломали себе голову. В те­
чение многих недель, а по существу многих месяцев мы
тайком боролись с пугалом быстро мчащегося времени и
с неодолимым желанием снова предоставить «татру» самой
себе и отправиться подальше от дороги, пахнущей бензино­
вым перегаром и автомобильной резиной.
Шуары! Было в этом слове что-то умопомрачительно
опьяняющее, отдающее 'ароматом неожиданных приключе­
ний и стремлением пробиться сквозь напластование догадок,
суеверий и небылиц к подлинной правде, что-то такое, что
заставляло вспоминать первооткрывателей, которые про­
кладывали пути там, куда до них не ступала нога белого
человека. Положа руку на сердце — чего греха таить? — бы­
ла в этом своя романтика. Действительно ли попала к шуа­
рам экспедиция Орельяны, отправившаяся в 1540 году из
Кито за призрачным видением богатства корицы и вместо
этого открывшая Амазонку1 ? «О нет, они пустились на север
по реке Напо, — говорит карта, — а шуары все же живут
внизу, «а юге, на границе с Перу, в опасно близком сосед­
стве с ауками».
— Что ауки, что шуары — одинаковые дикари! — пришли
в ужас от нашей затеи друзья, когда мы заговорили о ней
вслух. — Знаете ли вы вообще, куда собираетесь сунуть го­
лову? В любое время вы можете прочесть в газетах о напа­
дениях на рабочих нефтяной компании «Шелл». Каждый раз
на месте нападения остаются убитые белые, но еще не слу­
чалось, чтобы там остался хоть один аукп. Или же вот, полю­
буйтесь!— вытащили они старую газету, словно давно уже
приготовленную па тот -случай, если кому-нибудь в голову
пришла бы столь неслыханно сумасбродная мысль. — «Heli-

106
 optero para buscar a victimas de los Aucas».— «Вертолет pa-
1 ыскивает жертвы ауков». А вот еще: «Четыре трупа найде-
пы, тайну пятого бесстрашного миссионера до сих пор хранят
inпроходимый амазонский девственный лес и кровожадные
ауки...»
— Но мы не собираемся ни распространять среди шуар
христианство, ни искать на их территории нефть!
— Вы думаете, они станут вас об этом спрашивать?
Было ясно, что в окружении людей, которые из, всего Э к ­
вадора знают только Кито и его ‘аэродром и никогда, не про­
являли желания узнать хоть чуточку больше, мы далеко
не уйдем.
Червь любопытства тем временем неустанно, днем и
ночью, продолжал точить «ас. Один из проточенных им хо­
дов вел до самой Праги, в витрины музея Напрстка, за
стекло, покрытое пылью лет и паутиной времени. Какие реки
фантазии разливались в то время вокруг маленькой почер­
невшей человеческой головы с упрямо сжатыми губами и
длинными волосами, как неожиданно оживали в полумраке
темных углов музея непроходимые заросли лесов, треск ин­
дейского оружия, крики ярких попугаев и едкий дым сиг­
нальных костров!
Как звали индейца, который носил эту голову? Как и ко­
му вообще удалось таким образом уменьшить голову, сжать
череп так, что лицо сохранило каждую линию, каждую мор­
щину и гримасу улыбки? Почему, где, как?..
«Ведь тебе же об этом уже было сказано в Аргентине,—
пытается подточить червь другой ход, ведущий в стены му­
зея «Ла-Плата». «Они живут на берегах реки Пастасы в Э к ­
вадоре, в огромных эллиптических хижинах, — было напи­
сано в отделении этнографии в первом этаже, — и известны
тем, что отрезают у своих врагов голову и уменьшают ее.
К тому же они сопровождают этот процесс магическими об­
рядами, с помощью которых подчиняют себе дух убитого».
«Но как они уменьшают голову? Почему в двадцатом ве­
ке никто не запретит им это делать?» — роятся в голове все
новые и новые вопросы, в то время как перед глазами про­
ходят долбленые лодки и глиняные доинкские сосуды, мумии
грехтысячелетней древности и все новые и новые витрины
музея Тиауанако в Ла-Пасе, к которым червь воспоминаний
тем временем прогрыз самый свежий ход. «Шуары, бес­
спорно, принадлежат к самым интересным из племен индей­
цев всех трех Америк», — провозглашает в это время таб­
личка под экспонатами в виде уменьшенных голов с такими
же длинными волосами, настолько длинными, что невольно
начинаешь сомневаться: а не принадлежит ли к числу маги­
107
ческих чудес ее создателей также и чудо посмертного роста
волос и дальнейшего уменьшения бирюльки, которую рань­
ше называли головой...
Так-то, дружище, сидишь ты теперь тут, в центре Эквадо­
ра, имея на счету каких-нибудь лять-шесть недель, которые
тебе колумбийское правительство великодушно подарило из
твоего тщательно подсчитанного баланса времени, а шуары
у тебя буквально под носом, стоит только руку протянуть.
Достаточно перелезть через ограду Кордильер — и мо­
жешь отправляться к ним в девственный лес!

«...а о втором по сей день ничего не известно»

Решение было принято.

С максимальной быстротой мы разделались с горой ско­
пившейся почты « административных дел, переписали »а ма­
шинке из растрепанных блокнотов и разрозненных заметок
•почти две тысячи страниц путевого дневника, закончили эко­
номические переговоры и анализ возможностей рынка сбыта.
Оставалось решить всего две задачи. Во-первых, как можно
больше узнать о шуарах от людей, которые знали о них что-
нибудь более конкретное или, может быть, даже бывали на
их территории. И затем отыскать наиболее проходимый путь
к ним и обеспечить себе исходные пункты. Необходимо было
исключить ненужный риск, основательно подготовить поход.
Мы начали с посольства и горстки соотечественников,
с которыми познакомились в Кито за эти несколько дней.
— Что это вам взбрело в голову? — спрашивали они нас
поочередно. — Или вам надоело носить голову на плечах?
Ваше путешествие почти, подходит к концу, а вы собирае­
тесь забираться в такую глушь? Берегитесь!
— А чего?
— Ну так слушайте! В позапрошлом году к шуарам от­
правились двое европейцев, швед и немец. А недавно, гово­
рят, у одного антиквара в Гуаякиле появилась уменьшенная
человеческая голова со светлыми волосами. По шраму на
щеке определили, что это голова пропавшего шведа, А не­
мец до сих пор числится пропавшим без вести. Из ваших го­
лов могли бы получиться неплохие пресс-папье, но...
— Но ведь некоторые люди, побывав у шуар, вернулись
оттуда целыми и незредимыми. А на окраинных территориях
Емосте с ними, говорят, живут миссионеры.
— В таком случае отправляйтесь к миссионерам.
Мы отправились.
Сперва к католикам-салесианцам, монастырь которых на-
108
 шлея здесь же в Кито. После ряда уклончивых ответов
is конце концов получили написанное по-итальянски ре-
■мгпдатсльное письмо, 'адресованное миссионерам, живу-
им на окраине шуарской территории, и схематический план
< примерным расположением трех миссий. Нового о самих
■прах мы узнали не очень много.
После этого мы отправились в управление евангелистских
миссий.
Приходите вечером, мы прямо здесь договоримся
<- братьями.
Как, разве кто-нибудь из них находится в Кито?
— Откуда им здесь взяться! У них есть коротковолно­
вые передатчики.
— А где же они берут в лесу электроэнергию? — не удер­
живаешься от вопроса, рожденного сомнениями. — Не могут
они работать на аккумуляторах. Кто их там станет за­
ряжать?
А им и не нужны аккумуляторы. Мы снабдили их пе­
реносными генераторами с ручным приводом. За бесценок
купили все оборудование из старого военного снаряжения.
После беседы с миссионерами на волнах эфира настрое-
| не наше опустилось до точки замерзания. Они приняли нас
к сведению неохотно и с недоверием. Вероятно, у них уже
Лыл горький опыт возни с такого рода гостями. Да, именно
н этом все дело! Они лишь вскользь упомянули об амери­
канских кинодеятелях, которые незадолго до нас прилетели
на дальний аэродром и Ориэнте, как повсеместно называют
^десь мараньонскую часть Эквадора, с большим шумом не­
сли согнать со всей округи полуцивилизов-анных индейцев,
лтем в течение двух дней засняли «документальный» фильм
о жизни шуар и улетели.
Однако мы чувствовали, что, кроме этого, вероятно,
имеются и другие причины, по которым евангелистские мис­
сионеры приняли нас с тем же недоверием, что и католиче­
ские салесианцы. Наши просьбы помочь нам Ьсреправить
. ппаратуру и принадлежности остались пустым звуком.
Единственным их конкретным вкладом в наше дело было
очередное рекомендательное письмо.

Исходный пункт — Макас

— Знаешь что, давай попробуем еще обратиться к ми­

нистру национальной обороны!
— Если до конца вашего пребывания в Эквадоре В'ам
понадобится какая-либо помощь, заходите ко мне... — сказал
109
нам несколько дней назад при переговорах о возможности
экспорта чехословацких грузовых автомобилей для эквадор­
ской армии Мануэль Диас Гранадос, которому было око­
ло пятидесяти.
Мы позвонили по телефону в секретариат.
— Приходите завтра в первой половине дня, или, знаете
что, у сеньора министра в четыре будет полчаса свободном/
времени, я доложу ему о вас.
После краткой беседы в кабинете министра стало оче­
видно, что ключ к эквадорскому Ориэнте лежит здесь, в про­
сторном здании на конце авениды Мальдонадо.
— Погодите, я приглашу принять участие в этом деле
полковника Карвахаля, — неожиданно решил министр Диас.
И спустя мгновение в комнату вошел элегантный мужчина
высокого роста — главнокомандующий военной авиацией, —
которому было едва ли тридцать пять лет.
— Si, sefiores, время от времени мы предпринимаем поле­
ты через территорию шуар, но вас не можем взять с собой,—
сказал он, внимательно выслушав весь наш план. — Мы
могли бы прихватить вас до Типутини на реке Нано, однако
там шуары не живут. Или же до Меры, но туда вы с та­
ким же успехом доберетесь машиной. В Мере, точнее в Шелл-
Мере, имеется хорошо оборудованный аэродром нефтяной
компании. Один из наших нилотов основал там авиакомпа­
нию, которая называется «ТАО» — «Transportesi Aereos
Orientales», Самолет летает километров на сто южнее, до
Макаса. Это уже территория шуар, и прямо там, на месте,
находятся две миссии. Там вы могли бы организовать исход­
ную базу.
— А когда в те края полетит какой-нибудь из ваших
самолетов?
— Siento mucho, я не знаю. Возможно, через неделю, а мо­
жет быть, и через месяц. По мере надобности.
— А самолет «ТАО»?
— Спросите у брата этого пилота, я дам вам его адрес.
Но вы и мысли не допускайте, что это какая-нибудь регуляр­
ная линия!
— Другим путем преодолеть эти сто километров нам не
удастся?
— Вы могли бы сделать это верхом на лошадях, а потом
пешком. Следующую часть пути можно было бы преодолеть
на лодке или на индейском плоту. Но я бы не советовал вам
этого делать, особенно если вы повезете с собой тяжелые
кинокамеры. Лодки очень неустойчивы, и в один прекрасный
момент вы можете совершенно спокойно перевернуть все
в реку. Впрочем, быстрее, чем через две недели, на террито-
110
 шп шуар вы все равно не попадете. В Макасе всего-навсего
> ходный пункт. Если вы хотите увидеть индейцев, которых
<т с пе коснулась цивилизация, вам придется отправиться
шачительно далыйе, в девственные леса.
—■А другого пути для проникновения туда не существует?
— Существует. Через Куэнку. Машиной почти на самый
' >г Эквадора, а затем опять же либо на лошадях, либо пеш-
ком. Но во времени вы ничего не выиграете.
— Я распоряжусь, чтобы к завтрашнему дню вам приго-
Iовили сопроводительное письмо к начальникам гарнизонов
и Макасе, в Сукуа и в Типутини, — неожиданно произнес
министр Диас, который все это время молча и внимательно
следил за разговором. — Если понадобится, начальники да-
лут вам одного-двух солдат для охраны. Больше ничего вам
гарантировать не могу, поскольку вы делаете это на собствен­
ный риск. Имейте в виду, что на территории, куда вы хотите
отправиться, действуют не законы эквадорского правитель­
ства, а обычаи шуар...
На следующий день к нашему бумажному вооружению
прибавились очередные три письма, на этот раз с гербом
вверху и за подписью министра национальной обороны.

В Ориэнте!

Благодаря счастливому стечению обстоятельств вскоре по

приезде в Кито мы познакомились с нашим соотечественни­
ком доктором Ледерером, который значительную часть своей
врачебной практики провел в далеком тропическом краю на
востоке и продолжительное время изучал обычаи индейцев.
— Ладно, раз вы решились, значит знаете, на что иде­
те, — сказал он во время нашего визита к нему. — Я не хочу
вас отговаривать от этого плана. Но советую вам: будьте
крайне осторожны. Все дело в том, сумеете ли вы найти
падежного проводника и переводчика, которого шуары захо­
тят принять. От него будет зависеть успех или неудача вашей
экспедиции. Даже и не думайте отправляться в девственный
лес одни. Таких было много, но мало кто из них возвращался.
У индейцев в совершенстве поставлена «служба информа­
ции», о вас очень скоро узнают в самых отдаленных хиба-
риях *, безусловно намного раньше, чем вы туда попадете.
И, кроме того, не забудьте, что вся территория на востоке
изрезана множеством рек. Если индейцы откажутся перевезти

* Х и б а р и я — испанское название шуарского жилища — геи. (Прим.

авт.)

111
вас и ваших носильщиков на плотах, это будет означать ко
нец. Тогда вы не двинетесь с места ни взад, ни вперед.
— В Африке при таких экспедициях мы брали с собой
вместо денег украшения и предметы домашнего обихода.
С пигмеями в лесах Итури нам удалось поладить с помощью
соли и табака. Как вы думаете, если мы...
— При помощи соли с шуарами у вас ничего не выйдет.
Они в ней не нуждаются. Наибольшую ценность у них имеют
предметы из железа и стали, потому что с производством
железа они не знакомы. Расположение начальника вы за­
воюете, подарив ему мачете или нож. Не забудьте взять с со­
бой побольше иголок, ниток, английских булавок, затем
хинина и дешевых тканей, в которые одеваются индианки.
Их одежда называется тарачи, и, не считая бус, украшений
и зеркал, это самый удобный способ завоевать их располо­
жение и расположение их мужей.
Совершаем последние приготовления, осматриваем «тат­
ру», делаем опись запасов, просматриваем карты, составляем
план распределения времени и пишем письмо в Чехослова­
кию, в котором просим радио, чтобы почта, предназначенная
нам для очередного пункта нашего маршрута — Боготы,
еще в течение месяца продолжала бы поступать в .чехосло­
вацкое посольство в Кито.
И стартуем в Ориэнте, эквадорский Восток.
 ПОД УГРО ЗО Й
ТУН ГУРА УА

Колеса отдохнувшей и облегченной машины ненасытно

пожирают шоссе, наматывая на себя его тоненькую ленточку,
которая вот уже почти три недели вьется тут, в аллее вул­
канов и эвкалиптов.
— До Амбато двадцать километров. Оттуда повернем на
восток.
Не успели мы оглянуться, как мимо потянулись окраины
города, выпустившего худосочный отпрыск дороги прямо на
изрытую складками землю. На карте все эти складки жадно
сбегались к синеватой черте жизни, отводящей живительные
соки Кордильер куда-то в амазонские девственные леса. Слов­
но нарыв, прорвавшийся сквозь гнилой кожный покров это­
го края, на горизонте за поворотом вырос вулкан Тупгурауа.
Вот он, один из того беспокойного рода великанов, которым
скрытый жар Кордильер сдавливает и скручивает недра до
тех пор, пока они уже больше не в силах выдержать этой
боли...
Проезжая по искалеченному Амбато, мы не могли себе
представить больших ужасов, которые приносит землетря­
сение. Но то, что мы увидели после, надолго лишило нас да­
ра речи.
8 К охотникам за черепами 113
 «Надо мной еще смеялись...»

На шоссе появились свежезасыпанные трещины. То и дг-

ло оно вздувалось гигантскими выбросами грунта, выворо­
ченного в судорожной агонии из недр земли и брошенного
на произвол дождей и жары. Здесь — склон с серо-желтым
оскалом обнаженной земли и камня, оставшимся после то­
го, как горный исполин одним рывком сорвал отсюда всю
зелень. Там — расщелина, коварно подстерегающая в ночи
беззащитную жертву.
Л вскоре мы въехали в первую деревню, вернее туда, где
с незапамятных времен стояла деревня.
Тотора.
Кучки военных палаток для населения, оставшегося без
крова. Два-три домишка с покосившимися стенами. Груды
необожженного кирпича и переломанных" балок, скомканная
гофрированная жесть, бочка из-под керосина, рухнувшей
стеной придавленная к земле, как детская игрушка. Непо­
далеку вперемешку валялись каменные плиты, обломки ко­
лонн и позолоченных статуй, осколки колокола и покрытые
пылью щепки от церковных скамей.
Лишь невысокие остатки стен обозначали прежнее распо­
ложение храма. Все, что от него осталось, находилось чуть
дальше: два небольших колокола, подвешенных к бревну
между деревьями.
А по соседству — жалкие руины школы. На обвалившей­
ся етене фасада до сих пор висела табличка «Local de ninos»,
перекошенные деревянные перегородки угрожающим веером
ощетинились в небо, задняя стена исчезла совершенно, за­
сыпанная путаницей балок и битой черепицей, перекрытая
сверху изломанными ребрами стропил. Казалось, будто здесь
промчалось стадо доисторических мамонтов.
Неожиданно среди развалин появился человек с группой,
детей.
— Я учитель Морено, — хрипло произнес он и некоторое
время что-то выделывал руками, словно ему отказали голо­
совые связки. — Хорошенько посмотрите вокруг, — удалось
ему сказать еще несколько слов, — вот что осталось от на­
шей Тоторы...
— И много людей погибло под развалинами? — может
же прийти в такую минуту столь неуместный вопрос!
— Этого никто точно не'знает и не узнает. Может быть,
триста, может, четыреста.
— Как же это произошло?
— Пополудни — а стоял такой прекрасный солнечный
день — минут так без пяти час земля задрожала, — с какой-
114
 > жадностью отвечает учитель, жестикулируя обеими рука­
ми и как бы стараясь все освежить в памяти. — Ну, земле-
|рясение, подумал про себя каждый. И все продолжали зани­
маться своими делами. Такой толчок — это у нас в Тоторе не
н счет.
Он медленно окинул взглядом всю страшную картину
разрушения,
— А потом последовал новый удар, — сказал он. — При­
мерно через четверть часа. Это был какой-то кошмар. Каза-
юсь, будто наступил конец света. Люди не успели даже вы­
бежать из дому. Я как раз стоял в дверях школы, а детей за
минуту до этого прогнал на площадь. Они надо мной еще
смеялись, что я, мол, перетрусил. И видите, кроме этой
детворы, здесь осталась в живых лишь маленькая горстка
людей. По пальцам можно перечесть.
Учитель провел по лбу потной рукой. Пальцы у него дро­
жали, как листья тополя.
— Я стоял вон гам, в дверях, где теперь в стене дыра.
Вдруг подо мной что-то страшно загудело, площадь заколы­
халась, словно на волнах, меня швырнуло наземь, и больше
я вообще ничего не видел. Слышал только хруст дерева, кри­
ки полузасыпанных людей и грохот земли. И даже не знаю,
как долго это продолжалось.
Последние слова он произнес без всякого волнения, почти
апатично, словно все это он рассказывал уже в сотый раз.
Казалось, что в мыслях своих он был уже совсем не здесь,
а где-то далеко от этого обращенного в прах селения, по
площади которого ветер гнал сейчас спиральки пыли и чер­
ной от копоти щепы.
— А центр землетрясения был здесь, у вас?
— Куда там! — он разом стряхнул с себя оцепенение
и покачал головой. — Самое страшное было не здесь. Посмо­
трели бы вы Пелилео. Тут у нас была деревня. А Пелилеобыл
город. Впрочем, вы сами увидите...

Пелилео

«Мы обязаны обеспечить уходом раненых и похоронить

мертвых, мы должны позаботиться о здоровье тех, кто пере­
жил землетрясение, нам нужно снова проложить дороги, по­
строить больницы, школы, города и деревни. Нас ждет ко­
лоссальная работа, но мы не имеем права пугаться ее», —
заявил президент Эквадора Гало Пласа Лассо в эквадорском
парламенте спустя неделю после того, как по стране про­
неслось неистовство стихий.
8- 115
 Итоги приводили в отчаяние.
6 тысяч погибших, огромное число раненых, свыше 1 0 0 ты­

сяч людей, лишившихся крова, 1 миллион сукре материаль­

ного ущерба, 50 пострадавших городов и деревень. Из 214 шкот
осталось всего четыре, которые можно было использовать.
407 километров дорог было повреждено. Селение Гуано было
уничтожено на 80 процентов, Пильяро — на 90 процентов,
Пелилео — полностью.
Пелилео...
За время нашего путешествия вокруг света еще не было
названия, которое так глубоко врезалось бы в память, как
несколько этих букв.
Во многих местах перед городом почва, сползшая со скло­
нов, завалила всю дорогу. В некоторых завалах уже были
прокопаны новые проезды. За последним из них глазам на­
шим открылась широкая горная долина! на дне которой ца­
рил неописуемый хаос руин.
Но еще ужаснее было увидеть все это вблизи. Совсем
недавно здесь жило три тысячи человек. Теперь же под раз­
валинами лежало три тысячи мертвых, В Пелилео не устояло
ни одной стены. Рухнувшие дома прикрыты исковерканными
крышами, из которых то тут, то там торчит раздробленная
балка. И повсюду — мертвая тишина, гнетущая и тоскливая.
Лишь ветер скрипит изодранными камышовыми степами да
так же, как в Тоторе, гонит по земле мусор. И все-таки еще
не успел выветриться из глухих уголков сладковатый труп­
ный запах.
Долго мы блуждали по развалинам, прежде чем увидели
первое живое существо — женщину с ребенком. Она устало
поднялась с земли и медленно пошла нам навстречу. Вопрос
уже вертится у тебя на языке, но слова вдруг застревают
в горле. Женщина остановилась перед нами и протянула мо­
золистую руку.
— Подан что-нибудь, сеньор, у меня не осталось ничего,
кроме этого ребенка...
Пожалуй, никогда еще не выворачивали мы свои карманы
с таким усердием, как в этот раз. Она изумленно посмотрела
на нас и потом заговорила:
— Мы слышали, что нам помогают Америка и Бразилия
и... я даже и не зиаю, как называются все эти страны. Ходи­
ли слухи, что для нас собрали много вещей, целые деревян­
ные домйки привезли.
— И поставили их где-нибудь?
Что вы, сеньор! Вон там несколько рваных палаток,
и все. Остальное оставили в Кито. Кое-что дали только
в Амбато, потому что это на главном шоссе.
116
 Перед глазами у нас пробегают газетные столбцы, пестря-
41- сообщениями о том, кто какую помощь оказал жертвам
к ■ .потрясения в Эквадоре, сведениями об итогах доброволь-
>11.14 сборов пожертвований, проводимых по всей Южной
рике, о тысячах пар обуви и чулок, о тысячах платьев,
i n t еров, одеял, о тоннах продовольствия, обо всем том, что

[ч т и т с разных концов материка, но в Пелилео, пострадав-

mi больше всех, не попало.
— Когда будешь в тех чужих краях, сеньор, скажи, что-
'|.[ нам не посылали новых вещей. Господа нам их не дают.
П\'сть лучше пошлют старые, поношенные. Такими в Кито
не интересуются.

Кладбище посреди кладбища

По заваленным улицам бывшего Пелилео мы доорались

и> кладбища. Здесь не сохранилось ни одной целой могнлы.
( .тоны общих гробниц, построенных по южноамериканскому
обычаю в виде нескольких расположенных друг над другом
рядов, при землетрясении рассыпались так же, как и истлев­
шие деревянные гробы. Кругом были раскиданы человече­
ские кости, а среди битого строительного камня валялись
mi репа с остатками кожи и волос. Во всем Пелилео не было
никого, кто мог бы вновь похоронить мертвых, выпрямить
кресты, поправить могилы и выгнать с кладбища стадо з а ­
бредших сюда овец.
Пелилео — мертвый город. От него остались лишь разва­
лины, немые свидетели ужасающего приговора, приведенно­
го в исполнение разбушевавшейся стихиен.
Несколько индейцев, тем временем собравшихся вокруг
штатива с кинокамерой, отвели нас за город. Не прошли мы
п километра, как перед нами разверзлась пропасть глубиною
метров в двести. С двух сторон в нее входил горный хребет,
рассеченный голым серо-желтым провало.м,
— Здесь была гора, — сказал один из индейцев, указы­
вая туда.— И на ней стояли две деревни — Гамба и Чакауко.
— И много жителей было в них?
— В Чакауко человек триста шестьдесят, а в Гамбе боль­
ше двухсот. Хоть бы что-нибудь осталось от них! Гора разло­
милась, опрокинулась и провалилась туда, вниз, на дно реки.
Мы стояли над тем местом, где четыреста гектаров земли,
оторвавшись, ссыпались, подобно»лавине амбарного 'зерна,
п горный обрыв. Ни одному из пятисот шестидесяти человек
не удалось спастись.
Над обломками Пелилео вздымается к небу молчаливый
колосс Тунгурауа, чье название индейцы произносят со стра­
117
хом и почтением. Они знают, что Тунгурауа, как и другие в у л ­
каны вокруг, — это проклятие здешних мест. И все же те, кто
после землетрясения бежал из этого края ужаса, все до од­
ного вернулись туда, где стоял их родной дом.
— Они приросли к этой земле, — сказал нам впоследст­
вии чиновник информационной службы в Кито, когда мы по­
делились с ним своими впечатлениями.
Однако в Пелилео можно услышать другое — что им ни­
чего иного и не оставалось, как вернуться. Неделями броди­
ли они но Эквадору, но никто ради них даже пальцем не по­
шевельнул. Поэтому они и возвращаются, оборванные и го­
лодные.
Теперь вокруг их разрушенных жилищ вдосталь пустую­
щей земли. Те, кто годами обрабатывал ее, погребены где-то
глубоко под ней.

На старости лет

Из Пелилео ведет на восток одна из немногих в Эквадоре,

дорог, соединяющих крышу Кордильер с тропическими низ­
менностями.
На этой дороге можно с успехом проверять школьные
примеры о влиянии высоты местности на погоду и расти­
тельность. Находясь на горном плато, расположенном на вы­
соте около трех тысяч метров, в приятном июньском тепле
дня и в свежей прохладе ночи, вы совершенно забываете, что
экватор почти под ногами у вас.
Но вот какой-то таинственный механик решил восстано­
вить нарушенное равновесие. Метры на чаше высоты поти­
хоньку убывают, зато на другой чаше стремительно растут
градусы Цельсия, и растут так настойчиво, что вскоре при­
ходится сбросить теплую одежду и закатать рукава.
Склоны гор вновь одеваются лесом и опутываются лиа­
нами, Внизу, под самой дорогой, на дне извилистого ущелья
шумит река Чамбо, пока еще не пека, а так — ни то ни се,
зародыш. Только водопад, который мы проезжаем в полдень,
придает ей уверенности и награждает новым именем, нераз­
рывно связанным с охотниками за черепами: Пастаса.
Bcstope стены тесных каньонов неожиданно расступились,
образовав широко раскинувшуюся долину с живописным се­
лением Баньос. Здесь, вокруг целебных горных источников,
за последние два десятилетия вырос целый городок неболь­
ших пансионов и отелей. Но в тот момент, когда неподалеку
рушились степы Пелилео, иссякли и горячие источники,
а большинство курортников разбежалось. Местные люди,
жившие этим курортом, остались на бобах.
118
 Здесь мы нашли и своих земляков.
Мозолистыми руками пожали нам руки братья Дивишек,
которых мы оторвали от работы. В смущении они стали изви­
няться, что принимают нас в своем недостроенном доме.
— О-о, а на родине мы не были вот уже четверть века,—'
I- тоской произносят они чуть ли не в один голос.
Одного выгнала из отечества безработица и экономиче­
ский кризис, другого — радужные надежды на скорое обога­
щение в Америке. Немалый путь проделали они по южноаме­
риканскому материку. Некоторое время перебивались в Ко­
лумбии, пока их оттуда не прогнали: знаете, по какому-то
странному стечению обстоятельств...
— Какие там обстоятельства? — чешет за ухом старший
Дивишек. — Все это проще простого. Там всегда прав тот,
кто держит в лапе пистолет калибром побольше. А потому
плюнули мы на это дело и поселились '1 7 т, в Баньосе...
— На сбереженные деньги сняли небольшую старую го­
стиницу, вой ту, земляки, — говорит младший Дивишек, по­
казывая костлявой рукой на весьма неказистое сооружение,
выстроенное в казарменном стиле и покрытое рифленым же­
лезом, — А теперь боимся сунуть туда нос!
И ничего удивительного. В стенах зияли широкие тре­
щины, а крыша была как бы залихватски сдвинута набе­
крень,
— Значит, вас тоже постигло землетрясение?
— Этого следовало ожидать. Впрочем, здесь такое слу­
чается каждую минуту, только до сих пор все обходилось хо­
рошо. Даже мы не принимали всерьез эти толчки, в прошлом
году их было куда больше двадцати.
— А что вы намерены предпринять теперь?
— Строим новый домишко, видите? В качестве возмеще­
ния за разрушенное жилье страховое общество не выплачи­
вает тут ни гроша. А нам хочется иметь для приезжающих
хоть две комнаты, новые; чистые, может, люди, пообвыкнув,
снова пожалуют сюда. Когда в последний раз земля под но­
гами у нас заходила ходуном, мы совсем уж собрались пере­
селяться отсюда, но, скажите, куда теперь нам на старости
лет? Внизу, на Пастасе, жара, на яльтиплано холодно, а ис­
кать работу у чужих? За это мы в Америке всегда лишь пла­
тили втридорога.
— Сколько же времени вы Живете в Баньосе?
— Лучше и не считать. Когда мы приехали, сюда вела
только одна дорога для двуколок, тут она и кончалась. А все
это росло потом, прямо у нас на глазах. И уж если теперь мы
дожили до того, что в состоянии приобрести строительный
материал, то как-нибудь выдержим и дальше. Правда, от
119
Америки мы ожидали большего. Работай мы дома так же,
как здесь, нам могло бы быть куда лучше. Но что подели
ешь, лучшие годы жизни прошли, дети обзавелись семьями.
Конечно, вы сами понимаете, человека все равно тянет до­
мой, — старый Дивншек наклонился вперед так, что едва не
потерял равновесия, — но вы только представьте себе, сколь­
ко бы стоила нам одна дорога? А вернуться домой с пустыми
руками и голоштанным? Нет, и думать нечего!

Это была никудышная сделка!

Ранним утром братья Дивишек, оба, пришли проститься

с нами.
— Послушайте, и что вам дались эти индейцы? Мы тут
довольно долго и пока еще ничуть не соскучились по ним,
оставьте их в покое. Да, чтобы не забыть, остановитесь в Ме­
ре у Кубешей!
— А как их найти?
— Их там знает каждый, ведь это такой маленький хуто­
рок, сплошь деревянный, называется Моравия. Километров
пять не доезжая Меры, слева от дороги. Передайте им при­
вет, а на обратном пути останавливайтесь у нас...
Рукопожатия, и Баньос скрывается из виду за первым же
поворотом.
Ужасная дорога приближает нас к самому влажному по­
ясу Эквадора у восточного подножия Кордильер. Еще тысяча
метров спуска, и из-под облачной завесы появляется волни­
стая мараньонская равнина.
Среди девственного леса показался аккуратненький дере­
вянный домик, будто бы перенесенный сюда на лето с авст­
рийских Альп. А надпись «Gertrud» из наполовину очищенных
от коры веточек не оставляла никаких сомнений в том, кто
здесь хозяин. Навстречу нам вышел старик бородач в корот­
ких кожаных брюках,
— Was ist denn los? — в изумлении протер он глаза. —
Das ist docli der пене Tatra! * Чехи! И наверняка говорящие
по-немецки! Проходите, пожалуйста.
Ох, эта вечная спешка, мы должны еще осмотреться и ре­
шить, как и куда ехать завтра, ведь мы же хотим отправиться
в лес; кроме того, нам надо навестить земляка, вернее зем­
ляков...
— A -а, Кубешей? Это мои соседи, двумя километрами
дальше, к Мере, слеза от дороги. А знаете что? Приходнте-

* Что такое? Д а ведь это же новая «татра»! (нем.)

120
 :i с ними вечером поболтать! Mein Gott, давно уж я тут ни
кем не болтал о последних европейских новостях...
Через полчаса мы сидим за грубо обтесанным столом в де-
: |к я иной Моравии, Старшин Кубеш видел нашу «татру - не-
лвно в Кито и знает о нас по рассказам. Он говорит о сво-
м хозяйстве, а младший, лет пятидесяти, замешивает тесто
и квашне.
— Жена больна, лежит в Кито, вот мы тут и хозяйничаем
чдни, — как бы извиняясь, поясняет старик Кубеш,
Через час мы знали всю их историю. Они приехали в Э к ­
вадор в начале тридцатых годов, бежали с родины, спасаясь
от страшной безработицы. Их третий брат, работавший в Эк-
надоре ветеринаром, помог им деньгами, облегчив первые ша­
ги на чужбине. По предложению какой-то конторы в Кито,
ведающей продажей недвижимости, они вслепую купили ты­
сячу двести гектаров первобытного леса, которого отродясь
и глаза не видали.
-— По шестнадцати сентаво за гектар, — обронил млад­
ший Кубеш, вываливая тесто на кухонную доску. — Это нам
и вскружило башку...
-— А потом мы двинулись в путь, — продолжал старик. —
До самого Баиьоса шла колесная дорога, а там она терялась
и горном лесу. Двенадцать часов продирались мы сквозь за­
росли, прежде чем добрались до своего участка. У нас с со­
бой не было ничего, кроме топоров, пилы да ножа.
Мы осмотрелись. Простой деревянный дом с надстроен­
ным этажом. Кругом курятники, конюшня, сараи с напилен­
ными досками, Н одном из сараев два грузовика и легкая то-
вароразвозочная машина.
Старый Кубеш, вероятно, понял нас без слов.
— Правда, все это мое, да и из долгов я уже выкрутился.
Земляки, живущие в Кито, даже завидуют нам, говорят, что
мы, мол, зажиточные люди. А вот что мы получили за это?
'Го, что вы видите вокруг, это двадцать лет адского труда.
Двадцать лучших лет жизни мы променяли на асьенду М о­
равия. Никудышная сделка. Мы пришли сюда молодыми, здо­
ровыми, в расцвете сил, И сами себя утопили в этом лесу.
Да что зря говорить!
— А не могли бы вы продать все это и хотя бы на старо­
сти лет отдохнуть?
— А кто эго купит, скажите? Начинают поговаривать, что
компания «Шелл» не нашла адесь нефти и что она будет лик­
видироваться. А ведь это был мои лучший закупщик дерева.
Я еше не сказал вам, что у меня тут есть лесопильня. Если
«Шелл» будет ликвидирована, о Мере ни одна собака не
вспомнит.
121
 Дважды в год в течение десяти лет

*— В канцелярии «ТЛО» работают только с полудня, -

сказал назавтра Кубеш. — Знаете что? Я возьму легкий гру­
зовичок и покажу нам асьенду. Лесопильню и винокурню.
Хотите?
В этот день нас разбудило пасмурное утро, моросил
дождь. Вряд ли можно было рассчитывать на то, что какому-
нибудь летчику сегодня пришла бы охота подняться над ле­
сом. Поэтому мы с радостью приняли предложение Кубеш а,
тем более что перед завтраком у нас состоялся презабавный
разговор о погоде и урожае,
— Какое тут может быть время года? — Кубеш недоумен­
но закрутил головой. — Здесь не так, как в Европе. Сейчас
середина января, мы находимся чуточку южнее экватора,
стало быть, по всем правилам туг должно быть лето. Но
у нас это нельзя разложить по полочкам. В один прекрасный
день пойдет дождь, и люди скажут вам: «Que feo invierno! —
Какая отвратительная зима!» После обеда выглянет солныш­
ко, и вы услышите от лесорубов: «Que lindo verano tenemos
hoy dia! — Нынче у нас хорошее лето!» Вот и выбирайте по­
сле этого.,.
Оказалось, что Кубеш вовсе не забыл европейских при­
вычек. Каждый день он тщательно записывал в тетрадочку
показания термометра.
— За все эти двадцать лет температура только один раз
опустилась до двенадцати градусов. Мы уж давно позабыли,
что такое настоящая зима. Чтобы увидеть ее, надо подняться
наверх, на альтиплано.
Еще мы узнали, что в зимнее время года (следует пони­
мать— в мае, в июне и июле; нам самим в конце концов все-
же пришлось разложить это по полочкам!) температура дер­
жится на двадцати двух градусах выше нуля, только ну его
к лешему, это ненастье: солнца часами не видишь, все время
моросит н моросит, а иной раз и свитер приходится натяги­
вать, вот какая тут зима, черт поберн! Ну, а летом (всякий
поймет, что это остальная часть года), летом печет солнце.
Однажды мы отметили пятьдесят два градуса, только очень
уж сыро, все время потеешь и ходишь мокрый как мышь,
ей-ей...
— Вы вот тоже не верили, когда я говорил о тростнике,
так пойдем посмотрим на него, — сердито сказал Кубеш,
захлопывая за собой дверцу грузовичка.
Верь не верь, но это была правда. В девственном лесу
ножами-мачете вырубают поросль, вытаскивают на дорогу и,
когда она немного подсохнет, сжигают. Потом у тростниковых
122
 i' it срезают верхушки, бротес, с одним-двумя глазками,
и *ii самые верхушки втыкают в землю. Как? Палкой делает-
<м !.мка и в нее вставляется верхушка, затем земля утапты-
ц< 11 к'н погой — и готово. Ямки идут ровно через метр, а меж-
д\ рядами оставляют полтора метра, А затем здесь начинают
пп'ь лес.,,
- Что? Валить лес? Да ведь деревья завалят все са­
женцы!
Завалят, да. И пусть себе! Вы не знаете, что такое
. н гни к. Через две недели он пробивается между деревьями.
1 1 гогда мы больше не ходим на плантацию месяцев восемь,

. к) и целый год. Тростник растет как бешеный.

Что же дальше? Вместе с тростником буйно разрастается
iccy и молодая поросль, И то и другое рабочие вырубают
I помощью мачете, тростник отвозят на винокурню, все, что
1,'чается, сжигают.

— А как же вы пашете?
— «Пашете»! Вот люди! — возмущается Кубеш. — Да
кто станет заниматься такой чепухой? И что делать с плугом
среди камней?
Ну ладно, здесь не пашут. Земли хватает, а когда она
иг ющается, валят лес на новом участке. Но что же делают
| поваленными деревьями? Отчего бы их не отвезти на лесо­
пильню, если она под боком?
— Большая часть дерева никуда не годится. Через год,
самое большее через два оно сгнивает. А вот то, что остается,
что, скажу я вам, железо, а не дерево. Называется такое
каоба. Ему и за двадцать лет не сгнить.
Отлично! Стволы каобы вытаскивают на дорогу и отвозят
па лесопильню. То, что при этом губится немало тростника,
не идет в счет, на его место тут же втыкаются новые верхуш­
ки, ведь тростник живуч: первый саженец непрерывно прино­
сит урожай дважды в год в течение десяти лет...
— А когда вы снимаете урожай? — продолжаешь любо­
пытствовать далее, все еще находясь в плену привычных
представлений о европейском земледелии, так что тебя не
потрясают эти неслыханные фокусы экономики.
— В зависимости от того, когда сажаешь. В декабре,
и июне. Все время, круглый год. Вот уже пять лет я не оста­
навливал перегонку на винокуренном заводе.
До лесопильни мы доехали, не проронив ни единого слова,
лесу деловито урчал девятитонный трактор, волоча за собой
почти тридцатнметровые стволы-великаны, словно это были
зубочистки.
— Так вот вам эта самая каоба. И кедры.
— Простите, пан Кубеш, но.,*
123
 Сказали мы это очень осторожно, не желая еще сильнее
раздражать Кубеша, который, вероятно, был рассержен пи
шими недоверчивыми вопросами и сомнениями. Ведь кедр т*
растет в Америке, в небольшом количестве он сохранился
только в Ливане, да и там его осталось совсем немного, и его
берегут ради туристов как зеницу ока.
— Ну ладно, ладно, ведь я же ничего не говорю, — сдер­
жанно отступил Кубеш, — я не утверждаю, что кедр и сед-
релла — одно и то же. Здесь это иначе и не называется, как
кедровое дерево. А каоба — красное дерево, если хотите
знать! — в земле куда более стойкое, чем железо. Свая и i
каобы во влажной лесной почве держится пятьдесят-шестьде-
сят лет и не гниет.

Даже у самого президента нет такого скота!

Об этой январской лесной экскурсии мы вспомнили неде­

ли через две, вернувшись с эквадорского Востока в Кито.
«Компания «Шелл» прекратила разведочное бурение
в Ориэнте. Даже пробы в Вильяно, взятые с глубины 3 300 мет­
ров, не подтвердили, что восток страны таит в своих недрах
нефтеносные пласты, — заявил президент Гало Пласа пред­
ставителям печати, возвратившись из поездки в Меру. —
После недавнего землетрясения и после прекращения изыска­
тельских работ «South American Development Company» в зо­
лотоносной области около Портобельо это третий роковой
для Эквадора удар. К несчастью, в Ориэнте даже почва
неплодородная, вообще непригодная для земледелия...»
Как и следовало ожидать, в оппозиционной печати момен­
тально поднялся переполох.
«Президента не извиняет то обстоятельство, что он ссы­
лается на слова своих неопытных советников, — писала гуая­
кильская газета «Эль Универсо». — Утверждать, что земля
в Ориэнте неплодородна и непригодна для земледелия, —
это безрассудство, которого не может себе позволить даже
президент, тем более если он проводит свою инспекцию как
турист и к тому же на самолете. Пусть в таком случае пре­
зидент предоставит нам возможность организовать в столице
выставку сельскохозяйственных продуктов и скота из Ориэн­
те. Даже на скотных дворах имения нашего президента —
а оно великолепно! — не могут похвалиться таким тучным
скотом, какой вывели мы на востоке. Это говорим мы, коло­
нисты, прошедшие эту землю пешком, шаг за шагом. И пусть
наш президент запомнит одно: если он случайно уснет на
этой великолепной богатейшей земле, то в один прекрасный
124
 nib он проснется и обнаружит, что у него выросли новые
руки и новые ноги. Вот как плодородна наша земля!»
Что можно добавить к этому?
Пожалуй, лишь то, что на первом месте эквадорского
импорта уже долгие годы фигурирует статья «продукты пи­
тия». Большую половину этой статьи представляют мука
и животные жиры.
Когда Е. Ст. Враз в конце 1893 года возвращался в Вене­
суэлу вдоль перуанских и эквадорских берегов, он написал
любопытные слова:
«Европейцу трудно понять, почему некоторые испано-аме­
риканские республики любят грозить войной ради клочка
почти не населенных пустынь, нисколько не заботясь хотя бы
о малейшем улучшении того, что уже бесспорно принадле­
жит им». *
Создается впечатление, что с того времени Южная Аме­
рика мало в чем изменилась.
 НАД ИСТОКАМИ
А М А ЗО Н КИ

В Шелл-Мере свет кончался и начинался.

Начинался для нас, кончался для «татры». С легким
сердцем (и без завещания!) мы оставили ее в сарае асьенды
Моравия и пошли странствовать по селению.
В компании «Шелл» нас встретили пожиманием плеч. Да,
в лесу у них есть свои аэродромы, есть гидропланы. Имеются
там и лагеря, где проводится бурение пробных скважин, но
они сидят здесь вовсе не для того, чтобы доставлять тури­
стов в первобытный лес.
— Может, евангелическая миссия? — сказали нам напо­
следок. — В ее распоряжении имеется самолетик «Стин­
сон», и, кроме пилота, в нем как раз помещаются еще двое.
Попробуйте!
Летчик евангелической миссии подтвердил, что он под­
держивает связь с тремя аэродромами миссии в лесу.
— «Стинсон» обслуживает исключительно миссию.
Я здесь только простой служащий и ничего не могу решить.
Мне необходимо разрешение центрального управления в Сое­
диненных Штатах, а этого письма для меня недостаточно.
Тем не менее ему пришла в голову и другая идея: воен­
ные летчики!
— С ними мы уже вели переговоры в Кито. И командую-
126
 uiii эквадорскими воздушными силами направил нас имен­
но к вам...
В первобытный лес можно проникнуть и по земле, делая
| день иногда десять, иногда два километра. Все зависит
" г того, сколько удастся набрать носильщиков. Что для этого
нужно? Караван людей, расчет времени и денег на несколько
месяцев. Этого мы, конечно, не учли.
— А что вы скажете относительно «ТАО»?
— Отлично! Именно это я и хотел предложить вам.
Компания «ТАО» — «Transportes Aereos Orientales» —■
состояла из двух братьев, отслуживших в армии летчиков,
.1 одного отслужившего свой век одномоторного самолета.
. ia эту последнюю надежду мы ухватились как утопающий
<а соломинку. После долгих скитании мы, наконец, посту­
чались в дверь деревянной конурки — канцелярии, склада
и здания «аэропорта» одновременно. На двери был прикреп­
лен кусок обтрепанного картона с расплывшимися буквами:
«ТАО».
Из-за письменного стола — ящика из-под мыла, — за­
паленного пакетами, свертками, мешками и пачками газет,
поднялся один из владельцев компании.
— Bueno, bueno, я уже знаю о вас. Завтра утром бра­
тишка высадит вас в Макасе или же в Сукуа, несколькими
километрами дальше. За это с вас по две сотни.
— Так много?
— Смотрите сами. Если не нравится, можете отправ­
ляться пешком и плестись две недели — больше поистра­
титесь, Или... погодите, дам-ка я вам двадцать процентов
Скидки, как товарищам по ремеслу. Идет?

Аль-ва-ра-до, Аль-ва-ра-до...
Утром на аэродроме появился разболтанный летающий
нетеран. Диву даешься, глядя на его звездообразный дви­
гатель: сколько же в нем дыр, из которых может 'брызнуть
масло! В нормальной обстановке мы просто не сели бы
и такую развалину, но здесь приходится рассуждать иначе.
Если уж эта уродина продержалась в воздухе пятнадцать
лет, то, пожалуй, не рассыплется и за короткое время пере­
лета до Сукуа.
Шахматный флажок стартера опустился к земле, и ко­
леса неуклюжего шасси оторвались от взлетного поля. Вско­
ре мы очутились по другую сторону занавеса, образуемого
Амазонкой. До сих пор он прочно закрывал от нас восточно-
'квадорские леса, а теперь за ним скрылся сомнительный
форпост цивилизации.
127
 Через минут-у мы уже перестаем замечать оглушительный
рев мотора, сливающийся с пронзительным дребезжащи м,
скрипом и грохотом .в кабине. На западе ‘понемногу исчезаю i
последние предгорья Кордильер, впереди же горизонт начи­
нает расстилать великолепный ковер девственного леса,
самый пышный из всех персидских ковров света. Стрелка
высотомера замерла на пятой сотне метров, и теперь отсюда
вряд ли уж угадаешь, чем заткала природа там, В'ни:п.
этот ковер: красным ли деревом, цедрелой или, быть мажет,
каскадом пальмовых ветвей. Время сейчас можно занять, на­
пример, воспоминаниями о том, что в последний раз таким
же зеленым каракулем стлался лод нами лес в Конго, рас­
цвеченный фейерверком рождающегося вулкана и сталагми­
тами жертвенного дыма. Можно размышлять, какая судьба
ожидает нас внизу, в зеленых клубах леса. Можно приза­
думаться над книжкой, которую навязали нам друзья в Ки­
то, делая последнюю попытку отговорить нас от сумасброд- i
ного шага — отправиться в путешествие к головорезам.
В этой книжке красным карандашом был отчеркнут такой
абзац:
«Капитан Альварадо в походе убивал и грабил; ибо хотел'
он, чтобы те, кто последует за ним, в ответ за причиненный
урон были убиты индейцами; так оно и вышло на деле».
Мотор -вплетает в эти думы свою жалобную песенку;
порою кажется, будто он выводит ее на четыре такта, с со- j
вершенно явным ударением. Зу-у-у-у-у, раз-два-три-четыре,
Аль-ва-ра-до,-Аль-ва-ра-до... И опять сначала и опять. Отче- '
го именно сейчас назойливо повторяется слово, которое вот
уже несколько дней подряд стоит в ушах? Слышишь? Аль-
ва-ра-до, раз-два-трн-четыре...
Какая чепуха! Что общего между каким-то конкистадо­
ром и вот этим ковром, шуарами, астматичным мотором?
Во вторник, как раз за день до нашего отъезда из Кито,
в газете «Эль Комере но» поместили небольшое сообщение
о том, что в последнее время участились случаи междоусоб­
ных стычек среди шуарских племен по реке Пастасе. Это,
мол, повлекло за собой ответные меры, поэтому в том райо'не
царит беспорядок и наблюдаются волнения.
А что, если к этому приложил руку какой-нибудь злодей,
этакий современный Альварадо, Аль-ва-ра-до, раз-два-три-
четыре?..
Внезапно горизонт резко качнуло, самолет стал провали­
ваться в воздушные ямы. Мы пролетаем над лабиринтом
ущелий и каньонов реки, которая устлала свое извилистое
русло ослепительно сверкающими валунами.
Ну конечно же, это Пастаса!
128
Ватупи вас внутрь не пустит! Пелма (Colocasia antiquorum), клубни которой
после варки перестают быть ядовитыми
Перед геен Ямбнсы
 Где бы приземлиться?

Тучи, тяжелыми пластами прибившиеся к горным скло­

нам над Шелл-Мерой, постепенно разошлись. Солнце, ока­
завшись сбоку от нас, придает живописную пластичность
раскинувшемуся под самолетом краю, всемерно подчеркивая
любую неровность местности, которая на первый взгляд ка­
залась гладкой, как доска для раскатки теста. Хороша
доска, посмеивается карта, полюбу lien-ка!
— Это Палора, приток Пастасы! — орст в самое ухо
пилот.
Долгонько же пришлось бы нам единоборствовать с
ее берегами, с глубокой поймой, врезанной разливами
в самый лес! А сколько еще таких же Палор ждет
нас там на юге, в местах, уже недоступных для само­
лета?
На юго-западе из-за горизонта появился конус Сангая,
вулкана, вершина которого курится на высоте 5 300 метров
над уровнем моря или четырех с половиной тысяч над окре­
стностями. Не успела еще скрыться из виду эта легендарная
гора, овеянная поверьями охотников-индейцев, как лес обна­
жил новую расщелину в своей необозримой зелени — реку
Упано, ту самую, которая еще в 1892 году в «Географии
Эквадора» Вольфа называлась притоком Мороны. Впрочем,
стоит ли удивляться? Кто знает, как бы выглядела совре­
менная карта Эквадора, если бы не было самолетов? Да
и сколько географов проникло бы на эту землю, которую
ее верные стражи держат за семью печатями в течение
долгих столетий?
Монотонный рокот мотора, до отвращения однообразно
пережевывающего злоехидную альварадскую побасенку,
неожиданно сменился раздраженным кашлем и фырканьем,
кабина задребезжала, будто Намереваясь разлететься. Вне­
запно мотор замолк, и самолет пошел носом вниз. Пилот
судорожно хватается за рычажки вокруг себя, пропеллер,
приостанавливая вращение, лениво покручивается в воздуш­
ном потоке. Вот мы уже в двухстах метрах над землей, в ста
пятидесяти. Из леса вдруг начинают расти крутые горы,
гигантские щупальца лесных великанов протягиваются на­
встречу нам. Секунды отчаянного напряжения, глаза шарят
но сторонам, тщетно отыскивая местечко, где можно было
бы совершить вынужденную посадку.
В это мгновение мотор вновь закашлял — разок, дру-
гой — и заработал в полную силу. Ощетинившийся лес
бешеной скоростью проносится в нескольких десятках
метров под нами и постепенно начинает удаляться.
О К охотникам за черепами 129
Кровь снова прилила к щекам, пилот наклоняется к нам и
кричит:
— Ничего! Я забыл открыть главный бак. Теперь уже
все в порядке!

Подарок к коронации: пепел

Изумрудная волна леса изредка выносит на поверхность

коричневый островок с овальной шляпкой индейской хижины
на кем. И снова километры буйной зелени, бескрайне раз­
лившейся от горизонта до горизонта. Нигде даже и намека
нет на какую-нибудь тропку, на серебристую ленточку реч­
ки. Вся жизнь скрылась здесь в густых зарослях, и увидеть
ее — это то же самое, что пытаться проникнуть в мир рыб,
пролетая над морем.
И все же — вот островок! Он как бы выплыл из неболь­
шой поляны: несколько деревянных построек с деревянной
же колокольней церквушки, две-три дорожки и бурое пятно
полевого аэродрома — селение Макас. И снова девствен­
ный лес.
Итак, вот это место, впервые упоминаемое историей
в связи с шуарами!
Примерно в 1450 году Инка Тупак Юпанки предпринял
поход против королевства Киту. На территории современной
эквадорской провинции Асуай он покорил племя каньяри,
однако союзники этого племени — шуары, избежавшие по­
ражения, ушли в девственный лес. Подчинить их себе не
удалось даже сыну Тупака, Уайне Капаку, правителю инк­
ской империи.
В середине шестнадцатого века испанцы основали на
реке Пауте селение Логроньо, а на правом берегу Упано,
в центре шуарских земель, селение Севилья-де-Оро, кото­
рое в скором времени разрослось до целого города с 25 ты­
сячами жителей. Первый бой против испанского насилия
индейцы дали в 1599 году, когда губернатор Макаса решил
собрать с шуар большое количество золота в качестве дара
к коронации испанского короля Филиппа III. Все шуарские
племена, обитавшие по рекам Пауте, Упано, Морона и
Сантьяго, объединились под руководством вождя Кирубы
и силою в 20 тысяч человек напали на Логроньо. Истребив
жителей этого селения вплоть до детей и девушек, они по­
шли походом на Севилью-де-Оро. Три четверти ее населения
заплатили жизнью за верноподданническую прихоть губер­
натора, сам город лег пеплом и никогда уж больше не вос­
стал из него. Впоследствии недалеко отсюда был заложен
Макас, ничем не примечательное селение, насчитывающее
130
в настоящее время несколько сот жителей. Говорят, что
большинство из них потомки испанцев, которые пережили
гибель Севильи-де-Оро.
Первобытный лес, поглотивший единственный в истории
шуар город и давно стерший следы завоевательских походов
испанцев, равнодушно проплывает под стальной птицей. Ве­
ками давал он прибежище своим непокорным жителям, когда
их пытались загнать в золотые копи, хотя позднее они сами
пошли туда, поддавшись на слово божье. Это прибежище
дает он им и сегодня, когда мир— 'за немногим исключе­
нием — оставил шуар на произвол судьбы.
Какая-то огромная ящерица, защищенная от посторон­
них глаз цветом этого леса, выбросила свой шершавый
язык, который сверху кажется чуть светлее окружающей
зелени.
Это аэродром миссии в Сукуа.
А спустя пять минут колеса самолета коснулись бугри­
стой поверхности посадочной площадки и, спотыкаясь, дока­
тились до другого ее конца.
— Когда закончите свои дела, сообщите мне по радио
в Меру, я прилечу за вами.

«Мне псе это опротивело!»

Стайка индейских ребятишек бежит нам навстречу, сре­

ди них молодой парень — европеец по виду — в полотняных
брюках и рубашке, в тропическом шлеме и с флажком стар­
тера в руке. Не успел еще остановиться пропеллер, а он уже
помогает нам спуститься на землю, сердечно жмет руки и
сыплет словами на жующем американо-английском:
— Добро пожаловать в Сукуа. Я Майкл Файк, можете
называть меня Майком. Вон там моя жена, детей я вам
покажу немного позже...
Глаза Майкла за роговыми очками смеются. Тыльной
стороной руки он стирает пот с лица.
— Так вы и есть те двое чехословаков? Мне говорил
о вас шеф. Час назад я беседовал с ним по радио.
Что ж, начало кажется многообещающим. Мы представ­
ляемся.
— А вы служащий авиакомпании «ТАО»?
— Да как вам сказать... Этот аэродром я строил с индей­
цами, большей частью с детьми из школы, года два ухло­
пал. Хорошим его назвать нельзя, он идет в гору, но нас же
никто не учил. Была у нас всего пара волов, остальное
пришлось делать самим. А теперь я тут и стартером, и
О* 131
экспедитором, и метеорологом, и вообще кем придется. Но...
в основном я евангелистский миссионер.
— А как вы сюда попали?
— Понимаете... Собственно говоря, а почему мы стоим
тут, на солнце? Зайдите-ка на чашечку гуаюсы, такого чая
вы еще наверняка не пили. Индейцы говорят, что он обла­
дает чудодейственной силой. Тот, кто отведает его хоть раз,
всю жизнь будет возвращаться сюда. Вот и попробуйте!
Он привел нас в простенький деревянный домик, и наша
беседа продолжалась за чашкой золотистой гуаюсы.
— Если вас устроит наше скромное гостеприимство, оста­
вайтесь у нас или же создайте здесь исходную базу. Шеф
говорил мне...
— Кто?
— Наш шеф, вернее председатель, а точнее старейшина
евангелистских миссионеров в Эквадоре. Вы же встречались
с ним в Кито. Принял он вас, кажется, не совсем сердечно.
Я должен вам многое объяснить, впрочем, вы и сами узнае­
те. Но он говорил, что вы намерены снимать шуар. Если
хотите, я помогу вам.
— Шуар вы, конечно, знаете хорошо.
— Я здесь уже четырнадцатый год...
■
— Не обижайтесь на нас, Майк, но у нас были несколько
иные представления о миссионерах. Ведь это же не ваше
призвание.
— Вы правы. Не мое. Я родился в Соединенных Штатах.
Но моя мать — украинка, она приехала в Америку еще из
царской России. До одиннадцати лет со мной дома говорили
только по-русски. А когда я пошел в школу, пришлось
учиться по-английски. Что было дальше? Не было работы.
Я скитался, как нищий, запил. Я видел, как все вокруг иска­
лечено, как люди гонятся только за деньгами...
Майкл горько усмехнулся и, не глядя, помешал чай.
— Мне все это опротивело. Я записался в миссионеры
и поехал к индейцам.
Он шумно отхлебнул гуаюсы, как бы стараясь отогнать
давние воспоминания, и в глазах его снова появилась
улыбка.
— Ну, а теперь относительно съемок. С полгода назад
сюда прилетали из Соединенных Штатов, и был среди них
какой-то бельгиец из Кито. Долларов у этих людей хватало,
на самолете они привезли для индейцев целый ящик безде­
лушек. Потом собрали местных жителей со всех окрестно­
стей и вон там, в уголочке около аэродрома, заставили тан­
цевать перед кинокамерой. А в отплату за это индейцам
показывали дешевые фокусы с цилиндром. За тем холмом
132
произвели съемки у первой геи, потом все запаковали и
улетели обратно в Кито.
— Нам бы хотелось сделать все это иначе, Майк. Денег
у нас немного, да и пленки маловато. Мы хотим увидеть
шуар в быту, пожить некоторое время среди них и, главное,
сдружиться с ними...
— Это другое дело, ребята. По для этого вам придется
отправиться в глубь леса, далеко: здесь не то, что вам надо,
понимаете? Шуары тут знают белых людей, им известны
и самолет, и европейская одежда, они приспосабливаются,
пыот. А если вы намерены идти к шуарам в лес, думаю, что
кое-что смогу вам посоветовать. У вас есть какое-нибудь
разрешение из Кито?
— От министра обороны.
— Хорошо, допивайте и пойдемте со мной в селение. Вам
нужно отметиться здесь.

Сукуа

Сверх наших ожиданий, Майкл оказался человеком об­

щительным.
То ли сказывалась частица его славянской крови, то ли
радость оттого, что после долгих лет он снова может разго­
варивать с людьми о чем-то совсем ином, чем лес. Но ско­
рее всего это было добродушие, которое с момента первого
рукопожатия светилось в больших честных глазах этого
взрослого американского парня. Он привел нас в комнатен­
ку с двумя железными кроватями, показал, где находится
колодец, где ванна, спаянная из двух половинок бочки из-
под бензина, настойчиво предлож-ил нам нарвать апельси­
нов в саду — сколько душе будет угодно, а когда больше
уже не мог придумать еще какого-нибудь проявления госте­
приимства в своем скромном доме, он с улыбкой вытолкнул
нас из двери.
— Well, G e o r g e and Miro, как вы хотите: ехать верхом
или идти пешком?
—• Лучше пешком, по пути мы сможем поговорить.
— Когда мы придем к здешнему областному комиссару —
его называют тут теньенте политико, — рекомендую вам ни­
чего у него не просить. Эго обошлось бы вам недешево, он
г>ерет как в Кито. Комиссар — один из немногих в Сукуа,
кто умеет читать и писать, но о шуарах ему известно мало.
Он сидит в деревне и пьет. Он станет предлагать вам в до-
; огу солдата для защиты от индейцев, но я предупреждаю
:1ас, не берите его.
■
— А почему, Майк?

133
 >
—* Шуары видеть не могут солдат. За реку они их
вообще не пускают, а если и нустят, так мало кто из солдат
вернется оттуда невредимым. Больше того, по-хорошему со­
ветую вам не брать с собой никакого оружия. Встретившись
с первыми шуарами, сразу же покажите им, что вы безо­
ружны. Только так вы сумеете снискать их доверие.
Полуденное экваториальное солнце печет нам головы
и плечи, мы идем, наступая на собственные тени. За аэрод­
ромом навстречу нам потянулись первые жилища — свай­
ные постройки, в большинстве своем не имеющие передней
стены. Соорудить такое жилье не составляет большой про­
блемы. Несколько свай, на них деревянный пол, три-четыре
стены из неплотно сбитых досок или же расщепленного по
длине бамбукового ствола, сухие тростниковые листья на
крышу ■ — и готово.
Люди подремывают в тени, лишь то тут, то там из щелей
в стенах боязливо выглядывают полуголые дети. Чем же эти
люди живут, почему они поселились именно здесь?
— Никогда не спрашивайте их о прошлом, — оказал
Майкл, передернув плечами. — Многие из них пришли сюда
как раз оттого, что хотели избавиться от прошлого. Про­
сто так — ни за что, ни про что — мостов за собой не сжи­
гают. У каждого здесь есть .сколько-то банановых деревьев
и юки, сладкого картофеля, несколько кур да немножко
тростника.
— А чьи эти огромные плантации вон там, под горой?
— Они принадлежат католической миссии.
— А у вас, Майк, есть какое-нибудь поле?
Едва был произнесен этот вопрос, как мы увидели, что
совершили ошибку. Майкл нахмурился.
■
— Вы мне по душе, ребята, мне нравится ваша непо­
средственность, но как раз поэтому я не хотел бы, чтоб вы
валили меня в одну кучу вон с теми, — и он ткнул пальцем
через плечо по направлению к обширной усадьбе салесиан-
ской миссии. Это была единственная во всем селении группа
деревянных зданий. Ряд хозяйственных построек и амбаров
крепостной стеной окружал деревянную часовню с крестом.
Мы встречаем первых жителей Сукуа, метисов. Они си­
дят в тени на пороге хижин, издали здороваются с Май­
ком и с нами, называют его по имени и приглашают к себе.
Непохоже, чтобы мимо них проходил религиозный фанатик,
недоступный представитель церкви. Так здороваются друг
с другом старые знакомые, приятели, равные с равным. Без
неестественного смирения, без официальности, без деланного
почтения.
Вот мы остановились перед деревянным сооружением
134
на трехметровых столбах; подняться туда молено только по
лестнице. Словно шустрая ящерица, с нее юркнул маль­
чонка.
— Сеньор теньенте спит. Его нужно ттозвать?
— Скажи ему, что здесь кинооператоры из Европы, ■ —
сказал Майкл и по-английски добавил: — Он все равно не
знает, что такое Европа. И... не сердитесь, что я немножко
взъелся на вас за эту салесианскую миссию. Я не стану гово­
рить о ней худых слов. Но вы сами порасспрашивайте лю­
дей и присмотритесь к их жизни. Десять лет мне пришлось
драться с салесианцами, прежде чем я смог построить аэро­
дром. Они не хотели, чтобы мир заглянул под крышку
их котла. У моего предшественника они сожгли дом. И вы­
гнали его, потому что он перед жителями открыто осуждал
их торгашеские сделки. Но...
Он махнул рукой и быстро закончил:
— Не так уж много людей попадает сюда. Поэтому не
закрывайте глаз ни на что и пишите обо всем, что видели.
Большего для индейцев пока никто сделать не может.
 ГРА М М Х И Н И Н А
ЗА ГРА М М ЗОЛОТА

Сверху все выглядело очень просто.

Похожая на стерню щетина девственного леса, необозри­
мый ковер буйной зелени, кое-где овраги, «впадающие»
в пенистую ленточку Упано или в какой-нибудь из его при­
токов. Потом показалась стайка строений, длинные аллеи
прочертили светлую зелень скошенных полей, сложив из нее
причудливые многоугольники, под левым крылом промельк­
нула кучка зданий покрупнее с вытянутым кверху перстом
церквушки.
Часы, карта, авиакомпас и пилот заявили в один голос:
— Сукуа.
Сомневаться не приходилось: это было глухое селение за
пределами цивилизации, затерявшееся в море амазонского
захолустья и притулившееся к берегам отдаленного альти-
плано.
Но совершенно иначе выглядел этот заброшенный остро­
вок на другой день, когда у нас было время осмотреться и
поговорить с его робинзонами.
Две-три лавчонки с бракованными товарами, пяток рас­
пивочных с бочками самогона нз сахарного тростника, толпа
детей из салесианской школы, несколько индейцев и их жен,
136
украшенных медальончиками в знак того; что они были кре­
щены, и одетых в дешевые полотняные штаны или ситцевые
платья.
Куда ни глянь — кругом плантации.
— Все это принадлежит салесианской миссии, — сказал
нам здешний старожил, метис. - Можно целые дни идти по
лесу, к границе Перу, и все равно оставаться в салесиан-
ском царстве...
— Как так в салесианском?
— Да так вот! Еще до того как на эту территорию всту­
пил первый салесианский миссионер, католическая церковь
стала владелицей пятисот тысяч гектаров земли. Она полу­
чила ее от эквадорского правительства, хотя земля эта испо-
кон веков принадлежала индейцам.
— А знаете, как хозяйничают здесь монахи?— спросил
его сосед с горечью и негодованием в голосе.'— Среди фа-
натиков-верующих в Кито и Гуаякиле они собирают подарки
для бедных и не дождавшихся еще прихода Христа индей­
цев — так по крайней мере они их называют — и потом
эти подарки продают им здесь. Раз в год приглашают сюда
какого-нибудь министра, на собственном самолете привозят
из Кито журналистов и устраивают трогательную раздачу
подарков своим верным агнцам. В прошлом году они таким
образом раздали детям сорок пар обуви, пожертвованных
им фабрикантом Калеро из Кито. Но как бы вы думали, что
они сделали, когда журналисты улетели? Разули детей и
пообещали вернуть им туфли и ботинки, если они месяц да­
ром проработают на салесианской плантации сахарного
тростника...
— Я рад, что вы сами услышали это от здешних жите­
лей,— оказал нам Майкл Файк вечером, когда мы подели­
лись с ним своими первыми впечатлениями. — Если бы об
этом рассказывал я, вы бы могли подумать, что я сужу
предвзято. Порасспрашивайге еще людей о том, какое вы­
годное дело завели тут салесианцы с хинином. Когда много
лет назад миссионеры пришли сюда, они стали менять по­
лотно, иглы, нитки и всяческие безделушки на золото. Да,
да, на золото. Они хорошо знали, что индейцам известны
россыпи в здешних реках, и поэтому установили монополию
на золото. Золотом они брали даже за хинин, который полу­
чали даром от учреждений и благотворительных обществ.
Определен был твердый курс обмена — грамм хинина за
1 рамм золота, вес за вес. И они не уступили бы, умирай ин­

дейцы хоть у них на глазах.

Т37
 Во имя божие

«Наилучшие пожелания величайшего счастья и удачи

миссиям — и да молитесь за меня...» — «I piu.begli auguri
per la migllore felicita e prosperity delle missioni—■et
etiam pro trie orate...» Подпись.
В третий уж раз читаешь эту итальянско-латинскую
охранную грамоту с испанским заглавием «Салесианский
богословский институт Святого Сердца», грамоту, которая
должна открыть тебе ворота в эквадорский Ориэнте, в мир
«бедных, не дождавшихся еще прихода Христа индейцев».
Вот как, значит, делаются счастье и удача, вот как выгля­
дит вблизи образ «вдохновенных и самоотверженных свя­
щенников и монахов, с риском для жизни распространяю­
щих христианскую веру среди дикарей»! Образ людей, кото­
рые— согласно утверждениям церкви — жертвуют ради
веры своими личными удобствами, здоровьем, жизнью!
Люди в селении замка себе на рот не вешали. С первого
же взгляда было ясно, что падре тут не очень-то милуют.
Мы посидели на «деревенской площади» с часок, не больше,
и наслушались всего вдоволь.
Салесианцы открыли в Сукуа школу и начали учить де­
тей читать и писать. Задаром... Впрочем, родители должны
были также задаром работать на земле, которая весь уро­
жай отдавала теперь салесианскому ордену, хотя издревле
принадлежала индейцам. Основным продуктом был сахар­
ный тростник, однако сахара из него не варили: неку­
да было его продавать. Поэтому монахи стали гнать са­
могон из тростника — в нескольких десятках метров от
церкви.
Начали они, разумеется, и веру распространять.
За плату раздавали освященные медальончики, благо­
даря которым крещеные должны были отличаться от языч­
ников. В первобытные леса они принесли христианское тре­
бование узаконенного единобрачия. Вместо платы за благо­
словение супружеская пара могла отработать на миссию
два-три месяца, и поэтому даже крещеные индейцы продол­
жали жить со своими женами без церковного благослове­
ния, как и прежде. Когда-то это было для них естественно.
Теперь же салесианцы стали преследовать их разговорами
об угрызениях совести; больше того, их начала осуждать и
горстка тех «осчастливленных», которым удалось наскрести
средств на оплату церковного обряда.
В начале тридцатых годов в Сукуа появился миссионер-
евангелист Олссон, швед по национальности. Салесианская
миссия тотчас же повела против него крестовый поход.

138
Несмотря на это, Олссон добился введения должности
к’ньенте политике, в задачу которого -входило следить за
деятельностью салесианцев. Их ответом 'явилось вооружен­
ие нападение на Олссона и на правительственного комис-
еа.р^. Люди, которым было поручено осуществить нападение,
под пьяную лавочку выдали все подробности плана; его
инициатором был салесианец Шталь, По всей округе его
называли «падре Пистола», что значит — отец Пистолет, так
как вместе с распятьем он носил у пояса дсвятимиллиметро-
вый кольт.
Теньенте политико спасся в последнюю минуту, бежав
it лес. А когда Олссон убрался в Кито, вооруженный ре­
вольвером святой отец приказал поджечь хотя бы его дом.
Следственная комиссия, прибывшая из Кито по требова­
нию Олссона, наказала Шталя... переведя его в другую
миссию.
— Кальций для инъекций, который в Кито стоит девя­
носто сентаво, патеры продавали нам здесь за десять
сукре, — рассказывают жители, переходя с одного на другое.
Потом в Мере -появилась нефтяная компания «Шелл» и
стала искать рабочую силу. Салесианцы за комиссионные
принялись вербовать рабочих из числа крепостных, работав­
ших на их плантациях.
Все это во имя божие.
Все это лишь для того, чтобы дикари-инденцы, язычники
из первобытного леса, были спасены от вечного проклятия.

Кто такой Бенедикто Берналь?

Посещение комиссара ограничилось передачей ему лич­

ного письма министра и учтивым десяти минутным разгово­
ром ни о чем.
Впрочем, говорить стало не о чем с того момента, когда
молодой теньенте сонно произнес:
— Говорить по-шуарски никто из моих солдат не умеет.
Да и к чему?
О том, что вооруженный проводник, не знающий шуар-
ского языка и обычаев и к тому же в военной форме, будет
нам помехой, а не помощником, сказать комиссару мы не
могли. Поэтому мы протянули ему руки и поблагодарили за
любезность.
Для того чтобы решение пойти к шуарам без оружия не
осталось пустым красивым жестом, следовало разузнать
о них гораздо больше того, что нам удалось пока почерпнуть
из скудной литературы. А главное — найти надежного про-
139
водника и переводчика. Идти без него означало бы поста­
вить на карту голову.
На поиски мы потратили весь следующий день. При
этом мы не раз слышали имя священника Бенедикто Бер­
наля.
— Кто такой Бенедикто Берналь?
Вместо ответа — пожимание плечами.
— Откуда он?
Никто не знал.
— Какую церковь он представляет, если этот человек
священник?
— Никакую, просто его так называют...
— А почему же он тогда знает шуар?
— Двадцать лет он жил с ними в лесу. Жена у него
индианка из их племени. По цвету кожи он белый, а по
жизни — шуара.
Одни лишь туманные намеки, сопровождаемые таин­
ственными, скорее даже скрытыми взглядами, давали пред­
ставление о богатом прошлом этого старца. Более тридцати
лет назад где-то на альтиплано было совершено убийство.
Преступник скрылся. Вскоре после этого среди шуар объ­
явился человек с лицом непойманного убийцы, но с другим
именем. Двери девственного леса захлопнулись за ним на
двадцать лет. А когда он вышел из него, это был полуди­
карь-старик с многочисленной семьей. Некоторое время
назад он поселился на окраине Сукуа и никогда больше не
порывался вернуться в тот мир, из которого пришел
к шуарам.
— Майк, что вы знаете о Бенедикто Бернале? — спроси­
ли мы как-то вечером.
— Он собирает растения для американских музеев, —
ответила вместо Майкла его светловолосая жена с косич­
ками, уложенными вокруг головы. — Время от времени он
посылает их в Куэнку с караваном носильщиков или само­
летом «ТАО». А иногда к нему приходит молчаливый шуара,
которого никто здесь не знает. Всякий раз он исчезает так
же незаметно, как и появляется, — добавила она через ми­
нуту с явным страхом и невысказанным убеждением, что
с таким человеком лучше ничего не затевать.
— Видите ли, я совсем забыл о нем, — сказал. М айкл.—
Это странный человек, но вы могли бы сходить к нему.
О шуарах он знает несравненно больше, чем кто бы то ни
было в Сукуа...
Ранним утром мы стоим перед его домиком.
Собственно говоря, это грубо сколоченная лачуга на
метровых сваях. На маленькую верандочку ведут исхожен-
140
иые ступеньки. Мы даем о себе знать по здешнему обы­
чаю — несколько раз похлопав в ладоши.
За дверями послышались шаркающие шаги, и вслед за
тем на пороге появилась фигура старого человека с лицом,
заросшим седой бородой.
Мы представляемся.
— Я Берналь. Bienvenido, проходите...
Входим в скромное жилище. Единственная не самодель­
ная деталь обстановки здесь — большой дорожный чемодан.
Вместо стола— две грубо оструганные доски на чурбане,
три выдолбленных чурбана поменьше вместо стульев и до­
щатая решетка с расстеленным матрацем. В углу покури­
вает сигарету морщинистая индианка.
— Вы, вероятно, интересуетесь моими коллекциями?
Сейчас у меня нет почти ни одной, на прошлой неделе я от­
правил большую посылку п Куэнку.
— Речь идет не о коллекциях, сеньор Берналь. Нас инте­
ресуют шуары. Мы бы хотели узнать о них побольше, что
облегчило бы наше долгое пребывание среди них.
— Среди шуар?
— Да, нам хотелось бы познакомиться с ними поближе.
— Это весьма небезопасно. Я вам не советую делать
этого.
— Вы долго жили среди них. Говорят, что они ваши
друзья. Мы хотим пойти к ним с добрыми намерениями. Вы
наверняка могли бы нам посоветовать кое-что.
Долгое время старик молчит покуривая; босой ногой он
изредка поглаживает бугорок сучка, торчащего из дощатого
пола. Два-три раза бросает на нас исподлобья испытующий
взгляд, как бы желая прочесть в наших глазах то, что еще
не было сказано. Может быть, в эту минуту решается судь­
ба нашей экспедиции?
— А что, собственно, вы хотите делать у них? — спросил
он строго.
— Изучать их обычаи. Их язык. Познакомиться с их
повседневной жизнью и сделать документальные фото­
графии.
Слово «фильм» мы произнести не отважились. Берналь
знает бесславную историю о кинооператорах, которые недав­
но навербовали тут индейцев со всей округи и у первого
же куста за аэродромом стали снимать их по голливудскому
сценарию. Берналь, в совершенстве говорящий по-шуарски,
мог быть для них наилучшим помощником, но он в то время
бежал в лес и вернулся только тогда, когда эти «кинодеяте-
ли» улетели.
141
 Он снова пристально посмотрел на нас, потом сдеЛал
глубокую затяжку и вдруг резко поднялся:
— Мой зять жил среди них. Три года он провел внизу,
в Яупи, и знает их речь. Он придет сюда вечером. Если до­
говоритесь, он сможет сопровождать вас к шуарам. Я для
этого уже стар...
На следующее утро мы отправились в девственный лес.

Девственный лес

•
— Buenos dias! Это я!
На пороге дома Майкла стоял молодой индеец, с кото­
рым мы познакомились прошлым вечером в лачуге у Бер­
наля. Его темные глаза горели нетерпением и любопытством
одновременно. На нем были полотняные штаны, завязанные
у щиколоток веревочкой, тяжелые ботинки, напоминающие
военную обувь, рваная рубашка, лохмотья которой были
стянуты на груди в узел, и на голове шляпа с узкими поля­
ми, что придавало ему несколько необычный для леса, ко­
мичный вид. В правой руке он держал мачете и свежим
лыком завязывал мешок с маленьким1 запасом еды на до­
рогу.
Мануэль Суньига.
Человек, которому мы на долгое время вверяли свою
судьбу, человек, который должен был быть для пас провод­
ником, переводчиком, советчиком, посредником, а главное —
другом. С первой же минуты он произвел приятное впечат­
ление своим видом и неторопливой рассудительностью.
Он выслушал наш краткий план. Прежде чем прини­
маться за съем'ки, мы хотим предпринять несколько корот­
к и х — для ориентировки — вылазок без носильщиков, без
снаряжения, только с фотографическими аппаратами.
— Entiendo, — кивнул он в знак понимания и сел на де­
ревянную ступеньку. — Пойдем через лес на восток, к на­
горью Кутутсу, — начал он, рисуя пальцем на песке маршрут
сегодняшней разведки.— Переправимся через реку Сейпо,
у меня там есть один знакомый, зовут его Ватупи. А сразу
же за рекой, на высоком берегу, стоит гея Ямбисы. Знаете,
это индейская хижина...
— Хорошо. А нет ли поблизости другой геи? Нам бы хо­
телось получше узнать шуар и увидеть, как они живут.
— Это будет нелегко. Шуары никогда не селятся близко
друг от друга. В одной гее живет вся семья с ближайшими
родственниками, и далеко вокруг не найти живой души. За
день нам все равно столько не пройти. Дорога через Сейпо

142
трудная, над рекой -высокие обрывы. Иным путем к Ямб исе
не лопасть, да вы сами увидите: дел у нас хватит, чтобы
вернуться до наступления темноты.
Через полчаса мы отправились в девственный лес, взяв
с собой лишь немного еды и питья, походную аптечку, блок­
ноты, фотоаппарат и несколько вещичек для шуар. Тяже­
лая кинокамера со штативом осталась дама.
Метрах в трехстах от границы аэродрома первобытный
лес закрыл за нами свой тяжелый занавес. Ну вот, спустя
долгое время опять лес! Но как же велика разница • —
смотреть на него с идущего автомобиля или пробиваться
через заросли, подобно личинке майского жука, проклады­
вающей себе путь сквозь плотную глину...
Недалеко от Иомаилии па Суэцком канале стоит памят­
ник павшим в первой мировой войне. Два высоченных пи­
лона один подле другого устремляются в небо, как бы рас­
сеченные мечом сказочного титана: символ узенькой полоски
воды, разделяющей две огромные части света. Но когда
стоишь между этими пилонами, видишь, как над мрачной
тяжестью камня изо дня в день торжествует тоненькая лен­
точка лазурного небосвода. Так и в девственном лесу, кото­
рый рука человека рассекла надвое, не давая возможности
ране — дороге — снова затянуться. Щель в небо, что все
время у тебя над головой, раз и навсегда лишила перво­
бытный лес его царственного величия.
Но здесь лес иной. Свинцовой тяжестью ложится он на
плечи и давит мысль, исполинской рукою закрывает от тебя
солнце, стараясь породить в тебе чувство неполноценности,
вызвать такое же смятение, какое на первый взгляд царит
вокруг. Заколдованный хаос умопомрачительной красоты
расцветок и форм — вот что такое девственный лес. Вели­
каны, чьи тела едва ли обхватили бы и пять пар рук,
создают основу этого хаоса, и великаны те — безыменные.
Здесь вам не то, что дома, где можно ткнуть пальцем и ска­
зать: вот лиственница, вон там бук и дуб, а тут граб с бе­
резкой да с вязом. Безыменность — ужасная вещь, она ме­
шает доверительному общению с лесом. Больше того, она
держит тебя в покорной учтивости и — в страхе.
В тени исполинов, единственных, кому дозволено на вы­
соте вершин в полную силу наслаждаться солнцем, буйно
растут и борются, живут и умирают, взаимно тесня и глуша
друг друга, обитатели рангом пониже: растения с такими
огромными листьями, что в них легко можно было бы за­
вернуться, а рядом — с такими маленькими, что они кажут­
ся зеленоватым жемчугом, нанизанным на нить. И всюду
здесь властвует неумолимый закон сильнейшего. Не хватает

143
сил? Тогда погибни! На твоем мертвом теле сразу же буйно
распустится новая жизнь.
Вот поэтому-то, вероятно, лес и источает этот дурманя­
щий, гнилостно-сладковатый запах, которым пытается при­
крыть свое непрестанное дело могильщика.
Мы продираемся сквозь заросли, поскальзываемся на сы­
рой земле, перелезаем через гниющие стволы, из которых
уже пьют живительные соки долговязые молодые деревца,
тянущиеся из вечного сумрака к свету, уклоняемся от лиан,
гигантскими паутинами свисающих с крон, ползущих по
земле и обвившихся вокруг ветвей и стволов. Лианами опу­
тан буквально весь лес. Видимо, поэтому они играют столь
важную роль в жизни шуар, в их врачевании и магических
обрядах.
— А-а-а-а! Проклятая ветка!
— Осторожно, Мирек, не шевелись, это шип...
— И надо же было зацепиться прямо ухом!
— Es la una de gato,— сказал с видом знатока Мануэль,
подойдя к нам. — Это кошачий коготь. По-шуареки «кенгу-
ка». Но он не ядовит.
— Отродясь не видал такого шипа! Давай спрячем его
на память.
Длиною в два сантиметра, твердый как кость, он на­
сквозь проткнул ушную мочку.
— Хорошенький же прием оказывает нам лес!
 ВА ТУП И ВАС В Н У Т Р Ь
Н Е ПУСТИТ!

Мануэль шел как заведенный. Он знал каждую тропку

в девственном лесу, был юрким, словно ласка, а жара и сы1-
рость не причиняли ему и половины тех затруднений, которые
испытывали мы. Он шел, не сбавляя шага, так что мы с тру­
дом поспевали за ним. Мы видели его перед собой только
тогда, когда он задерживался, прорубаясь сквозь густые
сплетения над тропкой, но едва его нагоняли, он уже снова
был где-то впереди.
Вот он остановился там, где тропинка разветвлялась, и
дождался, пока мы подошли.
— Хотите, я проведу вас к таинственным камням? —
спросил он.
— К таинственным камням? Здесь, в девственном лесу?
— На них какие-то странные метки, пойдемте, это неда­
леко.
С растущим волнением продираемся мы к расположенной
неподалеку возвышенности, не отставая от Мануэля, слыша,
как свистит в воздухе его мачете, которым он ударяет то
вправо, то влево, разрубая толстые лианы, точно вареную
лапшу.
— Вот тут, видите?
На самом крупном из валунов, наполовину заросшем
10 К охотникам за черепами 145
мхом, совершенно отчетливо виден высеченный знак солнца,
символ правителей древней империи инков. Но откуда здгп.
взялся такой камень? Сколько же археологических кладов
скрывается еще в этой чаще первобытного леса и сколько их,
вероятно, рассеяно дальше на юго-запад, на перуанской гра­
нице? Но эти с таким мастерством вытесанные плиты вряд
ли свидетельствуют о том, что здесь было лишь временное
поселение. По всей видимости, мы стоим перед развалинами
храма или крепости, остатки которых погребены либо под
наносами Упано, либо под вековым слоем растительности.
— Мануэль, ты живешь тут уж много лет. Скажи нам,
была ли здесь хоть раз какая-нибудь группа людей, которые
интересовались такими вещами, выкапывали эти камни, из­
меряли их, фотографировали? Понимаешь, людей, которых
называют археологами?
— Nunca, сеньор, никогда. Сколько таких камней можно
найти тут! Только дон Мигель из миссии приходил однажды
посмотреть на них. С тех пор здесь больше никто не был.

Первая неудача

Вот уже несколько часов продираемся мы через девствен­

ный лес.
Дорога все время ухудшается. Мы спускаемся в овраги,
карабкаемся по крутым склонам, переходим вброд речки, то
и дело перелезаем или проползаем под рухнувшими лесными
великанами, завалившими тропинку, все чаще и чаще отды­
хаем. Дает себя знать усталость.
Наконец стена зарослей расступилась. М ы вышли на ма­
ленькое поле токи, а за ним показалась первая настоящая
гея. На эллиптическом основании длиною метров в десять
возвышается почти трехметровая стена из бамбука, овальная
крыша с ровным гребнем покрыта пальмовыми листьями.
Из хижины донесся лай собаки, к нему примешались люд­
ские голоса. Мы медленно двигаемся за Мануэлем. Возле
строения мирно копаются в земле две-три курицы, в осталь­
ном же нигде не видать ни единого признака жизни. Шагах
в двадцати от геи Мануэль остановился.
— Эти люди нас не примут, — сказал он вполголоса. —
В противном случае они бьи уже вышли навстречу. Они не
любят белых. Здесь им трудно помешать их приходу: от
Сукуа их отделяет только лес. А вот дальше, за рекой Сейпо,
дело обстоит совсем иначе.
— А нельзя ли каким-нибудь образом расположить их
к себе?
146
 — Мы должны это сделать. Без их помощи мы не сумеем
продолжать путь. У них на реке есть лодка. Но в гею вхо­
дить нельзя, это было бы небезопасно.
В это время внутри хижины загремел запор, и четыре
жерди, висящие в узком входе, раздвинулись. Оттуда вышел
молодой индеец с копьем в руке. Единственная его одежда —
это итипи, кусок бумажной материи, обернутой вокруг бедер.
Вид у него недружелюбный.
Между индейцем и Мануэлем завязался разговор, из ко­
торого мы поняли лишь одно-единственное слово— «андук-
та», что значит «послушай». Вдруг индеец махнул рукой
в нашу сторону.
Мануэль возвращается.
— Я знаю его жену. Целый год она пробыла в евангели­
ческой миссии. Ее окрестили, но она удрала назад, в лес.
Ватупи согласен перевезти вас через реку за пять сукре. Го­
ворит, что ему нужны деньги на иглы и на мачете.
— Хорошо, только спроси еще, не сможем ли мы осмотт
реть его хижину внутри.
В третий раз за все время нашего путешествия мы цели­
ком зависим от честности переводчика, как это было у пиг­
меев в Коего и у кафров в Транскее, И несмотря на то, что
из всего долгого разговора мы не понимаем ни слова, мы
внимательно следим за этой шумной беседой, стараясь
хотя бы по жестам, паузам и по тону угадать ответ.
Ватупи оглядывается и два раза кивает головой.
М ы намереваемся пойти в хижину, но Мануэль нас 'бы­
стро останавливает. Ватупи в мгновение ока шгородил нам
дорогу, замахнувшись копьем.
— Отчего же, Мануэль? Ведь он кивал в знак согласия.
— У шуар это совсем наоборот. Если они отрицательно
качают головой, это значит «да», а если кивают, так это
«нет».
Пока Мануэль долго объясняется с Ватупи, мы осматри­
ваем гею по крайней мере снаружи Стены ее сооружены не
из целых бамбуковых стеблей, как это казалось поначалу.
Бамбуковая трубка разрезается вдоль и в нескольких местах
расщепляется. Потом ее как бы раскрывают, так что одного
стебля хватает примерно на четверть метра стены. Сквозь
щели в такой стене пришелец пе сможет увидеть, что про­
исходит внутри геи, зато ее обитателям обеспечен прекрас­
ный обзор. Поэтому они не утруждают себя хлопотами с
устройством окон. Бамбуковая стена вбита в землю, у пола и
у крыши связана тонкими лианами, а в метре от земли опо­
ясана по всей длине гибкими бамбуковыми жердями.
Только что закончился долгий разговор.
10* 147
 — Дон Миро, дон Хорхе, пойдемте-ка лучше отсюда! - -
озабоченно предлагает Мануэль. — Ватупи вас внутрь не пу­
стит. Но он согласен перевезти вас на другой берег.
Первая неудача. Нам во что бы то ни стало нужно по­
пасть в шуарское жилище, но попасть по-хорошему. Рубить
сплеча мы не станем. Раздражать индейцев в первый же
день было бы совсем неразумно.
Из ген вышла жена Ватупи Батиста, одетая в длинное
тарачн, стянутое на правом плече узлом. Она смущенно
улыбнулась и вместе с Ватупи молча отправилась в дорогу.
К реке мы спускаемся по тропке, на которой можно свернуть
себе шею; Мануэль о чем-то договаривается с Батистой,
потом удовлетворенно ухмыляется.
— Брат Батисты пустит вас в свою гею, если вы купите
у него курицу за двенадцать сукре...
Вот оно как получается: мы хотели уйти от цивилизации
по возможности дальше, а теперь нам поможет она же —
только с изнанки. Под влиянием миссионеров индейцы из
близлежащих селений узнали, что такое деньги. И хотя
они не пускают к себе миссионеров, продолжая придержи­
ваться своих языческих обычаев, тем не менее иногда прихо­
дят в Сукуа, чтобы за свои продукты получить самые необ­
ходимые вещи. Однако им хорошо известно, что наибольшую
выгоду при продаже представляют бумажные картинки и
блестящие металлические кружочки, которые достаются им
весьма и весьма редко.
,■
— Хорошо, Мануэль, а теперь спроси Батисту, почему
Ватупи не хотел пустить нас в свою гею.
— Она уже мне сказала. Сегодня Ватупи приснился сон,
будто он должен увидеть двух апачи — белых людей, которых
он никогда раньше не видел. И его сон тут же исполнился.
Теперь он верит, что, если бы вы вошли в его гею, с ним
стряслось бы какое-нибудь несчастье...

За реку Сейпо

У наших ног мчится бурный поток реки Сейпо.

Ватупи спустил на воду длинный челн, выдолбленный из
ствола дерева. Первой в него села Батиста, за ней Мануэль,
взявшийся за второе весло. По прибрежной отмели Ватупи
далеко толкает лодку против течения. Затем разворачивает
ее носом к воде, отталкивается от берега и с быстротой мол­
нии вскакивает в нее. С напряжением мы следим, как стреми­
тельное течение уносит верткое суденышко, которое волны
швыряют как скорлупку. Поминутно скрывается то нос лод­
148
ки, то корма; иногда кажется, что две скрюченные фигурки
впереди совершенно погружаются в стремнину. И даже из­
дали видно, как блестит от пота согнутая спина Ватупи. При
каждом взмахе весел лодка делает рывок вперед, как при*
шпоренная.
Пока они переплывали реку, течение отнесло лодку мет­
ров на триста. Но пристали они благополучно. А через пол­
часа и мы оказались на противоположном берегу.
Теперь нужно вернуться вверх по реке: берег здесь слиш­
ком крут. Прыгаем с камня па камень, обходим излучины,
затоны и притоки Сейпо. На одном из них мы заметили не­
большую плотину, неумело сложенную из речных камней.
В двух свободных местах, где могла протекать вода, река
словно ощетинилась вбитыми кольями и наклонными ре­
шетчатыми стенками, сделанными, вероятно, по способу стен
геи — нз расщепленных бамбуковых стеблей. Внешние концы
этих устройств, напоминающих решето, криво торчали из
воды.
— Послушай, Мануэль, что это такое там, в воде?
— Уашиму, уашиму, — опередила его Ватнста, показывая
рукой на запруду.
А Мануэль добавил:
— Это ловушка для рыбы. Зверя в лесу мало. Когда шу­
ары не могут отправиться на долгую охоту в горы, они пи­
таются главным образом юкой, маниокой, рыбой да изредка
подбитой птицей. Нищета у них... сами увидите.
— Но как же можно ловить рыбу таким решетом?
— Вода подгоняет ее к кольям, сама протекает, а рыба
остается на суше.
— И она не уходит? Ведь ловушка-то не закрыта.
— Да, но она же прогнута внутрь, посмотрн-ка получше,
дон Хорхе...
Когда шуарам требуется наловить рыбы побольше —
обычно перед торжественными обрядами, связанными с пир­
шеством, — они погружают в воду несколькими сотнями
метров выше того места, где поставлена ловушка, корзины
с измельченными листьями, содержащими яд варваско,
А после этого голыми руками вытаскивают одурманенную
рыбу, откусывают ей головы и бросают в приготовленные
корзины. Таким же способом вылавливают они и рыбу по­
мельче, которая проскальзывает через редкое решето уашиму.
Прошло еще полчаса трудного похода.
Мы задыхаемся, достигнув, наконец, гребня крутого об­
рыва. За рощицей пальм и бананов показалась другая гея,
гораздо более обширная, нежели жилье перевозчика Ва-
гупи. Длина ее по крайней мере пятнадцать метров. Ватиста
149
решительно идет вперед, но у входа в гею молча остгшанли
вается, хотя хижина и принадлежит ее брату.
Нижние концы Четырех жердей входа закачались, две
руки отодвинули их от себя, и из геи вышел человек с леп­
той итипи вокруг бедер. Его черные как вороново крыло и
отливающие синевой волосы, спускающиеся до половины
спины, связаны украшениями из желтых и красных туканьих
перьев. Мочки ушей у него проткнуты тонкими бамбуковыми
палочками, с которых свисает бахрома из блестящих, как ме­
талл, надкрылий жука, скорее всего жужелицы. Лицо его
размалевано красной и черной красками, в руке он держит
копье.
— Это Ямбиса, — тихо говорит Мануэль. — Настоящий
шуара...
В первый момент в голове мелькает мысль, что с таким
человеком не очень хотелось бы встретиться где-нибудь один
на один. Во всем его облике удивительное сочетание гордо­
сти и силы, отваги и ловкости, прирожденной красоты и же­
стокости.
Наконец-то мы стоим лицом к лицу с настоящим шуарой.
Так это и есть охотник за человеческими головами?..

«Лица твоего они не возьмут!»

Мануэль говорил долго и взволнованно. ‘

Просто не верилось, что несколько вежливых фраз в знак
приветствия, которые он должен был перевести по нашей
просьбе, могут оказаться такими длинными. Вероятно, наш
переводчик был прямой противоположностью официальным
переводчикам, умеющим экономно, двумя словами, передать
содержание бесконечной лекции. Он сидел на кутуиге — вы­
долбленном для сидения чурбане— возле нас, лицом к Ям-
бисе и торопливо рассказывал что-то. Левая рука его была —
по обычаю шуар — сжата в кулак, и в продолжение всей
своей речи он держал ее у самых губ. Лишь позднее М а­
нуэль признался нам, что его долгом было выложить все,
что он знает о нас. Это значит, что он говорил и о чудесной
блестящей птице, которая принесла нас в своем желудке из
далекой страны белых, и о другом быстроходном существе
с черепашьим панцирем, которое возит нас из края в край,
и об удивительных странах, где повсюду только один песок,
где не растут деревья и не текут реки, где живут люди та­
кие же черные, как та краска суа, которой Ямбиса разрисо­
вал себе лицо. Разве пришло бы нам в голову, что наш
150
вчерашний рассказ о себе в хижине Берналя Мануэль сумеет
передать так быстро и с такой эпической широтой.
Позже, вернувшись в Сукуа, мы раскусили секрет этой
самой широты охвата. Дело в том, что, произнося приветствен­
ные речи, шуары повторяют каждую фразу два-три раза под­
ряд. А ведь у Мануэля было хорошее шуарскос воспитание,
и он не мог, не обидев хозяина, говорить иначе.
Ямбиса сосредоточенно слушает, изредка выражая свое
явное удовлетворение долгим, троекратно повторяемым «э-
э-э-э», косится на нас и опять внимательно следит за повест­
вованием Мануэля. А закончив ответное слово, он показал
пальцем на наши фотоаппараты. Иржи взял «Флексарет»
и подал Ямбисе. Но тот поспешно привстал и вместе со
своей кутунгой испуганно отодвинулся.
Теперь Мануэль, наверно, разъясняет, на что годится
этот ящичек с двумя глазами друг над другом. Ямбиса от­
рицательно покачал головой. По сегодняшнему опыту нам
стало ясно, что это должно означать согласие.
— Вот возьми и дай это Ямбисе в руки, пусть он сам
посмотрит через стекло на своего сына, — сует Мирен аппа­
рат Мануэлю, указывая на малыша, ползающего у ног
Ямбисы..
Эксперимент удался и — не удался. Ямбиса нерешитель­
но смотрит на аппарат, который тычет ему прямо под нос
Мануэль, затем, поддавшись все же любопытству, загляды­
вает в открытый видоискатель. Улыбка пробежала по его ли­
цу, он оторвался от изображения на стекле, поглядел на сво­
его сына и снова приник к видоискателю. Первый раз в жиз­
ни видит он своего малыша сразу дважды: одного — малень­
кого, другого еще меньше, и оба они двигаются, оба ползают
по земле и смеются, глядя на отца.
И вдруг он резко отстранил фотоаппарат.
— Плохо дело, Мирек, он, верно, видит в этом колдов­
ство. Нет ли у тебя случайно какой-нибудь фотокарточки?
Я все оставил в Сукуа.
— У меня есть только журналистское удостоверение,..
Послушай, Мануэль, объясни ему, что из этого... ящичка мож­
но достать вот такие картинки и что мы пришли, чтобы взять
на память также картинку Ямбисы, и его детей, и жены, и
геи, и вещей, которые стоят вокруг него. Скажи ему, что
мы не обидим его, что лица его мы не возьмем. На, повесь
аппарат ему на шею, пусть знает, что с ним ничего не
случится!
Мануэль некоторое время переводит это, помогая себе
руками, показывает на нас и па аппарат и, наконец, вешает
его Ямбисе на шею.
151
 Он не воспротивился. Оттолкнув кутунгу, он взял аппарат
и пошел хвастаться нм в экинтуру— женскую часть геи.
Мы выиграли.

«...он хочет знать — которая?»

Из экиитуру вышла девочка лет десяти. С виду она сла-

беньк.м, бледная, глаза у нее горят от жара и на лбу бле­
стят капельки пота.
— Малярия...
Мы предлагаем Ямбисе, вернувшемуся из экинтуру, не­
сколько пилюлек хинина. Он с жадностью посмотрел на них,
но не взял.
Мануэль с минуту уговаривает его и после беспомощно
пожимает плечами:
— Он боится, что ему придется давать золото. У него
ничего нет. Говорит, что здесь нигде вокруг не моют золото.
— Скажи ему, что нам не нужно золота. Пусть спокойно
берет хинин.
Не успел Мануэль перевести это, как Ямбиса трясущейся
рукой схватил лекарство. Видимо, он хорошо знал его благо­
детельную силу, но не хуже он знал и меновую торговлю
салесианских миссионеров с их принципом «вес за вес» —
грамм золота за грамм хинина. Если индейцам порою и уда­
валось намыть несколько граммов золота, все равно всегда
оказывалось, что необходимо много других вещей для под­
держания тяжелой жизни в глуши: ножен, мачете, хлопчато­
бумажной материи на итипи и тарачи, иголок, ниток. На хи­
нин ничего не оставалось.
Но Ямбиса вдруг призадумался.
— Андукта, Манера, — обратился он к Мануэлю, странно
коверкая его имя, ибо он, как, впрочем, и остальные шуары,
не в состоянии произнести «л». Говорит он быстро, каким-то
гортанным, булькающим голосом, так, будто слова у него
варятся в желудке.
— Он опасается, что не сумеет продать курицу, раз он
уже получил хинин, — переводит Мануэль.
— Вот тебе двенадцать сукре, Мануэль, отдай ему их,
и пусть его жена сварит нам курицу с юкой.
— Ямбиса спрашивает, которая жена.
— Ну, его жена, Ямбисьт...
— Это я уже сказал ему, а он хочет знать — которая?
У него их четыре.
— Пускай решает сам !— договариваемся мы взглядами
и с полной серьезностью выносим свое соломоново решение,
152
.хотя в душе еле сдерживаем смех. Что, если бы Ямбиса оби­
делся, после того как нам едва удалось снискать его располо­
жение «Флексаретом» и несколькими пилюлями хинина?
До этого самого момента наш фотоаппарат висел у Ям-
бисы на шее. Но вог он неловко стянул через голову тесный
ремешок, положил аппарат на бамбуковую постель и снял
с нар тонкую трубу длиною метра в три.
Это знаменитое шуарское оружие — духовое ружье уме.
Какой чудесной загадочностью и какими приключениями ок­
ружено это прославленное оружие индейцев, в каких только
захватывающих романах не говорило оно своими отравлен­
ными стрелами, сколько беспокойных ночей уготовило оно
мальчишеским мечтам с их безудержной фантазией! В сум­
рачных лесах Мату Гросу оно называлось сербатана, в ис­
панской речи бассейна Мараньона оно было бодокера, в анг­
лийских приключенческих романах его называли блоуган,
в немецких — бласрор. Враз дал ему первое чешское наиме­
нование — фоукачка, духовое ружье. Но как бы ни назы­
валось оно на различных языках, оно всегда оставалось смер­
тоносным оружием, прославленным искусной стрельбой своих
хозяев — индейцев.
Сейчас мы впервые увидели его своими глазами. Однако
Ямбиса не обращает никакого внимания на сосредоточен­
ные взгляды, какими мы сопровождаем каждое его движение.
Из круглого колчана, висящего под нарами с разным хла­
мом, он ловко вытащил тоненькую стрелу; из шарообраз­
ной дыни, прикрепленной к колчану, извлек немножко белых
волокон и, послюнив пальцы, стал наматывать волокна на на­
конечник стрелы. Потом вставил ее в духовое ружье с зад­
ней стороны и вышел из геи. Сквозь щели в стене мы смот­
рим за ним, ожидая, что же произойдет дальше. В двадцати
метрах от входа копается в пыли курица. Ямбиса поднес уме
ко рту и, едва оно коснулось его губ, чуть заметно дунул.
В воздухе мелькнула стрела, и в следующее же мгновение ку­
рица свалилась на землю, бессильно трепеща крыльями.
Стрела пронзила ей голову у самого клюва.
Если бы вместо курицы там была мишень, он мог бы
выбить десятку, — проносится в мыслях, а по спине ползет
неприятный холодок. Стоит ли удивляться, что это меткое
и притом бесшумное оружие наводило такой ужас на ис­
панцев, пришедших на землю современной Колумбии и лично
познакомившихся с действием смертоносных стрел, пропитан­
ных ядом. Всадники защищали себя и коней шерстяными сте­
гаными одеялами, а на голову натягивали шлемы из того же
материала. Однако при тропической жаре в подобных доспе­
хах долго они не выдерживали. Так и были они отданы в дре­
153
мучих первобытных лесах на милость и немилость индейцам,
которые умели пользоваться своим оружием так же искуси»,
как и скрываться в кронах деревьев...
Ямбиса поставил уме на свое место у столба и, не говори
ни слова, бросил издыхающую курицу в экинтуру.

Нигаманчи — еда и питье одновременно

Някопсц-то у нас есть немного времени, чтобы спокойно

осмотреть гею! Внутри она кажется еще просторнее, еще об­
ширнее. Такого вместительного дворца мы нигде в африкан­
ских лесах не видели. Все сооружение покоится на двух опор­
ных столбах высотою метров в пять. По окружности в землю
врыты столбики пониже — трехметровые. Их верхние концы
соединены сплошным поясом жердей, на которых укрепляются
стены из расщепленных бамбуковых стеблей. На опорных
столбах, далее, лежит ровный пальмовый ствол, и от него
веерообразно расходятся другие бамбуковые жерди, идущие
к прочному венцу верхней окружности геи. А на всем этом
остове лежит камбанака — крыша из пальмовых листьев. К у ­
да ни повернешься, строительный материал всюду один: чон-
та и кенго — пальма и бамбук..
То же самое можно сказать и про обстановку: кое-где ку-
тунга — выдолбленный для сидения пальмовый чурбан, у сте­
ны— пьяка, низкая кровать, также из бамбукового «решета»,
перед нею патачи — подставка для ног, палка, свободно лежа­
щая на двух рогульках. Над кроватью — пик, надстройка
с какими-то нарами, а на них кукурузные початки, горшки,
корзины и уйма всяческих вещей, названия и назначения ко­
торых мы не знаем.
В гее всегда сумрачно, как в густом лесу. Этот полумрак
наряду с остроумно устроенным входом в хижину служит
шуарам главной защитой от внезапного нападения. Тесный
проход между двумя столбами не дает возможности войти
в гею одновременно двум людям. Дверь состоит из нескольких
свисающих кольев, верхние концы которых удерживают вме­
сте два поперечных бревна. Раздвигаешь нижние концы коль­
ев, и дверь «открывается». Образуется узкий треугольный
проход, заставляющий входящего нагнуться. Поэтому обита­
телям геи явно нет нужды опасаться вооруженного вторже­
ния.
Гея разделена на мужскую часть — тангамашу —=и на
женскую — экинтуру. Как правило, экинтуру бывает больше,
так как там живут еще и дети, а также потому, что шуары
весьма редко довольствуются только одной женой.
154
 Сейчас из экинтуру доносится не только детский визг,
по и веселый смех и щебет женщин. Из-за низкой стены паль­
мовых листьев, отделяющих друг от друга обе половины геи,
го и дело выглядывает какая-нибудь женщина, хихикает, при­
крывшись ладонью, и скрывается.
— Без согласия главы семейства в экинтуру не смеют
пойти даже самые близкие друзья,— вполголоса объясняет
Мануэль, выслушав наш вопрос о том, можно ли нам загля­
нуть и за пальмовую перегородку. — Я переговорю с Ямби-
сой, но для этого еще не настало время...
Дым из открытого очага поднимается высоко, под самую
кровлю, и, к нашему удивлению, быстро улетучивается сквозь
щели между бамбуковыми стволами стены под свисающей
частью крыши, которая предохраняет гею от косого дождя.
Из экинтуру к нам потянулся запах курицы, которую варят
жены Ямбисы. При этом они поочередно заботятся о своем
хозяине, усевшемся на шаткой кутунге и принимающем их
услуги как должное.
Вот перед ним остановилась одна из женщин, держа в ле­
вой руке широкую мелкую чашу. За несколько шагов мы
чувствуем кислый запах густого напитка, который шуары на­
зывают нигаманчи. Своим «ароматом» эта мутно-желтая жид­
кость напоминает смесь соленых огурцов и прокисшей кар­
тошки. Это шуарский напиток и пища одновременно.
Женщина несколько раз запустила правую руку в содер­
жимое чаши, вытащила из нигаманчи кусок разваренной
кочерыжки юки, бросила его на землю и засунула в рот все
пять пальцев. Звучно обсосав их, она снова принялась вы­
лавливать из напитка волокна юки.
— Погоди, вот принесет она нам куриный суп да начнет
так же вытаскивать из него кости. Тогда не до смеху будет!
Наконец Ямбиса потянулся за чашей. Женщина вложила
ее в его подставленные ладони и тут же отвернулась в сто­
рону, дожидаясь, пока он допьет.
— Что это значит, Мануэль? Стесняется она нас или...
— Нет, так делают все. По шуарским обычаям жена не
смеет смотреть па мужа, когда он пьет.
Ямбиса опрокинул в себя содержимое по крайней мере
литровой пининги. и удовлетворенно облизнулся. Женщина
относит пустую чашу, а на смену ей уже подходит другая. И у
нее в нижней губе тонкая деревянная палочка, которая при
разговоре и при «обряде» облизывания пальцев смешно пры­
гает у подбородка. Мы пристально следим за ней, ожидая,
когда она снова станет ловить в чаше волокна. Интересно,
до самых зубов или нет проткнута ее губа, как это было
у пигмейских женщин в девственных итурийских лесах Конго?
155
 — Это тукуиу, бамбуковая палочка, — шепнул, наклонив­
шись к нам, Мануэль, обративший, видимо, внимание на пи­
ши сосредоточенные взгляды. — Когда девушка становится
взрослой, мать протыкает ей нижнюю губу у самого края.
Мужчины носят такие украшения в ушах, по их палочки
раза в четыре длиннее. Они называются аруса.
Во время беседы мы тщательно записываем шуарскис
названия оружия, одежды, обстановки геи, предметов до­
машнего обихода. А через полчаса Ямбиса диву дается, когда,
вернув разговор к отдельным вещам, мы называем их по-
шуарски, чтобы проверить правильность произношения.
С нескрываемым недоверием принял он к сведению ут­
верждения Мануэля, что это совсем безобидные чудеса.
— В далекой стране, Ямбиса, откуда пришел ирара, это,
говорят, умеет делать каждый, не только колдуны. -
Но даже и наш добрый Мануэль не очень-то верил нашим
заверениям, и мы поняли это в тот же день, когда возвраща­
лись в Сукуа. Он вдруг остановился и, дождавшись нас, ска­
зал виновато:
— Я тоже не умею писать, сеньор, И читать. А так бы
хотел уметь!..
И еще он признался, что никогда не был ни в Кито, ни
в Гуаякиле, а там, говорят, такая красота!
— А в Куэнке ты был, Мануэль? Или в Амбато?
•
— Нет. Дальше Меры нигде не был, — сказал он печаль­
но.— Все время только в лесу.
Это прозвучало так, будто в слово «селва»— лес — он
вложил всю горечь своего одиночества, в тихую гладь кото­
рого сейчас упал камень, оставив после себя расходящиеся
круги...
Заколдованный круг
Старшая жена Ямбисы Я кума выбежала из геи и через
минуту вернулась с охапкой банановых листьев. А теперь она
аккуратно расстилает их на земле у наших ног.
— Что это должно означать, Мануэль?
— Курица уже сварена, накрывают на стол. Сами они
едят без таких листьев, но вас хотят удостоить особой чести.
А вот и еще одно доказательство этого, смотри-ка, дои Хорхе!
Из экинтуру вышла с дымящимся горшком Чаюки — са­
мая младшая из четырех жен Ямбисы. Но мы не можем
узнать ее: вместо тарачи, стянутого узлом, на ней надето
клетчатое хлопчатобумажное платье с длинными рукавами,
в волосах костяной гребень. И — вы только взгляните! — она
убрала даже бамбуковую палочку, которая еще минуту назад
торчала в ее губе!
156
 То ли это было сюрпризом, то ли так приказал ей Ямби­
с а — этого, к сожалению, мы не узнали. Но вместо радости
мы испытываем нечто вроде разочарования. М ы находимся
еще слишком близко от Сукуа, слишком явно сказывается
влияние «цивилизации» салёсианеких миссионеров, занося­
щих эти в высшей степени странные обычаи в первобытный
лес. Насколько ярче чувствовалась молодость Чаюки, на­
сколько миловиднее было ее необычайно красивое лицо, пока
она не надела на себя неумело сшитый мешок в клеточку!
К ак бы' подслушав наши размышления, Мануэль сказал:
— Это она принесла из католической миссии. До недавне­
го времени она работала там.
Чаюки поставила на банановую скатерть миску с дымя­
щейся юкой и чашу с камоге. Оба эти кушанья представляют
собой желтоватые клубни, вернее размягченные корни вели­
чиною с огурец. Вкусом они напоминают наш картофель,
только послаще. Эти блюда составляют существенную часть
шуарского меню. И являются основным «сырьем» для приго­
товления нигамаичи.
Третья жена Ямбисы, которая только что принесла горшок
с куриным супом, решительно запустила туда руку и выта­
щила вареную курицу. Затем она стала рвать ее на куски,
всякий раз основательно облизывая пальцы.
— Вот оно, началось! Мануэль, пожалуйста, останови
ее поскорее, мы сами поделимся между собой!
— Макете, макете, — бормочем мы оба, произнося слова
благодарности, которым нас утром обучил Мануэль; но они
идут как-то не от сердца, а скорее от «языка». Да и как нм
идти иначе, если суп постный и такой несоленый, что не при­
веди господь! Нрав был все же доктор Ледёрер, говоривший
нам в Кито, что шуары никогда ничего не соляг и лишь
в редких случаях кладут соль в шаманские снадобья. Впро­
чем, в супе кое-где плавают блестки, но ясно одно: особен­
но жирной эта курица не была. Эх, хоть бы щепотку соли...
А взрослые и дети голодными глазами следят за каждым
нашим движением, за каждым куском. Мы жестом пригла­
шаем Ямбису присоединиться к нам. Через минуту Мануэль
уже объясняет:
— Он просто не хочет верить этому. Не привык, чтобы бе­
лые люди относились к шуарам чересчур любезно. И потом...
он боится взять кусок курицы, которую продал вам. Это изы­
сканное блюдо, и он сам редко позволяет себе лакомиться
им.
— Разве здесь не разводят кур?
— Нет. Кур нельзя отпускать далеко от геи. Их то и
дело душит янтана, дикая кошка, или какой-нибудь иной
157
зверь. А вон, посмотрите, над очагом весь урожай кукурузы,
который они собрали. Клочок земли возле геи необходим са­
мим людям, чтобы вырастить хоть немножко юки, камоте, ба­
нанов и тростинка.
— Мы должны уговорить Ямбису пригласить и осталь­
ных. Ведь втроем мы все равно этого не съедим.
— Но поделите куски сами, а то они ничего не возьмут.
Не успели мы и оглянуться, как с банановых листьев ис­
чезли даже оставленные нами косточки. Дети набросились
на них, обглодали дочиста и теперь разбивают камнем, выби­
рая мозг. На то, что остается после этого, уже смотрит, до­
жидаясь, голодный щенок, такой тощий, что у него можно
пересчитать все ребра. Крошки вокруг нас собирает послед­
няя курица Ямбисы.
Нам напоминает это какой-то заколдованный круг: варе­
ная курица — люди — собаки — живая курица. Все они го­
лодные, жадные до объедков. А читатель приключенческих
романов из жизни амазонских лесов думает после этого, что
индейцам живется как в раю, что они отродясь ничего не
делают, только валяются на солнышке или в тени, смотря
по настроению, что стоит им углубиться в лес на несколько
шагов, как их ожидают там горы бананов и бог весть каких
еще даров природы....
Пресная трапеза закончилась; мы поспешно делаем пос­
ледние записи. Смеркается, а нас ожидает долгий обратный
путь. Следует еще посоветоваться с Мануэлем.
— Послушай, не могли бы мы спросить сейчас Ямбису
о подробностях обряда тсаитсы?
Он не успел ответить. Из нашего разговора по-испански
Ямбиса не понимал ни слова. Но, услышав слово «тсантса»,
он вздрогнул, как от удара. Лицо его окаменело, он отложил
куриную косточку и встал. Мануэль что-то торопливо объяс­
няет ему, желая, верно, смягчить впечатление от неосмотри­
тельно заданного вопроса. Кажется, старания его тщетны.
Между нами и Ямбисой вдруг выросла непреодолимая пре­
града. Исчезла атмосфера дружелюбия и спокойствия, сло­
жившаяся в гее за эти несколько часов.
Холодно, без единого слова попрощался он с нами. Ж ен­
щины даже носа не высунули из экинтуру.
Если мы задумаем снять фильм о шуарах, совершаю­
щих обряд тсантсы, это будет очень нелегким делом...
Только когда мы отошли от геи на значительное рассто­
яние, Мануэль пропустил вперед Ватупи и Батисту и сказал:
•
— Никогда не произносите слово «тсантса», пока шуары'
не узнают вас хорошо. Обряды тсаитсы для них — это вопрос
жизни и смерти.
 САНДО М О Ж Е Т П РИ Н ЕС Т И
Д В Е ТС А Н ТС Ы

Со времени нашего прибытия в Сукуа прошло несколько

дней.
В чердачной каморке, которую предложил нам Майкл,
росла горка проявленной пленки, а также мелких украше­
ний и предметов домашнего обихода, приобретенных нами
в обмен на ножи, катушки ниток и иголки. Росла и стопка
блокнотов, заполненных стенографическими записями, переч­
нем наиболее употребительных щуарских слов и названий,
схематическими набросками проведенных до сих пор раз­
ведывательных вылазок. Во всем этом уже заключался и
черновой вариант киносценария, однако кинокамера все еще
была обречена на бездействие.
— Нам постоянно кажется, Майк, что это не то, что нужно,
мы топчемся на одном месте, — не удержались мы от того,
чтобы не пожаловаться, когда однажды измученные верну­
лись из окрестностей Уамбн, небольшого селения южнее
Сукуа.
— А что, собственно...
— Вы же хорошо знаете, Майк. Сколько уж километров
проблуждали мы по лесу! Мы пытаемся снискать к себе
доверие мелочами, лечим хинином малярию, а вчера нам
159
даже удалось переночевать в гее Вашкгты. Но дальше этого
мы не продвинулись ни на шаг...
— Sorry, boys, can’t help you, ничем не могу вам по­
мочь,— сказал Майкл и растерянно пожал плечами.
Да и какой, собственно говоря, ответ могли мы услы­
шать от этого малого, честно стремящегося забыть о развра­
щенной цивилизации, в которой он ■некогда жил, и заглу­
шить угрызения совести обращением язычников-индейцев
в христианскую веру; от миссионера, желавшего искупить
свою вину за пьянство и бесшабашную жизнь в прошлом; от
кающегося грешника, который теперь вместе а женой и
детьми несколько раз в день громко молился, радяеь за
стол, будучи преисполнен страстного смирения и глубокого
убеждения в том, что не американские небоскребы, а дев­
ственный лес— вот смысл человеческого бытия? Но что же
знал он о людях, среди которых жил, неся свой новый до­
бровольный крест? Что вообще мог знать о них человек,
который никогда не был в их жилищах, который два раза
в неделю встречал и провожал небольшой самолет миссии
и по коротковолновому передатчику сообщал ему для по­
садки направление и силу ветра; который попивал шуар-
ский чай гуаюсу и в своей школе — бамбуковом сарае
перед окнами миссии — учил кучку индейских ребя­
тишек писать, читать по слогам и петь псалмы, переве­
денные на шуарский язык каким-то американским миссио­
нером?
Какой ответ мог он дать на наш вопрос, с первого дня
сидевший у нас в голове, если и сам он не мог, не имел
права даже произнести слова «тсантса»!
— Погодите, — сказал он вдруг, увидев наше явное ра­
зочарование. — Я хоть дам вам книжку о таких обрядах,
может, что-нибудь узнаете из нее...
Так в наши руки попала топкая книжечка Рафаэля Кар-
стена «Праздники крови и возмездия, войны и побе­
ды у шуарских индейцев». Это было научное и несколько
скучноватое описание причин кровной мести и военных
торжеств у людей, среди которых мы находились теперь,
чью речь слышали каждый день и у которых даже ноче­
вали.
Книжка на самом деле содержала ряд весьма ценных
сведений. Но для нас она была в настоящее время немой,
как могила, тем более что в ней описывались обычаи не
давно исчезнувших народностей, а говорилось о людях, жив­
ших в двух шагах от нас, ближе чем когда-либо.
А со своей великой тайной тсантсы были и загадочнее,
чем когда-либо!
160
Как переправиться через Упано?
Скоро будет новая гея
Ткач Наанчи
 К ак быть дальше?

Кому могло прийти в голову, что такая несущественная

вещь, как одежда путешественника, у шуар может играть
чрезвычайно важную роль! Лишь после нескольких разве­
дывательных походов мы убедились в том, что растерян­
ность Майкла при первой встрече с « а ми была вполне по­
нятна.
— Они примут вас за солдат, — сказал он, посмотрев на
паши легкие полотняные брюки и рубашки, — и то и другое
цвета хаки.— А завидев солдат, шуары либо убегают, либо
убивают их...
Стремясь оградить от шуарских обрядов уменьшения го-
ло.вы хотя бы окраинные территории, эквадорское прави­
тельство приняло в свое время меры, наименее благоприят­
ные из всех тех, которые могли бы мыслиться как воспита­
тельные. Оно направило к шуарам отряды солдат с приказом
'захватить нескольких «дикарей», чтобы казнить их в целях
устрашения остальных. Вполне естественно, что результат
этого акта равнялся нулю. Весть о карательной экспедиции
с быстротой молнии облетела всю территорию эквадорского
бассейна Амазонки, и с тех пор опознавательным знаком
«нарушителей мира среди шуар» стал цвет хаки — цвет сол­
датской формы.
Таким образом, перспективы у нас были далеко не бле­
стящие. И не стоило после удивляться, что иной раз М а ­
нуэль тратил целые часы, прежде чем ему удавалось найти
перевозчиков. Они скрывались от нас и лишь после долгих
переговоров с Мануэлем начинали убеждаться, что мы при­
ходим к шуарам как их друзья.
Теперь было ясно, что единственно доступным путем для
осуществления наших планов могло быть лишь длительное
пребывание среди шуар, что позволило бы нам постепенно
сжиться с ними, участвовать в их повседневной жизни,
в охоте, военных вылазках и обрядах. Однако этого невоз­
можно было сделать за несколько дней или недель. Прошли
бы, вероятно, целые месяцы, прежде чем они приняли бы
нас за своих, да и то остался бы под сомнением вопрос: бу­
дет ли дана нам возможность принять участие в какой-либо
из их боевых экспедиций? Но и в положительном случае мы
должны были бы считаться с нервозностью и возбужден­
ностью окружающих нас люден, которые в дни обрядов раз­
горячены видом крови, алкоголем, наркотическими напит­
ками шаманов и влиянием непроходимых дебрей суеверий,
неумолимо господствующих над мышлением и каждым ша­
гом шуар. Кроме того, сложные обряды тсантсы совер­
11 К охотникам за черепами 161
шаются через длительные промежутки, последние торжества
устраиваются спустя два, а то даже и три года после
первых.
Поэтому па киносъемки подлинного обряда рассчитывать
не приходилось. У пас было свое расписание и ряд других
задач. Время же, «преподнесенное» нам колумбийским пра­
вительством, неслось, как весенняя быстрина. Мы не хотели
даже и думать о грозящих дождях Центральной Америки и
о дорогах, которые мы хоть на короткое время выбросили
из головы.
Оставалась единственная возможность: найти готовую
тсаитсу, а где-нибудь в девственных лесах южнее Суку а,
вдали от всех влияний цивилизации, отыскать тех воинов,
которые знали бы по собственному опыту весь многотруд­
ный обряд уменьшения человеческой головы и которые бы
дали свое согласие показать нам его — перед кинокамерой.
Так постепенно созрел этот второй план...

Три итипи за ленивца

— Это будет нелегкое дело, — без особого удовольствия
сказал старик Берналь, которого мы посетили вторично
в надежде на то, что он со своим долголетним опытом все
же как-нибудь поможет нам. — Вы, верно, не знаете, что
шуары после завершения торжественных обрядов никогда
не оставляют тсантсу в своих геях. Она становится для них
нечистой вещью. Они забрасывают ее далеко в лесу и за
версту обходят это мссто. Тсантсы вам не найти ни в одной
гее. А пока обряд не закончен, шауры не отдадут ее ни за
что на свете. Они верят, что это повлекло бы за собой ги­
бель всего рода.
Берналь пожал плечами и замолчал. Больше он нам ни­
чего не сказал. Казалось, будто в нем ожили воспоминания
о тех двадцати годах, что он провел среди шуар. Будто он
побоялся лишиться их доверия, предать их. А от Мануэля
мы тем не менее знали, что ему во всех подробностях изве­
стен весь обряд тсантсы, что он сам не раз бывал участни­
ком его и вполне может быть, что голова убитого им врага
превращалась когда-то в его руках в черную окостеневшую
тсантсу...
Мы встали и быстро попрощались.
Л что дальше?
Еше раз идти к представителю эквадорских аластсй,
к молодому теиьенте? Но ведь правительство запретило
обычай тсантсы и на самом деле пыталось искоренить его
или по крайней мере ограничить.
162
 Салесианская миссия? Ни один из салесианцев не отва­
жится забраться далеко в девственный лес, ибо знает, как
шуары «любят» католических миссионеров.
* Попробовать снова обратиться к Майклу?
Мы заговорили с ним без обиняков; прямо,
— Вы же знаете, Майк, мы не гонимся за сенсацией. Мы
хотим снять документальный фильм, правду. Как нам до­
стать тсантсу?
— Я сам видел ее лишь раз в жизни, у антиквара
в Гуаякиле, и от вида ее мне стало не по себе. Шуары со
всех окрестностей знают, что я против этого обычая. Я не
могу их карать, но зато разубеждаю где только могу. А раз­
ве вы поступали бы иначе? Возможно, это и не дает резуль­
татов, но поймите, они уж не похвалятся передо мной, когда
такую... тсантсу... Вы догадываетесь, что я хочу сказать?
Этот обычай еще долго не отомрет.
— Послушайте, Майк, штудируя книгу Карстеиа, мы на­
толкнулись на слово «уюши». Вам знакомо оно?
— Да, знакомо, но я никогда не слышал, чтобы этот
обычай сохранялся в окрестностях Сукуа. Может быть, юж­
нее, около Яупи...
«Уюшн» ■— шуарское слово, играющее важную роль в ин­
дейской мифологии и даже непосредственно в обрядах, свя­
занных с обычаем уменьшать голову врага. Слово это
является не чем иным, как названием любопытного обита­
теля тропических лесов — ленивца.
Согласно поверьям индейцев, населяющих бассейн Млрянь-
она, все животные — четвероногие, птицы, пресмыкающиеся
и рыбы' — были некогда людьми, шуарами. Они воевали
между собой и из голов убитых врагов делали тсант-
сы так же, как это делают шуары по сей день. Их общим
прародителем и является как раз ленивец. Это шуара в ином
обличье, но при этом он выходец из неприятельского пле­
мени и необычайно старый человек, поэтому у него такие
седые волосы и поэтому он так медленно ходит. Шуары не
верят б естественную смерть и, пытаясь предотвратить соб­
ственную гибель боевыми вылазками против своих мнимых
врагов, редко доживают до глубокой старости. Именно
поэтому они убивают ленивца, веря, что таким образом им
удается обрести власть над особо могущественным врагом,
который в течение своей долгой-предолГой жизни перебил
множество их соплеменников. Чем старее убитый враг, тем
большую силу приобретает убивший его. Убийство ленивца
связано с аналогичными торжествами, его голову шуа­
ры уменьшают точно таким же способом, что и челове­
ческую.
11* 1G3
 — А ленивцы-то хоть водятся в окрестностях Сукуа,
Майк?
— Живого я еще не видел. Здесь это очень редкое жи­
вотное, так как шуары беспощадно 'преследовали их и почти
истребили.
— Попробуем найти индейцев, чтобы они поймали в ле­
су живого ленивца. Может быть, так нам удастся увидеть
весь обряд тсантсы...
С этим Майкл согласился. И казалось, что у него как-то
полегчало на душе. Да и мы сами испытывали такое же
чувство.
— Хорошо, — сказал он. — Я пошлю за Шириной, он
живет отсюда часах в шести ходьбы, и среди шуар со всей
округи о нем ходит добрая слава. За вознаграждение, ну,
скажем, за материю на два или на три итипи, он, пожалуй,
притащит ленивца.

«Пусть он поскорее убирается прочь!»

Прошло два дня.

Ширапа вернулся из похода за ленивцем, но — без до­
бычи. Нигде вокруг не было даже намека на его следы, не­
смотря на то, что о нашем предложении узнали индейцы
многих гей. Вполне возможно, что о местонахождении ле­
нивцев они и знали, однако страх перед возможностью
попасться в ловушку пересилил их желание получить доро­
гую награду.
Мы не 'продвинулись ни на шаг к осуществлению своего
замысла. Не зная, что делать дальше, мы стояли в садике
перед миссией Майкла, как вдруг прибежал Мануэль, воз­
вратившийся утром с другого берега Упано, где он пытался
выследить ленивца.
— Дон Миро, дон Хорхе, идите скорей! Идите, пока он
не сбежал!
— Поймал?
— Ничего не поймал. Здесь Сандо, он пришел откуда-то
с юга, от Яупи...
— А кто такой Сандо, Мануэль?
— Шуара. Он может принести тсантсу. Он говорит, что
мог бы принести и две. Идите скорей!
По дороге мы узнаем, что Сандо — индеец из отдален­
ной геи на юге, из края, где Мануэль прожил целых три
года. Они знакомы. Однако когда Мануэль говорит о нем,
в его глазах появляется страх.
Мы пришли в самый конец селения. Посреди тростнико­
1G4
вого поля показалась небольшая, словно скорченная фигура
индейца, вооруженного копьем. Он был бос, на нем было
лишь короткое итипи, обернутое вокруг бедер. .Заплетенные
в косу густые черные волосы, свисавшие до спины, свиде­
тельствовали о том, что он до сих пор не принял христи­
анства. Он медленно повернулся к нам, глядя себе под
ноги.
— Мирек, взгляни-ка на его лицо! Это какой-то прой­
доха.
Странно! Мы видели стольких шуар! Вероятно, они уби­
вали своих врагов, делали из их голов тсантсы, однако были
приветливы и в их взглядах сквозило что-то гордое, прямое.
А Сандо? Нет, это не их человек! Нам становится неприят­
но, что мы пришли сюда; но Мануэль уже начинает пере­
говоры. И переводит ответ:
— Сандо может принести две тсантсы...
— Почем?
— Рог escopeta cada una, — отвечает он, поторговав­
шись. — За каждую — одну эскопету.
Эскопета — простейшее ружье, заряжаемое с дула, ко­
торым широко пользуются в Эквадоре, особенно на востоке
страны. Стоит оно около трехсот сукре. Такое ружье для
индейца — целое состояние. Но зачем Сандо нужны эско-
петы? Кое-что для нас начинает проясняться.
— Мануэль, спроси его, когда он смог бы принести
тсантсы?
— Дней через восемь-десять.
— А они у него уже есть?
— Еще нет.
— Опроси-ка еше, готовы ли эти тсантсы?
Мануэль перевел вопрос, Сандо взглянул па пас искоса
и пробормотал:
— Вацике!
Это должно было означать «да», по сказал он это так,
что не оставалось ни малейшего сомнения в том, что он
лжет. По имевшемуся у нас опыту и из рассказов Мануэля
мы знали, что шуары — народ прямой, что они никогда не
лгут и не крадут. Это считается у них самым большим
и, собственно говоря, единственным преступлением. Карается
оно изгнаннем из геи. Таким образом, по шуарским законам
Сандо — преступник.
— Мануэль, понимает ли Сандо по-испански?
— Ни слова.
— Скажи нам, к какой гее он принадлежит?
— Теперь ни к какой. Его изгнали, и, если бы он вер­
нулся, его бы убили!
16S
 — Он преступил шуарские законы. Значит, за те две
э с к о л е т он... убьет двух человек и сделает из этих голon
тсантсы...
Мануэль опустил глаза и не проронил ни слова.
Мороз 'прошел у нас по коже. Еще немного — и на нашей
совести были бы две человеческие жизни. На минуту мы поте­
ряли всякое хладнокровие.
-— Скажи ему... скажи ему! что он убийца! Нет, погоди,
мы нс можем выпустить его из Суку а. Кто знает, что он
способен натворить!
— Мы ничего не можем с ним сделать,— тихо произнес
Мануэль. — Он скроется в лесу, и та'м его не найдешь, дон
Хорхе. А нас он найдет понсюду. Шуары вас уже знают,
им известен каждый ваш шаг, про вас знают даже там, где
вы еще и не были. Я в этом убедился. Вы собираетесь отпра­
виться теперь на юг — Сандо пойдет перед вами. Нам нельзя
угрожать ему, иначе...
— Ты прав. Скажи ему, что тсантсы нам не нужны и
что эскопет у нас нет. И пусть он поскорее убирается прочь
из Суку а!
После этого драматического приключения мы совершенно
отказались от попыток достать тсантсу у шуар.
Оставалась единственная возможность: обратиться к док­
тору Ледереру в Кито. Такая мысль и в голову не прихо­
дила нам, когда несколько недель назад мы рассматривали
коллекцию из четырех тсантс у нашего земляка, бежавшего
от Гитлера и начинавшего свою .врачебную- практику в дев­
ственном лесу на окраине территории, населенной ауками
и шуарами.
— Мы напишем письмо. Завтра прилетит маленький
«Стинсон», а вечером он возвращается в Кито.
*

Интермеццо в «Дакоте»

Около полудня над миссией заревели моторы самолета.

— Это военная «Дакота»! — воскликнул Майкл и выбе­
жал из дому. Как видно, здесь это целое событие!
Еще немного — и оно бы кончилось трагически. В раз­
мокшей земле на конце взлетной дорожки вспаханы две
глубокие борозды, а от колес самолета поднимается едкий
сизый дым. Винты воздушного колосса находятся чуть ли не
в десяти метрах от растущих деревьев. Из окошка кабины
показалось знакомое лицо— полковник Карвахаль,
— Вы и не думали, что мы так скоро увидимся, — ска/-
зал он, приветствуя нас улыбкой, однако было видно, что

166
ему вовсе не до смеха.— Из салесиаиской миссии мне по
радио сообщили противоположное направление ветра, и
вы сами видите, чем это могло кончиться...
«Нет худа без добра», — подумали мы час спустя. Тем
временем Карвахаль осмотрел несколько поостывшие колеса
и сказал:
— Тормозные прокладки сгорели до самого металла.
Я вынужден вернуться в Кито: в Типутини мне теперь не
приземлиться.
Типутини — это один из временных аэродромов в
девственном лесу, далеко на северной границе, куда вре­
мя от времени доставляют необходимые для гарнизона
припасы.
— И вы смогли бы взять нас с собой?
—- Безусловно, а завтра вечером вы сумеете вернуться
обратно!
Ничего лучшего мы и желать не могли. В коллекциях,
которые между тем разрастались, у нас было два духовых
ружья — каждое в три метра длиной, и мы тщетно ломали
себе головы над тем, как поместить их в самолетик «ТАО»,
чтобы не повредить во время транспортировки. К тому же
мы стали тщательно экономить фотоматериалы, подходили
к концу запасы консервов, изрядно поубавилось и предназ­
наченных для шуар мелких подарков, без которых нечего
было и думать о каких-либо дальнейших экспедициях.
Через два часа мы уже были в воздухе. В военном само­
лете, из чрева которого выгрузили джип-вездеход и уйму
инструментов, не было сидений. Вместе с нами в нем ока­
залось около Двадцати жителей селения, преимущественно
индейцев. Они молча сидели на полу либо на своих котом­
ках, которые вместе с ними перекатывались с места на ме­
сто от порывов ветра, игравших стальной птицей. Время от
времени кто-нибудь из индейцев искоса взглянет из окна
на землю, но при этом даже и бровыо не поведет. Внизу
вновь раскинулся фантастический копер девственного леса,
потом под нами проскочили светло-коричневые пятна выж­
женного предгорья Кордильер. Горы вдруг начали беспо­
рядочно громоздиться, как бы стремясь еще выше поднять
своим хребтом ревущий колосс и без того неутомимо наби­
равший высоту. Временами с обеих сторон самолета выра­
стали, едва не задевая его, скалистые стены. Это было вол­
нующее зрелище единоборства моторов с громадой камня,
неудержимо вздымающейся к небу. Но индейцы сидели без­
участные, ушедшие в себя, точно они ехали на осле. А ведь
самолетом они летели впервые в жизни...
В дверях появился второй пилот.

167
 — Возьмите фотоаппараты и садитесь к нам. Полков­
ник покажет вам Эль-А л.тар с высоты.
Мы находились на высоте четырех тысяч метров над
уровнем моря, а гора снизу все подпирала и подпирала нас.
Затем из нее как бы вылущился стеклянный замок, зубча­
тые стены его принялись играть в прятки с пушистыми
облаками, капризно разбрасывая вокруг себя безбрежное
сияние. Видно, Карвахаль был в хорошем настроении, или
же он считал нужным поддержать репутацию своего само­
лета. У самых ледяных круч он положил машину на кры­
ло — под ним со свистом пронеслась треснувшая чаша
кратера вулкана, плеснула нам в глаза брызгами ослепи­
тельной белизны и перевернулась набок.
— Пять тысяч четыреста! Попробую еще раз! — улыб­
нулся Карвахаль; казалось, что он одинаково опьянен
захватывающим зрелищем и своей пилотской бравадой.
Люди же в самолете равнодушно сидели на своих меш­
ках, а те, что были возле окон, делали вид, будто они при­
выкли видеть подобный цирк по крайней мере десять раз
в день. Ожили они лишь на земле. Перебросив свои пончо
через плечо, они вскинули на голову мешки и семенящими
шажками отправились в город, разбрызгивая босыми ногами
луж"й дождевой воды. И опять у них был такой невозму­
тимый вид, словно они только что слезли с осла. На двух­
моторный колосс, двигатели которого, облегченно вздохнув,
утихли, они даже не оглянулись.
На следующий день тем же самолетом мы возвращались
в Ориэнте.
Над кручами Кордильер и над зеленым ковром перво­
бытного леса в одном из наших чемоданчиков покачива­
лась тсантса, завернутая в утренний выпуск газеты «Эль
Ко мерси о».
Примут ее шуары как кинореквизит или же как голову
врага, который до сих пор, даже после смерти, не утратил
своей силы?
 УТИТА —
П Я Т ЬД ЕС Я Т Д В Е Г О Л О В Ы

Вести среди эквадорских индейцев распространяются

так же быстро, как в саваннах и девственных лесах Цент­
ральной Африки. Однако способ их распространения здесь
более таинственный и гораздо менее шумный. Негры при
помощи своих сигнальных барабанов — легендарных игом,
или, как их часто называют, тамтамов, — могут передавать
сообщения па большие расстояния и с невероятной быст­
ротой.
Эквадорский лес иной. Это лес тихий, молчаливый, в нем
не услышишь сигнальных барабанов. Шуарам они, правда,
известны, но пользуются ими только во время торжествен­
ных обрядов. И все же вести здесь разносятся не менее
быстро, хотя и передаются только из уст в уста.
Перед началом новой экспедиции к шуарам мы вдруг
установили, что о нас знают в самых отдаленных геях.
Нас убедил в этом Майкл, а еще больше Мануэль, который
особенно радовался тому, что мы не берем с собой оружия.
Много позже он нам признался, что это обстоятельство
сильнее всего подействовало на шуар.
Сумерки начали быстро сгущаться, когда мы завер­
шили приготовления к завтрашнему дню. Стремительно опу­
скалась над Сукуа тропическая ночь — приветливая, бодря­
169
щая и вместе с тем чужая, вызывающая своим холодным
дыханием легкий озноб. Красноватый медяк луны, выка­
тившейся из-за леса, с трудом вскарабкался по стройному
стволу нальмы к ее растрепанной кроне и сразу же залил
все вокруг каким-то удивительным, дрожащим сиянием. Чуть
заметный ветерок доносил с -порогов Упано шум воды, что
хоть на IBрем я рассеивало ощущение, будто все это происхо­
дит во сне. Утром, проснувшись, ты окунался в шум города,
в запах бензина, слышал явный 'пульс современного мира.
Теперь же, отъехав на какие-то триста километров, ты ока­
зался на пороге не только совершенно иного мира, но и со­
вершенно иного времени.
Не железный, не бронзовый — каменный век неслышно
открывает перед тобой свои широкие ворота.

Носильщики придут на рассвете

Внизу, перед палисадником, зашуршала _ под торопли­
выми шагами галька, и вслед за тем раздалось характерное
для Мануэля: «Aqui estoy, senor!» — «Я здесь, сеньор!..»
— Ну, что тебе удалось, Мануэль?
— Мну bien. На рассвете придут пять носильщиков. Жена
собирает мои вещи, лошадь я пустил отдыхать на два дня,
она теперь побежит как черт!
— Значит, ты всерьез думаешь, что до Чупнэнтсы нам
пешком не добраться?
— Пришлось бы идти два дня. Местами по пути попа­
даются такие болота, что лошади переходят их вброд по
брюхо. И там негде переночевать. Шуары в состоянии про­
делать этот путь за один день, но так, как ходят они, в дев­
ственном лесу не умеет ходить никто. Впрочем, дон Мигель
достал для вас двух коней.
— Хорошо, значит — на рассвете!
Поздно вечером приехал Майкл с парой гнедых.
— Вот этот — старый лентяй, — сказал он, привязывая
коней возле сарая при свете керосиновой ла;мпы. — Его
нужно все время погонять, иначе он не сдвинется с места.
Зато второй— настоящий дракон. Едва он почует кого-ни­
будь в седле, сразу закусит удила, вытянет шею и мчится
как ветер. Так он выдерживает с километр, потом устает
и спокойно позволяет привязать себя. После этого вы мо­
жете ждать отставших...
— Майк, вам это легко говорить, а...
— Не бойтесь, если вы пустите его спокойной рысцой,
ничего не случится. Только не пытайтесь его остановить —
он вас сбросит.
170
 — Но ведь вы говорили, что дорога плохая. Как же конь
сможет мчаться галопом но глубокому болоту, о котором
нам рассказывал также и Мануэль?
— До половины пути идет сносная тропа, и только по­
том начинаются обрывы. Особенно обратите внимание на
то место, где дорога проходит через узкое ущелье. Там
нужно будет сойти с коней, а то можно раздавить себе ноги
о стены ущелья.
Вечер, начавшийся было так спокойно, под конец затя­
нулся тучками далеко не блестящих перспектив.

Носильщики пришли, когда начало светать.

Двоих мы уже знали. Машингаши — один из самых инте­
ресных шуар, которых мы когда-либо встречали: рослый,
сильный, с гордым взглядом, с завязанными в узел длин­
ными волосами, спадающими на спину. Благодаря тонким,
девичьим чертам'лица мы приняли его сперва за индианку
и прозвали «Девушкой». Он был неравнодушен к ярким
украшениям из туканьих перьев, а лицо старательно разук­
рашивал узорами из красных мельчайших квадратиков.
Несколько дней назад, под вечер, ои пришел в миссию.
Появившись из темноты, он словно загипнотизированный
прошел мимо нас, направляясь к старому патефону, который
он уже знал раньше и ради которого не пожалел целого
дня пути сюда из своей геи. Он с опаской рассматривал дере­
вянный ящичек, откуда исходили таинственные туки, и вся­
кий раз заглядывал под стол: не спрятан ли там кто-ни-
будь. Самой радостной была для него минута, когда Майкл
ставил пластинку с шуарскими песнями. По нашей просьбе
Майкл научил его менять пластинки и иголки и объяснил
ему, что во всем этом нет никакого колдовства. Так была
прочно закреплена наша дружба. Машингаши оказался
самым добросовестным носильщиком, и уже после первого
дня пути мы поручили ему возглавлять остальных.
Второй, Чуапга, шуара лет двадцати, был единственным
из носильщиков, который немного понимал по-испански. Не­
задолго до этого он остриг свои длинные волосы и вместо
итипи стал носить старые рваные трусы, приобретенные им
в Суку а в обмен на шкуру ягуара.
Тукуинари, Чириапа и Вашигта были молодые индейцы
из близлежащего селения Уамби. Время от времени они
приходили в Сукуа, чтобы продать домашнюю птицу или
послушать таинственный ящичек. День-другой они сидели
вместе с шуарскими ребятишками в школе миссии н затем
снова исчезали в девственном лесу.

171
 Еще полгода назад, до нашего прихода в эти места,
инструменты, материалы и припасы на строительство аэро­
дрома доставлялись па головах носильщиков от самой Меры
или Куэнки. За всю дорогу от Чупиэнтсы до Сукуа с грузом
в шестьдесят фунтов носильщики получали пять сукре.
Больше этого им никто никогда не платил. Мануэль объяс­
нил носильшикам, что им придется нести ценные приборы,
с которыми нельзя обращаться, как с мешками гороха, и
предложил нм тройную плату. После этого они берегли фут­
ляры с кинокамерами и запасом пленки как зеницу ока и
не отходили от них ни на шаг, хотя и понятия не имели, для
чего нужны все эти странные штуки.
Вот они содрали с молодых деревцев, росших на краю
леса, длинные ленты коры вместе с лыком, тщательно обвя­
зали ими поклажу, надели на лоб широкие постромки из той
же коры и бодро зашагали к тростниковому полю, где теря­
лась тропинка, ведущая в Чупиэнтсу.

В болотах

За Уамби наш путь преградили первые холмы. Кони

карабкались по их склонам, как серпы. Неожиданно откуда-
то спереди послышался голос Мануэля:
— Теперь будьте осторожнее! С коней лучше слезть...
Мы находились в тех местах, о которых нас предупреж­
дал Майкл. Тропка врезалась в узенькое ущелье, где конь
еле-еле протискивался. За ущельем снова начинался дрему­
чий лес. Вместо широкой тропы перед нами теперь был лишь
сумрачный тоннель лесной чащи. Мы уклоняемся от ветвей, ко­
ни продираются сквозь заросли и спотыкаются о поваленные
стволы. Мы чувствуем каждый свой напряженный мускул,
вертимся в седле, не зная, как уж и сесть, кровоточащие
царапины садият, обжигая огнем. Каждые полчаса мы сме­
няемся: нам приходится тащить тяжелый штатив и аккуму­
лятор для киноаппарата. И то и другое мы взяли у носиль­
щиков, чтобы облегчить им ношу. Штатив был для них
слишком неудобен и длинен, он то и дело цеплялся то за
ветки, то за лианы. А с аккумулятором, от которого зависела
судьба киносъемок, дело обстояло еще хуже. Бутыль с за­
пасом электролита мы забыли в Кито, и если бы при неосто­
рожном обращении электролит вылился из банок аккумуля­
тора, все было бы кончено...
Продвижение каравана становится все более затрудни­
тельным. Как ни странно, но лучше всего чувствуют себя
иосилыцики. Они идут коротким, равномерным шагом, и ка­
172
жется, будто им вовсе неизвестно, что такое усталость. Они
несколько поотстали, но тотчас же догнали нас, как только
мы остановились, чтобы сделать ряд снимков.
Конь Мануэля уже дважды падал на колени. Животным
приходится теперь туго не только на крутых склонах, усы­
панных камнями, опутанных узловатыми корнями и перего­
роженных упавшими стволами. Они попали в район глини­
стого, водонепроницаемого грунта. Даже экваториальное
солнце не в состоянии высушить излишки воды под сводами
девственного леса. Кони стойко единоборствуют с кашеоб­
разной жижей, в которой скользят их копыта. Что ни шаг,
то маленькая коварная ловушка.
В мертвую тишину плеснули первые капли дождя. Не
успели мы спрятаться под наклонившимся дуплистым дере­
вом, как на нас не осталось сухой нитки. Мы пытаемся
укрыть хотя бы голову банановыми листьями, которые при­
тащил откуда-то находчивый Мануэль, но рука быстро зане­
мела держать их, да и что еще, собственно, теплый дождь
может промочить на пас? Поэтому мы заботимся лишь
о том, чтобы вода не попала в футляры с киноаппаратами.
Спустя час из-под копыт коней, прокладывающих себе
путь по хлюпающим болотцам, снова брызжет грязь. Вне­
запно Мануэль останавливается.
— Сейчас начнется самый плохой участок дороги. Осво­
бодите ноги от стремян!
Просто невероятно, откуда у этих животных столько
упорства! Местами они проваливаются в грязь чуть ли не
по самое брюхо, но все же героически продолжают бороться
за каждый шаг. Может быть, они хорошо знают дорогу,
а может, их ведет вперед какое-то шестое чувство. Остано­
вятся они перед лужей, затянутой ряской, гребнут разок-
другой копытом и направляются к возвышенному островку,
скрытому в зарослях. И только после этого замечаешь зыб­
кую поверхность предательской трясины, которую конь пре­
дусмотрительно обошел стороной. Копь Мануэля немного
ослабел, мы едем впереди. Гнедой под И ржи вдруг нереши­
тельно остановился: впереди блестит новая западня. Дрожь
пробежала по шее коня, дыбом подняла на нем шерстин­
ки — будто страх пощекотал ему брюхо.
— Заставь его хоть немного пройти вперед!
— Да ведь он едва переводит дыхание...
— А иначе он совсем не пойдет. Хлестни-ка его! Осто­
рожно, осторожно!. Соскакивай!..
Как только животное сделало первый шаг, передние его
ноги, а потом и задние погрузились в болото. В эту минуту
подъехал Мануэль.
 — Не отпускайте поводьев, дон Хорхе! Еще чуточку впе­
ред, там уже твердая земля!
Мануэль соскочил с коня, по зарослям обежал болотце
и подал руку Иржи. Тем временем конь уже погрузился
в грязь по самое брюхо. Мы понукаем его, тянем за узду.
Вот он встал на дыбы, вытянул шею, мечется, в глазах его
смертельный страх. Но передними ногами он, кажется,
зацепился за твердое дно, с невероятным напряжением по­
следних сил поднялся на задних — и не успел еще упасть
вниз фоитан выброшенной им грязи, как он уже стоял рядом
с нами на сухом месте. Он дрожит всем телом, нервно от­
фыркивается, бьет копытами — огромная живая груда
грязи.
Мы трое тоже вымазаны по самые уши.
— По коням, по коням! В Упано воды хватит на всех...

Да здравствуют законы!

Время уже давно перевалило за полдень.

Лес немного посветлел: зеленый тоннель как бы дал глу­
бокие трещины, и сквозь них с позолоченного неба забили
струи света, затопляя молодую поросль, которая еще час
назад была сплошь черной. И эта золотистая изморось,
просеиваясь сквозь изодранную бахрому ветвей, словно про­
лила янтарного сока и в чашу нашего настроения, давно
уже выпитую до дна. Первобытный лес, до сих пор враж­
дебный, упорно оберегающий свой покой, снисходитель­
но улыбнулся и приветливо протянул нам руку, предлагая
мир.
Вдруг Мануэль остановился, едва приметно поднял руку
и прошептал:
— Утита...
Еще никогда не видели м такого страха в глазах М а­
нуэля. Он был бледен как мел.
— В чем дело? Что случилось?
Только сейчас мы заметили впереди освещенную солнцем
фигуру человека, стоящего среди пестрого многоцветья, ко­
торое с приближением вечера как бы ожило, играя мелкими
волнами у подножия леса. Острый взгляд Мануэля проник
в эту цветную рябь гораздо раньше нас.
— Когда мы подъедем к нему, не отдаляйтесь от меня
ни на шаг, — одним движением губ попросил он.
Человек впереди стоял словно отлитый из бронзы. Это
был индеец, облаченный в необычную для местных жителей
одежду. На нем были длинные холщовые штаны, белая ру­
174
башка, плотно застегнутая у подбородка, кожаный пояс
с пряжкой и непривычное сомбреро на голове.
Он кивком ответил на наше приветствие, когда мы при­
близились, к холодно посмотрел на Мануэля. Но затем вдруг
улыбнулся, взял его за руку и дружески пожал ее.
Что же тут, собственно, происходит? Мануэль всегда
казался нам человеком застенчивым, несколько угрюмым
и замкнутым, этаким бирюком. Теперь же в его глазах блес­
нуло облегчение, но в словах, которыми он растерянно обме­
нивался с неизвестным нам человеком, чувствовались
напряжение и испуг, так же как и в долгих паузах между
фразами. А когда мы тронули коней, он оглянулся и робко
помахал рукой на прощание.
— Что это за человек, Мануэль?
Он не ответил. И только когда мы отъехали довольно
далеко, из сумбурного, отрывочного рассказа Мануэля мы
узнали историю Утиты — самого грозного в этих местах
шуары. До недавнего времени он нагонял страх на весь край;
говорили, что на его совести пятьдесят две человеческие
жизни. Слухи эти дошли и до эквадорского правительства,
и теньенте в Макасе получил приказ направить в лес уси­
ленную роту солдат и изловить Утиту. Это случилось при­
мерно год назад, когда Утита убил индейца враждебного
племени Тутанангоса. Утиту, возвращавшегося в свою гею
с трофеем, головой противника, схватили солдаты. Мануэль
выступал в качестве переводчика на первых его допросах
в Макасе.
— А дальше? Что стало с Утитой?
— Его на самолете отправили в Кито, где он некото­
рое время сидел в тюрьме. Его должны были судить за
неоднократные убийства. А потом выпустили на сво­
боду...
Полную картину мы дорисовали себе позднее. Случай
с Утитой — «первобытным дикарем с Востока» — попал на
страницы печати, и правительству был задан вопрос, соби­
рается ли оно поступить так же и с тысячами остальных
«дикарей», чтобы уничтожить их легально, не дожидаясь,
пока они сами истребят друг друга, или же правительством
будут приняты иные, более разумные меры, которые положат
начало приобщению этих людей к культуре? В конце кон­
цов ведь они тоже эквадорские граждане!
Решение было поистине соломоново. Ведь есть же за­
кон, по которому el indio * — представитель того или иного
племени — не может попссти наказание за преступление,

* Е I indio (исп.) — и н д еец .

175
совершенное против другого дикарского племени. Отлично,
да здравствует закон!..
— Ты сказал, что Утита до недавних пор был грозой все­
го края. А как же он теперь, когда его выпустили?
— Он вернулся с полгода назад. И я больше не слышал,
чтобы он кого-нибудь убил. От теньенте он получил лопаты,
мотыги и топоры, в Кито ему дали штаны, шляпу, несколько
рубашек и мелкие инструменты. И он стал хозяйничать воз­
ле своей геи. Только...
И Мануэль снова умолк. В глазах его опять появилось
выражение страха, как у существа, которого заперли
в клетке.
— Когда в тот раз, после допроса в Макасе, его уво­
дили, он пообещал убить меня, — сказал он, и нам пока­
залось, что после этих слов ему стало легче. — А сейчас
он вдруг поблагодарил меня и предложил свою дружбу. Он,
верно, думал в то время, что я переводил неправильно, про­
тив него...
— А что же, интересно, произошло с ним в Кито?
-— Не знаю. И никто этого не знает. Только после возвра­
щения он порвал со своей прежней жизнью, остриг длин­
ные волосы и ни за кем больше не охотится. Ни у кого
вокруг нет такого замечательного поля камоте и тростника,
как у него. Но шуары продолжают бояться Утиту и за
версту обходят его гею.
Мы посмотрели друг на друга и, словно сговорившись,
почти в один голос сказали:
— Послушав, Мануэль, нам бы хотелось повидаться
с Утитой.
Если бы в эту минуту из зарослей выскочил ягуар, М а­
нуэль испугался бы ничуть не меньше. Глаза его расшири­
лись от ужаса,
— Я пойду с вами куда угодно, но к Утите меня лучше
и не зовите. Не ходите туда, он убьет вас. Я ему не верю...
—• Но ведь ты же говорил, что теперь он живет честным
трудом. Мы бы хотели спросить его — почему? И потом он,
может быть, расскажет нам хоть о некоторых из тех пяти­
десяти двух тсантс. Отчего бы нам не поехать к нему?
— А^ожет быть... может быть, вы и правы. Но я с вами
не поеду!
Уже в сумерках добрались мы до Чупиэнтсы, усталые
как собаки, грязные с головы до пят, с царапинами на ру­
ках и лице от ветвей и лиан. В сгущающейся темноте пока­
залось двухэтажное деревянное строение и несколько сараев,
а где-то неподалеку мерно шумела река.
Наша знакомая — Упано.
176
 «Не отнимайте у нас иллюзий!»

Издали нас недоверчиво разглядывала кучка шуарских

мальчишек. Среди них появился худощавый белый человек
лет пятидесяти.
— Это дон Моффат, — вполголоса сказал Мануэль. —
Несколько лет назад он спас мне жизнь, когда внизу, на
Я упи, я заболел болотной лихорадкой.
Моффат холодно подает нам руку; видно, что он с уси­
лием скрывает свою досаду на то, что мы нарушили покой
его миссии, затерянной в дебрях девственного леса и уда-
ленной от всех дорог.
— Мы привезли вам сердечный привет от Майкла из
Сукуа, у него вот уже три дня как испорчена рация. Он
хотел предупредить о нас заранее, но самолет, который дол­
жен был привезти запасную лампу, прилетит только на бу­
дущей неделе.
— Ладно, ладно, это совсем другое дело, — говорит он,
и мы чувствуем,-как постепенно тает его первоначальное не­
доверие. — С жильем здесь будет трудновато, но как-ни-
будь устроимся, чтобы вам не пришлось ночевать под откры­
тым небом. А пока пойдите и хотя бы умойтесь.
Уже в темноте мы моемся в жестяном ведре и перевязы­
ваем ссадины. Незажившие раны и волдыри на ногах снова
дают себя знать — тяжелые воспоминания о разведыватель­
ных вылазках минувших дней. Высокие ботинки, которые
мы наспех сшили в Кито, прошли «обкатку» в девственном
лесу — и вот вам результат!
— Снять-то мы их снимем, но вот натянем ли завтра?
— Это называется отдать дань цивилизации...
Как мы завидовали в эту минуту носильщикам и их жи­
вым подметкам! Они пришли почти одновременно с нами,
аккуратно опустили на землю свою ношу, обмыли грязь
с ног — и забот как не бывало. Но попробуй сделать то же
самое ты, человек европейской цивилизации, со своей
боязнью змей, земляных блох, со своим умением ходить
по асфальту и гладким мостовым. Попробуй пойти боси­
ком — и через минуту ты разобьешь себе пальцы, иско­
лешься острыми корнями, и твои ступни превратятся
в сплошную рану.
— Завтра нам все равно придется ходить босиком.
Машингаши и Тукуинарн отказались принять вознаграж­
дение, которое мы обещали им сверх условленной платы, если
они будут бережно обращаться с вверенными им кинокаме­
рами. Вероятно, они считали неприличным взять плату боль­
шую, чем та, к которой они были приучены отроду. Они
12 К охотникам за черепами 177
взволнованно о чем-то говорили, включив в «совещание»
и остальных троих носильщиков, только что пришедших
с реки. Моффат молча стоял в стороне и сосредоточенно
слушал.
— Говорят, что он владеет шуарским языком лучше, чем
испанским. Ж аль, что нашего Мануэля нет поблизости, он
бы рассказал нам, о чем они спорят...
В это время прямо за нашими спинами раздался спо­
койный голос Моффата:
— Алло, друзья, кажется, ваши носильщики не могут
пожаловаться па плохое обращение. Я тут подслушал их.
Не хотите ли зайти к нам? Жена кое-что приготовила вам
на ужин.
Что случилось? Ведь час назад Моффат сказал, что
едва ли для нас найдется кров, что запасы не так велики,
чтобы мы могли питаться в Чупиэнтсе, и что нам вообще
не следовало бы появляться здесь. И вдруг лед недоверия
растаял.
— Сожалею, что я принял вас неприветливо, — сказал
он за ужином, подняв глаза от пола. — Не удивляйтесь. Мы
живем среди шуар двадцать лет. Двадцать лет в мире, ко­
торый так далек от Ирландии. За это время мы отвыкли от
посторонних людей...
Пока мы пили чай (все ту же гуаюсу; кто хоть раз по­
пробует его, братцы, наверняка вернется сюда!), Моффат,
как на святой исповеди, поведал нам о своей жизни. Он
родился в Ирландии, его жена тоже островитянка, шотланд­
ка. В Южную Америку они приехали во время страшного
мирового кризиса. Собственно, они бежали от цивилизации
(«поймите, это удел всех пас, миссионеров»), и от нее же
им приходилось бежать и здесь, в девственном лесу.
— Другие миссионеры гнали нас дальше, сюда, вплоть
до Чупиэнтсы, прямо в центр шуарской территории. Эти края
и по сей день каждый старается обойти стороной. При­
знаться, мы были первыми храбрецами, забравшимися в та­
кую даль. Эх, если бы вам порассказать, как мы начинали,
получился бы целый роман...
— Однако с той поры здесь многое изменилось. Около вас
довольно большая группа шуарских ребятишек, а это уже
значительное достижение, раз они ходят в вашу школу.
— По пальцам можно перечесть всех шуар, которые за
эти годы приняли христианскую веру. А грамоте мы научили
до сего дня всего лишь шестерых шуар. Остальные же поси­
дят за партами несколько месяцев, а потом возьмут и удерут
обратно в лес. И поминай как звали!
Картина та же, что и в Сукуа и в десятках иных мест, где
178
I
рассеяны миссионеры, поддерживаемые преимущественно кон­
курирующими между собой религиозными обществами. Уйти
от цивилизации, единственное спасение искать в боге, вину
II грехи искупать, привлекая в лоно церкви бедняг дикарей,
которые иначе так ничего и не узнали бы о чудесах апосто­
лов. Заставить их, наконец, перестать верить своим прокля­
тым— простите ради Исуса Христа! — шаманам и всяким
немыслимым суевериям.
Здешняя миссия представляет фирму «Gospel Missionary
Union»*, Вашингтон, СШ А. Сверх этого опа располагает фис­
гармонией, которую носильщики доставили сюда по частям
из Куэнки. Госпожа Моффат великолепно играет на ней ре­
лигиозные песни, а слова этих песен поет по-шуарски.,
— А что будет с теми несколькими счастливцами, кото­
рые научились у вас читать и писать? Позаботится ли кто-
нибудь о них? Дадут ли им возможность продолжать учебу
хотя бы в средней школе в Кито? А потом вернутся ли они
к своим людям — учить их?
— Почему эти вопросы вы задаете нам? Это уж не наше
дело. Ведь мы только миссионеры.
— Но шуары, вероятно, нуждаются совсем в другом...
— Ради бога, не отнимайте у нас наших иллюзий! Два­
дцать лет мы верим в то, что делаем добро, а вы мам теперь...
Замолчите, замолчите, прошу вас!

Папиросная бумага

— Послушай, Иржи, тебе нигде не попадалась моя

записная книжка? Я обшарил все карманы и вещи, но ее ни­
где нет.
— Нет, не попадалась. Погоди... я припоминаю, что вче­
ра, перед приездом сюда, ты держал ее в руке.
— Верно. Я еще делал в ней заметки, когда Мануэль
остановился поговорить с Утитой. Потом я сунул книжку
в карман, и опа, вероятно, где-нибудь выпала.
— Вот тебе и на­
конец дня был испорчен. Записная книжка стала вдруг
целым кладом, мы должны найти ее во что бы то ни стало.
Но как? От того места, где мы истретили Утиту, до Чупиэнт-
сы было добрых пять километров. С равным успехом запи­
сная книжка могла упасть и в грязь и в густые заросли. Ищи
иголку в стоге сена! Утром, еще до рассвета, из Чупиэнтсы

* Союз миссионеров-евангелистов.

179
вышла группа каких-то носильщиков с грузом куэнкских то­
варов. Если они случайно нашли книжку, то от нее уже не
осталось ни листочка, так как индейцу на закрутку годится
любой клочок бумаги. К тому же у Майкла испорчена ра­
ция, и он не сможет ничего нам сообщить, если бы и дождал­
ся, когда носильщики придут в Сукуа...
Поздно вечером мы босиком вернулись на конях с того
места, где встретили Утиту, однако единственным нашим
трофеем была чистая страничка из конца блокнота, которая,
по-видимому, оторвалась, когда книжку засовывали в карман.
Остального не было и в помине.
— Только теперь я себе отчетливо представляю, каково
было доктору Голубу*, когда машукулумбы ** разграбили
его лагерную стоянку и уничтожили почти все записи. А ведь
наш дневник был вовсе не таким «талмудом» на тысячу
страниц, в каких вел записи Голуб.
— А что у тебя там было?
— Заметки за три недели. Весь путь от Кито, наброски
для сценария, эскизы, шуарский словарик.
На следующий день с сияющим лицом прибежал Ману­
эль. Пожалуй, он единственный из наших проводников по­
нял, что значит для нас эта пачка густо исписанных бума­
жек, хотя для него они были китайской грамотой. Ведь имен­
но ему благодарны мы были за большую часть этих записей,
ведь именно он переводил так терпеливо все наши вопросы.
— Пока я не знал, чем это кончится, мне не хотелось вам
ничего говорить. Погонщик мулов, который приехал из Су­
куа, сказал мне, что одни из носильщиков, Ватинги, рано
утром нашел недалеко от Чупнэнтсы какие-то бумаги и сунул
их под камень. Он рассчитывал забрать их через три недели,
когда будет возвращаться в Куэнку, Поэтому в полдень
я послал Чириапу в Сукуа, чтобы он привел Ватинги. Он
шел целую ночь. Они оба здесь.
Ватинги, молодой рослый индеец, стоял рядом с нашим
Чириапой и виновато смотрел под ноги.
— Я боялся, чтобы бумаги не нашел кто-нибудь другой,
пока я буду покупать себе табак в Сукуа, — произнес он со­
крушенно.— Поэтому я засунул их под камень, чтобы... что­
бы их не унесло водой. Вот они.
Он еще больше удивился, когда вместо ожидаемых упре­
ков, к чему он уже приготовился, он вдруг получил две кре-

* Э. Г о л у б (1847— 1902)— чешским врач, путешественник по Аф­

рике. (Прим. перев.)
** М а ш у к у л у м б ы — некогда жившие на территории современной
Родезии племена из группы банту. (Прим. авт.)

180
Iнтки. Они равнялись плате за оба конца пути от Сукуа до
Чупиэнтсы с полным грузом на голове.
Он посмотрел на нас, робко взял деньги, едва заметно
улыбнулся и побежал в лес.

Интервью с многократным убийцей

— Мистер Моффат, не могли бы вы послать с нами

к Утите какого-нибудь мальчика?
— Здесь его сын. Но он понимает только по-шуарски.
Придется вам взять с собой Мануэля.
После долгих уговоров Мануэль все же решился. Ладно
уж, так и быть, он встретится с Утитой.
Мы пробираемся девственным лесом, карабкаемся по
склонам, перелезаем через поваленные стволы. Сын Утиты,
мальчишка лет тринадцати, все время скользит впереди, как
ящерица.
Мы вышли к берегу Упапо. Юный Утита исчез словно
дух, но спустя минуту полнился, волоча за собой верткий
двухметровый плотик. Реку мы должны переезжать по оче­
реди: больше чем двоих эта скорлупка не выдержит. Она
рассыпалась при первом же рейсе как раз на самой середине
реки. Иржи судорожно удерживает три разъехавшихся брев­
на. Лиана, связывавшая их, порвалась от удара о торчащий
из воды камень. Кое-как удалось спасти фотоаппарат, кото­
рый уже летел в воду. Когда мы пристали к противополож­
ному берегу, то походили на водяных. Юный Утита хохотал
во все горло. А как бы все обернулось, будь на плотике тя­
желые чемоданы с кинокамерой и пленкой!..
Еще через час перед нами неожиданно появилось поле
камоте, самое большое и самое чистое из всех, какие мы ко­
гда-либо видели. Под сенью юки, достигавшей в высоту почти
трех метров, мы дошли до самой геи Утиты. Вот это дом! Н а­
стоящий дворец, замок по сравнению с остальными! По­
стройка эта имеет в ширину добрых десять метров, в длину
же двадцать, а то и все двадцать пять.
Навстречу нам вышел Утита, одетый точно так же, как
и при нашей встрече с ним два дня назад. В глазах Ману­
э л я — настороженность и страх. Утита подал ему руку и за­
тем по испанскому обычаю обнял. Оба сразу, же словно за­
были про нас; их беседе, казалось, не будет конца.
— Мануэль, переведи нам хоть что-нибудь, — просит Ми-
рек, когда они, наконец, наговорились.
— Он благодарит меня, — захлебываясь от радости, го­
ворит Мануэль.— Он сказал, что я вывел его на новый путь.
181
 Когда в тот раз его арестовали, двое шуар из Сукуа пообе­
щали давать показания в его пользу, если он им заплатит.
Он отказался. Потом солдаты стали бить Утиту, а я всту­
пился за него. И он не забыл этого!
■
— Можно спросить его о чем-нибудь?
Мануэль не успел выговорить и слова, как Утита, вопреки
обычаям шуар, пожал нам руки. И с гордостью стал пока­
зывать свое хозяйство. Все у него было какое-то непривычно
большое и чистое. Добротные рыболовные снасти, хорошо
обработанные и прополотые поля, богатые гроздья бананов,
сахарный тростник, выстроившийся, как войско на параде,
даже рощица папайи, чего мы еще ни у одной геи не видели.
Ну и, главное, гея! Внутри мы почувствовали себя как бы на
крытой площади; бамбуковые нары и кутунги совершенно
теряются здесь....
Отказаться от угощения мы не посмели. Жена Утиты
принесла вместо миски с нигаманчи рыбу, зажаренную на
вертеле, и несколько вареных камоте на банановом листе. -
А теперь, когда совершен обряд приветствия, можно и
спрашивать.
Спокойно, рассудительно, с чувством собственного досто­
инства рассказывает Утита обо всем, что видел в большом
городе, в горах, на полях и в домах белых людей. Этого он
забыть не может. Его, привыкшего к дикости первобытного
леса и беспощадным традициям охотников за черепами, все
это потрясло. Он сразу же признал новый мир и говорил
о Нем с вдохновением человека, начавшего великое дело и
увидевшего первые плоды собственного труда. Он стремится
забыть прошлую жизнь. О ней он пока не проронил ни
словечка.
— Утита, а сколько тсаитс ты сделал за свою жизнь?
■— Ни одной, — ответил он с таким видом, будто на него
напали из-за угла. — Правда, ни одной!
Пожалуй, верно, что ложь считается у шуар самым боль­
шим преступлением. Судьям, очевидно, не стоит труда про­
честь на лице такого обвиняемого, говорит ли он правду
или лжет. Губы Утиты говорят «нет»,, а глаза прямо кричат:
да, да, да!
— Может, ты знаешь, Утита, как их делают? Мы бы хо­
тели узнать об этом от тебя, чтобы потом рассказать дома.
Мало-помал-у, как бы разрываясь между своим прошлым
и настоящим, Утита все же разговорился.
— Откуда ты все это знаешь, Утита?
Он помолчал, несколько раз сдвинул брови так, что склад­
ка между ними стала еще глубже, и неожиданно сказал:
— Первым был Макату, вторым Нарингса, третьим Пон
182
гора, четвертым... много их было, — и он положил обе руки
па колени, словно поняв, что десяти пальцев, на которых он
принялся считать свои жертвы, ему не хватит. — Я не дол­
жен был делать этого. Я не знал, что это плохо. Шуары уби­
вают по глупости. Вы, белые, не верите в то, что дух убитого
может мстить, вы не делаете из их голов тсантсы, а ваши
дома больше, поля лучше, вы умеете летать, как птицы, мо­
жете разговаривать друг с другом на-расстоянии. Правда...
правда на вашей стороне!
Это прозвучало грохотом падающих камней, освобожден­
ных изо льда лучами весеннего солнца.
Ах, дорогой Утита, если бы ты знал, как далеко шагнул
ты вперед по сравнению с твоими соплеменниками, ты, кото­
рый в глазах цивилизованного мира всего-навсего убийца
пятидесяти двух людей, кровожадный дикарь из амазонских
дебрей! Какими словами рассказать тебе, что на другом кон­
це света тридцать лет назад жили не десятки, а сотни таких
же «диких» племен — чукчей, эвенков, камчадалов, якутов,
ханты, гиляков и других, — хотя и не охотившихся за челове­
ческими головами. А сегодня? За одно поколение, дорогой Ути­
та, они, как и ты, не только узнали, что такое самолет, и не толь­
ко давно уже послали своих детей в школы, как это сделал ты
полгода назад. Сейчас у них есть свои врачи, не шаманы, а
настоящие врачи, у них есть свои профессора, своп депутаты
в органах власти. Только как тебе все это объяснить, Утита?
Ни миссионерство, ни замена твоих шаманов белыми ша­
манами, вооруженными евангелиями, не могут спасти тебя и
твоих сыновей! В твои первобытные леса должен подуть дру­
гой, здоровый ветер, вихрь новых идей. И не только в леса,
но и в город, которому по закону твой лес принадлежит.
И в страну, которая его окружает с севера, юга и востока.
И в часть света под названием Ю жная Америка. 15 ту часть
света, о которой более ста лет назад Гумбольдт сказал, что
это нищий, сидящий на груде золота. Ах, Утита, как сказать
тебе все это и еще многое-многое другое?
Утита, жадно слушавший тем временем нее, что перево­
дил ему Мануэль, внимательно посмотрел на нас.
— А знаешь, что тебе нужно было бы сделать? Пройти по
соседним геям и сказать всем шуарам, которые до сих пор
боялись тебя, что ты никогда больше не станешь верить ша­
манам. И еще тебе следует показать им, как прекрасно рас­
тут у тебя и юка, и камоте, и бананы, и тростник, как хорошо
живется твоим жене и детям, хотя ты и перестал охотиться
за головами врагов...
Он с серьезным видом кивнул и вздохнул с облегчением.
Выло похоже па то, что он понял.
 но м о и л ю д и
В Е Р Я Т В НАТЕМ У

Он уже давно перестал быть грозным воином.

Одинокий, одряхлевший, жил теперь старик Наанчи со
своей единственной женой в просторной гее у слияния Упано
и Чупиэнтсы. Две его дочери давно перебрались к молодым
соседям, а сыновья поставили свои собственные геи где-то
на другом берегу Упано, в первобытном лесу за речкой Ма­
ма нгосой. Лишь время от времени к нему заходит кто-либо
из стариков индейцев, пришедших в Чупиэнтсу купить мате­
рии на новое итипи.
Наанки — тяжелое копье из пальмы чонта — стоит, по­
крытое слоем пыли, у опорного столба геи, преданное заб­
вению.
Вот уже сколько лет не прикасался к нему Наанчи.
— У него больше нет врагов, и он не выслеживает их,—
сказал Мануэль, впервые обмолвившись о Наанчи. — Его
оружие теперь — это уручи, сикить и сумпи.
— А что это такое, Мануэль?
— Короб с хлопком и веретено. Здешние индейцы носят
полотно, сотканное Наанчи. Одежда из него называется та-
рачи и итипи, но это вы уже давно знаете...
Так вот мы и навестили старого Наанчи в его лесном оди­
ночестве. Он принял нас приветливо, с дружеской улыбкой.
184
Только никак не мог понять, как это к нему пришли из такой
лли, чтобы увидеть его за обычным делом, которым он кор­
мится вот уже многие годы.
— В последний раз я разговаривал с ним в позапрошлом
году, — кратко пояснил нам Мануэль, обменявшись со стар­
цем шуарскими приветствиями и выслушав полагающуюся
при этом обряде приветственную речь. — Он жалуется, что
видит теперь ие так уж хорошо, как раньше, во времена бое­
вых рылазок. И что у него ломит в коленях.
— Мануэль, скажи ему, что мы хотели бы увидеть его за
работой не только своими глазами, по также и вот этим стек­
лянным глазом... Впрочем, постой, ведь шуарам стекло неиз­
вестно... ну, скажи, например, Большим глазом.
Мануэль присел на корточки возле чемодана с кинокаме­
рой и с любопытством разглядывает аппарат, который он,
как и старик Наанчи, видит впервые в жизни.
— Хи манейндючики, — сказал он одобрительно, из чего
было видно, что камера произвела на пего должное впечат­
ление.
— Хи манейндючики, — с таким же восхищением в голосе
повторил вслед за ним Наанчи.
Не успели мы и спросить, что значит этот монолог, как
Мануэль пустился в филологические рассуждения.
— «Манейндючики» — это «три». А «хи» означает либо
«глаз», либо «свет», либо «огонь».,.
Это название понравилось нам не меньше, чем Мануэлю
и Наанчи. С тех пор свой «кинефон» с тремя объективами
мы называли не иначе, как «Три огня».
Все шуары, видевшие кинокамеру, приняли это новообра­
зование как нечто само собой разумеющееся. И даже не при­
задумались над тем, что каждый «огонь» — совсем другой...

«Паянг — ваш!»

Наанчи никак не мог взять в толк, зачем нужно вытащить

станок из геи на солнце. Он, дескать, никогда так не раио-
тал —-через минуту на солнце разболится голова, оп этого
не выдержит, а может быть, и совсем умрет...
Но Мануэль плутовато улыбнулся:
— Он еще немного поворчит, а потом согласится. Я ведь
ему до сих пор не сказал, что в награду он получит тот боль­
шой складной нож, что вы ему показывали!
После долгих уговоров Наанчи и в самом деле согласился.
Это, конечно, было не нежеланием, как могли бы мы поду­
мать месяц назад, пока не узнали характера и обычаев шуар.
185
Здесь не бывает ни спешки, ни суматохи: девственный лес
с его порядками влил в кровь шуар самое степенность, вели­
чавость, не дан им познать суетливости цивилизованного
мира. Переговоры о столь значительном деле, каким, бесспор­
но, было перемещение рабочего места из полумрака геи на­
ружу, на солнышко, поистине имели жизненную важность,
Ничего подобного с Наанчи не случалось за всю его долгую
жизнь.
Часа через два Наанчи не спеша начал выносить из геи
свои инструменты.
— Я сказал ему, что Три огня в этом сундучке видят еще
хуже, чем его старые глаза, — сообщил, подойдя к нам, на­
ходчивый Мануэль, который в своем кажущемся простоду­
шии перевел таким способом обширное повествование о чув­
ствительности фото- и кинопленки и о трудностях съемки
в интерьере без дополнительной подсветки.
—- Он все равно не постиг бы, зачем люди возятся с
изобретением искусственного солнца, если его столько
на дворе, — сказали мы сами себе, когда Мануэль побе­
жал к Наанчи помогать ему выносить съемочный рек­
визит.
Наконец старик поставил перед хижиной кутунгу, торже­
ственно уселся на нее и принялся за работу. Скрюченными
пальцами он вытаскивает из короба хлопковые волокна и
с помощью веретена скручивает их в тонкую ниточку. При
этом он то и дело аккуратно сплевывает то направо, то на­
лево, делая это знаменитым шуарским способом: расставлен­
ными указательным и средним пальцами руки прижимает
уголки губ и затем легко выстреливает змейку слюны, со­
провождая это довольным ворчанием.
— Не можешь ли ты, Наанчи, показать нам, как ты де­
лаешь свои тарачи и итипи?
— Вацике, вацике. Но сперва я должен сделать катам-
рагаи.
— А что такое катамрагаи?
— Нить для тканья, которую он прядет из нескольких
более тонких, — объясняет Мануэль.
Наанчи передвинул кутунгу в тень, расставил колени и
стал наматывать на них тонкую нить, только что кропотли­
во изготовленную им. Потом снял с веретена вырезанный из
рога маховичок — сумпи, продел в дырку конец свисающей
с колена нити и вместе с пряжей второго веретена начал на­
матывать ее на другое, побольше, которое скачет возле него,
как волчок. Наанчи проделывает это с особым старанием, и
в каждом его рассчитанном движении сквозит величавое
спокойствие.
186
 Закончив первую часть своей работы, старик ведет нас
к гею. Там он принимается ходить по ней из конца в конец,
словно паук, развешивая пряжу двумя рядами между стена­
ми и столбами, плюет на ладони и неторопливо скручивает
волокна в одну крепкую нить.
После этого он стал рыться в куче хлама, вороша ненуж­
ные ему копья, корзины и посудины из старых тыкв, пока
не выудил оттуда связку палок.
— Паянг,— сказал он, привыкший уже к тому, что мы
несколько раз повторяем за ним каждое повое слово, и про­
тиснулся через узкий выход из геи.
Паянг оказался ткацким станком.
А что, дедушка Наанчи, если бы ты как-нибудь заглянул
в фабричный цех, услышал, как в нем громыхают, лают и
лязгают железные чудовища, увидел, как к самому потолку
вздымают они тучи жирного графита и как этим черным
слоем покрывают все вокруг себя; если бы ты увидел широ­
ченную ленту только что рожденной великолепной материи,
которая безостановочно ползет из их пастей, — что бы ты
сказал тогда? А ты меж тем преспокойно ставишь свою руч­
ную «фабричку», нисколько не думая ни о расчетных ведо­
мостях, ни о рационализации производства, ни даже о его
рентабельности.
Наанчи, как бы услышав этот внутренний монолог белых
гостей, ирара, замедлил ритм своего важного дела и начал
работать еще величественнее.
На эти вот два бамбуковых столбика Привяжем снизу две
четырехгранные жердочки (из чего жееще, как не из чонты!),
и — рама готова. Но чем привяжем? Хлопковой пряжей? Р а ­
зумеется, нет, не пряжей — слишком дорогое удовольствие!
Для этого вполне пригодна тонкая лиана, посмотрите-ка,
сколько ее вокруг! Теперь приготовим основу: одну нить кру­
гом, другой обовьем эту свободную жердочку, и опять кру­
гом, и опять обовьем жердочку. Это немножко долго, но ведь
нас никто не гонит... Так, а сейчас раму приподнимем на
нужную высоту, только к чему эти длинные бамбуковые нож­
ки, что торчат в воздухе? Срежем лианы на нижнем конце
рамы, чик-чик, а вместо них привяжем там ленточку свежей
коры с лыком...
И ткач Наанчи торжественно встал со своей кутунги,
обеими ногами перешагнул петлю in коры, прикрепил се себе
к бедрам и с той же торжественностью снова сел.
Ну, вот и готово: рама как следует выпрямлена, можно
начинать. Четные нити отделяются от нечетных и привязы­
ваются к палочке; между ними просовываем вот эту плоскую
планку (конечно же, из чонты!), связанные нити остаются
187
сзади, свободные впереди. Ведь правда, это не так уж слож­
но, как казалось на первый взгляд, посмотрите-ка!
Старых пальцев Наанчи не узнать! Они проворно снуют
со свободной жердочкой, четные нити подаются вперед, не­
четные остаются сзади, Наанчи с быстротой молнии проде­
вает между ними веретено с утком, а плоской планкой при
жимает нить — и делает это с таким воодушевлением, будто
помолодел по крайней мере на тридцать лет. Раз за разом,
четные вперед, нечетные назад, — буме! — и уток уже выско­
чил наружу, — бамс! — и за планкой осталась прижатой но­
вая нить будущего тарачи...
Когда Три огня вдоволь налюбовались этим зрелищем,
мы пошли к Мануэлю спросить, не согласился бы Наанчи
обменять свой станок вместе с готовой материей — в том
виде, в каком все это находится сейчас, — на что-нибудь та­
кое, что пригодилось бы ему в хозяйстве. Нам бы очень хо­
телось взять этот станок себе на память как редчайшую
вещь.
Старик Наанчи долго не мог понять этого. Потом он пу­
стился в бесконечные переговоры с Мануэлем.
— Паянг — ваш, ведь вы уже дали Наанчи прекрасный
нож.
— Ладно, Мануэль, тот нож был за его терпеливость.
А вот другой — за работу Наанчи!
Наанчи посмотрел на нас с изумлением, его изумление
было так велико, что нам стало жаль его растерянности.
«Вы странные люди, — говорили его глаза. — Хлопка
у меня повсюду растет вдоволь, а чонты и бамбука и того
больше. А время? Ну, а времени у нас, шуар, всегда хва­
тает!»

Шаман и яблонецкие украшения

Наанчи вдруг замер, склонил голову и прислушался.

Мы же не слышим ничего, кроме шума листьев в кронах
деревьев.
— Вачапа виняви. Тукупи, Тсапау-ша виняви, — сказал
он, с минуту внимательно прислушиваясь к чему-то, и
встал. — Вачапа идет. И еще идут Тукупи и Тсапау.
— Кто это?
— Вачапа — шаман, а Тсапау его жена. Тукупи — отец
его жены.
Немного погодя голоса приблизились к самой хижине.
— Чейби няхе, Наанчи? — послышался низкий мужской
голос. — Можно войти?
Это был не только вопрос вежливости. Без разрешения
188
 л лвы семейства в шуарскую гею не смеют вступить даже
. лмые близкие родственники.
Наанчи поднялся и сделал несколько шагов, направляясь
I, банановой рощице, откуда только что донеслись голоса.
— Виньита, Тукупи, виньита, Вачапа! — приглашает он
обоих мужчин.
Тсапау осталась стоять перед геей. Согласно шуарским
обычаям, женщина должна оставаться там столько времени,
* колько нужно мужчинам, чтобы соблюсти церемонию при­
ветствия, обменяться между собой всеми новостями, нако­
пившимися со дня их последней встречи, и выпить миску ни-
гаманчи. Только после этого ее может позвать одна из жен
хозяина. Она, разумеется, проводит гостью через «черный»
ход в экинтуру.
Наанчи отстранил четыре запорные жерди входа в гею, и
гости появились. Сгорбленный, морщинистый старец Тукупи
с растрепанной бородой, но на нем много пестрых украшений
н лицо разрисовано красной краской. С бамбуковых палочек,
воткнутых в его уши, свисают великолепные подвески из от­
ливающих металлом надкрылий, на концах раскачиваются
кисточки из желтых и красных перьев тукана. Голова его
обвязана лентой цветистом материи. Вачапа — хмурый детина
с властным выражением лица; на голове у него праздничная
повязка тавасу, которую шуары носят весьма редко. Мы до
сих пор ни разу ее не видели. На нем надеты длинные по­
лотняные штаны и пестрая, в клеточку, рубашка, никак не
идущая к его любопытной внешности. По всей вероятности,
рубашка эта также относится к знакам достоинства и могу­
щества шамана, наиболее влиятельного и сильного лица
шуарского рода.
Приветствия длились долго. Пришедшие не обращали на
нас никакого внимания. Лишь спустя довольно продолжи­
тельное время Наанчи пригласил Мануэля принять участие
в беседе, а две наши кутунги поставил перед гостями. Это
означало официальное представление.
— Послушай, Мануэль, спроси Вачапу, нельзя ли нам
посмотреть, как лечат натемой?
— Вы... вы знаете, что такое натема?
— Знаем. Это чудодейственный отвар из корней и ли­
стьев лиан. И мы знаем также, какие видения являются при
употреблении этого отвара. Нам известно, что человек после
желтеет и должен долго спать. Мы хотели бы увидеть это
своими глазами и вот этими Тремя огнями.
Мы следим за лицом Вачапы, выражающим все большее
напряжение и страх, по мере того как Мануэль переводит
ему наши слова.
189
 — Не могу, они убыот меня! — закричал он Мануэлю,—
Ты хсе знаешь, что я ничего не могу, что чар нет. Но они
верят в это!
— Кто они?
— Мои люди! Сдохнет лй собака, умрет ли жена, а они
скажут, что это я наколдовал. Они придут ночью и убью г
меня. Пусть это сделает кто-нибудь другой! Ты знаешь, как
приготовляется натема, дай ее кому-нибудь другому!
•
— Не злись, Вачапа! Мы узнали, что несколько дней на­
зад ты вызывал видения и лечил больных.
Вачапа упорно молчит.
— Об этом никто не узнает, мы придем к тебе в гею млн
в такое место, где тебя не увидит никто из твоих людей,
В это время из экинтуру донесся ядовитый, визгливый го­
лос. Это была Тсапау.
— Что она говорит, Мануэль?
— Ругает Вачапу и грозит ему. Она, мол, не желает
овдоветь. Не хочет достаться его старшему брату, ко­
торый зарнтся на нее и которого она сама терпеть но
может...
Вот оно как! Мы еще не успели как следует рассмотреть
Тсапау, а она уже выкладывает перед нами такие семейные
тайны!
Вероятно, это первая и последняя возможность. Вряд ли
когда-нибудь еще судьба сведет нас с человеком, организм
которого привык к опасной натеме. Ведь этот наркотическим
напиток, приготовляемый из ядовитых растений, является, по
сути дела, главной причиной раздоров и враждебных набе­
гов, непосредственным побудителем к убийству, а следова­
тельно, и к приготовлению тсантсы. Какую Же силу держит
в руках этот хмурый человек, па бедную голову которого по
нашей вине градом сыплются ругательства! Нет, мы все же
должны попытаться еще раз уговорить Вачапу, подейство­
вать на его мужское тщеславие.
— Ты можешь получить все эти прекрасные украшения,
Вачапа, — говорим мы, вынимая из сумки картонку с образ­
цами яблонецких украшений, оставшихся у нас еще со време­
ни путешествия по Африке.
Вачапа зачарованно смотрит на блестящие серьги, на
синие, рубиновые и лимонно-желтые прнзмочки, которые при
каждом движении отбрасывают неотразимые красочные бли­
ки,— и вдруг жадно протягивает к этим украшениям обе
руки, не удержавшись от желания тут же повесить себе На
шею все эти сокровища вместе с картонкой.
— Мануэль, поговори с Вачапой наедине и скажи ему.
что такие же украшения получит и его жена. Только пусть
190
(iii назначит место, куда мы должны будем прийти, чтобы
встретиться с ним.
Не успели Тукупи и Вачапа распрощаться с Наанчи, как
Мануэль уже вернулся с решением шамана.
— Вы должны прийти к нему завтра после восхода солн­
ца, он будет ждать на полдороге к гее Каяпы. Я пойду
с вами, Вачапа точно описал мне дорогу.
С немалым волнением отправились мы в путь на следую­
щий день до рассвета. С нами были только Мануэль и два
носильщика, которые несли тяжелый штатив, чемодан с ки­
нокамерой, аккумулятор и запас пленки, а также обещанное
вознаграждение для шамана и для его жены. Через час после
выхода мы достигли условленного места, одпако Вачапы и
и помине не было. Мы ждали час, два — безрезультатно.
Тогда мы отправились дальше и шли еще два часа, пока
не добрались до геи, где жил Вачапа. Она была пуста. Лишь
несколько кур рылись в земле за хижиной, и ни один листочек
не шевельнулся вокруг.
Нам пришлось возвратиться в Чупиэнтсу несолоно хле­
бавши.
Лишь спустя несколько дней, уже после того, как нами
были проведены новые разведывательные походы, мы узнали,
что разыгралось вокруг нашей попытки принудить "Вачапу
продемонстрировать перед Тремя огнями свое шаманское
искусство. Вачапа был преисполнен решимости показать нам
свои чары. Но Тсапау, как недреманное око, всю ночь сте­
регла его: от нее не ускользнуло, с какой жадностью схва­
тил он сверкающие украшения. Она пригрозила ему, что все
расскажет окрестным шуарам, если он вопреки их обычаям
станет колдовать перед белым ирара, чем тавлечет беду
на весь род. Перед такой угрозой Вачапа не устоял и
вместе с Тсапау бежал из своей геи, чтобы мы не смогли
найти его.
— Не удивляйтесь, это одна из величайших тайн, кото­
рые берегут шаманы, — сказал нам Майкл, когда мы поведа­
ли ему о случившемся, возвратившись в Сукуа. — Вы не
можете представить себе, сколько зла натворили эти шама­
ны среди шуар. Один раз пришел ко мне молодой индеец.
У него была скоротечная чахотка, и он выглядел полубезум­
ным от всех тех пыток, которые пришлось ему вытерпеть на
мучительных «приемах» у шамана. Я насчитал у него на теле
более двухсот багровых синяков. Это все были следы выса­
сывания злого духа. Собрав последние силы, он бежал от
шаманов и теперь мечтал лишь об одном — чтобы ему дали
<покойно умертть. Он протянул еще несколько деньков, по­
том мы похоронили его за миссией...
191
 Однако, кроме пагубной натемы, шуары знают целый
ряд действенных лекарств растительного происхождения. Oi
варом из коры коричного дерева они лечат поносы и желу­
дочные заболевания. В качестве слабительного ими исполь
зуется отвар из кореньев амбара, одновременно он может слу­
жить рвотным при кишечных и желудочных болезнях, при
меняется при дизентерии. Соком дерева гуамбо они изгоняют
глистов. От лихорадки помогает отвар из листьев япау,
иногда шуары пользуются им как глистогонным средством.
Пережевывая листья некоторых растений, они время от вре­
мени окрашивают себе зубы дочерна, предохраняя их таким
образом от разрушения. Эти растения известны всем шуарам.
Их жены регулярно собирают их и всегда держат про запас.
И только в тех случаях, когда шуары сами оказываются
бессильны помочь себе, они доверяются чарам шаманов.
Хо зяи н Утита
Пьяка с подпоркой для ног
 В С Т Р Е Ч А Д В У Х М И РО В

Над кронами девственного леса на высоком берегу Упано

поднимается к небу струнка дыма. Там люди, в этом нет
сомнения. Мы по очереди кричим, но никто пе отзывается.
Лишь после того как все мы охрипли от крика, на противо­
положном берегу полнился индеец.
— Они там должны уже давно знать о нас, — нетерпели­
во произнес Мануэль. — В лесу от них не ускользает ни
одно движение постороннего, ни один звук. Мне это не нра­
вится.
Он отошел на несколько десятков метров вверх по течению
от излучины, чтобы шум порогов не заглуш.и его голоса, и,
сложив руки рупором, стал договариваться с индейцем.
— На ту сторону нас не пускают, — с досадой сообщил
он по возвращении. — Плот у него есть, но перевезти нас он
не хочет. Он убежден, что вы солдаты.
— Мануэль, скажи ему, кто мы, ведь индейцы здесь нас
уже знают...
— Он говорит, что слышал о нас, но не верит, что это вы.
Я его близко не знаю, и мне трудно его убедить.
Казалось, что все безнадежно.
И это приключилось с нами па таком месте, которого мы
в своих планах не учли. Последние несколько дней мы могли
13 К охотникам за черепами 193
передвигаться только босиком или же в толстых шерстяных
носках и то лишь в ближайших окрестностях Чупиэнтсы. По
ка у нас не зажили все волдыри, царапины и ссадины, нечего
и помышлять о том, чтобы надеть ботинки и отправиться
в более или менее дальний путь. На это время Мануэль ра
зослал носильщиков в разных направлениях, чтобы они опо­
вестили о пашем приходе самые дальние геи и поинтересо­
вались, каково настроение в связи с нашим намерением про­
быть там некоторое время. Они вернулись с благоприятными
вестями, и казалось даже, что до нашего появления в отде­
ленной гее Амбуши удастся собрать достаточное количество
шуар, которые могли бы участвовать в «массовках» при съем­
ках заключительных обрядов тсантсы. Однако при этом слово
«тсантса» никто не смел проронить, даже носильщики не зна­
ли, что на собственных плечах в одном из чемоданов они не­
сут человеческую голову.
Пока все шло хорошо, а вот сейчас, в первый же день
пути к Амбуше, шуары захлопнули перед нами ворота.
— Нет ли где-нибудь поблизости другого места, где мож­
но переправиться на тот берег?
— Примерно в половине дня пути на северо-восток. Но
нам придется вернуться далеко назад, туда, откуда мы при­
шли, а затем отправиться через холмы, среди которых вьется
Упано. Вдоль реки не пройти. Там крутые обрывы, их дажг
индейцы обходят. А тропинки нет.
— Ладно, спросим еще носильщиков, может, они что-
нибудь посоветуют.
Машингаши, Хуанга, Вашигта, Тукуинари и Чнриапа об­
ступили Мануэля, долго и взволнованно о чем-то толковали.
Ежеминутно кто-нибудь из них разводил руками к показы­
вал па противоположный берег, где в тени развесистых де­
ревьев все еще сидел индеец и настороженно наблюдал за
каждым нашим движением.
Неожиданно Машингаши побежал к порогам, от кото­
рых минуту назад ни с чем вернулся Мануэль, и закри­
чал высоким гортанным голосом, стараясь заглушить шум
воды.
— Он вроде немного знаком с перевозчиком. Его зовут
Апики, он зять Вачапы. Поэтому-то, вероятно, Машингаши
так долго колебался, прежде чем решился вести переговоры.
Он боится разгневать шамана Вачапу.
Машингаши был самым падежным из наших носильщи
ков, он был готов пойти за нас в огонь и в воду. И вдруг
побоялся поговорить с незнакомым человеком, хотя и знал,
как важно нам переправиться на противоположный берег!
И это только потому, что Апики — родственник шамана!
194
Еще одно доказательство того, насколько велика власть ша­
манов над шуарами, как сильно их влияние даже на расстоя­
нии!
А может быть, впереди нас уже разнеслась весть, что мы
пытались уговорить Вачапу, чтобы он, напившись натемы,
показал нам свои магические чудеса? Или же Тсагтау хотела
отомстить нам за то, что мы не предложили также и ей оже­
релья и серьги, которые хотели дать Вачапе? Может быть,
она выдала кому-нибудь наши намерения? Или проболтался
добряк Наанчи? Или же трясущийся от старости Тукупи? Но
тогда это означало бы, что весть, распространившись по всей
окрестности, сделает невозможным наше продвижение к гее
Амбуши...
Мы поделились своими опасениями с Мануэлем.
— Не бойтесь, я хорошо знаю шуар, — спокойно сказал
он, и было видно, что он вовсе не собирался нас утешать. —
Не забывайте, что на Тсапау может обрушиться вражда всего
племени, как и на Вачапу. 0«а будет молчать как могила.
А ни Наанчи, ни Тукупи не знают, о чем я говорил с Ва-
чапой.
В этот момент вернулся Машингаши и обрушил на Ману­
эля бурный поток слов. По его жестам было видно, что по­
пытка увенчалась успехом.
— Апики согласен нас перевезти. Машингаши уверил его,
что вы не враги, — подтвердил Мануэль наши догадки. —
Но вам следует одарить Апики чем-нибудь... Я знаю, что вы
и сами это сделаете, — добавил он, заметив движение Иржн,
выражавшее согласие и удивление по поводу того, что М а­
нуэль мог еще в этом усомниться. С этой минуты от Апики
будет зависеть, сумеем ли мы так же и вернуться.
Индеец на другом берегу растаял как дым. Примерно
через полчаса, когда мы уже стали сомневаться, правду ли
сказал Машингаши, па повороте реки, далеко вверх по тече­
нию, показался неустойчивый плот, на котором Апики при
помощи длинного шеста бился с бурной водой. На несколь­
ко секунд нижняя часть его фигуры вместе с плотом исчезла
в ревущем вспененном потоке, плотик несколько раз бешено
подпрыгнул на волнах, и в тот же миг Апики оказался вне
быстрины и мастерски стал подгребать к берегу. Спрыгнув
на песок, он одним рывком вытащил плот из воды и застыл
в позе, которая как бы говорила:
— Так что, берете или нет?
Мороз прошел у нас по спине при мысли, что произойдет,
если... Достаточно одного неверного движения, чтобы по
ошибке оказаться на гребне волны, и тогда вся наша кино­
аппаратура будет погребена в Упано. А что потом?
13 * 145
 t?

Однако времени па долгие раздумья не было.

Апики, с явным удовольствием взиравший на наши вытя­
нувшиеся физиономии, подбежал к нам и замер среди глад­
ких валунов, мокрый как мышь.
— Мануэль, покажи ему вот этот складной нож и скажи,
что он получит его, если переправит всех нас на тот берег
и обратно, когда мы будем возвращаться оттуда. А пока мы
дадим ему материи на новое итипи и десять сукре.
Апики любовно осматривает нож, с детской радостью
дотрагивается до блестящего лезвия и пробует его на ве­
точке, глядя, как отлетают от нее щепки. Он немножко испу­
гался, когда Мирек сложил нож перед его носом и снова
открыл.
— Пингара, — удовлетворенно выдохнул он. — Будет
мой...
И, взяв с собой первого носильщика, он оттолкнулся от
нашего берега...

Новорожденный

Это продолжалось почти два часа.

Все это время у нас всякий раз замирало сердце, когда
юркое суденышко, состряпанное из скользких жердей и лиан,
отрывалось от берега и во мгновение ока, как бы приклеив­
шись к пенящимся волнам, оказывалось на середине бурной
реки. Переправлялись по очереди: сначала носильщики —
один за другим — с тяжелыми чемоданами на спинах, потом
Мануэль с сумкой и запасом пленки и, наконец, мы, обве­
шанные фотоаппаратами и с ручной кинокамерой в футляре
из непромокаемой верблюжьей кожи.
Все обошлось благополучно. Даже чемодан с «кииефо-
ном» благодаря прозорливости Чнриапы, обернувшего его
банановыми листьями, остался сухим.
Потянулись часы изнурительного похода. Мы поперемен­
но с Мануэлем идем во главе каравана, ножом-мачете про­
рубаем места сплошных зарослей. Усталость наливает наши
тела свинцом, хотя несем мы только легкие вещи. А наши
носильщики шагают себе как на прогулке, несмотря на то,
что каждый из них тащит на лямке, надетой на лоб, добрых
двадцать пять килограммов груза. И временами они еще ве­
село подыгрывают себе на бамбуковых дудочках!
Дает себя знать голод: ведь, собственно говоря, мы ниче­
го не ели с утра, а сейчас уже давно перевалило за полдень.
Подаем знак остановиться, вылавливаем из консервной бан­
ки немного фруктов и заедаем их сухарями; о мясе в такую
жару даже и думать не хочется. Носильщики достали in

196
своих корзинок кульки из банановых листьев и щепотками
выбирают оттуда свое излюбленное кушанье — науму — раз­
варенные клубни камоте.
— Дон Миро, Хуанга спрашивает, не разрешили бы вы
ему сбегать домой; он уже больше педели не был дома и хо­
тел бы посмотреть, как дела у его жены: она, говорит, ожи­
дает ребенка. Впрочем, я думаю, что сегодня мы все равно
не дойдем до геи Кайаны, — сказал Мануэль, посмотрев
на солнце — на свои безошибочные часы. — Время уже
позднее.
— Если Хуанга пригласит нас, мы все сможем пойти
с ним. Так или иначе придется где-нибудь переночевать...
— Вацике, вацике! — Хуанга радостно замотал головой
в знак согласия, когда Мануэль перевел ему наше предло­
жение. Он быстро встал, накинул на лоб лямку и один от­
правился вперед, чтобы первым оповестить свою гею о при­
ходе гостей.
До его жилья мы добрались, когда стемнело. Хуанга уже
ждал нас. Он выбежал из геи навстречу нам и с сияющим
лицом кричал:
— Учи, учи!..
— У него сын, — воскликнул вслед за ним Мануэль. —
Сын!
И, позабыв на радостях о приветственных ритуалах, Хуан­
га потащил нас в экинтуру, откуда доносилось гуканье ре­
бенка. Вероятно, после нескольких дней совместного пути он
стал считать нас такими верными друзьями, что перед нами
утратила свою запретиость даже граница между мужской и
женской половинами его жилища.
На низких бамбуковых нарах лежала молоденькая жена
Хуанги — Пухупат, вся скрюченная от боли, с пылающим ли­
цом и лихорадочно блестящими глазами. Подле нее, при­
крытый тряпицей, комочком приютился новорожденный; он
сучил ножонками и умиротворенно причмокивал. Мы чуть
было не вскрикнули от ужаса, наклонившись к нему поближе.
Головка ребенка от лба и до затылка представляла собой
один оплошной черно-фиолетовый ком.
Мы взглянули друг па друга. Что это? Лараза? Кожное
заболевание?
Мануэль, уловив наши испуганные взгляды, спокойно
сказал:
— Вчера ребенку исполнилось три дня. В этот день каж­
дому шуарскому новорожденному намазывают волосы отва­
ром плодов суа и кореньев пирипири, чтобы они были черны­
ми и хорошо росли. Шуары верят, что именно в волосах
заключена твердая воля и сила.
197
 Мы бы охотно разузнали об этом побольше. Но любозна­
тельность сейчас была неуместна. Роженица, сама почти ешг
дитя, беспокойно переворачивалась с боку на бок, боль
искривляла ее лицо, и было видно, что она напрягает все
силы, чтобы не кричать. Она лишь приглушенно стонала и
закусывала губы.
Иржи пощупал се запястье.
— Рука у нее как огонь...
— Наша аптечка ей не поможет. Здесь явно занесена
инфекция во время каких-нибудь примитивных обрядов при
родах.
Носильщики улеглись на земляном полу в тангамаше и,
сморенные усталостью, засыпают один за другим. Мы с М а­
нуэлем и Хуангой сидим вокруг костра и мало-помалу узнаем
подробности о шуарских обычаях, связанных с появлением
на свет ребенка.
Как только женщина обнаружит свою беременность, она
перестает есть сахарный тростник, плоды папайи и вообще
сладкие кушанья. Она убеждена, что в противном случае
плод окажется слишком большим и роды могут быть опас­
ными. За несколько дней до родов будущая, мать переселяет­
ся под навес из пальмовых листьев, который муж строит ей
на поле камоте. Шуары верят, что если ребенок родится в гее,
то жилище будет осквернено и окажется во власти злых
духов.
•
— А шаман присутствует при родах?
— Да. Он приносит с собой куриное яйцо, дышит на
него, произнося слова заклинаний, потом разбивает скорлупу
и выливает содержимое женщине в рот. Это делается для то­
го, чтобы ребенок появился на свет так же быстро, как и ку­
риное яйцо.
При родах помогает одна из старых, умудренных опытом
женщин. Как только ребенок рождается, «акушерка» пере­
резает пуповину заостренной бамбуковой щепой. Железным
ножом в этих случаях пользоваться нельзя, так как им мож­
но резать лишь мясо убитых зверей, и, по шуарским по­
верьям, такой нож мог бы оборвать жизнь только что ро­
дившегося ребенка. Если кровотечение у роженицы чересчур
сильное, то оно останавливается путем прикладывания нагрс
тых над костром речных камней.
•
— Мануэль, спроси вот о чем: та женщина, что помогает
при родах, моет руки в воде, которая перед этим долго кн
пела?
Наш вопрос оказался излишним, его не понял даже Ма
нуэль. Зачем горячая вода?
198
 Нам было не по себе. Сколько же возможностей зараже­
ния заключалось в одном том, что мы узнали в эту минуту!
С новорожденным дело обстоит ничуть не лучше. Еще до
первого кормления мать должна впрыснуть ребенку в рот
разжеванные листья душистого растения тсинсимба, чтобы он,
дескать, рос сильным. Вместе с собственной слюной их впры­
скивает в рот младенцу самый старый мужчина, если ново­
рожденный мужского пола, либо самая старая женщина,
если это девочка. На третий день ребенку прокалывают обе
ушные мочки и в ранки вставляют бамбуковые палочки, не
позволяющие им зарасти. Вот как рано приходится думать
о том, что в свое время ребенок станет украшать себя, без­
относительно к тому, мальчик это или девочка! На третий
же день черным отваром намазывают и головку.
Обваренная кипятком посуда, стерильные инструменты,
марлевые маски на рот, глаженые пеленки? Ничего подоб­
ного! Заостренная бамбуковая щепа, камни со дна реки, раз­
жеванные листья со слюной, острая палочка для продыряв-
ливания ушей, заклинания шамана...
Ночью мы не сомкнули глаз. Из экинтуру доносились
стоны молоденькой Пухупат, то сильные, то совсем жалоб­
ные. Казалось, будто она знала, что помощи ждать неоткуда,
что ей придется стонать до тех пор, пока...
А потом ее вынесут из геи и скажут, что во всем виноват
шаман одного из враждебных племен и что за это ему надо
отомстить.
А что же делать сейчас? Наверняка помог бы пенициллин,
который есть у Майкла в Сукуа. Может, сообщить ему, чтобы
он прислал нам шприц и несколько ампулок? Или чтобы ои
сам приехал на копе? Сделает ли он это? А что будет, если
попытка не удастся п Пухупат умрет? Согласно шуарским
законам ответственность ляжет на нас точно так же, как
и на шамана, если ему не удается лечение. Мы тем самым
поставим под угрозу свою жизнь и жизнь Майкла, а может,
и Мануэля. Что мы предпримем тогда, лишенные какой-либо
помощи, без оружия, без всякой возможности отступить?
К утру стоны Пухупат перешли в крик, в жалобную моль­
бу раненого зверька, чувствующею свою полную беспомощ­
ность.
— Юрка, давай пошлем за Майком, непременно!
— Придется. И пойти туда стоило бы самому Хуанге. Мы
объясним ему, в чем дело, из носильщиков он понятливее
всех. Если он пробудет в пути весь день и всю ночь, то Майк
мог бы быть здесь послезавтра утром. Может, будет еще не
поздно...
Хуанга с письмом отправился в путь до рассвета. Он
199
понял, что речь идет о жизни его молодой жены и что все-
таки есть надежда, что она не умрет.
— Если дои Мигель не сможет приехать сам, оставь
лекарства здесь и сразу же, без промедлений, иди за нами
в гею Амбушн. Мы вернемся к Пухупат, Хуанга...
Мы разделили между собой его ношу и часом позже дви­
нулись в противоположную сторону.

В меню внесено разнообразие

Речка Нунгис, левый приток Упано, осталась позади.

И хотя ширина ее по сравнению с Упано была просто лили­
путской, мы потеряли почти час, пока не нашли место, где
можно было без особого труда перейти ее вброд. Ночью нам
придется осторожно сушить обувь, стараясь, чтобы она сно­
ва не затвердела как камень и чтобы нам не пришлось хо­
дить босиком.
Близится полдень; солнце, прорывающееся временами
сквозь кроны магагонов, цедрел, пальм, эриодендронов и
множества других, к сожалению, не известных нам деревь­
ев, стоит почти в зените.
— Послушай, Мануэль, сколько же еще до Амбуши, вер­
нее — долго ли нам еще идти?
— Es muy lejos todavia. Это очень далеко.
— Ну хорошо, а сколько? Час. два, три? Спроси...
Он беспомощно пожал плечами.
Собственно, только теперь, после стольких дней совмест­
ного пути, выяснилось, что даже Мануэль, полуцивилизован-
ный индеец, не имел понятия, что такое час. Наши ручные
часы продолжали оставаться для него загадкой, хотя мы не­
сколько раз пытались объяснить ему, что означают эти бе­
гающие стрелочки.
— Тогда знаешь что? Спросн-ка, сколько раз сумели
бы носильщики пройти с восхода до захода солнца расстоя­
ние между геей Хуанги и Амбушн?
— Этого бы они никогда не сделали, — со смехом отве­
тил Мануэль, потешаясь над таким бестолковым вопро­
сом. — Зачем им ходить все время туда и обратно?
Мы стали в тупик. Единственное, что мы могли узнать,
было: это очень далеко, это совсем близко, это очень, очень
далеко. Кто много спрашивает, тот много знает...
— Самое лучшее будет пообедать! — пришлось нам капи­
тулировать.
Носильщики сложили ноши на тенистой лужайке и, молча
развернув свои кульки из банановых листьев, с аппетитом

200
примялись за полупрокисшую науму, которую они могли
бы, наверное, есть целый месяц. Потом Вашигта вдруг встал
п скрылся в лесу. Вскоре он вернулся с пучком длинных бе­
лоснежных палочек. Одну из них он с удовольствием грыз,
а остальные предложили шуарам, Мануэлю и нам.
— Что это такое?
— Молодые пальмовые побеги, попробуйте!
На вкус они были превосходны. Казалось, будто грызешь
миндаль длиною в два дециметра и одновременно раскусы­
ваешь такой же длинный грецкий орех.
— Где это растет? Как выглядит? — расспрашиваем мы
Вашигту.
— Пойдемте — увидите, — смеясь глазами, зовет он
нас, видимо изумленный тем, что мы проявили такой инте­
рес к его открытию.
Не прошли мы и пятидесяти шагов, как он показал на
скопление низких пальмовых листьев, растущих прямо из
земли. Их было полным-полно. Вашигта подпрыгнул, как
молодой ягуар, обеими руками ухватился за верхний конец
ветки и, навалясь всем телом, сломал ее у самой земли. От­
бросив ее в сторону, он сломил еще несколько, потом улыб­
нулся, показав белую подкову своих зубов, и вот уже тащит
из земли молодые крепкие побеги, каждый более метра
длиной.
— По крайней мере хоть разнообразится наше меню,
а то эти консервы и вареная юка уже встают поперек
горла...
Тучи, грозящие дождем, подгоняли нас. Но и на этот
раз, находясь почти у цели, мы не избежали тропического
ливня. Промокшие до нитки, продираемся сквозь сплетения
зарослей; с самого утра мы еще не встретили живой души,
не услышали человеческого голоса.
К концу дня перед нами открылась небольшая лужайка,
окаймленная характерными для ка моте лапами листьев и
высокими стрелами кукурузы и тростника.
За ними стояла просторная гея, которая на долгие дни
должна была стать нашим домом п рабочим местом.
Неожиданно нас охватило странное, тоскливое чувство...

Пантомима

Четыре жерди, закрывающие вход в гею, раздвинулись,

и между ними появился старый, несколько располневший
индеец, за ним вышли два человека помоложе, с длинными
волосами; все они были вооружены копьями, которые креп­
20!
ко держали в правой руке. Они остановились перед геей и
замерли, пытливо рассматривая нас. Потом старый индеец
отошел в сторону, освобождая тем самым вход в гею.
— Можно войти, — прошептал Мануэль.
Мы невольно шагнули с правой, счастливой ноги.
Носильщики сложили весь багаж перед хижиной и, приги­
баясь, чтобы не задеть за низкие перекладины входа, вере­
ницей потянулись следом за нами в полумрак геи. За ними
вошли и оба молодые шуары и, наконец, старик. Это был
Амбуша.
Не выпуская копьев из рук, они придвинули к середине
геи, где было посвободнее, выдолбленные из дерева чурбаны
для сидения, а Амбуша принялся рыться во всевозможном
хламе, наваленном на бамбуковых нарах у входа. Он выта­
щил оттуда мелкую плошку, гребешок и горсть каких-то не
то семян, не то коробочек с длинной острой щетинкою. По­
том уселся в двух шагах от нас, поплевал на ладони, присло­
нив копье к колену, рукою прочесал волосы от затылка ко
лбу, снова поплевал, пригладил вихры на висках и начал
усердно, чуть ли не с яростью, причесываться гребешком,
связанным из тонких дерезянных шпилек. Оба молодых
индейца, видимо сыновья Амбуши, сидят возле него и с та­
ким же рвением разглаживают свои черные как смоль длин­
ные волосы, словно им необычайно важно именно сегодня
быть причесанными как никогда раньше.
Затем, порывшись поочередно в сумке из невыделанного
порыжевшего меха и отыскав что нужно, они вставляют себе
в уши бамбуковые палочки, па которых бахромой великолеп­
ных переливчатых красок висят радужно пестрые надкрылья
жужелиц. Видно, не одна сотня жуков поплатилась жизнью
за каждые такие серьги. Двое молодых индейцев повязы­
вают себе на лоб коричневые ленточки, на концах которых
пучками подвешены лимонно-желтые и огненно-красные пе­
рья тукана. Амбуша украсил голову богатой повязкой из
туканьих перьев, наподобие той, какую мы несколько дней
назад увидели у старика Тукупи.
Все это время шуары даже и не замечали нас. И не про­
ронили ни словечка. Мы бы рады присесть хоть на минуту:
после двухдневного изнурительного похода у нас просто под­
гибались ноги. Если бы можно было хоть разуться, ослабить
пояс, растянуться прямо на земле... Но вместо этого мы сто­
им у входа и смотрим будто на киноэкран, а механики в ап­
паратной позабыли включить звук.
Вот шуары достали из кожаной охотничьей сумки горсть
этих странных колючих коробочек, осторожно, большим и
указательным пальцами левой руки раздавили одну и, при­

202
держивая на ладони мизинцем и безымянным пальцем бле­
стящий осколок — видно, какой-то столетней давности
зеркальце, чудом попавшее сюда, — поплевали иа свою худо­
жественную палитру. Превосходная, чисто киноварная крас­
ная краска из колючей коробочки указательным пальцем
правой руки размазывается по щекам, превращаясь в уди­
вительно точные и симметричные квадратики, кружочки и тре­
угольнички. Но и под этими живописными украшениями шу-
арские лица по-прежнему остаются таинственными, по-преж­
нему загадочными, как бы ничего не выражающими. О чем
хоть думают сейчас Амбуша и два его молодца? Неужели
была правда во всех тех приключенческих книгах и романах
об индейцах, где говорилось, что белый человек никогда не
мог распознать в каменном, отсутствующем выражении их
лиц, когда индеец в душе смеется и когда он замышляет
коварное нападение?..
Но ведь все, что происходит перед нами, делается явно
ради того, чтобы апачи, белый человек, пришедший из такой
дали, был принят так, как это полагается у шуарских хо­
зяев!
Разве вы не поступили бы точно таким же образом, если
бы сидели дома в спортивных брюках и рубашке за пишу­
щей машинкой и вдруг узнали, что приехали дорогие гости
с другого конца света и пожелали заглянуть is вашу «гею»?
Разве вы бы не переоделись, не побрились, пе выбрали бы
более приличный костюм и не повязали бы на шею галстук?
А ведь эти люди, чьи лица, как кажется, вовсе ничего пе
выражают, сейчас тоже — пусть символично надевают па
свои обнаженные тела более приличные костюмы, наверняка
самые лучшие из тех, какие они смогли найти и своем гар­
деробе. И делают они это, всецело уйдя в слог i,-житие, отдав
ему все внимание...

Нуми, нуми, нуми...

Мы не могли узнать Мануэля.

Можно было подумать, что все то время, пока он вместе
с нами и всеми носильщиками вынужден был безучастно
взирать на. это ритуальное ............... такие, он сочинял при­
ветственное слово, а теперь дал полную волю своему затаен­
ному красноречию. Никогда еще мы не видели таким нашего
добродушного, молчаливого, почти что печального провод­
ника. И даже речь его в гее Ямбисы была слабым подобием
того, что разыгралось здесь перед нашими глазамн, когда
хозяева кончили «наряжаться» и, наконец, предложили нам
кутунги.

203
 Сидя на своей выдолбленной скамеечке и приложив ежи
тую в кулак правую руку ко рту, он начал говорить убеж­
денно и настойчиво, по временам он с возмущением обру­
шивал па головы сосредоточенно слушающих хозяев какое-то
обвинение, то «фехтуя» перед собой обеими руками, то вра­
щая глазами и сопровождая свою ораторскую речь энергич­
ными жестами. Затем он несколько раз подряд широко рас
ставил руки и быстро обвел вытянутым указательным пальцем
всю гею. В пылу увлечения выбрасывал он каскады цветис­
той речи, сыпал лавиной слов, из которых мы понимали лишь
одно-единственное: нуми — что значит «дерево».
Хозяева дома, держащие в руках свои копья, не спускают
глаз с говорящего Мануэля, то и дело прерывают его рассказ
коротким бормотанием, по всей видимости выражающим
изумление, сплевывают налево и направо, Амбуша яростно
хлопает себя по икрам, будто старается пришлепнуть муху,
свободной рукой почесывает спину, а как только Мануэль
остановил, наконец, поток своего красноречия, начал гово­
рить сам. И снова крик и гвалт; порою кажется, что шуары
вот-вот набросятся на нас со своими копьями.
Никогда еще за все время путешествия мы так не жалели,
что у нас нет с собой звукозаписывающего аппарата, как
в ту минуту.
Лишь поздно вечером Мануэль открыл нам, что же он
говорил. Объяснив, откуда мы пришли и что намереваемся
делать в гее Амбуши, и убедив хозяев, что мы не собираемся
задерживаться здесь дольше, чем полагается порядочным
гостям, он стал подробно излагать то, что мы сами расска­
зали ему несколько дней тому назад в Чупиэнтсе. Мы и не
подозревали, какое глубокое впечатление произвел на него
наш рассказ о посещении гуановых островов у перуанского
побережья Тихого океана, о сотнях тысяч и миллионах птиц,
обитающих на одиноких островах и не боящихся людей. Для
него, индейца из амазонских лесов, это звучало как сказка
о мифическом богатстве, о стране изобилия, о царстве золо­
та. А что же говорить о шуарах, для которых пойманная
птичка означала настоящий клад!
— Мануэль, про какие это деревья ты рассказывал? Ну-
ми, нуми — ведь мы правильно поняли тебя, а?
Он с удивлением посмотрел на нас.
— А как же иначе мог я сказать, что этих птиц было так
много? Деревья, деревья, деревья — вот сколько их было,
как деревьев в лесу, здесь, повсюду, — и он снова размашисто
обвел вокруг себя, пронзая воздух частыми ударами своего
указательного пальца. — И были эти птицы такие большие, J
как обе мои руки вместе!
204
 «Ты не пьешь, а ростом мал...»

За добрых полчаса все наговорились досыта.

Собственно, это был вежливый, но основательный допрос,
и тем не менее мы испытывали почти детскую радость от
происходящего: за все время пребывания среди шуар нам
впервые представилось пережить столь церемониальный
прием. Это означало, что мы, наконец, выбрались из области
чуждых влияний и попали в места, где индейцы еще сохраня­
ют свои исконные обычаи.
В этот момент — словно по мановению волшебной па­
лочки — перед нами оказались две женщины, которые, отвер­
нувшись в сторону, подавали нам миски с мутной, отврати­
тельно пахнущей жидкостью.
Нигаманчи.
Дело плохо. От жажды мы бы согласились облизывать
стебли травы после прошедшего дождя, но никак не можем
набраться смелости взять предложенный нам напиток с пла­
вающими в нем кусками разжеванной юки. Это ее сутки
назад мельчили и перетирали зубами все те женщины, кото­
рые сейчас с любопытством поглядывают на нас из экинтуру
сквозь щели в переборках из пальмовых листьев. Но не соч­
тут ли хозяева наш отказ за проявление недоверия или даже
недружелюбия, если вручение верительных грамот проходило
до этого по всем правилам дипломатического этикета? Мы
с отчаянием смотрим на Мануэля.
Он понял нас. II хотя отказ от предложенного напитка
согласно шуарским обычаям является форменным скандалом
и явным проявлением невоспитанности, он рьяно начинает
произносить какую-то новую защитную речь. Слушая его,
Амбуша с изумлением посматривает в нашу сторону, взгля­
дом измеряя нас с головы до ног и обратно.
— Они не привыкли к напиткам, в которых заключен
дух, — объяснял Мануэль. — Поэтому-то твои гости, Амбу­
ша, такие рослые. Посмотри-ка, насколько они выше тебя и
твоих сыновей. И это все оттого, что они не пьют ннгаманчи.
— А как же ты, Манера? Ты тоже не пьешь нигаманчи,
а ростом мал, — прервал его Амбуша.
— Еще недавно я пил его. Полому я и был маленьким.
Но теперь, когда я перестал пить, я снова начал расти, —
с серьезным выражением лица ответил Мануэль.
Мы не могли не смеяться, когда вечером он открывал нам
секрет своего приема, после которого Амбуша нерешительно
приказал обеим, женщинам с мисками уйти. Своей находчи­
востью и остроумием он не только защитил нас от нигаман­
чи, но и сам избежал этого обязательного ритуала.

205
 — Мануэль, как тебе пришла в голову такая мысль?
Разве шуары знают, что такое алкоголь? Им известно его
действие? И разве их огорчает, что они маленького роста?
— Слова «алкоголь» они не знают. Но зато знают напи­
ток «шики», который гораздо сильнее, чем нигаманчи. При­
готовляют они его таким же способом, только оставляют
бродить на более долгое время. Пьют «шики» лишь по слу­
чаю праздников, но уж пьют все, даже дети, и напиваются
до умопомрачения. Разве вы не заметили, как женщины
у входа в экинтуру показывали на столбе, какого большого
роста вы и какие маленькие они?..
Нам снова пришлось капитулировать перед проницатель­
ностью Мануэля.

Красный, синий, зеленый, желтый

Нам казалось, что настало самое удобное время одарить

гостеприимных хозяев подарками и дать им возможность
удостовериться, что среди наших вещей нет акары — огне­
стрельного оружия. Шуары не знают, что такое обойма, по­
нятия не имеют о самозарядном пистолете, но верят в одно:
апачи, белый человек, с помощью этого всемогущего оружия
может бесконечно умерщвлять все живые создания, против
которых бессильно даже их легендарное уме с отравленны­
ми стрелами. Поскольку такого апачи нелегко одолеть, нуж­
но улучить момент, когда он безоружен, — во сне.
— Мануэль, ты должен пояснить Амбуше, что мы умыш­
ленно не взяли с собой никакой акары, потому что нам стало
известно о его благородстве и честности. С этой минуты мы
отдаем себя под его защиту.
Эти слова произвели на Лмбушу огромное впечатление.
Он серьезно покачал головой, великодушно улыбнулся, и
нам показалось, что и он, «дикарь» мараньонского первобыт­
ного леса, не уберегся от той слабости, которую цивилизо­
ванный мир называет тщеславием. Он вырос в собственных
глазах, не говоря уже о его женах...
— А в'он в том большом чехле из кожи и брезента —
штатив. Объясни, что это не оружие и что мы сейчас пока­
жем Амбуше, для чего он нужен.
Все мужчины — а их было пятеро, включая младшего
сына Амбуши, парнишку лет двенадцати, — собрались
в просторной тангамаше вокруг Амбуши и жадно смотрели,
как мы распаковывали один чемодан за другим. Мы вытас­
кивали для показа круглые жестяные коробки с пленкой,
другие круглые коробки — консервы, и совсем маленькие
206
круглые коробочки — кассеты с пленкой для фотоаппаратов,
и шуары не могли наглядеться на эту красоту. Потом подо­
шла очередь кусков синего и коричневого полотна, из кото­
рого шуары изготовляют свои нтипи и тарачи, затем пачки
иголок, клубки цветных ниток, круглые зеркальца, нитки
стеклянных бус, коробочки дешевых сверкающих колечек,
иблонецкие побрякушки, стеклянные подвески и серьги, но­
жи, английские булавки, хинин, атербин и, наконец, несколь­
ко кусков картона с образцами укр'ашепнй. Под каждым
заботливо написан регистрационный номерок фирмы «Ябло-
некс». Это самое ценное из всего того, что у нас было, с чем
мы носились, как с писаной торбой: мы их провезли по всей
Африке и почти по всей Южной Америке где-то на дне че­
модана, и теперь, кажется, этой коллекции, наконец, настал
черед. И, кроме того, у нас есть еще несколько игрушек и
блестящая мишура для рождественской елочки...
Шуары стоят вокруг, словно их кто-то пригвоздил копьями
к бамбуковой стене, вытянув шеи и не дыша. Проживи они
еще сто лет, и все равно такого богатства не увидели бы.
Действует ли и здесь та житейская мудрость, по которой
муж — глава семьи, а жена • — шея, которая этой головой
вертит? Начинать ли нам преподносить подарки сперва жен­
щинам, как полагается джентльменам? Но ведь мы их еще
даже не видали! А как быть с ревностью? Что, если Амбуше
именно это-то и не понравится?
— Как ты думаешь, Мануэль, пригласить нам женщин?
— Отдайте Амбуше, пусть сам раздает им, — принимает
соломоново решение Мануэль.
— Нет, Мануэль, что ты! Мы бы хотели знать, что больше
всего понравится женам хозяина. Скажи об ггом Амбуше!
Амбуша, к нашему удивлению, согласился. Казалось, что
наше предложение было ему приятно.
Женщины высыпали из экинтуру, как куры ил курятника.
Они мчатся наперегонки, щебеча, хихикая и расталкивая
друг друга локтями, — взрослые дети. Обступили пас кругом
и жадно протягивают руки. Мы ра (даем около половины
всего, кое-что оставляем на всякий случай: возможно, нам
удастся добиться от Амбуши, чтобы он пригласил на съемки
окрестных жителей для участия и «массовке».
— Амбуша, пусть каждая женщина выберет себе серьги
по своему вкусу, — и при этих словах Мирек выставил боль­
шой лист картона, на котором ламанчиво играют всеми крас­
ками образцы украшении.
Прежде всего исчезли «драгоценности» красного цвета,
независимо от размера и несмотря на то, что все они были
непарные, всего по одному — образчик ведь! Затем смерч

207
рук смел с картона 'голубой цвет. Когда же перед ненасьп
ными глазами оказались лишь зеленая и желтая краски,
явное предпочтение получила зеленая. Остались призмочкн
янтарного, медового, лимонно-желтого и желтого, как сера,
цветов, но руки к ним тянулись уже неуверенно, как-то разо­
чарованно, словно их обманули.
И пусть теперь кто-нибудь попробует утверждать, что для
«отсталых индианок» цвет безделушек безразличен!

6 = здесьодинпалецслевойруки

Амбуша с любопытством обхаживает большой чемодан

с кинокамерой. Украдкой осмотревшись, не следит ли за ним
кто-нибудь, он улучил момент и, схватив чемодан за ручку,
пытается его приподнять.
Что это, всего лишь простое любопытство или у него все
же осталось еще недоверие к нам? Может, он хочет узнать,
не утаиваем ли мы от него какую-нибудь опасную вещь?
Надо рассеять его опасения!
— Хи манейндючики, Амбуша! — без запинки объясняет
И ржи на шуарском языке, вынимая из деревянного футляра
«кинефон». — Посмотри, каждый огонь другой!
— А вот этой штукой можно ловить изображения всего,
что ты видишь, — и Мануэль тут же сует ему в руки фото-
аппарат-зеркалку, памятуя, какое сильное впечатление произ­
вел на Ямбису этот способ сближения.
А что делать дальше? Как перевести на язык шуар слова
«снимать», «фотографировать», «бумага», «объектив»? И как
объяснить, для чего нужны нее эти игрушки?
— Иржи, у меня есть несколько снимков, может, он пой­
мет. Мануэль, поди сюда!
К несчастью, снимков оказалось мало. Три собственных
фотокарточки, которые постоянно таскаешь в бумажнике,
даже среди шуар, хотя и знаешь, что здесь для оформления
виз они не потребуются. Затем снимок «татры» под кактуса­
ми в Аргентине да небоскреб в двадцать этажей на авеню
Ипиранга в Саи-Пдулу, ошибочно отпечатанный фирмой
«Кодак» дважды.
Сбившись в кружок и наклонив головы, шуары разгля­
дывают наши фотокарточки и недоверчиво косятся на нас.
— Ирара хочет взять такие же и у вас, чтобы показать
своим людям, — объясняет Мануэль.
С небоскребом дело было хуже. Попробуй-ка расскажи,
что в этом человеческом улье обитает восемьсот, а то и ты­
сяча человек.
203
 — Послушай, Амбуша, — пространно начинает Мануэль,
приступая к выполнению этой задачи, — далеко за твоими
реками и лесами апачи живут вот в таких хижинах. Они сде­
ланы не из бамбука, а из камня и прочных прутьев, которые
крепче чонты. П в этих геях люди живут не только рядом,
но и друг над другом, как спит твой самый маленький сын
Ауаке, видишь? — и Мануэль показывает на. бамбуковые
нары, укрепленные под крышей у входа в тангамашу. —
В такой большой гее белых живет столько, сколько шуар
между Упано и Сейпо.
— Спроси, Мануэль, не смог бы Амбуша сосчитать, сколь­
ко этажей в этой гее.
Амбуша положил фотографию па колено, указательным
пальцем левой руки загнул мизинец правой, за ним безымян­
ный и не спеша продолжает загибать остальные, пока не
доходит до большого.
— Чикичики, хпмарчики, манейидючики...
— ...это значит «два — одни», «три — один», — перебивает
его Мануэль.
— ...эйндюк — эйндюке, веге — амукма, — Амбуша загнул
большой палец и с облегчением вздохнул.
— «Веге — амукма» буквально означает «кончил руку».
«Веге» — это рука, «амукагеи» — кончить, — добавляет
добросовестный Мануэль.
— Ну, а дальше, Амбуша?
— Что дальше?
— Считай дальше! Видишь, ведь у ген этих рядов боль­
ше, чем пять.
— Дальше не идет...
За математику взялись сыновья Амбуши, и добрую чет­
верть часа они вместе с отцом так горячо совещались о том,
как же быть дальше, что в горле у них пересохло и они
послали за нигаманчи. Наконец Амбуша разжал пальцы
левой руки, а правой, сжатой в кулак, начал загибать их
в том же порядке, что и раньше, - от мизинца до большого.
И с таким трудом, будто поднимал тяжелое бревно, стал
считать:
— Гуини — веге, химара вече, манейндюку — веге, —
и остановился. Лишь после очередного совещания нам
объяснили, что девять — эго «эйндюк — эйндюке — веге»,
а десять — «майя — веге амукма». Что же это означает
буквально? Гуини — «здесь». Следовательно, шесть означает:
«здесь рука», понимай -«здесь один палец с левой руки».
Семь — это «два с руки» и так далее. А слово «десять» бук­
вально значит: «я закончил обе руки». Просто, не правда ли?
14 К охотникам за черепами 209
 — Хорошо, но ведь в гее по крайней мере двадцать эти
жей. Как же бы ть?'
Но сколько мы не бились, ничего не помогло: ни наши
общие усилия, ни сообразительность Мануэля.
Амбуша, как бы желая перевести разговор на другую
тему, одобрительно покачал головой и, глядя на переверну­
тый вверх ногами снимок небоскреба, сказал:
— Гея пингара, гея пингара. Хорошая гея, хорошая...

Чудеса со штативом

В чемодане с кинокамерой мы забыли использованную

лампу для вспышки. Кугуш, неженатый сын Амбуши, увидел,
как Иржи осторожно положил ее на утоптанный пол хи­
жины. Он жадно посмотрел на лампочку и робко, кончиками
пальцев, потрогал ее.
— Мануэль, скажи Кугушу, чтобы он .выкинул ее куда-
нибудь подальше в лес. Если она разобьется, об осколки еще
чего доброго можно порезаться.
Едва Мануэль перевел это, как Кугуш вытаращил глаза
от изумления. Выкинуть?! Такую прекрасную вещь — и вы­
бросить! Да он отродясь не видал ничего более красивого,
а теперь вдруг должен пойти и закинуть ее куда-то в лес.
Вещичка-то необычная: глаже, чем банановый лист, блестит,
как глаз, прозрачнее, чем вода в Упано, и при этом — твер­
дая, тверже, чем кораллы, которые шуары иногда вымени­
вают на промытое золото и которые, по их глубочайшему
убеждению, родятся в священных реках инков в большой со­
седней стране.
Мы прикрепили лампочку к проволоке и повесили ее над
пьякой Кугуша. Он смотрит на лампочку, как на чудо, и то
и дело подбегает, чтобы погладить этот драгоценный по­
дарок...
Остальным пришлась по душе длинная электролампа с
хромированной поверхностью. Но сюрприз, связанный с ее
зажиганием, мы откладываем до наступления темноты.
Улыбающийся Ауаке, младший сын Амбуши, не может ото­
рвать глаз от «молнии» на кожаной куртке Иржи и тащит
отца за руку, чтобы и тот взглянул на эту диковинку.
— Апачи умеют одним махом зашивать свою разорван­
ную итипи, — переводит Мануэль его изумление.
Мы все еще не можем прийти в себя. С той самой минуты,
как мы вошли в это шуарское жилище, нам кажется, что это
какое-то сказочное путешествие в давно минувшие века и что
перед нами дети, которые по мановению волшебной палочки

210
пробудились от тысячелетнего сна и теперь изумленными
глазами взирают па сегодняшний мир.
— Помню, мальчиком я на уроках истории старался пред­
ставить себе, как бы выглядел Цицерон со своими речами на
римском Форуме, если вместо чадящих факелов его осветили
бы электрическим светом.
— А я — чем бы кончилась битва на Белой горе*, если
бы у мораван оказался хотя бы один пулемет...
Старик Амбуша ходит вокруг нашей последней нераспа­
кованной вещи — чехла со штативом, — как кот вокруг
горячей каши. Он и его старший сын Канирса были един­
ственными из всей геи, кому довелось и прежде видеть бе­
лого человека. Может быть, именно поэтому и разбирало его
любопытство, что же такое принес ирара в своих чемоданах?
Или он все еще не верит?
Мы расстегнули кожаные ремешки, брезентовый чехол
съехал к земле, и все мужское население геи сбежалось по­
смотреть на диковинную треногую вещь. Ослабив зажимы,
мы ставим штатив, удлиняя одну ножку за другой. Среди
мужчин прошла волна удивления.
— Деревянные ноги — и вытягиваются. Растут, как жи­
вые. Это колдуны! — испуганно закричал племянник Амбуши
Мангаш. Иржи нажал рукой на головку штатива, и тот
в мгновение ока сложился, приняв первоначальную высоту.
Затем Иржи поднял штатив, чтобы опять уложить его в че­
хол. Изумление, застывшее на лицах шуар, сменилось выра­
жением злобы и страха. Холод, который засквозил в их гла­
зах, словно наполнил всю гею. Люди отступили на шаг, еще
крепче сжали копья, которые с момента нашего появления
здесь не выпускали из рук, и смотрят на пас полувраждебно,
полуудивленно.
— Он одной рукой вонзил ноги в землю, II в ней не оста­
лось никаких дырок,— переводит Мануэль обрывки их слов.—
Это шаманы!
Мы переводим взгляд с одного лица на другое. Люди,
в глазах которых до сих пор горело простое любопытство и
почти детская искренность, сейчас стоят начеку, зорко следя
за каждым нашим движением.
— «Шаманы» — это самое плохое, что могло произойти
с нами! Пока они считали нас друзьями, мы чувствовали себя
среди них в безопасности. Но как только у шуары появился
страх, он начинает защищаться. А защищается он всегда

* Сражение 8 ноября 1620 года на Белой горе под Прагой между

чешскими протестантами, боровшимися за национальную независимость
Чехии, и армией католической лиги. (Прим. перев.)

14* 211
нападением. Спокойствие! Не показывать и виду, что мы рас­
терялись или испугались!..
— Необходимо заставить Амбушу, чтобы он сам попробо­
вал сделать это... или... постой! Мануэль, возьми штатив и
в точности повтори все то, что сделал дон Хорхе. Потом пусть
попробует то же самое Амбуша. И все остальные. В этом же
нет никакого колдовства...
Долгое время никто не двигался с места. Но вот Амбуша,
осмелев, дотронулся до металлических зажимов и тут же
отдернул руку, словно они были раскалены добела. Потом
рука его все же потянулась обратно, он выдвинул штатив за
головку и сложил его снова.
Вздох облегчения пронесся по гее.
Все бросились к штативу, желая убедиться, что воткнуть
три ноги в землю так, чтобы в ней не осталось никаких ды­
рок, это вовсе не колдовство.
А мы почувствовали, что в эту минуту выиграли крупную
игру.'
 ЕЖ ЕД Н ЕВН О
С В Е Ж А Я П О С ТЕЛ Ь

Это было давным-давно, когда шуары еще не знали огня,

Мясо они разогревали, сунув его под мышку, а чтобы солнце
испекло яйца, закапывали их в песок та берегу реки.
И все же жил среди шуар человек, который был знаком
с огнем. Он знал, как добыть огонек трением двух кусков
особого дерева. Однако тайну свою он берег, как скряга. Не­
смотря на все старания, шуарам не удалось в нее проник­
нуть. Они превращались и в животных и в птиц, чтобы в об­
личье змеи, совы или полосатой кошки проскользнуть в
приоткрытый вход геи Таккео. Но Таккео мгновенно
закрывал за ними вход, хватал их исех и зажаривал себе
на обед.
И вот, набравшись храбрости, за дело взялся маленький
бойкий непоседа колибри. Он подлетел почти к самой гее
Таккео, намочил себе крылья и лег на тропинку, прикинув­
шись, будто не может лететь. Мокрого и нахохлившегося от
холода нашла его жена Таккео. Она поднесла колибри к ог­
ню, высушила его красно-голубые крылышки и длинный зо­
лотисто-желтый хвостик н, поскольку он был такой краси­
вый, решила его приручить.
Однажды, улучив удобный момент, колибри схватил го­
рящую ветку Таккео и хотел с нею улететь. Но ветка была
213
для него слишком тяжела. Тогда он сунул в огонь свой зо­
лотисто-желтый хвостик, вылетел из геи и, когда злой Таккео
уже не мог его поймать, поджег кору сухого дерева. И стал
звать шуар:
— Вот вам огонь, вот вам огонь, вам уже больше не
нужно греть мясо под мышкой!..

Укрощенный огонь

В гее Лмбуши мужчины сидели вокруг пылающего ог­

ня и слушали рассказ Мануэля. Огонь горел и в тот раз,
когда мы впервые вступили в гею, но при дневном свете на
такую мелочь не обращаешь внимания. Теперь же, когда
Ночь расцветилась бесчисленным множеством холодно мер­
цающих звс-зд, три стоявшие наклонно полена, до сих пор
чуть тлевшие и испускавшие едва заметный дымок, были
прислонены концами друг к другу, и огонь, казавшийся мерт­
вым и с утра копивший силы для ночи, затрещал в пепле
мелкими фейерверками, рассыпал зерна золотого колоса и
разгорелся ярким пламенем.
Утром поленья раздвигаешь, вечером сдвигаешь — и так
день за днем, из века в век. Когда одно сгорит, подставля­
ешь новое. Вечный олимпийский огонь амазонского леса, зо­
лотисто-желтый факел, украденный шуарским Прометеем
в образе колибри у жадного Таккео...
Немало времени прошло после нашего прихода, а Кугуш
и Мангаш все еще сидят возле нашего чемоданчика, крышка
которого изнутри укреплена на пружине. Когда впервые
щелкнули замки и крышка сама собой поднялась, они испу­
ганно отшатнулись от него. Теперь они открывают и закрыва­
ют чемоданчик, наверное, уже в пятидесятый раз, о чем-то
рассуждают и смеются, как маленькие дети.
Младший сын Амбуши, Ауакс, доверчиво подсел к нам и
молча следит за нашим разговором, который мы по-испански
ведем с Мануэлем. Когда Иржи зажег сигарету, он вскочил
и побежал за отцом, чтобы тот пришел посмотреть на такое
чудо. Щелк — и ирара держит в руке огонь, маленькое пламя
вылезает из чего-то блестящего, карабкается к коротенькой
белой веточке, перепрыгивает на нее, и минуту спустя изо
рта ирары вырывается огромное облако дыма. И смотри-ка,
язычок пламени ведь все еще колышется на этой блестя­
щей штучке! Щелк — вот он и спрятался внутри нее. Апачи
преспокойно засовывает огонь в карман и совсем не боится
прожечь итипи.
Когда шуары уходят из своей геи или когда после смерти
214
самого старшего мужчины по своим обычаям они должны ее
оставить, им не нужно прятать ключ под порогом. У них
одна забота — взять с собой тлеющую ветку, завет Таккео,
Л тут вдруг ирара держит огонь в горсти!
— Ауаке, принеси початок кукурузы и очисть его!
Проворно, как белка, он влез на нары под крышей.
Сухой лист кукурузы некоторое время чадит, потом вспы­
хивает ярким пламенем.
.— Чи-чи! — воскликнули шуары. — Огонь, огонь!
Зажигалка переходит из рук в руки, перестав быть вол­
шебной. Возвратясь к хозяину, она уже была ни «а что не
годна,
Иржи привязал ее на веревочку и повесил Амбуше на
шею, как драгоценное украшение.

Колоссальный хронометр

С ручными часами приходится быть более осторожным.

И к ним индейцы проявляют стихийный интерес, безуспешно
пытаясь понять пояснения Мануэля о том, что но блестяще­
му диску ирара может угадать, как долго еще до захода
солнца. Они с удовольствием бы потрогали тоненькую ни­
точку, ту, что бегает по кругу и никогда не сталкивается
с двумя другими, более толстыми. Они важно покачивают
головами, когда часы тикают им в уши, и лица их стано­
вятся весьма и весьма серьезными.
— Слушай внимательно, Ауаке, толстые веточки караулят
солнце, даже когда оно спит. Оно проснется тогда, когда
эти две веточки превратятся в одну. Приходи утром, мы
покажем тебе, как это бывает при восходе солнца.
Январское солнце на реке Упано точно, как часы. Да
что там! За день часы могут на какую-нибудь секунду или
минуту уйти вперед, отстать или вздумают отдохнуть. А солн­
це? Оно встает в шесть часов, в шесть заходит — сегодня так
же, как и вчера, и через неделю, и через месяц. Экваториаль­
ный лес несовместим с долгими летними днями или с очаро­
ванием зимних вечеров над книгой в ожидании весеннего
пробуждения природы. А тем более с северными белыми
ночами!
Двенадцать часов — день, двенадцать часов — ночь, быст­
рый рассвет, быстрые сумерки. Допускаемое отклонение за
год примерно плюс-минус пятнадцать минут...
Поэтому шуары це ломают себе голову над проблемой
определения времени. На небе в любое время можно про­
честь, долго ли еще ждать до второго нигаманчи, чтобы
215
успеть вернуться в гею, прежде чем лесом завладеют духи
убитых.
Усложнять себе жиЗ'НЬ заботами о том, суббота сегодня
или вторник, март или ноябрь? Зачем? Бананы зреют круг­
лый год, сок тростника сладок в любое время, а если ты
своевременно позаботился посадить камоте, то клубни его
всегда найдешь под похожими на ладонь листьями.
Единственно надежное мерило времени — стройная паль
ма чонта. Раз в год, в период созревания плодов, на колю­
чей поверхности ствола прибавляется новый кружок. Поэто­
му год по-шуарски называется чонта.
Огонь в гее пылает, а ночь небрежно отсчитывает свои
черные часы. Знаешь ли ты вообще, человек с копьем и кры­
лышками жужелицы в ушах, каких радостей лишило те­
бя твое время «чонта»? Ты те узнал чуда табельных часов;
ты не изведал того глупого ощущения, какое испытывает че­
ловек, когда у тего из-под носа ушел поезд; ты никогда те
поймешь людей, которые спокойно выдержали трехчасовое
сидение в театре, а затем на вешалке своими локтями на­
верстывают секунды...
Лучше и не пытайся узнать, скольких радостей лишил
тебя твой колоссальный хронометр.

Сардины и тухлые яйца

Самое время подумать о каком-нибудь ужине и позабо­

титься о том, где и как мы будем спать.
— Ты обратил внимание, что здесь есть куры? Может
быть, Амбуша продаст нам несколько штук или обменяет?
Некоторое время спустя Купдзумчи, дочь Амбуши, при­
носит миску яиц. Только от них смердит за версту.
— Они ведь испорченные, Мануэль, их же нельзя есть!
— Не сердитесь, дон Миро, но этого я им перевести пе
могу. Они обидятся. По обычаю, они предлагают вам самые
лучшие яйца. Я попрошу у них свежих.
На этот раз лица вытянулись у хозяев. А Мануэль пере­
водит возражения Амбуши.
— Как же вы сможете есть невылежавшиеся яйца? Они
же безвкусные! Я предлагаю вам самые лучшие из тех, что
у меня есть.
— Спасибо тебе за них, Амбуша, но из недозрелых яиц
мы тоже приготовим хорошее кушанье...
Мы вытащили сковородку, открыли консервную банку
с жиром, и по гее разнесся аромат, совершенно незнако­
мый шуарам. Как зачарованные смотрят они на сковородку,
216
на которой шипят маленькие луны с белыми ореолами.
Амбуша призывает в тангамашу всех женщин и взволнован­
но рассказывает им о том, что происходит на костре.
Но какой прок от кушанья, когда ты можешь им только
любоваться! Вот ложка, пусть каждый попробует...
Разумеется, от ужина ничего не осталось. Вероятно, поэ­
тому догадливая Чугунтса, самая старшая из жен Амбуши,
принесла несколько кусков вареной юки и показывает на
сковороду. Ну, разумеется же, это пойдет! Почему бы нет!
Отличным вкусом жареной юки больше всего были пораже­
ны мы сами. Куда до нее нашей обыкновенной картошке!
Женщины, которые вначале хихикали, увидев, что ирары
взялись за такое немужское дело, теперь готовы были сидеть
вокруг костра хоть до самого утра. Глиняная пининга, в ко­
торую мы сложили половину жареной юки, переходит по кру­
гу из рук в руки. Стар и млад отщипывают по кусочку, удов­
летворенно болтают между собой и сладко облизываются,
как коты.
Мануэль смеется в кулак.
— Чего ты смеешься, Мануэль?
— Я вспомнил те тухлые яйца, дон Миро. Знаете, я тоже
вам удивляюсь.
— Почему?
— Вам не нравятся тухлые яйца. А я однажды в Сукуа
обратил внимание, что вы ели из жестяной коробочки... тух­
лых безголовых рыб, которые вместо воды плавали в каком-
то масле!

Ночлег на могиле

Мы разглядываем тангамашу. Здесь всего лишь две низ­

кие пьяки, представляющие собой рамы, положенные на
колья-рогатины и покрытые набросанным как попало бам­
буком, и еще пары младшего сына Амбуши под самой кры­
шей. Если бы Амбуша даже и пригласил лас ночевать, а сам
вместе с мужской молодежью отправился бы спять к жен­
щинам в экингуру, мы попали бы из огня да в полымя. Хо­
тя шириной пьяки метра полтора, по зато в длину они чуть
более метра. Поперек лечь не удастся, разве только свесив
ноги, а лечь вдоль и вовсе невозможно. В четверти метра
от края пьяки стоит хитроумное патами подставка для ног,
■а чуть дальше от нее расположен очаг. Такие очаги есть пе­
ред каждой постелью,
— Возможно, к утру нам вполне пригодились бы спаль­
ные мешки. Ведь мы только из Лимы отослали их домой!
217
 — Надо было нам взять с собой по крайней мере хои.
гамаки!
Надо было, да не взяли. Урок на будущее, Придется
спать на полу.
На полу? Бог знает, сколько лет на пол плюют и хозяева
и гости! А что уж говорить о всякой гадости, вроде насеко­
мых и прочего?
Уже в сумерках мы обратили внимание, как женщины
вытаскивали кончиками иголок и булавок засевших между
пальцами ног и под ногтями мельчайших, едва видимых пес­
чаных блох нигуас. У себя и у детей. Вероятно, они хорошо
знают, почему не следует садиться на голую землю и за­
чем нужно постоянно таскать с собой выдолбленную кутунгу.
Но босые ступни не уберечь от этих проклятых мучителей.
Каждая забытая в коже блоха оставляет болезненно нары­
вающее гнездо яичек. Нас предупреждали об этом все, кто
мог. Обычно это вызывает опасные воспаления, за которыми
следует общее заражение, а иногда дело кончается и смер­
тью. Вероятно, именно поэтому женщины и обрушивали на
блох всю свою злость. Поймав блоху, они ликуют, прику­
сывают ее зубами, и не успеешь моргнуть глазом, как блоха
уже съедена.
Вдобавок нас начинают кусать меленькие назойливые
мошки. Они нападают на голые руки, шею, лицо. После их
укусов остаются красные, величиной с булавочную головку,
волдыри, зуд от которых едва не сводит человека с ума.
Мануэль, беспомощно ходивший вокруг пьяк и палкой из­
мерявший их весьма экономные размеры, теперь о чем-то
договаривается с Амбушей. Затем он выбегает в темноту,
шуршит и охает за геей и через пять минут возвращается
с огромной охапкой банановых листьев.
— Вот вам постель, дон Хорхе и дон Миро, — расклады­
вает он на полу зеленые листья-плавники длиною в добрых
два метра каждый. Черенки мы растопчем, чтобы они
не впивались в спину, несколько листьев оставим вместо
одеяла — и ночлег для вас готов. Завтра я принесу вам
свежих.
Утром мы узнали, на чем, собственно, спали.
Если у шуар умирает отец семейства, его согласно обы­
чаю хоронят в гее и затем выселяются из нее. С собой заби­
рают только орудия труда и оружие и строят новую гею,
хоть это и нелегко. Однако этот обычай не соблюдается, если
умирает молодой мужчина, женщина или ребенок. В таком
случае могила выкапывается неподалеку от опорного столба
тангэмаши и после похорон земля утаптывается так, чтобы
ее нельзя было отличить от остальной.
218
 Несколько лет назад умерла одна из трех жен Амбуши.
Ее похоронили в тангамаше, как раз там, где Мануэль
постелил три банановые постели.

Маршальский жезл

Над геей рассветает.

Темная беззвездная ночь, наша первая ночь в жилище
охотника за черепами, близится к концу. Реостат вселенной
подбавляет света в восточную часть горизонта, загоняя в лес
остатки темноты. С назойливостью дождя, будто подкрашен­
ный марганцовкой, просачивается сквозь щели в бамбуковых
стенах отблеск утренней зари.
Широко раскрыв глаза, мы лежим на земле, покрытой ба­
нановыми листьями. Уж ие сон ли это? Где, собственно, мы
находимся?
Мальчик раскрыл глаза, и сна его как не бывало, будто
еще две секунды назад он вовсе и те спал. Первый взгляд
его упал на маленький бамбуковый лук с тоненькой прово­
лочной тетивой, подвешенный над нарами. Мальчик снимает
лук, прикладывает один конец тетивы к раскрытым губам
и тихими приятными звуками своего музыкального инстру­
мента приветствует новый день.
Малыш Ауаке!
Мужчины сидят па корточках у костра, сдвигая концы
обгорелых поленьев. Кто-то поставил в середину неглубо­
кую миску с водой. Это сделал Канироа, сын Амбуши. Он
совсем непоэтично сплевывает в ладони, приглаживает свои
черные космы и всовывает в уши бамбуковые арусы, видимо
предназначенные на каждый день: та конц-.- у них всего лишь
по клочку туканьих перьев и коротенький обломок панциря
жужелицы. Потом он раскусил щетинистую коробочку ка­
кого-то растения — свою палитру — и самозабвенно принялся
за разрисовку лица.
Квадратики, прямоугольнички и кружочки на лице — это
вам не просто какие-нибудь украшения! Они придают Канир-
се не только красоту, но и силу на целый день, хранят его
от злых духов, от когтей дикой кошки или ягуара, делают
его руки искусными, когда он берется за копье или духовое
ружье. И, наконец, они отгоняют мысль о соблазне, с кото­
рой мог бы войти в гею чужой мужчина, влюбленный в ка­
кую-нибудь из жен Каинрсы. Таким визитам никогда нельзя
доверять. Поэтому сегодня он украшает себя особенно тща­
тельно, поэтому не стоит экономить коробочки с чудодей­
ственной краской ипьяку.
219
 Вот он окончил свои художества и теперь помешивает
на огне коричневый отвар из табачных листьев. Налил не­
множко отвару на ладонь, приложил к носу, резко откинул
голову назад, отхаркнул и выплюнул в огонь жидкость вместе
со злыми духами. Затем повторил, потом проделал то же са­
мое в третий раз, в четвертый. За ним последовал Амбуша
и все взрослые мужчины и, 'наконец, самый младший сын.
Он также должен очистить голову после «очи и тоже дол­
жен отвратить ог себя болезни, а главное, напугать опасных
духов, которые в темноте коварно обхаживали гею, выиски­
вая себе жертву.
И вот уже здесь стоят женщины с мисками, наполнен­
ными нигаманчи. Теперь мужчины безбоязненно могут
напиться, немного позавтракать вареными камоте, пе­
чеными бананами и снова как следует запить все это нига­
манчи.
Мы подсаживаемся к огню, чтобы погреть ноги и руки,
закоченевшие or утреннего холода. Сын Амбуши, Чупе, мол­
ча встал и через минуту вернулся с двумя длинными зеле­
ными палками и сунул их нам в руки.
— Это вам вместо нигаманчи, — поясняет Мануэль. — Н а­
до же вам хоть чем-нибудь позавтракать.
Мы выглядим, как военачальники, правда, без войска, «о
зато с солидными маршальскими жезлами. Тростник моло­
дой, сочный, но что с него толку! Через четверть часа от же­
вания у нас болят десны и нижние челюсти, а маршальских
жезлов словно ничуть и не убыло.
Мы отказались от остатка завтрака, когда он был еще
с метр длиной.
Мы уже были на грани того, чтобы покорно протянуть
руки к миске с нигаманчи.

Гребень за гребень

Мужчины закончили завтрак. Каяпа с Канирсой схвати­

ли духовые ружья и колья, перебросили через плечо туиду —
бамбуковый колчан, наполненный тонкими стрелами из
чонты. Каяпа шлепнул в банановые листья горсть клейкой
наумы, старательно уложил ее в охотничью сумку из шкуры
рыжей обезьяны, повесил сумку на шею, и оба они отправи­
лись на охоту.
Женщины с большими корзинами на егшнах принялись
за свою работу, которой они ежедневно занимались до обеда:
добывание клубней юки и камоте. В этих же корзинах они
несут с собой на поле своих младенцев, которые на обрат-
220
пом пути будут восседать поверх собранного урожая, обхва­
тив матерей за шею.
Жена Канирсы — Пакеша выносит из геи двух щенков и
собачонку, которая так яростно вчера на нас лаял-а. Свернув­
шись клубком вместе с обитателями экинтуру, они провели
кочь на бамбуковой кровати, ia утром им разрешили немного
побегать. Примерно через четверть часа собачье семейство
возвращается с прогулки. Собачонка старательно вылизы­
вает миски с остатками нигаманчи, один из щенков начина­
ет жалобно скулить. Пакеша заботливо поднимает его с зем­
ли, гладит и... дает ему грудь. А так как одновременно запла­
кал и ее малыш, годовалый чумазый мальчонка, то она
справедливо разделила свое молоко между обоими младен­
цами сразу...
Ауаке снова сидит рядом с нами и сосредоточенно на­
блюдает, как растут записи в наших блокнотах. Он робко
касается написанного пальцем.
— Это колдовство?
— Нет, Ауаке, это твои слова, слова твоего отца, назва­
ния предметов в вашей гее. Мы возьмем их с собой, чтобы
не забыть вас.
Ауаке удивленно качает головой. В глазах его снова поя­
вилось выражение детского любопытства и преданности под­
растающего мужчины.
— Он благодарен вам за каждое слово, — произнес М а­
нуэль, который с самого утра сидел рядом с нами, расспра­
шивал нас и все разъяснял без устали. — Можно сказать
наверняка, что вы первые белые, которых он увидел соб­
ственными глазами. До этого он слышал о них только от
своего отца и старшего брата, которые отзывались о белых
не всегда лестно.
Амбуша подсел к огню и молча положил на землю клу­
бок ниток из хлопчатой бумаги. На итипи между колен он
старательно разложил горсть тонких камышовых палочек,
выровнял их, недалеко от края положил на них снизу и свер­
ху две поперечные палочки и тщательно связывает их вместе,
выплетая при этом удивительно тонкий орнамент. Его руки,
с первого взгляда показавшиеся нам неуклюжими, как мед­
вежьи лапы, протягивают нить между гесно прижатыми друг
к другу палочками с такой быстротой, что мы едва успеваем
следить за их движением.
Спустя примерно час он перекусил нить и сунул Мануэлю
в руки великолепно украшенный гребешок.
— Он хотел бы обменять его на вашу блестящую расчес­
ку, которой вы утром причесывались. Ему очень понрави­
лось, как она красиво сверкала на солнце...
221
 Лицо Амбуши засияло от удовольствия, когда вместо от­
вета в его руках очутился желтый пластмассовый гребень.
Он погладил его, осмотрел со всех сторон и затем
торжественно сунул в свои черные как вороново крыло
волосы.
По шуарекпм поверьям, гребень обладает магической си­
лой, потому что находится в постоянном общении с волоса­
ми, в которых заключены все таинственные силы человек;!.
Поэтому мужчины часто носят его в волосах весь день и сни­
мают только на время сна. А что уж говорить о таком греб­
не, который в отличие от связанного из камышового «тыма-
ши» так блестит! Насколько же могущественнее должна быть
его сила!

А добыча?

Перед полуднем небо «начали быстро затягивать серые ту­

чи. Ауаке и Тун да принялись было за ремонт второй секции
ловушки для рыб, недавно поврежденной большой водой, как
вдруг речная гладь покрылась рябью, словно лицо после
оспы. Минуту спустя реку усеяли тысячи маленьких сталак­
титов, которые стремительно вырастали из воды и, едва ро­
дившись, тотчас же падали в собственную колыбель. А еще
через минуту поверхность реки уже нещадно хлестали бичи
тропического ливня. Мы не успели добежать до геи, как на
нас не осталось сухой нитки.
Наши банановые постели плавали в потоках грязной во­
ды, струившейся сквозь прорехи в крыше и щели в бамбуко­
вых стенах. Вскоре после нас в гею вбежали женщины с но­
шами камоте и юки, замерзшие и промокшие, дрожащие от
холода. Но в шуарском жилище негде обсушиться и не во
что переодеться. Голые младенцы обсохли возле огня, а жен­
щины в обвисших тарачи тотчас же принялись за работу.
Обмытые клубни они бросили в глиняные горшки и постави­
ли на огонь.
Далеко за полдень, как раз когда остальные обитатели
геи закончили свой второй за этот день прием пищи, столь
же однообразной и столь же скудной, как и утром, вернулись
оба охотника — Канирса и Каяпа. Они имели жалкий вид —
с волосами, прилипшими к спине, и размазанной разрисов­
кой, которую перед уходом так тщательно наносили на лицо.
Словно мокрые курицы, прошли они в гею, положили оружие
и обезьянью сумку, левой рукой натянули свои мокрые воло­
сы и ребром правой начали старательно стряхивать воду.
Затем подсели к огню, чтобы хоть немного согреть закоче­
невшее тело. Посиневшие губы их дрожали, зубы стучали
222
как в лихорадке, но руки уже жадно тянулись к первым
мискам с нигаманчи, которыми их встретили жены.
А добыча?
Несколько рыбешек, птичка с яркими перьями чуть боль­
ше воробья и черная обезьяна, которую псе называли «ваши».
Вот и вся дневная норма мяса на семыо, число членов ко­
торой нам до сих пор так и не удалось подсчитать.
Амбуша насадил добычу на свежие прутья, мужчины
стали поворачивать их над огнем, Тунда содрал с обезьянки
кожу и тотчас же принялся ее обжаривать. Затем Амбуше
пришлось выполнять роль кормильца. Сперва он оделил
кусками обоих охотников и крохами мяса одарил каждого
члена обширной семьи. Он не забыл ни нас, ни Мануэля,
ни наших носильщиков, несмотря на то, что за его руками
жадно следило несколько пар голодных детских глаз. Не же­
лая обидеть Амбушу, мы взяли по кусочку рыбы, чтобы не
пробовать обезьяны. Нам не хотелось выглядеть каннибала­
ми: руки и ноги зажаренной добычи весьма напоминали че­
ловеческие.
— Мануэль, спроси, пожалуйста, сколько всего кур у Ам-
буши. Мы бы хотели купить одну, чтобы каждому досталось
по приличному куску мяса.
— Всего шесть.
Через час вся гея, женщины и дети, сидели вокруг дымя­
щегося блюда с вареной курицей и Грудкой камоте, с удо­
вольствием облизывая пальцы. В отличие от куриной трапе­
зы в гее Ямбисы мясо па этот раз белое как снег. Тогда мы
не могли понять, отчего мясо такое темное, и приписали это
тому, что оно варилось вместе с клубнями камоте и юки. Се­
годня же мы обратили внимание, что Каяпа свернул курице
шею так, словно хотел завязать на веревке узел. Он даже не
успел выразить своего удивления, как Мнрек взял курицу
у него из рук и отрубил ей голову, чтобы кровь смогла
вытечь.
Все были довольны угощением, только Амбуша робко по­
жаловался Мануэлю на то, что ему жалко крови, которая
вытекла на траву перед геей.

Какая душа у нигаманчи?

Все произошло так неожиданно, что даже Мануэль, про­

ведший среди шуар несколько лет, не сумел скрыть своего
удивления.
— Амбуша зовет вас в экинтуру, — произнес он и под­
толкнул нас, чтобы мы шли следом за ним. — Это проявле­
223
ние высшего доверия. С этой минуты он считает нас член.1
ми своей семьи.
Через узкий вход между перегородками из камыша п
листьев пальмы он ведет нас в более просторную часть геи,
где живут все женщины и дети. Кровати здесь как две капли
воды похожи на те, чго стоят в тангамаше,такие же до смеш­
ного маленькие нары из бамбука. Над каждой пьякой на вы
соких кольях укреплена полочка с запасами кукурузы, об­
вешанная плетеными корзинками, сухими, тыквами, мисками
и глиняными горшками. Почти на каждых нарах сидит со­
бака. Собаки уже привыкли к нам и вместо бешеного лая,
которым они встретили нас в первый раз, сейчас лишь слегка
заворчали, одна из них гавкнула и тут же умолкла.
У заднего входа кружком сидят все женщины.
— Сейчас вы увидите, как приготавливается нигаманчи,—
зашептал Мануэль.
В центре круга женщин на земле стоит большой глиняный
горшок с вареной юкой и камоте. Женщины втыкают в пло­
ды короткие деревянные палочки, роются в горшке руками,
ежеминутно выбрасывают из него древесные сердцевины
клубней и вдруг все вместе, словно по команде, руками на­
чинают набивать себе полный рот. Глаза их чуть не вылезают
из орбит от упорства, с которым они жуют. Окажись здесь
карикатурист, он наверняка изобразил бы их как сборище
хомяков, которые набили до отказа защечные мешки и от
жадности забыли, что нужно глотать. А женщины опять ста­
рательно роются в содержимом горшка, чтобы в то время,
пока они работают челюстями, руки их тоже не оставались
без дела. И вот уже первая из женщин наклоняется над гор­
шком и импозантной дугой стреляет в него фонтаном пере­
жеванной юки. За ним следует второй, пятый, седьмой фон­
таны. Семь рук снова роются в горшке, семь рук старательно
наполняют защечные сумки невероятным количеством по­
датливой массы, мускулы семи ртов, натренированных еже­
дневными упражнениями, вновь упорно работают, как бы
накапливая энергию для очередного общего залпа.
— Слава богу, что Мануэль уберег нас от их угощения,—
произносит Мирек с серьезным, почти торжественным выра­
жением лица, так, будто в этот момент он говорил Амбуше
и всему коллективу женщин самые пышные слова восхище­
ния и признательности. И вслед за тем произносит по-ис­
пански:
— Мануэль, скажи Амбуше, что нам очень понравилось,
и мы хотели бы, если он ничего не имеет против, сфотографи­
ровать все это себе на память.
Так, собственно, и начались киносъемки в гее Амбуши.
224
 Танец

грсд обрядом нумбуймартыныв

Натема и музыкальный инструмент «туман-

ка» вызывают видения Ш аман Мупнгуш
 Танец

грсд обрядом нумбуймартыныв

Натема и музыкальный инструмент «туман-

ка» вызывают видения Ш аман Мупнгуш
Начинаем съемку сцены приветствии копьями
Канирса досушивает гсаитсу раскаленным песком
Конец поста и молитв
 Несмотря на то, что шуары не знают слова «вождь», у нас
не раз появлялось желание называть Амбушу не иначе, как
этим возвышенным н довольно удачно введенным в употреб­
ление во всех романах об индейцах словом. Он никак не
отрекался от своего шуарского наименования «сова». Он
недоуменно жмурил большие глаза, время от времени хму­
рил брови, но самолюбие его было весьма польщено тем, что
его дворец получил столь лестное признание.
Казалось, он не совсем понимает, почему в самый разгар
столь старательной и важной работы понадобилось вынести
все кутунги и горшки из геи и для чего приходится даже
разрушать часть его роскошного дом'а. Он доверчиво кивал
головой, когда Мануэль терпеливо пояснял ему, что Три ог­
ня в большом ящике очень и очень старые, что в полумраке
геи они плохо видят и помочь им можно, если все это
вынести наружу, на солнце.
Он принял позу истинно индейского вождя, одним же­
стом руки остановил пальбу семи женских ртов, созвал всех
мужчин своего рода и тоном, не терпящим возражений,
отдал приказ разрубить лианы, связывавшие переднюю сте­
ну геи, и освободить ее от бамбукового «фасада». После это­
го в гее началось бог знает что.
Но через час темная хижина была превращена в прекрас­
ный киноэкстерьер. Небо, которое после вчерашнего дня
словно чудом очистилось, гарантировало, что даровые сол­
нечные юпитеры будут светить до самого вечера, что без
осветителей и ассистентов они прекрасно будут перемещаться
к западу и что суматоха и шум, и без того достаточно силь­
ные на месте съемок, больше не возрастут. Была также на­
дежда, что солнечный режиссер позволит отснять и часть ин­
терьера, не заставляя пас подбивать Амбушу на такие не­
обдуманные поступки, как срывание крыши или разборка
геи с другой стороны.
Через полчаса после начала киносъемок шуарки переста­
ли замечать нас и с добросовестностью профессиональных
актрис выстреливали все новые и новые струи разжеванной
юки, не обращая «и малейшего внимания ни па Три огня, ни
на троих ирар, которые то прыгали вокруг них с места на
место со своим длинноногим приспособлением, черным кабе­
лем, кассетами и глазастыми ящичками, то присаживались
низко к земле и тотчас же отбегали на почтительное рас­
стояние от круга жующих.
Когда содержимое горшка перед объективом стало до­
статочно жидким, актрисы смешали его с Двойным количест­
вом растолченной обычным способом юки, слили в высокие
глиняные сосуды, доверху наполнили водой, еще раз основа­
15 К охотникам за черепами 225

*
тельно перемешали и обвязали лианой верхний край, покри
тый банановыми листьями.
По убеждению шуар, у маниоки-«мамы» так же, как и
у камоте-«инчи», да и у остальных видов корнеплодов — жен
ская душа. Поэтому иметь дело с ними могут исключительно
только женщины. Женщины высаживают молодые саженцы,
женщины окапывают растения, выбирают созревшие клубни,
носят их с поля в корзинах, чистят и варят, освобождая тем
самым некоторые из них от сильного яда, и, наконец, осно­
вательно пережевывают. Пережевывание является особенно
почетной частью миссии женщин, это их высочайшая при­
вилегия, которой никогда не удостаиваются мужчины. По
шуарским поверьям, только женская слюна обладает той
волшебной силой, которая за сутки превращает разжеванные
клубни в любимейший шуарский нектар — нигаманчи.
— Это требует большого труда, — пожаловался Амбуша,
когда после съемок мы стали выпытывать у него производ­
ственные секреты. — Но без пережевывания ничего не полу­
чится. Иначе добрый дух улетит, и вся юка и маниока
скиснут...
— Андукта, Амбуша, скажи нам теперь откровенно, чья
же, собственно, душа у ка моте, юки, м'аниоки, когда их пьют,
когда они превратятся в нигаманчи? Женская или мужская?
Он хитро улыбнулся, пожал плечами и вместо ответа ос­
новательно напился из миски, которую в эгот момент подала
ему Пакета.
— Пожалуй, мужская, — сказал он и взялся за сле­
дующую.

Шаман

В этот день Канирса совсем сдал.

Да и стоило ли удивляться? Нас скорее бы удивило, если
бы осталась без последствий его жадность, с которой он на­
кануне, после возвращения с охоты, влил в сёбя по меньшей
мере шесть мисок холодного нигаманчи. Оно исчезало в нем,
как в бездонном колодце, и две его жены не успевали сме­
нять друг друга, наливая нигаманчи из большого глиняного
жбана. То, что последовало за этим, должно было произой­
ти. Канирса вернул до последней капли все, что с такой жад­
ностью выпил. Однако он тут же схватился за очередные
пипинги, чтобы вновь наполнить свой голодный желудок.
Пьяный, он ходил по гее и шатался, словно что-то стояло
колом внутри него, ежеминутно выбегал из хижины облег­
читься, а вернувшись, опять садился к огню и безучастно
глядел на него сузившимися глазами.
226
 Всю ночь он корчился в судорогах, громко стонал и воро­
чался с боку на бок. Перед рассветом он разбудил Ауаке и
послал его за шаманом, чтобы тот выгнал злого духа у него
из тела.
Как раз в тот момент, когда мы закончили -последние
съемки в полуразобранной гое и когда «установщики кулис»
готовились привести «ателье» в первоначальный вид, появил­
ся маленький Ауаке с шаманом Муипгушем. Это был человек
с узким худощавым лицом, с проницательно смотревшими
глазами и неряшливо растрепанными волосами, с копьем и
шаманскими принадлежностями в переброшенной через пле­
чо плетеной сумке. Кратко, словно хозяин, поздоровался он
с Амбушей и без лишних слов приступил к делу.
Из небольшого выдолбленного из тыквы сосуда он отлил
в неглубокую миску с водой концентрированного настоя на-
темы, размешал его пальцем, подсел к постели Канирсы и
опрокинул в себя примерно половину содержимого миски.
Вскоре он сделался белый как бумага; глаза его останови­
лись; он стал как-то неловко кивать головой. Спустя несколь­
ко минут он влил в себя остаток.
А потом все пошло своим чередом. Лицо и белки глаз
его стали желтыми, как лимон; дрожа всем телом, трясущей­
ся рукой он судорожно схватил пучок пальмовых листьев и,
казалось, с величавшим трудом удерживался от рвоты.
Вдруг он взял «туманку»— небольшой звенящий лук — и
стал напевать. Нет, что было не пение! Это скорее был вой
шакала, время от времени превращавшийся в жалобные сто­
ны и затем вновь становившийся похожим на завывание. Ш а­
ман лег па землю, чтобы немного успокоиться, по в следую­
щий же миг вскочил, подбежал к стонущему Канирсе, по­
смотрел на него остекленевшими глазами и впился губами
в живот там, где находился желудок. Потом он резко дер­
нулся, подмял голову, выплюнул слюну, все еще окрашенную
растительным отваром в коричневый цвет, руками оторвал
и отбросил слизь, еще дваждш-трижды бросился на Капирсу,
а затем повалился на землю и уснул.
На животе Канирсы понемногу стала проступать синева
кровоподтеков в тех местах, через которые вышел злой дух.
О том, что он вышел не очень скоро и ненадолго, свиде­
тельствовали стоны Канирсы, которыми он робко старался
облегчить боль, тогда как Муннгуш громко храпел На бамбу­
ковой циновке, разостланной на земле.
Канирса перестал стонать лишь тогда, когда Муингуш
проснулся и уселся за угощение. Видимо, Канирса не хотел
прогневить великого шамана, к которому уже вернулся не
только естественный цвет лица, но и аппетит.
15* 227
 ВО ЗЬМ И ТЕ
А У А К Е С СОБОЙ

Когда на следующий день, закончив съемку женщин, вы­

капывающих клубни камоте и юки, мы вернулись в гею,
в тангамаше у огня сидели дна незнакомых человека. С пер­
вого же взгляда можно было увидеть, что у них малярия.
•
— Мануэль, спроси их, холодно им или жарко.
— И то и другое, — сказал он после недолгих расспро­
сов.— Оба жалуются на то, что минуту назад в теле у них
был огонь, а теперь они мерзнут так, что хоть в костер лезь.
Мы быстро вынимаем из сумки походную аптечку.
— Дай каждому по две, пусть проглотят. Это таблетки
хинина.
Шуары отказываются. Они не верят нам, мы для них чу­
жие люди и к тому же белые.
— Скажи им, что мы на их глазах съедим такие же
кругляшки, чтобы доказать, что они не отравлены!
Только после того как мы продемонстрировали это, сразу
снискав себе доверие, оба шуара взяли хинин. Но едва они
положили таблетки в рот, как тут же с отвращением выплю­
нули их в ладонь и забормотали что-то.
— О чем они говорят? Почему не проглотили хинин?
— Они говорят, что это не хинин. Кругляшки сладкие,
а хинин—-горький.
228
 — Объясни им, что он в сахаре. Или, постой, скажи им,
пусть раскусят.
Оба индейца снова засунули таблетки в рот, недоверчиво
надкусили их и — на лицах у них заиграла улыбка удовлет­
ворения. Мороз прошел у нас по коже при одном лишь вос­
поминании о «вкусе» хинина, однако туземцы были в выс­
шей степени довольны.
— Горячую болезнь вызвал злой дух, который сидит в те­
л е ,— успокоил нас Мануэль. — Он боится горького зерныш­
ка и бежит от него. А от сладкого не убежал бы...

Шуары и единобрачие
|

В книге «Бассейн Амазонки» Даниэль Ортега Рикаурте

пишет, что язык шуар весьма богат и совершенен, гармони­
чен, необыкновенно точен и выразителен. В нем бесконечное
множество понятий для обозначения растений, животных и
явлений природы. По мнению автора, ни один индоевропей­
ский язык не в состоянии с таким совершенством описать,
например, раскаты грома, смерч, звуки при поединках и
схватках, пожар, пожирающий девственный лес, выразить
скорбь и причитать над мертвым и так далее. Свою филоло­
гическую часть автор заключает убеждением, что если бы
шуары прошли через цивилизацию, они, несомненно, счита­
лись бы величайшими поэтами мира.
Однако при изучении шуарского языка отпадает значи­
тельный ряд трудностей, какие возникают во время изуче­
ния любых других языков. Язык шуар признает единствен­
ный способ спряжения глагола, не различает глаголов пра­
вильных и неправильных, продуктивных и непродуктивных,
не заботится о различных классах и их образцах. Больше
того, в этом языке настоящее время даже не отличается от
прошедшего.
Просто обстоит дело и с именами существительными. Лю ­
бой школьник, тщетно ломающий себе голову над такой,
скажем, загвоздкой, почему слово дом- во французском
языке женского рода, в немецком -среднего, и в чешском —
мужского, с благодарностью ухватился бы за шуарское по­
нимание простоты. Дело в том, что тут вообще пет рода.
Впрочем, у большинства предметов есть «душа» — мужская
или женская, но с грамматикой это не имеет ничего общего.
Мужской «душой» обладают все виды оружия, яды, ткацкий
станок, хлопок, банан, кукуруза, пальма чонта, в то вре­
мя как женской «душой» наделены, например, земля,
огонь, юка, камоте, маниока, тыква, дыня — проще говоря,
229
те предметы, к которым чаще всего прикасаются женские
Руки.
Интересно отметить, что в шуарском языке не существу­
ет согласных*.«ф» и «л». Звук «л» шуары не могут произнести
ни в испанских словах, ни в словах речи кечуа. В этих случа­
ях они заменяют его звуком «р». Испанское слово « s a b -
соль — шуары произносят как «сара». Наш носильщик Хуан­
га, довольно сносно говоривший по-испански, прибежал
к нам после прилета полковника Карвахаля с известием, что
пилот хочет говорить с нами: «Hay que habrar con piroto» —
«С вами жерает говорить пирот» • — вместо правильного «Нау
que hablar con piloto».
Поэтому и наш Мануэль, чье имя шуары никоим образом
не могли произнести, временно превратился в Манеру. А так
как шуары во время разговоров любят обращаться по име­
нам, слово «Манера» целыми днями раздавалось в гее Ам­
буши. Казалось, что его беспрестанная любознательность,
инспирированная нашими блокнотами, заразила и Амбушу.
Однажды мы сидели у костра, положив бумагу на колени,
как вдруг «вождь» ни с того ни с сего спросил нас:
— Сколько у вас дома жен?
— Еще ни одной, — с готовностью ответил за нас Ману­
эль, прежде чем мы успели прийти в себя от удивления.
Амбуша поднял брови, некоторое время раздумывал и по­
том вдруг сказал:
— М не вчера Манера рассказывал, что в вашей стране
мужчина имеет право взять только одну женщину. Это прав­
д а ?— и он посмотрел на пас с таким видом, словно заранее
радовался тому, что теперь-то мы уличим Мануэля во лжи.
— Да, Амбуша. Только одну!
— За всю жизнь только одну? — разочарованно спро­
сил он.
— Это так, Амбуша. До женитьбы мужчина у нас может
знать много женщин, но жениться вправе только на одной.
— Это плохой закон! — послышался вдруг женский го­
лос из экинтуру. То была Кундзумчи.
После минутного колебания Ам буш а позвал ее к костру.
— Почему ты думаешь, что плохой?
— А что же придется делать остальным женщинам, если
мужчина возьмет только одну. Что с ними станет?
— Они выходят замуж за другого человека. Или, если не
хотят, остаются одни, без мужа.
Прошла не одна минута, пока Кундзумчи и другие жен­
щины, высыпавшие из экинтуру, пришли в себя от изумле­
ния. Начались бурные дебаты, горячие прения, чуть ли не
спор. В него вступили все взрослые мужчины. Нет, ни за что
230
на свете не изменили бы шуарские женщины своих обычаев.
Да и что бы стали они делать, если бы мужчина выбрал се­
бе в жены лишь одну, а остальных бросил на произвол судь­
бы! А мужчины? Страшно даже подумать, что всю жизнь они
должны были бы довольствоваться только одной! Каково бы
им было, если бы эта одна жена ожидала ребенка? Кто бы
тогда выкопал всю юку и камоте? Кто бы смотрел за детьми?
И кто бы ежедневно пережевывал множество корнеплодов,
чтобы всегда было в достатке свежего нигаманчи?
До глубокой ночи обсуждают они этот вопрос, сидя во­
круг костра, и не могут надивиться, до чего же нелепы зако­
ны у этих белых людей.

Сватовство

Благодаря любопытству Лмбуши, задавшего нам тот во­

прос, и оживленному обмену мнениями, мы на другой день
узнали множество интересных подробностей о семейной жиз­
ни и обычаях шуар.
Когда у шуарского юноши волосы отрастают настолько,
что их можно обернуть вокруг головы, это означает, что он
стал взрослым. С этого времени он может начать думать
о женитьбе. Вместе с влиятельным ходатаем он навещает
родителей избранной невесты, и начинается сватовство. Здесь
считается признаком хорошего тона, если будущие тесть и
теща набивают цену невесте, чтобы не показалось, будто они
хотят поскорее избавиться от дочери. Особенно старается
отед невесты, основательно расспрашивая молодого, доста­
точно ли он силен и работоспособен, чтобы прокормить не
только свою будущую жену, но и ее родителей.
— Ты умеешь рубить деревья в лесу? Л можешь заложить
новое поле маниоки? Хорошо ли ты умеешь обращаться
с уме? Подстрелишь ли птицу на лету? Мы уже старые, силы
у нас убывают, тебе придется позаботиться и о нас, сумеешь?
Невеста — единственное лицо, которому нечего говорить
при сватовстве. Она не смеет сказать, нравится ей жених или
не нравится, хочет она выходить замуж или подождет дру­
гого. Она пассивный зритель. Непосредственным же участ­
ником она становится лишь с того момента, когда ее жених
получает согласие родителей. Он приглашает ее на свидание,
обычно к реке, и считает теперь своей обязанностью похва­
литься тем, что умеет делать,
Признаваться в любви? Пылко шептать любовные слова
о прекрасных очах своей избранницы? О нет! Он должен
продемонстрировать своей дорогой, как ловко умеет он ло­
231
вить рыб и откусывать им головы, как быстро может вле:пь
на пальму тарапото и отломить ее съедобную верхушку, k ;ik
проворны его пальцы, ткущие материю на итипи и тарами,
с каким мастерством может он выстрелить в попугая, сидя­
щего на ветвях дерева. В ответ на это его милая приглашает
своего нареченного на другое свидание, где показывает ему,
как она умеет высекать огонь, варить и жарить принесенную
добычу, подавать нигаманчи и — главное — пережевывать
клубни камоте.
Для того чтобы жених при сватовстве выглядел как мож­
но привлекательнее, он мажется красной краской ипьяку,
в которую подсыпает немножко порошка из растертых ли­
стьев растения симаика. Если же он хочет быть еще более
неотразимым, то ему следует поймать водяную анаконду,
опасную змею, вырвать у нее глаза, высушить их на солнце
и, размельчив в порошок, прибавить к своей живописной па­
литре. В этом случае перед его чарами не устоит даже бу­
дущая теща. Она сама станет его свахой перед отцом не­
весты.
Если со временем муж решит взять себе еще одну жену,
то, к нашему удивлению, он не встретит ревности со стороны
первой. Дело в том, что многоженство у шуар имеет более
или менее экономический характер, оно обусловлено потреб­
ностями разделения труда. Одной жене не под силу выпол­
нять все домашние дела, быть на поле, заботиться о детях и
при этом еще о муже. Поэтому она лишь приветствует, когда
муж женится на второй или на третьей. Этому обычаю весь­
ма способствует стремление шуар иметь многочисленные
семьи. Ведь богатство измеряется числом детей.
Часто бывает так, что муж женится на сестре своей же­
ны. Однако браки между родными братьями и сестрами или
племянниками считаются у шуар кровосмешец^ем и в их сре­
де принципиально не допускаются. Точно так же мужчина
никогда не может жениться на своей племяннице.
Старых дев и старых холостяков среди шуар не сущест­
вует. Они были бы здесь посмешищем для каждого.
Когда мы коснулись этого вопроса, то встретили такое
же удивление, как и в предыдущий день. С какой же стати
девушка должна оставаться без мужа? Ведь у мужчин полна
голова забот, где найти свободную девушку, раз на них та­
кой спрос.
— Шуарам часто приходится подвергать свою жизнь
опасности и с копьем в руке похищать невесту из не­
приятельской геи, чтобы на склоне лет не остаться в
одиночестве, — заключил Мануэль свой довольно сложный
рассказ.
232
 А потом робко прибавил:
— Амбуша советует вам перестать подстригать волосы.
Иначе вам не удастся скоро жениться...

Демон радуги

Перед полуднем налетел тропический ливень, сопровож­

даемый на этот раз ослепительными вспышками молний и
грохотом небесных гаубиц. Ярость, с какой гроза обрушила
свои накопившиеся силы, больше всего почувствовали огром­
ные ласты банановых деревьев: изрубленные саблями дождя,
они бессильно свисали к земле, обнажая плоды и отдавая
их на произвол ветру. По тот второпях вытряс из туч по­
следние капли воды и унесся к вершинам виднеющихся вда­
леке дерев.ьев.
Мы вышли из геи, чтобы подышать свежим, ароматным
воздухом. Вдали еще раздавалось злобное ворчание отсту­
пающей грозы, и за недалекой речушкой — камнем добро­
сить можно — перекинулся легкий мост радуги,
— Куичи, куичи супам! закричали вдруг женщины, ко­
торые немного позже нас вышли из экинтуру, чтобы в поле
наверстать потерянное время. Среди них была Унгуми, вто­
рая дочь Амбуши, и Интса, молодая жена Тунды. Обе они
в ужасе отбросили корзины, закрыли глаза руками и мгно­
венно скрылись в гее.
— Что случилось, Мануэль?
— Они убежали от радуги. Куичи супаи — это демон ра­
дуги.
— А почему они убегают от него?
— Куичи олицетворяет злого духа, который живет в уда­
ве. Радуга — его тень. Он может вызвать у женщины бере­
менность, и она родит или больного ребенка или уродца.
Вера в злых духов, завладевшая всем мышлением и по­
ведением шуар, играет необычайно важную роль п в их пред­
ставлениях о том, как появляются на свет дети. Прежде все­
го шуары убеждены, что женщина не может забеременеть
от одной встречи с мужчиной. Для этого требуются повтор­
ные встречи, и при этом каждый раз плод несколько подра­
стает, подобно тому как прибывает серп месяца к полно­
лунию.
Злой дух в самых разных обличьях подстерегает женщи­
ну и стремится овладеть ею. Если ему это удается, то может,
например, родиться двойня. Ребенок, появляющийся на свет
вторым, определенно порожден злым духом, и большинство
индейских племен в бассейне Амазонки считает необходимым
233
в этом случае умертвить второго ребенка, чтобы он не при
нес несчастья всей семье. Шуары относятся к небольшому
числу тех племен, которые не знают этого обычая. Напротив,
двойню они встречают как доброе предзнаменование, и рож­
дение двойняшек отмечается на семейных праздниках.

«Только один раз я хочу увидеть его...»

Вчерашний разговор все еще вертится в голове Амбуши.

Сам не свой ходит он из угла в угол по тангамаше, искоса
поглядывает на нас — и, наконец, не выдерживает.
— Андукта, — начал он по обыкновению, дергая Мануэля
за рукав. — Спроси, все ли люди в стране гостей христиане.
— Одни — да, Амбуша, другие — нет.
— Но миссионеры говорят, что все белые люди христиа­
не,— возражает Амбуша. — И нас, говорят они, тоже нужно
крестить.
Некоторое время старик размышляет. Нам уже знакомо
это его состояние раздумья, когда он сосредоточенно смотрит
в землю, изредка поднимая свои лохматые брови и присталь­
но взглядывая нам прямо в глаза. Потом вдруг его старчески
сгорбленная фигура выпрямляется, словно гордая пальма
чонта, и он произносит:
— Я хочу, чтобы двух моих младших сыновей звали так
же, как вас. Сделайте из них христиан!
Это прозвучало подобно приказу. В эту минуту в нем
вновь заговорил «вождь», тот, который столь решительно
приказал вчера ломать гею.
— Мы бы рады, — осторожно подбирая слова, отвечает
Мирек, взглядом договорившись с Иржи. — Но не сердись
на нас, Амбуша, мы не миссионеры и крестить he умеем.
Глаза у старика засверкали.
— Вы должны уметь все! И умеете! Манера мне говорил,
что при этом лыот на голову воду и произносят какие-то за­
клинания. Окрестите моих сыновей! Они любят вас, и я хочу,
чтобы они не забывали вас...
— Но ведь у Ауаке и Кугуша уже есть имена, Амбуша.
Мы благодарим тебя за то, что можем быть твоими гостями
и твоими друзьями, мы бесконечно ценим это. Но крестить
мы правда не умеем. И не будем!
Амбуша как бы замкнулся в себе. Он ничего не ответил.
Может быть, это был чересчур резкий отказ, какого он от
нас не ожидал. А может, наш ответ будет истолкован как
нежелание. Амбуша молчит, кажется, будто в нем что-то
зреет. Вдруг он поднялся и сказал:
234
 — Вы не такие белые люди, о которых я слышал до сих
пор. Вы наши братья. Оставайтесь с нами! Наша гея — это
ваша гея. Мы построим вам новую, еще больше. И дадим
вам жен. Они будут обрабатывать вам поля, они принесут
вам много юки и много сыновей. За это вы будете нам сове­
товать и будете лечить нас. Вы будете белыми братьями
шуар.
Сказав это, он сел.
Взгляды всех мужчин были прикопаны к нам. Что от­
ветить?
Сейчас уже нельзя коротко м резко отказаться. Это вы­
глядело бы как презрение, недоверие, враждебность. Как
невежливость по отношению к хозяевам.
Не спеша, спокойно рассказываем мы о своей стране,
о своих учителях, о родителях, которые мысленно сопровож­
дают нас в пути, о друзьях, г которыми мы часто разговари­
ваем в письмах и которые ждут нас. Мы рассказываем долго,
до поздней ночи.
Мужчины у костра молчат, кивают головой. Кажется, они
поняли.
Когда разговор закончился и мы начали стелить свои
обычные постели из банановых листьев, к нам подсел Ауаке.
— Ваша страна, должно быть, большая и могучая, — вы­
палил он.
— А ты хотел бы жить в такой стране, Ауаке?
Вопрос сорвался у I I ржи с языка — и было поздно брать
его обратно. Ауаке подбежал к отцу и о чем-то взволнован­
но говорит с ним. Лмбуша поднялся с постели, подровнял
поленья в костре и стал советоваться с двумя своими стар­
шими сыновьями.
А потом произошло такое, что у нас перехватило дыхание.
Амбуша взял своего младшего сына за руку и привел его
к нам.
— Возьмите его с собой в свою страну. Только один раз
я хочу еще увидеть его, прежде чем моя жизнь придет
к концу. Я хочу, чтобы он научился всему тому, что
знаете вы...
Секунды тягостного молчания.
Пораженные, ищем мы слов, которыми можно было бы
ответить Амбуше. Которыми мы сумели бы поблагодарить
не за сына, а за то величайшее проявление доверия и друж­
бы, какое вообще могло достаться нам. Ведь сейчас здесь
отец вверяет нам своего самого любимого сына, дает его
нам, как дар, — людям, которых он знает едва пять дней.
Какое заманчивое предложение! Такое вряд ли повторится
еще раз в жизни! А какой это был бы удобный случай дать
235
образование молодому «дикарю», сыну первобытного леса,
которого в этом мире считают кровожадным зверьком, от
прыском жестоких убийц! Дать ему в руки ключ, чтобы им
можно было отомкнуть каменные ворота суеверий, отста­
лости, страха перед колдовством и злыми духами! Дать ему
возможность вернуться через несколько лет к своим и помочь
им открыть глаза, пробудиться от тысячелетнего сна... По
как быть с паспортами, с визами, с эквадорскими канцеля­
риями? А что делать дальше? Ведь это означает ответствен­
ность за человеческую жизнь...
— Спасибо тебе, дорогой Амбуша. Ты даже не представ­
ляешь, что значат для нас твои слова. Но... на границе каж­
дой страны, через которые нам еще хочется проехать, мы
должны предъявить специальные... книги, понимаешь, такие,
что имеют силу, как твое слово согласия, чтобы чужой чело­
век смог пройти по твоей земле. Без них мы потеряли бы сво­
боду и никогда не увидели бы ни своей страны, ни тебя.
У Ауаке такой книги нет...
— Дайте ему ее. Купите...
Ведь, собственно, ты прав, Амбуша, хотя даже понятия
не имеешь ни о цивилизации, ни о международном праве, ни
о министерствах иностранных дел. В скольких странах можно
купить академический титул так же, как имя, как хорошую
репутацию, как заграничный паспорт и множество других
вещей...
— Наша страна, Амбуша, лежит так далеко, что если бы
ты шел каждый день от рассвета до заката, тебе пришлось
бы странствовать много лет. Много колец прибавилось бы
на твоих пальмах, пока ты дошел бы. Тебе понадобилось бы
пересечь великие воды, а это больше, гораздо больше, чем
Упано, когда она выходит из берегов. Огромные лодки,
каждая из которых больше, чем все геи, каки% ты знаешь,
плывут через эти воды много дней, дол го-предолго. Такого
трудного пути Ауаке, наверное, не выдержал бы, и ты бы
никогда его больше не увидел. А потом в нашей стране не
так тепло, как у вас. Ты только припомни, что к утру тебе
приходится подкладывать в костер обгорелые стволы, что­
бы ты сам и твои люди смогли немножко согреться. У нас
иногда бывает такой холод, что вода превращается
в камень. А тебе наверняка не хочется, чтобы твой Ауаке,
не привыкший к таким холодам, тоже превратился в ка­
мень...
Амбуша сидит и молчит. Молчат и остальные люди, и их
взоры прикованы к пляшущим языкам пламени. Они поняли.
И поверили — хотя бы только потому, что за эти несколько
дней они научились верить нашим словам.
236
 — Все равно мы не забудем тебя и твоих людей, даже и
тогда, когда будем далеко от твоих мест охоты.
— В таком случае обещайте мне,— сказал Амбуша, под­
няв глаза от огня, — что вы еще раз, пусть через много лет,
приедете в мою страну, в страну шуар. И что вы найдете
мою гею.

Табачный отвар вместо розги

Влажная парниковая духота, висевшая над лесом после

утренней грозы, к вечеру вновь разразилась молниями. Слов­
но узники зноя, с мольбой простершие руки, деревья воздели
свои ветви к преждевременно почерневшему небу, с кото­
рого только что низверглись первые потоки воды.
Гея то и дело озаряется ослепительными вспышками мол­
нии, и щели в бамбуковой стене всякий раз превращают ее
в решето, то пропуская девственный лес к людям, то упрямо
отгоняя его назад. Канавки, которыми мы, умудренные опы­
том первых ночей, окопали накануне свои банановые постели,
вскоре наполнились водой. Ручеек жидкой грязи вьется по
ним змейкой и где-то у входа вытекает в лес. Мужчины пе­
ред сном сидят у догорающих костров и попивают нигаман-
чи. Освещенные этим пламенем, они кажутся красными дья­
волами. Они сняли свои украшения из перьев тукана, в кото­
рые воткнуты подаренные им иголки и булавки, и головные
повязки с подвесками из жужелиц и повесили все это над
бамбуковыми нарами. Их фигуры мелькают между кострами
и пляшущими язычками горящей ароматной смолы, которую
они каждый вечер зажигают в небольших глиняных
плошках.
К нашему удивлению, шуары вообще не обращают вни­
мания на неистовство стихии над лесом. Они не боятся ни
огня, ни молнии. Только теперь мы понимаем, почему на них
не произвели никакого впечатления ни свет нашего большого
электрического фонаря, ни лампа-вспышка, которой мы поль­
зовались прошлой ночью при фотографировании. Когда мы
увидели их изумление перед самыми обычными предметами
нашего снаряжения, мы припрятали искусственный свет как
величайший сюрприз. Однако гораздо больше поразили
шуары нас самих отсутствием всякого интереса к сом­
нительным чудесам с нажиманием кнопки электрического
фонаря.
Даже маленьким детям нипочем ярость ветра и молнии, и
они спокойно возятся у костра. Семилетний сынок Чупе иг­
рает с сестренкой в «главу семейства». Он восседает на брев­
237
не с ножом в руке и ждет, когда сестренка поднесет ему
миску с нигаманчи. Девочка, которой никак не больше пяти
лет, стоит перед мальчуганом точно так, как взрослые жен
щины, — отвернувшись лицом в сторону; мальчик с важным
видом берет миску в правую руку, левой небрежно теребит
кору на бревне, потом с наслаждением пьет и возвращает
миску, даже не считая нужным удостоить свою партнершу
по игре хотя бы взглядом или словечком. Но игра ли это?
Нет, скорее по-детски серьезная миниатюрка взрослого
оригинала!
Бойкий малыш лет двух, которому язычки горящей смолы
понравились куда больше, чем ослепительные вспышки сна­
ружи, уже в четвертый раз перевернул плошку на бревно,
лежащее у костра. Спокойно, как будто вовсе ничего не про­
изошло, Пакеша подняла опрокинутую посудинку, щепочкой
собрала с бревна пролитую смолу, снова аккуратно зажгла
ее и поставила на место. Проделывая это в пятый раз,
она обожгла себе пальцы, но и тогда терпение не оста­
вило ее.
Ласка, с какой шуары обращаются со своими детьми, по­
разительна. Это одна из замечательнейших черт их характе­
ра. За все время пребывания в их гее мы ни разу не видели,
чтобы они били своих детей. Лишь в исключительных случаях
они наказывают мальчиков, когда те чересчур расшалива-
ются.
Как-то, несколько дней спустя, малыш-непоседа, сын Чу-
пе, забрался на крышу геи. Так как, вероятно, пальмовые
листья были слишком старые и подгнившие, то крыша в од­
ном месте вдруг провалилась и мальчишка, еле-еле успев
ухватиться за чонтовую перекладину, чуть было не упал
с пятиметровой высоты. Чупе, не проронив ни слова, привлек
к себе сына, схватил его за шею и два раза подряд плеснул
ему в нос табачного отвара, который с утра стоял на костре.
Мы спросили Мануэля, что это должно означать.
— Табак изгонит злого духа из головы Понгеро, — ска­
зал Мануэль. — Больше он на крышу не полезет.
Поражает тишина, царящая в шуарских жилищах, не­
смотря на то, что они так богаты детьми. Почти никогда мы
не слышали детского плача. Как-то раз одна девочка спотк­
нулась о горшок с горячей водой и ошпарила себе обе ноги.
По ее испуганным глазам было видно, что ей больно; она
проронила несколько слезинок, но даже и не подала голоса.
Привычка молчать, неслышно ходить по девственному лесу и
постоянно быть настороже проявляется у шуарских детей
уже с самого раннего возраста.

238
 Ночная капитуляция

Около восьми часов гроза кончилась, только лождь еще

плещет по крыше и тонкими струйками, журча, стекает в во­
досточные канавы вокруг геи. Жизнь в хижине постепенно
затихает, шуары укладываются спать.
— Опять начинается, слышишь? Тараканы идут...
— Сегодня я их гонять не буду. Сотню их подавишь, а две
сотяи наползет.
Каждый вечер повторялось одно и то же. В первую ночь
мы почти не сомкнули глаз. I т а жизнь в гее немного за­
тихала, как отовсюду раздавалось тихое шуршание и шорох.
А вслед за тем на руках и на лицах мы чувствовали против­
ное щекотание. В свете карманного фонаря, который у нас
всегда был под головой, оказывались сотни откормленных
тараканов. Единым непрерывным потоком ползли они с кры­
ши по опорным столбам геи к центру хижины, где стояли
высокие муитсы — глиняные горшки, в которых бродило ни­
гаманчи. Против этой лавины мы были бессильны. Ничуть
не помогли и куски материи, которую мы потом оставили
в подарок шуарам при расставании. Мы обмотали этой ма­
терией руки, ноги и головы, уподобившись египетским муми­
ям, но вскоре вынуждены были «распеленаться», так как от
жары и духоты невозможно было дышать, не говоря уже
о том, чтобы спать.
В первую ночь с отчаяния и злости мы вступили в борьбу
с насекомыми-паразитами, наивно воображая, что нам либо
удастся переловить тараканов, либо проучить их так, чтобы
у них пропала всякая охота появляться здесь в следующий
раз. Мы, разумеется, не предполагали, какое представление
готовим своим миролюбивым хозяевам. Они все до одного
поднялись со своих постелей и, заинтересовавшись, сбежа­
лись к обоим опорным столбам, на которых мы били сотни
жирных тараканов сложенными банановыми листьями. Стоял
такой треск, как если бы на кафельный пол сыпали оловян­
ные шарики; тараканы падали на землю, но на их место
ползли все новые и новые, даже и не стараясь избежать по­
боища, которое им до сих пор, вероятно, никогда не грозило.
Самым веским доказательством ттого был веселый гомон
женщин, смех и визг. Наверняка они думали, что ирара
вдруг спятили: вместо того чтобы мирно почивать, они ярост­
но гоняют невинных тараканов, думая, что из этого выйдет
что-либо путное.
В гее было светопреставление. Индейцы смеялись, пять
или шесть собак, словно сорвавшись с цепи, подняли неисто­
вый лай, разбуженные дети начали плакать, а ко всему
239
прочему вмешались еще и куры. Они были единственным!!
существами, извлекшими из всего этого шума и гама вы­
году. Пакета, Кундзумчи и Чугунтса энергично принялись
собирать кучи побитых тараканов и относить их курам, ко­
торые благодаря этому успокоились первыми.
Увидев, каким фарсом обернулся наш справедливый по­
рыв, мы решили, что лучше будет оставить тараканов в покое.
Мануэль на этот раз был на стороне хозяев дома. Он за­
бавлялся не меньше, чем они. Когда мы вновь укладывались
на свои банановые ложа, у него еще было столько юмора,
что он сказал:
— Завтра надо бы снова окурить гею.
— Что ты хочешь этим сказать? — раздраженно спросил
Мирек.
— Ничего, ничего, — ответил он испуганно. — Когда шуа­
ры построят новую гею, они жгут на первом огне кедровое
дерево, чтобы тараканы, клещи и блохи никогда не заводи­
лись в ней. Видно, это было уже очень давно...
На следующую ночь мы еще раз предприняли крестовый
поход, но потом сложили оружие. Не оставалось ничего ино­
го, как предоставить тараканам возможность прогуливаться
где им вздумается, в том числе и по нашим рукам и лицам.
Они остались непобедимыми.
А мы привыкли.

«Чтобы вас не обидеть...»

Дождь не переставая лил до утра.

Серая крыша туч как бы привязана водяными лианами
к лесу, напоминающему скорее пропитанную водой губку.
Нет никаких видов на то, чтобы бежать из этой водяной
тюрьмы. Остается лишь слабая надежда, что погюда все же
разгуляется и мы опять сможем приняться за съемку, ради
чего и приехали сюда. В общем-го стоявшая до сих пор
непогода была небесполезной: она позволила нам присмот­
реться к повседневным заботам и радостям наших хозяев и
избавила нас от беготни с места на место. Но дождь тем
не менее мог бы уже и перестать...
— Мануэль, Шариане полегчало?
— Не знаю, он все время только кряхтит, да бинт у него
на руке какой-то помятый.
Накануне мужчины возвратились с рыбной ловли, и Ша-
рнана пришел к нам похвалиться уловом. Мы заметили, что
с правой руки у него капает кровь. Он неохотно показал
средний палец, кончик которого ему придавило в реке кам­
нями. Ноготь бы почти сорван. Мы обмыли ему рану теплой
водой и дезинфицировали йодной настойкой. Вплоть до этого
момента лечение Шариане нравилось. Когда йод проник ему
в рану, он даже бровью не повел. По всей видимости, он счи­
тал, что этим из его тела изгоняется злой дух, а ведь изгнан
он может быть лишь насилием. Мы наложили на его палец
целебную мазь от загноения и перевязали стерильным
бинтом.
Примерно через час он пришел жаловаться, что рана у не­
го болит сильнее, и настоятельно упрашивал нас снять по­
вязку. Он, наверное, думал, что своим вмешательством ирара
уймет его боль разом, что это будет действеннее, чем колдов­
ство шамана. С большим трудом объяснили мы ему, что он
должен быть терпеливым, пока его рапа не заживет. Весь
остаток дня он ходил по гее, как тигр в клетке, охал, под­
прыгивал и тайком пытался снять бинт. К вечеру мы ему
обновили его. Рана была чистой и не гноилась.
И тем не менее все наши усилия оказались напрасными.
Мануэль только что привел Шариану, который с винова­
тым видом уставился в землю, протянув правую руку с за­
грязненным и неумело замотанным бинтом.
— Он говорит, что ему показалось, будто лечение идет
слишком уж долго. Говорит, что у шаманов это длится не
так долго. Поэтому он снял ночью повязку, окунул палец
в кипящую воду и поплевал на него разжеванной корой де­
рева микуте. Он говорит, что это наверняка поможет. Но
чтобы вас не обидеть, утром он опять намотал на руку ваш
бинт...
После такого объяснения мы отказались от дальнейшего
курса лечения.
Шариана вздохнул с облегчением и швырнул повязку
в огонь.

В плену тропических дождей

В дополнение к длинному перечню шуарских названий

обстановки и отдельных частей геи Мирек чертит точный
план ее со всей «мебелью». К счастью, в одном из чемода­
нов мы нашли рекламный календарь на целлулоидном листе,
по обрезу которого длиною как раз в дециметр нанесены
миллиметровые деления. Па прочной пеньковой веревке появ­
ляются узелки, отмечающие дециметры; начиная с пятого
они становятся более редкими и следуют через каждые пол­
метра. Шуары не спускают с пас глаз, наблюдая, как мы
целый час ползаем на коленях, один с веревочной «рулеткой»,
другой с блокнотом и карандашом.
Затем настал черед высотных измерений.
16 К охотникам за черепами 241
 я

— После тараканов мне как-то не хочется лазить по '

этому столбу.
— До нар достанем, а опорные столбы измерим на глаз...
Иржи стоит спиной к столбу; чтобы дотянуться головой
до гребня крыши, ему потребовалось бы подрасти еще почти
в два раза. Высота столба добрых пять метров.
Женщины прыскают в кулак, но они поняли, в чем дело.
Вот Интса подкралась сзади к Иржи, встала спиной к нему,
смотрит через плечо, сколько ей еще не хватает, и вместе
с остальными женщинами смеется во все горло. И не успели
мы оглянуться, как она принесла высокую кутунгу, победо­
носно взобралась на нее, показывая, что теперь-то уж она,
голубушки, такая же большая, как ирара.
Смеется и Амбуша, и Гун да, и хмурый Чупе. Насколько
больше идет охотникам за черепами веселый смех, чем важ­
ные, застывшие лица, в которых с таким трудом разбирается
ирара!
К полудню вернулся Тукуинари, которого позавчера мы
отправили к дону Моффату с письменной просьбой прислать
нам в нашу водяную тюрьму чего-нибудь поесть. Консервы
у нас были на исходе, бесконечно просить яиц у людей, ко­
торые сами не имели в достатке продовольствия, мы не мог­
ли; обе килограммовые банки с салом уже давно были опу­
стошены, кончилась соль. Интересно, что шуарам, обычно
никогда не солившим свои кушанья, соль вдруг пришлась
по вкусу, и они готовы были лизать ее, словно овцы. Шуары
используют соль либо как магический раствор наподобие
отвара майкой и табачного экстракта, либо как слабитель­
ное. Кроме того, они наделяют соль некоей силой, оберегаю­
щей от яда отравленных стрел. Они убеждены, что если бы
употребляли в пищу соленые кушанья, то яды их собствен­
ного приготовления перестали бы на них действовать. Но
когда они увидели, что юку и ка моте мы едим не иначе как
с солью, их вера в ее магическую силу была несколько по­
дорвана, и они, не стесняясь, приходили к нам с просьбой
посыпать еду «белым песком».
— В Упано много воды, — сообщил нам Тукуинари.—
Я чуть было не утонул, когда Ватингн перевозил меня на наш
берег. А без этого валика я бы ничего не выполнил, — сказал
он, вытаскивая из завязанного узелком кончика итипи ме­
таллическую коробочку из-под пленки. .Мы хорошо сделали,
вложив свое письмо дону Моффату в эту коробочку с рези­
новой прокладкой и завинчивающейся крышкой. Только бла­
годаря этому Тукуинари, большую часть пути проделавший
под тропическим ливнем, доставил наше послание и ответ
на него в сухом виде.
242
 — «Спасибо за весточку, провиант посылаю, — кратко
писал Моффат, — По вашей просьбе я сообщил по радио
в Сукуа, что вы возвратитесь позднее. Желаю вам побольше
солнца. Ваш Моффат».
Но пока это было лишь благим пожеланием.
Лес казался огромным парником, которому небо упорно
возвращало всю выдыхаемую им влагу. Сильный ночной ли­
вень превратился в мелкий дождь, такой обложной и беспро­
светный, что ему и конца не было видно.

16*
 ВОЙНА, П О Р О Ж Д ЕН Н А Я
СТРАХОМ И С У Е В Е Р И Я М И

Предполагают, что шуар, легендарных охотников за чере­

пами, в наши дни в верховьях Амазонки живет не более
25 тысяч. Это, разумеется, всего лишь грубое предположе­
ние, возникшее в результате сопоставления среднего количе­
ства жителей геи и общей площади территории, населенной
шуарами. Самые последние предположения вытекают также
из наблюдений за шуарскими поселениями с самолетов в тех
местах, где еще не ступала нога белого человека^
Если бы численность шуар в действительности и оказа­
лась больше предполагаемой, то это нисколько не меняет того
факта, что с каждым днем их становится все меньше и мень­
ше и что однажды наступит час, когда она вымрут окон­
чательно, точно так же, как и десятки других индейских
племен. Спасти, их сможет лишь радикальное изменение
отношения правительств Эквадора и соседних с ним госу­
дарств в вопросе о судьбе исконного населения этих стран.
Кроме причин внешних, которые вели к постоянному вы­
миранию индейцев, — особенно испанской конкисты и ее по­
следствий, — столь же губительным фактором стали обычаи
шуар и образ их жизни. Кровная месть и обряд уменьшения
головы своих врагов играют среди этих причин главную
роль. Соблюдение обоих обычаев вызывает волну взаимио-
244
ответных нападений, замыкающих заколдованный круг веч­
ных, нескончаемых убийств.
Движут этот замкнутый круг власть шаманов, суеверия
и страх перед духами. Шуары не верят в естественную смерть.
Умрет ли человек, падет ли домашнее животное, всегда счи­
тается, что смерть вызвал шаман врагов и не иначе как по
собственному побуждению либо по просьбе кого-нибудь из
членов рода. Виновником тяжелых заболеваний, случайных
ранений, неурожаев, бездетности или неудачной охоты счи­
тается также злой дух, которого вызвал вражеский шаман.
Шуары убеждены, что правда существует только в сно­
видениях, что дневная жизнь человека, когда он не спит, пол­
на призраков и обманов. Только во сне люди и даже враги
говорят правду, ибо в это время они не обременены собст­
венным телом. А так как при нормальном сне сновидений
бывает немного, их нужно вызвать насильно.
Для этого существуют одурманивающие напитки.

Из средневековья в средневековье —
через двадцатый век

«Плуты и шарлатаны, кои со всяким товаром по свету

ездят, продают какой-то корень, на мужчину или на женщину
похожий, и рассказывают людям, с каким трудом они его
добывают, что им приходится в страхе и с опасностью для
жизни выкапывать его под виселицами, привязывать к этому
корню за веревку черную собаку, затыкать самим себе уши
смолой или воском, чтобы не слышать плача и крика этого
корня. Ибо, услышав, они умрут тут же на месте...»
Эти слова о корне мандрагоры написал известный итальян­
ский врач Пьетро Андреа Маттиоли в своем прославленном
«Гербарии, или трав лекарственном собирателе», впервые из­
данном в 1554 году. А о корне этого чудодейственного расте­
ния он с твердым убеждением писал дальше следующее:
«Хитро все это придумав, они продают такой корень доро­
го, приписывая ему удивительную силу, говоря, что оп якобы
приносит счастье людям, зачарованным и завороженным им,
что бесплодных женщин он делает способными родить, но
для этого нужно такого человечка каждую субботу омывать
вином и водой, в чистое завертывать и хранить его в тайне.
Однако доброжелательный читатель должен знать, что ко­
рень мандрагоры, или человечек, есть не что иное, как сказка
и ложь, предназначенная для того, чтобы обирать простых
людей. Ибо шарлатаны эти уподобляют корень женщине или
мужчине сами, вырезая его из корней брионии либо ириса.
245
Туда же, где должны быть волосы, они вкладывают зерна
ячменя или проса, потом вырезанный таким образом кореш,
закапывают в песок и оставляют там до тех пор, пока зерна
не прорастут и не выпустят из себя волоски. Потом они тща­
тельно срезают острым ножом лишнее, чтобы казалось, что
у корня есть волосы и космы на голове, на бороде и внизу,
и таким образом одурманивают глупых людей. Про подобное
мошенничество рассказал мне в Риме лично некий плут, по­
хваставшись, что один из таких корней он продал за тридцать
дукатов...»
И все же за «альраун», этот корень чудодейственной
мандрагоры, вырезанный наподобие человечка, дорого плати
ли на протяжении многих веков, как за волшебное средство
для облегчения родов и предохранения скота от дурного гла­
за, как за чудесный напиток, привораживающий любовь,
и как за магическое средство, позволяющее удвоить сумму
денег, если положить их на ночь рядом с мандрагорой. Даже
Вильям Шекспир вкладывает в уста Джульетты слова ужаса
перед мандрагорой в тот момент, когда она собирается вы­
пить склянку с чудодейственным напитком, чтобы по совету
францисканца Лаврентия уснуть на сутки и таким образом
избежать свадьбы с нелюбимым Парисом:
.. .е сли с л и ш к о м р а н о
П роснусь от гнусных за п а х о в и криков,
Ч то разум а лиш ают, как уж асны й
К р и к м а н д р а г о р ы , в ы р в а н н о й с к о р н я м и , —!
Вдруг я сойду с ума, когда закружит
Вокруг меня их мерзкий хоровод? *

Отвар мандрагоры применялся уже в древности как нар­

котик при сложных операциях. Кроме баклажана и'белены,
близкий родственник мандрагоры также и дурман. сок этого
ядовитого дурмана и есть тот самый пресловутый напиток —
майкоа, — который, по убеждению шуар, и позволяет шама­
нам определить, кто виновник их несчастья.
В отличие от натемы одурманивающий напиток майкоа
получают, не вываривая растения, а отжимая сок из стеблей
и листьев. Майкоа вызьивает оцепенение с грезами наяву.
Однако очень часто шаман, особенно если он еще не привык
к майкоа, впадает в неистовство, которое граничит с бешен­
ством.
Обряд совершается обычно под бамбуковым навесом
в удаленном от жилья уголке в лесу, куда шаман отправ­
ляется в сопровождении опытного воина, члена рода. Он
строго постится, регулярно моется в ручье, пьет табачный
* П е р е в о д А. Р а д л о в о й .

246
настой, приготавливая себя таким образом к ислитию одур­
манивающей майкоа. В состоянии транса ему являются духи
предков и демоны в подобии диких животных. Они 'помогают
ему обнаружить врага. После этого все боеспособные муж­
чины должны одолеть этого врага, прежде чем он принесет
всем новые беды, подчинить себе его могущественный дух,
заполучив и уменьшив его голову.
Понятие «превентивная война» пока еще не попало в сло­
варь шуар. Однако его смысл и особенно техника знакомы
им на протяжении уже многих н многих веков.

Оружейники и пост

Чем дольше мы жили среди шуар и чем чаще наблюдали,

как они стреляют из духового ружья, тем больше восхи­
щались их фантастической ловкостью и меткостью. Мы не
раз видели, как они стреляли по летящим птицам, и почти
никогда не случалось, чтобы они промахнулись. При этом
держались они весьма уверенно, спокойно и с завидным
хладнокровием. Но свои успехи в стрельбе шуары не счи­
тают заслугой собственной ловкости или исключительного
зрения. По их поверьям, успехи эти кроются в сверхъестест­
венных особенностях оружия.
Все шуарское оружие изготовлено из единственного ма­
териала: из древесины чудесного дерева, пальмы чонта. К а ­
кое бы оружие шуара ни изготовлял, в течение всего этого
времени он должен придерживаться строгих правил поста:
он не имеет права общаться с женщиной и не может даже
ни с кем перекинуться словечком. При изготовлении наанки,
длинного копья, ему вообще не разрешается есть. При изго­
товлении щита тандара, в продолжение самое меньшее че­
тырех дней, шуарскнй оружейник должен подавить в себе
аппетит не только к мясу, но и к излюбленным юке и камоте.
Он вынужден довольствоваться печеными бананами и какой-
нибудь мелкой рыбешкой.
Наиболее же серьезным и важным является, конечно, изго­
товление уме — духового ружья. Прежде всего воин должен
свалить пальму чонту, приготовить два прямых куска дерева
длиной около трех метров п с одной, более широкой стороны
оба их хорошенько выровнять и гладко обстругать. Затем
острой костью или раковиной он начинает делать в них не­
глубокий желобок. Строгая традиция не позволяет ему
употреблять при этом металлические предметы. Когда жело­
бок окажется достаточно глубоким, он берет длинную круг­
лую палку и, непрерывно подсыпая речной песок, шлифует

247
желобок в обеих половинках будущей трубки, чтобы до­
биться совершенно круглого отверстия. Как только эта ра­
бота завершается, он складывает обе половинки вместе, плот­
но обертывает их эластичным лыком и снова шлифует тон­
ким стержнем внутреннюю часть ствола до тех пор, пока
она не станет совершенно гладкой и ровной. Затем наруж­
ную часть уме он покрывает черной древесной смолой или
воском диких пчел, чтобы заполнить хмалейшие щелочки,
и еще раз обертывает ее легким прочным лыком. После этого
остается лишь надеть на более широкий конец ружья мунд­
ш тук— обычно отшлифованную кость ягуара или оленя —
и примерно в двух дециметрах от того же конца прилепить
из пчелиного воска невысокий бугорок— мушку для прице­
ливания.
Процесс изготовления уме очень трудоемкий и долгий.
Одно только выскабливание желобков длится от восьми до
десяти дней. Прежде чем шуара сможет впервые выстрелить
из готового ружья, часто проходит два месяца. Все это время
он обязан соблюдать все правила поста и прочие ограни­
чения. Он не смеет спать ни с одной из своих жен, потому что
в противном случае ствол уме окажется кривым, и из такого
духового ружья он на охоте никогда ничего не убьет.
Изготовить стрелы — дело значительно более легкое. Это
тонкие куски ствола той же пальмы чонта длиною примерно
в тридцать сантиметров. Один конец их остро оттачивают
и затем засовывают в обойму — в колчан чипьята с прикреп­
ленной к нему тыквой для хранения волокон цейбы. К кол­
чану также подвешивается клешня пресноводного краба
урики.
Перед охотой на животное, которое шуара обычным ору­
жием поразить не может, он подвешивает к колчану еще не­
большой сосуд с сильным растительным яд<^1 тсеса.
Непосредственно перед выстрелом он надпиливает стрелу у
самого наконечника острой клешней краба, на противополож­
ный конец наматывает из волокон цейбы плотную затычку,
чтобы окружающий стрелу воздух не просачивался и не ос­
лаблял тем самым ее начальную скорость и пробивную спо­
собность. Надпиленный конец стрелы после этого он погру­
жает в яд и осторожно засовывает в уме.
Отравленная стрела убывает невероятно быстро. На ор­
ганизм маленькой птицы яд действует в течение нескольких
секунд, на небольшое млекопитающее — примерно полмину­
ты. Животное, которое после попадания в него старается
избавиться от стрелы, обламывает ее надпиленный наконеч­
ник, пропитанный ядом, и освобождается лишь от безвред­
ного конца. Самые крупные обезьяны, живущие в девстиен-
248
ных лесах Амазонки, умирают, корчась в судорогах, через
две-три минуты после поражения.
Долгое время о шуарах ходили легенды, будто они при­
меняют отравленные стрелы в борьбе со своими врагами.
Это выдумка. Шуары не пользуются своими уме против
людей даже при самой большой опасности. Запрещают им
это делать опять же их суеверия. Шуары верят, будто в эту
минуту оружие раз и навсегда теряет свою чудодейственную
силу и что с его помощью охотник уже больше никогда ни­
чего не добудет.
Для борьбы с врагами нм служат лишь копья да хитро­
умные ловушки. И то и другое в их руках является столь
же опасным оружием, как и уме.

Яма смерти

Никто из шуар никогда пе знает, откуда вылетит на него

вражеское копье или когда он попадет в подстроенную ло­
вушку. Вся его жизнь опутана страхом. Состояние вечной
боевой готовности наложило неизгладимый отпечаток на каж­
дый шаг шуар, на каждый поступок. Это проявляется в их
обычаях, в манере говорить, в самом языке, в воспитании
детей, в бесчисленном множестве суеверий, в способе по­
стройки жилищ.
Некогда возле каждой шуарской хижины стояли высокие
наблюдательные вышки — что-то вроде гнезд на бамбуко­
вых жердях, установленных в приподнятой части тангамаши.
В такой вышке защитник геи был неуязвим. Луками и стре­
лами шуары никогда не пользуются, из духового ружья ни­
когда в человека не стреляют, а копьем до вышки им не до­
бросить. Но как только на шуарской земле появились за­
ряжаемые с дула ружья, эти сторожевые вышки потеряли
свое значение и в окраинных областях исчезли совсем.
В остальном же геи сохранили свой преимущественно обо­
ронительный характер. Шуары строят их на вершинах хол­
мов, в хорошо просматриваемой местности, вблизи рек или
ручьев, часто над обрывистыми берегами либо на мысах, об­
разованных течением реки, — словом, всюду, где неприятель
не может застигнуть их врасплох. Да и сама конструкция '
геи — узкий вход и редкий бамбук стен, позволяющий сле­
дить за внешним окружением, — подчинена стратегии обо­
роны.
Еще большей безопасности достигают шуары созданием
скрытых ловушек. По существу, они используют два их вида,
и оба столь же коварны, сколь и просты. Когда усиливается
опасность нападения, шуары устраивают их на всех тропках
249
 в окрестностях геи. Самая простая ловушка — месертиныо
гуа, в дословном переводе «яма смерти». Это глубокая яма,
прикрытая легким слоем ветвей, лиан и листьев. На дне се
торчат остриями вверх полуметровые колья из твердой дре­
весины чонта. Такую западню шуары умеют замаскировать
так искусно, что ее не обнаружит даже опытный воин, при­
выкший к жизни в глуши.
Но гораздо опаснее другая ловушка — тамбунчи. Шуары
обрубают ветви с молодого упругого деревца у дороги —
обычно за поворотом — и на уровне пояса и груди взрослого
человека прикрепляют к стволу три-четыре деревянных шипа
длиною с четверть метра каждый. После этого деревцо
сгибают и слегка закрепляют тонкими лианами; концы их
выводят на тропу и прикрывают ветвями и листьями ж и зык
растений так хитроумно, что ничего не подозревающий
противник непременно споткнется о них. Раны, нанесен­
ные этим выстрелившим «гребнем», обычно бывают смер­
тельны.
Если по совету шамана шуары решат сами напасть на
неприятеля, то военная операция предпринимается всегда
ночью. Нападает лишь небольшая группа воинов, вооружен­
ных копьями, щитами, мачете или острыми ножами из об­
точенного бамбука. Их ведет, как правило, самый опытный
из рода. Вся группа неслышно крадется по лесу. В дороге
запрещено переговариваться, нельзя проронить ни единого
слова. Воины держатся за руки, а распоряжения вождя пере­
дают друг другу пожиманием, движением либо одной только
дрожью руки. Успех такой «превентивной военной экспеди­
ции» почти всегда зависит от внезапности. Если воинам
удается незамеченными подойти вплотную к неприятельской
гее, миновав все ловушки и преграды, они терпелива целы­
ми часами дожидаются наиболее благоприятного момента
для нападения. Так как все шуары в огромном количестве
потребляют нигаманчи, то самым подходящим представляется
случай, когда один из обитателей геи выходит оттуда по
своей нужде. Порою воины пользуются тем, что противник
опит, порою тем, что вход в гею оказался в этот момент не­
запертым изнутри. Нападение зачастую совершается на-
* столько неслышно, что обитатели геи даже и не подозревают,
что один из них в это время попал в руки врагов.
Убийством этого единственного неприятеля и захватом
его головы завершается миссия экспедиции; воины как можно
быстрее отходят, чтобы избежать открытого- боя, в котором
они сами могли бы понести потери либо быть узнанными
теми, кто подвергся их нападению.
Но опасность еще не миновала.
250
 Если верить шуарам, дул убитого гораздо могуществен­
нее, чем сам враг, пока он был жив. И по возвращении из
такого похода перед победителем, принесшим свой трофей,
встает самая трудная задача. Ее решение длится порою це­
лый ряд лет.
Это сложные обряды покорения и порабощения 'враже­
ского дула.

Звери в человеческом облике?

Из-за .нескольких приключенческих романов и сенсацион­

ных сообщений из вторых рук шуары в глазах всего мира
стали самым опасным и самым кровожадным племенем Ю ж ­
ной Америки. Авторов, которые в своем вполне понятном
стремлении к сенсациям злоупотребили существом древнего
шуарского обычая уменьшать человеческие головы, совер­
шенно не привлекало желание объяснять подлинные факты
и выявлять, почему шуары это делают.
Так создалось мнение о «жестоких» охотниках за черепа­
ми, о кровожадных хищниках и коварных убийцах, которые
при встрече убивают человека ядовитыми стрелами, копьями
и ловушками. Странная привычка отрезать у убитого врага
голову и уменьшать ее до величины сжатой в кулак руки
превратилась в чудовищно извращенную версию о страсти
шуар к коллекционированию, которая, мол, привела к тому,
что каждое шуар ское жилище окружено кольями с насажен­
ными на них головами врагов.
Мы прожили среди этих «зверей» несколько недель. И все,
что мы видели своими глазами, убедило нас в том, что
шуары — люди ласковые и гостеприимные, как и большин­
ство индейских племен, не испорченных влиянием псевдо-
цивилизации. Мы сжились с ними, и нам удалось стать не
только наблюдателями их повседневной «мирной» жизни, но
и проверить ряд известных фактов, связанных с загадочными
и таинственными воинскими обрядами. И нам бесчисленное
количество раз представлялась возможность убедиться в том,
что шуары, если только они не поддаются страху и суеве­
риям, не способны обидеть даже домашнее животное, не мо­
гут ударить собаку, не говоря уже о детях.
Среди шуар нам не раз приходило и голову сравнение:
ведь и жизнь цивилизованных людей, пользующихся всеми
благами современной техники, часто наполнена самыми
странными .предрассудками. Как черт креста, они боятся
числа тринадцать; не начинают никакого серьезного дела
в пятницу; суеверно плюют через левое плечо; боятся, здо­
роваясь, подать руки крест-накрест; носят при себе всяче­
251’
ские талисманы, крестики и амулеты; радуются, поветрии \
трубочиста, и, наоборот, не проявляют никакой радости, если
на пути им попадется монахиня; боятся несчастья, когдп
мимо них проедет воз с сеном...
Только все эти и подобные им «цивилизованные» суеве­
р и я— если хотите— невинные, безвредные, скорее всего
смешные. Если, например, воры о-бчистят свинарник у чело­
века, которому утром встретился воз с сеном, никому не
придет в голову, что пострадавший на следующий день под­
караулит хозяина того воза, чтобы свести с ним счеты.
Сонсем иначе обстоит дело у шуар. Джунгли жестоких
суеверий вместе с вечным страхом — вот корень зла, взаим­
ного истребления и никогда не прекращающихся ответных
походов.
Но если шуара и овладеет головой своего мнимого вра­
га, смертельный страх его отнюдь не кончается. Как раз
наоборот. Он боится, что если с помощью сложных обрядов
ему не удастся подчинить себе дух, живущий в голове врага,
то он умрет, а вместе с ним умрут и все его родные. По­
этому, если он имеет возможность избежать нападения, то
есть уйти против воли шамана прочь, за пределы досягае­
мости врага, он лучше пожертвует своей геей, переселится
со всей семьей, будет валить и рубить лес, осваивать новое
поле и, живя впроголодь, строить новую гею только для
того, чтобы не убивать человека и не вызывать против себя
его духа и духов остальных соплеменников врага, давным-
давно уже умерших.
Если же он все-таки убьет, то лишь по требованию ша­
мана. Все, что связано после этого с «укрощением» духа
убитого, он совершает в постоянном страхе за свою жизнь.
Его победа отмечена обреченностью.
О том, как шуары уменьшают головы своих врагов, хо­
дило много самых различных толкований и предположений.
Еще в начале нашего века вера в магические чары индей­
ских шаманов и их таинственных трав зашла так далеко,
что все верили в существование загадочного процесса, кото­
рый дает возможность уменьшать человеческую голову вме­
сте с черепом.
Этнографы в этом отношении сделали небольшой шаг
вперед, убедившись на основании первых найденных тсантс,
что речь идет лишь об уменьшенной коже. Однако без отве­
та продолжал оставаться вопрос, как этот процесс совер­
шается. Даже в крупнейших южноамериканских музеях, ко­
торые мы посетили, нам не удалось найти цельного и доста­
точно точного объяснения. Зато там не было недостатка
в сведениях о таинственных, до сих пор не обнаруженных
252
травах, в которых снятая кожа варится так долго, пока сама
не сожмется.
Вскоре после прибытия на территорию шуар мы вынуж­
дены были отказаться от мысли своими глазами увидеть весь
этот обряд с самого начала. Лишь много позже мы узнали, что
даже доктор Рафаэль Карстен, профессор университета
в Хельсинки и автор обширной монографии о шуарах, ни­
когда сам не видел этого процесса, хотя и прожил среди
шуар несколько лет. Случай с Сандо послужил нам таким
уроком, что мы 'раз и навсегда отреклись от желания найти
«свежую» тсантсу.
От сородичей Ам'буши мы шаг за шагом узнали целый
ряд подробностей, свидетельствующих о том, что эти люди,
сами не раз участвовали в военных вылазках и хорошо знают
обряд тсантсы. Слово «тсантса», которое спустя несколько
дней мы все же решились произнести при них, они сперва
даже и слышать не хотели, но в конце концов в них все-
таки победила врожденная общительность и желание по­
хвастаться своими воинскими подвигами.
После похода шуарский воин отрезает у врага голову,
по возможности ближе к плечам. Затем он разрезает кожу
от затылка через темя ко лбу и осторожно снимает ее впе­
ред, по направлению к лицу. Эту операцию он проводит
с особой тщательностью, ибо верит, что умрет, если по
своей неловкости прорвет или еще как-нибудь повредит ко­
жу. Разрез он зашивает, сшивает также губы и веки, а для
подвешивания тсантсы продевает сквозь темя лиану, к концу
которой привязана гладко обструганная палочка, не позво­
ляющая лиане выпасть. Череп — с этого момента предмет
нечистый — он выбрасывает в лесу, вдали от геи и от всех
тропок, ведущих к ней.
Приготовленную таким образом кожу он погружает в
обычную речную иоду и варит ее до тех пор, пока с нее
не сойдет весь жир и мелкие частицы мяса. После тото
он вынимает ее, сушит в тени и затем кожу на шейном
срезе накручивает на тонкий, свернутый кольцом прутик
так, чтобы шейное отверстие имело твердые края. Только
теперь начинается само высушивание, а вместе с тем и бы­
строе сокращение кожи. Воин насыпает в голову .прежде
всего мелкую, раскаленную на костре гальку, потом посте­
пенно все более тонкий и Тонкий песок с тем, чтобы он запол­
нил все складки. Горячие камешки устраняют остатки мышц
и жира и вызывают затвердение кожи. Обряд этот весьма
длительный, требующий постоянного внимания и ловкости
от воина, который в течение всего этого времени подправляет
пальцами лицо убитого, чтобы сохранить его точный облик.
253
 Весь этот процесс в основном должен быть завершен дп
того, как воин с товарищами по военному походу подойдет
к дому. В перерывах между отдельными обрядами, которые
следуют один за другим и длятся довольно долгое время,
тсантса висит над очагом, где постепенно консервируется
дымом. Здесь она и получает характерную темно-коричневую,
а порою и черную окраску.
Нетрудно понять, что борода и волосы убитого сохраняют
натуральную, неуменьшенную величину. Поэтому обычно
создается впечатление, что тсантса — филигранный брелок на
пряди .волос, часто достигающих метра в длину.
Однако приготовление тсантсы не является самоцелью
для шуарского воина. Это лишь явление, сопутствующее
сложным обрядам, которые шуары считают событиями, ре­
шающими вопрос их жизни и смерти.
Свидетелями этих мистических торжеств мы стали после
того, как отважились открыть в гее Амбуши единственный
свой чемодан, который до сих пор был для всех тайной.
Чемодан с уменьшенной человеческой головой.

r j
*
 М Ы СН И М А ЕМ !

Тихий вечер.
После многодневных тропических ливней над лесом на­
висла тягостная тишина, нарушаемая лишь падением капель
воды, которые роняли кроны деревьев на молодую поросль.
В просветах туч проглянули первые звезды.
— Эх, если бы завтра, наконец, показалось солнце! Эх,
если бы оно проникло и сюда, в нашу водяную тюрьму...
Вот уже третий день Амбуша и его сыновья рассказы­
вают подробности о походах против своих бывших врагов.
Воспоминания пришли на смену недавней замкнутости. В цве­
тистых словах оживают минувшие дни, свидетели смелых
поступков и таинственных обрядов. Амбуша давно уже пере­
стал удивляться тому, что некоторые места мы просим пере­
водить по два-три раза, и охотно возвращается к тому, что
минуту назад он уже подробно объяснил.
Так родился сценарий фильма о торжественных обрядах,
связанный с возвращением бойца-шуары из победоносного
похода. На бумаге и в голове полная ясность. А как быть
с аппаратами?
Не настало ли время открыть Амбуше, что на протяже­
нии всего времени, проведенного нами под его крышей, он
и его люди ходят мимо чемоданчика, па дне которого
255
спрятана уменьшенная человеческая голова — тсантса? 11<
возбудим ли в нем негодование тем, что мы от него ч т ш
скрывали? Достаточным ли оружием в борьбе с суеверием
хозяев будет тот факт, что хотя мы у них гостим ужо
изрядно, но дух этой тсантсы еще никому не принес вр^дл?
Не поддадутся ли они влиянию какого-нибудь шамана, ко
гда узнают об этом? Не обернется ли их приветливое отно­
шение к нам враждой?
Мы не раз задавали эти вопросы друг другу. Еще ча­
ще мы оба долго раздумывали, прежде чем произнести их
вслух. Может быть, суеверие шуар уже стало передаваться
и нам?
Однако с нерешительностью нужно было когда-то кончать.
Ничего ведь не изменится от того, покажем мы тсантсу Ам-
буше сегодня или на другой день. Когда-нибудь нам все рав­
но придется это сделать, если мы действительно хотим
вынести из нашей длительной и нелегкой экспедиции к са­
мым опасным южноамериканским индейцам наиболее убеди­
тельное доказательство — кинофильм.

Суд над тсантсой

-— Амбуша, мы были бы рады, если бы твои люди смогли

показать нам все, о чем ты сейчас рассказываешь. И если
бы это могли видеть и наши Три огня. Что ты скажешь?
— Вы ведь знаете, что шуары никогда не сохраняют
тсантсу после того, как торжественный обряд кончится. А без
тсантсы ничего не выйдет.
— Ладно. А что, если бы такая тсантса нашлась у нас?
Амбуша резко поднял голову и удивленно спросил:
— Разве вы, белые, тоже уменьшаете человеческие го­
ловы?
— Нет, Амбуша, но именно потому, что мы знали обычай
настоящих шуар, по которому они никогда тсантсы не со­
храняют, мы принесли одну тсантсу с собой. И были бы ра­
ды, если бы ты сам взглянул на нее и решил, настоящая
она и так же ли хорошо сделана, как и те, что ты когда-то
сделал сам, — успел еще добавить к этому Иржи, чтобы за­
деть самолюбие старца и увести его мысли в другом на­
правлении, ибо, едва заслышав первые наши слова, Амбуша
поднялся и вполголоса стал о чем-то договариваться со свои­
ми сыновьями.
Мы напряженно следим за взволнованным разговором ин­
дейцев и за их энергичной жестикуляцией. За все время,
проведенное вместе с ними, мы ни разу не видели их в та-
256
Младший сын — Ауаке
Пиршество
«Он не возьмет у тебя лицо!»
*;?•‘

Охотник за черепами?
Тсантса
Тсантса
Пароход «Марко Поло»
ком возбуждении. Ежеминутно кто-нибудь из них огляды­
вался а сторону наших вещей, сложенных у выхода.
Наконец Амбуша освободил нас от тягостного ожидания.
— Покажите тсантсу, — произнес он тоном приказа и сел
на кутунгу.
Мы осторожно вынули из чемодана тсантсу, завернутую
в газетную бумагу, и положили се к ногам Амбуши. Едва
взглянув на нее, он резко поднялся и повернулся к пей
спиной. Мальчишки разбежались, женщины в ужасе закри­
чали и исчезли в экинтуру.
— Немедленно закройте ее, иначе злой дух убьет нас! —
вскричал Амбуша.
Схватив сумку из обезьяньей кожи, он вытащил из нее
небольшой гребешок и стал поспешно заплетать свои волосы
в косичку. Потом насовал а них туканьих перьев и -прицепил
серьги из панциря жужелицы. Не забыл он также вдеть
кольца в уши и разрисовать лицо. Такой поворот дела ста­
новился многообещающи м.
— Теперь давай, давай мне ее, Манера! Только осторожно,
не урони на землю, а то стрясется беда и злой дух вселится
в мою гею.
Как неумолимо преследуют проклятые суеверия этих доб­
родушных людей, как коварно настигают их повсюду, куда
бы они ни 'шагнули! И хотя эти люди не имеют абсолютно
ничего общего с головой, которую мы принесли с собэй,
с этой минуты они ведут соб я так, словно им предстоит всту­
пить в последний, решающий бой с духом того, кого они
совершенно не знали н кто жил бог знает когда и бог
знает в каком конце низменности Амазонки...
Амбуша отыскал на темени тсантсы лиану, за которую
она подвешивается, п осторожно ухватил ее кончиками паль­
цев так, словно опасался ее. Он старательно отбросил гу­
стые волосы на темно-коричневой тсантсе и молча обтесал
деревянный колышек, чтобы подвесить к нему тсантсу получ­
ше, Так же тщательно он смел все стружки и остаток лиа­
ны, бросил их в огонь и несколько раз беспомощно оглянулся
вокруг себя.
Вдруг он отчаянно запричитал:
— Кусок лианы пропал! Ведь минуту назад он был у
меня в руках. Меня заколдовал дух. Я умру. Мы все
умрем...
— Кусок лианы у тебя под кутупгой, Амбуша!
Старик взглянул на нас с таким облегчением, точно мы
спасли ему жизнь. Он старательно сжег последний кусок
лианы и созвал всех представителей геи мужского пола. Они
со всех сторон осматривают тсантсу, проверяют форму носа
t7 К охотникам за черепами 257
и пушок под ним, стежки на прошитых ниткой губах и н.-
ках глаз, откидывают волосы на темени, чтобы убедитьш,
как был сделан главный разрез скальпа.
— Да... настоящая, — наконец проронил Амбуша. — tin
не так хороша, как те, что делали мы. У неё слишком ко
ротка шея. Каждый шуара должен уметь сделать хорош j, и>
тсантсу, Канирса, он должен отрезать голову вот здесь, у са­
мых плеч! — обратился он к своему сыну и поднес ребра
ладоней протянутых рук к его шее, — Тсантса пингара,
тсантса пингара!
Переводить эти слова, которые Мануэль нам поспешно
прошептал, было излишне. Движение, которым Амбуша их
сопроводил, не могло ни в ком вызвать сомнений...
Он обернул тсантсу куском коричневой ткани, повесил ос
над нарами и вместе с Канирсой принялся старательно мыть
руки, к которым пристал злой дух.

Добро пожаловать!

Сегодня в гее Ам'буши оживленно, как в улье. ^

С самого раннего утра из соседних дружественных гей
сюда собираются индейцы, которых Амбуша пригласил по
нашей просьбе, чтобы они вместе с его людьми смогли пока­
зать перед кинокамерой весь сложный обряд тсантсы.
У сыновей Амбушн по горло дел с приемом гостей. Они
заняли все места на тропинках, ведущих к месту сбора, от­
куда гею еще нельзя увидеть. Они так заняты обрядом при­
ветствия, что не обращают внимания ми на нас, ни на ка­
меру, шумящую то у них за спиной, то перед самым носом.
То, что здесь происходит, должно представлять собою акт
учтивого приветствия. Но это скорее похоже на объявление
войны, после которого противники тут же должны бы на­
броситься друг на друга. Лица у них грозно нахмурены,
глаза вытаращены и налиты кровыо. Снова и снова издают
они высокие гортанные звуки, вслед за которыми выры.вается
бурный каскад слов и выкриков. А руки неустанно фехтуют
острыми копьями — вперед, назад и тут же вверх, выше
головы. Мы застываем от ужаса при мысли, что какое-ни-
будь из копий вот-вот застрянет в груди или животе одного
из противников. Но в это время гость и хозяин уже успокои­
лись и стерли пот с лица. Закончился воинственный обряд
приветствия— «энема». Оба, и гость и хозяин, в промежут­
ках между фехтованием сообщили, что у них нового, зачем
Амбуша пригласил гостей и как они дошли...
Не менее торжественно приветствие в гее.
 Амбуша сидит на низкой кутунге в нескольких метрах
от входа и по очереди здоровается со всеми приходящими,
терпеливо выстроившимися друг за другом. С некоторыми
он лаконичен, другим, явно более уважаемым, с которыми
давно не видался, уделяет больше времени, беседует с ними
настолько пространно и долго, что кажется, будто приветст­
вию не будет конца. Глаза его бегают по сторонам, он неу­
станно сплевывает налево и направо, чешет за ухом, и гово­
рит, говорит. Вот он с наслаждением почесал свою голую
спину и проворно согнал муху, усевшуюся ему на икру.
В глазах его блеснуло удовлетворение от того, что он поймал
ее с первого же раза. Он поднес ее к глазам, с интересом
стал разглядывать и вдруг, перекусив зубами, с удовольст­
вием проглотил, при этом ни на минуту не ослабляя инте­
реса к тому, что ему рассказывал гость, стройный шуара
с гордым взглядом и копьем в руке. Он сидит против Ам­
буши, держа правую руку перед ртом в знак почтения,
а глаза его блуждают так же, как и у хозяина, и он так
же, как и хозяин, дергается всем телом, с таким же увлече­
нием говорит и плюет вокруг себя. При этом он ни разу
не взглянул на Амбушу прямо, это считается неприличным
до тех пор, пока обряд не окончен.
Несмотря на то, что в гее шумно и к разговору при­
мешиваются голоса тех, у которых обряд приветствия
уже позади, ни Амбуша, ни его гость не дают себя пре­
рвать и только, повышая голос, пытаются перекричать
остальных.
Не менее мужчин заняты и женщины. С самого утра но­
сят они корзины юки и камоте, из всех горшков в экинтуру
валит пар. На завтра нужно приготовить много вареных клуб­
ней и еще больше нигаманчи. Хозяйки и гостьи уселись в два
больших круга и дружно, в поразительном молчании жуют,
жуют, жуют... Сегодня за себя и за них должны выговориться
мужчины.
На гею уже стали понемногу опускаться сумерки, когда
к нам подошел Амбуша с просьбой пока шть гостям прине­
сенную нами тсантсу. Долго, до самой ночи, рассматривали
они ее и затем один за другим укладывались вокруг нас на
землю, мужчины в тангамаше, женщины в экинтуру. В гее
не пошевельнуться. Здесь наверняка никогда не ночевало
столько людей, как сегодня.
Шедшие несколько дней подряд дожди отмыли небо до
прозрачной синевы, и, вероятно, потому ночь звенела звез­
дами, пересыпая их из одной кучи в другую. Мы засыпали
с надеждой, что таким же чистым и прозрачным небо оста­
нется и завтра.
17* 259
 Кумбуймартыныо — омовение к р о в ь ю

С рассветом в гее все вверх дном. Мужчины и женщины

надели украшения, разрисовались яркими узорами, Ауаке
и Кугуш натягивают кожу на барабанчики, П акета надре­
зала горло молодому петуху и старательно сцеживает его
кровь в пинипгу. Затем по знаку Амбуши все затихло.
Машингаши, Варуш, Шики, Тунда и Чириапа молча си­
дят на выдолбленных колодках. Они вернулись из военного
похода, который возглавлял Канирса, и принесли весть
о победе и о том, что Канирса уже находится неподалеку
от геи и заканчивает высушивание добытой головы.
Амбуша сосредоточенно помешивает и отжимает табачные
листья в небольшой миске с водой. Он готовит экстракт,
играющий необычно важную роль в наступающих обрядах.
Из лесу прибежала Кундзумчи.
— Канирса виняви, Канирса приближается, — взволно­
ванно сообщает она.
Амбуша выбежал из хижины. Он принял на себя роль
ведущего и, как опытный воин, будет руководить всем даль­
нейшим сложным обрядом. Всех охватило напряжение
и беспокойство: вместе с воином, вернувшимся с добытой
головой, приходит и злой дух убитого, исполненный жажды
мести.
Как раз в этот момент на окраине леса появился Канир­
са, усталый, весь испачканный с головы до ног, с распущен­
ными волосами и без копья. У него даже нет цветных узоров
на лице, которые перед уходом он так старательно нарисо­
вал. Вместе с остальными мужчинами ему пришлось бро­
дить по незнакомым, заброшенным тропкам; чтобы уйти
от преследователей, ему пришлось пробираться сквозь ку­
старник, много дней не умываться, не причесываться, не есть
как следует. О том, что он перенес, лучше всего говорит его
усталое лицо.
Правой рукой Канирса придерживает на груди тсантсу,
подвешенную на лиане и пока что завернутую в кусок хлоп­
чатобумажной ткани.
Позади него на расстоянии шага идет Амбуша. Непода­
леку от геи оба они останавливаются. Участники похода вы­
строились за Канирсой, и Пакеша, жена Канирсы, подает
Амбуше миску с табачным настоем. Ведущий обряд набрал
его в рот, схватил Канирсу обеими руками за голову и впрыс­
нул ему табачный отвар в нос. По правилам обряда К а ­
нирса не смеет его проглотить. Он впрыскивает отвар в нос
следующему участнику похода, и таким образом табак про­
ходит по всей цепи, пока снова не возвращается к Амбуше.
260
 Тем временем Канирса под напряженными, внимательны­
ми взглядами всех собравшихся развернул тряпку и вынул из
нее тсантсу, несколько раз слегка погладил ее по волосам
и затем подал трофей ведущему обряд.
Из геи вышла длинная процессия женщин с черными
узорами на лицах, с поясами, на которые подвешены гремя­
щие обломки ракушек и ореховой скорлупы. Они появились,
чтобы нагнать страху на дух убитого врага, запугать его
треском погремушек и- монотонно произносимыми заклина­
ниями. Держась за руки, они одновременно, в ногу, подпры­
гивают, двигаясь по большому кругу в центре с Канирсой,
который в это время вцепился в тсантсу, резко вытянул руку,
схватил Пакешу и пустился в начальный танец — «игиам-
браму». Пыхтение и восклицания запыхавшихся женщин, до­
носящиеся сквозь топот и треск погремушек, несутся навстре­
чу мужчинам, раз и навсегда давая попять злому духу, что
он должен оставить всякую мысль о мести.
Танец кончился. Канирса воткнул неподалеку от костра
свое копье и осторожно привязал к нему тсантсу. Почернев­
шая голова, на которую назойливо садятся мухи, производит
отталкивающее впечатление своими сшитыми губами, кото­
рые как бы выражают упрямое недовольство тем, что они
были столь бесславно обречены на бессильное молчание. Она
покачивается от дуновения ветра— туда, обратно— и мол­
чит. Ее угасшие глаза глядят сквозь узкие щели век куда-
то в пустоту, взирая на вершины деревьев и раскачиваю­
щиеся стволы бамбука. В сосредоточенные взгляды воинов,
которые с занесенными копьями сомкнулись в тесном кругу,
эти глаза упрямо изливают гнев и неукротимое желание ме­
сти. Поэтому так яростно занесли над нею мужчины свои
копья, почти втыкая их в черноватый комок, поэтому с такой
ненавистью они топают, как бы желая втоптать в землю по­
следнюю искру поднимающегося сопротивления.
Но.вот мужчины, обессилев, хрипло глотая воздух, отсту­
пают на несколько шагов и наблюдают за Амбушей, который
вторично впрыскивает Канирсе табак в иос и вслед за этим
обмакивает палец в миску с петушиной кровыо, чтобы про­
вести две длинные линии на его ногах от щиколоток до са­
мых бедер. Это обряд омовения кровыо, пумбуймартынью,
который должен очистить победителя от злых чар. Но по­
скольку их прикосновением были осквернены все члены рода,
поскольку и на них пала нечистая кровь врага, ведущий об­
ряд Амбуша должен обрызгать их всех и символически при­
чесать, чтобы' в их волосы снова вернулась сила и уверен­
ность. Лишь после этого они могут отправиться к протекаю­
щему неподалеку ручейку и как следует вымыться.
261
 Пьеса или жизнь?

Полдень. Раскаленные лучи солнца, которое с самого ран­

него утра вырвалось из туч, жгут Немилосердно. По нашим
лицам и спинам ручьями льет пот. Драматические события
с самого утра непрерывно следовали одно за другим, так
что нам даже и подумать было некогда о минутной пере­
дышке.
Мы и раньше имели возможность убедиться, что шуа­
р ы — терпеливые актеры, они быстро привыкли к кинока­
мере и перестали обращать на нее внимание. Но утренние
события далеко превзошли наши представления о шуарах.
Они все настолько вошли в роль, что совершенно не заме­
чали нас. Принесенная нами тсантса вернула их в состоя­
ние панического страха, и они изо всех сил старались
уничтожить злого духа, пытавшегося проникнуть к ним
в гею.
Все это время они жили в суровой действительности, и их
убежденность в реальности происходящего захватила и нас.
Иногда мы не смели прервать их в разгар напряженной, сце­
ны обряда и попросить повторить ее. *
Ведь перед кинокамерой были не настоящие актеры,
а люди, в буквальном смысле слова боровшиеся за свою
жизнь. Как же им было понять, что они должны еще раз
собраться для танца, охраняющего Канирсу от враждеб­
ного духа, которого им однажды уже удалось обратить
в бегство?
Мануэлю пришлось применить все свое искусство и крас­
норечие, объясняя им, что ираре нужно видеть некоторые
вещи дважды, трижды, четырежды; что при нашем воскли­
цании Амбуша должен прекратить обряд впрыскивания та­
бачного отвара и не шевелиться до тех пор, пока ирара не
установит в непосредственной близости от Канирсы эти курьи
ноги с Тремя огнями и толстой черной лианой, воткнутой
в небольшой ящичек.
Перед нами находились люди, которым даже в голову
не приходило в разгар «действия» озираться, коситься
на режиссера, смотреть в аппарат или бросить роль. Это
были настоящие, сосредоточенные, дисциплинированные
актеры.
Вскоре после полудня, когда при полной сыгранности
режиссуры и жизни они вернулись от ручья и когда Амбуша,
проведя две черные черты по губам Канирсы, окончательно
обратил злого духа в бегство, они с тем же актерским энту­
зиазмом набросились на приготовленное угощение. Сыграть
перед кинокамерой момент окончания поста, когда после дли­
262
тельного голодания воины снова смеют прикоснуться к еде,
было бы решительно невозможно, если бы на блюдах лежала
бутафорская пища. Вряд ли такое угощение соответствова­
ло бы представлениям шуар о реалистической «пьесе». По­
этому мы купили у Амбуши трех кур и индюка, чтобы уго­
стить наших актеров как следует. Словно хищники, набро­
сились они на вареную дичь и, удовлетворенно чавкая, усе­
лись за банановые листья с дымящимися грудами камоте
и юки.
Только Канирса ходил возле пищи, как кот вокруг горя­
чей каши, косясь на горшки с мясом и другими лакомствами,
затем бросил завистливый взгляд на жбан с нигаманчи и
молча исчез в гее, чтобы не смотреть на эти соблазны.
И в эту минуту он переживал киноопектакль как подлинную
действительность, которая запрещала ему прикоснуться
к пище, пока весь обряд не будет закончен. А конец его
мы собрались снимать только после полудня.
Поэтому он с удовольствием принял заверение Мануэля
в том, что мы велели сварить для него целую курицу, кото­
рой он сможет полакомиться, как только кончится время его
поста. Он удовлетворенпо улыбнулся и перестал грызть
кусок пальмоного побега, единственную пищу, которую
имел право взять в рот с того момента, когда враг был
повержен.
Мы собирались уже начать послеполуденные съемки, как
совершенно неожиданно появился наш носилыцик Хуанга,
которого перед приходом в гею Амбуши мы послали за
Майклом. Было видно, что он устал, но глаза его сняли ра-
ДостУЬ.
— Как себя чувствует Пухупат, Хуанга?
— Дон Мигель пришел? Рассказывай поскорее!..
— Пришел, — произнес Хуанга, переводя дыхание. *—•
К счастью, я застал его дома, он тотчас же взял лекарства
и сел на коня. От Упано он шел пешком. Мы пришли на
третий день утром.
— А что было после?
— Он принес с собой две жестяные миски, долго кипятил
чистую воду из реки и й 'ней что-i о блестящее, а потом сде­
лал два укола в бедро Пухупат. Она уже совсем, не гово­
рила.
— А сейчас?
— Через два дпя из ее тела ушел огонь, а вчера она
опять начала ходить и смеяться. Мой сын не умрет. Я хочу
вас поблагодарить за это.
И он подал нам руку так, как это делают белые.

263
 Почетный воин

По окончании обряда нумбуймартыцью — омовения кро­

вью — для победителя наступает новый период поста, само­
отречения и возросшей опасности. Он не имеет права на­
деть на себя ничего, кроме узкого итипи, не должен заплетать
волосы ни в косичку, как остальные его товарищи по походу,
ни в узел, как это делают мужчины-шуары дома. Он не смеет
разрисовывать себя узорами, надевать украшения, носить
копье или какое-либо другое оружие. Он не должен прика­
саться к яду, ходить на охоту, общаться с женщиной. Ему
даже не разрешено входить в женскую часть геи. Он должен
спать на холостяцком ложе в тангамашс.
При этом он должен соблюдать строгий пост. Единственная
его пища — побеги пальмы тингими, растертая вареная
юка и мелкая рыбешка. Его наанки — деревянное копье —
превратилось теперь в кайнинки. Это то же самое копье и
все-таки совсем другое. Им был убит враг. Поэтому Каниоса
больше никогда не сможет употреблять его для охоты. Он
теперь боится своего собственного оружия, потому что и онс^
может быть заколдовано духом убитого.
Этот строгий пост длится от трех до четырех месяцев.
После его окончания старейшина рода устраивает пиршество,
завершающееся обрядом суамартыныо — раскрашиванием
черной краской суоу. Ходом его управляет ведущий обряд—
гуеа, а шаман совсем не принимает в нем участия или только
наблюдает со стороны. После обряда ведущий омывает тсан­
тсу, заворачивает ее в итипи и подвешивает над огнем, чтобы
дым помог задушить во враждебном духе последнюю попыт­
ку отомстить.
Обряд суамартыныо заканчивается тем, что гуеа разри­
совывает победителю лицо, грудь, ноги, живот натуральной
черной краской суоу. В этот миг в жизни победителя насту­
пает перелом. После этого он уже может нормально одевать­
ся, заплетать свои волосы, размалевывать себя, носить ору­
жие, украшать себя туканьими перьями и вернуться к своим
женам. А главное — для него кончается пост.
Однако гораздо важнее возвращения всех этих привиле­
гий обычной жизни тот факт, что воин стал неограниченным
повелителем духа убитого врага. Он сделал его своим рабом
и в любое время может заставить духа служить всему своему
роду. Вся физическая сила врага перешла к победителю. По­
этому он время от времени вешает тсантсу на шею и проходит
с нею по полям юки, тростника и кукурузы, по банановым ро­
щам и по гее среди своих жен, детей и кур. Теперь дух уби-
264
того покорно работает на победителя и умножает его состоя­
ние...
Много времени спустя, нередко даже через несколько лет,
старейшина рода организует заключительный обряд «намбера
тсантса», который шуары также иногда называют «эйнсупа-
ни». «Эйнсу» — это значит «народ», «иани» в этом состазном
существительном обозначает «праздновать». Торжества длят­
ся непрерывно три дня. Во время этого обряда победитель
становится почетным воином племени, он включается в число
главных его членов, поскольку он не только победил своего
врага с помощью оружия, но сумел также подчинить себе и
его дух.

Мы прощаемся с друзьями

Кончился последний танец, отзвучал треск погремушек и

грохот барабанов, перед объективом кинокамеры пробежал
последний метр пленки. Напряжение спало. Все наши забо­
ты, страхи перед произнесением единственного слова «тсант-
са», нетерпеливые ожидания и надежды — все это уже поза­
ди. Зато в чемодане находится изрядное количество жестя.шх
коробок с отснятой пленкой.
С одной стороны, мы по-детски радуемся, что нам удалось
сложить осколки многочисленных легенд в красочную мозаи­
ку, в целостный кинофильм о столь сложной жизни этих лю­
дей. Но нами тут же овладевает грусть и сожаление, что при­
дется раз и навсегда с ними проститься.
В памяти проносятся первые идиллические утра в этой
гее: маленький улыбающийся Ауаке с небольшим звенящим
луком, приветствующий рассвет, Кугуш, пиликающий про­
стеньким смычком из нитки на примитивной двухструнной
скрипочке, Канирса, засмотревшийся и осколок зеркала на
свое искусство украшать лицо...
В то время мы были готовы завидовать этим счастливым
людям, казавшимся беззаботными детьми природы, их неог­
раниченной свободе, их независимости от неумолимых зако­
нов «цивилизации». «Вам-то что, вы счастливы, — нашептыва­
ет кто-то внутри нас. — Ведь вас не погоняет бешеный темп
современной жизни, вас не преследует страх ни перед без­
работицей, ни перед перепроизводством, ни перед судебным
исполнителем, ни перед полицейскими дубинками. Вы не
знаете, что такое стрельба в бастующих, что скрывается за
понятием «концентрационные лагеря», «атомная война», «на­
цизм». Никто и никогда вам не вручит повестку о призыве
на военную службу, никогда в вашем лесу не раздастся ни
тревожного воя сирен, ни свиста падающих бомб...»
265
 Это правда, не раздастся. И все же идиллия рассеивает­
ся, как легчайший con, от прикосновения чего-то коварного,
что пронизывает насквозь каждого из этих людей. Они ра­
дуются, но все время настороже, они улыбаются, по копья
при этом из рук не выпускают. Они разрисовывают себе ли­
ца яркими красками и думают о черном призраке злого ду­
ха. Страх — вот что рождается в их душах каждое утро, про­
цветает в них, растет, зреет и приносит ядовитые плоды...
Мы пришли к дикарям, а прощаемся с друзьями.
Утром, не успеют еще высохнуть капли росы на листьях
бананов, мы в последний раз заглянем в их доверчивые и
тем не менее испуганные глаза — и отправимся со своим ка­
раваном в многодневный поход к «цивилизации». Рассуди­
тельного «папашу» Амбушу, заботливую «мамашу» Кундзум-
чи, улыбающегося Ауаке и хмурого, неразговорчивого Тунду
вместе с его непоседливым мальчишкой и остальной детво­
рой мы оставляем здесь на съедение болезням, на откуп
темноте, суевериям, недоеданию, злым духам и злым шама­
нам. А ведь ддл того, чтобы все изменилось, нужно сделать
так немного! Вместо лживых ревнителей церкви послата»
сюда сознательных, преданных своему делу учителей, вместо
солдат — лесорубов и строителей дорог; шаманов заменить
врачами, а проклятые натему и майкоа переплавить на веру
в себя и во взаимное уважение.
Ведь на половину этого отважного пути один из них уже
вступил. Это Утита, убийца, до недавнего времени вселявший
в людей страх. Один-единственный раз ему удалось загля­
нуть в жизнь, свободную от страха и суеверий, и охотник за
черепами стал заботливым хозяином.
 Ю Ж Н АЯ АМ ЕРИ КА
О СТАЕТСЯ ПОЗАДИ

Наступил и день расставания с Кито,

Мы составляем ь-множенные списки предметов, отсылае­
мых домой, в архив, чтобы понапрасну не перегружать ими
«татру» и ос дальнейшем пути по Центральной Америке.
В саду чехословацкого посольства в Кито мы забиваем
последний гвоздик в узенький длинный ящик, который нам
пришлось специально заказывать, чтобы в него вошли трех­
метровые шуарские духовые ружья, копья, колчаны с от­
равленными стрелами, ткацкий станок Наанчи и целый ряд
других вещей, привезенных от наших гостеприимных индей­
ских хозяев.
Мысленно мы оглядываемся назад, и последние дни на
земле Эквадора кажутся нам сумбурным сном. Впрочем,
они вполне укладываются в рамки карнавального безумия,
как раз в это время охватившего всю Южную Америку.
Взбалмошный маскарад из предместий Кито перекинул­
ся и в центр города. Но вскоре навстречу нам понеслась
залитая солнцем дорога, вымощенная знакомым булыжни­
ком и окаймленная стройными эвкалиптами, которые толь­
ко что зацвели. Среди развилистых кактусов машина
теряется, как гномик. Глядя на их толстые, колючие, змеепо­
добные ветви, вздымающиеся к лазури неба, невольно вспо-
267
минаешь крохотные горшочки, над которыми у нас скло­
няются в творческом восторге страстные любители .карли­
ковых кактусов, боясь дать им больше точно отмеренного
наперстка воды. Что бы сказали они, увидев этот тропи­
ческий лабиринт исполинских кактусов, которые яростно
вгрызаются в горное плато, запускают острые когти в обо­
чину дороги и душат любой росток зелени, вставший у них
на пути?
А на горизонте уже показалась снеговая шапка Кото­
пахи, Сияющей горы, как издавна называли ее инки. Она
проплывает к востоку от нас, словно мираж, видимый
сквозь длинные метлы эвкалиптов, что непрерывно бегут
вдоль дороги. И это неустанное мелькание тоже под стать
карусели последних дней, подгоняемой страхом перед тро­
пическими ливнями, которые уже обрушились на тихоокеан­
ское побережье, и телеграммами пароходных компаний из
Г уаякиля...
— Осторожнр!
— Поздно! Вот паршивцы!
Вся задняя часть «татры» с высоко нагруженными *-
вещами выглядела так, словно над ней прошел проливной
дождь. С палаточного брезента, которым мы защищали
багаж от пыли, на пол и на наши спины стекали ручейки
воды. А где-то вдалеке, позади машины, раздавались
торжествующие крики хохочущих эквадорцев. Обрызганные,
с прилипшими ко лбу волосами, в промокших пончо, бегали
они по селению, вооруженные консервными банками и вед­
рами с водой, догоняя друг друга и обливаясь. Эквадор
проводил свой традиционный карнавал, и казалось, что чем
больше промокнут его участники, тем выше будет у них
настроение. Но все же это было лучше, нежели переверну­
тые и простреленные трамвайные нагоны и десятки раненых
в Рио.
Невозможно было не вспомнить о прошлом карнавале
на атлантическом побережье Южной Америки, об улицах
Рио и Сан-Паулу, охваченных карнавальной лихорадкой
и бредящих новейшей модной пеСенкой о пирате с деревян­
ной ногой и стеклянным глазом._ О счастливых портабан-
дейрас* в блестящей парче королев и принцесс, о ликую­
щем ритме самбы, той истинной бразильской самбы, народ­
ного танца, который еще не прошел через бары Парижа
и Ныо-йорка. И о миллионных фейерверках над крышами
уругвайского Монтевидео, и о завершении карнавала на

* Знаменосец, возглавляющий праздничное карнавальное шествие.

Обычно для этой роли избирается девушка. (Прим. перев.)

268
импровизированных деревянных эстрадах, где состязались
лучшие танцевальные и певческие ансамбли страны...
Но нет, не останется Золушкой среди столь богатых
соперниц и карнавальная арена в предместье Кито, где
прошлым вечером мы расстались со столицей Эквадора.
Взрослые танцоры там вдруг сменялись тремя-четырьмя
парами самых маленьких, шестилетних девочек и мальчи­
ков. Черные брюки с uvieiihiMii лампасами, красная бархат­
ная курточка, шарф, перекинутый через правое плечо,
широченное сомбреро па голове и ко всему этому выраже­
ние гордости на .типе юного кабальеро, покачивающегося
в ритме колумбийского бамбуко перед своей столь же юной
партнершей с косичками, н белой блузочке, зеленой шляпке
и вышитой юбочке, с кн.п.ко грации было в прелестных дви­
жениях Ma.Tein.Koii танцовщицы, когда она поворачивалась
перед своим кавалером! Сколько детской радости в сияю­
щих глазах!
— Послушай ка, как думаешь, здесь глубоко?
— Что? Кто?.,
— Риобамба, вон там, внизу перед нами.
Старый колониальный город в горах, цель нашего сегод­
няшнего пути, до которого — судя по карте — оставалось
несколько километров.
— Метров двести будет...
— Л может, н меньше. Сто пятьдесят.
Проиграли мы пба. Стрелка неподкупного высотомера
опустилась ровно на семьсот метров, прежде чем под ко­
лесами «татры- оказались мостовые окраин Риобамбы,
прижатой к н'М.те величавыми горами.
Тупой удар в боковую стенку «татры», потом второй,
пятый. И всякий раз на месте удара разлетается шар
с водой.
— Arrmnicion de carnaval! — кричали мальчишки, бе­
гавшие вокруг с тазами и ведрами на головах. — Карнаваль­
ные снаряды! Два сентаво штука. Дюжина — двадцать...
Два сентаво. Пол-литра воды в тоненьком резиновом
шарике, какими здесь, в Риобамбе, усердно окропляли все
живое и мертвое.

«Grinkos americanos!»

— Что? До Гуаякиля? А как вы думаете туда доби­

раться?
— Через Бабаойо, потом пароходом. Точно так же мы
добрались сюда, наверх, через перевал Гальо Руми. Веро­
ятно, худшего подъема в Эквадоре нет.
■369
 — Об этом я не спорю. По вы, видно, забыли, что на
прошлой неделе внизу были ливни. Километрах в восьмиде­
сяти отсюда начинаются первые деррумбес*. Пройдет не­
мало времени, пока тамошние дороги приведут в порядок.
Владелец единственной в Риобамбе крупной автомастер­
ской, куда мы пришли сменить масло, с минуту помолчал
и потом сказал:
— Послушайте, я живу здесь вот уже двадцать лет.
И Кордильеры знаю. Если хотите послушать доброго сове­
та, то погрузите свою «подлодку» на железную дорогу. Или
знаете что? Попробуйте-ка проехать по шоссе и через день
возвращайтесь обратно.
Деррумбес. Оползни. С этим делом в Кордильерах шу­
тить не приходится. Когда начинаются обычные дожди
и превращают дорогу в вязкую кашу — это еще не так пло­
хо. Но деррумбес! Целые участки дороги разом провали­
ваются в пропусти, лавины сорвавшихся с места камней
заваливают обратный путь, и в такой ловушке можно про­
торчать до тех пор, пока рабочие отряды — а они не очень-
то расторопны— не вызволят беспомощного пленника, при­
кованного к четырем колесам.
•
— А железнодорожные мосты в порядке?
— Теперь уже да. Последний исправили позавчера,
четыре дня мы были отрезаны от мира.
— Хорошо. Пока вы будете сменять нам масло, мы
спросим на станции насчет поезда.
■
— Попомните мой добрый совет. Да и обойдется это
вам дешевле. С тех пор как было нарушено сообщение по
шоссе, пароходчики в Бабаойо вдвое повысили цены.
Между мастерской и вокзалом было четыре квартала.
Но уже на полпути мы пожалели, что не стали ждать, пока
«татре» сменят масло.
Струя воды, хлестнувшая метрах в двух перед нами,
напомнила нам, что карнавал в Риобамбе еще не кончился.
Три, а то и четыре дня длится тут это безудержное веселье,
когда никому и в голову не придет подумать о работе. Все
заняты только тем, что изобретают способы, как подкрасть­
ся к противнику и облить его в тот самый момент, когда
он совсем не ждет. Все установленные нормы поведения и
общественные ограничения на четыре дня как бы получают
отпуск. Школьники могут безнаказанно вылить ведро воды
на голову своего учителя, точно таким же образом бухгал­
тер может выместить злобу на своем начальнике, беззащит­
ными остаются даже полицейские. Карнавальные нравы во

* Д е р р у м б е с (исп.) — о п о л з н и , о б в а л ы . (Прим. перев.)

270
всех случаях ежегодно вынуждают префекта офпцил/и п*>
заявить через газету, что полиция не вправе принимал,
какие-либо меры против «водяных» буянов.
То, что в Эквадоре не принято нарушать эту почитаемую
традицию или цаже сопротивляться ей, мы испытали иа curt
ствениои шкуре. Лишь чудом можно объяснить, что все обо­
шлось не так, как было в Каире, когда мы попытались за­
снят!) мусульманские похороны.
Прежде чем мы миновали третий перекресток, на нас не
осталось сухой нитки li каждом втором окне за занавеской
прятался агрессор -, поджидая жертву. Некоторое время мы,
рнскнуи, ими но.......т е улицы, отличаясь этим от одиноких
прохожих, I.п 11 >|Iь|| и: алнсь, прижимаясь к стенам домов,
и короткими ricperti а.нами преодолевали расстояние между
отдельными шерьми, словно нм приходилось под пулемет­
ным огнем овладевавь одним домом за другим. Первые
«стрелки», перин, миримо ппсмеялись над нами. Это мы за­
ключили из юго, чю сначала они даже не смогли вылить
свои заранее прнттон 1снпыо горшки с водой на двух безза­
щитных пешеходов. Hoiирые изумили всех своей утонченной
тактикой самообороны Однако этот момент неожиданности
быстро прошел. Из трех-четырех окон почти одновременно
вырвались струн Ипды, кпнавшие нас в ближайшую подво­
ротню. Но там то как раз и подстерегал нас другой против­
ник. Под бурное D.'iortpi'HHc всей улицы он опрокинул на нас
целую лохань воды,
С этой минуты было уже бессмысленно избегать новых
душей. По всей вероятности, во время карнавала в риобамб-
ских конторах пpi и11о не бывает таких посетителей, с кото­
рых не текла бы ручьями вода, как с водяных.
До вокзальных дверей оставалось не больше сорока мет­
ров по немощеной площади, когда мимо нас пробежал весь
вымазанный паренек. Он-то и подлил масла в этот карна­
вальный огонь. Не теряя времени на поиски ближайшей во­
допроводной колонки, он зачерпнул в горшок грязной жижи
из первой попавшейся лужи.
— Ах ты, поросенок!
При одной только мысли, что придется рыться в тщательно
уложенных вещах, выкапывая из них чистую рубашку и чи­
стые брюки, выходишь из себя, невольно замахиваешься и
даже пускаешься догонять сорванца, хотя знаешь, что в этой
путанице улочек он исчезнет, как пар над миской.
Однако от глаз веселящихся и выглядывающих из окон
вояк, вооруженных тазами, ушатами, лоханками и горшками,
не ускользнуло, что мы сделали несколько шагов и погрозили
рукой. И дело приняло плохой оборот. Смех разом оборвался,
271
а в следующее мгновенье они бросились в погоню за обоими
смельчаками, ополчившимися на неприкосновенные правила
карнавала. Люди поставили на землю свои посудины и схва­
тили камни.
— Gringos amcricanos! — раздались за нами злобные го­
лоса.— Мы-вам покажем, американские невежды!..
Момент был явно неподходящий для объяснений. Мы
бесславно пустились наутек. Наш карнавальный путь от ма­
стерской до станции закончился где-то среди пустых желез­
нодорожных вагонов, которые, к счастью, не были отделены
от площади оградой.
На следующий день уличный продавец газет на гуаякиль­
ском Малеконе сунул нам в руку вечерний выпуск «Эль Уни-
версо» со свежими итогами только что закончившегося кар­
навала.
«Семнадцать жертв карнавального примитивизма нахо­
дятся на излечении в больнице. У восемнадцатилетней Мар­
гариты Гонгоры сломана рука и три ребра: разъярен­
ная толпа пыталась окунуть ее с головой в бочку с водой.
Три человека оказались в глазной клинике в результате за-
сорения глаз песком и мелкими камешками. Аурелио Серильо,
двадцати пяти лет, был тяжело ранен. Он сопротивлялся по­
пыткам окатить его, за что и был линчеван разозленными уча­
стниками карнавала».

Плата за хранение

Уже наступил вечер.

Так как на станции в Риобамбе есть мостки, которые не
всегда сразу найдешь на других станциях, погрузка «татры»
на платформу обошлась без приключений. А поскольку на­
чальник станции, выразительно подняв брови, уверил нас,
что поезд отойдет ровно в 18.00, мы па всякий случай за час
до отхода уселись в машину, привязанную за буфера и ук­
репленную деревянными клиньями, чтобы не скатиться с плат­
формы.
— No necesitas una tuerquita, seiior? — раздался вдруг от­
куда-то из темноты, из-под платформы, детский голос. — Не
нужна ли тебе гаечка, сеньор?
— Что это значит? — переглянулись мы. — Какая га­
ечка?
— Вот такая.
У окошка «татры» появился мальчуган лет десяти и стал
вертеть перед нашими глазами конусообразным наконечни­
ком одного из флагштоков нашей «татры».
272
 — Приятель продал мне се за сукре. Он боялся, чтобы ее
не забрал кто-нибудь другой. Ты се можешь купить, сеньор,
за два сукре.
— Дадим ему столько’ Постой-ка, ведь на другом флаг­
штоке тоже пе хватает наконечника...
■
— Послушай, а ты не знаешь, где вторая такая гайка?
— Знаю, Бот она.— II мальчуган достает ее из кармана.
Так за четыре; сукре мы купили своп собственные детали,
которые BpeMiипо хранились в хитроумном сейфе, чтобы их
не стащили конкуренты.
Плата за хранение соответствовала времени хранения и
эквадорским порядкам.

Снова Гуаякиль

— Машиниста еще нет,— сказал нам вернувшийся с об­

хода проводник и нч'ягь часов вечера. — Он тоже хочет по­
гулять на карпат, .1 к
Машинист явился вскоре после полуночи в приподнятом
настроении. Громко распевая, он залез на паровоз, буфера
лязгнули так, что "татра» чуть не свалилась с платформы, и
мы поехали в темноту ночи, удобно расположившись за не­
подвижным рулем. Метр за метром ползет паровоз по непре­
рывно поднимающимся и гору рельсам, задыхаясь и разбрасы­
вая искры по окрестным скалам. В глубине души сожале­
ешь, что эта великолепная панорама Кордильер с каждым ча­
сом безвозвратно приплывает мимо и как раз в такое время,
когда мы могли бы любоваться ею, как беззаботные зрители,
совсем иначе, чем, скажем, под перевалом Гальо Руми.
В третьем часу утра на высоте 3 300 метров железная до­
рога достигла кульминационной точки. Эхо перевала разнес­
ло стук колес, а потом в темноте заскрипели стальные челю­
сти тормозов. За неполные четыре часа железная змея поезда
сползла, словно по гигантским ледяным горам, в тропическую
низину, которая с первыми лучами солнца дала о себе знать
душной сыростью приближающегося Гуаяса.
Селение Букай. Трудно сказать, где остановился поезд—■
на станции, на улице или на площади. Окруженная со всех
сторон банановыми рощами, деревня эта не имеет' с миром
никакой иной связи, кроме железной дороги. Рельсы' пробе­
гают прямо по деревне, и поезд останавливается на единст­
венной— центральной — улице, как бы вымощенной желез­
нодорожными шпалами.
В Нараиьито высотомер показал девятьсот метров над
уровнем моря. От воды нас отделяли последние три часа ез­
18 К охотникам за черепами
ды. Л потом на фойе необозримых просторов Гуаяса показа­
лись серебристые шляпки нефтяных цистерн— порт Дуран,
конечная станция дороги и одновременно отправной пункт
для всех товаров, предназначенных городам и деревням в Кор­
дильерах. Груды тюков с рисом и кофе, пирамиды бананов,
горы душистых бобов какао. Все это ожидает пароходов, от­
плывающих далеко-далеко, в заморские страны.
На противоположном берегу, в туманной мгле вод, лениво
текущих навстречу Тихому океану, поблескивают белизной
фасады дворцов на Малекоие. Гуаякиль вторично протяги­
вает нам руку, здороваясь с нами и почти заодно прощаясь.

Улица с настилом из бобов какао

Вот уже в'торой день блуждаем мы по изнывающим от

жары улицам города.
Из длинного списка пароходных компаний, ежедневно да­
ющих объявления в местных газетах, остаются лишь две.
Последняя надежда. На одной из компаний мы заранее по­
ставили крест. Американская «Grace Line» специализируется
на «лучших» пассажирах. Поэтому на ее пароходах всего
лишь один класс. Вместо кают здесь роскошно обставленные
помещения, биллиардные, танцевальные залы, бары, откры­
тые и закрытые прогулочные палубы, бассейны и всюду, ра­
зумеется, кондиционированный воздух. Стоимость билета
ровно вдвое больше той, которую берут остальные компании
за первый класс. Поэтому «Grace Line» стоит в списке на
последнем месте — это лишь мнимая возможность.
Остается «Италия», компания хотя и более дешевая, но
почти так же недоступная, как и «Grace Line». Ведь все места
третьего класса заняты за неделю, больше чем за неделю до
того, как в газетах появится объявление с датой отплытия.
Экваториальное солнце раскаляет улицы, люди ходят по
собственным теням. На пальцах одной руки можно сосчитать
тех, кого полуденная сьеста * не загнала в прохладу, в га­
маки и шезлонги. На два часа скрылись даже женщины и
дети, которые с утра и до позднего вечера сидят посреди
мостовой,.не убегая от транспорта, и своими ловкими руками
перебирают густой ковер... из бобов какао.
У человека, привыкшего связывать слово «шоколад» с не­
большими завернутыми в станиоль плиточками, при виде эта­
кого ковра из какао голова пойдет кругом.
■
— Сколько тут всего? — повторяет наш вопрос смуглый

* Сьеста (исп.) — послеобеденный отдых. (Прим. перед.)

рабочий, опираясь на грабли и смущенно почесывая за
ухом. — Вот в этой ку ядре, между Малеконом и улицей П а­
намы, мы ежедневно просушиваем сорок куинталов, то есть
две тонны.
Рано утром рабочие насыпают бобы какао на чисто выме­
тенный асфальт, разгребают их посредине проезжей части
так, чтобы по бокам осталось место для движения транспор­
та, два-трн раза за день пересыпают их, а днем, после того
как бобы просохнут и весь этот ковер переберут руки сорти­
ровщиц, снова засыпают в мешки. Для хозяина несколько
этих часов экваториальной жары дороже золота.
— Дожди — пот настоящий бич для какао, — говорит ра­
бочий, на бронзовой спине которого блестят капельки по­
та. — Без солнца весь урожай просто гибнет на складах.
Через денек-другой на бобах появляется белый налет, они
начинают плесневеть и — конец.
Поэтому городское управление сдает в наем крупным
фирмам асфальтированные улицы в районе набережной. По
пятьдесят сентаво за квадратный метр в день. Повозки и ав­
томашины с готовностью довольствуются половиной мосто­
вой, ведь какао это такая щекотливая вещь, в которой
заинтересован весь Эквадор. Неурожай в виде израненного
государственного бюджета почувствует каждый. Впрочем, не
так давно болезнь какао «эскоба де бруха»— «метла ведь­
м ы »— отодвинула Эквадор среди прочих производителей
какао па седьмую ступеньку мировой лестницы.
Сортировщики — чаще всего женщины и дети — зараба­
тывают за день пятнадцать сукре. За каждый фунт сора
и порченых бобов они получают премию двадцать сентаво.
— Думаете, что на премиях они здорово зарабатывают? —
удивленно спрашивает рабочий. — Как бы не так! Перед вы­
платой мешки с отходами просматривают контролеры, про­
веряя, нет ли в них хороших бобов. Ни одна сортировщица
в следующий раз и не заикнется о премии...
Трудно не подумать об ацтеках, от которых мир узнал
и научился пить какао. Золото для ацтеков было деловым
металлом, никто не гнался за ним. Мерою богатства и обыч­
ным средством платежа были бобы какао — какауатль. Ныне
мир ежегодно потребляет около 750 миллионов килограммов
этих какаовых «монет».

С отливом...

Мы испытываем величайшее блаженство, которым нико­

гда досыта не насладится в тропиках европеец. Уже, на­
верное, четвертый раз с утра мы стоим под душем. Это хоть
18* 275
на пять минут избавляет от постоянного ощущения, будто
рубашка у тебя прилеплена к спине и плечам холодным
клеем.
— Бросьте-ка на минутку, ребята, — слышим мы сквозь
журчание воды голос Вацлава Глоупого, владельца малень­
кой пивоварни, где мы укрылись от гуаякильского пекла. —
Вас зовут к телефону...
— Говорит «Италия». Два пассажира отказались от мест
на пароходе «Марко Поло». Отплытие завтра утром. Хоро­
шо.., В течение получаса билеты будут числиться за вами.
Но только поторопитесь!
На этот раз рубашки не остались сухими даже на пять
минут. Бешеная гонка по улицам, с которых еще не убрали
шоколадного настила. Таможня, дважды пароходная компа­
ния, «эстранхерия»— бюро учета иностранцев, префектура,
экспедитор, страховое общество и еще раз «Италия». Но ве­
чером в земляческом ресторанчике «Прага» на столе перед
нами лежат два билета от Гуаякиля до Панамы, коносамент
на автомашину, страховой полис и проштемпелеванный кар-
нет. И заграничные паспорта с последней южноамериканской
печатью — выездной визой республики Эквадор.

Рев моторов, лязг цепей, плеск воды, гул человеческих го­

лосов— таков звуковой фон портовой суеты, всегда сопутст­
вующей каждому отплытию парохода. Из репродуктора раз­
дается гнусаво глухой голос:
— Los pasajeros de «Marco Polo»! — Пассажиры «Марко
Поло»! Просим садиться на катер «Буэнос-Айрес»! Садитесь
быстрее, уже начался отлив. Быстрее, пожалуйста...
Последние рукопожатия — и кучка наших земляков, ко­
торые пришли проводить нас, постепенно сливается с толпой
людей на удаляющемся Малеконе. Катер, вспарывая носом
мутную гладь воды, направляется на середину Гуаяса, до­
стигающего в ширину у гуаякильской набережной полутора
километров. Весь этот громадный водный простор, казавший­
ся до сих пор застывшим, с отливом пришел в движение.
Плавающие островки зелени, подобно разорванным ветром
тучам, все быстрее и быстрее уносятся навстречу Тихому
океану.
От целой вереницы лодок, стоящих на якоре у грузовых
причалов, до нашей палубы долетает приятный запах какао­
вых бобов. Катер петляет между маленькими лодками с пи­
рамидами бананов. Ветер доносит до нас отрывочные коман­
ды офицера с палубы учебного судна эквадорского военно-
морского флота. А затем мимо нас проплывают лишь доща­
276
тые и плетеные хижины, наскоро поставленные на легких
бальсовых плотах. Последний привет самого крупного эква­
дорского города.
Вуаль утреши'й мглы, спадающая с низких облаков, на­
конец, совсем «атуманила силуэты колоннад на Малеконе,
а облачным ириГюй захлестнул даже синеватые предгорья
КорДйльер Моторы заработали в полную силу, катер присел
на корму, п от носа его разлетелись два вспененных крыла
воды.
Только п т кие, поросшие лесом берега уносятся назад.
Мы находимся все еще в плену суши, в самой широкой
на западном ... н-ргжье Южной Америки горловине, в огром­
ной воронке, ьпгорая два раза в день с приливом пропускает
через себя миллионы тонн соленой воды из Тихого океана,
чтобы спустя Hiiv I ь часов отправить ее обратно, замутненную
плодородным и.юм тропических наносов. Тех самых наносов,
что обрекают Гуаякиль на бездействие и созерцание, в то
время как океат-кие колоссы проплывают мимо, даже не за­
мечая его.
■-)Г

«Марко Поло»!

Уже четвертый час бороздит воды залива катер «Буэнос-

Айрес». Наконец на горизонте показалась какая-то низкая
кочка, с каждой минутой разрастающаяся в ширину. Остров
Пуна. Тот самый остров, который после вторжения испанских
конкистадоров ка долгие десятилетия остался неприступным
миром индейцев. Любовь к свободе, неустрашимость и ши­
рокой пояс воды помогали им сопротивляться завоевагелям-
вандалам еще долго после того, как инкская империя уже
была поставлена на колени.
Теперь в этих водах плавучие буи показывают иноземным
судам дорогу к острову, к океанской перевалочной базе.
У мола, покачивающегося на бальсовых плотах и пустых
железных бочках, стоят баржи, ожидая грузов, которые вы­
бросят из себя пароходы-великаны, капитулировавшие перед
пятиметровой глубиной Гуаяса.
После полудня за мысом острова показались клубы ды­
ма, а еще через полчаса из бирюзы океана поднялись белые
палубы «Марко Поло», возвращающегося от чилийских бе­
регов к своему родному порту Генуе. Катер лоцмана, кото­
рый уже давно вышел навстречу белому мореходу, рядом
с ним кажется щепкой, швыряемой волнами.
«Марко Поло» совсем не входит в семью «Куин Мэри»
и ее родственников, увенчанных величественными эпитетами!
Ведь у него только 9 тысяч тонн водоизмещения, неполных
277
'150 метров длины и едва 20 метров высоты. И все же!.. Ко­
гда он бросил якоря, нам вдруг показалось, что это слон,
попавший в блошиным цирк. На почтительном удалении от
него вокруг снуют суденышки рыбаков и торговцев, катера
с пассажирами и их вещами, моторные лодки полиции и та­
можни. От плавучего мола только что отчалили три баржи
с грудами тюков какао и с нашей «татрой».
В Африке и Америке мы не раз переживали минуты силь­
нейшего напряжения, глядя на «татру», мечущуюся в клеш­
нях подъемного краиа, но сейчас у нас на лбу и спине вы­
ступили капли холодного пота. Спокойствие, дружище,
какая, в сущности, разница — пять ли метров толща этой
воды или все двадцать? Как ни говори, а смотреть на это
расходившееся море с суши куда приятнее, чем с этакой
скорлупки, так й пляшущей у тебя под ногами.
После часа ожидания воздух дважды прорезало ревом
пароходной сирены. Это прозвучало как выстрел, подавший
сигнал старта на состязаниях по гребле: к бортам «Марко
Поло» со всех сторон устремились десятки самых различных
лодок — от челнов, выдолбленных из ствола дерева, до ро­
скошных яхт, привезших гуаякильских пассажиров первого
класса.
На пароходе поднялась невообразимая посадочная сума­
тоха. Вновь прибывшие пассажиры, словно перепуганные
мыши, мечутся по коридорам и палубам, нервозно пересчи­
тывают вещи и кричат на ревущих детей. Прежние обитатели
парохода, которым порядком наскучило долгое плавание от
чилийских и перуанских берегов, облепили перила всех па­
луб и на языке жестов торгуются с продавцами фруктов,
сувениров, змеиных и крокодильих кож. На носу и на корме
торопливо рокочут моторы подъемных кранов, звенят цели,
скрипят лебедки. Все это похоже на сплошной хаос.
И все-таки в нем чувствуется незримая, но зато властная
направляющая рука. Пирамиды тюков с барж исчезли
в трюмах «Марко Поло» и оказались в тесном соседстве
с красноватыми призмами чилийской меди. Новые пасса-
жиры пробились, наконец, к своим каютам и скрылись в чре­
ве плавучего города, подобно морским свинкам, запрятав­
шимся в клетках исследовательского института. Высокий
поначалу пульс лихорадки сменился нормальным ритмом.
Не совсем так обстояло дело с нами. Как только пока­
залось дно последней баржи, подошла очередь «татры». За
несколько секунд она очутилась в железной раме контейнера,
заработал пароходный кран, и вот уже машина, поднимаясь,
повисла над пропастью трюмного люка на носу «Марко
Поло».
278
 В ту же минуту она завертелась в воздухе.
— Agarralo, hombre! — Придержи трос, человече!..
Поздно.
Рабочий на первой палубе, манипулирующий направляю­
щим тросом контейнера, недоглядел, выпустил трос, вися­
щая машина завертелась п остановилась лишь тогда, когда
ударилась задним буфером о балку в стене грузового люка.
Рабочий с отчаянием оглянулся на нас. Если мы заявим
о причиненном «татре» повреждении, он потеряет место.
— Да что там, л о т шрам — не первый и не последний.
В Центральной Америке их, наверно, прибавится не очень
много...
Последний гулкий грохот стальных листов, которыми ра­
бочие прикрыли грузовые люки, последний рев пароходной
сирены — и посторонние покидают палубу. Рой мелких суде­
нышек брызнул н разные стороны от бортов нашего нового
дома, лебедка натянула якорные цепи, заработали гребные
винты.
А вскоре берега Южной Америки скрылись за восточным
горизонтом.
 К О М.М Е Н Т А Р И И
(Составлены авторами)

А
Акару ( ш у а р е к.) — огнестрельное оружие.
Алькальд (и с п . ) — староста.
Альтиплано (и с п.) — горное плато.
Анаконда, или сукури,—самая крупная змея Южной Америки.
Андукта. (ш у а р е к . ) — послушай.
Апачи ( ш у а р е к.) -белый человек, христианин.
Аруса ( ш у а р е к . ) — бамбуковая палочка для украшения
длиной от 15 до 25 сантиметров и диаметром до 1 санти­
метра. Ею -шуары-мужчины протыкают себе ушные мочки.
Часто конец ее украшается пестрыми туканьими перьями
или подвесками из надкрылий жужелицы.
Асьенда — поместье, ферма,
Асьендадо — помещик, фермер.

Б
Бальса (и с п . ) — плот, паром; необычайно легкое дерево
Ochoroma iagopus.
Бамбука — колумбийская народная песня и таиец.
Бугенвиллея — декоративное кустарниковое растение (сем.
Nyclaginaceae) с оранжевыми, красными и пурпурными
лепестками цветка.

В
Вар васко— яд, преимущественно сок растения Tephrosia to-
xicaria.
Вацике (ш у а р с к.) — да.
Ваш и (ш у а р с к.) — обезьяна.
Вимяви ( ш у а р с к . ) — идет, приближается.

Г
Гамбринус — по преданию, король Фландрии, первым начав­
ший варить пиво; покровитель пивоваров.
Ге я ( ш у а р с к . ) — жилище, хижина.
Г ринго (и с п.) — в Южной и Центральной Америке это слово
употребляется с пренебрежительным оттенком для обо­

280
 значения чужеземцев, главным образом американиои и
англичан.
Г у а ю с а — чайным напиток, приготовляемый из листьев ку­
старника семейства Aquifoliaceae.

Ипьяку ( ш у а р с к * ) — оранжево-красная краска раститель­

ного происхождения, получаемая из плодов кустарника
Bixa orellana.
Ирара (ш у а р с к.) — гость.
Итипи (ш у а р с к.) — мужская одежда в виде ленты хлопча­
тобумажной материи длиной от одного до полутора
метров; повязывается вокруг бедер,

Камбанака (ш у а р с к.) — крыша геи из пальмовых листьев.

Камоте, или батат, — «сладкий картофель»'.
Канья сахарный тростник, а также алкогольный напиток,
получаемый в результате перегонки тростникового сока.
Катамрагаи ( ш у а р е к.) — нить.
Касик — вождь индейского племени, старейшина рода.
Кен го— сорт бамбука (Guadua angustifolia).
Китеньо (и с п.) — житель города Кито.
Компаньерита (и с п.) — уменьшительное от слова «компанье-
ра» — женщина, подруга или жена.
Коносамент — расписка в принятии груза к перевозке, выда­
ваемая капитаном судна или агентом.
Корвина — рыба Sciaenu nigra, обитающая в тропических
районах Атлантического, Тихого и Индийского океанов.
Кунгу ( ш у а р с к . ) — женский пояс с бахромой из обломков
раковин; при обрядовых плясках служит своеобразной
«погремушкой».
Кутунги ( ш у а р е к.) — выдолбленный чурбан для сидения.

■ Л

Лунгало (б а н т у) — книга, дневник.

Льяно (llano) ( и е н . ) — равнина.

М
Майкоа ( ш у а р с к . ) — ядовитый сок дурмана (Datura аг-
boreaj.
Макете ( ш у а р с к . ) — спасибо.
Мандрагора - - растение семейства пасленовых с сильно раз­
витым реповидным корнем, из которого в древности вы­
резали магические фигурки, амулеты.
Манейндючики ( ш у а р с к . ) - три.
Мангровое дерево ( м а н г л е ) дерево Rhizophora mangle;
произрастает по берегам океана и рек, отличается не­
обычайной твердостью, не поддается гниению.
Маниока — кустарниковое растение семейства Eupliorbiaceae.
Клубни некоторых видов в сыром виде сильно ядовиты.
Из клубней вырабатывают ценный питательный про­
ду к т — тапиоку.

281
 .

Маноа, или Омоа, — легендарный город в Южной Америке,

где, по слонам лейтенанта Мартинеса из экспедиции Д и­
его де Ордаса (1Г>31 г.), жил знаменитый «позолоченный
человек» — Эль Дорадо.
Мокаттам — горы па восточном берегу Мила; в них добывали
камень для строительства пирамид в Гизе.
Мучачос (и с П.) — приятели, ребята.

Наанки (ш у а р с к.) — копье из дерева пальмы чонта.

Чатема ( ш у а р с к . ) — отвар, приготовляемый из растения
Iianisteria caapi, используется туземцами в качестве нар­
котика.
Наума ( ш у а р с к . ) — разваренные и измельченные клубни
маниоки, камоте, папачины или юки.
Нуми ( ш у а р с к . ) — дерево.
Нигаманчи ( ш у а р с к . ) — получающийся в результате бро­
жения напиток из разваренной и пережеванной маниоки,
камоте, папачины, юки.

Паянг ( ш у а р е к.) — ткацкий станок.

Папачина (и с п . ) — «китайский картофель», растение Diosco-
rea batatas с корневидными клубнями длиной до метра,
содержащими 10— 15 процентов крахмала.
Папайя — «дынное дерево» Carica papaya, родом из Мексики;
из недозрелых плодов получают растительный сок, содер­
жащий фермент «папаиотин», который способствует пи­
щеварению.
Патачи ( ш у а р с к . ) — подставка для ног, обычно находится
перед пьякой.
Пеон ( й е н . ) — поденщик, батрак.
Пик ( ш у а р с к . ) — бамбуковые нары над кроватью.
Пингара ( ш у а р е к.) — хороший.
Пининга (ш у а р с к.) — чаша, миска.
Пончо (и с п.) — мужская накидка без рукавов с прорезыо
для головы.
Пуэбло (и с п . ) — деревня, селение; парод.
Пьяка ( ш у а р с к . ) — бамбуковая кровать.

Ро'ндадор — индейский народный духовой музыкальный ин­

струмент в Эквадоре, похожий на губную гармонику
с трубочками из камыша разной длины и разного диа­
метра; флейта пана.

Сервесеро (и с п.) — пивовар.

Сикигь ( ш у а р е к.) — хлопок.
Соль (и с п .) — солнце; денежный знак в Перу.
Сукре — денежный знак в Эквадоре (по имени национального
героя генерала Антонио Хосе Сукре).
Сумпи (ш у а р о к ) — веретено.

282
Танеам аШ ( ш у а р с к . ) -мужская часть геи (хижины).
Тирачи ( ш у а р с к . ) -женская одежда; кусок материи, ко­
торый повязывается на бедра, закрывает грудь н скреп­
ляется узлом на правом плече.
Террйплен насыпь; в Аргентине вспаханная дорога; еже­
годно после периода дождей обновляется.
Тсантса ( ш у а р с к . ) отрезанная, искусственно уменьшен­
ная, засушенная голова врага.
Тукан -птица с черными, красными и желтыми перьями и
необычайно большим клювом.
Тукуну ( ш у а р с к . ) — бамбуковая палочка, вставляемая
шуарскими женщинами в нижнюю губу; служит украше­
нием; бывает от 5 до 10 сантиметров в длину, диамет­
ром около U,5 сантиметра.
Тунда ( ш у а р с к . ) — бамбуковый колчан со стрелами; к не­
му прикрепляется сделанная из тыквы баклага для хлоп­
ка (уручи). Хлопок обертывается вокруг стрелы, и полу­
чившийся пыж вставляется в ружье. Давлением воздуха
нз легких охотника пыж вместе со стрелой выталкивает­
ся через ствол уме.
Тымаши ( ш у а р е к.) — гребень.

У
Уашиму ( ш у а р с к . ) плетенка; ловушка для рыбы.
Уме (ш у а р с к.) духовое ружье.
Уручи ( ш у а р с к . ) -баклага для хлопка, прикрепляемая
к колчану со стрелами (тунда).
Уюши (ш у а р с к.) ленивец.

U
Цедрели тропическое дерево Cedrela odorata с легкой дре­
весиной.

Ч
Часки (кечуа) в империи инков скороход, бегун.
Чиму вымершее индейское племя, населявшее североперуан­
ское побережье (в районе современных городов Мотупе,
Чикама и Трухильо).
Чиримойа — плоды южноамериканского дерева Апопа cheri-
molia.
Чонга — пальма Bactris utilis; у шуар также год (по времени
созревания плодов).

UI
Ш уара (ни в коем случае не употреблять испанскую транс­
крипцию jib a ro — «хибаро») — исконное название индейцев,
живущих в бассейне рек Пастаса, Упано, Сантьяго и
Морона. На шуарском языке «шуара» означает «враг».

Э
Экинтуру ( ш у а р с к . ) — женская часть геи (хижины).
Эль Дорадо — «позолоченный человек»; сказочные месторож­
дения золота на территории нынешней Венесуэлы, свя-
 запные с легендами о религиозных праздниках индейцев,
которые якобы осыпали своего императора золотым порош­
ком перед омовением. В переносном смысле «эльдора­
до»--страна несметных богатств, благоденствия.
ЭриоОснОрон — Eriudenclron anFractuosum, могучее дерево
с раскидистыми ветвями. Плоды содержат нежное волок­
но (капок).
Эстранхерия (и с п.) — учреждение для регистрации иност­
ранцев.

Ю ка одно из многочисленных клубневидных растении; его

клубни, содержащие крахмал, по виду и величине напо­
минают огурцы. Юка составляет существенную часть пи­
тания индейцев тропических областей Южной Америки.

Янтана — дикая кошка, полосатой окраской напоминающая

тигра.

Adi ох (и с .п .)— прощай, до свиданья.

Arriba, vaca! — (и с п.) — вставай, корова!
Atencion (и с п.) — внимание!

В
Bierivenido (и с п . ) — добро пожаловать.
Виепо (и с п.) — хорошо, ладно.
Buenos dias (и с п.) — добрый день.
С
Cabeza tie guinea (и с п .) — гроздь бананов.
Carajo (и с п.) — бранное слово.
С о то по! (и с п.) — конечно! Отчего бы и нет]
D
Desierlo (и с п.) — пустыня.
Dio vuelta de сатрапа (и с п . ) — буквально: «перевернулся
вверх дном».
Е
Enliandu (и с п.) — понимаю.
О
Gran premtn de la America del S u r — Большой приз Южной
Америки, автогонки на трассе Буэнос-Айрес — Каракас.
Guinea — сорт банана, съедаемого в сыром виде, в отличие
от банана platano, который варят и пекут.
 L
Lamen/o mucho, sennres (и с п.) — весьма сожалею, сеньоры.
Local de ninores (и с п.) — буквально: «помещение для детей»,
класс.
М
May bien (и с п . ) — очень хорошо.
О
Оуе! (и с п.) — послушай!

Р
Рог favor (и с п.) — пожалуйста; будьте добры.
Рог la escritura de la conipania (и с п.) — за ведение хроники
похода.

Q
Que coraje! (и с п . ) — какая отвага!

S
Sienlo mucho ( и с п.) — очень жаль.

U
Una porqueria! (и с п.) — какое свинство!

Y
Y ’cuanto quiere рог llevar? (и с п.) — А сколько вы хотите за
перевозку?
 О ГЛ А В Л ЕН И Е

Глава первая. Н аправление — с е р е р ...................................................... 3

Каким будет дальнейший путь? Архив н королевы кра­

соты. Сизифы. Мы расстаемся с Гумбольдтовым тече­
нием. Океан и люди. Desierto de Sechura. Снова Пн-
сарро. Золотые подковы.

Глава в т о р а я . В Э к в а д о р , с т р а н у э к в а т о р а .......................................... 21

Чья это нефть? Прогресс за 415 лет. «Позвольте, еше '

один штемпелек!» Cuanlos somos, (|ue lenemos. Ж елез­
ная воля. Зачем указатели? На что делится один сукре?

Глава третья. Таков Г у а я к и л ь ................................................. 36

«...и ни одна машина у нас еще не упала в воду!» «Бо­
ливар» перевернулся вверх дном. В заливе Гуаякиль.
Президент-автомобнлнгт. Город из дерева. Ochroma
lagopus. Слоновая кость на деревьях. Гамбринус и ‘,еш.
ские пивовары.

Глава четвертая. Под перевалом Гальо Руми........................ 53

Опять Панамерикана. Куда дальше? «Arriba, vacaU Ре­
ка поднимается, река спадает. Тоже Кордильеры. Ш ко­
ла. В пропасти их уже сорок. Белый и индеец.

Глава п я т а я . От Ч и м б о р а с о к э к в а т о р у ........................................ 68
«Пока не ходите!» Под Петушиной скалой. Чимборасо.
По следам землетрясения. Игра в прятки. Две полови­
ны. О’О'О".

Гл ава шестая. В п р е д д в е р и и н е б а — во в л а с т и в у л к а н о в . . 82

1 534. Остановись, пастух с гор! Четыре дивизии.

«А с неба — через игольное ушко...» 13 президентов
за 14 лет.

28G
Глава с е д ь м а я . UNA D O L O R O SA FEC H A — прискорбная дата.

Под угрозой пули. «Против дьявольских соблазнов...»

Maria amiriu. «Кто посылает к нам летающие диски?»
Los marslstas. Перетрусившие телефонистки.

Г л ава восьмая. К о х о т н и к а м з а ч е р е п а м и ! .................................... • . 101

Почему и снова почему. «... а о втором по сей день

ничего не известно». Исходный пункт — Макас. В Орн-
энте!

Глава д е в я т а я. П о д у г р о з о й Т у н г у р а у а . . . . . . . . . . 113

«Надо мной еще смеялись...» Пелилео. Кладбище посреди

кладбища. На старости лет. Это была никудышная
сделка! Дважды в год в течение десяти лет. Даже у са­
мого президента нет такого скота!

Глава десятая. Над истоками А м а з о н к и ................................................ 12о

Аль-ва-ра-до, Аль-ва-ра-до... Где бы приземлиться? По­

дарок к коронации: пепел. «Мне все это опротивело!»
Сукуа.

Глава одиннадцат ая. Грамм хинина за грамм золота. . . 136

Во имя божие. Кто такой Бснедикто Берналь? Девствен­

ный лес.

Глава двенадцатая. В а т у п и вас в н у т р ь не п у сти т! . . . . 145

Первая неудача. За реку Сейпо. «Лица твоего онн не

возьмут!» «...он хочет знать — которая?» Нигаманчи —
еда и питье одновременно. Заколдованный круг.

Глава тринадцатая. Сандо может п ри н е с т и две тсантсы . 159

Как быть дальше? Три итипи за ленивца. «Пусть он

поскорее убирается прочь!» Интермеццо в «Дакоте».

Глава четы рнадцатая . Утита — п ять д ес ят две головы . . 109

Носильщики придут на рассвете. В болотах. Да здрав­

ствуют законы! «Не отнимайте у нас иллюзий!» Папи­
росная бумага. Интервью с многократным убийцей.

Глава пятнадцатая. Н о мои л ю д и в е р я т и н а г е м у . . , . , 184

«Паянг — ваш!» Шаман и яблонецкие украшении.

Глава ш естнадца тая. В с т р е ч а д в у х м и р о о ........................ ...... . 193

Новорожденный. В меню внесено разнообразие. Панто­

мима. Нуми, нуми, нуми... «Ты не пьешь, а ростом
мал...» Красный, синий, зеленый, желтый. 6 = здесьодин
палецслевойруки. Чудеса со штативом.

287
 Глава семнадцатая. Е ж е д н е в н о с в е ж а я п о с т е л ь .............................. 2 13

Укрощенным огон:., Колоссальный хронометр. Сардины

и тухлые .яйца. Ночлег на могиле.’ Маршальский жезл.
Гребень за греВень. А добыча? Какая душа у нигамаи-
чи? Шаман.

Глава в о семнадцатая. В о з ь м и т е А у а к е с со б о й . . . . , . 22 8

Шуа;ры и единобрачие. Сватовство. Демон радуги,

«Только один раз я хочу увидеть его...» Табачный отвар
вместо розги. Ночная капитуляция. «Чтобы вас не оби­
деть,..» В плену тропических дождей.

Глава д е в я т н а д ц а т а я . В о й н а, п о р о ж д е н н а я с т р а х о м и с у е ­
в е р и я м и ................................................................... 244

Из средневековья в средневековье — через двадцатый

век. Оружейники и пост. Яма смерти. Звери в челове­
ческом облике?

Глава двадцатая. (Йы с н и м а е м ! . 255

Суд над тсантсой. Добро пожаловать! Нумбуймдрты-
пыо — омовение кровью. Пьеса или жизнь? Почетный
воин. Мы прощаемся с друзьями.

Глава д в а д ц а т ь первая. Ю жная Америка остается позади. 267

«Gringos americanos!» Плата за хранение. Снова Г у а ­

якиль. Улица с настилом из бобов какао. С отливом...
«Марко Поло»!
К о м м е н т а р и и ...................................................................................... ...... 2 80

Ган зе л ка 11ржи, З и км ун б Мирослав

К О ХО ТН И КАМ ЗА ЧЕРЕПАМ И

Р е дакто р Г, Малинина
Худож. редактор Н. Псчникоаа Техн. редактор Л. Курлы кова

AOHiv.i\ П од и , к печати 5 / VI I I I960 г. Б у м а га 60|<921/1е, П еч. л 18(18)4-33 вкл.

Уч изд. л. 17. Т и р а ж 165 000 экз. З аказ 1106. Ц ена 8 р. 50 к. С 1/1 1%1 г. цена 85 коп.
Типограф ия «Красное знамя» нэд-ва «М ол од ая гв а р д и я * . М оскв а, А-55, С ущ евская, 21.